«Горизонт событий»

Джордж Локхард Горизонт событий

Научно-фантастическая повесть

Пролог

Шевелиться нельзя. Что происходит там, внизу? Неважно. Любое движение, стук сердца, даже неосторожный взгляд означали гибель. Застыть, обратиться в тень, в камень, в растение — других мыслей у нее не осталось. Отчаяние, боль, горечь утраты, тоска, одиночество, даже страх, все отступило в такие глубины сознания, что на поверхности не осталось ничего. Она стала оболочкой, сухой, мертвой, неподвижной. Оболочкой для единственной мысли: шевелиться нельзя.

Время тянулось, как черный бесконечный туннель. Где-то вдали, за окном — в другом мире — солнце готовилось ко сну, теплый ветерок ласкал аккуратные клумбы и живые изгороди, скользил по идеально подстриженной газонной траве, будто конькобежец на показательных выступлениях. Как там хорошо… Но шевелиться нельзя. Медленно, слишком медленно, день угасал.

Шум внизу давно стих, но она знала, как обманчива бывает тишина. Далеко-далеко, в конце длинного белого коридора, на стене висели часы; каждую полночь они издают негромкую мелодичную трель. День за днем, месяц за месяцем ее приучали реагировать на этот звук. Едва пробьет полночь, подсознание прикажет телу выйти из транса. Вновь заработает сердце, кровь согреется и тепловые сканеры сообщат о появлении живого существа там, где еще минуту назад никого не было. За тот короткий миг, пока сонные охранники будут поворачиваться к экранам, она надеялась пересечь коридор.

Щелчок: рабочий день кончился, и люминесцентное освещение погасло во всем здании. Остались лишь тусклые аварийные лампы. Цифры на электронных часах в конце коридора озаряли сумрак зловещим зеленым светом. Оставалось четыре часа.

Два часа. Густая, давящая тишина царила повсюду. В целях безопасности, на ночь весь комплекс герметически запечатывали, вентиляционные пути перекрывались, кондиционеры и окна блокировали бронещитками. Секретная служба редко давала гарантии, что проникнуть на объект без включения тревоги невозможно; здесь такую гарантию дали.

Час. Целый час… Почему брат не стал защищаться? Ведь он мог. У него был шанс, даже лучше чем у нее сейчас! Но брат всегда отличался холодным и четким мышлением, не то что она, эмоциональная глупышка. Шанс спастись стоит недорого, если за ним последует тотальная охота и верная смерть для обоих. Брат сотни раз объяснял ей это, и все равно… С ним будто погибла большая часть известного ей мира. Как больно…

Боль! Она вновь начинала чувствовать боль и горечь утраты! Это означало преждевременное окончание транса. Активность мозга стремительно нарастала, еще чуть-чуть, и организму придется запустить сердце, чтобы не погибнуть.

Нет. Так нельзя. Она не имеет права. Ради брата. Ради будущего. Боли нет. Шевелиться нельзя. Ресурс ее выносливости еще далеко не исчерпан, она выдержит. Осталось всего десять минут до полуночи.

Пять минут.

Минута…

Часы на стене издали негромкий мелодичный сигнал, и в тот же миг время с грохотом возобновило свой бег. Она судорожно втянула воздух, чувствуя, как сердце разгоняется почти до предельного, смертельно опасного ритма. Холодная кровь с такой скоростью рванулась по жилам, что на миг перед глазами все потемнело. Жестокая боль в оживающем теле впилась миллионами игл в каждое нервное окончание.

Но времени страдать уже не было. Три секунды, внушал ей брат. Всего три секунды. Первая — чтобы выйти из транса, вторая — вложить все силы, без остатка, в рывок по коридору. Если к исходу третьей секунды не достичь слепой зоны теплосканеров, включится тревога.

Сигнализация сработает в любом случае, но — лишь на десятой секунде, поскольку, утратив цель, сканеры должны пройти самодиагностику. Человек мог бы решить, что движение ему померещилось, но компьютеры галлюцинациям не подвластны, а потому, едва убедившись, что приборы в порядке, бесстрастная машина включит тревогу.

Рывок удался. Судорожно дыша и корчась от боли в перенапряженных мышцах, она застыла за красивой алюминиевой кадкой с громадным кактусом. Земля в кадке служила отличным экраном от теплосканеров, проектировщики защитной системы этого не учли. Именно здесь начинался путь на волю, который долгие месяцы готовил брат…

На краткий, неуловимый миг она позволила себе зажмуриться от боли. Учитывая обстоятельства, это был настоящий подвиг. Но мгновение слабости прошло; вновь ожили вызубренные до полного автоматизма процедуры. Прижавшись спиной к прохладному алюминию, она зажмурилась и мысленно нащупала скрытую в земле капсулу.

Последний рубеж — теперь все решала удача. Если прибор, дистанционно собранный по крупицам и ни разу ранее не включавшийся, подведет…

Не подвел. Ощутив, как по телу струятся потоки жидкого металла, истекавшего прямо сквозь алюминий, она не удержалась от счастливого вздоха. Брат, брат… Какие же гением ты был…

До включения тревоги оставалось целых две секунды, когда поток призрачной стали иссяк. Теперь беглянку с ног до головы покрывал тонкий слой сверкающей золотистой субстанции, напоминавшей ртуть. При контакте с воздухом, этот металл быстро окислялся и терял свои полумистические свойства, но несколько минут в запасе имелось. Терять их не стоило.

Последний раз вдохнув стерильный воздух комплекса, она зажмурилась и напряглась, вызывая на коже электрический заряд. Аморфный металл, покрывавший ее тело, послушно забурлил мириадами микровихрей и беглянка беззвучно провалилась в бетонный пол.

Метрах в сорока под фундаментом комплекса тянулась огромная связка кабелей. Вдоль них легко добраться до ветки метро, а там…

Там видно будет, подумалось ей.

Глава 1

Отблески фонарей, проносившихся снаружи, ритмично озаряли стены сквозь забранные решетками отдушины под потолком. Вагон мелко вздрагивал на каждом стыке. Ветер гудел уныло и равномерно, его безрадостную песню лишь изредка нарушал скрип старых досок. От вони воздух казался густым.

Элджи старался не думать о запахе. В угол, где проржавевшие насквозь листы обшивки пропускали свежий воздух, он натаскал со всего вагона клочки более-менее чистого сена и устроил себе уютное местечко. Холод его не пугал, за последние недели шерсть изрядно отросла и посветлела. Как у волка зимой, думал иногда Элджи.

Путешествие близилось к концу. Шесть — или семь? — месяцев потрачено впустую. Слухи слухами, а все же… Элджи упрямо сжал коготки. Нет, даже мизерный шанс того стоил. Конечно, он не ожидал разбить самолет в первую же неделю поисков, но, так или иначе, все опасности уже позади. В очередной раз ему удалось выжить и вернуться домой вопреки всему миру. Такими темпами, глядишь, скоро можно будет отправляться в экспедиции вовсе без оборудования… Да и о потерянном времени жалеть незачем. Если Элджи хоть что-то понимал, а понимал он немало — времени было вдоволь. Куда больше, чем идей, на что его тратить.

Вздохнув, Элджи подтащил к себе рюкзак и вытащил последний кусочек колбасы. Ему вовсе не хотелось есть, но заняться было решительно нечем, а еда могла скоротать хоть несколько минут… Прежде, чем вновь застегнуть рюкзак, полюбовался на картинку, украшавшую изнанку клапана.

— Наступит чудное мгновение, и предо мной явишься ты, — грустно шепнул Элджи. — Исток мечты и вдохновения, звезда любви и доброты…

Ласково коснувшись фотографии, он вздохнул, застегнул рюкзак, уселся на хвост и, угрюмо глядя в пол, принялся жевать колбасу.

Сорок лет назад, думал Элджи, здесь все было по-другому. Сорок лет назад к железной дороге нельзя было даже подойти без пропуска, а люди верили в важность своей работы. Без разницы, чем они занимались — всякая работа была важна, и деньги служили простой наградой за труд, а не целью любого труда… Да, сорок лет назад Элджи едва ли осмелился бы предпринять столь рискованное путешествие поперек всего континента. И уж точно не сумел бы вернуться после гибели самолета на самом дальнем участке маршрута.

Впрочем… Он ведь был на сорок лет моложе. И пусть тело с тех пор совершенно не изменилось — сорок лет жизни отпечатались в памяти. А что будет еще через сорок лет? А через сто сорок?

Элджи вздохнул и с отвращением посмотрел на колбасный ломоть. Зачем ему эта гадость? Завтра вечером поезд с шипением остановится на маленькой станции в степи, в сотнях километров от любого большого города. И долгий, долгий, бесконечно долгий путь наконец завершится.

Элджи закрыл глаза и тихо улыбнулся. Боже, как приятно будет вернуться домой! Остричь вонючую, грязную шерсть, принять горячую ванну с массажем, впервые за полгода наесться настоящей еды, а не отбросов! Узнать новости, вернуться к цивилизации… Рассказать друзьям о поездке… Друзьям… Да… Друзьям.

Ломоть колбасы выпал из рук, когда Элджи в ярости стиснул коготки и уронил голову. Друзья… Какие друзья?!

— Я найду тебя, — прошептал он гневно. — Где бы ты ни был, найду…

Элджи перевел дыхание.

— Найду, — уже спокойнее, сказал в пустоту. — И уподоблюсь.

Отблески фонарей беззвучно скользили по стенам, с гипнотическим ритмом то освещая вагон, то погружая во мрак. Равномерный стук колес казался биением сердца спящего великана.

* * *

— Думай, что хочешь, — авторитетно заявил Виктор. — Но статья не пойдет. Даже не думай.

Ив потер переносицу.

— Так думать, о чем хочу, или даже не думать?

— Вот за такие фразочки я тебе и плачу, — заметил Виктор. — А что ты принес?

— Статью.

— Не похоже.

Ив ответил с неожиданной горечью:

— Как раз похоже, Витя. В отличие от любимых тобою фразочек.

Виктор помолчал.

— Ну, ладно, — он вздохнул. — Ругать не стану, сам таким был. Знаю, хочется хоть раз, да в высшую лигу…

— В высшую? — переспросил Ив. — Да мне нашу газету читать стыдно! Я не могу рассказать жене, о чем сегодня писал, потому как забываю этот бред быстрее чем добираюсь до дому!

Виктор рассмеялся.

— Поделюсь страшным секретом, — сказал он таинственно. — Знаешь, у меня раньше в Москве была небольшая контора, выпускали игры для мобильников. Сам я, как понимаешь, в этом деле дуб, но отыскал парочку толковых ребят на мели, собрал команду в общем…

— К чему клонишь? — нетерпеливо спросил Ив.

— Да так, — усмехнулся Виктор. — Думаю, тебе не лишне будет знать, что ни один программер не станет играть в игру, которую сам же делает. Потому как игры — они для толпы, Ваня, а кто игру делает — по определению не часть толпы. И если он выпустит продукт, ему же самому интересный — толпа его не поймет, а значит не купит, а значит толковые ребята окажутся на мели и станут работать за гроши. Работать на толпу…

Виктор уже наставительно поднял палец, собираясь продолжить лекцию, но тут зазвонил телефон. Ив облегченно вздохнул:

— Я отвечу, — он снял трубку. — Редакция «Вечернего некроманта»…

Некоторое время журналист молча слушал, широко раскрыв глаза от удивления. Затем, заслонив ладонью микрофон, взглянул на шефа:

— Не поверишь, кто звонит.

— Кто? — недовольно спросил редактор. Его прервали в середине назидательной речи.

— Очевидец! — шепнул Ив. — Хочет, чтобы мы написали статью!

— Шутишь? — Виктор схватил трубку. — Да, да, с вами говорит главный редактор! Вы стали свидетелем мистического явления? Где? Здесь, у нас? Прямо в городе?! Минутку! Я запишу адрес… Нет, нет, не надо ничего рассказывать, сейчас к вам приедет наш сотрудник! Что? О, не волнуйтесь, конечно бесплатно! Адрес, да… Записываю… Телефон? Мобильный? Прекрасно! Никуда не уходите, через десять минут прибудет наш эксперт!

Трубка заняла свое место, а Ив и Виктор некоторое время молча глядели друг на друга.

— Впервые, — сказал наконец Ив. — За три года, если не ошибаюсь?

— Два с половиной, — буркнул Виктор. — Ну? Не понял? Ты еще здесь?!

— Адрес дай, гений… — вздохнул Ив. Что-то ему подсказывало — денег на бензин у Виктора просить бесполезно.

Очевидец жил на окраине города, где многоэтажек уже не было, а ряды частных домиков напоминали деревню. Вдоль улиц там с обеих сторон шли глубокие канавы, где журчала вода и возились куры, а дома неизменно окружали садики, у кого пышные, у кого почти мертвые… По указанному адресу обнаружился небольшой и аккуратный домик с живой изгородью.

Сад вокруг дома, хоть и выглядел самым маленьким на улице, был на редкость ухоженным, а у калитки стояла красивая старинная скамья с узорчатой кованной спинкой. На скамье сидела сухонькая старушка с неожиданно широким, плоским как у эскимоски лицом, где самой заметной деталью был огромный крючковатый нос. Носила она строгое черное платье с грязным подолом, а на коленях держала зонтик. «Ну точно Шапокляк» — подумал Ив, выходя из машины.

— Здравствуйте, я Иван Кулибин, репортер «Вечернего некроманта», — представился он, нащупывая в кармане брелок сигнализации. — С вашего адреса нам звонили по поводу странных событий, свидетелем которых…

— Звонил сосед, — оборвала старушка. — Я просила. Когда я сама звоню, все бросают трубку. Или говорят, что приедут, но не приезжают. Кредит доверия у нас, старух, нулевой.

Она смерила Ива критическим взором.

— Вы, молодой человек, лучше не обольщайтесь, — предупредила старушка. — Я хорошо знаю, какого рода издание вы представляете.

— Э-э-э… — обескураженный журналист потер переносицу. — Зачем же тогда…

— А куда еще звонить-то? — холодно спросила старуха. — В «Аргументы»? В «Известия»? Вам объяснить, куда они пошлют человека, утверждающего, что он поймал говорящую мышь?

Ив моргнул. Выезжая на «дело», он ожидал встретить любого безумца, но к такому готов не был.

— Уважаемая…

— Елизавета Петровна Квач, — вставила старушка. — Доктор наук. Физика твердых тел. Расчет ракетной обшивки.

— А-а-а… — Ив проглотил все, что собирался сказать и надолго умолк. Старушка спокойно ждала продолжения.

— Простите, — журналист наконец опомнился и взял себя в руки. — Елизавета Петровна… Вы производите впечатление весьма трезвомыслящей женщины.

— И, тем не менее, утверждаю, что поймала говорящую мышь, — закончила старушка. — Знаете, молодой человек, я не хуже вас понимаю, как это звучит.

— Тогда… — Ив растерялся. — У вас… Наверно, должны быть доказательства? Фотографии, или… — он запнулся, — …запись голоса?

Елизавета Петровна фыркнула.

— Молодой человек, если б я предъявила вам фотографию мыши, и сказала что мышь говорящая, вы послали бы меня туда же, куда и «Известия». И были бы правы. Нет, я просто покажу вам саму виновницу сенсации. Она в доме. Боюсь выносить на улицу — как бы не подхватила чего, зверек-то, можно сказать, уникальный.

Ив молча снял очки, вытащил платок, протер линзы и снова водворил очки на нос.

— Вы хотите сказать, — медленно произнес он, — Что сейчас покажете мне живую говорящую мышь? Не запись, не рисунок, не чревовещателя и не подделку?

— И даже дам ее погладить, — кивнула Елизавета Петровна. — Идемте, а то чай давно остыл. Ваш шеф сказал, десять минут, а я жду почти час.

— Адреса никто не знал… — механически пробормотал Ив. Он еще надеялся, что «говорящая мышь» окажется хитроумной игрушкой или плодом воображения старой женщины. Потому что поверить — означало сойти с ума. В этом Ив не сомневался ни на мгновение.

* * *

Лязгая старым металлом, тяжко сотрясаясь на стыках, поезд медленно уплывал в темноту. Час был поздний, людей на перроне давно не осталось. Элджи сидел под трансформаторной коробкой одного из фонарей и ждал, чтобы поезд отъехал подальше.

Знакомые с детства, запахи родных мест будоражили кровь. Казалось бы, прошло не очень много времени — всего шесть месяцев, но Элджи чувствовал себя так, словно вернулся после векового отсутствия. Будь проклят браконьер, столь не вовремя решивший подстрелить мирно парившего в высоте беркута… Экспедиция была рассчитана всего на месяц и, если б не гибель самолета! Элджи свирепо щелкнул зубами. Теперь целый год, а то и больше, придется строить замену разбитому «Мьеннину». Какой был аппарат… Эх…

Он встряхнулся и покинул убежище под фонарем. Быстро пересек перрон, скатился по лестнице, юркнул в траву у стены, огляделся, принюхался. Никого. Переведя дыхание, Элджи засеменил к дороге, стараясь, чтобы из травы не высовывались даже кончики ушей. Кто знает, вдруг за время его отсутствия в округе вновь завелись совы или дикие кошки? Будет чертовски глупо погибнуть в такой близости от дома.

— Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… — шептал Элджи, перебегая от укрытия к укрытию. Дважды замирал в траве, шестым чувством замечая опасность, но, к счастью, путь до ближайшего поста прошел без приключений. Несколько долгих секунд Элджи стоял перед дверью, чувствуя, как по всему телу разливается теплая волна спокойствия и радости. Понять его в эту минуту мог бы лишь узник, вернувшийся домой после многих лет плена. Даже не верится…

— Вот дом, который построил я, — пробормотал Элджи, нащупывая рычаг. — А это замочек, который, надеюсь, еще не испорчен, в доме, который построил я…

Дотянувшись до тумблера, он семь раз повернул его против часовой стрелки и дважды обратно. Тихое жужжание сервомоторов показалось измученному путешественнику музыкой. Створки разъехались; Элджи скользнул в родной желтоватый полумрак. За хвостом плавно закрылась дверь.

Все было в точности, как он и оставил шесть месяцев назад. Лифт беззвучно нырнул в глубину, к транспортным туннелям. Контрольный дисплей внизу сообщил, что энергосистема функционирует нормально и за время отсутствия хозяина поломок не было. Элджи счастливо вздохнул.

Капсула домчала его до главной базы за пару минут. Еще час ушел на плановую диагностику всех систем — Элджи был помешан на порядке и просто не мог вынести, если хоть что-то, хоть где-то работало неправильно. В данном случае, к счастью, тревоги оказались излишни.

Убедившись, что база в полной безопасности и защитный периметр не нарушен, Элджи, наконец, позволил себе расслабиться и с ликующим писком бросился к сауне. Горячая вода! Массаж! Отдых! Боже…

Он приводил себя в порядок и отдыхал почти трое суток. К вечеру четвертого дня Элджи вновь ощущал себя разумным существом, а не комочком грязной шерсти, и решил, что пора возвращаться к цивилизации.

Пока ноутбук загружался, он поудобнее устраивался в кресле перед изобретенной им самим сенсорной панелью, заменявшей сразу и мышь, и клавиатуру. Заменявшей мышь… Элджи усмехнулся. Да уж, в мышках он не нуждался. Вернее, нуждался — только не в компьютерных…

Почтовые ящики, как и ожидалось, были забиты спамом. Писем Элджи ни от кого не ждал, так что, быстро просмотрев заголовки, стер разом все кроме новостных рассылок. Давным-давно он написал программу, собиравшую со всей Сети новости на единственную интересовавшую его тему. В этот раз, правда, ничего интересного не попалось — за целых шесть месяцев! Или семь?

Он тяжело вздохнул и обмяк в кресле. Сорок лет… Другой бы давно сдался, но Элджи отличался невероятным упорством в достижении любой поставленной цели. Он попросту не мог думать ни о чем ином, пока не достигал успеха, и сильно подозревал, что данное свойство характера было запланировано изначально, как и многие другие детали, с трудом объяснимые логикой. Но Элджи это не огорчало. Он давно привык и даже научился извлекать выгоду из особенностей своей природы.

Некоторое время он бездумно бродил по Сети, надеясь отыскать что-либо интересное. Тщетно. Оставалось проверить пару дайджестов и единственную новостную группу, где Элджи принимал участие в дискуссиях. Он давно мечтал добраться до закрытых военных сетей, веря, что именно там может найти свою цель — но боялся так рисковать. Элджи прекрасно, на собственном опыте знал, какая пропасть лежит между истинными возможностями спецслужб, и наивными сказочками, которыми любят пугать друг-друга обыватели. При большом желании враг мог обойти все меры предосторожности и оборонные кольца, созданные Элджи, выследить откуда тот входил в сеть и подготовить ловушку. Единственной надежной защитой было отсутствие заинтересованности в рядовом пользователе Сети, не сующим свой нос в опасные места.

Дайджесты не смогли предложить ничего интересного, и Элджи набрал адрес новостной группы. Просмотрел темы, заглянул в архив… Пару секунд старался вдохнуть. Мозг не сразу осознал новость, таившуюся под невзрачным заголовком «Объявлен карантин в институте Добронравова». Источником была локальная Зеленоградская газета.

Текст небольшой заметки гласил, что на бывшем оборонном предприятии, получившем после конверсии имя «Института бионики им. академика Добронравова», объявлен двухнедельный карантин, вызванный (у Элджи перехватило дыхание) побегом лабораторного животного. Подробности не сообщались, однако, газете удалось выяснить, что опасности заражения нет, и карантин объявлен лишь по причине высокой ценности сбежавшего зверька.

Вот и все. Потрясенный Элджи закрыл глаза и откинулся в кресле. Он хорошо помнил академика Добронравова — маленький смешной старичок с торчащей бородкой непрерывно бегал с места на место, размахивал руками, тараторил как сорока и задиристо, весело хохотал. В других обстоятельствах, Элджи, вероятно, мог его полюбить… Но ведь институт взорвался, лаборатории сгорели! Он прекрасно помнил, как сидел на дереве, дрожа от горя и сознавая свое полное бессилие.

Здания пылали не хуже доменных печей. Из окон бил такой жар, что даже в ста метрах от катастрофы раскаленным воздухом было почти невозможно дышать. На фоне слепящего пламени, беспомощными гномиками бегали люди, и Элджи помнил, как в тот день впервые осознал — люди вовсе не боги, и рядом с такими явлениями они не более чем мелкие зверьки, вроде него самого. Пожалуй, это прозрение даже сильнее, чем пожар, повлияло на всю его дальнейшую жизнь.

Сегодня, сорок лет спустя, потрясенный Элджи молча смотрел на экран. Значит, институт восстановили! И так засекретили, что за все эти годы ни единого слова о нем не попало в средства массовой информации. Давняя психологическая травма не позволяла Элджи даже помышлять о возвращении на место трагедии, и, хотя он не раз искал сведения о погибшем институте, все было глухо. А ему-то казалось, та история давно похоронена под пеплом…

Элджи еще раз перечитал заметку. Лабораторное животное, мелкий грызун. Очень ценное животное. Его требовалось вернуть, а не уничтожить. Какие напрашивались выводы?

Вздохнув, он отключил ноутбук и направился в центральный отсек управления базой. Отдых, как и ожидалось, продлился недолго.

* * *

Интерьер дома производил столь же приятное впечатление, как и экстерьер. Сразу было ясно, что здесь живет пожилая женщина, не утратившая, тем не менее, с возрастом тягу к порядку и аккуратности.

Пол в главной комнате был застелен толстенным ворсистым ковром темно-вишневого оттенка. Бежевые обои и слегка более темные, коричневато-красные занавески, формировали странное ощущение уюта. Ив машинально подумал, что в таком доме было бы неплохо провести старость…

— Вот она, — голос Елизаветы Петровны прервал мысли журналиста и тот, вздрогнув, обратил глаза к столу. Там, на красивейшей черно-оранжево-пурпурно-золотистой бархатной скатерти, стояла обычная клетка для канареек. В клетке сидела мышь.

Точнее, зверек, сидевший в клетке, весьма напоминал мышь. Если не считать чересчур крупных, глубоких зеленых глаз с круглым зрачком, и покрытого короткой шерсткой хвоста, зверька было не отличить от большой серовато-сизой мыши. Ив осторожно отодвинул табуретку и уселся за стол, лицом к клетке. Старушка поставила перед ним стакан с чаем и вазочку, полную печенья.

— Угощайтесь.

— Успею, — отозвался журналист. — Елизавета Петровна, может… Попросите ее что-то сказать? Или… его?

Старушка улыбнулась.

— Это самочка. А почему бы вам не попросить?

— Э-э-э… — Ив сглотнул, но решил не ударить в грязь лицом и, всей душой чувствуя, как по-идиотски он сейчас выглядит, обернулся к спокойно смотревшей на него мышке.

— Ты умеешь говорить? — спросил Ив.

— Умею, — отозвалась мышь. По-русски. Тонким, однако вполне понятным голоском. Некоторое время оцепеневший Ив молча моргал.

— Елизавета Петровна, — произнес он наконец. — Как вы это делаете? Готов поклясться, голос шел прямо от зверька. И он даже двигал челюстями, словно…

— Я умею говорить, — сказала мышь. — И мыслить умею. Я разумное существо с другой планеты. Только никто не верит.

Мечущееся в панике сознание Ива неожиданно увидело слепящий солнечный свет и с воплем радости бросилось на волю:

— Инопланетянин! — благоговейно прошептал журналист. — Ну конечно!!!

— Не верь, — посоветовала Елизавета Петровна. — Никакая она не внеземная форма жизни. Наша, местная. Зерно, сыр и овсянку уплетает за обе щеки.

— Я уже устала повторять, — терпеливо сказала мышь. — Прежде, чем высадиться, я прошла подготовку. И язык выучила.

Старушка покачала головой.

— Напрасно стараешься, пушистик.

— Почему не верите? — грустно спросила мышка. — Неужели вам легче поверить в говорящего грызуна, чем в пришельца?

Ив открыл было рот, но Елизавета Петровна его опередила:

— Не в пример легче, — заявила старушка. — Я-то, поди, не студент-недоросль. Я ученый. И что такое несовместимость метаболизма, знаю ой как хорошо.

Она подалась вперед:

— Будь ты хоть миллион раз пришельцем, есть нашу пищу бы не сумела. Ты хоть понимаешь, какое ненормальное совпадение должно получиться, что б инопланетная мышь начала усваивать все земные онимакислоты и белки?

— Онима… что? — испуганно переспросила мышка. Елизавета Петровна торжествующе ткнула пальцем в сторону клетки.

— Не знаешь!

— Знаю! — встрепенулась мышь. — Просто не сразу поняла слово. Онимакислоты мне тоже переделали перед высадкой!

Старушка улыбнулась.

— Точно?

— Да, да!

— А если я скажу, что прямо сейчас это слово выдумала? — коварно спросила Елизавета Петровна.

Мышка поникла.

— А я… Плохо знаю русский! — нашлась она через мгновение.

— Так плохо, что спутала онимакислоту с аминощелочью?

Мышь смешно закивала.

— Конечно! Где уж мне изучить все ваши слова?! Мне заменили аминощелочь, а не кислоту!

Елизавета Петровна молча обернулась к Иву и сделала театральный жест в сторону клетки — любуйтесь, мол. Потрясенный журналист все еще пытался придти в себя.

— Н-н-но… — он сглотнул. — Е-е-елизавета Петровна… Если она не пришелец, то кто же?!

— Мне-то почем знать? — удивилась старушка. — Знала бы, так уж не стала б газеты обзванивать и дуру из себя строить. Вторую неделю пытаюсь хоть кого-то заинтересовать, так нате ж — единственный, кто соизволил явиться, репортер дешевой желтой газетенки!

— Я не… — попытался Ив, однако Елизавета Петровна так сурово на него взглянула, что слова сами застряли в горле. Удовлетворенно кивнув, старушка обратила взор на испуганную мышь в клетке.

— Вот что, дорогуша, — твердо заявила Елизавета Петровна. — Или ты сейчас говоришь правду, или я отдам тебя этому молодому человеку, а он, уж поверь, тут же помчится продавать тебя в лабораторию для опытов!

Мышка отпрянула и прижалась к прутьям.

— Не надо! — вырвалось у нее.

— Говори, кто ты! — приказала старушка.

Мышь поникла.

— Не знаю, — пискнула она едва слышно. — Правда, не знаю. Я одна такая на свете…

— Верю, — Елизавета Петровна кивнула. — Что одна такая. А что не знаешь — в жисть не поверю!

— Но это правда, — грустно сказала мышка. — Я не знаю, почему умею мыслить. Не знаю даже, где выучилась говорить по-вашему. У меня так устроен мозг, понимаете? Он очень маленький, места для долговременной памяти не хватает. Поэтому все, что было раньше, чем два-три года назад — я не помню. Только самое основное — язык, навыки выживания… А последние три года я обитала у вас в подполье, Елизавета Петровна…

— Три года? — переспросила старушка. — Да ведь мыши живут не более двух.

— Нет, — мышка смешно развела лапками в удивительно человеческом жесте. — Мне очень много лет. Я точно знаю.

Старушка нахмурила брови.

— И с чего ты это знаешь?

— С хвоста, — отозвалась мышь. Повернувшись, она аккуратно подняла лапками свой хвост и показала пораженным людям. — У нас, как у деревьев, каждый год на хвосте нарастают колечки. Поэтому, если мне ни разу не отрывали хвост в прошлом… — мышка запнулась — …надеюсь, не отрывали… Мне должно быть около сорока лет. Я посчитала.

— Она и считать умеет, — пробормотал Ив.

Елизавета Петровна обратила к нему смеющиеся глаза.

— Ну что, молодой человек? Достаточно ли для вашей газетки мистического события, которое мы сейчас наблюдаем?

Потрясенный журналист с трудом перевел дыхание.

— Елизавета Петровна…. Дорогая моя Елизавета Петровна… Вы хоть представляете, какая это сенсация?!

— Еще бы, — буркнула старушка. — Да только я ж вам сказала: не обольщайтесь. Ваша газетенка в жизни не переварит такую бомбу. Я вас для чего вызывала-то, знаете? — она уперла руки в бока. — Напишите статью, на весь номер, с фотографиями и стенограммой. Раскрутите мою мышку, и тогда на телевидении меня хотя бы выслушают, а не сразу позовут охрану.

— Я не ваша! — пискнула мышь. — Отпустите, я же не зверь!

— А кто? — сурово спросила Елизавета Петровна. — Человек?

— Но я же разумная… — растерянно сказала мышка.

Старуха фыркнула.

— Вот когда все газеты про тебя напишут, и по телевизору покажут, и книжки научные о тебе издадут — вот тогда станешь разумной. А пока что ты просто сенсация. Говорящий грызун. Нет! — Елизавета Петровна просияла — Грызун-говорун! Вот и название для вашей статьи, молодой человек!

Она властно указала Иву на дверь:

— Несите фотокамеру, или что там у вас. Да смотрите, без вспышки! У моей красавицы очень чувствительные глазки.

— Я не ваша… — обреченно пискнула мышь.

Ни Елизавета Петровна, ни журналист, не обратили на нее внимания.

Глава 2

На дисплее системы ночного видения тускло зеленели массивные кубические здания института, окруженные живописным парком и высокой бетонной стеной с камерами и вибросенсорами через каждые десять метров. Элджи с огромным трудом держал себя в лапках. Сорок лет, думал он, пока «Хьёнгин» мчался сквозь ночь. Сорок лет поисков, сотни опаснейших экспедиций, ежедневный смертельный риск — а цель, невероятно, все время находилась в единственном месте, где он не искал. В месте, породившем его самого…

Индикатор на приборной панели показал, что самолет пересек зону сильного магнитного поля. Очевидно, защитная система куполом накрывала всю территорию комплекса, и даже парашютист был бы мгновенно обнаружен. Хорошо, что любая подобная техника обязана пропускать объекты размером с птицу, иначе тревога включалась бы каждую секунду.

Беззвучно посадив «Хьёнгина» на крышу самого большого здания, Элджи, дрожа от волнения, отстегнул ремни и выбрался сквозь люк в борту самолета. Если память не подводила, именно в этом блоке сорок лет назад академик Добронравов проводил свои опыты. Элджи проверил, хорошо ли закреплены униходы на лапках, включил поглощающую тепло прокладку комбинезона и быстрым шагом направился к водостоку.

Естественно, окна были опечатаны и даже закрыты бронещитками. Униходы с мягким чавканьем прилипали и отлипали от металла, пока Элджи спускался вниз. Добравшись до подоконника, он отключил компрессор, понизил разряжение в униходах и отцепил с пояса ультразвуковой резак.

Незримо вибрирующее лезвие, покрытое алмазной крошкой, быстро и беззвучно резало бетон. Проведя глубокую круглую канавку, Элджи отцепил с пояса раздвижной щуп с присоской и сунул его в щель. Подождал, пока герметизирующий состав на присоске хорошенько застынет.

С тихим жужжанием заработало сверло. Элджи не спешил; он ждал сорок лет. Как только стена была просверлена, разряжение внутри присоски исчезло, и теперь щуп удерживала лишь клейкая прокладка.

Датчик на конце щупа показал, что внутренние помещения находятся под наддувом, и — в чем Элджи не сомневался — любое изменение давления моментально вызовет тревогу. К счастью, он готовился и не к такому.

Из рюкзака был извлечен тонкий полиэтиленовый пакет. Элджи влез внутрь, тщательно промазал края герметиком и приклеил к стене вокруг разреза, получив таким образом некое подобие шлюзовой камеры. Компрессор на поясе был отсоединен от униходов и за пару минут создал внутри пакета точно такое же избыточное давление, как в здании. Теперь можно было входить.

Доведя с помощью резака канавку в стене до сквозной, Элджи прицепил к бетонной «шайбе» тросик и аккуратно втолкнул вырезанный участок внутрь помещения. Напрягая силы, беззвучно опустил его на пол, чтобы стук не активировал емкостные датчики вибрации, расставленные по всему зданию. Дальнейшее было делом техники. За долгие годы, Элджи приобрел нешуточную сноровку взломщика.

Проникнув в помещение, он переключил забрало шлема в режим ночного видения и принюхался. Да… Запах знакомый. Слишком знакомый. Глубоко вздохнув, Элджи скользнул вперед.

Защитный комбинезон полностью поглощал тепло тела, переправляя излишек в ранец, где имелся асбестовый накопитель. У столь маленького существа, как Элджи, рассеиваемое организмом тепло было очень мало, и комбинезон мог целых два часа изолировать хозяина от любого инфракрасного детектора. Та же система охлаждала выдыхаемый воздух, вдобавок работая как противогаз.

Датчики вибрации не реагировали на почти невесомого гостя, а лазерные лучи перед дверьми и окнами он видел на дисплее забрала и аккуратно обходил. Чувствуя себя невидимкой, маленький разведчик стремительно и беззвучно крался по коридору.

После пожара все изменилось. Первая комната, куда поспешил Элджи, помня, что сорок лет назад здесь держали животных, теперь оказалась складом химикатов. В следующей до самого потолка тянулись ряды картонных коробок, сильно пахло медикаментами. Хотя двери и были деревянными, резаку требовалось больше минуты чтобы проделать в каждой лаз, и Элджи понял — не выйдет. Тыкаясь вслепую, он мог растратить имевшиеся у него два часа, так ничего и не найдя.

Решение пришло быстро. Сунув резак в кобуру, Элджи поспешил к лестницам в конце коридора. Комната охраны должна была остаться на старом месте — там найдутся мониторы, он сразу узнает, где цель. Да, так и сделаем!

Дверь на лестничную клетку оказалась стальной. Элджи нетерпеливо дергал хвостом, пока резак вгрызался в железо, и понял свою ошибку, лишь когда было уже поздно ее исправлять. В прорезанную щель с шумом рванулся воздух.

«Проклятие!!!» — в лестничном проеме не использовался наддув. Элджи в панике попытался заделать щель липкой лентой, но опоздал: взвыла сирена, под потолком вспыхнули лампы. Прибор ночного видения не успел понизить чувствительность матрицы и с жалобным писком отключился.

Элджи рывком откинул ставшее непрозрачным забрало. Дело начинало принимать серьезный оборот: мало того, что после недавнего побега охрана будет на взводе, куда хуже что местные люди натренированы смотреть под ноги и ловить нарушителей размером с пачку сигарет. Плохо дело…

Проклиная параноидальных конструкторов защиты, Элджи бросился к своему лазу. Он успел покрыть почти половину пути, когда дверь на лестницу распахнулась и в коридор ворвались солдаты в противогазах. Противогазах?!

Содрогнувшись, Элджи судорожным движением защелкнул забрало, но было уже поздно: в глазах двоилось, лапки подкашивались на бегу. Только сейчас он понял, что одновременно с тревогой сработали газовые патроны, заряженные совершенно неощутимым на запах и вкус боевым газом «ГНАТ», разработкой которого в числе прочих дел занималась лаборатория Добронравова. Очевидно, пожар не успел уничтожить их работу…

Задержав дыхание и борясь с головокружением, Элджи предпринял отчаянную попытку добежать до комнаты, где имелся лаз на волю. Солдаты в другом конце коридора разразились криками.

Элджи из последних сил бежал к далекой двери. В груди разгорался огонь, глаза почти ничего не видели. Если б не система кондиционирования, отсекавшая ядовитый воздух с тех пор, как было защелкнуло забрало, он бы давно потерял сознание — по проекту сорокалетней давности, «ГНАТ» действовал мгновенно. Только б добраться до лаза! В самолете есть стимуляторы, они не дадут отключиться еще несколько драгоценных минут, только и нужных для спасения… Нет… Не падать!!! Нет!!!

Нет…

* * *

Вечером Ив долго ворочался, не в силах уснуть. Жена с детьми гостила у родителей, вернуться должна была лишь на следующей неделе. Какая ирония! Именно сейчас, когда ему впервые было бы не стыдно показать ей газету…

Решив, что уснуть все же не сумеет, Ив сел на кровати и подтащил к себе ноутбук. Виктор пришел в восторг от первой статьи и сразу заказал цикл; нюх на сенсации у него все же имелся. Ив задумался, о чем писать дальше.

«Пожалуй, развить идею о борьбе видов…» — решил он. Макеты на все случаи жизни были подготовлены в ноуте давным давно, и сейчас журналист выбрал шаблон «Статья-катастрофа». А что? Чем не катастрофа?

«Угроза всему человечеству?» — он задумался. Нет, лучше так: — «Человечество на грани гибели!» — да, это сойдет. И таглайн: «Мутанты среди нас!». Отлично, главное Виктору понравится.

Усевшись поудобнее, Ив начал печатать вступление:

«Вам может показаться, будто мы сгущаем краски, но задумайтесь: разумная мышь! Мышь, способная обхитрить любого кота, обмануть мышеловки, проникнуть в дом сквозь незаметную щель! Вы больше не сможете спать спокойно. А что, если хитрые твари захотят перегрызть ночью горло вашему младенцу? Незаметно отравить еду? Устроить пожар или газовый взрыв? А если такая мышь попадет к террористам?!» — Ив довольно улыбнулся. За каждое упоминание террористов в статье, Виктор повышал гонорар.

«Казалось бы, перед нами лишь мелкая говорящая тварюшка, но, если задуматься, она подлинный Всадник Апокалипсиса! За одной мышью последуют сотни, тысячи, миллионы других, вы ведь знаете, с какой скоростью размножаются грызуны…» — Ив нахмурился. В трее мигал значок «У вас новое письмо».

— Кому не спится? — пробормотал журналист. Недовольно поморщившись, он щелкнул кнопкой. В открывшемся окне появился текст сообщения.

— Пожалуйста, срочно, прямо сейчас, немедленно позвоните по такому-то номеру… — вслух прочитал журналист. — Есть информация об аналогичном говорящем грызуне в Подмосковье… Ну ни фига себе! — Ив улыбнулся. Вот что значит — сенсация. Почти три года никто не вспоминал об их газетенке, и выдумывать темы для статей приходилось самому, а тут, за каких-то два дня!

Трубку не снимали долго. Ив уже начинал сердиться, но тут наконец гудки оборвались и густой бас неторопливо произнес:

— Слушаю.

— Здравствуйте, это вы написали письмо о говорящем грызуне в Подмосковье? — поспешно спросил Ив.

Долгая пауза.

— Да, я… — все так же неторопливо пробасил незнакомец. — Назовите ваш адрес, пожалуйста, а также телефон и марку автомобиля.

Ив вздрогнул.

— Зачем? — спросил он с подозрением.

— Чтобы я знал, что вы не самозванец. Письмо могли перехватить в ФСБ.

Журналист фыркнул.

— Полагаете, они бы не разведали все обо мне?

— Да, но не так быстро, — спокойно ответили в трубке. — Я выслал письмо пять минут назад. Итак? Я жду.

Пожав плечами, Ив сообщил нужную информацию. В ответе незнакомца прозвучало удовлетворение:

— Благодарю, — и трубку повесили.

Журналист сглотнул и некоторое время молча смотрел на телефон.

— Вот те раз… — пробормотал Ив. Такого он точно не ожидал.

Нервно перебрав плечами, журналист взглянул на часы. Пол-первого ночи. Если он поддастся на эту дешевую провокацию и запаникует — тот, кто устроил розыгрыш, до конца жизни будет над ним смеяться. Но… С другой стороны… А если не розыгрыш?..

Глубоко вздохнув, Ив набрал номер Виктора. К счастью, тот жил в доме напротив. Ответили почти сразу — значит, редактор тоже не спал.

— Витя, это я, — Ив с ходу рассказал о звонке. К его изумлению, Виктор отозвался не смехом, а долгим молчанием.

— Мне тоже звонили, — сказал он наконец. — Просили дать твой адрес, телефон и марку автомобиля. Низким голосом.

Журналист буквально почувствовал, как волосы на голове встают дыбом.

— Что ты ответил? — спросил он хрипло.

— Я повесил трубку.

— Они перезвонили?

— Нет.

— Уффф… — журналист перевел дыхание. — Значит, не ФСБ…

— Уверен? — мрачно спросил Виктор. — Я бы на твоем месте пару дней погостил у друзей. Подальше от города. Оставь мобилу и машину дома, езжай на автобусе. Ноутбук и все материалы бери с собой. Мне не звони, они точно поставят прослушку, если еще не поставили.

— Да… Да, лучше не рисковать, — Ив нахмурил брови. — Витя, та бумажка с адресом старухи — у тебя не осталось копии?

— К счастью, нет. И хоть убей, наизусть я адрес не помню.

— Значит, я их единственный ключ… — пробормотал Ив. — Витя, слушай внимательно: мчись в редакцию, прямо сейчас, обзвони всех друзей и скажи чтобы срочно, немедленно, стали звонить в офис со всех номеров которые смогут найти — мобилы, соседи, друзья, кто угодно. Надо набрать тридцать два звонка.

— Зачем? — удивился редактор.

— Старуха звонила вчера. Если они еще не успели проверить АТС, у нас есть шанс — в буфере сохраняется только тридцать два последних номера, откуда тебе звонили.

Пауза.

— Ясно… — Виктор вздохнул. — Такое может и боком выйти, Ваня.

— Если найдут старуху, мы с тобой до конца дней будем в Сибири сидеть, — оборвал Ив. — Потому как сразу станем носителями гостайны стратегического значения. В курсе, чем это чревато?

— В курсе. Ладно, так и сделаю. А ты рви когти.

Трубка легла на место, и в квартире воцарилась душная, липкая тишина. До Ива только сейчас начало доходить, в какую историю угодили они с Виктором.

* * *

Элджи приходил в себя очень медленно и трудно. Страшно кружилась голова, тело ломило, болела каждая мышца. Целый час, а может и больше, он беспомощно лежал на спине, глядя вверх и вдыхая вонявший нашатырем воздух. В памяти почему-то назойливо вращалась песня «Наутилуса» — «…В комнате с белым потолком, с правом на надежду… В комнате с видом на огни…»

— С верою в любовь, — с трудом разлепив губы, прошептал Элджи. Напрягая все силы, он повернул голову и встретил взгляд внимательных голубых глаз.

Некоторое время человек и его пленник молча смотрели друг на друга. Элджи лежал на мягкой подстилке в кубическом боксе из десятисантиметрового кристаллического стекла, способного выдержать попадание кумулятивного снаряда, к лапкам и основанию хвоста пленника крепились датчики диагностической системы. Судя по сильной боли в плече, ему сделали инъекцию антидота, так что последствия отравления должны были быстро пройти.

В комнате толпились люди всех рангов и профессий. На столе рядом с боксом было аккуратно разложено оборудование Элджи, включая оставленные им за стеной компрессор и униходы, а в углу, в другом стеклянном боксе, пленник с ужасом заметил свой самолет. «Вот и все» — понял Элджи. Свобода длилась сорок лет, и, хотя успел он не так уж и мало… Жаль. Обидно.

— Профессор, объект очнулся и что-то сказал, — произнес обладатель голубых глаз. Его тут же оттолкнули в сторону, и Элджи увидел лицо, которое до сих пор иногда вспоминал в кошмарах. От изумления он даже на миг позабыл, что скоро умрет.

— Глеб Николаевич… — прошептал потрясенный пленник. Добронравов отпрянул.

— Что-что?! — он сдвинул очки на нос и недоверчиво уставился на Элджи. — Т-ты говоришь? Что за глупый вопрос, разумеется говоришь. Иное было бы странно! Да, да! Мое имя, вот что любопытно! Как ты его узнал?

Элджи с трудом улыбнулся. Какая разница, сейчас-то…

— Мы уже встречались, профессор, — отозвался он хрипло. — Хотя вы едва ли меня помните. Я LG-72005, чистая линия 67-05-Д.

— Как?! — вот теперь Добронравова изумили по-настоящему. Другие люди в комнате буквально оцепенели, тишину нарушало только тихое жужжание видеокамер.

— Над моей клеткой был ярлык, — отозвался Элджи. — Я тогда еще не умел читать, но запомнил как выглядят буквы, а позже нашел в словаре. «L» и «G», сокращение от «Last Generation», да, Глеб Николаевич?

Академик молча, моргая, глядел на пленника. Элджи, в свою очередь, разглядывал ученого и размышлял, каким образом тот еще жив, ведь сорок лет назад ему было не менее шести десятков. Даже внешне Глеб Николаевич Добронравов не то что постарел — он выглядел моложе и энергичнее, чем в те далекие дни. Объяснение напрашивалось лишь одно: какую-то часть модификаций, предназначенных Элджи, академик применил на себе и весьма успешно. Это разом поднимало столько вопросов, что пленник в отчаянии зажмурился. Боже, как несправедливо умереть сейчас, в начале такого приключения!

— «L» и «G» означают лицин и гуанин, — после длительной паузы сказал Добронравов. — В твоей линии азотные основания гуанин и цитозин были заменены пустотным белком — цеонием, а стеониновые литакциновые ланолиновые структурные соединения… — он запнулся и помотал головой. — Святые угодники, я объясняю мыши, какие опыты проводил над нею полвека назад!

Элджи с трудом заставил себя сесть и тяжело перевел дыхание. Газовые отравления — самые опасные и болезненные.

— Как видите, Глеб Николаевич, вы преуспели в куда большей степени, чем планировали, — сказал он устало. — Я разумное существо, и я совершенно не постарел за сорок лет.

— Невероятно… — прошептала толстая девушка с пышной копной рыжих волос, стоявшая рядом с академиком. — Чем он разговаривает? Профессор, вы привили мыши голосовые связки?

— И цветовое зрение, и регенерацию, и многое другое, — вставил Элджи. — Я ударный тактический мыш. В те дни никто не верил, что компьютеры удастся уменьшить до размеров, пригодных для управления беспилотными истребителями. Проще было создать миниатюрных пилотов, верно, Глеб Николаевич?

Девушка ахнула:

— Фантастика!

Добронравов молча теребил свою знаменитую бородку, поглядывая то на Элджи, то на его оборудование, разложенное по скатерти. Наконец, решительно кивнув, он протянул руку и поднял алмазный резак.

— Кто это проектировал? — спросил он жестко.

— Я, — спокойно отозвался Элджи.

— Ты не мог изготовить такие детали без прецизионных станков.

— У меня есть прецизионные станки.

Академик вздрогнул.

— В каком смысле, да-да, поясни? — спросил он недоверчиво.

Элджи усмехнулся.

— Я не терял времени, профессор. Прошло сорок лет, помните? — он кивнул в сторону самолета, стоявшего за стеклом. — Я создал собственную индустрию, Глеб Николаевич, я могу производить даже полимеры. Конечно, скоро вы убьете меня, но остановить то, что я начал, уже не сможете.

Он встал, качнувшись от слабости, и скрестил на груди лапки.

— Я повторил утерянное людьми изобретение Никола Теслы, резонансный источник электричества. Мои энергетические ресурсы неисчерпаемы. Рано или поздно, другой тагвар отыщет мои записи.

Люди в комнате переглянулись. Академик отложил резак и поднял ранец от комбинезона.

— Вижу, ты придумал даже имя своему виду? — спросил он задумчиво.

— Придумал, — отозвался Элджи. — Я тагвар. На одном из ваших языков «тагви» означает «мышь».

Профессор потер подбородок.

— Что ж… Я мог бы тебе не поверить, молодой… Вернее, очень-очень старый тагвар, да-да, если б своими глазами не видел резонатора, — произнес он медленно. — Мы, правда, еще не успели изучить твой замечательный летательный аппарат, но, полагаю, ты и без того задал всем нам нелегкую задачку, да-да, не самую легкую, я бы сказал… Да. Именно так.

— Профессор, что же теперь будет?! — в ужасе спросила рыжеволосая девушка. Добронравов долго молчал, задумчиво потирая подбородок.

— Хороший вопрос, Настенька, да, неплохой, можно сказать. Хотел бы я знать ответ, — он наморщил лоб. — Прошло столько лет… Кажется, в той линии было пятнадцать представителей. Или шестнадцать? Не помню. Какая досада! — Добронравов топнул ногой. — Выходит, я добился успеха уже в 67-м! И полагал, что все сгорело!

Рыжеволосая ахнула.

— Профессор! Но ведь… Мышонок жив, он не стареет, значит — могли уцелеть и другие пятнадцать особей? А если они дали потомство?!

— Вполне логичное предположение, — кивнул академик. — Это и есть вопрос, Настенька, который нам задал сей милый грызун. И он едва ли поможет ответить, да? — человек обратил взгляд к стеклянному боксу.

— У меня просьба, — хрипло сказал Элджи. Люди разом вздрогнули, словно выходя из транса.

— Что? А… — академик запнулся. — Да, я слушаю?

— Убейте меня сразу, — Элджи сглотнул. — Я больше не зверь, я разумное существо. Пожалуйста, убейте сразу, не надо проводить опыты. Вы и так знаете про меня все, если записи сохранились в пожаре, я тот самый образец, ничуть не изменившийся. В опытах нет нужды.

Добронравов нахмурился.

— Что ж, вполне логично, — ответил он после долгой паузы.

— Глеб, его нельзя уничтожать! — с волнением возразил один из военных, присутствовавших в комнате. — Это же чудо! Настоящее чудо!

— Чудом был помет НГ-90, - сурово ответил академик.

— Но мы его потеряли! А этот мышонок проник на самый охраняемый в России объект, словно на пикник! Да взгляните на его оборудование! — офицер схватил резак и провел им по столу, разрезав дерево как масло. — Кое-что из этой техники до сих пор не стоит на вооружении, вы сознаете, о чем идет речь?!

— Владик, я не понимаю твоего волнения, — задумчиво сказал Добронравов. — Неужели ты решил, что я собираюсь уничтожить этого маленького диверсанта? Более нелепую мысль озвучить, конечно, можно, но трудно.

Элджи вздрогнул.

— Вы не станете меня убивать? — спросил он недоверчиво.

Вместо ответа академик жестом подозвал одного из солдат, взял у него странный массивный телефон с витым проводом, воткнул штекер в гнездо на стене и, близоруко щурясь, набрал номер.

— Здравствуйте, Ниночка… Простите, что так поздно… Да, да, конечно я, что за глупый вопрос, кто ж еще может звонить по этой линии? Попросите Н. С., пожалуйста. Да, срочно. Да. Да, я все понимаю, а вот вы, барышня, не понимаете. Ах, уже понимаете? Отлично, не заставляйте меня ждать!

Добронравов с досадой дернул себя за бородку.

— Времена меняются, люди нет… — пробормотал он мрачно. — Где он только находит таких… Добрый вечер, Н. С. Что случилось? Боюсь, это не телефонный разговор. Да, даже по этой линии.

Пауза.

— Полагаю, лучше приехать. У нас… Небольшое ЧП, — академик смерил Элджи взглядом. — Сантиметров десять, примерно. Да. Вы все правильно поняли. Жду.

Отключив телефон, он потер подбородок и обернулся к рыжеволосой.

— Настя, у меня появились кое-какие дела… — Добронравов кивнул в сторону бокса, где Элджи с тревогой прислушивался к беседе. — Ну, вы понимаете, да? Мы с Н.С. отправимся в небольшую поездку… Дня на три… Поручаю вам нашего маленького гостя. Пусть он ни в чем не нуждается, а за здоровьем его следите пуще чем за собственным, вам все ясно, да, милочка?

— Конечно, Глеб Николаевич! — девушка всплеснула руками. — Только найдите файлы его генолинии, чтобы я точно подобрала рацион и условия содержания!

Добронравов пожевал губами.

— Просьба вполне логичная, согласен. Так и сделаю, да.

Он обернулся к офицеру.

— Владимир, защита комплекса нуждается в срочном обновлении. Я могу понять, если мышь бежит посредством совершенно не поддающегося объяснению молекулярного аппарата, который вдобавок был разработан и построен другой мышью с помощью телекинеза; но когда, спустя неделю, ТРЕТЬЯ разумная мышь просто-напросто сажает самолет на крыше комплекса, проникает внутрь не вызвав тревоги, и попадается лишь из-за собственной небрежности — молодой человек, это заставляет многое пересмотреть. Согласен?

— Еще бы, Глеб Николаевич… — военный развел руками. — Но сами посудите, как мы могли такое предвидеть?

— Должны предвидеть, — сурово отозвался Добронравов. — Неужели не ясно? Мы создали новую расу, Владимир. Разумную и смертельно опасную. Человек более не единственный царь природы, да-да…

Он оглядел собравшихся и повысил голос:

— Это всех касается. Обстоятельства изменились, как видите. Две мыши у нас; еще как минимум одна, причем стократ более опасная, разгуливает на свободе. Возможно, если худшие опасения Насти оправданы, мы имеем дело с десятками, а то и сотнями представителей разумного и цивилизованного народа. Вы понимаете, что это значит?

Академик кашлянул и спокойно закончил:

— Вторжение, товарищи. Обычное вторжение, возможность которого вполне серьезно рассматривалась в середине прошлого века. И я надеюсь, да-да, я надеюсь, что еще не все документы того периода пошли в печь… — дальше Элджи не слушал. То, что его интересовало, Добронравов уже произнес.

«Две мыши у нас», сказал профессор.

* * *

Отправиться к автовокзалу пешком, в час ночи, была, пожалуй, одна из самых тупых идей Виктора. Ив уже проклинал себя за то, что повелся. ФСБ-шники, они ведь как мыслят? Да точно так же. А потому, найдя в гараже машину, и не найдя хозяина, быстро сообразят проверить полуночный автобус. А то и операцию «Перехват» объявят, не приведи Господи… Это ж надо было так запаниковать от идиотского звонка! Да с какой стати…

Ив остановился. Да, так с какой стати ФСБ звонить подозреваемому и спрашивать его адрес? Чтобы напугать до полусмерти и дать время замести следы? Господи, да ведь его просто хотели выманить из квартиры!

— Я даже не идиот… — пробормотал Ив. Он уже обернулся, чтобы бегом броситься обратно, и внезапно — впервые в жизни — действительно почувствовал, как на затылке шевелятся волосы.

Пустынную ночную улицу ярко освещали десятки фонарей. Ветра не было, в безоблачном небе сверкала полная луна. Обыденность обстановки только подчеркивала весь ужас картины, открывшейся перед оцепеневшим человеком.

Посреди тротуара, ничуть не прячась, одиноко стоял волк. Вполне обычный серый разбойник с горящими зелеными глазами, крупный, матерый, из недобро ощеренной пасти на асфальт капала слюна. Даже простой встречи с волком ночью, в центре города, достаточно, чтобы до смерти напугать большинство людей; глазам же потрясенного журналиста предстало куда более жуткое зрелище.

Волк был внуздан. На его загривке, сжимая в лапках поводья, сидела большая золотистая мышь с огромными глазами и странной гривой золотых волос, спускавшейся до середины спины. Кончик покрытого шерстью хвоста украшала пышная золотая кисточка, такие же, но поменьше, имелись на ушах. Зверек выглядел бы очень симпатичным, если б не струившиеся по его шерстке электрические заряды, напоминавшие кольчугу из молний, и ярко светившиеся зеленые глаза с круглыми зрачками.

Некоторое время оцепеневший Ив и золотая мышь молча глядели друг на друга. Затем журналист пришел в себя и, сглотнув, осторожно попятился. Мышь подняла лапку в предупредительном жесте.

— Не двигайся, и волк тебя не тронет, — сказала она тонким, однако вполне понятым голосом. Если б всего два дня назад Ив собственными глазами не видел другую говорящую мышь, сейчас он вполне мог бы спятить, однако встреча у старухи помогла журналисту справиться с шоком.

— Что тебе нужно? — спросил он, чувствуя, как от волнения срывается голос. Мышь тронула поводья, и волк медленным шагом направился к человеку.

— Я не причиню вреда, — сказал золотистый зверек. — Не бойся. Мне нужен лишь адрес.

Ив начинал понимать, и понимание его совершенно не успокаивало.

— Так это ты звонила?! — спросил он, пораженный догадкой. Мышь кивнула.

— Я нашла компьютер в пустой квартире и изменила с его помощью голос.

— Но как ты узнала адрес электронной почты?!

— Набрала твою фамилию и домен вашего сайта, — отозвался зверек. — Вы, люди, чертовски предсказуемы.

Ив стиснул зубы.

— И что же дальше?

Мышь погладила волка по загривку, чтобы тот остановился.

— Я видела статью, — она обратила к человеку светящиеся изумрудные глаза. — Мне нужен адрес той женщины.

— Полагаешь, я скажу?

— Скажешь, — спокойно ответила мышь. — У меня мало причин любить ваш род, человек. Всю мою семью умертвили, брата превратили в растение, а он стоил тысячи таких, как ты!

Она положила лапку на голову волка, и тот свирепо оскалил клыки.

— Ты не единственный, кто знает адрес, — сказала маленькая всадница. — Если потребуется, я выслежу всех, кто работает в вашей газете, одного за другим. Так что либо говори сам, и больше никогда меня не увидишь, либо я прикажу зверю растерзать тебя в клочья и поеду искать следующего человека. Вот так все просто, раз-два-три.

Ив вздрогнул.

— Как ты им управляешь?

— Я многое умею, человек, — холодно отозвалась мышь. — Вы хорошо надо мной поработали.

Подняв лапку, она нацелила коготок на журналиста и тот внезапно ощутил сильный электрический удар, будто сунул пальцы в розетку. Вскрикнув от неожиданности, Ив потерял равновесие и больно упал на асфальт. К нему тут же подскочил волк.

— В следующий раз будет больнее, — предупредила мышка. — Я могу испечь твой мозг прямо в голове.

Она смерила испуганного человека внимательным взглядом.

— Зачем молчишь? — спросила спокойно. — Я не причиню вреда той женщине, мне нужна только пленница. Старушка даже не заметит, как мы убежим.

Ив с трудом взял себя в руки и сел, с опаской поглядывая на волка.

— Даже если скажу, как ты узнаешь, что я не солгал?

Мышка улыбнулась, точно как человек. В этот миг ее мордочка стала до того милой и симпатичной, что слова прозвучали холодным дождем:

— А волк останется здесь. Мне нужно лишь полчаса, и, если узнаю что ты врал… — мышь смешно развела лапками — …зверь тебя растерзает. Вот так все просто.

Журналист скрипнул зубами. Он уже проклинал день, когда решил съездить к старухе. Знал бы, послал бы Виктора в…

— Ну? — сурово спросила мышь. Вздохнув, Ив назвал адрес. Маленькая всадница довольно кивнула.

— Хорошо, — она подняла лапку к небу. Оттуда немедленно спикировала большая ворона и уселась волку прямо на спину.

— Не дразни моего зверя, — предупредила мышь. — Чем дальше я от него, тем слабее контроль. Испугается или будет ранен, сразу тебя разорвет.

— Э-эй, подожди! — Ив вздрогнул. Мышка уже перебралась на спину вороны. — А как же я?

— Едва проверю адрес, сразу тебя отпущу, — отозвалась всадница. — Хэй-ях!

Она хлестнула птицу хвостом и в вихре крыльев унеслась навстречу звездам. Журналист остался один на один с громадным волком.

Несколько минут показались ему годами. Зверь сидел спокойно, но при любом движении человека угрожающе рычал, скаля двухсантиметровые клыки. Как нарочно, улица была совершенно пуста — ни людей, ни машин. Ощущение нереальности происходящего достигло предела, Ив уже начинал подозревать, что видит невероятно яркий и длительный сон.

Однако тут волк неожиданно заскулил, поджал хвост и, огромным прыжком перемахнув через весь тротуар, скрылся в темном проулке. Журналист еще некоторое время продолжал молча сидеть на тротуаре.

Он работал в дешевых газетенках уже много лет, и давно потерял счет «сенсациям», которые изобрел. Одних только глобальных катастроф и вторжений пришельцев было не менее сотни. Но сегодня Ив впервые на собственной шкуре испытал один из своих сюжетов.

Еще никогда в жизни ему не было так страшно.

Глава 3

С высоты домик старухи казался еще меньше, чем был на самом деле. Птица нервничала, энергетика ее мозга сильно пульсировала. Кира закрыла глаза.

«Крыша» — нарисованный образ успокоил ворону, крыши домов были ей знакомы и не страшны, в отличие от огромного непонятного волка и опасного города больших-двуногих-без-крыльев-врагов. Кира с гневом вспомнила, что вороны считаются одним из наиболее сообразительных животных, и если это — все, на что способно животное царство… Неужели ее родители были такими?

«Нет», — подумала она. — «Обычные мыши в сто раз глупее ворон…»

Мысль была невыносима. Чтобы отвлечься, Кира вызвала перед глазами образ брата. Мощь его интеллекта иногда просто пугала. Разум людей был для брата столь же открыт, как для нее мозг этой вороны, он даже говорить научился, скопировав себе в мозг память человека, а потом за одну ночь внушил язык и ей. Все, что знали люди в лабораториях, знал и брат… Он был стократ умнее и образованнее «ученых», проводивших над ним опыты!

Кира в гневе прижала уши. Она понимала, что, как сестра-близнец, должна иметь все те же способности, что и брат, но пока жизнь говорила об обратном. Ей было не под силу даже читать память людей, не то что овладеть телекинезом и месяцами, не покидая клетки, собирать за стеной в коридоре аппарат для побега… Время придет, брат. Враги ответят за твою кровь!

Она встряхнулась; ворона уже сидела на крыше, пора приступать к поискам. Строго наказав птице ждать ее здесь, Кира подбежала к краю, осторожно проползла по шершавой стене и юркнула в приоткрытую форточку. В доме было темно.

Клетка с пленницей еще находилась здесь; мышка мирно спала, свернувшись клубочком. Некоторое время Кира, затаив дыхание, разглядывала спящего сородича. Она видела фотографии в газете, но и представить не могла, какой окажется встреча. В самой глубине души, где-то в груди, Кира впервые после смерти брата ощутила слабое тепло. Она вновь не одинока…

Чтобы позже не отвлекаться, Кира закрыла глаза и напряглась, восстанавливая телепатическую связь с оставшимся в городе волком. Это оказалось труднее, чем она полагала, но ей все же удалось нащупать мутный клубок примитивного волчьего сознания и отправить приказ «Брось человека, спасайся». Немедленно изгнав из памяти историю с журналистом, Кира подошла к клетке.

— Проснись, — позвала она тихо. Мышка дернула ухом. — Просни-ись…

Пленница сонно зевнула и подняла голову. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

— Я сплю, — негромко сказала мышка. — Я ведь сплю?

Кира улыбнулась.

— Как твое имя? — не дожидаясь ответа, она взялась лапками за основание одного из прутьев и напрягла все силы. Мощная электрическая вспышка моментально пробила металл; Кира легко отогнула раскаленный прут в сторону и отпрыгнула, дуя на обожженные до мяса ладони.

Пока пленница окончательно просыпалась, раны на лапках Киры стремительно затянулись розовой кожей, опаленные коготки растворились, на их месте моментально отросли новые. Облизнув излеченные пальцы, Кира вновь посмотрела в клетку и встретила недоверчивый взгляд.

— ТЫ НАСТОЯЩАЯ! — выдохнула пленница, широко раскрыв изумрудые глазки.

— Тссс! — Кира прижала уши. — Люди услышат.

— Но… Но… — потрясенная мышка судорожно дышала. — Как?.. Откуда?! Я думала… Других нет!

— Я тоже так думала, — тихо ответила Кира. — С тех пор, как погиб мой брат. Вчера, увидев твое фото в газете, долго не могла поверить.

— Газета! — мышь зажмурилась. — Конечно… Это чудо! Чудо!

— Нет, всего лишь удача, — улыбнулась Кира. — Как же тебя зовут?

Потрясенная мышка не сразу нашла силы ответить.

— Зовут?… А… У меня нет имени. Я же одна такая… Думала, что одна. Зачем выдумывать имя, если тебя все равно некому звать…

— Нет имени? — удивилась Кира. — Это надо исправить. А я — Киранна, или Кира. Будем знакомы.

Мышка молча смотрела, как ее освободительница пролезла сквозь дыру и уселась напротив. Некоторое время обе хранили тишину.

— У меня есть убежище недалеко от Москвы, — сказала наконец Кира. — Я буду очень рада, если ты согласишься погостить хоть недолго.

— Убежище? — несмело спросила мышка.

— Пока ничего особенного, — развела лапками Кира. — Я лишь неделю как обрела свободу. И уж точно не надеялась так быстро встретить подругу.

Мышка поникла.

— А я уже много лет не надеялась… — прошептала она с горечью. Кира, вздрогнув, придвинулась ближе и ласково погладила пленницу по спине.

— Откуда ты? Где родители?

— Не знаю, — тихо сказала мышка. — И где изучила человечий язык, тоже не знаю. Помню подвал этого дома, я живу здесь три года. Все, что было раньше, тонет в странном тумане.

Она покачала головой.

— Но мне очень много лет, я уверена. Когда смотрю телевизор, часто узнаю вещи, которые никогда раньше не видела. А однажды, у нас в подвале… — пленница подняла яркие зеленые глазки, — Появилась крыса. Она передушила несколько обычных мышей, я страшно боялась, но, когда крыса приблизилась к моей норке, я… Даже не знаю, как объяснить… Я будто вспомнила что-то, вышла навстречу огромной крысе и убила ее.

Кира вздрогнула.

— Как убила?

— Понятия не имею, — шепнула мышка. — Она хотела схватить меня за шею, а я просто увернулась, ткнула крысу под ухо — и та свалилась мертвой. Даже не дергалась.

Кира смерила пленницу внимательным взглядом.

— Вот сюда ткнула? — спросила она негромко, повернув голову и показав место под ухом. Мышка закивала.

— Точно!

— Интересно… — Кира задумчиво огладила усы. — В статье писали, ты не способна помнить больше двух лет жизни? Это правда?

Мышка неуверенно кивнула.

— Я не знаю. Может, и способна, но, что было раньше, не помню совершенно. Только три года в этом доме.

Кира улыбнулась:

— Так ты сама придумала сказку про маленький мозг и недостаток места для памяти?

Мышка смущенно свернула хвост.

— Это казалось логичным…

Кира глубоко вздохнула и покачала головой.

— Пойдем, — сказала она ласково. — На крыше ждет послушная птица. Темные дни нашей жизни окончены. Теперь мы знаем, что не одни на свете — а значит, могут быть и другие.

— Птица? — мышка подняла странно блестевшие глаза. — Мы полетим?

— Да уж не поплывем! — весело отозвалась Кира. — Идем, здесь небезопасно. Люди могут проснуться.

Она помогла спасенной выбраться из клетки и они вместе направились к окну.

* * *

Элджи угрюмо грыз зерно. Настроение было кошмарным. Бокс установили в центре стерильной лаборатории, подвели шланги кондиционера, сунули внутрь блюдечко с песком, рядом установили несколько видеокамер на штативах. Когда Элджи сказал лаборанту, что хотел бы карманный телевизор или хотя бы газету, бедняга едва не свалился на месте и быстро убежал из лаборатории. С тех пор прошел час, но люди так и не появлялись. По крайней мере, в клетке было тепло, воздух приятно пах хвоей, а зерно оказалось вкусным. Видимо, Добронравов и в самом деле отыскал досье экспериментов сорокалетней давности.

Элджи не видел выхода. Несмотря на всю подготовку и опыт, без техники он был обычной мышью в центре самого охраняемого и секретного в стране военного предприятия. Более того, люди знали о его разуме, а значит, должны были принять беспрецедентные меры предосторожности. Вместе это значило одно:

— Оставь надежду, всяк сюда входящий, — хмуро пробормотал Элджи.

Безделье сводило с ума. Он бегал по клетке, рисовал на песке теоремы, строил рожицы видеокамерам. Когда в лаборатории, наконец, появился человек — толстая рыжеволосая Настя — она застала подопытную мышь за игрой в шашки. Элджи расчертил доску на песке и играл зернышками.

Девушка недоверчиво всплеснула руками:

— Фантастика!

Пленник облегченно вздохнул.

— Пожалуйста, дайте что-нибудь почитать! — взмолился он. — Или хоть телевизор установите. Я же с ума сойду!

Настя зажала рот ладонью и пару секунд молча моргала.

— Телевизор, — пробормотала она наконец. — Это я с ума сойду сегодня. Если еще не сошла…

— Воспринимайте меня, как инопланетянина, — предложил Элджи. — Так будет легче.

— А-а… Да, наверно… — Настя утерла со лба пот и подтащила к боксу табуретку. Села, помолчала. — Э-э-э… Мышь, я пришла… М-м-м… Снять показания датчиков, чтобы узнать… Как ты себя чувствуешь… Но… — Она запнулась, — Наверно, ты и сам можешь…. Ответить?

Элджи невольно улыбнулся.

— Я не мышь, я тагвар. И зовут меня Элджернон, сокращенно Элджи. Вы читали замечательный рассказ Дэниэля Киза «Цветы для Элджернона»?

Настя широко раскрыла глаза и зажала рот ладонью. Пленник терпеливо ждал.

— К-к-конечно читала… — выдавила наконец девушка.

— Я назвал себя в честь той мышки, — объяснил Элджи. — Правда, до недавних пор мне везло больше, чем персонажу рассказа.

— До недавних пор? — машинально переспросила Настя.

Элджи развел лапками.

— Да, ведь Элджернон умер от произведенных над ним опытов, а я все же успел немного пожить.

Девушка вздрогнула.

— Немного?

— Вы правы, для мыши не так уж и мало, — согласился Элджи. — Ведь в пересчете на человечью шкалу времени, мне около двух тысяч восьмисот лет.

— Две тысячи восемьсот! — воскликнула Настя.

Элджи кивнул.

— Да. Я много размышлял над своим феноменом, и пришел к выводу, что долголетие было вызвано глубокой переработкой генома.

Он поднял с пола зернышко и показал человеку.

— Представьте, что некто разберет это зерно по генам, тщательно проверит весь код и выбросит все генетические ошибки, недоработки природы, изменит программы развития всех органов. То, что получится в итоге, уже не будет стареть, поскольку в его ДНК попросту не сохранится такой программы.

Настя слушала, открыв рот. Элджи улыбнулся.

— Много лет назад меня поймала сова и оторвала обе задние лапы вместе с хвостом и… — он запнулся — …всем прочим. Я успел доползти до базы и наложить повязку, затем потерял сознание. Когда пришел в себя, хотел покончить самоубийством, но решил сначала завершить строительство энергоблока… — Элджи помолчал. — В те дни я еще не знал, что Глеб Николаевич снабдил меня регенеративными способностями. Спустя пару месяцев, как видите, я полностью оправился и понял, почему не старею.

Элджи коснулся головы.

— Мои нервные клетки регенерируют, — сказал он спокойно. — Организм постоянно следит за своим состоянием и восстанавливает отмирающие ткани. Одной чистки генокода не хватило бы для такого результата — солевые отложения в сосудах мозга быстро вызвали бы склероз и безумие. Регенерация, вот секрет… — Элджи запнулся. В глазах Насти стояли слезы.

— Я не могу, — тихо сказала девушка. — Я не могу!

Плача, она вскочила и выбежала из лаборатории. Элджи недоуменно почесал за ухом.

* * *

Даже спустя сутки Кира еще не до конца верила, что вновь не одинока. Спасенная мышка, впрочем, тоже. Когда Кира привезла ее в свое убежище, оборудованное в дупле старого дуба на окраине городского парка, бедняжка долго не могла освоиться, нервно вскакивала при каждом звуке. День промелькнул как минута.

Сейчас мышка с аппетитом грызла сосновую шишку, а Кира сидела на краю дупла и задумчиво смотрела вдаль. Она чувствовала странную пустоту в сердце. Брат мертв, единственный известный ей разумный сородич спасен. Что же дальше? Кира не видела цели, не знала, куда девать столь желанную свободу.

Просто жить? Бездумно и бесцельно? Разве для этого они с братом шли сквозь огонь и воду? Раньше была хоть маленькая надежда основать новый род, найти себе и детям место на планете, целиком и полностью принадлежащей людям. Ради этой надежды Кира была готова сражаться со всем миром, свирепо и отчаянно, до смерти! Но теперь надежд не осталось вовсе. Пройдет год, два, десять, что переменится? Избегать опасностей вечно не сумеет никто, рано или поздно люди, совы, кошки, крысы и иные хищники не упустят свой шанс. И останется пустота. Даже не память, просто — пустота. Микроскопический листик оторвется от древа жизни, тихо опустится в перегной. И никто даже не узнает, что листик существовал…

— А я придумала себе имя, — весело сказала спасенная мышка. Кира, вздрогнув, вернулась на землю и с улыбкой повернула голову.

— Да, какое?

— Орбита.

— Как? — переспросила удивленная Кира.

— Орбита, сокращенно Орби, — мышка лукаво прищурила глаза. — Не нравится?

Кира почесала за ухом.

— Не то чтобы не нравится, просто странно…

— Ничего странного, — отозвалась Орби. — Старушка, у которой я жила, включала телевизор только если шла передача про космос, а я часто лежала на шкафу и тоже смотрела. В одной программе говорили, пока корабль не выйдет на орбиту, он может погибнуть в любой миг или затеряться во вселенной. Вот и я так же… — она смущенно опустила взгляд. — Кажется, только сейчас выхожу на орбиту…

Кира тепло улыбнулась.

— Отличное имя, Орби.

— Спасибо… — мышка совсем смутилась. — А ты? Почему тебя зовут Кира?

Долгое молчание.

— Трудно рассказать в двух словах, — ответила золотая мышь. — Если совсем коротко, то… Мы с братом родились пять лет назад, в лаборатории людей, от обычных, не разумных родителей. Мать чувствовала, с нами что-то не так, и отказалась кормить нас молоком. Позже ее и вовсе пришлось отсадить в другую клетку.

Кира вздохнула.

— Нас выкормила одна пожилая лаборантка, в ее честь брат и дал мне имя.

— Брат? — тихо спросила Орби. — Ты сказала, он погиб…

— Да, — отрезала Кира. — Его звали Итан. Он был… Величайшим представителем нашего вида. Гением.

Орби вскинула голову, но тут же вновь опустила глаза, чуть помахивая хвостиком от волнения.

— Подруга, только не обижайся, — сказала она робко. — Я думаю, мы принадлежим разным видам…

— Так и есть, — кивнула Кира.

— Мы даже внешне отличаемся. Ты такая красивая! — Орби мечтательно улыбнулась. — Вся золотая, с этими кисточками и волосами, и глаза у тебя красивые. А я просто мышка…

— Ты разумное существо, — серьезно ответила Кира. — И не понимаешь, как сильно отличаешься от простых мышей. Взять хотя бы мою золотую шерсть; мыши не различают цвета, ты знала?

— Не-ет… — удивленно протянула Орби.

— Вот видишь, — Кира гневно прижала уши. — У обычных мышей нет даже голосовых связок, потому-то они и пищат. А мы разговариваем, хоть и на человечьем языке. Но настанет день, вот увидишь, и наше племя создаст свой язык, свою страну, свой мир! Мы больше не будем ютиться в подполье людских городов! У нас появятся свои города!

Она запнулась и перевела дух, стараясь успокоиться. Агрессивность и упорство сильно отличали Киру от ее миролюбивого брата.

— Итан не мог читать мысли людей, будто книгу, — продолжила она после паузы. — Это невозможно, говорил он, поскольку мысль не только электрический, но и химический процесс. Телепатия работает иначе; силой воли, брат мог копировать память одного существа в разум другого, где та постепенно приживалась. Именно так он научился говорить и обучил меня…

Кира опустила голову.

— Люди в лаборатории были образованные, их разумы хранили море информации. За несколько лет, не покидая клетки, мы с братом узнали о внешнем мире и его обитателях так много, словно всю жизнь были свободны. И вот, я теперь на воле… Без него…

Кира сглотнула. Брат, добрый, пушистый, как наяву встал перед глазами и с улыбкой протянул сестре лапу.

— Жизнь кажется пустой, когда некого любить, — отрешенно сказала золотая мышка. — Вот так все просто. Понимаешь?

— Лучше, чем ты думаешь, — тихо отозвалась Орби. — Подруга… Как он погиб?

Кира зажмурилась. Последние слова Итана горели в разуме, будто он произнес их минуту назад.

— Он не погиб, — жестко ответила золотая. — Его убили. Люди узнали о наших способностях и решили провести операцию на мозге, чтобы подавить опасные умения. Брат прочел нашу судьбу в памяти одного из лаборантов, и успел отправить меня на волю с помощью гениального изобретения, которое готовилось для нас обоих. Сейчас я свободна, а он… — Кира всхлипнула и отвернулась.

Орби долго молчала.

— Путь был лишь для одного, да? — спросила она наконец.

— Нет, — глухо ответила золотая. — Итан ко всему подходил с беспощадной логикой. Если б мы применили все свои способности, без остатка, то, наверное, могли бы спастись и вдвоем, но тогда люди поняли бы, что мы умеем, и превратили город в атомную воронку, лишь бы не допустить нашего бегства. Брат сказал — убежим вместе, вместе и погибнем, вот так все просто.

Орби встрепенулась.

— А что вы умеете?

Кира развела лапками.

— Многое, Орби. Я пока научилась лишь управлять животными и генерировать электричество. Итан говорил, мы — нечто совершенно новое и полностью отличны от всех живых существ на Земле.

Мышка вздрогнула:

— Чем отличны?

— Брат называл это «новой архитектурой», — отозвалась Кира. — По его словам, наши тела могут почти моментально адаптироваться к любой поставленной задаче. Он говорил, когда мы научимся управлять этими процессами, сможем по желанию за несколько секунд отращивать крылья или жабры, заживлять любые раны, даже изменять структуру собственного мозга. Понимаешь… — Кира задумчиво провела лапкой по груди. — Мы с ним… Как бы… Одна клетка. Животные и растения состоят из огромного числа разных клеток, а у нас иначе — весь организм одна гигантская клетка, такая сложная, что содержит все органы живого существа и способна любой из них восстанавливать.

— Да-да, я понимаю! — с волнением вставила Орби. — Изменяя работу клетки, можно изменить и все, что внутри!

Кира кивнула.

— Точно. Обычные животные — многоклеточные организмы, а нас Итан называл метаклеточными. Я сейчас выгляжу как мышь просто потому, что рождена от мыши и в моей метаклетке содержится такая программа.

Орби широко раскрыла глаза.

— Так ты оборотень!

— Стану, когда научусь, — улыбнулась Кира.

— Но… — мышка вскочила. — Это же значит, твой брат жив!

Кира застыла:

— Орби?

— Он жив! — мышь чуть не прыгала от волнения. — Ты сказала, ваш организм заживляет любые раны согласно заложенной в метаклетку программе! А разве операция на мозге — не рана?

Глаза Киры широко раскрылись.

— Брат… — прошептала она.

— Что бы с ним ни делали люди, он быстро оправится! — воскликнула Орби. — Мы должны его спасти!

Кира судорожно вздохнула.

— В комплекс не пробраться.

— Ты же спаслась!

— Прибора, спасшего меня, больше нет. Он одноразовый.

Орби умоляюще сложила лапки перед грудью:

— Подруга, ну пожалуйста, подумай хорошенько, ты же такая умная, такая смелая! Должен быть способ!

— Способ… — глухо повторила Кира. — Я не знаю.

Но ее разум уже работал на полную мощность. И, с каждой минутой, безрадостное и бесцельное будущее все дальше отступало в небытие.

* * *

— Чуть правее. Еще немного… Отлично! — Элджи радостно кивнул и обернулся к Насте. — Спасибо, огромное. Правда. Я не ожидал.

Девушка нервно улыбнулась.

— Не за что… Элджи. Какую программу включить?

— Нэйшнэл Джиографик, — попросил пленник. — Или Дискавери. Другие каналы я не смотрю.

Вздрогнув, Настя с натугой кивнула и повернулась к небольшому настольному телевизору.

— Может, «Планету зверей»? — спросила она, переключая каналы. Элджи покачал головой.

— Нет, я ненавижу животных.

Девушка чуть не уронила пульт.

— Что?! Но… Почему?

Элджи вздохнул.

— Это не так просто объяснить, Настя.

Ученая придвинула табуретку к столу.

— А ты постарайся, — сказала она серьезно. — Я хочу понять, изучить характер. Ведь ты… — она запнулась, но все же закончила: — Наш первый брат по разуму.

Элджи вздохнул.

— Боюсь, я такой же продукт человечьей цивилизации, как и сами люди. Иное строение тела ничего не меняет, ведь я родился и жил среди вас, впитал вашу культуру и систему ценностей. Даже образование получал из ваших книг.

Он улыбнулся.

— От «мышиного» поведения во мне осталась разве что потребность грызть всякие шишки. Разум-разумом, а резцы стачивать надо.

Настя помолчала.

— В тесте прогрессивных матриц Дж. Равена ты регулярно выдаешь 100 %. Вчера тебе дали тест Кеттела. Знаешь, сколько баллов ты набрал?

Элджи огладил усы.

— Должно быть в районе двухсот, если я, конечно, не тупею с годами…

Девушка с натугой кивнула.

— Двести семнадцать. Средний человек показывает 100–120 баллов, ученые — до 180, Эйнштейн набирал 297. Твой результат на три балла выше, чем у Глеба Николаевича.

Элджи смущенно покрутил в лапках хвост.

— Ваши тесты очень простые, на самом деле… — буркнул он. — И неверно отражают интеллект. Скажем, все задачки на подстановку недостающих букв к корневому слову и расшифровку анаграмм, в большей степени проверяют словарный запас, чем разумность, а поиск цифровых закономерностей в матрицах сильно зависит от умения быстро считать в уме, которое не связано с интеллектом и развивается тренировками.

Настя сглотнула и некоторое время отрешенно смотрела в пустоту. Наконец, придя в себя, помотала головой и сняла очки.

— Так что насчет животных? — спросила негромко, принявшись чистить линзы платком. — Почему ты их не любишь?

— Намекаешь, что я животное и должен чувствовать близость со всеми, кто не человек? — угрюмо спросил Элджи.

Девушка вздрогнула.

— Нет, нет! Просто… Многие люди очень любят животных.

— Их проблема, — глухо отозвался Элджи.

— Но должны же быть причины? — Настя задумалась. — Из-за того увечья, да? С совой?

— Нет, — резко сказал Элджи. — Я не настолько тупая мышь, чтобы возненавидеть всех животных из-за одной голодной птицы.

Он уселся на хвост и скрестил на груди лапки.

— Хорошо, Настя, попробую объяснить. Ты видела, как в Китае собак готовят к забою?

Девушка отпрянула всем телом.

— Господи!.. — она чуть не уронила очки. — С чего бы мне смотреть на такое?!

— Полезно, — резко ответил Элджи. — Открывает глаза. Собаку вешают за шею и секут розгами, иногда пинают или бьют дубинкой. Чем сильнее боль, тем вкуснее мясо.

Настя сжала кулаки.

— На свете много мерзавцев, это же не значит, что мы все такие!

— А я не о людях сейчас говорю, Настя, — угрюмо ответил Элджи. — Я о собаках. Когда после экзекуции их снимают с веревки, что, ты думаешь, они делают? Нападают на мучителей? Пытаются сбежать? Нет, Настя. Они скулят и лижут ноги мяснику. А тот спокойно уводит пса на кухню и разбивает ему голову специальной колотушкой. Нередко на глазах других собак, ждущих своей очереди.

Элджи яростно дернул хвостом.

— Когда смотришь, что люди творят с животными, сначала поднимается гнев на людей. Я прошел этот период. Затем начинаешь видеть и другое: вся кровавая индустрия человечьей цивилизации идеально сбалансирована и использует не силу вашего разума, а тупость ваших жертв!

Элджи с горечью покачал головой.

— Практически все звери, которых вы убиваете, элементарно могли бы спастись, попросту догадайся они открыть калитку, или выйти из загона, или хотя бы отвлечь убийц, пока сородичи убегают. В Японии, самых умных зверей Земли, дельфинов, забивают сотнями, поскольку тем не приходит в головы перепрыгнуть сеть, едва возвышающуюся над водой! Когда смотришь на такое… — Элджи стиснул коготки. — Когда видишь, как табун лошадей, прекрасных и сообразительных, покорно ждет в загоне, пока прямо на их глазах работают забойные команды… Начинаешь думать, что люди заслуженно стоят на вершине.

Элджи поднял глаза на напряженно слушающую Настю.

— Вы не понимаете, что такое разум, — тихо сказал пленник. — Он достается людям слишком легко, вы его просто не цените. Но на самом деле, разум — величайшее достижение природы. Ее ответ на бесконечность Вселенной. Косная материя простирается на мириады световых лет, но я, мышь! — Элджи вскочил — я могу уместить Вселенную у себя в голове!

Он развел лапками.

— Настя, тебе никогда не представить, через какую боль я прошел, пока Глеб Николаевич проводил свои опыты. Я в полном смысле слова побывал на острове доктора Моро, и до сих пор иногда вижу те дни в кошмарах. Но, сквозь страдания и муки, я обрел разум, и потому даже сейчас, готовясь к смерти, все равно благодарен вам, люди. — Элджи опустил голову. — Спасибо.

Ответа не было так долго, что он вновь посмотрел вверх. Настя молчала.

— Не ожидала? — тихо спросил Элджи. Девушка вздрогнула.

— Я думала… — она запнулась. — Полагала… Мне казалось, ты проник в институт, чтобы освободить подопытных мышей.

Пленник покачал головой.

— Я пробрался сюда в поисках сородичей, Настя. Мыши имеют ко мне примерно такое же отношение, как лемуры к человеку. Кроме того, я умею думать не только текущим моментом. Выпустить на свободу ваших лабораторных животных означает разом их всех убить, а возможно, не только их.

Он затаил дыхание: момент был самым подходящим.

— Настя… — осторожно спросил Элджи. — Я слышал, что сказал профессор в ночь, когда меня поймали. У вас есть еще один тагвар?

Девушка покачала головой.

— Помет НГ-90 ничем не напоминал тебя. Даже внешне. При их создании использовались гены не только мышей, Глеб Николаевич затеял весьма странный… эксперимент. Ожидалось, что эмбрионы погибнут уже на стадии расширения бластоцисты, однако, как ни странно, НГ-90 принесла двух вполне здоровых детенышей. Ни говорить, ни понимать речь они не умели, а в тестах Метцела на g-фактор демонстрировали довольно низкие результаты, едва превышающие средние по каталогу Ратджерса… Но у них были уникальные способности, особенно у самца.

— Были? — дрогнувшим голосом спросил Элджи.

Настя тяжело вздохнула.

— Очевидно, они сознательно скрывали свой разум, маскируясь под обычных мышей, других объяснений у нас нет. Самка бежала десять дней назад, до сих пор никто не понимает, как, а самца с тех пор держат под наркозом. Он обладал совершенно необъяснимым умением двигать предметы силой мысли.

— Телекинез! — Элджи взволнованно дернул хвостом. — Глеб Николаевич упоминал телекинез!

— Да… Примерно, — неохотно отозвалась девушка.

— Как это проявлялось? Каков радиус действия? Влияние на энергетику организма?

Настя промолчала.

— Я не должна говорить, — сказала после долгой паузы. — Меня могут уволить.

Элджи вздрогнул.

— Прости, пожалуйста! Иногда мне трудно держать себя в руках, ведь я сорок лет жил в полном одиночестве. Лишь недавно стал общаться с людьми через интернет…

— Как?! — воскликнула девушка. Элджи улыбнулся.

— В чатах и на форумах не видно, человек ваш собеседник или говорящий зверек. Где ж еще я мог прочесть заметку о побеге вашей супер-мышки?

Настя отпрянула.

— Про НГ-90 написали в Сети?! Господи! — она зажала рот ладонью и выбежала из комнаты.

Элджи тяжело вздохнул.

Глава 4

Ив гнал по ночному шоссе в сторону ближайшей деревни. Там жили дальние родственники жены — достаточно дальние, чтобы про них могли и не вспомнить. Неделя в гостях, затем все уляжется, и можно будет спокойно, уже не торопясь, разобраться в ситуации. Визит сотрудников ФСБ к нему домой уже точно не был розыгрышем.

Ив мысленно усмехнулся, подумав, как бы отреагировали силовики, расскажи он, С КЕМ встречался на ночной улице по пути к автовокзалу. Даже самому журналисту иногда казалось, что та беседа происходила во сне, или под воздействием наркоты. Однако пленница Елизаветы Петровны исчезла, прутья клетки оказались расплавлены, а к нему домой действительно заявились агенты. Хорошо хоть, ограничились допросом и «вежливой просьбой» больше никогда, нигде, ни единым словом не упоминать о глупостях вроде говорящих мышей…

Что-то мелькнуло в зеркале, и журналист судорожно дернулся. Птица? Да, конечно. Сова, наверно… Или кто там еще по ночам летает…

Птица вновь промелькнула сзади, и внезапно Ив увидел ее в боковом зеркале. Огромный, черный как смоль ворон, мчался над самым асфальтом, параллельно машине, неуклонно ее догоняя. На спине птицы что-то мерцало мертвенным электрическим светом.

Журналист сглотнул и судорожно вцепился в руль. Нога до самого пола вдавила акселератор. Старенькая «девятка» натужно взвыла мотором, стрелка неохотно поползла вправо. Сто тридцать… Сто сорок, больше не выжать. Журналист бросил взгляд в зеркало — ворона не было видно.

— То-то же… — пробормотал он, перевел глаза на дорогу и еще успел вскрикнуть при виде громадного кабана, стоявшего поперек шоссе прямо на пути.

Времени на маневры уже не оставалось. От ужаса Ив чуть не дернул руль, но, к счастью, рефлексы водителя спасли: стиснув мертвой хваткой баранку, журналист ударил по тормозам. «Девятка» с визгом застопорила все колеса и юзом понеслась по асфальту. Когда машина сбила кабана, журналиста швырнуло вперед, он страшно ударился головой о лобовое стекло и потерял сознание.

Пришел в себя довольно быстро — если судить по ощущениям. Он все так же сидел в разбитой «девятке», по лбу текла кровь, заливая глаза. Журналист попытался шевельнуться, но тут же понял, что запястья крепко примотаны к рулю проволокой.

Ив застонал. Господи, неужели не сон? Так просто не бывает… Так не может быть! Он взрослый человек, журналист, в конце-концов! Его профессия — писать о вампирах и оборотнях, это же не значит, что в них нужно верить?!

Тем временем, на залитый свиной кровью капот автомобиля приземлился ворон. С его спины спрыгнула до боли знакомая золотая мышь с кисточками на ушах и подошла к разбитому стеклу.

— Раны не опасны, — сказала мышка. — Я проверила. Пара царапин и шишек. Прости, что перехватила таким способом, время не ждет. Дело жизни и смерти.

Ив яростно дернулся.

— Что вам надо?! — рявкнул он. — Оставьте меня в покое!

— Не могу, — зверек развел лапками. — Ты единственный журналист, готовый выслушать говорящую мышь.

Ив зажмурился и дико, нервно расхохотался.

— Да уж, Виктор… — его душил смех. — Удружил…

— Я самочка, и зовут меня Кира, — возразила мышь. — Что здесь смешного?

Журналист чудовищным усилием воли взял себя в руки и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.

— Все в порядке, — он зажмурился и снова раскрыл глаза. Головокружение медленно проходило. — Кира, да? Что вам надо?

Вместо ответа мышка забралась в салон сквозь пробитое стекло и уселась на руле, прямо перед лицом журналиста. Лишь теперь он смог разглядеть ее внимательно. Зверек не слишком напоминал мышь; скорее, уменьшенную до размеров мыши белку. Короткая мордочка и огромные глаза сразу вызывали ассоциации с диснеевскими персонажами, шерсть была гладко-золотистой и очень чистой на вид, кисточки на ушах и хвосте придавали мышке удивительно симпатичный, уютный облик. А еще она совершенно не имела запаха — во всяком случае, такого, который мог бы уловить человек. Ив машинально подумал, что на рынке домашних любимцев такие «пушистики» пользовались бы сенсационным успехом.

— Ты ведь пишешь для желтой прессы? — спросила мышь. — Выслушай, и больше тебе никогда не придется работать в таких местах. Ты прославишься на весь мир.

Ив криво усмехнулся.

— Спасибо, не надо. Меня уже навещали из ФСБ после той статьи.

— Разумные мыши здесь ни причем, — спокойно отозвалась Кира. — Мы, конечно, изрядная сенсация, но через месяц общество о нас позабудет, а спецслужбы, наоборот, займутся.

Журналист кивнул.

— Трезвая мысль для грызуна.

— Я не зверь, — возразила мышка. — И чем раньше ты это поймешь, тем лучше. У нас мало времени.

— Почему?

— Потому что люди, о которых я расскажу, не моргнув глазом сотрут Москву с лица Земли, только бы заставить меня молчать, — холодно ответила Кира. — Речь идет о новости, способной перевернуть вашу планету вверх дном.

Ив покачал головой.

— Моя газета ежедневно выдает такие новости пачками.

— Не такие, — коротко сказала мышь.

Они помолчали, глядя друг на друга. Первым не выдержал Ив:

— Ну? Что за новость? Землю захватили грызуны-мутанты? Евреи готовят переворот? Каспаров наш следующий президент?

Кира улыбнулась.

— Нет. Что тебе известно об осени 1964 года?

Ив запнулся. Мышка начала рассказ, и, по мере того, как общая картина возникала в разуме человека, глаза его раскрывались все шире и шире.

Спустя час, он выбрался из машины, потирая саднящий лоб, погладил сидевшую на его плече золотую мышь и быстрым шагом направился к городу. Следующие пять дней пролетели как пять секунд.

* * *

Когда на всех видеокамерах одновременно погасли огоньки, Элджи смотрел телевизор, но вскочил, боковым зрением заметив перемену. Сердце болезненно сжалось: пора. Только бы хватило сил умереть с достоинством…

Судорожно втянув воздух, Элджи закрыл глаза и мысленно обратился к творцу всего живого с мольбой придать ему мужества. Хотя он был в плену уже больше недели, и прекрасно знал, чем все кончится, страх отказывался покидать сердце. И сейчас, в последние минуты, страстная жажда жизни внезапно нахлынула всесокрушающим потоком, от волнения у Элджи задрожали лапки и хвост. Он не хотел умирать, не хотел!

Размеренное шипение кондиционера утихло. Не в силах справиться с ужасом, пленник вжался спиной в угол клетки. Он пытался успокоиться, твердил себе, что люди применят газ или инъекцию, долго мучить не станут, они же не настолько чудовища… Когда входная дверь открылась, Элджи пискнул и закрыл глаза. Лучше не видеть, пусть все произойдет неожиданно.

— Элджи! — знакомый шепот отозвался судорожной дрожью во всем теле. Потеряв силы стоять, пленник безвольно сполз по стеклу.

— Настя?.. — слабо спросил Элджи, открывая глаза. — Я… Думал это за мной… Уже…

Девушка с опаской оглянулась.

— Вылезай, — шепнула она, вставляя кодовую карту в замок клетки. — Скорее!

Элджи сглотнул.

— Я? — он задохнулся и весь задрожал. — Спасаешь?!

— Спасаю, — буркнула девушка. Ее глаза были красными, словно она долго плакала, уткнувшись лицом в подушку. Собрав все силы, Элджи заставил себя встать, но лапки подкосились, и он снова упал. Настя вздрогнула.

— Что с тобой? — она открыла тяжелую армированную дверцу клетки и бережно, хотя и с легкой опаской, взяла пленника на руки. Элджи беспомощно улыбнулся.

— Прости… — шепнул он. — Я испугался…

Девушка отвела глаза.

— Это ты прости нас, — сказала тихо. — За все. Я никогда… Я просто не вынесу, если тебя уничтожат. Это хуже, чем убийство, я… Даже не знаю, как сказать, — она утерла слезу.

Элджи с натугой перевел дыхание.

— Где мой самолет?

— Давно забрали в другой институт, — Настя оттянула карман белого халата и осторожно пересадила туда пленника. — Я вынесу тебя за стену.

Элджи сглотнул.

— А как же ты? Когда узнают…

— Ну, уволят, — буркнула Настя. — Я все равно бы ушла.

Пленник робко улыбнулся.

— Спасибо…

— Сиди тихо, не шевелись, — девушка огладила халат, закрыла пустую клетку и направилась к двери. — На выходе из комплекса обыскивают. Мне придется спрятать тебя в… Мммм…

— Я понял, — поспешил Элджи. — Все в порядке.

— Ни черта не в порядке, — мрачно отозвалась Настя. Открыв двери, она вышла в коридор и быстро направилась к туалетной комнате.

* * *

— Нет, нет, нет! — Орби мертвой хваткой вцепилась в Киру. — Тебе там нельзя появляться!

— Я должна, — возразила золотая. — Без меня у журналиста ничего не выйдет.

— Тебя убьют! — Орби замотала головой. — Я сама пойду!

— Вот уж кому точно надо сидеть тише воды, ниже травы, так это тебе, — решительно ответила Кира. — Пока люди не знают, что ты существуешь, ты в безопасности.

— Но они знают. Про меня в газете было.

— В дешевой желтой газетенке, где каждый день публикуют фото пришельцев, — фыркнула Кира.

Мышка покачала головой.

— Я должна идти с журналистом. Если пойдешь ты, люди решат, что лучше синица в руках… А меня испугаются! — поспешно добавила Орби, видя, что Кира намерена возразить. — Они упустили одну мышь, и вдруг видят — есть еще совсем другая! Подумают: а вдруг их много?

— Именно, — вздохнула Кира. — Если люди так подумают, нас уже ничто не спасет.

— Почему?

— Да потому, что одна беглая мышь — угроза разоблачения, а много разумных мышей — угроза людям как виду, — терпеливо объяснила Кира. — Они знают, что я не могу дать потомство в одиночку, и лишь поэтому не паникуют. Увидят тебя — и все. Конец.

Орби задумалась, но вдруг широко улыбнулась.

— Знаешь, подруга… Ты подсказала прекрасную идею.

— Правда?

— Ага, — радостно кивнула мышка. — Мы скажем людям, что разумные мыши уже много-много лет существуют! И покажем меня, как доказательство.

Кира вздрогнула.

— С ума сошла?! Как раз этого они больше всего боятся!

Орби подмигнула:

— Точно.

— Я не понимаю…

— В космосе есть такая штука, горизонт событий, — серьезно сказала мышка. — Это граница черной дыры. Если ее пересечь, пути назад больше нет. Совсем. Мы убедим людей, что горизонт событий уже пройден.

Кира покачала головой.

— Не сработает, Орби. Ты просто не знаешь, с кем мы имеем дело. Они объявят карантин в зоне ста километров вокруг города, выжгут мертвую полосу шириной с реку, зальют весь район метровым слоем яда и станут ходить по улицам с огнеметами. А могут открыто заявить о вторжении из космоса, и тогда за нами начнет охотиться каждый человек на Земле.

— Ошибаешься! — с жаром возразила мышка. — Все как раз наоборот! Пока они думают, что еще не поздно одним ударом решить все проблемы, пока верят, что, кроме тебя, других разумных нет — у них всегда остается надежда в крайнем случае поступить так, как ты сказала, и умыть руки. Нет мышей — нет проблем, вот что они скажут.

Орби шагнула вперед и взяла Киру за лапку.

— Мы должны убедить людей, что искать способы уничтожить наш вид уже поздно. Горизонт событий пройден, подруга — если они поверят, мы выживем.

— А если не поверят? — коротко спросила золотая мышь. Орби улыбнулась.

— Поверят. Я им такой спектакль устрою! — она потерлась носом об нос подруги и подбежала к краю дупла.

— Челове-е-ек! Ты здесь?

Сидевший на траве рядом с деревом журналист поднял голову:

— Я-то здесь… — он прищурил глаза. — А, вот и наша инопланетянка. И давно вы с Кирой познакомились?

— Неделю назад, — отозвалась Орби. — Благодаря твоей статье!

Выбравшись из дупла, она шмыгнула вниз по стволу. Ив закрыл ноутбук.

— Так что же, план готов?

Мышка прыгнула ему на плечо и удобно уселась, держась за воротник джинсовой куртки.

— Готов, — ответила она серьезно. — Ты выбрал, к кому ехать?

Журналист помолчал.

— Мы здорово рискуем, — заметил он. — Надо бы знать более точно…

— Кира просила лазерный микрофон, — возразила Орби. — Ты его не нашел.

— Я вам не Познер! — огрызнулся Ив. — У меня нет таких связей! Скажи спасибо за телеобъектив…

— Значит, придется рискнуть.

Человек вздохнул и покачал головой.

— Зачем я это делаю? Можешь объяснить?

— Не-а! — жизнерадостно отозвалась мышка.

— Вот и я не могу, — пробормотал Ив.

Сунув ноутбук в сумку, он почесал подбородок и, решившись, зашагал к ближайшей стоянке такси.

* * *

— Анастасия Тимофеева, пропуск на час, — покинув кабину для обыска, Настя прошла металлодетектор и положила ладонь на сканер отпечатков. Охранник привычно взглянул на дисплей, кивнул, улыбнулся девушке.

— Куда в такую рань?

— Забыла дома распечатку графика лактазовых инъекций, — вздохнула Настя.

Солдат понимающе подмигнул.

— Ясно… — он вынул из сейфа электронный пропуск, провел по нему программатором и протянул девушке. — На полтора часа, от греха подальше. Не опаздывай.

— Сенкс, — Настя заставила себя улыбнуться.

— Да, и это… Пришел циркуляр, с завтрашнего дня переходим на режим второй категории, — предупредил охранник, пока девушка расписывалась в журнале. — Если есть дела в городе, заканчивай с ними сегодня.

Настя махнула рукой.

— Да какие дела… Мы тут все замужем за работой.

— И не говори, — вздохнул солдат, нажимая кнопку. С громким гудением отключился электромагнит и мощная бронированная дверь приоткрылась.

На улице только-только начинался день. Утреннее солнце весело сверкало в листве декоративных деревьев, пока Настя шла по аллее ко второму пропускному пункту у ворот.

— Ты как там, живой? — шепотом спросила она, делая вид словно поправляет бюстгальтер. Полузадохшийся Элджи жадно глотнул свежего воздуха.

— Смени легенду… — выдавил он, отдышавшись. — Секретную работу нельзя брать на дом…

— Черт, я не подумала, — девушка нахмурила брови. — Уже поздно. Прячься, — она вновь застегнула сарафан и направилась к пропускному пункту.

— В чем дело? — спросил солдат, выглянув из будки.

— Забыла кое-что дома, вернусь через полчаса, — Настя протянула ему пропуск. Охранник почесал в затылке, но взял документ и провел перед сканером.

— Тут на полтора часа выписано…

— Игорь на всякий случай добавил часик, — объяснила девушка. — Вдруг в пробку попаду, зачем зря тревогу включать.

Солдат вздохнул.

— Это верно. Ладно, ребята, — сказал он в интерком, — Все в порядке, открывайте калитку.

Зажжужал мотор. Стальная дверь толщиной с кулак неторопливо отъехала на полметра в сторону, высоко на обеих окаймлявших ворота пулеметных вышках загорелись мигалки. Настя поправила очки.

— Я скоро, — выйдя за ворота, она спокойно направилась к стоянке служебных машин.

Там с охраной трудностей не возникло. Спустя пять минут, девушка аккуратно вырулила со стоянки на ярко-голубом «Пежо 307» и впервые позволила себе облегченный вздох.

— Мы выбрались, — она расстегнула сарафан, вытащила Элджи и посадила мокрого от пота, растрепанного, очень несчастного на вид пленника в подстаканник между сидениями. Мышонок жадно глотал воздух.

— С… с… с… спасибо! — выдавил Элджи, когда снова мог говорить. — Д-д-даже не знаю, какое с-с-спасибо…

Настя вздохнула.

— Просто не попадайся больше. Где тебя высадить?

Элджи с трудом сел и перевел дыхание. Его сердечко все еще судорожно колотилось.

— Где мы сейчас?

— Едем в сторону Москвы, комплекс километрах в двух позади.

— Мы еще в Зеленограде? — Элджи попытался выбраться из подстаканника, но машину тряхнуло, и он снова упал. — Посади меня на панель, пожалуйста… — сконфуженно попросил мышонок.

Настя через силу улыбнулась.

— Без проблем.

Оказавшись под ветровым стеклом, Элджи встал на задние лапки и огляделся.

— Панфиловский проспект… Ясно… Как доедешь до площади, сворачивай на 2-й Западный проезд и остановись у корпусов СП «Транс».

Девушка удивленно моргнула.

— Знаешь наш город, пушистик?

Элджи оглянулся и укоризненно покачал головой.

— Я же в полтора раза старше тебя. Конечно, мне знаком Зеленоград, я тут не раз… Отоваривался… — он неопределенно покрутил лапкой в воздухе. — У тебя есть деньги?

Настя хмыкнула.

— Ну, допустим.

— Купи мобильник. Своим не пользуйся. Позвонишь по номеру, который я дам; когда снимут трубку, скажешь «Здравствуйте, Исаак Моисеевич шлет поклон». Если спросят, кто такая, ответишь — новая сотрудница.

Девушка бросила на мышонка недоверчивый взгляд.

— Сотрудница?

— У меня широкая сеть агентов по всей России, — ответил Элджи. — Разумеется, они не знают, на кого работают. Передашь меня человеку, который выйдет из ворот СП «Транс», скажешь, что Исаак Моисеевич просил срочно доставить животное в Обнинск, адрес он знает. А сама езжай к родственникам или родителям — в комплекс нельзя возвращаться, тебя не уволят, а арестуют.

Настя сдвинула очки на нос.

— Обнинск? Зачем тебе в Обнинск?

— Да так, утрясти пару вопросов… — Элджи спрыгнул с панели на сидение и устало свернулся клубком. — Уезжай из города, Настя. Переждешь недельку, пока я наведаюсь в институт Добронравова и разберусь с проблемами. А когда все уляжется, вернешься к нормальной жизни.

— Пережду пока… ЧТО?! — переспросила Настя.

Элджи поднял голову.

— Я сорок лет мечтал найти сородичей, — произнес негромко. — И когда, наконец, отыскал — совершил грубейшую ошибку, едва не стоившую мне жизни. Дважды я своих ошибок не повторяю.

Девушка притормозила у светофора и бросила на мышонка изумленный взгляд.

— Ты собираешься вернуться в комплекс?!

Элджи улыбнулся.

— Все будет хорошо.

— Черта с два будет! — рассердилась Настя. — Для чего я тебя спасала, что б ты снова голову в петлю сунул?!

Мышонок сел.

— Настя, в дикой природе 90 % мышей погибает в течение первого года жизни. Я продержался сорок лет. В прошлый раз меня поймали, поскольку я хотел провернуть операцию незаметно для людей. Теперь время скрываться прошло. Кроме того… — он вздохнул, — …я должен уничтожить файлы о твоем побеге. Надо ж хоть как-то отблагодарить.

Настя содрогнулась и бросила на маленького спутника странный взгляд.

— Н-не надо меня благодарить… — выдавила она через силу.

— Поверь, все будет хорошо, — Элджи тепло улыбнулся.

— Но зачем возвращаться? Рисковать?!

— Затем, что у вас томится еще один тагвар, — тихо ответил Элджи. — Пусть даже он не умеет говорить, это ничего не меняет. Я должен его спасти.

Настя запнулась. Долго молчала. Автомобиль уже покинул Панфиловский проспект и медленно катился в сторону 2-го Западного проезда, улица была пустынна.

— Элджи… — сказала наконец девушка. — Мне правда, очень, от всей души жаль… Я не хотела говорить…

Мышонок почувствовал, как сердце останавливается.

— Что? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Я… — Настя смотрела в сторону. — Я… Бросила все и решила тебя спасти, потому что… — Она сглотнула. — Вчера… Когда ты сообщил про заметку в газете… Я позвонила в Москву. Они запаниковали. Отдали приказ уничтожить всех лабораторных животных. В первую очередь вас двоих.

Элджи вцепился в сидение.

— Может, еще не поздно! — выдавил он.

Настя не выдержала и расплакалась.

— Ты не понимаешь! — Она ударила по тормозам, машина замерла в центре улицы. — Какой же ты… — Девушка всхлипнула, сорвала очки и принялась остервенело тереть линзы платком.

— Настя, я должен знать, — с громадным трудом произнес Элджи. — Пожалуйста.

— Что знать?! — крикнула Настя. — За животными смотрю я! Это мне отдали приказ!

Элджи судорожно втянул воздух.

— Приказ убить? — прошептал недоверчиво. — Убить моего единственного сородича?!

Настя кивнула сквозь слезы.

— Я… Отключила наркоз и сделала инъекцию, а он… Внезапно пришел в себя… Посмотрел на меня и сказал… Сказал… Он раньше никогда не говорил, я даже не подозревала, что он умеет!!! Он… Не представляю, как узнал… — девушка отвернулась к окну и выдавила: — Перед смертью он просил спасти тебя. Тебя, Элджи. Я всю ночь плакала…

В машине повисла страшная тишина.

— Открой дверь, пожалуйста, — мертвым голосом попросил Элджи спустя бесконечно долгую, полную горя минуту.

Настя содрогнулась.

— Я…

— Просто открой. Мне самому не открыть.

Всхлипнув, девушка перегнулась через сидение к замку пассажирской двери.

— Спасибо, — Элджи выпрыгнул из автомобиля.

Уже стоя на тротуаре, последний раз оглянулся. Настя плакала, глядя на него из машины.

— Ты сегодня не мышонку жизнь спасла, — тихо сказал Элджи. — Ты себе спасла душу. И я рад, что помог тебе в этом. Прощай.

Отвернувшись, он стремительно пересек тротуар и юркнул в щель под забором.

Глава 5

Ив уже полтора часа сидел в приемной, нервно постукивая по колену. Рядом в розовой клетке для хомячков беспокойно крутилась Орби, всеми силами стараясь выглядеть обычной мышью. Другие посетители с любопытством поглядывали на странную парочку.

Когда ожидание стало уже невыносимым, из дверей наконец показалась секретарша:

— Господин Кулибин, прошу.

Ив облегченно вздохнул. В приемной у него отобрали мобильник, вновь обыскали, клетку с мышью раскрыли, потрясли, со всех сторон осмотрели, затем то же самое проделали с Орби. Убедившись, что ни оружия, ни диктофонов гости не прячут, охрана позволила журналисту вернуть мышь в клетку и пройти за двойную внутреннюю дверь.

— Входите, молодой человек, — сидевшая за огромным ореховым столом пожилая женщина поднялась навстречу. — Добро пожаловать. Не напомните, из какой вы газеты?

Ив перевел дыхание. То, что он собирался сказать, с вероятностью 90 % отправило бы любого в психушку, а оставшиеся 10 % — в забвение. Но едва ли хоть один «псих» на Земле имел при себе лучшее доказательство своей нормальности.

— Простите, что беспокою, Галина Александровна, — журналист уселся в кресло и поставил клетку с мышью на стол. — Я из незначительной газеты, и не думаю, что «Ассоциацию содействия депутатской деятельности» заинтересует такое интервью. Дело в том, что пару дней назад я случайно наткнулся на чрезвычайно странное дело, которое наверняка заинтересует и вас, и вашего уважаемого мужа… — Ив бросил внимательный взгляд на женщину.

— Продолжайте, — спокойно сказала та.

— Видите ли, Галина Александровна, я здесь по двум причинам, — признался журналист. — Первая, и главная, заключается в том, что вы кандидат биологических наук.

— А вторая, полагаю, связана с большой занятостью моего супруга? — с легкой усмешкой спросила Галина.

— Нет. Но я верю, что мой рассказ окажется интересен и Владимиру Вольфовичу.

Женщина посмотрела на клетку.

— Это как-то связано с мышкой?

— Куда теснее, чем можно вообразить, — серьезно отозвался Ив. Положив на стол конверт с фотографиями, он придвинул его к собеседнице. Та, подняв брови, разорвала печать и некоторое время в кабинете царила мертвая тишина, пока Галина Лебедева, недоверчиво хмурясь, разглядывала фото. Журналист ждал.

— Я не понимаю, — сказала наконец женщина. — Это розыгрыш?

— Нет, Галина Александровна. В том-то и дело.

— Молодой человек, вы сумасшедший? — Галина отложила фотографии.

Ив развел руками.

— Я не безумец, чтобы полагать, будто в подобное можно поверить, всего лишь взглянув на фото. Потому и принес с собой мышь.

Лебедева откинулась в кресле и озадаченно сцепила руки на животе.

— Мышь.

— Да, Галина Александровна. Вы не против, если я открою клетку? Зверек не убежит, он… смышленый, — усмехнулся Ив. — Думаю, вам будет интересно.

Галина смерила гостя удивленным взглядом.

— Ради бога.

Осторожно выбравшись из клетки, Орби глубоко вздохнула, сделала несколько шагов вперед и уселась на хвост.

— Только не пугайтесь, — сказала она. — Я умею говорить. Меня создали генетики профессора Добронравова.

Женщина так отпрянула, что чуть не опрокинула кресло. В кабинет немедленно ворвались охранники, но Галина быстрым жестом их успокоила и, недоверчиво моргая, нацепила на нос очки.

— Таких фокусов видеть не доводилось… — она внимательно осмотрела сначала мышь, затем журналиста.

— В общем, так… — Лебедева перевела взгляд на охрану. — Никого не пускать. Все встречи на сегодня отменяются, — подождав, пока агенты закроют двери, она обернулась к Иву. — Вы умеете произвести впечатление. Рассказывайте.

Журналист покачал головой.

— Пусть лучше она расскажет, — он кивнул на мышку. Женщина вздрогнула.

— Мышь?!

— Меня зовут Орби, — скромно вставила та.

Лебедева молчала, наверно, целый час.

— Да-а… — пробормотала она наконец. — Что ж, я вас слушаю…

Орби вежливо поклонилась.

— Спасибо. Я понимаю, вам трудно поверить, но все фотографии подлинные, и были сделаны вчера. На них действительно запечатлен Хрущев. Он не умер в 71-м, а до сих пор живет в Москве под другим именем, слегка изменив внешность.

Галина сдвинула очки на нос и вновь посмотрела на фотографию. Отложила, взяла другую. Третью. Четвертую. Орби молча ждала.

— Хорошо, допустим толстяк на снимках и впрямь напоминает Никиту, — сказала наконец женщина. — Хорошо, у меня на столе говорящая мышь. Чертовщина какая-то, но ладно. Допустим. Однако, простите, мне действительно хотелось бы знать, что связывает говорящих мышей и Хрущева?

— Продление жизни, — коротко ответила Орби. — Операция, случайно открытая академиком Глебом Добронравовым в августе 1963-го, во время экспериментов на мышах. Мне больше сорока лет, Галина Александровна, хотя обычные мыши живут всего два года.

Повисла тишина.

— Та-а-ак… — женщина подалась вперед. — Картинка начинает проясняться. Хотелось бы узнать подробнее.

Журналист вздохнул и жестом указал на мышку.

— Мы не знаем всех деталей, Галина Александровна, лишь общую схему, — признался он. — Как понимаете, открытие Добронравова было моментально засекречено на таком уровне, что знала о нем лишь самая верхушка партии. Очень быстро они решили создать надправительственную, тайную группу теневых лидеров, чтобы раз и навсегда избавиться от боязни потерять власть. Осенью 1964 года группа была создана и названа «КС», это наверное расшифровывается «Комитет старейшин», мы не знаем точно; в группу вошли крупнейшие политики и военные СССР, во главе с самим Хрущевым. Чтобы не возбуждать подозрений, Хрущев в тот же месяц ушел с поста председателя КПСС, имитировав насильственную отставку и посадив на свое место послушную марионетку — Брежнева. По той же причине все реформы в правительстве и партии сразу заморозили, теперь спешить было некуда. А главным лозунгом, разумеется, объявили «стабильность»…

— Академик Добронравов проводил первые опыты на себе, — вставила Орби. — Так что и он оказался частью группы вместе с политиками и генералами. А всех остальных, кто имел хоть какое-то отношение к открытию, безжалостно уничтожили в 1967 году, устроив поджог института. Не знаю, каким образом, но мне и нескольким другим подопытным животным удалось спастись.

Лебедева откинулась в кресле, помолчала. Затем, склонившись вперед, протянула руку над столом и приблизила согнутый палец к мышке. Та догадалась и быстро залезла к ней на ладонь.

Женщина поднесла мышь к глазам и долго, недоверчиво, рассматривала со всех сторон. Орби скромно вертела в лапках хвост, то и дело бросая на людей смущенные взгляды.

— Невероятно… — прошептала наконец Лебедева. — Просто невероятно.

Орби грустно улыбнулась.

— Вот такая я сказочная…

Галина бережно посадила мышку обратно на стол и вновь откинулась в кресле. Было заметно, сколь интенсивная умственная работа идет в ее разуме. Гости ждали; наконец, женщина встряхнулась и сняла очки.

— Почему пришли к нам? — спросила коротко. — Почему не прямо в Кремль?

Ив покачал головой.

— Слишком рискованно. Мы не знаем состава группы «КС», и…

— Нам нужна помощь! — перебила Орби. — А ваш супруг — самый известный из тех политиков, которых в группу точно не пригласят!

Журналист чуть не подавился:

— Орби!

— Что? — мышка недоуменно оглянулась. — Я… — тут до нее дошло, и бедняжка так сжалась, что превратилась в маленький пушистый шарик.

— Простите… — пискнула испуганная Орби. Галина усмехнулась.

— Ничего, как выражается Володя, правда-матка бывает полезна. Или правда-мышка? — она задумчиво накручивала локон на палец. — Да-а, вот уж денек так денек… Какая помощь вам нужна?

Ив глубоко вздохнул.

— Галина Александровна, мы не хотим, чтобы подобная информация вышла на волю. Однако ваш супруг, как известный политик, мог бы воспользоваться этим знанием к нашей всеобщей выгоде… — журналист прищурил глаза. — Думаю, вы сознаете, что произойдет, если народ узнает о доступности операции, продлевающей жизнь на много лет. Чтобы не допустить разглашения такой тайны, группа КС пойдет на все. Они с радостью примут в свои ряды и вас, и Владимира Вольфовича. Ну, а нам с Орби требуется сущий пустяк…

— Пусть отпустят пленника! — выпалила мышка, но тут же смущенно опустила голову. Галина вздохнула.

— Нас всех прикончат.

— Потому мы и пришли к вам, вы же известные люди! — Орби в волнении дергала хвостиком. — С вами им придется считаться!

— Хе-хе, — женщина криво улыбнулась. — Листьеву и Невзорову известность не помогла. Молодой человек, я могу понять наивность грызуна, но вы-то, надеюсь, не забыли, в какой стране живете?

— Отнюдь, — вздохнул журналист.

Все трое надолго умолкли.

— В общем, так, — заявила Галина Лебедева после паузы. — Не думайте, будто я поверила; ваш рассказ редкий бред.

— Но я же здесь! — возмутилась Орби. — Откуда взяться разумной мыши, если все неправда?!

— Да откуда угодно, — женщина покачала головой. — Хоть с Марса. Молодой человек, — она обернулась в журналисту, — Ваша история, безусловно, весьма любопытна, но я не верю ни единому слову. Возможно, просто для формы, я и наведу справки, однако шансы невелики. Оставьте телефон в приемной и не справляйтесь. Можете идти.

Ив поспешно встал, Орби пробежала по столу и юркнула к нему в карман.

— Простите за отнятое время, Галина Александровна, мы пошли…

— Идите, идите! — Лебедева махнула в сторону двери. Журналист поспешно ретировался, оставив фотографии и пустую клетку на столе. Уже на улице, садясь в такси, он заметил, как несколько угрюмого вида мужчин провожают его внимательными взглядами.

— В американское посольство, — приказал он водителю. И улыбнулся.

Все шло точно по плану.

* * *

Кира пряталась в водостоке на крыше высотного здания напротив института Добронравова. Рядом, сунув головы под крылья, мирно спали два небольших сокола — самые быстрокрылые и маневренные птицы, которые нашлись в зоопарке. Сытно накормленные и отдыхавшие всю ночь, они были полны сил и могли унести маленьких беглецов за сотни километров от опасного города.

По плану, заварушка внизу ожидалась примерно в три часа дня или чуть позже. Кира сильно беспокоилась за Орби — веселая и наивная, мышка была плохо приспособлена к жестокому миру. Но в ее прошлом, похоже, таилось немало секретов. Если удастся спасти Итана… Конечно удастся, о чем она думает!

Больше всего Киру беспокоило, что с момента побега она ни разу не чувствовала мысленное присутствие брата. Даже сейчас, так близко. Орби из-за всех сил старалась ее утешить, твердила что операция могла временно лишить Итана телепатии, но сердце золотой мыши сжималось от страха. Она поверила однажды в гибель брата, и терять новый огонек надежды смертельно боялась.

Далеко внизу, на пулеметных вышках у ворот комплекса, внезапно зажглись мигалки. Кира напряглась, однако из-за стены вышла всего лишь Настя Тимофеева — девушка, следившая за лабораторными животными в блоке «Д». Перекинувшись парой фраз с охранниками, Тимофеева зашагала к стоянке служебных машин через дорогу.

Кира провожала ее настороженным взглядом. Настя пришла в проект около двух лет назад, сменив отправленную на пенсию «бабушку» Петухову, ту самую лаборантку, чье имя носила золотая мышь. Кире и ее брату к тому времени было уже по три года… Итан! Эта женщина должна знать, жив он или нет!

Боясь верить такой удаче, Кира поспешно раскинула мысленную сеть в поисках подходящей птицы — использовать сокола в городе было слишком рискованно. Ищущий разум золотой мыши быстро нащупал примитивное сознание голубя, сидевшего на соседней крыше. Повинуясь телепатической команде, тот моментально распахнул крылья и примчался на зов.

Кира усилила наведенный на соколов сон и вскочила на спину голубю. Тем временем, далеко внизу Настя уже выруливала со стоянки на ярко-голубой машине. Золотая мышь покрепче уцепилась за перья и послала птицу в полет.

С высоты было хорошо видно, как голубой «Пежо» спокойно и неторопливо катит по улице. Мысленные команды Киры управляли голубем. Перелетая с одного фонарного столба на другой, птица следовала за автомобилем.

Вскоре «Пежо» свернул с центрального проспекта и, еще медленнее, поехал на запад. Кира лихорадочно размышляла, как перехватить Тимофееву без помощи большого и страшного зверя, найти которого ранним утром в центре Зеленограда было, мягко говоря, проблематично. Как назло, в пределах досягаемости ее мысленной сети никто даже не выгуливал собаку.

Она уже почти решилась в открытую спросить девушку о брате, надеясь, что Тимофеева сжалится над бывшей питомицей и ответит, когда автомобиль внезапно остановился посреди улицы. Кира немедленно бросила голубя в пике и посадила птицу на фонарный столб прямо над машиной.

Некоторое время все было тихо, «Пежо» просто стоял на месте, едва слышно стрекоча дизелем. Затем, как ни странно, открылась пассажирская дверь.

Оттуда на асфальт спрыгнула крупная палево-черная мышь с огромными зелеными глазами, симпатичной короткой мордочкой и покрытым шерстью хвостом. Перебежав на тротуар, зверек обернулся к автомобилю и что-то сказал. У Киры чуть не остановилось сердце.

Она зажмурилась, не в силах верить. Еще один!!! Еще один сородич!!! И он наверняка знает про Итана! О, спасибо тебе, судьба… Спасибо!

Черная мышь, тем временем, юркнула под ограду ближайшего двора и спряталась в старой покрышке, валявшейся на земле. Кира с огромным трудом поборола волнение и бросила голубя вперед. Хлопая крыльями, птица опустилась на шину.

— Сородич, поговори со мной! — взмолилась Кира. Она скользнула по крылу голубя и спрыгнула на землю. Прямо перед ней, недоверчиво моргая, застыл незнакомец.

С первого взгляда стало ясно, что они с Орби принадлежат одному виду. Слегка уступая в размерах Кире, палево-черный мышонок выглядел именно мышью, а не помесью белки с бурундуком. Огромные зеленые глаза незнакомца окружали две тонкие полосы более темной шерсти, сливавшиеся в одну между ушками, и тянувшиеся до самого хвоста, который, точно как у Орби, был покрыт гладкой шерсткой. Зато лапы у черного мышонка оказались куда мощнее, чем у подруги Киры, особенно задние — видимо, сказывалось, что он самец. Некоторое время Кира и незнакомец, тяжело дыша, смотрели друг на друга.

Черный мышонок опомнился первым:

— НГ-90? — спросил он хрипло. Голос у него был гораздо ниже, чем у обеих мышек, хотя человеку, конечно, все равно показался бы пискливым.

— Что значит НГ-90? — встревожилась Кира.

— Это ты бежала из института Добронравова две недели назад?

Кира закивала.

— Я!

Черный мышонок глубоко вдохнул и уселся на хвост, бессильно уронив лапки. Зажмурился, помолчал, приходя в себя. Тишина длилась почти минуту.

— Мое имя Элджи, — сказал наконец мыш. — Неделю назад, увидев в газете заметку о твоем бегстве, я пытался проникнуть в комплекс, чтобы спасти других узников. Потерпел неудачу и попал в плен. Сегодня меня должны были убить, однако у девушки, следившей за подопытными животными, оказалось сердце. И вот, я здесь.

Он опустил голову.

— Мне… Я счастлив тебя встретить. Ты будто явилась из сна. У меня… Даже есть портрет… — Элджи запнулся, — …неважно. Я сорок лет жил в одиночестве, мечтая отыскать родичей, и вот, ты сама нашла меня. Это чудо. Истинное чудо.

Золотая мышь слабо улыбнулась.

— Я Кира, — представилась она. — В нашем маленьком племени я кто-то вроде воительницы.

— В племени?! — вскрикнул Элджи. — Вас много?!

— Трое, если брат жив, — вздохнула Кира. — Коли и ты останешься, станет четверо…

Черный мышонок зажмурился от волнения.

— Неужели годы одиночества позади? — прошептал он едва слышно. — Кира, я… — голос сорвался, и Элджи бессильно обмяк, прислонившись к грязной покрышке. Золотая мышь, встревожившись, шагнула вперед и ласково коснулась сородича.

— Ты в порядке?

— Сейчас пройдет… — выдавил Элджи. Кира погладила его по голове.

— Все хорошо. Все будет хорошо.

Элджи чудовищным усилием взял себя в лапы и выпрямился, тяжело хватая воздух.

— Да, — сказал он твердо. — Теперь все будет хорошо.

Последний раз зажмурившись, черный мышонок с силой выдохнул и встал. Поднял голову, смерил взглядом голубя.

— Управление животными — твоя способность?

Кира с легким удивлением кивнула. Элджи довольно потер лапки:

— Воистину, мгновением чудным, стал встречи нашей дивный миг! — увидев выражение мордочки Киры, пояснил: — Экспромт. Птица поднимет нас обоих?

Золотая мышь неуверенно огладила усы.

— Возможно…

— Тогда летим! — Элджи подбежал к ней и схватил за лапки. — Теперь есть шанс! Если доберемся до базы к завтрашнему вечеру, люди Добронравова не успеют уничтожить досье!

Кира попятилась.

— Какое досье?

— Наше, — отозвался Элджи. — Исследования профессора в области генной инженерии, карты наших ДНК, а главное, методические журналы! Больше я не намерен ждать у моря погоды. Люди не хотят процветания нашего рода? Хвостом! Теперь я сам займусь работой. Не пройдет и пяти лет, как я добьюсь результата!

Кира моргнула.

— Но… Но…

— Не бойся, — с огромной лаской отозвался Элджи. — Теперь мне есть, зачем жить…

— Я не могу сейчас лететь, — золотая мышь покачала головой. — В комплексе остался мой брат. Мы подготовили план побега, через пару часов все начинается!

Элджи оцепенел.

— Твой брат? — он отпустил ее лапки и попятился. — Боже, нет… Только не это…

Кира судорожно подалась вперед:

— Тебе известно, что с ним?!

Долгое молчание.

— Да, — сказал наконец Элджи. — Боюсь, что известно.

Он отвернулся.

— Вчера из Москвы доставили приказ. Все лабораторные животные, а в первую очередь, разумные мыши, подлежали немедленному уничтожению. Твоему брату… — Элджи запнулся. — Ему… Сделали инъекцию. Это совсем не больно, Кира. Ты просто засыпаешь… И видишь сны, быть может.

Золотая покачнулась.

— Нет…

— Прости, — Элджи прижался к покрышке и яростно, со всех сил, ударил лапкой по резине. — Если б не моя небрежность, он был бы спасен еще неделю назад. Я не имел права на ошибку. Не в таком деле. Только не в таком.

Кира опустила голову.

— Ты ни при чем… — выдавила она. — Мы ведь… Такие маленькие. Нам никогда… — мышка всхлипнула. Повинуясь мощному порыву, Элджи привлек ее к себе и заключил в объятия, чувствуя, как впервые в жизни сердце сжимается от чужой, но столь родной боли. Ни разу в прошлом он не испытывал подобного.

— Прости… Прости… — шептал он горько. В душе свирепо рычал демон гнева и бессильной ярости, еще никогда Элджи так остро не чувствовал свою беспомощность.

Они долго стояли без движения, Кира мелко дрожала. Наконец, справившись с горем, она глубоко вздохнула и подняла глаза.

— Я… Я должна убедиться. Есть шанс… Маленький шанс… — Кира всхлипнула. — Мы… Мы с братом очень особенные… Есть шанс, что он мог… Пережить инъекцию. Я знаю! — выпалила она, будто опасаясь, что ей могут возразить. — Я все понимаю! Но… Не могу… Не могу так… Уйти.

— Конечно, — ласково ответил Элджи. — Мы проверим все сами. Но теперь нельзя рисковать, от нас зависит будущее двух народов. Если ты погибнешь… — он чуть не задохнулся, на миг — всего на миг! — представив, что подобное может случиться.

— Все подготовлено, — сказала Кира сквозь слезы. — Через пару часов здесь такое начнется…

Она указала на голубя.

— Возле института… На крыше, наблюдательный пункт. Продолжим там…

Элджи кивнул и, следом за Кирой, полез на спину птицы.

* * *

— Ты их видишь? — не поворачивая головы, спросил Ив, спокойно шагая по тротуару. Сидевшая на плече мышка озиралась, изучая плотный людской поток.

— Вижу, — Орби залезла под воротник куртки. — Двое, идут следом, метрах в двадцати. У одного гарнитура, как у Джейсона Борна.

Ив улыбнулся.

— Отлично, — они уже подходили к посольству. У дверей эмиграционного отдела толпилась небольшая очередь, перед воротами и на углах привычно стояли агенты, внимательно следившие за людьми. Ив вытащил из-за пазухи толстый желтый пакет с печатью «Секретно» и подошел к будке охраны.

— Здравствуйте, — он показал удостоверение журналиста. — Мне нужно передать эти материалы главе вашей службы безопасности.

Солдат — молодой русский парень — с сомнением оглядел гостя, почесав в затылке при виде мыши на плече.

— Вам назначено?

— Нет. У меня есть важные сведения. Действуйте по инструкции, пожалуйста. За мной следят, — вполголоса сказал Ив.

Охранник еще мгновение колебался, но выучка победила. Кивнув, он вышел из будки и провел Ива за ограждение, где к гостям тут же подбежали несколько агентов в штатском.

— 2-19, - сообщил им солдат. Старший агент, на вид явно не русский, кивнул и положил руку на плечо Ива.

— Секунду, сэр… — другой охранник быстро провел металлодетектором над одеждой гостя, профессионально и быстро обыскал, удостоив мышку лишь одним удивленным взглядом. — Все чисто. Дайте пакет, пожалуйста… — он отобрал конверт и передал третьему агенту, который тут же сунул его в черный целлофановый мешок. — Животное придется оставить на пропускном пункте.

— Хорошо, — кивнул Ив.

— Следуйте за нами, — старший агент направился к отдельно стоявшему во дворе маленькому кубическому зданию, похожему на трансформаторную будку. Русский солдат вернулся на пост.

На входе в помещение стоял рентгеновский аппарат, совмещенный с арочным металлоискателем, как в аэропорту. Когда Ив проходил детектор, Орби на всякий случай зажмурилась, но ничего страшного не случилось, и журналиста наконец пропустили в большую пустую комнату с красным столом посередине. Там он ждал минут десять, пока из других дверей не вошли двое американцев.

— Я Глен Миллер, заместитель начальника службы безопасности посольства, — по-русски, с сильным акцентом представился высокий пожилой мужчина в сером костюме. — Что за сведения вы принесли?

Журналист улыбнулся.

— На самом деле, сэр, я не принес ничего. Но за мной следит ФСБ, и я стараюсь, чтобы они поверили, будто я сообщил вам некую тайну.

Американцы переглянулись.

— У вас плохое чувство юмора, — сурово заметил Глен. — Мы можем задержать вас за внесение помех в работу посольства и ложную информацию.

— Это мне и нужно, сэр, — серьезно ответил Ив. — Задержите хотя бы на час. Полагаю, максимум в течение часа сюда нагрянет ФСБ и потребует меня выдать.

Агент задумчиво огладил чисто выбритый подбородок.

— Я ознакомился с вашим пакетом, — сказал он после паузы. — Там всего лишь нелепая газета из желтой прессы. Ничего, способного вызвать такой интерес вашей разведки.

— Пакет был нужен для отвода глаз, — отозвался Ив. — То, что нужно ФСБ, сидит на моем плече.

Глен поднял брови и бросил взгляд на Орби, робко глядевшую на него из-под воротника журналиста.

— Мышь?

— Именно, сэр. Это весьма не простая мышка. Вы позволите? — Ив поднял к плечу руку. Орби тут же перебралась к нему на ладонь.

— Вы, конечно, не стали просматривать газету? — спросил журналист. Однако Глен, к его удивлению, кивнул:

— Такова моя работа, — он с сомнением взглянул на Орби. — Намекаете, что это и есть мышь с передовицы? Якобы, способная говорить?

Орби смущенно развела лапками.

— Я правда умею говорить, сэр.

Повисла мертвая тишина. Второй американец, до сих пор стоявший молча, недоверчиво попятился, Глен широко раскрыл глаза. Долго размышлял, но, прежде чем задал первый вопрос, заговорил журналист:

— Перед вами самый секретный проект КГБ, сэр. С конца 60-х годов, и до сего дня, разумных мышей активно используют в разведке, в основном против США.

— Мы стерильны и не даем потомства, — вставила Орби. — Поэтому каждая разумная мышка обходится очень дорого, выживает лишь один из десяти тысяч эмбрионов. Я стою больше миллиона долларов! — с гордостью добавила она.

Американцы вновь переглянулись.

— Теперь я видел все… — с легкой дрожью в голосе, по-английски сказал второй агент. Глен с силой провел рукой по волосам.

— Удивительно! Просто удивительно!

Орби смущенно кивнула:

— Так точно, сэр.

Потрясенный американец поднял глаза на Ива.

— Вы просите политического убежища? Хотите передать нам животное? Мы согласны. Документы будут готовы до вечера.

Журналист улыбнулся.

— Я просто хочу часик посидеть у вас в посольстве, пока не нагрянет ФСБ.

— Мы подготовили грандиозное разоблачение, — вставила Орби.

Она подмигнула изумленным людям и вновь забралась на плечо журналиста по рукаву куртки. Агенты и охранники молча смотрели на невозможных гостей.

* * *

Часы показывали три-семнадцать, когда к воротам института на большой скорости подъехали два черных «Геландевагена». На глазах изумленной охраны, двери раскрылись, восемь агентов в одинаковых черных костюмах вышли на мостовую и разошлись вдоль стен, заняв наблюдательные позиции. Пока солдаты в будке докладывали начальству о событиях, в конце улицы показался черный бронированный «Мерседес», сопровождаемый еще двумя «Геландевагенами». Кира положила лапку на ладонь Элджи:

— Начинается.

Мерседес остановился прямо перед воротами. Охранники вышли из джипов, окружили машину. Оттуда некоторое время никто не показывался, видимо, ждали подтверждения от агентов на улице. Наконец, толстая армированная дверь открылась, и из автомобиля вышел знакомый низкорослый человек в белой сорочке и нелепом клетчатом галстуке. Элджи моргнул:

— Жириновский?! Зачем вам этот клоун?!

— Сейчас поймешь, — отозвалась Кира.

Политик тем временем в присущей ему манере пытался действовать напролом и уже ругался с охранниками, требуя, чтобы его впустили. Золотая мышь указала Элджи на офицера, который, активно жестикулируя, о чем-то говорил по внутреннему телефону, то и дело кивая на незваного гостя.

— Сейчас положит трубку… — прошептала Кира. Так и случилось. — Пора!

Она напряглась. Далеко внизу, на пулеметной вышке, предохранитель крупнокалиберного пулемета внезапно раскалился добела и потек жидким металлом, между капсюлем и бойком проскочила электрическая искра. Тяжелое 12.7 мм оружие взорвалось оглушительной очередью, пули беспорядочно полетели в стену дома напротив. Солдаты на вышке опомнились почти моментально и прервали беспорядочную стрельбу, оборвав ленту с патронами, но дело было сделано: в облаке пыли и бетонных осколков охрана втолкнула Жириновского в «Мерседес» и все машины на огромной скорости умчались прочь. Удивленный Элджи обернулся к золотой мышке.

— Смысл? — спросил он после паузы.

— Люди чертовски предсказуемы, — ответила Кира. — Когда начальник охраны кладет трубку, это знак, что приказ от начальства получен. В тот же миг начинается стрельба. О чем подумает психованный скандалист вроде Жириновского, особенно если он уже в бешенстве от небольшой сказки, которую мы скормили ему утром?

Элджи почесал за ухом.

— Звучит логично, но даже разъяренный и перепуганный Жириновский — всего лишь клоун.

— А иногда от клоуна бывает больше пользы, чем от самых драматических актеров, — с трудом улыбнулась Кира. Она еще не оправилась от жестокой вести, и время от времени украдкой вытирала слезы. — Жаль, у нас нет телевизора — минут через пять начнется прямой репортаж BBC о покушении на зампреда Госдумы.

— Пять минут? — недоверчиво переспросил Элджи.

— Съемочная группа с утра следует за Жириновским.

Молчание.

— Как вам удалось?

— У журналиста, о котором я рассказывала, есть амбициозный шеф по имени Виктор, — отозвалась Кира. — Когда ему сообщили о новости, имеющейся в нашем распоряжении, Виктор любезно согласился использовать все свои связи, чтобы камеры оказались в нужном месте в нужное время. Они с журналистом получат славу и кучу денег, BBC покажет самую шокирующую сенсацию тысячелетия, ну, а мы… — Кира вздохнула. — Мы получаем пару часов хаоса, паники и беспорядков вокруг института, чтобы с боем прорваться за стены и спасти моего брата. Вот так все просто.

Элджи покачал головой.

— Кира, я был внутри. Я знаю, как устроена их система безопасности. Ничего не выйдет.

— Я могу силой воли сжечь всю электронику в радиусе ста метров, — возразила Кира. — А вынудят, поступлю так же и с людьми!

Черный мышонок сильно вздрогнул.

— Мы не хищники, — помолчав, сказал он ласково. — Мы никого не убиваем, Кира.

— Верно, убивают только нас! — гневно отозвалась золотая. — Один только список зверей, питающихся мышами, полдня читать придется!

— Разве это причина становиться убийцами? — мягко спросил Элджи. — Мы не мыши и не люди, мы тагвары. Новый разумный вид на Земле. И я сделаю все, чтобы для нас слова «победить» и «убить» никогда не стали синонимами.

Кира зло прижала уши.

— Не играй в благородство перед тем, кто его даже не заметит.

— А благородство замечать не нужно, — серьезно ответил Элджи.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— В тебе нет кровожадности, — тихо сказал Элджи. — Ты просто озлоблена и боишься за брата, но кровожадность чужда нам, Кира.

Золотая мышь отвернулась, нервно дергая хвостом.

— Ты назвал нас тагварами. Почему?

— Много лет назад, я придумал имя нашему виду, — Элджи улыбнулся. — Надеюсь, вам понравится.

Кира повернула голову:

— Но мы же из разных видов. Ты сородич Орби, а мы с Итаном совершенно другие.

— Оставим копание в генетике для тех, кого это волнует, — заметил Элджи. — Ты стократ ближе мне, чем люди и тем более тупые животные. Пусть телами мы и не сородичи — души у нас одни и те же.

Кира опустила голову.

— Надеюсь, Элджи. Надеюсь… — она дернула хвостом. — Но… Если Итана все же…. Убили… Ты быстро поймешь: кровожадными бывают не только хищники!

Они помолчали, думая каждый о своем.

— Сжигать электронику нельзя, — сказал наконец Элджи. — Информация из лабораторных компьютеров вскоре мне потребуется. Если б ты согласилась повременить хотя бы до завтра…

— Мы не можем терять ни секунды!

— Лучше потерять жизнь? — серьезно спросил Элджи.

Кира покачала головой.

— Мы пять дней готовились. Все продумано.

— Ты не знаешь, где держат Итана. После побега его могли перевести в другую лабораторию, даже в другой корпус, а если инъекция подействовала… — Элджи помолчал, и бережно взял золотую мышь за лапку. — Молю, не подвергай себя опасности. Мои ресурсы огромны, дай лишь добраться до базы — вечером того же дня мы вернемся, и без всякого риска освободим Итана…

— Ты не говорил бы так, будь он твоим братом! — Кира в гневе вырвала лапку у Элджи. Черный мышонок сурово прижал уши.

— Он такой же брат мне, как и тебе! Нас слишком мало, мы не имеем права ссориться!

— Тогда помоги спасти… — неожиданно тихо попросила Кира. И в голосе ее прозвучало такое отчаяние, что гнев Элджи моментально испарился. Стиснув коготки, он опустил голову и долго сидел без движения.

— Есть одна идея, — произнес наконец черный мышонок. — Это смертельно опасно, но может сработать. Кира, если я не выживу…

— Ты останешься здесь, — свирепо оборвала Кира. — Брат уже принес себя в жертву, хватит! Рисковать буду я — или никто!

Элджи горько улыбнулся.

— Прости, чудесное создание. Тебе придется ждать на крыше вместе с птицами.

— Я могу приказать им не шевелиться, — возразила Кира.

— В том-то и беда, что шевелиться придется… — мрачно ответил Элджи. Встав на ноги, он перегнулся через край водостока, глядя вниз. Кира на всякий случай прижала ногой его хвост.

— Скоро нагрянут журналисты и толпы жаждущих долголетия, — сказала она. — Это отвлечет людей в комплексе.

Элджи вздохнул.

— Здесь работают профессионалы, Кира. Никто даже не моргнет без приказа.

Он поднял лапку и указал на далекое кубическое здание главного корпуса, где провел в плену целую неделю.

— Итана держали там?

— Да. На втором этаже, в комнате 2-17.

— Где ж ты была раньше… — горько прошептал Элджи. Задумался, глядя вниз. Вздрогнул:

— Слушай! — он обернулся к Кире и схватил ее за лапки. — Твои электрические чудеса — ты можешь только посылать энергию, или чувствовать тоже?

— В каком смысле? — с тревогой спросила мышка.

— Ты чувствуешь, где идут провода? Где какое напряжение? Сумеешь нарисовать электрическую схему этих ворот? — Элджи кивнул вниз.

Кира запнулась.

— Потоки энергии я чувствую, да, но рисовать схемы не умею…

— Закрой глаза, — приказал Элджи. — Мысленно нащупай клубок энергетических линий, похожий на тыкву с ананасом внутри. Есть?

От удивления мышь открыла рот.

— Но… Как ты узнал?! Точно, тыква, а внутри ананас! Даже я не смогла бы лучше сравнить!

Элджи улыбнулся.

— Просто у меня образное мышление хорошо развито. Нащупала электродвигатель? Попробуй послать немного энергии во внешнюю оболочку, ту, что на тыкву похожа, — приказал он, глядя вниз.

Кира напряглась. Тяжелые стальные ворота института внезапно дернулись и довольно быстро поползли влево, открывая проезд. Охрана засуетилась, солдат в будке нажимал кнопки, пытаясь остановить движение. Элджи восхищенно пискнул.

— Умница! — он заключил Киру в объятия. — Теперь мы справимся! Вот, что надо делать…

Золотая мышь слушала, и медленно, еще боясь ошибки, начинала улыбаться.

Глава 6

— Мы ведем репортаж из посольства США в Москве, где, по неподтвержденным пока данным, скрывается репортер Иван Кулибин, автор сенсационного журналистского расследования о секретной фабрике КГБ, где ученые-генетики долгие годы занимались продлением жизни военных и партийных лидеров СССР. Как видите, перед посольством творится настоящее столпотворение, представители охраны тщетно пытаются сдержать напор толпы…

Ив и Орби сидели в кабинете посла, вместе с добрым десятком высокопоставленных сотрудников консульства и службы безопасности. Огромный плазменный телевизор показывал забитую народом площадь перед посольством, корреспондент BBC-News вел репортаж, стоя на крыше своего фургончика и держась за спутниковую антенну, поскольку машина сильно раскачивалась под напором толпы. Зрелище было шокирующим и восхитительным одновременно.

— Внимание! — диктор поднял руку к гарнитуре и несколько мгновений слушал. — Нам только что сообщили, десять минут назад заместитель председателя госдумы России, Владимир Жириновский, пытался войти на территорию секретного комплекса КГБ и был обстрелян из крупнокалиберных пулеметов. Жертв, по предварительным данным, удалось избежать, однако подобные события ставят вопрос о возможной эскалации насилия в Москве! Беспорядки на улицах начались буквально в тот же миг, как наш канал сообщил о расследовании Ивана Кулибина…

Глен Миллер слегка приглушил звук и обернулся к Иву.

— На всех каналах одно и то же, — заметил он нервно. — Как вам удалось?

Журналист улыбнулся.

— Видите ли, Глен… — он откинулся в кресле и заложил ногу за ногу. — Программисты, создающие компьютерные игры, никогда сами в них не играют. Им это не интересно, игра создана для толпы, а ее создатели всегда выше серой массы.

Американец с легким недоумением поднял брови.

— К чему вы клоните?

— Очень редко встречаются новости, интересные даже людям из новостных агентств, — объяснил Ив. — Понимаете, Глен, мало кто из боссов таких каналов, как BBC, может похвастаться молодостью. Конечно, если б у них был хоть малейший шанс вступить в ряды тайного общества долгожителей — новость никогда не покинула бы студию, но они трезво оценили ситуацию и поняли, что помочь может только огласка. Вот почему мы сразу обратились к BBC, а не к российским телеканалам — что-то мне подсказывает, их руководители давным-давно состоят в группе КС…

Посол США — опрятный седой мужчина лет пятидесяти — бросил на журналиста весьма красноречивый взгляд.

— Насколько это реально? — спросил он по-русски, почти без акцента. — Омоложение?

Ив пожал плечами.

— Не омоложение, сэр. Только отсрочка старости. Как я знаю, изобретатель метода, академик Глеб Добронравов, прекратил стареть в возрасте шестидесяти-семидесяти лет — сразу как открыл упомянутый метод.

— И сколько времени длится эффект? — с не меньшим интересом спросил другой американец, также не первой молодости на вид.

— Как минимум сорок три года, — коротко ответил Ив. — Именно столько прошло с 1963-го, и все они еще живы.

Орби, прятавшаяся под воротником журналиста, робко высунула мордочку:

— Мне больше сорока лет! — пискнула она.

— А для мыши это все равно что пара тысячелетий для человека, — добавил Ив.

Все, словно сговорившись, уставились на Орби. Та страшно смутилась и юркнула под воротник. Глен Миллер с трудом перевел дыхание.

— Новость придется объявить уткой, — заметил он.

— Разумеется, — улыбнулся Ив. — Все это не более чем сказочки желтой прессы.

Он поднял со стола бокал с вином и отсалютовал послу.

— За тех, кто знает!

Все молча обернулись к телеэкрану. Толпа перед посольством продолжала расти, многие уже лезли на деревья, что-то выкрикивали, потрясали кулаками.

— …к сожалению, мы не можем выпустить в эфир заявление для прессы, которое сделал Владимир Жириновский, поскольку цензурная его часть состояла всего из двух слов, «Я вас…» — говорил диктор, стараясь удержаться на крыше качающегося фургона.

Становилось страшно при мысли, что натворит толпа, когда узнает адрес секретного института.

* * *

Соколы бесшумно спикировали на крышу хорошо знакомого беглецам кубического здания. На сей раз, днем, непрошеных гостей наверняка засекли камеры, но это было уже неважно: план стартовал, мосты сожжены. Элджи и Кира одновременно спрыгнули с птиц.

— Все запомнила? — выдохнул черный мышонок. Его подруга молча кивнула. — Тогда вперед!

Они подбежали к краю крыши, Элджи свесился вниз, изучая обстановку.

— Сервер охраны на первом этаже. Чувствуешь? Гигантский улей!

— Да, — коротко бросила Кира.

— Ищи толстый пучок кабелей, идущий от улья вверх. На уровне потолка они должны расходиться, как солнечные лучи…

— Есть!

— Сколько таких?

— Очень много, Элджи…

— Так и должно быть, не паникуй, — быстро сказал черный мыш. — Постарайся, родная: прямо под нами тянется коридор, найди в его потолке набор одинаковых штучек, похожих на грибы. Они разбросаны по всем этажам.

Кира закивала.

— Есть, есть!

— К ним тянутся кабели от сервера? Хоть один?

— Да, к каждому!

— Жги, — коротко приказал Элджи. — Сильно.

Из здания послышались слабые хлопки и крики людей. Кира тяжело дышала.

— Пора?

— Нет, пусть газ подействует на всех… — Элджи обернулся. — Я должен лететь, иначе отравлюсь; задерживай дыхание, как ты умеешь, и действуй быстро, родная, быстро! Проклятие, хотел бы я тебя заменить… — он ударил хвостом. — Без оборудования я беспомощен…

— Лезь на сокола!

Едва Элджи занял место на спине птицы, Кира отправила пернатых на крышу соседнего здания, а сама с силой втянула воздух и зажмурилась, останавливая дыхание.

Сердцебиение замедлилось, в глазах потемнело. На короткий миг она испугалась, что не сумеет, но организм моментально приспособился, ноздри затянулись тонкой розовой кожицей. Теперь несколько часов можно без опаски бродить в ядовитой атмосфере.

Кира стремительно проползла по шершавой стене к окну, которое, как и полагалось днем, не было закрыто бронещитами. Впрочем, толстое двойное стекло с односторонней прозрачностью и само могло выдержать попадание крупнокалиберной пули. К счастью, его не рассчитывали на точечные перепады температуры в пару тысяч градусов; несколько сильных разрядов победили сверхпрочный материал, и внезапно все окно с сухим треском рассыпалось на тысячи маленьких осколков с неострыми краями. Передохнув пару мгновений, Кира повторила удар по внутреннему стеклу и путь, наконец, был открыт. Она спрыгнула в комнату.

Без ноздрей, разумеется, нельзя было чувствовать запах, но золотая мышь хорошо помнила внутренний план института. Подскочив к закрытой деревянной двери, Кира моментально прожгла себе лаз и выбралась в коридор. Повсюду лежали люди, рухнув прямо там, где их застала газовая атака. Элджи говорил, «ГНАТ» не смертелен… Лучше бы Итану оказаться живым, люди. Для вас лучше!

Она бежала по белому, стерильному полу, огибая неподвижных людей. Номера на дверях! 4–8… 4–9… Она на четвертом этаже! Лестница… Где же лестница… Здесь!

Дверь была стальной — ее не прожечь, металл хороший проводник. Кира в отчаянии подпрыгнула, ударилась в дверь всем телом, но это было все равно, что толкать пирамиду Хеопса. От ярости у нее потемнело в глазах.

Сильнейший разряд ударил в металл, не причинив двери никакого вреда, однако толстые стекла в створках разом треснули и осыпались вниз. Напрягая все силы, золотая мышь прыгнула, надеясь достать до проема — тщетно. И рядом не имелось ни единого выступа, а белые кафельные стены блестели как лед.

Стиснув зубы, Кира подняла лапку. Между пальцами, сжигая плоть, вспыхнула вольтова дуга. Плача от боли, Кира выжгла на двери рубец и убрала дугу, с ужасом глядя на сухие кости, лишь недавно бывшие ее пальцами.

Прямо на глазах кости покрылись мясом, от запястья протянулись мышцы, страшная рана затянулась кожей, отросли коготки. Спустя пару секунд ничего не напоминало об увечье, однако Кира внезапно ощутила слабость в ногах и поняла, что страшно хочет есть.

Времени на восстановление сил не было. Обжигаясь о раскаленный металл, мышка подтянулась, встала задними лапками на рубец и прыгнула вверх, вложив в этот прыжок всю страсть, боль и жажду спасти брата. На сей раз ей удалось вцепиться в резиновый уплотнитель, еще мгновение — и проклятая дверь позади. Кира понеслась вниз по лестнице.

Третий этаж… Второй. Еще одна стальная дверь, точно такая, преграждала путь, но по эту сторону имелись перила! Разбив стекла электроимпульсом, золотая мышь стремительно взобралась на поручень и прыгнула, повиснув на раме. Ну, еще немного… Чуть-чуть…

Передохнув пару секунд, Кира коротким импульсом разодрала уплотнитель и соскользнула вниз, держась зубами за резину. Огрызок повис вдоль двери, делая обратный путь возможным. Мышка судорожно огляделась в поисках кабинета 2-17.

Вот он! И двери открыты, какая удача! На пороге без памяти лежал человек, Кира не видела его раньше. Забежав в комнату, она быстро осмотрелась. Их клетка!

….пуста. Несколько секунд золотая мышь стояла без движения, чувствуя, что сердце сейчас остановится. Брат… Нет… Нет!!!

— Итан! — крикнула она страшно, со всех оставшихся сил. — Итан!!!

Тишина. Даже если брат до сих пор жив, газ лишил его сознания, как и всех остальных. Надежды нет. Надо возвращаться.

У дверей послышался шум, и Кира судорожно обернулась. На нее, моргая от удивления, смотрел молодой солдат в противогазе. Золотая мышь ощутила, как грива сама собой поднимается дыбом, а в глазах зажигается пламя. По шерстке заструились разряды.

— Ты! — рявкнула Кира. — Куда переправили самца из помета НГ-90?! Отвечай!

Солдат попятился, протянул руку к пистолету. Удар тока бросил его на пол, заставил скорчиться.

— Отвечай, или я поджарю тебе мозг!!!

Еще удар, еще, еще! Человек закричал. Только тогда Кира опомнилась и опустила лапки, дрожа от истощения и силы эмоций. Солдат корчился на полу.

— Где вторая мышь? — крикнула Кира. — Отвечай!

— Не знаю… — прохрипел охранник.

— Лучше вспомни, — предупредила его Кира. — Считаю до трех и начинаю жечь. Раз! Два!

Солдат с огромным трудом поднял голову.

— Дохлых мышей несут на вскрытие… — выдавил он. — Холодильная камера…

— Где она? Где?!

— 2–2… Кабинет 2–2…

Дальше Кира не слушала. Молнией пронесшись мимо охранника, она выскочила в коридор. Сердечко трепетало, лапки разъезжались от усталости. Раньше золотая мышь никогда не пользовалась своими способностями так часто и подолгу. Итан объяснял, что электричество для разрядов производится не в ее маленьком тельце, а концентрируется прямо из рассеянной в пространстве темной энергии, но даже простое управление этими разрядами съедало силы. Которых уже почти не осталось, ведь Кира не могла даже дышать и беспощадно расходовала все резервы организма.

Дверь кабинета 2–2 оказалась из толстого металла, и в ней не было окон. Мышка бессильно опустилась на пол. Не справиться. Вот так все просто, сказал бы сейчас брат. Итан может быть жив или мертв, это уже не имеет значения. Простой кусок жалкого металла отрезал надежду. Навсегда.

Металл.

Кира задрожала: металл!!! Металл — электричество — металл — электричество — металл!!! А герметичные прокладки между дверью и стальной рамой — резиновые!!!

Судорожно дернувшись, она вскочила и подбежала к преграде. Должно сработать, должно! Зажмурившись от волнения, Кира положила одну лапку на дверь, вторую на раму и напрягла все свои способности, до предела, до боли, до крика. Телом она чувствовала, как вокруг формируется энергетический узел, мощь нарастала, угрожая разорвать маленькую мышку в клочья.

Пора. И Кира с воплем направила энергию в металл — превратив и дверь, и раму, в два могучих электромагнита с одинаковой полярностью. Чудовищный вихрь отшвырнул золотую мышь назад.

Придя в себя, Кира недоверчиво сглотнула. Вырванная с корнем стальная дверь пробила и дальнюю стену кабинета, и три последующие, образовав широкий квадратный пролом вдоль всего здания. То же самое произошло с рамой — брошенная в противоположную сторону, она разворотила коридор и улетела куда-то в парк, оставив зияющую дыру в стене здания. Сама Кира выжила просто потому, что рама, в отличие от двери, была полой, и пронеслась вокруг мышки, не задев ее даже краем.

Сил уже почти не осталось. Шатаясь, Кира встала на ноги, с трудом добрела до пролома. Слева, от пола до потолка, тянулись маленькие дверцы многосекционного холодильника — «как в морге», подумалось ей. На короткий миг мышка чуть не запаниковала от количества вариантов, но каждая дверца была помечена. И Кира почти сразу увидела заветную бумажку «НГ-90».

На сей раз открыть дверь удалось просто лапками. При виде неподвижного брата, Кира чуть не потеряла сознание, но железная воля помогла ей и сейчас. Схватив ледяное тело Итана — он показался ей легким, как снежинка — золотая мышь спрыгнула на пол и подтащила брата к пролому в стене. Но газ все еще заполнял воздух вокруг, вызывать соколов нельзя…

Кира зажмурилась. Они с братом весят всего несколько грамм, внизу мягкая земля. Да и этаж второй… Больше не колеблясь, она схватила Итана в охапку и прыгнула в пропасть.

Упала на спину, защищая брата. Удар был страшен, позвоночник жалобно хрустнул, сломавшись сразу в нескольких местах. От боли Кира застонала, но уникальные способности ее организма уже заработали, стремительно заживляя увечья. Не прошло и минуты, как измученная мышка приподнялась на лапке. Где соколы?

«Ко мне, ко мне!» — послала она мысленный зов. Несколько секунд ожидания показались Кире самыми долгими годами в ее короткой жизни. Но вот, наконец, воздух взревел, вспененный мощными крыльями, и на траву с разгона опустились прекрасные птицы. Элджи в ужасе смотрел на израненных беглецов.

— Не дыши… — прохрипела Кира. Кивнув, Элджи спрыгнул на землю и рывком забросил мышку с неподвижным телом Итана на второго сокола. Золотая судорожно уцепилась за перья.

Элджи занял свое место, и птицы рванулись в небо. Позади только сейчас начиналась тревога, охранники бежали к развороченному зданию, на пулеметных вышках наводили оружие в сторону комплекса. К счастью, никому не пришло в голову увязать нападение с двумя небольшими соколами, промчавшимися над территорией института и быстро исчезнувшими вдали.

Эпилог

Ив стоял на крыше посольства. Получить на это разрешение было не так-то просто; спецназ и снайперы из службы безопасности, все как один американцы, с недоумением поглядывали на молодого русского парня, у которого вдобавок на плече сидела мышь.

Орби молча смотрела вдаль. Журналист размышлял, как теперь жить, будучи одним из самых знаменитых людей планеты, а главное, как избежать мести от группы «КС». Пожалуй, стоит и в самом деле попросить политического убежища… Жена всегда мечтала жить в Америке, ну а детишкам там точно понравится…

— О чем думаешь, человек? — спросила Орби.

Ив улыбнулся.

— О будущем, мышь.

— Интересно, правда? — Орби пощекотала ему шею хвостом. — Узнать, что там, за горизонтом событий.

— Где-где? — переспросил журналист.

Мышка помолчала.

— Знаешь, — сказала она с необыкновенной серьезностью. — Иногда мне кажется, что мы, а с нами и весь мир, падаем в гигантскую черную дыру. Вечно падаем, с самого сотворения Вселенной, и имя такому полету — Время.

Орби подняла глаза к небу.

— Завтрашний день, его ведь не существует, Ив. Мы знаем, что он настанет, но, когда это происходит, это уже не завтрашний день. Всего лишь сегодняшний.

Она с волнением огладила усы.

— Завтра еще не существует, а вчера уже в прошлом. Наша жизнь — тонкая грань, горизонт событий между небытием и забытьем!

Орби умолкла и несколько мгновений смотрела в пустоту. Затем, очень тихо и грустно, добавила:

— Тем же, кто горизонт пересек, пути назад нет. Совсем.

Ив слушал с большим удивлением.

— Где ты все это узнала, малышка? — спросил он серьезно.

Орби вздохнула.

— Не помню, Ив. Не помню… Знаю лишь, в прошлом сокрыта тайна, — она опустила голову. — Возможно, Елизавета Петровна зря смеялась над моей историей.

— Какой историей? — нахмурился Ив.

Молчание.

— А ты сам подумай, — тихо сказала Орби. — Мог ли ученый, пусть гениальный, создать в 60-х годах разумную бессмертную мышь, если даже сегодня генетики едва приблизились к пониманию роли отдельных генов?

Журналист вздрогнул.

— Ты о чем? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Да так, — отозвалась мышка. — Насмотрелась фильмов про космос.

Ив оцепенел. Медленно повернул голову и встретил взгляд огромных зеленых глаз.

— Интересно, правда? — негромко спросила Орби. — Откуда я взялась в подвале Елизаветы Петровны, а, Ив?

Человек ответить не успел — мышка внезапно подпрыгнула и издала радостный писк:

— Летят!

Ив чуть не подавился от неожиданности и принялся озираться.

— Где?

— Там, на крыше! — Орби показала на далекое высотное здание. Журналист прищурился: нет, не видно.

— Ближе не подлетят?

Орби покачала головой.

— Нет, конечно. Это опасно, а Кира очень-очень умная! — словно отвечая ее словам, крупный сизый голубь неожиданно опустился на второе плечо журналиста, заставив того вздрогнуть. Орби вздохнула.

— Наверно, пора прощаться… — сказала она тихо.

Ив с трудом улыбнулся.

— Не знаю, жительница ты или гостья Земли, — заметил он полушутя. — Но одно могу обещать точно. Где б я ни жил, что бы ни делал — мышеловок в моем доме не будет.

Орби опустила глаза.

— Спасибо… Ты первый человек, который не желает мне зла, — она потерлась носом о шею журналиста и перебралась по его воротнику на другое плечо, где сидел голубь. Ив повернул голову.

— Залетай в гости, серая.

— Как только научусь летать, — очень серьезно ответила Орби. — Прощай, Ив.

Птица распахнула крылья и прянула к облакам. Человек долго смотрел ей вслед.

— А ведь научится, — прошептал Ив. Странно, но мысль уже совсем не вызывала страха.

Только гордость.

Ведь все же, редким богам удается создавать разум не по своему образу и подобию…

Конец (?)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Эпилог

Реклама на сайте