«Город, который боролся»

Энн Маккефри, Стивен Майкл Стирлинг Город, который боролся

Данное произведение — плод авторского вымысла. Его герои никогда не существовали, а события никогда не происходили в действительности, так что любое совпадение является чисто случайным.

Пролог

— Ну, и долго еще? — безнадежно спросил Амос бен Сьерра-Нуэва.

— Еще минут сорок пять, достопочтеннейший господин, — монотонным голосом ответил специалист по технике, сосредоточившийся на своем занятии.

Амос коснулся передающего устройства в мочке уха и вновь отвернулся к лежащим впереди низким холмам. Там рос сосновый бор, точнее, еще рос часом раньше. Теперь сосны горели — жарко, чадно. Пропитанные смолой пятидесятиметровые свечи. Запалив лес, непрошеные гости перекрыли людям Амоса дорогу, поливая отступавших потоками огня с воздуха, при этом они, казалось, совершенно не волновались, какие потери понесут их собственные войска. Благородный бетелианец, взбешенный столь откровенным презрением, буквально скрежетал зубами, но, к сожалению, тактика врага вполне себя оправдывала.

«Пока дела идут далеко не лучшим образом». Сопротивление кольнари оказали только полицейские Бетеля и стражи Храма. Пытались обороняться и те немногие, кто не счел вторжение наказанием за грехи молодого безбожника Амоса бен Сьерра-Нуэвы и его последователей. А ортодоксальные верующие смиренно подставляли свои шеи под пиратские ножи. Хорошо еще, что последователи Амоса практиковались в обращении с оружием в ожидании того дня, когда стражи закона придут за ними.

— Все готово, брат мой, — сказал Джозеф бен Сейд, устроившийся рядом с Амосом на заднем сиденье пикапа. Он был простолюдином, хуже того — беспризорником из трущоб Керриса, — но в то же время он был и самым верным, как уже не раз доказывал, соратником Амоса.

«И обладал многими другими полезными качествами», — подумал Амос.

— Доставьте меня в бункер, — распорядился он, быстрым взмахом руки прервав протесты Джозефа.

Стрелок за задней пусковой установкой постоянно мазал, когда водитель, одновременно дававший залпы из многоствольного орудия, завязал в глубокой дорожной грязи. Он так же неопытен, как и все остальные. Ко Второму Апокалипсису готовились тайно, припрятывая оружие, которое удавалось раздобыть, и планируя Исход на Аль-Мину. Официальная политика Храма запрещала покидать пределы Бетеля, а количество избранных даже после трех веков самоотверженного, но благопристойного размножения оставалось весьма немногочисленным и концентрировалось в основном в районе первых поселений. Времени и возможности научиться обращаться с оружием массового уничтожения попросту не было. А подобные меры действительно стоило предпринять, если бы старейшины решились на применение силы.

Впереди ревел рвавшийся к небу огонь. Сосны, которые росли только на этой планете, были способны загораться в мгновение ока, и в воздухе стоял густой смоляной дым, хотя дожди на Бетеле шли регулярно, и когда машина огибала бункер, только что вырытый в сырой глинистой земле, из-под колес веером летела грязь. Водитель подал назад и установил машину на выдвижные опоры, чтобы стрелок мог прицелиться выше холмов, а многоствольное орудие продолжало работать в автономном режиме.

— Молодец, солдат, — Амос похлопал его по плечу, а потом спрыгнул вниз и наклонился, чтобы войти в бункер.

К одной стене был прикреплен экран монитора. Он показывал то, что снимала автоматическая камера, установленная внизу на дороге в километре отсюда. С полдюжины мужчин и женщин в рабочих комбинезонах и защитных шлемах говорили что-то в микрофоны или склонялись над простеньким рабочим дисплеем на шатком складном столике. Воздух в бункере буквально гудел от напряжения, и это действовало на нервы гораздо сильнее, чем гул и треск горящего леса.

Амос кивнул… «офицеру», напомнил он самому себе. Друзей и вассалов больше нет — теперь все стали воинами.

— Они приближаются, — констатировала Рашель бинт Дамскус.

Ее бледное костлявое лицо осталось абсолютно бесстрастным. Она была специалистом по информационным системам — редкая профессия для женщины Бетеля, где большинство представительниц прекрасного пола традиционно выбирали медицину или занимались литературой. Джозеф поклонился ей, как того требовал этикет.

— Как ваши дела, госпожа? — поинтересовался он.

Она сдержанно кивнула ему, но затем вновь повернулась к Амосу.

— Они ударили по лесу с летательных аппаратов какой-то зажигательной смесью, а теперь наступают сквозь огонь. Наземная техника у них тоже очень мощная.

— Им, вероятно, неизвестно, насколько страшны здесь обычные пожары, — выдавил Амос. Язык с трудом ворочался в пересохшем рту.

Рашель держалась просто великолепно, гораздо лучше, чем он ожидал. Она обладала бурным темпераментом, и он боялся истерики. К тому же она страдала клаустрофобией — само пребывание в бункере, должно быть, сделало свалившуюся на нее ношу еще более тягостной. Честь ей и хвала за то, что сумела преодолеть свои страхи.

— Они рассчитывают скрыть свое наступление за пожаром, — сказал он вслух.

Их первой засаде удалось убить несколько пехотинцев захватчиков. Всего через несколько часов они узнали, как пришельцы отреагировали на вызов, — немедленно последовал ответный удар, ошеломляющий по своей силе. Амос прочистил горло и сказал уже спокойнее:

— А сейчас они далеко от шахты?

— В двух километрах и постоянно приближаются. Со скоростью двадцать километров в час. Это видно на экране.

По прикрепленному к стене монитору пробежала какая-то дрожь. Это означало: кто-то сотрясал землю рядом с камерой, хотя она и была установлена на прочном скальном основании. Дальше, где с обеих сторон долины поднимались холмы, все было охвачено огнем, кроме узкой полоски земли вдоль ручья и дороги сразу за ней. По нижней части холмов прямо по горящему лесу плыли размытые тени. Светящиеся по контуру силуэты мелькали среди горящих деревьев, едва различимые на фоне окружающей среды: во время движения они словно сливались с ней. Ползли приземистые боевые машины с длинными орудиями, смотрящими вперед с покатой брони. Над стволами виднелись какие-то кольца или спирали — должно быть, система наведения, ориентирующаяся по электромагнитному или какому-то другому излучению.

Одна боевая машина развернулась. Вспышка из жерла показалась яркой даже на фоне ослепительного света пожара. Обзорный экран слегка затуманился, когда в одну из камер попал заряд плазмы, но прояснился, как только система компенсировала поврежденные части за счет остальных.

— М-да, сразу заметно, как чувствительны их детекторы, — сказал Джозеф. Он наклонился к экрану: — Оттуда эвакуировали всех?

— Наши отступают к космодрому. В радиусе пятнадцати километров никого не осталось, — ответила Рашель. — Мы последние.

— Тогда приводи механизм в действие, — распорядился Амос.

Она прикоснулась к пульту. Экран ярко вспыхнул и почернел. Через миг бункер осветила вспышка фотохимического излучения: отразившись от дверей запасного выхода, она все же была достаточно яркой, чтобы все инстинктивно закрыли глаза. Еще через несколько мгновений последовал устрашающий звук и удар: рев, словно сам Господь в гневе вернулся на землю, и земля содрогнулась, а потом — тепловая и ударная волна, от которой заложило уши.

— Значит, Керрис пал, — отсутствующе сказала Рашель самой себе. — Теймик видел это. Он говорит, что вспышка от взрыва была подобна мечу Божьему, а волны от нее расходились на километры.

— Всем отходить, — спокойно сказал Амос, опустив глаза на женщину, бессмысленно уставившуюся на его рукав. Добавить было нечего. Семья Рашели жила в Керрисе, столице Бетеля. Как и большинство оставшихся в живых родственников Амоса, да и Джозефа, если они у него вообще были. — Встречаемся через сорок минут на корабле. — Он сделал паузу: — И вот еще что, Рашель?

— Да, господин.

— Прекрасная работа. Просто великолепная работа.

Когда они выходили из бункера, дымный гриб уже достиг верхних слоев стратосферы.

Глава 1

— SSS, — сенсор внешнего наблюдения AI нашел в межзвездном пространстве сообщение и передал его в центр управления станции SSS-900.

— Опять не обратим внимания, да? — отстраненно пробормотал Симеон по поводу этой подпрограммы и вновь переключил свое внимание на игровое поле.

Наполеон только что отбросил британцев от Ноттингема на север. Раненые, изможденные солдаты рассредоточились по всему полю, где разбитая армия устроила лагерь. Лил дождь, серое небо хмурилось над истоптанной равниной. Вдали за холмами еще вспыхивали огни, там, где вокруг разбитой пушки лежали мертвые, уставившись в небо пустыми глазницами. Туда пришли женщины с фонарями, чтобы отыскать своих сыновей и мужей.

Посыльный кавалерист подскакал к палатке герцога Уэлсли[1] с новостями о том, что в Бирмингеме и в Манчестере восстали якобинцы, а на берег высадились ирландские повстанцы. Крупный мужчина с утиным носом стоял у входа, когда вымокший насквозь, часто моргающий, под проливным дождем всадник, неуклюже поприветствовав его, протянул депешу.

— Черт с этим, — пробормотал герцог, направляясь в глубь палатки к столу с картами и разворачивая бумаги с массивными восковыми печатями. — Это полная катастрофа. Если бы мы выиграли битву… если бы наши желания всегда осуществлялись. И все же мы были чертовски близки к этому — очень близки.

Он поднял взгляд.

— Вы должны довести до сведения его величества, что ему и всей королевской семье следует немедленно отплыть в Индию. Это… — он собрал бумаги со своего походного стола и протянул гонцу, — для вице-короля Арнольда в Калькутте.

— Я признаю свое поражение, — сказал компьютер.

— Ну, разумеется, — самодовольно отозвался Симеон.

Он сместил фокус визуальных датчиков с игрового поля на гостиную и опустил взгляд на стол с голографической установкой. Лучшая модель для военных игр: карта Англии, нагруженная символическими изображениями боевых единиц. Увеличивая отдельные сектора, можно воспроизвести все малейшие детали — даже движущихся солдат и лошадей. Или танков и артиллерии для какой-то другой игры. Он фокусировал взгляд то на лошади, устало прислонившейся к своей соседке где-то на линии пикетов, то на давно не бритом лице щербатого часового, зевающего во весь рот.

— SSS.

— И что же это такое? — спросил Симеон.

Ответ поступил в сознание из периферийной системы: один из пассивных датчиков, расположенных за внешней границей системы, зарегистрировал сигнал — плотный пучок коротких волн субпространства. Подпрограмма отметила его как возможно интересный.

«Гм, — подумал Симеон. — Странно». Это запросто может оказаться затухающим шумом, вырвавшимся из собирающейся окончательно закрыться черной дыры. Подобные вещи то и дело происходили в этом секторе, изобилующем звездами третьего поколения и черными дырами. Но, с другой стороны, зафиксированный сигнал больше походил на искусственный. Сомнения возникали из-за того, что в данном направлении действительно ничего не было — ни одной обитаемой планеты на расстоянии двухсот световых лет, никаких транспортных маршрутов, — это Симеон-900-Х уж точно знал. Придется наблюдать, не появится ли оттуда что-нибудь новенькое. Но, без сомнения, если кто-то хочет обратиться к нему, он попытается отбрить его.

Симеон от нечего делать просмотрел список штатных обязанностей станции. Спасение жизни, к сожалению, входило в них: любые колебания в этой области карались строжайшим образом. В доках сейчас стояло сто семьдесят два корабля самых разных моделей — от лайнера «Альтаир» до грузовых буксиров. Двадцать семь мегатонн истолченных минералов находились в пути, на складе или перерабатывались для изготовления вспомогательных модулей станции SSS-900-Х. На верфи сооружалось еще два новых грузовых корабля. Проводились выборы в органы местного самоуправления, — в них лидировала Анита де Чонг-Марковиц, претендовавшая на должность советника третьего сектора, на палубе развлечений. «Смерть в двадцать первом, веке» по-прежнему считалась самым популярным голографическим фильмом месяца. Симеон ехидно улыбнулся своим мыслям, негромко присвистнув. Исторические драмы — не для серьезных ученых, так как их продюсеры никогда не утруждают себя исследованиями.

В излишние подробности совсем ни к чему вдаваться. Капсульник Симеон, «мозг», вместе со всем, присоединенным к нему, и был самой станцией SSS-900-Х. О чахлом теле внутри титановой колонны в гостиной мало кто помнил. Он был станцией, и любой её недостаток или поломка воспринимались им как личная обида и сильная боль. В собственном сознании он воспринимал себя как металлический цилиндр километровой длины с двумя громадными шарами с каждой стороны.

«Альтаир» был уже размещен в доке. Симеон произвел стыковку с новоприбывшим кораблем с привычной сноровкой, но без обычного дотошного досмотра. Он сознательно не обращал внимания на сходящих с борта пассажиров, решив не изучать их лица, в первую очередь женские.

На этом корабле прибыла замена Рейдона — новое «тело» Симеона, Чанна Хэп. Она родилась на станции, похожей на ту, которой управлял Симеон. Называлась эта станция «Сокол» и находилась у Альфы Проксимы: фамилия Хэп была очень распространенной среди жителей этой древней, богатой традициями цивилизации. Он не был уверен на все сто процентов. Он отдал слишком много сил борьбе против отставки Рейдона, чтобы быть лично заинтересованным в его замене. «Ну, хорошо, тогда я просто впал в хандру, — сказал он самому себе. — Еще будет время продумать план действий». Он уже давно создал шаблон, позволявший громить в пух и прах всех претендентов на эту должность. В этом не было ничего личного, просто хитрый тактический ход.

Он не хотел ее прибытия, но их навязали друг другу.

Пассажирские лайнеры причаливали к самой северной точке одного из двух соединенных между собой шаров, составлявших корпус станции. Цилиндра длиной в километр и в полкилометра шириной было более чем достаточно для хранения запасов питания, а зона отдыха была настолько оригинальной, что ею могли бы гордиться жители любой станции. Стены двадцатиметровой длины и пятнадцатиметровой высоты были покрыты фресками и, как и пол, украшены самыми экзотическими породами камней из космических глубин. Здесь были и кабинки для получения информации, и все остальное, чтобы посетители чувствовали себя как дома.

— Я Чанна Хэп, — сказала женщина в одной из кабинок — Я должна попасть в центр управления.

«Значит, это она». Тонкое лицо с высокими скулами, темные вьющиеся волосы средней длины.

— Добро пожаловать, мисс Хэп, — ответил терминал. Он обладал приятным властным голосом, синтезированным из голосов любимых актеров Симеона, хотя некоторые из них жили еще в двадцать четвертом веке. — Вас транспортировать?

— Если нет ничего срочного, я лучше пройдусь. Возможно, заодно и начну привыкать к новому дому.

— Сюда, пожалуйста.

Она кивнула. Симеон, сохранив фокус визуальных датчиков, продолжил изучать ее — стройную, атлетически сложенную. Она была одета в банальный рабочий комбинезон, но в ней было нечто необычное. К тому же и прекрасная фигура, если вам нравятся стройные тела с изящными округлостями и крепкие мышцы. «Лиса».

Звонок в дверь, требующий принять посетителя, прозвучал слишком быстро. Так же нервничая, как и во время встречи со своим первым «телом», Симеон сказал: «Войдите», и дверь широко распахнулась.

Чанна вошла. На своем экране он приблизился к ней на расстояние, которое считал приемлемым для переговоров. Зачастую это давало ему преимущество, так как мягкотелые, как капсульники называли обычных людей, не могли выбрать удобную дистанцию. Черты лица у Чанны были тонкими и правильными, словно вырезанные резцом скульптора, взгляд черных глаз — серьезным, а вьющиеся черные волосы скромно зачесаны назад без каких-то претензий на моду. «Притягивает взгляд, как наркотик Просто превосходно! — подумал он. — Значит, мне удастся все удачно обстряпать». Он включил экран со своим собственным «лицом» — таким, как сам представлял его, мужественным и привлекательным, с загорелой кожей, небольшим шрамом на скуле, спокойными серыми глазами, коротко подстриженными светлыми волосами под бейсболкой фаната «Сентори Джетс»[2] — и заговорил:

— О-ля-ля!

Темные глаза слегка расширились:

— Простите?

Он рассмеялся:

— Это древний земной жаргон, обозначающий «ну и сексапильная же дамочка».

— Понятно.

Это слово, прозвучавшее после небольшой паузы, несло на себе явно несколько эмоциональных оттенков, но Симеон предпочел это не заметить.

«Просто класс, — подумал он, — все развивается просто прекрасно».

— В общем, я хотел сказать комплимент.

«Почему мне не прислали напарника-мужчину?» — подумал он, моментально забыв, какой запрос он послал. Ставить на место мужчин он умел просто превосходно.

— Да, конечно, — невозмутимо согласилась Чанна. — Только он не относится к разряду тех комплиментов, которые я люблю получать.

«А голосу нее красивый, — обеспокоенно подумал Симеон. — Будет обидно, если она окажется шлюхой».

— И какие же комплименты вы предпочитаете? — спросил он нарочито игривым тоном, который не так-то легко воспроизвести при помощи электронного «горла».

— Я предпочитаю комплименты, в которых оценивают мои способности, мое образование и квалификацию или признают, что я хорошо сделала свою работу, — ответила она, быстро проходя дальше в комнату и усаживаясь перед его колонной. Лишь закончив говорить, она подняла взгляд.

— Комплименты такого рода, которые вы делали бы механизмам, если бы удостаивали их комплиментов, — уточнил он.

— Вот именно. — Она широко улыбнулась, сложив руки.

— У вас сложилось какое-то странное предубеждение, мисс Хэп, — сказал Симеон, немного выделив голосом древнее обращение. «Если она хочет вести себя официально, я уж обеспечу ей все необходимые формальности — Большинство женщин, с которыми я работал, не имели ничего против комплиментов по поводу их внешности.

Она немного приподняла брови и вскинула голову.

— Возможно, если бы они попробовали возразить, вы бы попросту освободили их от занимаемой должности за «предубеждения».

«Я бы сейчас заплакал, если бы умел», — подумал Симеон. В последние недели, проведенные без Рейдона, он уже начал страдать от одиночества и строить планы, как повеселится, когда у него будет новое «тело». С кем можно поболтать… Как ему могли подобрать в пару эту… Снежную королеву? Всем прекрасно известно, насколько он прост и непритязателен, но он же четко дал понять, какой партнер ему нужен. Очень конкретный психологический портрет, которому Чанна Хэп не может соответствовать в полной мере. Может быть, кто-то в Центре надеется, что Симеон сам сможет избавиться от нее?

— А мне ваши предубеждения кажутся довольно странными, — тихо сказала она, прищурив глаза. — Вы в последнее время не проверяли у себя в крови уровень гормонов?

— Это просто переход на личности… — «Может быть, там ждут не дождутся, чтобы я вышвырнул ее в космос, пока никто не видит».

— Сексапильная дамочка, да? — Она улыбнулась, саркастически изогнув бровь.

— Это был лишь комплимент, сделанный, чтобы нам было проще общаться. А как давно вы проверяли уровень гормонов у себя в крови?

Последовала пауза.

Но уже через несколько секунд она наклонилась вперед и подняла на него совершенно спокойный взгляд.

— Знаешь, даже если ты не считаешь нужным утруждать себя, чтобы наладить нормальные взаимоотношения, мы, хочешь не хочешь, с настоящего времени связаны друг с другом. Тебе нужно «тело», и вот я здесь. Я прекрасно обучена, подготовлена и привыкла вкалывать. Нам не обязательно любить друг друга, чтобы работать вместе.

— Правда, но мне становится немного не по себе от одной мысли, что придется вести себя официально с тем, кого видишь каждый день. Все было бы гораздо проще, если бы мы стали друзьями. Послушай, почему бы нам попросту не забыть о случившемся и не начать все с самого начала? Что ты на это скажешь?

Она поджала губы, но потом улыбнулась.

— Я готова. Но давай начнем постепенно и в будущем попытаемся избежать перехода на личности, хорошо? — Она вскинула голову, встретив его взгляд, и подняла бровь. — Начинай.

— Привет, ты, должно быть, Чанна Хэп. Добро пожаловать на станцию SSS-900-С.

— Спасибо. Надеюсь, что не помешала.

— Ни в коей мере, у меня всегда найдется время для очар… коллеги. — Он заметил, как ее глаза немного сузились. — Да, ты действительно кажешься специалистом что надо.

— И ты тоже, такой непреклонный и несгибаемый.

— Как удивительно, я только что хотел сказать то же самое про тебя.

Она встала.

— Так не пойдет.

— Виноват. Мне не стоило говорить этого. Послушай, ты наверняка устала от всех тех перелетов, пока добиралась сюда. Почему бы тебе не устроиться в своих комнатах, не осмотреться, не отдохнуть хотя бы немного — и ты увидишь все совсем в другом свете.

— Это не имеет ничего общего ни с моей усталостью, ни с твоими гормонами…

— И почему ты так зациклилась на моих гормонах?

— Заткнись и слушай меня. — Чанна удостоила его взгляда, от которого он едва не содрогнулся. Замолчав, она снова сложила руки и села. — Просто слушай, — серьезно повторила она. — Мне кажется, будет лучше, если мы оба выложим на стол свои карты. Я ещё не изучила все твои файлы, — призналась она с вымученной улыбкой. — Я просто не смогла себя заставить сделать это. Но того, что я знаю о тебе, вполне достаточно. — Она отклонилась назад, скрестив свои длинные ноги. — Я знаю, что ты обладаешь солидным влиянием в Центральной администрации и имеешь там множество знакомых. И мне известно, что ты обращался практически ко всем из них по поводу замены «тела». — Она бросила на него мрачный взгляд. — Ты прославился так, что о тебе наслышаны все: от мала до велика.

Тут он немного смутился. Он действительно поднял шумиху, когда они отправили Рейдона в отставку, но какое отношение это могло иметь к ней?

— Сейчас ты гадаешь, почему я выкладываю тебе все это, — продолжала она.

«Вот так штука, — подумал Симеон, — просто жуть! Не может же она читать мои мысли. А вдруг может?»

— Возможно, тебе будет интересно узнать, что и у меня тоже есть знакомые в администрации. И они сообщили мне, что ты выдвинул множество требований, которые практически невозможно выполнить. Фактически я оказалась единственным кандидатом, который отвечал им, с одним исключением — несоответствием в возрасте, которое явно бросалось в глаза. Мне сказали, что я на четыре года младше человека, которого ты хотел видеть на этой должности.

— Ну знаешь…

— Прости, но я не закончила. Мне рассказали и то, что ты просмотрел весь мой послужной список в поисках замечаний и нареканий, а когда не смог их обнаружить, принялся выискивать любые двусмысленности и недомолвки, которые можно выдать за мои недостатки и просчеты…

— Бог ты мой! Уж не знаю, кто тебе такого наговорил.

— Потерпи еще немного, — продолжила Чанна, подняв палец. — Тогда выскажешь все, что захочешь. Я не собираюсь выдавать свои источники информации. — Сузившимися глазами она некоторое время рассматривала его изображение на экране, он промолчал, и тогда она кивнула. — Мне рассказали, что ты благословил тот день, когда чиновники администрации стали на все лады склонять мое имя. Тебе удалось напустить столько тумана, что у всех сложилось впечатление: за этим что-то кроется — дыма без огня не бывает. И если ты, столь известный, уважаемый «мозг», будешь активно возражать против моего назначения на SSS-900, хотя я соответствую твоим требованиям по всем параметрам, кроме одного, значит, у меня действительно есть какие-то скрытые пороки.

— Ах… — Он совсем не думал об этом. Он так увлекся спасением Рейдона от вынужденной отставки, что все остальное попросту не принимал во внимание. Ни о какой Чанне Хэп у него и мыслей не было.

Чанна продолжила:

— Я подумала, что в этом, вероятно, нет ничего личного.

«О Боже, это просто фантастика — ей снова удалось прочесть мои мысли!»

— Я решила, что постараюсь действовать без предубеждения. Если бы ты просто поприветствовал меня как коллегу, я бы забыла об этой свистопляске. Но первые же слова, прозвучавшие из твоих динамиков, доказали, что либо ты не понимаешь разницы между комплиментом и пошлыми, сальными высказываниями с переходом на личности, либо твой план — отделаться от меня — остался в силе.

— Минуточку! — воскликнул Симеон. Она уже открыла рот, собираясь заговорить вновь, но он опередил ее: — Теперь моя очередь. Ты же сама сказала, что у меня будет возможность высказаться, — я ее и использую. — Чанна вновь приподняла брови и развела руками, позволив ему говорить. — Не знаю, кем были твои информаторы, но они преподнесли все в неверном свете. Думаю, ты достаточно знакома с процедурой, чтобы понимать: при отборе кандидатов выясняют о них все до мельчайших подробностей. Для управления космической станцией размером с небольшой город требуется универсальный специалист. Надеюсь, ты мыслишь достаточно здраво, чтобы понимать: двадцать шесть лет действительно слишком юный возраст для этой должности. Когда мы сюда прибыли, Рейдону было тридцать восемь: и это средний возраст, указанный в моем запросе. Если учитывать значение SSS-900, не думаю, что я был необъективным. Но, как я подозреваю, кому-то, не обладающему подробной информацией, могло показаться — проводится масштабная кампания, чтобы дискредитировать тебя. Честно говоря, у меня никогда не было подобного намерения. Если мое приветствие и было немного фамильярным, прошу прошения, но я не могу понять, в чем ты меня подозреваешь. Я говорю это совершенно искренне, мисс Хэп.

Она любезно улыбнулась и кивнула:

— Гм. Боюсь, ты так замечательно все объясняешь, предполагая, что моим источником была чья-то секретарша. — Она грустно покачала головой. — Нет.

«Так, наверное, я зашел слишком далеко…»

— М-м-м…

— Ты можешь не волноваться, — заверила она его. — Я действительно хорошо делаю все, за что берусь. Как тебе прекрасно известно, у меня практически безукоризненный послужной список…

«Действительно, послужной список у тебя безукоризненный», — обреченно подумал Симеон.

— …так что, независимо от того, поладим мы или нет, станция не пострадает. К тому же обещаю не мериться с тобой силами и не сбегать при первом удобном случае. Потому что узнала на самом высоком уровне: после того, что ты сделал с моей репутацией, мне придется распрощаться с карьерой и отправиться влачить свои дни где-нибудь на отдаленной шахте на астероиде у границ исследованной Галактики. — Она встала со словами: — А сейчас я хочу посмотреть свое жилье.

— Да… точно, — Симеон распахнул дверь в каюту для партнера-человека, — вот именно, устраивайтесь. Все еще уладится, мисс Хэп, вот увидите. Я не такой испорченный, каким вы меня считаете. Я проверю ваши слова и, возможно, смогу все исправить. Ладно?

Она перевела взгляд с распахнутой двери на Симеона, но сразу же отвернулась. По дороге к своим апартаментам она вздохнула:

— Нет, мне кажется, будет лучше, если ты просто пока оставишь все как есть.

— Мисс Хэп, — позвал Симеон. Она обернулась. — Когда на борт прибывает новое «тело», по протоколу рекомендуется провести неформальную встречу глав секторов. Я назначил ее на 20.00. Это вас устроит?

Улыбнувшись, она кивнула:

— Эта идея мне нравится. — Дверь комнаты захлопнулась у нее за спиной.

Глава 2

— Я не могу ее выровнять! Я не могу ее выровнять!

Амос бен Сьерра-Нуэва, наклонившись вперед, вцепился в край пульта, словно мог вдохнуть жизнь в поврежденную линию связи и выровнять разбитый корабль.

— Не паниковать, Шинтев, — спокойно, но твердо сказал он. — Мы уже слишком близко к месту назначения, чтобы паниковать.

Без паники в тот день не обходилось ничего. Центр управления «Исхода» — захолустной подстанции контрольного центра трехсотлетней давности — превратился в настоящий ад, пока инженеры беженцев пытались на скорую руку привести корабль в рабочее состояние. В отсеке герметизации, в том месте, куда подвели стальную трубу с кабелями питания для капсулы Гайона, шипела трещина. Ни один из грузовых люков не работал, поэтому приходилось использовать челноки земля — воздух, чтобы добраться до древнего судна и попасть в него через аварийные люки. В разреженном холодном воздухе, который прорезали тусклые огни аварийного освещения, стоял запах пота, и страха, и обгоревшей изоляции.

Откуда-то из угла раздался голос:

— Ваша светлость. Кажется, враг запеленговал нас.

— Тебе кажется?

— Я не уверен! — закричал техник со слезами на глазах. — Они приближаются… да! Они нас засекли!

Амос обернулся. В этот момент транслирующее устройство последнего шаттла начало передавать лишь длинную полосу помех. Он увидел врывающееся в зрительную трубку лицо, затянутое туда мощной центростремительной силой. Куски мяса и брызги крови появились на экране перед тем, как он окончательно погас.

— Они погибли, — констатировал Амос, когда все замолчали. — Произвести расстыковку с оставшимися шаттлами. Приготовиться к старту.

Снова раздался хор протестующих воплей — они были не готовы.

— Двигатели включены, — раздался спокойный низкий голос Гайона. — Пока хорошо даже это.

Амос обернулся и нажал кнопку пуска.

— Подготовиться к старту! Старт через десять секунд после начала отсчета. Время пошло!

С одной стороны корабля вспыхнуло море огней.

— Они взяли Шинтева, — прошептал кто-то. В это время истребитель с внешней орбиты, отскакивая от поверхности тропосферы, как брошенный по воде камень, подобрался на расстояние, позволяющее выпустить в вышедший из-под контроля шаттл самонаводящуюся ракету.

— Прекратить разговоры! — скомандовал Амос. «Сейчас не время для слез и молитв».

С огромным усилием старый корабль сдвинулся с места. От вибрации во всем корпусе раздавались шум и треск. Внешние датчики показывали, как пусковые установки и другие конструкции гнутся и ломаются от нагрузки, на которую никогда не были рассчитаны. С челноками земля — воздух тоже было покончено, как и с несколькими фигурами в космических костюмах.

«Проклятье, — подумал Амос, отводя взгляд. — Их предупредили!» Столько жизней осталось на его совести.

Огромное изображение покрытого пеленой облаков Бетеля на экранах заднего обзора начало резко уменьшаться. Пока Амос считывал показания мерцающих экранов, ускорение вдавило его в кресло.

— Гайон! — позвал он. — Мы движемся слишком медленно!

— Спокойно, Амос. Я пытаюсь — нет, уже выливаю содержимое контейнеров жизнеобеспечения. — Десятки тысяч килотонн воды реактивной струей вылетели за борт. — Это нам поможет. И помешает врагу.

— Кто нас преследует?

— Четверка кораблей легкого и среднего класса. Думаю, они были оставлены на орбите для патрулирования. Других кораблей, направляющихся в погоню или готовых к старту, не видно.

— Они смогут перехватить нас?

— Не знаю. Но я должен форсировать двигатели, и среди пассажиров возможны несчастные случаи.

— Делай все, что считаешь нужным.

Возросший под влиянием ускорения, которое в древности еще не научились компенсировать, вес расплющил его в кресле так, что затрещали кости. Такие перегрузки действительно могли раздавить.

Пламя заработавших двигателей закрыло половину Вселенной позади «Исхода». Корпус больше не гудел-, он скрипел, а время от времени раздавался грохот — его части, износившиеся и не отремонтированные за долгие годы существования судна, под давлением ломались или отрывались. Где-то закричал ребенок, зовущий мать, потом еще один.

— Что мы можем сделать? — спросил Амос.

— Практически ничего, пока окончательно не преодолеем силу притяжения планеты, — ответил Гайон. — Возможно, помолиться, как требуют ваши обычаи.

Один за другим голоса беженцев слились в общей молитве.

Пэтси-Сью Кобурн оценивающе осмотрела шелковое платье Чанны Хэп. Чанна неторопливо потягивала шампанское и вежливо слушала главу медицинской службы, который затолкал ее в угол, чтобы рассказать историю с множеством пикантных подробностей. В зале толпились местные «шишки», начальники секций и отсеков, станционных служб, представители галактических компаний, капитаны торговых кораблей, которых развлекали несколько артистов и конферансье. В воздухе на уровне груди проплывали подносы с напитками и закусками. Все с энтузиазмом болтали, обсуждая звучавшие, наверное, уже сотни раз темы, словно прибытие нового «тела» для мозга вдохнуло в них новую жизнь. Пэтси-Сью почувствовала, что Флориан Гаски стоит рядом с ней, еще до того, как низкий голос негромко пророкотал ей в ухо:

— Ну… и что ты думаешь по поводу этой новой девочки?

Пэтси скосила на него зеленые, как бутылочное стекло, глаза, отбросив назад длинные светлые волосы. Его челюсть сильно выдавалась вперед, толстая шея, сгибаясь над широкими плечами, подчеркивала мужественные черты лица. Крупный мужчина и почти такой же сильный, каким хочет казаться. Гаски, страстный поклонник Возрожденных Игр, в первую очередь регби, судя по его виду, уже готовился сражаться против Чанны.

«Или попросту растоптать ее ногами» — подумала Пэтси.

— А я считаю новую даму элегантной, — ответила она. «И поэтому мне самой хотелось бы стать чуть более сдержанной», — добавила Пэтси про себя. Ее собственные пышные формы обтягивало красное платье с громадным вырезом и узкой юбкой с разрезами. В светло-пепельные волосы естественного тона, который немного усилили новейшие технологии, были вплетены нити черного жемчуга.

— Мне кажется, она выскочка, — решительно заявил Гаски.

— А я думаю — она чересчур напряжена, — поправила Пэтси. «А кто не будет напряжен, если его пропустят сквозь такую мясорубку?»

— Она наверняка пустышка.

— А тебе какое дело? Ты смотришь на эту женщину, словно у нее под платьем вместо ног копыта. Никогда не думала, что ты способен на такие скоропалительные выводы. Ты знаешь о ней что-то интересное?

Нахмурившись, он уставился в свой стакан.

— Нет, просто… Симеон слишком спокоен. — Он посмотрел на нее, и в его карих глазах проскользнуло удивление. — Это на него совсем не похоже.

Пэтси усмехнулась, вновь отбросив светлые волосы в сторону.

— Ну, это вполне может быть просто тактическим ходом с его стороны, — сказала она. — Они с Рейдоном провели не один десяток лет. Возможно, Сим скучает по нему и не может веселиться на этой вечеринке.

Гас кивнул, надув губы:

— Угу, или хочет дать ей шанс блеснуть.

Оба моментально опустили глаза, переминаясь с ноги на ногу. Но потом, одновременно подняв взгляд, в один голос спросили: «Симеон?» — и закатились от смеха.

— Вы звали? — знакомое лицо моментально засияло перед ними на экране.

— Ах! О, хи-хи, Сим, ну… мы…

— Мы только что говорили, что сегодня вечером ты какой-то молчаливый, — закончил Гас.

— Ну, в присутствии практически всего моего ведущего персонала, собравшегося на вечеринке, я буквально разрываюсь на части, — ответил Симеон без особого воодушевления. — Извините. — И он исчез.

Пэтси с Гасом изумленно посмотрели друг на друга, а затем обернулись, снова уставившись на Чанну Хэп, которую знакомили с представителем грузового отсека.

Гас покачал головой:

— Что она с ним сделала?

Пэтси улыбнулась:

— Заставила его держать ухо востро.

— Это совсем не похоже на союз, заключенный на Небесах, — пробормотал Гас.

— Вот уж не знаю, — отозвалась Пэтси, задумчиво прищурив зеленые глаза. — У этой женщины есть свой стиль. И станции он бы явно пошел на пользу. Посмотри на этот прием. Когда ты в последний раз приходил к Симеону и получал что-то кроме пива и сухих крендельков с солью.

Гас оторопело уставился на нее:

— И что это значит? Ты хочешь сказать, что тебя можно запросто купить какими-то там шикарными закусками?

— Нет. Шоколадными трюфелями — еще может быть, но не синтетической икрой или вафлями из углеводородов. — Когда он ухмыльнулся, она продолжила уже более серьезно: — Я говорю о том, что станция больше напоминает лагерь бойскаутов, чем центр бизнеса, науки и культуры, какой могла бы стать. Эта девочка здорово встряхнет всех нас, но, возможно, это и к лучшему. Здесь станет гораздо интереснее.

Гас снова насупился. Пэтси подошла к Чанне, чтобы похвалить выбранную ею музыку — Вторую небесную сюиту Роволодоруса[3] — Скитальца.

— Я рада, что она нравится вам, мисс Кобурн, — сказала Чанна. Ее улыбка была немного натянутой, какой стала бы у любого, кто вот уже несколько часов только и отбивался от многочисленных желающих получить привилегии. — Но вы ведь с Лараби, не так ли?

— Я улетела оттуда, — ответила Пэтси. — Не люблю приземленную музыку родного мира, и меня уже тошнит от «Проповеди минера» и прочего стопа[4] первопроходцев космоса — дежурных композиций Симеона. Не обижайся, Симеон.

— Чего уж там, — раздался голос ниоткуда, тут же растаявший в воздухе.

На этот раз Чанна улыбнулась уже искреннее.

— Я думала, что начальник охраны окружающей среды больше ценит стабильность, — сказала она.

— Меня уже просто тошнит от одного вида размножающегося планктона, — ответила Пэтси, и обе рассмеялись. — Наверное, поэтому я и выходила замуж четыре раза — просто чтобы доказать, что я не отношусь к простейшим.

— Спокойной ночи, — сказала Чанна, как только за последним гостем захлопнулась дверь. Просторная круглая комната после того, как схлынула толпа, казалась еще больше. На голографических экранах вновь демонстрировались умиротворяющие картины из жизни подводного мира с экзотическими рыбками.

Она повернулась к колонне, где находился экран с изображением Симеона, — в конце концов, там же действительно располагалось его тело, и обращаться к нему именно так предписывал профессиональный кодекс партнера, хотя «мозг» слышал бы ее где угодно. Чанна постояла еще немного, с удовольствием разглядывая изысканный гобелен Симеона, которым была обернута колонна.

— Роскошная драпировка, — сказала она наконец. — Я восхищалась ею весь вечер. — Сложив руки за спиной, она неторопливо направилась к нему. — Спасибо, — тихо сказала она. — Вечер был просто великолепным, Симеон, к тому же и к месту.

«Как только ты немного раскрепостилась, — удивленно подумал Симеон, — ты тоже повеселилась. Если бы мне удалось постоянно держать тебя чуть навеселе, мы вполне смогли бы поладить».

— На вечеринках все ведут себя не так скованно, — сказал он, — забывая о своих должностях. Ты должна была увидеть наш досуг перед тем, как заняться работой.

Она кивнула.

— Перед тем как я отправилась сюда, у меня было время просмотреть их досье. Я не хотела совершать в их отношении ту же ошибку, какую допустила по отношению к тебе.

— Ты не читала моего досье?

— Нет, — лукаво сказала она. — Я хотела, чтобы это стало сюрпризом. — Чанна рассмеялась. — Спокойной ночи, Симеон.

По-прежнему с улыбкой она махнула колонне рукой, уже заходя в свою комнату.

«У нее замечательный смех», — подумал Симеон, когда дверь захлопнулась за ее спиной.

«Фу, наконец-то», — вздохнула Чанна.

Она еще немного поразмыслила и достала из своей сумки какую-то сложную аппаратуру.

Когда приборы показали, что сенсоры в стенах не действуют, ей стало немного стыдно за то, что она была так неблагожелательно настроена по отношению к Симеону.

— Нет никакой возможности восстановить его? — спросил Амос бен Сьерра-Нуэва.

— Практически никакой, — прохрипел инженер. — Достопочтимый сэр, — добавил он, стирая масло со щеки.

Они вышли из коридора и задраили люк. Их окружал нестройный шум или ропот, воспринимаемый лишь на уровне подсознания, Амос был единственным среди беженцев, знавшим, что это не к добру. Проблемы с навигацией… Это совсем не удивительно для судна, проведшего три века на орбите и выполнявшего функции орбитальной станции. Чудо, что двигатели вообще заработали, хоть их и сделали инженеры Центральных миров. Вдвойне фантастично, что они так долго выдерживали невероятные перегрузки от ускорения, значительно превышающего нормальное для полетов в подпространстве. И это сделал Гайон.

— Нам придется экономить кислород, — решительно заявил Амос.

— Перестать дышать? — в недоумении спросил инженер.

— Впасть в анабиоз, — ответил Амос. — Это по крайней мере вдвое сократит потребление кислорода. Небольшая команда вполне справится с управлением. Это было предусмотрено конструкцией корабля. А если потребуется, Гайон сделает это и в одиночестве.

Пот от чрезмерной нагрузки — столько пробираться по пустым и бесполезным проходам и отсекам — блестел на смуглой коже мужчины. Возвращаясь на капитанский мостик, Амос едва смог заставить себя дышать спокойно. Грудь сдавило, но в воздухе пока не чувствовалось избытка С02. «Это лишь физиология», — успокаивал он сам себя."

— Нет никакой возможности починить оборудование, — сообщил он собравшемуся там командному составу. Несколько человек хмыкнуло, словно это известие их удивило. — В такой ситуации мы израсходуем запасы кислорода за две трети пути до места назначения.

— Почему корабль не оснастили должным образом? — раздался чей-то возглас.

— Потому что он был орбитальной станцией с неограниченными запасами жизнеобеспечения на случай чрезвычайного происшествия и цистерной с одноклеточными водорослями! — рявкнул Амос, но потом все же взял себя в руки. — Нам пришлось сбросить остатки воды из цистерны, так как это было необходимо. Масса не позволяла набрать необходимую скорость. Мы потеряли значительную часть запасов и во время вражеского обстрела. Ситуация такова, — подчеркнуто спокойно сказал он. — И нам придется с ней смириться. От этого зависят жизни сотни людей и судьба Бетеля.

Все закивали. Флот кольнари не сможет остаться незамеченным даже на таких задворках Галактики, как система Шафрана, если беженцы покинут этот мир и расскажут о преступлениях пиратов. Но если мы не долетим, переждав некоторое время на Бетеле, грабители, как и прежде, попытаются замести свои следы.

— Как., как насчет анабиоза? — спросила Рашель, облизывая пересохшие губы.

— Сейчас мы и рассматриваем его возможность, — ответил Амос. — Гайон?

Голос мозга, как всегда, прозвучал механически отстраненно. Он обладал уже четырехвековым опытом работы, а его способности не шли ни в какое сравнение со способностями обычных человеческих существ. Амоса пробрала легкая дрожь. «Пакость» — это было самое мягкое определение, которое истинные сторонники веры применяли к таким, как он. «Держи себя в руках, — проворчал про себя Амос, — Гайон спасет всех нас. Он наша единственная надежда». Потрясение заставило его вспомнить древние страхи и суеверия.

— В крайнем случае, — ответил Гайон. — Но возможно. Мы разместим всех в одной или в двух каютах, откачаем атмосферу из остальных в резервуар и немедленно начнем погружать пассажиров в анабиоз. — Он сделал паузу. — Наше оснащение устарело — внутри камер возможны сильные температурные колебания. Высока вероятность несчастных случаев.

— Займись этим, — в голосе Амоса прозвучали властные нотки. Он почувствовал, что все остальные немного расслабились. Угроза еще висит над ними, но кто-то предпринимает меры к ее устранению. «Да, кажется, меня воспринимают здесь как единственного представителя власти, — подумал он с мрачной иронией. — По-моему, один человек просто не может отвечать за все». — И да будет Господь милосерден по отношению к нам.

— Аминь.

Амос подождал, пока члены экипажа займутся выполнением приказа — подготовкой сотни с лишним беженцев к анабиозу.

— Как насчет врагов? — тихо спросил он.

— Осталось четыре корабля, — ответил Гайон. — Один повернул обратно, я думаю, у него проблемы с двигателем — прекратилась эмиссия. Остальные постепенно приближаются. Я использую двигатели на всю катушку, но они на это не рассчитаны. По моей оценке, нам удалось продвинуться так далеко, потому что корабли кольнари сильно загружены: они несут на борту запас топлива и маневренные двигатели для развития скорости, близкой к световой. К тому же их обычные двигатели работают далеко не на пределе.

— Достаточно ли мы оторвались, чтобы добраться до базы на Ригеле?

— Это рассчитать невозможно, — ответил Гайон. В его голосе постепенно стало появляться все больше человеческого: точно так же ржавый механизм, долго бездействовавший, разогреваясь, начинает работать тише. — Многое зависит от внешних факторов: плотности межзвездного пространства, тактики врага, да и мало ли что еще может случиться. У нас еще есть несколько альтернативных пунктов назначения, но с тех пор, как я в последний раз получал информацию, все могло сильно измениться. Мои данные страшно устарели.

— Да будет так, как пожелает Господь, — машинально отозвался Амос.

— Вот именно.

Система приема информации вздрагивала и нервничала от поступающих данных о все новых и новых авариях. Из-за чрезмерных нагрузок корпус корабля сыпался на глазах, страшная боль раздирала симпатическую нервную систему Гайона. Тревога все сильнее мучила его, когда целые блоки один за другим выходили из строя, вызывая потерю чувствительности, как при проказе.

Четверку кораблей кольнари почти полностью скрывали вспышки его собственных двигателей. Электронные частицы, сыплющиеся градом из неизвестного волнового оружия противника, разрушали двигатели древнего корабля. Призрачные воспоминания о том, каким он был молодым и сильным, постоянно преследовали корабль, мешая ему вовремя реагировать. Топливо и источники подачи кислорода скатывались к нулевой отметке, и каждый раз требовалось все больше времени, чтобы датчики показали — последствия аварии устранены.

«Мы не дотянем до базы на Ригеле, — понимал Гайон. Он не сможет, да и корабль тоже. Но даже если им это удастся, мягкотелые практически наверняка не выживут. — Я должен принять альтернативное решение».

Если бы оно было.

Глава 3

— Разве так уж надо инспектировать все лично, мисс Хэп? — спросил начальник сектора системы наблюдения. — У нас прекрасная сеть для передачи виртуальной информации, — беспомощно продолжил он.

— Нельзя ни о чем судить, пока не убедишься лично, — решительно ответила Чанна.

Она подошла к люку и подтянулась, чтобы соскользнуть в узкий коридорный отсек, который собиралась инспектировать.

— Пожалуйста, подайте мне набор инструментов.

Часа через два окаменевший шеф стоял перед Чанной, заканчивающей читать отчет о результатах своей проверки. Его смуглая от природы кожа стала грязно-серой, и он с трудом сдерживал дрожь.

— …к тому же предел погрешности на тридцать процентов выше нормы, — подчеркнула она.

— Мисс Хэп, — выдавил несчастный бюрократ, пытаясь вставить хоть слово в свое оправдание, — все эти системы дальнего наблюдения — простой балласт. Они не использовались с тех пор, как станция SSS был полностью укомплектована! — Заметив, как поднялась ее бровь, он торопливо забормотал: — Я, конечно, понимаю, и…

— Господин Доук, — продолжала она. — Регулярные личные инспекции являются стандартной процедурой на всех установках данного типа. Меня совсем не волнует то, что оборудование используется нерегулярно. Вспомогательные системы нужны в случаях непосредственной опасности, и будет гораздо лучше, если в нужный момент они смогут выполнять те функции, для которых предназначены. Меня совершенно не волнует, как часто вы посылали визуальные отчеты. Машины сделают все, что вы пожелаете, независимо от того, правда это или нет. Квалифицированные специалисты обязаны заботиться о своем оборудовании. Ваши подчиненные, очевидно, не удосуживались заниматься этим. Подобное положение меня не устраивает. Это понятно?

— Да, мисс Хэп, — пробормотал он. «Сука» — это она ясно прочла в его глазах.

«Прекрасно. Теперь у тебя сложилось обо мне верное представление, и я надеюсь, что ты будешь ответственно относиться к своей работе», — подумала она и, повернувшись, быстро зашагала к дверям.

— Меня не волнует то, что про вас болтают, мисс Хэп. Как мне кажется, вы намерены многое изменить к лучшему.

Это сказала одна из технологов службы связи. Чанна, сразу же вспомнив ее имя, мило улыбнулась и тихо сказала:

— По правде говоря, мисс… Фосс, мне совершенно до чертиков, что вам кажется. Меня волнует лишь качество вашей работы. Которой вы сейчас не заняты. — Она спустилась в коридорный отсек.

— Послушай, — сказал Чанне Симеон, когда она отошла уже так далеко, что никто не мог услышать их разговора.

— Да?

— Разве нужно было так срывать на ней свое раздражение?

— Симеон, я проявила бы непрофессионализм, если бы позволила служащим так перемётываться с одной стороны на другую. Мы сами имеем право — съесть начальника секции с потрохами, но нарушение субординации недопустимо: оно создает распри и нравственные проблемы. Возможно, я пробуду здесь не слишком долго, но я не намерена улететь, оставив проблемы, решать которые придется кому-то другому. Подобные вещи надо пресекать в зародыше.

— Пресекать — это одно. Ты просто ударила ее под дых.

— Ах, как я понимаю, ты считаешь, это я действовала неблагородно.

— Конечно! Вообще-то ты вела себя по-настоящему жестоко.

Чанна моментально остановилась, упершись руками в бедра и задумчиво глядя вниз. Затем она подняла голову и скрестила руки на груди:

— Симеон, я заметила, что Рейдон был здесь на двенадцать лет дольше положенного срока.

— Он не хотел уезжать, — отозвался Симеон с подозрением.

— Но шесть лет назад он подал прошение об отставке.

— Он передумал и забрал его. Я не собирался давить на него. Он был моим другом.

— М-да. Знаешь, просматривая отчеты о собраниях за последние несколько лет, я попросту не могла не заметить, что все вели себя так, словно его здесь не было. В тех редких случаях, когда он пытался внести в дело свой вклад, ему приходилось спрашивать разрешения. Или тебе никогда не приходилось слышать слов: «Так, Симеон?», «Да, Симеон?»

— И что же ты имеешь в виду?

— Я имею в виду коренные различия в наших подходах, Симеон. Если я бываю жестокой, то лишь для того, чтобы не стало еще хуже. Если ты бываешь жестоким, то лишь для того, чтобы все делалось по-твоему.

— Что?!

— Тебе, без сомнения, известно, что дружба всегда взаимна. А может быть, Рейдон оставался здесь только потому, что знал — ты хочешь этого. Ты уже давно действуешь так, как тебе заблагорассудится. Не думаю, чтобы ты мечтал о появлении здесь нового человека. Какого-то чужака, которому еще вздумается все поменять по-своему вместо того, чтобы согласиться на ту замечательную, спокойную жизнь, к которой ты уже давно привык.

— И откуда ты взяла весь этот бред собачий?

Она пожала плечами.

— Это так, или ты просто настолько привык видеть его изо дня в день покорным и униженным, что перестал это замечать. В любом случае, он наверняка именно так себя и чувствовал.

— Я знаю его, Хэп, а ты нет. Если бы у Тэла были проблемы, он бы обязательно о них рассказал. Зачем ему надо было страдать в одиночестве, если он знал, что всегда может обратиться ко мне?

— Ты просматривал отчеты?

— Мне не надо ничего просматривать. Я был здесь.

— Знаешь, они подтвердят все, что я сказала.

«Сука в никелированной упаковке!»

— А тебе никогда не приходило в голову, что ты относишься ко мне с предубеждением? Ты считала меня виноватым уже с первых минут после того, как мы поздоровались. Позволь уж, всезнайка, рассказать, почему нельзя судить о Рейдоне только по отчетам. Он ненавидел все эти проклятые собрания. «Черт, — обычно говорил он, — от этой пустой болтовни у меня размягчаются мозги». Он редко говорил на собраниях. Это было не в его стиле.

— И давно это стало у вас обычным делом — оспаривать каждое его слово, если он все же решался заговорить?

— Любой твой вопрос звучит как обвинение в преднамеренном убийстве.

Чанна закусила нижнюю губу.

— Симеон, записи подтвердят мои выводы: понять все это было несложно, это лежит на поверхности. Ты можешь и сам найти тому подтверждение — просмотри обзор видеозаписей собраний. Хорошо?

После минутного раздумья у Симеона словно открылся внутренний глаз, и он увидел горькую улыбку своего бывшего напарника. Рейдон всегда говорил по этому поводу: «А, похмелье», — но…

— Ты бьешь ниже пояса, Чанна, — сказал он.

Она вспыхнула, но выражение ее лица осталось враждебным.

— Я страшно разозлилась, — искренне призналась она. — Моя карьера летит псу под хвост только потому, что ты хотел оставить его здесь. Так что, когда я увидела… — Она вновь прикусила губу. А потом продолжила уже спокойнее: — Тебе придется следить за собой и постараться не употреблять по отношению ко мне выражений «ты нанесла ей удар ниже пояса» или «ты была жестокой». Это обычно выводит меня из себя. К тому же ты мог бы и прислушаться к моим словам вместо того, чтобы качать права.

— М-да… Я это запомню. — Он сделал паузу. — Знаешь, если тебе действительно так уж не терпится сбежать отсюда, я аннулирую заявку о твоем переводе и сделаю, чтобы об этом забыли. Раз уж мне не предоставили желаемого, должен же я иметь право хоть на кое-какие поблажки…

— Ну уж нет. В прошлый раз, точно так же отстранив кого-то, ты вонзил мне нож в спину. Благодарю покорно. Имея все это в виду, я намерена дать Центральной администрации достаточно времени, чтобы забыть весь этот скандал и мою роль в нем. Тебе придется потерпеть меня, по меньшей мере, пару лет, так что лучше смириться с этим. Да, по поводу других недосмотров…

— А? «А что теперь? Пыль на осветительной аппаратуре?»

— В одном из задних инженерных отсеков я лицом к лицу столкнулась с мальчишкой.

Молчание.

— Что? Вообще никаких комментариев? Значит, ты о нем знал? В конце концов, это ты можешь увидеть каждую пылинку на своей станции.

В тишине она подошла к стене и облокотилась на нее.

— Он исчез, прежде чем я смогла отреагировать. Но знаешь, что действительно странно. Ни в одном файле нет ничего об этом ребенке. — Пауза затянулась. — Симеон! — с легким раздражением позвала она.

— Мальчишка?

— Да, Симеон, лет двенадцати — по стандартному исчислению — плюс-минус года два. В отсеке заднего двигателя. Насколько мне известно, это район ограниченного доступа. Ребенок, пахнувший и выглядевший как беспризорный щенок Чей он? Что ты скажешь о нем? Даже не пытайся рассказывать мне сказки, будто ничего не знаешь. Детям не стоит ходить в скафандрах из грязи, как у того мальчика, которого я сегодня встретила. К тому же, похоже, он ест регулярно, хотя и не слишком хорошо. Значит, кто-то за ним присматривает… но делает все по минимуму.

«Не думаю, что сейчас стоит говорить: «Как ты прелестна, когда сердишься», — подумал Симеон. Он оставил на экране ее изображение, чтобы просканировать температуру тела и степень расширения зрачка. Сейчас она злилась из-за брошенного ребенка, а не на него. «Что предоставляет мне прекрасную возможность».

Помимо всего прочего, он мог заручиться союзником в этом щепетильном вопросе.

— Он называет себя Джоат, — вздохнув, признался Симеон. — Не знаю, как давно он здесь находится. Я сам обнаружил его совершенно случайно. В области механики он настоящий волшебник Отсеки, которые он облюбовал, когда решил там поселиться, совершенно не нуждаются в ремонте. Наверное, это и стало причиной моего расследования. Я хочу сказать, что здесь приходится регулярно восстанавливать множество всякой всячины. Зачем обращать внимание на секцию, где все идет как положено? Но потом до меня дошло, что в последний раз эти отсеки ремонтировались два года назад. Мне стало интересно, почему там ничего не ломается. И я отправился туда на поиски, используя мобильные «жучки», и следил за ними, как вы, люди, говорите, «краем глаза». Включив звуковые рецепторы, я услышал тихий скрежет и звук, словно кто-то двигался, но их маскировал какой-то непонятный шум. Мне показалось невероятным, что все в этом секторе работает превосходно, кроме моих сенсоров, поэтому я решил установить там постоянное наблюдение. В конце концов мальчишка немного ослабил бдительность и попал в поле моего зрения. В первый раз, когда я заговорил с ним, появившись на экране, он попросту исчез. Прошло много времени, прежде чем я смог добиться, чтобы он заговорил со мной. Заметь, я сказал: заговорил, а не стал доверять. Он невероятно подозрителен. Не могу поверить, что он оказался настолько неловок, чтобы ты увидела его.

— Два года?

«Ну что ж, сучка, добавь это к информации, которую про меня собираешь».

— Я сказал, что последний отмеченный в файлах ремонт состоялся два года назад. Когда я узнал о его существовании? Ну что сказать? Где-то от двух лет до двух месяцев назад, кто его знает?

— Кто он, Симеон?

— По его словам, он сбежал с грузового корабля, работавшего по контракту. Джоат рассказал мне, что капитан выиграл его у дяди в карты. Я знаю, знаю, что это незаконно, но подобные вещи действительно часто случаются в этой глуши. Этот корабль вскоре стартовал, а его маршрут не был занесен ни в один из файлов. Жизнь Джоата всегда была несладкой, но, судя по всему, этот капитан обращался с ним особенно жестоко.

Чанна сморщила нос.

— Звучит, как история, заимствованная у Диккенса.

— Ну да, с тех пор многое изменилось… — Симеон почувствовал, что ступает на опасную почву. — Что ты собираешься делать? — спросил он с подозрением. После первого, абсолютно неверного впечатления, произведенного Чанной, она ни разу не удивила его добротой или состраданием. А вдруг она предложит затопить весь отсек, чтобы выгнать оттуда несчастного ребенка?

— Мы должны каким-то образом заставить его выйти наружу. Нельзя оставлять ребенка в таком опасном месте, куда к тому же посторонним воспрещен доступ. Это, мягко говоря, незаконно и безответственно, просто ни в какие рамки не лезет.

— Он много страдал и сильно напуган, Чанна. Он вообще" не хочет общаться с людьми. Парнишка едва выносит даже меня. Он любит машины и механизмы больше людей, и, мне кажется, к нему нужно найти индивидуальный подход. Ко всему прочему даже я с трудом нахожу его, если он хочет остаться незамеченным. Может быть, нам лучше оставить его в покое хотя бы на некоторое время. Пусть он поживет там, где ему нравится.

Чанна подняла взгляд, решительно поджав губы.

— Симеон, ни одному ребенку не хочется оставаться одному в темном и холодном энергетическом отсеке или где бы он там ни устроился. Он нуждается в заботе и заслуживает ее. Это его право.

— В принципе я согласен, но, мне кажется, ему нужно время, чтобы привыкнуть к людям. Я возьму всю ответственность на себя.

— Что это значит?

— Я беру на себя всю ответственность за то, что с ним случится.

Чанна просияла:

— Правда?

— Да, правда.

— Хорошо, — сказала она. — Я запрошу информацию по делу об усыновлении, и мы дадим ход этому делу.

«Что?» Как только эта женщина открывает рот, я всегда кричу: «Что?» Я становлюсь похожим на обезумевшего попугая».

— Так, а что еще ты имел в виду, когда сказал, что возьмешь на себя всю ответственность за него?

— Ну, если что-нибудь пойдет не так, я отвечу за это. — «Клянусь, если бы у меня были волосы, я бы принялся рвать их. У мягкотелых тоже есть, в конце концов, свои преимущества. Но что же эта… эта… ведьма пытается со мной сделать?».

— Замечательно! Если он убьется или покалечится, ты спокойно отнесешься к этому досадному обстоятельству! Да. Как же это благородно с твоей стороны! — Чанна моментально прервала Симеона, едва он попытался пролепетать хоть слово в свое оправдание. — Знай же, что с этого момента я буду слушать каждое твое слово, даже когда ты не удосуживаешься поговорить со мной. Обещаю тебе, Симеон. Я постоянно буду апеллировать к тебе, даже если ты попытаешься заткнуть меня или надуть. Ты собираешься избавиться от него, дружище. Я не позволю.

— О чем ты говоришь? Это же не я довел его до подобной жизни. Я лишь хочу помочь ему. Проклятье, я же действительно ему помогаю. Только я не хочу давить на него, действуя слишком быстро. То, что ты видела его, возможно, означает: он уже готов выйти по своей воле. Я не хочу принуждать его. Ты опять проявляешь враждебность! Тебе так хочется верить в самое плохое, что сплетничают про меня, что каждый раз, общаясь с тобой, я чувствую себя так, словно все мои системы вышли из строя. Неужели я действительно похож на исчадие ада? Или, — он сменил тон с жалобного на язвительный, — ты наверняка самая кровожадная и невыносимая женщина, которую я встречал за свою жизнь.

— Ах, Симеон, — с трудом выговорила она, — ты и понятия не имеешь, какой я бываю невыносимой. Если захочешь это выяснить, просто разозли меня хорошенько.

Теперь мысль о ребенке постоянно преследовала Симеона. «Неужели это значит, что Чанна права? Уф!»

— Ты скоро станешь отцом, Симеон. Это значит — нести полную ответственность за ребенка и заботиться обо всех его нуждах. Мои поздравления: твой первенец — мальчик Если, конечно, твоим словам можно верить.

— Мне не позволят усыновить ребенка.

— Почему? Ты прошел всестороннюю проверку, эмоционально стабилен, имеешь ответственную работу. Ты даже, как мне кажется, трогательно заботишься о его чувствах. Ты считаешь, что за ребенком в таком возрасте, получившим моральную травму, выстроится очередь преуспевающих родителей, желающих усыновить его? Мне кажется, твои шансы очень велики.

Она радостно захлопала в ладоши и потерла руки.

— Так что… давай займемся этим вместе.

Мартьян эффектным жестом предоставил им меню и с поклоном удалился.

Чанна, потрясенная роскошью «Периметра», осматривалась вокруг расширившимися в полумраке глазами. В этом ресторане были даже настоящие восковые свечи, горящие на столах, — целое состояние для местных работяг или путешествующих по транспортным накладным.

«Нет большего удовольствия, чем тратить чужие деньги», — подумала она. Платил «Периметр» — нечто вроде жеста доброй воли, осуществленного исключительно по его инициативе. А она действительно считала логичным ознакомиться с одной из главных достопримечательностей станции, привлекавшей туда туристов.

Самый роскошный ресторан SSS-900 находился прямо под северным шлюзовым отсеком, а его внешняя стена состояла из прозрачного пластика площадью около ста метров. Снаружи вращались звезды, казавшиеся огромными, висели бледные арки туманностей и быстро мелькали яркие пятна — космические челноки и буксиры. Пол был выложен блестящим черным камнем и инкрустирован золотыми квадратами — в качестве побочного продукта станция SSS-900 производила целую уйму золота, — а столы из дерева, бывшего здесь настоящей драгоценностью, блестели под белоснежными льняными скатертями. Под негромкий звон столового серебра быстро передвигались официанты, а от еды, которую они разносили, исходили умопомрачительные запахи. Настоящий оркестр играл какую-то спокойную древнюю мелодию.

— Звезды и кометы — настоящее богатство для такой глухомани! — сказала Чанна. — Я слышала о «Периметре», но совсем не ожидала попасть сюда.

Пэтси ухмыльнулась:

— Да ты что! Торговая станция — не какой-нибудь занюханный городок шахтеров на астероиде. Хотя и совсем не то, что мечтал заполучить наш святой Симеон.

— Ладно, не… но дома я не могла позволить себе ничего подобного. Да и времени не было. После того как я закончила учиться и стала делать карьеру, я чаще всего работала на окраинах Галактики. И там было похуже, чем у Симеона.

Официанты налили воду в стаканы, положили салфетки им на колени, принесли теплые рогалики и тосты. «Все для вас: разве что зубы не почистили и педикюр не сделали», — подумала Чанна. Это даже немного раздражало. В большинстве ресторанчиков, куда она заходила, просто выбирали столик, а заказ доставлялся на самодвижущихся тележках. Страшно расточительно использовать для этого живую рабочую силу!

— Я бывала здесь только по приглашению станции, — шепотом призналась Пэтси, когда официанты на пару минут оставили их в покое. — Или когда мой поклонник действительно хотел произвести на меня впечатление. Но в компании женщины все гораздо проще — можно просто получить удовольствие от еды, и это никого не обидит.

— Если бы это удовольствие не было бесплатным, я бы тоже никогда не побывала здесь.

Они улыбнулись друг другу.

— Да, спасибо за приглашение, — поблагодарила Пэтси. — Я уж думала, что ты пойдешь с тем врачом, с которым проговорила вчера почти весь вечер.

— Пожалуйста, не надо: я настроилась хорошенько поужинать. Но, вспомнив о нем, не смогу проглотить ни кусочка. Ты слышала его анекдоты?

— Все до единого, — ответила Пэтси, мрачно кивая. — Значит, вы, мадам, поняли, что Чаундра — классный парень, но его юмор неудобоварим для любого желудка.

— К тому же мы с тобой любим одинаковую музыку. С тем, кто разделяет твои вкусы, всегда можно найти о чем поболтать.

И они углубились в эту тему, обсудив все — от фольклорных баллад Гераниума до земных композиторов восемнадцатого века, попутно подбирая музыкальные стили к каждому из менеджеров станции.

— Симеон? Тут и сомнений быть не может: откровенный хонки-тонк,[5] — решительно заявила Чанна.

Пэтси рассмеялась.

— О, не спеши, Чанна, вот тут-то и сокрыты неизведанные глубины. Симеон далеко не так прост. Грубый хулиганский рок, как ты поняла, всего лишь видимость.

— Ладно. — Она опустила взгляд на меню. В нем возникали голограммы всех блюд, когда она проводила пальцем вниз по странице. — Я начну с грумонов в остром соусе. Бульон. Запеченный на гриле джамбук из мира Матушки Хаттон… Боже мой! Чего здесь только нет!.. Морковный салат. Рогалики с засахаренными фруктами на десерт с кофе Порт-Рояль. Кастильский бренди.

— Звучит воодушевляюще. Я тоже возьму джамбук, но… Гм. Вначале суп с зеленью. Вино?

— Я обычно не… — начала Чанна.

— Разрешите мне предложить? — У их столика появился Мартьян. «Действительно появился, — подумала Чанна, — словно возник из подпространства». — В качестве аперитива полбутылки Монраш девяносто седьмого года. Затем, со вторым блюдом — Осборг урожая восемьдесят пятого. Я открою бутылку сейчас, чтобы вино подышало.

— Да, конечно, — кивнула Чанна, вздохнув от предвкушаемого удовольствия. — Знаешь, я мечтала побывать в «Периметре» еще с тех пор, как мне сказали, что SSS-900 станет…

— Теперь S-900-C, мисс Хэп.

Чанна вспыхнула.

— …станет следующим местом моей работы.

Принесли первое блюдо. Розовые кольца грумонов дымились на горке желтого пряного риса, с одной стороны блюда стояла соусница. Чанна сделала глоток охлажденного вина с легким запахом фиалок, а затем зацепила кончик одного грумона вилкой с двумя зубцами.

— Я действительно сделала сегодня кучу дел, — пробормотала она для самоуспокоения. Потом открыла рот и…

Разбитую в пух и прах армию Конфедерации разбросало по лесам и прериям севернее Индианаполиса. Горящий город у нее в тылу закрывала дымовая завеса, высоко поднимавшаяся в небо. Дизельные установки хрюкали, как свиньи, а зарытые в землю и стреляющие прямой наводкой танки — часть из них была подбита во время боя — и двенадцатифутовые орудия расположились за сараями и горящими руинами фермерского дома. Девяностомиллиметровые стволы танковых орудий были развернуты в сторону колонн измотанных союзников, растягивающихся на фланге, там, где они пытались прорвать фронт. Подбитые боевые машины пехоты вставали на дыбы на своих гусеницах, а когда эти монстры взрывались под интенсивным артиллерийским огнем, воздух наполнял горький запах кордита.[6] Ряды голубых хаотично смешивались, когда трассирующие снаряды и артиллерийский огонь заставляли гусеничную технику взрываться, превращаясь в горящие пурпурные шары. Танк северян был подбит, башня, кружась, как осенний лист, отлетела метров на сто.

За техникой следовали длинные колоны солдат в серой форме, наступавших с полуавтоматическими ружьями на изготовку. Там и сям виднелись офицеры с саблями, а «звезды и перекладины»[7] развевались над зданием штаба.

— Пора! — скомандовал генерал Фицрой Ансон-Хью Бьюгард III в громоздкий микрофон, свисающий с его танкового шлема.

Танк командира располагался немного позади передних танков, на склоне холма, а генерал стоял, высунувшись из башни по пояс. Эта башня вращалась — сооружение из толстой брони неслышно двигалось на прочной опоре. Пушка палила, и ее вспышки, обжигая глаза, мешали генералу обозревать поле боя, точно так же, как и залпы орудий у него над головой. Внизу, на дороге, сгустки черной грязи в форме тополей то и дело вздымались к небу. Новый взрыв потряс землю, заставив тяжелую машину закрутиться, как детскую игрушку, на которую нечаянно наступили: ходовая часть танка командующего была выведена из строя самодвижущейся установкой северян.

Генерал кивнул.

— Теперь уже ничто не остановит нашего прорыва к озерам,[8] — сказал он. Ничто не могло помешать их соединению с британским гвардейским бронетанковым корпусом, продвигающимся на юго-запад из оккупированного Детройта, и разрезать союзные штаты на две части…

— Сдаюсь, — сказал Флориан Гаски, поднимая визуальное устройство своего игрового шлема. Он тяжело вздохнул и потянулся за пивной кружкой, а потом оглядел каюту, словно удивленный тем, что находится там, в одиночестве, наедине с Симеоном, часто моргая, чтобы выбросить из головы мысли о войне и мире, которых никогда не было. На лице с густыми бровями блестел пот, Гас усиленно разминал мышцы спины, пытаясь снять напряжение.

— Ты можешь доиграть до конца, — предложило изображение Симеона с экрана над столом.

— При такой ужасной позиции?! В этой партии ты разгромил меня уже дважды, играя и за южан, и за северян.

— Я могу дать фору, — предложил Симеон со значительно меньшим воодушевлением, как заметил Гас.

Поэтому он кивнул. В последний раз ему удалось разбить Симеона в игре «Поход Цезаря против Роммеля»,[9] выступая на стороне Карфагена, когда Симеон командовал копьеносцами Цезаря, выступавшими против бронетанковых войск. Но даже тогда Гас понес ощутимые потери.

— Где она? — поинтересовался Гас. Переспрашивать, о какой даме идет речь, было совсем не обязательно.

— Обедает в «Периметре».

Гас вытаращил глаза от удивления.

— В «Периметре»? Это же вся ее зарплата. — «Периметр» посещали только два вида гостей: богачи и космические бродяги, желающие за одну ночь спустить полугодовой заработок.

Симеон рассмеялся.

— Не придирайся: она почетный гость заведения. И Пэтси тоже с ней.

— Ну да, Пэтси она нравится, — прокомментировал Гас, и по его голосу было понятно, что он пытается вспомнить недостатки Пэтси, которые не замечал в прошлом. — А ты можешь подсмотреть за ними?

— Угу.

— Что они там делают?

— Болтают.

— Про нас?

— Не знаю. Я их не слушаю. А теперь они смеются.

— Наверняка они обсуждают нас, — мрачно констатировал Гас.

— Ну, Гас, давай вернемся к игре.

В голосе Симеона звучало откровенное раздражение. Гас потянулся за шлемом, но потом замер, и язвительная ухмылка исказила мужественные черты его лица.

— А не пришло ли время объявить учебную тревогу? — задумчиво спросил он.

— Мы же только что ее объявляли. Часа четыре назад, помнишь?

— Когда я служил на флоте, у нас могли объявлять тревоги и по шесть раз в день, — ответил Гас.

Он знал, что Симеону страшно хотелось служить на флоте. Но лишь немногие корабли командного состава управлялись «мозгом», а Симеон пока не заслужил подобной чести. В то же время он высоко ценил Гаса, бывшего артиллерийского офицера патрульного фрегата. Это было давно — Флориан Гаски провел не одно десятилетие, добиваясь должности главы службы безопасности в региональном филиале «Намакури-Син», крупной фирмы по производству двигателей, — но Симеон обладал редкостной склонностью к романтизации войны. «И настоящим талантом», — добавил Гас про себя, ничуть не преувеличивая способности «мозга».

— Я понимаю: это рановато, — убеждал Гас, — но лучше, чтобы интервалы были непредсказуемыми. Ведь мы делаем это не для собственного удовольствия.

— Ладно…

— Хотелось бы мне посмотреть на их лица.

— Поэтому ты это все и затеял…

Чана уставилась на воющие клаксоны. Такого звука — режущего уши, постоянно повторяющегося «ууууу-ууууу» — ей еще никогда не приходилось слышать. Элегантный менуэт движущихся между столами официантов сменился совсем не элегантным, но очень быстрым бегом к выходу, однако часть из них все же бросилась помогать гостям. Массивные плиты, с шипением поднявшись из пола, загородили внешнюю стену, зажглось яркое освещение.

— НАРУШЕНИЕ ГЕРМЕТИЧНОСТИ КОРПУСА! — раздался грубый мужской голос. — ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ВСЕОБЩАЯ ТРЕВОГА. ПЕРСОНАЛУ ЗАНЯТЬ СВОИ МЕСТА. ОСТАЛЬНЫМ ПРОСЛЕДОВАТЬ В ОТСЕКИ-УКРЫТИЯ.

Пэтси вскочила, недовольно глядя на свою тарелку, к которой едва притронулась.

— Проклятье! Такое дерьмо, и уже во второй раз! — Она с отвращением бросила салфетку на пол. — Симеон устраивает эти тревоги, как мальчишка наступает на муравейник, чтобы посмотреть, как разбегутся его жители.

— Симеон! — закричала Чанна.

— Да! — шум клаксонов вокруг них теперь сопровождался тусклым светом аварийных огней в прозрачных круглых плафонах.

— Это настоящая тревога или просто проверка?

— Прости меня, о мое дорогое «тело», но ты не имеешь доступа к этой информации. — В голосе мозга слышалась самодовольная усмешка.

— Так ты думаешь, я убегу от самого вкусного блюда в своей жизни только потому, что ты решил повеселиться? Придумал бы что-нибудь получше. Сейчас же прекрати все это!

Как только рев клаксонов резко оборвался, все в недоумении остановились, бесцельно переминаясь с ноги на ногу.

— Дай отбой, Симеон. Не оставлять же их стоять здесь соляными столбами.

— Проверка бдительности, — объявил Симеон женским голосом, который всегда использовал в этих целях. — Все могут возвратиться на свои места. Тревога была учебной.

— Мы еще поговорим об этом попозже, — заверила его Чанна ледяным тоном. — Объявлять тревогу слишком часто опасно, безответственно и обычно не приводит ни к чему хорошему.

«Ах, черт возьми, — устало подумал Симеон, — зачем я послушал тебя, Гас? Едва ли тебе понравилось выражение их лиц: ничего себе муравьишки. Я просто уверен — не понравилось. Теперь остается только гадать, что можно сделать, чтобы на следующей неделе она не устроила мне проверку всех систем».

Пэтси медленно села, уставившись расширенными от удивления глазами на вспыхнувшее лицо Чанны.

— Ты случайно не вскружила ему голову, а? — удивленно спросила она.

Чанна ответила ей хладнокровным взглядом:

— И что заставило тебя сделать такие выводы?

Пэтси покачала головой.

— Просто пришла такая мысль.

Чанна вздохнула, печально улыбнувшись:

— Ладно, по правде говоря, может быть, все дело в этом назначении. Знаешь, мне всегда хотелось работать на планете. Мне нравится чувствовать ветер в волосах и капли дождя на лице. Я обожаю плескаться в океане и ощущать твердую землю под ногами. А последние два года я вопреки своей воле провела в центре кампании, требовавшей для меня особого назначения. — Она с интересом посмотрела на Пэтси: — Ты когда-нибудь бывала в Сенегале?

Пэтси кивнула и с удовольствием улыбнулась, предавшись воспоминаниям:

— Бывала — не то слово. Я провела там свой первый медовый месяц. Просто незабываемое место! Прекрасные пляжи, теплый океан, повсюду цветы, а какая еда! Я бы с удовольствием пожила там… некоторое время. — Она вздохнула. — Ну, продолжай.

— Как несложно догадаться, конкуренция была невероятной. Я была одним из двенадцати претендентов, в число которых входила и Ита Секанд, менеджер города Кельты, — с ней мне потом довелось работать. Боже мой! Я бы все отдала за то, чтобы продолжать работать с ней. Она так остроумна, очаровательна, мудра. Мне казалось, что я смогу многому у нее научиться. В конце концов нас должно было остаться только двое: я и кто-то еще.

Она покачала головой.

— Я так и не узнала, кто был вторым кандидатом, но чувствовала, что сделать выбор будет очень сложно. И тут неожиданно, протянув сверх положенного срока целых двенадцать лет, Рейдон решает, что ему немедленно пора уходить в отставку! Плод был уже почти у меня в руках, но его выхватили так быстро, что на нем едва не остались следы моих ногтей. «Ты рождена и воспитана на станции», — заявили мне. «Это необыкновенно важная и почетная должность», — заверяли меня все в один голос. Бр-р-р-р! Пока чиновники вещали все это, я не могла вставить ни единого слова.

Пэтси посмотрела на огорченное лицо Чанны.

— Естественно, это сплошное вранье. Но вместо того, чтобы еще больше накручивать себя, отнесись к этому как к повышению квалификации. А возможно, ты хоть столько переймешь и у Симеона. — Ухмыльнувшись, она вытянула руку, в которой между большим и указательным пальцем был зажат микрометр. — Ну, а может быть, это хорошо и для него. Да, я искренне считаю, — Пэтси положила руку на грудь, — что мы обязаны компенсировать все, что мог дать тебе Сенегал. Я хочу сказать: Сенегал никогда не забудет тот, кто там побывал, ведь так? А станция вполне могла оказаться просто огромным устаревшим заводом с не самыми подходящими людьми, занимающими ведущие посты. Тебе не надо учиться у Иты Секанд мудрости и остроумию, ты уже обладаешь ими. А нам надо, чтобы все здесь было в порядке, мисс Хэп, — я не шучу.

То красневшая, то бледневшая Чанна отпила глоток вина, чтобы скрыть свое смущение.

— Спасибо тебе. Ну и задачу ты передо мной поставила, — пробормотала она и сменила тему разговора: — Кто тот крупный приятный мужчина с седыми волосами, с которым ты говорила прошлым вечером? Я почему-то никогда не встречала его раньше.

— Флориан Гаски?

— Флориан?

— Мы зовем его Гас.[10]

— О да, и я понимаю почему.

Пэтси почти по-детски улыбнулась.

— Он классный парень — отставной офицер Флота, великолепный навигатор. А какие у него истории… Я имею в виду, может рассказать такое… О да!

— Могу представить темы его разговоров, — заметила Чанна, ухмыльнувшись.

— Он совсем не такой, каким показался тебе с первого взгляда, — искренне заверила ее Пэтси. — Хоть я и люблю его подкалывать. Мне просто нравится слушать его рассказы. В детстве я мечтала заниматься тем, чем он занимается. Знаешь, вступить во Флот и бороздить Вселенную из конца в конец, как непобедимые герои голографических фильмов. — Она вздохнула. — Но теперь я живу здесь и занимаюсь только тем, что пасу одноклеточные водоросли.

— Пасешь одноклеточные водоросли? — изумленно переспросила Чанна. — Разве их надо пасти?

— Ну, ты поняла, что я хотела сказать. Вместо того чтобы участвовать в приключениях, я наблюдаю за этими цистернами с бурлящей массой. Можешь представить, как меня это вдохновляет. — Она вздохнула. — Иногда мне хочется, чтобы здесь произошла настоящая катастрофа. Что-то из ряда вон выходящее.

Чанна серьезно посмотрела на нее.

— Поосторожнее со своими желаниями, — сказала она. — Иногда они сбываются.

Чанна что-то напевала, страшно фальшивя, когда заполняла документы на усыновление, и при этом выглядела необыкновенно довольной и спокойной. Эти звуки страшно раздражали Симеона. По правде говоря, он мог «покинуть» этот район, отключив свои чувства, что и сделал. Но настойчиво возвращался сюда вновь и вновь, словно блуждал по замкнутому кругу, доходя до белого каления, а потом заходил снова, чтобы проверить, не изменилось ли хоть что-то.

Наконец он сказал:

— Кажется, ты счастлива. — «Счастливая Хэп[11]. Могу поспорить: это страшно выведет ее из себя».

— Я люблю заполнять бланки, — ответила она. — И чем они сложнее, тем лучше.

«Это можно как-то использовать, — подумал Симеон. — Когда ты решила стать «телом» для «мозга», Вселенная потеряла великого налогового инспектора».

— Заполнить все, что касается нас, — не проблема, — сказала она. — Вся твоя жизнь умещается в нескольких файлах. Но мне надо как можно быстрее поговорить с ребенком.

— Я могу сделать это, — настороженно сказал он. «К тому же могу и заполнить эти проклятые бланки в два раза быстрее тебя и без этого невыносимого шума».

Повернувшись, она посмотрела на колонну с его изображением.

— Симеон… мне кажется, мы должны вести себя как можно деликатнее. — Она замолчала, беспомощно разведя руками. — Мне придется… нам придется отвести его на медосмотр. Нам с помощью голографии сетчатки и генетического анализа придется доказывать, что он вообще существует. Ты хорошо знаешь нашу бюрократию: нет файла — нет и человека. Нам нужно предоставить комиссии его ответы на все вопросы. Поэтому ему придется поскорее появиться и переселиться из инженерных отсеков в реальный мир, — поспешила закончить она.

— Хорошо, я переговорю с ним.

— Симеон, — нерешительно спросила она, — а почему бы тебе не представить нас друг другу? Я хочу сказать, мы можем вместе обсудить проблему усыновления. Я могу оставаться где-нибудь поблизости, вне поля его зрения, пока он сам не захочет встретиться со мной.

«Она становится сговорчивой, — решил он. — Но меня это почему-то не обнадеживает». Симеон мысленно пригладил несуществующие волосы и ответил нейтральным тоном:

— Конечно, какие могут быть возражения?

Чанна слушала их разговор издали, сидя у открытого люка.

— Ты хочешь усыновить меня? — недоверчиво спросил детский голос. Но в нем слышалась и надежда.

— Да, — ответил Симеон, с удивлением обнаруживший, что теперь и его самого привлекает эта идея.

Голова Джоата неожиданно появилась в поле зрения Симеона словно из пустоты.

— Ты не сможешь этого сделать. Тебе не позволят усыновить ребенка. Ты не настоящий.

Симеон был попросту ошеломлен.

— Почему ты считаешь, что я не настоящий?

Теперь удивление отразилось на лице Джоата, и это было ужасно смешно.

— Конечно же, я не против твоего наполеоновского плана, но кто позволит компьютеру усыновить ребенка?

— А почему тебе пришло в голову, что я простой компьютер?

Чанна закусила кожу на руке. «Этот мальчишка не стесняется в выражениях, — подумала она. — Бедняга Симеон, такой удар по его самолюбию…» Сглотнув слюну, она с трудом подавила подступающий к горлу смех. Ее не должны были слышать. Подобная реакция была, мягко говоря, совсем неуместной.

— Ты сам сказал мне, — заявил Джоат, и в его голосе прозвучало раздражение. — Ты же говорил: «Я станция». Это значит, что ты машина. Мне доводилось слышать о системах направленной голосовой связи.

Обоим наблюдавшим за ребенком показалось, что его голос звучал ровно, но на лице явно было написано беспокойство: неужели этот компьютер окончательно потерял разум?

«И он наверняка думает, что это будет очень интересно — управляющий станцией компьютер ломается, — раздраженно подумал Симеон. — Ох уж эти дети!»

Оба, не отрывавшие от Джоата взгляда, заметили, что, хотя тот прекрасно контролирует свой голос, выражение лица выдает его истинные чувства. Симеону даже стало интересно, а сможет ли он сам проявлять такую же двуличность в присутствии наблюдателей: он только выиграет от этого на экране. И дело не в том, что он, Симеон, выглядел на экране непривлекательным. Совсем наоборот, в чем Джоат вскоре сможет убедиться.

— Джоат, мне кажется, настало время изменить твои представления обо мне. Тут, поблизости, ждет еще кое-кто, с кем бы я хотел тебя познакомить. Она играет роль моих мышц, является моим мобильным партнером. — «В настоящее время», — мысленно поправил себя Симеон.

Выражение лица Джоата моментально стало недоверчивым.

— Я не хочу ни с кем знакомиться, — недовольно пробормотал паренек, подозрительно осматриваясь вокруг. — Она, ты сказал? — Новая пауза. — Нет, я не хочу ни с кем знакомиться.

— Но мы уже в некотором роде знакомы друг с другом, — воскликнула Чанна.

Джоат моментально исчез.

— Он ушел, — сказал Симеон.

— Нет, — возразила Чанна. — Он тут, поблизости. Джоат? Симеон — действительно настоящий человек, такой же, как и мы с тобой. Но он связан со станцией таким образом, что станция является продолжением его тела. Я с удовольствием расскажу тебе об этом.

Никакого ответа: только она ощутила почти физическое, исходящее из узкого прохода поблизости желание услышать, что будет дальше.

— Значит, так, — начала она, — ученые создали специальные механизмы, чтобы позволить тем, кто обладает физическими недостатками, вести нормальный образ жизни. Вначале ограничивались протезированием органов речи, конечностей или управлением мышцами. Потом стали помещать все тело в капсулу, хотя многие до сих пор думают, что там находится лишь мозг; отсюда и название — «мозг». Хотя эта выдумка очень популярна, подобная жестокость никогда не допускалась. Симеон весь в капсуле: тело, мозг и… — Она замешкалась, но потом решила, что ее личное мнение ни в коей мере не должно отразиться на рассказе. — И сердце. Симеон — реальный человек с органическим телом, но, кроме того, еще и станция, только ему не надо ходить по ней — он обладает сенсорными устройствами, которые собирают для него информацию, и он контролирует все области деятельности станции со своего места в центре.

— Где… — Джоат тоже замолчал, пытаясь осмыслить услышанное. — Он? Он действительно живой, да?

— У меня точно такое же тело, как и у тебя, — ответил Симеон, давно привыкший объяснять, что представляют собой капсульники, но желающий подчеркнуть, что он тоже человек. Он заметил, что его голос стал ниже и звучал как баритон. «Ну, а почему бы и нет?»

— Ох!

— Вместо того чтобы отдавать приказы подчиненным, — продолжала Чанна, — скажем, проверить систему жизнеобеспечения или шлюз № 40 или объявить тревогу, он может сам сделать это быстрее и эффективнее, чем мобильный персонал.

— К тому же я не нуждаюсь во сне, поэтому ко мне можно обращаться в любое время. — Симеон не смог удержаться от того, чтобы не вставить свое слово.

— Ты никогда не спишь? — Джоат был просто потрясен или восхищен этим.

— Мне не нужен отдых, но я люблю расслабляться и даже имею собственное хобби…

— Не надо сейчас об этом, Симеон, хотя… — Судя по голосу, Чанна улыбалась. — Я согласна, что это делает тебя похожим на остальных людей.

— Ты был человеком… я хочу сказать… ты действительно жил, как и все мы?

— Я человек, а не мутант или гуманоид, Джоат, — убедительно повторил Симеон. — Но во время моего рождения что-то произошло, и я никогда бы не смог ходить или разговаривать, да и прожил бы очень недолго, если бы людей не научились помещать в капсулы. Обычно капсульниками становятся новорожденные. Психологически мы легче адаптируемся к подобной ситуации, чем дети постарше. Я надеюсь прожить долгую жизнь и принести много пользы.

— Да уж, он иногда даже чересчур человечен, — язвительно вставила Чанна.

Симеону не слишком понравилась эта реплика, но, по крайней мере, Чанна все говорила по делу.

— И ты управляешь этим городом?

— Да, с помощью компьютеров, имея доступ ко всем системам крупной многофункциональной космической станции, как и к периферийным контрольным системам, отвечающим за стыковку и отлет кораблей.

— А мне казалось, что «мозг» может управлять только кораблем, — сказал Джоат после долгого молчания.

— Ну, некоторые из нас занимаются именно этим, да, конечно, — покровительственно ответил Симеон, — но меня специально отобрали и подготовили для этой работы. — Он проигнорировал не слишком деликатное фырканье Чанны, напомнившей, что он начинал свою карьеру со значительно менее престижного поста. — Теперь ты понял, что я действительно человек?

— Несложно было догадаться, — послышался ответ Джоата. — Ты находишься в этой коробке с тех пор, как родился?

— Я не мог находиться ни в одном другом месте, — гордо ответил Симеон, заставив свой голос прозвучать так искренне, как не удалось бы ни одному другому капсульнику.

Следующая пауза была немного дольше.

— Значит, все, что я слышал, — неправда? — предположил Джоат.

— Это зависит от того, что тебе рассказывали, — ответила Чанна, наслушавшаяся в академии россказней о многочисленных зверствах, которых наверняка попросту не было.

— Что детей-сирот запирают в такие коробки?

— Ничего подобного! — хором воскликнули Чанна с Симеоном.

— Это совсем не так, — уверенно сказала Чанна. — Хотя эту глупость часто используют, чтобы пугать детей. Программа попросту не рассчитана на здоровое тело. Начнем с невероятно высоких затрат на медицинское обслуживание и обучение. Как и на полноценное обслуживание человека в капсуле. Но это лучше, чем лишать здравый ум права на жизнь лишь потому, что его тело не может нормально функционировать. Как ты думаешь?

Ответом на этот вопрос было молчание.

— А не слышал ли ты ко всему прочему, что мозги берут у бездомных или безработных? Нет, это тоже строжайше запрещено.

— Вы уверены?

— Абсолютно! — хором ответили Симеон с Чанной.

— А я обязана это знать, — продолжала Чанна. — Мне пришлось провести в академии целых четыре года, чтобы научиться общаться с капсульниками.

И это, понял Симеон, было еще одним камешком в его огород. Почему бы ей просто не оставить его в покое? Но в одном он был уверен: невежество Джоата заставило Симеона еще сильнее захотеть усыновить мальчика, чтобы он забыл обо всех этих ужасах.

— И не важно, о каком флоте тебе рассказывали, нигде в Центральных мирах людей не делают рабами, — с чувством сказала Чанна. — От одной мысли об этом у меня вся спина покрывается мурашками.

— Даже преступников?

— В первую очередь преступников, — ответила Чанна, негромко рассмеявшись. — При громадных возможностях, которыми обладают капсульники, Центральные миры должны гарантировать, чтобы их внутренний облик соответствовал высоким моральным и этическим нормам, запомни это.

— Что такое этика? — спросил Джоат.

— Кодекс поведения, принятый в обществе, — ответил Симеон, — честность, неподкупность, личная ответственность, стремление выполнять свой долг и отвечать высочайшим нравственным нормам.

— А ты хозяин этой станции? — спросил Джоат, и его голос дрогнул от благоговейного трепета.

Чанна, услышав подобное предположение, удивленно рассмеялась.

— Хотелось бы мне, — пылко ответил Симеон.

— Помнишь мой рассказ о том, как дорого создавать и обучать людей в капсулах? Я тебя не обманывала. К тому времени, как Симеон получил образование, он уже был должен Центральным мирам астрономическую сумму.

— Ха! А ты говорила, что у вас нет рабов.

— Их действительно нет. Каждый капсульник имеет право выплатить свой долг и работать по найму. Многие так и делают, а потом располагают своим временем по своему усмотрению. Долг за капсульников из управляющего персонала, таких, как Симеон, часто выплачивают корпорации, а когда те рассчитываются с ними, то начинают работать по контракту.

— Ты уже расплатился сполна, Симеон?

— Нет, хотя моя ставка по контракту достаточно высока. Но, как я уже упоминал, у меня есть хобби…

— Ну и какое? — спросил Джоат.

— У меня есть двуручный меч и коллекция кинжалов, туда входит и флаг полка с орлом времен Гражданской войны.[12]

— А, это клево! А огнестрельное оружие у тебя есть?

«Что делать с этими мальчишками?» — подумала Чанна.

— Ага, — охотно отозвался Симеон. — У меня есть даже настоящее кремневое ружье и М-22. И один из первых выпущенных в мире переносных лазеров!

— Не кисло! — В этот момент Джоат, казалось, забыл о присутствии Чанны. Его голос зазвучал громче, словно он снова выбирался из того убежища, в которое поспешил ретироваться. — Все виды древнего оружия.

— Все, что пожелаешь. Даже римский гладиус.

— Что?

— Вопрос по делу, — заметила Чанна.

— Короткий меч. Ему больше трех тысяч лет, — вставил Симеон. Молчание. — Конечно, это, возможно, репродукция. Но, даже если это и так, он все же чертовски хорошо выполнен для артефакта той эпохи. Я знаю, где он хранился, по крайней мере, пять последних веков. Источники свидетельствуют, что вначале им владел легендарный коллекционер Пауджитти, потом он был раскопан в руинах его виллы.

«У меня пересохло в горле, — подумала Чанна через час. — Просто поразительно, сколько всего он знает». Джоат, вероятно, ловко отвертелся от формального образования, но галдел, как галчонок, выдавал настоящие перлы по поводу всего, что ему было интересно. Она по-настоящему разозлилась. Просто преступление, что о таком ребенке, как Джоат, забыли, как о зерне, оставшемся в углу лотка. Или просто варварски проигнорировали его, сочтя совершенно бесполезной личностью, как игнорировали инвалидов до изобретения капсул. В его голосе звучала откровенная жажда знаний. Он подбирался все ближе и ближе… Она уже видела маленькую, свернувшуюся калачиком тень, а временами и блеск его глаз, когда он поворачивал голову.

— Но оружие — лишь часть того, что я коллекционировал все эти годы, — говорил Симеон. — У меня есть потрясающие стратегические игры — всех видов…

Чанна была шокирована. Неужели Симеон хочет усыновить ребенка, чтобы сделать его партнером в своих играх? Но потом она поняла, что он лишь расставляет сети.

— Я не знаю капсульников, которые усыновляли детей, но, мне кажется, это пойдет тебе на пользу, Джоат. Это принесет тебе безопасность, уверенность в завтрашнем дне и дом, который будет твоим собственным, и тебе не придется метаться из одной дыры в другую, когда отсек будут инспектировать. Ты будешь регулярно есть и ходить в инженерную школу.

Из ледяной тьмы Чанна услышала тихое «да».

— Обдумай это сегодня вечером, а? — сказал Симеон. — Завтра ты сможешь подняться и осмотреть комнату, которую я тебе приготовил. Если хочешь, поговори с Чанной и еще раз обсуди все это.

— Да, — донеслось из мрака уже более отчетливо.

— Хорошо, — прозвучал довольный голос Симеона. — Если у тебя к вечеру возникнут вопросы, просто задай их вслух — я отвечу.

Глава 4

«Какая это честь — завоевать доверие ребенка, — думал Симеон, — в особенности того, кто прошел через такие испытания, как этот малыш. Наверное, прежде я никогда не был так счастлив». Он подозревал, что это чувство и называют «трепетом», к тому же он поймал себя на мысли, что ему постоянно хочется улыбаться. После того как Джоат вышел из кормового отсека, отношение к жизни самого Симеона сильно изменилось.

«Это, конечно же, действительно было в какой-то мере неожиданным…».

Любому, впервые увидевшему Джоата при свете дня или света дневных ламп, он не показался бы привлекательным. Низкий для своего возраста, страшно худой — просто на грани истощения, с громадными голубыми глазами на лице, которое было скрыто под толстым слоем из сажи и машинного масла и могло оказаться любого цвета: от серого до черного. Блеклые серые волосы, никогда не знавшие расчески, торчали в разные стороны. Он был одет во взрослый комбинезон с отрезанными рукавами и штанинами. Последним штрихом столь мрачной картины была сильнейшая вонь.

— Раньше я никогда не слышала имя Джоат, — нарочито небрежно начала разговор Чанна. — Оно даже не говорит мне, откуда ты родом, что обычно сразу можно сказать по имени. Например, я ношу фамилию Хэп, потому что родилась на станции «Сокол» Альфы Проксимы.

— Меня зовут Джоат, — ответил парнишка, вызывающе подняв голову. — Это мое собственное изобретение. Оно означает «мастер на все руки»,[13] а это значит, что я умею делать все… понемногу.

— Значит, это прозвище, — констатировала Чанна. — Может быть, тогда мы будем звать тебя Джеком?

Джоат ехидно и с очевидным удовольствием посмотрел на нее…

— Почему? Это же мальчишеское имя.

— Ты… девочка? — спросил Симеон, произнеся «д» диафрагмой, от чего это прозвучало удивленно.

— А что в этом плохого? Она тоже девушка! — выдала Джоат, указывая на Чанну, словно перекладывая всю ответственность на нее.

Чанна поперхнулась от смеха, едва сдержав его, а потом попыталась ободрить Джоат:

— Нет ничего плохого в том, что ты девочка. Просто эта… Вся эта грязь… — Чанна не рискнула продолжить в том же духе и моментально сменила тему: — Очень эффективная маскировка.

— Классная маскировка, — гордо подтвердила Джоат. — Никогда не стоит никому показывать, что ты девочка. Это может привести к крупным неприятностям. Но раз вы сказали, что мне придется пройти медосмотр… — Она замолчала, вопросительно посмотрев на Чанну, которая кивнула в ответ. — Лучше, чтобы для вас это не было неожиданностью. — Лукаво улыбнувшись, она посмотрела на колонну Симеона. — Ты действительно не знал этого?

— Даже не догадывался, — удивленно признался тот, а Джоат захихикала от удовольствия. — Гм. В соответствии с тем, что я знаю из биологии, которой меня учили, это непросто определить до созревания… в такой одежде или маскировке.

— А я всегда могу определить, — заявила Джоат, получившая истинное удовольствие от его недальновидности.

— У тебя на теле нет капсулы.

— А ты точно не компьютер?

— Конечно… прекрати дразниться!

Джоат без малейшего зазрения совести захихикала. Симеон ощутил незнакомое чувство и попытался идентифицировать его.«Трепет в груди?» — изумленно подумал он.

— Почему они не ответили на мой сигнал: ведь я послал плотный пучок лучей? — нервно спрашивал Симеон неделю спустя. — Я же отправил все необходимое. И бланки были заполнены верно.

— Все это — сплошная бюрократия, — попыталась успокоить его Чанна.

— О! Ты хочешь ободрить меня? — спросил Симеон. А через несколько секунд задал новый вопрос: — Почему в комнате Джоат всегда такой беспорядок? Я посылаю туда механических уборщиков дважды в день, но все равно уровень энтропии там всегда максимальный?

— Это называется подростковым возрастом, Симеон, — ответила Чанна, — по крайней мере, она, кажется, привыкла к школе.

Изображение Симеона заморгало. Джоат, вымывшись, неожиданно стала хорошенькой, хотя и презрительно морщила нос, когда он говорил ей это. Казалось, она доверяет ему — да и Чанне тоже — до определенных пределов. Других методов воздействия на нее… попросту не было.

— Она слишком часто дерется, — сказал он. К тому же дралась она всегда грязно и нечестно. Он снова заморгал, вспомнив, куда были направлены ее пинки или удары кулаками.

— Она не привыкла к обществу, она до сих пор считает себя потенциальной жертвой, — отозвалась Чанна. — Не думаю, что ей приходилось иметь дело с детьми ее возраста. Нет сомнений, что она не знает местных традиций. Она — аутсайдер, почти дикий ребенок Нам еще повезло, что она вообще способна общаться с другими людьми.

На некоторое время оба смущенно замолчали. Чанна не сказала вслух: «К тому же она не знала, что ты человек, когда познакомилась с тобой».

— Она уже привыкла ежедневно мыться, — ухватился за соломинку Симеон.

— О, у Джоат прекрасные задатки. — Чанна состроила ехидную физиономию. — Хотя ее представления об этике совсем не обычны, она живет в соответствии с ними. Ей нужно только чувствовать себя защищенной и получить шанс проявить себя.

— Разве об этом не все мечтают?

Несколько часов спустя Симеон все еще сиял от удовольствия, вспоминая все хорошее, связанное с Джоат. «Все-таки быть отцом — замечательная штука, — подумал он и даже проникся добрыми чувствами к Чанне. — Мне стоит поблагодарить ее».

Впервые после прибытия нового «тела» на станцию Симеон заглянул к ней в комнату и был поражен, как за такой краткий период — меньше двух недель, хотя ему и казалось, что прошло больше времени, — изменилась спартанская келья, которую прежде занимал Рейдон. Чанна покрасила стены в бледно-розовый цвет и вставила цветные компьютерные распечатки в стационарные рамы для проекций. Яркие краски и романтические сюжеты прерафаэлитов, Альмы-Тадемы, Максфилда Периша и нескольких современных художников. Кровать была застелена покрывалом из серого с ледяным оттенком шелка, а на нем в беспорядке разбросаны вышитые подушки: персиковые, серые, голубые.

— Послушай, Чанна, — одобрительно сказал он, — мне нравится, как ты оформила комнату.

Чанна, завернутая в синий шелковый халат, отделанный кружевом, с расческой в руке, появилась из ванной и без единого слова вышла из комнаты в гостиную. Она остановилась напротив колонны Симеона, скрестив руки на груди, а ее глаза горели огнем, не предвещавшим ничего хорошего. Все теплые чувства Симеона исчезли без следа, едва он увидел ее. Может быть, если бы он промолчал, она бы просто ушла, не высказав того, что так ясно читалось в ее глазах. «Эх, когда же мне удастся угадать, как она воспримет мой поступок?»

Ее тело напряглось, плечи вздрагивали, а рот несколько раз открылся и закрылся. Лучше бы она сказала что-нибудь, чтобы выплеснуть накопившуюся в ней злость.

Как обычно, используя самый лестный тон, на который он был способен, Симеон сказал:

— У тебя романтическая натура, Чанна. — И это, казалось, снизило опасный накал в ее глазах на пару градусов. Непонятно, что заставило его продолжить, должно быть, желание пошутить так и лезло наружу. — Хотя твоя постель удивительно напоминает айсберг.

Она удивленно замигала, а он подумал: «Я попал в точку! Прямо в яблочко!» Но она лишь сделала глубокий вдох.

— Вообще-то я не хотела, — сказала она, подчеркнуто безукоризненно произнося каждое слово, — говорить это, но, так как сейчас без этого не обойтись, все же скажу. Так как мы познакомились не при самых лучших обстоятельствах и я действительно тебе не доверяю, я прочесала все свое жилье в поисках активных сканеров. — Она скрестила руки на груди. — Будь так любезен, — продолжила она, по-прежнему делая ударение на каждом слове, — никогда не входи ко мне, не постучавшись, не спросив разрешения и не дождавшись моего ответа. Понятно, Симеон?

— Прошу прощения, Чанна. Ты, без сомнения, права. Я стал бесцеремонным, знаешь, все эти годы, проведенные вместе с Рейдоном…

— А что касается моего вкуса… — Ее голос зазвучал еще холоднее, чем прежде.

«О, пожалуйста, — подумал Симеон, — хотя бы раз в жизни, всего лишь раз, заткнись, оставь эту тему».

— …это совершенно не твое дело. — Чанна уставилась на него. — Займись-ка лучше оформлением собственного интерьера, — сказала она, показывая на коллекцию мечей и кинжалов. — Скажу-ка я тебе: ты проявляешь просто потрясающую наглость, отпуская чудовищные реплики по поводу моего вкуса.

— Но мне он нравится. Я же сказал: мне нравится!

— И что, — продолжала она, не обращая на него никакого внимания, — может знать о романтике тот, кто обладает патологической страстью к ритуальным убийствам, которыми изобилует история человечества?

Симеон попросту онемел от удивления.

— Я никогда… не считал свой интерес к военной истории «патологической страстью». Да, я интересуюсь военной стратегией и тактикой. Но называть это «патологическим» или болезненным… что ж, романтика и болезнь издавна связаны друг с другом, и отношения между ними очень интересны.

Она раздраженно фыркнула.

— Давай лучше скажем, что обе могут стать трагическими: и романтика, и война приносят множество неприятностей… — она заморгала, — тем, кто их любит.

— Чанна, одними из самых больших романтиков в истории были военные. Разве само слово «воин» не вызывает в твоем воображении романтических образов?

Она покачала головой:

— В моем — нет!

— Даже «рыцарь без страха и упрека»?

Она зевнула.

— Знаешь, Симеон, уже поздно, а я устала. Можно, я просто скажу, что не люблю, когда кто-то вторгается в мою личную жизнь? — Ее рот немного скривился, изобразив улыбку раскаяния. — Но, мне кажется, я прореагировала слишком бурно. В особенности когда ты посмеялся над моим интерьером.

— Ну, ничего, скоро ты посмеешься сама, когда начнешь рвать окружающих в клочья.

— Прости меня.

— И все же и романтика, и романы существуют, — пробормотал он.

Она саркастически улыбнулась, приподняв одну бровь.

— При всем моем уважении к тебе, Симеон, я сомневаюсь, что твоя голова занята романтикой и романами. Настоящая романтика, настоящий роман с присущими им нежностью и сантиментами, прости меня, тебе недоступны.

В ее голосе скорее звучал вызов, чем искреннее сожаление, и Симеон перешел в наступление.

— Потому что я заключен в капсулу? — спросил он вкрадчивым голосом, едва сдерживая гнев.

У Чанны отвисла челюсть.

— Н-нет, конечно же нет! — ответила она, слегка заикаясь. Затем она взяла себя в руки и погрозила ему расческой. — Какой мерзкий, грязный, злобный прием из области софистики! Ты прекрасно знаешь, что у меня и мысли такой не было! Я только хотела сказать, что после нашего знакомства ты должен был показать, какой ты чувствительный, просто идеальный или… да, нежный. Страсть, о да — мне кажется, у тебя очень основательные представления о грубой, первобытной, животной страсти. Которая совершенно не совместима с романтикой или романом.

— А можно и я скажу тебе кое-что, мисс Хэп? Мне прекрасно известно, что роман зарождается в душе: в разуме и в сердце. Я знаю, что для этого совсем не обязательна физическая близость. Вспомни Абеляра и Элоизу…

— Двоих великих воинов, не так ли? — спросила она с улыбкой.

Он беззвучно вздохнул: «И чему их только теперь учат в университетах?»

— Нет, миледи. Я понимаю, я должен говорить убедительно, чтобы у вас не осталось ни капли сомнения. Но вы убиваете во мне это желание. — Она настороженно подняла голову, не отрывая от него взгляда. — Я должен очаровать вас, belle dame sans mersi, и завоевать ваше сердце.

Она удивленно рассмеялась.

— Не стоит ставить перед собой невыполнимые задачи. Возможно, я люблю романтический стиль в интерьере, но не сентиментальна и совсем не легковерна.

— О, значит, вас можно соблазнить?

— Я не собираюсь опускаться до того, чтобы отвечать. Спокойной ночи, Симеон.

— Спокойной ночи, Чанна, — тихо сказал он, когда она вышла, а потом замолчал.

«Ты не легковерна, а, малышка Чанна? Что ж, готовься, любимая, — ты станешь такой впервые в жизни! Ты хотела романтики, настоящей любви, романа? Я обеспечу тебе роман, крошка, настолько тонко и умно, что ты даже не поймешь, что тебя соблазнил любовник-фантом».

Симеон принялся обдумывать новую стратегию. Вначале обычные люди реагируют на физическую привлекательность — на это он, конечно же, рассчитывать не мог.

«С чего начать? — гадал он. — Что ж, в случае с Чанной, мне кажется, следует попытаться как можно лучше проявить себя в сотрудничестве с ней. Пожалуй, мне стоит кое-что выяснить о станции «Сокол» Альфы Проксимы и узнать, как у них ухаживают. Пока никаких банальных подарков. Гм-м. Ах да! Музыка! В конце концов, это лучшее средство, чтобы укротить дикого зверя и смягчить чувства. А в данном случае нужно и то и другое. Я уже изучил почти всю коллекцию ее записей, что не является вторжением в личную жизнь, а так… исследованием источников».

— Эй, Симеон, что случилось? — спросила Джоат, отвернувшись от своего завтрака и уставившись на колонну.

— Что-то случилось, дорогая? — переспросил Симеон.

— Да, случилось. Ты вдруг стал таким смирным, словно только что проблевался, а Чанна выглядит так, словно только что нашла в собственном шкафу скелет, лежавший там давным-давно.

Тут Чанна фыркнула, а так как она только что отхлебнула кофе, последствия оказались весьма зрелищными. Джоат молча протянула ей салфетку, а она еще долго откашливалась и отплевывалась.

— У тебя слишком развито воображение, — немного грубовато ответил Симеон. Но потом смягчился: — С тобой все в порядке, Чанна?

— Что случилось с Симеоном? — спросила Пэтси, и ее голос звучал, как у пьяной. Они стояли рядом с генератором, работающим на солнечном ветре, а говорить при такой вибрации было трудно.

— Случилось? — переспросила Чанна, нахмурив брови.

— Ага, он постоянно со всем соглашается.

— Вот теперь еще и ты намекаешь на это…

Уроженка Лараби пожала плечами:

— Дареному коню в зубы не смотрят, Чанна. Но, если уж ты взялась за это, не поленись проверить, все ли они здоровы.

Главный администратор Кларен дочитывал последнюю строчку отчета.

— Это громадный шаг вперед за все последние пять лет, — сказал он. — Я знаю, текучка кадров тут великовата, но на транзитной станции, такой, как эта, трудно удержать людей.

Чанна снова нахмурилась.

— А мне казалось, что здесь это сделать гораздо проще. Ведь тут больше возможностей, как и в любом другом большом городе.

— Да, но отсюда проще и улететь, — заметил Кларен, кивая в сторону гигантского пассажирского терминала.

— Мы должны уделять больше внимания деятельности в социальной и культурной сфере, — сказала Чанна. — На это можно взять средства из фонда аварийных расходов, но со временем это окупится и начнет приносить прибыль. Поблизости множество шахт и центров добычи полезных ископаемых — поэтому SSS-900-C и разместили в этом секторе космоса, — их персонал нуждается в развлечениях, как и корабли — в обслуживании. «Периметр» — настоящая «золотая жила» как для его владельцев, так и для всей станции. Но это единственное, что по-настоящему привлекает на станцию туристов. Если шахтеры с дальних астероидов найдут здесь и развлечения, и склады, где будет все: от простых чипов до самого дорогого оборудования, — им не нужно будет лететь дальше, на Центральную. Весь сектор сделает громадный шаг вперед, чтобы стать частью Центральных миров, а не просто примитивной пограничной зоной.

— Именно так, мисс Хэп, — согласился Кларен. Он был похожим на мышонка коротышкой с жидкими черными волосами, зачесанными назад. Он одевался как бюрократ с карикатуры, у него даже был брелок со связкой ключей на ремне. — Именно это я и твержу уже много лет.

— И что ты думаешь, Симеон? — спросила Чанна.

— По мне, так это звучит многообещающе, — учтиво ответил «мозг».

Кларен зашелся в жутком кашле, и один из всегда бывших наготове ассистентов поспешил принести ему стакан воды.

Чанна дождалась, пока приступ закончится.

— Это удивило вас, не так ли?

— Удивило? Меня? Меня? Нет, нет, просто что-то попало не в то горло. Кажется, здесь слишком сухо. — Он торопливо сделал еще глоток воды, чтобы подтвердить свои слова. — Вот здесь, — его пальцы пробежались по клавиатуре терминала, — детально изложены некоторые планы, которые мы не приняли…

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, администратор Кларен, — спокойно, но твердо сказала Чанна. Возможно, она и была здесь новенькой, но прекрасно понимала, что значат слова: «Наконец-то подписано», — если слышала их.

— Ну, знаете, данный проект выдвигается далеко не впервые, — сказал Кларен. — Но почему-то на него никогда не было никакой реакции, не говоря уж о его планомерном осуществлении. До сих пор — вот так обстоят дела. Одно удовольствие — работать с тем, кто умеет составлять планы и может заглянуть вперед: тогда все решается словно само собой. Ох, этого просто не может быть. — Он замолчал.

Голос Чанны остался твердым, как железо.

— Мы не поменяем своего мнения, не так ли, Симеон?

— Эта станция просто не могла потянуть столь амбициозный проект. И дело не только в средствах. — Рейдон был таким же мужланом, как и я. Ни у кого из нас не было соответствующего образования для осуществления подобного предприятия. Во всяком случае, здесь и тогда.

Чанна обернулась, почувствовав на подсознательном уровне, как что-то движется по воздуху у нее за спиной. Этим «чем-то» оказался поднос, плывущий в локте над полом. Закрывающая его сверху крышка откинулась, и стали видны бокалы и бутылка виноградного вина, запечатанная пробкой. На белой полотняной салфетке лежала красная роза. Ее губы сжались в узкую полоску, но, когда она заметила, что Кларен внимательно наблюдает за ней, и поняла, что наверняка покраснела, сдержала порыв швырнуть бутылку в сенсор, связывающий Симеона с этим офисом.

— Да, в любом случае, давайте выпьем за успех этого начинания, Кларен, — сказала она и принялась откупоривать бутылку.

Она игриво подняла свой бокал в направлении сенсора и, отпив, была поражена утонченным вкусом сухого вина.

— Гм. Совсем неплохое белое! Не знала, что у тебя в запасах есть и такое, Симеон.

— Я тоже не лишен кое-каких талантов, — отозвался он, сгорая от желания, чтобы в офисе Кларена был экран, на котором он мог бы изобразить и учтивую улыбку.

Допив оставшееся вино, Чанна поставила бокал на поднос.

— Если вы перебросите ваши планы мне на терминал, господин Кларен, я подумаю над ними в свободное время. — После этого она выскочила из его офиса, твердо зная, куда направится.

Добравшись до своей комнаты, она уже бушевала вовсю.

— Могу поспорить, ты считаешь, что поступил очень тонко и остроумно! Так остроумно, словно только что получил по лбу астероидом, ты… — Она развернулась к экрану, который Симеон благоразумно оставил пустым, не давая ее раздражению сфокусироваться на чем-то конкретном. Тут она услышала незнакомые звуки, наполнявшие ее комнату.

Симеон с удовольствием наблюдал, как постепенно меняется выражение ее лица — от разъяренного до удивленного и, наконец, до завороженного, — едва зазвучала мелодия ретикуланской песни. Звук был тихим, долгим, словно призрачным. Строго говоря, в этой музыке не было привычной мелодии, но она почему-то заставляла представить тишину лесной чащи и капли росы, сверкающие, как брильянты, в солнечных лучах, пробивающихся между листьев.

Чанна на миг застыла на месте. Она слегка вздрогнула, когда дверь со стуком захлопнулась: так она была раздражена посторонним звуком, мешавшим ей слушать это совершенное творение. Потом, осторожно ступая, словно боясь, что шуршание ткани или тапочек по ковру не дадут ей услышать еще несколько драгоценных секунд неземной музыки, звучавшей в комнате, она подошла к стулу. Чанна, едва дыша, села так медленно, что, казалось, не коснулась сиденья — так ее поглотила музыка.

«Мое первое впечатление о ней было действительно верным, — подумал Симеон, наблюдая за Чанной. — Действительно лиса!» Затем, всмотревшись пристальней, он уже не был уверен в этом: полузакрытые глаза наполнились слезами, а острое зрение позволило ему разглядеть, как расслабилось ее лицо. «Теперь она совсем не похожа на лисицу!» Вообще-то она даже казалась доброй… хорошей.

Когда песня оборвалась, закончившись абсолютной тишиной, она так и осталась сидеть неподвижно. Потом, закрыв глаза и медленно откинувшись назад, сцепила руки перед собой. Когда Чанна наконец открыла глаза, они блестели, а ее голос звучал немного хрипло.

— О, Симеон… За это я могу простить тебе почти все твои пакости! Я могу даже поцеловать тебя. В знак признательности, разумеется. Это было просто прекрасно. Спасибо, — она улыбнулась.

Отвечая ей, Симеон смодулировал голос так, чтобы казалось, что он улыбается:

— Всегда пожалуйста. А ты случайно не догадалась, что это было? — Он считал, что она не знает, но постарался, чтобы это никак не отразилось в его голосе.

Вытерев глаза, она сказала:

— Мне никогда не приходилось этого слышать, но это, скорее всего, одна из ретикуланских песен.

— Ты права, — удовлетворенно заметил Симеон. — Но, могу поспорить, ты ни за что не догадаешься, кто её исполняет. — Он постарался, чтобы в его голосе не прозвучало ни малейшего намека на самоуверенность.

— Так откуда я могу знать, какие там вообще есть певцы и кто мог спеть это, кроме ретикуланца, а они живут на другом конце Галактики. А! Неужели это… — Ее глаза округлились от благоговейного трепета: — Хельва? Говорят, она исполняет их. Но… ты… и Хельва, корабль, который поет?

— Именно она, — реакция Чанны доставила Симеону громадное удовольствие.

— Ты ее знаешь?

— Конечно, — в голосе Симеона прозвучала гордость. — Время от времени она наведывается, чтобы навестить… — он просто не смог удержаться от паузы, усилившей впечатление, — меня. Так как записей ретикуланских песен — от которых мы, капсульники, получаем ни с чем не сравнимое удовольствие — мало, она и сделала мне этот подарок — Воспоминание о волнении, которое он тогда испытал, заставило его голос звучать теплее.

Чанна улыбнулась в ответ:

— Наконец-то ты прослушал мои личные записи, я права?

— Ну, знаешь, я бы с удовольствием рассказал, насколько я щепетилен, но, когда дело касается музыки, я просто не могу удержаться. Мне показалось, что эта запись понравится и тебе.

— О, — выдала она, и ее голос дрожал от смеха, — тогда как насчет создания департамента легкой музыки? Как ты говорил уже много раз, — сарказм в ее голосе смешался с досадой, — и ты наделен многими талантами. А ты случайно не поешь? Этого не указано в твоем досье.

Симеон издал такой звук, словно пытался прочистить горло, явно указывающий на то, насколько уязвлено его достоинство.

— Я не такой, как Хельва, и не делаю заявлений насчет дискриминации в области музыки. Я слушаю то, что мне нравится, но я не знаю, что мне понравится, пока не услышу этого.

— Так что же еще ты слышал и полюбил? — спросила она по-прежнему снисходительно после той прекрасной песни. — Кроме тяжелого рока, разумеется.

Его голос прозвучал смущенно:

— Вообще-то я не слишком люблю этот грохот. Знаешь, я просто привык к нему. Парни, работавшие на первых разработках в поясе астероидов и прилетавшие ко мне, не хотели слушать ничего другого. Большая часть из того, что мне нравится, относится к классической или оперной музыке.

— И мне это тоже нравится, — сказала Чанна, улыбаясь его колонне с такой добротой, какой он и не подозревал в ней прежде. — Ладно, если ты настолько понравился Хельве, что она подарила тебе эту необыкновенную ретикуланскую запись, и ты действительно отдаешь предпочтение классической и оперной музыке, возможно, мы объявим перемирие?

— Перемирие? А нам оно нужно?

Ее глаза сузились.

— Если по-честному, то да. У нас уже было несколько стычек — Она усмехнулась. — Взаимная любовь к музыке, возможно, сблизит нас больше всего. Закончив несколько классов средней школы, я обнаружила, что все мои лучшие друзья поют со мной в одном хоре. — Она прильнула к колонне, впервые демонстрируя ему столь интимные чувства. — Мы обычно ставили и разыгрывали оперы-фантомы.

— Чем-чем вы занимались?

— Мы выбирали героя или тему, композитора, а потом — исполнителей. По правилам и композитор, и исполнители должны были жить как минимум в прошлом веке.

— Неужели? Как экстравагантно! — Симеон замолчал, чтобы обдумать рассказанное ею. — Продолжай!

— Мы обычно начинали… с названия этой оперы. Скажем, «Распутин». Слышал о нем? — Ее насмешливый хитрый голос дразнил его, словно она снова собиралась бросить ему вызов.

— Конечно, слышал. Его часто считают косвенной причиной удавшейся революции.

Она с иронией посмотрела на его колонну.

— А ты не слышал о том, что он к тому же и вызвал войну, а?

— Мы заключили перемирие или нет?

— Заключили, — согласилась она, поднимая руки и признавая свое поражение.

— И кто написал эту вашу оперу «Распутин»?

— Верди, — моментально ответила она. — Такая грандиозная тема да еще в такое смутное время показалась бы ему необыкновенно привлекательной. Как ты думаешь? А теперь скажи мне, кто мог бы исполнить главную партию?

Симеон извлек необходимую информацию из исторических файлов.

— Судя по сохранившимся портретам, у Распутина были громадные глаза и пронизывающий до глубины души взгляд, поэтому, чтобы сыграть эту роль, нам нужен певец, наделенный недюжинной физической силой и выдающимся талантом. Как насчет… Тлака Сака, тенора с Сонди?

— Ну… соглашусь с тобой, у него действительно гипнотизирующий взгляд и большие глаза. Но тебе не кажется, что их слишком много? Кроме того, он только что ушел со сцены и еще даже не умер.

Симеон вновь перерыл данные того же файла.

— Ну, а Пласидо Доминго?

— Я слышала о нем! Он жил в благословенное время великих теноров. Он просто великолепен! Высокий, стройный, громадные карие глаза и такой голос. Превосходный выбор, Симеон.

— К тому же он давно умер.

— Я представляю это так, — сказала она, неожиданно вскочив и театрально вцепившись себе в горло. — Его травят, видишь, — она широко раскинула руки, — а он поет! Его колют штыками, — она изобразила удар в грудь, перед тем как вновь широко раскинуть руки, — а он поет! Его топят, — она замахала руками, словно судорожно барахталась в воде, а затем приложила руки к сердцу, — а он поет! В него стреляют, — она, пошатнувшись, подошла к колонне Симеона и прислонилась к ней спиной.

— Чанна, но ему когда-нибудь все же придётся замолчать.

Она подняла указательный палец:

— Он вполголоса поет: «Все кончено». — Она сползла по колонне, сохраняя нарочито театральную позу. — И умирает. — Ее голова упала на грудь, а руки бессильно повисли.

Прозвучал сигнал вызова, загорелся экран, и перед связисткой, Кери Хоулен, открылось сногсшибательное зрелище — Чанна, упавшая у подножия колонны Симеона.

— Ох! Что случи… я хочу сказать, мисс Хэп![14] Симеон, с ней все в порядке?

Чанна, моментально оказавшаяся на ногах, успокаивающе замахала руками, выставив ладони вперед.

— Я чувствую себя просто превосходно, — сказала она, кокетливо поправляя форменную блузку. — В чем дело?

— Фу… Сообщение из Комитета защиты детей на Центральной от мисс Дорган. Если вам это удобно, она будет на связи сегодня в 16.00.

— Замечательно, — ответил Симеон, — поблагодари ее от меня. — И выключил экран.

— Хвала небесам, что это была не сама мисс Дорган, — нервно воскликнула Чанна.

— Мне нравится: «Если вам это удобно», — задумчиво заметил Симеон. — Чанна, ты когда-нибудь говорила: «Нет, это чертовски неудобно»?

Чанна ответила ему совершенно искренне:

— Нет, вообще-то никогда. Хотя при моей работе именно этого мне всегда и хотелось!

Симеон нервничал, разглядывая Джоат и раздумывая, не стоило ли одеть ее по-другому. Остальные дети ее возраста носили одинаковые бесформенные комбинезоны из ткани самых ярких, зачастую совершенно не сочетающихся между собой цветов, но, наверное, строгая форма для таких опросов не обязательна. Зазвучал сигнал.

«Слишком поздно, — подумал он. Чанна выглядела совершенно спокойной, но Чанна всегда выглядела спокойной. — Странно, что иногда она может становиться настолько враждебной…» Но это всегда сочеталось в ней с полным контролем над собой и хладнокровным поведением. Да, Чанна была просто великолепна. Руки Джоат сжались в кулаки.«Бедный ребенок, фаланги ее пальцев совсем побелели». Но в остальном, судя по виду, она вполне владела собой. «И я тоже великолепен, — подумал он. — Я очень волнуюсь, но я, как обычно, великолепен».

Мисс Дорган изучала их с экрана, как школьный учитель, оценивающий класс малолетних преступников, но потом все же улыбнулась, натянутой полуулыбкой, явно свидетельствующей о том, кто контролирует ситуацию. Её седые волосы были коротко подстрижены и уложены просто и аккуратно. На ней был строгий темно-синий костюм с белой блузкой — никаких украшений. Даже открывающийся за ее спиной фон был строго официальным, ни малейшего намека на что-то личное.

«Могу поспорить, она крахмалит свои лифчики», — подумал Симеон. Он вспомнил это выражение, часто употребляемое Пэтси-Сью и полностью уместное в данный момент.

Мисс Дорган кивнула Чанне, затем быстро пробежала по Джоат своими маленькими ледяными глазками.

— Здравствуй, милочка, — сказала она притворно-слащавым тоном. — Я мисс Дорган — сотрудник службы помощи сиротам и детям из неблагополучных семей.

Лицо Джоат настороженно застыло, а все ее тело моментально напряглось. Симеон почувствовал, что питающие его капсулу жидкости неожиданно стали такими холодными, но не потрудился отключить от этой сцены ни единого эрга[15] своего внимания. Он не смог даже подбодрить Джоат. А она едва слышно пролепетала «привет».

— Так, милочка, во время тестирования ты набрала весьма впечатляющее количество баллов. Ты знаешь об этом?

В ответ послышалось почти неуловимое «нет».

Мисс Дорган опустила взгляд на что-то внизу, не видное с экрана, но затем показалась ее правая рука, вероятно, нажимавшая кнопку, чтобы внести в файл поправки.

— Однако ты определенно отстаешь от своих сверстников по многим предметам, кроме математики и механики, где ты добилась блестящих результатов. — Это было сказано с искренним энтузиазмом. — Ты просто не представляешь, какое удивление это вызвало в определенных кругах. Я думаю, теперь ты можешь рассчитывать на блестящее будущее, чего нельзя было ожидать с твоим прошлым, милочка.

Симеон впервые подал голос, сдерживая обещание, данное своей протеже:

— Джоат хочет заниматься инженерией. Вы, вероятно, сойдетесь со мной во мнении, что она необыкновенно талантлива в этой области.

Заученная улыбка мисс Дорган исчезла без следа, а на шее выступили сухожилия, когда она напряглась, пытаясь незаметно обвести взглядом комнату.

— Вы… капсульник? — Произнося это словосочетание, она поджала тонкие губы, словно боялась их испачкать. Ее взгляд перемещался от Чанны к Джоат и обратно, словно мисс Дорган надеялась, что одна из них может говорить мужским голосом.

— Да. Я Симеон SSS-900-С. Я подал заявление об удочерении Джоат и готов принять на себя всю связанную с этим ответственность.

Рука мисс Дорган аккуратно поправила прядь волос, водрузив ее на свое место.

— Да, хорошо, по этому поводу, — она подняла брови, — вы должны понимать, что вы не один хотите усыновить ребенка с такими способностями, как у Джоат. Мы обычно отдаем предпочтение супружеским парам. — На последних словах было сделано особое ударение. Она принялась нервно теребить пальцами шею. — Что касается Джоан…

— Джоат, — хором поправили и Джоат, и Симеон, и Чанна.

— Что касается Джоат, я показала ее файл одному инженеру, специалисту по квантовой механике. Этот профессор, которого я знаю лично, сразу же проявил желание удочерить ее. Его необыкновенно вдохновила возможность обучать столь многообещающего ребенка. К тому же он женат — он заключил пожизненный супружеский контракт с поэтессой. Подобная перспектива сулит ребенку множество преимуществ.

Симеон увидел, как побледнело лицо Джоат.

— Как управляющий станцией, я обязан прекрасно разбираться во многих предметах и научных дисциплинах, в том числе и в последних достижениях в области искусства, поэтому я вполне способен обучить ее всему и в тех областях, которые ее заинтересуют. Успокойся, Джоат. Мисс Горгона просто упомянула о потенциальных возможностях.

Социальный работник громко прочистила горло.

— Управляющий станцией Симеон, моя фамилия Дорган, с буквой «Д» в начале. Это напомнило мне, Джоат: где-то в заявлении, а, вот здесь, говорится, что твое имя — просто аббревиатура от «мастера на все руки». Слово «Джек[16]» неуместно по половому признаку, но «Джил» подойдет вполне. Как ты отнесешься к тому, что тебя будут звать Джил?

— Точно так же, как если бы меня обозвали дерьмом, — презрительно бросила разозленная Джоат, снова превратившись в дикарку из коридорных отсеков — от ее робости и застенчивости не осталось и следа. — Я не буду отзываться на это имя, потому что оно не мое.

— Джоат! — едва не задохнулась от изумления Чанна.

— Разве вы не понимаете, Симеон, Чанна? — спросила Джоат, и ее голубые глаза вспыхнули от негодования. — Все это было простым издевательством! Эта старая грымза, мисс Орган…

— Дорган, будь любезна.

— …гадина, уже все давно решила. Зачем же терять время и деньги на переговоры с ней?

— Успокойся, Джоат, — сказал Симеон. — Давай не будем делать преждевременных выводов. Мисс Дорган, хотя у меня и безлимитный тариф связи, но мое время строго распланировано, а власти заверили меня, что все это — пустая формальность. Может быть, нам лучше перейти к урегулированию деталей?

Мисс Дорган с раскрасневшимися щеками сделала глубокий вдох и раздраженно фыркнула.

— Не могу поверить, что вы настаиваете на своем заявлении, зная, что настоящие люди, супружеская пара, хотят иметь ребенка. Одно дело, если бы никто не хотел удочерить эту девочку, но в данном случае все по-другому. В первую очередь, потому, что на данной стадии развития она очень ранима, и такой, как вы, не сможет понять, что с ней происходит.

— Потому что Симеон — мужчина?

— Потому что он капсульник. Моя дорогая мисс Хэп, как профессиональному «телу», вам, без сомнения, известны все особенности таких личностей. Вы ведь не будете отрицать, что они фактически относятся к другому биологическому виду? Что они не имеют реального представления, что значит самостоятельно передвигаться? Как он сможет вырастить активного, разносторонне развитого ребенка? — Ударение, сделанное на двух последних прилагательных, едва не заставило Чанну заскрипеть зубами от злости и отвращения. К тому же вопрос Дорган был чисто риторическим.

— Ну, теперь, Джоат, — начал растягивать слова Симеон, вновь позаимствовав эту манеру у Пэтси-Сью, — я думаю, ты была права. Мисс Горгона составила свое мнение еще до того, как повстречалась с нами.

— Я Дорган, — отреагировала социальный работник, акцентировав «Д».

— Говорила же я тебе, — ответила Джоат, — эта старая ведьма, мисс Орган, уже все решила.

— Дорган. Дорган. ДОРГАН!

— Замолчите! Все трое. — Чанна бросила взгляд на колонну Симеона, на покрасневшее лицо Джоат и, наконец, остановила его на представителе Комитета защиты детей. — У вас очень странные представления о капсульниках, мисс Дорган с «Д» в начале. Я бы посоветовала вам вначале хорошенько подумать, прежде чем отпускать подобные расистские реплики. А в особенности я возмущена тем, что вы отрицаете человеческую сущность Симеона. Я никогда не встречала капсульника, который не был бы, по крайней мере, столь же дееспособным и ответственным, как и тот, кто обладает развитым телом. И, несомненно, не обладал бы более высокими нравственными критериями! Ваши реплики фактически свидетельствуют о том, что у вас сформировалось предубеждение. Предубеждение, которое, напомню вам, преследуется в судебном порядке.

Мисс Дорган вскинула голову.

— В этом нет никакой необходимости, мисс Хэп, не стоит мне угрожать. Не сомневаюсь, благодаря вашему длительному сотрудничеству с подобными личностями вы больше не считаете их… ненормальными. — Не дав моментально вспыхнувшей Чанне вставить хоть слово, социальный работник самодовольно улыбнулась. — Боюсь, мне придется отклонить эту петицию, исключительно в интересах ребенка. Я распоряжусь, чтобы девочку переправили на Центральные миры, где после недолгого пребывания в сиротском приюте ее удочерит нормальная семья. — По-прежнему улыбаясь, она прервала связь.

— Ну и что? — В повисшей в гостиной тишине казалось, что Симеон кричал. — Ты же не собираешься оставлять за ней последнего слова, а?

— А разве она сама не оставила его за собой? Откровенно сказав о сиротском приюте? — с горечью спросила Джоат. — Я знала, что так и должно было произойти. Я твердила себе: так и случится. Но вы, ученые вы головы, вы были, черт возьми, во всем уверены. — Она ухмылялась, показывая, что была права. — Вы ведь знали: куда обратиться, с кем вступить в переговоры и что делать. Но что оказалось? Вы НИЧЕГО не знали! Но разве могло случиться по-другому? — спросила она, а из ее глаз ручьем хлынули слезы. — Все всегда происходит по-вашему. Ведь вы всегда получали все, что хотели. — Она начала всхлипывать. — Капсулы, образование, еду, жилье. Ну, а теперь все вышло не по-вашему, вот что я вам скажу. Теперь смотрите, любуйтесь, как это отразилось на мне! Всем стало известно, что я существую, где я нахожусь, и скоро сюда прилетят, чтобы забрать меня! Как я поняла, этому инженеру я нужна лишь затем, чтобы он мог спереть мою работу по квантовой механике. Только потому, что он обычный человек, профессор и близко знаком с ней. Вы втравили меня во все это, но, я уверена, сами не ожидали, что меня от вас заберут. Я не собираюсь ни с кем никуда улетать, пока сама не захочу этого! — Ее голос сорвался на крик, а потом она резко развернулась и убежала.

— Джоат! — Чанна собиралась броситься за ней, но Симеон закрыл дверь прямо у нее перед носом. — Симеон! — воскликнула она, не веря собственным глазам.

— Лучше пусть она уйдет, Чанна. А что еще сейчас можно сделать? Запереть ее в комнате и дожидаться, пока за ней прилетят? — Чанна вздрогнула, словно он ударил ее. — Ей нужно какое-то время побыть в одиночестве. Оставь ее в покое.

— Ведь остается же еще целое множество вещей, которые мы можем предпринять, Симеон. Я не собираюсь предоставить этой грымзе возможность победить. Мы можем обратиться через ее голову непосредственно в Комитет защиты детей. Мы можем апеллировать в ОПОПИМ и в ММ, чтобы попросить их о помощи. Ты ведь записал это интервью, да?

Он рассмеялся: ее боевой настрой доставлял ему явное удовольствие.

— Да, конечно, и хотел бы я посмотреть, как члены Меньшинств мутантов и Общества по охране прав разумных меньшинств обрушатся на Горгону за отношение к ним! Хорошая мысль, Чанна. Как раз сейчас я передаю им информацию об этом инциденте. Представляю, как будет весело.

Поздно ночью Симеон заметил свет из-под двери комнаты Чанны. До сих пор он твердо держал свое слово, но сейчас его притягивал бледный, практически незаметный свет из-под двери. «Но, конечно, для того, кто не обладает такими фотосканерами, как у меня», — уточнил он. Все же он постарался соблюсти все необходимые формальности.

Чанна услышала звонок и, на какое-то время потеряв дар речи от удивления, наконец спросила:

— Да?

Из вестибюля раздался тщательно отрегулированный, звучавший едва слышно голос Симеона:

— Можно мне войти?

Она улыбнулась и отложила книжку, которую держала в руках.

— Да, можно.

Она лежала в постели, сонная, с растрепанными волосами. Симеону показалось, что она и сама похожа на заспанного ребенка.

— Не спится? — спросил он.

Она покачала головой:

— Я постоянно думаю о Джоат: она так одинока, там внизу, в темноте.

— Джоат уже давно спит.

— Откуда ты знаешь? Может быть, она до сих пор плачет от обиды после всего, что произошло?

— Я уверен, потому что слышу дыхание Джоат. Она в одном из ее любимых убежищ.

— А она не включила свой акустический имитатор?

— Не-а. Она действительно была очень расстроена!

— Она вела себя слишком прямолинейно. Будь она повоспитанней, она бы не заставляла нас так волноваться. — Чанна облегченно рассмеялась, но потом вновь погрустнела. — Она замечательная девочка. И действительно не заслужила того, чтобы Горгона вела ее дело. Послушай, Симеон, в Центральных мирах «мозг» и «тело» считаются парой. Наш контракт должен продлиться гораздо дольше обычного брака. Если я останусь здесь, скажем, лет на десять и тоже подам заявление о совместной — с тобой — опеке, большая часть возражений Горгоны отпадет сама собой.

— Совместная опека, ого-го? Да разве тогда Горгона сможет утверждать, что женщина, «тело», не является для девочки прекрасной ролевой моделью. Я уже активизировал свои линии связи и начал эту кампанию, хотя пока не знаю, сколько еще детей пострадало из-за этой Дорган. Мне совсем не хочется, чтобы ты принесла такую жертву и не добилась никаких результатов. Борьба с мисс Горгоной через нашу бюрократию не превратит нас в камень, но принесет нам немало головной боли.

Чанна презрительно зашипела.

— Мне некуда спешить — меня нигде не ждут.

— Я знаю, я слышал про Сенегал. Прости, Чанна. Я понимаю, что такое лишиться должности, которую ты страшно хотел получить.

Она вопросительно подняла брови.

— А что это было для тебя, если ты не сочтешь мой вопрос бестактным: город на планете или разведывательный корабль? Или ты замахнулся на целую планету?

— Я управляю городом — плохо или хорошо, как умею. И я совсем не хотел служить на разведывательном корабле. Разведывательный корабль, управляемый «мозгом» и «телом», слишком мал и ограничен. А мне нравится иметь дело со многими людьми. В этом больше возможностей для пробы сил. Я люблю, чтобы от меня требовали многого и чтобы мне возражали.

— Не город и не корабль. Тебе нужна планета?

— Нет, я не хотел бы взять на себя такую ответственность. Кроме того, планеты никогда не покидают своих орбит. Но вот корабль, чтобы я мог много путешествовать…

— Значит, — сказала она, сопоставив его запросы с единственным кораблем, подходящим для этой цели, — командный корабль Космического флота. — Она подняла голову. — И ты рассчитываешь на назначение на один из них?

— Теоретически да. Я подал заявление, и что мне ответили? — «Ты просто незаменим на своем месте, — начал он нараспев монотонным голосом. — Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями, и нет никого другого, столь же квалифицированного, кого можно было бы назначить на эту станцию». Я, — мрачно добавил он, — всегда считал SSS-900 лишь временным местом своей работы.

— Сорок лет — временное место работы?

— Для капсульников это, без сомнения, так.

Чанна на некоторое время замолчала, а потом продолжила уже более жизнерадостно:

— С Джоат, которая «подсластит конфетку», не думаю, что буду считать пребывание здесь «величайшей жертвой с моей стороны». Уф! Ну и натворила дел эта Орган! Забрать ребенка?! Как какую-то посылку?! — Она выглянула из своей комнаты, чтобы взглянуть на его колонну. — Как ты думаешь, у нас есть хоть малейший шанс оспорить решение этой фурии?

Симеон не был в этом уверен — он лишь недавно взялся за дело. Но, с другой стороны, он чувствовал, как оно все больше захватывает его.

— При поддержке Большого брата такой шанс у нас есть. Я очень высоко ценю твое решение судиться с ней, Чанна. Но теперь, моя прекрасная леди, почему бы тебе не поспать, с мыслями об этом?

Она вздохнула.

— М-да, но мне что-то не спится, и, — она пошелестела страницами, — ничего не хочется читать.

— Тогда, — сказал он, слегка приглушая свет, — я почитаю тебе стихи на ночь. Устраивайся поудобнее. — Он подождал, пока она не уляжется и не поправит одеяло и подушки, с улыбкой наблюдая за ней. И начал: — Мы, те, кто коротает паломничество песней… — Ее глаза закрылись, и постепенно она проваливалась в сон, пока Симеон читал:

…и нежно в тишине звучат колокола. Вдоль золотой дороги в Самарканд.

Глава 5

Чанна, появившись в гостиной, сразу направилась к столу за утренним кофе. Ее поразил необычный звук, похожий на шум настоящей морской волны, которая поднимается зеленой стеной, закручивается, подхватывает купающегося и выносит его обратно на пляж.

Она не могла не узнать «Триумфальный марш» из «Впечатлений о Ганимеде» Юзера Пользователя.

Чанна замерла, слегка нахмурившись, когда поняла, что подсознание заставило ее изменить ритм шагов — она двигалась в ритме марша. Она остановилась, и сразу же последовала пауза. Поняв это, она рассмеялась:

— Хочешь сказать, что сегодня править балом буду я?

— Просто решил, что после бессонной ночи подойдет что-нибудь жизнеутверждающее.

— Да, значит, сегодня я встала именно с той ноги, — заметила она, и в ее голосе послышался смех.

Симеону это доставило истинное удовольствие. Прошлой ночью в их отношениях действительно произошел перелом. Теперь все будет в порядке.

— Так что доброго утра тебе, Симеон.

— И тебе того же, ача, как сказала бы Пэтси-Сью.

Благодарная улыбка Чанны постепенно сползла с ее лица, сменившись угрюмым выражением.

— Я бы действительно считала это утро добрым, если бы смогла увидеть Джоат и поговорить с ней как можно быстрее. Я боюсь, что она улизнет от нас на каком-нибудь корабле и разрушит все, чего нам удалось достигнуть.

— Мне очень хотелось бы помочь тебе, Чанна. Но сегодня рано утром она включила свой акустический имитатор и моментально скрылась. — Когда на лице Чанны отразилось явное разочарование, он поспешил продолжить: — Не думаю, что она могла улететь, по двум причинам. Во-первых, она прекрасно знает все проходы между обшивками станции, а их вполне достаточно, чтобы в случае необходимости менять укрытия каждый час. А во-вторых, она не могла просочиться ни в один из улетающих сегодня кораблей и спрятаться на нем. Я настроил все свои сенсоры на ее визуальные и ДНК-коды и заблаговременно предупредил управляющий персонал.

Чанна кивнула и подошла к клавиатуре, пододвинув к себе экран.

— Тогда нам лучше заняться работой. ОПОПИМ уже должен был предпринять соответствующие шаги по фактам, изложенным в той депеше, которую ты отправил вчера вечером. — Ее волнение усилилось еще больше, когда Симеон многозначительно фыркнул. Она пробежала пальцами по клавиатуре: — И, как мне кажется, Комитету защиты детей не захочется попасть в его черный список.

— В черный список? — настороженно переспросил Симеон. — Разве его члены на это способны? — Ему не хотелось, чтобы мисс Дорган пострадала физически.

— Если вспомнить, какую шумиху поднимает ОПОПИМ по поводу гуманоцентрического шовинизма, даже вполне лояльную личность можно обвинить в ксенофобии. Они не ограничены в средствах и постоянно бросаются кого-то защищать. А какие гадости она наговорила по поводу капсульников, о да… ММ рассматривают ОПОПИМ как конкурирующую организацию.

— Конкурирующую организацию? — Симеон судорожно перерывал свой лексикон в поисках этого термина.

— Старомодный способ попусту тратить время, которое можно было бы использовать на продуктивную деятельность, — с отсутствующим видом пояснила она.

— Ох. Но, как я полагаю, мы практически ничего не можем сделать, пока они до нас не доберутся.

Голос Симеона звучал очень грустно. Рот у Чанны скривился.

— Не будем же мы выступать с лазерами наперевес, пытаясь спалить Комитет защиты детей, если ты это имел в виду. Будь здесь самостоятельное правительство, они бы не посмели связываться с нами — так что давай теперь переключимся на дела станции, а? — Она прочистила горло. — Я просмотрела твои отчеты, Симеон, и должна сказать: многие данные в них — просто настоящая фантастика. Например, затраты за четвертый квартал в рубрике «разное». Ты не мог бы пояснить более конкретно, что это значит?

— Что? Термин «разное» вполне приемлемо звучит для бухгалтеров, — шутливо сказал он.

— Я не бухгалтер. Как предполагается, я твой партнер. Ты объяснишь мне значение слова «разное»?

— Ну, дело обстоит так, Чанна. Я покупаю вещи, которые нужны мне. Мне, Симеону, а не «мозгу», управляющему станцией. — Ко всему прочему, её не касается, что он еще не выплатил висящий на нем долг Центральным мирам. «Так что же, я теперь еще и ворюга? Какое ей до этого дело?»

Далеко в космосе периферийные мониторы Симеона — кольцо сенсоров, предупреждающих о приближающемся транспорте, — начали передавать информацию: к ним двигался неизвестный объект. Судя по создаваемым им в космической материи волнам, он был либо очень крупным, либо летел очень быстро, а возможно, было справедливо и то и другое. Симеон сосредоточил на этом свое внимание, одновременно и объявив тревогу, и послав сигнал нарушителю спокойствия. Существовали строгие правила, которые были обязаны соблюдать все корабли, подходящие к станции. Приближающееся судно без опознавательных знаков уже нарушило с десяток из них, и ему непременно придется заплатить крупный штраф.

«Назовите себя, — передал он. — Немедленно выйдите на связь».

— Что ж, эта инспекция с ревизорами должна прибыть к нам через пару недель, — услышал он решительный голос Чанны, явно намекавшей: «Давай не будем лукавить». — А у нас есть все, чтобы к тому времени придать нам форму образцового корабля, причем по последней бристольской моде, партнер.

Он оценил, как тонко она напомнила ему о его обещании помочь с Джоат, но сейчас на такие мелочи не было времени.

— У меня нет корпуса корабля, Чанна, — отстранение пробормотал он, — зато у меня обнаружилось нечто необычное там, в пространстве, и оно приближается ко мне без соблюдения протокола.

Теперь он получал еще и визуальную информацию. Корабль, выскочивший из подпространства и приближающийся с огромной скоростью: Великий Гу…[17] Судно, совершенно не похожее ни на один человеческий корабль. Его корпус был сигарообразным, но нес на себе паутину совершенно безумного творения, сооруженного из балок и решетчатых конструкций. Некоторые из них выглядели так, словно были обрезаны плазменными лучами, а их обрывки висели клочьями. Люди обычно не вытворяли таких глупостей с режущим оружием. В отличие от врагов, м-да. Симеон вновь повторил стандартный сигнал: «Пожалуйста, назовитесь» — и приготовил грузовые шлюзы для стоянки.

— Я не слишком-то мелочен и придирчив, — продолжил он, обращаясь к Чанне. — А вот инспектора, которые прилетят, именно такими и будут.

Чанна едва не застонала:

— Даже тебе самому все это кажется фарсом. Ты глупеешь на глазах, Симеон. Тебе же прекрасно известно, как бывает у этих инспекторов: сначала обвинение, потом наказание.

— Иными словами, как только они доберутся до меня, наши головы полетят с плеч долой.

— А нам стоит удирать отсюда со всех ног вместо того, чтобы так и торчать на одном месте. Но этого мы тоже не можем сделать. А теперь, так как мы впервые работаем с тобой…

— О, Чанна… мое сердце вот-вот вырвется из груди.

— Симеон, — предупредила она, — я знаю, где расположены твои гормональные регуляторы.

— Уф-уф, виноват. А что мне могут сделать? Послать меня обратно в ад на пояс астероидов? В любом случае, как я тебе уже говорил, я работаю здесь лишь временно.

Чанна пробежала глазами по высветившимся на экране данным.

— Графа «разное» встречается двенадцать раз! Ты хочешь, чтобы эта работа стала временной? Что ж, ты запросто можешь добиться исполнения своего желания.

— Это не желание, дорогая, я никогда не говорил: «Я хочу, чтобы меня забрали отсюда и перевели туда-то и туда-то». У меня есть конкретная цель, что ты очень ловко выяснила вчера вечером. Если бы все было по-моему, я бы сейчас возглавлял военный корабль и вел бы звездные войны где-нибудь на окраинах Галактики. Но, — он издал отчетливый вздох, — кто в наши дни верит в исполнение желаний?

— Ты со своими военными играми и снами наяву.

Подлетающий корабль по-прежнему не отвечал и, не тормозя, продолжал приближаться с той же безумной скоростью. Вообще-то, кто бы им ни командовал, он ждал слишком долго, чтобы начать торможение. Отблески пламени двигателей должны были погаснуть еще на подходе к сектору, а нейтринного потока едва хватало, чтобы чуть сдвинуть эту махину в сторону. К столь неутешительному выводу и пришел Симеон.

— Тпру, смотри, вон там, Чанна. Вон там какая-то штуковина из «разного», но совсем не моя, направляется сюда, чтобы сделать из нас котлету, если мы не проявим бдительности. Хочешь посмотреть?

Симеон продемонстрировал на главном экране вторгшегося к ним незваного гостя. От удивления и испуга она оцепенела, но лишь на долю секунды, а потом отреагировала.

— Я посылаю сигнал тревоги охране периметра, — сказала она, выходя из предыдущей программы и запуская новую.

— Хорошо! — Хотя он уже сделал это, два сигнала тревоги подтвердят, насколько опасно положение. — Я занят расчетами, как самортизировать удар той неуклюжей махины, которая со свистом несется прямо на нас. Надеюсь, они хотя бы знают, где находятся тормоза. — Хорошо иметь партнера, «тело», с которым можно вместе работать в чрезвычайной ситуации. Ничего, персонал станции еще привыкнет к ней.

Быстро нажав клавишу главной клавиатуры, Чанна увеличила изображение объекта на экране, сделав его более четким, но он показался ей лишь еще более темным пятном на черном фоне космического пространства.

— Прибытие неизвестного корабля без предупреждения! — Она передала его изображение персоналу службы пограничного транспортного контроля, предупредив, по какому опасному вектору движется пришелец, и отдав распоряжение изменить его маршрут.

— Почему ты думаешь, что он несется к нам со свистом? — спросила она совершенно спокойным будничным голосом, хотя ее пальцы судорожно бегали по пульту управления. — В космосе не передается звук.

Симеону едва удалось уловить почти незаметную дрожь страха в ее бесстрастном голосе.

— Если мне кажется, что он свистит, — ответил он, — значит, он действительно свистит.

— С периметра сообщают, что и они не видали ничего подобного прежде, и, — она, замолчав, облизала губы, — кажется, это судно значительно отклонилось от обычных транспортных маршрутов.

Симеон полностью взял на себя управление кораблями, контролирующими подлетающий транспорт. Он видел лучше и вносил необходимые изменения быстрее любого обычного человека. Он одновременно координировал действия и говорил с десятком кораблей.

Неожиданно Чанна начала ругаться.

— Черт возьми, разве они слепые! Эти тупые гражданские только задают вопросы вместо того, чтобы делать все, что положено при авральной ситуации. Теперь ты понимаешь, почему мне не понравились все те ложные тревоги. При настоящей опасности никто и ухом не повел! Тоже мне любитель реветь по-волчьи!

— Я демонстрирую это на всех доступных экранах. Они должны понять, что это не учебная тревога, — ответил Симеон бархатным голосом, который тем не менее звучал сердито, — этот корабль движется прямо на нас. Кажется, он совсем не собирается останавливаться.

«А я и не знал, что ты сумеешь шутить, когда так напугана», — подумал он, старательно сдерживая себя, хотя ему даже пришлось включить свой аналог адреналиновых желез.

Чанна оторопело пялилась на экран, который уже практически полностью заполнил чужой корабль.

— Ты не активировал силовое поле? Включи его, бога ради! — Она нажала на пусковую кнопку лишь на долю секунды позже Симеона.

Джоат, скрипя зубами, вытерла глаза и нос рукавом. Рубашка была хорошей, чистой. «Проклятье, — с чувством выругалась она про себя. — Проклятая жизнь, проклятая одежда, проклятая ты, все у тебя именно так, как говорил капитан». Чаще всего, когда был пьян. А он всегда был пьян в стельку.

Она вновь переключилась на маленький компьютер. Это было единственным, что ей удалось стащить, но очень ценным — настоящий «Спаглиш», только что подключенный к системе станции с небольшой деталькой, не позволяющей определить, где она находится и что делает.

«Расписание полетов/ отправки кораблей/ за пределы сектора», — ввела она. Машины не обманывают! Машинам можно доверять: если они не делают того, чего от них ждут, это вовсе не потому, что они хотят соврать. Доверять можно только компьютерам и механизмам.

Тут у нее изо рта вырвался лающий кашель, и несколько капель попало на экран. Она кусала себя за руку, пока он не прекратился от боли и вкуса крови, позволив ей продолжить работу. Тогда она вытерла монитор подолом рубашки. Машины никогда не подведут.

— Расписание отлетов, — ответил компьютер. — Знаешь, Джоат, тебе вовсе никуда не надо улетать. Поверь мне, мы…

— Нет! — закричала она.

Джоат рассовала свои приспособления по карманам и нырнула в темноту, не обращая ни малейшего внимания на трубы, кабели и арматуру, практически не снижавшие ее скорости. Отточенные рефлексами движения были быстрыми и ловкими.

«Больше меня никто отсюда не выманит, — подумала она. — Приучить меня регулярно питаться, ходить в школу и делать все в таком роде, а потом попросту выбросить меня, как старую тряпку». Эта мысль постоянно вертелась у нее в голове — она не могла от нее избавиться, так что прошло уже несколько минут, когда она вдруг поняла, что звучат сигналы тревоги.

— Вот дерьмо, — тихо прошептала она вслух. Потом повернулась и направилась туда, откуда только что пришла. Там остался компьютер, а без него она не могла выяснить, что же происходит на самом деле.

Да и ее комбинезон тоже валялся там. Все это казалось уже серьезным.

— ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА! ПОВТОРЯЮ, ЭТО НЕ ПРОВЕРКА БДИТЕЛЬНОСТИ! — Эти слова раздавались во всех секциях и коридорных отсеках без той душераздирающей сирены, которую обычно использовал Симеон. — Не занятому в работах персоналу собраться в безопасных районах. Всем проследовать в убежища. Возможно нарушение герметичности корпуса.

На этот раз жители станции SSS-900-С слушали, поспешно влезая в скафандры, забирая детей и домашних животных, и направлялись в центральную часть станции и в убежища. Команды со всех ног бежали на свои корабли, швартовые крепления были отсоединены, а шлюзовые камеры открыты, и каждый капитан передал Симеону сигнал «все на борту». Члены аварийных бригад и отрядов особого назначения гурьбой повалили на свои рабочие места. Больных, не подлежащих транспортировке, поместили в индивидуальные, надежно изолированные капсулы с системами жизнеобеспечения. Вскоре большинству жителей SSS-900-С оставалось только ждать, представляя, что их станцию вот-вот раздавит, как яичную скорлупу, если пришелец в нее врежется.

Симеон, работавший как одержимый, приказал всем судам уйти с пути приближающегося корабля. Его тяготила мысль о том, что корабли с обычными пилотами едва ли смогут осуществить этот маневр за те доли секунд, которые он отвел им. Но пока все было в порядке: кажется, никто из них не собирался сегодня погибать. Какой-то миг он с замиранием сердца думал, что пришелец тормозит — пламя двигателей, вновь вспыхнув, погасло. «Было погашено всего 1 % его скорости, — мрачно подсчитал он. — Этого явно недостаточно».

— Почему они не запрограммировали маневренность?

— Кто? — встревоженно переспросила Чанна. — Где?

— Во мне! В этой станции! Я не могу уйти в сторону, уклониться! У меня нет оружия, чтобы расстрелять этого придурка, помешав ему нас протаранить. Я не в силах даже задержать эту махину своим силовым полем. Все, что мне остается, пассивно наблюдать. Какие у меня замечательные лазеры — способные справиться с крошечным метеором. Самое большое, что я могу сделать, немного подогреть эту громадину и спокойно ждать, когда же она даст мне в лоб! Проклятье! Эта станция похожа на паралитика!

— Стоп! Ты заметил? — прокричала Чанна. Монстр, казалось, сознательно ушел от столкновения с небольшим судном, дрейфующим на орбите астероидов, чего сам пилот-шахтер сделать не успел. — Смотри туда! — добавила она. — Ты видел? Оно немного вильнуло, чтобы не столкнуться со следующим рейсовым кораблем. Им действительно кто-то управляет.

— Но кто? — спросил Симеон. Он рассчитал траекторию этого маневра. К сожалению, угол отклонения был просто минимальным. — Он движется так быстро, что ни один пилот-человек не сможет остановить его, оставшись в сознании. Они не отвечают на наши радиограммы. Они не обращают ни малейшего внимания на треклятые предупредительные огни. Дерьмо, должно быть, они полагают, что их ждут здесь с распростертыми объятиями. «Ах, как же интересно все это!»

— Но они снова тормозят, Симеон, — сказала Чанна, оторвавшись от собственного экрана и подняв взгляд на главный. Она временно бросила ту работу, которую взяла на себя.

— О да, сейчас заметно дольше. Нет, прекратили… нет, снова тормозят. Уровень энергетических затрат… Бог ты мой, они еще недостаточно сбросили скорость! И по-прежнему идут тем курсом, при котором столкновение неизбежно! — Его голос звучал немного испуганно. — Наверное, они хотят меня разрушить!

— Не вижу никакого оружия, — ответила Чанна, пытаясь одновременно справиться и со своей работой.

— А откуда ты знаешь, что скрывается за этими джунглями из подпорок, коробок и виселиц! Кроме того, эта штуковина сама по себе — страшное оружие. — Сейчас Симеон мог разыграть лишь один козырь, причем в строго определенное время и с максимальным эффектом.

— Ты даже не надела свой защитный костюм, партнер. Хотя бы укройся в моей центральной шахте, Чанна.

Она покачала головой:

— Не могу, пока не эвакуирую сектор инопланетян. Эти зазнайки, летианцы, не соблаговолят отправиться в укрытие, пока я не появлюсь там при полном параде.

Ей наконец удалось связаться с главой общины с Леты. У этого народа все было принято делать только по строгому протоколу, так что даже при чрезвычайном положении им была необходима официальная церемония — к счастью, короткая, — после которой разрешалось пройти в укрытие. Бесконечные процедуры традиционного церемониала отменялись только ради выживания. Но, если Чанна не будет участвовать в положенном ритуале и не объяснит им ситуацию лично, они скорее умрут, чем нарушат традицию. Наконец она прервала связь, воскликнув:

— А Джоат?!

— У нее есть свой защитный костюм, — сказал Симеон. — Я первым делом выдал ей его. Она наверняка уже надела его. А почему ты не надела?

Чанна помчалась к шкафу, схватила скафандр и начала судорожно втискиваться в него.

— Подойди ко мне, Чанна, — сказал Симеон нарочито игривым тоном, — возьмись-ка покрепче за рычаг, который находится внутри моей капсулы.

— Вот пустобрех, это и есть те романы, о которых ты наслышан? Лучше придумай что-нибудь другое.

— Когда у меня будет достаточно и слов и времени, очаровательная, а теперь посмотри, что я использую вместо тормозов для пришельцев.

Три спутника связи, казалось, появившиеся из пустоты, спикировали на подходящий корабль: два ударили его в нос, а один — по касательной сзади. Целые секции лесов и древней обшивки исчезли в белых вспышках, расходящихся правильными кругами. Скорость корабля не снизилась — при его массе кинетическая энергия была слишком велика, — но направление его движения немного изменилось.

— Косспуты[18] предназначены не для этих целей! — нервно вскрикнула Чанна. Сенсоры Сименона слушали биение ее сердца, анализировали состав кетонов,[19] выделявшихся из сплошь покрытой потом кожи. Она полностью контролировала свой страх. «Да, у этой дамы есть характер», — подумал он.

— Маленький сюрприз, который я подготовил самостоятельно, — самодовольно заявил он.

— Подготовил, но совсем не то, что надо, сумасшедший пошляк Без этих спутников мы на несколько недель останемся без связи с половиной Вселенной.

— Чанна, если бы я не сделал этого, мы на веки вечные остались бы без связи со всей Вселенной. Кроме того, мой тактический прием с использованием спутников сработал!

Чана подняла глаза на главный монитор и увидела, что проектируемый на нем вектор немного отклонился.

— Этого недостаточно, — пробормотала она. — Но, пожалуйста, не используй больше наши спутники связи вместо бильярдных шаров, Симеон. Если мы выживем, они понадобятся нам больше, чем когда-либо.

— Ох-хо-хо, — застонал Симеон.

— Что значит это «ох-хо-хо»? — тревожно переспросила она.

«Это значит, я старый дурак, Чанна», — подумал Симеон. Но вслух сказал:

— SS «Конрад», сбрасывайте грузовой отсек и убирайтесь из сектора. Вы находитесь прямо на пути приближающегося судна.

— Не могу этого сделать, SSS-900-С. У меня груз на борту. В компании мне надерут задницу, если я его брошу.

— Тогда компании придется провести спиритический сеанс, чтобы сделать это, потому что, если вы не выполните это распоряжение, вскоре станете призраком. Торопитесь!

— Быстрее! — закричала Чанна. — До вас осталось меньше двух тысяч километров. Сейчас же.

— Черт возьми! — заорал пилот и отсоединил «кабину» — носовую часть корабля с отсеками, где размещалась команда и центр управления, — от массивных грузовых отсеков.

Они наблюдали, как крошечная «кабина» мучительно долго проходила вдоль казавшегося бесконечным борта странного корабля.

— Спускайтесь вниз, за горизонт станции, — проинструктировал Симеон, — почти вертикально, под углом девяносто градусов.

— Вниз? Ты хочешь, чтобы я остановился? Когда сукин сын прет прямо на меня! Ты с ума сошел?

— Это твой единственный шанс, дружище. Этот корабль узкий, но, клянусь Гу, очень длинный! Покажи нам, что ты настоящий пилот! А не размазня, как я было подумал.

Подчиняясь его распоряжениям, крохотный кораблик на всю мощь запустил свои двигатели, направив нос под прямым углом по отношению к предыдущей траектории. Направление его движения менялось вначале медленно, потом все быстрее и быстрее, словно кривая нормального распределения на компьютерном экране. Он начал медленно, медленно снижаться — яркое пятнышко на фоне ставшего еще больше и приближающегося к ним чудовища.

— Ох, вот дерьмо, ну и дерьмо, — безнадежно прошептал капитан. — Помогите!

Незваный гость был уже меньше чем в километре от кабины, казавшейся белым шариком от пинг-понга на фоне черного корпуса пришельца. Он едва не облизал нос приближающегося корабля, пройдя от него в полукилометре, и пилот зашелся в безумном смехе.

— Продолжайте полет, — грубо прикрикнул Симеон, чтобы прервать эту истерику. — Он вот-вот ударит по твоему грузовому отсеку. Не останавливайся, пока я не скажу.

— Это руда, — крик капитана звучал так, словно тот плакал, — железная руда. Десять килотонн глобул железно-никелевого карбоната.

«О, какой хук!» — подумал Симеон, когда пришелец величественно неторопливо ударил по грузовому отсеку. Третья часть носовой обшивки корабля, как и большая часть груза, исчезла в огненном шаре. Анализ высвободившейся при этом энергии, как и спектографический анализ, позволят ему понять ситуацию. Ну, а прямо сейчас ему надо разобраться с метеорным дождем из руды, обрушившимся на его станцию. Какой замечательный пример, подтверждающий закон Ньютона: действие равно противодействию.

Столкновение, к счастью, значительно погасило скорость корабля, но теперь обшивку станции бомбардировали обломки его корпуса и куски породы. Симеон проследил несметное количество траекторий этого космического мусора и передал информацию на корабли в районе взрыва, направив их по более безопасным маршрутам. Он предоставил компьютеру возможность найти и расстрелять из станционного лазера самые крупные куски. Никаких проблем с координацией действий, когда весь центр управления един в твоем лице. С другой стороны, мусора было все же чертовски много. Симеон оставил компьютеру рассчитывать, какая часть долетит до него.

Тут он понял, что Чанна, оцепенев от удивления, уставилась на монитор.

— Эй, Хэп, Хэппи, детка, полезай в мою колонну.

— Зачем? — спросила она. — Он останавливается.

— Да, сбрасывает скорость, но, если ты не поцелуешь меня в щеку, он пробьет станцию, и ты окажешься на полпути к какой-нибудь неизвестной туманности. Ты нужна нам здесь, так что подержись за мой рычаг, детка.

— Держи его сам, — парировала Чанна. — Они остановились.

Последний выброс энергии оставил треть от ломающейся и плавящейся кормовой части пришельца: кольца двигателей и трубы подачи топлива раскалились добела, потеряв свое титано-рутиловое покрытие.

— Да, остановились, — спокойно сказал Симеон.

Чанна издала совершенно не подобающий ее рангу вопль и бросилась к центральной колонне, пытаясь вытереть заливший лицо пот. Но перчатки лишь скользнули по экрану закрывавшего лицо шлема.

— Остановился, полностью неподвижен, — сказал Симеон с облегчением. — То есть относительно станции, конечно.

Бросив взгляд на его колонну, Чанна ударила по клавишам, отменяя тревогу, и предупреждающие красные огни погасли. Симеон нежным отеческим тоном принялся декламировать стандартный текст об отмене чрезвычайного положения. Чанна сняла шлем и, вновь выполняя все необходимые формальности, вступила в переговоры с лидером летианцев.

Когда же наконец они оба покончили с неприятными обязанностями, Чанна посмотрела на поступившую ей электронную депешу и рассмеялась:

— Боже мой, к какому же уникальному виду мы, оказывается, относимся. Какие же у нас резервы жизненных сил. Только посмотри на это.

Симеон просканировал записи и тоже засмеялся:

— Я еще не закончил откачивать адреналин из своих систем, а мне уже приходят жалобы по поводу потери груза и претензии на выплату страховки. Вот за что я люблю род человеческий. Нас значительно больше волнуют банальности, чем действительно серьезные неприятности.

— А разве мы только что не избежали опасности?

— Смертельной опасности. Эта штуковина могла запросто протаранить нас насквозь. Железо еще вызовет множество неприятностей и приведет к затратам, так что давай какое-то время будем повторять предупреждения о возможной аварийной ситуации.

Так можно держать персонал, в котором нет сейчас необходимости, подальше от центра, где-нибудь в промышленных секторах, причем все будут в скафандрах, в любую минуту готовые броситься в убежища. Конечно же, будет потеряна астрономическая сумма денег, но большую их часть придется выплатить «Ллойд Интерстеллар».

Чанна изучала необычный корабль, увеличив его изображение на экране.

— Следующий вопрос: кто или что на борту?

— И осталось ли что-то от его капитана, — добавил Симеон, — нарушившего все возможные правила, которые я знал до сих пор. Ах! Вот и данные!

Главный экран побледнел, а затем на нем высветилась схема удивительной развалины, после обработки компьютером преобразившаяся в трехмерную модель.

— Значит, вот так пришелец выглядел, прежде чем начал разваливаться, когда у него стали плавиться двигатели, — пробормотал Симеон: и «мозг» и «тело» вместе разглядывали продолговатую сферу в паучьей сети оплетавших ее проводов. — А теперь я уберу все, не относящееся к первоначальной конструкции.

Получившаяся модель совсем не напоминала покрытую окалиной развалину, медленно плывущую в космосе, — ее изображение Симеон оставил справа в нижнем углу экрана. Чанна при виде совершенно незнакомой конструкции наклонилась вперед и нахмурилась. Корабль действительно был огромным. Массой, по крайней мере, в восемь килотонн, с экстравагантными корабельными отсеками и шлюзами, старомодными смешными лопастями турбин на экваторе.

— Похоже, он сделан людьми, — задумчиво сказала она. — Но сама я никогда не видела похожих моделей и не слышала о них. — Цивилизация людей объединилась еще в самом начале межзвездных полетов, и с тех пор ее корабли стали похожими один на другой, как дети одной семьи.

— Трудно представить, что это сделано людьми, — согласился Симеон, — но я могу даже найти аналог в историческом файле «Все корабли Галактики» Джейнса, относящемся к прошлому веку. Сплав тоже очень странный: металл с матричными металлическими волокнами. Там есть даже примеси железа. Такие модели не выпускают уже в течение двух веков! Гм.

— Что-то похожее?

— Вот. — Рядом с реконструированным кораблем он вывел на экране еще одно изображение.

— Похож, хотя и не в форме сигары, — заметила Чанна.

— Этот корабль последний из класса крупного транспорта — Центральные миры использовали его для переброски войск Он разработан компанией Довигишипили и сын. Такие суда использовались для транспортировки армейских частей, служивших на станциях за системой Нью-Льютас. Вот видишь, и знание военной истории может пригодиться. А, вот.

Одна из картинок на экране изменилась, и теперь внешнее сходство двух кораблей стало очевидным.

— Это колониальный транспорт, — сказал Симеон. — Их прекратили выпускать около трехсот лет назад, так что этому должно быть лет четыреста. Изначально он мог перевозить десять тысяч колонистов в анабиозе с командой из тридцати человек Тогда на задворках цивилизации возникало множество небольших, причудливых колоний, жители которых исповедовали самые невероятные религии, и Центральные миры им не препятствовали. Те немногие, кому удалось выжить, до сих пор ужасно странные. А тебе интересно будет узнать, что корабли такого класса назывались «Несущими к земле обетованной»? Последние модели даже управлялись мозгом, пока Центральные миры из гуманных соображений не прекратили подобную практику. Среди этих сект встречались даже, — он сделал небольшую паузу, чтобы покопаться в своем словаре, — аберрантийские![20] Гм, могу поспорить: этот какие-то глупцы решили переделать в орбитальную станцию. Посмотри, сколько здесь разного нелепого барахла!

— Так вот что значит твоя графа «разное»! — ехидно вставила Чанна.

— Технических нововведений, — ответил он совершенно серьезно, не обращая на ее подвох ни малейшего внимания, — приклепанных снаружи к обшивке: обсерватория, станция связи и все прочее. Корабль предназначался для использования на орбите. Я хочу спросить, кто отправится в полет на судне со свисающими с него железяками? Даже на старте его невозможно выровнять по лучу, он несбалансирован и в полете будет вести себя совершенно непредсказуемо.

Чанна просмотрела еще несколько записей с зондов, в том числе и несколько видов, полученных сенсорами пограничной зоны, когда эта махина прорывалась сквозь нее, и они смогли оценить масштаб погрома, учиненного в результате ее экстренного торможения.

— Должно быть, они выполняли полученные ранее инструкции, — сказала она, оставив на экране снимок обломков радара и радиоантенн. — Мне кажется, этот ущерб был причинен кораблю во время боя.

— Гм. — Симеон быстро сделал подробное сканирование и сравнил его результаты с источниками из своих военных файлов. — Ты права, о моя несравненная Чанна. Антенна-передатчик была сбита, поэтому они не могли ответить на наши предупреждения. Кто бы их ни обстреливал, он прекрасно знал и эту посудину, и ее самые уязвимые точки. Видишь выбоины в форме звезд на обшивке? И эти длинные расплывчатые вмятины на корме? Мне кажется, их оставили лучеметы дальнего радиуса действия. Трудно сказать, потому что судно так обезображено. — Теперь он говорил медленнее, настороженнее. — Черт возьми, Чанна, такие лучеметы приняты на вооружение в регулярном флоте. По-настоящему серьезное оружие. — «Да, мой мальчик, это тебе не игра в войну». — Кто-то действительно пытался уничтожить этот корабль.

— Значит, жертвы находились в таком отчаянном положении, что решились лететь вслепую, практически ничего не слыша, — подытожила Чанна. Это было отнюдь не безопасно даже в вакууме межзвездного пространства. — А теперь я задам следующий вопрос, который напрашивается сам собой: им удалось уйти? Или их преследуют до сих пор?

— А я опередил тебя, партнер, — ответил Симеон, довольный тем, что ему удалось предугадать ход ее мысли. — Пока я не вижу ничего, приближающегося к нам по той же траектории. — Он издал громкий вздох облегчения, совпавший с ее. — Или… нет, они же действительно были слепы. Погоня могла уже давно отстать от них, а у них не было никакой возможности узнать об этом. Но нам стоит вначале установить, кто они и почему здесь оказались. Если, а это вполне вероятно, на борту остался кто-то живой, он расскажет нам, что случилось. Но я вовсе не собираюсь проявлять беспечность. Мы понимаем, что они могут оказаться пиратами, которые угнали корабль и бежали от преследовавшего их флота Центральных миров. В любом случае, они остановились всего в нескольких сантиметрах от меня, едва не разбив нас в пух и прах.

— В пух и прах, — задумчиво повторила Чанна. — Ведь даже обломки — а их множество — опасны для нас. Но мне почему-то не верится, что они преступники. Скорее всего, какая-то реальная угроза заставила их бежать на корабле, совершенно не приспособленном для космических полетов. Причем обрушившаяся на их планету внезапно. Иначе бы они непременно нашли время, чтобы срезать все лишние конструкции, облепившие их корабль. Возможно, их солнце вот-вот должно было стать сверхновой? В любом случае, — быстро продолжила она, — если на борту остались люди, они находятся просто в катастрофическом положении. И что ты намерен предпринять, чтобы спасти и/или арестовать их?

— Ну и ну, о моя Чанна. Ведь это ты являешься моим «телом». Ты еще помнишь об этом? Так, будь добра, поработай. Только соблюдай осторожность.

Чанна выдержала паузу.

— Именно это я и собиралась сделать. Спасибо за то, что напомнил! — Ее голос резал как бритва. — А я и не догадывалась, что именно эту работу мне придется выполнять после назначения сюда.

— Ладно, проехали! — Симеон постарался, чтобы его голос звучал как можно нежнее. — Не хочется заставлять тебя залезать в этот нелепый костюм без всяких причин.

Она подняла шлем.

— Ну просто пай-девочка, — отеческим тоном произнес Симеон. Она не обратила на него ни малейшего внимания. — Эй, Чанна, ты ничего не забыла?

— В чем дело?

— Перед тем как застегнуть шлем, включи имплантат.

— Ах да! — Она нажала кнопку, вживленную в кость у нее за ухом, — этот передатчик был настроен только на ее биоэнергию. — Работает?

— Так точно.

— А теперь я могу идти? — высокомерно спросила она.

— Так точно.

— Один — ноль в мою пользу, малыш Сими.

— Возьми его, — тихо говорила Джоат самой себе, доставая компьютер с дальней полки и включая его, хотя пальцы практически не гнулись в перчатках скафандра. Джоат прекрасно знала, как часто проводились на станции учебные тревоги, но, обладая навыками выживания, она надела его, как только объявили чрезвычайное положение.

— Ого-го-го! — Только так она и смогла отреагировать на творившееся на экране. — Действительно, положение — просто ого-го-го!

Джоат попыталась проследить за мелькающими на мониторе данными, но они менялись слишком быстро для нее. Но затем высветилось: «Принимай». Значит, главный компьютер по-прежнему расшифровывает информацию для своего маленького друга. Она долго возилась с клавишами настройки, пытаясь сфокусировать изображение и избавиться от раздражавших ее визуальных и аудиопомех. Но в итоге попятилась от удивления, больно ударившись головой о металлическую полку, но не обратила на боль ни малейшего внимания, потому что поняла, что принимает.

«Да это же передает Чанна. Странно, очень странно. Я принимаю то, что она видит. Скорее всего, Симеон установил ей имплантат, такой же, как у меня». А то, что видела Чанна, заставило Джоат немного смягчить свое отношение к ней. Чанна не относилась к «хлюпающим и ноющим созданиям» — так называла Джоат все живые существа, и этот термин был ее собственным изобретением.

— Эти свиньи могут смотреть голо каждый день, — пробормотала Джоат, не отрывая глаз от миниатюрного экрана. Она устроилась поудобнее и, чтобы больше не удариться, положила под голову подушку, которую стащила неизвестно где, уперлась ногами в верхнюю часть трубопровода, подключила свой приемник за ухом к разъему шлема и полностью погрузилась в происходящее.

— Реалистическое приключенческое голо! — Просто великолепное, если не считать волнистой линии с одной стороны экрана, куда поступала информация о дыхании, работе систем жизнеобеспечения и техники. — Вперед, Чанна, вперед.

Глава 6

Рожденная и воспитанная на станции, Чанна начала выходить в открытый космос, как только ей стал впору подростковый скафандр. Но детство, проведенное на станции «Сокол» у Альфы Проксимы, давно кончилось, и наступили совсем другие времена.

Теоретически она знала, что SSS-900-С находится на краю туманности Шивы. Здесь пересекались торговые маршруты, отсюда везли руду, необходимую для производства двигателей. Когда рейсовый корабль с Чанной на борту приближался к напоминавшей гантелю станции, девушка с интересом наблюдала за этим. Но теория и обзор окрестностей на мониторе совершенно не подготовили ее к открывшемуся зрелищу: огромной дуге жемчужной туманности, заполнившей визуальную пластину шлема, туманности, в которой бесчисленное множество звезд светилось всеми цветами радуги.

— Впечатляет, не правда ли? — осведомилась Пэтси.

Чанна сразу же набросилась на нее:

— А что ты тут делаешь?

— При чрезвычайном положении мое место на этом буксире, — ответила Пэтси-Сью, широко улыбаясь под своим круглым шлемом. — Водоросли алгае, эти жуткие ублюдки, какое-то время смогут прекрасно размножаться и без моего участия. К тому же я неплохо вожу эту «птичку».

— Охотно верю вам, мадам, — ответила Чанна, отдавая ей честь, для чего пришлось приложить руку к куполообразному шлему. «Что же замышляет Симеон? У него в распоряжении есть даже собственный флот — или что-то в этом роде?» — Стартуем.

Они по очереди проскользнули в донельзя тесную кабину буксира и подключили системы жизнеобеспечения скафандров к корабельной. Буксиры были легкими такелажными судами со сведенной к минимуму системой управления. «Птички» клинообразной формы со своим силовым полем для транспортировки груза и отсеком с воздухом для принятия на борт выживших, так как они одновременно выполняли и обязанности кораблей службы спасения. В стыковочном шлюзе, как и в самой кабине, был вакуум, но Чанне показалось, что она слышит свист, едва Пэтси подняла судно и вылетела наружу. Когда они выходили из зоны притяжения станции, Чанна испытала давно уже ставшее привычным ощущение — она потеряла координацию в пространстве. Теперь, когда единственной силой, действующей на них, стало ускорение, громадная станция в форме гантели виднелась под ними, а не сзади. Под действием гравитационного поля она почувствовала себя так, словно ее перевернули вверх тормашками, но, как её и учили, заставила себя абстрагироваться от понятий «верх» и «низ», воспринимая картину в целом, чтобы быстрее приспособиться к пребыванию в космосе.

— Всем идти по заданному курсу! — сказала Пэтси в микрофон шлема.

Остальные корабли казались крошечными блестящими пылинками, светлячками на черном фоне. Эта ассоциация стала напрашиваться еще сильнее, когда они окружили свободно плывущий в пространстве корпус корабля-пришельца: настолько он был велик. Прямо перед ними раскинулись настоящие джунгли из проводов, лежащий за ними остов по-прежнему был раскален добела: в вакууме температура снижалась медленно.

— Показания приборов? — поинтересовалась Чанна. В носу у нее зудело: так было всегда, когда она надевала шлем.

Ей ответил голос Симеона.

— Главная система энергоснабжения вышла из строя, когда они сожгли двигатель, — сообщил он. — Кстати, поосторожнее с нею, такую радиационную гамму можно встретить лишь в музее. Гравитационное поле отсутствует. Но отдельные системы внутри корабля еще действуют — сохранились следы атмосферы и водяных паров. Возможно, там есть отсек, в котором по-прежнему работают системы жизнеобеспечения.

Чанна вновь сканировала центр управления корабля. Но в кабине буксира попросту не было приборов сложнее детектора движения.

— Не могу понять абсолютно ничего, — раздраженно фыркнула она. — Я что-то упустила из виду?

— Не думаю, — ответил Симеон. — Слишком много космического мусора, искажающего показания приборов. Посмотри, сможешь ли подняться на борт.

— Хорошо, — согласилась она, опуская взгляд на экватор корпуса, где должны быть расположены люки для шаттлов. — Спускаемся внутрь, Пэтси.

Чанна осветила корпус, показав лучом траекторию полета. Они медленно снижались, пока древний корабль не занял половину неба.

— Да, таких больше не строят, — сказала Пэтси, когда они рассматривали шлюзы для вспомогательного транспорта диаметров метров в двести — туда смог бы войти и небольшой лайнер.

— А в этом нет необходимости, — отсутствующе ответила Чанна. Современные двигатели намного дешевле и безопаснее, поэтому корабли таких размеров попросту устарели. — Кому они могли так не понравиться?

Вблизи выбоины на корпусе выглядели ужасающе громадными — металл раскалился так, что начал плавиться, а по краям уродливых шрамов застыл шлак, но, пройдя дальше по шлюзу, Пэтси и Чанна поняли, что, как ни удивительно, внутренние отсеки корабля пострадали не так сильно.

— Они просто обязаны были выжить, — пробормотала Чанна. — Что может погубить таких любимчиков фортуны?

— Только то, что она отвернулась от них, — мрачно заметил Симеон.

— А вот и дверка. — Чанна наконец подобралась к люку поменьше и попыталась открыть его, набрав несколько стандартных цифровых кодов. — Симеон, а какие советы по поводу эксплуатации древних кораблей найдутся в твоей библиотеке? Я ничего не добилась, используя обычные коды.

— Три-один-семь, три-один-семь-пять?

— Я пыталась, но попусту.

Симеон предложил еще несколько вариантов.

— Ни один не сработал, — раздраженно сказала она. — А может, они просто заблокировали его?

— Трудно сказать, пока мы не узнаем, окончательно они сошли с ума или нет. Попробуй открыть другой люк. Может быть, только этот заклинило.

Чанна велела Пэтси подать назад и лететь чуть ниже вокруг массивного корабля, пока они не подошли к другому транспортному шлюзу. Тот тоже не открывался.

— Это просто абсурд, — проворчала Чанна. — Они же как-то попали внутрь, значит, какой-то шлюз должен действовать!

— Если учесть видимые повреждения, возможно, стоит воспользоваться аварийными шлюзами. Их около сотни, но лишь в шести из них есть ангары для челноков. Попробуйте проникнуть в один из расположенных в средней части корабля.

— Прекрасная мысль, — ответила она, почувствовав прилив оптимизма, когда шансы на удачу возросли. — Только где нам найти открывалку для этой консервной банки? Мы ведь не хотим, чтобы последний из выживших скончался от старости, прежде чем мы до них доберемся?

Диаметр первого люка, который они попытались открыть, был всего полуметровым. Чанна осматривала его, и Симеон осматривал его ее глазами через имплантат, подсоединенный к его оптическому нерву.

— Ты не так уж и велика, но не так уж и мала для него, — сказал он с легкой завистью в голосе.

— Снижаюсь, — сообщила Пэтси. — Есть контакт. — Металл буксира завибрировал, издав едва слышное «кланк», как только его силовое поле охватило массивный корпус.

— Я попытаюсь войти туда и открыть вход. Мне кажется, этот люк не слишком узкий, — сообщила Чанна Симеону.

— Только будь осторожна, о моя Чанна…

— Клянусь Гу, Симеон, я выходила в космос с пяти лет. Я чувствую себя там как рыба в воде. Кроме того, у меня клеющиеся подошвы.

— Угу, но я не думаю, чтобы твоя станция когда-нибудь подвергалась нападению врагов. Да еще там был бы весь этот летающий утиль! Тебя может отнести от корпуса… или размазать по нему.

— Ты знаешь, как ободрить девушку. Я иду, Симеон, и точка! — Готовясь к выходу из буксира, Чанна пробормотала что-то себе под нос о титановых идиотах и ослах, страдающих агорафобией. Пэтси-Сью напоследок тепло улыбнулась ей, подняв вверх большой палец. — Нужно узнать, кто или что находится там внутри.

— Нет проблем, — прервала ее Пэтси, потянувшись к лежавшему под сиденьем ящику с инструментами. Когда она вынула оттуда руку, в ней красовался черный электрический пистолет преотвратного вида.

Чанна смотрела на нее во все глаза с отвисшей челюстью.

— Разве это не запрещено законом?

Пэтси помахала дулом с какими-то зубьями.

— На Лараби нет, не запрещено.

Чанна покачала головой и поднялась, собираясь на выход.

— Знаешь, Симеон, нас, «тела», действительно этому учили. Я уже участвовала в поисково-спасательных операциях.

— И как часто?

— Однажды. Но отсутствие опыта заставит меня вести себя более осмотрительно. Я способна на это, Симеон. Проникнув внутрь, я, возможно, смогу как-то расширить отверстие люка. Направь сюда несколько других буксиров, чтобы было подкрепление, если в нем возникнет необходимость.

Пэтси ловко вертела в руках электрический пистолет, видимо, уже давно привыкла к оружию.

— Я вполне допускаю, что оно потребуется, — бодро продолжила Чанна. — У тебя есть данные, подтверждающие существование на корабле жизни, партнер? — спросила она, с выработанной годами тренировок осторожностью выбираясь из челнока. Взявшись одной рукой за кронштейн обшивки, она медленно проплыла к корпусу, с которым надежно соединили ее липнущие подошвы.

— Согласно показаниям моих сенсоров, на корабле нет никого в сознании. Но там может быть и…

— Не стоит утверждать так однозначно, — заявила она. — Ты подготовил медицинскую бригаду?

— Мы ведь только начали ближе узнавать друг друга, — грустно сказал он.

Чанна на некоторое время замолчала, уловив в его голосе подлинное чувство.

— Ты самый большой манипулятор, с которым я встречалась в своей жизни, — констатировала она ледяным тоном, прикрепляя катушку оптического волокна к своему скафандру. Симеон вздохнул. — Посмотри, я пока еще не полная идиотка. Буксир прикроет меня сбоку, а я всего в двух шагах от люка.

— Я? Манипулятор? Я обязан не давать своему «телу» рисковать собой и хотя бы недолго поддерживать у него хорошее настроение.

Осторожно оторвав ботинок, Чанна сделала первый шаг к люку, затем второй. Потом, освободив обе ноги, она подлетела вплотную к отверстию, чтобы получше рассмотреть его. Из левого рукава ее скафандра выскочила магнитная кошка, слегка оттолкнув ее от корабля. Промелькнул контактный диск, размотавший шнур из мономолекулярного волокна и закрепившийся на двери шлюза. Чанна нажала кнопку и подтянула себя к люку. Пэтси поспешила последовать за ней, совершив эффектное сальто и приземлившись меньше чем в локте от подруги.

— Дешевый выпендреж, — сказала Чанна.

— Не только ты обладаешь опытом этой работы, — парировала Пэтси. Ее голос звучал легкомысленно, но пистолет был наготове, когда она всматривалась в наполовину открытый люк — Спасательная команда, передает Кобурн. Мы готовы войти в эту плавучую тюрьму. Страхуйте!

Чанна облизала сухие губы. «Это от воздуха в скафандре, — убеждала она саму себя. — Всегда он слишком сухой». А вслух, для Симеона, она сказала:

— Ты просто завидуешь мне, Беллона Каменное Лицо, бесстрашная героиня космического фронта.

— Вот в этом я с тобой полностью согласен, Чанна, — задумчиво сказал Симеон.

— Гм.

Она даже крякнула от усилия, пытаясь протиснуться сквозь полуоткрытый люк.

— Смотри не застрянь, — послышался ценный совет Симеона.

Чанна захихикала.

— Не смеши меня, — выговорила она ему. — И прекрати читать мои мысли.

Испытав самые неприятные чувства, пока пластик терся о металл, она наконец протиснулась внутрь. В отсеке хранилось оборудование, давным-давно снятое с производства: системы жизнеобеспечения и стеллажи для хранения скафандров, пустые ящики, полуразобранные приборы. В полумраке светилась лишь одна взлетная полоса. Со стороны корпуса виднелась нелепая тяжелая дверь, ведущая в воздушную камеру, а на соседней стене — ряд мигающих огоньков датчиков.

— Некоторые системы до сих пор действуют, — сказала Чанна. — Пэтси, закрепись у люка, посмотрим, сможешь ли ты пройти в него.

— Если у меня ничего не получится, не ходи дальше, — пробормотала та. — Хотелось бы мне стать такой же плоскогрудой.

— Вот уж чего не скажешь, — с чувством прокомментировал Симеон.

Чанна ухмыльнулась, а Пэтси-Сью было не до этого: пытаясь протиснуться внутрь, она закрепила там нить страховки, схватилась обеими руками за верхнюю часть люка и изо всех сил потянула. Люк не сдвинулся с места ни на миллиметр.

— Нет, размерчик явно не мой, тут узковато. Твоя лицевая пластинка позволяет осуществлять круговой обзор? — спросила Пэтси.

— Конечно.

— О'кей. Тогда попробую подойти к этому более утонченно.

Кобурн немного отступила, подняла электрический пистолет и сделала четыре выстрела. Вспышки неестественно бледно-голубого цвета в вакууме не сопровождались звуком, но из оставленных оружием дыр поднялось целое облако металлической пыли. Пэтси удовлетворенно кивнула и вцепилась в кольца для рук. Чанна услышала, как она крякнула от напряжения: люк вылетел в космос и исчез с концами.

— Ну и утонченные у тебя средства, — прокомментировала Чанна.

— А, не стоит об этом, — мимоходом заметила Пэтси, делая вид, что выдувает дымок из ствола электрического пистолета. — Ну, и как наши дела?

Чанна склонилась к панели у входа в шлюз.

— Не ахти. О, здесь код действует. Симеон, как передается сигнал?

— Очень четко и громко после того, как Пэтси вышибла дверь. Но, если вы пойдете дальше, я могу потерять связь. Может быть, вам лучше подождать? К вам подходят еще четыре буксира.

Чанна, не обратив внимания на умоляющий тон его голоса, все же чувствовала себя виноватой. «Но, черт возьми, мы же вполне контролируем ситуацию», — добавила она про себя. Ее обучали как администратора, способного устранять трудности, но по большей части ее работа была слишком будничной. Не скучной — она не стала бы выбирать себе такую работу, если бы она казалась ей скучной. Но, с другой стороны, ее не отобрали бы для этой Должности, не будь в ее психологическом портрете авантюристических наклонностей.

— Будешь крепить нить, ладно, Пэтси? — попросила она, передавая ей катушку. Оптическое волокно с расположенными через строго определенные промежутки чипами для усиления действия рецепторов было оплетено вольфрамовой нитью. Эти чипы, чуть толще самой нити, при натяжении волокна реагировали на передающиеся на определенной частоте сигналы. Если крепить нить на стенах по мере продвижения вглубь, у Симеона не пропадет связь ни с ее имплантатом, ни с передатчиком на скафандре Пэтси. С помощью точечных нагревателей на перчатках Пэтси приварила конец волокна к обшивке рядом с люком.

— Ты готова? — спросила Чанна, сделав глубокий вдох.

— Ка-анечно, — протянула Пэтси, вставая за ней со своим пистолетом на изготовку.

— Боевая готовность, — скомандовал Симеон.

На консоли мерцали зеленые и янтарные огни.

— Мне кажется, аппаратура показывает, что состояние атмосферы критическое, — сказала Чанна. — Там внутри есть давление. — Она прикрепила сенсорный провод к поверхности панели.

— Положение критическое, — подтвердил Симеон. — Слышите этой вой? — Чанна, покачав головой, почувствовала, как он настраивает аудиоприемники ее шлема. Из них донесся слабый звук, от которого заныли зубы.

— И что это такое?

— Это стержни реактора главного двигателя, — мрачно ответил Симеон. — Силовая установка уже давно вышла из строя, но они по-прежнему остались сверхпроводниками. В древности использовали очень надежные сплавы. К тому же тогда было больше резервных систем.

— Что это значит?

— Это значит… то, чтобы остановить эту штуковину, пилоту пришлось использовать все резервы генератора, преобразовав их в энергию. Внешние стержни реактора взорвались еще до завершения процесса. А сейчас реакция распространяется и на внутренние стержни.

— Новости не ахти, — сказала Пэтси.

— Он сейчас взорвется? — с тревогой спросила Чанна. Для того чтобы переносить множество мегатонн от звезды к звезде, нужны колоссальные энергетические запасы. А если вся эта энергия высвободится…

Симеон прислушался:

— Не сейчас, но очень скоро. Процесс уже развивается, но, чтобы я потерял голову, этот шум должен стать гораздо сильнее. Открывай внутренний люк, женщина! Я высылаю людей. У тебя в запасе чуть больше тридцати минут, а потом тебе придется убираться оттуда.

Внутренняя дверь шлюза отъехала в сторону. Женщины не снимали шлемов, пока она не вернулась на свое место, а камеру с шипением заполнял воздух. Чанна, не отрывая взгляда от датчика на рукаве, принялась нажимать кнопки, чтобы взять пробы.

— Кислорода мало, С02 зашкаливает, — мрачно констатировала она. — Necrotic ketones, или, попросту говоря, продукты разложения. Не хотелось бы мне дышать этой гадостью. Разве может выжить хоть кто-то из вдыхавших ее?

— Это зависит от естественных ресурсов организма, — ответила Пэтси. — А дальше может оказаться еще хуже. — Как специалист по среде обитания, она моментально проанализировала полученные данные. — Судя по процентному содержанию взвешенных продуктов разложения, воздухоочистители уже давно не работают.

Внутренняя дверь воздушной камеры, скользнув в сторону, открылась. Тишина вакуума, окружавшая их прежде, сменилась непрерывным шипением, которое транслировали приемники их костюмов. К несчастью, стал слышен и невероятно высокий жалобный вой — от такого звука волосы встают дыбом. Перед Чанной растянулся обветшалый от времени коридор, залитый голубым, казавшимся потусторонним светом аварийной сигнализации.

Вокруг жужжали мухи. Пэтси прихлопнула одну из них, расплющив на стене.

— Мясные мухи, — сказала она, осмотрев ее. Было хорошо слышно, как дрожал ее голос. — Здесь их целый рассадник.

— Аудиоприемники свидетельствуют, что тут, внизу, еще есть живые, — бросила Чана. — Идем дальше.

Руки доктора Чаундры буквально летали над клавиатурой — он делал заметки. Это был невысокий мужчина хрупкого телосложения с коричневой кожей и немного чопорной манерой поведения.

— Вы сказали: максимум пятьдесят?

Симеон вновь переключился на данные имплантата, поступающие в другую часть его сознания. Дыхание у Чанны сбилось, частота пульса превышала норму, а уровень желудочной кислоты свидетельствовал, что она с трудом подавляет рвоту. Симеона это не удивило. От того, что она видела, слегка затошнило даже его — конечно, не в буквальном смысле, но все равно ощущение было крайне неприятным.

— Попытка быстрого погружения в анабиоз без должной подготовки, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало как простая констатация факта. Он увидел на скорую руку собранные примитивные конструкции, возвышавшиеся вокруг живых и мертвых. — Скорее всего, это было сделано в целях экономии кислорода. Стационарного оборудования здесь не было.

В последнем отсеке они нашли больше всего мертвых с ввалившимися глазами и высохшими губами вокруг обнажившихся в жутком оскале зубов. И трупных червей. Среди трупов было множество детей, мертвых детей, свернувшихся калачиками на груди у мертвых матерей. На некоторых из них копошились черви: ползавшие по почерневшим распухшим суставам. Практически единственным средством, немного облегчившим участь несчастных, были эластичные крепления, удерживающие живых и мертвых на расположенных ярусами койках. Наверное, кто-то предвидел, что установки, создающие на корабле гравитационное поле, могут выйти из строя. Симеон представил, как заходит в один из этих отсеков и наталкивается на гниющие трупы, свободно плавающие в воздухе…

— Этот… — начала Чанна, сглотнув и наклонившись над человеком, который еще был жив или умер совсем недавно. Плавающие в воздухе личинки сталкивались с ее лицевой пластинкой и, извиваясь, прилипали к ней. Девушка, с трудом подавив позыв к рвоте, все же заставила себя смахнуть их.

В воздухе неожиданно раздался необычный звук «банн-ннгггг», и эхо много раз повторило его.

— Что это?

Симеону снова пришлось сфокусировать свои визуальные рецепторы сразу на нескольких объектах. Вынырнувший из-под гигантского судна спасательный корабль запустил ракету с толстым шлангом, соединенным с воздушным насосом, — настоящий абордажный механизм, пробивший обшивку и моментально восстановивший ее герметичность.

— Воздушный гарпун, — ответил он. — Сейчас мы начнем подачу воздуха.

— Слышу, — отозвалась Пэтси из коридора. Ее оружие запалило вновь, вскрывая герметичную дверь. — Здесь тоже люди. И в том же состоянии.

— С размещением пятидесяти выживших у нас не возникнет никаких проблем, — сообщил Симеону доктор Чаундра из своего стерильного, совершенно безопасного офиса в медицинском отсеке. Чаундра пробежался по клавиатуре, увеличивая одно изображение, чтобы изучить медицинские показатели, высветившиеся рядом с изможденным лицом беженца. — Погружение в анабиоз с помощью лекарственных препаратов — устаревший метод, не гарантирующий успех и вызывающий кислородное голодание. Обезвоживание, истощение, но в основном неадекватный состав дыхательной смеси. Да-мм.

Он прищурился.

— К какому типу они относятся? В изолированных колониях иногда встречаются генетические отклонения. Надо проверить. Эти, похоже, относятся к архаичному южноевропейскому типу, практически без примеси иной крови. Их нужно как можно скорее эвакуировать.

— Я как раз этим и занимаюсь, — ответил Симеон, сдерживая раздражение. «Я больше никогда не смогу спокойно смотреть на голографию, воссоздающую поле боя», — подумал он.

Благодаря имплантату Чанны он услышал топот во внешнем коридоре, клеющиеся подошвы на ботинках скафандров с успехом заменяли гравитационное поле. Добровольцы моментально ворвались внутрь с заполненными воздухом мешками в руках, но прямо на пороге замерли, отказываясь верить собственным глазам. Один из них какое-то время пытался сдержать рвоту, но его все равно вырвало, что было очень опасно в шлеме. Его товарищи по команде, снявшие шлем, лишь увеличили его мучения — рвота усилилась, как только вонь ударила ему в нос. Несчастный доброволец первым отправился в воздушный мешок.

— Пошевеливайтесь! — распорядилась Чанна. Лишь Симеон услышал, как дрожит ее голос: ухо обычного человека попросту не могло уловить эту дрожь. — Выжившие помечены желтым грузовым маркером. Введите им плазму, сделайте уколы ПМП[21] и поскорее отправляйте отсюда. Их надо доставить в центр регенерации. Как можно быстрее.

Жители станции взялись за работу, двигаясь на первых порах судорожно и неуклюже, но потом все быстрее и быстрее. Чанна выскочила в коридор, чтобы восстановить дыхание, которое больше не могла сдерживать. Симеон был искренне признателен ей за то, что она не попыталась снять шлем, когда началась подача воздуха. Чтобы избавить корабль от пропитавшей его вони, его пришлось бы продержать в вакууме несколько месяцев. Значительно больше времени, чем ему было отпущено. Уже скоро его очистит погребальный костер, разгорающийся в реакторе.

— Сколько времени нам осталось? — спросила она.

— От часа до трех, при первых подсчетах я немного ошибся, — ответил он. — Мне кажется, гипотезу по поводу пиратов стоит отбросить сразу.

Чанна кивнула: на корабле было слишком много семей с детьми. К тому же пираты чаще встречаются в кино и в литературе, чем в жизни. Трупы уже переправили в нижний отсек а врачи оказывали первую помощь троим выжившим, готовясь погрузить их в воздушные мешки.

— Мисс Хэп! Я Тец Кли. — На рукаве костюма жителя Сонди красовалась эмблема сотрудника медицинской службы.

Чанна подняла на него удивленный взгляд. Пришельцы нечасто специализируются в области земной медицины. Правда, жители Сонди были довольно близки к гуманоидам, если не считать четырех глаз: двух больших золотистого цвета, расположенных там, где и положено находиться глазам, и еще двух над множеством складок служивших вместо ушей (поэтому к жителям Сонди невозможно подкрасться незаметно), и плоских лиц с узкими прорезями ноздрей и круглым хоботком рта. Сондиане обладали прекрасными голосами, а их вокальные способности значительно превосходили человеческие.

Она подошла к мешкам.

— Вы руководите операцией?

Он кивнул.

— Разрешите вам помочь?

Первым человеком, которым она занялась, был низкий мускулистый мужчина с квадратным лицом и черными волосами с рыжеватым оттенком. Освободив беженца от креплений и подняв в воздух, она осторожно упаковала его в мешок, запечатала и включила систему жизнеобеспечения. Ей показалось, что на его лице моментально появился румянец. Она взялась за его соседа и застыла на месте.

— Чанна, судя по показаниям датчиков, тебя просто зашкалило. Что случилось? — спросил Симеон.

Этот юноша был высоким, почти под два метра, широкоплечим с узкими бедрами и рельефной, как у атлета, мускулатурой. У него был великолепный классический профиль с рельефным подбородком и чувственным ртом, а уголки его глаз были немного приподняты. Длинные иссиня-черные волосы, зачесанные с высокого лба, падали на плечи.

Чанна едва не задохнулась от восхищения, но затем умудрилась взять себя в руки.

«Этот жеребец настолько великолепен, что хорош даже в бессознательном состоянии».

— Ого-го, — заулюлюкал Симеон. — Этот Адонис, конечно, хорош собой, но, если ты не положишь его сюда, в мешок, он вскоре посинеет от удушья.

— М-да… тоже верно. — Чанна освободила мужчину от страховочных ремней, засунула его в мешок и скрепила мешки друг с другом. Потом она потащила их к шлюзу, где передала на руки дежурным врачам. Трюм грузового транспортера забивали плавающими в воздухе, толкающимися мешками, а Чанна и командир отряда стояли в шлюзе, с помощью своих датчиков проверяя пульс эвакуируемых.

— Кажется, мы собрали всех живых! — воскликнул Тец Кли. — Правда, сомневаюсь, что всех удастся спасти. Мы не стали брать тех, кому уже ничем не сможем помочь, — добавил он извиняющимся тоном.

— А что еще мы могли сделать? — ответила ему Чанна. — У нас не было времени. Стартуйте, — велела она, похлопав его по плечу. — Меня ждет буксир. — Она запечатала конец воздушного шланга и с нетерпением ждала, когда пилот втянет его. — Черт возьми, я хочу попасть в центр управления этим монстром.

— Вы с Пэтси можете предпринять эту попытку, — сказал Симеон. — Нам пригодится каждый бит информации, но мы должны управиться как можно раньше. Скоро я отправляю буксиры, чтобы отогнать эту развалину подальше от станции.

Чанна пристально посмотрела на него:

— Она по-прежнему представляет для тебя опасность?

— Для «мозга» нет ничего невозможного, — беспечно заявил Симеон. — Делай свое дело, «тело».

Она опустила глаза на прикрепленный к поясу электронный блокнот, изучая план внутреннего устройства корабля, который она умудрилась позаимствовать из его собственной базы данных, такой же архаичной, как и он сам.

— Я попытаюсь пробраться вот тут, — сказала она, пытаясь справиться с рычагами люка. — Это самый короткий путь, если там еще можно пройти. Если нет, я сразу же возвращусь к Пэтси.

— Мне нужно несколько пилотов и специалистов-подрывников, — объявил Симеон. — Операция будет рискованной.

Конференц-зал под южным полярным доком был заполнен до отказа: там собралась новая группа добровольцев — те, кто не был нужен для оказания первой помощи или не обладал достаточной квалификацией. Все единодушно выступили вперед. Несмотря на серьезность положения Симеон нашел время мрачно пошутить про себя. «Эта тактика оправдывает себя еще со времен Гильгамеша», — подумал он, что доказывало, насколько мудрыми были даже древнейшие книги по военной психологии. Люди очень не любят показывать свой страх другим, в первую очередь друзьям. Он огласил список тех, кого отобрал. Все уже были в костюмах, а шлемы держали под мышкой. Гас, конечно же, и еще шесть лучших пилотов с шестью опытными подрывниками, занимавшимися на SSS научной работой. — Благодарю вас, как и всех остальных.

Когда в комнате остались лишь участники операции, он начал брифинг с горькой правды.

— Этот корабль вот-вот взорвется. Реактор, судя по звуку, нестабилен: он давно уже выработал все свои ресурсы. Мы эвакуировали оттуда всех выживших. Теперь надо отвести его подальше от станции, чтобы, когда он взорвется, мы не взорвались вместе с ним. Но это не единственная проблема. Мы должны гарантировать, чтобы осколки были мелкими и полетели в нужном направлении.

Подрывники переглянулись.

— Да это просто пустяк, Симеон, — заявил их представитель с бесшабашной улыбкой. — Если знать, как сделать.

— А мы-то прекрасно знаем, — добавил другой, сильно похлопав его по плечу. Причем сделал это так основательно, что тот едва удержался на ногах.

— Рад это слышать, парни! А наши пилоты могут показать все, на что способны, форсировав двигатели, чтобы оттащить его как можно дальше?

— Черт возьми, Симеон, — сказал Гас, — разве мы можем отказать тебе в такой мелочи? И ты ещё сомневался в этом?

— Я буду на связи и вовремя предупрежу вас, чтобы вы успели уйти на безопасное расстояние. — Он на миг замолчал, обеспокоенный их очевидным отказом принять во внимание грозящую всем опасность. — Я понятно все объяснил?

Гас усмехнулся:

— Понятнее некуда, станционный смотритель, — сказал он, нарочито пожимая широкими плечами. — К тому же у нас нет времени на пустую болтовню!

В разговор вмешался еще один голос — Пэтси. Симеон дал ее визуальное изображение, включив один из дежурных экранов помещения: она уже сидела в кресле пилота на своем буксире.

— Эй, так, значит, и здесь возобладал мужской шовинизм? Учти, Симеон, у тебя уже есть один буксир в нужном месте, мой. Рассчитывайте и на меня.

Гас вздрогнул.

— Знаешь, Пэтси, мы очень глубоко…

— Очень глубоко завязли в дерьме, — закончила она, посмеиваясь над ним. — Я тоже знаю поговорки, Гас.

Все засмеялись. Симеон смотрел на них, страдая от досады. Хороший командир обязан возглавлять свои войска, а не командовать ими из сверхпрочной титановой колонны. «Даже если они потерпят неудачу, не произойдет ничего страшного: ты один выживешь и сможешь рассказать о случившемся, благодаря той же титановой колонне. Если, конечно, сможешь жить с сознанием этого».

— Я не спущу с реактора глаз и предупрежу вас, чтобы вы сумели «отвалить», — пообещал Симеон.

После этого члены маленького отряда смельчаков почти одновременно застегнули шлемы.

— На это уходит гораздо больше времени, чем я рассчитывала. — Уставшая возиться с клавиатурой Чанна, раздраженно ворча, с размаха ударила по ней кулаком.

Дверь открылась.

— Ничего себе! А я-то считала, что такое бывает лишь в придуманных на станциях сказках, — ошарашенно сказала она. — А на тебя это случайно не действует, Симеон?

— Заставить сервомеханизм врезать тебе изо всех сил, чтобы начать нормально функционировать? — переспросил он. — Не помню такого. Ты вот-вот должна подойти к капитанскому мостику. Но поспеши.

— Что мы сделаем, чтобы не взорваться? — спросила она, перешагивая через порог полуоткрытой двери и направляясь дальше, во тьму: дорогу освещала лишь подсветка на шлеме. К счастью, в этом отсеке не было дрейфующих в воздухе трупов.

— Я набрал команду, которая обложит корабль взрывчаткой, и его разорвет. — Он замолчал, — расшатавшиеся нервы заставляли его разыгрывать из себя клоуна. — Вдребезги. На самые мелкие кусочки, которые не заденут станцию. Было бы в высшей степени несправедливо погибнуть от летающих обломков после того, как мы выжили этим утром, ты согласна? Так, буксиры добровольцев уже на месте и цепляют корабль. Ага! Они уже вывели его с орбиты.

Здесь, внутри обреченного корабля, движения практически не ощущалось.

— Кто командует отрядом? — спросила Чанна.

— Гас.

— Пэтси говорила, что он хороший пилот, — заметила Чанна. — Закончив с этим, я присоединюсь к ней. Она по-прежнему стоит у люка?

— Она должна забрать тебя и сразу же доставить на станцию с той информацией, которую тебе удастся обнаружить.

— Я могу сканировать для тебя информацию, дружище Сим, но вначале, сам понимаешь, ее надо найти. — Она споткнулась о какую-то кучу, наваленную в коридоре, и теперь пыталась привести себя в порядок.

— Вы с Пэтси вернетесь сразу же. Я не могу позволить своему «телу» рисковать головой, когда…

— Симеон, — серьезно сказала она, — «тело» специально готовят для того, чтобы оно рисковало собственной головой ради «мозга». А когда тебе, станции, угрожает опасность, я должна ликвидировать эту опасность всеми возможными средствами. На этот раз я сделаю это, если помогу отбуксировать то, что тебе угрожает, подальше отсюда. Я ясно выражаюсь?

— Мне это не нравится, — недовольно пробормотал Симеон. — Дурацкий риск.

— Спасибо за заботу, но, Симеон…

— М-да?

— Ты помнишь, что происходило каждый раз, когда ты мешал мне выполнять мои обязанности. И что ты в результате получал?

— Прямо в лоб, дорогая.

— Правда, я целилась не совсем туда, но так оно и было, — подтвердила Чанна.

— Если ты все же доберешься до капитанского мостика, можно мне попросить тебя переслать мне всю информацию? — жалобно сказал Симеон.

— А зачем же еще я пробираюсь через эту развалюху, которая вот-вот взорвется? — поинтересовалась Чанна. — Пэтси, ты меня слышишь?

— Желаю хорошо повеселиться, Чанна, — раздался жизнерадостный голос Пэтси.

— Значит, не будешь против, если я разобьюсь всмятку?

Пэтси рассмеялась.

— Но-но, следи за своими словами, девчонка.

— Я только что заметила что-то очень интересное, — сказала Чанна, замедляя шаг.

— Что?

— Бумагу. Зачем здесь собрано такое количество бумаги? — Множество листов планировало по коридору, а статическое притяжение заставляло их прилипать к эластичным стенам.

— Этот «плавучий гроб», скорее всего, наполнен таким древним оборудованием — настоящая экзотика, — отозвался Симеон.

— Склад бумаги? — спросила она с сомнением.

— Возможно, у них начался регресс.

— А не был ли их пилотом капсульник? — спросила Чанна, неожиданно пришедшая к выводу, который они с Симеоном просто обязаны были сделать в самом начале. Если ей удастся положить его на лопатки и в этот раз…

— Вряд ли, — свысока ответил Симеон. — Кораблей, управляемых «мозгом» и «телом», тогда было мало. Да и все эти отдаленные колонии напоминали крохотные светящиеся точки в море мглы, и использовать нас там было слишком рискованно. Теперь сворачивай направо: тебе предстоит еще один переход, и ты попадешь на капитанский мостик.

— Есть, сэр, — откликнулась она. Она прокладывала себе дорогу среди текущих труб и вспыхивающих время от времени датчиков, прорываясь сквозь завалы, образовавшиеся из-за перегрузки во время экстренного торможения.

— Бумага, — восхитилась Чанна, мечтавшая хотя бы потрогать это драгоценное вещество руками.

— И книги! По крайней мере, я так подумал, когда ты посмотрела вон в тот угол. Нет, это действительно так. Да! Книги!

— Сейчас нет времени для их просмотра, — твердо заявила Чанна.

— Верно, — согласился он. — Прости, рефлекс старого антиквара.

— А я уже на капитанском мостике, — сказала она.

Она попала в большое круглое помещение, где большинство панелей было закрыто огрубевшим от времени пластиком. Благодаря примитивным, на скорую руку собранным устройствам, некоторые панели работали до сих пор. Ей пришлось нырнуть под гирлянду кабелей, протянутых из конца в конец вопреки всякой логике. В мутном свете она, напрягая зрение, рассматривала искореженные во время остановки кубы, связанные с клавиатурами. Казалось, какой-то буйно помешанный переделал капитанский мостик во время очередного приступа.

— О великий Гу! Они летели на этой штуковине! — воскликнул Симеон. «Наверное, они сошли с ума», — подумал он, одновременно прислушиваясь к звучанию двигателя. — Не теряй времени, — напомнил Симеон Чанне. — Хоть я сильно сомневаюсь, что ты сумеешь найти в этом бардаке хоть что-то полезное. К тому же перекачай и весь банк данных. Нам пригодится любая доступная информация.

— Скажи мне, как извлечь информацию из этого архаичного мусора, и ты сразу же ее получишь, — ответила она, рассматривая то одну установку, то другую и пытаясь вычислить, которая из них содержит базу данных.

— Мне самому пришлось очень долго рыться в собственных файлах, чтобы найти что-то подобное, — сказал он. — Всего-то перерыть материалы, поступившие за три последних века, но… а, вот, нажми на вторую клавишу справа. Практически единственную, которой они пользовались.

Она вытащила из перчатки активатор и прижала его к машине. Ближайший экран ожил и покрылся сложной сеткой символов, переплетенных, как спагетти.

— О Боже мой, Бог ты мой, — пробормотал Симеон.

— Проблемы, Сим?

— Нет ничего, с чем Симеон не смог бы справиться, — ответил он. — Но код слишком стар. В моих файлах нет экзотики. Но еще не изобрели такого кода, который бы я в конце концов не расшифровал.

— Да уж, от скромности ты не умрешь, — пробормотала она, не отрывая взгляд от хронометра на запястье. «У меня еще уйма времени, — подумала она, — я очень надеюсь на это».

— Я только что связался с ним и скачиваю эту галиматью, чтобы расшифровать на досуге, — ответил Симеон. — У тебя торчат соски — значит, ты возбуждена.

— Что ты сказал?

— Это я так сам с собой, — едва слышно ответил он.

— Наверное, в тебе снова проснулся старый антиквар, — лукаво сказала она.

— Touchй.[22] Сдаюсь, — сказал он. — А теперь быстрее выбирайся отсюда.

— Да чтоб это корыто черти взяли! — зло ругалась Пэтси.

Буксир прислонил свою широкую корму к древнему колониальному судну. Чанна внимательно рассматривала все вокруг, она искала свободное место, куда можно прицепить «кошку».

— Время не терпит, мисс Хэп, — голос Гаса звучал раздраженно. Чтобы вписать еще один буксир в цепь, потребовалось гораздо больше времени, чем он рассчитывал.

— Я только что добралась до места, мистер Гаски. Теперь пытаюсь найти хоть какой-то просвет на этой помойке. Понимаю: для вас это ерунда. Но это моя работа. Подождите, кажется, я что-то обнаружила, да… — Сфокусировав изображение, она снова вгляделась в ту же точку. — Вот это да! — закричала она.

— Не может быть! — прервал ее Симеон. Всем остальным понадобилось какое-то время, чтобы понять, что происходит.

— Не могу в это поверить, — прошептала Чанна.

— Во что? — нетерпеливо перебила Пэтси. — Что еще ты там углядела?

— Это капсула. Здесь капсульник, подсоединенный к корпусу.

— Ты уверена? — ворвался в разговор голос Гаса. — Знаешь, все остальные уже в строю и готовы оттащить эту консервную банку подальше от станции…

Симеон заревел так, что у всех едва не лопнули барабанные перепонки:

— ОТСТАВИТЬ, ГАСКИ! — Все моментально замолчали, буквально оцепенев от удивления. — Проверь это, Чанна. Сейчас же!

— Есть, сэр, так точно, — ответила Чанна, одновременно показывая лучом света, куда Пэтси могла посадить свой бот. — Да, мистер Гаски, это действительно капсульник Естественно, он выглядит непривычно для вас, но нас, «тела», учили распознавать все разновидности.

Она очень надеялась, что у Симеона больше не будет повода так повышать голос: его децибелы вышли за рамки приемлемых для человеческого уха границ. И это-то было понятно, по крайней мере, ей. Самое страшное для «мозга» — остаться отрезанным от своего оборудования и стать абсолютно беспомощным. Обладая неограниченной информацией и собственным оборудованием, капсульник был практически бессмертным, полубогом, созданным с помощью самых развитых технологий этого мира. Оставь его отрезанным от них, и он превратится в калеку. Циники даже прозвали их упакованным-в-банку. Но ни Симеон, ни она не могли бросить капсулу на произвол судьбы, хотя ее обитатель уже давно мог погибнуть.

— Гас, почему бы вам не начать осуществление маневра? — спросила Чанна, понимая, что сейчас ее авторитет сильно пошатнулся. — Мы и вдвоем с Пэтси прекрасно справимся с транспортировкой этого капсульника.

Стараясь двигаться как можно быстрее, она прицепила «кошку» прямо над капсулой, прикрепив к ней лебедку. Подобравшись поближе, она начала изучать капсулу через монитор.

— Ее установили задом наперед, но, по крайней мере, хотя бы это сделали правильно.

— Эти черти нормально подсоединили ее? — выругался Симеон. — С ней всё в порядке? Хотя вообще-то здесь ничего нормального. Да все это просто самое настоящее дерьмо для любого мозга! Этого капсульника поместили снаружи корпуса! С ней или с ним могло произойти все что угодно! Выродки, сукины дети, просто настоящие ублюдки! Поскорее забери его оттуда!

Чанна, услышав в голосе Симеона с трудом сдерживаемое чувство, узнала его с другой стороны: она поняла, что за показной развязностью он часто скрывает свою застенчивость и способность увлекаться, как ребенок. Капсульники такие же разные, как и обычные люди. И почему она прежде считала его поверхностным, даже туповатым? Из-за его увлечения оружием и древними войнами?

— Я уже заканчиваю, Симеон, — сказала она. — Гаски, идите по заданному курсу. Мы не будем вам мешать. Это не займет много времени.

— Хотелось бы, — проворчал бывший флотский офицер, а в его голосе все еще слышались нотки возмущения. — Будет исполнено. Полный вперед.

Вызванная ускорением сила тяжести была не так уж и велика, но все же стала ощутимой, как только гигантское судно пришло в движение. Чанна попыталась надежно закрепить ботинки, чтобы удержаться на своем месте, перед тем как нагнулась над изуродованной, заржавевшей поверхностью корпуса и начала пробираться сквозь фантастические джунгли расплавленных балок, растущих на нём, как грибы. Никакого освещения, кроме нейтрального белого света и теней космоса, не было, а замороженный металл казался совершенно инородным явлением.

«Я слишком избалованна — я привыкла к тому, чтобы все вещи были новыми и функционировали нормально», — сказала она себе, автоматически двигая руками и ногами. Ее мучил страх, подсознание кричало ей, что нельзя рисковать двумя жизнями ради капсульника, который, скорее всего, погиб уже давным-давно. Но рефлексы, выработанные за время ее профессиональной подготовки, подавили этот подсознательный страх. Капсульника нельзя бросить, по крайней мере, пока есть «тело», способное транспортировать его.

— С «мозгом» все в порядке? — спросила Пэтси.

— Пока не могу ничего сказать, — ответила ей Чанна.

Вдали засверкали белые вспышки, а под ногами завибрировал металл.

— Что это? — она едва одержала крик.

— Железная руда, — ответил Гас. — Эта развалина приближается к облаку из кусков породы. И здесь этого дерьма тоже выше крыши. Давай быстрей.

«Я и так спешу, я очень спешу», — подумала Чанна. Капсула имела форму сплющенного посредине металлического яйца: туда подсоединялась настоящая паутина из питательных трубок и проводов аппаратуры дистанционного управления. Еще три вспышки: это ударили по корпусу новые куски руды.

— Чанна… — начал Симеон. В его голосе уже не было ярости — только беспокойство за нее. И это согрело Чанну, хотя она и пыталась сдерживать свои чувства.

— Тяжелый случай, — сказала она, прикрепляя портативную «кошку» к капсуле, к тому месту, откуда отходили провода.

— Ее конструкция сильно отличается от моей, — ответил Симеон. — Я пытаюсь найти место, куда можно установить магнитное устройство, не повредив жизненно важных центров.

— Так, — сказала она, совершенно сбитая с толку. — Кажется, эти люди просто взяли с дюжину мотков провода и закрутили их, чтобы капсула держалась. Ну и кулибины!

Симеон следил за ее руками, когда она с помощью портативного лазера перерезала один из кабелей, соединявших капсулу с корпусом. Как только он перестал держать капсулу, она немного отошла от обшивки, раскачиваясь на тонких проводах, которые плавали вокруг нее, как в стакане с водой. «Боже мой, она кажется такой беззащитной», — беспомощно подумал Симеон.

Взгляд скользнул по выгравированному на капсуле коду, и Симеон смог прочитать его. РМС-266-S — мозг, обладающий столь низким порядковым номером, появился на заре существования людей в капсулах. Гайон. Это имя всплыло из глубин памяти, где тщательно хранились имена всех его собратьев. Занимался административной работой. Вначале служил в Колониальном департаменте. Расплатился по контракту и отказался от общения, предпочитая странствовать. Жил как отшельник.

— Он относится к двухсотой серии, — сообщил он ей. — А теперь прикрепи «кошку» сверху, в самом центре.

Чанна воспользовалась одним из дистанционных устройств, чтобы вытянуть из буксира «кошку», и осторожно прикрепила ее туда. Затем она вновь принялась обрезать провода. Она работала, по очереди отсоединяя их, пока летящий кусок породы не ударил ее сзади по каске, так сильно, что Чанна свалилась на бок а злосчастный обломок пробил шланг подачи воздуха.

— Чанна! — позвал Симеон. Она по-прежнему передавала ему информацию, хоть и лишилась сознания. Переключив внимание на скафандр, он распорядился, чтобы тот впрыснул ей стимулятор, буквально лошадиную дозу: он был готов на все, только бы дать ей хоть немного времени.

— О-о-ох… — Чанна резко дернулась, но затем взяла себя в руки и начала осторожно подтягиваться назад, к защищенной буксиром обшивке, пока подошвы вновь не коснулись ее. Внутри лицевого щитка вспыхнул красный свет, и загорелась надпись: «Поломка в системе подачи воздуха. Аварийный запас рассчитан на десять минут». Эти слова появились на панели. Вместо надписи высветилось 10.00. Затем — 09:59, и секунды неумолимо побежали.

— Чанна, у тебя все в порядке? Может быть, мне спуститься сюда? — взволнованно спросила Пэтси.

— Нет! — прохрипела Чанна. — Готовься к старту.

Симеон позвал ее:

— Чанна, садись в кабину.

— Я почти закончила, — огрызнулась она.

— Сейчас же, — повторил он.

Она не обратила на него никакого внимания. Он увидел паутину проводов и ее руки, потянувшиеся к последнему из них. С другого ракурса он наблюдал, как древний колониальный транспорт уже потащили с орбиты, и ускорение постоянно увеличивалось.

— Чанна! Твой зад сейчас же должен оказаться на сиденье буксира!

— Заткнись! — выпалила она.

Последний провод был отсоединен, и капсула начала свободно дрейфовать в пространстве. Тут Симеон впервые заметил, что линия питания повреждена. «О нет, только не это», — подумал он.

08:38.

Чанна принялась отсоединять кабели, подававшие капсуле информацию. В грубых, совершенно не гнувшихся перчатках скафандра это было очень непросто, но ее длинные пальцы двигались плавно и осторожно. Она поднесла электронную лампу к нарушенной линии питания.

— Возможно, все это не так серьезно, — пробормотала она. — У нее должны сохраниться внутренние резервы. Линия, скорее всего, была повреждена во время торможения.

Затем включила силовое поле и направилась к безопасному буксиру, удерживаясь за аварийные опоры на обшивке корабля и нащупывая дорогу ногами. Из капсулы послышалось дребезжание, когда механические клешни с силой сомкнулись у ее вершины на твердом сплаве с обрывками проводов.

06:58.

Чанна повернулась и, не выпуская капсулу из рук, ногами вперед нырнула на место штурмана.

— Давай быстрее, мы должны помочь оттащить эту развалину!

— Запрещаю, — сказал Симеон. — Возвращайся на станцию, Пэтси.

— Он запрещает, — съязвила Чанна. — Если мы не оттащим эту громадину подальше отсюда, не будет никакой станции, куда мы сможем вернуться.

Пэтси закусила губу и взялась за штурвал. Катер взмыл вверх почти вертикально, и всего за несколько секунд брошенное судно уменьшилось, превратившись из закрывающей небо махины в детскую игрушку, а их безжалостно вдавило — ускорение было просто немыслимым.

— Зацепи корабль буксировочным силовым полем, — распорядилась она. — Поможем придать ему дополнительное ускорение. Но как только это будет сделано, мы летим домой.

Чанна начала готовиться к операции. Буксиры предназначались для длительной, но медленной транспортировки груза по прямой, а не для безумных гонок Она должна до мелочей продумать маршрут, чтобы бот не раздавило, как вареное яйцо, компенсировать слабость корпуса собственной интуицией, как и всеми остальными доступными средствами. Кто знает, какие еще системы на корабле уже вышли из строя? Будет не слишком приятно, если у него отвалится, например, кусок корпуса… Гигантский корабль стал еще меньше.

Она сверилась с показаниями датчиков.

— Ненавижу часы, — выпалила она. — Их наверняка изобрел какой-то садист. Я должна знать, когда у меня кончится воздух.

— Прекрати болтать, — распорядился Симеон, — ты попусту тратишь кислород. Когда часы отсчитают еще тридцать секунд, ты полетишь на станцию!

В разговор вклинилась команда Гаса:

— Синхронизировать перестроение, как только Пэтси покинет строй, всем ориентироваться по моему кораблю.

Чанна закончила фразу:

— Пять секунд. Начать отсчет контрольного времени.

Когда крошечное суденышко взмыло вверх, Пэтси грязно, но необычно виртуозно выругалась. Затем она резко ушла в сторону, и пространство под ними потускнело: заработали двигатели, и они начали набирать скорость. Им придется сбросить ее на подходе к станции, чтобы войти в шлюз.

— Дорогу, — рявкнула она в пространство. — Всем, как можно скорее, убраться с моего пути: я уже не смогу остановиться!

Ускорение закончилось, сменившись торможением. Чанна возмущенно засопела, когда грудная клетка сдавила легкие.

04:11.

В монологе Симеона уже явно слышалась нотка отчаянья. Он пытался заставить себя не заниматься расчетом времени, и это ему почти удалось.

«Надо все ей рассказать», — подумал он.

— …просто безумие — так устанавливать капсулу. Питательные вещества могли кончиться еще во время полета. Все зависит от того, когда была повреждена линия питания. А возможно, я сам виновен в этом. Это могло произойти, когда я обстреливал их спутниками. Как ты думаешь? Нет-нет, не отвечай, береги воздух. Я прекрасно понимаю, мы не можем ничего сказать, пока не осмотрим капсулу. И кто такие эти люди? — спрашивал он, наверное, уже в сотый раз. — А может быть, это похитившие «мозг» пираты? Тогда почему же они не внесли его внутрь? Грузовые шлюзы были неисправны? Да, так наверняка и было, а протащить капсулу через люк они не смогли. Но капсульники слишком ценны. Ты не находишь, что они должны были хотя бы сделать все для его защиты, раз уж пришлось оставить его снаружи? Это могло быть и наказанием для «мозга», выдуманным сектой безумцев. Нет, Центральные миры никогда бы не предоставили «мозг» в распоряжение фанатиков, этого не может быть. — Он снова повысил голос. — Эй, Чанна, не смей закатывать глаза. От этого меня просто тошнит. — В очередной поворот они вошли с бешеным ускорением. — Хорошо, хорошо, я меняю тему. Возьмем, к примеру, женскую способность вечно болтать… — Чанна закрыла глаза. — Я пошутил, Чанна. — Ее глаза так и остались закрытыми. — Вы подходите к станции все ближе и ближе. Но вы должны видеть, куда летите. Вы еще помните, что творится вокруг нее? — Никаких перемен. — О'кей, я приношу свои извинения. Это была глупейшая, идиотская реплика, и я очень сожалею об этом. Я этого не хотел. Считай это дурной шуткой, ладно?

Ее глаза открылись.

03:01.

Чанна была уже на полпути от удаляющегося колониального транспорта к станции.

— По моим подсчетам, у тебя кончится воздух за три минуты до того, как ты доберешься сюда, — сказал Симеон. — Но самый короткий путь пролегает как раз через самое большое скопление высыпавшейся руды.

— Ну и дерьмо! — прошипела Пэтси. — Лучше бы рассказал мне что-то новенькое!

Чанна подавила зевок, чтобы не расходовать кислород.

— А если мы полетим безопасным путем?

— Тогда воздух закончится за четыре минуты восемь секунд до прибытия на станцию.

— Идем безопасным путем. Я не хочу, чтобы эта капсула превратилась в решето.

Симеон на миг замолчал: он пичкал пилота инструкциями, как обойти облако рудных метеоров.

— Твое упрямство перевешивает здравый смысл, Чанна.

Пэтси кокетливо прикрыла один глаз и рассмеялась:

— Теперь тебе придется следить за собой, и чтобы мы больше не слышали: я не отдавал этого распоряжения, мне это не нравится, ведь я только что упоминал об этом. — Её глаз открылся. — Я иду по курсу: мы пронесемся сквозь это облако, как взбесившийся броненосец.

Дыхание Чанны стало прерывистым — это произошло по физиологическим причинам — но так она быстрее тратила воздух.

«О Боже, не дай ей умереть, — взмолился Симеон. — А еще эта капсула свивает за бортом. Сможет ли корпус катера защитить ее от обломков?»

Всего один крошечный камешек руды, летящий под определенным углом, и ее жертва станет бессмысленной. Симеон знал: Чанна вот-вот должна почувствовать, что умирает. Обычный человек может прожить несколько часов в холодной воде, но без кислорода — всего несколько минут. Время гибели мозга совершенно непредсказуемо, но кислородное голодание может привести к серьезному повреждению тканей.

Несмотря на искреннее беспокойство о Чанне, его мысли почему-то вернулись к капсуле, к Гайону. «Он там один, во тьме, — сказал себе Симеон, — а у Чанны есть и Пэтси, и я». Лиши капсульника сенсоров, и секунды покажутся ему часами, но «мозг» будет функционировать благодаря внутренним запасам, пока не будут израсходованы последние молекулы питательных веществ. Симеону отчаянно хотелось, чтобы у него была хоть какая-то возможность избавить собрата от кошмара.

— Как болит голова, — простонала Чанна. — Страшно болит. — Ее голова безвольно обвисла и упала бы вперед, если бы не громадная сила тяжести, вызванная бешеным ускорением.

Ее неровное дыхание стало громче: оно больше не контролировалось нервными центрами. Это произошло чисто инстинктивно — задний мозг сообщил легким, что в них больше нет воздуха. Датчики показали резкий скачок адреналина — очень скверно. Унаследованные от далеких предков рефлексы, гораздо более древние, чем сама Чанна, заставляли ее тело отчаянно бороться против всего, что не давало дышать.

— Держись, Чанна, держись, — забубнил Симеон. А потом спросил Пэтси: — А ты не можешь лететь быстрее?

— Нет, если ты не хочешь, чтобы наш бот разнес весь грузовой шлюз, — мрачно ответила она.

— Ну до чего же великолепная вещь — инерция, — пробормотал Гаски себе под нос, снова опуская взгляд на показания приборов. Разгон был не слишком быстрым, все же масса останков стальной громадины составляла несколько килотонн.

— Это просто парадокс, — сказал один из добровольцев. — Я хотел оттащить эту штуковину как можно дальше от станции, но теперь мне хочется самому оказаться как можно дальше от нее.

— Ха-ха-ха, — отозвался Гаски. — Номер три, вы действуете не синхронно. Не нарушайте клинообразного построения.

— А нам гарантирована безопасность, Гас?

— Все зависит от того, когда Симеон скомандует нам развернуться и улепетывать. «Мне очень жаль, что тебе приходится так беспокоиться обо мне, Симеон!» — Хотелось бы успеть оттащить эту рухлядь километров на двадцать от станции, прежде чем нам придется бросить ее. А что еще я могу сказать? Ну, если она внезапно взорвется, если наши подрывники не сделали того, что все от них ожидали, если мы не отлетим достаточно далеко, прежде чем она начнет сыпаться… тогда, по правде говоря, не думаю, что у нас будут хоть какие-то гарантии.

— Прошу прощения за бестактный вопрос.

— Да уж.

В разговор ворвался голос Симеона:

— Приготовиться к старту. Старт через минуту семь секунд после начала отсчета. Время пошло. Держись, Гас.

— Да, — сказал один из минеров, который устанавливал заряды, — желательно, чтобы эта развалина осталась в том же положении. Если она повернется, заряды сработают значительно менее эффективно.

— Вас понял, — ответил Симеон. Времени на эту операцию уже не было. Им придется слушать очень внимательно. — Отсчет времени начат?

Целый хор подтвердил, что команда принята к исполнению. Гас облизал пот с верхней губы. Он никогда не рассказывал об этом Симеону, но те пять лет, когда он служил во флоте, казались ему страшно скучными: патрули, тренировки, подъем флага, разработка маршрутов экспедиций. Самыми запоминающимися моментами стали флотские чемпионаты по гандболу и неожиданные инспекции.

— Ты сам приведешь взрывной механизм в действие? — спросил он.

— Не беспокойся, дружище, — отозвался Симеон. Его голос приобрел иной тембр и звучал не так проникновенно, как раньше.

— Терпеть не могу, когда меня ободряют таким равнодушным голосом.

«Мои мысли заняты совсем другим».

— У Чанны поврежден костюм. У нее кончается воздух.

— Ох… — «Черт возьми, я опять наступил на больную мозоль». — Прости.

— Приготовиться.

Буксиры, связанные невидимыми узами силовых полей, выстроились вокруг разбитого в пух и прах корпуса корабля пришельцев в форме морской звезды, раскинув свои щупальца. Гаски установил на переднем экране постоянное двадцатипятикратное увеличение. Как только силовые поля отпустили корабль, его почти моментально скрыло пламя заработавших двигателей. Пока двигатели не набрали достаточной скорости, все по бокам застилала серая пелена. На буксирах постоянно приходится учитывать соотношение скорости и массы. А в это время быстро сокращающееся пятно на заднем экране вспыхнуло, загоревшись бесцветным огнем.

— Уф! — облегченно выдохнул Гаски. Взрывы отделили остатки носа от наполовину расплавленного отсека главного двигателя, где и находился злосчастный реактор. Вобрав в себя энергию взрыва, неиспарившиеся куски корабля с бешеной скоростью разлетятся во всех направлениях, как шрапнель. На расстоянии километра или около того от станции, полетев в противоположном от нее направлении, они не принесут особого вреда. Расстреливать их за пределами атмосферы, где они могут расколоться, значительно безопаснее. Взрывная волна не принесет ничего, кроме газов, а они быстро рассеются. Если улыбнется удача, следующий взрыв отбросит все, что осталось от корпуса, еще дальше от станции.

— Когда она начнет…

Экран, защищая зрение, стал матовым. Как и лицевая пластинка, и смотровые иллюминаторы на носу буксира. Сидевший рядом с Гасом второй пилот рефлекторно, хотя и тщетно, попытался прикрыть глаза руками. Даже, отраженный свет был невыносимо ярким.

— Сработало? — спросил Гаски, как только к нему вернулось зрение. Все вышло не так хорошо, как планировалось. Половина датчиков и сигнальных панелей судна светилась красным светом.

— Простите. — На этот раз голос Симеона действительно звучал виновато. — Этот корабль… его двигатели оказались настолько старыми, что расчетные параметры были совсем другими… Вторичная радиация гораздо сильнее, чем я предполагал.

— Ну, спасибо, — отшутился Гас. — Не так уж и страшно. Пилоты, доложите обстановку.

— У меня начал излучать реактор, — немедленно отозвался один из добровольцев. — Мне кажется, его спровоцировал взрыв. Оно усиливается.

— Дай посмотрю, — сказал Гас, удивленный собственным спокойствием. Это все же значительно лучше тревожного ожидания: времени, чтобы волноваться, попросту не осталось. — Так у тебя замкнуло систему питания, и она уже на пределе. Устанавливай автопилот на максимальное ускорение под прямым углом к эклиптике, выжди минуту и катапультируйся.

— Эй, но это же мой буксир! — взвыл доброволец.

— Минут через десять он превратится в шар из раскаленного газа, — мрачно сказал Гаски. — И ты тоже станешь горячим газом, если тебя это больше устраивает. Выбирай.

В разговор вмешался Симеон:

— Станция возместит все расходы по ремонту и замене транспорта.

— Лобачевский и Вонг, — распорядился Гаски, — вы находитесь ближе всего, подберите их! — Экраны Гаски показывали злосчастных добровольцев, уже успевших катапультироваться и уносимых реактивной струей, и их судно, направлявшееся на автопилоте в глубины космоса. — Всем остальным — передать мне информацию о состоянии кораблей.

— Есть, адмирал, — сухо ответил кто-то.

Информация, как и надлежало, вскоре была передана.

— Хорошо, Лобачевский, Вонг, вы, кажется, более-менее исправны. Цепляйте тех, у кого сожжены двигатели, и мы торжественно, медленно и без всяких проблем полетим обратно. — «Если не считать нескольких миллионов, которые придется выплатить за буксир, только что превратившийся в кучу лома. Вот так совершенно неожиданно надоевшая рутина становится очень привлекательной. Вполне достаточно и такого развлечения, как военные игры».

Он коснулся клавишей контрольной панели, чтобы установить со станцией двустороннюю связь:

— Симеон, а что будет с нами?

— Дело обстоит так, Гас. Никто из вас не умрет. Но некоторым на время придется позабыть о радостях жизни. Корабельный лазарет будет переполнен. — Последовала длинная пауза. — Примите мои поздравления.

Гас ухмыльнулся — отчасти потому, что избавился от дикого первобытного страха. Каждый, живущий в космосе, боится декомпрессии, поэтому многие из них на планетах страдают от агорафобии. У тех, кто много работает в открытом космосе или служит на военных кораблях, развивается такой же страх перед радиацией, которая к тому же убивает незаметно. Но вообще-то в космосе чаще всего или погибают моментально, или выживают.

— Польщен, — отвечал здоровяк. — А как дела у Чанны?

В разговор вклинился новый голос — Пэтси.

— Она будет приятно удивлена, что ты интересовался ею. Эй, Гас, — продолжила Пэтси, лениво растягивая слова, — а твои подчиненные будут теперь больше уважать нас?

Гаски настроил визуальные передатчики. У него была двойная система обзора: из шлюзовой камеры, в доке, где буксир стоял на приколе, и из самого бота. Оба экрана показывали, как Чанну Хэп на плывущих по воздуху носилках транспортируют в госпиталь.

— Фу! Я рад, что с ней все обошлось.

— Вау, не слишком ли много сантиментов? Прибереги их для следующего случая.

Гаски кивнул. «На станции Чанна вела себя как редкостная сука, — подумал он, — но, как только дошло до дела, она оказалась на своем месте». А это было самым страшным, что угрожало SSS-900 с тех пор, как он жил на ней. «Вернее, SSS-900-C», — напомнил он самому себе.

— Не буду расточать их, — сказал он. — Я никогда не уважал тех, кто командует, находясь в тылу.

Пэтси рассмеялась:

— Эй! Нам должны обеспечить замечательный отдых во время лечения — нечто сногсшибательное. Мы можем провести его вместе. — Последняя фраза прозвучала как вопрос.

— Раз уж две такие большие частицы, как мы с тобой, по-прежнему притягиваются друг к другу, как только все закончится, Пэтси, я приглашу тебя куда-нибудь.

— Хо-хо! — восторженно закричала она.

«М-да, это моя основная база!» — подумал Гаски. После тридцати месяцев их ритуальное спаривание стало таким же привычным и удобным, как и военные игры с Симеоном. «И так и будет продолжаться, если я действительно не заболею и меня не начнет тошнить от госпиталя». Доктор Чаундра уверен, что лечить надо быстро. В определенных кругах про него болтали: «Уж Чаундра или залечит до смерти, или вылечит».

— Мне нужно что-нибудь выпить, — грустно пробасил он.

— Я позабочусь об этом, — заверила его Пэтси.

Глава 7

Чанна проснулась от надрывного воя.

«Двигатели! — подумала она. — Я еще торчу в этом плавучем гробу! Надо побыстрее выбираться отсюда!»

Вздохнув, она подняла голову, но с душераздирающим стоном уронила ее на подушку. «От такой головной боли можно умереть, — подумала она, — вряд ли кому-то довелось испытать такое».

Потолок над головой, как и ширмы вокруг нее, был бледно-голубым. На столе у кровати стояла ваза с цветами, а с другой стороны — портативный компьютер с целой кучей оборудования, спокойно вещающего что-то и время от времени берущего пробы из ее тела. Ее рабочий комбинезон, гетры, жакет и пояс висели на вешалке, стоявшей в ногах у кровати. Воздух был пропитан легким приятным ароматом кедра.

«Корабельный госпиталь», — подумала она. Его обстановку невозможно было перепутать ни с чем.

Завывания по-прежнему продолжались, иногда чередуясь с громкими криками. «Я надеюсь выжить хотя бы затем, чтобы убить того, кто так орет».

— Кто это? — наконец спросила она.

— Ах, Чанна, — сказал Симеон голосом нежным, как весенняя капель.

Чанна вздохнула и снова закрыла глаза. Это принесло некоторое облегчение, к тому же ее тело уже стало понемногу привыкать к тому, что она жива, а опасность миновала. А это всегда нелегко тому, кто сильно сомневался, удастся ли ему проснуться вновь.

— Поздравляю со вторым рождением, — раздался спокойный голос с легким акцентом — казалось, его обладатель пел. Послышались чьи-то шаги.

Открыв глаза, она увидела, что над ней склонился доктор Чаундра. Выражение его лица было сугубо профессиональным — своего рода антисептическая улыбка, ничем не напоминавшая о том вдохновении, с которым он рассказывал о своей профессии на вечеринке. Чанне удалось справиться с такой сложной задачей, как улыбнуться и сморщиться одновременно.

— Голова, — сказала она каркающим голосом, с трудом поднимая дрожащую руку, чтобы растереть лоб.

— Это вам поможет, — сказал доктор. Он поднес шприц к ее горлу, прямо под ухом. Что-то зашипело, и она почувствовала, как под кожу вливается холодная жидкость.

Боль, разрывавшая ее голову, отступила почти мгновенно.

— Отлично! Мне уже гораздо лучше. — Чанна облизала пересохшие губы.

— Нет, я просто блокировал болевые ощущения, — педантично заметил врач. — Повреждение органических тканей минимально, но для полного выздоровления потребуется еще несколько дней.

— А пить мне можно? — Она необыкновенно выразительно подняла брови.

Чаундра налил из стоявшего у кровати графина стакан воды, вложил туда соломинку и передал ей. Она жадно высосала через соломинку весь стакан, не забывая о том, что ее голова лежит на подушке, и отдала ему пустой стакан.

— Еще, — попросила она. Он вновь наполнил стакан, а она почти моментально осушила его. Вновь раздались завывания. Чанна нахмурила брови: — Кто так тяжело ранен?

Лицо врача исказила гримаса.

— Это одна из тех, кого мы эвакуировали с корабля, — к ней первой вернулось сознание. Мы даже не знаем, кто она. Она ни на что не реагирует, только кричит с тех пор, как очнулась. Отвечу и на второй вопрос: нет, она совсем не тяжело ранена. Она пострадала от нехватки кислорода, и, возможно, это вызывает у нее такие же головные боли, как у вас. Кроме того, в результате резкого торможения у нее пошла кровь из носа.

Следующий дикий крик сопровождался громким металлическим стуком и шумом разбрасываемых вещей. Послышались голоса доведенных до грани нервного срыва людей, пытающихся успокоить буйную пациентку.

— Если она может вопить с такой же головной болью, как у меня, она явно сошла с ума, — заявила Чанна.

Чаундра кивнул:

— Это тоже вполне возможно, но мне кажется, ее истерика — побочный эффект погружения в анабиоз. — Он вздохнул. — Ранние методы часто слишком сильно подавляли основные сдерживающие центры.

— А нельзя ли дать ей что-нибудь успокаивающее? — спросил Симеон из динамика на стене. — Эти звуки слишком сильно раздражают всех вокруг.

— Нет, — ответил начальник медицинской службы. — Вернее, я предпочитаю пока не делать этого. Эти люди действительно сильно отравились, приняв гигантскую дозу лекарств, скорее всего, чтобы снизить потребление кислорода. Не знаю, когда это произошло, но, судя по их состоянию, наверное, уже давно. — Он снова вздохнул. — Я не хочу больше ничего вводить в их организм. В первую очередь, потому что многие средства, которыми они пользовались, были или просроченными, или некачественными, а может быть, справедливо и то и другое.

— Говорят, если у кого-то начинается истерика, отлично помогает простой шлепок по… — начал Симеон.

Но Чаундра прервал его:

— Мне кажется, вы больше заботитесь о нервах слушателей, чем о пациенте, — сказал он, невозмутимо улыбнувшись.

— Вы просто святой, доктор Чаундра, — заявила ему Чанна. Она прекрасно знала, что этот вдовец и пацифист влюблен в свою профессию, но сейчас ее это не волновало. — А я нет. Поэтому, чтобы не отправиться туда или не запустить графином в стенку, я хочу убраться подальше отсюда.

Врач улыбнулся, коснувшись клавиатуры своего аппарата. Он взял у нее новые пробы, сделав два или три очень чувствительных укола. Просмотрев почти мгновенно высветившиеся на экране результаты, он кивнул:

— Да, вам можно уйти.

Она с довольной улыбкой поднялась на ноги:

— Гм, а больше никто не пришел в сознание?

— Да, еще один юноша. Он пока совсем слаб, поэтому мы не разрешаем ему вставать. А он хотел бы помочь этой девушке.

— Не могли бы вы уложить его на переносную койку или усадить в кресло и доставить сюда? — спросил Симеон. — Возможно, это пойдет на пользу им обоим.

— В зависимости от того, — заметил Чаундра, — как он будет себя вести.

— Она может успокоиться, когда увидит его, — предположила Чанна.

— Стоит попробовать, — пожал плечами Чаундра и взял летающее кресло из тех, что стояли в дверях. — Сюда, — сказал он, и Чанна последовала за ним, по дороге натягивая халат.

Юноша, о котором шла речь, оказался тем красавцем, которого она транспортировала на корабль спасателей. Симеон заметил, как у Чанны расширились зрачки, и понял, что он вызывает у нее даже больший восторг, чем на корабле. «Феромон,[23] — рассудительно сказал он самому себе. — И почти полное отсутствие развлечений».

Юноша приподнялся на одном локте, и на его классически правильном лбу заблестели капли пота. Когда он посмотрел на подошедших своими светло-голубыми глазами, в них отразилась боль.

— Пожалуйста, позвольте мне пойти к ней, — взмолился он. Его высокий баритон звучал изысканно и немного старомодно. Говорил он на вполне разборчивом стандартном, хотя ударение на гласных и было устаревшим.

Одного взгляда на лицо Чанны оказалось достаточно, чтобы Симеон понял: она отправила бы его и в преисподнюю, если бы он попросил об этом. Симеону захотелось поскорее спровадить его со станции.

«Такие парни создают даже больше проблем, чем красивые женщины, — подумал он. — Но, если он заставит эту завывалу замолчать, я возьму его в штат».

Чанна с Чаундрой помогли Адонису сесть в кресло и отвезли его к койке, на которой лежала девушка. Он нежно коснулся ее руки и начал ее поглаживать.

У пациентки были распущенные темные волосы до пояса и бледное костлявое лицо с тонкими чертами и высокими скулами. Темно-синие глаза с золотистыми крапинками почти почернели, как только она увидела юношу, крики прекратились, и на миг настала долгожданная тишина. Но тут радужная оболочка на ее глазах стала неестественно белой, и, прежде чем Чанна или Чаундра смогли среагировать, она схватила стоявший у кровати графин и замахнулась на Адониса.

— Это ты во всем виноват! Ты мог погубить меня! Я чуть не умерла!

Металлический графин с отвратительным звуком врезался ему в висок Юноша мешком свалился с кресла, а не понимающая, что только что сотворила, девушка попыталась подняться на кровати, по-прежнему выкрикивая, что он один во всем виноват. Затем она вновь принялась рыдать ничуть не тише, чем прежде:

— Любовь моя, любовь моя, что они с тобой сделали?

Чаундра и главная медсестра синхронно, как в балете, с двух сторон прыгнули к кровати. В палату ввалилась целая толпа санитаров, остававшихся приверженцами химических препаратов, не говоря уж о старом добром этаноле,[24] поэтому они ни секунды не сомневались, что делать. Один из них крепко схватил ее за руки, а второй всадил шприц в извивающееся тело. Она моментально отключилась.

— Доктор, — настойчиво потребовал Симеон, — отправьте эту девушку в изолятор и держите там, пока ее сознание не прояснится. Пусть она обвиняет меня в этом — я беру ответственность на себя.

— Будет сделано, — ответил Чаундра. Медсестры пристегнули девушку к кровати: они были настоящими профессионалами и, даже затягивая ремни, ничем не показали, что это является репрессивной мерой. Чаундра склонился над потерявшим сознание юношей.

— Хорошо хоть удар был скользящим, — констатировал он, оттягивая веко. — Он скоро снова придет в сознание.

— Я буду у себя, доктор, — сказала Чанна и, собрав свою одежду и едва передвигая ноги, направилась к лифту. Войдя в кабину, она прислонилась к стене и закрыла глаза.

— У тебя все в порядке? — встревоженно спросил Симеон.

Она улыбнулась:

— Спасибо, у меня все в полном порядке. — Она открыла глаза и оттолкнулась от стены, но не выдержала нагрузки, и ее плечи сгорбились. — Мне по-прежнему страшно хочется пить, — сказала она, — а еще есть и жить. — Но тут ее глаза расширились от ужаса. — Как же я могла забыть? А «мозг», он выжил?

Симеон на какое-то время замолчал.

— Нет.

Чанна уронила вещи и закрыла лицо руками. На протяжении всего подъема взгляд ее был опущен, а губы оставались плотно сжатыми. Затем она тихо спросила:

— У тебя была возможность выяснить о наших гостях хоть что-нибудь?

— Не так много, как хотелось бы, но я кое-что разузнал о капсульнике. Гайон управлял планетами. Последним местом его работы стала колония на планете Бетель, вращающейся вокруг солнца GK728 — местные называют его Шафран. Я информировал Центральные миры о его… гибели… о том, что он погиб, выполняя свой долг, я так и сказал. Мне ответили, что примут это к сведению. После того как контракт истек, он просто остался на орбите, не имея на то никаких причин, разве что ему нравился ярко-желтый цвет местного солнца. Бетель — это расположенная в стороне от транспортных маршрутов отсталая колония с незначительным населением, жители которой страдают ксенофобией. Например, не торгуют с негуманоидами. Эта колония была основана около трехсот лет назад «сплоченной религиозной общиной». Да уж — Симеон сделал паузу. — За три века в этой религии могло появиться множество самых мерзких извращений. Беженцев могли просто-напросто изгнать с планеты. С таким же успехом они могли покинуть ее добровольно, чтобы организовать для своей секты новую базу. Я этого не знаю. — Он тихо продолжил: — Гайон, скорее всего, пробыл на корабле очень долго. И долго умирал по дороге сюда, один, во тьме.

Последние слова были сказаны едва слышно, шепотом, и Чанна почувствовала, как у нее на глазах выступают слезы. «Тело» всегда скорбит, когда гибнет «мозг». Поэтому она не стала сдерживать слез — это принесло облегчение. Но она могла плакать. А Симеон не мог.

Из лифта она прошла в гостиную и, совершенно выбившись из сил, свалилась в ближайшее кресло, сразу ставшее таким удобным. Откинув голову назад, она закрыла глаза, из которых по-прежнему текли слезы. Они с Симеоном молчали еще очень и очень долго.

— Как насчет базы данных, которую мы скачали на капитанском мостике? — наконец спросила Чанна, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Она была пуста?

— Я, уф, ну, в общем, не могу прочитать ее, — ответил Симеон. К печали в его голосе теперь примешивалось и смущение. — Код слишком древний. А может быть, это даже не код, а язык. Тот, которого нет в моих анналах, что означает: он исчез до начала эры космических полетов и был не слишком распространенным даже тогда.

Чанну разобрал смех, который ей едва удалось сдержать. Но она заглушила его стоном.

— Мне действительно страшно спрашивать об этом, но… — Тут она поняла, что с надеждой смотрит на его колонну. — Что случилось с людьми, которых мы спасли? Кроме завывалы, конечно.

— Сорок из тех пятидесяти, которых мы нашли, были доставлены на станцию живыми.

— О, Гу! — воскликнула она и наклонилась вперед, скрестив руки на коленках и положив на них голову. — У нас даже не было времени сосчитать погибших, да? Проклятье! Мы должны были сделать хотя бы это! — Она вновь откинулась на спинку кресла, мрачно рассматривая все вокруг, словно ее возмущала по-прежнему оставшаяся уютной обстановка.

— Я знаю, — сказал ей Симеон. — Признаюсь, что допустил ошибку.

— Не только ты, — сказала Чанна и всхлипнула, но всего один раз. Чтобы подавить уже подступавшие к горлу рыдания, она с силой зажала рот рукой, так, что заболели губы. Всего через миг она снова заговорила: — А станция?

— Хотя бы здесь все обошлось благополучно, — сказал он и представил ей подробнейший отчет о том, как замечательно он контролировал ситуацию. Хорошие новости: к счастью, никто из персонала не пострадал, не было нанесено значительного ущерба самой станции и транспорту, за исключением рудовоза, что, впрочем, заслуживает отдельного разговора. Теперь прибывающим кораблям приходится ютиться в дальнем конце станции — временно, конечно.

Закончил Симеон приглашением на вечеринку, организованную для пилотов-добровольцев, куда могли прийти все желающие. Чанна дослушала с трудом, ей едва удавалось держать глаза открытыми.

— Никогда не думала, что доживу до того дня, когда так устану, что откажусь от участия в массовой попойке.

— Расслабься хоть чуть-чуть, крошка, — сказал Симеон. — Ты ведь действительно умирала. Во всяком случае, ты сама так считала. Даже мне кажется перебором собираться на вечеринку через два часа после воскрешения из мертвых. Только помни слова: «Ешь, пей и веселись сегодня — ибо все мы смертны». И все будет тип-топ.

Чанна умудрилась улыбнуться.

«Она выглядит ужасно, — озабоченно подумал он, — да и чувствует себя наверняка не лучше».

— Как ты отнесешься к тому, если я закажу тебе сюда шампанское или что-нибудь в этом роде?

— Очень даже положительно, — едва слышно, но с чувством сказала она.

— И ты обязательно должна что-нибудь съесть. Доктор Чаундра говорит, что после этого ты начнешь поправляться. И у тебя больше не будет болеть голова.

— Я — «за». — Она встала и, покачиваясь, побрела в кухню, чтобы найти что-нибудь перекусить. Чанна долго пялилась на буфет, не понимая, что там видит, когда дверь в гостиную, зашипев, отъехала в сторону. Она похромала к выходу, чтобы посмотреть, кто пришел, и успела как раз вовремя, чтобы столкнуться с самим Мартьяном в сопровождении официантов, заполнивших гостиную.

— Ах, моя дорогая отважная мадемуазель! — Шеф-повар щелкнул каблуками и низко поклонился. — Я счастлив приветствовать вас. Мы, персонал «Периметра», решили отблагодарить вас за необыкновенное мужество, которое вы проявили, спасая станцию. — Его рука торжественно показала на сервировочный столик — Это лишь скромное выражение нашей признательности, я понимаю, но сегодня вечером мы готовили для вас от всего сердца и, мне кажется, превзошли себя. Но это ничто по сравнению с нашей благодарностью. — Он снова поклонился, на сей раз не так низко, но прижав руку к сердцу.

Чанна глупо улыбалась ему, пока не смогла собраться с мыслями и сказать, что это очень любезно с его стороны.

Он предложил ей руку, чтобы подвести к креслу. В тот же миг вся его свита пришла в движение. Принесли стол, постелили скатерть, налили вино, положили салфетку, а на тарелку положили еду. Даже обслуживание казалось тожественным ритуалом, произведением искусства. Симеон узнал настоящие земные трюфели, украшавшие закуску, а главным блюдом стало легендарное carre d'agneau Mistral[25] Поговаривали, что рецепт его приготовления принадлежал самому Эскофьеру, бывшему с детства кумиром Мартьяна.

«Могу поспорить, они прожевали бы для нее все, если бы она попросила об этом», — удивленно подумал Симеон.

— Ах, месье Симеон, — Мартьян издал трагический вздох, с совершенно нейтральным выражением лица, которое всегда бывает у обычных людей, когда они обращаются к кому-то невидимому. — Как бы нам хотелось отдать и вам свою дань восхищения.

Симеон тут же спроецировал собственное изображение на экране в колонне, заставив его признательно улыбнуться и слегка кивнуть.

— Помогая моему «телу», месье, вы оказываете неоценимую услугу и мне, и всей станции. Я просто не в силах выразить мою благодарность.

Глаза Чанны округлились, но рот был, к счастью, занят.

«Ха! — с восторгом подумал он. — А ты и не знала, каков я на самом деле, Хэппи? Способен я к дипломатии на высшем уровне?»

— Я хотел бы попросить вас, — доверительно обратился он к Мартьяну, — нельзя ли убрать здесь чуть позже? Мисс Хэп страшно устала, а мне надо быстро обсудить с ней дела станции перед тем, как она отправится отдыхать…

— Без сомнения, — с чувством ответил Мартьян. Одного жеста его руки оказалось достаточно, чтобы фантастические помощники собрались и удалились так же неслышно и незаметно, как появилась.

Чанна с жадностью — и с явным удовольствием — потягивала вино.

— Не стоит чересчур налегать на него, — предупредил Симеон. — Я знаю, ты умираешь от жажды, но лучше бы ты предпочла воду.

— Хорошо, папочка. — Она взяла вилку и снова принялась за еду, с видом знатока смакуя каждый кусочек. — Очень жаль, что ты не можешь ощущать вкус пищи, но уверяю тебя — этот ягненок просто великолепен. — Она закатила глаза. — Ну, давай быстренько обсуждай со мной дела. Что еще ты можешь добавить к сегодняшним новостям?

— Вообще-то фактически ничего, — ответил он, — за исключением того, что, пока ты ела, компьютер наконец-то подобрал более менее сносную программу для перевода. Машина начала работу, но предупредила меня, что в ее словаре есть значительные пробелы и практически наверняка понять смысл будет невозможно…

— Что говорят об этой катастрофе в Центральных мирах? — Она широко зевнула. — Или у нас не осталось для этого спутников связи?

— Я информировал их о развитии событий, как и о появлении здесь… Гайона. Но их больше волновало, сохранил ли я прежнюю работоспособность. А я ничуть не утратил ее. Там ожидают подробного отчета, но я надеюсь включить в него новую информацию о корабле. Так что могут и подождать. От этого они только выиграют.

— Есть новости о Джоат?

— Ничего определенного, — вздохнув, ответил он. — Когда все в скафандрах, невозможно понять, кто есть кто. Не все скафандры снабжены бирками с именами или профессиональными кодами. Из инженерного отсека пока не слышно ни звука.

— Знаешь, мне просто хотелось удостовериться, что у нее все в порядке, — рассерженно заявила Чанна, не находя себе места от волнения. — Открой там канал и скажи ей, что мы должны знать, как она перенесла все это. Мне будет достаточно одного-единственного слова, хотя бы банального «нормально». — Она снова взялась за еду, но лишь мрачно ковыряла вилкой в тарелке.

Симеон ответил ей вымученной улыбкой. Когда Чанна уставала, она становилась почти такой же смешной, как Джоат. Задав девочке вопрос, сформулированный Чанной, он тоже испытал облегчение, моментально получив ответ, хотя непривычная разговорчивость Джоат сильно его озадачила.

— Она ответила. Я сказал, что будет достаточно и одного слова, а она набрала целых пять. Цитирую: «У меня все в порядке», — конец цитаты. Тебе стоит немного отдохнуть, Чанна. — Он замолчал. — Нет, подожди минуточку. Она еще что-то добавила. О, неужели? Цитирую: «Передай Чанне, что она сделала свою работу как надо».

Успокоенная Чанна отодвинула столик Уверенность в том, что Джоат в безопасности, разрядила так долго копившееся внутри напряжение. Она механически, как робот, на правилась к себе, дошла до дверей и остановилась, опершись о косяк.

— Симеон, — сказала она, глядя через плечо на его колонну. Голова, уже не слушавшаяся ее, лежала на холодной металлической панели. — Я пока что твое «тело», не забывай об этом. Ты обязан информировать меня обо всех происшествиях. Верно?

— Да, мадам, — кротко согласился он.

Она резко кивнула — этот жест означал «вот так-то лучше» — и пошла к себе. Не в силах бороться с притяжением кровати, она, как во сне, выпуталась из больничного халата и заползла на постель, а система дистанционного управления накрыла ее одеялами. Тихая музыка усыпила ее почти мгновенно.

— Доброе утро, — приветствовал Чанну Симеон на следующий день. — Кажется, ты хорошо отдохнула. — «Я учусь, — поздравил он самого себя, — я не сказал, что вчера вечером ты выглядела, словно только что выбралась из преисподней, или даже что ты выглядишь намного лучше. Я становлюсь сентиментальным, — подумал он, стараясь не думать о том, почему это произошло. — Надеюсь, это не отразится на моем имидже».

— Я тоже чувствую, что хорошо отдохнула, — изумленно ответила она. — Я вообще удивлена, что смогла проснуться после вчерашнего. — Надеюсь, — тут тон ее голоса стал подозрительным, — ты не дал мне проспать что-то важное.

«Уж что-что, а характер Чанны не изменится за одну ночь!»

— Не произошло ничего, достойного внимания. Как ни странно, от наших гостей мы узнали больше, чем из их машин.

— И как они? Кто-то еще пришел в себя?

— Доктор Чаундра говорит, что бедолага, получивший от визжавшей валькирии по голове, — их лидер, Амос бен Сьерра-Нуэва. Валькирия — Рашель бинт Дамскус. Я знаю, тебе хочется увидеть их, — поспешил добавить он, хотя ни в коем случае не желал акцентировать ее внимание на этом мужчине. — Док говорит, что они смогут прийти к нам на собрание.

— Кто еще?

— Лидер Амос и его правая рука, Джозеф бен Сейд.

Чанна сделала глоток только что приготовленного кофе.

— Когда они будут здесь?

— Где-то через час у нас состоится встреча с руководящим персоналом станции. Чаундра тоже придет, если не случится чего-то серьезного. Я приглашу Сьерра-Нуэву с этим парнем, Джозефом.

— Сделай мне одолжение, — попросила Чанна, — зови его Амосом, ладно? Сьерра-Нуэва напоминает название одного из тех танцев, от которых закипает кровь, а либидо становится совершенно бесконтрольным.

— Будет сделано. Нам не нужны роковые страсти, способные вызвать бунт на станции, так?

— М-да, — сказала она, ухмыльнувшись, и опустила ресницы в знак согласия, — это даже не подлежит сомнению.

«Да, да, Чанна, ma belle, ничто не заставляет человека так раскрепоститься, как биологическая смерть, а? Будем надеяться, что ты хотя бы еще немного побудешь такой же добродушной».

Тут Симеон заметил посетителя в коридоре и открыл дверь, прежде чем тот успел позвонить. Им был долговязый двенадцатилетний мальчишка, смуглый, с узким лицом, зелеными глазами и с рыжевато-каштановыми волосами. Подросток от удивления застыл на месте, раскрыв рот в форме буквы «о».

— Заходи, — сказал Симеон. Чанна, оторвав взгляд от экрана электронного блокнота, повторила приглашение.

— Гм, привет, — неуверенно пробормотал парнишка. — Меня зовут Селд Чаундра. Я учусь с Джоат в одном классе.

— О, в самом деле? — пришел ему на помощь Симеон.

— Ага, — рука Селда нервно смяла брючину. — А она здесь?

— Сейчас ее нет, — ответила Чанна, упершись кулаком в подбородок — Мы отправим ей записку. — И про себя добавила: «Во всяком случае, я надеюсь на это». — Что-то случилось?

— Нет-нет, — он изо всех сил затряс головой, а его глаза так и остались широко раскрытыми. — Просто… Знаете, ее сегодня не было в школе, и я волнуюсь, не пострадала ли она вчера.

— Очень великодушно с твоей стороны, — одобрительно кивнула Чанна. — Но с ней все… нормально!

— Мы передадим, что ты справлялся о ней, Селд, — сказал Симеон.

— А завтра она придет в школу?

— Очень может быть, — соврал Симеон. — Я передам ей, что ты заходил, и попрошу ее связаться с тобой. У неё есть твой личный код?

— Да, сэр, есть.

Как и все дети, рожденные на станции, Селд привык к тому, что Симеон может говорить с ним из любого динамика, но хорошее воспоминание заставило его поклониться колонне. — Извините за беспокойство. — На прощанье он махнул Чанне рукой и вышел.

— Так! — констатировала довольная Чанна. — У Джоат уже появился одноклассник, который так волнуется о ней, что отважился даже залезть к тебе в логово.

— Ты считаешь, этого будет достаточно, чтобы вытащить ее из убежища?

Чанна задумалась.

— Я считаю, это непременно случится, когда она все хорошенько взвесит. Если ты думаешь, что о тебе никто не заботится, легко потерять надежду и впасть в депрессию. Ну, давай, — сказала она, ласково улыбнувшись колонне, — сообщи ей, что здесь был Селд, который беспокоится о ней и ждет ее в школе.

— Да, Селд — нормальный парень, — сказала Джоат. — Но он во многих отношениях еще совсем ребенок, понимаешь?

— Если учитывать твой возраст, — ласково сказал Симеон, — ты и сама еще ребенок.

Джоат рассмеялась с горечью в голосе, но этот смех напоминал вопль койота.

— У меня никогда не было ни времени, ни возможности быть им. Так что немного поздновато ожидать от меня, что я и буду вести себя, как какой-то сосунок.

В ее импровизированном гнезде, сооруженном в месте пересечения труб, установилась тишина, но девочка все же услышала почти беззвучный вздох Симеона.

«Мягкотелый тюфяк, — с нежностью подумала она, страдая от раскаяния. Даже если он… просто жестянка? Законсервированный-в-банке? — И все же классный парень, — решила она. — Но кто-то должен заботиться о нем». Кроме Чанны Хэп, разумеется. Хоть Чанна и служила его «телом», но вчера вечером она, казалось, заботилась обо всех, кроме него.

— Да, знаешь, Селд — хороший товарищ. Неплохо разбирается в компьютерах, хотя и на детском уровне. Правда, дерется дерьмово.

— Он говорит, что о тебе скучают в школе, — ненавязчиво заметил Симеон.

Джоат во второй раз рассмеялась сухим лающим смехом:

— Уж наверняка не эта сучка Луиз Копрекни.

— А ты не переборщила, засунув ее головой в туалетный бачок Джоат?

— Она сказала, что от меня пахнет.

— Но от тебя действительно пахло. Тогда! До того, как ты поняла, что регулярное мытье — не просто дурацкая прихоть!

Джоат закусила нижнюю губу, развернувшись спиной к клавиатуре и своей коллекции собранных из утиля электронных приборов, предназначение которых Симеон уже давно пытался определить.

— Что ты изобретаешь? — спросил Симеон.

— Излучатель.

— Можно поинтересоваться, что это за излучатель? — «А мне действительно надо это знать?»

— Ультразвуковой. Чтобы стрелять по кэпам. — Услышав вопросительное покашливание Симеона, она пояснила: — Знаешь, он сжигает капилляры, как самый сильный солнечный ожог.

— Что-что? — Он попытался изменить голос, чтобы он звучал по-свойски. — Ты же знаешь, мы не собирались вытаскивать тебя отсюда.

— А я и не думала, что вам это нужно.

— А ты еще… гм, не испытывала его?

— Пока нет.

— Как же ты узнаешь, работает ли он?

— Будет, я уверена в этом! — Из-за доверительного тона, которым это было сказано, реплика прозвучала не агрессивно.

— Он… гм…

— Он никого не убьет, но, без сомнения, заставит любого подумать дважды, прежде чем преследовать меня.

— Да, понимаю.

Визуальным сенсорам Симеона удалось заметить лишь слабый намек на улыбку, прежде чем Джоат склонила голову, чтобы продолжить работу.

— Надо доделать еще кое-что, — загадочно сказала она.

Вновь воцарилась тишина. Разговоры с Джоат напоминали Симеону ловлю форели голыми руками — это он видел в документальных фильмах. Надо быть очень внимательным, чтобы тебе сопутствовала удача.

— Кажется, приближаются неприятности, — спокойно сообщила она.

— Неприятности уже закончились, — заверил ее Симеон. — Знаешь, Джоат, прости, что я не пытался найти тебя после объявления тревоги, но…

— А зачем? Ты же сам дал мне скафандр, помнишь? Это все, что мне было нужно, — рассудительно заметила Джоат. — Что-то угрожает тебе, станции, все мы по уши завязли в дерьме. Ведь так? Будет гораздо лучше, если ты потратишь свое время на то, чтобы не погрузиться туда еще глубже, и разгребешь его, чтобы мы смогли выбраться.

— Ты очень трезво смотришь на жизнь, Джоат, — сказал Симеон, восхищенный ее самостоятельностью, хотя она и обеспокоила его.

— Я не растение, — удовлетворенно ответила Джоат. — Ко всему прочему, неприятности никогда не приходят поодиночке — они сваливаются на твою голову целыми килобайтами. Я буду к ним готова. — Она похлопала по своему излучателю.

— Уж в этом я не сомневаюсь, — подыграл ей Симеон.

— Угу. Увидимся за обедом.

— За обедом? — В его голосе прозвучало, удивление, доставившее ей явное удовольствие. — Гм, да, значит, тогда и увидимся, — добавил он, изо всех сил стараясь говорить будничным тоном.

Джоат беззвучно свистнула, когда почувствовала, что Симеон переключил с нее внимание — по крайней мере, основную его часть. К тому же она включила имитатор звуков и шифратор, которые соорудила наспех. Правда, она уже не была полностью уверена в их эффективности: Симеон достаточно насмотрелся на ее приспособления, чтобы суметь нейтрализовать их. Нет, у него не было времени возиться с ней все это время, когда приходилось держать в голове столько всякой всячины. Даже возможности «мозга» не безграничны.

Ей не хотелось, чтобы ее отвлекали, пока она несколько раз прокручивала приключения Чанны на корабле пришельцев. Потом она просмотрела и новости, сегодня пришедшие с Центральных миров. Установленная Джоат программа наблюдения сама выбрала их, направляя в ее систему.

Лениво растянувшись, Джоат потянула за ушко какой-то банки, скорее всего, с пивом. Она старалась держаться подальше от реальных событий, потому что от них она тупела и страшно хотелось напиться. Откусив большущий кусок от шоколадного батончика с орехами и набив полный рот, она с мстительным удовольствием наблюдала за разыгрывающейся сценой.

Толпа окружила какое-то административное здание, пикетчики громко, но монотонно бубнили угрозы, вяло размахивая плакатами, на которых были те же лозунги, которые они скандировали.

— Дорган — расистка! Дорган, вон отсюда! Дорган — расистка! Дорган, вон отсюда!

Окна первого этажа были закрыты, наступление демонстрации ОПОПИМ сдерживал кордон вооруженных полицейских. Изображение сместилось внутрь комнаты, где мисс Дорган из Комитета защиты детей, выглядевшая испуганной и потрясенной, яростно размахивала руками.

— Я категорически отрицаю, что говорила: капсульники неестественные, отвратительные создания, не имеющие права на жизнь, — ныла она. — Или что меня от них тошнит!

Джоат ухмыльнулась. Она хотела стать системным инженером, когда вырастет, — или, возможно, даже «телом», — но монтаж был просто замечательным хобби. Монтаж передачи или записанного разговора, который был послан в ОПОПИМ и в ММ. Чанна мыслила в верном направлении, но взрослым просто не хватает энтузиазма для работы над идеей и воплощения ее в жизнь.

— Как сказала учительница, — пробормотала она, вновь набив полный рот, — во мне слишком много скрытой враждебности, и я должна научиться ее выплескивать.

— Мне казалось, я и сам сейчас вот-вот закричу, — сказал Джозеф.

Амос вздохнул, опустившись на стул. По настоянию Джозефа местный врач — очень странный человек — поместил его в небольшой отдельный номер с гостиной.

«С виду отдельный», — решил он: здесь вполне могли оказаться прослушивающие устройства. Хотя и все остальное в комнате было столь же странным, например мягкие синтетические стены, менявшие цвет или неожиданно превращавшиеся в видеоэкраны. Он скомандовал им, чтобы космические пейзажи сменились чем-то более спокойным, и голография исчезла, а на ее месте появились нейтральные коричневые кристаллы. И от этого ему тоже стало не по себе. То, что-казалось простым пластиком, явно было всем, чем угодно, кроме него.

— До сих пор не могу поверить, что мы спаслись, — сказал Амос, проводя рукой по лицу, которое настолько заросло щетиной, что ее давно пора было сбрить. Он решил попросить ультразвуковую машинку или какой-то ее эквивалент из местной бытовой техники. — Если говорить откровенно, брат мой, я и не рассчитывал очнуться вновь.

— Да и я тоже, — подтвердил Джозеф, неторопливо меряя шагами комнату. Сила тяжести была немного больше, чем на Бетеле, хотя не настолько, чтобы это мешало. — Но можем ли мы рассчитывать, что спаслись — даже от кольнари?

Амос внимательно посмотрел на него:

— А разве нет?

— Эта капсула, Гайон, — поправился Джозеф, заметив, как нахмурился Амос, — говорила, что…

— Он, — исправив друга, Амос плотно сжал губы: даже он чувствовал себя неловко в обществе Гайона.

«Гайон спас нас», — вспомнил он. Более того. Гайон был первым, кто выслушал его юношеские сомнения, не обвинив в ереси и не назначив епитимью. Лишь членам семей, ведущих свою родословную от Пророка, было позволено общаться с Управляющим планетой. Большинство жителей Бетеля считали его существование в лучшем случае легендой, в худшем — гнусными происками неверных. «Я слишком стар, чтобы верить в нянюшкины сказки», — подумал Амос. Теперь он стал мужчиной, от которого зависели жизни других людей.

— Да, он, — сказал Джозеф, взмахивая обеими руками, чтобы успокоить друга. — Он хотел отвезти нас на базу на Ригеле. Это явно не Ригель.

— Да, — согласился Амос. — Это SSS-900-С. Хотя его жители, кажется, не намерены сообщать нам ничего большего.

— Понятно, мой господин. А вы сами стали бы безоговорочно доверять беженцам, которые подлетели так близко, что едва не разрушили станцию, даже не подозревая об этом? Однако есть вещи, которые нам придется им рассказать.

— Да, — с трудом выговорил Амос. — И в первую очередь потому, что это не военная база.

— Вот именно, брат мой. Это мирные люди. — Сжавшись под мрачным взглядом Амоса, он продолжал: — Как ты помнишь, я поднимался в космос, чтобы осуществлять стыковку прибывающих кораблей. Я знаю о торговцах и о торговле гораздо больше многих бетелианцев. Эти жители космоса — уважаемые торговцы, правда, в соответствии с их собственными нравственными нормами, а не с обычаями Бетеля. Высадившись на этой станции, мы сделали ее обитателей потенциальными жертвами кольнари.

Они посмотрели друг на друга, и им обоим пришла в голову одна и та же мысль, которую никому не хотелось высказывать вслух. Но Амос все же решился. Честные люди, живущие по своим нравственным нормам, должны узнать правду.

— А мы даже не знаем, идут ли кольнари по нашему следу, — прошептал он. Его затошнило, а живот свело судорогой. «Мы спаслись от смерти, пусть нас и немного, но в результате поставили под угрозу жизнь тех, кто нас спас». — Мы должны все им рассказать!

Глава 8

— Учитывая все обстоятельства, мы не так уж и плохо вышли из положения, — сказал Главный администратор Кларен, еще раз пробегая магнитной указкой по экрану карманного компьютера, чтобы не пропустить ничего важного.

Чанне пришлось уронить голову на руки, чтобы спрятать зевок. Собрания были для Кларена просто хлебом насущным. Как только у него появлялась возможность представить на всеобщее обозрение свои графики и статистические данные, он надувался, как индюк «Просто как дурнушка, которую пригласил на танец самый симпатичный старшеклассник», — язвительно подумала Чанна.

— Мы потеряли около трех миллионов, — заметила она, потянувшись к графину с водой.

Два руководителя станционных служб одновременно бросились помогать: подобные проявления заботы уже начали тяготить Чанну. Планировалось начать собрание с делового завтрака: по всему столу были расставлены тарелки с закуской. Гаски тоже присутствовал, хоть и выглядел неважнецки — то ли после лечения, то ли после вечеринки. Он был не только прекрасным пилотом, но и представителем лётной службы, а после свалившейся на него популярности выглядел так, словно его только что переизбрали на новый срок.

Пэтси подпиливала ноготь.

— Кто-то же должен оплатить наши расходы, — заметила она. — К тому же мы заказали оборудование в «Накамури-Синг», а всем известно, что это совсем не благотворительная организация.

Гаски хмыкнул.

— Я командовал отрядом пилотов, которым нужно отремонтировать или заменить буксиры: ты сам мне это обещал, Симеон.

— Не я лично. Станция! — взорвался Симеон. Любой «мозг» страшно раздражали разговоры о деньгах: ему приходилось выплачивать колоссальную сумму, затраченную на его лечение, жизнеобеспечение и образование. — Никто не может сказать, что я не сделал всего, что было в моих силах, чтобы свести ущерб к минимуму. — Избежать потери буксиров было невозможно, и станция обязана компенсировать владельцам их стоимость. Кларен обязательно вытребует эту сумму у Ллойда, сославшись на форс-мажорные обстоятельства.

— Да, да, конечно, — пробормотал Кларен, делая себе пометку.

— Выплата остальных компенсаций, которые мы сегодня обсуждали, полностью опустошит фонд долгосрочных накоплений.

— Полностью? — безнадежно спросил Гаски.

— Да, полностью, — мрачно согласился Кларен.

— В лучшем случае, — моментально добавил Симеон.

— Потребовав компенсацию от Ллойда, — продолжал Гас, — мы столкнемся с бюрократами и устрашающей бюрократической системой бухгалтерии. С целой армией правительственных бюрократов-бухгалтеров с подкреплением из юристов.

— Все равно что летать с парализованной рукой на штурвале, — нараспев произнес Симеон.

— Нам остается только рассчитывать на их порядочность, благодушие и врожденное благородство, — съязвил Гас. Даже Кларен посмеялся над этими словами.

Чанна пожала плечами:

— Так что мы должны готовиться к обвинениям в ошибках в руководстве и требованиям выплатить стоимость каждой заклепки, болта и муфты под угрозой смертной казни. — Следующую фразу она нарочно произнесла в нос: — А разве вы не понимали, что вместо разгона за семнадцать секунд с тремя десятыми с таким же успехом можно было осуществить его за семнадцать и шесть десятых?

Глава администрации Кларен заверил их, что все бухгалтерские счета будут досконально проверены, все бланки заполнены надлежащим образом, отправлены вовремя и дойдут по назначению.

— Но я не отважусь гарантировать их немедленную оплату или даже оплату в ближайшем будущем, — сказал он, позволив себе едва заметно улыбнуться, — нам придется иметь дело с департаментами, в которых я не имею никакого влияния. Но обещаю сделать все, что от меня зависит.

За столом одобрительно зашумели.

— По крайней мере, — решительно заявила Чанна, — мы можем немедленно начать выплату компенсации частным лицам, понесшим ущерб в результате катастрофы, из фонда аварийных ситуаций, как оплатить и ремонтные работы, необходимые для нормального функционирования станции. А вы, Кларен, немедленно отправьте наши претензии страховым фирмам.

— Желаю удачи, — язвительно изрек один из владельцев горнодобывающей компании. — Насколько мне известно, они гораздо охотнее собирают взносы, чем выплачивают по собственным полисам.

Это вызвало новый взрыв хохота. Чанна повернулась к колонне Симеона:

— Что касается нанесенного станции ущерба, нет ли в договоре статьи, гарантирующей ее ремонт?

— Гм, — голография на миг застыла, но потом Симеон широко улыбнулся. — Да, действительно, при чрезвычайных обстоятельствах расходы на поддержание жизнедеятельности станции, как и спасение жизни и здоровья людей, по контракту должен оплачивать Ллойд. Возможно, мы даже покроем все свои затраты.

— Замечательно, — сказал Кларен, опять что-то набирая на своей клавиатуре.

— Ну ничего-то вы не понимаете. Если бы Симеон не устраивал все эти учебные тревоги, во время которых мы учились, когда возникла реальная угроза, множество людей кончили бы свои дни, как петухи в котле с кипятком. За это тебя нужно премировать, не забудь об этом.

— Премировать? Да-да, премировать! Замечательно. Очень уместное замечание, Пэтси, — обрадовался Симеон. — А чем дольше они проводились и чем лучше был подготовлен персонал, тем больше должен быть размер премии. Надо хорошенько тряхнуть их карманы, возьмем на заметку. Что меня действительно беспокоит: почему многие не знали, где им полагалось находиться. Я провожу учебные тревоги — хотя вы постоянно жалуетесь на это — для того, чтобы каждый усвоил, куда идти и что делать. В судовом журнале все расписано до мелочей, и какого черта они сломя голову мчались куда глаза глядят, натыкаясь на стены.

— Ах, Симеон, паникеры найдутся повсюду, — сказала Пэтси. — Однако большинство из нас были там, где положено. И Бог свидетель, мы все сделали, что от нас зависело, разве не так? — спросила она.

— Я склоняюсь к мысли, что мы должны простить их за трусость, — вставила Чанна. — Но, возможно, стоит следить за командирами отрядов, чтобы они попросту не ставили галочки напротив каждого имени в списке, не проверяя, все ли на месте и можно ли на них рассчитывать.

— Назначь им заместителей, — предложил Гас. — Если они настолько беспомощны, что не знают, куда и зачем идти, пусть вместе отвечают за действия подчиненных.

— Командиры нужны, это обязательно, — раздраженно заявил Чаундра.

— Коллективная ответственность! Замечательно, — язвительно выдал Симеон, — просто как в отношениях между «мозгом» и «телом».

Чей-то голос положил конец дискуссии.

— Пора прерваться на ленч, — сказал он. — Уже ровно час.

— Я только «за», — отозвалась Чанна. — Мне кажется, выслушивать рассказы наших гостей можно только на сытый желудок. Представители Флота считают, что они уже сочинили сказочку о своих зловещих приключениях, которую нам и поведают. Есть возражения? Объявляю перерыв.

«Это чуть-чуть отличается от вчерашнего ужина, а, счастье мое?» Симеон наблюдал, как Чанна пытается прожевать черствый бутерброд. Он надеялся, что она сравнит этот стол с тем, что устроил для нее Мартьян вчера вечером. Палубные продовольственные склады совсем не тянули на стандарты «Периметра», хотя Гас и заявил, что вчерашняя пицца там вполне сносная.

— Ну, Симеон, расскажи всем, что тебе известно о наших гостях, — попросил Гас.

Симеон сделал вид, что пытается прочистить горло.

— В базе данных они описываются как «сплоченная, связанная строгими обетами религиозная секта», — сказал он, — корни которой восходят к иудаизму, мистическому течению ислама и буддизму.

— Вау, — выпалила Пэтси, — язык сломаешь. Но в Бога-то они хотя бы верят?

Сидящие за столом обменялись удивленными взглядами, глубокомысленными кивками и озадаченно заохали.

— А может быть, они поклонялись улиткам, женились на своих сестрах или имели другие глупейшие генетические обычаи, — предположила Викерс. Начальница службы безопасности станции была невысокой, довольно плотной женщиной из Нового Ньюфаундленда. — Так ты говоришь, буддисты? Не удивительно, что они едва не разбили нас вдребезги. Подобные люди не слишком хорошо разбираются в механике.

— Минуточку, не стоит делать поспешных выводов. — Доктор Чаундра протестующе замахал руками. — Начнем с того, что я не имею никаких данных о том, что они занимались кровосмешением. Возможно, нам кажется, что им не понятны наши указания или комментарии, но они до сих пор в шоке. Им нужно отдохнуть и восстановить силы, но все они, в принципе, здоровы. Их генотип очень сходен, хотя встречаются некоторые отклонения. Осмелюсь предположить, что им для начала стоит просмотреть несколько хороших образовательных программ. Интеллект всех членов группы выше нормы. У одного или двух могут возникнуть отклонения в поведении, связанные с работой желез внутренней секреции, из-за приема медикаментов для анабиоза. Они принимали лекарства всю жизнь. Лидер бетелианцев — умный и образованный юноша, который прекрасно умеет выражать свои мысли. Хотя, — добавил он, слегка нахмурив брови, — он не слишком общителен.

— К сожалению, ум и образование — далеко не одно и то же, — прокомментировал Симеон. — Нет, я совсем не уверен, что «религиозные фанатики выгнали еретиков прочь», но это соответствует той малости, которую мне удалось расшифровать в логарифмах Гайона. Например, чего стоят такие фразы: «Проклятые тупоголовые старейшины, считающиеся бессмертными и твердящие, что все зло — от молодежи», «Я говорил им, что дети имеют право строить жизнь по своей воле», «Они боятся, что кто-то может оказаться предателем», «Надо бежать при первой же возможности», а что печальнее всего: «Мы были вынуждены своих товарищей обречь на смерть».

Пэтси отложила свой сэндвич:

— Я больше не хочу есть.

— И я тоже, — мрачно сказала Чанна. — Пора покончить с едой и взять за уздцы наших коней.

«Кобелей, ты хотела сказать», — подумал Симеон.

Амоса бен Сьерра-Нуэва сопровождал найденный рядом с ним на колониальном корабле юноша чуть ниже ростом. Двое охранников Викерс скромно шли за ними следом, скорее для того, чтобы направлять летающие кресла, чем следить за их действиями.

«Они еще слабы, как котята, — подумал Симеон, — даже не говоря о том, что у них нет ни оружия, ни корабля, на котором они могли бы улететь, ни места, куда лететь. У станционного персонала всегда развивается особая фобия, от которой зависит его выживание: никто и ничто не может причинить станции вреда. Любой станции, независимо от того, насколько надежно она защищена. А вдруг он, по неведению, пригласил к себе на борт террористов, улетавших от «тупоголовых старейшин»? Маловероятно. Само присутствие Гайона свидетельствовало против этого.

Как только кресла мягко опустились на пол, оба пришельца совершенно беспристрастно оглядели сидевших за столом.

Симеон услышал, как Пэтси что-то едва слышно, почти беззвучно, бормочет себе под нос. Он сосредоточился, увеличив возможности своих рецепторов:

— О Боже мой, как хорош вон тот, — шептала она. — Бог ты мой.

Очевидный интерес Пэтси к этому юноше не удивил Симеона — сейчас у него были совсем другие проблемы. Однако если сногсшибательной Пэтси удастся очаровать Амоса Симеон сможет расслабиться. Но тут он поймал Чанну на том, что она тоже тайком рассматривает классический профиль Амоса, омраченного тревогой, которая лишь делала его еще больше похожим на святого Иону.[26] Затем, заметив, какими взглядами обменялись Амос и Джозеф, Симеон без особой надежды подумал, а вдруг этот мускулистый коротышка является его бойфрендом.

— Доктор Чаундра считает, что мы не должны чересчур утомлять вас, — сказал Симеон, намереваясь призвать собравшихся к тишине, — но мы будем очень признательны, если вы введете нас в курс дела, уточнив некоторые детали.

Амос хотел заговорить, но его глаза внезапно расширились, когда он поднял взгляд на колонну над головой и увидел смоделированное лицо Симеона. «Значит, он знает о существовании капсульников, но был удивлен, увидев меня здесь».

— Мы благодарны вам за помощь, — официально начал Амос, склонив голову и коснувшись рукой лба и груди. — Меня зовут Амос бен Сьерра-Нуэва, а моего товарища — Джозеф бен Сейд. — Коротышка повторил его жест.

Рассмотрев его, Гаски слегка нахмурился и сделал почти незаметный жест. Симеон прочел его послание. «По мне, так за этим крепышом нужен глаз да глаз».

С его вердиктом «мозг» полностью согласился. Некоторым вещам можно было научиться лишь на собственном опыте. Амос продолжал говорить, вначале делая паузы, когда подыскивал подходящие по смыслу слова, но постепенно разошелся, а взгляд его голубых глаз был совершенно искренним.

— Мы прилетели из колонии на планете Бетель. Мне противна сама мысль о том, что после проявленного вами великодушия я вынужден рассказать вам об истинном Биче Божьем, о страшном зле, настоящих дьяволах, которые продолжают преследовать нас.

— О… настоящих дьяволах? — неуверенно переспросила Чанна.

«Бич Божий? Зло? Ну и ну! — удивился Симеон. Архаический синтаксис делал речь этого юноши почти такой же экзотичной, как высказывания героев исторических голофильмов. — О чем он говорит? О чертях из Преисподней? Значит, нам придется обвинять в этой катастрофе лишь сверхъестественные силы?» Раздался шум, когда все собравшиеся одновременно подались вперед. Они ожидали услышать, что все неприятности благополучно остались в прошлом, а совсем не о новой угрозе для станции. Того, что случилось вчера, было для них более чем достаточно.

— Действительно, господа, вам угрожает смертельная опасность. — Он увидел, как побелели или озадаченно вытянулись лица сидящих за столом. — Разве Гайон ничего не рассказывал вам? — растерянно спросил он.

— Гайон мертв, — ответил Симеон и заметил, как оба юноши окаменели от горя и шока. После этого его мнение о них изменилось в лучшую сторону, и он немного помолчал, чтобы дать им возможность прийти в себя. — Почему бы вам не рассказать нам обо всем? — ненавязчиво предложил Симеон.

— Гайон мертв? — Исказившееся лицо Амоса стало еще бледнее даже под его ровным бледно-оливковым загаром. — Но разве это возможно? Он же капсульник, бессмертный. Ах, наверное, поэтому мы попали не на базу Ригеля или куда-то в Центральные миры, где рассчитывали получить помощь.

— Он привез вас сюда, на SSS-900-С, находящуюся на расстоянии многих световых лет от базы на Ригеле.

— Как может бессмертный умереть? — тихо спросил Джозеф, вопросительно разводя лежавшими на коленях руками.

— Линия питания была повреждена, и так как резервы кончились… — Симеон замолчал, и оба бетелианца на минуту склонили головы, скорбя по погибшему. — Если учитывать состояние вашего древнего корабля, он совершил практически невозможное, доставив вас сюда.

Амос перевел взгляд на своего спутника. На его лице застыло скорбное выражение, но тот медленно кивнул два раза, словно ободряя товарища. По-прежнему колебавшийся Амос прочистил горло и, подняв голову, обратился непосредственно к Симеону.

— Дела обстоят даже хуже, чем я предполагал. Скорее всего, Гайон действительно отчаялся. Вы в состоянии защищаться?

— Ну, мы же вполне успешно сумели защитить себя от вашего вышедшего из-под контроля корабля, — ответил Симеон. — Что вы имеете в виду?

Амос подался вперед, до боли вцепившись в ручку кресла. Его взгляд стал жестким.

— Я расскажу вам обо всем, — сказал он, выразительно обводя глазами собравшихся вокруг стола. — Мы, бетелианцы, мирный народ. — Его руки сжались в кулаки и уперлись друг в друга, но он заставил себя разжать их. — Фактически беззащитный. — Его рот искривился от боли. — На нас напали прямо с небес нашей мирной планеты. Не знаю, как вы исчисляете время в сутках, дни в неделях, в месяцах или в годах. Я также не знаю, какое время мы пребывали в анабиозе. Мы летели с родины четверо суток по двадцать пять часов, прежде чем я принял лекарства. Перед тем как я решился на это, Гайон сообщил мне, что у нас целых пять дней форы — двести двадцать пять часов.

— У вас в часе шестьдесят минут, мистер Сьерра-Нуэва? — спросила Пэтси.

Выразительно глядя на нее, он медленно кивнул.

Симеон вывел на дисплее изображение Бетеля, выбрав его из своей базы данных.

— Так выглядел наш мир до Исхода, — без всякого выражения сказал Амос, наблюдая за медленным вращением планеты на экране. — Здесь была наша столица, — он указал на равнину, где две полноводные реки впадали в залив. — Мы называли наш главный город Керрисом. Это место, где высадились пилигримы и воздвигли наш храм… Кольнари… — Он прервался, как-то внутренне сжавшись, а его лицо превратилось в болезненную маску.

«Ссылка», — моментально подумал Симеон, почувствовав, как заработал компьютер. Затем он испытал потрясение, вспомнив, что сказал Амос. Там Керрис стоял — в прошедшем времени. Гас тоже понял это: его зрачки расширились.

— Они потребовали безоговорочной капитуляции, — рассказывал Амос, без эмоций на лице, он сложил на столе руки, сжатые в кулаки. — В результате внезапного нападения они уничтожили наши орбитальные станции, линии связи — словом, все, чем мы могли воспользоваться, чтобы позвать на помощь.

Он резко свел дрожащие руки, сжав их так, что побелели костяшки.

— Совет старейшин совещался, — продолжал он. Его губы сжались в узкую полоску. — Они решили, что наши страдания стали наказанием за грехи молодого поколения. Меня лично.

Он ткнул себя в грудь указательным пальцем.

— И всех, кто, как и я, хотел лишь больше свободы, чтобы получить ответы на свои вопросы. Они не стали слушать даже меня — потомка самого Пророка по мужской линии.

Погруженный в горькие воспоминания, Амос не заметил, какое удивление вызвали его слова.

«Да уж, деградировавшая общественная система», — подумал Симеон.

— Я возблагодарил Всемогущего за свое знакомство с Гайоном, потому что, как только я в последний раз покинул палату совета, он обратился ко мне. «Бежим», — сказал он. «Куда? И как?» — спросил я. Он рассказал мне о колониальном корабле, на котором наши предки прилетели на Бетель. В течение трех последних веков мы использовали его лишь как спутник связи и метеостанцию. Я остался, чтобы собрать тех, кто последует за мной.

Он вновь ударил кулаками друг о друга.

— А кольнари… когда старейшины отказались от капитуляции, разрушили город атомным оружием!

Вокруг стола шокированно зашептались. Термоядерного оружия уже не использовал никто на протяжении жизни многих поколений. И уж во всяком случае, ни один сектор, относящийся к Центральным мирам.

— Убийцы! Грабители! Пираты! — Бросив эти слова, Амос закрыл лицо руками.

Снова послышался шепот. Станция SSS-900-С находилась в очень мирном секторе, все виды негуманоидов здесь были врагами подобных проявлений жестокости. Большинство колоний здесь издавна входили в сообщество, и даже если иногда бунтовали, это было вполне закономерно на границе. Пиратство стало историческим феноменом, а его проявления искоренялись армией где-то далеко на задворках Вселенной.

Совершенно спокойным голосом, звучавшим из-за этого еще страшнее, Амос продолжил рассказ:

— Тогда погибла десятая часть нашего народа, в том числе и все наши вожди. Кольнари заявили, что мы должны немедленно сложить оружие, или они нанесут новый удар. Они передали это послание, не включив экранов. Они были готовы наносить все новые и новые удары, пока не уничтожили бы нас до последнего человека. Мы слышали лишь этот безжалостный голос. Трусы! Они даже не показали своих лиц: мы не видели лиц врагов. Нам дали на размышление два часа. Поэтому мы начали подготовку. Нам пришлось очень нелегко. Надо было решить, кого мы сможем взять с собой.

Когда Амос продолжил рассказ, его щеки горели от стыда.

— Вначале мы достали Гайона из колонны. Нам не удалось открыть грузовых шлюзов. Да, мы действительно были совсем глупыми, совсем невежественными и не умели ничего! Мы сумели достать припасы, отсоединить Гайона, собрать наших людей, необнаруженными долететь до корабля, и тут… — Он рассмеялся жутким смехом. — Оказалось, что шлюзы не открываются! Начались разговоры о том, что старейшины были правы. Что это наказание за наши грехи. Тогда Джозеф, вот он, — Амос положил руку на плечо друга, — открыл аварийный люк Но в него не проходила капсула Гайона. Гайон сказал, что ему не обязательно находиться внутри, что мы должны прикрепить его ремнями к корме в районе капитанского мостика, чтобы подсоединить «мозг» к панели управления. Ему пришлось инструктировать нас, как это делается. Мы практически ничего не знали. — Он снова горестно фыркнул. — К тому же мы боялись. Никто из нас не разбирался в космической навигации. Я управлял космическим кораблем, но маленьким, и никогда не ходил за пределы бетелианских лун. Летать за луны Бетеля, — он развел руками, — жителям планеты не разрешалось. К тому же мы ничего не знали о мирах, лежащих за пределами нашей Солнечной системы. Всю внешнюю торговлю, которую разрешалось вести, осуществлял Гайон.

Он замолчал, громко сглотнув слюну, а Чаундра налил ему стакан воды. Амос благодарно кивнул и выпил ее, прежде чем продолжить рассказ.

— Гайон решил не рисковать и не везти нас на ближайшую колонию из опасения, что эти чудовища последуют за нами на столь же беззащитную планету. Вместо этого, — он рассмеялся, но его смех звучал невесело, — мы, скорее всего, привели их к еще более беззащитной станции. На планете, по крайней мере, найдутся места, где мы могли бы спрятаться и отсидеться в безопасности. Не знаю, почему мы оказались здесь, а не на нашей базе на Ригеле. Должно быть, Гайон снова сменил курс. По нашему следу шли четыре вооруженных до зубов военных корабля. И мы привели их сюда, к тем, кто спас жалкие остатки нашего народа, вынужденного бежать с когда-то прекрасной планеты. — Он склонил голову, а его плечи сгорбились от отчаянья.

Тишину нарушили голоса, быстро становившиеся все громче и громче: «Они принесли нам неприятности», «Они привели к нам этих садистов?», «Но мы же фактически беззащитны». Симеону пришлось смодулировать вой, чтобы все замолчали.

— Ну, спасибо, — сказал он с иронией, когда установилась тишина. — Гайон привел их сюда, потому что, во-первых, его двигатели могли взорваться, во-вторых, все беженцы были на грани истощения, а в-третьих, SSS-900-С, в конце концов, расположена на главном пути, в секторе, входящем в сферу влияния Центральных миров. А теперь можно спокойно обсудить наши дела?

Кларен повернулся к Мей Викерс.

— Ты начальник службы безопасности и обязана защитить нас.

Викерс недоуменно уставилась на него.

— Обычными пистолетами? — спросила она. — Я полицейский офицер, и у меня есть пятьдесят подчиненных, работающих на полставки. Я могу посадить под замок нескольких пьяных шахтеров и проследить, чтобы во время застольных дебатов не доходило до рукоприкладства, — сказала она. — Я не имею опыта борьбы с извергами и садистами и не собираюсь служить на военном корабле. — Она скрестила руки на своей солидной груди и уничтожающе посмотрела на Симеона.

— А вы не могли оторваться от них? — спросил Чаундра.

Оба бетелианца молча покачали головами.

— Вряд ли, — сказал Симеон, — хотя Гайон и форсировал двигатели, оставляя ионный след, по которому их мог преследовать даже слепой.

Гас кивнул:

— Любой военный корабль способен на это.

— Они вряд ли смогут обнаружить след из-за всех этих обломков корабля, разлетевшихся вокруг и недвусмысленно говорящих, что тот попросту сделал «бах-бах!» — Пэтси взмахнула руками, как сигнальщик на морском корабле. — Но вряд ли мы можем рассчитывать и на то, что пираты просто пройдут мимо.

— В моих информационных банках не содержится никаких сведений ни о народе, ни о звездной системе Кольнари, — сказал Симеон. — Насколько я понял, ваше знакомство с ними было очень недолгим… Вы что-то слышали о них на Бетеле, прежде чем они напали на вас?

Амос покачал головой.

— От немногочисленных торговцев, которые прилетали на Бетель, до Гайона доходили слухи о банде вооруженных грабителей. Но старейшины запрещали ему рассказывать кому-то, кроме них самих, новости, привозимые торговцами из других миров. На корабле он сказал мне, — Амос нахмурил брови, пытаясь вспомнить слова капсульника, — что они наносят удар так внезапно, что никто не успевает поднять тревогу. Именно поэтому их до сих пор не обнаружили вооруженные силы, способные противостоять им.

— Например, принадлежащие Центральным мирам, — сказала Чанна, болезненно скривив рот.

Амос кивнул.

— Первый сокрушительный удар был направлен по нашим аэродромам, космопортам и спутникам связи. Этот мощнейший удар был молниеносным, и отразить его было практически невозможно. Они не показывались нам, пока не уничтожили все наши космические объекты… по крайней мере, они так считали. Мы узнали о них лишь тогда, когда нам пришлось столкнуться с ними на земле. Они преследовали нас, чтобы уничтожить следы собственных злодеяний на Бетеле, последнем из мест своих преступлений. Они убьют нас, причем сделают это в ближайшем будущем. Я не сомневаюсь, — добавил он с презрительной усмешкой, — хотя они чувствуют себя не так уверенно, когда у них всего четыре корабля вместо трехсот.

— Трехсот? — переспросил Симеон.

— Да, у них около трехсот кораблей. Это рассказал мне Гайон. Он видел, как они подлетали к планете, но старейшины запретили ему сообщать об этом, пока не решат, что делать дальше.

Гас присвистнул.

— М-да, если речь идет о трехстах боевых кораблях, тогда проблемы будут не только у нас, они возникнут у всего сектора. — Флот Центральных миров значительно превышал численность судов кольнари, но он был разбросан по всей Галактике.

— А ты получил новости с Центральной, Симеон? — спросила его Чанна.

— Ничего особенного, кроме признания… или общих фраз типа: «Да-да-да, это страшная трагедия, но ведь вы были достаточно оснащены, чтобы ликвидировать угрозу собственными силами, и, когда все ваши отчеты будут внесены в файлы, мы посмотрим, что можно сделать». Да, это, конечно, касается вчерашнего инцидента, но он доказал нашу дееспособность.

«Или, по крайней мере, мне очень хочется надеяться на это, — подумал Симеон. — Триста кораблей! Дерьмо!» Симеон послал на Центральную плотный пучок лучей с известным всем галактическим расам сигналом «SOS!». Еще оставалась надежда, что ему ответят до того, как будет слишком поздно.

— Какое у них оружие? — спросил Гас, в то время как остальные главы служб и департаментов сидели, стараясь не смотреть друг на друга, а в особенности на Амоса с Джозефом. Амос побледнел еще больше, а голубое сияние его глаз померкло. Он просто сидел, как манекен. Джозеф, напротив, критическим взглядом рассматривал руководящий персонал станции с едва заметной улыбкой на полных губах.

Симеон видел, что первоначальное оцепенение, охватившее его подчиненных, уступило место откровенному страху. Гас боролся с ним благодаря выработанным с годами рефлексам, но все остальные начали постепенно впадать в панику.

— У вас, должно быть, найдется оружие, которым вы сможете отразить их нападение, — выпалил Джозеф, неожиданно вытянув лежащие на столе руки и переводя пронзительный взгляд с одного лица на другое. — Мы же боролись, а у нас было гораздо меньше возможностей, чем у вас, вчера сумевших развернуть наш корабль. Чем вы разнесли его на куски? У вас это еще осталось? Это гораздо больше, чем было у нас, когда на наших глазах корабли превращались в шлак. Наш город… — Он сорвался от беспомощности и ударил кулаками по столу. — Мы вас предупредили. Нас никто не предупреждал!

Амос схватил друга за запястья, чтобы тот не отбил себе руки.

— Успокойся, брат мой! — тихо сказал он.

— Ах, вы еще и братья? — немного удивленно спросила Пэтси, без малейшего зазрения совести открыто пялясь на обоих, чтобы отыскать хоть какое-то сходство.

— Не по крови, — Амос коснулся указательным пальцем виска, — по образу мыслей.

— О-го-го! — выдала Пэтси.

— Я отправил в Центральные миры депешу, — сообщил Симеон бодрым голосом, который, как он надеялся, звучал так, словно он держит все под контролем. — Они до сих пор консультируются с командованием Космического Флота, решая, что предпринять. У меня была надежда, что они расскажут мне, какие меры предприняты или что стоит предпринять мне. Я должен был предвидеть полномасштабный конфликт дипломатов с правительством, усиленный раздором по поводу полномочий. Каждый, кому есть что сказать по этому поводу, намерен предоставить свое бесценное мнение в трех экземплярах. Амос, малыш, поверь мне, я прекрасно понимаю твои чувства по отношению к старейшинам. Но есть и хорошие новости: флот намерен вмешаться очень быстро, только здесь поблизости нет ни одного подразделения флота. Ближайшему из них лететь сюда восемнадцать дней. И это при условии, что боссы немедленно отдадут приказы, а не тогда, когда мы превратимся в предмет академических дебатов и лекций по военной теории, потому что нас попросту не станет.

— А это значит, что в лучшем случае нам предстоит тридцать безоблачных дней ожидания, когда в любой момент мы рискуем хорошенько получить ногой под зад. А ближайшим подразделением флота, скорее всего, является патрульный корвет, который и военным кораблем назвать-то можно только из вежливости.

— Тогда вам нужно улетать! — взволнованный Амос настойчиво подался вперед. — У вас нет ни малейшей надежды разбить кольнари. Вам нужно как можно быстрее покинуть это место.

— Замечательная идея, — согласился Симеон, — в принципе. Только станция не может передвигаться. Поэтому она и называется станцией. Она стационарна. Это понятно?

— Вы попросту неблагородно насмехаетесь надо мной, — ответил Амос с напыщенным видом и чувством оскорбленного достоинства. — Я не имею ни малейшего понятия ни о космических станциях, ни об их возможностях. Более того, я не ошибаюсь. Если станция не может сдвинуться с места, тогда жители должны покинуть ее.

— Спасибо за совет, — вмешался Гас, — в нем есть здравый смысл. Нам надо эвакуировать всех, кого возможно: детей, больных, персонал, не нужный для поддержания жизнеспособности станции. Всех, кому необходимо улететь.

— По моим подсчетам, — сказал Симеон, только что их закончивший, — учитывая количество кораблей, которые в данный момент находятся внутри моих шлюзов или на подлете сюда, мы сможем эвакуировать свыше тысячи человек. — От напряженности ситуации он получал истинное удовольствие. — С учетом команд.

В тот же миг воцарилась напряженная тишина. Тысяча была лишь незначительной частью населения станции, которое постоянно менялось.

Всеобщее молчание прервал взволнованный Амос:

— А сколько человек после этого останется на станции?

— Тысяч пятнадцать или около того, — мрачно ответила Чанна. — Наше население постоянно изменяется. Симеон, ты учел при подсчетах то, что мы можем освободить грузовые отсеки и набить их людьми в скафандрах? — После этого вновь повисло безнадежное молчание, ожидавшие услышали не слишком обнадеживающий ответ.

— Нет, а значит, мы сможем эвакуировать еще несколько сотен человек.

«Хотя, если учитывать отношение среднестатистического человека к долгосрочному пребыванию в открытом космосе, найдется немного добровольцев, которые согласятся на такое путешествие».

— И, упреждая ваш вопрос, — продолжал Симеон, — скажу, что я еще не интересовался мнением капитанов по поводу нашего варианта: эвакуации. Так будут обстоять дела в лучшем случае. Мы просто физически не сможем помешать тем, кто не зашел в шлюзы станции, побыстрее смотаться отсюда, так что это пока лишь план, рожденный в этой комнате. Мне кажется, прежде чем знакомить с ним кого-то, стоит разработать хотя бы еще один, а желательно даже больше.

— Планов эвакуации? — переспросил Чаундра, нахмурив брови.

— Именно их, — подтвердил Симеон, — и планов борьбы за нашу станцию.

Все присутствующие немного приободрились. Хотя не произошло ничего особенного, боевой дух поднялся довольно заметно.

— Это как раз твоя стезя, Симеон, — спокойно заметила Чанна, — хотя мы и не на военном объекте.

— Бороться, — повторил Джозеф, и в его темных глазах засветилась возродившаяся надежда. Или жажда мести? — Именно этого мы и хотим, но как? Разве вы сами не сказали нам, что у вас нет оружия? И не сомневайтесь: кольнари не дадут вам ни малейших шансов на победу. Кто помешает им ворваться на станцию и уничтожить всех вас? Для них все это станет попросту детской игрой.

— Мы воспользуемся военной хитростью. — «Фу, их старомодный жаргон довольно заразителен», — подумал Симеон. — Вы же сами говорили, что кольнари — пираты.

— Да, — подтвердил Амос. — Когда они впервые предложили нам капитулировать, они заявили, что мы должны поставлять им сырье, оборудование, рабочую силу. Да, они были пиратами, но они говорили о себе так, словно были единым народом, нацией. Иногда они называли, себя Высшим Кланом. А иногда Божественным, — его рот искривился от отвращения, — Божественным Семенем Кольнара.

— Так, — живо отреагировал Симеон. «Лишь еще один экзотический сценарий, — твердо сказал он самому себе. — Вспомни теорию игр, свой опыт — сейчас нельзя бездействовать. Ты же проделывал подобные вещи тысячи раз. — Это же просто преступники, а не дисциплинированная регулярная армия, обладающая разработанными стратегическими планами. Они скорее напоминают партизан. Врываются в чужой дом, грабят все, что попадет под руку, а потом бесследно исчезают. Сейчас они преследуют вас: эти четыре корабля должны уничтожить вас, чтобы вы не смогли о них ничего рассказать. Значит, что мы сделаем в первую очередь? Заставим их забыть об убийствах, предоставив им все, что они хотят получить. Верно?

Все начальники станционных служб задумались над этим предложением. Потом Гас медленно кивнул.

— Если этот народ живет в космосе, а из рассказа я понял, что это вполне может быть, — каким подарком будет для них SSS-900-С! — Он повернулся к Амосу и Джозефу: — Какие отрасли промышленности развиты… существовали на Бетеле?

— Очень немногочисленные, — ответил Амос, задумчиво потирая рукой заросшую щетиной челюсть. — Мы поддерживали свою технику в работоспособном состоянии и производили отдельные детали для компьютеров. Мы продавали деликатесы и органические вещества, чтобы купить то немногое, в чем нуждались. Торговцы прилетали к нам очень редко. В последний раз…

Джозеф нецензурно выругался вместе с Гасом, Пэтси и Симеоном. Чанна щелкнула пальцами.

— Они, скорее всего, были… как это сказать?

— Наводчиками, — заявила Пэтси, знавшая множество архаичных фраз.

— Шпионами! — выкрикнул Джозеф. В его глазах сверкнули слезы ярости.

— Всегда найдутся те, кого можно подкупить, — сказал Симеон, придав собственному голографическому изображению глубокомысленное выражение. «Или это просто можно узнать из информационных систем, хотя я никогда не пользовался такой тактикой».

Джозеф охотно кивнул.

— Я знал людей, которые продали бы матерей… а возможно, и отцов в придачу… за две бутылки араки.

— Пожалуйста, вернемся к теме, — сказал Гас, поигрывая массивными бицепсами.

Амос покачал головой, откинув назад свои черные кудри.

— Мы производим… производили очень мало высокотехнологичной продукции, и большая часть предприятий находилась… в Керрисе.

— Значит, они охотятся за оборудованием, а возможно, и за квалифицированной рабочей силой, — сказал Симеон. — Без этого они просто не могут существовать. Могу поспорить: большая часть из этих трехсот кораблей относится к транспортным, судам-заводам или чему-то в этом роде. Они обязаны себя обеспечивать, даже если у них есть база на какой-то планете или в звездной системе.

— Всегда найдутся те, кто предпочитает воровать, чтобы не работать, — заметил Гас. По этому поводу никто не смог ему возразить. — И нас они непременно захотят ограбить.

SSS-900-С была станцией, занимавшейся поддержанием жизнеобеспечения и ремонтом космических кораблей. К тому же она была буквально забита оборудованием и запчастями, необходимыми для функционирования кораблестроительных заводов и самих кораблей. И против этого никто не возражал.

Симеон обратился к вождям беженцев.

— Во-первых, мы должны заставить их мысли работать в нужном направлении. Иначе они попросту подлетят сюда и запустят в нас парочку крылатых ракет. Мой план требует жертвы с вашей стороны, хотя мне не хочется просить вас об этом.

— Просите, — спокойно ответил Амос. — Утопающий хватается и за соломинку. Мне хотелось бы, чтобы жертва Гайона не стала напрасной. Просите!

— Я должен соблазнить их ценной добычей, чтобы они не смогли устоять, и дать им в полной мере проявить свою любовь к грабежу. Раз уж они испытывают слабость к богатой добыче, мы отправим в полет нашу разведывательную яхту, набив ее до предела вещами, перед которыми эти ублюдки не смогут устоять. Пусть они решат, что здесь их ожидает богатая добыча! А чем именно? Высокотехнологичными изделиями, компьютерными программами высшего класса, компьютерами, последним и наиболее эффективным топливом. Мы добавим туда роскошные ткани, косметику, драгоценности, экзотические деликатесы…

— Получив такую добычу, они лишь еще больше захотят разграбить станцию, — закричал Джозеф, вскочив с кресла.

— Спокойствие, брат мой, — утихомирил его Амос, — вспомни, что сикатуты не едят траву. Чтобы устроить для них ловушку, нужно привязать к дереву козу.

— Понимаешь, в дойную корову не стреляют, — вставил свое слово Гас.

— Как и не съедают всех свиней за один раз, черт возьми, — сказала Пэтси.

Симеон едва не рассмеялся, когда увидел озабоченные выражения лиц Амоса и Джозефа. «Вот умница, Пэтси, вспомнила этот «брат мой», которым они дурачили нас, и решила показать, что мы тоже можем выражаться так же туманно».

Чаундра объяснил, в чем заключается юмор, и лишь слегка поднял брови, когда Джозеф спросил: «А что такое свинья?» Даже Чанна удивилась. Она ожидала, что туземцы из такого сельскохозяйственного мира должны знать название столь важного для сельскохозяйственной индустрии животного. Белки, которыми она питалась, насколько ей было известно, выращивались в чанах. А если это было не так, ей не хотелось даже думать об этом.

— А им не покажется странным, что один чувак торгует такой разной дрянью? — спросила Пэтси.

— Нет, если он перекупщик и продавец из среднего класса, а не производитель низкосортного товара, — ответил Симеон. — Один раз нетрудно обмануть любого, Пэтси.

— Но у нас нет тех вещей, о которых вы говорили, — озадаченно протянул Амос. — У нас нет ни тканей, ни драгоценных камней, ни компьютерных программ. Какой же жертвы вы от нас просите?

— Нам нужен тот, кого мы сможем посадить в эту яхту, которую мы пошлем в полет, ведь не собираюсь же я отправлять в ней живого человека. Мне бы хотелось послать одного из ваших людей, умерших во время транспортировки с корабля на станцию от кислородного голодания, таким образом станет понятно, почему он оказался на роскошном корабле в одиночестве и рассылал в эфир предложения об огромной награде тому, кто спасет его.

Каждый заметил, как шокированы Амос с Джозефом. Минуту-другую они сидели неподвижно, а затем повернулись друг к другу, встретившись взглядами.

— Это невозможно! — выкрикнул Джозеф побелевшими от ярости губами. — Ваша просьба — самое настоящее святотатство.

Чанна выразительно посмотрела на колонну Симеона, умоляя его помочь ей, а затем бросилась в наступление, потому что урегулировать этот конфликт дипломатическими средствами было невозможно.

— Ваши погребальные обычаи… столь традиционны?

— Да! — прошипел Джозеф. — Мы относимся к нашим мертвым с уважением, хороним их и почитаем их могилы.

— Так, — сказал ему Симеон, — у нас здесь, на станции, нет места, чтобы хоронить мертвых, а отправлять их обратно на родные планеты слишком дорого. Нельзя и просто отправить их в космос, так как это может привести к аварии. Мы кремируем мертвых.

— А пепел? — спросил Амос.

— Если не было сделано соответствующего требования, пепла не остается.

Амос склонил голову.

— Мы потребуем пепел наших мертвых, так как надеемся однажды вернуться на Бетель. А что касается вашей… вашей просьбы по поводу тела одного из наших людей, брат мой, — он повернулся к Джозефу, — то, что вы предложили одному из наших мертвых послужить общему делу, мне кажется скорее честью, чем святотатством. Я уверен: любой, выбранный нами, был бы счастлив помочь выжившим.

— Это не так! — закричал Джозеф. — И я возражаю!

— Брат мой, — выдавил Амос сквозь стиснутые зубы, — если ты пошел на рыбалку с прямым крючком, на него попадутся лишь те рыбы, которые хотят отправиться на сковороду. Подумай, ведь все мы тоже можем стать мертвецами. Нам предлагают единственную возможность избежать этого. Если кольнари не клюнут на эту приманку, то разрушат станцию, и мы присоединимся к своим друзьям, сами останемся непохороненными на веки вечные. — Он долго смотрел на своего товарища, пока тот не опустил взгляд и не кивнул. Тогда Амос сказал Симеону: — Вы можете выбирать любого из наших мертвых братьев, чтобы претворить эту военную хитрость в жизнь.

— Спасибо, — просто ответил Симеон, и все сидевшие за столом тоже забормотали слова благодарности.

— Хорошо, — констатировала Чанна, возвращаясь к более актуальной теме, — значит, эти пираты натыкаются на брошенную яхту. Они слышат послание: «Помогите, помогите, система жизнеобеспечения нарушена, ох, я умираю, спасите меня, и я достойно вознагражу вас, выплатив колоссальную сумму.

— Верно.

— Они без ответа подлетают к судну и берут его на абордаж.

— Так.

— Там они находят — кто бы то ни был — умершего несколько дней назад в результате кислородного голодания.

— Да.

— Тогда почему бы им попросту не зажать носы и не улететь прочь?

— Гм, знаешь, во-первых, жадность заложена в самой природе пиратов. Поэтому мы до отказа загрузим этот корабль образцами товаров с ярлыками станции SSS-900-С. Во-вторых, едва ли кто-то захочет заявляться к своему старшему офицеру со словами: «Это была простая трата времени, сэр», — потому что в результате он окажется на плохом счету у начальства. Поэтому, как мне кажется, мы должны ожидать, что они произведут разведку хотя бы из любопытства. В-третьих, их заинтересует находка, так как я намерен использовать самую роскошную яхту в этом секторе. Эти парни, скорее всего, не видели ничего подобного за пределами освоенных систем. Посмотрим, как они столпятся на ней, повторяя: «Невозможно поверить! Только посмотри! Какая роскошь!» Кто-то обратит внимание на экран компьютера с отчетом, который якобы составлял наш яхтсмен, когда произошла катастрофа. Там будет написано что-нибудь душещипательное типа: «О, какой чудесный день! На станции SSS-900-С я только что заключил самую выгодную сделку в жизни. Я обещал осуществить доставку через четырнадцать дней или даже быстрее. Мой офис подтвердил дату поставки. Вскоре будут сделаны и новые заказы. Ура, ура, бум, бум!» И там будет список товаров, который соблазнил бы любого, такой, что даже мне самому захотелось бы стать пиратом!

Гас кивнул:

— Это может сработать, хотя я и не могу смириться с мыслью, что потребуется пожертвовать хотя бы одним кораблем из тех, которые предназначены для эвакуации.

— Мне это понятно, Гас, но на кону жизни пятнадцати тысяч человек на станции, а в яхте улетели бы чуть больше десятка. Я уверен: эта жертва оправданна, — ответил Симеон. Видя, что аудитория очень внимательно слушает его, он продолжил: — А теперь, чтобы подготовить станцию к сдаче пиратам, надо разобрать и спрятать все нестационарное оборудование, а если его нельзя перенести, надо замаскировать его или демонтировать, чтобы его невозможно было обнаружить. Меню всех компьютерных терминалов будет полностью изменено. Его надо сделать таким сложным, что использование нашего оборудования приведет к самым ужасным последствиям и нанесет противнику вред. Нам постоянно придется держать наготове аварийные команды для ликвидации последствий чрезвычайных происшествий.

— Минуточку, — напряженно спросила Чанна. — Ты считаешь, что мы позволим этим… этим дьяволам оккупировать станцию?

— Мы не сможем противостоять им, — терпеливо объяснил Симеон. — Мы не сумеем помешать одному-единственному военному кораблю выпустить крылатую ракету в экватор станции и отправить все пятнадцать тысяч ее жителей на тот свет. Мне самому это не нравится, Чанна. Но мы не должны позволить кольнари нанести станции слишком значительный ущерб, пока сюда летит Флот, а приблизительное время, когда его можно ожидать, нам известно. Если нам удастся достаточно долго водить пиратов за нос, чтобы Флот смог перехватить их, проблема будет решена. Совершив несколько ошибок, они будут использовать наших людей. Зачем им ломать головы, пытаясь научиться управлять станцией, которую они попросту уничтожат, когда вывезут все ценное? Я хочу, чтобы на руководящих постах оставались наши люди, чтобы управление станцией действительно осталось в наших руках. Я намерен предпринять несколько рискованных мер в этих целях.

— О, — встревоженно выдохнула Чанна. — Это звучит разумно.

— Доктор Чаундра, я поручу вам очень неприятную вещь.

— Вы хотите, чтобы я вызвал среди пиратов эпидемию.

— Прямо в точку. Как вы догадались?

— Мне кажется, вам известно, я не стал бы врачом, если бы получал удовольствие от людских страданий, — спокойно ответил он. — Я не намерен убивать. Но все же, чего вы от меня ждете?

— Я хочу объявить карантин второго класса, чтобы у пиратов не возникло желания посещать жилые отсеки. Мы не сможем удержать их снаружи, так как, если объявим, что на станции смертельно опасная болезнь, рискуем сами лишиться жизни после попадания крылатой ракеты. Мне бы хотелось лишь сделать их больными и немощными ради обеспечения нашей безопасности. Я хочу, чтобы каждый пират, заходящий в жилые отсеки, выходил оттуда, пораженный болезнью, которая, естественно, обитателям станции будет не страшна. Чем скорее кольнари поймут, что им лучше ограничить свое общение с «аборигенами» ради собственного блага, тем лучше.

На лице Чаундры расцвела кривая улыбка.

— Чума — это слишком аморально, действительно аморально, — сказал он певучим голосом.

Кроме Симеона, Пэтси была единственной за столом, кто понял значение этого слова. Но потом Чаундра покачал головой:

— Слишком мало времени, но я попробую сделать все возможное. Нам будет несложно синтезировать вирус, но остается лишь надеяться, что эти… кольнари? — не имеют квалифицированных врачей и эквивалентных вакцин.

— Пэтси? — начал Симеон.

— Да, любимый.

— Как только мы получим данные о физической природе этих бестий, я буду очень признателен, если ты подберешь какие-нибудь споры, или пыльцу, или смесь газов, которая заставит наших непрошеных визитеров почувствовать себя по-настоящему некомфортно. А если бы ты смогла заразить только их корабли, не трогая станцию, ты доставила бы мне еще большее удовольствие.

— О, Симеон, это такой шанс! Ты меня любишь, мой сладкий?

— С первого взгляда и на веки вечные, обольстительница.

— Ах, я краснею. — Пэтси-Сью уткнулась в свою клавиатуру. — Аллергия подошла бы больше всего. Она бывает чертовски сильной в общностях с небольшим генетическим разнообразием. Как только мы получим их образцы тканей, ну держитесь!

— Строго говоря, мы можем вывезти либо людей, либо излишние запасы взрывчатки, а не то и другое одновременно, — сказала Чанна.

— Я как раз переходил к этой теме. Нам придется оставить на складах часть запасов, чтобы не вызвать подозрений. В конце концов, мы же являемся торгово-поставочным центром. Но я хочу, чтобы на взрывчатых товарах были заменены ярлыки, чтобы они были эвакуированы или спрятаны. Мы должны оставить где-то процента на четыре больше минимальных припасов, которые у нас когда-либо были. Если документы будут свидетельствовать, что нам вот-вот предстоит поставка товара, дополнительные четыре процента можно объяснить тем, что мы сохранили часть товара, надув покупателей. — Симеон не горел желанием предоставлять кольнари дармовое оружие. — Мне бы хотелось проделать то же самое и с запасами пищи и лекарств. Есть вопросы?

— М-да, — заговорил один из снабженцев, — а куда мы денем весь этот товар, в первую очередь взрывчатку?

— Вы переложите их в другое место, — ответил Симеон. — Я скажу куда. А сейчас проанализируйте, сколько запасов понадобится нам после эвакуации, и я хочу, чтобы мы переложили и те роскошные товары, на которые будем ловить… сикатута.

— Мы сейчас же займемся этим, — ответила одна из женщин.

— И мы тоже хотели бы послужить общему делу, — серьезно заметил Амос, — мы сделаем все, что сможем, используйте нас, и мы поможем вам в силу своих скромных способностей.

— «Отряд юных фермеров, ранчеро и студентов с планеты со средним уровнем развития техники. Я уверен, для вас найдется масса поручений», — подумал Симеон.

Амос продолжал:

— Нам страшно стыдно, что мы принесли с собой этот ужас, который обрушился на вас. Лучше бы мы все погибли…

— Заткнись! — сверкнула глазами Чанна, сопроводив это достойным вербальным эквивалентом. — Как вы смеете говорить такое? Жизни драгоценны. Гайон думал именно так. Он понимал, что должен спасти вас, и сделал это. Прекратите бить себя в грудь. Вы лишь набьете новые синяки. Все мы знаем, кольнари и без вас могли бы обнаружить станцию.

— Вы предупредили нас и, должно быть, думаете, что это не оценили по достоинству, потому мне хочется сказать, что я, Симеон SSS-900-С, благодарен всем вам, а в особенности… Гайону. Если бы вы все погибли на Бетеле, никто в этом секторе не подозревал бы о существовании кольнари и о том, как они действуют. Центральная и Флот ежечасно принимают наши сигналы, — продолжал Симеон, чтобы ободрить персонал и сообщить ему, что он уже предчувствует поражение кольнари. — Бетель будет не только отомщен, но и получит полную компенсацию, когда будут произведены все необходимые подсчеты. Вы спасли не только себя, но и нас, и остальную часть нашего мира.

— Тот, кто борется и… — из дипломатических соображений Чанна слегка изменила старинную пословицу, — и бежит от врага, лишь переносит борьбу на завтра. — Она даже попыталась срифмовать ее: — Тот, кто просто умирает… — Она взмахнула руками, подыскивая подходящие слова.

— …никогда не побеждает, — закончил за нее Симеон. — И позволяет кольнари попасть на борт станции и одержать полную победу. — Он заметил гримасу Чанны, немного недовольной его постоянным использованием терминологии из военных игр.

— Вот именно, и ты не можешь позволить этим… — Она запнулась, пытаясь найти достаточно красноречивый эпитет.

— Проклятым сукиным сынам? — предложил Симеон. «Прекрасное сочетание информативного и традиционного в одном эпитете», — восхитился он собственным словотворчеством.

— Спасибо… проклятым сукиным сынам продолжать убивать и грабить. Так что, если ты хочешь, чтобы кто-то еще был убит, пожелай это им, — закончила Чанна, ударив кулаком по столу, чтобы подчеркнуть смысл своих слов.

Амос печально улыбнулся.

— Своей яростной речью вы устыдили меня, не позволив проявить слабость, прекрасная дама. Теперь я с удвоенной силой буду бороться против нашего общего врага.

— Прекрасно! Я рад, что все вопросы решены. На этом собрание закрыто, — сказал Симеон. — Нам с Чанной в течение пары часов придется уговаривать капитанов кораблей, да и у всех вас тоже будет много работы. Мне бы хотелось получать ваши рапорты через каждые шесть часов, прошу вас. Вы можете связаться со мной в любое время, любым способом. Амос, будьте добры, сопроводите доктора Чаундру в морг, чтобы выбрать приманку. Кроме того, он поможет подготовиться к принятому у вас ритуалу похорон других жертв.

Амос мрачно кивнул. Чаундра сочувствующе положил руку на плечо юноши, поднял в воздух летающее кресло, и они вместе вышли из гостиной. Кресло Джозефа, направляемое одним из охранников, повезли обратно в лечебницу. Начальники отсеков и служб поспешили по своим делам: ни у кого не возникло желания поболтать или продолжить собрание. Осталась только Чанна, бессмысленно уставившаяся в пространство.

— Беру свои слова обратно.

— Какие?

— Я искренне благодарна тебе за твое увлечение военной тактикой и историей, а не любовными романами.

Глава 9

— Вот уходит еще один, — мрачно заметил Симеон.

На экране на одной из стен гостиной демонстрировалось темное пятно, ползущее по шлюзовому отсеку, а затем все увидели, как судно отстыковалось от SSS-900-С, вошло в зону с низкой межзвездной массой и направилось по традиционному пути между звездами.

— Как они умудрились что-то узнать? — спросила Чанна.

— Это же «Мечта Ирода». Независимое судно, не приписанное ни к одному порту. Семейный торговый корабль, всегда ходящий по лезвию ножа и набивающий свои трюмы под завязку, чего не делает ни одно крупное судно. Им не надо сообщать о неприятностях. Они их чувствуют.

— Мне кажется, их можно понять. Они погрузили все свои припасы на корабли, обеспечивающие им средства к существованию, — понимающе вздохнула Чанна. — Как насчет остальных?

— Они должны прийти… — Он прервался. — О, слава Гу!

Чанна тоже услышала топот ботинок в прихожей и развернулась в своем кресле, когда с полдюжины нелепо одетых людей заходили в конференц-зал.

«Они тоже могут сбежать отсюда гораздо быстрее, чем вошли, — подумал Симеон, просматривая файлы капитанов, держащихся в комнате парами, группами или поодиночке. — «Пестрая компания из тех, кто обычно стоит здесь в шлюзах».

Костюмы космонавтов были разработаны так, чтобы наиболее комфортно переносить давление. Помимо обязательного снаряжения, их индивидуальность была нарочито, если не сказать вульгарно, выражена очень оригинальными дополнениями. Например, одна женщина с выбритой татуированной головой была лишь частично одета в обрывки голубого и розового, причем рваться ткань начала уже очень давно — это было заметно с первого взгляда. А двоим негуманоидам и вовсе ничего не надо было предпринимать — просто оставаться самими собой, — чтобы прекрасно вписываться в эту разношерстную компанию.

«Они что-то знают, но, по крайней мере, хотя бы пришли выслушать нас в отличие от тех, кто попросту сбежал. Какое же это дерьмо, — подумал он, вздохнув про себя, — нам приходится иметь дело с тем, что оказалось под рукой, и мы будем безумно счастливы, если удастся их использовать».

Как только капитаны начали заполнять комнату, Чанна, выглядевшая весьма элегантно в бледно-голубом классическом костюме, села во главе стола. Прошло несколько минут, но никто больше не появился, и она, устроившись на подиуме, открыла электронный блокнот и поглядывала оттуда на собравшихся капитанов, ожидая, пока они успокоятся. В первую очередь после появления бойцов службы безопасности: Они встали сразу за дверями, вооруженные дубинками, вызывающими электрошок, и лазерными пистолетами. Чанна сделала пометку, что необходимо напомнить Викерс о том, что врагов пока нет на станции и не стоит делать врагами всех присутствующих.

— Я благодарю вас всех за то, что пришли, — сказала она.

«Вам, вероятно, интересно, почему мне пришлось созвать вас сегодня здесь», — подумал Симеон, предвосхищая следующие слова Чанны.

— Вы, без сомнения, гадаете, почему мы попросили вас прийти сюда, — сказала Чанна.

«Близко, но не в самую точку».

— Станция SSS-900-С оказалась перед лицом чрезвычайных обстоятельств. Я, Чанна Хэп, «тело» Симеона, заявляю: мы собираемся применить вторую Статью из второго раздела Устава станции. — Она попыталась зачитать то, что все и без того знали: станция имеет право использовать их корабли.

По гостиной пронесся довольно громкий рев, особенно если учесть немногочисленность присутствовавших, — больше всех постарались негуманоиды, совершенно заглушившие слова Чанны. Только время от времени удавалось услышать: «условие» или «вышеназванный капитан».

«Пожалуй, стоит прекратить этот базар», — подумал Симеон. Состояние капитанов было понятно — нарушение расписания обходится очень дорого, особенно для небольших компаний и частных предпринимателей. Но еще оставалась надежда, что они проявят большую готовность к сотрудничеству. В любом случае, он пока мог контролировать ситуацию: и потому что корабли были размещены в шлюзах станции, и потому что капитаны пришли на собрание. И никто не собирался улетать без его распоряжений. Ни в одном из присутствующих капитанов не было и йоты альтруизма, но станционные ваучеры ценились повсюду, куда им доводилась заходить. Они получат и страховку, правда, когда рак на горе свистнет, но ни ваучеры, ни страховка, которую выплатят в необозримом будущем, не греют душу так, как наличные, переданные из рук в руки.

«Да рассядутся же они наконец хоть когда-нибудь!» Симеон повысил звук так, что едва не лопались барабанные перепонки.

— Присядьте, пожалуйста.

Комнату заполнил рев, напоминающий скрип старого механизма. Симеон добавил в него ультразвук, который пугает людей, заставляя их чувствовать себя неуверенно.

— Теперь, когда вы внимательно слушаете меня, — вежливо сказал он, переходя на нормальную громкость, — мне бы хотелось напомнить, что мы официально объявили тревогу.

Он сделал паузу, чтобы осмотреть демонстративно дерзкие, непокорные лица.

— Мы ожидаем, что вскоре на станцию будет совершено нападение.

Снова раздался взрыв рева, на этот раз от страха.

— Заткнитесь. — Снова последовала пауза. — Спасибо. Нам всем угрожает эта опасность. Только у вас есть шанс благополучно улететь отсюда, а нам придется остаться и попросту ожидать развития событий. Пожалуйста, не забывайте об этом. Сейчас, — продолжал он, — мы собираемся эвакуировать всех, кого сможем: в первую очередь детей до двенадцати лет и беременных женщин, конечно же. Их около восьмисот, плюс-минус несколько человек — Это было совсем немного, но посадочных мест для пассажиров на грузовых судах, как правило, не существовало, или там были лишь переполненные кубрики. — Если посадить на ваши корабли по несколько человек, путешествие будет на несколько недель дольше и не таким комфортным, но эти люди останутся в живых. Мне надо увезти со станции все запасы продовольствия, поэтому наши уполномоченные посоветуют, как загрузить его к вам в трюмы. — На этот раз раздался одобрительный шумок — Однако на данный момент я не могу гарантировать полной компенсации стоимости ваших грузов, как и штрафов из-за их непоставки. Мне бы очень хотелось этого, и я, возможно, добьюсь желаемого, но пока не могу ничего обещать.

— Подождите! — проревел коренастый капитан с бульдожьим лицом. — Кто собирается напасть на станцию? Мы вот уже три месяца в транзитном плавании, и с нами не случилось никаких неприятностей, а тут какие-то непонятные военные действия.

— Пираты, — отрезал Симеон, и одного этого слова было достаточно, чтобы отважные капитаны побледнели. Он подождал, пока в гостиной все выскажутся, отметив, что руки потянулись за пояса, где, по правилам станции, не должно быть оружия.

На этот раз Чанна призвала всех к порядку. Установив свой микрофон на предельную громкость, она заорала:

— ВСЕМ СЕСТЬ!

— Вы все собрались здесь, — вежливо сказал Симеон, — чтобы немного побузить, или не будем тратить драгоценного времени, оставшегося до старта? Как я уже начал рассказывать, четыре полностью укомплектованных боевых пиратских корабля преследовали колониальное судно, которое… ну, в общем… причалило сюда вчера. Уточнив детали и проверив их по заслуживающим доверия источникам, мы вынуждены сообщить вам, что эти пираты либо сразу же разрушат станцию, либо очистят ее от всего ценного, а затем разрушат. Нам необходимо эвакуировать как можно больше народа и товаров, хотя получится не так уж много — даже если вы проявите благородство и нам поможете. Кроме вас, нам не на кого рассчитывать, надо спасти хотя бы тех, кого мы сможем. Простите.

— Вы просите прощения? — бульдог моментально оказался на ногах. — Вы просите прощения! Хотите, чтобы я оставил свой груз пиратам, а потом просите прощения? Что ж, и я тоже прошу прощения, потому что вашим прощением не заплатишь по счетам!

— Капитан… Болист, — сверкнула глазами Чанна, сверившись со списком на экране своего электронного блокнота, — так вы утверждаете, что груз, состоящий из… редких солей, для вас важнее жизней сорока детей — именно столько мы можем разместить на вашем судне?

Капитан наклонил голову, как бык, готовый броситься на соперника.

— Мисс Хэп, мы с командой работали сорок лет, чтобы выкупить «Ханг Ху». Нам до сих пор приходится выплачивать по счетам. Мы заплатим громадные неустойки, если не доставим груз на Коубаувсло и на Филз — это окончательно разорит нас. И мы окажемся на помойке. Черт возьми, как и любой нормальный человек, я тоже люблю детей, но мужчина должен зарабатывать себе на жизнь.

— Ладно, капитан, тогда вам, возможно, будет приятно узнать, что дети гораздо легче химических солей. Обменяв один груз на другой, вы почти моментально окажетесь за пределами опасной зоны. — Чанна, наградив его любезной улыбкой, смотрела ему в глаза, пока тот не опустил взгляд. — Да, вы хотели что-то спросить? — Она обратилась к бритой татуированной капитанше, которая даже привстала на цыпочки и размахивала руками, чтобы на нее обратили внимание.

Когда в ответ на ее вопрос, что делать с беременными женщинами, если они вздумают рожать на ее корабле, ее заверили, что среди пассажиров обязательно будет квалифицированный врач, она успокоилась.

В конце концов все поддались на уговоры, но девять капитанов все же выпросили несколько часов, чтобы вылететь в космос и поставить на бакенах свой груз, который никому не принесет никакого вреда.

— Фу, — сказал Симеон, как только капитаны ушли из гостиной. — Это было довольно неприятно.

— А будет еще хуже, — мрачно заметила Чанна.

— Что?

— Объявлять это жителям станции, — сказала она.

— Ох…

— Ты меня дуришь, Джоат, — заявил Селд Чаундра. — Пираты! За кого ты меня держишь? За молокососа из детского сада?

«Так оно и есть. Ты прав», — подумала Джоат.

— Я не вру, дерьмовые твои мозги, — сказала она.

Они сидели в комнате Селда, вдали от роскошного жилища его отца у главного шлюза Северной сферы. Комната была забита моделями кораблей и голографическими афишами, в основном из путеводителей, но было и несколько из приключенческих сериалов. Джоат особенно нравился один герой с безумными глазами, вопящий во всю глотку в челюстях трехголового монстра, который тряс его над развалинами горящего здания. Как ни странно, этот актер чем-то напоминал капитана, выигравшего её у дяди.

— Дай мне еще один батончик, — распорядилась она, не поднимаясь с места. Селд бросил ей шоколадку с софы, на которой валялся. Джоат поймала ее на лету и тут же бросила обертку на пол. Селд вздрогнул, но ничего не сказал.

— Как ты можешь есть так много этой дряни? — спросил он, пока она заглатывала его.

— Ешь, пока они есть, — ответила она с набитым ртом. Он вздрогнул вновь. «А он чистюля», — подумала она. — Во всяком случае, здесь скоро будут пираты.

— Уж без сомнения.

Неожиданно Селд, получив затрещину, шлепнулся на спину. Он как-то странно закричал, когда тонкие, но сильные кисти Джоат, отбросив его руки, схватили за джемпер под горлом. Костлявые пальцы болезненно вцепились ему в дыхательное горло. Он едва дышал, когда она уперлась коленками ему в живот.

— Знаешь что, трус…

— Я не трус! — прохрипел он.

— А я тебе не вру! Вот! — Она отпустила его, прошла к рабочему столу и вставила чип в разъем у экрана. Тот осветился, демонстрируя главную гостиную, колонну Симеона и ревущих капитанов, беснующихся вокруг нее.

Селд слушал, открыв рот.

— Пираты! — едва слышно выдохнул он. — Эй! Действительно сюда летят пираты, а вот ты украла этот чип!

— Я ничего не крала, а просто скопировала его, когда брала себе еду.

— Копирование без прав — это все равно что кража, Джоат. А подсматривать официальное собрание… — Селд умолк, не в силах сформулировать обвинение, хотя и прекрасно понимал, что обязан это сделать.

«Чертов нытик, — подумала она. — Когда он говорит такие вещи, то становится просто копией своего отца». И все же его отец был гораздо лучше её собственного. От воспоминаний об отеческой ласке она часто просыпалась ночью в поту. Правда, оставалась надежда, что его давно убил Джелеб Ночной Кошмар. Её дядя, забравший её к себе, оказался еще хуже, но она, по крайней мере, знала, что он уже мертв. Она выбросила эти мысли из головы, чтобы они не портили ей жизнь.

— Ладно, считай, что я вездесущая амбистома из системы Сонди и хакер, ворующий из базы данных, — но ты будешь слушать, что они говорят, или нет?

Селд часто заморгал, но так и сделал.

— Вот чертовщина, — прошептал он. — На нас действительно собираются напасть пираты. — Его глаза засияли. — Эй, Джоат, это все как настоящий голофильм.

Джоат сильно пнула его ногой.

— Почему ты это сделала? — спросил он, выходя из себя.

— Потому что ты мне нравишься, дурак, — ответила она.

— Я тебе нравлюсь? — сказал он, приводя себя в порядок, а потом снова задрожав. — Чертовски странный способ показывать это, черт тебя возьми.

— Это тебя черт возьми. Это не голограмма, Селд. Эти пираты, кольнари, они самые настоящие. Половина пришельцев с корабля, едва не разнесшего станцию, мертвы, тупица. Они ме-р-т-вы, с ними все кончено, они не оставили о себе даже воспоминаний, не выдержав свалившихся на них испытаний. Мы говорим о настоящем преступлении, Селд. Знаешь, нам всем может здорово достаться: тебе, мне, Симеону, твоему отцу.

— Да, — едва слышно выдавил Селд: он выглядел напуганным до смерти. — Но что мы можем сделать? — Эти слова он произнес дрожащим голосом, стараясь не показать Джоат, как напуган на самом деле.

— Садись сюда и слушай мамочку. У Симеона есть кое-какие задумки. Но у меня их побольше.

Рашель бинт Дамскус сидела и дрожала на краю кровати. Под этой койкой больше ничего не было. Даже ножек, на которых она должна стоять, никакого другого поддерживающего механизма, но тем не менее она не падала. Девушка задрожала вновь, опустив взгляд на таблетку, которую держала в руке. Странный смуглый человек, которого звали доктором Чаундрой, дал ей ее, сказав, что она почувствует себя лучше. Но ей не хотелось чувствовать себя лучше. Она хотела чувствовать боль, потому что боль позволяла ей понять, что она еще жива.

Рашель пробежала глазами по маленькой квадратной спальне. В углу была прикреплена раковина. Она рванулась к ней, бросила таблетку в канализацию и долго нажимала на незнакомые устройства, пока из крана не хлынул поток воды. Потом она бросилась обратно в постель, со стыдом думая о том, как тонка больничная рубашка, едва прикрывающая ее тело.

«Как бы мне хотелось оказаться дома», — печально подумала Рашель. Но дом был далеко, за много световых лет в Керрисе… А Керрис, вернее, его развалины были засыпаны радиоактивной пылью, плавающей в небесах Бетеля. «Там осталась мама, — подумала она. — Отец. Младшая сестренка Делия».

Большинство других бетелианских беженцев жили на землях Сьерра-Нуэвы. Члены семьи Амоса, происходившей от самого Пророка, входили в Синод Патриарха уже на протяжении жизни двадцати поколений. Они владели городом Элкор и десятками тысяч гектаров земель в его предместьях. Кроме того, они всегда были просвещенными людьми, выделявшимися на фоне всех остальных. Учение о Втором откровении уже широко распространилось там. Рашель стала его последовательницей слишком поздно. «Едва я услышала, как Амос говорит, — подумала она, пряча лицо в ладони. — Он был подобен Пророку, вновь вернувшемуся на землю. — Новый голос, начисто сметающий нетерпимое, навязываемое уже много поколений бремя обычаев. — И он был так красив…».

Дверь в комнату открылась. Первым вошел Джозеф, заложивший руку за полу жакета, как того требовали обычаи. За ним следовал Амос, и Рашель, бросившись в его объятья, прижалась к нему всем телом. Прошло несколько мгновений, чем она почувствовала его смущение, когда он похлопал ее по спине. Она отстранилась, вцепившись в его рубашку. Его поведение лишь подчеркивало, с каким пренебрежением он относится к ней, и она, покраснев, уставилась на пол.

— Извините, господин, — сказала она.

Он покачал головой.

— Не стоит думать о формальностях, Рашель, — сказал он. — С тобой все в порядке?

— Мне гораздо лучше, — ответила она. — Они удостоили только сказать, что вы вернетесь, но не сообщили, куда вас забрали и зачем. Где вы были? — Она подняла на него тревожный взгляд.

Какой-то миг он колебался.

— Мы с Джозефом были на встрече с руководством станции. Мы попросили похоронить тех, кто погиб во время полета.

Она отвернулась, чтобы не видеть, как он смущен.

— Им нельзя доверять.

— Что ты хочешь этим сказать, Рашель? — его голос был проникновенным, но в то же самое время и безразличным.

— Больше ничего, — мрачно сказала она, опустив голову. Потом она до боли сильно сжала его запястья, пытаясь встретиться с ним взглядом.

— Кто их знает? Они же мезамерины. Чужаки. По древним обычаям неверные.

— Рашель, не подражай Старейшинам последнего времени, — вспылил Джозеф. Но затем он нежно обнял ее за плечи. — Ты приняла лекарство?

— Да, — толкнула она его, сбрасывая руку с плеч. Затем, вздохнув, она вновь повернулась к Амосу. — Я виновата, милост… Амос.

Она снова все вспомнила: и переполненный отсек, и сладковатый привкус на задней стенке глотки, когда их вводили в анабиоз и инъекция начала действовать.

— Я… думала, что мертва, когда пришла в себя, — сказала она. — Мой отец… я рассказывала тебе?

— Нет, — ответил Амос, взяв ее за руку. Его большие голубые глаза неожиданно наполнились состраданием. — Он тебя проклял?

— Да. Когда я ушла из дома, чтобы последовать за тобой, он послал мне вслед Патриаршье проклятье: пожелание очутиться в преисподней, стать ничтожеством после нового рождения и остаться проклятой навечно.

Амос побледнел: хотя его отец и разочаровался в сыне, даже ужаснулся, узнав о его вероотступничестве, он так и не проклял его. Но это могло произойти, если бы он не умер, когда Амос еще был подростком. «А если бы меня тоже прокляли? Может быть, я и стал пророком Второго откровения потому, что не имею отца, — подумал он. — Как отважны были мои сторонники, раз пренебрегли ради меня даже проклятием!»

— Мне казалось, что это действует проклятье, — прошептала она. — С тех пор, как я пришла в сознание… я… я просто сама не своя.

— Этого и следовало ожидать, — сказал Амос, потрепав Рашель по щеке. — Но скоро ты почувствуешь себя гораздо лучше.

— А вы рассказали им о том, что нас преследуют? — спросила она, выпалив эти слова так, словно его прикосновение придало ей храбрости. — У них есть средства защиты?

Углубившийся в свои мысли Джозеф смотрел в сторону. Но, услышав ее слова, он горько рассмеялся:

— Средства защиты? Да они столь же доступны, как шлюхи с берегов канала.

Рашель испуганно вздохнула.

— Ты забываешься, Джозеф, — сказал Амос, в то время как Рашель инстинктивно прижалась к нему, пытаясь найти у него защиту. — Здесь присутствует благородная дама.

Джозеф низко поклонился.

— Приношу свои извинения, милостивый господин. — Последовал еще более глубокий поклон. — Моя госпожа.

— Возьми свои слова обратно, брат мой, — она не подражает Старейшинам, — сказал Амос. Рашель вновь тихо всхлипнула.

— Это правда? — спросила она. — У них нет средств защиты?

Амос кивнул, а его губы сжались в тонкую линию.

— Да, это мирные люди, так оно и есть. К счастью, они связаны с Флотом Центральных миров. Но кольнари будут здесь гораздо раньше, чем Флаг прибудет на помощь.

Рашель вздохнула.

— Мы можем отсюда улететь?

— Нет, не можем, — ответил Амос, никогда не задумывавшийся о подобной возможности. — Здесь корабли, но небольшие, и в них нет пассажирских отсеков. Будут эвакуированы дети, женщины, ожидающие детей, и тяжелобольные. Всем остальным придется остаться здесь и во что бы то ни стало задержать врага.

— Они нас узнают! — сказала она дрожащим голосом.

Джозеф покачал головой.

— Не думаю, госпожа бинт Дамскус, — ответил он, соблюдая все принятые правила. — Это невозможно в таком месте, среди такого количества жителей. Мы уже видели больше рас людей, чем слышали в легендах. Много очень странных обычаев, — уголки его рта опустились в знак неодобрения, — да и нелюдей тоже.

Глаза Рашель расширились. Главной причиной Исхода на Бетель был отказ Пророка осквернять чистую кровь, смешивая ее с чужой. Нечеловеческий разум был порождением Сатаны независимо от того, принадлежал ли он нелюдям или машинам.

Джозеф жестом попытался успокоить ее.

— У них нет правителей. Поэтому среди такой пестрой толпы мы можем без труда остаться незамеченными: кольнари не поймут, кто мы. Эти бестии должны быть уверены, что напали неожиданно и что на станции не позвали на помощь. Поэтому они будут ждать транспортные корабли, хвастаясь своими подвигами. А в это время придут военные корабли, чтобы спасти нас и отвезти на нашу бедную планету.

— Да, — протянула Рашель. — Я даже не задумывалась о… возвращении.

— Поэтому, — начал Амос, и в его глазах вновь появилась прежняя сосредоточенность и внимание к собеседнику, — мы обязаны выиграть эту войну. Теперь наша главная задача — выжить.

— Прошу тебя, Рашель, сестра моя, не могла бы ты пойти к другим женщинам и детям? Скоро к ним вернется сознание, и они будут чувствовать себя потерянными и испуганными. Подготовь всех к тому, чтобы улететь отсюда.

— Слушаю и повинуюсь, Амос. — Она огляделась, понимая, что не может появиться даже среди женщин и детей собственного народа в такой одежде.

Джозеф открыл кладовку и вручил ей бесформенное одеяние, которое к тому же было велико ей. Рашель закивала в знак согласия, закуталась в него и ушла, торопясь выполнить поручение Амоса.

— У нас с ней осталось хоть что-то общее: и у нее, и у меня, — с горечью сказал Джозеф, бросаясь в летающее кресло. Даже его совсем немалый вес не заставил сиденье покачнуться на поддерживающем его поле. Амос обратил внимание на это обстоятельство.

«Я должен получше осмотреться здесь, — подумал он. — Выяснить, какие технологии развились во время нашей вынужденной изоляции на Бетеле. Какие должны быть подставки у этого кресла, чтобы выдерживать такой вес?».

— И что же у вас общего? — спросил он у своего спутника.

— Мы оба долетели до этой станции: и она, и я, — ответил Джозеф.

Амос заморгал от удивления.

— О, — сказал он после краткого размышления. — Так ты к ней неравнодушен? Я всегда считал ее лишь сторонницей нашего дела.

— Так оно и есть, но это далеко не всё. Хотя любые домыслы по этому поводу попросту бесполезны. Слишком уж велика между нами разница. Ты можешь представить, как я пойду просить ее руки у отца? — задал риторический вопрос Джозеф. — «Ублюдок, рожденный шлюхой от неизвестного чернорабочего из доков», — назовет он меня, не важно, отрекся он от неё или нет, — и будет полностью прав.

Амос невесело рассмеялся и похлопал друга по плечу.

— Джозеф, брат мой, ты храбрец, не раз спасавший мне жизнь. Но временами из-за своего происхождения ты делаешься таким же закомплексованным, как и наши Старейшины.

Видя, что Джозеф озадачен, он продолжал:

— Джозеф, где живет отец Рашели?

— В Керрисе, я думаю.

— Там, где жили и Старейшины, по большей части?

— Именно в Керрисе, а те, кто не жили там, приехали в город на собрание Совета, — сказал Джозеф. — У тебя же было время подумать над этим, а?

— Необходимо, чтобы кто-то сделал это, — сказал Амос. — Мы, услышавшие Второе откровение, мечтали улететь, чтобы сбросить узы обычаев, ставшие непомерно тяжелыми из-за своей древности, Джозеф. Когда… если… мы вернемся на Бетель с Флотом за своей спиной, после того, что сделали кольнари, многое очень сильно изменится. Господь преподнес нам жестокий урок. Если мы игнорируем Вселенную, совсем не обязательно, что Вселенная тоже игнорирует нас. А на Бетеле… последние станут первыми, а первые — последними, это уж наверняка.

Более того, — продолжал он, улыбаясь, — теперь я по закону буду вести дела поместья отца Рашели. Таким образом я устрою твой брак в соответствии с обычаями, а в приданное за Рашелью дам ранчо «Газель» у Двух Источников.

Джозеф развеселился, как и его вождь.

— Я могу сделать ей предложение, хотя сомневаюсь, что она даже замечает мое присутствие, — сказал он. — До ее согласия может быть так же далеко, как и до ранчо. — Последовала пауза. — Но именно там я хотел бы жить с ней, если мы поженимся, а наше дело победит. Как мне кажется, она сильнее, чем думает, а ее любовь к нововведениям проистекает из головы, а не отсюда. — Он коснулся сердца. — В поместье она будет счастлива. Ей будет плохо среди чужаков.

Глава 10

— Обнаружен след корабля.

Билазир т'Марид, возлежавший в кресле, поднял взгляд от экрана, на котором были выведены тактические схемы древних космических сражений.

— И что там просматривается?

— Ионный след, очень слабый, — сообщила Бейла. — Он мог быть оставлен несколько недель назад.

Билазир провел рукой по гриве светлых волос и выругался себе под нос. «Уже второй за два дня», — подумал он. Они углублялись в освоенное пространство, хотя, по их данным, в этом районе не было никаких поселений. По данным Великого исследования, насчитывающего уже много столетий, здесь не было обитаемых планет, хотя имелись астероиды с запасами ценных минералов. Скорее всего, здесь уже были проложены регулярные транспортные маршруты, а возможно, обустроены и небольшие космические колонии. Опасно, очень опасно.

Придет время, когда кольнари не придется рыскать по краям исследованного пространства, прячась, как последним мусорщикам. Но это время еще не наступило.

— Сбросить скорость, — распорядился Билазир. — Уведомить находящиеся в нашем подчинении корабли. Изменить боевое построение в соответствии с новым курсом. — Эти сигналы были настолько краткими, что их практически невозможно было перехватить. — Что-нибудь новенькое на подпространственных мониторах?

— Множество сообщений с проходящего поблизости транспорта, но в основном зашифрованных, — доложила офицер разведывательной службы.

Билазир кивнул.

— А добыча? — спросил он.

Бейла пожала плечами. Так как она была почти столь же высокорождённой, как Билазир, он решил не обращать на этот жест никакого внимания. К тому же она была дочерью штабного офицера Чоку.

— Её след очень отчетливый и просто горячий, — сказала женщина. — Мы нагоняем их все быстрее и быстрее. Очевидны признаки износа, чего и стоило ожидать от старых двигателей, работающих на максимальной мощности: заметны частицы, отслоившиеся от внешних ступеней и охлаждающих турбин. Этому кораблю долго не протянуть.

— Долго не протянуть, долго не протянуть! Ты утверждала, что погоня займет несколько дней! — проворчал Билазир, уже раздраженный. Взгляд младшего офицера опустился, когда капитан пристально посмотрел ей в глаза. Билазир немного успокоился, удовлетворенный соблюдением субординации.

— Передай на все корабли, — продолжил он. — Всем соблюдать максимальную осторожность. Мы нанесем сокрушительный удар и сразу сбежим. После плазмы не остается следов.

— Папа, я никуда не полечу, — категорично заявил отцу Селд Чаундра.

Глава медицинского отсека SSS-900-С поднял на него удивленный взгляд. Какой-то миг он пытался понять эти слова, хотя руки автоматически упаковывали все необходимое для путешествия. Потом покачал головой. Он очень устал. Так как о предстоящей эвакуации предупредили два дня назад, на станции царил абсолютный хаос. Где-то началась паника, а шлюзовые отсеки были забиты больными — от полностью потерявших голову до тех, кто пытался совершить самоубийство.

— Уж ты-то не создавай мне новых проблем, сынок, — сказал он. — Мне еще столько всего предстоит сделать.

— Я никуда не полечу, папа, — повторил Селд.

«Боги, как же он сейчас похож на свою мать, — в отчаянье подумал врач. Она точно так же выпячивала вперед челюсть, когда хотела настоять на своем. — И когда она так выглядела, мне никогда не удавалось ни в чем убедить ее, даже если она была не права». К счастью, ему не надо было убеждать собственного пока несовершеннолетнего сына.

— Нет, — твердо сказал Чаундра, — ты полетишь. Мне очень нужно, чтобы ты улетел.

— Ну а мне очень нужно остаться!

Чаундра схватил сына за шкирку и потряс.

— Ты самое важное у меня в жизни, и я хочу, чтобы ты остался целым и невредимым. — Тут он предъявил свой главный козырь: — Этого хотела бы и твоя мама.

Темпераментный Селд тут же взорвался и впервые за двенадцать лет не послушался собственного отца.

— Нет, она бы не поехала! Она бы сказала, что должна остаться. Ты всё, что у меня есть, и если ты не можешь быть в безопасности, тогда я обязан остаться с тобой!

Чаундра схватил сына в охапку, прижал его к себе, чтобы спрятать слезы, неожиданно навернувшиеся ему на глаза. Потом он упал в кресло, закрыв лицо руками.

— Да, — едва слышно ответил он, — именно это она бы и сказала. Но, — он ткнул в Селд а пальцем, — она бы сказала это о себе, а не о тебе.

— Папа…

— Я упаковал один комплект одежды, две смены белья и еще одну, — он подчеркнуто поднял вверх палец, — штуку, с которой ты никогда не расстаешься. Я вернусь через полчаса, чтобы отвести тебя на корабль.

— Джоат! — раздраженно позвал Симеон. — Сейчас же ответь! Мне противно даже думать о том, что придется посылать кого-то, чтобы вылавливать тебя.

Он тотчас услышал негромкий смешок, раздававшийся откуда-то из канализационных труб. «Проклятая туннельная крыса», — раздраженно подумал он. Она поступила подло, выключив сенсор в своей комнате, чтобы ускользнуть из нее, и он до сих пор гадал, как ей удалось это сделать.

— Ты же прекрасно знаешь, меня никто не найдет.

— Поспеши, Джоат, тебе надо лететь. Чанна уже упаковала что-то там для тебя. Вы встретитесь в шлюзе. Тебе крупно повезло. На протяжении всего путешествия тебе не придется носить скафандр и постоянно пользоваться ремнями безопасности.

— Гм. Мне это не впервой.

— Ладно, тебе не надо сейчас делать этого. Выходи! Они вылетают через пятнадцать минут.

— Я не лечу.

— Возможно, я плохо объяснил, что здесь будет. Пираты, причем вооруженные до зубов, и почти наверняка разрушения и смерть. Я говорил это?

— Я тебе нужна, — просто ответила она.

— Да, — с трудом }выговорил он после паузы, — но, как мне кажется, я смогу какое-то время обойтись и без тебя.

Ухмыляющаяся до ушей Джоат неожиданно появилась в его поле зрения.

— Ты же такой мягкий, — сказала она, покачав головой. — Тебе не обойтись без меня, потому что никто из взрослых не знает станцию так, как я. — Это и мой дом, и я тоже хочу немного похулиганить, участвуя в его защите. Кроме того, я не собираюсь сама бросаться в объятия этой Горгоны Дорган. — «Если она еще жива. Демонстранты были настроены очень решительно». — Поэтому я остаюсь.

— Джоат, стоит ли прятаться от мисс Дорган и сиротского приюта, рискуя собственной жизнью?

— Но тебе лучше смириться с этим. — От ее слов Симеон невольно засмеялся.

— Знаешь, Джоат, хватит шуток Мы с Чанной, сами не желая того, будем вести борьбу за свои жизни. Если нам придется еще и волноваться о тебе, это может перевесить чашу весов, и нас попросту прикончат. Мы не можем позволить, чтобы ребенок отвлекал наше внимание.

Губы Джоат побелели.

— Ты используешь запрещенные приемы, — прошептала она.

— Я делаю всё, чтобы победить, — парировал Симеон.

— Что ж, и я буду делать это! — выкрикнула Джоат. — И я до сих пор жива, не так ли? — На миг она замолчала, и было слышно лишь ее хриплое дыхание. Затем ее губы вновь расплылись в озорной улыбке: — У меня же врожденный инстинкт выживания. Поверь мне. — Она сделала шаг назад и исчезла.

«Хотелось бы мне знать, как она проделывает такие вещи, — подумал Симеон. — Это может пригодиться, когда сюда прилетят кольнари».

— Чанна будет ждать тебя в шлюзе, на палубе! — крикнул он ей вслед.

Раздался голос из пустоты:

— Передай ей привет.

— Обнаружен корабль! Обнаружен корабль! Капитан — на мостик!

Билазир т'Марид стоял на коленях между ног у своей жены, держа ее пятки в руках.

— Черт его возьми, этот корабль! — выругался он, спрыгивая с койки и хватаясь за свою одежду Его партнерша по любовной игре — это была его троюродная сестра и вторая жена — неприлично ругалась, скатываясь в противоположном направлении.

— Божественное Семя проклянет их, — сказала она, подпрыгивая на одной ноге и пытаясь засунуть другую в кожаный костюм.

— Да, тебе просто так говорить, — проворчал он и пнул ее ногой, пытаясь справиться с таким сложным процессом, как облачение в космические доспехи в возбужденном состоянии. Затем он повысил голос: — По местам, занять боевые позиции, приготовиться к битве! Быстро ввести меня в курс дела, объявляется всеобщая тревога. Докладывать мне лично.

— Одно судно. Оно приближается, пересекая нашу траекторию, в нормальном пространстве.

— В нормальном пространстве? — Дверь с шипением отъехала в сторону, когда он рысью промчался из жилого отсека, расположенного на корме палубой ниже.

— Вахту сдал, — прорычал Сириг, когда Билазир ворвался на мостик Пока капитан «спал», его обязанности исполнял первый помощник Теперь тот поднялся с командирского кресла: довольно приземистый для кольнари — на локоть ниже Билазира — и мускулистый, как тролль. — Ваше место, господин.

— Вахту принял. — Билазир ощутил непередаваемое удовлетворение, когда скользнул в раскладное кресло и положил руки на рычаги управления. «А холодный пластиковый катетер уже решил мою проблему», — подумал он, ехидно усмехаясь про себя. — Каковы данные?

— Корабль весит не больше килотонны. — Штурмовая команда уже собралась на капитанском мостике: сегменты круглого отсека освещались один за другим, когда загорались экраны. — Ионный след указывает на судно торгового класса, идущее на автопилоте. Оно может быть оснащено обычным артиллерийским или лазерным оружием, но мне не удалось найти следов термоядерных боеголовок.

— Интересно, — хладнокровно сказал Билазир. — Сириг.

— В вашем распоряжении, мой господин.

— Мне кажется, нам стоит познакомиться с ним поближе. Приготовиться к прыжку в нормальное пространство. Объявите всей флотилии.

— Господин…

— Да, да, я помню об основной задаче. Мы быстро нагоняем цель, и у нас есть время. К тому же, раз мы обнаружили этот корабль, он тоже мог обнаружить нас. — Флот кольнари располагал лучшей техникой, которую можно было украсть или скопировать, но не было данных, насколько продвинулось ее изготовление в секторах, регулярно контактирующих с передовыми кораблестроительными заводами. В истории Клана уже была пара связанных с этим казусов. — Если они это сделали, у нас появились новые причины для того, чтобы познакомиться с ними поближе и чтобы они уже никому нечего не могли рассказать. Приготовиться к абордажу. — Колокольчики тревоги мелодично зазвенели, отдаваясь эхом. — Тридцать секунд, начать отчет контрольного времени.

За спиной Билазира прозвучал голос Сирига:

— Господин, мы проверили судно электромагнитными детекторами. На позывные оно не отвечает. Запустить в него снарядом?

Относительная скорость судна измерялась в тысячах километров в секунду, но расстояние между ними сильно сократится после того, как заработают реакторы.

— Пока нет, — задумчиво протянул Билазир. — Вывести на экран визуальное изображение.

Изображение появилось на его экране всего несколькими секундами позже. Теперь, когда они вышли из подпространства, отставание во времени стало сильно заметным. Корабль был довольно маленький, сплющенный сфероид по форме. Довольно быстрое судно, судя по размеру внешних стержней реактора, недавно сделанное, почти новое. И совершенно невооруженное, насколько можно понять. Без сомнения, не предназначенное для быстрого передвижения в атмосфере, как корабли кольнари таких размеров.

— У них есть небольшой лазер, — сказал Сириг. — Для защиты от метеоров. И больше ничего.

— Он не работает?

— Кабина расположена под углом шестнадцать градусов, — ответил тот, трогая кнопку на панели управления. Изображение на экране разделилось на две части. На второй половине появился корабль в инфракрасном излучении: исследовалось излучаемое кораблем тепло.

— Но по-прежнему никаких ответов на наши позывные, — задумался Билазир, оттягивая нижнюю губу. — Все это слишком заманчиво, чтобы просто пройти мимо. Всем кораблям подойти к этому судну и остановиться.

— Достопочтенный господин, — раздался голос связиста, — «Эра тьмы» срочно требует связи.

— Соедините её с нами, — кивнул Билазир сам себе: все происходило именно так, как он ожидал. Должно быть, сейчас на экране появится его брат в своем капитанском кресле.

— Арагиз т'Варак, — сказал мужчина. Приветствие равного равному. Корректное в социальном плане, так как все т'Вараки были носителями одних из самых благородных генов Высшего Клана, но совершенно неприемлемое для военной иерархии.

— Т'Варак, — подчеркнул Билазир, напоминая ему об этом. Не будь он военным, он бы ответил на свое полное имя.

— Почему мы останавливаемся? — Билазир ждал. — Господин.

— Потому что здесь может оказаться необычайно ценная добыча, — спокойно ответил Билазир. — В любом случае мы должны разобраться с этим судном.

— Ракета летит быстро. — «А отец Чоку не будет ждать» — эту не высказанную вслух мысль поняли оба.

— Ракета уничтожит всё, к тому же её бессмысленно тратить, — ответил Билазир. На миг его лицо исказила ухмылка. Арагиз выглядел немного встревоженно. — Но ваши возражения отмечены. Как мы поняли, вы настаиваете на том, что не будете участвовать в дележе приза — вы и ваш корабль.

Теперь лицо капитана Арагиза потемнело от досады.

«Глупец», — подумал капитан «Паутины». Все и каждый на «Эре» увидят это на своих мониторах, так как «Паутина» передавала это открытым текстом. Целый и невредимый торговый корабль может стать очень ценной добычей, особенно новый, быстрый корабль, который можно переделать как для перевозки семьи, так и для транспортировки войск. Неважно, насколько благородным или отважным был капитан, он не должен настраивать против себя команду, не говоря уж о родственниках, занимающих большинство командных постов.

— Значит, вы настаиваете на том, что не будете участвовать в дележе добычи — вы и ваш корабль.

Т'Варак только что значительно снизил свои шансы дожить до поста адмирала. Жестом руки Билазир оборвал и его протесты, и связь между кораблями.

— Сириг, — сказал он, позволив себе едва заметно и жестоко, но удовлетворенно улыбнуться. — Ты возглавишь атакующую бригаду. В нее войдут один боевой корабль и четыре истребителя. Постоянно транслируй всё на мониторы.

Сириг ухмыльнулся, сверкнув зубами, казавшимися ослепительно белыми на эбонитовом лице. Будучи мелким дворянином, он мог позволить открыто радоваться тому, что т'Варак сел в лужу.

— Возможно, там, на борту, будут и женщины-скамверминки, — мечтательно сказал он.

Круглый люк открылся.

Сириг на'Марид еле слышно скомандовал тем, кто шел сзади:

— На счет «три».

Он чувствовал себя прекрасно: раскрепощенно и просто. Передвигался быстро, плазменное ружье в руках казалось продолжением его тела. Ничто другое не приносило такого же удовольствия, как напряжение перед боем: ни секс, ни внезапное обогащение или месть. Несомненным плюсом было и знание того, что господин будет наблюдать за ним через сенсор шлема. Все, совершенное им, станет не просто незначительным байтом в хаотичном рукопашном бою, который завершится крупномасштабным разрушением. Это будет его личная операция, а командиры и офицеры всех четырех кораблей будут наблюдать за ней.

— Вперед!

Быстро и незаметно три фигуры в темных боевых доспехах пролезли в люк Палуба треснула под их ботинками, как только они приземлились, — таким мощным было силовое поле.

— По-прежнему никакого сопротивления, — доложил Сириг. — Силовое поле шесть целых и три десятых стандартной единицы. — Такой же была гравитация и на Кольнаре. По меркам старой Земли это равнялось средней силе тяжести. — Герметичность не нарушена, силовые установки работают нормально.

Сириг приготовился к атаке. Двое пехотинцев расположились с обеих сторон люка. Тамбур был стандартным, круглым, со швами посередине, где соединялись дверцы. Зашипел выходящий через люк воздух, и однотонный вакуумный свет стал чуть теплее, приобрел желтоватый оттенок Практически такой же, как и на немногих планетах, где Сириг побывал, хотя на кораблях кольнари до сих пор сохранялся грубый, режущий глаза свет их далекой родины.

— Вперед!

Дверцы с треском были отброшены назад. В тот же миг Сириг шагнул вперед с плазменным ружьем наперевес. Перед ним лежал восьмиугольный холл, через пять метров заканчивающийся Т-образной развилкой. Сразу перед перекрестком он бросился на пол и огляделся. Еще один пустой коридор проходил с севера на юг вдоль главной оси корабля. Впереди вновь лежал восьмиугольник холла, пол и потолок которого были покрыты синтетической тканью, а рельефные стены с равными интервалами освещены полостями расположенных сверху люков. Вторая дверь с кнопочной панелью находилась в противоположном конце коридора, а её двойник — на юге.

Мигом позже двое выжидавших десантников прыгнули за Сиригом следом, чуть не столкнувшись лицом к лицу.

— Пусто, — констатировал Сириг, вставая на ноги и входя в боковой коридор.

Он опустил взгляд, сверяясь с показаниями датчиков на своей перчатке.

— Стандартный земной воздух. — Более разреженный, чем на Кольнаре, более насыщенный кислородом и беднее серным оксидом и озоном. На родине было больше озона на поверхности, но меньше в стратосфере. — Запас кислорода ниже нормы, высокий уровень продуктов трупного разложения. Не хотелось бы дышать этим.

— Продвигайтесь дальше, — послышался голос Билазира.

— Как прикажете, мой господин, — ответил Сириг. На язык кольнари эта фраза переводилась одним словом. — Продолжаю продвижение по главному коридору.

Почти на всех кораблях, сделанных в мире людей, капитанский мостик располагался в носовой части судна. Сириг направил своих подчиненных вперед взмахом руки. Они передвигались от одного отсека к другому, открывали каждый из них, проверяли, что находится внутри, а затем направлялись в следующий.

— Сенсоры не обнаружили присутствия жизни, — доложил Сириг. Они снова шли вперед, причем двое прикрывали того, кто находился на линии огня, вплоть до крохотного капитанского мостика корабля. — Это, вероятно, жилые отсеки, господин, сейчас не использующиеся.

— Это радует все больше и больше, — вновь прозвучал голос Билазира. Обстановка предполагала наличие дорогого оборудования и других средств жизнеобеспечения.

Люк капитулировал перед тем же элементарным кодом из ряда случайных чисел, что и внешний шлюз. Капитанский мостик представлял собой куполообразную полусферу с тремя креслами, из которых было занято только одно. Оно не до конца сомкнулось вокруг тела пилота, находящегося в состоянии анабиоза.

Сириг прошел вперед и наклонился, чтобы осмотреть труп.

— Ты был прав — это женщина, — сухо заметил Билазир.

— Но не из тех, кто меня привлекает, — ответил его заместитель. — Цакиз, возьми образцы тканей. — Он был безмерно счастлив, что сквозь его шлем проникал лишь очищенный фильтрами воздух. Разлагающаяся плоть заскользила под воздействием зонда. Сириг, оглядывая все вокруг, медленно и осторожно касался рычагов управления.

Его прервал визгливый, с акцентом голос офицера медицинской службы. Он обладал очень низким статусом в обществе — сын наложницы-рабыни.

— Субъект погиб приблизительно четыре дня назад, — объявил он. — Проверьте, пожалуйста, мои данные, благородные господа.

Один из бойцов вытащил из-за пояса палочку сенсора и медленно провел ею вдоль трупа: от головы до ног. Последовала минута молчания.

— Предварительные анализы: смерть от передозировки средств погружения в анабиоз, наряду с нехваткой кислорода и обезвоживанием организма, когда кокон не закрылся должным образом. — Сириг кивнул. На судах с одним пилотом те часто использовали анабиоз, ссылаясь на то, что им постоянно приходилось заниматься нудной работой во время межзвездных перелетов. Риск существовал, но продолжительность жизни увеличивалась.

— Все системы корабля работают исправно, — доложил Сириг. — Вызовите шифровальщика, пожалуйста. — Он вставил чип в разъем и подождал, пока мощные машины «Паутины» не взломают охранные программы вражеского судна. — Вирус уже внутри. Теперь я контролирую этот компьютер. — «Все элементарно», — подумал он. Вот что значит не заботиться о безопасности компьютера…

— Мой господин? Система анабиоза не сработала.

— Подозрительно, — сказал Билазир, и они в унисон защелкали языками.

— Минуточку, господин. Да, это произошло из-за средств Матери всех ужасов! Эта женщина была торговым курьером. Она являлась агентом нескольких торговых домов и летала с образцами товаров. Она хвасталась, что совершила «величайшую покупку за всю свою жизнь» во время последней остановки на торгово-ремонтной станции, обозначенной кодом SSS-900-С. Это наверняка было делом рук конкурента.

— Это стало покупкой ее жизни, — констатировал Билазир.

На этот раз Сириг услышал сзади смех. Он резко обернулся к своим подчиненным.

— Никто не отдавал приказа бросать работу, — пролаял он. — О Божественное Семя Кольнара! Господин, я только что получил доступ к списку закупленного!

Он слышал, как Билазир закрякал, словно напился пунша, когда колонки цифр и данных появились на экранах всех кораблей кольнари. Компьютеры и запчасти к ним, инженерные программы, производственные системы, медикаменты, ткани, продукты, вина…

— Учтите, господин! В грузовых отсеках полностью сохранен климатический контроль.

Оборудование для перевозки дорогого груза? Это делало судно поистине бесценным для Клана. С установками климатического контроля его легко и без особых затрат можно переделать в семейный корабль или в судно для перевозки солдат в состоянии анабиоза.

Голос Билазира прозвучал с едкой иронией.

— Капитан т'Варак, я надеюсь, вы удовлетворены. — Ответом ему был лишь скрежет зубов. Один из других капитанов отважился на комментарий.

— Не слишком ли это похоже на ответ на наши мольбы? — пробормотал он. — Я жертвую всем во имя удачи для меня и предков идолу корабля Божественного Семени… Но удача всегда на стороне сильнейшего, — сказал он, погасив экран.

— При других обстоятельствах, Женджир т'Марид, я, возможно, и согласился бы с тобой. Но, кузен, кто знает, что мы полетим в том направлении? Только те, кого мы преследуем, а они сломя голову удирают от опасности, не способные ни с кем связаться, так как мы сбили их антенну. — Он грубо рявкнул, как и полагалось командиру: — Сириг! Обеспечь охрану корабля. Избавься от трупа и займись оздоровлением окружающей среды, очистив воздух с помощью систем жизнеобеспечения. Запчасти нам подойдут?

— Вполне, высокородный господин, — ответил Сириг, делая над собой усилие, чтобы не дать торжеству прозвучать в своем голосе.

«О боги! Моя алчность будет удовлетворена! — подумал он. При дележе значительная часть добычи достанется ему, как командиру захватившей судно команды. — Мой господин очень доволен мной», — решил он. Он должен был предоставить своему брату-полукровке, незаконному сыну, подобную возможность. Теперь из мелкого дворянина Сириг как минимум станет полноценным.

— Здесь уйма воздуха, — продолжал он. — И воды.

— Хорошо. Дождитесь экипажа, который поведет корабль, — Элайза т'Марид будет командовать этим судном, — а потом возвращайтесь. Поспешите! Мы уйдем в подпространство меньше чем через час, иначе нас вычислят.

Элайза была новой, третьей женой командира. Сириг подозревал, что она уже забеременела, и Билазир пытался сделать все, чтобы ей не грозила ни малейшая опасность, в особенности теперь, когда погоня уже заканчивалась. Это было прекрасным благородным поступком, так как честь мужчины зависела от того, насколько распространил он Божественное Семя.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — сказал он. «И эта SSS-900-С тоже окажется на нашем пути, — подумал Сириг. — Я поставлю десять свечек за то, чтобы она оказалась недостаточно защищенной».

Он в ярости пнул ногой маленького идола, пролетевшего через всю кабину, как только узнал, что их отправляют в погоню, которая не принесет ни трофеев, ни чести, в то время как их товарищи и соплеменники будут грабить Бетель. Но, кажется, это было преждевременно.

Глава 11

— Чур, говорю я, — заявила Джоат.

— Да, — согласился Селд Чаундра, отвернувшись.

На транзитных палубах SSS-900-С все еще царил хаос и с трудом сдерживаемая паника — ее удавалось сдерживать лишь с большим трудом. Мимо них проходила толпа плачущих детей во главе с женщиной с ребенком на руках. Вереницы бурно протестующих детей, еще не достигших подросткового возраста.

Селд с Джоат находились за пределами этой суматохи, на одной стороне, в тени отсека для улетающих. Там сейчас толпилось много народа, с системами жизнеобеспечения, стыковочным оборудованием и многочисленными запасами еды, которые потребуются в пути. Системы регенерации нагнетали в воздух запахи ананасов, морской соли и полевых цветов. Но в отсеке все равно пахло рвотой, грязными пеленками и страхом, а крики ужаса заглушались лишь ревом толпы. Оба подростка отступили в тень, когда мужчина с повязкой полицейского проходил мимо них.

— Мне чертовски неприятно, что приходится бежать от папы таким образом, — сказал Селд приглушенным голосом. — Он убьет меня, Джоат.

— Нет, это пираты могут убить тебя, а все, на что способен он, — так это хорошенько отшлепать тебя по заднице.

Мальчик поднял на нее изумленный взгляд.

— Папа никогда не бьет меня!

— Что ж тогда у тебя чертовски хороший отец, и ты не бежишь от него, а остаешься с ним. Разве ты не хочешь этого?

— Да-а. — Он отвернулся лицом к стене. — Я не могу улететь… моя мама, — с чувством сказал он. — Я больше никогда не увижу ее… Я очнулся, а она только что… умерла.

Удивляясь самой себе — обычно она терпеть не могла касаться людей, — Джоат неуклюже обняла его за плечи. На минуту он, всхлипывая, вцепился в нее.

— Прошу прощения за нытье, — сказал Селд минуту спустя, отстраняясь.

— Да ладно, Селд, не переживай, — ответила Джоат. — Тебе нужен носовой платок?

— Спасибо. — Он громко высморкался, решил было вернуть платок Джоат, но, спохватившись, сунул его в карман. — Ну, и что мы сейчас делаем?

— Мы маскируемся. Чанна будет рыскать повсюду вокруг, а от нее почти так же трудно спрятаться, как от Симеона. Хуже того, я не могу вывести из строя её сенсоры.

Голова Джоат резко развернулась. Вокруг высокой стройной фигуры Чанны Хэп шум достиг своего апогея. Лишь эскорт из бойцов службы безопасности не дал толпе разорвать ее. В одной руке она держала большую полотняную сумку. Джоат заметила, что там лежит предназначенная для нее еда.

— Этого вполне достаточно, чтобы написанное мною оказалась правдой, — сказала она. — Пошли.

Чанна тихо прошла через гостиную, открыла дверь в комнату Джоат и изо всех сил швырнула полотняную сумку, которую держала в руках, в стену через всю комнату. На оборудованной следящими системами стене появилось пятно. Затем она захлопнула дверь и решительно направилась к себе, села за стол и принялась искать записку, все больше и больше горбясь, так как не находила ее.

— Это не моя вина, — наконец отважился вставить Симеон.

Она медленно повернулась, чтобы пробуравить взглядом его колонну.

«Ох-ох-ох, как же здорово, что колонна сделана из титанового сплава, — подумал Симеон. — Вот если бы еще существовали психоаналитики для таких, как я».

Точно так же медленно и бесшумно Чанна повернулась к своей клавиатуре.

Симеон послал ей записку:

«Прости, что мне пришлось вынести эту сцену в док».

Чанна негромко зашипела и шлепнула по экрану. На нем появилось изображение Симеона, очень реалистично вздрогнувшего.

Вопреки её желанию, рот искривился в улыбке.

— Симеон, я в любом случае пошла бы туда, чтобы приободрить улетающих, пожелать им счастливого полета, пожать руки, высказать свою солидарность с ними. — Она размахнулась кулаком, и этот жест говорил: «Вот я им покажу!» — Но я внушала бы гораздо больше доверия, если бы не стояла там с дорожной сумкой в руках. Видел бы ты, какие подозрительные взгляды на меня бросали. Половина подлежащих эвакуации, скорее всего, решила, что я улечу на другом корабле. Ты мог хотя бы успокоить меня, предупредить — ведь ты умеешь это делать. Тогда бы я попросту бросила эту проклятущую сумку, из-за которой все меня осуждали! — Она вновь обернулась к его колонне. — Почему её там не было?

— Она бы не полетела, — едва слышно выдохнул Симеон. — Она сказала, что увидится с тобой. Я думал, она имела в виду, что вы встретитесь в доке.

— Неужели?

— Ну, я, по крайней мере, надеялся на это, — ответил Симеон. — Я сделал все, что от меня зависело, чтобы заманить ее туда. Я нажал на каждую кнопку ее эмоций, на которую смог. Манипулировал ею бесстыдно, ты же знаешь, как я умею это делать.

— Сладкоречивый старина Симеон, ты опять потерпел фиаско?

— Я только не смог вылезти из своей капсулы, разыскать ее и привести к тебе, Чанна. Она бы не полетела. Она заявила мне, что мы никогда не сможем разыскать её за пятнадцать минут, и оказалась полностью права. Даже тебе придется согласиться с этим. Пытаться манипулировать Джоат — то же самое, что пить жидкий кислород через соломинку.

Чанна вздохнула.

— Действительно! Но, когда я стояла там с этой сумкой, мне было страшно стыдно. К тому же мне действительно хотелось отправить ее в безопасное место.

— Я понимаю твои чувства, — утешил ее Симеон. — Быть приемным родителем — чертовски ответственно. — «И всё это было твоей идеей, — напомнил он самому себе. Как ни странно, у него не было желания напоминать об этом ей. — Я думаю, мне это даже понравилось», — решил он.

Чанна закрыла покрасневшие глаза ладонями:

— Я вновь приношу свои извинения.

«Да уж, впервые за все время».

— Они принимаются.

— Доложите о моем приходе, — обратился Амос бен Сьерра-Нуэва к дверям.

Они негромко звякнули, и он понял, что система развернет голоэкран внутрь, транслируя его изображение. Подобные вещи до сих пор заставляли его немного нервничать. На Бетеле никогда не использовалось такой заумной электроники. Двери обычно делали из простого гладкого дерева. Он едва заметно улыбнулся своим мыслям. Здесь дерево было страшно дорогим, воистину драгоценным, а продукты высоких технологий — относительно дешевыми. Он хотя бы смог прилично одеться благодаря тем вещам из багажа, который кто-то в последнюю минуту сунул в корабль. Он бы напрочь потерял присутствие духа, если бы выглядел как последний сборщик хлопка или козопас из отсталой страны. Широкие черные брюки были заправлены в высокие сапоги, плотно прилегающий серебряный пояс подчеркивал, как тонка его талия, открытая рубашка демонстрировала мышцы на плечах и груди. Он церемонно поклонился Чанне, как только вошел, широким жестом взмахнув беретом.

— Заходите. — Когда распахивалась дверь, голос Чанны был скучным и уставшим, но на ее лице, вопреки ее воле, расцвела приветливая улыбка.

«Это хорошо», — подумал Амос, отвечая улыбкой на улыбку. Даже в этот час отчаяния было приятно, что ему улыбалась такая экзотичная и привлекательная женщина. Затем он поклонился вновь — колонне. «Симеону», — он заставил себя назвать его так И постарался не думать о той капсуле, где среди трубок с питанием и креплений для позвоночника покоилось изуродованное тело. В тот же миг, когда перед ним появилось изображение, он испытал легкий приступ тошноты. Он боялся, что Симеон заметит его реакцию. Он знал о существовании нескольких приборов, которые позволяли капсульникам распознавать ложь. С Гайоном никогда и не возникало подобных проблем. Гайон всегда присутствовал где-то на заднем плане, в подсознании. «Но Гайон был моим другом».

— Я приношу прощения за то, что побеспокоил вас, — начал Амос. — Теперь, когда первоочередные задачи выполнены, я хочу повторно заявить о своем желании помочь вам в грядущей битве.

— Как только мы разработаем наши планы, я уверен, в них найдется место и для вас, — ответил Симеон.

Рот Амоса искривился. «Вы хотите сказать, как только вы выясните, на что мы способны», — подумал он.

— Мы не имеем боевой подготовки, — сказал он с умаляющей собственное достоинство улыбкой и пожал плечами. — К тому же прилетели из отсталого мира. Но, — он поднял указательный палец, — я много думал о том, что вы оба могли упустить из виду, хотя это и лежало на поверхности. — Он переводил взгляд с Симеона на Чанну. — Слова Гайона заставили меня задуматься об этом. Он сказал мне: «Я отношусь к самым ценным ресурсам Центральных миров. Во флоте кольнари нет ни одного корабля, управляемого мозгом, и я не горю желанием становиться первым».

— Ох… — Чанна лишилась дара речи.

— Проклятье, — выругался Симеон. — Я это знал, но еще не думал об этом. Здесь, на окраине, в отсталых мирах капсульники встречаются так редко.

— Да, — кивнул Амос. — Мы должны скрыть сам факт существования Симеона. Или первым делом кольнари вырежут капсулу и отправят ее на свой корабль. Этого не должно произойти.

— Действительно не должно, — подтвердил Симеон, но его голос прозвучал вяло и без всякого выражения. Все трое прекрасно понимали, что может произойти. Если кольнари действительно захватят «мозг», прекрасно разбирающийся в военной стратегии, это немедленно превратит их из шайки странствующих мародеров в страшную угрозу Центральным мирам.

— Симеон никогда… — горячо заговорила Чанна, но потом замолчала.

— Сможет, — голос Симеона стал безжизненным, как у допотопного робота. Существовало множество способов заставить захваченный «мозг» капитулировать. Самым эффективным был и самый худший — попросту обрезать питание внешних сенсоров, что приведет к очень неприятной неожиданности — отказу работы всех датчиков на несколько часов или даже дней. — Я чаще всего забываю, какой я… беспомощный, — продолжил он. — Забываю о том, что я калека, способный только говорить.

— Это неправда! — вспыхнула Чанна.

Это зрелище заставило Амоса вздрогнуть. Она действительно рассвирепела, а ее рыжевато-каштановые волосы встали дыбом. «Ох и не хотелось бы мне, чтобы эта госпожа так разгневалась на меня», — с уважением подумал Амос.

Она с трудом заставила себя успокоиться.

— По сравнению с тобой все мы калеки, Симеон, — выпалила она. — Ты обладаешь сотнями способностей, которых лишены мы.

— Спасибо, — сказал он уже более нормальным голосом. — Но Амос прав. Мы должны любой ценой не дать мне попасть в руки кольнари.

В сознании обоих пронеслась мысль о самоубийстве, как чудовищный монстр, поднимающийся из глубин океана и гонящий перед собой волну черной ледяной воды.

Амос кашлянул.

— Мне кажется, у нас в запасе есть еще один способ. Мы можем обдурить их. Убедить, что на станции никогда не было управляющего ею «мозга». Если, — его белоснежные зубы обнажились в усмешке, — такие варвары, как кольнари, и знают о существовании капсульников.

Видя, что Чанна собирается заговорить, он поднял руку, чтобы опередить ее:

— Я думаю, что имя Симеона встречается на слишком многих файлах, голограммах и прочих документах, чтобы мы смогли скрыть его существование. К тому же кто-то обязательно проболтается, упомянув о нем, а это станет причиной допросов. Поэтому, — он позволил своему плащу небрежно распахнуться, — я пришел, чтобы предложить вам выдать меня за Симеона. Чтобы обмануть их. — Он переводил напряженный взгляд с одного собеседника на другого. — Разве вам не понравилась эта мысль?

— Она… — начала Чанна, глядя на него засиявшими от радости глазами. — Она просто прекрасна! Если нам удастся осуществить эту подмену.

— Знаете, это, без сомнения, лишь самый надежный путь к самоубийству, — сказал Симеон, так как ему пришлось рассматривать это предложение как единственную возможность. — Амос, нашу тайну раскроет всего одна мелочь. Я работаю здесь уже сорок лет, а сколько тебе, двадцать восемь?

— Да, действительно важное замечание, — ответил тот, — но вы не думаете, что во время пребывания на станции пираты вряд ли займутся изучением ее истории? У них нет причин сомневаться, что я заместитель Чанны. Если для вас это важно, мы всегда можем сказать, что Симеон — просто титул, тогда я стану Симеоном-Амосом.

— Да, — восторженно заявила Чанна, — мы можем сделать вид, что это традиционный титул. Имя, присваивающееся каждому после первого Симеона, работавшего на станции! Зачем им проверять? Мы скажем, что это традиция нашего народа. В этот заговор будет вовлечено совсем мало народа — еще один плюс. В особенности людей, проживших здесь какое-то время. Любое мошенничество похоже на попытку вытащить очередную карту из карточного домика. Каждое изменение вызовет новые перемены, и дьявольски скоро он разрушится, когда положение выйдет из-под контроля.

— Здесь есть и временные жильцы, — задумчиво произнес Симеон. — Большинство из них совсем не волнует, кто управляет станцией, если им не доставляют неприятностей. Мы только что эвакуировали так много людей из тех, кто всех знал, что наша хитрость может сработать. — Симеон начал разрабатывать этот тактический план. — Гм, знаешь, ты можешь занять запасной центр управления, которым пользовались, пока строили станцию. До того, как здесь установили меня. Это место не слишком напоминает офис. Мы можем сделать вид, что это жилое помещение.

— Ах! Значит, вы согласны насчет моего предложения выдать меня за вас, — воскликнул Амос. — Замечательно! Я перееду сюда, как только буду нужен. А пока мне хотелось бы остаться со своим народом. Если вы не возражаете против соседа в вашем великолепном жилище? — спросил он, быстро повернувшись к Чанне, так как боялся, что ее оскорбит это предложение.

— Мы дадим вам знать, — немного удивленно ответила она.

— Хорошо, — сказал он. Он взял ее руку и нежно поцеловал, улыбнулся колонне Симеона и ушел.

Чанна с минуту пялилась на закрывшуюся дверь и только потом обернулась, что обидело Симеона.

— Это не совсем то, что нужно, но разве мы только что не приняли его предложение?

— Гм… Возможно, потому, что мы с ним согласились.

— Я это заметила. Но хотелось бы знать, почему?

Симеона немного удивила сама мысль, что Чанну Хэп кто-то может вывести из равновесия. Он лукаво спросил:

— Или у тебя он вызывает прилив феромонов, малышка Хэппи?

Чанна взорвалась и запустила в колонну подушкой.

— Отнесись к этому серьезно. Это действительно хорошая мысль, хотя и не я первая высказала ее. Тебя необходимо защитить от кольнари.

— Да, — подтвердил он, искренне обрадовавшись, что до нее дошла столь очевидная истина. — И я не вижу причин отказываться от его предложения. Может быть, присутствие постороннего человека поможет нам постоянно быть начеку.

Чанна тихо хмыкнула:

— Как я уже говорила, это прекрасная идея, но, немного поразмыслив, пришла к выводу, а почему он? За короткий срок ему придется научиться очень многому, чтобы создавалось правильное впечатление. Мне до сих пор трудно ориентироваться на SSS-900-С, а я родилась на станции, и у меня было время изучить ее планы до того, как я прилетела сюда. Почему бы нам не выбрать кого-то со станции? Того, кого мы знаем и кому можем доверять?

— Мне кажется, ему можно доверять, Чанна, — задумчиво протянул Симеон.

— Уф? Чего ради? — вызывающе спросила она, упершись руками в бедра.

— Способность управлять обычно зависит от характера, Чанна. Я наблюдал, как он общается с людьми, и у меня нет сомнений, он способен на это. Они смотрят на него так, словно зависят от него. Учти, какой стресс они испытали, и в первую очередь он. Не забывай, что он спускался с Чаундрой в морг. Затем он сам пришел к нам с этим… осуществимым, как мне кажется… планом. Кроме того, кто еще может сыграть эту роль?

— Раз уж ты спросил, я подумала о кандидатуре Гаса.

— А кто будет Гасом, если Гас будет мной? — Он увидел, как она скрестила руки на груди, и откровенно пояснил: — Пойдя по этому пути, мы можем докатиться до того, что придется поменять все имена на станции. Мы настолько запутаемся, кем станет тот или этот, что не будем знать, как свести концы с концами.

Чанна рассмеялась, неожиданно представив полный коридор людей, проверяющих по своим карманным компьютерам, кем им предстоит стать.

— Кроме того, — сказал Симеон, — мне нравится Гас.

— И как это связано с тем, что нам предстоит? — спросила она. — Ох.

Во время оккупации любой, играющий главные роли, в первую очередь руководитель станции, будет больше всего подвергаться риску. Ей нравился Гас и, несмотря на столь короткое время их знакомства, понравился Амос. На нем, без сомнения, было приятно остановить глаз, к тому же ему уже пришлось пройти несколько кругов ада. С другой стороны, кому-то придется сделать это. «Но с твоей помощью, мой храбрый «мозг», — а общаться с Амосом вовсе не было неприятной работой, — возможно, они и справятся, не допустив по-настоящему серьезных ошибок».

— Хорошо, — сказала она, поднимая руки вверх, чтобы показать, что капитулирует. — Перетасовывать людей действительно гораздо сложнее, чем обучить чужака основам управления станцией. По крайней мере, чтобы обмануть этих головорезов. Но только под твоим руководством, мой мудрый «мозг», иначе это станет настоящим кошмаром.

— Я принимаю твое предложение, мое прекрасное «тело». Мне пригласить его переехать сюда вечером?

Какое-то время Чанна выглядела так, словно ей в горло попало что-то слишком большое и шероховатое.

— Ах да, конечно. Нам прямо сейчас надо заняться его обучением, так ведь?

Амос нахмурился. «Так же обаятельно, как и улыбался», — отметил Симеон.

«Ух. Как только все закончится, он сможет заработать неограниченную сумму как видеозвезда на «Сингери Энтертайтментс», снимаясь в исторических фильмах».

— Но я хотел остаться с моим народом, — заявил он.

— Я знаю, — ответил ему Симеон, — но мы сейчас как можно быстрее должны разместить всех пострадавших по жилым отсекам и переселяем всех остальных. Мы не хотим, чтобы враг понял, что это отдельный народ, сам понимаешь.

Юноша хлопнул в ладоши у себя за спиной.

— Да, понимаю. Всё здесь по многим причинам покажется необычным для кольнари. Наши странности станут лишь еще одной аномалией.

«Ты не такой уж странный, — захотелось сказать Симеону. — Просто слишком красив для моего душевного спокойствия. Или, возможно, странно, как мне показалось, быть настолько красивым».

Лифт у комнат Чанны и Симеона открылся. Чанна стояла в открытых дверях, чтобы поздороваться с Амосом. Она протянула ему руку, а на лице у нее застыла официальная приветственная улыбка. Он нежно взял ее руку в свои, грациозно склонился и нежно поцеловал, глядя ей прямо в глаза. Чанна подняла одну бровь и мрачно улыбнулась, вырвав руку и жестом пригласив Амоса в гостиную.

— Я знаю, ты хотел остаться со своими спутниками, — начала она, — но тебе предстоит узнать много нового, и стоит начать прямо сейчас. К тому же, возможно, Симеон говорил тебе, этим вечером все остальные должны переехать в жилые отсеки.

— Да, он мне это сказал, — тихо подтвердил Амос.

Он с чувством смотрел на неё, что слишком нервировало ее из-за двусмысленности положения.

— Эти комнаты будут твоими, — сказала она, открыв самую дальнюю дверь от собственной.

Он вошел, огляделся, снова хлопнул за спиной в ладоши. Потом степенно кивнул.

— Тут очень красиво, — сказал он. Потом открыл пустой, за исключением нескольких вешалок, шкаф.

— Одна из первых вещей, которые мы должны сделать, это экипировать тебя в соответствии с новой должностью, — с порога заявила Чанна.

Он улыбнулся.

— Да, мне нужно буквально всё. А одежда с Бетеля не подойдет.

Он подошел и встал рядом с Чанной. Она заметила, что это было традицией бетелианцев: в обществе было принято стоять близко друг от друга, а все они были очень темпераментными.

— Мне будет очень приятно, — сказал он, — если вы поможете мне в её выборе.

Чанна опустила взгляд.

— Возможно, если время позволит. Хотя вас будут сопровождать эксперты в области мужской моды, а я им не являюсь. — «Глупая девчонка!» — добавила она про себя.

Из-за дверей послышалась негромкая мелодия, и Симеон открыл их.

— Я послал вниз, на продовольственные склады, за обедом. Сомневаюсь, что ты успел поесть, Амос, так что я взял на себя смелость сделать заказ на двоих, — сказал он.

— Ты не любишь готовить? — удивленно спросил Амос, оборачиваясь к Чанне.

— Нет, когда у меня есть более важные обязанности, которые надо выполнять, — ответила она. — Приготовление пищи не относится к числу моих хобби.

— А, значит, ваши слуги так искусны. — В его голосе звучал намёк, что хозяйка всё же должна лично присматривать за этим.

«Ну и хорош же ты, Амос, голубчик», — подумал Симеон, у которого моментально поднялось настроение. Он уже перебрал в памяти то немногое, что было ему известно о культуре Бетеля. Он не думал, что Чанна найдет это привлекательным. — А почему бы тебе не попросить её усесться на пол, чтобы помассировать твои уставшие ноги, раз уж ты пришел к ней, а потом удалиться на женскую половину дома, пока мужчины будут говорить о делах?».

Однако это одновременно и беспокоило его. «Как бы мне ни хотелось следовать этому плану, наверное, Чанна была права. Этот план попросту может привести к катастрофе. Я не принял во внимание, что Амос происходит из замкнутого мира, возможно — надо быть добрее, — со старомодными обычаями. Фу! К чему быть добрым — из отсталого». Их приготовления были сплошной импровизацией. А сможет ли он усвоить все, что ему положено?

Амос быстро перевел взгляд с колонны Симеона на Чанну и смущенно сказал:

— Я чем-то оскорбил вас? Пожалуйста, простите меня. Это не входило в мои намерения. — Полный раскаяния, он улыбнулся Чанне и вздохнул. — Мне придется научиться гораздо большему, чем казалось. Даже говорить — чем больше мы общаемся, тем больше я понимаю, какой старомодной кажется вам моя речь. Простите меня, мы, жители Бетеля, не привыкли иметь дело с чужими — или не такими, как мы. Именно этого я не выносил у себя на родине, нашу изолированность.

«Проклятье, — подумал Симеон. — А он далеко не глуп. Быстро адаптируется к новой ситуации».

С профессиональной улыбкой Чанна жестом указала ему место за столом.

— Тогда давай начнем, — сказала она.

Отвернувшись, она скорчила презрительную гримасу, моментально превратившуюся в очаровательную улыбку, когда он отодвинул ее стул и бросил на нее выжидательный взгляд. Она усмехнулась и махнула рукой, чтобы он сел.

— Во-первых, — сказала она, — ты должен привыкнуть к тому, что у нас гораздо меньше традиций и условностей. Мы ведем себя официально исключительно на работе.

— Но, — произнес он, улыбаясь, когда она заняла свое место, — с прекрасной женщиной всегда обращаются как с самым дорогим гостем.

Чанна положила себе и передала Амосу блюдо, отпустив, едва он успел вцепиться в него.

— Льстец. Я не уродина, но совсем и не писаная красавица.

От удивления он едва не выронил горячую тарелку, ее содержимое сползло к краю и обожгло ему большой палец. Он с гримасой отвращения поставил ее на стол и несколько секунд сосал обожженный палец.

— Нет, правда, — сказал он, помахивая рукой, чтобы остудить ее. — Я думаю, ты необыкновенно привлекательна. — В широко раскрытых голубых глазах Амоса не было и тени сомнения в искренности его слов. Чанна заметила, что его ресницы были очень длинными и загнутыми. Его взгляд стал игривым. — Но это, конечно же, необычная, иноземная, экзотическая красота.

— Что ж, и ты тоже очень привлекателен, Амос, — серьезно ответила она.

— Я люблю привлекательных женщин, — сказал он, и его взгляд едва уловимо изменился.

— Гм, а я не люблю привлекательных мужчин, — сказала она совершенно без эмоций. «На самом деле мне они не нравятся, а это вовсе не одно и то же», — уточнила она для себя. — Они обычно бывают самовлюблёнными и испорченными и, как правило, приносят гораздо больше неприятностей, чем удовольствия. А теперь давай поедим, пока все не остыло. У нас уйма работы и совсем нет времени и энергии, чтобы тратить их попусту. — Она посмотрела на него в упор. — Я уверена: у нас сложатся прекрасные деловые отношения, как у двух управляющих.

— Без сомнения, — ответил Амос с официальной улыбкой, принятой в обществе.

— А может быть, тебе стоит начать звать Амоса Симеоном-Амосом, Чанна? — вмешался Симеон, пока атмосфера еще больше не охладилась.

— Хорошая мысль, — согласилась Чанна.

Амос, как понял Симеон, немного помрачнел.

«Вот оно что, — подумал Симеон. — С такими взглядами плюс умом, обаянием и положением в обществе Амос, скорее всего, привык использовать сохнущих по нему женщин во всех своих предприятиях». «Мозг» с удовольствием отметил, что бетелианцу было около тридцати. Во всех учебниках говорилось, что на поведение мягкотелых в этом возрасте очень сильно влияют гормоны.

«Пусть девятка побьет десятку, — сказал он самому себе, — но, держу пари, через неделю на ковре между их дверьми будет протоптана дорожка». Эта мысль, как ни странно, оказалась довольно неприятной. Симеон постарался забыть о ней, погрузившись в миллион вещей, которые предстояло узнать Амосу об управлении станцией.

Глава 12

«Ах, ну и варвары!» — простонал про себя Симеон.

— Чанна? Ты не спишь?

— Раз уж ты заговорил, значит, не сплю. Зачем спрашивать?

— Потому что это вежливо, — подчеркнул он.

— В чем дело? — Ее тон недвусмысленно свидетельствовал, что она спала всего три часа, а проспав на пять часов больше, проснулась бы прямо перед последними собраниями и брифингами.

— Я тут выяснил кое-что о наших давно ожидаемых, но незваных гостях, — продолжил он.

Это встревожило ее, и, сидя в постели, она потянулась к выключателю.

— В любом случае, я уже не смогу заснуть, — сказала она. — Выкладывай.

— Я получил их с Центральной. Пришлось надавить на все возможные кнопки, чтобы мне их прислали. Их не так много. Планета Кольнар находится на окраине нашей Вселенной. Где-то в сорок раз дальше звезды Шафран по витку галактической спирали.

Чанна нахмурилась.

— Она действительно расположена в страшной глуши, то есть это вторая или третья волна колонизации.

— Хо-хо. Это первая волна.

Она поджала губы, словно собираясь беззвучно свистнуть.

— Самое начало межзвездной колонизации.

Он продолжал:

— Вынужденной колонизации. Программа перевода продолжает работу. О, у современных кольнари множество кланов с просто потрясающими названиями: Раскрашенные краснокожие из Каймира, Гигантские полосатые злодеи из Темила, Новый мужской совет, Воссозданная арийско-германская партия работодателей, Сыновья Чоку, Светлый путь, Общество Дарвина-Уилсона…

— И что в этом веселого? — спросила она, услышав переливы смеха в его голосе.

— Надо быть историком, чтобы это понять, моя куколка, — радостно сообщил он. — Во всяком случае, согласно нашим источникам, в район Кольнара послано тысяч десять кораблей, и около трех тысяч достигли цели.

— Трудности в пути?

— Междоусобные драки, — ответил Симеон. — И кулаками, и зубами, и пластиковыми кружками, и всем, что попадется под руку. Затем они пресыщаются этим и понимают, что пора объединяться, хочется им этого или нет.

— Что это за планета Кольнар?

— Ее называют «Вратами Ада». Прозвище было выбрано, чтобы воздействовать на особо чувствительных. Судя по данным тех же источников, преступников подвергают там смертной казни. Сила тяжести — один и шесть десятых, очень горячее солнце, громадная концентрация тяжелых металлов в атмосфере, густой воздух с небольшим содержанием кислорода, необыкновенно активная и в основном ядовитая биосфера. Озоновый слой отсутствует. Вулканизм, невероятные погодные катаклизмы… словом, все прелести жизни. Уже давно не посещается пришельцами из других миров. Когда, несколько веков назад, проводилось Великое исследование, наши корабли обстреляли. Очевидно, каждые сорок лет или около того там разражаются атомные войны, а наши суда проходили поблизости во время одной из них. Описание физического типа кольнари соответствует рассказам Амоса и всех остальных. Впоследствии с ними было еще несколько контактов. Но инцидент во время исследования напомнил им, что остальная Вселенная, к их громадному сожалению, все еще существует.

— К сожалению?

— Ну, я получил немало материалов о пиратстве, мародерстве, репрессиях регулярной армии против повстанцев, военных преступлениях и агрессии. К тому же все сведения о них содержатся в файлах под знаками геноцид, рабство, неразвитые культуры и социальный регресс. Очевидно, что нишами для членов общества, сбившегося с нормального пути развития, в наши дни стал ряд солнечных систем в данном районе. Колонии на небольших астероидах, пиратские притоны, неисследованные миры.

— Бр-р. Ну и замечательные характеристики.

— Помимо всего, они не слишком привлекательны. Темная кожа — результат адаптации к климатическим условиям — все же ультрафиолетовые лучи, — а цвет глаз и волос практически одинаковый, чего и можно было ожидать от небольшого количества изначального населения. Но они плодятся, гм-м, как кролики. Способны забеременеть в восемь лет, и практически всегда рождаются двойняшки или тройняшки. Помимо всего прочего, раса кольнари, по-видимому, наделена очень стойкой иммунной системой. Они необычайно сильны и быстры. Но на их планете и должны были выработаться подобные рефлексы — те, кто не обладает ими, попросту не выживают. Они видят в темноте, как кошки, а радиация на них почти не влияет. На Кольнаре так много радиоактивных осадков и такой высокий радиоактивный фон, что они адаптировались к нему на генетическом уровне. Ученые, кажется, до сих пор спорят, является ли эта особенность врожденной или выработалась с течением времени.

— Мне кажется, от них не так-то просто избавиться.

— Как от тараканов, — сказал Симеон, специально, чтобы она ничего не поняла. — Один из представителей Флота несколько поколений назад сказал, что единственный способ решить проблему кольнари — сбросить на них несколько бомб из антиматерии с орбиты. Но и тогда нельзя быть до конца уверенными, что все они полностью уничтожены.

— Очень жизнерадостно, спасибо тебе, а теперь я могу немного отдохнуть?

Той же ночью, но гораздо позже, все еще не сумевшая заснуть Чанна негромко окликнула Симеона по имени.

— Тебе уже давно пора спать, Чанна.

— Я понимаю, но вначале мне хотелось бы разобраться с мыслями, которые теснятся у меня в голове. Поговоришь со мной?

В воздухе повисла пауза. Она сделала вдох и продолжила:

— Я понимаю, что была не таким хорошим «телом», как.

— Все осталось в прошлом, — ответил Симеон. — Когда на станции была объявлена тревога, ты справилась с ситуацией лучше всех остальных. Конечно же, я могу выслушать тебя. Что у тебя на уме?

— Он, — сказала она, и единственное слово совершенно адекватно отразило проблему.

— Ах. Совсем не то, чего ты ожидала?

Она вздохнула.

— Нет, напротив. Слишком много того, чего я ожидала. Он… Боюсь, я не смогу работать с ним.

«И почему я не удивлен?» — подумал Симеон.

— В чем дело? Что-то не так?

— Помимо того, что он самодовольный, развязный эгоист, ты хочешь сказать? Ну, он ничуть не верит в мою компетенцию, и я предвкушаю, что мне придется бороться, чтобы он не попытался узурпировать мою власть. Да, он умеет влиять на окружающих, ты был прав. И ко всему прочему он не уважает женщин.

— Что заставило тебя так думать? — «Давай послушаем, как ты пришла к такому сложному выводу». Симеону доставляло явное удовольствие, бросая ей вызов, направлять ход ее мыслей.

— Его слова, Симеон, о том, что я должна готовить для него! О да, он быстро сменил тему. Он всегда готов принести извинения, ссылаясь на «разные традиции». Но в глубине души он действительно не верит в это. Он не понимает разницы в фундаментальных взглядах на культуру.

— Чанна, дорогая моя, на Бетеле не существует никаких фундаментальных различий во взглядах. Эта его ссора со старейшинами — правда, мне трудно понять, из-за чего она произошла… но, кажется, она необыкновенно важна для них.

— О, я понимаю, почему он пошел по этому пути, — сказала Чанна, в ожесточении молотя кулаком подушку. — И дело не в том, что он глуп. Он умен и замечает многие вещи, но это только еще больше раздражает. Можно игнорировать то, что делает тупица. Более того, теперь он неожиданно живет рядом со мной. Я даже немного удивилась, что он не попросил показать все остальные комнаты, чтобы выбрать ту, которую он предпочтет. — Ее лицо неожиданно вспыхнуло.

Симеон это заметил. В конце концов, и он тоже умел видеть в темноте.

— И он наехал на тебя, как колониальный корабль, на котором он летел, на меня, так ведь?

— Именно это он и сделал, — пробормотала она себе под нос. — Мне нравятся привлекательные женщины, — сказала Чанна, имитируя акцент Амоса. — А как ты полагаешь, что он делает, когда общается с непривлекательной женщиной? Приносит мешок, чтобы надеть ей на голову? Ненавижу таких мужчин! — В подтверждение своих слов она забарабанила по кровати обоими кулаками.

— А я думал, ты тоже считаешь его привлекательным, — сказал Симеон спокойно.

— Так оно и есть, — раздраженно подтвердила Чанна. — И это нервирует больше всего.

— Тут я, должно быть, чего-то не понимаю. Как можно хотеть того, кого ты не выносишь?

— Не знаю, — мрачно ответила она.

— Опять феромоны? — насмешливо спросил Симеон.

— Возможно. Такое бывает. — Она вздохнула.

«Таинственные феромоны сказались вновь, — подумал он. — Временами я просто счастлив, что я капсульник. По крайней мере, я сам могу регулировать уровень собственных гормонов». Одна мысль о том, что твои чувства самым непредсказуемым образом зависят от биохимических процессов, страшно действовала на нервы.

— Ты хочешь сказать, — осторожно спросил он, — это случалось с тобой и прежде?

Раздраженный взгляд упал на его лицо.

— Не только со мной. Это случалось со многими.

Он чутко и терпеливо ждал.

С покорным вздохом она продолжала:

— Он был профессором мировой экономики! Я совершенно не испытывала к нему никаких чувств. А самым нелепым было то, что он никогда мне не нравился. Совсем наоборот. Он был внешне привлекателен, но язвителен, ленив и ничтожен — тьфу! Он никогда не был близок со мной, но меня страшно задевало, когда он проделывал это с другими студентками. Как-то раз, сидя в аудитории, я посмотрела на него и сказала самой себе: «Я его люблю». — Чанна широко раскрыла глаза, вытянула вперед руки, словно обнимая кого-то, а потом они безвольно упали на кровать. — Гм.

— Значит… ты влюблена… в Симеона-Амоса.

— Нет! Нет, конечно! Я сказала, что была влюблена в своего профессора, а не в Симеона-Амоса. Это две разные вещи. — Она рассмеялась. — Теперь я стала взрослее и более рассудительной, Просто-Симеон.

— Пока ты не впала в меланхолию, любимая.

Она фыркнула.

— Нет, совсем не впала.

— Естественно, вы с Симеоном-Амосом должны со временем привыкнуть друг к другу, — серьезно сказал Симеон, — и он действительно хочет помочь нам. И ему придется все время быть очень занятым, чтобы суметь сделать это. Это заставит забыть о любых симпатиях, которые могли у вас возникнуть. Постарайся быть к нему снисходительнее, Чанна, он лишь жертва отсталой цивилизации. Кроме того, всем нам угрожает смертельная опасность.

— М-м-м. Восприняв это на уровне подсознания, он лишь станет проявлять ко мне больший интерес. Мне бы действительно хотелось, чтобы эта угроза никогда не нависала над нами. — Она снова устало вздохнула. — Возможно, кольнари не станут подходить к станции. Может быть, они прекратят погоню и вернутся назад на Бетель, к Шафрану. И всё, что нам останется сделать, — это подать рапорт, когда Флот будет пролетать мимо нас.

— Я бы не стал рассчитывать на это, детка.

— Должно быть, я становлюсь мягкотелой, — заметила она. — Позволяю называть себя «любимой», «деткой» и безнаказанно спустила тебе с рук то, что ты назвал меня «куколкой», так?

— О да. Я рассчитываю сделать удачный ход. Может быть, тебе понравлюсь я?

— А вот я бы не стала держать на это пари, — ответила она с усмешкой. — Спокойной ночи, Симеон.

— Доброй ночи, Чанна.

— О Боже, только не еще одно собрание, — пробормотала Чанна, не выпуская электронного карандаша, зажатого в зубах.

Одной рукой она держала карманный компьютер, который внимательно изучала, другой — чашку кофе. Горячего, как адское пламя, черного, как смерть, сладкого, как любовь, с лошадиной дозой кофеина, чтобы прийти в себя после краткого неполноценного сна. За более эффективным средством ей придется идти к доктору Чаундре.

— Зачем нужны эти собрания? — продолжала она, разговаривая сама с собой, пока ковыляла к лифту в дальнем конце коридора. — Почему я не могу просто разослать всем сообщения?

— Доброе утро, душечка, — раздался голос Пэтси.

Чанна настолько разозлилась от присутствия в лифте двух посторонних людей, что едва не вылила горячий кофе себе на руку. Гас поддержал ее под локоть.

— Зачем нужны эти собрания? — повторил Гас. — Потому что мы имеем дело со штатскими. Они никогда не подвергались вооруженной угрозе. Им надо повторять это известие вновь и вновь, чтобы угроза стала для них реальной.

Лифт зашипел перед тем, как остановиться.

— К счастью, мне не надо ничего повторять дважды, поэтому я сразу займусь своей работой, — сказал он. — Еще увидимся, милые дамы.

Чанна краем глаза взглянула на Пэтси. Та опиралась спиной на воздушные подушки в углу лифта с закрытыми глазами и мечтательной улыбкой.

— Пэтси?

Один глаз без особой охоты открылся, и довольная улыбка осветила ее лицо, в то время как она томно потянулась.

— Ты выглядишь почти такой же усталой, как и я. Ты тоже мало спала?

Глаза Пэтси расширились, и она театрально заморгала.

— Не слишком много, — довольно ответила она. — Если ты употребляешь слово «спать», чтобы назвать это более пристойно.

— И с кем? С Гасом?

— Con mucho Gusto![27] — хихикнула Пэтси. — Я читала об этом феномене. В трудные времена людей просто тянет друг к другу, понимаешь? Спроси об этом у Симеона. Уж он-то тебе расскажет.

— Я предпочитаю не обсуждать с Симеоном личные вопросы. Как я подозреваю, такие вещи ему не интересны. Кроме того, я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.

— Угу! Я слышала о твоем новом очаровательном соседе, — сказала Пэтси, подмигивая ей. — О-ля-ля. — Она слегка подтолкнула Чанну локтем.

Чанна прочистила горло, заткнула за ухо световой карандаш и сделала глоток кофе. «Все это просто ужасно», — подумала она.

— Симеон говорил мне, что «о-ля-ля» означает «ну и сексапильная дамочка».

— Уже успел? Ну, если он это говорил, значит, так наверняка и есть. Нет, на самом деле это просто означает что-то «сексапильное» или кого-то сексапильного. К кому бы это ни относилось. — Пэтси поднялась на цыпочки и пару раз стукнула каблуками. — А я считаю Симеона-Амоса действительно сексапильным, — поддразнила она Чанну.

— Сейчас ты еще и заявишь, что конфета может быть сексапильной, — зло бросила Чанна.

— О-о-о, да, если ее засунуть…

— Пэтси!

— Расслабься, детка! Если все время будешь себя сдерживать, скоро облысеешь. Знаешь об этом? — Она ухмыльнулась и помахала рукой, выходя на своем этаже.

— Проклятье, — выдавила Чанна, опершись о стену. Воздушные подушки были еще нагреты телом Пэтси. — Давненько я не выходила на работу с такой улыбочкой.

— Достопочтенный господин, мы не можем определить, покинуло ли преследуемое нами судно район станции или нет, — сказала Бейла, оттягивая металлическое кольцо на соблазнительной нижней губе.

Билазир нахмурился.

— Почему? — свысока спросил он.

Глава технической службы сглотнула слюну.

— Здесь постоянно ходят корабли, господин. Следы просто теряются на фоне многочисленных помех.

Билазир поднял брови — только этим он выдал свое волнение. В соответствии с их расчетами, так как корабль беженцев форсировал собственный двигатель, он уже давно должен был превратиться в шар из плазмы и кучу обломков. Даже принимая во внимание, что в старину строили надежные корабли… Но если по какому-то капризу судьбы беженцы первыми попали в зону проторенных в космосе путей, может случиться немыслимое. Клан окажется в опасности. А еще большая опасность будет угрожать ему со стороны всех остальных кольнари.

— Компьютер, — произнес он командным тоном, привлекая к себе его раболепное внимание. — Произвести экстраполяцию:[28] определить траекторию пути жертвы, сравнив последнее зафиксированное место ее нахождения и возможное место назначения в соответствии с корректировкой по карте из захваченного торгового корабля.

На экране замерцал целый букет из линий возможных траекторий.

— А теперь отбросить те, что требуют более четырехдневного перелета с последнего места нахождения.

Все линии, кроме одной, погасли.

— Ах, опять эта станция, — пробормотал он. В любом случае, это было самым вероятным направлением поиска. — Мы должны продолжать преследование. Есть комментарии? — спросил он остальных капитанов. Они были представлены голограммами: кольцо призрачных лиц на погруженных в тень сиденьях на капитанских мостиках, таких же, как и на «Паутине».

Арагиз т'Варак с «Эры тьмы», Женджир т'Марид с «Румаля» — «Удушающего» — на древнем языке, Пола т'Венг с «Акулы», старая и покрытая шрамами, единственная женщина среди них, как и единственная из независимого от Клана отряда флота. Враги и соперники: способность заставлять их взаимодействовать была очередным тестом, которому его подверг Отец Клана. «То, что не убивает нас, делает нас сильнее», — напомнил он себе.

— Капитаны и кровные родственники, — произнес Билазир. — У вас есть все данные. Мы должны решить — продолжать преследование или отказаться от него. Я за то, чтобы продолжить.

Лицо Арагиза выдвинулось на первый план, он напрягся, как орел, пойманный врагом голыми руками.

— Если бы ты не остановился ради грабежа, мы могли бы уже висеть на хвосте у жертвы, — грубо сказал он.

Пола, фыркнув, оборвала его:

— Совершенно неуместное замечание. Мы обязаны продолжить выполнение своей задачи.

Билазир кивнул.

— Мне не нравится другое, — сказала Пола гортанным голосом. Она была известна как осторожный и рассудительный командир. — Что-то здесь не так — Она помахала мозолистой рукой.

Билазир учел ее реплику. Что там говорил подрядчик, которого Клан временами защищал от грабежей?

Пираты бывают отважными и старыми, но старых отважных пиратов не существует.

— Хотя, — продолжала она, — мы должны узнать, добралась ли наша жертва до этой станции. А чтобы сделать это, мы должны взять ее в свои руки.

— А если добралась? — спросил Арагиз.

— Мы перебьем всех, пошлем сигнал флоту и удерем оттуда, — ответила Пола. — Среди звезд и пыли мы нагоним наших всего за неделю.

— А усилия, которые мы вложили в покорение Бетеля! — огрызнулся Арагиз. — Останавливаться из-за этого купчишки…

— Было неуместно, но не потребовало существенной затраты времени! — заметил Билазир. — В любом случае, есть шанс, что, когда мы достигнем этой станции, на преследуемом корабле никого не останется в живых. Если же он добрался до нее, нашей непосредственной целью станет сама станция.

— А, — сказал Женджир. Он был близким родственником Билазира, но очень скупым на слова. — Это цель, сулящая величайшую прибыль.

— Рискованно, — прокомментировала Пола, растирая подбородок.

— Захватив станцию, мы заберем все нужное, отбомбимся и как можно быстрее уйдем в подпространство. Для тех, кто впоследствии прилетит расследовать это, все будет выглядеть вполне естественно. Просто образовалась новая черная дыра или что-то в таком роде, — продолжил свою мысль Билазир.

— Гм.

Пола почесала руку с ужасающими шрамами, которые покрывали и половину ее лица. Так как косметическая операция была совсем недорогой, Билазир подозревал, что она сохранила их, чтобы выделяться среди окружающих. Ведь, глядя на эти шрамы, даже самые нахальные грубияны редко вспоминали о том, что Пола женщина. Эти раны были нанесены когтями животного, которое Пола вскоре задушила собственными руками. Его выделанную шкуру она носила на плечах.

— Гм, — вновь повторила она. — Подобная тактика сводит риск к минимуму. Однако мы не сможем выяснить, достигла ли наша жертва станции, если станция будет уничтожена. А мы должны быть уверены, что внешний мир не предупредили о нашем существовании. С другой стороны, молниеносный рейд, захват их «тепленькими», ни о чем не подозревающими, позволит быстро выяснить истину, а мы вынуждены действовать в соответствии с обстоятельствами.

Жадность быстро распалила страсти, так как все понимали: захваченное на торговом корабле — попросту безделица по сравнению с тем, что окажется на станции.

— В зависимости от того, что мы там обнаружим, мы можем вызвать клановый транспорт, чтобы он пришел и забрал добычу. Но даже то, что мы сумеем погрузить на наши фрегаты, заставит этот рейд войти в историю.

По кругу прозвучали одобрительные возгласы, воздержался лишь Арагиз. Билазир нахмурился, глядя на него. После инцидента с «купцом» ему больше нельзя было доверять.

— Значит, нападаем, — сделал заключение Билазир. Остальные кивнули. — Инструкции по поводу нашей тактики вскоре последуют. Всем оставаться на связи.

Несколько инструкторов Симеона-Амоса были женщинами.

«Уф», — подумал Симеон. Тощая плоская и строгая до аскетичности Флима Торкин заметно расцвела, когда Симеон-Амос склонился над ее рукой.

Однако через несколько минут ее улыбка завяла. Он оказался очень внимательным, но…

— Мистер Сьерра-Нуэва…

— Симеон-Амос, — сказал он.

— Будьте любезны внимательно слушать все, что я вам говорю. Как глава станции вы должны обладать хотя бы какими-то знаниями о том, как функционирует наша система связи.

— Прошу прощения, — кротко произнес он.

«Это будет интересно», — задумался Симеон. Оставшаяся часть занятия проходила значительно более вежливо, хотя несколько раз Амос рассеянно называл главу отдела связи «нама».

«Это не стандарт». Симеон запустил в дело компьютер; слово появилось в языке колонистов позже, возможно, в результате заимствования или словотворчества из языков, на которых помимо стандартного говорили первые поселенцы Бетеля, кроме беженцев.

Нама — тетя, тетушка. Возможные значения: женщина, являющаяся авторитетом для ребенка с детства, няня, учительница.[29]

— Все прошло не так уж плохо, — прокомментировал Амос, как только Флима ушла.

— Ты быстро учишься, — сказал Симеон, что было отчасти правдой, отчасти просто желанием подбодрить Амоса.

Одновременно Симеон занимался сменой времени занятий со следующими инструкторами. Естественно, и заместитель главы энергетического отдела должен был проинструктировать Амоса. То обстоятельство, что Хоулин Джейгарт была весьма аппетитной пышкой и ей еще не было тридцати, не имело никакого значения: по крайней мере, для Симеона и всех остальных, кто имел с ней дело как с экспертом по обращению с плазмой.

Через двадцать минут после начала занятия она вскочила с места, зловеще помолчала с минуту, а потом обратилась к колонне:

— Объясни ему всё, Симеон. Или пришли его ко мне в свободное время для развлечений, но сейчас у меня полно работы, которую надо срочно выполнить! — заявила Хоулин своим мелодичным голосом, развернулась на каблуках и направилась прочь.

Амос вздрогнул от удивления.

— Что с ней случилось? — печально спросил он.

— Гм! — откликнулся Симеон, наблюдая, как Амос поворачивается к тренировочному дисплею, которым они пользовались. — Скажи мне, ты можешь рассказать, какую роль играют женщины на Бетеле?

— Роль? — Вопрос показался ему бессмысленным. — Они, конечно же, наши матери, дочери, сестры, жены. Они занимаются хозяйством, воспитывают детей, изучают такие дисциплины, как медицина и рисование, сочиняют стихи и пишут романы. — Он выглядел озадаченным. — Что ты хотел сказать?

— Мне было интересно, не играют ли на Бетеле женщины второстепенную роль?

— Второстепенную? Нет, нет, конечно! На Бетеле очень маленькое население. А это значит, что для нас рождение и воспитание детей — высший долг и призвание женщины. Мы почитаем наших матерей и считаем, что женщин и детей надо кормить и заботиться о них.

Он возмущенно нахмурил брови.

— Конечно же, бывают исключения, такие как Чанна. К тому же я никогда не относился к тем, кто считает, что женщин стоит держать во внутренних покоях и что они не должны открывать рта в присутствии мужчины. Это старомодно и глупо. Да, многие из моих ближайших соратников, готовившихся к принятию Нового откровения, были женщинами! У меня создалось впечатление, что ты утверждаешь, будто уважение является неуважением.

— Вовсе нет, — утешил его Симеон, — но мне кажется, ты путаешь уважение с покровительством. — Теперь на лице Амоса появилось такое же расстроенное выражение, как и во время второй половины обеда с Чанной. — Меньше гладь женские руки, Симеон-Амос. У наших женщин создается впечатление, что ты претендуешь на лидерство по половому признаку.

— Нет-нет, — воскликнул Амос, размахивая руками в подтверждение своих слов. — Если от меня и исходит аура власти, это лишь из-за моего положения на Бетеле. Благодаря своему рождению я стал младшим членом правящего совета. Я вот уже несколько лет являюсь административным работником. — Он доверительно улыбнулся. — Хотя я и понял, что зачастую женщины совершенно неадекватно реагируют на мои распоряжения. Я никогда не отрицал, что гораздо проще работать с мужчинами. — Он небрежно пожал плечами. — По крайней мере, при работе с мужчинами никогда не возникает проблем, связанных с соблазном.

«Хорошо, что он хотя бы последователен, — подумал Симеон. — Возможно, ему попросту необходимо такое самоутверждение при общении с каждой юбкой, потому что он так далек от родины».

— Ты понимаешь, — холодно сказал «мозг», — насколько покровительственно только что разговаривал со мной? И это является лишь проявлением твоего собственного убеждения, как надо общаться со всеми, с кем ты имеешь дело? Я принадлежу к этой цивилизации. А ты нет. Я знаю этих людей, а ты нет. Я управляю этой станцией, как управлял ею до твоего рождения, и буду управлять еще много столетий после того, как ты умрешь. Так что слушай! Ты будешь обращаться со своими инструкторами-женщинами как с равными. Словно для выполнения своих обязанностей к тебе пришел мужчина. Да, среди здешних экспертов есть и женщины! Мы страшно ограничены во времени, поэтому я не собираюсь говорить тебе комплименты и ждать, что ты сразу же примешь эту необычную для тебя точку зрения. Нам нужно, чтобы ты стал одним из нас. Нам просто необходимо, чтобы ты на время забыл о Бетеле. Я понимаю, как много мы от тебя хотим, Симеон-Амос, — сказал он в заключении уже не так сурово и с пониманием, — но мы просим тебя об этом, одновременно доверяя собственные жизни.

Амос едва не задохнулся, а его глаза расширились от смущения, озадаченности и удивления.

«Ох уж эта привычка руководить, — подумал Симеон. — Чанна была права. Я действительно стал столь же взрывоопасен, как заряд тротила». Семьдесят семь сторонников Амоса погибли во время отлета с Бетеля. А такой заботливый вождь, как Амос, наверняка провел не одну бессонную ночь, мучаясь вопросом: «Почему это произошло?»

— Прости, — сказал Симеон. — Я просто неудачно сформулировал свои мысли. Знаешь, но я должен знать, сможем ли мы осуществить задуманное. И ко всему прочему должен узнать это сейчас. Ты ежедневно будешь работать с Чанной и действовать под ее руководством. Если нам придется заменить тебя кем-то другим, у кого нет таких комплексов, как у тебя, тогда шесть часов — это все, что мы могли позволить себе, совершив фальстарт. Ну же, сумеешь или не сумеешь?

Амос поднес руку ко лбу. «Они зависели от меня и погибли, — пронеслась в его голове безнадежная мысль. Но за ней последовала и другая: — Нет. Я все же спас кого-то, кто мог погибнуть. И Бетель еще возродится, вернее, то, что от него осталось».

— Я пока ни разу не терпел поражения, если брался за что-то, — мрачно сказал он. Он коснулся головы и сердца двумя пальцами, кланяясь колонне Симеона. — Не будешь ли ты так любезен, не передашь мои извинения той даме, которая только что ушла?

— Нет, но я буду очень рад, если смогу объяснить тебе, как обратиться к ней, чтобы сделать это лично. — Симеон видел, как напряглось «адамово яблоко» Амоса, когда тот с трудом сглотнул слюну.

— Конечно, — ответил Амос с натянутой улыбкой. — Так, вероятно, будет лучше всего.

Глава 13

«Это даже хуже, чем собрание капитанов», — подумал Симеон.

Попросту удивительно, как мало слухов успело просочиться наружу. Даже это свидетельствовало о том, что они, возможно, сумеют успешно справиться со сложившимся положением. Персонал SSS-900-С обладал невероятной способностью держать рты на замке, а сейчас молчание было дороже золота.

Но не на этом собрании, где все возмущались одновременно — за исключением Чанны и Амоса — и никто не слушал ни единого слова выступавших.

Собрание проводилось в самом большом зале. «Который, слава Гу, — с облегчением подумал Симеон, — все же был недостаточно велик, чтобы вместить все население станции». Трезвомыслящие остались у себя дома, чтобы наблюдать по головидению этот эксцентричный спектакль. Команда, которая теперь управляла станцией, проведет собственный брифинг попозже. «И как бы мне хотелось убрать звук с домашних экранов, — устало подумал Симеон. Он был уже по горло сыт мнениями, которые высказывались в этой аудитории. — Кажется, впервые в жизни мне хочется проспать это событие. Правда, я в любой момент могу выключить трансляцию… Нет, это ни к чему не приведет».

Он обратился к Чанне через имплантат в ее височной кости.

— Мы допустили ошибку. Надо было ненадолго собрать здесь глав служб и секторов, которые провели бы брифинги со своими помощниками, и так далее. Это не довело бы панику до критических пределов. — По каким-то причинам крики в зале становились все громче и громче. — Они вот-вот начнут так громко вопить, что шум разнесет станцию на куски, и этим проклятым пиратам попросту нечего будет тут делать.

— Задним числом, — спокойно сказала она, — всегда виднее. Пока, по-моему, люди скорее разозлены, чем напуганы. Мне гораздо чаще доводилось чувствовать в воздухе страх, чем хотелось бы, но тут пахнет чем-то другим. Я, конечно же, не слышу, что они говорят, — все орут одновременно.

С помощью направленных сенсоров Симеон уловил отдельные фразы из общего шума.

— …эти чертовы придурки с колониального транспорта…

— …угу, сколько еще способов они придумают, чтобы нас уничтожить…

— …где же эти бездельники с Флота? Вот что я хотел бы знать. Они душат нас налогами, а…

— …это безумие. Может быть, они даже не знают, что произойдет? А я в это время торчу здесь, теряя свои деньги… чего они ждут от нас?

— ЧЕГО МЫ ОТ ВАС ЖДЕМ? — переспросил Симеон голосом, перекрывающим всю эту пустопорожнюю болтовню. Он добавил и ультразвук, чтобы оглушить и испугать всех присутствующих.

Шум резко стих, что доставило ему огромное удовольствие.

— Для начала заткнитесь! — предложил он уже тише, более приемлемым для слуха тоном. — Мы ожидаем от вас, что вы серьезно отнесетесь к объявлению на станции боевой тревоги, будете слушать инструкции и выполнять их.

Он сделал короткую паузу, чтобы смысл сказанного дошел до всех.

— На этом собрании вы услышите все, что должны знать о том, как вести себя во время предполагаемой оккупации. Запомните: того, что вы не знаете, вы не сможете выдать. Поэтому я напоминаю вам, что слухи помогают врагу, а не вам, не мне, не станции. Если вы узнаете, что кто-то распространяет слухи, доложите об этом начальнику вашего отсека, который обычно возглавляет мероприятия по эвакуации. Если это подтвердится и будет связано с вашей безопасностью, то он обязательно примет это к сведению. Если он не знал об этом, то сможет проверить или опровергнуть эти сведения с моей помощью. Я обязательно докопаюсь до правды. Не распространяйте слухов. Запомните это. Мы уверены, что вскоре станцию оккупируют вражеские силы с очень дурной репутацией — космические пираты.

Эчел Макки, новый литейщик станции, размахивал обеими руками, призывая обратить на него внимание. Симеон предоставил ему слово.

— Пиратами? — переспросил он. — Это еще одна из твоих дурацких игр, Симеон?

— Вовсе нет. Эта угроза совершенно реальна и смертельно опасна. Они будут здесь меньше чем через три дня. Мы уведомили Центральную и Флот, которые заверили, что спасательная миссия уже в пути. Но она, скорее всего, прибудет сюда уже после того, как прилетят пираты. Следовательно, станция и ее персонал должны избрать такую тактику, которая задержит их здесь как можно дольше. Нам необходимо остаться в живых! — После этого замолкли последние голоса, раздававшиеся с разных концов зала.

— Почему нам не сообщили об этом раньше? Последний корабль уже улетел, а мы торчим здесь! — На лицо Макки стоило посмотреть — такая ярость была на нем написана.

Чанна подалась вперед, к краю трибуны.

— Вам ничего не сказали, потому что мы использовали все бывшие в нашем распоряжении корабли для эвакуации детей и больных, — холодно сказала она. — Вы имеете что-то против, мистер Макки?

— Как я уже говорил, — продолжал Симеон, — мы не только ожидаем, что будем оккупированы, но и надеемся на это. — Он вновь сделал паузу, чтобы посмотреть, как обитатели станции воспримут это обстоятельство. Он гордился своими людьми! Они моментально все поняли! Испуганные, бледные, они одобряли даже то, о чем ему, по крайней мере, не пришлось говорить вслух.

— Теперь слушайте внимательно. Это приказ управляющего станцией. Никому не оказывать непосредственного сопротивления. Сотрудничать с врагом, если это необходимо, но ничего не делать добровольно. Мы считаем, что большинство пиратов не говорит на стандарте, поэтому не понимайте их, если будет такая возможность. Отвечайте как можно более кратко, когда нельзя молчать. Если вы чего-то не знаете, сообщите об этом, но ничего не рассказывайте, если знаете. Как можно дольше находитесь в жилых отсеках. Приготовьте скафандры. Обращайте больше внимания на информацию, передаваемую командирами групп, чем на ту, которую увидите на экранах. Помните, мы с вами. Они всегда останутся вашими врагами.

Наконец, — сказал он, — это Симеон-Амос. — Амос встал и вежливо поклонился. — Это единственный Симеон на станции, титул «Симеон» означает одного из управляющих. У нас существует традиция — присваивать управляющим-мужчинам это имя. Так повелось в честь одного из первых управляющих. На этой станции нет ни «мозга», ни «тела», да и никогда не было. Капсульники служат только на космических кораблях.

Он выдержал паузу, чтобы оценить реакцию, изучая угрюмые лица.

— Если пираты не узнают обо мне, я по-прежнему продолжу управлять станцией, оставаясь «за сценой». Если они отсоединят меня от станции — а они обязательно сделают это, если узнают обо мне, — всем нам грозят крупные неприятности. Так что с настоящего момента и в течение всей оккупации я просто не существую. Это Симеон-Амос — один из управляющих вашей станцией.

Амос кивнул и улыбнулся. Аудитория замерла, приготовившись закипеть. Теперь на лицах присутствующих можно было прочитать самые разные выражения: тревогу, недоверие, скептицизм.

— Этот… этот грязный босяк из отсталого мира будет управлять нами во время оккупации? — спросил кто-то надменно, как говорят рожденные в космосе. Подбородок Амоса задрался, и он уставился на незнакомца, так что его классический прямой нос, принадлежащий, по меньшей мере, десяти поколениям аристократов, оказался выше глаз нахала.

— Сделать вид, что все обстоит именно так, — сказал Симеон. — Более того, он добровольно вызвался стать для меня прикрытием! А это совсем не та роль, на которую при подобных обстоятельствах нашлось бы много претендентов, — добавил он, услышав, как несколько человек одобрительно фыркнули. — Поэтому, перед тем как кто-то усомнится в руководящих способностях Симеона-Амоса, я хочу показать этого человека в деле. Эта запись подлинная. Я ее проверял. — Никто не смог бы сделать этого лучше «мозга».

Симеон показывал отрывки, которые ему удалось извлечь из файлов Гайона. Запись начиналась с исчезновения невыносимо ярко вспыхнувшей стены, за которой показались воины в черных скафандрах, рысью пробегавшие по горящим улицам, окруженным зданиями из дерева и кирпича. Сенсор был установлен очень низко, где-то в подвальном окне или отверстии в земле. Через дорогу из окна свешивалась человеческая фигура, с длинных черных кос на дорогу уже стекла лужа крови. Здесь же лежало и тело ребенка: судя по раздробленному черепу, его швырнули в стену.

Экран неожиданно погас. Затем он осветился вновь, на сей раз блеклым туманным светом.

Записанный на пленку голос Амоса прорвался сквозь пятна ревущего пламени.

— Время пошло, — сказал он.

Изображение содрогалось, когда поднялась земля, а горящие стены каскадами падали на улицы, погребая черные фигуры под волной кирпича, стекла и горящего дерева. Их противники бросились вперед — судя по разношерстной импровизированной униформе, они были жителями Бетеля. Когда первые обладатели бронированных доспехов начали выбираться из-под развалин, защитники были уже готовы. Их возглавлял Амос с реактивным отбойным молотком в руках. Он направил его на массивный покатый шлем, показавшийся из руин, и шлем вместе с головой превратились в пар.

Изображение на экране вновь сменилось, теперь в фокусе был богатый дом с несколькими пятнами гари на стенах, а его окружали строго распланированные парки и сады. Пехота захватчиков ворвалась туда без всяких проблем; изображение немного отсвечивало и расплывалось в зависимости от того, насколько была удалена камера. Бронированные боевые машины группами расположились на лужайках, их пушки были направлены по кругу, легкое оружие, установленное наверху, палило в небо. Над их головами замедлило ход какое-то воздушное судно. Высадились громоздкие фигуры в доспехах, причем одна из них была изукрашена необычными гербами, состоящими из углов и причудливых изгибов.

Ракурс изображения изменился, став крупнее, когда группа молоденьких девушек в длинных одеждах высыпала из передних дверей замка, многие из них — со свертками в руках. Они преклонили колени перед орудиями чужаков, одна открыла шкатулку, наполненную маленькими хрустальными пузырьками. Девушка улыбалась, показывая на пузырьки, открывала их, нюхала и протягивала воину в костюме с гербами. На вид ей было около шестнадцати. Имеется в виду, стандартных. Она была очень красива, а ее классические черты лица напоминали Амоса. Пират поднял обе латные рукавицы к шлему, снял его и взял под мышку. На открывшееся лицо наложили свой отпечаток годы: огрубевшая кожа была покрыта пятнами, оставленными радиацией, густая щетина, редеющие светлые волосы, на фоне темной кожи. Он улыбался…

«Плотоядный взгляд, — подумал Амос, тоже смотревший эту сцену. — Я слышал это выражение и прежде, но никогда не понимал, что оно значит»

Лицо пирата недолго демонстрировалось на экране. Едва он наклонился, у него на лбу появилась красная точка. А еще через секунду голова просто превратилась в пар.

Труп в бронированном костюме так и остался стоять. Кровь рекой хлынула из обрубленной шеи. Как только кровь омыла ее, девушка со шкатулкой улыбнулась светло и радостно. Это продолжалось до тех пор, пока другой воин не выступил вперед, чтобы сжать ее голову мощной латной рукавицей; Она моментально превратилась в фонтан из окрашенной розовым кости и серого вещества. Остальные девушки взялись за руки и пели, пока плазменные ружья не оставили от них только дым и пепел.

Кого-то в зале вырвало, несколько человек застонало.

— Смерть кольнари была вызвана метким выстрелом, — сказал Амос, и архаичный акцент еще больше подчеркивал мрачный тон его голоса. — Главной героиней была моя сестра. Сара во главе своих горничных добровольно пошла на этот подвиг. Я не знал, что они планировали. Я пытался добраться до поместья раньше врагов. Мы думаем… мы думаем, что погибший негодяй был четвертым или пятым в пиратской табели о рангах.

Головы всех присутствующих одновременно повернулись к нему, его же собственная немного склонилась.

— Таким был Бетель, когда к нам прилетели кольнари, — сказал он. — У них души… — Он произнес непонятное слово.

— Крыс, — подсказал Симеон.

— …крыс, принявших облик людей. Они убивают только ради того, чтобы убивать, насилуют, мучают и грабят, а то, что не могут забрать с собой, попросту портят.

На экране появилась еще одна голография.

— Керрис, — сказал Амос. Теперь в зале воцарилась абсолютная тишина. Город в бухте между двух рек, с более низкими зданиями, чем в мирах, на которые влияет архитектурная мода Центра, раскрашенными в яркие цвета и утопающими в роскошных садах. Группа зданий повыше, и одно среди них, заставляющее взгляд подниматься все выше и выше по каскаду куполов и башен. Передающее устройство было установлено очень далеко. — Храм, — сказал Амос. — Это кадр из последних новостей, сделанных непосредственно перед его исчезновением.

Вспыхнул белый свет. Город постепенно исчезал с лица земли, по мере того как здания сметало ударной волной. Замедленная демонстрация изображения придала ему какую-то кошмарную притягательность: деревья моментально загорались от выброса тепловой энергии, рассыпаясь меньше чем через мгновение, вода в бухте поднялась гигантской волной выше, чем холмы.

— Так пал Керрис, — прошептал Амос.

— На этот раз я не буду просить никого молчать, — сказал Симеон, стараясь подражать его тону. — Если у кого-то есть сомнения, пусть выскажется.

Ответом ему была тишина.

— Кто-нибудь еще считает, что сможет сыграть мою роль лучше Симеона-Амоса? — Никто не стал ему противоречить. — Угрожающая нам опасность слишком реальна. До прибытия помощи нам придется полагаться лишь друг на друга. Я верю, что мы способны выдержать это, — доверительно сказал он. — Если бы каждый из вас не был необыкновенно храбрым и независимым человеком, он бы попросту никогда не прилетел на эту станцию. Вы бы обосновались на какой-нибудь планете и ломали голову, как извести жучков на овощных плантациях.

«Эта шутка вызвала больше смеха, чем заслуживала», — подумал он, но всем надо было как-то расслабиться, сбросить напряжение.

Тут поднялась Чанна с неизменным электронным блокнотом в руке.

— В два часа состоится собрание членов совета, — объявила она, — а в четыре — руководителей эвакуационных отрядов. После этого соберутся сами эвакуационные группы, в то время, которое назначат их руководители. Вопросы не принимаются, так как мы сами еще многого не знаем. Благодарим вас за сотрудничество. Леди и джентльмены, собрание закончено.

— Эй, слушайте, пустоголовые истуканы, — повысил голос Гас.

Уровень шума в шлюзовом отсеке снизился моментально, как по волшебству. «Вполне естественно» — подумал Гас. Это же были профессиональные космонавты, а не сплетники или любители зрелищ. Около пятидесяти из них уставились на него, словно он сам устроил этот кризис. В доке виднелись лишь громадные очертания челноков и кораблей минеров, словно столпившиеся у людей за спиной, остававшиеся в тени, потому что все лампы, кроме одной, прямо у Гаса над головой, были выключены. Лампа отбрасывала мутный свет на собравшихся внизу пилотов и членов команд. Гас так оформил сцену для этого собрания по совету Симеона, чтобы они почувствовали себя единым коллективом.

— Вы знаете, какое несчастье вот-вот обрушится на нашу станцию, — сказал он напряженным голосом, ничуть не повышая его. — Все корабли, способные к межзвездному плаванью, ушли со станции.

— Не все, — сказала одна из минеров, размахивая над головой рукой с вытатуированными голограммами.

— Конечно, Шабла. Твоя посудина, если сразу не развалится, еще может пройти около десяти тысяч световых лет в поисках минералов.

Она пожала плечами, улыбаясь столпившимся вокруг нее.

— Все, что у нас осталось, это буксиры, — подытожил Гас, — и несколько разведывательных кораблей-шахтеров. Не слишком много против четырех военных кораблей класса «фрегат».

— Практически ничего, — ответил кто-то еще. — Если ты, конечно, не хочешь, чтобы мы расколошматили их вдребезги.

О взрыве, без сомнения, не могло быть и речи: разнеся быстро приближающееся к тебе судно на маленькие кусочки, можно лишь приумножить проблемы. Для обеспечения собственной безопасности их придется уничтожать лазером, полностью испаряя, или изменять направление их движения. Все присутствующие понимали принцип этой операции и ограниченность возможностей.

— О подрыве речи не идет, — ответил Гас, качая головой, хотя все же и удостоил свою команду кривой усмешки. — Не при таких обстоятельствах, когда у нас полностью отсутствует лучевое оружие, которое они наведут на нас без малейшего зазрения совести. Но, — он подождал, пока схема обычного буксира не высветилась на экране у него за спиной, — чем оснащен буксир? Большим двигателем для нормального космического пространства с мощной энергетической установкой и удобоваримым для гуманоидов гравитационным полем. Оснащение разведывательных кораблей-шахтеров приблизительно такое же, лишь с небольшим лазером для взятия образцов. Так что нет смысла вести неравные бои с военными кораблями. — До него донесся прокатившийся по доку всеобщий вздох облегчения. — Но все же… — он поднял вверх один из узловатых пальцев, — есть кое-какие вещи, которые мы можем сделать.

Затем он схематично обозначил необходимые изменения на экране у себя за спиной. Довольные, с хитрецой улыбки сменили нахмуренные брови, когда он объяснил, какая стратегия будет при подобных обстоятельствах наиболее эффективной.

— Эй, подожди, — крикнула Шабла. — У меня есть муж — ну, на самом деле даже два на этой консервной банке. Ты хочешь, чтобы я оставила их здесь, пока она будет оккупирована?

— Именно так, — заявил Гас, выдерживая ее взгляд. — Ну, и что же, черт возьми, ты можешь сделать для них, оставаясь здесь? Протянуть ноги? Начать перестрелку в коридоре и нарушить герметичность корпуса? Вдали отсюда у нас есть возможность сделать хоть что-то ради спасения наших шкур. И жизней тех, кто остается здесь. Кто согласен со мной?

Одобрительные возгласы едва не перешли во всеобщие овации.

«Он действительно гораздо более привлекателен, когда не думает о флирте, — мрачно подумала Чанна. — Или когда работает». Чем он и занимается в данный момент.

— И уже так долго, — пробормотала она про себя.

Амос обернулся к ней.

— Что-то тебя волнует, Чанна? — Он улыбнулся. — Кроме нашей возможной скорой кончины?

Она ответила ему желчной улыбкой. «Он вспомнил об этом, — подумала она, — как раз когда я увлеклась настолько, чтобы выбросить все грустные мысли из головы. Что ж, раз мы все можем погибнуть, почему бы мне не решиться на этот шаг?»

— Это начинает доходить даже до меня. Я чувствую себя… такой одинокой.

Его глаза зажглись, и необыкновенно легкое тепло разлилось внизу ее живота. Амос поднялся со своего места и сел рядом с ней, чтобы их бедра слегка соприкоснулись. Он взял ее руку в свои.

«О-о-о, — подумала Чанна. — Если бы это демонстрировалось по головидению, все полотенца в доме стали бы мокрыми от слез».

— Ты не одинока! Я с тобой, — сказал он проникновенным голосом.

Час спустя развитие событий дошло до той точки, когда они, взявшись за руки, переместились в комнаты Чанны. «И пошел Симеон вместе с его мнением к черту, — подумала она. — Я собираюсь получить удовольствие».

Они были раздеты уже на три четверти и распалились еще больше, когда Симеон имитировал стук в дверь и кашлянул из гостиной.

— Симеон-Амос, сюда идет Рашель. — Его голос был нейтральным, но Чанна с яростью подумала, что различает в нем едва сдерживаемый смешок.

— Что?! — бессильно вскрикнул Амос, в то время как они моментально сели, вытянувшись по струнке.

— Сюда? — переспросила Чанна. — Что ты имеешь в виду под словом «сюда»?

— Она в коридоре, снаружи, — жизнерадостно сообщил Симеон. — Впустить ее?

— Минуточку, — безнадежно изрек Амос, вскакивая с постели и спешно собирая одежду.

— Это мое, — заявила Чанна, вытаскивая из кучи свою рубашку.

Амос стрелой вылетел из ее комнаты, открыл дверь в свое жилье, бросил туда одежду и побежал к дверям гостиной. Поняв, что на нем надето одно белье, он бегом вернулся в свою комнату, схватил одежду и попытался натянуть ее через голову, врываясь обратно в гостиную. Рукава завязались и запутались настолько безнадежно, что ему показалось, что комбинезон ожил и начал ему сопротивляться.

Чанна закатила глаза, вздохнула и отправилась в ванную.

— Холодный душ и полотенце, — сказала она аппаратуре. «Все, что мне было нужно для полного счастья, так это Рашель под дверью», — подумала она.

Амос сделал глубокий вдох, наконец-то натянув на себя комбинезон.

— Почему я так нервничаю? — спросил он у самого себя. — Мне никому не надо отчитываться за свои поступки. Надо мной нет никакой власти. — С другой стороны, Рашель могла закатить ужаснейшую сцену. Но по крайней мере ее разгневанный отец, брат, дядя или кузен едва ли ворвутся сюда с охотничьими ружьями, чтобы разрядить их в него.

Он пошел открывать. Ему удалось отскочить назад как раз вовремя, чтобы избежать удара кулака Рашели, направленного в дверь гостиной.

— Рашель! — выпалил он.

Она остановилась, глядя на него. Она тяжело дышала: ноздри раздувались, на бледно-оливковой коже блестел пот.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Амос уставился на Рашель в изумлении.

— Тебе прекрасно известно, что я здесь делаю, — ответил он. Амос уже достаточно овладел собой, чтобы говорить с обычно присущей ему вежливой властностью, и теперь видел, что она дрогнула. — Я живу в предназначенном управляющему жилье, потому что являюсь одним из управляющих станцией. Я постоянно и очень усердно учусь, чтобы оправдать возложенную на меня честь. Я же говорил тебе об этом. Я рассказывал всем. — Его глаза слегка расширились — просто оскорбленная святая невинность.

Ее глаза, наоборот, сузились.

— Это правда, Амос, что ты говорил всем. Но ты не сказал мне!

— Ладно, — успокаивающе сказал он, — хорошо, заходи.

Он вежливо положил ладони ей на плечи и подвел ее к кушетке.

— Садись!

Она посмотрела вначале на него, затем на кушетку, словно подозревала в этом какую-то ловушку, перед тем как осторожно присесть на нее. Не отрывая от него взгляда, она похлопала ладонью по месту рядом с ней.

— Тоже садись, — настаивала она.

— Хочешь чего-нибудь из прохладительного?

— Нет. Я жду объяснений.

Он взял черный стул с прямой спинкой, поставил его перед ней и сел. Теперь ее глаза расширились, и она выпрямилась, выглядя еще более оскорбленной, чем прежде, если это еще было возможно.

— Я глубоко извиняюсь, — сказал он, — если обидел тебя, но я был очень занят. — Он не сказал то, что подразумевалось само собой — и она должна была работать, устраивая собрания среди бетелианцев, чтобы помочь им вжиться в свои временные роли. — Я рассказал Джозефу о наших планах и считал, что он должен будет все тебе объяснить.

— О! — иронично заявила она. — Ты рассказал Джозефу. Ладно, тогда, конечно же, было совсем не нужно просвещать меня! Он мог сказать мне о твоих планах все, что ему угодно, и этого было бы вполне достаточно. Значит, этой ночью я отправлюсь спать с мыслью, что ты переехал сюда не ради этой сучки, последней потаскухи.

— Рашель бинт Дамскус! — моментально прервал он. — Вы забываетесь.

Она подняла кулаки над головой и закричала:

— Это не я развлекаюсь с дочерьми язычников, что запрещено в каждой строчке Священного писания! И не Джозефу указывать мне, что делать. Тебе, только тебе! Разве мы не должны обручиться?

Он в изумлении уставился на нее.

— Нет, — ответил он искренне. — Как такая мысль могла прийти тебе в голову?

Рашель прищурилась.

— Нет?

— Нет, — повторил он, отрицательно качая головой.

Краска отхлынула от ее лица. Она вдохнула и выдохнула через нос, и этот звук напомнил Амосу звук раздираемого шелка. Рашель дрожала, пытаясь заговорить, но из горла вырвался лишь непонятный звук Потом ей все же удалось сказать скрипучим голосом:

— Она соблазнила тебя.

— Нет, — ответил он, снова отрицательно качая головой, но избегая встречаться с Рашелью взглядом.

— С первого дня, — хрипло сказала она, — когда мы встретились, я знала, что ты мой. Мой!

— Нет, — ответил он. — Ты предназначена Джозефу, который всегда любил тебя. Он сделает тебя счастливой, к тому же он хочет тебя. — Амос с трудом заставил свой голос звучать вежливо. «Она стала неуравновешенной», — в отчаянье подумал он. И случилось это в самое неподходящее время! Он считал ее более склонной к истерике, чем к сексу, но что-то заставило ее измениться: возможно, психологическая травма, полученная после нападения, возможно, слишком большая доза препарата, который они приняли во время полета.

Ее глаза расширились и заблестели. В них появилось безумное выражение. Амос слышал о подобных вещах, но никогда не видел их, за исключением одного случая, когда древний отшельник впал в транс и начал прорицать.

«Мне стоило бы уделять больше времени подготовке в области оказания первой медицинской помощи», — с горечью подумал Амос. Возможно, тогда он бы знал, что делать с ее неуравновешенностью. Но какими бы недостатками Рашель ни обладала, она пожертвовала всем, когда последовала за ним. Она оказала поистине бесценную помощь в хаотических схватках последних дней на Бетеле. «Дорогой друг, я не оправдал твоих надежд».

— Он хочет меня, — выговорила она тем же низким хриплым голосом. — А ты нет?

Ее рот искривился, и она закусила губу, повернув голову из стороны в сторону и кивнув несколько раз. Неожиданно она поднялась и вышла за дверь, прежде чем Амос успел встать со стула.

Он обеими руками схватил себя за волосы и резко рванул.

— А-а-а! Симеон, — спросил он, — что я наделал?

— Отбрил Рашель, я бы так выразился.

Амос вздохнул, а затем застонал.

— Нет, — в отчаянье констатировал он. — Я поступил еще хуже. Я позволил отговорить себя от того, что, по моему мнению, надо было сделать. В глубине своего сердца я понимал, что ее надо было эвакуировать, но Джозеф упросил меня позволить ей остаться. Возможно, я дал тебе сегодня неверный ответ, друг мой. Возможно, я не смогу играть твою роль, если меня так легко убедить сделать что-то, вопреки моим лучшим побуждениям.

— Ты считал, Джозеф сумеет держать ее в узде?

— Да. Я надеялся на это, потому что он должен быть рядом и думать о ней, чтобы она обращала больше внимания на него и меньше на меня.

— Неплохой довод, — искренне ответил Симеон. — Отослав ее отсюда, мы могли окончательно порвать ту нить, которая пока соединяет ее с реальностью.

Амос выглядел очень обеспокоенным и еще более несчастным, чем обычно. Возможно, он и был очень красивым мужчиной, но, без сомнения, обладал целой коллекцией самых грустных выражений лица.

— Сегодня вы довольно корректно напомнили мне, что старше меня и во многих отношениях мудрее. И мне стоило вести себя мудрее. — Он покачал головой и поплелся в свою комнату, сгорбившись, как старик.

«Да, — подумал Симеон, — интереснейший вечер! Вот какая она, настоящая любовь — вовсе не спокойная и безмятежная». Как замечательно можно подразнить Чанну. Просто искушает посмотреть, как она отреагирует. Нет! Ему надо заниматься более важными вещами. Например, Рашелью! Как она вылетела из комнаты после разговора с Амосом, словно он сорвал с нее одежду! «Лучше не спускать с нее глаз», — сказал Симеон самому себе. Этим займется и Чаундра, если у него останется время. Зачастую обострение душевных заболеваний носит химическую природу или может быть купировано с помощью нейтрализующих препаратов.

С усталым стоном доктор Чаундра сел за стол и, поставив кофейную чашку на не заваленный всякой всячиной участок, начал просматривать почту. Прошло уже два дня с тех пор, как ему выдалась возможность прочитать ее. Двадцать пять попыток самоубийства, четыре из них среди беженцев с Бетеля, выбравших отвратительно старомодные методы. Одна из них действительно повесилась! Хорошо хотя бы в одном отношении — проще было оживить ее, хотя возможна частичная потеря памяти из-за кислородного голодания, и ему придется применять нервное шунтирование. Чего стоил один вид раздувшегося синюшного лица с высунутым языком: оно все еще стояло у него перед глазами.

Он постарался взбодриться и успокоиться, хотя одному богу известно, что с ним будет после такого количества кофеина, который он регулярно употреблял. К тому же надо продолжать работать над этим мерзопакостным вирусом, хотя он врач, а не генный инженер! Его тревожило то, что приходилось создавать очень опасный вирус, слишком напоминающий биологическое оружие. Чаундра вырос на планете, где жестокость медицинского персонала была очень распространена и врачи вносили личный вклад в те страшные события, что происходили в мире. Его собственная семья придерживалась пацифистских традиций, а пребывание в иных мирах еще более усилило его приверженность к ним.

«По крайней мере, хотя бы Селд сейчас вдали от всего этого», — подумал Чаундра с облегчением.

В первой записке содержалась очередная просьба об успокаивающих средствах. Он подписал ее: машинам, синтезирующим органические вещества, придется работать гораздо дольше положенного срока. А обратят ли пираты внимание на необыкновенное спокойствие жителей станции? Врач мстительно усмехнулся по этому поводу и дал машине распоряжение вывести на экран следующее сообщение. Оно было обозначено как личное, что само по себе было довольно странно. Он погрузился в чтение.

Сердце защемило: он ощутил боль в грудной клетке, но она казалась далекой и неважной. Все перед глазами смешалось, превратившись в серый туннель; прошла не одна минута, прежде чем он смог заговорить.

Наконец он умудрился прохрипеть:

— Симеон? Симеон!

— В чем дело, Чаундра?

«Мне не нравится, как он выглядит». Даже голос доктора звучал настолько тревожно, что Симеон активировал визуальные сенсоры. Врач заметно устал, но, если учитывать груз, который он взвалил себе на плечи, усталость была вполне нормальным явлением. Вполне обычным для Чаундры, который буквально привык доводить себя до ручки. Если бы и Симеон мог страдать от утомления, он бы свалился с ног прямо сейчас. Лицо у худощавого мужчины посерело, а на лбу выступил пот. Симеон запустил диагностическую программу: дела обстояли плоховато. Чрезмерный стресс, вплоть до степени, угрожающей здоровью. Чаундра был уже далеко не молод и за время работы не раз подвергался вредному воздействию окружающей среды. Не упоминая уж о сегодняшних проблемах.

— Это сообщение… — Чаундра умудрился показать на экран.

«Дорогой папа», — прочел Симеон.

— Почему же, Боже мой, мои сторожевые программы не проследили за этим рейсом — мне бы стоило ради всего святого упрятать Джоат куда-нибудь подальше…

«…прости, я не могу улететь. Я надеюсь, что ты сможешь понять и простить меня, но, если что-то случится с тобой, а меня здесь не будет, я этого себе не прощу. Я должен остаться здесь, потому что с тобой нет мамы. Я тебя люблю.

Селд».

— Ох! — Симеон замолчал, полностью понимая состояние Чаундры. — Но разве ты сам не посадил его на…

— Нет, — ответил Чаундра срывающимся от волнения голосом. — Он стоял в очереди, практически пересек контрольную черту в шлюзовую камеру. Потом я получил звуковой сигнал — код, которым мы пользуемся только в случаях крайней необходимости. Селд просигналил, что я должен ответить. Он знал, что я это сделаю. Мы обнялись, попрощались, и я оставил его там.

Чаундра вяло махнул рукой, сил на что-то большее у него просто не было.

— Он уже практически сел на корабль. Как, черт возьми, это могло случиться?

— Извини. У меня есть одна идея по этому поводу! — сообщил ему Симеон. — Я постараюсь выяснить, где сейчас находится эта подлая плутовка. — Он имел в виду вовсе не Селда, но не стал объяснять, к кому относится красноречивый эпитет. После секундной паузы он продолжил уже без эмоций: — Я его не нашел: где бы он ни был, он слишком надежно спрятался. Это может послужить тебе утешением, Чаундра, — его голос прозвучал очень настойчиво. — Если даже я не могу отыскать его, этого не смогут сделать и наши незваные гости. Я продолжаю поиск Ты можешь на меня положиться!

«Искать каждым глазом, который у меня есть», — мрачно подумал Симеон. Как мог воспитанный и обладающий такими хорошими манерами Селд пасть жертвой происков Джоат? И какую роль играет при ней этот парнишка: «А за создавшуюся ситуацию и головную боль Чаундры стоит винить только меня». Джоат так хотела учиться, и он не считал нужным лишать ее терминал доступа ко всем системам. Теперь Симеон просто не представлял, что она могла вытворить.

«У меня по станции бегает ученая идиотка, — с горечью подумал он. — Двенадцати лет от роду, акселератка в области техники и инженерного дела с нравственным развитием пятилетнего ребенка». Эгоизм маленького ребенка может вызывать умиление, когда он не приносит особого вреда. В подростковом, в замечательном подростковом возрасте эти возможности выходят за все мыслимые и немыслимые границы.

— Значит, Селд где-то здесь! — заявил Чаундра, достаточно оправившийся, чтобы кричать и бушевать от ярости. — Судя по времени, его корабль ушел за десять часов до того, как была отправлена эта записка!

— Я знаю, я видел. Не волнуйся, Чаундра. Мы найдем его.

— Я понимаю, что мы найдем его. Меня волнует то, что ему придется прятаться! То, что он сейчас не находится в безопасности, как я рассчитывал. Ты меня понимаешь? Мой сын может умереть. Мое сердце разрывается от волнения.

Симеон еще раз быстро просканировал станцию, на сей раз в том числе и жилые отсеки, опустевшие после эвакуации.

— Я по-прежнему ищу его. Существует множество мест, где он может спрятаться, — сказал он, чтобы успокоить Чаундру. — Он уже взрослый и сильный парень, который вполне может позаботиться о себе. — «Так же, как и любой из нас», — подумал он. Шансы выжить для каждого жителя станции были не так уж и велики, но напоминать об этом Чаундре сейчас не было никакого смысла.

— Нет, — ответил врач сквозь сжатые зубы, — он совсем не «взрослый и сильный парень» и не может сам о себе позаботиться. Он никогда не станет сильным. Болезнь, которая унесла его мать, нанесла сильный ущерб и его нервной системе.

— Ущерб нервной системе? — недоверчиво переспросил Симеон. Регенерация нервных тканей применялась уже давно, к тому же была прекрасно изучена. Без этого было бы невозможно создание капсульников, так как благодаря тем же технологиям их нервные системы соединялись с оборудованием, которое поддерживало их существование и которым они командовали.

Чаундра покачал головой.

— Я сделал все возможное, чтобы шунтировать её, но, если подвергнуться слишком сильному напряжению… — Его голос затих, и, когда он поднял лицо, на экране Симеона стало очевидно, что он превратился в старика.

— Понимаешь, наша клиника была маленькой. Мэри была медсестрой, я врачом. Новый континент в недавно колонизированном мире. Много работы — мы получали научную стипендию. Потом люди неожиданно начали умирать. Я не мог ничего поделать… Установили карантин — карантин в наши дни! Когда я понял, что произошло, для Мэри было уже поздно. Вирус… был гибридом. Местный вирус скрестился с земным аналогом вируса энцефалита. Он обмотался вокруг земного, понимаешь. Поэтому иммунная система не смогла распознать его и оказать ему сопротивление. Земной элемент позволил ему парализовать нашу ДНК… Селд был очень болен. Потребовалось три года лечения, чтобы он смог нормально ходить, говорить и двигаться.

Чаундра повернулся, собирая вещи со своего стола и бросая их в ящик.

— Но он никогда не станет сильным. Если его схватят, он будет столь же беспомощен, как и любой ребенок вдвое младше его. У него могут начаться конвульсии: стресс усиливает ущерб, нанесенный нервной системе. А любые стрессы со временем накапливаются в организме. Почему, как ты думаешь, я согласился занять этот пост? Мой сын должен постоянно находиться там, где ему могут оказать первую медицинскую помощь. Он может даже не подвергнуться чрезмерному стрессу, но результат будет подобен снежной лавине. Последствие этого — шок паралич и, может быть, даже смерть.

Чаундра упал на стул: в нем не было ни злости, ни даже волнения, когда он обхватил голову руками.

— Значит, мы должны сделать так, чтобы кольнари не причинили ему вреда, — мрачно сказал Симеон. — Но вначале надо найти его. Он, скорее всего, с Джоат.

— Селд рассказывал о ней, — голос Чаундры звучал совсем глухо. — У него много друзей, но о ней он говорил… совсем по-другому.

— Так и есть. О да, она совсем другая, он прав. И она тоже никуда не захотела улетать. Так что в каком-то отношении мы с тобой находимся в одной лодке.

Чаундра провел рукой по рту и подбородку. Его усы торчали дыбом — непривычное зрелище, так как обычно доктор выглядел очень элегантно.

— Да, — сказал он и саркастически рассмеялся, — и эта лодка вот-вот пойдет ко дну.

— Не обязательно, — твердо сказал Симеон, надеясь сам поверить в собственные слова. — У Селда есть одно преимущество.

— Неужели?

— Да. У Селда есть Джоат, а у Джоат необыкновенно развит инстинкт выживания, так что, даже если станция взорвется, она найдет способ остаться в живых… и сохранить жизнь Селду. Вообще-то ему с ней значительно безопаснее, чем с любым другим. Так что я не стал бы волноваться по поводу его болезней или стрессов. Хотя мне даже страшно думать об этом, я не знаю никого, кто бы сумел лучше сохранить его нервную систему, чем Джоат!

— Селд, — позвал Симеон. — Селд Чаундра, выйди куда-нибудь, чтобы я смог тебя увидеть.

В поле его зрения неожиданно появилась Джоат, нарочито протиравшая глаза.

— Зачем так орать, Симеон? — спросила она, зевая.

— Отошли его наверх, Джоат. Это единственное место, где его жизни не угрожает опасность.

Джоат, вызывающе сонно потянувшись, скрестила руки на груди.

— Твой отец очень обеспокоен, Селд, — продолжал Симеон. — Он хотел отослать тебя подальше отсюда, чтобы ты оказался в безопасности, сам же прекрасно понимаешь. Ты прекрасно знаешь, что он не убьет тебя, хотя вообще-то ты и заслуживаешь этого.

Селд появился позади Джоат, которая толкнула его в плечо.

— Говорила же я тебе — держись вне поля его зрения!

Он, свесив голову, сказал:

— Я знаю. Но я не могу позволить, чтобы ты получила из-за меня выговор. Маме бы это во мне не понравилось. По крайней мере, отец рассказывал, что она сказала бы это. — Он пожал плечами, невыразительно улыбнувшись.

Джоат закатила глаза.

— Делай что хочешь, — заявила она самым язвительным тоном и исчезла.

— Вообще-то, — сообщил Симеон им обоим, — пока я не вижу особых причин для беспокойства. Почему бы не спать в собственных постелях, пока существует такая возможность, есть то же самое, что и все остальные, потому что мы, без сомнения, не собираемся оставлять это пиратам. Я бы предпочел, чтобы вы спрятались, как только сюда заявятся пираты. А пока, Селд, доставь отцу удовольствие — пообщайся с ним: он нуждается в твоем обществе. Соблюдай нормальную диету, Джоат. Ешь с нами. Питайся лучше. Пока еще есть время.

Он встретился с ее взглядом, полным отвращения, а затем она вышла оттуда, откуда ее было видно: по-прежнему со скрещенными на груди руками и демонстративно дерзким выражением лица.

Симеон вновь почувствовал к ней симпатию. «Вряд ли я тоже был когда-нибудь так молод, — подумал он, — но я знаю, что при виде ее у меня возникает желание стать столь же раскрепощенным».

— Ладно, ребята, идите.

Глава 14

— Очень большая масса, — сообщила Бейла шепотом. — Множество сотен мегатонн, по крайней мере.

— Нет нужды понижать голос, — ответил изумленный Билазир, когда несущие вахту на капитанском мостике члены команды разом вскочили на ноги. — Звуковые волны не распространяются в вакууме.

Он повернулся к схематическим вытянутым изображениям. «Действительно впечатляюще», — подумал он. Значительно больше любой парящей в космосе конструкции, которую ему доводилось видеть. Два шара-близнеца, по крайней мере, километрового диаметра, соединенные широкой трубой. Кроме того, трубы на севере и на юге оси, очевидно, для входа в док крупных кораблей, хотя в настоящее время ни одного из них там не было. Вокруг станции плавала невероятная куча обломков: куски железной руды, гигантские, тоже свободно парящие баллоны с самыми разнообразными веществами, расходящиеся в разные стороны сети, строительные леса.

«Конструкция сложная, поэтому легко уязвимая», — решил Билазир. Добыча была такой богатой, что ему трудно было поверить в ее реальность. Умом он все понимал, но чувства ежеминутно бунтовали против этого: он испытывал ощущение, близкое к оргазму. Билазир потянулся, как кот, остро ощущая собственное возбуждение, как и радостное предвкушение, царившее в рубке. Все в этой флотилии станут героями. Он не верил, что кто-то может увести из-под носа столь лакомый кусок, во всяком случае, не у кольнари, и в первую очередь не у флотилии, которой он командует! А он, Билазир т'Марид Коларен, станет больше чем героем. Он просто обязан занять место преемника Чоку т'Марида.

— Жаль, что она настолько велика, — задумчиво пробормотал он. — Просто позор — терять то, что нельзя разграбить. — Он с сожалением думал о том, что кольнари, как ни прискорбно, придется разрушить все, что невозможно забрать.

В его флотилии были только боевые корабли, а не грузовые суда. Вот если бы им хватило времени, чтобы пригнать тяжелые транспорты из флота Клана… Но и в них можно было бы погрузить лишь ничтожную часть товаров, которая будет найдена на станции таких масштабов. С другой стороны, какой восторг приносит разрушение — знание, что огромное количество информации и усилий других людей одним движением твоей руки обратится в пыль.

— Послать флоту сигнал? — спросил Сириг.

— Ты читаешь мои мысли, — ответил Билазир. — Приготовиться к моментальному переходу в нормальное пространство, как только мы сожмем руку на горле жертвы.

Сообщение, посланное вместе с захваченным торговым судном, должно было привести флот кольнари в состояние боевой готовности. Грузовые корабли еще не прибыли на Бетель, поэтому их можно направить прямо сюда, не тратя времени для полета к планете. Скажем, дней десять транзитного перелета из системы Шафрана, даже если отмерить время с запасом, оставив два или три дня на погрузку, в зависимости от того, сколько судов решит послать Отец Чоку. Затем начнется несказанное удовольствие — кольнари начнут громить станцию так, что после этого не останется ничего крупнее песчинки. На этой консервной банке можно взять и пленников, пригодных для высококвалифицированной работы. Теперь с одной стороны станции отчетливо виднелся громадный прямоугольный каркас кораблестроительных мастерских, а это означало, что там были редкие ценные рабы, которых можно выгодно продать.

Громадным усилием воли Билазир сдержал себя, лишь потерев руки.

— О, какое богатство ждет нас на складах, — сказал он.

— Воистину, — подтвердил Сириг. Его глаза и зубы блестели в голубом дымном свете капитанского мостика, а голос стал хриплым, как у любого, кого обуяла страсть. Билазир отметил, что именно так и было. И в буквальном, и в переносном смысле.

— Учись сдерживать свой пыл, друг мой, — добродушно посоветовал он. — Он хорош для раба, но неуместен для хозяина. — Затем Билазир повернулся к Бейле. — Какой транспорт находится на станции?

— Никакого, достопочтенный господин.

— Никакого? — Билазир удивленно поднял одну бровь.

«Интересно, — подумал он, — космическая станция построена в районе, где практически нет транспорта. Она устарела и поэтому вскоре будет заброшена? Или она новая и поэтому пока мало используется?» Легкое беспокойство чуть подпортило его превосходное настроение. Здесь могло быть две альтернативы: он станет героем, который привезет немыслимое богатство, или негодяем, которого никогда не забудут, из-за того, что он позволил обнаружить существование Клана более могущественному врагу.

Билазир покачал головой, едва слышно шипя от отвращения. Такого не может быть. Торговый корабль был буквально набит сокровищами, а ведь он только что улетел со станции.

— Данные сенсоров?

— Достопочтенный господин, фоновая радиация постоянна, пять последних дней наблюдалось значительное количество отлётов. — Бейла замолчала, колеблясь. — Господин, при здешней плотности межзвездною вещества трудно быть в чем-то уверенным. Искривление подпространства глушится очень быстро. Легкая дрожь превратилась в ледяные пальцы, сомкнувшиеся на позвоночнике Билазира. Его член моментально опустился.

— Мне нужна информация, а не домыслы! — грубо прорычал он. — Подготовить самонаводящиеся ракеты. Если эти треклятые трусы с Бетеля предупредили станцию — побудили все нормальные транспортные корабли улететь, — мы разрушим ее и немедленно исчезнем. — Он был почти уверен, что во время преследования сбил антенны корабля-жертвы, однако это «почти» еще ничего не значило. Но, если жертва ушла, где же она тогда? Или эта станция выполнила за него его миссию? Богатая станция могла иметь причины недоверчиво относиться к неожиданным посетителям. — Продолжать скрытное приближение.

Необходимость рассмотреть проблему со всех сторон не оправдывала бездействия. Нанести сильнейший удар, затем решить, потребуется ли второй, — этой тактики во все времена придерживались кольнари.

— Попробуй зафиксировать маяки, ограждающие станцию по периметру, — распорядился он. В такой пыли даже маяки, находящиеся в открытом космосе, приходилось разыскивать с помощью оптических усилителей.

— Сообщение, достопочтенный господин, — сказала Бейла.

— Передай его.

Моментально капитанский мостик заполнил бодрый женский голос:

— Предупреждение всем кораблям, предупреждение всем кораблям. На SSS-900-С объявлен карантин второго класса, повторяю: объявлен карантин второго класса. Следующим видам мыслящих существ ни при каких обстоятельствах не рекомендуется делать остановку на данном объекте.

Последовал список видов гуманоидов и негуманоидов, большинство из которых было незнакомо т'Мариду.

— Посетителям-людям запрещено заходить в шлюзы и в непосредственно прилегающие к ним районы. Вам рекомендуется продолжить следовать по маршруту к следующему пуншу назначения. Предупреждение…

Сообщение стало повторяться, и Бейла его выключила.

— Дальнейшие результаты сканирования, господин: здесь расположены два поля инородных частиц. Оба находятся между нами и станцией. Ближайшее к станции состоит в основном из железной руды, происходящей с вероятностью до девяноста семи с половиной процентов с астероидов. Второе, находящееся ближе к «Паутине», состоит из… металла и мелко раздробленных фрагментов корпуса корабля. По оценкам компьютера, масса представленных здесь металлических обломков эквивалентна массе преследуемого корабля.

Она нажала несколько клавиш, и многочисленные экраны продемонстрировали хаос из осколков наполовину расплавленного металла, среди которых не было ни одного куска больше метра в длину или в ширину. Основная их часть превратилась в пар из металлических частиц.

Его глаза сузились. Карантин объяснял отсутствие кораблей. Произведенный Бейлой анализ позволял сделать предположение, что либо преследуемый корабль, который, как все знали, был очень старым, развалился из-за чрезмерных перегрузок, либо его разрушила станция. Первое было более вероятным, так как на станции не было обнаружено никакого оружия. Несомненно, в анналах станции нашлось бы место истории о кончине беженцев с Бетеля.

— Твое мнение? — спросил Билазир офицера, отвечающего за боевое оснащение.

— Достопочтенный господин, — отвечал офицер, сравнивший все варианты и степени вероятности, — обилие этих обломков, без сомнения, является результатом взрыва механизма, сопровождающегося очень высокой температурой. Именно так они и должны были выглядеть после выброса энергии в результате взрыва реактора очень большого корабля. На других обломках, — он увеличил их на экране, — видны свидетельства другого взрыва. Это может быть как результатом непосредственного удара боеголовок, так и результатом вторичной волны, последовавшей после взрыва двигателя. Взрывная волна, ударившая по корпусу…

— Я прекрасно осведомлен об этом явлении, — сухо отрезал Билазир. Отвечающий за боевое оснащение офицер сел на свое место. Билазир т'Марид участвовал в своем первом космическом сражении еще до рождения этого молодого аристократа. — Продолжать осуществлять сканирование и анализ. О любых аномалиях информировать меня лично.

— Они взорвались, — сказал Сириг.

— Едва прибыв сюда? Как удобно, — заявил Билазир. Он грыз большой палец. — Возможно, даже слишком удобно?

— Возможно. Однако мы ожидали, что резерв реактора исчерпается в любой момент. На протяжении последних тридцати световых лет они лишились значительной части лопастей своей охлаждающей турбины.

— Верно. Но это всего лишь совпадение.

— Один раз — случайность, — продекламировал Сириг предписываемым традицией тоном, — во второй раз — совпадение…

— …а в третий — акция врага, да, — раздраженно закончил Билазир. — Но в то же самое время на станции разразилась эпидемия.

— Все расы скамверминов слабы, мой господин, — заметил тот.

Билазир сделал жест, подтверждающий это. Семя Кольнар было сильным. Иначе и быть не могло, чтобы выжить на планете, не приспособленной для существования людей, а затем в течение многих веков страдавшей от варварской эксплуатации ресурсов и продолжительных войн, во время которых применялось и атомное, и химическое, и биологическое оружие. Когда Клан бежал с поля боя, проиграв войну, он сохранил традицию уничтожать слабых детей. Вообще-то было настоящей удачей то, что враг выведен из строя опасностью, не представлявшей никакой угрозы для кольнари.

— Всем оставаться на боевых постах. Созвать командиров кораблей сопровождения.

— Да, достопочтенный господин.

Билазир мельком посмотрел на свою связистку. Ее лицо тоже сияло от возбуждения. Он улыбнулся. Она была молода, и это был ее первый боевой рейд. Он хорошо запомнил острое волнующее ощущение перед боем. Он ухмыльнулся. Ах, но он чувствовал его и сейчас, в тридцать лет, когда половина жизни была уже позади.

— Все капитаны подтвердили, что получили ваши приказы, достопочтенный господин. Они выдвигаются на позиции.

— Великолепно, — сказал Билазир, оглядываясь на схему. «Ты уже стонешь и кричишь от боли, о, богатая и красивая станция, — злобно подумал он. Вся Вселенная участвовала в заговоре против их Клана — против всех кольнари и их детей. — Вскоре ты просто завопишь».

Чанна повернулась, не вставая из-за стола с монитором.

— Привет, Джоат, добро пожаловать домой.

Её приветствовала лукавая улыбка, полная облегчения.

— Гм… я пойду принять душ.

— Да, тебе стоит воспользоваться им, — сказала Чанна, принюхавшись. — Как только ты освободишься, я хочу познакомить тебя кое с кем.

— Ах, — облегченно вздохнул Симеон. — Вся семья вновь в сборе.

— Замолчи, оловянный домик для детских игр, — добродушно изрекла Чанна, бросая в направлении колонны смятую тряпку. — Как это выглядит? Гм. Неплохо. О'кей, а как насчет того, чтобы перекрыть следующие проходы? — На экране высветилось схематичное изображение нескольких палуб. — Если ты не знаком с современными методами строительства, это может показаться частью конструкции.

— Хорошо, хорошо… а что это нам даст?

— Мы сможем рассовать по углам около тысячи человек из нашего основного списка. Тех, которым не хватило места, когда осуществлялась эвакуация.

— Боюсь, там не будет никого из начальства, — ответила Чанна. Они договорились, что им придется подвергнуть риску всех членов руководящего персонала станции, так как отсутствие кого-то вызовет вопросы.

— Нет, но это довольно основательно сократит список потенциальных жертв. К тому же это позволит нам рассредоточить часть персонала, который мы сможем использовать позднее. А, Симеон-Амос?

Глаза у вождя беженцев с Бетеля покраснели, но от его улыбки у Чанны защемило внизу живота.

— Мне кажется, я усвоил основные принципы системы управления, — сказал он. — Она не слишком сложна.

У Чанны поднялась бровь. «Станция 900-й серии не слишком сложна для выходца из отсталого мира?» — удивилась она.

Эта мысль была попросту очевидной, но Амос только развел руками и поднял голову, заставив рассыпаться по плечам вьющиеся пряди своей гривы, черные, как уголь. Синие глаза под правильными широкими бровями так много сказали Чанне.

«О-о-о», — подумала она, тщетно пытаясь заставить себя переключить внимание на его слова.

— В большой организации должно быть несколько постоянных составляющих, — сказал он. — Центральная власть, официальные лица, возглавляющие различные департаменты, помещения для собраний, чтобы координировать взаимодействие, установленная процедура принятия решений и т. д. Это не слишком-то отличается от владений моей семьи на Бетеле. Мы тоже довольно основательно координировали деятельность независимых предпринимателей. Здесь, конечно же, нет ни скотоводов, ни фермеров, но и в том и в другом обществе есть добывающая промышленность, производство, образование, культурные развлечения…

— Культурные? — Джоат вновь прошмыгнула в холл, на ходу вытирая мокрые волосы полотенцем. Как ни странно, она оделась немного более официально, чем обычно, отказавшись от бесформенного рабочего комбинезона в стиле пэтчворк, которые недавно вошли в моду среди молодежи на SSS-900-С. — Как, например, головидение, виртуальные игры и прочая ерунда?

— Ну… — колебался Амос. Он думал, скорее, о хоровом пении и народных танцах. — Общий принцип один и тот же.

Сервомеханизмы уже накрыли стол к ужину. Симеон запрограммировал их так, чтобы они не нарушали ни один из предрассудков бетелианской религии по поводу пищи, хотя Амос в этом отношении оказался очень гибким. Чанна только молча пожимала плечами, когда считывала с экрана отрывки из бетелианского текста. Как, например, можно проверить, что ни одного из этих блюд не касалась рука менструировавшей женщины?

Они сели за стол, Амос пробормотал молитву, и вновь, ко всеобщему удивлению, Джоат подождала минутку, прежде чем схватить ближайшую тарелку. Она оказалась совершенно непритязательным едоком, но при этом поглощала все в немереных количествах. В перерывах между этим — или иногда во время этого, прямо с набитым ртом — она с пристрастием допрашивала Амоса о жизни на Бетеле.

— Скукотища страшная, — выдала она наконец.

— Я тоже так думал, — сказал Амос, подавая ей миску приготовленного на пару проса. Она загрузила к себе в тарелку несколько порций, обильно полив их сметаной и посыпав ломтиками чеснока.

— Джоат, — мягко сказала Чанна. — Это вообще-то едят с ананасом, знаешь ли.

— А почему? — спросила Джоат, оборачиваясь к ней с роскошными молочными усами над верхней губой.

Девочка с видимым удовольствием слизывала их, пока Чанна пыталась отыскать достойный ответ, но бросила это безнадежное занятие и вновь обратила свое внимание на Амоса.

— Спрятать все эти штуки было мудро с твоей стороны, Чанна, — задумчиво сказала Джоат. — Всегда имей запасы где-нибудь в укромном местечке под замком, если, конечно, ты не безнадежно глуп.

— Стратегически мудро, — серьезно сказал Амос.

«Он, кажется, действительно добр к детям, — подумала Чанна, размазывая вилкой по тарелке ее содержимое. — И девочки не волнуют его. Во всяком случае, предпубертатного возраста».

У нее в голове Симеон затянул древнюю песню: «Через комнату, где собралась толпа…».

«Заткнись», — беззвучно сказала она.

— Вообще-то здесь гораздо больше никому не известных потайных ходов, чем ты себе представляешь, — говорила Джоат. — Совсем не так, как на космическом корабле, честное слово. Отовсюду можно попасть в любое место, и никто не сможет тебе помешать, если ты знаешь, куда и как идти. Кое-какие из этих мест чуток опасны, но это не так страшно: ведь всегда можно пригнуться.

— А я думал, это станция похожа на космический корабль, — вежливо ответил Амос. Чанна заметила, что до этого его губы беззвучно двигались — так его озадачил жаргон Джоат. И это было не удивительно. Почти половина слов из него была ее собственным изобретением.

— Размеры станции совершенно иные — они отличаются на порядок, — сказал Симеон. — Для станции не существует никаких ограничений массы — SSS-900-С не надо никуда лететь. Внешний корпус жестко фиксирован, так же как и большая часть аппаратуры, однако все остальное позволяет увеличить число жителей вплоть до сотен тысяч человек — но это максимум. Мы пришли к выводу, что естественное увеличение населения — лучший способ создания стабильного общества, а не случайного, как на пассажирском судне.

— Это прекрасно продумано, — задумчиво сказал Амос. — В моем фамильном поместье планирование городов происходило по тому же принципу. Даже если ты уладил все мелочи, жизни в городе не будет. А когда дядюшка Абиб решал основать свой табачный склад рядом с кондитерской тетушки Скалы или конюшней брата Фалкена, а рядом возникало еще кафе-мороженое, тогда город быстро развивался и процветал.

— Почему ты так смешно говоришь? — спросила Джоат.

— А почему ты так смешно говоришь? — парировал Амос, и они оба рассмеялись. — Потому что Бетель был так долго отрезан от остального мира. Мы даже не смотрели передач и не слушали новостей из других миров, так что манера разговаривать нашего населения изменилась очень мало и сильно отличается от речи людей Центральных миров, которые имеют дело со многими другими мирами и народами.

— Центральных миров? — переспросила Джоат. — О, да ты совсем сбрендил, прости меня — они страшно далеко отсюда. Это же отстой, граница, понимаешь?

— Для тебя, но не для меня. — Он замолчал. — Мне кажется, Джоат, кто-то еще помимо тебя должен изучить твои тайные тропы.

— Ты должен их увидеть, — восторженно выпалила она. — Ты просто не поверишь, что там скрывается!

— Мне бы очень хотелось увидеть их, — серьезно сказал он ей. — Но у меня осталось не так-то много времени для учебы. — Ее лицо моментально помрачнело. — Но все же, — продолжил он, — я считаю необходимым, чтобы люди, которым можно доверять, помимо тебя с Симеоном, знали твои окольные тропы. Ты не хочешь показать их моему другу Джозефу?

— Он твой любимый хончо, гей?

— Мой брат и моя правая рука, — серьезно ответил Амос.

— Ладно, если он не окажется градлом.

Амос бросил безнадежные попытки понять эту реплику и поднял взгляд на экран Симеона.

— Градл, — объяснил «мозг» профессорским тоном, — во всех смыслах понятие отрицательное. В этом контексте: не слишком зашоренным, скучным, надоедливым, не обладающим воображением.

— Нет, нет. По правде говоря, хотя мне стыдно в этом признаваться, Джозеф был портовым головорезом, когда я впервые встретился с ним, — сказал Амос.

Джоат расцвела, ее счастливая улыбка говорила, что она позабыла о той паре лет, которую добавила ей жизнь, и теперь выглядела на свои двенадцать.

— Не боись! Я с удовольствием покажу Джозефу все вокруг и около. Когда ты захочешь.

— Спасибо. А теперь я должен вернуться к своим занятиям. — Амос театрально вздохнул и встал из-за стола.

— Я представляю, как ты себя чувствуешь, — сказала Джоат, скромно склоняя голову.

«Он совершенно покорил ее, — мысленно произнесла Чанна. — Интересно, как ему это удалось?»

«Джоат далеко не скромный ребенок, — заметил Симеон. — Мы взрыхлили для него почву. Просто надо проявить обаяние, а не быть тираном. К тому же он ее слушает. Я думаю, он, по природе своей, интересуется людьми, несмотря на фантастическую удавку религиозного общества, которую набросили ему на шею».

— Ты прав, — сказала вслух Чанна, мечтательно глядя на уже закрывшуюся дверь комнаты Амоса.

«Что ж, Симеон-Амос, — подумал Симеон, — ты покорил обеих моих девочек». Мелочное наблюдение, но мог же он хотя бы в собственных мыслях позволить себе опуститься до таких мелочей!

— Конечно же, я права, — заявила Джоат. Она поглощала новую партию ананасовых долек, только что выловленных из миски, вместе с солидной порцией мороженого. — Ты уже успела покувыркаться с ним в постели?

— Джоат! — строго сказала Чанна, пытаясь дотянуться, чтобы поймать ее за ухо большим и указательным пальцем.

— Поосторожнее! — заявила Джоат, растирая пострадавшую мочку. — Вот возьму и нажалуюсь на тебя Органе-Горгоне. — Ее ухмылку попросту невозможно было воспроизвести. — Я знаю об этом все, прекрасно знаю.

— Ты, должно быть, очень наблюдательна, и я не должна была делать с тобой то, что проделала несколько секунд назад, но ты не понимаешь всего, что видишь. К тому же ты совершенно невоспитанна.

— Да, это правда, — довольно заявила Джоат.

— Ты не должна так бесцеремонно хвастаться своей невоспитанностью, — прервал ее Симеон.

— А почему бы и нет? — поинтересовалась Джоат. — Ведь тому, кто хорошо воспитан, нельзя делать множество клевых вещей.

«Боже мой», — подумала Чанна, отрывая взгляд от своей записной книжки.

Все они выглядели просто ужасно, но доктор Чаундра казался страшно постаревшим. Да и к тому же еще и страшно измотанным. А она прежде считала, что он-то сможет обуздать свой страх.

— Вот, — с горечью сказал он, вынимая маленький контейнер из синтетического материала.

Чанна автоматически уставилась на коробочку, содержащую капсулы, совершенно стандартной формы, но потом перевела пристальный взгляд на врача.

— С вами все в порядке, доктор? — обеспокоенно спросила она. На станции были и другие врачи, но лишь один Чаундра — если оставить в стороне его личные качества — был единственным специалистом в области исследования органических вирусов.

— Я устал, вот и все, — сказал он. Необычный акцент в его голосе стал ощущаться сильнее — в нем слышался оттенок мелодии. Он некоторое время постоял у ее стола, рассматривая коробочку, которую держал в руках, затем положил ее прямо перед ней.

— Они готовы, — сказал Чаундра, указывая на футляр.

Чанна коснулась прорези в коробочке, и в ее ладонь выпала маленькая желеобразная капсула, наполненная прозрачной жидкостью.

— Вирус, — сказала она.

— Да, — пробормотал он. — Тот, кто должен исцелять, создал для вас оружие.

— Не смертельное оружие, причем для самообороны, — сказала она, мягко поправляя его.

— Надеюсь, что не смертельное. Как я могу быть уверенным, если целью является генетически нестандартное население? Я не уверен даже в том, что никто на станции не умрет от него!

— Степень вероятности… — начал Симеон уверенным голосом.

— …так мала, что стремится к нулю, да, это так, — сказал Чаундра. Потом он вздохнул: — Нет смысла жаловаться, когда все уже сделано. Мы изготовили достаточно пилюль, чтобы каждый мужчина и каждая женщина на станции получили по пять. Я не могу представить беднягу, которому придется принять больше этой дозы. Все, что вы должны сделать, это раскусить ее. Не глотайте, а выдохните ее содержимое на ближайшего к вам кольнари. Это заразно, даже если это не проглотить, понимаете, но при непосредственном контакте действует сильнее. Если пирату захочется поцеловать вас, пусть он сделает это.

— Фу! — фыркнула Чанна, скорчив гримасу.

— Я предупредил командиров групп, чтобы они собрались в клинике и забрали упаковки для распределения между своими подчиненными, — сказал Симеон.

— Напомни им, — сказал Чаундра, — что каждый использовавший капсулу должен как можно скорее сообщить об этом в клинику, чтобы ему сделали вакцинацию. Тогда он получит легкую дозу, но его… гм… жертве действительно будет очень плохо.

— Симптомы? — поинтересовалась Чанна.

— Головная боль, рвота, диарея, лихорадка, возможно, бред. — Его передернуло. — Я должен вернуться обратно в свою лабораторию. Еще так много предстоит сделать, а осталось так мало времени, чтобы все успеть.

— Вы должны поспать, — твердо заявила Чанна. — Отправляйтесь в постель как минимум на шесть часов.

— Это приказ, Чаундра, — сказал ему Симеон, — так как начиная с настоящего времени вы освобождаетесь от своих обязанностей вплоть до завтрашнего утра.

— Да, конечно, — отсутствующе кивнул Чаундра. — А добровольцы, — продолжил он, — примут их в госпитале, как только появятся пираты. Мы можем ускорить начало заболевания…

— Отправляйтесь спать! — Чанна взяла его за плечи и слегка встряхнула, что наконец вывело его из состояния апатии.

— О… — он улыбнулся. — Прекрасная мысль. Гм… — Он остановился в дверях, часто заморгав. — О да. Джоат… я познакомился с юной Джоат. Она немного… более зрелая, чем я думал. — Он нахмурился с озабоченным видом. — Как вы полагаете, это нормально, что они столько времени проводят вместе? Они с Селдом, я хочу сказать.

Тут вздрогнула Чанна. «По крайней мере, никто не сделал подлости, рассказав ему историю жизни Джоат, от которой можно поседеть», — подумала она.

— Ну, не думаю, чтобы это было настолько важно, — немного удивленно сказал Симеон. — Они будут все время заняты, ты же знаешь, и ни один из них еще не повзрослел физически.

— Ты слишком беспечен, чтобы стать хорошим отцом для дочери, — сказал Чаундра, щурясь по-совиному.

— Да, я действительно её отец или буду им, когда заполнят бумаги. По правде говоря, Чаундра, я думаю, мы все зависим от того, насколько серьезна будет Джоат. Я ей доверяю. Она, возможно, и ведет себя в соответствии с собственным моральным кодексом, но в этом отношении она последовательнее многих взрослых, которых я знаю. Я ничуть не беспокоюсь.

Чаундра вздохнул.

— Хотелось бы мне каждый раз верить тому, кто говорит, что не беспокоится. Они в опасном возрасте и не могут доверять даже самим себе. Проклятье, — воскликнул он, расправив плечи, — при таком стрессе даже взрослые на станции не могут себе доверять. Как мы можем ожидать этого от детей?

Чанна почувствовала, что краснеет.

— Мы можем лишь предвидеть проблемы, говорить о них и надеяться на лучшее. Если у них есть склонность к этому, — к ее собственному удивлению, она обнаружила, что не может выражаться более конкретно, — они найдут время и место, и мы никак не сможем помешать им. Так что давайте не будем изматывать себя, беспокоясь об этом.

«Новая куча проблем», — подумала она. Возмещение ущерба, нанесенного психическому и сексуальному развитию Джоат, скорее всего, займет много лет. Сейчас ей нужно, чтобы Селд был ее другом, не партнером в постели. Он, без сомнения, был ее другом, но… Чанна вспомнила и о том, каковы мальчики в этом возрасте. «Больше вероятности, что она сломает ему руку. Но ей нужен друг». — Что-то еще постоянно мелькало у нее в голове, заставляя волноваться. А может быть, кто-то рассказал Джоат о проблемах Селда со здоровьем? «Тайна личной жизни должна быть соблюдена, — подумала она. Селд имеет полное право сам разобраться с этим в нужное время».

— Эй! — воскликнул Симеон. — О-го-го! Чанна! Чаундра! Вы оба устали. Все проблемы будут казаться не такими страшными, когда вы немного поспите. Отправляйтесь спать. Мы позаботимся о пилюлях и подготовим добровольцев. Беспокоиться не о чем.

Чаундра снова вздохнул и изобразил на лице притворно застенчивое выражение.

— Дилетанты, — пробормотал он. — Все, что ты сейчас высказал, Симеон, очень легко опровергнуть. Нельзя избежать проблем, сделав вид, что их не существует. — Его плечи сгорбились. — Я заставлю Селда привести ее домой после того, как рабочий день закончится. — Он помахал рукой на прощанье и ушел.

— Опровергаю, — мелодично пропел Симеон после того, как тот вышел из гостиной. Как ни странно, зная о ее прошлом, он понимал, что секс был последним из вещей, интересующих Джоат. Это был типичнейший симптом того жестокого обращения, от которого она пострадала, — и все же от одной этой мысли ему становилось не по себе. «Вот что значит быть отцом».

— Я не хочу об этом говорить, — сказала ему Чанна и решительно направилась к своему столу. Она села и перевернула пальцем упаковку с капсулами. — Я подумала, — сказала она, — а как было бы здорово, если бы мы могли сделать на это ставку? — Она посмотрела на колонну Симеона.

— Да, было бы неплохо. Но мы уже подвергаем риску собственных людей. Я не желаю работать на врага. Понимаешь?

— М-м-м. Правда. А что, если мы заставим их поверить, что это хуже, чем на самом деле?

— Трудно сказать, не зная их физиологии, не имея образцов тканей… А! Ты имеешь в виду мелкое мошенничество, да, Хэппи?

— Все, конечно же, зависит от их психологии. И я не Счастливая.

— Хорошо, — задумчиво сказал Симеон, — отчеты психологов Флота не слишком подробны. Отколовшиеся группы, как правило, отклоняются от нормы. В общих чертах в отчетах говорится, что кольнари необыкновенно агрессивны по отношению к тем, кого считают слабаками, коварными и ненадежными, но заключают сделки с теми, кого считают равными по силе. Они на рефлекторном уровне борются со своими лидерами и подчиняются им, пока не собьют с них спесь, что считают признаком слабости.

— О, какой же это, должно быть, сплоченный народ! — воскликнула Чанна. — Гм. Значит, к тому же они должны чтить положение в обществе и силу. И часто соперничать между собой.

— Ты права. Согласно нашим данным, они к тому же суеверны, как язычники. У них развиты некоторые области науки, но учеными их не назовешь, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Мне кажется, у меня сложилась общая картина. Так что же?

— Мы можем модифицировать несколько голографических проекторов, помимо камер охраны, и насылать «галлюцинации» на тех, кто заразился вирусом. Коллективные галлюцинации — далеко не проблема. Я могу обеспечить их, и никому не сделать этого лучше меня.

— О, в самом деле?

— Да, — он прошептал ей прямо в ухо, — заметь, я не пользуюсь твоим имплантатом.

— Вау, — воскликнула она, ощупывая ухо, — от этого просто бегут мурашки. Как ты это делаешь?

— Просто использую собственный голос, смешивая волны разных частот. Это требует практики, но эффект того стоит.

Чанна покачала головой, широко открыв глаза.

— Если бы ты мог сопровождать это чем-то визуальным, они бы бежали на свои корабли в первый же день.

— Нельзя переигрывать. Лучше всего, если они будут находиться в одиночестве, иначе это может вызвать подозрения. Я проконсультируюсь с Джоат. Эта девочка — просто фонтан идей.

Чанна вздрогнула, с трудом удержавшись от вопроса: «Каких?» Слова Чаундры вызвали в ее живом воображении целый поток видений.

— Не волнуйся, она хорошая девочка, — воодушевленно сказал Симеон.

— Тебя действительно волнует психическое расстройство Рашели, да?

Амос с Чанной удобно устроились на маленьком диванчике. Симеон тактично убрал свое изображение с экрана на колонне, оставив на его месте вполне реалистичное изображение потрескивающих в камине поленьев. Каким-то образом ему даже удалось воспроизвести запах горящей сосны. Амосу пришлось долго убеждать себя в том, что этот огонь — всего лишь картинка.

— Да, она определенно психически нестабильна, — сказал он, и его плечи сгорбились от безысходности. — Помимо всех остальных проблем, мне приходится беспокоиться еще и по этому поводу! Ее так… так жалко!

— Человек вообще может стать на редкость жалким созданием, — философски заметила Чанна. «В особенности эта истеричная сучка Рашель». — Когда доходит до дела, множество «важнейших вопросов» решается на личном уровне. Начиная с Гармодия и Аристогитона.[30] — Лицо Амоса стало озадаченным. — Двух древних греков. Не бери в голову. Короче говоря, тогда любовный треугольник стал причиной свержения правительства.

Амос снова вздохнул и потянулся к бокалу с коньяком.

— Меня она абсолютно не волнует, а мой лучший друг готов отдать за нее жизнь, — сказал он, качая головой. — Чанна…

— Да?

— Здесь я понимаю, — он коснулся головы, — что эта… ее мания не имеет ко мне никакого отношения. Но здесь, — он дотронулся до сердца, — я не могу отделаться от ощущения, что я каким-то образом виновен в этом. Я был… призывающим духом, вы бы сказали — проповедником. О да, я понимал, что половина женщин из толпы влюблена в меня. Ну и что из этого? Я никогда бы не прикоснулся ни к одной из них, так как это превратило бы мое дело в бесчестное и погубило бы его скорее, чем любой другой проступок. Население Бетеля непреклонно в таких вопросах. Да, если я узнаю, что такое любовь, и она будет взаимной, если она удовлетворит мое тщеславие, разве я не способен отвечать за свои поступки? Но я не уделял особого внимания Рашели. Как ей, должно быть, плохо, как одиноко. Это очень печально.

Чанна похлопала его по плечу и успокаивающе улыбнулась.

— Судя по твоим рассказам, раньше никогда такого не происходило. Если ты винишь в этом себя, тогда стоит обвинять всех обаятельных политиков и звезд голографических фильмов с начала времен. Ее… мания… могла быть вызвана вашими лекарствами, хотя она не виновата в том, что принимала их. Симеон, кто-нибудь говорил об этом доктору Чаундре?

— Еще нет, — сказал Амос после тактичной паузы, позволяющей предположить, что он не слышал разговора. — Я решил постоянно наблюдать, — неохотно добавил он, — занимаясь исцелением ее души и заботой о сердце. Это часть нашей религии, но только посвященные могут заниматься исцелением человеческих душ.

— М-м-м… — «Ваша религия — сплошное очковтирательство», — подумала Чанна, не высказав этого вслух. Конечно же, она не хотела обидеть Амоса. Людей нельзя принуждать исповедовать религию. У них должно оставаться право свободного выбора. — Может быть, лучше дать Чаундре знать, что Рашель не поддается лечению. Возможно, ей нужны более сильные успокаивающие. Давай не будем игнорировать это: когда прилетят пираты, тебе придется решать слишком много проблем.

— Разве я не могу одновременно решать еще одну проблему, Чанна? — вмешался в их беседу Симеон. — Симеон-Амос?

Тот кивнул.

— Я согласен с Чанной. Я поговорю об этом с доктором. Это моя ноша, моя обязанность. — Он поднялся и ушел в свою комнату.

Чанна покачала головой.

— Ты думаешь, что ее лучше было бы эвакуировать, чем обречь на смерть?

— Кто знает, как его народ относится к его психотерапии? Исповедь, скорее всего, является важной частью их религии. Для него лечение этого заболевания медицинскими методами может стать самым настоящим богохульством.

— Гм. — Она повернулась, чтобы искоса посмотреть на его колонну. — Кстати, не пытайся доказать мне, что тебе не доставил удовольствия этот небольшой перерыв, Симеон. Я тебя слишком хорошо знаю.

— Согласен. — Бодрый тон его голоса исчез без следа.

Она довольно улыбнулась.

— Только не делай из этого привычки, ладно?

— В жизни ничего нельзя гарантировать, Чанна.

— Ах нет? Если я еще когда-нибудь приду к выводу, что ты специально устраиваешь небольшой перерыв в моей истории любви, гарантирую, ты глубоко пожалеешь об этом.

— Ну, подумай немного, Чанна! Что я мог сделать с рехнувшейся Рашелью, когда она заявилась сюда? Я даже не пускал ее в гостиную. А мог бы сделать это, сама понимаешь.

Чанна пожала плечами и фыркнула.

— Я считал, что могу не рассказывать, как она пыталась взломать дверь, а это так. Но потом я решил, что она отправится за лазером и попросту прорубит себе проход. И конечно же, если бы она застала вас во время столь ужасного «преступления», она бы не ограничилась испорченным имуществом.

— Ну, спасибо тебе, Симеон, ты такой герой, спасший меня от смерти и от участи, которая хуже самой смерти. Ты считаешь, что тебя нужно поздравить и расплакаться от благодарности.

— Мне так грубят за то, что я занял «позицию на заднем плане», да?

Она поднялась и направилась к себе в комнату.

— Да, Симеон, у меня за спиной.

— Ну почему? Что я сделал?

Она повернулась на пятках и выбросила руки вперед.

— У меня появились рога, да? Я рогата, а мои планы расстроены! — Дверь захлопнулась у нее за спиной.

Симеон заглушил свои приемники в гостиной, исчезая в столь напряженной атмосфере так, как умел только он. «Фу, — подумал он. — Все мягкотелые такие странные».

Глава 15

— Ничего нового, достопочтенный господин. Ничего, кроме повторения все того же сообщения.

— Так-с-с-с. Вам не удалось перехватить их разговоры по внутренней связи?

— Нет. — На этот раз в голосе Бейлы звучала едва заметная нотка обиды. Это была не тихая гавань, не варварские трущобы, использовавшие для внутренней связи электромагнитные сигналы. Они собирались атаковать сложную конструкцию Центральных миров. Внутренний оптический цикл станции был замкнутым. Чего же хотел от нее достопочтенный господин? Чтобы она слетала к станции, прожгла обшивку и присоединилась к их линии связи?

— Есть еще какие-то другие корабли поблизости?

— Ни одного, кроме того грузового судна, которое получило их предупреждение и удалилось, — сказала она.

— Сириг.

— Приказывайте, мой господин. — Эта вербальная формула у Сирига звучала совсем не как обычная формальность: он даже слегка дрожал от предвкушения.

— Мы начнем этот маневр ровно через час и пять десятых после окончания следующих суток — Это приблизительно равнялось трем часам земного стандартного времени, так как Кольнар вращался вокруг оси медленнее прародины человечества. — Всем судам одновременно запустить поисковые ракеты, а затем начать переход в подпространство. «Румальо» и «Эра тьмы» будут осуществлять боевое наблюдение, готовые при необходимости оказать огневую поддержку. «Паутина ужаса» и «Акула» направятся соответственно к верхней и нижней части оси и войдут в доки, а затем оккупируют станцию. Вот сектора, которые должны быть захвачены в первую очередь.

Его руки пробежали по клавишам, указывая последовательность, и схема SSS-900-С покрылась кодированными цветными стрелками плана передвижения.

— Пошевеливаться! Любые признаки сопротивления подавлять на месте превосходящими силами. Если сопротивление замедлит продвижение пехоты в глубь станции, удерживать доки, переходы и обеспечивать открытый выход в космос. Я высажусь со второй волной атаки.

— Господин.

— Госпожа капитан Пола высадится позже, только после моего сигнала. Это приказ. Передай ей.

— Слушаю и повинуюсь, достопочтенный господин, — ответил Сириг. Он сделал для себя несколько заметок. — Использовать плотный пучок лучей?

— Конечно.

— Можно мне возглавить атакующую группу?

Билазир и его оруженосец одинаково по-волчьи оскалились.

— Конечно.

Джозеф бен Сейд серьезно кивнул.

— Я счастлив, что ты показала мне все это, Джоат.

Джоат посмотрела вниз между ногами — это был единственный способ увидеть лицо бетелианца, оба они карабкались вверх по лестнице — и многозначительно улыбнулась. Они задержались в этом отсеке с двумя подающими трубами, чтобы она могла показать ему направление движения. Он обвил одной мускулистой рукой перекладину, чтобы бросить взгляд вниз, в направлении других шахт.

— Ты чертовски быстро учишься, — сказала она. — Да-с, и ты не пытался лезть чуда, где по-настоящему опасно.

На квадратном лице Джозефа расцвела хищная улыбка.

— Джоат, друг мой, там, где я вырос, учатся очень быстро или очень быстро умирают. К тому же я много времени провел в таких местах, где приходилось ползать или ходить пригнувшись. Правда, в канализационных трубах и тоннелях, а не между отсеками станции, но основной принцип — один и тот же.

— Да, как я поняла, у нас много общего, — сказала она. «Бедный сирота, сын портовой шлюхи», — добавила она про себя. Не вслух. Было очевидно, что эти оско[31] чересчур чувствительно реагируют на слова.

— Но я поражен, настолько свободно ты передвигаешься, хотя любой отсек в любой момент может быть перекрыт и из него выкачают воздух, — продолжал Джозеф. Он рефлекторно согнул руки с толстыми пальцами и вытащил длинный изогнутый нож, чтобы срезать мозоль. — К тому же здесь есть и сервомеханизмы, отвечающие за системы жизнеобеспечения и дистанционно управляемые из центра.

— Да, тебе стоит посмотреть на все эти штуковины сверху, — сказала Джоат. — Давай за мной.

Активно работая руками и ногами, они стали взбираться выше, а затем попали в перекресток между отсеками, бывший чуть пошире.

— Видишь эту перемычку? Вон там, — сказала она, проводя пальцем по краю восьмиугольного отверстия, где пересекались два прохода.

— А — Джозеф всмотрелся более пристально. — Вижу — тонкий лист?

— Не-а, я показываю на скрепленные между собой заостренные клинья, это силовая установка или еще какая-то хреновина. Старайся не попадать туда ни в коем случае, когда она подъедет близко. Так как здесь не положено ходить людям, у нее не предусмотрено реагирующих на давление предохранителей. Сунешься — клинья разрежут тебя напополам.

Джозеф кивнул, продолжая изучать все вокруг.

— А это? — Он коснулся небольшой выпуклости в стене.

— Панель, где находится доступ. Вот.

Джоат вытащила из своего набора инструментов электронный квадратик и прикоснулась им к ней. Выпуклая часть втянулась в стену. Внутри располагались экран, клавиатура и рецептор для приема данных. Она ползала, пока её снаряжение не оказалось на полу между коленок, извлекла из своего «Спаглиша» тонкий провод и подсоединила его к источнику питания.

Экран моментально осветился.

— Привет, Джоат, — появилась на нем витиеватая надпись. — Симеон отправился гулять, ав-ав!

— Что это? — восхищенно спросил Джозеф.

— Чтобы немного побалдеть, я придумала, что так прикольно ко мне приходит сам Симеон, — сказала Джоат, пока ее пальцы летали по клавиатуре, выбивая та-та-та. — Только это не он. Это просто классно сделанная программа искусственного интеллекта, управляющая главными компьютерами станции, понимаешь? Довольно быстро привыкаешь к тому, что это реальная личность, но это вовсе не так. На самом деле просто хлам, но так я могу побывать в любом месте на станции. Когда она думает, что ты Симеон, то действительно ведет себя как животное.

— Привет, Симеон, — было напечатано на экране. — Что творится там, наверху, дружище? Ав? Ав?

Пальцы Джоат быстро забегали по клавишам.

— Ничего стоящего, — напечатала она. — Позор на мою седую голову, — добавила девочка.

— Невозможно знать всего, партнер, — ответила машина — Ав. — От напряжения Джоат зажала кончик языка между зубами. Наконец она отодвинулась от экрана и вздохнула, сложив пальцы на обеих руках.

— Что значит «позор на мою седую голову»? — поинтересовался Джозеф.

— Обдуришь меня однажды, — ответила Джоат, цитируя старую поговорку, — позор на твою голову. Обдуришь меня дважды, позор на мою седую голову.

Джозеф тихо рассмеялся, оценив шутку по достоинству. Джоат почувствовала слабое, но истинное удовольствие, которое ощущаешь, лишь когда тебя оценил другой оператор. Селд был просто потрясающим, но он не был… Да, он не был взрослым, причем таким необыкновенным взрослым, как Джозеф. Она знала множество взрослых людей, но Джозеф оказался первым, кто ей понравился и кому она вполне могла доверять.

— Значит, ты манипулируешь системой через центральный компьютер? — спросил он.

— Не-а, не слишком часто. Тогда было бы слишком просто поймать нас. Да просто пара пустяков. Существует сеть, связывающая тысячи маленьких компьютеров, и все способны дублировать систему, если ты в нее вклинишься. А никто не умеет так вклиниваться в сеть, как Мастер на все руки, приятель.

Джозеф похлопал ее по плечу. Джоат, оцепенев, уставилась на него. Он убрал ладонь, не делая попытки задержать ее, но и не слишком поспешно.

— Как ты научилась этому? — восторженно спросил он.

— От отца. — «Чертова хама». — Еще больше я научилась от того ублюдка, который выиграл меня у дяди, — сказала она. — Он был хитер, действительно хитер, когда не был пьян, или… скажем, когда был трезв. Он знал, как обойти любую когда-либо существовавшую систему. Его никто никогда не ловил, за исключением одного-единственного раза.

— И кто это сделал? — спросил Джозеф.

Джоат повернулась к нему лицом, и какое-то время его выражение было совсем не детским.

— Я, — спокойно ответила она. — Он забыл обо мне. И я взломала его систему. Все считают, что он до сих пор жив. Вылетев через люк, как старая тряпка, он ссал кровью. Его бортовой компьютер сообщил, что все в порядке.

— Что ж, — кивнул Джозеф с хладнокровной улыбкой, — если данные устраивают официальные источники, то они вполне устраивают и меня. А теперь покажи-ка мне еще разок, как ты взламываешь локальные подсистемы.

— Похоже, в этой области тебе надо потренироваться, — ответила Джоат, оживляясь вновь. — Ты…

— Я очень рад, что вы подружились, — заметил Амос.

Джоат и Джозеф вошли в дверь, громко смеясь и похлопывая друг друга по плечу.

Джозеф улыбнулся своему вождю и официально поклонился, приложив руку к сердцу.

— Брат мой, представив меня этой юной волшебнице, ты оказал громадную услугу мне, — сказал он. — И всему нашему делу.

— Все твои парни — это твои братья? — неожиданно спросила Джоат.

— Нет, — одновременно ответили Чанна, Симеон и Амос.

— О? — Джоат перевела взгляд с одного на другого, слегка нахмурившись, но потом потрясла головой, отказываясь обдумывать эту идею. — Да, мы просто замечательно провели время! — продолжила она. — Джо чертовски быстро учится, для взрослого.

— Для взрослого? — переспросил Амос, поднимая бровь.

— Знаешь, — любезно объяснила Чанна, — она хотела сказать «для старика».

Амос поджал губы. Он был на год старше Джозефа.

— Я рад, что ты сочла, что и он на что-то годится, — сухо сказал он.

— Действительно, — нахмурилась Джоат. — А можно мне тебя кое о чем спросить? — сказала она.

— Обо всем, о чем угодно, приемная дочь Чанны, — ответил Амос.

— Большинство взрослых, которых я встречала, не понимают, как это дети могут чего-то знать, — сказала она. — А ты нет. Почему так?

Амос моргнул.

— Сколько тебе сейчас… двенадцать? — спросил он.

— Где-то так. Трудно сказать, когда ты много времени провела в анабиозе в подпространстве.

— В твоем возрасте я управлял отцовскими поместьями, — сказал Амос. — Конечно же, мне не пришлось бы делать этого, если бы мой отец остался в живых. Сыновья бедняков в двенадцать лет вынуждены идти в подмастерья и работать целый день, чтобы оплатить свое пропитание. Поэтому я совсем не удивился, что твоя судьба сложилась так же.

Джоат расцвела.

— Наконец-то, — сказала она, поворачиваясь к Чанне. — Я же тебе говорила, что мне надо больше учиться, чтобы работать по-настоящему!

— Что я такого сказал? — недоуменно спросил Амос, вздрогнув от направленного на него в упор взгляда Чанны.

— Я обещала, что вытащу Селда, — заявила Джоат, с жадностью заглатывая остатки завтрака и засовывая несколько кусков фруктов в карманы своего бесформенного комбинезона. — Всем пока.

— Тебе надо поговорить с Чаундрой, — сказала Чанна, многозначительно посмотрев на Амоса. — Мне надо бежать. Более того — лететь, как из пушки! — пух! — сплошные собрания. Смотри не забудь.

Джозеф дождался, пока вновь установится тишина, а потом озабоченно посмотрел на Амоса.

— У тебя что-то не в порядке, брат мой?

Амос уставился в свою тарелку.

— Нет, — ответил он. Он жестом велел Джозефу сесть, но сам встал, хлопнув в ладоши у себя за спиной. — Со мной не произошло ничего дурного. Это касается Рашели. — Он вытянул вперед руки, опережая протесты Джозефа. — Дай мне договорить. Она заявилась сюда прошлой ночью, разъяренная, и вела себя как помешанная. Она заявила, что мы должны объявить о помолвке. Ее глаза, Джозеф! Они были настолько дикими, она дрожала… а ее лицо было таким бледным. — Он посмотрел на своего друга. — Наша Рашель буквально разваливается на куски у нас на глазах. Я собираюсь сказать доктору Чаундре все, что рассказал тебе, и, если он решит, что ей нужно лечиться, это будет ей гарантировано.

Джозеф наклонил голову и спрятал лицо в ладонях. Его плечи судорожно задергались, но вскоре он успокоился.

— Я благодарен за то, что ты поделился со мной своими мыслями, — сказал он. — Хотя теперь ты и должен заботиться о ней, как отец.

— У нас здесь нет Целителей Душ, Джозеф, — сказал Амос с глубоким сожалением.

— И наша Рашель может потерять свою душу перед неверным, совершенно посторонним человеком, — ответил Джозеф.

— Уж не думал, что ты такой набожный.

Джозеф вздохнул, бессильно покачав головой.

— Просто невероятно, насколько привыкаешь к вещам, которые внушаются тебе с детства. В конце концов, я и сам пришел к выводу, что тоже отношусь к сынам Храма.

— Если ты действительно против этих процедур, я не буду принуждать ее, — сказал Амос.

Джозеф поднялся, и они с Амосом обнялись, как братья.

— Благодарю тебя, — сказал он, — но, даже если мое сердце протестует, разумом я понимаю, что ты прав… черт возьми, ты все же прав. Эта твоя особенность всегда страшно раздражает, Амос бен Сьерра-Нуэва.

Амос усмехнулся.

— Об этом мы не разговаривали. Но по моему поводу ты можешь не беспокоиться, брат. Ты хотел бы быть с ней?

Джозеф некоторое время колебался, потом покачал головой.

— Нет, — сказал он через некоторое время. — Если она останется такой, как сейчас: это будет неправильно. Я продолжу свою работу. — Его рот искривился. — Работа — действительно благодать Божия, как сказал Пророк. Разве нет?

— Каждый раз, вновь вспоминая его слова, я нахожу их все более и более справедливыми, — серьезно ответил Амос, положив руку на плечо друга. — Истинную правду не удержать в цепях догм. Иди с миром.

— Чтобы готовиться к войне, — заметил Джозеф.

Амос удрученно рассмеялся.

— Еще одна истина, оставленная нам пророком. «Если хочешь мира, готовься к войне».

— Жаль, что старейшины считали, что он имеет в виду только духовную борьбу, — сказал Джозеф.

— Пророк был удивительно практичным человеком, — заметил Амос. — Я пытаюсь следовать его примеру.

— Ты это и делаешь. Причем делаешь очень хорошо, — добавил Джозеф и официально поклонился — этот жест редко практиковался в общении между ними.

— Пойдем вытащим Селда Чаундру, — предложила Джоат, когда Джозеф с трудом успел запрыгнуть за ней в лифт. — Как только здесь появятся пираты, нам придется отправиться в убежище, так что он тоже должен увидеть все это.

— У меня нет никаких возражений, — спокойно сказал Джозеф.

— Вы с Симеоном-Амосом из-за чего-то поссорились? — спросила она напрямик.

— Нет, — Джозеф пожал плечами. — Мы вдвоем злимся из-за одной вещи, которую невозможно изменить.

— Да, уж такая это штука жизнь, — философски заметила Джоат.

Они дошли до главного коридора и взяли со стены два летающих диска. Джозеф выглядел немного озадаченно, когда наступил на один из них. Как только диск бесшумно оторвался от пола, он крепко схватился за его ручку широкой, как лопата, рукой. Джоат показала Джозефу, как набрать адрес, чтобы попасть в дом к Чаундре. Маленькие летающие диски отправились в путь, проворно уклоняясь от летающего транспорта и быстро снующих лифтов, так как их путь лежал на верхние палубы.

Селд сам открыл дверь.

— Привет, — сказал он, немного нервничая.

— Привет, это Джозеф бен Сейд, — объяснила Джоат, указывая на смуглого мужчину, стоящего рядом с ней. — Симеон-Амос предложил показать ему окрестности, и я решила, что тебе тоже захочется прогуляться с нами.

— О, я бы с удовольствием, — ответил парнишка, но в следующий миг все его рвение растаяло без следа. — Я не могу. Мне не разрешено никуда уходить.

— Что? — озадаченно переспросила Джоат.

Селд покраснел до корней своих рыжих волос, два эти цвета страшно не сочетались друг с другом.

— Я наказан. Я не могу уйти отсюда.

На лице Джоат застыло выражение ужаса и изумления. «Какое счастье, что у меня нет родителей, — подумала она. — Мне вовсе не нужно торчать там, где мне совсем не хочется».

— Глупости, Селд, твой отец просто не имеет такого права. Во-первых, сейчас нельзя не «уходить», а оставаться дома. — Она возмущенно покачала головой. — Ты ничего не выиграешь, если будешь вести себя так. Так что не бери ничего в голову и пошли, — добавила она, дерзко задирая подбородок.

— Я не могу, — повторил мальчик, бросая нервный взгляд на Джозефа. Бетелианец скрестил руки и уставился в потолок, напевая глупейшую мелодию.

— Он нормальный, — заверила его Джоат. — А почему нет?

— Потому что папа позвонит и проверит, сижу ли я дома.

Джоат закатила глаза.

— Значит, каждый раз ему будет отвечать автоответчик Если он позвонит, ты всегда сможешь перезвонить ему и сказать, что он застал тебя наверху. Он так заботится о твоей безопасности, Селд, что будет волноваться еще больше, если ты не узнаешь всего этого. Ты обязательно должен посмотреть черные ходы и потайные лазы на задворках станции. Эй! Если это действительно тебя волнует, мы можем обратиться за помощью к Симеону или Амосу. — Она бросила на Джозефа умоляющий взгляд.

Джозеф развел руками.

— Я считаю это делом отца… — Он прервался, а его взгляд сфокусировался на ком-то в коридоре за спиной Джоат. — Рашель?

Рашель бинт Дамскус остановилась, презрительно оглядев его с головы до ног.

— Так, Джозеф бен Сейд. Хотелось бы мне знать, какие еще сообщения ты утаил от меня?

Ни одна мышца не дрогнула на его лице.

— О чем вы говорите, моя госпожа?

— Вовсе не твоя госпожа, деревенщина, — заявила она, буквально выплюнув последнее слово ему в лицо. — Амос сказал мне, что посылал тебя сообщить, что он переезжает к этой длинной шлюхе с желтым лицом. Но ты, очевидно, решил ничего мне не рассказывать. Почему?

— У нас объявлено военное положение, — коротко ответил он. — Времени не хватает. Рашель бинт Дамскус, познакомься с Джоат, — сказал он, учтиво указывая на девочку, — приемной дочерью Симеона. Познакомься также с Селдом Чаундрой.

Рашель посмотрела на подростков, словно он только что представил ее паре мышей.

— Симеона?… — переспросила она, пытаясь выбрать из этой информации самое важное.

— Да, — прошипел он шепотом, придвигаясь к ней ближе. «Не сейчас, — было написано у него на лице. — Пожалей этих детей».

— Кто такой этот «Симеон», о котором все говорят с таким уважением?

— Они вместе с Чанной управляют станцией, — ответила Джоат.

— А, — заявила Рашель, уставившись на нее с фальшивой улыбкой, — поэтому ты являешься и приемной дочерью этой шлюхи?

Рука Джозефа моментально взметнулась, чтобы перехватить руку Джоат, уже наполовину извлекшую то, что лежало у нее в кармане.

— Выбрось это, — сказал он. — Сейчас же, Джоат.

Пытаясь освободиться от-его хватки, Джоат закусила губы, но все же была вынуждена подчиниться. Рука на ее запястье сжалась недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но держала столь же твердо и надежно, как сервомеханизм. Другой рукой бетелианец вырвал у нее маленькую квадратную коробочку.

— Оружие? — спросил он, быстро поворачивая его. — Никогда не наноси удара, не подумав, Джоат. И как можно реже во гневе. Это всегда вызывает проблемы. — Он вручил ей обратно ее чудо техники. — Подожди.

Лицо Рашели приобрело безобразно бесцветный оттенок, отчасти от испуга, отчасти от унижения. Но как только Джозеф схватил ее под руку и потащил по коридору, оно стало красным, как кирпич.

— Убери от меня свои лапы, деревенщина, — закричала она. Джозеф бесстрастно игнорировал этот крик, так же как и попытки замедлить их продвижение до коридору.

— Отцепись от меня! — завизжала она.

Прохожие оборачивались на звук ее голоса. Джозеф бегло осмотрел коридор. Здесь негде было уединиться, а в то место, где это было возможно, было не добраться. Он отпустил ее руки и сказал тихим, но твердым голосом:

— Моя госпожа, вы не в себе. Препараты, вводящие в анабиоз, повлияли на вашу… уравновешенность. Пожалуйста, пройдите со мной в корабельный лазарет и…

— Да! Обратно к неверному врачу, чтобы он смог напичкать меня лекарствами, травить меня, дав возможность твоему распрекрасному Амосу кувыркаться между ног у этой потаскушки, этой шлюхи…

Он дотронулся до ее руки, жестом умоляя ее последовать за ним. Рашель вырвала ее с презрением, словно коснулась паука.

— Не лезь ко мне, крестьянский ублюдок! Меня от тебя тошнит. Не прикасайся ко мне!

Она ударила его по щеке, затем еще раз по другой, снова и снова. Голова Джозефа на толстой мускулистой шее двигалась едва заметно, но кровь тонкой струйкой начала сочиться у него из носа и уголка рта. После четвертой пощечины он перехватил руку Рашели. Она принялась биться в истерике, пытаясь освободиться от безжалостной хватки. Он повернул ее руку, показывая кровоточащие ранки там, где костяшки ее пальцев молотили по его зубам и костям.

— Моя госпожа, — сказал он, обрывая ее визгливые крики. — Бейте меня, если желаете, но так вы пораните руку. Возьмите вот это.

Его свободная правая рука слегка дернулась, и в ней появился нож короткий кинжал с гладким лезвием, таким острым, что могло бы разрезать и упавший на него платок Рашель завизжала и попятилась, но рука Джозефа сделала еще одно движение, протягивая ей эфес. Он ждал, а его взгляд не отрывался от ее глаз. Тишина нарушалась лишь частым, тяжелым дыханием Рашели. Прохожие столпились вокруг, их голоса слились в каком-то неразборчивом бормотании. Затем Рашель вырвалась и побежала, врезавшись в угол, а потом исчезла в боковом коридоре.

Джозеф незаметно убрал кинжал в ножны на запястье, а взгляд его стал задумчивым. Вытерев лицо платком, он повернулся к подросткам.

— Кажется, мне она не понравилась, — лаконично заявила Джоат.

— Я приношу свои извинения, — спокойно сказал он. — Госпожа Рашель немного вышла из себя. Она страдает от стресса и неадекватной реакции на лекарства.

— Она свихнулась, — грубо сказала Джоат. «Он запал на нее, — подумала она. — Фу! Что за фардлинговая глупость. Люди должны размножаться, как бактерии, делением клеток. Даже совсем не относящиеся к градлам, как Джо, становились странными, когда их разогревали страсти».

Джозеф нахмурился, посмотрев на нее:

— Неадекватная реакция, как я сказал…

— Да, свихнулась, как я сказала… Ладно, забудем об этом. Как ты проделал этот фокус с ножом?

— Ножны с пружиной, — ответил Джозеф, очевидно испытавший облегчение от смены темы. Он повернул запястье и показал им.

Джоат взглянула на Селда, перехватив его взгляд. Он кивнул, молча соглашаясь с ней. «Ох, уж эти взрослые! Все они чокнутые».

Чанна приплелась в гостиную и упала лицом на диванные подушки.

— Ненавижу ежедневно ходить работу, — театрально простонала она.

— Ха! — раздался насмешливый комментарий Симеона. — И ты называешь это ходить на работу? Что ж, во времена моего дедушки…

— Во времена твоего дедушки, вероятно, в разгар лета передвигались на запряженных быками телегах через субпространство со снежными сугробами высотой в четырнадцать футов,[32] и под непрестанным обстрелом жалящих насекомых размером с грузовой корабль для руды, и все это лишь для того, чтобы одолжить стакан сахара у ближайшего соседа, живущего на расстоянии трех световых лет. Я, — сказала она, указывая на себя изящной рукой и поднимая бровь, — не настолько вынослива. И ненавижу передвигаться.

— Эта проблема, по всей видимости, едва ли возникнет у меня, — прокомментировал он.

— Да, вряд ли! — согласилась она.

— Так что я могу лишь выразить свое сочувствие и понимание, — заметил он.

— Совершенно верно, и я, конечно же, приму их с благодарностью, как истинный бальзам для моих страшных душевных ран.

— Бедный ребенок.

— Ах, — вздохнула она. — Прекрасно! Я уже чувствую себя лучше. Что нового на домашнем фронте?

— Несомненно, Джоат добьется того, что Селд будет сидеть под домашним арестом до тех пор, пока ему не стукнет двадцать один.

— Как она умудрилась это сделать?

— Чаундра наказал его за то, что он остался на станции, а она утащила его исследовать «черные ходы» вместе с Джозефом.

— Бедный Селд. Ну, и какова реакция Джоат?

— О, это все ее вина, ее поцелуй подобен самой смерти или что-то в этом роде…

— В том, что Селд остался на станции, виновата она?

— Нет, нет. Всё это ее вина. В ту минуту, когда мы решили удочерить ее, Бетель подвергся нападению, так что Амос улизнул, пираты преследовали его, и теперь над станцией нависла опасность. Ты видишь логическую связь событий? Один из ее капризов.

— Не могу отрицать, — сказала Чанна, стараясь подавить смех, — что, когда данные выстраиваются в такой последовательности, логика просто безупречна.

Они все еще смеялись, когда вошел Симеон-Амос.

— Что вызвало всеобщее веселье? — спросил он, улыбаясь.

Чанна посмотрела на его красивое лицо, и на миг ей показалось, что станция прекратила передвигаться в пространстве.

— Ох, — сообщил ему Симеон, — ужасы, связанные с двенадцатилетним возрастом.

Амос пожал плечами.

— Действительно, — сказал он, закатывая глаза. — Если бы все ужасы проходили столь быстро, как и изумительные последствия. Тогда я влюбился в кухарку. Когда это прошло, я считал, что меня посетило божественное вдохновение… и до сих пор так и не излечился от этого.

Чанна, непроизвольно фыркнув от смеха, бросила на него взгляд, чтобы убедиться, что он не обидится, а потом буквально взорвалась от хохота.

— По крайней мере, — сказала она, вытирая слезы, — ты не воспринимаешь себя слишком серьезно.

— Я не могу позволить себе этого, — сказал Амос, прижимая руку к груди. — Слишком много других людей делают это. Если пророк время от времени не может посмеяться над самим собой, они тоже собьются с пути истинного.

— Мне в подростковом возрасте пришлось гораздо хуже, — сказал Симеон. Они повернулись и посмотрели на колонну. — Представьте меня, молодого и наивного, с незапятнанной репутацией, общающегося с грубыми горняками с астероидов.

— Это, без сомнения, оставило свой след, — поддела его Чанна.

— Нет такого человека, на которого жизнь не наложила бы свой отпечаток, — мудро сказал Амос.

— И никому еще не удавалось закончить ее, оставшись в живых, — произнесли хором все трое.

— Вы говорили о станции? — в ужасе спросила Джоат, появляясь из своей комнаты.

— Нет, нет, — заверила ее Чанна. «Вообще-то о жизни подростков, но давайте пока не будем уточнять».

Джоат начала рыться в столе Чанны, с шумом бросая на место инструменты.

— Это так глупо! — заявила она, с грохотом роняя блокнот-органайзер.

— Что? — успокаивающе спросил Симеон. Иногда этот тон настолько раздражал Джоат, что она забывала о том, что ее волновало.

— Да с Селдом, — ответила она. — Я хочу сказать, эта неделя может оказаться последней в нашей жизни, а Селд заперт в своей комнате! Какой замечательный выход из положения! Вы так думаете?

Никто не ответил ей. Чанна и Амос избегали встречаться с ней взглядами. Лицо девочки исказилось от раздражения, и она попробовала применить другую тактику.

— Послушайте, мне он действительно нужен, — серьезно сказала она. — Он чертовски хорош, хотя и градл, и папенькин сынок, ну же? Я хотела помочь. Понимаете? Так что я думала, что мы с Селдом сможем… — Она прервалась, слегка постукивая пальцами, и уставилась вверх, закусив губу. — Я думала, мы сможем изготовить несколько прерывателей сигналов, которыми я пользуюсь, — с нажимом сказала она.

— Ты имеешь в виду те, что мешают мне видеть или слышать тебя?

— Да, — Джоат сделала вид, что ее интересуют только собственные ногти. — Их.

— Джоат, ты можешь сделать это в инженерной лаборатории. Любой сотрудник будет просто счастлив помочь тебе. Если много людей будет собирать эти элементы, в оставшееся время мы сможем сделать их вполне достаточно.

— Нет, — отрезала Джоат, удобно усевшись и упершись взглядом прямо в колонну Симеона. — Я хочу сказать, что мне понравилась сама идея работать в инженерной лаборатории, не пойми меня превратно. Но прерыватель сигнала — это моя идея, и я не собираюсь так просто ее кому-то дарить. Я понимаю, что я еще ребенок, но знаю, что ты сам до этого не додумался.

— Я не собираюсь никому позволить украсть права на твое изобретение, Джоат. Я намерен защищать твои интересы. Обещаю тебе.

— Спасибо, — просто сказала она. Установилось необычно напряженное молчание. Через несколько секунд Джоат продолжила: — Знаешь, наверное, это не слишком хорошая мысль, чтобы вокруг крутилось много народа. Я хочу сказать: чем меньше людей будет об этом знать, тем меньше вероятность, что какой-то тупица потеряет прерыватель, а пираты найдут его и поймут, что это такое. Что тогда будет с нами?

— Резонное замечание, — рассудительно заметила Чанна.

— Поэтому, — Джоат хлопнула себя по коленкам, а потом растерла ладонями бедра сверху вниз, — я подумала, мы с Селдом сможем изготовить вполне достаточно для ваших парней, — она обратилась вначале к Симеону, потом к Чанне, — ну, как можно больше, для глав отсеков и руководителей групп. — Она осмотрела лица взрослых, изучая их выражение, потом повернулась к колонне Симеона: — Что ты скажешь?

— Я скажу, что ты бессердечная шантажистка, базарная торговка и техно-ведьма. Из этого следует, что я поговорю с Чаундрой, и, мне кажется, он позволит Селду помогать тебе в осуществлении твоего проекта. Но в следующий раз проявляй больше здравого смысла, Джоат. Когда я удочерял тебя, предполагалось, что ты будешь придерживаться хотя бы каких-то рамок. О, и не слишком сильно эксплуатируй его. Он не… — Симеон пытался предупредить ее как можно дипломатичнее, — слишком силен.

— Я знаю, — тихо сказала она, серьезно кивая. — Я позабочусь о нем, обещаю. — Затем она улыбнулась профессионально отработанной улыбкой и встала. — Что ж, всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — пожелали они ей в ответ.

Когда дверь за девочкой закрылась, Амос нежно посмотрел на Чанну, но потом опустил взгляд.

— Я тоже вымотался, а так много еще осталось выучить.

— Сделай то, что сможешь, — посоветовала Чанна, — а там видно будет.

— И не забывай, — сказал ему Симеон, — все, что тебе надо сделать, — это попросить, а я постараюсь помочь. Чанна, почему бы тебе не дать ему контактную кнопку?

— Да, конечно. — Она вытащила маленькую коробочку из ящика стола и вручила Амосу.

— Нам, наверное, стоит дать по одной Джоат и Селду, — предложил Симеон.

Чанна кивнула.

Амос, умирая от любопытства, принял из ее рук маленькую кнопочку.

— Это приспособление позволит мне видеть то, что ты видишь, слышать то, что ты слышишь, и отвечать тебе лично, — сказал ему Симеон.

— Оно такое крохотное, — сказал Амос, изучая микроскопическое устройство.

— Но такое эффективное, — ответил Симеон через кнопку.

Пораженный Амос уронил ее.

— Я понимаю, что оно может оказаться очень полезным, — сказал он, усмехаясь, когда поднимал ее. — Спасибо тебе, Симеон.

Чанна запнулась.

— Увидимся завтра утром.

— Да, к тому же уже скоро, — ответил Амос, печально кланяясь ей.

Чанна отчаянно зевала, подняв взгляд на дисплей, показывающий время. Скоро ужин. Есть надежда, что он будет веселее завтрака, который проходил страшно уныло.

— О боги, вот и кончается еще один день. И куда же подевались все остальные?

— Амос идет домой и вот-вот будет здесь, — ответил Симеон. — Джоат самозабвенно занималась незаконными действиями в инженерной лаборатории и хохотала как сумасшедшая вместе с Селдом, когда мне удавалось туда прорваться. Она вернется сюда, чтобы поесть, или, по крайней мере, планирует это.

Чанна потянулась.

— Мне нужен перерыв. — Она хлопнулась в ближайшее кресло. — Не поставишь «Гибридскую сюиту»? Пожалуйста.

Он послушал недолго и сказал:

— Она прекрасна.

— Одна из моих любимых. Моя прабабушка как-то сказала мне, что в ней заключена музыка океанов Земли. С тех пор я еще больше полюбила ее.

— Твоя прабабушка была с Земли, Чанна?

— Нет, но она там бывала. О, это моя любимая часть… немного громче, Симеон.

Она поднимала руку, ладонью вверх, указывая, насколько он должен еще прибавить звук Дверь открылась перед Амосом, моментально отступившим назад, словно его смыл волшебный вал этой необыкновенной мелодии.

Чанна посмеялась над его озадаченным выражением лица и сделала Симеону знак, чтобы он убавил звук.

— Извини, — сказала она.

Амос осторожно просунул в помещение голову.

— Ну и ну! — свистнул он. — Чанна, это очень опасно — слушать такую громкую музыку. Так можно испортить слух.

Она скорчила рожу.

— Не будь таким ханжой, Симеон-Амос. От классической музыки еще никто не оглох.

— А Бетховен? — вспомнил Симеон.

— Ха! — рассмеялась она. — Вы, мужчины, все смешиваете в одну кучу.

И она, спотыкаясь, поплелась на кухню за кофе. Щедро разбавив его сливочным ликером и взбив на поверхности молочную пенку, она смачно отхлебнула его.

— Ах! Вот это здорово! — «Хотя, впервые узнав, как получают молоко, я едва не оставила в раковине свой завтрак», — добавила она про себя. Симеон почти моментально узнал ее вкусы.

— Я теперь чувствую, чего мне действительно не хватает, — сказал Симеон.

— Гм?

— Кофе, еды. Каждый, кто сидит там, внизу, за столом «Периметра», заявляет: «Вау! Как это вкусно пахнет!» — а вскоре за этим следует: «М-м-м! Это действительно вкуснятина!» А у меня никогда не будет аналогов ни одного из этих чувств. Вкус и запах — могли бы дать мне хотя бы одно из этих ощущений. О, я могу ощутить плохой вкус, когда в аппаратах химического синтеза что-то кончается, и я могу почуять след иона, но это совсем другое. Иногда медицинский персонал Центральной проявляет абсолютно бесчеловечный прагматизм.

— Почему бы тебе не занять этим Джоат? — предложила Чанна.

— Чем это вы хотите меня занять? — спросила Джоат, появившаяся в этот момент.

— Я только что говорил, что лишен возможности попробовать кофе или даже понюхать его, когда все утверждают, что он так замечательно пахнет. Я просто не знаю, что это значит. Даже мысленно не могу этого представить. Мне не нравится ощущать, что меня лишили одного из главных удовольствий в жизни. Однако мысль о том, что кто-то будет копаться в нервах, соединяющих меня с компьютерами, вызывает у меня дрожь.

Чанна с Амосом моментально обменялись взглядами, а затем отвели глаза в сторону. Но Симеон уже заметил это.

— Это ужасно, — сочувствующе сказала Джоат, — хотя, может быть, ты дашь мне свои характеристики…

— Вот еще секс… секс доставляет громадное чувственное удовольствие, — продолжал Симеон со смаком. — Я мог бы держать пари, что благодаря собственному воображению получаю почти такое же наслаждение, как и те, кто действительно занимаются сексом.

Джоат скорчила рожицу, насмешливо улыбнувшись.

— Я бы сказала «в своих мечтах», Симеон, но это было бы не оригинально, — лукаво вставила Чанна, вновь перебираясь за свой стол. — Что у тебя здесь? — спросила она, указывая на коробочку в руках Джоат.

— О, это кое-что для ваших парней. — Джоат открыла ее, чтобы продемонстрировать два коротких блестящих металлических проводка, сантиметра три длиной, с кристаллами с каждой стороны. Джоат выжидающе смотрела на Чанну.

Чанна взяла одну коробочку и повертела ее в руках. В центре проводка было небольшое отверстие, закрытое узкой трубкой, соединявшей две половины. Экспериментируя, она ощупала кристаллы, а потом вопросительно посмотрела на Джоат.

— Это милая безделушка? — спросила Чанна, совершенно не понимая, для чего нужно это приспособление.

Джоат рассмеялась.

— Селд сказал, что нам лучше замаскировать их под украшения, но я посчитала, что у нас нет времени экспериментировать с внешним видом. Я ношу свой в ботинке. — Она подняла затянутую брючиной ногу, чтобы расстегнуть ботинок и показать верхнюю часть совершенно такого же проводка.

— И как твой артефакт действует? — спросил Амос, взяв другой.

— Просто надо соединить две проволочки, чтобы установился контакт.

Амос так и сделал. Как только два проводка соединились, образовав ровную гладкую поверхность, раздался щелчок Амос посмотрел на Чанну и Джоат, потом на свои руки.

— Он… он работает?

— Спроси у него, — ответила Джоат, упершись пальцем в колонну Симеона.

— Симеон?

Симеон не ответил, потому что не слышал вопроса. Однако он видел, как Амос попросту исчез, и испытал от этого очень неприятное ощущение. Неожиданно он уже не был уверен, хочет ли, чтобы кто-то, кроме Джоат, обладал этой способностью. Он определенно испугался этого исчезновения.

— Он тебя не видит, — с удовольствием сказала Чанна. Она соединила собственные проводки и исчезла из поля зрения и слуха Симеона.

Амос прильнул к ней.

— Я уже вижу потенциальные возможности этого изобретения. — Улыбка в его глазах была удивительно теплой и понимающей.

— Мы с Селдом сегодня сварганили семь таких, — объяснила Джоат Симеону. — А завтра соберем еще больше, потому что нашли те запчасти, которые нам нужны. В чем дело? — спросила она, услышав в ответ стон Симеона.

— Извини, Джоат, семь — это просто прекрасно, и нельзя сказать, что мы не сможем распределить их среди наших людей. Правда, Чанна? Чанна? Оп-ля, оп-ля, я свободен!

Чанна тайком улыбнулась Амосу.

— Он действительно не видит нас, да? — Затем она аккуратно рассоединила концы своего провода.

— Как это любезно с вашей стороны навестить меня, — раздраженно буркнул Симеон. «Будь я проклят, если покажу им, как это меня раздражает».

— Извини, — сказала Чанна. «Уж я-то знаю, как это нервирует тебя, — добавила она про себя. — Каким-то образом Сим связал это с тем, что был отрезан от своих датчиков. То есть была отрезана я, а теперь его сенсоры работают и на меня?» Она повернулась к Джоат. — Гм, а это приспособление обязательно иметь при себе, чтобы оно сработало? Или оно будет действовать, скажем, если я положу его перед собой на столе?

— Оно позволит исчезнуть, только если вы будете находиться очень близко от него. Но на самом деле ты не станешь невидимкой. Это скорее местная команда сенсорам не показывать тебя, отменяющая все остальные, понимаешь? Пока я еще не поняла действия этого механизма. — Джоат жестом показала, как недовольна собой. — Мне нужно больше разбираться в теории и во всех прочих штуках, я это прекрасно понимаю.

— Что ж, я просто потрясена, Джоат. — Чанна хлопнула в ладоши, — Давайте отпразднуем это — пошлем за обедом. — Она взяла проводок из рук Амоса и разъединила его.

— Знаешь, — прокомментировал Симеон, как только Амос появился вновь, — это изобретение Джоат станет лучшим подарком для грабителей после появления хакеров.

Чанну пробрала дрожь, но затем она подняла глаза на Джоат. Девочка каким-то образом умудрялась выглядеть милой, невинной и хитрой одновременно. Но так оно и было. Системы слежения, управляемые искусственным интеллектом, были установлены во всех общественных местах. Поэтому зачастую предпринимались попытки обойти их. Приспособление Джоат превосходило многие. Конечно же, если бы изобретение было опубликовано, сразу же начали бы приниматься контрмеры. И неудивительно, что Джоат хотела сохранить про запас этот козырь.

«Да она же, без сомнения, постоянно ворует! — прошептал Симеон на ухо Чанне. — Как же она, ты считаешь, существовала до того, как ты занялась этим вопросом?»

— Как у меча, — согласился Амос, — у этого изобретения две стороны. Но оно может принести пользу, и я с удовольствием испробую свое. — Он улыбнулся Чанне.

Чанна посмотрела на колонну Симеона.

— Только подумать, мы сможем держать что-то от тебя в тайне, Сим. Как ты сможешь перенести это?

Амос осторожно вышел на цыпочках из комнаты Джоат.

— Она не проснется, — довольно громко прошептал он. — Я накрыл ее одеялом.

Чанна покачала головой. Даже подсознание Джоат, казалось, знало, кому доверять. Она заметила, что этим вечером девочка впервые заснула, как милый, доверчивый ребенок К тому же у нее был долгий, трудный, может быть, даже не триумфальный день.

— Мне кажется, она не может наслушаться твоих рассказов о Бетеле, — сказала Чанна. «Как и я сама». В их мире не было урбанизированной мудрости Сенегала, но Амос умел говорить о своей планете и образе жизни на ней… просто прекрасно. Он, конечно же, был очень красноречив, к тому же рассказывал о том, что любит. Он описывал то, к чему всегда страстно стремилась она сама, — жизнь на планете: необозримые просторы, разнообразие, изобилие животных и растений.

— Все это было рассказано столько же для нее, сколько и для меня самого, — сказал Амос, откидываясь на спинку софы и поднимая к потолку лицо с закрытыми глазами. — Я говорил и представлял то, что мы можем никогда не увидеть вновь.

Чанна положила свою руку на его.

— Бетель будет освобожден и вновь станет прекрасным. Кольнари искорежили лишь поверхность, но не душу планеты.

— Да. Да, я верю… я должен верить в это. — Его пальцы сомкнулись вокруг ее: красивые руки с длинными пальцами, слегка покрытыми мозолями.

«От верховой езды», — подумала Чанна. От занятий спортом, о котором она прежде только читала. Симеон показывал ей голографии, и езда на лошадях показалась ей более опасной и возбуждающей, чем пилотирование мини-буксира.

— Да, когда враг будет изгнан, раны и все остальные последствия будут вылечены. Нам самим надо измениться, мы должны измениться. И больше, чем я думал или желал этого. А ведь прежде я был бунтующим юнцом, радикалом, разрушающим все традиции, — так меня называли. — Он повернул голову к ней. — Грандиозность задач, которые ждут меня впереди, ошеломляет, они просто пугают меня. Но все же с чьей-то помощью…

«Ой, как замечательно, — подумала Чанна — Потерпевший неудачу принц с прекрасной экзотической планеты ищет помощника/компаньона/любовницу для помощи в спасении/реконструкции. Требуется умный деятельный менеджер с развитым чувством ответственности. Обращаться к Амосу бен Сьерра-Нуэве».

— И каковы же ваши расценки? Ты искушаешь меня, сатана?

Амос спокойно сел рядом с ней и положил коробочку Джоат к ней на колени. Его взгляд был совершенно однозначным. Чанна открыла коробочку, и они оба вынули проводок с кристаллами на вершине. Они посмотрели на коробочку с одинаковыми лукавыми улыбками и сомкнули два конца провода.

Амос нагнулся над ней. Они поцеловались, она провела рукой по его темным волосам.

— Как хорошо, когда тебе никто не мешает, — хрипло сказал он.

— Да, — согласись она, — это просто прекрасно. — «К тому же это расширяет пространство, — подумала она. — Словно ты сбегаешь из школы».

Симеон видел, как двери Чанны открылись и закрылись, хотя никто не появился возле них. Он с трудом подавил в себе обиду и негодование. Он же говорил им, что выключит сенсоры, если они попросят его об этом. Но нет, они попросту исчезли без единого слова, заставив и его замолчать…

«Куда же катится мир? — раздраженно подумал он. — Кроме того, в присутствии ребенка».

Ребенка, который преподнес ему дьявольское изобретение, с которым он не может справиться. На рефлекторном уровне Симеон решил, что это сравнение до ужаса верно. Он старался изо всех сил, но его внимание словно зациклилось на ужасающих пробелах в его записях. Он уже привык знать все, что происходит на станции. Изобретенная Джоат раньше акустическая аппаратура и прочие штучки, отвлекающие его внимание, гораздо меньше раздражали его, чем последняя техническая новинка.

— Этот ребенок наверняка был рожден с золотыми руками или со встроенными в них микроскопическими орудиями, — пробормотал он. А как теперь он сможет помешать этим прутикам функционировать? Джоат в конце концов бросила ему вызов. Возможно, она и гений, но Симеон — капсульник, а этим все сказано.

«И к тому же я могу оказать сопротивление, поняв суть этого чуда техники», — с удовольствием подумал он. Иногда единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему…

«Я просто не могу поверить в это», — сказал он самому себе через пятнадцать минут. Оборудование, сделанное лучшими умами Центральных миров, спасовало перед изобретением его двенадцатилетнего ребенка! Что подтверждало уже давно зародившуюся у него мысль по поводу интеллекта тех, кто преклонялся перед бюрократией Центральных миров. Самого Симеона уже давно преследовала навязчивая идея о том, что коллективы конструкторов продолжали только совещаться. А теперь ему самому придется принять этот вызов.

Чанна выгнула спину под весом Амоса, ее руки ласкали нежную шелковистую кожу его спины. Он поцеловал ее шею, она счастливо вздохнула, уже готовая…

— О, Ча-а-ан-на-а, я тебя ви-и-и-и-жу.

— Уф, вот тебе на!

Амос отнял лицо от изгиба ее шеи, чтобы посмотреть на нее. Смесь чувственности и озадаченности на его лице выглядела ужасно глупо, если не сказать отвратительно.

Симеон смеялся.

«О, это просто кошмар», — подумала Чанна. Хотя с той точки, где находился Симеон в тот миг, было невозможно рассмотреть, что происходит. Она рассмеялась одновременно от ярости и собственного бессилия. Амос даже подскочил от ее смеха. Выражение его лица стало каким-то страдальческим, отчего она полностью потеряла контроль над собой.

— Чанна, — в отчаянье спросил он, скатываясь с нее и сжимая ее в своих объятьях. — Чанна, дорогая, с тобой все в порядке?

Она пыталась заговорить, чтобы заверить его, что не сошла с ума.

— Сим… Сим… он… хи-хи… хи-хи-хи, — сказала она, пытаясь избежать слова «он».[33] — Сим… — выдохнула она, — видит нас через мой имплантат… он… хи-хи, фрр…

Она замолчала, тяжело дыша и наблюдая, как с лица Амоса постепенно исчезает обеспокоенное выражение. Неожиданно она немного испугалась. Этот мужчина, чтобы сохранить собственное достоинство, привык отвечать на оскорбления, а ему только что было нанесено особенно унизительное.

— Симеон! — заревел он. Дверь, казалось, сама отскочила перед его стремительным порывом, и от прохладного ветерка из гостиной по коже Чанны побежали мурашки.

Амос схватил первую вещь, подвернувшуюся ему под руку, — вазу — и швырнул ее в колонну Симеона.

— Ты, гнусный пожиратель червяков, — заорал он. — Ты, грязный шелудивый пес. Бэнчат!

Чанна появилась в дверном проеме, завернутая в простыню. «Прежде мне никогда не приходилось видеть возбужденного мужчину в такой ярости, — рассеянно подумала она. — Ох, мне действительно не стоило прерывать его. Они настолько напряжены в этот момент!»

— Как ты мог вытворить подобную гнусность! Или у тебя нет понятия о приличиях? — вопил Амос.

— Какого черта тут происходит? — спросила Джоат и замолчала, ошарашенная видом голого разозленного Амоса.

Амос потянулся за простыней, которой замоталась Чанна, и они долго тянули ее каждый в свою сторону. Наконец он успокоился, натянув маленький кусочек себе на бедра.

Он остановился.

— Иди спать, Джоат, тебя это не касается. — В его голосе еще слышалась бешеная ярость. На Бетеле существовало жесткое табу на нудизм, а он неожиданно оказался обнаженным перед двенадцатилетней девочкой, и осознание этого было очень неприятным.

— Не вымещай это на ней, Симеон-Амос, ведь ты злишься на меня, — вмешался Симеон.

Амос развернулся, теряя захваченный кусок простыни.

— Я вряд ли забуду это! — выдавил он сквозь сжатые зубы.

— Какая замечательная задница, — отвлеченно пробормотала Джоат, оценивая эту часть тела Амоса по достоинству.

Чанна с Амосом, обернувшись, уставились на нее.

— Эй, ребята, — сказала она, покраснев. — Я молода! Но я же живая.

— Что вы за люди? — пробормотал шокированный Амос. — Ваши дети говорят пошлости, ваши капсульники — voyeurs…[34] — Его взгляд устремился на Чанну. — А ты, каким извращением ты страдаешь?

— Я? О, подожди минуточку, Симеон-Амос, ведь я тоже стала жертвой.

— Я так не думаю. Ты считаешь это поводом для веселья, а его нет! — Повернувшись к ним спиной, Амос устремился в свою комнату, дверь лишь бесшумно рассекла воздух, захлопнувшись у него за спиной.

— У-ау! — восторженно закричала Джоат. — А что такое voyeur?

Рот Чанны исказила гримаса.

— Voyeurs, Джоат, это сукин сын со скверными мыслями, постоянно сующий свой нос в чужие дела.

— А… Навроде Дорган-Орган из Комитета защиты детей?

— Ох, — вздрогнул Симеон.

Чанна решительно кивнула.

— Обещаю, я все объясню тебе завтра, но сейчас я должна поговорить с Симеоном.

— Ой-ой-ой, — сказала Джоат. — Ты действительно в глубоком пике, Симеон. Она хлопнула ладонью по его колонне, возвращаясь к себе в комнату. — Бедный грешник!

Чанна натянула повыше простыню и села на один из стульев в гостиной. Хлопнув руками по коленям и ничего не сказав, она усиленно жевала нижнюю губу

— Гм, — заметил Симеон. — Он по-прежнему разъярен. Он бросает все, что попадется ему под руку.

— Прекрати шпионить за ним! — раздраженно выдала Чанна.

— Мне и не надо шпионить. Просто послушай.

Так оно и было: даже через дверь слышались звуки от ударов вещей о стены. Минуту спустя наступила зловещая тишина. Еще через минуту уже полностью одетый Амос появился на пороге и покинул апартаменты без единого слова и ни разу не оглянувшись. Чанна быстро поднялась и сделала шаг в его направлении.

— Эй! Не можешь же ты в таком виде бежать за ним! Кроме того, куда ему идти?

— Ну… я полагаю, это доказывает, что в твоей излишней бдительности виноваты мы сами, — мрачно сказала Чанна. — Нам хотелось подразнить тебя. — Она улыбнулась, сохранив ледяное выражение лица. — Как я догадываюсь, ты нас рассекретил.

Симеон едва слышно застонал.

— Я скорее хотел закончить этот вечер на позитивной ноте. Теперь я знаю, что смогу связаться с тобой, даже если сенсоры не смогут тебя обнаружить.

— Да уж, достойное практическое применение изобретению Джоат, — устало сказала Чанна. — Я, без сомнения, расскажу об этом Симеону-Амосу, когда в следующий раз увижу его. Если я его увижу.

— Прошу прощения, Чанна, — смутился Симеон после недолгой паузы. — Я вышел за рамки приличия.

— Да, без сомнения. Чтобы вот так врываться, нужно спрашивать разрешение.

— И мне было интересно, насколько это неприятно для вас, людей, когда кто-то прерывает половой акт.

Она подняла бровь.

— Тебе нужна информация?

— Гм, ну… — ни на что не надеясь, сказал он.

— Ты действительно свинья, Симеон, конченый мерзкий поросенок Если хочешь это узнать, почитай медицинские тексты или посмотри порнографию. — Потом она рассмеялась в отчаянье. — О Боже, он больше никогда не заговорит со мной. Где он?

— Он по-прежнему не останавливается. Как я догадываюсь, он идет к Джозефу. Действительно сейчас лучшее лекарство для него — это мужское общество. Возможно, они выпьют вдвоем и пожалуются друг другу, как скверно обращаются с ними женщины.

— Эта женщина обращалась с ним лучше некуда, пока не появился ты.

— Разве моя вина в том, что он настолько ограничен?

— Ограничен! — воскликнула Чанна. — Симеон, ты просто не понимаешь, о чем говоришь. Мужчина, любой мужчина, если он действительно мужчина, воспримет как оскорбление, если за ним будут шпионить, когда он занимается любовью. Значит, теперь, вспоминая об этом инциденте, ты считаешь, что это целиком его вина, а не твоя, так?

— Нет, — холодно сказал он. — Я, как и прежде, способен отвечать за свои поступки. Давай не будем ссориться из-за Симеона-Амоса, Чанна.

Она откинула голову на спинку стула.

— Да, давай не ссориться из-за Симеона-Амоса. У нас нет на это времени. — Краем глаза она посмотрела на колонну. — Мне кажется, ты еще совсем недавно защищал его.

— Возможно, я ошибался.

— Нет, ты был прав. И ты тоже это знаешь. Мы надавили на него слишком сильно, хотя он уже прилетел сюда с непосильной ношей. Он потерял все, Сим, свой мир, семью, друзей. Он обвиняет себя в том, что привел пиратов к нашим дверям. А сейчас он пытается спасти нас от них. Мы должны очень постараться, не делая его мячом в тех мелких играх в борьбе за власть, в которые мы играем.

— А… конечно.

— Потому что, Симеон, если ты не сможешь этого сделать, я не буду уважать тебя, как прежде. А если ты совсем другой человек, я не хочу иметь с тобой ничего общего, как только вся эта катавасия останется позади.

— Чанна!

— Подумай об этом, Симеон. Тебе уже семьдесят восемь лет. Пора взрослеть!

Амос вернулся в гостиную на работу следующим утром, бледный, отчужденный и очень вежливый. Симеон сразу же извинился, заверив бетелианца в своей искренности, и поклялся больше не делать подобных вещей. Амос принял извинения с той же беспристрастной учтивостью, с которой принял и объяснения Чанны, а потом закрылся в своей комнате.

Разговор за ужином тем вечером был настолько напряженным, что даже Джоат заметила это. Было еще рано, когда Чанна осталась одна сидеть перед титановой колонной.

— Симеон, поговоришь со мной?

— Ах, теперь она просит меня, а не требует?

— Я просто в восторге от твоего обаяния, — сказала она, широко ухмыляясь. — Кроме того, мне скучно и действительно не хватает твоего общества.

— А ты уверена, что мне не хватает твоего общества?

— Ой! Прошлой ночью я действительно была сексуально озабоченной! Сегодня вечером мне скучно. А это совсем разные вещи, знаешь ли.

— Мне кажется, на твоем месте я бы предпочел сексуальную озабоченность.

— Тогда ты был бы полным идиотом, — презрительно сказала она.

— Но мне не было бы скучно.

Она некоторое время молчала.

— Симеон, я боюсь. Мы можем погибнуть.

— Да, — ответил он. — Я тоже боюсь, Хэппи. Действительно боюсь. У нас осталось совсем мало времени. — Последовала более длительная пауза, а потом он добавил более жизнерадостно: — Это был намек.

— Ха! — ответила она, качая головой. — Подходящий момент настал, был прерван и ушел в небытие. Амосу нужен кто-то добрее такого разрывного снаряда, как я.

— Чанна! — воскликнул Симеон со смехом. — Я бы не назвал тебя разрывным снарядом.

— Ты, вероятно, уже не раз делал это.

— Но это было до того, как я узнал тебя, — признался он. — Рашель — действительно разрывной снаряд. А ты просто немного вспыльчива.

— Вспыльчива?

— Да.

— Возможно, я сексуально озабочена, — задумчиво сказала она. — Боже мой, мы обсуждаем половые проблемы. Но ты прекрасно понимаешь, что я права. Мы должны соблюдать определенную дистанцию, чтобы не позволять себе говорить о подобных вещах… Симеон, скажи что-нибудь, чтобы мне стало лучше.

— Гм, а как насчет…

О, непреклонная дочь Господня! Блюди свой долг! А если это и есть любовь… Преодолев пустые страхи, От тщетных искушений избавишься ты вновь…

— Эй!

— Что, не то? Не то настроение?

— Можно и так сказать, — ответила Чанна, лязгая зубами. — Но уже давно непреклонный голос, твердящий о моем долге, слишком громко звучит и в моих мыслях.

— Правда. М-м-м. Не то настроение. Хорошо, а как насчет…

Звук засыпает к ночи, Смолкают и песни и крики нотаций, Но невинность, что многим милее всего, Достигается лишь медитацией.

— Ты вот-вот взорвешься от сарказма, Сим.

— Извини, попытаюсь еще раз.

Я лев и тот, кто его оболгал! Я страх, что извечно меня питал! Я просто пустыня отчаянья! Ночной кошмар, паче чаянья! Днем или ночью, хоть когда-нибудь, Я проложу в пустыне свой путь, Преодолев свой страх, я должен льва позвать, Заставить его руку мне лизать.

Чанна долго молчала. По ее дыханию Симеон определил, рассердилась ли она, и ждал, пока она это обдумает. Наконец она вздохнула.

— За такое короткое время знакомства ты чертовски хорошо изучил меня, Сим.

— Чанна, он не может отвергнуть тебя. Даже сейчас ты нужна ему так, как он нужен тебе. Я все испортил! И признаю это. Единственное, что меня извиняет, — она устало улыбнулась ему, — это то, что я плохо знаком с этой областью жизни. Зачем вам обоим быть несчастными поодиночке, если вам может быть гораздо лучше вместе?

— После прошлой ночи? И не забывай, что однажды я уже унизила его, Симеон. Ему уже один раз было отказано.

— Ну и что между вами происходит? Игра на счет, в которой есть и очки, и свободные удары, и пенальти?

Она рассмеялась.

— Иногда. Зависит от того, с кем играешь.

— Займись военной историей, Чанна. Она гораздо проще в психологическом плане.

Она снова вздохнула:

— Не тогда, когда ты сам вот-вот станешь темой лекции по военной истории.

— О, ради Бога, Хэппи, оторви свою задницу от кушетки и постучись в его дверь! Ты сама знаешь, что тебе этого хочется. Давай, будь честна хотя бы сама с собой.

— Для этого я должна буду в корне измениться, по меньшей мере, — угрюмо пробормотала она, направляясь в свою комнату. — И не зови меня Хэппи, — бросила она через плечо.

«Почему я должен разделять твою точку зрения, Чанна, если я заметил, что, когда зову тебя Хэппи, ты готова делать все, что я говорю. Я вовсе не собираюсь лишаться этой привилегии.»

— Ты готова? — спросил он.

— О чем ты думаешь?

— Ты должна сделать это.

Чанна угрюмо направилась к двери Амоса.

— Вот и я обхаживаю того, кто отверг меня. Можно подумать, я не знала об этом в детстве, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Джоат.

Дверь отъехала в сторону, на пороге стоял Амос: он явно собирался идти к Чанне. Они обменялись взглядами. Прошло всего несколько мгновений, а они потянулись друг к другу и обнялись. Затем зашли к Чанне в комнату, и дверь плотно задвинулась за ними.

«Они таяли в объятьях, бывших лишь прелюдией к вершине страсти».

Симеон вывел эти слова на экране компьютера. Когда он вернулся к себе, голос у него был страшно раздраженным. Он играл «Болеро» Равеля, необычную мелодию из необыкновенно сочетающихся звуков, и постепенно увеличивал ее громкость вплоть до страстного, жизнерадостного финала. На столе для совещаний он проектировал сцены: пальмы ломались под ветром, а волны накатывали на прогретые солнцем берега, гудели поезда, заезжавшие в тоннели и выезжавшие из них, в лесах дикие звери ревели, а люди лепили фаллические символы из влажной глины на вращающихся гончарных кругах.

— Великолепно, — решил он, сохраняя эту программу. Будет совсем неграмотно тактически скоро показать ее, но он сделает это когда-нибудь, когда они станут немного старше и выдержаннее. Если, конечно же, они переживут несколько ближайших недель. У капсульников много свободного времени, которое надо заполнять чем-то интересным. Он слушал музыку, а она ускорялась, возвышалась все больше и больше и доводила до экстаза.

«Благословляю вас, дети мои», — подумал он про Амоса и Чанну.

Глава 16

— Эй, Симеон, — сказал служащий из сектора транспортного контроля.

— Да, Джук?

— Мне кажется, неподалеку от нас что-то появилось.

Симеон переключил основную часть своего внимания на сенсоры. Отчасти по этой причине компьютеры так и не смогли заменить человеческий мозг, к тому же у них отсутствовало самосознание. Компьютеры были просто незаменимы для хранения и обработки данных, но они действительно не могли интерпретировать их так же, как человек

«И ни у кого, кроме капсульников, нет такого интерфейса, являющегося продолжением их тела», — самодовольно подумал Симеон.

— Да, там действительно что-то есть, — сказал он вслух. — Но что?

— Никаких ионных следов от двигателей, — сказал Джук Сайэлпид. Это был юноша с наивным лицом и копной светлых волос. — Но масса-то зафиксирована, и в какое же говно мы влипли!

Моментально сонный покой, царивший в секторе связи и навигации, сменился самой бурной деятельностью.

— Следы от ракет, причем многочисленные, с системой самонаведения!

Симеон пробормотал молитву себе под нос. Это уже началось. Возможно, жить им осталось не больше тридцати секунд.

— Начинайте передачу сигнала «помогите», — сказал он. — Они остановились! Слышна вибрация двигателей.

— О, ну да, теперь я четко фиксирую следы двигателей, — сказал Джук — Они запустили диалоговую базу данных, а затем успокоились. Их четверо. Мать моя женщина!.. Громадная масса, даже больше, чем у нагруженного буксира.

— Это двигатели военных кораблей, — мрачно сказал Симеон.

Ракеты мчались на них со всех сторон. Он запустил антиметеоритный лазер. Секундой позже прибор превратился в шлак и взорвался эффектным фонтаном из синтетики и металла.

— На нас был направлен толстый луч, заряженный нейтральными частицами, — констатировал Симеон. — Вскоре будут составлены отчеты об ущербе. — Возблагодарим высшие силы, если они существуют, что он, по крайней мере, не ударил по жилым секторам. Объявляется боевая тревога. Персоналу, работающему на жизненно важных объектах станции, занять свои позиции.

На сей раз он никого не дурачил. Все это действительно происходило.

Упс.

Симеон активировал свои сенсоры в гостиной и прислушался, надеясь, что за те несколько минут дело зашло не слишком далеко, чтобы он смог вежливо прервать Амоса и Чанну. К сожалению, судя по приглушенным звукам, раздающимся из её комнаты, надежды были тщетными.

«Она никогда не поверит, что я не спланировал этого, — подумал он и дрогнул. — Пройдет еще час, прежде чем кольнари будут здесь. — Его сенсоры показывали корабли, набирающие весьма солидное для нормального пространства ускорение. — Но если я ничего не скажу ей, я окажусь в том же дерьме». Происходящее более важно. Ладно, чему уж быть… Он постучался.

Чанна похолодела, Амос замедлил ритм движений.

— Я убью его, — сказала она.

Амос сдавленно хихикнул и поцеловал ее, но его бедра по-прежнему двигались, а она тяжело дышала.

— Почему бы тебе вначале не спросить, чего он хочет? — посоветовал он.

— ЧТО СТРЯСЛОСЬ НА ЭТОТ РАЗ?

— Уф, враг только что появился в пределах досягаемости сенсоров: четыре тяжело вооруженных корабля, расчетное время полета до станции — сорок одна минута. Простите, ребята, но вы должны были узнать об этом.

Чанна прижала к себе Амоса руками и ногами.

— Времени… хватит, — выдохнула она. — А если ты… остановишься, я убью тебя.

Корпус станции зазвонил, как гигантский колокол, когда луч срезал подпространственную антенну. Аварийные клаксоны завыли, как призраки. Симеон при подобных обстоятельствах мог ошибиться, приняв высокий стон Чанны за тревожный крик.

— Прерви нас, — позвала она его несколько секунд спустя.

«А ведь они успели», — подумал Симеон, но не сказал этого вслух. Он стал использовать сфокусированный луч, чтобы пробиться сквозь шум быстрых и многочисленных ударов.

Коридоры наполнились мчащимися сломя голову людьми. Их летающие диски, половина из которых уже были пустыми, сбрасывали скорость, сваливались в углах, выполняя маневры повышенной опасности, когда «наездники», спеша и падая, толпились, чтобы попасть в свои жилые отсеки. Тишина не принесла облегчения, лишь напряжение усилилось настолько, что Чанне показалось: вот-вот и от нее полетят искры. Она ухмыльнулась, глядя на эту неразбериху, и посмотрела в сторону Амоса. Его лицо было решительным и хладнокровным.

— Мне жаль, — сказал Симеон Чанне, шепча это в ее имплантат уже десятый раз. — Я не хотел, чтобы это произошло.

— О, успокойся, Симеон. Я вряд ли обвиню тебя в том, что остальная Вселенная устроена не для моего удовольствия.

— Конечно же! Но все равно прости!

Она улыбнулась:

— И в будущем, малыш, в качестве фоновой музыки я с гораздо большим удовольствием послушаю «Кармину Бурану», чем аварийные сирены.

Теперь вражеские корабли были видны отчетливо. Симеон увеличивал их изображения, анализировал и проектировал результаты на большом экране дублирующего центра управления. Это была комната обычной формы, довольно удобная, с большим виртуальным экраном на плоской стене и множеством мест с клавиатурами. В течение нескольких последних дней здесь собиралась целая команда, уничтожавшая малейший намек на затхлость воздуха и на использование оборудования.

— Это враг, — мрачно сказал Симеон.

Корабли были совсем не похожи на привычные суда яйцевидной формы: продолговатые стрелы с треугольными стабилизаторами-крыльями, постоянно увеличивавшимися по всей длине, как перья на стреле. По бокам их необычным шрифтом с острыми зубцами было что-то написано.

— М-да, космическая архитектура кольнари, — сказал Симеон. Он установил компьютер, чтобы прочитать названия. — Они звучат так «Шак», «Кильюг», «Драйга», «Румаль».

— Почему у них такая странная конструкция? — спросила Пэтси, наклонившись вперед. — Не слишком-то эффективно для полета.

— Она оптимальна для быстрых передвижений в атмосфере, — угрюмо сказал Симеон. — Корабли Курьерской службы во многом напоминают их. Мне кажется, эти кольнари используют свои корабли для самых разных целей. Например, для стремительного пикирования, чтобы уничтожить город на планете. Обратите внимание на то, что их форма не одинакова. Они, возможно, строят их или переделывают захваченные, если им выпадает такая возможность. Но все они относятся к одному классу. Приблизительно эквивалентны фрегату Флота, я бы сказал. Большой корпус означает, как я думаю, что они вмещают очень большую команду. Человек сто, по меньшей мере. — Он изучил вооружение и свистнул. — И со всей этой горой вооружения они должны спать посменно.

— Я рада, что ты наконец-то получил возможность вспомнить о своем хобби, — напряженно заметила Чанна.

— А я нет, — ответил Симеон. «Странно, — подумал он. — Но это правда».

— Они подходят, — заметил Джук, облизывая губы. — Два из них облетают нашу станцию по орбите вдоль северного экватора. А два приближаются к полюсам. И быстро подходят. Проклятье!

Внешние экраны неожиданно заглохли, лишившись притока энергии. Сигналы тревоги то оживали, то замолкали, когда энергетически заряженные частицы попадали на внешние щиты.

По всем отсекам разнесся голос, усиленный индукционным полем и вибрацией материала самой станции. Из-за качества передающих устройств и сильнейшего акцента слова звучали непонятно. Они казались криком разгневанного бога.

— СКАМВЕРМИНЫ, СДАВАЙТЕСЬ! — Затем, после того как этот крик едва не порвал всем барабанные перепонки, передаточное устройство отрегулировалось. — ВЫ СТАЛИ РАБАМИ ВЫСШЕГО КЛАНА КОЛЬНАРИ, ЛЮДИ, А ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ — НАШЕЙ СОБСТВЕННОСТЬЮ. СЕЙЧАС ЖЕ ПРЕКРАТИТЕ ВНЕШНЕЕ СКАНИРОВАНИЕ!

— Что… — начал кто-то.

Затем огни освещения на несколько секунд замигали. Все тяжело задышали, так как давление стало резко колебаться, а температура ощутимо выросла. Одновременно вместе со скачками давления по корпусу начали распространяться постоянно усиливающиеся волны вибрации. Лампы, вспыхнув, поменяли цвет с янтарного на красный.

— Прямое попадание! В нас попали! — закричала Пэтси, сидевшая за своей клавиатурой системы контроля за окружающей средой. — Сильное падение давления: семь ньютонов вместо одиннадцати!

Симеон метафорически развел руками. Ему пришлось отступить на шаг назад и медленно выругаться в ответ на то, что мягкотелые захватывают его станцию, его тело. Он мог сделать только одно. Немедленно обрезать все активные внешние сенсоры. Разумеется, за исключением того, который работал в заполненных воздухом отсеках.

— А это было лишь пассивное сканирование, — ответил Джук. — Н… нас исследовали лучом сильно заряженных частиц.

— Говорит Чаундра, — голос врача был немного искажен аппаратурой скафандра. — Спасательные команды на местах. Все одеты в скафандры. Смертельных случаев пока нет. У нас возможны проблемы с радиацией. Со вторичной радиацией там, где луч прошил станцию.

Чанна подтвердила получение его рапорта. Ущерб мог быть значительно большим. И что произошло бы, если военный корабль обрушился бы на них безо всякого предупреждения. Экран активизировался, демонстрируя одетые в скафандры фигуры, которые двигались по коридору, но на нем был лишь лишенный полутонов свет вакуума — никаких размытых пятен или бликов теней по краям.

Оглушающий голос вновь ударил по барабанным перепонкам:

— ПОВИНУЙТЕСЬ. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЙ УЖЕ БЫЛО СЛИШКОМ МНОГО, НОВОГО НЕ ПОСЛЕДУЕТ. ГОТОВЬТЕСЬ СДАТЬСЯ В ПЛЕН ВЫСШЕМУ КЛАНУ КОЛЬНАРИ, СКАМВЕРМИНЫ.

— Сожрите собственное дерьмо и сдохните, проклятые маньяки, — пробормотала Чанна. Амос мельком бросил на нее взгляд, а затем кивнул, подняв вверх большой палец.

— Они по-прежнему приближаются, — прошептал Джук. Инфракрасные и другие пассивные сенсоры пока еще действовали. — Приближаются к трубам доков, проникают внутрь сквозь их кольца.

«Быстро, — передал свою мысль Чанне Симеон во внутреннее ухо. — Убрать всех подальше оттуда, от труб».

— Всему персоналу с северной и южной стыковочной установок собраться в центре! Пошевеливайтесь! — гаркнула Чанна. А затем обратилась к Симеону: — Почему?

— Они собираются атаковать доки. Я слышал об этом.

«Паутина ужаса» подошла к туннелю дока. На фоне станции она показалась Билазиру крошечной. В это время он уже нетерпеливо ожидал остальных участников операции во внешней стыковочной камере, а вся его команда собралась вокруг него. Скафандр Билазира был оснащен дополнительным прибором для ввода информации, одним из многочисленных крохотных экранов на нижнем крае с внутренней стороны шлема. Информация собрана, детали проработаны, остается только осуществить задуманное. Но какой же все-таки его корабль крошечный рядом с громадиной SSS-900-С.

— Ну и пожалуйста, — сказал он. «Нож тоже значительно меньше человека, но от этого для него не менее опасен».

Сириг вышел вперед и похлопал закованной в броню ладонью по переборке перед вражеским шлюзом. Атакующие заполнили камеру. Настил содрогнулся под их ногами. Благодаря расширяющему возможности зрения шлему, Билазир видел, как сжатые в складки туннели дока удлинялись. Кошки и острые штыри торчали на его переднем крае, как зубы гигантского монстра. Слабая дрожь прошла по всему кораблю, как только труба закрылась. Послышался дикий рев раскаленного металла, когда орудия пробили овальное отверстие в стенке шлюза, кабельные трубы и внешнюю поверхность вражеского судна, моментально запечатав их грубой сваркой.

Воздух свистел вокруг них из-за того, что «Паутина» сильно изрешетила станцию.

— Вперед! — заорал Сириг. Первая команда бросилась вперед, толкая перед собой летающую платформу с оружием. — Быстрее, быстрее, еще быстрее!

Сириг последовал за ними. Билазир прикусил кончик языка, чтобы подавить желание немедленно взять командование в свои руки. Вместо этого он заставил себя стоять спокойно и скомандовал наблюдать на лицевой пластине шлема за действиями своих бойцов.

— О, спокойнее, только спокойнее, — в смятении сказал Симеон. В напряженном молчании дублирующего центра управления раздался тревожный крик Чанны.

— Начать хотя бы с того, что у них на вооружении имеются тяжелые бластеры, — ответил он, вспоминая выстрелы, произведенные уже внутри станции.

Кольнари были одеты в скафандры усиленной защиты. Более массивные и блестящие, чем те, которыми пользовались военные в Центральных мирах: их костюмы были из черного штейна,[35] а передвигались пираты молниеносно и резко с грацией механических сервосистем. В узких помещениях они казались более слоноподобными и более непреклонными, чем на показанной хронике с Бетеля. Палуба содрогалась под их весом.

— Ты только посмотри, как они передвигаются, — страдальчески продолжал Симеон. — Посмотри. — Он набросал на экране схему станции. — Энергосистема, обеспечение воздухом, связь. Сюда они идут тоже. Они уже проделывали нечто подобное прежде. — «А плазменные пистолеты, которые они держат в руках, напоминают принятые на вооружение во Флоте», — добавил он про себя.

— Да, — сказала Чанна, — мне так и показалось. Они уже проделывали это прежде. Только где? — «И погибла ли станция? Доводилось ли мне когда-нибудь слышать об уничтоженной станции?» Она с нездоровым интересом наблюдала, как вражеские отряды врывались внутрь, черными ручьями растекаясь по коридорам. И конечно же, сейчас они направляются сюда.

— Никакого сопротивления, — отрапортовал Сириг.

«Или это умные трусы, или они просто умны», — подумал Билазир.

— Захватить центр управления! Пола?

Уменьшенное изображение сплошь покрытого шрамами лица капитана «Паутины» появилось на одном из экранов шлема.

— Мои подчиненные не встретили никакого сопротивления, — сказала она. — Все цели оккупированы в намеченном порядке. Мы держим их в железном кулаке.

— Отлично, командир, — ответила она. Билазир доверял Поле больше, чем остальным. У нее не было ни амбициозных желаний, ни возможностей подняться выше ее нынешнего ранга. Любой другой равный, такого же возраста и звания, был ему соперником, причем опасным. — Сейчас мы обрушим столпы, на которых держится их общество. Наблюдай и жди, пока центр управления не будет захвачен. Потом присоединяйся к нам. Сириг?

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — ответил Сириг, уже ломившийся в центр управления во главе атакующей команды.

Видеосенсор Сирига показал комнату, заполненную людьми. Незамысловатые костюмы для работы в вакууме, некоторые маленькие, как для детей, и отсек похожий на укрытие при экстренных обстоятельствах, укрепленный и расположенный у центрального стрежня станции. Люди падали под ударами одетых в доспехи кольнари, как трава под ветром. Для Сирига их раболепный страх был зрелищем, доставлявшим ему истинное удовольствие.

— Тьфу! — сказал он с откровенным отвращением. — Здесь есть негуманоиды! Открыть огонь, мой господин?

— Нет, Сириг, — терпеливо сказал Билазир. Конечно же, обладающие разумом негуманоиды были хуже скамверминов. Они не вынашивали Божественное Семя, которое производили кольнари. — Мы же уничтожим это место и все, что есть в нем, Сириг. Или ты забыл? Но в настоящее время нам надо, чтобы оно функционировало.

— Я преклоняюсь перед вами, достопочтенный господин, — официально сказал Сирии это было еще одно выражение, принятое в их языке. — Будем следовать нашему плану.

— Уф, — выдохнула Чанна.

Они лежали лицом вниз на мягкой палубе со скрученными за спиной руками. Кольнари не двигались и не ходили с тех пор, как приказали всем лечь на пол. Тех жителей станции, которые мешкали, начинали дергаться или биться в конвульсиях, били прикладами плазменных ружей, сильно, во всяком случае, так думала Чанна. «Ни один из них не говорил на стандарте, — подумала она, — возможно, за исключением главаря с золотыми украшениями на рукавах скафандра». У него был тот же сильнейший акцент, что и у прозвучавшего через усилитель голоса, который обратился к станции.

Тяжелый топот раздался снаружи, в коридоре. Подходил еще один отряд. Все, что Чанна могла видеть, были ноги, обутые в ботинки на толстой подошве.

Послышалось звяканье и бряканье. «Они что, снимают свои доспехи?» — подумала Чанна, наблюдая пару босых ног, шагающих по палубе.

— Вы можете встать на колени, — сказал голос на стандарте с гораздо меньшим акцентом, чем первый. Или переводчик, или большой начальник: судя по властному тону, скорее всего, последний. — Позвольте тем, кто только что прибыл сюда, представиться.

— Повинуйтесь! — закричал другой голос, первый, и нога заехала Чанне в бок.

Чанна вскрикнула и встала на колени, откинувшись назад. Потом подняла глаза и вздохнула.

Главарь пиратов оказался самым красивым мужчиной, которого она видела когда-либо в своей жизни. 190 сантиметров, но настолько совершенно сложенный, что казался не таким высоким. Его кожа была черной — не такой черной, как ошибочно называют темно-коричневую, но действительно черного чугунного цвета. Несмотря на выдающуюся мускулатуру, он двигался так же легко, как скаковая лошадь. Бульшая часть его тела была открыта, потому что под доспехами пират носил лишь короткие шорты такого же цвета, как и его кожа, и пояс с оружием. Лицо главаря отличалось тем же нечеловеческим экзотическим совершенством, что и его тело: высокие скулы, легкий намек на орлиный нос, полные губы, миндалевидные желтые глаза и длинный конский хвост светлых волос, перехваченный сзади серебряной заколкой с радужными перьями.

Чанна мигнула, потрясла головой и заставила себя посмотреть на остальных. Кроме двоих по-прежнему остававшихся в мощных доспехах, остальные тоже внушали страх. Двое из них были женщинами с очень похожими чертами лица и высокими стройными телами. Даже их груди выглядели так, словно были вырезаны из эбонита… Пират, стоявший рядом с главарем, чистил ногти маленьким острым ножом. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Чанна вновь опустила взгляд.

«О, замечательно, — подумал Симеон, обращая внимание на реакцию остальных. — К нам на борт высадились устрашающие падшие эльфы из Преисподней. Ой! Это больно». Что-то буквально призывало его, притягивая его внимание.

За спиной Чанны один из бронированных вояк дотронулся до своего пояса. Снятые костюмы повернулись и зашагали в унисон, как колонна големов, чтобы встать вдоль стены.

«Ой!» — Приступы боли нахлынули из компьютерного продолжения разума Симеона. Пришлось отвлечься от тревожной сцены. Он переключил свое внимание внутрь.

«Симеон? — мысленно позвала Чанна. Ответа не было. — Симеон!»

Тишина.

— Я господин капитан Билазир т'Марид Коларен, — негромко сказал главарь пиратов. — Теперь хозяин здесь по праву завоевателя. Я полностью распоряжаюсь вашими жизнями и могу сохранить их или прервать, как пожелаю. Кто руководил здесь до того, как мы прилетели?

Глава 17

— ПомогихозяинпомогихозяинававАВ!

Симеон никогда никому не рассказывал про систему искусственного интеллекта. Да, никому, кроме Рейдона. Искусственный разум, конечно, был напрямую связан с компьютером станции, он мог «вспомнить» все, что угодно, из заложенного в их банки данных и использовать их способности так же, как и его собственный человеческий мозг. Но программа искусственного интеллекта все же была чем-то иным. Она была столь же сложной, как и все остальное на Центральной. Они с Рейдоном провели много счастливых часов, совершенствуя ее все больше и больше. Симеону всегда нужно было самое лучшее. Существовали определенные ограничения в том, сколько задач капсульник мог решать одновременно, а многие из них были слишком рутинными для того, чтобы постоянно держать их под своим наблюдением. У обычного человека спинной мозг отвечал за работу сердца, легких и остальных физических органов, сознание — за мышление, подсознание — за движения и ясность головы. У Симеона была система искусственного интеллекта.

— Хозяин! Помоги!

Конечно же, было невозможно увидеть все, что происходило в системе искусственного интеллекта, точно так же как нельзя увидеть каждый нейрон, посылающий импульсы в мозг. Симеон решил оформить все это, как игровую площадку, он всегда об этом мечтал.

— Сюда, мой мальчик! — позвал Симеон.

Он сам стоял — в виртуальном мире у него было обычное человеческое тело — на травянистой лужайке, перегороженной живыми изгородями с прогалинами. Все ощущения были очень яркими: отсутствовали только вкус и запах. Эта часть пейзажа была сканированием памяти и основной контрольной программой доступа: все, как в действительности. И ощущения, и ответную реакцию подпрограмма автоматически переводила в алгоритмы.

— Сюда, мой мальчик! — Он громко свистнул. — Я здесь, малыш!

Из-за угла выпрыгнул пес, оказавшийся в его поле зрения. Это был пес его мечты, большой, лохматый, рыжий с длинными ушами и холодным влажным носом. К тому же это была и важнейшая программа искусственного интеллекта станции SSS-900-С.

Теперь же он был окружен целым роем ос, громадных злобных созданий с размахом крыльев не меньше метра. Их рты с острыми зубами были открыты, и из них червями высовывались длинные розовые языки, стегающие, словно хлыстом, и издающие режущие ухо звуки. Бока пса уже украшало с десяток кровоточащих ран. Одна из ос села ему на голову, пытаясь просунуть язык ему в ухо.

— Хозяин! Помоги!

Лающий голос пса стал слабеть. Симеон выступил вперед, и земля пошатнулась от его гнева. Но за всем этим стоял страх. Пираты что-то подсоединили к его сети, и теперь он понял, что это. Специализированный военный компьютер, снабженный вирусом и подрывными программами. Если он подчинит себе его аппаратуру, Симеону придет конец.

Он перевернул у себя на голове черную бейсболку козырьком назад и принялся жестикулировать. Волшебная палочка, блестящая и зеленая, появилась в одной руке, руке, которую неожиданно закрыла стальная рукавица — часть доспехов, в которые теперь он был облачен. Другой стальной рукавицей он схватил осу у пса на голове и раздавил ее.

«Так, это по мою душу», — подумала Чанна.

— Я управляющая станцией Чанна Хэп, — сказала она. — Это мой коллега Симеон-Амос.

Командир кольнари остался неподвижен, как отполированная статуя из эбонитового дерева. Его помощник моментально нагнулся к Чанне и рывком поднял на ноги за переднюю часть комбинезона. Пальцы, напоминающие железные прутья, с силой ударили по плечам, в грудь, в живот. Боль волной разлилась по всему телу, заставив ее стиснуть зубы, а когда он отпустил ее и она мешком упала на палубу, ей показалось, что у нее сломаны все кости.

Несколько минут она была настолько слаба, что не могла встать. Амос уже почти поднялся на ноги. Кольнари, который избил Чанну, развернулся и небрежно, словно мимоходом, нанес ему удар в висок звук был таким, словно по мокрому полу ударили бетонным столбом. Амос отлетел назад на два метра и, врезавшись в палубу, неуклюже скрючился. Другой пират отправил его обратно к Чанне, пнув ногой. Он лежал с остекленевшими глазами и хрипло, с трудом дышал, а из носа и изо рта у него текла кровь. Чанна все же подавила почти непреодолимое желание броситься к нему — от того, насколько разумной окажется она, зависели их жизни.

— Скамвермины при обращении к Божественному Семени Кольнара добавляют «достопочтенный господин», — сказал заместитель командира. Он поставил ногу на шею Чанны, вдавив ее лицо в грубую ткань, покрывавшую пол. — Когда с ними говорит капитан Билазир, они отвечают ему «Бог и Хозяин».

«Нажрись говна и подохни, Бог и Хозяин», — подумала Чанна.

— Хозяин и Бог, — умудрилась выдохнуть она, но слова заглушила синтетическая ткань.

Билазир милостиво кивнул с легкой улыбкой на четко очерченных губах.

— Пусть она снова поднимется на колени. Незнание ничего не извиняет, но многое прощает. Ты поняла? — спросил он Чанну.

— Я прекрасно поняла, Бог и Хозяин, — ответила она главарю кольнари. — Вы хороший пират, а он плохой пират, да?

Билазир на миг нахмурился, а затем откинул голову назад и рассмеялся от удовольствия, когда до него дошел смысл сказанного.

— Нет, нет, — сказал он, останавливая своего напарника едва заметным жестом. Мрачную ярость на лице второго невозможно было перепутать ни с чем, но все же тот покорно отступил. — Ты вообще не поняла роли моего старого доброго Сирига. — Он повернулся к лежащим ничком людям. — На колени, скамвермины. Назовите свои должности.

Свет замигал. Билазир свирепо поднял взгляд. Заговорил один из кольнари, возившихся с механизмом, присоединенным к компьютерному терминалу.

Чанна почувствовала, что ее желудок сжимает страх еще более сильный, чем пять минут назад. Кольнари пытались наладить связь с основной компьютерной сетью станции.

Пес лежал, тяжело дыша, выздоравливая на глазах, но медленнее, чем хотелось бы. Осы валялись вокруг раздавленными или злобно жужжали вдали. Большой бронзовый щит мешал им приблизиться. На его поверхности по кругу были изображены выдающиеся люди. Величайшие герои прошлого и современности: Армстронг, да Льюис, Хельва. Наконец пес подполз и, скуля, начал лизать Симеону коленки.

— Лучше давай поиграем (!) хозяин.

Симеон осмотрел пса, не понесшего непоправимого ущерба, хотя у него и наблюдалась определенная потеря памяти.

— Поднимайся, — скомандовал он. — Бегом.

— Бегу!

— Изменим способ передвижения, — сказал Симеон. — Поиграем. — Он добавил ряд программ.

— Играю!

Ряды живой изгороди таяли и смещались, когда пес бежал, а его длинные уши развевались, как флаги на ветру. Новый звук раздался откуда-то из длинного лабиринта закоулков памяти. Долгий, словно сдирающий кожу ножом, звук «ра-а-а-а-а-а-а-а-а», похожий на… что же это за древнее голо? Похожий на звук распиливаемой цепи! Затем тварь, издавшая этот звук, прыгнула из-за угла.

«Вау, — подумал Симеон. — Действительно, вирус».

Задняя часть этого создания исчезала вдали — серовато-розовое щупальце, покрытое грубыми чешуйками по краям. Это была двухметровой толщины, разделенная на сегменты конечность из прочных волокнистых мышц, с которой стекала постоянно выделявшаяся кислота. Каждая капля яда превращала пылинки в пульсирующие шарики размером с кулак, словно мерзкие мокнущие кисты. Как только они разбухали, из них появлялись осы с длинными языками, расправляли крылья, чтобы подняться в воздух и присоединиться к жужжащей вокруг монстра стае. Голова твари поднялась в воздух, внезапно раскрывшись, как плотоядный цветок.

— Их программы расскажут мне и о них самих, — произнес нараспев Симеон, неожиданно пожалев о том, что сделал в своей виртуальной реальности все таким жизненным, похожим на правду. Сейчас он, к примеру, вполне может обойтись без всякого слюнтяйства: горячего сердца и чувства брезгливости. Он мог изменить окружающий мир, но это лишит его одного из незначительных преимуществ — знания его. Пока сохраняется эта матрица, агрессору придется сражаться с Симеоном на его условиях. — Твои хозяева отнюдь не собираются стать лауреатами премии образцового общественного поведения и соблюдения конвенции о торговых марках, — решительно сказал он монстру. Центральная присвоила эту премию многим, но кольнари определенно не были потенциальными претендентами на нее. — Ну, давай, сукин сын! — вызывающе выкрикнул Симеон. — Никто не смеет обижать мою собаку!

Программа-вирус нанесла удар. Симеон застонал, упершись ногами в землю, и напряг руку со щитом. Клыки-данные попытались вцепиться в нее, но отскочили со звуком жарящегося бекона. Его дубинка вертелась в воздухе, отбивая глазастые щупальца и ос с длинными языками. Довольно долго, как Симеону показалось, он только бил соперников: только атаки, их отражение и уход от них. Истекающий ядом рот с зазубренными зубами угрожающе расширялся. «Он хочет ассимилировать мою схему, проглотив ее целиком! — Языки-черви угрожающе мелькали вокруг его головы. — Своим зондированием они разрушат Главные контрольные программы». Он продолжал сбивать летающих ос, топтать их ногами, размахивать дубинкой, и глаз взорвался, пролившись дождем из липкого черного сиропа, как перезревший инжир. Наконец червь на миг развернулся, а Симеон повернулся и побежал по лабиринту, перебегая из стороны в сторону.

«Надо вывести его из равновесия, как-то смутить», — думал он, прислушиваясь к радостным воплям твари. Симеон с трудом держался на ногах. Каждый клочок его тела был изукрашен синяками. Но к тому же он получил и громадное удовольствие. Понимать, что ты разрушил важную часть кода, было почти столь же приятно, как и видеть кровь — или в данном случае инхор[36] — этих мух и чувствовать, как пульсирует сердце, ее извергающее. Вой прозвучал еще раз, на сей раз ближе.

— Поговорим о твоих способах взлома и уничтожения баз данных. — А после этого надо улепетывать как можно быстрее. Какие маньяки могут позволять подобной дряни проникать в информационную систему? Она же уничтожает все, что там было накоплено.

Необходимо сделать вид, что она в конце концов победила. Изолировать ее во внешних подсистемах компьютеров, сохраняя контрольные пункты за барьерами, которые вирус считает границей системы. В противном случае он поразит всю систему, распространившись в ней, как черви в гниющем мясе. В том числе и собственный мозг Симеона, если он не решится на самоубийство, оборвав все связи между органическим мозгом и базой данных.

Моментально возникла ужасающая картина. Его вспыхнувшая молнией станция, пробитая кораблем беженцев, и мертвые бетелианцы — их тела дрейфовали вместе с рудой.

«Я первым нанесу удар, — мрачно подумал Симеон. Теоретически это было невозможно, так как могло привести к самоуничтожению станции. Но на практике он, вероятно, сможет. — Одержать победу или умереть».

— Ра-а-а-а-а-а-а-а-а! — хрипло орал червяк.

— Как сказала бы Чанна, нажрись дерьма и подохни. — Симеон с трудом выдохнул эти слова, как только обогнул угол и вновь встал в боевую стойку. Ветки, колючки и листья летели в воздух, пока червяк-вирус пытался прорваться к нему. Затем раздался громкий всплеск и страшный крик боли, когда монстр попытался пройти через каменный забор за живой изгородью. Это убедило чудовище обогнуть угол. Оно оказалось даже крупнее, чем казалось вначале: пенящаяся розовая кровь лилась потоками вокруг его постоянно работающего, ощупывающего все вокруг рта. Часть зубов истерлась и была выбита камнями, но, как Симеон видел, они регенерировали. При приближении червя земля задрожала. У себя за спиной Симеон слышал тявканье и рычание информационной системы, устанавливающей новые барьеры и миражи.

— Ну, давай, живее, выходи и подыхай! — крикнул Симеон. «Не беспокойся об остальных. Это на какое-то время должно занять все твое внимание».

— Ра-а-а-а-а-а-а-а-а!

На этот раз скачки гравитации бросали их из стороны в сторону, а огни освещения постоянно мигали. Билазир повернулся к техникам с нетерпеливым ворчанием, которое в то же время прекрасно контролировал.

— И что теперь?

— Достопочтенный господин, нам оказывают неожиданное сопротивление. Мы думали, что вирус успешно проник в Основные контрольные программы, но они сумели освободиться. Мы добиваемся успеха, но информационная система невероятно мобильна… аналог…

Билазир жестом прервал их.

— Меня интересует результат, а не извинения на перегруженном техническом жаргоне. Сожмите ее в железный кулак, и побыстрее.

Он обернулся к своим пленникам. «Какие у них наивные, не скрывающие эмоций лица», — подумал он. Во время каждого нового рейда часто так и происходит. Те, кто сумел прожить достаточно долго, учились, как нужно держать себя, но для этого их нужно было дрессировать.

Отчеты о запасах станции непрерывным потоком продолжали поступать к нему.

«Больше, чем я ожидал, — радостно подумал Билазир. — Гораздо больше. Невероятное богатство! Из захваченного на этой станции вскоре можно будет построить дредноут, если учитывать планы, заложенные в компьютеры Клана».

Самой большой слабостью Высшего Клана было отсутствие крупных военных кораблей. Его члены могли производить более или менее сносные фрегаты, но более крупные корабли лишь переделывались из захваченных. Ни одно из собранных наспех купеческих судов не могло соперничать с настоящим боевым кораблем. Боевой корабль был чем-то большим, чем просто судном с оружием и системой защиты, он был единым организмом, практически живущим собственной жизнью. «А стоит ли нам отказываться от кораблестроительных верфей?» Разочарование вызывало почти такую же агонию, как взятие станции — эйфорию. С другой стороны, обладание таким оборудованием сократит время, за которое будет выполнен великий план распространения Божественного Семени Кольнара и власти Клана.

Еще хуже было то унижение, которое Клан испытывал уже давно. Человеческая галактика была полна такими лакомыми кусочками, а флоту Клана приходилось тайком пробираться по отсталым мирам, довольствуясь жалкими объедками — пограничными мирами, мелкими поселениями, задавленными бедностью, нищими, как Бетель. Прятаться, как шакалам, после того как они были изгнаны со своих древних земель и потеряли свои владения на древней родине. Обгладывать жалкие косточки, в то время как прямо перед ними накрыты такие шикарные столы. Невыносимо! Этого не должно было произойти!

От его радости не осталось и следа.

— Вы разъединили системы на физическом уровне? — спросил он, и в этом вопросе явно чувствовалось раздражение.

Техник быстро склонил голову.

— В нашу машину не поступает никаких данных, кроме отдельных файлов. Все они вначале анализируются вплоть до последнего байта информации. Наша вирусная программа продолжает осуществлять стремительный натиск и физически делить информацию на отдельные части, в то время как сама распространяется по сетям станции.

Билазир кивнул.

— Продолжайте, — сказал он, удовлетворенный, что элементарные меры предосторожности были соблюдены. «Вы еще будете страдать, вы будете страдать, ах, как вы будете страдать, — думал он, мысленно грозя Вселенной, не дававшей Клану возвыситься. — Всех вас однажды сожмут в железный кулак». — У вас есть предварительные данные для рапорта?

— Ответ положительный, достопочтенный господин, — сказал техник.

«Почему эти техники никогда не могут обойтись простыми словами, если есть возможность заменить их своим сленгом?» — гадал Билазир, слушая, как оператор продолжает:

— Во время первого вторжения, до того, как отреагировала антивирусная защита, мы перехватили последние известия. Ничего, кроме самых обычных новостей с Центральной, за исключением сообщения о прибытии и разрушении неизвестного крупного корабля. Свидетельств об этом осталось мало. Центральная ответила, что они там пороются в своих файлах.

Обнажив в улыбке белоснежные зубы, Билазир коротко кивнул в ответ.

— Великолепно! Приказываю сообщить флоту. Вызвать весь свободный транспорт и, кроме того, персонал для демонтажа.

Он с улыбкой осмотрел своих бойцов.

— Прекрасная работа. Мы остановимся здесь и высосем все соки из добычи, обглодав ее до косточки во время отдыха. Штаб разработает предварительный план, как собрать как можно больше и эффективно загрузить все это, когда прибудет транспорт.

Небольшая часть самой ценной добычи, конечно же, достанется флотилии победителей. Ему придется устанавливать приоритеты, которые дадут возможность «Паутине» первой получить самые жирные куски мяса, а «Эре тьмы» т'Варака — последней и самые худшие.

Частично его внимание было отвлечено допросом пленных, который проводил Сириг. Командир запрокинул голову, улыбаясь усердию своего помощника.

— Он говорит, — перевел он скамверминам то, что злобно выкрикивал Сириг, — что вашего офицера Кобурн застали за исследованием нашей окружающей среды.

«Нет! — с болью подумала Чанна. — Только не сопротивляйся, Пэтси!»

Открытое лицо ее старшей подруги горело, красные пятна на щеках свидетельствовали, насколько она разъярена. Пират засунул руку ей в рубашку и небрежно стиснул грудь.

Пэтси плюнула ему в лицо.

Чанна начала подниматься. Билазир необыкновенно точным коротким ударом ноги попал в ее покрытый синяками живот. Она вновь повалилась на палубу. Пират схватил ее ухо сильными цепкими пальцами ноги, заставив приподнять голову.

— Смотри, скамверминка, — любезно сказал он. — И учись ни в чем не отказывать Высшему Клану.

Позади нее началось волнение. Амос тоже попытался подняться на ноги. Женщина-кольнари ударила ступней в какую-то точку на спине над почками, и он свалился со сдавленным криком, словно парализованный. Больше никто не двинулся с места.

«Симеон, — в отчаянье звала она. — Симеон!»

Сириг дотронулся до своего лица, куда попал плевок, и заговорил на своем языке. Остальные кольнари ухмылялись или скалились, наблюдая за сценой с откровенным интересом. Пэтси, воспользовавшись его растерянностью, неожиданно лягнула его ногой в горло. Резко опустившийся вниз кулак со стуком встретился с поднимающейся ногой. Пэтси застонала от боли. Нелепо размахивая руками, она потеряла равновесие и, падая, сильно ударилась спиной о кофейный столик Кольнари засмеялись, а Сириг стащил с себя шорты и отбросил пояс с оружием и инструментами. Красуясь, он подошел к Пэтси и заставил ее подняться, больно вцепившись в подбородок. Через секунду полетела одежда Пэтси, сорванная, словно она была бумажной.

— На пол, — приказал Сириг на стандарте и махнул другой рукой подчиненным. — Держите пошире ее ноги.

«Да; — подумал Билазир, глядя на Чанну сверху вниз. — В конце концов она будет моей. Но не сразу. Надо подойти к этому с умом».

Ребенком Билазир т'Марид был сущим исчадием ада для своих матушек и нянюшек Порками, самыми жестокими запретами и многими днями, которые он проводил запертым в перегретой буксе, они только усилили его природную жестокость и желание всегда и во всем добиваться своего.

Глава 18

Симеон прижался к земле, тяжело дыша. Над далекими горами развалилось еще одно крыло замка, обрушившись в залив с неимоверным грохотом и вызвав настоящее землетрясение. Червяк издал триумфальный вопль и стал наматывать все новые и новые витки вокруг центральной башни, в то время как пламя вздымалось в начавшее темнеть небо. Крохотная фигурка стояла за парапетом стены с бойницами на самой вершине, прямо над монстром, размахивая боевой дубинкой, переливающейся всеми оттенками зеленого цвета. Как это было ни рискованно, Симеон изменил направление взгляда, и как раз вовремя, чтобы увидеть раскрытую пасть, поглощающую его подобие, созданный им самим дубль. Скрежещущие зубы рвали его в клочья. Эта иллюзия растаяла, и последнее, что он увидел и услышал, был угасающий свет вселенной и раз-два-раз-два-раз-два-раз-два[37] — код, «перевариваемой» агрессором информации и разрушающей его.

«Фу, — подумал Симеон, вновь лихорадочно переворачивая свою стильную бейсболку козырьком вперед. — Это надолго задержит червя». Вирус-червь так и останется здесь, постоянно делая пробы и тесты, пока боевой компьютер кольнари будет подключен к системе SSS-900-С. Если Симеон выведет эту программу из строя и очистит свою систему, это вызовет у врагов тревогу, заставив их применить иные средства, имеющиеся в их распоряжении. Они попросту сразу же запустят новый вирус иной конфигурации. А теперь, несмотря на способность этого монстра к изменениям, он уже знал его в лицо!

Аккуратно отступая, стирая отпечатки своих ног с песка, он постепенно исчезал с сожженной земли, где ряд за рядом круглые, как кротовины, выпуклости в земле выбрасывали новых ос.

«Чанна плакала» — это было первой мыслью, как только к Симеону вернулась способность воспринимать какую-то иную информацию. Все было словно в тумане, но он смог разглядеть происходящее в гостиной. Она сидела на софе рядом с Амосом, положив голову ему на плечо, и рыдала в голос. Оба выглядели так, словно их пропустили через мясорубку. Амос вздрагивал каждый раз, когда пытался пошевелиться.

— Чанна! — позвал Симеон через несколько микросекунд сканирования, убедившего его, что в комнате безопасно. Еще кое-какие приспособления отправят в систему безопасности, следящих за станцией компьютерам кольнари, совершенно невинную сцену.

— Чанна, с тобой все в порядке?

— Где ты был?! — закричала Чанна, моментально поднимаясь на ноги. — Где ты был, Симеон?

— Я был…

Симеон обратил внимание, что вновь и вновь передается по первому каналу, отсоединенному от командной сети. Приближался финал этой бесконечно повторявшейся передачи: Чанна стоит на коленях рядом с Пэтси, обрывками своей одежды пытаясь остановить кровотечение.

— Прошу вас, Бог и Хозяин, можно мне послать за врачом?

— Конечно, — ответил главарь пиратов. — Мы разумные люди. — За этим последовала широкая улыбка. — Как ты уже убедилась, ты была не права. Я «плохой пират». Просто Сириг еще хуже.

Симеон снова уставился на присутствующих. Он чувствовал, как включилась автоматика, снижавшая приток гормонов и замедляющая работу адреналиновых желез, фильтруя его кровь. Но даже несмотря на это, он, как никогда, был близок к обмороку.

— Я… о Боже, Боже, — прошептал он. — Дерьмо. — Адекватных слов в его лексиконе попросту не было.

— Где ты был, Симеон?

— Сражался, — ответил он. — Чанна, они запустили вирус в систему станции. Мне надо было одержать победу, а это было… да и осталось… настоящее чудовище. Если бы я не сделал этого, оно бы внедрилось мне прямо в мозг и сожрало меня. К тому же я бы оказался под их контролем и выложил им все, что они хотели знать. Я даже не мог уничтожить самого себя!

— Понимаю, — сказала Чанна. — Как и то, что ты ничего не мог сделать для нас. Прости меня. — Она быстро прошла в свою комнату, и Симеон услышал плеск воды.

Амос с трудом встал.

— Они за это заплатят, — тихо сказал он, практически для самого себя. — За Пэтси, за Керрис, за мою сестру, за дом моего отца и за все, что они сделали, клянусь Святым духом Господним, они выплатят свой долг сполна до последней капли.

Чанна вернулась, но ее лицо стало таким жестким и отстраненным, каким Симеон еще никогда не видел его прежде. Она сделала Амосу знак отойти и повернулась к колонне.

— Какой ущерб был тебе нанесен? — спросила она профессиональным тоном.

— Ничего сверхъестественного… пока, — ответил Симеон. — Мне приходится уделять защите значительную часть своего внимания, а возможности моей системы пока ограничиваются лишь наблюдением и ожиданием. Эта программа обладает способностью к мутации, как ретровирус: она из тех, что никогда не бросит начатого. Но я могу полностью избавиться от нее, если захочу. Кроме того, я потерял треть памяти и компьютерной мощности. Это на данный момент можно назвать «оккупированной территорией». Если повезет, их компьютер так и будет считать, что все мои ресурсы ограничены этим. Он очень мощный, но узко специализированный. Они пока не подключили свой бортовой компьютер к станции. Наверное, боятся, как бы мы не подсоединились к ним. Но, — продолжил он, — мне придется быть очень осторожным. Любое действие, что я буду предпринимать на территории, которую они считают оккупированной, должно быть тщательно замаскировано. Я могу взломать их систему и перекачать информацию. Однако даже я не в состоянии гарантировать полного успеха.

Ее глаза сузились.

— Ты сможешь быстро восстановить эти функции?

— Где-то от нескольких секунд до нескольких минут. Но они слишком быстро узнают об этом, и боевой компьютер, который они отсоединили, может… гм. Если хорошенько подумать над этим, я, возможно, смогу победить и его. Но они об этом узнают.

— Это не будет проблемой… но позже. Мы можем устроить совещание?

— Да, я держу всех их людей под постоянным наблюдением.

— Нам надо начать действовать как можно быстрее, — сказала Чанна.

Симеон утвердительно хмыкнул.

— Наших людей нужно хорошенько встряхнуть, — сказал он. «И уж в первую очередь меня самого». — Нам надо взять контроль в свои руки, прежде чем они начнут грузить оборудование на свои суда. Однако придется выдержать какое-то время, пока все они не освободятся.

— Хорошо. Давайте пригласим, гм, Чаундру, глав отсеков и… — начал Амос.

— Все ушли, — сказал Селд Чаундра, предусмотрительно понизив голос. — Ты уверена, что мы должны сделать это, Джоат? Джозеф говорил…

— Джо перезимует, как и ты, рыжик, — прошептала она. — А теперь давай провернем это дельце, а?

Он кивнул и вновь нагнулся к лазу над двумя элементами какой-то конструкции и под кабелями главного трубопровода над их головами. Этот проход был очень узким — из взрослых в него смог бы протиснуться разве что карлик, — но очень удобно выходил прямо над входом в шлюз.

— Послушай, — продолжил Селд, не поднимая глаз. Он все еще тяжело дышал от усилий, потраченных на то, чтобы подняться вверх вдоль по параллельной трубе. — Послушай, а может быть, мисс Кобурн не надо, чтобы кто-то сейчас говорил с ней? Прошло меньше суток, и…

— Да, я тоже смотрела эту передачу, — сказала Джоат. Она действительно смотрела. Селд тогда упал в обморок. Его лекарства не приносили ему той пользы, как ожидалось. — Ты останешься здесь.

Она поползла вперед, толкая перед собой локальный глушитель сенсоров. Невооруженному глазу крышка воздуховода показалась бы точно такой же панелью, как и остальные. Единственным реальным отличием было то, что она частично пропускала свет и была гораздо тоньше. Она послушно отъехала в сторону, и Джоат заглянула в сумеречную комнату. Одна антигравитационная кровать, прочая мебель и женская фигура под простыней. Джоат сгруппировалась и медленно перекувырнулась через край люка, держась за него кончиками пальцев, а затем спрыгнула еще на метр, на пол.

— Ты не спишь? — спросила она, подходя к кровати. — Это Джоат.

Глаза Пэтси Кобурн были открыты. Она так и осталась лежать неподвижно, но её взгляд шарил во тьме. Джоат зажгла у себя под подбородком маленький фонарик. Она выпросила себе очень дорогой комбинезон из меняющей цвет ткани. Симеон вручил его ей потому, что это было модно, но, проявив немного изобретательности, можно было сделать так, чтобы он сливался с окружающей средой, то есть теперь стал серым, как карандаш, и испещренным пятнами. Лицо Джоат словно плавало над ним в слабом свете тускло горевшего фонарика.

— Уходи, Джоат, — сказала женщина равнодушным голосом. Даже под плотно намотанными бинтами ее лицо казалось постаревшим. — Я больше не нуждаюсь в сочувствии. Оставь меня в покое.

— Замечательно, потому что я пришла предложить тебе вовсе не сочувствие, — сказала Джоат. Она приблизила свое лицо к лицу Пэтси, и в ее взгляде застыло такое же выражение полной апатии и отрешенности. — Давай поговорим обо мне. — Совершенно будничным тоном, просто констатируя факты, она подробно рассказала все про своего отца, дядю, капитана.

— Так что я все знаю, мисс Кобурн, — продолжала она. — Забудьте, что говорят вам все остальные. Они не знают, какое говно эти мужики. Но Джоат действительно знает, что ты чувствуешь. И, как я и говорила, сейчас тебе не нужно сочувствие. Я знаю, что тебе нужно.

Пэтси медленно приподнялась на одном локте.

— И что же это?

Джоат молча порылась и открыла свой матерчатый рюкзак Ее обтянутая перчаткой рука вручила Пэтси-Сью Кобурн портупею и плазменный пистолет.

— Месть, — уверенно прошептала Джоат. — И вот как все это будет…

На медицинском складе, прямо под ним, было собственное убежище. Это делало его идеальным местом для подпольных собраний. К тому же там обычно было холодно и пусто, но теперь оно был заполнен до отказа. Металлические стены бункера по контуру были обведены ярко сияющей краской.

«Подходяще, если учитывать наше моральное состояние», — подумала Чанна.

— У меня госпитализировано двести пятьдесят семь человек зараженных новым вирусом, — доложил Чаундра. — Симптомы выражены достаточно ярко, но угрозы для жизни нет, пока они присоединены к аппаратам. К тому же я вылечил шестьдесят четыре пациента от травм и ран разных степеней тяжести. Смертельных случаев не было, пока. Один или двое из них — в критическом состоянии, но они должны поправиться. К ним относятся и несколько моих медицинских работников, на которых напали кольнари, пришедшие, чтобы убедиться в нашей «болезни». Они, кажется, находят это зрелище отвратительным и… в то же время привлекательным Несколько пациентов также подверглись нападению.

«А сколько усилий было потрачено, чтобы напугать их этим вирусом», — подумала Чанна.

— А Пэтси? — спросила она вслух. «Она же моя подруга». Пэтси не хотела общаться ни с ней, ни с кем-то другим, что было вполне понятно. «Но я хочу узнать о ее состоянии».

— Она… у нее не было серьезных переломов, кроме перелома ноги. Я наложил на него внутреннюю шину — скрепляющую кости синтетическими футлярами, более прочными, чем сами кости, чтобы дать им возможность срастись, — восстановил кровопотерю и сделал ряд пластических операций, сшив все раны в мягких тканях. Мисс Кобурн может передвигаться, хотя с некоторым… физическим… дискомфортом. При использовании обычных стимуляторов роста процесс полного восстановления займет не больше недели.

Чанна нервно облизала губы.

— Однако я не ручаюсь за ее душевное равновесие. Я боюсь кататонии.[38] Я применил обычные психотропные средства, но сознание — это нечто отличное от мозга с происходящими в нем химическими процессами.

Чанна коротко кивнула.

— Что-то еще?

— Да. Теперь я обладаю… множеством образцов ткани кольнари. Тут есть вещи, которые мы должны обсудить наедине.

Амос посмотрел на лица на экране.

— Продолжайте вести себя так, как мы планировали, — сказал он. — Враг заставляет вас работать. Ведите себя как можно глупее. Делайте ошибки, как только представится такая возможность. Кроме того, держите как можно больше оборудования в разобранном виде.

— Когда же мы начнем бороться с ними? — вспылил кто-то. — Вы с Симеоном рассказывали о настоящей войне, о сопротивлении племени кочис[39] и Вьетгонге… — «Вьетконге[40]», — поправил про себя Симеон. — А мы только и переливаем из пустого в порожнее.

— У нас есть вирус, — сказал Симеон. — Он действует, заражая их. Я начал психологические операции. А что еще важнее — расшифровал их язык. — Это вызвало шепоток — Он не слишком отличается от хранящихся в поисковых файлах — гибрида синского и тамильского, но… теперь я его понимаю. Они вызвали сюда шестьдесят кораблей.

— О, какая сила! — рявкнул мужчина. — Их станет еще больше!

— Заткнись, — мгновенно отреагировала Чанна. — Это значит, что они собираются ограбить станцию до нитки и вывезти все, что смогут, на военных кораблях, и только потом взорвать ее. Ты не будешь убивать корову, которую хочешь доить. Пройдет не меньше недели до того, как сюда прибудет транспорт. Вы знаете, как долго нам пришлось бы загружать шестьдесят кораблей простой рудой, если бы мы старались изо всех сил. Представьте, какое время займет транспортировка и погрузка недемонтированного и закрепленного оборудования, если каждый будет работать спустя рукава. И чем больше их будет здесь, тем больше их захватят, когда прибудет Флот.

— И, — сказал Амос с жестокой улыбкой, — это значит, что мы сможем начать боевые действия уже сейчас. Они тоже будут страдать, узнают боль и страх.

Эти слова были встречены довольным гулом.

«Мы считаем месть атавизмом, — подумал Симеон, — пока нам не надо думать о том, как ответить на оскорбления и унижение». У него самого уже появилось желание отомстить.

Амос поднял руку.

— Выжидайте. Мы хотим заманить как можно больше кольнари на станцию, когда прибудет Флот. Но мы не можем рисковать ведущим персоналом, знающим о наших планах, заставив «пленников» нашей станции предпринять расследование, так как тогда они начнут действовать более осмотрительно. Без моих личных приказов не должно предприниматься никаких акций. Для выполнения этих приказов подойдут жители станции со склонностью к суициду, и обязательно будет проведена психологическая экспертиза, которая подтвердит возможность их использования. Ждите, пока не получите приказа. У нас есть превосходный генерал, — он поклонился в сторону Симеона, — и мы должны делать все, что он скажет.

Это вызвало молчание.

— Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы не допустить новых зверств, — заверила всех Чанна. — Скажем, что это снижает производительность труда, а это полная правда. Не позволяйте сломить свой дух, терпите! Мы еще увидим, как их уничтожат, всех до единого. Собрание окончено.

Лица одно за другим стали исчезать с экрана, кроме лица Чаундры.

— Плохие новости, доктор? — спросила она.

Эта летучка была попросту потраченным временем, хотя всем им положено было находиться где-то в другом месте. Да, какое-то время они могли обманывать сенсоры, но никто не сможет объяснить, почему он находился в двух местах одновременно, одно из которых прекрасно видел враг.

Чанна заметила, как помрачнело лицо Чаундры.

— В чем дело? — спросила она его.

Он почесал нос и пожал плечами.

— Он не действует.

— Что не действует? — нетерпеливо переспросил Амос.

— Вирус, — ответил Чаундра. — Они заражены… кое-кто… но он практически их не беспокоит.

— Дерьмо, — выругалась Чанна. Она надеялась, что болезнь заставит кольнари по собственному желанию держаться от гражданских подальше. — Разве он вовсе никак не проявляется?

— Головная боль средней тяжести, иногда рвота, один или два случая диареи в течение суток или около того. В любом случае, они страдают значительно меньше, чем наши люди, даже прошедшие вакцинацию. Зараженных это смущает, а не пугает, а их товарищи смеются над ними. — Чаундра в отчаянье опять пожал плечами. — Я предлагаю отказаться от этого плана. Наших людей насилуют, избивают, унижают, и к тому же они болеют, в то время как кольнари только развлекаются. Я исследовал образцы их тканей — иммунную систему кольнари с большой натяжкой можно назвать человеческой. Если бы несколько изнасилованных жертв не забеременели, я бы вообще усомнился, что они люди. Нет, здесь я внесу поправку. Они произошли от людей. Но их действия, без сомнения, нельзя отнести к присущим людям, — с горечью добавил он.

— Забеременели? — озадаченно переспросила Чанна.

— Я диагностировал, — ответил он, — ряд внематочных беременностей в фаллопиевых трубах. И это несмотря на имплантаты противозачаточных средств. Тех, что заставляют иммунную систему организма обходиться со спермой как с инородным телом, нейтрализуя ее. Чанна, в крови пиратов присутствуют металлические соли и настолько высок уровень загрязнения, что это должно было сделать их стерильными. Но все наоборот, их сперма на порядок активнее нормальной. Об остальных системах их организма можно сказать то же самое. Реакция их антител просто молниеносна — они вырабатывают яд, убивающий попавшие в организм бактерии и вирусы. Молекулы их ДНК устроены так, что могут дублировать себя и обладают такой способностью к регенерации, какой мне не доводилось видеть, и они так же устойчивы к радиации, так и к вирусам.

— Я отказываюсь поверить, что эти звери — супермены, — сказал Амос.

— О, они ими отнюдь не являются, — заверил его Чаундра. — Благодаря анализу их ДНК я определил, что продолжительность их жизни гораздо короче нашей. Скорее всего после того, как они достигают средних лет, начинается резкое старение… быстрое и ярко выраженное, и все системы выходят из строя. Есть еще и ряд других неудобств: например, они не могут жить без добавок диоксина[41] и мышьяка в пищу. Замена их ложечницей лекарственной нанесет им сильнейший удар.

Он замолчал.

— Вы ведь скрываете что-то еще, доктор, — спокойно сказала Чанна. Амос, сидевший рядом, возбужденно переводил взгляд с нее на экран. — Расскажите нам!

«Так», — подумал Симеон, сосредотачиваясь на расширенных зрачках и учащенном дыхании Чаундры.

— Есть один вариант, — ответил Чаундра, избегая смотреть на сенсор. — Другой вирус. — Последовала долгая пауза. — Тот, что убил Мэри. Он страшно опасен. Возможно, худшая из естественных… или неестественных болезней, существовавших когда-либо.

Голова Амоса резко подалась вперед.

— Почему ты не говорил о нем прежде? — грубо спросил он.

— Потому что он убил мою жену! — неожиданно закричал Чаундра; самым удивительным было, что это сделал очень сдержанный человек. — Потому что он убивает моего сына! — Затем он заговорил не так громко, взвешивая слова: — Потому что я поклялся, что эта отвратительная болезнь больше не убьет ни одного человека. Хотя я больше не отношу кольнари к людям.

— И все же, — заметила Чанна, — этот вирус — просто прекрасная идея. Враг вовсе не обладает развитой медициной. Чаундра только что объяснил, почему она ему не нужна. Нам на руку то, что они полные невежды в этой области. У меня создалось впечатление, что они попросту… отбраковывают всех слабейших.

Чаундра, судя по виду, задумался, профессиональный интерес возобладал даже вопреки его желанию.

— Как вы понимаете, у меня нет живых вирусов. Но на одном из носителей у меня есть вся необходимая информация. Белок — не проблема: репликатор[42] сразу же воспроизведет их. Но модификации… да. Какая именно болезнь вам нужна?

— Какая-нибудь ужасная, — ответила она.

— Смертельно опасная, — добавил Амос.

— Если получится, — согласилась она. — Но хотя бы изматывающая, отвратительная, пугающая. Может быть, что-нибудь связанное с психическими расстройствами? Мы хотим, чтобы они испугались, а что пугает больше сумасшествия?

— Ну уж нет, я против, — сказал Симеон. — Вы действительно хотите заполучить целую станцию сумасшедших кольнари? Еще более сумасшедших, чем они уже есть, я хотел сказать.

Все задумались и немного поскучнели.

— Нет, нет, минуточку… — Чаундра замолчал. — Как предложила Чанна, мы сможем сделать своей мишенью лишь тех кольнари, кто будет заражен нашим вирусом. Он поразит их. Вирус будет кумулятивным и начнет сам распространяться в их среде. Вначале нужен непосредственный контакт, а я способен обеспечить его. Нужно тайно вакцинировать наших людей под предлогом нормального лечения. Это вполне реально. Я в этом уверен.

— Тогда приступай, — распорядилась Чанна. Когда изображение врача померкло, она продолжила: — Хотя бы с этим мы справились!

Изображение Симеона кивнуло. Оно было не таким живым и подвижным, как обычно, так как он утратил значительную часть своей работоспособности.

— Эта война будет идеологической. Партизанские войны всегда такие. Мы должны деморализовать их, а еще важнее сохранить собственный боевой дух.

«Или наши люди сломаются, и кто-то переметнется на сторону кольнари», — об этом подумали все, но никто не высказал вслух.

— Пойду расскажу об этом, — сказал Амос, поднимаясь.

— Это обязательно? — спокойно спросила Чанна.

— Да, обязательно, — ответил он, подходя к ней и поднося ее руку к своим губам. Теперь этот жест казался гораздо естественнее, чем вначале, менее театральным.

— Это действительно продлится недолго, — сказала Чанна в пространство, когда он ушел.

— А этого и не понадобится, — ответил Симеон. — Главное, чтобы это действовало достаточно долго.

— Готовься, Селд, — выдохнула Джоат.

— Я готов, — прошептал он в ответ. Он был бледен и сильно вспотел.

Рука девочки упиралась в перегородку, отделяющую вентиляционное отверстие от коридора. Вторая рука держала крохотный аппарат с пружиной и наводила красную точку на изображение коридора в электронном блокноте. Внизу, там, где соединялись два прохода, ждала Пэтси, спрятавшая одну руку за спину. В этой руке она сжимала плазменный пистолет, но, если все пойдет по плану, он им не понадобится.

Если все пойдет не так, как было намечено, они, скорее всего, погибнут в ближайшие двадцать секунд. Причем очень быстро, если им повезет.

— Одного из них, — сказал Селд. — В любом случае только одного. — Он не отводил глаз от миниатюрного экрана, соединенного с камерами наблюдения местного трубопровода. — Тихо, он идет.

Внизу зашаркали босые ступни. Кольнари передвигались быстро, но никогда не бегали; казалось, большую часть времени они ходили на подушечках стоп легкими быстрыми шагами, как хищники. Он моментально остановился при виде Пэтси.

— Кто идет? — окрикнул он.

Жителям станции, не занятым работой, полагалось находиться в своих жилых отсеках. Потом он узнал ее и улыбнулся. Та, которую взял на'Марид, была престижной жертвой, и вот она перед ним, одна. Он уставился на нее, ускорив шаг, как только она скрылась за углом.

Воин остановился и обернулся, едва Джоат закрыла переборки. Скорость его реакции просто ужасала, но в тот же миг она отпустила ручной механизм, и панель съехала вниз. Позади нее раздалось «клик», что означало — Селд включил глушитель. В течение нескольких следующих минут записи службы безопасности будут показывать лишь пустой коридор. Замечательно, если только этого не видел кто-то из посторонних. Даже проверка файлов покажет ошибки в записи, что было достаточно естественно при том хаосе, который кольнари внесли в работу станционного компьютера.

Вспышки ударили по пальцам кольнари, сжавшимся на крючке собственного оружия. Сотни тысяч вольт протекли по тонким, как нити, но сверхпроводящим проволочкам, протянувшимся под ним.

Пах. Раскаленная, как солнце, струя из плазменного ружья с безумной силой вырвалась из ствола. Это был необыкновенно миниатюрный заряд из горячего водорода, сфокусированный с помощью магнитных полей. Обычно рефлексов пирата хватало, чтобы стабильно направлять лазер в намеченную цель. Теперь же раскаленный газ обволок безжизненное тело, и вещество, из которого были сделаны стены, не выдержало, луч прошил синтетику, водопровод и пустующие отсеки снизу. Раздалось шипение и завывание аварийных сигналов, свидетельствовавших о падении давления: был пробит внешний корпус.

Джоат задрожала. Этого ее план вовсе не предусматривал.

— Быстрее, — тихо, но настойчиво сказала она.

Спрыгнув в коридор и забрав оружие пирата, она с трудом потащила его вверх.

— Сюда, — выдохнула она, качаясь под тяжестью этой громоздкой штуковины. Взяв ружье вдвоем, Селд и Джоат подняли его в трубопровод. Потом она нагнулась и взяла кольнари за руку. Она собиралась поднять и его, но ноги лишь пробуксовали на месте. Скрюченное тело оказалось тяжелее, во много раз тяжелее, чем должен быть человек на котором надеты только пояс и шорты. Пэтси отшатнулась.

— Это не он, — сказала она.

— Для начала сойдет, — фыркнув, заявила Джоат. — Идем!

Вместе они подтащили тело кольнари к вентиляционному отверстию и пропустили его через работающий механизм.

— Встречаемся на уровне N-7а проход L, — задыхаясь, выпалила Джоат, бегом направляясь к открытой панели. — Надо продолжить этот список.

— Я там буду, — пообещала Пэтси.

— Это сработает, — убедительно сказал Джозеф. — По крайней мере, один раз, — он сам поправил свои слова. — Джоат — странный ребенок, но все хитрые штуковины, которые она придумывает, действуют, действительно действуют.

Амос в сомнении кивнул. «У меня никогда не было причин сомневаться в том, что уж ты-то разбираешься во всем, связанном с насилием», — подумал он. Это успокаивало. С другой стороны, никто не был застрахован от ошибки, к тому же Джозеф не был профессиональным военным.

Они находились в нижнем экваториальном парке, сверху от сердечника станции. Как ни удивительно, здесь не было камер слежения. По законам Центральных миров подобные места должны были располагаться во всех значительных обитаемых объектах. Большинство местных жителей относились к законопослушным гражданам, и на SSS-900-С имелся свой парк. Он был довольно большим — размером в несколько гектаров, и часть водного резерва станции хранилась здесь в виде озер и прудов. В последнее время парк работал в ночном режиме, и кольнари, кажется, приходили от этого в восторг. Амос обнаружил, что это до боли в сердце похоже и одновременно не похоже на ночь на Бетеле. Ароматы здесь были странными, более свежими и пахнущими зеленью, чем на сухих холмах поместий Сьерра-Нуэвы, но более мягкими, чем в орошаемых низинах. Странные птицы — или мелкие животные? — щебетали и копошились в подлеске.

— Кольнари идут сюда, — сказал Джозеф.

Он передислоцировался в тень кустов и наклонился, двигаясь с опытом, обретенным им в закоулках и подворотнях собственного детства, а в последнее время и в охотничьих угодьях своего вождя.

Бог все же не отвернулся от людей окончательно. Слух у кольнари был значительно хуже нормального человеческого: он попросту был не нужен в разреженном воздухе их родного мира. Амос пополз терпеливо, как охотник, поджидающий сикатута.

«Бог наших отцов, будь сейчас со мной, — молился он от всей души. — Укрепи мою руку против этих детей Преисподней».

— Эй, дерьмо собачье, что привело вас сюда в эту чудесную ночь? — отчетливо прозвучал голос Джозефа. — Устали колотить собственных матерей или ищете овец?

Амос поежился от страха. Они делали ставку на то, что враг не знаком с тактикой партизанской войны, на его самонадеянность. Или ожидали, что кольнари глупы, а это было очень опасно.

Топот ног приближался: тяжелый шаг Джозефа и легкие быстрые шаги уроженцев проклятой планеты. Джозеф промелькнул между деревьев с опущенной головой, напряженно работая руками и ногами. Его преследователи, казалось, напротив, потеряли равновесие и топтались на месте, словно оказавшись на луне с низкой гравитацией. Их глаза и развивающиеся сзади гривы светлых волос блестели в свете искусственных звезд, а в движениях была грациозность лебедей, принимающих бой, от которой щемило душу. Они были одновременно прекрасны и невероятно страшны, и он боялся их, но в руках у них с Джозефом были длинные ножи.

Он выступил вперед. Пираты остановились резко, практически моментально. Их головы повернулись, чтобы подробно разглядеть его. Изобретая свою техническую новинку, Джоат рассчитывала именно на это. Сканер моментально определил расположение их глаз.

Эта штуковина, которую он носил на портупее у себя на груди, пискнула. Затем она раскалилась, и ему пришлось долго возиться, чтобы отцепить ее и бросить в сторону. Пираты остолбенели, словно на ходу натолкнулись на железную стену. Они закричали, словно это железо было раскаленным добела, и упали на колени, от безумной боли раздирая себе лица.

«Кричите, собаки, — удовлетворенно подумал Амос. — Кричите, как кричал Бетель, как кричала Пэтси».

Крики боли не должны были привлечь внимание на SSS-900-С, когда ее держал в своем кулаке Высший Клан кольнари.

Еще с дюжину мужчин и женщин показались на грани тени и света. В руках у них были режущие инструменты и длинные, тускло мерцающие синтетические трубы. Амос, потянувшись за спину, извлек из ножен изогнутую саблю с характерным звуком, всегда возникавшим во время трения железа о железо: это движение в танце с оружием отрабатывалось так долго, что стало бессознательным, как дыхание. Головы кольнари одновременно повернулись на этот звук, теперь на месте их уничтоженных глаз были красные круги, из которых по щекам текли кровавые слезы. Они выли от мучительной боли, но шли к нему, скаля зубы от ярости.

— Быстро, но осторожно, — скомандовал Амос остальным, приближавшимся к своим жертвам.

После этого им придется выбросить одежду в утилизаторы и пройти полную санитарную обработку и очистку.

За спиной ослепленных пиратов стоял Джозеф, а за ним — с полдюжины жителей станции. Два ножа сверкнули в его руках.

— Ну же! — сказал Амос.

Глава 19

— Мне следует выполнять вскрытие, достопочтенный господин? — спросил евнух-медик визгливым заискивающим голосом.

Билазир т'Марид смотрел на тела, принесенные в отдельных сумках. Сумки-то отдельные, но кто знает, что куда попало? В одной сумке, насколько он мог судить, вполне могло оказаться на несколько частей больше или меньше.

— Тварь, — сказал он одному из евнухов, ударом отбрасывая его в сторону, — когда у людей проломлены черепа — как в данном случае, — выдавлены глаза — как в данном случае, — перерезаны шеи до позвонков — как в данном случае, — а тела изрезаны на куски — как в данном случае, — это значит, что они мертвы. Вскрытие в данном случае совершенно излишне. — Голос аристократа был ровным и приятным, как обычно, но раб-медик склонялся в поклоне все ниже и ниже с каждым словом, будто это были удары электрического кнута, обычно используемого в таких случаях. В конце концов, все евнухи умели лишь ныть.

— Сейчас же прекратить, — распорядился Билазир. — А теперь займемся этим, это мне интересно.

Врач закрыл сумки, содержащие части тел двух расчлененных кольнари, и поспешил к неповрежденной жертве несчастного случая. Относительно неповрежденной, конечно. Он провел рукой по матовой материи, и она стала полностью прозрачной.

— Что бы ни стало причиной его гибели, это совсем не доставило ему удовольствия, — сказал Билазир Сиригу, смотревшему в широко открытые выпученные глаза покойного. Уже настойчивым тоном, он спросил: — Что ты думаешь, тварь?

— Это не совсем ясно, достопочтенный господин. Причиной его смерти стали либо разряд тока, либо декомпрессия. Вот сюда был нанесен удар. Посмотрите, здесь пятно от ожога, на плече, прямо под челюстью. Как только он повернулся лицом к опасности, это ударило его сзади.

— Это и слепому ясно, — насмешливо отозвался Билазир. — Иди. Мумифицируй тела.

— И что вы намерены предпринять, т'Марид? — спросил третий из присутствующих аристократов-кольнари.

— Предпринять, господин капитан т'Варак? — переспросил Билазир, оборачиваясь с безукоризненно вежливым выражением.

Присутствие т'Варака развлекало Билазира. Иметь врагом кровного родственника всегда интереснее, чем врага на стороне, к тому же он и более предсказуем. Он лениво махнул рукой, обводя и покрытую росой траву, и голографии, изображающие голубое небо Земли с растянувшимися по нему облаками. Температура здесь была гораздо ниже комфортной для кольнари, но они могли переносить и гораздо более низкую, не испытывая никаких неудобств. Никому из них не надо было никакой другой одежды, кроме шортов и ремней, использовавшихся для переноски инвентаря и оружия. Для того чтобы подчеркнуть свой статус, знать носила длинные мантии без ворота из «мокрого шелка» и драгоценности из украшенного резьбой серебра с огненными опалами родного мира. Свои волосы до плеч они зачесывали назад роскошным водопадом и скрепляли заколками из бивней морских слонов, драгоценных металлов и острых, как нож, перьев птиц с планеты Кольнар.

Билазир потянулся. Его мантия была строгой и простой, отливающей белым, с золотой и цвета индиго отделкой.

— Я буду наслаждаться красотой этого места. Настолько совершенной и трагической, так как вскоре она исчезнет, словно ее никогда не существовало. — Он добавил классическую цитату о скоротечности жизни и о смерти, исполненную в трех тональностях.

Собеседник буквально запылал от ярости, как раскаленный металл. Его можно было принять за близнеца Билазира, если бы не золотая заколка для волос вместо серебряной и не раздраженное выражение лица. Билазир никогда не показывал врагу своего истинного настроения.

— Трое моих людей мертвы, т'Марид, — выдавил тот.

— Мертвы! — согласился Билазир снисходительным тоном. — Один попал в ловушку, двое других погибли в рукопашном бою со скамверминами. Нет сомнений, так беззаботно позволив застать себя врасплох, они показали себя ненамного лучше, чем сами скамвермины. Для Клана гораздо лучше, что их жизни оборвались до того, как они успели оставить потомство. Они были отбракованы самой Вселенной, не так ли? И не оставят обесчещенных сыновей, чтобы плодить слабые ветви Божественного Семени.

В какой-то момент ему показалось, что Арагиз набросится на него прямо здесь, где Билазир был полноправным командиром, Сириг стоял с ним рядом, а одетая в броню команда «Паутины ужаса» — у него за спиной. Если бы он сделал это, он бы попросту вычеркнул себя из распространителей Божественного Семени. Вся тонкость состояла в том, как нанесено оскорбление. Еще на Бетеле старый Азлек т'Варак слишком быстро снял шлем, всего на миг быстрее, чем требовалось, и из-за своей глупости потерял голову. Был, конечно же, довольно громкий скандал, бросивший тень на честь и достоинство всех его сыновей — а не последним из них был Арагиз т'Варак Эти т'Вараки всегда отличались буйным нравом, подумал Билазир, очень довольный собственным выводом. Хотя Азлеку было уже за пятьдесят: возраст, когда реакция замедляется и наступает старческий маразм. Арагиз должен соображать гораздо лучше.

Что он и сделал, правда, не слишком удачно.

— Тебе стоило бы лучше дрессировать здешних скамверминов, — сказал Арагиз спокойным голосом, напоминающим тон Билазира. — Убей несколько сотен. По сотне за каждого из наших.

— Т'Варак, т'Варак, — пробормотал Билазир. Он нагнулся и сорвал цветок, чтобы с удовольствием понюхать его. — На этом жирном лакомом кусочке для Клана — Отец Чоку указал на это в своем последнем послании — полно всего, чем можно набить голодные рты. А если скамвермины заподозрят, что почти все они будут уничтожены, как только мы покончим со станцией, многие из них начнут срывать работу, лишив Клан того наслаждения, которое мы еще можем получить. Отчаянье придает отвагу даже скамверминам. Надежда рождает у них трусость, и каждый из них надеется, что выживет именно он.

Поблизости спикировала певчая птичка. Рука Билазира внезапно взметнулась, как прыгнувшая за мухой форель, и поймала крошечную пичугу. Он держал ее у Арагиза под носом, и мягкие перья щекотали его кожу, а сердце птички бешено билось.

— Они все у меня в кулаке, кузен, — продолжал он. — Мне что, стоит раскрыть его, — он проиллюстрировал свои слова действием, — и выпустить их? — Птичка улетела прочь.

— Кровь за кровь, — настаивал Арагиз. — Отомсти за нашу кровь, или ты не вождь нашего Клана.

— Месть может и подождать: это вопрос нескольких дней, — сказал Билазир, и его голос звучал твердо, как кремень, а оба кольнари стояли лицом друг к другу. — Пока не прибудет транспорт, — небрежно бросил он. — Нам понадобится неделя, чтобы закончить погрузку, отчалить и увидеть, как эта станция исчезает в пламени взрыва после нашего старта. Потому что послание Отца Чоку, где мне был дан мандат действовать от имени Высшего Клана, уже пришло, разве не так?

— Это так, — ответил Арагиз. — Радуйся, кузен, подольше порадуйся этому!

— Уверяю тебя, я очень рад, — двусмысленно сказал Билазир. — А теперь, господин капитан, загружайте свой корабль добычей, которую выбрали. Дайте возможность самому себе и своим бойцам получить удовольствие во время пребывания среди скамверминов, если те не будут отлынивать от своего рабского труда. — Он понизил голос до шепота. — Не мешайте мне, т'Варак По крайней мере, до тех пор, пока мы не привезем Клану добычу.

— Не буду. Пока не буду.

Билазир наблюдал, как тот уходит.

— Сириг, — сказал он, — заметь. Никогда нельзя недооценивать врага.

— Арагиза, господин? — недоверчиво спросил Сириг.

Билазир запрокинул голову и от души рассмеялся.

— Нет, нет. Я должен был уточнить: никогда нельзя недооценивать даже врагов-скамверминов. Как делает этот болван. Два начальника станции будут нам на триста процентов полезнее, чем бедняга Арагиз с его скудными мозгами. Он прямолинеен, как танглор.

Эта метафора была предназначена для молодого кольнари, никогда не видевшего родного мира. В морях Кольнара водилось животное — а кто его знает, животное ли, — сконцентрировавшее в изобилии растворенный в морской воде уран в своем брюхе. Оно всасывало воду, впрыскивало ее в раскаленную камеру и выталкивало образовавшийся в результате пар сзади, используя его как реактивный двигатель. Масса танглора была почти такой же, как у «Паутины ужаса», а нападали они, поднимаясь из глубин на скорости в пятьдесят или шестьдесят узлов, и таранили суда своими темно-синими прочными металлическими носами, никогда не отклоняясь от самого короткого курса. Предки Билазира получили дворянство благодаря охоте на танглоров — так они добывали плутоний для производства оружия и топлива для двигателей.

— Ты тоже недооцениваешь тех, от кого получаешь удовольствие, — продолжал Билазир, издевательски поглаживая своего товарища сзади по шее.

Сириг хитро улыбнулся.

— Это не то, а вот если бы тут были женщины… — На этот раз он опустил слово «господин», разговаривая с Билазиром как мужчина с мужчиной. — И как вы возьмете это существо, Чанну?

— Медленно и со вкусом, дурак, как и следует смаковать все, что доставляет удовольствие: вино, женщину, месть. И на «Паутинеужаса», когда мы улетим, — ответил Билазир.

Брови Сирига поднялись от удивления.

— Вы считаете ее достойной рожать вам рабов, господин? — спросил он.

— Множество. Мужское потомство будет кастрировано — из него получатся такие же евнухи, как медики, — а женское вновь будет рожать от Божественного Семени. Через четыре или пять поколений при тщательном отборе они смогут стать кольнари низшей касты. Мне нужно будет получить удовольствие, чтобы расслабиться после проделанной работы, — добавил Билазир.

Сириг, больше не нуждавшийся в объяснениях, кивнул. Им предстоит разрушить станцию и немедленно отправиться на Бетель. Флот Центральных миров обыщет все эти звезды, как только там узнают о гибели SSS-900-С. Клану придется проделать очень долгий путь, чтобы выждать среди безлюдных неисследованных звездных систем, пока он сможет использовать это сокровище и значительно увеличить свою силу, освоив его. В неисследованных звездных системах много сырья и энергии, если ты располагаешь необходимыми инструментами, а Вселенная невообразимо велика. Этот вояж станет громадным шагом к тому дню, когда скамвермины Центральных миров превратятся в беженцев, а Божественное Семя — в силу, оплодотворяющую и заполняющую мир за миром. Эта война с целью полного уничтожения противника будет вестись столько, сколько потребуется.

— Так что оставь меня, — сказал Билазир. — Проследи за подготовкой к погрузке. А я пойду поговорю с двумя скамверминами.

Охранявшие их кольнари, казалось, попросту не хотели позволить им самим выйти за дверь. Узников всегда вышвыривали через порог увесистыми затрещинами. Пока Чанна с Амосом умудрялись устоять на ногах, что, казалось, только сделало толчки еще энергичнее. Чанне даже пришло в голову, а не поспорили ли их стражники, кто из них упадет первым. Подобное обращение раздражало ее и наверняка разъярило Амоса так, что он едва терпел, ведь он родился в знатной семье, где строго соблюдались правила этикета.

Последняя дверь вела в парк, одну из жемчужин SSS-900-С. Там Амос чуть выпрямился, едва не улыбнувшись. Здесь были озера, несколько небольших рощиц и луга. Ручей тек из саванны в миниатюрный экваториальный лес через прерию в размытые границы классического деревенского сада, расположенного прямо у входа. Цапли вышагивали в тростнике вдоль берегов реки в поисках рыбы, выпрыгивающей за стрекозами. Необычно сильно пахло свежей зеленью. Вдали виднелась голова небольшого оленя, обгладывающего побеги. Воздух был наполнен звуками птичьего пения. Обычно здесь проходили пикники и раздавались детские крики. Теперь же на них сверху вниз были направлены плавно покачивающиеся плазменные ружья.

— Ждите милости достопочтенного господина, скамвермины, — раздался из динамика голос кольнари.

«О-хо-хо, — подумала Чанна, а ее живот свело, как при рвоте, — как это скверно звучит». Они с Амосом не раз обсуждали, что делать во время допросов, но у нее остались сомнения, сможет ли он контролировать свой темперамент.

«Что касается меня, я вынесу все, что выпадет на мою долю. И еще станцую на их могилах», — злобно подумала она.

— Взбодрись, дитя, — прошептал голос Симеона в ее внутреннем ухе. Он звучал серьезно, как обычно бывало в самые трудные минуты. — Помни о том, что здесь у меня нет фиксированных сенсоров, так что придется использовать имплантаты. Я с вами, и я буду осуществлять синхронный перевод всей тарабарщины, которую будут нести пираты на своем языке. Хорошо? А судя по структуре их языка, фраза, которую они только что произнесли, означает «вперед и в центр».

«Переводи их», — произнесла она про себя.

Они проворно отскочили за спины охранников, когда мимо проходил какой-то начальник из кольнари, выглядевший так, словно хотел растоптать их ногами. На какой-то миг Чанне показалось, что это Билазир, но затем она заметила несколько едва уловимых различий между ними, свидетельствовавших, что она ошибалась. Голос Симеона тоже подтвердил это. Минутой позже за ним последовал Сириг. Чанна и Амос опустили взгляды в землю, чтобы не выдать желания убить кольнари на месте.

— Вперед, скамвермины, — сказал стражник.

«Ох-ох-ох, меня уже тошнит от этого слова», — мысленно произнесла Чанна.

«И тебя, и нас с Симеоном-Амосом», — согласился Симеон. У бетелианца тоже стоял «жучок» в ухе, но он так и не смог научиться говорить мысленно, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Кольнари со своим плохим слухом тоже ничего не слышали, а причин использовать чувствительную аппаратуру у них не было.

Билазир расположил свой командный пост у подножия громадного дуба. Он лениво развалился в шезлонге, его волосы украшал венок из полевых цветов, тени пятнами бегали по его коже и бесценному шелку мантии. С одной стороны от него стояла мобильная клавиатура и столик, где были беспорядочно нагромождены экраны, принтеры и еще кое-что из аппаратуры. К тому же Симеон узнал и несколько произведений искусства, конфискованных из музея и галереи.

Один из этих предметов Чанна не могла вспомнить — что-то искусно вырезанное из кости или бивня: то ли подводная лодка с клыками… то ли загарпуненная рыба с реактивным двигателем… Чем бы это ни было, загадочное существо, казалось, было готово моментально броситься на добычу.

— А, твои глаза зажглись при виде танглора, — любезно сказал Билазир. Как уже было, одно присутствие этого мужчины ее поразило, словно удар молнии. — Это с моей родины… с Кольнара.

Стоявший позади стражник протянул руку, чтобы заставить Чанну и Симеона пасть ниц.

— Нет, на одно колено — этого вполне достаточно, — просто сказал Билазир. Его стандарт заметно улучшился даже за эти несколько дней. — Не желаете ли чего-нибудь прохладительного?

Он махнул рукой в направлении другой стороны стола, где были расставлены и закуски, и бутылки вина, которые так берегли в «Периметре». Молоденькая официантка тоже была из ресторана, но одежда на ней была порвана.

— Нет, Бог и Хозяин, — покорно ответили Амос с Чанной в один голос.

Билазир улыбнулся и вальяжно протянул руку. Официантка передала ему стакан для воды, наполненный знаменитым абрикосовым бренди с ликером от Мартьяна. Он выпил его, сделав всего десять громадных глотков, и Чанну в тот же миг посетила совершенно нелепая надежда.

Голос Симеона моментально стал громче.

— Не радуйся, — передал он. — Мы с Чаундрой проверили их метаболизм. Они усваивают этанол настолько быстро, что лишь немного буянят.

— Так, — сказал пират голосом, напоминающим гул бронзового колокола. — Теперь о делах. Вопрос касается нападения на Божественное Семя Кольнара.

«Он не слишком огорчен, — сообщил им Симеон. — Пульс абсолютно нормальный для кольнари, зрачки не расширены. Я думаю, что жертвы, возможно, были не с его корабля. Разыграйте эту сцену с безукоризненной вежливостью».

— Бог и Хозяин, — сказала Чанна. — Преступники, безусловно, будут найдены и наказаны.

Тут в ее мыслях раздался неслышный голос Симеона:

«Этим ты здорово рассмешила его, Хэппи. Он едва не умер от смеха, пытаясь сдержать его».

Чанна продолжала:

— Я провела несколько общих трансляций, призывающих к повиновению, Бог и Хозяин.

— Значит, ты это сделала. К тому же я заметил, что все всегда делаешь ты, а не твой товарищ… коллега?

— Симеон-Амос… — Чанна замолчала, как только рука кольнари указала, что отвечать должен Симеон-Амос.

— Я младше рангом, Бог и Хозяин, — сказал Амос, опустив глаза в землю.

— Смотреть на меня, Симеон-Амос. — На несколько долгих секунд их взгляды встретились. Затем Билазир вновь зажестикулировал, переключив внимание на Чанну. — Просто прекрасно. Но так как мы пока собираемся держать эту станцию в своем кулаке, подобные глупейшие выступления должны прекратиться.

«Откровенно врет и не краснеет, детка».

— Ты послала мне записку, где просила об аудиенции, Чанахэп, — продолжал Билазир. Он поднялся, как черный фонтан с пеной из белого золота сверху, а просторная мантия развевалась у него за спиной, как крылья. Он смотрел на неё с высоты своего почти двухметрового роста — Продолжай.

— Бог и Хозяин, — это она постаралась сказать голосом, в котором не было никаких эмоций, лишь то семантическое значение, которое она вложила в предложение, — ваши солдаты предаются блуду, как… — она запнулась, стараясь подобрать подходящее слово, — ротвейлеры.

«Он прямо расхохотался от этого». Симеон был рассержен.

— Почему тебе это не льстит?

Чанна подняла на него взгляд.

— Они постоянно кусаются, — сказала она с чувством, скрывая свое отвращение.

— Значит, ск… выбранные не должны сопротивляться, пытаясь избежать своей участи, — сказал Билазир. — Это в наших обычаях, раз уж мы встречаем сопротивление.

— Никто и не осмеливается сопротивляться! — дерзко ответила Чанна, а затем умудрилась выдавить горькую усмешку. — Нам что, тоже кусаться в ответ?

Едва слышный шелест раздался среди одетых в боевые скафандры бойцов, стоявших в линии за спиной Билазира, и кучки офицеров с перьями и драгоценностями в волосах. Их командир, резко подняв голову, заставил их замолчать.

— Я бы не стал рекомендовать этого, — сказал он с едким сарказмом. — По обычаю, на который я ссылаюсь, принято наслаждаться плодами победы. Без сомнения, самому древнему обычаю, даже вы должны знать о нем. Подготовь новую речь. В общих чертах изложи своим людям их обязанности. Они должны делать все возможное, чтобы доставить нам удовольствие. Кроме того, все должны с величайшим усердием относиться к своему труду, а не заниматься подрывной работой.

— Бог и Хозяин, если вы слишком сильно бьете плод, он может сгнить! Самая большая проблема состоит в том, что у меня сейчас сотни людей лежат в госпитале, сшитые по кусочкам и находящиеся под постоянным медицинским контролем из-за человеческих укусов и других ран. А вначале здесь было три сотни больных, и это если не считать тех, кто был выпорот кнутом.

— Они получили тяжкие телесные повреждения?

«Нет, но они трясутся, кричат и вскакивают во сне из-за ночных кошмаров» — подумала она. У кольнари была плетка, как-то воздействующая на нервную систему.

— Бог и Хозяин, — как ни старалась, она не могла скрыть сарказма в голосе, — проблема состоит в том, что на жизненно необходимых постах не хватает людей. Это не планета. Станция не может жить сама по себе. Все должно делаться без единой ошибки. Переутомление приводит к ошибкам, ошибки — к неудачам, неудачи — к гибели. Я не могу сделать невозможного, что бы вы мне ни приказывали.

— А это, — сказал он, — неверный тон. — Неожиданно он очутился рядом с ней и поднял ее подбородок большим и указательным пальцем. — Совершенно. Ты поняла, Чанахэп?

— Да, — промямлила она, — да, я поняла. — Для нее время, казалось, остановилось.

Он улыбнулся.

— Прекрасно. Хотя все твои замечания, но не тон, которым они были сделаны, не лишены смысла. Я отдам приказ, чтобы мои войска стали… мягче обращаться со своими рабами. После того, как вы продемонстрируете надлежащее отношение к своим обязанностям.

Глаза Чанны расширились.

На этот раз он действительно смеялся.

— Да, — уверил он ее, — это тоже наш обычай. Те из вас, кто удовлетворит нас или будет полезен, покинут станцию на наших кораблях. — Он наблюдал, как она реагирует на эту привилегию. — Идем со мной, — сказал он, взяв ее под локоть. Она слегка дернулась, как от прикосновения к электрическому проводу.

Амос сделал попытку последовать за ними. Бронированная перчатка с сервомеханизмом сомкнулась у него на голове так мягко, что не смогла бы повредить и яичную скорлупу. Точно такая же когда-то раздавила череп его сестры. Ветер дул у них над головами в кронах деревьев, заставляя листья кружиться в танце, по контрасту с неподвижно стоявшими внизу людьми.

— Странный способ тратить столько средств, — сказал Билазир, кивая на окружающий их пейзаж. Сдавленный смех вырвался у него изо рта. — Лучше было бы потратить их на оружие.

— А кто, как он считает, построил его корабли и оружие, которым они оснащены? — прошептал Симеон ей в ухо.

Чанна пожала плечами, отвечая им обоим.

— И все же это прекрасно, — сказал он. Его рука провела сзади по ее шее, совсем легко: подушечки пальцев лишь коснулись ее волос. Она непроизвольно задрожала.

— Не бойся, я не Сириг, — добавил он, двигая руку вдоль позвоночника. — Здесь как на Земле, так?

— Во многом. — Инстинктивно Чанна склонила голову набок, подальше от Билазира, в то время как Симеон снабжал ее необходимой информацией. — Некоторые растения и другие организмы происходят с Ригеля-4, но они совместимы.

— Похоже на взгляд в прошлое, — сказал он. Они остановились поодаль, где их не было видно из-за столов. — Компьютер, — сказал он. — Ночь.

Сразу же засияли созвездия Северного полушария Земли, бывшие там не такими яркими с тех пор, как человечество изобрело электрическое освещение.

— Да, — сказал т'Марид, глядя вверх на фальшивое небо. — Очень красиво, но слишком открыто. Кажется, что ты можешь упасть туда, и тебя унесет в безграничное пространство.

«Что ж, вот еще одна юс слабость», — подумала она. Многие из рожденных в космосе страдали легкой формой агорафобии. Это могло пригодиться, если Билазир был рожден в космосе.

Она сочла, что улыбка будет вполне уместной.

— Это ощущение называется головокружением. Я иногда и сама испытывала его, находясь на планете. Я родилась и выросла на космической станции, поэтому чувствую себя уютнее под потолком, чем под открытым небом.

— Да, что-то в этом роде, — признался он. — Но вот еще что… Компьютер. Ночь на Кольнаре. Из Мейридапура.

От столь резкой перемены Чанна судорожно вздрогнула. Темное небо над головой исчезло. Вместо него появилось сияющее облако лунного цвета, от горизонта до горизонта сплошь заполненное молниями. Она заморгала, но затем поняла, что этот свет был не намного ярче, чем свет земного неба.

— В десять раз ярче Луны, — подсказал Симеон.

С севера распространялось[object Object], закручиваясь так, словно его завитки, ярко-синие, белые и перламутровые, накрывали собой целый мир. Под ними на горизонте бил фонтан извержения вулкана, усиленного естественным атомным реактором. Какой-то крылатый гигант парил между росчерков молний. Существа поменьше преследовали его, падая сверху вниз и вырывая из его тела куски, а он жалобно кричал от боли.

— Я никогда не видел этого неба, — сказал Билазир задумчиво. — В действительности. Даже такой хорошей имитации, как эта. — Он отдал новый приказ, и вновь воцарилась земная ночь. — Так спокойнее.

— Ах… Птицам не понравится, если вы поменяете день на ночь, — сказала Чанна. — Лучше бы вы восстановили прежний режим, когда уйдете, Бог и Хозяин, — рассеянно добавила она.

Он в откровенном изумлении уставился на нее.

— Это не понравится птицам? — переспросил он. — Чанахэп, ты меня удивляешь. Птицам это не понравится, букашки будут волноваться… разве это важно?

— Мы привезли их сюда, в совершенно чуждую среду обитания. Если мы хотим, чтобы им жилось хорошо, наш долг — предоставить им все, что нужно. Они часть всего этого, — сказала она, обводя рукой вокруг. — Без насекомых и птиц парк превратится в стерильную безжизненную картинку. Поэтому мы должны заботиться об их потребностях.

Он кивнул.

— Я оставлю ночное время, а рассвет наступит через двенадцать часов. Здесь все должно измениться. Даже птицам придется это понять.

У Чанны просто не нашлось слов, чтобы ответить на столь высокомерное заявление.

— Это, конечно же, высший закон, — продолжал он, — для Земли, для кольнари, для всей Вселенной.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Приспособиться! Подчиниться изменившимся обстоятельствам или умереть, не оставив потомства. Семя — гены, как скажете вы, — это реальность, лежащая в основе всего этого. Забрать энергию мертвого мира, всесторонне развиваться, адаптируясь. Все это, — молниеносным движением руки он поймал стрекозу, а потом отпустил, — лишь волны на поверхности пруда. В глубине лежит Семя, стремящееся воспроизвести себя. Все живые существа, теории, войны, торговля, наука, искусство — просто волны на поверхности вечного и неизменного пруда. — Он добродушно улыбнулся. — А самое здоровое и приспособленное к выживанию — это Божественное Семя Кольнара. Из этого Семени родился самый жизнеспособный Высший Клан. Поэтому вы мечтали о союзе с ним, о подлинном бессмертии.

— Я не согласна, Бог и Хозяин.

— Нет, ты не сможешь не согласиться. Твой разум, возможно, но это просто форма воплощения… генов. Смотри, когда мы вернемся, твой Симеон-Амос будет в ярости. Вполне естественно, так как он надеется, что ты примешь его предложение обрести бессмертие от его семени. — Он вздохнул и направился обратно к столам, спрятавшимся за аллеей деревьев. Она засеменила, чтобы идти с ним в ногу, хотя он, казалось, совсем не спешил. — Хватит приятного безделья и философствований. За работу!

«Симеон, почему мой прекрасный принц превратился в лягушку? — мысленно спросила Чанна. Амос пребывал в каком-то оцепенении, тащась за ней на транспортном диске, летевшем по коридору. — Неужели он действительно ревнует? При подобных обстоятельствах это просто глупо!»

«Он может делать это и бессознательно, вопреки своей воле. Его девушка уходит в лес с Люцифером, непринужденно болтая с ним…»

«Абсурд!»

«Предлагаю пари, Чанна. Но я никогда, как это ни смешно, не пытался соблазнить тебя. Можешь посмеяться над этим!»

«Или отделаться от меня. Как приятно — знать, что еще остался кто-то, с кем чувствуешь себя в безопасности».

«Стоп! Еще раз пни меня посильнее, Чанна, мне кажется, у меня еще сохранились жалкие остатки чувства собственного достоинства».

— Это самый жуткий сукин сын из всех, с кем мне приходилось встречаться, — сказала она вслух.

Амос молча кивнул.

— Симеон-Амос?

— Да, Чанна?

— Держись за меня, хочешь? — Его рука обвилась вокруг нее, и она растаяла, ощущая его тепло, — он надежно поддерживал ее сбоку. — Спасибо, — сказала она.

— За что? — Его голос звучал непринужденно.

— За то, что на самом деле не стал зеленым, не покрылся бородавками и не стал ловить мошек.

— Эй, ребята! — На этот раз голос Симеона донесся до них обоих. — Я только сейчас кое-что понял.

— Что? — спросил Амос.

— Плохие новости насчет Бетеля.

Бетелианец вновь окаменел: по выражению его лица можно было понять, каким он станет на смертном одре, хотя при подобном положении вещей у него было немного шансов дожить до преклонного возраста.

— Что? — повторил Амос, на сей раз уже командным тоном.

— Эти мешки с дерьмом — у меня язык не поворачивается называть их скамверминами даже в отместку — планируют обобрать меня до нитки, а потом взорвать.

Симеон, вполне естественно, был расстроен, раз назвал SSS-900-С «я».

— Это плохие новости для тебя, — сказал Амос, не понимая, как это могло оказаться плохими новостями насчет Бетеля.

— Но если они это сделают, Флот Центральных миров выяснит — обязательно выяснит, куда они направились, даже если кольнари потащат награбленное по прежнему пути, хотя мы обманули их, заверив, что не знаем его. Центральные миры пошлют целые флотилии прочесать весь этот сектор и обыщут даже мельчайшие астероиды. Без сомнения, они осмотрят все обитаемые системы. Хотя система Шафрана, возможно, и расположена чертовски далеко, она все же есть на картах. А кольнари знают об этом, да? Поэтому они пожертвовали возможностью обобрать Бетель ради возможности поживиться на станции. Это значит, что они должны смыться и оттуда и отсюда, причем быстро. И как ты думаешь: они поступят с Бетелем так же, как и со мной, когда улетят с него? Тоже взорвут его, чтобы скрыть свои следы, которые у них не было времени замести под ковер. Эти парни — настоящие свиньи, но они далеко не глупы.

— Да, я понимаю, — сказал Амос сквозь сжатые зубы. — Глубокий стратегический анализ. Спасибо, Симеон.

«Благодарить-то не за что», — уныло подумал Симеон. До этого Амоса успокаивала мысль, что Флот, по крайней мере, спасет выживших в его родном мире, выиграют ли они или проиграют сражение здесь, на SSS-900-С.

— А мы можем что-нибудь с этим сделать? — спросила Чанна, когда они вошли в гостиную.

— Не намного больше, чем мы сейчас делаем, — ответил Симеон. — Но, судя по всему, в конце события будут развиваться очень бурно. И мы должны быть к ним готовы любой ценой. Все могут решить считаные минуты.

Кери Хоулен пыталась читать, но давно уже не могла перевернуть страницу и не имела ни малейшего понятия о ее содержании. «Банально», — подумала она. До того, как над ее жизнью, как и над жизнями всех ее друзей и родственников, нависла угроза, она не знала, что такое банальность. Теперь этим стало все, что не имело отношения к тому, как сохранить собственную жизнь и победить.

— С другой стороны, волнение тоже не принесет мне ничего хорошего, — сказала она. «Почему я вступила в ряды добровольцев? — в сотый раз спрашивала она себя. Что ж, во всяком случае, в этом был риск, а нам надо, чтобы и второй вирус подействовал», — подумала она. Не каждая, в конце концов, становится гимнасткой и мастером восточных единоборств.

Разочаровавшись, она бросила книгу на кушетку и, поднявшись, зашагала по комнате. Раздалась призывная мелодия, и на настенном экране появилось всем известное лицо Симеона.

— В вашем районе появились кольнари, — сообщил он, предупреждая всех в находившемся под угрозой отсеке. — Приготовьте капсулы с вирусами. Не паникуйте. Не спорьте с кольнари, иначе вы пострадаете. Положите капсулы в рот, надкусите, но постарайтесь не глотать. Удачи вам, — с чувством добавил он.

Кери бросилась в кабинет, где вместе с другими лекарствами хранила свой запас. Ее руки дрожали так сильно, что капсулы вылетели из бутылочки, как конфетти, когда она наконец открыла ее. Со стоном ужаса она бросилась собирать их и спрятала до того, как появились кольнари. Одну она положила в рот, между щекой и челюстью.

Она вернулась в жилой отсек и стояла, не отводя глаз от двери, а пальцы машинально крутили нашивки на одежде. Она чувствовала, как пульсирует кровь и дрожат губы и кончики пальцев, словно ей пришлось долго бежать.

Дверь открылась.

«О Боже, — подумала она, раскусывая капсулу. — Их четверо!» — Капсула разрушилась, и к Кери моментально вернулось хладнокровие. Она широко улыбнулась и позволила сорвать комбинезон.

— Добро пожаловать в мой дом. — «Сказал паук мухе».

Глава 20

Мазкира вошла в лифт и нажала кнопку нужного этажа. Автоматический комбайн для горнодобывающих работ был для Клана настоящим сокровищем. С его помощью можно будет добыть все вещества с необитаемых астероидов. А каким удовольствием было самыми разными способами мучить оператора-скамвермина. Она усмехнулась. Но затем улыбка исчезла с ее лица. Она почувствовала его запах: в кабине лифта он был сильнее — значительно сильнее, чем если бы тот просто проехал в ней несколько раз.

Она посмотрела вверх на жерло камнереза и на видневшееся над ним раскрасневшееся лицо Кевина Дуэна.

— Вот тебе, наслаждайся, сука! — прорычал он и привел инструмент в действие. Он разрезал женщину-кольнари пополам и улыбнулся, видя, как обе обугленные половины тела, скорчившись, упали на пол.

Лифт поднялся на его уровень, и он сдвинул крышку люка. Там находился вход в туннель, куда велела ему залезть Джоат.

Он вручил Джоат камнерез, а она вопросительно подняла бровь. Он улыбнулся ей, подняв вверх большой палец. Вдруг лифт ушел из-под его ног, и он повис на локтях, а ноги тщетно скреблись, пытаясь найти опору на скользких стенах шахты. Ему удалось продвинуться всего на дюйм — широкие плечи не давали ему возможности развернуться. Он услышал, как лифт снова остановился где-то далеко внизу.

— Скорее! — воскликнула Джоат, опустив камнерез в глубь туннеля и вновь повернувшись к Кевину, чтобы втащить его за рубашку.

Все, что ей удалось сделать, — это стащить ее с него через голову, и в результате его руки, стянутые плотной тканью, стали почти неподвижными.

— Прекрати, — сказал он. — Кончай это.

— Поспеши! — закричала она и соскользнула вниз, освобождая ему место. — Или лифт размажет тебя по всей шахте.

Теперь он почти забрался в туннель, но никак не мог засунуть туда ноги. Он запаниковал и стал обдирать коленки о стенки туннеля, слишком узкого, чтобы он мог развернуться и втащить ноги. Запаниковав, он схватился за ногу Джоат и начал подтягиваться. Она торопливо перебирала ладонями по скользкому металлу, почти отчаявшись не упасть.

Благодаря этим усилиям он едва успел оказаться внутри, когда стенка проходящего мимо лифта лишь немного задела его пятки.

Кевин уронил голову на руки и истерично засмеялся.

Джоат какое-то время смотрела на него, затем усмехнулась и прошептала:

— Ура! Еще один на нашей стороне.

— Что? — спросил Билазир, отрывая взгляд от экрана.

Это вновь был медик Кольнари едва подавил желание хорошенько пнуть его ногой. Если ты бьешь тех, кто приносит плохие новости, они попросту прекращают приходить. С другой стороны, время было дорого. Особенно сейчас, когда подошел транспорт, а погрузка шла полным ходом.

Мысль об этом вернула ему хорошее настроение. Шестьдесят кораблей, пятая часть флота Клана — под его командованием. Не только транспортные корабли, но и орудийная платформа, несущая на борту другие корабли, и пара кораблей-заводов. Почти равнозначно тому, что Чоку провозгласил его своим преемником. Но еще лучше то, что его шансы прожить достаточно долго, чтобы претендовать на этот пост, значительно повысились. Официальное объявление об этом может повергнуть таких твердолобых, как Арагиз т'Варак, в отчаянье.

— Достопочтенный господин, возникла… проблема.

— У меня или у тебя, тварь? — спросил он немного обеспокоенно. Работа шла так медленно.

— Достопочтенный господин, болезнь выводит из строя наших воинов.

— Что? — Он неожиданно угрожающе навис над евнухом.

— Нет, умоляю вас! Не бейте меня. Я всего лишь Вескис старый костоправ. Умоляю, достопочтенный господин!

Ноздри орлиного носа Билазира широко раздулись:

— Говори.

— Уже больше шестидесяти воинов обратились за медицинской помощью, достопочтенный господин. У нас прежде никогда не случалось ничего подобного. — Он судорожно сглотнул слюну. — Достопочтенный господин, мы не знаем, как лечить эту болезнь!

Билазир только что основательно подкрепился. Теперь еда жгла его внутренности, как раскаленный электрический провод. «Невероятно». Он легонько стукнул по экрану электронного блокнота, просматривая последние файлы. Да, больше тридцати воинов были поражены этой болезнью. Не сказать, чтобы такого никогда не случалось прежде, но это была одна из самых крупных эпидемий, зафиксированных в источниках.

— Как развивается и протекает болезнь? — спросил Билазир.

— У некоторых очень быстро, достопочтенный господин. Лихорадка, нервные срывы, слабость, рвота. У других — не так ярко выражено. А третьи быстро выздоравливают, и на этом все заканчивается. Из их крови я со временем смогу произвести вакцину.

— Сделай это, — распорядился Билазир. — Быстро. — «Чтобы не омрачить мой триумф», — подумал он. — Подожди.

Он вновь нажал на экран электронного блокнота. Чаще всего заболевали не имевшие постоянных обязанностей. При этом наибольшие потери понес корабль т'Варака. Билазир долго ломал голову, вспоминая, что знал о заразных болезнях. Немного, так как кольнари редко страдали от заболеваний. Обдумывая эту проблему, он вновь отправил запрос в банк данных и снова задумался.

— Приказываю, — сказал он. — Изолировать всех зараженных. — Тех, кого можно, конечно же. Дворянина легче убить, чем посадить под арест. — Это может… — он колебался, — может быть как-то связано с болезнью, от которой страдают скамвермины. — Ужасно, что инфекция ударила по носителям Божественного Семени сильнее, чем по простым скамверминам. — Больных скамверминов следует избегать. Иди, передай мои приказы.

«И эта эпидемия должна была разразиться именно сейчас», — подумал он, вновь глядя в электронный блокнот. Чоку определил для него крайний срок; после этого они должны отказаться от всего оставшегося, уничтожить его и улететь. Если добыча будет гораздо меньше, чем Билазир обещал, он превратится из героя в посмешище. Даже если он добился большего, чем любой другой кольнари мог и мечтать, оценка его действий и престиж сильно пострадают, ведь от него ожидали многого.

— Время, — проворчал он. Время терялось попусту, а вместе с этим увеличивались шансы совершить ошибку. Он встал. — Компьютер, Кольнар, полдень в Мейридапуре.

В парке вспыхнул бело-голубой свет, который жег глаза даже Билазиру, пока миг спустя его зрачки не сократились до размера булавочной головки.

Джекит нор Варак беспокойно шнырял взад и вперед по коридору. На нем не было усиленного скафандра. Такие не предназначались, чтобы разгуливать туда-сюда, и требования к их эксплуатации были очень жесткими. Патруль должен был обеспечить соблюдение комендантского часа и предотвратить саботаж, ставший настоящей проблемой. Джекит был в универсальном комбинезоне и имел при себе рацию для общей связи и плазменное ружье. Коридоры в этой секции были темными, что обеспечивало его чувствительному к инфракрасным лучам зрению значительное преимущество по сравнению со скамверминами.

«Уж больно это мне и нужно», — подумал он. Его главным врагом была скука. В похожих друг на друга как две капли воды коридорах ничего не происходило. Десять шагов влево, в направлении, выбранном наугад. Пробежка рысцой вниз на большое расстояние — проверить, что печати на дверях не сломаны. Прислониться к стене и ждать. Затем он занялся статическими упражнениями, напрягая одну за другой все мышцы своего крепкого, но гибкого тела. Больше заняться было нечем, правда, он слишком быстро устал, возможно, из-за страшно вредной небольшой силы тяжести, бывшей на этой станции. Каким облегчением будет вернуться к стандартной гравитации на корабле кольнари.

Правда, это кое-чем компенсировалось. Например, Керихолен. Джекит даже лязгнул зубами, вспомнив, как они все вместе брали ее — он и его братья. И еще много раз после первого случая.

«А она того стоила, — подумал он. — Гибкая, как угорь, и не знающая усталости, как настоящая женщина». Женщины редко доставались простолюдинам. Слишком многих забирали аристократы. Он со своими четырьмя братьями — все они родились в один день — имели всего двух жен на всех и только восемь детей.

Джекит потел. Он вытер лицо рукавом и вновь стал ходить, пытаясь выбросить эти мысли из головы. Встреча с ней состоится не раньше, чем кончится его дежурство. Было жарко, что бы там ни показывали приборы. В желудке возникло странное ощущение. Наверное, награбленная еда оказалась плохой, хотя носители Божественного Семени могут запросто есть любую органическую пищу.

Симеон наблюдал за пиратом. Этот Джекит прекрасно подходил для его цели. Он получил вирус Марк-ІІ, но был слишком невежественным, чтобы понять это, и едва не засыпал от скуки. Маленький сюрприз заставит его сердце забиться сильнее.

Он проследил за продвижением патрульной части — десять солдат с командиром. Множество свидетелей, тоже превосходно. Но основным фактором было время. Им предстояло снять с караула двух часовых перед тем, как они подойдут к Джекиту.

«Хочешь навредить моим людям, да, Джекит? — подумал он. — Хорошо, а теперь давай посмотрим, что будет с тобой, если ты окажешься на их месте».

Он зашептал. Слова были достаточно громкими, чтобы расслышать их, но недостаточно отчетливыми, чтобы понять. Просто ничего не значащие звуки с интонациями, напоминающими язык кольнари, минуту, другую, не монотонно, а то повышая, то понижая голос и замолкая через совершенно непредсказуемые периоды времени. Затем он прибавил звук, пока эта чепуха не стала раздражающе мучительной, на грани слышимого. Если добавить ультразвук, волосы встанут дыбом, но у кольнари нет волос на теле.

«Значит, пойдут мурашки», — решил Симеон. Джекит сделал несколько шагов, остановился, покачал головой и поднял оружие, встав на караул, совершенно не заботясь о собственной безопасности.

«Неужели у того, кто попался в мою ловушку, вообще нет нервов?» — раздраженно подумал Симеон. Затем он добавил еще одну изюминку — миражи, мелькавшие где-то на грани поля зрения пирата. Возможно, тот уже видел миражи и без помощи Симеона, так как датчики показывали, что его температура была на пять процентов выше нормы и поднималась еще больше. По его лицу лил пот. Это было редким явлением, так как при обмене веществ в организме кольнари жидкость редко тратилась попусту.

Симеон навел фокус. «А это заставит его подпрыгнуть на месте», — подумал он.

— Рахкест! — прошептал он достаточно четко, чтобы пират услышал. «Умри» — на языке кольнари.

— Кто там? — выкрикнул Джекит, поворачивая ружье. — Кто это? Отвечай!

Теперь Симеон воспроизвел разговор: мужские и женские голоса темпераментно шептались о чем-то. Он перемещал звуки этого разговора вниз по коридору, по комнатам, холлам и галереям. То они звучали из-за угла, то сверху, то прямо перед пиратом.

Джекит закрутился, как штопор, направив ружье прямо перед собой.

— Скамвермины! — закричал он. Контрольный сигнал прозвучал очень четко, как только его указательный палец легким движением снял механизм с предохранителя.

Развод только что вышел из лифта на этаже Джекита и маршировал к его посту. Даже, скорее, бежал рысцой, как волчья стая: командир в броне шел в ногу со всеми. Топ-топ-топ — груз, превышавший половину тонны, бил в пол на каждом шаге.

Кольнари стоял, прислонившись спиной к стене. Его голова подергивалась, белые круги появились вокруг янтарных глаз.

Откуда-то справа, из-за угла, из-за которого должна была прийти замена, его позвал чей-то голос.

— Джекит! — кричал офицер. — За работу, ленивый болван! Отдать рапорт.

Джекит едва не застонал от облегчения, открыв рот, чтобы ответить. Но, сделав это, он понял, что все подходящие слова словно испарились у него из головы, уничтоженные чем-то. Не получалось ни выругаться, ни крикнуть, ничего, кроме бессмысленных завываний.

— Тебя выпорют кнутом, бесплодный слабак, — последовало предупреждение.

Джекит свалился на четвереньки и начал продвигаться вдоль стены в сторону, откуда раздавался голос. На полпути вдоль длинной стены его начало трясти и тошнить с сильными спазмами. Прежде никогда не случалось того, чтобы пища так нелепо покидала его организм.

Шаги раздались из-за угла: развод быстро приближался к нему. Но сзади он услышал приглушенное шипение и обернулся. Он закричал, увидев змею из легенд с неведомой родины — червя с двадцатью глазами и скрежещущими зубами в концентрических пастях, где свободно мог поместиться человек.

— Вот тебе! — закричал он и выстрелил. — Гриндер. — Реакция еще не подвела его, и копье термоядерного огня пронзило монстра.

«Ну и ну», — снова подумал Симеон. Он был полностью уверен, что программа-вирус была создана по образцу животного с Кольнара. Там его звали «гриндер» — точильщик! Вполне подходяще.

«Гриндер» исчез. За ним появилась фигура в усиленном бронированном костюме, медленно заваливающаяся назад — вся верхняя часть туловища была срезана. Идущие сзади тут же залегли и открыли ответный огонь. Яркий луч задел правое плечо Джекита, и плазменное ружье выпало из его рук Слух прояснился, непроницаемая для звуков стена вдруг исчезла, и он услышал легкие щелчки, с которыми оружие автоматически отправляло в патронник новый заряд. Луч плазмы ударил в Джекита, и его ног ниже коленей попросту не стало.

Но ему было по-прежнему жарко. Его раны пока не болели — он еще не оправился от шока, но чувствовал запах горелого мяса. Голова болела, она страшно болела… Все остальные бросились к нему, чтобы доставить его на допрос. Им придется очень несладко, если он не доживет до этого.

«Замечательно! — подумал Симеон. К тому же будет весело послушать, как Джекит, могучий воин, будет объяснять, почему он так начудил. — А теперь, кто будет следующим?»

Билазир и Арагиз стояли на коленях перед Полой т'Венг. На ней была надета черная мантия с капюшоном, какую носили третейские судьи, и в туманном свете осталось видным лишь желтое сияние ее глаз. Билазир преклонил колени грациозно. Т'Венг была ниже по званию и по рождению, но она была объективной. К тому же, конечно, еще и женщина, но теперь это играло гораздо меньшую роль, чем в прежние времена на Кольнаре. В космосе все было направлено на охрану окружающей среды, как на удержание осаждаемой крепости. Как правило, там можно либо выжить, либо умереть. Арагиз вставал на колени, дрожа от напряжения, и его раздражение настолько явственно ощущалось, что это выводило из равновесия даже Билазира.

— Я выяснила, — сказала она наконец, — что Джекит нор Варак, свободнорожденный рядовой воин из племени т'Варак, на вражеской территории открыл огонь по своим кровным родственникам из Клана, хотя на него никто не нападал. — Это было единственным, что могло послужить извинением, — никакие другие причины и мотивы по законам кольнари ничего не значили. — Он убил одного мелкого дворянина. Был уничтожен один из бронированных скафандров повышенной защиты. Приговор Высшего Клана звучит так:

«При следующем сборе всех подразделений мужчины т'Варака выплатят Билазиру т'Мариду четыреста кредитных единиц Клана или возместят это товарами на данную сумму, оцененными нейтральной стороной. Кроме того, они должны будут передать ему пять высокообразованных женщин зрелого возраста, но еще не вступавших в брак, из мелких дворян или более знатного происхождения. К тому же Билазир т'Марид может в течение одного астрономического цикла брать жен и наложниц Арагиза т'Варака и оплодотворять их, когда пожелает. Арагиз т'Варак имеет право делать то же самое с женами и наложницами Билазира т'Марида. Приговор вынесен».

Они одновременно поклонились так низко, что прикоснулись лбами к палубе. «Хороший приговор», — подумал Билазир. Справедливый, мудрый, и что самое важное, целесообразный. Отчасти эти давнишние трения объяснялись тем, что люди т'Варака были не так тесно связаны Семенем, как остальные семьи Высшего Клана. На родине они были безземельными торговцами и, к несчастью, присоединились к Высшему Клану как раз накануне бойни, уничтожившей половину континента и закончившейся безрассудной войной между выжившими. Формально торговцы не могли стать заменой истребленной или опальной знати. Как и крестьяне или простолюдины, они могли лишь поменять союзников, присоединившись к побеждающей стороне. Однако о формальностях в свете блестящей победы обычно забывают…

Конечно же, Арагиз т'Варак вряд ли считал так же. Он, несмотря на традиции, думал, что длительное время спустя близкие отношения могли покончить с враждой. И это вселяло надежду.

Без единого слова или жеста Арагиз поднялся и ушел. «Никаких манер», — подумал Билазир. Эта мелочь была сущим пустяком по сравнению с тем, какой урожай можно было собрать на станции, к тому же у них обоих уже было по шестьдесят или по семьдесят детей. Он просто надеялся, что поможет развивать интеллект т'Вараков, а не усилит их испорченность.

Зажегся свет, и Пола сняла капюшон. Это вновь превратило ее из третейского судьи в обычную дворянку.

— Дурак, — сказала она, и не надо было уточнять, кто именно.

— Болван, — согласился Билазир, щелкая пальцами.

Вошел Сириг. Все уютно расположились.

— Погрузка идет слишком медленно, — заявил Билазир.

— Это правда, — согласился Сириг.

— Все идет по плану, — прошептал Симеон на ухо Чанне. — Он на месте.

В грузовом отсеке у места швартовки на южном полюсе оси собралось больше народа, чем за все предыдущие семьдесят лет существования станции, в основном галдевшего вокруг обломков половины автомата по производству электронного оборудования, только что разбитого двумя уровнями ниже, когда его засовывали в грузовой лифт. Было бы значительно эффективнее разобрать автомат на более мелкие части и упаковать их, но это значительно усложнило бы саботаж. Жителей станции уже приговаривали к истязаниям или к смерти, когда инспекции кольнари выясняли, насколько просто было тормозить работу. Но электроника — вещь хрупкая…

«Фантастика», — подумала Чанна, нарочито опустив взгляд на свой электронный блокнот. Не было предпринято никаких ответных мер за смерти кольнари, а таких случаев было уже предостаточно. Завоеватели просто увеличили свои патрули, словно дразня жителей станции.

Чанна повернулась к технику кольнари. Подумать только, у пиратов были свои техники. Они выглядели почти такими же мускулистыми и опасными, как воины и пышно одетая знать, но более суетливыми.

«Кроме того, у них еще тысячи людей и сотни кораблей, за время полета которых уже сменилось три поколения, то есть семь их».

— Госпожа, — сказала она приемлемо покорным тоном, — вот следующий груз. Вы его примете?

Кольнари посмотрела на аппарат. Это была машина из металла и синтетики около трех метров в длину и метра в ширину — в самой широкой части; одна половина ее состояла из тюбинга с камерами молекулярной формовки, вторая — из атомного отсека. Оба острия веретена заканчивались утолщениями втулок, вставлявшимися в несущие станины. Внизу располагалась летающая рама с шестью ручками и двадцатисантиметровым фундаментом.

Кольнари что-то сказала на своем языке подчиненным — среди техников было больше женщин, — и они принялись за работу, подключая собственные информационные системы и портативное силовое поле, чтобы поднять аппарат на опору.

— Заказ доставлять, — сказала ей женщина-пират, показывая рукой себе назад. — Скамвермины, носить следующий.

Размеры грузового отсека составляли сотню метров в высоту, две в ширину и три в длину. Два транспортных корабля клана стояли во внешних стыковочных шлюзах. Две трети дороги на палубе враг отчертил красной линией. С каждой стороны проход охранялся патрулями. По всему отсеку кольнари установили оружие, поражающее только людей: тяжелые игольники, из которых можно было стрелять, не подвергая опасности обшивку станции. Это оружие было страшно опасным для каждого, кто не был одет в боевую броню. Со стороны станции за линией находились гражданские, работавшие в основном в собственных бригадах с несколькими кольнари, приставленными для наблюдения. Со стороны шлюза за линией работали бригады кольнари. Для того чтобы добраться до этой линии с места их нахождения, надо было проходить три проверки: во-первых, как только оборудование было демонтировано, во-вторых, когда за дело брались станционные грузчики и, в-третьих, когда оно уже было подготовлено для переправки за эту линию.

Если во время одной из этих проверок обнаруживали саботаж, жителей станции, ответственных за эту операцию, пороли до смерти электрическим кнутом. Меньшее количество ударов резко сокращало производительность труда, но было очень сильной мотивацией.

Все это было очень просто, но уж слишком эффективно действовало.

Симеон вновь пробормотал:

«Ага, они направляются в шлюз».

Чанна заставила себя не смотреть в глаза кольнари. Однако Симеон именно этим и занимался, и это была не просто голографическая проекция. Возможно, толстый луч на радужную оболочку…

Джозеф, взявшись за рычаг управления транспортировочным механизмом погрузчика, низко поклонился. Через всю его спину было напечатано: «Выполнение правил скамверминов обязательно». Это было предложением Симеона, чтобы таким образом поддержать боевой дух. Ковш подхватил очередной ящик Амос бодро засвистел, крутя руль погрузчика. «Боже, он становится еще привлекательнее, когда впадает в отчаянье», — подумала Чанна. В этот раз они сами вызвались добровольцами. Слишком у многих были расшатаны нервы после демонстрации передачи об этих порках — настоящем холокосте. Кому-то надо было восстанавливать доверие. Кольнари должно было показаться, что руководители готовы подать пример повиновения завоевателям.

Погрузчик послушно подъехал к красной черте. Амоса и Джозефа сменили техники кольнари. Красная линия разделяла и гравитационные поля: сила тяжести резко возрастала от стандартной до 1,6 на покатом пандусе входа. Через пару метров погрузчик забуксовал, его мотор надсадно завыл, а ковш начал произвольно двигаться. Бригада кольнари беспомощно бросилась к погрузчику, но он опрокинулся, с фонтаном искр и с глухим звуком ударившись о плиты палубы. Ящик с оборудованием выпал, зажав ноги бригадирши и явно поломав ей кости.

Тревожные сирены зазвучали, как яростные завывания ветра. Чанна и все остальные оцепенели. Как и пострадавшая бригадирша. Кольнари подняли ящик и установили его поблизости на прокладку из волокна для упаковки; они подняли его, одновременно крякнув от усилий, и прошли шагов шесть, переговариваясь низкими голосами. Пострадавшую машину они устанавливали с материнской нежностью. Техник лежала со сломанными костями, торчащими через темную кожу коленных чашечек, кровь била из раны фонтаном, а ее глаза цвета меда, казалось, побелели. Патруль взялся за оружие. Чанна поняла, что не может оторвать глаз от дула одной из винтовок, как и все остальные из группы, доставившей злополучный ящик к проведенной кольнари границе.

Вскоре подошли воины, не одетые в броню боевые подразделения, а находившиеся на дежурстве. Один на ходу вытаскивал из-за пояса электрический кнут. Чанна закрыла глаза, но удара так и не последовало. Она слышала, как его голос пробормотал то, что на языке кольнари, скорее всего, означало: «Да, господин».

Она снова открыла глаза. Амос и Джозеф напряглись, словно готовясь прыгнуть вперед.

— Он спросил мнение вышестоящего начальства, — призрачно транслировал Симеон через ее имплантат. — Билазир велел ему проверить данные инспекции.

Кольнари так и сделал, выхватив у нее электронный блокнот, а затем отправился поговорить с раненой бригадиршей. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Хотя женщина-кольнари и являлась врагом, Чанну слегка затошнило при виде белых осколков костей и спазма боли на ее безукоризненно вылепленном овальном лице.

— Она говорит, что отрегулировала погрузчик для предметов средней тяжести, когда его осматривала, — отрапортовал он. — Он проверяет. Билазир утверждает, что это не твоя вина.

Пот струей бежал по спине Чанны. Она только начала расслабляться, но выругалась себе под нос, когда воин вытащил нож. Техничка закрыла глаза и склонила голову: всего один быстрый укол в заднюю часть шеи, и она осталась лежать неподвижно.

— Прекрасно, это сработало, — сказала Чанна Симеону.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не совсем уверена.

Для ремонта упакованное в этот ящик оборудование придется вернуть в мастерскую, расположенную двумя уровнями выше. А значит, машины, необходимые для производства замены поврежденных частей, нельзя разбирать, пока работа не будет завершена.

Билазир передвинул эскадрилью легких крейсеров на новый квадрат и откинулся назад. «Так», — подумал он.

Удивительно. В этой стратегической игре Чанахэп сражалась с ним до конца. Она действительно выиграла одну из первых партий. Очень, очень хороший игрок мало кто из высших офицеров кольнари смог бы сыграть лучше, а турниры по военным играм были одним из основных способов проводить свободное время.

— Чанахэп сделала хороший ход? — спросил Сириг. Он посмотрел через плечо командующего на экран дисплея «Паутины», а затем повторил удачный ход на экране поменьше, стоявшем поблизости.

Билазир кивнул. «Какая женщина!» — с восторгом подумал он. Он уже некоторое время назад даже про себя перестал называть ее скамверминкой. Сражение, состоявшее из задержек и лжи, она вела против него почти столь же искусно и ловко, как играла в военные игры. Было действительно жаль, что она не относилась к дочерям Божественного Семени, а еще хуже, что она недолго проживет в среде, созданной на кораблях Клана. Посторонние редко выдерживали воздух, пищу и воду кольнари.

«Но я получу от нее огромное удовольствие, пока она будет жива».

— А теперь эти отчеты, — он обратился к Сиригу. — Они звучат как бред сумасшедшего. Что это значит?

— Великолепный вопрос, мой господин. Тот же самый, который мне хотелось бы задать кому-то из скамверминов.

— Ты считаешь, что это может быть результатом вражеской диверсии?

— Мне это кажется вполне возможным, мой господин. Против войск используют лекарства. Или, возможно, кому-то известно что-то еще об этом феномене.

Билазир несколько мгновений обдумывал это предположение.

— Или они могут ничего не знать. Это даже может быть планом саботажников Арагиза, хотя в это и трудно поверить. Или побочным эффектом этой… болезни.

— В любом случае, это дурно влияет на моральное состояние войск, мой господин. А болезнь тоже может оказаться оружием.

Он кивнул.

— Прекрасно. Выбери наугад и возьми пять рабов, не имеющих отношения к важнейшим функциям жизнедеятельности станции, и пытай их.

— Всего пять, мой господин? — в тихом голосе Сирига отразилось удивление.

— Это необыкновенно мягкие и чувствительные люди, — ответил Билазир. — Пяти будет вполне достаточно. Большее количество вызовет панику. Пока пусть все скамвермины, как один, останутся спокойными, услужливыми и будут участвовать в нашей совместной работе. Пусть паника начнется позже, в выбранное нами время. А? Пытай этих пятерых, чтобы добиться нужной нам информации об этом… феномене. Если им ничего неизвестно, бери других.

— Мне надо это транслировать?

— Нет, нет, Сириг. Если мы сами начнем распространять слухи о собственном невежестве, мы сознаемся в том, что наши воины чего-то боятся. Если это вражеская акция, врагу станет известно, что мы хотим выяснить.

Сириг поклонился в пояс:

— Замечательно, мой господин.

Билазир вновь переключился на игру.

— Но почему? — спросила Чанна.

— Сейчас ты уберешь руки с моего стола и встанешь прямо, — холодно сказал ей Билазир, направляя на нее свой острый кинжал. Он не отрывал от Чанны взгляда, пока та не подчинилась.

— Двое из этих людей могут умереть, — прошептала она, тяжело дыша. — Бог и Хозяин. Их пытали.

— Конечно. Я приказал сделать это.

— Но почему?

Он встал и обошел стол, чтобы встать позади нее, совсем близко, а затем тихо заговорил ей на ухо:

— Мы завоеватели. Мы не объясняем своих поступков. Это не игра наподобие той, в которую мы играем в твоих апартаментах, очаровательная Чанна, это реальность.

Осторожно сложив руки перед собой, она опустила глаза.

— Прошу прощения за несдержанность, — покорно сказала она. — Меня научили серьезно относиться к своим обязанностям, и это иногда заставляет меня поступать опрометчиво. Именно поэтому я должна была спросить у вас про эти ужасные вещи. Я не могу поверить, что вам это доставляет удовольствие. — Она умоляюще посмотрела на него, повернув голову назад. — Умоляю вас, не мучайте моих людей.

— А ты так нагло лжешь, — сказал он. Целый миг, показавшийся ей вечностью, он изучал выражение ее лица. — Мои воины, — задумчиво продолжал он, — рассказывают о «каких-то непонятных видениях», о голосах, нашептывающих что-то непонятное.

— Какое отношение это имеет к нам?

Он обошел вокруг нее и сел на угол стола.

— Может быть, никакого, а может быть, самое прямое. Именно это мы и хотим выяснить.

— А вам никогда не приходило в голову, что смесь газов, которой мы дышим, могла так повлиять на ваших людей? Или что эти «непонятные видения», мелькающие где-то за гранью зрения, могли быть вызванными паразитами-насекомыми…

— О нет, по нашим отчетам «паразиты» слишком велики, чтобы оказаться простыми насекомыми.

— Хорошо, а как насчет моего первого предположения? Возможно, вам надо приспособиться к нашей атмосфере?

— Возможно.

— Тогда, быть может, вы пошлете несколько добровольцев к нам в медицинский центр, чтобы у них взяли пробы.

Билазир рассмеялся.

— О нет. Мы знаем, что здесь распространен вирус. Однако мы не заинтересованы в том, чтобы лечить его. Если он сделает наших воинов небоеспособными, мы сами убьем их. Хотя он и тормозит выполнение этой миссии, мы не станем предпринимать никаких контрмер.

Чанна даже задохнулась от изумления.

— Мы не стали бы Божественным Семенем, — продолжал Билазир, — если бы поощряли слабость. Этот вирус представляет для нас некоторое неудобство, так как умирают взрослые воины, после того как мы потратили столько времени и денег на их обучение и тренировку. Вернувшись, мы сами начнем распространять этот вирус, правда, довольно осторожно, среди детей Высшего Клана. Если эта болезнь — ваше изобретение, вы оказали нам неоценимую услугу, как оказывают ее нападающие на наши войска в коридорах. Это сократит ряды носителей несовершенного Семени.

Ах, она просто чудесна, — тихо процитировал Билазир на языке кольнари. — Ее поступь едва слышна. В правой руке она держит огненный меч, в левой — ледяной цветок. Ее голос подобен вою северного ветра. В ее глазах — отблеск комет, предзнаменование чуда, а ее волосы напоминают полночную грозу. Между ее бедрами лежит дорога в рай. Я смотрю на нее, и мое желание растет, хотя я и впадаю в ярость, так как не могу удовлетворить его. — Он придвинулся ближе, и Чанна почувствовала его дыхание на своих губах.

«Да, — подумал Симеон, — последний отрывок довольно точно определяет мое отношение к Чанне». Он осуществил для нее синхронный перевод.

— Ты действительно завоевала его, Хэппи.

— Это… не… смешно, — мысленно ответила Чанна.

Кольнари слегка кольнул ее концом кинжала, а потом вернулся в свое кресло, оставив стоять на месте и дрожать. Он слизнул каплю крови со стального лезвия.

— Возможно, — сказал Билазир, и его голос звучал радостно, — когда мы улетим, я возьму тебя с собой. Я дам тебе возможность сражаться с кем-нибудь, чтобы не скучать. Ты заслуживаешь этого испытания. — Потом он улыбнулся. — Можешь идти.

Чанна повернулась и на дрожащих ногах пошла прочь. Едва оказавшись в лифте, она вылила свое раздражение, разразившись яростной тирадой.

— Мне действительно хочется убить его, Симеон. Я даже представляю, как делаю это, в малейших подробностях, и, думаю, это доставит мне громадное удовольствие. — Она сделала паузу. — Видишь, как дурное общество влияет на мой моральный настрой?

— Что ты думаешь об этом стихотворении?

— Я не слушала.

— Мне показалось, он пытался польстить тебе.

— «Еёе голос подобен вою северного ветра»?

— Я думал, ты не слушала.

— Да, это я выхватила. — Она чуть слышно рассмеялась. — Никогда не говори женщине, что ее голос напоминает тебе о вое. Это ничуть не поднимет твою репутацию в ее глазах.

— Важный совет для того, кто собирается назначить свидание. Спасибо тебе, Чанна.

— О… Я люблю тебя, Сим. Ты пытаешься сохранить мой здравый рассудок. А Принц Тьмы может…

— …нажраться дерьма и подохнуть. Я тоже люблю тебя, Чанна, и ты сводишь меня с ума.

Глава 21

Новая вспышка поразила голографический танк

— Ты вывела из строя мой дредноут, — сказал Билазир с изумлением и с восхищением в голосе. Он поднял взгляд на Чанну. Она сильно вспотела, пряди черных волос прилипли ко лбу. Кольнари, как всегда, был сдержан, когда сделал глоток шипучей воды с добавками из солей металлов. — Это означает… — Он сделал паузу, чтобы подсчитать. — Семьдесят пять моих побед против трех твоих. А, ладно. — Он хлопнул в ладоши, и свита принесла его снаряжение. — Хватит развлечений: осталось еще много работы, которую надо доделать.

— Хорошо, друзья, — сказал Симеон. Голоса смолкли. — У нас мало времени. Вы сами знаете, кто затаился, но это затишье сулит бурю.

На экранах воцарилось молчание, как и среди небольшой группы мужчин и женщин, сидящих вокруг длинного стола.

— Они собираются закончить все приблизительно в течение суток — продолжил он.

— Всего суток? — переспросил Амос. — Они пометили для погрузки гораздо больше вещей, чем мы сможем перенести за один день.

— Поверь мне. Я подслушивал. Они сделали это, чтобы одурачить нас. Они едва не обдурили меня самого! Об этом знают лишь самые высокопоставленные офицеры.

— Сколько это уже продолжается? — прошептала Пэтси.

— Шестнадцать дней, — ответил Симеон.

Доктор Чаундра сглотнул слюну.

— Сотни убитых. Множество людей… искалечено, причем самыми разными способами. Мы не можем больше терпеть это.

— А нам и не придется. Еще один день, и мы спасемся или все погибнем.

— Флот? — спросил Джозеф.

— Сегодня они запустили в нашу систему корабль-разведчик, — ответил Симеон. Его изображение подняло руку, чтобы заставить всех прекратить болтовню. — Он необычайно хорошо замаскирован. Если бы у меня не было опознавательных кодов, я не заметил бы его. Да, Флот подлетает. Они должны прибыть сюда, причем очень скоро. Однако нам надо разработать собственный план, готовясь к самому худшему. — Перед тем как продолжить, он сделал паузу. — В худшем случае, если Флот не прилетит сюда вовремя, нам придется превзойти самих себя и нанести врагу сильнейший удар. По всей станции разбросано множество воинов кольнари, а их корабли состыкованы с ней. Они намерены и до последней минуты оставить все так Я вычислил несколько признаков, которые подскажут мне, когда она наступит.

Чанна, судорожно сглотнув слюну, кивнула. Одним из них должен был стать приход Билазира, чтобы забрать ее на «Паутину ужаса».

— Боевая платформа отчалит первой. Как только она стартует, нам придется поднять восстание! Если мы отрежем как можно больше кольнари от кораблей и не дадим их судам совершить расстыковку — у меня есть кое-какие тактические планы по этому поводу, — тогда они не смогут взорвать станцию.

Амос мрачно кивнул.

— Цена этого… цена в человеческих жизнях… слишком высока. Но иного пути нет.

— Мы не продержимся слишком долго. В лучшем случае, сможем организовать саботаж. У них есть оружие, бронированные костюмы, регулярная армия. К тому же они не боятся нанести станции урон. Они используют свои корабли наблюдения, которые обошли нас с флангов, чтобы прошить корпус. А у нас нет даже настоящего оружия.

— Сколько раз мы разыгрывали это восстание? — спросил Амос, проводя рукой по лицу. — Сорок или пятьдесят? Мы ни разу не выиграли, независимо от того, ты или я им командовал.

Симеон кивнул:

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, — сказал он. Невеселые улыбки стали ответом на этот афоризм. Большинство присутствующих видели записи о Варшавском гетто. — Я могу дезорганизовать их значительно больше, чем они ожидают, — продолжил он. — И у нас тоже найдется кое-какое оружие.

Все уставились на колонну.

— Майксан? — позвал он.

Этот представитель секции оказался исхудавшим и изможденным, как и можно было ожидать от человека, более двух недель прятавшегося в тесных отсеках.

— Все готово, я выложил и распаковал их, — сказал тот. — Их около тысячи. Плюс взрывчатка.

Неожиданно в его руке оказался игольник. Громадная, кажущаяся лохматой штуковина, которую никто не мог не узнать.

— Откуда… откуда ты это взял, Симеон? — поинтересовалась Чанна.

— А, ну, — голос Симеона, как ей показалось, звучал немного смущенно. — Да, ты же знаешь, как я люблю коллекционировать всякий хлам. Они оказались дешевыми — кораблю было страшно нужно топливо, а кредитов у капитана не оказалось. Мне просто понравилась мысль — завести собственный арсенал. «Когда-нибудь нам, возможно, понадобится это барахло». И я был прав, не так ли?

— Да, благослови тебя Бог, — просто сказала она: настолько сильным было ее облегчение при виде настоящего оружия.

Кто-то выругался.

— А почему раньше их у нас не было? Мне с моими людьми приходилось нападать на патрули кольнари буквально с голыми руками.

— Потому что мы не могли позволить им воспринимать нас всерьез слишком рано! — резко прервала Чанна. — Их насторожило бы любое настоящее оружие. Вплоть до последнего момента мы пытались максимально навредить, не используя боевого оружия. Они не должны были заподозрить, что у нас есть игольники. Теперь нам пора удивить кольнари.

Амос нагнулся вперед, и в его голосе прозвучало больше тепла, чем обычно, когда он говорил с «мозгом»:

— Как они будут распределяться?

— Помнишь, я говорил, что отложу в запечатанные отсеки кое-какие вещицы, которые могут понадобиться? А Пэтси с Джоат тоже разложили эти штуковины по трубам и коридорным отсекам.

— С сотней игольников… — начал Амос, но затем безнадежно пожал плечами. Джозеф кивнул.

— Гм. И кто их изготовил? — спросила Пэтси, и в ее голосе, кажется, прозвучал проблеск ее давнего темперамента.

— Обитатели Урсинара, — ответил Симеон. — Малоизвестный народ, постоянно настаивающий на своем праве торговать оружием.

— Это может только продлить агонию и отсрочить неизбежную кончину, — сказал Амос. — Такая малость против несокрушимой громады. — Но потом взял себя в руки. — И все же лучше умереть в сражении.

— Черт возьми, лучше одержать победу и выжить, — отозвался Симеон.

— И в то же время, — сказал Амос, вставая и переводя взгляд с одного экрана на другой, — давайте хорошенько зададим им. Они не терпят даже отдельных нападений более слабых противников — когда логичнее было бы отступить. Давайте рискнем.

«Ну, он рискует точно так же, как и все остальные, — подумала Чанна. — Типичный мелкий командир». Насмешка помогла ей забыть об усталости.

— Мониторы службы безопасности заблокированы, — сказала Джоат. — Теперь твоя очередь.

Селд подошел к панели электронного доступа и начал колдовать над ее содержимым. Затем он вставил туда заранее подготовленный многогранник После того как установится программа с вирусом, получившаяся на компьютерах наблюдения картина будет искаженной. Но образы Джоат и Селда будут изменены строго определенным образом. Подростки будут казаться гораздо выше и старше…

Джоат двинулась в противоположном направлении, чтобы расположиться в конце коридора, заняв удобную для наблюдения позицию.

Закончив, Селд присоединился к ней, слегка похлопав ее по плечу.

— Время, — прошептал он.

— Еще секунду. — Она открыла свой рюкзачок с инструментами и достала оттуда устройство с мононитью. Очень опасной для того, кто к ней прикоснется. Острее, чем самое острое лезвие кинжала.

— Что ты собираешься с этим делать? — озадаченно спросил Селд. — Я думал, ты собираешься что-то установить.

— Стой поблизости, и все увидишь, — ответила Джоат, выразительно моргая.

Она встала на колени у стены и прикрепила конец нити из монокристалла бериллия к стенной панели на уровне колена. С помощью крошечного лазера, входившего в устройство, конец был надежно закреплен: осталось лишь едва заметное утолщение в том месте, где нить касалась стены. Джоат закрутила видимую часть нити и приладила второй конец к противоположной стене, запомнив то место, где она проходила.

Селд побледнел.

— Ты не можешь… ты знаешь, на что способна эта штука?

— Уж мне-то не знать, — самодовольно заявила она. — Теперь старину Мастера на все руки будут звать и «отрезающим всем ноги».

— Ты не можешь, — сказал Селд, хватая Джоат за руку. — Они мерзавцы, но они… они же разумные существа. Ты не имеешь права так их калечить. — В его голосе вновь прозвучали отцовские нотки, но сам он затрясся от напряжения. Капли пота выступили у корней его рыжих волос. — Это отвратительно! О чем ты думаешь?

Джоат вырвала свою руку из его.

— Я думаю о том, что они делают. Пытают, мучают и калечат людей. Что они сделали с Пэтси и твоим другом Джуком. Я думаю о том, как отплатить им.

Он облизал губы.

— Не так, я не хочу иметь со всем этим ничего общего. Разве ты не можешь просто… убить их не так грязно? Давай, Джоат?

Она оттолкнула его плечом и закрепила новую нить приблизительно на уровне пояса взрослого.

— Сим говорит, — продолжала она, протягивая еще три нити где-то на уровне голени, — мучить врагов лучше, чем просто убивать их. Это вызовет шок и заставит их бояться.

— Если мы делаем такие вещи, чем же тогда мы от них отличаемся?

Джоат повернулась к Селду с откровенной злостью на лице.

— Тем, что мы живем здесь, и мы делаем это не для того, чтобы позабавиться! Или сделать на этом бешеные деньги!

Неожиданно Селд прямо по стене коридора осел на пол.

— Селд? — воскликнула Джоат, и ее лицо моментально смягчилось, а голос изменился. — Селд, с тобой все в порядке? Тебе надо принять твои таблетки?

— Все хорошо. Я просто… Мне просто не слишком нравится, когда ты такая, Джоат. А ты мне действительно нравишься. Знаешь?

«Иногда я не слишком нравлюсь даже самой себе», — подумала Джоат. Она отвернулась и сердито надула губы.

— Не задерживай меня сейчас, Селд, потому что здесь все скоро станет еще хуже, прежде чем опять станет хорошо. Если опять будет хорошо. — «Всё всегда изменяется только в худшую сторону».

Он поднял голову.

— Если мне скоро придется умереть, я сделаю это, не запятнав свою душу убийством, — сказал он. — Дай мне свои пилюли.

— Зачем?

— Я свои потерял.

— Хорошо.

Предполагалось, что они примут эти пилюли, если встретятся с кольнари. Селд положил коробочку в карман и начал осторожно отползать в глубь коридора.

Джоат поджала губы и закрепила еще одну нить в стене на перекрестке с соседним коридором, на том уровне, где, как она считала, находятся головы кольнари.

Затем она нырнула под ней с большим запасом и на цыпочках вернулась к первой нити. Остановившись практически сразу за ней, она прислушалась.

«Идите же скорее, свиньи, — думала она. — Давайте быстрее, черт возьми». Они, скорее всего, удивятся, почему их первый патруль не отзывается так долго. Джоат отошла, встала у «забытой» саботажниками панели и прислушалась, пытаясь унять собственное сердце, готовое, казалось, вот-вот вырваться из груди. Наконец ее чуткий слух уловил какие-то звуки. Она досчитала до пяти и начала отступать ко второй линии. Едва войдя в коридор, Джоат услышала крик «Руки вверх!» — на языке кольнари.

«Великолепно, — подумала она, — они увидели лишь «прикрытие»! К тому же они не сказали: «Руки вверх, скамвермины».

Прозвучала пара выстрелов — использовалось легкое оружие, блеснули иглы, отскочившие от металла. Командир расчета прогавкал приказ — прекратить огонь и начать преследование. Босые ступни затопали по сетчатому покрытию коридора.

Тут в коридоре раздались крики, пронзительные и много раз повторенные эхом в ограниченном пространстве. Джоат высунулась из ниши, где она пряталась, и заглянула за угол. Ее злорадная усмешка постепенно сменилась гримасой отвращения. Двух воинов кольнари нити разрезали от живота до позвоночника, как ничтожных мотыльков, они лежали на полу в маленьком озере собственной крови. Пока Джоат смотрела, на пол грохнулось еще одно разрезанное на две части тело, и там было так много крови, и кишки, и внутренности всех цветов, и светло-пурпурные легкие…

Одна из женщин-воинов потянулась к своим изуродованным ногам и отрезала себе руку до половины запястья. Два пальца беспомощно болтались, пока она сжимала руку и кричала — кричала не от боли или страха, а от откровенного ужаса перед невидимым нечто, убивающим ее.

— Ох, слишком градлово, — прошептала Джоат себе под нос. После всего, что она увидела, эти слова звучали так неуместно, что она почувствовала, у нее начинается приступ истерического смеха. Что-то подсказало ей, что этот смех будет очень трудно остановить, если он вырвется наружу, поэтому она сдержала его. Ее глаза казались громадными, как блюдца, на худом и бледном лице.

На другом конце коридора был замаскирован один из лифтов Симеона. Перед тем как войти в него, Джоат выбросила пустую катушку от мононити в коридор. Позади нее раздались крики — следующий вражеский патруль. Судя по звенящим звукам, они пытались разрушить нити с помощью стволов своего оружия. Раздался глухой звук, когда один неосторожный кольнари слишком поспешил свернуть в коридор и лишился головы в последней ловушке.

Быстро передвигаясь, Джоат поднялась на лифте на три уровня выше и вышла в прилегающий коридорный отсек, предназначенный для починки электрического оборудования. Она забралась в одну из небольших вентиляционных шахт и, подтягиваясь быстро и эффективно, добралась до просторного помещения, где пересекалось несколько труб. Здесь она была в безопасности: тут была и скромная постель, и несколько коробок с едой, так же как и инструменты, которые она «увела» у инженеров. Хотя едва ли можно назвать воровством, когда тебе охотно дают все, что ты пожелаешь. Они звали Джоат «Духом SSS-900-С» или Гремлином Симеона.

Потом у нее страшно скрутило живот. Прибыли сервомеханизмы, трещавшие и бормотавшие между собой, и убрали не до конца переваренную пищу.

Джоат бросилась на постель, закрыв лицо руками, и горько заплакала. Так долго и безутешно она не плакала никогда в жизни, сколько себя помнила.

— Джоат, деточка, ты не ранена? — Голос Симеона был мягок и полон участия, но сейчас лишь немного напоминал о том, кого она когда-то боготворила.

Она подняла лицо, покрасневшее от слез, но ее губы остались белыми.

— Я не такая крепкая, как считала, — проговорила она в перерывах между всхлипами. — Я не думала… Какое дерьмо, нет! У меня было каменное сердце. Это же я, Джоат-убийца! Ты слышал, как я дразнила Селда за его нытье? — Слезы душили ее, но она вытерла глаза тыльной стороной руки. — Он меня возненавидит! Я сама себя ненавижу! Это было так… — И она снова бросилась лицом вниз и принялась колотить матрас руками. Жуткие рыдания эхом разносились по всему коридору.

— Тс-с, все в порядке, все хорошо.

— Я хочу домой!

— Джоат. Джоат, солнышко. Я с тобой. Ты дома. Со мной ты всегда дома. Я совсем не ненавижу тебя, Джоат. Ты совсем не плохая, деточка. Иногда ты понимаешь все своей хорошей половиной, которая не любит грубую половину, — вот так и произошло сейчас.

Сервомеханизмы подкатили поближе и подоткнули ей одеяло. Симеон стал напевать вполголоса, жалея, что не может обнять и погладить по непослушным волосам этого несчастного ребенка.

— Я хочу к Чанне.

«Я не могу доставить ее, — подумал Симеон. — Но я могу петь…»

— Ты назвал меня лжецом, Арагиз? — спросил Билазир.

— Мои люди были убиты, — ответил Арагиз т'Варак. — Это твои люди установили ловушку, возможно, рассчитывая свалить вину на скамверминов. Я знаю, что скамвермины не способны…

— Ты хочешь, чтобы я поверил в эту ложь, т'Варак?

Второй капитан остановился, раздираемый нежеланием отступать и неспособностью атаковать. Билазир не страдал от таких противоречий.

— Тебе никогда не приходило в голову, о мой откровенный кузен, что это могло быть хитрой игрой не только Клана, но и скамверминов? Что они способны использовать наши разногласия так же, как мы используем их?

— Ты утверждаешь, что меня одурачили скамвермины?

— Я говорю, что ты выводишь меня из себя, господин капитан Арагиз т'Варак Ты нервируешь меня так, что просто невозможно выразить словами, и моему терпению пришел конец. Одно твое существование превращает всю Вселенную в очень неприятное место.

Лицо Арагиза расслабилось, расплывшись в спокойной, одобрительной улыбке:

— Когда?

— Когда будет выполнен приговор госпожи капитана Полы т'Венг. Врукопашную. — Старомодная дуэль до смертельного исхода на стальных перчатках с шипами. — А теперь, — продолжил Билазир, — забирай собственное имущество и все остальное на свой корабль. — Тень подозрения быстро пробежала по лицу второго капитана. — Да, я знаю, что ты пытался скопить здесь своих пехотинцев. Но сейчас для вражды нет времени, т'Варак Поверь мне.

Экран померк Сириг сделал шаг вперед, подняв бровь.

— Господин, он действительно болван, как вы его назвали. Однако с рефлексами у него все в порядке.

— Как бы то ни было, — сказал Билазир, — я говорил искренне. Я впадаю в ярость, когда приходится называть его кузеном, это правда. — Он покачал головой. — Сегодня мы торжествуем, Сириг. Бежим, да, но тем не менее торжествуем. Итак мы…

На капитанском мостике раздался аварийный сигнал из района стыковки:

— Достопочтенный господин, сюда пришла женщина, скамверминка, утверждающая, что у нее есть для вас информация.

Сириг фыркнул от смеха. Здесь уже побывало немало женщин-скамверминок, приходивших в район стыковки и спрашивавших Билазира. Очень немногих он взял сам, передав остальных Сиригу или команде.

— Нет, подожди, — бросил Билазир. — Информация о чем?

— О заговоре, в который вовлечены бывшие вожди скамверминов.

— Пришли ее сюда. — Билазир посмотрел на Сирига и пожал плечами. — Почему бы и нет?

Ждать пришлось недолго.

— Я буду говорить только с вами наедине, господин, — сказала женщина, многозначительно посмотрев на Сирига.

— Я великодушен по отношению к женщинам, — заявил Билазир. Достаточно искренне, иначе она бы никогда не попала к нему. — Настолько великодушен, что сделаю вид, что не слышал, что ты сказала, скамверминка.

Она моргнула и громко проглотила слюну, переводя взгляд с одного на другого.

— Зачем ты пришла?

— Ме… меня держат взаперти, Господин и Бгггг… — Даже при подобных обстоятельствах она не могла произнести эти святотатственные слова. Билазир поднял на нее взгляд, и она, почувствовав, как что-то сжимается от страха у нее в голове, поняла, что этого недостаточно. Так ягненок смотрит на сикатута.

— …Бог, — закончила она, не уверенная, является ли это бесстыдно присвоенным титулом или молитвой. — Я… У меня есть информация. — Запнувшись, она поднесла руку к лицу. «Я убежала», — подумала она. Все они, должно быть, действительно, затевали против нее что-то нехорошее… как и против Амоса. Не допускать ее к нему. Она едва слышно всхлипнула. Она вспомнила его признания в любви, обещания… и кошмарный сон, когда он отказался от нее, когда все закончилось. Медные глаза смотрели на нее в ожидании.

— Я Рашель бинт Дамскус. Я с Бетеля. Я летела на корабле, который вы преследовали. Всего сорок человек уцелели во время этого путешествия и нашли убежище на этой станции.

Ни один из кольнари не двинулся с места.

— Значит, ты с Бетеля? — Билазир подпер голову кулаком. Одним пальцем он поглаживал нижнюю губу. — Поверни голову. Встань. Наклонись. Сядь. Еще раз.

Билазир повернулся к Сиригу.

— Возможно, — задумчиво сказал он. — Похожая раса скамверминов, но их тут так много.

— Вряд ли, господин.

Билазир кивнул. И в любом случае, этот вопрос представлял чисто академический интерес. Кольнари уже почти готовы к отлету. «И если скамвермины и обманывали нас, какая разница?» Воспоминание о нанесенных им оскорблениях идолу «Паутины» вновь навязчиво преследовали его. А может быть, эти древние обычаи обладали реальной силой…

Женщина не отрываясь смотрела на него. «С ее глазами творится что-то странное», — решил Билазир. Ее губы дрожали, как и ее пальцы, но не от страха — уж это он всегда мог определить. Возможно, какое-то нервное расстройство? Он наклонился вперед и принюхался. Запах совсем не здоровый.

— Да, — она моментально кивнула. — Бог и Хозяин.

— Почему ты хочешь это мне рассказать? Ты наверняка знаешь, что это опасно?

Женщина затряслась от ярости, а ее глаза наполнились слезами.

— Она… эта черноволосая шлюха с черной душой соблазнила моего жениха! Она обещала ему власть! Но она лгала. Он, как дурак, пляшет под ее дудку, делает все, что она ему скажет, спит в ее постели… — Ее голос сорвался, и она замолчала, сглотнув несколько раз, прежде чем смогла заговорить вновь. — Тот, кого вам назвали Симеоном-Амосом, — на самом деле Амос, вождь, доставивший нас сюда с Бетеля. Настоящий Симеон — это человек в коробке, такая штука, которую здесь называют «мозгом», — и который по-прежнему управляет этой станцией.

— Гм… человек в коробке, капсульник? — Билазир т'Марид на миг закрыл глаза. — А! Мы слышали о них, но до сих пор не видели.

Сириг наклонился к нему.

— Господин, это что-то вроде белкового компьютера, да? Но наш вирус наполовину разрушил их систему и до сих пор держит ее под контролем. Разве мы не узнали бы об этом?

— Это могло бы объяснить многие аномалии, — ответил Билазир, освежая в памяти элементы мозаики, заставлявшие его поверить в невозможное. — И… ах! Я такой же глупец, как и Арагиз т'Варак.

— Без сомнения, нет, господин, — удивился Сириг. — Вы не были им и в худший для вас день. И в худший для меня день. И в худший день для этой производительницы-скамверминки, которая сидит здесь.

— Я мог не узнать об этом — времени было так мало. Упустить, возможно, самую ценную добычу на станции!

— Капсульники ценятся так дорого?

— Это важнейший стратегический козырь, — ответил Билазир. — Пойдем посмотрим на него. Во всяком случае, пока время еще осталось.

Он вновь повернулся к скамверминке. Он прекрасно видел, как у нее, подавленной и одержимой какой-то манией, нормальный здоровый страх резко сменился экзальтированным состоянием, причем она была убеждена в том, что он поверил ей и поможет. Словно он был пешкой в ее игре…

— Сумасшедшая, — к такому заключению пришел он. — И все же… Возможно, все это глупость, но крошка Чанахэп слишком хорошо играет в военные игры. Или она делает это с помощью заключенного в капсулу «мозга», подсоединенного к мощнейшим компьютерам и базам данных? — Подняв ресницы, Билазир внимательно посмотрел на Рашель.

— Я могу повторить лишь то, что сама слышала, — ответила женщина, стараясь выложить все, сгорая от желания, чтобы ей поверили. — Мне говорили, что есть люди, которых в младенчестве заключают в капсулы, и они становятся такими же, как и компьютеры. — Она заламывала руки, переводя безнадежный взгляд с одного кольнари на другого. — Я говорю правду. Они затевают против вас заговор, Бог и Хозяин!

Билазир вежливо улыбнулся в знак согласия.

— Они… конечно же, — по крайней мере, в этом вопросе мы пришли к согласию. — Он встал. — Идем туда и поговорим с ними. — Он повернулся к Сиригу. — Пусть Бейла сообщит Чанахэп, что я хочу видеть ее на рабочем месте. И еще передай, чтобы Симеон-Амос там тоже был.

Раздался голос Симеона, оторвавший Чанну от работы:

— Чанна, Билазир т'Сукин сын направляется сюда с Рашелью на буксире. Я не знаю, что произошло, но он выглядит мрачным и довольным одновременно.

До того, как Чанна успела ответить, заработала связь, и на экране появилось лицо Бейлы.

— Чанахэп, — сказала она. — Господин капитан т'Марид направляется в твой офис. Жди его там. Он распорядился, чтобы присутствовал и Симеон-Амос. Повинуйтесь. — Экран потемнел.

— Дерьмо, — высказалась Чанна и задумчиво побарабанила пальцами по столу. — Ты прав, Симеон, это не сулит ничего хорошего. Меня уже просто тошнит от этой девицы. Она… явно сходит с ума. Симеон?

— Ты совершенно права по поводу ее психического состояния, Чанна. Наша Рашель сумасшедшая, и не просто сходит с ума, но уже давно рехнулась, чокнулась, просто с катушек съехала, как разбивается кружка для пикника, которую в спешке сунули в брезентовый мешок.

— Сим!

— Да, я поручил Чаундре составить вымышленную историю болезни о ее сумасшествии. Ты кратко посвятишь в подробности Симеона-Амоса, а я распространю эту историю.

— Будет сделано. Симеон-Амос, — обратилась она к нему по системе двусторонней связи, — иди сюда.

— И знаешь, Чанна?

— Да?

— Мне кажется, всё уже начинается. Боевая платформа активизирует свои двигатели и только что начала расстыковываться со станцией. Мы получим реальную возможность нанести кольнари ощутимый удар, если лишим Билазира связи со своими людьми. Это даже может сыграть решающую роль.

Чанна кивнула. Она была готова к попытке совершить убийство командира и на «Паутине», но это в лучшем, случае было маловероятным. Страх отступил на второй план — на него не оставалось времени.

— Симеон-Амос, — начала она, как только он зашел в гостиную. — Сюда идет Билазир с Рашелью. — Его лицо окаменело. — Вот что мы будем делать — времени на споры и обсуждения нет.

Раздавалось тихое бульканье, когда корзины с водорослями осторожно вынимали из зеленой воды бассейнов и ставили в проходах, чтобы вода вытекла из прорезей в металле. На кораблях устанавливают герметичные системы из труб или закрывающихся контейнеров, но для станции такая установка из открытых металлических прямоугольников, поставленных один на другой, как подносы, была более удобной. Служащие секции систем среды обитания работали быстро, но аккуратно. Здесь не было прежней радостной обстановки с тех пор, как вернулась начальница, но все испытали бесстрастное удовлетворение, как только вакуумные упаковки были сорваны и оружие начало передаваться из руте в руки, распределяясь между техниками, служащими и рабочими.

Пэтси-Сью Кобурн смотрела, как из воды появляются игольники, грубые, но компактные. Один из них она повесила себе на плечо. Оружие урсинидов по размеру напоминало автоматы людей. Затем она вновь полезла в бассейн и, достав оттуда свой электрический пистолет, содрала с него пластиковую упаковку.

— Ждите их, — прошептала она. Если кольнари пройдут последний круг по своему обычному маршруту, они будут здесь через полчаса или около того.

Вокруг инструкторов собралась толпа новичков, которых быстро обучали, как пользоваться игольниками. К счастью, управляться с этим оружием было совсем просто: нужно было повернуть диск сбоку по часовой стрелке до конца и спустить игольник с предохранителя. Навести ствол на цель и нажать на спуск Дальностью стрельбы оружие не отличалось, отдача была незначительной, но на небольших расстояниях оно было достаточно эффективным.

«И это все, что у нас есть», — напомнила она самой себе. Она была совершенно спокойна. Так же спокойна, как и всегда с тех пор, когда очнулась и увидела лицо Джоат, склонившейся над ней, в лучах света. Но за этим скрывалось еще одно ощущение: она чувствовала, что, если больше не будет такой же отстраненной и беспристрастной, ей будет очень и очень плохо.

— Надеюсь, я смогу дождаться их, — сказала она самой себе.

Все остальные смотрели на нее.

— Просто дождитесь, пока они подойдут поближе, — терпеливо объясняла она уже сотый раз. — Симеон будет держать между нами контакт. — «Я надеюсь на это, очень надеюсь». — А сейчас, если они припрутся сюда, вы сожжете их. Затем вы спуститесь по оси G-8 и ударите по проходящей там группе. К тому времени уже подоспеет Амос. А если не он, то я. — Пэтси резко кивнула и закинула игольник еще дальше за спину, освободив руки для подъема по лестнице к люку вентиляционной системы.

Обеспокоенный Амос стоял рядом с Чанной, похлопывая за спиной руками. Как только вошел Билазир, они опустились на одно колено. Кольнари уселся перед ее рабочим столом, жестом позволив Чанне тоже сесть. Отделение солдат начало заполнять тесное помещение офиса. Т'Марид отрывисто выкрикнул приказ на собственном языке, и все, кроме двоих, вышли.

Рядом с его стулом стояла Рашель. Она уставилась на Чанну, но потом отвела взгляд, а кулаки ее опущенных рук сжались. Амосу она жалко улыбнулась.

«Определенно, как сказал бы Сим, шариков у нее не хватает, — решила Чанна. — Она выглядит так, словно спасает его».

Чанна сложила руки на коленях.

— Бог и Хозяин, вы посетили нас. Чему я обязана такой чести?

Билазир улыбнулся и небрежно указал рукой на Рашель.

— Я получил кое-какую интересную информацию.

— Я все ему рассказала, — злобно заявила Рашель.

Чанна и Амос посмотрели на нее, как на пустое место, затем покачали головами и повернулись к Билазиру.

— Все? — переспросила Чанна.

— Она рассказала мне, что, как и другие сорок выживших, прибыла сюда с Бетеля, и то, что этот мужчина — ее жених. Она рассказала мне, что он притворяется Симеоном, в то время как настоящий Симеон — на самом деле «мозг» в контейнере или что-то в этом роде: он управляет станцией и руководит сопротивлением Высшему Клану. Это позволило бы объяснить некоторые недоразумения.

Чанна старалась не улыбнуться, но её глаза недоуменно расширились. Билазир пристально изучал ее. Изумления он вовсе не ожидал.

— Симеон-Амос, — сказала она наконец, — пожалуйста, сообщи доктору Чаундре, что Рашель нашлась, и попроси его зайти и увести её. Посоветуй, чтобы он имел при себе какие-нибудь успокаивающие средства.

Билазир поднял бровь.

Чанна смотрела на т'Марида, безмолвно прося разрешить Амосу исполнить ее распоряжение. Билазир щелкнул пальцами. Амос кивнул и пошел в свой кабинет, чтобы позвонить.

— Она снова лжет, господин, — сказала Рашель, но замолкла, едва Билазир щелкнул пальцами во второй раз.

Теперь на лице Чанны было написано понимающее выражение.

— Эта молодая женщина душевнобольная. Мы не ограничиваем её свободы передвижений, потому что обычно она безобидна, как и ее фантазии. Печальный случай, практически не поддающийся лечению с помощью психотерапии.

— Грязная шлюха… — начала Рашель, настойчиво продвигаясь вперед.

Билазир резко ударил рукой по столу. Охранник вышел вперед, и Рашель захлопнула рот, громко лязгнув зубами.

— Тогда кто же она? — спросил он.

— Мы действительно не знаем, — ответила Чанна. — Она была оставлена здесь каким-то пролетавшим транзитным рейсом торговцем. При ней не было ни удостоверения личности, никаких других документов. Никто не сообщал нам о ней никакой информации. Доктор не уверен, является ли ее душевная болезнь результатом применения каких-то химических препаратов или травмы. Он говорит, что сможет определить это со стопроцентной уверенностью лишь после вскрытия, о чем, без сомнения, не может быть и речи. Она обычно очень мила, в худшем случае немного досаждает. Возможно, это положение… — Чанна сделала неопределенный жест рукой, позволяющий предположить, что оккупация усилила безумие Рашели. Чанна заставила себя небрежно откинуться на спинку стула и, казалось, расслабилась. — Возможно, это даже признак улучшения ее состояния — то, что она вспоминает последние события, Бог и Хозяин. Она, должно быть, выдумала эту историю насчет Бетеля по материалам недавних новостей.

Рашель взорвалась.

— Она врет! — Она метнулась к Чанне, резко дернувшись, когда охранник потянул ее назад за длинные волосы. Даже боль не согнала с ее лица страшную маску ярости. Она недолго боролась, но потом успокоилась, как только в комнату вернулся Амос. — Амос, — взмолилась она, заплакав, — помоги мне!

Он с сочувствием посмотрел на нее.

— Ну конечно, я помогу тебе, Рашель, — сказал он. Его приятный голос звучал абсолютно искренне. — Все мы хотим тебе помочь. — Он наклонился к Чанне. — Доктор уже вышел, мисс Хэп.

— Нет! — закричала Рашель. — Нет! Как ты можешь так поступать со мной? Она тебя использует, любовь моя! Не предавай меня! Пожалуйста… — По ее длинному носу полились слезы. — Прошу тебя… прошу тебя.

У Чанны скрутило живот. «Она сумасшедшая». Возможно, ее можно вылечить — большинство сумасшедших вылечивали. Раздражение уступило место жалости, а жалость померкла перед угрозой, что кольнари найдут какой-то смысл в рассказе Рашель.

Сочувствие Амоса было совершенно искренним.

— Вот, вот, — успокаивал ее он. — Ты заболела, Рашель. Папочка вызовет доктора, и все будет в порядке. — Он вручил ей тряпичную куклу, которую принес с собой. — Ты можешь взять с собой Симинту. — Он вложил куклу ей в руки.

На миг рыдания Рашель прекратились, и она недоуменно уставилась на него.

— Что? — спросила она. — Ты же мой жених, а не мой отец! — Она опустила взгляд на куклу, а затем швырнула ее на пол и растоптала ногами. — Прекрати издеваться надо мной!

Амос неловко переминался с ноги на ногу.

— Я не могу выносить этого. Можно я выйду, пока не придет доктор Чаундра?

— Это, возможно, и к лучшему, — сказала Чанна, обращаясь к Билазиру.

Т'Марид переводил взгляд с одного на другого из этой троицы.

— Папочка? — спросил он в сомнении, а затем его губы изогнулись в непроизвольной улыбке.

Чана вздохнула.

— На прошлой неделе она вообразила, что ей пять лет, а Симеон-Амос — её отец. Она принималась плакать, как только он выходил из ее комнаты. Чаундра предполагает, что он напоминает ей того, кто бросил ее у нас. Но мы точно не знаем.

— Ложь! — завизжала Рашель. — Ложь.

— Сейчас сюда придет доктор, — сказал Амос, чувствовавший себя очень неловко. Он поднял куклу и аккуратно посадил ее на стул. — Ох… она потом очень расстроится, если не найдет её.

— Ты можешь идти, — сказал ему Билазир. Его взгляд не отрывался от глаз Чанны.

Быстро вошел Чаундра. Он сразу же направился к плачущей девушке и нежно погладил ее по плечу.

— Бедная Рашель, — успокаивающе сказал он, — бедная маленькая девочка.

— Доктор, — грубо прервал его т'Марид. Чаундра повернулся и встал, вытянувшись по стойке «смирно» и опустив взгляд. — Это ваша пациентка?

— Да, Бог и Повелитель.

— Я слишком дорожу своим временем, чтобы тратить его на бредни сумасшедшей. Если она действительно такая, в чем мы убедились, в этом нет никакого смысла. Ты можешь идти. Подожди. У тебя есть её история болезни? Я хочу просмотреть её.

— Да, Бог и Повелитель, но я не могу вывести ее на этом компьютере. Все медицинские данные хранятся в закрытой системе, чтобы обеспечить врачебную тайну и не допустить вмешательства в личную жизнь пациента.

Билазир сделал нетерпеливый жест, отпуская его.

— Сириг, — распорядился он. — Отправляйся в госпиталь, а затем обратно на «Паутину», чтобы продолжить то дело, которое мы планировали. Я вскоре присоединюсь к тебе.

Сириг низко поклонился.

— Как распорядитесь, господин, — сказал он и шутливо добавил, мелькнув белыми зубами, — Куклу тоже?

Билазир фыркнул:

— Иди, нахал.

Рашель сделала глубокий вдох и попыталась сохранить чувство собственного достоинства — от конвульсии ее лицо стало, казалось, еще более костлявым.

— Они лгут, Бог и Повелитель, вы еще убедитесь в этом. Я говорю правду.

Тирада закончилась пронзительным криком, когда Сириг развернул ее и толкнул в спину между лопатками. Она побежала, чтобы не упасть, а дверь с шипением распахнулась перед ними.

— Быстрее, — проворчал Билазир. Чаундра повиновался.

В повисшей в комнате напряженной тишине Билазир с Чанной пристально изучали друг друга.

Наконец Билазир заговорил:

— Верни своего человека.

Чанна нажала кнопку двусторонней связи:

— Симеон-Амос, не мог бы ты вернуться, пожалуйста?

— Эта Рашель влюблена в тебя, — заметил т'Марид, насмешливо глядя на него своими желтыми глазами.

— Признаюсь, — с горечью сказал Амос, — что меня начинает трясти при одном ее виде.

Кольнари поднял бровь.

— Однажды, — сообщила ему Чанна, — она вообразила, что Симеон-Амос — Бог, и бегала по всей станции, пытаясь убедить людей поклоняться ему. Она стала для всех нас тяжким испытанием, но больше всех досталось Симеону-Амосу.

— Симеон-Амос, очевидно, такая же жертва подобного навязчивого интереса к тебе, Чанахэп. Веская причина, чтобы поверить в твою историю.

— Да, Бог и Хозяин, — ответила Чанна. Она закрыла глаза.

— Симеон? — спросила она.

— Он уже наполовину поверил вам, но по-прежнему сомневается. Сгорает от нетерпения. Чанна, они скоро стартуют. Осталось не больше двадцати минут до того, как зазвучат пиратские сирены.

Она вновь открыла глаза.

— Симеон-Амос, — сказала она. — Почему бы тебе не сходить на сырьевые склады?

Несколько секунд он колебался.

— Как скажешь.

— Начинаем, — скомандовал Симеон.

Червь поднял голову с руин замка, оглядывая равнину с извергающими дым и раскаленную лаву вулканами. Стаи ос с длинными языками патрулировали местность, а зигзаги молний извивались над кратером и каньоном на расставленных по всей площади экранах.

Грянул гром. Раздался раздраженный лай, бывший громче грома, а свод небес раскололся. Наевшийся досыта червь попятился назад, попросту бесконечный, длиннее самой бесконечности.

Неожиданно сюда ворвался Симеон, и над выжженным пейзажем вспыхнули новые небеса. Свет изменился: вместо безжалостно белого теперь в небе светилось теплое желтое солнце. Порывы ветра ослабли, закружились на месте, а потом и вовсе стихли. За Симеоном шел трехголовый пес размером со слона. Симеон поднял дубину и ударил.

Гриндер-Точильщик бросился вперед, и его концентрические рты сжались на импровизированной палице. Тут Симеон отскочил, а дерево моментально начало расширяться, не давая возможности червю закрыть пасть и обламывая ему зубы. Червь попытался освободиться, вытряхнув деревянную затычку, но все три головы собаки вцепились в его тело, прижимая к земле.

Скоро тело змея начало рваться, не способное растянуться сильнее.

В центре управления SSS-900-С техник кольнари потянулся к задней части корпуса боевого компьютера, когда заметил признаки сбоев.

— Господин! — закричал он. — Это…

В этот миг в базе его компьютера заработала введенная туда программа саморазрушения. Она не слишком напоминала взрыв, но была значительно мощнее, чем требовалось, чтобы вывести из строя чувствительные внутренние процессоры. Программист хотел прервать контакт. Однако удар током превратил его тело в головешку.

Реакция его товарища была моментальной, как у тигра: подхватив свое оружие, он рванул к дверям. Они с шумом захлопнулись, и воин, как мяч, отскочил от них обратно в центр управления. Этот выход стал недоступным для него, а другого не было. Он резко обернулся и от бедра выстрелил по клавиатуре.

— Как глупо, — прозвучал голос из воздуха. Из воздушных клапанов раздалось шипение. Кольнари зашатался, как только вдохнул газ. Последнее, что он смог сделать, — это выхватить гранату из-за пояса и, дернув чеку, дождаться взрыва.

— Проклятье, — пробормотал Симеон. Будет слишком грязно, и какое-то время нельзя будет пользоваться оборудованием. Затем глубоко вздохнул, как сказали бы, если бы речь шла об обычном человеке, и сосредоточился. Надо было одновременно проделать несколько десятков тысяч операций.

— Дайте мне встать, — сказала Чанна, поглаживая Билазира в ответ.

— Еще немного, — лениво ответил Билазир. — Я действительно сделал все очень быстро. У нас еще осталось пять минут. — В отличие от её тела, скользкого от пота, его торс был сухим, но значительно горячее: обмен веществ у существ его породы протекал иначе.

— Значит, мы остаемся? — шепнула она ему на ухо.

— Нет, — ответил он. — Ты это подозревала?

— То, что ты возьмешь меня с собой, или то, что день отлета назначен на сегодня? И то и другое. — Она попыталась освободиться. — Отпустите меня, пожалуйста. Я должна собрать вещи.

— Я буду хорошо содержать тебя, — сказал Билазир, скатываясь с нее. — Поспеши.

Он лениво валялся на диване, наблюдая, как она исчезает в ванной. «Это будет незабываемо, — решил он. Начиная с того, как он будет сдирать с нее одежду, когда они останутся наедине. — Предвкушение — самое приятное во всем процессе». Кольнари сверился со своим врожденным ощущением времени — двадцать минут пройдут необыкновенно быстро. Как, впрочем, и в его обычном дневном расписании. Он улыбнулся собственным мыслям, потянулся и откинул назад пряди белокурых волос. Завтра перед ним раскинется дорога, сулящая ему и огонь, и кровь, и золото.

— Мы уже недалеко от жилья Чанны? — спросил Джозеф.

Они ползли по трубе, и широкоплечему Джозефу это было труднее, чем всем остальным.

— Ага… — Джоат на минуту задержалась. — Вообще-то я никогда не добиралась сюда этим путем, сам знаешь. Я пыталась спрятаться от Симеона. — Она наконец сориентировалась. — Мы сейчас над главным коридором, ведущим к лифту. Мне так кажется.

— А мне кажется, лучше проверить, — заметил Джозеф с натянутой улыбкой. — У тебя все в порядке, мой друг Джоат?

— Ага. — Она выдавила улыбку ему в ответ. — Просто… я слегка ударилась, вот и все. У меня все просто замечательно.

Она коснулась каким-то приспособлением сочленения между креплениями. Мембрана под ними стала прозрачной. Чаундра не поднял взгляда. Вместо этого он оглянулся, покачал головой и двинулся дальше.

Джоат поползла дальше, но затем замерла на месте, когда внизу появились еще две фигуры. Рашель бежала, но Сириг, без труда поймав ее, прижал к стене. Она вскрикнула, задыхаясь и хватаясь рукой за горло, словно попала из одного ночного кошмара в другой.

— Не делай этого, Джо, он убьет тебя! — закричала Джоат шепотом, ныряя, чтобы поймать бетелианца за пояс. Она промахнулась, прекрасно понимая, что это не привело бы ни к чему хорошему. Ей все равно было бы не удержать накачанного взрослого мужчину. Джозеф протиснулся через открывшееся пространство и упал на палубу еще до того, как она смогла закончить фразу. Ножи были уже у него в руках: один длинный и тонкий, второй короткий и закругленный.

Кольнари снова поднял руку, чтобы ударить Рашель, а она опять вскрикнула — теперь уже от отчаянья.

— Постой, пират, — раздался голос позади них.

Воин отбросил Рашель в сторону с такой легкостью, словно девушка была мешком с шерстью, она с глухим стуком упала, больно ударившись о стену. Кольнари продолжил двигаться, нанося удар боковой стороной ладони — этот удар проломил бы толстое тисовое дерево. Но Джозефа на его пути уже не было, зато там оказался длинный нож, который он сжимал в правой руке. Желтые глаза сузились от боли, а поток крови залил бок кольнари. Боец Клана отпрыгнул назад на полдюжины шагов, за пределы досягаемости ножей, но еще дальше от сброшенного пояса с оружием. Он был наг и не вооружен, а рана у него на руке обнажила кости. Он даже не удосужился зажать ее второй рукой. Запах крови с оттенком медных солей стал еще сильнее, как только кровотечение усилилось. Ее немедленное свертывание могло бы спасти его… если бы он не продолжал движение.

— Иди ко мне, пират, — тихо сказал Джозеф. — Иди, посмотри, как мы деремся в Керрисе, в доках.

Кольнари зарычал, прыгнул в сторону и, взвившись в воздух, рикошетом оттолкнулся от стены. Масса не меньше ста килограммов, сплошь состоявшая из мышц и костей, должна была обрушиться на Джозефа вслед за ударом кулака. Скорчившаяся у стены Рашель кричала от ужаса, но Джозефа на этом месте опять не оказалось. Предвидя удар кольнари, он уклонился. Оба ножа взлетели в воздух. На груди Сирига появились две длинные раны.

Он рванулся вперед, а его ухмылка превратилась в болезненную гримасу. Цвет ран был ярко-оранжевым, текущая ручьями кровь казалась янтарной на фоне кожи цвета воронова крыла. Он держал руки вверх: одну — зажатую в кулак, другую — выпрямив.

За этим последовала сплошная круговерть. Она кончилась тем, что один нож вылетел, а Джозеф, упавший на спину, перевернулся на бок. Второй нож все еще вызывающе сверкал. Воин кольнари покачнулся и несколько мгновений дрожал, но затем отвел ногу для последнего удара. Рашель бросилась вперед, прямо пирату под ноги. Ее руки сомкнулись вокруг его ноги, которая удерживала равновесие. Это было все равно что потянуть дерево. Но от потери крови и неожиданно повисшего на нем груза пират пошатнулся и упал на Джозефа. Какой-то миг они стояли грудью к груди, обнявшись, как братья. Черные руки с длинными пальцами цеплялись за плечи Джозефа, пытаясь добраться до его бычьей шеи, но в них не было прежней силы.

Затем Рашель увидела, что левая рука Джозефа прижалась к боку кольнари. В ней что-то было. Этим чем-то оказалась рукоятка ножа, а его лезвие уже полностью погрузилось в тело пирата — кривое лезвие, прочная кромка которого могла резать сталь. Оно скользнуло между ребрами, превратив смертельные объятия в страшный толчок, от которого пират изогнулся дугой.

Оба боролись в молчании, пытаясь сохранить хоть крупицу воздуха. Теперь кольнари закричал, как в предсмертной агонии. Этот крик захлестнул поток крови, когда острое, как алмаз, лезвие вскрыло ему грудную клетку и наполовину разрезало грудину. Лишившись последних сил, он мешком рухнул на пол и умер. Джозеф выдернул нож и наклонился. Заставив действовать свою правую руку, он схватил гениталии мертвого пирата и отрезал их одним взмахом. Потом он засунул их в широко открытый рот трупа и ударил по все еще открытым мертвым глазам, напоминавшим потускневшие куски янтаря.

Кровь. Рашель вытерла рот, неожиданно подумав об этой крови: у нее во рту, в волосах, на теле, разбрызганной по стенам и потолку коридора, текущей настоящими ручьями, больше крови, чем она могла представить. Джозеф был покрыт ею с головы до пят, его глаза пристально смотрели из-под оранжевой маски крови, зубы покраснели.

Она не могла отвести глаз от изуродованного трупа.

— Сириг, — сказала она. — Его звали Сириг.

— Имя мертвой собаки сгниет вместе с ней в куче дерьма, — проворчал Джозеф. Затем он обернулся к девушке, и его глаза вновь ожили. Он поклонился, откашлялся, затем повторил первый жест. — Моя госпожа, вы не ранены? — заботливо поинтересовался он.

Его лицо впервые приобрело заинтересованное выражение. Рашель в изумлении открыла рот и пошатнулась, глядя на труп, а потом на человека, которого она только что предала.

— Джозеф! — закричала она, вцепившись в его руку. — Я… — Последние события словно завертелись по кругу, наслаиваясь одно на другое, как только стеклянная поверхность, отделяющая ее поведение от сознания, разбилась вдребезги. — Джозеф, — сказала она добрее, с явным удивлением. — Со мной что-то произошло. Я… я вспоминаю о том, чего попросту не могла сделать. Я… — Она вспыхнула. — Я помню о том, что была так жестока с тобой, так скверно вела себя. И… и я… — Она подняла на него взгляд, качая головой, словно отрицала недавние события, и шептала с усиливающимся ужасом: — Я предала Амоса кольнари?

Он коснулся ее руки нежно и мягко.

— Госпожа, вы были больны. Вы отравились принятыми для введения в анабиоз средствами. Это не ваша вина.

— Ох, — проронила она, — ох… — И, плача, бросилась ему в объятья. — Пожалуйста, прости меня, — умоляла она. — Я никчемная, отвратительная, но я умоляю тебя, Джозеф, не презирай меня за это. Не оставляй меня.

— Я никогда не смогу презирать свою госпожу, — просто сказал он. Он протянул руку, в которую она вцепилась, хотя эта рука и была буквально по локоть в крови. — Идемте, у нас мало времени, — сказал он. — Мы должны доставить вас в безопасное место, а мне сегодня еще многое предстоит сделать.

— Тогда давай поспешим, Джозеф, — согласилась Рашель.

Джоат и Пэтси, выпрыгнувшие из люка, остановились при виде трупа. Они нерешительно осмотрели холл, затем подобрались поближе. Джоат едва взглянула на него уголком глаз, а Пэтси-Сью уставилась с довольной ухмылкой.

Плазменный пистолет поднялся, потом бессильно опустился.

— Это он, — прошептала она. — Это он. И он готов! — Ее голос был удручающе возмущенным.

Джоат подошла к ней. «Вот тебе на, его уже прикончили», — подумала она с появившейся совсем недавно щепетильностью и попыталась не обращать внимания на запах. Этот говнюк настроил против себя чертовски много жителей станции. Дело было не в том, что она сожалела о его смерти, просто…

— Жалеешь, что это не ты? — спросила Джоат, глядя на свою спутницу.

Впервые после изнасилования Пэтси-Сью Кобурн заплакала.

— Нет, — ответила она, и ее голос был едва слышным. — Нет, я не жалею. Ни о том, что он мертв, и ни о том, что это сделала не я. Просто рада, что этот мерзавец больше никому не причинит боли. Я… не буду больше вспоминать, как это произошло.

— Угу, а вот это правильно, — угрюмо сказала Джоат, наглухо захлопывая двери памяти. — Пойдем, у нас еще много работы.

Они повернулись к Джозефу и Рашели.

— Давайте поднимем ее наверх, — продолжила Джоат. Верхний осевой разрез достаточно безопасен, чтобы припрятать ее там. А потом мы сможем продолжить свое дело.

— Симеон? — тихо позвала Чанна. — Ты вернулся?

— Часть меня. — Его голос звучал невнятно, хотя имплантаты всегда издавали одинаковый звук. — Я танцую на лезвии ножа: заглушая их связь и отбивая атаки их компьютеров. Я не могут постоянно удерживать их от контакта. — Затем более четко: — С тобой все в порядке?

— Тебе действительно интересно? — поспешила холодно бросить она.

— О да.

— Это чертовски противно… и в какой-то мере утомительно. — За этим последовала шутливая улыбка. — И, по правде говоря, мне постоянно было интересно, что произойдет дальше. А еще мне бы действительно хотелось, — сказала она, заканчивая герметизацию костюма на шее, — увидеть его лицо, когда он поймет, что я больше никогда не выйду через ту дверь.

— Я запишу эту сцену на голограмму.

— Но ничего не говори Амосу.

Одна из панелей потолка неожиданно стала прозрачной и отодвинулась в сторону. Там появилось лицо Джоат, а затем, совершив какой-то невероятный прыжок, свалилась и она сама.

— Там место, где можно проползти, — оно ведет к узлу из воздуховодов и трубопроводов. Идем.

Чанна осмотрела люк в потолке и лукаво улыбнулась.

— Просто как в Голливуде, — пробормотала она.

Джоат ухмыльнулась:

— Угу, только гораздо меньше. — Она с тревогой посмотрела на длинные ноги Чанны. — Возможно, там тебе покажется тесновато. Придется уходить скрытыми путями. Ты не испугаешься, когда будешь сжата со всех сторон?

— А у меня есть выбор? — спросила Чанна.

— Нет, конечно. Отталкивайся ладонями и ступнями. И не пытайся опираться на колени, иначе в глазах потемнеет от боли.

— Ты говоришь так, словно знаешь это?

— У-ху-ху, я видела, как это случалось. Ты мне поможешь?

Чанна собралась с духом, сложила ладони чашечкой и подняла Джоат к люку в потолке.

— Готово, — раздался сверху голос Джоат, звучащий немного глухо.

— Отойди назад. — Чанна присела и пружиной прыгнула вверх, схватившись за стороны квадратного отверстия, затем стала подтягиваться, хотя руки дрожали от напряжения.

Ход оказался узким, извилистым и разделенным перегородками. Ей приходилось время от времени останавливаться, чтобы отдышаться и поменять направление. Это было восхитительно.

Глава 22

— Хорошо, — прохрипел Флориан Гаски. — Идем. — Он зашелся в приступе кашля: и легкие, и горло страшно болели, словно горели огнем. Системы воздушного снабжения не были рассчитаны на две недели эксплуатации. — Мы идем, ублюдки.

Восемь буксиров и разведывательный корабль минеров «В твоих мечтах» выводили на максимальный уровень все свои системы. Вначале буксиров было десять, но Лоубау и Вонг не отвечали на позывные уже четыре дня. Если что-то произошло с их системами жизнеобеспечения, когда это случилось, ни один из них не успел проронить ни звука и умер на своих лишившихся энергии кораблях, в полной тишине и в одиночестве.

— Мы идем домой, — прошептал Гас.

Буксиры шли медленно, замаскированные осколками, которые загромождали подходы к станции. Он молча поблагодарил Симеона за то, что тот никогда не был рачительным хозяином. А еще больше Чанну за то, что у нее не хватило времени изменить его характер прежде, чем начались неприятности. След их двигателей разрисовал половину неба. Ускорение вдавливало пилотов в обшивку сидений, хотя компенсаторы работали на полную катушку. На экране перед Гаски высвечивалась голографическая схема, где цель и траектория полета обозначались изломанными прямоугольниками, а буксир — мелькающей точкой, которую надо было держать внутри их. Пара пустяков для военного судна, но буксиры были предназначены для медленной перевозки тяжелых грузов, а не для быстрых маневров, но это сейчас было не важно. Надежда словно наполняла тело энергией, а мысли делала яснее.

Тут где-то на грани подсознания Гас заметил яркую искру — буксир поднимался вверх — его двигатель сдетонировал, а новая, еще более яркая искра свидетельствовала о неисправности силовой установки.

— Прекрасно, это даст им понять, что мы здесь, — пробормотал он. Усы и микрофон раздражали кожу вокруг рта, когда голова двигалась внутри шлема. Он понимал, насколько непривлекательным, даже безумным выглядит сейчас его лицо. Как только Гаски произвел необходимую корректировку, буксир резко набрал скорость. Весь экран заполнили станция и напоминающий ощетинившееся блюдце силуэт боевой платформы кольнари, состыкованной с северным полюсом ее трубы, словно паразит, присосавшийся к кому-то и высасывающий кровь.

— Вы останетесь здесь, — выкрикнул Гас потрескавшимися губами. — Я не дам вам улететь.

Монстру наконец удалось избавиться от деревянной «заточки».

Симеон ударил его латной рукавицей и отскочил, прежде чем четырехъярусные челюсти могли бы с шумом сомкнуться на его руке. Когда они все же лязгнули, на ее месте оказался язык монстра. Высокий крик боли ударил по барабанным перепонкам Симеона. Он не ослабил хватки на биче, трижды обмотал его конец вокруг челюсти и быстро завязал скользящий узел. Потом немного отступил и поднял свою сияющую бейсбольную биту. Чвак. Охранная программа, разбившись, сползла разрозненными фрагментами, став полностью неработоспособной, а затем моментально превратилась в свободно плавающие байты.

— Двигаемся дальше, — сказал Симеон, подходя к двери с металлическими полосками, которая, вероятно, была входом в программу управления. — Мне, пожалуй, стоит запатентовать этот интерфейс, — сказал он, вновь поднимая дубинку. — Это…

Бум. Дуб раскололся, оковывавшее его железо изогнулось и пронзительно заскрипело.

— …черт возьми…

Бум.

— …весело.

— Господин, господин!

Командир боевой платформы Высшего Клана «Сокрушитель черепов» развернулся на пятке. Большой круглый отсек был наполовину пуст: группа бывших в увольнении только начала возвращаться.

— Что? — рявкнул он на офицера из службы наблюдения за информационными системами. «Только не сейчас». По расписанию он должен был произвести расстыковку и отправиться в рейс, пока остальной транспорт делил добычу, доставшуюся Высшему Клану кольнари. Груз ответственности был еще тяжелее, потому что в данном рейсе он впервые командовал судном.

— Господин, наша система была атакована!

— Программа-вирус? — В этом Чиндик т'Марид был непревзойденным специалистом. Он сам разрабатывал атакующую вирусную программу Клана. К тому же он был известным автором военных игр, хотя это и было простым хобби.

— Нет, — ответил техник. Его пальцы танцевали над клавиатурой. — Нечто, разбивающее вдребезги все на своем пути.

— В сторону! — Чиндик высветил на экране графическое изображение. Он только беззвучно свистнул. Что-то, обладающее колоссальными возможностями, держало оборону на всех рубежах, используя все мыслимые решения. Не было ни малейшего намека на действительное местонахождение агрессора. Компьютеры платформы тратили всю свою мощность только на то, чтобы не пустить врага внутрь. Но так как в поле зрения была лишь одна вражеская установка…

— Обрезать кабель питания, соединяющий нас со станцией, — распорядился он. — Объявить боевую тревогу на всех остальных кораблях.

— Я не могу обрезать линию питания, — ответил техник — Система отсоединения не отвечает. Как не отвечает и линия связи с остальной флотилией.

— Что ж, тогда… — начал Чиндик

Другой крик прервал его.

— Обнаружена цель, — выкрикнул оператор, отвечающий за корабельные сенсоры. — Обнаружено множество судов. Следы ракетных двигателей. Близко, господин, очень близко. Они приближаются.

— Атакующий вектор, — объявил отвечающий за тактику компьютер. — Судно атакуют.

— Это не военные корабли, — заметил Чиндик в страхе и удивлении, как только посмотрел на экран. Его голова начала дергаться — обычный рефлекс существа, подвергающегося неожиданному нападению со всех сторон. Затем он выпрямился, придав себе вид, надлежащий командиру, и погрузился в кресло.

— Боевая тревога, — объявил он. Дико, но так приятно зазвучали сирены. — Военное положение. Расчехлить плазменное оружие ближнего радиуса действия. Расстрелять всю эту… мелочь сплошным огнем. Радиолокационная антенна?

— Господин, — стоявший на страже в доке воин выглядывал из-за датчиков. — Господин, мы слышим…

— Молчать! Послать отделения через боковой люк и отодрать линии питания, соединяющие нас с этой плавучей тюрьмой скамверминов.

— Господин?

— Повиноваться беспрекословно!

Находившиеся в карауле рассыпались, как шарики ртути, по которым ударили молотом.

— Передать по телефонам и по радио, — распорядился Чиндик, — сигнал всему экипажу: через пять минут прибыть на «Сокрушающий». Затем — расстыковка.

— Господин, я вновь пытался произвести процедуру расстыковки. — Командный отсек заполнялся по мере того, как вызванные члены команды вбегали и незаметно занимали свои места. — Мои датчики свидетельствуют, что она работает, но на визуальном сканере не отображается ее деятельность.

— Пошли команду инженерных войск, чтобы произвести ее вручную. Подготовить двигатель к запуску.

— Господин, мы по-прежнему физически связаны со станцией.

— Я знаю. Мы порвем эту связь, хоть и нанесем себе ущерб. Оцените его.

— Шесть минут до общей готовности, мой господин.

Команды оружейников исступленно работали с годами выверенной слаженностью.

— Враг приближается. Скорость остается прежней. Приготовиться открыть огонь… Господин, нам нужно место для маневров! Они слишком близко для ракет с системой самонаведения.

— Выполнить все в течение трех минут, инженер. — Он повернулся к клавиатуре связи. — Дайте мне командующего!

— Спуститесь на две палубы по аварийной шахте. Спуститесь на две палубы по аварийной шахте.

Голос Симеона звучал по всему коридору. Повсюду, сверху и снизу, двери жилых отсеков были открыты. Жители станции начали выходить наружу, вначале поодиночке, затем группами, толпами. Они бежали мимо работавших, хватая все, что попадало под руку: игольники, газовые резаки, связки взрывпакетов с наспех установленными фитилями, ручные фонарики и лишние чипы, годные к использованию. Их лица были решительными и напряженными, некоторые усмехались или что-то бормотали себе под нос.

Симеон частично перенес внимание на вошедшего Амоса.

— Как Чанна? — спросил бетелианец. Затем, когда она, стоявшая за спиной Джозефа, попала в поле его зрения, он облегченно воскликнул: — Чанна! — Времени у них хватило лишь на то, чтобы обняться.

Его глаза слегка расширились, когда он увидел, что Джозеф с головы до ног залит запекшейся кровью.

— В основном чужой, брат, — сказал тот, ухмыляясь.

— Ты ранен.

— Одно ребро сломано. Это сущие пустяки.

Амос коротко кивнул.

— Им уже устроили сюрприз, — сказал он Чанне. — Но он не последний. — Палуба задрожала у них под ногами.

Билазир т'Марид отошел от двери. Каркас стула согнулся у него в руках, но единственное, чего он добился, — обман выплыл наружу. Он отбросил обломки в сторону и огляделся вокруг сузившимися от злости глазами.

«Глупец», — подумал он, но подавил ярость. Время расплаты наступит позже. Возможно… Он поправил пояс с оборудованием и вытащил оттуда универсальный микроскопический инструмент. Где-то здесь в районе вестибюля должна проходить линия связи. Он посмотрел через плечо на титановую колонну, завешенную коврами.

— Ты заплатишь за это, друг мой, — сказал он. — И будешь расплачиваться очень долго.

— Нажрись говна и подохни, Бог и Хозяин, — ответил Симеон. «Боже, как это приятно. Я так давно ждал возможности сказать это». — Ты сбрендившая дворняжка. Ты обделался, и очень крупно. Ты заслужил почетное место в следующем издании «О ловушках, суливших победу».

Билазир, обернувшись с улыбкой и пожав плечами, занялся первой панелью доступа.

— Ты чувствуешь боль? — спросил он, начиная отрезать ее крохотным лазером своего универсального микроинструмента. — Я надеюсь на это. Очень надеюсь. — Он использовал зонд толщиною с волос.

— А я на этот раз сыграл гораздо хуже, чем обычно играю в военные игры, — добавил Симеон.

— Баррикада на следующем перекрестке, госпожа.

Голос пехотинца звучал в ее наушниках. Пола т'Венг выделила его, как и остальные голоса, заполнявшие ее шлем, и запоминала их, сосредоточив на этом всю свою силу воли, пока они не стали складываться в определенную схему.

— Текиз, — сказала она своему адъютанту. Он отделился от шести фигур в усиленных скафандрах на перекрестке. Прямо перед ними коридор был искорежен переносной ракетой: уродливое месиво из разбитых стен, трубопроводов и остатков самонаводящегося орудия было еще раскалено добела. Двое кольнари протолкнулись к бреши и начали расширять ее. Снова деформирующийся металл неприятно заскрипел. Вокруг них образовалось озеро из горячего пластика и останков орудийного расчета.

— Текиз, когда мы закончим здесь, возьми четверых и опять попытайся установить местонахождение господина Билазира. Проявить максимум усердия.

Это можно было понимать только как «Приведи его или не возвращайся».

— Слушаю и повинуюсь, госпожа Пола.

— Госпожа Пола, мы освободили проход к главному коридору.

— Хорошо, — сказала она. Первые хорошие новости после того, как началась эта заварушка. — Рапортуйте.

— Бои идут на уровнях всех доков, госпожа. Подробности вскоре последуют.

Они и последовали, одновременно с визуальными новостями. Первым была запись увиденного воином-кольнари при отходе к транспортному судну клана. Скамвермины стреляли из-за баррикад, сложенных из оборудования и тары. Свет был выключен, и запись казалась мутной. Одетые в универсальные комбинезоны члены команды предусмотрительно держались за пехотинцем в броне. Его плазменное ружье выпалило еще раз, и одновременно с ним взорвалось какое-то самодельное взрывное устройство, за которым виднелись силуэты скамверминов. Затем телевизионная трубка, передающая информацию на визуальный канал, вспыхнула багровым цветом. Ничего хорошего для хозяина этого костюма — температура внутри него превысила двести градусов. Сцена уже начала расплываться в тумане, когда капитан Пола т'Венг заметила связку пластиковых брусков, скрепленных проволокой и летящих в направлении воздушного люка. Затем передача резко оборвалась.

«Плохо». Это означало, что по крайней мере одному судну не удастся отстыковаться от станции. Она спроецировала схему коридора и начала изучать ее, но в этот миг в шлем хлынула новая информация. Еще одна плохая новость, но теперь у нее в голове хотя бы начала складываться общая картина происходящего.

— Передать всем судам, — распорядилась она. — В отсутствие господина Билазира командование принимает госпожа Пола т'Венг. Всем командам явиться к ближайшим кораблям. Тем, кто находится неподалеку от шлюзов, пробить себе путь туда и добираться до ближайшего корабля через космическое пространство.

Многие из них будут в скафандрах и в самоклеющихся масках на случай экстренных обстоятельств — пленках, которые частично защищают лицо, с минимальным циклом переработки продуктов жизнедеятельности, изготовленных по стандартному образцу. Если придется, тренированные и прошедшие специальную подготовку кольнари смогут выдержать в вакууме четыре минуты.

— Мы отступаем? — шокированно спросил кто-то.

— Нет, глупец! — ответила она.

Задавший этот вопрос был офицером с целой ротой за ним. На этот раз необходимо было ответить, иначе она рисковала бы собственным положением, значит, его стоило подробно информировать.

— Знаешь… — Она сделала особое ударение на оценке ситуации. — Нас пытаются удержать здесь. Мы отвоевываем боевое пространство. Мы уже выполнили свою миссию.

— Слушаю и повинуюсь, госпожа.

— Уж так-то будет лучше, — пробормотала она себе под нос. Теперь, когда затор был расчищен, все больше и больше кольнари собиралось на перекрестке. — Мы пробили дорогу к главному коридору, — сказала она. — Теперь ты, Дитрек. Та баррикада до сих пор держится?

— Да, госпожа. У меня недостаточно людей, чтобы обрушить ее.

— Нанесите удар по ближайшим стенам, — сказала она. — Затем пройдите через соседние отсеки и окружите скамверминов с флангов. Быстро.

— Есть, госпожа.

Она повернулась к остальным:

— Следуйте за мной — к докам!

— Сейчас! — говорил Гас сам с собой. В это время компьютер произвел выброс. Буксир развернул «кошки» и использовал боковую тягу, которой оказалось как раз достаточно, чтобы заставить его облететь вокруг всей станции.

Он убрал руки с рычагов управления и щелкнул кнопкой выключателя двигателя: самая безопасная вещь, которую сейчас можно было сделать. Вокруг на большой скорости неслось множество космического мусора, в том числе и обломки других буксиров. Он испытал удивительно умиротворяющее чувство, почти как перед сном.

— Господин, мы стреляем, — доложил инженер службы связи «Крушителя черепов». В тот же самый момент оружейная клавиатура издала оглушительный рев.

— Заряжать скорострельными снарядами. Навести на цель. Перевести внутренние оборонительные батареи в автономный режим.

— Полная свобода маневра. Осуществить расстыковку.

Чиндик т'Марид безмолвно молился амулету платформы, давая ему самые невероятные обещания. Громадное судно накренилось, и по всему его корпусу эхом разнеслись скрежещущие звуки, когда сложная паутина, соединявшая его со станцией, рвалась, как вросшие в землю корни. Самое эффективное орудие находилось на нижней стороне платформы, а она была по-прежнему направлена в сторону станции. Он ничего не мог поделать, да и никто не смог бы, кроме системы искусственного интеллекта, руководившей обороной с рубежа непосредственного контакта со скоростью, недоступной даже рефлексам кольнари.

На экране пересеклись линии многочисленных траекторий. Чиндик отстраненно отметил тот миг, когда последний из атакующих кораблей был поражен лучом. Совершенно неуместная вещь, в тот миг, когда громадное количество обломков и каких-то частиц на бешеной скорости неслось на его судно. Количество точек уменьшалось по мере того, как небо прочесывали лучи, а ощетинившийся диск разворачивался к ним своими «зубами».

Дзинь. Дзинь. Он ждал, изнемогая от напряжения. Больше никаких попаданий. Остатки приближающегося мусора были остановлены, уничтожены или ударили по станции.

— Определить степень повреждения!

Несколько огоньков, замигав, превратились из зеленых в янтарные или в красные. На экране появилась схема двигателя.

— Господин… поврежден механизм выхода в подпространство.

— Сколько времени займет починка?

— Неделю, господин. Это можно сделать лишь на корабельной верфи. — Все кольнари на капитанском мостике обменялись взглядами. Они только что услышали подписанный самим себе смертный приговор.

— Ты, — бросил Чиндик своему дублеру, — возьми это, — он показал на идола, — и запульни его в космос куда подальше.

— У нас еще остается госпожа Пола, господин.

Двери, зашипев, открылись. Билазир с криком отскочил назад, как только увидел нацеленное на него плазменное ружье.

— Господин! — Вошедший, казалось, был готов расплакаться от облегчения. Билазир не обратил на него внимания, прыгнув к шедшему за воином скафандру. Как ни удивительно, он был его собственным.

— Где Сириг? — рявкнул Билазир. Он ждал, что тот вернется сюда или примет командование на себя. Ситуация не должна была до такой степени выходить из-под контроля.

Как только открылась дверь, отчетливо донеслись звуки и запахи боя: ни с чем не сравнимый грохот взрывов, разрывающих саму «плоть» станции, далекие плевки плазменного оружия, вонючая смесь озона с горящим металлом. Билазир завернулся в костюм, решив пока не возиться с катетерами. «Если мне придется нассать себе на ногу, так тому и быть». Костюм, резко дернувшись, ожил, и хозяин в восторге согнул приводимые в движение сервомеханизмами конечности и латные перчатки.

— Сириг мертв, достопочтенный господин. Командует госпожа Пола. У нас установлена связь.

Эта новость на миг ошеломила Билазира. «Сириг мертв?» Но в следующее мгновение он уже застегивал шлем.

— Капитан Пола?

— Наконец-то! Докладываю обстановку. — Это самая настоящая катастрофа. — Из-за стен на нас вышли партизаны. Большинство из них, должно быть, скрывались там с самого начала, оккупации.

Билазир судорожно кивнул.

— Мы удерживаем корабли, — быстро продолжала Пола. — Кроме одного, который, как бы невероятно это ни звучало, был ограблен. Они нападают на шлюзы и берут наших солдат в окружение.

— Продолжайте уплотнять отрезанные части и организуйте их прорыв к кораблям, — распорядился он. — Какова наша боеспособность?

— «Крушитель черепов» расстыковался со станцией, но установка выхода в подпространство повреждена, — доложила Пола. — Моя «Акула» тоже вышла из зоны боевых действий, и я не собираюсь вновь бросать ее туда. Половина транспортных судов на ходу, но у некоторых есть серьезные повреждения. На «Паутине ужаса» собралась практически вся команда вместе с персоналом с других судов, район ее стыковки контролируется, и она готова к старту.

— А «Эра тьмы»?

— По-прежнему не выходит на связь, — ответила Пола, и впервые в ее голосе послышались эмоции. — Могу поставить свою младшую дочь против половой тряпки. В информационные системы «Эры» было произведено вторжение, но там этого даже, — эти слова она буквально выплюнула, — не удосужились заметить.

— Ну, с этим я спорить не стану, — бросил Билазир. Он потянулся себе за плечи и перебросил вперед пневматическую дрель-автомат. Аппарат сам удобно расположился вдоль его правой руки. Шкала высветилась на его лицевой пластине, когда он включил ее и настроил на режим ультразвукового и информационного сканирования, направив на колонну, где находился «мозг». «Да, есть. Вот и внутренняя структура, вот и люк, через который туда можно добраться». — Вы можете осуществлять тактическое командование с «Эры тьмы», госпожа Пола, как только доберетесь туда. Я направлюсь на «Паутину». Здесь у меня осталось всего одно дельце.

— Сюда, — скомандовал Амос. Он показал на две сломанные двери, ведущие к открытому пространству. Всего час назад большая его часть была заставлена киосками, магазинчиками и ресторанами. Теперь они превратились в дымящиеся руины, между которыми были разбросаны трупы и изуродованные остатки сервомеханизмов. — Они сзади от входа за вторым поворотом направо.

— Мы пройдем по расположенному под осью отсеку Е-9 и прорвемся наружу, — ответила Кери Хоулен. — Это один из замаскированных отсеков.

Она повернулась к своему разнородному отряду, состоявшему из рабочих-ремонтников и прочих гражданских, вооруженных всем, что попалось под руку.

— Вперед, скамвермины, — крикнула она. — Покажем господам, что мы о них думаем. За мной.

— Как обстоят наши дела? — спросила Чанна у Амоса, резко поднимая свой игольник и выпуская из него залп. Сплошной огонь жителей станции перекрывал все ведущие к выходу шахты, в то время как отряды атакующих пытались прорваться вперед. Баррикада состояла из космической руды, доставленной сюда складскими сервомеханизмами, а потоки плазмы, поливавшие ее спереди, сварив куски, сделали ее еще прочнее. Но теперь приходилось подниматься над ней, чтобы выстрелить, если где-то между осколками не оставалось просвета.

Амос пригнулся вместе с ней, когда новая очередь раскалила металл. Они чувствовали, как гудит и дрожит баррикада. Внутренний слой лишь слегка нагрелся, но температура сверху, там, где виднелись яркие вспышки, так зашкаливала, что кожа обуглилась бы моментально. Вонь горящей руды заставляла их зайтись в приступе кашля, и Чанна подумала, как обеспокоил бы ее этот запах в мирное время — этот дым был далеко не самым полезным для здоровья. В этот миг вся станция содрогнулась, а гравитация изменилась настолько, что они моментально почувствовали это.

«Ничто другое не заставляет так задуматься о будущем, как выстрелы из плазменного оружия», — мелькнуло у нее в голове.

— Не слишком-то хороши, дорогая, — рассеянно ответил Амос. Члены отряда из «Периметра» ползали от одного бойца к другому с бутербродами и соком. Остальной персонал ресторана располагался двумя перекрестками дальше, откуда можно было попасть в один из медицинских центров Чаундры. — Они используют боевую платформу и военный корабль для внешней огневой поддержки, и мы не можем помешать им объединить разрозненные группы. То есть тех, кто выжил. — Он вздохнул и улыбнулся ей сквозь черный дым с металлической пылью. — Я не мог и мечтать о более приятном обществе во время своего путешествия к Богу, Чанна Хэп, — сказал он.

— Я тоже рада, — ответила она. — Жаль, что так вышло, но все равно рада.

Он протянул руки, чтобы погладить ее по плечу. В этот время ее лицо словно окаменело. В первое мгновение он испугался, что она ранена, но вскоре узнал это характерное выражение. Она, громко сглатывая слюну, общалась с Симеоном.

— Амос! — воскликнула она. — Они вытаскивают Симеона из колонны.

Бетелианец побледнел. Без всевидящего командующего и главы их генерального штаба станция была обречена и должна пасть очень скоро. Чанна развернулась и по-пластунски поползла назад. Он схватил ее за ногу.

— Мы ничего не можем поделать, — прошипел он.

— Я его «тело»! Я должна! — закричала она и дернула ногой, чтобы освободиться. Амос посмотрел ей вслед и выругался сквозь зубы.

— Джозеф! — сказал он. — Нам надо вновь занять главный коридорный отсек, по крайней мере на какое-то время… как и проход к центральному командованию. Возьми…

Последний провод, соединяющий Симеона со станцией, был отрезан. «Нет!» — кричал Симеон в темноте. Пытаться самоуничтожиться было уже слишком поздно. Флот так и не пришел, а противник прорывался наружу. Когда пираты погрузят его к себе на борт, станция погибнет.

Теперь у него не осталось ничего, кроме единственного канала аудио- и видеосвязи, встроенных в его капсулу. Заработала дублирующая система жизнеобеспечения. Она будет обеспечивать ему питательные вещества в течение нескольких дней… но легкое движение руки могло отправить его во мрак полной изоляции. Сумасшествие, смерть без забвения, которое стало бы милосердием. «Нет!»

Склонившийся над его капсулой Билазир был еще виден. Сняв обеими руками шлем, он неясно вырисовывался в его сенсорах, широко улыбаясь и демонстрируя белоснежные зубы. Положение капсулы изменилось, когда воины в скафандрах осторожно наклонились и бережно подняли ее — громадный вес поддавался их усилиям страшно медленно, а костюмы жалобно скрипели, словно в знак протеста. Раздался легкий щелчок, и на верхнюю часть капсулы был водружен шлем.

— Так что мое лицо будет последним, что ты видел, — заявил командующий кольнари, дотягиваясь до панели на внешней стороне капсулы. — Когда ты вновь обретешь зрение, ты будешь звать меня Богом и Хозяином… и радоваться этому. — Он положил палец на пульт управления. — Молись, Симеон.

— Нажрись дерьма и подохни!

Кольнари фыркнул.

— Не слишком-то остроумно, — сказал он, нажимая кнопку.

Двери в комнату Чанны с шипением распахнулись. Через проем вышла сама Чанна с игольником наперевес. Билазир видел, что он направлен точно ему в лоб.

— Ты хотел, чтобы я вернулась, Билазир? — спросила она. — Лучше поздно, чем никогда. Вот, я снова здесь. — Ствол едва заметно качнулся. — Заряды содержат яд. Смертельный. А теперь отойдите от капсулы, пожалуйста.

Билазир улыбнулся ей. «Какая женщина! — подумал он. — Я побью ее, но не слишком сильно».

— Нас трое, — сказал он, едва заметно перемещаясь. «Хотя, к сожалению, я без шлема, а эти двое совершенно небоеспособны из-за груза, который они несут», — добавил он про себя. — Мы в бронированных костюмах. Ты ведь едва ли рассчитываешь всерьез запугать нас этой игрушкой.

Вслед за подругой из жилого отсека вышла Пэтси-Сью Кобурн, наводящая на врагов электрический пистолет. Вдоль одной ее щеки шла красная полоса ожога, сквозь дыры в комбинезоне виднелись кровоточащие коленки и локти, но в ее улыбке светилась неподдельная радость.

— Жизнь полна неожиданностей, не правда ли? — сказала она, в то время как Билазир выругался про себя. — Но иногда она становится самой настоящей сукой.

Чанна потрясла головой, тщетно пытаясь убрать с глаз пропитанные потом волосы.

— Да, — спокойно сказала она, — я действительно намерена запугать вас. А теперь верните капсулу на ее законное место в главной колонне и подсоедините ее. Затем все вы отбросите шлемы в сторону и отойдете вон туда. — Она показала на дверь апартаментов Амоса. — Мне кажется, ради вас пираты пойдут на значительные уступки.

— И поднимите руки, — неожиданно раздался голос сверху.

Головы кольнари повернулись к отверстию в потолке. Оттуда высовывались голова и руки, слишком маленькие для взрослого расы скамверминов, но эти хрупкие ручки надежно сжимали ствол плазменного ружья. Оружие выглядело нелепо большим для его обладателя, но оно упиралось о внутреннюю стену и край люка, и Билазир действительно видел, что оно нацелено — красная точка прыгала с одного пирата на другого.

— Вверх, — повторил ребенок, поднимавший ствол, чтобы придать весомость своим словам.

Мозг Билазира, как компьютер, спроектировал угол обзора. «Прекрасно. Мою левую руку оттуда не видно», — подумал он.

— Вы практически не оставляете мне выбора, — сказал он вслух. Что было абсолютной правдой. Даже не упоминая о чести — у него не было выбора. Пола т'Венг или любой другой дворянин кольнари охотнее позволят содрать кожу с Отца Чоку или собственных господ, чем обесчестить их выплатой выкупа, как не поступят и с ним. Он и сам скорее позволил бы содрать с себя шкуру, чем жить после этого.

— Перенесите капсулу, — сказал он бойцам. — Всего на три шага.

Он поднял руки в латных перчатках, закрыл глаза и представил дислокацию. Палуба грохнула, как барабан, когда пираты сделали шаг ногу в ногу — скафандры весом в тонну плюс в три раза превышающий их вес титана и автоматики… и несколько килограммов тела, никогда не видевшего дневного света.

«Три», — сосчитал Билазир и взорвал световую гранату. Прежде чем она ударилась о капсулу, он прыгнул назад, как поступили и два других воина клана. Он плотно сжал веки и усилием воли заставил зрачки сжаться, но в глазах все равно потемнело. Ударившись о дверной проем, он упал плашмя и схватил шлем, который нацепил себе на голову. Плазменное ружье выстрелило одновременно со взрывом гранаты. Короткий крик и запах сообщили ему, что оно по-прежнему было нацелено.

Открыв глаза, он заморгал, едва захлопнулась застежка шлема. Боевая медицинская система впрыснула лекарство ему в глаза, но в любом случае его зрение сильно ухудшилось. Ему пришлось активизировать ультразвуковые датчики, чтобы соориентироваться в создавшемся положении.

— Текиз! — позвал он.

— В полной боеготовности, господин, — ответил воин. — Кинтир мертв.

«Я побью ее очень сильно», — решил Билазир. Даже своими полуслепыми глазами он смог увидеть, как из-за дверного проема несколько раз выстрелил плазменный пистолет, а усиленный автоматами слух уловил шаги приближающегося отряда врагов. Времени оставалось мало. Он больше так не лопухнется и не позволит этим необыкновенным скамверминам самим взорвать станцию.

Включилась связь, и на одном из экранов в районе подбородка темным расплывчатым пятном появилось лицо Бейлы. Ее голос перекрывали помехи, но слова все же были понятны.

— Достопочтенный господин, — бесстрастно сказала она. — Сенсоры свидетельствуют о прибытии кораблей.

«Нет! — закричал он про себя. — Нет!»

— Господин, — раздался другой голос. Голос старшего офицера тяжелой пехоты. — Мы сдерживаем контратаку в главном коридорном отсеке, но я не могу гарантировать вашего отступления. Если вы не осуществите его сейчас.

Секунд десять слышалось только тяжелое дыхание Билазира.

— Я буду там через пять минут или не приду вовсе, — ответил он. — Пошли. Текиз, за мной. Мы прорываемся к шлюзам. — «Слава идолу, — подумал он со святотатственной иронией, — северный шлюз здесь неподалеку».

«Я ослепла», — подумала Чанна. Кожа у нее на лице сморщилась в ожидании захвата латной перчаткой. Стоявшая рядом с ней Пэтси продолжала стрелять.

— Осторожно, Пэт, — выдохнула Чанна. Теперь мрак усеяли красные точки, и она почувствовала, как боль тысячью иголок впилась в лоб. Свободной рукой она ощупала свое лицо, коснувшись глаз. Влажно… слезы, только слезы. На ощупь глаза казались нормальными. Секунду, тянувшуюся целую вечность, она переживала, не было ли это чем-то, напоминавшим тот ужасный кубик, который изготовила Джоат.

— Не трусь, я очень осторожна, — заявила Пэтси. — Укладываю все патроны точно в дверной проем. Не могут же они в своих консервных банках передвигаться бесшумно.

— Джоат?

— У меня все в порядке, — ответила девочка. Но в ее голосе звучала надрывная нота, противоречащая словам. — Правда, я ранена и ничего не вижу. Я спускаюсь.

— Не вздумай угодить между мной и дверью! — рявкнула Пэтси.

Чанна упала на колени и на четвереньках с вытянутыми руками поползла вперед. Они коснулись чего-то раскаленного, и она охнула от острой боли, а рука стала влажной. Она вытерла ее о ковер и предприняла новую попытку. Дотронуться до гладкой поверхности титановой капсулы показалось ей верхом блаженства. Когда она потянулась к клавиатуре, ее руки коснулась совсем маленькая ручка. После секундного рукопожатия они вместе нажали клавишу пуска.

— Н-не-е-е-ет…. - прозвучал пронзительный крик, но резервы запасных модуляторов речи Симеона внутри капсулы были сильно ограничены. Он лепетал, бормотал, но потом все же заставил свой голос звучать естественно.

— Спа… сибо, — сказал он. — Чанна? Джоат? — Пэтси тоже подошла, чтобы попасть в поле его зрения. — Что случилось?

— Он что-то бросил, — ответила Чанна. — Вспыхнул белый свет, а теперь мы ничего не видим.

— Это была световая граната, — объяснил Симеон. — Не волнуйтесь! Это не навсегда!

Чанна, всхлипнув, издала вздох облегчения и услышала, как Симеон эхом отозвался ей.

— А надолго это?

— Ну… на каком расстоянии вы были?

— От двух до шести метров, и смотрели прямо в направлении взрыва.

— Ох, — последовала пауза. — «Боюсь, около суток при должном лечении. И это минимум для того, кто находился на расстоянии шести метров. А по поводу остальных я очень беспокоюсь — Лечение может затянуться очень надолго.»

— Ох, здорово. Они могут вернуться через эту дверь…

— Нет, уже не вернутся. Я слышу, как они удаляются в направлении стыковочного модуля. Там идут бои. Знаете, это просто ответ небес на мои молитвы — чтобы три красивые женщины обнимали мою капсулу одновременно. Но не могли бы вы подсоединить меня? Пожалуйста! Это очень важно.

— Мы не сможем поднять тебя и поставить на место, это уж наверняка, — отозвалась Джоат.

Он внутренне помрачнел от того, как надтреснуто звучал ее голос, но в этот момент он ничем не мог помочь ей.

— В кабелях страшно много свободных зажимов, — сказала Чанна. — В каком они состоянии? — Она тактично замолчала.

Симеон вновь почувствовал, как все внутри него сжимается от страха.

— Нет-нет, все в порядке. — «Без сомнения, так оно и есть». — Они отключили защиту кабеля, а потом просто вытащили предохранители, — сказал он. «Лишили меня сил, моего зрения, моих чувств, отключили меня». — Вся проблема в том, что провода закодированы по цветам. А рецепторы можно повредить.

— Я разберусь с ними, — заявила Чанна, исчезая из его сильно ограниченного поля зрения.

«Как мягкотелые могут обходиться одной парой визуальных сенсоров?» — гадал он. Всего за несколько минут он едва не лишился самообладания.

Она вернулась с кабелями — целой охапкой, даже с оптическими кабелями ультраточного зрения. Зажимы для проводов казались прутиками толщиной с волос.

— Ой-ой-ой, — воскликнул Симеон.

— Что ты хочешь сказать этим «ой-ой-ой»? — поинтересовалась Чанна.

— Всем известно, что значит «ой-ой-ой», — сказал Симеон. — Это значит: «Я совсем сдурел». Твои руки…

— …слишком велики для этого, — закончила Чанна. — Проклятье.

— Я могу сделать это, — сказала Джоат.

— Но ты же не видишь, Джоат.

— И Чанна тоже. Я много раз работала в темноте. Приходилось. В том числе с поясом, наполненным микроинструментами из инженерной лаборатории.

— Тебе там его выдали? — спросил Симеон, моментально насторожившись.

— Нет.

— Ты мне ничего не говорила, — сказал он. — Ладно. Кто-то должен стоять на страже. Я услышу, если кто-то будет подходить сюда, и дам вам необходимые ориентиры. Пэтси?

— Конечно же, готова, — отозвалась Пэтси. Она уже нащупывала дорогу к дверному проему.

— Ты будешь держать распутанные кабели, Чанна.

— Я в любом случае хотела как можно дольше тянуть из тебя нервы, Симеон, — заметила она с претензией на черный юмор. Симеон почувствовал, как екнуло его сердце, когда она улыбнулась ему.

— Хорошо, нащупай верх капсулы, Мастер на все руки и эксперт в некоторых областях. — Ее крошечные ручки заскользили вверх по гладкой поверхности до закругленной вершины.

— Стоп, — распорядился он, чтобы не дать ее пальчикам спутать торчавшие оттуда проводки. — Ты будешь моими руками, дитя, а я твоими глазами, хорошо?

Она глубоко вздохнула.

— Хорошо, а что мне делать дальше?

— Смести пальцы правой руки на два дюйма[43] вперед и на дюйм влево. Нащупала там проводок?

— Ага.

— Скользи пальцами вниз по подводящему проводу. А теперь левой рукой…

Минуту спустя Симеон завопил вновь, на этот раз издав долгий пронзительный визг — так иногда орала Пэтси во время игры, когда поддерживала родную команду.

— Прости, мне очень жаль, Симеон, я не хотела сделать тебе больно, честно!

— А ты и не сделала. — В гостиной раздался звон фанфар, сменившийся Суэцким маршем, а затем вариациями для арфы с Ганимеда.

— Ты испортила аппарат его кислородного питания, — возмущенно воскликнула Чанна, пытаясь что-то нащупать впереди.

— Кавалерия наступает! Та-та-тата-та тара та-тарааа!

— Симеон!

— Значит, он ушел и бросил нас тут?

Арагиз т'Варак развалившись, то ли грезил, то ли дремал. И эти грезы были очень приятными. Он вернулся на родину и стал помещиком, как те, о которых говорилось в древних источниках, и почему-то там же оказался и Билазир т'Марид. Арагиз только что победил его на дуэли старым добрым способом — бой среди радиоактивных гейзеров был весьма впечатляющим. Как он ворвался в цитадель с примитивным атомным оружием, которое стреляло зарядами, слепленными вручную из черного порошка. Билазир рычал, умолял пощадить его потомков, но их вывели наружу и перерезали у него на глазах. Арагиз как раз начинал «смотреть» самую интересную часть о том, что будет после победы, когда его прервал офицер связи.

— Обнаружено неизвестное судно… За кольцом спутников. След корабля ведет сюда.

Капитанский мостик «Эры тьмы» пришел в состояние боевой готовности. До этого просто ждали: пока они не произведут расстыковку и вновь включат двигатели, чтобы направить корабль к месту сбора судов, делать было нечего. Все уже собрались, приготовились к отлету. А теперь…

— Еще один молокосос хочет, чтобы его общипали, — лениво протянул Арагиз.

Он чувствовал себя усталым. Возможно, из-за того мальчишки-скамвермина, как там его звали? А, Джук. Великолепный, очень активный птенчик, не то что тот мерзавец, который полез драться после первого же поцелуя на задворках в коридоре. Содрогнувшись от отвращения, он отбросил его в сторону. Ни на секунду Арагиз не задумался о том, что сам мог подхватить какую-то болезнь, но воспоминания были неприятными.

— Приготовиться к боевым действиям.

Раздался негромкий звон колокольчиков — в его благозвучии и гармонии явно ощущалась ирония, от которой стыла кровь.

— Представьте мне все данные и передайте командованию флотилии и на станцию.

Офицер службы наблюдения обратился к показаниям компьютера.

— Очень большая масса, достопочтенный господин. От семидесяти до восьмидесяти килотонн.

— Возможно, перевозчик руды, — сказал капитан. — Очень полезно, если не сказать — поразительно. — Клан всегда может использовать…

— Связи нет, — сообщили связисты.

— Опять? — рявкнул Арагиз. Он не мог осуществить расстыковку со станцией без разрешения на старт. Этот чугрут, Дурное Семя, Билазир вполне недвусмысленно дал это понять. К тому же бросок на перехват прибывающего грузовика мог быть связан с трудностями. А голова у него болела так, словно он был избит до бессознательного состояния, а теперь выздоравливал…

— Проверить контроль климата, — распорядился он. Было жарко. Он потел, а такое происходило с ним редко даже во время занятий по боевой подготовке при полуденной температуре Кольнара.

— Да, достопочтенный… мы потеряли связь со службой наблюдения за станцией.

— Что? — Арагиз сел прямо, вытянувшись, как струна. — Когда?

— Какое-то время назад. Мы принимали обычно повторяющиеся позывные.

От этого его желудок свело, и неожиданно он, вытянув руки вперед, освободил его от содержимого.

— Дурак! — завопил он. — Тревога… — Он давился желчью. «Что со мной происходит?» Он попытался подняться, но упал как подкошенный и сполз через подлокотник капитанского кресла прямо в собственную рвоту.

Со стороны команды раздались тревожные крики. Передающие со станции экраны замерцали. На одном из них возникло четкое изображение кольнари, обстреливаемого отрядом скамверминов.

Старший помощник опустил взгляд на бессильно дергающегося капитана и принял командование.

— Оставшейся части команды приготовиться к абордажу. Надеть скафандры и…

— Отставить, — раздался властный голос.

Офицер часто заморгал и едва не расплакался от облегчения.

В командный отсек быстро вошла Пола т'Венг: ее бронированный костюм был искорежен, пробит и еще дымился местами, как и у тех, кто шел за ней. И все же она оставалась прежней т'Венг…

— Госпожа капитан, — начал он. Существовал особый протокол, регламентирующий поведение на территории кораблей разных племен Клана.

Она резко прервала его.

— Началось восстание. Мы не можем поднять «Акулу» в воздух. Ее держит электроника станции, контролируемая врагами. Объявить всеобщую тревогу. Вырубить вашу систему и включить резервную.

Пола пристально смотрела на него, словно у них была уйма времени, пока он не подчинился и не отсалютовал ей. После этого она спокойно опустилась в капитанское кресло, вздохнув про себя от облегчения. Каждый раз, когда казалось, что идол посылает Клану удачу, их разбивали в пух и прах, вновь превращая в горстку бездомных беженцев. Датчики систем корабля замерли, затем заработали вновь, когда включили резервную компьютерную поддержку. Одного взгляда на данные на капитанском экране оказалось достаточно, чтобы прояснить ситуацию.

— Передать все данные о пришельце, — распорядилась она.

— Госпожа капитан, это грузовой корабль. Разве нам не надо помогать опять брать станцию в свои руки?

— Заткнись. Ты предположил, что это грузовик. Проверь эти данные еще раз. Сейчас же! — проревела она, от ее голоса, усиленного системами костюма, рвались барабанные перепонки.

— Нестандартные данные… Отклонения в данных, госпожа.

— Дай мне посмотреть. — Он вывел необработанные данные на ее экран. — Глупый молокосос, это не аномалии… это Флот!

Она замолкла на миг, чтобы вытащить из портупеи оружие и вогнать энергетический заряд в конвульсивно дергающееся тело Арагиза. Тот издал душераздирающий вопль.

— Аварийная расстыковка, — приказала Пола. Ей уже много лет хотелось убить его. Этого ублюдка стоило выбраковать до того, как он научился ходить.

— Мы загружаем топливо!

— Пошевеливайся.

Что он и сделал. Его рука пронеслась по пульту управления, и «Эра тьмы» задрожала, как только реактивные струи выбросили ее из северного стыковочного модуля SSS-900-С. За ними на подступах к шлюзам выросла стена огня, где дым смешался с кусками груза и человеческих тел. И кольнари, и скамверминов, как предполагала Пола т'Венг.

— Передать сигнал к бегству: «Высшему Клану искать убежище, Высшему Клану искать убежище», — резко бросила она. — Передавать это постоянно на незашифрованных частотах Клана.

Глаза офицера выпучились так, что едва не вывалились из глазниц. Это была команда бросить все, бежать и рассеяться, чтобы подойти к местам сбора лишь много лет спустя и с максимальными предосторожностями. Эти места не были зафиксированы ни в одном файле, ни на одном чипе, они сохранялись лишь в умах очень немногих живых людей. Последняя отчаянная мера, чтобы защитить Божественное Семя, которое еще могло размножиться вновь.

— «Сокрушитель черепов». Чиндик т'Марид.

— Соединить меня с ним.

— Госпожа Пола, вы получаете те же данные, что и я?

— Да.

— Данные продолжают поступать, — отозвался офицер службы наблюдения.

Пола т'Венг вновь опустила взгляд. Прорывающиеся и выходящие в реальный мир корабли Флота выскакивали из подпространства, как танглоры, бороздящие моря Кольнара… громадная масса, нейтринные следы, оставляемые мощнейшими двигателями.

— Отдать приказ об осуществлении регулярной связи! Текст будет таким, — скомандовала она. — Появились корабли Флота, координаты будут переданы позже, возможно, это истребители, поправка — шесть истребителей плюс три легких крейсера и один тяжелый и, возможно… Установлено: три транспортных корабля. Всем кораблям Клана доложить о своей боеготовности.

— Мы будем координировать свои действия? — спросил Чиндик.

— Нет. У вас полетела система выхода в подпространство. Используйте станцию как прикрытие, пока сможете. Они не будут подвергать ее опасности.

— Повторите?

— Это психология скамверминов. Выполнять. Капитан т'Марид, доложите о состоянии дел.

— Т'Марид на связи, — раздался знакомый голос, звучавший более сурово, чем когда-либо. — «Паутина» производит расстыковку. Мы можем выступить в роли прикрытия.

— Нет, при всем уважении к вам. Ваше Семя самое ценное. — «В особенности если учесть, что команда этого корабля состоит из отбросов, т'Вараков». — «Паутина», «Акула» и«Крушитель» должны прикрыть транспортные суда.

Последовала пауза.

— Согласен. Ждите нас у Предков, Пола т'Венг.

— Храните наше Семя и наш Клан, Билазир т'Марид, — ответила она.

Затем ее внимание вновь переключилось на текущие задачи. На них обрушилась группа Космического флота Центральных миров, располагающая огневой мощью, которая в десятки раз превышала средства, находящиеся в распоряжении Высшего Клана здесь и сейчас, не говоря уж об их жалком в общем и целом состоянии. Приблизительно равная всей теперешней армаде Клана, где-то плюс-минус. Пола, уже сражавшаяся с Флотом прежде, питала вполне естественное уважение к его возможностям. Эти скамвермины были действительно опасны.

— Рулевой отсек — продолжала она. — Лечь на заданный курс. Координаты следующие… Максимально форсировать двигатели.

— Госпожа капитан, — сказал старший помощник — Это же курс на вражеский флот. Что мы делаем? — «С одним фрегатом с не полностью укомплектованной командой», — прозвучало в его словах.

— Что мы делаем? — прозвчал короткий смех Полы т'Венг. — Мы идем на смерть, идиот!

Капитанское кресло откинулось назад, закрепленное в боевом положении.

— Мы попытаемся прорваться к транспортным кораблям, — сказала она. — Военные корабли начнут маневрировать, чтобы защитить их. Мы будем сражаться, чтобы выиграть как можно больше времени. Есть вопросы?

— Командуйте нами, госпожа!

— Приготовиться к бою.

— Они давят нас, как яйца, — констатировал Джозеф.

Амос кивнул. Без Симеона жители станции потеряли единственное преимущество — координацию боевых действий. Он был профессионалом в этой борьбе против профессионалов, и кольнари моментально восстановили равновесие.

— Симеон был… храбрым человеком, — сказал Амос. «А если бы он был настоящим человеком — опасным соперником», — добавил он про себя. — И очень квалифицированным. Я буду свято чтить его память. — Джозеф кивнул, и они хлопнули друг другу по плечу. — Прощай, брат мой.

— Чертовски трогательно, в самом деле, — раздался голос у него в ухе.

Амос высоко подпрыгнул, а затем нырнул вниз, как безумный, когда снаряд расплавил металл рядом с его лицом.

— Симеон? — выдохнул он.

— Нет, прошлогодний рождественский призрак, — ответил «мозг». — Я вновь с вами. Как и… — продолжил он, и веселый смех перекатывался в его голосе, — кое-кто еще.

За баррикадой появилась голограмма: фигура в зеленом бронезащитном костюме из чанкьера, более изящном, чем те, которые привык видеть Амос на кольнари. На заднем плане виднелся капитанский мостик огромного корабля, по которому двигались одетые в боевые костюмы фигуры. Рядом с женщиной сидел мужчина в таком же костюме, но с другими знаками отличия.

— Адмирал Квестор-Бенн, — представилась женщина. Было очевидно, что она давно перешагнула за порог среднего возраста, но, без сомнения, выглядела крепкой и здоровой. — Командор Теллин-Маки с боевого крейсера «Сатьяна».

— О, Бог велик, Бог милосерден, Бог един, — пробормотал Амос онемевшими губами. — А Бетель?

— Не волнуйтесь. У нас большой флот. Мы нанесем по ним удар, как только они приготовятся к бегству. По нашим данным, после вашего отлета планете был нанесен не столь уж значительный ущерб, если вы и есть бенисир[44] бен Сьерра-Нуэва.

— Не прекращать стрельбу! — рявкнул Джозеф на защитников баррикады. — Мы точно так же можем погибнуть и после победы, как и если бы потерпели поражение.

Командор коротко рассмеялся.

— Истинная правда… Симеон, мисс Хэп и все остальные, вы очень хорошо сделали свою работу. По сути дела, ее можно назвать героической. Мы не ожидали найти здесь ничего, кроме трупов и обломков.

— Этого едва не случилось, — с чувством сказал Симеон. — Причем могло случиться чертовски скоро.

Оба офицера, казалось, нашли это забавным.

— Здесь мой отчет обо всем, что произошло, с самого начала до конца, — сказала Чанна, и взгляды офицеров флота устремились к ней. Очевидно, у них были её голографические портреты. Амос едва слышно недовольно зашипел, и еще три фигуры появились на голограмме капитанского мостика «Сатьяны».

— У нас на станции еще остались пираты, — сказала Чанна. — Нам стоит отступить? — Она с трудом сглотнула слюну. — Уже пострадало множество наших людей.

— Ни в коем случае, — адмирал отрицательно покачала головой. — Дайте им время на размышление, и один из них, не сомневайтесь, найдет способ взорвать станцию. На транспортных судах у меня есть батальон морского десанта. Мы произведем ускоренную стыковку, как только я разберусь с военными кораблями кольнари. Справиться с боевой платформой будет очень непросто.

Командор нагнулся, исчезнув из поля зрения, — он говорил кому-то:

— Хорошо, тогда используйте истребители, чтобы окружить ее, в конце концов!

— Ничего еще не закончено, пока мы не покончили с ними, — заметила Квестор-Бенн.

— А… вы не та самая Квестор-Бенн? — с благоговейным трепетом спросил Симеон.

— Нет, если ты имеешь в виду Микайю, — сухо ответила она. — Я всего лишь ее сестра, слишком честная и вечно встревающая не в свое дело. — Она опустила взгляд на данные, поступающие с SSS-900-С. — Ублюдки. Убийцы, мутанты, полулюди-полусвиньи. Может быть, теперь выродившиеся Высшие семьи там, на Центральной, перестанут ковыряться пальцами в носах и дадут нам возможность что-нибудь сделать с кольнари и всем их отродьем.

— Мэ-эм, — настороженно перебил ее Теллин-Маки.

— Я не собираюсь выслуживаться, чтобы получить еще одну звезду, — сказала она. — Я могу позволить себе говорить правду, не подсластив ее. — Она подняла взгляд и перевела его на жителей станции. — Вот чего мы хотим от вас, — решительно продолжала она.

«О Боже, — подумал Амос. — Благодарю тебя». За победу и за то, что появился кто-то, кто может посоветовать, что надо сделать, чтобы добиться успеха. От роли вождя очень быстро устаешь. Он подозревал, что в этой области судьба готовит ему новые сюрпризы. И теперь эта перспектива совсем не казалась ему такой привлекательной, как когда-то.

Глава 23

— Прежде я никогда не понимал, что он имел в виду, — сказал Симеон, глядя на огромную шлюзовую камеру, где остались только мертвые, теперь безмолвными рядами лежащие под покрывалами. — Я был уверен, что понимаю его, но на самом деле не понимал ничего.

Врачи и их пациенты уже удалились в медотсек станции или в госпитали военных кораблей. Так же безмолвны были и морские десантники, стоявшие с оружием на караул, охраняя погибших флотских. Батальон, вломившийся через люк шлюза, вставал по стойке «смирно», когда мимо него проносили каждое завернутое в саван тело. Гражданские, разыскивающие мертвых со станции, выглядели почти так же спокойно, лишь некоторые из них тихо плакали.

— Понял? Что и кто имел в виду? — спросила Чанна, закрывшая глаза темными очками, которые скрывали повязки. Она держалась особняком, почти в стороне, так же как стоявшие в стороне оба командира Флота и небольшая группа жителей станции.

— Веллингтон, — ответил Симеон. — «Мне неизвестно, каково потерпеть поражение в битве, но, несомненно, нет ничего более мучительного, чем выиграть ее, потеряв стольких друзей». Он сказал это после Ватерлоо.

Адмирал кивнула.

— Я помню, когда я сделала это открытие, — негромко сказала она. — И любой, у кого есть хоть немного мозгов, никогда не забудет этого.

— Так оно и есть! — воскликнула Пэтси-Сью Кобурн. Стоявший рядом с ней Флориан Гаски по-дружески обвил ее за плечи рукой с синтетической шиной. Она сразу же приняла чопорный вид, но потом все же заставила себя снять его руку, нежно ее погладив. — Мы ничего не забудем. Но научимся с этим жить. Пойдем, Гас, я помню, что ты должен мне стаканчик чего-нибудь горячительного.

Чанна повернула голову, слушая их удаляющиеся шаги.

— Да, — сказала с горькой улыбкой, — мы научимся жить с этим. Если это и есть героизм, почему я чувствую такой осадок горечи?

— Потому что вы здесь, — ответила Квестор-Бенн. — Героические поступки совершает кто-то другой где-то очень далеко. Для человека это трагедия. — Ее голос стал суровым. — А все могло бы обернуться еще хуже, значительно хуже, и так оно и было бы, если бы не вы. Мы действительно победили. И вы здесь стоите. Кроме того, — продолжала она более легкомысленно, — по крайней мере, для средств массовой информации вы стали героями. Что, кстати, означает, что вы сами можете выбирать свою карьеру.

— Карьеру? — переспросил Симеон.

— Ты всегда мечтал служить на военном корабле, разве не так? — сказала она. — С таким-то послужным списком…

Симеон колебался. Прежде Джоат стояла рядом с Чанной, спокойная и словно опустошенная. Теперь же лицо ее приняло прежнее отстраненное выражение, и она потихоньку стала отодвигаться в сторону.

«Все всегда бросали ее, или обманывали, или причиняли ей боль», — подумал он.

— Теперь я уже не уверен, — сказал он вслух, — что по-прежнему хочу стать военным.

Адмирал Квестор-Бенн одобрительно кивнула.

— И это делает тебя более квалифицированным. Некоторые гоняющиеся за славой выпускники Академии пугаются кропотливой работы, и нам приходится тратить годы, чтобы отучить их от всей этой чепухи.

— Кроме того, у меня есть дочь, — он моментально был вознагражден — и эта награда была для него дороже всего — появлением надежды на лице Джоат. — Но все равно, благодарю вас. Возможно, когда-нибудь… — «Некоторые мечты не приносят ничего хорошего, если воплощаются на самом деле», — сказал он самому себе. Он моментально заметил, как у Джоат вырвался вздох облегчения и какое довольное выражение появилось на ее лице: она в нем не разочаровалась.

— А вы разве не мечтали о Сенегале? — спросил командор, обернувшись к Чанне.

— Он так и остался прекрасным миром, — ответила она, медленно качая головой. — Но это не мой дом. — Она потянулась к Джоат, стоявшей рядом с ней, и, дотронувшись кончиками пальцев до лица девочки, ощутила едва заметное неприятие ласки. Научиться доверять людям, ощутить свою принадлежность к ним было совсем не просто, да это и не могло произойти так скоро. Но надо с чего-то начинать, или никогда не придешь к этому. — Ко всему прочему, Джоат — и моя дочь. И у меня здесь есть друзья, лучшие друзья.

Квестор-Бенн пожала ей руку.

— Симеон, ты просуществуешь еще очень долго. Предложение по-прежнему остается в силе. Я внесу его в официальные протоколы.

— Эй, хипповый папка,[45] — сказала Джоат, и в ее голосе, несмотря на его вызывающий тон, чувствовалось смущение. — Я обращаюсь к тебе, Симеон!

— О великий Гу! Ты не смогла подобрать более подходящего обращения ко мне, нежели «хипповый папка»? — спросил Симеон нарочито возмущенно, но он многое отдал бы, лишь бы увидеть прежнюю Джоат.

— Конечно, могла бы, но не уверена, что они бы тебе понравились! — она улыбнулась его изображению своей дерзкой улыбкой мальчишки-сорванца. — В любом случае, по стандартному летоисчислению через несколько лет мне исполнится шестнадцать. В этом возрасте зачисляют на военную службу. И я не хочу, чтобы ты обвинял меня в том, что я сорвала твои планы в отношении собственной карьеры. Как и не хочу, чтобы меня обвинял в этом кто-то другой, понимаешь? — Она повернулась к адмиралу. — Я думаю, эти шишк… ну, в общем, генералы смогут найти дело и для меня?

Квестор-Бенн содрогнулась.

— Я наверняка приду в ужас, если кто-то из командующих вдруг согласится иметь с вами дело, юная леди, но ответ будет положительным. Будет просто удивительно, если нам удастся найти занятие для всех вас.

— Тогда мы можем принять это предложение, — отозвался Симеон. Хотя он был слишком измотан, чтобы наслаждаться мыслями о мести, даже нервное истощение не могло отвлечь его от мыслей о необходимости предпринять что-то против кольнари — возможно, на следующей неделе. — Но сейчас вместо награды я хочу попросить вас об одной услуге, если вы не возражаете, адмирал, — сказал Симеон.

— Об одной услуге? Кому?

— Другу, — ответил он.

На голограмме возник мальчик приблизительно такого же возраста, как и Джоат.

Джоат, не сдержавшись, так и подскочила на месте.

— Селд! Меня не пускали к тебе, говорили, что ты болен!

Фигурка на голограмме кивнула.

— Ты же знала это. Ты знаешь, что я уже давно болен, Джоат, — сказал он со сводящим с ума смирением хронического инвалида. — Только это оставалось за кадром. Я по-прежнему вижу его, — он опустил взгляд на свое хрупкое перекошенное тело, зафиксированное на кровати в неестественно правильной позе, — но больше ничего не чувствую, не могу ни пошевелиться, ни сделать хоть что-то, правда.

— Ох, проклятье! — Рука Джоат прошла сквозь голограмму, словно она могла как-то исправить положение.

— Флотские медики подсоединили меня к аппарату, помогающему работе нервной системы, чтобы сердце, как ему и положено, продолжало биться. Сам Симеон, — тут он умудрился выдавить улыбку, — участвует в этом.

Джоат часто замигала.

— Это я виновата, — едва слышно сказала она. — Я не должна была называть тебя нытиком. Да и потом я тоже откалывала разные штуки. Я понимаю, это моя вина, да? Я ожидала от тебя большего, чем ты был способен, что мог сделать!

— Не-а, — ответил Селд на голограмме. — Я сам сглупил, ты же знаешь. Ты могла выделывать все это, а я не мог… да, черт возьми, Джоат, но это все равно должно было произойти со мной, раньше или позже. Как ни глупо, но я это знал. Отец знал об этом, но в то же время пытался выбросить эти мысли из головы. У меня была целая уйма времени, чтобы подумать над этим.

Джоат кивнула, но потом ее глаза сузились.

— Те капсулы стали последней каплей, да? Почему ты использовал их?

— Я так боялся, что тебя убьют у меня на глазах, Джоат. Ты же мой лучший друг. Кроме того, — продолжал он, — тот кольнари действительно очень сильно врезал мне. А потом… я скажу тебе, мне стало особенно градлово, — и Селд закатил глаза от отвращения, — когда он поцеловал меня, поэтому я решил как-то отомстить ему.

— Ага, — Джоат одобрительно кивнула, — и ты это сделал!

— Вот тогда у меня и начался приступ. Но он и так бы случился, в конце концов действительно случился бы, Джо. Папа говорит: — я протяну еще максимум десять лет.

Джоат переводила взгляд с одного офицера Флота на другого.

— Я считаю, что это несправедливо. Разве ваши парни не могут чем-то помочь ему? Разве он не заслужил чего-то большего, чем еще десять лет такой жизни? — Ее решительный голос сорвался.

Квестор-Бенн вздрогнула, а командор устремил взгляд в пространство.

— Я так никогда и не смог привыкнуть к подобным вещам, — пробормотал он себе под нос. — И в чем заключается услуга, Симеон?

Голова Чанны моментально повернулась.

— Симеон? У тебя есть предложение?

— Есть, — ответил Симеон таким уверенным тоном — вы, мол, должны были знать, что оно у меня будет, — что привлек всеобщее внимание. — Я тут порасспрашивал кое-кого, и корабль Алекс-Гипатия-1033 рассказал мне о новейших изобретениях, над которыми работает доктор Кеннет Ухуа-Зорг. Еще никто — пока — не умеет восстанавливать позвоночник — оболочку спинного нерва. Кеннет Зорг разработал протез — по странному стечению обстоятельств, для себя самого, — но он подойдет и Селду с его диагнозом. Дитя, ты слишком стар, чтобы стать капсульником. Психологически ты никогда не сможешь приспособиться к этому. Состояние Кеннет Зорга было почти таким же, как у тебя, но сейчас он прекрасно справляется со всем самостоятельно. — И Симеон продемонстрировал голограмму, где мужчина двигался по коридору, но слишком плавно, чтобы это можно было назвать «ходьбой». Он «шел» действительно прямо, но его тело было заключено в почти незаметный внешний «скелет», поддерживающий его в вертикальном положении, а ноги стояли на платформе, напоминающей летающие диски со станции, но гораздо тоньше. В платформу весьма оригинально были встроены энергоноситель и движущие мониторы. — Мне сказали, Селд, что тебе придется много работать руками, а эта платформа достаточно совершенна, чтобы заботиться о твоем теле, как о моем заботится капсула. Причем долго, и, если ты не собираешься ползать по вентиляционным трубам или падать из аварийных люков головой вниз, ты проживешь столько же, сколько и большинство здоровых мягкотелых!

В этот миг Симеона ожидала самая большая награда: Джоат прыгала, закатываясь от смеха, но по ее лицу ручьями лились слезы, как и по лицу Чанны, а Селд от радости закричал. На лицах адмирала и командора было написано самое откровенное облегчение.

— Я очень рада, что мы нашли решение проблемы, — сказала Квестор-Бенн, — мы предоставим курьерский корабль Флота класса «мозг и тело» в распоряжение Селда и его отца, чтобы доставить их на медицинскую станцию Центральных миров, где в настоящее время работает доктор Зорг. Это и есть та услуга, о которой ты просил, Симеон?

— Именно та, — ответил капсульник

— Замечательно, Селд в Скелете, — сообщила Джоат Селду. — Я тоже буду внесена в состав пассажиров, и мы сможем отпраздновать это событие вместе. — Уходя, она весело махала ему на прощанье.

Так же измученная неожиданными радостными событиями, как и тяжестью проблем, которые еще предстояло решить, Чанна вновь опустилась в летающее кресло.

— Симеон, я немного устала, не мог бы ты…

Присутствовавшие рассыпались в извинениях и расступились, давая Симеону возможность увезти ее кресло.

— Минуточку, Амос бен Сьерра-Нуэва, — обратилась к нему Квестор-Бенн. Амос удивленно обернулся, бросив обеспокоенный взгляд на удаляющуюся фигурку Чанны, но должен был уделить внимание адмиралу — иного выбора у него не было. — Будьте так любезны, проводите меня с командором в наши апартаменты.

Он был просто счастлив, что им предстояло покинуть грузовой шлюз с его мрачной обстановкой, хотя там лежал всего один бетелианец из группы беженцев.

Адмирал и командор заметили его интерес к конструкции флагманского корабля и пустились в объяснения, проходя по запутанному лабиринту и с отсутствующим видом принимая воинский салют своих подчиненных, как мужчин, так и женщин, спешащих по своим делам.

Ни один корабль Центральных миров не понес значительных потерь: утратившие надежду кольнари сражались хотя и отчаянно, но очень недолго. Этой экскурсии оказалось достаточно, чтобы вновь заставить Амоса задуматься, как Гайон умудрился поднять древний «Исход» и привести его именно к станции SSS-900-С.

Он снова погрузился в отчаянье, думая обо всех тех проблемах, которые ему предстояло решать на его бедной разграбленной планете, чтобы хоть как-то поднять технический уровень и культуру, которые в Центральных мирах воспринимались как должное.

— Ах да, вот мы и пришли, бенисур…[46] — сказал командор, а Амос с должной скромностью поправил его: «Просто Амос, сэр». — Мы получаем самые свежие новости с Бетеля, и нам просто необходима ваша помощь.

В гостиной сидели пятеро мужчин и женщин; двое самых молодых — юноша и девушка чуть старше двадцати — моментально вскочили на ноги при появлении адмирала, командора и их гостя.

— А вот и он, благородное собрание, — обратилась ко всем Квестор-Бенн, — бенисур бен Сьерра-Нуэва, ака Симеон-Амос, как предполагается, вождь бетелианцев.

— Нет-нет, — Амос отрицательно покачал головой и взмахнул рукой, чтобы показать, что отказывается от подобного титула. Он не хотел, чтобы мантия вождя тяжким грузом легла на его плечи. По крайней мере, сейчас.

— Как пожелаете, молодой человек, — отрывисто бросила Квестор-Бенн, — но, вы же были вождем диссидентов и защитников Бетеля, и нам нужны данные, которыми вы располагаете. — Затем, когда Амос продолжил возражать, она провела его в гостиную, чтобы представить группе собравшихся. — Сеньор Агрум, советник из ОПОПИМ, Фусто — представитель ММ, наблюдатель Нильсдоттер, Ферримен из системы общественного оповещения ОПОПИМ и Лош Лентел из ММ. Симеон, ты здесь?

— Да, — ответил Симеон, и даже из приемника его голос звучал вопросительно.

«Он мог бы и предупредить меня, — с тоской подумал Амос. — Но, наверное, лучше побыстрее покончить со всем этим». Он почтительно приветствовал их, приложив руку ко лбу и к сердцу. Девушка-наблюдатель была и молода, и очаровательна.

Неожиданно для самого себя Амос оказался за столом, а стюарды уже разносили закуски и напитки.

«Возможно, мне просто было не по себе от голода», — подумал Амос, почувствовавший себя гораздо лучше, когда сделал бодрящий глоток какого-то крепкого напитка и угостился предложенными ему деликатесами.

— Все довольно просто, бен Сьерра-Нуэва… ну, хорошо, Амос, — начал старший советник, когда все наелись и пришла пора приступать к разговору. — Нам нужна ваша помощь, чтобы успокоить и убедить тех ваших людей, которым удалось спрятаться от кольнари. Они перепуганы и не настроены общаться с чужаками, хотя мы передаем повсюду голограммы, демонстрирующие маневры Флота, берущего кольнари в плен.

— И как мы заставляем их сгружать добычу, которую они награбили, — сказал представитель Фусто. Он выглядел так, словно лично руководил этой операцией и она доставляла ему громадное удовольствие. У него было узкое лицо с близко посаженными глазами, а вытянутая небольшая голова, словно по контрасту, сидела на слишком мускулистых плечах.

— Кому-то из моего народа удалось выжить? — Амос пытался не показать вида, какое впечатление произвело на него это сообщение, хотя оно стало незыблемым аргументом в пользу его возвращения.

— По уточненным данным, количество выживших — 15 000…

«Число жителей — вернее, прежнего населения — этой станции», — подумал Амос, не сумев сдержать стон.

Наблюдательница, неправильно поняв его, заговорила с улыбкой, полной понимания и вселенской печали.

— Ваш народ был очень отважным и страшно пострадал. Мы, представители ОПОПИМ и ММ, — она указала на остальных четверых, — уполномочены оказать вам помощь в восстановлении вашего мира…

Амос застонал вновь. Столько всего предстояло сделать. Но его соплеменники не станут выполнять инструкций неверных, как бы благожелательно те ни были настроены.

— Мы, конечно же, не можем вмешиваться во внутренние дела другой планеты, обладающей собственным правительством, — сказал Агрум, прочищая горло и удостаивая девушку укоризненного взгляда, — но гуманитарную помощь мы, без сомнения, оказать в состоянии, то есть мы можем обеспечить поставку любых жизненно важных ресурсов и материалов в течение определенного времени.

Фусто, с его густыми, низко нависшими бровями, бросил на своего оппонента из ОПОПИМ мрачный взгляд.

— В соответствии с рекомендациями ММ вы должны попытаться выжить собственными силами, причем мы никогда, ни при каких обстоятельствах не допускаем эксплуатации меньшинств. Мы предпочитаем контактировать с центральным правительством, желательно избранным и меньшинством, о котором идет речь, но вы, по мнению Симеона, вправе считаться наиболее правомочным и доступным представителем этого народа.

«Ну, спасибо тебе за это, Симеон», — мысленно произнес Амос, надеясь, что никто, в первую очередь девушка-обозреватель, не заметит, как он скрежещет зубами.

— Ваша планета разрушена весьма основательно, вплоть до недр, — сказал командор. — Ей необходима помощь для того, чтобы начать все сначала. — Он, в свою очередь, удостоил чиновника из ММ уничтожающего взгляда и улыбнулся Амосу, словно говоря: «Намерения у них самые благородные, но сделать что-то реальное они не способны». — Нам пришлось установить радиостанцию, — он пожал плечами, словно монтаж этого сооружения был сущим пустяком, — а нашим инженерам построить временную верфь в космическом пространстве, основательно засоренном остатками космических кораблей, которые можно починить с помощью руды с ваших лун и использовать вновь.

Радиостанция и верфь для починки космических кораблей? Возможность восстанавливать корпуса кораблей, которые сожгли кольнари. Амос уже не чувствовал себя настолько подавленным, хотя что-то в глубине души активно протестовало против происходящего.

— Гуманитарной помощи вашему народу будет вполне достаточно, чтобы пережить приближающуюся зиму, — продолжал Агрум, — причем он сможет использовать традиционные для вашей цивилизации жилища…

— Мы, без сомнения, не можем высаживать представителей других культур на Бетель, — прервал его Фусто, — но власти Центральных миров не думают, что орбитальный персонал нарушит чью-то территориальную целостность…

— Если желаете, вы можете сделать запрос о новых колониях для представителей вашего вероисповедания, — вставила Нильсдоттер.

Ошеломленный Амос поворачивался от одного оратора к другому.

— Дайте парню вздохнуть — сделайте перерыв, — неожиданно вмешался Симеон. — Почему бы ему не почитать ваши отчеты, чтобы он хотя бы понял, о чем идет речь, а?

— Ну конечно же, — ответил представитель ОПОПИМ.

— Таково было и наше намерение, заверяю вас, станция Симеон, — пытаясь защититься, моментально отозвался и представитель ММ.

— Значит, так оно и будет, — резюмировала адмирал Квестор-Бенн, ободряюще улыбаясь Амосу, когда вручала ему несколько дисков и провожала в соседнюю комнату, где он мог в одиночестве переварить эту информацию.

— Ничто не заканчивается, пока люди живы, — сказала адмирал командору, вместе с ним наблюдая, как время от времени начинавшая конфликтовать делегация покидает их корабль.

— А это не закончится никогда, — ответил Теллин-Маки, наливая им обоим по глотку бренди в кают-компании их флагманского корабля. — Мне надоело постоянно напоминать, что это не единственный клан кольнари, рыщущих по космосу в поисках добычи.

— Это всем известно, — устало заметила она. — Именно по этой причине через пару лет я рассчитываю внести Симеона и всех остальных в списки нашего личного состава. Кольнари будут представлять угрозу, пока в живых останутся хотя бы двое.

— Психологи клянутся и божатся, что их можно перевоспитать.

— Приравнять Е к М и Ц в квадрате. Ждите-ждите, — бросила она, делая глоток — Проклятые тараканы. — Она снова вздохнула. — Может быть, благодаря этому мелкомасштабному холокосту нам предоставят все необходимые ресурсы.

— На какое-то время, пока обыватели не забудут об этом случае, — ответил Теллин-Маки, — и тогда нам снова придется гасить пожар, писая в огонь. Да к тому же они не единственная наша серьезная проблема.

— Если бы это было единственной нашей проблемой. Если бы это было так друг мой.

Она посмотрела на экран, демонстрирующий вид SSS-900-С изнутри. Ремонтные сервомеханизмы и фигуры в защитных костюмах уже работали над самыми серьезными повреждениями, хотя может смениться целое поколение, прежде чем будут окончательно ликвидированы последствия этого разгрома и разорения. Адмирал отметила, что надо послать на помощь инженерные войска, пока они еще находятся на станции.

— Но в конечном итоге я счастлива, что перед нами не стоят их проблемы, — сказала она.

— Да, это так.

— Да, да, — охотно согласился Джозеф, когда Амос закончил рассказывать ему о помощи, обещанной ОПОПИМ и ММ, вплоть до управляющего планетой «мозга», который заменит Гайона. — Нам надо как можно быстрее вернуться домой.

— Да, вам с Рашелью придется это сделать.

— Нам с Рашелью? — недоуменно переспросил Джозеф, в тревоге уставившись на Амоса.

— Да, так как еще многое должно быть сделано на нашей планете, прежде чем мы сможем принять эти дары…

— Но ведь именно ты, Амос бен Сьерра-Нуэво, должен вернуться! — Джозеф был потрясен, и у него на лице было написано отчаянье. — Это твой долг. Наша планета стала морем бедствий. Ее жителям нужен ты. Им нужен их герой… и их Пророк.

Амос зашагал взад-вперед по своей комнате в жилище у Симеона, сложив за спиной руки, которые постоянно сцеплял и расцеплял.

— Им, без сомнения, нужен герой, Джозеф, — сказал он, останавливаясь напротив друга, — но если я герой, то и ты тоже стал им.

— Я? — Джозеф рассмеялся. — Я твой оруженосец, твоя правая рука, и горжусь этим. Твой друг, и горжусь этим еще больше. Но ведь это ты пророк, герой, в общем, тот, за кем пойдет народ.

Амос обнял его за плечи.

— Ты мой брат, словно нас родила одна мать.

Джозеф заморгал, чтобы скрыть слезы, когда Амос дважды коснулся своей щекой его, чтобы подчеркнуть значение этих слов.

— И именно ты вернешься, пока я буду вести дела с неверными и постараюсь добиться, чтобы их благотворительность не обернулась для нас оборотной стороной и не ослабила бы наш народ, а позволила бы ему стать таким сильным, что ни один любитель чужого добра не сумеет застать нас врасплох.

«Кто спасет спасенных от самих спасателей?» — подумал он.

— И еще вот что мне хотелось бы знать, — продолжал Амос уже вслух. — Мне хотелось бы знать, правильно ли это, что новый вождь происходит от древних потомков Пророка: возможно, сам Бог решил посмеяться над ним! Слишком много поколений нашего народа следовали за потомками древних династий. — Он смахнул слезу. — И они привели их к краху.

— Ты приведешь нас к величию! — уверил его Джозеф. «И это будет тем вернее, чем меньше ты будешь сомневаться в себе», — добавил он про себя. — Ты доказал свою состоятельность как философ, защитник планеты, изощренный стратег…

— В истории было не много полководцев, проявлявших такой же талант вождя и в мирное время!

— Но ты же мирный человек по природе своей, если тебе не приходится подниматься на защиту того, что тебе дорого, — убеждал Джозеф, — даже сейчас, когда ты счел своим долгом защищать нас от тех, кто хочет быть нашими защитниками! — Джозеф замкнулся в себе. — Это бледное лицо Чанны загораживает твой истинный путь.

Амос бросил на него такой яростный взгляд, что Джозеф отвернулся, а его плечи бессильно сгорбились.

— Ко всему прочему я не могу бросить здесь и тех, кому все мы обязаны нашими жизнями. Если именно в этом и заключаются мой долг, позволь мне исполнить его. — Амос глубоко вздохнул, разрываемый двумя чувствами: любовью и чувством ответственности перед своим народом. — Разве Симеон, Джоат и Чанна должны просто остаться прочитанными главами в книге моей жизни из-за того, что четырнадцать поколений назад Пророк зачал моего прапрадедушку? Мы на Бетеле уже видели, что выходит из этого.

— Да, Амос, мы действительно убедились в этом. А ты имеешь полное право считать себя в долгу у всех, — на этом слове Джозеф сделал особое ударение, — жителей станции, хотя необходимость в твоей роли уже отпала.

— Да, с ней покончено. Вместо нее мне придется играть несколько других ролей, и делать это с честью. — Он неожиданно улыбнулся своему товарищу, той улыбкой, которая всегда позволяла ему добиться желаемого от того, кому она была адресована. — И я дам Рашели возможность вернуть честь ее древнему имени.

Тут Джозеф уставился на него так же яростно, как раньше это сделал Амос.

— Что ты хочешь сказать?

— Она, в конце концов, по образованию специалист по информационным системам. И ее долг — помочь тебе собрать наш народ из убежищ, готовить отчеты, которые я должен буду получать, чтобы знать, что нам нужно. Вы будете работать вдвоем, плечом к плечу… ведь именно этого ты хотел, Джозеф? Чтобы Рашель была рядом с тобой?

Его друг рассмеялся и покраснел, что, казалось, смутило его еще больше.

— Ты знаешь, что именно этого я и хочу, но, Амос, не вини ее за то, что она сделала.

— А я и не виню, — соврал Амос, — но ей нужно искупить свою вину так, чтобы она сама в это поверила.

— А, да, — кивнул Джозеф с вздохом. — Она горит желанием сделать это. Она говорила со мной об этом, — сказал он с нежностью. — Она говорит о тебе, но все же она говорит со мной.

— Тогда отправляйся к ней, Джозеф, брат мой, друг мой. Если ты по-прежнему хочешь надеть на меня мантию вождя, тогда я приказываю тебе. Но поразмысли и о том, что я сказал, брат-герой. Ты вернешься на Бетель как мой брат, как равный мне, а не как мой последователь и даже не как ближайший из моих последователей. Время этих мелких формальностей ушло.

— Я сделаю это, — сказал Джозеф. Уже на пороге он обернулся. — А ты тоже, как мне кажется, заслужил немного счастья. И, возможно, найдешь его, да будет на то воля Господня!

Чанна настояла на своем возвращении в положенные ей как «телу» апартаменты, заявив, что ни Чаундра, ни его персонал в медицинском отсеке больше ничем ей не помогут.

— Мне будет там гораздо лучше, — твердила она, — потому что там мне все известно. Симеон напомнит мне, где и что у меня лежит, и я всегда найду все, что нужно. Теперь что-то может изменить лишь время.

Как только Симеон доставил летающее кресло к ее задрапированной шелком кровати, она, ничего не видя, без единого слова легла, обдумывая последние события. И не только принесшую настоящее облегчение новость, что Селд больше не приговорен к смерти. Но предстояло принять еще одно решение, дамокловым мечом висевшее у нее над головой. Чанна почувствовала, как по ее щеке течет тонкая струйка, и потерлась щекой о серое атласное покрывало, надеясь скрыть, что она плачет.

— Плачу пенни за твои мысли.

Так как Симеон выбрал наиболее уместный легкомысленный тон, она ответила ему вымученной улыбкой, хотя и не могла понять, как он умудрился заметить такую крошечную вещь, как слеза.

— Мне нечего продавать, — ответила она, — только осколки и обломки, летающие вокруг. Этого достаточно, чтобы нажить ужасную головную боль.

— Ты плохо себя чувствуешь? — В голосе Симеона отразилось беспокойство.

— Нет-нет, — повторила она и покачала головой, не отрывая ее от подушки.

— Послушай, Чанна, у тебя все будет в порядке, — сказал он несерьезным тоном, как каждый, кто продолжает надеяться, не веря в собственные слова.

Она быстро кивнула, стараясь сдержаться и сохранить лицо.

— Да, я уверена в этом, — безучастно ответила она.

— Я просканировал все данные, которые смог отыскать по поводу этого вида временной слепоты, Чанна, — продолжал он, стараясь, чтобы его голос звучал доверительно. «Я отдал бы все, что угодно, за то, чтобы обнять тебя и утешить, но единственное, что есть в моем распоряжении, — это голос. Поговори со мной, Чанна». — Представим худший вариант развития событий: ты все равно сможешь видеть — через мои сенсоры. Не забывай об этом, Чанна. А я действительно очень хорошо вижу: все и везде, где хочу!

Она оцепенела, а потом его откровенные слова прервал ее непривычно визгливый голос:

— Симеон, прекрати меня… А ты действительно можешь сделать это?

— Конечно, — ответил он, удивленный и раздраженный одновременно. — Но ты же сама это прекрасно знаешь. Ведь ты пользуешься моими сенсорами уже две недели!

У нее буквально отвисла челюсть, но потом на дрожащих губах появилась улыбка.

— Так, значит, это все, что мне остается, да? — спросила она упавшим голосом. После минутного молчания она добавила, пожалев о собственных словах: — Я прошу у тебя и у всех остальных прощения за то, что вела себя как последняя плакса!

— Ну, по крайней мере, тебе пришлось согласиться с этим.

— Но я не хотела срывать зло на тебе.

— Ах, в этом дело? Если бы ты этого не делала, у меня не было бы возможности сострить. Не отказывайся от этой привычки, моя Чанна.

Ее улыбка стала шире.

— Теперь, уж конечно, не буду.

— Потому что тебе нравится, когда тебе бросают вызов. А я, кстати, в этом самый лучший партнер.

— И такой скромный.

— Такой умный и интеллигентный, — напомнил он ей.

— И такой привлекательный.

— Ты действительно так считаешь?

— О да, — ответила она. — Мне особенно нравится твой дуэльный шрам, такой тонкий штрих.

— Спасибо, — обрадовался он. — Ты первая, кто сказал о нем. Я много лет ждал, пока кто-нибудь спросит об этом. Многие думают, что это просто грязь на линзах проектора.

Она ухмыльнулась.

— Он прекрасно сочетается с бейсболкой.

Он неуверенно запнулся:

— М-м-м?

— Да, действительно, — заверила она его. — Этот портрет на проекции превосходно отражает твои отличительные черты. Он ведь создан не на основе детального хромосомного исследования, так?

— Нет, — ответил он, добавив в голос нотку смеха. — Это я, каким я хотел стать. Мне было бы ужасно неприятно, если бы тот неразвившийся зародыш имел скошенный подбородок и большой нос, так что я и не пытался ничего выяснить. Я Симеон самосозданный!

— Мудро, — согласилась она, — очень мудро.

Дверь открылась — на пороге стоял Амос.

— Чанна! — пылко воскликнул он.

Она, выпрямившись, села на кровати, а губы ее удивленно изогнулись.

— Я думала, ты улетел.

Он бросился к ней и обнял ее.

— Как я мог покинуть тебя? — спросил он, ласково взъерошив ей волосы.

Симеон выругался себе под нос. Дать Амосу возможность свести на нет все его титанические усилия. «Именно тогда, когда мне удалось приободрить ее и вернуть почти нормальное — для нее — настроение».

Чанна подняла руку, нашла лицо Амоса и потянулась вперед, чтобы поцеловать его, улыбнулась, коснувшись уголка его рта, и продвигалась все дальше и дальше, пока не приняла удовлетворившую ее позу.

Когда долгий поцелуй наконец закончился, Амос со вздохом сказал:

— Я тебе нужен.

«Нет, осел! Все, что ей нужно, — пара кружек эля и билет на «Смерть в двадцать первом веке». Были бы у меня руки, ну и надавал бы я затрещин по твоей дурацкой башке».

Чанна ничего не ответила, склонив голову, словно смотрела на Амоса сквозь повязку. Амос улыбнулся ей улыбкой человека, который верит, что может все, — так улыбается тот, кто хочет показать, что способен творить чудеса.

— Я пришел, чтобы пригласить тебя улететь со мной, — сказал он со смехом.

— Да? — словно грезя наяву, спросила она. Они поцеловались вновь, и этот поцелуй длился еще дольше. Чанна, погрузившись в его объятия, вздохнула, как неожиданно испытавший облегчение тяжелобольной, о страданиях которого никто и не подозревал.

— Я люблю тебя, Чанна, — сказал он.

— Я люблю тебя, Симеон, — пробормотала она.

Амос оцепенел. Чанна подняла к нему свое слепое лицо и снова хрипло прошептала:

— Я люблю тебя.

Он убрал руки и отодвинулся. Она, не понимая, что произошло, поворачивала голову из стороны в сторону.

— Амос? В чем дело? Здесь кто-то есть?

— Да, — ответил он ледяным тоном, — тот, кто стоит между нами.

Ничего не понимающая Чанна шарила в воздухе одной рукой — вторая лежала на груди Амоса.

— Кроме нас здесь никого нет. О чем ты говоришь?

— О Симеоне, — он буквально прошипел его имя. — О том, кому ты только что призналась в любви.

Выражение ее лица моментально изменилось, став вместо радостного огорченным.

— Я… я… — смущенно начала она.

— Джентльмены из рода Сьерра-Нуэва никогда не навязываются. Я здесь лишний, — заявил Амос, отбрасывая ее руки и вскакивая на ноги. — Оставляю вас наедине.

Он ушел.

Чанна скинула ноги с кровати и бросилась за ним. Она бежала так быстро, что Симеон не успел предупредить ее, и она врезалась в стену рядом с дверью. Плача, она нашла нужное место, и дверь открылась перед ней.

— Амос! Подожди! — закричала она, и тогда Симеон открыл внешнюю дверь, но она замешкалась на пороге, пытаясь найти точку опоры, и отчетливо услышала, как закрываются двери лифта. — Амос! Не уходи! — закричала она и услышала, как лифт тронулся. Она стояла, прислонившись головой к металлическим дверям и тихо всхлипывая, а слезы впитывались в липкую синтетическую ткань ее повязки.

Внутри спускающегося лифта Амос тоже прислонил голову к стене: в его ушах эхом звучал отчаянный крик Чанны. Почти так же громко, как ее шепот: «Я люблю тебя, Симеон», — но не громче его.

— И куда ты задумал направиться? — спросил его Симеон.

Амос напрягся и заскрежетал зубами.

— В шлюзы, — резко бросил он. — Я должен вернуться на Бетель!

Симеон трагично вздохнул.

— А кто станет заслоном Бетеля от ОПОПИМ и ММ? Кто спасет спасенных от самих спасателей?

Амос был поражен, услышав, как Симеон повторяет ему его собственные мысли.

— Кому-то придется разбираться с ними, — продолжал Симеон.

— Рашель вполне сможет. Она дипломированный специалист по работе с инфосис…

— Рашель?! — удивленно завопил Симеон. — Она не справится с ними. Они сотрут ее в порошок Не говоря уж о том, что она и сейчас чувствует себя грязью.

— Они говорят, что не имеют права вмешиваться…

— Они говорят, они говорят, — передразнивая его, забубнил Симеон. — Подумай своей головой, Амос, и не выдвигай кандидатуру Джозефа. Он тот человек, что нужен тебе на планете, чтобы уговорить людей выйти из своих нор, в которые они попрятались. Нет, ты единственный, кто будет здесь на своем месте!

— Что мне делать — мне решать, — зло заявил Амос. — Ты тоже не имеешь права вмешиваться… — Лишь в этот миг Амос заметил, что лифт остановился. Он скрестил руки на груди. — Значит, ты намерен держать меня здесь в плену, пока Джозеф, Рашель и все остальные не улетят?

— Ты стал пленником собственных чувств, с тех пор как попал сюда. Почему, как ты думаешь, я стал так себя утруждать, чтобы ОПОПИМ и ММ занялись Бетелем?

— Ты сделал это?! Но адмирал и командор…

— …прислушиваются к тому, что я им говорю, чего ты так и не удосужился сделать. Тебе придется остаться здесь…

Поочередно на лице Амоса отражались ничем не сдерживаемые гнев, возмущение, отвращение и ярость.

— Ты признаешь это?

— Гм?

— Ты признаешься, что хочешь сделать меня своей игрушкой, секс-машиной, — в сердцах выкрикнул Амос, — которая заменит тебя в отношениях с Чанной.

— Я… что? — голос Симеона гремел, отражаясь от стен узкой кабины. — Ты сумасшедший! Хотя идея сама по себе интересна, — добавил он с легкой усмешкой, — но, заметь, ее предложил ты, не я. Но не ради меня ты должен остаться. Ради Чанны. Она действительно любит тебя, Амос. Как это вбить в твою закружившуюся от столь знатного рождения башку?

— Любит меня? Меня? Тогда почему она обнимает меня, а говорит: «Я люблю тебя, Симеон»?

— А разве в течение двух последних безумных недель не тебя она называла Симеоном-Амосом, не тебя?

— А, проклятье! — Амос, совершенно сбитый с толку, ударил себя ладонью по лбу.

— И конечно же, не меня, не мою голограмму и не мою капсулу она только что целовала! Дай ей хоть немного перевести дух. Она ослепла, черт возьми! Она испугана, опустошена, разбита. Не разбивай ее сердце из-за простой оговорки!

— Оговорки?

— Да, оговорки! Ты эгоцентричный пустоголовый сукин сын!

— Но ты же тоже любишь ее! — Амос тряс кулаком, высматривая вокруг цель, чтобы дать вылиться своей обиде и злости.

— Да, я люблю ее. Так же сильно, как и ты. Нет, наверняка гораздо сильнее. Да и она немножко влюблена в меня, и я очень ценю это. Но я не могу дотронуться до нее, Амос. Я не могу обнять ее, как бы сильно мне этого ни хотелось. Что тебя беспокоит?

— То, что она мечтает о тебе и представляет, каково бы ей было в твоих объятиях. — В узком лифте эхо повторило Амосу его злые ревнивые слова. — Мне кажется, ей хотелось бы закрывать глаза и слушать, как ты говоришь с ней, пока я буду заниматься с ней любовью. Я не стану выполнять эту прихоть ни для нее, ни для тебя.

— Ладно, тогда я скажу тебе все, что думаю. Я думаю, что ты безнравственный, тупой, ограниченный, узколобый ревнивый боров с заплывшими салом мозгами. Ну, я дам тебе возможность почувствовать, что она испытывает, когда ты трусливо бежишь отсюда, оставляя ее в одиночестве с таким грузом.

Симеон выключил в лифте свет. Амоса окружила абсолютная тьма: это продолжалось, пока он не достиг того состояния, когда огни и цвета начинают мерещиться просто ради самоуспокоения. Человеческое зрение не приспособлено к абсолютной темноте. Даже самой мрачной ночью с закрытыми глазами человек все равно видит хоть какой-то свет…

Темнота и движение дезориентируют.

«И пугают», — был вынужден признать бетелианец.

— Прекрати, — сказал Амос спокойно, но твердо. Симеон не отвечал. — Прекрати, я сказал, — в его голосе уже ощущался оттенок беспокойства. «Произошел несчастный случай, кто будет сомневаться в его словах?»

Симеон остановил лифт.

— Это неприятно, да? — хладнокровно поинтересовался он.

— Да, — угрюмо буркнул Амос. — Зажги свет, пожалуйста.

— Чанна не может, — заметил Симеон. — Возможно, зрение не вернется к ней, и ей придется делать протезы — в общем, такие приспособления, которые носят на лице. М-да, мир для нее может навсегда остаться таким.

— Чего же ты хочешь от меня? — напряженно спросил Амос. — Я бы отдал ей свое зрение, если бы мог.

— Какое благородное предложение, — презрительно бросил Симеон, — она не приняла бы такой жертвы, даже в случае крайней необходимости.

— Тогда чего же ты от меня ждешь? — Амос уже почти кричал, с силой хлопая себя руками по бокам.

— Чего-то совсем простого. Обними ее. Просто возьми в руки и прижми к себе. Вам, мягкотелым, это нужно. Я никогда не ощущал этого, поэтому у меня нет такой потребности.

Амос молча поменял позу.

— Я бы заложил свою капсулу, если бы мог физически удовлетворить ее. Но я не могу. Но я могу добиться того, чтобы она получила все, что ей надо, от единственного человека, от которого она это примет. И позволь мне рассказать тебе кое-что, мелкопоместный дворянин из захолустья: даже чтобы утешить Чанну, я не захотел бы стать мягкотелым. Вы калеки по сравнению с нами! Ты хотя бы понимаешь это? Мы обладаем органами чувств, способностями и возможностями, которые вам и не снились. Впрочем, да, в этой области — одной-единственной — я действительно ревную к тебе. Несмотря на это я принимаю все меры: да, настолько я благороден… принимаю меры, чтобы ты остался на станции и уладил вопросы, которые должен уладить вождь бетелианцев. Так чтобы ты мог и утешить женщину, которую мы оба любим. Я откровенно говорю это!

Я сделал все, что мог, Амос, — теперь в голосе Симеона слышалась беспомощность. — Я был с ней с тех пор, как она попала в госпиталь. Я не покидал ее ни на минуту. Когда она просыпалась, я желал ей доброго утра, и мой голос был последним, что она слышала, засыпая. Я водил ее по комнате. Я подсказывал ей, что вещь, которую она ищет, лежит чуть правее. Я следил за тем, чтобы она регулярно ела. Я справлялся с приступами плохого настроения и жалости к себе и говорил с ней в минуты отчаянья. Я постоянно нахожусь с ней. Но ты входишь к ней в комнату — наконец-то, могу добавить, — и я перестаю для нее существовать. Ты ее видел? Она загорелась, как звезда, которой вот-вот предстоит стать сверхновой. А ты имел наглость уйти и погасить ее!

Симеон снова зажег свет, и Амос какое-то время жмурился, пока глаза не приспособились к нему.

Дверь открылась, и Чанна подняла голову, не в силах поверить, что слышит звук его шагов, что он снова вернулся к ней.

— Ах, Амос! — она протянула руки в том направлении, где он мог находиться.

— Ах, Чанна! — Амос взял ее за руки и, обняв, привлек к себе. «Это могу сделать только я», — собственнически подумал он, но ощутил и гордость, и — после краткого пребывания во тьме — грусть из-за того, что Симеону не дано испытать этого. — Я виноват перед тобой. Прости меня, — прошептал он, гладя ее по голове.

Чанна всхлипывала и, запинаясь, пыталась извиниться, но он прервал ее слова поцелуем.

Симеон видел, как они вошли в гостиную, но решил больше не следить за ними. «Это будет достаточно сложно, — подумал он, — хотя, мне кажется, со временем я все улажу. Но разве это не была самая грандиозная партия, которую я разыграл?…»

— Прежде всего… ну, я пришел сказать тебе, что мне придется остаться на станции дольше, чем предполагалось, — выдохнул Амос. — Когда я должен буду вернуться на Бетель…

— Остаться? — Радость, отразившаяся на ее лице и в голосе, подтвердили Амосу сильнее всех доводов Симеона: Чанна действительно любит его.

— Остаться… пока, — подтвердил он, нежно обводя пальцами контуры ее правильного лица. «И это я тоже могу делать, а он нет».

— Пока? — На ее лице отразился такой искренний страх, что у него стиснуло в груди.

— Я обязан вернуться на Бетель, — медленно выговорил он. — Это мой долг.

— А мой долг — остаться здесь. Я не могу бросить Симеона и Джоат, — с сожалением сказала Чанна.

Амос понимал, что она имеет в виду и это жилье, в котором ориентируется, несмотря на слепоту, и эту станцию, ставшую для нее таким же родным домом, каким был для него Бетель.

— Я тоже не могу оставить свой народ, свою планету. И от тебя я не потребую подобной жертвы, — сказал он, используя все свое обаяние, чтобы ободрить ее. Он улыбался, глядя сверху вниз на ее лицо и гладя бархатную кожу у нее на висках. Нащупав его лицо кончиками пальцев, она улыбнулась в ответ. — Но несколько раз в году мне придется возвращаться на эту станцию по делам своей родины, своего народа, — добавил он. — Это я вполне могу себе позволить, и моя совесть будет чиста. — Лукаво улыбнувшись, он пожал плечами. — Если мои соотечественники не смогут время от времени обходиться без своего пророка, значит, я плохо учил их. А возможно, настанет и тот день, когда им больше не нужен будет человек, стоящий между ними и Богом, и я смогу спокойно разводить своих лошадей и выращивать розы.

Ее лицо буквально расцвело от радости.

— А мне можно будет как-нибудь прилететь к тебе, а? — смущенно пробормотала она.

— Вместе с Джоат, — ответил Амос, продолжив гораздо более нежно и убедительно, — хотя ребенку не стоит расти одному, без братьев и сестер…

— Да, — рассмеялась она, почувствовав, как изменилась его поза: перед тем как заговорить вновь, он встал на одно колено, как того требовала традиция. Протянув руки, она заставила его подняться.

— Вообще-то по этому поводу я должен просить благословения твоего отца, — сказал Амос, вставая и привлекая ее к себе. — Но и Симеон вполне сойдет.

Она шутливо ударила его кулаком под ребра.

— Я и сама способна поговорить с ним об этом.

— Тогда мы оба будем называть Симеона отцом. Только, — помолчав, прошептал Амос ей на ухо, — у меня есть одно условие.

— Какое?

— Ты больше никогда не будешь называть меня Симеоном. — Она подняла голову и с улыбкой кивнула.

Эпилог

Дрожь била не так сильно, а выжившие выздоравливали, хотя четверть команды умерла от лихорадки, а еще больше членов экипажа сошли с ума.

Билазир т'Марид сжимал челюсти, чтобы не стучать зубами во время припадка, лежа в полутьме капитанской каюты, а «Паутина ужаса» в полном одиночестве улетала все дальше и дальше.

— Еще придет и наш день, — прошептал он.

КОНЕЦ

Примечания

1

Имеется в виду английский полководец герцог Веллингтон, Артур Уэлсли (1769–1852).

(обратно)

2

«Реактивных кентавров».

(обратно)

3

Роволодорус (от англ. rove — скитаться).

(обратно)

4

Стоп — род джаза.

(обратно)

5

Хонки-тонк — непритязательная фортепьянная музыка, исполняемая в основном в барах.

(обратно)

6

Кордит — бездымный порох.

(обратно)

7

Звёзды и перекладины — флаг конфедератов.

(обратно)

8

Имеются в виду Великие американские озера.

(обратно)

9

Роммель, Эрвин Йоханнес Эйген — фельдмаршал, военачальник Третьего рейха (1891–1944).

(обратно)

10

Игра слов: Guz — сокращение от английского guzzle — попойка.

(обратно)

11

Игра слов: фамилия героини — Hap; happy (англ.) — «счастлива».

(обратно)

12

Речь идет о Гражданской войне в США (1861–1865) между Севером и Югом.

(обратно)

13

Английская аббревиатура: JOAT — jack of all trades (тот, кто все умеет).

(обратно)

14

Вновь игра слов: случаться — happen, фамилия героини — Hap.

(обратно)

15

Эрг — единица измерения квантовой энергии при различной волновой длине (физ.).

(обратно)

16

Игра слов: Jack (англ.) — мастер, трудяга, совпадает по звучанию с мужским именем — Джек.

(обратно)

17

Гу — дамогейский бог железа, кузнецов и кузнечного дела, орудий и оружия. Пятый сын Ману-Лиза, он участвовал в сотворении мира.

(обратно)

18

Косспуты (сокр.) — космические спутники.

(обратно)

19

Кетоны, КСОК — класс органических соединений, получаемых окислением органических продуктов и другими методами, полупродукты в органическом синтезе.

(обратно)

20

Уклонившиеся с пути истинного.

(обратно)

21

ПМП — первая медицинская помощь.

(обратно)

22

Touchй (фр.) — зд.: один — ноль в твою пользу.

(обратно)

23

феромон (мед.) — перерыв в половой жизни.

(обратно)

24

Этанол — то же самое, что этиловый спирт, слабый наркотик.

(обратно)

25

carre d'agneau Mistral — мясо ягненка Мистраль.

(обратно)

26

Иона — ветхозаветный пророк, безропотно принимавший от Бога все страдания.

(обратно)

27

Con mucho Gusto! — игра слов. На испанском языке «Con mucho Gusto!» означает — «С огромным удовольствием!», на английском — «С большим Гасом!».

(обратно)

28

Экстраполяция (мат.) — распространение выводов, полученных из наблюдений над одной частью явления, на другую часть его.

(обратно)

29

основное значение

(обратно)

30

Гармодий и Аристогитон — афинские тираноубийцы (ум. в 514 г. до н. э.).

(обратно)

31

Оско — вероятно, результат словотворчества Джоат — тупица. От oscilant (англ.) — вялый, тупой.

(обратно)

32

Приблизительно сорок три метра.

(обратно)

33

В английском языке звукоподражание смеху совпадает с местоимением — «он», he.

(обратно)

34

Voyeur (фр.) — человек, любящий подсматривать эротические сцены. Множественное число здесь образовано по нормам английского языка.

(обратно)

35

Штейн — промежуточный продукт производства некоторых цветных металлов.

(обратно)

36

Жидкость, содержащаяся в теле насекомых.

(обратно)

37

Имеется в виду двоичная система исчисления.

(обратно)

38

Кататония — психическое расстройство с нарушением двигательных функций. Различают кататонический ступор и кататоническое возбуждение.

(обратно)

39

Кочис — древняя культура Северной Америки.

(обратно)

40

Вьетконг — американское название коммунистического движения в Южном Вьетнаме (конец 1950-х -1975 г.).

(обратно)

41

Диоксин — сильный яд.

(обратно)

42

Репликация (от позднелат. replicatio — повторение) — удвоение молекул ДНК при помощи специальных ферментов. Здесь, вероятно, имеется в виду какой-то новый аппарат.

(обратно)

43

1 дюйм — 2,54 см.

(обратно)

44

Бенисир — исковерканное словосочетание из испанского и английского слов, можно заменить на «сиятельный господин».

(обратно)

45

Игра слов: англ. pops означает и «папа» (жаргонизм), и «попса».

(обратно)

46

Benesur — титул. Словотворчество, производное от испанского и английского.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте