«Возвращение Артемиды»

Сергей Галихин Возвращение Артемиды

Пролог

11 мая 2012 года. 4 часа, 37 минут 12 секунд по среднеевропейскому времени.

Космическим агентством Китайской народной республики, для исследования планеты Уран, произведен запуск беспилотного космического спутника-разведчика «Джонка-IV». Через час после старта ракеты произошел сбой в блоке системы наведения. 12 мая 2012 года космическое агентство Китая заявило что спутник-разведчик «Джонка-IV» движется в неуправляемом режиме и через несколько лет, покинув приделы солнечной системы, устремится в глубь галактики, где и прекратит свое существование. На следующий день о спутнике забыли. 9 июля 2039 года. Китайский астрофизик Вонг-Ли во время проведения под эгидой Организации Объединенных Наций конференции по проблемам исследования дальнего космоса попросил политического убежища на территории Соединенных Штатов Америки. Свой поступок он мотивировал не согласием с политикой государства, которое скрывает от человечества величайшее событие со времен пришествия Христа. На пресс конференции Вонг-Ли заявил: Никакого сбоя в блоке системы наведения при запуске модуля-разведчика «Джонка-IV», 11 мая 2012, не было. Изначально программа полета строилась на исследовании ближайших звезд и поиска разумной жизни. 30 февраля 2039 года модуль-разведчик «Джонка-IV» обнаружил жизнь на третьей планете у одной из звезд звездного скопления М-44. Это вторая по счету планета, которая была исследована спутником, из девяти вращающихся вокруг звезды. 2 июня 2039 стало очевидным, что планета населена разумными существами.

В подтверждение своих слов Вонг-Ли продемонстрировал шестиминутную видеозапись сделанную по его словам спутником, на которой были видны города, машины и… люди. Точнее человекоподобные существа. Запись была нечеткой.

Через час представители Китая опровергают эту информацию, объявляют астрофизика психически нездоровым человеком, а видеозапись подделкой. Мир в сомнении.

К Китаю появляется масса вопросов. Самый главный аргумент, который приводит Китай, опровергая Вонг-Ли, — на Земле не существует топлива и технологии при помощи которых можно было бы отправить корабль за сто шестьдесят парсек, что составляет более пятисот двадцати двух световых лет. 13 июля 2039 года, по электронной почте, во все ведущие мировые средства массовой информации были разосланы чертежи и техническая документация подтверждающая, что Китай уже давно обладает технологией «холодного синтеза».

Именно эта технология была использована при проекте «Джонка-IV». Больше того, получалось так, что технология уже двадцать семь лет успешно работала в космосе, но держалась в секрете.

Это сообщение взрывает мир. Цена на нефть падает до семи долларов за баррель.

Страны АПЭК предостерегают: если мировое сообщество откажется от использования нефти, мировая экономика рухнет. К тому же информация о новых технологиях Китая нуждается в проверке и тщательной экспертизе. Соединенные штаты настаивают на предоставлении Китаем полной информации по внеземной цивилизации. 18 июля 2039 года Китай предоставляет в распоряжение ООН всю имеющуюся у него информацию. Учреждается международный комитет по изучению внеземной цивилизации.

Арабский мир обвиняет Китай и Соединенные штаты в сговоре с Израилем и угрожают возмездием. 9 августа 2039 Соединенные Штаты Америки наносят ядерный удар малой мощности по территории Ливии и ОАЭ, объявляя это мерой необходимой предосторожности. Два миллиона, девятьсот восемь тысяч человек погибли в ядерном огне, почти двадцать миллионов умрут в течении первого после удара месяца. Сотни тысяч террористов обещают отомстить за смерть своих братьев и сестер. 16 сентября 2039 года по миру прокатывается волна чудовищных тер актов в которых в общей сложности погибает 128 344 человека. 918 056 человек ранены. Америка, Единая Европа, Россия, Израиль, Канада — залиты кровью.

Арабский мир перекладывает вину на террористов одиночек и призывает к переговорам. Человечество замирает в страхе перед масштабным применением ядерного оружия. 20 сентября2039 года США, Китай, Россия и Единая Европа производят массированный ракетный обстрел стран, которых считают виновными в террористических актах. Начинается третья мировая война.

Исходя из собранных «Международным комитетом по исследованию внеземной цивилизации» данных следует, что цивилизация, обнаруженная китайским спутником, схожа с земной, находившейся на уровне развития шестидесятых годов двадцатого века. В мире проходит большая дискуссия о том, нужно ли вступать в контакт.

«Возможно, они агрессивны, возможны болезни неизвестные на Земле. Возможно они не готовы к контакту и тем самым мы нанесем им вред — психический или какой либо иной». 26 ноября 2041 года Организация Объединенных Наций принимает решение о вступлении в контакт. 6 марта 2042 года. На деньги международного консорциума, на МПО «Энергия», при непосредственном участии США, Единой Европы, Китая и Индии, начинает строительство принципиально нового космического корабля. Человечество отдает все знания для реализации этого проекта. В тот же день начинается формирование контактной группы. 20 февраля 2045 года 07часов 19 минут 38 секунд по среднеевропейскому времени, межпланетный космический корабль «Посланник-I» благополучно стартовал с космодрома Плесецк, открыв Эру Межпланетных полетов. 23 июня 2045 года. 12часов 00 минут. Человечество предприняло попытку вступления в контакт с инопланетной цивилизацией.

Из доклада командира корабля «Посланник-I» полковника Епифанова сделанного в ООН 29 марта 2046 года, через три дня после возвращения первой межпланетной экспедиции на Землю.

«…Планета Фербис. Третья планеты звезды Эпсилон, звездного скопления М-44.

Фербис имеет два спутника: Намис и Лангус. Атмосфера состоит из тех же газов что и на земле: азот=77 %, кислород=22.5 %, аргон=0.5 %. Примеси остальных газов незначительны. Притяжение соответствует земному. Длинна года 12 месяцев, месяц 35 дней, сутки 30 часов, час 60 минут, минута 60 секунд.

Для вычислений на планете используется система идентичная метрической.

Планета населена разумными существами гуманоидного(?) типа. Численность чуть более двух миллиардов. Называют планету Фербисом, себя фербийцами.

Делятся по половому признаку. Биологическое строение фербийца очень близко к строению человека (разница в строении внутренних органов незначительна).

Имеют более темный цвет крови, — скорее даже темно-коричневым нежели томно-красным, — и иной цвет кожи. Женщины — имеют кожу серебряного оттенка, мужчины — бронзового.

На Фербисе одно государство — империя Фербис, столица — Альверон. Понятия национальность не существует. Общественный строй — абсолютная монархия.

Год контакта 2045 соответствовал 9672 году по фербийскому календарю. В архитектуре преобладают сферические и конические формы. Этажность зданий не превышает двенадцати. Империя Фербис разделена на сто двадцать провинций.

Население крупнейших городов чуть более миллиона. Население Альверона восемь миллионов. Большого разнообразия в одежде нет. Как правило женщины носят длинные платья — липавы, мужчины балахон и штаны, деловая одежда тофрага — нечто среднее между узким до колен платьем и халатом из шелка.

В качестве легкой верхней одежды используют махлаку — накидку.

Последняя война, как и все войны на Фербисе, была междоусобной. В бойне в 9568 года было уничтожено 2 389 947 522 фербийца — это более шестидесяти пяти процентов живущих на планете на тот момент. Главным оружием той войны были: стрелковое оружие, химические вещества и отравляющие газы. С тех пор оружие на Фербисе запрещено, а наука под строжайшим контролем. Любые научные и инженерные разработки, которые могут быть использованы в военных целях, тут же прекращаются. Развитие фербийской цивилизации практически остановилось и на данный момент соответствует уровню земной цивилизации шестидесятых годов двадцатого века. Порядок в империи поддерживается при помощи легиона законников, они имеют исключительное право на ношение оружия.

Исследования космоса находятся на начальной стадии.

Выпуск промышленных товаров, продуктов питания и других продуктов жизнедеятельности фербийцев, регламентирован в строго необходимом для потребления количестве.

Во главе фербийской цивилизации стоит император Валмис. Он был счастлив, узнав, что во Вселенной существует разумная жизнь. Валмис пригласил землян погостить на Фербисе, поближе познакомиться с фербийской цивилизацией и подробнее рассказать о Земле. Но только при одном условии. Земляне не должны иметь при себе никакого оружия…» 17 января 2046 года ООН принято решение приять приглашение фербийцев и основать на планете Фербис первую колонию Землян. Очень скоро император Валмис осознает насколько фербийцы отстают от землян в науке и технологиях.

Он понимает, что искусственное купирование научно-технического развития не выход в защите империи от саморазрушения. 1 марта 2053 года между землянами и фербийцами достигнуто соглашение.

Земляне предоставляют фербийцам исчерпывающую информацию о своем научно-техническом потенциале, фербийцы отбирают необходимые для себя технологии. Взамен земляне получают разрешение на основание на Фербисе своих колоний и дают разрешение на использование землянами земных технологий. Для охраны колоний земляне получают разрешение на создание объединенного корпуса, вооруженного газовым и электрошоковым оружием.

Земля. 2056 год — семнадцатый год вялотекущей войны. Идея поселений на свободных территория Фербиса становится популярной. Запасы полезных ископаемых неумолимо сокращается. Экологическая ситуация ухудшается. Экономка арабских стран, державшаяся исключительно на добычи и экспорте нефти, давно разрушена.

Рядовые арабы осознают, что они остаются на изгаженной планете. Объявляется священная война неверным. Война на уничтожение. Военные действия активизируются. 13 декабря 2057 года на территории США, Европы, России, Китая, Канады, Японии, Индии и Австралии исламские террористы производят подрыв 41 ядерного устройства малой мощности. Планета, — две трети ее общей площади, — подвергается радиационному заражению средней интенсивности.

Император Валмис близко к сердцу принимает бедственное положение землян и разрешает им селиться не только на пустующие территории Фербиса, но и среди фербийцев. Валмис понимает, что если не позвать землян как гостей, они могут прийти как завоеватели. Фербийцы не смогут им противостоять, так как находятся на более низкой ступени технологического и военного развития. Строительство транспортных межпланетных кораблей, поставленное к тому времени на поток, получает новый импульс. За право полета на Фербис люди готовы работать бесплатно. Применяется новая технология строительства звездолетов: собранные на Земле модули запускаются на околоземную орбиту, где собираются в гигантские межпланетные экспрессы серии «Ковчег».

Начинается массовое переселение землян.

К 2070 на Земле, после начала третьей мировой войны и за вычетом переселенцев на Фербис, осталось не более полутора миллиардов человек. Население Фербиса к этому времени увеличилось более чем вдвое. Переселенцы осторожно пытаются наладить на чужой планете привычную для себя жизнь. Оставшиеся на Земле люди делятся на правоверных и неверных и ведут затяжную войну на уничтожение.

В 9692 (2070 от Рождества Христова) император Валмис умирает. На трон восходит старший сын Валмиса — Каллис. Он дает разрешение на оснащение объединенного корпуса землян стрелковым оружием. Через восемь лет Валмис погибает при невыясненных обстоятельствах. Прямых наследников монархии нет. В стране начинаются волнения. В 9693 в морских провинциях вспыхивает восстание. Чтобы предотвратить бойню объединенный корпус землян приходит на помощь легиону законников Фербиса. Спецназ Европы, Америки, Китая и России в течение девяноста шести часов жестко восстанавливают порядок.

Аборигены замирают в ужасе. Они осознают, что в случае необходимости не в состоянии противостоять пришельцам, но запретить им иметь свои подразделения, значит нанести оскорбление недоверием. Фербийцы просят у Землян помощи в создании подобных подразделений для легиона законников. Запрет на распространение стрелкового оружия частично снят.

Совет переселенцев предлагает фербийцам провести свободные выборы, взяв за основу законы земной демократии. В 9695 году фербийцы выбирают первого президента, но, отдавая дань уважения своей истории, продолжают называть себя империей. Чтобы не напугать аборигенов, земляне не претендуют на власть. Они больше озадачены строительством новых заводов и фабрик, воссозданием привычного земного быта. Фербийцы охотно принимают образ жизни Землян.

Они видят в этом прогресс. У пришельцев же дела идут не очень хорошо.

Практически все силы и средства отбирает переселение. Разрываясь между войной на родной планете и строительством новой жизни на Фербисе, к 9718 году земляне смогли лишь подтянуть уровень Фербийской цивилизации до уровня двухтысячного года на Земле.

За последующие двадцать лет Фербис переживет еще шесть восстаний и одну попытку переворота. Пришельцы с Земли, к сожалению, принесли с собой не только революционные технологии, но и свои старые пороки.

Планета Фербис. 9742 год по местному календарю.

Май месяц. 11 часов утра.

Новенький, белоснежный «Мерседес», похожий на приплюснутое яйцо, с надписью 600 SEL на крышке багажника, около получаса кружил по просторным и непривычно чистым, если сравнивать со столицей, улицам Науса, в хитросплетении которых приезжему разобраться было непросто. Последний день весны подходил к концу.

Зелень, словно безбрежный океан, заливала небольшой городишко. Только что закончился мимолётный дождь, и солнце, разорвав облака яркими лучами, снова появилось на голубом небе. На листочках деревьев поблескивали хрустальные капли дождя, воздух, и без того чистейший, дышал лёгкой прохладой.

В конце концов, пассажирам авто надоело любоваться окружающими красотами и, заприметив прохожего, с визгом из-под колёс, машина рванула к нему.

Поравнявшись с пешеходом, «Мерин» резко затормозил, стекло пассажирской двери с еле слышным шумом быстро поехало вниз. Пешеход, фербиец лет сорока, с темной бронзовой кожей, серебряные наколки на правой руке выдавали в нем рыбака, остановился в ожидании: «Слышь, братан». Проклятые земляне привезли с собой эту заразу — организованную преступность.

— Извините, не подскажите, как нам найти этот дом? — прилично одетый землянин средних лет протянул из авто тетрадный листок, исписанный красивым фербийским почерком. Рыбак не ожидавший подобного обращения, ответил не сразу.

— А че вы сюда заехали? Вам в частный сектор нужно.

— Частный сектор? А где это? Рыбак нагнулся, бесцеремонно заглянул в авто и увидел за рулем красивую землянку.

— Значит так. Едете сейчас по проспекту до березовой аллеи, — начал объяснять дорогу фербиец, дублируя рассказ жестами. — Поворачиваете на право дальше едете до клумбы. Ну, до круга то есть. На кругу налево. Справа у вас будет кинотеатр. А дальше до первого поворота направо, к жилым домам… А там спросите.

— Спасибо, — сказала красивая землянка, управлявшая этим чудом науки и техники цвета парного молока.

— Пожалуйста, — ответил фербиец, глупо хлопая глазами.

Стекло поехало вверх, машина сорвалась с места и, шелестя шинами по мокрому асфальту, быстро удалилась в указанном направлении.

Частный сектор выглядел более привлекательнее, чем муниципальные кварталы.

Наконец-то нужный дом был найден, «Мерседес» остановился у калитки и затих.

«Прилично одетый» и красивая женщина хлопнули дверцами.

— Однако! — «прилично одетый» оценил дом, то, что было вокруг него и, скривив губы, качнул головой.

Дом внешне выглядел скромно, но в то же время достаточно громоздко, как было принято у фербийцев.

Землянин открыл калитку и пропустив вперед свою спутницу вошел следом за ней. Из-за веранды выбежала здоровенная лохматая собака. Она не гавкнула, лишь слегка прорычала, но её «добрые» глаза оказались красноречивее любых слов. Землянка испугано ойкнула, ее спутник решительно вышел вперед, заслонив собой даму, хотя сказать, что он не испугался было нельзя.

— Саша, родной! Выйди к нам! — громко сказал землянин. — Са-шень-ка! По-то-ро-пись! Мокшин еще какое-то время понаблюдал за гостями, осмотрел периметр дома со всех видеокамер, затем выключил монитор и, спрятав автомат, вышел во двор.

— На место, Барс! — остановившись на крыльце скомандовал Саша.

Барс послушно выполнил команду хозяина, вернулся в будку, но с чужаков всё равно не спускал глаз.

— Ну не смотри ты на меня так! — жалостливо попросил незваный гость. — Лучше пригласи даму в дом! Мокшин еще раз окинул гостей оценивающим взглядом и подтверждая слова жестом руки сказал: — Прошу.

Внутри жилище выглядело скромно. Комнаты были светлыми и просторными, вдоль белых стен стояла фербийская мебель, но ее набор выдавал в хозяине землянина. Единственное что привлекло внимание женщины, так это полупустой ящик водки, стоявший под круглым, обеденным столом.

Гости сели в предложенные кресла, а хозяин остался стоять в дверном проёме, облокотившись о косяк. Пауза была недолгой.

— Саш, я понимаю, что поступил плохо, — затараторил Виктор, — но ситуация неординарная.

— Да ну?! — недобро ответил Саша.

— Ты выслушай нас, а потом уже и.

— Да я, собственно, слушаю.

— У Нины пропал младший брат.

— Я не занимаюсь поиском пропавших детей, — не дал договорить Саша. — Я технолог радио электронщик.

— Юра называл себя дигером, — сказала Нина. — Рассказывал, что они вместе с Вадимовым исследуют подземелья Альверона. А Виктор говорил, что вы один из самых лучших спелеологов которые есть на Фербисе.

— Если вы не видите разницы, то я вам объясню, — добродушно сказал Саша.

— Спелеологи — это те, кто изучают природные пустоты, пещеры, и прочие штуки. Дигеры ходят под Альвероном. Я не лазаю по канализационным стокам.

До свидания.

— Виктор говорил, что раньше…

— Виктор вообще много говорит. Именно поэтому он не умрёт своей смертью.

— У вас совсем нет сердца? — спросила Нина.

— У меня вместо сердца мозги.

— Не горячись, Саш, — сказал Виктор. — Предложение очень серьёзное и не бесплатное. Муж Нины очень богатый человек.

— Видите, я же говорил, что он безмозглый. Он всё знает не хуже меня и всё равно бубнит, как попугай.

Гости сами уходить не собирались, а и грубо выгонять их у Мокшина откровенно говоря желания не было.

— Ну, хорошо, — продолжил Саша. — Чтоб было совсем понятно… Под Альвероном ходят не только дигеры, эдакие великовозрастные дети. В общем-то, их лидер, Михаил Вадимов, личность тоже совсем не безобидная. В принципе, он никто.

Но не просто «никто», а «никто», мечтающее о власти. В его команде не принято обсуждать то, что он скажет. Его приказы выполняются беспрекословно.

Кроме всего прочего, от него попахивает сатанизмом, хотя на первый взгляд это выглядит, как детская игра в зеркальный мир. Так вот, кроме этих «детей», под Альвероном полно всякого сброда. Там и нацисты, и продажные законники, откровенные бандиты, сатанисты, всевозможные сектанты и прочая гадость.

Большинство из них торгуют наркотиками, оружием. Теперь вы понимаете? Но и это не самое страшное. С тех пор как землянам разрешили строить на Фербисе заводы, а корпорации начали проталкивать свои интересы во власть, под Альверон сливают всякую гадость. Химические, биологические и радиоактивные отходы. Подцепить там можно любую заразу. Как бы это не было печально, но, скорее всего, вашего брата уже нет в живых. Так что… — Мокшин развёл руками.

— Если вы найдёте его живым или… мой муж заплатит вам двести пятьдесят тысяч альверов, — сказала Нина, пристально глядя Саше в глаза. Поразительно, но в этом холодном взгляде чувствовалось тепло.

— Цифра более чем внушительная, — после небольшой паузы сказал Саша.

— Так вы согласны? — Хотите вина? — Я за рулём, — сказала Нина.

— А я нет, — отозвался Виктор.

Саша принёс средненький португальский портвейн и два фужера. Запах из откупоренной бутылки быстро наполнил комнату и, дразня, щекотал ноздри.

— Я же вам говорю, это очень непросто.

— Фамилия моего мужа Бойстрюк. Тот самый Бойстрюк, о котором вы подумали.

Если вам будет нужна какая-либо помощь, не стесняйтесь. Мэр Альверона часто бывает в нашем доме. И не только мэр.

— Тебе, конечно, нужно всё взвесить, — вкрадчиво сказал Виктор. — Правильно.

Не спеши с ответом. Вот мой номер, если надумаешь — позвони. И, пожалуйста, помни, что кроме тебя никто этому мальчику не поможет.

— И сколько же лет мальчику? — поинтересовался Саша.

— Двадцать один, — ответила Нина, протянув фотографию брата.

С квадратика бумаги смотрели наивные глаза почти ребенка. Худшие предположения Саши подтвердились. Такой человеческий отпрыск в Альвероне мог вляпаться во что угодно! — Понятно… — сказал Саша, положил фотографию на стол и посмотрел на Виктора.

— Ну а ты здесь в качестве кого? — Обижаешь… — Виктор улыбнулся и слегка наклонил голову.

— Телохранитель!? — утвердительно спросил Саша.

Виктор снисходительно кивнул головой.

— Вы в нём сомневаетесь? — спросила Нина.

— Совсем нет. Говорит он много, а как телохранитель кандидатура почти идеальная. Тем более на Фербисе.

— Извини, но нам пора, — поднимаясь из кресла, сказал Виктор. — И не тяни с решением.

Саша проводил гостей до калитки. Барс лежал в будке и высунув морду и лапы на улицу вяло следил за чужаками. Уже открыв дверцу «Мерседеса», Нина повернулась к Саше и коснувшись его руки сказала: — Я на вас очень надеюсь.

Саша ничего не ответил.

«Мерседес» плавно тронулся с места и, набирая скорость, покатил в сторону перекрёстка. Саша проводил машину взглядом, потянулся, раскинув руки.

Вечер был изумительным и вместе с тем каким-то непонятным. Возможно, такое ощущение появилось из-за того, что последние одиннадцать лет Саша работал технологом на заводе микроэлектроники. Он, словно шпион, так сильно вжился в свою легенду, что истинное Я всё реже всплывало из глубин сознания.

Рассказать кому — не поверят! Наёмный убийца стал гегемоном. Парадоксы общества перерастают в аксиомы жизни. И вдруг о нём снова вспомнили. Сложно было разобраться в своих чувствах. Что это? Страх или ностальгия по давно потерянному? Казалось, потерянному навсегда. Отгоняя эти мысли Саша вернулся во двор, закрыл калитку и контакт между дверцей и столбом замкнулся. На панели управления вспыхнули лампочки.

Нина же сейчас ехала от человека, который мог найти ее брата. Виктор рассказывал, что раньше, Саша занимался какими-то специальными операциями для легиона законников. Честно говоря, верилось в это с трудом. Среднего роста, не сказать чтобы хорошо развит физически, но волевые черты лица, прямой взгляд.

У Саши были умные глаза. По опыту общения с представителями службы безопасности земных поселений на Фербисе, Нина знала, что в этих организациях подобное бывает не часто.

— Я заметила под столом ящик водки, — сказала Нина. — Ты уверен, что он не спивается? — Абсолютно, — ответил Виктор.

— Тогда зачем ему столько? — Он ее пьет. Просто пьет, — Виктор улыбнулся и добавил, — иногда.

Деревья фербийского леса, мелькая за окном, сливались в единое целое.

На горизонте показались бетонные башни мегаполиса. «Мерседес» подъезжал к Альверону.

Александр Мокшин родился и вырос на Фербисе. Он был представителем второго поколения землян, родившихся вдалеке от родной планеты. Его дед строил первую колонию в Аршорских равнинах, позже работал на строительстве космодрома.

В знак личной благодарности император Валмис разрешил строителям, — первым из землян, — покупать дома в Альвероне. Как и любые эмигранты земляне старались селиться рядом друг с другом. Аборигены по началу к пришельцам относились несколько недоверчиво, но дети… Дети быстро нашли общий язык.

Половина приятелей Мокшина были фербийцами.

Когда Саше было десять лет, насмотревшись старых видеофильмов он увлёкся альпинизмом. Сильно влекся. До одури. Лазал по всему, что могло эмитировать скалы, не обращая внимания на сбитые в кровь локти и колени. Чаще всего они с друзьями ездили на окраину Альверона, в старый город, где были развалины крепости «Духов», разрушенной три тысячи лет назад. Позже сосед дядя Коля, профессиональный спелеолог, вернулся из очередной командировки в горы Тилатау и привёз с собой голографические слайды. Это было, как ушат ледяной воды. Заросли совершенно непостижимых геликтитов вперемешку с арагонитовой «соломой», красные каменные флаги, каменные кусты, сталактиты и сталагмиты, сверкающие кустарники кристалликтитов и еще что-то местное, чего никогда не увидеть на Земле… Невозможно было поверить, что все это существует.

Для десятилетних мальчишек это было больше чем сон… Настоящая сказка! Но самым главным было то, что дядя Коля знал место, где эту сказку можно потрогать руками. Естественно, следующая поездка в горы Тилатау не обошлась без Саши. Пещеры Лап-Шутан, Лашм-Лоник, Ланк-Люрак… За восемь последующих лет Мокшин облазил их вдоль и поперёк.

В общем-то, спелеология и спасла его. Когда Саше понадобилось исчезнуть, он спрятался именно в пещерах. Четырнадцать месяцев достаточный срок, чтобы про тебя забыли. Сперва на время, а потом и совсем.

После смерти родителей Саша остался совсем один. К тому времени он втихаря купил дом в Наусе, где и жил последние десять лет. А Альверон сильно изменилась за это время. Сейчас про него, наверное, уже и не помнит никто. Оно и к лучшему. Именно поэтому он уехал отсюда той страшной осенью. Слишком многие о нем слышали, а кое-кто даже пытался найти. А началось всё.

Когда Саша служил в армии, — фербийский отряд горных стрелков, объединенного корпуса землян, — пьяные подростки убили его младшего брата, проломили ему голову куском трубы. По возвращении домой Мокшин решил рассчитаться.

Предводитель местной шпаны поначалу даже рассмеялся ему в лицо. Но когда Саша расстрелял в его ноги всю обойму «Вальтера», дворовому «королю» стало не смешно. Саша нажимал курок медленно, растягивая удовольствие, смакуя каждый выстрел. Даже не выстрел, а страх в глазах жертвы. Он смотрел в глаза фербийца по капле вытягивая страдание и ужас. И, несомненно, он пристрелил бы гада, но проходивший мимо патруль законников услышал выстрелы.

На одном из допросов следователь посоветовал Саше не упустить сегодня свой шанс. Через пол часа в камеру вошел щупленький, хорошо одетый, фербиец.

Говорил он ласково и в то же время… В его голосе чувствовалось, что он понимает всю безвыходность положения двадцатилетнего убийцы. Да еще и землянина.

К тому времени аборигены все чаще понимали, что допустили большую ошибку пригласив землян в гости, очень быстро они научились выговаривать красивое земное слово — мафия. В тот день Саше предложили стать убийцей. Он должен был убивать тех, кого закон не мог наказать. «Генералы» преступного мира, как местные, так и перебравшиеся на Фербис с Земли, против которых всегда много косвенных улик, но ни одной прямой, с завидным постоянством избегали наказания. Выбора у Мокшина не было. По фербийским законам ему грозила смерть. Шесть месяцев стажировки и он в деле. Теперь его имя «Артемида».

Год за годом, словно маховик, машина смерти набирала обороты. Профессионализм «Артемиды» заметно вырос. Благородная на первый взгляд операция легиона законников постепенно переросла в самостоятельный карательный орган. Кто-то, кто отдавал команды, сам выбирал жертв и выносил им приговор. Выбор жертвы — приговор — ликвидация — гонорар.

После гибели одного фербийского сенатора Саше заплатили десять тысяч альверов.

Сумма совсем не малая даже для Альверона. На следующий день объявили о скоропостижной кончине сенатора Тилкуса, инспектора сената по образованию.

Этот пост никак не мог грозить сенатору смертью. После недолгих размышлений Мокшин решил поподробнее разузнать об инспекторе, но никакой информации, компрометирующей Тилкуса, отыскать так и не смог. Чуть позже появились слухи, что Тилкус много проиграл в карты одному китайскому мафиози. Тот даже был готов подождать годик-другой, но сенатор натравил на триады законников.

Следующий гонорар был в три раза больше, и главная задача заключалась в естественности смерти. Мокшин справился и с этим. Представить, конечно, тяжело, но у начальника таможенного терминала космодрома, на новенькой «Тайоте», вдруг отказали тормоза. Через месяц поступил заказ на журналиста.

Возможно, в тот день в Мокшине что-то надломилось. Точнее тогда, когда он узнал, за что именно никому не известного журналиста собираются убить.

Он долго смотрел на фотографию щупленького очкарика с болезненно бледно-бронзовой кожей, который собрался рассказать всему Фербису, почему в далёком Шальскаре, умирал каждый девятый младенец. Саша пил всегда, — он и не заметил, как приобрел это странное хобби, — но в ту ночь он побил все рекорды. Он пил и думал. Думал и пил. Результатом стало исчезновение журналиста и всей его семьи. Без следа. Словно их и не было никогда на Фербисе.

Главный пришел в ярость. Он что-то заподозрил и поэтому лично приехал домой к Артемиде побрызгать слюной. Это была ошибка. Теперь Саша знал его в лицо. В качестве наказания Артемиде приказали ликвидировать имперского сыщика, который как будто бы сотрудничает с русской мафией. Убить законника дело непростое и требует основательной подготовки. Мокшин знал, что теперь за ним будут следить, но улучив момент он ушел из-под наблюдения и встретился с инспектором. Тот всё понял с полуслова и не стал задавать лишних вопросов.

Зато вопросы задавал Мокшин.

Через три дня инспектор имперского сыска капитан Салис ответил на самый главный вопрос. Почти по приметам он вычислил Главного. Да, в общем-то, даже не вычислил, а вспомнил. Тот косвенно проходил по одному уголовному делу. Чувствуя безнаказанность Главный наглел и становился беспечным.

Артемида появился в нужном месте, в нужный момент. Он заставил показать тайник в загородном доме, в котором хранилось Сашино досье. К утру дом сгорел вместе струпом хозяина.

Но чего-то Саша не знал. Утром землянина сильно похожего на Мокшина объявили в имперский розыск. Вот тогда-то Саша и ушел «внутрь Фербиса» в полном смысле слова. Пещеры Тилатау почти на целый год стали его домом. Об этом знал только один человек, друг Мишка. Он и привозил еду и необходимую амуницию.

Дверной замок щелкнул, дверь в квартиру открылась. В темноте рука по памяти нащупала на стене выключатель. Свет залил прихожую приятным желтоватым светом. Из темноты, словно воспоминания, появились вещи, живущие в этой квартире… Вешалка, купленная отцом под Новый год, тумбочка у зеркала, которую мама везла через весь Альверон. А вот и его любимые шлёпанцы.

Всё как прежде. Даже журнал «Рыболов-спортсмен», который всегда лежал на сливном бочке.

На Фербисе русские с готовностью помогали друг другу. Перед отъездом Саша оставил ключи соседке и попросил её поливать цветы, проверять почту, платить за квартиру. Деньги он оставил на пять лет вперёд, а позже передал еще.

Но с визитом вежливости Саша решил пока повременить. Неизвестно как Альверон примет его возвращение.

Именно из этих соображений Саша не позвонил, а поехал к своему приятелю — Лешему, как его называли только очень близкие друзья. В отличие от других Сашиных друзей, родившихся в Альвероне, Валентин прилетел на Фербис, когда ему уже было четырнадцать лет. Прозвище «леший» получил потому, что месяцами мог жить в лесу на подножном корме. Сколько его не расспрашивали, — откуда ты всё это знаешь? — ответ был всегда одинаковым: «…Мне кажется, я всегда это знал…».

Приличную работу на Фербисе землянин мог найти только в четырех случаях: если он был ученым, программистом, спецом высоких технологий или профессиональным военным. Большинство переселенцев, по законам Фербиса, могло претендовать либо на низко квалифицированную работу, либо на ту, на которую фербийцы шли неохотно. Разве что только коммерсанты ни от кого не зависели. Когда Мокшин зашел в конторку, Леший как всегда спал на своём любимом топчанчике. Аварий пока что не случилось, и, в ожидании вызова, дежурная бригада службы эксплуатации водоканалов Альверона развлекалась кто как.

Леший мирно спал, кто-то читал газету, остальные резались в домино.

— Здравствуйте, — поздоровался Саша.

— Здорово, — неровным хором ответили игроки.

— А где Валентин? — А где ему быть? Спит как всегда, — показал куда-то себе за спину один из игроков. Мокшин прошел в указанном направлении и, прежде чем увидел приятеля, услышал его легкое похрапывание. Саша присел на топчанчик и ласково прошептал на ухо спящему: — В «стекляшку» Гессер завезли.

На протяжении двадцати лет это была единственная фраза, которая мгновенно поднимала Валентина с постели. В любом другом случае уговоры подняться могли растянуться на полчаса, но «Жигулёвское» всегда действовало безотказно.

— Насчет всего портрета не скажу, — пробурчал полусонный сварщик, хлопая заспанными глазами, — но вот эти наглые и хитрые глаза я уже где-то видел.

— То, что хитрые, не спорю, а вот по поводу наглых соглашусь вряд ли, — улыбаясь сказал Саша.

— Мать моя женщина! — воскликнул Леший, — Саша — пещерная душа! Воскрес-таки! — Почему воскрес? — Да слышал я, помер ты, лет десять назад.

— Да ну!? — Точно! То ли в пещерах своих сгинул, то ли застрелили… точно не помню.

Поговаривали даже, что разбойничал. А ты вот он, живой и даже в меру упитан.

Какими судьбами? — Давно в Альвероне не был. Решил друзей попроведать. Ну, как оно здесь? — Да ничего. Пока живём. Правда дерьмово живем. В пору на Землю возвращайся.

— Да, на Фербисе землянину стало непросто. Ну а под Альвероном как? — Да всё также. Правда, я уже месяца два не лазил… А ты чего это вдруг заинтересовался? — удивился Валентин. — Раньше, как я помню, ты канализацию не любил.

— А как ребята, ходят под Альвероном? — Грач и Ильич регулярно, раз в неделю. Больные на всю голову! — А как Лёха? — Зарезали Лёху, — грустно выдохнул Валентин. — Полтора года назад нацисты зарезали. Грач его нашел у лестницы на второй уровень, центральная галерея, восьмая ветвь направо. Бог Мой! Улететь за*** и здесь встретить нацистов! — Откуда про нацистов знаешь? — Последнее время они усиленно ищут «белые бункеры»(1). Меня в проводники звали, но я отбрехался. Сказал, что не верю в их существование. А Лёха.

Все знают, что Лёха два нашел. В общем, послал он их. Мы в Макдональдсе гамбургеры ели, а тут они к нему с предложением… Ну он и сказал всё, что про них думает.

— Обидно. Хороший мужик был. Но почему ты уверен, что его именно они? — Сверчок всё видел, он как раз из пролома вылезал.

— Сверчок это кто? — Пацан, фербиец, двенадцати лет. Отчим бьёт его часто, так он в коллектор и на неделю. Лёха его отчима раз в подъезде встретил и припугнул. Тот вроде всё понял, а через два месяца опять началось. Вот такие пироги с котятами.

— А как твоя библиотека (2)? Не нашел еще? — Да пол года как в тупик зашел, — вздохнул Леший. И вдруг его глаза вспыхнули, словно порох. — Я «низкий» коридор нашел! Я его шесть лет искал и нашел! И представляешь, где должен был быть перекрёсток, подземку(3) построили! — А когда строили, нашли чего-нибудь? — Да вроде нет… Деньги нужны. Много денег. За что ни возьмись, всё стоит.

Есть пара фербийцев, у которых остались старые атласы городских коммуникаций, даже «пятитысячной эры»(4), но они задаром даже по телефону не разговаривают.

Слушай, а как у тебя с финансами? Я не насовсем, взаймы прошу.

— Глухо пока, — развел руками Мокшин. — Но у меня есть пара небедных знакомых.

Если хочешь я предложу им поучаствовать.

— Знаю я таких, — усмехнулся Леший. — И душу дьяволу продадут, лишь бы карман набить.

— Ты вот что, пока не говори никому, что меня видел.

Валентин даже обрадовался этой просьбе.

— Так значит, не врали про тебя люди, — хитро прищурился он. — Понял — не дурак. Молчать — так молчать.

— Ты всё там же живёшь? — Там. Где же еще.

— Я позвоню тебе.

— Ну, покеда.

На том и расстались.

Саша шел к машине, а в голове никак не укладывалось, что Лёхи больше нет.

Черт, такой парень был! В общем-то, он на него очень рассчитывал. Так, как Лёха, подземный мир Альверона не знал никто. Он мог с точностью до десяти метров определить, под какой улицей находится. Грач с Ильичем тоже знали немало, но привлечь их — штука непростая. А когда-то они все были друзьями и жили в одном дворе.

После коллективного просмотра дяди Колиных слайдов Мишка, Сашка, Грач и Ильич тоже решили стать спелеологами. А где взять пещеры в Альвероне? В качестве альтернативы выступили ливневые стоки и канализация. На следующий год в горы отпустили только Сашу, а остальным так и пришлось довольствоваться городскими коммуникациями. Да и этого мальчишкам хватило с лихвой. «Нижний» мир поглотил их полностью и навсегда.

Каждый мальчишка должен иметь и свято хранить свою тайну. Особенно, если эта тайна принадлежит не тебе одному, а сразу четырём друзьям. Тут уже совсем другая ответственность. С возрастом появились несколько иные цели, нежели просто ходить под городом. Грач и Ильич с головой ушли в поиски библиотеки императора Шалатока.

Пришло время — Сашу ушел в армию. Грач закончил академию, получил диплом филолога фербийского языка, Ильич стал археологом. Вместе они все еще составляли хорошо организованную группу джентльменов удачи. И поиски у них шли с переменным успехом.

Как-то, еще в детстве, посреди здоровенной канализационной трубы им встретились Леший с Лёхой. Лёхе просто было в кайф полазить под Альвероном, а Леший представлял собой конкурирующую фирму. Он тоже искал библиотеку Шалатока, но взгляды на то, как это нужно делать, у него были свои. Именно поэтому дуэт не превратился в трио. Отношения всегда были неплохими, но Леший искал сам, а Грач с Ильичем сами.

Мишка давно женился и забросил детское увлечение. Сейчас он работал в автомастерской, но со старыми друзьями поддерживал очень хорошие отношения.

Именно Мишке Мокшин оставил на хранение свои пещерные прибамбасы, верёвки, фонари, когти. Уже несколько лет они покоились в гараже, ожидая своего хозяина. И вот их час настал.

День был субботний, и шансы на то, что Мишка не на работе, были велики.

Мокшин решил с ходу, без телефонного звонка, заехать к старому другу на квартиру.

На звонок в дверь вышел сам хозяин, высокий, широкоплечий Землянин, в трениках, майке, с начинающим расти пивным брюшком. Он замер в открытом дверном проёме с настежь раскрытыми глазами.

— Ни-фи-га себе! — наконец воскликнул Мишка. — Какие люди и без охраны! Объятия были крепкими и долгими.

Через двадцать минут на кухонном столе стояла запотевшая «Столичная», правда приготовленная на заводе Альверона, солёные фербийские грибочки(5), маринованные огурчики, селёдочка с зелёным лучком, нарезанная колечками колбаска. На плите давно кипела такалока. Наконец всё было готово к употреблению.

— За встречу! — сказал Мишка.

Рюмки со звоном соприкоснулись и «опрокинулись». По горлу побежал горький, но очень приятный ручеёк. Вслед за ним туда же отправили по солёному грибочку.

Вилки глухо застучали по тарелкам.

— Как живёшь, Миша? — Двое мальчишек. Одному семь, другому год. На прошлой неделе отправил их с женой на море. Работаю авто слесарем. Повезло. Когда устраивался место было глухое, фербийцы не любили там работать. А через пару лет новые кварталы строить начали. Денежка водится, частенько. Квартирка видишь неплохая. Нормально живу. Наши чаще хуже живут.

— Вижу. Квартирка действительно неплохая.

— Да я-то ладно. Ты как? Я слышал, тебя убили.

— Пытались. Не получилось.

— Ну, давай за то, чтоб всегда не получалось.

Рюмки снова дзынькнули. Вторая пошла так же легко, как и первая. Разговор за жизнь был длинным.

— Когда я попал в армию, — рассказывал Мишка, — загнали меня в службу дезактивации. Ладно бы какой придурок из объединенного корпуса. Свой же русский загнал. Простился я с родными и полетел на Землю, помирать от лучевой болезни. На космодроме сержанты, что нас везли, решили порядки навести. Хм, деды… Послали меня сигареты искать и пиво. И я их тоже послал.

— А они с кулаками.

— А как же! Четверых я разложил еще у дверей зала ожидания космодрома.

Тут наш летёха бежит, орёт чего-то. Я и его за компанию. Когда он встал, то пообещал мне райскую жизнь, в его роте. Только тогда я понял, чего наделал, когда в глазки лейтенанту заглянул. Знаешь, такие маленькие, кругленькие, бесовские глазки, привыкшие к безнаказанности. Кто для них солдат? Мясо. Да еще в роте дезактивации. Но, нет худа без добра. Подполковник Князев только что проводил на Землю штурмовой батальон из поселенцев.

Полкан всё видел, подошел к нам. Мне, говорит, этот призывник нужен. Лейтенант ни в какую! Орёт: я его под суд отдам! Тогда Князев пообещал, что будет мой лейтенант до пенсии две звездочки носить. Короче забрал он мои документы, и попал я в сто тридцатый воздушно — десантный полк. Полгода в учебке и вперёд, в фербийские джунгли. Как жив остался до сих пор не понимаю.

Во время Науварского мятежа в таком побывал… Вернулись в Альверон, сошел я с поезда… Руки ноги целы. Живи и радуйся. Кстати в тот же день я свою Алёнушку и встретил. Красавец десантник, ветеран… А у меня еще медальки на груди болтаются. Не устояла. Поженились через год.

— Молодец.

— Да что всё я… ты-то как? — Нормально.

— Где пропадал? — Знаешь, лучше тебе об этом не знать.

— Ну, не хочешь, не рассказывай. Как семья? — Мама с отцом умерли восемь лет назад.

— Я знаю, — сочувственно сказал Миша.

— А я даже на похороны не мог приехать… — опустил глаза Саша.

— Жена, дети? — Да нет пока. Один я.

— Странно. За тобой девки всегда толпой ходили.

— Да Бог с ним, с прошлым. Давай о настоящем поговорим. Предложили мне тут дельце. Одному не справиться, помощник нужен.

— И что за дельце? — насторожился Мишка.

— Парнишка под Альвероном пропал. Если найдём его — двести пятьдесят штук наши.

— Заманчиво, конечно, — сказал Мишка мечтательно. — Но я уж лет десять как под Альверон не спускался.

— Не спеши отказываться. Ночь тебе на размышление. Я машину во дворе у тебя брошу. Если надумаешь, к восьми подъезжай. А сейчас, пойдём покажешь мои причиндалы. Надеюсь не выбросил?

Ровно в восемь Мишка стоял у дверей Мокшина и что было силы давил на звонок.

На чудесную утреннюю трель никто не отзывался. В полной уверенности, что хозяин дрыхнет, Мишка собирался сломать ему этот кайф. Наконец дверь открылась.

Саша стоял с весьма свирепым лицом, поддерживая левой рукой полуспущенные брюки, правой сжимая пулемётную ленту туалетной бумаги. Причем выглядело это как хороший замах. Мишка слегка опешил от увиденной картины, — зрелище на самом деле было не для слабонервных! Кайф-то он сломал, да только не тот.

— Сдурел что ли?! — прорычал Саша с широко открытыми глазами.

— О-о-о. Извини отец, не хотел помешать, — засмеялся Мишка, наконец сообразив что наделал.

— Не хотел, — недовольно буркнул Саша, ковыляя к кабинету задумчивости.

Мишка прошел на кухню, заварил себе чаю(6) и, сконструировав пару бутербродов с жаренными шуршунчиками(7), удобно примостился на стульчике между стеной и столом. Додумав утреннею «думу» до логического конца, Саша вымыл руки и вернувшись на кухню замер в дверях, созерцая живописную картину поглощения бутербродов.

— Ох и любишь ты пожрать! — Не скрою, люблю, — гордо признался Мишка. — Но не это главное.

— А что главное? — искренне удивился Саша.

— Главное, как я это делаю.

— Ну и как? — Красиво и эстетически лаконично.

— Пошли, эстет, нас ждут великие дела.

— И никто не узнает где могилка моя, — почти в рифму, как-то не весело, продолжил Мишка, отхлебнув из кружки глоток чая.

А на улице было хорошо. Солнце поднималось над городом, проникая в тень квартир жарками лучами. Выходной день в Альвероне — благодать для автомобилиста.

Проспекты и переулки полупусты, все кто мог выбрались за город на пикник.

Едешь в своё удовольствие и не тратишь нервы на «чайников» и откровенных идиотов.

— Я договорился, — сказал Мишка, — пару недель мне дали в счет отпуска, а вот дальше… Успеем за две недели? — Неуверен. Хотя, конечно, чего в жизни только не бывает.

У станции подземки «Имени шестнадцати династий» Фаэтон(8) свернул вправо и через триста метров въехала во двор жилого дома. Это был любимый колодец Мокшина. Располагался он за гаражами, у бетонного забора и из него легко можно было добраться до любой из центральных магистралей. Да и двор был тихим, никто не помешает спуску.

Переодевшись, Мишка и Саша сдвинули тяжелую крышку люка. Та пропела характерным скрежетом.

— Давно я не слышал эту песню, — сказал Мишка, сдерживая внутри себя мальчишеское волнение, и нахлобучив шахтерскую каску первым исчез под Альвероном. Саша спустился следом за компаньоном, задвинув над головой крышку люка. Мишка уже стоял с включенным фонарём на каске и осматривался. Спрыгнув с железной лестницы, Саша включил свой фонарь, достал плоский планшет электронного навигатора со схемами лабиринтов городских коммуникаций.

— За десять лет устарели, — высказал Мишка скорее утверждение, чем предположение.

— Новые галереи понастроили.

— До «проспекта» дойдём, а там Грач новые файлы принесёт.

— Грач? Чтоб Грач решился.

— Он ничего не знает, — не дал договорить Саша. — Я только лишь попросил его принести файлы с новыми планами и всё.

— А кто вообще знает? Об этом деле? — Я думаю двое родственников и их телохранитель.

— Правильно. Чем меньше тем лучше. Ну что, пошли? — Пошли, — сказал Саша и выключил планшет навигатора.

Пара лучей желтого света прыгали по стенам и хлюпающей под ногами жиже.

Цвет её разобрать было тяжело, но что-то подсказало, что его нет в спектре ни Земной, ни Фербийской радуги. Шли молча. У выхода на «главный проспект» Саша отстранил Мишку в сторону и первым вышел из трубы. В условленном месте стояли двое. Мишка затаил дыхание и полностью превратился в слух.

Саша шел медленно широким уверенным шагом. Его правая рука лежала в кармане брезентовой куртки и большим пальцем снимала «Вальтер — П-388» с предохранителя.

Двое неизвестных стояли у разных стен галереи и тоже были готовы к любым неожиданностям. Тот, что находился слева, руками опирался на двухметровый шест и непринуждённо смотрел на подходившего человека, освещенного тусклым светом дежурных фонарей. Второй левым плечом подпирал стену и стоял, развернувшись вполоборота. Правая его рука еле заметно заходила за спину, точнее за ногу, и сжимала шейку старого обреза. Палец медленно лёг на спусковой крючок.

Саша понимал, что обстановка под Альвероном сейчас очень нервная и старался не делать резких движений. А кода он признал Грача, то как бы вроде пароля тихо запел куплет из любимой в юношестве песенки: — Жи-ла бы-ла де-воч-ка, са-ма ви-но-ва-та-я.

— Нож-ки сим-па-тиш-ны-е, глаз-ки глу-по-ва-ты-е, — закончил фразу Грач.

Ильич отстранился от посоха и расслабился. К ним подходил друг.

— Здорово, кроты, — улыбнулся Мокшин.

— Привет, покойник, — ответил Грач и, переложив обрез в левую руку, протянул правую для рукопожатия.

— А говорят, с того света не возвращаются, — Ильич подошел и обнял старого друга.

— Отцы! Ну, это свинство! — возмущался Мишка, подходя с широко раскинутыми руками. — Как я понял, вы опять на троих, а про меня забыли.

— О! А эта мать-героиня как сюда попала? — чуть ли не засмеялся Грач.

— Он же весь в семье.

— У нас тут что-то вроде экскурсии, — расплывчато ответил Саша. — Я его уговорил составить компанию.

После братания Грач отвёл всех на то место, где он нашел Лёху, когда тот уже почти истёк кровью. Леха так и умер у Грача на руках.

— Вот, значит, где, — задумчиво сказал Мокшин, глядя на лестницу, ведущую на второй уровень.

— Оно, — подтвердил Грач. — Распороли они его от пупка до подбородка.

Напоследок Лёха сказал что-то невнятное. Риец, — только это я и разобрал.

А когда Сверчок всё мне рассказал… Тот, кто Лёху ножом ударил, был землянин.

Высокий, тощий, глаза впалые, волосы светлые. Среди этих нацистских ублюдков есть похожая скотина. Его зовут Арийцем.

— Понятно, — сделал вывод Мишка. — Встретим — оторвём яйца.

— Вы поосторожней, — предостерёг Ильич. — Их здесь, больше чем муравьёв в муравейнике.

— Я слышал, что под Альвероном и кроме нацистов дерьма хватает, — сказал Саша. — Набросай картинку.

— Нашел художника! — хохотнул Грач и уже после паузы добавил: — Ну хорошо.

Давай попробуем. Из тех, кого много и кто очень опасен… Первое — это нацисты.

Наши, родные. Однажды они решили, что цивилизация исчезнувшая на Фербисе пятьдесят тысяч лет назад, есть именно та самая арийская, которая потом на перебралась Землю. Сейчас нацисты ищут «Белые бункеры». Там запасы воды, продовольствия, говорят, с недавних пор даже оружие должно быть.

Потом сектанты. Под Альвероном их с десяток, но особо опасные — это японская хренотень, как её… ну, с самоубийцами и «братство служителей ада». Вот этих надо бояться. Они больные на всю голову. У них даже ритуальное жертвоприношение практикуется. Ну а остальные — это фербийские любители острых ощущений, желающие поторговать оружием, героином. В общем-то, тоже небезопасны.

Могут и грохнуть, если подумают увидел чего. Но они, в основном, каждый сам за себя. А вот нацисты и сектанты — хорошо организованны и неприятности от них могут быть как внизу, так и наверху.

— Ты куда меня привёл? — спросил Мишка. — Раньше здесь было как в лесу.

Самая большая неприятность, это если заблудишься. А теперь.

— Мужики, вы чего-то скрываете, — попеременно глядя то на Сашу, то на Мишу, твердо заявил Ильич.

— Я тоже так думаю, — сказал Грач. — Вы сюда зачем пришли? — Я же тебе говорю, на экскурсию, — попытался оправдаться Мокшин. — Ты файлы принёс? — Файлы я принёс, — улыбаясь, ответил Грач. — Так на хрена вы сюда залезли? — Прости Серёга, но лучше не спрашивай.

— Как скажешь, — почти не обиделся Грач и протянул модуль памяти с обещанными схемами. — Держи, только они не самые новые. Свежие позже будут.

— Вот за это тебе спасибо. Про Вадимова что можешь сказать? — Это ты про дигеров что ли? Да ничего. Обычные дети. Игра в зеркальный мир… Правда, иногда это всё смахивает на сатанизм.

— Кроме Лёхи кто-нибудь еще погиб под городом? — Последнее время здесь регулярно кого-нибудь убивают. Иногда встречаются бывшие законники, земные спецы. Кто из них сейчас на службе, а кто на пенсии, сразу не разберёшь. Но лучше их тоже стороной обходить. Ребята они тренированные и лабиринты неплохо знают. Кое-кто из них на мафию работает, а некоторые… Короче, непонятно, частные это конторы или имперские. Но одно бесспорно — дела у них тёмные.

— Понятно. Спасибо, — поблагодарил друзей Саша. — А как ваши поиски? — Неплохо. Кое-что есть.

— Да ну?! — удивился Мокшин.

— В прошлом месяце коридор нашли, по которому из имперского дворца можно попасть в Золотую лагуну.

— С чего ты взял, что из дворца? — усомнился Мишка.

— Метров за триста коридор обрывается обвалом, но по схемам обязательно должен упереться в запретную зону.

— Копать не пробовали? — С ума сошел! Посадят. Мы к обвалу-то близко больше не подходим, а ты говоришь копать.

— А вдруг библиотека там? — подзадоривал Мишка.

— Нет, не может быть. Точно известно, что её унесли из дворца. А вот куда — это вопрос. Если хочешь, присоединяйся. Помнишь как раньше? — Спасибо. Надо подумать.

— Да и посидеть где-нибудь не мешало бы, — предложил Ильич, — Столько не виделись! — Согласен, — поддержал идею Мокшин. — Созвонимся.

— Вы сейчас куда? — спросил Ильич.

— Сходим до «квартиры» и обратно.

— Тогда до встречи.

— Пока, — сказал Мишка и старые друзья разошлись.

Василий Иваныч с Грачом остались стоять на месте, а Мокшин с Мишкой похлюпали по галерее дальше. Те сначала смотрели им вслед, а когда их тени скрылись за поворотом, тоже ушли от места гибели друга.

Квартирой называлось один небольшой бункер, который Мокшин нашел вместе с Грачом, когда первый раз мальчишки отважились пойти на освоение нижнего мира. Предназначение этого бункера на самом деле было непонятно. Размеры маленькие, всего восемь койко-мест, две камеры дезактивации, на каждый выход своя. Находилась она на втором уровне, точнее между уровнями, в стороне от других бункеров. Самое реальное объяснение, которое приходило в голову, что это какая-то промежуточная комната, на случай отдыха или неожиданностей. Здесь какое-то время можно было переждать, пересидеть.

В бункере имелась весьма внушительная аптечка с огромным спектром неизвестных препаратов. Позже даже нашли коробку, через которую подключался телефон, но самого переговорного устройства не было. Очевидно, полная комплектация предусматривалась только в особом случае.

В галерее ведущей к бункеру было сухо. Света же было очень мало, пыльные лампы висели не чаще чем через тридцать метров. Шли молча. Тоннель сделал мягкий поворот направо. Наконец, Мишка не выдержал и заговорил.

— Тебе не кажется, что здесь народу как на площади Закона? — спросил он.

— Да, я тоже об этом подумал. Если раньше мы ходили чуть ли не первыми за последние пять лет, то теперь ощущение обратное. Следов полно.

— Смотри, — сказал Мишка, толкнув Сашу в плечо, и показал на разбитый, покрытый плесенью ящик.

— «Легион законников Фербиса. 9703 год», — прочитал Саша надпись на ржавой табличке.

— Из под наших старых гранат ПП-47, — определил Мишка. — Я такой однажды на хребте двое суток нёс.

— А внутри скола доски белые, — сказал Саша, держа в руках щепки. — Раскололи недавно.

Это могло означать только одно. Кто-то ищет оружие и знает, где оно может быть. И если в этом ящике его не было, то скоро они его обязательно найдут.

За спиной послышался едва уловимый разговор. Компаньоны замерли. Разговор усиливался и теперь можно было с трудом разобрать обрывки фербийских слов.

— Валим! — шепотом скомандовал Мишка.

Короткими шагами, чтобы не издавать шума, «хорошие парни» бежали по галерее вильнувшей вправо, затем влево, снова вправо. Через десять метров в правой стене показалась ниша. В полу этой ниши, буквально в двух шагах, был ржавый люк. Достав из рюкзака фомку, Саша ловко подцепил его, Мишка просунул в образовавшуюся щель пальцы и открыл ход.

Голоса приближались, отдаваясь гулким эхом под сводами галереи. Мокшин буквально затолкал в люк напарника и, нырнув следом, опустил крышку на место. Но не до конца. Между опорным кольцом и крышкой люка он вставил перевернутую фомку. Получившийся рычаг своим окончанием как раз доставал до плеча. Стоя на железных скобах, вбитых в кирпичные стены переходного колодца, Саша движением плеча слегка приподнял тяжелую крышку.

Не прошло и двух минут, как по галерее прошли девять человек. Двое шли спереди, шестеро несли трое носилок, на которых лежали картонные коробки.

За ними шел еще один человек, сутулый, руки в брюки. В рассеянном свете Мокшин заметил, что на его плече болтался «Миротворец»(9) одиннадцатой серии. Наверное, ничего удивительного в этом нет, но их одежда сильно смахивала на эсэсовскую форму. Двое идущих впереди обсуждали найденное в бункере. Два ОЗКа, фильтры для противогазов, консервы. Это всё, чем им удалось поживиться на этот раз.

Мишка уже был в бункере, нашел и зажег спрятанные десять лет назад свечи и, вернувшись к тяжелой стальной двери следил за действиями Мокшина. Саша мягко опустил крышку люка, осторожно спустился по ржавым скобам и, спрыгнув на пол, осмотрелся.

— Здесь кто-то еще был, — после осмотра сделал вывод Мокшин. — И ящик под скобами.

— Может Грач оставил? — предположил Мишка.

— Зачем? Он и так достанет.

— Заходи, внутри тоже кое-что есть, — жестом руки пригласил Мишка.

На столике, посреди крохотной комнатки, стояла банка из под кильки с почти оплывшей свечой. В углу — пустое мусорное ведро, веник. Под кроватью лежал старый чемодан.

— Может, Грач оставил? — повторил предположение Мишка.

— Вряд ли. Он говорил, что пару лет сюда не заходил. А здесь смотри… на столе пыли нет.

— Тогда.

Мишка не договорил. Наверху послышался лязг поднимающейся крышки люка.

— Туши свет, — шепотом сказал Саша и встал сбоку от двери так, что если её открыть, то она его скроет. Мишка потушил свечу и пулей вылетел во вторую камеру дезактивации.

Крышка с лязгом легла на место. Кирзовые сапоги гулко шаркали по скобам лестницы. Кто-то спрыгнул на деревянный ящик, затем на пол и через секунду со скрипом открыл дверь в бункер. Тусклый луч фонаря скользнул по столу и нашарил огарок свечи. Спичка шаркнула по коробку, фыркнула красно-желтым пламенем. Мишка стоял в глубине дезакционной камеры и подглядывал в щель слегка приоткрытой двери. Пламя свечи осветило лицо фербийского ребенка.

Он, конечно, мог ошибаться, но, похоже, это и был Сверчок. Саша медленно закрыл дверь. Скрип, который она издала, словами описать трудно. Голова ребенка втянулась в плечи и медленно разворачиваясь он приготовился к самому худшему.

— Тук-тук, — сказал Саша на фербийском.

— Здрасььььте, — выдавил из себя парнишка и обернулся на вошедшего в другую дверь второго человека. Оба выхода были отрезаны.

Перед компаньонами стоял фербийский ребенок и испуганно вертел головой.

На вид мальчику было лет двенадцать, одежда изрядно поношена.

Мишка выставил на стол еще пару свечей, зажег их и сел на железный табурет.

— Здравствуй, мальчик. Как тебя зовут? — спросил он голосом инспектора по делам несовершеннолетних, который пытается втереться в доверие к беспризорнику.

— А-а вы кто? — немного заикаясь, спросил мальчик.

— Запомни, — наставлял мальчика Мишка. — Вопросом на вопрос отвечать имеют право только евреи. Ты еврей? — Нет, — почему-то вдруг испугался мальчик.

— Тогда как тебя зовут? — повторил свой вопрос Мишка.

— Керлон.

— Керлон. Это хорошо. А фамилия? — Ну что ты пристал, — вступился Саша. — Не бойся, он шутит.

В подтверждение слов приятеля Мишка широко улыбнулся. Керлон переводил взгляд то на одного, то на другого землянина. У него даже мелькнула мысль, свинтить от этой чудесной компании, но он сообразил, что открыть люк будет непросто. Керлон остался стоять в нерешительности, разглядывая землян, а земляне преспокойно сели за стол и приготовились к трапезе.

Мишка выложил на стол тушенку, хлеб и термос с кофе. Саша вскрыл три консервные банки. На столе выросла пирамида пластиковых стаканов.

— Чего, Сверчок, глазами хлопаешь? — спросил Саша. — Присоединяйся.

— Тебя ведь так Лёха назвал? — спросил Мишка и запихнул в рот кусок тушенки.

— Лёха, — подтвердил Сверчок. — А вы откуда знаете? — А мы из легиона законников, — тщательно пережевывая, сказал Мишка.

Еще секунд пять земляне жевали молча, потом, наконец, они не выдержали и прыснули смехом.

— Да ладно врать-то! — улыбнулся Сверчок и несколько несмело пошел к столу.

— Присаживайся, — сказал Саша, пододвигая ребенку железный табурет.

Сверчок забрался на него, взял предложенную ему банку и ковырнув тушенку вилкой спросил землян: — А вы знали Лёху? — Знали, — выдохнул Саша и протянул мальчику руку. — Меня зовут дядя Саша, а это дядя Миша.

— А-а… Он про вас рассказывал. Это вы с Грачом нашли этот бункер.

— Точно, — подтвердил Саша, провел языком между зубами и нижней губой, и открыл термос. — Кофе хочешь? — Хочу… Ой, совсем забыл.

Сверчок соскочил с табурета, пулей взлетел на второй ярус железной кровати, а когда он спрыгнул вниз, в его руках была железная коробка с печеньем.

— Вот, — сказал Сверчок, открыв коробку, и поставил её на стол.

— Хороший мальчик, — сделал вывод Мишка, почти дожевав тушенку и сглотнул ее остатки.

— U. S. ARMY, — прочел Саша надпись на жестянке. — Откуда такая роскошь? — Так… — пожав плечами увильнул от ответа Сверчок.

— А в «белых бункерах» бывал? — Нет. Лёха обещал сводить и не успел, — грустно сказал Сверчок.

Молчание было недолгим, но уж очень тяжелым. Воспоминание о смерти хорошего и всеми любимого человека всегда нелегки.

— Я слышал, что ты видел тех, кто его убил, — сказал Мокшин.

— Да, — подтвердил Сверчок и шмыгнул носом. — Его убил землянин. Ариец.

Только дело совсем не в бункерах.

Саша пристально смотрел на маленького фербийца, Мишка перестал жевать.

Сверчок посмотрел на землян и опустил взгляд.

— Лёха нашел… Мы с Лёхой нашли.

Сверчок замолчал на полуслове. Его глаза остекленели и смотрели в стену перед собой. Он просто оцепенел от воспоминаний.

— Мы шли по коридору, — тихо заговорил Сверчок, — думали, он нас выведет к «белому бункеру» и услышали жуткий крик. Леха осторожно пошел в сторону крика, я за ним… В стене была глубокая трещина, а за этой стеной комната.

Вся белая такая и люди там все в белом. Они женщину, молодую фербийку, привязали к железному столу по рукам и ногам. Она совсем голая. Сначала сильно кричала, а потом ей один доктор что-то вколол в руку и через минуту она заснула. Тогда другой доктор подошел и разрезал ей грудь. Я дальше не видел, меня рвало сильно. Потом мы убежали и Лёха сказал, чтобы я никому ничего не рассказывал. Я никому не говорил! Правда! — Да мы верим тебе, верим, — успокаивал Керлона Мишка. — А что потом? — Потом… Через месяц Лёха повел меня к старым каналам. Я остановился, пытался ящик железный открыть. Леха недалеко ушел, только за угол свернул.

И вдруг я услышал голоса. Я осторожно выглянул и вижу наци стоят вокруг Лёхи. Я затаился. Тогда Ариец и говорит: «Ну что следопыт, всё ищешь чего-то? Ну, считай, нашел». И ножом его в живот. Я себе руку прикусил, чтоб не закричать. Во. — Сверчок показал на руке застарелый след от своего укуса.

— Но, наверное, я всё-таки зашумел. Они в мою сторону пошли, а я убежал.

Дальше вы всё знаете.

— Тебя точно не заметили? — переспросил Мишка.

— Нет. Тогда никто не знал, что я всегда вместе с Лёхой хожу. Если бы заметили Ванька мне рассказал бы.

— Что еще за Ванька? — спросил Саша.

— Из дигеров. Мы с ним раньше в школе вместе учились.

— А теперь-то ты учишься? — поинтересовался Мишка? — Не, — отмахнулся Керлон.

— Почему? — А меня из школы выгнали.

— Это за что же? — Учитель математики сказал, что моя мама пьяница. А я ему на голову стакан зелёнки вылил.

— Зелёнки? — переспросил Саша и засмеялся.

— Ага, — улыбался Сверчок. — На следующий день всё утро пузырьки вытряхивал.

А когда он в столовой обедал, я подошел сзади и вылил.

— Постой, но учиться-то надо. Как же дальше.

— Зачем? — удивился Сверчок. — Летом я машины мою, зимой на бензоколонке помогаю. Половину денег матери отдаю, половину себе. Она уборщицей меньше получает, чем я отдаю.

— А как дома? Я слышал, отчим тебя бьёт, — спросил Мишка.

— Да так. Обычно, когда я прихожу, он уже спит.

— Ты больше не ходил туда, где вы с Лёхой пролом нашли? — спросил Саша.

— Не… Что я дурак что ли?..

— А нам покажешь? — Спросил Саша.

— Покажу. Только зачем вам? С наци лучше не связываться.

— А мы и не собираемся, — успокоил Сверчка Саша. — Нам просто интересно, вдруг коридор к бункеру выведет? И вот еще что. У моих знакомых сын пропал.

Ему лет двадцать, зовут Юрой. Ты ничего не слышал? — Да нет вроде. Землянин? — Землянин. Он раньше с дигерами ходил, — добавил Мишка.

— Я спрошу у Ваньки. Если точно с ними был, то он расскажет.

— Только ты так спрашивай, чтобы никто не узнал, — посоветовал Саша. — Как бы случайно. Если кто-то узнает что мы расспрашиваем.

— Не бойтесь. Ванька больше никому не скажет. Я когда первый раз из дома убежал, на чердаке жил, он мне целую неделю еду носил.

После разговора Сверчок остался в бункере, а Саша с Мишкой решили пройти дальше по галерее, в ту сторону, куда пошли встреченные ими люди. Через сорок минут они дошли до конца галереи, но так ничего интересного и не нашли. Все двери оказались закрытыми. Да вдобавок и петли у них так проржавели, что с места их сдвинуть было бы не просто. Незнакомцы как сквозь Фербис провалились. Хотя куда уж ниже проваливаться? На второй или на третий уровень? Туда просто так не попадешь. На втором-то не везде можно запросто пройти. А на третьем хозяйничает империя.

Когда Саша с Мишкой выбрались на поверхность, на город уже опустился вечер.

Как и десять лет назад, никто не обратил ни малейшего внимания на то, что два человека выбираются из канализационного люка.

— Ну что же, — сказал Саша, снимая брезентовую куртку, — подведём итоги.

Под Альвероном теперь на самом деле опасно.

— Да и Грач сильно нервничал.

— Нервничал? — удивился Саша. — Я не заметил.

— А я заметил. Вот только чего он боится? Если раньше за тем, чтоб никто не лазил под Альверон, следили законники, то теперь, как я понял, всем по барабану. Появились службы безопасности корпораций, а они не любят по каждому пустяку спрашивать разрешения. И не любят, чтоб кто-то совал нос в дела корпорации. Но их территория все равно ограничена. Отсюда вопрос — чего боится Грач? — Мафия. Земляне или фербийцы… Нацисты, сектанты… теперь не знаешь кто страшнее.

— Вот! — как главный аргумент Мишка вытянул указательный палец. — По-настоящему никто ситуацию не контролирует. Грач понимает, что мы пришли не просто так. Что у нас какая-то цель.

— А чем мы можем ему помешать или угрожать? — рассматривал варианты Саша.

— Тем, что будем искать библиотеку? Он её всю жизнь ищет и ни фига, а мы припёрлись и сразу нашли… Значит, этот вариант отпадает. Смерть Лёхи? Думает, что мы пришли найти виновных? Тоже нереально. Мы, конечно, были знакомы, но чтоб я, кого все считали мёртвым, пришел мстить за знакомого? Пусть хорошего, но всё же просто знакомого. По меньшей мере, странно.

— А если он боится, что мы можем что-то узнать случайно? Может, мы и спустились, чтоб детство вспомнить, но случайно можем узнать то, о чем нам лучше и не знать. Например, почему Лёху убили? И тогда ему, как нашему приятелю, за компанию тоже достанется. Может он замешан? — Возможно, — согласился Саша. — Если верить Сверчку, то Лёху убили за то, что он что-то увидел. А увидел он как потрошили фербийку — Если верить! — Мишка сделал на этом очень сильный акцент.

— Ты думаешь пацан Лёху заложил? — А почему нет? И как они тогда узнали, что Лёха все видел, если им не пацан всё рассказал? — Да Лёха с тормозов слетал на счет «раз». Шлёпнул языком и всё. Надо Лешего расспросить, что Лёха вообще в тот день говорил, когда.

— Но если это незаконная торговля органами, то нам на самом деле лучше этого не знать, — сказал Мишка.

— Тоже верно, — согласился Саша. — Завтра поступим так. Я наведу кое-какие справки, а ты… а ты отдыхай.

— Как скажешь, — не возражал Мишка.

Мокшин отвёз приятеля домой, после чего подрулил к ближайшему телефону-автомату и по памяти набрал номер. Законника на прежнем месте не оказалось, после нескольких переадресовок всё же удалось отыскать его теперешний номер.

— Алло. Добрый вечер. Инспектора Салиса, пожалуйста.

— Я вас слушаю. Говорите.

— Моя фамилия Мокшин.

— Саша… Живой… — по голосу можно было догадаться, что у инспектора глаза стали с пятидесяти альверовую монету. — Ты где? — Не далеко от тебя. Слушай, какие планы на вечер? — Никаких.

— Есть предложение, выпить вина.

— Можно.

— Лады, — сказал Саша. — Я минут через двадцать подъеду. Ты всё там же? — Куда же я денусь? — Тогда жди.

Сначала Мокшин хотел заехать в один из магазинов компании «Фараон» и купить вино там. Какого-нибудь дорогого, настоящего, сделанного на Земле и привезенного звездолетом. Но в сумерках его внимание привлёк небольшой магазинчик, стоящий у дороги, призывно сверкающий огнями иллюминации. И, как оказалось, зашел он туда не напрасно. Первое, на чем задержался его глаз, была продавщица, очаровательная, милая землянка, лет тридцати. А второе… его взгляд не просто упал, он вцепился, словно клещами, и ни за что не хотел отпускать попавшееся ему вино «Сок серебряного жука».

А дальше было всё. И нахлынувшая волна ностальгии по молодости и темным вечерам в небольшом парке, в хорошей компании, с верными друзьями и красавицами подружками. «Сок Серебряного жука» не самое редкое вино Фербиса, но с самым волшебным вкусом. Так считали и земляне и фербийцы. Правда фербийцы были менее подвержены чревоугодию. А вот нервная система землянина выдержать не смогла. Рука покорно полезла в карман и извлекла кошелёк.

— Девушка, — льстиво сказал Саша, — продайте мне, пожалуйста, шесть бутылочек этого чудесного напитка. И еще вот эту изумительную головку Алгонского сыра.

— Пожалуйста, — сквозь приятную и плохо скрываемую улыбку ответила продавщица.

— Аэх-х-х-х-х! А это у вас что, мороженое? — Мороженое.

— А какое самое вкусное? Я в фербийских не разбираюсь.

— Не знаю. Кому что нравится. Я вот это люблю, с орехами, — ответила прелестница, показывая свой любимый сорт.

— С орехами?! — наигранно удивился Саша и красавица чуть было не рассмеялась.

— Тогда дайте два.

— Но может лучше не рисковать? — кокетливо, но не пошло, предложила прелестница, принимая деньги и отсчитывая сдачу. — Возьмите то что знаете. У нас дюжина земных сортов.

— Рискну, — сказал Саша. — Одно я сам съем, а второе Вам.

— Спасибо, — несколько смутилась красавица.

— Как вас зовут? — Эльнора.

«Странное дело, — подумал Саша. — Землянка носит фербийское имя. Чаще фербийцы давали земные имена своим детям. Особенно во времена первых контактов».

— Эльнора… — пропел Мокшин. — Чудесное имя. А меня Саша.

— Тоже красиво, — приняла игру Эльнора.

— Извините меня, Эльнора, но мне нужно бежать, — сказал Саша. — Приятель заждался. Но я не прощаюсь, а говорю до свидания.

— До свидания, — ответила Эльнора и взглядом, полным давно утерянных надежд, проводила позднего покупателя.

Саша завёл машину и посмотрел на угол дома — запомнить адрес и когда-нибудь еще раз заехать к этим роскошным голубым глазам. Что-то внутри его как будто даже всколыхнулось. Удивившись и отметив это обстоятельство, Мокшин уехал.

Салис невысокий, но крепко сбитый фербиец, с темно бронзовой кожей стоял возле машины законников и разговаривал с водителем. Увидев землянина, он поднял вверх правую руку и, попрощавшись, пошел к Сашиной машине. Человек, спасший ему жизнь, стоял, облокотившись о дверцу красного фаэтона, и пристально вглядывался в походку старого знакомого.

— А ты потолстел, — сказал Саша после рукопожатия и объятий, и добавил.

— Но по походке законника я тебя всё равно бы узнал.

— Это какая же у законников походка? — поинтересовался инспектор имперского сыска.

— Хозяйская.

В квартире Мокшина на полу возле стены стояли две пустые винные бутылки.

Третья подходила к концу. В хрустальных кубках был налит напиток гранатового цвета — цвета правильно приготовленного и хорошо выдержанного «Сока серебряного жука», а на журнальном столике стояло блюдо с нарезанным ломтиками Алгонским сыром. С минуты на минуту из ресторана на соседней улице должны были принести шашлык. Мокшин и Салис сидели в удобных креслах друг на против друга по разные стороны от журнального столика и смакуя каждый глоток потягивали вино, заедая его лучшим сыром Фербиса.

— Я когда услышал про труп землянина под Альвероном, — рассказывал Салис, — сразу же двинул в местный участок. Мы с их инспектором приятели, он мне показал дело. А я, признаться, подумал сначала, что это тебя. Потом были мысли, что это ты его. Дальше интересней. На месте преступления нашли нож, на ноже отпечатки, которые по трём делам проходят. Убийство под Альвероном — дело тогда еще не обычное. Газетчики пронюхали и расписали всё как следует.

— Пронюхали ли? — лукаво улыбнулся Саша.

— Ну, я им, конечно, эту кость бросил, — признался Салис. — Неважно, это была наша общая идея. Хотели посмотреть, кто и как отреагирует.

— Отреагировали? — Да уж, отреагировали! Жене следователя на следующий день позвонили и сказали, что если нож не потеряется, то убьют их маленькую дочь.

— Вот даже как? — Саша оторвался от вина и замедлил пережевывание сыра.

— Я ему посоветовал припрятать нож до поры до времени. Дело всё равно мёртвое, а у нас останется хоть какая-то зацепка. Если нож кому-то мешает, значит этот некто в городе. Начали разработку. Старые, похожие, дела просмотрели.

Да, в общем-то, ничего так и не нашли. Нож и три совершенно разных убийства.

— Но хоть какие-то ниточки были? — Ниточки… позже появились канаты. Пришел один из ваших бритоголовых и сказал, что хочет заявить об убийстве.

Мокшин разлил остатки вина по бокалам и поставил пустую бутылку на пол.

— А чего это вдруг землянин пришел с повинной не в объединенный корпус, а к законникам Фербиса? — Молодой совсем. Говорит, по глупости увлекся. Романтика тайной организации.

А когда понял, чем они занимаются, решил уйти. К нам пришел, потому что вашим не верит. Говорит у этой организации в корпусе безопасности свои люди.

— А дальше? — Дальше нашли его в подъезде на верёвке. Следователь сказал, что ему снова угрожают. Через два дня он ушел из сыска.

— Ему что, первый раз угрожали? — Нет, конечно, но.

— Раз такой пугливый, зачем с газетой всё затеяли? — оборвал Саша.

— А кто знает, что они ему наговорили и, главное, кто? В меня тоже стреляли.

— Если бы стреляли, то убили.

— Опять прав, — Салис поставил на столик бокал с вином. — Когда я к подошел машине, они прострелили лобовое стекло на водительском месте.

— Предупреждают. Значит дело серьёзное.

— Серьёзное. Бритоголовый сказал, что они охраняют какую-то фербийскую конторку. Землянин, которого они убили, что-то увидел. Вот только что? — Он увидел как из фербийцев органы вырезают и в пакеты пакуют.

— С ума сошел?! — несколько опешил Салис. — А впрочем… Незаконная пересадка органов дело редкое, но все же… И место подходящее. Только я не пойму, каким боком в охрану попала ваша шпана? — Правильно думаешь — шпана, — объяснял Мокшин. — Случись чего, всё на хулиганку и спишут. Грохнули кого — наркоманы с Земли виноваты. Какая заварушка — фашисты пьяные буянят. Опять таки земляне. А их дальше дверей никто не пускает, и они ни фига не знают. А настоящая охрана — там, внутри, за дверью.

В версию Саши было трудно не поверить. И фербийцы и земляне в Альвероне пропадают каждый день. И сто лет назад пропадали… Но вот что странно, найденных трупов было гораздо меньше, чем пропавших. Старики, понятно, по маразму заблудились, или плохо посреди улицы стало. Месяц неопознанные полежат в морге и в крематорий. А вот куда деваются молодые и здоровые? — Постой, — вдруг спросил Салис. — А ты откуда про органы знаешь? — Знаю и всё. Смирись с этим.

— И чего ты вообще объявился-то? Мстить, что ль собрался? — Нет, я не по этому поводу, — улыбнулся Саша. — Хотя, конечно, при случае, шею кому-нибудь бы свернул.

— По какому еще поводу? — не унимался законник.

— Библиотеку Шалатока ищу.

Саша очень обрадовался этой мысли. Какое-то реальное объяснение его присутствия под Альвероном всё равно необходимо. А с библиотекой всё может вполне сойти за правду.

— Зачем она тебе? — улыбнулся Салис.

— Скучно стало. Вот и придумал себе хобби, — ответил Мокшин, откупоривая новую бутылку. — И вот еще. Лоун, я не настаиваю — я прошу.

— О чем это ты просишь? — Салис позвоночником почувствовал не ладное, поставил на стол бокал, который только что взял и насторожился.

— Я у тебя дела не прошу, не маленький. Ты бы мне… как бы это сказать. сделал бы справочку что ли, на вроде реферата. По всем эпизодам, что с пропавшими землянами и фербийцами, и вообще, о том, что тут у вас под Альвероном твориться.

— Чиво-о-о-о?! — протянул Салис. — Ты хорошо подумал, прежде чем спросить?! — Подумал. Ты моя единственная надежда. Помнишь, ты мне сказал, что должен? Лоун, это не шантаж. Мне, как воздух, нужна информация.

— Да, Александр Иваныч, за горло берёшь! — Беру, господин инспектор, а больше и брать-то некого.

— Зачем тебе это? — Библиотека не коробка спичек. За неё и убить могут. У вас под Альвероном черте что твориться, а я, как слепой. Кто, что, откуда нож ждать, из-за какого угла пулю? Кто владеет информацией, тот управляет миром. У нас на Земле так говорили.

— То-то вы доуправлялись своим миром! — Ну и я обещаю, если чего вдруг узнаю, тебе первому расскажу, — как будто не заметил укола Саша.

— Ну, хорошо, я попробую, — согласился Салис.

Легко сказать, а вот сделать совсем непросто.

Наконец-то принесли шашлык. А шашлык из фербийского горного барана лучше всего шел под Фербийское вино. Под любое.

Яркое утреннее солнце по подлому прошло лучом мимо неплотно закрытых штор и светило точно в левый глаз. Саша проснулся уже давно, но всё же не оставлял надежду досмотреть прерванный сон. В конце концов он смирился с этой потерей, резким движением поднял тело и сел на кровати. Теперь солнце приятно грело спину. На мгновение возникла мысль, что можно спать и сидя. Солнце не мешает, скорее даже наоборот. Оказавшись в полудрёме, тело медленно и равномерно начало раскачиваться из стороны в сторону.

В глубине подсознания появились фиолетовые осенние облака Фербиса, полуголый парк, оранжево-коричневые, с синим отливом, листья под ногами. Очень красивая и немного грустная девушка с Земли, в светло сером плаще, прогуливалась по парку и изящной ножкой поднимала небольшие волны, из ковра опавшей листвы, которым были укрыты тропинки парка. Девушку звали Светлана, а рядом с ней шел Саша и говорил какую-то чепуху. Это было их первое свидание и для шестнадцати летнего кавалера не имело никакого значения, что в его рассказе отсутствует какая бы то ни было связь. Так они могли бы уйти очень далеко в глубь сна, если бы не жуткая трель телефона.

Телефон всё звонил, а сон быстро уносился прочь. Даже когда он совсем исчез, Саша всё еще не открывал глаза. Телефон не умолкал. С горьким чувством досады Саша встал с кровати и снял трубку.

— Алло, — сказал Мокшин нарочно пониженным и полухриплым голосом.

— Здравствуй, родной, — сказал кто-то как можно фамильярней.

— Ты кто? — спросил Саша с той же фамильярностью, с какой некто позволил себе разговаривать с ним.

— Кто я? Я тот, кому ты двенадцать лет назад выбил два зуба в Имперском парке.

— Сколько говоришь зубов? — переспросил Мокшин, напрягая память.

— Во гад! — воскликнул незнакомец. — Ты что знакомых вспоминаешь по количеству зубов, которые ты им выбил?! — Здравствуй, Стёпа, — сказал Саша.

— Ну, признал-таки, наконец. Я так понял, что ты еще спишь? — Спал, пока ты не позвонил.

— Да-а-а? Тогда я готов загладить свою вину. Если ты не возражаешь, то компенсацией будет завтрак во дворце Хрустальных фонтанов. Подъезжай.

Через часок успеешь? — Через полтора.

— Договорились. Тебя встретят у входа.

Повесив трубку, Саша включил на кухне чайник и пошел в ванную. После душа Мокшин скушал два бутерброда с копчеными шуршунчиками, выпил кофе, надел деловой костюм и поехал во дворец Хрустальных фонтанов. У входа его встретил высокий молодой землянин, оч-ч-чень крепкого телосложения.

— Александр Иваныч? — спросил он у Мокшина, с еле уловимой вежливой улыбкой на лице.

— Угадал, — улыбнулся в ответ Мокшин.

— Вас ожидают. Я провожу.

Помниться, прежде Саша сюда захаживал. Ресторан дворца Хрустальных фонтанов был если не самым лучшем в Альвероне, то одним из лучших точно. Обедать здесь могли себе позволить только фербийские аристократы, члены сената, владельцы земных корпораций, или же те, кто не привык задумываться о стоимости вещей.

В дальнем углу вытянутого, прямоугольного зала, за столиком, сидели два землянина, одним из которых был Степа. С двух сторон недалеко от стола стояли двое телохранителей.

— Здравствуй, Саша, — встав из-за стола чтобы по поприветствовать долгожданного гостя, сказал Стёпа, протягивая руку. Его спутник в знак приветствия лишь чуть кивнул головой.

Степа сделал еле заметный знак рукой и через минуту принесли завтрак.

Молодой человек, на вид лет двадцати пяти, молча разглядывал Мокшина оценивающим, но уважительным взглядом. Саша это сразу же заметил. Он так же заметил, что при всей уверенности этого взгляда в нем не было надменности. Такое бывает, когда человек несколько сильнее, чем нужно, уверен в себе, но при этом не считает всех остальных глупцами. Он принимает окружающих со снисходительным достоинством, оставляя себе место на ступеньке выше.

Снедь была поставлена на стол.

— Итак, господа, — сказал Степа, — давайте знакомиться. По правую руку от меня сидит Саша. Наверное, самый лучший из тех людей, для кого нижний мир Альверона не является загадкой. По левую — Владимир. Он коммерсант.

При этом «деньги любой ценой» — это не про него.

— Приятно слышать, — сказал Саша.

— Я тоже рад нашему знакомству, — сказал Владимир. — Про вас Саша ходило столько легенд.

— Да уж, любят на Фербисе поболтать. Легенда — это как сказка.

— Мертвый Пьемонти выглядел вполне реально. А у Гольдберга и Кимериса последние десять лет при упоминании о вас выступал холодный пот.

— Боюсь, вы не по адресу, — сказал Мокшин, сообразив, куда клониться разговор.

— Саш, не торопись, — Степа взял его за руку. — Разговор не о том, о чем ты подумал. Хотя, конечно, конкурентов твоему таланту и сейчас мало.

— А о чем пойдет наш разговор? — спросил Саша с неподдельным интересом.

— Александр, я слышал, вы ищите Библиотеку Шалатока? — спросил Владимир.

— Еще одна легенда, — говоря это, Саша постарался сделать беспечно-усталое лицо.

— Перестаньте. Я все знаю. И про Лешего и про Лёху. Я знаю, что вы ищите библиотеку Шалатока и я уверен, что вы ее найдете.

— Хорошо бы, — «открыл карты» Мокшин и взял в руки вилку.

— Что вы сделаете с ней потом? Несомненно, отдадите Фербийцам. Некоторые книги выставят в имперском музее. Остальные же попадут в руки ученых.

Повторю не историков, а ученых. Считается, что в собрании библиотеки Шалатока есть книги, в которых содержится какая-то информация о супер технологии цивилизации жившей на Фербисе пятьдесят тысяч лет назад. Скорее всего это правда. А теперь представьте, что будет, если Фербийцы получат в свои руки технологии превосходящие наши? Пройдет совсем немного времени, прежде чем кто-то крикнет «Земляне — убирайтесь домой». И тогда начнется бойня.

На Фербисе к нам и сейчас далеко не все относятся доброжелательно, считают, что мы поработили их. Но пока мы владеем технологией превосходящей фербийскую — мы в безопасности. Не только мы но и Фербийцы тоже. В случае угрозы нашей жизни… Землянам ничего не останется, как защищаться.

— И что из этого следует? — спросил Саша.

— Я могу помочь в поисках. Вам нужна информация. Её можно купить. Кроме информации, есть еще кое-какие вещи, которые тоже можно купить.

— То есть вы собираетесь продать библиотеку, если я ее найду, корпорациям земных колоний, — блеснул проницательностью Мокшин.

— Да, я надеюсь заработать. Заработать тем, что спасу Фербис от того ужаса, что творится на Земле. Это обычная работа. И за эту работу лично вы получите миллион. Один миллион альверов. Хотите золотом или акциями, хотите в любой волюте Земли.

Саша много интересного узнал за последнее время, но предложение заработать миллион… И ежу понятно, что книги для начала необходимо найти, чего на протяжении тысячелетий никому не удавалось. Но сама цифра в один миллион альверов… звучала впечатляюще.

— Всего-то, — пренебрежительно сказал Саша.

— Вы пытаетесь меня оскорбить? — спокойно уточнил Владимир.

— Зачем же. Вчера за эту работу мне обещали два миллиона.

— Вся разница в том Александр, что я не обещаю, а плачу. Мне очень жаль вас покидать, но у меня еще дела. Спасибо, что согласились встретиться со мной. Степа, позвони мне вечером.

— Хорошо, — с готовностью сказал Степа.

— До свидания, Александр Иванович. И не спешите говорить «нет».

— Я обещаю подумать, — сказал Мокшин, вставая.

После рукопожатия Владимир ушел. Саша остался со Степой завтракать. В самом деле, не бросать же оплаченный заказ. Тем более, что все стоящее на столе очень аппетитно пахло.

— Че ты пальцы растопыриваешь?! — чуть ли не взорвался Степа. — Такие бабки, а он рожи корчит! — Видишь ли Степа… Мне очень не хочется гнить в канаве или догорать в машине.

— Ты думаешь, он тебя грохнет? — прищурив глаза насторожился Степа.

— А ты думаешь, что нет? — Ну… тогда он и меня грохнет, мне сто штук за тебя обещали, если ты согласишься и еще сто, если ты что-то найдешь. Но он же не дурак. Я же его прям щас оплачу и, если что со мной, так и его тоже завалят.

— Степа. Сам подумай, кто отдаст миллион? Ты бы отдал? — Я? Хм.

— Вот и я сомневаюсь.

— Ну, тебе решать. Че я тебя уговаривать буду. Потом не отмажешься. Ты только на самом деле не руби сплеча. Обдумай хорошенько.

— Вот сейчас доем и обдумаю.

— А ты че, правда завязал? — с недоверием спросил Степа. Саша ничего не ответил. Он даже не оторвал глаз от тарелки. — Сейчас многое изменилось.

С твоей профессией можно очень хорошие деньги иметь. Профессионалы нынче в цене. Почти неприкасаемые.

— Почти, — сказал Саша. — Неприкасаемых вообще нет.

Инспектор имперского сыска, Лоун Салис, сидел за своим рабочим столом и просматривал все дела за последние пять лет, которые хоть каким-то образом были связаны с расположенными под Альвероном городскими коммуникациями.

Женщина, 39 лет, землянка, русская, портниха. Смерть наступила в результате перерезывания горла. Чуть выше правой височной кости имеется ссадина.

В крови был найден героин. Ни в картотеке легиона законников, ни в нарко-центре на учете не состояла. Никаких наблюдений, подтверждающих ее наркоманию, у сослуживцев, родных и близких не было. Тело обнаружено в канализационном колодце. Убийство произошло в другом месте, так как следов крови практически не было. «А из перерезанного горла её должно было вытечь предостаточно, — думал Салис. — То есть женщину или аккуратно спустили вниз, или убили под Альвероном, после чего положили тело под люк. Первое представляется маловероятным. Непонятно почему в крови был героин».

Мужчина, 44 года, землянин, китаец. Слесарь службы обслуживания подземных коммуникаций Альверона. Проникающее ранение правой почки. Найден под Альвероном, посреди магистрали, в рабочей одежде. Смерть наступила во время рабочей смены. Пропали деньги и часы. Подозревались бродяги. Цель убийства — ограбление.

«Все на первый взгляд сходиться, но вот нож… Форма ножа совпадает с земным немецким штык-ножом, времен Второй мировой войны, а отпечатки пальцев на кошельке с отпечатками пальцев найденными на рукоятке ножа, которым был убит другой землянин — Алексей Никонов».

Мужчина, 22 года, Фербиец. 9 проникающих ранений в область грудной клетки.

Тело после убийства было сброшено в люк. Причина убийства — пьяная ссора.

Оба его собутыльника пойманы. Один получил два года, другой четыре. «Какой сегодня день? Угу. Уже полгода как последний освободился».

Мужчина, фербиец, возраст 25–30 лет. Труп не опознан, так как расчленен и в мешке сброшен в колодец. Убийца не найден.

Женщина, землянка, испанка 18 лет. Была изнасилована, а после задушена и сброшена в колодец. Подозреваемый — один из ее компании. Объявлен в розыск. До последнего времени не арестован.

— И такое бывает, — бурчал Салис, закрыв дело и переложив его в правую стопку. — Вечеринка со старыми друзьями, немного лишнего алкоголя и. красавицу находят в канализации.

Дверь открылась, в комнату вошел Монлис Шальшок. Высокий, тощий фербиец, с бледно бронзовой кожей. С двумя круглыми стекляшками очков на переносице, он выглядел достаточно смешно. Но этот на первый взгляд слабачок, очень быстро бегал. И, что самое главное, был жутко умным. Порой казалось, что в его голове почти вся картотека легиона законников. Несмотря на свои 27 лет, он уже был неплохим имперским сыщиком.

— Лоун, нас полковник вызывает, — сказал Монлис, проходя к своему столу.

— Сейчас сходим.

— О чем задумался? — Помнишь, труп нашли, в коллекторе? — Помню.

— Да вот я решил просмотреть всех покойников, что под Альвероном нашли.

Обобщить, так сказать. Может, с высоты птичьего полета можно будет сделать какие-нибудь выводы.

— Помощь нужна? — предложил свои услуги Монлис.

— Да нет. Пока не надо… Ну что, пошли? Лоун положил стопку дел в сейф и они с Монлисом пошли к полковнику Шайеру.

Лоун догадывался зачем их вызвали. Вчера с Монлисом они хотели поговорить с хозяином одного ночного клуба. Дорогу в кабинет шефа им преградил громила, килограммов на сто пятьдесят. Ни ромб имперского сыска, ни хорошие манеры ни к чему не привели. Землянин полез драться. Салис вышиб телохранителем дверь в кабинет его шефа. Когда хозяин клуба, тоже землянин, пытался бежать, Монлис сбил его с ног, да так неловко, что тот, падая, сломал деревянный стул и вдобавок свою руку. Сейчас им будут говорить о законных методах ведения следствия, о соблюдении кодекса и, вообще, об аморальном поведении инспектора Салиса, порочащего звание имперского сыщика.

Грач не подвел. Через день Мокшин получил файлы с новыми планами коммуникаций Альверона. Изменений было немного. Новые дома строили только на окраинах и центр города остался практически нетронутым. Все военные коммуникации были надежно законсервированы и поддерживались в рабочем состоянии. Немаловажным оказалось пояснения, куда можно заходить, а куда не стоит. Как и весь Альверон, нижние лабиринты давно были поделены на сферы влияния. Ознакомившись с новыми планами Саша с Мишкой пошли искать неприятности. Так сказать на разведку боем.

Шаги глухо отзывались под невысокими сводами темной галереи. Потолок в два с половиной метра, три метра между стенами… нет они не давили, но с непривычки было как то неуютно идти посреди абсолютной темноты. Все возможные варианты развития событий были оговорены заранее. Земляне шли тихо переговариваясь на бессмысленные житейские темы. Луч фонаря прыгал по черной пустоте, выхватывая куски стен и пола.

— Наташу не видел? — спросил Мишка.

— Нет, не успел еще. Времени не было.

— А я тебе завидовал. Такая барышня.

— Да, — согласился Саша, — было чему завидовать.

— Почему было? — Замужем, наверное, давно.

На очередном перекрестке Саша достал планшет, сверился с планом и, показав указательным пальцем нужное им направление, повернул направо. Компаньоны вошли в огромную трубу. Первый уровень чаше всего везде выглядел одинаково.

Жижа непонятного содержания хлюпала под ногами, иногда поднимаясь выше тридцати сантиметров. В таких случаях приходилось забираться на окружности трубы.

— Ну, не знаю, — не унимался Мишка. — Я бы нашел время проведать.

— А надо ли? — Ясно, проехали, — сдался Мишка. — А то утопишь меня здесь, как котенка, дети сиротами останутся.

— Цс-с, — скомандовал Саша.

Впереди послышались голоса. Метров через пятнадцать за поворотом показалась небольшая группа с факелами в руках. Когда компаньоны подошли ближе, стало очевидным, что это подростки. Один из них что-то торжественно говорил, кажется на русском, остальные торжественно слушали. Саша и Мишка подошли чуть ближе и затаились. После торжественной речи пацан, лет пятнадцати, прошел под небольшим, но шумным водопадом, бьющим из трещины в правой стене. Тот, кто произносил речь, взял в правую руку нечто похожее на меч и, коснувшись им правого плеча того парнишки, что прошел под водопадом, произнес еще более торжественно: — Отныне ты посвящаешься в дигеры. Клянешься ли ты свято чтить наши законы? — Клянусь! — чуть ли не с дрожью в голосе ответил посвящаемый.

Гулко прогремело троекратное ура, с поднятием вверх факелов, многократное рукопожатие, братание. Посвящающий, он был гораздо старше остальных, уже собрался было разразиться поучительной историей из личной жизни, как в темноте забегал желтый луч, и послышалось хлюпанье. Дигеры обернулись в сторону шума. Старший насторожился.

На свет факелов из темноты вышли двое.

— Здравствуйте, дети, — на фербийском сказал Мокшин.

— Привет, дедушки, — сострил один парнишка, но старший одарил его коротким и выразительным взгляд и парнишка осекся — Дисциплинка, — сказал Мокшин, с удивлением отметив про себя что среди дигеров бывают не только земляне, но и фербийцы.

— Правильно, не груби дяденьке, — подтвердил мысль старшего Мишка.

Вадимов словно застыл в ожидании. Перед ним стояли два крепких незнакомых землянина, чем могла обернуться эта встреча, было неизвестно. В какой-то момент Вадимов встретился взглядом с Мокшиным.

— Тебя Михаилом зовут? — спросил Саша.

— Допустим.

— Да ты не нервничай, меня зовут Саша. А вот он тоже Миша. Мы старые друзья с Грачом, Ильичем, Лешим.

— Да я и не нервничаю, — с чувством собственного достоинства и небольшой дрожью в голосе ответил Вадимов и пожал протянутую Сашей руку.

— Романтика нижнего мира? — понимающе улыбнулся Мокшин. — Я пацаном был, тоже сразу этим заболел. Слушай, ты нам не поможешь? Давно здесь не были, заблудились совсем. Как отсюда на сто двадцать восьмую трубу выйти? Вадимов взглянул на протянутый планшет и, сориентировавшись, показал на плане кратчайший путь.

— О! Как все просто, — улыбнулся Мишка. — А мы уже час плутаем.

— Что это вы вдруг под Альверон полезли? — поинтересовался Вадимов.

— Да вот решили вспомнить молодость, — улыбнулся Саша. — Можно сказать, все детство под Альвероном прошло.

— Осторожней, — посоветовал Вадимов. — У сто двадцать восьмой много провалов.

— Спасибо, учтем, — поблагодарил Мишка, подняв правую руку вверх. — Счастливо.

Вадимов, со следами глубокой задумчивости и озабоченности на лице, долго смотрел вслед двум странным землянам искавшим сто двадцать восьмую трубу.

Новые люди под Альвероном появлялись очень редко. Тем более сто двадцать восьмая ветка. Что они там потеряли? От сто двадцать восьмой доступ к таким галереям, про которые лучше вообще не знать.

— Ты думаешь, настучит? — спросил Мишка, когда они скрылись за поворотом.

— Сам, конечно, не побежит, но при случае обязательно скажет кому надо.

За левой стеной послышался шум, похожий на медленно идущий поезд. Шум усиливался. Компаньоны остановились. Было ощущение, что поезд приближался сзади. Через несколько мгновений шум поравнялся с ними, а еще через мгновение был уже впереди. Но стук колес на стыках рельсов казался каким то неполноценным.

Чего-то не хватало.

— Что это? — спросил Саша.

— На поезд не похоже. Коротковат.

— Точно, — согласился Саша.

— Может вагонетка? — Скорее дрезина. Для вагонетки скорость большая.

— Вроде остановилась.

— Сейчас проверим. Только не хлюпай.

— Я не Христос, по воде аки посуху ходить не умею.

Так быстро, насколько это было возможно, чтобы не шуметь, они пошли к месту предполагаемой остановки загадочного средства передвижения. Что-то, похожее на электродвигатель, загудело, стены задрожали. В этом шуме еле различался голос набиравшей скорость дрезины. На секунду рокот прекратился, но почти сразу же стены вздрогнули вновь.

— Электрические ворота, — сказал Мишка.

— Точно, — согласился Саша. Он взял в руки планшет и сделал отметку в том месте, где они сейчас стояли. — Потопали. Нам еще хлюпать и хлюпать.

Часа полтора они не стеснялись, гоняли ногами воду и громко разговаривали.

И тема у них была подходящей: «Путешествие к центру Земли», Жуля Верна.

Действительно, некоторые аналогии, пусть с большой натяжкой, но все же были. Литературный разговор снова незаметно перешел в плоскость воспоминаний развеселой юности.

Подходя к очередному перекрестку, Мишка что-то учуял, но, не изменяя тона, продолжал разговаривать, лишь еле заметным движением дернул Мокшина за рукав. Саша ничего заметить не успел, но на всякий случай насторожился.

Первым в луч фонаря вышел коротко подстриженный землянин здоровяк, метра два ростом, и такой же ширины в плечах. За его спиной выросло еще четверо соплеменников, с головами голыми, как коленка. Вся компания была одета в длинные прорезиненные серые плащи, какие носят рыбаки на сейнерах. Последним медленной и уверенной походкой хозяина, с натянутым на глаза капюшоном, вышел высокий, болезненно худощавый землянин.

— Доброй ночи, — сказал он нарочно пониженным, это сильно чувствовалось, голосом.

— Ты что, родной, — хихикнул Мишка, — время полвторого. Пора обедать.

— А здесь всегда ночь, — сказал худощавый, снимая капюшон.

В свете фонаря его волосы вспыхнули, как спичка. Возможно, это показалось от того, что Мокшин поставил себе цель — найти этого блондинчика. И вот как неожиданно встретились.

— Куда путь держите? — спросил блондин и коряво улыбнулся.

— А ты кто, прокурор? — уже окинув компанию взглядом и оценив шансы, со спокойствием слона спросил Мокшин, пристально глядя блондину в глаза.

— Я? Не-э-э-э… Мне просто интересно, а прохожим полезно для здоровья.

— К сто двадцать восьмой ветке идем, — ответил Мокшин, как бы отдавая дань уважения той власти, на которую претендовала блондин.

— А зачем она вам? — А не много ли вопросов ты задаешь? — В самый раз, — прогнусавил здоровяк, доставая широкий длинный нож и принимаясь чистить им под ногтями.

— Я сейчас твою точилку засуну тебе в задницу, — сказал Мишка расправляя плечи.

Перед бывшим наемным убийцей и бывшим разведчиком десантно-штурмового батальона состояли восемнадцати — двадцатилетние подростки. В случае близкого контакта шансов у них было немного. Прикинув эти самые шансы, блондин не стал упорствовать.

— Ну зачем же сразу в задницу? — спокойно спросил он. — Играется дитё ножичком, ну и пусть играется. Ладненько. Нам пора. В другой раз договорим.

Здесь новые люди редко появляются.

— Лучше осторожно раскупоривать бутылки, — сказал Мокшин. — Никогда не знаешь, из которой выскочит джин.

Бритоголовые расступилась. Саша пошел первым, Мишка за ним. Они шли ровным неторопливым шагом и через пятнадцать метров повернули в нужную им сторону.

— А ты сомневался, — сказал Мокшин, как только они свернули за поворот.

— А интересно, каким образом он это сделал? — спросил Мишка. — Радиостанции здесь работать не будут, мощности не хватит.

— Но это смотря какие, — поправил Саша.

— Может по телефону? — Ага. Сбегал наверх к таксофону. А знаешь… Здесь, наверняка, что-то должно быть… из средств связи. Как-то же законники раньше переговаривались. Не стационарное, съемное. Но я не заметил ничего, куда бы можно было хотя бы подключиться. Помнишь в «квартире» коробка с разъемами? Может через такую же? — Потом проверим. Теперь внимание. Еще триста метров и мы пришли. Здесь может случиться все, что угодно.

Сто двадцать восьмая ветка была как бы демаркационной линией между «Служителями ада» и бритоголовыми. Или, если быть точнее, то ничейной территорией.

Бритоголовые побаивались «Служителей ада». Одно дело играть в национал-социализм и разговаривать о концлагерях, совсем другое дело… От этих сектантов просто пахло смертью. Между рядовыми наци ходили душераздирающие легенды об их обрядах и жертвоприношениях. Руководители среднего звена к ним тоже относились с опаской. Сектант — он же фанатик. О себе не думает, для него главное — цель. Цель любыми средствами. «Служители ада» не знали насколько сильно их бояться неонацисты. Поэтому они заключили что-то вроде союза, друг другу не мешали и почти не ходили на чужую территорию.

Как-то раз один из наци забрел не туда, куда надо, да к тому же при встрече с монахами вел себя нагло. Его отпустили. А через четыре дня нашли только его ноги. К правой был привязан дюралевый жетон, которые носили все бритоголовые, подражая солдатам объединенного корпуса.

Сектанты же не претендовали на сопредельные территории. Им и своих было более чем достаточно. В дальнем тупике они соорудили нечто вроде храма, где поклонялись Сатане. По слухам, там же был и жертвенник. Рядом с храмом находилась тюрьма, где держали обреченных. Провинившийся «брат», нарушитель территории или просто случайный прохожий с улицы Альверона. Раз в месяц их часть лабиринта наполнялась чудовищными воплями и стонами. Казалось, даже каменные стены вздрагивали от этих звуков.

Неонацисты проводили Мишку и Сашу взглядом и, когда они скрылись за поворотом, повинуясь жесту блондина, пошли дальше по коридору. Блондин со здоровяком шли метров на десять впереди от общей компании.

— Ты кого-нибудь из них раньше видел? — Не. Никого, — ответил здоровяк и повернулся к юнцам. — Э-э! Вы их раньше видели? — Нет, — ответили те неровным хором.

— Значит новые, — сделал предположение блондин. — Учтем.

— Шефу сказать надо.

— Вернемся — скажем. А сейчас пошли в четвертую зону. Там Плешивый что-то нашел.

Плешивый был разведчиком. Он ходил по вонючим лабиринтам и искал «белые бункеры», отдавая этому занятию все время. Такой была его задача номер один. Ко всему прочему он считался очень хорошим проводником. Даже, можно сказать, одним из самых лучших. Он редко сверял свой маршрут с картой, наизусть заучив почти все закоулки первого уровня.

Плешивый стоял в условленном месте, опершись на шест и ему очень сильно хотелось курить. Делать это под Альвероном не то чтоб не рекомендовалось, просто те, у кого было хоть немного мозгов, предпочитали не рисковать.

Утечка — газа и ты больше никогда не куришь.

— Ну, что тут у тебя? — спросил блондин. Плешивый открыл ржавую дверь, каких под Альвероном тысячи.

Небольшая комната, два метра в ширину и четыре в длину. В противоположной стене, поблескивая в лучах фонарей идеально сохранившейся темно-зеленой краской, была дверь фильтрационной камеры. Её идеальный вид быстро возбудил в мозгу бритоголовых бурные фантазии о предстоящей удаче. Поддавшись небольшому усилию, штурвал привел в движение запоры, железо лязгнуло и дверь отпрянула, образовав сначала небольшую щель, а затем отворилась настежь.

Встреча с бритоголовыми у Мокшина была запланирована только одна, поэтому возвращались компаньоны другой дорогой. Но и там, в глаза бросались разбитые ящики, изредка встречавшиеся покореженные железные двери скрывали ничем не привлекательные небольшие пустые комнаты, похожие на кладовки. Все говорило о том, что под Альвероном велись тотальные поиски. Проверялось все: каждая дверь, каждая комната, каждый закоулок.

Через полтора часа Фаэтон Мокшина неспешно ехала по улицам древнего города.

Саша включил правый поворот и остановился перед светофором в ожидании правой стрелки.

— Почему нас так запросто отпустили, когда мы начали нарываться на неприятности? — неожиданно спросил Мишка.

— Кто бы мог нам помешать уйти? — усмехнулся Саша. — Там же одни школьники переростки.

— Так то оно так, но… они могли вызвать подкрепление. В конце концов, попытаться запугать. Затеять склоку, а если бы поняли, что перевес на нашей стороне, то убежать.

На светофоре вспыхнула стрелка, Саша включил первую передачу и Фаэтон тронулся с места.

— Нет, Мишка, они не бегают. Под Альвероном бритоголовые люди авторитетные.

А блондинчик не дурак. Кто мы и откуда они не знали. Отношения с сектантами, мафией и имперской безопасностью у них накатанные. Зачем искать себе неприятности? Если мы случайно забрели, то тем более ничем навредить не сможем. А если не случайно, значит, нас можно будет и в другой раз подкараулить. А для начала справки навести, кто мы и зачем. Всех без разбору убивать — хлопот много.

— Но Вадимов… если это он их предупредил.

— А что он знал? Мало ли что мы ему наговорили. Нет, отец, здесь дела серьезные. Можешь считать, что под Альвероном еще одно государство. А у каждого государства, есть своя политика.

Доставив приятеля домой, Саша поехал к Салису. Возле управления имперского сыска Мокшин заглушил машину, и из ближайшего телефона-автомата позвонил инспектору. Салис пообещал через пятнадцать минут спуститься. Мокшин купил в киоске тройку имперских газет, пару земных журналов и, оставив дверь открытой, примостился на переднем сидении Фаэтона.

Салис появился спустя сорок минут, — оперативное совещание, в городе за неделю ограбили четыре ювелирных магазина. Полковник стучал кулаком по столу, говорил, что мэр давит ему на шею и требовал принять меры. Срочные и решительные. С какой стати мэр заинтересовался ограблениями ювелирных магазинов, было неясно, но так или иначе, Салис вместе со всеми сидел и слушал речь начальства.

— Извини, задержали, — сказал Лоун, плюхнувшись на правое сидение и протягивая руку.

— Наша служба и опасна и трудна, — с издевкой пропел Мокшин очень дремучую песенку Русских законников.

— Давай отъедем немножко.

— Что так? — поинтересовался Саша, захлопнув дверцу и вставляя ключ в замок зажигания.

— Да взяли мы тут одного, бритоголового. Нам сообщили, что он был рядом, когда твоего приятеля ножом пырнули. Ну… мы его в клетку. И ты представляешь, через три часа проверка из сената. Нас с Шальшоком чуть под статью не подвели за нарушение прав переселенца на Фербисе, а то, что у него штык-нож за ремнем был, как бы и не важно. Пришлось отпустить… Вот здесь останови.

Вечером мы к нему домой, чтоб все по закону, а мать говорит, что он второй год здесь не живет.

— Да, занятная история, — оценил Мокшин. — Кто-то вас сдал. А может, Шальшок.

— Да ты что! Нет… В этом я уверен. Но какого черта бритоголового приехали выручать аж из сената?! И у меня такое ощущение, что сегодня к вечеру мы поедем осматривать труп.

— Значит, он что-то знал. Кто вам его сдал? — Доброжелатель. Телефонный звонок дежурному. Можно сказать, что мы с Шальшоком поехали ради галочки. Проверить сигнал и отрапортовать.

— Для меня новости есть? — Значит так. Всего я выписал шесть убийств. Четыре в центре, в пределах Вечного города, и два в районе старых имперских дач. Все земляне. Но… — Салис наморщил лоб, — я думаю это не суть важно. Двое убитых с окраины и трое в Вечном городе — служба эксплуатации водоканалов Альверона. Убиты в рабочее время, на рабочем месте.

— Напоролись на кого-то или что-то увидели… А шестой? — Снова землянин. Синцов Виталий Григорьевич. Он начал компьютеризацию нацистской организации и вообще затеял реорганизацию структуры управления.

Был весьма неглупым человеком, с претензией на лидерство. Тех пятерых зарезали штык-ножом. Как я понимаю, — это вроде ритуал у бритоголовых.

Синцова же убили выстрелом в голову из пистолета. Не в затылок, а в лоб.

— Ты хочешь сказать, что в случае с Синцовым это была не казнь, а… ну не знаю, скажем столкновение.

— Точно. В деле есть справка из архива легиона, что в тот период у них как раз началось что-то вроде переворота внутри организации. Ну, переворот это, конечно, громко сказано. Синцов захотел отделиться. Создать свою партию и так далее. Собрание проходило под Альвероном. Кляйер без колебаний и объяснений застрелил Синцова как только тот заявил об отделении. Эффект был колоссальным. Распри мгновенно прекратились.

— Кляй-ер. Кляй-ер, — дважды повторил Саша. — Очень знакомая фамилия.

М-м-м-м-м, никак не могу вспомнить.

— Кляйер — правая рука их фюрера Тейлора. Джефри Тейлор. Вот у кого реальная власть.

— С выстрелом в голову все ясно. А что же с остальными? — С остальными непонятно. Никаких зацепок. Не были, не состояли, не привлекались.

Перед законом Фербиса чисты.

— Ну не забавы же ради их прирезали?! — А почему нет? — спросил Салис. — Может, молодые львы тренировались? — Или их «вязали кровью».

— Возможно. Но более реальным мне представляется другой вариант. — В этот момент глаза Салиса засветились огоньком. Стало ясно, что эта версия ему очень нравиться. — Представь себе, слесаря занимаются плановым ремонтом труб или просто осмотром, и совершенно случайно становятся свидетелями чего-нибудь… Не важно чего, главное, что кто-то хочет оставить это в тайне.

— И поэтому их убивают.

— В то время, когда совершались убийства, нацистов никто в расчет серьезно не принимал. А тут еще всплеск бандитизма. Скорее всего, законники были заняты борьбой с вашей мафией, а дела записали в «глухари» и спокойненько положили в сейф.

— Что же они могли увидеть? — пытался понять Мокшин.

— Не знаю, — развел руками Салис.

— Теперь то, что знаю я. Бритоголовые усиленно ищут так называемые «белые бункера». Это бункера для элиты Фербиса. Как оставшиеся со времен последней войны, так и новые. Их комплектация постоянно обновляется. Там много чего есть. Запасы продуктов, воды и оборудование для автономной жизни под Альвероном в течение нескольких лет. И вообще, они активно исследуют и осваивают коммуникации под Альвероном.

— Зачем? Готовятся захватить власть? — А почему бы и нет? Попытка не пытка. Можно ничего не планировать, а только делать вид. Стриги купоны с политиков, собирай взносы. А при благоприятных обстоятельствах, прикрываясь идеей первородства.

— Саша, зачем ты полез под Альверон? — в который раз задал свой вопрос Лоун.

— Ищу библиотеку Шалатока, — ответил Мокшин почти не улыбаясь. И это была почти правда.

Вечерело. Возвращаясь домой, Мокшин остановился возле кафе под открытым небом и выпил чашку кофе. Кофе оказался вполне приличным. Удивительное дело. Он никогда не был на Земле, но очень часто пытался сравнивать с Землей все, что было на Фербисе. Закат, кофе, веселье, поступки Землян и Фербийцев… Почему? Почему он чувствовал, что на Земле все должно быть лучше? Ведь это не так. Земляне сильно изгадили треть своей планеты. Все, что он знал про бритоголовых, до последнего времени, и все что он узнал о них за последние несколько дней, было земным. Чужеродным для Фербиса.

Мокшину как будто было стыдно, что он землянин.

Альверон затихал. Пары влюбленных медленно мерили шагами пустеющие улицы.

Саша втянул ноздрями прохладный воздух вечера. Странные мысли крутились у него в голове.

Инспектор Салис возвращался в Альверон с семейного праздника на пригородном электропоезде. Лоун не сильно любил родственников по линии жены. Он и своих-то последнее время не особенно жаловал. Не прошло и года после того, как его приняли в легион законников, к нему посыпались просьбы родных.

Он все мог бы понять, если б дела их были хоть более или менее серьезными.

Так нет. Мелкие склоки с соседями, пустяковые неприятности с транспортными законниками. В конце концов количество перешло в качество. К родственникам появилась стойкая неприязнь.

Сейчас все уже было позади и Лоун Салис ехал на работу. Единственное что напоминало вчерашний день — головная боль. Голова болела ноющей, тягучей, порою пульсирующей, болью. Время от времени к горлу подкатывали нестерпимые приступы тошноты. Кто-то называет такие ощущения, как состояние полного не стояния. Шальшок же однажды определил это как… «Голова набита комариными жопками». Так или иначе, но чувствовал себя Салис отвратительно. Нет, земные напитки слишком крепки для Фербийца.

Электричка то набирала скорость, то сбрасывала её. Колеса мерно отстукивали монотонный ритм. Лоун сидел закрыв глаза стараясь не думать о страшном.

— Уважаемые Земляне и Фербийцы. Дамы и господа, товарищи, граждане, — на весь вагон громогласно объявил китаец. — У компании «Юнит ин корпарейшен» юбилей. Пятьдесят лет на Фербийском рынке. По случаю юбилея компания проводит презентацию. — «Интересно, причем тут презентация, — подумал Салис, — может распродажа?» — Мы предлагаем вашему вниманию вот этот чудесный, полностью автоматический фотоаппарат сделанный по японской технологии, фен, микрокалькулятор, электрический нож и кофемолку. — «Ха! — Услышав цену фотоаппарата отметил про себя Салис, — точно такой же фотоаппарат я видел в лавке, на тридцать альверов дешевле».

Но тут из глубин организма поднялся комок и подступил к горлу. Салис мобилизовал все внутренние силы для того, чтобы внутренности остались внутри. Когда полегчало, Лоун приоткрыл глаза. В проходе электрички никого не было.

Никто ничего не предлагал. Странное дело. Активность организма совпадает с появлением в проходе коммивояжера или просителя подаяния. Да, собственно, и тошнить-то инспектору было нечем. Все, что было можно, он стошнил еще вчера вечером. А то, что осталось, дотошнил сегодня утром. Но все равно ощущение было неприятным.

— Уважаемые пассажиры, — провозгласил красавец Фербиец. — Вашему вниманию предлагается автоматический карандаш, с толщиной грифеля ноль пять миллиметра.

— Салису снова стало нехорошо. Он заметил, что происходящем недоволен не он один. Кому-то эти рекламные выкрики мешали дремать. Кто-то читал, но сбитый с мысли, отвлекался и ждал, когда бубнеж закончится. — А также набор прекрасных разноцветных фломастеров и шариковых ручек. И вдобавок ко всему мы предлагаем вам стэплер для быстрого скрепления документов, набор скрепок к нему, а также большой ассортимент записных книжек.

Все это могло бы очень долго продолжаться, если бы Салис не заметил другого фербийца. Тот поставил большую сумку на крайнее сидение и принялся выкладывать из неё тетрадки, образцы вязальных спиц и шерсти, пластмассовые прищепки, крышки для банок. Лоуну стало совсем нехорошо. А вместо контрольного выстрела в голову в тамбур вошла средних лет Землянка. На груди у нее весел пластиковый щит с образцами книжной промышленности в мягкой обложке. Сонники, сборники лекарственных трав Фербиса, советы как разбогатеть, как завести друзей и сделать карьеру.

Оценив длину очереди, инспектор Салис пришел к выводу, что не выдержит столь продолжительной рекламной акции. Нельзя сказать, что он плохо соображал в тот момент, но впоследствии, обдумывая свой поступок, он ему сильно удивлялся. Но это будет потом, а сейчас Лоун достал пистолет.

— Уважаемые пассажиры! — выкрикнул Салис, не вставая с диванчика, держа пистолет в вытянутой вверх руке. — Специальное предложение. Пистолет системы Гром. Длина ствола — девяносто три миллиметра. Скорость пули у среза канала ствола — триста пятнадцать метров в секунду. Дульная энергия — триста три Джоуля. — Голос Лоуна был твердым и беспечным, как будто он говорит это каждый день, и поэтому сомнения не вызывал. — Прицельная дальность — сто пятьдесят метров. Калибр — девять миллиметров. Магазин — восемь патронов. Стоимость выстрела — полтора альвера. Дешевле пачки сигарет.

Вагон замер то ли от неожиданности предложенного, то ли в ожидании продолжения.

Продавцы ошалели и смотрели, выпучив глаза на вороненый ствол. Поймав взгляд Салиса, молодой фербиец, продававший автоматические карандаши и разноцветные фломастеры, на уровне подсознания понял, что обращаются именно к нему.

Вверх поднялась рука с десяткой.

— На все, — крикнул землянин.

Пассажирам электрички показалось что даже колеса перестали стучать. Что уж говорить о коммивояжерах.

— Я все понял, — сказал продавец фломастеров и развернулся, чтоб выйти из вагона. Торговец шерстью спешно собирал свой товар в сумку. Продавщица книг тоже кинулась к выходу.

— Стоять! — скомандовал Салис.

Торговые агенты замерли и обернулись.

— Вас там еще много? — фербиец не смог ничего ответить и лишь два раза утвердительно мотнул головой. — Сейчас ты пойдешь к ним и скажешь, что здесь продаю только я. И не забудь сказать, что у меня богатая клиентура.

Все понял? Свободен.

Салис спрятал пистолет в кобуру и прикрыл глаза. Он почувствовал сильное облегчение. Ему даже показалось, что похмелье отступает. В вагоне послышались жидкие и непродолжительные аплодисменты.

А в это время Мокшин прошелся по улицам, которые назвал ему Салис. Ничего особенного он не обнаружил. Обычные здания. Жилые, вперемешку со служебными.

Съездил он и к старым имперским дачам. Там тоже ничего особенного не увидел.

Новый торговый центр, гостиница, два ресторана. Но была одна деталь, которая заставляла задуматься. Неподалеку от тех мест, где нашли трупы, находилась Станция переливания крови. Несомненно, это все было из области фантастики, но как-то уж очень гладко стыковалось переливание крови и пересадка органов.

На обратном пути Мокшин неожиданно поймал себя на мысли, что его давно ведет, плоское словно зубило, старенькое БМВ пятой серии. Эта машина крутилась рядом с ним весь день. «Как же он раньше этого не заметил? Столько лет осторожности и вдруг прокол… Черт возьми! Он через час должен был подъехать к дому Сверчка. Вот сейчас бы подставил ребенка!» Прибавляя скорость и ловко маневрируя в потоке оторваться от хвоста не получалось. Саше даже стало интересно, кто это его вдруг собрался проследить? Свернув на проспект Свободы, Мокшин перестал выписывать замысловатые вензеля, которые до сих пор выглядели как обычное лихачество. Фаэтон успокоился и терпеливо ехала за карьерным самосвалом. На перекрестке, Саша заприметил двух законников из транспортной инспекции, улыбнулся неожиданной идее, подъехал к ним и протянул две сто альверовые бумажки.

— Мужики, выручайте. Муж моей подружки амбалов нанял, — Саша кивнул головой в сторону БМВ, — чтоб мне ноги переломать. Остановите поток, дайте развернуться, — инспектора переглянулись, и пока один из них брал деньги второй поднял вверх жезл и засвистел в свисток.

— Езжай, ходок, — улыбнулся пожилой фербиец.

Фаэтон Мокшина с визгом из-под колес развернулся и с максимальной скоростью рванул в противоположную сторону. БМВ начало делать тоже самое, но законники честно отрабатывали деньги. Машину остановили и очень долго объясняли водителю, что ездить нужно по правилам, а ближайший разворот дальше через триста метров.

— Хе! Хе! Хе! — прогоготал Саша, барабаня ладонями по рулевому колесу.

Фокус получился.

На Альверон спустился вечер. Комната инспектора имперского сыска освещалась светом двух настольных ламп. В открытое окно слабо веяло вечерней прохладой.

Салис смотрел на стопу дел с трупами, найденными в коммуникациях под Альвероном.

Его локти покоились на столе, пальцы были сцеплены в замок, — указательные касались губ, а два больших подпирали подбородок. Шальшок, сидя за своим столом, чистил пистолет.

— Как поиски? — спросил Монлис. — Нашел что-нибудь — Черт его знает. Сашка подкинул интересную идею.

— Сашка — это кто? Землянин? — Землянин. Один мой очень хороший знакомый.

Салис встал, неспешно прошелся по комнате, подошел к окну и сел на подоконник, на груди спутав руки в узел.

— Большинство трупов, найденным под Альвероном, были сброшены вниз уже после убийства. Но шестерых убили там, внизу. С Сенцовым все ясно, борьба за власть в среде неонацистов. Где собираются — там и убили. Но остальные пятеро совершенно посторонние друг другу люди. Все что их объединяло — работа в службе обслуживания водоканалов Альверона.

— В пределах допустимой погрешности, — сказал Шальшок, собирая пистолет.

— Возьми общее число убийств. Сминусуй те, что уже раскрыты. Раздели, перемножь.

— Странно все как-то. За три с половиной года пять убийств слесарей. Почерк почти одинаковый. Трое убиты в центре и двое в районе старых имперских дач.

— Их объединили в одно дело? — В том-то и фокус, что нет. Подумаешь землянина убили. Бродягам нужны были деньги.

— Твои предположения? — Возможно, они что-то видели. Но что можно увидеть под Альвероном? Что такое там есть, из-за чего можно убить? — Если я тебя правильно понимаю ты решил этим заняться.

— Официально расследование мне никто не поручал. Так что дела как такового нет.

Шальшок передернул затвор собранного пистолета, нажал спусковой крючок.

Боек клацнул. Монлис вставил обойму и поставил пистолет на предохранитель.

Чуть прищурившись он посмотрел в глаза Салису. Уголки губ едва заметно исказились улыбкой.

— Поможешь? — спросил Салис, понимая смысл этого взгляда.

— С удовольствием. С чего начнем? — спросил Монлис.

— Посмотри вот эти дела. — Салис положил на стол Шальшока шесть тощеньких папок. — Сделаешь выводы, расскажешь. Сопоставим с моими. Может, зацепочку найдем.

Двое шли по вонючей хлюпающей жиже сточной канавы. Мишка нес за спиной небольшой рюкзак, у Саши на плече весела бухта веревки. Дойдя до колодца, ведущего на второй уровень, они осмотрелись и с лязгом откинули крышку люка. В темноту первого уровня снизу ударил тусклый желтый свет. Саша спускался первым. Спрыгнув с трех последних ступеней, он присел и, сжимая под штормовкой рукоятку «Вальтера», огляделся. Вокруг никого не было.

Он подал знак напарнику. Опустившись по пояс, Мишка обшарив темноту первого уровня лучом фонаря, еще раз огляделся и закрыл за собой люк.

Мокшин сверил планы первого и второго уровней, нашел ориентиры. Вроде бы все совпадает. Компаньоны еще раз огляделись, — кругом как будто бы никого, — двинулись вперед. Шли молча. Второй уровень, кроме того, что здесь было сухо и светло, отличался от первого еще и тем, что на перекрестках были нарисованы пронумерованные стрелки, указывающие направление к основным проходам, галереям и магистралям.

— Не верю что-то я Сверчку, — сказал Мишка.

— Проверить все равно нужно.

Мокшин остановился, снова включил планшет и сверился со схемой.

— Здесь направо. За четвертой дверью должен быть проход к подземке, — сказал Саша.

— Ох, и зря мы туда лезем, — вздохнул Мишка.

— Небоись, время полтретьего, все спят. Поезда не ходят нас примут за ремонтников.

За небольшой железной дверью на самом деле оказался проход к линии подземки.

Расчет оказался верным, на двух землян никто не обращал внимания. Компаньоны шли вдоль железнодорожного полотна, по бетонной дорожке шириной в метр.

Время от времени с грохотом проезжали укороченные технические поезда.

Вдалеке слышался треск электросварки, темный тоннель впереди освещался яркими бело-голубыми вспышками.

— Здесь налево, — у развилки сказал Мокшин, — через пятьсот метров снова поворот налево.

Первые триста метров были похожи на узловую железнодорожную станцию. Огромное количество разветвлений, стрелок рельсовых хитросплетений, наводило на мысли о грандиозном размахе коммуникаций под Альвероном. Дальше две стальные полосы тянулись в одиночестве. Главная ветка, изгибаясь, как змея, приглашала вперед, в неизвестность.

— Тебе не кажется, что пятьсот метров несколько затянулись? — через полчаса спросил Мишка.

— Да и повороты почему-то только правые, — согласился Мокшин с безрадостными предположениями компаньона.

— Пропустили? — Не может быть. Все точно по схеме. Давай еще чуть пройдем, а там видно будет.

— Смотри-ка, — сказал Мишка, — вот и вилочка показалась.

— Ну вот, а ты боялась… — сказал Саша.

На развилке взяли левее. Метров через сто со стен тоннеля исчезли силовые кабели, стали появляться двери, крашенные серой краской, видом своим больше подходящие для подводной лодки. Все двери были маркированы. Т-164/16, Т-164/18, Т-164/20. Две последних цифры всегда были четными.

За очередным поворотом железная дорога закончилась тупиком с платформами по обеим сторонам. В самом конце платформ, под контрольными лампами виднелись две овальной формы двери, выкрашенные в оранжевый цвет. Компаньоны, постояв некоторое время в молчаливой нерешительности, и после того, как Мокшин сверился с планшетом, переглянулись.

— На плане ничего нет, — сказал Саша.

— Что-то мне не нравиться все это, — признался Мишка.

— Согласен. Левая или правая? — Мы весь день шли влево, давай теперь попробуем вправо.

Взобравшись на правую платформу, они медленно подошли к оранжевой двери.

Та на удивление оказалась чуть приоткрытой. Саша ногой осторожно распахнул её до конца. За дверью было темно. Мокшин достал фонарь. Он уже собрался щелкнуть выключателем, но успел лишь заметить приклад автомата, летящий ему в лоб, чуть выше переносицы.

Когда Мокшин открыл глаза, он не сразу понял, где именно находится. Саше казалось, что ему в лоб забили гвоздь на сто пятьдесят миллиметров. Что-то мешало смотреть правому глазу. Мокшин прикрыл левый и разглядел на правой стороне переносицы шматок запекшийся крови. Он сидел на стуле, с руками в наручниках за спиной. Через пару минут память вернулась к нему.

Комната, в которой Мокшин находился, представляла из себя почти правильный квадрат, размером четыре на четыре метра. Стены были бетонными, некрашеными и гладкими. Если войти в комнату, то дверь окажется в её правом углу.

Как раз напротив этой двери, по правой стене, и сидел Саша. В противоположном, по диагонали, углу стоял длинный стол, на столе светились шесть мониторов.

Очевидно с их помощью просматривалась «конечная станция» ветки, по которой они пришли с Мишкой. Но Мишки в комнате не было и это несколько испугало Мокшина. Он попытался сдвинуть стул с места. Стул не шелохнулся. Или он так ослаб, или стул привинчен к полу. И вообще где он находится? Не успел Саша так подумать, как дверь распахнулась. В комнату вошли трое.

Все трое фербийцы. Два автоматчика в черной униформе и штатский. На штатском была строгая, темно-синяя тофрага и что особенно бросилось в глаза — идеально белый балахон под ней. Даже, можно сказать, ослепительно-белый. Фербийцы не любили носить белоснежные балахоны. Они чаще пользовались светло-голубыми.

Один из автоматчиков остался стоять возле двери, а второй прошел к столу и присел на его край.

— Здравствуйте, — вежливо сказал штатский. — Что вы здесь делаете? — Я тоже хотел бы узнать, что я здесь делаю, почему я связан и кто вы? — Вы прошли в запретную зону и поэтому задержаны. Я повторяю вопрос, что вы здесь делаете? — Я увлекаюсь спелеологией. Возможности выехать в пещеры у меня сейчас нет, поэтому я поддерживаю форму, лазая по канализации.

— Каким именно образом вы ее поддерживаете? — Ориентирование по карте в замкнутом пространстве.

— Для этого вы прихватили с собой «Вальтер» и вышли на рельсы? — Кто вы? Вы из легиона законников или из другой имперской службы охраны? Вы вообще на империю работаете? — Как вы думаете, вы сможете отсюда уйти живым? — Ого, как весело все поворачивается, — протянул Мокшин, несколько озадаченный вопросом.

Саша непроизвольно сделал брови домиком: хотя подобный поворот событий и такую постановку вопроса он предполагал, все случилось само собой.

— Позвоните господину… как его… Бойстрюк Игорь Константинович. Скажите ему, что я у вас и у меня большие неприятности. Он все уладит или объяснит.

— А за пивом для тебя мне не сбегать? — Штатский вдруг изменил тон. — Ты еще не понял, урод? Тебе здесь мозги вышибут и никто об этом не узнает.

— Люблю, когда «шестерки» петушатся, — улыбнулся Саша и тут же пожалел о сказанном.

Штатский отошел в сторону, а стоящий у двери фербиец подошел к Мокшину и с хода, не останавливаясь, чтоб выбрать нужную ногу, пнул его в живот тяжелым ботинком. В глазах потемнело. Саша согнулся пополам и закашлялся.

— Повторить? — спросил фербиец.

— Придурок! — прохрипел Мокшин. — Бойстрюк не продавец пирожков, а.

Мокшин не договорил. Автоматчик поставил автомат к стене и, чередуя руки, три раза стукнул Сашу по лицу. Из разбитой губы хлынула кровь, а правый глаз медленно, но верно начал опухать. Штатский смотрел на происходящее с гордым видом школьного учителя в сельской школе.

— На кого бы ты не работал, — пробормотал Саша, сплюнув кровь под ноги штатскому, — позвони Бойстрюку. Даже если ты на мафию работаешь, он наверняка договориться и с ними, чтоб тебя трахнули в задницу, на площади перед дворцом императора. Уж не говоря о том, если ты служишь империи.

Мокшин снова сплюнул на пол собравшуюся во рту кровь и, глубоко вздохнув, попытался перевести дух.

— Живи пока, — сказал штатский и вышел из комнаты. За ним ушли и двое автоматчиков.

Оставшись один, Саша посмотрел на мониторы. Прошло минут десять, а фербийцы на экране не появились. «И пришли они тоже не через эту станцию. Черт, где же Мишка»? Минут через сорок автоматчики вернулись, но уже без штатского. Мокшину надели на голову черную вязаную шапку, подняли его со стула и куда-то повели с всё еще скованными руками. Саша пытался запомнить дорогу, но поворотов было много и в какой-то момент он потерял ориентацию.

Они остановились. Двери лязгнули и закрылись. Лифт после короткого рывка начал медленно набирать скорость. Поднимались двадцать шесть секунд, Саша считал. В детстве у него был приятель который жил на одиннадцатом этаже.

Туда лифт поднимался тридцать две секунды. Почти три секунды на этаж.

Высота этажа чуть меньше трех метров. Все разделить, затем перемножить.

Получилось где-то метров двадцать пять. Неслабо.

Лифт остановился, двери снова лязгнули и открылись. Сашу провели по длинному коридору, помогли спуститься по лестнице, нагнули голову и втолкнули, как он успел догадаться, на сиденье автомобиля. Падая, Мокшин головой уперся в чью-то коленку.

— Миша, — спросил он тихо, почти без стона.

— Туточки я, — с теми же интонациями отозвался Миша.

— Как ты? — Пока не помер.

— Не разговаривать, — властно сказал незнакомый голос.

Что-то загудело, наверное, ворота, и машина плавно тронулась с места.

Ехали быстро. Судя по ощущениям, машина была тяжелой с мощным двигателем.

Скорее всего грузопассажирский «Фаэтон». Минут через двадцать машина резко вильнула, визгнула тормозами и остановилась. С пленников стянули шапки.

Зажмурившись на первые две-три секунды, от яркого дневного света, Саша проморгался и сразу определил местонахождение. Проспект адмирала Кайлиса, рядом с Триумфальной аркой.

— Выходи! — скомандовал фербиец, сидевший на переднем сиденье.

Земляне вышли из машины, озираясь и потирая на запястьях следы от наручников.

Быстрой машиной оказался «Фаэтон-пантера», здоровая глыба, обтекаемая как капля. Рядом стоял «Форд» и «Мерседес». В этот момент открылись дверцы «Форда-торнадо», и из него вышли трое землян. Фербийцы передали им пленников и их вещи, после чего, ни сказав ни слова, сели в минивэн с визгом из под колес удалились. Единственное, что успел заметить Саша — это синий проблесковый маячок на крыше и номер имперской безопасности. «Форд-торнадо» был черного цвета, синего маячка на крыше не было, но номера совета земных корпораций говорили о многом.

— Кто из вас Мокшин? — Спросил элегантно одетый мужчина тридцати — тридцати пяти лет, обладатель приятного баритона, с мощной шеей и широкими, могучими плечами.

— Я.

— Прошу вас, — сказал баритон, открывая заднюю дверцу огромного белого Мерседеса. Мокшин никак не мог понять, почему уже вторую сотню лет его называют мерином, а не коровой.

Саша повиновался. Второй землянин открыл переднюю пассажирскую дверцу и замер в ожидании. Мишка сообразил, что это для него и опустился в удобное кожаное кресло. Дверцы захлопнулись.

Рядом с Сашей сидел землянин, лет сорока, с лицом человека очень уверенного в себе, но сильно уставшего от жизни. Говорил он тоном, соответствующим своему лицу.

— Здравствуйте. Меня зовут Игорь Константинович. Очевидно, вы Саша, а вы Миша.

— Так оно и есть, — ответил Саша.

— Насколько я понимаю, вы приняли мое предложение.

— Да, я согласился.

— Я рад. Только лучше было меня предупредить. Ну, это пустяки. Здесь пятьдесят тысяч. — Бойстрюк протянул толстый конверт. — Это аванс, у вас же должны быть расходы. Естественно, они будут оплачены отдельно. Чем еще я могу помочь? — Кто эти Фербийцы? — Имперская безопасность.

— Я так и думал. Мне нужны документы, дающие право бродить под Альвероном, где угодно и схема коммуникаций с пометкой тех мест, куда нам заходить не следует.

Бойстрюк дотронулся до плеча водителя.

— Вот вам схема, я предвидел эту просьбу, — водитель открыл бардачок достал прозрачную коробочку с модулем памяти и передал ее на заднее сидение.

— А вот, что касается документов.

— Нет, везде конечно не обязательно, — поспешил уточнить Саша, — но хотя бы до второй двери. — Случаи всякие бывают. Как бы не подстрелили.

— Хорошо. Я думаю, это возможно. Завтра к вам заедут за фотографиями.

На пару минут Бойстрюк замолчал, после чего спросил несколько изменившимся голосом: — Какая-нибудь информация уже есть? — Да. Можно сказать, что есть. Мы знаем, в каком месте его держат, но не знаем точно, где это место.

— Где он? — У бритоголовых. Они помогали им подносить ящики. Юра один уронил и расколол.

— Что было в ящиках? — насторожился Бойстрюк.

— Тушенка, — сказал Саша. — Я думаю из какого-нибудь резервного склада.

— Юру для примера остальным решили наказать. Он в бункере неонацистов полы моет. Мусор выгребает.

— Вы думаете это правда случайность? — Не знаю.

— Нина места себе не находит, — Бойстрюк поднял брови и выдохнул, надув щеки, — ночами не спит.

— И есть от чего, — подтвердил Саша.

— Человек, который с вами… — Бойстрюк намеренно не договорил — Михаил — мой друг детства. Я ему верю как себе.

— Вы счастливый человек. Я даже себе не верю.

Саша несколько напрягся и посмотрел на чуть склоненную в лево голову водителя.

Бойстрюк понял его мысль.

— Это моя личная охрана. Они слишком много потеряют, чтоб хотя бы задуматься о предательстве.

— Вы так быстро освободили нас, — наконец решился заговорить Мишка, — Может по вашим каналам мальчика найти было бы проще? — Нельзя, чтоб кто-то что-то узнал. У меня слишком высокое положение на Фербисе. Юру сразу же возьмут в заложники, и я не смогу ни в чем им отказать.

А потом его обязательно убьют.

— Если вы действительно не получали угроз и это не похищение… Я думаю, скоро все закончится, — сказал Саша.

— Дай-то Бог… Дай-то Бог… Вас подвезти? — Если только до подземки.

Полковник Шайер сидел в кресле и слушал доклады подчиненных. Он очень не любил мероприятие под названием «совещание по координации действий».

Оно, как правило, проходило утром, а до одиннадцати часов Шайер ничем, кроме чтения имперской прессы, заниматься не мог. Сейчас же полковника интересовало: успеет ли он достроить дачу у моря, до выхода на пенсию и устроить зятю майора. С майорством зятя все было уже договорено, осталось подождать всего чуть больше года, а вот с дачкой вышла некоторая заминка.

Третий этаж никак не строился.

Шайер сидел с «бодрящимся» лицом немолодого вояки и хладнокровно слушал доклады об убийствах, грабежах и успехах достигнутых в расследовании оных.

— Таким образом, основным подозреваемым, — докладывал капитан Хейлок, сегодня он говорил последним, — является землянин тридцати — сорока лет, рост метр восемьдесят — метр девяносто. Плечи широкие, телосложение атлетическое, стрижка короткая. На момент совершения преступления он был одет в черную кожаную куртку, синие джинсы, серые кроссовки. В руке убитого был зажат железный крест со свастикой в центре, предположительно крест второй мировой войны планеты Земля. Из этого можно сделать предположение, что убитый был коллекционером орденов или воинских знаков, или продавцом антикварных, коллекционных вещей.

Шальшок, не сводя глаз с докладчика, наклонился к Салису и еле шевелящимися губами проговорил: — Смотри, и у этого земная свастика.

— Думаешь, он как-то связан с нацистами? — прошептал в ответ Салис.

— Какой из него к лешему коллекционер. Нужно поговорить с Элмором, нам-то он лапшу вешать не будет про торговца.

— Совещание окончено. За работу господа, — подвел черту Шайер.

Загромыхали отодвигаемые стулья. Имперские сыщики, переговариваясь и доставая сигареты, выходили из кабинета полковника. Шайер облегченно вздохнул, взял графин, подошел к подоконнику. С чувством, толком, с расстановкой он принялся поливать герань. «Поразительный цветок. На Земле вообще было много цветов, не то что здесь на Фербисе. Говорят райское местечко было.

Если бы не война… Выйти на пенсию и улететь на Землю… Поселиться на островах».

— Элмор, — окликнул Салис приятеля.

Хейлок обернулся. Салис и Шальшок подошли к нему.

— Рассказал бы нам поподробней про это убийство коллекционера.

— Что именно? — Да все, что знаешь. — Шальшок открыл дверь и вся троица зашла в кабинет.

— Что это вы моим покойником заинтересовались? — Твой подозреваемый похож на одного наемника. Помнишь, в прошлом году управляющего имперского банка завалили? — Так вам кто нужен, подозреваемый или потерпевший? — Давай про обоих, — махнул рукой Салис, — а выводы мы сами сделаем.

— Да я все, что знал, у полковника рассказал. Убитый — Землянин. Шашков Георгий Михайлович. Двадцать лет. Зарезан в подъезде своего дома.

— Орудие убийства? — Предположительно кинжал.

— Или штык-нож? — спросил Шальшок. — А может наша секира? — Штык-нож короче. Секира… у нее лезвие шире.

— Откуда тебе известны приметы? — Сестра убитого в окно видела, как вдвоем с братом в подъезд зашел еще один человек. Прошло десять минут, а брата все нет, волноваться начала, спустилась вниз. Она и обнаружила труп.

— Где, говоришь, проживает сестра? — В районе порта… Корабельная 19. Квартира 32.

— А зовут ее? — Валентина.

— Спасибо, — сказал Салис. — Ели чего нового узнаешь, шепни нам. Ну а мы тебе.

После разговора с Хейлоком Салис и Шальшок поехали в портовый район. Салис вообще недолюбливал землян. Слишком много гадостей с их появлением перекачивало с Земли на Фербис. А земные женщины… Для Фербийца они были слишком бледные.

Портовый район пропах рыбой еще тысячу лет назад. Казалось с тех пор ни одна частица этого запаха не покинула кварталы облепившие порт, словно пчелы банку с вареньем. Ближе к воде тянулись нескончаемые цепочки складов, площадок в шесть рядов заставленных контейнерами, горы песка и щебня, резервуары с нефтью.

Жилые кварталы выглядели уныло. Невысокие, максимум четырехэтажные, дома с никогда некрашеными бетонными стенами, окнами забывшими что такое чистота.

Дверь открыла не очень красивая землянка, двадцати пяти лет. К тому же лицо ее было каким то измученным… Наркотики наверное.

— Валентина Михайловна? — Да.

— Инспектор Салис, — представился Лоун и предъявил ромб имперского сыска.

— Мы можем войти? — Входите, — ответила хозяйка и посторонилась, пропуская гостей.

Фербийцев пригласили на кухню. Не то чтоб она была в запустении… скорее, как-то неуютно здесь было от хаоса на ней царящей.

— Валентина Михайловна, — начал Салис, — постарайтесь еще раз вспомнить. вы раньше никогда не видели человека, который заходил в подъезд с вашим братом в тот день, когда его убили? — Я же уже говорила. Никогда.

— Валентина, — располагающе, как ему казалось, сказал Шальшок, — нам нужна правда.

— Я уже все сказала! Если вам этого мало, то тогда убирайтесь! — Нет, вы сказали не все, — спокойно продолжил Шальшок. — Поймите. Убийца уверен, что его никто не видел. А когда он узнает, что есть свидетель, то он непременно попытается убить и его. А узнает он обязательно, если уже не знает. Он ведь был знаком с вашим братом. Так? У них была общая компания? Валентина, тот кто убил вашего брата, возможно причастен еще к четырем убийствам. Такие ни перед чем не останавливаются. Он придет к вам.

Валя сидела за столом, облокотившись на него локтями и закрыв лицо ладонями.

Вдруг она отняла от лица руки и сыщики увидели её глаза полные ненависти.

— Плевать… — сказала она дрожащим голосом. — Пусть приходит! — Кто он? — настаивал Салис.

— Гриша был не таким как они все… Он больше не хотел ходить на их собрания.

— На какие собрания? — Раз в неделю они собираются у кого-то на даче и читают всякую гадость.

Делают доклады о Гитлере, об арийской цивилизации, о первородстве Землян.

Началось все, как увлечение национальной идеей, разговорами против притеснения землян на Фербисе. А потом все стало походить на обычную банду. Они кого-то избивали, запугивали. Гриша не хотел больше в этом участвовать, и за это его убили.

— Валентина, кто это сделал? — Его зовут Толик. Талян. По субботам они собираются в Центральном парке.

Пьют пиво, разговаривают.

— Где он живет, не знаете? — Нет, не знаю. Он у них инструктор по рукопашному бою. Во время последнего мятежа, служил кажется в каком-то штурмовом батальоне. Не знаю.

— Спасибо, Валя, — поблагодарил Салис. — Мы сделаем все от нас зависящее, но вы… постарайтесь все же как можно реже бывать в безлюдных местах… Не заходите в подъезд или лифт с незнакомыми.

— Не трудитесь. Знаю я вашу песню. По TV каждый день одно и тоже. Меня теперь мало беспокоит, что будет со мной. Я хочу, чтоб вы эту сволочь поймали. — Валя подняла глаза и Салис увидел в них, пусть слабую, но все же надежду, что не все зло на этом свете остается безнаказанным.

— Я вам обещаю, — сказал Салис.

Имперские сыщики ушли. Валя еще долго стояла у окна и смотрела на улицу, людей и фербийцев, идущих по ней, проезжающие автомобили. Законники напомнили о горе, которое она пыталась забыть. Со смертью брата Валя практически потеряла смысл в этой жизни. Можно было сказать что теперь она жила по инерции, не зная зачем и для чего.

У станции подземки «Центральный парк» только один вестибюль. Шальшоку с Салисом это значительно облегчило задачу. Они заняли позицию для наблюдения недалеко от выхода и пытались определить среди прохожих нужного им человека.

Время тянулось медленно.

Когда часы показали половину одиннадцатого, из подземки вышел высокий крепкий землянин, остановился на секунду чтобы закурить сигарету и пошел в сторону Центрального парка.

— Вот он, — сказал Монлис.

— Почему он? — спросил Салис.

— Во-первых приметы — совпадают просто все. Во-вторых это бывший военный.

— Из чего сие следует? — удивился Салис.

— Осанка, походка, чувствуется военная выправка, — объяснял Монлис. — Движения немного резковатые, но уверенные. Взгляд прямой, твердый. У выхода он сделал вид, что закуривает, а сам огляделся, оценил обстановку. Талян служил в штурмовом батальоне. Это привычка, оценка обстановки. И еще кулаки.

— Что кулаки? — Кисть до конца не сжата в кулак. Скорее пальцы согнуты в суставах и плотно поджаты. Так учат на строевой подготовке землян.

— Логично. Давай проверим твои догадки.

Все было заранее предусмотрено и организовано. И сейчас осталось только дать команду по рации. Талян шел неторопливой походкой и курил. Навстречу ему совсем, медленно вышагивая, двигался патруль законников. Имперские сыщики издалека наблюдали за происходившим. Поравнявшись с Таляном, законники попросили предъявить удостоверение личности, — последнее время в Альвероне дело более чем обычное. Талян достал карточку электронного удостоверения и, как бы случайно, снова огляделся. Его ничего не насторожило. Законники вставили карточку в портативный компьютер, проверил подлинность кода, вернули ее землянину и продолжили свое вальяжное шествие. Через десять шагов Талян подошел к перекрестку, собрался перейти на другую сторону улицы, но уж как-то очень тщательно смотрел налево и направо. Неужели что-то заметил? Вроде нет. Талян перешел дорогу и вошел в парк, не подозревая, что с него не спускают глаз.

Через минуту патруль сообщил по рации, что неизвестный теперь известный.

А именно: Анатолий Резник.

В центральном парке было много отдыхающих. Резник подошел к компании, человек в двадцать, бритоголовых, поздоровался замысловатым рукопожатием и достал из стоящего на асфальте ящика бутылку пива «Имперское крепкое».

Поболтав минут десять с «соратниками по партии», он затерялся в толпе праздношатающихся. В общем-то цели вести Таляна до конца, как таковой не было и имперские сыщики не пошли за ним следом.

— Святая идиллия, — сказал Салис, принимая из рук Шальшока порцию колбасок и открывая бутылку пива.

— И не говори, — согласился Монлис. — Кто только додумался что они потомки сверх цивилизации.

— Кстати это гораздо смешнее, чем ты думаешь.

— В каком смысле? — Историю цивилизаций я изучал еще в университете. В академии законников нам рассказали про неонацистов.

— Излагай.

— Нацизм появился на Земле в первой половине двадцатого века по ихнему летоисчислению. Зародился в Германии и стал причиной второй мировой войны.

Тогда они называли себя Арийцами. Но это позже. Арийцы или арии это общее название индийских и иранских народов, живших на Земле, ветвь индоевропейской группы языков. В нее входят: славянские, германские, романские, латышские древнегреческие и еще много из группы мертвых языков. А вообще прародина предков ариев Земной наукой определялась в Причерноморье и степном Поволжье.

Тысячелетия назад слово арии означало пахари. В большинстве балто-славянских народов есть однокоренные слова с тем же смыслом. Только в Индии, позже, слово арии приобрело значение верный, благородный.

Пока Монлис в парке рассказывал в Лоуну про Ариев, Бойстрюк, получив фотокарточки оформлял документы на нового полковника имперской безопасности. А Мокшин тем временем давил на кнопки телефона.

— Владимир? Добрый день. Саша. Ваше предложение еще в силе? Я согласен.

Где мы можем встретиться… да-да, знаю. Хорошо, ровно в семь я подъеду.

Мокшин вышел из подъезда и огляделся. Во дворе сидели бабушки, мамаши с колясками неторопливо прогуливались в тени огромных деревьев Альверона, в песочнице копошилась детвора. Вчерашних «друзей» не было видно. Мокшин обошел автомобиль и проверил днище, — сработала старая привычка — не верить в случайности. Саша открыл капот, проверил масло, контакты. Под капотом тоже было все в порядке. «Нервы? — спросил он сам себя и тут же ответил.

— Нет, осмотрительность. Лучше дернуться лишний раз, чем последний».

Двигатель кхекнул и заурчал ровным голосом. Саша включил первую передачу, медленно тронулся с места. Еще один беглый взгляд… У третьего подъезда стоит синенькая Тайота. «Водитель на месте, а двигатель не работает, — рассуждал Саша. — Ждет кого-то. И стекло задней двери опущено, там тоже кто-то сидит. Ой… А что там у них бликануло в салоне-то? Никак биноклик.

И кого же они ждут, если не меня?» Через пять минут в зеркало заднего вида Мокшин заметил все ту же Тайоту.

Не ошибся. Саша был рад своей догадке, но совсем не рад компании. Встреча у него намечалась без свидетелей. Ну что ж, попробуем оторваться.

Легко сказать, а вот сделать… За рулем Тайоты, похоже, сидел гонщик. На такие случаи существовал старый добрый центр Альверона. Если потратить пару недель на изучения его улиц, переулков и тупиков, то в последствии это может выручить. После лабиринтов центра города, выехав на проспект трех цветов, «фаэтон» показал на старте все, что только мог и даже больше.

Саша с ходу перестроился через четыре полосы и встал на разворот. Он уже ехал в обратном направлении, а Тайота еще не выехал из переулка на большую дорогу. «Пора искать квартиру, — подумал Саша. — В этой оставаться больше нельзя».

Снять квартиру в Альвероне было несложно. У Саши было время до встречи и он, купив газету объявлений, нашел несколько подходящих вариантов. Мокшин не спеша осмотрел их и сделал правильный выбор. Хозяйка — немка, — Саша специально искал землянку, — по его просьбе рассказала кому нужно, что в квартире какое-то время поживет ее дальний родственник, приехавший из Шальскара на лечение.

В назначенный час Мокшин встретился со Скворцовым в казино «Галактика».

Разговор был не длинным. Оговорили некоторые детали и участие Мишки и Лешего. Скворцов попытался возразить, но сильно не упорствовал. Раз Саша считает, что эти люди необходимы, то так тому и быть. Условились так же ничего не говорить Лешему о планах продать библиотеку, если, конечно, повезет ее найти, и о вознаграждении. Сейчас Леший, несомненно, откажется от денег, но впоследствии убедить его будет проще.

Мокшин рассчитал все верно: Скворцову нужна библиотека. Леший хочет ее найти, но для поиска ему нужны деньги. Саше нужен сильный аргумент, чтоб подтвердить «легенду» о поисках, если вдруг понадобится. Бойстрюк — это самый крайний случай. А для мелочей сгодиться и Скворцов. И главное, выглядеть все будет натурально.

Около девяти часов вечера Мокшин заехал на квартиру родителей, чтобы забрать вещи, дать распоряжение соседке и оставить ей деньги на квартплату. Во дворе все было спокойно. Саша открыл дверь подъезда, замер на секунду и сделал шаг вперед. Он не прошел и трех метров, как открылась дверь лифта, на площадку вышел человек в спецовке, с маленьким чемоданчиком в руке.

«Возможно, слесарь, — попытался сам себе объяснить Мокшин. — Только как-то уж сильно он втянул голову в плечи и глаза почему-то не поднимает. Да и поздновато для визита слесаря».

Но тут инстинкт наемного убийцы снова дал о себе знать. Саша вдруг понял, что навстречу ему идет не слесарь. Секунда на размышление. Правая нога машинально согнулась в колене и подтянулась к груди, после чего молниеносно распрямилась и прямым ударом сломала «слесарю» нос и челюсть. Что-то звякнуло о кафельный пол. На шорох справа Мокшин вытянул в темноту под лестницей скрещенные руки и схватил кого-то за грудки. Делая шаг назад, он выдернул из темноты чье-то тело и воткнул его головой в левую стену, отметив при этом скрип двери сзади. Мокшин тут же сделал шаг в сторону, развернулся, перехватил чьи-то сильные руки с куском тяжелой трубы и протолкнул нападавшего по его же траектории вперед. Тот споткнулся о ступеньки. И только он собрался было встать на ноги, как получил хорошего пыра в грудную клетку, а в заключении страшный удар тыльной частью кулака по затылку.

Мокшин отпрянул в сторону и резким движением развернулся вокруг своей оси. Нападавших больше не было. Осторожно ступая, Саша приоткрыл дверь подъезда и выглянул на улицу. Все было тихо, спокойно. Вернувшись в подъезд, он сложил всю компанию под лестницей возле батареи, благо лампочку они сами разбили. Ногой отшвырнул туда же нож «слесаря».

Войдя в квартиру, Мокшин быстро собрал все необходимое и через пять минут уже звонил в квартиру соседки.

— Марья Петровна, у меня срочные дела. Не посмотрите за квартирой? — Ой, Сашенька… Не успел приехать, как опять куда-то торопишься, — сокрушалась соседка, — конечно посмотрю, не волнуйся.

— Спасибо, Марья Петровна. Вот деньги.

— Ты надолго уезжаешь? — Как получиться. Я вам позвоню. До свидания, Марья Петровна.

— До свидания, Саша.

На выходе из подъезда Мокшин заглянул под лестницу. Там все лежало так, как он сложил.

— Вот и чудненько, — прошептал Саша и вышел на улицу.

Выезжая со двора, он никого не заметил.

Мокшин не зря просил квартирную хозяйку сказать, что квартирант приехал из Шальскара. В одном старом, глухом дворе Альверона есть старенький кирпичный гараж, а в этом гараже стоит новенький «Фаэтон». Делая вклад в банке, вы надеетесь через какое-то время получить проценты. Много лет назад Саша купил в Шальскаре «Фаэтон». Можно сказать, что его вклад принес дивиденды. Иногородняя машина не самый плохой способ запутать следы. Мокшин перегрузил вещи, поставил в гараж старенький «Фаэтон» и поехал на новую квартиру на новом авто.

Припарковав машину возле подъезда, Мокшин поднялся на второй этаж и вставил ключ в замочную скважину. Затаившись на минуту, послушал тишину. Тишина звенела. Зайдя в квартиру, Саша, не включая света, прошел к окну кухни, выглянул на улицу. На всякий случай… Крона деревьев доходила почти до третьего этажа. Сквозь ветви и листву подходы к дому и подъезду просматривались очень хорошо. Одна из комнат выходила на противоположную сторону дома.

Когда днем Саша вышел из подъезда, он посмотрел на окна новой квартиры и удовлетворенно отметил, что с улицы они практически не видны.

На следующий день Мокшин поехал к Лешему. Застав Валентина на своем любимом топчанчике, Саша рассказал ему правдоподобную историю о том, как один старый Сашин приятель и только под его, Сашино, честное слово, дал деньги для поисков библиотеки Шалатока. Если кто будет интересоваться, ищут они втроем: Валентин, Мишка и Саша. Для большей эффективности пришлось разделиться.

Валентин отдельно, а Мишка с Сашей отдельно. Это, и еще кое-какие детали легенды, Валентину пришлось заучить как «Отче наш».

После инструктажа и передачи Лешему некоторой суммы на приобретение нужной информации, Мокшин позвонил Бойстрюку, сказал, что ему пришлось сменить место жительства. К чести последнего, тот не стал расспрашивать, где теперь он поселился, лишь многозначительно заметил, что раз нельзя вернуться на старую квартиру дело, как он и предполагал, принимает серьезный оборот.

Договорились о времени и месте, куда можно подвезти документы. И через полтора часа Мишка, сидя в машине, вертел в руках удостоверение советника имперской безопасности, полковника объединенного корпуса землян, Александра Мокшина.

— Поздравляю с внеочередным званием, господин законник, — хихикнул Мишка.

— Думаешь, все будут бояться? — Посмотрим. А было бы неплохо, если б с этой корочкой нас больше не били.

— Вот тебе игрушка, — сказал Саша, протягивая Мишке короткоствольный автомат «AZ-2000».(10) — Мечта моего детства, — в умилении проговорил тот, — «AZ». Ты хочешь сказать, что сегодня он нам может понадобиться? — Пути Господни неисповедимы. И если от законников у нас отмазка есть, то от нацистов или сектантов.

Во второй половине дня Салис сидел за своим столом и чертил какие-то схемы.

Он мурлыкал под нос «Моя милая малышка», из чего можно было догадаться, что настроение у Лоуна было превосходное.

Дверь распахнулась и, похожий на ураган, сжимая в руке лист бумаги, в комнату ворвался Шальшок. Салис бросил на Монлиса короткий взгляд и вернулся к своим чертежикам.

— Что-то стряслось? — спросил он равнодушно.

— Резник Анатолий Павлович. Девять тысяч семьсот восьмого года рождения.

Землянин, рожден на Фербисе. В прошлом капитан русского спецназа. Последняя занимаемая должность — командир группы в отряде по борьбе с терроризмом, в объединенном корпусе землян. Полтора года назад уволен из отряда по служебному несоответствию. Место жительства в данный момент неизвестно.

Последнюю фразу Шальшок сказал с такой досадой, что Салису показалось, как будто он даже стукнул по столу, кладя на него справку.

— Какая незадача, — с сожалением сказал инспектор, скривив губы.

Шальшок заметил иронические нотки в голосе инспектора.

— Объединенный корпус землян… русский спецназ… — мечтательно пробормотал Салис. — Майор Неверов там, кажется, не последний человек, — продолжил Лоун, раскрыв записную книжку. — Смотри-ка, и телефончик у меня есть.

Насколько я знаю, у землян заведено, что все кто имеет специальную подготовку и увольняется из рядов боевых подразделений, не остаются без присмотра.

Мало ли где они надумают применить свои знания.

Пока Салис набирал номер, Шальшок подошел к подоконнику, включил стоявший на нем электрический чайник.

— Алло. Неверова, будьте добры. Алексей Григорьевич? Добрый день. Смотри-ка, узнал. Встретиться нужно. Есть разговор. Нет, лучше на воздухе. Чудно.

Давай через часок.

Салис положил трубку и, с довольной улыбкой взглянул на Шальшока.

— А вот чаёк пить позже будем. Через час нас ждут возле ипподрома.

Встретившись с Неверовым в условленном месте, имперские сыщики направилась в ближайшее кафе, раскинувшееся в пятнадцати метрах от ипподрома, посреди аллеи фербийских кленов. Под темно-зеленым навесом стояло двадцать восемь столиков. Две трети из них были не заняты. Пробравшись в дальний угол, компания из двух фербийцев и землянина заказала пива и соленые фербийские фисташки(11).

— Знакомьтесь, — сказал Салис. — Шальшок. Младший инспектор. Молодой, но ранний. Работает со мной. А это Майор Неверов. Ночной кошмар террористов Земли и Фербиса. В дурном расположении духа похож на танк, который гуляет сам по себе.

Шальшок и Неверов пожали руки, официантка принесла пиво и фисташки. Шелуха захрустела, орешки побросали в рот и запили их пивом.

— Какие проблемы? — спросил Неверов.

— Анатолий Резник. У вас был такой? — Капитан. Уволен полтора года назад.

— За что? — При проведении спец операций, если находим много наличных, кое-что мы забираем на пенсию семьям погибших из нашего отряда. Корпус платит крохи.

— И много берете? — спросил Шальшок.

— По-разному, — отхлебнув пива ответил Неверов. — Но одно дело деньги, а другое дело героин. Законники начали ко мне обращаться с вопросом, не брали ли мы что-нибудь на сувениры. Когда эти вопросы мне задали в четвертый раз, я начал присматривать за своими бойцами. Ну и поймал Резника за руку.

Комментарии, как говориться, излишни.

— Для Бога все равно: украл ты миллион или один альвер, — с еле уловимым презрением сказал Шальшок. — А безнаказанность рождает вседозволенность.

— Вот он и решил, что все можно, — спокойно ответил Неверов. — Я не святой и не оправдываю то, что делаю. Хотя и меняться не собираюсь. Но у каждого человека есть грань, через которую он не переступит.

— Эт точно, — сказал Салис, шелуша фисташки. — Вор никогда не пойдет на мокрое дело. Что ты сейчас знаешь о Резнике? — Связался с нацистами. Он у них что-то вроде службы безопасности. Пьет.

В общем-то, он неплохой мужик был. Оступился, послушал черта, который у каждого внутри. Но я думаю не по убеждениям он к ним подался. Он и раньше этих мерзавцев не любил.

— Так что ж он на них работает? — Приперли, наверное, к стенке. Может, с героином, может, еще с чем. Твердости в нем не хватало. А вам он зачем? — Подозревается в убийстве.

— Мда. Жалко. Расстреляют.

— Почему ты так решил? — Мы следим за «бывшими». Не тотально, конечно, а так в общих чертах.

Про убийство мы ничего не знали, значит сработал грамотно. Если так, то работает по профессии, следовательно, случай не единичный.

— Мне нужен его адрес.

— По памяти не скажу, но в картотеке должен быть последний. Он уже четыре раза менял место жительства.

Допив пиво, Неверов попрощался и ушел, пообещав позвонить завтра утром и сказать адрес. Имперские сыщики заказали еще по кружечке.

— А он очень смелый, — заметил Шальшок.

— Ты про кого? — Про Неверова. Видит меня в первый раз и говорит при мне такие вещи.

— Во-первых, ты со мной, а это уже кое-что значит. Во-вторых ты попробуй что-нибудь доказать из услышанного.

— Да нет, я и не сомневаюсь в его неуязвимости. Просто при его профессии мог бы быть поосмотрительней. Откуда у него этот жуткий шрам у подбородка? — Банду за городом брали. Якудза.

— И что? — Разрушили трехэтажный дом до фундамента и взяли. Живьём почти половину.

С Якудзой это редко случается.

Под Альвероном было сыро и плохо пахло. В этот раз прохлюпать по непонятной жиже пришлось минут сорок. Мишка никак не мог понять, чего это Сашу понесло к старым магистралям коллектора, но спрашивать не стал. Даже когда они, постоянно обо что-то спотыкаясь в воде и обходя обвалы, пробирались по одной из веток, не задал мучавший его вопрос. Не хотел показаться профаном.

Все-таки в детстве под Альвероном у него какой никакой авторитет-то был.

Идем значит надо, чего зря болтать… Позже Саша сам сказал: проверяли состояние отходных путей. Ни законники, ни нацисты не любили пользоваться старыми галереями, слишком опасно. Этим грех не воспользоваться.

На втором уровне было. Пол и стены были практически ровными, бетонными, освещение немного поярче и, вообще, чувствовалась рука хозяина.

— Так, — сказал Саша, остановившись и рассматривая на электронном планшете схему. — Прошлый раз мы были здесь. А вот тут нам морду били.

— Мы туда больше не пойдем, — отрицательно замотал головой Мишка.

— Не, не пойдем, — подтвердил Саша. — Вот сюда мы тоже не пойдем.

— Почему? — Потому что там нам тоже морду набьют. Причем теми же кулаками.

— Не, если теми же, то точно не пойдем, — снова замотал головой Мишка.

— А вот здесь нас могут порезать.

— Ну ффффф… это спорный вопрос, так что… можем сходить.

— Тогда пошли, — согласился Саша и убрал планшет.

После пары километров петляющей галереи ведущей в сторону от центральной магистрали, освещение неожиданно исчезло. Пришлось включить фонари. Честно говоря, еще неизвестно, что навевало больший ужас, первый уровень или второй.

Первый уровень был громадным, выходил за пределы города. Сырость, смрад и скудное освещение добавляли свой особенный колорит. Второй уровень был гораздо меньше первого. Поговаривали, что на нем есть с десяток веток, уходящих далеко загород. Про третий же уровень, кроме слухов, вообще ничего не было известно. По площади он сильно уступал второму. Говорили, что там синхронное освещение, стены, пол и потолок в пластике. Четыре ветки узкоколейки вели с него в разных направлениях. На небольшом электропоезде по этим веткам можно было уехать за сотню километров. А вот что было там, куда они вели, никто даже и не пытался предположить. На третьем уровне было много камер слежения и живым оттуда, из чужих, никого не выпускали.

На третьем уровне безраздельно хозяйничала империя. Или кто-то, кто мог, при необходимости, поставить империю на свою службу.

Поворот сменялся новым поворотом. Коридор новым коридором. Снова появилось освещение. Мишка шел молча, полностью доверяя штурману, хотя и опасался, что они могут заблудиться.

— Где-то здесь, но уровнем выше, Леху зарезали, — сказал Саша, снова взглянув на планшет.

— А вот и лестница наверх, — Мишка показал рукой дальше по направлению их курса. — Почему мы не прошли по первому уровню? — Там нас могли ждать.

— Ты думаешь, здесь нас никто не ждет? — Тут они тоже, наверняка, охрану поставили. Только не тех лохов, что наверху. Кого-нибудь поумнее. Прежде чем что-то сделать они подумают.

Из-за поворота вышли трое землян, все трое в камуфляже, и преградили дорогу.

Саша, как бы случайно, повернул голову на пол-оборота и краем глаза заметил еще троих подходивших сзади. У всех на ремне болтались немецкие штык-ножи, у одного на плече висел «Миротворец».

— Чего здесь потеряли? — грубо спросил крупный и высокий человек, с гладко выбритой головой.

— А ты кто такой? — тем же тоном спросил Мишка.

— Лицом к стене, ноги на ширину плеч, — скомандовал владелец «Миротворца», скинув его с плеча и передернув затвор.

— Ты только не нервничай, он ведь иногда стреляет, — хладнокровно заметил Мокшин, медленно поднимая руки. — Если, конечно, заряжен.

— Я сказал к стене! — заорал автоматчик и хотел ткнуть стволом Саше в лицо.

Мокшин сориентировался в долю секунды. Левой рукой он схватил за ствол «Миротворца», развернувшись на пол-оборота, протащил его вперед и ударил правой ногой автоматчику под левое колено. Сзади что-то лязгнуло. Не вдаваясь в догадки о природе звука, Мокшин перевернул в руках автомат и, держа его за ствол двумя руками, с разворота треснул по ключице другого бритоголового, успевшего уже оголить штык нож. Мишка махнул ногой и свалил двух бритоголовых, не ожидавших что их сейчас будут бить. Третий, словно джигит, выхватил кинжал и совершил выпад. Мишка увернулся, оказался за спинами нападавших.

Бритоголовые поднялись на ноги и достали ножи. Саша передернул затвор «Миротворца», а Мишка отвел рукой полу штормовки и вскинул висевший под ним «AZ-2000». Ножи пришлось бросить и отойти на пару шагов назад.

— Ты чего придурок о себе думаешь? — спросил Саша, когда бывший автоматчик поднялся на ноги.

— Пошел ты на.

Договорить он не успел. Мокшин коротким движением стукнул его прикладом в челюсть. Бритоголовый отлетел к стене по которой и сполз вниз.

— Ты следующий, — сказал Саша, выбрав новую жертву. — Что значит этот наезд? Бритоголовый молчал, как партизан. Саша переложил автомат в левую руку и правой профессиональным ударом ткнул неонациста кулаком поддых. Бритоголовый согнулась пополам, упал на колени, и тут же воткнулся головой в пол.

— Следующий, — сказал Мокшин и выбрал очередную жертву. — Я терпеливый.

Мишка улыбнулся до ушей и подтверждая сказанное дважды кивнул головой.

Но новой жертве повезло. В коридоре послышался топот кирзовых сапог. Отвесив каждому по хорошей оплеухе и сбив их с ног, компаньоны бросились наутек.

Бритоголовые, кряхтя и постанывая, поднимались на ноги.

В спину россыпью гороха полетели длинные автоматные очереди. «AZ» глотал магазины, как фокусник шарики и, вскоре проглотил последний. Мокшин давно бросил Миротворца и достал «Вальтер».

До колодца они не дошли десяти метров. Мишка упал лицом вниз, прикрывая голову руками, его щедро осыпали осколки бетона. Саша упал на правый бок, перекатился на спину, и чуть подняв голову, с вытянутых рук двумя выстрелами прострелил две переносицы. Два тела обмякли и рухнули словно старые матрасы.

Мокшин нырнул к лестнице.

— Пошел, — скомандовал он, прижимаясь к стене, подталкивая приятеля наверх и сразу же полез следом.

Держа пистолет наготове, Мокшин поднимался по лестнице, а его взгляд рыскал по коридору. Он чувствовал металлический привкус во рту, не то от азарта давно забытой игры со смертью, а может от обычного страха. Мишка уперся головой в крышку люка и осторожно чуть приподнял ее. В нише вокруг колодца было темно, правее, в галерее коллектора, горело дежурное освещение. Мишка поднялся еще на одну ступень, отвалил крышку люка, глухо упавшую на бетонный пол, сделал «выход на две» и повалился на бок, освобождая проход. Для острастки Мокшин сделал по два выстрела в разные концы коридора второго уровня и исчез на верху. Не успел он подняться на ноги, как крышка люка легла на свое место.

— Уходим… — тихо сказал Мишка.

— Стоять! — Властно приказала выросшая в проеме выхода в коллектор бесформенная фигура.

В руках бесформенной фигуры явственно различался «Калашников». За спиной компаньонов кто-то передернул затвор. Мокшин даже и не попытался выстрелить, а лишь покорно поднял руки вверх. Ствол автомата уперся ему в спину, чья-то рука забрала «Вальтер». Кто-то третий взял Мишку за воротник, потянул его на себя. Тот, кто стоял в проеме коллектора положил автомат себе на плечо, но палец со спускового крючка не убрал. Забравший «Вальтер» встал перед ним.

Другой фербиец автоматным стволом подтолкнул Мокшина в бок, затем в грудь и когда сделав шаг назад Саша уперся спиной в стену направил ствол ему в лицо. Получалось что противников было всего трое.

И снова сработали рефлексы. Выбрав нужный момент, Мишка присел и, с шумом выдохнув, воткнул в чужую грудную клетку кулак из пальцев, согнутых во второй фаланге. Мокшин рукой сбил в сторону автомат, направленный ему в лицо и упал на пол. Фербиец, получивший удар в грудь рефлекторно нажал на спусковой крючок, автоматная очередь прошила второго фербийца. Стрелявший упал на колени. Фербиец стоявший у выхода в галерею вскинул автомат, но Мокшин успел достать из рукава нож и метнуть его. Фербиец лишь выдохнул и, не издав больше ни звука, повалился на левый бок. Мишка взял автомат и осторожно выглянул в галерею коллектора. Галерея была пуста. Оттащив в тень второй труп и забрав оружие, Мокшин пристроил под крышку люка гранату без чеки.

Потеряв несколько охранников в коридоре второго уровня, бритоголовые осторожно подошли к лестнице, каждую секунду ожидая выстрела. Так же осторожно один из них поднялся по железным скобам, вмурованным в бетонную стену, и очень осторожно приподнял крышку люка. Граната, высвободив предохранительный рычаг, упала вниз. Раздался взрыв.

— Странно, — сказал Саша, когда они миновали развилку. — Наверху нас ждали фербийцы. Причем именно ждали.

— Только это не законники, — сказал Мишка. — Уж больно хлипковаты.

— Наемники? Мафия… Почему нет… Стоп, нам сюда, — сказал Саша остановившись на перекрестке.

— А куда мы идем? — Отсидимся в одном подвальчике. Это территория сектантов, бритоголовые сюда не сунутся.

— Успокоил, — поднял брови Мишка.

Шли осторожно, стараясь не издавать лишнего шума. В пистолете Мокшина осталось шесть патронов. Он сменил обойму, повинуясь старой привычке, всегда держать оружие в полном снаряжении, полупустую обойму переложил в задний карман джинсов. Трофейное оружие они спрятали в куче мусора.

Компаньоны шли к подвалу старого дома. Пару дней назад Мокшин был здесь.

Ничем не приметное строение, предназначенное под снос. Обычный глухой двор. В этих развалинах иногда ночевали бродяги. Под домом имелось роскошное бомбоубежище, с двумя выходами под Альверон. В сложившейся ситуации вариант вполне подходящий, чтобы перевести дыхание.

Мишка шел след в след. Шел чуть меньше часа. Очень скоро прохладный, пропахший сыростью воздух сменился теплым и пыльным. Под потолком и в углах дверных проемов, просто на стенах, в потоках сквозняка колыхались лоскуты запыленной паутины. От пыли постоянно свербело в носу, хотелось чихнуть. На бетоном полу валялся всякий тлен.

Далеко впереди темного коридора послышался топот. Под сапогами скрипели стеклянные осколки. Компаньоны замерли и прислушались. Топот быстро приближался.

— Сюда, — скомандовал Мокшин и юркнул за первую попавшуюся дверь. Мишка нырнул следом.

Они оказались в небольшой комнатке, метров шесть на шесть, заваленной всяким хламом: пустые ящики из-под бутылок, старые картонные и пластиковые коробки, доски, тряпки, где россыпью, где горкой валялся битый кирпич.

Было темно хоть глаз коли. Саша, прижавшись спиной к стене, стоял первым от входа, Мишка за ним, медленно вращал головой, разминая шею.

Некто, роста ниже среднего, одетый в лохмотья, вбежал в ту же комнату и, прижимаясь спиной к стене, медленно пошел левым плечом на Сашу. Мокшин схватил его за остатки воротника и, прокинув в объятия Мишки, занял первоначальное положение у входа. Мишка левой рукой обхватил тело и руки незнакомца и сдавил словно тисками, а правой закрыл ему рот. Незнакомец вздрогнул, затрясся и тут же почти обмяк в крепких объятиях. — Ё…! — начал Мишка, скривил губы, поморщился и дошептал заканчивая фразу. — …твою мать! Он мне на сапоги нассал! Саша чуть не подавился смешком. Мокшин развернулся и включил фонарь. Осмотрев незнакомца с ног до головы, направил луч фонаря на Мишкины сапоги. Сапоги были мокрыми.

— Точно, обоссал. Вот скотина! — Шептал сочувственно Саша, еле сдерживая смех. — Хорошо еще не в сапоги.

В Мишкиных лапах замер фербиец вида ужасного. Старенькие, до безобразия заношенные штаны, которые когда-то были темно-коричневыми. Старенькое, до ужаса заношенное пальто, когда-то было синим, в мелкую светло-серую клеточку. Первоначальный цвет балахона идентификации не подлежал. Фербийца била мелкая дрожь. Саша выглянул в коридор, Мишка развернул бродягу к себе лицом.

— Ты че натворил, отец? У тя энурез? — Н-н-н-н-нет, — наконец выговорил фербиец.

— Что ж тебя так колотит? — спросил Саша. — С похмелья что ль? — А-а-а-ани там? — Кто они? — М-м-м-мо-онахи, — выговорил бродяга и беззвучно заплакал.

Слезы стекали по щекам и с подбородка капали на пол. Где-то в галерее коллектора под подошвой чужого башмака, скрипнул стеклянный осколок. Саша обшарил лучом фонаря комнату.

— Под мусор, быстро! — скомандовал он шепотом.

Спрятаться не составило большого труда, только все это было напрасно.

Тринадцать фербийцев в черных рясах, с капюшонами на голове, подвязанные белыми веревками, вошли в комнату. Красный свет от химических факелов в их руках мгновенно сожрал темноту и в комнате стало светло как днем.

Один из монахов сделал два шага вперед и раскинул руки в разные стороны.

— Не надо прятаться, дитя бесконечности. Мы знаем, что ты здесь, и мы пришли за тобой.

— Не-е-ет! — заорал бродяга, вставая из-под мусора. — Не-е-е-е-ет! — он отошел в дальний угол и прижался спиной к стене. Его глаза старались не смотреть в сторону монахов. — Н-н-нет. — Прошептал он еще раз. Все его существо съежилось.

— Не бойся, — проговорил монах, — смерть — величайшее наслаждение. И Сатана, властелин вечности, ждет тебя, чтоб принять в объятия свои.

Саша встал из-под кучи дряма и медленно выпрямился. Мишка поднялся, словно медведь из берлоги, с него что-то с шумом свалилось на пол. Монахи не сильно-то и испугались, хотя присутствие в этой комнате кого-то еще для них было неожиданностью. Мокшин одарил сектантов ледяным взглядом.

— Ты посмотри, — сказал он Мишке, — прямо тринадцать всадников Апокалипсиса.

Монах, что говорил с бродягой, очевидно пастырь, повернул голову в пол оборота, тот на кого он посмотрел, вышел из толпы и направился к бродяге.

— Стой, уродец. Застрелю, — спокойно сказал Саша, достав пистолет. Мишка вытащил «AZ» и передернул затвор. Монах на мгновение остановился, но через секунду сделал шаг.

— Пойдем с нами. Мы покажем тебе истину, — сказал пастырь.

Саша нажал спусковой крючок. Пуля попала в горло. Монах захрипел, упал на колени, а затем навзничь. Пастырь вяло посмотрел на него и через мгновение вернул взгляд на бродягу. Два монаха молча вышли из толпы, взяли истекающего кровью служителя ада под руки и уволокли на задний план, теряясь за спинами «братьев».

— Ну-ка, засранцы, в угол, — скомандовал Мишка, сделав пару шагов навстречу монахам.

Беспечность сошла с лиц «Служителей ада», со слегка выпученными глазами они смотрели на вороненый ствол «Вальтера». Только пастырь, по крайней мере внешне, оставался не возмутим. — Пошли отец, — Саша протянул бродяге руку.

Фербиец, пару раз споткнувшись, перебирался через кучу мусора, прячась за спинами своих спасителей.

— Днем или ночью мы придем за тобой, — пропел пастырь.

Саша подошел к нему, почти в упор взглянул в его глаза, и сказал тихо, но свирепо: — Тогда Я приду за тобой. Принесу с собой лом. Поджарю его на костре и холодным концом засуну тебе в задницу.

Со стороны было заметно, что главный слегка выгнулся назад и даже малость присел, а Саша нависал над ним, словно цунами. Монахи не решились преследовать бродягу.

Двести метров по галерее коллектора, три-четыре поворота и вот нужное бомбоубежище, а в нем лестница наверх.

В доме нашли не самую разоренную комнату и устроились на отдых.

— Слушай, я не понял, — сказал Мишка, сев на пол и прислонившись спиной к стене. — Если холодным концом в задницу, то зачем накалять? — Чтоб не вытащил, — ответил Мокшин и сел рядом.

— Творческий подход, — обдумав услышанное согласился Мишка.

Бродяга тут же забился в угол и все еще с опаской смотрел на людей. По всему было видно, что он уже приготовился умереть, но неожиданно спасся.

Немного успокоившись фербиец рассказал, как «Служители ада» забрали двух его друзей. Они обещали, что накормят и дадут новую одежду. Больше он их не видел. А сейчас монахи хотели и его забрать. Фербиец почти час рассказывал об ужасах, которые слышал от очевидцев страшных ритуалов и жертвоприношений.

И самое страшное, что помочь Мокшин ничем не мог. Разве что собственноручно застрелить этого колдуна. Но тогда пришлось бы стрелять слишком многих в этом городе. Но самое главное, что всего пол часа назад компаньоны столкнулись с новой опасностью. Саша отчетливо помнил пустой взгляд монаха, которого он застрелил. У остальных глаза были такими же. Ничего хорошего это не предвещало. И если этим фанатикам представится случай убить кого бы то ни было, то они этот случай явно не упустят.

Охранное агентство «Эдельвейс» ничего особенного из себя не представляло.

Оно состояло из крепких, но не очень тренированных боевиков, опьяненных великой идеей превосходства Земной цивилизации. «Эдельвейс» имело четыре контракта на охрану магазинов, принадлежавших выходцам с Земли, — средней паршивости магазинчики, торговой площадью не более трехсот метров каждый.

Кроме того, охранному агентству принадлежала фирма «Щит», продававшая военную форму, амуницию для частных, полувоенных или охранных подразделений.

Для постоянных клиентов могли выполнить спец заказ: форма законников, бронежилеты. К криминальной деятельности относилась мелкая торговля оружием, в основном, бывшим в употреблении. Торговали легкими наркотиками.

Но был еще один контракт. О его истинном значении знали только трое. Джефри Тейлор, отец основатель неофашистской партии «Эдельвейс». Отто Кляйер, помощник Тейлора, политрук, если так можно выразится. И Ариец. Эту кличку носил блондинчик, с которым Мишка и Саша встретились под Альвероном. В свое время Ариец четыре года служил в десанте объединенного корпуса, а в «Эдельвейсе» был как распорядитель зале ресторана. Если Тейлор культивировал идею наследства Землян древней цивилизации Фербиса, Кляйер время от времени доносил эту идею до членов организации, то Ариец был все остальное. Он получал указания от руководства и доводил их до подчиненных, следил за их выполнением, следил за порядком. Те в свою очередь не знали вообще ничего, кроме того, что охраной они зарабатывают деньги себе на жизнь и на жизнь партии.

Кляйер сидел в удобном кожаном кресле в своем кабинете, в офисе агентства.

Ему уже доложили о том, что под Альвероном была стрельба. Первоначально донесение выглядело так: Двое неизвестных пытались проникнуть на охраняемую территорию. При попытке их задержать, завязалась перестрелка. Девять землян и двух фербийцев они убили, шестерых ранили. Раненых пристроили в частную клинику к своему врачу — соратнику по борьбе. Позже они получат вознаграждение по три тысячи альверов (стандартная сумма), а убитых ночью вынесут под Альвероном в пригородный лес в нем и закопают.

Кляйер ждал возвращения Арийца. Тот должен был выяснить все детали и доложить.

Время от времени кто-то заходил на запретную территорию и их тихо убивали.

Случались и стычки с земными и фербийскими бандитами, конкурентами по торговле оружием и наркотиками. Но как правило, все заканчивалось ничем.

Тейлор был очень умным человеком и не пытался откусить кусок, больше чем он сможет прожевать. На чужое не претендовал, но и своего не уступал.

И мафии тоже приходилось считаться с Тейлором. Пусть «Эдельвейс» почти полностью состоял из подростков, а взрослые люди или те, кто отслужил в армии не составляли пятнадцати процентов, общая численность боевиков Тейлора была более двух сотен. А две с лишним сотни стриженых голов с промытыми мозгами и оружием в руках — аргумент вполне реальный.

Кляйер ждал и думал. «Одиннадцать убито, четверо ранено. Хорошая должно быть, была перестрелка. Кто? Зачем? От кого? Неужели война? Нет, не может быть. «Эдельвейс» удобен всем. И мафии, и триадам, и фербийским бандитам, и даже кое-кому их имперских деятелей. Сколько было поручений с разных сторон. За умеренную плату кому-то били морду в подъезде дома, когда нужно было припугнуть, но не убивать. Били витрины магазинов, жгли машины. А когда нужно, то и ножом под ребро. Нет, не может быть. Законники? Имперская безопасность? Решили сделать рейд? Зачем? Кому надо, тот все и так знает.

А иначе откуда такая крыша у тех, кто нанял «Эдельвейс»? Что-то не сходится.

Что-то не стыкуется. В чем же причина?» Дверь открылась. Ариец вскинул в приветствии руку и вошел в комнату.

— Похоже, это те же, кого нам сдали дигеры, — сказал он, остановившись возле огромного стола.

— Конкретней, — и властно потребовал Кляйер.

— Двое. Оба земляне, оба русские. Они прошли на запретную зону. Цель пока не выяснили, но судя по всему, случайно. По предварительной информации они ищут библиотеку Шалатока. Похоже на правду. Разные источники говорят об этом. Вооружены. Схемы у них точные. Тренированные ребята.

— Не было печали, — выдохнул Кляйер.

— Мы вели одного из них. Кстати, по твоей наколке. Он в подъезде наших ребят серьезно поломал. На старую квартиру больше не возвращался. Наверное, снял новую.

— Получается, что это Артемида? — отказываясь верить, выговорил Кляйер.

— А ты откуда его знаешь? — От верблюда. Значит так. Если еще раз они появятся на нашей территории, их нужно взять живыми.

— Да как же я их.

— Как хочешь! Еще раз без меня соберешься кого-нибудь грохнуть, голову отрежу. Лично! Понял? — Понял, — недовольно ответил Ариец.

— Засаду он устроил в подъезде. Баран! Если это действительно Артемида и пришел он не за книжками, то у нас большие проблемы. Так вот. Я хочу с ним поговорить. Где хочешь, как хочешь, но мне нужна встреча с ним.

Для начала попробуем договориться. Если нет, то пусть большие дяди решают что, делать. Это их территория и их геморрой. Вопросы есть? — Нет, — уныло отозвался Ариец.

— Свободен.

Ариец вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Чего он так испугался? Если б не эти лохи в подъезде, не было бы никакой проблемы. Подумаешь с подготовкой. Кирпич на голову — и все дела. Эх, надо было самому идти на квартиру. И не в подъезде, а из-за угла. Пулю в затылок — и делов-то.

А теперь вот ломай голову, как с ним договориться о встрече? Утром Салис получил новый адрес Резника. Брать его сию секунду не было никакого смысла, доказательств причастности к убийству нет. Надеяться, что бывший спецназовец испугается и всех сдаст, было глупо. Оставалось одно. Не афишируя свой интерес к добропорядочному землянину проследить, что Резник будет делать в ближайшие два-три дня. А там, глядишь, и придумается повод для задержания. Неверов одолжил имперским сыщикам спецтехнику и выделил толковых ребят в помощь.

Дверь подъезда открылась, из него вышел Резник. Остановившись перед подъездом, он достал сигарету, осмотрелся, закурил, засунул руки в карманы джинсовой куртки, поежился и, повернув налево, пошел по направлению к автобусной остановке.

— Проверяет, нет ли «хвоста», — сказал Егоров.

— Осторожный, — заметил Салис.

— Привычка, издержки производства.

— Вредная у вас работа, — посочувствовал Шальшок.

— А кому сейчас легко?.

Резник неспешно вышагивал по тротуару, попыхивая сигаретой не вынимая рук из карманов, «Фаэтон» законников осторожно двигался следом, держа объект на очень приличном расстоянии, наблюдая за ним в бинокль.

— Так, он не к автобусу идет. Мы уже две остановки проехали.

Егоров взял радиостанцию, выждал нужный момент и скомандовал «начали».

Не прошло и минуты как на дороге показался старенький бежевый «Фажтон».

Он двигалось навстречу Резнику со скоростью километров тридцать в час.

«Фаэтон» почти поравнялся с Таляном, как тот вскинул руку. «Фаэтон» с готовностью остановился. Резник открыл пассажирскую дверь, что-то сказал водителю и сел в машину. Почти сразу та тронулась, и, набирая скорость, проехала по встречной мимо законников.

— Кто в машине? — спросил Салис.

— Наш человек.

— Такой осторожный землянин, а сел в подставленную машину? — не понимал Шальшок.

— Отчасти нам повезло, — объяснял капитан. — Ему нужно ехать. С протянутой рукой стоять не рискнул. Пошел навстречу движению. А тут «Фаэтон» явно ищет пассажиров. Почему не остановить? От подъезда отошел далеко. Машина не первая, не вторая и даже не десятая. Вот и все.

В машину законников подсел лейтенант объединенного корпуса. Пробравшись на заднее сидение, он начал излагать свои наблюдения.

— Значит так, — начал лейтенант. — В квартиру лезть нельзя. Он поставил «пломбы». Шторы в комнате занавешены плотно, электроникой не пробиться.

Выходил очень осторожно. Вызвал лифт, сам спустился по лестнице.

— Осторожно, но нас не заметил, — подметил Салис.

— А вот это как раз неизвестно, — сказал капитан и повернулся к лейтенанту.

— Мы остаемся здесь, ждем координаты, а ты возвращайся.

— Уже в пути, — сказал лейтенант и открыл дверь «Фаэтона».

Через двадцать минут отозвался «таксист». Он сказал, что высадил пассажира у офиса охранного агентства «Эдельвейс» и сейчас продолжает наблюдение.

Салис знал адрес агентства. Оно не раз, хоть и вскользь, мелькало в уголовных делах.

Вскоре к охранному агентству подъехал «Фаэтон» законников. Резник пробыл в «Эдельвейсе» больше двух часов. Оттуда он поехал к зданию министерства печати и там, в сквере, минут сорок разговаривал с двумя молодыми фербийцами, одетыми как родные братья: голубые балахоны, черные шитые серебром тофраги.

Беседа шла на повышенных тонах. Говорили фербийцы. Держались они уверенно словно были обличены властью или занимали некое высокое положение, а вот Резник заметно нервничал.

После разговора с Фербийцами Резник взял такси, вернулся домой и больше никуда не выходил. Салис и Шальшок уехали в управление имперского сыска.

Вечером Неверов позвонил Салису и в этот раз сам попросил о встрече. И место он выбрал тоже сам, — у фонтана возле цирка.

В вечерних сумерках вспыхнули желтым светом фонари. У входа в цирк копошились продавцы цветов, торговцы с лотка, между зрителями, пришедшими на представление, болтались карманники. Сегодня в программе были дрессированные саблезубые тигры, клоуны и китайские гимнасты. Еще издали Салис заметил невысокого крепкого землянина.

— Давно ждешь? — спросил Салис и лизнул эскимо. Удивительная штука, не сравнить с фербийским мороженным.

— Минут двадцать, — ответил Неверов, сжимая в своих тисках протянутую руку инспектора.

— Что случилось? — Ты не будешь возражать, если я поговорю с Резником? С твоими планами это не расходится? — Смотря о чем ты собрался с ним говорить, — сказал Салис.

— Помнишь, он сегодня встречался с двумя молодцами, в черных тофрагах? — Умгу.

— Они работают в ресторане «Золотой аллигатор». Слышал про такой? — Небольшой, но чуть ли не самый дорогой ресторан, — сказал Салис, откусывая еще кусочек. — Свободных мест всегда нет. При ресторане есть клуб «Анаконда».

Туда вообще не попадешь.

— А что еще ты знаешь? — Да все вроде.

— Ты никогда не слышал, что в «Анаконде» можно заказать человека под майонезом или фербийца в сметанном соусе? — Ну и что. Очередные извращенцы. Пусть хоть дерьмом мажутся. По мне, что гомики, что лесбиянки с мазохистами один хрен. Главное чтоб по взаимному согласию и не пристраивались к моей заднице.

— Ты не понял, — улыбнулся Неверов. — Я не про извращенцев говорю, а про людоедов.

Салис молча откусил еще кусочек мороженого. Но тут до его сознания дошел смысл слов Неверова. Он кашлянул и не разжевывая проглотил откушенный кусочек. Замороженное молоко медленно пробралось по горлу, затем по пищеводу и, наконец, упало в желудок. От полученных ощущений у Салиса выступили слезы. Он сделал глубокий вдох, зажмурился и, открыв глаза, прохрипел: — Что там можно сделать? — Ты знаешь, это даже не просто слухи. Информация абсолютно достоверная.

В имперской безопасности по этой теме работала специальная следственная группа. Следователей объединенного корпуса приглашали для консультаций.

Салис смотрел на Неверова ошалевшими глазами и без перерыва повторял себе: не верь ушам своим, не верь ушам своим. Этот контуженный землянин развлекается.

Или просто спятил.

— И что, у них есть доказательства? — спросил Салис.

— Если б они даже были, я думаю, все равно мало что удалось бы сделать.

— Почему? — Гурманы, как правило, люди небедные. А уж такие тем более. Члены клуба не просто небедные, они еще и очень влиятельные господа. Причем заметь как наши, так и ваши.

— Пфу-у-у, — выдохнул Салис. — Аж в глазах зарябило. — Ты что Резника так и спросишь? Какие ребрышки ты предпочитаешь? С кровью или хорошо прожаренные? — Я просто хочу с ним поговорить. Он же не законченная скотина. А там разберемся какие вопросы задавать. Как говориться, по обстоятельствам.

Салис замолчал на пару минут. Ситуация резко поворачивала в сторону.

Неважно что там было в ресторане, но прямой контакт с Резником… он мог многое изменить. И не обязательно в лучшую сторону.

— Первое, — начал Салис. — Ты туда один не пойдешь. Второе. Меня вы возьмете с собой. Третье. Резник подозревается как минимум в одном убийстве и еще к шести, возможно, имеет отношение. Четвертое. Он якшается с нацистами.

Не просто якшается, а тренирует их боевиков. Так что законченный он или нет, этого теперь никто не знает. Возможно, они готовят переворот.

— Вот я все и узнаю.

— Значит, остальные условия тоже принимаются? — Салис не предполагал, что Неверов так легко согласиться.

— Я и сам об этом думал, — сказал Неверов.

— Когда собираешься? — Завтра. С утра пораньше.

— Где? — Я думаю в его квартире. Зайду чайку попить.

Обговорив некоторые детали завтрашней встречи, они расстались. Когда Салис ехал в управление имперского сыска, он неоднократно пытался представить себе людей, которые словно бараньи ребрышки обгладывают фербийские пальчики, и всякий раз это у него получалось.

Шальшока Салис встретил возле дверей управления имперского сыска, тот уже собрался уходить домой. Они поднялись в кабинет и Салис пересказал встречу с Неверовым. Нацисты, трупы под Альвероном, пропавшие земляне и фербийцы, бывший спецназовец, клуб каннибалов, — все выстраивалось в очень правдоподобную цепочку.

— Когда Саша сказал, что под Альвероном есть организация, которая торгует фербийскими и человеческими органами, я ему, признаться, не поверил, — сказал Салис. — То есть в принципе я допускаю, что такие вещи могут существовать.

Если есть спрос, то должно быть и предложение.

— Информацию можно получить в любой клинике, — рассуждал Шальшок. — Наверняка, там у них есть купленные сотрудники. Выбирают жертву с нужным, здоровым органом и тяп её по голове. Печень изымают и быстренько отправляют по адресу, а все остальное режут порционными кусочками и… на кухню. Никаких следов. Безотходная технология.

— Завтра Неверов хочет встретиться с Резником. Я с ним поеду, а ты займись пропавшими без вести.

— У меня завтра выходной, — обречено проканючил Шальшок.

— Значит, не повезло. Давай-ка, сделай мне список пропавших без вести за последние пять лет. Земляне, Фербийцы… все. Потом отправим запросы по клиникам узнаем, когда они последний раз проходили медосмотр или просто были в клинике.

Шальшок хотел было сострить, но вдруг подумал, что это на самом деле может расставить всё на свои места. Если между пропавшими без вести и их последним визитом в клинику появится связь, то фантастические предположения обретут плоть вполне реальных подозрений.

Если сказать, что позавчера у Лешего был самый счастливый день в жизни, то значит, ничего не сказать. Валентин взял отпуск за свой счет и с головой ушел в поиски. Получив от Саши деньги, он уже через час тратил их на приобретение информации. …Работник городского архива, вредный, мерзкий фербийский старикашка, сразу понял, что у человека, просившего у него копии планов, статей и отчетов по поискам библиотеки Шалатока, денег нет. Но вредность характера совсем не подразумевает скудость ума. Если нет денег, то нужно искать спонсоров.

Это единственное слово, из услышанных от землян, которое не вызывало у него отвращение. Скорее, наоборот.

Изо дня в день старикашка легко сшибал стольнички и полтиннички со студенток и ученых, землян и фербийцев. Ведь он не обязан подбирать нужные документы, делать выписки и давать справки. Он хранитель. Тебе нужно — ты и ищи.

А уж он постарается сделать все, чтоб ты ничего не нашел.

На этот раз объем работы был огромным и вредный старикашка затребовал аж пять тысяч альверов. Когда Леший ушел, обречено опустив голову, старикашка сказал себе, что рано или поздно, этот землянин все равно вернется и, не теряя времени, начал собирать нужную информацию. Почти два месяца кропотливой работы были положены на это. Разве мало богатых сумасшедших, которые не знают, куда деньги девать? А эти материалы вполне подходят для того, чтоб за них выбросить пять тысяч на ветер. Главное — не сбавлять цену и терпеливо ждать.

И вот тот день настал. С хранителем чуть не случился сердечный приступ, когда землянин передал ему деньги, а Леший после похода в архив не спал всю ночь. Он просто пожирал глазами чертежи, комментарии к ним, разложив все на полу и ползая по бумагам на четвереньках. И больше всего его радовало то, что он и сам, без этих материалов, вел поиски в нужном направлении.

Утром Валентин уже был под Альвероном. Его совсем не удивила встреча с Вадимовым в столь ранний час. Зато, когда к нему подошли трое бритоголовых, он чуть не онемел с испугу.

— Бог в помощь, — сказал Ариец, с добродушной улыбкой.

— И… тебе утро доброе.

— Давно тебя не видел. Как жизнь? — Нормально, — неуверенно сказал Валентин.

— Неужели ты все ищешь библиотеку? Так ее же нет.

— К-как же нет? Вот у меня и планы и описания.

— Я те таких сколько хочешь нарисую, — засмеялся Ариец.

— Н-нет, это не фальшивка. При мне с документов в архиве копии снимали.

Признаться, Леший несколько успокоился, когда Ариец завел разговор про библиотеку. Саша просил не делать большой тайны, если кто будет расспрашивать, чего он здесь делает. Ценной формацией не делиться, а вот за чем он сюда залез и с кем — это пожалуйста. Леший понял, что сейчас именно тот момент, когда нужно все рассказать. Все, что просил Саша. Вот только зачем он просил это сделать, Валентин так и не понял.

— А ты чего один-то? Вы же вроде вдвоем с Сашей искали, — как бы случайно спросил Ариец. — Как его, с Мокшиным.

— Не вдвоем, а втроем, — поправил Валентин.

— А сейчас что же один? Или пока ты тут какашки месишь, твои дружки дрыхнут? — Мы разделились. Я в одном квадрате ищу, они в другом. Так быстрее и шансов больше.

— Ну, тогда скоро найдете, — похлопал Ариец Валентина по плечу. — Слушай, у меня к тебе просьба. Мне бы встретиться с Сашей. Ты его сегодня увидишь? — Наверно, да.

— Ты скажи ему, есть очень серьезное предложение. Один человек с ним поговорить хочет. Место и время пусть сам выберет. А чтоб ему нас не искать, вот телефончик, пусть позвонит. Договорились? — Хорошо. Если сегодня увижу, скажу.

— Ну, счастливо. Ищи, свои книжки.

— Пока, — глупо ответил Леший, радуясь, что все так мирно обошлось.

Бритоголовые ушли. Валентин еще долго смотрел им вслед. Их приглашение ему не нравилось. Не надо к ним ходить, ох, не надо.

Вечером Саша позвонил Валентину и тот рассказал ему о встрече с бритоголовыми.

Мокшин давно ждал, что неонацисты попытаются с ним поговорить. По крайней мере, только бритоголовые еще не предложили ему сотрудничество. Но кроме столь безобидной, у них могла быть и другая цель. Саша с Мишкой представляли реальную угрозу безопасности контролируемой ими территории. В последней стычке человек десять они положили. Так что приглашение на встречу могло быть обычной ловушкой. Но не идти было тоже нельзя.

Саша решил рискнуть и назначить встречу. Естественно, под Альвероном.

Для встречи был выбран один хитрый зал. На первый взгляд, всего с двумя входами. Но только на первый.

Вечером того же дня, в назначенный Мокшиным час Ариец и Кляйер были на месте. И если Ариец смотрелся в коллекторе более-менее естественно, то Кляйер… Высокий, широкоплечий землянин, с русыми волосами, зачесанными через идеальный пробор на левую сторону. Овальное лицо, хорошо выбритое, в меру пухленькое, уже тронутое морщинами. Он стоял в вонючем ручье, в новых резиновых сапогах, новом же прорезиненном плаще, спрятав руки в его карманы. Из-под плаща выглядывала белая рубашка, с темно-синим, в белый горошек, галстуком. Отто он протянул для рукопожатия руку с бледной кожей Саша заметил тщательно ухоженные ногти. Мокшин почему-то подумал, что Кляйер нынешнего положения добился совсем недавно. Но привыкнуть к переменам уже успел и они ему нравятся. Мишке все эти детали были по барабану.

Он пытался определить, кто первый попытается вцепиться ему в горло.

— Итак, господа, — начал Кляйер, — я пригласил вас, чтоб.

— К нам едет ревизор? — спросил Мишка.

— Чтобы сделать вам предложение, — продолжил Кляйер. — Ребята, Давайте жить дружно! — Хорошее предложение, — почти равнодушно согласился Мокшин.

— Хорошее. Теперь подробней. Насчет Миши я не совсем в курсе, кроме того, что он твой друг детства. А вот тебя я неплохо знаю. Лет, эдак, десять — пятнадцать. Тогда тебя звали Артемида. — Кляйер улыбнулся. — Красиво.

Богиня охоты. Справедливый убийца. Строго следит за исполнением обычаев упорядочивающих мир.

— Мне тоже твое лицо показалось знакомым, — сказал Саша, вглядываясь в собеседника, освещенного тусклым светом дежурного освещения.

— Не напрягайся. Все равно не вспомнишь. Хотя про тебя такие легенды ходили, что может и правда, одного раза тебе будет достаточно… Но я все равно помогу. Мы с тобой проходили вместе спец подготовку, в тренировочном центре объединенного корпуса, — начал рассказывать Кляйер. — Там я тебя и увидел в первый раз. Через год я уволился. Однажды дружок предложил мне вместе с ним сопровождать одного небедного фербийца. Небедный он был потому, что в карты хорошо играл. Но больше, чем Триад и фербийских разбойников, он боялся тебя. Я ему пытался объяснить, что ты шулерами не интересуешься.

Ведь твой профиль — мафиози, не так ли? По крайней мере, в то время. Это позже у тебя сменилось начальство, и ты стал мочить всех подряд. Так мы с дружком на пару и начали работать. И ты знаешь, дело пошло. Через два месяца я купил хорошую квартиру, машину. Уже о доме на побережье начал подумывать. Потом времена изменились. Изменились и предложения. В авторитеты я не лез. Во-первых, не пустили бы, а во-вторых, мне это было неинтересно.

Я — вольный стрелок. Меня устраивали разовые предложения. Отработал — получи монеты. Получил монеты — отвали.

— К чему все эти сказки? — прервал Саша.

— Это я тебе… объясняю что ли, что мы с тобой похожи. У нас одна профессия.

Поэтому зачем грызть глотки друг другу? — Когда профессия одна — это называется конкуренция. А конкурентов принято уничтожать. Что в бизнесе, что в любви.

— Не всегда. Китайцы на Земле говорили, что лучший способ победить врага — сделать его своим другом.

— Ты мне дружбу, что ль предлагаешь? — Скорее, сотрудничество. В принципе, у нас есть к кому обратиться, но класс не тот. Да и опыту маловато, — сожалел Кляйер.

— Я давно отошел от дел, — сказал Мокшин.

— Да-да, я знаю. Скворцов говорил, что ты сразу же сказал, чтоб про старую работу даже и не намекали.

— Скворцов? — Скворцов, Скворцов. Он поначалу юлил. А когда я ему нож к горлу приставил он все и рассказал. Нет! Книжки — это, конечно, хорошо. Ищи на здоровье в свободное от работы время. Может тебе кажется, что я думаю, ты пришел искать убийцу своего друга? — А если и так? — Да, я знаю, что это приписывают одному из наших. У меня у самого есть кое-какие предположения. По большому счету мне на это, конечно, плевать, но если мы договоримся, я разберусь и отдам тебе виновного.

Света в галерее было очень мало, поэтому никто не заметил как Ариец, побледнел.

Его кожа на лице стала резиновой и от висков протянулись тоненькие струйки пота. Он, может быть, и вздрогнул бы, если б не оцепенел. В эту секунду он вдруг поверил, что Кляйер расскажет, кто зарезал Леху.

— Кстати, о приятеле твоем, — продолжил Кляйер. — И ему дело найдем. Тем более, что он, похоже, тоже кое чего может.

— Ты согласен? — спросил Саша, повернувшись к компаньону.

Мишка пожал плечами.

— Нужно знать, что конкретно делать и сколько это будет стоить, — с понтами ответил Мишка.

— Сразу видно, человек деловой, — одобрил Кляйер.

— Хорошо. Мы все обкашляем и.

— Я не тороплю, — перебил Кляйер. — Телефон у тебя есть. Звони. А завтра заходите на экскурсию, познакомим с организацией. Наши вас пока не тронут, но все-таки, если тебя куда-то не пускают, то не стоит настаивать. Сам понимаешь, всегда найдется тот кто круче.

— Учтем, — пообещал Мокшин.

После ничего не значащего рукопожатия Саша и Миша беспрепятственно ушли из зала. Кляйер и Ариец проводили их взглядом, а затем тоже ушли. Шагая по плохо освещенной галерее, Ариец не сразу решился задать самый главный для него вопрос.

— Ты собрался меня сдать? — И ты поверил? — удивился Кляйер. — Чтобы я предал товарища по партии ради какого-то выскочки? Пусть успокоится. А позже, когда все узнают, что он работает на нас, мы взорвем его вместе с машиной.

— Давай я его сейчас завалю, — Ариец остановился и с надеждой посмотрел на Кляйера.

— Во-первых, ты уже пару раз пытался и ни фига из этого не получилось.

Во-вторых, у тебя это никогда не получится по той простой причине, что он Мокшин. Не так давно он был, да и сейчас остается, одним из лучших наемных убийц Фербиса. Он виртуоз. Он обращается со снайперской винтовкой, как хирург со скальпелем, а с ножом как художник с кистью. Так что оставь эту идею, если не хочешь, чтоб я сам тебе голову оторвал.

— В лесу сразу и не узнаешь, кто на кого охотится, — бурчал Ариец. — Охотник на волка или волк на охотника.

— Я тебе сказал, забудь об этом! Ариец замолчал и, повесив голову, топал за своим командиром. Ему очень хотелось поверить в услышанное, но в глубине души червячок сомнения никак не унимался. А вдруг Кляйер и вправду возьмет да и сдаст его? Вдруг это не просто слова, сказанные с целью обмана. Вдруг Кляйер договорится с Мокшиным, и тогда его, Арийца, жизнь не будет стоить и ломаного альвера.

Все, кто был на встрече, ушли довольные результатами. Каждый в ней видел свои преимущества. Вот только для Арийца случившееся ничего хорошего не предвещало.

Вокруг дома, где жил Резник, рассредоточились шесть человек. Не приметные случайному глазу бойцы невидимого фронта точно знали, на каком месте кому быть и когда, кому и что делать. Правда, сегодня они надеялись, что всё пройдет гладко и никому, ничего не придется делать.

«Он вышел, — сказала радиостанция».

— Ну и я пошел.

Неверов отложил в сторону бутылку с Кока-Колой и вышел из машины. На улице было немного прохладно. Неверов передернул плечами, поднял высокий воротник кожаной куртки но застегивать ее не стал. Он не спеша подошел к подъезду и остановился прямо перед дверью.

Дверь подъезда распахнулась. Резник, в полном смысле слова, был парализован увиденным. Если он и ожидал встретиться с Неверовым, то скорее с вышибающим дверь в его квартиру, с группой захвата, а не стоящим возле подъезда и говорящим «привет».

— Здравствуй.

— Здравствуйте, — не сразу ответил Резник.

— Торопишься? — Нет. В магазин вышел.

— Нужно поговорить.

— Поговорить? Давайте поговорим… У меня или на улице? — Лучше на улице.

В этот момент в голове Резника наконец что-то включилось. Он огляделся и заметил, что Неверов пришел в компании.

— Вы не один… Что-то случилось? — Возможно.

— Там скамейка, — Резник показал рукой себе за спину, — пойдемте.

Дома на улице, где жил Резник, шли как бы в шахматном порядке. Один ближе к дороге, другой чуть дальше. Перед домами, что стояли в отдалении, росли деревья, слабо напоминая скверики. Меж тех деревьев и стояла скамейка, на которой расположились Резник с Неверовым. Резник, хоть и пытался скрыть волнение, но получалось это у него плохо.

— Как живешь, Толик? — Живу, хлеб жую.

— Чем занимаешься? — А-а-а… — догадался он, — вот вы про что.

— Про что? — спросил Неверов, давая Толику шанс самому все рассказать.

— Про бритоголовых.

— Это не просто бритоголовые. Это нацисты. Я надеюсь, ты знаешь, что такое нацизм? — Знаю. Только я сам руку вверх не вскидываю, и себя потомком великой цивилизации не считаю.

— Ты в «Эдельвейсе» работаешь инструктором? — Да. А что, это запрещено законом? — Хм… А ты никогда не задумывался, как они применяют твои уроки? Толик улыбнулся, опустил голову вниз и несколько раз мотнул ею в разные стороны.

— Григорич, а ты никогда не задумывался, — Резник вдруг перешел на ты, — что не все, из тех, кого мы «брали», преступники? Есть просто случайные знакомые, иногда соседи в гостях были. Родственники. А мы им с ходу по роже. Так, на всякий случай. Чтоб сопротивления не оказали. А им больно.

А иному унижение больнее, чем если б зубы выбили.

— Они же после твоего спортзала народ калечат, законников режут.

— Вот только воспитывать меня не надо. Хорошо? Постепенно разговор перешел на повышенные тона. Но в словах Резника все же чувствовалось, что он и сам не рад тому, что с ним происходит.

— Они тебя чем-то припугнули? — Чем? — удивился Резник.

— Может ты тот порошок не на продажу брал, а для себя? — Может и для себя. Какая теперь разница? — Толик, ну что ты хорохоришься? Выперли тебя за дело и.

— Так за какое дело? Или я взял, может, больше тебя? — сверкнул глазами Толик.

— Ты же знаешь, кому мы эти деньги отдавали.

— Ах вот как? Это если бы я не себе одному, а на всех, то все с рук сошло бы? Пауза. Неверов не нашелся, что ответить на вопрос, который иногда и сам себе не раз задавал.

— Эх, Толик, Толик… — вздохнул Неверов. — Ты же взрослый мужик. Сам уже должен разбираться, что такое хорошо и что такое плохо. А я сейчас, похоже, так и не смог тебе ничего объяснить. Ну что же… Будь здоров. И знаешь, мне не хотелось бы привозить ребят к тебе на квартиру.

Неверов встал, хлопнул Резника по плечу и, не торопясь, пошел прочь. Толик посмотрел ему вслед. Что-то в его душе, давно забытое, всплыло на поверхность, когда он увидел своего командира, а теперь снова камнем пошло на дно.

— Григорич, так ты за этим и приходил? — крикнул он в след.

Неверов остановился, постоял несколько секунд, затем обернулся.

— Ты же знаешь, мы бывших СВОИХ — с ударением сказал Неверов, — без присмотра не оставляем. Вот и твоя очередь подошла.

— Спасибо, Григорич.

— За что? — За заботу, — Толик попытался искренне улыбнуться.

— Не ходи по этой дорожке. Кривая она.

Неверов ушел, а Резник все сидел на скамейке. «Слова. Пустые слова. Уж сколько раз передумано. Деньги не пахнут. Мне платят — я учу. Да и что могут эти цыплята? Ногами воздух гонять, да и только».

Неверов подошел к машине, открыл дверцу и молча сел на заднее сиденье.

Капитан дал по рации команду «отбой».

— Ну что? — сразу же спросил Салис.

— Похоже, я тебя подставил, Лоун, — мрачно сказал Неверов.

— Каким образом? — Я сказал, что мы знаем про его дела с нацистами. А он, кажется, уловил, что я знаю гораздо больше.

— И все? — А тебе мало? — Погоди, — Салис попытался разобраться. — Ты говорил, что мы подозреваем его в убийстве или хотя бы сказал, что мы вообще про эти убийства знаем? — Нет.

— Тогда не паникуй раньше времени.

— Слова, слова… Иногда по глазам можно понять больше, чем услышать ушами.

Мне на какое-то мгновение показалось, что он все понял.

— Если понял, то наше дело дрянь, — хладнокровно согласился Салис, — а если не понял… Ты же сам говорил, что такие проверки, — бывших сотрудников, — дело обычное. Он, об этом, наверняка знает.

— Хорошо, если ты прав. Но что-то с ним не то. Мы начали разговор с одних слов, а закончили другими. Я его неплохо знаю и могу об этом утверждать.

— Все меняется. А люди тем более. Уж не обижайся, что от меня это услышал.

Так что по нашему делу? — Ничего. Он и пол словом не обмолвился. Сказал, что работа как работа.

Сам не идейный, а тренировать тренирует. А чем детишки после школы занимаются, ему плевать.

— А ты чего ждал? Что он бросится тебе на грудь со словами «дяденька, прости засранца»? Не горюй. Отрицательный результат тоже результат.

— Нет, конечно. Не ждал. Правда немного надеялся, что если я сам к нему приду, по-доброму, может он… Ладно, чего уж теперь. Что сделано, то сделано. Будем считать, что фокус не удался. Ты сейчас куда? — В управление.

— Извини, мы тебя подбросить не сможем.

— Тогда я на трамвайчике, — сказал Салис и открыл дверь машины. — Удачи, бойцы.

Салис хлопнул дверцей. Автомобиль заурчал и тронулся с места, выбрасывая на асфальт клубы сизого дыма. Салис посмотрел на часы.

— Полдень, — пробормотал он еле слышно. — Джентльмены пьют и закусывают.

Но в управление он вернулся только вечером.

Их встретил Ариец, со свитой из трех бритоголовых юнцов. В сопровождении этого смешного эскорта вся компания пошла извилистым лабиринтом галереи на базу потомков сверх расы. Саша был абсолютно спокоен. Перед тем как идти в гости они проиграли в голове почти все возможные варианты и в любую секунду были готовы действовать. А вот Мишка все равно немного нервничал.

Ему очень не нравилась эта идея: официально зайти в гости. Лучше бы по-тихому, на мягких лапах.

Метров через сто они свернули направо, прошли метров пятнадцать, свернули налево. Потом еще метров тридцать и снова направо. Узкий коридор, в котором они оказались, заканчивался железной, местами тронутой ржавчиной, темно-зеленой дверью. Ариец нажал кнопку маленького звонка. В левом верхнем углу еле различалась вмурованная в стену камера.

Что-то лязгнуло, где-то скрипнуло и с противным звуком узкая дверь на ржавых петлях отворилась. На пороге стоял шестнадцатилетний парнишка, с короткой стрижкой и оттопыренными ушами. Пропустив гостей вовнутрь, дверь закрылась с теми же всхлипами. За дверью стояли еще два долговязых молодца, одетых в черную униформу, со штык-ножами на поясе, как предположил Саша — некий символ принадлежности к великому Рейху.

К приходу гостей, судя по всему, готовились. Даже в молчании окружающих чувствовалось почтительное уважение. Пройдя еще одни двери, эскорт из хлипкой троицы вытянулся по струнке, щелкнул каблуками и, получив команду кивком белой головы в сторону, удалился.

Внутри все выглядело не так уныло, как снаружи. Освещение было ярче, стены покрашены в два цвета. Вот только коридоры шире не стали. Гостей провели по классам, по-другому и не скажешь.

— Здесь у нас молодняк, — комментировал Ариец. — Кто присягу не принял.

Им объясняют кто мы, что мы, чего добиваемся.

— У вас еще и присягу принимают? — переспросил Мишка.

— У нас еще и наказывают за ее нарушение, — многозначительно ответил Ариец.

Он провел гостей дальше по коридору и открыл дверь очередного класса.

Там сидели, уже в одинаковой черной униформе, слушатели, с гладко стриженными головами.

— Тут у нас что-то вроде школы сержантов. У каждого сержанта под командой десять человек. Мы отбираем на собеседовании тех, кто способен не только исполнять команды, но и сам принимать решения. Умные люди везде нужны.

— А там что? — спросил Саша, показывая рукой на класс, в котором ученики слушали, как им читают газету.

— Там, — улыбнулся Ариец, — политинформация. Очень, кстати, нужная вещь.

Те, кто слушают, это командиры более высокой ступени, чем из школы сержантов.

Мы читаем новости и объясняем, что они значат для нашего движения. Ведь в газетах много лжи. Один идейно выдержанный человек просматривает основные издания за всю неделю и в доходчивой форме делает доклад.

— Правильное решение, — отметил Саша. — Во многих армиях Земли была та же практика.

Экскурсовод постучал в массивную дверь. На стук вышел крепкий дядя лет сорока, в камуфляже. Саша отметил, что камуфляж был пустынный, для военных действий в песках.

— Здесь у нас тир. Учим стрелять тех, кто не умеет, а те, кто умеет, здесь тренируются.

Помещение отведенное под тир, изначально было предназначено для чего-то другого, но его неплохо приспособили для стрелковых тренировок. Длиной оно было метров около сорока. Дальняя стена отгорожена досками и заложена мешками с песком. На расстоянии в метр от обшивки стояли деревянные силуэты с наклеенными мишенями. Стреляли, кстати, вполне сносно. Саша отметил, что оружие у нацистов было, в основном, дремучее и ни одной Фербийской модели. И, похоже, что оно уже давно выработало свой ресурс.

— Еще один тир.

Ариец открыл небольшую дверь в соседнее помещение. По форме, размерам и оборудованию оно в точности копировало предыдущее. Только стреляли здесь из автоматов, фербийских «Миротворцев» и короткоствольных «AZ-2000». Все оружие было новехоньким. Возможно, его здесь просто пристреливали.

— Здесь тренируются те, кто в нашей организации уже больше года, — сказал Ариец. — Проверенные и преданные члены.

— Так сказать, кадровые, — уточнил Саша.

— Да. Можно сказать и так, — согласился Ариец.

После тира гостей повели смотреть спортзал. Зал — это громко сказано.

Комнатка, шесть на восемь, в которой копошились восемь человек и один инструктор. Самому старшему было не более двадцати лет. Ученики разбились на пары и с криками и хеканиями валтузили друг дружку ногами, не выше поясницы, смешно выписывая при этом хитроумные движения руками.

Даже делая поправку на то, что сейчас были показательные выступления, во всем была видна организация. Пусть маленькая, но все же организация.

Личный состав занимался самосовершенствованием, изучал мат часть, тренировался.

Были командные кадры, которым промывали мозги в нужном направлении, отдельно от рядовых исполнителей. Каждый исполнял отведенную ему роль. Все вертелось, все крутилось.

— А это что за чудо в перьях? — усмехнулся Саша, показывая на юношу лет восемнадцати лет, в грязной полосатой пижаме. Мишка не выдержал и хихикнул.

— Это? — улыбнулся Ариец, как показалось Саше довольной улыбкой. — Это арестованные.

— У вас что, и тюрьма есть? — А как же. Только правильнее сказать, карцер. Должны же мы как-то бороться с нарушителями дисциплины.

— А взглянуть можно? — улыбаясь, спросил Саша.

— Пошли.

Тюрьма располагалась рядом. Вход в одно из тупиковых ответвлений был перегорожен решеткой с замком. Возле нее на посту стоял еще одни юнец, с ножом на поясе. По обеим сторонам тупика тянулось восемь комнаток. Шесть дальних использовались под камеры. Первая дверь налево вела в туалет, первая направо — в «караулку». Из уборной, с ведром в правой руке и шваброй в левой, вышел еще один арестованный.

Мишка бросил короткий взгляд на Сашу. Тот дал понять, что это именно тот, кого они ищут. Все произошло в считанные секунды и поэтому Ариец ничего не заподозрил.

Валентин тоже не сидел без дела. Ни свет, ни заря он снова спустился под Альверон. Сегодня ему предстояло проверить свою главную гипотезу. У сорок восьмой отметки северной галереи есть ответвление влево. Приблизительно метров через двести левый тоннель прекратили рыть, наткнувшись на тайный ход, которому было черт-те сколько времени. Чтобы зеваки не лазали, проход замуровали железной решеткой. Но разве эта преграда может кого-нибудь остановить? Через пару лет решетку разобрали.

Тайный проход тянулся на многие километры от имперского замка гуда-то за город. До конца, как в одну так и в другую сторону, его пройти никто так и не отважился. Рыхлые от времени кирпичные своды, обвалы грунта не внушали доверия. Леший, конечно же, тоже не рискнул бы. Да и цель его сегодня была гораздо ближе.

Через двадцать пять — тридцать метров должна быть тройная развилка. Из скудных записей времен Шалатока следовало, что именно по правому крайнему проходу библиотеку выносили из имперского замка. И когда Леший дошел до развилки, у него чуть не остановилось сердце. Как в сказке, в разные стороны, разошлись три дороги. Валентин был вне себя от восторга. В сущности он нашел тропинку в лесу. Но тропинка имела шанс перерасти в дорогу. Дорогу, ведущую его к мечте. Цели всей его жизни. Тупо глядя на три прохода, Валентин просидел больше часа. На обратном пути, в центральной галерее, сияющего от счастья, его, и встретили Грач с Ильичем.

— Валентин, ты что? — спросил Грач. — Обкурился что ли? — Нет, — с улыбкой до ушей ответил Леший.

— Нет, он точно обкурился! — настаивал Ильич. — Ты только посмотри на его глаза.

— Му-жи-ки… — пробормотал Леший и обнял друзей детства за плечи. — Я на-шел.

— Чего ты нашел? — Я почти на-шел биб-ли-о-те-ку… Я зна-ю где о-на.

— Нашел? — не поверил Грач.

— Мы втроем нашли, — ослабевшим голосом сказал Валентин.

— Погоди, — Ильич взял его двумя руками за плечи и встряхнул как следует.

— Кто мы? — Я, Мишка и Сашка.

Грач развернул Валентина к себе лицом.

— Мишка с Сашкой, где они? Они были с тобой? — Нет. Я один сегодня. Они другую работу делают. Но это не важно.

— Валентин. Это очень важно. Ты не знаешь, хотя бы приблизительно, куда они сегодня собирались? — Понятия не имею.

— Черт. Неужели правда, — неохотно веря в догадку сказал Ильич.

— А что случилось? — спросил Валентин, все еще находясь под магией своего открытия.

— Да нет, ничего, — задумчиво пробормотал Грач и похлопал Лешего по плечу.

— С вас коньяк, — добавил он с улыбкой.

— Ну так, я сейчас вылезу из этой канализации и сбегаю, — сказал Валентин.

— Вечером созвонимся.

— Я запомнил, — сказал Грач, грозя пальцем.

На том и расстались. Валентин побрел домой, мурлыкая под нос какую-то песенку. Ильич с Грачом остались стоять на том же месте.

— Ну, что делать будем? — спросил Грач.

— Что делать, что делать… выручать нужно идти, — ответил Ильич.

— Вадимов не врет. Сто альверов против дохлого шуршунчика, что они поперлись к бритоголовым. О чем им с ними говорить? — Какая тебе разница? Ведь не водку пить они туда полезли. Значит, что-то задумали.

— А если задумали, значит им придется уносить оттуда ноги, — продолжил мысль Грач.

— Прошлый раз они искали сто двадцать восьмую ветку.

— По этой ветке есть пара очень подходящих для отхода развилок, — сказал Грач.

— Нечего предполагать. Идти надо. Все равно других вариантов нет.

— Обожди. Из того района рукой подать до зала… ну, помнишь, там еще шкафы железные стояли. Что-то вроде дремучего вычислительного центра.

— Точно, — согласился Ильич. — Они через него будут сматываться. Зал сквозной.

Два входа. Плюс колодцев штук пять. Но коридоры из него длиннющие? Что один, что другой. Ни в сторону свернуть, ни комнатки, чтоб спрятаться.

— И зал многого стоит. Там можно долго продержаться.

Быстрым шагом, порой переходящим в легкий бег, Ильич и Грач двинулись по предполагаемому маршруту отступления друзей детства.

— Тебя зовут Юра? — спросил Мокшин, развернув мальчика за плечо.

— Да, — ответил тот. …Выражение лица Арийца плавно перетекло из улыбки в догадку. Рассеять сомнение помог Мишка. Не разворачивая корпуса, лишь бросив короткий взгляд на юнца, стоящего у него за спиной, он коротким и резким ударом ткнул его локтем в грудную клетку. Часовой отлетел к стене и сполз по ней, корчась от боли. Мокшин ловким движением фокусника извлек из рукава нож, спрятанный на запястье и, выкинув вперед руку, коснулся острым, как игла, концом лезвия горла Арийца. Тот даже не успел испугаться. Мишка юркнул в «караулку».

Послышался шум опрокинутого стула. Потом упало что-то еще, что-то очень тяжелое.

— Порядок, — сказал Мишка, выходя из караулки.

Ариец, стараясь не дышать, смотрел на Сашу и медленно поднимал руки вверх.

— Прими клиента, — сказал Саша и, убрав нож от горла протолкнул Арийца к приятелю.

Мишка подсечкой сбил его с ног, развернул лицом вниз, завел обе руки за спину и стянул их пластиковым шнурком законников. Саша отвел Юру в сторону.

— Бойстрюк Игорь Константинович — муж твоей сестры? — тихо спросил он наклонившись к самому ухо мальчика.

— Да.

— Мы за тобой.

Саша подошел к лежащему на полу Арийцу, встав на одно колено и, перевернув его на спину, спросил: — Можно отсюда выйти без проблем? — Нет, — еле заметно дрогнувшим голосом ответил Ариец.

— Если выведешь, останешься жив, — пообещал Саша.

— Думай, сука, — прошипел Мишка схватив Арийца за горло.

— Хорошо… я попробую, — прохрипел Ариец.

И он попробовал.

Следом за арийцем компаньоны и Юра вышли коридор и прошли совсем другим путем, нежели их провели сюда. На финишной прямой дорогу преградили две двери и часовой. Медлить было нельзя. Входная дверь, как и коридор, что вел к ней, обязательно должны были быть под наблюдением видеокамер. Увидев ствол «Вальтера», часовой не стал сопротивляться. Он проворно открыл дверь, ловко снял ремень с ножом и, откинув его в сторону, лег на пол, заложив руки за голову. Мишка выглянул за дверь… В этот момент по всем коридорам разнесся прерывистый вой сигнала тревоги.

— Шевели помидорами, гнида, — крикнул Саша, воткнул в бок Арийца ствол пистолета.

— Куда вы меня ведете? — Проведешь до выхода на первый уровень, будешь жить.

Бегом по коридорам второго уровня, постоянно оглядываясь в ожидании погони.

Но погони не было. Рассчитывать, что побег останется незамеченным было глупо. Значит будут засады.

У лестницы ведущей на первый уровень Ариец остановился и недоверчиво посмотрел на своих пленителей. От их кровожадного взгляда мурашки пробежали по его спине. Он сделал шаг назад и уперся в холодную бетонную стену. Мишка поднялся первым.

— Наверх, — скомандовал Саша, махнув пистолетом вслед Мишке.

Ариец не шелохнулся. Мокшин взвел ударник. От щелчка Ариев вздрогнул заглянув в ствол «Вальтера» и полез на верх, судорожно перебирая руками скобы-ступени.

Как только Мишка вылез из колодца, его встретили три молодых, гладко обритых парня. Они как будто что-то заподозрили, но тут показалась белая голова, и охрана несколько успокоилась. Пропустив Юру вперед, Саша поднялся последним.

— Значит так, — сказал Мокшин, почесывая «Вальтером» правую щеку. — Снять ремни. Руки за спину, лицом к стене.

Мишка ловко связал пленникам за спиной руки. Через полторы минуты они стояли на коленях и глупо смотрели на Мокшина. Руки их были привязаны к ногам, так что, даже при малейшем движении, связанный упадет лицом вниз.

— Вы обещали на первом уровне меня отпустить, — подал дрожащий голос Ариец.

— Обещали — отпустим, — сказал Мишка, но Ариец ему не поверил, наоборот, испугался еще сильнее.

— Это был не я! Отпустите! — крикнул Ариец.

— Что не ты? — Спросил Мишка, одной ладонью сграбастав за грудки Арийца.

— Нет! Это не я! Он вам все наврал! — Что не ты! — прохрипел Мишка, с легкостью отрывая кривые ноги Арийца от бетонного пола.

— Я не-е-е-е-у-у-у-у-би-ва-ал.

С правого конца галереи захлюпала вода, отзываясь эхом в круглых сводах трубы. Мишка отшвырнул Арийца в сторону, осторожно выглянул из ниши и тут же отдернул голову.

— Они здесь, — прошептал он.

— Кто будет молчать, останется жив. Кто разинет пасть, пристрелю, — коротко объяснил Мокшин и повалил пленников на бетон, те даже не пискнули. Юру он придавил к полу сильной рукой.

Хлюпанье приближалось. В галерее от дежурного освещения было относительно светло, а ниша оказалась в тени. Рассматривать все возможные варианты для действия не было времени. Надеясь на то, что со света непросто разглядеть, что находится в темноте, Саша и Мишка затаились у противоположных стен ниши, в метре от линии границы света и тени.

Трое молодцов оказались быстрее пяти своих соратников. Один осторожно выглянул из-за угла, Мишка дернул за ствол его автомата, и бритоголовый вскрикнув с испугу, скрылся в нише. Двое бритоголовых подходивших следом открыли беспорядочный огонь. Они стреляли вслепую, да и угол обстрела оказался слишком острым, поэтому в нише никто не пострадал. Для острастки Саша дважды выстрелил в противоположную стену галереи и отпрыгнул в сторону.

Мишка оглушил бритоголового и отобрал у него автомат.

К нише подбежали еще пятеро неонацистов и тоже начали стрелять наугад.

Мишка высунул из-за угла ствол автомата и выпустил в бетонную стену длинную очередь. Увидев как стена быстро покрылась выщерблинами, бритоголовые пригнулись и чуть отступили, отстреливаясь короткими очередями.

— Раз, два, три, — отсчитал Мишка.

Саша даже не спрашивал, что дальше.

Мишка выпрыгнул из темноты и, стреляя, упал на левый бок в зловонную жижу.

Та на мгновенье раздалась и вскоре закрыла его по правое плечо. Двигая стволом справа налево и обратно, Мишка палил наугад. Бритоголовые присели еще ниже и бросились наутек. Саша высунулся на полкорпуса и теперь вел прицельный огонь. Кого-то догнала шальная пуля Мишки, кого-то пристрелил Саша… Через пятнадцать секунд по жиже уже никто не бежал, а на дне коллектора лежали шесть трупов.

Мокшин обернулся и увидел в полу желтую дыру. Не медля и секунды, он прыгнул вниз. Присев, Саша огляделся. Галерея была пуста. Даже шагов не было слышно.

Смачно сплюнув и грязно выругавшись, Мокшин полез наверх.

— Он ушел.

— Да хрен с ним! Потом достанем, — сказал Мишка отерев лицо ладонью. С него и с автомата что-то капало. — Ноги уносить нужно! Затянув покрепче руки пленников, забрав два автомата и все магазины, беглецы захлюпали по коллектору. Через сто метров они свернули налево, затем направо.

Под ногами теперь было сухо. Бежать по бетонному полу было легче. Юркины кеды смешно хлюпали, он почти выдохся, но старался не отставать от двух тренированных наемников.

Новый коридор был длинным, с глухими стенами. За спиной снова послышался топот, усиливаемый гулким эхом. Оказавшись в зале, они по инерции пробежали еще метров пятнадцать, как Саша вдруг что-то заметил у противоположного выхода и, развернувшись, столкнул Мишку с Юрой вправо, за огромные железные шкафы, беспорядочно валявшиеся по всему залу. В следующую секунду застрекотали автоматы.

В зале, кроме высоких железных шкафов устаревшего телеграфа, было много полу гнилых досок и пустых бочек, валялись старые пластиковые ящики. Все это было сконцентрировано ближе к стенам как бы после небольшой расчистки центра зала. Прячась за хламом какое-то время можно было продержаться.

Саша с Мишкой открыли прицельный ответный огонь. Уж чего, а стрелять они умели лучше бритоголовых. Но тут подоспела первая группа, во главе с Арийцем, и отбиваться пришлось на две стороны. Положение усложнялось, патронов было в общем-то немного. И Бог его знает, чем бы все закончилось.

Подойдя почти вплотную, Ильич и Грач расстреляли группу преграждавшую беглецам выход из зала. Часть огня тут же перекинулась на них. Проскочив во внутрь зала они спрятались за одной из гор мусора, с левой стороны от прохода.

— Как жизнь, отцы? — сквозь автоматную трель крикнул Грач, меняя магазин.

— А мы-то в догадках, кто ж такой смелый, — отозвался Мокшин.

Но у смелых патронов было тоже не полный мешок. Вскоре стрелять стали короткими очередями. Низко пригибаясь и прячась за бочками и шкафами, бритоголовые постепенно приближались, держа при этом противоположный вход под прицельным огнем. Шансов проскочить не прибавилось, однако, и умирать было вроде рано.

— Как с патронами? — по-русски спросил Мишка, показавшегося из-за бочки Грача.

— Последний магазин. У Ильича тоже.

Мишка перекатился по полу и на четвереньках подобрался к Саше. Тот высматривал какую-нибудь бритую голову, чтоб прострелить ее.

— Что делать будем? — спросил Мишка. — Еще минут десять-пятнадцать и хана.

— Не знаю! — чуть ли не крикнул Саша.

С того момента как их «заперли» в этом зале, Мокшин только и думал, каким образом им проскочить до коридора. Все колодцы, которые были в полу зала остались на стороне противника. Черт! Выход должен быть! Бритоголовые тем временем решили, что у противника наконец-то кончаются патроны, осмелели, чуть пригибаясь вышли из укрытий и двинулись вперед. Мокшин заметил это.

Ариец отмашками отдавал команды. Мысли в Сашиной голове завертелись в тысячу раз быстрее.

— Гаси лимитчиков!!! — вдруг заорал Мокшин, встав в полный рост над баррикадами.

И этот боевой клич, времен молодости их прадедов и походов на общежития, подсмотренный еще в юности в модном видеофильме, произвел ожидаемый эффект.

Ильич, Мишка и Грач машинально поднялись и перекрестным огнем начали косить неонацистов. Первыми упали те, кто самонадеянно вышел из укрытий. От неожиданного поворота событий те, кто укрывался за железными шкафами, спрятались еще ниже. Кое-кто решился ответить и тут же был убит.

Еще мгновение, и вся компания снялась с места. Отход прикрывали Грач и Мишка, бросивший напоследок гранату. После ее взрыва, в зале заваленном мусором и трупами, еще долго никто не поднимался. А беглецы долго не сбавляли скорости. Вместо усталости они чувствовали реальный шанс умереть. Но всему есть придел. В конце концов они все же выдохлись и перешли на шаг. Мишка снова отстал, — проверить, нет ли преследователей. Убедившись в этом, он догнал всю компанию.

— Вы как нас нашли? — тяжело дыша спросил Мокшин.

— Мысли появились какие-то нехорошие, — ответил Грач. — Леший рассказал, что вы к бритоголовым на экскурсию собирались. Видишь, не ошиблись.

— Ну, спасибо, отцы… Выручили. Без вас бы крышка.

— А чего вы к ним поперлись? — Пацана вот этого искали. Пропал месяц назад, а родители нервничают.

— С каких это пор ты начал искать пропавших детей? — спросил Ильич.

— Его родственники знакомы с моим приятелем. Ему я не смог отказать.

— А нам почему сразу не сказал? — снова вступил в разговор Грач. — Чего темнил? Библиотеку он ищет.

— Не доверял, — откровенно сознался Мокшин. — Простите, отцы. Люди меняются.

Мы столько лет не виделись… Сами знаете, что под Альвероном твориться.

Да и на верху перемен много.

— Да, в общем-то, правильно делал, — согласился Ильич. — Нас про тебя расспрашивали. Догадались бы, что врем.

— Да, — вздохнул Мишка. — Жмуров в канализации хватает.

— Как бритоголовые сюда пришли, так, в общем-то, все и началось.

— Что началось? — Люди пропадать стали. Трупы появились. И вообще.

— А сектанты? Мы тут краем глаза зацепили сцену. Я думал, дед у нас на руках помрет.

— Они сумасшедшие. Я же говорил. Но они все же… Черт его знает. Про сектантов конечно, про их ритуалы, столько всякого рассказывают, поседеть можно.

А вот нацисты — это другое дело. Свою базу, это понятно, охранять надо.

Но не до такой же степени. Что им скрывать, из-за чего можно идти на убийства? — Так внизу же. Все безнаказанно, — сказал Мишка.

— Да не в этом дело, — продолжал Грач. — Есть еще два места. Кто подходит к ним слишком близко — умирает.

— Все отцы, — подвел черту Мокшин. — Нам пора. Но с нас причитается. Так что ждите приглашения. Да и встречу мы, помниться, собирались отметить.

— Ми ни визражаем, — сказал Ильич.

После крепкого рукопожатия друзья расстались. Выйдя на поверхность, Мокшин сразу же позвонил Бойстрюку. Встречу назначили через полчаса.

Нина рыдала, даже когда Юру уже посадили в машину. Сколько она страшных мыслей передумала, было известно только ей.

— Запомни этого крепкого парня, — шепнул на ухо Мишке Саша, показывая на Виктора, когда Бойстрюк усаживал семью в машину.

— Запомнил.

Бойстрюк захлопнул за Ниной дверь и подал телохранителю знак. Тот отошел ко второй машине и вернулся с картонной коробкой в руках.

Бойстрюк взял ее и подошел к компаньонам.

— Спасибо, — сказал он, протягивая коробку Мокшину. — Вы вернули в мою семью покой.

— Всыпать вашему мальчику не помешало бы, — подкинул идею Мишка. — Чтоб думал следующий раз, с кем можно играть и в какие игры. Ведь не маленький уже.

— Всыпать, конечно, нужно, но вот как объяснить, чтоб понял, — вздохнул Бойстрюк.

— Я, думаю, поймет, — сказал Саша.

— Еще раз спасибо, — Бойстрюк протянул руку.

— Пожалуйста, — отозвался Мокшин.

Бойстрюк сел в машину и, включив сирены и мигалки, эскорт сорвался с места.

Компаньоны сели в «Фаэтон», Саша открыл коробку.

— И в пол-день ва-ши де-не-жки за се-ре-брят-ся там, — пропел Мишка.

«Фаэтон» с шальскарскими номерами тронулся с места и понес по вечернему Альверону двух старых друзей. На сердце у них было легко. Во-первых, мальчика они спасли. Во-вторых, сами остались живы. В-третьих, они немножко разбогатели.

Что само по себе — дело не последнее. Тем более, когда богатеешь на сто двадцать пять тысяч.

— У вас в роду гадалок не было? — спросил Шальшок, как только Салис вошел в комнату.

— Нет. Я первый. Тебе погадать по руке или по куриной печени? — Поразительно, — сказал Монлис. — Только в этом году шестнадцать совпадений.

Все пропавшие без вести перед исчезновением прошли ежегодную медкомиссию.

А после этого в течение двух месяцев исчезли.

— Который час? — Половина восьмого.

— Молодец. Всего каких-то двенадцать часов, и ты владеешь информацией по всем клиникам города.

— Я проверил только шесть, — уточнил Шальшок и сам испугался неожиданно возникшей догадке.

Салис замер, медленно перевел взгляд на Монлиса.

— Всего шесть? — Всего.

— Занятно, — протянул Лоун. — Сколько же их может быть по всему Альверону? Инспектор задумался и, потирая виски, сел на диванчик.

— Должна быть какая-то связь. Связь, — бормотал Салис. — Нужно проверить всех, кто имеет доступ к информации о здоровье пациентов. Нет… Не то.

Их получится слишком много. Тогда.

— Я нашел тех, кто использовал информацию. — Шальшок раскачивался на стуле и вертел между пальцев левой руки карандаш.

Салис поднял глаза на довольную ухмылку Монлиса и перестал растирать виски.

Шальшок откровенно получал удовольствие от того, что сейчас происходило в этой комнате. Он бросил карандаш на стол и, подняв руки вверх, сладко потянулся.

— Нашел? — Лоун поднял брови домиком.

— Сначала я применил метод научного тыка. В пустую. Потом обрисовал на карте примерные круги по скученности мест проживания жертв. Третья клиника была призовой. Через неделю, после последнего пропавшего без вести пациента из регистратуры, уволилась медсестра. В этот же вечер её убили. Все вполне достойно. Попытка ограбления, удар ножом, забрали сумочку, часы, серьги и золотую цепочку. В двух других клиниках схема та же. Четыре пропавших без вести пациента, через неделю после последнего — увольнение медсестры и ее убийство при попытке ограбления. Но самое интересное в шестой клинике.

Последнего пропавшего без вести пациента объявили в розыск четыре дня назад.

— То есть тот, кто передавал информацию, сейчас еще работает в клинике? — Скорее всего.

— В кадрах был? — Все закрыто. Выходной день.

— Тебя видела только дежурная сестра и все.

— Нет, еще уборщица и два охранника.

— Тоже, кстати, вариант не последний, — заметил Салис. — Значит так. В понедельник с утречка едем в клинику и выясняем, кто там такой любопытный, до чужого здоровья.

Шальшок кивнул головой.

— Монлис, а ты не знаешь, почему я согласился с тобой работать? — Потому что я умный, — мгновенно ответил Монлис и улыбнулся.

— Нет, не поэтому. Хейлок тоже умный, только я с ним не работаю.

— Тогда почему? — Потому что ты оч-чень умный, — ответил Салис.

Монлис побарабанил ладонями по крышке стола.

— А я тебе о чем все время говорю? Монлис вышел на улицу в превосходном настроении. Он окинул взглядом темнеющее небо с тусклыми звездами, поежился от проникающей под махлаку вечерней прохлады. Лоун задержался у выхода, перекинулся парой слов с дежурным офицером, и через минуту вышел на улицу. Монлис обернулся, хотел сказать что-то инспектору, но увидел как Лоун переменился в лице и в полном смысле слова нырнул за патрульный «Фаэтон», схватив Монлиса за рукав и увлекая за собой.

Они еще не успели коснуться асфальта и получить ссадины, как из окон дома напротив застрекотали автоматные очереди. «Фаэтон» законников, стоящий возле входа в управление имперского сыска, оказался очень даже кстати.

Пули сыпались как горох, превращая машину в решето. Втянув головы в плечи имперские сыщики укрылись за «Фаэтоном», достали оружие.

Салис осторожно выгляну из-за машины и, заметив две автоматные вспышки из дверей подъезда, что был чуть левее, разрядил туда обойму. Шальшок на секунду выглянул с другой стороны и заметил несколько силуэтов на крыше, но быстро отдернул голову и в ту же секунду капот и верхняя часть правого заднего крыла пришли в полную негодность.

— Мать моя женщина, — сквозь треск стрельбы и звон стеклянных осколков сказал Лоун, прижавшись спиной к машине и меняя пустую обойму. — Это что же такое делается.

— А я тебе говорил, — морщась ныл Монлис, еще сильнее втянув голову в плечи. — Дома нужно было сегодня сидеть. Дома! Две ответные очереди несколько приободрили Лоуна с Монлисом. Дежурившие на входе в управление имперского сыска законники отстреливались через дверь, не высовываясь на улицу. Секунд на десять весь огонь переключился на входную дверь, и автоматы законников замолчали.

Этого малого хватило сыщикам, чтоб подняться и сходу выбирая цели, ответить нападавшим. Кто-то упал на асфальт, кто-то остался свисать из окона. И тут же их снова накрыл шквал свинца. Стреляли по-прежнему с крыши и трех подъездов дома напротив.

— Как в кино, — заметил Лоун, меняя очередную обойму.

— Ты про что? — спросил Монлис, перезаряжая свой пистолет.

— Патроны у них не кончаются.

Лоун с Монлисом только было собрались вновь воспользоваться возникшей паузой, но тут им вновь пришлось влипнуть в асфальт. На этот раз всеми немыслимыми способами они спасали открытые участки лица от стекол, летевших с третьего этажа управления имперского сыска.

Имперским сыщикам повезло. На завтра готовилась совместная, с объединенным корпусом землян, операция по уничтожению наркоторговцев. Солдаты штурмовых групп объединенного корпуса обязаны всегда носить с собой оружие. Все было уже согласовано, все расписано и оговорено. Время проведения операции «Снег» было назначено, свет в комнате для совещаний погашен и дверь собирались закрывать, как вдруг на улице раздался треск автоматной стрельбы. Земляне и фербийцы полу ползком вернулись в комнату и оценили обстановку. Четыре секунды на расписание ролей, после чего, не открывая окон, прямо через стёкла, они открыли огонь на поражение.

Не прошло и минуты, как нападавшие перестали стрелять.

— И разверзлись хляби небесные! — крикнул Шальшок, поднимаясь и отряхивая с плеч осколки. — Кажется так на Земле говорили? — А ты удачно сходил в больничку, — подметил Салис, садясь на асфальте и отдуваясь.

Словно тараканы из банки, высыпали на улицу люди с черными «чулками» на головах. Часть из них разбежалась по подъездам, часть осталась на улице.

Через минуту показался дежурный офицер.

— Лоун… живой? — спросил он с опаской, выглядывая из дверей.

С двух сторон улицы слышался приближавшихся сирен законников.

— Живой.

— А я думал, все. Хана тебе.

— Не дождешься, — ответил Салис, чуть дрогнувшим от волнения голосом, — я бессмертный.

Шальшок захихикал, сначала изредка вздрагивая, а затем все больше переходил к истерическому смеху.

— Ты чего, Монлис? — спросил Лоун.

— Книга такая есть у землян. Про бессмертных. Я как-то у барышни заночевал, загородом. Еду утром в академию, на электричке, а недалеко от меня два землянина стоят… мои ровесники. И трясет их с похмелья, аж страшно становиться.

И тут один другому говорит: «Ничего, у меня дома полпузыря водки заначино. Сейчас доедем, опохмелимся и воскреснем. Как Ма-кла-у-ды!!!» — Шальшок поднял вверх руки потрясая ими.

Законники сначала захихикали, а потом откровенно заржали. Одна за другой подъезжали патрульные машины. Две роты имперской полиции оцепили район и никого не пропускали. Вечерние новости надрывались, комментируя произошедшее час назад. В конце концов, остановились на предварительной версии начатого следствия, попытке овладеть оружием хранящихся в управлении имперского сыска.

Бойцы объединенного корпуса землян курили у входа в управление имперского сыска, дворники, словно муравьи вокруг муравейника, сновали по ночной улице и убирали с тротуара и проезжей части следы недавнего боя. На крыше дома, у входа в подъезды и на этажах, откуда три часа назад неизвестные обстреляли законников, работали имперские сыщики. Первичный осмотр никаких результатов не дал. Нападавшие, кто смог, скрылись, а кто не смог остался остывать под темнеющим небом Альверона. Раненых не нашли. Все, что можно было сделать по горячим следам, эксперты сделали. Более детальный осмотр было решено оставить на утро. Министерские чиновники, мэр Альверона, представители законников и объединенного корпуса тоже посетили новую достопримечательность и даже уже успели откланяться.

Салис и Шальшок стояли по стойке смирно на красной ковровой дорожке в кабинете полковника Шайера. Полковник нервно ходил от окна к столу и обратно.

В его молчании чувствовалось, что он сильно расстроен произошедшим. Даже, можно сказать, возмущен. Замдиректора имперской безопасности Летерис сидел за столом полковника и пока что тоже молчал.

— Ну что, сынки? — наконец выдавил из себя Шайер. — Скучно жить вам стало, развлечений захотелось? В войну решили поиграть? Так зачем играть? Я вас в Харвейер отправлю, в тридцать часов! Вот там и навоюетесь! Устроили в центре города, понимаешь ли, черт знает что.

— Ага! — грубил в ответ Салис. — Эт я со скуки вышел вечером на улицу и давай из пистолета по окнам палить! А жильцы обиделись на меня и ответили в шестнадцать автоматных стволов! — А ты меня на рык не бери! — Давайте успокоимся, господа сыщики — вмешался Летерис, — и попробуем разобраться в происшедшем.

— Да какое с ними, к черту, спокойствие, — тяжело вздохнул Шайер, поглаживая рукой балахон в области сердца.

— Инспектор Салис. У вас есть какие либо предположения, объясняющие случившееся? — Никаких, — ответил Лоун. — Разве что.

— Что? — Не так давно по подозрению в убийстве мы задержали одного землянина.

По нашим данным он состоит в неонацистской организации. Мы не успели его даже оформить, как приехала комиссия из сената и нас заставили отпустили бритоголового.

— Проверка была плановая, я о ней за два дня знал, — сказал Летерис. — И о том, что вы произвели задержание с нарушениями закона, мне тоже известно.

В отчете это зафиксировано.

— Позже произошло убийство еще одного бритоголового. Но почему-то дело передали нашему следователю Хейлоку, хотя такие дела расследуют местные законники.

— Команда из министерства, — сказал Шайер. — Есть подозрение, что убитый был связан с торговцами наркотиками.

— Мы заинтересовались этим делом, — продолжил Салис, — и поговорили с сестрой убитого. Она рассказала, что ее брат какое-то время действительно состоял в нацистской организации, да и то по глупости. Когда все понял, то перестал с ними общаться.

— И за это его убили, — съязвил Шайер.

— Не знаю. В том-то и дело, что мы ничего, собственно, так и не узнали, — удивлялся Салис. — Я рассказал об этом деле только потому, что… это единственное, что выходит из ряда обычных дел которые нам пришлось расследовать за последний год.

— Действительно странно, — сказал Летерис. — Вы хотите сказать, что дело было даже не ваше. Из невинного чувства любопытства вы съездили к сестре убитого, задали пару вопросов и почти сразу же на вас было совершено покушение.

Я бы даже сказал не просто покушение, а демонстративная акация устрашения.

— Наверное, они думают, что мы с Монлисом что-то знаем — Кто, вы говорите, ведет дело об убийстве? — Инспектор Хейлок, — ответил Шайер.

— Вот что, полковник, — сказал Летерис. — Земляне последнее время стали слишком многое себе позволять. И их идея первородства меня немного раздражает.

Раз уж Салис оказался под прицелом, наверное, целесообразней будет передать это дело ему. Тем более, что он один из лучших в имперском сыске.

— Это приказ? — уточнил Шайер.

— Имперская безопасность не может приказывать имперскому сыску, — сказал Летерис. — Исключение составляют случаи крайней необходимости или при проведении специальных операций. Но я уверен, ваше руководство пойдет мне навстречу.

— Будет исполнено, — с готовность ответил Шайер.

— Попробуйте разобраться, Лоун. А вы, полковник, дайте в помощники толкового сыщика.

— Да вот с Монлисом и займемся, — Салис кивнул головой в сторону напарника.

Летерис посмотрел сначала на молодого Шальшока, а затем перевел взгляд на полковника. Тот недовольно поморщился.

— Я не возражаю, — пробурчал Шайер.

— Если возникнут осложнения или потребуется помощь, вот мой служебный телефон. Звоните в любое время.

Летерис уехал, а для имперских сыщиков вечер еще не закончился. Шайер какое-то время посверлил Лоуна с Монлисом взглядом.

— Ну вот, скажи мне Лоун, почему ты все время придумываешь геморрой на мою старую задницу? Ну что тебе мешает жить как все? — Работа, — холодно ответил Салис.

— Ты знаешь, иногда я тебя готов придушить собственными руками.

— Знаю, — все так же спокойно ответил Салис.

— Ну, тогда иди, раз знаешь. И не дай Бог тебе оступиться. — Шайер постучал пальцем по столу. — Я свой шанс не упущу. Свободны.

Салис и Шальшок вышли из кабинета полковника.

— Ну что, Монлис, заварили кашу? — сказал Лоун, шагая по ковровой дорожке коридора.

— Как говорили у нас в детском саду, он первый меня толкнул, — ответил Монлис.

Говоря это Шальшок зло улыбался, но по голосу Салис почувствовал, что он напуган. И это было естественно. После такого вечера не испугается только идиот.

Кляйер только что узнал о результатах перестрелки во время побега гостей и арестанта. Девятнадцать убитых, восемь раненых. И опять те же двое.

Только на этот раз к ним кто-то пришел на выручку. А это уже похоже на хорошо организованную группу. Успокаивало одно: цель была ясна. Без сомнения, Мокшин приходил за мальчиком. Часовой, стоявший у двери карцера все слышал и видел. Саша спросил его имя и назвал фамилию. Невероятно… Неужели тот самый Бойстрюк?! Как говорится, нарочно не придумаешь.

В этот момент дверь распахнулась, со всего маху ударила по стене и отскочила обратно. Большими шагами, тяжело ставя ноги, в комнату вошел Тейлор, а за ним два дюжих молодца. Кляйер нервно вскочил и вытянулся, как струна.

Тейлор от неожиданного зрелища остановился и с удивлением посмотрел на испуганного Кляйера. Несомненно, он был вождь, но такого от своего заместителя он ни разу не видел. К тому же Кляйер был заметно бледен.

— Что с тобой? Ты чего так испугался? — Есть чего испугаться, — пробормотал Кляйер.

Жестом руки вождь отправил телохранителей за дверь и буквально упал в кресло. Постояв в нерешительности, Кляйер тоже сел.

— Рассказывай, — сказал вождь, глядя на то, как его заместитель вертит в руках карандаш.

— В общем, так, — начал Кляйер со слабой дрожью в голосе. — Как я уже говорил, у меня была встреча с Артемидой. Я предложил ему сотрудничество.

Он сказал, что ему нужно подумать, потом позвонил и сказал, что согласен.

Я пригласил его к нам, в бункер. Ариец провел его по всем комнатам, рассказал, что и где. То есть показал товар лицом.

— Арийца убили? — Да. Его сначала ранили, а потом гранатой.

— Хорошенькое дело с гранатой ходить, — отметил фюрер. — Значит не просто так приходили.

— Да, — замотал головой Кляйер. — Приходили не просто так. Им был нужен один из наших арестантов.

— Кто именно? — В карцере сидел пацан… из дигерской кодлы. Они, помогали нам с переноской ну и расколотили ящик. Ариец в назидание остальным посадил виновного в карцер.

— И долго он сидел? — Ариец сначала хотел его неделю продержать, а потом забыл про него.

— Зато теперь больше ничего не забудет. Дальше.

— Вот за ним они и приходили.

— Ты уверен? — вскинул брови Тейлор.

— Часовой слышал, как он окликнул его сначала по фамилии и, когда тот сказал, что это он, тут все и началось.

— Странно, конечно, такого спеца посылать за пацаном, — рассуждал Тейлор.

— Но раз так, то ничего страшного не случилось. Им был нужен пацан — они его забрали. На этом инцидент исчерпан. Саша этот обычный наемник, с законниками не связан, я проверял. А бойцам нашим это все будет как урок о том, что враги у нас есть и нужно уметь за себя постоять. А еще раз такое повторится я тебе голову оторву, — заключил свой монолог вождь.

После сказанного Тейлор поднялся из кресла и направился уже было к двери.

— Да, но это был не просто пацан, — наконец выдавил из себя Кляйер.

— И чем же он так не прост? — спросил Тейлор, остановившись у двери, но не поворачивая головы к Кляйеру.

— Муж его сестры Бойстрюк.

Тейлор развернулся и пошел обратно к столу.

— Ты хочешь сказать, тот самый Бойстрюк? Может, совпадение? — Ничего себе совпадение. Да и Саша задаром не работает. А кто может выложить такие деньги? Однофамилец? — Странно, — сказал Тейлор после недолгого размышления. — Если он знал, что парень у меня, то почему сам об этом не сказал? А с другой стороны, ничего странного.

— Ты думаешь? — Мало ли как бы мы к этому отнеслись. Сказали бы, что мальчика у нас нет, а уж что могло быть потом, мне и представить страшно.

— Еще бы, такой человек.

— Но ты зря боишься, — Тейлор по отечески похлопал Кляйера по плечу. — Если бы он что-то против нас задумал, то уже давно бы сделал, а не ждал черти сколько. А раз он делает вид, что ничего не произошло, значит, не хочет с нами ссориться. Мы его устраиваем, понимаешь? — У тебя с ним какие-то дела? — Он политик, а у политика дела со всеми и ни с кем, — уклончиво ответил Тейлор. — И чтоб больше ни одного постороннего на закрытой территории! Аккуратней нужно работать, аккуратней! А то устроил войну под Альвероном.

Нужно кого убить — убей тихо.

— Понял.

— Иначе я тебя сам закопаю.

Тейлор вышел, а Кляйер еще долго стоял рядом со своим столом. Он не верил, что такой влиятельный человек как Бойстрюк и не отомстит. А кому мстить как не ему, Кляйеру. Если большие люди ссорятся, то первыми умирают их солдаты, а вот вторыми убивают помощников. Когда тебе отсекают правую руку, то это уже намек, что можно потерять и голову. Такие намеки, как правило, добавляют сговорчивости, если ты не сильно важная персона и злости, если ты персона очень важная. На большую важность Тейлор явно не тянул.

Солнце залило Альверон яркими лучами. Небо казалось ослепительно голубым и отступающая утренняя прохлада по особенному акцентировала это. На сегодня у Мокшина были грандиозные планы и он позволил себе поспать до девяти часов. Сегодня он собирался отдохнуть. И не один. Конечно, это выглядело очень самонадеянно, но он был уверен что, Эльнора, та землянка что продала ему «Сок Серебряного жука», согласится составить ему компанию.

А пока Саша готовил завтрак. Проходя мимо маленького телевизора, стоявшего на холодильнике, он, не поворачивая головы, протянул руку и нажал кнопку.

Экран вспыхнул и, постепенно усиливая громкость, заговорил. По «29 каналу» передавали новости.

«…пресслужбы законников Фербиса и имперской безопасности от каких либо комментариев отказались. Но совершенно очевидно, что вчерашняя акция была тщательно спланирована и носила заказной характер. Здание управления имперского сыска Альверона выглядит как дворец муниципалитета Харвейера. Стены испещрены выщерблинами от пуль, практически все стека в окнах — выбиты. Единственное, что нам сообщили, так это то, что штурмовой отряд объединенного корпуса землян задержался в здании управления имперского сыска совершенно случайно, после совещания по координации плановых мероприятий по изъятию наркотиков.

Эта случайность спасла жизнь многим законникам.

Но в любом случае очевидно то, что вчерашний обстрел свидетельствует только об одном: Преступный мир Альверона объявил войну закону и начал открытые военные действия».

— Мать моя женщина… — вслух сказал Саша, с трудом веря в услышанное. — Это кому же он на ногу наступил? Яичница дала о себе знать, совершенно безапелляционно заявляя, что уже горит. Саша переставил сковороду на соседнюю конфорку и задумался.

«Может зря я так быстро успокоился? — Инстинкт профессионального убийцы чувствовал еле уловимую связь. — Мда… Похоже, это так. Спокойствие пришло слишком рано. Ничего еще не кончалось. Все только начинается».

Об аппетите не могло быть и речи, но от завтрака Мокшин все же не отказался.

После завтрака, из дома звонить было глупо, Саша вышел на улицу и быстро пошел в сторону оживленного проспекта. Дойдя до ближайшего телефона-автомата, Саша позвонил Салису домой.

— Алло, — прохрипел заспанный инспектор.

— Кому ты прищемил яйца, как думаешь? — Такие яйца нельзя прищемить.

— Почему? — удивился Мокшин.

— Потому что двери нужны размером с дворец императора.

— Я думаю, нам есть о чем поговорить.

— Я тоже так думаю, — согласился Салис. — Ты откуда звонишь? — С улицы, естественно.

— Через два часа на том месте, где ты меня встретил в первый раз. И езжай на подземке.

Просьба была излишней. Так или иначе, Мокшин всегда проявлял осторожность.

Отдыхающих в Имперском парке этот воскресный день было много. Салис подошел к условленному месту следом за Сашей и они тут же растворились в толпе.

— По пиву, — предложил инспектор, жестом руки, приглашая Мокшина в небольшое кафе.

Молоденькая фербийка в синем фартуке, скорее всего студентка, принесла две кружки «Фербийского Классического» и, пожелав приятного аппетита, удалилась.

— Рассказывай, — сказал Мокшин и сделал три больших глотка. — Что там у вас вчера вечером произошло? — Да ничего особенного, — сказал Салис отхлебнув из кружки. — Нас с Шальшоком пытались убить.

— Об этом я и сам догадался.

Салис сделал еще один глоток и чуть отодвинул от себя кружку, положил локти на стол и, связав руки узлом, продолжил.

— Знаешь, похоже ты оказался прав.

— В чем? — нисколько не удивившись, спросил Мокшин, продолжая наслаждаться холодным пивом.

— Помнишь, ты говорил, что Лёху убили из-за того, что он что-то увидел? Ты еще развил теорию по поводу торговли человеческими органами… Судя по всему ты был прав.

— Да-а? — равнодушно удивился Мокшин.

— Мы с Шальшоком кое о чем порассуждали и… В общем, мы предположили, что просто убивать Альверонца и надеяться на его здоровье глупо. То есть, о здоровье предполагаемой жертвы преступники должны знать заранее. А как это сделать? — Сходить в клинику, — не раздумывая ответил Мокшин.

— Точно. Шальшок почти сразу нашел закономерность и проверил несколько нужных клиник. Представь себе ситуацию. Рядовая муниципальная клиника Альверона. Четыре… пять альверонцев, приписанных к ней, пропадают без вести. Через неделю, после последнего исчезновения возле подъезда своего дома убивают медсестру. Вывод следствия — убийство при попытке ограбления.

— Медсестра, очевидно, и передавала сведения преступникам. Ты так думаешь, потому что вас обстреляли? Но если медсестры убиты, то кто рассказал, что ими интересовались имперские сыщики? Маловероятно, что кто-то еще из персонала клиники замешан в этом.

— Шальшок раскопал это вчера. В одной из клиник он разговаривал с дежурной сестрой, больше там никого не было, в клинике выходной. Никого, из сотрудников той самой клиники на вчерашний день не убивали.

— То есть он разговаривал с «агентом», если можно так сказать.

— Ну а кто еще мог об этом знать? — Это не Шальшок там у фонтана мается? — качнул головой Мокшин.

Салис обернулся и махнул рукой напарнику. Подойдя к столику тот поздоровался, присел на свободный стул.

— Знакомьтесь, — сказал Салис. — Саша — мой очень большой друг. Монлис — мой напарник. Восходящая звезда имперского сыска.

Новые знакомые пожали руки и окинули друг друга коротким, оценивающим взглядом.

— Так что же вы тут сидите? — равнодушно спросил Мокшин. — Медсестру брать нужно.

— Её убили вчера, поздно вечером, — сказал Шальшок. Салис посмотрел на напарника. — Я только что из морга. Поникающее ножевое. В протоколе записано: при попытке ограбления.

— Как и во всех остальных случаях, — вздохнул Салис.

Проходящая мимо официантка получила новый заказ и принесла еще три кружки пива.

— Да. Дело серьезное, — заключил Мокшин.

— А откуда вы взяли эту идею с органами? — спросил Шальшок.

Мокшин посмотрел на Салиса. В ответ тот кивнул головой, подтверждая, что это он рассказал Монлису.

— У меня убили друга. Я знаю, что его убили за то, что он видел, как молодую фербийку «вскрыли» и вынутую из неё печень аккуратно упаковали в пластиковый контейнер.

— Где это произошло? — спросил Шальшок.

— Под Альвероном есть очень много лабиринтов из канализационных труб, коридоров соединения между бомбоубежищами, еще каких-то коммуникаций, назначение которых известно только имперской безопасности. Подстанции, склады и еще черт знает что. В одной из таких комнат, или бункере, есть лаборатория.

Имперские сыщики и бывший наемный убийца еще час сидели в парке и обсуждали те детали, которые им удалось узнать вместе и порознь. И все это складывалось в очень реальную картину. В Альвероне действовала хорошо организованная группа. Ее члены убивали землян и фербийцев, изымали из нужные органы и отправляли по предварительным заказам. Деньги за товар, судя по всему, получали огромные, поэтому имели возможность нанять или купить кого угодно.

Одна только попытка убийства законников говорила о многом. Технология в этой организации получалась безотходная. Почти все тела, после изъятия органов, съедали в клубе «Анаконда», ресторана «Золотой аллигатор».

Информацию о подходящих донорах бандиты получали через медсестер, работающих в клиниках. Альверонцы, приходя на ежегодный медосмотр, не знали, что проходили еще и циничный отбор. И если бандитов устраивало состояние их здоровья, то пациент был обречен. Медсестер, после исчезновения четвертого иногда пятого донора, убивали, обставляя все как убийство при ограблении.

Чтобы не привлекать лишнее внимание, наружная охрана объектов была поручена охранному агентству «Эдельвейс» состоящего из членов неонацистской партии.

Им же поручали убивать, тех, кто под Альвероном забрел туда, куда заходить совсем не следовало или же просто случайных свидетелей. Это было очень удобно. При случае все легко объяснялось агрессивным характером неонацистской организации. А вот за спиной бритоголовых существовала другая охрана.

Профессиональная.

— Если я попрошу тебя не лезть в это дело, — сказал инспектор, — ты все равно сделаешь по-своему.

— Убили моего друга, — ответил Саша.

— Ну что же… Я бы поступил точно так же. К тому же ты можешь нам помочь.

Лаборатория, где извлекают органы, находиться под Альвероном, а там ты ориентируешься лучше нас. Поэтому мы можем заключить договор. Мы действуем втроем. Про тебя, естественно, никто не знает. В случае осложнений с законом, мы тебя выручаем. Ты помогаешь нам найти их гадюшник, но ничего не предпринимаешь без нашего ведома.

— А на горшок мне можно самому сходить или тоже разрешение спрашивать? — с заискивающей интонацией поинтересовался Саша.

— На горшок можно, а вот все остальное увы, — сказал Салис.

— Можно считать, что договорились, — согласился Мокшин. — Теперь я вам кое-что посоветую. Как только я нащупал первую ниточку, мне устроили встречу в подъезде. Но меня не так просто убить, а вот вас… Это большая удача, что вас не прикончили вчера вечером. Здесь организация очень серьезная, поэтому нужно быть предельно осторожными. Ты сказал, что вам отдали дело по убитому в подъезде нацисту. Максимум, что вы должны искать — это его убийц. Можете даже официальную версию в сторону отвести. Найдите, какой-нибудь абсурдный вариант. А иначе вас просто прихлопнут.

— Возможно, мы так и сделаем, — подтвердил Салис. — И вот еще что. Саша, теперь мы вместе делаем одно общее дело. Поэтому ты не темни, а рассказывай все, что будешь знать. И помни, мы на одной стороне и это не твоя личная месть. Согласен? — Со всем, кроме личной мести, — ответил Мокшин.

За разговорами они не заметили, как небо из ярко-голубого постепенно превратилось в рвано-серое. Время от времени налетал не сильный, но уже прохладный ветер. Все говорило о том, что к вечеру может пойти дождь. Для природы это было бы просто подарком. За последние восемнадцать дней температура не опускалась ниже двадцати семи градусов. А вот прогулка с женщиной по летнему городу была под угрозой срыва.

Саша и Эльнора сидели в кафе, а по прозрачным стеклам, небрежно заштрихованным брызгами, барабанил дождь. За тридцать минут ливень выпустил практически весь свой заряд. И гром гремел, и молнии блистали. Сейчас же мелкие капли лениво бились о стекло и, собираясь в тонкие струйки, не торопясь, ползли вниз. Бурные потоки переполненных ручьев сползали с тротуаров на проезжую часть и гремели у решеток ливневых стоков. Серые облака лопнули и сквозь образовавшуюся брешь показалось чистое голубое вечернее небо.

В кафе вкусно пахло молотым кофе и горячими булочками. За столиками из темного дуба сидели немногочисленные посетители, в основном Земляне. На стенах горели белые светильники, заливая небольшой зал приглушенным светом.

Из колонок средней паршивости, развешанных под потолком, негромко пел Вертинский.

— И знаешь, — говорил Саша, — внутри у меня вдруг что-то надломилось.

Так сильно захотелось вернуться в тот дом, где прошло детство, что я ничего не мог с собой поделать.

— Знаю, — с улыбкой подтвердила Эльнора. — Когда я приезжаю к родителям в Ланкатан, от одного вида яблонь в саду чувствую, как кружится голова.

Там даже на улице по-другому пахнет.

— Почему ты не поешь в театре или со сцены? — Потому что певиц в Альвероне и без меня хватает — ответила Эльнора.

— Давно ты в этом магазине? — Нет. Чуть больше трех лет. До этого я работала переводчиком в одной фирме. — Переводчиком? — удивился Саша.

— Да. Я хорошо знаю французский. Он мне с детства нравился. Французы у нас добывали никель. Мой отец работал на их шахте.

— И что же ты переводила? — Служебные документы, контракты, коммерческие предложения. Наша фирма продавала дорогую французскую парфюмерию, модную одежду.

— Почему ты ушла? — Фирма разорилась. Подружка помогла найти новую работу. У знакомого её мужа сеть магазинов.

— Это хорошо когда есть знакомые, — сказал Саша. — И вдвойне хорошо, когда у знакомых тоже есть знакомые.

В кафе постепенно исчезали свободные места. Небольшой зал наполнился гомоном, под потолком появился легкий туман из табачного дыма. Саша и Эльнора вышли на улицу и не торопясь пошли по кленовой аллее. Проезжающие машины шипели шинами по мокрому асфальту. Воздух был прохладен и свеж. В легких сумерках на голубом небе появились первые звезды.

— А ты кем работаешь? — спросила Эльнора.

— Инженер-технолог, — ответил Саша. — Я живу в Наусе. По случаю купил дом в частном секторе. Хороший и недорого. Мне нравится этот город. Тихий, зеленый. В то же время, до Альверона рукой подать.

— А работа нравится? — Конечно. Может быть потому, что я понимаю, что на ней нужно делать.

— Это очень хорошо, когда работа нравится, — сказала Эльнора. — Иначе она превращается в каждодневную, неотвратимую пытку.

Когда они подошли к дому, где Эльнора снимала небольшую квартиру, было уже совсем темно. Небо обсыпалось яркими звездами и два молодых месяца были как нельзя кстати.

— Вот я и пришла, — на выдохе сказала Эльнора.

— Ты живешь на четвертом этаже, — утвердительно сказал Саша, оглядев светящиеся окна.

— Как ты догадался? — удивилась Эльнора.

— Я гадаю на кофейной гуще, — отшутился Саша. — Эльнора, скажи у меня есть шанс напроситься на чашку чая? — Наверно, нужно попробовать, тогда станет ясно, есть шансы или нет, — ответила Эльнора. Она смотрела Саше прямо в глаза.

— Ты не угостишь меня чашкой чая? — сказал Саша и ответил тем же открытым взглядом.

— При одном условии.

— Все, что в моих силах.

— Ты расскажешь, откуда ты узнал про этаж.

— Только на четвертом этаже два ближних от лестницы окна не горят. Есть конечно шанс, что твои окна выходят на другую сторону дома, но я решил рискнуть. И, смотри, с каким эффектом угадал.

Дверь в подъезд скрипнула пружиной и захлопнулась. Через несколько минут одно из окон четвертого этажа залилось светом.

Монлис бежал по лестнице, на ходу бросая знакомым приветствия, отбиваясь от расспросов, ссылаясь на большую занятость. Словно торнадо он пронесся по коридору и с такой силой рванул на себя дверь, что та увлекла за собой поток воздуха, а следом за ним лист бумаги, лежавший на столе инспектора.

Закрыв за собой дверь и быстро подняв с пола упавший лист, Монлис, пытаясь успокоится, сделал глубокий вдох, проглотил комок в горле, с шумом выдохнул, но, все еще волнуясь, сообщил случайно подслушанную новость.

— Не далеко от Альверона в лесу нашли труп, вспоротый от пупка до подбородка, — наконец сказал Монлис.

Он быстро прошел к холодильнику, положив на ходу упавший лист на стол, достал бутылку минеральной воды, нарочито шумно булькая, начал ее глотать.

Салис проводил помощника взглядом.

— Это, конечно, не часто случается, — через несколько секунд лениво ответил инспектор и вернулся к изучению документов уголовного дела, — но и не так уж редко. Запрос, конечно, сделаем, через пару дней нам пришлют ответ.

— Какие пару дней, инспектор?! — Шальшок чуть минералкой не подавился и выпучив глаза пошел на Салиса. — Ехать надо! — Спокойней, Ихтиандр. К чему такая спешка? И откуда ты вообще об этом узнал? — Дежурный на посту трепался. У него знакомый в пригороде работает. Они на рыбалку собирались, теперь все откладывается. Инспектор!? — Ты хоть точно знаешь где? — Почти. В местном участке у дежурного узнаем. Главное время не упустить, — торопил Шальшок.

— Ну… хорошо. Поехали, — сдался Салис.

Им повезло. На выезде из больницы труповоз столкнулся с автобусом лесорубов и на поиски нового транспорта, для перевозки тела, ушло полдня. В областном участке имперские сыщики получили «проводника», молодого сержанта, и поехали в нужный им лесок.

В леске, в ожидании спецтранспорта, во главе с коренастым капитаном, между толстых стволов высоких, фербийских деревьев скучала дюжина законников.

— Инспектор Салис, инспектор Шальшок. Мы из Альверона.

— Капитан Линлос, — немного настороженно ответил законник.

— У нас пропал главный свидетель, — начал Салис. — По косвенным данным у него мог быть дом где-то в этом районе. Вы.

— Пройдемте, покажу, — не дал договорить капитан, замолчал на пару секунд и добавил чуть улыбнувшись. — Если нервы крепкие.

Линлос провел альверонских гостей к телу. Взгляду имперских сыщиков предстала неприятная картина. В балке, рядом с неглубокой сырой ямой, пополам с прошлогодними листьями и лесной почвой, лежал уже протухший труп землянина.

Как и говорил Шальшок, тело было распорото от пупка и до подбородка. По внутренностям ползали белые черви, и запах стоял сногсшибательный.

— Ваш? — спросил Линлос.

— Так сразу и не скажешь, — скривил губы Салис. — Лица совсем нет.

— Вроде есть что-то общее, — морщился Шальшок. — Документы были при нем? — Нет. Ничего, что помогло бы помочь в опознании личности погибшего.

— Как его нашли? — Местный учитель утром, хотел съездить в Альверон, опаздывал на электричку, — рассказывал Линлос. — По этому и пошел через балку. После вчерашнего ливня образовался ручей. Если бы не опаздывал электричку, пошел бы по тропе, через мостки. Тело было закопано неглубоко. Поток размыл почву и учитель увидел ногу, выглядывавшую из-под листьев.

— Эксперты осмотрели труп? — Да. При жизни человек был болен алкоголизмом. На первый взгляд ничего странного. Если не считать распоротого брюха обычное убийство. Смерть наступила пару недель назад. Более точно можно будет сказать после экспертизы.

Делать ее будут у вас, в Альвероне. В нашей больнице нет специалистов.

Салис еще раз посмотрел на тело и отвернулся. Шальшок чувствовал себя неловко. Получалось, что он зря паниковал. Обычное убийство.

— Кому и зачем нужно было так разрезать тело? — неуверенно оправдывался Шальшок. — Его как будто вскрыли.

— Действительно, — качнул головой Линлос. — Непонятно. Может ритуальное убийство? Да, и вот еще что. Убили его не здесь. Мы осмотрели место, поблизости нет никаких признаков борьбы.

— А кровь, если и была, — продолжил Салис, — то вчерашний ливень все смыл.

Наконец за телом приехал транспорт. Небольшой трактор с кузовом спереди, проворачивая колеса по раскисшей лесной почве, неспешно пробирался между деревьев.

— Я в низ не поеду, — вызывающе заявил тракторист, молодой парнишка, землянин.

Судя по акценту и манере говорить итальянец. — Я оттуда неделю не вылезу.

Законник взял с кузова брезент и пошел к трупу. Аккуратно положив на него тело четыре законника понесли покойника в гору. Ноги скользили по сырой глине и, чтобы не упасть, им пришлось сильно постараться.

— Аккуратней! Борта не запачкайте! — командовал тракторист.

— Цыц! — рявкнул на итальянца высокий, широкоплечий сержант. — Разошелся! — Цыц… — обиженно бурчал тракторист. — А мне потом мой.

— Пошел, — скомандовал Линлос и махнул рукой, когда тело было погружено на трактор и повернулся к инспекторам из Альверона. — Ну что, мы поехали.

Вам кого-нибудь оставить? Вы, наверное, захотите здесь все еще раз осмотреть? — Да нет, не надо. Мы сейчас тоже поедем, — сказал Лоун.

Капитан отдал честь.

Через минуту местные законники ушли. Салис еще раз осмотрел место, где нашли труп, несколько раз оглянулся вокруг себя. По его движениям Шальшок понятно, что он пытается сориентироваться.

— Ну? Что скажешь? — Так, — увлеченно заговорил Шальшок. — Здесь неподалеку есть съезд с шоссе. Тело в лес, наверняка, привезли на машине. В лесу проехали около семидесяти метров, дальше его тащили на руках. Вот здесь, — Монлис показал на кустарник. — Ветки поломаны.

— За две недели ветки сломать мог кто угодно, — строил опровержение Салис.

— Кстати, если ехать из Альверона, то труп удобнее прятать справа от шоссе.

А так им пришлось разворачиваться, чтобы на эту сторону леса попасть.

— То есть, либо труп привезли не из Альверона, либо его не везли на машине.

— Чего гадать. Для начала нужно узнать, кто это. Линлос проверит генетический код через базу данных, все узнает и нам расскажет. Нам встревать ни к чему. Областные законники очень ревнивы и злопамятны, — заключил Салис.

— Поехали, начальство, наверное, обыскалось.

— То есть ты хочешь сказать, что я зря тебя сюда притащил? — то ли обречено, то ли обиженно бурчал Монлис.

— Заплачь еще, — жестко сказал Лоун. — Сам факт, что тело распорото, заслуживает дополнительного внимания. Разберемся.

Салис похлопал молодого сыщика по плечу и пошел к машине, оставленной у обочины. Шальшок еще раз окинул взглядом местность и трусцой побежал вслед за инспектором.

Серебристый «Ровер» мягко остановился возле синей ковровой дорожки, раскатанной до дверей ресторана «Золотой аллигатор». Из правой передней двери вышел высокий землянин крепкого телосложения и осмотрелся. Не заметив ничего подозрительного, он обошел вокруг машины, открыл левую заднюю дверь. Из машины вышел Тейлор, неторопливым уверенным шагом прошел до дверей, которые тут же в услужливом поклоне распахнул швейцар-китаец. Следом за Тейлором в ресторан вошел телохранитель. К посетителю тут же подошел распорядитель.

— Здравствуйте, господин Тейлор. Прошу. Вас ждут.

Распорядитель довел гостя до дверей клуба «Анаконда». Телохранитель как всегда присел на диванчик, возле входных дверей.

Ни чем особенным интерьер клуба «Анаконда» не отличался. Тяжелые, плотные шторы на окнах с зеркальным пуленепробиваемым стеклом. На полу из дубового паркета лежали дорогие персидские ковры, привезенные с Земли специально для клуба. Под высоким потолком висели массивные хрустальные люстры, на столах стояли серебряные приборы, тарелки из Мейсеновского фарфора. Ведь это был не просто клуб, а клуб для гурманов. И не придавать значения тому, на чем ешь и чем, было просто невозможно.

В этот час клуб был еще закрыт. Почти в центре зала сидела компания из двух землян и двух фербийцев, и за поздним завтраком обсуждала текущие проблемы. Трое из них были владельцами ресторана и клуба, а четвертый их деловой партнер. Можно даже сказать, отчасти он являлся инвестором.

— Здравствуйте, господа, — с заметным почтением сказал Тейлор. — Приятного аппетита.

— Присоединяйся, — великодушно предложил один из совладельцев. Чернокожий официант в красной ливрее пододвинул стул.

— Что ты нам скажешь? — спросил инвестор, ножом и вилкой разделяя на части яичницу с беконом.

— Все в порядке, — спокойно ответил Тейлор. — То небольшое осложнение, которое у вас возникло, уже устранено.

— Не у нас, а у тебя, — поправил второй совладелец. — Я надеюсь, улажено не так топорно, как всегда? — Нет-нет. Все вполне пристойно.

— Твоими мальчиками интересуются законники, — сказал первый совладелец.

Официант принес Тейлору кофе и горячую булочку.

— Они всегда ими интересовалась, — спокойно ответил Тейлор, пододвигая к себе чашку.

— Но сейчас ими интересуются серьезнее, чем раньше, — настаивал первый совладелец.

— Хорошо. Я скажу, чтобы они на некоторое время притихли.

— Ты чего-то не понимаешь, — сказал второй совладелец. — Говорят, у тебя под Альвероном чуть ли не война началась.

Тейлор напрягся и медленно начал прожевывать откушенный кусочек теплой булочки. Вены на его шее и лбу вздулись, показывая свой извилистый, словно у ручейков, рельеф.

— Была попытка проникновения на запретную территорию. Мои ребята ее пресекли.

Кто именно пытался проникнуть, нам пока что узнать не удалось.

— Нам, кстати, тоже, — вставил инвестор.

— Это плохо, — сказал первый совладелец.

— Я попробую что-нибудь узнать, — сказал доселе молчавший третий совладелец и перевел взгляд на Тейлора. Тот поднял глаза и еле заметно побледнел.

От такого взгляда обычно цветы вянут, что уж говорить о каком-то фюрере местечкового значения.

После короткого, но содержательного разговора, Тейлор без всякого удовольствия допил кофе и откланялся, сославшись на занятость. Всю дорогу от ресторана до офиса он терзался в сомнениях. Что значил этот ледяной взгляд? И почему эта компания так переменила к нему свое отношение? Раньше такого не случалось.

Они всегда разговаривали почти на равных. Сегодня первый раз за последние шесть лет его в полном смысле слова поставили на место. Именно сегодня Тейлор утвердился в мысли, что пора готовить свое исчезновение. Скажем какой-нибудь несчастный случай, с взрывом своего автомобиля.

Инспектор Салис только что получил от полковника Шайера очередное ценное указание и шел в свой кабинет. Уже держась за ручку двери в свою комнату, Салис вспомнил, что хотел зайти в оружейную комнату.

— Салис, — окликнул вечно веселый Хейлок. — Только что нашли труп еще одного бритоголового. Он повесился на чердаке дома, в котором жил. Я слышал, ты у нас неонацистами интересуешься. Адрес у дежурного.

Через двадцать минут Салис уже стоял на чердаке старого девятиэтажного дома. Оперативники неспешно и вдумчиво осматривали место происшествия.

На стропиле висел молодой землянин, лет восемнадцати, с бритой головой, в камуфляжной форме. Под ногами в высоких шнурованных ботинках, чуть в стороне, в опилках валялся пустой деревянный ящик.

— Приветствую, Лоун, — сказал инспектор.

— Здравствуй, — ответил Салис. — Что тут у вас? — Похоже, самоубийство. Следов борьбы нигде не видно.

Салис подошел к покойнику. На лбу, точно над переносицей, слегка виднелось серо-синее пятнышко, сильно похожее на синяк.

— Снимаем.

Три законника подошли к покойнику. Салис отошел на два шага назад.

— Подождите, — сказал Салис.

Он пододвинул под ноги землянина деревянный ящик и перевернул его, поставив на торец. Носки ботинок косо смотрели в опилки и были сантиметров на десять ниже верха ящика.

— Мы проверяли, — сказал инспектор. — Получается в самый раз.

Соглашаясь Салис качнул головой.

Покойника сняли со стропил и положили на кусок целлофана. Медэксперт, хрупкая миниатюрная фербийка, со светло серебристой кожей, принялась осматривать труп. Салис взял в руки ящик и, повертев его, недоверчиво надавил на дощечки большими пальцами рук. Дощечки охотно поддались, глаза Салиса шарили по опилкам в поисках неизвестно чего.

— Вот записка, — инспектор протянул половину тетрадного листа в клеточку.

На нем размашистым почерком на фербийском языке было написано: «Встретимся в аду». — В нагрудном кармане лежала.

— Еще что-нибудь нашли? — спросил Салис.

— Шприц. Использованный. В нем остатки героина.

— Наркоман повесился после дозы? — Салис удивленно приподнял брови.

— Такое бывает, — заметила медэксперт. — Эйфория наркотического опьянения.

Салис подошел к покойнику и, сдвинув рукав, оголил его руку. Возле локтевого сгиба темнели шесть точек от уколов.

— Что говорят жильцы, соседи? — спросил Салис, повернувшись к инспектору.

— Хороший мальчик. Всегда здоровался, ни разу не слышали, чтоб он гнусно выражался. А что стриженный, так это даже гигиеничней. В дурных компаниях не болтался. Бабушкам у подъезда не грубил.

— Какого черта он здесь делал? — пробурчал Салис, возвращаясь к тому месту, где только что висел труп.

— Смерть наступила приблизительно в час — в три ночи, — дала заключение медэксперт.

— Да еще в два часа ночи? — Знал бы прикуп, жил бы у моря, — выдохнул инспектор. — Ты заберешь у нас это дело? — Нет. Давайте сами, — успокоил Салис. — Только… — Салис замолчал.

— Что только? — Как зовут вашу красавицу? — Ливея.

— Ливея, подойдите к нам, пожалуйста.

Ливея оставила покойника и подошла к Салису.

— Попробуйте встать на этот ящик. Только осторожно! — предупредил Салис.

Ливея, ничего не понимая, поставила изящную ножку на ящик и осторожно начала переносить на него центр тяжести.

— Он не выдержит, — заметила Ливея.

— Пусть не выдержит. Сломайте его.

Ливея удивилась еще раз и повторила попытку. Дощечки прогнулись, затрещали и, в конце концов, хрустнули. Ливея ойкнула и отпрянула в сторону.

— А покойничек-то потяжелей будет, — заметил один из законников. Инспектор задумался.

— Ливея, — сказал он, — ты сможешь сказать, следы от уколов свежие или им уже несколько дней? — Смогу, — ответила Ливея. — Только не здесь, а в лаборатории.

Салис двинул ногой в опилках и почувствовал как будто что-то задел. Он надел резиновую перчатку, нагнулся, рукой расшевелил опилки и извлек на свет Божий зажигалку. Стальную, бензиновую, матового цвета, какие любили носить земляне. На зажигалке, на русском языке, была выгравирована надпись.

«Со щитом или на щите». Инспектор выглядывал из-за спины, но сказать ничего не решался. Салис повертел зажигалку в пальцах, пару раз крутанул колесико.

Пламя вспыхивало мгновенно. Затем повернулся к инспектору.

— Еще раз здесь все проверьте, — сказал он, опуская зажигалку в протянутый пластиковый пакет. — Хорошо проверьте. Как только будут готовы данные экспертизы, позвони мне. Зажигалку я заберу на время. Проконсультируюсь.

По дороге в управление имперского сыска из головы Салиса не выходила сделанная на зажигалке надпись. Вариантов, объясняющих ее, было много, но один, подсознательно вставал на первый план.

После возвращения из леса Шальшок тут же занялся проверкой: какое отношение мог иметь труп найденный в лесу к тем преступлениям, что они расследуют? Начал Монлис с того, что проверил все заявления о пропавших без вести землянах за последние три недели. Работа, кропотливая, монотонная, требующая большого внимания. В результате по приметам подходил только один человек.

Некто Игнатюк, 38 лет, русский. На Фербис прилетел двадцать два года назад.

Других вариантов не было и Шальшок поехал к его родственникам.

Дверь открыл высокий, подтянутый мужчина, лет сорока. Спортивные штаны с полосками по бокам, застиранная футболка с надписью «Хочу в СССР» на груди, шлепанцы. На голове начинающая расти залысина.

— Здравствуйте. Имперский сыск, инспектор Шальшок.

— Здравствуйте, — сдержанно ответил хозяин квартиры. — Проходите.

— Вы Андрей? — Да.

Через секунду Андрей догадался о причине визита имперского сыщика. Его лицо на глазах переменилось, а во всем теле почувствовалась напряженность.

— Вы… Нашли Петра? — спросил Андрей. — Вам уже что-то известно? — Возможно, — сказал Монлис и, прикрыв глаза, качнул головой, подражая манере общения Землян. — Возможно, мы нашли его.

— Он мертв… — обречено сказал Андрей.

— Если это он… Вам нужно проехать со мной в морг на опознание.

— Да… конечно… — сказал Андрей глядя куда-то в пустоту. — Я только оденусь.

Всю дорогу Шальшок пытался найти слова, чтоб разговорить землянина, но у него ничего не получалось.

Как только они ступили на больничный кафель, Шальшок заметил, что его попутчик элементарно дрожит. Казалось, он просто уверен в том, что ему сейчас придется смотреть на мертвое тело своего брата.

Когда врач откинул простыню Андрей сильно зажмурил глаза и из них тут же потекли крупные слезы. Он сжал кулаки, пытаясь сдержаться, но у него ничего не получилось.

— Это Петька, — чуть дрогнувшим голосом сказал брат.

— Вы уверены? — спросил Шальшок. — Может он просто похож? Лицо изуродовано и сильно.

— Шрам на плече… — Андрей чуть поднял руку и показал на еле различимый на разлагающимся теле тонкий рубец. — В детстве мы баловались с карбидом.

Осколок от бутылки порвал ему плечо. — Меня отец выпорол потом.

Монлис решил продолжить разговор в квартире Андрея, знакомые стены хоть немного могли его успокоить. Да и осмотреться в квартире брата будет нелишним.

По пути домой Андрей все время смотрел в окно, прислонившись горячим лбом к холодному стеклу и не проронил ни слова. Наверное, он дано понял, что живым брата больше не увидит. Но всегда остается шанс. Один. Самый маленький.

Но именно за него стараешься ухватиться и никак не хочешь отпускать. Шанс не хочет отпускать тебя. Он цепко удержит за горло, настаивая что все объяснится. Только что у него отняли этот шанс.

— Это мы на выпускном вечере, — сказал Андрей, предавая Шальшоку, сидевшему на мягком диване, старую фотографию.

Монлис взял фотографию, посмотрел на нее и, поначалу немного даже растерялся.

На него смотрели два одинаковых молодых человека.

— Так вы… близнецы? В голове Монлиса сумасшедшим вихрем завертелись мысли.

— Да. Петька старше меня на восемь минут.

— У него были враги? — спросил Монлис, хотя думал в этот момент уже совсем о другом.

— Какие могли быть враги у художника, да еще и пьяницы, — махнул рукой брат. — Если только собутыльники. Его все любили… Угощали часто. Художник.

Друзья считали, что он непризнанный гений.

— В какую клинику он ходил? — Петька? В клинику? — удивился Андрей. — Я себе такого даже представить не могу. Он всегда говорил, что даже медицинская литература хуже динамита.

Один раз прочтешь и вся жизнь пройдет у окошка регистратуры.

— Вы не знаете, на тот вечер, когда он пропал, у него были какие-нибудь планы? — Он должен был ко мне приехать. Мы с ним в один день из армии пришли.

Каждый год в этот день собираемся у меня и отмечаем дембель.

— Вы все время поддерживали с ним хорошие отношения? — Он хоть и алкоголик, но все же мой брат, — твердо сказал Андрей. — Да и добрый он был. Другой как зенки зальет, так сразу себя львом чувствует.

Петька же нет, он не такой. Он и пить-то начал потому всерьез к его картинам никто не относился. Нужные компании с критиками и искусствоведами он не водил, художественного образования у него нет, а без корочек что на Земле, что на Фербисе… всем начхать на твои картины. В общем, относились все к нему как к любителю. А он такие картины писал!.. Вот это его, — Андрей показал на великолепный пейзаж на стене. Земной вид, очевидно детское воспоминание… Березовая роща тронутая красками осени, крутой берег, внизу голубая лента реки.

— Мне нужно ехать, — с сожалением сказал Монлис, поднимаясь с дивана.

— Я еще к вам зайду. И… примите мои соболезнования.

Шальшок бежал по лестнице, перепрыгивая ступени. Надо же, какая случайность.

Нелепая и роковая, дарящая одному брату жизнь, а другому смерть. Фаэтон законников под вой сирены выехал со двора и понесся по проспекту к управлению имперского сыска.

Утром Мокшин очень тихо оделся, поцеловав спящую Эльнору в правое ухо, и оставив на столе записку, ушел. Съездив в Наус, Саша, из тайника в сарае, забрал две большие черные сумки, среди фербийцев ласково именуемые «мечта оккупанта». Немного покрутившись по городу и дважды сменив такси, он поехал в район старых имперских дач. …Мокшин снял две квартиры. Вторая оказалась не просто в нужном доме, но и в подходящем подъезде. И этаж был замечательный, одиннадцатый. Из ее окон хорошо просматривался двор станции переливания крови и дорога к центральному входу. Слишком много совпадений сходилось на этой станции.

На плите шипел закипающий чайник, а в комнате Саша доставал из сумок два больших дюралевых чемодана. Замки щелкнули. Ловкими, полуавтоматическими движениями, Саша монтировал аппаратуру для слежки, фото — и видеосъемки.

На треноги встали цифровая видеокамера, фотоаппарат с телеобъективом, электронная подзорная труба. Предварительно затянув окно специальной, прозрачной с одной стороны, зеркальной пленкой, Мокшин пододвинул к окну подзорную трубу и прильнул к окуляру глазом. По двору станции шла землянка в белом халате. В ее руках был белый сундучок с красным крестом на крышке. Женщина подошла к Фаэтону медицинской службы, открыла дверцу и села в него. Выпустив клуб сизого дыма, Фаэтон тронулся с места и медленно покатил к воротам.

Мокшин оторвался от подзорной трубы и, сладко потянувшись, пошел на кухню, где давно уже призывно свистел чайник. В комнату он вернулся с кружкой чая в руке, из который исходил ароматный парок. Сделав глоток, Саша поставил кружку на подоконник и начал настраивать фотокамеру.

Сделав пару пробных фотоснимков, он скоммутировал ноутбук, который так и остался лежать в одном из чемоданов, с видеокамерой. Прошелся пальцами по клавиатуре. Еще мгновение, и собака, рысью бежавшая через двор станции, появилась на мониторе компьютера. Изображение было великолепным. Мокшин нажал несколько кнопок и изображение увеличилось, можно было даже разглядеть, что у собаки мокрый нос. Саша сделал еще один вкусный глоток из кружки и снова посмотрел в подзорную трубу.

Кроме собаки во дворе станции никого не было. Мокшин медленно осмотрел его и перевел окуляр трубы на прилегающие территории. Вплотную к забору станции стояли деревья, образовывая небольшой, почти во всю длину дома, сквер. Высокие фербийские тополя так плотно смешали между собой свои ветви, что лучи солнца с трудом проникали меж зеленых листьев.

Саша вернул свой взор на двор станции. Кроме собаки, разомлевшей у крыльца под солнцем, там по-прежнему никого не было. Мокшин включил в видеокамере режим съемки каждые три секунды кадр, а сам уехал домой. В этом режиме модуля памяти хватит на тридцать суток.

Вечером, когда Салис вошел в свой кабинет, Шальшок сидел возле своего стола, руки в карманах и раскачивался на стуле. Инспектор остановился на мгновение, посмотрел в глаза напарника и прошел к раковине.

— Рассказывай, — сказал Лоун, набирая в пригоршню холодную воду и бросил ее себе в лицо.

Шальшок встал со стула, неспешно подошел к окну.

— Вчера в лесу мы смотрели на труп Игнатюка Петра Константиновича, — сказал Монлис, садясь на подоконник рядом с раковиной. — Тридцать восемь лет, художник.

— Хронический алкоголизм, цирроз печени, в начальной стадии, — добавил Салис, закрыл кран и вытер руки полотенцем.

— Линлос звонил? — Да.

— У Петра есть родной брат, Андрей. Работает водителем автобуса. Я проверил клинику, к которой приписан их автопарк. Два клиента клиники пропали без вести. Один под Новый год, другой в два месяца назад.

— Ну а причем здесь брат — алкоголик? — спросил инспектор.

— Они близнецы. В тот день, когда пропал Петр, Андрей ждал его в гости.

— Их перепутали, — сообразил Салис. — Они напали на брата-близнеца. А когда вскрыли его и увидели гнилую печень, просто закопали труп в лесу.

— Получается так.

— Завтра поедем в лес и еще раз все осмотрим, — сказал Салис, садясь за свой стол. — Сегодня на чердаке дома нашли повешенного неонациста. Умышленное убийство. Хотя, конечно, все пытались обставить как самоубийство. Рядом с убитым я нашел зажигалку. Если она принадлежит убийце, то мы его знаем.

— Кто? Салис вынул из кармана пластиковый пакет с найденной на чердаке зажигалкой и передал напарнику. Шальшок взял её в руки, прочел надпись.

— Со щитом или на щите… Лозунг легионеров Рима. Убийца землянин.

— Я возил ее Неверову. Он сказал, что лично сделал эту надпись, а зажигалку подарил Резнику перед первым штурмом.

— Второй раз, — протянул Шальшок. — Второй раз он был рядом с трупом бритоголового.

Однако, тенденция.

— Брать его не имеет смысла. У нас нечего ему предъявить, кроме этой зажигалки.

Никаких доказательств. Следить тоже не с руки. Человек опытный, заметит — ляжет на дно.

В дверь постучались и она тут же распахнулась. На пороге стоял Хейлок.

Его лицо просто излучало счастье.

— На сегодня рабочий день окончен. У меня сын родился.

— Да ты что?! — воскликнул Салис. — Это какой по счету? — Третий, — довольно улыбался Хейлок.

— С тебя причитается.

Хейлок, словно культурист, согнул руки в локтях и подтянул к груди пластиковые сумки. В одной что-то дзинькнуло, а из другой торчали кончики стрел зеленого лука. Хейлок призывно мотнул головой. — Пошли. Все уже в комнате отдыха.

До одиннадцати вечера управление имперского сыска гудело тостами за здравие отца, матери и сына. Даже Шайер, заглянувший на шум по пути домой, не отказался от рюмки. Правда, после этого сразу ушел. За что ему все сказали большое спасибо. Не испортил праздник.

На утро Лоун созвонился с Сашей и договорился о встрече на перекрестке возле музея изящных искусств. Салис подъехал к музею минута в минуту.

Мокшин прыгнул в машину к инспектору и та тут же попыталась затеряться в бурном потоке автомашин.

— За городом нашли труп, двухнедельной давности, — сказал Лоун. — Его брюхо распорото от ушей до задницы.

— Что? — не поверил Саша. — Чтоб они, после того как половину его отправили в разные стороны Фербиса, просто бросили труп в лесу?! — Все органы на месте, — пояснил Салис, — это труп алкоголика. Хотели убить его брата-близнеца, да получается, что обознались.

— Интересно… Все равно глупо. Может совпадение? — Это, во-первых, а во-вторых, обследование показало, что вскрытие сделано врачом, то есть профессионально, и при помощи медицинских инструментов.

То есть это не просто зверское убийство.

Машина резко затормозила, пропустила встречное авто, Салис крутанул руль влево и машина нырнула в подворотню. Проехав четыре проходных двора, инспектор выскочил на проспект и прибавил газу.

— А почему ты решил мне все это рассказать? — спросил Мокшин, подозрительно взглянув на инспектора.

— Мы же договорились, что работаем вместе, — ответил Салис. — Я рассказываю все, что знаю я, и ты от нас ничего не скрываешь. Разве не так? Возле центрального парка Салис свернул направо и, проехав от светофора метров двадцать, остановилась. От остановки автобуса отошел Шальшок.

Вырвавшись за город, машина в три прыжка доехала до нужной проселочной дороги. Включив сирену и проблесковый маячок, Салис бесцеремонно пересек две сплошные линии и въехал в лес. По проселку ехали медленно. Под колесами изредка трещали старые сучья, ветви деревьев скрипели о стекло. На пригорке фаэтон остановился. Салис заглушил двигатель.

— Приехали.

— Здесь нашли труп, а в двадцати метрах есть колодец коллектора, — сказал Шальшок. — Мы предполагаем, что труп сюда принесли по коллектору. Давай проверим. Вдруг выйдем к старым имперским дачам? — Ну, а почему сразу об этом не сказать? Кто же спускается в коллектор без снаряжения? — В машине есть фонари, веревка.

— Я говорю про оружие! — Есть и оружие, — сказал Шальшок.

— Схема нужна. Я ее наизусть не помню. Цель путешествия? — повернувшись к Салису спросил Мокшин.

— Попробуем пройти тем же путем, каким могли пронести труп. Может, они наследили.

— Нет, ребята. В каждой игре есть свои правила. А в этой самое главное — не ходи без света.

— Чем тебя свет от фонарей не устраивает? — Тем, что я не увижу дальше десяти метров! — рычал Саша, но, оценив то, что возражений не последовало, сменил гнев на милость. — Ладно. Идете молча и следом за мной. Прежде чем что-то сделать, спросить меня. Вообще, прежде чем задумать лезть в коллектор, нужно было спросить меня.

Имперские сыщики вежливо молчали.

Небольшой инструктаж о том, как вести себя под Альвероном, и с лязгом снятая крышка открыла черную пасть колодца. Саша спускался первым и еще стоя на скобах он включил фонарь. Освещения в коллекторе не было совсем.

Штатный фонарь законников нужного эффекта не давал, темнота с легкостью растворяла его слабенький луч. Имперские сыщики спустились следом за проводником.

Невеселое это дело — идти по кромешной тьме в слабом облаке света. Ты ничего не видишь дальше десяти метров, зато тебя видно как на ладони.

Но не это пугало Сашу. Больше всего он боялся, что его законники могут неадекватно отреагировать на какую-нибудь неожиданность. Не каждый упавший камень летит тебе в голову.

Шли молча. Галерея коллектора была сухой и прямой как луч света. Вскоре перед путниками выросла неожиданная преграда, — Галерея была перегорожена стеной из листового железа миллиметров в пять толщиной. В этой стене имелась дверь, но она была закрытой.

— Опаньки, — сказал Саша, осматривая дверь. — Я же говорил, предупреждать надо заранее.

— Неужели возвращаться? — Салис подошел к двери и подергал за ручку.

— Мои инструменты дома, — развел руками Мокшин.

— Позвольте практиканту, — сказал Шальшок передавая, свой фонарь Мокшину.

— Посвети.

Салис обернулся и недоверчиво посмотрел на Шальшока. Тот отдал фонарь и достал из внутреннего кармана связку из четырех проволочных крючков.

Он выбрал на его взгляд подходящий и, вонзив его в замочную скважину, сосредоточенно принялся что-то в ней нащупывать. Замок щелкнул и дверь без скрипа отворилась.

— Молодой, да ранний, — сказал Мокшин Салису и вернул Шальшоку фонарь.

В руке у Саши непонятно откуда появился «Вальтер». Чуть отстранив законников, он первым шагнул за железную перегородку.

Галерея за дверью была пуста.

— Между прочим, дверь не скрипнула, — заметил Салис.

Он посветил на петли. Небольшие масляные подтеки подтвердили его догадку, за дверью следили.

— Часто пользуются? — размышлял Шальшок.

— Скорее всего, просто не хотят, чтоб петли приржавели, — сказал Мокшин.

— Бригада обслуживания не халтурит. Еще раз напоминаю. Предельное внимание и хладнокровие.

Они шли уже около часа. После очередной развилки на стенах появились редкие тусклые лампочки. Законники несколько обрадовалась этому факту, вот Мокшин скорее наоборот. Попеременно его лицо выражало досаду, разочарование и недовольство.

— Станция Кукуево, — объявил Саша и остановился. — Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны.

— Что случилось? — в один голос спросили законники.

— Мы сильно ушли в сторону от того места, куда собирались идти. Похоже, мы пропустили проход, откуда они попали в эту галерею.

— С чего ты взял? — спросил Салис.

— Сорока на хвосте принесла. Я сказал, что ушли в сторону, значит ушли.

— Да почему ты уверен, что труп не могли пронести по этой дороге? — не сдавался Салис? — Потому что имперские дачи гораздо правее, а мы скоро до кабельного завода дойдем, — ответил Мокшин. — Или вы уже отказались от предположения, что тела потрошат где-то в районе имперских дач? — Это всего лишь теория, — вмешался Шальшок, — а таких теорий у нас с десяток.

— Например? — парировал Мокшин. — Назови еще парочку.

— Тихо-тихо. — Салис встал между спорщиками и поднял вверх руки. — В общем-то, на самом деле, основная версия у нас одна. Мы сюда за тем и спустились, чтоб проверить ее. Ты уверен, что мы ушли в сторону? — Абсолютно.

— Тогда возвращаемся.

На обратном пути ничего подозрительного не заметили. В лес труп несомненно принесли по коллектору, но вот откуда преступники попали в эту ветку, уходившую далеко за Альверон, осталось не ясным. Как сказал однажды писатель, «в город возвращались без радости». Вечером, сразу по возвращении, Мокшин позвонил Скворцову. Идея которая пришла Саше в голову, конечно была рискованная, но с другой стороны, если все пойдет как задумано, то она может сработать.

— Владимир? Здравствуй. Мокшин. Нужно встретится.

— Хорошо. Через полтора часа я свободен. Где удобнее? — Ты на машине? — Да.

— Подбери меня у Центрального вокзала.

— Время? — Часов в восемь.

— Договорились.

В назначенный час Скворцов подъехал к Центральному железнодорожному вокзалу.

Мокшин безмятежно ждал и коротал время за чтением газеты. Заметив машину Скворцова, пухлое зубило «Ауди» белого цвета, Саша сложил газету пополам и, небрежно осмотревшись, нырнул в открытую дверь. Электронное кожаное кресло быстро приняло форму по спине пассажира. День выдался жарким, а завершающий его вечер — душным. Прохлада, выдыхаемая кондиционером, была как стакан воды в пустыне. Из приличной акустической системы тихо играла музыка, машина бесцельно колесила по Альверону.

— Как бизнес? — начал разговор Мокшин.

— Процветает, — нескромно ответил Скворцов. — Только что договорился о покупке заводика.

— Поздравляю.

— Как успехи в поиске? — Движемся, — ответил Саша. — Нужные файлы со схемами раздобыли. Коридорчик один нашли. Важный коридорчик.

— Прекрасно, — довольно поднял брови Скворцов. — Ты про ресторан «Золотой аллигатор» слышал, конечно… — осторожно начал Мокшин. — И про то, что там есть клуб «Анаконда», тоже в курсе? — В курсе. А что? — Мне бы сходить туда, — непринужденно проговорил Мокшин. — Это реально? Скворцов никак не отреагировал на это заявление. Он так же спокойно, как и минуту назад, управлял автомобилем. На перекрестке включил левый поворот, пропустив встречную машину, свернул налево и не спеша поехал дальше.

— С чего это вдруг ты туда собрался? — спросил он, не поворачивая к Саше головы.

— Старого знакомого нужно отыскать. Говорят, он там часто бывает. — Мокшин всем видом старался показать, насколько заурядная это будет прогулка.

— Захотелось попробовать жареные губы молодой негритянки? — улыбнулся Скворцов.

— Да-а-а, — удивленно и как будто растерянно протянул Мокшин. — А я, признаться, до сих пор не верю, что такое в принципе возможно. Чтоб посреди Альверона… зашел и откушал.

— Допустим, зайти туда совсем не просто. Но и сказать, что подобное невозможно в принципе, тоже нельзя.

— Сколько это будет стоить? — спросил Мокшин.

— Годовой членский взнос пятьдесят тысяч. Но в члены клуба кого попало не принимают. Правда, есть в этой организации один человек, который жаден до безобразия. За двадцать — двадцать пять тысяч сверху, я думаю, он опустит все формальности. Во всяком случае, один раз он так уже делал. То есть всего тысяч семьдесят.

— Солидная сумма, — оценил Мокшин, выгнув губы, и кивнул головой. — Но чего не сделаешь, чтоб встретить друга.

— Перестань, — улыбнулся Скворцов. — Зачем ты хочешь туда попасть? — Друга встретить, — с наивными глазами продолжал утверждать Мокшин. — Он мне денег должен. Много денег. А за этот билет мы с него удержим.

Скворцов покрутил ручку у магнитолы и поймал нужную радиоволну. Приятный женский голос начал рассказывать последние новости.

— Я бы даже смотреть не стал на то, что там у них в тарелках, — сказал Владимир.

— Да упаси Бог, — глаза у Мокшина расширились. — Я же не больной на всю голову. Место просто модное, элитарное что ли. А он любит все, что супер.

Да и я слышал, что там остальная кухня не менее экзотичная, чем пятки буддийских монахов в сырном соусе. Интересно хоть раз в жизни съесть что-нибудь эдакое. То, что еще сегодня утром в джунглях ползало.

Машина остановилась у светофора. По радиоволне закончили передавать последние новости и теперь обманывали с погодой.

— Ну, это твое дело, — сказал Скворцов. — В общем, устроить можно. Позвони мне завтра в обед. Уже будет что-то известно. Я тогда и отвечу.

— Чудно. Я как раз денежку подготовлю.

— Если найдете библиотеку к зиме членство в клубе будет как премия, — сказал Скворцов, в первый раз за всю беседу посмотрев на Мокшина.

Высадив Сашу у кинотеатра «Иллюзион» Скворцов уехал. Мокшин поднял глаза и увидел огромную афишу. Через десять минут он уже в тесном фойе кинотеатра с упоением резался в «Морской бой». Зрителей было не много и, наполнив жетонами пластиковый стаканчик, Саша обошел все старенькие игральные автоматы, что привезли с собой первые переселенцы. И как это они до сих пор сохранились? Да еще и работают.

С утра пораньше Мокшин съездил на квартиру оборудованную под наблюдательный пункт. Аппаратура работала отлично. Саша скопировал видео-файлы, позвонил Салису и сказал, что если ему интересно погулять в лесопарке возле прудов императрицы и посмотреть дворцовый ансамбль, то он будет рад составить ему компанию.

После небольшого утреннего совещания у полковника Салис поехал на встречу с Мокшиным, а Шальшок продолжил проверять клиники.

Саша встретил гостя песочным тортом и крепким индийским чаем. Пройдя в комнату Салис сел на диван, перед которым стоял покрытый голубенькой, шелковой салфеткой маленький журнальный столик сервированный к чаю. Из кружек поднимался ароматный парок, наполняя комнату чудесными запахами.

Чайная церемония намекала быть длинной.

— Слушай, у меня не больше трех часов, — невнятно проговорил Салис, откусывая песочный торт и с трудом пережевывая откушенное.

— Я думаю, хватит, — ответил Мокшин, вставляя в видеоблок модуль памяти с видео-файлами.

Чай был вкусным, но горячим. Инспектор пожадничал, обжегся, но жалеть было уже поздно.

— Что за кино? — Вчера и позавчера — станции переливания крови.

— Не понял.

— Сейчас поймешь.

Мокшин сел на диван рядом с Салисом, нажал кнопку на пульте, взял кусок торта и за один укус оттяпал сразу половину. Экран вспыхнул. Проходившие люди или проезжавшие вдалеке автомашины, приторможенные покадровой съемкой, двигались урывками.

— Откуда это у тебя? — Секрет фирмы.

Кино было, в общем-то, нудным. На территорию станции переливания крови иногда заезжали фаэтоны медицинской службы. Земные и фербийские женщины, пожилые и юные прелестницы, выходили из «Фордов» и «Фольксвагенов», исчезали в сером бетонном кубе. Водители, как правило, оставались в машине. Изредка они выходили, чтоб попинать колеса и протереть лобовое стекло. Были и другие посетители. Ничем особенным из среднестатистических граждан империи они не выделялись.

— Ты мне хотел показать что-то конкретное? — спросил Салис, надкусывая третий кусочек торта.

— Нет. Ничего конкретного. Я ее тоже в первый раз смотрю, — сказал Мокшин.

— Интересно вдруг стало узнать, кто сюда вообще ходит.

Время шло, торт уменьшался. Салис откинулся на спинку дивана и курил, положив ногу на ногу. Мокшин бесцеремонно выковыривал из остатков торта маленькие шоколадные листочки, которые приятно хрустели на зубах.

— Вот это уже интересно, — сказал Салис, оттолкнувшись от спинки дивана и ставя пепельницу на столик.

Мокшин оторвался от торта, посмотрел на экран. Как раз в этот момент во дворе остановился пятисотый «Мерседес», сильно похожий на лепешку. Из «Мерседеса» вышли два фербийца высокого роста. Им было за сорок. Тот, который вставал с пассажирского сиденья, нес в руках черный, кожаный кейс атташе. Второй шел держа правую руку в кармане брюк.

— Номер запиши, — сказал Мокшин.

— Уже, — ответил Салис, убирая в карман записную книжку.

Судя по записи в здании станции они пробыли минут сорок. Возвращаясь к машине, тот, что открыл водительскую дверь, был явно чем-то озабочен.

Через минуту «Мерседес» уехал. Больше посетителей, привлекших к себе внимание, на видеозаписи не было.

— Машина-то дорогая, — сказал Саша, извлекая модуль памяти. — Очень дорогая.

— Я думаю, даже у министра здравоохранения на такую денег не хватит, — подтвердил Салис.

— Значит, два кандидата у вас уже есть. Так что работайте, господа имперские сыщики.

— Машину я сегодня проверю, — сказал Салис. — Слушай, ты бы зарядил еще один модуль на запись. Может, еще что увидим.

— Уже пишется, — ответил Мокшин.

— Все. Мне пора, — хлопнув по коленям сказал Салис и поднялся с дивана.

— Спасибо за чай.

Проводив до машины инспектора, Мокшин позвонил из автомата Скворцову.

Владимир сказал, что через час членский жетон клуба «Анаконда» будет у него на руках.

Жетон оказался размером с пяти альверовую монету. Он был достаточно толстым, сделан из чистого золота, с гравировкой замысловатых вензелей. По кругу несколько раз повторялась надпись в готическом стиле: «Анаконда», — а в центре была отчеканена змея, вывернувшаяся восьмеркой и пожиравшая себя за хвост, очевидно изображая этим символ бесконечности. От Скворцова Саша сразу же отправился покупать приличный смокинг. Сегодняшний вечер того требовал.

Когда на Альверон опускались сумерки, Мокшин не спеша ехал по проспекту красных фонарей и придирчиво рассматривал проституток. Землянки и фербийки, мальчики и девочки… Наконец он заметил что-то более или менее подходящее.

Саша остановил машину и вышел из нее.

— Та-ак! Дэ-во-чки! — сказал горячий южный джигит и три раза быстро хлопнул в ладоши. Это было почти смешно. Они точно так же коверкали фербийский язык как русский на Земле.

Ночные бабочки вспорхнули с насеста и построились по росту быстрее, чем рота президентской гвардии. Тут было из чего выбрать. Мокшин придирчиво осматривал товар.

— Ты откуда такая красивая? — спросил Саша у смуглой землянки со смачным фиолетовым фингалом под левым глазом.

— А-ман-да! Иды дамой! — взмолился джигит, потрясая ладонями с растопыренными пальцами.

— Ну, я что, виновата что ли? — просюсюкала Аманда.

— Иды! Завтра придошь! Аманда зашмыгала носом и пошла проч.

— Производственная травма? — спросил Мокшин.

— А-а, — обоими руками махнул джигит и тут же заискивающе улыбнулся. — Выбирай, дорогой. Что по душе, то и беры. Наши, мэсные, выбирай.

Мокшин несколько раз осмотрел проституток, но так и не решил, на ком остановить свой выбор.

— Милейший, — по-русски сказал Саша, протягивая джигиту сто альверов, — нужна принцесса с мозгами Эйнштейна.

Путанки оживились и захихикали.

— Цыц! — скомандовал джигит. Смешки прекратились. Он осмотрел клиента с ног до головы и сложил сто альверовую купюру пополам. — Толко для тэбя.

Ранаса, сбегай за Таней.

Ранаса засеменила в сторону соседнего насеста. Через пять минут она вернулась с высокой фигуристой землянкой.

— Вах! — восхищенно сказал джигит. — Царыца.

Саша оценил товар. Чтобы прийти в себя, ему потребовалось секунд сорок.

— Царица, у тебя есть, что одеть для выхода в приличное общество? — Странно, — удивилась Таня. — Обычно меня просят что-нибудь снять.

— Так есть или нет? — Найдем.

— Беру, — сказал Саша джигиту.

Царица грациозно профланировала до авто.

— На сколько? Час, три или на всю ночь? — спросила Таня, когда Саша завел авто.

— И сколько на всю ночь? — Триста.

— Значит на всю. Сейчас переоденешься и поедем ужинать.

Прошло чуть больше часа. Оставив машину на проспекте Четвертого принца, Мокшин и его спутница подъехали к ресторану на такси. В ресторан «Золотой аллигатор» Саша входил с таким видом, как будто ему принадлежит половина Фербиса. Таня, в черном вечернем платье, соответствовала выбранному клиентом имиджу. Еще в машине Саша объяснил, что ей требуется делать. Царица на самом деле была не глупа. Она восприняла все спокойно, без лишних вопросов, хотя слышала про этот клуб что-то нехорошее. А чтоб совсем успокоить ее нервы, Саша расплатился заранее, но взял обещание забыть об этом походе.

Пройдя первые двери, они остановились перед распорядителем. Тот объяснил, что для того чтоб попасть в ресторан, требуется заранее заказать столик.

Мокшин предъявил жетон клуба «Анаконда» и вопрос был исчерпан. Распорядитель щелкнул пальцами, к нему подошел, как показалось Саше, один из охранников.

Он проводил новых посетителей до дверей клуба.

Внутри клуб «Анаконда» выглядел как обычный ресторан. В окнах — зеркальные стекла в обрамлении тяжелых штор из темно-зеленого плюша, слегка притушенное освещение. Струнный квинтет играл что-то из Моцарта. На каждом столике стоял подсвечник с зажженной свечой. Официанты в париках и ливреях, немецкий фарфор на столе, столовое серебро. Зал был заполнен на две трети. По внешнему виду можно было сказать, что публика здесь собралась весьма разнообразная.

Но вот что у всех было непременно одинаковым, так это выражение лица.

Высокомерно-надменные взгляды по отношению ко всему, что их окружало.

Казалось, что горстка сидящих в этом клубе, и есть элита из элит Земли и Фербиса. Избранные, равных которым не существует. Правда, как быстро заметил Саша, блюда, которые они ели, не имели никакого отношения к тем, какие могли себе позволить члены клуба. Для них членство было скорее подтверждением принадлежности к чему-то недоступному всем и каждому, нежели потребность в особом питании.

Саша помог даме сесть за стол, сел сам, к столику подошел официант. Он подал две красные кожаные папочки и вежливо поинтересовался: — Из какого меню изволите заказать? Саша по диагонали пробежал глазами поданный перечень блюд.

— Из этого.

Таня, надо отметить с порученной ролью она справлялась великолепно, держалась непринужденно и в высокомерии окружающим не уступала.

— Ты уже что-то выбрала? — Да. Черепаховый суп, молодые побеги бамбука и фруктовый салат.

— Чудесно, — сказал Саша, — а мне суп из акульих плавников и… и… и жаренные лягушачьи лапки, вымоченные в коньяке.

— Напитки? — учтиво поинтересовался официант.

— Мне «Перье», — сказала Таня.

— Да, пожалуй, — согласился Саша. — И в завершении кофе… по-румынски? Два кофе по-румынски.

Официант поклонился и удалился за заказом. Саша еще раз, стараясь это делать как можно непринужденнее, окинул зал взглядом. Знакомых ему лиц не было.

— Молодец, — сказал он Тане, — хорошо держишься.

— Для этого много ума не надо.

— Здесь есть кто-нибудь, кого ты уже видела раньше? — Никого, — ответила Таня.

— А если бы и были, все равно не сказала бы.

— Не сказала.

Ждать, пока принесут заказ, пришлось около пятнадцати минут. Саша и Таня непринужденно беседовали, обсуждая новые подробности из жизни сильных мира сего, о моде. Они сидели наискосок от входной двери, ближе к окнам.

Причем Саша видел всех, кто входил в клуб и при желании, слегка отвернув и опустив голову, мог обезопасить себя от «узнавания».

Когда принесли заказанные блюда, Саша вдохнул их запах и чуть не захлебнулся слюной. В этот момент двери открылись, в зал вошел толстячок землянин в смокинге, скорее всего японец, ведя под локоток молоденькую мулатку в темно-красном вечернем платье. Они прошли по залу и сели за соседний с Мокшиным столик, прямо за Таниной спиной.

— Из какого меню будете заказывать? — Из клубного, — холодно ответил толстячок.

Официант ушел и через пару минут вернулся с клубным меню. Жестом руки толстячок показал, что его следует передать даме. Мулатка лениво окинула предлагаемые разносолы взглядом и заказала: — Сердце Вертера в чесночном соусе.

— Да… Мне то же самое, только с хрустящими пальчиками, — добавил толстячок, — и с укропом. Бутылку «Клико» и… мороженное.

— Мороженное позже, — уточнила мулатка. Толстячок кивнул головой, подтверждая сказанное.

Официант, отвесив элегантный поклон, удалился. В тот момент струнный квинтет взял очередную минутную паузу. В слабом гуле зала сказанное за соседним столиком было слышно достаточно отчетливо. Таня от неожиданно услышанного чуть не вздрогнула. Саша сидел дальше, чем его спутница, но и он хорошо разобрал все слова. Под названьями могли скрываться какие угодно блюда, но на ум шло только одно, и от этого становилось очень неуютно.

Когда за соседний столик принесли заказанные блюда, квинтет играл вальс Свиридова. Таня на свое счастье сидела спиной и не видела этого. Зато Саша видел все. На одной тарелке лежала кисть руки со скрюченными пальцами и человеческим сердцем на ладони, как будто влюбленный юноша отдает своей возлюбленной самое дорогое. Сверху композиция была облита чесночным соусом.

Струйки его стекали с одной стороны и образовывали на тарелке небольшую лужицу. Все это было украшено зеленью, двумя маслинами и долькой какого-то экзотического фрукта. На другой тарелке кисть была хорошо обжаренной, с золотистой корочкой. Очевидно, в этом случае компоненты готовились по отдельности и уже впоследствии совмещались в единое целое. Сверху все было посыпано укропом и так же украшено маслинами с долькой неведомого плода.

У Мокшина вдруг зарябило в глазах. И так сильно, что сравнить это можно было с экраном телевизора, из которого выдернули антенну. Саша зажмурил глаза и через пять секунд открыл их. Зрение вернулось, но аппетит пропал.

Причем совсем. Таня не видела заказанные блюда, поэтому она спокойно покончила с супом и принялась извлекать из фруктового салата понравившиеся ей кусочки.

Мокшин сделал глубокий вдох и призвал на помощь все самообладание, какое только у него было. Щеки его медленно начали розоветь.

В клубе играла музыка, посетители продолжали ужинать, не обращая внимания на окружающих. Таня как прежде держалась свободно, а вот Саше напротив, было очень тяжело. У него вдруг возникло желание подстрелить сладкую парочку, сидящую за соседним столом. Но он сдержался. Допив кофе, Мокшин подозвал официанта, рассчитался за ужин, после чего практически сразу же, они с Таней направились к выходу.

За столиком возле самых дверей сидел одинокий землянин и через соломинку потягивал коктейль из высокого конусообразного стакана. Он вскользь бросил взгляд на покидающих клуб, когда те почти поравнялись с ним. Саша этого не заметил.

Возле ресторана, один за другим, стояли четыре оранжевых «Фаэтона». Швейцар в поклоне открыл заднюю дверцу первого из них.

— На проспект «Четвертого принца», — сказал Мокшин садясь на заднее сиденье и откинул голову на подголовник.

На проспекте они вышли и прошли метров пятьдесят в обратную сторону, прежде чем оказались у машины Мокшина.

Ночь была оплачена, поэтому Таня сильно удивилась, когда клиент довез ее до дома, а сам не вышел из машины. Но как говорится, раз оплачено, то все что пожелаете. На прощанье Таня одарила Сашу обворожительным поцелуем, но Мокшину сегодня было не до девочек.

Саша лежал на кровати и смотрел на мир сквозь узкие щелочки приоткрытых глаз. Комната была залита утренним солнцем. Сколько раз, просыпаясь на квартире родителей, вот так, из-за солнечных лучей, он обещал переставить кровать от окна, и всякий раз забывал об этом, как только, надев шлепанцы, заходил в ванну. Вот и сейчас, приходя в себя под прохладным душем, он лишь на секунду задумался, что и на этой квартире та же история. В трубах горячей воды вдруг упало давление и прохладный душ в две секунды превратился в ледяной.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — разнесло по этажам. — Ни-фи-га се-бе Шар-ко. — пробормотал Мокшин дрожащим голосом и суетливо вертя вентели.

После водных процедур Саша вернулся в комнату. Первое, что он увидел, был смокинг, висящий на спинке стула. Саша постоял пару минут рассуждая: И откуда берется такая гадость, вроде той, что приснилась ему сегодня ночью? Затем медленно подошел к стулу и запустил руку в правый внутренний карман. Из кармана он достал золотой жетон по ободку которого была сделана надпись в готическом стиле «Анаконда», а в центре змея, вывернувшись восьмеркой, изображая символ бесконечности, пожирала себя за хвост. Подкидывая золотой кругляк щелчком пальца и хватая его в лёт, Саша побрел к телефону.

— Алло.

— Это я, — сказал Мокшин.

— Я догадался, — ответил Салис.

— Нужно встретиться.

— Саш, я занят. Освобожусь только к вечеру.

— Через час у выхода из вашей шарашки. Мне есть что сказать.

Спорить было бессмысленно и Салис сдался.

Через полтора часа он вышел из управления имперского сыска. Мокшин два раза коротко ударил по клаксону. Инспектор сориентировался и пошел на звук.

— Ну что у тебя? — с усталыми нотками в голосе спросил Лоун, плюхнувшись на сиденье.

— Я вчера был в «Анаконде», — так же в лоб ответил Мокшин.

— И что ты там делал? — Ужинал.

Лоун с недоверием посмотрел в Сашины глаза. В подтверждение своих слов землянин достал жетон и положил его перед инспектором на торпеду. Инспектор имперского сыска взял жетон в руки, недоверчиво повертел, рассматривая с обеих сторон.

— Откуда у тебя это? — удивленно спросил Салис.

— От верблюда, — без злобы ответил Мокшин. — Не это главное.

— А что? — Это правда. Там едят ближнего.

Саша в деталях описал свой вчерашний поход в ресторан. Причем так красочно сообщил подробности про хрустящие пальчики, что у Салиса отвисла бронзовая челюсть. Он просто онемел.

— Матерь Божья… — пробормотал Лоун, когда, наконец, пришел в себя. — А я то все надеялся, что это сплетни… К нашим обращаться бесполезно. Пока мы пройдем согласование, подготовку, нам ответят взятками, коррупцией.

Надо звонить Неверову. Пусть бе-рет сво-их ре-бят и на прис-туп.

— Это бесполезно, — качнув головой сказал Саша. — Стекла пуленепробиваемые, двери бронированные к тому же пневматические. Тысяча альверов против дохлого шуршунчика, что раньше, чем ты переступишь через порог «Анаконды», они успеют спрятать все концы. И будешь ты, потом с Неверовым всю жизнь улицы подметать.

— Ты в этом уверен? — А-а-абсолютно, — кивнул Мокшин. — Так что думать надо.

Салис немного загрустил. Он всегда грустил, когда точно знал кто преступник, но не мог этого доказать.

— Мда… — сказал инспектор. — Подглядели мы ответ в конце задачника, но что толку? Нам решение нужно. А его, увы, на задней страничке не печатают.

— Потерпи, найдем, — сказал Мокшин. — В крайнем случае перепишем задачник.

Салис хмыкнул, пожал Саше руку и вышел из машины.

Мокшин решил, что будет лучше, если сегодня он никуда не пойдет, а пролежит целый день на кровати и подумает над последними событиями. Может, что упустил из виду. Что-нибудь важное.

Саша уже поднялся на этаж и вставил ключ в замочную скважину, как вдруг вспомнил, что обещал Эльноре заехать к ней в магазин. Настроения, конечно, не было, но ехать пришлось.

Эльнора обрадовалась появлению Саши, но она сразу же заметила, что что-то случилось. Саша убедил ее в надуманности подозрений, предложил вместе пообедать, — благо обеденный перерыв через десять минут.

Они мило устроились в кафе, неподалеку от магазина. Саша ел без аппетита, но всячески пытался это скрыть. Он даже рассказал пару смешных анекдотов.

Можно было сказать, что обед прошел нормально. Он заметил, что по сравнению с первой встречей взгляд Эльноры ожил. И как бы не к месту вдруг подумал: а не жениться ли ему? Вот все это безобразие закончится и тогда жениться.

Жить будут в Наусе или в крайнем случае купить домик где-нибудь у моря.

Там, где не стреляют. Денежка у него есть. Организует маленький пансионат мест на двадцать и заживет тихо и мирно.

После обеда с Эльнорой Саша поехал домой. Всю дорогу ему не давали покоя воспоминания об увиденном в клубе. Они жрали себе подобных и их даже не морщило. Что это? Болезнь, мода или что-то еще? Может новое поколение гурманов? Почему новое? Каннибализм существовал всегда. И на Земле, и на Фербисе. Рассказывали, что на Земле из исправительных лагерей нередко совершаются побеги «с бычком». Это когда с собой берут более слабого заключенного и съедают его, как только голод заявляет о себе. О чем они думают в те минуты, что чувствуют в тот момент? Практически все делают это первый раз в жизни, зная об этом лишь из рассказов таких же уголовников. Непонятно.

Летая в облаках, Мокшин уже подъезжал к дому, когда краем глаза на крыше дома напротив увидел нечто похожее на небольшую вспышку. Если бы он даже спал, то все равно заметил бы это. Это был блик от оптического прицела.

На крыше явно был любитель, непрофессиональный стрелок, но легче от этого не становилось. Саша перестроился в правый ряд и, спрятался за восьмифутовую фуру.

Подъехать к дому, где Мокшин снимал квартиру, можно было с четырех сторон.

С какой именно стороны подъедет жертва, стрелок точно знать не мог. Скорее всего он будет следить непосредственно за двором и ни метром дальше. Из этого следовало, что и машину Мокшина стрелок, скорее всего, не заметил.

Припарковавшись у одного из соседних домов, Саша вышел из машины и поднялся на двадцать третий этаж. Люк, ведущий на крышу, был заперт на висячий замок. Саша достал отмычку и через минуту отодвинул тяжелую крышку люка в сторону. Припав к бордюру Мокшин достал из внутреннего кармана плоский электронный бинокль. Обзор был плохим и сместившись вправо, к самому краю крыши, Саша наконец увидел стрелка. Черный комбинезон, на голове черная маска. Судя по посадке, положению рук, ног и, вообще, по редким и отрывистым движениям, Саша сделал вывод, что на крыше все-таки профессионал. Возможно, военный или просто человек со спец подготовкой, но точно не снайпер. Дело плохо. Его опять нашли. И это уже не детишки с бритыми макушками. По комплекции стрелок превосходил Сашу, но на его стороне была внезапность. Шансы уравнивались.

Мокшин поднялся на чердак дома, где сидел стрелок и сняв с предохранителя «Вальтер», осторожно приоткрыл дверь ведущую к небу. К счастью, та даже и не пискнула. Стрелок сидел словно вросший в крышу и терпеливо ждал жертву.

Мокшин, держа пистолет в вытянутых руках, подвел левую кисть под рукоятку и членораздельно произнес: — Медленно и печально отрываешься от оптики. Еще более трагично берешь винтовку за ствол, кладешь на расстоянии вытянутой руки и очень осторожно делаешь три шага назад.

Винтовка брякнула по крыше, стрелок поднялся на ноги и сделал три шага назад.

— Теперь медленно поднимаешь руки вверх, обнимаешь свой затылок и очень осторожно разворачиваешься, — продолжал дирижировать Саша. — Очень осторожно.

Я очень нервный. Не дай Бог чего-нибудь испугаюсь и выстрелю. Теперь представь, что на твоей шапочке есть помпончик. Берешь левой рукой за этот самый помпончик снимаешь свою шапочку.

Небольшая пауза и стрелок медленно стянул с лица маску. Под маской скрывался Резник. Саша узнал его. И не успел он удивиться, как Резник бросил маску в лицо Мокшина и кинулся на него. Саша сделал шаг влево, опустил ствол пистолета и прежде чем Резник дотянулся до него прострелил ему правую коленку. Резник вскрикнул и подкошенный повалился на правый бок.

— Ай-ай-ай, — равнодушно сказал Мокшин, нагнулся к Резнику и обыскал его.

— Я же говорил, что нервный. Извини. Наверное, очень больно? — Клоун, — процедил сквозь зубы Резник.

— Не угадал, — Саша скривил рот и, оттопырив, вывернул нижнюю губу. — Клоун у нас ты. А я фокусник. Але ап.

Картинным движением Мокшин переложил пистолет в правую руку, а левой достал телефон и большим пальцем набрал номер.

— Инспектор? Я те сюрпрайз приготовил.

— Какой еще сюрприз? — недовольно пробурчал Салис.

— Резника подстрелил.

— Что ты сделал?! — Спокойно. Не насмерть. В колено.

— Ты где? — Возьми с собой пару ребят, потолковей.

Объяснив местонахождение Саша убрал телефон в карман. Резник довольно стоически переносил жуткую боль в колене. Он полулежал, облокотившись на левую руку, держась правой за прострелянную ногу, и смотрел на рану.

— Скотина, ты не мог выстрелить выше или ниже? — Больно? — посочувствовал Саша. — А мне? Мне ты думаешь было бы не больно? Или ты хочешь сказать, что мне было бы просто все равно? Гумани-и-ист.

Резник ничего не ответил. Его больше занимало прострелянное колено.

— Говорить будем? — вскинув брови спросил Мокшин.

Резник не ответил. Он лег на спину и, заложив руки за голову, закрыл глаза.

О чем он думал, Мокшин не знал. Он мог лишь догадываться. Так прошло около получаса.

На крыше появились Шальшок, Салис, Неверов и еще трое очень крепких парней.

На шум Резник открыл глаза, а когда увидел Неверова резким движением поднял корпус и сел, опираясь на руки. Его лицо перекосилось от жуткой боли, но он переборол ее. Они недолго смотрели друг на друга. Резник первым опустил взгляд. Ему было непросто смотреть в глаза своему, пусть и бывшему, боевому командиру. Тем более, что он привел с собой еще троих ребят, вместе с которыми Резник не раз рисковали жизнью.

— Ну что, Талян? Я же тебя предупреждал, — сокрушенно выдохнул Неверов.

Это очень гадкое чувство, что ты вдруг оказался по другую сторону баррикад от тех людей, с кем раньше поровну делил бандитские пули. Только теперь получается, что стрелять приходится ему, Таляну. А ребята, как и раньше, если нужно, пойдут под эти пули.

— Кто тебя послал? — спросил Неверов.

Резник молчал, Неверов терпеливо ждал.

— Кляйер.

— Кого ты собирался убить? Резник ничего не ответил. Он лишь на мгновение поднял глаза на Мокшина и снова опустил их.

— За что? — Не знаю. В этот раз они ничего конкретного не сказали, кроме того, что он слишком много знает и везде сует свой нос, — рассказывал Резник. — Я давно слышал, что он не раз появлялся под Альвероном там, где не нужно.

Кляйер сказал лишь, что пора грохнуть этого гурмана. И вот еще фотографию дали.

Саша отошел в сторону. За ним отошли имперские сыщики и Неверов.

— Они узнали меня, когда я был в «Анаконде», — тихо сказал Мокшин. — Только кто узнал? Я никого из знакомых не видел.

— Значит, ты у них жутко популярен, — сказал Салис. — И смотри. На фотографии мы с тобой сегодня утром.

— Перевяжите раненного и вколите ему для бодрости, — крикнул своим бойцам Неверов. — Мы тут задержимся.

— Он прав, — сказал Шальшок, кивая на Неверова. — Допрашивать его нужно здесь.

Салис посмотрел на Мокшина. Тот лишь развел руками.

— Вы законники, вам видней.

— Хорошо, — согласился Салис.

Раненному оказали первую помощь. Боль слегка отпустила и взгляд у Резника стал не таким страдальческим. Бойцы объединенного корпуса стояли и курили неподалеку.

— Талян, у нас много вопросов, — сказал Неверов.

— Я все рассказал, — ответил Резник.

— Нас интересует «Эдельвейс».

— Я не так много знаю.

— Что вы охраняете под Альвероном? — Склады с оружием, наркотики. Ну… это конечно громко сказано. Скорее, кладовки. Часть оружия покупаем, часть находим в бункерах. Откуда наркота, точно не знаю. Но все это в достаточно малых количествах. Так… для поддержки штанов.

— И все? — Нет. Есть еще одно место. Что там за дверь я не знаю. Мы охраняем только вход. Но я не понимаю, зачем мы нужны. У них своя охрана есть. Спецы.

По-моему, даже с имперской безопасностью ладят. А вот для чего мы?.

— Для отвода глаз, — ответил Салис. — Твоя роль в «Эдельвейсе»? — Инструктор. Учу рукопашному бою и стрельбе.

— А сейчас на крыше ты кого учил? — спросил Мокшин.

— Тоже верно. Иногда мне платят, чтоб я убивал.

— В портовом районе твоя работа? — спросил Шальшок.

— Да.

— Где еще? Резник рассказал обо всех случаях, когда ему приходилось убивать, а также все случаи, про которые он слышал в «Эдельвейсе».

— Медсестры тоже ты? — Медсестры?.. Нет… Про это я даже не слышал. Один раз нужно было грохнуть какого-то мужика, но позже заказ отменили. Кляйер сказал пусть, Айболит поживет пока.

— Айболит? — переспросил Шальшок? — Да. Он так его назвал.

— Где ты должен был его убить? — Возле его дома.

— Адрес помнишь? — Да.

— Сколько тебе дали времени на мое устранение? — спросил Мокшин.

— Три дня.

— Продолжим позже, — подвел черту Салис. — Тебе врач нужен.

— Тогда вы езжайте, — сказал Неверов, — а я сейчас вызову врачей и зафиксирую попытку убийства. Объяснения придумаю позже.

Так и сделали. Неверов со своими бойцами остался на крыше, а имперские сыщики с Мокшиным удалились.

— Ну что, законники, какие планы? — спросил Саша стоя возле машины.

— Никаких. Мы его взяли, он даст показания, да и уже рассказал не мало.

Доктора проверим, последим за ним. Возможно он причастен к торговле органами.

— Вы его взяли. — Мокшин энергично закивал головой. — Поздравляю.

— Перестань, — улыбнулся Салис. — Конечно, без тебя у нас ничего бы не получилось.

— Да ладно, — улыбнулся Мокшин. — Я так, просто домой ехал.

Он открыл дверь Фаэтона, Салис с Шальшоком стояли молча. Саша сел в машину, захлопнул дверь и пустил двигатель.

— Пока, законники, — сказал он, вытянув вверх левую руку.

Фаэтон медленно тронулся с места и выехал со двора на оживленную улицу.

Не спеша Саша доехал до дома. Нет. Он вовсе не собирался сегодня вечером посмотреть «Спокойной ночи» и лечь спать. Его планы совсем другими.

В «Золотом аллигаторе» собиралась вечерняя публика. Гости, чаще всего приезжавшие на своих машинах, заходили в ресторан, а машины отъезжали на стоянку ресторана, где в ожидании хозяев шофера коротали время кто в полудреме, кто за чтением имперских газет. Машины подъезжали с интервалом в пять — десять минут.

В половине одиннадцатого к ресторану подъехал черный «Нисан-Эксклюзив».

Из передней пассажирской двери вышел охранник с поразительно знакомым лицом. Он осмотрелся вокруг и, решив что опасности нет, открыл заднюю правую дверь. В салоне автомобиля автоматически зажегся свет и Мокшин узнал в степенном господине, сидящем на заднем сидении, Бойстрюка. Игорь Константинович еще пару минут продолжал что-то делать за лаптопом. Закончив, он выключил компьютер и отсоединил его от мобильного телефона.

— Ты смотри. Весь в делах, — сказал Степа.

— А ты думал, как деньги делаются? — сказал Мокшин.

Саша со Степой сидели в машине неподалеку от входа в ресторан «Золотой аллигатор» и наблюдали за приезжающими посетителями. После долгих уговоров Степа согласился, за десять тысяч альверов, ночью съездить с Сашей к ресторану и попытаться опознать кого-нибудь из его посетителей. Пока что знакомых Степа не видел. Да он, собственно, сразу предупредил, что контингент у этого ресторана солидный и вряд ли он сможет помочь. Не тот круг общения.

— Как поиски библиотеки, продвигаются? — спросил Степа.

— А как же, — не отрываясь от наблюдения ответил Саша.

— Я Скворцу так и сказал. Если уговорим, то ты найдешь ее обязательно.

— И Степа получит свою долю.

— Степа всегда имеет свою долю.

Мокшин проводил Бойстрюка взглядом, и когда тот скрылся за дверьми ресторана, повернулся к Степе.

— Только в этом деле главное не зарываться.

— А нам чужого не надо, — выразительно сказал Степа. — Мы свое место знаем.

Вон, смотри.

Мокшин повернулся в ту сторону, куда показывал Степа. К ресторану подъехал длиннющий «Линкольн-Император» и, высадив пассажиров, отъехал на стоянку ресторана. Пожилая фербийская пара чинно прошла до дверей ресторана.

— Видишь, — сказал Степа. — Он поехал на стоянку ресторана. Можно было припарковать машину и на клубной стоянке, тем более, что там свободнее чем на ресторанной. Машина длинная, ей для маневра простор нужен. Но он встал на свое место. Почему? — Потому что каждый должен знать свое место.

— Точно. В жизни есть правила и если ты по ним играешь, то чаще всего долго живешь и кое-что имеешь.

— Нет Степа, — с интонацией учителя сказал Саша. — С такой профессией как у тебя долго не живут.

— Ну, ты накаркай еще! — обиделся Степа.

— Не обижайся, — примирительно сказал Мокшин. — Так ты говоришь, что эта стоянка только для членов клуба? — Это не я говорю. Это надпись говорит, — Стёпа показал на табличку на стене.

Вот это весело! Получается, что Бойстрюк член клуба «Анаконда». В голове у Саши забегали мысли. Он постоянно сбивался и никак не мог выстроить их в логическую линию. А линия была. Саша чувствовал ее, каждой клеткой своего естества ощущал, что ответ на многие вопросы где-то рядом, но он его просто не замечает. Бойстрюк член клуба. Это главное, что узнал Саша этой ночью.

Пока Саша наблюдал за посетителями ресторана, Салис и Шальшок уже не первый час сидели в коконе полу грузового Фаэтона, оборудованного под наблюдательный пункт. После встречи с Резником имперские сыщики поехали в управление.

Монлис сделал срочную заявку на машину наблюдения, а Лоун пошел в информационный центр. Выйдя их центра он вызвал к себе трех младших инспекторов. Самых умных и главное тех, кому он мог доверить любое щекотливое дело.

Монлис и младший инспектор Чанис следили за мониторами, а Лоун сидел с закрытыми глазами на небольшом кожаном диванчике и размышлял над последними новостями.

— Внимание, — сказал Монлис. — У нас посетитель.

Салис открыл глаза, поднялся с диванчика и встав за спиной Шальшока прилип к экрану. Серебристое «BMW-Х-28», купе, плавно подъехало к подъезду дома и остановилась. Из машины вышел высокий Фербиец, сорока — сорока пяти лет. Черная, расшитая золотом тофрага, голубой балахон, очки в золотой оправе. Он поставил машину на сигнализацию и вошел в подъезд. Через пару минут на шестом этаже загорелся свет. Салис вернулся на диванчик и снова закрыл глаза. Вернуться к размышлениям ему не дал бортовой компьютер, писком сообщивший о полученном сообщении. Инспектор ждал этого сообщения.

Шальшок лишь на мгновенье скосил глаза на Салиса и тут же вернулся к мониторам видео наблюдения.

Салис пробежался пальцами по клавиатуре, принтер выдал распечатку. Инспектор скользнул глазами по ровным строчкам, внимательно рассмотрел полученную фотографию и передал бумагу Монлису.

— Читай.

— Это ответ на запрос? — спросил Монлис.

— Да.

— Быстро управились, — Шальшок оценил работу канцелярии и начал читать вслух. — Альмон Юнлонок, сорок два года. Родился Сверлоне. Разведен. От брака имеет сына двадцати лет. Сын живет с матерью… Такого в моих списках не было, — сказал Шальшок.

— А откуда ему там взяться? Ты искал уволенных, а Юнлонок работает в Первой имперской клинике. Да еще дает консультации на кафедре медицинской академии.

— Еще как работает, — бубнил Шальшок изучая информацию. — Судя по бумагам, он неплохо умеет вырезать аппендицит. Странно. Если у него такой скромный годовой доход, он платит сумасшедшие алименты… откуда у него такая машина? Она ведь тысяч на тридцать потянет.

— Никак не меньше, — согласился Салис.

Шальшок еще раз перечитал бумагу. Салис в ленивом ожидании смотрел на Монлиса. Похоже ничего интересного здесь больше не произойдет. Можно ехать домой. Группа Чаниса останется и проконтролирует ситуацию.

— Ну и как? — спросил Салис, когда Шальшок отложил бумагу.

— Невинен, как младенец.

— Это мы еще проверим. Чанис.

— Да, господин инспектор.

— Ты остаешься один. Дело очень серьезное. Никто из начальства не знает, чем конкретно мы занимаемся. Тебя и еще двух младших инспекторов, тех, что сидят в машинах на подходе, я отобрал лично. Это значит, что я вам доверяю. Ты должен очень внимательно смотреть за всем, что будет происходить здесь сегодня ночью. Ни при каких обстоятельствах, ни во что не вмешивайся.

Даже если кого-нибудь будут насиловать на этой скамейке. Вызывай патруль, но сам ни в коем случае не выходи.

— Будет исполнено, господин инспектор.

— Если объект куда-то поедет, сообщишь мне и жди его возвращение. Ребята его проследят.

— Будет исполнено.

— Ну все, мы потопали. Смотри, не проспи! — Будем стараться, — улыбнулся младший инспектор.

Салис вышел первым, за ним Шальшок. Они неспешно пошли к оставленной на проспекте машине. Салис шел молча, глядя себе под ноги. Ночь опустилась на Альверон своей неизменной тишиной. Звезды рассыпались по небу.

— О чем задумался? — спросил Шальшок.

— Я его где-то видел.

— Юнлонока? — Да. Причем недавно, на этой неделе.

С приближением к проспекту тишина исчезла. В море желтых огней летели машины. Еще два- три часа и центральные проспекты тоже окунуться в тишину.

— Тебя подвести? — спросил Салис, открывая дверцу фаэтона.

— До подземки было бы не плохо.

— До подземки так до подземки, — сказал Салис и ввинтился в плотный поток автомобилей.

Прошедшим днем Салис был доволен. Он так противно начался с визита Мокшина и его рассказа о походе в клуб, и так удачно заканчивался. Если Юнлонок и есть тот самый «потрошитель», то по этой ниточке можно выйти и на всю организацию. Забавно, но ниточку опять дал Мокшин. Удивительная все-таки способность у этого землянина попадать в десятку.

С утра пораньше Саша сделал небольшую пробежку по своему району. После пробежки часовая разминка с подтягиваниями на стареньком турнике позади дома. Вообще-то, за последнее время, он полюбил спать часов до девяти, а потом еще с часок полежать в постели. Но вчера он силой заставлял себя поставить будильник на шесть. События разворачивались с такой быстротой, что быть вялым, в решающий момент Мокшин не мог себе позволить. За физическими упражнениями последовали душ и плотный завтрак.

Как только в Альвероне открылись магазины, Саша поехал покупать новый компьютер. К вечеру машина была протестирована и подготовлена к работе.

А днем Мокшин заехал к Салису и рассказал о вечерней поездке к «Анаконде».

— Там был Бойстрюк, — рассказывал Саша. — Я видел как он работал с сетью.

Сам подумай, если ты едешь на ужин в ресторан, то все дела уже должны быть закончены.

— Необязательно. Может встреча у него там была назначена. Деловая, — предположил Салис.

— Правильно. Он должен был приехать во время, но что-то осталось незаконченным.

Причем поручить это секретарю он не мог. То есть, или личное дело, или дело, о котором он не хочет, чтоб знали посторонние.

— С такой должностью, — сказал Салис, — у него просто обязаны быть секреты.

— Можешь считать, что у меня крыша поехала, но я хочу знать, что он там скрывает.

— С ума сошел! А переписку президента почитать не хочешь? — Лоун, я чувствую, что он имеет отношение к нацистам и к трупам под Альвероном.

И, вообще, он мне не нравится последний день.

— Чем же он тебе так за этот день насолил? — Он приехал в «Анаконду».

Еще минут двадцать Салис сопротивлялся как мог, но в конце концов сдался.

Порыться в секретах Бойстрюка конечно опасно, но небезынтересно для дела, которое они расследуют.

— И как ты к нему в компьютер залезешь? — Он работает не через передающий модуль, а по старинке через мобильный телефон. Так сложнее отследить местонахождение компьютера, но легче перехватить информацию. Я знаю номер его телефона.

— Откуда? — Он сам мне его дал.

Салис сказал, что это авантюра и добром она не кончится, но все же обещал подъехать с Монлисом. Инспектор прекрасно понимал, что Саша все равно постарается перехватить сообщения Бойстрюка и уж лучше ему быть в этот момент рядом. К тому же не исключено, что Мокшину в очередной раз повезет и у него не просто все получится, но и украденная информация будет небезынтересной.

Вечерело.

— Ты хорошо разбираешься в компьютерах? — спросил Монлис, стоя за спиной Мокшина и отхлебывая огненно горячего чая.

— Так… Чуть-чуть, — поскромничал Саша.

— Думаешь у нас получиться? — Всяко может быть. Я такие фокусы раньше проделывал, но тогда системы защиты были попроще. На Фербисе эти технологии только появились, а земные колонии больше беспокоились о физическом выживании.

Мокшин активировал приложения, настроил сканер звонка и вошел в сеть.

Сигнал был слабеньким, связь неустойчивой.

— Линия плохая, — сказал Саша. — Да и станция телефонная старенькая. Не тянет.

Салис с чашкой чая в руке неторопливо прошелся по комнате, подошел к окну и посмотрел на улицу.

— А ты не плохо устроился, — заметил инспектор. — Как всегда имеешь не один шанс унести ноги.

— Привычка, знаешь ли, — ответил Мокшин, развалившись на стуле и вытянув ноги.

Время шло. Мокшин сидел за монитором и следил за выходом Бойстрюка в сеть.

Стрелки часов давно перевалили за одиннадцать часов. Салис лежал на диване, заложив руки за голову. Шальшок стоял у окна. Тусклые звёзды появлялись в сумеречном небе. Фонари желтым светом освещали двор станции переливания крови.

Саша в сто сорок четвертый раз разложил старенький пасьянс. Шальшок сходил пошуметь водой и вернувшись снова сел за спиной Мокшина.

— Даму налево, — советовал Монлис.

— Угу.

— А шестерку наверх.

— Отдыхай.

— Ну, что ты делаешь! Сносить нужно было.

— Уйди отсюда! — прорычал Мокшин.

— Мальчики, не ссорьтесь, — сказал Салис и потянулся.

На мониторе поверх пасьянса всплыло красное окно с надписью: «Подключение к объекту».

— Начали! — чуть ли не крикнул Мокшин, свернул пасьянс и заскользил по экрану курсором.

Салис подскочил на диване и в два прыжка оказался справа, за спиной у Саши. Слева стоял Шальшок. Информационное окно постоянно меняло содержание, сообщая о процессах, происходящих в компьютере оппонента.

— А он нас не засечет? — чуть ли не шепотом спросил Салис.

— Может, конечно, — ответил Мокшин, ловко перебирая пальцами по клавиатуре.

— Но я не думаю, что он такой большой спец.

В этот момент на мониторе вспыхнул пульсирующий красный прямоугольник с написанным на нем предупреждением.

«Внимание! Несанкционированный доступ!» — И что теперь? — спросил Шальшок.

— Сухари суши, — спокойно ответил Мокшин, с невероятной скорость барабаня пальцами по клавиатуре.

— Они засекли нас?! — спросил Салис.

— Еще нет. Но у них есть все шансы… — хладнокровно ответил Саша. — Эта программа из серии «Троянский конь». Ее суть заключается в том, чтобы найти в чужом компьютере нужную информацию и передать ее хозяину. Раньше требовалось что бы владелиц чужого компа активировал ее в ручную. Сегодня, если оппонент лох, я могу это сделать сам. Наш оппонент, судя по всему самоуверенный лох.

— Сколько времени уйдет на поиски нужной информации? — спросил Салис.

— Две-три секунды. Иногда меньше.

— Так чего ты ждешь? Выходи! — Нельзя. Я должен запутать след. Иначе нас вычислят.

Еще несколько секунд сумасшедшей молотьбы пальцами по клавишам и дело было сделано. Мокшин ударил по клавише «Enter» и замер. Компьютер пискнул, связь разъединилась. Ни секунды не медля, Саша выдернул телефонный провод из модема.

— Мы ушли от них? — спросил Салис.

— Надеюсь, — неуверенно ответил Мокшин. — Ну что, посмотрим, что за рыбку мы поймали? Законники улыбнулись с плохо скрываемым азартом в глазах. Компьютер снова пискнул. Монитор погас, затем вспыхнул, в системном блоке что-то зажужжало.

Жужжание быстро перерастало в сильную вибрацию, монитор показывал черте что. Саша отключил питание.

— Что это, вирус? — спросил Шальшок.

— Это не просто вирус, а очень старый и очень плохой вирус, — сказал Мокшин.

— У нас развалился жесткий диск.

— И вся информация потеряна, — обречено сказал Салис и, заложив руки за голову, медленно пошел к окну.

Они впутались в очень плохую историю. Их можно сказать взяли на кармане.

Больше того, постарались принять меры. Наверняка вирус не самое страшное, что их ожидает в ближайшее время. А в результате еще и не смогли сохранить полученную информацию.

— Не исключено, — согласился Мокшин Он нажал маленькую кнопочку, компьютер на пол корпуса выплюнул прямоугольник сменного модуля памяти. Мокшин извлек модуль и, нежно держа двумя пальцами, глядел на него влюбленными глазами.

— Не исключено?.

Салис обернулся.

— Здесь должна быть копия, — сказал Мокшин. — Я сделал дубль.

— Но она тоже с вирусом.

— Не беда, — сказал Саша. — Есть у меня один знакомый… — лечит все, кроме «геморроя по жизни».

— Но Бойстрюк все таки заметил, что кто-то пытался залезть в его в компьютер, — сказал Салис.

— Заметил, — подтвердил Саша. — Не такой уж он и лох, как мне хотелось бы. Но и это не беда. Я так запутал следы… он будет уверен, что к нему лазил обычный хакер.

— Будет уверен? — недоверчиво буркнул Салис.

— Инспектор, не мне тебя учить. Не так важно быстро украсть, как важно все грамотно обставить! — подвел черту Мокшин. — Все. На сегодня спектакль закончен. Завтра я постараюсь выцарапать информацию с модуля памяти. Как только это случится, я вам сразу же расскажу что там.

За несколько минут Саша разделил системный блок компьютера на модули и ссыпал их в коробку, собираясь выбросить где-нибудь по дороге. У подъезда они расстались. Салис сказал, что у него еще есть одно дело, Шальшок поехал домой, а Мокшин позвонил из телефона-автомата Эльноре и, получив согласие, поехал к ней, разумно рассудив, что сегодня дома лучше не ночевать. А может быть, и завтра тоже.

Салис с Шальшоком сидели в своем кабинете и смотрели видео файл о том, как прошла минувшая ночь и сегодняшнее утро подозреваемого. Ничего особенного на этой записи не было. После того, как Юнлонок вернулся домой, из дома он уже не выходил. Утром в обычное время он поехал на работу. Прослушивание телефона никакого результата не принесло. Обычный альверонский хирург, со всеми вытекающими из этого каждодневными заботами и проблемами. Вот только машина у него была не по доходам хирурга. Но и тут появились аргументы в оправдание.

— Машина куплена через автосалон «Земная сказка», — читал справку Шальшок, раскачиваясь на стуле. — Все легально. В налоговый департамент предоставлена справка о выигрыше в «Имперскую лотерею». Выигрыш составил тридцать одна тысяча двести восемь альверов. За машину было заплачено двадцать семь тысяч шестьсот сорок три альвера.

— Осталось еще три тысячи пятьсот шестьдесят пять альверов на банкет по случаю выигрыша и покупки машины, — задумчиво заключил Салис.

— Он чист, как младенец.

Шальшок отложил справку и снова посмотрел на экран. Салис поймал крупный план Юнлонока, остановил запись и, увеличив изображение, рассматривал его лицо. Инспектор просто впился в экран глазами. От усиленных попыток вспомнить, у него заболела голова.

— Где я е-го ви-дел, — по слогам пробормотал Лоун. — Я точ-но е-го где-то ви-дел.

— На-вряд-ли, — не удержался, чтобы не передразнить, Монлис. — Просто у него очень типичное лицо.

На столе инспектора зазвонил телефон. Трубку взял Шальшок, сказал «я сейчас спущусь» и, положив трубку на место, направился к двери.

— Саша приехал. Рвется к нам.

— Опять что-нибудь задумал, — бурчал Салис, не отрывая взгляда от экрана.

Монлис спустился вниз, выписал пропуск и через пять минут вернулся вместе с Сашей.

— Привет законник, — с порога сказал Саша и видя, как вдумчиво Салис рассматривает сорокалетнего фербийца, добавил: — Вах, какой красавэц.

— Привет киллер.

— Не доказано, — закачал головой Мокшин.

Он прошел к столу инспектора, взял стул, поставил его рядом Салисом, сел, достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги и протянул задумчивому сыщику. Салис вял бумагу, не отрываясь от экрана развернул ее и через несколько секунд прочел: Заказ подтверждаю. Деньги на Ваш счет переведены. Есть вероятность размещения более крупного заказа. Предварительно хотелось бы обсудить Ваши возможности.

Из результатов исследований, проведенных нами ясно, что рынок сбыта гораздо больше, чем мы предполагали первоначально. Я готов обсудить возможность посреднических услуг в вашем бизнесе.

Есть дополнительный заказ на почку и две печени представителей Земных рас. Желательно выполнение в течение семи дней. Если это возможно, прошу подтвердить. Для переговоров жду Вас в гости.

Элис.

— Это с модуля памяти? — спросил Салис, передавая бумаги Шальшоку.

— С него, — с довольной улыбкой на лице ответил Мокшин.

— Быстро ты его вылечил.

— Я всегда говорил, что хорошие знакомые могут быть очень полезными. Правда, мы сгубили еще один компьютер.

— Дорого нам это письмо встало.

— Не нам, а мне! — уточнил Мокшин.

Салис сделал вид что не заметил этого, встал и принялся прохаживаться по кабинету взад-вперед. Вид его несколько оживился, голова слегка покачивалась из стороны в сторону, говоря за то, что какие-то варианты у него уже появились.

— Значит так, господа, — рассуждал Салис. — Предыдущий заказ мы определить не можем. Но вот новый у нас есть просто полным списком. Нужна почка и две печени. И срок у них на это неделя.

— Есть только одна клиника, из которой уже пропали двое приписанных к ней альверонцев.

— Как только вы туда сунетесь, они сразу лягут на дно, — сказал Мокшин.

— Нет Саш, — сказал Салис. — Медсестру, которая предположительно передавала информацию, уже убили. Туда они больше не сунутся.

— А соваться туда совсем не обязательно, — сказал Шальшок. — У них есть информация, которую им передала убитая медсестра. То есть, выбирать они будут из вполне определенных кандидатов. Так у нас тоже есть те же самые данные.

— И сколько шансов на то, что вы не ошибаетесь? — поинтересовался Мокшин.

— Сколько шансов на то, что они не используют пациентов другой клиники.

— Девяносто из ста.

— Девять к одному… Как сказал бы Остап Бендер — на такие шансы играть можно.

Шальшок подошел к сейфу и, открыв его, выложил на стол кипу папок. Он выбрал одну, развязав тесемочки начал энергично перебирать бумаги находящиеся в ней и откладывать некоторые из них в сторону. Мокшин с Салисом терпеливо ждали, когда Шальшок закончит.

— Вот потенциальные жертвы, — сказал Монлис, перенося отобранные бумаги на стол к Салису.

Салис с Мокшиным подошли к столу и посмотрели список претендентов на смерть.

— Их двадцать восемь, — продолжал Шальшок. — За последние три месяца все они прошли медосмотр и у них было удовлетворительное здоровье. Но из всех особое внимание следует обратить на… на семерых. Роберт Дево — француз Джон Лориан — англичанин, Мартин Флюг — немец, Пако Патерес — испанец, Морис Балло — француз, Михаил Тихонов — русский и Джулио Паллавичио — итальянец. Дево, Тихонов и Паллавичио на мой взгляд наиболее вероятные жертвы. Им всем до тридцати лет, медосмотр они прошли не более месяца назад и что очень важно у них у всех здоровая печень и почки.

— Согласен, — согласился Салис. — Берем под наблюдение. Троим особое внимание.

Наших подключить без согласия Шайера нельзя, а вот его ставить в известность.

— Ты его подозреваешь? — спросил Мокшин.

— Не то что бы подозреваю, — уклончиво ответил Салис. — Нужно идти к Летерису.

Я про него много хорошего слышал, да и власти у него побольше.

— Тогда нужно идти прямо сейчас, — заключил Мокшин.

— Монлис, присмотри за Айболитом, а ты Саш за станцией переливания крови.

— Лады.

На выходе из комнаты Мокшин бросил взгляд на все еще висящую на паузе картинку Юнлонока. Саша остановился и присмотрелся получше.

— Что, и тебе он кажется знакомым? — спросил Салис.

— Да. И видел я его… видел… видео файл. Мы его с тобой вместе смотрели.

Салис замер с открытым ртом. И тут его губы отчетливо прошептали русское матерное слово.

— Точно. Они приехали на «Мерседесе».

— Все сходится, — сказал Шальшок.

Выйдя из управления имперского сыска Саша попрощался с сыщиками и поехал навестить Валентина. Тот звонил ему позавчера, сказал, что нашел какие-то потрясающие документы. Мокшину было элементарно любопытно. Сами поиски его больше не интересовали. А за клубный жетон он чуть позже просто расплатится.

Шальшок отправился к месту работы Юнлонока и следил за ним вплоть до его возвращения домой, с заездом к подруге. Салис попросил аудиенцию у Летериса и два часа подробно рассказывал все, что знает об этом страшном деле, которым они заинтересовались совершенно случайно.

В зале клуба «Анаконда» закусывали землянин и фербиец, двое из его совладельцев.

Кроме них и еще двух лакеев прислуживающих за столом, в столь раннее время никого не было. Двери распахнулись и быстрым шагом в клуб вошел землянин, третий его совладелец. Внешне спокоен, держался с достоинством человека имевшего очень высокое положение в обществе. Он подошел к столу, за которым сидели его компаньоны и, положив кейс на свободный стул, сел сам.

— Господа. Возможно у нас серьезные проблемы, — сказал Бойстрюк и окинул присутствующих за столом суровым взглядом.

Лакеи поклонились и вышли из зала.

— Нами заинтересовалась налоговый департамент или нам отказано в торговой лицензии? — улыбнувшись спросил первый совладелец, невысокий, тучный фербиец, с кожей чуть зеленоватого оттенка.

— Есть вероятность, что информация о последнем заказе попала в чужие руки, — сказал Бойстрюк.

— Ты это серьезно? — не поверил услышанному второй совладелец.

— Есть вероятность, — повторил Бойстрюк.

— Как это произошло? — спросил первый совладелец.

— Кто-то проник в мой компьютер, когда я принимал почту. Возможно, это просто хакер. Но… возможно, кто-то поставил себе цель прочитать мою вчерашнюю почту.

— Там были наши имена? — Нет. Только перечень заказанного товара и предложение встретиться для обсуждения дальнейшего сотрудничества.

— Тогда нам нечего беспокоиться, — заключил второй.

— Нечего, — согласился первый. — Если только кто-то не знает о нашем бизнесе столько, что ему не достает лишь дождаться, когда мы будем делать очередную выемку, чтобы поймать нас за руку.

— Именно это я и хотел вам сказать, — подтвердил Бойстрюк. — Если это не проделки хакера, то мы под колпаком имперской безопасности.

Молчание было долгим и тяжелым. Если проникновение в компьютер просто хакерский взлом, то это полбеды. Хакера можно будет легко вычислить и ликвидировать. Но если все произошедшее не хулиганство и не случайность, — это уже серьезно.

— Итак, — нарушил тишину второй совладелиц. — Какие у нас варианты? — Никаких, — ответил первый. — Деньги нами уже получены.

— И потрачены, — добавил Бойстрюк.

— И вложены, — поправил его второй. — Мы обязаны выполнить условия сделки.

— Отказ от сделки не может даже рассматриваться. После того как груз будет отправлен, мы сделаем паузу, — предложил Бойстрюк. — На два, три месяца.

— Лучше на полгода, — добавил первый. — А за это время, если про нас кто-то знает, мы поможем ему забыть.

Решение было принято. Предстоящая отправка должна стать последней в этом году. Слишком много случайностей за последний месяц. Перестрелки под Альвероном, попытка проникнуть в запретную зону, да еще те два законника, которые задавали вопросы в клиниках и по непонятным причинам остались живы после свинцового дождя. В имперской безопасности заинтересовались, с чего бы это для убийства двух законников привели взвод автоматчиков. Начато расследование, результаты которого Бойстрюк так и не смог узнать. Такого с ним еще не случалось. Не исключено, что этому покушению в имперской безопасности предают особое значение. Именно поэтому на время сыщикам решили подарить жизнь, а самим лечь на дно. Затаиться. Подождать пока все забудется и, уже оценив будущие обстоятельства, может быть, возобновить свой очень доходный бизнес.

В огромном кабинете заместителя директора имперской безопасности за столом, с размерами подстать кабинету, сидели двое: Хозяин кабинет и инспектор имперского сыска Салис. Лоун очень подробно рассказал все, что им с Шальшоком удалось раскопать о подпольной торговле донорскими органами и о гурманах из клуба «Анаконда».

Летерис внимательно выслушал рассказ инспектора, просмотрел видеозаписи, сделанные Мокшиным. После чего рассказал, что месяц назад по каналам Объединенного Корпуса они получили сведения о том, что в Альвероне действует устойчивая преступная группа, занимавшаяся продажей донорских органов. Но не было даже малейшей зацепки, чтобы сделать хотя бы первый удачный шаг. Выпотрошенных трупов они естественно не нашли. Прямых доказательств, в причастности тех или иных лиц, пока не было. Но зато косвенных… Когда их собрали все вместе и выстроили в логическую цепочку усомниться в реальности версии было трудно.

Летерис выделил группу для наблюдения за потенциальными жертвами. К слову сказать, заместитель директора имперской безопасности отдал практически все свои лучшие кадры. Тех, кто не раз участвовал в расследованиях дел о коррупции и новой беде Фербиса — организованной преступности. Летерис не хотел раньше времени поднимать шум. Если все что рассказал Салис окажется правдой… будет не просто скандал. Фербис узнает о самом чудовищном преступлении совершенным за всю историю существования на нем разумной жизни.

Охота началась. Салис вместе с оперативниками имперской безопасности следил за Тихоновым, Неверов с тремя бойцами, откомандированные объединенным корпусом, приглядывали за Джулио Паллавичио. Остальных Летерис отправили вели Мартина Флюга.

Михаил Петрович трудился мастером в строительной компании. В семнадцать ноль-ноль он закончил работу, выйдя со стройплощадки попрощался с приятелями и пешочком, не торопясь, прошел две трамвайные остановки. Машина с группой захвата ехала на порядочном расстоянии. Салис и лейтенант имперской безопасности, — огромного роста фербиец, с низким лбом и широкими скулами, — шли следом за Тихоновым.

— В здоровом теле здоровый дух, — сказал лейтенант.

— Пешие прогулки полезны для пищеварения, — заметил Салис. — Аппетит нагуливает. Сам подумай. Он еще не стар, а работа у него больше конторская, бумажная. Да и погодка-то какая… Хоть прям сейчас на пляж.

За спиной послышался гул мощного двигателя. Через секунду «Тайота-Пантера», с синим проблесковым маячком на крыше, прошелестела шинами и остановилась рядом с Тихоновым.

— Начали! — скомандовал Салис, склонив голову к микрофону, спрятанному за воротом балахона, и сорвался с места. Лейтенант рванул за ним, на ходу выхватывая пистолет.

Из джипа вышли трое высоких и крепких землян в черных костюмах и быстро приблизились к Тихонову. Тот лишь успел обернуться на шум за спиной, как тут же получил сильный удар ногой в грудную клетку. Тихонова повалили на асфальт, скрутили руки за спину и защелкнули на запястьях наручники.

Со стороны это выглядело как обычный арест преступника. Согнутого пополам землянина приподняли и поволокли в машину. В этот момент перед джипом, перекрывая ему дорогу, один за другим, остановились два черных «Фаэтона», изо всех дверей которых сыпанули бойцы группы захвата. Началась свалка Инспектор Салис давно так резво не бегал и поэтому немного отстал. Лейтенант отвел летящий в челюсть кулак, и, задав нужное направление, воткнул нападавшего головой в кузов джипа. Голова отскочила как футбольный мяч, тело подалось назад, ноги подкосились и высокий, широкоплечий Латыш рухнул на траву и затих.

Прохожие с первых секунд захвата, приседая, как тараканы расползались в разные стороны. Невысокий кореец в тертой джинсовой куртке быстро сориентировался и побежал. В секунду сообразив, что этот самый кореец шел за Тихоновым от стройплощадки, не останавливаясь возле свалки Салис прибавил скорости.

Еще пара секунд и он догонит беглеца. Инспектор имперского сыска с лету одарил его ударом рукоятки пистолета по макушке. Кореец сковырнулся и, прокатившись кубарем пару метров, распластался на асфальте. Салис, прежде чем остановился, по инерции сделал еще несколько шагов. Вернувшись, он заковал лежавшего на асфальте корейца в наручники и перевернул его на спину. Из стесанной брови корейца хлестала кровь. Подоспевшие оперативники подхватили корейца под руки и быстро отнесли к джипу. Салис возвращался неспешно, дышал тяжело, но ровно. Он был доволен. Приманка сработала.

Через пять минут подоспели местные законники во главе с полковником. Почему они с ходу не начали стрелять, сказать сложно.

— Почему меня не поставили в известность! — орал подполковник.

— Потому что эта операция особой важности, — сдержанно объяснил Салис.

— К нам поступил звонок о стычке банд групп по этому адресу. Мы вас могли перестрелять! — Если бы успели, — буркнул проходивший мимо один из бойцов имперской безопасности, грузивших пленников.

— Я этого так не оставлю! Как.

— Инспектор имперского сыска Лоун Салис, — предъявил он голубой ромб.

— Приказ 9632/98 предписывает всем чинам имперского легиона законников, вплоть до генерала, при необходимости выполнять распоряжения представителя имперского сыска начиная с чина лейтенанта. Спасибо за службу. А теперь кругом и шагом марш. Вы нам мешаете.

Униженные законники оказались в роли сторонних наблюдателей. Полковника просто распирало от злости, но поделать он ничего не мог.

Практически, одновременно с нападением на Тихонова было совершенно покушение на Джулио Паллавичио. Дом, в котором он жил, имел проходной подъезд. Когда Паллавичио вошел в подъезд, следом за ним вошли двое случайных прохожих.

Крепкие ребята без труда скрутили ему руки и вкололи парализатор. Они уже собрались выносить тело через черный ход, чтобы погрузить его в стоявшую возле черного хода машину Медицинской службы, как изо всех мыслимых и не мыслимых щелей появились бравые парни в бронежилетах, масках и с автоматами.

Всех задержанных отвезли в имперскую тюрьму. Довольный завершением операции, Салис собрал участников покушения вместе и устроил блиц-опрос.

— Итак, — начал Салис, обращаясь в первую очередь к корейцу в джинсовой куртке. — Тот, кто первый ответит на вопрос, получит скидку в пять лет.

Что именно вы собирались делать с добропорядочными жителями Альверона? С Джулио Паллавичио и Тихоновым.

Инспектор ждал минуту, но ответа так и не последовало. Бандиты молчали, как партизаны на допросе. В общем-то, их молчание объяснялось легко. Лучше просидеть в тюрьме двадцать пять лет вместо двадцати, чем быть зарезанным в камере первой же ночью.

— То есть, чистосердечного признания не будет, — сделал вывод инспектор.

В этот момент в дверь постучались и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Шальшок. Как только было совершено нападение на Тихонова, он сразу же получил команду на арест Юнлонока, который сейчас сидел в соседней комнате в компании двух дюжих молодцов.

— Не очень-то и хотелось, — не без ехидства заметил Салис, когда Шальшок закончил шептать ему на ухо. — Мы теперь справимся и без вас. Но если вдруг кто захочет написать чистосердечное признание, стучите в дверь камеры.

Вам принесут перо и бумагу. Уведите их.

Конвойные подняли всю компанию и вывели ее в коридор, распределять по камерам.

— А ты останься.

Кореец шел последним, и Салис поймал его за воротник.

— Насколько я понимаю, ты наблюдал за всем со стороны.

Салис посмотрел паспорт беглеца.

— Чунг-Джу-Юнг, ты смотри как мне везет. И убегал ты. И ствол нашли у тебя. Доказать в суде, что ты был организатором, будет пару пустяков.

А твои подельщики в черных костюмах и белых халатах подтвердят эту идею, чтобы прикрыть настоящего главаря. Так что ты думай, а я пока что к приятелю твоему в соседнюю комнату зайду.

Чунг-Джу-Юнг бросил на Салиса кроткий взгляд. Тот отметил это и пошел в соседнюю комнату. Там не просто с испуганными, а с ошалевшими глазами сидел Юнлонок.

— Здравствуй, Айболит, — фамильярно сказал Салис.

— З-з-здравствуйте, — заикаясь ответил Юнлонок, испуганно глядя на инспектора снизу вверх.

— Ну что, я по глазам вижу, что ты сам все расскажешь. Подробно и сразу.

Ведь так? — Ч-что расскажу? — Где потрошили? Сколько раз? Кто придумал эту затею? В общем, все.

— Гос-по-ди, — прошептал Юнлонок, уронив голову и закрыв лицо ладонями.

— Думай, — жестко приказал Салис и вышел из комнаты.

Похоже, все получалось, как и было задумано, инспектор вернулся к корейцу в хорошем расположении духа. Тот сидел на стуле и нервно кусал нижнюю губу.

— Ну что, надумал? — Я расскажу. Только я не главарь, я просто… меня казнят? Салис придал лицу выражение наставника в Ремесленном училище и сочувственно сказал: — Степень виновности определяет суд. И суд всегда принимает во внимание чистосердечное признание.

— Я не знаю про остальных, — быстро и, заметно нервничая, заговорил Чунг-Джу-Юнг, — а все, что сам делал, расскажу. Мы должны были этого мужика отвезти к старым имперским дачам, на Станцию переливания крови.

— Зачем? — Там… в общем… там в подвале есть лаборатория. В ней у доноров вынимают органы.

— Кто их отбирает? — Врач. Я ему привозил медицинские карты кандидатов, а он выбирал тех, кто более всего подходил.

— Сколько раз ты привозил доноров? — Не знаю. Честное слово, не помню! — Хорошо, — сказал Салис, — допустим, не помнишь. Операции проходили только в лаборатории станции? — В основном — да.

— Что значит, в основном? — Пару раз это было в другом месте.

— Где именно? — Ресторан «Золотой аллигатор» знаете? Неподалеку от него стоит двухэтажный дом. Из подвала этого дома есть подземный ход. Через него можно попасть в небольшую комнату под Альвероном. Два раза выемку делали там.

— Почему не в лаборатории? — спросил Салис. — Для такого дела необходима стерильность, а ту комнату, где девушку резали, операционной не назовешь.

— Вы и про девушку знаете? — удивился Кореец. — Это была экстренная выемка.

Нужно было успеть к самолету, у нас не было времени, чтобы тащить ее через весь Альверон.

— Ты хочешь сказать, что заказчик живет не в Альвероне? — Большинство из них. Заказчиков было много. Но подробности переправки я не знаю. Я этим не занимался.

— Что девали с телами доноров? — На машинах Медицинской службы свозили в тот же дом, рядом с рестораном.

Что дальше я не знаю, но из разговора слышал, что их потом бритоголовые выносили за город и закапывали.

— А может их ели? — тихо сказал Салис наклонившись к самому уху Чунг-Джу-Юнга.

— В клубе «Анаконда»? Кореец медленно встал с испуганным взглядом и дрожащими губами, и что-то пробормотал на корейском.

— Я н-н-н-н-не-е-е-зна-а-ал. Ви-дит Бог не-е-знал.

— А чего ты так испугался? Какая тебе разница, что с покойником сделают после того, как ты убил? — Не скажите… Разница есть.

И в этот момент для Чунг-Джу-Юнга что-то прояснилось. Он обхватил голову обеими руками и, закрыв глаза, сел на свой стул.

— Дайте ему воды, — сказал Салис и вышел из комнаты.

Юнлонок встретил появление Салиса спокойным, прямым взглядом. Он полуоткинувшись сидел на стуле, положив ногу на ногу и в свое удовольствие потягивал дым дорогой сигареты.

— И так, господин Юнлонок. Я готов выслушать все, что вы мне расскажите о вашем доходном бизнесе.

— Простите, что вы готовы выслушать? — спокойно спросил Юнлонок, пуская в сторону струю дыма.

— Рассказ о том, как вы убивали и как продавали донорские органы, — жестко уточнил Салис.

— Ну, во-первых, если убить биологически живое существо, — цинично разъяснял Юнлонок, — то его органы никто не купит. Потому что они тоже умрут.

— Вы хотите сказать, что ваши жертвы были живы, когда вы их резали? — Я хочу сказать только то, что сказал. А по поводу обвинений в мой адрес.

Что за чушь вы несете? Никого я не убивал. А ваш бред расскажите бабушкам у подъезда. Мало того, что на меня напали, избили меня. Силой приволокли сюда, не предъявив никаких документов. Так еще и обвиняют черт знает в чем! — Какие перемены. Только что рыдали как нашкодивший школьник, а теперь правозащитника разыгрываете. Не надо было мне вас оставлять, — допущенную ошибку Салис осознал слишком поздно. — Надо было брать тепленьким. Ну, ничего. Моя промашка не многое меняет. Я уже знаю почти все. А что не знаю ваши подельники расскажут. Так вы будете говорить? — Я понятия не имею о чем вы! — Хорошо, — зло сказал Салис. — Я тебе устрою двадцать пять лет урановых рудников. Только там так долго не живут, — и повернувшись в сторону конвоя, добавил: — Уведите.

Салис быстрым шагом дошел до комнаты начальника тюрьмы, где его уже ждали заместитель директора имперской безопасности Летерис и Шальшок, он рассказывал о том, как прошел захват преступников.

— Ну что? — сходу спросил Летерис.

— Не совсем гладко, но в основном все получается как задумано. Станция переливания крови под нашим наблюдением. Там все спокойно. Значит, они еще не знают о случившемся. Сейчас мы штурмуем станцию, а после этого и ресторан.

— Хорошо, — согласился Летерис. — В ресторане будьте повнимательней. Там бывает очень много влиятельных господ. Да и в «Анаконде» мало ли кто будет ужинать. Без неоправданных грубости к посетителям.

— Мы всегда действуем в рамках закона, — ответил Салис.

— Я сказал, без битых стекол и переломанной мебели, значит, так и должно быть, — стукнул по столу Летерис. — В этом деле замешаны не понтярщики, а серьезные мафиози. Я уже и сам не рад, как все оборачивается.

— Вы боитесь? — Конечно, боюсь. У меня семья есть! Два внука и внучка. Земляне… не самые безобидные существа во Вселенной. Да и наша линкава(12) тоже не любители.

Ну что расслабились? У нас мало времени. Как только возьмете под контроль станцию переливания крови, доложите мне. Я позвоню директору. Все.

Стоя с кружкой кофе в руках у окна квартиры из которой он вел наблюдение, Мокшин смотрел на территорию станции переливании крови. Там как всегда было пустынно. Изредка заезжали кареты Медицинской службы, просто машины, привозившие медработников. Около четырех часов вечера лениво выполз дворник.

Сначала он пытался подметать территорию, но вскоре это занятие ему надоело.

Держа метлу почти за самый край черенка и волоча её за собой, дворник побрел в подсобку. Вернулся он минут через десять, в правой руке нес жестянку из-под консервы. Выплеснув содержимое банки в мусорный контейнер, дворник прикурил и бросил туда же зажженную спичку. Сильная вспышка заставила его отдернуть голову. Бензин быстро выгорел и огонь начал выкидывать из контейнера ровные языки пламени. Дворник неторопливо ходил к куче мусора и переносил к огню обломки досок, сухие ветви деревьев, старую телогрейку.

— Что же он курит? — пробурчал Саша и поставил кружку на пол. Он подошел к ноутбуку, заглянул в объектив и после комбинации кнопок увеличил картинку.

Изображение старика стало настолько близким, что легко можно было различить татуировку на кисти правой руки, между большим и указательным пальцем.

Но Саше этого было мало. Он добавил резкости и еще немного приблизил картинку, чтобы прочесть надпись на сигарете.

— Имперские, особые! — торжественно провозгласил Мокшин и от души улыбнулся.

Легендарные сигареты. Помнится он их пробовал, когда еще учился в школе. Редкостная гадость.

Докурив, дворник ушел в подсобку. Саша взял общий план станции.

— А чего это я сижу?.

После недолгих размышлений Мокшин пришел к выводу, что его идея очень даже неплоха. Он спустился вниз, к машине, и вернулся с большой спортивной сумкой. В сумке лежало снаряжение для путешествий под Альвероном.

Переодевшись и нацепив сверху оранжевый жилет, с надписью на спине «служба эксплуатации водоканалов Альверона», Мокшин вышел из квартиры. По чердаку он прошел до крайнего подъезда, из него вышел на улицу.

Нужный колодец сиротливо возвышался бетонным основанием над черно-коричневым грунтом, в трехстах метрах. Прохожие и мамаши с детишками не заподозрили ничего дурного, увидев как человек в оранжевом жилете спускается в канализационный колодец.

Внизу как всегда царили темень и вонь. Мокшин закрыл за собой тяжелую крышку люка и, оставаясь в стволе колодца, затаился. Посторонних звуков не было. Осторожно переставляя по железным скобам ноги, он спускался под Альверон. С легким хлюпом Мокшин спрыгнул на дно колодца в небольшую лужицу, прямо под лестницей, осмотрелся. В коллекторе никого не было. Из маленького рюкзачка за спиной Саша достал оранжевую каску и мощный аккумуляторный фонарь. Затем включил планшет, сориентировался по схеме. К подвалу станции он решил идти не по магистрали, а старым ливневым стоком. В общем-то, в этой части Альверона все подземные коммуникации были относительно молодыми, не более тридцати лет, но ливневый сток соорудили задолго до остальных коммуникаций, которые появились вместе с массовым строительством.

В ливневом стоке пришлось идти почти по колено в мусоре из старых листьев, гниющих сучьев и прочего дряма, с жижей где-то на самом дне.

С залихватским, полу придурковатым, видом Саша шел вперед, изображая рабочего насвистывал старенькую песенку, а луч от его фонаря беспорядочно бегал по стенам.

Дойдя до шестьдесят четвертой отметки Мокшин остановился, включил планшет.

Где-то здесь должна быть дверь, ведущая в подвал Станции переливания крови.

А вот и она. Ржавые петли издали ужасный звук. Саша притих, в ожидании реакции на шум со стороны кого-нибудь, но реакции не последовало. Осмелев, он сначала посветил фонарем, а потом и сам вошел в коридор, который скрывался за ржавой дверью. Коридор был чистым, через десять метров сворачивал направо, затем через пару метров налево и после этого еще около десяти метров по прямой. Заканчивался он еще одной, уже деревянной дверью. Прежде чем открыть ее, Мокшин снова долго прислушивался к окружающим звукам.

Наконец он решился и осторожно потянул на себя ручку. За дверью оказалась бойлерная, квадратная комнатка десять на двенадцать метров, с высоким потолком, хитросплетением труб с горячей и холодной воды. Два десятка просроченных огнетушителей, старенький деревянный стол с настольной лампой.

В бойлерной никого не было. Саша поднялся вверх по невысокой, крутой лестнице и по трапу, сваренному из толстых железных прутьев, прошел к железной же, выкрашенной в серый цвет, двери. Она была слегка приоткрыта. Саша осторожно выглянул и шагнув за дверь оказался посреди коридора, длиной метров пятнадцать. Пол выложен керамической плиткой, стены выкрашены такой же серой краской, у самого потолка были отсечены широкой полосой побелки.

Где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла и женские крики. Вслед за криками один за другим глухо бухнули два выстрела. По звуку Мокшин безошибочно угадал «Гром». Законники… Неверов? Саша положил палец на спусковой крючок Вальтера. Он уже сделал шаг в сторону шума, как по противоположной стене коридора мелькнули две тени. Послышался топот десятка ног. Мокшин попятился и нырнул обратно за дверь. Не успел он ступить на железный трап, как в коридор выбежал Вадимов, следом за ним фербиец лет сорока в дорогом костюме, с сереньким чемоданчиком в левой руке и «AZ-200» в правой. Мокшин бесшумно скользнул по железным ступеням лестницы и спрятался за трубами.

Вадимов с грохотом пробежал по железному трапу, чуть было не скатился в низ по лестнице и бросился к двери через которую Мокшин вошел в бойлерную.

— Стой! — крикнул фербиец. — Сапоги! Вадимов скинул с плеча сумку и, расстегнув ее, вытряхнул резиновые сапоги.

Фербиец быстро снял дорогие туфли.

— Идиот! Я тебе сказал сорок второй размер.

Сапоги ему были явно малы.

— Уходить надо! — нервничал Вадимов.

Не дожидаясь ответа он юркнул в коридор, за деревянную дверь, за ним фербиец.

Мокшин осторожно вышел из укрытия и постоянно оглядываясь пошел следом.

Он еще не до конца понимал, что происходит, поэтому не вмешивался, а лишь следил за беглецами, стараясь не выдать свое присутствие.

Не отпускать далеко Вадимова с фербийцем и при этом оставаться не замеченным, не составило большого труда. Тем более что фербиец уже успел дважды споткнулся.

Саша никак не мог понять: Каким боком Вадимов оказался в такой компании? Этот трусливый «царек» своего маленького нижнего царства и вдруг рядом с потрошителями. Загадка.

Выйдя из ливневого стока в галерею связистов, беглецы пошли быстрее. На стенах через каждые десять метров висели тусклые лампочки. Здесь Мокшину пришлось быть более осторожным, но все же он сумел не отстать от беглецов остаться незамеченным.

— Пришли, — сказал Вадимов, подходя к железной двери в правой стене галереи.

— Ваша машина стоит возле теплоцентрали.

Вадимов протянул руку, чтоб открыть дверь, ведущую куда-то вправо.

— Привет, — сказал Мокшин, выглядывая из-за угла левого ответвления.

Фербиец резко обернулся и нажал на спусковой крючок автомата. Полтора десятка пуль вгрызлись в бетон. Мелкие острые крошки брызнули в разные стороны.

— Ты кто? — дрогнувшим голосом крикнул фербиец.

— Конь в пальто! — чеканя слова ответил Саша.

Разозленный попыткой его убить, Мокшин осторожно выглянул из-за угла и то, что предстало его взгляду, было несколько неожиданным. Фербиец стоял за спиной Вадимова, обхватив его шею левой рукой, в которой по-прежнему был чемоданчик. В его правой руке был «AZ-2000», вороненый ствол которого упирался в висок бесхитростного проводника.

— Ты кто?! — нервничая, повторил свой вопрос фербиец.

— Я? Ужас, летящий на крыльях ночи. А ты? — Саша взял фербийца на мушку.

— Б-брось пистолет! Или я убью его! — Да убивай! Я не законник и мне на него плевать.

— Ты врешь… Я тебе не верю… Брось пистолет! — А ты вышиби ему мозги, — предложил Саша. — Заодно и проверишь.

Мокшин врал. Вадимов ему был нужен живым.

Сзади послышалось отчетливое хлюпанье. Мокшин прикинул расстояние. Метров пятьдесят, не больше. В его распоряжении было всего несколько секунд.

Единственный шанс остаться в живых — эта дверь. Но возле нее стоит фербиец с автоматом. В какой-то момент он отвлекся на хлюпанье и чуть развернулся в сторону. Из-за этого непроизвольного движения ствол автомата отклонился от виска Вадимова. Саша не упустил свой шанс. Два выстрела «Вальтера» слились в один. Фербиец отшатнулся, его рука ослабла и выпустила чемоданчик.

Прежде чем он успел упасть, Мокшин резким движением развернул корпус на сто восемьдесят градусов и встал на одно колено.

Из-за изгиба галереи появились четыре тени. В следующую секунду на свет вышли три фигуры в черных комбинезонах и бронежилетах, с автоматами прилипшими к щеке. Четвертый был в джинсах, коротком дождевике поверх балахона, и с пистолетом. Увидев четвертого, Мокшин опустил «Вальтер».

— Мать твою, — грязно, словно землянин, выругался инспектор Салис, недовольный присутствием Мокшина. — Ты здесь чего делаешь?! — Грибы собираю! — в тон ему ответил Саша.

Мокшин поднялся и подошел к Вадимову. Тот стоял с трясущейся нижней губой, глядя стеклянными глазами прямо перед собой. Фербиец лежал на спине, с повернутой влево головой. Волосы его шевелил вонючий ручей, в который угодила голова. Две черно-фиолетовые дырки в правой части бронзового лба срослись и были похожи на скособоченную восьмерку. Серебристый чемоданчик от удара раскрылся. Выскочившие из него склянки разбились, куски льда рассыпались. В сточных водах, среди кубиков льда, лежал темно-красный комочек, который при ближайшем рассмотрении оказался сердцем.

Возвращаясь на станцию переливания крови Вадимов рассказал все. Его работа — сидеть в комнате отдыха и ждать. Если возникнет необходимость, то он должен вывести фербийца по коллектору за несколько сот метров от «Станции переливания крови». Наиболее приемлемым оказался вариант прохода через ЦТП, стоявшее метрах в пятистах от основного корпуса станции. К ЦТП Вадимов всякий раз пригонял старенький Фаэтон. Именно так Кляйер объяснил ему цель регулярного посещения станции переливания крови. А Кляйеру эту кандидатуру посоветовал Ариец. За каждый визит Вадимов получал триста альверов. Неплохой заработок за несколько часов просмотра порнухи и боевиков. В случае же реальных событий была обещана премия в три тысячи. Вот только получить ее Вадимову так и не удалось.

— Что теперь? — спросил Мокшин выходя на улицу из административного корпуса станции? — Сейчас в «Анаконду» и финит а-ля комедия, — ответил Салис.

— Пока ты будешь ломать дверь, они все улики уничтожат! — А что ты от меня хочешь? Чтоб я позвонил и попросил на пять минут зажмурить глаза? Неверов, руководивший налетом, принимал от подчиненных рапорта об успешной проведенной операции. Мокшин и Салис стояли облокотившись на забор и задумчиво глядели на изредка проезжающие машины. То, что до полуночи они штурмом возьмут «Анаконду», Мокшин не сомневался. Вот как это сделать, чтоб и улики сохранить? Шальшок, руководивший обыском, вышел на улицу и с сияющим лицом подошел к Мокшину и Салису. Операция подобного масштаба была первой в его жизни, поэтому эмоции переплескивались через край.

— Ну что, теперь в закусочную? — потирая руки спросил Монлис.

— Что, на танке поедем?! — спросил Салис.

— Зачем? У нас же есть член клуба. Он туда и сходит первым.

Салис медленно повернул голову и посмотрел на Мокшина. Они с минуту смотрели друг на друга, после чего одновременно перевели взгляд на Шальшока. Монлис немного испугался.

— А что? Я что-то не то сказал? — То… То ты сказал, — сдержанно ответил Салис.

Мокшин съездил домой, переоделся и через час, на такси, уже подъезжал к клубу. А тем временем под покровом спустившейся ночи, вокруг «Золотого аллигатора» Неверов расставлял своих бойцов. И больше всего он был рад, что погода начинала портиться. Сильными порывами налетал ветер, небо быстро затянулось серыми тучами, спрятав за собой звезды и две луны.

Бойстрюк вошел в клуб «Анаконда» около одиннадцати часов. Внешне спокойный и, как полагается на Фербисе сильному мира сего, с невозмутимо-надменным взглядом. Неторопливой походкой он прошел через зал и сел в дальнем левом углу за свой постоянный столик. Лакей, получив указание, ушел на кухню.

Вскоре к Бойстрюку присоединился фербиец, один из компаньонов по ресторанному бизнесу. Они вели непринужденную беседу, обсуждая новый налоговый кодекс и терпеливо ждали вестей из аэропорта. Они еще не знали о проведенных имперским сыском совместно с Объединенным Корпусом землян арестах и налете на станцию переливания крови.

За дальним столиком в правом углу зала, возле огромного окна, сидел Мокшин и, потягивая коньяк, наблюдал за Бойстрюком. Игорь Константинович его не заметил. Саша посмотрел на часы. Семнадцать минут двенадцатого. Зал охраняли трое крепких фербийцев. Двое возле дверей и один у входа на кухню.

Скорее всего была еще некая группа, которая появлялась на сцене в случае необходимости, а пока что пила сок, где-нибудь в маленькой комнатке и не мозолила глаза.

Лакеи с важным видом фланировали между столами, привычно нося подносы на одной руке. Мокшин обратил внимание, что не все из них проходят на кухню, некоторые сворачивая налево, исчезали в коридорчике, из которого возвращались уже с подносом, уставленным яствами. Можно было предположить, что именно там находится место, где готовят «клубные» блюда. Еще один взгляд на часы. Двадцать три минуты двенадцатого. Как же медленно тянется время. Ровно в половине двенадцатого начнется светопреставление.

Для того чтобы попасть в «Анаконду» решили использовать внезапность, напор и натиск. Чаще всего это срабатывало. Возможно, сработает и на этот раз.

Но до дверей кухни Салису никак не успеть. Слишком большое расстояние.

Даже если бежать очень быстро, наверняка, охранник успеет блокировать двери. Вот тут и должен выйти на сцену Мокшин.

Он снова посмотрел на часы. Двадцать три часа двадцать семь минут. Пора.

Саша лениво вытер губы шелковой салфеткой, поднялся и пошел на охранника, глядя в его карие очи. Тот заметил его и несколько оживился. Саша сыто улыбнулся и, дыхнув в лицо охраннику дорогим коньяком, спросил: — Милейший, а где здесь мужская комната? — Вам нужно выйти из клуба, — с готовностью помог охранник, — и сразу же повернуть направо.

— То есть, из дверей сразу направо, — повторил Мокшин и развернулся в пол-оборота, повторяя левой рукой с оттопыренным мизинцем то, что показал охранник правой.

Разворачиваясь, Саша сделал маленький шаг и охранник оказался на полкорпуса ближе к обеденному залу. В следующую секунду он почувствовал как что-то твердое уперлось в его ребра.

— Даже не дыши, — сказал Мокшин с такой интонацией, что охранник поверил ему и практически перестал дышать.

Саша похлопал пленника по пиджаку, отметив, что под рубашкой у него бикилларовый бронежилет, отобрал пистолет, взял его за ремень брюк и втащил на клубную кухню.

— Ахтунг! — крикнул Мокшин. Повара оторвались от стряпни на непонятную команду и увидели вооруженного землянина. Один пистолет по-прежнему упирался в висок охраннику, второй блуждал по кухне. — Вот этот железный стол в дверной проем. Быстро! Повара неуверенно переглянулись, но решив не перечить облепили стол и тяжело поволокли его к двери. В этот момент двое охранников вошли в кухню с противоположной стороны. На секунду растерявшись от увиденного, они и замерли с широко открытыми глазами. Мокшин не стал ждать возвращения их сознания. Выкидывая вторую руку с пистолетом вправо, Саша больно ударил своего пленника коленом ниже ремня и два раза выстрелил. Охранники успели достать оружие, но не успели выстрелить. Сегодня для них это оказалось важным.

Сразу же после выстрелов дверь кухни дернулась и, упершись в тяжелый железный стол, сдвинула его вплотную к косяку. Проход в кухню остался открытым.

В зале клуба послышались крики и шум.

Мокшин, что-то почувствовав спинным мозгом, обернулся, увидел в проеме второй двери автоматчика, нырнул вправо, перепрыгнув через большие алюминиевые кастрюли, возвышавшиеся на стойке возле плиты. Голова обо что-то больно ударилась. Длинная автоматная очередь прошлась по кафельной стене. Саша спихнул с себя опрокинутые кастрюли и вдруг заметил в узком просвете между полом и плитой две пары ботинок. Не долго думая он разрядил по ботинкам всю обойму. Поднимаясь с пола Саша бросил пустой пистолет и хотел было пристрелить корчившихся на полу охранников, но почему-то не сделал этого.

Над железным столом, прижатым к косяку автоматической дверью, появился сначала укороченный автомата «AZ-200», а затем и человек в шлеме и бронежилете.

— Чурики! Я свой! — крикнул Мокшин и поднял вверх руки, с повисшим на указательном пальце «Вальтером» и удостоверением, любезно предоставленным Бойстрюком.

Как ему показалось, он это сделал вовремя. Ствол автомата дернулся наискосок через всю кухню к лежавшим на полу двум раненным Фербийцем, а затем вернулся к Мокшину. У стола появились шесть бойцов из группы захвата. Пока первый держал Сашу на мушке, шестеро перемахнули через стол и начали осмотр помещения.

Наконец, появился Неверов, Сашу сняли с прицела. В помещении клуба «Анаконда» начался шмон. Один из оперативников Летериса выронил автомат, когда, открыв морозильную камеру и, выдвинув лоток, увидел две заиндевевшие руки представительницы земной расы. На ногтях матово-розового цвета серебрился иней. Парой рук находки на кухне не закончились.

С чувством глубокого облегчения, что операция прошла более менее гладко, Саша вернулся в зал. Увидев Игоря Константиновича, как и пять минут назад спокойно сидевшего за столом, он подошел к нему. Казалось, Бойстрюк нисколько не удивился его присутствию и сохранял олимпийское спокойствие.

— Мальчик, говоришь, пропал… — выдавил из себя Мокшин. — Жена вся извелась.

А ты оказывается гад! Костя Федотов.

— Пошли, — сказал Салис и за плечи развернув Мокшина повел его в сторону выхода.

Они прошли метров десять, как вдруг Саша вырвался из дружеских объятий, быстрым шагом вернулся и, наклонившись к самому лицу Бойстрюка, зло прошипел: — Если ты еще не знаешь, это я плюнул в твою тарелку.

В подтверждение сказанного Саша ткнул себя в грудь большим пальцем правой руки. Желваки на скулах Бойстрюка дернулись, глаза поднялись и в них мелькнул огонек. Мокшин заметил это и довольная улыбка медленно растянулась на его свирепом лице. Салис схватил Сашу за воротник и быстро вывел его на улицу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил инспектор, когда они вышли из ресторана.

— Вел-ли-кол-леп-но, — ответил Мокшин.

— Тогда все. Тебе здесь больше оставаться нельзя. Езжай домой. Завтра созвонимся.

Мокшин в знак согласия кивнул головой и устало побрел вдоль дороги. Он прошел больше километра, словно в пальто, кутаясь в смокинг от холодного ветра, и периодически делая глубокие вдохи пьяняще-свежего воздуха. К руке, выкинутой поперек движения, одна за другой подъехали две машины.

Саша сел в первую и поехал домой. Уже в машине он почувствовал облегчение.

Как будто гора с плеч свалилось.

А тем временем Шальшок, извиняясь и шаркая ножкой, переписывал всех присутствующих в «Анаконде». И каждый из них говорил что этого просто так не оставит.

После переписи задержанных отпустили. За исключением персонала, охраны, Бойстрюка и его совладельца. Этих отвезли в Имперскую тюрьму. Ни на один из задаваемых вопросов Бойстрюк не ответил.

Шайер сегодня был в ударе. Словно древний Бог землян Зевс, он метал проклятия в адрес Салиса и Шальшока, неспешно перемещаясь из одного угла кабинета в другой. Поднятые вверх кулаки сотрясали воздух. Из уст Шайера, словно бурный горный поток, текла речь о непрофессионализме отдельных служащих имперского сыска. Подчиненные знали ораторские способности своего начальства, но такого они еще никогда не слышали. Двадцать восемь фербийцев — следователи по особо важным и не очень, руководители групп и просто инспекторы, слушали слегка приоткрыв рот.

— Шальшоку простительно. Он еще, можно сказать, птенец желторотый, — продолжал орать Шайер. — Но вот какая муха укусила инспектора Салиса, я не знаю.

Это же надо придумать такое! Ресторан каннибалов. И кого арестовали! Шайер сделал паузу, дабы сильнее подчеркнуть смысл сказанного.

— Двух сенаторов, заместителя прокурора империи, первого советника посольства Америки. А про бизнесменов я вообще не говорю! Пальцев не хватит, чтоб всех сосчитать! Чем ты думал, я тебя спрашиваю, когда ломал двери и бил стекла в этом ресторане?! — Там двери как в сейфе. Их не сломаешь.

— Зато мебель там деревянная. Ты знаешь сколько стоит у них одна тарелка? — Да не трогали мы мебель, — не выдержал Салис. — И не арестовывали всех подряд! — Ты на меня не ори! — Мы все предварительно проверили, провели оперативную разработку. К моменту ареста Бойстрюка мы уже имели показания членов его банды и.

— Да начхать ему на твои показания! Все, что не доказано, то предположения и версии. А в суде факты нужны. Факты, а не домыслы. Так что вот так, господин инспектор имперского сыска. По фактам нарушения закона будет проведено внутреннее расследование. Пора кончать твои безобразия. То ты, понимаешь ли, войну начинаешь в центре Альверона, со взрывами и автоматной стрельбой, то у тебя сенаторы едят граждан империи… до окончательного выяснения обстоятельств дела ты отстраняешься от работы. У меня все.

Салис внимательно дослушал пламенную речь и, оттолкнувшись от стола двумя руками, отодвинул стул. Шайер с суровым взглядом смотрел на него из правого дальнего угла кабинета, стоя возле кадки с фикусом. Салис взял со стола свою папку и неторопливо пошел к выходу. Уже открыв дверь, он остановился и повернулся к Шайеру.

— Да, пень старый. Задницу лизать ты хорошо научился, ничего не скажешь.

Только в этот раз ты ошибся. Не ту лижешь.

Шайер опешил и не произвольно открыл рот, очевидно собираясь что-то ответить, но не нашел что. Салис не стал дожидаться вдохновения полковника и вышел в коридор. Шальшок не знал, что ему делать. То ли уйти, то ли остаться.

Он чувствовал себя стоящим голышом посреди фойе имперского театра в день премьеры нового балета.

— Лоун, — окликнул Монлис, догнав инспектора на лестнице, ведущей со второго этажа на третий.

Салис обернулся, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать, в общем-то еще молодому имперскому сыщику, которого наверняка переполняет вера в идеалы, справедливость и неотвратимость наказания.

В кабинет они вошли вдвоем. На столе Салиса зазвонил телефон. Откинувшись в своем любимом, рабочем кресле он снял трубку.

— Ну что, получил уже по шапке? — спросил Летерис.

— Получил, — ответил Салис. — Только почему-то задница болит.

— Хм-хм. Сам знаешь, и такое бывает в вашей работе. Я только что от президента.

Такие чины в правительстве и сенате полетели, что даже я не ожидал.

— Тогда ясно, из-за чего Шайер так нервничал.

— Он у вас всегда нос по ветру держит. Но я не об этом. Директор взял дело под свой контроль. Теперь им займется имперская безопасность. С подозреваемых взята подписка о не выезде из Альверона.

— То есть, всех отпустили, — заключил Салис.

— А ты как думал? С таких должностей просто так не сажают. В имперской тюрьме все как один поменяли свои показания. Валят все на доктора. Мол, он все затеял и всем руководил. Но я думаю, шансы у нас все же есть.

— Хм. Шансы, — сказал Салис и после паузы добавил. — Все ясно. Спасибо вам за участие, господин Летерис. И за звонок тоже спасибо.

— Не грусти, инспектор. Быть тебе генералом. Удачи.

В трубке послышались короткие гудки. Салис, не торопясь, положил ее на аппарат и, вытянув вниз руки потянулся.

Будильник зазвонил ровно в девять. Мокшин, не открывая глаз, дослушав звонок до конца, остался лежать в постели. Он не встал ни в десять, ни в одиннадцать, ни даже в двенадцать часов. Сегодняшний день был провозглашен днем великой лени. И Саша с упоением ленился. Солнце пекло от всей души, погода шептала «на волю», но Саша не реагировал на подобные соблазны.

Вчера у него выдался определенно удачный день. Сейчас он полежит еще чуть-чуть, потом встанет, умоется и пойдет на кухню стряпать праздничный обед. Полежать не получилось. Мочевой пузырь подал тревожный сигнал.

После холодного душа Мокшин растерся полотенцем, оделся и сбегал в супермаркет за мясом и овощами. Под заводные мотивы «Радио Фербиса» на кухне началась стряпня. Первым делом Саша поставил вариться картошку и принялся мастерить котлеты. Когда в сковороде зашкварчало масло, пришла очередь овощей. Нож гулко застучал по разделочной доске. Главное, считал Саша, в салате из свежих помидоров и огурцов — это не жалеть репчатого лука.

В коридоре затрещал телефон.

— Алло. Саша? — послышался в трубке голос Салиса.

— Привет имперским сыщикам! — признал законника Мокшин. — Медаль еще не дали? И что такой голос унылый? — Включи телевизор. Там все. Особенно про медаль.

Мокшин положил трубку, зашел в комнату и включил телевизор. На вспыхнувшем экране в окружении микрофонов показался Бойстрюк. Корреспонденты уже задали ему какой-то вопрос и теперь ждали ответа.

— В интересах следствия я не имею права говорить ни о чем, что связанно с этим делом. Единственное что я не устану повторять: Я не виновен.

Корреспондент что-то там бубнил про то, что возможно, это еще одно скандальное дело, в котором замешан концессионер колонии Землян и которое исчезнет в недрах министерства юстиции и имперской безопасности. Бойстрюк сел в «Мерседес», с синим маячком на крыше. Машина уехала, а корреспондент все еще разорялся о касте неприкасаемых, о несовершенстве законов Фербиса и о бессилии имперского сыска исправить ситуацию в империи.

Саша повернулся в сторону шкварчащей мелодии и пьянящего запаха уже готовых котлет, доносившихся из кухни. Но почему-то его это больше не радовало.

Мокшин спустился в магазин и вернулся с двумя бутылками водки, шестью модулями памяти, на которых были записаны видеофильмы. Остаток дня он провел за просмотром кино, сидя на полу и облокотившись спиной о диван.

Время от времени Саша пил водку и ел праздничный обед. Только праздник был испорчен и трапеза никакой радости не принесла.

Медленно и неохотно солнце выползало на мокрый небосвод. Всю ночь шел дождь и закончился он лишь под утро. Альверон только начал просыпаться.

Его жители постепенно заполняли общественный транспорт, автомобили преображали автострады в полноводные бурные реки. Фербийцы и земляне спешили по своим заботам, глядя прямо пред собой и не сильно интересуясь происходящим вокруг.

Плащи и куртки были глухо застегнуты, воротники подняты.

Во дворе дома две пожилые итальянки в оранжевых жилетках метлами разгоняли лужи на асфальте. Фербийка, в полиэтиленовой накидке розового цвета, величаво вышагивая, выгуливая болонку. Болонка величавости хозяйке ничуть не уступала и шла, деловито осматривая двор. У мраморной лестницы, ведущей к подъезду, стояли четыре роскошных машины с работающими двигателями. За ними пристроились четыре джипа. Водители лениво читали утренние газеты. телохранители топтались рядом с машинами.

Солнце поднималось все выше и выше. Его лучи украдкой пробивались сквозь малочисленные разрывы в свинцовых облаках. Дождевые черви покинули свои затопленные норы и распластались на асфальте.

Один из Мерседесов, а за ним и джип тронулись с места и встали напротив лестницы. Два телохранителя оживились. Один из них подошел к остановившемуся «Мерседесу» и приготовился открыть заднюю пассажирскую дверь. Второй телохранитель поднялся по ступенькам к дверям подъезда. Массивная дверь открылась. Первым вышел третий телохранитель, сразу за ним показался Бойстрюк.

Телохранитель у машины открыл дверь и следил за окрестностями. Когда Бойстрюк подошел к машине, у него зазвонил мобильный телефон.

— Алло, — сказал Бойстрюк, застыв на мгновение перед раскрытой дверью «Мерседеса».

В следующую секунду он вздрогнул и чуть выгнулся назад. Колени его медленно сгибались, а тело падало на спину. Телохранитель выхватил пистолет и, прикрывая собой хозяина, рыскал глазами в поисках цели. Второй телохранитель помогал первому, третий пытался поддержать Бойстрюка и запихнуть его в бронированную машину.

Мокшин положил винтовку там, откуда стрелял и быстрым шагом пошел прочь, пересекая крышу дома по диагонали. В оптический прицел он хорошо видел, что пуля вошла в правый глаз и вышла через затылок. Так же быстро, но без суеты он спустился по лестнице и вышел на улицу. Подъезд дома выходил в противоположную сторону от той, чьи окна равнодушно смотрели на безжизненное тело землянина.

Подняв воротник кожаной куртки, Мокшин уходил прочь от места преступления. Вдалеке послышался визг сирен приближающихся машин законников. Небольшой порыв ветра оживил раскидистые ветви клена. С больших листьев посыпался град крупных капель. Пройдя два квартала, Саша сел в «Фаэтон» и поехал к Эльноре. У нее сегодня выходной. Чем не повод, чтоб сделать женщине приятное, неожиданно появившись у ее дверей с букетом роз и бутылкой шампанского.

1999 год

Реклама на сайте