«Слан»

Слан Альфред Ван Вогт

Моей жене Эдне Мэйн Хам

Глава 1

Он почувствовал, как ледяная ладонь матери сжала его кисть. Они очень быстро шли по улице, и волны страха мощными валами катились от мозга матери в его мозг. Одновременно в него врывались тысячи мыслей прохожих и обитателей домов, мимо которых они проходили. Но только мысли матери были понятными и четкими, хотя их наполнял страх.

«Они идут за нами, Джомми, — передавал мозг матери, — У них нет уверенности, но они полны подозрений. Возвращение в столицу было ошибкой. Но мне хотелось показать тебе древний вход сланов в катакомбы, где твой отец спрятал секретные документы. Джомми, раз уж приключилось самое худшее, ты знаешь, что делать. Мы с тобой часто проигрывали, как поступить в таком случае. Не бойся и не нервничай. Тебе всего девять лет, но по развитию ты не уступаешь пятнадцатилетнему человеку».

Легко говорить, не бойся, подумал Джомми, пытаясь скрыть от матери возникшую мысль. Ему не нравилось это делать — мать не любила, когда между ними возникал экран. Ей не следовало знать, что он тоже боится.

И все же приключение было увлекательным. Каждый раз, когда они покидали тихий пригород, где жили, чтобы попасть в сердце Центрополиса, его охватывало невероятное возбуждение. Огромные парки, километры небоскребов, толпы на улицах — все это выглядело лучше наяву, чем представлялось в мыслях, хотя можно ли ожидать иного от столицы мира? Именно здесь располагалось правительство. Здесь жил Кир Грей, абсолютный властитель планеты. Некогда — несколько веков назад — сланы, во время короткого своего правления, были хозяевами Центрополиса.

«Джомми, ощущаешь их враждебность? Можешь прочесть их мысли на расстоянии?»

Он напрягся. Смутный поток волн, исходящий от толпы, усилился и стал более четким. Он ощутил глухой ропот:

«Похоже, несмотря на все предосторожности, в городе еще есть сланы. Хотя существует приказ стрелять по ним без всякого предупреждения».

— А это не опасно? — спросил кто-то вслух, хотя Джомми воспринял вопрос телепатически, — Ведь по ошибке можно убить совершенно невинного человека.

— Поэтому по ним часто и не стреляют сразу, как увидят. Сначала стараются поймать и осмотреть. Их внутренние органы отличаются от наших, к тому же у них на голове…

«Джомми, ощущаешь их в квартале позади нас? В большом черном автомобиле! Они ждут подкрепления, чтобы перерезать нам путь. Они действуют быстро. Можешь прочесть их мысли?»

Никак! Он предпринял отчаянные усилия, пытаясь сконцентрировать мысли и обливаясь потом. Способности матери превосходили его собственные — она могла ощущать на расстоянии и формировать четкие образы из долетающих издали волн.

Ему хотелось обернуться и посмотреть, но он не осмеливался. Его маленькие, но уже длинные ножки дрожали, он почти бежал, едва поспевая за ее нетерпеливыми шагами. Как ужасно быть маленьким и беспомощным, лишенным опыта, в момент, когда жизнь требовала от тебя зрелости и проворства взрослого слана.

Мысли матери прервали ход его размышлений.

«Теперь, Джомми, и впереди нас несколько человек. Подходят подкрепления сбоку. Милый, тебе пора уходить. Не забудь моих наставлений. Ты обязан выжить ради одного — обеспечить сланам возможность нормального существования. Думаю, тебе надлежит убить нашего главного врага Кира Грея, даже если придется преследовать его по всем закоулкам громадного дворца. Помни, сейчас начнутся крики и сутолока, но не теряй головы. Успеха тебе, Джомми».

Она в последний раз сжала ему руку и выпустила ее. Джомми тут же ощутил, как изменилась тональность ее мыслей. Она перестала чувствовать страх. Мозг матери излучал ласку и успокаивал натянутые нервы сына, усмиряя бешеное биение его двух сердец.

Джомми скользнул за спину обогнавшей их парочки и заметил, как две группы людей окружают его высокорослую мать. Она выглядела, как всегда, спокойно — обычная женщина в габардиновых брюках и розовой блузке, с черным шарфом вокруг головы. Мужчины в штатском переходили дорогу с мрачным видом людей, которых ждет грязная, но необходимая работа. Джомми сразу ощутил враждебность, ненависть, облаком застилавшую их души. Он напрасно пытался скорее бежать прочь, спрашивая себя, почему должен умереть? И почему должна умереть его прелестная, чуткая, умная мама! Во всем этом была ужасная несправедливость.

Из-за угла вывернула огромная сверкающая машина. Позади Джомми кто-то крикнул:

— Стойте! Держите ребенка! Не дайте мальчишке смыться! Держите его!

Удивленные люди застыли на месте. Джомми ощутил их легкое замешательство. И тогда он свернул за ближайший угол и бросился вдоль улицы. От тротуара отъезжал автомобиль. Джомми рванулся за ним. Его не по возрасту сильные пальцы вцепились в бампер. Он успел прижаться к багажнику, пока машина не вклинилась в сутолоку транспортного потока. Откуда-то издалека до него донеслась последняя мысль.

«Удачи тебе, Джомми».

Девять лет она готовила его к этому мгновению, и все же он ответил, едва сдерживая слезы:

«Удачи тебе, мама».

Машина неслась с бешеной скоростью, глотая километр за километром. Прохожие останавливались и оборачивались, глядя на мальчугана, с опасностью для жизни висевшего на ее сверкающем бампере. Джомми осознавал их ошарашенные взгляды, воспринимал мечущиеся в головах мысли, что искажали их рты в пронзительном крике. Крики предназначались водителю, но тот ничего не слышал.

Джомми перехватывал обрывки мыслей тех, что бросались к телефонным кабинам, чтобы предупредить полицию о парнишке, висевшем на бампере машины. Он буквально вжался в кузов, ожидая, что сзади вот-вот появится патрульный автомобиль и остановит машину, к которой он прицепился. В полной растерянности мальчик не сразу обратил внимание на ее пассажиров.

Но когда волны их мыслей долетели до Джомми, мальчуган содрогнулся. Он сжался, готовясь спрыгнуть на дорогу. Опустил глаза, но тут же вскинул голову — слишком быстро убегала назад мостовая.

Он против воли восстановил контакт с мозгом тех двоих, что сидели в машине. Мысли водителя были заняты только дорогой. На мгновение мелькнула мысль о револьвере в кобуре под мышкой. Его звали Сэм Эндерс, и он был водителем и телохранителем человека, сидевшего рядом. А пассажиром был Джон Петти — начальник тайной полиции всемогущего Кира Грея.

Джомми показалось, что на него обрушился сильнейший электрический разряд, когда он узнал начальника полиции. Заклятый враг сланов сидел, удобно развалясь на сиденье, и, несмотря на скорость, лениво мечтал.

Потрясающий ум! В нем ничего нельзя было прочесть, за исключением каких-то поверхностных отголосков мысли. Джомми удивился не тому, что Петти сознательно контролировал себя. В голове человека стоял экран, скрывавший его подлинные мысли, как у слана. И все же это было совсем не то. Сквозь заслон чувствовалось, что этот человек беспощаден и обладает блестящим, исключительно дисциплинированным умом. Вдруг на поверхность всплыл обрывок мысли, обнаруживший эмоции хозяина:

«…надо убить эту сланку Кэтлин Лейтон. Только так я могу подорвать авторитет Кира Грея…»

Джомми отчаянно попытался уследить за этой мыслью, но она уже ушла в тень, стала недоступной. Однако он уловил главное. Чтобы сбросить Кира Грея, собирались убить девушку-слана по имени Кэтлин Лейтон.

— Шеф, — произнес Сэм Эндерс, — поверните выключатель. Только что замигала красная лампочка. Похоже, объявлена общая тревога.

Джон Петти равнодушно махнул рукой.

— Вот пусть они и тревожатся, — проворчал он. — Это для обывателей.

— Стоит послушать, о чем идет речь, — возразил Сэм Эндерс.

Когда водитель протянул руку к дальней кнопке на приборном шитке, машина слегка притормозила и Джомми, осторожно переползший к краю бампера, приготовился спрыгнуть. Но прыгать было еще нельзя — серая лента асфальта и никакого кустарника или травы на обочине. Прыжок означал верную смерть. Он опять проник в мысли Эндерса, который внимательно слушал сообщение:

— Всем автомобилям, патрулирующим в районе Большого проспекта и прилегающих улиц: ведите поиск мальчика, предположительно слана, по имени Джомми Кросс, сына Патриции Кросс. Миссис Кросс была убита десять минут назад на перекрестке Главной улицы и Большого проспекта. По словам очевидцев, мальчуган вскочил на бампер быстро уехавшей машины.

— Слышите, шеф? — воскликнул Сэм Эндерс. — Мы едем по Главной улице. Может, остановимся и поможем поискать? За каждого слана положена премия в десять тысяч долларов.

Завизжали тормоза. Машина резко замедлила бег, и Джомми прижало к багажнику. Ему удалось оттолкнуться и соскочить до полной остановки. Он бросился прочь. Проскочил мимо старухи, пытавшейся схватить его, — голова ее была полна жадных мыслей. Он вылетел на пустырь, на его противоположном краю торчали унылые строения из бетона и почерневшего кирпича — там начинался рабочий район.

Со стороны машины долетела мысль, жгучая, как удар плетью.

— Эндерс, мы же были десять минут назад на этом перекрестке! Этот парнишка… Вон он! Стреляй живее, дурак!

Джомми ощутил, как Эндерс выхватывает оружие, — его мозг воспринял скрип металла о кожу кобуры. Он словно видел, как человек целится в него, настолько ярким был долетевший мысленный образ, хотя их разделяло с полсотни метров.

Он отпрянул в сторону в ту самую секунду, когда раздался приглушенный выстрел. У него возникло неясное ощущение, что его задело, потом он перемахнул несколько ступенек и оказался в огромном, плохо освещенном складском помещении. До него долетели слова:

— Не беспокойтесь, шеф, мы доведем эту маленькую тварь до изнеможения.

— Идиот, когда это человеку удавалось довести до изнеможения слана?

В микрофон посыпались приказы: «Окружить район 57-й улицы… Выслать все патрульные машины и направить все свободные подразделения в…»

Все смешалось! Джомми спотыкался в темноте, думая, что даже при его выносливых мышцах он бежал вдвое медленнее любого взрослого человека. Сумрачный гигантский склад был заполнен ящиками и штабелями досок. Дважды мысли людей, передвигавших ящики, задели мозг Джомми. Но рабочие не знали о его присутствии и не подозревали о царящей на улице суматохе. Справа, в глубине здания, светлел прямоугольник открытой двери. Он бросился туда. И поразился, как устал, когда достиг ее. Что-то горячее и липкое жгло бок. Болели мышцы. Мысли путались. Он остановился и выглянул наружу.

Картина была совершенно иной, чем на Большом проспекте. Перед ним протянулся грязный проулок с потрескавшейся мостовой. Вдоль противоположного тротуара жались пластиковые дома, которым исполнилась добрая сотня лет. Они были практически из вечного материала, а потому цвета их оставались такими же яркими, как и в первый день, и все же время наградило их своими отметинами. Пыль и копоть въелись в некогда сверкавшие панели. Лужайки были плохо подстрижены, и всюду виднелись кучи мусора.

Улица выглядела пустынной. Из домов долетали неясные мысли, но Джомми слишком устал, чтобы проверить, были ли мысли и вне домов.

Он доковылял до разгрузочной платформы какого-то склада и опустился на тротуар. Бок терзала нещадная боль. Тело потеряло врожденную гибкость и не могло выполнить даже простой прыжок. Удар об асфальт отзывался ломотой в каждой косточке.

Он вскочил, сделал несколько быстрых шагов, и ему показалось, что мир потемнел. Он тряхнул головой, чтобы в ней прояснилось, но тщетно. Он поплелся по улице, ноги налились свинцом, потом скользнул в проем между двухэтажным домом и высоким синим зданием. Он не заметил женщины на веранде под собой, даже не ощутил ее присутствия, пока она не замахнулась на него тряпкой. Женщина промазала — он уловил тень и увернулся.

— Десять тысяч долларов! — завопила она на всю улицу. — По радио сказали десять тысяч долларов, и они мои, слышите?!! Пусть никто его не трогает. Он мой! Я первая его увидела.

Он смутно ощущал, что она обращается к другим женщинам, которые скопом выскакивали из дверей. К счастью, мужчины были на работе.

Ужасающая жадность этих умов преследовала его, пока он, подстегиваемый страхом, бежал по узенькому тротуарчику вдоль здания. Он дрожал от контакта с этими гнусными мыслями. Мужество на мгновение изменило ему, когда он услышал самый отвратительный шум: вопли бедняков, толпой ринувшихся в погоню за состоянием, которое превышало их самые безудержные мечты.

Он испугался, что его забьют метлами, лопатами, граблями, что ему проломят череп, переломают кости, растерзают тело. Покачиваясь, он завернул за угол. Толпа ревела позади. Он ощущал нарастающее возбуждение преследователей. Они вспоминали все, что говорилось о сланах, и воспоминания эти почти заслоняли желание заработать десять тысяч долларов. Но каждого успокаивало то, что рядом бегут другие. Еще немного — и они настигнут его.

Он влетел в маленький дворик и увидел в глубине его груду пустых ящиков. Они закрывали всю стену дома. Его воспаленный мозг бешено заработал, и он принялся карабкаться вверх.

От усилий заломило бок. Он взобрался по ящикам, застывшим в хрупком равновесии, потом нырнул в щель между ними. Щель тянулась до самой земли. В полутьме он различил в пластиковой стене дома черное отверстие.

Он скользнул туда и через мгновение без сил лежал на влажной земле. Камни впивались в тело, но он слишком устал, чтобы ощущать неудобство. Он едва осмеливался дышать, пока остервеневшая толпа продолжала яростные поиски.

Темнота в убежище успокоительно подействовала на него, словно мысли матери в момент расставания. Кто-то взбежал по ступенькам над ним, и он понял, где находится — в крохотном закутке под черным ходом. Он удивился, как случилось, что в этом месте стены разрушился удивительно прочный пластик.

Он подумал о матери — она была мертва, как объявили по радио. Мертва! Она приняла смерть без страха. Он знал, как она ждала момента, когда воссоединится с отцом в ином мире. «Но я должна воспитать тебя, Джомми. Было бы так легко и приятно отказаться от жизни, но необходимо дождаться, пока ты не выйдешь из детства. Мы с отцом всю жизнь работали над его великим изобретением, но оно окажется ненужным, если не подхватишь эстафету ты».

Он отогнал прочь эту мысль, ибо горло его внезапно сжалось. В голове просветлело. Маленькая передышка пошла на пользу. Теперь ему мешали камни. Он попытался сменить положение, но убежище было слишком тесным.

Он ощупал рукой землю и сделал неожиданное открытие — он лежал не на камнях, а на острых обломках пластика. Куски его упали внутрь, когда кто-то выламывал отверстие, где он спрятался. Странно… Вдруг он ощутил, что кто-то, кто был снаружи, думает как раз об этой щели.

Он в ужасе попытался изолировать эту мысль и мозг, из которого она исходила. Но вокруг толпилось слишком много возбужденных людей, слишком накалена была обстановка. Проулок кишел солдатами и полицейскими, они обыскивали каждую квартиру каждого дома. В какое-то мгновение он ясно различил вопрос Джона Петти:

— Говорите, что именно здесь его видели в последний раз?

— Он повернул за угол, — ответила женщина, — а потом пропал.

Дрожащей рукой Джомми принялся собирать с влажной земли обломки пластика. Он заставил себя успокоиться и стал закрывать пролом, используя землю в качестве цемента, скрепляющего обломки, хотя знал, что его конструкция не выдержит серьезного осмотра.

Работая, он постоянно ощущал мысль человека во дворе, мысль хитрую и ловкую, которая смешивалась с мыслями всего скопления людей и атаковала его мозг. Ни на мгновение этот человек не переставал думать о щели, где прятался слан. Джомми никак не мог понять, кто это был — мужчина или женщина. Но ощущал его присутствие, ощущал импульсы, посылаемые злокозненным, извращенным умом.

Они витали в воздухе угрожающей тенью, пока мужчины передвигали ящики, чтобы посмотреть, не спрятался ли беглец под ними. Потом этот человек удалился. Вскоре крики затихли, все успокоилось, и чужие мысли исчезли вдали. Охотники приступили к поискам жертвы в другом месте. Наступила ночь.

Но воздух словно еще дрожал от дневного возбуждения. Из домов и квартир доносились мысли людей, обсуждавших случившееся.

Наконец он решил выбраться наружу. В окрестностях бродил обладатель того самого ума, который знм, что он спрятался в этой щели, но промолчал. Это был злой ум, вызывавший дурные предчувствия, а потому Джомми спешил удалиться. Он обрушил обломки пластика, которыми заложил отверстие. Затем осторожно выбрался наружу. Тело ломило от долгого лежания в неудобной позе. При каждом движении в боку отдавалась боль, а мозг захлестывали волны слабости, но он не отступал. Он не торопясь выбрался на вершину ящиков и хотел было уже соскочить на землю, как вдруг услышал поспешные шаги и ощутил присутствие человека, который давно ждал его.

Костлявая кисть ухватила мальчугана за щиколотку, и голос старой женщины, не скрывавшей своего торжества, произнес:

— Слезай-ка к Бабусе, негодник. Можешь быть спокоен. Бабуся займется тобой. Ох и хитра эта Бабуся. Она знала, что ты спрячешься в этой щели, а эти идиоты даже не подозревали о ней. Ох уж как хитра эта Бабуся! Она ушла, потом вернулась, но ведь знала, что сланы умеют читать мысли, а потому думала только о своей кухне. И ты попался в ловушку, не так ли? Она знала, что все сработает. Бабуся займется тобой. Она тоже не любит полицию.

В смятении Джомми узнал ту старуху, что пыталась схватить его, когда он спрыгнул с машины Джона Петти. Тот краткий контакт оставил у него неприятное ощущение. Теперь оно вернулось. От женщины исходил такой пакостный запах, а мысли были столь отвратительны, что он издал слабый крик и пнул ее ногой.

Тяжелая палка обрушилась на его голову раньше, чем он успел сообразить, что старуха вооружена. От сильного удара сознание его помутилось, мышцы свело судорогой, и Джомми рухнул на землю.

Он ощутил, как ему связали руки, протащили несколько метров и затолкали в расхлябанную повозку с тряпьем, пахнущим лошадиным потом, маслом и старыми консервными банками.

Повозка, подпрыгивая на камнях мостовой, покатила прочь, и сквозь скрип колес Джомми расслышал бормотание старухи.

— Дурой была бы Бабуся, позволь она им схватить тебя. Десять штук премии… Ба! Да мне бы и ломаной монеты не дали. Бабуся знает толк в жизни. Когда-то она была великой актрисой, а теперь стала старьевщицей. А старой бродяге вроде меня не дали бы и сотни долларов, а про десять тысяч и говорить не стоит. Ну да ладно! Бабуся покажет им, что можно сделать из юного слана. Бабуся заработает на этом маленьком дьяволе целое состояние…

Глава 2

Опять этот мальчишка. Когда-то он относился к ней дружески, а теперь вел себя гнусно. Кроме того, она чувствовала, что за ним следуют его дружки!

Кэтлин Лейтон настороженно замерла, потом расслабилась. Она не могла спрятаться от них здесь, на верхних галереях дворца на высоте ста пятидесяти метров над землей. После стольких лет жизни, которые она, единственный слан, провела среди врагов, не стоило испытывать страха даже перед тем, во что превратился одиннадцатилетний Дейви Динсмор.

Она не обернется. Она и вида не подаст, что знает, кто идет по длинному застекленному коридору. Она отключилась, поддерживая с мальчишкой лишь тот уровень контакта, который не позволил бы ему захватить ее врасплох. Следовало по-прежнему смотреть на город, словно она была одна.

Город с его многоцветными домами и кварталами, которые тускнели в наступающих сумерках, лежал у ее ног. Зеленая равнина вдали казалась черной, а обычно голубая река, обегавшая город, выглядела темной петлей на фоне тонувшего в ночной тьме ландшафта. Даже горы на горизонте окрасились в унылые печальные цвета, которые соответствовали подавленному настроению Кэтлин.

— Ага-а-а! Смотри, смотри получше. Смотришь в последний раз!

Визгливый голос противно царапнул по нервам. На мгновение ощущение дискомфорта было столь сильным, что смысл слов вначале ускользнул от ее сознания. Потом, против воли, она резко повернулась к нему.

— Последний раз? Что ты хочешь сказать?

И тут же пожалела о вопросе. Дейви Динсмор стоял в нескольких шагах от нее, окруженный своими дружками. На нем были брючки из зеленого шелка и расстегнутая у ворота желтая рубашка. На его детском лице появилось новое самоуверенно-хитрое выражение, губы кривила мерзкая усмешка. Она снова удивилась: что же с ним произошло? Когда они еще дружили, она сказала ему, что не будет читать его мысли без разрешения. И все же нарушила свое обещание, когда образ его мыслей изменился. Но сейчас ей не хотелось знать, кем он стал. Остальные всегда были не в счет.

Давным-давно, месяцы и месяцы, долгий год тому назад, она сознательно прервала контакт с потоком людских мыслей, людских надежд и людской ненависти, отравлявшим атмосферу дворца. Лучше было обращаться к мальчишке с таким же презрением, как и он к ней. Она повернулась к нему спиной, но контакт с его мозгом позволил ощутить волну ярости, которую вызвал ее поступок. И он снова проскрипел:

— Вот-вот, в последний раз! Как я и сказал. Тебе же завтра исполнится одиннадцать?

Кэтлин не ответила, сделав вид, что не слышит. Но в ее душу закралось предчувствие беды. Слишком радостным и уверенным был голос Дейви. Неужели за те месяцы, что она не поддерживала контакт с мыслями окружающих людей, они приготовили для нее нечто ужасное? Не совершила ли она непростительной ошибки, замкнувшись в собственном мирке? Что делать, если жестокая реальность разрушит ту стену, которую она возвела вокруг себя?

— Думаешь, ты хитрая? — хихикнул Дейви Динсмор, — Посмотрим, как ты запоешь завтра, когда они придут тебя убивать. Ты, наверное, не знаешь, но мамаша сказала, что, когда ты здесь появилась, Кир Грей обещал Совету прикончить тебя, как только тебе исполнится одиннадцать. И не думай, что они этого не сделают. На днях они прикончили одну женщину-слана прямо на улице. Что ты на это скажешь, хитрюга?

— Ты… ты с ума сошел! — выпалила она.

Она едва сообразила, что произнесла эти слова, поскольку думала о другом. Не зная почему, она была уверена, что он сказал правду. Новые проявления коллективной ненависти? Все встало на свои места, и ей показалось — она всегда об этом знала.

Кэтлин удивилась лишь тому, что Дейви узнал новость от своей матери. Она вспомнила, как однажды, три года назад, парнишка напал на нее при ее благожелательной поддержке, ибо думал, что имеет дело с обычным ребенком. Но какой ужасный крик он поднял, когда Кэтлин дала сдачи. Мать его вышла из себя и бросилась на нее со страшными угрозами в адрес «гадюки-слана».

Именно в это мгновение возник огромный и мрачный Кир Грей. Миссис Динсмор едва не плюхнулась на брюхо перед ним.

— Мадам, — обронил он, — на вашем месте я бы поостерегся трогать этого ребенка. Кэтлин Лейтон принадлежит государству, которое найдет ей применение в надлежащее время. Я был свидетелем поведения вашего сына. Он получил отпор, которого заслуживает любой негодяй, нападающий на других, и, надеюсь, урок пойдет ему на пользу.

Как ни странно, именно после этого случая почти трехлетней давности Дейви стал искать ее дружбы. С тех пор он был ее единственным другом, пока два месяца назад его отношение к ней резко не изменилось.

Она отбросила горькие мысли и заметила, что лежащий у ее ног город изменился. Теперь он блистал миллионами огней. Это был город мечты, выглядевший огромным драгоценным камнем, сверкающим множеством граней. Ей всегда хотелось посетить этот таинственный город, наяву увидеть те тайны, которые она сама придумала. Теперь ей никогда не придется его увидеть. Она никогда не окунется в этот сверкающий мир, никогда не насладится его красотой.

— Давай, давай, — снова визгливо забубнил Дейви, — Смотри получше. Ведь смотришь в последний раз.

Кэтлин вздрогнула. Она была не в силах терпеть дальше присутствие мерзкого мальчишки. Не сказав ни слова, она повернулась и спустилась во дворец, чтобы укрыться в тишине своей комнаты.

Хотя было уже поздно, сон не шел. Кэтлин знала, что ночь вступила в свои права, поскольку ослабел поток мыслей — все, кроме охраны и тех, кто страдает бессонницей, отправились спать. Она удивлялась, что не может заснуть. Хотя чувствовала себя лучше, ибо теперь все знала. Жизнь при постоянном неведении того, что случится завтра, когда тебя окружает ненависть слуг и почти всех людей, была просто ужасной. Она жила в постоянном напряжении и едва выносила его.

Наверно, в конце концов она задремала, но тут в ее сон ворвалась враждебная мысль.

Кэтлин заворочалась. Ее усики слана — крохотные жгутики цвета старого золота, поблескивавшие в копне черных волос, обрамлявших тонкое личико, — приподнялись и задрожали, как травинки под легким дуновением ветра. В их подрагивании была напряженность.

Несущая угрозу мысль, которую уловили в окутанном ночью дворце Кира Грея антенны Кэтлин, наконец дошла до ее сознания. Она вздрогнула и проснулась.

Мысль на мгновение задержалась в ее мозгу — четкая, жестокая, кровожадная. Сон улетел прочь, словно ее облили ледяной водой. И тут же мысль исчезла, будто никогда и не существовала. Осталась только мешанина образов, долетавших из разных уголков дворца.

Кэтлин застыла, из глубины ее сознания постепенно пришло объяснение тому, что произошло. Кому-то не хотелось ждать завтрашнего дня. Кто-то сомневался, что казнь состоится, и решил поставить Совет перед свершившимся фактом. Существовал лишь один человек, достаточно могущественный, чтобы взять на себя убийство. Это был Джон Петти, начальник тайной полиции, фанатичный ненавистник сланов… Джон Петти так ненавидел ее… Убийцу послал он.

Невероятным усилием она успокоила нервы и до предела напрягла мозг. Секунды текли, а она продолжала искать тот мозг, где мгновением раньше пронеслись мысли об убийстве. Шорох внешних мыслей превратился в ревущий поток, потрясший ее. Она уже давно не исследовала этот мир, лишенный способности контролировать свои мысли. По ее воспоминаниям, в нем было много грязи, но действительность оказалась куда хуже. Сжав зубы, она противостояла потоку, пытаясь изолировать каждую отдельную мысль. В мозгу возникла фраза:

«Боже, надеюсь, никто не заметит, что он сегодня смошенничал на овощах!»

Должно быть, жена второго повара, жалкое богобоязненное существо, жившее в постоянном страхе, что вскроется мелкое воровство ее мужа.

Кэтлин на мгновение испытала симпатию к этой женщине, которую мучила совесть. Но тут же изгнала жалость — ведь та же самая женщина однажды просто по злобе влепила Кэтлин пощечину и без всякого мысленного предупреждения.

Кэтлин продолжала поиск с торопливой настойчивостью. Образы мелькали в ее мозгу с калейдоскопической быстротой, принимались и тут же отбрасывались, поскольку не имели ничего общего с разбудившей ее угрозой. Во дворце существовал свой собственный мир интриг, амбиций и личных трагедий. Она подсматривала тяжелые сны, ворочающихся в кроватях людей. И планы тех, кто не спал, а оттачивал свои замыслы.

И вдруг она наткнулась на безжалостную мысль, на твердое намерение убить ее! И опять эта мысль мгновенно исчезла. Но Кэтлин ощутила непосредственную опасность, ибо мысль обрела мощь из-за близости ее хозяина.

Странно, почему она с таким трудом обнаружила убийцу. Мозг ее буквально испытывал боль от смены жары и холода: мысль возникла и в третий раз. Теперь она знала, кто это. И поняла, почему ей было так трудно обнаружить враждебный мозг. Он тщательно пытался не сосредоточиваться, намеренно порхал с одного образа на другой, а потому его мысли почти не отличались от тех, что носились по дворцу.

Он, похоже, много тренировался, но все же не был Джоном Петти или Киром Греем, которые могли думать, не выдавая себя другим. Ее будущий убийца все же обнаружил себя, несмотря на все ухищрения. Стоит ему только проникнуть в комнату, и она…

Она замерла. Ее на мгновение охватила паника, когда истина вдруг предстала перед ней. Человек уже находился в комнате и на четвереньках подползал к кровати.

Кэтлин показалось, что время застыло. Она целиком, даже руки, была укрыта одеялом. Она знала, что от малейшего движения крахмальные простыни зашуршат. Тогда человек прыгнет на нее, зажмет под одеялом и она окажется в его власти.

Она не могла двинуться. Ничего не видела. Но только чувствовала растущее возбуждение убийцы. Ритм его мыслей ускорялся, и он уже не отвлекал себя тысячами других образов. Его кровожадные намерения сияли, как огонь маяка, резко и жарко, — ей даже пришлось изолировать часть мозга, столь сильна была почти физическая боль.

В то мгновение, когда человек перестал скрывать свои намерения, Кэтлин прочла план нападения. Этого человека назначили часовым у ее комнаты. Но это был не тот часовой, который обычно находился здесь. Она удивилась, что не заметила подмены. Часового, похоже, сменили, когда она спала. Или была слишком сильно занята собственными переживаниями, чтобы обратить внимание на такую деталь.

Она почувствовала, что убийца привстал и склоняется над кроватью. Заметила сверкнувшее лезвие кинжала.

Ей оставалось лишь одно: она резким движением набросила одеяло на голову и плечи захваченного врасплох человека. Затем спрыгнула с постели, тенью скользнула в сторону, смешавшись с тенями комнаты.

Человек, барахтавшийся в одеяле, которое на него набросили сильные руки Кэтлин, сдавленно закричал. В его крике звучали удивление и страх перед тем, что означал для него этот провал.

Кэтлин ощутила все это, услышала, как он выпрямился и замахал руками, пытаясь разглядеть ее во тьме комнаты. Ее вдруг посетила странная мысль, а стоило ли вылезать из постели? Если смерть должна была прийти, какой смысл откладывать неизбежное? За нее ответил инстинкт самосохранения. Пришла мысль, что, если кто-то хотел убить ее сегодня, значит, завтра казни не будет.

Она глубоко вздохнула. Первый приступ тоскливого ожидания миновал. Теперь она испытывала глубокое презрение, видя жалкие потуги убийцы.

— Дурак, — с презрением сказала она, и еще никогда не был столь жестким ее детский голосок, — думаешь, можешь справиться со сланом в темноте?

Было жалко смотреть, как человек, размахивая рукой, бросился на голос. Жалко и ужасно, ибо мысли его были пропитаны животным страхом. Кэтлин, стоя босиком на холодном полу в другом углу комнаты, вздрогнула от отвращения. И добавила звонким девичьим голоском:

— Будет лучше, если вы удалитесь. Если уйдете тут же, я ничего не скажу мистеру Грею.

Но человек ей не поверил. Он слишком боялся и ничему не верил! Ругаясь, он бросился к двери, к выключателю. Она ощутила, что он одной рукой выхватил револьвер, а вторая нащупывает выключатель. Он предпочел рискнуть, попытавшись скрыться от охраны, которую привлечет звук выстрела, чем признаться начальнику в поражении.

— Глупый дурак! — снова крикнула Кэтлин.

Она знала, что делать, хотя и делала это впервые. Бесшумно скользнув вдоль стены, она ощупала панели. Открыла потайную дверцу, нырнула в отверстие, задвинув панель на место, и побежала по скупо освещенному коридорчику. В конце его была вторая дверь. Кэтлин распахнула ее и оказалась в богато обставленном кабинете.

Вдруг напуганная собственным поступком, Кэтлин замерла на пороге, не сводя глаз с мошной фигуры человека, что сидел за столом и писал при свете рабочей лампы. Кир Грей не сразу поднял голову. Девочка быстро сообразила, что он знает о ее присутствии, и воспользовалась передышкой, чтобы рассмотреть его.

В главе государства было нечто величественное, что вызывало восхищение даже в тот момент, когда она была подавлена страхом перед ним. Резкие черты Кира Грея выдавали благородное происхождение. Казалось, он целиком поглощен письмом, которое писал.

Она могла прочесть лишь лежащие на поверхности мысли, и ничего больше. Кир Грей — она уже давно сделала это открытие, — как и Джон Петти, обладал отвратительным преимуществом думать в ее присутствии таким образом, что она не могла прочесть его мыслей. Сейчас она воспринимала лишь слова письма. Ей не хватило терпения, письмо ее не интересовало, и она воскликнула:

— В моей комнате человек. Он пытался меня убить!

Кир Грей вскинул голову. Его лицо с волевым подбородком приобрело суровое выражение. Хозяин планеты холодно вгляделся в Кэтлин. Когда он заговорил, его мозг работал с такой четкостью и так тесна была связь голоса и мысли, что девочка не сообразила, говорит он или нет.

— Говоришь, убийца? Продолжай.

Кэтлин дрожащим голосом пересказала все, что случилось, не опустив ни единой детали с того момента, когда Дэйви Динсмор пытался ерничать перед ней.

— Так ты думаешь, за попыткой убийства стоит Джон Петти? — спросил он.

— Он один мог бы убить меня таким способом. Людей к моей комнате назначает тайная полиция.

Грей кивнул, и она почувствовала едва заметное напряжение. Но течение его мыслей оставалось спокойным и ровным.

— Итак, приехали, — медленно процедил он. — Джон Петти рвется к власти. Мне даже жаль его, он просто не способен видеть собственные ошибки. Никогда и нигде начальник тайной полиции не пользовался доверием народа. Меня почитают и боятся, а его только боятся. И он считает, что этого достаточно.

Карие глаза Кира Грея вонзились в глаза Кэтлин.

— Он хотел убить тебя до назначенной даты, чтобы мне ничего не оставалось делать, как согласиться. И моя беспомощность повредила бы моему престижу в Совете.

Он почти шептал, словно забыв о присутствии Кэтлин и думая вслух.

— И он был прав. Совет проявил бы непонимание, попытайся я возразить по поводу смерти слана. С другой стороны, промолчи я, молчание выглядело бы признаком слабости. И это было бы началом конца. Распад. Началось бы формирование враждебных друг другу кланов. Реалисты анализировали бы ситуацию, чтобы примкнуть к вероятному победителю, или затеяли бы бесконечную игру, спасая и козу и капусту.

Он помолчал некоторое время, потом снова заговорил:

— Как видишь, Кэтлин, ситуация весьма щекотливая и опасная. Ибо Джон Петти, дабы дискредитировать меня в глазах Совета, упорно распространяет слухи, что я собираюсь оставить слана в живых. А значит, это касается и тебя, — По его хмурому лицу впервые пробежала улыбка, — Следовательно, мой престиж и мое положение зависят теперь от возможности спасти тебе жизнь, как бы ни хотел обратного Джон Петти. Что ты думаешь о новой политической ситуации?

Кэтлин презрительно раздула ноздри.

— Глупо выступать против вас — вот что я думаю. И помогу вам всем, чем смогу. А я могу вам помочь. Вы же знаете, я умею читать мысли.

Вся суровость исчезла с лица Кира Грея, когда он широко улыбнулся.

— Знаешь, Кэтлин, со стороны может показаться, что мы, люди, часто ведем себя весьма странно по отношению к сланам. Возьмем, к примеру, отношение к тебе. Знаешь его причину?

Кэтлин отрицательно покачала головой.

— Нет, мистер Грей. Я часто читала в головах людей, но никто, похоже, не знает, почему нас ненавидят. Существует древняя легенда о войне между людьми и сланами, но и до этого бывали войны, и люди переставали смертельно ненавидеть друг друга, когда они кончались. Есть еще какие-то ужасные рассказы, но они слишком абсурдны и, скорее всего, являются просто выдумкой.

— Ты слыхала, что сланы делают с детьми людей?

— Еще одна глупая ложь. — В голосе Кэтлин звучало презрение, — Все это разговоры.

— Вижу, ты в курсе дела, — усмехнулся он, — Но даже если это тебя шокирует, слухи по поводу детей правдивы. Что ты знаешь об образе мыслей взрослого слана, чей интеллектуальный уровень в два-три раза превышает уровень обычного человека? Тебе известно, что этого не сделаешь ты, но ты еще ребенок. К тому же сейчас вопрос не в этом. Нам обоим надо спасать свои жизни. Убийца, вероятно, уже удрал из твоей комнаты, но тебе легко его идентифицировать, прочитав мысли. Мы выложим свои карты немедленно. Я сейчас же вызову Петти и приглашу членов Совета. Им не понравится, что мы прервали их сладкие сны, но тем хуже для них! Оставайся здесь. Я хочу, чтобы ты читала их мысли во время разбирательства, а потом пересказала их мне.

Он нажал кнопку на столе и сухим тоном произнес в интерком:

— Попросите начальника моей личной охраны зайти ко мне в кабинет.

Глава 3

Сидеть под слепящим светом всех ламп было неприятно. Мужчины слишком часто поглядывали на нее, в их мыслях к нетерпению примешивалась ненависть, но ни разу не возникло чувства жалости. Их ненависть подавляла, лишала воли. Они действительно ненавидели ее. Они хотели ее смерти. Удрученная Кэтлин закрыла глаза и отключила мозг, пытаясь превратиться в песчинку на своем кресле, словно могла силой воли стать невидимкой.

Но ставка была слишком высока, и она не могла позволить себе упустить даже беглую мысль. Она снова открыла глаза, сосредоточилась, и все встало на место — комната, мужчины, напряженная ситуация.

Джон Петти вдруг поднялся и заявил:

— Я против присутствия слана на заседании — ее возраст и невинный вид могут заставить кое-кого проявить жалость.

Кэтлин удивленно уставилась на него. Начальник тайной полиции был плотным крепышом среднего роста с головой ворона. На его оплывшем лице не было и следа доброты. Неужели он и вправду верит, подумала Кэтлин, что кто-то может проявить жалость? Хоть кто-нибудь, хоть по какой-нибудь причине?

Она попыталась проникнуть в его мысли, но мозг Петти был закрыт, а лицо лишено малейшего выражения. Однако она подметила нотку иронии и поняла, что у него очень ясное понимание сложившейся ситуации. Это была заявка на власть, и каждая частичка его тела и мозга находилась в состоянии тревожного ожидания.

Кир Грей сухо рассмеялся, и Кэтлин вдруг ощутила невероятный магнетизм, исходивший от него, — в диктаторе чувствовалось что-то тигриное, наличие кипучих жизненных сил, выделявших его среди прочих.

— Вряд ли, — возразил он, — стоит беспокоиться о том, что наши… благородные порывы перевесят здравый смысл.

— Конечно нет, — подхватил Мардью, министр транспорта, — Судья должен заседать в присутствии обвиняемого, — Он замолчал, но про себя продолжил: «…особенно если судья заранее знает, что вынесет смертный приговор». Он внутренне усмехнулся, хотя глаза его оставались холодными.

— Тогда, — возвысил голос Джон Петти, — я требую, чтобы она покинула комнату. Я не желаю находиться в одном помещении со сланом.

Реакция присутствующих на призыв к самым низменным страстям поразила Кэтлин, словно ее ударили. Послышался нарастающий ропот:

— Верно, черт побери!

— Пусть она выйдет!

— И ради этого будить нас среди ночи.

— Совет решил эту проблему одиннадцать лет назад. Я недавно узнал об этом!

— Разве Совет не проголосовал за смертную казнь?

На губах Петти появилась злая усмешка. Он посмотрел на Кира Грея. Их взгляды скрестились, как шпаги двух дуэлянтов перед смертельным выпадом. Кэтлин видела, что Петти сознательно нагнетает обстановку. Но если диктатор и проигрывал партию, лицо его ничего не выражало, впрочем, и в его мыслях не возникло и тени беспокойства.

— Господа, вы — жертвы недоразумения. Речь не идет о процессе над сланом Кэтлин Лейтон. Она находится здесь, чтобы свидетельствовать против Джона Петти, и мне понятно его желание удалить ее из комнаты.

Кэтлин ощутила, что удивление начальника полиции было наигранным. Мозг его был слишком спокоен, хотя в голосе звенело возмущение.

— Вот те раз! Вы будите всех в два часа ночи, чтобы устроить процесс, где я оказываюсь обвиняемым по свидетельству слана! Что за выходки, Грей. Кажется, надо раз и навсегда решить, можно ли придавать хоть какое-то значение слову слана.

Опять призыв к инстинктивной ненависти. Кэтлин вздрогнула, ощутив, с какой страстью отвечают остальные. У нее не было надежды на спасение — смерть ее была предрешена.

Кир Грей твердо возразил:

— Петти, вы должны отдавать себе отчет в том, что в данный момент обращаетесь не к толпе напичканных пропагандой крестьян. Ваши слушатели — реалисты, и, несмотря на ваши усилия запутать ситуацию, они понимают, что их политическая жизнь, а быть может, и просто жизнь, зависит от разрешения кризиса, который ускорили вы и только вы.

Лицо его посуровело, а голос стал жестким.

— Надеюсь, каждый из вас преодолеет желание выспаться, свое нетерпение или страсть, чтобы понять следующее: Джон Петти собирается совершить государственный переворот, он бросил мне вызов, но кто бы из нас ни одержал верх, кое-кто из вас не доживет и до утра.

Теперь они перестали смотреть на нее. Во внезапно обрушившейся тишине Кэтлин показалось, что она вдруг стала невидимкой. У нее было ощущение, что с мозга сняли какой-то груз и она впервые смогла ясно видеть, чувствовать и думать.

Тишина, царившая в комнате с дубовыми панелями, была не только физической, но и мысленной — на мгновение мысли присутствующих смешались, утратили свою силу. Словно между мозгом Кэтлин и их разумом возник барьер, ибо их мысли ушли вглубь, взвешивая шансы, анализируя элементы обстановки, готовясь встретить смертельную опасность, о близости которой им сообщили.

Вдруг Кэтлин осознала, что мысленную тишину комнаты взорвала одна мысль, короткий и резкий приказ: «Сядь в кресло, что в углу, чтобы им надо было повернуть голову, когда они будут смотреть на тебя. Быстро!»

Кэтлин метнула взгляд на Кира Грея. Глаза его горели от внутреннего напряжения. Не издав ни звука, она выскользнула из кресла, подчиняясь приказу.

Никто не обратил внимания на ее перемещение. Казалось, они даже не осознавали ее присутствия. Кэтлин ощутила прилив радости — Кир Грей и в этот момент наивысшего напряжения вел свою партию. Он громко объявил:

— Кроме того, я не вижу надобности приводить в исполнение приговор, конечно, если Джон Петти раз и навсегда откажется от сумасшедшего желания сесть на мое место.

Теперь прочесть мысли мужчин, с подозрением уставившихся на Кира Грея, она не могла. Каждый находился в состоянии крайнего напряжения: сейчас они стали контролировать свои мысли так же, как Джон Петти и Кир Грей, все их сознание сконцентрировалось лишь на том, что следует сказать и что следует сделать.

Кир Грей заговорил, голос его дрожал от сдерживаемых чувств:

— Я не зря назвал намерения Петти сумасшедшими, поскольку речь идет не только о борьбе за власть между двумя лидерами. Человек, обладающий верховной властью, олицетворяет собой стабильность и порядок. Человек, собирающийся захватить власть, как только это произойдет, должен заняться укреплением своих позиций. Значит, будут казни, ссылки, конфискации имущества, тюрьмы и пытки для неугодных, а жертвами, конечно, будут и те, кто выступал против нового властителя, и те, в ком он не уверен.

Прежний лидер не может просто спуститься ступенью ниже и играть роль подчиненного. На самом деле престиж никогда не исчезает — вспомните Наполеона и Сталина. Падший лидер остается постоянной угрозой. А вот человека, собирающегося узурпировать власть, можно просто приструнить и заставить работать на прежнем месте. Как я и собираюсь поступить с Джоном Петти.

Кэтлин поняла, он обращался к их инстинкту самосохранения, к их страху перед грядущими переменами. Джон Петги буквально выпрыгнул из кресла, прервав ход ее размышлений. На мгновение он потерял контроль над собой, но ярость его была так сильна, что прочесть его мысли было так же трудно, как если бы он контролировал свой разум.

— Думаю, — взорвался он, — я еше никогда не слышал столь бессмысленного заявления из уст якобы здравомыслящего человека. Он обвинил меня в том, что я путаю его карты. Вы обратили внимание, господа, что пока он не выдвинул ни единого доказательства в подтверждение своих слов? Мы слышим лишь рассуждения, присутствуя на импровизированном процессе в самый разгар ночи, поскольку он знает, большинство из нас еще не отошли ото сна. Должен признаться, что и я сам не совсем проснулся, но у меня достаточно разумения, и я отдаю себе отчет в том, что Кир Грей стал жертвой болезни, настигающей диктаторов всех времен, — мании преследования. Уверен, с некоторых пор он видит в каждом нашем слове и поступке угрозу себе.

Мне не хватает слов, чтобы выразить свое смятение от мысли, что за этим стоит. Как он мог подумать, что в тот момент, когда проблема сланов достигла критической точки, как он мог только предположить, что кто-то из нас послужит причиной раскола? Повторяю вам, господа, в данный момент мы не можем себе позволить и намека на раскол. Общественное мнение раздражено чудовищной деятельностью сланов по отношению к человеческим детям. Их попытки превратить расу людей в расу сланов и, как результат, жестокие последствия ставят перед правительством самые серьезные проблемы, которые когда-либо у нас возникали.

Он повернулся к Киру Грею, и Кэтлин вздрогнула, увидев, с каким совершенным мастерством играет он в искренность.

— Кир, мне хотелось бы забыть ваш поступок. Прежде всего мы должны забыть этот процесс и угрозы в отношении кое-кого из нас еще до того, как наступит утро. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я могу вам предложить лишь одно — уйти в отставку. Во всяком случае, я вам больше не доверяю.

— Вы видите, господа, — слегка усмехнулся Кир Грей, — мы коснулись сути проблемы. Он требует, чтобы я сложил полномочия.

Высокий молодой человек с лицом хищной птицы хрипло произнес:

— Я согласен с Петти. Ваше поведение, Грей, показывает, что вас нельзя уже считать человеком, отвечающим за свои поступки. Уходите в отставку!

— В отставку! — крикнул кто-то еще.

И вдруг со всех сторон послышались беспорядочные крики:

— В отставку! В отставку!

Все эти крики и сопровождающие их враждебные мысли показались Кэтлин сигналом начала конца. До этого все ее внимание было сосредоточено лишь на Джоне Петти, и она не сразу сообразила, что весь шум производили всего лишь четверо из десяти присутствующих.

Ее мозг болезненно напрягся. Так вот оно что!

Своим криком «в отставку!» они надеялись увлечь за собой колеблющихся и трусов, хотя вскоре стало ясно, что им это не удается. Она посмотрела на Кира Грея, присутствие которого уже само по себе удерживало от паники остальных. Один только взгляд на него вернул ей надежду. Грей по-прежнему уверенно сидел в кресле, может быть, чуть напряженный, но еще более сильный и внушительный. На его лице играла ироничная улыбка.

— Не странно ли, — сказал он, не повышая голоса, — что только четверо самых молодых членов Совета присоединились к предложению молодого Петти? Очевидно, люди постарше сообразили, что здесь находится лишь авангард, а завтра утром уже вовсю заработают расстрельные команды, ибо этим сорвиголовам надоело подчиняться нам, старикам. И хотя им примерно столько же лет, сколько и мне, они и меня считают замшелым старцем. Они спешат сбросить с себя нашу власть и, конечно же, уверены, что, расстреляв тех, кто старше их, на несколько лет приблизят то, что природа и так сделает через несколько лет.

— Расстрелять их! — прорычал Мэрдью, старейшина Совета.

— Чертовы молокососы! — подхватил министр авиации Харлихэн.

Реплики более пожилых членов Совета успокоили бы Кэтлин, если бы она ясно не читала их побуждений, скрытых завесой слов. Ненависть, страх, сомнение, наглость, злоба, непреклонность смешивались в их душах в одно неясное целое.

Джон Петти, слегка побледнев, стоя следил за происходящим. Но тут поднялся Кир Грей. Он сжал кулаки, глаза его сверкали.

— Сядьте, вы, безмозглый кретин! — обратился он к Петти, — Как вы осмелились вызвать кризис именно в тот момент, когда нам, быть может, надо пересмотреть всю политику в отношении сланов? Вы понимаете, что мы проигрываем? У нас ни один ученый и в подметки не годится суперученым сланов. Я готов многое отдать за то, чтобы хотя бы один из них был на нашей стороне! К примеру, такой как Питер Кросс, убитый нашими полицейскими три года назад из-за глупых предрассудков черни.

Именно черни. Сегодня масса народа находится на этом уровне. Толпа с животным сознанием, сформированным нашей пропагандой. Люди боятся, безумно боятся за своих детей, а у нас нет даже ученого, чтобы найти объективный подход к проблеме. По правде говоря, у нас нет ни одного ученого, достойного этого звания. Какой смысл человеку посвящать свою жизнь исследованиям, если ему с раннего детства вдолбили, что всякое открытие, какое он может сделать, уже давно сделано сланами. Когда его уверяют, что эти открытия дожидаются в тайниках того дня, когда сланы снова предпримут попытку завладеть Землей.

Наша наука — сплошной фарс, наше образование — паутина лжи. И с каждым годом вокруг нас все выше растет стена из обломков надежд и устремлений людей. С каждым годом усиливается дезориентация, углубляется бедность, растет нищета. Нам остается только ненависть, а для дела этого мало. Нам надо либо полностью уничтожить сланов, либо заключить с ними соглашение и положить конец бессмысленной борьбе.

Страсть, с которой говорил Кир Грей, отражалась на его лице. Но Кэтлин ощущала, что разум диктатора оставался спокойным, внимательным и бдительным. Когда этот искусный демагог, вершитель человеческих судеб заговорил снова, его великолепный чистый баритон был почти ровным и спокойным.

— Джон Петти обвинил меня в том, что я намерен сохранить жизнь этому ребенку. Хотел бы вам напомнить, как начальник полиции вел себя последние месяцы. Сколько раз Петти внушал вам, быть может, в шутливом тоне, что я не собираюсь ее убивать? Я знаю, что именно так он и поступал, об этом мне неоднократно доносили. И теперь вам понятна его игра, вы видите, с какой нежностью он расточает вокруг свой яд. Вы достаточно опытные политики, чтобы видеть, в какое положение он меня поставил: отдав приказ о казни этой девочки-слана, я уступлю давлению, а следовательно, утрачу свой престиж.

Поэтому я решил опубликовать коммюнике о том, что Кэтлин Лейтон не будет казнена. И поскольку мы очень мало знаем о сланах, то оставим ей жизнь, чтобы изучать ее. Я, со своей стороны, решил извлечь всю выгоду из присутствия Кэтлин, наблюдая за ее развитием до полной зрелости. Я уже собрал огромное количество наблюдений.

Джон Петти так и сел на место.

— Не пытайтесь заткнуть мне рот! — прорычал он, — Вы зашли слишком далеко. Дай вам волю, вы отдадите сланам целый континент, где они смогут разрабатывать эти свои пресловутые суперизобретения, о которых мы так много слышали, но ни разу не видели. Что касается Кэтлин Лейтон, вам придется переступить через мой труп, чтобы оставить ее в живых. Женщины-сланы особенно опасны. Они — продолжатели рода и отлично знают свое дело, мерзавки!

Но Кэтлин уже не слушала его. Кир Грей во второй раз мысленно задал ей вопрос: «Сколько присутствующих полностью согласны со мной? Покажите на пальцах».

Она ошарашенно глянула на него, потом окунулась в поток неясных мыслей и эмоций, исходящих от этих людей. Задача была невероятно трудной — мыслей было множество, они накладывались друг на друга и создавали помехи. Но по мере того как истина открывалась перед ней, мозг ее испытывал все большую растерянность. Она думала, что более пожилые члены Совета на стороне диктатора, но это было не так. Их терзал страх, а кроме того, росла уверенность, что дни Кира Грея сочтены и им следует делать ставку на молодых.

Наконец она в растерянности подняла три пальца. Трое из десяти за Кира Грея, четверо откровенно против и за Петти, трое проявляли нерешительность.

Она не могла сообщить ему последние две цифры, но он их и не требовал. Все его внимание было сосредоточено на трех пальцах Кэтлин. В его чуть расширившихся глазах блеснуло беспокойство. На мгновение ей показалось, что в его мыслях мелькнул страх. Потом он снова стал невозмутимым. Он застыл в кресле, как каменное изваяние, холодный, беспощадный, смертельно опасный.

Она не могла отвести от него взгляда.

Она была в полной уверенности, что перед ней загнанный в угол человек, который, мобилизовав весь свой опыт, судорожно пытается найти средство обратить неминуемое поражение в победу. Она попыталась проникнуть в его мозг, но железный контроль над мыслями, невозмутимое течение его размышлений вставали между ними неодолимым барьером.

А вот в поверхностных мыслях она прочла сомнения, странную неуверенность, впрочем, не содержащую страха, какое-то колебание относительно того, что он теперь должен сделать из того, что может. Похоже, он не предвидел, что кризис будет столь острым, что оппозиция выступит столь организованно и вспышка ненависти к нему ждала только часа, когда появится возможность сбросить и уничтожить его.

Джон Петти прервал ее размышления, вновь взяв слово:

— Мне кажется, мы должны провести голосование по этому вопросу.

Кир Грей расхохотался. Смех его звучал громко, заливчато и цинично. Он окончился на звонкой ноте, неожиданно обнаружив доброе расположение духа.

— Иными словами, вы хотите поставить на голосование вопрос, который, как вы сами только что заявили, вообще не подлежит сомнению! Я, конечно, отказываюсь долее взывать к вашему разуму. У тех, кто глух к его голосу, разум отсутствует. Но мне хотелось бы обратить внимание на то, что требовать постановки вопроса на голосование означает лишь одно: признаться в вине, которую теперь уже и не скрывают, ибо есть уверенность в поддержке пяти, если не больше, членов Совета. Позвольте мне открыть еще одну карту — я уже давно знаю о неминуемости этого мятежа, и он не застал меня врасплох.

— Ба! — воскликнул Петти, — Да он блефует! Я следил за каждым вашим движением. Когда мы создавали Совет, то из-за боязни, что кто-то из членов будет несогласен с другими, именно на этот случай предусмотрели меры предосторожности. У каждого из нас есть своя личная армия. Мои охранники здесь, они патрулируют коридор, как, впрочем, и охранники остальных членов Совета. Они растерзают всякого, как только получат приказ. И мы готовы отдать такой приказ, рискуя погибнуть в завязавшейся борьбе.

— Ах-ах, — пробормотал Кир Грей, — по крайней мере теперь мы играем в открытую.

Присутствующие заерзали на креслах, их обуревали разноречивые мысли. И вдруг, к удивлению Кэтлин, Мэрдью, один из трех, кого она считала сторонником Кира Грея, прочистил горло. Он еще не заговорил, но она уже ощутила его нерешительность.

— Кир, вы на самом деле не правы, считая себя диктатором. Вы только избраны Советом, и мы имеем полное право избрать кого-то другого на ваше место. Кого-то, кто, возможно, успешнее организует уничтожение сланов.

Какое внезапное изменение обстановки! Крысы побежали с корабля, делая отчаянные попытки, Кэтлин это видела, убедить новых хозяев в своей лояльности. Да и в голове Харлихэна ветер подул в другую сторону.

— Я согласен. Ваш проект заключить договор со сланами является предательством, да, чистой воды предательством по отношению к чер… ну, к населению. Эту тему лучше не затрагивать. Мы должны сделать усилие, чтобы уничтожить сланов. Быть может, повести более активную борьбу под руководством более активного человека…

Кир Грей горько усмехнулся; Кэтлин по-прежнему ощущала на поверхности его мыслей какую-то неуверенность: что делать, что делать? Она смутно ощущала и другое — напряжение, все более и более четкую решимость рискнуть. Но ничего яснее прочесть так и не смогла.

— Итак, — по-прежнему спокойным голосом заговорил Кир Грей, — вы доверите председательское место в Совете человеку, который всего несколько дней назад упустил мальчишку Джомми Кросса, девятилетнего мальчишку, самого опасного на данный момент слана. Более того, тому удалось удрать на автомобиле начальника полиции.

— Во всяком случае, — возразил Джон Петти, — мне известен слан, которого я не упущу.

Он зло глянул на Кэтлин, потом с торжествующим видом повернулся к остальным.

— Вот что мы можем сделать: казнить эту девочку завтра и тут же опубликовать коммюнике об отставке Кира Грея в связи с тем, что он заключил тайный договор со сланами, о чем свидетельствует его нежелание казнить Кэтлин Лейтон.

Было очень странно сидеть здесь, слушать смертный приговор самой себе и при этом не испытывать никаких эмоций, словно говорили о ком-то другом. Ее мысли гуляли далеко, и шепот согласия, всколыхнувший присутствующих, также донесся до нее как бы издалека.

Улыбка на лице Кира Грея угасла.

— Кэтлин, — резко произнес он, — пора кончать комедию. Сколько против меня?

Она устремила на него рассеянный взгляд и услышала свой ответ. Голос ее дрожал:

— Все против вас. Они вас всегда ненавидели, поскольку вы превосходили их умом. Они убеждены, что вы их сознательно притесняете, что их заслоняет ваша тень, что вы превратили их в незначительных людей.

— Итак, он пользуется ею, чтобы шпионить за нами! — с кривой усмешкой и нескрываемым триумфом воскликнул Петти. — Слава богу, утешением будет знать, что в одном мы едины — диктатуре Кира Грея пришел конец.

— Вовсе нет! — Голос правителя был почти сладок, — Я настолько не согласен с вами, что через десять минут все вы окажетесь у стенки перед взводом стрелков. Я колебался, принимать ли столь радикальные меры, но у меня нет иного выхода. Я даже не могу вернуться назад, ибо совершил необратимый поступок. Я включил звонок, который предупредил одиннадцать офицеров охраны, командующих вашей личной охраной, ваших верных заместителей и ваших наследников, что час пробил.

Они смотрели на него, ничего не понимая. Он продолжил:

— Видите ли, господа, вы не учли опасного инстинкта человеческой натуры — жажда власти обуревает ваших подчиненных не меньше, чем вас самих. Идея принять такое решение пришла мне в голову некоторое время назад, когда ко мне явился заместитель Петти и сообщил, что готов его заменить. Я должным образом, с особой тщательностью изучил вопрос. Результаты оказались обнадеживающими. Я решил, что эти люди должны находиться во дворце в день одиннадцатилетия Кэ… Кстати, вот и новые советники!

Двери распахнулись, и в комнату ворвались одиннадцать молодых людей с револьверами в руках.

— К оружию! — закричал Джон Петти.

— А я не захватил своего, — простонал кто-то.

Комнату наполнил грохот выстрелов.

Люди корчились на полу в лужах крови. Кэтлин словно в тумане увидела человека, который стоял посреди зала, сжимая в руке дымящееся оружие. Она узнала Джона Петти. Человек, который должен занять его место, безжизненной куклой лежал на ковре. Начальник тайной полиции держал под прицелом Кира Грея.

— Я убью вас раньше, чем они пристрелят меня, — произнес он, — если вы не согласитесь заключить со мной договор. Теперь, после того как вы столь блестяще изменили ситуацию в свою пользу, можете рассчитывать на мою поддержку.

Старший офицер бросил на Кира Грея вопросительный взгляд.

— Убить его? — спросил он.

Это был худой брюнет с орлиным профилем и низким голосом. Кэтлин иногда встречала его во дворце. Его звали Джем Лорри. Она еще ни разу не пыталась прочесть его мысли, но сегодня поняла, что он полностью контролирует их, не позволяя проникнуть в свое сознание. Однако она все же сумела мысленно ощутить поверхность его разума — это был человек тщеславный, полный амбиций, никогда не испытывающий упреков совести.

— Нет… — задумчиво произнес Кир Грей. — Джон Петти будет нам весьма полезен. Он сможет объявить, что остальных казнили после полицейского расследования по тайному сговору со сланами. Объяснение будет именно таким, — продолжал диктатор, — подобное проходит лучше всего. Кстати, это была идея Петти, хотя мы и сами до нее додумались. Однако его свидетельство в подтверждение версии происшедшего будет особенно ценным. Думаю даже, — цинично добавил он, — пусть слава за расстрел принадлежит Петти. Якобы он был так поражен злокозненностью своих коллег, что решил действовать сам, а затем явился во дворец вымаливать у меня прошение, которое и было ему даровано после того, как он предъявил все доказательства заговора. Что вы скажете на это?

— Великолепно, — согласился Джем Лорри, — Только хотелось бы уточнить один момент — я говорю от имени всех новых советников. Мы нуждаемся в вас, в вашем авторитете, в вашем уме и готовы превратить вас в глазах народа в бога. Иными словами, упрочить ваше положение и сделать его неколебимым. Но это не значит, что мы допустим ваш сговор с нашими заместителями. Во второй раз ваша хитрость не пройдет.

— Не стоило подчеркивать столь очевидную истину, — сухо ответил Кир Грей. — Освободите кабинет от этой падали, затем нам надо будет принять ряд мер. А ты, Кэтлин, отправляйся спать. Теперь ты нам будешь мешать.

Возвращаясь к себе в спальню, еще не оправившаяся от переживаний, Кэтлин повторяла про себя: «Теперь ты нам будешь мешать». Что он хотел этим сказать? Что… Или это означало… После всех убийств, происшедших у нее на глазах, она уже не могла быть уверенной ни в нем, ни в чем остальном. И долго-долго не могла заснуть.

На следующий день она все еше оставалась в живых. И на следующий день. На третий день, проходя по коридору, она осознала, что за ней следует Дени Динсмор. Она почувствовала какое-то мысленное отвращение к себе и остановилась.

Он подбежал к ней и, сдерживая дыхание, произнес:

— Все в порядке. Мы снова можем быть друзьями.

Кэтлин взглянула на него, но ничего не сказала.

— Ты должна меня простить, — продолжал Деви после легкой заминки, — Когда я услышал о том, что должно произойти после твоего дня рождения — отец предупредил меня, — я испугался. Он сказал, чтобы я сделал вид, будто настроен против тебя. Я пытался что-то придумать, как-нибудь тебя предостеречь. Но ты не стала бы читать мои мысли. Я видел, что не стала бы.

Его рассказ и поведение сделали происшедшее три дня назад настолько очевидным, что Кэтлин воскликнула:

— Ох!

После этого она сделала шаг в его сторону, порывисто обняла и со слезами поцеловала в щеку.

— Ты спас мне жизнь, — прошептала она. — Если бы я не знала заранее, не представляю, что бы тогда было.

Глава 4

Джомми Кросс все еще ощущал полную пустоту в голове, затем в сером полумраке замелькали смутные мысли. Он открыл глаза, ощущая невероятную слабость.

Он лежал в крохотной каморке — потолок в грязных потеках с отвалившейся местами штукатуркой. Замшелые стены покрыты слоем многолетней грязи. Через растрескавшееся стекло единственного окна с трудом пробивался свет, который позволял разглядеть походную койку.

Лохмотья на ней служили одеялом. Из матраса торчала солома. В комнатушке пахло затхлостью и прогорклым маслом. Несмотря на недомогание, Джомми отбросил подобие одеяла и попытался встать. Послышался звон, и Джомми вдруг ощутил острую боль в правой щиколотке. В полном отчаянии упал на постель, силы словно покинули тело. Оказывается, его цепью приковали к этому грязному ложу!

Тяжелые шаги вывели Джомми из забытья. Открыв глаза, он увидел на пороге высокую худую женщину, одетую в серый бесформенный балахон. Ее черные гагатовые глаза в упор смотрели на него.

— А, — хмыкнула она, — новый пансионер Бабуси излечился от лихорадки: теперь можно и познакомиться. Вот так-то! Хорошо! — Она потерла ладонью о ладонь, послышался сухой шорох. — Мы договоримся, не так ли? Но тебе придется зарабатывать на хлеб. Бабуся лентяев не держит. Нет, сэр! Мы обо всем этом поговорим по душам! Да-да, — добавила она, бросив на него ироничный взгляд, — по душам.

Джомми смотрел на старуху, испытывая одновременно восхищение и отвращение. Тощее существо со стонами наклонилось к ножке кровати, и он поджал под себя ноги, насколько позволяла ему цепь. Еще ни разу он не видел лица, на котором даже морщинистая кожа была прямо-таки пропитана злобой. Со все возрастающим отвращением он сравнивал маленькую встрепанную яйцеобразную головку с населявшими ее мыслями — каждая морщина на истерзанном лице имела свою сестру в извращенном мозгу. Под ее черепом прятался гнуснейший мир образов.

Она прочла отразившиеся на его лице мысли и внезапно проговорила:

— Да-да, глядя на Бабусю, не скажешь, что она была известной красоткой. Не сомневайся, мужчины валялись у ее ног. Но не забывай, эта старая развалина спасла тебя. Не забывай об этом никогда, иначе Бабуся сдаст неблагодарного негодника полиции. Они будут очень довольны! Но знай, Бабуся всегда любезна с теми, кто любезен с ней, и делает то, что она хочет.

Бабуся! И как только эта старая продажная колдунья могла называть себя так! Бабуся!

Он обшарил мозг старухи, пытаясь узнать ее подлинное имя. Но увидел лишь теснящиеся там неясные образы — глупая, стремящаяся к сценической карьере девочка, единственным богатством которой была природная прелесть, погубленная и растоптанная. Ее выбросили на обочину, и она возненавидела весь мир. Даже ее имя оказалось погребенным под тем злом, которое она совершила и совершала. Это было долгое прошлое воровки. Калейдоскоп мерзких преступлений. На ее совести было убийство…

Дрожа и испытывая невероятную усталость от того, что он разглядел в старухе, Джомми отстранил от себя ужасную картину ее сознания. Старая колдунья наклонилась над ним, глаза ее сверкали.

— Это правда, что сланы могут читать мысли?

— Да, — признался Джомми, — и я прочел ваши, но вы напрасно теряете время.

Они зловеще скривилась.

— Значит, ты не все прочел в мыслях Бабуси. Бабуся не сумасшедшая. Бабуся хитрая, и она знает, что нельзя заставить слана служить себе. Он должен быть свободен, чтобы делать то, что ей надо. Надо, чтобы слан понял: ему не найти лучшего убежища, пока он не станет взрослым. Послушай, разве Бабуся не хитроумна?

Джомми вздохнул и сонным голосом ответил:

— Я вижу ваши мысли, но пока не могу говорить с вами.

Когда сланы болеют — а это случается не часто, — им необходим сон, они должны много спать. Я проснулся только потому, что мое подсознание забило тревогу и пробудило меня, почувствовав, что мне грозит опасность. У сланов много таких механизмов защиты. Но теперь я должен спать, чтобы обрести прежнюю форму.

Черные глаза старухи вспыхнули. Хищный разум отказался от возможности извлечь немедленную выгоду. Алчность на мгновение уступила место любопытству, но она вовсе не собиралась оставлять Джомми в покое.

— Правда, что сланы превращают людей в чудовищ?

Волна гнева пронеслась в голове Джомми. Он сбросил оцепенение и в ярости сел на своем нищенском ложе.

— Ложь! Ужасная ложь, которую люди распространяют про нас, чтобы лишить нас человеческих черт, чтобы возбудить против нас ненависть и чтобы убивать. Это…

Он без сил откинулся на подушку. Ярость его утихла.

— Мой отец и мать были замечательными, — тихо произнес он, — но были очень несчастны. Они встретились однажды на улице и прочли в мыслях друг друга, что они сланы. До этого они оба жили в невероятном одиночестве, но никогда никому не причинили зла. Преступниками являются люди. Папа не стал защищаться так, как мог, когда они преследовали его и убили из-за угла. А он мог защититься. И должен был это сделать! У него было самое ужасное оружие из всего, что когда-либо было изобретено… Такое ужасное, что он не носил его при себе, опасаясь, что при каких-то обстоятельствах воспользуется им. Когда мне исполнится пятнадцать, я должен буду…

Он замолчал, ужаснувшись собственной неосторожности. На мгновение он почувствовал себя таким больным и усталым, что подумал — ему не хватит сил вынести груз собственных мыслей. Он повторял себе, что выдал самую главную тайну сланов и что все будет потеряно, если эта хищная старуха сдаст его полиции в ослабленном состоянии.

Но понемногу Джомми успокоился. И понял, что старуха не придала значения его словам. Когда он заговорил об оружии, она уже не слушала его — он слишком отклонился от темы, которая ее интересовала. И теперь она, будто стервятник, кружила вокруг своей добычи, зная, что добыча эта на грани истощения.

— Бабуся довольна тем, что Джомми такой славный мальчик. Бедная Бабуся умирает с голоду, и ей нужен молодой слан, чтобы он кормил ее. И ведь ты не станешь лениться, будешь работать на старую бедную Бабусю? Ты хорошо знаешь — у тебя нет выбора, — скрипучим голосом добавила она.

Сообразив, что тайна его осталась при нем, он расслабился. Глаза его закрылись.

— Уверяю вас, — прошептал он, — я не могу разговаривать сейчас, я должен спать.

Он понимал, старуха не оставит его в покое. Она уже знала, что его раздражает, и настойчиво приступила к расспросам, хотя это ее и не интересовало. Она просто-напросто мешала ему заснуть.

— Кто такие сланы? Чем вы отличаетесь от нас? И откуда взялись эти сланы? Их производят, как роботов?

Почему он позволил себе прийти в ярость, хотя знал, что старуха добивалась именно этого?

Он смутно сознавал, что слабость снижает контроль над мозгом, который он мог поддерживать должным образом только в нормальном состоянии.

— Еще одна ложь! — едва сдерживая гнев, сказал он, — Я родился, как и все. Как и мои родители. Ничего больше я не знаю.

— Твои родители должны были знать! — настаивала Бабуся.

Джомми тряхнул головой. Он буквально засыпал.

— Нет, мама говорила, что отец был слишком занят, чтобы заниматься раскрытием тайны сланов. Теперь оставьте меня в покое. Я знаю, что вы хотите сделать, но это бесчестно, и я этим заниматься не буду.

— Идиот! — взвыла старуха. — Неужели ты думаешь, что бесчестно обкрадывать людей, которые сами живут за счет воровства и мошенничества? Неужели Бабусе и тебе надо питаться хлебными корками, когда мир так богат, а сейфы ломятся от золота, когда амбары переполнены зерном, а по улицам текут медовые ручьи? К черту твою честность! Так считает Бабуся. Неужели загнанный как крыса слан может говорить о честности?

Джомми не ответил. И не потому, что хотел спать.

Подобные мысли приходили в голову и ему. А старуха продолжала:

— Куда ты пойдешь? Что будешь делать? Спать под мостами? А зимой? Скажи-ка мне, куда может отправиться маленький слан?

Она попыталась придать своему голосу нотку сострадания.

— Твоя бедная дорогая мамочка захотела бы, чтобы ты делал то, о чем тебя просят. Она не любила людей. Я сохранила газету, чтобы показать тебе. Сам увидишь — они прикончили ее, как собаку, когда она пыталась скрыться от них. Принести тебе?

— Нет! — в отчаянии закричал Джомми.

Скрипучий голос продолжал:

— Ты не хочешь причинять зла миру, который так безжалостно поступил с тобой? Не хочешь, чтобы они заплатили за все? Не хочешь, чтобы они раскаялись в своей злобе? Тебе не страшно?

Он упрямо молчал. Старуха захныкала:

— У Бабуси слишком тяжелая жизнь для старухи… слишком тяжелая. Если ты не поможешь, ей придется вновь заняться погаными делишками. Ты прочел в ее мозгу, чем она занималась. Но она обещает отказаться от непотребных делишек, если ты согласишься помогать ей. Подумай об этом! Она забудет обо всех своих способах выжить в этом жестоком мире.

Джомми понял, что проиграл.

— Вы — старая грязная мерзавка! — медленно процедил он, — И когда-нибудь я вас прикончу!

— Значит, до того времени остаешься! — Бабуся не скрывала торжества.

Она потирала руки, пальцы шуршали, словно змеиная кожа.

— Ты будешь делать все, что скажет Бабуся, иначе она тут же сдаст тебя полиции… Добро пожаловать в мой скромный дом, Джомми. Добро пожаловать. Ты будешь чувствовать себя лучше, когда проснешься. Бабуся надеется на это.

— Да, — голос Джомми слабел, — мне будет лучше.

.

Он заснул.

Через трое суток Джомми прошел вслед за старухой на кухню. Это была пустая комнатенка. Джомми старался не замечать грязи и царящего там беспорядка. Старуха была права. Какой бы ужасной ни представлялась его будущая жизнь здесь, но эта лачуга, затерянная в глубине бедного квартала, была идеальным убежищем для юного слана. А ведь ему надо было ждать целых шесть лет, только тогда он сможет отправиться к тайнику, где отец спрятал свои секреты. К тому же ему еще предстоит долгий путь, пока он сможет заняться теми важными делами, которые ему были предназначены.

Распахнулась задняя дверь, и то, что он увидел, оборвало его размышления. Джомми застыл, глядя на открывшуюся глазам убогость. Такого он не ожидал!

Двор был завален хламом и каким-то искореженным железом. Ни единой травинки, ни единого деревца тут не было — унылый голый клочок земли, обнесенный оградой из ржавой проволоки, протянувшейся от одного полусгнившего столба к другому. В глубине двора чудом уцелел полуразвалившийся сарай. Из открытой двери торчала лошадиная морда.

Но взгляд Джомми уже ушел за пределы двора, почти не замечая неприятных деталей. Он миновал изгородь, прошел сарай. Позади была небольшая рощица, а за ней зеленый луг, полого спускавшийся к большой реке. Она уже не сверкала — заходящее солнце не касалось ее вод своими огненными пальцами.

Но даже луг — походя он отметил, что тот был частью поля для гольфа, — только на мгновение задержал его взгляд. На другом берегу реки начиналась страна мечты, волшебный пейзаж, истинный рай, созданный руками садовника. Деревья заслоняли перспективу, и Джомми различил лишь краешек этого эдема со сверкающими фонтанами, террасами и клумбами. Но через этот кусочек парка тянулась белая аллея.

Аллея! Горло Джомми сжалось. Прямая лента уходила вдаль и исчезала в тумане. Но далеко-далеко, на границе зрения, которое намного превышало остроту зрения обычных людей, Джомми заметил дворец.

Он видел лишь часть этого удивительного здания. Оно вздымалось на три сотни метров, а над ним еще на сто пятьдесят метров взмывала башня. Сказочное творение! Сто пятьдесят метров хрупкого кружева сверкали всеми цветами радуги, здание было прозрачным, блестящим, фантастическим. Оно было построено в древние времена, роскошное и утонченное.

Шедевр архитектуры сланов, который пришлось отдать победителям.

Зрелише было слишком прекрасно. От него болели глаза, голову терзали колючие мысли. Девять лет он прожил на окраине города, ни разу не увидев этого чуда, этого творения его расы! Теперь, созерцая дворец, он силился понять, почему мать никогда не хотела ему его показывать. «Тебе будет тяжело, Джомми. Великолепный дворец сланов принадлежит теперь Киру Грею и его проклятым приспешникам. К тому же он находится в той части города, где против нас приняты особые меры предосторожности. У тебя еше будет время увидеть его».

Теперь он сожалел, что мать не привела его сюда раньше. У него было ужасное ощущение потери. В минуты отчаяния этот памятник, воздвигнутый его народом, только бы придал ему мужества.

«Люди, — говорила мать, — никогда не откроют всех тайн этого дворца. Он полон секретов, забытых комнат и ходов, чудес, о которых почти забыли и сами сланы. Кир Грей не подозревает об этом, но все оружие и все машины, которые безуспешно искали люди, спрятаны там».

Скрипучий голос резанул слух. Джомми с сожалением оторвался от созерцания сказочного зрелища и увидел Бабусю. Она впрягала лошадь в расхлябанную тележку.

— Хватит мечтать! — приказала она, — И не забивай башку пустыми мыслями. Дворец и парки не для сланов. А теперь лезь под тряпки и сиди там тихо. В конце улицы стоит шпик, которому пока не стоит знать, что ты здесь. Поехали, надо поспешить!

Взгляд Джомми последний раз остановился на дворце. Значит, это чудо не для сланов! Его охватила странная дрожь. Однажды он явится туда и отыщет Кира Грея. И тогда… Он дрожал от ярости при мысли об этих людях, убивших его отца и мать.

Глава 5

Громыхая, тележка выкатилась в город. Она содрогалась снизу доверху на выбоинах, пока ехали переулками, и Джомми казалось, что от тряски у него отрывается голова. Дважды он пытался привстать, и дважды старуха укладывала его на дно тележки своей клюкой.

— Веди себя спокойно! Бабуся не хочет, чтобы видели, какие на тебе хорошие одежки. Сиди под этой попоной.

Старая залатанная попона воняла лошадиным потом, и Джомми едва не рвало от едкого запаха. Наконец тележка остановилась.

— Вылезай, — сказала Бабуся, — и отправляйся в большой магазин. На подкладку пальто я пришила тебе большие карманы. Набей их товаром, но так, чтобы не было заметно.

Еще ничего не соображая, Джомми ступил на тротуар. Немного постоял пошатываясь. Наконец слабость прошла.

— Вернусь через полчаса, — сказал он.

Она склонила к нему жадное лицо. Черные глаза сверлили.

— Постарайся, чтобы тебя не схватили, и подумай хорошенько, что лучше брать.

— Можете не беспокоиться, — уверенно ответил Джомми. — Прежде чем что-либо взять, я мысленно оглянусь вокруг, проверяя, не смотрят ли на меня. Это не трудно.

— Вот и ладненько! — Морщинистое лицо расплылось в улыбке. — И не волнуйся, если Бабуси здесь не будет, когда вернешься. Я пойду в винную лавку напротив принять лекарство. Теперь Бабуся может и полечиться, ведь о ней заботится юный слан; а лекарство ей очень нужно, чтобы согреть старые косточки. Бабуся отправляется за лекарством.

Он нырнул в толпу у магазина и ощутил, как его сознание затопил страх, необычный гипертрофированный страх. Раскрыв свой разум, он долго вслушивался. Он чувствовал волнение окружающих, их неуверенность, их недомогание, но в основном от людей исходили мощные валы ужаса. Он вздрогнул и прервал контакт.

Но краткое погружение в чужие мысли позволило понять причину всеобщего страха. Во дворце происходили казни! Джон Петти, начальник тайной полиции, раскрыл заговор десяти советников, которые заключили тайный сговор со сланами, и расстрелял их. Люди не очень верили этой истории. Они просто боялись Джона Петти. И не верили ему.

Внутри магазина было еще хуже, поскольку людей толпилось гораздо больше. Пока Джомми пробирался вдоль ярко освещенных рядов, мысли людей врывались в его мозг. Вокруг лежали немыслимые богатства, и ему удалось кое-чем завладеть с большей легкостью, чем он предполагал.

В ювелирном отделе Джомми опустил в карман подвеску ценой в пятьдесят пять долларов. Хотел походить по отделу еще, но его остановили мысли продавщицы. Она с недовольством, даже враждебно восприняла появление мальчугана. Ей не нравилось, что возле витрин с ювелирными изделиями и драгоценными камнями бродит ребенок.

Джомми повернулся, едва не толкнув высокого красивого мужчину, который продолжил свой путь, даже не бросив на мальчика взгляда. Сделав несколько шагов, мальчик вдруг застыл как вкопанный. Его мозг словно пронзило ножом. Но ощущение не было неприятным. К удивлению примешивалась радость — он обернулся и поискал взглядом незнакомца.

Это был слан, взрослый слан! Открытие было настолько важным, что мозг Джомми, осознав его, буквально вздрогнул от удара. Джомми не потерял спокойствия — оно составляло основу его темперамента слана — и не растерялся от наплыва эмоций, которые возобладали над ним во время болезни. Но почувствовал, как его наполняет живая, бьющая через край энергия.

Он поспешил за незнакомцем, пытаясь мыслью вступить в контакт с мозгом прохожего, но тщетно! Джомми нахмурился. Он понимал, что имеет дело со сланом, но не мог проникнуть внутрь его разума. На поверхностном уровне не ощущалось, что незнакомец заметил присутствие Джомми. Он, похоже, не обладал возможностью читать чужие мысли.

Здесь крылась какая-то тайна. Несколько дней назад он сам не мог прочесть того, что творилось в мозгу Джона Петти. Однако тогда у него ни на секунду не возникло сомнения, что перед ним человек. В чем заключалась разница?

Может быть, подобно его матери незнакомец мог прятать мысли от любого вмешательства, он все же мог войти с ней в контакт, излучая в ее сторону.

Напрашивалось поразительное заключение: он столкнулся со сланом, который не умел читать чужие мысли, но мог воспрепятствовать, чтобы прочли его собственные. Он постоянно держал мозг под контролем, но от кого защищался? От других сланов? И что же это за слан, который не может читать чужие мысли? Они уже вышли на улицу, и было просто в несколько шагов догнать его. Кто обратил бы внимание на бегущего в толпе мальчишку?

Но вместо того чтобы сократить расстояние между ними, он позволил незнакомцу уйти вперед. Логический фундамент, на котором зиждилось сознание Джомми, не мог осилить возникшей проблемы, но гипнотическое воспитание, данное отцом, запрещало принимать поспешные решения.

Через два дома от магазина слан свернул за угол, на широкую боковую улицу. Удивленный Джомми последовал за ним — он догадывался, что улица кончается тупиком и ведет к нежилым кварталам. Они миновали несколько домов, и Джомми понял, что не ошибся.

Слан направлялся к Центру аэронавтики, здания, мастерские и посадочные площадки которого занимали около двух квадратных километров. Это было невероятно. Ведь даже к самолету разрешалось приближаться только с непокрытой головой — под головным убором могли прятаться небольшие подвижные тендрилы сланов.

Незнакомец направился прямо к огромному светящемуся панно с надписью «ЦЕНТР АЭРОНАВТИ КИ» и без колебаний миновал вращающуюся дверь.

Джомми остановился перед дверью. Центр аэронавтики контролировал всю авиационную промышленность планеты! Неужели тут работали и сланы? В самом сердце мира людей, яростно ненавидящих сланов? Неужели сланы держали в руках самую мощную транспортную систему планеты?

Толкнув вращающуюся дверь, Джомми оказался в мраморном вестибюле, куда выходили коридоры, вдоль которых тянулись двери кабинетов. Он никого не видел, но до него доносились обрывки мыслей, наполнявших его удивлением и восторгом.

Центр кишел сланами. Тут их были десятки, сотни!

Распахнулись двери прямо напротив, и ему навстречу двинулись два молодых человека с обнаженными головами. Занятые спокойной беседой, они не сразу заметили Джомми. Он успел ухватить поверхностные мысли — спокойствие, уверенность в себе, удивительное отсутствие всякого страха. Два слана, едва вышедшие из юношеского возраста… и с обнаженными головами!

Обнаженная голова! Именно это поразило Джомми. Обнаженная голова и… отсутствие рожек-тендрил.

На мгновение Джомми показалось, что у него что-то не в порядке со зрением. Его взгляд лихорадочно искал золотистые рожки, которые должны были находиться на их головах! Так вот в чем дело! Вот почему они не могли читать чужие мысли. Молодые люди находились в двух метрах, когда вдруг заметили его.

— Малыш, — сказал один из них, — тебе надо уйти отсюда. Детям вход сюда запрещен. Давай беги!

Джомми затаил дыхание. Он ожидал гнева. Но его успокоило то, что тайна разъяснилась. Как замечательно, что у них отсутствовали рожки, позволяя жить и работать среди заклятых врагов! Широким, почти театральным жестом он сорвал с головы кепку!

— Не бойтесь, — начал он, — я…

Слова застыли у него на губах. Он испуганно смотрел на молодых людей — после мгновенного замешательства они тут же поставили защитный экран. Но лица их хранили любезную улыбку. Один из них произнес:

— Какой приятный сюрприз!

Второй подхватил:

— Удивительно приятный! Добро пожаловать, малыш!

Но Джомми уже не слушал их. Его мозг содрогнулся, приняв мысли, что возникли в мозгу каждого в момент, когда они заметили золотистые рожки в его волосах.

«Боже! — подумал первый. — Гадина!»

«Надо тут же прикончить этого гаденыша!» — Второй был безжалостнее.

Глава 6

С момента, когда Джомми прочел мысли двух сланов, перед ним была только одна проблема — успеет ли он удрать. Ошеломление от их враждебности не повлияло на его рефлексы.

Он знал, что попытка броситься назад по коридору и пробежать несколько сотен метров по сверкающему мраморному полу до входной двери равнозначна самоубийству. Его ноги девятилетнего ребенка не в силах тягаться с ногами двух сланов в расцвете сил. Был лишь один выход, и он тут же отскочил в сторону к одной из сотен дверей, что тянулись вдоль коридора.

К счастью, она не была заперта на ключ. Дверь открылась с удивительной легкостью, но он постарался не распахивать ее широко, а проскользнул в узкую щель. Там оказался новый пустой коридор, и он захлопнул дверь за собой и быстро повернул замок. От щелчка сердце его радостно подпрыгнуло.

Через секунду послышался глухой удар — сланы бросились на дверь, но она даже не дрогнула.

Джомми сообразил, что дверь изготовлена из сплошного металла, чтобы она могла выдержать мощный натиск. На какое-то время он был в безопасности!

Чуть расслабившись, он попытался войти в контакт с мозгом преследователей. Вначале ему показалось, что они по-прежнему строго контролируют свой мозг, но вдруг он ощутил тревожную нотку, пронзившую поверхностные мысли.

— Господи! — пробормотал один из них, — Быстрее включай сигнал тревоги. Если этот гаденыш узнает, что под нашим контролем воздушный транспорт…

Джомми не стал терять ни секунды. Его раздирало желание остаться и узнать тайну такой ненависти безрогих сланов к сланам истинным. Но любопытство уступило место здравому смыслу. Он со всех ног бросился прочь, зная, как должен поступить.

Он понимал, что коридор не долго будет надежным убежищем. В любой момент там мог кто-нибудь появиться, но его предупредят обрывки мыслей, если кто-то выйдет из-за поворота. Он замедлил бег и стал поочередно дергать за ручки дверей. Четвертая открылась, и Джомми поспешно переступил порог. На противоположной стене комнаты было огромное окно. Он распахнул его, выскользнул наружу и на корточках уселся на карнизе. Свет из окон смутно высвечивал нечто вроде прохода между двумя высокими кирпичными стенами.

Он колебался лишь секунду, затем стал карабкаться вверх по стене. Это было нетрудно, его сильные пальцы легко нащупывали малейшую неровность. Густеющая тьма вначале немного мешала ему, но он быстро освоился. Наверху тянулись километры крыш, и, если ему не изменяла память, к зданиям центра с каждой стороны примыкали другие здания. Какой удачей было, что эти сланы не могли читать его мысли, — значит, он избежит их ловушек.

Тридцать первый этаж! Со вздохом облегчения Джомми вскочил на ноги — он стоял на плоской крыше. Ночь уже опустилась, но Джомми различал соседнюю крышу, которая почти примыкала к зданию. Спрыгнуть вниз на два метра не составляло труда. Куранты на соседней башне начали отбивать время — один… два… пять… десять! При десятом ударе Джомми расслышал легкий скрип — в крыше внизу раскрылось черное отверстие. Он замер, сдерживая дыхание.

Из черного отверстия выскользнул торпедообразный аппарат и рванулся в звездное небо. Он быстро набрал скорость, и, прежде чем затеряться вдали, корма его осветилась ослепительной вспышкой. Свет сиял какое-то мгновение, потом исчез, словно погасла звезда.

Джомми не двигался, пытаясь проследить траекторию странной машины. Звездолет. Это был звездолет! Неужели безрогим сланам удалось реализовать древнюю мечту человечества — межпланетные перелеты? Но как им удалось сохранить эту тайну от людей? И что все это время делали истинные сланы?

Снова послышался скрип. Он подполз к краю крыши и вгляделся во тьму. Ему удалось рассмотреть закрывающееся отверстие — две металлические панели скользили навстречу друг другу. Крыша снова приняла обычный вид.

Джомми выждал еще немного и прыгнул. Его заботило сейчас только одно — поскорее отыскать Бабусю. Придется пробираться обходными путями по улочке и проулкам. Легкость, с которой он ускользнул от сланов, вдруг показалась ему подозрительной. Впрочем, быть может, они не решились воспользоваться специальными средствами зашиты из боязни открыть свои тайны людям.

Во всех случаях позарез нужно было такое убежище, как лачуга Бабуси. Пока ему не хотелось приступать к исследованию столь сложной и опасной проблемы, какой представлялся треугольник взаимоотношений: истинные сланы — люди — безрогие сланы. Надо было стать взрослым, только тогда можно вступать в борьбу с могущественным разумом, который ежедневно вел беспощадную войну.

Сейчас целью его было скорейшее возвращение к Бабусе, но следовало пройти через большой магазин, чтобы успокоить старую ведьму богатыми подарками. Ведь он был уверен, что опаздывает. Следовало поспешить — магазин закрывался в одиннадцать.

На этот раз Джомми не рискнул появиться в ювелирном отделе — продавщица, которая не любила видеть в своем отделе детей, была по-прежнему на службе. В магазине хватало других отделов, и он без труда набил карманы хорошими и не очень крупными вещами.

Наконец он двинулся к ближайшему выходу. По пути ему встретился вышагивающий с задумчивым видом толстяк лет пятидесяти. Это был главный бухгалтер магазина, он думал сейчас о четырех тысячах долларов, которые сегодня останутся на ночь в сейфе. Джомми прочел одновременно в его мозгу и номер кода.

Он удалился, досадуя на себя, что не подумал об этой возможности раньше. Какой смысл воровать товары, которые надо перепродавать с риском для себя, когда проще взять деньги.

Бабуся была на том же месте, где они расстались, но находилась в таком возбуждении, что ему пришлось ждать, когда она успокоится, чтобы понять ее.

— Лезь скорее под тряпки, — прохрипела она, — Полицейский только что велел мне убираться отсюда.

Метров через пятьсот она остановила тележку и приподняла тряпки, под которыми прятался Джомми.

— Где ты шатался, грязный и неблагодарный мальчишка? — проворчала она.

Джомми не стал терять времени на объяснения. Он слишком презирал ее, чтобы произносить больше слов, чем следовало. Видя, с какой жадностью она разглядывает разложенную на коленях добычу, он содрогнулся от отвращения.

Старьевщица быстро оценила стоимость краденого и упрятала все в двойное дно тележки.

— Не меньше пары сотен долларов для Бабуси! — восхищенно пробормотала она. — Столько даст старина Финн. Ах, как права была Бабуся, когда изловила юного слана! Он принесет ей к концу года не десять тысяч, а целых двадцать тысяч долларов! Надо было назначать за его поимку миллион!

— Я могу сделать и кое-что получше! — предложил Джомми. Он решил сразу сказать ей о сейфе, чтобы какое-то время не заниматься мелкими кражами. — В сейфе лежит около четырех тысяч долларов. Могу их взять сегодня ночью. Заберусь по задней неосвещенной стене. Вырежу стекло из окна… У вас есть алмаз для резки стекла?

— Бабуся раздобудет тебе алмаз! — прошипела старуха. Ей хотелось плясать от радости. — Ох, как довольна Бабуся! Теперь она понимает, почему люди убивают сланов. Сланы слишком опасны. Честное слово, они могут обобрать всю Землю. Что они когда-то и попытались сделать. Тебе известно об этом?

— Я почти ничего про это не знаю, — медленно проговорил Джомми.

Ему и хотелось, чтобы Бабуся знала чуть побольше, но он видел, что голова ее пуста. В ней витали лишь обрывки неясных представлений о том далеком периоде, когда сланы попытались завоевать Землю. Она знала не больше его самого и не больше остальной массы людей.

В чем крылась истина? Происходила ли когда-нибудь война между сланами и людьми? Или все было делом рук пропаганды, которая распространяла кошмарные слухи о том, как сланы обращались с человеческими детьми? Джомми вдруг ощутил, что Бабуся снова думает о деньгах магазина.

— Только четыре тысячи долларов! — вдруг воскликнула она, — Они ежедневно должны получать сотни тысяч… миллионы долларов!

— Они не хранят такие суммы в магазине, — сказал Джомми и с облегчением вздохнул: старуха без возражений приняла его ложь.

Тележка покатила дальше, и Джомми удивился, с какой легкостью солгал. Но через некоторое время сообразил, что у него сработал инстинкт самосохранения: если старухе сразу принести слишком большие деньги, она тут же предаст его.

А ему надо было провести целых шесть лет в надежном убежише, каким была лачуга Бабуси. Проблема состояла в том, чтобы знать, каков потолок запросов, чтобы найти золотую середину между истинными нуждами и природной жадностью старухи.

В этом крылась новая опасность. Эту женщину отличали невероятный эгоизм и трусость, а потому она могла в любой момент поддаться панике, жертвой которой он станет, не успев сообразить, какая опасность ему угрожает.

Сомнениям тут не должно быть места. Среди всех опасностей, которые будут грозить ему в течение шести лет до того дня, когда он овладеет знанием своего отца, эта колдунья представляла собой главную опасность.

Глава 7

Бабусю портили деньги. Порою она исчезала на несколько дней, и впоследствии из ее бессвязной болтовни становилось ясно, что старая женщина предавалась удовольствиям, которых так жаждала. Вернувшись домой, она практически не расставалась с бутылкой. Нуждаясь в том, чтобы Бабуся была все время под боком, Джомми готовил для старухи еду; только благодаря этому она и оставалась жива, несмотря на свои излишества. В силу необходимости — когда она оказывалась без денег — он принимал участие в ее случайных набегах, а в остальном старался не мешаться у нее под ногами.

Свободное время — которого у него было более чем достаточно — Джомми тратил на приобретение новых знаний, что было нелегко. В основном вокруг обитали бедные люди, необразованные, даже неграмотные, но и среди этих людей попадались наделенные живым умом. Расспрашивая их и о них, Джомми выяснял, кто они, чем занимаются и много ли знают. Для этих людей он был просто внуком Бабуси. Стоило им принять это родство как данность, и множество трудностей отпали сами собой.

Были и такие, конечно, кто не слишком верил в то, что у торговки старьем вдруг объявился родственник; они не доверяли ему. Однако враждебно относились к Джомми не многие; главным образом те, кто пострадал от острого языка Бабуси. Однако и их реакция сводилась к тому, что они просто не замечали его. Остальные были чересчур заняты, чтобы забивать себе головы мыслями о Бабусе или мальчишке.

Внимания некоторых он добивался настойчиво, но по возможности ненавязчиво. Студент, изучающий инженерное дело и называющий Джомми не иначе как «чертов приставала», тем не менее излагал ему основы своей науки. При этом он прояснял собственные мысли и собственное непонимание предмета, а временами хвастался, что знает предмет настолько хорошо, что в состоянии объяснить принципы инженерной науки даже десятилетнему мальчику; все это Джомми прочел в его мыслях.

Студент даже не догадывался, с каким не по годам развитым мальчиком имел дело.

В половине квартала дальше по улице жила женщина, ныне оказавшаяся в стесненных обстоятельствах, но до замужества много путешествовавшая по миру. Время от времени она угощала Джомми булочками, с горящими глазами рассказывая ему о мире и людях, которых встречала в нем.

Джомми не мог отказаться от угощения, потому что она этого не поняла бы. Однако кроме миссис Харди, ни один рассказчик на всем белом свете не мог похвастаться таким внимательным слушателем, как мальчик. Женщина с худым, измученным лицом, чей муж проиграл в азартные игры все ее состояние, она объездила Европу и Азию, и ее проницательный взгляд подмечал невероятное количество деталей. Она даже знала кое-что о прошлом стран, где побывала, хотя и довольно смутно.

Когда-то — так она слышала — в Китае жило очень много людей. Однако целая серия прокатившихся много лет назад кровавых войн выкосила наиболее населенные районы страны. Похоже, первопричиной этих войн были не сланы. Только в последние сто лет сланы обратили свое внимание на младенцев из Китая и прочих восточных стран — в результате люди, до этого терпимо относившиеся к существованию сланов, оказались настроены против них.

По словам миссис Харди получалось, что это было еще одно бессмысленное деяние сланов. Джомми слушал и запоминал информацию, но не верил в данное ему объяснение. Он спрашивал себя, какова истина на самом деле, и был полон решимости в один прекрасный день разоблачить ужасную ложь.

Студент-инженер, миссис Харди, бакалейщик, который когда-то водил реактивные самолеты, ремонтный мастер по радио и ТВ, старик Даррет — вот те, кто, не догадываясь об этом, пополняли знания Джомми на протяжении двух первых лет его жизни с Бабусей. Среди них мальчику больше всего повезло с Дарретом. Крупный, приземистый, одинокий, циничный человек семидесяти с лишним лет, когда-то он был профессором истории — однако история была лишь одним из множества предметов, касательно которых он представлял собой неистощимый кладезь знаний.

Ничего удивительного поэтому, что рано или поздно старик затронул тему войны со сланами. Ничего удивительного также, что Джомми сделал вид, что пропустил мимо ушей сказанное, будто ему это неинтересно. Однако однажды зимним днем эта тема возникла снова, как он и рассчитывал. И на этот раз Джомми сказал:

— Вы уже не первый раз упоминаете о каких-то войнах. Не может быть никаких войн. Эти люди просто преступники. С преступниками не воюют; их просто истребляют.

Даррет окаменел.

— Преступники… Юноша, то были великие дни. Говорю тебе, сто тысяч сланов практически захватили власть над миром. Они все прекрасно спланировали и действовали невероятно смело. Пойми, люди в массе своей всегда играют в чужую игру, не в свою собственную. И в итоге оказываются в ловушке, из которой не могут выбраться. Все они прочно связаны с теми или иными группами и организациями; все они преданы идеям и другим людям, привязаны к географической местности. Достаточно захватить учреждения, которые они поддерживают… вот тебе и метод.

— И сланы сделали это? — спросил Джомми так взволнованно, что сам испугался; это могло выдать его чувства. Он тут же добавил более сдержанно: — Это звучит как сказка. Ну, или пропаганда, чтобы напугать нас… вы уже рассказывали о таких приемах.

— Пропаганда! — запальчиво воскликнул Даррет. И надолго смолк, наполовину прикрыв большие выразительные глаза темными веками. Наконец он медленно заговорил снова: — Попробуй отчетливо представить себе это, Джомми. Мир оказался поставлен в тупик, сбит с толку. Повсюду младенцы стали субъектами ужасной кампании сланов, целью которой было создавать новых сланов. Цивилизация начала распадаться. Многие сходили с ума. Самоубийства, убийства, преступность… Хаос разросся до невиданных размеров. И однажды утром, не имея ни малейшего понятия, как это было сделано, человеческая раса проснулась и обнаружила, что ночью враг захватил власть. Действуя изнутри, сланы сумели подчинить себе все ключевые организации. Когда ты осознаешь, насколько жестки системообразующие структуры нашего общества, тебе станет ясно, до какой степени беспомощны поначалу были люди. Мое личное мнение, что, провернув все это, сланы смогли бы выйти сухими из воды — если бы не одна вещь…

Джомми ждал, не произнося ни слова, но имея скверное предчувствие насчет того, что сейчас услышит.

Старик Даррет заговорил снова:

— Они безжалостно продолжали делать сланов из человеческих младенцев. В ретроспективе это представляется даже отчасти глупым.

Даррет и остальные «учителя» — это было только начало. Джомми выискивал осведомленных людей на улицах, поверхностно обшаривая их сознание. Он тайком пробирался на территорию университета, прятался где-нибудь и телепатически «слушал» лекции. Книг в его распоряжении было сколько угодно, но книг оказывалось недостаточно. Кто-то должен был их интерпретировать, объяснять. Его интересовало все — математика, физика, химия, астрономия. Его желаниям не было предела.

За шесть лет, прошедших между его девятым и пятнадцатым днем рождения, он подошел к началу того, что, по словам его матери, можно было охарактеризовать как основные познания взрослого слана.

На протяжении всех этих лет он осторожно, с расстояния, наблюдал за сланами из Центра аэронавтики. Каждый вечер ровно в десять их космический корабль уходил в небо. Каждую ночь в два тридцать из космоса появлялся другой, похожий на акулу монстр, темный и молчаливый, и, словно призрак, опускался на крышу того же здания. Все было организовано с неукоснительной точностью.

Только дважды за эти годы в трафике был сделан перерыв, каждый раз на месяц и каждый раз, когда Марс, следуя по своей эксцентрической орбите, оказывался на самой дальней стороне от Солнца.

Джомми держался от Центра подальше, поскольку практически с каждым днем его уважение к могуществу сланов возрастало. И с каждым днем становилось яснее, что только случай спас его в тот день, когда он выдал свой секрет двум взрослым. Случай и момент неожиданности: им и в голову прийти не могло, что они встретят там Джомми.

Что касается главных секретов сланов, он не узнал ничего. Чтобы скоротать время, мальчик развил бурную практическую деятельность. Прежде всего ему нужен был тайный способ сбежать — тайный не только от всего остального мира, но и от Бабуси; и во-вторых, он не мог больше жить в такой жалкой лачуге. Месяцы потребовались на прокладку сотен ярдов туннеля и еще месяцы на то, чтобы переделать их дом изнутри, превратив его в жилище с покрытыми прекрасными панелями стенами, великолепным потолком и пластиковым полом.

По ночам Бабуся воровала мебель, но заваленный хламом двор и внешний вид лачуги не претерпели никаких изменений. На все это ушло около года — главным образом из-за пристрастия Бабуси к бутылке.

Его пятнадцатый день рождения… В два часа дня Джомми отложил книгу, которую читал, снял домашние тапочки и надел ботинки. Настал час решительных действий. Сегодня он должен отправиться в катакомбы и проникнуть в секрет отца. И поскольку тайные пути сланов ему неизвестны, придется рискнуть и войти через общедоступный вход.

Мысль о возможной опасности прошла лишь по краю сознания. Эта дата была гипнотически внедрена отцом в его разум много лет назад. Казалось важным, однако, суметь выскользнуть из дома таким образом, чтобы старая женщина не заметила его ухода.

Он без малейшего чувства отвращения слегка коснулся потока ее мыслей, сумбурных, потрясающе злобных.

Джомми Кросс нахмурился. Посреди кромешного ада старушечьих воспоминаний (поскольку, будучи под хмельком, она жила исключительно в своем изумительном прошлом) мелькнула быстрая хитренькая мыслишка: «Нужно избавиться от этого слана… сейчас, когда у Бабуси есть деньги, он опасен. Нельзя, чтобы он заподозрил… не думай об этом…»

Джомми Кросс нерадостно улыбнулся. Уже не в первый раз он наталкивался в ее сознании на такие вероломные мысли. С внезапной целеустремленностью он закончил шнуровать ботинки, встал и вошел к ней в комнату.

Бабуся лежала, развалившись под простынями, заляпанными коричневыми пятнами алкоголя. С похожего на сморщенный пергамент лица тупо таращились глубоко запавшие черные глаза. Глядя сверху вниз на нее, Джомми Кросс ощутил дрожь сострадания. Прежняя Бабуся была ужасная, злобная, и все же она не шла ни в какое сравнение с этой ослабевшей старой пьяницей, которая лежала, словно какая-нибудь средневековая ведьма, таинственным образом перенесенная в голубую с серебром постель будущего.

Ее глаза, казалось, только сейчас ясно разглядели его, с губ вереницей срывались злобные проклятия.

— Чего тебе? Бабуся хочет побыть одна, — услышал Джомми.

Сострадание испарилось. Он холодно посмотрел на нее.

— Просто хочу тебе предостеречь. Совсем скоро я оставлю тебя, и тебе не придется больше тратить время, придумывая способы выдать меня. Учти, безопасных способов не существует. Твоя бесценная старая шкура не будет стоить и никеля, если меня схватят.

В черных глазах старухи блеснуло коварство.

— Думаешь, ты умный, ага, — забормотала она.

Какая-то новая мысль стояла за этими словами, но отследить ее Джомми не смог.

— Умный, да, — злорадно повторила она. — Бабуся, вот кто был самый умный, когда она поймала юного слана. Хотя теперь он опасен… надо избавиться от него…

— Ты старая дура, — спокойно сказал Джомми Кросс, — Не забывай — человек, давший приют слану, автоматически подлежит смертной казни. Твоя черепашья шея хорошо смазана грязью, так что визжать ты не сможешь, когда они тебя повесят, но будешь долго дрыгать своими тощими ногами.

Произнеся эти жестокие слова, Джомми повернулся и покинул комнату, а затем дом. В автобусе он думал: «Нужно хорошенько приглядывать за ней и как можно быстрее совсем уйти. Никто, имеющий серьезные намерения, не станет доверять ей».

Даже в центре города улицы были пусты. Выбравшись из автобуса, Джомми Кросс обнаружил, что там, где обычно было не протолкнуться, сейчас царит тишина. Никакой жизни, никакого движения. Он растерянно стоял на обочине, и думать позабыв о Бабусе. Распахнул пошире сознание, но поначалу улавливал лишь незначительные обрывки мыслей полупустого разума водителя автобуса, удаляющегося по улице, обычно забитой машинами. Солнце яростно освещало мостовую. Мимо поспешно пробежали несколько человек, но их сознание было настолько отравлено ужасом, что пробиться сквозь этот блок Джомми не удалось.

По мере того как тишина углублялась, его все сильнее охватывала тревога. Он обследовал дома вокруг, но и в них не обнаружил никаких признаков разума. Внезапно в боковой улочке послышался громкий шум двигателя, и на расстоянии двух кварталов оттуда вынырнул трактор, таща за собой огромную пушку, нацеленную в небо. Трактор протарахтел на середину улицы и после того, как от него отцепили пушку, скрылся в той же боковой улочке, откуда появился. Вокруг пушки засуетились люди, готовя ее к стрельбе; потом они замерли рядом наготове, глядя в небо и напряженно ожидая чего-то.

Джомми Кросс хотел подойти поближе, чтобы прочесть их мысли, но не осмелился. Болезненное чувство, что он выставлен на всеобщее обозрение и что это очень опасно, становилось все сильнее. В любую минуту мимо могла проехать военная или полицейская машина, и те, кто сидит в ней, наверняка спросят его, что он делает на улице. Его могли арестовать или приказать снять головной убор и продемонстрировать волосы на предмет обнаружения в них золотистых прядей, усиков-тендрил.

Затевалось что-то важное, и лучшим местом для Джомми были бы катакомбы, где он оказался бы не на виду, хотя и подвергся бы опасности иного рода. Он торопливо зашагал в сторону входа в катакомбы, что, собственно, и намеревался сделать, покидая дом. Свернул в боковую улицу… и тут ожил громкоговоритель на углу. Охрипший мужской голос громко проревел:

— Последнее предупреждение… Покиньте улицы! Расходитесь по домам! В настоящую минуту к городу на огромной скорости приближается неизвестный воздушный корабль сланов. Есть мнение, что он направляется в сторону дворца. Чтобы предотвратить вещание сланами очередной лжи, все радиоволны заглушаются. Покиньте улицы! Корабль приближается!

Джомми замер. В небе возникла серебристая вспышка, и потом прямо над головой пронеслась металлическая крылатая торпеда. Послышалось стаккато разрывов — это заработала пушка; в отдалении загрохотали другие орудия. И потом корабль превратился в далекую сверкающую точку, устремившуюся в сторону дворца.

Странно, но от ослепительного солнечного света заболели глаза. Джомми стоял в растерянности. Крылатый корабль! На протяжении последних шести лет он провел множество ночей, наблюдая за космическими кораблями, воспаряющими с крыши Центра аэронавтики. И всегда это были бескрылые суда на реактивных двигателях, ничего больше. Причем двигатели использовались только для начального толчка, а потом следовал свободный полет, как будто корабли подбрасывала вверх центробежная сила; скорее всего, они использовали антигравитацию! А здесь корабль был крылатый, со всем, что из этого вытекает: реактивные двигатели, жесткие ограничения, накладываемые земной атмосферой; в обшем, ничего необычного. Если это лучшее, что в состоянии создать истинные сланы, тогда…

Испытывая острое разочарование, Джомми повернулся и начал спускаться по длинной лестнице, ведущей к общественному туалету. Здесь было так же тихо и пусто, как наверху, на улице. И для Джомми, прошедшего через огромное множество запертых дверей, не составило никакого труда отпереть состоящую из стальных полос дверь в катакомбы.

Он стоял, глядя по ту сторону двери и чувствуя, как нарастает напряженность внутри. Там была видна бетонная площадка, обрывающаяся во тьму; по-видимому, новые ступени. Горло перехватило, дыхание замедлилось, стало глубже. Пригнувшись, словно бегун на старте, он вошел внутрь и со всей возможной скоростью помчался вниз по темной сырой лестнице.

Где-то впереди монотонно зазвонил колокол, приведенный в действие фотоэлектрическим элементом, чей луч Джомми, видимо, пересек, когда входил в дверь, — установленная много лет назад защита от сланов и других нарушителей.

Колокол явно находился поблизости, и пока в открывшемся перед Джомми коридоре никакого присутствия разума не ощущалось. Возможно, все, кто охранял катакомбы, в данный момент находились так далеко, что не могли слышать звон. Вскоре Джомми увидел колокол, высоко на стене, блестящий, металлический, издающий свое громкое, размеренное «Бим! Бом!». Стена оказалась гладкой, как стекло; колокол висел на высоте больше двенадцати футов от пола. Он продолжал звонить, однако по-прежнему никаких, даже самых слабых признаков приближающегося разума не ощущалось.

«Это еще не факт, что никто не идет сюда, — подумал Джомми. — Каменные стены хорошо рассеивают мысленные волны».

Он подбежал к стене и с отчаянным усилием подпрыгнул, протянув руку к колоколу. Пальцы процарапали мраморную стену всего в футе под колоколом. Джомми отступил, признав свое поражение. Когда он завернул за угол, колокол продолжал звонить, но звук становился все слабее и слабее по мере того, как Джомми удалялся от него. Но даже когда наступила тишина, призрачный звук продолжал звучать в его сознании, настойчиво напоминая об опасности.

Странно, но ощущение, что надо быть настороже, зудело в голове все сильнее, и Джомми внезапно показалось: колокол зазвонил опять, еле слышный издалека. А потом он осознал, что колокол действительно был, но это был другой колокол, и звонил он так же громко, как первый. Это означало (отчего страх лишь усилился), что, наверное, существовала целая цепь таких колоколов, посылающих тревожные сигналы, и где-то в разветвленной сети туннелей, услышав их, люди замирают и, многозначительно прищурившись, смотрят друг другу в глаза.

Джомми Кросс ускорил шаги. Сознательно он понятия не имел, куда идти; знал лишь, что отец с помощью гипноза запечатлел маршрут в его голове и ему остается лишь следовать указаниям подсознания. Они вспыхивали в мозгу резко, эти ментальные команды, вот как сейчас: «Вправо!»

На развилке Джомми свернул в более узкий из двух коридоров… и тот в результате привел его к потайному месту. Дальше все было достаточно просто: осторожно вынуть кусок мраморной стены, скользящий под его сильными пальцами. За ним обнаружилось темное пространство. Просунув туда руку, он нашарил металлический ящик и вытащил его. Сейчас Джомми вздрагивал, пальцы тряслись. На мгновение он замер, изо всех сил стараясь снова обрести самообладание. Перед его внутренним взором возник отец; он тоже стоял перед этим темным провалом в стене, пряча в него тайные веши, которые когда-нибудь найдет его сын, если с ним самим что-то случится.

У Джомми возникло ощущение, что, возможно, это момент огромной важности в истории сланов; момент, когда дело погибшего отца переходит к пятнадцатилетнему сыну, который столько минут, столько часов и дней ждал наступления этого мгновения.

Ностальгические настроения внезапно растаяли; он услышал шепот чужой мысли.

«Проклятый колокол! — донеслось до Джомми, — Наверное, его задел кто-нибудь, когда бросился вниз при появлении корабля сланов в надежде спрятаться там от бомб».

«Да, но не стоит рассчитывать на это. Ты знаешь, какой жесткий приказ дан в отношении этих катакомб. Кто бы ни задел колокол, он все еше внутри. Лучше связаться с полицейской штаб-квартирой и поднять тревогу».

Джомми ощутил третью вибрацию:

«Может, парень заблудился».

«Вот пусть и объяснит это, — ответили ему, — Пошли к первому колоколу, с оружием наготове. Никогда не знаешь, что это может быть. По всему, что нам известно, сейчас, когда сланы летают по небу, они могли заслать некоторых своих сюда».

Джомми принялся осматривать ящик, пытаясь понять, как его открыть. Согласно полученной под гипнозом команде, следовало достать содержимое ящика, а сам ящик сунуть обратно в стену. Повинуясь этой команде, он даже не подумал о том, что можно просто унести ящик с собой.

На вид не было ни замка, ни защелки. И тем не менее что-то держало крышку снизу… скорее, скорее! Всего через несколько минут люди пройдут рядом с тем местом, где он стоял.

Бетонная площадка, тусклые мраморные коридоры, запах сырости, провода над головой, по которым течет питающее город электричество, мир вокруг катакомб и даже воспоминания прошлого — все эти образы вихрем проносились в сознании Джомми, пристально разглядывающего металлический ящик. Тут присутствовали и мысли о пьяной Бабусе, и загадка сланов — и все это смешивалось со стуком приближающихся шагов. Сейчас он слышал их совершенно отчетливо; трое мужчин, направляющихся в его сторону.

Чувствуя, как от усилия напрягаются мышцы, Джомми Кросс попытался сорвать с ящика крышку. И при этом едва не потерял равновесие, с такой легкостью она поддалась.

Внутри на груде бумаг лежал толстый металлический стержень. Это не удивило Джомми; напротив, он почувствовал облегчение, поскольку обнаружил то, что, как он знал, и долж- \ но было находиться здесь. Ясное дело, гипноз отца продолжал действовать.

/Металлический стержень с выпуклостями с обеих сторон имел около двух дюймов в ширину в центральной части, но сужался к концам. Одна выпуклость ощущалась как шероховатая; очевидно, чтобы удобнее было держать стержень. У основания этой выпуклости имелась небольшая кнопка, расположенная таким образом, что на нее было удобно давить большим пальцем. Все орудие испускало собственный слабый свет. Его, а также рассеянного освещения из коридора хватило, чтобы прочесть надпись на листе бумаги, лежащем сразу под стержнем.

«Это оружие. Используй его только в случае крайней необходимости».

Джомми Кросс настолько углубился в изучение стержня и надписи, что не заметил подошедших людей. Вспыхнул фонарик.

— Какого черта… — воскликнул один из них, — Руки вверх, эй, ты!

Впервые за шесть лет Джомми столкнулся с настоящей, угрожающей лично ему опасностью, но она ощущалась как нечто нереальное. В сознании медленно проползла мысль, что в своих рефлекторных реакциях человеческие существа не слишком-то быстры. А потом он достал лежащий в ящике стержень и без всякой спешки нажал на кнопку.

Если кто-то из людей и выстрелил, это потерялось в реве белого пламени, с невероятной силой вырвавшегося из конца стержня. Только что люди стояли здесь, угрожая ему — грубовато сложенные, неясно вырисовывавшиеся в полумраке фигуры; и в следующее мгновение под воздействием пламени от них не осталось ничего.

Джомми перевел взгляд на свою руку. Она дрожала. Да и внутри было неприятное ощущение. Еще бы! Он только что уничтожил троих людей. Постепенно глаза оправились от воздействия яростного сверкания, и зрение восстановилось. Коридор перед ним был совершенно пуст. Не осталось ни костей, ни кусков плоти или одежды, подтверждающих, что совсем недавно тут стояли живые существа. Только в полу образовалась выемка, там, где его коснулось обжигающее пламя. Однако вряд ли это небольшое, с ровными краями углубление кто-нибудь заметит.

Он с усилием заставил пальцы перестать дрожать; тошнотворное чувство внутри тоже начало рассасываться. Никакого смысла переживать не было. Убийство — скверное дело, но эти люди расправились бы с ним без всякого сожаления, как когда-то другие обошлись с его родителями. И с бессчетным множеством сланов, умерших ужасной смертью из-за лжи, которую люди скармливали друг другу и глотали без малейшего сопротивления. Будь все они прокляты!

На него нахлынула волна неистовых эмоций. Он думал: возможно ли, что, становясь старше, сланы ожесточались и переставали испытывать сожаление, убивая людей? В точности как и люди, убивая сланов?

Взгляд Джомми упал на лист бумаги, на котором рукой отца было написано:

«… оружие. Используй его только в случае крайней необходимости».

Воспоминания нахлынули на него. Джомми вспомнил тысячи примеров благородства родителей и их выдающейся способности понимать других. Он не забыл ночь, когда отец сказал:

«Помни: как бы сильны ни стали сланы, проблема того, что делать с человеческими существами, остается препятствием на пути завоевания этого мира. И пока эта проблема не будет решена по законам справедливости и здравого смысла, использование силы было бы в высшей степени преступно».

Джомми почувствовал себя лучше. Вот оно, доказательство. Отец даже не носил с собой дубликат этого оружия, а ведь оно могло спасти ему жизнь. Он предпочел погибнуть от руки врагов.

Джомми Кросс задумался. Благородство — это, конечно, хорошо, и, возможно, он слишком долго прожил среди людей, чтобы быть настоящим сланом; и все же его не покидала убежденность, что сражаться лучше, чем умирать.

Эта мысль сменилась ощущением тревоги. Нельзя впустую тратить время. Нужно выбираться отсюда, и побыстрее! Он сунул оружие в карман куртки, достал из ящика бумаги и тоже рассовал по карманам. Потом засунул бесполезный, опустевший ящик в дыру в стене, задвинул на место каменную плиту, побежал по коридору, тем же путем, каким пришел, вверх по лестнице, и остановился только перед туалетом. Совсем недавно там было пусто и тихо; сейчас помещение было просто набито людьми. Джомми замер в нерешительности, надеясь, что толпа рассеется.

Однако люди входили, люди выходили, но общее их количество не уменьшалось, как не стихал поднимаемый ими шум и не унималась суматоха в их мыслях. Волнение, страх, беспокойство; были и те, в чьих головах билось осознание важности происходящих событий. И эхо этих мыслей изливалось туда, где в полумраке притаился Джомми. В отдалении все еще звонил колокол. Именно его безжалостное «Бим! Бом!» в конце концов и продиктовало, что нужно делать. Одной рукой сжимая в кармане оружие, Джомми осторожно сделал шаг вперед и открыл дверь. Закрывая ее за собой, он напряженно вслушивался, не появятся ли признаки тревоги.

Однако никто из набившихся в комнату людей не обратил на него ни малейшего внимания, когда он, проталкиваясь сквозь толпу, прокладывал себе путь к выходу. На улице было полно народу. Люди теснились вдоль тротуаров и даже на проезжей части. Полицейские свистели, громкоговорители ревели, но анархия толпы оказывалась сильнее. Ругаясь, вспотевшие водители бросали свои машины прямо посреди улицы и присоединялись к тем, кто слушал радио, вокруг которого стояло заграждение из пулеметчиков.

«Пока ничего точно не известно, даже то, сел ли корабль сланов на территории дворца или же лишь оставил сообщение и исчез. Никто не видел, как он приземлялся; никто не видел, как он улетел. Возможно, что он был сбит. В то же время вполне возможно, что в данный момент сланы совещаются во дворце с Киром Греем. Слухи об этом уже широко распространились, несмотря на заявление, сделанное несколько минут назад самим Киром Греем. Для тех, кто не слышал это заявление, я повторю его. Итак, леди и джентльмены, вот текст заявления Кира Грея: „Оставьте волнения и тревоги. Экстраординарное появление корабля сланов ни в малейшей степени не влияет на позиции сланов и людей по отношению друг к другу. Мы полностью контролируем ситуацию. Они могут делать только то, что делали прежде, и в тех же жестких пределах. Количественное превосходство людей над сланами примерно миллион к одному; и, учитывая это обстоятельство, они никогда не осмелятся выступить против нас в открытую. Итак, успокойтесь…“ Это, леди и джентльмены, было заявление Кира Грея, связанное с важнейшим событием сегодняшнего дня. Сессия Совета началась сразу же после того, как было сделано заявление. Повторяю, пока ничего точно не известно. Никто в городе не видел, как корабль приземлялся; никто не видел, как он исчез. Только властные структуры в курсе того, что происходит. Вы только что прослушали заявление самого Кира Грея. Сбит был корабль сланов или…»

Громкоговоритель вешал и вешал, без конца повторяя и заявление Кира Грея, и прочую сопутствующую однообразную информацию. В результате в голове Джомми все слилось в жужжание, бессмысленный рев, монотонный шум. И все же он не уходил, надеясь услышать что-нибудь новое, сгорая от зревшего в нем на протяжении всех пятнадцати лет страстного желания узнать побольше о других сланах.

Однако постепенно пламя его возбуждения начало медленно гаснуть. Ничего нового не сообщалось, и наконец он сел в автобус и поехал домой. Темнело; теплый весенний день заканчивался. Башенные часы показывали семнадцать минут восьмого.

В заваленный хламом двор он вошел с обычными мерами предосторожности. Мысленно проникнув внутрь обманчиво жалкой лачуги, он прикоснулся к сознанию Бабуси. И вздохнул. Все еше пьяна! Как, черт побери, эта полуразложившаяся карикатура на тело выдерживает такое? Столько спиртного! Ее организм уже давно должен был подвергнуться полному обезвоживанию. Он открыл дверь, вошел, закрыл ее за собой… и замер!

Его сознание, все еще контактирующее с разумом Бабуси, уловило некую мысль. Старая женщина слышала, как дверь открылась и закрылась, и эти звуки ненадолго всколыхнули ее разум.

«Только бы он не узнал, что я позвонила в полицию. Выкинь это из головы… нельзя, чтобы слан болтался поблизости… это опасно… полиция перекроет все улицы…»

Глава 8

Семнадцатилетний Дэви Динсмор приближался к ней.

Кэтлин Лейтон прочла его мысли и сразу поняла, насколько важное решение предстоит ей принять. Он подошел к мраморному парапету, откуда она смотрела на окутанный легкой дымкой жаркого весеннего дня город.

Полосы тумана то и дело смещались. Они походили то на ватные облачка, скрывавшие дома, то на голубоватый дымок.

Глаза устали, зрелище утратило свою прелесть. Из открытых дверей тянуло прохладой, смягчавшей ярость солнца.

Она повернулась к Дэви. Его темные глаза впились в ее лицо.

— Вы прочли мои мысли? — спросил он. Дэви уже давно знал о ее способностях, — Я рад этому, — сказал он, — И считаю вас здесь самой красивой.

Она знала, что он действительно так думает. Время объяснения пришло. Она удивилась, что он совсем не испытывает смущения. Он ей даже немного нравился за то, что не противился, когда она занималась его воспитанием. Она кивнула:

— Да, я прочла вашу мысль.

Он самодовольно улыбнулся.

— Не сердитесь, но вы единственная желанная для меня девушка. И я не могу не добавить, что мой отец не прав.

Кэтлин ответила не сразу. Уильям Динсмор сделал отличную административную карьеру в правительстве. Он не был политиком, но как человек старой закалки имел собственное представление о том, как должен вести себя юноша. Он решил, что Дэви пора иметь любовницу.

А Дэви желал ее, Кэтлин. И хорошего в этом ничего не было. Истина крылась в том, что по своему умственному развитию и поведению она ощущала себя не стройной и гибкой девушкой, а нормальной женщиной лет тридцати. Уже не первый год она пыталась найти замену Дэви. Он развивался по законам человека и был молод, а она по человеческим меркам уже достигла умственной зрелости.

Когда-то она сделала его своим другом. И пыталась развеять в нем заблуждения и ошибочные оценки. Она стала для него своеобразным воспитателем. Для слана это было удивительной возможностью попытаться воздействовать на человеческое поведение. Однако она долгое время поддерживала в нем убеждение, что была девушкой того же уровня развития, хотя на самом деле они уже давно жили в разных мирах. И поэтому его мечта превратить ее в свою подружку оказалась весьма не к месту.

Она решила сразу же поставить точку над «i» и спросила:

— Значит, ваш отец решил сделать из вас мужчину?

Дэви усмехнулся:

— Он хочет, чтобы это была взрослая женщина, но я сказал, что мне никого не надо, кроме вас. В конце концов он согласился с моими доводами.

Она видела, какую борьбу ему пришлось выдержать, и ее уважение к нему возросло. С его стороны это было проявлением истинных чувств.

Ей была понятна и философия мужчины в расцвете лет. Из истории было известно, что знатная молодежь с юных лет вовлекалась в любовные дела. Каждый желал получить власть над женщиной в мире, где — при равных возможностях — большинство женщин через своих мужей осуществляло собственную непреклонную волю. Отец Дэви хотел, чтобы сын получил первый урок от опытной женщины, а затем собирался подобрать ему вторую. Он полагал, что таким образом закалит сына, чтобы тот впоследствии не сломался.

С его точки зрения, мысль была разумной. Он не видел ничего особенного в любовных взаимоотношениях взрослой женщины с юнцом. Впрочем, он брал за основу невротическое поведение женщин, которые, не смущаясь, брали в любовники тинейджеров. Для слана это было невозможно.

— Я должна сообщить об этом мистеру Грею, — сказала Кэтлин.

Она следила за тем, как Дэви воспримет ее слова. Мысли его на мгновение смешались, лицо побледнело. Но он тут же тряхнул головой, как бы отбросив страх, и улыбнулся.

— Я против того, чтобы вы делали это. Но если он захочет со мной поговорить, я готов к встрече, коленопреклонениям и прочему.

Кэтлин сдержала улыбку. Он нравился ей за мужество, но она немного удивилась его здравому смыслу. Хотя он не первый рисковал собственной головой ради женщины. Ее вдруг охватило теплое чувство к нему, но одновременно и печаль — она теряла друга.

Кэтлин неожиданно сделала к нему шаг и поцеловала в щеку. Он обнял ее и подставил для поцелуя губы.

Она попыталась отступить. Но он был в таком напряжении, что она побоялась оскорбить его. Кэтлин подумала, что со стороны может показаться, будто ее целуют против воли. Вдруг сзади послышался резкий мужской голос, повелительный и резанувший по нервам:

— Это что еще за дела?!

Она отдала должное Дэви — тот не сразу отпустил ее и отступил. Он только на мгновение ощутил беспокойство, но тут же пришел в себя. Кэтлин повернулась и встретила разъяренный взгляд стоявшего в нескольких шагах мужчины.

Позади нее раздался голос Дэви:

— Дела? Я не понимаю вас, мистер Лорри.

Но голос его звучал не совсем обычно, он был глуховат и сдержан в присутствии могущественного советника Кира Грея.

Кэтлин едва успела схватить замешательство, скользнувшее по поверхности мозга Лорри, — Дэви явно не испытывал страха перед ним. Джем Лорри заколебался и нерешительно спросил:

— Вы сын Уильяма Динсмора?

— Да, сэр.

Лорри помолчал, потом сказал, явно не желая спорить:

— Мне хотелось бы поговорить с мисс Лейтон наедине.

— Хорошо, сэр, — кивнул Дэви, повернулся и пошел прочь. Но до Кэтлин долетела его мысль: «Увидимся позже».

Она уже решила для себя, что новой встречи не будет. Впредь все сложится по-иному.

Как только они остались одни, Лорри с сарказмом процедил:

— Полагаю, что умственное развитие слана-тинейджера выше, чем у человека того же возраста.

Он явно ревновал. Она отвернулась и поглядела на огромный город. Лорри был одним из самых привлекательных членов Совета, и она часто думала о нем. Но его философия восхождения к вершинам власти была так отравлена интригами, что Кэтлин чувствовала себя оскорбленной, когда вступала в контакт с ним. Словно не расслышав его реплики, она сказала:

— Я чувствую, вы намерены в ближайшие дни взять меня силой.

Он помолчал, потом спокойно подтвердил:

— Да.

— Я вас не понимаю, — сказала Кэтлин, глядя на него, — Вероятно, в окружении мистера Грея вы самый честный и порядочный человек, а строите такие планы.

— Слова «честь» и «порядочность», — возразил Джем Лорри, — лишены смысла. Я удивлен, что вы пользуетесь ими. В нашем мире они лишены смысла. Мы, люди, действуем в таком окружении, где единственной опасностью являются предрассудки и эмоциональная реакция других человеческих существ. У меня есть намерение, желание сделать вас своей любовницей. До тех пор пока я не найду возможности обойти людские предрассудки, наше с вами положение останется неизменным, потом вы станете моей.

Он схватил ее за плечо и крепко сжал.

— Неужели вы станете отрицать, что я прав? И будете упорствовать, утверждая, что мои слова бессмысленны?

— Помните, что Ньютон сказал о законе гравитации? — спросила она.

Джем Лорри отпустил ее плечо и добродушно возразил:

— Ньютон давно умер.

— Он сказал, — продолжала Кэтлин, — а я цитирую: «Я не способен открыть особенности гравитации из самого явления, а потому не строю гипотез». Перефразируя его, мистер Лорри, скажу, что не способна открыть особенности жизни из явления, а потому не строю гипотез. Но должна заметить, что люди действуют так, словно жизнь имеет смысл.

— Вы цитируете Ньютона? — недоуменно спросил Лорри.

— Слово за словом, страница за страницей, книга за книгой.

— И все понимаете?

— Лучше, чем он сам.

Джем Лорри за ее спиной глубоко вздохнул.

— Женщина, которая так много знает и которая обещает стать красавицей, очень желанна.

— Не понимаю. — Кэтлин улыбнулась, — В конце концов, во мне не больше привлекательности, чем в любой женщине. Вы можете получить от меня физически не больше, чем от своих трех женщин, которые вовсе не уступают мне в красоте. Но они любят вас.

— Любят? — Он выглядел удивленным, — Все три?

Она снова улыбнулась.

— А почему они уделяют вам столько времени, если не любят? Ответ очевиден. Каждая знает о соперницах, каждая злится и ревнует. Но каждая надеется, что именно она станет единственной избранницей вашего сердца.

— Эти женщины не способны понять такого мужчину, как я, — усмехнулся Джем Лорри. — В том мире, где я вращаюсь, мне желанна каждая красивая женщина. Я считаю, что это характерно для поведения всякого мужчины в жизни, и не собираюсь тут строить никаких гипотез. Что может быть для меня желаннее девушки-слана, обладающей к тому же более развитым интеллектом, чем обычные женщины.

Именно в этот момент он ослабил контроль над собой. Перед ней промелькнул калейдоскоп картин. Барьер рухнул, и она увидела… маленького, лишенного любви мальчугана, которому хотелось недостижимой любви родителей… Родителей, поглощенных своими чувствами. Позже они попытались завоевать сердце ребенка. Но он уже изменился. Он уже ничего не хотел от них. Когда ему исполнилось пятнадцать, его неумеренные желания развратили его, он нашел удовлетворение в любви, соблазнив девушку, потом женщину, снова девушку. Вначале ему было безразлично, кого любить, но со временем он стал разборчив. И с тех пор занимался любовью только с теми женщинами, которые могли ему помочь в восхождении к власти, в достижении определенного положения. Одной из его любовниц была жена главнокомандующего вооруженными силами планеты. Второй — супруга еще одного советника. Он использовал женщин, чтобы шпионить за мужьями. Третьей была молодая вдова, которую он убеждал выйти замуж за крупного правительственного чиновника, но та отчаянно сопротивлялась, желая видеть своим мужем его.

Кэтлин вдруг отчаянно захотелось прочесть все, о чем он думал, она посмотрела ему в лицо.

— Я не вижу, какое счастье может составить холодная, противоположная вам по темпераменту женщина.

Джем Лорри улыбнулся, его лицо осветилось и стало необычайно привлекательным.

— Кэтлин, вы удивляете меня. Мне трудно представить мужчину, который не испытал бы торжества, завоевав женщину-слана. Это то же самое, что соблазнить королеву.

— Мне казалось, люди ненавидят сланов, — возразила Кэтлин.

— Только чернь, — безапелляционно заявил он, — Те, кто не способен думать. Иное дело мы. Но вы попали в самую больную точку конфликта между людьми и сланами. Если сланы обретут свободу, люди станут ничем. Безвыходная ситуация. Поэтому, когда ничего другого сделать нельзя, мы вынуждены их убивать.

Пора было кончать бесполезный разговор.

— У женщин, сланы они или люди, есть право выбирать любимого, — твердо сказала Кэтлин, — Я отношусь к числу тех женщин, на которых не должен падать ваш выбор. Вы человек, к которому я не испытываю ни малейшего уважения, тем более в интимном отношении. К тому же Кир Грей взял меня под свою защиту. Вы не боитесь выступить против него?

Джем Лорри взвесил ее слова и возразил:

— Согласен, он ваш защитник. Но при чем тут его мораль и порядочность в отношении женщин? Не думаю, что он станет возражать, если я сделаю вас своей любовницей, его возражения будут касаться пропаганды, он будет требовать веских доводов в пользу подобного поступка. За последние годы он стал ярым антислановцем. Раньше было наоборот. Сегодня он настроен решительно против сланов. Они прямо-таки спелись с Джоном Пэтти. Странно даже! — Он подумал и добавил: — Не беспокойтесь, я найду средство…

Мощный рев динамика перекрыл голос Лорри.

«Внимание! Внимание! Общая тревога! Несколько минут назад над Скалистыми горами замечен неопознанный летательный аппарат, направляющийся к востоку. Наши самолеты-перехватчики отстали от него. Неопознанный аппарат предположительно направляется в сторону Центрополиса. Всем жителям приказано немедленно разойтись по домам, поскольку аппарат — есть подозрение, что он принадлежит сланам, — примерно через час пролетит над городом. Улицы должны быть свободны для установки зенитных батарей. Приказываем разойтись по домам!»

Голос замолк. Джем Лорри с улыбкой повернулся к Кэтлин:

— Только не мечтайте об освобождении. Один аппарат не может нести на борту достаточно оружия, к тому же для его производства нужны заводы. В свое время атомную бомбу нельзя было изготовить в подвале, а если быть до конца откровенным, сланы так и не использовали ее в последней войне. Именно сланы виновны в катастрофах и бедах, обрушившихся на человечество, но атомная бомба не играла здесь никакой роли… — Он помолчал и продолжил: — Все думали, что первые бомбы помогут открыть тайну атомной энергии…

Он вдруг остановился, потом пробормотал:

— Интересно, а не задуман ли этот рейд для устрашения неграмотной людской массы и не попытка ли это завязать переговоры.

Кэтлин продолжала стоять рядом с Джемом Лорри и через час, когда серебристая торпеда нырнула в сторону дворца. Она приближалась с невероятной скоростью. Кэтлин открыла свой разум, пытаясь вступить в контакт со сланами-пилотами.

Аппарат спускался, но она не ощущала мыслей ее пассажиров. От аппарата отделилась металлическая капсула, упавшая в парк метрах в восьмистах от дворца. Она лежала на газоне, сверкая на солнце, словно драгоценный камень.

Кэтлин подняла глаза — торпеда исчезла. Нет. Она еще не исчезла. Она превратилась в сверкающую звездочку высоко над дворцом. И только потом пропала из виду. Кэтлин опустила глаза, мысли ее вернулись на землю, и она снова ощутила присутствие Джема Лорри. Тот ликовал:

— Не знаю, что за этим стоит, но я уже давно ждал подобной оказии. Теперь у меня есть предлог, чтобы получить разрешение и уже сегодняшней ночью перевести вас к себе в апартаменты. Думаю, Совет соберется немедленно.

Кэтлин вздрогнула. Она видела, каким образом он будет действовать: значит, наступил момент использовать в борьбе все доступные ей средства. Она вскинула голову и надменно произнесла:

— Я потребую присутствия на Совете под предлогом того, что вступила в телепатический контакт с командиром ракеты сланов, — И, чтобы подкрепить ложь, добавила: — Я даже могу разъяснить некоторые пункты послания.

Мысли ее неслись вихрем. Она смутно уловила суть послания, хотя пассажиры аппарата думали о другом, и могла на этой основе придумать правдоподобную историю и диалог между нею и командиром-сланом. Если ее уличат во лжи, ярые антислановцы могут одержать верх, но следовало пойти на риск, чтобы вырваться из лап Лорри.

Войдя в зал Совета, Кэтлин сразу ощутила, что терпит поражение. В зале вместе с Киром Греем было всего семь человек. Она оглядела каждого из них и прочла по возможности их мысли — это не принесло ей успокоения.

Четверо, самые молодые, были друзьями Джема Лорри. Джон Пэтти бросил на нее ненавидящий взгляд и равнодушно отвернулся.

Наконец взгляд Кэтлин остановился на Кире Грее. Она вздрогнула от неприятного ощущения, заметив его саркастически-вопросительный взгляд. Он первым нарушил молчание.

— Итак, ты была в телепатическом контакте с командиром-сланом? — хмыкнул он, — Мы вернемся к этому позже.

Его голос и слова выражали такое неверие, а от него самого исходила такая враждебность, что Кэтлин испытала облегчение, когда он перевел свой холодный взгляд на других и заговорил:

— Весьма сожалею, что в такой момент пятеро советников находятся в командировках в отдаленных районах. Я не разделяю увлечения подобными экспедициями. Пусть путешествуют подчиненные. Мы не можем отложить на более поздний срок обсуждение не терпящей отлагательства проблемы. Если все мы, ввосьмером, придем к общему решению, отсутствующие нам не нужны. В противном случае придется вести радиопереговоры. В послании, сброшенном с ракеты сланов, утверждается, что в мире есть организация сланов, насчитывающая миллион членов…

— Мне кажется, — с презрительной усмешкой перебил его Джем Лорри, — что, несмотря на легендарную ненависть к сланам, наш начальник тайной полиции допускает в борьбе с ними слабину.

Петти, вскочив с места, испепелил его взглядом.

— Мы могли бы, если желаете, на годик поменяться постами, чтобы посмотреть, что сделаете вы. Мне давно хотелось иметь, хотя бы ненадолго, такую синекуру, как должность государственного министра.

Голос Кира Грея разорвал тишину, наступившую после слов Петти.

— Позвольте мне закончить. В послании указывается, что кроме организованных сланов в мире живет еше десять миллионов сланов, мужчин и женщин. Что вы на это скажете, Петти?

— Несомненно, независимые сланы существуют, — осторожно ответил начальник тайной полиции, — Ежемесячно мы арестовываем во всем мире сотню сланов, которые не принадлежат к организации. В отдаленных районах Земли очень трудно вызвать антипатию людей к сланам: по правде сказать, там их считают человеческими существами. В некоторых местах, в частности в Африке, Азии, Южной Америке и Австралии, могут существовать крупные колонии сланов. Уже долгие годы мы не можем их отыскать, но они, несомненно, существуют. За это время им удалось разработать эффективные защитные приспособления. Однако деятельность этих сланов я считаю незначительной. Цивилизация и прогресс — коллективный успех, основанный на сотрудничестве сотен миллионов индивидуумов. Как только сланы удалились от мира, они обрекли себя на поражение, поскольку потеряли доступ к библиотекам и связь с просвещенными людьми, а это необходимое условие для развития. Так что эти сланы в изгнании опасности никогда не составляли. Опасность исходит от живущих в метрополии, от тех, кто поддерживает контакт с наиболее образованной частью людей и, несмотря на принятые меры предосторожности, может черпать знания в библиотеках. Вне всякого сомнения, аппарат, который мы сегодня видели, создан сланами, чье присутствие в очагах цивилизации является постоянной опасностью.

Кир Грей кивнул:

— Вы во многом правы. Но если вернуться к посланию, становится ясно, что эти миллионы сланов только спят и видят, как покончить с этим периодом напряженности, воздвигшим барьер между ними и людьми. Они осуждают жажду власти над миром, которая двигала первыми сланами. Их амбиции, как утверждается, были связаны с ошибочным пониманием собственного превосходства. Они пересмотрели свою позицию позже — опыт показал, что они не превосходили людей, а просто были другими. Они также обвиняют человека по имени Сэмюель Ланн, биолога, создавшего первых сланов и давшего им свое имя — Сэмюель Ланн — С. Ланн — слан, — который внушил им, что они должны править миром. Именно эта ошибочная мысль, а вовсе не врожденное желание властвовать и была причиной разрушительных амбиций первых сланов. Развивая этот тезис, они обратили внимание на то, что первыми изобретениями сланов были незначительные улучшения уже известных открытий. Сланы, утверждают авторы послания, вовсе не оказались творцами в науке. Более того, согласно выводам их философов, сланы почти лишены подлинно научного склада ума, и в этом отношении они отличаются от современных людей не меньше, чем древние греки отличались от римлян, у которых не было науки в том смысле, как мы ее понимаем сейчас.

Он еше продолжал говорить, но Кэтлин слушала его вполуха. Неужели это правда? Неужели у сланов отсутствует научный склад ума? Ну нет! Наука есть простое накопление фактов и комплекс выводов из них. А кто приспособлен лучше взрослого слана с его гигантскими интеллектуальными возможностями, чтобы установить порядок в хаосе? Она заметила, что Кир Грей взял со стола лист серой бумаги, и снова сосредоточилась на его речи.

— Я прочту вам последнюю страницу, — бесцветным голосом сказал он. — «Не стоит останавливаться на важности этого заключения. Главное состоит в том, что сланы не представляют серьезной угрозы для военного могущества людей. Несмотря на прогресс, достигнутый нами в этой области, мы не можем решительным образом повлиять на исход войны, если такое бедствие еще раз обрушится на Землю. На наш взгляд, нет ничего более бесполезного, чем нынешнее состояние дел, а именно: поддержание нестабильности во всем мире, постепенное скатывание к катастрофическому экономическому положению, от которого человечество страдает все больше. Мы предлагаем заключить почетный мир и немедленно приступить к переговорам при единственном условии, что сланы должны получить право на свободную и счастливую жизнь».

Кир Грей положил листок на стол и поочередно всмотрелся в лицо каждого из советников, потом заговорил резким голосом:

— Я категорически против любого компромисса. Некогда я верил в возможность согласия, сейчас нет-! Нам нужно истребить всех сланов, живущих на этих территориях, — Он махнул в сторону карты, указывая на половину земного шара.

Кэтлин показалось, что в комнате потемнело, словно ее глаза застлала пелена. Было тихо, ее мысли сталкивались в голове с негромким шорохом, напоминающим плеск волн на песчаном берегу. Она испытала такое потрясение, что мысли ее лишились смысла; и это потрясение было вызвано изменениями в Кире Грее.

Действительно ли он изменился? Не был ли диктатор всегда таким же безжалостным, как и Джон Петти? Он сохранил ей жизнь, чтобы изучать. Однажды, ошибочно или правомерно, он решил, что его политическое будущее связано с жизнью девочки-слана. Но дальше этого не пошло. У него не было ни сострадания, ни интереса к несчастному беззащитному созданию. Его взгляд на существование был сугубо прагматическим. Таким был этот предводитель людей, которого она обожала, едва ли не боготворила все эти годы. Таким был ее защитник!

Конечно, сланы лгали. Но как они могли поступить иначе с людьми, которые умели лишь ненавидеть их и обливать ложью? Все же они предлагали мир, а не войну, и вот этот человек без всяких сомнений отвергал предложение, которое могло положить конец четырем векам преследований.

Она вздрогнула, заметив, что взгляд Кира Грея остановился на ней. Губы его змеились сардонической усмешкой.

— А теперь послушаем так называемое сообщение, которое ты… уловила при телепатической связи с командиром-сланом.

Кэтлин бросила на него отчаянный взгляд. Он ни на йоту не верил ей, и надо было обдумывать каждое слово, видя столь неколебимый скептицизм. Она попыталась выиграть время.

— Я… — начала она. — Вот…

Вдруг Лорри с решительным видом вскочил с места.

— Кир, — сказал он, — вы избрали слишком решительную тактику. Вы без всяких обоснований, категорически накладываете вето на предложение сланов начать переговоры, не оставляя возможности Совету даже обсудить его. Я позволю себе высказать собственное мнение — у меня есть все основания принять это предложение. И вот что я предлагаю: сланы должны согласиться на свою ассимиляцию человеческой расой. Чтобы достичь этого, следует запретить им браки между собой. Они должны сочетаться браком только с людьми.

Кир Грей спокойно, без всякой враждебности посмотрел на него.

— Что заставляет вас думать, что скрещивание сланов с людьми даст положительный результат?

— Именно это я и хочу выяснить, — небрежно продолжил Джем Лорри. И только Кэтлин ощутила, какое пламя бушевало за этой показной легкостью.

Она наклонилась вперед и затаила дыхание.

— Я решил сделать Кэтлин своей любовницей, а там посмотрим. Надеюсь, никто возражать не будет.

Самые молодые члены Совета лишь пожали плечами. Кэтлин не надо было читать их мысли, чтобы понять — им было все равно. Джон Петти совсем потерял интерес к разговору, а Кир Грей погрузился в глубокие размышления и словно не слышал Лорри.

Она открыла было рот, чтобы заговорить, потом опомнилась. Ее поразила одна мысль: а если эти смешанные браки единственный выход, позволяющий решить проблему сланов? Она-то знала, что он движим лишь желанием обладать ею, и в случае чего могла отказаться, ну а если другие сланы будут согласны на подобное предложение и тем самым прекратятся вековые несчастья и убийства?

Она откинулась на спинку кресла и по достоинству оценила иронию ситуации. Ей хотелось присутствовать на Совете, чтобы защищать себя, а теперь она не осмеливалась и слова молвить. Но снова заговорил Кир Грей:

— В предложении Джема нет ничего нового. Сэмюель Ланн интересовался результатом такого союза и убедил одну из внучек выйти замуж за человека. Этот брак не дал детей.

— Я должен сам получить доказательство! — воскликнул Джем Лорри, — Речь идет о слишком важных вещах, чтобы можно было доверять единственному опыту.

— Их было много, — тихо возразил Кир Грей.

Еще один советник нетерпеливо вмешался в разговор:

— Главное заключается в том, что ассимиляция путем брака дает решение, в котором человеческая раса одержит верх. Нас более трех с половиной миллиардов, а их, по моим расчетам, всего пять миллионов. Даже если браки окажутся стерильными, мы достигнем нашей цели уже через пару сотен лет — если основываться на среднем долголетии сланов в сто пятьдесят лет. Не останется в живых ни одного слана.

Кэтлин с ужасом видела, что Лорри выходит победителем. Она прочла на поверхности его мозга, что он не собирается продолжать дебаты на эту тему. Вечером он пришлет за ней солдат, и никто не сможет сказать, что Совет высказался против. Молчание — знак согласия.

Какое-то время она воспринимала лишь шум неясных голосов и мыслей. Вдруг ее поразила одна фраза. Она с усилием сосредоточилась и снова стала слушать советников. Слова «их можно уничтожить таким способом» вдруг открыли ей, какой путь они проделали за несколько минут.

— Итак, подведем итог, — заявил Кир Грей, — Идея пойти на видимость договора со сланами, чтобы успешнее их уничтожить, похоже, нашла благожелательный отклик, а значит, отбрасывается мысль об истинном согласии, основанном, к примеру, на принципе ассимиляции.

Вот вкратце предложенные варианты.

Первый план — позволить сланам свободно смешаться с людьми, пока все они не будут идентифицированы, затем закрутить гайки, схватить их, воспользовавшись неожиданностью, и быстро завершить уничтожение уцелевших.

План второй — вынудить всех сланов собраться на одном острове, к примеру, на Гавайях, а когда они окажутся там, окружить остров боевыми кораблями и самолетами и уничтожить их.

План третий — изначально никакого снисхождения; заставить сланов сдать отпечатки пальцев, сфотографировать, принудить регулярно отмечаться в полиции, что будет выглядеть как суровое, но справедливое отношение. Именно этот план может понравиться сланам, поскольку, если его растянуть на достаточно долгий срок, он как бы будет гарантировать им спасение, за исключением того небольшого процента, который будет обязан ежедневно являться в полицию. Строгость такого пути будет иметь и еще одно преимущество: у сланов создастся впечатление, что мы ведем себя сурово и осторожно, и, как ни странно это покажется, такие меры их понемногу успокоят.

Голос невозмутимо продолжал перечисление мер, но вся сцена выглядела в глазах Кэтлин нереальной. Как они могли готовить убийство и предательство в таком масштабе — семь человек решали вопросы жизни и смерти за все человечество!

— Какие же вы глупцы! — Голос ее звучал с непривычной резкостью, — Неужели вы можете хоть на мгновение поверить, что сланы попадут в вашу дурацкую ловушку? Сланы умеют читать мысли, к тому же ваши планы столь прозрачны и смехотворны, что мне удивительно, как я могла считать вас ловкими и умными людьми.

Они не возражали, только тяжелые враждебные взгляды уперлись в нее. На губах Кира Грея мелькнула легкая улыбка.

— Боюсь, в данном случае ошибаешься именно ты. Мы исходим из того, что они умны и недоверчивы, а потому и не строим сложных планов. Именно в этом состоит секрет успешной пропагандистской кампании. Что касается телепатии, то у нас не будет контакта с руководителем сланов. Мы передадим инструкции большинства отсутствующей пятерке. Они и приступят к переговорам, будучи твердо уверены, что ведется честная игра. А у подчиненных будет приказ лояльно вести себя во время переговоров. Видишь…

— Минуточку, — сказал Джон Петти, и в его голосе звучало такое торжество, что удивленная Кэтлин повернулась к нему. — Самая большая опасность исходит не от нас, а от этой девушки, знающей наши замыслы. Она заявила, что вступила в мысленный контакт с командиром ракеты. Иначе говоря, сланам известно о ее присутствии здесь. Представьте себе, что появится еще один летательный аппарат. Тогда она сможет информировать наших врагов. Поэтому ее нужно казнить на месте.

Кэтлин почувствовала, как на нее обрушилась волна отчаяния. Оспаривать логику подобного рассуждения было глупо. Она видела, что и остальные поняли это. Ее усилия избежать участи стать любовницей Джема Лорри загнали ее в западню, из которой можно было выбраться только мертвой.

Она не сводила глаз с Джона Петти. Тот прямо-таки светился от нескрываемого удовольствия. Он никак не ожидал столь полной победы. И удивление только увеличивало радость.

Кэтлин постаралась сконцентрировать внимание на остальных. В каждом из них она теперь читала те мысли, которые только что были скрыты от нее. Сомнений быть не могло — самые молодые, те, кто не проявлял личного интереса к ее судьбе, как Джем Лорри, соглашались с мнением Джона Петти, даже не разделяя его ненависти. Они проголосуют за смерть.

Выражение лица Джема Лорри было красноречивым. Он не скрывал разочарования.

— Индюшка! — воскликнул он, поворачиваясь к ней. Потом откинулся в кресле и уставился в потолок, покусывая верхнюю губу.

Кэтлин была потрясена. Она долго смотрела на Кира Грея, не видя его. Наконец разглядела глубокую борозду на лбу, подметила озабоченный взгляд. В выражении его лица она почерпнула капельку мужества. Он не желал ее смерти, иначе не выглядел бы столь озабоченным.

Но ее тут же охватило волнение. Беспокойство диктатора свидетельствовало, что он не видит выхода из внезапно возникшей ситуации. Он постепенно обрел привычную невозмутимость, но надежда вернулась к ней только с его словами.

— Смерть действительно была бы единственным решением, будь правдой то, что она вошла в контакт со сланом. К счастью для нее, она солгала. На борту ракеты сланов не было. Ее вели роботы.

— Я думал, — произнес кто-то, — что ракеты, управляемые роботами, могут быть перехвачены, если перекрыть канал радиоуправления.

— Вы правы! Может быть, вы помните, что ракета свечой взмыла вверх и исчезла? Операторы пытались сохранить над ней контроль, заметив, что мы можем повлиять на ее полет. Мы посадили ракету в болото в ста пятидесяти километрах к югу от столицы. По предварительным докладам, она сильно повреждена и ее пока не извлекли из трясины. Но как только это будет сделано, ее перевезут на завод, чтобы разобраться в механизме. Если мы потратили столько времени на ее перехват, то только потому, что устройство управления действовало по несколько иному принципу и пришлось применять новую комбинацию радиоволн.

— Все это не имеет ни малейшего значения! — нетерпеливо проговорил Джон Петги, — Важно то, что она присутствовала в зале Совета, знакома с нашими планами по уничтожению расы сланов, а потому представляет опасность, поскольку может предупредить о них сородичей. Ее надо казнить.

Кир Грей встал и окинул Джона Петти ледяным взглядом. Когда он заговорил, голос его отдавал металлом:

— Я вам уже неоднократно говорил, что с помощью этой девушки-слана занимаюсь социологическими исследованиями, а потому буду вам весьма признателен, если отныне раз и навсегда вы забудете о ее казни. Вы заявили, что ежемесячно ловите и расстреливаете сотню сланов; сланы, со своей стороны, утверждают, что их одиннадцать миллионов. Надеюсь, — добавил он саркастически, — мне позволено иметь привилегию держать живым одного слана, являющегося предметом научных исследований. Не знаю почему, но именно этого слана вы ненавидите больше, чем всех остальных, вместе взятых…

— Все это прекрасно, Кир, — сухо прервал его Джон Петти, — Но мне хотелось бы знать, почему Кэтлин Лейтон солгала, утверждая, что вступила в телепатическую связь со сланами.

Кэтлин набрала в легкие побольше воздуха. Невероятное напряжение нескольких минут в ожидании приговора начало спадать, но ее еще била дрожь. Она произнесла как можно тверже:

— Потому что Джем Лорри собирался сделать меня своей любовницей, а я должна была сообщить, что моего согласия на это нет.

Она ощутила шорох мыслей присутствующих, они отразились на лицах — понимание быстро сменилось нетерпением.

— Черт побери, Джем, — воскликнул один из них, — разве нельзя заниматься сердечными делами за пределами Совета?

Второй заметил:

— При всем уважении к Киру Грею считаю невозможным, чтобы слан противостоял воле человека, наделенного определенной властью. Мне очень любопытно знать результат такого союза. Возражения Кэтлин Лейтон не имеют под собой должного обоснования. Пусть Джем хоть сейчас ведет ее к себе в апартаменты. Надеюсь, дискуссия на этом завершится.

Впервые за семнадцать лет Кэтлин поняла, что и сланы имеют границу нервного напряжения. Ей показалось, что внутри ее сейчас лопнет что-то жизненно важное. Она потеряла способность мыслить. И застыла в кресле, сжав пальцами подлокотники. Вдруг в ее голове вспыхнула мысль, гневная мысль Кира Грея.

— Идиотка! Как ты влипла в такую ситуацию?

Она глянула на него и впервые увидела, что он откинулся в кресле, прищурив глаза и плотно сжав губы.

— Было бы весьма интересно, — процедил он, — экспериментально проверять результаты подобных союзов. Но в этом нет нужды. Вы найдете в библиотеке, в разделе «Аномальные браки», отчеты о сотне попыток добиться скрещивания сланов и людей.

Кстати, трудно определить причины их стерильности. Люди и сланы практически не отличаются друг от друга. Невероятно мощная мускулатура сланов объясняется не разницей в тканях, а ускоренными электрическими импульсами, которые вызывают сокращения мышц. Кроме того, сланы наделены большим количеством нервов, чем люди, а это повышает их чувствительность.

А двойное сердце на самом деле не является двойным. Это комбинация двух органов, способных работать независимо друг от друга. Вместе они почти не превышают размеров обычного человеческого сердца. Это просто более усовершенствованные насосы.

То же относится к тендрилам, которые воспринимают и излучают мысли. Это всего-навсего гипертрофированные нервные окончания, расположенные в верхней части мозга. Они мало изучены. Именно эти окончания, по-видимому, и имели отношение к случаям телепатии у людей. Примеров телепатии много и сейчас.

Мутационная машина, действию которой Сэмюель Ланн подверг свою жену шестьсот лет назад, ничего не добавила к человеческому телу, а просто вызвала мутацию тех органов, которые уже существовали. Его опыт дал жизнь первым трем детям-сланам — мальчику и двум девочкам.

У Кэтлин было ощущение, что он говорит, пытаясь выиграть время. За короткий миг, когда он послал ей свою мысль, она успела понять, насколько серьезна ситуация. Он знал, что никакие аргументы не переломят такого человека, как Джем Лорри. Диктатор продолжал:

— Приходится все это объяснять вам, поскольку, похоже, ни один из вас не потрудился выяснить истину и отделить ее от народных предрассудков. Возьмем, к примеру, так называемое интеллектуальное превосходство сланов, о котором говорится в полученном нами послании. За долгие годы был забыт важнейший факт — опыт, проведенный самим Сэмюелем Ланном. Он воспитал в абсолютно одинаковых условиях обезьяну, человека и слана. Быстрее начала развиваться обезьяна, усвоив за несколько месяцев то, на что человеку и слану потребовалось куда больше времени. Но как только человек и слан научились говорить, обезьяна безнадежно отстала. Человек и слан развивались примерно одинаково до четырех лет, когда начали проявляться телепатические способности слана. С этого момента слан не уступил первенства. Однако потом доктор Ланн открыл, что, интенсифицировав обучение человека, можно было ликвидировать отставание и вывести его практически на уровень слана хотя бы в живости мысли. Огромное преимущество слана состоит в возможности читать мысли, что помогает развивать интуицию и лучше обучаться. Дети человека, к сожалению, могут делать это только с помощью слуха и зрения.

Джон Петти прервал Грея:

— Вы повторяете то, что уже давно известно и что, на мой взгляд, препятствует каким-либо переговорам со сланами. Чтобы сравняться со сланом, человеку нужны годы упорного труда. Иными словами, лишь крохотная часть человечества займет место выше, чем раб слана. Отныне, господа, и речи не может идти о мире. Надо только совершенствовать методы уничтожения сланов. Мы не можем позволить себе риск, используя один из наших хитроумных планов, поскольку слишком велика опасность их срыва.

— Он прав! — поддержал Джона Петти один из советников.

Его поддержали остальные; сомнений в исходе дебатов не было. Кэтлин видела, как Кир Грей внимательно всматривается в их лица.

— Если Совет примет такое решение, я сочту непростительной ошибкой чью-либо попытку сделать Кэтлин своей любовницей. Это может вызвать неблагоприятное впечатление.

Молчание было красноречивым, и Кэтлин глянула на Джема Лорри. Он выдержал ее взгляд и, когда она направилась к двери, встал и пошел следом. Открыв ей дверь, он тихо проговорил:

— Я буду помнить то, что вы сказали о выборе. Если я стану скромнее, вы не оттолкнете меня?

— Но вы не принадлежите к числу скромных людей, мистер Лорри, — ответила Кэтлин.

— А вам нужен слабовольный человек?

— Есть разница между силой и наглостью.

— По сравнению с человеком вы уже в возрасте женщины. Вы что же, рассчитываете устроить свою любовную жизнь вне дворца?

— Вы предлагаете любовь? — спросила она.

Он заколебался — внезапные обертоны в его мозгу свидетельствовали о растерянности. Наконец он произнес:

— Надеюсь, вы хотя бы благодарны мне, что я отвадил других.

Разговор возвращался к смертельно опасной борьбе, которую ей пришлось выдержать в течение часа, чтобы освободиться от его притязаний. Она сказала:

— Вам не кажется, что этот разговор лишен смысла? Благодарна я или нет, это не имеет отношения к делу. Вы не должны иметь связи со сланом. Вот что важно.

Все постепенно разошлись. Попрощавшись с министрами, Кир Грей деликатно отошел к окну. Казалось, Джем Лорри не замечал ничего вокруг. Выпрямившись, он уставился в какую-то точку поверх ее головы. Потом хрипло пробормотал:

— Я только что подумал, как хорошо было бы полюбить женшину-слана. Однако таким образом я рискую испортить себе жизнь и карьеру. Но так ли это плохо?

Он перевел взгляд на ее лицо. В глазах его притаилась злоба. Она не ответила. Лорри бил озноб, словно его прохватило ледяным ветром. Это, похоже, отрезвило Лорри. На лицо снова вернулось насмешливое выражение.

— Вижу, что могу вернуться к своей прежней философии, — сказал он, — Я не могу овладеть душой и разумом, но смогу добиться тела. Так что не питайте ложных надежд.

Он улыбнулся и удалился.

Кэтлин подошла к Киру Грею и рассказала ему о планах Уильяма Динсмора в отношении своего сына и о своем нежелании участвовать в них.

— Но мне не хочется, чтобы пострадал Дэви, — закончила она, — поэтому отказ не должен исходить от меня.

Диктатор ответил не сразу. Он подошел к столу и нажал на кнопку внутренней связи.

— Соедините меня с Уильямом Динсмором.

Кэтлин направилась к двери. Уже отворив ее, она услышала слова Кира Грея:

—…очень неблагоразумно… скомпрометировать будущее вашего сына…

Она осторожно прикрыла за собой створку. Опасность миновала… на некоторое время.

Глава 9

Джомми Кросс вгляделся в оплывшую развалину, которой стала Бабуся. Он не испытывал гнева за ее предательство, хотя оно и означало для него неуверенность в будущем, отсутствие убежища.

Главным было решить, что делать со старухой.

Она сидела в кресле. Бесформенная фигура, закутанная в яркий халат. Она подняла глаза и захихикала.

— Бабуся кое-что знает. Да-да, Бабуся знает… — довольно закудахтала она, — Денег — во! Бабуся знает, что ей нужно на старости лет. Смотри!

С наивностью пропойцы она извлекла из-под халата черную сумку и снова спрятала ее под халат.

Джомми Кросса охватила ярость. Он впервые видел деньги Бабуси, хотя знал множество тайников, куда она их прятала. Но она хвастала ими в момент, когда полиция готовилась к облаве, а это заслуживало наказания.

И все же он пребывал в нерешительности, напряжение его росло, по мере того как полицейские окружали лачугу и давление их мыслей становилось все явственней. Выставив перед собой смертоносные рыла автоматов, приближались десятки людей. Он был вправе бросить ее на растерзание яростной своре разочарованных охотников — закон гласил, что любой гражданин, давший приют слану, должен умереть.

Ему представились кошмарные картины: вопящую и рыдающую Бабусю тащат к виселице; Бабуся уворачивается от петли, которую ей набрасывают на шею; Бабуся отбивается от своих п&тачей ногами, кулаками, пускает в ход ногти.

Он наклонился и схватил ее за голые плечи, с которых сполз халат. Потом встряхнул с холодной яростью так, что лязгнули остатки ее зубов. Она разревелась, в глазах ее вспыхнул огонек понимания.

— Если вы останетесь здесь, вас ждет смерть, — сурово произнес он. — Вам известен закон?

— Какой закон? — Она удивленно привстала, потом снова впала в оцепенение.

«Быстрее! Быстрее!» — подумал он и заставил себя нырнуть в эту клоаку мыслей, пытаясь разобраться, дошли до нее его слова или нет. Он хотел было махнуть на нее рукой, но обнаружил комочек здравого смысла, всплывающий на поверхность хаоса.

— Нечего мне бояться! — пробормотала она. — У Бабуси полно денег. А богатых не вешают!

Джомми в нерешительности отступил. Мысли полицейских все сильнее давили на его разум. Они приближались, круг сужался. Он был поражен, что их так много. Даже страшное оружие, которое лежало у него в кармане, будет бесполезным, когда тучи пуль с разных сторон прошьют стены лачуги. А ведь достаточно и одной пули, чтобы обречь на провал планы его отца.

— Боже! — не удержался он от восклицания.

«Что же мне делать со старухой, — лихорадочно думал Джомми, — даже если я выберусь с ней отсюда? Все улицы перекрыты. Есть лишь одна надежда, но и без старой пьянчуги ее едва ли удастся осуществить. Не могу же я взбираться на тридцатиэтажное здание, держа ее на спине!»

Логика подсказывала, что старуху следует бросить. Он уже было повернулся, чтобы исчезнуть, как вдруг уловил ее мысль, поразившую его своей справедливостью. Действительно, несмотря на все ее пороки, она помогла ему выжить. Он был у нее в долгу.

Джомми быстро выхватил из-под халата Бабуси черную сумку. Старуха заворчала, но все же задвигалась, когда он потряс сумкой перед ее носом.

— Смотрите, — он говорил как искуситель, — вот все ваши деньги, все ваше будущее. А вы хотите умереть с голоду. Ведь они заставят вас мыть полы в приюте для бедных. Вас будут стегать кнутом…

Она протрезвела в считаные секунды и оценила ситуацию, как закоренелая преступница.

— Бабусю повесят! — задохнулась она.

— Наконец-то! — воскликнул Джомми Кросс. — Держите свои денежки!

Его губы скривила презрительная усмешка, когда она вырвала сумку из его рук.

— У нас есть туннель, что ведет из моей комнаты в гараж на 470-й улице. Ключи от машины у меня в кармане. Доберемся до Центра аэронавтики, а потом улетим…

Он замолчал, вдруг оценив всю хрупкость своего плана. Вряд ли безрогие сланы так плохо организованы, что позволят ему захватить один из чудесных звездолетов, которые ежевечерне взмывали в ночное небо. Однажды он удрал от них на удивление легко, но…

Тяжело дыша, Джомми уложил старуху на крышу здания, где находился звездолет. Несколько минут он лежал рядом с ней, жадно вдыхая воздух.

Черт возьми, кто бы мог подумать, что старушенция такая тяжелая?

Она все еще дрожала от страха, вспоминая о головокружительном восхождении. Джомми ощутил рождающийся на ее губах вопль, мышцы его обрели привычную силу, и он зажал ей рот ладонью.

— Помолчите! — приказал он. — Или я сброшу вас вниз, как мешок картошки. Вы сами виноваты в наших бедах, и вам расхлебывать их последствия.

Его слова подействовали на нее словно ледяной душ. Джомми был поражен, как быстро она отделалась от своих страхов. Старуха была крепким орешком. Она оттолкнула его руку и мрачно спросила:

— Что теперь?

— Нам надо побыстрее придумать, как проникнуть внутрь…

Он бросил взгляд на часы и вскочил на ноги. Без двенадцати десять. Звездолет стартует через двенадцать минут. Надо было за двенадцать минут завладеть ракетой!

Он схватил Бабусю, вскинул себе на плечо и побежал к центру крыши. Уже не было времени искать двери, которые к тому же наверняка снабжены сигнальными устройствами, разбираться в этих устройствах и выводить их из строя. Оставался лишь один выход. Где-то здесь должна быть стартовая площадка, откуда звездолеты уходили в межпланетное пространство.

Ноги его ощутили едва заметный выступ. Он застыл на месте, стараясь не потерять равновесия. Потом прошел вдоль выступа — именно здесь должна находиться стартовая установка. Он извлек из кармана оружие отца и направил разрушительное пламя себе под ноги.

Сквозь метровое отверстие, которое он мгновенно проделал, показался туннель, уходящий в глубь здания под углом в шестьдесят градусов. Когда глаза Джомми привыкли к полумраку, он различил метрах в тридцати ниже темный силуэт. Нос в виде торпеды и выступающие гондолы двигателей. Было ощущение, что неподвижная и бесшумная машина обладает ужасающей мощью.

Джомми казалось, что он смотрит в жерло гигантской пушки, откуда вот-вот вырвется снаряд. Его так поразил этот образ, что он не сразу сообразил, как следует поступать дальше. Его охватило сомнение. Рискнет ли он проскользнуть в этот гладкий туннель, если ракета может через мгновение рвануться вверх и попросту раздавить его?

Он покрылся холодным потом и не без труда отвел взгляд от сияющей бездны, потом посмотрел в сторону, на вызывающий силуэт дворца, что высился вдали. Он отбросил всякие мысли, мышцы его расслабились. На несколько секунд он замер, захваченный феерическим зрелищем дворца в ночи.

Отсюда его хорошо было видно между двумя небоскребами. Он не сверкал, а мягко лучился, то и дело меняя цвет.

Светился, жил! Какое-то время стопятидесятиметровая башня его излучала бирюзовый свет. А нижняя часть горела жарким рубином. Потом краски рассыпались фейерверком, образуя новые оттенки.

Тысячи ночей Джомми любовался этим зрелищем и не мог насытиться. Он ощутил, как в него вливаются новые силы. Мужество вернулось к нему. Он сжал зубы и снова заглянул в туннель, где на дне стальной пушки готовился к старту гигантский снаряд.

Скрытая опасность, исходившая от него, была символом его будущего. Совершенно непредсказуемого будущего, которое ожидало его. Здравый смысл подсказывал — безрогие сланы предполагали, что он находится на крыше. Сигнальные устройства должны были существовать — должны были существовать.

— Что ты уставился в эту дыру? — застонала Бабуся, — Где дверь? Время…

— Время! — воскликнул Джомми Кросс.

На его часах было без четырех минут десять — открытие всколыхнуло его. Восемь минут растаяли как дым. У него оставалось всего четыре минуты, чтобы завладеть крепостью. Он ощутил мысль Бабуси, которая вдруг поняла, что он намерен сделать. Он зажал ей рот, подавив вопль ужаса. Через секунду они падали вниз.

Они довольно мягко коснулись стенки туннеля, как бы вдруг проникнув в мир замедленного движения. Стенки не показались Джомми жесткими, они как бы прогибались под ним. Но глаза и разум не обманывали. Нос ракеты приближался. Иллюзия взмывающего вверх в реве двигателей снаряда была так сильна, что на мгновение его охватила паника.

— Быстрее! — шепнул он Бабусе, — Тормозите ладонями!

Старуха уже все поняла. Из всех инстинктов, еще теплившихся в ее тощем теле, инстинкт самосохранения был самым сильным. Онемев от ужаса, с дрожащими губами, с безумным взглядом, она боролась. Она вцепилась в гладкий металл исхудавшими руками и ногами, и как ни мал был результат, он ощутил его.

Вдруг нос ракеты оказался перед Джомми. Он вытянул руки, схватился за реактор, пальцы его вцепились в металл, но сорвались.

Он падал, однако ему помогала невероятная сила, которой были наделены сланы. Его пальцы уцепились за второй реактор, так что падение прекратилось. Он уселся на гондолу двигателя и едва перевел дух, как увидел под гигантским телом ракеты яркое сияние.

Ракета накренилась к стенке туннеля. Хотя бы за несколько секунд, что остаются до старта, отыскать открытый люк. А вот и он! Отверстие в шестьдесят сантиметров в стенке толщиной в двадцать пять. Не колеблясь, он скользнул туда с оружием наготове и втащил за собой старуху.

Внутри никого не оказалось.

С первого же взгляда он понял, что попал в рубку управления. Перед невероятно сложным пультом стояли кресла, по сторонам светились огромные изогнутые панели. Открытая дверь вела в заднюю часть звездолета. Джомми решительно переступил порог, волоча за собой перепуганную Бабусю.

Он остановился и внимательно оглядел помещение. Здесь находились такие же удобные кресла, как и в рубке управления. Но половину остального пространства занимали прикрепленные к полу коробки. Он увидел еще две двери. Одна вела дальше, в глубь корабля. Через эту приоткрытую дверь виднелось забитое коробками помещение, а потом — еще одна дверь в четвертый отсек. Но внимание Джомми привлекла другая дверь.

Она пряталась за креслами и была распахнута. Через нее в звездолет вливался ослепительный свет, а на этом слепящем фоне вырисовывались силуэты людей. Джомми настроил свой разум. На него обрушился целый сонм мыслей — ему показалось, что десятки безрогих сланов чего-то ждут.

Он оборвал телепатический контакт и бросился к пульту в рубке управления. Там светились ряды лампочек, сверкало множество кнопок, торчали рычажки управления. До любой кнопки и рычажка можно было легко дотянуться из стоящего перед пультом кресла.

По сторонам мягко сияли дугообразные панели. Джомми не надеялся за считаные секунды понять принцип работы корабля. Он без колебаний сел в кресло, решительно перевел все рычажки в противоположное положение и нажал все кнопки.

Щелкнула закрывшаяся дверь. Джомми вдруг ощутил восхитительную легкость. Послышался рев двигателей, ускорение вдавило его в спинку кресла. Панели оказались экранами. На правом появилось изображение неба впереди. В нижней его части виднелись огни, но корабль удалялся слишком быстро, и Земля казалась бесформенным пятном.

На левом открывалось сказочное зрелище моря света, которое трудно было охватить разом. Оно быстро таяло вдали. В углу экрана еще можно было различить сверкающую громаду дворца во всем его ночном великолепии.

Город быстро исчез из виду. Джомми по одному отключил все механизмы, внимательно наблюдая за результатами каждой операции. Через две минуты ему стали ясны все тайны пульта управления. Он понял принцип работы корабля. Лишь четыре кнопки оставались для него непонятными, но они могли подождать.

Джомми перестал набирать высоту, не собираясь улетать в межпланетное пространство. Сначала надо было до тонкостей изучить звездолет — пока он только приобрел надежную базу для будущих действий. Затем этот корабль доставит его туда, куда ему захочется попасть…

Мозг его кипел. Джомми вдруг ощутил в себе невероятное могущество. Оставалось еще проделать тысячи дел, но на сегодня ему удалось убежать из тюрьмы, он был уже достаточно взрослым и сильным, физически и умственно, чтобы не погибнуть. От зрелости его отделяли еще долгие годы, которые следовало потратить на усвоение науки отца. Прежде всего надо было вступить в контакт с истинными сланами и подготовиться к первым исследованиям.

Мысль Бабуси прервала бег его размышлений. Он все время не терял контакта с ней. Она перешла в соседний отсек, и он прочел в ее мыслях то, что она увидела. Но почти тут же мысленное изображение исчезло, словно старуха внезапно зажмурилась.

Джомми выхватил оружие, обернулся и мигом отпрянул в сторону. Из открытой двери вылетела струя пламени и ударила в пульт управления, прошив кресло, в котором он сидел мгновение назад. На пороге возник силуэт женщины-слана. Она направила в его сторону дуло небольшого серебристого пистолета… и тут же застыла на месте, увидев, что он держит ее под прицелом. Они долгое время разглядывали друг друга. Глаза женщины метали искры.

— Грязный гаденыш!

Ярость придавала такую красоту ее вибрирующему голосу, что Джомми вдруг ощутил себя побежденным. Облик женщины, тембр ее голоса напомнили ему мать, и он понял, что не сможет испепелить это великолепное существо. Держа женщину под прицелом своего страшного оружия, он ощущал себя в ее власти. В ее серых глазах горела решимость расправиться с ним, ведь она только что стреляла ему в спину. Ее через край переполняла жестокость безрогих сланов, ненавидящих сланов истинных.

Джомми внимательно разглядывал женщину. Худощавая стройная фигура чуть наклонилась вперед, словно готовясь к старту. В правой руке, тонкой и загорелой, она сжимала пистолет. Левую прятала за спиной.

На ней была простенькая туника, перехваченная в талии. Под шапкой темных волос светлело худое скуластое лицо с бархатистой кожей, полными губами и небольшим красивым носом. Но под мягкой внешностью угадывались мощь и сила разума.

Нет, он не сможет выстрелить, не сможет уничтожить это очаровательное существо. И все же… ей следовало внушить, что именно таково его намерение. Он скользнул по поверхности ее мозга и воспринял беглые мысли. Как и остальные безрогие сланы, она не владела абсолютным контролем над мозгом. Безрогие сланы не могли читать чужие мысли, а следовательно, не знали, что такое совершенный контроль.

Он не мог позволить себе стать жертвой воспоминаний. Не следовало забывать, что против него опасная женщина. Каждый из них держал другого под прицелом и был натянут как струна, готовясь к сражению.

Женщина заговорила первой.

— Смешно, — произнесла она, — Нам надо сесть, положить оружие на пол и побеседовать. Если даже ничто не изменится, все же напряжение немного спадет.

Джомми Кросс был удивлен. Ее слова свидетельствовали о том, что она спасовала перед опасностью, хотя это не отражалось на ее энергичном лице. Собственное положение не казалось ему надежнее, он сохранял некоторое недоверие — предложение могло таить в себе неведомую опасность.

— Преимущество останется за вами, — ответил он, — Вы — взрослый слан, и у вас лучше координация движений. Вы сможете схватить оружие быстрее меня.

— Верно, — согласилась она, — Но у вас иное преимущество — вы можете отчасти прочесть мои мысли.

— Напротив, — солгал он с легкостью, — когда вы осуществляете ментальный контроль, я с опозданием могу определить ваши намерения.

Говоря это, он понимал, насколько слаб этот контроль. Он уже успел прочесть достаточно.

Ее звали Джоанна Хиллори. Она была пилотом на линии Земля — Марс, это был ее последний полет в этом году. Она вышла замуж за инженера, живущего на Марсе, и ждала ребенка. Ей подбирали такую работу, чтобы ее организм не подвергался постоянным перегрузкам.

Джомми Кросс почувствовал себя уверенней. Молодая жена, будущая мать, не станет особенно рисковать.

— Хорошо, — сказал он, — давайте положим оружие на пол и сядем.

Когда они положили оружие, Джомми, глянув на женщину, удивился ее насмешливой улыбке.

— А теперь, когда вы безоружны, готовьтесь к смерти!

Джомми с недоверием впился взглядом в пистолет, что поблескивал в левой руке женщины. Все это время она держала его за спиной, ожидая случая воспользоваться им. Она снова заговорила мелодичным голосом:

— Итак, вы сглотнули историю бедной молодой жены, ожидающей ребенка и спешащей к мужу! Взрослый слан никогда бы не поверил в подобное. Но юному гаденышу придется заплатить за свою невероятную глупость жизнью.

Глава 10

Джомми Кросс не сводил глаз с пистолета, который женщина твердо держала в руке. Несмотря на опасность, он ощущал, как плавно движется звездолет. Ни ускорений, ни торможения — только бесшумное скольжение, не позволявшее понять, покинули они земную атмосферу или нет.

Его захватили врасплох. Страха он не испытывал, но пока не мог составить плана действий. И еще не оправился от внезапного потрясения, что его обманули. Женщина использовала свои недостатки, чтобы выиграть схватку.

Она знала, ее ментальный контроль недостаточен, а потому с дьявольской хитростью сформировала в сознании трогательную историю, чтобы он поверил, что у нее не хватит мужества бороться до конца. Сейчас он видел, что мужества ей достанет на любой поступок, а значит, ему не следует ждать пощады.

Он послушно отошел в сторону, наблюдая, как она наклонилась, подобрала его и свое оружие, ни на мгновение не спуская с него глаз и держа под прицелом.

Она спрятала запасное оружие, оставив то, с которым вошла в рубку. И даже не глянула на пистолет Джомми, а просто сунула его в ящик пульта управления.

Не стоило надеяться на нечаянную возможность оказаться вне пределов ее выстрела. Но если она не прикончила его сразу, это означало, что ей хочется побеседовать с ним. В этом все же следовало убедиться. И он хрипло спросил:

— Вы позволите задать вам несколько вопросов, прежде чем вы меня убьете?

— Допрашивать буду я. — Она говорила ровным голосом, — Не вижу пользы в том, чтобы удовлетворять ваше любопытство, Сколько вам лет?

— Пятнадцать.

— Значит, вы достигли того возраста, когда любая отсрочка, даже в несколько минут, имеет для вас смысл; думаю, вам следует знать — пока вы будете отвечать на мои вопросы, я не нажму на спусковой крючок. Однако наша беседа завершится вашей смертью.

Джомми Кросс не стал терять времени на обдумывание ее слов.

— Как вы узнаете, говорю я правду или нет?

Она улыбнулась с уверенным видом:

— Истина высвечивается даже в самой искусной лжи. Мы, безрогие сланы, лишены способности читать чужие мысли, но наш недостаток вынудил нас самым серьезным образом заняться психологией. Однако проблема не в этом. Вас послали завладеть звездолетом?

— Нет!

— Тогда кто же вы?

Он вкратце поведал ей свою жизнь. По мере рассказа ее лицо становилось все более удивленным.

— Вы утверждаете, — внезапно спросила она, — что вы и есть тот самый мальчишка, который шесть лет назад проник в помещение Центра аэронавтики?

Он кивнул.

— Для меня было потрясением встретить существ, в такой мере обуреваемых жаждой смерти, готовых убить даже ребенка. Я…

Он остановился. Глаза женщины метали молнии:

— Так вот в чем дело, — Голос ее дрожал от ярости, — А мы шесть лет обсуждаем, правильно ли поступили, позволив вам скрыться.

— Позволив… скрыться?! — воскликнул Джомми.

Женщина словно не слышала.

— И с тех пор с нетерпением ждем нового появления истинных сланов. Мы понимали, они не станут выдавать нас, ибо не в их намерениях, чтобы наше важнейшее изобретение, звездолет, попало в руки людей. Нас волновал лишь один вопрос — что означало то происшествие? Ваша попытка угнать звездолет дала ответ.

Джомми Кросс слушал ее с тяжестью на душе. Не из-за опасности, которой подвергался сам, а из-за абсурдности братоубийственной войны между сланами. Джоанна Хиллори говорила теперь с едва скрываемым торжеством:

— Мы сделали большой шаг вперед, обретя уверенность в том, что раньше только подозревали. Мы изучили Луну, Марс, Венеру. Добрались до лун Юпитера, не встретив ни единого чужого звездолета, ни единого истинного слана — гадюк, как мы их называем. Вывод напрашивается сам собой. Не знаю, по какой причине, возможно потому, что тендрилы заставляют вас скрываться, вы так и не открыли законов антигравитации, позволяющих путешествовать в пространстве. Следовательно, гадюки не имеют звездолетов.

— Вы раздражаете своей логикой, — перебил ее Джомми, — Не могу поверить, чтобы слан мог до такой степени заблуждаться. Попробуйте хоть на секунду представить себе, только представить, что я рассказал вам правду.

Улыбка едва тронула ее губы.

— Всегда существуют лишь две возможности. Первой я поделилась с вами. Вторая, по которой вы никогда не были в контакте со сланами, волнует нас уже долгие годы. Если вас послали сланы, значит, им известно, что мы давно являемся хозяевами Центра аэронавтики. Но если вы слан-одиночка, то обладаете тайной, которая приведет к нашему разоблачению, когда вы вступите в контакт с гадюками. Короче, если ваша история правдива, мы должны с вами покончить, чтобы помешать вам в более или менее отдаленном будущем рассказать о нас. Кроме того, наша политика состоит в том, чтобы избегать малейшего риска при общении с гадюками. В любом случае можете считать себя покойником.

Она говорила твердо, ледяным тоном. Но не тон беспокоил Джомми. Его тревожило, что ее вовсе не интересовало, права она или нет. Ведь его внутренний мир был готов рухнуть — он повторял себе, что если сланы столь аморальны, то им нечего предложить миру, у самых скромных людей он видел больше сочувствия, терпимости и всепоглощающей доброты. Если все взрослые сланы подобны этой женщине, надежды нет.

Он подумал о бессмысленной войне между истинными сланами, людьми и безрогими сланами, и мысли его были чернее ночи. Неужели из-за братоубийственной войны мечты его отца канут в вечность? Взятые в катакомбах бумаги с записями отца лежали у него в кармане. Если эта безжалостная женщина убьет его, безрогие сланы используют их, но в каких целях? Вопреки логике Джомми следовало остаться в живых, чтобы избежать подобной катастрофы.

Женщина снова заговорила:

— Я рассмотрела ваш случай. У меня есть полное право казнить вас, не спрашивая разрешения Совета. Меня волнует лишь одно — заслуживает ли их внимания вставшая в связи с вами проблема. Или им будет достаточно простого отчета? Во всяком случае, не может идти и речи о пощаде. Так что не питайте тщетных надежд.

Однако надежда не оставляла его. Потребуется время на то, чтобы предстать перед Советом. Он выиграет время, а значит, и какие-то мгновения собственной жизни. Понимая, что должен сохранять спокойный тон, он поспешно сказал:

— Должен признаться, меня просто убивает ненависть между безрогими и истинными сланами. Неужели ваши собратья не понимают, что при общем положении дел только выиграют от сотрудничества с гадюками, как вы нас называете? Гадюки! Эта кличка весьма показательна — пропаганда, использующая самые низменные инстинкты, привела вас в состояние невероятного отупения.

Ее серые глаза еще метали молнии, но тон стал саркастическим:

— Быть может, немного истории просветит вас в отношении сотрудничества между сланами. Безрогие сланы существуют уже четыре столетия. Они образуют отдельную расу, но их единственное отличие от истинных сланов состоит в том, что они родились без тендрил. По соображениям безопасности они вначале жили в отдаленных районах. Были готовы стать друзьями истинных сланов в борьбе с общим врагом — людьми! Но каков был их ужас, когда на них напали и принялись уничтожать, когда их терпеливо созданная цивилизация затрещала под огнем и мечом истинных сланов! Они отчаянно пытались установить контакт, чтобы стать друзьями, но тщетно. В конце концов мы поняли, что нашим лучшим укрытием служат города людей. Ибо туда истинные сланы из-за своих тендрил проникать опасались. Настоящие гадюки! — Сарказм уступил место горечи, — Какая иная кличка подошла бы лучше? Дело не в ненависти, мы просто испытываем по отношению к вам врожденное недоверие. Если мы и избрали политику уничтожения, то только в качестве защитного рефлекса, превратившегося со временем в непоколебимую решимость.

— И все же ваши руководители могли бы попытаться пойти на переговоры.

— С кем вести переговоры? За последние три столетия мы не обнаружили ни единого убежища истинных сланов. Нескольких одиночек мы поймали при попытках напасть на нас. Во время схваток приходилось убивать и других. Но мы ничего о них не узнали. Они существуют, но где, как, каковы их цели — об этом нам ничего не известно. Все покрыто плотной завесой тайны.

— Если это правда, если вы не лжете, — пылко воскликнул Джомми Кросс, — прошу вас, миссис, снимите на мгновение ментальный контроль, чтобы я мог получить уверенность в том, что вы говорите правду! Я считаю абсурдной эту борьбу с того момента, когда узнал о существовании двух ветвей сланов. Если бы я был уверен, что это безумие односторонне, я мог бы…

— Что? — Ее голос стегнул его словно плеткой, — Помочь нам? Вы надеетесь, что мы поверим в искренность ваших намерений и развяжем вам руки? Чем больше вы говорите, тем опаснее я вас считаю. Мы всегда исходили из гипотезы, что гадюка, умеющая читать мысли, превосходит нас, а потому не даем ей времени удрать. Ваша юность сберегла вам десять минут, но теперь, зная вашу историю, я не вижу причины оставлять вас в живых. Не думаю, что ваш случай будет интересен Совету. Еше один вопрос… а потом смерть!

Джомми Кросс метнул в нее разъяренный взгляд. Конец доброму расположению — эта женщина уже ничем не напоминала ему мать. Если она говорила правду, следовало искать союза с безрогими сланами, а не с неуловимыми истинными сланами, действующими с непонятной жестокостью. Но в любом случае все, что она говорила, свидетельствовало, сколь опасно попадание в ее руки самого страшного оружия на Земле. Ему надо было убедить эту женщину, спасти себя. Другого выхода не существовало.

— Прежде чем задать последний вопрос, оцените, какие беспрецедентные возможности открываются перед вами. Неужели вы позволите ненависти омрачить ваши логические способности? Если верить вам, впервые в истории безрогих сланов вы взяли в плен истинного слана, глубоко убежденного в том, что сланы должны сотрудничать, а не сражаться.

— Не будьте глупцом. Все сланы, которых мы брали в плен, были готовы обещать что угодно.

Каждое слово разило как удар, но Джомми Кросс не хотел их слышать. В глубине души он считал взрослых сланов благороднейшими существами, в любых обстоятельствах не забывающими о своем превосходстве. Но… обещать что угодно! Он быстро заговорил:

— Это же ничего не меняет в сложившейся ситуации. Вы можете проверить каждое мое слово. И смерть моих родителей, и бегство из дома со старухой старьевщицей, которую вы оглушили и с которой я провел все свое детство. Все подтверждает мои слова — я истинный слан, никогда не имевший связи с тайной организацией сланов. Как вы можете сознательно отбрасывать подобную возможность? Для начала вы и вам подобные должны мне помочь найти истинных сланов; дальше я буду действовать как связной и впервые в вашей истории смогу установить контакт. Скажите, вы выяснили, почему истинные сланы вас так ненавидят?

— Нет, — В голосе ее появилась неуверенность, — Мы слышали странные заявления из уст сланов-пленников; они утверждали, будто не могут терпеть существования другой ветви сланов. Должен выжить лишь совершенный продукт машины Сэмюеля Ланна.

— Машины… Сэмюеля… Ланна!

Джомми Кроссу показалось, что все оборвалось у него внутри.

— Вы… говорите, что первые сланы были искусственными существами, созданными с помощью машины?

Женщина внимательно посмотрела на него, лоб ее пересекли морщины.

— Пожалуй, я начинаю верить вашей истории, — медленно произнесла она. — Я думала, всем сланам известно, что Сэмюель Ланн подверг жену воздействию машины. Позже, во времена хаоса, последовавшего за войной со сланами, новое использование мутационной машины дало рождение новой ветви — безрогим сланам. Неужели ваши родители не рассказали вам об этом?

— Мне самому надлежало заниматься исследованиями, — Голос Джомми был печален, — Надо было расчистить завалы, пока папа и мама готовили…

Он замолк, разозлившись на самого себя. Не следовало упоминать о том, что его отец занимался наукой, но сознательно отказался от долгосрочных исследований. Не захочет ли при слове «наука» эта далеко не глупая женщина внимательно рассмотреть его оружие? По всей видимости, она считала, что в ее руки попала одна из разновидностей электроэнергетического пистолета. Он снова заговорил:

— Если эти машины существуют, значит, люди правы, обвиняя сланов в том, что они делают из человеческих детей чудовищ?

— Я видела некоторых из этих чудовищ, — подтвердила Джоанна Хиллори. — Неудачные опыты. Сколько их было!

У Джомми возникло чувство, что впредь ничто его уже не может задеть. Все, во что он так долго верил со всей пылкостью и гордостью юности, рушилось как карточный домик. Ужасная ложь не была ложью. Люди боролись с неким Маккиавелли, наделенным нечеловеческой сутью. Он вдруг услышал слова Джоанны Хиллори:

— Должна признать — хотя верю, что Совет выскажется за вашу смерть, — выдвинутые вами аргументы создают совершенно особую ситуацию. Поэтому я решила представить вас Совету.

Он не сразу осознал смысл ее слов. Волна облегчения прокатилась по его телу. Словно она сняла с него громадную тяжесть, мешавшую дышать. Он ощутил невероятную легкость. Наконец он получил то, в чем больше всего нуждался, — время. Располагая временем, можно было надеяться на случай и совершить бегство.

Женщина, соблюдая предосторожности, перешла к пульту управления. Нажала кнопку, раздался щелчок. С первых же слов он буквально рухнул с высот, куда его занесли надежды. Она произнесла:

— Внимание! Прошу членов Совета… Срочно… Соедините меня с 7431, особый случай: необходимо принять немедленное решение по поводу слана!

Немедленное решение! Он разозлился на себя за беспочвенную надежду. Следовало сообразить, что нет нужды доставлять его в Совет — радио позволяло избежать лишних отсрочек. Если члены Совета подчинены той же логике, что и Джоанна Хиллори, судьба его предрешена.

Тишина была кажущейся — по-прежнему гудели двигатели, а легкий свист свидетельствовал, что они не покинули пределов земной атмосферы. На фоне этих звуков он ощутил и постоянный поток мыслей Бабуси.

И вдруг он сообразил, что мысли Бабуси стали осознанными. Джоанна Хиллори, разоружив его, а потом и подвергнув допросу, вместо того, чтобы сразу убить, позволила Бабусе оправиться от удара, который нанесла ей, чтобы обеспечить себе тыл. Старуха пришла в себя. Джомми открылся навстречу ее мыслям.

— Джомми, она прихлопнет нас обоих. Но у Бабуси есть план. Подай знак, я хочу знать, слышишь ли ты. Топни ногой, Джомми. У Бабуси есть план, чтобы помешать расправе.

Послание настойчиво повторялось, сопровождаясь посторонними мыслями и неконтролируемыми рассуждениями. Нетренированный человеческий мозг не в состоянии был сосредоточиться на одной мысли. Но основная тема была понятной. Бабуся осталась в живых. Она сознавала опасность, грозящую им обоим. И была готова на все, чтобы отвратить ее.

Джомми небрежно начал постукивать ногой по полу. Удары его становились все сильней, пока старуха не передала ему: «Бабуся слышит».

Он прекратил стучать. И в невероятном возбуждении услышал сообщение:

«У Бабуси два плана. Первый — произвести большой шум. Женщина подпрыгнет от неожиданности, и ты успеешь броситься на нее. Бабуся придет тебе на помощь. Второй план — Бабуся подкрадется к двери и прыгнет на женщину, когда та переступит порог. Она растеряется, и ты сможешь напасть на нее. Бабуся подумает: сначала „один“, потом „два“. Ты топнешь после того номера плана, который нравится больше. Немного подумай».

Ему не надо было думать. Он тут же отбросил первый план. Даже самый сильный шум не подействует на стальные нервы слана. Единственно возможным было нападение, что-то конкретное.

«Один», — подумала Бабуся. Он ждал, внутренне усмехаясь ее слабой надежде на принятие первого плана, который свел бы к минимуму риск для ее старческого скелета. Но старуха была наделена здравым смыслом и понимала слабость замысла. Наконец она не без сожаления подумала: «Два!»

Джомми Кросс топнул ногой. И тут же услышал, как Джоанна Хиллори произносит в микрофон то, что услышала от Джомми. Она также пересказала его предложение о сотрудничестве с истинными сланами. В заключение сообщила, что сама стоит за немедленную казнь.

Джомми Кросс подумал, что несколькими минутами ранее он с интересом бы прислушивался к ее вопросам и ответам, доносившимся из громкоговорителя. Это были низкие голоса мужчин и горячие вибрирующие голоса женщин. Теперь он едва следил за разговором. Но заметил, что согласие было всеобщим. Одна из женщин хотела знать его имя. Он не сразу понял, что обращались к нему.

— Ваше имя? — донесся голос из громкоговорителя.

Джоанна Хиллори направилась к двери.

— Вы что, оглохли? — сухо спросила она. — Как ваше имя?

— Мое имя? — переспросил Джомми Кросс.

Часть его мозга удивилась. Но ничто не могло отвлечь его внимание в это решающее мгновение. Сейчас или никогда. Он топнул ногой и стал думать только об успехе их плана. Он видел спрятавшуюся за дверью Бабусю. Та стояла наготове, но в последний момент ее охватил страх.

Ей пришлось вспомнить о тысячах проступков, чтобы вернуть себе мужество. Она прыгнула. Сверкая глазами и скрипя зубами, она набросилась на Джоанну Хиллори сзади. Ее хилые руки вцепились в плечи женщины.

Джоанне удалось выстрелить, только выстрел пришелся в пол. Потом она развернулась. Бабуся впилась в нее с силой отчаяния. И тут вступил в действие Джомми.

Бабуся с воплем выпустила Джоанну и рухнула на пол.

Джомми Кросс не стал терять времени на попытки справиться с более сильным противником. Джоанна оглянулась, словно разъяренная тигрица, и он ребром ладони нанес ей сильнейший удар по затылку. Удар был опасным — он требовал совершенной координации мышц и нервов. Такой удар мог убить, но Джомми рассчитал силу — Джоанна потеряла сознание. Он подхватил ее на лету, уложил на пол, одновременно исследуя мозг, поскольку барьер на некоторое время перестал действовать. Но мозг лежащей без сознания женщины почти не генерировал мыслей, и образы чередовались в нем ужасно медленно.

Он принялся встряхивать ее, наблюдая за мыслями, которые менялись под воздействием тончайших химических реакций. Но у него не было времени продолжать исследования — мысли женщины становились все агрессивней. Поэтому он оставил ее и бросился к радиопередатчику. По возможности нормальным голосом он заявил:

— Я по-прежнему готов продолжать дружескую дискуссию. И могу во многом помочь безрогим сланам.

Ответа не последовало. Он повторил свои слова и поспешно добавил:

— Я только хочу заключить пакт со столь могущественной организацией, как ваша. И даже верну вам звездолет, если мне будет гарантировано, что вы не возьмете меня в плен.

Молчание. Он отключил радио и повернулся к лежащей на полу Бабусе.

— Делать нечего. Эта машина и эта женщина — часть огромной ловушки, где нет места случайности. В данный момент за нами начали охоту семь военных судов-стотысячников. Их детекторы определят нахождение антигравитаторов. Нас ничто не защитит. Мы проиграли.

Ночь медленно подходила к концу. Ситуация становилась все более отчаянной. Из них троих только Бабуся дремала в одном из кресел. Оба слана не сомкнули глаз. Звездолет продолжал свой полет.

Ну и ночь! В любую минуту их мог поразить смертельный выстрел, и все же Джомми Кросс восхищенно наблюдал сквозь иллюминатор за чудесным зрелищем. За стеклом царил мир света, играющий всеми цветами радуги. Огням не было конца — пятна, лужи, пруды, озера, океаны света. Фермы, деревни, городки и города. Оторвавшись от этого феерического зрелища, он повернулся к Джоанне Хиллори, которую связал по рукам и ногам. Молодая женщина вопросительно смотрела на него.

— Ну как, — спросила она, не дожидаясь встречного вопроса, — вы приняли решение?

— Какое решение?

— Убить меня, конечно!

Джомми медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Что меня в вас поражает, — произнес он, — так это ваше понимание сути отношений: либо принять на себя, либо нанести смертельный удар другому. Я Не собираюсь вас убивать. Я вас освобожу.

Она ответила не сразу:

— В моем поведении нет ничего удивительного. Десятилетиями истинные сланы уничтожали моих соплеменников. Теперь сотни лет мы им платим тем же. Что же неестественного в моем понимании сути отношений, как вы говорите?

Джомми Кросс пожал плечами. Он слишком мало знал об истинных сланах, чтобы вступать в дискуссию. Сейчас ему нужно было думать о спасении собственной жизни.

— Меня пока не интересует глупая борьба между сланами и людьми. Куда важнее проблема военных звездолетов, охотящихся за нами.

— Жаль, что вы обнаружили их, — Голос женщины был спокоен, — Теперь вы понапрасну будете испытывать мучения. Для вас лучше было бы считать себя вне опасности и умереть в тот момент, когда вы сообразите, что все совершенно иначе.

— Пока я еще жив! — нетерпеливо возразил Джомми, — Не сомневаюсь, для юного слана слишком легкомысленно предполагать, как я делаю это сейчас, что существует средство вырваться из западни. Я очень высоко оцениваю разум взрослых сланов, но не забываю, что ваша раса уже не раз терпела поражение. Почему, к примеру, если вы так уверены, что меня уничтожат, военные звездолеты не нанесли удара? Почему?

Джоанна Хиллори улыбнулась:

— Вы же не надеетесь на мой ответ?

— Почему бы и нет! — На губах Джомми Кросса играла ледяная улыбка. — Видите ли, я очень повзрослел за последние часы. Еще вчера я был слишком наивен, слишком верил в идеалы. В первые минуты нашей встречи, когда мы стояли друг против друга, вы могли убить меня, а я даже не оказал бы сопротивления. Вы принадлежали к расе сланов, а мне казалось, что все сланы должны объединиться. Я был не в состоянии нажать на спусковой крючок. А вы меня не убили только потому, что хотели допросить, а ведь возможность у вас была. Теперь же ситуация изменилась.

Женщина задумчиво поджала губы.

— Кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните.

— Все на удивление просто, — сказал юный слан. — Либо вы отвечаете на мои вопросы, либо я привожу вас в бессознательное состояние и читаю в вашем мозгу.

— Как вы удостоверитесь, что я говорю прав… — начала Джоанна и тут же остановилась, обеспокоенно уставившись на Джомми, — Вы считаете, что…

— Вот именно! — Он смерил ее ироническим взглядом, — Вы снимете ментальный контроль. Конечно, я не требую доступа ко всему мозгу. Я не вижу особых неудобств в том, что вы защищаете свои мысли в определенном секторе, который меня и интересует. Но сейчас я требую немедленного снятия контроля именно в этом секторе!

Она сидела в напряженной позе, и ее серые глаза выражали страх. Джомми Кросс с любопытством наблюдал за ней.

— Я просто поражен, — через некоторое время продолжил он, — какие странные комплексы развиваются в умах, лишенных контактов с другими умами! Неужели безрогие сланы выработали в себе небольшой священный мирок — подобно чувствительному человеку — и испытывают стыд, если позволяют его исследовать? Психологам следует потрудиться, чтобы постичь коренные причины конфликта между двумя ветвями сланов. Но пока речь не об этом. Не забудьте, что я уже проникал в ваши мысли. Помните также, что, как вы утверждаете, через несколько часов я перестану существовать — после залпа электронных излучателей.

— Ваша правда, — согласилась она, — Вы будете мертвы. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы.

Разум Джоанны Хиллори походил на невероятной толщины книгу с огромным количеством страниц. Она была удивительно богата впечатлениями и образами, собранными ее любознательным интеллектом. Джомми Кросс ощутил беглые отблески ее недавнего опыта. Ему на мгновение открылась пустынная планета — пески, округлые холмы, ландшафты с застывшими соляными горами. Марс! Он увидел и великолепный город под стеклянным куполом, гигантские машины, вгрызающиеся в землю в свете прожекторов. Где-то шел снег — такого снегопада на Земле не бывало никогда… А через толстое стекло иллюминатора он различал черный звездолет, гигантским драгоценным камнем блестевший в лучах солнца.

Мысли молодой женщины упорядочились, когда она заговорила. Она неторопливо подбирала слова, и он не стал ее подгонять, хотя понимал, что на счету каждая секунда и что смерть может в любой момент выплеснуться из небес. Ее слова и мысли были отточены, словно алмазные грани.

С того самого мгновения, когда он начал карабкаться по стене Центра аэронавтики, безрогие сланы знали, что кто-то пытается проникнуть к ним. Их прежде всего интересовали мотивы лазутчика, поэтому они решили его поймать, хотя без труда могли бы уничтожить. Они оставили свободными несколько подходов к звездолетам, и он воспользовался одним из них — но для сланов осталось загадкой, почему не сработал сигнал тревоги.

Причина нерешительности военных звездолетов крылась в одном — они не хотели использовать излучатели над населенным континентом. Если бы звездолет поднялся выше или оказался над океаном, его бы тут же атаковали. Если же он решит кружить над континентом, запасы горючего иссякнут через двенадцать часов, но еще до этого рассветет и можно будет использовать электронные огнеметы.

— А если я сяду в пригороде крупного города? Мне будет легко скрыться в толпе.

Джоанна Хиллори отрицательно покачала головой.

— Если скорость корабля упадет ниже двухсот миль в час, он будет уничтожен в любом случае. Хотя они будут сожалеть, что не вызволили меня и не захватили звездолет целым и невредимым. Вы видите, я откровенна с вами.

Джомми Кросс молчал. Его подавляла неминуемая опасность. В плане нападения не было никаких хитростей — речь шла лишь о большом количестве крупнокалиберных пушек.

— И все это, — удивился он, — ради одного бедного слана и одного звездолета? Надо испытывать невероятный страх, чтобы рисковать столь многим из-за такого пустяка.

— Гадюки поставлены нами вне закона, — возразила она.

Ее глаза горели чистым огнем, и она изо всех сил старалась думать только о том, что говорит.

— У людей суд не освобождает осужденного на том основании, что его содержание в тюрьме стоит намного меньше украденного. К тому же украденное вами представляет собой такую ценность, что ваше бегство обернется величайшей катастрофой в нашей истории.

Он нетерпеливо повел плечами.

— Вы слишком легко убедили себя, что истинные сланы не знают секретов антигравитации. Я поставил себе задачей в ближайшие годы отыскать их убежище, и могу вас заверить, что не воспользуюсь тем, что вы мне сообщили. Сам факт, что истинные сланы так умело скрылись, лишь подтверждает их возможности.

— Мы рассуждаем очень просто, — сказала Джоанна Хиллори, — Нам никогда не доводилось видеть их ракеты — значит, у них их нет. Даже вчерашний смехотворный облет дворца был выполнен на реактивной тяге — мы уже давно отказались от турбореакторов. Логика, как и наука, является рядом дедуктивных заключений, сделанных на основании наблюдений.

Джомми Кросс помрачнел. Все, что он узнавал об истинных сланах, разочаровывало. Они оказывались насильниками и убийцами. Именно они породили беспощадную братоубийственную войну с безрогими сланами. Они использовали свою мутационную машину на людях, а затем медицинские власти уничтожали рожденных чудовищ. Повсюду бессмысленное, бесцельное уничтожение! Он ничего не понимал!

Это не совпадало с его представлением о благородном характере отца да и с его собственными нравственными началами — даже после шестилетнего пребывания под разлагающим влиянием Бабуси он остался цельным и незапятнанным. Это не совпадало и с тем, что он, юный слан, попал в ловушку, о которой не подозревал, и все же — пока! — сумел уйти от мести безрогих сланов.

А его атомный пистолет! Они не подозревали о нем. Хотя пистолет будет бесполезен в битве с военными звездолетами, которые кружили вокруг. Джомми понадобится не менее года, чтобы создать более мощное оружие, способное уничтожать вражеские крейсеры. Но кое-что сделать он мог. Луч его оружия дезинтегрирует все, чего коснется. Только бы иметь чуточку времени…

Луч света проник сквозь иллюминатор. И в то же мгновение звездолет тряхнуло, будто игрушку, которую пнули ногой. Послышался скрежет металла. Джомми выбрался из кресла, куда сел от толчка, и включил рычаг ускорения.

Звездолет рванулся вперед. Борясь с нарастающей силой тяжести, Джомми добрался до радиопередатчика.

Битва началась, и, если ему не удастся уговорить их, чтобы они отказались от нее, он никогда не сможет осуществить свой план.

Джомми услышал позади ироничный голос Джоанны:

— Что намерены делать? Постарайтесь убедить их отказаться от нападения. Не будьте столь наивны. Уж если они решили пожертвовать мной, то о вашей судьбе даже не станут размышлять!

Глава 11

Безлунное небо было чернильно-черным. Только сияла россыпь звезд. И на безбрежном фоне небесного свода не было ни следа вражеского корабля, ни единой подвижной тени.

Напряженную тишину внутри звездолета нарушил приглушенный крик в соседнем отсеке. Затем донеслись ругательства — Бабуся пришла в себя.

— Что это такое? Что тут делается?

Короткое молчание, потом вдруг гнев уступил место страху. Мозг старухи выплеснул поток испуганных мыслей. Воздух буквально содрогнулся от ругани, которую породил ужас. Бабуся не желала умирать. Пусть перебьют всех сланов, но не Бабусю. У Бабуси есть деньги…

Она была пьяна. Кровь разнесла алкоголь по всем клеткам ее тела, пока она лежала без сознания. Джомми Кросс оборвал контакт с ее мозгом и поспешно произнес в микрофон:

— Вызываю командира крейсеров! Вызываю командира крейсеров! Джоанна Хиллори жива. Я готов освободить ее с наступлением рассвета при условии, что мне позволят подняться в воздух.

После недолгого молчания из динамика послышался женский голос:

— Джоанна, как вы?

— Нормально, Марианна.

— Прекрасно, — снова зазвучал спокойный голос, — Мы согласны на следующих условиях. Вы информируете нас за час до посадки о месте приземления, но оно должно быть не менее чем в тридцати милях — это значит в пяти минутах, имея в виду ускорение и торможение, — от ближайшего крупного города. Вы надеетесь скрыться. Прекрасно. Даем вам на это два часа. Мы получим взамен Джоанну Хиллори. Обмен мне кажется справедливым.

— Согласен, — сказал Джомми.

— Подождите! — воскликнула Джоанна.

Но Джомми оказался проворнее. Он выключил связь за мгновение до ее возгласа.

— Вам не стоило снова устанавливать ментальный контроль. — Он обернулся к ней. — Это насторожило меня. Хотя в любом случае я был бы в курсе дела: не установи вы ментальный контроль, я бы прочел вашу мысль. Но скажите, — в его глазах появилось недоверие, — что за страсть толкает вас на самопожертвование, неужели вам жалко подаренных мне двух часов жизни?

Она не ответила, но ее серые глаза впервые смотрели на него задумчиво.

— Быть может, — усмехнулся он, — вы на самом деле верите, что мне удастся скрыться?

— Я терзаюсь вопросом, — проговорила она, — почему не сработали средства оповещения в ангаре, где находился звездолет, почему они не указали путь, которым вам удалось пробраться к нему. Похоже, существует некий фактор, который мы не учли. А если вам удастся скрыться вместе со звездолетом…

— Удастся! — уверенно перебил Джомми, — И я останусь в живых вопреки желанию людей, Кира Грея, Джона Петти и этой банды убийц из дворца. Я останусь в живых и вопреки стремлению уничтожить меня, которое обуревает гигантскую организацию безрогих сланов. И однажды я найду истинных сланов. Не сразу, ибо в моем возрасте не совершить того, что не удалось даже тысячам безрогих сланов. Но я их найду, и в этот день…

Он замолчал, а потом так же серьезно продолжил:

— Мисс Хиллори, должен вас уверить, что этот звездолет, как и всякий другой, никогда не будет использован против вашего народа.

— Вы слишком самонадеянны, — с горечью возразила она. — Как вы можете давать обещания от имени тех безжалостных созданий, что главенствуют в Совете у гадюк?

Джомми Кросс вгляделся в ее лицо. В словах Джоанны была правда. Однако на мгновение он ощутил величие, которое однажды придет к нему, хотя сейчас в кресле пилота перед пультом управления обреченного звездолета сидел лишь мальчик. Но он был наследником гениальных изобретений отца. Со временем в его руках будет безграничное могущество. Он думал именно об этом, когда ответил:

— При всей своей скромности могу с уверенностью сказать, что из всех живущих в данный момент сланов нет ни одного, чья жизнь была бы важнее жизни сына Питера Кросса. Там, куда я ступлю, моя воля будет переделывать мир. В день, когда я отыщу истинных сланов, войне между сланами придет конец. Вы сказали, что мое бегство явится катастрофой для безрогих сланов. Наоборот, это будет одной из самых больших побед. Однажды вы с вашими соплеменниками поймете это.

— А пока, — тон ее был саркастическим, — вы имеете всего два часа, чтобы уйти от семи тяжелых крейсеров, которыми управляют подлинные хозяева Земли. Вы, наверное, не отдаете себе отчета в том, что мы не боимся ни людей, ни гадюк, а наша организация невероятно разветвлена. В каждой деревне, в каждом городе есть своя квота безрогих сланов. Мы знаем собственную силу. Настанет день, когда мы сбросим маски, возьмем власть и…

— Это будет война! — воскликнул Джомми.

— За два месяца, — бесстрастно продолжила она, — мы уничтожим наших противников.

— А потом? Что станет с оставшимися в живых людьми? Вы рассматриваете возможность управлять четырьмя миллиардами рабов?

— Мы слишком их превосходим. Почему именно нам надо бесконечно прятаться и терпеть лишения на ледяных планетах, в то время как мы мечтаем о зеленых лугах Земли, о прекращении борьбы с природой… и с людьми, которых вы так мужественно защищаете? Они принесли нам лишь тьму страданий. Обстоятельства вынуждают нас отплатить им тем же.

— Я предвижу всеобщую катастрофу! — воскликнул Джомми.

Женщина пожала плечами.

— Наша позиция выжидания, которая тогда помогла вам в Центре аэронавтики, больше не сыграет вам на руку, поскольку теперь мы решили уничтожить вас, использовав всю мощь самого современного оружия. За минуту этот звездолет обратится в пепел, который тончайшим прахом осядет на Землю.

— За минуту! — не удержался Джомми, но тут же прикусил язык.

Он не думал, что передышка будет столь короткой. Ему оставалось лишь надеяться, что скорость звездолета усыпит их подозрения.

— Хватит разговоров! — резко сказал он, — Пора перенести вас в соседний отсек. Мне надо установить на носу корабля визир, и я не хочу, чтобы вы видели, как я работаю.

Перед приземлением Джомми заметил к западу от звездолета огни города. Затем их закрыл склон долины. Благодаря антигравитационным пластинам, с управлением которыми Джомми успешно справился, звездолет сел легко, словно перышко, и застыл.

Открыв замок, Джомми развязал Джоанну.

Держа в руке ее электропистолет — собственный Джомми закрепил в переднем визире, — он смотрел на силуэт, застывший в проеме люка. На востоке, за холмами, разгоралась заря, и призрачный свет обрисовал грациозную фигуру женщины-слана. Она соскочила на землю, не произнеся ни слова. Он подошел к люку — ее голова оказалась на уровне пола.

Она обернулась. Лицо ее было серьезно и задумчиво.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Немножко дрожу, но смерть мне кажется далекой и ждущей других, но не меня!

— Я не об этом! — возразила она, — Нервная система слана — почти неприступная крепость. Ему не грозят ни безумие, ни страх. Мы убиваем из соображений политики, к которой пришлось прибегнуть в силу обстоятельств. Когда приближается смерть, мы принимаем сложившуюся ситуацию — боремся до конца в надежде на появление нового фактора, несущего спасение, а когда умираем, то с сознанием, что не зря прожили жизнь.

Он с любопытством смотрел на нее, пытаясь прочесть то, что крылось за ее словами. Его тронуло странное дружелюбие, зазвучавшее в голосе Джоанны и пропитавшее ее мысли. Он спрашивал себя, почему вдруг этот холодный и расчетливый мозг стал мыслить иначе? Она снова заговорила:

— Джомми Кросс, вы, быть может, удивитесь, но я в конце концов поверила в вашу историю и в искренность ваших намерений. Вы первый истинный слан, которого я встретила, и впервые в жизни я ощущаю разрядку, словно верю, что ужасная мгла, в которой мы жили веками, наконец рассеивается. Если вы скроетесь от наших пушек, заклинаю вас сохранить нетронутыми свои идеалы и не предавать нас. Не становитесь слепым инструментом в руках существ, которые столько лет прибегали лишь к убийству и разрушению. Вы проникли в мой мозг и знаете, что я не солгала, говоря о них. Какова бы ни была логика их философии, она ошибочна, поскольку бесчеловечна. Она не может не быть ошибочной, ибо пока привела лишь к бесчисленным бедам.

Если он скроется! Вот в чем дело! Если он скроется, они будут в его власти, и теперь она пыталась спасти хотя бы одну ставку.

— Но не забудьте о том, — продолжала Джоанна Хиллори, — что вам не следует ждать от нас пошады. Ради собственной безопасности мы должны считать вас врагом. От этого зависит судьба многих из нас. Джомми Кросс, не рассчитывайте в будущем на наше прощение из-за того, что я говорила с вами, или потому, что вы меня отпустили. Не рискуйте проникать за границы наших владений, поскольку, предупреждаю вас, смерть последует незамедлительно.

Поймите, мы считаем, что интеллект у истинных сланов выше, вернее, они наделены способностью читать мысли, а потому у них и лучше развился разум. Мы уверены, что они способны на любые хитрости и проступки. Они разрабатывают планы, выполнение которых требует тридцати или ста лет. Сроки им безразличны. Поэтому, несмотря на то что я полностью верю вам, меня все же гложут сомнения по поводу вашего последующего развития, и я, наверно, на месте прикончила бы вас, будь это в моей власти. Не испытывайте никогда нашей доброй воли. Нами управляет недоверие, а не терпимость. А теперь — прощайте, и как бы парадоксально это ни звучало, удачи вам!

Он смотрел ей вслед — она шла легким шагом, постепенно растворяясь в сумраке, что все еще царил среди холмов, дорогой, что вела в город… своей дорогой. И скоро исчезла за холмом.

Поспешно закрыв люк, он бросился на склад и взял там два скафандра. Несмотря на протесты старухи, напялил один на нее, а сам облачился в другой. Потом поспешил в рубку управления.

Бросив взгляд на гримасничающее за стеклом шлема лицо Бабуси, он закрыл дверь и сел перед пультом управления, глядя на «небесный» визир. Пальцы передвинули рычажок антигравитатора, но Джомми снедала неуверенность. Неужели его столь нехитроумный план может быть осуществлен?

Джомми видел в небе над головой черточки крейсеров. Солнце, пробившись сквозь облака, высвечивало их торпедообразные силуэты. Туман в долине рассеивался с такой быстротой, что ему показалось, что и время обернулось против него. Он еще находился в тени долины, но через несколько минут наступающий прекрасный день помешает ему использовать единственный шанс для бегства.

Он был так поглощен происходящим, что даже принял за собственные неясные мысли Бабуси.

«Не надо волноваться. Бабуся сумеет удрать от сланов. Чуть-чуть фима — и будет новая голова. Стоило ли быть актрисой, если не умеешь изменить свой облик? Бабуся сделает себе белое тело, как когда-то, а грим скроет морщины. Ба!»

Планы наполняли старуху радостью, и Джомми Кросс изгнал ее образ из сознания. Но ее мысли продолжали звучать в мозгу. Его родители тоже пользовались париками, то и дело стригли собственные волосы. Истинным сланам приходилось прибегать к подобным уловкам, а теперь, когда он достаточно подрос, чтобы сделать то же самое, Джомми не сомневался, что решит эту проблему, особенно с помощью Бабуси.

Теперь, когда он разработал долгосрочный план, колебания его исчезли. Звездолет пушинкой взмыл над землей и рванулся вперед, когда включились реакторы. «Пять минут на ускорение и торможение», — говорил командир сланов. Джомми сардонически усмехнулся. Он не станет тормозить. Он бросит звездолет к реке, которая темной петлей огибает город, выбранный им именно из-за реки.

Лишь в последний миг Джомми включил полное торможение.

Только когда было уже поздно, сланы, потеряв веру в успех и забыв о своем желании не показывать собственное могущество вблизи города, словно хищные птицы, ринулись на звездолет Джомми Кросса и открыли огонь из всех пушек. Джомми привел в действие атомный пистолет, который установил в носовом визире.

Мощный толчок ускорил движение звездолета. Но он почти не ощутил вражеского обстрела. Все внимание Джомми было обращено на собственное оружие. Как только сработало управление, из пистолета хлынул поток нестерпимой яркости и в носу звездолета образовалось отверстие диаметром в два фута. Белые лучи рассеялись веером, испаряя воду реки, куда нырнул корабль.

За иллюминаторами сначала показалась темная вода, а потом твердь пород — звездолет уходил в глубь Земли. Атомный пистолет распылял скалы, а реакторы гнали корабль вперед.

Не спуская взгляда с часов, Джомми отсчитывал секунды — десять, двадцать, тридцать… минута. Он стал выравнивать машину, но невероятная скорость затрудняла маневр. Тридцать секунд спустя он остановил реакторы.

Через две минуты двадцать секунд подземного пробега корабль замер на месте. Джомми прикинул, что, оставив позади многокилометровый туннель, теперь заполненный водами реки, он находится под центром города. Сланы догадаются, что произошло. Их приборы, должно быть, уже нацелены на звездолет.

Джомми рассмеялся. Так ли уж важно, что они знали, где он находится? Что они могли ему сделать? Конечно, его ожидали еще большие опасности, особенно когда они с Бабусей выберутся на поверхность. Ведь с этого мгновения вся организация безрогих сланов находится в состоянии боевой тревоги. Но это его не волновало. Сейчас победу одержал он, а после стольких часов разочарования это кое-что значило. Пора было приводить в действие план Бабуси — загримироваться, а потом расстаться с ней.

Лицо Джомми стало серьезным. Он перешел в соседний отсек. Черная сумка, в которой он по-прежнему нуждался, была в объятиях старухи, вцепившейся в нее костлявой рукой. Он вырвал сумку, пока она не сообразила, что происходит. Бабуся кинулась на него, но он отстранил ее рукой.

— Не заводитесь. Я решил принять ваш план. Постараюсь загримироваться под человека, и мы расстанемся. Я дам вам сейчас пять тысяч долларов. Остальное получите через год. Вам надлежит сделать следующее.

Прежде всего мне необходимо место, где я мог бы жить. Поэтому вы купите ранчо или дом в горах. Затем поместите объявление в газете. Я вам отвечу таким же образом. Деньги я оставляю при себе, чтобы у вас не возникло мысли предать меня. Увы! Но вначале пленником сделали меня вы, теперь придется испытать на себе последствия. Сейчас я заблокирую туннель. Со временем поставлю на звездолет атомный двигатель, но пока не желаю, чтобы безрогие сланы добрались сюда.

Город следовало покинуть как можно быстрее. Где-нибудь должны были находиться истинные сланы. Его отец и мать встретились случайно. Его собственная встреча с истинным сланом тоже будет случайностью. А пока надо было поразмыслить об обширном проекте, который постепенно обретал очертания в его голове. Поиски контакта с истинными сланами требовали логических рассуждений.

Глава 12

Он занимался поисками истинных сланов и работал. Планы, мысль о которых отец заложил в его память, мало-помалу осуществлялись в спокойной обстановке лаборатории, оборудованной на ранчо Бабуси. Он научился контролировать бесконечную энергию, которая находилась в его распоряжении.

Джомми установил два факта, невероятно расширивших возможности, заложенные в изобретении отца, — источник энергии мог быть как угодно мал, хватало нескольких миллиграммов вещества, а энергия могла быть получена в любом виде и не только в виде тепла. Ее можно было преобразовывать в движение, в вибрацию, в излучение и прямо в электричество.

Он приступил к созданию арсенала. Гора вблизи ранчо была превращена в крепость. Он понимал, что в случае прямой атаки даже такая крепость не спасет, но все же это было кое-что. Теперь, создав самые совершенные средства защиты, он с повышенной страстью окунулся в поиски.

Одна заря сменяла другую, один вечер — другой, солнце, дожди, ночи уходили в прошлое бесконечной чередой. Хотя он по-прежнему был одинок, одиночество не мешало ему, поскольку он повседневно наблюдал драму жизни вокруг. Джомми повсюду получал все новые и новые подтверждения того, какой размах приобрела организация безрогих сланов, и с каждым днем перед ним все мучительнее вставал вопрос — где же скрываются истинные сланы?

Тайна мучила его. Не покидала мыслей и сегодня вечером, пока он бродил по улицам этого города — сотого или тысячного из тех, которые посетил.

Опустилась ночь. Тьму пробивали огни витрин и свет тысяч фонарей. Джомми подошел к газетному киоску, купил все местные газеты, потом вернулся к автомобилю — обычный кузов скрывал самую мощную военную машину, и он старался никогда не терять ее из виду. Опершись о дверцу и листая страницу за страницей, Джомми быстро пробежал глазами одну газету.

Ветер стал холоднее, принеся с собой мелкий противный дождик. Внезапный порыв вырвал газету из рук и погнал по тротуару. Джомми залез внутрь машины, чтобы прочесть оставшиеся. Через час он выбросил их в урну на углу улицы. Потом снова сел за руль.

Повсюду одно и то же. Двумя газетами владели безрогие сланы. Для него не составляло труда заметить тончайшую разницу в тоне статей, в манере употребления слов, во всем том, что отличало их от газет человека. Две из семи. Но у этих двух был самый большой тираж. Везде одно и то же.

Неизменно: люди и безрогие сланы. Никакой третьей группы, нигде никакого намека, который свидетельствовал бы, что газетой владеют истинные сланы (если его теория верна). Ему оставалось лишь раздобыть еженедельники и провести вечер так, как он провел бы день, — утюжить улицы на машине, мысленно обшаривая каждый дом и мозг каждого прохожего. Когда он покатил на восток, непогода уже разбушевалась, как неприрученный зверь в ночи. Ночь и буря поглотили еще один город, еще одну неудачу.

Черная вода накрывала звездолет, когда через три года после бегства от безрогих сланов Джомми Кросс вернулся в туннель. Ему пришлось потрудиться, пока он, увязая в иле, приладил свои атомные установки и направил их на пробоину в корпусе.

Он заделал сверхпрочной сталью отверстие, которое дезинтегратор прожег в тот день, когда за ним гнались крейсеры сланов. Целую неделю изобретенная им машина ползала по корпусу, словно улитка, меняя структуру атомов, пока весь звездолет не засверкал, — ему теперь не было равных по прочности.

Почти месяц ушел на анализ состава антигравитационных панелей. После чего он изготовил несколько аналогичных образцов и оставил их в туннеле, поскольку детекторы безрогих сланов были настроены именно на них. Пусть считают, что звездолет по-прежнему покоится под землей.

Он выжидал целых три месяца. И наконец в одну из ненастных октябрьских ночей звездолет проделал под действием могучего атомного двигателя обратный десятикилометровый путь и взлетел в холодное небо.

Дождь сменился снегом, и наконец машина взмыла над тучами, оставив внизу все земные бури. Небосвод был усеян звездами. В его диадеме чистым бриллиантом сверкал Сириус, рубином рдел Марс. Но сегодня Джомми направлялся не к Марсу. Он совершал небольшой разведывательный и испытательный полет к Луне. Следовало собирать информацию, необходимую во время опасного путешествия, надобность в котором все возрастала, — ведь все его поиски день ото дня становились безуспешней. Однажды ему придется лететь на Марс.

Сумерки, окутывавшие Землю, понемногу рассеивались. Затем появился свет, но ему пришлось оторваться от зрелища восходящего Солнца — зазвучал сигнал тревоги. Он увидел на обзорном экране мигающий огонек детектора. Притормозив, Джомми вгляделся. Вскоре огонек погас, и он заметил едва различимый звездолет.

Тот летел мимо. Тысячефутовая торпеда, увеличившись в размерах, сверкнула в лучах солнца, а потом где-то за сотню миль от корабля нырнула во тьму и тут же исчезла. Через полчаса замолк сигнал тревоги.

Не прошло и десяти минут, как сигнал зазвучал снова. Теперь объект находился подальше и летел перпендикулярно первому. Он был намного меньше, размером с истребитель. Джомми удивило, что он двигался не прямо, а зигзагообразно.

Вскоре и он исчез, а Джомми все никак не мог оправиться от потрясения. Крейсер и истребитель! Что это значило? Это походило на патруль. Кого он выслеживал? Конечно же, не людей. Те по-прежнему не подозревали о безрогих сланах и их машинах.

Он остановил звездолет. Ему не хотелось рисковать, вступив в сражение со столь хорошо вооруженными кораблями. Развернувшись, он тут же заметил небольшой темный объект, похожий на метеорит, который несся в его сторону.

Джомми бросил корабль вправо. Объект последовал за ним, словно живое космическое чудовище. Теперь его можно было разглядеть на экране заднего обзора — металлический шар около ярда диаметром. Джомми попытался избежать столкновения, но не успел произвести маневр — мина взорвалась.

Толчок швырнул его на пол; оглушенный, он несколько мгновений лежал без движения, понимая лишь одно — стенки корабля выдержали удар невероятной силы. Звездолет продолжал набирать скорость. Джомми встал и, покачиваясь, занял место перед пультом управления. Столкнуться с миной! С плавающей миной! Какие ужасные предосторожности — и против кого?

Все еще размышляя над происшедшим, он нырнул в туннель под рекой, огибавшей ранчо Бабуси и углубился в сердце горы. Он не знал, сколько еще времени кораблю придется оставаться там — поверхность корпуса была радиоактивной, а значит, использовать звездолет в ближайшее время не придется. Но теперь Джомми был уверен — он еше не готов бросить вызов безрогим сланам, а тем более сразиться с ними.

Два дня спустя, сидя на пороге старого ранчо, он смотрел, как к нему направляется соседка, миссис Лейнаган. Эта пухлая блондинка, за детским личиком которой скрывался недоброжелательный, все вынюхивающий ум, шла по садовой дорожке, подозрительно уставясь на внука Бабуси.

Джомми с улыбкой встретил соседку и, распахнув дверь, последовал за нею внутрь. Она была полной невеждой, как и все люди, что жили в этом забытом богом уголке мира, где образование и воспитание были лишь тенями былого, безликим отражением официального цинизма. Не зная точно, кто такие сланы, она верила, что молодой человек слан, и явилась сегодня, чтобы удостовериться в своей правоте. Тем самым она предоставила Джомми нежданную возможность испытать метод гипнотического внушения с помощью хрустального шара. Его поразило, с какой легкостью она попала под воздействие этого сверкающего предмета, что стоял на столе. Продолжая болтать, она не отдавала себе отчета в том, что в какой-то момент превратилась в его рабыню.

Когда в конце дня соседка отправилась восвояси, то выглядела она как обычно. Однако забыла о цели своего визита, поскольку теперь по-иному относилась к сланам. В ней не было ни ненависти — Джомми уже предвидел близкое будущее, — ни симпатии: в мире, где сланов ненавидели, следовало защитить и от того и от другого.

Утром Джомми заметил ее мужа, чернобородого гиганта, который работал в поле. Короткий разговор, чуть иначе настроенный хрустальный шар — и тот изменил свое мнение о сланах.

За те месяцы, что Джомми провел в обществе Бабуси, он с помощью гипноза превратил ее в почтенную старую даму, а заодно организовал ментальный контроль над каждым из сотен фермеров, что жили в идиллической долине у подножия зеленых гор. Вначале ему приходилось прибегать к помощи шара, но затем он научился обходиться без него, поскольку постиг человеческую натуру.

Но даже при темпе в две тысячи гипнотизируемых в год и без учета новорожденных ему понадобилось бы два миллиона лет, чтобы загипнотизировать все человечество. А два миллиона сланов могли это проделать за год при условии, что будут знать тайну его кристаллов с перестроенной атомной решеткой.

Подумать только — два миллиона лет! А он никак не может отыскать ни одного слана. Но ведь истинные сланы должны же где-нибудь быть? Ему нельзя было отказываться от поисков даже одного-единственного, ведь на выявление организации истинных сланов могли уйти долгие годы.

Глава 13

Попалась. Кэтлин Лейтон застыла у письменного стола Кира Грея перед открытым ящиком, в содержимом которого рылась. Сквозь двери она видела приближающуюся фигуру Кира Грея и еще кого-то — они уже свернули в коридор, соединявший ее спальню с кабинетом диктатора.

Какая незадача! Несколько недель она дожидалась заседания Совета, чтобы без помех попасть сюда… и так глупо вляпаться. Впервые, не вызвав ее, как обычно, к себе, Кир Грей отправился для разговора к ней в комнату. Несмотря на все, остальные выходы охранялись, и теперь единственный путь отступления был отрезан.

Она оказалась в ловушке! И все же ни о чем не жалела. Мог ли быть у пленницы-слана иной выход, кроме бегства? Она сознавала всю серьезность положения. Ее возьмут с поличным… Кэтлин перестала укладывать документы в яшик — не оставалось времени. Оба человека уже были за дверью.

Вдруг приняв решение, она задвинула ящик, поспешно собрала бумаги в стопку, сдвинула ее на край стола, отпрыгнула в сторону и уселась в кресло. В то же мгновение открылась дверь, пропустив Джона Петти и Кира Грея. Увидев ее, они застыли на пороге. Начальник полиции помрачнел, вопросительно посмотрев на диктатора. Тот нахмурился, на его губах появилась злая усмешка.

— Здравствуй, — произнес он, — Каким ветром тебя сюда занесло?

Кэтлин уже приготовила ответ, но Джон Петти заговорил первым. Голос его был вкрадчивым.

— Но это же очевидно, Кир, она шпионит за вами.

Несокрушимая логика этого человека леденила душу девушки. Похоже, начальнику тайной полиции самой судьбой было предназначено попадать в нужное место в самый критический момент, и она понимала, что такое мгновение настало и Джон Петти проявит все свое упорство, чтобы извлечь максимальную пользу из ее просчета.

— Кир, — продолжил полицейский, — это наглядный пример к нашему спору. На следующей неделе ей исполнится двадцать один год. Неужели она будет жить здесь всю свою жизнь? Все сто пятьдесят лет с хвостиком? Пора принять решение…

Глаза Кира стали жесткими.

— Кэтлин, разве ты не знала, что я на заседании Совета?

— Вам хорошо известно, что знала, — вмешался Джон Петти, — а неожиданный конец заседания оказался для нее неприятным сюрпризом.

— Я отказываюсь отвечать в присутствии этого человека, — спокойно ответила Кэтлин. — Он напрасно пытается сохранить бесстрастный и рассудительный тон, напрасно пытается скрыть свои мысли — я читаю в нем одну всепоглощающую страсть. И знаю, он наконец надеется убедить вас отдать приказ о моей казни.

Лицо Кира Грея вдруг стало враждебным. Кэтлин вошла в контакт с поверхностью его мозга, различила формирующуюся мысль, неотвратимое решение, но не смогла ее прочесть.

— С точки зрения истории, — наконец вымолвил он, — упрек, который она адресует вам, Джон, оправдан. Желание убить ее… хм… конечно, доказывает ваше рвение антислана, но в то же время свидетельствует о странном фанатизме для человека ваших достоинств.

Джон Петти нетерпеливо отмахнулся от его слов:

— По правде говоря, мне хочется и не хочется видеть ее мертвой. Уверен, она представляет серьезную угрозу для государства — живет во дворце, наделена способностью читать чужие мысли. Так что хотелось бы убрать ее подальше, а поскольку я не страдаю излишней сентиментальностью, наилучшим выходом мне представляется смерть. Однако при моих собственных предрассудках в этом вопросе я не стал бы требовать смертного приговора. Но глубоко убежден, что мои слова на сегодняшнем Совете верны. Эту девушку надо поселить в другом месте.

Кир Грей, похоже, не собирался говорить. Глаза его пристально изучали Кэтлин.

— Как только я переступлю порог дворца, — резким тоном возразила Кэтлин, — меня убьют. Как сказал мистер Грей десять лет назад, когда один из ваших приспешников пытался прикончить меня, после смерти слана никто не открывает следствия, чтобы выяснить обстоятельства его гибели.

Кир Грей нерешительно покачал головой. Она еше никогда не слышала такой неуверенности в его голосе:

— Ты слишком поспешно сочла, что я не могу тебя защитить, Кэтлин. Но из всего сказанного делаю вывод, что Джон Петти прав. Собирай вещи и будь готова к отъезду в ближайшие двадцать четыре часа.

Его слова поразили ее, но она быстро обрела спокойствие. Кэтлин отчетливо понимала, что Кир Грей перестал быть ее защитником и что решение его было окончательным.

А ведь он еще даже не получил доказательств ее вины. Даже не бросил взгляда на кипу документов, которые она сложила на столе. Его решение основывалось лишь на факте ее присутствия в кабинете и на обвинениях Джона Петти.

Это удивило Кэтлин, ведь раньше и при более серьезных обстоятельствах он защищал ее от полицейского. Она раз пять или шесть приходила в кабинет в его отсутствие и ни разу не вызвала подобного гнева.

Значит, решение он принял раньше, а следовательно, любые возражения были бесполезны. Она вдруг ощутила, как удивлен Джон Петти, обескураженный слишком легкой победой. По поверхности его мозга пробежало мимолетное недовольство, потом он решил закрепить свое превосходство. Его взгляд обежал комнату, остановился на столе.

— Кстати, а что она здесь обнаружила? Что это за документы?

Он подошел к столу и завладел пачкой бумаг. Диктатор последовал за ним.

— Хм, список всех старых убежищ сланов, которыми мы еще пользуемся для захвата отдельных особей. К счастью, список слишком обширен, чтобы она успела запомнить все названия, а тем более их местонахождение.

Кэтлин даже обрадовалась, что он так ее недооценивает. Ни один из них не догадывался, что местонахождение каждого убежища отпечаталось в ее мозгу, а кроме того, с фотографической точностью она запомнила расположение датчиков тревоги, установленных полицией. Она даже успела прочесть подробный отчет о передатчике мыслей, позволяющем сланам, не подозревающим об убежище, с легкостью обнаруживать его. Но сейчас главным было другое.

Она сосредоточила все свое внимание на Кире Грее. Диктатор изучал документы.

— Это серьезнее, чем я предполагал! — процедил он сквозь зубы.

Сердце Кэтлин тягостно сжалось.

— Она копалась у меня в столе!

Этого Джону Петти можно было и не говорить, подумала Кэтлин. Никогда прежде Кир Грей не дал бы ее самому заклятому врагу оружия, которым тот мог бы воспользоваться.

Кир Грей окинул ее ледяным взглядом. Она не без удивления заметила, что он спокоен. Никакого гнева — он просто сообщал об окончательном разрыве отношений.

— Отправляйся к себе в комнату, собирай вещи и жди дальнейших распоряжений.

Выходя, она услышала слова Джона Петти:

— Вы всегда говорили, что оставляете ее в живых для изучения. Переведя ее отсюда, вы больше не сможете наблюдать за ее поведением. Полагаю, я не совершу ошибки, предположив, что отныне она переходит в ведение тайной полиции?

Кэтлин прервала ментальный контакте ними, как только захлопнула за собой дверь и бросилась в свою комнату. Ее совершенно не интересовали подробности расправы над ней, которые разработали диктатор и его подручный. Сомнений не оставалось. Она распахнула дверь комнаты, что выходила в главный коридор, поздоровалась с часовым, который отдал ей честь, и уверенным шагом направилась к ближайшему лифту.

Ей было запрещено подниматься выше пятисот футов, а следовательно, она не имела доступа к ангарам с самолетами, которые располагались выше. Но молодой крепыш-солдат, охранявший лифт, рухнул без сознания после того, как она нанесла ему удар в челюсть. Кэтлин прочла в его мозгу: как и большинство людей, он никак не предполагал, что эта хрупкая девушка могла быть опасной для двухсотфунтового мужчины в расцвете сил. Он упал, даже не успев понять своего заблуждения. Она связала ему руки и ноги электрошнуром и заткнула рот кляпом.

На крыше она сначала провела короткую ментальную разведку в районе лифта. Потом открыла дверь и быстро затворила за собой. В тридцати футах от нее стоял самолет. А чуть дальше три механика, беседуя с солдатом, возились у другого летательного аппарата.

Ей понадобилось всего десять секунд, чтобы метнуться к самолету и залезть в кабину. Теперь настал момент использовать те знания, которые она за долгие годы почерпнула в головах офицеров-пилотов. С ревом включились двигатели, самолет прокатился по крыше и взлетел.

— Смотри-ка! — прочла она высказанную мысль одного из механиков, — Полковник отправился в полет.

— Опять решил вдарить по юбкам! — засмеялся солдат.

— Надо думать! — подтвердил второй механик. — Будь спокоен…

После двух часов полета на юго-восток Кэтлин добралась до выбранного ею убежища сланов. Она приземлилась, переключила управление на автопилот и долго смотрела, как самолет удаляется к востоку.

День за днем она ждала, не появится ли здесь какой-либо автомобиль. На пятнадцатые сутки из-за деревьев выкатила длинная черная машина и направилась в сторону фермы, где она скрывалась. Все ее тело сжалось. Необходимо было выманить водителя, совладать с ним и захватить машину. Полиция могла появиться в любой миг. Следовало спешить, не задерживаться здесь. Она притаилась, не сводя взгляда с машины.

Глава 14

Джомми наконец оставил за спиной громадную равнину, мирно спящую под зимним небом. Прежде свернул на восток, потом он направился к югу, миновав несколько полицейских застав. Его ни разу не остановили, но в головах полицейских он прочел, что ведутся поиски женщины-слана.

От неожиданности у него перехватило дыхание. Вспыхнувшая надежда была слишком велика, чтобы в нее можно было поверить. И все же речь шла не о безрогом слане. Люди, умевшие определять сланов лишь по наличию тендрил, несомненно, искали истинного слана. Неужели наконец осуществится его мечта?

Он направился в ту зону, которую полиции поручили окружить. Свернул с шоссе на проселочную дорогу, петлявшую между заросшими лесом долинами и иногда взбегавшую по склону холма. С утра небо было затянуто серыми тучами, но к полудню оно очистилось, и на голубом небосводе засияло солнце.

Неожиданно усилилось ощущение, что он приближается к центру опасной зоны. Вдруг до Джомми донеслась мысль. Она была такой важности, что у него закружилась голова.

«Внимание, сланы! Работает телепатический передатчик Поргрейва. Сверните на первую дорогу справа примерно через восемьсот метров. Там получите новые указания».

Джомми вцепился в руль. Послание повторялось, омывая его душу, словно теплый летний дождик: «Внимание, сланы!.. Сверните…»

Он несся вперед, дрожа от возбуждения. Чудо свершилось. Вблизи жили сланы, целое сообщество сланов. Установка передатчика могла быть делом рук одного слана, но послание было адресовано группе сланов, и, несомненно, сланов истинных!

И все же он не исключал возможной ловушки. Передатчик мог быть единственным устройством, оставшимся от древней колонии сланов. Джомми не боялся опасности — его машина могла выдержать самую мощную атаку, а оружие позволяло справиться с любым противником. Но лучше было предположить, что люди специально оставили тут телепатический передатчик в качестве приманки, а полиция окружала это место, зная, что здесь кто-то скрывается. Тем более что именно это предположение и привело его сюда.

Автомобиль катил вперед. Через минуту Джомми Кросс увидел справа заросшую дорожку — другого пути не было. Он свернул на нее, миновал густые заросли и несколько канав. Через четыре километра его остановило новое послание:

«Говорит телепатический передатчик Поргрейва. Обращаемся к истинным сланам. Направляйтесь к небольшой ферме, которую видите перед собой. Там расположен въезд в подземное убежище и на заводы, там же найдете жилые помещения и сады. Добро пожаловать. Говорит телепатический…»

Машина, подпрыгивая на ухабах, перевалила через несколько холмов и, продравшись сквозь ограду из кустарника, оказалась на поляне, а вернее, на заросшем сорняками дворе, в глубине которого высилось траченное временем здание с двумя обрушившимися пристройками — гаражом и амбаром.

Выбитые окна старого здания слепо смотрели на него. Ворота амбара косо повисли на проржавевших петлях.

Он бросил взгляд на гараж. Тот выглядел такой же развалюхой, но в нем ощущалось что-то иное. Именно это чуть заметное отличие и насторожило его. Гараж, похоже, готов был рухнуть, но так только казалось. Он был построен из материалов, способных выдержать любой напор стихий.

Покосившиеся двери легко отворились — на пороге появилась высокая худощавая девушка в сером. Она с улыбкой смотрела на Джомми.

На ее лице с тонкими чертами блестели проницательные глаза. Мысли Джомми были сконцентрированы в узком диапазоне, поэтому она шла к нему в полной уверенности, что перед ней человек.

Девушка была сланом!

И он был сланом!

После стольких лет неустанных поисков потрясение было невероятно сильным, но Джомми почти тут же пришел в себя: его никогда не покидала уверенность, что однажды это произойдет — он встретит слана. Для Кэтлин же, которой никогда не приходилось скрывать своих мыслей, неожиданность была подобна взрыву. Она пыталась совладать с собой, но безуспешно. Ее ментальный контроль, к которому она так редко прибегала, оказался недостаточен.

Справедливая гордость была основной в потоке мыслей, устремившихся в мозг Джомми, когда ее разум открылся подобно книге. Гордость и скромность, происходившая от глубокой чувствительности, непонимание того, что случилось. Джомми тоже многого не понимал, но девушке не хватало закалки борьбой и опасностями, с которыми постоянно сталкивался он. В ее душе царила нежность, которая никогда не знала ни озлобления, ни слез, ни ненависти.

Она не спускала с него глаз. Потом спохватилась, и Джомми прочел ее мысль:

«Нам нельзя оставаться здесь. Я слишком долго пробыла в этом убежище. Вы, вероятно, прочли, что меня разыскивает полиция, поэтому лучше поскорее удалиться отсюда».

Он разглядывал ее горящими глазами. И с каждой секундой радость все больше наполняла его существо. Ему казалось, что с плеч свалилась невыносимая тяжесть. Все эти годы тяжесть ответственности лежала только на нем. То ужасное оружие, владельцем которого он был, казалось ему иногда дамокловым мечом, занесенным над будущим и человечества и сланов, который висел на тончайшей ниточке его собственной жизни. Наконец к одной ниточке добавлялась вторая.

Он чувствовал, как его переполняет нежность. Мужчина и женщина, одинокие во враждебном мире, встретились точно так же, как когда-то встретились его отец и мать. Воспоминание о них заставило его грустно улыбнуться. Несколько мгновений он наслаждался своим новым состоянием.

— Нет, — покачал он головой, успокаивая ее, — не сразу. Я прочел в вашем мозгу, что подземный город полон оборудования. Мне хотелось бы бросить на него взгляд. У меня большая нехватка тяжелых станков. Ничего не бойтесь. У меня есть оружие, перед которым никому не устоять, а автомобиль разработан специально для бегства. Он может пройти практически повсюду. Надеюсь, въезд в подземелье не представляет особых трудностей.

— Конечно! Сначала лифт. А дальше тянутся улицы. Но времени терять нельзя. Мы…

Джомми Кросс рассмеялся.

— Никаких «но»!

— Я действительно считаю, что нам нельзя здесь долго оставаться. Я читаю ваши мысли и знаю, что вы обладаете удивительным оружием, а ваша машина изготовлена из металла, который вы называете десятибалльной сталью. Но вы недооцениваете людей. И напрасно! В своей борьбе со сланами люди вроде Джона Петти достигли интеллектуального могущества, намного превышающего норму. И Джона Петти в его желании прикончить меня не остановит ничто. Сейчас вокруг всех убежищ сланов, где я, как они предполагают, могу находиться, сжимается полицейская сеть.

Джомми Кросс посмотрел на нее. Вокруг царила тишь подземного города с когда-то белыми стенами, вздымавшимися до растрескавшихся потолков, с рядами колонн, прогнувшихся не столько от веса породы над ними, сколько от тяжести лет. Слева открывался огромный искусственный парк, где журчала речонка, питавшая водой этот подземный мирок. Справа высились жилые дома, чьи пластиковые стены еще не совсем утратили первозданный блеск.

Когда-то здесь жил целый народ, изгнанный отсюда беспощадным врагом. Над мертвым городом, казалось, все еще висит угроза. Его, по оценке Джомми, окончательно покинули лет двадцать пять назад. Иными словами, катастрофа разразилась совсем недавно.

«Логически рассуждая, — передал он свою мысль Кэтлин, — нам лишь надо следить за появлением чужих мыслей, чтобы быть в безопасности, и не слишком удаляться от машины.

Однако меня беспокоит ваше интуитивное ощущение опасности. Мне хотелось бы, чтобы вы отыскали в вашем мозгу причину этого страха. Мне это сделать труднее, чем вам».

Девушка не ответила. Она закрыла глаза и убрала ментальный контроль. Она сидела рядом с ним в машине — ему казалось, что рядом спит слишком взрослый и слишком красивый ребенок. Ее губы шевельнулись, она спросила:

— Что такое десятибалльная сталь?

— А! — Джомми был доволен, — Начинаю понимать. У телепатического общения множество преимуществ, но с его помощью не удается передать четкое описание мощи оружия, которое становится понятным из чертежа или словесного объяснения. Мощь, размер, сила относятся к тем понятиям, которые с трудом передаются телепатически.

— Продолжайте, я слушаю вас.

— В основе всего, что я сделал, — объяснил Джомми, — лежит великое открытие моего отца, опирающееся на фундаментальные законы атомной физики. Взамен известного издавна принципа рассеяния энергии использован принцип ее концентрации. Насколько мне известно, отец не сомневался, что его открытие позволит добиться значительного упрочения металлов. Я начал разрабатывать детали, исходя из идей отца. Понемногу и у меня самого появился ряд идей. Теоретически прочность металла зависит от сил сцепления, а точнее, от атомных связей. Я назвал металл с этой теоретической прочностью однобалльной сталью. С помощью усовершенствованных методов люди быстро создали двухбалльную сталь. Прошли века, пока удалось получить пятибалльную сталь. Безрогие сланы добились нового успеха — они сделали семибалльную сталь. Но даже их достижение не в силах сравниться с тем металлом, который подвергся облучению, изменившему собственно структуру атома. Моя десятибалльная сталь — почти идеальный металл. Восьмидюймовая пластина его выдерживает силу взрыва самых мощных взрывчатых веществ, которыми располагают люди и безрогие сланы!

Он быстро рассказал о своем неудачном путешествии на Луну и столкновении с миной, которое заставило его возвратиться назад.

— Главным выводом из этого происшествия было то, что атомная бомба, способная уничтожить гигантский звездолет, не смогла пробить футовой обшивки десятибалльной стали. В корпусе появилась только вмятина, но удар вызвал повреждения в машинном отсеке.

Кэтлин слушала его со сверкающими от возбуждения глазами.

— Ну и глупа же я! — воскликнула она. — Встречаюсь со сланом, с самым великим из сланов, и пытаюсь внушить ему страхи, которые рождены двадцатью одним годом жизни рядом с людьми, чье могущество можно считать нулевым по сравнению с вашим.

Джомми Кросс тряхнул головой и улыбнулся.

— Великий слан не я, а мой отец. Но даже он имел недостатки — слишком мало заботился о собственной жизни. Хотя был гением, — Лицо юноши стало серьезным, — Боюсь, нам придется часто наведываться в это подземелье и каждый визит будет сопряжен с таким же риском, как и сейчас. С Джоном Петти у меня в свое время состоялась чересчур кратковременная встреча, но то, что я прочел в его мыслях, подтверждает — он человек безжалостный. Я знаю, что это подземелье находится под его наблюдением, но нас это не должно останавливать. Сегодня мы пробудем здесь до ночи, чтобы я успел ознакомиться со станками. У меня есть с собой пища, мы перекусим, я немного посплю, не вылезая из машины. Но прежде надо осмотреть, что тут есть!

Машины походили на громадные неподвижные трупы. Плавильные печи, гигантские прессы, токарные и прочие станки, пилы — их ряды тянулись почти на километр. Треть из них была сломана, пятую часть можно было частично использовать, остальные работали.

Резкий свет прожекторов в огромном цехе отбрасывал резкие тени. Джомми задумался.

— Никогда не предполагал, что здесь есть то, в чем я очень нуждаюсь. Я могу построить крейсер только из находящихся здесь отходов металла. Но убежден, это место служит западней для сланов. Скажите, — в голосе его вдруг появилась озабоченность, — вы уверены, что здесь всего два входа?

— В списке, найденном в столе Кира Грея, указано только два… остальных я не заметила.

Он не стал скрывать от нее своего внутреннего беспокойства:

— Быть может, смешно полагаться на вашу интуицию, но, когда я ощущаю смутную опасность, то предпочитаю рассмотреть все возможности.

— Если существует тайный вход, — сказала Кэтлин, — нам потребуются часы, чтобы его обнаружить, а если обнаружим, где уверенность, что нет других? Мне кажется, нам следует немедленно покинуть это место.

Джомми решительно тряхнул головой.

— Я вам не сказал, но главная причина нежелания уезжать в том, что у нас нет более надежного убежища, чем это подземелье, пока вы не загримируетесь, а ваши тендрилы не скроет парик. На это требуется время. Полиция следит за всеми подходами. Полицейским известно, что ищут девушку-слана, у них есть ее фотография. Мне пришлось сделать объезд, чтобы добраться сюда раньше их.

— Ваша машина летает? — спросила Кэтлин.

— Ночь наступит через семь часов, — сказал Джомми Кросс, — а сейчас мы можем в любой момент столкнуться с самолетом. Представьте себе удивление пилотов, встретивших летающий автомобиль. Если же мы поднимемся выше, скажем, на пятьдесят миль, нас засечет разведывательный аппарат безрогих сланов.

Его командир сразу поймет, с кем имеет дело, укажет наши координаты, и нас атакуют. У меня есть оружие, чтобы уничтожить один корабль, но с десятками звездолетов я не справлюсь! Времени не хватит — мы погибнем от первого же прямого попадания. К тому же мне не хочется убивать. За свою жизнь я уничтожил всего трех человек. И отвращение к убийству во мне стало только сильней. Оно превратилось в доминирующую черту моей натуры, и весь мой план отыскать истинных сланов основывается на анализе этой тенденции.

— У вас есть план разыскать истинных сланов? — удивилась она.

Он кивнул.

— Да. И очень простой. Все истинные сланы, которых я знал — отец, мать, я и теперь вы, — относятся к существам, которые испытывают любовь к ближнему. Несмотря на ненависть людей и их стремление нас уничтожить. Не могу поверить, что мы четыре исключения из правила. Всем тем чудовищным поступкам, которые приписывают истинным сланам, должно быть разумное объяснение. — Он улыбнулся, — Конечно, с моей стороны, исходя из моего возраста и незрелости, самонадеянно высказывать собственное мнение. Пока я ничего не достиг. И не могу сделать нового шага вперед, пока не приму новых мер защиты от безрогих сланов.

Кэтлин не отрывала от него взгляда. Потом кивнула:

— Мне понятно, почему мы должны остаться здесь.

Он вдруг пожалел, что настоял на своем. На мгновение — он скрыл это от нее — у него возникло предчувствие неотвратимой опасности. И столь невероятной, что логика отказывалась допустим ее возможность. Но все же он предупредил ее:

— Не удаляйтесь от машины и держите мозг настороже. Мы можем обнаружить человека на расстоянии четырехсот метров, даже когда спим.

Но уверенность в собственных возможностях его не успокоила.

Джомми задремал на несколько минут. Потом почти проснулся и, не открывая глаз, ощутил, что девушка рядом читает одну из его книг. Он снова заснул, но сон юноши был так легок, что в его мозгу сформировался вопрос: «А прожекторы… горят постоянно?»

И тут же девушка ответила, что они горели, когда она сюда попала, и что, по-видимому, горят всегда.

Она тоже задала вопрос, и мозг Джомми ответил:

«Нет, перекусывать буду после сна».

Он был в полусне, ибо почувствовал, как рождается радостная мысль. Ведь прекрасно найти наконец еще одного истинного слана, особенно если этот слан оказывается красивой девушкой.

«И красивым юношей».

«Чья это мысль, моя или ее?»

«Моя, Джомми».

Какое удовольствие слиться мысленно так тесно, что потоки мыслей превратились в один, а вопросы и ответы, весь разговор окрасились в тончайшие оттенки, которые не в силах передать обычные слова!

Влюбились ли они друг в друга? Как два существа могли встретиться и тут же влюбиться, когда в мире существовали тот или та, на кого бы пал выбор в иных обстоятельствах?

«Особый случай, Джомми. Всю нашу жизнь мы прожили в одиночестве во враждебном мире. Нам бесконечно радостно оттого, что каждый встретил родственную душу, что мы красивы, ведь встреча с прочими сланами будет иной. Мы разделим надежды и сомнения, опасности и победы. И кроме того, у нас будет ребенок. Ты видишь, Джомми, я уже готова к новому образу жизни. Разве это не есть настоящая любовь?»

Он согласился, что так оно и есть. Его охватила радость. Но она потихоньку растворилась в глубоком сне — он словно погрузился на дно бездны.

Он проснулся, как от толчка. Взгляд его упал на сиденье, где только что была Кэтлин. Оно было пустым. Его еще не проснувшийся ум обшарил окрестности.

— Кэтлин!

Она возникла перед ним.

— Я осматривала запасы металла и думала, как ты его используешь, — И с улыбкой исправилась: — Мы используем.

Джомми несколько мгновений оставался неподвижным, мозг его был настороже, он сожалел, что она покинула машину даже на несколько минут. Он знал, ее никогда так не преследовали, как его. Она всегда пользовалась свободой перемещения, и, несмотря на угрозы, ей было на кого опереться. Он же был уверен лишь в одном — малейший промах может стать роковым. Каждый жест был рискованным и требовал строгого расчета.

Кэтлин следовало привыкнуть к новой жизни. Одно дело бросать вызов опасности, совсем другое — мужественно встречать ее. Она сказала:

— Пойду приготовлю поесть, пока ты будешь выбирать, что захватишь с собой. Уже, наверно, наступила ночь.

Джомми кивнул, бросив взгляд на хронометр. Через два часа будет полночь. Тьма укроет их.

— Где ближайшая кухня? — спросил он.

— Вон там.

Она показала в сторону коридора.

— Далеко?

— Метров тридцать. Послушай, Джомми, я знаю, ты волнуешься. Но если нам суждено быть вместе, надо привыкать, что каждый из нас занят своим делом.

Он смотрел ей вслед и спрашивал себя, не нарушится ли с появлением партнера его внутреннее равновесие. Раньше он мог подвергать себя любой опасности, а теперь ему придется смириться с тем, что рискует и она.

И не потому, что опасность слишком близка. В подземном городе царила абсолютная тишина. Ни звука, ни мысли, кроме тех, что исходили от Кэтлин. Полицейские, которых он видел в течение дня сидящими в засаде, должны были уже разойтись по домам.

Кэтлин исчезла за дверью в ста пятидесяти футах от него. Он уже собирался было выбраться из машины, когда воспринял ее беспокойную мысль:

«Джомми… стена отодвигается! Здесь…»

Мысль оборвалась — Кэтлин стала передавать слова человека.

— Смотрите-ка — Кэтлин. — В голосе Джона Петти звучало удовлетворение, — А ведь это всего лишь пятьдесят седьмое убежище сланов. Я сам занялся поиском, поскольку слишком мало тех, кто умеет контролировать свои мысли так, чтобы ты не заметила приближения. К тому же я не мог доверить другим столь важную миссию. Что вы думаете о тайном входе через кухню? Похоже, даже сланам надо есть во время путешествий.

Машина буквально прыгнула вперед под быстрыми пальцами Джомми, когда он услышал спокойный голос Кэтлин:

— Итак, вы меня отыскали, мистер Петти. Должна ли я молить о пощаде? — В голосе ее звучала насмешка.

— Пощада не относится к числу моих слабостей. И вы знаете, что я не теряю времени, когда мне представляется возможность, которой я ждал много лет.

«Джомми, быстрее».

Раздался грохот выстрела, эхом отразившийся в мозгу Кэтлин. Целое мгновение она невероятным напряжением сил сопротивлялась пуле, принесшей ей смерть.

«О! Джомми, мы могли бы быть счастливы. Прощай, любимый…»

Он в отчаянии ощутил, что жизненные силы покинули ее. Черная стена смерти вдруг отделила его разум от разума девушки.

Глава 15

Джомми Кросс перестал думать. В нем не осталось ни ненависти, ни печали, ни надежды. Но мозг его продолжал накапливать впечатления, а тело реагировало, как отлаженный механизм. Машина резко затормозила — он видел, как Джон Петти, склонившись над телом Кэтлин, выпрямился.

«Боже! — прочел Джомми на поверхности мозга полицейского, — Еще один!»

Петти выстрелил в машину. Пули отскочили от непробиваемой брони. Пораженный начальник полиции отступил. На мгновение он показался Джомми излучающей ненависть статуей — вся его плоть сжалась в ожидании неминуемой смерти.

Легкое нажатие на кнопку, и Джон Петти перестанет существовать. Но Джомми Кросс продолжал в упор рассматривать его. Он размышлял, сидя за рулем. Переводил глаза с человека на труп и обратно. И поймал себя на мысли, что, являясь единственным хранителем тайны атомной энергии, не имеет права ни на любовь, ни на нормальную жизнь. В этом мире беспощадной борьбы между людьми и сланами ему следовало стремиться лишь к выполнению своей миссии.

Через тайный вход вбежали люди и открыли по машине огонь из автоматов. Среди них Джомми вдруг определил контролируемый разум двух безрогих сланов. Один из них, что сидел в углу, пробормотал в наручный микрофон послание, которое он с легкостью перехватил:

— Модель 7500, база 200 дюймов… физический тип 7, голова 4, подбородок 4, рот 3, карие глаза, тип 13, брови 13, щеки 6… Конец передачи!

Он мог бы разом уничтожить всю эту жаждущую крови свору. Но самая легкая мысль о мести даже не достигла границ ледяного одиночества, в которое погрузился его разум. В этом мире сумасшедших он мог опираться лишь на одно — на свое могучее оружие.

Он дал задний ход и умчался на полной скорости. Догнать его было невозможно. Перед ним открывался туннель, где протекала речонка, питавшая сады. Он нырнул в нее, дезинтеграторы легко расширили туннель, прорытый водой. Потом машина ушла в скалы, вода сомкнулась позади, а он вновь поднялся ближе к поверхности земли.

Он продолжал двигаться сквозь породы, не спеша выбраться, поскольку безрогие сланы, предвидя его появление, должны были объявить тревогу.

Когда наконец Джомми выскользнул из склона холма, небо было затянуто черными тучами. Он остановился, обрушил проход, чтобы скрыть свои следы, и взлетел в воздух. Включив радио на частоте безрогих сланов, он услышал мужской голос:

— Кир Грей лично явился за телом. Похоже, гадюки снова позволили убить одного из своих, даже не пытаясь его спасти. Пора сделать заключение об их врожденных недостатках и перестать учитывать сопротивление, которое они могли бы оказать нашим планам. Однако существование Джомми Кросса по-прежнему представляет невиданную опасность. Поэтому никаких военных операций против Земли проводить нельзя, пока не будет покончено с ним. Его сегодняшнее появление дало в наши руки один из главных козырей. У нас есть сделанное экспертом описание его машины и примет. Никакой грим не может изменить костной структуры его лица, и, даже уничтожив свою машину, он не сможет избавиться от всех следов. Было продано всего несколько тысяч моделей 7500. Кросс, скорее всего, угнал свою, но мы отыщем ее. Джоанна Хиллори провела детальное исследование этого гаденыша. Ей поручено руководство следствием. На всех континентах будут произведены тщательные поиски. На Земле должны существовать отдаленные уголки, куда мы еще не добрались, — небольшие долины, изолированные зоны, особенно в местах возделывания некоторых сельскохозяйственных культур.

Требуется обратить особое внимание именно на эти зоны. У гадюк нет никаких возможностей вступить в контакт с Кроссом, поскольку мы держим под контролем все. С настоящего момента наши люди будут останавливать всякого, чьи приметы совпадают с описанием Джомми Кросса. Это ограничит свободу его перемещений, помешает случайному вступлению в контакт с гадюками, дав нам время на проведение расследования. Как бы долго ни продолжались поиски, нам необходимо выследить этого опаснейшего из сланов и выяснить, где он скрывается. Надо избежать провала. На этом передачи главной ставки закончены.

Воздух свистел, обдувая черный кузов машины. Джомми Кросс понял, что отныне лишь от него зависит, когда начнется война против людей. Безрогие сланы, несомненно, отыщут его. В прошлый раз они проиграли только потому, что не знали о его тайне, о его оружии. Теперь они знали все, и ничто не могло их остановить. На мгновение он задумался, что будет означать для него нападение на долину, и нашел, что в его пользу говорит лишь фактор времени — они его найдут, но когда?

Глава 16

Поиск занял четыре года. И через два месяца после того, как Джомми Кроссу исполнилось двадцать три года, организация безрогих сланов нанесла удар немыслимой моши. Стоял гнетуще жаркий день. Джомми спустился по крыльцу с веранды и оглядел сад. Он думал о Кэтлин, о своих родителях. Думал без огорчения и печали. Его обуревали мысли о трагедии существования.

Но как ни глубоки были его размышления, чувства всегда оставались настороже. С невероятной для обычных людей четкостью он воспринимал малейшие детали окружающего. Именно это говорило о скорой его зрелости. Ничто не ускользало от внимания Джомми. Теплый воздух волнами колыхался на подступах к горам, что высились в двадцати милях от ранчо. Там был спрятан его звездолет. Но никакая тепловая дымка не могла остановить его взгляд, воспринимавший куда больше, чем самый острый человеческий глаз. Он отмечал все детали, образуя единый образ там, где несколько лет назад различал лишь нагромождение неясных составляющих.

Над Бабусей, что стояла на коленях у цветочной клумбы, пронесся рой мух. Легкая жизненная пульсация, исходившая от насекомых, коснулась сверхчувствительных рецепторов в мозгу Джомми. Одновременно до него доносились далекие шумы, обрывки мыслей, ослабленных расстоянием. Понемногу в его голове формировался облик жизни долины — он складывался в гармоничную картину из тысяч впечатлений.

Работали мужчины и женщины, смеясь, играли детишки, ревели тракторы, грузовики, легковые машины — вечная сумятица небольшой сельскохозяйственной коммуны. Его взгляд вернулся к Бабусе. Он с легкостью проник в ее беззащитный разум — простота, с которой он читал мысли старухи, была такова, что та казалась частью его самого. Он с невероятной четкостью увидел уголок сада, куда она смотрела. Цветок увеличивался в размерах, по мере того как Бабуся все ниже склонялась к нему. Ее рука схватила небольшое черное насекомое. С ликованием она раздавила букашку, потом удовлетворенно вытерла о фартук испачканные пальцы.

— Бабуся, — спросил Джомми, — вы так и не можете подавить своих инстинктов убийцы?

Старуха бросила на него быстрый взгляд, и на ее лице появилась агрессивность, напомнившая ему Бабусю прежних лет.

— Ну и ладно! — воскликнула она. — Я давлю эту пакость уже девяносто лет, до этого так поступала и моя мамаша.

Она по-старчески хихикнула. Джомми нахмурился. Бабуся расцвела в этом климате, но ему теперь не нравилось, как он гипнотически трансформировал ее мышление. Она была очень стара и механически использовала некоторые фразы вроде той, где она ссылалась на свою мать. Он прибегнул к этой хитрости, чтобы заполнить зияющую пустоту в мозгу, когда убрал подлинные воспоминания, но чувствовал, что в ближайшие дни придется внести поправки. Он почти повернулся, чтобы уйти, когда в его мозгу тревожным сигналом вспыхнули далекие мысли жителей долины: «Самолеты! Сколько самолетов!»

Несколько лет назад Джомми гипнотически внушил жителям долины необходимость отмечать в подсознании все необычное. Благодаря этой предосторожности предупреждения сыпались теперь со всех сторон.

Вскоре он и сам разглядел самолеты — крохотные черные точки, которые, обогнув гору, неслись над долиной. Его мысли рванулись навстречу машинам, пытаясь войти в контакт с пилотами, но встретили герметично закрытый разум безрогих сланов. Подхватив Бабусю, Джомми бросился внутрь дома. Дверь из десятибалльной стали захлопнулась за ними в момент, когда первый десант опустился на цветочные клумбы Бабуси.

ПО самолету на ферму! — подумал Джомми. — Значит, они точно знают, где я. Теперь появятся звездолеты, чтобы завершить дело. Отличная работа!

В свое время он принял меры предосторожности, и теперь его заставили прибегнуть к ним. Он верил в свои силы и не сомневался в успехе.

Сомнение и невероятное удивление пришли минутой позже — сквозь перископ он увидел военные машины и летающие крепости, а потом еще один корабль. Летающий ковчег! Чудовище занимало половину экрана, а его округлая форма скрывала нижнюю часть неба. Кольцеобразный корабль диаметром полмили, десять миллионов тонн металла, паривших в воздухе, как полуспущенный воздушный шар. Джомми почувствовал угрозу почти немыслимой мощи.

И вдруг гигантская машина пришла в движение! Из-под ее корпуса вырвался язык пламени длиной в сотню метров… и ужасающим ударом слизнул вершину горы. Гора, под которой он прятал свой звездолет, которую берег пуще зеницы ока, была уничтожена с помощью управляемой ядерной реакции.

Кросс стоял, застыв на ковре, застилавшем стальной пол лаборатории. Со всех сторон до него долетали обрывки мыслей. Он восстановил ментальный контроль и обрубил их поток. Позади него стонала перепуганная Бабуся. Высоко над ним ужасные удары сотрясали стены дома-крепости, но адский шум ему не мешал. Он замер в бесшумном мире один на один с калейдоскопом мелькавших мыслей.

Если безрогие сланы были готовы использовать атомную энергию, почему они не распылили его с помощью бомб? И вдруг ответ пришел сам собой. Им нужна была тайна почти идеальной формы использования энергии. Они не пошли по пути развития древней водородной бомбы, изготовленной на основе тяжелой воды и урана и работающей по принципу цепной реакции. Они вернулись к более раннему этапу ядерных исследований, к принципу циклотрона. Перед его глазами висел циклотрон весом в десять миллионов тонн, способный вырабатывать невероятную энергию. Несомненно, противник решил воспользоваться своей подвижностью, чтобы заставить его выдать свой драгоценный секрет.

Джомми бросился к пульту управления, расположенному в глубине лаборатории. Визиры развернулись на цель. Стрелки на циферблатах задрожали, и звездолет, укрытый в глубинах горы, рассыпающейся под ударами врага, пробудился после долгого сна, нырнул глубже в землю, а затем направился прямо в сторону лаборатории.

Джомми повернул ручку, и все стрелки перескочили с нулевой отметки на первую. Это значило, что атомные пушки выглянули из-под земли, где прятались уже давно. Джомми привел в действие точнейший регулятор — все двадцать стволов синхронно развернулись в нужную сторону, готовясь к залпу.

Перекрестия прицелов сдвинулись на гигантский корабль. Пушки замерли. Что же делать с беспощадным врагом? Ему не хотелось сбивать чудовищную машину. Зачем создавать ситуацию, в которой люди и сланы вступили бы в беспощадную борьбу, чтобы завладеть поврежденным кораблем. Люди бросились бы в эту борьбу с отчаянной яростью. Их тяжелая артиллерия могла стрелять снарядами, перед которыми была бессильна броня сланов. А если один из крейсеров попадет в руки людей, у них вскоре тоже появятся звездолеты, и тогда между людьми и безрогими сланами разгорится безжалостная война на уничтожение. Нет, этого ему не хотелось.

Ему не хотелось уничтожать гигантскую машину, поскольку он не собирался убивать безрогих сланов на ее борту. Ведь эти сланы представляли собой тот порядок, который он уважал. К тому же они принадлежали к великой расе, с которой у него были неоспоримые родственные связи. Сланы заслуживали жизни.

Колебания исчезли. Он нацелил батарею пушек в самый центр гигантского циклотрона и нажал кнопку. Металлическое чудовище задрожало в небе, будто раненый слон. Вся его масса всколыхнулась, словно под ударами бури. И вскоре Джомми увидел сквозь бреши голубое небо — он выиграл сражение.

Он разорвал длинную спираль циклотрона. И теперь никакой поток атомов не мог покинуть поврежденный корабль. Мошь циклотрона упала до нуля. Но битва на этом не закончилась. Гигантский звездолет замер, потом медленно поплыл в сторону — его антигравитаторы работали на полную мощность. Машина взмыла вверх и исчезла. Даже на расстоянии пятидесяти миль она казалась больше крейсеров, что висели над долиной.

Джомми понял главное. Тактика сланов свидетельствовала, что уже несколько месяцев они следили за каждым его поступком и жестом.

Они выждали момент для атаки, чтобы заставить его покинуть убежище; после этого им оставалось только еженощно и ежедневно следить за показаниями приборов, а потом захватить его вместе с оборудованием, ибо по количеству охотников и пушек они имели явное преимущество.

Он повернулся к Бабусе:

— Оставляю вас здесь. Вы должны в точности выполнить все мои указания. Через пять минут поднимайтесь наверх тем путем, каким мы пришли сюда, закрывая за собой все бронированные двери. Забудьте о существовании лаборатории. Еще несколько минут, и она будет уничтожена, поэтому не стоит и думать о ней. Если вас станут допрашивать, играйте в слабоумную. Вам придется в одиночку встретить эту опасность, поскольку, несмотря на все предосторожности, не уверен, что выберусь живым из этой заварухи.

Он был почти доволен, что день решительных действий наконец настал. Безрогие сланы, по-видимому, рассматривали эту операцию как эпизод в планах широкомасштабного наступления на Землю, начало которого уже давно откладывали. В любом случае, он сделал все, что мог. И хотя решающий день пришел на несколько лет раньше, ему оставалось лишь бороться до последнего. Деваться было некуда — на пятки наступала смерть!

Звездолет Джомми вынырнул из небольшой речонки и по длинной траектории взмыл вверх, в пространство. Ему надо было показать сланам, как он улетает отсюда, чтобы они прекратили методическое уничтожение долины. Молодому человеку осталось принять последние меры предосторожности.

Он опустил рукоятку. Его взгляд был прикован к экрану заднего вида, на котором он видел быстро удаляющуюся долину. С полей и десятков других точек в небо рванулись языки ослепительного пламени. Каждая пушка, каждый вид оружия, каждый атомный снаряд самоуничтожались во всполохах пламени и потоках расплавленного металла.

Весь небосвод был еще озарен огнями взрывов, когда Джомми развернул звездолет. Его наполняло чувство зловещей удовлетворенности — пусть покопаются в грудах искореженного и разорванного металла. Пусть их ученые попытаются отыскать тайну, ради которой сланы продемонстрировали людям свое могущество. В тайниках этой долины они не найдут ничего!

Несколько секунд хватило, чтобы хаос разрушения завершился и сланы заметили его звездолет. Четыре черных крейсера стервятниками бросились на него и… застыли в нерешительности — Джомми включил устройство, превращавшее его звездолет в невидимку.

Но у противника были детекторы атомной энергии, и крейсеры следовали за ним, не отклоняясь ни на дюйм. Сигналы тревоги указывали, что со всех сторон его окружали десятки звездолетов. Ему пришлось использовать всю мощь двигателей, чтобы уйти от своры преследователей. Истребителей было не счесть, и все их энергоизлучатели были направлены на него. Но они промахнулись — в тот момент, когда истребители засекли его корабль, тот уже вышел за пределы досягаемости тяжелого оружия.

Абсолютно невидимый, глотая милю за милей, корабль направился к Марсу! Несомненно, он пересек не одно минное поле, но теперь не страшился их. Жадный поток лучей, исходивших из дезинтеграторов, пожирал мины, прежде чем они успевали взрываться, и одновременно гасил световое излучение, которое могло выдать корабль.

Разница была лишь в том, что мины уничтожались до того, как они достигали корпуса корабля, свет же из-за своей волновой природы мог быть рассеян только в тот краткий миг, когда он падал на обшивку и начинал отражаться. И именно в тот самый момент, когда происходило отражение и скорость света падала, а корпускулы, из которых он в основном состоял, удлинялись, согласно законам теории взаимодействия Лоренца — Фицджерадца, гасилось все буйство отраженных солнечных лучей.

А из-за того, что вначале свет должен был коснуться обшивки и при желании мог быть поглощен так же, как и раньше, на обзорных экранах корабля отсутствовали даже искажения. Джомми наблюдал за всем, что происходит вокруг, без всяких помех, сам оставаясь невидимкой.

Ему казалось, что звездолет недвижно парит в пустоте, и только все увеличивавшийся диск Марса свидетельствовал, что он приближается к нему на огромной скорости. С расстояния в миллион миль Марс выглядел большим сверкающим шаром — таким же, как Луна, когда на нее смотрят с Земли; шар раздувался, пока его теперь уже темная громада не заняла полнеба, утратив свой красноватый оттенок.

Все резче проступали на его поверхности континенты, горные хребты, моря, глубокие каньоны, обширные равнины. Но чем ближе становился Марс, тем более зловещей казалась эта старая суровая планета. С расстояния в тридцать тысяч миль в электронный телескоп Марс напоминал изъеденное годами старческое лицо — обтянутое дряблой кожей.

Темное пространство внизу, которое было морем Мрака, на самом деле было ощерившимся клыками страшным морем[1].

Под безбрежным сине-черным небом в молчании лежали почти недвижные воды; но ни один корабль не смог бы их бороздить. Бесконечные мили его поверхности покрывали торчащие скалы. Ни проливов, ни лагун — просто вода и зубцы скал.

Наконец Джомми увидел город, неясно мерцающий под призрачным колпаком. Следом промелькнул второй, третий…

Джомми нырнул вниз с отключенными двигателями, чтобы корабль не засекли детекторы. Это было простой предосторожностью, поскольку здесь их можно было не бояться. Вскоре он ощутил действие гравитации. Звездолет медленно поддавался неодолимой силе притяжения и начал свое падение на обратную сторону планеты. Это было не скорым делом. Земные дни складывались в недели. Но наконец Джомми решил включить антигравитаторы, которые бездействовали с момента, как только заработали атомные двигатели.

Долгие дни, пока центробежная сила планеты тормозила его падение, он сидел без сна в своем кресле, уставившись на экраны. Пять раз уродливые металлические шары, которые были минами, устремлялись в его сторону. И каждый раз он на мгновение включал всепоглощающие дезинтеграторы, ожидая увидеть следом звездолеты противника. Раз десять звучал сигнал тревоги и на пульте управления вспыхивали огоньки, однако поблизости никто не показался. Планета внизу разрасталась все больше, заполнив своей темной массой почти весь горизонт. На ночной стороне единственными ориентирами были города. Однако то там, то здесь вспыхивали маленькие огоньки, указывающие на какую-то жизнь или деятельность. И наконец он нашел то, что искал, — одинокий огонек, который сиял во тьме, словно зыбкое пламя свечи.

Здесь поблизости от небольшой шахты стоял дом, где жили четверо безрогих сланов, которые наблюдали за работой автоматизированных горнодобывающих машин.

Стоял туман, когда на следующую ночь Джомми посадил звездолет в лощине, ведущей к шахте. Во тьме ничто не шелохнулось. Вокруг царила тишина. Нащупав коробку с гипнокристаллами, Джомми извлек один из них, спрятал в расщелине и, растаяв в темноте, принялся ждать.

Минут через двадцать двери дома открылись. В просвете появилась фигура высокого молодого мужчины. В руке его вспыхнул фонарь. Осветив тропинку, он отразился в гранях кристалла. Удивленный, мужчина склонился над сверкающим предметом, чтобы посмотреть, что это такое. В мозгу, который слан почти не контролировал, пронеслось:

«Странно! Утром здесь ничего не было! — Он пожал плечами, — Наверно, откололся от какой-то скалы».

Мужчина не спускал с кристалла глаз. Вдруг его охватило сомнение. Он собрал всю свою волю, стараясь мыслить логически, и через мгновение кинулся в укрытие. Но тут его настиг парализующий луч. Потеряв сознание, мужчина рухнул у входа в шахту. Джомми подхватил его и оттащил в сторону. Затем принялся обследовать его мозг. Это было довольно трудно, ибо обследование мозга в бессознательном состоянии напоминало движение в воде — сопротивление было больше, хотя отсутствовал ментальный контроль. Наконец Джомми нащупал вход и проник через эту щель в глубины мозга. Он осторожно, но целеустремленно прошел интересующие его зоны, как «медвежатник» прислушиваясь к каждому щелчку, указывающему, что он преодолел еще одну ступень в процессе разгадки комбинации сейфового замка, после чего перед ним открывалось еше одно ключевое направление.

Восемь ключевых направлений, пятнадцать минут — и комбинация стала его. Чужой мозг был под контролем. Тогда он привел человека — его звали Миллер — в чувство. Очнувшись, тот удивился и тут же экранизировал свой мозг.

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Джомми, — что это вам дает? Уберите контроль.

Человек повиновался, с недоумением глядя на него.

— Ну и ну, — пробормотал он, — гипноз! Как вам это удалось?

— Только истинные сланы могут использовать этот метод, — ответил Джомми, — а потому объяснения бесполезны.

— Истинный слан! — воскликнул Миллер, — Значит, вы Кросс?

— Да.

— Вы, похоже, знаете, что делаете, но не вижу, как собираетесь выиграть, контролируя мое сознание.

Миллер вдруг сообразил, сколь нереальной выглядела эта беседа в погруженной во тьму лощине под черным, скрытым туманом небом. Была видна лишь одна из двух лун Марса, которая призрачно светила с высоты.

— Странно, я могу говорить и спорить с вами! Разве гипноз не подавляет волю? — быстро проговорил он.

— Гипноз, — прервал Джомми, продолжая обследовать мозг собеседника, — принимает в расчет множество факторов. Полный контроль оставляет подопытному видимость полной свободы, но воля его находится во власти гипнотизера. Однако у нас нет времени. — Его голос стал резче, и он вышел из мозга собеседника, — Завтра начинаются ваши выходные. Вы отправитесь в Статистическое бюро и выясните адреса и имена всех тех, кто физически похож на меня…

Он остановился, заметив на лице Миллера улыбку.

— Ну, это я вам могу сказать уже и сейчас. Как только были получены ваши приметы, всех сланов-двойников взяли на заметку. И уже несколько лет за ними ведется наблюдение; все они женаты… — Голос его стих.

— Продолжайте! — язвительно потребовал Джомми.

Миллер нехотя продолжил:

— Их двадцать семь, и все они удивительно похожи на вас; довольно высокая цифра.

— Дальше!

Миллер пожал плечами.

— Один их них состоит в браке с женщиной, недавно пострадавшей при аварии звездолета. Ей сейчас восстанавливают мозг и тело, но…

— Но это займет несколько недель, — вместо собеседника закончил фразу Джомми, — Его зовут Бартон Корлисс. Он живет рядом с ракетным заводом в Киммериуме и каждые четыре дня, как и вы, отправляется в город.

— Нужно ввести закон, — недовольно проворчал Миллер, — против тех, кто читает мысли. К счастью, вас засекут датчики Поргрейва, — закончил он уже спокойнее.

— Н-да? — хмыкнул Джомми.

Он кое-что прочел в мозгу Миллера, но не придал этому значения. В тот момент его занимали более важные проблемы.

Миллер холодно пояснил — каждое его слово подтверждалось мыслью:

— Излучатель Поргрейва передает мысли, а приемник улавливает их. В Киммериуме датчики стоят на каждом углу — в жилых домах, в общественных помещениях, буквально повсюду. Это наша защита от гадюк, что шпионят за нами. Неосторожная мысль — и все!

Джомми помолчал. Потом спросил:

— Еще один вопрос, но подумайте хорошенько, прежде чем ответить. Мне нужны все подробности.

— Слушаю.

— Когда назначено нападение на Землю?

— Решение было принято, поскольку не удалось вас уничтожить и завладеть вашей тайной. Главной задачей стало завоевание Земли, чтобы в будущем покончить с опасностью с любой стороны. Сейчас ведется массовое производство и расконсервация космических кораблей. Флот сосредоточивают на ключевых позициях, но точная дата нападения пока не объявлена, хотя, возможно, и назначена.

— Как они намерены поступить с людьми?

— Да черт с ними, с людьми! — пренебрежительно отмахнулся Миллер, — Стоит ли беспокоиться о людях, когда под угрозой наше собственное существование?

Тьма густела, холод становился все пронзительнее, проникая даже под комбинезоны с обогревом. От рассуждений Миллера мысли Джомми принимали все более жесткий характер. Война!

— Только истинным сланам удастся предотвратить это нападение, — сказал он сурово, — Мне их нужно хоть как-то найти, а я испробовал уже почти все. Осталось одно наиболее вероятное место, куда я сейчас и собираюсь.

Наступило утро. Солнце нездоровым прыщом сияло в темно-синем небе. Скоро резкие черные тени стали уже и снова начали удлиняться, когда Марс отвернул свое недружелюбное послеполуденное лицо от назойливых солнечных лучей.

С мелового обрыва, где Джомми оставил звездолет, горизонт казался расплывчатым нагромождением скал на фоне неба. Но даже с высоты двух тысяч футов близость горизонта заметно ощущалась. Сумерки постепенно сгустились. Наконец его долгое ожидание было вознаграждено. Он заметил на горизонте торпедообразный объект с красной полоской, взмывший вверх на столбе пламени. Лучи заходящего солнца отразились на металлическом корпусе. Объект взлетел намного левее обрыва, где Джомми, подобно хищной птице, ждал свою добычу.

Понадобится мили три, тщательно прикинул Кросс. На самом деле для двигателя, притаившегося в недрах корабля и готового по первому сигналу высвободить гигантскую энергию, расстояние не играло никакой роли.

Даже в трехстах милях от цели это суперустройство сработает без заминки и какого-либо напряжения. Однако полную мощность развивать было нельзя, чтобы не поранить и без того уже покореженную поверхность планеты.

Три мили, четыре, пять — он быстро подстроил аппаратуру. Магнетроны выбросили в пространство мощный управляющий луч. Одновременно была реализована идея, пришедшая ему в голову за время долгого полета с Земли. Радиоволны, неотличимые даже для очень чувствительных приборов от излучения двигателей его корабля, обрушились на планету с робота-спутника, расположенного в пятистах милях над поверхностью. Несколько минут эфир буквально сотрясался от действий всех этих волн.

Безрогие сланы уже наверняка засекли источник странного излучения, в то время как управляющий луч магнетронов остался незамеченным. Торпеда затормозила и под воздействием притяжения поплыла в сторону мелового обрыва.

Джомми увел свой звездолет еще глубже в холм — луч дезинтегратора без труда расширил туннель, некогда прорытый водой. Затем, словно паук муху, звездолет втянул плененный корабль вслед за собой.

Люк его открылся, и в нем показался человек. Он спрыгнул на пол туннеля и на мгновение застыл, ослепленный прожекторами звездолета. Потом доверчиво подошел ближе. Взгляд его упал на кристалл, что стоял на выступе корпуса.

Он посмотрел на него и вдруг сообразил, как нелепо его внимание к столь незначительному предмету в такой обстановке. Протянув руку к кристаллу, человек рухнул под лучом парализатора, который направил на него Джомми.

Джомми тут же выключил ток. Реле замкнулось, и далекий робот-излучатель взорвался от избытка собственной энергии.

Обеспечив полный гипнотический контроль над Корлиссом, он сделал его фотографию и записал голос. Через двадцать минут Корлисс снова летел в направлении Киммериума, безмолвно ругаясь на то, что не в силах избавиться от рабской зависимости, в которую попал.

Прежде чем рискнуть появиться в Киммериуме, Джомми требовалось вызнать многое. Надо было все предусмотреть, собрать самую разнообразную информацию.

Каждые четыре дня — когда у него были выходные — Корлисс являлся в пещеру до и после полета в Киммериум. Джомми постепенно усвоил все его воспоминания и наконец решил, что готов привести в исполнение свой план. Бартон Корлисс остался в пещере, погруженный в глубокий гипнотический сон, а его двойник, заняв место в черно-красном летательном аппарате, направился в сторону Киммериума.

Через двадцать минут из глубины небес возник крейсер.

— Корлисс, — прозвучал искаженный динамиком мужской голос, — в порядке наблюдения за всеми сланами, похожими на гадюку Джомми Кросса, мы поджидали вас. Вы опоздали, на пять минут отклонились от графика. Вы проследуете в Киммериум под охраной, где вас осмотрит военная комиссия. Конец передачи.

Глава 17

Вот так просто пришла катастрофа. Не то чтобы совершенно непредвиденная, но весьма досадная случайность могла привести к печальному исходу. Уже шесть раз Бартон Корлисс опаздывал минут на двадцать, и никто этого не замечал. А сегодня из-за пяти несчастных минут длинная рука Судьбы в мгновение ока лишала мир почти всяких надежд на спасение.

Джомми угрюмо взглянул в иллюминатор. Внизу, под ногами, стелилась унылая каменная пустыня, изрезанная глубокими ущельями. Именно здесь следовало совершить попытку бегства, если он на нее решится. Но он не мог надеяться, что безрогие сланы, располагая мощными средствами, позволят ему добраться до неприступного звездолета.

И все же надежда его не оставляла. У него был атомный пистолет, похожий на пистолет Корлисса и стреляющий электрозарядами, пока не будет включен скрытый механизм, превращавший его в могучее оружие. На пальце поблескивала копия перстня Корлисса, единственным отличием его от оригинала был спрятанный внутри крохотный, но мощный атомный генератор энергии, способный распылить все, что окажется в радиусе его действия. Оружие да дюжина гипнокристаллов — вот и весь арсенал, чтобы предотвратить величайшую из войн.

Местность внизу становилась все более дикой. На дне первозданных провалов стали появляться грязные маслянистые полосы черной застоявшейся воды — начало неприветливого моря Тьмы.

И вдруг перед ним открылось неожиданное зрелище! На плато справа, словно гигантский скат, распластался крейсер. А вокруг него бесчисленные канонерки — все это выглядело устрашающе даже на земле. Даже невооруженным глазом было видно, что плато представляет собой огромную крепость из камня и стали. Черной стали, искусно замаскированной под скалы, из которых в небо были нацелены гигантские стволы орудий.

Левее, на другом каменно-стальном плато, в окружении эскорта из вспомогательных судов стоял на опорах еще один крейсер. Еще более мощные, нацеленные в небо пушки настороженно ожидали нападения какого-то страшного кровожадного врага. Что означали эти оборонительные сооружения, вся эта атакующая мощь? Неужели безрогие сланы так мало знали об истинных сланах, если столь явное военное могущество не могло успокоить их страхов перед неуловимым противником?

Сотни миль крепостных сооружений, батареи, боевые корабли! Сотни миль непроходимых ущелий и водных преград, над которыми устрашающе нависали отвесные скалы. Джомми и сопровождавший его крейсер пролетели над горным пиком — за ним открылся прозрачный свод, под которым укрывался город Киммериум. Пробил час его испытания.

Город вздымался над склоном, ниспадавшим к морскому заливу.

Солнце отражалось на своде тысячами бликов. Город был небольшой, но удачно вписывался в окружающую местность, протянувшись во всю ширину окружавших ущелий, его покрывала броня в виде прозрачного колпака размером три мили на две. Из мыслей Миллера и Корлисса он узнал, что там живет около двухсот тысяч сланов.

Посадочное поле находилось там, где Джомми и ожидал его найти. Это была обширная металлическая платформа на окраине города, исполосованная железнодорожными путями и способная принять даже боевой корабль. Машина Корлисса легко села на посадочную полосу, помеченную номером 9977. Одновременно сопровождавший его крейсер направился в сторону моря, мгновенно исчезнув из виду за крутыми скалами.

Автоматика подтянула машину к ангару, его двери распахнулись и закрылись позади.

Увиденное было ему знакомо, но реальность все же превосходила то, что он сумел прочесть в мыслях Миллера и Корлисса. В просторном ангаре находилось не менее тысячи летательных аппаратов. Они расположились в своих «гнездах» рядами, словно сардины в консервной банке, в ожидании старта — только нажать нужную кнопку на пульте управления.

Машина остановилась. Джомми неторопливо выбрался наружу и приветствовал троих сланов, ожидавших его. Самый старший из них приблизился с неловкой улыбкой на губах.

— Ну что ж, Бартон Корлисс, вы схлопотали еще один осмотр! Процедура будет тщательной, но быстрой — отпечатки пальцев, рентген, подсчет кровяных телец, химическая реакция кожи, микрометрический замер волос, ну и так далее.

Джомми ощутил, что они ждут его ответа, но ему не надо было читать их мысли. Все его чувства были предельно обострены, а голова работала с невероятной ясностью. Он спокойно ответил:

— С каких пор в осмотр входит проверка химической реакции кожи?

Троица не извинилась за небольшую ловушку, но и не обнаружила замешательства в связи с тем, что ловушка не сработала. Джомми не радовался собственной маленькой победе. Он был озабочен, ибо независимо от того, что происходило сейчас, ему удастся удачно пройти тщательное обследование. Надо было с предельной пользой распорядиться теми сведениями, которые он вытянул из Миллера и Корлисса за последние несколько недель.

— Ведите его в лабораторию, — приказал самый молодой из сланов, — начнем с медосмотра. Прентис, возьмите у него пистолет.

Джомми покорно сдал оружие.

Они ждали. Ингрэхем, самый старший, выжидательно усмехнулся, Брэдшоу, самый молодой, не спускал с него пронзительных серых глаз. Прентис, единственный, кто оставался равнодушным, сунул оружие в карман. Но не это приковало внимание Джомми. Стояла полная тишина — ни малейшего звука, ни намека на отголосок. Ангар напоминал могильный склеп, и казалось, за его пределами нет никакого города с его кипучей деятельностью и подготовкой к войне.

Джомми включил механизм автопаркинга и проследил взглядом за бесшумными перемещениями аппарата. Раздался едва слышный щелчок, и машина легла в свое гнездо. И снова воцарилась тишина.

Улыбаясь про себя, Джомми наблюдал за встречающими, которые ожидали от него ошибочных действий. Он направился к выходу. И оказался в залитом светом коридоре, в гладких стенах которого через равные промежутки располагались закрытые двери. Они уже подходили к лаборатории, когда Джомми заявил:

— Надеюсь, вы позвонили в госпиталь и предупредили о моем опоздании.

Ингрэхем остановился как вкопанный, остальные последовали его примеру. Все уставились на Кросса.

— Боже, ведь сегодня же реанимация вашей жены? — спросил Ингрэхем.

Джомми кивнул с серьезным видом:

— Врачи должны были привести ее в сознание через двадцать минут после моего прибытия. Они уже работают целый час. Очевидно, медосмотр и обследование придется перенести на более поздний срок.

Никто не возразил.

— Вам, наверное, предоставят военный эскорт, — сказал Ингрэхем.

Брэдшоу заговорил в наручный микрофон. Ответ не замедлил себя ждать. Он был едва различим, но не для исключительно тонкого слуха Джомми.

— В обычных условиях ему для поездки в госпиталь был бы предоставлен армейский эскорт. Однако мы имеем дело с самым опасным из существующих противников. Кроссу всего двадцать три года, но мы знаем, что опасность закаляет и людей, и сланов. Поэтому можно считать, что мы имеем дело с вполне взрослым сланом, достигшим полной зрелости и обладающим средствами и возможностями, границы которых нам не ведомы.

Если Корлисс является Кроссом на самом деле, тот факт, что его приезд совпал с реанимацией миссис Корлисс, требует удвоенных предосторожностей. Подобная ситуация с двойниками Кросса складывается впервые. Обследование откладывается, но Корлисса будут сопровождать к изголовью жены не солдаты, а эксперты, чтобы ни на мгновение не упускать его из виду. Таким образом, вы останетесь с ним до нового распоряжения. Машина ждет вас у двери лифта номер один.

Когда они вышли на улицу, Брэдшоу заметил:

— Если это не Корлисс, в госпитале от него не будет никакой пользы, а миссис Корлисс может испытать шок, от которого ей, возможно, уже никогда не оправиться.

Ингрэхем покачал головой:

— Вы ошибаетесь. Истинные сланы читают мысли. Он способен уловить в хирургической любые отклонения от нормы, как это сделал бы Корлисс с помощью приемников Поргрейва.

На лице Брэдшоу появилась сардоническая усмешка:

— Вы, похоже, колеблетесь, Ингрэхем. Вам не пришло в голову, что из-за датчиков Поргрейва Кросс сможет использовать свои телепатические возможности лишь в очень ограниченном диапазоне?

— Еще одно, — вступил в разговор Прентис, — Корлисс должен был прийти в госпиталь, чтобы сразу выявить, имеются ли отклонения в восстановленном мозге его жены, ведь между супругами существуют естественные эмоциональные связи. В свою очередь, именно по этой причине миссис Корлисс сразу же определит, ее это муж или нет!

— Итак, — мрачно усмехнулся Ингрэхем, — можно сделать окончательный вывод: если Корлисс — Кросс, реанимация миссис Корлисс в его присутствии может иметь для нее трагические последствия. Но эти же результаты дадут и доказательство его подлинности надежнее, чем прочие тесты.

Джомми ничего не сказал. В свое время он тщательно обдумал проблему датчиков Поргрейва. Их присутствие представляло определенную угрозу, но это были всего лишь машины. Контроль над собственным мозгом резко уменьшит опасность.

Однако не все было так просто с миссис Корлисс. Действительно, между чувствительными супругами существовали естественные эмоциональные связи, и он не мог позволить себе сознательно причинить вред душевному равновесию этой женщины-слана. Следовало найти способ спасти ее, спасая тем самым и себя самого.

Машина катила по бульвару с цветущими газонами. Дорога была темной, но блестела как стекло. Она петляла между деревьями, которые почти скрывали здания. Они не были высокими, но его поразила красота и какая-то стремительность их архитектуры. Он уже представлял их по мысленным образам Миллера и Корлисса, но не ожидал, что у сланов столь развит архитектурный вкус. От крепости не требуется красоты, орудийные башни создаются для практических целей, а не для услады глаз.

Как бы то ни было, строения удивительно соответствовали своему назначению. Они походили на дома обычного поселения, а не просто были бронированным щитом для лежащего под землей настоящего города. И эта основательность оборонительных мер лишний раз свидетельствовала о степени страха перед истинными сланами. Мир людей должен был подвергнуться нападению из-за страха, который безрогие сланы испытывали перед истинными, — в этом была горькая ирония ситуации.

Если не ошибаюсь, подумал Джонни, и если истинные сланы живут среди безрогих, как последние — среди людей, то вся подготовка предназначена для борьбы с врагом, уже захватившим плацдарм.

Машина остановилась возле ниши с лифтом, который опустил Кросса и его сопровождающих в глубины подземелья. Кросс нащупал в кармане один из металлических кубиков с гипнокристаллом и небрежно швырнул его в корзину для мусора, что стояла в углу лифта. Спутники обратили внимание на его жест, и он объяснил:

— У меня их дюжина, но, похоже, больше одиннадцати в кармане носить неудобно. Очень колется.

Ингрэхем поднял крохотный предмет.

— Что это такое? — спросил он.

— Именно из-за этого я и опоздал. Я объясню это комиссии. Все двенадцать абсолютно одинаковы, поэтому я и выбросил лишний.

Ингрэхем задумчиво разглядывал кубик и уже собирался его открыть, когда лифт остановился. Он решительно сунул кубик в карман.

— Оставлю у себя, — сказал он, — Выходите первым, Корлисс.

Джомми без колебаний устремился вперед по мраморному коридору. К нему подошла женщина в белом халате.

— Вас вызовут через несколько минут, Бартон. Подождите здесь, — сказала она.

И исчезла за дверью.

Джомми поймал мысль Ингрэхема. Он обернулся, когда тот заговорил:

— Эта история с реанимацией миссис Корлисс очень меня беспокоит, а потому, Корлисс, прежде чем войти в зал, мы должны провести простенький тест, к которому не прибегали уже несколько лет, — он немного унизителен, хотя и относится к весьма эффективным.

— Что за тест? — спросил Джомми.

— Если вы Кросс — на вас парик, чтобы скрыть усики. Если вы Корлисс — у вас должны быть довольно крепкие волосы, чтобы мы могли приподнять вас за них. Парик не может выдержать такой нагрузки. В интересах вашей жены я прошу вас наклонить голову. Мы будем действовать осторожно и тянуть с постепенно нарастающим усилием.

— Давайте! — улыбнулся Джомми, — Вы увидите, что у меня настоящие волосы.

Он не лгал. Он уже давно решил проблему волос. Он смазывал голову густым веществом, которое, высыхая, образовывало резинообразную корочку, удивительно имитирующую кожный покров, в которой оставались отверстия для волос, а усики надежно скрывались.

Время от времени он этот защитный покров снимал, чтобы корни волос могли дышать, и эта предосторожность спасла его шевелюру. Видимо, что-то подобное истинные сланы использовали и раньше. Единственным опасным периодом был тот, когда его волосы отдыхали и не были защищены. Но сегодня все было в порядке.

После теста Ингрэхем угрюмо пробормотал:

— В общем-то, это ничего не доказывает. На такой мелочи Кросса не поймать. А вот и врач, можете войти.

Огромное серое помещение было уставлено бесшумно работающим оборудованием. Пострадавшей не было видно — она лежала в длинном металлическом ящике, похожем на вытянутый гроб. Его узкая сторона была повернута к двери. Кросс не видел другого конца, но знал, что именно там была голова пациентки.

Над ящиком змеились стеклянные трубки. Они проникали в «гроб», постоянно подавая кровь. За головой женщины виднелось множество приборов. Мигали огоньки.

Джомми разглядел лицо больной, вернее, укрывавшие ее бинты, откуда тянулись провода к пульту управления.

Пациентка еще не контролировала свой разум. Мысли ее были отрывочны, и именно в этом хаосе он осторожно начал прощупывать ее мозг.

Он знал, какую хирургическую методику использовали безрогие сланы. Специальная система полностью изолировала тело от мозга. А последний жил под постоянным воздействием регенерирующих облучений, которые восстанавливали нервную ткань. Мозг был условно разделен на двадцать семь секторов, что позволяло проводить ускоренную регенерацию.

Он тут же заметил ошибки хирургов, но они были незначительны. Теперь все двадцать семь секторов могучего мозга должны были воссоединиться, и миссис Корлисс, открыв глаза, окажется в полном сознании и тут же обнаружит в нем подмену.

«Несколько лет назад мне удавалось гипнотизировать людей без кристалла. Почему бы не попробовать снова?» — подумал Джомми.

Женщина все еще была без сознания. Вначале он не мог отделаться от мысли о датчиках Поргрейва и опасности, которую они представляли. Затем ему удалось сосредоточить разум на тоскливом состоянии, которое Корлисс должен был бы испытывать в подобных обстоятельствах. Все страхи оставили его. Он напрягся, концентрируя мысль.

Его спасла техника, использованная хирургами. На обследование целого мозга слана ему понадобились часы. Перед ним открылись бы миллионы входов, но он не знал бы, с какого начать. Но среди двадцати семи секторов он быстро распознал тот, который ведал волей. Мощный поток церебральных волн обеспечил контроль над женщиной.

Он надел на голову наушники от приемника Поргрейва. Брэдшоу сделал то же самое — он хотел слышать его мысли. Но у молодого слана не возникло никаких подозрений. Скорее всего, приемники Поргрейва не в состоянии были засечь мысль без образов, мысль в виде чистого потока церебральной энергии. Его гипотеза подтверждалась.

Женщина шевельнулась, ее мозг начал пробуждаться, в наушниках появились смутные мысли:

«Борьба… оккупация…»

Он не удивился, услышав эти слова, поскольку миссис Корлисс командовала армейской частью, но особого смысла в них не уловил. После молчания раздалось:

«Июнь… назначено на июнь… завершить до зимы и избежать ненужных жертв из-за холодов… решено… десятого июня…»

Ему хватило бы десяти минут, чтобы полностью восстановить этот мозг. Но врачам потребовался час с четвертью. И все это время Джомми обдумывал сведения, полученные от пострадавшей.

Итак, нападение на Землю было назначено на десятое июня!

Сегодня по земному календарю было четвертое апреля. Два месяца! Месяц, чтобы вернуться на Землю, и еще месяц… чтобы сделать что?

Ответ пришел, пока миссис Корлисс проваливалась в глубочайший сон, сон без сновидений. Он не мог позволить себе потратить и лишнего дня на поиски истинных сланов. Позже можно было снова пойти по следу, но теперь, если удастся выпутаться…

Через несколько минут предстояло предстать перед членами самой развитой и беспощадной расы в Солнечной системе. Несмотря на усилия оттянуть этот момент и на то, что ему удалось вложить кристалл в руки одного из сопровождающих, все было против него. Ингрэхем не проявил любопытства и не извлек кристалл из коробки, чтобы взглянуть на него. Можно было сделать новую попытку, но это будет жест отчаяния. Она могла пробудить подозрения сланов, как бы он ее ни обставил.

Что-то прервало бег его рассуждений. Он прислушался и уловил едва различимый голос, доносившийся из наручного микрофона Ингрэхема.

— Закончен медосмотр или нет, я требую, чтобы Бартона Корлисса немедленно привели ко мне. Этот приказ отменяет все предыдущие.

— Слушаюсь, Джоанна! — громко ответил Ингрэхем и повернулся к Кроссу. — Я должен отвести вас к Джоанне Хиллори, которая руководит военной комиссией.

И как бы подхватив мысли Джомми, Прентис сказал:

— Джоанна единственная из нас лично общалась с Кроссом. Поэтому ее и назначили главой комиссии. Именно она руководила поисками его убежища. Она также предвидела неудачу нападения с помощью циклотрона. Она написала подробнейший отчет о нескольких часах, проведенных вместе с ним. Если вы Кросс, она узнает вас с первого взгляда.

Джомми промолчал. Он никак не мог проверить сказанное сланом, но считал, что тот ничего не придумал.

Выйдя из хирургической, он впервые увидел настоящий город, подземный. От порога комнаты вели два коридора: один — к лифту, а второй — с прозрачными дверьми, сквозь которые можно было любоваться сказочными строениями, — в город.

На земле секрет изготовления стен этих зданий считался утерянным. Здесь, в тайном городе, безрогих сланов этот секрет использовался в полной мере. Джомми увидел улицу, постоянно меняющую цвета и оттенки: древняя мечта архитекторов обрела здесь жизнь — сама структура была гармоничной, как музыкальный аккорд. Это было подлинное выражение музыкальной формы в ее совершенстве.

Выйдя наружу, он забыл обо всех красотах. Теперь его интересовали только люди. Их были тысячи — в домах, на тротуарах, в автомобилях. Тысячи голов, открытых для разума, от которого нельзя было укрыться и который искал хоть одного истинного слана.

Но… нигде не находил и следа; вокруг были только безрогие сланы. Один за другим падали барьеры ментального контроля. Убежденность Джомми была поколеблена. Где бы ни прятались истинные сланы, они должны были обладать средствами защиты даже от себе подобных, хотя это противоречило логике. Но логика не допускала и того, что нормальные сланы становились творцами чудовищ. Однако факты были налицо. Факты или слухи? Неужели не существовало другого объяснения?

— Мы прибыли! — сказал Ингрэхем.

— Входите, Корлисс, — пригласил Брэдшоу, — Мисс Хиллори желает разговаривать с вами… наедине!

Он без особого желания миновал сотню футов до открытой двери. Кабинет Джоанны Хиллори был просторным и уютным. Он не очень походил на кабинет администратора. На полках стояло множество книг. Всю стену занимал электронный экран. В одном из углов стояли мягкий диван и кресла. Пол устилал толстый ковер. Но все внимание Джомми было приковано к огромному столу, за которым гордо восседала улыбающаяся молодая женщина.

Он ожидал увидеть Джоанну Хиллори такой же, как и в первый раз. Понадобится лет пятьдесят, чтобы оставить на этом гладком лице свой след, а пока он чувствовал, что изменился только сам. В первый раз он был мальчуганом, столкнувшимся с женщиной в расцвете лет. Сегодня он смотрел на нее с уверенностью зрелого слана.

Он удивился, прочтя в ее взгляде нетерпение. Сконцентрировал свое внимание. Выражение триумфа, потом подлинной радости осветило лицо молодой женщины. Используя всю мощь разума, он попытался пробиться через ее ментальный контроль; он искал малейшие трещинки, анализировал слабый резонанс ее мыслей и с каждой секундой испытывал все большее потрясение. Она тихо рассмеялась и вдруг сняла ментальный контроль, открыв перед ним свой разум. И тут он прочел:

«Загляните в самую глубину, Джон Томас Кросс, и знайте, все датчики Поргрейва в этой комнате и в округе отключены. Знайте также, что я ваш единственный друг в этом мире и отдала приказ привести вас сюда, чтобы не допустить медосмотра, где вас бы непременно изобличили. Я наблюдала за вами с помощью датчиков Поргрейва и наконец убедилась, что это действительно вы. Но поспешите с обследованием моего разума и удостоверьтесь в моей доброй воле, ибо нельзя терять времени — я хочу спасти вас!»

Джомми был настороже и обшаривал все закоулки ее мозга, пытаясь понять причины столь резких перемен. Наконец он произнес:

— Значит, вы поверили в идеалы пятнадцатилетнего мальчугана и приняли точку зрения юного эгоиста, который мог предложить вам лишь…

— Надежду! — закончила она за него. — Вы принесли надежду, когда я достигла той точки, когда большинство сланов казались мне слишком твердыми и жестокими. «А люди, — спросили вы, — что будет с людьми?» Это замечание и множество других мелких деталей потрясли меня. Поэтому я сознательно дала искаженное описание ваших примет. Вас это, наверное, удивило. Моя хитрость удалась, поскольку все сочли, что я не имела глубоких познаний в физиологии. И все же я могла бы без труда нарисовать по памяти ваш портрет. Поэтому я, естественно, стала экспертом по проблеме Кросса. Я контролировала все поиски. Несомненно, не менее естественным было бы…

Она остановилась в ожидании, но Джомми серьезным тоном закончил:

— Мне очень жаль!

Она выдержала его взгляд.

— На ком еще вы хотели бы жениться? — спросила она. — Нормальная жизнь невозможна без брака. Я, конечно, ничего не знаю о ваших взаимоотношениях со сланом Кэтлин Лейтон, кроме того, что вы были рядом в момент ее смерти. Но у сланов существуют и последовательные и одновременные браки. Знаю также, что вас беспокоит и разница в возрасте.

— Пятнадцать или двадцать лет разницы, — возразил Джомми, — не представляют препятствия для сланов-долгожителей. Но сначала мне надлежит выполнить свою миссию.

— В качестве жены или нет, — сказала Джоанна Хиллори, — но у вас отныне есть соратник в реализации вашей миссии, конечно, при условии, что вы беспрепятственно пройдете медосмотр.

— Какой может быть разговор! — воскликнул Джомми, — Мне понадобится только немного времени и возможность передать в руки Ингрэхема и других кое-какие кристаллы. Дайте мне возможность это сделать. Мне нужен также пистолет-парализатор, что лежит в ящике вашего стола. Вызовите их по одному.

Она взяла оружие.

— Стрелять я буду сама! Далее?

Он улыбнулся запальчивости Джоанны Хиллори, хотя его по-прежнему удивлял оборот событий. Долгие годы он жил в напряжении, полный холодной решимости. И вдруг ему передался ее энтузиазм. Его глаза заблестели, и он воскликнул:

— А ведь вы не пожалеете о содеянном! Хоть ваша вера и подвергнется тяжелейшим испытаниям, пока мы не закончим дело. Нападение на Землю надо исключить. Во всяком случае до того момента, пока мы не решим, что делать с этими несчастными, кроме как удержать их силой. Скажите, как я могу вернуться на Землю? Я прочел в мозгу Корлисса, что существует проект отправки на Землю всех похожих на меня сланов. Можно ли привести этот план в исполнение?

— Конечно. Решение зависит только от меня.

— Тогда, — сказал Джомми, — момент настал. Мне нужно вернуться на Землю и проникнуть во дворец. Чтобы увидеть Кира Грея.

Губы женщины расплылись в улыбке. Но взгляд ее оставался серьезным.

— А как вы собираетесь приблизиться ко дворцу, — тихо спросила она, — ведь он окружен мощными оборонительными сооружениями?

— Мать мне часто говорила о тайных ходах, что ведут во дворец. Быть может, ваша машина, которая обрабатывает статистические данные, знает несколько ходов.

— Машина! — воскликнула Джоанна Хиллори, — Да, машина должна знать. Она хранит в памяти почти все. Пошли.

Он последовал за ней. Они миновали несколько дверей и оказались перед рядами сверкающих металлических пластин. Здесь располагалось Статистическое бюро, а пластины открывали доступ к электронным картотекам, откуда любая информация вызывалась простым нажатием кнопки после набора названия, шифра и пароля. Никто — он почерпнул эти сведения в мозгу Корлисса — не знал, сколько данных хранится в памяти машины. Сланы доставили ее с Земли и смонтировали в самый ранний период освоения Марса. В распоряжении ученых были квадриллионы фактов. Здесь же наверняка можно было найти полный отчет о семи годах усилий, потраченных на то, чтобы поймать Джона Томаса Кросса, усилий, которыми из этого здания руководила Джоанна Хиллори.

Она набрала «Сэмюель Ланн», потом «Природные мутации». Нажала на кнопку, и он прочел на экране:

Выдержки из дневника Сэмюеля Ланна.

«1 июня 2071 года. Сегодня я вновь осмотрел трех детишек и теперь абсолютно уверен, что произошла удивительная мутация. Я уже видел людей с хвостами. Я наблюдал идиотов, кретинов и прочих чудовищ, которые встречались за последнее время. Я знаю, у людей могут развиваться чудовищные органические изменения. Но то, что я вижу сейчас, полная противоположность этим ужасам. Это совершенство.

Две девочки и мальчик. Выдающееся достижение. Если бы я не был рационалистом с холодной головой, я бы встал на колени перед алтарем метафизики. Две девочки, которые могут рожать, и один мальчик, чтобы дать семя. Мне надо приучить их к этой мысли».

«2 июня 2071 года», — появилось на экране. Но Джоанна остановила машину, набрала новый код, и Кросс прочел:

«1 июня 2073 года. Глупец журналист написал статью об этих детях. Этот осел утверждает, что я подверг их мать воздействию мутационной машины, но я познакомился с ней лишь после рождения детей. Мне надо убедить родителей переселиться в отдаленный район. Там, где есть суеверные безмозглые ослы, готовые поверить в любые россказни, может случиться все, что угодно».

Джоанна набрала новый код.

«31 мая 2088 года. Их семнадцатая годовщина. Девочки без проблем восприняли идею брака с братом. Мораль — вопрос воспитания. Мне нужно, чтобы этот союз состоялся, хотя я обнаружил еще двух подобных детишек. Но им еще расти и расти. Перекрестный брак можно совершить и позже».

«12 августа 2090 года. У каждой из девочек была тройня. Великолепно. С таким темпом воспроизводства опасность угасания новой расы резко уменьшается. Хотя похожие дети рождаются, в общем, повсюду, я продолжаю внушать детям, что их потомки будут властителями мира…»

Когда они вернулись в кабинет, Джоанна Хиллори сказала Кроссу:

— Вот видите, нет и не было никакой машины по производству сланов. Все сланы являются продуктом естественной мутации, — И добавила: — Самый подходящий вход во дворец расположен под статуями, что находятся в двух милях от ограды. Эта часть парка постоянно освещается и простреливается с первой линии укреплений. Первые две мили усыпаны пулеметными гнездами и постоянно патрулируются бронированными машинами.

— А мой пистолет? Могу ли я захватить его с собой?

— Нет. План предусматривал перевозку на Землю ваших двойников, но без оружия.

По тону Джоанны он понял, что здесь она ему помочь не в силах, и вздохнул:

— По вашим сведениям, что за человек Кир Грей?

— Исключительные способности для человека. Наши тайные рентгенограммы однозначно показывают, что он человек, если вы подумали об этом.

— Некоторое время я думал иначе, но ваша информация совпадает с мнением Кэтлин Лейтон.

— Вернемся к нашим делам, — нервно прервала его Джоанна Хиллори, — Как вы преодолеете линию обороны?

Он пожал плечами, невесело усмехнувшись:

— Когда ставка велика, велик и риск. Конечно, я пойду один. Ваша задача — отправиться в пещеру, где спрятан мой звездолет, и доставить его на Землю до десятого июня. Надо также освободить Корлисса. А теперь пригласите Ингрэхема!

Глава 18

На этот раз река показалась Джомми шире. Он без особого удовольствия всматривался в бурные воды. Поток шириной в четверть мили кое-где выглядел темным, а кое-где играл бликами света — в воде отражались изменчивые всполохи, исходившие от дворца. Между кустарником еще виднелись полоски весеннего снега. Он разделся под прикрытием густых зарослей и тут же почувствовал, как мгновенно заледенели ноги.

Пришла мысль об иронии судьбы: человек, способный держать под контролем атомную энергию, в полном одиночестве дрожит от холода на берегу реки — грустный символ.

Он владел самым разным оружием, а сегодня, когда возникла надобность использовать его, в распоряжении не оказалось ничего. Только на пальце поблескивал перстень с миниатюрным атомным генератором, дальность действия которого была чуть более двух футов. Он работал над ним долгие годы и только его решился взять с собой, отправляясь в стан врага.

Деревья отбрасывали на реку свои тени, пряча от взгляда опасные водовороты. Пока он добрался до другого берега, течение снесло его почти на полмили.

Он выждал, прощупывая мысли двух пулеметчиков, укрывшихся в роше. Потом осторожно добрался до густых зарослей и оделся. И терпеливо замер, словно матерый тигр в ожидании добычи. Надо было пересечь лужайку, поскольку расстояние до солдат оказалось слишком большим, чтобы загипнотизировать их. Внимание часовых на мгновение ослабело. Джомми хватило буквально трех секунд, чтобы промчаться полсотни метров.

Один из солдат так и не понял, кто нанес ему удар. Второй попытался отбиваться — его лицо выражало ужас. Но и он не успел увернуться от удара в челюсть, уложившего его на землю. Через четверть часа оба пулеметчика были под полным контролем Джомми. Пятнадцать минут! Восемь человек за час! Он горько усмехнулся — можно ли такими темпами загипнотизировать десять тысяч обитателей дворца! Придется ограничиться теми, кто занимает ключевые позиции.

Он разбудил пулеметчиков и отдал им приказ. Подхватив оружие, они двинулись вслед за ним. Они знали каждый дюйм территории. Знали, когда проходит ночной патруль бронемашин. Самые лучшие солдаты служили именно в дворцовой охране. Через два часа под началом Джомми уже была дюжина испытанных бойцов — они тенями скользили следом за ним и слаженно повиновались коротким командам без единого слова.

Через три часа он подчинил себе семнадцать солдат, одного полковника и трех лейтенантов.

Впереди виднелись статуи и фонтаны — они были целью его вылазки и одновременно означали конец самой легкой части операции.

В первых лучах зари, уже занимавшейся на востоке, вместе со своим небольшим войском он замер в тени кустарника, всматриваясь в ярко освещенное пространство шириной с полмили. Дальше, за ним, темнел лес, где прятались укрепления.

— К несчастью, — шепнул полковник, — невозможно обмануть их бдительность. Именно здесь кончается территория, за которую отвечаем мы. Пройти любой из двенадцати оборонительных поясов можно только при наличии специального пропуска, да и то только днем.

Джомми нахмурился. Столь жесткие меры предосторожности захватили его врасплох. Сомнений не было — их приняли недавно. Нападение безрогих сланов на его долину, хотя никто не поверил крестьянам, когда те говорили о размерах и количестве нападавших кораблей (никому в голову не пришло, что это были звездолеты), вызвало беспокойство, которое могло сегодня привести к краху его затеи.

— Капитан!

— Слушаю! — ответил, приближаясь, офицер.

— Капитан, вы более других похожи на меня. Сейчас мы обменяемся одеждой, и каждый из вас вернется на свой пост.

Он проследил, как их тени растворились во тьме. Потом вышел на освещенное пространство. Десять футов, двадцать, тридцать… Он хорошо видел фонтан, который ему был нужен. Струи воды нестерпимо сверкали. Было слишком много искусственного света, слишком много людей вокруг — мысли переплетались и образовывали поток, мешавший выявить единственную церебральную волну, которая была ему нужна. При условии, что передатчик работал даже спустя несколько веков. В противном случае придется надеяться только на Божью помощь.

Он прошел сорок футов, пятьдесят, шестьдесят, когда его настороженный мозг уловил тихий шепот, едва заметную церебральную вибрацию.

«Всякому слану, добравшемуся сюда… здесь существует тайный ход во дворец. Пятицветие на ближайшем фонтане в северном направлении открывает вход в него. Надо…»

Статистическая машина знала о тайном входе, но не знала, где он находится. Теперь…

Вдруг со стороны рощи рявкнул голос:

— Кто идет? Что вам надо? Отправляйтесь за пропуском к командиру вашей части и возвращайтесь днем. Быстро назад!

Джомми был уже у фонтана, его пальцы лихорадочно нащупывали пятицветие, а статуи почти скрывали его от глаз окликнувшего часового. Он сконцентрировал все усилия на одном. Наконец они увенчались успехом, и второй передатчик Поргрейва излучил новую мысль:

«Дверь открыта и ведет в очень узкий туннель. Он не освещен. Вход расположен в центре скульптурной группы, в ста футах к северу. Будьте мужественны…»

Он не испытывал недостатка в мужестве, он нуждался во времени. Надо было пробежать еще сотню футов в сторону дворца, туда, где начинались оборонительные сооружения! Джомми недовольно рассмеялся. Архитектор расположил вход в таком месте, куда можно было добраться, лишь подвергнув себя наибольшей опасности. Он продолжал идти, несмотря на новый приказ:

— Эй, вы!.. Стоять, или открываем огонь! Вернитесь в расположение вашего подразделения и считайте, что вы под арестом! Немедленно выполняйте приказ!

— Я должен доставить сообщение исключительной важности! — крикнул Джомми, пытаясь подделать голос офицера. — Сообщение чрезвычайной важности!

— Ничто не оправдывает столь грубого нарушения регламента. Немедленно возвращайтесь на свое место… Последнее предупреждение!

Он уставился на крохотное черное отверстие и вдруг ощутил приступ клаустрофобии. Надо было нырнуть в эту нору, где он мог задохнуться, быть заживо похороненным в какой-нибудь дьявольской ловушке! Ибо ничто не доказывало, что люди не отыскали этот проход, как они обнаружили прочие тайные убежища сланов.

Время торопило. Часовые под деревьями пришли в движение.

— Сержант, — послышался голос, — Прицелиться!

— А статуи, господин лейтенант? Жалко будет, если мы их попортим!

— Стреляйте сначала в ноги, потом в голову!

Отступать было некуда. Сжав зубы, Джомми напрягся, вскинул руки и прыгнул ногами вперед — он настолько точно вошел в туннель, что только через несколько секунд его одежда коснулась вертикальных стенок.

Туннель был гладок, как стекло, и в полете он проделал довольно большой путь, пока не почувствовал, что ход становится более отлогим. Трение о стенки усилилось. Падение замедлилось. Он различил впереди свет. И вскоре оказался в скупо освещенном коридоре. Наконец он остановился, лежа на спине и ощущая легкое головокружение.

Огни в глазах постепенно прекратили бешеное вращение, и Джомми различил под потолком единственную лампу, освещавшую круг в несколько футов. Он вскочил на ноги и заметил прямо под лампой пластину с надписью. Кросс вгляделся в слова:

«ВЫ НАХОДИТЕСЬ В ТРЕХ КИЛОМЕТРАХ ОТ ПОВЕРХНОСТИ ЗЕМЛИ. ТУННЕЛЬ ПЕРЕКРЫТ НЕСКОЛЬКИМИ ЖЕЛЕЗОБЕТОННЫМИ ПЛИТАМИ, ЗАКРЫВШИМИСЯ ПОЗАДИ ВАС. ВАМ ПОТРЕБУЕТСЯ ЧАС, ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ ДО ДВОРЦА, ДОСТУП В КОТОРЫЙ СЛАНАМ КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩЕН.

БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ!»

У него нестерпимо зачесалось в носу. Он не смог сдержаться и расчихался. Из глаз потекли слезы. И тут он обратил внимание, что полумрак вокруг создавал толстый слой пыли, который покрывал лампы.

Он наклонился, провел пальцами по полу — и ощутил густой пылевой ковер. Вглядываясь во мрак, он пытался разглядеть какие-нибудь следы. Слой нетронутой пыли достигал дюймовой толщины, здесь явно долгие годы никого не было.

Пластина с надписью была установлена очень давно. Сегодня опасность возросла. Люди уже знали, где искать тайный вход в туннель. Ему следовало пробраться во дворец и найти Кира Грея до того, как преследователи ринутся следом.

Он шел в мире теней и тишины. Горло его было забито пылью, и, как ни странно, вместо того чтобы кашлять, ему все время хотелось чихать. Он миновал множество дверей, коридоров, просторных залов.

Вдруг позади раздался легкий щелчок. Он обернулся и увидел, как с потолка спустилась металлическая плита, образовав глухую гладкую стену. Он застыл, насторожив все свои чувства. Перед ним лежал короткий отрезок скупо освещенного коридора. Под ногами была все та же пыль. Тишину разорвал новый щелчок. Стены с двух сторон медленно качнулись и поползли навстречу друг другу.

Устройство должно было быть автоматическим, поскольку Джомми не ощущал вблизи ни малейшей мысли. Он спокойно осмотрел ловушку и заметил в каждой стене углубление в форме половины человеческого тела высотой около двух метров.

Джомми горько усмехнулся. Через несколько минут стены сомкнутся, лишив его свободы. Милая западня!

Атомная энергия, заключенная в перстне на пальце, могла открыть ему проход сквозь стены или дверь, но стоило ли это делать? Он внимательно оглядел оба углубления — они идеально подходили друг к другу. Его перстень испустил два луча, распылив наручники, готовые сомкнуться на руках пленника, и, немного расширив углубления, Джомми обеспечил себе некоторую свободу движений.

Стены были в футе друг от друга, когда в полу появилась щель шириной в четыре дюйма. Она тянулась по всей длине коридора; вся пыль осыпалась вниз. Через несколько минут металлические панели сомкнулись.

Тишина! Потом под ногами загудела машина, и ему показалось, что он довольно быстро поехал вверх. Движение продолжалось несколько минут, потом замедлилось и прекратилось. Но машина по-прежнему работала. Крохотная ниша повернулась. Перед ним открылась щель, она становилась все шире — его доставили в комнату.

Машина затихла. Он огляделся. В центре комнаты стоял письменный стол. На стенах — деревянные панели. Кресла, ящики, картотеки, книжные полки до потолка — он попал в рабочий кабинет.

Послышались шаги. Мужчина, что вошел в комнату и затворил за собой дверь, был атлетически сложен. Седина серебрила виски, глубокие морщины пролегли у рта. Но нельзя было не узнать это худощавое лицо, пронзительный взгляд, хищный рисунок ноздрей и твердую линию подбородка. В человеке ощущалось благородство прирожденного властелина. Джомми чувствовал на себе испепеляющий всепроникающий взгляд. Губы человека скривились в ироничной улыбке.

— Итак, вы все же попались! — произнес Кир Грей, — Не очень-то ловко вы действовали.

Слова поразили Джомми словно молния. Одновременно он ощутил поверхностные мысли, образующие экран, чтобы скрыть ментальный контроль, который ни в чем не уступал его собственному. Он намного превосходил неполный контроль безрогих сланов. Значит, Кир Грей, властитель Земли, был…

—…истинный слан!

Джомми вслух произнес эти два слова, но тут же спохватился и успокоился. Кэтлин Лейтон долгие годы жила рядом с Киром Греем, не подозревая правды. Конечно, у нее не было большого опыта в области ментального контроля. К тому же перед ее глазами был пример Джона Петти, человека с ментальным контролем того же типа! С каким умением диктатор сумел внушить другим мысль о своих столь же ограниченных, как и у людей, возможностях! Джомми встряхнулся и повторил, желая получить ответ:

— Итак, вы — слан!

Мужчина саркастически усмехнулся:

— Вряд ли этот термин подходит для человека, не имеющего тендрил и лишенного способности читать чужие мысли, но я все же слан! — Он помолчал и продолжил: — Зная истину, веками жили мы ради единственной цели — помешать безрогим сланам завладеть миром людей. Поэтому вполне логично было занять ключевые посты, не так ли? Разве мы не самые разумные существа на Земле?

Джомми молча кивнул. Это совпадало с его собственными выводами. Если истинные сланы не были тайными руководителями организации безрогих сланов, им оставалось лишь тайно управлять миром людей. Ошиблись и Кэтлин, и безрогие сланы, несмотря на свои рентгенограммы, свидетельствовавшие, что у Кира Грея обычное сердце и нет никаких органов, типичных для сланов. Здесь крылась тайна.

— Не понимаю. — Джомми тряхнул головой. — Вначале я предполагал, что истинные сланы тайно управляют безрогими. Вижу объяснение, но вопросов остается очень много. Почему же тогда столь яростна антислановская пропаганда? Зачем вам понадобилась ракета, некогда пролетевшая над дворцом? Почему как крыс преследуют и убивают истинных сланов? Почему бы не заключить договор с безрогими сланами?

Диктатор задумчиво поглядел на него:

— Мы неоднократно пытались притушить эту пропаганду, в частности, в тот день, когда летала эта злополучная ракета. Мне по непредвиденным причинам пришлось посадить ее в болота. Но несмотря на видимый провал нашей попытки, она все же достигла своей цели, а именно: убедила безрогих сланов, уже готовивших нападение, что мы все еще представляем собой силу, с которой следует считаться.

Именно недостатки нашей ракеты подействовали на безрогих сланов. Они знали, что мы не можем быть столь слабо вооружены, а потому их охватили сомнения. Мне было всегда невероятно жаль тех истинных сланов, что погибали во всех уголках мира. Это были потомки тех, что рассеялись после опустошительной войны и никогда не вступали в контакт с нашей организацией. Когда безрогие сланы вошли в силу, было уже поздно что-либо предпринимать. Наши противники контролировали средства связи, которыми мы могли пользоваться.

Мы делали все возможное, чтобы войти в контакт с изолированными сланами. Но единственными, кто пробирался сюда, были те, что собирались меня убить. Мы подготовили для них ряд тайных ходов, в которые нетрудно было проникнуть. Мои инструменты показали, что вы выбрали самый сложный вход, вход древних сланов. Это было вызовом. Наша маленькая организация охотно примет в свои ряды столь отважного юного слана.

Джомми холодно посмотрел на Кира Грея. Несомненно, он не знал, кто находится перед ним, как, впрочем, и не подозревал о скором нападении безрогих сланов.

— Удивительно, как легко вы попали в западню, — произнес он.

Улыбка вдруг исчезла с лица Кира Грея. Голос его стал резким:

— Вы наглец, полагая, что в западню попал я. Либо вы идиот, хотя ваш ум не позволяет мне принять эту гипотезу, либо вы делаете вид, что попали в плен, а на самом деле свободны. Но во всем мире существует лишь один человек, который способен разрушить специальную сталь наручников, закрепленных в ловушке. — Лицо диктатора вдруг просветлело, он внезапно расслабился, взгляд его сверкнул откровенно радостным возбуждением: — Черт возьми, вам удалось! А ведь я вам ничем не мог помочь. Атомная энергия… самый высокий уровень… Наконец-то! — Его голос победно зазвенел, — Джон Томас Кросс, добро пожаловать к нам. Мы давно ждем вас вместе с открытием вашего отца. Садитесь здесь. Подождите, я помогу вам отсюда выбраться! Мы сможем спокойно побеседовать. Сюда нет входа людям.

Удивление Джомми росло с каждой минутой. Его восхищало столь чудесное равновесие сил: с одной стороны, истинные сланы с людьми, которые и не подозревали о подлинной природе своих вождей; с другой стороны, безрогие сланы, которые при всем могуществе их организации не смогли выявить истину.

— Безусловно, — продолжил Кир Грей, — мы задолго до вас узнали, что сланы рождаются нормальным образом и не являются продуктом воздействия машины. Мы представляем собой мутацию, которая идет на смену человеку. Мутации происходили задолго до того, как Сэмюель Ланн обратил внимание на совершенство отдельных эволюционных форм. Когда оглядываешься, понимаешь, что уготовила природа. Количество кретинов и безумцев росло в угрожающей пропорции. Удивительно другое, с какой скоростью сеть новых биологических сил покрыла всю Землю.

Кто-то слишком поспешно предположил, что между разными индивидуумами нет ничего общего, что человечество не является одним целым, обладающим неощутимой общей мыслительной и нервной системой, объединяющей людей. Не сомневаюсь, именно этим можно объяснить тот факт, что миллиарды людей могут действовать и думать в одном ключе, как только им внушат один и тот же доминантный принцип; только философы сланов всегда считали, что такое подобие в поведении зависит от удивительного единства, физического и умственного.

Веками, быть может тысячелетиями, в человеческом обществе росла напряженность. Затем в течение двухсот пятидесяти лет произошло более миллиарда патологических родов. Волна ужаса прокатилась по миру, бросив его в беспощадную войну, помешавшую разглядеть истину. Даже сегодня, после целого тысячелетия, невероятная истерия людей гасит любые попытки открыть правду. Я подчеркиваю: тысячелетия. Период невероятного ужаса длился пятьсот адских лет. А дети-сланы, обнаруженные Сэмюелем Данном, родились полторы тысячи лет назад.

Насколько мы знаем, отклонения от нормы были самыми разными. Большинство новорожденных были монстрами, а детей с удивительными качествами рождалось очень мало. Эти исключения затерялись бы в массе, не выяви Ланн, кем они были на самом деле. Природа полагается на закон больших чисел и работает без готового плана. То, что произошло, было, похоже, естественной реакцией на невероятное напряжение, приводившее людей к безумию, ибо ни дух, ни тело человека не могли выдержать давления новой цивилизации. Это давление ощущалось повсюду, и естественно, что многие неудачные попытки природы походили друг на друга, хотя и различались в деталях.

Вот, кстати, пример удивительной силы этого биологического всплеска, а также доказательство фундаментального единства человеческой расы — все первые сланы рождались либо тройняшками, либо двойняшками. Сегодня такие роды редки. Правилом стало рождение одного ребенка. Феномен утратил силу. Природа закончила свой труд, дальше дело должен был продолжать разум. На этом этапе и возникли трудности.

В годы великого ужаса сланов преследовали, как диких зверей. Ничто сегодня не может сравниться с той жестокостью, которую проявляли люди в отношении тех существ, которые были, по их мнению, виновниками всех бед. Наши предки испробовали все — подземные убежища, хирургическое удаление тендрил, замену двойных сердец на обычные, пересадку тканей, чтобы скрыть тендрилы. Все оказалось безрезультатным.

Нас боялись все. Люди доносили на соседей, которых подвергали унизительным медосмотрам. Полиция организовывала облавы по малейшему поводу. Самую большую проблему ставили перед нами роды. Даже если родителям удавалось скрыть, кто они, рождение ребенка всегда оставалось исключительно опасным моментом и часто приводило к гибели отца, матери и младенца. Постепенно нам стало ясно, что расе в таких условиях не выжить. Оставшиеся сланы объединили свои усилия, чтобы овладеть процессом мутации. Наконец им удалось воздействовать на хромосомы, от которых зависела структура тела и его органов.

Опыты продолжались двести опасных лет. Расу нельзя было подвергать риску, хотя многие из нас были готовы пожертвовать жизнью и здоровьем ради успеха этих исследований. Наконец ученые выявили, какие именно хромосомы управляют формированием органа на одно или несколько поколений. Достаточно было изменить состав одной группы хромосом, чтобы изменился соответствующий орган, возвращавшийся к исходной форме в следующем поколении. Так были изменены основные типы сланов — было убрано все, что могло оказаться опасным. Воздействуя на гены, контролирующие тендрилы, мы убрали их внутрь мозга, лишив сланов возможности читать мысли. Сделали так, чтобы эта способность возродилась через несколько поколений.

— Подождите! — прервал его Джомми. — Когда я начал поиски истинных сланов, логика подсказывала мне, что они должны были проникнуть в организацию безрогих сланов. Вы хотите сказать, что безрогие сланы в конце концов превратятся в истинных?

Кир Грей кивнул.

— Лет через пятьдесят у них разовьется способность читать мысли, но она будет локализована в определенной зоне мозга. Конечно, через некоторое время вновь появятся и тендрилы. Но мы пока еще не знаем, возможно ли сделать эти структурные изменения постоянными.

— Но почему, — спросил Джомми, — у них отняли способность читать мысли… особенно в эти решающие годы?

— Я вижу, — ответил Кир Грей, — что вы все еще не отдаете себе отчета, в каком мире работали наши предки. У сланов устранили способность читать мысли, чтобы спокойно наблюдать за их физиологическими реакциями, ведь они, не подозревая о том, что они истинные сланы, действовали так, словно знали об этом. Что могло произойти?

Мы изменили их органы, чтобы защитить от людей, чтобы у них возникло желание вести спокойную жизнь в стороне от них. Истина могла открыться им раньше времени. Мы знали, что сланам, в силу их природы, претят война, убийство, насилие вообще. Мы пытались погасить антагонизм, прибегая ко всем возможным аргументам, но наши усилия оказывались тщетными.

Мы не могли выжить при таком порядке вещей. Человеческая раса всегда была бомбой замедленного действия. Тысячелетиями жизнь просто тлела, но, когда огонь добрался до бомбы, произошел взрыв. Этот взрыв, в свою очередь, зажег новый фитиль, и мы понадеялись, что взорвавшаяся бомба уже не причинит вреда, что ее осколки просто-напросто исчезнут. Сейчас мы уверены, что человеческая раса постепенно умирает, что она исчезнет с лица Земли, ибо поражена стерильностью в широком масштабе, хотя этот феномен пока еще почти незаметен. Человек в истории займет место рядом с питекантропом, неандертальцем и кроманьонцем. Но перед своим уходом он непременно обвинит в стерильности сланов, что вызовет вторую волну жестокости и страха. Поэтому следовало подготовить исключительно мощную организацию, которая действовала бы под гнетом постоянной опасности.

— Вот почему, — тихо проговорил Джомми, — вы дали жизнь безрогим сланам, сланам, обладающим защитой, сланам, по характеру склонным к насилию, которое вначале удивило их самих, а потом вызвало соответствующую реакцию у их противников. А вы, руководители истинных сланов, продолжали помогать им распространяться, играя роль тормоза. Почему вы не сказали им правды?

Диктатор горько усмехнулся.

— Мы пытались это сделать, но те, кому мы доверили тайну, сочли, что речь идет о ловушке, а когда они обнаружили наше тайное убежище, нам пришлось их уничтожить. Мы вынуждены ждать, пока к ним вернется способность читать мысли.

— Теперь из ваших слов ясно, что надо действовать быстро. Быть может, ваши гипнокристаллы принесут решение проблемы и помогут избавиться от враждебности людей по отношению к сланам. Как только мы обучим достаточное количество сланов пользоваться вашей техникой, будет устранена хотя бы одна трудность. Что касается скорого нападения…

Он нажал кнопку на столе.

— Я вызвал кое-кого из своих коллег. Мы немедленно обсудим положение.

— Значит, сланы могут собираться во дворце? — Джомми был поражен.

— Друг мой, — сказал Кир Грей, — все наши действия учитывают ограниченность человеческой природы.

— Боюсь, мне непонятен ход ваших рассуждений.

— Все очень просто. Долгие годы многие люди знали о тайных ходах, что ведут во дворец. Я начал с того, что объявил эти сведения секретными. А тех, кто был посвящен в тайну, назначил на должности в отдаленные районы. Вдали от центра легче было их ликвидировать. — Он печально покачал головой. — А когда ходы снова стали тайной, размеры дворца и жесткий военный контроль помогли ее сохранить. Обычно во дворце находится не более сотни сланов. Главным образом это истинные сланы. Подобно мне, это потомки первых добровольцев. Они изначально посвящены в тайну и входят в нашу организацию… Мы, конечно, в силах прооперировать истинных сланов, однако в нашем положении следует иметь свое окружение; мы хотим, чтобы все видели, какими будут их потомки через несколько поколений.

— А Кэтлин? — спросил Джомми.

Диктатор долго смотрел на него, прежде чем ответить.

— Кэтлин была своего рода подопытным кроликом. Мне хотелось знать, смогут ли люди, живя рядом с истинным сланом, понять возможность союза. Когда стало ясно, что опыт неудачен, я решил спрятать ее, чтобы она могла воспользоваться помощью истинных сланов и помочь нам. Она оказалась предприимчивей и хитрей, чем я предполагал.

Вероятно, этот человек относился к смерти проще, чем Джомми. Он хотел было заговорить, но Кир Грей продолжил:

— Моя жена, которая была истинным сланом, стала жертвой тайной полиции в иных условиях, и я добрался до места с большим опозданием… — Он замолчал и долго сидел в задумчивости, хмуря лоб. — Теперь, когда я вам сказал так много, — вдруг заговорил он, — вы, быть может, поделитесь со мной секретами вашего отца?

— Я позже смогу вам рассказать подробнее. Но вкратце суть их состоит в том, что критическая масса позволяет использовать атомную энергию для взрыва, получения тепла. Можно найти ей медицинское и промышленное применение. Но почти невозможно ее прямое использование. Отец разработал новую теорию. Ему удалось получить ядро положительных частиц, вытянутое в виде микроскопической проволоки. Вокруг этого ядра по эллиптической орбите — она удлинена, как у кометы, летящей к Солнцу, — он запустил «свои кометы» из отрицательных частиц, двигающихся со скоростью света.

Солнце отбрасывает «кометы» к периферии в направлении второго положительного ядра — сравнимого, к примеру, с Юпитером, — которое притягивает частицы, летящие со скоростью света, и срывает их с орбиты, наделяя скоростью, намного превышающей скорость света. На этой скорости каждая частица обладает разрушительной силой, никак не сравнимой с ее «размером». При попадании такого снаряда в цель обычная материя лишается всех связей и возвращается в свое исходное состояние. Она…

Он остановился и поднял глаза к открывшейся двери. В комнату вошли мужчины — у всех троих в темных волосах золотились тендрилы. Увидев его, мужчины тут же сняли ментальный контроль. Кросс последовал их примеру. Все четверо молниеносно обменялись информацией — именами, делами прошлыми, намерениями, всем тем, что было необходимо для будущего совещания. Этот способ общения поразил Джомми — ведь ему довелось поддерживать лишь кратковременный контакт с Кэтлин, а в раннем детстве — с родителями. Он был так поглощен своими мыслями, что удивился, когда дверь открылась снова.

На пороге появилась высокая молодая женщина. Тонкие черты ее лица согревали темные глаза. Увидев ее, Джомми почувствовал, как напряглись мышцы, натянулись нервы и по телу пробежала дрожь. Однако вряд ли стоило сомневаться после того, что ему довелось увидеть после операции миссис Корлисс, тем более теперь он знал, что Кир Грей был истинным сланом. Он должен был догадаться, что в атмосфере ненависти и зависти, царившей во дворце, только смерть и тайное воскрешение из мертвых могли обезопасить Кэтлин от Джона Петти.

Он все еще размышлял обо всем этом, когда услышал голос Кира Грея, в котором звучало нетерпение человека, долгие годы ждавшего этого мгновения:

— Джомми Кросс, позвольте представить вам Кэтлин Лейтон Грей… мою дочь.

Примечания

1

В той же легенде, где говорится о том, что у человека и у сланов были космические корабли, упоминается миф, согласно которому крупные обломки льда и кислорода из окрестностей Юпитера и Сатурна, состоящие из тысяч кубических миль замерзших воды и воздуха, были направлены в сторону всех потенциально годных к заселению планет и взорваны. Огромное количество осколков, падая на безжизненные миры Марса, Венеры и некоторых спутников Юпитера, образовали — так говорит легенда — океаны и достаточный слой атмосферы там, где они либо отсутствовали совсем, либо их количество было незначительным.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Реклама на сайте