«На холмах, что за Фарси»

Пик веселья прошел. Тьенн, высокий, загадочного вида студент с Гаити, наблюдал за собравшимися парочками — сокурсниками, развалившимися в фривольных позах.

В квартире Дейва Грейдена собралось много народа, было душно от разгоряченных тел и ужасно накурено, а за окном гулял холодный февральский ветер. Уединившись, Тьенн устроился в темном углу. Взгляд его был прикован к Кэрол Браун — нет, Кэрол Мейсон, поскольку недавно она стала женой Роджера.

Через два дня Мейсоны, приглашенные на эту домашнюю дискотеку, должны были отправиться в запоздалое свадебное путешествие — запоздалое из-за того, что Роджер защищал диплом. Но задержаться стоило — еще до защиты на химическом факультете на него обрушилась масса предложений. Роджер выбрал компанию «Фрейзер Ойл», обещающую отличную начальную зарплату и возможность быстрого продвижения по службе. Еще до поступления на службу фирма выплатила ему значительную сумму и предоставила месячный отпуск.

Кто-то из гостей перевернул пластинку и обратился к Тьенну:

— Тьенн, как насчет того, чтобы поколдовать? Насчет черной магии, а?

На смуглом красивом лице гаитянина появилось выражение недовольства и раздражения. Он попытался отказаться, но тут и другие стали просить его об этом же — танцевать все уже устали.

— Ну поколдуй, а? Ты же знаешь разные гаитянские штучки!

Пластинка закончилась, и танцы прекратились. Все уставились на Тьенна, ожидая его действий.

Чик Меларди, дерзкий и нахальный малый, бросил презрительно:

— Колдовство! Это мумбо-юмбо? Беготня по кругу с целью свернуть шею цыпленку? О господи…

Но он оказался единственным, кто не поддержал предложения поколдовать. Все зашикали на Меларди, и он умолк. Слова Чика задели Тьенна. На его сжатых губах появилась змеиная улыбка. Он пожал плечами и поднял руку.

— Ну хорошо, чего вы хотите?

Он вышел на середину комнаты, и все расступились, окружив его. В темном деловом костюме Тьенн стоял в центре, меча быстрые взгляды на собравшихся вокруг.

Роджер и Кэрол также наблюдали за Тьенном. Роджер вспоминал, как два года назад Тьенн приехал учиться в университет. С Кэрол они познакомились неожиданно, когда, сидя в кафе, Тьенн нечаянно пролил суп ей на колени. Кэрол представила его Роджеру, и в студенческом городке между ними образовался как бы необычный триумвират. Именно Кэрол научила Тьенна сложному американскому слэнгу и сколько кетчупа нужно класть в гамбургер, приготовленный в студенческой столовой.

Кэрол изучала гуманитарные науки, и интересы ее были далеки от научных изысканий в области химии, которыми занимались Тьенн и Роджер. Но, к удивлению Роджера, Кэрол сказала ему, что Тьенн хорошо разбирается в поэзии и философии. Это вызывало в Роджере приступы зависти и в некотором роде ревности, но его успокаивал тот факт, что как только он окончит университет, они с Кэрол поженятся. Так и случилось; и хотя Тьенн прекрасно знал об этом, он не мог удержаться и все время смотрел на нее мудрым, то детским, то взрослым, печальным и обожающим взглядом.

Так он смотрел на нее и сейчас, когда все собрались вокруг него. Кэрол отвела взгляд.

Миниатюрная, злая на язык Донна Леннард, хихикая, обратилась к Тьенну с предложением:

— Я вот что тебе скажу, Тьенн. Заставь-ка для начала замолчать Дейва, а то он мне все уши прожужжал про свой прошлогодний поход на байдарках. Ну и зануда!

— Эй, не стоит так говорить о своем дружке. К тому же, у меня столько денежек, что все мои речи должны казаться тебе замечательными!

Раздался смех, но тут Тьенн вновь поднял руку, и в комнате постепенно наступила тишина. Приказывающим тоном он произнес:

— Ты, — он указал на Морри Дай, любившего играть на бубне, — повторяй за мной ритм, — он кончиком пальца постучал по краю стола и, обратившись к остальным, сказал: — Успокойтесь и смотрите!

Усевшись в углу, Морри взял пару бубнов, положил их между коленями. В комнате зазвучали приглушенные удары, будто учащенное биение сердца.

Из внутреннего кармана пиджака Тьенн вытащил какую-то вещицу, похожую на кусок грязной тряпки. Когда он осторожно развернул ее, все увидели три высушенные цыплячьи косточки, несколько коротких полых палочек и белые перышки, покрытые темными пятнами. Может, засохшей кровью? Удары бубнов стали глуше. Тьенн разложил свои сокровища на полу и принялся тасовать их, как карты, и шептать какие-то непонятные заклинания на загадочном языке, вставляя французские и африканские выражения. Роджер уловил, как Тьенн несколько раз повторил слово «Малеле».

Прекратив на мгновение свои колдовские пассы и присев на корточки, Тьенн быстрым и точным движением пропустил через пальцы песок, и на тряпке появился портрет мужчины. Его черты напоминали Дейва. Набросав последний штрих на портрете полосочку песка поперек горла мужчины, Тьенн выпрямился и снова принялся танцевать и шептать заклинания. Все были заворожены его голосом и словами, которые он произносил в такт бубну. Волнение нарастало, Тьенн задвигался быстрее, шевеля губами, словно читая проповедь. Они с Морри уже сильно взмокли. Смуглое лицо Тьенна светилось. Лицо Морри было искажено гримасой усталости от долгов игры на бубнах.

Неожиданно все прекратилось. Тьенн рухнул на стул, с уставшим видом вытащил носовой платок и вытер лицо. Затем нагнулся и поднял узелок с вещами, над которыми колдовал. Постепенно лицо его приобрело характерное для него спокойное выражение.

Потрясенные и охваченные благоговейным страхом, все оставались на своих местах, не смея пошевелиться. В комнате что-то еле уловимо вибрировало.

Дейв, охваченный паникой, пытался жестикулировать и выдавить что-то, но безуспешно. И хотя зрители могли убедить себя, что это была просто шутка, сам Дейв был здорово напуган. Даже Донна казалась обеспокоенной. Тьенн поднялся и, достав из кармана несколько листков и сминая их пальцами, бросил измельченные частицы поперек горла Дейва. Тот моментально закричал:

— Я не мог говорить! Думаете, я шучу? У меня было такое ощущение, что кто-то схватил меня за горло и начал сжимать его.

Он схватил Тьенна за лацкан пиджака.

— Что ты сделал со мной?

— Можешь считать это одной из форм гипноза, — ответил тот и отвел руку Тьенна. Минуту-другую Тьенн слушал, как ему со всех сторон кричали: «Как тебе это удалось? Покажи, как ты это делаешь?» — но в конце концов он освободился от наседавших на него любопытствующих. В пылу жарких дискуссий о нем на какое-то время забыли, а когда вспомнили, он уже исчез. Выпив еще немного, некоторые из гостей попытались продолжить разговор, но большинство стало расходиться.

Роджер и Кэрол сидели в такси, везущем их домой.

— Как тебе представление, которое разыграл Тьенн? — спросил Роджер.

— Я… я не знаю. Все-это было так непонятно. Но он обладает какой-то силой.

— Гудини и Ферстон тоже обладали силой, — беспечно проговорил он.

— Не смейся. Я ЧУВСТВОВАЛА это!

— А, просто ловкость рук, новое воплощение старого фокуса… всему этому наверняка есть простое научное объяснение. А что касается Дейва, то его любой загипнотизирует, когда он чуть выпьет.

Стоит ли ей сказать мужу, спрашивала она себя, о голосе, который стоял у нее в ушах, пока Тьенн произносил свои заклинания: «Я люблю тебя, люблю, ты моя, моя!» Нет, это лишь снова откроет рану, нанесенную ей две недели назад во время той безобразной сцены. Со дня их свадьбы прошло несколько дней. Вечером Роджер пришел домой уставший после напряженной работы в лаборатории и застал Тьенна и Кэрол смеющимися и слушающими пластинки с французскими песенками.

— Ты не должен приходить сюда и сидеть здесь с моей женой целый день, пока меня нет, — выпалил Роджер. — Мы женаты, и все уже не так, как раньше. Можешь называть это ревностью, но это выглядит неприлично!

Кэрол чувствовала себя подавленной и уничтоженной. Тьенн тоже умолк. Никогда у них раньше не было необходимости тщательно взвешивать каждый свой шаг. Роджер хотел было снять наступившее напряжение какой-нибудь безобидной шуткой, но потом решил, что лучше поставить все на свои места с самого начала.

— Возможно, ты и прав, — ответил Тьенн и, бросив: — Прости, я тебя больше не потревожу, — ушел. До этой вечеринки они больше не виделись.

После ухода Тьенна Кэрол и Роджер впервые поссорились, а вернее, говорил Роджер, а Кэрол большей частью молчала. Она испытывала жалость по отношению к Тьенну, но понимала и Роджера. Но теперь она никогда бы не смогла прочитать ему поэму Тьенна, поэму, которую тот пылко читал ей в университетской библиотеке:

Теперь Кэрол замужем, и ввысь она может устремиться только с Роджером.

Они взяли билеты на круиз по Карибскому морю с заходом на несколько дней в Порт-о-Пренс. Роджера посещение столицы Гаити не устраивало. Но Кэрол собрала всю энергию и принялась уговаривать мужа:

— Ну пожалуйста, ради нашей, дружбы, ради нашей дружбы с Тьенном! Вспомни, какими мы были близкими друзьями! Он мне еще давно говорил, что на Гаити можно замечательно провести медовый месяц. Аромат деревьев в горах, цветущие растения высотой с человека, алые цветы вдоль дорог… В это время года там, должно быть, вообще замечательно. Тьенн говорил, что остров просто очаровывает до глубины души. Ну прошу тебя, ради старых добрых времен, а? Помнишь, когда я переезжала с Белл Стрит, вы оба помогали мне и Тьенн шел по тротуару со связанными ногами, перекинув через одну руку мои платья и держа в другой связку книг, удерживая на голове мою оранжевую настольную лампу, а?

Тут они оба рассмеялись, и Роджер сдался.

В четверг, в полдень, они отплыли из Майами.

Наслаждаясь ярким солнцем, прозрачной водой и ласковым воздухом, они не принимали участия в бурной и веселой жизни пассажиров, предпочитая полежать на верхней палубе и позагорать. По вечерам, выходя на палубу, они наблюдали за мерцающими звездами и подставляли лица свежему ветру.

В Порт-о-Пренс они прибыли в субботу. «Наконец-то, — подумала Кэрол, — мы на этом чудесном, вечно зеленом острове, которым так восхищается Тьенн».

На набережной, как, впрочем, и во всем городе, кипела бурная жизнь. Роджер и Кэрол прошли через таможню, предъявив справки о прививке против оспы. Пока Роджер проверял багаж, Кэрол раздумывала, ще бы она могла купить себе маленькую сумочку.

— Не сейчас, позднее, — запротестовал Роджер, — потому нас будет время. Пока давай-ка поедем в гостиницу и передохнем. Я бы с удовольствием попробовал знаменитого местного рома.

Они поймали такси, которое по бульвару Трумэна привезло их к отелю «Гранд Сеньор».

Было восемь часов вечера. Молодожены отдыхали в своем номере после утомительной прогулки. При путешествиях по городу в местных фургончиках и такси им посчастливилось даже не сломать себе кости, хотя было бы неудивительно, если бы на следующий день у них появились синяки. Осмотрев с Петьонвилла город и залив, они спустились вниз и посетили музей, где был выставлен якорь, который, как говорили, принадлежал судну Колумба «Санта-Мария». Затем Кэрся купила в конце концов дамскую сумочку, сандалии, сногсшибательную шкатулку для драгоценностей. Но наилучшей из ее покупок оказался национальный гаитянский женский костюм, состоящий из блузки цвета абрикоса, зеленой юбки, ожерелья из множества светлых бусинок и мужской соломенной шляпы с широкими оранжевыми полями.

Роджер было запротестовал против такого обилия покупок, но Кэрол со смехом погрозила ему пальцем и сказала:

— Деньги приходят и уходят. Не будь жадиной, милый.

И затем добавила:

— Как это замечательно, что тебе выплатили премию и дали отпуск и мы можем сейчас смотреть на все это и наслаждаться. — Она показала рукой на город и сияющий залив.

Роджер снисходительно улыбнулся.

— Но мы же не собираемся проводить здесь целый месяц всего лишь четыре дня. В конце концов, есть еще и другие места на земле. К тому же знаешь, что сказал господин Энкер: «Как берешь месячный отпуск на медовый месяц, так тебе премия. А как появишься на работе, так с тебя сразу три шкуры снимут».

— Глупости! — Она крепко обняла его. — Они же знают, что наняли гения.

Роджер тоже прижал ее к себе.

— Нам так повезло. У нас с тобой, девушки из Огайо и парня из Небраски, медовый месяц на Гаити. Просто поверить не могу!

— Я знаю, какие чувства ты испытываешь, дорогой. Я себе об этом раз двадцать на день повторяю. А разве не забавно будет рассказывать нашим внукам об этом?

— Ну да ладно мечтать. Давай переодевайся или что ты там собиралась делать… Я пока спущусь в бар и пропущу стаканчик «барбанкурта». Вот уж, действительно, настоящий ром!

У двери он задержался.

— Да, я тут подумал насчет того, как бы провести вечер… Не сходить ли нам в кабаре? Заглянем в приличный ресторанчик, а потом просто погуляем, а?

— Отлично! А пока выматывайся из комнаты. Я через минутку тебя догоню. Может, успеем перекусить в отеле. Я умираю с голода.

Позднее они пошли в ресторанчик под названием «Бюто», сели за угловой столик на террасе, откуда открывалась замечательная панорама. На Кэрол было потрсающее голубое платье и белые бусы. Платье поразительно оттеняло ее блестящие волосы и пышущее здоровьем загорелое лицо. На Роджере был ярко-красный пиджак. Молодожены заказали горячего лангуста, которого съели с огромным удовольствием.

Весело смеясь и болтая, они покончили с ужином и, выйдя из «Бюто», направились на поиски кабаре. Наконец они очутились в небольшом клубе и сели за отдельный столик. Перед ними предстала экзотичная и веселая жизнь острова с треском барабанов и многоцветием природы. Кэрол рассматривала окружающих. Был ли среди них кто-нибудь похож на Тьенна?

Молодожены заказали алкоголь и наблюдали, как в лучах прожектора извивалась в танце гаитянка: высокая загорелая девушка в зеленобелом платье и светло-вишневой чалме. Движения ее были плавными и медленными. Потом она принялась что-то напевать. Звуки барабанов стали глуше, и все приутихли. Роджер уловил слово «Малеле».

— Кэрол, это случайно не то слово, которое произносил Тьенн во время вечеринки у Дейва Грейдена? Вспомни!

— Да, звучит похоже…

Роджер огляделся. За соседним столиком сидела парочка средних лет туристы из Америки. Мужчина, имеющий вид зажиточного и неординарного человека, казалось, был увлечен всем происходящим.

— Извините, — обратился к нему Роджер, — вы не знаете, о чем она поет?

Мужчина оказался довольно любезным — он предложил составить свои столы вместе и заказал всем выпить. Парочки представились друг другу.

— Удивительно, что вы спросили меня об этом, — ответил тот, — перед тем, как отправиться в наше первое путешествие, мы с Бетти прочитали одну гаитянскую историю о колдовстве. Она нас просто очаровала. В этой песне танцовщица ищет помощи у Малеле — изменчивой и капризной богини. Ее еще называют Старой богиней, поскольку она часто появляется под маской старой ведьмы-седоволосой карги.

— Вы сказали, она капризная? — переспросила Кэрол.

— Да, — ответил мужчина, — Малеле — единственная колдунья, способная вселяться в людские души; ДУШИ тех, в кого она вселяется, она отпускает. Насколько я знаю, такое случалось несколько раз в горах Гаити. Но все всегда заканчивается одинаково: сначала исчезает жертва, затем Малеле — когда пожелает, — мужчина издал робкий смешок.

Но увидев серьезное выражение на лицах Роджера и Кэрол, он сказал:

— Ну ладно, ладно, не будьте такими хмурыми. Жизнь так прекрасна! Не принимайте все это слишком близко к сердцу!

Кэрол несколько повеселела, а Роджер всячески подыгрывал ее настроению. Их опять закружило веселье ночного представления. Рэддисоны, с которыми они познакомились, ушли, сославшись на усталость.

Позднее они вышли на улицу, заполненную многоликим разноцветным людом.

Вечер прошел очень бурно; в головах у них все еще стоял стук барабанов.

— Давай вернемся в отель, — предложл Роджер, — но сначала отведаем яичницу с беконом в «Святом Мале».

Кэрол кивнула одобрительно.

— Ну и ночка!

После ужина они почувствовали себя лучше, головы их просветлели, и, вернувшись в отель, они сразу улеглись спать, уставшие и счастливые.

Где-то через час Роджер внезапно проснулся, ощущая едва уловимый аромат тропической ночи. Протянув руку к Кэрол, он не нашел ее на постели. Поднявшись, он прошел в соседнюю комнату, слабо освещаемую каким-то далеким уличным фонарем. Кэрол стояла у зеркала. Лицо ее было безмятежным. Казалось, она спала или была усыплена наркотиками. Она что-то говорила, но голос ее звучал жалобно — она как будто робко пыталась спорить с двумя тенями, отражающимися в зеркале. Одна тень представляла собой отвратительную скрюченную старую ведьму, а другая — высокого красивого молодого гаитянца. ТЬЕННА!

— Кэрол! — хриплым голосом выдавил Роджер.

Образы тут же помутнели и исчезли. Кэрол в нерешительности подняла руку ко лбу и вздрогнула, как бы освобождаясь от ужасных объятий.

— Где я, что со мной? — беззвучно рыдая, произнесла Кэрол и рухнула на руки Роджера.

— Обними меня, — прошептала она, — мне приснились Тьенн и какая-то ужасная старуха.

— Знаю, я видел их.

— Видел?

— Да, черт подери! Это все штучки Тьенна!

Голос его был сердитым и расстроенным. В нем боролись различные чувства. Тут ему в голову пришла идея. Осторожно усадив Кэрол в кресло, он включил свет и принялся вытаскивать все содержимое их чемоданов.

То, что он искал, лежало в одном из саквояжей, хитро запрятанное между его голубой атласной внутренней обивкой и наружной полировкой. Роджер вынул небольшой белый узелок из потайного места, цыплячьи косточки и полые палочки выпали из узелка и рассыпались по полу, издавая щелкающий звук. Вслед за ними, словно снежинки, на пол опустились грязно-белые перышки.

— Откуда у тебя все это? — потребовал ответа Роджер.

Кэрол смутилась на мгновение, затем стала припоминать. Глаза ее расширились.

— Может быть, они оказались у меня за день до того, как мы уехали. Тьенн пришел попрощаться и пожелать нам счастливого плаванья… Я не говорила тебе об этом, боясь, что ты рассердишься… Я укладывала вещи и никуда не отлучалась… О нет! Тот телефонный звонок… экскурсионное агентство. Я звонила от Клэрис, соседки, потому что мой телефон не работал.

— Ах вот оно что. Ему было нужно спрятать узелок под обивку саквояжа. Ты понимаешь, что он задумал?

В глазах Роджерй мелькнула ярость, но затем он смягчился и произнес:

— Первое, что мы сделаем, это уберемся отсюда утром же. Пропади оно пропадом это путешествие! Мы немедленно вернемся в старую добрую Америку!

Кэрол молча кивнула в ответ и, дрожа, прижалась к нему еще крепче.

— А пока давай вернемся в постель. Надо поспать хотя бы несколько часов, — продолжал Роджер. — Утро вечера мудренее.

Изможденные, они быстро погрузились в беспокойный сон.

За окном в воздухе стоял аромат жасмина и мимозы. Даже птицы прекратили чирикать, не нарушая красосты тропической ночи. Прошел час, другой…

Наступал рассвет. Заспанный администратор отеля наблюдал за шатающимися гуляками, разбредающимися по домам после веселой вечеринки. Затем его внимание привлекла блондинка, пересекающая фойе. На девушке был национальный гаитянский костюм — яркая блузка цвета абрикоса, соломенная шляпа, болтающиеся на шее бусы. Она открыла дверь — лицо ее было словно каменное, казалось, она все делает во сне.

Выйдя на улицу, она на мгновение задержалась, затем подошла к старому джипу, припаркованному у края тротуара. Стоящий возле машины молодой гаитянец с торжествующей улыбкой открыл перед ней дверь. Она забралась на сиденье.

— Куда мы едем? — безжизненным голосом спросила она, не глядя на него.

Он прыгнул на соседнее сиденье и, заводя мотор, ответил:

— На холмы, что за Фарси.

И джип умчался.

А в это время в отеле «Гранд Сеньор» в своем номере Роджер улыбался. Ничто не нарушало его спокойного сна…