«Каракумское море»

Михаил Грешнов

Каракумское море

Я снова пишу об Анатолии Шатрове. Я обещал написать о нем и выполняю обещанное. Будет здесь и об Ольге, его подруге. Мне нравятся они оба. Мне нравится будущее, в котором они живут. Я мог бы заглянуть дальше, в конец третьего, в четвертое тысячелетие. Но это уже другое будущее, о нем пишут другие фантасты. Как всегда, оно немножко не соответствует их описаниям: издали трудно рассмотреть все детали - все-таки сороковой век!.. Я не хочу забираться так далеко и спорить с коллегами, что правильно, а что нет. Я беру 2047 год. Это время недалеко от нас - мы сами строим его сегодня. И согласитесь - приятно видеть построенным то, что начинаешь делать собственными руками.

С Анатолием я расстался в Северокарске, где построен колодец для добычи металлов из рудных растворов. Программисты и наблюдатели пошли в отпуск. Анатолий тоже в отпуске, ждет Ольгу, которая должна прилететь с Венеры, они договорились вместе побывать на Кавказе. Это мой второй рассказ о них, и я уже задумываюсь над третьим.

Как-то Ольга спросила:

- Почему вы пишете о нас с Анатолием? Есть же Алла, Аркадий, есть Федор, они тоже работали в Северокарске.

Я ответил:

- Анатолий - хороший парень.

Ольга согласилась со мной.

Когда же Анатолий поставил мне этот вопрос, я сказал:

- Лучше Ольги нет девушки, правда?

Анатолии энергично кивнул.

Таким образом, все остались довольны: Анатолий, Ольга и я. Они потому, что любят друг друга, я потому, что люблю обоих.

Работы в Северокарске закончились в конце августа. Земеры были отправлены на Диксон, где в пегматитовых лавах нарезался новый колодец. Анатолий уехал отдыхать к родным, в Томск. А четвертого октября он стоял на площади Байконура, ожидая автобус на космодром. Вместе с ним ожидали автобус семь или восемь добрых, счастливых на вид пассажиров. Каждый ехал на космодром по своим делам, но - так уж казалось Анатолию - почему им не быть добрыми к нему и друг к другу, если сегодня прилетает с Венеры Ольга!..

- Молодой человек, - обратилась к нему старушка, - который час? - Лицо старушки сияло.

- Я тебе говорю, олух, - спорил тощего вида юноша с краснощеким здоровяком, - кварки навели в физике такой же порядок, как в девятнадцатом веке в химии периодический закон Менделеева!

- Конечно, - кивал здоровяк, - о кварках теперь пишут в учебниках средней школы...

Спорщики счастливо улыбались друг другу.

И все это потому, что Ольга возвращалась с Венеры!

Не успели выехать за городскую черту, как на востоке разрезала небо ослепительно-белая полоса. Далекий гром приглушил разговоры в салоне автобуса - корабль садился на космодроме. По мнению Анатолия, шофер должен был прибавить газ, чтобы автобус понесло как на крыльях. Но шофер не сделал этого, хотя у него было симпатичное лицо и он понимал, конечно, что Анатолию надо быть на космодроме как можно скорее... Все равно Ольге и экипажу ракеты придется пройти санитарно-охранный контроль, вспомнил Анатолий и не рассердился на шофера, - человек он, без сомнения, умный и понимает, что спешкой тут не поможешь.

За окном лежала степь, холмы, похожие на горбы верблюдов: шел караван, опустился под землю, остались на поверхности горбы - шершавые, поросшие шерстью-бурьяном. Верблюды опустились под землю в поисках воды. Об этом рассказывает легенда, которую Анатолий прочитал здесь, в Байконуре. Он отлично знал, когда прибывает корабль с Венеры, но в Байконур прилетел на два дня раньше срока: вдруг корабль придет с опережением графика?.. "Так не бывает", - сказали ему в космопорте и отослали обратно в город: космопорт не место для праздношатающихся. Чтобы как-то сладить со временем и с собой, Анатолий два дня провел в городской библиотеке. Тут и нашел легенду о верблюдах, утонувших в песках. Легенда ему запомнилась.

Племя тогуров уходило от преследовавших его орд Чингисхана. Это было незлобивое племя, предпочитавшее мечам простые кетмени, а боевым коням овец, дававших шерсть и сытную брынзу. Солнце палило с неба, ветер сушил людям губы и животным глаза; пустыня была огромной, племя тогуров - малым и слабым: из тех, что монгольские воины вырезали от мала до велика. Чтобы выжить, у тогуров был единственный путь - бегство. Старики племени знали секреты, как выращивать дыни, как лечить от чумы, хранили книги с бессмертными стихами Фирдоуси и не хотели, чтобы все это умерло, растоптанное завоевателями. И осуждать беглецов не надо: для многих в те жестокие времена бегство было единственным путем к жизни... Племя уходило навстречу ветру и солнцу и последние капли влаги из бурдюков отдавало детям - своему будущему. Первыми в пустыне погибли овцы, потом буйволы, потом лошади. Стали умирать люди. А пустыня становилась все безнадежнее. Беглецами овладело отчаяние. "Все мы погибнем..." - плакали женщины. И когда от племени осталась горстка людей с десятком верблюдов, старики сказали: "Сбросим поклажу с животных, они отблагодарят нас". Старики были мудрыми и верили в мудрость мира. А миром для них было все: барханы, верблюды, солнце и саксаул. Слабеющими руками люди сбросили с верблюдов шатры и котлы - немудреную утварь - и отпустили поводья. Верблюды пошли свободно. Но совсем не туда, куда гнали их люди. Повернули в сторону и стали петлять между барханами. Люди, измученные вконец, старались не отставать от них. И вот они увидели чудо. Животные, шедшие друг за другом, на глазах племени стали погружаться в песок. Скрылись их ноги, шеи. И головы погрузились в песок - остались только горбы. И вдруг на том месте, где исчезли верблюды, ударил столб синей воды - все выше, светлее. Вода стала разливаться у подножия барханов. Люди упали на землю, пили воду, а синий столб все бил, бил беспрерывно. Это было спасение. У воды появились шатры, а потом и кишлак вырос среди холмов, в которые превратились верблюжьи горбы.

"Может, это было вот здесь?.." - Анатолий провожает взглядом холмы. Ему нравится легенда, сложенная народом. Хотя ничего сказочного он в ней не видит. В пустыне встречаются участки зыбучих песков. Это каверны, в центральной части которых источник чистой воды. Долгое время люди не понимали, откуда эта вода, и только в пятидесятых годах прошлого века была выдвинута теория о подземных морях Средней Азии.

При мысли об этом сердце у Анатолия начинает биться сильнее: возьмет его Дарин на исследование Каракумского моря или не возьмет? Последний раз в Северокарске, когда Петр Петрович говорил с ним в Доме Искусств, Анатолию казалось, что этот вопрос решится положительно для него. Но больше говорить с Дариным ему не пришлось. Как только колодец дал первый металл, Петр Петрович уехал, считая свою работу законченной. Сейчас он где-то на юге, в сухих руслах Узбоя.

- Порт Байконур! - объявил шофер. - Конечная остановка!

Космопорт представлял собой громадное поле, залитое стеклобетоном. Вокзал, радарные службы, пункты слежения и приема располагались по краям поля. В центре, где приземлялись межпланетные корабли, светлел керамитовый круг, не поддававшийся буйному пламени при взлете и посадке ракет. Здесь стояла "Аскания", прибывшая с Венеры. На расстоянии она казалась тростинкой, выросшей на синем стеклянном пруду. Это было красиво, если бы не четыре головастые башни дезактиваторов, обступивших "Асканию" и обдувавших ее нейтрализующими парами... Тут же расположился подвижной город - амбулатория, гидрарий с холодной, горячей, легкой и тяжелой водой. Все на случай, если экипаж подвергся в пути солнечному ветру или потокам радиоактивных лучей. Сотня человек обслуживала башни, гидрарий.

Это можно было наблюдать на экранах вокзала, но встречавших больше заботили цветные табло с красными, желтыми и зелеными окнами. Всюду горел желтый спокойный свет. Это означало, что дезактивация идет нормально, отклонений к худшему нет. Встреча с близкими должна быть скорой. Среди встречавших жены и дети, несколько пожилых людей - отцы и матери космонавтов - те, кого вызвали телеграммой. Жесткая мера, но правильная: зевак и праздношатающихся, как убедился теперь Анатолий, на космодроме не было.

Наконец вспыхнул зеленый цвет. Из сумятицы вокруг корабля выкатились несколько электрокаров, направились к космовокзалу. "В котором из них Ольга?" - думал Анатолий, вышедший на террасу вместе с другими встречавшими. Ситалловые кабины блестели на солнце - пассажиров не было видно. "В котором Ольга?" - продолжал всматриваться Анатолий. Ольга оказалась в четвертом.

И вот они идут по тополевой аллее, и желтые осенние листья шуршат у них под ногами.

- Ну как? - спрашивает Анатолий.

- А ты как? - вторит Ольга.

- Видишь, приехал.

- А я прилетела...

- Как Венера? - опять спрашивает Анатолий.

- Нормально. А твой колодец?

- Тоже нормально.

Оба смеются, а листья шуршат у них под ногами.

Ольга загорелая, с подстриженными, как у всех космонавтов, волосами, с бровями вразлет и от этого, кажется, широко расставленными глазами.

- Дай я на тебя погляжу, - говорит Анатолий.

Они садятся на белую из струганых брусьев скамью и смотрят в лица друг другу.

- Толька, всегда ты такой... глазастый, - говорит девушка. - Смотришь будто считаешь веснушки на моей переносице. Веснушки от солнца. Знаешь, что такое венерианское солнце?..

Анатолий не знал. Если б и знал, не перестал бы глядеть на Ольгу. Но с этого "всегда" начинается у них близость встречи. Ольга чувствует себя на Земле, а ему хорошо рядом с нею. Но ведь у Ольги в Краснодаре родители и десятилетний брат Димка. Родители не приехали, Димка, как ни рвался на встречу, остался дома. Ольга вызвала телеграммой одного Анатолия.

Анатолий собирает со скамьи крупные листья и, сложив их букетом, подает Ольге. Она вдыхает свежий, немного терпкий их запах, смеется: какое счастье!

Он провожает ее на аэродром - в Байконуре она не задерживается, летит в Краснодар.

- Через семь дней! - Ольга показывает на пальцах: пять на одной руке и два на другой - так нагляднее, и пусть Анатолий не хмурится. - Надо сделать отчет, - говорит она, - побыть с папой и мамой. И с Димкой. Ты же знаешь моего братца: сегодня изобретает робота-водолаза, завтра рвется со мной на Венеру...

Ольга машет Анатолию из иллюминатора самолета, а он уже высчитал, что увидит ее одиннадцатого. С этого же аэродрома он улетает в Томск.

Через неделю они на Кавказе. Вертолет мчит их вверх по Лабе - выше, к истокам. Здесь они знают кристально-чистую речку Дам-Хурц, хмурые Магиши, уходящие вершинами к тучам. Но они летят дальше, в маленький поселок с веселым птичьим названием - Пхия. Лет восемьдесят тому назад здесь хозяйничали лесорубы. У них и песня была: "Э-ге-гей! Привыкли руки к топорам!.." После их деятельности - и песни - остались кругом лысые склоны да обнаженная Лаба в каменных берегах. Потом здесь поставили лесозащитную станцию, четверть века боролись с эрозией, сажали леса. Сейчас горы опять зеленые, и поселок стоит в лесу - дачи для туристов и космонавтов.

Вертолет опускается на площадку в центре поселка и тотчас улетает обратно. Анатолий и Ольга идут вдоль улицы, посматривая на номера коттеджей.

- Отец, - рассказывает Ольга, - не против моей работы...

Поговорить в вертолете не удалось: мешал шум винтов, надо было глядеть на реку, на горы. В Лабинске на аэродроме, куда они прилетели почти одновременно, Ольга из дому, Анатолий из Томска, тоже разговаривать было некогда: едва успели на маршрутное аэротакси. Ольга рассказывает теперь:

- А мама твердит свое: "Не женское это дело - вращаться вокруг Венеры. Поживи на Земле хоть с полгода, тебе и замуж пора, и диссертация у тебя чисто земная - о протококковых водорослях. Чего тебе надо в космосе?" Я возражаю: о протококковых можно писать и в космосе - благодарнее хлореллы ничего нет. А Венера - мы заставим ее дышать, покроем оазисами. Один оазис назовут нашим именем - оазис Быстровых, - ведь это здорово!.. "Еще чего, говорит мама и вздыхает: - Сумасшедшее время".

- Мать не так уж и не права! - Анатолий неожиданно берет сторону матери. - Я тоже за то, чтобы тебе пожить на Земле.

Ольга искоса глядит на него - она сейчас похожа на Алку, осуждающую ребят за отсутствие у них тяги к романтике. И голос похож на Алкин, когда она говорит:

- Шатро-ов!..

Русла Узбоя похожи на лунные трещины. И жара похожа на лунную. И воздух - сухой и горячий, как в разогретом скафандре.

- Петр Петрович, радиатор кипит...

Шофер останавливает машину, развернув ее против ветра. Дарин спускается по ступенькам, почва хрустит у него под ногами - комья глины рассыпаются от прикосновения каблуков. Глина обезвожена, сожжена солнцем.

- Страдающая земля, - говорит Дарин. - Трудно поверить, что все это плывет на водной подушке...

Шофер молча облизывает пересохшие губы. Пить! Все здесь просит воды, и все - каньоны, песчаные острова - намыто водой. Так где же она, вода?..

Воспаленными от солнца глазами Дарин смотрит в сизую дымку пустыни, потом на карту: шестьсот километров проехали они по каньонам, по белому снегу солончаков. И это если считать по прямой. А сколько поворотов, извилин!

- Вода здесь, - говорит он, показывая на рыхлую пропыленную землю. Под ногами!

Догадку о море под Каракумами подтверждали не только артезианский зондаж и каверны зыбучих песков. Подсчет водных ресурсов рек, сбегающих в Каракумы, говорил в пользу этой догадки. Только Сырдарья и Амударья несут воды в Арал. Сотни рек - Теджен, Мургаб и более мелкие - пропадают в песках. Где их воды? В подземном море?..

Задача перед Петром Петровичем гигантских масштабов - определить границы и глубину скрытого моря. Карандашом он накладывает на карту знаки: к востоку от Каспия, к западу от Амударьи, к югу от Аральского моря. Еще надо поставить знак где-то в центре пустыни. Штурм подземного моря начнется сразу со всех сторон. Впрочем, штурм - не то слово. У Дарина только шесть земеров - новых четырехместных машин.

- Едем, - говорит он шоферу.

- Куда теперь, Петр Петрович?

- В Лениногорск.

- В центр Каракумов?

- В центр.

Оба садятся в кабину. Вездеход идет по песчаным буграм - вверх-вниз. Солнце шарахается над ними, как желтый надувной шар. Шофер поглядывает в зеркальце над собой, видит огромный даринский лоб, нависший над картой, и думает, что такого пассажира он еще не возил по Каракумам.

- Кто такой? - спросил он у завгара, когда тот велел ему расчехлить для поездки резервный новешенький вездеход.

- Бог земли и воды, - ответил завгар.

Не давая открыть рта для второго вопроса, висевшего у шофера на языке, прибавил:

- И огня!

Шофер все же спросил:

- Не слишком много для одного?..

Завгар без малейшей улыбки ответил:

- Не много. Это Петр Петрович Дарин.

- Из Северокарска?..

- Знаешь, а спрашиваешь, - буркнул завгар. - Сказано - бог!

Бог оказался, в общем-то, человеком: вместе глотали пыль, пили теплую опресненную воду, а когда шофер донельзя выбивался из сил, Дарин садился на его место и крутил баранку не хуже любого водителя автоколонны.

Только до разговоров Дарин не был слишком охотник. Шофер тоже попался не из болтливых.

- Давайте по самым глухим местам, - попросил Дарин, когда улицы города остались позади.

Часа через два шофер откликнулся:

- Почему?

- Земеры сделают тут такое, - ответил Дарин, - что на тридцать километров в окружности невозможно будет вздохнуть от пыли.

Весь маршрут Дарин положил на карту синей извилистой линией. И теперь, когда они едут в Лениногорск, карта у Дарина на коленях.

- Петр Петрович, - спрашивает шофер, - почему у новых земеров такое название - "Вулканы"?

- Они вулканы и есть, - отвечает Дарин.

Километрах в ста ниже Лениногорска, осмотрев с вершины горы песчаное море, Дарин ставит на карте последний знак. Потом долго рассматривает в записной книжке ряды фамилий - членов экипажей машин. Дойдя до экипажа командного земера, вносит в список фамилию последнего кандидата. Тут же, из вездехода, связывается по радио с Ташкентом, с Северокарском и, выслушав ответ, дает диктограмму:

- Вызовите Шатрова в Лениногорск.

Сверху река казалась веткой, брошенной на берег, на острова. Русло двоилось, троилось - ветка давала отростки в стороны. Там, где солнце сквозь деревья падало на поверхность, вода блестела, как серебро. Воздух, прохладный и невесомо-прозрачный, тоже казался влагой, наполнившей с краями долину. Река на дне ее играла и нежилась в ярком свете.

- Чудо! - Ольга смотрела на реку, на долину. - Толька, какое чудо!

Анатолий молчал, он был согласен с Ольгой.

- Говорят, - продолжала она, - будто нельзя родиться заново. Можно! После Венеры на Земле!

Они встали до солнца. Они хотели увидеть рассвет, и увидели его - от розовой искры на дальней вершине до распахнутой синевы, наполненной солнцем. Теперь они спускались, помогая друг другу на крутизне. Тропку они оставили - зачем она им, если интереснее идти прямиком, через лес.

Спустились к реке.

- Наперегонки? - предложила Ольга.

Через минуту они плывут. От колючей горной воды захватывает дыхание.

- Держись! - брызнула Ольга горстью радужных брызг.

Анатолий встряхнул головой - брызги ослепили его. А Ольга уже далеко.

- Где ты научилась так плавать? - кричит он.

- В Кубани!

Потом они лежат на берегу, на теплой от солнца гальке. Говорит Ольга:

- Страшная планета, не спрашивай меня о Венере, Толя! И солнце над ней страшное - косматое. Если взглянуть на него так просто, в иллюминатор, оно кажется синим. И огромным! Словно падает на тебя. Испугаешься... А Венера - чудовище. Мы не видим ее, хотя находимся рядом с ней. Мы ее чувствуем. Порою она стучится в борт корабля. Ты читал "Солярис" Лема? Не читаешь фантастики... Есть что-то похожее между Солярисом и Венерой. Особенно выбросы. Наша станция на стокилометровой высоте над поверхностью планеты. Но выбросы - гигантские столбы пыли - дотягиваются до нас, словно пальцы чудовищных рук. Когда мы пускаем планер сеять хлореллу, мы дрожим за биологов. Но пробы воздуха надо брать, надо делать работу... Что происходит внизу, на поверхности, мы не знаем. Только электроника рассказывает нам урывками о жизни планеты. Роботов хоть не пускай. Через пять-семь минут их заносит песком. Мы пробовали к роботам привязывать зонды на вольфрамовой нити и этим растягивать связь до получаса. И знаешь, что получалось? Нить начинала светиться, как в лампе накаливания, перегорала. Каждая песчинка несет заряды. Нижние слои атмосферы - океан электричества. Возможна ли жизнь на такой планете? Честно сказать - не знаем. Но откуда столько углекислоты в атмосфере? И похоже, что углекислота органического происхождения... В то же время Венера притягивает к себе как пропасть. Увидишь ее вблизи - безотчетно тянешься к ней. Здесь и тайна, и свирепый характер планеты, и желание покорить ее победить. Никакие машины не одолеют ее. Разве что земеры...

- Земеры?..

- Ах, твоя любимая тема!.. Молчи! - Ольга прикрывает губы Анатолия рукой. - И я помолчу. Подремлем на солнышке. Мы ведь так рано встали...

Ольга отняла руку от лица Анатолия, положила себе под голову, закрыла глаза. Только шум бегущей воды нарушал молчание осеннего леса. Синие пихты дремали, грезили прошедшим кавказским летом.

В поселке Анатолия ждала телеграмма. Дарин просил немедленно приехать в Лениногорск.

- Ну вот, - говорила Ольга, провожая Анатолия к вертолету. - Безумный век! То ли дело двадцатый. Я читала в путеводителе, что от Пхии до Лабинска в то время ехали целый день. Видел заброшенную дорогу на берегу реки? По ней ходили полуторки. Знаешь, что такое полуторки? Ну, все равно... Главное, что они шли целый день. И я с тобой была бы весь день, а теперь - меньше часа.

- Я же ненадолго, - успокаивал ее Анатолий.

- Откуда ты знаешь?

- Это разведывательный рейс. В крайнем случае он продлится неделю, пусть десять дней.

- Мне не хочется, чтобы ты ехал...

- Ерунда! - Анатолий махнул рукой. - Я застану тебя еще здесь.

- И все-таки. Толя... у меня отпуск!

Теперь она стоит на площадке, считает дни, когда увидится с Анатолием. "Побыли вместе сутки, какое там - меньше суток! И уже над горами не вертолет, а точка, даже не слышно шума. Возвращайся же!.." - Ольга вздыхает, задумывается: что такое полуторки?.. Можно же было когда-то от верховьев реки до Лабинска ехать двенадцать часов!..

Еще через сутки Анатолий в Лениногорске.

Штаб Петра Петровича Дарина занимал центральную гостиницу. Он мог бы занять любое здание. Лениногорск, промышленный, быстро растущий город, готов был предоставить даринцам все привилегии. Город смотрел на них как на спасителей. Воды - вот о чем он мечтал. Дарин достанет воду из-под земли. Из центра Земли!

Анатолий приехал в разгар подготовительных работ. Петра Петровича в городе не было - он опять мотался по Каракумам. Анатолия встретил техник Урбанцев, вместе с Дариным приехавший в пустыню с севера.

- Толька! - воскликнул он. - Здравствуй! - Урбанцев обрадовался: не так много тут прежних кадровиков.

- Федор, Аркадий здесь? - спросил Анатолий.

- Какое там! На Диксоне затевает новый колодец!

- Жаль, - сказал Анатолий. - Сюда бы их.

- А тебя, знаешь, куда? - Урбанцеву не терпелось выложить новости. - На командный "Вулкан", к Ларину.

- На командный?..

- Поедем смотреть? - предложил Урбанцев. - Я только оттуда, от земера, но ради тебя вернусь. Посмотришь, что за махина!

Урбанцев был влюблен в технику. Новые земеры он осваивал раньше всех.

Сто километров до командной машины проскочили за час - помогло асфальтированное шоссе от Лениногорска к югу. Некоторое время колесили среди барханов и выскочили прямо к палаточному городку, разместившемуся под боком у гигантской машины.

Анатолий привстал от удивления. Иссиня-черный снаряд был похож на ракету, опрокинутую в пески. Диаметр у него был не меньше четырех с половиной метров!.. "Четыре, шестьдесят пять!" - коротко подсказал Урбанцев. В длину земер был как пассажирский вагон. Открытая машина Урбанцева в соседстве с ним казалась комнатным пылесосом.

- Осмий! С двухпроцентным вольфрамом! - Урбанцев подвел Анатолия к снаряду вплотную. - Послушай звон! - постучал по борту чем-то железным.

Фрезы были выпущены, червячный вал опоясывал земер. Глубокий вдавленный след прорезал пустыню - в пункт назначения машина пришла собственным ходом. Анатолий подошел к головной части, пощупал фрезы.

- Новинка! - Урбанцев не отставал от него. - Синтез иридия и алмаза. Нестираем на любом грунте. Это, брат, штука!

Остальную часть дня они сидели в палатке, изучали машину по чертежам.

- Задача - исследовать подземное море. - Урбанцев вертел в руках сжатый блестящий циркуль. - Ну а кто его видел, какое оно там, море? Надо будет выходить из машины, плавать в воде. Видишь четыре капсулы?.. - Капсулы стояли в отсеке, ближе к корме. - Это индивидуальные водснаряды, подвижные торпеды для плавания. Назначение их различное. Этот для химических проб воды, этот, с выдвижными фрезами, - для взятия грунта. Предназначен тебе. - Урбанцев вставил ножки циркуля в торпеду. - Сильная вещь, скажу тебе: может врезаться в гору до ста и даже ста двадцати метров - двигатель атомный... Тот же земер, только для индивидуального пользования. Дарин так и сказал - это Шатрову.

Анатолий слушал не перебивая.

- Завтра будем торпеду испытывать, - закончил объяснения Урбанцев. Здесь недалеко озеро Соленое. С противной водой, как огуречный рассол. Но плавать в ней можно.

На Соленом оказалась вторая база по обслуживанию земера. Здесь испытывалось подводное оборудование - подвижные торпеды-капсулы. Анатолия встретили Глеб Ильин и Виктор Черкезов, члены экипажа "Вулкана". В своих капсулах они сделали уже по нескольку погружений. Теперь они давали Анатолию кучу советов:

- Управление ручное - пустяк. Нажмешь на педаль - торпеда в ходу...

- То же с фрезами. Тебе ведь придется брать грунты различной плотности. Контейнеры загружаются механически.

- Главное в нашем деле - сноровка.

- И точность движений.

- И глазомер...

- Хватит, ребята, - сказал Урбанцев. - Баснями соловья не кормят. Давайте на глубину!

Первое погружение Анатолий сделал под инструктажем Урбанцева. Потом Урбанцев уехал. Анатолий начал знакомиться ближе с ребятами. Оба парня были из Душанбе, инженеры-мелиораторы, направленные к Дарину по рекомендации института.

- Работал с Петром Петровичем? - накинулись они на Анатолия, как только узнали, что он строил колодец.

Послушав рассказ о Северокарске, узнав все, что можно было узнать о Дарине и работе, Виктор и Глеб еще раз убедились в том, как им повезло.

Погружения в графике подготовки значились ежедневно. Анатолий вгрызался в дно озера, в берега - фрезы работали безотказно. Ребята занимались своими делами: химическим анализом воды на различных глубинах, магнетизмом в водной среде. Пустовала только капсула командира: Петр Петрович, миновав Лениногорск, уехал в Москву согласовывать детали проекта "Каракумское море".

Двадцатого октября проект был подписан. В тот же вечер Дарин приехал к земеру. Экипаж, трое ребят, выстроился для встречи плечом к плечу, как на смотру.

- Вольно! - сказал Петр Петрович и каждому пожал руку. Анатолию крепче, чем всем остальным. А может, это ему показалось. Ильин и Черкезов тоже могли бы поспорить, что Дарин посмотрел на каждого из них теплее, чем на другого.

Два дня на озере работали вчетвером. На третий день лагерь был ликвидирован, капсулы перевезены к земеру, погружены в кормовой отсек.

Палатки и прочее лагерное имущество пришлось перевозить Анатолию с шофером машины, азербайджанцем Керимом. Анатолий спросил, почему дорога идет не прямо, а огибает широкий песчаный участок, ровный, как стол.

- Зыбучий песок, - ответил шофер. - Смерть для всего живого!

Пять земеров подтягивались к исходным позициям - на берега Каспийского и Аральского морей и на север Каракумов, к колодцу Азиз. Шестой, даринский, земер готовился к пуску. Ему предстояло добраться до глубинных вод подземного моря. Спуск наметили получу наклона в семьдесят градусов. Глубина заранее установлена не была. Зондаж радиосредствами показывал наличие водоносных слоев в диапазоне от семисот до тысячи пятисот метров. Были ли это пески, напитанные водой, или водяные купола в горных породах, выяснить предстояло "Вулкану" и его экипажу. Пуск земера был назначен на двадцать шестое число.

Накануне, будучи с Лариным в Лениногорске, Анатолий говорил по видеосвязи с Ольгой.

С экрана ее большие, в темных ресницах глаза казались еще больше. Целую минуту Анатолий вглядывался в них, прежде чем спросил:

- Знаешь, на кого ты похожа?

- На кого? - засмеялась Ольга.

- На Чару Нанди!

- Браво, Шатров, - ответила Ольга. - Ты подаешь надежды...

- Нет, правда!

- Для влюбленных все девушки - Чары.

- Правда же! - настаивал Анатолий.

- Это ты и хотел мне сказать?..

- Завтра уходим в море.

- Для Каракумов звучит неплохо, - одобрила Ольга. - Счастливого плавания.

- Как отдыхаешь? - спросил Анатолий.

- Мучаюсь с Димкой.

- Что с ним?..

- Переэкзаменовка по русскому языку. Иди сюда! - сказала она в сторону.

На экране появилось мальчишеское лицо с большими, как у Ольги, глазами.

- Привет! - сказал Анатолий. - Учишь грамматику?

- Учу, - вздохнул Димка.

- Почему плохо пишешь? - спросил Анатолий.

Димка подвигал губами, но ничего не сказал.

- Не читаешь фантастики! - строго сказал Анатолий.

Мальчик улыбнулся, подмигнул Анатолию.

- Чара Нанди, - сказал он, - из "Туманности Андромеды". А мне бы с тобой на земер!

- Прямо сейчас?.. - спросил Анатолий.

Димка закивал головой, но тут внизу экрана засветились радужные полоски - предупреждение, что время разговора кончается. Димка исчез, появилась Ольга:

- Беспокоюсь за тебя, Анатолий...

- Через неделю встретимся, - успел ответить Анатолий - экран погас.

Утром, в пять часов пятнадцать минут, "Вулкан" начал погружение в глубину.

Инженеры недаром придумали земеру такое название. Как только фрезы коснулись грунта, пыльный шлейф вырвался из-под них и унесся в пустыню. Сначала он стлался параллельно земле, потом, когда фрезы углубились, стал загибаться к небу все круче, пока не достиг зенита. А когда снаряд погрузился в почву и пошел в глубину на полной мощности двигателей, черный столб пробил облака, стал расплываться по центру неба, как гриб извержения. На высоте полутора километров его вершину осветило солнечными лучами, столб порозовел, выпустил из себя черный дождь. Ветер подхватил пыль, понес над пустыней, а из туннеля, точно из жерла, рвались все новые облака. Теперь они расходились вширь, становились гуще, и казалось, вот-вот их разрежут зигзаги молний... Пыль и песок застлали все небо, но смерч уже оседал: стены туннеля уходили все глубже, суживали бушующий вихрь. Потом над местом пуска стал расти холм рыхлой породы. Земер ушел на глубину ста, ста пятидесяти метров, а холм продолжал расти, волнуясь и скатывая с вершины осыпи, как живой. Только через час земля перестала гудеть и холм успокоился. Но туча песка и пыли продолжала висеть над пустыней.

Анатолий, не отрываясь, смотрел, как самописец накладывал линию на контурной карте. В рубке управления было тихо, хотя за бортом "Вулкана" бушевали шестьдесят миллионов лошадиных сил. Снаряд уходил в землю по крутой траекторий, заданной ему вычислительными устройствами. Люди следили за стрелками приборов, анализаторами. Боковые датчики показывали состав породы, прорезаемой земером. До глубины двухсот метров на шкале упрямо держался химический знак кремния. Потом пошли колчеданы, бокситы с примесью серы и опять прочно установился кремний.

- Кремнезем, - сказал Глеб, хотя все видели то же, что и он. - Силициум о два...

Анатолий следил за тем, что находилось сейчас над ними, - перо самописца приближалось к озеру Соленому. Вот оно чертит линию по самому озеру. Странно чувствовать, что над тобой где-то плещется вода...

Земер миновал горизонты в триста метров, в четыреста. Датчики стали показывать присутствие воды. Но это еще не была вода, скорее водоносный слой. Миновали отметку шестьсот метров, потом семьсот.

- Сейчас... - сказал Дарин.

Земер качнуло. Число оборотов фрез пошло резко вверх. Дарин остановил фрезы.

- Идем в воде, - сказал он.

Чувство невесомости - как будто опускались на парашюте - на мгновение охватило всех, заставив схватиться за поручни кресел. Но тут же толчок прекратил состояние невесомости. Земер всей тяжестью сел на грунт.

Дарин перевел рычаг внизу пульта. По бокам рубки в металлических стенах чудовищной толщины открылись иллюминаторы - абсолютно черные глаза в неведомое. Дарин включил прожекторы. Черная мгла сменилась густо-зеленой, как бутылочное стекло, - земер стоял в воде. Дарин прибавил света. К зелени стекла прибавилось золотое сияние берега, круто уходившего в вышину. Золотистый свет отражался и сверху. Земер стоял в туннеле, в трубе, заполненной водой.

- Любопытно... - сказал Виктор Черкезов.

- Попробуем двинуться вперед, - предложил Петр Петрович, дал малые обороты червячному валу.

Земер шел по туннелю. Перо самописца тоже пришло в движение. Линия на контурной карте пересекла Соленое озеро с юга на север, вышла на его берег. Датчики наружной среды показывали чистую воду, без примесей.

- Дистиллированная вода, - комментировал Глеб.

Виктор Черкезов сделал глотательное движение.

- Поднести стаканчик, Витя?.. - заметил Глеб.

Виктору, точно, хотелось пить, на реплику товарища он буркнул:

- Два с сиропом. Похолодней.

Дарин, улыбаясь, медленно вел снаряд по туннелю. Поднял башенку перископа, чтобы видеть путь впереди. Впереди была та же труба - туннель.

- Так и должно быть, - заговорил Петр Петрович. - В течение миллионов лет вода, просачиваясь в песке, вымывала себе ходы. Профессор Берген говорит, что подземное море отличается от обычного: воды промыли пещеры, туннели, сделали грунт похожим на губку. Не исключены отдельные мешки, наполненные водой. Да вот, кажется, и мешок...

Перископ показывал впереди черную пустоту, в которой терялись лучи прожекторов.

- Стоп! - Дарин остановил снаряд.

Краем глаза Анатолий заметил, что самописец на карте остановился у границы зыбучих песков.

Капсулы одна за другой, как рыбы, скользнули из открытой шлюзовой камеры.

- Держаться всем вместе! - приказал Дарин. - Без моей команды ни на шаг!

Так они и поплыли, четыре огонька в зеленой толще воды. Позади остались прожекторы земера - маяки. Впереди была непроглядная темень, которой, казалось, не будет конца. Отплыв от земера метров четыреста, Дарин приказал повернуть назад. Туннель выходил в подземную полость - мешок, налитый водой. В обе стороны от туннеля шла стена из желтого песчаника, вниз она уходила на неопределенную глубину. Вверху стена загибалась сводом. Эхо-локатор из командирской капсулы подтвердил, что пловцы находятся в подземной пещере, похожей на грушу, поставленную вверх узким концом.

- Бутылка с водой! - пояснил Глеб, имевший привычку комментировать очевидные истины.

- Что вы сказали? - переспросил Дарин.

- Я говорю - мы в бутылке... - повторил Глеб.

- Да, - согласился Дарин. - Виктор, что дали пробы воды?

- То же самое, что и в туннеле, - вода без примесей.

- Анатолий, возьмите пробы из стен вправо от туннеля и влево. Я поищу из пещеры выход.

Выход эхо-локатор показал в противоположной от земера стороне. Объем пещеры был около кубического километра. Выявился еще один туннель - вправо от земера.

- Очевидно, туннели ведут в другие пещеры, - предположил Петр Петрович. - Как магнитное поле, Ильин?

- Магнитное поле сильнее, чем на поверхности! - возбужденно ответил Глеб. - Я наблюдал тенденцию повышения во время спуска. Под нами кобальтовые или железные руды!

- Неудивительно, - вмешался в разговор Анатолий, - в песчанике вкрапления магнетита.

- Я же говорил, - сказал Глеб, - под нами кобальт или железо.

- А вода?

- Вода химически чистая, Петр Петрович, - заверил Виктор.

- Температура?

- Двадцать градусов.

- Обследуем ближайший туннель, - предложил Петр Петрович. - За мной!

Второй туннель оказался в трехстах метрах от первого. В слабом свете плывущих торпед он открылся, как зев в загадочную страну. Один за другим исследователи втянулись в темное жерло.

Туннель был таким же, как тот, где стоял земер, - с желтоватыми стенами, вымытыми водой в песчанике.

- Брать пробу? - спросил Анатолий.

Дарин не успел ответить: два глухих взрыва колыхнули стены и воду вокруг исследователей.

Они знали, что к земеру надо свернуть влево от выхода из пещеры. Яркие звезды прожекторов - последнее, что они видели перед тем, как втянуться в раскрытый зев.

- Свет погас! - крикнул Ильин.

- Петр Петрович, что-то случилось с земером... - отозвался Черкезов.

- Спокойнее! - ответил Дарин. - Не упускайте друг друга, двигайтесь вдоль стены. Шатров! У вас более сильные лампы, прибавьте свет!

Петр Петрович говорил спокойно - даже слишком спокойно, и это выдавало его внутреннюю тревогу. Было ясно, что с земером случилась беда. И никто так реально не понимал беды, как сам Дарин. Взрыв мог произойти от контакта аккумуляторных батарей с водой. Каким-то образом вода проникла в снаряд. Но как? Земер тысячу раз был испытан на давление земных толщ, на температуру до двух тысяч градусов. И вода земеру не страшна. Значит, дело в открытых шлюзовых камерах. Вода нашла трещину или неплотный паз и заполнила земер. Система электропитания внутри земера выведена из строя. В ядерные реакторы вода не проникнет, они полностью изолированы. Но запустить реакторы будет нельзя: затопленный земер мертв...

И только когда пришло это слово, Дарин понял трагизм их положения. Воздуха в капсулах на пять часов. Прошло больше половины этого срока, пока исследователи занимались работой. Что будет через два часа с ними?..

Земер стоял темный, точно притаившийся или заснувший. Но это не был сон. Это была смерть. Она глядела стеклянными провалами иллюминаторов. За ними была вода. В шлюзовую камеру можно было проникнуть, но продуть ее, войти внутрь снаряда было нельзя - электросеть обесточена.

- Петр Петрович... - позвал Черкезов.

- Никаких вопросов, ребята, - ответил Дарин. - Положение и опасность всем понятны.

- Что будем делать?

- Думать.

Выбраться из-под километровой толщи грунта по следу, проложенному снарядом, рассчитывать было нечего: след заплавлен породой, переработанной земером. Пробить толщу каким-либо другим способом тоже было немыслимо. Плыть по туннелям в надежде как-то выбраться через них - ничего не даст: сеть туннелей и емкостей может быть на тысячу километров...

- Путь один - вверх, - сказал Анатолий. - Может быть, под куполом есть воздух.

- Вверх! - согласился Дарин.

Они поплыли вверх. Фонари торпед тускло освещали стену, казавшуюся бесконечной. Только эхо-локаторы говорили, что где-то выше горло "бутылки" сужается. "Будет ли там хоть капля воздуха?" - спрашивал себя Дарин. Ребята молчали. Они молчали потому, что молчал он. И надеялись на то, на что надеялся он.

Воздуха под куполом не оказалось. Крыша сомкнулась сразу - казалось, она плавает на воде.

- Все, Петр Петрович? - тихо спросил Черкезов. Спроси он громче, он не выдал бы своего состояния, но в тихом вопросе Виктора звучал страх. И, наверно, поэтому Глеб крикнул:

- Как же так?..

- Тише!.. - ответил Дарин.

Они плыли под потолком. Хоть бы где-нибудь была трещина!.. Неужели черт возьми! - Анатолий ожесточался: неужели тупик? Он не хотел сказать слово "смерть". Ему казалось, что, если он мысленно произнесет это слово, он будет кричать, как Ильин: "Как же так?.."

- Петр Петрович - ловушка?.. - Глеб сдавал с каждой минутой.

- Будьте мужественны, - ответил Дарин.

Глеб замолк. Слышно было его прерывистое дыхание.

"Неужели нет выхода?" - твердил Анатолий. Он ни на мгновение не мог подумать, чтобы Петр Петрович погиб, что погибнет он сам, Анатолий. На минуту перед ним встало лицо Ольги: "Мучаюсь с Димкой..."

- Петр Петрович, - спросил он, - какие показатели глубины?

- Над нами семьдесят метров породы.

Семьдесят метров! Анатолий вспомнил Урбанцева, его слова о том, что капсула с фрезами может врезаться в грунт на сто, даже на сто двадцать метров. Капсула может пробить крышу над ними!.. Надежда, как молния, вспыхнула в уме Анатолия. И тут же погасла: чтобы сделать эту работу, нужно время. Нужен воздух!

Анатолий взглянул на электронный манометр - стрелка была почти на нуле. Хоть бы шанс на спасение!.. Сколько еще можно протянуть, полчаса?.. Анатолий старался не поддаваться панике, хотя чувствовал, как на спине у него между лопатками проступает холодный пот.

Тяжело дышал в капсуле Черкезов. Дарину тоже дышать было нелегко, но он сдерживался. Все четверо молчали, экономя каждый глоток драгоценного воздуха. А наверху, над песчаной крышей, - воздушный расплеснувшийся океан. Анатолий на секунду закрыл глаза, представил глубину синего неба. Какими ослепительно привлекательными были горячий ветер, холмы!.. Снова открыл глаза - не поддаваться страху! А что делать?.. Стрелка манометра коснулась нуля. Конец?.. Руки Анатолия инстинктивно сжались на рычагах запуска капсулы - рвануться в толщу крыши, кромсать ее фрезами!

Семьдесят метров... Опять взгляд Анатолия упал на стрелку манометра. Вспомнилась другая стрелка - самописца, остановившаяся на границе зыбучих песков.

- Петр Петрович! - почти крикнул Анатолий. - Насколько мы ушли от "Вулкана"? По горизонтали?

- На двести метров, - ответил Дарин.

Вздохнул, почти всхлипнул в капсуле Глеб Ильин.

- А что? - спросил Дарин, только бы не слышать, как ребята задыхаются в капсулах. - Ты хочешь...

Анатолий не слышал его. Видел пустыню, верблюдов, погружавшихся в песок на глазах людей. Видел столб синей воды.

- Светите мне все! - крикнул он. - В купол!

Всплыл к потолку, врезался фрезами в камень. Веером брызнул щебень, пошел в глубину. Анатолий нажал на рычаги - глыба песчаника отвалилась от потолка. Вода замутилась.

- Светите!

С бешеным визгом работали фрезы.

Анатолий не слышал, как задыхались люди. Он тоже раскрывал рот, как рыба, глотая тяжелый мертвый воздух. Только бы успеть, думал он, пробить крышу! Если над ними зыбучий песок, то где-то есть выход к поверхности есть каверна!

- Петр Петрович! - крикнул он.

- Здесь я... - ответил Дарин.

Он понимал Анатолия: погибать - так в борьбе. У него был готов приказ Анатолию дробить породу. Секунда - Петр Петрович отдал бы приказ, если бы не безнадежность: над головой семьдесят метров толщи. Дать приказ для успокоения не поворачивался язык: себя Дарин мог обмануть, ребят - нет. Шатров сам догадался, что делать. Петр Петрович благодарен был Анатолию. Юность умеет дерзать. И надеяться. Дарин прислушивался к визгу работавших фрез. Полная мощь, отметил он. Времени бы. Хоть каплю времени!..

Анатолий думал о Дарине, об Ольге. Но главное - успеть. Во что бы то ни стало успеть! Раскрошить купол, найти выход. Уже не глыбы - песок сыпался вниз. Еще, ну еще, твердил Анатолий. Сдерживал дыхание, почти не дышал, выигрывая секунды. Когда сдерживать горький воздух не стало сил, крикнул:

- Петр Петрович!

- Слышу, - ответил Дарин.

- Ильин! Черкезов!

- Я! Я!.. - отозвались ребята, точно на перекличке.

- Держитесь!

Песок сыпался желтый, как неочищенный сахар. Перед глазами плыли синие, фиолетовые круги. Мертвой хваткой Анатолий сжимал рычаги управления. Фрезы шуршали, обрушивая песок. Какое счастье, что песок сыплется вниз, в воду, иначе фрезы давно бы застопорило.

- Ребята!

Никто не отозвался.

- Черкезов! Ильин!

- Здесь... - хрипло ответил Дарин.

- Только бы!.. - мечтал Анатолий. Может быть, от одной минуты зависит жизнь. Жизни!

В висках стучало, глаза ничего не видели. Анатолий не выпускал рычагов, слился с ними - превратился в металл.

Так он сжимал их, пока сквозь красный туман в глазах не блеснуло синее небо.

- Толька мой, Толька, я же знала, что ты у меня такой!

Ольга склонилась над Анатолием, вытирала на его лбу капельки пота.

- Лежи, - говорила она. - Тебе нельзя говорить. Да ты и не сможешь. Я сама обо всем расскажу тебе.

Анатолий хотел пошевелить рукой, но даже не мог улыбнуться от слабости.

- Ну вот, видишь? - сказала Ольга. - Хорошо, что ты хоть можешь слышать меня.

Анатолий глядел на нее. В глазах его был вопрос. Ольга поняла, о чем он хочет спросить.

- Жив Петр Петрович, - сказала она. - И Черкезов и Ильин живы.

Слова Ольги доходили издалека. Желтый песок сыпался, сыпался перед Анатолием - не было ему конца. "Живы..." - повторяла Ольга, и это наконец коснулось сознания. Желтизна стала солнечной, чистой. Анатолий узнал стену, на стене оконный квадрат. За окном солнце, понял он, - солнце! И голос Ольги здесь, рядом.

- Все, все, все хорошо, - говорила она. - Тебя вместе с капсулой выбросил столб воды, ударивший среди зыбучих песков. Выбросило ребят и Петра Петровича. И всех троих спас Петр Петрович - открыл капсулы. Вы молоды, вам не хватило двух глотков воздуха.

И это Анатолий понял. Неясным было - откуда здесь Ольга? Она осталась на Кавказе!..

Он заставил себя повернуть голову и увидел ее. Ольга глядела ему в глаза.

- А теперь я с тобой, - говорила она. - Мы же с тобой - видишь?