«Эффект Пирокина»

Айзенберг Ларри Эффект Пирокина

В пятницу 11 июля 1962 года Ирвинг Пирокин, радиолюбитель, обосновавшийся в кухне ресторана на Второй авеню, прослушивая на своей 20-ваттной станции тринадцатиметровый диапазон, поймал какие-то странные щелчки. Мистер Пирокин автоматически принял эти щелчки за сигналы международной азбуки Морзе, и его рука несколько раз подряд вывела на блокноте буквы «ЙТСАЛ» Но только мистер Пирокин сосредоточился, как хозяин ресторана, раздражительный толстомордый джентльмен с голосом пароходного ревуна, напомнил ему, что его дело обслуживать столики.

Сдав смену, мистер Пирокин поспешил к своему приемнику и тщательно настроился на ту же частоту. Увы, в этот день он не смог больше уловить никаких сигналов. Однако и в следующую, и во все последующие пятницы он примерно в одно и то же время дня слышал такие же щелчки.

Тайна не давала покоя мистеру Пирокину, и он написал в Филадельфию своему двоюродному брату Сэму Пирокину. В силу одного из тех замечательных совпадений, которые скрашивают нашу жизнь, Сэм тоже радиолюбитель, его станция тоже стоит в ресторане, и он работает официантом. И вот Сэм, к своему восторгу обнаружил, что принимает точно такие же щелчки, как и Ирвинг у себя в Нью-Йорке.

Озадаченный и взволнованный этим загадочным «ЙТСАЛ», Сэм, который тогда занимался на вечерних курсах шифровальщиков, показал «послание» своему преподавателю Бертраму Люфтменшу, исключительно сведущему человеку, более двадцати лет отдавшему искусству дешифровки. Мистер Люфтменш очень занят в одной филадельфийской газете — там ежедневно печатается его колонка, в которой закодированы советы читателям, — но он тем не менее выделил в своем напряженном графике время, чтобы поработать над проблемой предложенной Сэмом Пирокином. Однако как ни старался Люфтменш, к каким приемам ни прибегал, он не смог ничего извлечь из сочетания букв «ЙТСАЛ».

Шли недели, Ирвинг и Сэм продолжали принимать сигналы, смысл и происхождение которых оставались неразгаданными. Но вот однажды утром мистер Люфтменш взяв в руки грамматику еврейского языка, принадлежавшую его сыну, студенту, обнаружил что сын сделал закладку из того самого листка бумаги, на котором он, Люфтменш, пытался расшифровать смысл сочетания «ЙТСАЛ» Его глаза остановились на еврейском алфавите и тут ему пришла в голову поразительная мысль. Мистер Люфтменш решил сопоставить английский алфавит с еврейским. И оказалось, что если прочесть послание «ЙТСАЛ» на еврейский лад справа налево и подставить на место английских букв соответствующие еврейские, то получится «ИЗРАИЛЬ».

Дрожа от волнения, Бертрам Люфтменш немедленно поделился своим открытием с Сэмом Пирокином. Сэм, в свою очередь, тотчас связался по телефону с конторой ресторана в Нью-Йорке и попросил вызвать его двоюродного брата Ирвинга. Ирвинг сперва отнесся недоверчиво к сообщению Сэма но затем сознание важности открытия взяло верх, и тогда он предложил отличную идею: им обоим надо установить направленные антенны и попытаться определить, откуда идут сигналы.

Хотя бюджет Пирокинов очень неустойчив — ведь он всецело зависит от чаевых и переменчивого нрава заведомо недоброжелательных посетителей, — они не остановились перед расходами и соорудили чрезвычайно хитроумные антенны, позволяющие определить направление электромагнитного луча с точностью до одного-двух градусов.

И в первую же пятницу Сэм и Ирвинг путем простейшей триангуляции установили, что щелчки, представьте себе, не исходили ни из каких израильских источников, а привязывались к определенной точке небосвода, приблизительно отвечающей направлению на планету Марс!

Это открытие так взбудоражило Ирвинга, что несколько дней он не мог ни есть, ни спать. Слабость, вызванная таким режимом, имела своим следствием непрерывное дрожание его правой руки, из-за чего он не мог как следует поставить на стол тарелку горячего супа и даже чуть не обварил одного из завсегдатаев ресторана. Подумать только, впервые было получено несомненное, осязаемое свидетельство того, что на Марсе обитают мыслящие существа! Но почему буквы еврейские?.. В конце концов Ирвинг Пирокин решился нарушить пакт о секретности, который они с двоюродным братом Сэмом заключили на первых порах. Он показал переведенное послание своему зятю (ныне доктору наук) Эфраиму Зейцу, теологу, специалисту по истории пропавших племен Израиля.

Зейц с жаром взялся за дело, трудился, не жалея ни времени, ни денег, и наконец сформулировал теорию, которая, с небольшими поправками, по сей день считается наиболее вероятным ответом на загадку щелчков.

«Общеизвестно, — пишет доктор Зейц, — что слова „столб дыма днем и столб пламени ночью“ вполне приложимы к примитивной ракете с атомным движителем. Мы знаем из Ветхого завета, как лихорадочно израильтяне искали способ спасти свой род, тем более что прегрешения человечества однажды уже побудили Господа уничтожить чуть ли не всех людей посредством всемирного потопа. Поэтому вполне логично предположить, что наиболее передовая часть израильтян, а именно пропавшие племена, вовсе не были, как это принято считать, угнаны Тиглатпаласаром. Используя методы передвижения с применением атомной энергии, они сумели решить проблему космических перелетов и перебрались на другие планеты, в том числе на Марс».

Доктор Зейц подробно развил свою идею и направил все материалы в Пентагон. Первая, скороспелая реакция была отрицательной, однако когда армейский следователь произвел проверку на месте и подтвердил, что станция Ирвинга Пирокина принимает щелчки, то с некоторым опозданием была пущена в ход вся огромная военная машина. Тем не менее, как ни старались сохранить секрет, он стал достоянием гласности — из-за одного родственника Ирвинга, который получил за сенсационную новость двадцать пять долларов от столичной газетенки. Так о загадочных щелчках проведали военные миссии враждебных держав.

Очень быстро было установлено, что таинственные сигналы принимаются исключительно радиостанциями Сэма и Ирвинга. Впрочем, этот феномен легко объяснялся причудами ионосферы, которые часто создают совершенно фантастические условия для приема. Труднее было справиться с волной критики со стороны людей, пытавшихся сокрушить гипотезу доктора Зейца.

«Не может быть и речи о том, чтобы израильтяне поселились на Марсе, писал один ученый. — Температура на поверхности планеты чересчур высока, а отсутствие в атмосфере CO2 исключает возможность приготовления газированной воды, которая играла столь важную роль в столе древних евреев».

На это доктор Зейц возражал:

«Именно отсутствие в атмосфере СО2 и подтверждает мою гипотезу. Углекислый газ потому и редок на Марсе, что его собирают и накачивают в сосуды с газированной водой».

В интересах истины мы должны упомянуть и о немецких ученых, выдвинувших свою гипотезу, по которой в космос ушли не израильтяне, а гиксосы. Обратившись к тому немногому, что известно об алфавите гиксосов, они тоже расшифровали послание и получили слово «штрейтваген», что по-немецки означает «боевая колесница», а изобретение этой колесницы историки приписывают гиксосам.

По-прежнему идет жаркая дискуссия, и военные разведчики Востока и Запада тратят немало сил на исследование марсианского вопроса. Сейчас впереди идет Запад — главным образом за счет данных, собранных Пирокиными.

А сами Пирокины? Они честно трудятся на своих старых местах.

— Ученому тоже надо есть, — говорит Ирвинг Пирокин.

Правда, соседи не носятся с ними, как обычно носятся со знаменитостями. Может быть, все дело в том, что повседневное близкое общение неизбежно порождает непочтительность.

Макс Фленнер, местный галантерейщик, отношение которого к Ирвингу окрашено тем, что он, Фленнер, оказался пострадавшей стороной в инциденте с пролитым супом, сказал нам:

— У Ирвинга давно винтика не хватает. По пятницам в разделочной рубят печенку, вот вам и щелчки, которые он слышит.

Мы недоверчиво пожали плечами.

— Но это не объясняет, почему точно такие сигналы принимает его двоюродный брат в Филадельфии.

— А что, в Филадельфии разве не рубят печенку?..