«Тини, где ты?»

Семен Слепынин ТИНИ, ГДЕ ТЫ?

Где сейчас смешливая и озорная девочка с нежным именем Тини? В каком мире живет? Вспоминает ли хоть немного обо мне? Я часто задаю себе эти вопросы, когда бываю на небольшом озере, затерявшемся в таежной глуши.

Рыбаки редко появляются на камышовых берегах озера. Но я полюбил его после удивительной встречи с Тини. Хорошо помню то раннее летнее утро. Я уселся на корягу в уютном заливчике, собираясь провести воскресный день среди пахучих трав, у воды, и удить рыбу под ленивое колыхание света и тени. Над зубчатой стеной леса вставало солнце, плавясь в. золотом тумане. Стояла какая-то неправдоподобная, целительная тишина. Самым громким звуком был всплеск грузила, когда я закидывал удочки. Рыба клевала плохо, и я хотел уже перейти на другое место, как вдруг слева в камышах послышался шорох, а вслед за ним всхлипывания, похожие на детский плач.

Странно… Я был уверен, что на берегах заливчика никого нет. Кто же это?

Я поднялся с коряги и шагнул на сухую поляну, окаймленную редким кустарником. Раздвигая руками камыши, на поляну с другой стороны вышла девочка лет десяти-двенадцати. Ее полные, детски припухшие губы вздрагивали, а на вздернутом носу сверкала слезинка. Но — удивительное дело! — горе девочки казалось каким-то не очень серьезным. Невольно я залюбовался ее платьем, в ткани которого временами как будто медленно проплывали цветные туманы. В таких платьях не ходят по ягоды. Да и туфли явно не были рассчитаны для прогулок по лесу.

— Ты откуда? — спросил я, выходя из кустов. — Заблудилась?

Девочка вздрогнула и хотела было снова нырнуть в заросли.

— Постой! Там же топь!.. Да не бойся ты меня — не съем. Если заблудилась, помогу.

Девочка остановилась и робко глянула на меня. Потом вытерла кулаком недавние слезы и посмотрела более внимательно. В ее больших темных глазах загоралось любопытство. А когда взгляд остановился на моих болотных сапогах с широченными голенищами, похожими на пароходные трубы, губы девочки смешливо зашевелились, и она доверчиво спросила:

— Поможете? А вы хорошо знаете эти места? — девочка рукой показала на берег озера. — Я здесь потеряла…

— Эти места? Да как свои пять пальцев.

— Как пять пальцев? — переспросила девочка. Внимательно осмотрела свои растопыренные пальцы и звонко рассмеялась. — Понимаю. Вы хотите сказать, что знаете очень хорошо.

«Чудная какая-то», — подумал я.

Но самым странным было другое. Девочка говорила сама. Это я видел по ее шевелящимся губам. Однако голос — чистый и звонкий — лился из серебристого медальона, висевшего на груди.

— Вот что, — стараясь не выдавать своего удивления, сказал я. — Давай знакомиться. Меня зовут дядя Сережа. А тебя как?

— Тини, — охотно отозвалась она.

— Красивое имя. А где ты живешь?

— Мы живем…

Девочка замолчала и, попятившись, начала испуганно озираться. Ресницы ее задрожали, лицо сморщилось. Кажется, вот-вот Тини готова была заплакать.

— Что я наделала… Я совсем не отсюда. Меня здесь нет… Не должно быть.

— Понятно, — шутливо кивнул я, внутренне все больше изумляясь. — Ты не здешняя. Не земная. Ты упала вон оттуда… С неба.

— С неба? — Настроение Тини менялось молниеносно. Губы ее улыбчиво изогнулись. Взглянув вверх, она рассмеялась. — Я действительно упала. Но не с неба. Я упала…

Девочка изучающе посмотрела мне в глаза и задумчиво проговорила:

— Кажется, вам можно доверять… Только вы никому не скажете о нашей встрече? Это очень важно.

— Хорошо, Тини. Никто не будет знать.

— Так вот… Я в самом деле упала. Случайно. Но не с неба, а из будущего.

— Из будущего? Гм… Предположим, — пробормотал я. Разостлал свой пиджак и предложил: — Давай присядем и поговорим. Садись.

Тини бережно подобрала свое удивительное платье и села на сухую траву. Заметив, что я часто посматриваю на говорящий медальон, она улыбнулась.

— Это дешифратор. Запрограммирован на основные языки прошлого. У нас там, — Тини лукаво показала пальцем в небо. — У нас сейчас там один язык. В нем много русских слов, есть английские, испанские. Но это не смесь, а совсем другой язык… Дешифратор сразу же уловил русскую речь и перестроился на перевод. Значит, попала в Россию. А счетчик показал тысяча девятьсот семьдесят девятый год. Правильно?

— Все правильно. А ты из какого года упала? — И подражая Тини, я ткнул пальцем в небо, ожидая, что сейчас рассыплется ее серебристый смех.

Однако на этот раз губы девочки даже не шевельнулись. Она плотно сжала их. Молчал и дешифратор. А в голове у меня вдруг зазвучал звонкий голос: «Вы все еще не верите?.. Да, из будущего… Из будущего».

Тини упорно смотрела мне в глаза, напряженно морщила лоб. Потом откинулась назад и вздохнула:

— Нет, не получается у меня передача мыслей. Ваш мозг не подготовлен. Мне всегда лучше удаются картинки. Смотрите мне в глаза и ни о чем не думайте. Главное — не думайте. Расслабьтесь и смотрите.

Дальше случилось то, о чем я и сейчас вспоминаю с радостным волнением. Вспоминаю, чтобы крепче впечатать в память удивительное видение, похищенное мной у вечности…

Я сделал так, как просила Тини. Окружающее исчезло, и я ничего уже не видел, кроме наплывающих темных глаз. Они становились глубокими, строгими и задумчивыми. Вот они заволоклись тонкой сияющей пеленой, которая тотчас расступилась, как театральный занавес.

Передо мной распахнулся иной мир. Я неведомо как летел над полями и лесами, а ветер звенел в ушах, напевая всегда волнующую песенку странствий.

— Мы летим в прозрачных модулях, — услышал я звонкий голосок Тини. — Нет, нет, не думайте ни о чем. Модули? Это такие силовые сгустки единого поля планеты. Они принимают любую форму, управляются мыслью.

Мы приближались к цветущему воздушному острову. Я не сразу понял, что это парящий в поднебесье город. Сквозь заросли магнолий виднелись улицы, блеснуло на миг небольшое озеро. Над платановыми и сосновыми аллеями высились дворцы, грациозно изгибались арки. Люди летали повсюду, как пчелы. Наверно, в таких же модулях?

— А вот здесь я живу! — радостно воскликнула Тини. Мы причалили к веранде, опоясывавшей верхний этаж пирамидального здания. Когда ноги мои коснулись пола, незримое силовое облако мгновенно исчезло. Я стоял на веранде, вдыхал запах цветов, слушал шелест листвы — это была поразительная иллюзия присутствия.

Иллюзия? Даже сейчас мне кажется, что я действительно побывал в будущем. По-моему, сама Тини временами забывала, что все это ее же собственные воспоминания. Она бегала по веранде, пританцовывала, довольная, что наконец-то очутилась дома. Потом, вспомнив все, вздохнула и сказала:

— Сейчас увидите, как я упала в прошлое. Это случилось на празднике в нашем учебном городке.

Тини показала на край веранды, где голубели два маленьких круга.

— Станем на них. Это точки сгущения модулей. Опять вокруг меня заструилось обволакивающее поле. И вновь — озаренные поющие дали. Вновь стремительно проносились внизу рощи и луга с пешеходными дорожками и какими-то редкими строениями. В небе, сверкавшем океанской синевой, медлительно плыли тугие облака.

— А вот и учебный городок, — Тини показала на облако, на первый взгляд отличающееся от других лишь величиной.

Но чем ближе мы подлетали, тем отчетливей вырисовывалось своеобразное творение художника, причудливый всплеск фантазии, этакое архитектурное эссе в виде клубящегося облака. Внизу зеленели сады и парки, а поверху высились белоснежные купола и башни. Гигантские учебные лаборатории? А может, планетарий?

Люди в модулях парили над облаком — кто сидя, кто стоя. Дети, раскинув руки, имитировали полет птиц.

Мне захотелось присесть. Повинуясь желанию, модуль начал менять форму. Я почувствовал затылком мягкую спинку кресла, а руками нащупал незримые подлокотники.

«Детское восприятие мира, — подумал я — Чрезмерно праздничное. Если облака, то ослепительной белизны, а если небо, то уж обязательно океанской синевы. И как это Тини удается передавать зрительные образы и даже ощущения?»

Все кругом заволоклось туманом, а затем тонкой сияющей пеленой. Когда пелена разорвалась, я увидел большие разочарованные глаза Тини.

— Ну вот, — недовольно протянула она. — Я же просила ни о чем не думать. Вы нарушили передачу… Спрашиваете, как мне удается вкладывать в ваш мозг образы и даже ощущения? А мне помогает вот этот дешифратор, — универсальный ключ для контактов… Ой, да что это я!.. — вдруг испуганно воскликнула Тини и вскочила на ноги — Нельзя вступать в контакты и передавать образ будущего. Даже говорить о нем. Увлеклась… Но вы никому не расскажете? Никому? Ох, если бы только мне найти…

Я как мог успокоил девочку и спросил, что же она потеряла.

— Хроноцикл. Он где-то там, — Тини кивнула направо, а потом нерешительно показала налево. — А может, там… На такой же поляне.

— Полян здесь много. Ты заметила какой-нибудь ориентир?

— Засохшее дерево. Оно еще руку подняло вот так.

— Это же сухара! — воскликнул я. — Семафор!

Так окрестил я для себя сухой тополь, стоявший посреди одной из полян. Свою единственную зеленеющую ветку он протянул вверх, как бы показывая, что путь к озеру свободен.

— Ну, пойдем.

Еле заметной тропинкой я повел Тини к поляне. Девочка была словно наэлектризована энергией и весельем. Она забегала то вперед, то в сторону, заглядывалась на грибы и цветы. Иногда старалась шагать рядом со мной. Но это ей плохо удавалось. Поглядывала на мои сапоги с короткими голенищами — и начинала хохотать.

— Мушкетер!.. Видела такие ботфорты у мушкетеров. В свите Людовика четырнадцатого.

— Видела Людовика четырнадцатого? — недоверчиво спросил я. — Может быть, живого?

— Конечно, живого.

Посерьезнев, она стала рассказывать, как очутилась в нашей эпохе.

— Нечаянно. Я не хотела… До начала праздника оставалось много времени, и мы решили поиграть. Есть у вас такая игра, когда все прячутся, а один ищет?

— Конечно. Игра в прятки, — и я рассказал, как в детстве мы прятались: кто в кустах, кто за сараем.

— В кустах? Тут же рядом? — Тини заливалась смехом — Нег, наш Всезнайка это мы так зовем электронный универсал — мигом засечет координаты. Мы ему даем наши волновые портреты и программируем на поиск. Выигрывает тот, кому удастся перехитрить Всезнайку.

Игра, как я понял, требовала сообразительности и больших знаний. Тини, жестикулируя, живо изобразила, как ее одноклассники в быстрых модулях разлетались во все стороны и скрывались в памирских пещерах, в садах Явы, в густых лесах Гренландии. У самой Тини мелькнула озорная мысль — перескочить в совмещенное пространство. Там Всезнайка вряд ли найдет… Случай благоприятствовал: дверь в Особый зал каким-то образом оказалась без присмотра роботов.

Девочка забежала в зал, где стояли в ряд пузатые машины СП и похожие на них хроноциклы. Пользоваться хроноциклами без разрешения запрещено, и Тини никогда в голову не приходило нарушать этот запрет. Но подвела спешка: вместо машины СП Тини впопыхах вскочила в хроноцикл и торопливо нажала голубую клавишу. На счетчике замелькали цифры. «Кванты пространства», сначала подумала она. Но в следующее мгновение с ужасом поняла, что находится в хроноцикле, который стремительно падает в прошлое. Назад! Немедленно вернуться! Тини надавила ногой тормозную педаль. На счетчике замерла цифра 1979 — год остановки. Теперь надо развернуть хроноцикл и машина прыгнет в свое время и на свое место.

Но бес любопытства зашевелился в Тини. Она отдернула шторку невидимости и осторожно выглянула. Над лесом, развертывая пышное золотое оперение, занималась утренняя заря. На озере, раскинувшемся шагах в двадцати от хроноцикла, чуть колыхалась малиновая дорожка. А позади — повитые сизым туманом вершины невысоких гор.

Красота древнего ландшафта заворожила девочку. Она еще раз огляделась, вздохнула и хотела уже задернуть шторку невидимости. Однако любопытство продолжало толкать ее на необдуманные поступки. Тини открыла люк и, накинув на шею дешифратор, — вдруг да пригодится! — ступила на землю.

Кругом — тишина. Значит, людей поблизости нет.

Тини подошла к берегу. Обернулась. Над зарослями осоки и камыша виднелась вершина сухого дерева. Рядом — хроноцикл. Девочка присела на корточки и засмотрелась на играющих в воде мальков. Рядом, шагах в четырех, на камышинку села стрекоза. Затаив дыхание, Тини приблизилась. Стрекоза зазвенела слюдяными крылышками и перелетела на другую камышинку. Тини — за ней. Снова перезвон узорчатых крыльев и новый перелет. Сколько так продолжалось, Тини не помнит. Когда оглянулась, ничего не увидела, кроме непроницаемой желтой стены камыша. Прыгая по кочкам, оступаясь, она лихорадочно искала хроноцикл и окончательно заплуталась. А потом увидела меня.

Когда мы наконец выбрались из зарослей на светлую поляну с засохшим тополем посередине, Тини развеселилась.

— Вот он! Нашелся! Я развил руками. Девочка, глядя на меня, хохотала.

— Не найдете… Для вас, в других веках, он невидимка. Только разве окно…

И тут я заметил туманный обруч, висевший неподвижно метрах в двух от земли. Тини нащупала рукой корпус. Потом, очевидно, нажала какую-то кнопку. Рядом с ней появился темный овальный люк. Тини скрылась в нем, и вскоре ее улыбчивые глаза показались в туманном обруче — окне кругового обзора. Потом она выпрыгнула на траву и стала объяснять:

— Это трехместный учебный хроноцикл. Вместе с учителеминструктором время от времени совершаем в нем рейды, чтобы почувствовать дух живой истории. Я, например, уже видела Людовика четырнадцатого на охоте, осаду Карфагена, бегство Наполеона из Москвы… Только вы никому не говорите, ладно? Особенно про картину будущего…

— Почему, Тини? Вам же дают возможность почувствовать дух нашей буйной истории. Почему бы нам не знать образ будущего?

— Нельзя. Это будет информационное вмешательство в прошлое.

— Информационное?

— Да, информационное, — наставительно кивнула Тини, подражая, видимо, своему учителю истории.

Училась Тини всего четвертый год, но уже познакомилась не только с историей, но и с начатками философии. Представьте, говорила она, что люди двадцатого века своими глазами увидят завтрашний мир, окончательно убедятся: человечество неминуемо ожидает прекрасное будущее. Это может породить ленивенькую успокоенность. У некоторых появится вера в гарантированность и даже фатальность прогресса. Дескать, стоит ли слишком уж выкладываться, если все равно хорошее будущее детям и внукам обеспечено.

Странно мне было слышать из уст маленькой девочки, только что игравшей в прятки, слова «фатальность», «прогресс».

— Всего не знаю, — говорила Тини. — Нам объяснят позже. Но главное ясно и мне: если ваш век придержит шаг, замедлит движение вперед — наша эпоха наступит с большим запозданием. Если вообще наступит… Будущее разомкнуто, открыто для любых возможностей, и люди сами творят историю. Они свободны в своих поступках и в выборе путей… Теперь вы поняли, почему о нашей встрече никто не должен знать?

— Понял. Но если бы даже случайно проговорился, все равно ведь никто не поверит.

— А ведь верно, — оживилась Тини. — Не поверят.

С остро кольнувшей печалью я почувствовал, что пора расставаться с девочкой, принесшей весточку из будущего. Как будто с самим будущим… Тини внимательно посмотрела мне в глаза и протянула руку.

— А это что? — спросила она, почувствовав в своей ладони металлический предмет.

— Зажигалка. На память. Будешь показывать подругам, каким первобытным способом мы добывали огонь.

Тини с интересом осмотрела сверкающую на солнце круглую зажигалку и с сожалением отдала обратно.

— Нельзя. Ни брать, ни оставлять… Это будет уже не информационное, а материальное вмешательство.

Девочка еще раз взглянула на меня и нырнула в темный овал люка, который тотчас закрылся. Глаза Тини на секунду показались в окне кругового обзора. Но и этот туманный обруч вскоре растаял.

Неужели все? Я быстро протянул руку и наткнулся ладонью на что-то твердое. Но тут же под рукой оказалась пустота. Хроноцикл исчез.

Я постоял с минуту возле засохшего тополя и в раздумье направился к своим удочкам.

С тех пор я полюбил тихий заливчик, спрятавшийся в камышах. Здесь не всегда клевала рыба, но зато почти всегда чувствовалось присутствие иного, далекого и прекрасного мира. Мне никогда не забыть веселую гостью из будущего, ее улыбчивых глаз — этих двух окошечек в далекую страну, где парят птицы-модули и лебединые города.

Наступила осень. На редкость солнечная, сухая, паутиннопрозрачная. Каждое воскресенье с утра усаживаюсь на знакомую корягу, закидываю удочки и с волнением прислушиваюсь, ожидая невозможного. Вот в зарослях что-то зашелестело, зашуршало… Это она, Тини? Но нет. Это просто ветер. Шевельнул сухие камыши и улегся. И снова тишина. И снова светлой печалью наполняется беззвучный осенний день…

Тини, где ты?

Оглавление