«Миры Фессендена»

ЭДМОНД ГАМИЛЬТОН

Миры Фессендена

Сейчас я хотел бы никогда не видеть этот ужасный эксперимент Фессендена! Я хотел бы, чтобы мое отвратительное любопытство не подтолкнуло меня зайти в ту ночь в его лабораторию. Тогда я не стал бы свидетелем того, что навсегда разрушило мое спокойствие духа. Но все по порядку.

Арнольд Фессенден слыл самым великим ученым, из когда-либо рождавшихся на этой планете, и самым таинственным человеком, а вернее, даже зловещим. Кому-кому, а уж мне-то это точно известно! Мне бы следовало рассказать о случившемся раньше, но я не решался, потому что предполагал, и не без оснований, что мне не поверят. Сардонически ухмыляясь, Фессенден убедил меня в этом, когда демонстрировал то, что мне так хотелось бы теперь позабыть.

Все произошло темной, прохладной, ветреной ночью в конце октября. Я поднялся на крыльцо большого каменного дома Фессендена, расположенных) недалеко от общежития университета, и позвонил в дверь. Я знал, что сейчас он живет здесь совсем один. Даже его горничная в конце концов заявила, что больше не может выдерживать его странный образ жизни.

Он сам подошел к двери. На фоне плохо освещенного холла его фигура казалась большой и мощной, он пристально посмотрел на меня и сказал:

- А! Это вы, Брэдли. Что вам надо?

Я ответил ему:

- Не стоит так встречать гостей! Я просто зашел поболтать, поскольку давно не видел вас в университете.

Он некоторое время колебался, но затем все же сказал:

- Извините, Брэдли, просто последнее время у меня не так уж и много гостей. Проходите.

Я вошел и расположился в неряшливой гостиной. Сказывалось отсутствие женской руки. Фессенден сел на стул и насмешливо взглянул на меня своими проницательными черными глазами, и на его плоском, решительном лице появилась усмешка.

Испытывая легкое замешательство - внутри себя я понимал, что меня раздражает эта его манера улыбаться, - я спросил:

- Фессенден, почему вы давно не появляетесь на собраниях факультета? Мне говорили, что вы даже поручили своему заместителю читать лекции на всех ваших курсах.

Фессенден смотрел на меня и по-прежнему насмешливо улыбался:

- Что мне в вас нравится, Брэдли, это то, что вы видны насквозь. Уверен, что знаю причину, которая привела вас ко мне В университете все поговаривают, что я немного сошел с ума, и вы зашли, чтобы убедиться в этом лично.

Я запротестовал:

- Нет! Нет! Это не так! Это правда, что очень многие посмеиваются над теми радикальными астрофизическими теориями, которые вы предлагаете на обсуждение, и что некоторые с кафедры считают вас не просто чудаком. Но для меня это все ничего не значит. Я очень хорошо знаю, что во все времена человека, который предлагал что-либо новое, всегда сначала считали немного сумасшедшим. - Я убедительно добавил: - Вы же знаете, Фессенден, я простой рядовой солдат науки, бедняга-преподаватель. В то время как в вас я всегда видел первооткрывателя. Меня очень интересует то, над чем вы так интенсивно здесь работаете, и я искренне надеюсь, что вы мне что-нибудь поведаете об этом. Но расскажете вы мне или нет, я всегда буду восхищаться вами и мои симпатии будут на вашей стороне.

Мое лицо, должно быть, немного вытянулось, когда Фессенден рассмеялся.

Но, тут же оборвав свой смех, заговорил.

- Я рад, что это так, - заметил он. - Но сейчас разрешите мне объявить вам о своем решении. Я действительно удовлетворю ваше любопытство и покажу вам то, над чем я сейчас работаю. Я покажу вам величайший эксперимент, который когда-либо ставили ученые Земли.

Я поинтересовался, немало удивившись:

- Если вы не чувствуете симпатии ко мне, то я не понимаю, зачем вы мне хотите рассказать о своей работе?

Фессенден насмешливо передернул плечами:

- Потому что, к сожалению, Брэдли, по сути своей я человек из крови и плоти. Как и у всех людей, во мне есть определенная, неискоренимая склонность к самолюбованию, которая - и я считаю это предосудительным упорно толкает меня похвастаться своими достижениями перед кем бы то ни было. - Фессенден засмеялся. - Я похож на маленького мальчика, который склеил своего первого воздушного змея и очень хочет показать его кому-нибудь. Я понимаю, что это глупо, но меня это забавляет, и я не могу полностью отказаться от этой идеи. Вы, конечно, недостаточно умны, чтобы постичь мое открытие. Но все же вы будете беспристрастным свидетелем, зрителем, а я удовлетворю свое желание. И, заметьте, вы будете первым зрителем.

Я быстро выпалил:

- Обещаю, что все, что вы мне расскажете, останется между нами.

Фессенден захохотал во все горло:

- А вам и не нужно мне это обещать. Меньше всего меня это волнует. Вы можете выйти отсюда и поведать всему миру о том, что здесь увидели. Только, если вы так сделаете, наши, а вернее, ваши коллеги объявят вас сумасшедшим и, вероятно, запрут в соответствующее заведение. Пожалуйста, вперед!

Он все посмеивался, когда поднимался со стула.

- Это в задней комнате, моей лаборатории, Брэдли, - сказал он.

- Но все же что это? - спросил я, полный сомнений. - Что вы изобрели?

- Я создал Вселенную! - гордо ответил Фессенден.

Я раздраженно заметил:

- Это грандиозная метафора, но что же в действительности за ней кроется?

- Это совсем не метафора, - неожиданно мягко сказал Фессенден. Я без преувеличений повторяю, что в своей лаборатории я создал Вселенную, Вселенную с миллионами солнц и с десятками миллионов миров.

Я молчал. Я избегал его взгляда и пытался скрыть от него свое разочарование.

Фессенден фыркнул от смеха:

- А всего минуту назад вы осуждали тех, кто считает меня безумным. А сейчас вы согласны с ними, не так ли? И даже подумываете, как бы вам поприличнее улизнуть из дома этого сумасшедшего Фессендена?

Он добавил, ухмыляясь:

- Пойдемте со мной в лабораторию, Брэдли. Уж там-то вы сами убедитесь во всем.

Я шел по коридору за его высокой, мощной фигурой. Я действительно думал, что его самоизоляция и нелепость исповедуемых им радикальных теорий отразились на его разуме. Но все же у него должно быть что-то, что он хотел мне показать. И мне было любопытно увидеть, что же это.

Под лабораторию оказалась задействована длинная комната, стены которой были завешаны полками с приборами, между ними стоял большой, сложной конструкции электрический аппарат.

Большая часть оборудования, которое я увидел, была мне не знакома. Затем мой взгляд приковало к себе нечто в центре лаборатории. Это нечто состояло из двух двенадцатифутовых металлических дисков с решетчатыми поверхностями, один из них располагался на полу, а другой на потолке прямо друг над другом. Они были присоединены кабелем к электрическому аппарату, и их решетчатые поверхности светились бледно-голубым.

Между двумя дисками, которые сами по себе плавали в воздухе, висело облако из крошечных искорок огня. Это очень напоминало бесчисленный рой мельчайших золотистых пчел. Рядом с этим непонятным сооружением располагалось несколько приборов, напоминающих микроскопы, хотя по виду и они мне были не знакомы. Создавалось впечатление, что эти микроскопы как бы наблюдали за этим плотным облаком светящихся искорок.

Фессенден подошел к сооружению и, умиротворенно показав на ярко-синие диски на полу и потолке, произнес:

- Эти диски, Брэдли, в пространстве между ними, нейтрализуют все обычные законы гравитации.

- Что? - воскликнул я от изумления. Я подошел поближе, хотел было проверить это утверждение, протянув руку между дисками, но Фессенден удержал меня.

- Не вздумайте этого делать! - предостерегающе произнес он. Человеческое тело привыкло к гравитации Земли, и оно внутренне неразрывно связано с ней. Если бы вы встали между двумя дисками, то есть оказались бы вне силы притяжения Земли, ваше тело разорвалось бы от своего собственного внутреннего давления, подобно тому, как разорвало бы глубоководную рыбу, которую вдруг резко подняли бы на поверхность с обычной для нее глубины, где потрясающе высокое давление. - И Фессенден добавил, указывая на парящий рой искорок между дисками: - Вся эта конструкция необходима, чтобы моя Вселенная не зависела от земной гравитации.

Я недоуменно смотрел то на Фессендена, то на светящийся рой, то опять на его смуглое, улыбающееся лицо.

- Вы хотите сказать, что эти небольшие блики света - Вселенная?

- Как раз они и есть, - уверил меня он. - Посмотрите поближе, Брэдли.

Я присмотрелся и почувствовал, как мурашки пробежали по моему телу. Эти светящиеся точки казались настолько малы, что я едва мог отличить их друг от друга, но все же понимал, что в том рое искр их должны быть миллионы. И все же в них было что-то страшно знакомое. По цвету одни из этих крошечных искорок были пламенно-белыми, другие - раскаленными докрасна, третьи - золотисто-желтыми. Таких же цветов и различные солнца в нашей собственной Вселенной! Некоторые из них разбивались на группы по две или три искры. И здесь, и там, в подлинной, живой Вселенной, число скоплений этих солнц превышало несколько тысяч. И здесь, и там существовали маленькие ярко светящиеся пятнышки, напоминающие крошечную туманность, а также медленно двигающиеся искры с тянущимися за ними хвостами света, как кометы-лилипуты. И те искры действительно казались солнцами! Я был уверен в этом на сто процентов даже тогда, когда мой разум боролся с этой мыслью и я твердил про себя, что сие невозможно.

Внутренне я понимал, что видел перед собой миниатюрную Вселенную, размеры которой были несопоставимо малы по сравнению с нашей собственной, и в то же время она существовала и казалась такой же реальной, как и наша. Здесь, в лаборатории Фессендена, родился микрокосмос.

Фессенден внимательно следил за моей реакцией. Наконец он ласково произнес:

- Да, Брэдли, это правда. Это крошечная, самостоятельная Вселенная со своими собственными солнцами, туманностями и мирами, хотя она и состоит, сравнительно конечно, из бесконечно малого количества атомов. Но это настоящая Вселенная, такая же, как и наша.

- И вы утверждаете, что вы ее создали? - задыхаясь от изумления, спросил я. Фессенден кивнул головой.

- Да, я ее создал несколько недель назад. После ряда ошибок мне удалось добиться ее существования, стабилизировать ее природу. И я до сих пор экспериментирую над ней.

Его черные глаза заблестели.

- Разве я не говорил вам, что это самый величайший эксперимент за всю историю науки? Представьте себе, какие возможности мне открываются: я могу проводить астрофизические и другие наблюдения в условиях космоса, не выходя из лаборатории. По желанию, с помощью изобретенных мною инструментов я могу изменять или уничтожать солнца и туманности, а благодаря моим микроскопам, я могу наблюдать за мельчайшими подробностями жизни этой крошечной Вселенной. Я могу проводить опыты над этой Вселенной, как над субъектом.

В изумлении я спросил:

- И как же вы достигли этого? С чего вы начали?

Фессенден передернул плечами.

- А как зародилась наша Вселенная, Брэдли? Из огромного облака горящего газа, которого предостаточно в пространстве. Из-за взаимного притяжения частицы этого облака сближались друг с другом так, что в конце концов облако сжалось в гигантскую туманность. А затем туманность конденсировалась и после дальнейшего сжатия превратилась в солнца, которые из-за случайных столкновений и постоянных притяжений и отталкиваний выбрасывали материю, в итоге и сформировавшую двигающиеся по орбитам планеты. Вот так и я начал экспериментировать со своей крошечной Вселенной. Я заполнил не подверженное гравитации пространство между этими дисками облаком раскаленного газа, чьи атомы бесконечно малы по сравнению с нашими атомами, так как я сократил их электронные орбиты. Затем все, что мне оставалось, - это наблюдать, как законы природы, подобные тем, которые несколько миллиардов лет назад создали нашу Вселенную, сформировали и этот малый микрокосмос. Я наблюдал за тем, как газ конденсировался в крошечную туманность. Я видел, как затем эта крошечная туманность родила миниатюрные солнца точно так же, как давным-давно это происходило в нашем космосе. И я видел, как эти солнца, случайно отклоняясь и приближаясь друг к другу, выбрасывали сгустки материи и рождали планеты.

Миллионы, миллиарды крошечных миров! Здесь, в этом микрокосмосе, Брэдли! Миры, которые я могу изменять, в судьбу которых я могу вмешиваться, жизнь на которых я могу развить или уничтожить, как и когда угодно.

Это и есть мой эксперимент, Брэдли!

- Вы сказали - жизнь? - шепотом повторил я. - На этих крошечных планетах есть жизнь?

- Конечно! - ответил Фессенден. - Жизнь всегда зарождается на планетах с благоприятными условиями, и обычно она принимает те же формы. - Он дотронулся до одного из огромных микроскопов. - Подождите, я найду для вас такой мир, Брэдли. Я разрешу вам самому понаблюдать за развитием жизни.

Он приложил глаз к окуляру этого огромного микроскопа, сфокусировал его на сверкающее облако искр; стал поворачивать и крутить колесики до тех пор, пока не настроил. Наконец он выпрямился.

- Ну, теперь смотрите, Брэдли

Я посмотрел в линзу и словно попал в иной мир. Я оказался внутри облака парящих искр. В поле моего зрения попало ослепительное и гигантское белое солнце, которое величественно сияло в темноте пространства. Солнце, одно из этих крошечных искр, увиденных благодаря суперувеличению микроскопа! Фессенден стоял рядом со мной, пристально глядя в другую линзу аппарата. Его пальцы коснулись ручки фокуса, и он мягко произнес:

- Продолжайте наблюдать. И за несколько минут нашего времени вы увидите несколько их лет. Естественно, что время микрокосмоса бежит намного быстрее нашего.

Фессенден изменил фокус, и я увидел огромное солнце прямо передо мной. Я различил две вращающиеся с потрясающей скоростью планеты. Год их жизни длился не больше мгновения. Одна из этих планет до сих пор была частично расплавлена, но другая уже остыла, ее атмосфера сгущалась.

Это была дикая молодая планета. С затянутого тучами неба лил проливной дождь, и вода с невероятной скоростью собиралась в моря. Еще секунда, и в этом мире появилась зеленая жизнь, сначала по берегам теплых, мелких морей, затем она поползла и стала продвигаться по земле. Скоро растительность покрыла весь шарик планеты. Прошли еще годы, - ее годы, а вернее, миллионы лет, - и на свет Божий стали появляться и представители животного мира. Животный мир начал развиваться. Перемены происходили так быстро, что я с трудом успевал за ними следить. Канули в Лету времена воюющих видов нечеловеческих монстров. И здесь, и там на планетке появились маленькие кучки человекообразных животных, с каждым мигом увеличиваясь в своем количестве. Я видел появление первых деревень. Мелькали столетия в этом микрокосмосе, и очень быстро деревни сменили города, а человекообразных животных - разумные люди. С каждым моментом города становились все больше, стальные корабли бороздили моря, и за несколько секунд перед моими глазами прошли года прогресса и развития. Меня колотил озноб, когда я отпрянул от телескопа. Я закричал:

- Это невозможно! Это не может быть реальностью!

Фессенден улыбался.

- Ваше выражение изумления, Брэдли, удовлетворяет мое эгоистичное желание признания. Но я уверяю вас, что этот крошечный человеческий род и их мир действительно реальны.

Он довольно усмехнулся.

- Несомненно, этот маленький народ думает, что уже достиг таких вершин знаний и силы, что ничто не может им угрожать. А сейчас мы посмотрим, действительно ли они в состоянии столкнуться с реальной угрозой.

Он взял странный иглообразный инструмент и осторожно поместил его в ту часть микрокосмоса, удерживающую мельчайшую искру, которая была великим солнцем того мира, за которым я наблюдал. На небольшом расстоянии от этого белого солнца через "пчелиный рой" очень медленно двигалась комета. Фессенден дотронулся до ручки - и из иглообразного инструмента в микрокосмический рой искр поползла тонкая, невидимая нить энергии и прикоснулась к медленно двигающейся комете. Казалось, что крошечная частица изменила направление движения.

- А теперь глядите, - произнес Фессенден, полный азарта, - что смогут противопоставить этому маленькие люди.

Я ничего не понял, но вместе с ним прильнул к телескопу и снова оказался рядом с крошечным миром. Сейчас, с точки зрения нашего времени, их развитие казалось молниеносным, их города резко выросли в размерах, а крыши домов покрылись защитными стеклообразными щитами. Гигантские самолеты проносились над ними. За время наших коротких наблюдений поколения сменялись поколениями. На первый взгляд на этой планете царили мир и прогресс. Но вот я увидел, как маленький народец засуетился, забегал и в темпе их жизни наступила резкая перемена. Теперь на эту планету падал бледно-зеленый свет. Это был гибельный для крошечного мира отблеск кометы-монстра, стремительно приближавшейся к ним.

Потом я понял, что это была та самая микрокосмическая комета, чей курс немного изменил Фессенден. Но в телескопе она казалась колоссальной, и по мере приближения к этому миру зеленый свет огромного космического тела просачивался сквозь небеса. Ледяное чудовище безжалостно надвигалось.

Еще через несколько наших мгновений планета и комета столкнулись, и я увидел гибель этого крошечного народа. Частицы кометы разбили вдребезги города с застекленными крышами. К тому же комета состояла еще и из отравляющих газов, которые обволокли этот мир тонким облаком. Пока мы наблюдали, комета ушла, но смертоносные газы сделали свое дело: на этой планете больше не было жизни!

Она стала безмолвной, мрачной и мертвой. Теперь вокруг солнца кружился безжизненный мир.

Разрушенные города очень быстро распались и пропали.

У меня в ушах звенел смех Фессендена, и я с ужасом уставился на него.

- Вы видели? У них оказалось недостаточно знаний для того, чтобы спасти себя от кометы, которая слегка изменила свой курс.

- Вы убили их! Убили все живое в этом мире! - Мой голос трепетал от того ужаса, который я испытывал.

- Чушь! Нонсенс! Это всего лишь эксперимент! - ответил Фессенден. - В таком случае убийством можно назвать и то, когда бактериолог случайно во время эксперимента уничтожает эмбрион.

Этот народ в миллионы раз меньше по массе физического тела, чем любой эмбрион. Но и они, и им подобные в бесчисленных мирах этого микрокосмоса стали материалом для моего эксперимента, которого не было ни у одного ученого до меня. А теперь обратим внимание на другие миры - вот эти два меня тоже интересуют

Фессенден изменил фокус, и передо мной в телескопе предстало другое солнце. Оно излучало желтый свет, и вокруг него вращались четыре планеты. На двух планетах не существовало атмосферы, но две другие породили различные формы жизни: одни напоминали людей, другие более походили на рептилий, но в своем собственном мире каждый из них был царем природы. У обоих видов был свой собственный опыт цивилизации, это доказывали построенные на их планетах странные города Не существовало никакого сообщения между мирами, так как две планеты находились довольно далеко друг от друга.

- Сейчас меня интересует, что с ними будет, когда эти два вида вступят в контакт друг с другом. Ну хорошо. Скоро мы это узнаем, - увлеченно произнес Фессенден и вновь прибегнул к своему иглообразному инструменту.

И снова маленькая призрачная нить энергии пронзила микрокосмос. Я увидел последствия этого. Под воздействием внешней силы одна из планет стала менять свою орбиту. Она подходила все ближе и ближе к другому населенному миру. Очень скоро планеты настолько сблизились, что стали вращаться вокруг общего центра гравитации и вокруг солнца, напоминая наши Землю и Луну. Прошло еще мгновение - и из одного мира в другой, преодолевая бездну, разделяющую эти планеты, полетели космические корабли. Еще секунда - и полеты стали стабильными, и между планетами возникло постоянное сообщение. Но вдруг развязалась война между людьми и рептилиями. В этой войне огонь уничтожил города, а невероятная жестокость битв повлекла за собой невероятное количество смертей. Перевес оказался на стороне рептилий. Они захватили и уничтожили последних представителей человекообразного народа. На этом все и закончилось. Рептилии стали хозяевами двух миров.

- Я немного удивлен. Я был уверен, что победит человеческий род, заинтересованно произнес Фессенден. - Вероятно, они оказались менее приспособлены для жизни, чем рептилии.

Я не выдержал и закричал:

- Эти крошечные люди жили бы из поколения в поколение в мире и согласии, если бы вы не устроили этот контакт с другим миром. Почему вы их обрекли на гибель?

Фессенден взглянул на меня и раздраженно буркнул:

- Не будьте дураком, Брэдли! Это просто научный эксперимент. И те эфемерные малые виды, и их крошечные миры, нравится вам это или нет, объекты изучения. - И, помолчав, добавил: - Вы спрашиваете, почему? Уже несколько дней я наблюдаю, меняю условия, вмешиваюсь в развитие миров микрокосмоса только для того, чтобы выявить реакцию этих людей на различные раздражители и опасности. И я многому у них научился. Вам и не снилось. Глядите - я покажу вам других.

Как завороженный я следил за тем, как Фессенден подгонял события, изменял их, наблюдал распад империй и крушение планет с радостной, удовлетворенной жестокостью. Я видел миры необычной красоты и миры невероятного ужаса - планету за планетой, вид за видом, и все они были всего лишь игрушками стоящего рядом со мной ученого-экспериментатора.

Фессенден указал мне на еще одну планету этого микрокосмоса. Она была покрыта дикими лесами, и на ней обитали общины охотников, преследовавшие хищников. Поколения сменяли поколения, но в их примитивном обществе не намечалось никаких перемен - они довольствовались тем, что могли охотиться, есть, пить, любить и были смертны. Они не стремились к развитию, им не нужна была иная, более высокая форма цивилизации.

Тогда Фессенден пролил на этот маленький мир крошечный дождь, который нарушил его равновесие. Под влиянием химических веществ цветы и деревья планеты начали таинственным образом изменяться, стали подвижными и превратились в огромные растения-хищники без корней, которые очень скоро напали на животных и убили их. Несколько поколений охотников храбро боролись против этого нашествия, но в конце концов уступили и на этой планете остались только растения.

Фессенден представил моему вниманию другой мир. Он располагался на самом краю микрокосмоса. Это оказался водный мир, поверхность которого представляла собой сплошной океан. И в этом планетном море зародилась и развилась жизнь. Это были люди-мореходы Жили они в огромных подводных лодках, выступающие наблюдательные башенки которых тут и там торчали над водой.

Нить энергии Фессендена поиграла и над этим миром. Моря стали высыхать, молекулы воды - испаряться. Планета постепенно превращалась в пустыню и люди-мореходы стали покидать свои лодки-города и отступать вместе с водой. Очень скоро, пока мы наблюдали за ними, на этой маленькой планете осталось единственное мелкое море. Здесь собрались последние из оставшихся в живых мореходов, и здесь они приложили максимум усилий и научных знаний для того, чтобы выработать план своего спасения и спасения последнего моря от испарения. Но тот безжалостный эксперимент, который заварил Фессенден, невозможно было остановить; последнее море высохло и пропало.

Все, что осталось от водного мира, - это пустынная планета с руинами и останками мертвых городов мореходов, которые и здесь, и там служили мемориальными памятниками исчезнувшей цивилизации.

Изумленно я следил, как гибнет мир за миром. Теперь я смотрел на ледяную планету, которая плыла в космическом пространстве на большом расстоянии от своего солнца. Но даже на ней, в диком холоде, зародилась жизнь, правда, довольно странная. На планете обитал совершенно иной биологический вид - бескровные.

Великолепно приспособленные к холоду существа достигли уровня довольно могущественной цивилизации.

Их причудливые дворцы и города выросли среди вечных льдов, и, несомненно, жители далеко продвинулись в научном познании. Фессенден дотронулся и задел их солнце своей незаметной нитью энергии, и звезда засияла в сто крат сильнее, поднялась температура. Жара привела к тому, что ледяная кора этой далекой планеты стала таять и ее люди погибали от непривычного тепла. Следующее поколение этого народа посвятило себя великому делу: они проводили многочисленные опыты на одном из материков. Постепенно мы поняли смысл этих опытов: их ученые спроектировали излучатель энергии, с помощью которого они резко отвели свою планету в сторону. Они уводили ее все дальше и дальше от солнца, чтобы избежать возрастающей температуры. Удалившись на подходящее расстояние, где стало так же холодно, как и прежде, обитатели планеты придали ей новую орбиту. Фессенден смеялся и аплодировал их изобретательности.

Следующий мир, на который мы наткнулись, оказался тоже заселен людьми. Но на этой планете правила нечеловеческая олигархия. Существа, представлявшие собой сплошной живой мозг, захватили власть. Каждый раз, когда порабощенные люди поднимались против тирании, их усмиряло оружие этих нечеловеческих хозяев.

Фессенден снова прибегнул к своему иглообразному инструменту и на этот раз проник глубоко в недра этой маленькой планеты. За этим последовало страшное землетрясение. Ужасающая по своим масштабам масса радиоактивных веществ вырвалась наружу.

Людей поразила невиданная чума, они начали гнить и умирать. Очень скоро все люди погибли, но их бывшие хозяева ухитрились найти противоядие от этой смертельной лучевой инфекции, поэтому многие из них выжили. Еще несколько поколений существ-мозгов смогло прожить, обходясь услугами ими же изобретенных роботов. Но, должно быть, они создали своих механических слуг слишком умными, так как пришло время и машины восстали и уничтожили их.

Но и роботы недолго прообитали на этой планете. Все же им не хватило механического интеллекта для того, чтобы самостоятельно существовать и управлять миром. В конце концов они превратились в металлолом и исчезли с лица земли.

С ужасом в глазах я продолжал наблюдать, как Фессенден экспериментировал и разрушал мир за миром в этом микрокосмосе. Но тут я увидел мир такой идеальной красоты, что у меня невольно навернулись слезы умиления. Это был зеленый, цветущий мир. Жители этой планеты очень походили на людей. Но и они, и природа их мира были в сто крат изящнее, великолепнее нашей действительности.

На этой планете я не обнаружил ни возвышающихся городов, ни огромных машин, ни кораблей. Их цивилизация шла по иному пути, отвергнув грубый машинный прогресс, и планета напоминала очаровательный парк Среди цветущих деревьев проглядывали изысканные постройки, а по лесам и полям гуляли облаченные в белые одеяния благородные мужчины и красивые женщины. Их знания всегда одерживали верх над смертью, и последующие поколения походили на своих предков. Мое сердце учащенно билось, когда я смотрел на этих людей в микроскоп.

Мне показалось, что я мельком увидел то, к чему должно стремиться человечество. И оно в необозримом будущем станет таким же очаровательным и мирным, как эта планета и ее люди.

Вдруг я как будто очнулся от сна; Фессенден снова задумал поэкспериментировать и уже потянулся за своим смертоносным инструментом.

В ужасе я закричал:

- Нет! Фессенден, вы не можете ставить свои опыты на этой планете!

Он сардонически улыбнулся.

- Отчего же? Конечно, могу! Я как раз собирался убедиться в том, что этих людей еще не окончательно развратили мир и изобилие и они достигли таких высот в науке, что смогут спасти себя от настоящей опасности. - Не без удовольствия он посмотрел на свой иглообразный инструмент и продолжил: - Простое, легкое прикосновение тонкой энергетической нити - но это прикосновение заставит их маленькое солнце вращаться с такой скоростью, что оно просто взорвется. Хватит ли у этих людей сил и знаний улететь к другому солнцу и тем самым спасти себя? Очень скоро мы это узнаем.

Вне себя от гнева я оттолкнул Фессендена от смертоносного инструмента, и от моего сильного толчка он потерял равновесие, зашатался и отступил в угол лаборатории.

Я закричал:

- Нет! Эти миры и эти люди, на которых вы ставите опыты, подвергая их опасностям и уничтожая их, - они ведь живые! Пусть они ничтожно малы, но они ведь живые, как и мы с вами! И я не допущу того, чтобы вы, из-за вашего чертова научного любопытства, продолжали хладнокровно экспериментировать над живыми существами и мучить их!

Фессенден гневно сдвинул свои черные брови и скрипучим голосом произнес:

- Каким же я оказался идиотом! Я показал мой эксперимент сентиментальному слюнтяю! Но вы забываете, что созданный микрокосмос - мой эксперимент, моя собственность! И если мне захочется, я буду ставить опыты над ним и разрушать мир за миром в нем! Отойдите от установки!

- И не подумаю! - закричал я. - Вы достаточно горя принесли этим крошечным мирам своими негуманными экспериментами, обрекая живые существа на каторжный труд, муки и смерть, лишь для того чтобы удовлетворить свое порочное любопытство и потешить свое тщеславие! И я больше не позволю вам причинять страдания обитателям этой Вселенной, а в особенности этому маленькому идеальному миру!

Фессенден пошел на меня, сверля своими черными глазами Его мощный кулак заставил меня выронить из рук злосчастный инструмент, а сам я отлетел в сторону. И в этот момент я услышал хриплый крик. Бросившись на меня, Фессенден зацепился за кабель и попал в пространство между двумя дисками. Его падающее тело наскочило на микрокосмос, и фонтан искорок-миров рассыпался рядом с ним. Вселенная была разрушена за несколько секунд. Погиб и ее создатель. Тело Фессендена разорвалось на мелкие кусочки, как он и предупреждал меня.

Собственно, такое должно было произойти с любым материальным телом, попавшим в пространство между двумя дисками, в пространство, где не существовало сил гравитации. Разрушение микрокосмоса вызвало и другие последствия. Подводящий электрический кабель, который задело рухнувшее тело, вздрагивал от перегрузки. Энергию надо бы отключить, но сделать это было некому. На нижнем диске вспыхнул огонь. Мгновенно уничтожающее голубое электрическое пламя накрыло диски и Фессендена и заплясало вокруг иного оборудования, издавая шипящий рев.

Я развернулся и, спотыкаясь на каждом шагу, вырвался из этой лаборатории, из этого дома в прохладную ветреную ночь. Я слышал треск пламени за своей спиной, по земле бегали тени от охваченного огнем дома, а затем раздался взрыв. Но я, шатаясь, уходил прочь от этого места и не оборачивался.

Так погиб Фессенден и закончился его эксперимент. Никто не сомневался в том, что эксцентричный ученый во время проводимых опытов как-то поджег свой дом и сам погиб в огне. Я не пытался никого в этом разубеждать. И очень скоро о нем и его кончине все позабыли. Все, кроме меня.

Я бы тоже хотел забыть! Но не могу! Не могу не вспоминать Фессендена и его микроскопические миры, населенные живыми существами. Живыми людьми. Живыми! И именно поэтому моя душа болит и до конца моих дней меня будет мучить и пугать один-единственный мрачный вопрос, ответа на который я никогда не получу. И этот вопрос будет возникать у меня всегда, когда я буду смотреть на ночное небо, полное звезд.

Вы вправе спросить меня: что это за вопрос? Но, думаю, каждый умный человек дойдет до него и сам: "Может быть, для кого-то наша собственная огромная Вселенная не больше микрокосмоса? И какой-нибудь суперученый рассматривает нас лишь как объект интересного эксперимента? Может быть, именно он для своего собственного удовольствия насылает на нас все беды, чтобы удовлетворить свою любознательность и посмотреть на нашу реакцию? Есть ли там, наверху, подобный Фессенден?"