«Проснуться живым»

Надежда Первухина ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ

Посвящается Ирине Елисеевой.

Она знает почему.

И к а к.

…Она из тех, кто смотрит в зеркало раньше, чем взглянуть в окно, а это самое скверное, на что способен человек…

Если вы хотите узнать женщину, не присматривайтесь к ней - она может оказаться слишком умной для вас.

Г. К. Честертон

Никто не любит змей.

Во всяком случае, по доброй воле.

Не считая, конечно, специалистов-серпентологов и всех прочих изможденных доцентов-очкариков и замученных студентов в жеваных белых халатах, которые целыми днями отираются возле террариумов, замеряя дневную температуру зева обыкновенного аспида и придирчиво исследуя состав испражнений какой-нибудь виперы рогатой.

Никто не любит змей.

Но ведь и змеи тоже никого не любят.

За исключением того, кто обладает властью их вызвать.

Впрочем, это опять не любовь.

Скорее, вынужденное уважение.

Поэтому тот, кто решится вызывать змей, должен постоянно об этом помнить. Иначе ему крупно не повезет.

Поначалу Глас Призывающего был слабым. Его заглушал немолчный шорох песков, ночные вздохи джунглей, толщи потрескавшихся и мертвых скальных пород. К тому же сильные помехи создавали города и прочие человеческие поселения - там всегда было слишком шумно, суетно и торопливо.

А взывающий к пустыне не должен торопиться.

Он должен стать пустыней сам.

И тогда она услышит его Глас.

Видимо, на сей раз Призывающий знал свое дело. Его Глас не умолкал. Он разрастался над спящей землей подобно тому, как по луже растекается радужно-маслянистое бензиновое пятно. И с каждым мгновением Глас становился все сильнее и увереннее.

Он взывал.

И две ярко-зеленые плетевидные змеи с головками, похожими на остро отточенный ноготь, заслышав зов, прекратили спариваться. Странное дрожание сотрясло их хрупкие и тонкие тела.

Змеи еще не поняли, что их жизнь изменилась.

Но в этой жизни определенно появилась Цель.

Цель, куда более важная, чем поиск партнера, охрана кладки и борьба за территорию.

Змеи слегка приподнимали над землей свои плоские жутковатые головы и начинали Путь.

Путь к тому, кто осмелился их вызвать.

***

В комнате царила темнота. Иначе и быть не могло, поскольку для некоторых занятий наличие хорошей, добротно и со знанием дела созданной темноты имеет фундаментальное значение.

Например, для занятий магией.

Но полная темнота продолжалась недолго… Спичка чиркнула о коробок, и тонкий, робкий лепесток пламени вытянулся над свечой, заполняя и без того душный воздух августовского вечера ароматом воска. И оказалось, что свеча эта стоит на столе, меж двух параллельно поставленных зеркал, а за ее колеблющимся пламенем напряженно следят сидящие по разные стороны стола мужчина и женщина.

– Вы видите, Марина? Пламя колеблется,- со значением в голосе говорит мужчина.

– Да.- В голосе Марины слышится явный испуг.- А что это означает?

Судя по голосам, эти двое еще достаточно молоды для того, чтобы перестать верить в магическую силу свечей и зеркал…

– Это значит,- голос мужчины полон усталости, характерной для прорицателей и ясновидцев,- что на вас навели порчу.

– Я так и знала! - восклицает Марина, всем своим видом показывая собеседнику, что не прочь закатить истерику. Или хотя бы просто бурно разрыдаться.- Я чувствовала!

– Что именно вы чувствовали? - Усталость ясновидца сменяется усталостью психотерапевта. При этом в голосе обнаруживается некий процент скепсиса и морального превосходства: мол, говорите, мадам, говорите, все равно окончательный диагноз вы себе сами не поставите. И только вскрытие покажет, чем вы на самом деле болели…

– Утомление, депрессию… Тошноту по утрам! Как только прихожу на работу - все валится из рук, ничего делать не могу, а ведь я директор фирмы! Подчиненные ко мне в кабинет: ах, Марина Николаевна, звонят из Контрольно-ревизионнного управления, ответьте! Ах, пришли представители корпорации «Форморда» насчет аренды полезной площади - примите! А я сижу и в органайзер рыдаю - до того жизнь опротивела! И работа обрыдла!

– Помилуйте, вы так молоды, нельзя поддаваться подобным мыслям! Хотя… Не исключено, что один или два ваших сотрудника - вампиры.

– Как?!

– Энергетические. Нет-нет, они не могут насылать порчу. Они просто высасывают из вас всю положительную энергию. Питаются вашими эмоциями. Вы описываете очень расхожие симптомы подпадания под влияние энергетического вампиризма.

– Узнаю кто - уволю,- мрачно изрекает директор фирмы.

Кстати, для директора она весьма молода. Видимо, и фирма у нее такая же - молодая, бестолковая и нестабильная. Много с такой не возьмешь.

Марина, забыв о своей солидной должности, принимается-таки горько рыдать:

– А еще, еще мне вся пища почему-то кажется горькой! Или, наоборот, просто безвкусной! Готовлю себе самые любимые блюда - и потом не могу есть! Испытываю отвращение!

– Еще что? - Мужчина не смотрит на собеседницу.

Он смотрит на то, как колышется лепесток пламени, и думает о том, что женщины в большинстве своем ошеломительно глупы и ненаблюдательны. Даже если эти женщины - директора коммерческих фирм, следователи по особо важным делам и преподаватели высшей математики. Ибо над всеми ними довлеет особенный, сугубо женский страх; страх, не поддающийся рациональному анализу (а откуда быть в женщине рациональности? Женщина - существо иррациональное. Доказано психологами, протестировано на мышах)… Вот поэтому только иррационально скроенная женщина может полагать, что дрожание огонька свечи и утренняя тошнота вкупе с отвращением к пище и работе глубоко взаимосвязаны. Впрочем, женщины всегда были не в ладах с физикой. Что иногда весьма выгодно тем, кто не понаслышке знаком с молекулярно-кинетической теорией. Или спектральным анализом.

Зато женщины всегда были неравнодушны к магии. И магам. Это, можно сказать, вообще слабое место женщин. И потому директор фирмы Марина пришла со своими проблемами не к психотерапевту, не к сексопатологу и не к штатному психологу центра «Второй шанс Афродиты». И из-за этого сейчас сидит в пропитанной ароматом можжевельника комнате, и вместе с мужчиной зачарованно смотрит на прихотливый танец свечного пламени.

– Так что еще с вами происходит? - переспрашивает мужчина.

Пламя свечи при его словах как-то особенно прихотливо изгибается, и это производит на директора фирмы самое пугающее впечатление. Она всерьез заливается слезами, но решается сказать:

– По ночам снится, что меня насилуют демоны! Я просыпаюсь в ужасе и потом не могу заснуть до утра!

– Что вы говорите! Кошмар какой… И много их?

– Кого?!

– Демонов, разумеется.

На лице заплаканной жертвы насилия видна напряженная работа мысли. Что ж, сосчитать собственных демонов - задача не из легких. Наконец она говорит:

– Когда как.

– И все-таки?

– Не меньше пяти.

– М-да. Это серьезно.

– Вы мне не верите?

– Что вы! Я верю. Это моя специальность - верить. И как же они вас насилуют?

– В смысле?…

– Ну, все разом или по очереди?

Женщина краснеет. Это заметно даже при столь скудном освещении.

– Все разом,- почти шепчет она.

– Это плохо,- глубокомысленно резюмирует мужчина.- Я полагаю, что помимо порчи над линией вашей жизни тяготеет какое-то древнее проклятие. По женской линии. Возможно, когда-то вашу бабку… или прабабку прокляла колдунья, и это проклятие не дает вам спокойно существовать.

– Ой, мамочки! - с неподдельным ужасом лепечет женщина. Впрочем, какая она женщина, хоть и коммерческий директор! Небось просиживала все вечера-ночи за подготовкой контрольных работ по маркетингу, финансам и основам экономической теории, потому не было времени познать иные, более естественные и ценные для жизни науки. И теперь в ее глазах светится страх и восторг девственницы, впервые оказавшейся в темной комнате наедине с незнакомым мужчиной…

– Кстати,- тоном профессора медицины осведомляется мужчина,- как вы определили, что это именно демоны? По какому признаку?

– Они такие черные, с оскаленными зубами! - выдает девица и опять заливается краской.- И у них такие огромные, просто жутко огромные… эти…

– Гениталии?

– Д-да. У обычных мужчин таких просто не бывает.

Хм-м. Все-таки она не девушка. Женщина. Коль уже вовсю разбирается в том, что «бывает» у мужчин, а что - нет. Видимо, по ночам изучались не только пресловутые основы экономической теории, но и кое-что другое… Только о каком тогда снятии «венца безбрачия» может идти речь?!

Впрочем, это не важно. Клиент (в данном случае клиентка) всегда прав. И если искомому клиенту позарез требуется снятие порчи, ликвидация «венца безбрачия», «покрывала вдовы», а заодно и оптимистический прогноз на ближайшие сто лет жизни - будет сделано. Согласно полученной государственной лицензии, сертификату качества и выданному некой Школой практической магии диплому (а то, что такие дипломы Школа практической магии за две тысячи долларов с радостью выдаст хоть навозной мухе, клиенту знать совсем необязательно. Клиент должен быть уверен в полной компетентности того, к кому обратился и заплатил солидные деньги).

Эти не приличествующие случаю мысли бессовестно фланируют в мозгу мужчины, и он даже слегка прикрывает глаза, чтобы клиентка не заметила, что ее проблемы для дипломированного специалиста по прикладной магии - источник непрекращающегося внутреннего хохота.

Однако внешне мужчина официален и хладнокровен, как следователь. И тоном этого самого следователя мужчина заявляет несчастной участнице демонических вакханалий:

– Что ж, Марина, диагноз, э-э… случай у вас тяжелый…

– Ах!

– Но не безнадежный. Хотя, сами понимаете, запущенная порча, подозрение на энергетический вампиризм, да к тому же тяжелое семейное проклятие требуют не одного сеанса, м-м, магической терапии.

– Как?! А я думала, вы сразу…

Мужчина позволяет себе сардоническую улыбку. В бледном мерцании свечи улыбка выглядит почти мефистофельской.

– Сразу, Марина, даже насморк не лечится. Вы что же думаете, магия вроде таблетки анальгина - выпил и голова уже не болит?! Нет, сударыня. Если вы всерьез хотите избавиться от иррациональных проблем, портящих вашу судьбу, вам нужно пройти полный курс.

– А это… сколько?

– Не менее девяти сеансов,- веско произносит мужчина.- Сегодня, например, я только сумел определить наличие у вас порчи и проклятия. При следующей нашей встрече я, используя силу Трех Заклятий, отыщу обратный адрес порчи, так сказать, ее агента, ее источник. Сами понимаете, такой поиск аналогичен поиску…

– Иголки в стоге сена,- обреченно вздыхает клиентка.

– Нет,- маг ошарашивает бедолагу новым оригинальным пассажем,- поиску иголки - в коробке с другими иголками. Знаете ли вы, сколько вокруг вас ежедневно ходит людей с нависшими над ними проклятиями, оговорами, сглазами? Отыскать среди общей массы негативных флюидов именно тот, что направлен исключительно на вас, и нейтрализовать его - вот основная задача.

– Никогда бы не подумала…- шепчет женщина,- В нашей просвещенной столице - и столько колдовства!

Маг скептически усмехается:

– А известно ли вам, что две трети населения такого мегаполиса, как Нью-Йорк, страдают от магического насилия? Причем совершенно не подозревая об этом. Калифорния, по подсчетам ведущих" магов-специалистов, занимает второе место в списке инфернально оккупированных мест мира! Воистину не позавидуешь тому, кто станет губернатором столь демонизированного штата… А в Миннесоте черное оккультное воздействие на мирное население уже носит характер пандемии. Пандемии, вы только представьте себе! Об этом недавно говорилось на слете практикующих магов…

– Это, конечно, ужасно… Но мне-то что делать?!

– Вам… Однозначно порчу надо будет снимать… это нелегко, при наличии проклятия-то! Но зато сразу после снятия порчи вы почувствуете, как изменится в лучшую сторону ваша жизнь. Ведь то, что у вас не складываются, как вы говорите, отношения с мужчинами, есть прямое следствие…

– И сколько же это…

– Я уже сказал: не менее девяти сеансов. Обязательно!

– Извините, вы не поняли вопроса.- Марина нервно комкает в руках носовой платочек.- Сколько будет стоить все это?!

Поколебавшись, мужчина называет сумму. Жертва порчи едва не падает со стула.

– Это… это просто форменный грабеж! - возмущенным тоном почти вскрикивает она. И это уже тон коммерческого директора, а не зареванной трусихи.- В центре «Третий глаз» в два раза дешевле те же самые услуги!

– В центре «Третий глаз» сидят жулики и неучи, неспособные отличить большой аркан Таро от малого,- холодно бросает мужчина.- И эти жулики обдерут вас как липку, если вы попадете в их грязные лапы. Я беру дорого, да. Но я предлагаю взамен реальную помощь. Безо всяких фокусов, дешевых трюков и шарлатанства, которым забиты рекламные объявления.

– Н-нет,- колеблется Марина.- Для меня это слишком дорого.

– Как вам будет угодно,- сухо произносит мужчина.- Я не смею настаивать. Дар, полученный мной от, хм-м, высших эонов, действует только тогда, когда вы согласитесь на мою помощь добровольно. Безо всякого принуждения. Кстати, на врачей вы истратите гораздо больше. И лекарства нынче дороги…

При этих словах мужчины дрожащее пламя свечи стрелой вытягивается вверх и на глазах у потрясенной клиентки окрашивается в густой багровый цвет.

– Что это?! - сдавленно взвизгивает клиентка.- Почему свеча… так?! И почему вы заговорили про врачей и лекарства?!

– Потому что ваши демоны, энергетические вампиры и глубокая порча доведут вас до клиники. Если их вовремя не остановить.- Теперь мужчина добавил в свой тон некую загробность и потусторонность.- Я ведь здесь не для того, чтобы рассказывать вам сказки.

– Это ужасно! - Клиентка срывается на крик. В глазах ее танцует багровое пламя свечки.- Неужели это всерьез! И в наше время!

– Всерьез. И именно в наше время. Вы стали игрушкой темных сил. Избавить вас от них - в моей власти.

– Хорошо! - решается несчастная.- Согласна, я заплачу сколько нужно. В конце концов, можно кое-что из золота заложить в ломбарде… Ведь здоровье дороже?!

– Именно. Я рад, что вы проявили здравый смысл.

Строго говоря, здравого смысла в этой дамочке не больше, чем в кофемолке. Но польстить женщине - значит перетянуть ее на свою сторону. Здесь даже магии никакой не нужно. Голая психология, больше ничего.

И словно по волшебству, пламя свечи вновь обретает естественный бледно-желтый оттенок.

– Видите? - торжественно указывает на свечу маг, и в тоне его сквозит глубокое удовлетворение.

– Вижу, да… А что это значит?

– Высшие зоны, которые покровительствуют мне в моем служении, согласились взять вас под защиту. Охранять вас от… происков темных субстанций.

К счастью для мужчины, приходящие к нему клиентки все без исключения не знают точного толкования слова «зоны». Именно поэтому мужчине до сих пор везет. А женщины считают его крупным специалистом в области ликвидации «венца безбрачия». И попробуйте их в этом переубедить!…

– Значит, мне больше не будут сниться… они? - с надеждой спрашивает клиентка.

– Ну, для первого сеанса это слишком… Мне еще необходимо провести ритуал рун Уруз и Турисаз…

– Значит, будут?! - У директорши плаксиво дрожит верхняя губа с размазанной помадой.

– Будут. Пока. Только пока! - Мужчина успокаивающе поднимает ладонь.- Однако насиловать они вас больше не посмеют.

– Ф-фу, ну хоть что-то…

– Да, и с каждым сеансом ваши сны будут становиться все более светлыми и невинными. И явь тоже.

– Спасибо, доктор!

– Ну что вы, какой я доктор… Я просто практикующий маг, больше ничего. Кстати, возьмите.- Практикующий маг протягивает клиентке нечто вроде заплесневелого грецкого ореха на шнурочке.- Это амулет, освященный ныне здравствующим далай-ламой. Мне его привезли прямо с Тибета. Надевайте амулет, когда ложитесь спать, и вам будет легко и спокойно. А на работе в каждом углу своего кабинета положите по чесночной головке. Только неочищенной. Это отпугнет энергетических вампиров.

– Хорошо…

– На сегодня это все. Завтра я жду вас в это же время.

– Спасибо! -, Клиентка опускает амулет в сумочку и роется в поисках портмоне.- Сколько я вам должна за сегодняшний сеанс?

– Нет-нет! - Мужчина протестующе вскидывает изящные, холеные руки.- Все расчеты - по окончании курса. Я уже начал настраиваться на ментальные флюиды вашей второй тонкой сущности и потому нам не следует засорять трансцендентальный синергетический поток пошлыми финансовыми делами. Ведь деньги - это зло. Неизбежное зло.

– Правда? - удивляется клиентка. Она хочет, видимо, сказать, что отвращение мага к деньгам как к неизбежному злу вовсе не вяжется с той суммой, которую этот самый маг потребовал за свои услуги, но мужчина уже поднялся с кресла и, деликатно поддерживая клиентку под локоток, повел ее к прячущейся в арке тяжелых портьер двери.

– Да пребудет с вами сила! - говорит маг на прощание.- Итак, завтра я вас жду.

– Да-да,- растерянно кивает клиентка.

Дверь за нею захлопывается.

– Ну ты лажанулся, парень! - доносится из душной темноты веселый и явно мужской голос. Не мог ей позаковыристее напутствие брякнуть?! Думаешь, она «Звездные войны» в детстве не смотрела?

– Иди ты…- вяло огрызается маг.- Критик, блин.

Маг принимается раздергивать плотные занавеси на окнах, и оплот оккультизма заливает своим пыльным светом яростное августовское солнце.

– Хоть бы форточки открыл! - Обладатель веселого голоса появляется из кухни, где отсиживался во время официального приема клиентки,- Душно, как у негра в анусе!

– У негра там темно,- автоматически поправляет маг, но окна послушно открывает, потому что и впрямь в маленькой комнатке уже нечем дышать от жары и вездесущего запаха воска.

– Но ты же не станешь утверждать, что там еще и не душно. Ты ведь там не был!

– Неостроумно. Плоско. Банально.

– Кеша, тебе и того не родить.

– Степа, я и не знал, что ты подрабатываешь роженицей. Когда ты успел сменить пол, противный шалун?

– Вот за это я у тебя весь «Гиннес» из холодильника сопру, психастеник ты смурной.

– Ну выпей, выпей. Только настоятельно рекомендую сей процесс вести сидя на унитазе, поскольку ты так и не долечил свой подростковый энурез…

– Ах ты, оккультист недобитый! Не трожь мой энурез, жертва проктологической ошибки!

– Сам дурак. Ф-фу, жара такая, что даже ругаться с тобой неохота. Ты заметил, я еще ни разу за истекшие пять минут не употребил слово «…»!

– Это плохой признак. Кеша, ты изможден и истерзан жаждой.

– Кстати, о жажде. Степан, а ведь мучительно хочется пива! Неужели ты, сволочь небритая, и впрямь мой неприкосновенный запас усосал?!

– Кешаня, маг ты мой дипломированный! Разве я мог пойти на такую подлость?! Я ведь знаю твои аристократические замашки: бычок «Беломора» до и бутылку «Жигулевского» после.

– «Гиннеса», Степа, «Гиннеса». Время «Жигулевского» ушло безвозвратно. Моя жизнь становится элитарной. Ноблесс, блин, оближ, как говорят французы.

В ответ на это Степа неприлично громко заржал, двинул мага по шее и поволокся с ним на кухню - пить вожделенное холодненькое пиво из запотевших бутылок и грызть вяленую воблу.

И пока герой (в нашем случае - герои) дует «Гиннес» и треплется о незначительных вещах типа женщин и футбола, пора дать его (в нашем случае - их) портрет и общую характеристику.

Тот, кто сидит у раскрытого окна и приканчивает третью бутылку пива, официально именуется Степаном Водоглазовым. Еще в школьные благословенные годы к нему припаялась кличка Выдрин Глаз. Однако в последнее время друзья и просто хорошие знакомые зовут Степана не иначе как Гремлином. Хотя на гремлина костлявый, белобрысый и страдающий астигматизмом Степан вовсе не похож. Тут дело вот в чем. Со времени окончания режиссерского отделения Орловского института культуры Степан не захотел трудиться во славу провинциальной Мельпомены, а рванул в Москву, где, повинуясь неодолимой тяге к разнообразию, принялся менять профессии и жен, причем смена профессии и жены происходила практически одновременно.

Сначала Степан работал крупье в одном из столичных казино-варьете, и почетные обязанности его супруги несла самая длинноногая девица из кордебалета этого самого казино. Когда казино прикрыли, девица ушла от Степана и из кордебалета к торговцу халвой из солнечного Бишкека. Степан же, не теряя веры в свое светлое будущее, последовательно сменил следующие специальности: распространителя китайских пищевых добавок для похудения (здесь худощавость была в его пользу: Степан уверял всех потенциальных покупательниц, что раньше страдал ожирением и лишь употребление чудодейственного эликсира «Жуй Мень Ше» превратило его в аналог дерева под названием кипарис), помощника директора в фирме по торговле подержанными иномарками (на самом деле фирма торговала чем угодно, кроме иномарок, но Степан узнал об этом лишь тогда, когда в фирму пришла налоговая полиция), мастера-технолога в цехе подпольного производства фальшивых тульских пряников (цех, по роковому стечению обстоятельств, тоже просуществовал недолго). За это время Степан сменил трех жен. Следующая супруга, с которой неунывающий бывший режиссер познакомился прямо на эскалаторе станции метро «Новокузнецкая», ввела его в священный мир книгоиздательской деятельности, поскольку являлась иллюстратором романов серии «Сладострастье». Так как издательство под незатейливым названием «Счастье и семья» специализировалось на выпуске книг для обделенных радостями экзотической эротики женщин, Степан принялся ваять любовные романы под псевдонимом Клелия Куннилингус. Романы пользовались успехом до того момента, как в издательство явились представители общества охраны животных и потребовали немедленного запрета на публикацию произведений злополучной «Клелии». А все из-за того, что Степан в своем очередном шедевре весьма натуралистично изобразил акт орального секса с сукой питбультерьера.

Писательство пришлось бросить, жена ушла сама. Но Степан верил своей прихотливой звезде пленительного счастья. Эта звезда и направила стопы Степана в компанию подобных ему хохмачей и юмористов-циников. Компания делала новые переводы к давно известным и любимым народом блокбастерам типа «Чужих» или «Терминатора». В этих переводах черный юмор затейливо переплетался с такими перлами ненормативной лексики, что Степан просто пришел в восторг. С тех пор под псевдонимом Гремлин он переозвучил такие фильмы, как «Криминальное чтиво», «Миссия невыполнима», «Леон», «Близкие контакты третьего рода» и «Запах женщины». Диски и кассеты с его переводом расходились на «ура», а Степан навсегда превратился в Гремлина. Правда, на горизонте не маячило пока никакой будущей жены, но это его не беспокоило. Тем более что к другу на прием приходили такие женщины - закачаешься!…

Друг - Викентий Вересаев - в отличие от Степана до последнего времени вел отнюдь не бурную жизнь. Не хватающий звезд с небес Викентий после окончания мединститута десять с лишком лет тянул трудовую лямку подросткового психиатра в заштатной поликлинике на окраине Москвы. Скудость зарплаты и своеобразие профессии действовали на знакомых Викентию дам отталкивающе, в связи с чем к тридцати годам он отлично вписался в образ закоренелого холостяка и женоненавистника. Викентий из сугубо аскетического упрямства делил свое ложе не с женщинами, а исключительно с книгами типа «Фармакодинамика рекуррентной шизофрении», досуг коротал не в бильярдных залах и казино, а за чтением популярной эзотерической литературы, лечебно голодал, взял пару уроков хатха-йоги И даже не предполагал, что судьбе будет угодно сделать из него мага.

Судьба свела Степана-Гремлина и психиатра Викентия Вересаева и сделала их закадычными друзьями самым неожиданным и даже жутким образом. Они ехали в одном троллейбусе и не помышляли о знакомстве до того момента, как в злополучный троллейбус ворвались вооруженные люди в грязном камуфляже и с колготками на головах. Коверкая слова, люди прокричали, что троллейбус захвачен террористами группировки «Шайтан-моджахед», и потребовали от водителя ехать прямиком до Кандагара. И тут из оцепеневшей от ужаса толпы пассажиров перед террористами хладнокровно встали Степан Водоглазов и Викентий Вересаев. Степан принялся убалтывать террористов таким количеством малоизвестных анекдотов про Штирлица, что те (в смысле «шайтан-моджахеды») в конце концов просто обессилели от смеха и, потеряв всю свою священную ярость, беспощадность и непреклонность, без боя сдались подоспевшим к троллейбусу омоновцам, которых оперативно вызвал Викентий по мобильнику, одолженному у кого-то из пассажиров (не подумайте плохого, Викентий, разумеется, вернул мобильник хозяину). Когда террористов повязали и троллейбус продолжил свой путь, Викентий подсел к Степану и сказал:

– Я горжусь, что еду в одном троллейбусе с таким мужественным человеком!

– Да ладно…- сияя от гордости, махнул рукой Степан.- Ты сам тоже находчивый, как я погляжу. Куда звонить, сечешь на раз. Откуда ценный телефончик знаешь?

– Я как-то лечил дочку одного полковника от вялотекущего астено-депрессивного синдрома… Тот и дал мне свои координаты. На всякий случай.

– Значит, ты доктор?

– Доктор.

– Круто. А я, в общем, звукооператор. Можно так сказать…

– А вот я общественный контролер,- неожиданно сунулась к Степану и Викентию сурового вида дама с пластиковым бейджем на лацкане засаленного пиджака.- Предъявите ваши проездные документы, молодые люди!

Как оказалось, молодые люди, спасители троллейбуса и борцы с терроризмом, были единственными безбилетными пассажирами. И это скрепило их начинающуюся дружбу прочнее всякого цемента.

Конечно, можно возмутиться той обыденностью, тем заезженным штампом, коим является событие, познакомившее двух друзей. Но что ж поделать! Да, познакомились они в троллейбусе, а не на слете уфологов или на матче по кровавому кумите! Но тут уж, извините, судьба вмешалась. А не утомленная вечными поисками чего-то оригинального и нетривиального авторская фантазия.

С той поры прошло немногим больше двух лет. Гремлин-Степан продолжал с особым цинизмом озвучивать западные блокбастеры, Викентий томился в поликлинике, борясь с детскими энурезами, подростковыми неврозами, психозами и онейроидными помрачениями сознания, возникающими у детишек на почве перебарщивания с употреблением клея «Момент-1», как вдруг все изменилось. Однажды Степан, вечно сующий свой худой хрящеватый нос куда попало, узнал об открытии Школы практической магии и, горя желанием устроить другу счастливую жизнь, буквально приволок упирающегося и отнекивающегося Викентия в эту Школу.

– На фига?! - возмущался Викентий.

– Нормально,- категорическим тоном заявлял Степан.- Тебе давно пора сменить профессию.

– У меня таких денег нет, чтоб платить за эти идиотские курсы!

– Деньги - не проблема. Вася Царицынский - давний поклонник «Властелина Колец» в моем переводе. А ты знаешь, кто такой Вася Царицынский?…

– Авторитет?

– Ну. Он мне любые бабки даст. Засыплет баксами по самое не хочу.

Психиатр Викентий проницательно посмотрел на друга:

– У тебя явные признаки синдрома сверхценных идей. Или синдрома Кандинского-Клерамбо. Это бывает. Перенапрягся на работе. Можно сказать, сгорел. Надо бы тебе метилпромазину подавать, в сиропе. Или на кусочке сахара.

– Иди ты, м-медик! Я с ним серьезно говорю, а он…

– И я серьезно. Подо что ты бабки просить собрался? Под магию? Это ж несерьезный бизнес! Твой Вася тебя пошлет, и будет прав.

– Не пошлет.

– Ладно, допустим. Но ведь бабки-то потом отдавать надо будет. И с процентами. Ты считаешь, я много заработаю на снятии порчи и лечении алкоголизма по фото?

– Соглашайся, Кешаня,- задушевно прогнусил искуситель Гремлин.- В пабе с мужским стриптизом ты вообще ничего не заработаешь.

– Кто тебе сказал, что я собираюсь в стриптизеры?!

– Не собираешься? Вот и лады. Будешь у нас магом. Сбацаем мы тебе оккультные корочки самого высшего разряда!

– Да я не верю ни в какую магию! Это же сплошное шарлатанство!

– А зачем тебе-то верить? Верить будут твои клиенты.

– У меня не будет никаких клиентов! Из меня маг, как из тебя чемпион по бодибилдингу! И я не собираюсь заниматься снятием порчи и наведением приворота! Честное слово!!!

Как показало время, Викентий слова не сдержал.

И ничуть не жалел об этом.

Авантюрист Степан после получения Викентием диплома практикующего мага устроил грандиозную вечеринку, в которой самым невинным событием было появление абсолютно нагой девицы из недр картонного торта. И не успело еще из голов новоявленного мага и его друга выветриться тяжелое похмелье, как они, эти самые хмельные головы сочинили следующее объявление:

«Реальная магическая помощь! Потомственный маг и ясновидец Викентий снимает негативные воздействия, возвращает удачу в любви и бизнесе, корректирует Ваше настоящее и будущее. Легко: приворот-отворот, снятие порчи, сглаза, родового проклятия, «венца безбрачия» и алкогольной зависимости по фото. Работа со сложными случаями до положительного результата. Точные сроки! Гарантия! Опыт!»

К объявлению прилагался телефон.

Первый клиент, точнее клиентка появилась почти сразу после публикации объявления. Викентий, заглушая укоры совести, погадал клиентке на картах и заодно снял родовое проклятие, после чего к клиентке совершенно неожиданно вернулся горячо любимый супруг. На радостях благодарная дама оделила начинающего мага суммой, вдвое превышающей его годовой врачебный оклад.

Викентий посоветовался с Гремлином и уволился из поликлиники.

Гремлин опять устроил вечеринку (из тортика вылезали уже две нагие девицы, а третья нагая девица исполняла на столе замысловатый танец с полудохлым питоном) и предсказал Викентию великое будущее.

Предсказание сбылось.

Практикующий дипломированный маг и ясновидец Викентий Вересаев стал крайне популярен, несмотря на то что в целом по Москве дипломированных и не имеющих диплома магов, колдунов, ворожей, гадалок и предсказательниц будущего было больше, чем слесарей по ремонту подвижного состава Московского метрополитена. Гремлин объяснял популярность друга его неординарной внешностью и потрясающим талантом делать многозначительные паузы в диалогах с клиентками. На последних это производило неизгладимое впечатление. А так как благосклонная судьба приводила на порог жилища Викентия в основном весьма состоятельных посетительниц, магу в скором времени пришлось решить две проблемы. Первая - приобрести жилище, отвечающее его статусу, а вторая - нейтрализовать налоговую полицию и местных рэкетиров, весьма неровно дышавших по отношению к уровню доходов бывшего психиатра.

Квартиру Викентий приобрел легко. Это было, по насмешливому замечанию Гремлина, первым зримым подтверждением несомненных магических способностей Вересаева. Когда же докучающие магу рэкетиры и даже налоговая полиция ни с того ни с сего исчезли с горизонта событий, Степан сменил насмешку на тихое уважение и изрек сакраментальную фразу:

– Кеша, похоже на то, что магия верит в тебя, хотя ты в нее и не веришь.

Викентий в ответ только загадочно улыбнулся и принялся за изучение фундаментального исследования профессора В. Н. Премудровой-Кутежанской «Интеграция оккультных и фольклорных клише в аксиологическую структуру сознания». Раньше таких исследований Викентий Вересаев ни при какой погоде не читал. Но он здорово изменил свою «аксиологическую структуру» с тех пор, как заделался магом.

Кстати, Вася Царицынский, некогда ссудивший будущего мага деньгами на обучение, про давний долг забыл и разговоры о нем считал оскорблением своей широкой бандитской натуры. Тем более что Викентий по просьбе царицынского авторитета совершил ритуал крепкого оговора всех Васиных соперников по бизнесу, и это на удивление хорошо сработало.

Итак, заделавшись магом, Викентий сменил имидж. Он отлично понимал, что мужчина в эффектном костюме от Феретти вызовет у богатой клиентки куда больше доверия, нежели небритый тип в засаленной у ворота толстовке и истертых до белизны «левайсах». Квартиру тоже пришлось оформить соответственно. В гостиной, где шел прием посетительниц, на стенах золотой краской по черным обоям нарисованы были древние печати служебных духов (рисовал, сверяясь с каким-то оккультным справочником, Степан-Гремлин. Поэтому Викентий не был уверен, что эти каракули - именно то, что нужно. Но главное, каракули производили впечатление на публику). В углах на маленьких лакированных столиках стояли семисвечники с алыми и черными свечами (для белой и черной магии, по желанию заказчика). В центре на большом столе торжественно располагалась хрустальная сфера магического кристалла, окруженная изящными бронзовыми шкатулочками с чародейными травами (на самом деле травы были самые обыкновенные, но опять-таки их аромат настраивал посетителей на мысли о потустороннем). Колоды карт, обычных и Таро, покоились в специальных мешочках из черного бархата; зеркала для гадания задернуты тафтой… Одним словом, все, что нужно для оккультного блага человека!

***

Августовский вечер сменил гнев на милость, и в форточки повеяло свежим ветром, совершенно нехарактерным для распаренной и душной Москвы. Степан с явным удовольствием прикончил очередную бутылочку «Гиннеса» и задумчиво принялся разглядывать утомленного своим магическим могуществом Викентия.

– Слышь, Кешаня,- неожиданно спросил он,- а как тебе удается этот трюк со свечкой? В смысле, когда пламя меняет окраску?…

– Легко,- отмахнулся недоглоданной воблой маг и прорицатель.- Эти свечки продают в одном магазинчике разных приколов типа пластмассовых черепов и масок вампиров. В свечках фитиль каким-то специальным красителем пропитан, надо только рассчитать время, когда спецэффект сработает.

– Сработало здорово. Во всяком случае, на солидные бабки ты клиентку раскрутил. Не стыдно пудрить мозги бедной женщине?

– Степа-а! Не ты ли, гнусный совратитель порядочных психиатров, первым подал мне эту грязную идею? Не ты ли сейчас сидишь и бессовестно дуешь пиво на халяву? А между прочим, это пиво куплено на заработанные мною денежки!

– Все. Молчу. А то, чего доброго, напустишь порчу на меня бедного и беззащитного.

– Да уж, ты беззащитный,- хмыкнул Викентий.

– О, кстати! - вскинулся Гремлин.- Счас новый анекдот расскажу…

Но анекдоту не суждено было прозвучать. Потому что в кармане Гремлиновых штанов противно заверещал мобильник.

Гремлин ругнулся и достал трубку.

– Ну? - требовательно рыкнул он, делая свирепое лицо.

Викентий вальяжно расположился напротив друга и приготовился к предстоящей сцене. Просто он знал, что если выражение лица Степана-Гремлина можно охарактеризовать как крайне свирепое, то быть представлению. Театру одного актера.

И Степан не разочаровал приятеля в его ожидании. Это поистине был один из звездных часов его актерского мастерства.

– Не допираю, корешок,- загнусавил Степан в трубку.- И слушаю, и не врубаюсь! Я че тебе, лапши мешок? Я, блин, понтами не кидаюсь!… Я лох?! Я, значит, вам уже не босс?! Спешил, летел, пыхтел, себе мозги запарил… А вам, блин, нужен экстремальный парень! Вин Дизель, типа. Это не вопрос. Но, кореша, какой же это фак! Какой это отстойный сдвиг формата! Без моего классического мата вам не озвучить даже Шапокляк! И как подумать, кто у вас в тузах! Сплошное чмо без голоса и пара. Озвучка без фильтрации базара есть неизбежный и законный крах! Че говоришь, мне башню сорвало? Не катит, типа, быть звездой эфира? Щенок! Не отрывайся от кефира и думать позабудь про дядино бухло! А потому заткнись и запиши: я вам не евро, чтоб гулять по свету. Со мной связался - сядешь на шиши. Карету мне, карету, блин, карету!…

Викентий хотел было изобразить аплодисменты, но Степан предупредительно поднял палец. В Гремлиновой трубке что-то пискнуло, зашепелявило, и Степан уже обыкновенным голосом буднично поинтересовался:

– Записать успели? От придурки…- И отключил трубку.

– Что ты сейчас тут выдавал в эфир? - Викентий кое-как приходил в себя после продолжительного внутреннего хохота.

– Монолог Чацкого,- хмуро ответил Степан.

– Да ты что!…

– А че такого. Просто переозвучиваем запись старого спектакля. Только с этим монологом все время какая-то ботва получается: то не технично, то не смешно. Вот сейчас как было?

Викентий пожал плечами:

– Я не специалист. Но вообще-то некоторый процент здорового детского юмора ощущается.

Степан вздохнул.

– Лабуда это, Кешаня. Сам понимаю. Поеду-ка я в студию и серьезно займусь этим вопросом. Тем более кажется, мои кореша не успели записать все, что я им в трубку наговорил.

– А это был экспромт?

– У меня вся жизнь - сплошной экспромт. Все, карету мне, карету!

– Давай, вали.- Маг ободряюще хлопнул Гремлина по плечу.- Все у тебя получится. Фильмы переозвучивать - не порчу снимать.

– Как сказать! - Гремлин протопал в коридор.- Вот надоест мне хохмить без передыху - открою салон восточной магии. С ассистентками топлесс и в прозрачных шальварах. Куплю себе тюрбан-кальян и буду гадать, духов вызывать, все волшебные услуги оказывать, вах!

– Конкурент, значит, будешь,- хохотнул Викентий.

– Не боись! Дураков и на твою и на мою долю хватит! Москва - город большой. А если еще население пригородов посчитать…

– Блестящая перспектива,- вяло кивнул головой Викентий. Все-таки он устал. Да и духота вкупе с пивом сделали свое дело. Викентий подумал, что лучшее времяпрепровождение сейчас - на балконе, в старом продавленном кресле, перед монитором такого старенького компьютера, что на нем только в тетрис можно играть. Зато так Викентию лучше всего отдыхается…

Но едва за Гремлином захлопнулась дверь, Викентий вместо вялости и расслабленности внезапно ощутил приступ странного, колючего страха. Такой страх бывает в детстве: когда боишься спать в темноте, боишься пауков с длинными тонкими ножками и хуже смерти боишься парикмахеров и стоматологов… Холодный пот тонкой струйкой зазмеился по позвоночнику, несмотря на духоту комнат, а сердце принялось стучать с такой скоростью, что стоило принять анаприлин. Пару таблеток.

Чтобы прогнать глупый и недостойный взрослого мужчины страх, Викентий прошел в комнату, служившую ему спальней. Включил телевизор (шла очередная реклама средств женской интимной гигиены), плюхнулся на тахту. И тут заметил на тумбочке потертую кожаную барсетку Степана, с которой тот не расставался даже тогда, когда шел в сортир.

«Сейчас вспомнит и вернется,- лениво подумал дипломированный маг.- Он за это барахло удавится».

И Викентий ничуть не удивился, когда по прихожей длинной требовательной трелью раскатился звонок.

Маг подхватил барсетку и с заготовленной фразой «Что, вспомнил про свои сокровища?» прошлепал босиком в прихожую, свято уверенный, что, открыв дверь, увидит своего малахольного приятеля.

Но это был не Степан.

И вообще не мужчина.

Девушка, с первого взгляда поразившая зрительные рецепторы прорицателя так, что он даже слегка ослеп от этакой убийственной красоты, стояла в дверном проеме и распространяла вокруг себя сексуальные флюиды такой мощи, что со стен лестничной площадки начала сыпаться штукатурка.

– Э-э…- протянул Викентий, случайно вспомнив о том, что он уже умеет говорить.- В-вы ко… мне?!

– Вы Викентий Вересаев? - холодным тоном осведомилась «термоядерная» девушка.

– Д-да.

– Дипломированный маг?

– В каком-то смысле… Да.

– Мне нужна ваша помощь.

Штукатурка перестала сыпаться. Викентий сглотнул и пришел в себя. С чего он взял, что эта девушка похожа на вспышку молнии? Девушка как девушка. К тому же клиентка. А следовательно, такая же дура, как и остальные. И нечего разводить с нею церемонии.

– На сегодня у меня прием закончен,- хмуро выдал Викентий и вспомнил про Степанову барсетку, которую сжимал в руке.- Приходите завтра.

– Мне нужна ваша помощь,- не меняя интонации, повторила девушка.- Сегодня.

И в грудь дипломированного мага почти уперся угольно-черный пистолетный ствол.

«Откуда она его достала? Ведь она не сделала ни одного движения! - как-то отвлеченно удивился маг. И еще, совсем уж запредельные пошли у Викентия мысли: - Кажется, это наган… Старый очень, еще дореволюционный, мушка некруглая. Странно. Откуда она выкопала такой раритет, еще и стрелять из него собирается. В меня. Хотя я предпочел бы, чтоб женщина, стреляющая в меня, делала это из кольта. Из «Леди Смит», к примеру. Стильно получилось бы. Театрально».

– У меня нет другого выхода,- терпеливо и спокойно, как маленькому, объяснила впавшему в ступор магу девушка.- Или вы мне поможете, или я вас убью.

Что должен делать настоящий джентльмен, если дама просит его о помощи? Да еще угрожая при этом далеко не игрушечным оружием…

Все настоящие джентльмены делают это.

И Викентий широким жестом распахнул дверь:

– Прошу!

И свершилось: прекрасная, но грозная посетительница переступила порог скромного жилища дипломированного мага. Сам маг ошарашенно поплелся следом. Хорошо хоть дверь догадался закрыть.

И он, конечно же, не мог видеть, как в этот самый момент на столе возле магического кристалла сама собой вспыхнула или даже взорвалась свеча, оставив после себя лужицу кипящего стеарина.

***

Есть разные виды смелости.

Это всем известно.

Но не все знают о смелости, которая заставляет, нет, даже не заставляет, а просто призывает совершить то, чего до настоящего момента ты в жизни никогда не совершал. И люди раскидывают многотонные завалы, спасая близких, и звери жертвуют жизнью, преграждая путь какому-нибудь маньяку… Или - прыгают в полыхающие огнем цирковые кольца под свист хлыста, хотя такие поступки животным все-таки несвойственны.

Точно так же несвойственно змее покидать насиженное место, не добивать уже пойманную добычу и мигрировать туда, где, следуя своим вековым рефлексам и инстинктам, она никогда не станет жить.

Но змеям пришлось стать смелыми.

Смелостью обреченных, даже не знающих, дойдут ли они до конца пути.

Смелостью верующих, у которых есть только вера в то, что Глас Призывающего не ошибается.

Впрочем, змеи не забивали свои головы подобными высокими мыслями.

Они просто ползли.

А что им еще оставалось делать?

Пока…

***

Она плакала, как плачут, наверное, маленькие дети: с горестными всхлипами и обиженным подвыванием. Дивные плечи содрогались от поистине Ниагарского водопада рыданий. Грозный наган небрежно валялся посреди стола, и на него тоже капали крупные слезы.

– Перестаньте вы реветь! - Не вынес этого зрелища Викентий и хлопнул ладонью по столу.- У вас сейчас антикварное оружие от слез заржавеет! Вы зачем сюда явились, истерики закатывать?!

Вооруженная посетительница пристыженно глянула на мага-дипломанта сквозь пропитанные слезами ресницы.

– Я больше не могу так жить! - патетически воскликнула она.- Мне кажется, я медленно схожу с ума от всего, что со мной происходит!…

Викентий вздохнул, подошел к комоду, вынул оттуда упаковку одноразовых носовых платков и протянул девушке:

– Приведите себя в порядок. У вас тушь размазалась.

– Как?! - немедленно прекратила рыдания девица и выхватила из сумочки зеркальце (в золотой, между прочим, оправе).- У меня же водостойкая, французская!

Тушь действительно не размазалась. Но надо же было Викентию хоть как-то направить эмоции странной посетительницы в конструктивное русло! А любой мало-мальский знаток женской психологии отлично представляет, что женщина забудет обо всех проблемах, ежели сказать ей, что у нее потекла тушь. Или тональный крем выпачкал воротничок белой блузки.

Девушка придирчиво исследовала свою зареванную физиономию и возмутилась:

– Вы почему мне врете? Ничего у меня не размазалось!

Викентий извлек из обширного арсенала своих психиатрических улыбок самую мирную, успокаивающую и располагающую к доверительному общению.

– Итак,- вальяжно начал он, добавляя в свой баритон томной бархатистости,- какие проблемы мешают спокойно жить столь очаровательной девушке?

Тут Викентий не кривил душой. Посетительница и впрямь была созданием редкостной красоты. Не обремененные какой-нибудь замысловатой прической волосы оттенка «золотой орех» крупными кольцами спускались чуть не до колен. Сами же колени, хоть и обтянутые крепдешиновыми брючками, казалось, созданы были исключительно для того, чтобы пускать мужскую фантазию в самый смелый эротический полет. Это относилось и ко всей фигуре в целом, хотя одета девица была отнюдь не фривольно, скорее наоборот. Строгий летний брючный костюм из темно-лилового крепдешина словно предупреждал о том, что его носительница не позволит никаких инсинуаций и пошлых намеков на красоту бюста, плавные линии бедер и прочие тривиальные сравнения вроде лебединой шеи и осиной талии. Казалось, что сама девушка к бремени своей уникальной красоты относится с глубоким пренебрежением.

Викентий вздохнул. Не везло ему с девушками. С клиентками, поклонницами его оккультного таланта - да, а вот с девушками… Или хотя бы с одной… И он снова вздохнул. И ощутил, как от сидящей напротив него красавицы исходит едва уловимый, Но стойкий аромат, который хотелось назвать ароматом золота. Ароматом роскоши, неги и того пленительного мира, куда Викентию путь пожизненно закрыт. В этом мире женщины пьют маленькими глоточками кофе по-венски и коньяк «Камю», вместо колготок носят шелковые чулки с ажурными подвязками и при этом не пренебрегают легендарным покроем костюмов и платья а-ля Марлен Дитрих. И таких женщин принято называть Голубыми Ангелами…

– Какие у вас духи? - неожиданно сорвался у Викентия вопрос, возвращая дипломированного мага из мира пахитосок, кружевных подвязок и шиншилловых ротонд на грешную землю.

– «24, Фабор»,- чуть удивившись вопросу, ответила девушка.

– Хороший аромат.

– Да, особенно если учесть, что за него пришлось выложить что-то около…

Викентий удивился такому резкому переводу элегантной беседы на прозаические рельсы. Он-то всего лишь хотел сделать изящный комплимент. Но его клиентка явно не носила подвязок и не пила кофе по-венски. И изящество в ней не было привито поколениями чистокровных герцогинь и фрейлин - привилось случайно, как благородную лозу прививают на дичок. Потому комплимент прошел даром, Викентий насупился, и, старательно игнорируя витавший вокруг аромат духов, принял деловитый вид.

– Итак,- сурово сказал он, не давая жасмину и флердоранжу окутать его неподходящей случаю истомой.- Ваши требования?

Теперь, когда она прекратила рыдать, легким вздохом давая знать, что готова к нормальному, не истерическому общению, Викентий поразился, как неуловимо меняется ее лицо. Когда девушка стояла на пороге с наганом в руке, в нем царили холод, равнодушие и отчужденность. Во время длительной истерики это лицо потеряло отточенность, превратилось в детское и трогательно-беспомощное. И вот сейчас на дипломированного мага спокойно и в то же время как-то пронзительно смотрели светло-серые, почти серебряные глаза с лица, которое почему-то хотелось назвать эльфийским. Хотя, разумеется, Викентий Вересаев прекрасно знал, что эльфы если и существуют в реальной Москве, то место им в Нескучном вместе с хоббитами, а выглядят они еще хуже, чем древние хиппи. Нет, ну какая из нее эльфийка!… Вот содержанка какого-нибудь олигарха - это похоже на правду. Красивые женщины не делят ложе с парвеню типа Викентия. Они становятся неотъемлемой привилегией сильных мира сего: как элитная одежда, дорогие машины и фешенебельные клубы. Как однажды сказал Гремлин, богачи заводят себе красоток для улучшения породы, чтобы дети не рождались с бычьими шеями и растопыренными пальцами…

Ч-черт, как отвлекают эти духи! Прямо-таки уводят в мир каких-то ненужных размышлений! Викентий заставил себя сосредоточиться.

– Я слушаю вас,- напомнил он клиентке.

Девица скомкала бумажные носовые платочки и сунула их в медную чашу, которую Викентий обычно использовал для ритуалов снятия родового проклятия.

– Мне начать с главного? - глуховатым, но очень музыкальным голосом спросила она.- Или по порядку?

– С главного.

– Хорошо. Моей жизни угрожает опасность.

– Какая именно?

Девушка вздохнула:

– Лучше я расскажу все по порядку. Кстати, я забыла представиться. Меня зовут Надежда.

– Очень приятно. Имя Надежда в номинаторном гороскопе означает…

– Это не важно,- отмахнулась девушка.- Выслушайте меня!

– Я весь внимание.

***

Клиенты и клиентки у мага-психиатра Викентия Вересаева за его врачебную и колдовскую практику случались разные. Один пациент с выраженным диагнозом циклотемической депрессии около года присылал Викентию по почте тетрадки со своими стихами, уверяя, что он, то бишь автор посланий - реинкарнация Гомера и Марины Цветаевой в одном лице. Стихи, правда, были такие, что Викентий, грешным делом, подумывал раздобыть для несчастного гения строфантин и усыпить, чтоб не мучился. Позднее (когда Викентий уже был популярным и высокооплачиваемым магом) его терзала ежедневными визитами и затяжными рассказами безутешная вдова одного крупного чиновника. Женщина требовала, чтобы Викентий вызвал дух ее высокопоставленного мужа и позволил этому духу воспользоваться телом мага как донором-носителем для того, дабы вдова смогла забеременеть от уже покойного, но страстно любимого супруга. В конце концов вдова надоела Викентию так, что он мастерски инсценировал вселение в себя души покойного, после чего ничтоже сумняшеся выполнил второй пункт просьбы клиентки. Через пару месяцев та прислала ему чек на солидную сумму и коротенькое сообщение о том, что ее беременность от покойного супруга протекает нормально и без осложнений. Еще были клиенты, которых мучил полтергейст, инопланетяне-каннибалы, тещи-вампирши и злокозненные соседки, сыплющие добрым людям под порог жилья кладбищенскую землю. А ведь всякому известно, к каким фатальным последствиям приводит насыпанная перед вашей дверью эта самая земля… Бывал также на приеме у Викентия и тип, убежденный в том, что его жена - ведьма… Повинуясь своей уверенности, тип привязал жену к помелу (вроде тех, какими дворники метут улицы) и столкнул несчастную с балкона девятого этажа со словами: «Если ведьма - полетишь!» В дальнейшем типу, помешанному на ведьмовской природе своей жены, пришлось иметь дело с людьми, скептически относящимися ко всему паранормальному. Новоявленный охотник на ведьм получил восемнадцать лет строгого режима и с зоны писал Викентию обширные слезливые письма, в коих уверял, что вовсе не хотел такого поворота событий, хотя Викентий-то уж вовсе был ни при чем! Не он же рекомендовал психу все гипотезы проверять опытным путем…

Словом, публику перед собой Викентий видел разную и уже приучил себя ничему не удивляться. Но сейчас перед ним сидела ослепительно красивая девушка по имени Надежда, ласково-рассеянно поглаживала хрупкими пальчиками грозный ствол старого нагана и рассказывала такое, отчего в принципе хладнокровному бывшему психиатру становилось слегка не по себе.

***

Хотя биографическое повествование Надежда начала издалека и поначалу в нем начисто отсутствовали какие-либо элементы триллера.

– Вообще-то я практически коренная москвичка,- отрешенным голосом вещала красавица.- У нас была элитная по тем временам семья: офицеры и высший генералитет. Мой прадедушка был конником в отряде самого Буденного еще до создания Первой конной. Дед пошел по его стопам…

– В смысле?!

– Стал военным, дослужился до генерала танковых войск. А бабушка, окончив одновременно с университетом аэроклуб, в Великую Отечественную командовала женской эскадрильей ночных бомбардировщиков. Кстати, этот наган - именной, его вручил моей бабушке за храбрость сам Сталин.

– Ого! - Викентий рассматривал причудливую золотую вязь, покрывавшую вороненый ствол древнего револьвера.

– Да, вот так-то! А вы испугались, когда я на вас его наставила?

– Очень,- серьезно сказал он.- Как не испугаться за судьбу столь ценной исторической вещи?! Ее место в музее, а не в дамской сумочке…

– Это уж мне решать. Ой, извините, конечно… Характер у меня не сахарный, понимаю, но это все из-за переживаний. Из-за этих ужасов!

– Вы глотните водички и рассказывайте. Дальше. Про родителей расскажите, коль тему дедушки и бабушки мы уже обсудили.

– Х-хорошо. Сразу после войны родилась моя мать. Старики расстроились - дед очень хотел мальчика, чтоб отдать его в Суворовское либо Нахимовское училище. Поэтому мама сделалась нелюбимым ребенком. А когда выросла, вообще пошла поперек воли родителей… Пожалуйста, выслушайте все это! Это важно! Говорят, иногда негативное влияние на жизнь человека оказывают тени его предков!

– И вы полагаете, что вам с того света угрожает дедушка-генерал? Только не плачьте! Я вас слушаю внимательнейшим образом. Так чем ваша мать не угодила своим героическим родителям?

– Она вышла замуж. Но не за того парня, которого ей прочили в женихи. На танцах она познакомилась с моим… будущим отцом.

– …А он оказался простым рабочим,- протянул в пространство Викентий. Эта история представлялась ему старой как мир.

– Да, токарем. И к тому же немосквичом, жившим в рабочем общежитии. Они с мамой тайно поженились, а когда явились пред очи дедушки и бабушки, тех хватил удар. Моим родителям пришлось уехать из Москвы на родину отца, в деревню Кирзачи…

– Ор-ригинальное название.

– Этой деревни даже на карте нет,- мрачно хмыкнула Надежда.- А я там, между прочим, родилась.

– Безобразие какое! - попытался разрядить обстановку Викентий.- Но я думаю, население Кирзачей скоро осознает свою роковую ошибку и установит возле сельмага ваш памятник.

Девушка этих потуг остроумия не оценила и глянула на дипломированного мага так, что тот почувствовал, будто его крепко держат за шиворот.

– Я могу продолжать? - Надежда чуть поджала свои безупречно очерченные губы, покрытые темно-розовой помадой.

– Д-да… Извините, я глупо пошутил,- смешался маг.

Позднее, анализируя их первую встречу, Викентий поражался тому, как легко он пошел на поводу у этой красотки. Уже не он - практикующий чародей и прирожденный знаток человеческих душ - направлял беседу в нужное русло. И парадом тоже командовал не он.

Всем завладела Надежда.

И это было только начало.

– Когда бабушка узнала о моем рождении, она потребовала у матери, чтобы та, едва мне исполнится пять лет, отправила меня в Москву, где я получу все: достойное общество, достойное образование и достойное наследство. Мама согласилась. Их любовь с отцом давно сошла на нет, он пил, а однажды с похмелья попал в патрон собственного станка. Ему переломало ребра, легкие порвало… В общем, мне исполнилось четыре года, когда отец умер. Мать год промаялась со мной, а потом нашла себе приятеля, собралась за него замуж. Только приятель поставил условие: меня в интернат. Тут-то и вмешалась бабушка. Она забрала меня в Москву, и с тех пор бабушка и дед - вся моя семья. О судьбе матери я ничего не знаю, да и не хочу знать. Дед умер десять лет назад, а бабушка… Бабушка сделала меня такой, какая я есть сейчас.

– Я готов устроить вашей бабушке овацию,- совершенно искренне сказал Викентий.- Может, она вас и из нагана стрелять научила?

– Я справлюсь с любым огнестрельным оружием, начиная с «беретты» и заканчивая гранатометом,- холодно отрезала генеральская внучка.- Но к нашему делу это не относится.

– Почему же тогда вы обратились ко мне за помощью?!

– Тех, кто угрожает моей жизни, гранатометом не напугаешь. Их даже водородная бомба не возьмет.

Красивое лицо Надежды словно окаменело: то ли от ненависти… То ли от страха.

– Вы говорите, говорите,- заторопил ее Викентий.- Вам нужно выговориться, станет легче. А хотите, я чаю вам налью?

– Лучше текилы.

– Вот с текилой у меня как-то…

– А вермут есть?

– Минуточку…

Таинственная генеральская внучка выпила бокал вермута, как воду, и взгляд ее сделался более спокойным.

– Итак,- она игриво махнула рукой с опустевшим бокальчиком,- дальнейшие этапы моей биографии. Хотя мне всего двадцать два года, жизнь у меня достаточно бурная. Даже чересчур. Четыре года я училась в Институте практического востооведения.

– Ба! У нас теперь даже такой есть?

– Да, расположен на Цветном бульваре…

– Мило. Это там вас обучили владеть любым огнестрельным оружием?

Надежда нахмурила подведенные брови:

– К нашему делу это не имеет отношения. И, будьте любезны, не перебивайте меня, пока я рассказываю.

– Понял. Каюсь. Молчу.

– Итак… Почему-то у бабушки под старость открылся бзик на страны Африки, и она решила, что я должна изучать африканистику. В прошлом году я получила степень бакалавра и должна была сдавать экзамены в магистратуру Института стран Азии и Африки. При МГУ, знаете? Но у меня в жизни, понимаете ли, почтеннейший маг, за последнее время произошли такие события, что обычным, нормальным людям рассказывать просто нельзя - упекут в психушку. Поэтому я пришла к вам.

– Я весь ваш.- Викентий развел руками и шутливо поклонился.

Ох, знал бы он, к каким последствиям приведет его сия риторическая фраза!

– Это хорошо,- спокойно подытожила Надежда.- Значит, я могу довериться вам полностью.

– О, безусловно! - Тут совершенно некстати Викентий окончательно понял, что под лиловым крепдешиновым жакетом у обольстительной Надежды нет ничего, напоминающего бюстгальтер. Это невинное, в принципе, наблюдение почему-то заставило хладнокровного мага-психиатра сделать несколько глубоких вдохов-выдохов и сфокусировать взгляд не на груди собеседницы, а на ароматической лампе из мыльного камня. Черт, и заявляются же такие девицы по не избалованную камасутрой душу! Хоть беги под холодный душ!…

– Вы меня слушаете, господин Вересаев? - Голос у красавицы был что надо. Сразу возвращал к нормальному восприятию окружающей действительности.

– Разумеется. Так вы прошли в магистратуру?

– Да. Но что самое интересное, в этом институте у меня появилась подруга. Наверное, первая за всю жизнь! Вообще я ужасно трудно схожусь с людьми, я по характеру человек замкнутый, а уж всяких подружек-сплетниц терпеть не могу, но Маша оказалась не такой.

– Маша?

– Да, Марья Белинская. Мы подружились с ней, когда искали материалы для монографий по схожим темам. Нас интересовали государства на юге Африки. А потом Марья как-то обмолвилась, что у нее есть парень - представитель одного из малых племен Королевства Лесото. Представляете, как интересно?

– Не представляю, но попытаюсь.

– На Рождество Марья решила устроить маленькую вечеринку: из Лесото приезжал ее бойфренд, и они договорились, что это будет своего рода помолвка. Хоть я и отказывалась от присутствия на вечеринке, Маша меня упросила - чтобы я была вроде свидетельницы. Тут-то я и влипла…

Надежда замолчала, выразительно разглядывая золотистую каемку своего пустого бокала. Викентий понял это, как руководство к действию, и незамедлительно наполнил бокал вермутом.

– Благодарю.- Надежда сделала глоток.- Сото, парень моей подруги, приехал на помолвку не один. С ним был его названый брат, или что-то вроде того. По имени Алулу Оа Вамбонга. Но мы звали его просто - Луи, потому что он великолепно знал французский язык. Тогда Луи сказал о себе только, что он -выходец из другого малого племени - вибути, которое находится в восточном ущелье Драконовых гор. Хотя я была бакалавром африканистики и моя выпускная монография как раз посвящалась малоизученным племенам юга Африки, ни о каких вибути я не слышала. Ну, вот… Машка только и делала весь вечер, что целовалась со своим Сото, а я и Луи сидели возле рождественской елки; я пила шампанское, а Луи - только минеральную воду, потому что по законам его племени ему запрещено употреблять в питье все, кроме воды.

– Странное племя.

– Да.

В глазах Надежды стоял сумрак, и Викентий вдруг подумал, что наступил глубокий вечер - так темно стало в комнате.

– Я включу люстру,- сказал маг, но девушка перехватила его руку:

– Нет! Пожалуйста, не включайте света до тех пор, пока я не уйду. Дослушайте меня, осталось совсем немного.

И Надежда снова принялась за свой рассказ, забыв, видимо, что машинально стискивает запястье мага-психиатра своими пальцами. Викентий тоже постарался об этом забыть. Получалось плохо. Поэтому и рассказ своей посетительницы он слушал вполуха.

– Луи потом много рассказывал мне о своем племени. Потом… когда мы стали близки. Это было как колдовство: я влюбилась в него и думала только о том, как быть с ним, быть его покорной и любящей рабыней… На самом деле женщине тоже хочется побыть рабыней, но только чтоб мужчина при этом был настоящим господином. А Луи был именно таким. И с тех пор, как я первый раз отдалась ему, он всецело завладел моей волей. Мне иногда даже казалось, что я мысленно слышала его приказы. Или ласковые слова. Я ни в чем, ни в чем не шла ему поперек! Я, внучка генерала!…

Луи приехал в Россию для того, чтобы поступить в Сеченовку, то есть в Медицинскую академию. Не знаю, зачем там, в этом забытом богом племени требовался дипломированный фармацевт. Но Луи учился, а я, пропуская занятия в магистратуре, часами торчала у метро «Кропоткинская», ожидая, когда мой смуглый возлюбленный появится в толпе студентов… Потом мы поженились. Просто расписались в загсе, и все. Никакой роскошной свадьбы с шампанским, подвенечным платьем и катанием на Воробьевых горах не было. У нас даже нет свадебных фотографий, потому что по верованиям племени вибути изображение выпивает душу из живого человека и делает его рабом темных сил… Луи никогда не фотографировался и строго запретил это делать мне.

– А как же документы? - удивился Викентий.- Загранпаспорт, зачетная книжка - ведь ваш Луи студент все-таки!

Надежда растерянно глянула на мага:

– Не знаю… Я теперь даже не знаю, был ли у Луи настоящий паспорт…

– Но в загсе вы ведь как-то зарегистрировались!

– Да… Но там все происходило так странно…

Словно все вокруг нас были под гипнозом.

Викентий понял, что эта история начинает щекотать ему нервы по-настоящему. Приезжают, понимаешь ли, в Россию всякие представители отсталых племен, женят на себе самых красивых российских девушек, а потом оказывается, что демографическая ситуация в стране давно перешла критическую отрицательную отметку!

– Что еще особенного вы заметили в вашем… супруге?

Надежда снова отпила вермута и зябко поежилась, хотя в комнате было невероятно душно.

– Когда я стала женой Луи, в моей жизни начали происходить невероятные вещи.

– Например?

– На следующий день после нашей свадьбы умерла моя бабушка.

– Но… это вполне объяснимо. Старое сердце не выдержало бурной радости…

– Бабушка была против этого брака!

– Значит, не выдержало скорби.

Надежда хлопнула бокалом о стол.

– У моей бабушки было абсолютно здоровое сердце! К ней даже студентов водили из медколледжа - чтоб те посмотрели на абсолютно здорового человека, дожившего в здравом уме и прекрасной физической форме до стольких лет!

– Ого!

– А вскрытие показало, что бабушка умерла от яда,- тихо произнесла Надежда и огляделась по сторонам, словно в комнате Викентия могли прятаться какие-нибудь незримые враги.- От очень экзотического яда. Мне сказали, что он одновременно напоминает тетродотоксин и яд эфиопского аспида. Но откуда такой яд мог взяться в Москве?!

– Ну, при желании в Москве можно найти все что угодно…- философски протянул Викентий. Тут в нем проснулся врач: - А спасти вашу бабушку не пытались? Есть ведь плазмаферез, гемодиализ, антидотная терапия, наконец…

– Нет.- Надежда опустила голову.- Врачи утверждали, что ее уже не спасти. Но знаете, что самое ужасное? Луи сказал, что все вопросы, связанные с похоронами, он решит сам.

– Но… он, вероятно, просто не хотел вас нервировать.

Надежда зло усмехнулась:

– Он даже не позволил мне забрать бабушку из морга, попрощаться с нею! А ведь до встречи с Луи она была единственным человеком, которого я любила! Луи отвез меня ночью куда-то за город, в роскошный особняк, заявив, что теперь я буду жить исключительно здесь, а не в бабушкиной квартире. И что у меня будет все, что я только пожелаю. Со мной он оставил трех служанок - они тоже из Африки. Имена у них такие странные: Гууди, Коффуа и Айда-Ведо. Эти служанки никогда не открывают своих лиц, но делают все, что я попрошу. А еще они никогда не спят. И не дают мне шагу ступить за пределы особняка! - Тут Надежда снова разрыдалась.- Я очень люблю Луи, но не понижаю, почему он так поступает со мной! Я забросила учебу, у меня нет друзей - ведь в особняке нет телефона и невозможно никуда позвонить!

– Как же вы попали ко мне? - задал резонный вопрос Викентий.

Надежда перестала рыдать и усмехнулась:

– Сделала куклу.

– Что?!

– Сделала куклу. Элементарно. В том особняке в моей спальне стоит статуя обнаженной девицы. Я ее обрядила в свой пеньюар, сунула в постель, а сама выбралась черным ходом.

– И думаете, ваше исчезновение не заметили?

– Заметили,- спокойно сказала Надежда и притянула к себе наган.- Они здесь с того самого момента, как я переступила порог вашего жилища.

– Кто - они?!

– Гууди. Коффуа. Айда-Ведо.

Викентий затравленно оглянулся по сторонам. Никого. Только слишком густые тени скопились в углах, возле кресел и провисших портьер…

– Подойдите ко мне и поклонитесь господину, чье жилище вы осквернили своим незаконным присутствием! - повелительным тоном меж тем сказала в темноту Надежда.

И дипломированный маг, посредник меж мирами, заклинатель демонов и лучший нейтрализатор порчи от Алтуфьева до Выхина, с остановившимся от ужаса сердцем смотрел, как перед его креслом возникли три стройные, абсолютно черные фигуры и склонились в медленном поклоне.

– Вот поэтому я и просила вас не зажигать света, господин Вересаев.- Понемногу оживая, услышал он спокойный голос Надежды.- При свете они выглядят очень… непрезентабельно. И кроме того, они света побаиваются, слабеют от него, что ли… Гууди, ка унга наройя дамбалайя оэокео! - гневно выкрикнула Надежда в сторону одной из темных фигур.

– Оэзуули ка ногойя вин дамбалайя ки унга,- ответил ей спокойный и какой-то совершенно бесплотный голос.

– О чем вы говорите? - вмешался Викентий. Ему стало по-настоящему страшно.

Его посетительница все меньше походила на истеричную дамочку с выраженным галлюцинаторным синдромом. А уж три темные фигуры Викентий совсем не мог классифицировать с позиций диалектического материализма.

«Все. С магией надо завязывать. Лучше буйных психов лечить солями лития, чем принимать таких… визитеров. С ними сам психом станешь. И соли лития не помогут. Даже электросудорожная терапия будет малоэффективной».

Эти размышления Викентия прервала Надежда:

– Они пеняли мне за то, что я покинула особняк без их разрешения и охраны. Они не хотят, чтобы я подверглась нападению и первой смерти.

«А есть еще и вторая?» - хотел поинтересоваться Викентий, но вместо этого спросил совсем другое:

– Кто собирается на вас напасть?

– А вот это,- Надежда снова навела наган на растерянного Викентия,- и должны установить вы. Вы ведь маг.

– Это… это невозможно!

– Я хорошо заплачу вам.- Не выпуская из правой руки револьвер, левой Надежда расстегнула пару пуговиц на своем жакете («Ой!» - ахнул Викентий) и извлекла оттуда небольшой замшевый мешочек. Бросила на стол. Из мешочка, стуча как стеклянный горох, выкатились крупные алмазы.

– Это аванс.

– Все равно невозможно! Поймите, я вовсе не тот, за кого себя выд…

Одна из темных служанок наклонилась к уху Викентия:

– Сделай все, что велит тебе наша госпожа. Лоа отблагодарят тебя.

– Но почему именно я?!!

– Я прочла ваше объявление в газете, господин Вересаев,- все тем же спокойным тоном объясняла Надежда.- Там говорится, что вы гарантированно возвращаете женам пропавших мужей…

– Но вы-то здесь при чем?! Вы ведь говорите, что кто-то угрожает вашей жизни!

– Да. Именно так. Но эти угрозы начались с того момента, как пропал мой муж. Мой Луи. И я не знаю, где он и что с ним.

– Сделай все, что велит тебе наша госпожа…

– Сделай…

– Сделай…

– Уговорили,- нервно усмехнулся Викентий.- Я в вашем распоряжении.

– Тогда до завтра.- Надежда резко поднялась из-за стола, словно давая понять, что этим лимит ее сегодняшней откровенности исчерпан.- Не провожайте нас, господин Вересаев. Мы найдем дорогу.

– А как же завтра?…

– Я приду,- донесся из прихожей голос Надежды.- В это же время.

Викентий посидел с минуту, но, так и не услышав, как за странными посетителями захлопнулась дверь, выскочил в прихожую.

Дверь была заперта.

Изнутри.

На все имеющиеся замки и шпингалеты.

– Чертовщина какая-то! - ругнулся Викентий и взглянул на настенные часы: без четверти полночь! Ничего себе, посидела у него клиентка!

Хотя надо признать, что ради клиентки с такой фигурой и внешностью времени потратить совсем не жалко.

Да что времени…

Викентий подошел к телефону и набрал номер Степана-Гремлина. Трубку долго не брали.

– Да! - наконец рявкнул недовольный Степан.

– Гремлин, это я. Ты спишь, что ли?

– Нет. Бабу трахаю, а ты мешаешь процессу.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Кешаня, дай мне хоть раз кончить по-людски, а потом я тебе перезвоню.

– Степа, у меня сейчас была такая девушка… Ты себе не представляешь. Сплошная греза и загадка.

В трубке раздалось натужное сопение, а потом Гремлин печально произнес:

– Ты враг моего полноценного оргазма, Кешаня, и этого я тебе никогда не прощу. Зовут-то ее как, эту сплошную грезу?

– Надежда.

– Красивое имя. Женщины с такими именами становятся женами вождей мирового пролетариата.

– Завтра она придет снова.

– Вот завтра мне и позвони. Перед ее приходом. А теперь вали, имей совесть. У меня впереди еще полночи и неудовлетворенная, но очень роскошная женщина. Так что отбой.

– Давай трудись,- усмехнулся Викентий.- Надеюсь, твоя роскошная женщина сделана из первоклассного латекса.

– Ах ты скот!…

– Спокойной ночи, маньячок! - С посветлевшей от общения с другом душой Викентий положил трубку.

И только тут понял, что после ухода Надежды так и не включил в комнате свет. Нашарил на стене выключатель бра и повернул его.

А на столе действительно лежали алмазы. И их было много.

Как там поется в старой песне? «Ребята, надо верить в чудеса»?

Ой, надо ли…

***

В истомленные долгим ожиданием и зноем джунгли наконец-то пришел дождь.

Он пришел вместе с закатом, окрасившим обмелевшую реку и заросшие тростником отмели в кроваво-багровый цвет тревоги и ожидания. Но дождь, сначала медленно, а потом все сильнее и сильнее колотящий по поникшим листьям пальм, по колючим лианам, превратил джунгли в мир покоя и отдыха.

Однако покой и отдых был дан не всем.

Казалось, что мокрая высокая трава шевелится под напором дождевых струй. Но дождь был здесь ни при чем.

Змеи покидали джунгли.

При этом они были голодны и злы.

Как солдаты, вместо долгожданного «Отбой!» услышавшие команду «Вперед!».

И при этом от совершенно неизвестного им генерала.

***

– Она уже здесь,- тоном заговорщика доложил Викентий в телефонную трубку.

– Она хоть стоит того, чтобы я тащился к тебе по такой жаре через весь город? - цинично-ленивым голосом Степана осведомилась трубка.

– Она - просто «хай вольтаж», Степа. Так что ты потом будешь сам себя бить по своей тощей заднице за то, что вовремя не отклеил ее от дивана. Кстати, ты вчера оставил у меня свою барсетку.

– Вот это действительно хорошая новость! Я ж без этой барсеточки просто как без яиц… то есть как без рук! Хорошо, что она у тебя нашлась, я переживал, что потерял где-нибудь на улице. Хотел даже в бюро находок обратиться… Да, Кешаня, ты ее не открывал, часом?!

– Нет. Ты же с меня клятву взял. Хотя до сих пор понять не могу, что за барахло ты в ней так любовно оберегаешь от посторонних глаз.

– Много будешь знать…

– Да мне и не надо. Так, все, хорош болтать, клиентка ждет. Ох, Степа, если б ты ее видел!

– Жди, сейчас подъеду. Барсетку заберу и заодно посмотрю на твою чудо-девушку. Так уж и быть.

Викентий положил трубку и направил свои стопы в гостиную, где повторялась вчерашняя картина: душный сумрак, неясно очерченный силуэт девушки, сидящей за столом, и тени-изваяния, предупредительно замершие у стен.

– Кому вы звонили? - нервно спросила Надежда.

– Своему близкому другу. Он сейчас подъедет.

– Зачем?

– Видите ли, он для меня все равно что доктор Ватсон для Шерлока Холмса. Ему можно абсолютно все доверить, кроме кода вашей кредитной карты, разумеется. Помимо того, у него неплохие показатели коэффициента интеллекта, так что он вполне может помочь в нашем расследовании.

Надежда встала, а за ней, словно шлейфы из тафты, потянулись сумрачные тени.

– Мне нужны только вы, господин Вересаев, и присутствие третьего лица…

– Ничего не могу поделать,- развел руками Викентий.- Вам нужен я, а мне нужен Степан. Считайте его моим магическим талисманом, без которого я в астрал ни ногой.

– Шутить изволите? - Надежда опять выхватила наган, и тут в неживой тишине квартиры переливчатой трелью разлился звонок.

– Опустите оружие,- устало сказал своей прекрасной посетительнице Викентий и пошел открывать.

– Нам ни к чему лишние посвященные! - почти закричала ему вслед Надежда.

– Посмотрим,- бросил Викентий. В конце концов, он хозяин этой квартиры. А значит, хозяин положения.

(А дамочка начала изъясняться прямо-таки в стиле «Индианы Джонса»! «Лишние посвященные», надо же… Как будто эта Надежда явилась к Викентию не мужа искать, а, по меньшей мере, Святой Грааль. Или Ковчег Завета Моисеева.)

Но перед дверью застыла темным истуканом одна из служанок.

– Ты кто, Гууди или Айда-Ведо, как вас там… Шла бы ты к своей госпоже, не мешалась на пути.

– Госпожа не велит тебе открывать дверь.

– А если я ее не послушаю?

– Я ударю тебя.

– Успеешь?…

И Викентий резко хлопает в ладоши. Он ведь совсем недавно поставил у себя в прихожей новомодную световую панель: включается от хлопка и заливает все вокруг ярким, почти солнечным светом. Ноу-хау.

То, что он увидел за какие-то считанные секунды, произвело на него неизгладимое впечатление.

Во всяком случае, Надежда была неправа, говоря, что ее служанки при свете плохо выглядят.

Визжащее и закрывающееся от света истлевшими руками существо выглядело так, как выглядела бы вывернутая наизнанку змеиная кожа, нацепленная на почти сгнивший кадавр.

– Айда-Ведо, оэко ти ко суамо! - крикнула из гостиной встревоженная Надежда, и уродливое существо по стенке просочилось в спасительную темноту комнаты.

Викентий прямо-таки нечеловеческим усилием воли подавил в себе желание ринуться в сортир и извергнуть в унитаз съеденное за день.

Степан продолжал звонить, а потом принялся барабанить кулаком по двери, сопровождая этот незатейливый процесс пошлыми намеками на то, что Викентий явно увлекся своей клиенткой сверх положенной ему государственной лицензии. Надежда выскочила в прихожую.

При столь ярком свете Викентий видел ее впервые. Дьявольски хороша. Воистину дьявольски. Несмотря на то что сегодня на ней просторное, драпирующее все соблазнительные выпуклости длинное платье-хитон цвета сливочного мороженого.

– Вы напугали мою служанку,- упрекнула Викентия Надежда.

– Скорее, она напугала меня своим видом,- усмехнулся тот, стараясь дышать глубоко и ровно, как на учебной медитации.- Так вы позволите войти моему другу? Все-таки прошу не забывать, что вы находитесь на моей территории.

– Да. Извините. Я погорячилась. Но ваш друг должен дать слово, что никому и никогда…

– Не волнуйтесь. Даст.

Едва переступив порог квартиры, Степан принялся виртуозно материть бессовестного Викентия за то, что тот непростительно долго не открывал ему дверь.

– Это моя вина,- сказала Надежда из глубины коридора.

Степан очень долгим взглядом посмотрел на девушку, а затем церемонно поклонился:

– Прошу извинить-с! Отвык от дам-с! Вы восхитительны, графиня!

– Она не графиня,- встрял Викентий. Начало разговора ему не нравилось. Не деловое какое-то начало.

– Почем ты знаешь? - возмутился Степан.- У меня прирожденный нюх на древнюю аристократическую кровь! Представь меня графине, бастард несчастный!

– Надежда, это и есть мой друг Степан. В дружеском обществе он обычно откликается на кличку Гремлин.

– Хорошо, я учту.- Надежда поправила платье на плече жестом античной богини.

– Надежда, о, пардон, графиня, я буду с вами откровенен,- напуская на себя светский лоск, изрек Степан.- Вы мне нравитесь. А вот этот отвергнутый даже обществом домохозяек маг не нравится вовсе. Зачем вам он? Вы думаете, он сумеет вам петь мадригалы?…

– Он сумеет сделать то, что мне в данный момент необходимо,- холодно отрезала Надежда, с равнодушным презрением отвергая неуклюжие попытки Степана поухаживать за нею.

– Идемте в гостиную,- со вздохом пригласил всех Викентий.- Только тебя, Степан, предупреждаю: там темно и даже страшно. Потому что у этой уважаемой леди состоят на службе три служанки со странностями.

– То есть? - удивился Степан.

– Видимо, они из породы вампиров,- пояснил Викентий.- Выглядят какими-то несвежими и боятся света.

– Вовсе они никакие не вампиры,- усмехнулась Надежда.- Взрослые люди, а городите чушь. Просто они взяты из племени, где почти все больны особой формой светобоязни. А что касается их внешнего вида, то это редкое заболевание вроде ихтиоза, его этиологию как раз пытался выяснить Луи… Давайте лучше о деле.

Сидеть в полной темноте было непривычно и как-то глупо, поэтому Викентий, с позволения Надежды и под тихие завывания ее служанок, зажег несколько круглых пузатых свечей, своей сочной желтизной напоминавших антоновские яблоки. Степан затребовал себе коньячку, Викентий и его клиентка настроились на трезвость. Страдающие светобоязнью служанки, кажется, прятались в простенках между книжными шкафами.

Викентий кратко ввел Гремлина в курс дела, в соответствии с пояснениями Надежды, разумеется. Гремлин скептически заметил, что это фантастика. Что мужья если и пропадают, то по вполне реальной причине, и никакие инфернальные сущности жен за это не карают. Надежда выразила сомнение в высоте гремлиновского коэффициента интеллекта. В ответ Гремлин сообщил высокому собранию, что наукой недавно доказан факт, что у женщин вес мозга на пятьдесят-сто граммов меньше, чем у мужчин, а это что-нибудь да значит. Викентий заметил, что они здесь не ругаться собрались, а дело делать. Надежда согласилась с Викентием и презрительно скривила губки в сторону Степана.

Дипломированный маг деловито снял со стола скатерть, достал обычный школьный мелок и принялся старательно вычерчивать на ламинате столешницы правильный пентакль для светлых начинаний. Пентакли у Викентия всегда получались отменного качества и на клиентов производили ошеломляющее впечатление. Правда, в случае с Надеждой Викентий не был уверен в надобности пентакля, мало того, он не был уверен в собственной надобности. Да, кое-что у него получалось, да, он частенько верно предсказывал будущее и возвращал клиентам радость жизни, якобы сняв с них порчу. Но это было исключительное везение да хорошее знание психологии. Но с того момента, как появилась Надежда, Викентий почему-то стал опасаться своего слишком вольного обращения с магией. Он-то в магию, духов и демонов не верил. Вот только демонам, кажется, было на это наплевать.

Едва он нарисовал верхний рог пентакля, символизирующий голову Адама, как Надежда отчаянно вскрикнула:

– Вы с ума сошли! Немедленно сотрите!

– Почему?! Всякое вопрошание светлых духов начинается с начертания положительного пен…

– Я не прошу вас общаться со светлыми духами,- злым голосом сказала Надежда.- В моем случае польза от них нулевая. Мы должны обратиться к темной стороне тонких сущностей! - Она безжалостно стянула с шеи прелестный и наверняка безумно дорогой шелковый шарфик и принялась яростно стирать им начерченные линии.

Профессиональное самолюбие Викентия было задето до невероятности.

– Раз уж вы, сударыня, сами настолько осведомлены, с какими сущностями вам следует общаться и какие пентакли чертить, зачем вам понадобился я? Занимайтесь магией сами. Только вне стен моего дома, пожалуйста.

Надежда отшвырнула испорченный шарфик и умоляюще сложила руки:

– Как вы не понимаете?! Все очень серьезно! Я могу погибнуть в любой момент и даже не буду знать отчего! Когда рядом со мной был Луи, мне ничто не угрожало, потому что он… Впрочем, это не важно. Викентий, прошу, я умоляю вас: делайте все, что я скажу! Иначе ничего не получится!

– Хорошо.

В дальнем углу гостиной заворочался Степан. Видимо, у него кончился коньяк, но нарушать колдовские ритуалы из-за такой мелочи он почел невежливым.

– Я в вашем распоряжении, Надежда.

– Уберите свечи со стола. Нет, не задувайте! Просто расставьте по всей комнате.

Викентий подчинился. Невидимые темные служанки снова завыли.

– Вы можете еще раздвинуть стол? Хорошо. Хватит. Теперь достаньте из моей сумочки - она лежит на диване - моток веревки и стилеты, их должно быть пять. Не пораньтесь!

Викентий подчинялся, словно в каком-то сне. А когда он, вытащив из сумочки толстый клубок грубой бечевы (она пахла почему-то козьей шерстью) и пять блестящих стилетов с ручками в виде змеиных головок, обернулся к застывшей у стола Надежде, то понял, что это просто не может не быть сном.

Потому что его клиентка стояла полностью нагая, и у ног ее пенилось сброшенное платье цвета сливочного мороженого.

– Отриньте все мысли о похоти,- предупредила часто задышавшего мага Надежда.- И делайте только то, что я вам буду говорить.

Обнаженная девушка легла на стол, раскинув руки и ноги так, что создалось очертание пентакля Лилит - пентакля для темных дел и злых начинаний. Даже в убогом свете свечей тело загадочной посетительницы выглядело так, что Викентий едва не задохнулся от вожделения. Но голос Надежды подействовал на него не хуже ледяного душа.

– Воткните стилеты в стол: напротив моих ступней, ладоней и головы. Постарайтесь воткнуть их ровно и глубоко.

– Можно подумать, я каждый день только и занимаюсь втыканием в стол холодного оружия,- тихо пробурчал Викентий. Вожделение кое-как сублимировалось в сугубо научный интерес: что из всего этого выйдет?

– Теперь протяните между стилетами бечеву. Только идите против солнца. Да, вот так. А теперь раздевайтесь.

– Что?!

– Донага. Быстрее. Мне, между прочим, тоже нагишом лежать у вас на столе удовольствие не весть какое. У вас стол жесткий и холодный. Да снимайте трусы, что вы мнетесь! Вы полагаете, я позарюсь на ваше хозяйство?! Не беспокойтесь, в этом плане вы меня абсолютно не интересуете, тем более сейчас.

Хорошо, что Степан, насосавшись коньяку, уже похрапывал в кресле, а то бы он точно вставил пару-тройку своих сальных замечаний относительно творящегося в квартире бывшего психиатра магического непотребства!

Викентий разозлился на весь этот низкопробный фарс, но трусы снял.

– Так. Беритесь за конец… За конец бечевки! А еще маг! И что у вас только на уме!… А теперь повторяйте за мной: Хозяин Кладбища, явись!

– Хозяин Кладбища, явись!

– Мать Потерянных, услышь!

– Мать Потерянных, услышь!

– Отец Врат, исполни просьбу!

– Отец Врат, исполни просьбу!

Надежда внезапно замолчала. А ошалевший от всего этого действа Викентий увидел, что у стола стоят, переплетя руки над телом своей госпожи, темные служанки. И конечно, Викентий не услышал, как Надежда прошептала:

– Пусть этот мужчина станет вашим временным вместилищем и пусть ваши голоса вещают его голосом обо всем, что я спрошу у него, о господствующие над всем, что на земле и под землей, о повелевающие теми, кто в небе и над небом. О Лоа ба ину ом таороин аузули!

Викентий, как уже было отмечено, этого не слышал. И потому не понял, почему его тело внезапно сделалось каменно-застывшим: ни рукой, ни ногой не пошевелить. А в сознании клубился только мрак, изредка прорезаемый вспышками-молниями странных, неживых голосов. И он, Викентий, должен был повторять вслух все, что говорили ему голоса-молнии, иначе в его тело мириадами незримых игл впивалась адская боль.

– Женщина, ты потревожила Хозяина Кладбища,- замогильным голосом, казалось, исходящим из-под гранитной плиты, заговорил Викентий.- Разве твой срок уже пришел?

– Сроки и записи в твоей власти, о Хозяин. Я хочу вопрошать о пропавшем человеке. Его имя…

– Не трудись. Хозяин Кладбища знает имя. Хочешь ли ты от меня правды?

– Да, о Хозяин.

– Этот человек мертв. Больше я ничего не скажу. Не зови меня больше, иначе я приду за тобой раньше положенного тебе срока.

Надежда застонала, ее тело выгнулось полумесяцем вверх и вновь тяжело рухнуло на стол. Из-под стилетов, воткнутых в древесину, выкатились черные бусинки крови. Служанки забормотали охранительные заклинания.

– Мать Потерянных! - срываясь на визг, закричала Надежда.- Взываю к тебе! Услышь ту, что на твоем алтаре принесла тебе когда-то жертву девичьей невинности!

В горле, Викентия словно щелкнул тумблер, переключающий радиоканалы, и он каким-то сварливым, капризным старушечьим, явно бабьим голоском загнусавил:

– Слышу я тебя, слышу, чего так орать-то! Вот, я явилась по твоему зову, хотя и против желания, потому что таких паршивок, как ты, следует душить еще в колыбели. Но поскольку ты действительно принесла мне жертву, я скажу тебе все, что знаю. Твой муж мертв. Ты сама знаешь, что он хотел бросить тебя здесь и отправиться в родное племя, где ему нашли бы жену из соплеменниц, чистых по крови да еще знатного рода. Ты знаешь, что не ровня своему мужу, ибо он Царь Непопираемой земли и хранитель пепла всего рода вибути. Глупая белокожая самочка, на что ты надеялась?! На то, что своими бедрами и грудями удержала бы при себе Царя навсегда и он провозгласил бы тебя Царицей Непопираемой земли?! Глупая, глупая! Нет еще на земле женщины с таким лоном, которое сделало бы Царя рабом сладкой плоти. И племя вибути не признало бы ваш брак, но тут вмешался кое-кто из наших.

– Из великих духов?

– Да,- каркающим голосом подтвердила вселившаяся в Викентия старуха.- У мстительной Ерзулии было желание сделать какое-нибудь доброе дельце. Вот она возьми да и провозгласи среди высших духов и духов предков племени, что твой союз с Царем - законный. Бедный Алулу Оа Вамбонга! Конечно, он не посмел перечить воле божественной Ерзулии и, возвратившись в племя, объявил, что у него уже есть законная белокожая жена в далекой дикой стране, где не чтят Лоа и не приносят священных жертв. Племени пришлось признать тебя. Племени пришлось молиться за тебя и приносить жертвы за тебя, как за настоящую жену. Под праздник предков - бузонги - Царь Алулу хотел возвратиться за тобой и отвезти тебя в свое племя, чтобы провести путем Царицы. Но судьба оказалась против тебя, белокожая самочка! И хитрая Ерзулия не смогла выправить твой путь так, чтоб он стал путем посвященных… Ибо во время прошлого новолуния твой муж пошел омыться в священном источнике и его ужалила змея. Тысяча зозобов мне в очи! Царь Непопираемой земли умер от укуса паршивой змеи!

– О горе! - застонала Надежда, мечась по столу.- Этого не может быть! Я не могу жить без него! Мой Луи, мой любимый!

– Ты знаешь, что Царь Непопираемой земли может умереть от укуса змеи только в одном случае,- голосом старой карги продолжал вещать Викентий, трясясь, будто в лихорадке.- Только если его законная жена изменила ему трижды по три раза!!! Ты сама виновата в смерти своего мужа, белокожая распутница!

– Нет! Я не изменяла ему! - билась Надежда, а из-под лезвий воткнутых в столешницу стилетов текла густая черная кровь.- Никогда! Даже в мыслях! Я любила и ждала его! Я не изменяла!

– Ну, это дело не мое, я к тебе под одеяло не лазила,- проворчала Мать Потерянных.- Только вибути в это верят. И колдун Тонтон Макут уже отправил по твою душу трех кошонгри.

– Мертвых убийц?! Черных демонов?

– Само собой. Они будут охотиться за тобой, пока не отомстят за смерть твоего мужа. Или пока не умрет колдун Тонтон Макут. Только он живет вот уже триста лет и недавно завел себе новую наложницу. Так что его смерти ты не дождешься. Лучше готовься к своей. И напоследок я тебе вот что скажу, девочка, хоть и не нравится мне твой характер: зря ты с нами связалась. Зря.

– Помогите мне! Помогите! - закричала Надежда и схватилась за протянутые вокруг нее бечевки.

Те мгновенно вспыхнули как вольфрамовые нити и испарились. А очнувшийся от транса голый Викентий заорал вслед за клиенткой, потому что вспыхнувшая бечева обожгла ему руки так, что вздулись волдыри. Он грохнулся на пол, скорчившись от боли, внезапно обрушившейся на каждую клетку его тела.

– Что это было? - простонал дипломированный маг. В голове у него гремел оркестр из бетономешалок и отбойных молотков, плечи свело судорогой, а в желудок словно залили расплавленного свинца.

– Включите свет,- прохрипела Надежда и кое-как слезла-свалилась со стола, начав шарить на полу платье.- Да включите же свет!

Викентий обожженными руками неумело выполнил просьбу. Уже одетая Надежда, едва глянув на его ладони, всплеснула руками и принялась помогать ему одеваться, поминутно спрашивая, есть ли у Викентия в доме аптечка с бинтами и противоожоговой мазью. Где-то в районе самых темных углов книжного шкафа тихо подвывали Надеждины светобоязливые служанки. В комнате царил полный разгром. Одевшись и слегка придя в себя, Викентий увидел, что в его замечательном магическом столе прожжены солидных размеров дыры: как раз в тех местах, где находились стилеты. Самих же стилетов не было и в помине.

– М-магия…- ругнулся (ой, блин, как же голова трещит!) повелитель духов и сурово взглянул на Надежду.

– Я вам все объясню,- пообещала та неуверенно…

И тут проснулся Гремлин.

– Братва! - рыгнул он, отравляя атмосферу продуктами переработки коньяка «Мартель» Дустовского ликероводочного завода.- Когда колдовать будем?!

– Наколдовались уже,- мрачно брякнул Викентий.- Под завязку.

Потом они тихо-мирно расположились на кухне. Надежда умело забинтовала ожоги отэксплуатированного ею мага. Викентий выпил две таблетки темпалдола и ощутил, что бетономешалки и отбойные молотки в его голове пошабашили и отправились, видимо, на другую стройку. Степан пил крепкий кофе, тщетно пытаясь протрезветь. Кофе тоже сварила Надежда. Она вообще вела себя несколько странно: словно пыталась угодить двум малознакомым мужчинам…

Или просто боялась выходить за порог этой квартиры.

Викентий после всего происшедшего (а произошло ли оно?) неторопливо возвращался к нормальному восприятию действительности и задумчиво рассматривал свою странную клиентку. Нет, уже не с точки зрения того, что под платьем скрывалось тело, способное возбудить даже кладбищенскую статую. Его занимал другой парадокс. Викентий даже придумал ему название. «Парадокс контрабандной магии». Все просто и все невероятно сложно. Он, Викентий, реально в магии смыслит столько же, сколько воробей - в синдроме Шерешевского-Тернера. И владеть ею не может, как не может тот же пресловутый воробей ввести генетические изменения в клиническую картину пресловутого же синдрома. Далее. Если взять за исходную точку то, что Надежда сама пришла за помощью к Викентию как к магу (по объявлению), следовательно, ей так же чужды оккультные способности. Должны быть чужды, во всяком случае…

Тогда почему в столешнице прожжено пять дыр неизвестно куда подевавшимися стилетами? Почему Викентий помнит только то, как Надежда приказывала ему повторять за нею всякую тарабарщину, а дальше он начал себя «условно ощущать» лишь с момента, когда ладони словно обожгло утюгом? Что он делал - нагой - перед распластанной перед ним на столе голой женщиной? Нет, судя по предупредительно-равнодушному лицу Надежды, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего секс, не было.

Значит, между ними - им и клиенткой - возник некто третий (Степан не в счет и служанки эти малахольные тоже). Возникла магия.

Только какая-то непонятная.

Непривычная.

Ни черная, ни белая, ни серая даже!

К о н т р а б а н д н а я.

– Вы будете кофе, Викентий? - осведомилась Надежда тоном благовоспитанной уроженки Мэнсфилд-парка.

– Нет.- Бывший психиатр посмотрел на клиентку недобрым взглядом.- Вы меня манерами не умиляйте. Объяснитесь, будьте любезны, что здесь произошло! И что вам, наконец, от меня надо!!!

Надежда поставила кофейник на стол и воззрилась на мрачного дипломированного мага взором оскорбленной невинности:

– Это я как раз у вас хотела спросить, господин Вересаев!

Бывший психиатр чуть не онемел от такой наглости.

– Вы,- зашипел он,- явились ко мне, угрожая оружием и требуя выяснить местонахождение вашего супруга, так?!

– Д-да… Но насчет оружия вы зря. Оно ведь у меня не заряжено. Я обратилась к вам с чистой душой и искренним желанием, а вы…

– Что я?!

– Как?! Вы даже ничего не помните?! - изумилась прекрасная вдова загадочного африканца.

– Не помню.

– Ничего себе! Вы чуть не силой заставили меня раздеться донага, разделись сами…

– Я?! Вас?! Заставил?!

– Да. Велели лечь на стол, понатыкали возле моих рук, ног и головы кухонных ножей…

– Кухонных?!

– А потом стали призывать каких-то темных духов, чтоб они в вас вселились и поведали все тайны.

– Я схожу с ума,- медленно протянул Викентий.- Степа, ты слышишь, я призывал темных духов!

– Да, это на тебя не похоже,- авторитетно заявил бледный от неумеренного потребления коньяка Степан.- Не твой стиль работы. Вы ему, графиня, пардон, горбатого-с лепите! С-с-с, что ж так голова-то, зараза, раскалывается!

– Ах, не вызывали? - прищурилась Надежда.- А кто же тогда вещал загробным голосом, что мой муж умер у себя на родине от укуса змеи?

– Кто вещал? Я не вещал. Степан, может, все-таки ты вещал?

– Я не мог,- после долгих размышлений заключил Степан.- Я был в отключке. Это ты вещал, Кешаня, точно!

– Вот-вот! - Тон Надежды был каким-то истерично-обличительным.- Наконец-то вы поверите! Уж не мне, так хотя бы вашему другу!

– Значит, я сказал вам, что ваш муж пропал потому, что уехал к себе в Африку и там подлая африканская змея лишила его права жить и любить. Так?

– Так.

– Какая душещ-щ-щипательная история! - констатировал Степан.

– Больше я вам ничего не наговорил? - сердито покусывая губы, поинтересовался бывший психиатр.

– Наговорили. Что змея укусила моего мужа в Африке потому, что я в России ему изменила…

– О! - поднял палец Гремлин.- Какая жуткая взаимосвязь! Какие сюр-р-реалистические гримасы зловещего Рока могем мы наблюдать при помощи примера из жизни и быта обычной российско-африканской семьи!!! Отелло может просто отдыхать и засовывать свои текстильные вещдоки в самые темные места собственного организма. Поскольку пришли новые времена и с ними - новые образцы доказательства супружеской неверности! Тока змея мужика за пятку - цап, он и думает: ага, это моя любимая женушка-зараза мне рога наставила! Тока обидно. Очень обидно, что на эти размышления у мужика времени почти и не остается. Судьбец, понимаешь!

– Да замолчите вы! - прикрикнула на Степана Надежда.- Вам шуточки, а я серьезно. Вы же сами сказали мне, то есть духи изрекли через вас, господин Вересаев, что теперь мне угрожает гибель!

– От кого?! - почти простонал Викентий.

– От мстителей за смерть моего мужа,- заплакала Надежда.- Но я ведь не виновата в его смерти! Я ему не изменяла! Мало ли почему его змея укусила! А если б ему на голову пальма упала - значит, тоже надо жену винить во всех грехах?! Вот он, типично мужской подход! Сексисты проклятые!

– Надежда, кончайте реветь,- утомленно проговорил Викентий.

В голове у него наконец воцарилось то состояние, которое моряки называют «полным горизонтом»: абсолютная ясность мысли и непоколебимая и безмятежная, как морская гладь, уверенность, что его посетительница лжет. Не во всем. Но во многом.

– Чего вы от меня хотите, сударыня? - холодновато осведомился бывший психиатр.- Имейте в виду, поскольку мною, согласно вашим же словам, овладевают темные духи, далеко не все ваши просьбы я захочу или смогу выполнить. Так что? Помочь вам составить текст соболезнований, который вы телеграфируете на родину вашего покойного супруга? Выяснить, где в Москве лучше всего заказать траурное платье и сделать макияж? Еще я могу вам посоветовать пару недель принимать валиум или реланиум. Видите ли, у вас я наблюдаю острую форму синтеза так называемого бреда сверхценных идей с параноидальной аффектацией. Вам бы к психиатру обратиться…

Надежда кошкой вцепилась в ворот рубашки Викентия и зашипела, сверкая совершенно ненормальными глазами:

– Ах ты скотина! Сам втянул меня в какую-то оккультную дрянь, а теперь советуешь лечь в психушку! Ну, нет! Я отсюда никуда не уйду! - Она выпустила захрипевшего Викентия и встала посреди кухни.- Я отсюда - ни ногой!!!

– Это почему? - возмутился Викентий. Нет, клиентка была, бесспорно, привлекательная женщина, но любая красавица теряет в глазах мужчины семьдесят процентов красоты, если становится чересчур навязчивой, топает ногами, бьет посуду да еще и претендует на его жилплощадь.

– Да потому! - закричала Надежда.- По вашим же словам! Вы сказали, что меня уже ищут черные убийцы, посланные племенем, чтобы отомстить за смерть моего Луи! А вы обязаны меня защитить!

– Это тоже были мои слова? - быстро переспросил Викентий.

– Нет! Мои! Я заплачу вам, у меня достаточно средств!

– Тогда наймите себе два десятка телохранителей, они вас будут охранять лучше, чем Кешаня,- резонно заметил Степан. Неизбежная трезвость коснулась и его бесшабашной головы.- Скажу вам по секрету, мой друг - весьма хлипкая в плане всяких разборок личность. Бокс, карате, стиль «пьяной обезьяны» не его призвание.

– Мне не нужен стиль «пьяной обезьяны»,- отрезала Надежда.- Мне нужен маг, способный повелевать духами тьмы. Викентий может. Он остановит черных убийц.

– Завидная уверенность,- хмыкнул Викентий.- Нет, здесь реланиума мало. Галоперидол - вот выход из ситуации!

– Слушайте, слушайте,- лихорадочно забормотала Надежда.- Черные убийцы - это вовсе не люди. Это черные сны и черные грехи. Это неотомщенные преступления и скрытые беззакония… Они проникают сквозь замки и запоры…

– Им «нет преград на море и на суше»,- подыграл Степан, которому порядком начинал надоедать весь этот оккультно-мистический бред.

– Они идут за мной, но если вы, повелитель теней, встанете на мою сторону и прикажете им оставить меня, они отступят,- отчаянно прошептала Надежда, глядя Викентию прямо в глаза.

Тот молчал, не зная, что ответить. Степан тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Девица явно была сумасшедшей. Причем сумасшедшей с мощным оккультным уклоном. Может, ей бригаду вызвать?… Нет, не стоит. Понаедут тут с носилками, с мигалками, с завыванием сирены…

Степан представил, как воет сирена кареты «скорой помощи», и внутренне поморщился. А потом вдруг понял, что закладывающий уши вой раздается вовсе не в его воображении.

Выли служанки. Они дрожащими комьями каких-то лохмотьев выползли на свет кухни и, простирая к Надежде костлявые длани, завыли:

– О-о, кошонгри! О-о, кошонгри! Оулиа ээу атупиро-о-о!

– Прочь! - отпихнула их ногой Надежда.

– Что они говорят? - спросил Викентий, а Степан смотрел на этих незагримированных обитательниц кладбищ с неподдельным ужасом и детским восторгом. Кажется, он этой ситуацией наслаждался. Это вам не переводы голливудских «Чужих» с мрачной Сигурни Уивер во главе! Тут, на линолеуме простой российской кухни такие чужие обретаются - Голливуду только утереться и молчать в тряпочку!

– Они пророчат мне смерть,- меж тем сказала Надежда Викентию.- Они чувствуют приближение черных убийц. На их языке они называются кошонгри.

Надежда встала прямо перед Викентием, положила руки ему на плечи, посмотрела в глаза… А он вдруг подумал, что такие выражения лиц, как вот у этой девушки сейчас, бывают у больных раком детей и выброшенных на помойку щенят.

Такое выражение лица трудно натянуть как маску.

А еще труднее - отказать в помощи человеку, который так на тебя смотрит.

– Только не вздумайте снова реветь,- предупредил Викентий.- Что я должен делать? Зажечь освященные свечи? Воскурить травы? Начертить тройной магический круг для защиты?

– Я не знаю,- шептала Надежда.- Мне теперь почему-то все равно. Обнимите меня, пожалуйста.

– А это поможет?

– Но ведь и не повредит… Поцелуйте меня, Викентий. Почему мне приходится обо всем вас просить?

Они стояли и целовались посреди кухни. Степан посмотрел на это дело минут пять, а потом тихо вышел из квартиры и прихлопнул за собой дверь. Он не заметил, что следом за ним, словно комки мусора, в дверной проем выкатились странные служанки.

И была в квартире тишина.

И два целующихся человека, не замечавших ничего вокруг.

А потом что-то произошло.

Нет, тишина в квартире оставалась прежней.

И два человека по-прежнему льнули друг к другу.

Только стекла в окнах почернели и вспучились, как наволочки на ветру.

Только стены стали жидкими и расплавленным вязким гудроном потекли на засыпанный густым черным пеплом пол.

Пеплом, падавшим с потолка.

На двух людей, один из которых уже не был человеком.

Точнее, одна.

Викентий не мог кричать - мелкий пепел забивал горло - и только смотрел.

Как девушку, которую он только что целовал, словно окутывает покрывало из черного шифона. Покрывало из бесконечно движущихся черных невесомых частичек странного пепла. И как Надежда, в пароксизме отчаяния прижимавшаяся к нему, дипломированному магу, сама становится пеплом. Черным прохладным пеплом, струящимся с его плеч и рук к ногам.

А потом гаснет свет.

Как в театре, когда представление заканчивается.

***

Желто-синяя пама, струясь по камням своим гибким чешуйчатым телом, покидала гнездо. Инстинкт подсказывал ей, что делать этого не следует, особенно теперь, когда в гнезде есть кладка. Кладка остынет, если мать покинет ее, и не будет потомства, не заскользят среди камней и кустов молодые памы с яркой, свежей окраской чешуи…

Но ведь был и другой инстинкт.

Сильнее и древнее прочих.

Инстинкт Призыва.

Желто-синяя пама повиновалась Гласу Призывающего.

Она повиновалась Цели.

Через некоторое время камни под телом ползущей змеи сменились разогретым покрытием автомагистрали.

***

Это было омерзительно. Да, именно так смог охарактеризовать Викентий насквозь провонявший горелой резиной воздух своей квартиры. Именно эта вонь, волнами накатывающая из полуоткрытых окон в комнату, заставила дипломированного мага разлепить словно свинцом налитые веки и мутным взором посмотреть на окружающий мир. При этом окружающий мир с каким-то маниакальным упорством ускользал от размытого взгляда Викентия и ехидно подсовывал ему всякие глупые и никчемные детали, вроде сброшенного на пол пледа, тапочек, забытых на журнальном столике, и прочих натюрмортов.

Да еще пахло горелым.

Да еще кто-то на улице принялся вопить так, что хотелось пустить себе пулю в лоб.

– Ах ты, хромосомная аберрация, Митька, паршивец! Ты что же это себе позволяешь с утра пораньше! Чаво?! Это ты так мотоцикл чинишь?! Ты не мотоцикл чинишь, ты теорию Дарвина нарушаешь, ошибка в пептидной цепочке! А ну, глуши свою технику немедля!

Вышеприведенный монолог Викентий, не вставая с дивана, слушал с чувством глубокого удовлетворения. Реальность, благословенная проза обыденности и безмятежности бытия возвращалась к нему. И немалую роль в этом сыграли дворовый байкер Митька, у которого беспрестанно ломалась его «хонда» собственной сборки, и ругавшая Митьку почетная пенсионерка Зинаида Геннадьевна Мендель-Морган. Зинаида Геннадьевна всю свою жизнь отдала науке - работала уборщицей в НИИ цитологии и генетики - и потому считала своим гражданским долгом воспитывать байкера Митьку согласно постулатам хромосомной теории… Митька воспитанию поддавался плохо. Поэтому при каждой новой починке его «хонда» воняла еще пуще и отравляла атмосферу так, словно во дворе их многоэтажки побывали кошонгри.

Что?!

Викентий вскочил с дивана как ошпаренный. Затравленно оглядел привычный бардак в своей комнате и ринулся на кухню.

И все вспомнил.

Нет, на кухне не было осколков оплавленного почерневшего стекла, обгорелых стен и слоя жирного пепла на полу. Кухня оставалась абсолютно обычной кухней застарелого холостяка и лишенной какого бы то ни было признака того, что здесь произошло вчера.

Произошло вчера…

«Стоп,- сказал себе Викентий.- А произошло ли?»

Он прошел в гостиную, где обычно принимал своих клиенток.

Стол, на котором вчера лежала обнаженная девушка по имени Надежда, имел вид совершенно целомудренный и даже деловитый. На гладкой плюшевой скатерти в идеальном порядке лежали колоды карт Таро, магический кристалл блестел согласно прейскуранту и рекламному проспекту, но самое главное…

Все было чисто.

Катастрофически и идеально чисто.

Даже мама Викентия (упокой, Господи, ее душу!) не смогла бы добиться такой идеальной чистоты.

– Не понимаю,- повторял Викентий, бродя по всей своей изумительно прибранной квартире,- не понимаю. А была ли девочка? Надя, Надя, Наденька… Африканская вдова…

И тут бывший психиатр замер над старенькой тумбочкой, что стояла в углу коридора. Потому что на тумбочке лежала очень знакомая вещь. Барсетка Степана, которую тот вчера совершенно точно забрал, прижимая к груди, словно мать - младенца. И Викентий точно об этом помнил!

Викентий, безусловно, был плохим магом. Даже отвратительным. Но как психиатр он свое дело знал. И поэтому понимал, что состояние, при котором человек просыпается в твердом убеждении, что вчера с ним происходило нечто ирреальное, в клинической психиатрии имеет целый ряд определений и вполне поддается медикаментозному лечению.

– У меня переутомление на почве постоянного общения с оккультно-озабоченными клиентами,- самодиагностировался Викентий, осторожно прикасаясь к барсетке, чтобы убедиться в ее материальности.- Следует прервать на время практику, отменить все встречи - и в Тарусу, к двоюродному брату. Жить в деревянном доме с некрашеными полами, по утрам обливаться ледяной водой из колодца, спать на сеновале. Иначе меня самого ждет какой-нибудь мрачный диагноз. Ведь я прекрасно понимаю, что вчера ничего не было! Я проводил клиентку, ту, которую демоны насилуют, потом мы трепались и пили пиво со Степаном, Степан ушел, и вот тогда я услышал звонок и пришла Надежда. Черт, какая Надежда! Не было ее! И нет! Она рассыпалась пеплом у меня в руках, но этот пепел тоже бесследно исчез! А то, что мы не воспринимаем как ощущение, не существует! И хватит об этом!!! И Степан, значит, за своей барсеткой вовсе не возвращался! Померещилось мне это все! Померещилось!!!

Бывший психиатр чертыхнулся и отправился в ванную. Включил прохладный душ, встал под его тугие струи, зажмурился, с удовольствием ощущая, как вода смывает с него все: утомление, ненужные мысли и неприятный запах горелой резины, воцарившийся в квартире из-за происков байкера Митьки. Не глядя, Викентий потянулся к полочке, где висела его корявая губка для душа и стоял полупустой флакон геля «Palmolive Aroma Therapy». Флакон оказался неожиданно тяжелым.

– Что такое? - ругнулся Викентий и потряс флакон.

В полупрозрачной пластиковой бутылочке что-то странно загремело и заблестело.

Викентий протер глаза, открутил у флакона колпачок и вытряс содержимое прямо на дно ванны.

Разумеется, на гель для душа это содержимое походило мало.

Викентий отбросил пузырек, присел на корточки и осторожно, словно боясь обжечься, взял со дна ванны крупный бриллиант, немного скользкий от мыльной пены…

Собрав пригоршню бриллиантов, Викентий стоял под струями душа и задумчиво любовался тем, как драгоценные камни играют, сверкают и дрожат под напором воды. При этом в его сознании возникали отвлеченные мысли вроде того, что на самом деле идею о том, что настоящий бриллиант неразличим в воде, придумали либо жулики, либо люди, никогда не видавшие бриллиантов. А еще Викентий думал о том, как теперь ему расценивать вчерашнее появление Надежды в его доме: как онейроидное помрачение сознания, галлюцинаторный бред или первичный признак реактивной депрессии?

Бриллианты Викентий так и оставил в ванной, на полочке рядом со своей корявой мочалкой и пустым флаконом из-под геля для душа. Он очень надеялся, что через некоторое время эти злополучные камушки исчезнут. Каким-нибудь сверхъестественным способом. И тогда его восприятие реальности станет вполне адекватным.

Реальность требовала от Викентия немедленных действий в виде приготовления скудного холостяцкого завтрака и звонка другу. Степан придет, сожрет его, Викентия, законный завтрак, выпьет пива, и жизнь снова войдет в нормальное русло. Без бриллиантов, оккультных чудовищ и превращающихся в горстку пепла девиц.

Бывший психиатр принялся разогревать смерзшийся пласт пиццы в микроволновке (откуда в его холодильнике взялась пицца, Викентий не знал, но предположения его в этой области касались исключительно Степана, поскольку именно Гремлин обожал сей омерзительный полуфабрикат под громким названием «Пицца по-мексикански»). Когда из микроволновки повалил едкий дым, Викентий решил, что пицца готова и пора позвонить Степану. Однако энергичный Гремлин и здесь опередил своего менее темпераментного товарища. В тот момент, когда Викентий отколупывал последние ингредиенты мексиканской пиццы со стен своей микроволновки, и появился Степан, возвестив о себе длинным переливчатым звоном. Викентий выключил микроволновку и пошел открывать дверь.

– Ты еще не сожрал мою пиццу? - вместо приветствия вопросил Степан.

– Нет, как видишь. Я все еще жив.

– Это хорошо.

– Что именно? Что я жив?

– Нет, что пицца достанется мне.

– Я на нее и не претендовал. Меня никогда не прельщали ни пища, ни женщины, требующие дополнительного подогрева.

– Молчи, остроумец! Ты ее разогрел? О, какой запах!… Жрать хочу, пиццы мне, пиццы! - С этим кличем Степан протопал на кухню. Из принесенного с собой пакета извлек полдюжины банок коктейля «Отвертка», две коробки кильки в томате и завернутое в промасленный номер «Московского комсомольца» нечто, запахом и формой напоминающее чебуреки из какого-нибудь привокзального ларька.

– Всякую дрянь в дом тащишь,- укоризненно упрекнул приятеля Викентий.

– Это не дрянь, а мой завтрак, так что попрошу его не оскорблять. Это ты по утрам питаешься соевым творогом и пьешь протеиновые коктейли, хотя я тебе уже сто раз говорил, что подобный рационпрямая дорога к импотенции.

– Заткнись.

Степан только заржал.

– Все бы тебе, Степа, ржать,- печально констатировал Викентий.

– На то я и конь,- прошамкал набитым пиццей ртом Степан.- Жежебец-пжоизводитель.

Когда «жежебец» наконец насытился, Викентий с лицом, выражающим тайное торжество, выскользнул в коридор, взял с тумбочки злополучную барсетку и вернулся в кухню, где торжественно продемонстрировал сей предмет Степану.

– Козырная барсеточка,- сказал на это Степан.- На мою очень похожа. Где достал? В «Мире кожи» в Сокольниках?

Викентий чуть не сел мимо стула.

– Погоди…- прохрипел он.- Разве это не твоя?!

– Нет, конечно. Свою я дома оставил. Кешаня, что ты такой бледный?

– Тогда откуда она здесь взялась? - Викентий смотрел на барсетку, словно та была живой змеей.- Откуда?!

Степан понял, что с его другом творится нечто неладное.

– Ты успокойся, Кешаня. Может, кто из клиентов забыл?!

– Не может…- прошептал Викентий, сатанея оттого, что жизнь становилась каким-то ребусом.- Не может!

И он яростно рванул замок пухлой кожаной сумочки.

И на стол хлынул поток фотографий.

– Ух ты! - удивился Степан, рассматривая карточки.- Красивая девушка! Глаза такие выразительные. И улыбка… Я же тебе говорю, точно, клиентка оставила.

Викентий почти не слышал Степана, механически перебирая снимки. Да, на всех была одна и та же девушка. Только снята она была со спины. И Викентий не видел воспеваемых Степаном «выразительных глаз и улыбки», а лишь копну длинных волос цвета «золотой орех» и плечи, обтянутые лиловым крепдешином. Впрочем, большего ему и не требовалось. Надежду он узнал бы и со спины.

– Красивое лицо, говоришь? - только и спросил он у Степана и принялся заталкивать снимки обратно в барсетку.

– Ну,- подтвердил Степан и слегка удивился, когда его друг сунул раздувшуюся сумочку в мусорное ведро.- Почему?

– Надо.

– Она кто?

– Никто. Ее просто нет. И не должно быть.

– Ого-о! - присвистнул Степан.- Да у тебя появились сердечные раны, Кешаня!

– Степан,- металлическим голосом рыкнул Викентий,- закрыли эту тему.

– Лады. А то ты и вправду какой-то смурной сделался. Хочешь, анекдот расскажу? Свежий! Из жизни! Я сам был свидетелем!

– Валяй,- вяло согласился Викентий. После ситуации с загадочной барсеткой и не менее загадочными фотографиями у него было тошно на душе. И снова появился страх. Безотчетный и назойливый.- Давай свой анекдот из жизни.

– Дело было не далее как сегодня утром. Мне надо было смотаться на Цветной бульвар к одному кренделю, который классно занимается оцифровкой. Сажусь я на своей станции, тихо-мирно еду, и вдруг на станции «Фили»…

– Две девчонки в дверь вошли? - приходя в себя, съязвил Викентий.

– Отнюдь, мон гран ами! Вошла старушка. Божий одуванчик, осколок старой Москвы времен Гиляровского, словом, сплошная интеллигенция.

– Надеюсь, ты уступил старушке место?

– Места и так были,- отмахнулся Степан.- Это не суть важно. Важно было то, что старушка несла в своих немощных ручках огромную коробку с надписью «Торт» и букет белоснежных георгинов. Прошу заметить еще раз: коробка была огромной! Я сразу просек, что в ней не простой торт, а такой, какой делают на заказ - для большого банкета или там похорон. Я даже удивился, как бедная бабулька тянет такую тяжесть.

– И ты решил облегчить ее участь? Украл торт и сожрал его, давясь и икая, где-нибудь в переходе на кольцевую?

– Ничего подобного, слушай дальше. Старушка садится, ставит рядом с собой коробку, кладет себе на колени букет белых цветов, поправляет старенькую, но вполне приличную шляпку с вуалью и чинно едет, словно гувернантка из благородного семейства. Только смотрю, минут этак через пять бабулька начинает клевать носом, потом склоняет свою седую голову на впалую грудь и засыпает крепким сном праведной старости. Вот мы, Викентий, никогда не сможем так заснуть, потому что в старости нас станут терзать наши подлые поступки и гнусные грехи!

– Меня это мало волнует, ибо с таким другом, как ты, я до старости вряд ли дотяну.

– Мерси. Так вот: бабулька спит, коробка с тортом стоит, поезд мчится с грохотом и свистом, а я сижу и скучаю. На «Смоленской», да, кажется, именно на этой станции, в вагон вваливается небольшая, но веселая компания золотой молодежи вроде нас с тобой. Компания тоже, видимо, направляется на некое торжество, поскольку имеет с собой большой букет роз и тортик. Скромный такой тортик в прозрачной пластиковой коробке.

Компания едет, бабулька дремлет. Ее коробка стоит внушительно и грандиозно, как пирамида Хеопса. И тут я понимаю, что веселая компания произвела сравнение параметров своего хилого тортика с тортом спящей старушки. Сравнение было не в их пользу, и компания на глазах у всего вагона, а значит, и на глазах твоего друга, Кешаня, совершила гнусное преступление. Эти негодяи тихонько взяли внушительную старушкину коробку, а вместо нее оставили свой ничтожный торт. Тут как раз поезд тормозит на станции, компания с хохотом и похищенной коробкой выбегает из вагона в неизвестном направлении, и двери закрываются. Поезд трогается, и тут старушка просыпается. И обнаруживает на месте своей прекрасной огромной коробки какую-то кондитерскую дрянь!

– Рыдания старушки не поддавались описанию,- ввернул Викентий, подражая повествовательной манере Степана.

– Sic! Все жалели бедную старушку и, перебивая друг друга, объясняли, как беспардонно и неожиданно произошла подмена, но старушка была безутешна. И знаешь, что она кричала?…

– Ну?

– «Кошечка! Моя бедная кошечка!»

– Она везла в коробке из-под торта кошку?! - У Викентия начали подрагивать плечи от едва сдерживаемого хохота.

– Да. Но это еще не все. В старушку пытались вселить надежду: мол, вернется ваша кошечка, кошки всегда домой дорогу находят. Не съедят же ее те хулиганы, выпустят из коробки, она погуляет и вернется. А старушка, рыдая, прокричала на весь вагон: «Оттуда не возвращаются! Я ведь ее хоронить везла, мою бедную Мусеньку!!!»

Викентий не выдержал и от хохота сполз с табурета.

– Тебе смешно,- печально сказал Степан.- И всем нам там, в вагоне, тоже было смешно. В конце концов бабулька успокоилась и, прихватив оставленный ей тортик, вышла на станции «Александровский сад». А я ехал и размышлял о незавидной участи тех весельчаков, которые припрутся со здоровой коробкой на чей-то праздник, может быть, на день рождения начальника… Развяжут веревочку… Снимут крышечку… Как тебе такой анекдот из жизни?

– Хорош. Мусеньку только жалко.

– Какую Мусеньку?

– Кошку. Которую старушка хоронить везла. Ведь так и не сподобилась бедная Мусенька достойного погребения. Это так удручает, ты не представляешь…

И друзья снова принялись непотребно ржать.

Однако смех Викентия оборвался быстрее и резче, чем гогот его оптимистичного друга.

Потому что дипломированный маг снова вспомнил про вчерашний день. Про события, которых не было и быть не могло.

– Степа,- произнес Викентий необычно тихим голосом,- а у тебя бывают галлюцинации?

Степан заржал было, но, увидев выражение лица своего клеврета, посерьезнел:

– Вообще-то бывали пару раз. С перепоя. Один раз, под Новый год, я так нагрузился, что мне показалось, будто я не в Москве, а в Питере. Помнишь, я же рассказывал тебе, как бегал по залу станции «Новокузнецкая» и всех спрашивал, когда будет поезд на Васильевский остров. Хорошо, менты мне тогда попались добрые - бить не стали, просто вывели на свежий воздух… А второй раз меня глючило дома: вроде стоит у меня на кухне моя первая жена, Катька из кордебалета, вся такая расфуфыренная! И рыбу чистит. И заявляет мне: «Садись, алкаш, счас будешь форель в рейнском вине жрать!» Классный был глюк.

Викентий с нетерпеливым видом выслушал поток Степановых воспоминаний и сказал:

– Я не про такое. Не про глюки по пьяни, с кем их не бывает. А вот когда ты и трезвый вроде, и помнишь все, что произошло, до мельчайшей подробности. А на самом деле того, что ты помнишь, вовсе не было. Хотя… Тут тоже непонятно. Было или не было - вот в чем вопрос.

– Кешаня,- осторожно протянул Гремлин,- я тебя пока не понимаю.

– Я и сам ничего не понимаю.

– Тогда рассказывай.

– Что рассказывать?

– Свой глюк. Который был и не был.

Степан выслушал весь рассказ Викентия про его странное знакомство с Надеждой и тоном эксперта возвестил:

– Глюк. Причем капитальный.

– Тогда как мне увязать с галлюцинацией вот это?! - Викентий показал на торчащую из мусорного ведра барсетку.- Это не моя вещь. Я не знаю, откуда она появилась в моем доме! И кстати, знаешь, чьи там, в этой сумке, снимки? Этой самой Надежды! Которая является, по определению, моей галлюцинацией! Да, погоди, вот еще что…

Викентий кинулся в ванную. Алмазы так и лежали там, где он их оставил, и не думали исчезать. Несчастный маг сгреб их, как простые стекляшки, вернулся в кухню и высыпал на стол перед Степаном:

– Что это, по-твоему?

Степан долго осматривал камни. Потом протянул голосом, в котором слышался придушенный восторг:

– Брюлики.

– Настоящие?!

– Похоже на то. Викентий, а откуда…

– Все оттуда же,- мрачно изрек Викентий.- Этими алмазами она расплатилась со мной за то, чтобы я ее спас. Впрочем, я ее не спас. Просто не уловил момента, когда именно следовало спасать. Но если исходить из утверждения, что Надежда была всего-навсего моей галлюцинацией, совесть по поводу того, что я ее не спас, меня мучить не должна. Ведь так?

– Похоже… Слышь, Кешаня, ты хреново выглядишь.

Викентий потер лоб. При этом ему показалось, что ладони у него стали липкими, как лента скотча. Он подошел было к мойке, чтоб смыть противную липкость, но едва встал из-за стола, как мир вокруг него поплыл в ритме вальса «Дунайские волны».

– Оба-на! - подхватил падающего друга Степан.- Да что с тобой?

– Голова… Разболелась дико, и все плывет перед глазами.

И тут же Викентия вырвало.

– Хорошо хоть на пол, не на меня…- проворчал, брезгливо морщась, Степан и тут увидел такое, от чего мороз подрал по коже.

Викентий рухнул на четвереньки и скорчился в судорогах рвоты. Только рвало его чем-то странным. Степан присмотрелся и истошно завопил.

Это были змеи.

Маленькие, не больше карандаша, и длинные, тонкие, словно бечева, они извергались изо рта обессиленно мотавшего головой Викентия и расползались по всей кухне.

– Господи, да что же это?! - заорал Степан, не зная, что ему делать: то ли давить мерзких тварей, то ли вызывать «скорую помощь»…

Но все неожиданно кончилось. Само собой. Викентия перестало выворачивать наизнанку, и он, пошатываясь, встал. Степан с ужасом поглядел сначала на друга, потом на пол.

И спросил:

– А где же они?

– Кто? - слабым голосом отозвался Викентий. Он доковылял до холодильника, достал оттуда бутылку нарзана и жадно к ней присосался.

– Змеи…

– Какие змеи? - оторвавшись от бутылки, глянул на друга Викентий.- Где?

– Да здесь! Тебя ими рвало! - возбужденно замахал руками Степан.- Я думал, тебе кранты! А они ползут и ползут!

Викентий глотнул еще нарзану и осмотрел пол.

– Никаких змей я не вижу,- задумчиво сказал он.- Может, они по всей квартире расползлись?

– Слушай,- торопливо проговорил Степан,- пойдем-ка отсюда, проветримся.

– Хорошая мысль.

– А то что-то много глюков развелось в последнее время.

– Похоже на то.

…Первым делом они посетили аптечный отдел супермаркета: набрали анальгетиков, спазмолитиков и, на всякий пожарный случай, мультивитаминов в коробках ярких, словно елочные игрушки.

– А от галлюцинаций есть что-нибудь у вас? - спросил Викентий у молоденькой провизорши-консультанта.

Та улыбнулась:

– Конечно! Препарат нового поколения! Мы получили его буквально вчера! Разработан шведскими специалистами совместно с ведущими российскими психиатрами! Создан на основе компонентов растительного и минерального происхождения, не имеет побочных эффектов, отличается повышенной надежностью. Поэтому и называется «Надеждин».

– Как?! - прошипел Викентий, вытаращив глаза на продавщицу.

– «Надеждин». Есть еще «Надеждин-нео» со вкусом меда, эвкалипта и лимона и «Надеждин-кидс»… Вот, взгляните на рекламный проспект!

Провизор протянула Викентию яркий глянцевый листок.

Викентий посмотрел и чуть не завыл.

С листка Викентию улыбалась Надежда. Она стояла в кокетливо-коротеньком медицинском халатике и указывала ножкой в белом чулочке на броскую надпись: «Иллюзий нет! Есть только я!».

Из аптеки Степан и Викентий вылетели как ошпаренные. Пробежали с десяток метров, и вдруг Викентий замер перед тумбой для афиш и рекламы.

– Ты чего? - удивился Степан.

– Она меня преследует,- спокойно констатировал Викентий и ткнул пальцем в большой, по всему недавно приклеенный, рекламный плакат.

На плакате роковая Надежда красовалась в вечернем платье цвета бордо с боа из лебяжьего пуха. У ног ее вилась надпись: «Салон элитной одежды

«Эксклюзив». Чтобы нужные встречи повторялись…»

– Ты уверен, что это она? - осторожно спросил Степан.- Может, тебе только кажется?

– «Кажется»! - истерически хохотнул Викентий.- Ты на во-о-он тот рекламный щит посмотри! Или он мне тоже кажется?!

Степан поднял взгляд. Теперь Надежда, вырядившись в ковбойский костюм, вальяжно опиралась на гигантскую пачку «Мальборо». «Мы не расстанемся!» - уверяла она Викентия и Степана с рекламного щита.

Друзья в мрачной сплоченности шли мимо витрин магазинов и бутиков. У всех манекенов (даже манекенов-мужчин!) было лицо Надежды, и Викентий нервно шарахался, проходя мимо очередного магазинного паноптикума.

– Это невозможно,- шептал он Степану.- Она или целенаправленно сводит меня с ума, или уже свела. И все потому, что я не помог ей. А как я мог помочь? Как?! Собрать ее пепел в шкатулку и потом развеять над Москвой-рекой?! Или сделать себе ладанку, как у Тиля Уленшпигеля, чтобы пепел этой трижды неладной Надежды вечно стучал в мое сердце?!

Степан ухмыльнулся, за что получил по полной программе:

– Это все ты виноват! Втянул меня в дурацкую аферу с магией и ясновидением! Как будто мне больше заняться было нечем! А я как чувствовал! Как знал! Придет по мою хитрозадую душу магическое возмездие, и проведу я остаток дней своих в комнате, обитой капковыми матами!

– Не понял…

– Поймешь. Потом. Когда окажешься там вместе со мной.

– А, вот ты о чем. Кешаня, даже если я и попаду с тобой в психушку по одной накладной, поместят нас в разные ячейки! Потому что ты псих буйный, а я тихий!

– Я - псих?! - заорал на всю улицу измученный Викентий.

На них стали оглядываться прохожие. Ближайший страж порядка ласково погладил свою резиновую дубинушку.

– Успокойся, да успокойся же ты! На нас уже смотрят люди и милиционеры! Не скандаль, пожалуйста, ты же приличный человек, а не депутат какой-нибудь! - отчаянно зашептал Степан, переживая за друга всей душой. Тем более что в глубине этой самой души он почему-то думал, что Викентий и впрямь слегка повредился в уме.- Давай зайдем в этот бар. Это просто удача, что он нам по дороге подвернулся. Здесь очень спокойно. Живая музыка, приличное обслуживание, цивильное меню. И посетителей немного.

– А заказы здесь принимает кто? - напрягся практикующий маг.

– Кешаня, ты и впрямь того… Официанты, конечно.

– Мужчины?

– Гм. Мужчины тоже, но в основном девушки.

– Не пойду.

– Викентий, прекрати дурить! Я лично попрошу, чтобы наш столик обслуживал мужчина.

– И чтоб никакие женщины у нашего столика не появлялись в радиусе пяти метров!

– Устроим. Только веди себя тихо и мирно.

Викентий покорно спустился вслед за Степаном в бар под названием «Зеленый погребок». Это и впрямь был погребок со стенами и потолком, обитыми, болотно-зеленым плюшем. С потолка свисали светильники в виде крупных кистей зеленого винограда; маленькие овальные столики были застелены скатертями изумрудно-салатового цвета. На крошечной эстраде, подсвеченной зелеными огнями, саксофонист наигрывал нечто трансцендентальное, но вполне приемлемое для человеческого слуха.

Народу и впрямь было немного, однако Викентий потребовал, чтоб они со Степаном уселись в самый дальний и неосвещенный угол погребка.

– Здесь она меня не найдет,- заявил Викентий, озираясь по сторонам.

– Хватит, а? - утомленно сказал Степан.- Уймись ты со своими галлюцинациями. Давай хоть пожрем и выпьем по-человечески!

– Я не взял кредитную карту,- хлопнул себя по карману Викентий.- Вот блин.

– Спокойно. Я взял.

– Свою? - недоверчиво сощурился маг.

– Твою, разумеется! Когда это я жрал не на халяву?!

И тут Викентий впервые за весь этот день рассмеялся.

– Наконец-то! - облегченно вздохнул Степан.- Вижу перед собой нормального человека, а не тварь дрожащую.

– Тебе бы увидеть то, что я увидел…- вскинулся было Викентий, но Степан предупредительно поднял ладонь:

– Все. Забыли. Что видели, что слышали, что говорили. На повестке дня стоит актуальный вопрос: как там у нас с меню?

– С меню у нас все в порядке,- улыбнулся подошедший официант.- Вам бизнес-ланч или расслабиться?

– Расслабиться,- в один голос заявили Степан и Викентий.

Поскольку расслаблялись друзья от души, то в очень скором времени перестали замечать и окружающий их интерьер погребка, и малочисленных посетителей.

– Знаешь, Степа,- задушевным тоном проговорил Викентий после третьей порции виски,- а ведь я идиот.

– Я подозревал что-то в этом роде,- ласково похлопал Викентия по руке Степан.- И зря ты пытался это от меня скрыть. Что уж в этом такого постыдного? Ведь даже многие великие люди были… такими, как ты. Например, Оскар Уайльд…

– При чем здесь Уайльд? - нахмурил брови Викентий.- Я говорю не об этом!

– А о чем?

– О том, что я идиот.

– А-а… Ну извини, не расслышал.

– Я прохлопал свою мечту,- горестно изрек Викентий и раздавил в пальцах фаршированную оливку.- Про… про… в общем, больше ее нет. Когда она появилась, я даже и не понял, что это и есть мечта. Моя мечта. Не чья-нибудь, а именно моя. Но, повторяю, я просто этого сразу не понял! Потому что она была очень странная. Очень. Но кто сказал, что мечта не может быть странной?! Мечта вообще может выглядеть как угодно, надо только при… присмотреться и понять, что это она и есть. Твоя меч-та. А я все прохлопал. Значит, я идиот.

– Забей, Кешаня,- рассеянно утешил друга Степан.- Все образуется.

– Нет. Ничего уже не образуется. Потому что ее больше нет.

– Кого?

– Мечты.

– Да ладно тебе…

– Нет, правда! Она приходит и просит помочь. Это так просто! А я… Я испугался.

– Кого?

– Мечты.

– Ты идиот.

– Я знаю. Только такой идиот испугается того, что его мечта пришла к нему… В общем, все кончено. Закажи мне еще виски.

– Кешаня, тебе уже не надо. Лучше я закажу кофе.

И Степан заказал Викентию крепкий кофе, а себе - стаканчик вермута. И взор его туманился и плыл…

Расслабившемуся Степану, а уж тем более Викентию, не было никакого дела до окружающих. И друзья совершенно не замечали, что из противоположного темного уголка бара за ними наблюдают. Темнота хорошо скрывала наблюдателя, лишь однажды, когда тот щелкнул зажигалкой, поднося ее к сигарете, можно было различить тонкие пальцы и прядь зазолотившихся от близости огня волос.

Из бара Викентий и Степан выбрались уже поздно. Вечер встретил их сюрпризом: августовская духота сменилась почти осенним промозглым ветром с мелким противным дождиком, норовившим хлестнуть пригоршней брызг прямо в лицо или за воротник.

– Жизнь гнусна,- философически заметил при этом Степан.- Только ты расслабишься, как тебе сразу же устраивают холодный душ.

– Это потому, что трезвость - норма жизни,- пояснил Викентий.

Степан довел его до квартиры, пообещав, что утром зайдет проверить, в каком состоянии находится его магически одаренный друг, и отправился восвояси. Благо что жил Степан в квартале от Викентия.

Пустая квартира показалась трезвеющему Викентию крайне неуютной. Он включил во всех комнатах свет, прямо в коридоре сбросил с себя мокрую одежду и протопал в ванную, где висел его любимый халат из толстой махровой ткани, напоминавшей шкуру какого-нибудь тянитолкая…

«Что я наплел Степану про мечту? - ругал себя Викентий.- Вот уж действительно идиот. И мечты у меня идиотские».

Он включил телевизор, пристроился на тахте и задремал со странным чувством полного умиротворения. Поэтому, когда раздался звонок, Викентий, проснувшись, почувствовал себя оскорбленным до глубины души.

– Сколько можно мотать мне нервы?! - шипел он, ногой нашаривая под тахтой вечно ускользающие тапки.- Ведь договорились же, что встретимся утром! Я этого Гремлина просто придушу когда-нибудь!

Звонок продолжал высверливать мозг, как бормашина дупло гнилого зуба. Викентий матюгнулся, кое-как запахнул халат и, так и не найдя тапки, босиком побежал в прихожую открывать, на ходу придумывая ругательства, которыми он обложит Степана за несвоевременное появление и нарушение покоя.

Он рывком распахнул дверь, ожидая увидеть своего малахольного приятеля…

Это был не Степан.

И вообще не мужчина.

Она стояла в дверном проеме, словно в раме картины, а ее роскошные волосы оттенка «золотой орех» выгодно контрастировали с изящным костюмом из темно-лилового крепдешина…

– Вы - Викентий Вересаев? - осведомилась она до обморока знакомым голосом.

– Да,- подтвердил Викентий и неизящно сполз по стене, потеряв сознание.

***

Как известно, змеи не умеют смеяться. Но это вовсе не означает, что у них напрочь отсутствует чувство юмора. Во всяком случае, его отсутствие, а равно и наличие не доказано апостериори.

Поэтому люди не знают, как иногда потешаются над ними малосимпатичные представители отряда пресмыкающихся.

Сделает гипотетический человек какую-нибудь грандиозную глупость, свидетелем коей стал какой-нибудь гипотетический уж обыкновенный, и не знает того, как этот уж, тварюшка ползучая, над ним, homo sapiens'ом, потешается.

Так что будьте осторожны, граждане.

За вами следят.

И это похуже, чем передача «Скрытая камера».

***

Викентий полулежал в кресле в своей гостиной с мокрым полотенцем на голове. С полотенца капало за шиворот, и это мерзкое ощущение было единственным, на чем пока мог сосредоточиться дипломированный маг. Потом он услышал шаги - такие, какими старается идти женщина, чтобы не стучать высокими каблуками.

– Это вы…- простонал Викентий, когда Надежда склонилась над ним.- Боже, какой ужас…

– Тише, тише.- Глаза, которые отныне Викентию просто не дано было забыть, смотрели на него с некоторым испугом и кроткой заботой.- Не нервничайте, пожалуйста. Вам вредно.

– Вы-то откуда знаете, что мне вредно, а что полезно? - Кряхтя, Викентий принял более пристойную позу, мельком подумав при этом, что произнесенная им фраза где-то уже фигурировала - то ли в книжке, то ли в фильме…

– Я знаю,- тоном, полным убежденности, сказала Надежда.- Потому что у вас гипертонический криз. Давление двести сорок на сто двадцать.

– Скажите пожалуйста, какая информированность! - проворчал Викентий и стащил со лба ненавистное мокрое полотенце. Поискал, куда бы его кинуть, и в результате набросил на. магический кристалл. Получилось довольно метко.

– Я правду говорю. Когда вы сознание потеряли, я, извините, очень испугалась,- мягко и кротко проговорила Надежда.- И постучалась к вашей соседке напротив…

– Это к Розалии, что ли? - От изумления у Викентия даже головная боль прошла. И слабость начала понемногу самоликвидироваться.

– Да, к Розалии Францевне,- кивнула девушка.- Я объяснила ей ситуацию, она помогла мне перенести вас сюда, в гостиную, и была настолько любезна, что дала свой тонометр, чтобы я измерила вам давление. Оказалось, ваша соседка тоже гипертоник. Она посоветовала вам принимать эти капли.- Надежда покрутила перед носом изумленного Викентия аптечный пузырек темного стекла, в котором что-то подозрительно плескалось.

Появление Надежды было фантастикой.

Вышеприведенный рассказ девушки тоже смахивал на фантастику. Не меньше. Викентий знал свою соседку Розалию Францевну Шпицель как беспокойную даму склочного, вздорного и просто-таки кислотно-щелочного характера. И чтоб такая фурия, как мадам Шпицель, пожертвовала своим тонометром ради Викентия… Чтоб дала лекарство… Это невероятно.

Впрочем, вполне возможно, что лекарство мадам Розалии или просроченное, или такое, от которого Викентий скончается в немыслимых муках на радость соседке.

Но это не главное.

Главное - Надежда.

– Сядьте, пожалуйста,- указал ей на второе кресло Викентий,- и уберите этот пузырек, я принципиально не пью лекарств, которыми со мной делятся соседи. Да сядьте же!

Надежда подчинилась. Злополучный пузырек она аккуратно поставила на маленький столик возле роскошного подсвечника.

– Я пришла…- начала было она, но Викентий бесцеремонно прервал ее:

– Подождите. Дайте мне на вас посмотреть.

Он вовсе не рисовался и не изображал из себя мага-ясновидца, когда говорил это. Ему сейчас было наплевать на то, что он сидит перед девушкой своей мечты в старом халате. Он действительно просто хотел посмотреть на нее. На такую, какой она была до того момента, как рассыпалась черным пеплом в его руках…

У нее были странные глаза. Сейчас, когда она сидела напротив него, смирно, словно школьница, сложив руки на коленях, ее глаза были цвета бледной бирюзы. Почти невозможного цвета. А раньше они казались ему темно-серыми…

Впрочем, было ли это раньше?

И даже то, что он помнит, как завиваются в крупные кольца ее светлые волосы и как обтягивает соблазнительные коленки темный крепдешин, еще ничего не значит.

Ведь они со Степаном пришли к выводу, что имела место продолжительная галлюцинация.

А кстати, есть ли разница между галлюцинацией и мечтой?

И велика ли она, эта разница?

– Надежда,- тихо произнес Викентий, словно пробуя это имя на вкус. Почему-то ему показалось, что имя чуточку отдает базиликом и анисом - едва уловимой горечью и терпкостью…- Надежда.

Та напряглась и слегка побледнела:

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

Викентий позволил себе внутренне усмехнуться. Девушка решает поиграть в незнакомку? Что ж, не будем портить ей игру.

– Я многое о вас знаю, Надежда,- ровным, лишенным эмоций голосом спокойно заговорил Викентий.

– Например? - нервно вскинулась та. И быстрым, неуловимо-изящным жестом поправила свои пышные волосы.

Странно. У той такого жеста не было, иначе Викентий бы запомнил. Потому что он всегда любил красивые жесты. Не просто любил - коллекционировал. Давняя слабость практикующего психиатра…

– Например…- ровно повторил он.- Например, я знаю то, что вы родились в глухой деревне с забавным названием Кирзачи, потому что ваша мать поссорилась со своими высокопоставленными родителями… Поправьте меня, если я ошибусь: вы ведь внучка генерала?

Надежда посмотрела на Викентия глазами, исполненными ужаса:

– Откуда… Откуда вы могли знать…

– Значит, я все верно говорю.- Кивнув, Викентий решил продолжать: - Ваша бабушка забрала вас к себе в Москву, когда вам было пять лет.

– Пять с половиной… Почти шесть.

– Извините за неточность. Но я думаю, светлые годы вашего детства и отрочества неактуальны для нашей встречи. Вы ведь пришли ко мне не за этим.

– Да… Конечно.

– Тогда не доставайте из сумочки свой наган. Тем более что это наградное оружие. Антикварная вещь. Пользоваться ею, как каким-нибудь «либерейтером», просто неприлично и кощунственно…

Надежда в ответ на эту тираду Викентия вскрикнула и схватилась за сумочку, которая до сего момента мирно свешивалась с ее плеча на длинном ремешке.

– Откуда вы узнали про наган?… Боже мой, да вы действительно маг и ясновидец, как и говорилось в рекламном объявлении! Но прошу вас, поверьте, я взяла с собой оружие только ради собственной безопасности! Мало ли что может быть. Ко мне так часто пристают на улицах всякие хулиганы…

– Не сомневаюсь.- Викентию было хорошо. Он чувствовал в себе спокойную ясность и смотрел на девушку взглядом археолога-эксперта, размышляющего над подлинностью находящегося перед ним портрета фаюмской школы.- Я вам вреда не причиню. Поэтому забудем про наган. Кстати, как ваши успехи в магистратуре?

– Хор-рошо,- выдохнула Надежда.

Ужас в ее глазах сменился болезненным восторгом ребенка, наблюдающего за тем, как фокусник достает из своего абсолютно пустого цилиндра пушистых кроликов.

– Вы ведь, кажется, работаете над исследованием затерянных племен юга Африки?

– Да.

– Очень перспективное и нужное дело. Надеюсь, ваши чувства не мешают вам в научной работе?

– Какие чувства? - залилась краской Надежда.

– Как? - усмехнулся Викентий.- А Луи? Или, точнее, Алулу Оа Вамбонга. Выходец из далекого племени вибути. Ваш экзотический муж…

– Вы и это знаете! - Надежда чуть не подпрыгнула в кресле.- Недаром сердце мне подсказывало: обратись к этому магу! Он настоящий! Он не шарлатан! Только…

– Да?

– Луи мне пока не муж,- потупилась Надежда.- То есть у нас не было официальной церемонии бракосочетания. Мы просто живем вместе… Луи специально купил дом…

«Первая нестыковка. Та уже была замужем. Интересное получается дело. Называется «синдром уже виденного». Только при синдроме «уже виденное» не имеет подобных вариаций».

Надежда меж тем, накручивая на холеный пальчик прядку волос, говорила:

– Я ведь, собственно, и пришла к вам за этим, господин Вересаев.

Тут уж Викентий удивился:

– За чем?

– Погадайте мне, пожалуйста… Ну, или предскажите… Выходить мне замуж за Луи или нет?

– Я, конечно, мог бы вам погадать,- устало произнес Викентий.- С умным видом растолковать значения малого и великого арканов Таро. Устроить показательный сеанс белой магии. Только все это ни к чему…

Девушка посмотрела на него с удивлением.

– Надежда.- Викентий аккуратно запахнул полы своего халата. Все-таки неприлично сидеть перед девушкой в этаком холостяцком неглиже. Даже если девушка - всего-навсего твоя личная затянувшаяся галлюцинация.- Надежда, скажите, ваша бабушка еще жива?

– Д-да. Что значит «еще»?!

– И на здоровье не жалуется?

– Нет! - Девушка помотала головой.- Моя бабушка - уникум. Ей…

– Ей очень много лет. Знаю. И студентов медицинских колледжей водят полюбоваться вашей абсолютно здоровой бабушкой. Так вот. Вы, конечно, можете мне не верить, Надежда. Вольны поступить по-своему. Но только я вынужден вас предупредить: если вы выйдете замуж за вашего африканца, на следующий после свадьбы день ваша бабушка умрет. Загадочной и непонятной смертью.

– Не может быть! - Надежда стиснула кулачки так, что побелели костяшки пальцев.- Я в это не верю! Какая связь между моим романом с Луи и моей бабушкой?!

– Я не занимаюсь поиском причинно-следственных связей,- совершенно искренне признался Викентий.- Я только говорю то, что знаю. Не выходите замуж за Луи. И вообще… Вероятно, это прозвучит несколько некорректно, но от связи с этим мужчиной вас ждут одни неприятности.

Надежда долго молчала. Потом встала с кресла и подошла к тому самому столу. Задумчиво протерла мокрым полотенцем магический кристалл…

– Я вам не верю,- сказала она, завершив означенные манипуляции.- Луи, он такой… Он… Он просто моя мечта. А от мечты не может быть неприятностей.

– Я придерживаюсь несколько иной точки зрения.- Викентий позволил себе скептическую улыбку.

– Хорошо.- Надежда резко повернулась к магу, и теперь ее лицо опять напоминало занесенный кинжал. Хотя почему обязательно «кинжал»? Ох, попривыкли мы жить красивостями и отработанными литературными клише! А теперь пусть будет так: лицо Надежды напоминало занесенный над банкой шпрот консервный нож. А что? Тоже остро. И впечатляет… Так вот…

– Хорошо.- Надежда резко повернулась к магу, и теперь ее лицо напоминало (см. выше).- Хорошо. Что вы еще знаете, господин Вересаев?

– Вообще или конкретно о вашей судьбе? - внес уточнение Викентий. Происходящее начинало его забавлять.

– О моей судьбе, разумеется! Это, знаете ли, меня волнует несколько больше, чем отказ Швеции от введения евро в свой оборот!

– Это понятно.

– Знаете что? - Надежда решительно сжала губки.- У меня прямо сейчас возникла идея. Я вас с ним познакомлю.

– Простите, не понял…

– Я вас познакомлю с Луи. Раз вы такой потрясающий маг и ясновидец, то должны определить, какой он человек: плохой или хороший? И сможет ли он действительно мне навредить!

– Однако… Не слишком ли многого вы от меня требуете, уважаемая леди?

– Не слишком! Не волнуйтесь, я заплачу вам! Вот! - И Надежда извлекла из сумочки знакомый замшевый мешочек.- Это задаток!

Викентий только вздохнул, когда по столу сверкающим горохом рассыпались алмазы.

– Это лишнее,- равнодушно заметил он. Ему стало немного обидно. Он вдруг возомнил почему-то, что судьба решила дать ему еще один потрясающий шанс. Встретить девушку своей мечты и спасти ее от неминуемой погибели. А оказывается, все совсем не так. Потому что судьба, кажется, решила учитывать не его, Викентия, желания, а желания Надежды. Это логично. Судьба с теми, у кого алмазов больше.- И каким образом вы собираетесь познакомить меня с вашим возлюбленным? - холодновато спросил Викентий.- Кстати, алмазы уберите. Я не возьму. У меня к драгоценным камням эта… идиосинкразия.

Надежда покорно собрала со стола камушки.

– Я отвезу вас в наш загородный дом,- объяснила она магу.- Там я представлю вас Луи как… как, допустим, своего куратора по истории древних африканских культов. Вы пообщаетесь с ним и решите…

– Что решу?

– Ну… опасен Луи для меня и бабушки или нет.

«Хорошо хоть про бабушку вспомнила!» - с непонятно откуда взявшейся злостью подумал Викентий.

– Какие сложности,- только и сказал он.

– Да, извините,- вздохнула Надежда.- Проще было бы привезти с собой его фотографию, но…

– Можете не продолжать,- махнул рукой Викентий.- Ваш Луи никогда не снимается ни на фото, ни на видео…

– Да, таковы обычаи его племени. Вы и это знаете. Вы настоящий маг! Я просто в восторге от вас!

При этих словах лицо Надежды особого восторга не выражало. Скорее, оно выражало удовлетворение того самого консервного ножа, который вскрылтаки банку со шпротами.

Впрочем, на фига ножу шпроты? Ему важен сам процесс.

Процесс вскрытия.

– Хорошо, Надежда,- согласился дипломированный маг.- Я поеду с вами. Но при одном и непременном условии. Со мной будет мой друг. Он для меня является независимым экспертом в области как оккультных, так и обыденно-бытовых явлений.

– Но…

– Вы тоже представите его своему Луи. Скажете, что Степан Ильич, так зовут моего друга, читает у вас факультативный курс истории декоративно-прикладного искусства народов Африки. Можете записать себе на память, чтоб потом не перепутать, кто из нас куратор, а кто - профессор-африканист.

– Хорошо. Будь по-вашему! - кивнула Надежда.- Только у меня к вам еще один вопрос.

– Да?

– Если к алмазам у вас идиосинкразия, то на доллары, надеюсь…

– Не надейтесь. Я с вас ни копейки не возьму.

– Почему?

Викентий грустно усмехнулся:

– Наверное, потому, что я слишком много о вас знаю, Надежда.

Та посмотрела на него долгим непонятным взглядом:

– Вы действительно так думаете, господин Вересаев? Хорошо. В таком случае я заеду за вами и вашим другом завтра. Назначьте время, Луи все равно сидит дома целыми днями, пишет курсовую…

– В три пополудни, идет?

– Конечно.

– Договорились. Надежда, что-то еще?…

Та замялась:

– Господин Вересаев, а почему вы упали в обморок, когда увидели меня?

– Исключительно из-за вашей потрясающей красоты, Надежда,- галантно сказал ей маг и проводил до дверей.- Только потому.

Едва за Надеждой захлопнулась дверь, Викентий, проверив, надежно ли она заперта, бросился звонить своему независимому эксперту.

– Да! - рявкнул в трубку независимый эксперт.

Викентий машинально отметил, что Степан, беря трубку, все время в нее рявкает. Никогда не дождешься от него интеллигентного «Алло!» или хотя бы предупредительно-холодного «Слушаю!». Это означает, что темперамент у Степана явно холерический, с уклоном в делириозное состояние. Не хватает Степану учтивости да галантности. Гремлин он и есть Гремлин!

– Это я.

– Конечно, ты. Какая же еще сволочь способна звонить мне в столь позднее время и нагло отрывать от заслуженного отдыха.

– Не говори мне, что ты уже спал.

– Не твое дело, спал я или швырял дротики в твою большую фотографию, висящую у меня на стене напротив кровати.

– Трепло. Нет у тебя моей фотографии.

– Есть. Я ее украл из твоего выпускного школьного альбома. Еще год назад. Ну и рожу ты себе отъел в золотую школьную пору!

– Степан, дело сейчас не в этом, хотя фотографию тебе потом придется вернуть. Я трепетно отношусь к снимкам своей ранней юности.

– Это потому, что в ранней юности у тебя была ярко выраженная физиономия дауна-эксгибициониста. Вот ты и не хочешь, чтоб об этом знала общественность… Ладно, даун, че звонишь-то? Только правду говори, а то сразу кину дротик в твою картонно-глянцевую морду.

– Промахнешься.

– Спорим на бутылку «Карлсберга», что попаду прямо в нос?

– Не спорим. Она вернулась.

– Кто?! - удивился Степан.- Твоя аденома простаты?

– Тьфу, дурак, кончай острить. Она вернулась. Та девушка.

– Девушка - это хорошо,- одобрительно пробасил в трубку Степан.- Раздевай и волоки в койку. А когда натрахаетесь, перезвонишь и перескажешь в общих чертах, как все было.

– Идиот! - заорал, свирепея, Викентий.- Ты можешь думать хоть о чем-нибудь, кроме секса?!

– Могу. И не надо обзываться,- сразу посерьезнел Степан.- Так что за девушка?

– Та самая. Надежда. Которая «мой компас земной».

– Стоп. Поправь меня, если я таки ошибаюсь, как говорят в Одессе. Это та самая загадочная Надежда, что вышла замуж за африканца, а потом внезапно и странным образом овдовела и к тебе зачем-то явилась. Да, и еще ее прямо у тебя в кухне, согласно твоим словам, превратила в кучку пепла некая сила, так?

– Да, только…

– Слушай меня, Кешаня, и не перебивай. За последние дни мы с тобой стали свидетелями таких вещей, о которых потом снимают фильмы всякие шараги типа «Уорнер бразерс» и «Уолт Дисней пикчез». Например, тот эпизод, когда тебя рвало змеями…

– Что?! Когда это?… Не помню…

– Конечно, где тебе помнить, в таком-то состоянии! Так вот, взять хоть этот эпизод - вполне подходит для мистического триллера с какой-нибудь Аалией в роли кровавой королевы проклятых. Но!… Мы договорились и решили, как два относительно здравомыслящих человека, считать все происшедшее мощной, продолжительной и даже убедительной галлюцинацией.

– Но она пришла ко мне! Снова!

– Галлюцинации имеют свойство возвращаться. Кешаня, ты лучше меня знаешь, что из лекарств полезней всего принимать, когда глюки мучают, так вот, прими это и успокойся. Никакой Надежды не было. Реально не было! И даже змеи, которыми ты блевал, тоже не были настоящими - пока я за шваброй бегал, они испарились. Растворились в воздухе. Я свидетель.

– Но ведь ты тоже Надежду видел! Восхищался ее красотой и все такое…

– Кеша, ты же бывший психиатр и знаешь, что некоторые граждане могут видеть и слышать одну и ту же галлюцинацию одновременно.

– Вот как раз таких случаев в клинической психиатрии не наблюдалось!

– Значит, будет наблюдаться. И начнется это с нас, если ты не прекратишь нести эту бредятину про возвращение какой-то Надежды!

– Не «какой-то»! Это девушка моей мечты, Степа, и я не могу отнестись равнодушно к ее появлению, к ее просьбам о помощи…

– Остынь, ясновидец! Это глюк твоей мечты, возникший на почве хронического сперматоксикоза. Заведи себе бабу, Кеша. Простую, глупую, с большими грудями, широкими бедрами и ценным талантом варить щи. Трахай эту матрешку по три раза на дню, ешь щи и перед сном читай газету рекламных объявлений. И никакие эфемериды по имени Надежда тебя посещать не будут. Гарантирую.

– Спасибо за ценный совет. Не премину им воспользоваться, как только сочту, что в моей квартире пора появиться щам и широким бедрам.

– Во-во! Ты только с этим не тяни. Импотенция не за горами, а широкобедрые бабы не удовлетворяются парой-тройкой хилых оргазмов, для них надо трудиться по-стахановски…

– Придется бабам подождать. Пока на повестке дня у меня стоит дело Надежды.

– Ну, хоть что-то у тебя стоит!…

– Степа, надоел мне твой пошлый и плоский юмор. Зря я тебе позвонил. Лучше поеду один.

– Куда это ты намылился, псих заглюканный?

– Я договорился с Надеждой…

– О, горе мне! Он договорился!!!

– …Что поеду знакомиться с ее будущим мужем.

– Погоди.- Тон Гремлина стал озадаченным.- Ты мне совсем башку-то не отциклевывай! Мужа ведь змея типа укусила. Типа помер он.

– Как оказалось, все еще жив, здравствует, змеей не укушен и только собирается жениться на Надежде. Фантастика, да?

– Слу-ушай! Я понял, почему тебя это так цепляет! И не в смысле фантастики! Какой-то афро, можно сказать, недавно спустившийся с дерева выходец из полудикого племени, едва научившись прикрывать свое хозяйство пальмовыми листьями, отнимает у тебя, интеллектуала, регулярно меняющего трусы с носками, девушку твоей мечты, хоть эта девушка на самом деле не девушка…

– Степан!

– …А галлюцинация пролонгированного действия. Так или иначе я понимаю твою обиду, Кешаня. Мы никому не позволим экспортировать наших девушек И даже наши галлюцинации!

– Степан, прекрати.

– Между прочим, это ты мне позвонил.

– И горько раскаиваюсь в том.

– Неужели? Ладно, колись, когда наносишь официальный и почти дружественный визит африканскому жениху?

– Завтра, в три часа. Надежда заедет за мной.

– А ты предупредил девушку, что будешь не один? Что с тобой рядом всегда присутствует твой боевой товарищ, опытный боец и крутой специалист с почти энциклопедическим образованием?

– Естественно.

– Хм. А если бы я отказался?

– Ты же не отказался.

– А если?… Совсем ты меня не знаешь, Кешаня!

– Степа,- чересчур серьезным тоном произнес Викентий,- это и к лучшему. Узнай я тебя поближе - вдруг и ты окажешься галлюцинацией?! Я бы этого не перенес.

Степан довольно заржал.

– Ладно, бывай, маг-ясновидец. До завтра.

– Да, пока… Слышь, Гремлин…

– Ну?

– Тебе когда-нибудь снился один и тот же сон? Причем несколько ночей подряд?

– Бывало. Давно еще, когда задолжал большие бабки одному серьезному пацану. Мне раз пять точно снилось, что этот пацан мои гениталии в ведерке с раствором бетонирует и таким макаром отправляет меня плыть по Москве-реке. Просыпался в холодном поту и со слезами на глазах, ты не поверишь!

– Почему же,- усмехнулся дипломированный маг.- Кажется, теперь я всему начинаю верить.

Он положил трубку и, вспомнив об оставленных в ванной бриллиантах, решил проверить - чистоты эксперимента ради,- целы ли они.

Бриллиантов на полочке не оказалось. Вместо них рядом с корявой мочалкой лежала, свернувшись уютным колечком, некрупная змея. Викентий хотел было заорать, но, присмотревшись, понял, что змея неживая. Из золота.

– Спокойно,- сказал сам себе Викентий.- Это пройдет. А душ я приму завтра с утра пораньше. И очень надеюсь, что никаких змей здесь не будет!

Дипломированный маг принял полторы таблетки диазепама и, поворочавшись на своей тахте, уснул. Ему снилось…

Впрочем, для этой истории не важно, что снилось Викентию Вересаеву накануне первого визита в дом, приобретенный для Надежды ее загадочным возлюбленным. Одно можно сказать совершенно точно: простая баба с огромными грудями и бедрами, широкими, как борта угольной баржи, Викентию не снилась. Как не снились и щи, приготовляемые в десятилитровой кастрюле вышеупомянутой бабой.

***

Только тот, кто никогда не бывал в пустыне ночью, считает, что с заходом солнца раскаленные пески становятся мертвыми и неподвижными.

Наоборот.

Ночью в пустыне лучше всего слышен Глас.

***

…Эти змеи могли передвигаться так бесшумно и легко, что ни одна из остывающих песчинок не шевельнулась под гибкими чешуйчатыми телами. Змеи вкладывали в свое движение всю стремительность, на какую только были способны. Они торопились.

Потому что их призывали.

Грозная эфа темной стрелой пронзала насквозь маленькие песчаные барханчики. Целая колония кобр двигалась со скоростью хороших гоночных автомобилей, так что серебристая песчаная пыль взлетала и опадала по мере их движения. Рассвет застал змей у маленького оазиса. Змеи лежали, приподняв головы, и немигающими глазами смотрели на тускнеющие в розовом утреннем мареве звезды. Змеи не отдыхали. Змеи ждали, когда призыв раздастся вновь.

И укажет им дорогу к Цели.

***

– Однако! - с веселым удивлением воскликнул Степан.- Неплохой нынче особнячок можно приобрести на стипендию простого африканского студента!

Викентий оставил этот комментарий без ответа, а Надежда, сидевшая за рулем элегантного седана только усмехнулась.

Действительно, дом, у кованых чугунных ворот которого они затормозили, поражал воображение даже привыкшего ничему не удивляться москвича вроде Степана.

– А где швейцар, который откроет нам ворота?- принялся ехидничать Гремлин.

Надежда лишь указала пальчиком в симметрично расположенные верхние завитки ворот:

– Там вмонтированы камеры с системой распознавания. Поскольку вы являетесь в дом вместе со мной, вас просто зарегистрируют в памяти компьютера, создадут временные файлы типа «разрешение на вход» и пропустят.

Слова Надежды подтвердились: ворота открылись автоматически.

– Ничего себе! - покачал головой Степан, когда Надежда вывела машину на широкую, посыпанную мелким блестящим гравием подъездную аллею.- Достижения технической революции плюс архитектура ложноклассического барокко - это уж чересчур! Так жить нельзя!

– Почему же? - Улыбающаяся Надежда словно не вела машину, а просто поглаживала лакированный руль.- Очень даже можно.

Викентий не вслушивался в эти дебаты бывшего пролетария Степана и генеральской внучки. Он просто смотрел - как на экскурсии. И все, что он видел, здорово напоминало ему знаменитый дендрарий в Сочи. По обе стороны аллеи росли высокие американские пальмы и вечнозеленые туи, между деревьями белели какие-то скульптурные группы явно фривольного содержания. Вдоль подъездной аллеи тянулись целые грядки георгинов, поздних роз и гладиолусов. Поскольку и этот августовский день выдался жарким, над клумбами и грядками висела радужная водяная пыль оросительных установок и фонтанов.

«Не может быть,- думал Викентий,- чтобы все это благолепие создавалось под руководством Надежды и ее африканца. Видимо, он просто купил готовый дом и участок. Какие же для этого надо средства иметь?!» Впрочем, тут Викентий припомнил навязчивое желание Надежды всучить ему алмазы и понял, что денег здесь куры не клюют. Тем более что и кур тут нет, а есть павлины с наглыми глазками и противными голосами. Парочка именно таких «райских птичек» как раз, горделиво распустив хвосты-веера, переходила дорогу седану. Надежде даже пришлось притормозить и подождать, пока самодовольные птицы не скроются в зарослях декоративной таволги.

– Не люблю я этих павлинов,- призналась девушка.- К тому же говорят, что павлиньи перья имеют свойство притягивать всяческие беды и неприятности.

– Да, я тоже об этом слышал,- кивнул Викентий.

– Ничего не поделаешь,- вздохнула Надежда.- Луи просто без ума от этих пташек. Поэтому они и разгуливают тут везде как хозяева… Садовник замаялся за ними помет убирать.

Тут Гремлин ввернул подходящий анекдот про садовников и найденную в капусте девицу сомнительной репутации. Все посмеялись, хотя Викентий слышал этот анекдот раз двадцать, а Надежда вообще, казалось, была занята исключительно своими размышлениями.

Девушка оставила машину у въезда в подземный гараж, а сама повела своих «куратора» и «профессора-африканиста» к парадному входу.

– Странно, что Луи не вышел нас встречать,- мимоходом заметила она.- Он вообще очень гостеприимный…

– Ничего,- холодновато сказал Викентий.- Мы люди простые, торжественной встречи нам не требуется.

Он вообще выглядел мрачно, хотя представший перед ним особняк вовсе не располагал к таким мыслям. И, кстати, зря Степан болтал всякую чепуху про ложноклассическое барокко. Никаким барокко тут и не пахло. Это просто был добротно сработанный двухэтажный деревянный дом с крышей из модной темно-коричневой черепицы и четырьмя глядящими точно по сторонам света застекленными эркерами. Из-за этих остро выступающих из стен дома эркеров особняк походил на космическую ракету, готовую к старту…

Они прошли в холл, казавшийся огромным из-за обилия стеклянных стен и перегородок. В центре холла высился своего рода альпинарий: искусное нагромождение камней, по которым струилась вода в круглый, напоминающий лист огромной кувшинки бассейн. Среди камней росли хрупкие анемоны и какой-то особенный мох с ало-зелеными длинными волокнами.

Вокруг альпинария размещались плоские, с низенькими спинками диваны.

– Это никуда не годится,- сердито поджала губы Надежда.- Уж в холл-то он мог выйти! Я ведь его предупреждала!

Викентий в этот момент почему-то подумал, что загадочного Луи им со Степаном лицезреть так и не удастся. Что, впрочем, дипломированного мага вовсе не огорчало.

– Пожалуйста, посидите здесь,- просительным тоном сказала друзьям Надежда, указывая на диваны.- Я пришлю служанку, она принесет вам коктейли. А сама поднимусь наверх - наверняка Луи там. Ох, и устрою я ему разнос за то, что он так нас встречает. Я его так просила!

Надежда торопливо зашагала в глубь холла, где виднелась винтовая, опять-таки из стекла и сверкающего металла лестница.

– Кешаня, и как тебе это все нравится? - спросил Степан, едва Надежда исчезла в высотах второго этажа.- Анализируй это!

Викентий хмыкнул:

– Смотря о чем речь.

– Начни с хаты. Ведь это просто музей, а не хата! Заметь, вон в том углу тихо стоит какая-то статуя, и, по моим далеко не профессиональным прикидкам, стоимость ее зашкаливает тысяч за триста!

– Рублей?

– Евро, Кешаня.

– Гремлин, брось чушь городить.

– Нет, Кеша, это не чушь. Диванчик, на котором мы с тобой сидим, явно обит гобеленом ручной работы. Это тоже стоит недешево.

– И что из этого?

Степан открыл было рот, чтоб изречь некую грандиозную сентенцию, но только и сделал, что развел руками и сказал:

– Не знаю.

– Какие напитки изволят пить благородные господа? - Нежный, с легким акцентом голосок шел, казалось, прямо из той самой мраморной статуи, про дороговизну которой так возбужденно говорил Степан.

Викентия передернуло. Он вспомнил, какие тогда были у Надежды служанки. По сравнению с ними говорящая статуя - само очарование.

Однако иллюзия того, что мраморное изваяние обладает голосовыми связками, быстро развеялась, едва из-за статуи вышла девушка и каким-то скользящим шагом направилась к посетителям.

– Круто,- выдохнул Степан, оглядев девушку.

Викентий мысленно его поддержал.

У служанки была золотисто-оливковая кожа, блестевшая так, словно ее припудрили золотым же порошком. Чересчур узкое лицо украшал пирсинг из сверкающих стразов, а миндалевидные глаза напоминали черные лесные озера из-за обилия сурьмы на веках и туши - на ресницах. Губы блестели так, словно их обладательница обмакнула их в бронзовую краску… Но не макияж и изящная фигура более всего удивляло в ней. Девица была странно одета для простой служанки, пусть даже и в таком роскошном доме. На голове красовалась серебряная корона, да еще усыпанная драгоценными камнями. Каждый луч короны завершался выпуклым ромбом, отдаленно напоминавшим змеиную голову. На шее блестело нечто вроде медицинского воротника-фиксатора, только опять-таки из серебряных пластин, усыпанных бирюзой. Грудь служанки была открыта, если не считать сплошную татуировку и стразы на сосках. Впрочем, видимо, для того, чтобы пощадить целомудрие не искушенных подобной экзотикой гостей, ниже пояса девицу украшала длинная, даже со шлейфом, юбка из черного шелка с бесчисленными серебряными нитями, переплетенными в изящную паутину.

– Так что угодно выпить господам? - отвлекая Викентия и Степана от созерцания своих татуированных прелестей, настойчиво повторила оливково-бронзовая служанка.- День сегодня весьма жарок, а путешествие было для вас утомительным…

– Да… Хорошо бы пива,- вспомнил Степан классическую фразу.

Служанка удивленно приподняла свои черные брови:

– Пи-во?

– Мой друг шутит,- решил встрять Викентий.- Пожалуйста, принесите нам то, что принято пить в этом доме в это время суток.

– Хорошо.- Служанка поклонилась, при этом ее татуированные груди весьма завлекательно колыхнулись, а юбка спереди разошлась, демонстрируя великолепные босые ноги. И то, что выше ног лишенное и намека на хотя бы фиговый листок.- Я незамедлительно принесу вам это.- И, мгновенно переместясь к статуе, исчезла за нею.

Степан вытер пот со лба:

– Нет, ты видел, Кеша, а? Ты видел?! Это же настоящая, ты понимаешь, беспримесная представительница первобытной культуры! Нет никакого понятия о необходимости нижнего белья!… Вот она, истинная красота женщины, с непринужденной легкостью демонстрирующая…

– Степа, остынь. Мы здесь не за этим.

– Кешаня, в конце концов, это тебе вменяется в обязанность лицезреть загадочного жениха твоей пролонгированной галлюцинации. А уж мне позволь любоваться обслуживающим персоналом. И кстати, вот что я тебе скажу: уж слишком здесь все реально, чтобы быть плодом нашего с тобой болезненного воображения.

– Наконец-то сообразил. Это-то меня и настораживает.

– Что я сообразил?

– Нет. Что все слишком реально. Чересчур реально. Словно каждое стекло, каждый кирпич, каждый диван в этом доме и каждая роза в парке кричат: «Обратите внимание! Мы - настоящие!» И от этого все больше не хочется верить в эту настоящесть.

– Кешаня, я не понял… О, наша смуглая красавица идет. С подносом в руках. Интересно, а флирт со служанками в этом доме дозволяется?

– Не вздумай.- Что-то в облике прекрасной полуобнаженной служанки не нравилось Викентию. Он, конечно, не был магом и ясновидцем, но кое-какой интуицией обладал. И эта интуиция подсказывала Викентию, что золотокожая девица - не служанка здесь вовсе.

Красавица меж тем щелчком тонких, украшенных длинными острыми ногтями пальцев заставила сервировочный столик откатиться от стены и застыть возле замерших на диване Степана и Викентия. Аккуратно поставила на столик поднос с двумя высокими бокалами, доверху наполненными жидкостью, напоминающей красные чернила. И запах от жидкости исходил странный. Вовсе не аппетитный.

– Это принято пить в жилище Царицы Аганри в пустынный час Собо,- проговорила служанка, улыбаясь. И ее острые зубы при этом блестели точно так же, как и зубцы короны.

– А что это такое? Что за коктейль? - пугаясь собственного голоса, спросил Викентий.

– Кок-тейль? - переспросила служанка, по-прежнему серебристо улыбаясь.- Этот напиток называется иначе. Его именуют извлекающим из тьмы. Пейте. Вы это заслужили. Дюжина и три змеи пожертвовали своей кровью для того, чтобы вы смогли вкусить этот напиток.

– Что? - сдавленно заорал Степан.- Это что, змеиная кровь?!

– Да.- Красавица в короне продолжала улыбаться. Только теперь Викентий заметил, что ее корона шевелится - серебряные лучи ожили и стали извиваться, словно змеи. Хотя почему «словно»!

– Пейте,- настаивала загадочная девица.- Пейте, и тогда вас не тронут кошонгри. И вы будете уверены, что, как бы глубоко вы ни засыпали, вы всегда проснетесь живыми. Пейте! Пейте во имя Царицы Аганри, которой не нужны ваши сны! Царица Аганри напрасно покинула свои божественные горы, ибо стыдно спасать глупцов и жалеть невежд! Да пейте же вы, ибо я уже слышу шаги той, что борется за престол!

Голос девицы сорвался на крик. Но Степан и Викентий, даже если б и захотели выпить то, что принесла им странная служанка, никак сделать этого не могли. Они сидели, оцепенев, и только наблюдали за тем, как глаза девицы наливаются нестерпимым блеском расплавленного золота, тело плывет и корчится, превращаясь в тело огромной змеи, и просачивается сквозь пол. Последнее, что услышали от девицы Степан и Викентий, было:

– Выпейте, если хотите остаться в людском обличье!

Викентий, чувствуя себя загипнотизированным, резко взял в руку тяжелый бокал. Темная жидкость при этом сильно плеснула через край на тыльную сторону ладони, протекла под манжету рубашки и мгновенно впиталась в кожу с легким шипением.

А потом раздался выстрел.

И бокал в руке Викентия разлетелся мелкой стеклянной и кровавой пылью.

Второй выстрел разнес бокал, предназначавшийся Степану. Брызги стекла и кровавого напитка усеяли сервировочный столик.

– Что за дьявол тут стреляет? - заорал перепуганный Степан и только потом догадался обернуться в сторону винтовой лестницы.

Там стояла Надежда с револьвером в руках. Рядом с ней обреталась скромного вида девушка.

– Коффуа,- обратилась к девушке Надежда,- сойди вниз и приберись там.

Девушка молча поклонилась и направилась к оцепеневшим от удивления джентльменам, на ходу доставая откуда-то из-за спины пластиковый совок и щеточку.

– Прошу прощения,- склонилась она перед Степаном и Викентием.- Сейчас здесь все будет убрано.

И действительно, Коффуа со своим заданием справилась в два счета: через минуту уже ничего не напоминало о том, что здесь были безжалостно расстреляны два бокала со змеиной кровью.

– Хорошо, Коффуа,- одобрительно кивнула Надежда, все еще стоя на лестнице.- Теперь ступай и вели Айда-Ведо накрыть стол в туземной гостиной. Я и мои гости будем там через пять минут.

Коффуа опять поклонилась и ушла в неприметную дверь под лестницей.

Пока Надежда разговаривала со служанкой, Викентий только и мог, что поражаться, как опять неуловимо и в то же время столь заметно смогла измениться Надежда. Теперь она была властной, резкой, напряженной. Этакий психологический портрет «Суровой Домовладычицы». С африканскими легендами в башке и с наганом в руке.

А стреляет она, оказывается, первоклассно. Что скромной и порядочной девушке, роль которой она так старательно разыгрывала до сего момента, совершенно несвойственно.

Степан, кажется, думал о том же. Поэтому, когда Надежда, спустившись с лестницы, подошла к ним, мрачно спросил:

– Это у вас так в доме принято - стрельба по бокальчикам? А ежели б вы промахнулись?! И вместо бокальчика прострелили мне пузо?! Я, знаете ли, весьма им дорожу, оно у меня одно, и никто из банка трансплантатов не подарит мне второго на Рождество!

– Степан, что ты несешь! - Викентий тихо зашипел на друга.

– Я никогда не промахиваюсь,- не обращая внимания на тираду Гремлина, без тени позерства и хвастовства, будто просто констатируя факт, заявила Надежда.- Но все равно прошу прощения за то, что напугала вас стрельбой. Я торопилась. Нужно было не дать вам выпить это. На разговоры и объяснения не оставалось времени.

– А сейчас? - спросил Викентий.

– Что?

– Сейчас есть время на объяснения?

– Да.

– В таком случае я был бы весьма признателен вам за подробные комментарии ко всему происшедшему. И кстати, кто такая Царица Аганри?

Надежда слегка побледнела. Потом произнесла чуть дрогнувшим голосом:

– Идемте в гостиную. Там я… постараюсь все объяснить.

Туземная гостиная носила такое название потому, что оформлена была в этаком стиле «вечное сафари». На стенах, выкрашенных в песчано-кирпичный цвет, скалились искусно вырезанные из дерева и камня малосимпатичные маски разных размеров и расцветок. Общим в масках было только одно: они совершенно не выглядели веселыми и добродушными. Между масками головы отлично выделанных чучел львов и леопардов сверкали стеклянными глазами и скалили пластиковые зубы. Три стены были просто оккупированы этими образчиками декоративно-прикладного искусства юга Африки. Четвертую стену в туземной гостиной заменял стеклянный эркер., Там, среди похожих на амфоры здоровенных сосудов с пальмами и древовидными папоротниками, стоял накрытый к обеду стол.

– Прошу, присаживайтесь,- указала Надежда на стулья. При этом жест ее был бы весьма милым жестом хлебосольной домохозяйки, если б не наган с которым будущая супруга африканского гостя пока не расставалась.

Гости сели. Викентий, отметив, что на столе поставлены лишь три прибора, невинным голосом осведомился:

– Ваш… кх-м, жених не желает составить нам компанию?

Надежда нервно передернула плечами. Положила револьвер возле своей салфетки:

– Я не нашла его. И служанки тоже не видели его с того момента, как я поехала за вами, чтобы привезти сюда.

– ??

– Обычно в это время Луи работает в кабинете над курсовым проектом, читает или смотрит обучающие программы,- все более нервничая, говорила Надежда.- Но в кабинете его нет. В спальне и гардеробной - тоже. Ванная, правда, была заперта, и оттуда слышался шум воды, поэтому я решила, что Луи там. Мы ведь можем пообедать и без него, верно? - И Надежда несколько истерически рассмеялась.

– Айда-Ведо! - крикнула она.- Подавайте на стол! Надеюсь,- хозяйка взглянула на своих гостей глазами, сверкающими затаенным безумием,- надеюсь, вам понравится наша семейная кухня.

Степан, видимо, проголодавшись как следует, отдал должное и черепаховому супу, и свежим устрицам, и жаренным на вертеле бекасам в кисло-сладком соусе со спаржей и побегами молодого бамбука, и даже салату из ананасов, папайи, тигровых креветок и кальмаров. Викентию же кусок не лез в горло. Он лишь пил для вида сок манго да ощипывал кисть крупного винограда. Дипломированный маг до сих пор не мог забыть, как в его руке разлетелся бокал со змеиной кровью. К тому же запястье под манжетой, куда пролилась эта самая кровь, странно покалывало. И от покалывания этого какие-то странности происходили со зрением дипломированного мага: он одновременно видел Надежду, занятую трапезой, и Надежду же, только обнаженную и кормящую грудью двух здоровых пестрых змей… А взглянув на Степана, Викентий вообще чуть не брякнулся в обморок: жизнерадостно набивающий рот устрицами Степан на самом деле был бесстыдно оголенным скелетом, и устрицы сыпались на стол сквозь его гнилые челюсти!

– Господин Вересаев,- улыбнулась Надежда,- вам не нравится меню?

Господин Вересаев усилием воли возвратил себя к реальности, где не было змей и скелетов.

– Я приехал с вами не для того, чтобы есть ананасы и черепаховый суп,- мрачно заявил он.

– Разумеется.- Улыбка Надежды стала еще обаятельней.

– В таком случае объясните мне вашу выходку со стрельбой по бокалам. И еще, кто такая Царица Аганри?

С лица Надежды схлынул тщательно подобранный к тону платья румянец.

– Откуда вы знаете о Царице Аганри? - тихо спросила она.- От кого вы слышали это имя?

– От весьма экстравагантной дамы в короне из серебряных змей. Поначалу мы приняли ее за вашу служанку. Именно эта дама подала нам бокалы, которые вы так удачно расстреляли…

– Понятно.- Надежда поджала губы.- Что ж, тогда нет смысла скрывать. Это и была она.

– Кто?

– Царица Аганри.

– Не понимаю.

Надежда аккуратно принялась разделывать персик позолоченным десертным ножичком.

– В культах некоторых затерянных племен Африки, вроде вибути, оото, мошешобо и других, Царица Аганри выступает как мифическое существо; по легендам - дочь согрешившего со змеей оскопленного жреца. Аганри вылупилась из яйца, отложенного змеей, и стала повелительницей всех змей на земле. Практически всех.

– Но почему она сунулась к нам со Степаном? Зачем эти бокалы со змеиной кровью? И зачем вы их разбили?

Надежда закатила глаза:

– Можно ли быть таким тупицей! Царица Аганри никому не приносит добра. И если она предлагает вам выпить - скажите, что вы трезвенник.

– Хорошо,- тяжело произнес Викентий.- Этот момент я не премину запомнить. Однако я еще не исчерпал своих вопросов.

– Спрашивайте! - Тон Надежды почему-то стал игриво-задорным.- Я постараюсь дать вам… все ответы.

Викентий не обратил внимания на многозначительную паузу в словах Надежды и спросил:

– Судя по тому, что вы рассказали, эта Царица Аганри - мифический персонаж?

– Разумеется.

– И вас не удивляет то, что мифический персонаж свободно появляется в вашем доме? Вас не пугает то, что известные вам мифы принимаются оккупировать реальность, как вьетнамцы - московские вещевые рынки?! Почему вы не испугались этой Царицы?

Надежда усмехнулась:

– А почему я должна пугаться? Ведь она всего лишь видение.

– Да, но бокалы, поданные ею, были вполне реальными и материальными!

– Мы с вами исходим из разных концепций реальности и материальности, господин Вересаев,- улыбнулась Надежда.- Меня только удивляет, что такой маг, как вы, не ощущает, сколь тонка и прозрачна грань меж нашим миром и миром…

– Мифов? Чудовищ? Сказок?

– Возможно… Нет, вы не подумайте, господин Вересаев, что я сумасшедшая и окружила себя привидениями! Дело в том, что Луи, помимо своего основного обучения, решил написать книгу об оккультных и паранормальных традициях затерянных африканских племен. Луи сам человек со странностями, а с тех пор, как начала создаваться его книга, в этом доме по вечерам иногда становится жутковато.

– Почему?

– Духи.- Надежда пожала плечами.- Привидения. Я ощущаю их присутствие так же, как и ваше.

– Тогда зачем вам я, маг-ясновидец? - поставил вопрос ребром Викентий.- Раз вы сами, сударыня, обладаете столь развитыми паранормальными способностями?

– Мне странен ваш вопрос- Надежда аккуратно положила в рот ломтик очищенного персика и с видимым наслаждением прожевала.- Я - просто человек. А вы - маг. Вы можете повелевать ими.

– Неужели? - скептически хмыкнул маг.- А вот представьте себе, сударыня, что я не верю в привидения. И в этот… мир духов.

– Я тоже не верю,- счел своим долгом встрять Степан, доевши бекаса.- Я грубый материалист. В целом.

– Вы это серьезно? - изумленно воззрилась на мужчин Надежда.- А во что же вы тогда верите?!

– Без комментариев! - Предупреждающим жестом поднял ладони Викентий, когда испытующий взор Надежды остановился на нем.

– Я верю в то, что Терминатор никогда не вернется! Как бы он не оллбибекал! - бухнул Степан и откусил голову креветке.

– Я серьезно, а вы издеваетесь…- надула губки Надежда.

– Ну, если серьезно,- Викентий взял идеально сложенную накрахмаленную салфетку,- то мне приходится стоять перед выбором: или не верить ничему из того, чему я был недавним свидетелем, или поверить в это безоговорочно.

– Вы говорите загадками,- улыбнулась Надежда.

– Отнюдь.- Викентий принялся измываться над салфеткой, мастеря из нее нечто в стиле оригами.- Помните, Надежда, вы еще удивлялись, откуда я так много о вас знаю? Помните?

– Конечно. Но это ясновидение… Телепатия…

– Я не буду вам противоречить. Скажу только одно: вы уже приходили ко мне. Раньше. Абсолютно реально и материально. Степан свидетель.

– Йес! - поддакнул Гремлин.

– Как это приходила… Не понимаю,- растерянно сжала недоеденный персик Надежда. Тот, как теннисный мячик, выпрыгнул из ее рук и, упав на пол, укатился за какую-то из амфор.

– Я тоже этого не понимаю,- устало вздохнул Викентий.- Но дело обстояло так: вы пришли ко мне для того, чтобы я, используя свои паранормальные способности, нашел вашего мужа (да, в той нашей встрече вы уже были замужем за Луи, который, кажется, так и не загорелся желанием выйти к нашему столу!) и избавил от некой непонятной угрозы. Вы рассказали мне практически всю вашу биографию, упомянули о загадочной смерти вашей бабушки…

– Бабушка умерла?! Нет! - Глаза Надежды округлились, наполнившись страхом.- Нет!!!

– Да, и произошло это, по вашим же словам, на другой день после свадьбы. Далее… Далее вы собственноручно принялись колдовать…

– Я не умею колдовать! Никогда не умела!

– Возможно, я выразился неточно. Вы стали вызывать неких духов, при этом используя меня как медиума, погруженного в транс.

– Нет!

– Когда духи сообщили вам, что ваш муж, оказывается, давно не в России, а в Африке и там его укусила змея, отчего он умер, вы вывели меня из транса и заявили, что это я, я сам, без вашего участия, общался с неким Хозяином Кладбища…

– Нет!!!

– С Матерью Потерянных…

– Нет!

– Вижу, эти имена вас пугают. Значит, они вам знакомы.

– Знакомы, но какое отношение…

– А какое отношение имеет к вам колдун Тонтон Макут?

– Я впервые слышу это имя!

– А кошонгри? О них вы тоже впервые слышите?

Лицо Надежды сделалось просто страшным. Таких лиц, искаженных ужасом, болью и ненавистью, Викентию не доводилось встречать даже во время своей долгой практики в психиатрической лечебнице.

Отскочив от стола, Надежда натолкнулась на амфору с папоротником. Амфора опрокинулась и разлетелась на куски, но девушка не обратила на это никакого внимания.

– Что было? - шептали ее посеревшие губы.- Что было дальше?

– Мы с вами стояли у меня на кухне,- стараясь говорить спокойно и отвлеченно, продолжил просто Викентий.- Степан тогда уже ушел. И… вы попросили меня, чтоб я вас обнял, потому что вам было страшно.

– А потом?!

– Вы превратились в пепел. Черный пепел, рассыпавшийся в моих руках.

За столом повисло долгое молчание.

– Потом я видел вас везде: на рекламных щитах, в витринах магазинов. Вы преследовали меня, словно упрекая за то, что я не уберег вас от страшной смерти. Но я ничего не понимал. Мы со Степаном договорились, что все происшедшее - просто мощная галлюцинация…

– Пролонгированного действия! - счел нужным вмешаться Степан.- А что еще мы могли думать?

– И вот вы появляетесь снова,- подытожил Викентий.- И мы ждем момента, когда наконец сможем лицезреть вашего будущего мужа…

– Я ничего не понимаю,- прошептала Надежда.- Голова кругом идет.

– Позовите Луи,- жестко, удивляясь повелительным интонациям в своем голосе, приказал Викентий.- Пусть он придет. Может быть, он, как специалист по оккультным тайнам Африки, разъяснит нам все насчет кошонгри.

Надежда сникла, как сникли пышные листья ее древовидных папоротников.

– Я постараюсь. Я позову его. Только…

– Что? - Голос Викентия стал еще жестче.

– У меня сильное головокружение. Почему-то. Пожалуйста, пусть ваш товарищ сопровождает меня.- И Надежда умоляюще посмотрела на Степана.

Перманентный бабник, коим Степан был со времен своей первой поллюции, тут же вскочил из-за стола и предложил даме руку:

– Готов сопровождать вас куда угодно! - При этом Гремлин вложил в свою неосторожную реплику все отпущенное ему природой обаяние.

– Спасибо,- ласково сказала Надежда и улыбнулась магу: - Подождите нас здесь. Мы скоро вернемся.

– Хорошо,- кивнул Викентий и опять подумал о том, что лицо Надежды поразительно умеет меняться. Сейчас это было лицо гимназистки из рассказа Бунина «Легкое дыхание»: этакое невинное лукавство и всепобеждающая женственность.- Я подожду.

За Степаном и Надеждой тихо закрылись стеклянные двери.

Чтобы скрасить минуты ожидания, Викентий все-таки решил поесть и принялся за салат. Однако вкус этого экзотического блюда оказался настолько неприятным, что маг, едва прожевав то, что было во рту, поискал глазами, куда бы прожеванное выплюнуть. Тарелка Степана стояла ближе всех приборов и приняла удар на себя.

– Да, экзотикой сыт не будешь,- глубокомысленно протянул Викентий. Ему захотелось выпить. Чего-нибудь легкого, вроде столового вина, но на столе вместо привычных глазу бутылок стояли исключительно стеклянные кувшины с разноцветными подозрительными жидкостями.- Хм. Жалко, что я не настоящий маг. Иначе смог бы определить, какие напитки плещутся в этих сосудах. Он аккуратно понюхал содержимое одного из кувшинов.

Похоже, простая вода. Викентий наполнил свой бокал и выпил. Действительно, вода. Хоть тут без каверз.

Постепенно осмелев (была не была!), Викентий принялся за дегустацию всех имевшихся на столе напитков. В основном это были соки, но в одном из кувшинов обнаружилось неплохое вино, по крепости и вкусу отдаленно напоминающее церковный кагор. Викентий додегустировал кувшин до донышка и вдруг осознал, что сидит он довольно долго, а Степан с Надеждой и предполагаемый африканец Луи все не возвращаются.

Вместо них пришла и воцарилась тишина.

Нехорошая тишина, тишина с дурными манерами и дурными же намерениями. И ее появление Викентий никак не мог приписывать своему легкому опьянению. Тем более когда он осознал, что никто к нему не идет, голова начала трезветь в авральном режиме.

Пока они обедали всей компанией, то и дело раздавались звуки извне, словно напоминающие о том, что за стеклянными дверями эркера идет бодрая жизнь. В саду кричали павлины, высокая магнолия постукивала ветками о стекло, едва налетал ветерок; в самой туземной гостиной, спрятанный среди пальм, журчал очередной фонтан и стрекотали цикады (Надежда еще сказала про них, что это редкостные экзотические цикады, привезенные Луи с родины. Каждое такое насекомое на черном рынке» стоит около пятисот долларов). Викентий тогда не обратил на стрекот пятисотдолларовых цикад никакого внимания, зато сейчас…

Наступила тишина.

И цикады молчали, и фонтан не журчал, и извне не было слышно ни птиц, ни ветра, ни шелеста листьев.

Викентий встал из-за стола, отодвинул стул, и звук, с которым ножки стула чиркнули по шершавому покрытию пола, показался магу единственным звуком во всем доме.

Он подошел к стеклянным дверям гостиной, толкнул их ладонью. Двери послушно разъехались так бесшумно, что им позавидовали бы все крадущиеся на задание агенты спецслужб.

От туземной гостиной ответвлялись два коридора-выхода: один - в холл, другой - в курительную. Викентий обошел обе комнаты, поражаясь повисшей в них тишине и пустоте. Ему становилось страшно здесь, среди роскошной, кричащей о богатстве хозяев и все равно какой-то нежилой обстановки.

– Эй, кто-нибудь! - негромко позвал Викентий, но ответом ему была все та же тишина.

Он подумал было вернуться в гостиную, но стеклянные двери, так легко выпустившие его, напрочь отказывались повиноваться и открываться вновь.

– Заело вас, что ли! - Викентий с досадой пнул двери, понимая, что ничего с ними не случилось. Просто так было задумано.

С самого начала.

Дипломированный маг целенаправленно обошел весь первый этаж, заглянул в туалеты (их было три, причем один - с зеркальными стенами, полом, потолком и унитазом), громадную, хоть играй в боулинг, длинную кухню, больше напоминающую научно-исследовательский центр изобилием никелированных агрегатов непонятного назначения, панелей с кнопками, утопленных в стенах хромированных рычагов и тянущихся по всему полу силовых кабелей, заглянул в полутемное чрево парадного бассейна, архитектурой напоминавшего римские термы, заглянул и отпрянул от двери, скрученный внезапным приступом агорафобии.

Везде царила тишина и пустота. Пустыня, да и только.

У Викентия начало сильно шуметь в голове. Мысли путались, становились бессвязными, неясными и отрывочными.

«Что это со мной?», «Где я?»

– Степан! - закричал Викентий, снова попав в холл.- Степан, Надежда, отзовитесь!

Бесполезно.

Только странный шум в ушах, чем-то напоминающий шорох песка под телом ползущей змеи.

Маг разглядел в полумраке холла винтовую лестницу и решил, что ему нужно осмотреть второй этаж. Возможно, Степан там. И Надежда… И они еще живы. Во всяком случае, с чего им вдруг умирать?

Викентий поднялся по лестнице и замер, не решаясь шагнуть дальше.

Второй этаж дома разительно отличался от первого. Начиная уже с коридора.

Это был пыльный, захламленный всякой дрянью коридор, освещенный двумя жалкими лампочками мощностью в пятнадцать ватт (Степан еще глупо острил, называя их лампочками для пенсионеров). Впрочем, сейчас было не до шуток. Викентий глянул на пол - там лежал толстым ковром нетронутый слой серой пушистой пыли.

«Нет следов ни Надежды, ни Степана,- отвлеченно Подумал Викентий.- Значит, на второй этаж они не поднимались. И вряд ли здесь вообще хоть кто-то когда-то был».

Викентий осторожно двинулся по коридору. Пол под его ногами подозрительно поскрипывал, каждый шаг подымал облачко серой пыли…

Или пепла.

Двери, тянувшиеся по обеим сторонам коридора, все до одной были вкривь и вкось заколочены грубыми корявыми досками и тоже покрыты густым слоем пыли. Викентий даже не пытался открыть какую-нибудь из этих дверей.

И вдруг коридор сделал поворот.

И Викентий буквально уткнулся носом в стену из небеленого, потрескавшегося и осыпавшегося от времени кирпича. А еще возле стены стояла тумбочка, вроде тех, что приписаны к каждой кровати в российских заштатных больницах. И на тумбочке лежал мобильник Гремлина, уже припорошенный вездесущей пылью.

– Степан,- выдавил из себя Викентий, мгновенно и четко понимая, что произошло нечто, не вписывающееся в рамки реальности.- Что тут было, а?

И в этот момент мобильник Степана разразился короткой и негромкой трелью.

Викентий схватил трубку.

– Кешаня,- услышал он далекий, искаженный помехами, но явно Степанов голос,- Кешаня, беги оттуда немедля, беги! Как можно быстрее! Беги! Беги!…

И голос Степана оборвался, сменившись протяжным стоном.

– Степан! - заорал Викентий в трубку.- Степан, ты где?!

В трубке с минуту потрескивало молчание, а по-

том бывший психиатр услышал ответ:

– Степан Водоглазов в данный момент находится на операции по удалению аппендикса. Ему уже дали наркоз,- холодно и равнодушно отчеканил в трубку незнакомый женский голос.- И прекратите занимать служебную линию!

Викентий стиснул издающую короткие гудки трубку и застонал:

– Не понимаю!!!

И в этот момент раздалась первая автоматная очередь.

Пули прощелкали по стене коридора, выбивая фонтанчики пыли и известки. С одной из дверей с жутким грохотом сорвались доски.

– Подозреваемый, выходите! - раздался где-то над головой Викентия голос - Иначе мы стреляем на поражение!

В подтверждение сказанным словам автоматы зарявкали бесперебойно, создав в коридоре некое подобие пылевой завесы, и скованный ужасом Викентий вдруг понял, что, если он хочет остаться в живых, ему нужно бежать именно в ту, не забитую досками дверь.

И он побежал, хотя вокруг творился ад кромешный из стрельбы и постоянного громового гласа:

– Подозреваемый, сдавайтесь! Вы окружены! Вам не уйти!

Викентий в полубессознательном состоянии рванул на себя дверь, ввалился в комнату и крепко захлопнул дверь за собой…

И увидел, что он стоит перед десятком крепких парней в камуфляже и с дубинками в руках. А чуть сбоку от этой компании в роскошном кресле, закинув ногу на ногу, сидела совершенно обнаженная женщина с лицом, полностью закрытым пышными волосами цвета «золотой орех». Женщина заботливо кормила грудью узорчатого полоза.

– А-а! - заорал Викентий и хотел бежать, но женщина, не убирая волос с лица, сказала тихим будничным тоном, от которого крепкие парни мгновенно пришли в движение:

– Успокойте его.

Теряя сознание, проваливаясь в какую-то глухую черноту, где уже не слышно собственных криков, и даже боль в истерзанном теле как бы к тебе не относится, Викентий успел подумать о том, каким на удивление стремительным и тихим движением скользнули к нему эти парни. А еще у него промелькнула и погасла мысль, что расцветка для камуфляжа у них странная. Напоминает змеиную кожу.

Один в один.

***

Они были счастливы, хотя вряд ли таким созданиям известно само понятие счастья.

Скорее, они были довольны.

Они услышали Глас.

Они поняли Цель.

Они пришли к ногам Призывающего и исполнили первое его приказание.

Правда, в их маленькие головы закрадывалось недовольство: почему им не позволено большего, ведь они способны на многое. Очень многое.

Но Глас успокоил их. Глас объяснил, что пока этого достаточно.

И нужно копить силы для Цели.

И они смирились, тихо шипя.

Они подчинились, хотя путь, проделанный ими, требовал отдыха.

А еще они были голодны.

И голод становился все сильнее.

***

Чернота отступала, размывалась, как размывается пятно черной туши, если налить на него воды. Викентий приподнял голову и понял, что сидит в собственной квартире за собственным столом, а голова его до сего момента покоилась на разложенном большом аркане Таро.

– О господи,- простонал Викентий, чувствуя, что голова раскалывается и к горлу подступает тошнота.- Воды…

И тут же перед его устами материализовалась изящная женская ручка с высоким запотевшим бокалом.

– Нарзан. Прямо из холодильника,- пояснил очень знакомый голос.

Викентий решил пока не обращать внимания на голос и присосался к нарзану.

– Так,- прохрипел он, ставя опустевший бокал прямо на разложенный аркан.- Ты опять здесь. С-сука…

И он ненавидящим взглядом уставился на сидящую напротив девушку с пышными золотистыми волосами, выгодно контрастирующими с лиловым крепдешином ее строгого костюма.

– Что-о?! - возмутилась та.- Да как вы смеете меня оскорблять!

Викентий собрал последние силы, отлепился от стула и, пошатываясь, наклонился над девицей. И схватил ее за горло.

– Говори правду, сука! - зашелся он в хриплом крике.- Говори, зачем ты преследуешь меня! Говори, кто ты такая на самом деле, или я тебя придушу!

Викентий, конечно, преувеличивал свои силы. Сил ему хватило как раз на то, чтобы прокричать вышеприведенные угрозы и, резко оттолкнув стул со скорчившейся девушкой, упасть в ближайшее кресло.

Он стиснул голову руками. Ч-черт, что же с ним такое происходит?! Похоже на артериальный коллапс с добавлением спутанных зрительных галлюцинаций. Так бывает, если переборщить с приемом ипрониазида. Бедные вы, бедные, дорогие психи, кататоники, аутетики и депрессивники! Теперь бывший психиатр Викентий Вересаев понимает, почему вам порой так бывало худо. Однофамилец знаменитого писателя теперь вообще стал вас, уважаемые персонажи «Полета над гнездом кукушки», «Палаты № 6» и «Дома дураков», лучше понимать. Как говорится, изнутри.

Девушка демонстративно заходилась в кашле и пыталась симулировать обморок.

– Не надейся, что я тебе поверю,- грубо предупредил девицу Викентий.- Не корежь из себя умирающего лебедя. Тем более что ты наверняка приволокла с собой и револьвер, и своих убийц в камуфляже!

Девушка перестала кашлять и вытаращила глаза.

– Вы меня с кем-то путаете! - воскликнула она.- Я пришла к вам впервые, погадать…

– И так легко нашли в моей квартире холодильник? Бросьте ваши штучки, Надежда. Не помогут.

– Вы меня знаете? Но я…

– Начинается,- устало протянул Викентий.- Вам самой это не надоело, а?

– Не понимаю…

– А я понимаю! - зло рявкнул Викентий, и его голову опять прострелило болью.- Я понимаю, что вы преследуете меня с одной вам известной целью. При этом общение с вами для меня заканчивается крайне плачевно. Мечта сбывается и сносит башку мечтателю…

– Не понимаю…

– Да что вы заладили одно и то же! Принесите мне еще нарзану. Не принесете - вам же хуже.

Надежда вскочила с кресла, подхватила бокал и безошибочно (отметил Викентий) двинулась в сторону кухни. Хлопнула дверца холодильника, и тут бывший психиатр вспомнил, что нарзану он не покупал дней пять. Гм, интересно, что же она принесет?

Когда девушка протянула ему бокал, Викентий придирчиво понюхал его содержимое, чуть пригубил. Ничего не попишешь. Действительно нарзан. Придется пить.

– Итак, Надежда, что вы намерены со мной сотворить на этот раз? - задал прямой вопрос дипломированный маг.

– Не понима…- начала было девица, но Викентий остановил ее движением руки:

– Вы все прекрасно понимаете. Вы появляетесь в моей жизни вот уже третий раз. Впервые - как мечта идиота, во второй раз - как хорошо состряпанный кошмар в духе Стивена Кинга. Что мне ждать от третьего вашего появления? Ну же, не стесняйтесь! Дипломированный маг и ясновидец готов ко всем перипетиям проказливой кармы!

– Я пришла к вам впервые. Сегодня,- твердо заявила Надежда, глядя на дипломированного мага глазами, исполненными праведной и беспримесной ярости по поводу того, что какой-то мужлан осмелился не только оскорбить ее действием, но и засомневаться в честности намерений и помыслов.- По объявлению. Я хотела, чтобы вы мне погадали. Вы разложили карты и две минуты назад почему-то потеряли сознание.

– Вот странное совпадение: едва вы появляетесь в радиусе моего бытия, как я тут же начинаю терять сознание! Вы высокотоксичное существо, Надежда! Значит, погадать пришли?!

– Да…

– Только и всего?! Не может быть… Ах вы, бедная уроженка захолустных Кирзачей! Ах вы, коварная генеральская внучка! В каких отношениях со своим африканским принцем вы находитесь на данный момент?! - Голос Викентия возвысился до истерического фальцета.

– С каким принцем? - изумилась Надежда.- И откуда вы знаете про Кирзачи?!

– Знаю,- отрезал Викентий.- Высшие зоны на хвосте принесли. Так, так… Значит, принца вы отрицаете?

– Не знаю никакого принца.

– Впрочем, возможно, он и не принц.- Викентий взял магический кристалл и приложил к затылку. Благодать. Прохлада. И нарастающее ощущение спокойствия - так и надо себя вести, когда в жизнь снова врывается галлюцинация.- Возможно, он ловец креветок. Или сборщик технических бананов. Но его имя - Алулу Оа Вамбонга - ни о чем вам не говорит?!

– Ни о чем,- быстро сказала Надежда, и Викентий понял, что она лжет.

– Вон из моего дома, прекрасная Надежда,- потребовал он.- Вы можете издеваться надо мной как угодно, но лжи я больше не потерплю. Вон.

Надежда, однако, не двинулась с места.

– Вы нахалка,- печально констатировал Викентий.- Вы эгоистка. Вы даже пытаетесь вообразить себя непобедимой и беспощадной покорительницей мужских сердец. Должен вас огорчить - на леди-вамп вы не тянете, даже на среднестатистическую. Вон, я сказал!

Надежда медленно сняла с плеча сумочку и достала наган.

– А, привет тебе, знакомая игрушка, бабушкино наследство! - помахал антикварному револьверу ручкой дипломированный маг.- Не обидишься, если я назову твою хозяйку законченной дрянью?

Надежда прицелилась и с одного выстрела разбила каирскую вазу, стоявшую на антресолях позади Викентия.

– Метко,- похвалил тот.- И даже впечатляет. Хотя вазу жаль, она мне нравилась. Между прочим, подарена была одной высокопоставленной клиенткой в благодарность за избавление от «покрывала вдовы»… Да, а меня вы не убьете. Точно говорю.

– Если не перестанете поливать меня грязью - убью,- процедила сквозь зубы Надежда. Револьвер, переживший на своем веку столько войн и революций, грозно поблескивал вороненой сталью в изящной руке своей прекрасной хозяйки. Фанни Каплан, никак не меньше, пушку только на браунинг сменить!

– Не посмеете. По той же самой причине, по какой не уходите отсюда, хотя я гоню вас как вокзальную шлюху,- рассмеялся Викентий, прижимая магический кристалл к затылку.- Я вам необходим.

Надежда вздохнула и убрала револьвер:

– Это так. Но за вокзальную шлюху вы еще ответите.

– Договорились,- улыбнулся Викентий.- Итак, карты на стол. Ваши карты. Из вашей колоды.

– Вы уверены, что хотите знать правду?

– Именно. Иначе наша встреча не имеет никакого смысла. Во всяком случае, для меня. Вы будете отвечать на мои вопросы?

– Да.

– Честно?

– Д-да.

– Посмотрим. Вопрос первый: что вы сделали со Степаном?

– С каким Сте… Да. Понимаю. Он в больнице. Не волнуйтесь, ничего страшного, обычный аппендицит. И я в этом вовсе не виновата, так совпали обстоятельства!

– Я проверю,- кивнул Викентий.- Адрес больницы, телефон?…

– Не знаю! Честно - не знаю! Но Степан наверняка уже в нормальном состоянии и сам позвонит вам!

– Верю на слово, что он позвонит и что это будет именно Степан. Далее. Меня в равной мере волнуют два вопроса: существует ли на самом деле ваш жених или муж, или любовник Алулу Оа Вамбонга и, что более важно, зачем я вам понадобился?

Надежда опустила голову. Волосы, завитые крупными кольцами, коснулись столешницы. Красиво, но Викентий вспомнил о женщине с золотистыми волосами, кормившей грудью змею, и на эту демонстрацию красоты посмотрел холодно.

– Правду, только правду и ничего, кроме правды,- сурово потребовал дипломированный маг.

– Хорошо,- глухо заговорила Надежда, не поднимая головы.- Только потом не говорите мне, что эта правда вас слишком напугала.

– Благодаря вашему вторжению в мою мирную жизнь я навидался такого, что меня уже вряд ли что-то устрашит. Так что не стесняйтесь. И уберите ствол. Он уже не выглядит необходимой деталью этой сцены.

Надежда убрала наган в сумочку и вздохнула:

– Я и представить себе не могла, что у вас такая замечательная память. Мне казалось, что предыдущие наши знакомства вы благополучно забудете…

– И тогда мной можно будет легко манипулировать?

– В общем, да. Но манипуляция вами - только часть моего плана, как бы только присказка. Теперь слушайте мою правдивую сказку.

Викентий кивнул и аккуратно вернул магический кристалл на стол. Голова перестала болеть, перед глазами не мельтешила сетка из черных мошек… Словом, дипломированный маг готов к труду и обороне.

– Мы действительно встречались с вами раньше, господин Вересаев,- начала девушка.- И я не лгала вам о том, где родилась, где учусь и кто мои близкие…

– Выясню сразу, чтоб не терзаться догадками: ваша бабушка жива? К ней еще водят экскурсии из медколледжей?

– Насчет долгожительства бабушки я солгала. Она давно умерла, когда я еще училась в школе.

– А с кем же вы жили? Откуда у вас появились средства для обучения в платном институте? Кто заботился о вас, стирал вам белье и варил утренний кофе?

– Вы вряд ли поверите, но я заботилась о себе сама. Не надо думать обо мне как об отсталом и вовсе ни на что не способном существе. Я вполне сумела вписаться в ритм одинокой жизни, когда надеешься только на себя, не заводишь друзей - чтобы не принимались лицемерно сочувствовать, не ищешь любви - так как уже знаешь, что воздыхатель будет только изображать страсть, а на самом деле примется подсчитывать квадратные метры унаследованной мной от бабушки квартиры. Мне никто не был нужен рядом. До поры до времени… А средства для жизни и учебы… Я их зарабатывала.

– Каким же образом? - Викентий, задавая вопрос, подумал, что спросил лишнее. Потому что Надежда вскинула голову (волосы упали ей на спину, как штормовая волна - на полосу пляжа) и гордо отчеканила:

– Я подрабатывала в одном модельном агентстве. Сначала. Но там слишком большая конкуренция и не очень высокий заработок. А мне нужно было много денег - столько, сколько требуется для того, чтобы, не думая о завтрашнем дне, покупать себе косметику в лучших магазинах, одеваться у хорошего портного, обедать и ужинать в приличных ресторанах. Через тернии - к звездам! Какими бы эти тернии ни были. И я сумела добиться вакантного места стриптизерши в весьма элитном, солидном клубе. Прежняя стриптизерша в декрет ушла, поэтому я появилась там вовремя. Не могу сказать, что работа стриптизерши мне не нравилась. Я красиво танцевала, красиво обнажалась, и при этом никто из посетителей не кидался на подиум, истекая похотью. Они тоже чувствовали, что мой стриптиз - это искусство.

– Интересные вещи вы мне рассказываете,- покачал головой Викентий.- При наших прежних встречах вы были исключительно скромной студенткой.

– Одно другому не мешает.- Надежда поправила волосы.- Днем я училась, а ближе к полуночи занимала свое место у шеста… Так вот… Однажды, когда я уже отработала программу (как сейчас помню, мне пришлось исполнять нечто вроде африканской охотничьей пляски), ко мне в гримерку вошла женщина, негритянка. Она выглядела довольно молодо и эффектно: макияж, ухоженные руки, шикарный костюм с оторочкой из горностая… Могла бы сойти за Вупи Голдберг, если б не глаза. Глаза у нее были такие старые, усталые и равнодушные, словно она сто веков прожила. И взгляд этих глаз леденил до глубины души. Эта женщина не назвала своего имени, зато обо мне она знала буквально все, например, что я увлекаюсь историей и судьбами разных малых африканских племен. И в этом она предложила мне свою помощь с условием, что я уйду из стриптиза, буду учиться как следует, она засыплет меня деньгами, я стану жить в особняке, а не в бабушкиной квартире…

– Да уж, я этот особнячок помню. Ничего себе особнячок! Особенно второй его этаж…

– Пожалуйста, не перебивайте меня! - Надежда умоляюще сложила руки.- Вы ведь сами хотите все понять!

– Верно. Итак…

– Я оставила стриптиз, закончила Институт практического востоковедения, поступила в магистратуру… Таинственная Вупи Голдберг регулярно снабжала меня средствами, на которые можно было вполне безбедно существовать. В особняке она появлялась редко, оставив мне трех служанок, вы, вероятно, их тоже помните.

– Да.

– Потом, потом… Вупи Голдберг как-то заявилась в особняк и объявила, что будет учить меня основам своего мастерства.

– Колдовства?

– Нет. Это гораздо сильнее всякого колдовства. И куда страшнее. Это… умение, заснув, повелевать своими снами и потом проснуться живым.

– Не понял… А что, можно проснуться мертвым?

– Можно,- серьезно ответила Надежда.- Если сны оказались сильнее вас. Или кто-то во время сна похитил вашу душу и с ее помощью стал управлять вами. Радуйтесь, господин Вересаев, что вы пока просыпаетесь живым.

– Премного благодарен,- ехидно поблагодарил Викентий, но Надежда не уловила иронии в его голосе. Она уставилась куда-то в пространство и монотонно забормотала:

– Потом меня учили. Разному. В одну из наших встреч моя наставница и познакомила меня с Луи. Это было так странно…

– Как?

– Она погрузила меня в сон и отправила мою душу туда - в затерянное племя вибути, где моя душа должна была встретиться с душой Алулу Оа Вамбонга. Я спала и видела сны о том, как гуляю в этом племени, вместе со всеми танцую у костров, мчусь по бурной реке Ойлиайли в узенькой лодке, которую аборигены называют твикс… Забавно, правда? Как печенье… Я купалась в водопадах, бродила по скрытым среди гор лощинам, где росли цветы с листьями, сверкающими, словно жидкое серебро. А потом… Я встретила Алулу. Точнее, его душу, в тот момент находившуюся вне спящего тела своего господина. Душа Алулу была прекрасна, и я поняла, кто он на самом деле, хотя моя наставница мне об этом ни слова не говорила. Алулу Оа Вамбонга носит титул Царя Непопираемой земли. Так что он никакой не принц, как вы изволили язвительно заметить, господин Вересаев.

– Приношу извинения за незнание табели о рангах племени вибути. А что значит - Царь Непопираемой земли? И что это за земля?

– Это одна из священных тайн племени, но мне удалось все узнать.

– Кто бы сомневался.

– Племенем вибути управляют два царя: Царь Смертных и Царь Непопираемой земли. Царь Смертных занимается делами племени, налаживает контакты с цивилизованным миром (не смейтесь, почти в каждой хижине стоит телевизор, а к крышам прикреплены параболические антенны! Правда, аборигены еще не могут пользоваться этими плодами НТР, поскольку поселение племени до сих пор не электрифицировано, этому, по слухам, мешают жрецы, всерьез уверенные, что силой своего чудотворства заставят работать телевизоры лучше, чем электрический ток). Но я, то есть моя душа, наблюдала за тем, как племя движется по пути прогресса: многие женщины-вибути вместо традиционных лепешек из сорго стали делать что-то вроде тостов из кукурузной муки, а из плодов дерева купинаборо выжимали сок, весьма похожий на кокаколу лайт… Впрочем, я отвлеклась. Итак, Царь Непопираемой земли. Он является верховным жрецом племени и хранителем памяти рода. В его подчинении находятся еще семь жрецов, но только он, верховный, имеет право посещать Непопираемую землю. Эта священная земля находится в десятке километров от самого поселения и отделена горным разломом, который набит драгоценными камнями, как… как трубка - табаком. Эти камни племя добывает и отправляет на экспорт, тем и живет.

– Ах вот почему вы так упорно подсовывали мне алмазы в качестве оплаты за услуги! Небось натаскали, пока были на экскурсии в племени?!

Надежда покачала головой:

– Ничего подобного! Как я могла бы забрать драгоценности, если в племя путешествовала только моя душа, а душа, как известно, объект нематериальный и лишена способности управлять или владеть объектами материальными.

– Ну, ваши алмазы на материальные объекты не тянули! - позволил себе скептическую усмешку дипломированный маг.- Потому я их и не брал. Впрочем, это детали. Так что там с Непопираемой землей? Вы ведь и туда проникли наверняка?

– Нет,- вздохнула Надежда.- Там слишком мощные уровни защиты. Но, по рассказам жителей племени, Непопираемая земля называется так потому, что существует вне привычных координат пространства и времени. На нее не может ступить нога обычного человека, и обычная, неподготовленная душа тоже не сумеет туда попасть, потому и называется земля Непопираемой.

– Что-то вроде рая?

– Не знаю, я не бывала в раю.

«Тебя бы туда и не пустили,- подумал Викентий.- За плохое поведение и издевательство над честным магом-шарлатаном. Впрочем, мне, многогрешному, рай тоже не светит».

– Так почему эта Непопираемая земля так важна?

– Жители племени говорят, что удостоившийся попасть на Непопираемую землю способен по своему желанию перекраивать и собственную жизнь, и судьбу целого мира. А Царь этой земли может лишь одним словом повелеть всем земным и даже неземным сокровищам лечь к его ногам.

– Алулу Оа Вамбонга повелел?…

Надежда склонила голову, подперла подбородок рукой:

– Нет. Хотя я, то есть моя душа, убеждала сделать это. Я просила сотворить это чудо ради моей любви к нему, а он…

– Он ответил, что любовь, если она настоящая, не нуждается в дополнительных чудесах, потому что сама по себе -чудо. Так? -проницательно спросил Викентий.

– Практически так,- зло выдохнула Надежда.- Как легко вы догадались, а?! Все вы, мужчины, одинаковы: пальцем не пошевельнете ради того, чтоб любимой девушке доставить удовольствие.

– Это смотря где шевелить,- сорвалось у Викентия, и он тут же об этом пожалел: Надежда, вскинув голову, испепелила его гневным взглядом:

– Вы грубый пошляк! - констатировала она.

– Я вас не держу,- ответил грубый пошляк.- Уйдите от меня с миром. И ищите других путей в вашу Непопираемую землю.

– Извините,- сникла Надежда.- Я погорячилась.

– Я, в общем-то, тоже,- усмехнулся Викентий.- Так что же было дальше?

– Я возвратилась в свое тело. Перед этим я уговорилась с Луи, что теперь его душа прилетит ко мне, сюда, в Россию. Я верила, что он полюбил меня…

– Значит, он не явился.

– Да.

– И все, что вы рассказывали насчет знакомства с ним на вечеринке, насчет его учебы в Медицинской академии, насчет свадьбы и исчезновения супруга - вранье.

– Можно сказать и так.- Надежда достала из сумочки сигареты, закурила, не спрашивая разрешения.- Вранье… Скажите, а вы считаете враньем те сны, которые вам снятся?

– Сны - это сны,- неопределенно проговорил Викентий.

– Нет,- покачала головой его визави.- Сны - это жизнь. Жизнь на границе Непопираемой земли. В моих снах Луи был рядом со мной, мы играли свадьбу, въезжали в наш особняк… Только… Моя наставница наложила табу на мои сны.

– Наставница? Та Вупи Голдберг, что ли?

– Да. Она сказала, что еще не время. Что я еще не изучила главных основ ее искусства. Что мне надо учиться делать Заместителей.

– ???

– Заместители - полуматериальные сущности, похожие на своего создателя, так как в их создании используется кровь, или волосы, или ногти того, кто творит себе Заместителя.

– Погодите-ка,- нахмурился Викентий.- Что-то подобное практикуют хулиганы жрецы вуду…

– То, чему меня обучила наставница, к общеизвестному культу вуду имеет такое же отношение, какое самолет имеет к автомобилю. И у самолета, и у автомобиля есть двигатель, и самолет, и автомобиль - машины, только один взмывает в небо, а другой весь свой недолгий век проводит на земле.

– А вы, значит, научились взмывать? - уточнил Викентий.

– Почти.

– Тогда я не понимаю, зачем вы проявляете столь повышенный интерес к моей скромной персоне.

– Как это? - удивилась Надежда.- Ведь вы маг!

– Ну… допустим.

– А моя наставница сказала, что для того, что мне предстоит сделать, необходим маг вашего уровня.

– Хм-м.

– И это моя наставница указала именно на вас.

– З-замечательно! А теперь нелживо и откровенно говорите мне: для чего я вам понадобился?

Надежда даже всплеснула руками, демонстрируя, как она удивлена недогадливостью своего собеседника:

– Как вы не понимаете?! Вы нужны мне для того, чтобы вызвать Луи! Настоящего. Сюда. Из его затерянного племени.

– А…- облегченно протянул Викентий.- Я уж было подумал, что вы дадите мне задание приворожить к вам на расстоянии президента США. Или кого-нибудь из мировых знаменитостей.

– Вы напрасно иронизируете,- серьезно сказала Надежда.- Вы ведь уже почти сделали это.

– То есть?!

– Вы помните первый мой визит к вам?

– Помню. Такое забудешь…

– Это была не я.

– Что???

– Это была моя Заместительница. Она хорошо играла свою роль, не так ли?

– Играла?

– Конечно. Но благодаря ее игре ваше сознание открылось для посещения великих духов. Потом она через ваше сознание вызвала Заместителя Царя Непопираемой земли…

– Я этого не помню.

– Конечно, не помните, вы же находились в трансе.

– При чем тут транс! Я помню имена духов, помню, как они возвещали, что Царь Непопираемой земли погиб от укуса змеи!…

– А, это Мать Потерянных. Если ее вызвать, можно нажить себе головную боль, до того она забалтывает медиума всякой ерундой. Алулу Оа Вамбонга, то есть Луи, не может подвергнуться укусу змеи, да что укусу! - он выживет даже в эпицентре ядерного взрыва, пока находится в Охранительном круге вибути. Но, кажется, его Заместитель все-таки пришел на ваш зов. Только, как бы это сказать… Сработала система охраны Царя, и моя Заместительница была уничтожена. Испепелена в прямом смысле слова. Тогда, у вас в квартире. Вы наверняка помните.

– То есть это была кукла? - Викентий вспомнил свои безутешные страдания по поводу гибели этой томной красотки, и ему стало как-то…

Противно, что ли.

Встретил свою мечту, а она оказалась…

Кстати, вопрос, кем же она оказалась, до конца не выяснен.

И нужно дослушать Надежду, хотя слушать ее уже тошно.

Кто бы мог подумать, что красивая, местами даже умная женщина будет вызывать настолько отрицательные эмоции! Вот она, сидит, пальчиком изящно в воздухе замысловатые фигуры чертит и заставляет Викентия слушать ее речи, а у Викентия от ее речей уже и зубы болят, и ногти расслаиваться начали.

– Можно сказать и так - кукла, хотя это неточное сравнение…- тягучим, словно ириска, голосом продолжала Надежда.- Кстати, предвижу ваш вопрос, почему моя Заместительница так рьяно утверждала, что именно вы, а не она вызвали духов и связались с Матерью Потерянных. Исключительно ради удовлетворения вашего творческого самолюбия. Ведь человеку всегда неприятно узнать, что он только марионетка.

– А я все-таки марионетка в ваших руках, Надежда? - тихо спросил Викентий.- И не надоело вам дергать за ниточки?

– Нет,- улыбнулась Надежда,- не надоело. Это потрясающее удовольствие. Круче секса и куда веселее экстремального спорта.

– О! Ничего себе. А вы не думаете, что я взбунтуюсь да и оборву эти ниточки? И закончится ваш кукольный театр.

– Не оборвете,- продолжала улыбаться Надежда.- Если хотите, погружаясь в сон, проснуться живым. Тем более что благодаря вам часть моей работы уже сделана. Заместитель Царя - в Москве. Из-за вмешательства пока неизвестного нам энергетического потока Заместитель исчез с места его вызова, но не рассеялся и не смог вернуться к своему… Царю. Нам осталось только обнаружить его местонахождение. И неплохо было бы выяснить происхождение той самой сущности, что спугнула Заместителя, но это не самая важная цель…

– Погодите… Вы сказали «нам»?!

– Да,- кивнула Надежда,- мне и вам. Без вашей помощи я не смогу его найти.

– Хм-м. А зачем он вам нужен, Заместитель-то?

– Я поражаюсь вашей непонятливости, господин Вересаев! Если у меня наладится связь с Заместителем Царя, то я смогу привлечь к себе внимание самого Царя.

– К чему такие сложности, Надежда? Не проще ли реально отправиться в Африку, найти это племя вибути и таким образом познакомиться с Царем?

– Нет,- вздохнула Надежда.- Простой путь не приводит к победе и славе. Простой путь - для дураков. Это мне говорила моя наставница…

– Кстати, о наставнице. Вот вы бы с ней, коль она такая умудренная, и занимались вовлечением Царя в ваши сети. Зачем вам я? Почему именно я?!

– Потому что вы маг и ясновидец,- как бы удивляясь непонятливости Викентия, объяснила Надежда.

– Спасибо на добром слове.- У Викентия аж зудело на языке - до того он хотел признаться этой засевшей у него в печенках девице, что маг из него, как из тюленя - солист балета «Тодес», что все его эксперименты с ясновидением и колдовством до появления Надежды кончались удачно только благодаря случайному везению.

А еще юн хотел сказать, что в самой Надежде куда больше колдовского, чем во всех его книгах по прикладной магии.

Но Викентий промолчал (о чем впоследствии не раз жалел). Мужская гордость не позволила ему саморазвенчаться и таким образом навсегда изгадить собственное реноме.

– Что ж,- проговорил дипломированный маг,- и когда вы намерены вновь ввести меня в эксплуатацию в качестве искателя заблудших двойников африканского царька?

– Прямо сейчас! - встрепенулась Надежда.

– Прямо сейчас не получится.- Викентий развел руками и постарался придать лицу выражение максимальной непреклонности.- Мой друг попал в больницу. Моя священная обязанность - навестить его, принеся к подножию его ложа бананы, колбасу и чипсы. Так что вы и ваша наставница малость подождете.

– Я могла бы с вами съездить к Степану…

– Не надо. Мне кажется, сейчас он не расположен созерцать ваши прелести. Кстати, может быть, вы все-таки знаете адрес больницы, в которой находится Степан?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Забавно. А съездить собирались. Как легко вы сами себе противоречите, Надежда. Но это не моя забота. И более я вас не задерживаю.

– Как, а разве…

– Пообщайтесь лучше с вашей Вупи Голдберг, Надежда. Глядишь, она подкинет вам пару-тройку способов, коими можно будет временно лишить меня сознания.

– Вы нахал,- гордо бросила Надежда, направляясь к выходу.

– А вы лицемерка и лгунья,- не остался в долгу повелитель потусторонних сил, направляясь следом за Надеждой в коридор.- Я не верю ни единому вашему слову.

– Пусть так,- усмехнулась девушка. Дверь перед нею открылась сама собой.- Но ведь марионетка и не обязана проверять, правильно ли дергает за ниточки кукловод.

– Ах, вы…- хотел было неинтеллигентно выразиться Викентий, но внучка генерала уже стремительной тенью мчалась вниз по ступенькам, игнорируя лифт. Впрочем, лифт и не работал. Второй месяц. Это-то маг точно помнил.

– Я к вам еще приду-у-у! - услышал он где-то уже в районе первого этажа.

– Не сомневаюсь! - проорал он в глубину лестничного пролета. У него снова разболелась голова. И он вернулся в квартиру с двумя твердыми намерениями: а) разыскать и навестить Степана; б) ли в коем разе больше не пускать на порог эту… эту… эту любительницу кукольного театра. Даже ценой собственной жизни. Ишь, за ниточки она дергать обожает!… Обойдется!

Викентий прошел в гостиную, включил верхний свет (непонятные серые сумерки заполняли комнату, он даже не знал, какое сейчас время суток) и огляделся. В его когда-то идеально устроенной для приема богатых клиенток гостиной царил совершенно неприличный кавардак. И даже на алтаре Венеры белела какая-то странноватая бумажка, вовсе не уместная и даже несколько нахальная. Викентий подошел к алтарю, присмотрелся к бумажке и ахнул.

Бумажка была приколота к одному из пластиковых фаллосов золотой булавкой со змеиной головкой. На бумажке был только набор цифр и одно, едва нацарапанное карандашом слово: «Позвони».

Викентий взял записку, внутренне надеясь, что начертанное на ней принадлежит руке его друга Гремлина. Булавку он сунул в карман, собираясь выкинуть в мусор. Впрочем, забегая вперед, скажем, что, когда он вспомнил про эту булавку и про свое намерение, упомянутой галантерейной мелочи в кармане не оказалось. В кармане был только пепел. Белесый, пушистый пепел, напомнивший Викентию о путешествии по второму этажу загадочного особняка.

***

Неуверенность - удел слабости.

Слабость - удел обреченности.

Значит, как думали они, неуверенность означает смерть.

Поэтому им нельзя потерять уверенность. Ни в себе, ни в том, кто призвал их в этот странный мир.

В этом мире не было бесконечного струящегося и чуть вибрирующего под палящим солнцем песка. В этом мире воздух был жестким и почти неживым; и поначалу тем, кто пришел на Зов из влажных, пахнущих сладкими растленными джунглями, пришлось нелегко. Но они приспособились.

Потому что умение приспособиться к любому месту и любым обстоятельствам - это тоже удел. Удел сильного.

Тем более что, приспособившись и освоившись, они поняли Главную Истину.

И в песках, и в буйных зарослях лиан, и даже здесь, среди отвратительных запахов и звуков, царят одни и те же законы.

Сильного сделай слабым.

Слабого - убей.

Падающего - подтолкни.

И они не раздумывая продолжали свое существование по этим законам и здесь, в страшном, отвратительно воняющем Гнезде, указанном им Гласом Призывающего. И если бы им требовалось утешение, они бы утешились тем, что законы, по которым им приходится жить, придуманы не ими.

А теми, кто каждый день кидается в грохочущий, шумный и суетливый зев Гнезда.

Кидается, не подозревая о том, что в Гнезде появился некто, кто может проверить жестокие древние законы.

На практике.

***

– Отделение общей хирургии слушает.

– Как? А, понятно. Извините, скажите, пожалуйста, к вам поступил больной…

– Справок не даем.

– Сударыня, если вы не ответите на мои вопросы, я наведу сильнейшую порчу на вас и ваших близких! - голосом, в котором умело сочеталось недовольство не вовремя разбуженного упыря и гнев лишенного бутерброда с икрой депутата, пообещал разгневанный Викентий Вересаев своей незримой собеседнице. Справок они, видите ли, не дают! А телефон тогда к чему, спрашивается?!

Угроза возымела действие.

– Как фамилия больного? - осведомилась испугавшаяся магических угроз «сударыня».

– Водоглазов Степан.

В трубку было слышно, как защелкали клавиши компьютера.

– Да, есть такой. Поступил с диагнозом «острый аппендицит». Прооперирован вчера. Операция прошла успешно, больной уже переведен в общую палату…

– Номер палаты, пожалуйста.

– Тринадцатый.

– Кто бы сомневался… Это я не вам. А теперь, пожалуйста, сообщите мне местонахождение вашего замечательного лечебного учреждения и помните, что такие явления, как порча, оговор, сглаз и наведение долговременного «венца безбрачия», не лечатся медикаментозным путем. Так. Так. Записываю. Корпус два, вход со двора. Если меня не захочет впустить вахтерша, сказать, что я лично к Алевтине Матвеевне. Чудесно! Я вам очень благодарен. Кстати, у вас по восточному гороскопу завтра - удачный для начала нового интимного знакомства день. Вы ведь Крыса, я не ошибся? Ну вот, и замечательно. Возьмите на завтра выходной и идите гулять в парк. Рекомендую Измайловский, там публика солиднее и выбор холостяков богаче.

Отбарабанив в трубку вышеозначенную ахинею, Викентий сверился с записанным в блокноте адресом и принялся собираться в гости к болящему другу. Следовало торопиться - больница, где так неожиданно оказался Степан, находилась почти на другом конце города.

Возле входа в метро Викентий разжился связкой бананов, парой киви и кистью винограда. В маленьком магазинчике купил пять видов йогуртов, придирчиво разглядывая на пестрых этикетках дату изготовления и при этом объясняя занервничавшей продавщице, что направляется к другу в больницу. Наконец покупки (включая свежий номер журнала эротических кроссвордов) были сделаны, практикующий маг спустился по эскалатору, сел в подскочивший к перрону поезд, проехал пару станций, и тут к нему подкрался страх.

В метро творилось что-то странное.

Нет, на первый взгляд все было как обычно. Бурлящие пассажирами станции, автоматический вежливый голос, призывающий быть осторожными «при выходе из последней двери последнего вагона», грохот состава, летящего в подземной тьме, бешеный перестук колес на стрелках…

И в то же время все было не так.

Словно в запутанном кишечнике метрополитена появились новые паразиты. Совершенно несхожие с прежними - с людьми.

И от новых жильцов исходила угроза. Безмолвная, но при этом не дающая о себе забыть…

Викентий помотал головой, стараясь прогнать дурацкое наваждение. От общения с Надеждой ему скоро везде будут мерещиться всякие страхи! Ведь остальной набившийся в вагон народ едет совершенно спокойно, с безмятежной покорностью вынося эту пытку подземной гонки. Дама средних лет в деловом синем костюме и с просветленным, совершенно не деловым лицом читает новый роман Донцовой. Бритый наголо переросток в засаленной черной рубахе с красным черепом на пузе сосредоточенно вертит в руках непочатый баллончик с краской - видно, быть следующей станции изрисованной в стиле граффити… Пожилая пара, интеллигентно переругиваясь, выясняет вопрос о благополучии жизни какой-то Амалии… А как раз напротив Викентия уселись и принялись без конца целоваться пылко влюбленные подростки, не обращая внимания ни на поезд, ни на проносящуюся за окном однообразную темноту туннеля.

И тут…

Викентий заставил себя не кричать.

Но страх проскакал по его синапсам, как безумный заяц (или кролик?!) из сказки Льюиса Кэрролла.

Там, за стеклом, во тьме и переплетении покрытых налетом пыли кабелей разной толщины, Викентий совершенно ясно увидел раздувавшую клобук голову гигантской кобры.

Змеиная голова ткнулась тупым чешуйчатым носом в стекло, на какое-то мгновение нависла над целующимися подростками и исчезла.

Когда объявили нужную Викентию остановку, он долго заставлял себя выйти из вагона. Ноги дрожали, в глазах плыло, стены и пол станции казались вязкими, как жевательная резинка. Не помня себя, он кое-как выбрался из метрополитена на относительно свежий воздух и обнаружил, что идет дождь. Зонта же дипломированный маг в своем вояже не предусмотрел. Ну, ничего. Благо больница недалеко, так что добежит он туда почти сухим.

И все-таки там была змея… Не надо об этом.

Он идет к Степану, а больного нельзя пугать и расстраивать.

Тем более что еще надо выяснить, каким образом из того проклятого особняка Степан попал на операционный стол. Хотя одно ясно наверняка. Без Надежды тут не обошлось.

– Привет тебе, губитель сервелата! - с этой загодя приготовленной громогласно-оптимистической фразой Викентий влетел в тринадцатую палату и затормозил на пороге.

Во-первых, в палате стояла только одна койка.

А во-вторых, того, кто лежал на этой койке, ни при какой погоде невозможно было назвать Степаном Водоглазовым.

– Из-звините, дверью ошибся,- пролепетал Викентий, скованный непонятным ужасом, и тут услышал тоскливо-разочарованное:

– Кешаня… Неужто не признал?

Викентий, прижимая к груди пакет с бананами и прочими гостинцами, осторожно подошел к койке и вгляделся в обтянутое темно-желтой, совершенно пергаментной, как у мумии, кожей лицо, на котором живыми и знакомыми оставались только глаза.

– С-степан,- выдавил Вересаев.- Это ты, что ли?!

Закадычный друг дипломированного мага выглядел так, словно его пригласили сниматься для очередной серии «Секретных материалов». В роли несчастного, которого или высосали пришельцы-вампиры, или вездесущая гонконгская мафия засунула живьем в сушильно-пескоструйную машину.

– Это я,- слабо кивнул Степан.- Ты не пугайся. Правда, когда я сам себя в зеркало увидел, то тоже дергался от страха минут двадцать - санитарки судна не успевали менять. Ну что ты так коленкой дрожишь, Кешаня? Я это, я, не глюк какой-нибудь.

– Докажи,- ни с того ни с сего сорвалось у Викентия, хотя он понимал, что бестактно это и жестоко - требовать каких-то доказательств у человека, чье лицо теперь цветом, фактурой и даже эмоциональным выражением чем-то сильно напоминало деревянную африканскую маску…

Африканскую маску?!

Но это сравнение мелькнуло и исчезло. Рассеялось. Забылось. Тем более что Степан слабым, но вполне гремлиновским голосом принялся заунывно декламировать, натянув куцее казенное одеяло аж до острого подбородка:

Осень наступила.

Мир глядит угрюмо.

Холодно пить пиво

И о сексе думать.

Пожелтели рощи.

Улетели птицы.

Мне теперь ночами

С бабою не спится.

Дождь наводит скуку.

Грустно мне в постели.

Тренирую руку

Мощною гантелей.

Чтоб весенней, гулкой

И прекрасной ранью

Я бы выпил пива,

Закусил таранью,

А потом, забывши

Про дожди и вьюгу,

С упоеньем трахал

Милую подругу.

– Ну? - спросил Степан, любуясь эффектом, произведенным на Викентия «Осенней песнью».

– Ты…- выдохнул радостно Викентий. О существовании сочиненной Степаном вышеприведенной «песни» знали только они двое, поскольку ни для более интеллигентных и продвинутых друзей, ни для (упаси Господь!) изящных дамских ушек это произведение Степанова гения отнюдь не предназначалось.

– А ты сомневался, гад астральный…- усмехаясь, протянул Степан.

Улыбка у него была тоже жутковатой. Такая улыбка может быть у пятнадцатилетнего пацана, которого неизвестно какой болезнью состарило лет на шестьдесят. Впрочем, Викентий, как продвинутый медик, о существовании подобной болезни знал. В научных кругах называлась она то порфирией, то прогерией, считалась неизлечимой, поскольку вызывалась внезапными и необратимыми мутациями в самой структуре ДНК. Но чтобы это стряслось со Степаном?! Да еще так… неожиданно. Прогерия не триппер, случайно не подхватишь.

– Степан, что же все-таки с тобой произошло? - Маг наконец избавился от пакета с гостинцами, сунув его в пахнущую хлорамином некрашеную прикроватную тумбочку, и принялся задавать вопросы по существу.

– Кабы я знал! - живо отозвался Степан и поерзал, устраиваясь на жесткой койке поудобнее.

– И все-таки. Знаешь, я ехал к тебе сюда, в больницу, с такой информацией, что у тебя был приступ острого аппендицита и тебя благополучно прооперировали.

– Гы. И еще раз гы. Кешаня, ты же у меня сам типа доктор. Книжки всякие умные медицинские читал, картинки в них глядел, так?

– Ну…

– Хрен согну! Смотри сюда, эскулап! Это, по-твоему, мне аппендикс вырезали?! - С этими словами Степан откинул одеяло и продемонстрировал другу вспухший странный шов, тянувшийся от брюшины до паха.

– Ого! - пораженно присвистнул бывший психиатр. В нем проснулся былой профессионализм. Он придирчиво осмотрел шов, отмечая, что разрез тканей был сделан инструментом, меньше всего напоминающим скальпель, а соединение шва скорее походило на сварку (и придет же в голову такое сравнение!), а не фиксацию стерильным материалом. Кроме того…

Кроме того, при аппендиците, даже остром, таких разрезов не делают.

Викентий так и сказал, озадаченно пялясь на изуродованное швом тело друга.

– То-то и оно,- согласился с этим наблюдением ольной.- И самое интересное знаешь что? Мне аппендикс удалили еще в третьем классе, когда я нечищеных семечек на спор две трехлитровые банки сожрал! Все отделение тогда ходило на меня, такого маленького и прожорливого, удивляться. А вот, кстати, и шов тот, застарелый.

Действительно, застарелый, практически слившийся с кожей шов был на положенном месте.

– Я не понимаю,- озадаченно пробормотал Викентий, бережно укрывая друга одеялом.- Не понимаю, что произошло. Я теряюсь в догадках по поводу того, что они с тобой сотворили…

– Почему «они»? - удивленно вскинул брови Степан.- Она!

И Степан Водоглазов по кличке Гремлин рассказал вот что.

Когда загадочная и пленительная хозяйка роскошного особняка (в смысле, все та же пресловутая Надежда) попросила Степана сопровождать ее на второй этаж для поисков африканца Луи (в существование которого, кстати, Степан сразу ни на минуту не верил!), они попали вовсе не туда, куда полагалось.

– Я это понял позже,- прервал друга Викентий.- Когда сам поднялся на второй этаж. Там пыль столетняя, нетронутая. И вообще одна сплошная чертовщина!

– Чертовщины там немерено, куда ни плюнь,- заверил Степан.- Слушай дальше, что было.

Надежда, доверительно продев свою узкую ладонь в ладонь Степана, повлекла его за собой в какое-то полутемное овальное помещение, оказавшееся за раздвижными стенами холла. Попасть в это помещение можно было только в том случае, если нажать на тайную кнопку в стене под картиной, изображавшей, по словам Гремлина, весьма фривольную сцену из жизни каких-то темнокожих дикарей.

В овальном помещении, лишенном мебели и сплошь устеленном толстыми мягкими коврами да уставленном спортивными тренажерами, Надежда, не говоря ни слова, сбросила с себя одежду и чуть не задушила слегка ошалевшего от такого поворота событий Степана поцелуями и объятиями. При этом на Степановы целесообразные намеки на то, что они вроде отправились искать жениха Надежды и что если он застанет их здесь за, м-м, весьма отдаленно напоминающим поиски занятием, то вряд ли обрадуется, возбужденная до нехорошего блеска в глазах Надежда хрипло ответила:

– Или ты меня возьмешь, или я тебя убью.

Естественно, при такой альтернативе Степан выбрал первое.

– И не пожалел тогда поначалу-то, ни чуточки не пожалел! - горестно вздохнул Степан, избегая глядеть на Викентия.- Какая баба! Просто фабрика оргазмов!

Здесь Викентий почему-то потребовал подробностей. Степан, поминутно вздыхая, принялся за подробный пересказ, которому позавидовали бы все создатели «Энциклопедий секса» и прочих подобных изданий.

– Два часа подряд кувыркались, она опять на меня, а я ей и говорю: это уже не секс, гимнастика какая-то получается, но тут она ка-ак встанет на руки, ноги - вверх, раздвинула их английской буквой «V» и говорит: «Покажи, как ты своим молотком стучать умеешь»… Ну, я как мог, настучал, кончил, мокрый весь, как утопленная мышь, спрашиваю, довольна ли, а она хохочет, грудями трясет: «Таких, как ты, мне целую роту надо на один оргазм!» Сучка бешеная, она меня там всего изнасиловала так, что на баб век теперь тянуть не будет! Нет, это что за мода такая: мужика привязывать на велотренажер, самой спереди, задницу отклячив, пристраиваться и требовать, чтоб мужик и педали крутил, и это… дело делал! Викентий, ты чего рожу воротишь, сам же просил подробности… Про оральный секс рассказывать?

– Не надо,- отмахнулся Викентий. Было ему мерзко.

И мерзко вовсе не по причине того, что Надежда, на вид то интеллектуально-невинная, то сурово-аскетичная, то интеллигентно-фригидная, оказалась этакой похотливой, да еще изобретательно-похотливой тварью. Викентий уже понял, что масок у этой женщины больше, чем волос на лобке. Мерзко было от другого.

Да, Надежда лицемерила и носила маски.

Но обиднее всего было то, что от этой лицедейки сердце Викентия начинало стучать с нехорошими перебоями. И признаться в любви к Надежде было страшно даже самому себе.

Потому что это все равно, что признание в любви куклы к своему кукловоду.

А еще тошней осознание - ты у нее не единственная марионетка. Степан… Под какой удар он попал? Какая роль была отведена ему, вечному весельчаку и оптимисту? И когда же эта стерва наиграется и прикроет свой чертов театр!!!

– Кешаня, ты чего за голову схватился? - участливо спросил Степан, и дипломированный маг пришел в себя.

– Извини, Гремлин. Мысли просто… Всякие. Ты лучше рассказывай, что дальше было.

– Дальше-то…- Степан потер лоб иссохшей морщинистой рукой (а раньше у него были руки как руки. Руки нормального молодого мужика).- Валяюсь я на ковре, отдыхаю. Все хозяйство, блин, болит так, будто я им гвозди заколачивал! Ну и остальное тело соответственно. Надежда эта, сучка, враскорячку уселась на какой-то тренажер, курит и на меня насмешливо так поглядывает. «Что,- говорит,- устал, Степушка?» Стерва, одно слово. «И танки,- говорю,- устают по грязи гусеницами шлепать. А я тебе не танк. И не бульдозер. И вообще, прикрылась бы ты хоть полотенцем! Неужто в тебе никакой женской стыдливости ни капельки не наблюдается?» «Нет! - хохочет.- Ни капельки! Когда тебе хочется получить удовольствие, помни, глупый мальчик Степа: стыдливость - это все, что удовольствию мешает!»

И тут она нажимает на какой-то рычаг на своем тренажере, и вижу я, как из тренажера этого здоровенная палка с набалдашником выдвигается. Вот, блин, думаю, до чего в интим-салонах технологии дошли: и спортом занимайся, и… В общем, пристроилась она на эту бандуру, та ее раскачивает как надо, а Надежда только постанывает, на меня глазеет, хохочет и сама себе груди тискает! Кешаня, веришь, много у меня было разных баб, но чтоб такая бесстыдная и ненасытная - впервые!

Я аж отвернулся и глядеть на это паскудство не стал. Лежу себе на ковре, думаю, как бы отсюда свалить по-тихому. Одно обидно: эта паразитка, перед тем как со мной сексом заняться, всю мою одежду в какой-то люк на полу кинула и пяткой тот люк прихлопнула. А куда я голый выберусь? И выберусь ли? И как там ты, в одиночестве за накрытым столом сидишь?… Размышляю, в общем, на актуальные темы. Тут, слышу, паразитка откачалась-отвизжалась, слезла со своего похабного фаллотренажера и ко мне под бок - бух на ковер! «Хорошо тебе со мной?» - интересуется, а глаза у самой, как у наркоманки после передозы. «Бывало лучше»,- дипломатично так отвечаю. Думал: прибьет за такие слова, но ничего, обошлось. Промолчала и только стала вокруг себя по ковру руками водить. «Эй,- говорю,- озабоченная, так и будем лежать? Мы же вроде собирались твоего ненаглядного африканского Луи искать?» А она так засмеялась тихонечко: «Зачем его искать?! Он сам придет!»

Ну, думаю, не дом, а клиника для буйных психов! Если сейчас сюда еще и этот Луи явится и нашу парочку в этаком виде обнаружит, быть как минимум большому международному конфликту!

Тут, смотрю, один ковер на стене отъезжает в сторону. Все, понимаю, хана, Луи подгреб собственной персоной! Сейчас застанет меня со своей невестой и разделает на суповые наборы для домохозяек! По двадцать три пятьдесят - кило… Но, к моему удивлению, это оказался никакой не Луи. Подходит к нам, лежащим, явная баба в возрасте, дородная такая и темнокожая…

– Типа как Вупи Голдберг? - осенило Викентия.

– Точно! Я еще тогда подумал, кого же она мне напоминает?! Ну, на этой бабе хоть кое-что из бельишка было, типа комбинашки шелковой, чуть ниже пупа, да, и чулки черные. Я еще тогда подумал: зачем негритоске черные чулки? Надевала бы белые или там красные… Для контрасту. Волосы у той Вупи на голове заплетены в кучу косичек, а на концах что-то типа золоченых пуговиц мотается. Экзотика, короче. Подходит ко мне, на ковре распластанному, эта самая экзотика и начинает задушевно улыбаться. А я внутри себя начинаю стенать и плакать, потому как еще одной ненормальной бабы мне уже не вынести и грыжа мошонки мне обеспечена вместе с неоперабельным ущемлением крайней плоти!

– Что ты несешь, дурак, таких и болезней-то нет…

– Вот если бы эта баба на меня насела, то были бы! - глубокомысленно поднял палец Степан.- Но бог миловал. Постояла она надо мной, оглядела всего с головы до копчика и повернулась к Надежде со словами: «Ты покрупнее жертву не могла найти? Кошелка ты дырявая! Тебе бы только о промежности своей думать, а не о деле! Смотри, Аукера, не исполнишь своего замысла, лишишься и того, что имеешь!»

Надежда ей что-то принялась вякать на иностранном языке. Поругались они так минуты две-три, потом Вупи махнула рукой:

– Ладно, хватит препираться! Пора дело делать.

Достала откуда-то (из воздуха, что ли?!) длинный ремень и вокруг меня его уложила. Я было подняться хотел, но тетка так на меня глянула, что я обратно лопатками в ковер вжался и только глазами за процессом наблюдаю.

А от ремня этого пованивает как-то странно. Пригляделся я: елы-палы, это ж змеи дохлые, между собой за хвосты и головы связанные!

– Змеи? - переспросил Викентий.

– Они самые! И их там было потом - сказать страшно.

– Ну… Ты все-таки говори. Может, банан съешь?

– «Съешь»! Я, Кешаня, с тех пор как в этой больничке оказался, и рад бы что поесть, да не могу: тут же все обратно выхлестывает!

– Что врачи говорят?

– Отходняк, говорят, после наркоза. А я так сам себе думаю: это все со мной из-за того, что Надежда и ее Вупи тогда делали. Ты слушай…

Вупи эта тоже заголилась (чулки, правда, оставила), но там смотреть не на что: живот отвис, задница размером с кресло; отстой, короче. Вот. И легла Вупи на ковер слева от меня, а Надежда лежит справа. И ни ногой, ни рукой они за ремень вонючий не цепляются. Полежали-полежали, да и запели. Мотив, знаешь, знакомый: вроде «Ой, мороз, мороз!», а слова все непонятные. И жуткие какие-то. Потому что под эти песнопения со всех углов, из-под ковров, с тренажеров, с потолка даже полезли змеи! Но ко мне, правда, ни одна тварь ползучая не приблизилась даже, видно, из-за ремня. А уж по этим бабам как змеи ползали - триллер, и только! Смотрю: у Надежды к грудям две змеи присосались, одна вокруг головы обвилась, с извращенкой этой лижется-целуется, а еще один, здоровенный такой, вроде удава, прямо промеж ног полез! Гляжу на черномазую: та совсем под змеями скрылась, одни глаза блестят, жутко так. И уже ничего не слышно в комнате, кроме змеиного шипения… Чувствую, сознание у меня от этого мутится, и тут…

Надежда и Вупи разом руки, обвитые змеями, подняли да как закричат: «Алулу Оа Вамбонга! Алулу Оа Вамбонга! Алулу Оа Вамбонга!»

– Это ведь настоящее имя того самого Луи! - воскликнул, не помня себя, Викентий.

– Знаю,- хмуро кивнул Степан.- Тут я его и узрел. Он с потолка спускался, полупрозрачный такой. Сам смуглый, а одежды вроде простыней, белые. И на голове что-то блестящее, наподобие короны. А глаза нечеловечьи - цвета расплавленного золота глаза.

– И что?!

– Он метаться стал под потолком, а змеи все за ним. Но, видно, он змей не очень любил, потому приземляться на пол не стал и еще принялся в тварей ползучих какими-то блестящими дротиками кидать, да метко так! Я ему ору: «Мужик, вали отсюда, тут сплошной экстрим, и меня с собой захвати!» Тут он на меня и поглядел…- Степан замолчал, откинулся на подушку, полуприкрыл глаза.

– И что? Что? - назойливо вопрошал Викентий, которому весь рассказ Степана мог показаться фильмом в жанре экшн, кабы не его собственная жизнь.- Степан, ты не молчи только. Тебе плохо? Воды? Пива?

– Ничего не надо,- изменившимся, осевшим каким-то голосом заговорил Степан, не открывая глаз.- Он увидел меня - единственного защищенного от змей, и… Дальше ничего не было. Темнота. Наверное, я сознание потерял. Надолго. Очнулся от боли и увидел, что негритоска и Надежда пальцами режут мне живот и вкладывают туда змею… Но я понял, что это бред, и опять отключился. Совсем очнулся уже здесь, в клинике. Оказалось, врачи меня подобрали прямо у порога, я весь кровью истекал. Они меня на операционный стол, вскрыли - а у меня внутри нож был золотой. В виде змеи. Нож они, конечно, себе забрали и теперь говорят, что у меня был аппендицит. Такого аппендицита заклятому врагу не пожелаешь…

Речь Степана становилась все тише и несвязней, Викентию пришлось наклониться к подушке, чтобы слышать, о чем говорит друг.

– Устал я, устал я. Знаешь ли ты, смертный человек, о такой усталости? Путь славы и скорби, он утомителен. И все меньше тех, кому ты склонен доверять на этом пути… И путь становится черным колодцем, в котором, бросив камень, не услышишь всплеска… Тяжело нести бремя истинного знания. Тяжело знать, что не с кем разделить это бремя… А еще тяжелее понимать, что от тебя жаждут не знания, а золота…

– Степан,- тихо коснулся костлявого плеча Викентий.- Гремлин… Бредишь ты.

– Выслушай, смертный,- шептал с закрытыми глазами Степан.- Выслушай и помни: ей нельзя доверять Главную Власть. Ибо она из тех, кто даже в небе видит лишь свое отражение. Не верь ей. Не подчиняйся ей, пока сможешь. Разбей ее зеркала и спутай ее нити… Только не давай Главную…

– Степан! - крикнул Викентий, на которого эта речь произвела пугающее впечатление.- Очнись!

– Да.- И Степан замолчал, свесив голову на грудь.

– О господи! - вскинулся Викентий и принялся щупать у друга пульс. Пульса не было.

– Сестра! Кто-нибудь! Дефибриллятор, быстро! - заорал практикующий маг, выбегая из палаты в коридор.

От страха за друга у него вылетели из головы все вопросы. Например, почему на втором этаже загадочного особняка он обнаружил Степанов мобильник. Почему этот мобильник звонил и кто-то голосом Степана умолял Викентия бежать… Сейчас было не до этого. Вересаев, как бывший врач, быстро сориентировался, и через минуту у постели его друга суетилась уже целая реанимационная бригада, возвращая Гремлина к жизни.

– Степан, ты меня слышишь?! - прорывался в сознание друга Викентий.

– Да,- отозвался наконец Степан, но каким-то незнакомым голосом.

– Паразит, всех на уши поставил,- облегченно констатировала реанимационная бригада и вымелась прочь, оставив Степана наедине с Викентием и капельницей.

– Ты иди, Кеша, иди, кореш,- повелительно проговорил Степан.- Спасибо, что навестил. Завтра приходи, и мы обо всем договорим.

– Тебе точно легче? - напрягался Викентий, разглядывая лицо друга, упрямо не открывавшего глаз.

– Да. Иди. Счастливо тебе.

Викентий пожал Степанову руку, застывшую поверх одеяла, и пошел к двери. И услышал странное:

– Тот, кто обрел меня, оставил для тебя знак и велел бежать. Он хочет, чтобы ты спасся. Он не желает нашей гибели.

Викентий в изумлении обернулся. Степан полусидел в кровати и смотрел на Викентия в упор.

Нечеловечьими глазами. Глазами цвета расплавленного золота.

А в палате сами собой включались верхние плафоны, настенные бра и прикроватные светильники.

***

Никто не любит змей.

Потому что любить - значит не бояться.

А страху змеи нагнать могут как никто другой.

Вот потому их и не любят.

И змеи этим вполне довольны.

Иногда ненависть приносит даже большее удовлетворений, чем любовь.

Призывающий не любил их, и змеи принимали это. Он ведь позвал их совсем не для того, чтобы распинаться перед ними, заверяя в теплых чувствах. Он позвал их для Цели.

И змеям пришлось даже на какой-то момент покинуть только что найденное и обустроенное Гнездо, чтобы найти и поразить Цель.

Змеи - дисциплинированные существа. Особенно когда управляет ими Призывающий. Они черно-бурой шевелящейся рекой потекли из Гнезда, даже забыв об охоте и добыче, разгуливающей повсюду с нахальной беспечностью, которая не могла не смешить. Змеи спешили к Призывающему.

И они не опоздали. Призывающий ждал их.

Более того, Призывающий желал их. Желал, создавая в двумерном мирке чешуйчатых созданий новое, незнакомое им измерение.

Измерение похоти.

И змеи поняли, что отныне для них наступила новая жизнь. И охота теперь всегда для них будет сопряжена со сладострастием и острым, как кинжал, наслаждением, получаемым от медленного угасания жизни в глазах схваченной жертвы.

И змеи возжелали поразить Цель. Ив их маленьких, стреловидных головах кипела такая смесь вожделения, ненависти и покорности, какой не было и у грешников Дантова Ада.

Но Цель оказала сопротивление! Цель не подчинялась ни Призывающему, ни Разуму Змей, сплавленному в единое вожделеющее целое.

И змей впервые сковал страх.

Призывающий не дозволял им бояться, но сейчас они не слушали его Гласа.

Они слушали лишь собственный страх, говоривший, что выбранная Цель - не для змеиной охоты.

Собственный страх всегда унизителен. Он совершенно не к месту напоминает тебе о том, что ты всего лишь пресмыкающаяся на брюхе тварь, которой никогда не проглотить Солнца.

И змеи ринулись прочь.

Они сами выбрали свою цель.

Им нужна была охота.

И жертвы.

Чтобы забыть страх. Забыть постыдное унижение.

Забыть о том, что есть Солнце, которого тебе, пресмыкающейся на брюхе твари, никогда не проглотить.

***

Прощание с Гремлином вышло скомканное и какое-то непонятное. Теперь практикующий маг ругал себя за это. Но возвращаться, идти снова по больничным коридорам с облупившимися, давно требующими покраски стенами, кое-где разодранным в клочья линолеумом, так и норовившим вцепиться в твои брюки и заставить растянуться на полу, было выше сил. Да плюс ко всему этот ненавистный еще со времен обучения в мединституте постоянный, неизменный, вездесущий, как какое-то особое божество гигиены и медицины, густой запах хлорки и карболки!…

К тому же, как сурово заявила запирающая за Викентием дверь дама с лицом, измученным климаксом и хроническими невыплатами зарплаты, время для посещения больных уже давно закончилось, «и нечего тут задницу просиживать, не кинотеатр».

Посему Викентий зашагал от похожего на заплесневелый кусок сыра здания больницы с нехорошим чувством, что окружающий мир принялся над ним, дипломированным магом и бывшим дипломированным же психиатром, издеваться всеми приемлемыми для издевательства способами.

Взять хотя бы погоду… Да, взять и выдрать хорошенько за все производимые ею спонтанные пакости! На календаре - середина августа, самое время для жары, разморенных полуголых москвичек и завалов из астраханских арбузов. И где все это, спрашивается? Точнее, куда, куда удалилось?! Вместо вышеуказанных благодатей зарядил проливной дождь с явной заявой на то, что «Я к вам пришел навеки поселиться», по щербатому асфальту растеклись лужи, злорадно намекая всякому бедолагепрохожему, что переехать их можно исключительно на вездеходе… И главное, холод, промозглый отвратительный холод, от которого не спрячешься и не согреешься. Как нарочно!

Викентий, исхлестанный дождем и ветром, в набрякшем от воды пиджаке (теперь его можно смело выбросить - явно не выдержал шедевр Армани капризов московской погоды) и по колено заляпанных грязью брюках (а вот им хрен что сделается, потому как пошиты они на подмосковной полуподпольной фабричке не имеющими вида на жительство вьетнамцами!) добежал наконец до вожделенных дверей метро. Нет, до этого он честно пытался тормознуть кого-нибудь из пролетающих на своих подержанных «тоетах» и «пежо» частников, но те только обдавали его фонтанами грязной воды из-под колес. Видимо, Вересаев не производил достойного впечатления. Викентий это и сам понимал, но от понимания теплее не становилось, зато пришла ядовитая мысль о том, что, будь он настоящим волшебником, все эти гордые автолюбители уже сидели бы носами в кюветах лишь по одному мановению его карающей десницы.

С этой мыслью Викентий проскочил турникет и пристроился на эскалаторе среди такой же мокрой, взъерошенной и мрачно-растерянной толпы. Толпа была какая-то молчаливая: видимо, всех морально угнетало такое надругательство со стороны погоды. Хотя, возможно, и не в погоде дело… Викентий прошел туда-сюда, хлюпая ботинками, по платформе в ожидании поезда и вдруг обратил внимание, что все вокруг - и люди, и светящиеся табло над головой, и кафельные стены станции - видятся ему в каком-то мертвенно-зеленоватом свете, словно смотрит он сквозь толщу мутноватой морской воды. Даже помада на губах у женщин была с каким-то трупным оттенком.

«Что за черт!» - помотал головой Викентий, пытаясь отогнать это странное наваждение.

Не помогло. Хуже того, бывшему психиатру стало казаться, что сам воздух загустел до кисельного состояния и все вокруг движутся как попавшие в клей мухи, а звуки отдалились куда-то, превратившись в несвязный, бестолковый шум.

«Да где же чертов поезд!» - возмутился, но как-то вяло, Викентий, чувствуя, что еще минута-две, и он сам увязнет в этой всеобщей кисельной сонливости.

И тут поезд прибыл под тяжелый, гулкий грохот и странное, нескончаемое шипение, заполнившее, казалось, все каменное чрево станции. Маг шагнул было к автоматическим дверям, но какой-то толстяк, похожий на бородатого (и борода была ярко-рыжей!) Винни-Пуха, обремененный сумками и авоськами, оттолкнул его к кафельной колонне и ринулся вперед.

Навстречу тем, кто вышел из всех вагонов замершего у платформы поезда какого-то противоестественного для столичной подземки густо-зеленого с вкраплениями ярких желтых пятен цвета.

Те, кто вышел из поезда, внешне выглядели вполне как вид homo sapiens. Это и ввело в заблуждение людей, оказавшихся на станции в тот совершенно неподходящий момент. Потому что вышедшие, все как один одетые в черные, облегающие тела комбинезоны и кожаные плащи, полы которых от любого движения разлетались темными крыльями, молниеносно, без лишнего звука рассредоточились по станции и как по команде выхватили оружие - матово сверкнувшие пистолеты с длинными, усеченными на концах стволами.

Кто-то из мужчин еще успел крикнуть «Какого черта?!», какая-то женщина (или две?) истерически завизжали «Милиция!», и тут начался ад. Те, в плащах, открыли стрельбу, и несчастная станция Московского метрополитена вмиг превратилась в бойню, где смешались вспышки выстрелов и дикие, страшные вопли людей.

Можно сказать, что Викентию повезло. Он, в первое мгновение кошмара просто оцепеневший от ужаса возле своей колонны, во второй момент упал, погребенный под двумя уже мертвыми телами - того самого торопливого рыжебородого толстяка с головой, превращенной в кашу из крови и костей, и какой-то девушки, окровавленной так, словно с нее содрали кожу…

«Почему я не теряю сознание? - отрешенно как-то думал Вересаев.- Что это означает? Террористы? Война? Почему я до сих пор еще жив?»

Он лежал, вжавшись щекой в грязный гранитный пол станции, ощущая, как сверху на него давят тяжестью мертвые коченеющие тела и на шею медленно капает остывающая кровь. Он не двигался, но пытался хоть краем глаза наблюдать, что творится. Ад продолжался. Викентий видел, как растерзанная толпа рвется к эскалатору наверх, но с эскалатора людей тоже поливают огнем из каких-то странных, фантастической конструкции автоматов. Как с противоположной стороны подкатил второй поезд, и из него тоже вывалилась толпа с пистолетами… Но самое жуткое было даже не это.

Вопли, выстрелы, хрипы и визг перекрывал странный непрекращающийся звук, от которого леденело все внутри.

Звук шипения тысяч и тысяч змей.

Викентий вспомнил, как увидел громадную кобру за стеклом вагона, когда ехал к Степану, и от внезапной, непонятной слабости закрыл глаза.

«Все равно убьют. Это несомненно. Кажется, Надежда - именно этого и добивалась…»

Он неожиданно сморщился и чихнул - от шибанувшей в нос адской смеси из запахов кислой кожи, крови, какой-то болотной гнили и… духов.

«24, Фабор».

Их ни с чем не спутаешь.

Викентий открыл глаза. У него перед носом красовались черные тяжелые хромовые ботинки полуармейского образца.

– Давайте руку, господин Вересаев! - раздался из заоблачных высей резкий голос.- Я вас вытащу.

Викентий протянул руку и был выдернут из образовавшейся вокруг него кучи тел как пробка из бутылки. Ноги у него казались ватными, перед глазами все плыло, колонны и таблицы-указатели рушились на Викентия, как костяшки домино…

– Идти можете? - вернул его в реальность все тот же резкий голос.

– Не уверен,- разлепил губы маг.- Вряд ли.

– Очень жаль. Потому что вам придется бежать.

Его невежливо дернули за шиворот, приставили к разгоряченной шее что-то вроде прохладного пятака, а затем раздался щелчок.

«Шприц»,- догадался Викентий.

И через некоторое время с изумлением обнаружил, что, несомненно, бежит следом за вернувшим его к жизни существом.

Бежит неведомо где и неведомо куда.

А позади постепенно затихает бесконечный грохот выстрелов и змеиное шипение.

– Стойте! - Спутник Викентия толкнул его к стене и замер сам. Они постояли так с минуту.

– Похоже, погони нет,- констатировал спутник,- но подстраховаться все-таки нужно.- С этими словами загадочный спутник наклонился и легко потянул на себя вмурованную в пол ржавую железную решетку. Решетка при этом противно скрежетнула.- Не пугайтесь, это люк,- счел он необходимым предупредить ошалевшего Викентия и приставил решетку к стене.- Прыгайте!

– Куда?

– Туда,- указано было непонятливому магу. Пистолетом, между прочим, указано.

Викентий не стал спорить и прыгнул, тем более что в крови его явно забурлил адреналин и от прежней вялости-заторможенности не осталось и следа.

Там оказалось неглубоко. Викентий удачно приземлился и огляделся. Он стоял в узком - двоим не разойтись - коридоре, освещавшемся крохотными матовыми плафончиками, дающими, однако, ровный неяркий свет. Коридор уходил в обе стороны от Викентия и казался совершенно бесконечным.

– Отойдите в сторону! - услышал бывший психиатр и рефлекторно отскочил. На его место почти бесшумно спрыгнул из люка таинственный спутник.

Спутник?

– Вы кто? - подталкиваемый в сердце нехорошим предчувствием, спросил Викентий. Поинтересовался потому, что уж слишком сильным в этом затхлом коридоре стал аромат элитных духов «24, Фабор».

Человек, вытащивший Викентия из-под трупов и пуль, обернулся, и бывший психиатр буквально прилип к стене. Мокрым, напрочь загубленным пиджаком от Армани.

У нее были короткие, спутанные и мокрые от дождя (или крови?), повисшие сосульками, потемневшие волосы. Совсем не такие, как раньше! Худое тело облегал черный блестящий комбинезон с рядами молний, кнопок и прочих малопонятных застежек. На бедрах крепился металлически блестевший пояс с кобурой. А поверх всего этого великолепия с явным закосомпод блокбастер «Матрица» имелся неизменный черный же кожаный плащ, приталенный, с узкими рукавами и фалдами, развевавшимися при каждом движении, как крылья. С обувью Викентий, можно сказать, уже свел знакомство…

– Надежда,- тихо проговорил Викентий девушке, перезаряжавшей странное, напоминавшее изогнутую серебряную ладонь оружие.- Вы очень изменились. Поэтому я вас сразу и не признал. Богатой будете.

Девушка тряхнула короткими волосами. С них посыпались брызги и заблестели на черной коже плаща.

– Это не я,- сказала она.- Точнее, я, но… По дороге я обязательно все вам объясню.

– По дороге?!

– Да. Мы должны идти.

– Где?

– Здесь.

– Куда?!

– Идемте.- Вместо ответа вновь изменившаяся Надежда развернулась и пошла вперед по коридору в одной ей известном направлении. Даже не оборачиваясь и не считая нужным проверить, следует ли за ней Викентий Вересаев.

– Я сделала вам инъекцию адреналина,- сочла она нужным объяснить где-то через сотню шагов.

– Я догадался. По своему состоянию. Сколько кубиков?

– Хватит еще примерно минут на сорок. Потом вы будете практически нетранспортабельны. Но за это время я приведу вас куда нужно.

– Верю на слово. Почему вы так изменились? Что за ужас творился в метро? Он как-то… связан с вами?

Надежда, казалось, чуть сбилась с шага:

– Боюсь, вы мне не поверите…

– Идите к черту,- утомленно проговорил Викентий.- Вы мне уже столько раз лапшу на уши вешали, что еще одной порции «Доширака» я уже не удивлюсь.

Женщина в черном плаще вновь зашагала четко и уверенно.

– Начнем с того,- произнесла она в пространство, но Викентий достаточно четко расслышал ее слова,- что к вам приходила не я.

– Вот как…

– Да. Вы психиатр?

– Да, был когда-то.

– Но я не думаю, что ваш профессионализм утрачен.

– Смею надеяться.

– В таком случае, господин Вересаев, скажите, что вам известно о таком явлении, как диссоциативное расслоение личности?

– М-м…

– Дефрагментация души?

– Простите… Я, разумеется, слышал об этом. В узких научных кругах. Но эта терминология использовалась лишь как гипотетическая и официальной клинической психиатрией не приветствовалась… На самом деле данные явления крайне редки, малоизученны и не могут классифицироваться современной психиатрией как бо…

– Понятно. Извините, что прерываю ваш монолог. Словом, вы ничего толком о таких явлениях не знаете?

– Да.

– И в вашей психиатрической практике они не встречались?

– Избави боже! Я практиковал вообще-то как подростковый психиатр. Вот девиации пубертатного периода - знакомый мне конек.

– Подростковый…- эхом протянула девушка.- Почти детский… А вы никогда не слышали фразу Экзюпери о том, что все мы родом из детства?

– А какое отношение?…

– Самое прямое. Слушайте. Все равно нам еще долго идти и к тому же вы все равно мне вряд ли поверите.

– Верить трудно. Особенно после всего, что было…

– А кто вам говорил, что вы всю жизнь проживете легко? Слушайте. Только мне будет сложно вести рассказ от первого лица. Поэтому о Надежде я буду говорить как о постороннем мне человеке. Вы поймете.

Викентий шел, глядя в маячившую впереди спину, обтянутую влажной кожей плаща, и слушал.

– Жила-была девочка. Не очень симпатичная, не особенно умная, но зато с характером - упаси боже! Словно родилась она не в простой семье, а по меньшей мере в королевской. Не терпела, когда ей перечили, предпочитала смотреть телевизор, а не помогать по дому и закатывала истерики, требуя вместо овсянки лимонного мороженого.

– В принципе, обычный детский характер. Они сейчас все скандалисты, психастеники и лентяи.

– Вы так считаете? Что ж… Раннее детство девочки прошло в глухой деревне, в доме, выйдя из которого, можно было легко перелезть через хлипкую ограду и сразу попасть в лес, где, по слухам, затерялось старое кладбище, а еще иногда случались - странные вещи: то ярко-оранжевые шары ночами повисали над верхушками деревьев, то очень красивое, но совершенно нечеловеческое пение слышалось из самой лесной гущи, то… Словом, лес был паранормальный. И девочка отправлялась на тайные прогулки в этот лес с куда большим удовольствием, чем в местный детсад. За это ей постоянно влетало, но девочка была упряма. Родителей она недолюбливала - они ей мешали в постоянных вылазках в лес, а друзей среди ровесников особенно не было, потому что дети ей не верили.

– То есть?…

– Она рассказывала им, что в лесу к ней слетаются бабочки с блестящими, словно огненными крыльями и садятся ей на руки и на голову. Что однажды два прекрасных крылатых существа, похожих на тех ангелов, что нарисованы в приделе местной церкви, встретились ей и угостили конфетами, говоря, что это конфеты из самого Рая. Что она не боится никаких волков и медведей, потому как они слушаются ее и понимают все, что она им приказывает…

– Было бы странно, если б дети поверили в это.

– Да,- отрывисто сказала девушка.- Но как-то раз, при попустительстве взрослых, целая ватага ребятни тайком отправилась за девочкой, когда та ушла в лес на свою очередную прогулку. Они следили за ней, а она, казалось, не замечала их. Поначалу ребятам было смешно, а потом стало страшно, когда они увидели, в какие дебри завела их девочка и что дорогу домой теперь не найти. Тут уж стало не до шпионажа. Ребятишки бросились к девочке, которая как раз уселась отдохнуть на старую, трухлявую корягу, и наперебой стали кричать обычные детские глупости вроде «Чур-чура, кончилась игра!» или «А мы тебя нашли!». Только… Лучше бы они этого не делали.

Девушка на какое-то время замолчала, переводя дыхание, и они шли по коридору, слушая только эхо собственных шагов. Викентий еще удивился, что никто не встречается им на пути, что не слышно ни шума городского, ни обычного грохота метро… Неужели они так глубоко под землей? Но спросить он не успел, потому что его спутница заговорила вновь:

– Девочка сидела на почерневшей от времени коряге, а у ног ее копошился целый клубок змей. Змеи обвивали ее ноги, дремали на коленях, даже забирались в волосы. И при этом без конца шипели, высовывая раздвоенные язычки и скаля маленькие отвратительные пасти. А девочка улыбалась им и что-то говорила на непонятном языке, где тоже преобладало шипение… А потом девочка подняла голову и увидела стоящих перед нею оцепеневших от ужаса своих малолетних деревенских обидчиков… «Вы пришли шпионить за мной,- сказала девочка, и лицо ее при этом было похоже на оскаленную пасть змеи, а глаза мерцали гневным ядовито-зеленым светом.- Вы хотели увидеть, что я здесь делаю. Вы увидели. Только вам никому не удастся все это рассказать, потому что домой вы не вернетесь».

И девочка приказала своим змеям убить детей. Всех до единого. Всю дюжину. А они… Они даже не смогли сдвинуться с места, чтоб убежать, стояли как зачарованные и безропотно ждали смерти. Но в то мгновение, когда последний ребенок - это была девочка, ровесница той самой девочки,- упал мертвым на пахнущую гнилью и тленом землю, что-то произошло.

Произошло с самой девочкой.

Сначала она подумала, что у нее просто закружилась голова от вязкого запаха убийства и в глазах двоится от напряжения - ведь змеями повелевать нелегко. Но потом она увидела, очень четко, до мельчайшей детали, себя, стоявшую по другую сторону коряги. «Ты - я?» - спросила девочка. «Теперь - нет,- последовал ответ.- Теперь ты остаешься без меня, потому что мне с тобой страшно».

Девочка слегка испугалась. Она ведь не знала, откуда у нее взялся двойник и чем ей может грозить его потеря.

«Кто ты?» - спросила она.

«Ты можешь считать меня своей душой. Или совестью. Только какая тебе разница? Я ведь ухожу от тебя».

«Теперь я умру? - испугалась девочка. Она все еще побаивалась смерти, хотя уже училась повелевать ею. И показала на мертвых детей: - Как они?»

«Ты давно умерла, хотя еще ходишь, дышишь и имеешь власть, полученную от Тьмы. Придет время, и ты еще позавидуешь смерти этих ребятишек. Придет время, и ты будешь очень сильно жалеть о том, что я от тебя ушла».

«Нет! - зло крикнула девочка.- Ничуточки не пожалею! Ты мне не нужна, давай уходи! Мне без тебя будет легче!»

И я… то есть вторая половина девочки, ушла, бросилась бежать через проклятый лес, не касаясь ногами топей и оврагов. Только вот что было страшно. Уходя, она видела перед своим внутренним взором, как оставшаяся в компании змей девочка, напевая веселую песенку, укладывает трупы детей в ряд и украшает их цветами и листьями папоротника. И уходящая закричала от ужаса и пообещала девочке, что не даст ей вершить зло. А та прокричала на весь лес, что во всех своих делах будет на шаг опережать свою сбежавшую совесть… Так все и случилось. Как вы понимаете, девочку звали Надежда,- скомканно закончила спутница Викентия свой странный рассказ.

– Значит, получается, что вы - душа Надежды?- спросил Викентий.

Он услышал нечто, напоминающее смех.

– Я думала так в детстве. Своем детстве, проходившем после разделения совсем не так, как у той Надежды. Но потом, когда подросла, я прочитала сотни книг, жуткую смесь из оккультизма и теологии, и обнаружила одну и ту же закономерность. Везде утверждается, что человек не может существовать отдельно от своей души, он чрезвычайно быстро разлагается не только морально, но и… как труп. Поэтому теперь мне думается, что я - просто вторая, альтернативная сущность Надежды. Не душа, а фрагмент души. Если выразиться красиво, ипостась.

– Не понимаю,- прошептал Викентий, однако «ипостась» услышала этот шепот.

– Вы же психиатр! - тоном легкого презрения констатировала она.- Вы же знаете, что такое синдром раздвоения личности.

– Знаю! - обиделся Викентий.- Но этот клинически описанный синдром не предполагает, что личность раздваивается физически, на два вполне жизнеспособных материальных субъекта!

– Значит, случай Надежды Абрикосовой уникален.

– Да. Простите, какую вы назвали фамилию?

– Абрикосова. Это моя фамилия. И той Надежды. А что, она вам не говорила? Впрочем, какого черта я спрашиваю, ведь я практически постоянно наблюдаю за ней и все знаю…

– Значит, вы знаете и обо мне.

– Да.

– И знаете, зачем я действительно ей нужен?

– Да. Но сейчас вам лучше не знать об этом.

– Понятно. А что вам нужно от меня?

Видимо, вопрос Викентия прозвучал слишком уж иронически. Потому что «ипостась» Надежды Абрикосовой остановилась и резко обернулась:

– Мне ничего не нужно от вас, господин Вересаев! Мне нужно защитить вас. От нее. От ее… безумных проектов.

Девушка развернулась и вновь быстро зашагала вперед.

– Не могли бы вы поподробнее растолковать мне намерения вашей… второй личности? - просительным тоном обратился к ней Викентий.- А то у меня такое чувство, словно я попал в водоворот: вокруг меня все время что-то жуткое совершается, а я совершенно не могу ответить на два исконно русских вопроса: что делать и кто виноват!

– Ладно. Только это получится опять пересказ биографии Надежды.

– Я и не сомневался. Кстати, как мне вас называть? Тоже Надежда? Или Надежда-два?

Девушка коротко и горько рассмеялась.

– Зовите меня Элпфис. Почти так звучит «надежда» на древнегреческом.

– Хорошо… Элпфис.

– Она много врала вам, господин Вересаев. У нее вообще особенный талант убедительно лгать. Но иногда свою ложь она разбавляла правдой. Да, бабка забрала ее, пятилетнюю, к себе в Москву, но только после того, как узнала жуткую историю: родители Надежды умерли в постели от укусов змей. Многочисленных укусов, по свидетельству судмедэкспертизы. Думаю, вы догадались, что змей-убийц наслала сама пятилетняя девочка.

– Она убила своих родителей?! Господи! Зачем?!

– Чтобы поселиться в Москве у состоятельной бабушки и добиться той цели, что поставила перед собой.

– Цели?!

– Об этом позднее. Бабушка тоже нужна была Надежде до поры до времени. Когда она стала мешать, вызванные теперь уже старшеклассницей Надеждой змеи убили и несчастную старуху.

– Чем же бабка-то мешала?

– Надежде понадобилась квартира. В полное безраздельное пользование. Чтобы заниматься своими… экспериментами. Потому и было поступление в Институт практического востоковедения и упорное желание заниматься темами, от которых отступались многие маститые ученые-африканисты. Она написала несколько серьезных исследований об имитативнои магии племен кпелле, басса и других… Для работы она изучала все доступные и недоступные материалы, касающиеся древних африканских культов…

– А подработка стриптизом?

– Чушь. Деньги у нее были всегда и в необходимом количестве. Кроме того, у нее имеется столько драгоценностей, что если их обратить в деньги…

– Теперь понятно, почему она мне подсовывала алмазы.

– Призрачные, кстати. Ни с одним настоящим камнем она не расстанется.

– Призрачные?

– Да. Созданные силой внушения. Даже не магии. Но это не важно. Важно другое. Надежда с каждым годом приближалась к исполнению своего главного замысла. Она уже знала достаточно для того, чтобы этот замысел воплотить. При помощи специальных упражнений в заклинаниях и чарах она могла легко погружать людей в гипнотический транс, а самое главное, призывать змей. Но кое-что все еще оставалось ей недоступным.

– Например?

– Например, Царь Непопираемой земли. Алулу Оа Вамбонга.

– Ах, ну да, как же я мог забыть! Она о нем все уши мне прожужжала. И о том, как духовной своей субстанцией совершила путешествие в племя… вибути, кажется? И как там видела этого Царя…

– На самом деле этого не было.

– Конечно. Надежда сказала, что это происходило с нею в медиумическом сне, который на нее Вупи Голдберг наслала.

– Кто?!

– Ну, ее наставница сугубо африканского вида.

Элпфис рассмеялась. Смех у нее, как отметил про себя Викентий, был каким-то скупым, словно ипостась хитрой гражданки Абрикосовой боится зазря истратить хоть каплю своих эмоций.

– Эту даму зовут Озулия,- сказала девушка.- И она сыграла в жизни Надежды серьезную роль.

Озулия - эмигрантка из Свазиленда, якобы получившая в России вид на жительство и статус политической беженки. Это ее официальная легенда. На самом деле Озулия была изгнана Царем Непопираемой земли и жрецами из племени вибути за то, что нарушила табу.

– Что за табу?

– Племя вибути никогда не пускает на свою территорию ни обычных змей, ни змей-вампиров.

– Правильно делает. Только кто такие змеи-вампиры?

– Хм. Тут с точки зрения официальной зоологии ничего не объяснишь. Да и у Брема вы описания этих тварей не найдете. Змеи-вампиры - это лишенные материальности существа, которыми движет только зло и жажда уничтожения. Можно считать их демонами, хотя европейские демонологии вряд ли нашли здесь сходство. Змеи-вампиры могут ненадолго принимать любой облик - вплоть до человеческого, могут преодолевать любые расстояния и, повинуясь своей жажде, уничтожать на своем пути все живое. Так вот, Озулия владела даром Призывающего змей. Слабым, правда. Иногда ей удавалось повелевать ползучим народом, но этого ей было недостаточно. И Озулия совершила противоестественное соитие с главой змей-вампиров, чтобы самой стать наполовину змеей - бесстрашной убийцей. Ей нужна была власть над племенем вибути, а больше всего - Непопираемая земля. Однако жрецы вибути во главе с Царем Алулу Оа Вамбонга силой заклинаний изгнали из племени Озулию и всюду, где проходит граница племени, поставили знаки, через которые не смогут пройти ни обычные змеи, ни змеи-вампиры, ни проклятая всем народом Озулия.

– Зачем же ей Москва? И Надежда Абрикосова?

– Сначала я отвечу на второй вопрос. Помните, я рассказывала, как в детстве Надежда уже повелевала змеями? У нее есть этот дар, дар Призывающего, но поначалу она о нем не догадывалась, а когда догадалась, не знала, как ей лучше его использовать.

– Дали дитенку атомную бомбу, а он и не скумекает, куда бы ее пристроить: то ли в песочнице поставить, то ли дедушке под кресло подложить,- пробормотал Викентий.

– Владеющих таким даром на всей земле не больше дюжины, да и то почти половина - среди финнов и прибалтов, которые и не подозревают о своих способностях и прекрасно обходятся без змей. Озулия понимала, что они не пойдут с нею на сделку - темперамент не тот. И чисто случайно однажды Озулия услышала Глас Призывающего. Мощный, новый и непрерывный. Так Озулия нашла Надежду, решившую призвать всех змей. Так Озулия и Надежда познакомились и заключили сделку. Надежде нужна главная ипостась Царя Непопираемой земли, что даст ей и власть и еще черт знает что; для того-то она созывала змей. Ведь Царь Алулу Оа Вамбонга и змеи несовместимы. Царю змеи противны, отвратительны, омерзительны, и, если случится так, что они окружат его, когда он окажется в беспомощном состоянии, Царь наделает глупостей, если можно так выразиться про Царя.

– А… Озулия?

– Тут все проще. Озулия до печеночных колик возжаждала отомстить племени, изгнавшему ее.

– Понятно. А зачем им я? Неужели эти столь могущественные дамы еще не просекли, что маг из меня, как из конфетного фантика - доллар?! Зачем им мой друг?!

Элпфис шагала с завидной скоростью, так что едва поспевающему за нею. Викентию казалось, что от его мокрого пиджака уже повалил пар. Задавая вопросы и слушая монолог своей странной спутницы, Вересаев мельком оглядывался по сторонам, но картина не менялась - они все так же шли среди узкого коридора с желтоватым светом закуклившихся в плафоны лампочек.

– Вы…- протянула она.- Вы хотите знать правду на этот счет или мне пощадить ваше самолюбие?

– Правду.

– Хорошо. Надежда с самого начала знала, что никакой вы не маг. И Озулия тоже знала. Но тем не менее вы им крайне необходимы. Поэтому они снова и снова устраивают свою комедию дель арте, чтобы вы поверили в существование красивой беззащитной и влюбленной женщины, желающей только одного - воссоединения со своим любимым путем вами совершенных магических экзерсисов. Вы же ни разу не крикнули им фразу Станиславского «Не верю!»…

– Как это я не кричал?! Обижаете, Элпфис! Я кричал, что не верю, даже больше, чем сам Станиславский, упокой, Господи, его душу! А толку?! Вы думаете, я поверил в существование того чересчур реалистичного особняка, куда меня с другом затащила Надежда? Там все пропахло дешевой театральностью, даже та дамочка полуголая, имени не вспомню…

– Царица Аганри? Вы поостерегитесь называть ее «полуголой дамочкой», поскольку на самом деле она особа весьма могущественная… в своих кругах. Кроме того, она в какой-то мере спасла вам жизнь. Помните, как на запястье вам пролился напиток из поданного ею бокала?

– Д-да, еще пощипывало… Но ведь все давно выветрилось?

– Ничего подобного. Все осталось. Змеи-вампиры не переносят запаха этого напитка, поэтому вы и выжили в первые минуты после того, что произошло в метро.

– Кстати, я хотел узнать…

– Чуть позже. Сначала поймите, зачем вы нужны Надежде.

– Действительно… Она приклеилась ко мне, как марка к конверту. Хотя я так и не понял - зачем. Надежда что-то красиво рассуждала про театр, про марионеток, только не очень по душе мне все это эстетство…

– Вы знаете, зачем нужны громоотводы? - перебила Викентия Элпфис.

– К-конечно. Еще из курса школьной физики.

– Замечательно. Так вот. Вы - громоотвод в грозе, которую собираются раскрутить над миром Озулия и Надежда. Только дураки считают, что могут вершить зло безгранично и безнаказанно. Настоящее злодейство должно иметь подстраховку, чтобы в случае расплаты указать пальчиком: это не я, это вон тот обугленный негодяй, по которому лупили молнии, он-то и есть главный злодей.

– Все равно ничего не понимаю.

– Вы поймете, когда будет слишком поздно. Только моя задача - не допустить наступления этого самого «слишком поздно». Хотя противостоять Надежде и Озулии все сложнее. Например, в метро я едва успела, Надежда, как и обещала, опередила меня в своих каверзах на шаг…

– Да, кстати,- вскинулся Викентий,- что же произошло в метро? Откуда взялись эти вооруженные люди?

– Это не люди,- отрезала Элпфис.- Как раз это и есть те самые змеи-вампиры, которых призвала в столицу Надежда. Она призвала и обычных змей, хотя от них толку мало - только прохожих пугать. Правда, ядовитые твари могут наделать бед, к тому же их пугающе много. А характер этих змей таков, что они, поначалу бессистемно уничтожая добычу, потом примутся драться меж собой, деля завоеванное пространство на сферы влияния. Гюрза и кобра не уживутся на одной улице…

– «Две змеи в одном овраге, как известно, не живут»,- процитировал невесть откуда взявшуюся мудрость Вересаев.

– Верно,- кивнула Элпфис.- Но пока у них идет, если можно так выразиться «шоковая оккупация».

– То есть?

– Они изгоняют с территории прежних хозяев. Я просматриваю все московские газеты, слушаю новости: за последние недели множество москвичей пострадало от укусов змей. Особенно в районе Красной площади, супермаркетов «Пятерочка», и даже зафиксирован случай нападения на человека эфиопского аспида в примерочной магазина «Снежная королева».

– Да что вы говорите! Господи, кому понадобилось летом идти в «Снежную королеву»…

– Летом шубы дешевеют,- пояснила Элпфис.- Но нас не это интересует. А змеи-вампиры. Они куда страшнее обычных змей. Вы видели, что они устроили на станции. Это лишь начало их охоты. Они изголодались, так как слишком долго терпели и подчинялись приказу Озулии не высовываться. Но змей-вампиров невозможно долго держать в узде. Вот они и устроили кровавый пир.

– Что же?…- Викентий постарался прогнать приступ дурноты.- Они сожрут всех, кого убили на станции?

– Змеям-вампирам не нужна плоть и кровь. В качестве своего питания они используют агонию умирающих. Для тварей это как зарядное устройство для севшего аккумулятора.

– Ужас…

– Ужас только начинается. Единственное, на что я надеюсь…

– ???

– В Москве должны быть силы, которые не потерпят такого беспардонного вторжения чужаков. Способные справиться и с Надеждой и с Озулией. Остановить их.

– Элпфис,- спросил Викентий,- а почему вы кинулись спасать меня? Чтобы у вашей ипостаси был-таки громоотвод? Чтобы она смогла…

– Нет! - Девушка резко развернулась и посмотрела на Викентия в упор.- Чтобы она не смогла!

– Не понимаю.

– Если вы… будете со мною,- странно смущаясь, проговорила девушка,- она не сможет вас забрать и использовать.

– Премного благодарен.

Элпфис усмехнулась:

– Сочтемся.

И тут зазвучал вальс.

Красивый такой, немудреный вальс малоизвестного композитора Дюрана. В переложении для арфы, игрой на коей когда-то услаждала слух истинных ценителей прекрасного гениальная Эрика Гудман. Конечно, Викентий ни сном ни духом не слышал о композиторе Дюране, а уж имя Эрики Гудман и вовсе было для него неизвестно. Но вальс звучал, совершенно нелепый и неуместный здесь, в этом тесном коридорчике, и на израненную душу Викентия производил болеутоляющее действие.

– Откуда здесь музыка? - удивился он.

Его спутница слегка, как показалось Викентию, напряглась.

– А мы немало прошли,- в пространство проговорила она.- Находимся где-то в районе Садовой-Триумфальной.

– И что? И музыка почему?

– Потому что здесь расположено представительство московских эльфов.

– Что?! В смысле настоящих эльфов?! Не ряженых?

Словно подтверждая слова девушки, коридор разветвился. Вправо он уходил прежний - узкий и желтоплафончатый, а влево - такой красоты удивительной, что ни Толкиену сказать, ни Перумову описать. Причем, как заметил притормозивший от удивления Викентий, красота сия явно была рукотворной, создать стены из цельного голубоватого хрусталя и ветвистые люстры с алмазными каплями-огоньками мать-природа явно неспособна.

– Не к нам ли вы держите путь, о странники? - У истока хрустального благолепия материализовался с арфою в руках беловолосый высокий красавец. Глазами, тоже практически хрустальными, он весьма внимательно оглядел и Элпфис, и Викентия (при этом слегка брезгливо морщась).

– Нет, о сын поющего народа,- успокоила арфиста девушка.- Наш путь ведет в сторону опасностей и страстей человеческих.

– Эльфы выше этого,- быстро отреагировал красавец и отгородился арфой.- Прощайте, и да обретет ваш путь благое завершение!

Девушка церемонно поклонилась:

– Благословение на народ поющих!

– И вам того же,- произнес эльф, а потом неожиданно спросил: - У вас не найдется лишнего косячка?

– Увы, благородный,- развела руками девуша.- Мы не курим.

– Это правильно,- вздохнул эльф и растворился в хрустале, бряцая на своей арфе.

А Элпфис и Викентий затопали по неуютному правому коридору.

– Это что, настоящий эльф? - ахал Викентий.

– Конечно,- пожимала плечами его проводница,- Вообще их в Москве немного, как, впрочем, и в России. Они же все эмигранты из Прибалтики, из Финляндии. Их родина там… В основном.

– То-то я у него знакомый акцент приметил. Что ж им на родине-то не сиделось?

– Я их жизнью не интересовалась, извините. Хотя ходят слухи, что поперли их свои же прибалтийские эльфы за нарушение традиций и незнание исконного эльфийского диалекта. Что-то в этом духе. А финны… Не знаю. Может, тоже территориальные проблемы. Эльфы - народ темный. В смысле, о себе. лишний раз двух слов не скажут.

– Никогда бы не подумал, что они существуют на самом деле! Да еще в Москве.

– В Москве кто только не существует. Мы с вами идем по уровню, который гораздо ниже метрополитена. Все это сделали те, кого, кажется, и быть не должно.

– Например, эльфы?

– Да. Но не только. Вампиры, оборотни, маги-одиночки, драконы…

– ???

– Ну да. Им так удобней. Днем (или наоборот ночью) можно разгуливать на поверхности, причем необязательно разгуливать, можно работать (эльфы, кстати, держат целую сеть элитных московских ресторанов и казино), а потом - сюда, в условия, максимально приближенные к естественным. Естественным для них. Ведь паранормальным существам с людьми трудно постоянно находиться рядом. Это только домовые могли, но они все вывелись в Москве-то. Зато есть гоблины всякие…

– А гномы?

– Нет, гномов в Москве нет. Это точно.

– Что ж так они обошли своим вниманием нашу славную столицу?

– Педосфера им не подходит.

– Что?

– Да почва, почва! Почва и ее ресурсы, которых тут шиш найдешь. Гномы совались было, но выжить в столичных условиях им оказалось не по силам. А гномий проект рекультивации московских земель мэрия не одобрила. Так что гномы живут в основном в районе Курской магнитной аномалии. Или на Черноземье.

– О как! - восхитился Викентий.

Услышанное и удивляло его, и забавляло, только он уже ощущал густые приливы усталости. Ноги временами становились пластилиновыми, на лбу выступал холодный пот и смертельно, смертельно хотелось почему-то минеральной воды. И спать. Спать хоть до второго пришествия.

Это состояние бывшего психиатра заметила Элпфис.

– Вам плохо?

– Я уже просто никакой. Долго еще идти?

– Минут десять-пятнадцать. Обопритесь на меня.

– А может, еще адреналина?

– Рехнулись? А еще доктор… Сердце не выдержит.

– Откуда вы знаете, чего не выдержит мое сердце,- вяло схохмил Викентий, чтоб только не забыться и не заснуть. Он обнял за плечи свою спутницу, и этот жест его слегка приободрил. Все-таки… нечасто он за свои тридцать лет обнимал девушек. Какое упущение! Он улыбнулся Элпфис и постарался, чтоб улыбка вышла бодрой и ненатянутой.

– Уже скоро, скоро,- пообещала девушка и упрямо потащила Викентия за собой, а точнее, уже почти на себе.

– Вколите еще,- посоветовал Викентий.

– Нет. У меня была только одна ампула.

– Жаль.

– Ничего подобного. Держитесь. Мы пришли.

Действительно, коридор завершился широким лестничным спуском - почти как в метро. А где-то в конце лестницы (устеленной, к слову, красным ковром) виднелись двери.

Они спустились по лестнице, Викентий тут же кулем пристроился на ковре, а девушка принялась мудрить над панелькой, выдвинувшейся из массивной даже на вид двери.

– Я сейчас введу свой персональный код и самоидентифицируюсь,- пояснила она Викентию свои манипуляции.- Мы окажемся в моем личном убежище, куда никто, кроме меня и моих спутников, попасть просто не может.

– Замечательно,- вяло оценил Викентий.- Прямо кино. «Миссия невыполнима».

Дверь глухо щелкнула и отъехала в сторону. Элпфис подхватила Викентия под мышки и потащила в темный дверной проем.

Дверь тут же захлопнулась, с противным чавканьем входя в пазы.

– Свет! - громко приказала Элпфис.

И в помещении зажегся свет.

– Да такой, что полусонный Викентий даже приободрился слегка и открыл глаза.

А потом пожалел о том, что открыл.

Ибо посреди пустой, залитой белым светом комнаты стояла собственной персоной Надежда Абрикосова в зеленой парчи вечернем платье, а у ног ее блестящей, шевелящейся грудой клубились змеи, шипели змеи и щерились ядовитыми клыками на несчастного Викентия Вересаева.

– Как ты посмела?! Как ты здесь оказалась?! - закричала Элпфис и, выхватив пистолет, прицелилась в декольтированную грудь своей сугубо отрицательной ипостаси.

– Я же предупреждала,- усмехнулась Надежда.- Я всегда буду опережать на шаг любые твои действия. А что касается замка-идентификатора, то один мой знакомый мальчик-хакер взломал его еще три месяца назад. Так что мне, совестливая ты моя, уже известны все твои планы и связи.

– Пристрелю! - опять закричала Элпфис.

– Не пристрелишь.- Вокруг Надежды обвилась змея, коснулась мордой ярко накрашенных губ и получила нежный поцелуй в ответ.- Потому что не знаешь, сумеешь ли существовать без меня. И с собой не покончишь по той же причине незнания. Вдруг ты повесишься, а я по-прежнему жить и радоваться буду? Кто же тогда меня останавливать примется?

– Сука.

– А ты совсем опустилась. Одичала.- Надежда смеялась в лицо своей ипостаси.- Одеваешься в каком-то секонд-хэнде возле Белорусского вокзала, да? Такие тряпки впору только бомжам носить. Ногти не стрижешь, голову не моешь… У тебя еще вши не завелись?

– Не твое дело, тварь! Все равно твоим планам не сбыться!

– Откуда знаешь? Дура, во мне и за мной такая сила, что ты и представить не можешь. Лучше… брось ты свои игры в партизан-защитников и возвращайся.

– Куда?

– Ко мне. В меня.

– Нет.

– Тогда можно считать, что мы мило поболтали и разговор исчерпан.- И Надежда зашипела по-змеиному.

Клубок змей расплелся, и гады, шипя, поползли к Элпфис и Викентию. Элпфис завопила и принялась палить по ползущим к ней тварям…

«На сегодня с меня хватит»,- устало щелкнуло где-то внутри Викентия и отключило его сознание.

***

Они были довольны.

Хотя Призывающий и не отдавал им прямого приказа охотиться, но они чувствовали, что запрета тоже нет.

А если нет запрета - Охота начинается.

И прежде всего они решили очистить свое новое Гнездо. Когда добыча нагло разгуливает по жилищу охотника - это непорядок.

Или, как здесь говорят, беспредел.

Они даже не стали дожидаться времени, положенного для Охоты, а бросились на ничего не подозревающую добычу практически среди бела дня.

Тем более что и Старшие из них поступили так же.

Старшие не погнушались, начиная Охоту, принять облик добычи. Так даже интереснее. Как металась и визжала добыча, когда Старшие принялись убивать и насыщаться! Старшие насыщались быстро и оставляли плоть добычи Младшим. Тут-то и начинался пир!

Старшие быстро насыщались, но и голод к ним возвращался тоже очень быстро. Поэтому Старшие рассредоточились по всему Гнезду - там, где обычно скапливается добыча. Старшие охотились под землей. Они не любили солнечного света.

Хотя в день Охоты все равно шел дождь.

Настоящий тропический ливень.

Почти как дома.

Мутная дождевая вода хлестала из водостоков, улицы и проспекты превратились в неглубокие, но бурные речки, против них оказались бессильны любые водосливы; люки канализации сорвало, но вода уже туда не стекала, а, наоборот, выхлестывала наружу вместе со всякой зловонной дрянью…

Этот разгул стихии и позволил Младшим проникать во все, даже самые недоступные места.

Гадюки вываливались из водосточных труб прямо под ноги ошеломленных прохожих. Во всех туалетах офиса концерна «Центргаз» неожиданно затряслись крышки на унитазах, а потом, откинув к чертям эти крышки, из унитазов бурлящим черным потоком неслись змеи: аспиды, полозы, кобры и эфы и, пачкая вонючей канализационной слизью дорогие ковры и наборный паркет, расползались по кабинетам, устраивались на шикарных креслах и диванах, свешивались с элитных торшеров…

В Большом театре во время плановой репетиции балета «Спартак» из оркестровой ямы на сцену выползли полдюжины удавов и десятка два ярко-зеленых плетевидных змей, коих зоологи считают «условно ядовитыми». Однако солист балетной труппы об условной ядовитости не догадывался, а потому получил шок и растяжение связок, пытаясь с гран-батмана перейти на спринтерскую скорость и удрать за кулисы.

В Государственной юношеской библиотеке змеи поперли из депозитариев и кое-где поколотили стекла выставочных витрин. В связи с явной аварийностью ситуации библиотеке пришлось отменить ежегодную церемонию награждения литературной премией имени Авдея Белинского. Писатель, приехавший получать указанную премию, был крайне огорчен.

Нельзя не отметить и небольшого положительного момента в оккупации столицы змеиным поголовьем. В известнейшем ресторане «Яр», куда собрались главы нескольких преступных кланов Москвы, Тулы и Рязани (не для того, чтобы чисто похаватъ, а культурно и по-деловому перетереть базар) и под прикрытием находились также сотрудники ФСБ, появилась, устрашая всех на своем пути, мощная колонна королевских кобр. Узрев кобр, главы преступных кланов постановили: «Братва, пора о душе подумать» и без боя сдались ошеломленным фээсбэшникам.

Словом, Охота пришла в Москву.

И некому было ее остановить.

Во всяком случае, пока.

А то, что кто-то не любит змей,- это его проблемы.

***

– Это была очередная ложь? - тихо спросил Викентий.

Очень тихо спросил. Потому что боль в многострадальной его голове была такая, словно там, внутри, на гипофизе или в подкорковой области жарили каштаны. Говорят, эти самые каштаны с сочным, слегка поджаренным куском телятины - офигенной вкусноты блюдо. Викентий не пробовал. И, судя по складывающейся жизненной ситуации, вряд ли попробует… Впрочем, это все были глупые, несвязные и никчемные рассуждения, коими забавляется человек, постепенно возвращаясь в сознание (или в ноуменальное бытие, это кому что нравится). И значения они никакого не имеют, разве что подтверждают фактически: жив человек. То бишь очнулся. То бишь проснулся. Живым.

А вот вопросы, которые слетают с языка упомянутого человека, иногда бывают весьма важными. Итак…

– Это была очередная ложь? - тихо спросил Викентий.

– Нет! - отчаянно прошептал-прокричал знакомый голос.

– У, какой зануда… Это была очередная версия правды. Так и запишите в своем блокноте, когда сможете снова владеть руками! - это стервозно пропел другой тоже очень знакомый голос.

– Молчи, сука!

– Сама молчи. И от суки, между прочим, слышу.

– Я никогда не была такой, как ты!

– Еще бы! Ты никогда не была такой, как я! И вряд ли будешь. Подумаешь, открыла она Антарктиду…

– Америку, дура. Говорят: «открыла Америку».

– Учи, учи меня, без пяти минут магистра Института стран Азии и Африки. По-твоему, Антарктиду никто не открывал?!

– Ты меня своей болтовней не загипнотизируешь!

– И не собиралась.

Викентий прислушивался к перепалке и постепенно приходил в себя. Во всяком случае, он очень надеялся на то, что приходит именно в себя, а не в какой-нибудь белковый эквивалент собственного тела. Попробовал пошевелить руками - не получается. С ногами - та же история. Про шевеление прочими членами Викентию на данный момент и думать было больно. Оставался язык, великий и могучий (им бывший психиатр уже воспользовался), и всякое там зрение-обоняние. Зрение? Вообще-то давно пора глаза открыть и оценить обстановку, так сказать, визуально.

Визуальная оценка обстановки принесла еще не остывшему от жаренья каштанов мозгу Викентия следующую информацию.

Находился он в комнате, роскошно, даже кричаще обставленной дорогой и явно новехонькой мебелью, которую, по всей вероятности, сюда привезли, опустошив все склады известного столичного мебельного салона «Абитарэ-интерьер». Если, по утверждению Надежды-два, то есть Элпфис, это ее личная штаб-квартира, то вкуса у девицы никакого. Впрочем, вряд ли Элпфис, с ее прямо-таки «секондхэндовским» видом, станет пудрить нос, сидя на пуфах а-ля Луи XV перед алтареподобным трельяжем «Мадам Помпадур». И вышитые золотом подушки-думки, и ковры с пасторальными сценками соблазнения пастушек пастушками - не ее стиль.

Размышления Викентия неожиданно подтвердились.

– Как ты посмела протащить в мое убежище всю эту плюшево-бархатную дрянь? - Элпфис с возмущением смотрела на свою темную ипостась.- Нафталином воняет, дышать невозможно!

– Это когда я сюда проникла, дышать было невозможно,- холодно парировала непрошибаемая в своей уверенности Надежда.- Как ты жила в этом карцере? Или ты специально ведешь такой аскетически-хлорированный образ жизни, а, сестренка?

– Я тебе не сестренка.

– Ах, извини. Ну, перестань же ты кукситься, обстановку здесь я поменяла из самых лучших побуждений. Когда пришлось уничтожить все твои экраны слежения…

– Сволочь!

– Терминалы, пульты управления и связи…

– Сука!

– …То здесь все выглядело так, словно это какая-то помойка. А я не люблю помоек. Сама на них не жила и тебе не советую. Поэтому кое-кто Из моих подчиненных оперативно все это шикарное барахло сюда приволок. Шикарное ведь, правда?

– Шикарное - не шикарное, все равно барахло,- процедила сквозь зубы Элпфис.- Это такая же помойка. Только - твоя. Очень схожая с твоей помоечной натурой.

– Отнюдь. И перестань ты со мной лаяться. Наш славный маг уже открыл глазки, а нас не видит, слышит только бесплотные голоса, раздающиеся в завораживающей красоты интерьере. И это страшит его. Возможно, даже сковывает ужасом.

– Не сковывает,- выдавил из себя жалкую писклявую фразу «славный маг».- Не страшит.

– Я всегда знала, что вы храбрец, господин Вересаев! - усмехнулась Надежда.- С пробуждением вас, как говорится. С пробуждением пока на этом свете.

– Я не позволю тебе отправить его на тот! - Тут же взвился голос Элпфис.

А вслед за голосом появилась и она сама. Точнее, проявилась. Как изображение на фотоснимке. Сначала общие черты, а потом - реалистично. Весомо, зримо. И довольно грубо, потому что девушка в черном лаковом комбинезоне (а плащ куда делся? Интересно) сидит в вольтеровском кресле. Только руки и ноги, как-то по-киношному примотанные скотчем к ручкам и ножкам кресла, портят впечатление от картины. А еще жуткие царапины на щеке и шее. Из царапин медленно сочится кровь, но, похоже, Элпфис не обращает на это внимания. Она откидывает со лба прядку-сосульку и смотрит на Викентия. Викентий пока не может определить эмоциональный фон этого взгляда.

– Позволишь - не позволишь.- Голос Надежды Абрикосовой звучит тягуче и томно.- Когда ты перестанешь пользоваться подобным лексиконом? Со мной он не проходит, неужели еще не поняла, сестренка?

– Я тебе не!…

– Не, не,- успокоила фальшивая жена африканского Царя Непопираемой земли и тоже, позевывая, потягиваясь, как только что спарившаяся кошка, сбросила с себя невидимость. Словно уже ненужное одеяло.

Викентий отстраненно отметил, что Надежда в обилии пуфов, ширм и раскоряк-диванов смотрится более естественно. Она и позу, в отличие от связанной скотчем ипостаси, приняла вальяжную, раскинувшись на софе (или канапе?) что твоя Клеопатра. Или какая-нибудь Фрина. Правда, упомянутые античные красавицы никогда не носили черного лакового комбинезона в обтяжку да еще с накинутым поверх шелковым, легким и белым, как мыльная пена, пеньюаром.

– Пеньюар поверх комбеза - да у тебя просто бездна вкуса, мадам Абрикосова! - сыронизировала по этому поводу и Элпфис. Надо же. Беднягу всю скотчем перетянули, как коробку с рождественским подарком, а она не сдается. Ругается. Шутит. Злит всемогущую повелительницу змей и погубительницу африканских монарших структур.

– Спасибо за комплимент,- пропустила колкость мимо ушей мадам Абрикосова. Изящным жестом взбила свои уникальные волосы: по-прежнему пышные, кудрявые и золотистые.- Эй, mon cher prince Викентий! Бросьте играть в молчанку, вы ведь уже вполне очнулись и тоже стали видимым. И в некоторой степени дееспособным.

Действительно, бывший психиатр оглядел себя и понял, что раньше не ощущал собственного тела потому, что просто-напросто его не видел. Перед его глазами была лишь голая лакированная столешница овального, красного дерева стола. А теперь на столе обрисовались его родимые телеса. К счастью, нормально, в его, Викентия, одежду одетые. А то ведь с эротоманки, коей по всем приметам является мадам Абрикосова, вполне станется его бесстыдно заголить. Или обрядить в какой-нибудь пеньюар, как противного шалуна.

И что еще положительно: руки-ноги не связаны. Доверяет эротоманка бездарному магу. Потому что знает: никуда он от нее не убежит. Некуда ему бежать. А это злит. Мужчина он, в конце концов, или кто?! Поддался каким-то бабам, шизанутым шлюхам, которых давно аминазином пора по самые ноздри накачивать!

Впрочем, почему «бабам»? Элпфис ведь, кажется, за него и против нее.

Но это еще надо разъяснить.

А пока…

Пока пора и норов показать. Мужской, так сказать, характер.

Викентий принимает на столе сидячее положение (этакий инвалидный вариант позы лотоса) и устало глядит на Надежду. Потом на Элпфис. И наконец вопрошает:

– До каких пор будет продолжаться этот идиотский театр?

– Резонный вопрос! - сразу вскинулась Надежда.- Как это по-мужски жестко и верно: задавать сразу и в лоб жизненно важные вопросы! Вы обязательно станете Президентом, mon prince. Если выживете.

– Хватит болтать! - оборвала пеньюарную красавицу Элпфис.- Я тоже хочу знать, когда ты прекратишь издеваться над миром и отправишься на постоянное место жительства в психиатрическую клинику!

– Какие нетерпеливые! - Надежда приподнялась на софе, взяла с пристроившегося рядом маленького золоченого столика скромного вида шкатулку. Открыла, достала ложечку, зачерпнула ложечкой из шкатулки белого порошка и втянула порошок с ложечки в левую ноздрю.

– Наркоманка! - тут же презрительно бросила Элпфис. И лицо ее при этом покрылось крупными каплями пота.

Надежда усмехнулась, ненормально блестя глазами:

– Кокаин - это благородно. Это красиво. Это даже интеллектуально в некоторой степени. А вот то, что ты ширяешься всякой дрянью и скоро тебя начнет ломать без дозы - это дурной вкус. И признак того, что ай-кью у тебя ниже плинтуса.

– Ты приучила меня к наркотикам, ты, дрянь лицемерная! Это твои люди тогда поймали меня в баре и накачали героином!

– Конечно. Что бывает со мной - то случится и с тобой. В какой-то степени. Мы же все-таки… не чужие. Но мы отвлеклись от главного вопроса. Итак, вы хотите знать, как долго продлится этот, по выражению господина Вересаева, театр… Буду с вами откровенной: не знаю. Я, видите ли, сделала все, чтобы добиться своей Цели. И Цель была близка - просто протягивай руку и бери! Но… Что-то пошло наперекосяк. И Цель опять отдалилась. Ушла. Затаилась, хотя я чувствую где-то ее присутствие, как охотник чувствует добычу. Но то, что добыча рядом, а захватить ее не удается, повергает меня в состояние глубокой депрессии. С элементами ажитации. Кстати, господин медик, вы не знаете, что лучше всего помогает от депрессии?

– Гильотина.

– Неверный ответ! - Надежда захихикала и снова нюхнула кокаина.- Лучшее лекарство от депрессии - исполнение заветного желания. Достижение Цели. Вы плохой психиатр, господин Вересаев. Я лишаю вас лицензии и медицинского диплома.

– Я прямо зарыдаю сейчас,- хмуро проговорил плохой психиатр.- Горючими слезами.

Он говорил, а сам посматривал на Элпфис. С нею и впрямь творилось неладное. Лицо превратилось в мертвенно-бледную маску, все тело сотрясалось дрожью, а глаза заволакивало пеленой боли и подступающего безумия, которое принимается ломать и корежить плоть, лишенную привычного, желанного наркотика. Но Элпфис пока не сдавалась. Едва ее глаза начинали закрываться, она ударяла затылком о высокую спинку кресла. Упрямо пыталась высвободить руки из коконов скотча, а заодно периодически виртуозно материлась. Видимо, таким образом она пыталась не потерять сознания или не забиться в приступе ломки.

«Интересно, давно она колется? - подумал Викентий.- Ведь можно вылечить, признаков делириозной стадии нет… Господи, какие у нее зрачки. Только что были во всю радужку, а теперь размером с булавочную головку! Как же ей худо…»

– Не смотрите вы на нее, господин Вересаев,- протянула Надежда.- Она уже проиграла. В моем спектакле ее роль окончена. Она жива только потому, что таков мой каприз. Великий человек может позволить себе капризы.

– А вы - великий человек? - усмехнулся Викентий.

– А разве нет? Или среди ваших знакомых есть кто-то еще, кому подвластно сознание всех, подчеркиваю, всех змей мира?

– Да вы просто змеиный Наполеон…

– И это еще не все. Мне ведь подвластно и человеческое сознание. Это ли не величие? Я способна управлять и реальной жизнью человека, и его снами. Могу изменять реальность и сны. Или перемешивать их, как напитки в коктейле. И человек уже перестанет отличать, где начинается его сон, а где - реальная жизнь… Круто?

– Не круто. ЛСД, эфедрин и опий издавна делали то же самое - раз. Есть гипнотизеры и психотерапевты, проводившие аналогичные эксперименты с психикой - два. И все, что вы мне наговорили, касается одной человеческой личности -три. Работать в масштабе всего человечества вам не по зубам. Ведь так?

Надежда, слушая Викентия, теребила пышную кружевную манжету пеньюара. На словах «Ведь так?» манжета с треском оторвалась и полетела в лицо плохому психиатру.

– Не нервничайте, Надя,- просто сказал он.- Да, вы влезли в мою жизнь. Да, тут я признаю ваше искусство, влезли и в мою реальность, и в мои сны, перемешали все, взболтали и превратили существование личности Викентия Вересаева в ад. Но это не значит, что вы всевластны и всемогущи. Вы кокаинистка, и если не завяжете, сроку жизни у вас не больше семи лет.- Тут, что называется, «Остапа понесло»: Викентий ощутил себя доктором, припомнил все, что знал и читал о наркомании, и эти познания перли из него, как убежавшая каша из кастрюли.- Не обольщайтесь, Надежда. При потреблении ежедневной дозы кокаина в шесть-восемь граммов вы за несколько коротких лет превратитесь в опустившуюся, тупую и вечно больную бабу с тромбами в венах, опухолью мозга и трофическими язвами по всему телу. И никакие змеи вас не спасут. И Цель ваша будет все так же недостижима, хотя бы просто потому, что уже перестанет быть Целью…

– Заткнись, скотина! - Надежда в мгновение ока перестала быть томной и высокомерной.- Не читай мне лекций про здоровый образ жизни! Я тебе не студентка из медколледжа!

И тут же был извлечен откуда-то знакомый наган, и грянул-таки из него выстрел, и просвистела шальная пуля где-то в районе вересаевского виска. Но пуля, к счастью, оказалась дурой, даже идиоткой, поэтому и ушла в «молоко», то бишь в нагромождение каких-то подушек. Полетели разноцветные перья, придавая происходящему этакий карнавальный оттенок. Викентий даже усмехнулся. Слегка.

Вот только Элпфис не смеялась. Выстрел, казалось, помог забыть ей о собственной боли. Она с ненавистью уставилась на Надежду.

– Если ты убьешь его, я тут же мгновенно убью тебя. Я знаю как. И твой пепел никто не соберет в погребальную урну. Поняла? А что будет со мной, наплевать.

Слушая Элпфис, Надежда побледнела и отложила револьвер - неподалеку, рядом с кокаиновой шкатулочкой. Но все-таки отложила.

– Ты знаешь…- почти прошипела она своей светлой ипостаси.

– Да. Твоя Цель, о которой ты так распинаешься,- Царь Непопираемой земли племени вибути. Но о том, что ты чуть не сгубила Алулу Оа Вамбонта, знают не только твои прихлебалы-убийцы. Племя знает. Жрецы племени знают. От них не укрылись твои беззаконные посещения племени, которые ты пыталась выдать жрецам за их же собственные сны. И не надейся, что кошонгри не пойдут по твоему следу!

– Уж не ты ли их вызовешь, дурочка, не имеющая даже собственного настоящего имени?

– Я? - Губы Элпфис покрылись белесоватыми корочками, но она сумела красиво и гордо улыбнуться.- Я-то, конечно, дурочка. Только ты, умница и без пяти минут магистр африканистики, весьма надоела некоторым духам, которых то пыталась вызвать, то, наоборот, прогнать и лишить силы. Царица Аганри не простила тебе жестокого обращения с ее питомцами. Ведь это ее божественная прерогатива - повелевать змеями и держать их в узде. А тут ты со своими амбициями, Гласом Призывающего… Ты призвала змей. А Царица Аганри призвала твоих будущих убийц, что спустятся с Черного Неба.

– Чушь.

– Почему? Это ведь все верования племени вибути, ты сама об этом писала… Курсовую работу.

– Заткнись!

– Сама заткнись!

– Заткнитесь обе вы!

Эта реплика вовсе не принадлежала Вересаеву. Викентий сам завертел головой в поисках источника упомянутой реплики.

Все оказалось просто. Из-за полусдвинутой шелковой ширмы (позолота, шелк, лебяжий пух и еще какая-то дорогая дрянь) вышла, солидно покачивая мощными бедрами, Вупи Голдберг. Викентий вспомнил, как ее на самом деле зовут - Озулия. И, честно сказать, была она внешностью куда пострашней знаменитой голливудской актрису, но зато облачением (не одеждой, а именно так - облачением!) могла влегкую перещеголять всех кинозвезд вместе взятых. Балахон из золотой парчи, длинный, до самых пяток, весь был расшит изумрудами и рубинами. Сверху на балахон, видимо, чтобы приглушить его ненормальное сверкание, чернокожая дама набросила манто из редкостного голубого соболя. А на голове, полностью скрывая волосы, у означенной дамы красовалось сооружение, одновременно напоминающее защитный шлем летчика-истребителя, бушприт клипера «Ариэль» и корзину с ананасами. Причем все это великолепие было выполнено из чистейшего золота, и Викентий созерцал его с сугубо научным интересом: как шейные позвонки дамы с именем Озулия выдерживают нагрузку примерно килограммов в двадцать пять? Может, она их себе заменила на протезы из легированной стали? И не мучает ее ни остеохондроз, ни проблема переноса больших грузов на дальние расстояния.

Видимо, у этой дамы не только позвонки были стальные. Но и характер.

– Так, девочки, прекращайте этот ненужный и бестолковый базар,- сказала представительница затерянного африканского племени на чистейшем русском языке.- Иначе я создам вам массу пожизненных и даже посмертных проблем.

– Она первая начала! - плаксивым голосом пожаловалась Надежда и указала пальцем на свою светлую ипостась.

Элпфис только устало усмехнулась. Викентий с ужасом понял, что силы у его спасительницы (или все-таки погубительницы, раз они попали прямо в эту ловушку, обставленную креслами в стиле ампир?) совсем на исходе и не вырваться ей из плена.

И ему не вырваться.

В очередной раз.

– Ты! - качнула своей короной Озулия в сторону Элпфис- Разве тебе не известно, что силы твоей не хватит, чтобы остановить нас. Тем более что мы уже почти все сделали…

– Лупомбомба Озулия Уа Макумба Хоста,- медленно проговорила Элпфис, и Викентий поначалу подумал, что она не в себе.- Таково твое полное имя, нелицензированная колдунья? Да, нелицензированная, ведь племя выперло тебя вон и запретило творить колдовство вибути. Я раньше не знала, что означает твое имя, но пришлось выучить язык вслед за… Надеждой. Весело тебя назвали бывшие соплеменники: «Темная женщина с продажной плотью и грудями, полными гноя»…

– И что?! - Озулия гордо подбоченилась.

– Да так, просто хотела спросить,- улыбаясь одними кончиками губ, произнесла Элпфис,- зачем тебе, могущественной колдунье, выряженной в меха и золото, такое количество циркониевых браслетов?

Колдунья дернулась, пряча было голые до локтей руки за спину, но Викентий успел разглядеть то, о чем говорила Элпфис. Увидел и принялся непотребно ржать: действительно, на запястьях могучей Темной женщины красовалось дюжины две образцов этой разрекламированной по всей стране дурацкой псевдоцелебной бижутерии.

– Ах Озулия,- хохотал Викентий,- не верьте рекламе! И если у вас проблемы с давлением и мигрень замучила, лучше снимите с башки эту вашу золотую башню. И голову помойте хозяйственным мылом. Может, и полегчает. А браслеты не помогут! Они колдунам не помогают, срабатывает система защиты!

– Не ваше дело,- явно смущаясь, проворчала Озулия.- Хочу и ношу.

– Остерегайтесь подделок! - опять заржал Викентий. Давно он так не смеялся. И ему сделалось совсем нестрашно. И было ему легко, как бывает, когда просыпаешься после дурного сна и понимаешь: за окнами солнце, небо, новый, счастливый день, а не тот кошмар, который тебя мучил.

Озулия аж побурела, аки свекольная шкурка, и метнула гневный взгляд на Надежду, но та ей ответила не менее уничтожающе:

– И чего нацепила, дура… Рядишься, как елка новогодняя!

Озулия не стерпела такого попрека от, по сути, ученицы и подчиненной и нахмурила брови, бормоча что-то малопонятное. И тут же Надежда свалилась с софы, встала на четвереньки и принялась извергать изо рта длинных извивающихся змей пополам с какой-то синей слизью.

– Никогда не позволяй себе насмешек над старшим по знанию,- завела воспитательную волынку Озулия.- Никогда не думай, что избегнешь наказания за наглые и бесстыдные речи. Что, тяжко?

– Пощады! - прохрипела Надежда, отхаркивая сгусток слизи.

– Хорошо.- И Озулия хлопнула в ладоши.

И будто ничего не было: Надежда по-прежнему возлежала на софе, ковер, куда только что падали гады и прочая гнусь, был чист, а Озулия откровенно любовалась своим гарнитуром из циркониевых браслетов. Вот только бледна была Надежда чересчур, и руки у нее тряслись, что, как злорадно отметил Викентий, тоже не было признаком ее всемогущества. Проучила всемогущую Надежду африканская колдунья. Поставила на место.

– Так, хватит,- еще раз хлопнула в ладоши Озулия.- Мы тут собрались не для развлечений. И человек этот,- кивок в сторону Викентия,- нам для важного дела нужен.

– Знаю,- хмуро ответила Надежда.

И от ее хмурости и какой-то безжизненности в голосе пропало у Викентия все веселое настроение. Словно сон-кошмар решил продлиться независимо от его, Викентия, воли. Он посмотрел на Элпфис, словно ища поддержки: ведь самый страшный кошмар легче переносится, если ты в нем не один. Но Элпфис затихла, обморочно обмякнув в кресле, голову опустила, волосы закрыли лицо. Видно, ей совсем стало худо, особенно если учесть, какая связь скрепила ее с Надеждой. А мадам Абрикосову пять минут назад так выворачивало! Вот ее ипостась и потеряла сознание окончательно.

Однако Викентий не хотел в это верить и позвал тихо:

– Элпфис! Очнитесь!

Элпфис его не услышала. Зато Надежда, принявшая, на софе строгое сидячее положение (ноги сдвинуты, руки на коленях - пансион благородных девиц, не иначе!), произнесла холодно:

– Оставьте вы ее, господин Вересаев. Вряд ли она вас сможет услышать. Хоть когда-нибудь. Она уже распадается.

– Что?!

– В ней давно нет жизненных сил, я их использовала. Она накачивалась наркотиками, психостимуляторами, чтобы вести какое-то подобие жизни и бороться со мной, но… Сколько веревочке ни виться…- Надежда позволила себе легкую улыбку.

Озулия же подошла к похожей на сломанную куклу Элпфис, повела над ее головой ладонью:

– Она уже не помешает. Ни тебе. Ни мне.

И повернулась к Викентию.

– Что вам от меня опять нужно? - мгновенно напрягся тот. Хотя понимал, что выглядит идиотом, задавая этот вопрос уже в который раз.

– Знаешь, глупый человек, возомнивший себя знатоком колдовства,- начала Озулия, медленно вытягивая из-под ворота своего балахона нечто, напоминающее тонкий черно-зеленый шнур.- Мы могли бы рассказать тебе очередную сказку…

– Разыграть очередной спектакль,- вставила Надежда.

– …Но это наскучило даже мне. Хотя я люблю рассказывать сказки. Про большую любовь простой русской девушки к своему далекому африканскому другу. Про мудрую наставницу девушки, которая хочет помочь той воссоединиться с любимым. Про злых богов и жрецов, не дающих африканскому другу стать вечным спутником возлюбленной… Ты понимаешь, о чем я?

– Да. Это мне уже известно. В общесказочных чертах. Именно сказочных. Правда, наш гениальный классик утверждал, что сказка - ложь.

– «Да в ней намек!» - процитировала литературно подкованная темная колдунья.- Классик ваш не ошибался. И ведь было у него такое прозвище - Африканец…

– Я, право, не пушкиновед,- спокойно отпарировал Викентий,- но, насколько я помню, классика нашего в Лицее дразнили Французом. Французом, а не Африканцем. Тут вы, любезнейшая, просто грубо подтасовываете факты. Впрочем, знать литературу - не браслетами из циркония трясти…

– Ах ты, вошь недодавленная!…- загремела пресловутыми браслетами Темная женщина и грозно замахнулась на Викентия.

– Озулия, о деле толкуй,- напомнила Надежда, все так же сидя в чеканной позе египетского сфинкса.

– Именно. Да. К делу. Мы выбрали тебя, просматривая объявления, и не ошиблись. Ты оказался самым бездарным и при этом самым внушаемым «магом» Москвы. Таким, какой нам нужен.

– За-а-ачем?! Впрочем, Элпфис кое-что рассказала мне. Про магический громоотвод, про подстраховку.

– Громоотвод? Да, но это не все. Видишь ли, я и Аукера (то есть Надежда) занимаемся особым колдовством.

– Это каким?

– Тебе не понять, самозванец. В этом колдовстве много дорог, ведущих в совершенно разные стороны и при этом приводящих к одной и той же цели. Понял ли ты?

– Смутно.

– И довольно с тебя. Довольно с тебя знать, что мы избрали дорогу, ведущую на самую высокую вершину - вершину власти и бессмертия. Мы устранили врагов, мы призвали слуг. А для того чтоб завершить начатое, нужен был ты, самозванец. Как жертва, которой бы мы на мгновение передали все наше умение - чтобы на тебя, носителя умения, обрушился огонь Черного Неба,

– Значит, все-таки громоотвод? А зачем вы мне столько времени устраивали эти маскарады с визитами, поездками в особняк, поисками несуществующего Луи…

– Мы изменяли твою реальность и твои сны,- подала голос Надежда.- Чтоб ты запутался и потерял волю. Ведь так и произошло? Между прочим, в племени людоедов ажуаха с жертвой на религиозной церемонии поступают примерно так же. Ей дурит голову все племя, рассказывая небылицы и объявляя явь выдумкой. При этом жертву подкармливают галлюциногенами, но мы решили этого не делать. Для чистоты эксперимента.

– А ваша сила и власть, которую вы мне собираетесь дать перед этим… огнем с Черного Неба?…

– Так ведь жертву перед смертью рядят в самое лучшее! Чтоб не обидно было помирать босяком и бездарностью.

– Премного благодарен,- выдохнул Викентий.- Особенно за «босяка» и «бездарность». Но разъяснения тоже ничего. Впечатляют. А теперь я, может, домой поеду? Отдохну перед ожидаемым моим жертвоприношением. Оттянусь с девочками, куплю ящик водки и два пакета чипсов - чтоб толково по самому себе поминки справить. Ну а как вы соберетесь свое бессмертие завоевывать или эту, Цель, что ли, брать, так мне за денек позвоните: я в баню схожу напоследок, грехи смою, оденусь во все чистое.

– Не издевайся, гад! - взвизгнула как бензопила Надежда.- А то пристрелю!

– Меня нельзя пристрелить,- все тем же спокойно-уверенным тоном заявил Викентий,- я же ваша жертва.

– Пристрелить - нельзя. Наказать - можно,- изрекла Озулия, а шнур в ее руке взвился плетью и больно ожег Викентия по шее.

Тот вскрикнул - не столько от боли, сколько от неожиданности - и хорошенько выматерился: с чувством, с толком, с расстановкой.

И почувствовал, что в комнате перемена какая-то наметилась. Нет, не мент сдох, и уж тем более не тихий ангел пролетел, а появилось нечто, некий флюид, который охарактеризовать можно было как «напряженное ожидание». И, что важно, ни Озулия, ни ее златовласая подружка-злодейка возникновение этого флюида не почувствовали.

Викентий стонать стонал, непреходящую боль изображая, а сам на Элпфис поглядывал. Что-то в ее позе было не так. То ли уж очень картинно она обмякала в своем кресле-тюрьме, то ли потом, что никакой «Рексоной» не перешибешь, пахнуть перестала… Перемены Викентий пока не понимал. Но почувствовал, а это уже большое дело.

Однако размышлять на эту тему ему не дали. Озулия убрала свой шнурок и кивнула Надежде: твоя, мол, очередь с этим типом разбираться. Тем более что ты на нем уже, можно сказать, руку набила.

Надежда нюхнула еще кокаинчику, взяла свой револьвер-неразлучник и, скинув пеньюар, скрипя лаковой формой «унисекс», подсела к Викентию на стол. Этак по-дружески. По-соседски. Тронула пальчиками вспухший рубец на шее:

– Болит?

– Нормально,- сказал Вересаев.

– Будет, не нормально. Будет очень больно и при этом нестерпимо стыдно и унизительно,- пропела Надежда, ласково водя дулом нагана по саднившему рубцу на шее ненастоящего мага.

Викентий приказал себе не дергаться и ко всем заявлениям этой дамы относиться философски. Попал психиатр в лапы буйных психов с маниакальными наклонностями - будь добр тихо, психов лишний раз не заводя, сидеть, все подмечать, а чтоб самому умом не тронуться, повторять про себя правила техники безопасности при сеансе электросудорожной терапии. Викентий этим и занялся, не без иронии подметив, что заученные фразы из старого справочника очень уж близки к теперешнему его положению.

«Электросудорожная терапия осуществляется в специальном помещении». Да уж, помещение - специальнее некуда! И лечащий состав подобрался просто на редкость.

«Сеанс проводится натощак, в противном случае у больного может возникнуть тошнота и рвота». Опять аналогия налицо. Викентий уж и не помнит с этими приключениями, когда в последний раз нормально поесть сумел, так что желудок его пуст, хотя и молчалив - со страху, наверное. Тошноту от присутствия Надежды и Озулии Викентий еле удерживает, поскольку перед врагами стыдно терять лицо и следует вести себя достойно, в противном случае… А выражение-то какое! «Противный случай»! Воистину, именно он, скотина, свел дипломированного мага с этой бабьей бандой и лишил его покоя!

«Перед сеансом больного укладывают в постель». Да, выспаться тоже не помешало бы. Нормальным, здоровым сном, а не этими идиотскими… обмороками-мороками. Да только кто его, Викентия, в постель положит! Злонамеренная Надежда явно не для того ему наганом по затылку постукивает:

– Эй, господин Вересаев, оставьте ваши думы! У меня к вам важный разговор. Будете молчать - при…

– …стрелю. Слышал. Не ново. Что, уже в жертву меня приносить собираетесь?

– Нет, mon cher. Вопрос у меня и моей африканской подруги к вам имеется. Постарайтесь на него ответить с максимальной правдивостью.

– Вам - и правду? Не много ль чести?

– Не много. В самый раз. Солжете - будет оч-ч-чень больно.

– Ой, какие страсти. Слушаю вас… сударыня.

Надежда приставила наган к уху бывшего психиатра и с нежным придыханием спросила:

– Вы навещали своего друга в больнице?

– Степана?

– Да, Степана.- Голос у Надежды становился ну прямо как жидкий шелк, а вот глаза блестели не по-хорошему. Не глаза - пули. Готовые вылететь из дула и разнести в щепки все, во что хозяин дула прицелится.

– Конечно, навещал.

– Давно?

– Глупый вопрос. Как раз перед тем, как попал сюда. Еще перестрелка в метро была…

– Адрес больницы помните?

– А вам зачем? - напыжился Викентий.

– Говори! - Сразу надвинулась на него золотой горой Озулия.

– Навестить хотим,- улыбнулась Надежда.- Апельсинов принести, тортик «Причуда».

– Ему сладкого нельзя…

– Адрес!!!

– Кажется, Старосергиевская, четыре.

Надежда хлестнула Викентия по щеке, слава богу, ладонью - не револьвером:

– Лжешь! Мы проверяли - там его нет! И вообще в больнице по этому адресу идет срочный ремонт. У них электропроводка вся сгорела!

– Ничего не знаю,- твердо стоял на своем Викентий. Хотя внутри его зацарапало беспокойство за Степана.- Я был именно в той больнице и по указанному адресу. Хотя… Если у них вдруг ремонт образовался, может, Степана в другую больницу перевели.

– В какую? - Опять револьверное дуло у уха.

– Откуда я знаю!

– Мы проверили все, слышишь, скотина, все московские и даже подмосковные больницы, санатории и частные клиники! Твоего проклятого приятеля нигде нет! Вот уже неделю…

– Неделю? - взвыл Викентий.- Вы держите меня здесь уже неделю?!

– Заткнись! - Еще одна пощечина.- Мы тебя будем держать здесь до тех пор, пока не скажешь, где твой Степан!

– Ну и держите,- устало выдавил из себя Викентий.- Дуры.

И получил очередную мощную пощечину, свалившую его со стола и силой инерции подкатившую к креслу, в котором безвольно обвисало тело Элпфис.

– Напрасно ты его бьешь, Аукера Ненасытная.- Голос Озулии был холоден и ровен.- Он действительно ничего не знает. Я заглянула в его душу.

– Тогда что нам делать? - сорвалась на визг Надежда.- Без того полудурка мы не можем…

– Аукера, ты знаешь мои силы. Я не только искала. Я насылала проклятия на его тело. Не до смерти, конечно. Но он сейчас как немощный старик, ему не убежать от нас и не унести…

– А если? Если убежит?

– У нас этот самозванец. Неужели друг не придет выручить друга?

Надежда рассмеялась в ответ. Слезла со стола, подошла к Озулии. Посмотрела на жалкое зрелище, образованное группой из полумертвой (или уже мертвой?) Элпфис и скорчившегося на полу от боли бывшего психиатра Викентия Вересаева.

– Да уж,- скривила она губы,- придется подождать, пока расползутся слухи. И все это время убирать за ним дерьмо. Но зато потом… Потом можно будет покончить со всем этим дурацким балаганом.

– Покончить придется сейчас!

С этим возгласом с потолка точнехонько на Озулию и Надежду рухнула тяжелая бронзовая люстра с кучей хрустальных подвесок. Злодействующие дамы не успели отскочить и попали в эпицентр хрустально-бронзового взрыва. Визг их не поддавался описанию. Викентий аж выпучил глаза от такого зрелища: люстра падающая да еще и говорящая! Вот это глюки!

Но дальше все стало еще удивительнее.

С крюка, где когда-то висела люстра, пружинисто спрыгнула Элпфис. В правой руке она сжимала свой странной формы пистолет, левую протянула Викентию:

– Вставайте!

– А-а…- только и промычал Викентий, указывая на тело в кресле.

– Потом объясню! - отмахнулась Элпфис и загородила собой очумевшего психиатра.

Потому что перед нею уже стояла Надежда.

– Научилас-с-сь,- прошипела повелительница змей.- Сумела-таки.

– Да. Ты сама говорила - мы ведь не чужие.

– Вам не выйти.

– Выйдем.

– Не спрятаться. Они - везде.

– У меня на этот счет другое мнение.

Надежда выстрелила. Элпфис отмахнулась от пули, как от комара.

– Поздно,- усмехнулась девушка.- Теперь я тоже умею делать коктейли из чужих снов.

И она выстрелила в ответ. Только не в пошатнувшуюся Надежду. А в голову гигантской змеи с золотистой чешуей, которая с шипением выползала из-под софы, потревоженная шумом и стрельбой.

Викентий посмотрел на обезглавленную змею, и ему впервые за все это время стало дурно. Может, потому он и не заметил, как Надежда с воплем рухнула на ковер, заливая его хлынувшей изо рта, носа, ушей кровью, в тот самый момент, когда Элпфис прострелила башку чешуйчатой твари.

Следующим выстрелом Элпфис разнесла небольшую фарфоровую тарелку, висевшую для пущей красоты на стене. Что-то скрежетнуло в утробе комнаты, и стена рухнула, являя за собой все тот же неизбежный коридор.

– Все. Финита ля комедия,- сказала Элпфис и, не глядя на залитую кровью Надежду, двинулась в коридор, таща за собою, разумеется, и Викентия.

«После окончания сеанса электросудорожной терапии голове больного придают возвышенное положение». Еще одна мудрая фраза из учебника почему-то мелькнула в несчастной голове бывшего психиатра и ненастоящего мага, но он отказался от каких-либо ее комментариев.

Уж слишком невозвышенно стала выглядеть его доселе вполне благополучная жизнь.

***

Они шагали по Москве.

Нет, безусловно, к представителям отряда пресмыкающихся совершенно неприменим глагол «шагать». Но их движение по пережившей набеги, захваты и войны столице было таким гордым, таким самодовольным, что так и хотелось сказать:

«Они шагали по Москве».

Как орды и дивизии новых Батыя и Наполеона…

И в них, в каждой чешуйчатой голове с ледяными глазами, царило упоение победой. Упоение собственной грандиозностью и неповторимостью. Осознание величия своей Расы.

Охота объединила их всех. Они перестали быть чужими и враждебными друг другу. Они осознали свое единство и поняли, что они - Раса. Главная. Великая. Долженствующая подмять под себя, под свое господство все другие слабые и неполноценные расы.

И, для того чтобы осознать это, им вовсе не потребовалось тратить время на штудирование «Майн кампф».

А рейхсфюрер СС Гиммлер был бы доволен, узнав, что в начале третьего тысячелетия некие существа, сами того не подозревая, решили воплотить в жизнь одну из брошенных им фраз:

«Эта масса расово неполноценных, тупых людей нуждается… в руководстве».

И змеи принялись за дело. Став Расой, они поняли, что медлить нельзя. Иначе расово неполноценные люди опомнятся от первого своего шока и начнут принимать меры.

Чтобы не опомнились, надо сформировать карательные отряды, захватить тех, кто облечен властью, и продемонстрировать свою мощь. Устроить какое-нибудь жуткое и внушительное зрелище.

Например, полностью затопить некое белое здание с золотыми, напоминающими бутоны навершиями.

Пусть там будет бассейн.

Некоторые представители Высшей Расы предпочитают размножаться в местах, где наличествует водное изобилие.

***

– Куда мы теперь? - резонно поинтересовался потихоньку пришедший в себя Викентий, оглядывая унылые, плохо освещенные стены коридора - совсем непохожего на тот, прежний. Поначалу-то бывший психиатр только дышал тяжко да голову стискивал: казалось ему, что разваливается она на кусочки вроде тех, что детишки современные называют «паззлами». Ждал погони, ждал какого-нибудь ужаса, наподобие Озулии, вылезающей из проема и швыряющей в них, беглецов, своей золотой короной, а потом и бесценными циркониевыми браслетами… Они с Элпфис и убежать-то далеко, по подсчетам Викентия, не смогли, как они побегут - двое почти калек.

– Так куда?…

– Подожди ты…- просительно и в то же время сердито оборвала его девушка.

Викентий отметил сразу два факта: Элпфис перешла с пустого «вы» на сердечное «ты» и бледной тенью приникла к стене, жадно ловя ртом воздух, даже постанывала и в целом выглядела отнюдь не по-боевому. Не была уже той супервумен, что вытащила Викентия с обстрелянной станции метро, да и плащ черный, непременный нынешний атрибут всех фантастических девиц, таскающих у бедра пистолет-пулемет, в той комнате остался. А в коридоре было холодно, и Элпфис дрожала, клацала зубами. Викентий решил побыть мужчиной-защитником-утешителем, подобрался к девушке, обнял, прижал к себе ее хрупкое тело:

– Прости. Тебе плохо, да?

– Да,- глазами ответила Элпфис. Больные, измученные были эти глаза.

– Чем я могу помочь?

Элпфис изобразила улыбку, тоже жалкую:

– Найди мне батон с героином. И жрать хочется, и ширнуться.

– Элпфис…

– Да, я такая… Не очень тебе подхожу.

– Для чего подходишь?

Элпфис махнула рукой:

– Ладно, забыли. Куда идти, говоришь? Прямо.

– А дальше?

– Дальше будет видно.

– Элпфис, а те… если они за нами бросятся.

– Нет. Только не криви губы, я их не убила. Это вообще не моя… пре-ро-га-ти-ва. Я просто сумела сделать собственный коктейль.

– Ты бредишь?

– Нет. Ты теперь в моей реальности и в моем сне. Им до тебя не добраться, пока я жива… А я… поживу еще, не бойся. Идем.

– Да ты же еле на ногах держишься!

– Ты тоже… Совсем псих? Ты думаешь, сумеешь долго меня на руках проволочить?

– Посмотрим.

– Ха. Психиатр стал психом. Связался с наркоманкой. Читайте триллер, глотайте сопли!

– Элпфис, помолчи, а? Лучше дорогу показывай.

– А че ее показывать - она прямая.

– Тогда просто молчи. Силы береги.

– Ч-ш-ш, все. Только возьми мой пистолет. А то я дико спать хочу.

– Ты спи, конечно, но из пистолета я стрелять не умею.

– А-а, все просто. Эта дура с системой самонаведения. Тип «Бьорк», вторая модель. Их только оборотни используют. И пули там необычные.

– А какие?

– Мента-альные… Ты не поймешь… Синий огонек видишь?

– Да.

– На предохранителе стоит. Нажмешь на него - загорится красный. И можешь стрелять. Только меня не буди-и…

И Элпфис тут же засопела, искренне провалившись в сон. А бывший психиатр Викентий пошел в неизвестность, имея на руках непонятную свою спасительницу и оружие, которым пользуются только оборотни.

По его подсчетам, он шел уже примерно часа полтора. Потому что ноги стали плотностью напоминать знаменитый бытовой утеплитель «Ursa», да и сонная Элпфис, поначалу невесомая, как волнистый попугайчик (все какие-то птичьи сравнения шли Викентию на ум), теперь ощутимо оттягивала руки. Да еще этот чертов пистолет!…

Викентий всерьез подумывал о привале. В самом деле, раз Элпфис бормотала что-то об их относительной безопасности от поползновений Надежды и Озулии, можно ведь и пристроиться на отдых. Растянуться прямо на полу - вроде не каменный, выложен чем-то наподобие пластика. Аккуратно, чтоб не разбудить, уложить Элпфис. И провалиться в сон, в целый коктейль из снов, столь необходимых измочаленному событиями телу… Но едва он начал малодушно выискивать взглядом уютное местечко у неуютной даже на вид коридорной стены, как в отдалении раздался звук шагов.

При этом сопровождаемый голосом.

Викентий напрягся, взмолился к своим бета-адреноблокаторам, чтоб не лезли не в свое дело, не блокировали чем ни попадя, поудобнее перехватил спящую Элпфис, выставил руку с пистолетом и приклеился к стене. А куда ему было прятаться от подступающей неизвестности? Что спереди, что сзади - один коридор. Прямой путь.

Шаги становились громче, с ними вместе усиливался и звук странного бормотания, словно кто-то заучивает или просто бубнит себе под нос… стихи.

И точно, еще не видя неизвестного, Викентий уже услышал густой, но явно неуверенный в себе бас:

Мой путь, как планеты ни вмешивайся,

Лишен астрологии логики.

Любовь, под луной растелешивайся!

Зови к себе воем из трам-та-та.

Когда мне трам-та-та не верится

В свой собственный взгляд в отражении,

Мой путь не трам-та-та-та мерится,

Он верить не даст в поражение.

И с боем взмывая в кровавую…

Тут загадочный стихолюбец выступил из полутьмы и как раз узрел пред собою компанию из Викентия, Элпфис и спецпистолета типа «Бьорк».

– Оба-на,- непоэтически выразился стихолюбец.- Вы здесь откуда, люди?

– Если ты нас тронешь…- Викентий поднял трясущуюся руку с намертво зажатым пистолетом.

– Не трону, мужик, отвечаю.- И стихолюбец поднял руки, демонстрируя мирные намерения.- Не боись, вы у своих, мы про вас уже слыхали.

– Кто это вы?! - рявкнул Викентий. Точнее, хотел рявкнуть. От усталости вместо порядочного рявканья получился писк цыплячий.

– Да наши! Толковые пацаны. Спецназ, короче. А девушку передай-ка мне, ты ж сам с ног валишься.

– Нет! - И Викентий затряс пистолетом.

– Да ладно тебе ломаться.- Стихолюбец неожиданно резво подскочил к Викентию, бережно выхватил у него Элпфис, а самого психиатра легонько подсек под коленки и взвалил к себе на плечо.

– Двоих не дотащишь! - пискнул Викентий, от удивления и про пистолет забывши.

– Ха,- только и ответил стихолюбец и зашагал в обратную сторону.

– Куда ты нас…- совсем немужественно пропищал Вересаев.- Я тебя пристрелю…

– Ты все равно его с предохранителя не снял,- услышал бывший психиатр, проваливаясь в ватную мякоть очередного забытья.

А потом забытье сменилось сном - качественным, бестревожным, крепким. Не мучили Викентия Вересаева ни кошмары, ни проблемы, ни фатальные аспекты бытия. Спал он в настоящей постели, на настоящих чистых простынях, уткнувшись носом в здоровенную подушку и до макушки натянув одеяло. Спал, не ведая, сколько времени длится его сон и что ожидает его по пробуждении.

Наконец пробуждение наступило. Из-за вполне естественных надобностей организма. Тут-то Викентий и открыл глаза и увидел и свое замечательное ложе (особенно красивым показалось постельное белье - по светло-розовому полю вышиты были умилительные божьи коровки), и комнату, в которой оказался. Похоже, была это детская: на теплого апельсинового цвета обоях улыбались всякие мохнатые зверушки, с потолка свешивался светильник в виде большого яблока (он и давал мягкий рассеянный свет), а в углах стояли шкафчики и комоды, явно рассчитанные на детский рост и возраст.

«Так,- подумал Викентий,- где я нахожусь, непонятно. Но это не важно. Важно другое - в этой детской комнате сантехнические удобства тоже детские?»

Викентий откинул одеяло и слез с кровати. Выяснилось, что одет он в байковую пижаму, хотя и вполне взрослого размера и колера, а у кровати на пушистом коврике ждут его войлочные шлепанцы без всяких там дурацких помпонов или заячьих ушек.

Естественные надобности напоминали о себе все активнее, и Викентий не постыдился заглянуть под кровать - может, сохраняя стиль комнаты, там поставлена ночная ваза? Вазы не было. Зато, когда Викентий получше осмотрелся, возле белого комодика обнаружилась вполне нормальная дверь, на которой нарисован был писающий котенок. Викентий решил, что ему - туда. И правильно решил.

Возвращаясь из совмещенного санузла (за дверью обнаружился не только приличный унитаз, раковина-тюльпан, но и стильная душевая кабина, где словно ждали Викентия махровый темно-зеленый халат, пара пушистых полотенец и всяческие средства личной мужской гигиены), облегченный, освеженный душем и бритьем, облаченный в вышеозначенный халат, Викентий увидел, что в детской комнате произошли перемены. Кровать со всем постельным хозяйством исчезла, а на ее месте образовался стол с накрытым завтраком и пара табуретов. И, что важнее всего, один табурет уже был занят. Типом, в котором сразу напрягшийся Викентий признал загадочного стихолюбца.

– Доброе утро! - приветливо сказал тот.- Хорошо, что вы проснулись. Выглядите бодрее, а сейчас еще и позавтракаете. Кстати, вы случайно не подскажете рифму к слову «энтропия»?

– Терапия,- с ходу предложил Викентий.

– Не подходит,- с сожалением отмел предложенное стихолюбец.- Да вы садитесь, завтракайте! И пожалуйста, не нервничайте. Вы у друзей. Вот. И я отвечу на все ваши вопросы.

– Хорошо,- скрепя сердце согласился маг-самозванец и придвинул к себе тарелку с пышущей паром овсянкой.

Как оказалось, он дико проголодался. И овсянка, на которую Викентий всю жизнь смотрел с холодной ненавистью бывшего детсадовца, пошла за милую душу: Викентий и глазом не моргнул, как всю тарелку съел. Тут же заметил наличие на столе других гастрономических удовольствий: горку пышных сдобных булочек в плетеной корзинке, пласт густо-желтого сливочного масла на фарфоровой тарелке, нарезанную красивыми овальчиками колбаску - на другой же, и, как венец истинного аристократического завтрака, блестящий кофейник с примыкавшими к нему молочником, сахарницей и чашками.

Викентий принялся было, прихватив из корзинки булочку, намазывать ее маслом (ах, и свежа-мягка была булочка, ах, масло-то было такое, что никаким рекламируемым суррогатам за ним по качеству не угнаться!), но вдруг остановил сей благостный процесс и с подозрением поглядел на стихолюбца:

– А вы почему не едите?

– Да я уже завтракал,- искренне смутился тот и спохватился: - Вы только не подумайте чего! Пища качественная, травить вас никто не собирается!

– Я и не думал,- буркнул Викентий.- Просто неудобно: я ем, а вы…

– Ой, не церемоньтесь! Я вообще-то на диете. Пару месяцев уже терплю - ни мясного ни ем, ни жирного…

– Что ж так?

– Лишний вес набрал, бегать толком не могу, одышка, понимаете, появилась. Вот командир и говорит: или на диету садись, Кир, или попру из отряда. Ой, извините, я представиться забыл: Кирилл. Или Кир.

– Викентий.

– Я вообще-то про вас давно слышал, еще когда Эля у нас в первый раз появилась и к командиру пришла.

– Эля?

– Ну, девушка ваша, Элпфис. Да вы кушайте, не слушайте мою болтовню, вам силы восстанавливать надо. Кофейку налить?

– Да я сам…

– Не, вам только кажется, что в вас силы достаточно. А на самом деле вы этот кофейник даже поднять не сможете.

Викентий, разумеется, тут же попытался доказать обратное. Но кофейник и впрямь не приподнялся ни на миллиметр.

– Ф-фу, у вас что, посуда чугунная?

– Нет,- улыбнулся Кир. Вообще выглядел он вполне симпатичным, чуть полноватым парнишкой годков этак осьмнадцати. Только прическу носил необычную: длинные прямые волосы, цвета красной меди, сзади заплетены у него были в причудливую косу. Впрочем, паранормальным это явление уж никак не являлось, простите за тавтологию. Среди современных мужчин длинные волосы нынче в моде. А в косу заплетать либо «конским хвостом» носить - личное дело каждого.- Посуда не чугунная. Просто не рассчитана на силы обычного человека, а вы к тому же и ослабли…

– Обычного? А вы, значит, необычные?

– Угу,- кивнул Кирилл и поглядел на колбасу жалобными глазами.- Можно, я одну только булочку с одной только колбасятинкой возьму? Я потом семь потов сгоню с себя на тренировке…

– Берите, да. Так в чем же вы необычные?

Кирилл уже жевал булочку с «колбасятинкой, поэтому говорил с набитым ртом:

– Яфык мой - фрах мой. Фак команфир гофориф, и он праф. Фот не нафо быфо фрефафься, а я фее фыфолфал!

Викентий мысленно расшифровал загадочную фразу пухлощекого Кирилла и логично спросил:

– А почему вы должны были молчать? Что от меня за тайны? - Вересаеву уже и кусок в горло не лез, хотя колбаса была отменная, по качеству - не хуже масла.

Кирилл обреченно вздохнул:

– Щас пфошую… М-м-м…

И налил Викентию кофе. Легко подняв кофейник. Посмотрел вопросительно:

– Вам сахару сколько?

– Кирилл, вы от ответа не уходите! - рассердился Викентий.- Я вас, кажется, ясно спросил.

– Значит, три кусочка.- Кирилл ловко достал щипчиками означенный сахар, плюхнул его в кофейную чашку. Сел. Вздохнул.- А с вами припадка не случится? Командир говорил, у вас психика перегруженная, волновать нельзя…

– Я, знаете ли, сам психиатр! - вспылил Викентий.- И знаю, когда и сколько можно мою психику перегружать! Так уж извольте потрудиться все объяснить!

– Да че тут объяснять-то… Если вы насчет необычности, так тут все просто. Оборотни мы.

– К-как оборотни?

– Так уж получилось…- Кирилл улыбнулся. Нормальная, человеческая была у него улыбка.

– Это что же значит, превращение в полнолуние, охота на людей, горящие алым огнем звериные глаза и смерть только от серебряной пули? - вопросительно перечислил Викентий.

– Не-а,- с некоторым даже удовольствием помотал головой Кирилл.- Это сказки. Байки для тех, кто видак смотрит и реальной жизни совсем не знает. Хотя, конечно, в реальной жизни предпочитаем мы не особо афишироваться, чтоб людей не смущать… Да, так вот! Превращаемся мы, когда захотим. Или когда командир на новое задание отряд собирает. Луна тут ни при чем, хотя многие из наших старослужащих, или кто на дембель собрался, еще в нее верят и иногда в полнолуние воют, это бывает, да. А мы молодые, у нас другие приоритеты. И охота на людей давным-давно запрещена.

– Это радует.- Викентий осторожно взял чашку с кофе. Нормально. Чашка как чашка, фаянсово-фарфоровой весовой категории… Отпил кофе. И кофе приличный, явно не из растворимых «рециркулированных продуктов», а настоящий, на ручной кофемолке молотый: аромат ощущается. Зря только Кирилл с сахаром поторопился.- А как насчет прочих звериных инстинктов?

– Не понял… А-а! Не, у нас с этим строго. Никаких боев за самок, в смысле подруг, никаких меток территории.

– Почему же?

– Выродимся,- лаконично ответил Кирилл.- Чтоб поголовье сохранять, нужны нормальные семьи, с людьми; работа и жизнь нормальная. Среди людей. Не так, как раньше…

– А как «раньше»?

Кирилл посопел.

– Когда нас серебряными пулями…

– Извините.

– Да ладно. А можно я еще булочку возьму?

– Берите. Командир не заругает?

– Семь бед - один ответ,- вздохнул толстощекий оборотень.- Пятьдесят отжиманий и тридцать подтягиваний. И кроcс. Пятнадцать километров.

– Суров ваш командир…

– Да, он у нас насчет дисциплины просто бизон. Хотя это и понятно - его мутационный облик как раз бизон и есть.

– А… ваш?

– Стандартный,- вздохнул Кирилл.- Ну волк я, волк, чего ж теперь…

– Да я и не осуждаю. Это даже здорово.

– Ага. Только носки три раза на дню меняю - псиной воняют. Никакие тальки-дезодоранты не помогают… Ой, извините! - смутился Кирилл.- Я за столом о таком заговорил. Вы кушайте, пожалуйста!

– Да я уж сыт. Правда. Вот кофейку еще выпью.

– Это я мигом!

Кирилл налил Викентию кофе, поглядел вопросительно:

– Вы ведь еще вопросами терзаетесь?

– Конечно. Как догадался? - Викентий и не заметил, как перешел в разговоре на «ты». А Кирилл, похоже, тоже не придал этому никакого значения.

– Тут только хомяк не догадается,- улыбнулся Кирилл.- Вы спрашивайте, только, главное, не нервничайте. Командир сказал: нервы ваши надо охранять как этот… Алмазный фонд!

– Ну, это он загнул. Кстати, а что ты все время повторяешь: командир, командир? Это просто прозвище или вы с чем-то военным связаны?

– Связаны. Служба у нас. Московский отряд оборотней специального назначения. Обспецназ, короче.

– И чем же вы занимаетесь?

– А чем спецназ занимается? То же и у нас почти. Не пускаем в столицу-матушку беспаспортных упырей там или колдунов… С преступными оккультными группировками, со всякими нелюдскими бандформированиями боремся. Например, полгода назад ликвидировали банду урус-мартановских джиннов «Темный газават». Предупредили серию терактов в троллейбусах, газетных киосках и учебных корпусах МГУ…

– Погоди,- вспомнил тут про змей-вампиров Викентий.- А как же вы, спецназовцы, нашествие змей на Москву прохлопали, а?

– Тут у нас тактический недочет проявился,- посмурнел лицом Кирилл.- Зато сейчас мы уже вовсю с ними борьбу развернули! По всей столице тотальные зачистки идут. Но ребят не хватает. Ваша помощь нужна.

– Как?! - изумился Викентий, чуть остатками кофе не поперхнувшись.- Я змей отстреливать буду? Из пистолетов ваших навороченных? Я же человек штатский!

– Об том и речь. Не для стрельбы вы нам нужны, а в качестве, блин, командир говорил, а я забыл… Во! Дипломата! Посла доброй воли.

– Как?! - повторился бывший психиатр.

– Это не я вам рассказывать буду,- твердо заявил Кирилл.- Это командира задача. Я и так уж наболтал на три наряда вне очереди.

– Что ты, парень… Я благодарен тебе очень, что ты мне хоть ситуацию разъяснил. А то прикинь: просыпаюсь я в детской комнатке и думаю: то ли меня глючит опять, то ли я в детство розовое возвратился… Одни непонятки!

– Вообще-то это моя комната,- смутился Кирилл.- Все руки не доходят ремонт сделать, обои поменять…

– Да ладно, классные обои! Слушай, а когда ты на нас в коридоре наткнулся, ты чьи стихи бормотал?

Кирилл смутился еще больше.

– Свои.

– Здорово!

– Ничего не здорово! Рифмы у меня не получаются и этот… размер силлабо-тонический.

– Получится. Вот увидишь. Ты, главное, упражняйся. Как с отжиманиями. Двадцать пять строф - ямбом, пятнадцать - хореем, а там, глядишь, и амфибрахий у тебя влегкую пойдет.

– Спасибо,- зарделся Кирилл.- Я все надеюсь, может, на мои стихи песни получатся. Чтоб мы с ребятами пели их на привале… Или когда отбой…

Тут в нагрудном кармане темно-зеленой рубашки оборотня требовательно запищала рация. Кирилл выхватил ее, сразу подобрался, стал выглядеть по-военному.

– «Кречет» на связи, товарищ командир! Проснулся он, товарищ командир. Позавтракал. Выглядит как? Бодро, товарищ командир. Есть, товарищ командир! - Кирилл убрал рацию, посмотрел на Викентия.- Командир сказал, что если вы себя нормально чувствуете, то одевайтесь и приходите в генштаб. Одежда в том шкафу висит, а в генштаб я вас провожу.

– Как скажешь, Кирилл.

– Я выйду, за дверью подожду, чтоб вас не смущать.- Стихолюбивый оборотень оказался еще и безумно тактичен.

– А где дверь?

– А вот.- У Кирилла в ладони засеребрился продолговатый карандаш пульта. Он навел пульт на стену с симпатичным портретом щенят в атласной корзинке. Зажужжало, и в стене открылся дверной проем.- Так я подожду снаружи. Спасибо за булочки.

– Тебе спасибо. И за завтрак, и… за компанию.

Кирилл вышел, скрылся за дверью, напевая тихонько: «Серыми тучами небо затянуто…» Голос у него был приятный, с пикантной такой хрипотцой…

В шкафу действительно обнаружилась одежда Викентия: отстиранная, отчищенная, отутюженная. А ботинки блестели не хуже, чем у героев известного фильма «Люди в черном», который недавно переозвучивал Степан…

Кстати, что же стряслось со Степаном? Почему он так понадобился Озулии и Надежде? Где он, если не в больнице?

Викентии со вздохом оделся, понимая, что вопросов у него пока больше, чем ответов.

Он даже о судьбе Элпфис, которую Кирилл на звал «его девушкой», ничего толком не знает. Ладно. Пока выполняем приказ командира-бизона. Следуем в таинственный генштаб.

Вслед за Кириллом Викентии протопал мимо арсенала (так значилось на прибитой к стене табличке), загадочной пультовой (тоже таблична), тира (и без таблички было ясно, потому что из полутемной длинной комнаты без конца раздавались гулкие выстрелы и насмешливые замечания типа «Промазал!», «Щи вари, а не автомат держи!» и т.п.). Наконец Кирилл толкнул обитую плотной темной кожей дверь, вошел, щелкнул каблуками:

– Здравия желаю, товарищ командир! Господин Вересаев прибыл.

И Викентий понял, что попал он в пресловутый генштаб.

– Заходите, заходите, господин Вересаев! Располагайтесь. Поручик Шапкуненко!

– Есть! - вытянулся Кирилл.

– Подежурьте за дверью.

– Есть.- Пухлощекий поручик сник, но приказ исполнил.

Викентий огляделся. По роду жизни и деятельности в генштабах бывал он нечасто. А если соблюдать совершенную точность, вовсе в них не бывал, поскольку являлся человеком мирным, хотя и военнообязанным. И потому не знал, как положено условно взятому генштабу выглядеть.

Этот же, в который его привел поручик Кирилл, напоминал толково обставленный мебелью и оснащенный кой-какой техникой зал бомбоубежища. Окон, разумеется, не было; Викентий вовремя вспомнил, что находится глубоко под землей. На стенах висели различные карты Москвы, какие-то диаграммы, графики. В углу со скромной торжественностью крепилась к стене витрина из оргстекла с названием «Передовые рядовые» и парой дюжин фотокарточек (карточку Кирилла Викентий там не заметил). Над доской, точнее, витриной почета красиво провисало алого бархата знамя с золочеными витыми шнурами и кистями. На знамени золотом же вышит был гербовой орел. Одно слово - генштаб.

– Присаживайтесь, господин Вересаев,- настойчиво попросили бывшего психиатра, и он понял, что глазеть по сторонам просто бестактно и следует обратить внимание на хозяина кабинета.

Тот сидел во главе длинного, крытого простым зеленым сукном стола и исподлобья, как-то по-бизоньи разглядывал скромно присевшего на другом конце стола-громадины ненастоящего мага Викентия Вересаева.

«Ох, да он же и есть бизон!» - ахнул про себя Викентий, к месту вспомнив рассказы Кирилла. Но не стал изображать удивления или там дамской нервозности, а суховато, вполне по-мужски и отчасти даже по-военному спросил:

– Чем могу служить?

– Я вам для начала представлюсь, господин Вересаев,- голосом трамбовочной машины заговорил хозяин кабинета.- Ситуацию обрисую. Вкратце. А уж потом вы решайте, чем можете или не можете нам служить.

Губы «бизона», как отметил Викентий, при произнесении данной речи как бы и вообще не шевелились.

– Согласен,- кивнул бывший психиатр.

– Лады. Я - полковник Базальт, командир Московского отряда оборотней специального назначения. Численность личного состава у нас, конечно, больше, чем отряд, но мы предпочитаем об этом не распространяться. На наш обспецназ возложена миссия обеспечения безопасности мирного населения столицы, как обычного, так и оккультного. В наши задачи входит патрулирование критических зон…

– Не понял, извините, полковник.

– Зон наибольшего скопления негативной ментальной энергии. Эти скопления мы обязаны предотвращать или, в случае спонтанного и неучтенного их проявления, ликвидировать. Далее. Обспецназ проводит профилактические мероприятия по обнаружению скрытых инфернальных сущностей, предупреждает акты насилия и террора со стороны оккультных лиц против мирного населения… И тому подобное.

– Понятно, полковник.

– Это хорошо. Перехожу к делу. Господин Вересаев, у нас проблема.

– Боюсь, что уже не только у вас. Вы имеете в виду ту перестрелку, которую учинили в метро явившиеся в Москву змеи-вампиры?

– Та перестрелка - лишь ничтожная часть того, что они сейчас вершат. Вас можно понять, господин Вересаев, вы долгое время находитесь здесь, под землей, причем большую часть времени вы провели в плену, в бессознательном состоянии. Поэтому не знаете, во что сейчас превратилась Москва.

– Что?…- одними губами спросил Викентий. Нехорошо застучало у него сердце, прямо-таки предынфарктно.

– Змеи повсюду. Обычные, принадлежащие к биологическим видам, заполонили офисы, магазины, некоторые жилые дома в спальных районах: там, где сумели пробраться и где люди не успели предпринять против них меры предосторожности. Впрочем, как их предпримешь? Перекроешь все трубы водо- и газоснабжения? Забаррикадируешься в квартире? Твари все равно лезут. Даже сквозь щели в полу, если таковые имеются. Есть жертвы. И многочисленные летальные исходы.

– Куда же смотрит правительство Москвы?! Черт возьми, МЧС на что?!

– Они делают все, что могут, уверяю вас, господин Вересаев.- Полковник Базальт тяжело поднялся со своего места и подошел к большой общей карте Москвы. Включил невидимый рубильник, и карта замигала алыми и зелеными огоньками, отмечая окружностями разные столичные районы.- Видите? Там, где зеленый цвет, твари ликвидированы. Но только обычные твари. А где красный…

Викентию не надо было ничего объяснять. Тем более что красным карта сияла практически целиком.

– Обычные твари…- прошептал он, содрогаясь от внезапно пришедшей на ум картинки: семья собралась за вечерним чаем, и вдруг откуда ни возьмись - змеи, змеи, змеи… Он тряхнул головой, отгоняя видение.- Обычные, значит, не змеи-вампиры?

– Да. Со змеями-вампирами особая проблема. Они легко меняют плотской облик, бесстрашны, практически неуязвимы, ненасытны и подчиняются только тому, кто их призвал.

– Я знаю Призвавшего. Точнее, Призвавшую.

– О Надежде Абрикосовой нам тоже практически все известно. И о ее подельнице по имени Лупомбомба Озулия Уа Макумба Хоста - тоже. Кстати, руководство племени вибути объявило упомянутую Лупомбомбу вне закона…

– Так берите их за загривок! Они ведь тоже находились где-то здесь, среди ваших подземных уровней! Что ж вы время-то теряете?!

– Мы не теряем время, мы в него не вписываемся,- помрачнел полковник Базальт, произнеся эту малопонятную фразу.- Мы, к сожалению, простые честные служаки-оборотни, и у нас нет способностей вертеть временем как брелоком от ключей. Наш агент Эл несколько раз буквально подводила нас к порогу этих преступниц. И всякий раз они ускользали. Или наводили сон на спецгруппу, или искривляли пространство так, что мы вместо их логова вламывались в приличную квартиру или магазин. А в последний раз негодяйки сместили время.

– Это как?

– А так! Вы говорите, что пробыли в убежище агента Эл неделю, там держали вас в плену Надежда Абрикосова и Лупомбомба…

– Озулия. Так быстрее.

– Вот! А сигнал о том, что убежище взломано, агент дезактивирован и нужно спешить на помощь, мы получили только восемнадцать часов назад, хотя при взломе сигнализация срабатывает автоматически и мгновенно! Вот такой финт. Мы выслали в район убежища поручика Шапкуненко, но он застал только вас, уже почти полумертвых. А спецгруппа, брошенная к убежищу, обнаружила его нетронутым, опломбированным и заблокированным. Теперь вам ясно, с каким врагом мы имеем дело?

– Мне это давно стало ясно. С того момента, как Надежда появилась в моей жизни.

– Значит, помочь нам не только ваш гражданский, но и личный долг.

– В чем заключается помощь? Мне нужны подробности.

– Как же вы любите подробности, господин Вересаев…- раздалось от входа.- Это мне в вас и нравится.

– Что вы себе позволяете, агент?! - потемнел лицом полковник.- Почему врываетесь без доклада?!

– Виновата. Разрешите войти?

– Вы уже вошли.

– В таком случае, агент Эл для дальнейших указаний прибыла, товарищ полковник.

– Садитесь, агент,- махнул рукой Базальт.- Муштровал я вас, муштровал, а все без толку. Вы и субординация - понятия несовместимые.

– Это точно! - улыбнулась Элпфис и, заставив Викентия онеметь от этой неожиданной вольности, уселась к нему на колени. Обняла за шею, подышала ласково в ухо: - Я соскучилась по тебе, несостоявшийся маг…

– Элпфис,- только и сказал Викентий. Держать ее на коленях было до безумия приятно. И все милитаристские планы сразу собрались в журавлиную стаю и вылетели из головы бывшего психиатра, давая место мыслям куда более штатским и весьма, м-м, сладостным.

– Я бы вас все-таки попросил,- сурово постучал пресс-папье о стол полковник Базальт,- думать сейчас о делах более важных, чем… кх-м.

– Простите, полковник.- Элпфис свечкой взвилась с коленей Викентия и пересела на жесткий стул.- Больше такого не повторится!

«Правда, что ли, не повторится?» - жалобно спросил глазами Викентий.

«Ох и бестолковый!» - сверкнули глаза Элпфис.

Она удивительно похорошела. Не было бледности, измученности и тусклых глаз. Не было какой-то бездомной запущенности и второсортности. Сидела сейчас перед полковником и Викентием изящнейшая, элегантнейшая, хоть и в военного кроя костюме, девушка с румяными щеками, с пушистыми ресницами, за которыми никаким «Л'Ореалям» не угнаться, с губками, целомудренно подведенными помадой тона «какао», и волосами, имевшими, оказывается, нежно-рыжий цвет. Какие уж тут войны и змеи… Тут надо мечтать о прогулках под кущами расцветающей сирени, о многозначительном питье шампанского из одного бокала, о слушанье предрассветных соловьев где-нибудь в Марьиной роще… Одним словом, и лобзания, и слезы, и заря, заря!

Хотя какие, к черту, сейчас соловьи-сирень! Лето кончается, граждане, и дороги больны, и темнеет не в десять, а в восемь, и пустеют поля, и судьба не совсем удалась. Лирику, короче, побоку. Что является актуальной задачей нынешнего дня? А, рыжеволосый агент?…

Рыжеволосая Элпфис сама поняла, что надо психиатра своего выводить из лирического транса и дело делать, а не глазками стрелять, и, уже заметно построжев, обратилась к Викентию:

– Командир ввел тебя в курс дела?

– Да.

– Сказал, в чем заключается твоя задача?

– Нет. Ты влетела и нарушила весь регламент.

«Ах так?!» - сверкнули очи Элпфис.

«Не обижайся!» - возопил глазами Викентий, уже трижды себя проклявший за необдуманные слова.

Хорошо, полковник Базальт на выручку пришел.

– Агент Эл, возможно, ваше присутствие поможет мне довести до господина Вересаева суть его предстоящего задания. Я слишком прямолинеен, а вы сумеете где-то, как-то… Обтекаемо, эвфемистично…

– Не томите, а? - взмолился господин Вересаев, отметив попутно факт, что лексикон полковника-бизона расширен до слова «эвфемистично». Крутой полкаша у обспецназа!

– Вы нужны нам в качестве дипломата,- сказал как отрезал оборотень-бизон.

– Что???

– Тебе нужно главенствовать за столом переговоров, дорогой,- улыбнулась Элпфис.

– Еще понятнее! Между кем и кем?

– Между людьми и не-людьми,- мурлыкнула Элпфис.

– А я то здесь при чем?

– Ты человек, дорогой. Единственный человек здесь, среди остальных.

– Остальные - это оборотни?

– Не только. Не волнуйся. Я тебе все подробно изложу. И если что, буду подсказывать.

***

Первые сигналы о возникновении сопротивления они получили буквально после того, как закончили тайное оперативное совещание, на котором главы Кланов отшипели свои предложения по немедленному закреплению оккупированной ими территории. Здесь, правда, возникли некоторые разногласия. И Аспидам и Кобрам почему-то одновременно приглянулось Свиблово, а Рогатые Виперы объявили район Динамо своей исконной территорией: мол, это их обетованная земля, о которой говорилось в пророчествах, передаваемых из поколения в поколение.

Словом, назревал конфликт, и если бы не Старшие, Младшие опять забыли бы о том, что они - Господствующая Раса, принялись склочничать и шипеть. Старшие с присущей им поучающей надменностью (но на то ведь они и Старшие!) заявили, что Младшим не о чем беспокоиться. Вся эта местность под названием «город» отныне принадлежит им. Так повелел Глас Призывающего. Взамен Младшие обязаны информировать Призывающего, как они продвигаются по Следу, найдена ли ускользнувшая Цель. А Старшие пока уходят под землю, там, где раньше находилось временное общее Гнездо. Старшие должны выполнить новый приказ Гласа. Старшие же будут источать Великую Смерть. У них на это имеется особый талант…

Так вот, когда Кланы распределяли места обитания, и появились первые неприятности.

Юркие ужи-шестерки, жалкие, презренные парии, незаменимые, впрочем, в роли наблюдателей, шпионов и информаторов, донесли Главам Клана, что захваченная добыча, кажется, опомнилась и принялась сопротивляться. В результате сопротивления был полностью уничтожен Клан Эфа-Сопрано и большие потери понесли бойцы из Клана Полозов. Наблюдались также единичные случаи уничтожения особей.

И Господствующая Раса поняла, что планы надо менять. И вырабатывать новую стратегию. Не тупая же она была, Господствующая Раса.

Они даже осмелились лично воззвать к Призывающему их, чтобы получить хотя бы дельный совет.

Но Призывающему было сейчас не до них.

И Господствующая Раса обиделась на Призывающего.

А одним из главенствующих признаков этой Расы было неумение забывать обиду.

***

Стол был круглым, как это и полагалось всякому столу для переговоров. И даже то, что выполнен он был из знаменитого уральского малахита веселой, зелено-изумрудно-кучерявой расцветки, не нарушало строгости регламента и не позволяло никаких вольностей.

Переговоры Силовых Структур - это вам не правительственно-думский канкан во время утверждения перспективного бюджета страны!

Это вам - явление, можно сказать, судьбоносное. И в большей степени - фантастическое.

Напротив каждого стула, который предстояло занять одному из Высоких Лиц, на столе аккуратнейше располагался письменный прибор фирмы «Паркер», кожаная папка с тисненным золотом символом Силовых Структур (эскиз символа является государственной тайной) и, как допустимые природной немощью вольности,- бутылочка минеральной воды с прижавшимся к ее хладному боку робким тонкостенным стаканом. Кроме того, в центре стола стояли, выстроившись в выверенный до миллиметра ряд, семь золотых канделябров с пока незажженными свечами. Поэтому зал тонул в полумгле: такие гражданские поблажки, как окна и лампы дневного света, в данном случае не предусматривались. Заметно было только полное отсутствие зеркал, серебряных безделушек на каминной полке (да, в зале неярко горел камин, его свет и помог рассмотреть вышеперечисленное великолепие) и большое количество драпировок из бархата и глазета.

Зал был пуст. Все представители Силовых Структур были не столько дипломатичны, сколько высокомерны, терпеть не могли являться на заседание раньше других, а к толерантности их вообще вынуждала лишь действительно Глобальная Катастрофа…

Но сейчас из пустого зала стоит перенестись в небольшую комнатку, простенькую, зато согретую вполне человеческим теплом. Это гардеробная, где Элпфис, уже облаченная в строгий, цвета мокрого асфальта костюм с чуть оживляющей его строгость белой шелковой блузкой, помогает своему ненастоящему магу завязать бабочку на шее, избавиться от сеточки для волос, почистить (в последний раз) плечи и лацканы смокинга, а заодно набраться уверенности перед предстоящим мероприятием.

Но Викентия в данный момент не волнует мероприятие.

– Как ты смогла тогда, в той комнате, и оставаться в кресле, и спрыгнуть с потолка?

– А-а, так ты все-таки был потрясен моим появлением!

– Не то слово. А после того как ты пристрелила змею, мне вообще грозила опасность остаться заикой.

– Надеюсь, хоть не импотентом…

– Элпфис, бессовестная девчонка, ты невероятно цинична! Давай рассказывай, и побыстрей!

Элпфис отодвинула от трельяжа Викентия и, вперившись в свое отражение, придирчиво принялась сканировать области нанесения пудры и тонального крема. Удовлетворившись результатом, она извлекла из стоявшей на туалетном столике шкатулки с полдюжины блестящих патрончиков с губной помадой и, снимая с них колпачки, начала допрашивать Викентия:

– Эту? Или лучше эту?

– Элпфис!!!

– Все. Хорошо. Объясняю. Из моей «биографии» ты должен был понять, что я - не совсем человек.

– Это еще почему?

– Хотя бы потому, что я - всего лишь светлая ипостась, часть целого, бывшего когда-то субъектом Надеждой Абрикосовой. Надежда, впрочем, тоже практически не человек… Разделившись, мы тем не менее обладали и обладаем возможностью в какой-то степени копировать способности и жизненные пути друг друга. Иногда это было опасно для моей индивидуальности, особенно когда она вторгалась в мои сны и пыталась подчинить меня себе. Впрочем, в реальной жизни она тоже старалась это сделать. Надежда вообще если чему и выучилась у своей Озулии, так это умению подчинять - настырно, беспардонно вторгаясь в жизнь, в личность, в действительность. А я тоже училась у Надежды… кое-чему. И это кое-что было умение творить Заместителей. Помнишь, Надежда говорила тебе про то, что в пепел превратилась ее Заместительница?

– Да… Значит, все то время, до люстры, со мной была не ты, а клон какой-то магический, прости Господи!

– Вот и нет. Ты очень ненаблюдателен. Как, впрочем, и Надежда. Я сумела уйти, едва подойдя к убежищу, поняла, что оно провалено и там враги. И оставила с тобой Заместительницу, полагая, что мое появление в нужный момент будет гораздо важнее. Вызвать Заместителя, а самой незамеченной улизнуть - это тоже особое умение…

– А я-то за тебя трясся! Связанная, бедная, измученная, в кресле сидит-помирает!…

– А я тряслась за тебя,- серьезно сказала Элпфис.- Пока выясняла, как все произошло, пока связывалась с обспецназом, пока на потолке, точно над люстрой, специальным миниатюрным отбойным молотком дыру пробивала. Но я знала одно: Надежда не посмеет тебя убить. Ты ей очень нужен.

– Да уж, об этом они с Озулией мне массу приятных слов наговорили: и про жертву, и про громоотвод магический… Элпфис!

– М-м?

– Положи эту помаду! Сотри немедленно этот ужас! Скромный бесцветный блеск для губ - вот что нужно.

– Хорошо. Так?

– Да. А теперь скажи мне, радость моя: как давно ты сидишь на игле?

С Элпфис сразу слетела ее жизнерадостность, глаза словно выключились, губы задрожали. Но Викентий был неумолим:

– Эля! - Он крепко взял ее за плечи, заставил посмотреть в глаза.- Скажи мне правду! И не вздумай перекладывать ее на всяких Заместителей!

– Зачем тебе…- мертвенно прошептала Элпфис. И сейчас она напомнила собой ту, которая обессиленно падала в коридоре, рассыпаясь на атомы, если б не вовремя подоспевший поручик Кирилл.

– Надо,- со сталью в голосе сказал Викентий.- Если будешь молчать или врать, я… Я не пойду на эту встречу чертову, ясно?! Потому что ты для меня важнее, чем…

– Чем?

– Чем все. Весь белый свет. Я хочу, чтоб ты жила. И была здорова. И я могу, слышишь, могу тебя вылечить! Потом, у меня связи есть с хорошими наркологами, знакомства…

– С двенадцати лет,- тихо проговорила Элпфис- Первый раз - в двенадцать лет. Я пошла в бар, потому что в бары ходила тогда Надежда - она брала себе там кокаин… Она заметила меня и приказала своим парням, дескать, это моя сестра-близняшка, целочка, маменькина дочка, шпионит за мной! Затащите ее в сортир и угостите хорошей дозой секса и героина! Было погано… Ты даже не представляешь как. Но на наркоту я села крепко. Хотя бы для того, чтоб забыть, что я - только ее отражение, ее тень, пыль под ногами! Кололась, глотала колеса, курила дурь… Продавалась за пару граммов дозы. Из пай-девочки стала полным отстоем. Законченный набор пороков, чтоб представлять угрозу обществу. Я хотела перестать, но не могла, потому что там - там, где-то, в неизвестности, моя темная ипостась делала то же самое! И заставляла меня повторять все за ней! Чтобы не дать мне стать сильной… Чтобы привязать.

– С двенадцати лет…- потрясенно прошептал Викентий.- А сейчас тебе не больше двадцати.

– Двадцать один…

– За такое время ни один прочно севший не выживает. А если живет, то полным дебилом в психушке. Элпфис…

– Я же тебе говорила,- тихо произнесла девушка.- Я уже не совсем человек.

– Элпфис, Эля…- Он все стискивал ее плечи.- Я тебя прошу, нет, умоляю просто: перестань делать это. Я понимаю, трудно, но… Ты же сильная! Ты настоящая…

– Что?!

– Настоящая мечта такого идиота, как я,- обреченно раскрыл все карты Викентий.- И если тебе нужен такой идиот…

– Вик… Вик, я больше никогда даже не подумаю о дозе, если…

– Что?

– Тебе не будет неприятно поцеловать наполовину че…

Тщательно наложенный блеск для губ был окончательно и бесповоротно смазан. Да и тональному крему, кажется, настал конец…

В дверь гардеробной нетерпеливо колотили:

– Господин Вересаев, Высокие Лица собрались и ждут только вас!

Викентий с сожалением оторвался от Элпфис. Та сразу засуетилась, принялась пудрить запылавшие совершенно человеческим румянцем щеки:

– Ой, мы с тобой просто рехнулись! Заставлять ждать Высоких Лиц - это ужасно.

– Да ладно! - Викентий поправил чуть смявшуюся бабочку.- Подождут. Им я, кажется, тоже нужен.

– Не волнуйся. Если что, я буду тебе подсказывать. К тому же есть Распорядитель совещания.- С этими напутственными словами Элпфис почти втолкнула Викентия в описанный выше зал и скромной секретаршей вошла следом.

– Господин Викентий Вересаев! - громогласно объявил некто.

В ответ послышался словно шелест опавших листьев: это сидящие за столом, как понял Викентий, осмотрели «господина» и вербально оценили.

Да, кстати! В зале, с описания которого началась эта глава, наличествовали явные перемены. То, что во всех канделябрах горели свечи,- это, ясное дело, мелочь. Но вот присутствие за малахитовым столом некоторых личностей, а точнее Высоких Лиц - это уже серьезно.

Распорядитель проводил Элпфис и Викентия к предназначенным им стульям и объявил:

– Церемония представления. Князь Кочевряжский, начинаем с вас.

– С меня? Почему опять с меня? - закочевряжился было синюшного и изможденного вида князь, но под суровым взором Распорядителя сник. Воздвигся над стулом, дернул головой в поклончике: - Князь Кочевряжский. Вампир.- И сел.

«Кто?!» - ахнул Викентий, но церемония продолжалась, и удивление надо было расходовать поэтапно, чтоб сразу крыша не поехала.

– Разночинец Антоний Негорельский. Дух неупокоенный.

Ряха у духа бесплотного была что у борца-сумотори.

– М-м, Эдуардас Логовайтис, принц эльфов.

Ну, эльф уже Викентия не удивил. Он только шепнул Эле:

– Сам принц?!

На что та отмахнулась:

– Они там все принцы. Поголовно. Или короли. Традиция.

Следующая личность была Викентию хорошо знакома.

– Полковник Базальт. Оборотень. Командир отряда оборотней специального назначения. Полный кавалер ордена Серебряной Пули, кавалер ордена «За службу Свету во Тьме», полный кавалер…

– Спасибо, полковник,- прервал его Распорядитель. Видимо, он уже знал слабость полковника Базальта к перечислению собственных регалий.- Следующий, пожалуйста.

– Сергей Павлов. Дракон. Вице-президент Московской управы драконов.

«Ого!» - только и успевал удивляться Викентий.

– Марья Белинская. Человек.- Приподнялась со стула девушка лет двадцати. Обычная, миленькая, чуть полноватая девушка. Правда, Викентию показалось, что это имя он уже где-то слышал.

– Простите.- Распорядитель словно натолкнулся на незримую стену.- Почему от столичных ведьм прислали вас?

– Я не напрашивалась,- девушка пожала плечами,- но мамы, как вы знаете, давно нет в Москве, а сестра сейчас председательствует на процессе Пяти Золотых Ведьм в Кельне. Да вы не волнуйтесь, я в курсе событий.

– Какое нарушение традиций! - только и прошептал Распорядитель, но тут его ждало еще одно потрясение.

– Алуихиоло Мнгангуи Сото Охавало Второй. Колдун племени мошешобо.- Поднялся и расправил наброшенную поверх майки с логотипом «Макдоналдс» леопардовую шкуру высоченный чернокожий красавец. И улыбнулся. Демонстрируя такой стоматологический шик, что все просто на минуту тихо онемели.

– Сударь,- нашелся наконец Распорядитель,- но вам не было послано официального приглашения! Вы не Высокое Лицо!

– Он со мной,- пояснила представительница ведьм Марья Белинская. Выяснилось, что она сидела у колдуна Алуихиоло на коленях.- Его эта проблема тоже касается. А если вы, сударь, посчитаете, что великий колдун могущественного племени не Высокое Лицо, он вас в окучи превратит. Или в калуи-мхо-нгауаку.

– В саранчу,- застенчиво улыбаясь, перевел колдун.- Или в шест, торчащий из кучи перегноя. Но Маша шутит. Я никого не буду превращать. Я с мирными намерениями.

– Хор-рошо.- Распорядитель хрустнул пальцами и выразительно посмотрел на Викентия и Элпфис.

– Викентий Вересаев. Человек. Бывший психиатр. Несостоявшийся маг…

– И тот, кто все остановит!. - взвился звонкий от волнения голос Элпфис- Простите за очередное нарушение регламента, досточтимые Высокие Лица! Я… Я - светлая ипостась. Ее ипостась. Вы можете называть меня Элпфис.

Опять все зашумели, но в пределах разумного, камерно так, кулуарно. После чего окончательно пришедший в незыблемое равновесие духа Распорядитель ударил в материализовавшийся в его руке маленький гонг и сказал:

– Приступаем к основному вопросу. С оперативным докладом о текущем состоянии дел выступит полковник Базальт.

Полковник-бизон воздвигся над столом и забасил:

– По ряду полученных нами оперативных донесений с мест основной дислокации вражеских формирований…

Словом, командир оборотней изложил высокому собранию все то, что уже было Викентию известно. Особенно он напирал на факты разрушения архитектурных ценностей (памятник Петру Первому работы Зураба Церетели) и другие акты вандализма, учиненные охамевшими змеями.

– Что вверенные вам подразделения делают, чтобы отыскать и лишить власти преступницу Надежду Абрикосову и незаконную эмигрантку по имени Лупомбомба Озулия Уа Макумба Хоста? - чеканным голосом поинтересовался вице-президент Московской управы драконов.

– Делаем все, что можем,- помрачнел полковник Базальт.- Бросили все резервные силы…

– Мало! - рыкнул дракон.

– Ах, мало! - рыкнул и оборотень.- Тогда принимайтесь за патрулирование и разведку с воздуха! Тут зад просиживать все горазды, а как в дело - кишка тонка?!

– Ш-ш-ш! - зашипел было дракон Сергей Павлов, но Распорядитель снова звякнул в гонг:

– Соблюдайте толерантность, господа, соблюдайте толерантность! Полковник Базальт, мы благодарим вас за доклад. Какие будут замечания, предложения?

Неожиданно слово взял князь Кочевряжский, нервно оправляя жабо из черных кружев с алыми пайетками:

– От имени ныне почивающего и властвующего Мастера московских вампиров, его высочества Максимилиана Нейгауза, я уполномочен сделать заявление.

– Вас внимательно слушают, князь.

– Появление в столице таких особей, как змеи-вампиры, не только создает прямую угрозу дневному и ночному населению нашего дорогого города, но также порочит высокое звание и назначение вампира! Поэтому Его Высочество обещает всемерную поддержку московских вампиров в беспощадной борьбе с этими… выродками и готов лично принять участие в облавах или иных карательных операциях, о коих, он надеется, ему будет своевременно доложено.

– Боятся вампиры,- не громче дуновения ветра зашептала Викентию на ухо Элпфис- Боятся, что змеи их под себя подомнут и уничтожат как класс. Иначе с чего бы они так засуетились и стали помощь предлагать? Вампиры - го-ордые, для них остальная нежить - плебеи; вампиры сроду ни оборотню, ни духу неупокоенному помощи не подавали и ровней себе не считали… Все, молчу, Распорядитель смотрит.

Однако Распорядитель уже не смотрел в сторону Викентия и его подруги. Он изящным кивком предоставлял слово эльфу Эдуардасу Логовайтису:

– Ваши предложения, принц?…

Эльф встал, вышел из-за стола и подошел к камину. Откуда-то из складок своего светло-серебристого плаща извлек арфу и принялся ее настраивать.

– О-о! - тут же возмущенно простонал вице-президент Московской управы драконов.- Что за привычка дурацкая: если выступать, то с аккомпанементом?! Уже зубы сводит от этой этнической музыки! Как заведут нудятину… Без нее нельзя?

Эльф метнул в дракона гневный взгляд. В полете взгляд превратился в горящую алым огнем стрелу, и, не перехвати ее рукой Распорядитель, неизвестно, чем бы кончилось заседание Высоких Лиц.

– Господин Павлов! - сурово одернул нахального вице-президента Распорядитель и подул на слегка обожженную ладонь.- Постановлением Совета Силовых Структур города Москвы, за номером три шестерки четыре семерки, параграф два, пункт «а», подпункт «аа», ваше заявление подпадает под определение Межвидовой Нетолерантности! Я ставлю вам на вид, господин Павлов.

– Пфу,- негромко высказался дракон. Типа того, «видал я ваши виды»…

– Он всегда выступает против того, чтобы я музицировал! - продолжал возмущаться эльф.- А значит, он выступает против эльфийских традиций, против нашей индивидуальности!

Глаза возмущенного эльфа налились слезами. Он стиснул арфу и громко, но несколько театрально зарыдал, как ребенок, лишенный законной третьей порции пломбира.

– Начинается,- тихо простонала Элпфис, закатив глаза.- И так каждое заседание! Драконы достают эльфов, те закатывают истерики и пишут ноты протеста… Потом полковник Базальт, у которого деликатности не больше, чем у зенитной батареи, назовет господина Негорельского паршивым могильным червяком. А тому это обидно, и он в отместку поименовывает всех оборотней жертвами собачьих абортов… Одно слово, взаимная нетерпимость. Никакой толерантности.

Викентий слушал эти речи, и ему было смешно. Но он старательно сохранял серьезный вид. Иначе и его обвинят в нетерпимости. К вампирам, например. А потом те же вампиры встретят в темном переулке и, оскалив клыки, скажут: «Здравствуй и прощай, нетерпимый человече! А какова твоя кровушка на вкус?!»

Нет, господа, толерантность - великое дело. Без нее нынче не то что переговоры провести на высшем уровне - в сортир не сходить.

– Принц, успокойтесь,- ласково потребовал Распорядитель и протянул зареванному эльфу клетчатый носовой платок размером с небольшую скатерть.

Эльф, всхлипнув, кивнул, принял платок, отер слезы, высморкался, кончиком платка прочистил свои заостренные уши и прогундосил:

– Пусть дракон извинится!

– Господин Павлов.- Распорядитель навел на дракона взгляд прямо-таки лазерной мощности,- Принесите его высочеству Эдуардасу Логовайтису свои извинения и не заставляйте все собрание ждать. Мы должны решить целый ряд вопросов, а не цапаться по мелочам.

– Вот именно! - поддакнуло собрание.

– Извиняюсь,- буркнул Павлов.

– Согласно церемонии, пожалуйста.- Распорядитель был неумолим.

Глаза дракона прорезали вертикальные ярко-зеленые полоски, но он подчинился. Встал, приложил ладонь к груди и склонил голову:

– Приношу тебе свои глубокие извинения, о принц поющего народа, за нанесенное оскорбление и сознаюсь в своем невежестве, ибо не смог по достоинству оценить твоего таланта музицировать.- И тяжело плюхнулся на стул, отдуваясь.

– То-то же,- удовлетворился эльф и закрепил арфу в специальном стояке.- Если всякий дракон будет эльфу указывать, как ему выступать… Впрочем, к делу. Итак, достопочтенные господа, у меня есть заявление.

Заявление, разумеется, сопровождалось игрой на арфе, ставшей предметом стольких дебатов. Кстати, играл Эдуардас Логовайтис вполне прилично. И музычка оказалась ничего, ненавязчивая такая, приятная…

Братья и сестры, ведь все мы под небом предвечным

Родственны общему духу. И общие силы черпаем

Пусть из источников разных, но тратим на дело

Важности неизреченной. В опасности ныне

Наши находятся царства и царство людское,

Что неразумно республикой прозвано ими.

Что мы сумеем опасности противуставить?

Где обретем мы поддержку, что с крепостью схожа?

Чем одолеть мы возможем своих супостатов?…

Силы их так велики, что колеблются зданья,

Страх пожирает сознанье и души людские!

Братья и сестры, ужели найдем мы оружье

Против такого, простите за сленг, беспредела?!

Гнев воспевают пусть те, что на ядерной кнопке

Палец свой держат и мыслят с позиции силы.

Нам же, как мудрым, безгневными быть подобает

И отыскать верный путь компромисса. Красиво

Каждый из нас умереть не стыдится, но гибель

Наша проблем не решит, только пуще добавит.

Братья (не к сестрам вопрос), неужели решите

Вы средь столицы устроить кровавую бойню

Или, позицию силы отринув, возьмете

Труд договоров, взаимных согласий и пактов

О ненападеньи…

– Да вы что поете, принц?! - завопил полковник Базальт.- У вас, эльфов, хоть какие-нибудь мозги в башке есть?! «Пакт о ненападении»!… Это со змеями-то, с тварями погаными, которые вершат такое, о чем детям рассказать страшно! Ну, Эдуардас, ну, удружил!… По-твоему, мы с ними мирное соглашение подписать должны?! Договор, ага?! Да эти подлюки нас вместе с договором и авторучкой проглотят, мы им и вякнуть ничего о компромиссах не успеем! Да не стучи ты в свою банку консервную, Распорядитель! Я и без тебя знаю, что ты мне слова не давал. А все ж таки неправильно это! Компромисс в постели с бабой хорош, и то не всегда. А уж если война - никаких компромиссов! Будем бить этих тварей прямо где найдем! Найдем на рынке - замочим на рынке! Найдем под сиденьем в автобусе - замочим под сиденьем в автобусе! Найдем в сортире…

– Мы уже поняли вашу позицию, полковник Базальт,- торопливо замахали ладошками Высокие Лица.- Вы правы. В случае с тварями силовые методы вполне оправданы.

– Эльфам прекрасным насилие претит от рожденья,- дзынькнул струной Эдуардас Логовайтис.

– Ой, ой, скажите это кому другому, пацифисты ушастые! - подал голос доселе молчавший дух неупокоенный Антоний Негорельский.- Когда вы сто пятьдесят лет назад отвоевывали себе места под жилые массивы, прикрываясь статусом беженцев, скольких коренных столичных призраков вы вытеснили на периферию? Как под флагом перестройки и гласности вы уважаемых, находящихся на персональной пенсии, почтенных духов сбагрили в необжитые, лишенные минимума удобств районы да места захоронений радиоактивных отходов?! Мы из-за вас мутировать стали, как огурцы!…

– Это клевета! - Гордо махнул плащом эльф, убрал арфу и сел на свое место.

– Это правда! А правда никому не нравится! - хорохорился Антоний-разночинец. Прямо-таки революционный оказался дух, ничего не скажешь!

Так что толерантность - штука тоже не всегда применимая.

Во всяком случае, к змеям ее проявлять никто не собирался.

И такое единодушие (эльф, в конце концов, смирился с мнением большинства) не могло не радовать.

– У меня только одно предупреждение к Силовым Структурам,- хмуро пробасил неупокоенный дух, подпирая бестелесным кулаком бестелесную голову.- Наши воевать не пойдут.

– Ага! - тут же вскинулся эльф.- Кто тут еще пацифист, интересно?!

– Как понять ваше заявление, господин Негорельский? - поджал губы Распорядитель.

– А как дезертирство и саботаж! - бухнул полковник Базальт, бурея от злости.- Этот город, как поется в песне, самый лучший город на земле, принял на свои гостеприимные просторы всех подряд! Как, опять же, поется: «Приветлива со всеми, во всех сердцах жива, любимая, родная, красавица Москва!» Но некоторым паршивым могильным червякам нет никакого дела до судьбы этого прекрасного города! Они предпочитают гнусно отсиживаться в своих благоустроенных упокоищах (ставших благоустроенными и комфортными, кстати, за муниципальный счет! За счет исправных взносов простых московских налогоплательщиков!), а отстаивать свободу и независимость столицы им, видишь ли, статус не позволяет!

– Ничего подобного я не говорил! Вы не дослушали! - завопил дух-разночинец.

– Что же делает среди нас этот непатриотичный выродок?! - Полковник Базальт пер с речью напролом и писка Антония Негорельского ни в какую не слышал.- Какое он, к черту, Высокое Лицо?… Гнать его! Вместе со всеми погаными привидениями - вон из Москвы!

– Полковник, прекратите! - Распорядитель брякнул по гонгу.- Господин Негорельский, объясните вашу позицию.

– Я и хотел! - возмущенно вскинулся Дух.- Но этот гибрид…

– Убью! - загудел гибрид.

– К миру, к миру! - зазвенел гонг.- Говорите, господин Негорельский.

– Я представляю партию «Великие некророссы»,- заговорил дух.- Ее московский филиал. Мы, привидения и прочие подвиды некротического направления, тоже являемся патриотами и своей большой Отчизны, и малой, что бы там ни говорил полковник Базальт. Но в силу своей морфической структуры, а вовсе не из-за непатриотичных убеждений, мы не можем участвовать в военных операциях. Мы - духовные субстанции, а духовная субстанция не то что оружие, пылинку поднять не сможет! Какие из нас бойцы?!

– А вот было кино,- не унимался оборотень.- Там мужик, после того как стал привидением, крепко занялся общей физподготовкой и мог работать врукопашную, а также забрасывать противника предметами убойной мощности…

– Так то кино,- презрительно протянул дух.- Небось еще и американское?

– Вроде того.

– Так они всегда про привидений муру снимают,- авторитетно заявил разночинец.- Потому что на самом деле ничего про них не знают. У них даже полтергейста толкового нет! Если б дух покойного матроса, что подселился в «Титаник», сумел капитану по фуражке морзянкой про опасность заранее настучать или там на стене расписать кровавыми буквами: «Правь, Британия морями!», хрен бы «Титаник» на айсберг напоролся!

– Какая же от вас польза? - не сдавался Базальт.- Че ты вообще на собрание приперся - сидел бы в склепе на Донском кладбище, о вечном думал.

– Пригласили - и пришел,- отбрехался дух.- А польза от нас все ж есть. О том и сказать хочу.

– Ну?

– Следить за передвижениями противника, оставаясь незамеченными, и оперативно докладывать об этом в штаб - раз. Оповещать население о реальном состоянии войны через каждые полчаса - это два.

– И как ты оповещать собрался? Через мегафон на Красной площади?

– Зачем? - ухмыльнулся дух.- Не такие уж мы и бездарные. У нас один молодой барабашка есть - по радиоволнам всех станций мотается как поплавок. И в Интернете уже прописался. Вот он и будет постоянно сваливать на народ информацию, чтоб население, значит, не пребывало в неведении. Что враг, мол, будет разбит и победа, товарищи, будет за нами!

– Круто,- одобрил полковник Базальт.- Оперативная информация - это вещь. И народу будет поспокойней: пусть знают, что мы за их мирный сон воюем, в беде не оставляем.

– Народу будет спокойнее, если он никогда не узнает о том, что его мирный сон оберегают вампиры, оборотни, привидения и так далее…- холодно заявил Распорядитель.- Так что тексты информационных выпусков будем корректировать в соответствии с принятыми стандартами человеческого восприятия. В остальном я восхищен вашими предложениями, господин Негорельский.

– И чего особенного…- тихо пробасил полковник Базальт.- Подумаешь, разведка, вша им в ляжку! То ли дело на передовой…

– Итак, досточтимые Высокие Лица, выслушав ваши доклады и заявления, пока я вижу следующий расклад Сил,- с cum grano salis [1] в голосе заговорил Распорядитель.- Основную функцию берет на себя обспецназ под командованием полковника Базальта. Его задача - ликвидация формирований противника всеми известными способами и средствами (кстати, господин полковник, по окончании заседания я вновь активирую ваш карт-бланш пользования генеральным арсеналом Силовых Структур. Ситуация того требует. Это вам не наполеоновские комбатанты, с которыми тогдашние оборотни дрекольем да вилами в лесах управлялись. Тут нужны крайние меры). Теперь драконы. Патрулирование с воздуха - это неплохо. Но попрошу вас учесть следующее: в местах особо крупных скоплений тварей вы можете применять напалм.

– Благодарствую,- хмыкнул вице-президент,- а то бы мы сами не догадались!

– Только учтите: никаких человеческих жертв и разрушения памятников архитектуры!

– Уж это как получится…- пробубнил Сергей Павлов.- Змеи не по МКАД строем ходят, а небось уже и по Третьяковке расползлись, и Битцевскому парку. Туда с напалмом хрен сунешься. Ладно, придумаем что-нибудь…

– Придумаете. Тем более что неупокоенные духи под руководствам господина Негорельского будут вас своевременно и точно информировать о местах дислокации противника.

– Совершенно верно,- склонил голову революционный дух.- Кроме того, я еще посовещаюсь со своими. Можно задействовать последний резерв. Воззвать к праху Минина и Пожарского, Суворова, Кутузова…

– Нет,- жестко возразил Распорядитель,- прах не трогать. Предки свое дело сделали, пусть отдыхают. Что ж мы, так и будем при любой беде-невзгоде костями предков перед вражьим носом трясти?! Это уже не патриотизм, а эксплуатация собственной истории.

– Как хотите,- развел бестелесные ладони дух,- мое дело предложить…

– У меня вопрос к князю Кочевряжскому, как к полномочному представителю…

– Вампиры будут драться! - гордо воскликнул князь, не дав Распорядителю окончить фразы.- Но в первую очередь со змеями-вампирами. Согласитесь, они представляют большую опасность.

– Согласен. К вам, князь, у меня более нет вопросов. А вот позицию эльфов хотелось бы разъяснить. Принц, что эльфы противопоставят оккупантам? Или вы передумали и снова решили декларировать политику невмешательства и компромисса?

Эльф встал из-за стола и с потрясающей спокойной медлительностью проделал предыдущие манипуляции. На сей раз никто не попрекнул его за долгую настройку арфы. Позиция поющего народа была важна. Многие полукровки из эльфов занимали высокие государственные посты, принимали судьбоносные решения и даже, будучи депутатами, ухитрялись проталкивать в жизнь неплохие законопроекты. Отказ эльфов от борьбы грозил почти капитуляцией.

Впрочем, что действительно умеют делать Силовые Структуры, так это преувеличивать. Свое значение, например. Ведь на самом деле обошлась же Москва в лихие времена войн, нашествий и дефолтов без эльфийской помощи! И сейчас может обойтись. Но эльф, кажется, мыслил иначе и завел такую песню:

Гнев, Силовые Структуры, воспойте эльфийского братства!

Прочь отдалитесь, кимвалы покоя и мира!

Ты, о поющий народ, позабудь свою негу

И вспомяни о военном прекрасном искусстве!

Издавна, эльфы, не знали себе вы подобных

В храбрости и беспощадной к противнику злобе.

Так принимайтесь за бравое дело сраженья

И приступайте бестрепетно…

– Минутку! - испортил бравурную песню Распорядитель.- Мне нужны ваши конкретные предложения, принц.

Принц с минуту побренчал на арфе нечто свинговое, а потом просто, без стихов, сказал:

– Будем бить.

– Вот и ладушки! - обрадовался оборотень.- Пришли к консенсусу. А детали можно и после заседания обговорить. Эльф, ты молоток! Распорядитель, давай распускай собрание!

– Полковник, вы мне не указывайте.- В голосе Распорядителя зазвенела сталь.- У нас еще не все выступили. Девица от ведьм, как вас там…

– Марья Белинская.

– Ведьмы поручили вам что-нибудь передать собранию Высоких Лиц?

– Да.- Произошло некоторое шевеление, и Марья чуть не силой выпихнула на общее обозрение неприглашенного чернокожего колдуна.- Вот его.

Колдун улыбнулся и погладил леопардовую шкуру.

– Как это понять? - возмутился Распорядитель.- Вы, ведьмы, всегда отличались оригинальностью, но чтоб докатиться до такого… Вы что, не понимаете всей серьезности ситуации?!

– Понимаем,- спокойно ответила Марья.- Поэтому Сото здесь. Кстати, обращение к нему Великий Колдун Огня является вполне официальным и должно употребляться всеми, кто не связан с Сото родственными или иными узами. Сото, скажи им всем!…

– Мое племя…- заговорил колдун, и в воздухе словно зазвучали незримые колокольчики, защебетали птицы, вторя шелковым голосам флейт и морских приливов.- Мое племя не молится тем богам, которых почитает племя вибути. И наше колдовство не сравнится с колдовством их жрецов, ибо мы почитаем делом гнусным оживлять мертвых для работ на плантациях, вторгаться в сны людей и управлять через сны их душами. Но если я, Великий Колдун Огня, не молюсь богам вибути и не использую их колдовских ритуалов, это не значит, что я их не знаю.

– Сото, ты так витиевато говоришь, что аудитория тебя не понимает. Это же тебе не совет племени мошешобо. Ты попроще, подоступней излагай!

– Молчи, мвана.

– Молчу. А ты все ж таки упрости вводную. Народ и так скис.

Великий Колдун Огня, ухмыляясь, пальцем погрозил Марье Белинской, мол, не лезь, мвана, когда нгуни речь толкает. И продолжил:

– Я знаю их колдовство. Змеи не пришли бы в Москву, если б не появился Призывающий.

– Это понятно,- нетерпеливо втерся Распорядитель.

– Кто Призывающий - вы знаете.

– Надежда Абрикосова,- буркнул полковник.- А Лупомбомба - ее наставница и подельница. Только тогда надо говорить - Призывающие. Их же двое.

– Нет,- покачал головой Сото,- одна.

Было тихо, поэтому все сразу обратили внимание на горестный вскрик никем не замечаемой доселе Элпфис.

– Да.- Великий Колдун Огня обратил на нее свой взор.- Та, что отказалась от тебя, соединилась с ипостасью и плотью черной колдуньи, которую прокляли и боги и люди. Поэтому Призывающий - один.

– Но их видели, как бы это сказать, отделенными друг от друга,- пробормотал сбитый с толку Распорядитель.

– Надо иметь не только плотское зрение,- отрезал колдун.

– Хорошо. Но чем грозит нам такое объединение?

– Неужели вы не понимаете?! - отчаянно закричала Элпфис.- Они одно целое - они непобедимы!

– Женщина, не перебивай речь нгуни. Когда будет твой час, тогда и заговоришь,- величественно потребовал колдун.- Хотя слова твои правильны. Их единство дает им силы противостоять любой борьбе. Поэтому они непобедимы и стремятся к своей цели. Змеи лишь расчищают им путь.

– Что ж, мы уничтожим змей,- быстро сказал полковник Базальт, а дракон Павлов подтверждающее кивнул.

– И тогда эти «две-в-одной» лишатся силовой поддержки и попадут в руки Силовых Структур,- закончил вампир Кочевряжский.- Опаньки, как говорится у людей.

– Нет.- Великий Колдун Огня покачал головой.- Думать так - большая ошибка. Вы здесь обсуждали тактику и стратегию войны, вы говорили об уничтожении ползучих тварей, но никто из вас не подумал вот о чем: а нет ли другого способа избавиться от них?

– Ой, вот только не надо рассказывать нам тут сказку про Крысолова из Гамельна на новый лад! Мол, найдется тот, кто уведет змей, и тогда наступит тишь и благодать…- завозникал дракон.

Колдун даже не заметил этого детского лепета:

– Тот, кто уведет змей, существует.

– Кто же это?

– Царица Аганри. Истинная богиня и повелительница змей.

Воцарилось недолгое молчание. Потом полковник Базальт сказал, откашлявшись:

– Царица - это, конечно, хорошо. Даже замечательно. В самом деле, пусть приходит и забирает всю свою ползучую компанию из столицы. А мы ей за это медаль дадим. Или грамоту. Почетную.

– В разговорах о Царице Аганри шутки неуместны, господин полковник,- отбрил оборотня Сото.

– Пардон, хотел как лучше, а получился артобстрел,- комично развел руками полковник.- Так почему Царица не приходит и не забирает змей?

– Она заперта,- лаконично пояснил Сото.- Но я знаю, как снять заклятие и освободить Царицу.

– Только это опасно,- добавила Марья Белинская.- Царица Аганри, конечно, заберет своих змей, ведь по легендам вибути все змеи - ее дети. Но это не означает, что Царица настроена делать исключительно добрые дела. Нет гарантии, что она не захочет погостить год-другой в Москве. Вместе с детьми. А потом уйдет, оставив после себя руины…

– Договориться с Царицей - мое дело,- строго сказал Сото.

– А если она тебя не послушает? Если, вырвавшись с твоей помощью из плена, куда ее засунула Надежда-Озулия, она, во-первых, уничтожит своих (свою) оппонентку, а потом призовет змей уже своим Гласом и повелит им воцариться прямо посреди Кремля?!

– Она послушает меня, Маша. В отличие от тебя, не слушающей меня никогда. Царица Аганри мне должна.

– В карты, что ль, когда проигралась? - хихикнула Марья Белинская. Видно, что-то давнее ей на ум пришло.

– Нет. В метании молний. Я метнул больше и дальше. Она проиграла, и за ней - невыплаченный долг.

– А если она его не захочет отдавать? И вообще плюнет на тебя и все Силовые Структуры московские, да и скажет: «Пошли все вон, я тут начальница!»…

– Такого не будет. Царица отдаст мне долг тем, что выполнит мою волю. Таковы условия. Если она не соблюдет условий, ее покинут все силы. Она станет песком и пеплом у моих ног.

– Лихо закручено,- пробормотал полковник Базальт.

– Так что же мы решили? - нервничал Распорядитель.- Змей уже не отстреливаем, напалмом не выжигаем? А с безопасностью мирного населения как быть, покуда Царица не явится?

– Змей надо заклинать. Заклинание я потом напишу,- просто сказал Великий Колдун Огня.- Будете его читать над большими скоплениями тварей.

– А поможет?

– Поможет.- Уверенность колдуна была просто непробиваемая.

Распорядитель звякнул в гонг:

– Изменение решения! Учтите все! - А затем обратился к Сото: - Сколько времени вам потребуется, чтобы связаться с этой Царицей?

– Минута или вечность,- усмехнулся колдун.- Царица заперта не в человеческой реальности. И даже не в вашей. Она - к каком-то из снов Надежды-Озулии. Нужно просто отыскать этот сон.

– Сон не видеокассета, чтоб его посмотреть, поставить на полку, а потом снова доставать для вторичного просмотра! - вскинулся Павлов.

– Тем не менее то, что делает со своими и даже чужими снами Надежда-Озулия, очень напоминает тот процесс, который вы сейчас очень точно описали,- вежливо ответил дракону Сото.

– Я знаю этот сон,- неожиданно подал голос Викентий.

Он молчал и сидел, как мышь в засаде, пока не-люди и малая толика людей препирались, дискутировали, обсуждая вопрос о спасении столицы и избавлении от Надежды-Озулии. Он даже удивлялся: зачем ему вообще тут сидеть, облаченному в смокинг, с дурацкой набриолиненной прической. Элпфис сказала, что он нужен для ведения переговоров. Так переговоры прекрасно велись без него!…

Но когда речь зашла о Царице Аганри, он напрягся. Он вспомнил особняк, бронзоволикую полунагую красавицу, подававшую им со Степаном бокалы с коктейлями.

«Царице Аганри не нужны ваши сны!»

Кажется, она говорила именно так.

А потом были выстрелы и вплавляющееся в пол ослепительно золотое змеиное тело…

– Я знаю этот сон,- повторил Викентий.

И теперь все смотрели на него.

– Господин Вересаев,- поклонился Распорядитель,- мы вас внимательно слушаем.

И Викентий понял, что от его слов и воспоминаний зависит дальнейшее существование загадочной Надежды Абрикосовой и ее кукольного театра.

– Это было тогда,- начал он негромко,- когда она явилась ко мне во второй раз…

Викентий говорил: про особняк, про коктейли, про выстрелы и аппендицит Степана… Про смесь из разных реальностей, что теперь стала его жизнью. Говорил, не замечая, как, практически не дыша, смотрит на него Элпфис.

Глазами цвета жидкого расплавленного золота.

– Господин Павлов,- тихо, почти беззвучно обратился к дракону Распорядитель,- пошевелите щипцами в камине - очень высокое там поднялось пламя. И пожалуйста, помните: в случае пожара вы отвечаете за противопожарные меры и эвакуацию… представителей Силовых Структур.

***

Раса - это круто.

И будь ты хоть до кончика своего блестящего хвоста индивидуалист, эгоцентрист и аутист-кататоник с остекленело-гипнотическим взглядом, принадлежность к Расе выдавливает из тебя - тебя, оставляя взамен подсознательное бездумно-безумно-восторженно ликующее:

«Я счастлив, что я этой силы частица!»

Типа того.

А у Расы, особенно у сильной Расы, должна быть своя история. Или мифология. Или, уж если совсем с национальной памятью туговато, что-нибудь легендарное, передаваемое из поколения в поколение при помощи особых ритуальных танцев хвоста и оригинального шипения, вколоченного инстинктами.

Когда Младшие обиделись на Повелителя-Призывающего за то, что он не захотел их слушать (а он должен был слушать, такова договоренность меж Призывающим и Призванными, освященная веками!), они еще сильнее почувствовали свое одиночество.

Обманутостъ.

Покинутость.

И прочней сплотили ряды.

Мы вам не хухры-мухры!

Мы вам Раса.

У нас даже свои скинхеды есть. Из аспидов. С девизом: «Пустыня для лохов, Москва для змеюков!»

Ясно, с кем вы не хотите считаться?…

Но сейчас не об этом. У Расы, приличной, а не от балды состряпанной, должно иметься хоть что-то легендарное. С мечами там, непокоренными твердынями, возвращенными государями…

Чтоб, короче, и героика имелась, и патетика.

Ну, еще можно слегонца эротики добавить, хотя вообще толковым Расам лирика не в кайф.

А вот что-нибудь героическое, да с уклоном в мистический триллер - в самый раз.

И припомнилась тут змеиной Расе одна запылившаяся по причине исторической ненадобности легенда (у всех других рас легенд к тому времени и так было просто завались, хоть мешками на базар носи). А эту вот змеи подобрали.

Вдруг пригодится?

Самые старые змеи, у которых маразм уже во всей спинномозговой жидкости булькал, рассказывали молодым, не прошедшим и первой линьки потомкам эту легенду так:

«Жили когда-то на вершине самой высокой горы мира две женщины. Точнее, богини, потому что были бессмертны, питались только целебным горным воздухом и не парили себе мозги низменными земными проблемами.

Но зато и скучно им было - хоть башку о камни разбей. А и разобьешь - толку чуть: опять будешь продолжать жить, только с разбитой башкой, а это несимпатично.

И однажды одна из богинь решила податься в приключения, затеять авантюру, короче, смыться со своей божественной горы, пока вторая бессмертная изображала крепкий сон. И смылась. Вместе с подходящим по расписанию ледником. Попала она в богатый мир земной флоры и фауны, завосхищалась и запечалилась одновременно: чего это я, как дура, на вершине мира сижу, никаких развлечений не имею, а тут жизнь кипит: пестики-тычинки, вегетация-возгонка, черешкование-почкование. Одно слово, происхождение видов. Заведу-ка я себе хоть кактус - на алтарь свой поставить и из фауны томагочи какого-нибудь прихвачу. Или там покемона.

Но звери тоже не дураки были, понимали: богиня-существо высоковольтное, живет почти в безвоздушном пространстве при температуре, близкой к абсолютному нулю; ручным зверьком у нее быть - дело гиблое. Однако в любом сообществе найдутся либо круглые идиоты, либо прохиндейнейшие хитрецы. И змей не был идиотом. Змей был самым хитрым из всех зверей земных. Вот и подкатился к богине, прошипел интимно:

- Ж-желаете-с-с-с у-с-с-сыновитъ?

Она и согласилась, повесила себе на плечи аспида. И домой - на вершину мира, а то середь флоры-фауны солнце ей здорово нежную кожу припекать взялось.

Возвращается, а богиня-коллега вовсю уже глазами молнии раскидывает, возмущается:

- Прогуливалась, значит?! Загорела, прямо как в солярии! А че это за шнурок у тебя на шее болтается, мне рожи корчит?

Та и объяснила - змей это, мой ручной домашний зверек, и от сего часу беру я, богиня такая-то, всех змей и прочих пресмыкающихся под свой божественный патронаж. Выкуси, мол!

А змей только скалится - над второй богиней глумится помаленьку.

Той это, конечно, прямое нанесение морального ущерба. Пометала она молнии, пару ледников спустила, глобальное потепление, а потом р-раз! - глобальное похолодание устроила (тогда-то динозавры и передохли), а потом и говорит:

- Па-а-адумаешь, змею завела. Примитив. Хорошо хоть кактус сюда не додумалась припереть.

- У тебя и того нет! - хорохорится богиня со змеем.

- А мне и не надо. Я сама по себе - круче всех крутых! Потому что я отныне знаешь кем буду?!

- Ну-ну, пофантазируй…

- Аз есмь Приходящая Завтра! - рявкнула богиня так, что самая высокая гора мира сотряслась аж до самого основания.

Змеиная богиня тоже взволновалась и говорит:

- Ты че, мать, приболела никак? Смертью решила стать? Так поздно, вакансий нет, запустили уже рабочую модель. Аж в докембрийском периоде. Или в силурийском? Блин, слаба я в этих временных отрезках…

А та ей:

- Я буду смертью для тех, кого ты взяла под свое покровительство. Особой смертью, навороченной такой, что зашибись. Приходящая Завтра - круто звучит, а? Теперь твои змеи не будут хавалки нахально раззявливать и хвост веером держать! Будут тихие, незаметные, задумчивые. И всегда будут думать-бояться: когда же явится она, Приходящая Завтра? И будут вести праведный образ жизни, потому как за всякие похабства я им по смерти такой даун-хаус устрою, что только держись!

От такой суровой пророческой речи даже нахальный змей сник и уже пожалел, что с богиней связался, в доверие втерся. А та не сдается, статус-кво держит:

- Договорились. Я отныне и вовек змей защищаю и повелеваю ими.

- А я прихожу, чтоб забрать их жизни.

- Да, только ты заранее предупреждай их: типа все, кончилась лафа, братва, Прихожу Завтра.

- Лады.

Так и стала змеиная Раса нести из поколения в поколение веру о двух богинях:

о бледной, снеговой белизны и вооруженной мечом изо льда Приходящей Завтра, Змеиной Смерти,

и о бронзово-загорелой, смуглой, золотоглазой, гибкой, как сами змеи, стремительной, насмешливой и обольстительной хранительнице и властительнице змеиных жизней.

Царице Аганри.

А почему змеи именно сейчас вспомнили о своих легендах и богинях? Так ведь всегда и бывает: пока не появится на горизонте крупная неприятность, о наличии над тобой высших управленческих кадров стараешься не думать.

Неприятность возникла.

И змеи принялись за анализ этой Неприятности:

Во-первых, их стали убивать. Много.

Во-вторых, Старшие слишком увлеклись своей охотой и забыли про Младших. А Младшие не знали, что делать: жить по своей воле или все еще стараться исполнить волю Призывающего?

Но Призывающий оставил их. Практически предал.

Это в-третьих.

Не так уж мало причин для того, чтобы воззвать к своей богине.

К бронзоволикой Царице Аганри, никогда не дающей своих в обиду.

И скорее взывать, скорее!…

Чтобы успеть вызвать покровительницу до того, как перед змеиными глазами раскроется ледяная щель-пасть и дохнет холодным обещанием:

- Я, пожалуй, приду. Завтра».

***

Викентию показалось, что прошла целая вечность и еще ее половинка, пока они поднялись на поверхность. «Они» - разумеется, Элпфис, сам Викентий и поручик Кирилл Шапкуненко. Неожиданно для всех за этой компанией увязался и эльф, хотя его предупреждали, что на поверхности он в своем плаще, лосинах-мокасинах, да еще и с арфой только народ будет пугать. Но Логовайтис уперся, и пришлось ему уступить.

К выходу шли какими-то окольными дорогами, перелезали через завалы старых шпал (Викентий порадовался, что снова одет по-человечески; в смокинге он бы по таким дебрям много не полазил), аккуратно просачивались меж толстенных кабелей непонятного назначения, распугивали светом крошечных фонариков-карандашей всякую мелкую нежить, обосновавшуюся в этой запредельной глуши. Нежить была страшненькая, скандальная, но безобидная, дорогу уступала, платы за проход не требовала, понтов не кидала.

Откуда-то сквозило холодным и сырым ветром.

– Это не с поверхности,- шепотом поясняла Элпфис- Это с самых нижних уровней.

– А кто там живет?

– Там не живут,- кратко ответила Элпфис, и Викентий понимал, что от дальнейших вопросов следует воздержаться - себе дороже, психике спокойнее.

Вел всех, конечно, Кирилл. Он хотел было для пущей важности принять волчье обличье, но командир строго-настрого приказал поручику не обращаться. И в самом деле, выйдут они на дневную поверхность матушки-Москвы - и нате вам: волк, натуральный, без ошейника и ветеринарного паспорта. Сразу полная засветка всей компании! А следовало появиться незаметно, раствориться-рассосаться в стохастическом движении толпы и выполнить кое-какие задачи, о которых речь будет в свое время.

– Осторожнее, тут яма! - предупредил Кирилл.- Идите за мной, держитесь правой стороны.

Яма и впрямь была обширна и премерзостна. Любопытный Викентий (когда еще судьба приведет в подобную клоаку?) не преминул туда глянуть и едва от страха не обделался: сидели в яме, по пояс в какой-то поганой жиже, истлевшие умертвия в спецовках и сигнальных жилетах рабочих метрополитена. Умертвия пускали по кругу гнусного вида бутыль, звали и Викентия присоединиться к компании, но тут Элпфис прицыкнула на бывших путейцев, эльф арфой погрозился, и в целом яму миновали благополучно.

А там дорога пошла поприличней - с уклоном вверх, сухая, песчаная; дорогу сменил коридор, весь в щербатой кафельной плитке, но зато с действующими лампами дневного света. И шум появился, как от толп людей, потоков машин, текущих где-то неподалеку. Наконец и коридор кончился: за лепной аркой в черноте угадывались двери.

– Вот и все,- сказал Кирилл.- Считай, пришли. Что день грядущий нам готовит?…

– Что готовит, то и схаваем,- невежливо ответила начинающему пииту Элпфис- Вперед, стихотворец, только не топай…

– Сама не топай!

– Ч-ш-ш!

Они потихоньку выбрались, как оказалось, из старого, неприглядного и неприметного гаража на каких-то задворках. Был день. Хмурый, прохладный, с мелким дождичком, но для Викентия, столько времени пробывшего под землей, это был просто праздник Солнца. Он даже зажмурился на минуту, постоял, ожидая, пока голова перестанет кружиться, сжимал ладошку Элпфис.

– Нам тут стоять долго нельзя,- рассудил эльф.- Заметят. Донесут.

– Дело говоришь, ушастый,- одобрил Кирилл.

Викентий открыл глаза, осмотрелся.

– Что-то я не сориентируюсь, где мы находимся…

– Полянка.

– Е-мое, не фига нас вынесло! Я раньше в этот район из своей новостройки раз в год по обещанию выбирался - книжный магазин тут неплохой. Новинки всякие, спецлитературка…

– Магазин? - не поняла Элпфис.- Тот?

И она взглядом указала Викентию на железобетонный скелет словно объеденного гигантским червяком здания. Под мелким дождичком мокли заляпанные грязью и чем-то желто-слизистым курганы книг: ветер озлобленно рвал на кусочки страницы каких-то изданий, расшвыривал золотообрезные подарочные томики прямо под ноги прохожим. Редким, тихим и очень осторожным прохожим, которые двигались с оглядкой, высматривали, за каким углом таится опасность, сутулились и вообще старались быть незаметными тенями.

– Кошмар…- прошептал Викентий.- Эля, я брежу?! Это что - Москва? Это кто - москвичи?! Не верю!…

– Не ори,- оборвала его Элпфис. Она вообще с того момента, как вновь облачилась в лаковый черный комбинезон, пристегнула к металлическому поясу мощную штуку, этакую лихую вариацию на тему пистолета-пулемета «хеклер-кох», да еще и плащ сверху набросила (новый, казенный), превратилась в робокопа, в универсального солдата, в красноволосую Милу Йовович, походя громящую все обители зла. Потому и говорила лаконично, сурово и даже грубо. Словно приказывала: забудь, что мы целовались-обнимались! Забудь. Сейчас не об этом надо думать, а задумаешься - тебя или кобра укусит, или змея-вампир башку отстрелит. Вместе со сладостными думами.

– Куда мы теперь? - Викентий мало верил в то, что получит толковый ответ. Высокие Лица так и не определили, что им - Викентию, Эле и оборотню с эльфом - следует делать в практически оккупированной Москве.

– Вы ни в коем случае не должны появляться в собственной квартире! - накачивал Викентия перед вылазкой Базальт.- По донесениям наших разведчиков, там бессменно дежурят гадюки и, похоже, еще одна Заместительница Надежды Абрикосовой.

– Нормально,- хмыкнул Викентий,- значит, о сладком сне в собственной постели придется забыть.

– Это точно. Квартира вашего друга также находится под наблюдением, кроме того, все змеи по заданию Надежды обязаны отыскать его в кратчайший срок.

– Степана?! Зачем он им?! Что они к нему привязались, он и так человек, медициной умученный!

– Мы тоже пока не знаем, что для Озулии и Надежды значит Степан… э-э, Водоглазов. Но обеспечить его безопасность наша задача. Правда, для этого его сначала разыскать надо…

– Я бы позвонил ему на мобильный…

– Ни в коем случае! Все абоненты сетей «БиЛайн», «Мегафон» и МТС прослушиваются змеями-декодировщиками!

– Чепуха!… Да как такое может быть?!

– Может,- отрезал полковник.- Вы еще не представляете, на что они способны…

Теперь, увидев до смерти перепуганных и присмиревших москвичей, втоптанные в грязь книги, дым от дальних пожаров, Викентий наконец ясно представил себе способности представителей отряда пресмыкающихся.

И потому Высокие Лица не могли дать их маленькой компании никаких четких указаний. Кроме одного - найти то место, где заперта Царица Аганри.

– Но это же сон! - возмущался Викентий.- Как я смогу найти в реальности то, что было во сне?!

– Господин Вересаев, поверьте,- мудро изрек тогда князь Кочевряжский,- сон и явь - две стороны одной медали. Все может быть. Ищите. И обрящете.

– Когда ты найдешь, я явлюсь туда,- обнадежил Викентия Сото - Великий Колдун Огня.- Я почувствую.

– Вот и шел бы сам…

– Нельзя. Озулия меня ощутит. Спрячется, все переиначит, всю реальность. И мы опять окажемся у начала пути.

– Ладно, понял,- сказал Викентий. Похоже, во всех этих снах-реальностях по полной программе приходилось отдуваться только ему одному. Потому-то и задал он своей команде риторический вопрос: - Куда теперь?

– Куда ты поведешь,- спокойно ответила Элпфис.- Не забывай, это был твой сон.

Они уже шли, точнее, перемещались вдоль стен по какой-то древней, абсолютно безлюдной улочке. Кирилл нашептывал в рацию очередное донесение полковнику, эльф постоянно принюхивался, стараясь предупредить какое-нибудь инфернальное нападение, Элпфис охраняла Викентия, а тот пытался вспомнить. Ну хоть какую-нибудь зацепку!

– Какие здесь старинные дома,- прошептала Элпфис, осматриваясь.- Сплошь купеческие особняки.

Особняки…

– Что ты сказала?! - дернул ее Викентий.- Нет, постой, молчи, не надо. Я вспомнил. Вспомнил!…

«Однако! - удивился Степан:- Неплохой нынче особнячок можно приобрести на стипендию простого африканского студента!»

Викентий покачнулся, прислонился к стене, стиснул пальцами виски:

– Надежда везла нас со Степаном куда-то за город - в особняк. Там парк был роскошный, я еще сравнил - как дендрарий в Сочи - клумбы, розарии; павлины ходили по дорожкам… А особняк такой… деревянный со стеклянными эркерами. Шикарный. Холл, стекло, серебро, гостиная с пальмами… Все было настолько великолепное, причем натурально-роскошное, что казалось фальшивым… Выдуманным.

– Что? - напрягся Логовайтис, но Викентий его не услышал, продолжая свое медиумическое бормотание:

– Они вышли, как объяснила Надежда, искать в доме Луи, а я понимал, что это никакой не дом, что вот я встану - и все начнет меняться, плавиться, как пластилин под солнцем! Я поднялся на второй этаж и увидел какой-то пыльный коридор, фанерные двери - словно изнанку театральной декорации! Потом началась стрельба и, видимо, сон прервался.

Викентий умолк, переводя дух.

– Чертовщина какая-то,- пробормотал Кирилл.- Это значит, нам все пригороды придется прочесывать?…

– Не все,- подал голос Логовайтис- Я понял, о каком доме речь.

Все выдохнули:

– Ну?…

– Это ненастоящий дом. И ненастоящий парк. Одна сплошная декорация. Правда, чрезвычайно убедительная. Вы будете смеяться, но это работа моего знакомого эльфа - театрального художника - декорации для пьесы «Кукольный дом». Ее ставили в конце весны - под День Эльфийской Независимости. Мы, эльфы, вообще большие ценители театрального искусства, но любим, чтобы действие спектакля происходило не в обычном, людском театре с кулисами и рампой, а…

– В особняке,- закончила за эльфа девушка.- Интересно только, как про эти декорации смогла узнать Надежда?

– Элементарно.- Эльф поправил плащ.- Вход на премьеру был свободный. И хотя мы, конечно, не афишировали свою… сценическую деятельность, Надежда, как лицо, вращающееся в не совсем человеческих кругах, вполне могла об этом узнать.

– Логично. Эдуардас, ты хорошо помнишь ту местность и дорогу к ней? С Вика спросу нет, для его это только сон был, и то он, пока вспоминал, весь потом изошел…

– Конечно, я все помню. У эльфов уникальная память. Потому что, в отличие от людей, в нашем организме содержится большое количество йода и двуоксопирролидинилацетамида. Это способствует консолидации памяти и стимуляции интегративной деятельности головного мозга.

– Bay! Тогда вопросов нет. Быстренько ловим такси и едем, ага?

– Ага,- хмыкнул Викентий.- Вы считаете, что по Москве сейчас еще ездят такси?! Когда от змей проходу нет?!

– Вик,- снисходительно потрепал психиатра по плечу спецназовец-оборотень,- плохо ты знаешь московских таксистов. Они будут калымить даже во время Армагеддона. А то какие-то змеи, тьфу!…

Викентий только вздохнул.

***

– Смотри,- тронула бывшего психиатра за плечо Элпфис,- эта местность не кажется тебе знакомой?

– Если убрать вон тот свеженасыпанный мусорный курган, то… в этом есть нечто от дежа вю.

– Тогда выходим.

Таксист, высадивший их в столь неприглядном месте, рванул обратно в Москву так резко, что даже чаевых не взял. Плохой знак.

Да ведь и местность кругом была такая - маньяку в ней впору резвиться, полуметровым тесачком помахивать, острое лезвие пальчиком ласкать, жуть очередную замышляя-предвкушая. Либо серьезному, дельному самоубийце свое дело довести до победного (пардон, до погребального) конца.

Даже грязные упыри-объедалы, падалыцики, сборщики всех ментальных нечистот - и те таким пленэром бы побрезговали.

– Да, - поежился. Викентий,- сменилась картинка. Волшебный фонарь, блин.

– Все равно надо идти.- Кирилл втянул носом воздух, сморщился брезгливо.- Где-то там должен быть аналог дороги по типу «тропинка».

– Ну, раз наш оборотень заговорил уставным языком, мы и впрямь близки к цели,- усмехнулась Элпфис.- Только не расслабляйтесь, мальчики. Оружие держите в руках, а не в районе мошонки.

И с этим циничным напутствием первой шагнула сквозь мусорные завалы к едва видневшейся среди намертво переплетенных зарослей шиповника и дикой малины тропке.

Да, широкой гравийной дороги не было. Как не было и роскошного парка, который тогда, в первый раз, Викентий сравнивал аж с Сочинским дендрарием. А была кругом такая мертвящая тишина и запустение, что и во сне не приснится.

Что, кстати, может служить утешением. На фига нормальному человеку такие сны?

По обе стороны от тропы валялись ржавые створки входных ворот, а за ними торчали рядами корявые пни с приколоченными к ним плоскими фанерными березками-дубками-липками. А также картонно-целлулоидными пальмами. Нарисованную листву размыло дождем, и она превратилась в грязное неэстетичное зрелище. Скульптурные группы валялись на мертвой траве и вовсе не были, как тогда, изысканно-фривольными и великолепными. Гипсовые девушки с веслом, метатели ядра и пионеры-горнисты с источенным дождями ржавым каркасом. Кстати, и журчащих родников с фонтанами не наблюдалось. В дырявой, с облупившейся побелкой чаше фонтана шелестели-бились на ветру блестящие целлофановые полоски, а в прорытой для ручья канавке слепо поблескивала и шуршала спутанная елочная мишура…

– Театр,- горько прошептал Викентий, вспомнив, чего ему стоили все эти постановки гениального режиссера Надежды Абрикосовой.

Особняк издалека казался прежним, даже стекла эркеров выглядели настоящими, а не полиэтиленовыми. Но Элпфис вскинула свой «хеклер-кох» и негромко приказала:

– Не рассредоточиваться. Держаться за мной. Кир, отвечаешь за Вика. Эльф, прикрываешь с тыла. А теперь вперед, но аккуратно.

– Это как?!

– Как в балете, блин, на пуантах! - тихо огрызнулась Элпфис. Все-таки милитаризированность характера здорово ее портила.

Таким манером они подошли к роскошному фасаду. Впрочем, вблизи его роскошь тоже оказалась сплошной бутафорией: аляповатая роспись по фанере, грубые мазки, долженствующие изображать лепной декор, и даже переводные картинки - вместо напольных ваз с цветами.

Двери и окна, естественно, тоже были нарисованы.

– Он плоский,- подал голос эльф.- Не забывайте, я же сказал: это всего-навсего декорация.

– И что нам это дает? - задала риторический вопрос Элпфис, передернула затвор и повела свою группу в тыл особняка, действительно плоского, будто игральная карта.

С тыла это был просто кусок некрашеной фанеры, подпертый с двух сторон хлипкими на вид березовыми стволами.- И больше ничего. Ничего, кроме густого слоя серой плотной какой-то пыли.

– Актриса, твою мать! - неожиданно взбесилась Элпфис.- Театралка!

И ногой перешибла стволик-подпорку. Фанерная конструкция опасно закачалась…

– Отходи! - не своим голосом взвыл Кирилл…

Потому что разгневанная Элпфис перешибла хребет, если можно, конечно, так выразиться, и второй подпорке.

Вся команда успела отскочить вовремя. Фанерный дом рухнул с треском, поднявши в воздух целые облака серой пыли.

– Какая муха тебя укусила?! - возмущенно проорал Кирилл девушке, едва все смогли кое-как прочихаться и глаза протереть.- Тебе больше заняться нечем, кроме того, что этот чертов дом ломать?! А конспирация?!

В ответ ставшая до крайности невежливой Элпфис членораздельно и подробно объяснила Кириллу, кем он является, что делает в свободное от работы время и может ли после всего вышесказанного считаться сторонником традиционного секса. Викентий, впервые столкнувшийся с образцом такого виртуозного, интеллектуального и сугубо дамского мата, порадовался за то, что вовремя смолчал в отличие от поручика Шапкуненко, не ко времени влезшего со своими замечаниями. Даме нельзя перечить. На то она и дама. Хочет лететь к звездам- пусть летит. Хочет ломать дом - пусть ломает. А возразишь - окажешься тем самым отъявленным извращенцем, который себя же своим же и в свою же… Вот.

А еще Викентий понял, что Элпфис ничего просто так, зря и от балды не делает. Потому что рухнувшая фанерная громадина вдруг, с нехорошей скоростью, принялась… дефрагментироваться. На куски, кусочки, кусочечки. А потом и вовсе - на тусклые буроватые песчинки-пылинки.

– Сдуть. Смести! - отрывисто приказала Элпфис и сама, скинув свой плащ, принялась им сметать песок в сторону фанерных деревьев.- Я знаю - там ее тайник.

– Почему ты в этом уверена? - только и спросил Викентий, сгоняя пыль.

– Потому что я поступила бы так. Заперла врага там. А мы с Надеждой очень похожи…

– Но не во всем же, деточка!

Голос Надежды Абрикосовой разнесся по всему парку, словно усиленный громкоговорителями. А сама она парила на чем-то вроде облака метрах в десяти над командой спасателей Царицы Аганри.

Хороша была Надежда, краше не было в Москве… Одеяние на ней (даже с расстояния в десять метров углядеть можно) византийской императрице впору: самоцветные поручи, колты, оплечья, ожерелья до пупа. А ткань… Завидуй, Оружейная палата!

– Прибираетесь? - паря на воздусях, поинтересовалась Надежда.- К празднику какому или так… из любви к чистоте?

– Из любви,- отбросила плащ Элпфис и поудобней перехватила пистолет-пулемет.- Из-за нее родимой.

– Убери свой пугач,- рассмеялась Надежда.- Убивать меня поздновато. И не получится.

– А жаль,- вздохнул оборотень Кирилл.

– Вы зачем в мой экспериментальный садово-парковый комплекс явились? - тоном посуровее спросила Надежда и спланировала пониже.- Небось хотите змеиную богиню из заточения вызволить. Хрена лысого у вас получится.

– Это почему? - возмутился эльф.

– Народ вы темный. В смысле, непросвещенный. Двоечники. Не знаете такой простой легенды, что Царицу Аганри освободить из заточения сможет лишь кровь того, кого напоила она вином, изводящим из тьмы. Господин Вересаев! Вы с вашим окаянным приятелем этого вина так и не успели попробовать. Досада-то какая… Так что, sorry, boys and girls, я остаюсь Призывающей и сейчас призываю по ваши души моих милых ползучих помощников. Не бойтесь, это не самая страшная смерть!

И вокруг группки из людей, оборотня и эльфа начала повсюду вспучиваться земля, выплевывая из своих зловонных недр сотни, тысячи блистательных гибких убийц.

– У полковника Базальта имелся план нашего отступления в случае атаки змей? - поинтересовалась Элпфис у Кирилла.

– Нет,- растерялся тот.- Он не предусмотрел такого варианта.

– Хреново. Значит, будем помирать бесславной смертью.

– Погоди,- тихо сказал Викентий Элпфис.- А если то вино пролилось мне на кожу, может это сработать?

Элпфис быстро вглянула на него:

– Можно попробовать!

И мгновенно полоснула Викентия узким ножом по ладони. Тот и удивиться не успел. А потом подумал: «Ну что это за девушка! У бедра «хеклер-кох», в рукаве - вострый ножичек, а в бюстгальтере наверняка пара ручных гранат припрятана. Разве такую девушку заставишь, к примеру, рубашки гладить? Или запекать рулетики из телятины в остром соусе? Она скорее из тебя самого рулетик сделает. Мясной. И с соусом - острее не бывает».

А ведь счастье было так близко…

Пьеса есть даже такая старинная с сентиментальным названием «Семейное счастье».

Как мило…

Но пока предавался Викентий столь новым для него матримониальным мечтам, кровь с его ладони алыми бусинами сыпалась в пушистую пыль и растворялась там безвозвратно.

И бесполезно?…

Тогда почему Надежда соскочила со своего облака на грешную землю и прихватила за шеи двух здоровых удавов - словно брандспойты, пожар тушить?

Почему змеи на них, на людей, эльфа и оборотня, не набрасывались?

И откуда в этом замусоренном месте появилась бронзоволикая, золотокожая красавица в серебряной короне из лучей, увенчанных змеиными головами?

И красавица слизывала со своих пухлых губ алые капли крови…

– Смертный,- томно улыбнулась она Викентию.- Меня освободила твоя кровь. Я отблагодарю тебя. Позже. Но сначала…

Царица Аганри воздела руки и зашипела. И змеи, нет, не то чтобы они устремились к ней все разом. Они вновь отдали ей в рабство свои змеиные души. Они отреклись от той, что ранее призывала их. Они возвратились к своей истинной богине.

И это понимал даже Викентий, ровным счетом ничего не знающий о змеях.

А у Элпфис за пазухой вовсе и не ручные гранаты. Там находился индивидуальный пакет. Элпфис достала бинт и перетянула Викентию кровоточащую ладонь:

– Хватит с нее крови. Обопьется…

– У нас что, все получилось? - растерянно посмотрел на соратников эльф.- Это и есть Царица Аганри?

– Да,- кивнула Элпфис.

– Тогда это кто такие, интересно?…

Надежда, не отрывающая горящего ненавистью и страхом взгляда от бронзоволикой Аганри, не заметила, что сзади к ней бесшумно подплыли (или подлетели?) темные вихри, словно состоящие из черного пепла.

– Черное Небо прислало тебе свой приговор! - сказала Царица Аганри Надежде, и только тогда та догадалась обернуться. Чтобы в ужасе завопить:

– Кошонгри-и!

И вихрь окутал ее фигуру черным полупрозрачным покрывалом, срывая богатое облачение, кожу и плоть, оставляя корчащийся голый скелет, все еще пытающийся выкрикнуть:

– Не-эт!

Элпфис, глядя на это, начала медленно сползать к ногам Викентия.

– Эля?! Эля! - закричал Вересаев, подхватывая девушку.

– Их необходимо остановить,- кашляя, зашептала она, и изо рта ее облачком вырвался черный пепел.

– Эльф! Кир! Надо ее спасать! - вопил Викентий, но они его словно не слышали, прикованные сладкой, истомной цепью к созерцанию прекрасной бронзоволикой небожительницы с горящими алым огнем глазами и длинными клыками цвета бирюзы.

– Я отомстила,- произнесла Царица Аганри.- Я права.

– Ооуэку! - зазвучал новый голос, и новый персонаж появился на этой импровизированной сцене.- Аку налуалионго эу оаукало!

Великий Колдун Огня Алуихиоло Мнгангуи Сото Охав ало Второй стоял перед Царицей Аганри, равнодушный к ее экзотической прелести, и, произнеся вышеприведенную фразу, принялся рассматривать живописные заплатки на своих истертых джинсах.

– Нгуни! - сразу вскинулась Царица.- Околии мнгу амии эука туа указака? Ото утиу огогогоу?

– Нху,- покачал головой Алуихиоло.- Ау ноу огогогоу.

Царица уперла руки в боки:

– Ик аку утие нуао? Ау огогогоу э агагау!

Колдун кивнул, но потом поднял указательный палец:

– Туу оэчоо агагау, иэ. Ото ноу хау! Ото эгэгэу!

Слова колдуна явно смутили Царицу. Она в сердцах хлопнула себя по бедрам и воскликнула уже на чистейшем русском:

– Твою мать! Только сделаешь все по своей воле, как появляется какой-нибудь… нгуни и все портит!

– Долг, великая,- ласково улыбаясь, произнес Сото,- платежом красен. Эгэгэу. Вот узнают в Среде Великих Цариц, что ты мне проиграла…

– Да подавись! - огрызнулась Царица Аганри.- Говори короче, чего надо?

– Ее.- Сото указал на еще шевелящийся в вихре убийц-кошонгри скелет Надежды Абрикосовой.

– Тчхи! - махнула рукой Царица.- Параскудэу! Так и быть. Забирай.

– Нет. Не такую.- Сото сурово посмотрел на Царицу.- Верни «i»ее«/i». Отзови кошонгри.

– Да?! - совсем по-базарному перешла на фальцет Царица.- А если она смоется?! И опять устроит пакость мне и моим… деткам?!

– Этого не будет. Слово Великого Колдуна Огня.

– Ну как хочешь. Мое дело предупредить насчет этой стервозы. У нее пакостей - как у оскута кичолий.

– Разберусь,- махнул рукой Сото.- Возвращай.

Царица развела руками. И черные вихри исчезли, оставив на высушенной земле скелет Надежды Абрикосовой. Впрочем, скелетом она пробыла не более минуты. Потом пошла нормальная реанимация. Или реабилитация, хрен его знает, как правильно…

Только роскошное облачение к Надежде не вернулось. Поэтому сидела (уже сидела) она на земле в комплекте несвежего на вид бельишка «Помпеянон стрессо».

– Гады,- безо всякого выражения выругалась мадемуазель Абрикосова и поднялась с негостеприимной земли.- Заныкали мой прикид клевый, амбалы африканские.

Сото положил ей руку на плечо:

– Ничего, дорогая. С одеждой мы проблемы решим. Кстати, Озулия где?

– Так я тебе и раскололась!

– Расколешься. Пойдем, дорогая. Твой театр закрыт. На полную реконструкцию.

– Это мы еще посмотрим…- упрямо бормотала Надежда, растворяясь вместе с Алуихиоло призрачным туманом.

А Элпфис, мертво вытянувшаяся в руках Викентия, открыла глаза.

– Эля,- тихо позвал Викентий.- Все хорошо. Ты жива.

– Змей нет. Во всяком случае, здесь.- Эльф посмотрел по сторонам.

– Короче, мы победили,- подытожил Кирилл.- Так и доложу полковнику Базальту.

Элпфис высвободилась из рук Викентия, вздохнула глубоко, как-то с недоуменным видом огляделась кругом… А потом сказала:

– Кир, ты погоди докладывать.

– А в чем дело? - заволновались все.

Элпфис, запрокинув голову, долго созерцала небо, затянутое неброской марлей предосенних туч.

– Да что стряслось, Эля?! - Тронул ее за плечо Викентий.

Наконец-то она соизволила посмотреть на него!…

– Погода портится,- только и произнесла Элпфис.- Будет град.

– Так нам надо домой… то есть в укрытие! Кирилл, ведь к вам мы должны вернуться? На базу?

– Да,- торопливо подтвердил Кирилл и тоже, глянув на небо, зябко поежился: - Поторопимся, а?

– Бежим на дорогу голосовать! - принял толковое решение эльф.- В город надо ехать! Прочь отсюда! Здесь плохо…

– Но здесь и было плохо…

– А стало еще хуже! Вперед!

И они выбежали на магистраль, содрогаясь от неприятного ощущения, что небо начинает давить им на спину. И - о, чудо! - трюхавший в сторону Москвы «пазик» тормознул и подобрал их.

– Все, теперь можно расслабиться,- улыбнулся Кирилл.- Эля, ты что там про погоду толковала?

Элпфис, укрывшая лицо на плече Викентия, молчала.

– Она спит,- прошептал Викентий.- Умаялась.

Эльф как-то странно посмотрел на девушку, подошел к ней, пошатываясь от тряски автобуса.

– Нет, она не спит,- сказал он и вдруг рванул Элпфис за волосы со всей эльфийской дури.

Викентий онемел от гнева…

А голова Элпфис легко провернулась вокруг своей оси. Пардон, изящной хрупкой шейки. И уставилась на Викентия пустыми глазами.

– Брось ее,- строго заметил эльф.- Это же Заместительница.

– Зачем? Зачем Эля это сделала? - борясь с тошнотой, отбросил от себя куклу Викентий.

Кирилл склонился над Заместительницей и не побрезговал обнюхать ее лицо и область, где полагалось находиться сердцу.

– Элпфис потеряла много сил,- задумчиво проговорил он.- Даже куклу создала кое-как, пустую. Одну видимость.

– Но зачем?! Почему она не поехала с нами?!

Кирилл посмотрел на Викентия и пожал плечами:

– Откуда я знаю? Может, у нее спецзадание? Лично от полковника. Она же агент…

– Иди ты…- ругнулся Викентий.- С вашими спецзаданиями… Войнами… Международными конфликтами…

На душе у него становилось гнусно.

Наверное, от предстоящей плохой погоды.

А Элпфис сошла с обочины, миновала, даже не поцарапав лакового костюма, заросли клыкастой (по-другому не сказать!) дикой малины и остановилась у ржавых останков когда-то красивых въездных ворот. Поежилась от налетевшего порыва ветра. Сдула со ствола своего невероятного оружия невидимую пылинку… И приказала:

– Выходи. Долго мне еще ждать?…

***

- И кто вы будете после этого?!

- О-о-о-ошш…

- Вот именно! Плениться голосом какой-то нахальной бабы! Простой смертной!

- О-ошш-оо…

- Что?! Что вы там шипите мне, да вы, две полосатые мерзавки, спрятавшиеся за удавом?! Что она имела истинный Глас Призывающего?! Да что вы говорите! Может, вы ее и богиней сочли, вроде меня, а?…

- О-у-шоо!

- Ну, хоть на этом спасибо.

- О-о-о…

- Да, налепили вы тут без моего контроля дел - хрен разгребешь. И нечего мне шипеть, что каждая змея достойна своей Охоты! О правах, понимаешь, вспомнили! Возомнили из себя… нацию! Забыли уже о карательных структурах?! О коллеге моей, что всегда Приходит Завтра?!

- О-О-О!!!

- Ладно, не дрожите хвостами. Поживете еще. Я вас прощаю. Пока.

И Царица Аганри, закончив разнос своих пресмыкающихся подданных, задушевно улыбнулась.

- О-ош-х-о!

- Благословить? Ладно, благословляю. Плодиться, размножаться и охотиться. Только не в этом городе. И вообще, подальше отсюда. Такова моя воля. Что? Кто там шипит, что замотался уже искать обетованную землю?! Ма-алчать! И не путаться у меня под ногами! Это продиктовано интересами Высшей Политики. А о своих интересах покамест забудьте, мордастенькие мои. Это я, Царица Аганри, говорю вам!…

***

Полковник Базальт выслушивал совместный доклад оборотня и эльфа с видимым удовлетворением. На Викентия он пока не обращал внимания, и бывший психиатр вовсю этим пользовался: сидел в тени, что отбрасывал коричневый осьминог-абажур старинного торшера, и думал.

Почему Элпфис не вернулась с ними? Где Степан?

И когда кончится весь этот театр абсурда?

Кстати, доклад полковник принимал уже не в аскетически-суровом подземном «генштабе». Когда усталая компания освободителей Царицы Аганри еще подъезжала в провонявшем бензином «пазике» к Москве, у Кирилла запищала рация. Он выслушал сообщение, бойко продиктовал свое местонахождение, а потом велел всем высаживаться из автобуса, куклу-Заместительницу, сморщившуюся как тряпка, эльф без раздумий сунул под сиденье. Они вышли, обдуваемые мертвым ветром автострады, а через пару минут возле них затормозила блестящая новехонькая «тоета», явно из рекламной серии «Управляй мечтой!».

– Это за нами,- пояснил поручик Шапкуненко.

Как будто без него никто бы не догадался!

«Тоета» прикатила вовсе не к входу в глухие столичные подземелья, а ко вполне респектабельному трехэтажному зданию, с таким скромно-богатым фасадом, что сразу становилось ясно: обретаются в этом здании люди серьезные, обремененные не по мелочи - делами государства, а крупно - глобальными проблемами человечества. И не меньше.

Однако, когда Викентий сотоварищи через проверочный терминал прошел в парадно обставленный вестибюль здания, оказалось, что во всех своих предположениях он оказался прав. Кроме одного. Обретались в сем респектабельном офисе вовсе не люди, а обычные московские драконы. Хранители, так сказать, безоблачного столичного неба над головами беспечных земляков.

Один из хранителей, на бейдже у него значилось «Анатолий Поздеев, зам. по связям с общественностью», представился, учтиво-условно осведомился, как прошел день, сделал какой-то ничтожный комплимент эльфу и в результате привел всю троицу в тот самый кабинет, где их уже ждали полковник Базальт, вице-президент Сергей Павлов и парочка явно неупокоенных духов, пожелавших остаться незамечаемыми и неизвестными.

Так вот, пока Кирилл и эльф Логовайтис докладывали об освобождении иноземной подданной - Царицы Аганри и пленении недостойной гражданки Российской Федерации Надежды Абрикосовой, Викентию безотчетно хотелось спрятаться где-нибудь в тени: чтоб не трогали, не замечали, не ранили истерзанную душу бывшего психиатра. И в этом своем намерении он был полностью солидарен с упомянутыми выше неупокоенными духами.

Потому что не хотелось ему ни докладов, ни парадов.

Хотелось пойти и напиться: вдребадан, в доску, в стельку, до слонов зеленых. Короче, очень неинтеллигентно.

Ибо девушка его мечты вновь бессовестно, безо всякого предупреждения покинула бывшего психиатра, подсунув вместо себя отвратный муляж, что добавляло ситуации еще больше горечи и желчи.

А горечь и желчь даже пивом не залить. Тем более что пиво Викентий привык пить только в обществе Степана, но Степан…

Где ты, Степан, душевный друг, конкретный кореш?! Где?…

И даже полковник Базальт не даст Викентию ответа.

Горечь и желчь, одним словом.

Точнее, тремя, если учитывать союз и.

Просто так с этой горечью не справиться. Да и с желчью тоже. Тут не аллохол с гасталом да мезимом надобны. Тут в ход идет алкогольно-мозгобойная артиллерия особой мощности.

– Господин Вересаев, вы куда? - удивилась вся компания, когда Викентий молча вышел из тени своего убежища-абажура и целеустремленно двинулся к двери.

– У вас свои планы-стратагемы, у меня - свои,- сурово и даже несколько грубовато ответил Викентий представителям Силовых Структур и захлопнул за собой дверь.

В самом деле, разве это жизнь: нормальному мужику не дают выпить! Затянувшийся стресс снять…

Для снятия затянувшегося стресса имелось у Степана (а значит, и у Викентия) известное насиженное место под названием «Зеленый погребок». И когда Викентий туда наконец прибыл, оказалось, что именно порции двойного виски со льдом и не хватало, чтоб начать терапевтические мероприятия по полному и окончательному выведению из организма застоявшихся там горечи и желчи.

Викентий осушил бокал и знаком подозвал официанта. Тот материализовался вместе с новым бокалом и сугубо символическим креветочным салатиком на тарелке. Поставил все вежливо перед клиентом и склонился-прошептал:

– Огромная к вам просьба… Вон тот пожилой посетитель хочет к вам подсесть.

– Что, столиков свободных больше нет? - Викентий настроился напиться вдребадан, а потому был склонен к агрессии и отстаиванию права на одиночество.- Пусть катится к чертовой матери!

– Он очень просил…

– Нет!

– Он сказал, что Гремлин…

Викентий вздрогнул и отставил виски:

– Где он?!

Официант только указал салфеточкой и рассеялся как облачко ароматизатора. А напротив Викентия тяжело уселся старик и забрюзжал:

– Ну ты совсем скурвился, Кешаня! Я уж так понял, что ты про меня и думать забыл…

– Степан! - Чтоб не расплыться в сентиментальности, Викентий хлопнул виски до дна.- Да не было дня, чтоб я о тебе…

– Ага. А в бар догадался прийти только сейчас. Когда уже вторжение началось, блин…

– К-какое еще вторжение?

– Так.- Степан хоть и выглядел глубоким стариком, привычек, похоже, не поменял.- Сначала мы пьем или что?…

– Пьем!

Официант материализовался вновь, словно его пробуждала к деятельности эта краткая эмоциональная фраза.

– Кешаня, «Камю» или «Бифитер» за нашу долгожданную встречу?…

– «Смирновской». Пол-ящика.

– Не пей водку, ты же давно не студент. «Камю» нам, парень. И побольше!

– Степан, ты стал аристократом,- расслабленно протянул почти расставшийся с горечью и желчью Викентий. «Камю» был принят. И еще раз принят. Что здорово очищало организм от ментальных шлаков.- Ты стал богатым человеком, Гремлин. Ты так пьешь коньяк, что чувствуется дурной запах больших денег! Куда ты слинял из больницы, Степа?… Что с тобой стало, как ты жил все это мрачное время? Про змей слыхал?

– Слыхал…

– А еще тебя ищет все та же девушка-галлюцинация. Впрочем, с ней произошла некоторая неприятность…

– Я знаю, что случилось. И больше она меня искать не будет. Хотя, по чести сказать, Кешаня, искала она и ее подруга Озулия вовсе не меня лично.

– А… кого?

– Того, кто во мне,- интимно прошептал Степан.

Викентий отшатнулся:

– Ты… в порядке, Степан?

Старик усмехнулся:

– Забудь эту пошлую голливудскую фразу, Кешаня. И поверь мне. Потому что другого выхода у нас все равно нет. Вторжение уже началось.

– Да какое вторжение?! - крикнул Викентий и осекся.

Потому что Степан смотрел на него глазами, вовсе не подходящими человеческой природе. Глазами цвета расплавленного золота.

– Теперь говорить буду я.- Голос Степана изменился, стал тоже эдаким торжественно-фанфарно-золотым.- Знай, о смертный, что в теле твоего друга находится сам Царь Непопираемой земли Алулу Оа Вамбонга! И тем пребыванием оказывает ему великую честь и благословение!

– Степан, брось дурака валять,- хихикнул было Викентий, но тут же и заткнулся. Потому что мгновенно и бесповоротно понял: это правда.

А не очередная версия лжи.

Ведь, похоже, именно этого добивалась Надежда. Выманить пресловутого Царя из его земли Непопираемой… Так?

– Внимай мне, о смертный, и знай, что великая выпала тебе честь не только без опасности здоровью пребывать рядом со мною, но и помочь мне в деле благочестивом и угодном Священным Небесам Вибути!

– Степан…- начал было Викентий, и тут со стариком Гремлином опять произошла перемена. Золото в глазах угасло, и Степан хрипло затараторил безо всякой торжественности:

– Заколебал меня этот Царь, Кешаня, ты себе представить не можешь как! Ты думаешь, почему меня эти телки, Надежда и Озулия, ловили и терзали по-всякому?! Да потому что хотели сделать из меня какого-то Заместителя Царя. Типа двойника. Или жертвы. В общем, они уже сами не знали, что хотели, им главное было - Царя хоть как-нибудь из Непопираемой земли выманить. Алулу мне тут пытался популярно это растолковать, но у него язык такой архаический, хрен поймешь с первых трех попыток!…- и тут же:

– Смертный, Степаном поименованный, когда ты наконец станешь относиться к моему величеству с должным почтением?… Если бы не красота и родниковая прозрачность твоей неиспорченной души, что так привлекла меня к тебе, не проснулся бы ты живым, о Степан! Дай же мне все изложить твоему другу, ибо уже грядет Нечто…

– Алулу, кореш! В смысле, твое величество! - захрипел Степан, снова теряя золотообразность.- Спасибо тебе за комплимент насчет моей души, конечно! Но только дай мне самому речь толкануть, а?! Ты все ж Царь, тебе волноваться вредно, сам же говорил, что от твоей скорби колеблются горы! Дай я своему другу сам все расскажу. А ты, если че не так, поправишь. Коньячку тебе налить пока, а, Царь?

– Налей о Степан! Эта золотистая вода утешает и приятно освежает меня.

Степан махом осушил полный бокал «Камю»:

– Расслабься, ваше величество! Тут все свои.

– Т-ты, о с-смертный, н-не т-теряй зол-лотой нити р-разговора! О Степан… Степаша… Кор-роче, запузыривай ему все. П-подробно.

– Отключился,- ласково и вполне трезво сказал Степан своим голосом.- Вишь, как я теперь-живу, Кеша: глушу чуть не литрами коньяк и не пьянею, сам себе режиссер, актер и зритель. И царь и раб…

– Значит, Царь действительно в тебя вселился?

– Ну. Своей истинной царской ипостасью. Правда, известные нам бабы добивались вовсе не этого. То есть Царя они, конечно, хотели замочить, чтоб получить доступ в Непопираемую землю, но удумали это сделать по-хитрому: чистыми руками и с твоей, кстати, помощью.

– То есть?

– Они здесь убивают Заместителя и отдают его на растерзание змеям. А там - в далеком племени вибути - Царь помирает сам. От случайного укуса змеи. Но в далеком племени тоже не дураки: они бы все равно дознались, по какой причине умер Царь. И тут Надежда с Озулией хитро подставили бы тебя, у них получилось бы, наверное. Если бы не вмешались Силовые Структуры.

– Ты и об этом знаешь?

– Это Алулу. Он иногда, ты не поверишь, прямо как сотни полторы-две радиостанций работает! Все каналы ловит! Иногда, специально для меня, «Радио Шансон». В Интернете пару раз зависал, правда, на порносайтах, мне за него даже стыдно было: Царь, великий человек, а на голые сиськи насмотреться не может, прикинь! С кем, конечно, не бывает… Но зато еще он ловит эти… ментальные потоки. И потоки мыслей, оформившихся желаний, тайной информации. Так что с ним не скучно. Неплохой мужик, хоть и Царь. А то, что он во мне поселился, так я уж привык. Зато глисты больше не мучают.

– А у тебя были глисты?…

– А че такого? Нечего ржать над больным человеком! Зато теперь у меня - Царь. И с ним заодно, между прочим, хренова туча денег, возможность телепатического общения и вообще… не скучно.

– Не скучно, говоришь? Развлекаешься, значит?! М-монархист недоделанный! А мне протелепатировать не мог, чтоб я за тебя не переживал?!

– Не мог, друг Кешаня, извини. Только не думай, что я тебя не уважаю! Тут такая петрушка-сельдерей имеется: на телепатию Алулу санкцию дает, а без него я просто Степан-Гремлин.

– П р о с т о?! Ты на себя в зеркало давно смотрел?! Ты вспомни, в какого старика ты превратился! Этот Алулу тебя просто высосал! Паразитировал на тебе.! Потому что сам, как тот же… глист.

– Это ты зря,- вздохнул Степан.- Алулу неплохой. А то, что он Царь, так ведь у каждого свои недостатки. Кстати, в моем внешнем старении виноват не он. Это результаты наговоров и проклятий, регулярно насылавшихся на меня Озулией с Надеждой, в попытках убить меня и выманить Алулу наружу. Если б не Царь, я б уже не проснулся, кхм, живым. Так что у нас с Царем нормальный здоровый симбиоз.

– Но я надеюсь, это временно?

– А хрен его знает! - махнул рукой Степан и налил коньяку. Видимо, уже лично себе.- Потом разберемся. После вторжения.

– Да какое вторжение?! - в третий, кажется, раз возопил Викентий и чуть не грохнул кулаком по столу.- Змеи, что ли?! Так увела их Царица Аганри!

– Не, змеи тут ни при чем.- Сам Степан пил коньяк правильно, наслаждаясь и букетом и послевкусием.- Это за ним.

– За кем?

– За Алулу. Царем Непопираемой земли. Племя вибути в полном составе, включая Царя Смертных, жрецов, священных девственниц, прорицательниц, чародеев, а также взятых у соседей напрокат слонов и зенитных установок, в данный момент уже вторгается в Москву. Царя вызволять. Родного и единственного. Так, Алулу? Эй, ваше царское, очнись!

– О-о, смертный…

– Не стони! Вторжение из-за тебя началось?!

– Ну-у…

– Так давай выйдем к ним навстречу - я тебя им сдам с рук на руки, как говорится, согласно описи: Царь - одна штука.

– Н-не трогай мою штуку. М-моя штука, в а-атличие от твоей шт-тучки, является святыней всего племени! О!

– Так давай вернем племени святыню!

– Не хочу я к ним,- захныкал Царь, и из золотых глаз Степана заструились тонкие потоки чистого золота, застывая червонцами на ресторанном столе.- Они меня опять во дворце запрут среди этих девственниц, у-у! А я еще молодой, мне и третьей тысячи лет не миновало, я хочу мир показать и себя посмотреть, ой, то есть наоборот… Степан! Степаша! Не отдавай им меня!

– Блин, ну ты же Царь!

– У-у!

– Они вторгнутся и всю Москву перевернут, сам говорил!

– Они хорошо перевернут, как положено! Я жрецам прикажу мысленно! Хотя они и сами не дураки, догадаются, что и как надо делать! Они у меня - вот где!

– Ну ты тип, Алулу!…

– Степан, не отдавай им меня. Ну хоть пока. И коньячку налей. А почему твой смертный друг так странно на нас-тебя смотрит?

– Потому что он нас-меня считает одновременно шизофреником, галлюцинацией и особого разряда гомиком. Сам, что ль, его мысли прочесть не можешь? Ох, Алулу…

– Степа, я тебе пригожусь. Я тебя омоложу. Полностью. Только дай мне хотя бы день. Нет, сутки! Сутки отдыха! Без моего настырного племени, будь оно благословенно отныне и до века. А за сутки те, кто вторгнутся, ничего страшного наделать не успеют. Обещаю! Слово Царя Непопираемой земли!

– Ладно. Только скажи мне, о Царь, где я тебя от твоих жрецов на эти сутки прятать буду? А?

И тут Викентий засмеялся:

– Может, у меня? В квартире ненастоящего мага? Ведь Надежда захвачена, а змеи ушли. Значит, там вполне безопасно.

– Точно! Ой, смертный, а ты не дурак! Хочешь, я тебя своей волей Царя Непопираемой земли сделаю настоящим магом?!

– Нет, пожалуй,- горько усмехнулся Викентий,- я с магией завяжу, наверное. Опять в поликлинику вернусь, к своим психам. Тем более что после всех происшедших в Москве событий их наверняка больше станет.

– Зря отказываешься! - занервничал Степан.

– Ты мудрее с каждой минутой, смертный. Ты прав: магия - дешевое развлечение для низкорожденных. А исцеление болящих - благое дело. Ничего. Я тебе в этом помогу. Попозже, как протрезвею. А теперь веди нас, о смертный, в свое благословенное жилище!…

– Алулу, ни на улице, ни в такси - ни слова!- шепнул Степан.

– Ага. Помню.

– И глаза мне мои оставь, а то золотых люди пугаются.

– Как скажешь.

– Тогда идем. Тихо идем. Аккуратно.

Вдвоем, точнее, втроем, распространяя вокруг себя аромат дорогого коньяка, они вышли из «Зеленого погребка». Степан даже не стал выискивать глазами такси - машина (белый, между прочим, «мерседес») подрулила сама:

– Господа, довезу куда угодно! Вы подгуляли, не резон идти пешком. Да и погода портится. По Москве град передавали…

– Град? - исторглось из Степана царское.- Я не давал такого повеле…

– Тихо! - Викентий усадил Степана-Царя и уселся рядом. Назвал адрес.

Только не успели они отъехать от «Зеленого погребка» и пары сотен метров, как действительно начался град.

– Мама дорогая! - схватился за голову водитель, когда по крыше и капоту машины гулко забарабанили крупные сверкающие градины.- Вот это попали! Ни фига себе ледышки - с фасоль! Выскочу - наберу поглядеть.

– Зря,- прошептал Царь.- Он сойдет сума. Нам придется добираться пешком до твоего жилища, Викентий.

Царь оказался прав. Шофер выскочил из машины и, набрав с капота горсти странного града, ошалел. Потому что никакой это был не град, а самые натуральные алмазы. Правда, вперемешку с сапфирами.

Водила принялся набивать камушками карманы, не замечая, что град долбит его в макушку, сечет до крови по щекам…

– Останови его, а, Царь? - попросил Викентий.- Что ты со своими… вибутянами над нашим простым московским людом изгаляешься? Алмазов много, да? Девать некуда стало?! Развлечений захотелось?!

– Алулу, ты, правда, совесть имей,- встрял Степан и тут же зазолотился:

– Хорошо. Я верну ему разум. А град станет обычным. Замерзшая вода, бр-р! Только едем скорее. Иначе меня обнаружат мои же жрецы.

Им из машины было видно, как шофера окатило сверху водой. Он встряхнулся, матюгнулся и посмотрел вокруг уже осмысленным взглядом. Полез за руль:

– Извините за задержку, сейчас все наверстаем. Просто хотел на редкостный град посмотреть и макушку себе разбил…

– Подуй ему на макушку, Кеша,- скорее почувствовал, нежели услышал Викентий золотистый шепот.- Исцелять так исцелять…

***

- Уходим, уходим, уходим!

Настанут времена почище!…

Если бы змеи могли петь, они бы в данный момент пели именно эту песню.

Потому что они уходили.

И Царица Аганри суровым взором следила за каждой чешуйкой на телах своих подданных: чтоб, не приведи Небеса, не осталась эта чешуйка в негостеприимном к змеям городе Москве.

- Уходим, уходим, уходим!…

Змей-вампиров Царица заставила вообще залечь в длительную спячку. По человеческим меркам - лет этак на триста… Тысяч. Змеи-вампиры подчинились и принялись готовиться к своей принудительной летаргии.

Нельзя не подчиниться Царице Аганри.

Если хочешь проснуться живым.

Царица уводила змей.

И торопилась уйти сама.

Она не любила людские затерянные племена.

А уж этих выскочек - племя вибути - тем более.

И то, что сейчас это племя почти в полном составе вторглось в этот странный город, Царице было чуть-чуть неприятно.

Именно такие эмоции испытываешь, когда окажешься вдруг в одном троллейбусе с человеком, которому уже пару лет как должен тысячу долларов. Или две.

Поэтому Аганри спешила.

Поэтому ее змеи и могли бы петь:

- Уходим, уходим, уходим!

Но, к счастью, змеи молчаливы.

Может, поэтому никто их и не любит, а?

***

Как известно из общенародно любимой песни общенародно любимого российского кинофильма, не сразу все устроилось.

И Москва, совершенно верно, не сразу строилась.

Зато то, что происходило со столицей сейчас, происходило именно…

Сейчас.

Мгновенно.

Моментально.

Круче, чем в кино.

И быстрее, чем смена декораций в театре.

Вж-жик!…

И после загадочного дождя с удивительным градом (что уж греха таить, некоторые несознательные граждане, проживающие в районе Охотного ряда и Нового Арбата, вовсе не почитая себя рехнувшимися, порядком нагребли в свои алчные руки халявно насыпавшихся с небеси бриллиантов и прочих смарагдов!) и тротуары прекрасной столицы, и всегда загруженная проезжая часть засияли чистым благородным сиянием золота.

Не в переносном, между прочим, смысле.

И даже урны у коммерческих ларьков оказались целиком из того же драгоценного металла. А сами ларьки - все! - из платины. И возле каждого такого платинового ларька зверем стоял продавец - гнал от драгоценности зевак и потенциальных расхитителей: платиновую гайку свинтить - это ж полжизни можно на Гавайях коктейли дуть!

Но прошли какие-то минуты, и толпы (ох эти вездесущие толпы!) перестали пробовать на зуб золотые тротуарные бордюры и оглаживать платиновые бока автолавок типа «Шашлычная-Чебуречная».

Потому что - вж-жик!

Сначала тихо-незаметно, а потом все сильнее и упорнее поперли из золотых мостовых странные сооружения типа пирамид. Либо надгробных стел, но такого мрачного сравнения никому из многочисленных свидетелей сих чудес применять не хотелось.

Словом, поперли пирамиды.

Прямо на московских улицах.

Не сказать чтоб очень большие.

Но зато по три, а то и по пять - на каждый квадратный километр свободной московской земли.

Независимые эксперты по пирамидам, а они есть везде, они с вами стоят в очереди за творожком «Даниссимо» и скандалят в любом маршрутном такси, если кто-нибудь ненароком заденет их многочисленные пакеты и пакетики с картошкой-петрушкой-яйцами-майонезом, тут же провели экспертизу и авторитетно заявили ошеломленным согражданам:

– Драгоценные камни. Типа самоцветы. Натуральный продукт.

И еще:

– Милиция-а-а! Охраняйте народное достояние от посягательств!

Хотя посягать на пирамиды никто не собирался. Ходили вокруг них стайками, любовались, восторгались, вопрошали риторически: за что нам, смиренным москвичам, эдакое чудо? Куда нам столько злата-самоцветов? Чем мы особенным от прочих великих городов, вроде Рима, Вашингтона и Рио-де-Жанейро, отличились?

Что интересно, экспансию змей и их полный беспредел на родных улицах москвичи приняли как нечто само собой разумеющееся. И милицию никто особенно не звал. Парадокс.

Однако что нам самоцветные пирамиды?! Аметисты, топазы, хризолиты да прочая яшма - и ничего больше! Вж-жик, господа, вж-жик!

И в скромных садово-парковых ансамблях Измайлово и Останкино взметнулись к воссиявшему на небеси солнцу серебряные листья гигантских пальм. И над серебряной этой флорой закружилась, запела дивные песни разноцветная крылатая фауна, снабженная вместо перьев языками пламени, потому как относилась к отряду фениксов обыкновенных.

Под серебряными пальмами сразу раскинулись на отдых всякие праздневлюбленные, принялись слушать фениксов и шептать друг другу общеупотребительные сентиментальные наивности.

Вж-жик! Опять - вж-жик?!

Вам что, всего вышеперечисленного мало?!

Тогда - на Красную площадь, господа!

К Кремлю, оплоту государственности!

Вот уж где действительно «Вж-жик»…

На Красную площадь, ставшую, к слову, не Красной, а до последней брусчаточки золотой, невесть откуда явились слоны. Приличные воспитанные слоны, крытые алыми длинными попонами, с погонщиками, сидящими в узорчатых сверкающих башенках. Погонщики, видимо, дали знак своим зверюшкам, потому что слоны разом красиво взмахнули хоботами и мощно, слаженно затрубили.

Прямо как горнисты.

На призыв «горнистов», разумеется, тут же сбежалась вся федеральная конница и вся президентская рать. Что, мол, тут за вольности, что за слоновьи выходки?! Кто тут хоботами машет у Московского Кремля?! Где соблюдение экстерриториальности, международные приличия где?! Ведь эти, которые в кабинках на слонах сидят, из одежды на себе имеют только чалмы какие-то! Уж не происки ли это всемирно известного интернационального террориста Сусами Без Ладана?!

Но тут все разъяснилось. Правда, от таких разъяснений и у федеральной конницы, и у (тем более!) президентской рати долго наблюдались приступы так называемой философической интоксикации, а то и, в особо тяжелых случаях, эмоционально-гиперэстетическая слабость.

Ибо из Мавзолея (sic!) вышли, распространяя окрест себя дивное, неземное прямо-таки благоухание, семь седовласых, благообразных старцев и, сияя проницательными очами, на чистейшем русском языке обратились к смешавшимся и растерянным представителям президентской рати:

– Мы - верховные жрецы племени вибути, да будут боги Вииза и Угэк свидетелями наших правдивых слов. Мы прибыли сюда во главе всего нашего племени и его первых лиц по чрезвычайно важному государственному делу. Мы обратились с положенными воззваниями и песнопениями к вашему государю, видимо, из скромности спящему в такой тесной и темной опочивальне, да еще почти без охраны. Однако государь ваш не пожелал выслушать наших молений и вежливых просьб, лишь пробормотал, не открывая очей: «Долой пособников Антанты!» И мы повергнуты в глубокую печаль столь нелюбезным приемом, ибо мы пришли с миром и благоволением в очах и сердцах…

– За такой нелюбезный прием можно и огрести международной конфронтации в полном объеме! - визгливо-грозным голосочком заявил непрезентабельный дедок в черно-золотой хламиде и с высокими рогами на абсолютно лысой, позолоченной голове.- Я главный колдун племени, именем Тонтон Макут, и могу устроить вам такие метеоусловия, что небо размером с мушиную какашку покажется!…

– Остановись, Тонтон Макут! - урезонили зарвавшегося колдуна благочестивые жрецы.- Мы уверены, что здесь имеет место лишь отсутствие знания здешних традиций и порядков. Обратимся к этим почтенным аборигенам и попросим их все нам разъяснить и препроводить к повелителю этой обширной и загадочной для нас страны…

– Почтенные! - нашелся тут некто догадливый из президентской рати (в дальнейшем получивший звание Героя России).- Вы, простите великодушно, не к тому, гм-м, человеку обратились. Если у вас дело государственной важности, так вам следует обратиться напрямую к Президенту.

Старцы тут же осыпали этого советчика лепестками роз и жемчужным бисером.

– Веди же нас, о рано умудренный, к этому Президенту. Ибо дело наше священно, благородно и не терпит отлагательств. А ты, о Тонтон Макут, молчи о своем могущественном колдовстве. Тут тебе не Америка,- загадочно повелел рогатому дедку благолепный жрец.

Пришлось старцев вести. Тем более что там, где ступали их босые ноги, брызгали из мостовой бриллианты и рубины, здорово тем самым расшатывая психику сопровождающего персонала. Хорошо хоть слонов в Кремль не пустили, оставили На площади - детворе бесплатно забавляться.

– Добрый день,- сказал Президент благолепным старцам, едва они расселись в его приемной.- Буду краток. Какие проблемы у дружественного народа вибути?

Как видите, люди в аппарате Президента тоже даром хлеб не жевали. К моменту появления старцев в Кремле на президентском столе уже лежала вся доступная и недоступная информация о загадочном племени.

Осведомленность - мелочь, а осведомленному приятно.

– Господин Президент,- взял слово самый молодой из жрецов (ему едва минуло триста двенадцать лет, и потому он не чуждался новых веяний, а также легко управлялся с модерновым лексиконом).- Господин Президент, от имени руководства и всего народа вибути позвольте выразить вам благодарность за теплый прием. Мы надеемся, что и в дальнейшем российско-вибутянские отношения будут мирными и добрососедскими.

– Несомненно,- четко подтвердил Президент, мельком просматривая ежегодные цифровые показатели добычи алмазов в кимберлитовых трубках племени.- Чем россияне могут быть вам полезны?

– Господин Президент,- продолжал все тот же жрец,- народ вибути просит лично вас и всех россиян возвратить нашему скромному племени его духовного лидера, Царя Непопираемой земли Алулу Оа Вамбонга!

– Минутку.- Президент произвел в уме кое-какие вычисления, сравнил курс вибутянской чхуны и американского доллара и улыбнулся где-то в глубине души.- Насколько вами подтверждается информация о том, что господина Алулу удерживают здесь насильно?

– Господин Президент,- опять заговорил юный тристадвенадцатилетний жрец.- Мы не располагаем такой информацией. Но мы точно знаем, что наш духовный лидер, наш Царь Алулу Оа Вамбонга находится в пределах России. Более того, он находится в пределах Москвы. И мы просим вас…

– Вас понял. Немедленно. Все силы ФСБ, МЧС и муниципальных патрульно-розыскных служб мобилизуем на поиски господина Алулу!

– О, не надо так беспокоить эти славные силы, господин Президент! - слабым голосом попросил самый пожилой жрец племени, чей возраст неизвестен был даже ему самому.- Лишь позвольте нам самим осуществить в вашей прекрасной Москве поиски Царя!

– Нет проблем,- быстро сказал Президент, составляя в уме черновичок экономического договора Россия-Вибути.- Действуйте, э-э… отцы.

Виновник же всего происшедшего выше, а именно Алулу Оа Вамбонга, потянул Степана, а заодно и Викентия отдохнуть на лавочках у знаменитых Чистых прудов.

– Алулу, ты смотри, держи слово,- ворчал Степан.- Просил сутки отгула, сутками и ограничься.

– Степаша, смертный, что ты меня грузишь! Я же Царь, я своему слову верен. Дай оставшиеся полчаса на природу полюбоваться…

– Как будто у вас там природы нет…

– Такой - нет. Чистые пруды, застенчивые ивы… Как целомудренные девы, замерли они у воды… У нас другая природа, Степан.

– По Москве шум идет: мостовые из золота, кругом камней драгоценных немерено… Твои проделки, Царь?

– Почему сразу мои, Викентий? Это же вторжение. Не волнуйся, я явлюсь своим жрецам, и мы уйдем. И ваша Москва станет снова обычной Москвой. Или оставить-таки на мостовых золотишка?

– Не надо. Обойдемся.

– Грустно мне, Степан,- заговорил сам Степан голосом Царя.- Сжился я с тобой. Расставаться тяжело…

– А ты и не расставайся,- предложил Степан голосом Степана.

– Воистину! - возрадовался Алулу.- С тобой и в тебе я пребуду и так отправлюсь на свою родину!

– Степан!!! - схватился за голову Викентий.- Ты что удумал?!

– А че,- усмехнулся хитрый Степан.- Я ведь тоже хочу посмотреть иные страны, затерянные цивилизации… Ты мне, Алулу, девственниц своих покажешь?

– Покажу. Но только покажу. Это государственные девственницы, их нельзя… того.

– Кисло.

– Не кисло. У меня семьсот наложниц и триста жен. Ты это обдумай, Степан…

– Ох, е…

А Викентий смеялся.

Потому что, хоть и походило все это на сказку, добрая была сказка.

И солнце в ней светило, пробиваясь сквозь кисею кленовых листьев.

И не было тоски, хотя Степан, конечно, смоется в это далекое племя.

И неизвестно, когда вернется.

Но ведь вернется же! Не зря же Алулу - бессмертный и никаким каверзам, вроде Надежды Абрикосовой, не подверженный.

И все кончается, кончается, кончается…

Едва качается перрон и фонари…

Хотя, конечно, нету тут никакого перрона.

Фонарь, правда, невдалеке имеется.

И из-за этого самого фонаря, как из волшебной дверцы, идет к скамье, на которой так вольготно расположились Викентий и Степан-Алулу, девушка.

Точнее, две очень похожие девушки и дама, имеющая отдаленное сходство с Вупи Голдберг.

Викентий стискивает кулаки.

Глаза Степана наливаются расплавленным золотом.

Вот и сказке конец.

– Получайте,- устало проговорила Элпфис и подтолкнула к ногам Степана связанных, спеленатых как кукол, Надежду и Озулию.- Это настоящие.

Викентий молчал и не смотрел на Элпфис. На нее смотрел Царь, это ей сейчас важнее.

– Они сделали столько своих копий,- объяснила Царю Элпфис,- что отыскать их, настоящих, было делом трудным. Полковник Базальт уже решил, что нашим Силовым Структурам не справиться. Неупокоенный дух Антоний Негорельский со стыда решил уйти в подвалы баптистской молельни. Вампиры и эльфы хором сказали мне: ты не справишься, ты не сильнее нас! Но я выполнила это. Ты хочешь знать, как я нашла тебе твоих врагов, Царь?

– Нет.- Степан прямо-таки весь сделался золотым. Изнутри. Устрашающее зрелище.- Ты думаешь, о смертная, что они и впрямь могли повредить м н е? Что их жалкие сны и впрямь стали бы единственной на земле явью?

– Нет,- тихо произнесла Элпфис и опустила голову,- теперь вижу, что нет.

– Может быть, тебе нужна награда? Проси, я Царь, я дам.

– Нет, благодарю, я ни в чем не нуждаюсь.- Голос Элпфис звучал холодно, и головы она попрежнему не поднимала.- Я… Ребята из оборотней… Эльфы… Драконы… Все ради тебя срывали пупок, а ты загораешь тут… Награду предлагаешь. Обойдусь. И валил бы ты, о Царь, к своим. Спокойнее б всем было. И жить. И спать.

– Я свалю,- заверил Алулу, ногой Степана тронув Надежду и Озулию, старательно изображающих обмороки.- Ты смелая и глупая, о смертная девушка…

– Я не смертная,- резко бросила Элпфис.- Я же не человек. Я фрагмент. Не видишь?…

Вот тут Викентий на нее посмотрел. Потому что в голосе Элпфис зазвенели совершенно человеческие слезы.

И Царь тоже посмотрел на нее. Потом легко коснулся рукой девичьей щеки, и Викентию показалось, что лицо Элпфис перестало быть таким нечеловечески бледным. Что его озарил вполне милый румянец.

– Ты смертная,- ласково сказал Царь.- Потому что отныне ты человек. Полностью. И ты ни в чем не зависишь от нее, от второй твоей ипостаси. Ни в жизни. Ни в смерти. Ни в снах, ни в яви.

– А-а…- только и выдавила из себя Элпфис.

– Это не награда,- продолжил Царь.- Это подарок.

– Спа-сибо,- прошептала Элпфис.

– Живи на здоровье,- улыбнулся Царь и перестал золотиться.- Ну что ты лезешь, Степан, дай мне пообщаться с девушкой! Что? А-а… Да, пора.

– Царю пора. И мне тоже,- произнес Степан.- Календарные сутки истекли. Пишите письма, шлите нам мессаги!… К тому же жрецы кругом рыщут, а Президент чуть ли не в истерике от всего этого вторжения… Кешаня! Попрощаемся, что ли! Не забывай своего Гремлина! Это я устроил тебе такое светлое будущее!

– Да уж…

Они обнялись.

– Ч-черт, жмешь как,- хохотнул Викентий.- Медведь!

– А я за себя и за Царя. Алулу тоже тебя обнимает. Лечи, велит, своих болящих, Кешаня! Чего тебе еще, Алулу? А, это верно. Это святое.

И Степан крепко целует в губы притихшую ошеломленную Элпфис.

– Это тоже за двоих,- пояснил он.- Кеша, ты тут без меня не теряйся! Стань, в конце концов, не мальчиком, но мужем!

– Пора, Степан…

И Степан взмахнул руками, словно хотел дирижировать оркестром. Но вместо ожидаемой музыки пришла тишина.

Тишина перед дальней дорогой.

И среди этой тишины больше нет Царя Непопираемой земли Алулу Оа Вамбонга, нет Степана Водоглазова по кличке Гремлин, нет властолюбивой и запутавшейся в собственных желаниях и обманах Надежды Абрикосовой.

И Лупомбомбы Озулии с ее циркониевыми браслетами тоже нет.

И Викентий готов поклясться на чем угодно, что сейчас в Москве нет и следа племени вибути. Ушли жрецы, слоны, девственницы, золотые дороги, самоцветные пирамиды…

Москве просто приснился сон.

Экзотический сон с вполне положительным концом.

Ну и что, что приснился он среди бела дня. Сны сами выбирают, когда и кому им сниться.

Но Викентия это сейчас не волнует. Он так и остался сидеть на скамейке, не считая минут-часов, делая вид, что не замечает, как на краешек тихо подсела Элпфис…

И, возможно, это покажется странным, но Викентий абсолютно спокоен. Он ничего не анализирует, не переосмысливает, не вступает в бесплодный диалог с самим собой по поводу странностей бытия.

Он просто ждет.

Когда этот богатый на события день неуловимо превратится в тихий (таких давно не было!), теплый и нежный августовский вечер.

Когда можно будет сказать сидящей рядом девушке:

– Я почти перестал в тебя верить.

– Я знаю,- немедленно отзывается девушка. Голос ее спокоен, а волосы золотятся под августовским солнцем.- Значит, мне следует уйти.

– Только вместе со мной,- говорит ей Викентий и понимает, что не только Элпфис ждала от него таких слов.

Он сам их от себя ждал.

Вот такая получилась… финальная сцена.

Можно даже поаплодировать.

Но тихо.

Чтоб не спугнуть целующуюся парочку на скамейке у Чистых прудов.

– Ты уже устал,- прошептала Элпфис и поцеловала его в ухо.- Я тебя вымотала. Дорвалась, называется…

– Это я. До тебя. Наконец-то.- Викентий прижал Элпфис к себе, натягивая простыню на ее голые, взмокшие от пота плечи.- Спи. Потому что когда я окончательно стану твоим мужем, толком выспаться тебе не удастся.

– Это почему же?

– По причине моей неутоляемой страсти - раз. И по причине нашего капризного ребенка - два.

– Стоп. Какого ребенка?

– Какого родим. Ты будешь петь ему колыбельные, а твой «хеклер-кох» я разберу на запчасти и выброшу на свалку. И черный плащ. И всю униформу спецагента. Хочу, чтобы у тебя был розовый махровый халатик с капюшоном, плюшевые шлепанцы и пижамка - с кружевами и в мелкий цветочек.

– Фу!

– Ничего не «фу». А ты думала, семейная жизнь - это тебе пряники? Ты еще со мной наплачешься.

– Ох-ох-ох! Ты прямо-таки деспот, Вик!

– А ты думала. Все, целуй меня и спи.

– Нет, ты спи. И не забудь: ты должен проснуться живым!

Викентий сам долго целовал тихо смеющуюся Элпфис, укутывал ее, устраивал поудобнее в своей холостяцкой постели. Кстати, завтра же ему нужно будет пойти с Элей в мебельный магазин и купить нормальную двуспальную кровать. Супружеское ложе…

Элпфис повозилась, повернулась к Викентию спиной, устроилась поудобнее и засопела - сон одолел-таки ее, победительницу всех реальных и ирреальных супостатов.

А Викентий перехитрил Элпфис. Он и не собирался спать. Конечно, это было глупо, но несостоявшийся маг действительно хотел проснуться живым. Хотя это вовсе не означает, что в его сердце гнездилось черное недоверие к женщине, которую он только что ласкал-нежил-лелеял с пылом восемнадцатилетнего юноши.

Викентий подтянул под локоть плотную подушку-думку, взял с тумбочки потрепанный труд «Профилактика реактивных состояний и психозов» и углубился в чтение. Надо вспоминать свои навыки психиатра. Прав был Алулу Оа Вамбонга: магия - это не работа для настоящего мужчины. Который к тому же собирается взять на себя нелегкое бремя создания и обеспечения семьи.

Правда, за чтением Викентий Вересаев и не заметил, что позабыл включить настольную лампу. Что ему вполне достаточно того света, который льется из его глаз, ставших похожими на расплавленное золото.

***

Пусть это будет неизвестная пустыня. Какая разница, Сахара это, Гоби или Кызылкум?

Просто пустыня.

Ночью.

И пусть это будет змея неизвестной породы, легко скользящая по невысокому остывшему барханчику за своим ужином, притаившимся в маленькой норке.

Да, просто змея.

Змея, которая вдруг замерла, прервав свой стремительный путь.

Потому что ей почудился Глас Призывающего.

Такой тихий, знакомый и повелительный…

По телу змеи пробежал нервный импульс…

А потом она поспешила по прежнему маршруту. Ужин в пустыне - это серьезное занятие.

От которого не следует отвлекаться.

А Глас звал и звал, прилипчивый, как чужой сон.

Глас ныл и упрашивал, еще не зная, что даже слышащие его не захотят больше слушать, потому что…

Время голосов миновало.

Тула, 2003

[1] Букв.: С крупинкой соли; с иронией (лат.)

Оглавление

Сейчас.

Реклама на сайте