«Хомо Сол»

Айзек Азимов Хомо Сол

Семь тысяч пятьсот сороковая сессия Галактического Конгресса восседала торжественным конклавом в просторном полукруглом зале на Эроне, второй планете Арктура.

Председатель медленно поднялся и обвел взглядом собравшихся делегатов. Как и все арктурианцы, он отличался широким лицом, сейчас несколько покрасневшим от волнения. Перед тем как обратиться к делегатам с официальным заявлением, председатель выдержал паузу, чтобы придать происходящему особую торжественность.

Ведь в великую галактическую семью новые планетные системы принимались не так уж часто. Иной раз в ожидании подобного события можно было прожить целую человеческую жизнь.

Длинной паузе председателя делегаты ответили не менее долгим молчанием.

Двести восемьдесят восемь планет с кислородной атмосферой и гидрохимизмом входили в Систему. Двести восемьдесят восемь делегатов присутствовало на сессии. Здесь были представлены существа всех человекообразных форм и обликов: высокие и худые, широкие и дородные, низенькие и коренастые. Некоторых отличали гибкие волосы, кое у кого редкий серый пух покрывал всю голову и лицо. Встречались пышные кудри, уложенные в высокую прическу. Но в большинстве своем делегаты были лысыми. Одни выделялись крупными ушными раковинами, поросшими волосами, у других выпячивались на макушку слуховые мембраны. Глаза некоторых, словно у газелей, отливали глубоким пурпуром, крохотные зрачки других напоминали черные бусинки. Попадались делегаты с зеленой кожей, а отдельные гуманоиды могли похвастать наличием небольшого хвоста и даже восьмидюймового хоботка вместо носа.

Но все они походили друг на друга тем, что являлись гуманоидами и обладали разумом.

Наконец пауза кончилась. Снова загудел голос председателя собрания:

— Делегаты! Система Солнца раскрыла тайну межзвездных перелетов. На основании этого факта она может быть принята в состав Галактической Федерации.

Сообщение вызвало бурю аплодисментов, и арктурианец поднял руку, призывая к тишине.

— Передо мной, — продолжал он, — официальный рапорт с Альфы Центавра, на пятой планете которой высадились гуманоиды с Солнечной системы. Рапорт полностью положителен, потому запрет на полеты в Солнечную систему и коммуникации с ней может быть снят. Солнце теперь открыто для кораблей Федерации. В настоящее время готовится экспедиция под руководством Джоселина Арна с Альфы Центавра с тем, чтобы передать этой системе формальное предложение на вступление в Федерацию.

Он сделал паузу. Двести восемьдесят восемь делегатов принялись скандировать:

— Слава тебе, хомо сол! Слава тебе, хомо сол! Слава!

Таким было традиционное приветствие Федерации всех ее новых членов.

XXX

Тан Порус выпрямился во все свои пять футов два дюйма — хотя на родном Ригеле он был роста выше среднего — и, плохо скрывая раздражение, окинул собеседника быстрым, но проницательным взглядом зеленых глаз.

— Такие вот дела, Ло Фан. Вот уже шесть месяцев этот уродец, этот проклятый сквид с Беты Дракона ставит меня в тупик.

Ло Фан осторожно дотронулся до своего лба длинными пальцами, при этом одно из его волосатых ушей несколько раз дернулось в судороге. Он проделал пятьдесят восемь световых лет, чтобы побывать на Арктуре II у крупнейшего психолога Федерации и — самое главное — посмотреть на этого странного моллюска, реакции которого завели в тупик великого ригелианина.

На первый взгляд сквид ничем не отличался от других сквидов: жирная, тускло-пурпурная масса мягкой плоти, равнодушно распустившая щупальцеобразные отростки по всей поверхности огромного бака с водой.

— Да, выглядит достаточно ординарно, — заметил Ло Фан.

— Ха, — фыркнул Тан Порус. — Сейчас увидите!

Он щелкнул выключателем, свет погас, тусклый голубой луч рассек темноту и осветил бак с водой, в котором, не обращая ни на кого внимания, безразлично плавал сквид с Беты Дракона.

— Даем стимул, — сообщил Порус.

Экран над головой наполнился мягким зеленым светом, точно сфокусировавшимся на баке. Через мгновение зелень сменилась тускло-красным и почти сразу ярко-желтым светом. С полминуты освещение менялось, сдвигаясь по спектру, когда же сделалось ослепительно белым, раздался чистый, напоминающий колокольчик звук.

Но вот стихло эхо, вторившее колокольчику, и по телу сквида прокатилась дрожь. Затем сквид медленно сместился к краю бака. Порус потянулся к занавеске.

— Этот звук вообще-то усыпляет, — проворчал он. — Еще одна неудача. Любой сквид, с которым нам приходилось иметь дело, камнем шел ко дну, стоило ему услышать эту ноту.

— Усыпляет, говорите? Странно. Вы строили графики импульсов?

— Непременно. Там все в порядке. Отмечена точная длина используемых световых волн, продолжительность каждого светового диапазона, указано точное значение тона звукового сигнала в конце.

Ло Фан, не скрывая сомнения, изучал график, при этом лоб его покрылся морщинами, уши удивленно топорщились. Он достал логарифмическую линейку из внутреннего кармана:

— Какого типа нервная система у этого животного?

— 2-Б. Простенькая и ординарная 2-Б. Я заставил анатомов, физиологов и экологов уточнить это, что они и делали до посинения. И все же они утверждают: 2-Б! Проклятые дураки!

Ло Фан ничего не ответил, только аккуратно стал перемещать туда-сюда движок линейки. Остановился, пригляделся как следует, пожал плечами и потянулся к одному из толстенных томов, стоявших на полке у него за спиной. Зашелестел страницами, подбирая близкие значения среди приведенных в таблицах, завершил свои манипуляции и беспомощно произнес:

— Бессмыслица!

— Сам знаю. Я шестью разными способами пробовал рассчитать эту реакцию и каждый раз терпел неудачу. Даже когда я выстраивал систему, объясняющую, почему эта тварь не засыпает, я не мог понять специфического воздействия раздражителя.

— А оно очень специфическое? — спросил Ло Фан и голос его зазвучал в самом верхнем регистре.

— И это самое скверное, — отрезал Тан Порус. — Ведь он должен засыпать, если сместить длину световой волны на пятьдесят анготрем в любую сторону, в любую! А тут меняешь время светового облучения на две плюс-минус секунды, но он не засыпает. Тогда пробуешь сменить высоту конечного звукового сигнала на восемь октав в любом направлении — он все равно не засыпает. Но стоит угадать какую-то определенную комбинацию — и результат налицо: спит мертвым сном!

Уши Ло Фана превратились в два напряженных волосатых полотнища.

— Галактика! — прошептал он. — Так вы споткнулись на комбинации?!

— Не я. Это случилось на Бете Дракона. Мои провинциальные классные коллеги проводили лабораторное занятие для первокурсников, демонстрируя реакцию моллюсков на свет и звук, — было это несколько лет назад. И вот у одних студентов сложилась случайная свето-звуковая комбинация, при которой это пакостное существо погрузилось в сон. Разумеется, они решили, что тронулись рассудком, и бросились к наставнику. Наставник проверил реакцию другого сквида, уснувшего так же быстро. Тогда изменили комбинацию — сна как не бывало. Они вернулись к начальной — снова сон. Когда наконец они достаточно долго с ним провозились, то поняли, что даже не могут разобраться, где у сквида голова, а где хвост. Они отослали сквид на Арктур, пожелав побыстрее докопаться до истины. И вот уже целых шесть месяцев мне не удается даже вздремнуть как следует.

Раздался музыкальный звонок, Порус нетерпеливо обернулся:

— В чем дело?

— Посланник от председателя сессии Галактического Конгресса, сэр, послышался металлический голос из коммуникатора на столе.

— Пусть войдет.

Посланник приблизился, церемонно вручил Порусу запечатанный конверт и энергично произнес:

— Великие новости, сэр. Система Солнца квалифицирована как достойная принятия.

— Что дальше? — фыркнул Порус. — Мы давно все знали, что так и будет.

Он достал из прозрачного целлофана пачку бумаг и углубился в их изучение.

— О Ригель!

— В чем дело? — поинтересовался Ло Фан.

— Эти политиканы осмеливаются меня беспокоить по самому ничтожному поводу. Можно подумать, на Эроне нет другого психолога. Взгляните только. Мы предполагали, что соляриане откроют гиператомный принцип в ближайшее столетие. Они наконец-то до этого додумались, и их экспедиция совершила посадку на Альфу Центавра. Разумеется, для политиканов такой праздник! Теперь нам следует отправить собственную экспедицию, чтобы пригласить их вступить в Федерацию. И, ясное дело, для этого требуется психолог, способный вручить приглашение самым милым образом, заранее предугадав их реакцию. Ведь в армии вряд ли найдется хоть один солдат, который бы обладал навыками психологии даже в очень малой степени.

Ло Фан совершенно серьезно кивнул:

— Знакомо, знакомо. У нас случались такие же трудности. Психологи им ни к чему, пока они не вляпаются в неприятности. Тогда же мчатся к нам со всех ног.

— Ладно, то, что я не отправлюсь к Солнцу, совершенно очевидно. Этот дрыхнущий сквид слишком важен, чтобы обойти его своим вниманием. Работа там рутинная, как всегда с присоединением новых миров: реакция А-типа, с которой любой первокурсник справится.

— И кого вы пошлете?

— Еще не решил. Под моим началом трудилось несколько неплохих юнцов. Они выполнят это задание с закрытыми глазами. Поручу кому-нибудь из них. Кстати, надеюсь видеть вас завтра вечером на встрече факультета.

— Увидите… И даже услышите. Мне предстоит произнести речь о возбудителях указательного пальца.

— Прекрасно! Я над этим тоже работал, так что интересно будет послушать, до чего вы там додумались. Значит, до завтра!

XXX

Оставшись один, Порус еще раз взялся за официальный рапорт с Солнечной системы, который вручил ему порученец. Ученый неторопливо, но без особого интереса полистал его, потом отложил со вздохом.

— Лор Харидин с этим справится, — пробормотал он сам себе. — Славный парнишка, стоит дать ему шанс.

Тан Порус вырвал из объятий кресла свои тощие бедра сунул рапорт под мышку, вышел из кабинета и быстро двинулся по длинному наружному коридору. Когда он остановился перед дверью в дальнем конце, охранная вспышка осветила его и голос изнутри предложил войти. Ригелианин открыл дверь, сунул внутрь голову:

— Занят, Харидин?

Лор Харидин поднял глаза и тут же вскочил.

— Великий космос, босс, нет! Мне просто нечем заниматься, с тех пор, как я завершил работу над реакцией злости. Может быть, вы подыскали для меня что-нибудь — спросил он с надеждой.

— Подыскал… если, конечно, ты уверен, что справишься. Слыхал о Солнечной системе?

— Ясное дело! Все визоры ею забиты. Они научились осуществлять межзвездные перелеты, я не ошибся?

— Не ошибся. Через месяц с Альфы Центавра к Солнцу отправится экспедиция. Им требуется психолог для тонкой работы. Я подумал: не послать ли тебя?

Молодой человек от удовольствия залился краской вплоть до макушки лысого черепа:

— Вы не передумаете, босс?

— С чего бы? Можешь заняться, если наверняка знаешь, что справишься.

— Разумеется, справлюсь. — Лицо Харидина вытянулось от обиды. — Реакция А-типа, тут не ошибешься.

— Видишь ли, тебе придется освоить язык соляриан и управлять их реакциями так, чтобы им все было понятно. А это не всегда просто.

Харидин пожал плечами:

— Я не должен ошибиться. В подобных делах переводу требуется лишь 75 процентов эффективности, чтобы добиться необходимой реакции с точностью девяносто девять и шесть десятых процента. Так что здесь, шеф, вы меня не собьете.

Порус рассмеялся:

— Ладно, ладно, Харидин, знаю, тебя на мякине не проведешь. Но все-таки постарайся не подвести меня. Закругляйся здесь, в университете, подавай заявление о бессрочном отпуске и, если получится, напиши какую-нибудь статейку об этих солярианах. Если все пройдет удачно, ты сможешь приобрести неплохое положение.

Молодой ученый нахмурился:

— Но, шеф, все это уже устарело. Реакции гуманоидов известны слишком хорошо, тут просто не о чем больше писать.

— Всегда что-нибудь отыщется, если присмотреться повнимательнее, Харидин. В природе нет ничего, исследованного до конца и полностью, не забывай об этом. Если сейчас ты посмотришь таблицу 25 в докладе, то обнаружишь там некоторые сведения, вызывающие беспокойство: соляриане оснащают свои корабли оружием с особой тщательностью.

Харидин отыскал указанное место.

— Вполне разумно, — заметил он. — Совершенно нормальная реакция.

— Согласен. Но они не собираются отказываться от оружия, даже не смотря на особую теплоту встречи с братьями по разуму. Займись этим, вдруг обнаружишь что-нибудь очень важное.

— Ну… раз вы так говорите… Благодарю, что вы предоставили мне такой шанс. Да… сдвинулись с места в экспериментах со сквидом?

Порус наморщил лоб:

— Уже шестой по счету скорчился и вчера вообще подох. Какая безвкусица.

С этими словами ученый развернулся, и Харидин не успел опомниться, как остался один.

XXX

Тан Порус проглядел полученные бумаги, сложил их вдвое, разорвал пополам. Он чувствовал, что начинает дрожать от ярости, и, резко пододвинув к себе телекоммуникатор, рявкнул в микрофон:

— Сантина мне из математического управления, немедленно!

Зеленые глаза Поруса метали молнии, а по ту сторону экрана улыбалось безмятежное лицо, которому психолог показал огромный кулак:

— Найдется на Эроне хоть один человек, способный разобраться в этом анализе, что вы только что мне прислали, слизняк с Бетельгейзе!

Изображение с кротким недоумением подняло брови:

— Не сваливайте все на меня, Порус. Это же ваши уравнения, не мои. Откуда вы их выкопали?

— Вас не касается, где я их взял. Это забота департамента психологии.

— Отлично! Но решать их — забота департамента математики. Ваша семерка образует такую дьявольскую головоломку, какие мне еще не встречались. К тому же вы допустили семнадцать приближений, которыми не имели права пользоваться. У нас ушло две недели, пока удалось распутать и кое-что сократить.

Порус подпрыгнул, словно от удара:

— Знаю я, что вы там насокращали! Я просмотрел выкладки. Вы берете семнадцать независимых переменных в тринадцати уравнениях, тратите два месяца на работу, наконец-то добираетесь до сути и излагаете на последней странице истину, которую в силах понять только оракул: «а» равно «а». Работа сделана. Молодцы!

— Я тут ни при чем, Порус. Ваши уравнения замкнулись сами на себе, математически получается, что они равнозначны, тут ничего не поделаешь. Сантин снисходительно улыбался с экрана. — Кстати, чего вы кипятитесь. Ведь «а» и должно быть равно «а», не так ли?

— Сгинь!

Экран погас, и психолог плотно стиснул зубы ощущая, как душа разрывается на части.

Световой сигнал на телекоммуникаторе вновь подал признаки жизни.

— Что там еще?

В ответ раздался вежливый безразличный голос секретаря:

— Посланник от правительства, сэр.

— К чертям правительство! Скажите им, что я умер!

— Это важно, сэр. Лор Харидин вернулся с Солнца и хочет вас видеть.

Порус нахмурился:

— С Солнца? Какого еще Солнца? Ах да, вспомнил! Пускай входит, но попроси его поторопиться.

— Заходи, заходи, Харидин, — говорил он немного погодя. Чувствовалось, что он рад видеть своего молодого коллегу, еще более помолодевшего и слежка похудевшего с тех пор, как шесть месяцев назад он покинул Арктур. — Ну-с, молодой человек, статью написали?

Арктурианец внимательно разглядывал свои ногти.

— Нет, сэр.

— Но почему? — ригелианский психолог подозрительно прищурился. — Только не говорите мне, что возникли сложности…

— Честно говоря, да, шеф, — с трудом выдавил Харидин. — Психологический отдел обратится непосредственно к вам после того, как вы заслушаете мой отчет. Суть дела в том, что Солнечная система отказалась вступить в Федерацию.

Тан Порус пулей выскочил из своего кресла, так что чуть было не оступился:

— Что!?

Харидин с несчастным видом кивнул и откашлялся.

— Ну и ну, клянусь Великой Темной Туманностью, — проревел ригелианин как безумный. — Ничего не скажешь, праздничный сегодня денек. Сначала мне сообщают: «а» равняется «а», потом ты заявляешь, что напортачил с реакцией А-типа, причем окончательно!

Молодой психолог вспыхнул:

— Я ничего не напортачил. Что-то не в порядке с самими солярианами. Они ненормальные. Когда я прилетел, они устроили фантастические празднества и вели себя настолько необузданно, что я решил: уж не свихнулись ли они. Я выступил с приглашением перед парламентом на их же языке. Есть у них такой простенький, называется эсперанто. Могу поклясться, мой перевод был на девяносто процентов адекватным.

— Допустим. Что дальше?

— Остального я не в силах понять, шеф. Поначалу последовала нейтральная реакция, удивившая меня, а затем… — он вздрогнул от воспоминаний, — через семь дней, всего через семь дней вся планета полностью переменила к нам отношение. Я не смог понять их психологию, я ощущал себя так, будто нахожусь в сотне миль от них. Вот копии газет того периода, в которых они протестуют против союза с «чужеродными монстрами» и отказываются подчиняться нелюдям, живущим во многих парсеках от них. И я подумал: есть ли смысл во всем этом? Но это только начало. Мне кажется, в жизни моей не было световых лет хуже. Милосердие Галактики, я все силы бросил на реакцию А-типа, пытался вычислить ее и не смог. В конце концов нам пришлось отступить. Мы испытали чисто физическую угрозу со стороны этих… землян, как они себя называют.

Тан Порус прикусил губу:

— Интересно. Отчет с тобой?

— Нет. Он у психологической группы. Все эти дни они его чуть ли не с микроскопом изучают.

— И что же они выискали?

Молодой арктурианец скривился:

— Прямо не говорят, но, мне кажется, у них создалось такое впечатление, будто ответы в отчете ошибочны.

— Ладно, поговорим об этом, когда я его прочту. А пока отправимся в зал парламента и по дороге ты мне ответишь на кое-какие вопросы.

XXX

Джоселиан Арн, военный с Альфы Центавра, потер щетинистый подбородок шестипалой рукой и взглянул из-под нависших бровей на ученых, которые сидели полукругом и с большим вниманием глядели на него. В состав психологической группы входили психологи с двух десятков планет, и выдержать их одновременные внимательные и серьезные взгляды было не таким уж легким делом.

— Нас информировали, — начал Фриан Обель, руководитель группы с Беги, родины зеленокожих людей, — что разделы отчета, касающиеся военного уровня соляриан, написаны вами.

Джоселиан Арн наклонил голову в знак молчаливого согласия.

— И вы готовы отстаивать то, что написали, несмотря на полное их неправдоподобие? Вы ведь не психолог?

— Нет! Но я солдат! — челюсти центаврианина упрямо выпятились, когда его голос прогромыхал над залом. — Я не разбираюсь в уравнениях, не понимаю графиков, но смыслю в звездолетах. Я видел их корабли, хорошо знаю наши и считаю, что их звездолеты лучше. Я видел их самый первый корабль. Дайте им сотню лет, и их гиператомный привод во всем превзойдет наш. А их оружие?! Они располагают почти всем тем, что есть у нас, хотя при этом отстают на тысячелетия исторического развития. То, чего у них нет, они изобретут. Это наверняка. А то, что у них есть, они непрерывно совершенствуют. Например, военные заводы. Наши более современны, зато их — более эффективны. А что касается солдат, то я скорее предпочел бы сражаться вместе с ними, чем против них. Обо всем этом говорится в моем отчете, и я не устану повторять это снова и снова.

На этом его резкое, отрывистое выступление закончилось. Фриан Обель подождал, пока стихнет возбужденное перешептывание среди присутствующих:

— А чего достигли соляриане в остальных областях науки: медицине, химии, физике? Что вы можете сказать об этом?

— Здесь я не могу быть судьей. У вас же есть отчет тех, кто в этом лучше разбирается. И исходя из того, что я знаю, конечно, их поддерживаю.

— А эти соляриане, они настоящие гуманоиды?

— Если судить по критериям Центавра — да.

Старый ученый с раздраженным видом опустился в свое кресло и бросил хмурый взгляд вдоль стола.

— Коллеги, — произнес он, — мы добились малого успеха в том, чтобы по-новому оценить всю эту путаницу. Перед нами раса гуманоидов на высочайшем технологическом подъеме, которой в то же время присуща антинаучная вера в сверхъестественное, невероятное, детское пристрастие к индивидуализму, одиночному и групповому, и, хуже всего, отсутствие достаточно широкого кругозора, чтобы воспринять внегалактическую культуру.

Фриан Обель взглянул на сидевшего напротив угрюмого центаврианина и продолжил:

— Именно с такой расой мы имеем дело, если верить отчету. Значит, придется пересмотреть все фундаментальные аксиомы психологии. Но я лично отказываюсь верить подобному, выражаясь вульгарно, кометному газу. Если откровенно, то все упирается в неумение подобрать нужных специалистов для этого исследования. Надеюсь, вы все согласитесь со мной, когда я скажу, что этот отчет можно смело выбросить. Только следующая экспедиция, составленная из специалистов в своей области, а не учеников-психологов и солдат…

Монотонный голос ученого внезапно прервал удар железного кулака по столу. Джоселиан Арн, чье огромное тело содрогнулось от ярости, утратил выдержку, давая выход скопившемуся гневу:

— Нет уж, клянусь трясущимся отродьем Темплиса, червяками ползучими и комарами летучими, выгребными ямами и чумными язвами, клянусь одеянием самой смерти, такого я не потерплю! Вы, значит, расселись тут со своими теориями, со своей всеобъемлющей мудростью и отрицаете то, что я видел собственными глазами. Или же мне не верить глазам своим, — он говорил, и глаза его сверкали огнем, — только лишь потому, что вы своими параличными ручонками испачкали бумагу парочкой уклончивых замечаний! На Центавре не продохнешь от этих мудрецов, что задним умом крепки, скажу я вам. И в первую очередь психологи, чтоб их разорвало. Уткнулись в свои талмуды, позапирались в лабораториях и в упор не видят того, что происходит в живом мире вокруг них. Психология, как же! Гнилые, вонючие…

Пряжка на его поясе грозила отлететь, глаза сверкали, лицо пылало, кулаки сжались. Но вот его взгляд остановился на крохотном человечке, в свою очередь смотревшем на Арна, и вояка вдруг почувствовал, что не может оторвать своих глаз от этих зеленых, загадочных и внимательных, пронизывающих насквозь. Это подействовало на великана как ушат холодной воды.

— Я тебя знаю, Джоселиан Арн, — Тан Порус говорил медленно, старательно выговаривая слова. — Ты мужественный человек и хороший солдат, но я вижу, не любишь психологов. Это скверно для тебя, поскольку именно на психологии основаны политические успехи Федерации. Стоит от нее отказаться, и наш союз развалится, наша великая Федерация распадется. Галактическое объединение рухнет. — Его мягкий голос обволакивал, действовал как музыка. — Ты давал великую клятву защищать Систему от всех ее врагов, Джоселиан Арн, а теперь сам стал величайшей ее опасностью. Ты разрушаешь фундамент, потому что подкапываешь под основу, отравляя ее истоки. Ты беспринципен, бесчестен. Ты изменник!

Центаврианский воин беспомощно потупил взгляд, опустил голову. Порус говорил, а его охватывало болезненное и глубокое раскаяние. Воспоминание о собственных словах мгновением позже тяжким грузом легло на его плечи, на его совесть. Когда психолог кончил, Джоселиан опустил голову и зарыдал. Слезы потекли по изрезанному боевыми шрамами лицу, по которому они не текли уже лет сорок.

Порус снова заговорил, но теперь его голос был подобен ударам грома:

— Хватит ныть, трус! Опасность надвигается! К оружию!

Джоселиан Арн мгновенно насторожился; печаль, охватившая его, молниеносно исчезла, точно ее вовсе не существовало. Зал содрогнулся от хохота: воин разобрался в ситуации. Таким способом Порус решил наказать его. С его превосходным знанием окольных воздействий на мозг гуманоида ему достаточно было надавить на соответствующую кнопочку и…

Центаврианин смущенно прикусил губу, но ничего не сказал. Правда, Тан Порус тоже не смеялся. Довести вояку до слез — одно дело, но унизить его совсем другое. Он быстро выбрался из кресла и похлопал маленькой ручкой по могучему плечу Арна:

— Не обижайтесь, друг мой, это всего лишь небольшой урок, не более. Боритесь с субгуманоидами и враждебным окружением в полусотне миров! Рвитесь в космос на протекающем, дряхлом вертолете! Бросайте вызов любой опасности, какой заблагорассудится! Но никогда, никогда не задевайте психологов! В следующий раз мы можем рассердиться всерьез.

Арн откинул назад голову и захохотал. Его могучий раскатистый рев больше смахивал на землетрясение, и зал содрогнулся.

— Я получил хороший урок, психолог. Разнеси меня на атомы, если ты не прав.

Большими шагами он вышел из зала, а его плечи все еще вздрагивали от сдерживаемого смеха.

Порус нырнул в свое кресло и повернулся лицом к присутствующим:

— Коллеги, мы с вами споткнулись на интересной расе гуманоидов.

— Ну-ну, — едко произнес Обель, — великий Порус почувствовал необходимость взять своего ученика под защиту. — Похоже, ваша способность усваивать материал улучшилась, поскольку вам все-таки хотелось принять на веру доклад Харидина.

Харидин, стоя в стороне, почувствовал, что краснеет, наклонил голову и не произнес ни слова. Порус нахмурился, но голос его ничуть не изменился:

— Вот именно. И доклад, если его должным образом проанализировать, может привести нас к революции в науке. Это же для психологии золотые россыпи, а хомо сол — находка, случающаяся раз в тысячелетие!

— Говорите конкретнее, Тан Порус, — протянул кто-то. — Ваши трюки хорошо срабатывают на тупоголовых центаврианах, но на нас-то они не действуют.

Вспыльчивый маленький ригелианин буквально зашипел от возмущения, погрозив говорившему маленьким кулачком:

— Можно и поконкретнее, Инар Тубал, клоп ты волосатый, космический. Благоразумие, казалось, сейчас отступит перед охватившей Поруса яростью. — Да здесь найдется материала для работы больше, чем вы себе можете представить. И уж, конечно, гораздо больше, чем вы, умственные калеки, способны понять. Нет, просто необходимо ткнуть вас в ваше же невежество, вы, сборище иссохших ископаемых. Могу гарантировать, что продемонстрирую вам немного психотехнологии, так что у вас все кишки перевернутся. Я вам обещаю панику, дебилы, панику! Всемирную панику!

Наступила мертвая тишина.

— Вы сказали, панику? — заикаясь от услышанного, проговорил Обель, причем его зеленые глаза почему-то стали серыми. — Всемирную панику?

— Именно, попугай несчастный. Дайте мне шесть месяцев и шестьдесят ассистентов, и я продемонстрирую вам мир, охваченный паникой.

Обель тщетно пытался ответить. Он скривил рот в героическом усилии сохранить серьезность и не смог этого сделать. Тогда, словно по сигналу, все общество психологов разразилось в едином пароксизме хохота.

— Помню, — с трудом выдавил Инар Тубал, сирианин, смеявшийся так сильно, что из его глаз брызнули слезы, — был у меня один студент. Так вот однажды он заявил, что открыл способ, которым можно вызвать всемирную панику. Я проверил его вычисления и обнаружил: он возвел в степень число, не так отделив целое от дроби. Так что он сбился всего на десять порядков. На сколько порядков сбились вы, коллега Порус?

— Порус, разве вы не знаете закона Краута, согласно которому невозможно вызвать панику более чем у пяти гуманоидов одновременно? Может, нам и атомную теорию отменить, если мы ее не понимаем? — весело прохихикал Семпер Гор с Капеллы.

Порус выскочил из кресла и схватил председательский молоток Обеля:

— Любой, кто вздумает снова засмеяться, получит вот этим молотком по своей пустой башке.

Тотчас стало тихо.

— Я беру с собой пятьдесят ассистентов, а Джоселиан Арн доставит меня к Солнцу, — отрезал зеленоглазый ригелианин. — Но я требую, чтобы со мной отправились пятеро из вас: Инар Тубал, Семпер Гор и еще трое на ваш выбор, чтобы я мог полюбоваться их дурацкими выражениями физиономий, когда продемонстрирую то, что обещал. — Он угрожающе посмотрел на молоток. — Ну?

Фриан Обель, стараясь казаться серьезным, решил не смотреть на Поруса и потому уставился в потолок:

— Договорились, Порус. С вами отправятся Тубал, Гор, Хелвин, Прат и Винсен. В конце отведенного срока или мы оказываемся свидетелями всемирной паники, что будет очень приятно, или же услышим, как вы станете отказываться от собственных слов, что доставит нам еще большее удовольствие.

Вынося это постановление, он хихикнул про себя.

XXX

Тан Порус задумчиво глядел в окно. Перед ним до самого горизонта раскинулся Терраполис, столица Земли. Приглушенный шум города слышался даже здесь, на полукилометровой высоте, где он находился.

Было что-то в этом городе невидимое и неосязаемое, но не становившееся от этого менее реальным. И наличие оного являлось для маленького психолога более чем очевидным. Удушающая пелена липкого страха опустилась на весь мегаполис. Он сам ее вызвал: ужасающую пелену темной неуверенности, смыкающуюся холодными пальцами на горле человечества ненадолго, всего лишь на чуть-чуть, чтобы прекратить подлинную панику.

Именно об этом говорили голоса, сливавшиеся в шум города, и каждый голос состоял из крохотных крупиц страха. Ригелианин с неудовольствием отвернулся.

— Эй, Харидин! — рявкнул он.

Молодой арктурианец оторвался от телевизора:

— Вы меня звали, шеф?

— А что, по-твоему, я еще делал? Сам с собой беседовал? Что было в последней сводке из Азии?

— Ничего нового. Стимулы еще недостаточно сильны. Похоже, у желтокожих более флегматичная натура, чем у белого большинства Америки и Европы. Но я распорядился все же не усиливать воздействия.

— Да-да, — согласился Порус. — Усиливать не надо. Мы не можем рисковать. Активная паника чревата последствиями. — Он задумался. — Слушай-ка, мы почти у цели. Скажи, чтобы ударили по нескольким крупным городам, — они более восприимчивы — и на том остановимся.

Он опять повернулся к окну:

— Великий Космос, ну и мир!.. Открывается совершенно новая ветвь психологии… мы о такой и мечтать не могли. Психология толпы, Харидин, психология толпы.

Порус выразительно покачал головой.

— Зато у нас множество неприятностей, — пробормотал юноша. — Эта пассивная паника полностью парализовала торговлю и коммерцию. Деловая жизнь на всей планете остановилась. Несколько правительств бессильны. Они никак не могут понять, что приключилось.

— Они поймут, когда я сочту необходимым им это растолковать. Что до неприятностей, мне от них тоже мало удовольствия. Но главное, что все это означает конец, дьявольский и важный конец.

Последовало продолжительное молчание, потом губы Поруса сложились в некое подобие улыбки.

XXX

— Эти пять придурков сегодня возвращаются из Европы, не так ли?

Харидин кивнул и улыбнулся:

— Да. И чувствуют себя прескверно. Ваши предсказания сбылись наполовину. Они согласятся на ничью.

— Прекрасно! Жаль, что я не смогу видеть физиономию Обеля сразу после того, как он получит мое сообщение. Кстати, — Порус заговорил тише, — какие новости от них?

Харидин показал два пальца:

— Две недели, и они будут здесь.

— Две недели… две недели… — Порус торжествовал.

Он вскочил и направился к двери. — Думаю, что мне следует навестить наших дорогих уважаемых коллег и провести с ними остаток дня.

XXX

Когда появился Порус, пятеро ученых, входивших в группу, оторвались от своих записей и воцарилось смущенное молчание.

Психолог злорадно усмехнулся:

— Записи вас устраивают, джентльмены? Основные мои предсказания процентов на 50–60 ошибочны, не так ли?

Хиброн Прат с Альфы Цефея встопорщил на голове свой серый мех, который он именовал волосами:

— Я не доверяю вашим дьявольским трюкам и ненормальным математическим выкладкам.

Ригелианин коротко хохотнул:

— Тогда выдумайте что-нибудь получше. Как бы там ни было, но разве скверный метод управления реакциями не сработал?

Немузыкальный фон покашливаний заменил конкретный ответ.

— Что, не так? — громыхнул Порус.

— Ладно, пусть даже так, — сказал Винсен, все еще пытаясь сопротивляться. — Но где ваша паника? Все обстоит тихо-мирно. А вы нам обещали шумное представление с этими космическими уродцами, местными гуманоидами!? Пока вы не смогли нарушить закон Краута, все ваши конструкции не стоят даже следа обгорелого метеорита.

— Вы и без того проиграли, джентльмены! Да, проиграли! — ликовал миниатюрный корифей психологии. — Я доказал саму идею, ведь с точки зрения классической психологии эта пассивная паника столь же невозможна, как и активная ее форма. Конечно, вам не хочется ударить лицом в грязь. Вот вы и пытаетесь отрицать факты и тянете волынку с техническими деталями. Собирайтесь домой, джентльмены, ведь вам место в теплых постельках. Психологи, несмотря на всю свою ученость, все равно были людьми со всеми их человеческими слабостями. Они могли анализировать свои побудительные мотивы, но при этом оставались рабами мотивов в той же степени, как и любой простой смертный. И поэтому сейчас эти прославленные на всю Галактику психологи корчились от мук оскорбленного самолюбия и невероятного тщеславия, что механически выливалось в тупое упрямство. Они все это прекрасно понимали и знали, что Порус тоже это понимает, но ничего не могли с собой сделать.

Инар Тубал злобно сверкнул глазами с красными ободками:

— Активная паника или ничего, Тан Порус. Вы нам это обещали, и мы требуем. Да, мы настаиваем на буквальном выполнении, а на все технические нюансы, клянусь пространством и временем, нам начхать. Или активная паника, или мы засчитываем вам поражение.

Порус еле сдерживал свое раздражение и только благодаря чудовищному усилию воли заставил себя говорить спокойно:

— Будьте же разумны, джентльмены. У нас нет оборудования для прекращения активной паники. Нам нечего противопоставить этой сверхразновидности, с которой мы столкнулись здесь, на Земле. Что если она выйдет из-под контроля?

И в знак протеста Порус яростно замотал головой.

— Изолируем их, и все! — прорычал Семпер Гор. — Начинайте, нечего тянуть. Можете пользоваться любыми средствами, на ваше усмотрение, лишь бы сработало.

— Если сумеете, — добавил Прат.

Больше сдерживать свои чувства Тан Порус не хотел и решил, что может позволить себе слегка расслабиться. Тотчас его меткий и злой язычок как вихрь вырвался наружу и погреб маленького психолога в волнах концентрированных ругательств.

— Будь по-вашему, вакуумноголовые! Будь по-вашему, чтобы на вас небеса обрушились! — У него перехватило дыхание от гнева. — Мы начнем прямо здесь, в Терраполисе, как только все население разойдется по домам. Но вы очень хорошо подумайте, чем этот пожар будете тушить!

Он раздраженно фыркнул и исчез за дверью.

XXX

Легким движением руки Тан Порус приоткрыл занавеску, и пятеро психологов повернулись к нему, отводя в сторону глаза. Гражданское население покинуло улицы земной столицы. Уверенный топот солдат, патрулирующих городские магистрали, звучал панихидой. Неприветливое небо низко нависло над грудами павших тел. На смену дикой разрушительной оргии пришло гробовое молчание.

— Опыт произведен. На это потребовалось всего несколько часов, коллеги, в голосе Поруса чувствовалось усталость. — Если паника распространится за пределы города, мы окажемся бессильны остановить ее.

— Кошмар, кошмар! — пробормотал Прат. — Ради такой сцены психологу не жалко без руки остаться, даже можно и жизнью рискнуть.

— И это — гуманоиды! — простонал Винсен.

— Вы хоть понимаете, что все это значит, Порус? Ведь земляне — это неконтролируемая цепная реакция, ими невозможно управлять. Будь они дважды теми технологическими гениями, какими являются, они бесполезны. С их психологией толпы, массовой паникой, суперэмоциональностью им просто нет места среди нормальных гуманоидов.

Порус удивленно поднял брови и отпарировал:

— Кометный газ! Как индивидуумы мы эмоциональны не менее их. Просто они превращают это в массовое действие. Мы — нет. Вот и вся разница.

— Но и этого достаточно! — завопил Тубал. — Наше решение, Порус, созрело прошлой ночью, когда мы наблюдали за… этим. Солнечная система должна остаться сама по себе. Она источник заразы, и мы не желаем иметь с ней ничего общего. Для хомо сол нужно установить строгий карантин. Это решение окончательное.

Ригелианин снисходительно улыбнулся:

— Для Галактики оно может быть окончательным. А для хомо сол?

Тубал пожал плечами:

— К нам они не присоединятся.

Порус улыбнулся еще раз:

— Слушайте, Тубал. Только между нами. Вы не пытались провести временную интеграцию сто двадцать восьмого уровня в соответствии с ростом тензоров Карлеона?

— Н-нет. Я бы не сказал, что занимался этим.

— Отлично! Тогда, я думаю, вас обрадуют мои вычисления.

Психологи столпились вокруг листка бумаги, которую протянул им Порус. Их лица менялись в соответствии с их чувствами: от интереса к недоумению, затем к чему-то, очень близко напоминающему панику. Хелвин судорожным движением швырнул листки на стол.

— Это ложь! — крикнул он.

— Сейчас мы опережаем их на тысячу лет и еще пару сотен продержимся впереди, — отрезал Тубал. — Они не смогут ничего поделать со всей Галактикой.

Тан Порус захохотал:

— Вы все же не верите математике? Разумеется, это вполне совпадает с вашими поведенческими характеристиками. Что ж, поглядим, смогут ли вас убедить специалисты, раз уж контакт с этими ненормальными гуманоидами вас наизнанку выворачивает. Джоселиан… Арн… зайди-ка!

Появился командир-центаврианин, автоматически отдал честь и застыл в ожидании.

— Сможет ли в случае необходимости военный звездолет Федерации выстоять в поединке с земным кораблем?

Арн скривился в кислой улыбке:

— Ни малейшего шанса, сэр. Эти гуманоиды нарушают закон Краута не только при панике, но и в сражении. Личный состав наших кораблей комплектуется из корпуса специалистов — их экипажи состоят из одиночек, умеющих функционировать как целое, лишенное индивидуальности. Они нашли свой способ борьбы: мне представляется, паника здесь будет самым подходящим названием. Каждая личность на борту становится отдельным органом корабля. Для нас, как вы знаете, такое невозможно. Кроме того, мир этот — масса сумасшедших гениев. Они воспользовались, только по моим наблюдения, по меньшей мере, двадцатью оригинальными, но бесполезными изобретениями, с которыми познакомились в Ласунском музее, когда посещали нас. Вывернув эти изобретения наизнанку, земляне на их базе изготовили целый ряд очень неприятных военных устройств. Все вы знаете фиксатор гравилиний Юлвина-Тилла, использовавшийся, и довольно эффективно, для обнаружения рудных месторождений, до того как появились новые методы на электронных потенциалах. Они его — уж не знаю как! — переделали в один из самых смертоносных корректировщиков огня, каких я еще не имел удовольствия видеть. Он сам по себе наводит орудие или излучатель на совершенно не видимое в космосе устройство, но обладающее массой.

— Но мы, — ввернул Тан Порус, — располагаем значительно более многочисленным и мощным флотом на данном этапе. Мы в состоянии их сокрушить, разве не так?

Джоселиан Арн помотал головой:

— Победить их сейчас можно. Но я уверен, что эта победа будет не из легких. Во всяком случае, меня такой исход сражения не привлекает. Вся беда в том, что эта компания маньяков-изобретателей выдумывает новые военные устройства до отвращения быстро. Технологически они столь же нестабильны, как и волна на воде. Наша же цивилизация больше напоминает песчаную дюну. Я видел их фабрики наземных машин, предусматривающие изготовление любых деталей для новых марок: через шесть месяцев от них отказываются, считая, что они полностью устарели. Теперь мы вошли ненадолго в контакт с их цивилизацией, и, оказывается, наши чудеса двухсотвосьмидесятилетней давности почти не дают никакого преимущества. Это они скорее присоединят к себе любую недавно открытую цивилизацию, даю вам стопроцентную гарантию.

— А как будет выглядеть наше военное положение, — поинтересовался Порус, если мы полностью игнорируем их, скажем, лет этак с двести?

Джоселиан Арн отрывисто хохотнул:

— Если мы сможем, но лучше сказать, если они нам позволят, то я отвечу: сложите руки и на том успокойтесь. Боюсь, что они теперь энергично возьмутся за дело. Двести лет работ над новыми изобретениями, на которые их натолкнуло недолгое знакомство с нами, и мне страшно подумать, что они там навыдумывают. Подождем еще немного, и никакого сражения не потребуется: это будет аннексия с их стороны.

Тан Порус церемонно поклонился:

— Благодарю вас, Джоселиан Арн. Те же результаты следуют и из моих математических выкладок.

Джоселиан Арн отдал честь и вышел из помещения. Повернувшись к пяти парализованным размышлениями ученым. Тан Порус продолжил:

— Надеюсь, наши слишком образованные джентльмены прореагируют на это глубоко гуманоидным образом. Вы убедились, что для нас не выход — прекратить любое общение с этой расой? Мы на это можем пойти, они же — никогда! Глупцы! Неужели вы думаете, что я стану тратить время на споры с вами? Это я устанавливаю закон, понятно вам? Хомо сол станут частью Федерации. И за две сотни лет достигнут зрелости. Об этом я вам заявляю официально.

Ригелианин свирепо обвел глазами помещение и бесцеремонно распорядился:

— Марш за мной.

XXX

Они последовали за маленьким психологом, смирившиеся и покорные, и оказались в его жилых помещениях.

Тан Порус отодвинул в сторону занавеску, и все увидели полотно, изображавшее взрослого землянина в полный рост.

— Вам это о чем-нибудь говорит?

Изображенный человек совсем не походил на тех жителей Земли, с которыми психологам пришлось иметь дело. Невольное почтение внушали его горделивая осанка, величавая поступь и суровый, строгий взгляд. Одной рукой он поглаживал седовласую бороду, другой — поддерживал ниспадавшие одежды, облекавшие его могучее, прекрасное тело. И весь он олицетворял собой величие и силу.

— Зевс, — сказал Порус. — Первобытные земляне создали его как персонификацию бурь и дождей, штормов и гроз. — Он повернулся к растерянной пятерке. — Не напоминает ли он вам кого-нибудь?

— Хомо канопус, — неуверенно предположил Хелвин.

Порус был очень доволен собой, но лишь на мгновение позволил этому чувству вырваться наружу, чтобы затем вновь надеть на лицо каменную маску.

— Верно, — отрезал он. — Кто в этом будет сомневаться? Живой канопусец, полностью поглощенный осязанием своей бородищи.

— Теперь, — продолжал Порус, отодвигая следующую занавеску, — еще кое-что.

На втором полотне была изображена женщина, полногрудая, широкобедрая, с несказанной улыбкой на лице, в венке из колосьев и с корзиной плодов в руках.

— Деметра, — улыбаясь пояснил Порус. — Еще одна персонификация, уже культурного изобилия. Идеализированная мать. Кого она вам напоминает?

На этот раз сомнений не последовало. Пятеро в один голос воскликнули:

— Хомо бетельгейзе!

Слабая улыбка тронула губы Поруса:

— Вот мы их и заполучили? Верно?

— Что верно? — переспросил Тубал.

— Неужели не видите? — улыбка исчезла с лица Поруса. — Что вам не понятно? Ничтожества! Если сто Зевсов и столько же Деметр прибудут на Землю как члены торговой миссии и окажутся опытными психологами… Мне продолжать или теперь вам ясно?

Семпер Гор неожиданно рассмеялся:

— Пространство, время и микрометеорит! Конечно же! Земляне станут глиной в руках своих собственных персонификаций непогоды и материнства, воплощенных в жизнь. И через двести лет… да, через двести лет мы от них сможем добиться чего угодно.

— Но что касается этой вашей так называемой «торговой миссии», Порус, вмешался Прат, — для начала необходимо уговорить землян согласиться на нее.

Порус склонил голову набок.

— Дорогой коллега Прат, — проворчал он, — не думаете ли вы, что я устроил пассивную панику только для собственного удовольствия или желания проучить пять тупоголовых кретинов? Пассивная паника парализовала промышленность, и земное правительство оказалось перед лицом революции — еще одной формой реакции толпы, которая ждет своего исследования. Предложите им галактическую торговлю и бесконечное процветание, и вы думаете, они начнут на нас бросаться? А что на это скажут массы?

Психологи взволнованно зашушукались, но ригелианин нетерпеливым жестом прервал их.

— Если у вас больше нет вопросов, джентльмены, начнем подготовку к возвращению. Честно говоря, я устал от Земли и горю желанием вновь взяться за сквида, — заключил Порус и отвернулся, обращаясь к Харидину:

— Скажи Арну, чтобы готовил корабль. Мы отбываем через шесть часов!

— Но… но…

Общее недовольство выразил неожиданный поступок Семпера Гора, вдруг рванувшегося к Порусу и рывком оттащившего его назад, словно тот намеревался отбыть немедленно. Маленький ригелианин тщетно пытался вырваться — противник обладал недюжинной силой.

— Убери руки!

— Мы достаточно терпеливы, Порус, — выдохнул Гор, — Так что, будь добр, успокойся и веди себя как гуманоид. Что бы вы ни говорили, мы не улетим, пока все не сделаем. Надо договориться с этим правительством насчет нашей торговой миссии. Мы должны спокойно обсудить ее состав. Подобрать подходящих психологов… Мы…

Тут Порус ловким движением освободился из объятий своего коллеги:

— И вы хоть на мгновение могли предположить, что я стану ждать, пока ваша изумительная миссия выяснит каждую детальку вопроса, убив на это еще два-три столетия!? Прошел целый месяц с тех пор, как Земля безоговорочно приняла мои условия. А пять месяцев назад был выслан отряд с Канопуса и Бетельгейзе. Позавчера он прибыл. Только с их помощью мы смогли остановить сегодняшнюю панику — а вы об этом даже не подозревали. Вы, должно быть, решили, что сами справитесь?! Но, джентльмены, сейчас они держат ситуацию под полным контролем и в наших услугах больше не нуждаются. Так что отправляемся домой.

И Порус позволил себе слабо усмехнуться.