«Взмах крыла»

Евгений Гаркушев Взмах крыла

Солнце грело ласково, нежно. Повернешь лицо — и становится прохладно, лучики начинают щекотать ухо, шею… Вокруг жужжали, садились на тонкие стебельки цветов пчелы. Катя лежала на траве, поглядывала в бездонное синее небо, слушала весеннюю степь и едва не засыпала. Но когда связь с реальностью была уже почти потеряна, одна из пчел приблизилась, зажужжала низко и сердито.

— Каждый охотник желает знать, где сидят фазаны, — прошептала Катя сквозь дрему, широко открыла глаза и подняла голову. Пчела летела прямо на нее. Точнее, не пчела, конечно, а самолет. Раскрашен он был во все цвета радуги. Странная расцветка!

Крылатая машина коснулась земли большими колесами, подпрыгнула, пробежала несколько метров и остановилась у холма, на котором расположилась девушка. Из открытой кабины пилота выбрался симпатичный брюнет в белой рубашке и синих джинсах. Он широко улыбнулся Кате и прокричал:

— Извините за беспокойство, сударыня! Я вам не помешал? Катя оценивающе взглянула на пилота. Симпатяшка. Только что ему надо? Летел бы себе мимо…

— Отчего у вас самолет радужный? — спросила девушка.

— Вы не знаете? — удивился молодой человек.

— Откуда же мне знать? Я не авиатор и не дизайнер.

— Служба погоды, — объяснил парень. — Воздушные силы.

— А у вас разные, что ли, силы есть? — срывая и надкусывая травинку, поинтересовалась Катя.

— Ясное дело. Еще морские, наземные и космические, — бодро отрапортовал парень. — Меня, кстати, Павел зовут.

Катя прищурилась.

— Будем знакомы, Павел. А вы разве не при исполнении?

— Извините, — смущенно улыбнулся молодой человек. — Редко доводится с людьми работать. Все больше над пустыми полями да лесами летаю.

Пилот достал из нагрудного кармана рубашки небольшой серый коммуникатор, нажал на сенсор представления. Катя взглянула на экран своего коммуникатора. Действительно, Павел Лужкин, пилот воздушного подразделения службы погоды, трудовой стаж в данной должности — четыре года.

Девушка нажала на кнопку подтверждения, отсылая свое представление? хотя могла бы этого и не делать — все-таки господин Лужкин не из милиции, да если бы и из милиции — законов она не нарушает. Но вежливость никогда не помешает.

— Очень рад познакомиться, Катя! — расцвел улыбкой пилот, прочтя сообщение. — Разрешите попросить вас о посильном оказании содействия?

— Содействия службе погоде? — хихикнула девушка. — Ну, отчего бы и нет. А что надо делать? Разгонять облака? Вы один не можете вести самолет и разбрасывать реактивы? У вас дозатор сломался, придется черпать из мешка вручную?

Павел улыбнулся.

— Вы полагаете, мы используем химические реактивы для разгона облаков? И все еще управляем погодой таким способом?

— В школе нас так учили,

— И давно вы окончили школу?

Катя хмыкнула. Что еще за нетактичные намеки на возраст? Тем более ей скрывать пока нечего — девятнадцать лет. Или пилот, напротив, думает, что она еще маленькая? Многие принимают за школьницу. Вот в ночной клуб позавчера пускать не хотели, пришлось личный файл охраннику предъявлять. Или он познакомиться хотел? При исполнении служебных обязанностей неформальное общение с посетителями запрещено, конечно, но охранник ведь не каждый вечер в дверях стоит — может, к следующим выходным готовился.

— Просто я полагал, все знают — уже пять лет на планете внедрено электронное управление погодой с применением малых компенсационных систем, — пояснил Лужкин. — Ураганы никто не глушит, как десять или двадцать лет назад. Просто не допускают их появления.

— Чем же вы тогда занимаетесь?

— Полетели со мной — увидите, — предложил Павел.

— Кататься?

— Ну, почти. Я ведь на работе.

Катя ненадолго задумалась. Почему бы и нет? Что плохого в том, чтобы прокатиться в таком радужном самолете? Сегодня она совершенно никуда не спешит.

— А я на велосипеде, — сообщила девушка, кивнув на свою двухколесную машину, которую пилот погодной авиации наверняка видел:,

— И совсем не беда, — широко улыбнулся Лужкин. — Видите, у меня багажные крепления свободны. Можно даже два велосипеда повесить.

— Что ж, отлично! — Катя легко вскочила и передала Павлу велосипед. Пока он крепил его к борту, забралась в кабину.

Помимо стандартной голографической панели информации и управления, самолет был снабжен большой приборной доской. Разноцветные сенсоры, тумблеры, кнопки, несколько всплывающих голографических окошек…

Псевдокожаные сиденья располагались рядом, а не одно за другим. Их разделяла ручка штурвала. Лобовое стекло украшала единственная надпись: «Пассажиров не брать». Катя решила, что она не пассажир. Пассажиров везут из пункта А в пункт Б, а ее просто пригласили покататься.

— Нравится? — спросил Павел, занимая кресло пилота.

— Самолет как самолет, — ответила Катя. — У моего отца автомобиль, наверное, функциональнее.

— Но он же не летает.

— Почти летает. Двигатель тут на водороде?

— Комбинированный. Запуск на водороде, полетный режим — на электричестве. На крыльях солнечные батареи. И планирует машина неплохо.

Павел прикоснулся к сенсору активации двигателя, и мотор запел, с каждой секундой все выше и выше. Крылатая машина покатилась по траве, распугивая кузнечиков и пчел, легко оторвалась от земли и начала набирать высоту. Тяга была приличной — от кресла не оторваться.

— Куда летим? — поинтересовалась Катя спустя минуту, когда самолет перестал набирать высоту и лег на крыло, разворачиваясь!

— Пока никуда. Надо понизить температуру того поля, где вы отдыхали, на два градуса.

— Зачем? — изумилась Катя. — Здесь в ближайшее время зародится ураган? А если воздух охладить — урагана не случится?

Павел пожал плечами — от этого штурвал слегка дернулся, и самолет вздрогнул.

— Я ведь уже объяснял — мы задействуем компенсационные системы. Глобальная компьютерная модель, данные которой постоянно пополняются со спутников наблюдения, выдает целый ряд условий. Соблюдая их, мы получим нужную погоду в нужных точках земного шара. Мотаться вокруг города приходится весь день, да и ночью тоже, хотя ночью дежурства спокойнее.

— Так вы согнали меня с поля, чтобы его заморозить? — спросила Катя. Ей почему-то стало обидно.

— Ну, я мог бы посыпать вас сверху ледяной крошкой. А вы бы потом написали жалобу в службу погоды. Посчитали, что я хулиганю. Мы должны проверить, не попадают ли в зону воздействия наших спецсредств люди.

Самолет вновь оказался над холмом, где несколько минут назад отдыхала Катя. Павел прикоснулся к синему сенсору, и за хвостовыми элеронами потянулся искристый след крупных снежинок. В воздухе снег довольно быстро таял, но все же некоторые крупинки долетали до земли и оседали на траве, чтобы превратиться в рукотворную росу спустя несколько минут.

Над приборной доской появился голографический экранчик розового цвета. С каждым разворотом самолета розовый цвет слабел. Десять минут — и он стал белым, а потом вспыхнул зеленым.

— Нужная температура достигнута. Теперь у нас есть несколько минут свободного времени. Куда вас отвезти; Катя?

— Можете высадить там же, откуда взяли, — фыркнула девушка. Она-то полагала, что заинтересовала этого пилота, а он просто убрал ее с поля, как досадную помеху. — Я вообще-то не напрашивалась кататься.

— Извините, — смутился Павел. — Думал, вам будет интересно.

— Было чрезвычайно интересно, — процедила Катя. — На самолетах такой расцветки прежде летать не доводилось.

— А можно я приглашу вас в кафе после работы? — спросил Павел.

— Подумаю, — не слишком дружелюбно ответила девушка. Получается, что она еще и напрашивается?

На приборной доске вспыхнул красным сенсор.

— Извините, — встревоженно прошептал Павел, активируя голографический экран.

Возникший над приборной доской экран мигал вишневым цветом. На нем можно было увидеть карту с указанием координат и много дополнительной информации. Катя узнала знакомый значок «розы ветров» и на нем — стрелку направления ветра. Синяя точка их самолета скользила по карте. Павел повернул штурвал, и синяя точка на карте устремилась к красному полю.

— Что там произошло? — спросила Катя.

— Пока ничего. Но если не предпринять никаких действий, через некоторое время погода необратимо изменится, выйдет из параметров моделирования. Может быть, возмущение проявится дневным дождем над Москвой, а может, градом над пшеничным полем. Или шквал порвет линии электропередачи. Чтобы не корректировать погоду серьезно, нужно срочно ликвидировать очаг нестабильности.

— И что мы будем делать? — Катя почувствовала себя вторым пилотом.

— Добавим немного угольной взвеси в воздух. Она изменит показатель преломления воздушной среды, чуть позже — характер поглощения солнечной энергии почвой. Через день ее смоет дождем, а до этого температура поля поднимется на половину градуса.

Катя покачала головой и саркастически заявила:

— Интересная у вас работа. Можно даже сказать, героическая. Поля невидимым порошком да снежной крошкой посыпать. Воздушные силы службы погоды! Павел слегка покраснел.

— А вы считаете, что мы непременно должны находиться в центре циклона? — спросил он. — Примерно вот так?

Еще один голографический экран, всплывший перед Катей, показал потрясающую картину зарождающегося урагана. Неслись по кругу огромные черные тучи, которые то и дело пронзали разряды молний. Стереокамера снимала картинку с высоты в десять или пятнадцать километров — судя по линии горизонта и облакам, расположенным далеко внизу. И вдруг с высоты, откуда-то из темно-синего неба, в тучи ударил ослепительно белый луч. По ионизированному каналу устремилась вниз, к океану, чудовищная молния. А в небе словно вспыхнуло второе солнце.

— Повернулось орбитальное зеркало, — объяснил Павел. — Тучи лишили ионизации, теперь их будут греть. Это операция по уничтожению циклона неподалеку от Кубы — красивое зрелище, правда? Но только теперь все гораздо тривиальнее. Как правило, разгонять тучи с орбиты не приходится.

— Вы снимали этот циклон? — поинтересовалась Катя.

— Нет. Учебная запись. Но мне нравится.

— A…

Внизу замелькали выкрашенные в белый цвет и просто зеркальные крыши домов. В некоторых, плоских, самолет отражался как огромная радужная муха.

— У наземных служб здесь нет регуляторов, — заявил Лужкин.

— Это вы о чем? — не поняла Катя.

— Ну, видите, крыши, как и везде, имеют большую отражающую способность для того, чтобы не допускать перегрева атмосферы. А есть города с крышами, которые по команде оператора меняют коэффициент отражения. Очень удобно. Температура там повышается и понижается, что тоже позволяет управлять погодой наземной службе.

— И люди позволяют вам повышать температуру в городах, прямо у своего жилья?

— В прохладное время года — почему бы и нет? А в теплое — для человека изменение на десятую часть градуса незаметно, а для формирования погоды — существенно.

Самолет миновал город и оказался на огромном лугу. Несколько коров мирно паслись на свежей травке. Павел нажал сенсор на приборной панели и резко развернул самолет.

— Коров будете углем посыпать?

— В распылительной системе не совсем уголь… Точнее, особая модификация угля… Одним словом, вреда для коров никакого не будет.

— А я думала, вы их тоже пригласите в самолет.

— Нет, пусть пасутся, — улыбнулся Павел.

Не успел Лужкин как следует замутить воздух над лугом угольной пылью, еще один индикатор загорелся красным. Всплывший голографический экран требовал развернуть самолет на девяносто градусов и подавить очаг турбулентности в двадцати километрах от города.

Павел вздохнул, развернул самолет и активировал водородный ускоритель. Машина резко набрала скорость, поднялась выше и помчалась в заданную точку.

— Может быть, вы меня высадите? — спросила Катя.

— Увы, не успею, — ответил пилот. — Из графика выбиваемся. Придется вам полетать немного со мной.

— То есть вы захватили меня в плен?

— Получается, так. Но я буду рад компенсировать доставленные неудобства.

— Чем?

— Чем пожелаете.

Катя рассмеялась — таким виноватым и озабоченным выглядел Павел. Наверное, и правда профессионал, мастер своего дела. Хотел приятно провести время, покатать девушку, но работа превыше всего.

— Ладно, тогда я и правда соглашусь с вами поужинать. Только не сегодня, а завтра.

— Отлично, — ответил Лужкин, но мысли его были явно заняты другим. Еще один сенсор наливался красным.

Сбросив в воздух порцию загустителя на водной основе, Павел вновь развернул самолет, понесся подавлять очередной очаг возмущения расчетных параметров грядущей планетарной погоды. Хотя он и говорил Кате, что служба погоды не разгоняет облака, три больших облака им разогнать все же пришлось. А потом еще одно, которое неподвижно висело над разгонным пилоном баллистической почты.

Тревожные зуммеры смолкли, и Лужкин широко улыбнулся Кате, пробормотал:

— Надо же, какая незадача. Обычно мы просто летаем над городом и редко во что-то вмешиваемся.

Используя передышку, Павел пополнил запас водородного топлива у автоматического заправщика на аэростате и направился к центру зоны патрулирования — чтобы можно было быстрее добраться туда, куда потребует диспетчер задач.

— А мы сейчас как раз над моим домом, — сообщила Катя. — Вот, розовый, с бассейном. Будете пролетать мимо в жару — можете скинуть килограмм-другой льда на крышу. Только не одним куском.

Лужкин выглянул в окошко — прямо-таки свесил голову. Аккуратную прическу его сразу растрепал сильный ветер.

— Очень мило, — заявил он. — Теперь буду знать, куда за вами заехать завтра. А давайте я вас высажу здесь? Дорога как раз свободна.

— Высаживайте, — согласилась девушка.

Самолет спланировал вниз, коснулся шоссе, прижался к нему и резко затормозил — прямо перед калиткой.

— Здорово, — улыбнулась Катя. — На самолете меня еще домой не подвозили.

Павел выпрыгнул из кабины, отвязал велосипед, поставил его на голубовато-белый асфальт.

— Был очень рад познакомиться, Екатерина, — широко, но немного нервно улыбнулся Лужкин. В самолете вновь запищал зуммер тревоги — нужно было обрабатывать очередное поле или разгонять облако…

— Спасибо вам. — Девушка взяла Павла за руку, и в это время заметила на плече, рядом с незащищенной воротником шеей пилота большую осу. — Не двигайтесь!

В отличие от многих девушек Катя не боялась ни ос, ни пчел. Сильным щелчком она сбила насекомое. Оса ударилась о борт самолета и упала на асфальт. Павел тут же раздавил ее острым носком туфли.

Зуммер в кабине смолк. Павел насторожился, достал из кармана коммуникатор, взглянул на дисплей.

— Выходит, дело было все-таки в вашем присутствии, — пробормотал он. — Точнее, в ваших действиях.

— Вы нарушили указание «пассажиров не брать» и расплачивались за это? — уточнила Катя. — Я подозревала что-то подобное…

— Нет. Чем и кому могла помешать такая прекрасная пассажирка? — улыбнулся Лужкин. — Я не совсем верно выразился. Дело не в ваших действиях, а в этой осе. Она была факторизована. И, убив ее сейчас, мы предотвратили торнадо в Тихом океане. Или бурю в Индии. А может быть, даже глобальное похолодание в Скандинавии. Теперь уже не узнать — ведь что предотвращено; то не случится. История не знает сослагательного наклонения.

— История-то не знает, но насчет осы… По-моему, вы сейчас просто сочиняете! — рассмеялась Катя.

— Нет. Несколько лет назад мы грубой силой подавляли ураганы, сейчас поддерживаем температурный баланс полей, чтобы погода приближалась к расчетной норме. А чуть позже мне придется искать другую работу — глобальная компьютерная модель будет работать с насекомыми. Их очень много, и они оказывают колоссальное влияние на погоду. Изолировав одну пчелу, мы предотвратим торнадо, которое вызовет всего лишь один взмах ее крыла в критической точке. Главное — вычислить нужную пчелу.

— И вы сможете это сделать? — спросила Катя.

— Не я, конечно. Самостоятельно модифицирующаяся программа, которая занимается планированием погоды и изменением факторов, влияющих на ее формирование. Она отыщет пчелу, или осу, работать с которой — дело энтомологов.

— А вы не сможете?

— Каждый должен заниматься своим делом. Сейчас нам просто повезло, или не повезло, как посмотреть. Искусственный

интеллект, управляющий погодой, рассчитал нашу встречу, наши реакции, появление этой осы. И заставил нас убить ее, устранить фактор нестабильности. Значит, оса в самом деле играла ключевую роль. Компьютер ведь работает с многомерной матрицей начальных условий и векторов действия, получая несколько более простую и неопределенную матрицу конечных результатов.

— Но, может быть, оса могла изменить погоду вовсе не взмахом крыла, а укусом пилота самолета сил управления погодой? Или оператора ракетной базы? А то и самого президента, или какого-нибудь сенатора?

— Может быть, — протянул Павел. — Искусственный интеллект совершенствуется с каждым днем. Обрабатывается все больше переменных. Кто знает, каковы сейчас прогностические возможности у программы?

— Мне вариант с укусом больше по душе. Он более реален, чем взмах крыла.

Лужкин рассмеялся.

— А может, когда мне давали задание обработать то, первое поле, нужно было вовсе не понизить его температуру, а посыпать сверху льдом отдыхающую на холме очаровательную девушку. И она сама изменила бы погоду вокруг себя наилучшим образом.

— Как? Написав жалобу в Службу погоды?

— Вы стали бы писать?

— Вряд ли. Скорее нашла бы пилота и надрала ему уши.

— Но в процессе вы бы совершили очень много действий, способных вызвать град, бури и ураганы. Или предотвратить их. Наверное, компенсацией этих не случившихся действий мы и занимались, носясь над полями й реками. Но, главное, мы все-таки познакомились. И я этому очень рад.

— Взаимно. — Катя улыбнулась. — Ладно, счастливого вам полета! Увидимся завтра.

— И изменим мир, — кивнул Павел, забираясь в кабину.