«Уговор дороже мира»

Asso. Уговор дороже мира

Аннотация:

Очередная попытка порвать грелку :) Грелка-10 Рассказ занял 52-ё место.

Уговор дороже мира

В дверь постучали в тот момент, когда пан Залевски уже почти придумал

предлог, под которым он смог бы улизнуть в гостиничный ресторан.

- Надеюсь, ты ничего не заказывал в номер? - приоткрыв дверь ванной комнаты,

ехидно поинтересовалась жена. - Помни, что сказал диетолог: после восьми никакой

еды! Ты и так на приёме перебрал с калориями!

- О чём ты, Марыся? - оскорбился профессор. - Ничего я не заказывал! И,

кстати, норму я сегодня не превысил!

- Да? А кто стянул с подноса два пирожных? Думаешь, я не заметила?

- Это для Яцека! - буркнул Залевски и, улыбнувшись в усы, незаметно огладил

живот.

Из смежной комнаты высунулась белобрысая голова:

- Какие пирожные?

- Марш спать! - шепотом рявкнул отец.

Голова юркнула обратно. Залевски виновато оглянулся.

- Ах, Стефан, Стефан, - покачала головой жена. - И как только тебе не стыдно!

С завтрашнего дня урежу твою норму ещё на десять пунктов. Уяснил?

Осознав безрадостную перспективу предстоящей голодовки, Залевски тяжело

вздохнул. В дверь вновь постучали.

- Иду, иду! - раздраженно прошипел профессор.

За дверью оказался высокий молодой человек, словно только что сошедший с

полотна великого Экристида. Залевски с нескрываемой завистью оценил его

спортивную фигуру и хмуро спросил:

- Чем могу служить?

- Профессор Стефан Залевски? - учтиво осведомился незнакомец. Профессору

показалось, что тот едва удержался, чтобы не щёлкнуть каблуками.

- Да, это я.

- Капитан Лакруа, префектура центрального округа, - гость поднёс два пальца к

воображаемому козырьку. - Мне приказано срочно доставить вас в Лувр.

- С какой стати? - опешил Залевски. - Вы представляете, который час?

- Простите профессор, но дело весьма срочное! Директор Бизо просил вас

приехать как можно быстрее!

- Только не говорите мне, что почитатели этого писаки всё же добрались до

Джоконды, - нервно хохотнул профессор, но, встретив непроницаемо-серьёзный

взгляд офицера, тут же осёкся.

- Что-то случилось, Стефан? - выглядывая из-за его спины, озабоченно спросила

жена.

- Мадам, - потомок натурщика Экристида, на этот раз не стал сдерживаться и

звонко щелкнул каблуками, - я вынужден похитить вашего мужа. Заверяю, что

доставлю его обратно в целости и сохранности!

Марыся обворожительно улыбнулась. Её взгляд как бы случайно скользнул по

фигуре гостя, и Залевски с плохо скрываемой яростью отметил, как она

одобрительно приподняла брови.

- С вами...

- Капитан Лакруа, - подсказал наглец, - Мишель Лакруа.

- Я уверена, Мишель, - проворковала пани Залевски, - что с вами мой муж будет

в полной безопасности. Только прошу вас, ни в коем случае не давайте ему есть -

он на диете! Обещаете?

- Слово чести, мадам! - улыбнувшись, кивнул француз, тем самым окончательно

уверив профессора, что его первое впечатление было ошибочным: с такой

неприлично-пропорциональной фигурой этот выскочка мог быть натурщиком только в

студии комиксов.

Всю дорогу Залевски напряженно молчал. За окном машины, сияя мириадами огней,

проносился ночной Париж, и профессор с тоской подумал, что он снова так и не

смог выкроить время, чтобы посетить памятные места, где жили и творили великие

мастера. Вместо этого он в сотый раз спорил с коллегами на темы, которые, по

большому счёту, кроме их самих никого не интересовали. Вздохнув, профессор

твёрдо пообещал себе, что в следующий свой приезд он обязательно обойдёт весь

город. Он представил, как бредёт по Мон-Мартру, и его нос щекочут ароматные

запахи жареных каштанов и свежевыпеченных круассанов. "Да, эта прогулка должна

стать воистину незабываемой!" - решил профессор и плотоядно улыбнулся.

Таким образом, когда машина затормозила у служебного входа в Лувр, профессор

Залевски пребывал в отличнейшем расположении духа, совершенно позабыв о тревогах

по поводу столь неожиданного ночного вызова.

- Господин Залевски, как я рад, что вы откликнулись на мою просьбу!

Анри Бизо подбежал к машине и помог профессору выбраться.

- Стоило ли так беспокоиться, господин директор, - прогудел польщенный таким

вниманием Залевски. - Где это видано, чтобы директор Лувра оказывал подобные

почести скромному учёному.

Бизо попытался что-то ответить, но вдруг схватился за грудь и пошатнулся.

Теперь уже профессору пришлось подхватывать его под локоть:

- Вам плохо?

- Нет-нет, - прохрипел директор, - это ничего, это подождёт! - Он вынул из

кармана пузырёк, вытряхнул на ладонь таблетку и положил под язык. - Пойдёмте

скорее! Вы не представляете! Это какой-то ужас! - Он схватил тучного профессора

за руку и с лёгкостью потащил внутрь здания.

По дороге Залевски с удивлением заметил, что в залах непривычно пусто.

Разумеется, ночью посетителей не бывает, но это совсем не означает, что ночная

жизнь знаменитого музея замирает. Уборщики, охрана, техники и прочие работники

продолжают трудиться даже в ночное время, чтобы к утру гости могли в полной мере

насладиться шедеврами мирового искусства.

- Я приказал всем покинуть залы, - оглядываясь через плечо, пояснил Бизо,

предвосхищая вопрос профессора. - Кроме меня и ещё нескольких доверенных лиц о

происшедшем пока никто не знает.

- Да что же, в конце концов, произошло?!

Директор музея резко остановился.

- Смотрите сами... - он обреченно махнул рукой и снова полез в карман за

лекарством.

Залевски повернулся и в ту же секунду из его необъятной груди вырвался

возмущенный рёв:

- Вы что тут, с ума все посходили?! Кто додумался поместить Экристида в зал

фламандской живописи? Это неслыханно!

- Вы уверены, что это "Золотая долина"? - растирая грудь, тихо спросил Бизо.

- Я имею в виду, вы уверены, что это подлинник?

Крупнейший знаток творчества Экристида надменно вскинул подбородок:

- Месье Бизо, раньше я не замечал за вами склонности к дурацким шуткам, -

сухо произнёс он. - Простите за подобный тон, но, принимая во внимание время

суток, а также...

- Вы помните, какая картина висела на этом месте? - не дослушав его, спросил

директор.

- Разумеется, - огрызнулся профессор, - "Пантеон мёртвых" кисти Тетриоли!

- Да, - грустно кивнул головой Бизо. - Единственная схожесть этих полотен

состояла в том, что их размеры были практически идентичны. Две самые крупные

картины в нашем музее.

- Были?! - вздрогнул Залевски.

- Да, были! - взвился директор. - А как прикажете изъясняться, когда в одно

мгновение исчезает Тетриоли и появляется два совершенно одинаковых Экристида? И

не смотрите на меня так! Я не сумасшедший! Пойдите в зал Экристида и убедитесь

сами!

Залевски возмущенно фыркнул, но всё же решил сходить, так как с самого начала

этого безумного фарса, его мучил вопрос: кого же повесили на место "Золотой

долины"?

Спустя пять минут он примчался обратно. Его лицо было пунцовым, а в глазах,

как и у директора, плескался ужас. Он подбежал к картине, столь неуместно

смотревшейся в непривычном фламандском окружении, и стал внимательно её изучать.

Через некоторое время он воскликнул:

- Но этого не может быть!

- Значит, я был прав, - устало произнёс Бизо. - Теперь в Лувре две "Золотых

долины" и обе настоящие... Вы не могли ошибиться, профессор? - с надеждой

спросил он.

Залевски рассеянно потёр виски:

- Можно, конечно, провести научно-техническую экспертизу, проверить холст,

грунт, краски, но...

- Можете не продолжать, коллега! Я ничуть не сомневаюсь в вашей компетенции.

- Директор музея махнул рукой и схватился за голову. - Господи, за что? И как?

Вы представляете, даже камеры наблюдения ничего не успели зафиксировать! На

одном кадре Тетриоли, а уже на следующем - Экристид. Это какое-то безумие!

- Тем не менее, необходимо срочно снять эти... - Залевски на мгновение

споткнулся на слове, - ...полотна с экспозиции.

- И Джоконду тоже? - всхлипнул Бизо.

- А что с Джокондой? - вытаращился Залевски.

- Их двенадцать! - глупо хихикнул директор. - Не одна, не две, а целых

двенадцать!!! А вот в зале Данэ недостача! Ровно на одинадцать полотен! - Бизо

вдруг захрипел и упал на колени.

- Врача! Позовите кто-нибудь врача! - во всю мочь закричал профессор.

Его крик многоголосым эхом пронёсся по тихим залам Лувра. По тем самым залам,

где столетиями хранились раритеты, некоторые из которых, таковыми уже не

являлись...

Утром, так и не дождавшись от мужа сколь-нибудь вразумительного объяснения

его странного поведения, пани Залевски хлопнула дверью и отправилась по

магазинам. В последний момент профессор услышал, как она отчитывает сына:

- Что значит - "Потерял!"? Где? Ты знаешь, сколько стоил этот набор? Сто

шестьдесят франков! Я себе во всём отказываю - только бы у тебя была возможность

учиться, а ты теряешь такие дорогие вещи! Нет будешь! Не смей спорить! Я сказала

- не смей! Маме лучше знать! Это настоящая профессия - не то что у твоего отца!

Посмотри на дядю Юрека: всего два года как он окончил университет, а уже купил

собственный дом! Не плачь! Мама тебя любит! Мама купит Яцеку новый набор и умный

Яцек выиграет школьную олимпиаду! Правда? Порадуешь мамочку? Ух ты, моя лапочка!

Держи десять франков и жди меня в игровом центре, я скоро приду.

Голоса удалились. Залевски перевернулся на другой бок и тупо уставился в

противоположную стену. Он пытался думать о многих вещах, но у него ничего не

получалось. В голове царил вакуум. Пустота! Ничто! Жизнь потеряла всякий смысл,

и горше всего было осознавать, что весь этот смысл заключался в неповторимости

четырёх полотен великого Экристида. Он знал их до мельчайших подробностей, до

каждой царапинки, каждой трещинки. И вот оказалось, что всё это не более чем

пшик. Оказывается, Экристида можно копировать! Экристида!!! Словно это не

полотно величайшего художника, а помятая купюра, пропущенная через обычный

ксерокс.

За спиной кто-то осторожно кашлянул. Залевски повернулся.

- Простите, я стучал, но вы не ответили, а времени очень мало, - извинился

гость и без приглашения уселся в кресло.

- А, Лакруа... Опять вы, - равнодушно пробормотал профессор. - Ну что там

новенького? Сколько шедевров мы еще потеряли?

- Потеряли? - француз вскочил на ноги. - В смысле, они уничтожены? Но этого

не может быть! Этого просто не должно было произойти!

- Да, - согласился Залевски, - это не должно было произойти, но это

произошло!

Оценив искренний ужас полицейского, профессор сразу и бесповоротно простил

ему все неприятные эмоции, которые тот заставил его испытать прошлой ночью.

- У меня где-то был коньяк. - Профессор тяжело поднялся с кровати и подошёл к

бару. - Помянем Экристида? - спросил он, передавая капитану бокал. - Как там

говорилось? Плодитесь и размножайтесь?

- Размножайтесь! - с облегчением выдохнул Лакруа. - Так они просто

размножились? Ну, слава богу! А я то подумал, что произошло непоправимое!

Залевски отшвырнул бокал и схватил француза за грудки.

- Идиот! Что вы в этом понимаете! Они уничтожены! Экристид должен быть один!

Не два, не три, а один! Это книгу можно издать стотысячным тиражом и ничего не

случится, а картина - это раритет! Можете вы это осознать своей тупой башкой?

Лакруа без особых усилий освободился от захвата и мягко произнёс:

- Успокойтесь, профессор! Уверяю вас - всё поправимо. Я пришёл сюда именно

для того, чтобы всё исправить. Ну, и ещё, чтобы извиниться.

- Я вас прощаю, - прорычал Залевски. - А теперь убирайтесь вон! - Он

развернулся, указывая на дверь, и вдруг замер. - Как вы сказали? Всё можно

исправить?

Француз мягко улыбнулся:

- Выслушайте меня, месье Залевски, прошу вас! Только предупреждаю, мой

рассказ может вас шокировать.

- Поверьте, после того, что случилось, это невозможно! - горько усмехнулся

Залевски.

- И всё же, постарайтесь выслушать меня спокойно, - предупредил Лакруа, после

чего шумно вздохнул. - Прежде всего, хочу сказать, что в некотором роде, я - ваш

коллега. Да-да, не удивляйтесь! Я, как и вы - искусствовед, но только вы

изучаете искусство одного мира, а я сотен и даже тысяч! Вы меня понимаете?

Профессор издал что-то похожее на хрюканье, подошёл к бару, налил себе полный

бокал и залпом выпил.

- Я всегда подозревал, что некоторые полицейские свалились откуда-то с Марса

или с Юпитера! Среди французов, я полагаю, вас не так много, а вот в Варшаве, не

иначе, вся полиция поголовно состоит из пришельцев!

- Профессор, я не шучу! Вспомните, что произошло в музее! Я и в самом деле не

из этого мира. Мой внешний облик - всего лишь скафандр или маска, если хотите,

которую я на время одолжил у настоящего Лакруа.

- Вы его убили и съели?

- Что вы, - побледнел гость, - наша этика запрещает причинять вред разумным

существам! Уверяю вас, Мишель Лакруа жив и здоров и в данный момент гуляет по

городу с вашей женой!

Профессор молча налил себе ещё один бокал.

- Я что-то не то сказал? - заволновался Лакруа.

- Напротив, я уже начинаю верить в ваш высший разум, - кисло произнёс

Залевски и поспешил сменить тему. - Так что там по поводу искусства других

миров?

- Моя работа состоит в том, чтобы собирать образцы инопланетного искусства и

затем изучать их.

- Воруете! - философски заключил профессор.

- Нет, как можно! Я же говорил, наша этика...

- Тогда как?

Лакруа виновато поник.

- Делаем копию. Абсолютную копию, понимаете? На молекулярном уровне! Есть

такой прибор, для вас проще называть его дубликатором. Оригинал остаётся в том

мире, где был создан, а в нашем появляется его абсолютная копия.

- Так какого же черта, вы наводнили Лувр Джокондами?! - взорвался профессор.

Лжефранцуз съёжился.

- У вас есть ребёнок, - тихо произнёс он, - и только это позволяет мне

надеяться на ваше понимание. Дело в том, что я тоже отец, но у меня их сто

восемнадцать. - Он развёл руками. - За всеми так сложно уследить!

- Сколько?!

- О, по нашим меркам, это не так уж и много. Просто, скорее всего, я плохой

родитель, - тоскливо произнёс гость и смахнул слезу.

- Не корите себя, - невольно смягчился Залевски, - мне и с одним-то порой не

справиться, а тут целая сотня!

- Не сотня, а сто восемнадцать, - уточнил Лакруа, сморкаясь в платок. - Я не

хвастаюсь, просто, именно непоседливость моего младшенького стала причиной всех

этих недоразумений. Видите ли, ваш мир и похожие на него, объявлены карантинной

зоной, и доступ сюда запрещён.

- Карантин? По-вашему, мы - зараза? - патриотично оскорбился Залевски.

- О нет, вы меня не так поняли. Карантин объявлен по причине практически

полной несовместимости наших сред обитания. Опасность катаклизмов и всё такое

прочее. Простите, но это не в моей компетенции. Скажу лишь, что любой

материальный предмет из карантинной зоны может доставить только спецгруппа, но

даже в этом случае он должен пройти тщательное изучение.

- А в обратную сторону? - насторожился профессор.

- Я думаю, тоже нежелательно, - признал Лакруа. - Но запретный плод сладок,

особенно для детей, вот мой младшенький и не удержался... - Он вздохнул. - Пока

ничего страшного не произошло. Сто восемнадцатый притащил сюда дубликатор, а эта

вещь практически безопасна!

- Да что вы говорите! - язвительно заметил Залевски.

- Простите, вы правы. Дубликатор в вашем мире сработал не так, как обычно:

вместо того, чтобы отправить копию к нам, он оставил ее здесь, заменив ею другой

материальный объект, максимально похожий по физическим параметрам. Но всё можно

исправить!

- Так исправляйте же! Чего вы ждёте?

- Разве я не сказал? - пожал плечами Лакруа. - Мне нужен тот самый

дубликатор, а у меня его нет! Сто восемнадцатый подарил его вашему сыну.

Парадокс, но десять франков в зале игровых автоматов и за его пределами - две

совершенно разные суммы! Эту незамысловатую истину Яцек осознал, когда автомат

противно пискнул и издевательски сообщил: "Game over"! Но поляки не зря во всём

мире славятся своим упорством! Сначала Яцек честно пытался уговорить автомат

вернуть жетон по-хорошему, а когда это не помогло - приступил к более активным

действиям. Без сомнения, долгой и продолжительной осады этот кусок железа не

выдержал бы, но на его счастье недалеко прогуливался охранник, и Яцеку пришлось

осуществить временное тактическое отступление. Поразмыслив и так и эдак, он

решил сбегать в номер и "одолжить" у отца десятку. Мысль показалась ему

заманчивой, правильной и, что самое главное, своевременной, учитывая, что отец в

данный момент спал и, следовательно, возражений с его стороны по поводу

внеочередного займа ожидать не приходилось. Но как это часто бывает,

действительность не всегда отвечает нашим желаниям: едва он просунул голову в

дверь, как прямо над ухом раздался знакомый рёв: "Яцек!!!". Это могло означать

только одно: он опять что-то сделал не так, и это "что-то" стало известно отцу.

Пан Залевски не торопился. Он выставил на середину комнаты стул, сел, немного

покряхтел, показывая насколько зол, и только потом поманил сына пальцем.

- Яцек, - вкрадчиво начал он, - до меня дошли сведения, что вчера один... -

Отец обернулся и вопрошающе посмотрел на француза, который сидел на соседнем

стуле.

- Пьер, - подсказал тот. - Мальчишка лет десяти, конопатый, был одет в шорты

и футболку с надписью "Убей старшего брата!".

Залевски старший кивнул и продолжил:

- ... мальчик по имени Пьер подарил тебе некую вещь. - Отец сделал

многозначительную паузу, означающую, что этот факт доказан и оспаривать его

бесполезно. - Так вот, я настоятельно требую, чтобы ты отдал эту вещь! И

немедленно!

- Не отдам! - насупился Яцек, прикидывая, начинать уже хлюпать носом или

немного подождать.

- Яцек! - повысил голос отец. - Я не шучу! Немедленно верни дубликатор! Этот

господин, - он кивнул в сторону француза, - из Интерпола! Ты хочешь провести всю

свою жизнь в тюрьме? - Яцек заинтересованно склонил голову, но отец поспешно

добавил: - Нет-нет, даже не надейся! Не во Франции!

Яцек подумал, что это существенно меняет дело, и решил начать сотрудничество.

- А за что? - с интонацией адвоката Гражика из сериала "Виноваты все, но не

я!" спросил он.

Отец наклонился к его лицу и голосом прокурора Адамчика из того же сериала,

хищно прошипел:

- За попытку контрабандного вывоза произведений искусства! За вандализм! В

конце концов, за то, что к двенадцати годам ты так и не научился думать

головой!!!

Этого Яцек никак не ожидал. Жгучая обида затопила все его тщательно

выстроенные стратегические редуты, и он разрыдался.

- Ты же сам этого хотел!

- Что?! - вскочил Залевски.

- Да! - сквозь слёзы закричал Яцек. - Ты сам говорил маме, что зарабатывал бы

больше, если бы сохранилось не четыре картины Экристида, а хотя бы пара

десятков!

- Но я совсем не это имел в виду, - обескуражено пробормотал профессор. - Я

хотел сказать... сказать... - Залевски понял, что выразить свою мысль ему не

удастся, и потому закончил нейтрально, - ...что подслушивать взрослые разговоры

стыдно! Вот что я имел в виду!

Сын разрыдался ещё громче. Залевски решил смягчить ситуацию:

- Ну, хорошо, с Экристидом всё понятно, а Джоконду зачем размножил? Да ещё в

таком количестве!

- Она мне нравится, - всхлипнул Яцек.

Вы когда-нибудь видели, как тает мороженое в пустыне? Залевски растаял ещё

быстрее. Он опустился на колени и прочувственно обнял сына.

- Сынок! Наконец-то! - Профессор обернулся к Лакруа и со слезами на глазах

простонал: - Гены! Дождался!

В течение следующих нескольких минут Лакруа был вынужден прослушать премьеру

оперы "Великий плач" в исполнении мужского хора семьи Залевски. Наконец,

Залевски старший решил, что подобные импровизации слишком интимны, чтобы

представлять их широкой публике, и шумно высморкавшись в носовой платок,

проникновенно произнёс:

- Отдай этот чёртов дубликатор, сынок! Я куплю тебе всё, что ты захочешь!

Бывают предложения, от которых отказываться не просто глупо, а, по меньшей

мере - преступно! Поэтому Яцек немедленно вынул из кармана дубликатор, внешне

напоминавший обычный мобильник, и протянул его французу.

- Нате! Всё равно там зарядка села, - пробурчал он и добавил: - Но это

нечестно!

Лакруа торопливо схватил прибор и начал с ним возиться.

- Получится? - с надеждой спросил профессор, заглядывая ему через плечо.

- Уже! - торжественно возвестил Лакруа, вставая со стула. - Я всё исправил!

Все картины на своих местах и в нужном количестве! Вот только жаль, что директор

Бизо пострадал. Я слышал он в больнице? - обеспокоился гость.

- Я сейчас же ему позвоню, и он сразу пойдёт на поправку! - радостно сказал

Залевски. - А все неприятности можно объяснить стрессом: Анри в последнее время

и в самом деле много работал.

- Ну и чудно! - улыбнулся гость. - К сожалению, мне пора! - Он помялся. -

Дети понимаете ли! У меня их...

- Сто восемнадцать! Как же, помню! - расхохотался профессор. - Яцек,

попрощайся с гостем!

Яцек хмуро кивнул и, не удержавшись, повторил:

- И всё равно - это нечестно! Уговор дороже денег!

Француз потрепал его по голове и протянул руку профессору.

- Вы извините ещё раз за всё!

- Да ладно, чего там! - прогудел Залевски, крепко пожимая ему руку. - Я же

тоже отец! Да и по секрету сказать, сам в детстве чего только не...

Залевски вдруг замолчал. Потом побледнел. Потом прокашлялся.

- Что такое? - испугался Лакруа. - Вам плохо?

Профессор не ответил. Он повернулся к сыну и дрожащим голосом спросил:

- Сын, а тот мальчик... Он тебе подарил дубликатор или вы... - Залевски

судорожно сглотнул и, наконец, выдавил: - ...обменялись?

Яцек низко опустил голову.

- Как обменялись? На что? - завопил гость.

Залевски тяжело опустился на стул.

- Лакруа, напомните, что вы там говорили о несовместимости наших сред

обитания? - глухо спросил он.

- К-карантинная зона, - заикаясь, пролепетал Лакруа.

- На вашем месте, я бы со всех ног помчался домой, - траурным голосом

произнёс Залевски. - Как мне кажется, сто восемнадцатый, притащил домой нечто

похуже атомной бомбы.

- Что может быть хуже вашей атомной бомбы? - прохрипел многодетный отец.

Профессор виновато пожал плечами:

- Так... пустяковина, которую пани Залевски купила сыну на распродаже за сто

шестьдесят франков...

- Да не томите же! - взмолился гость.

Залевски собрался духом и выпалил:

- Набор "Юный химик"! НАШ набор, понимаете?!

Реклама на сайте