«Обретение Рая»

Евгений САРТИНОВ ОБРЕТЕНИЕ РАЯ (сборник)

ОБРЕТЕНИЕ РАЯ

Пролог

Человечество, выйдя в Большой Космос сразу столкнулось как с более древними и мудрыми, так и с более молодыми и воинственными цивилизациями. Это столкновение едва не кончилось гибелью всего человечества. Земля погибла под ядерными ударами трехметровых гуманоидов с Плеяд, хинков. Только помощь более древней цивилизации хаски позволила выжить двум миллионам землян, небольшой горстке от десятимиллиардного народа. Навсегда покинув сожженную Землю, человечество поселилось в Большом Космосе и начало жить по законам Муравейника. Все древнейшие институты: семья, род, клан, племя, государство — все это осталось в прошлом. Исчезли такие понятия как Бог, церковь, вера. Частная собственность, деньги — все это было отброшено навсегда. Теперь человечество объединилось в один живой организм, где каждый выполнял свою определенную роль. Один язык, один народ, одна цель жизни. Властвовала наука, и строгая, армейская дисциплина. Жизнь людей была строго регламентирована и расписана правилами Муравейника. Стремясь выжить, создатели этих правил постановили самой важной целью человечество размножение как можно в больших пределах. Семья перестала существовать, пары соединялись лишь под действием инстинкта размножения, все противозачаточные средства были запрещены, половые контакты поощрялись с самого раннего возраста. Рождавшихся детей сразу отбирали у матери, так, что она не имела права даже видеть своего ребенка. Затем их выбраковывали, уничтожали мутантов и слабоумных, а так же хилых и заведомо больных. Всех остальных детей воспитывали в громадных детдомах, занимавших порой целую планету. Для большей безопасности эти заведения были раскиданы по всей Галактике, так, чтобы потеря одного детдома не стала катастрофой для всего человечества. Там все было унифицировано и однообразно. В этих детдомах у детей определяли их способности и обучали в соответствии с данными природой талантами. Невольно начал властвовать матриархат. Женщин было больше, девочки выживали лучше мальчиков, они были активны и более целеустремленны в своей карьере. Спустя несколько тысяч лет миллиарды людей бороздили просторы Вселенной, заселяли сотни планет, плохо приспособленных для их существования, при этом так и не обретя своего нового дома.

Часть первая. Скитальцы

Глава 1

3646 год от гибели Земли

— Лейтенант Ник Холт прибыл в ваше распоряжение для прохождения службы.

Командор Ли Дрейфус окинула новичка жадным взглядом голодной акулы. Парень был хорош собой, всего на голову ниже ее, голубоглазый, широкоплечий. Крупная, выбритая наголо голова представляла безупречную, классическую лепку черепа лейтенанта. Ник так же разглядывал своего будущего командира. Судя по пропорциям ее тела, Дрейфус выросла и воспитывалась на планете с повышенной силой тяжести, там, где перегрузки выше обычных раза в два, либо в Индии-4, либо в Иллинойсе-2. Рост примерно два двадцать, плечи шире, чем у самого Ника, мощные бедра. Даже лицо командора было подстать телу, с крупными, вывернутыми губами, широким носом и густыми бровями вразлет. Плюс к этому коротко стриженные рыжие волосы, единственное отличие женщин от мужчин, обширная грудь под голубым комбинезоном навигатора, четырех полосный шеврон золотого цвета и треугольник над ним — отличие командира корабля. Коричневый же мундир новичка, один серебряный шеврон и значок в виде стрелы подсказывал всем остальным специальность лейтенанта — бомбардир, командир поста огневых средств защиты.

— Хорошо, — прогудела своим низким голосом Дрейфус, — у меня недостача людей во всех службах, тем более в офицерском корпусе.

Говоря это, она, как бы невзначай взяла парня за кисть руки. Этот простой жест означал очень много. Ты берешь понравившегося потенциального партнера под руку, и если он согласен провести с тобой ночь, то он кладет сверху руку. Именно это и сделал Ник, правда, чуть помедлив. Все дальнейшие разговоры были не нужны, эту ночь они проведут в каюте Дрейфус, как партнера, взявшего на себя инициативу.

— Разрешите, иди? — спросил Холт.

— Да, идите. Своему командиру полковнику Баксби представитесь завтра. Моя каюта в красном секторе, сто шесть. До встречи через час.

Когда дверь автоматически закрылась за новичком, Ли Дрейфус с язвительной улыбкой обернулась к одной из еще двух присутствовавших в рубке женщин.

— Ну, ты, кажется, тоже положила на него глаз?

Среднего роста, полноватая женщина лет тридцати пяти в голубом комбинезоне и с тремя золотыми шевронами на плечах с деланным равнодушием пожала плечами.

— С чего ты взяла?

— Я тебя слишком долго знаю, чтобы не почувствовать это.

— Я же ни на что не претендую. Я тоже слишком хорошо знаю тебя.

Джанет Хасли была первым заместителем командира космического корабля СИ — 1056 класса «Крейсер» уже пять лет, и это для общения женщин было очень много.

«Старая корова, кто бы на тебя взглянул в твои сорок лет, если бы не нашивки командора!» — подумала она.

Для этого времени сорок лет было глубокой старостью. Космос с его неизбежной, все проникающей радиацией быстро забирал все здоровье. Лишь единицы доживали до шестидесяти.

Обе они даже не взглянули на третьего члена их команды, хрупкой черноволосой девушки лет двадцати, с серебряной нашивкой лейтенанта на столь же голубой форме навигатора.

Тем временем сам объект их спора не торопясь продвигался по своему новому дому. Как и все корабли землян этот крейсер практически ни чем не отличался от любого другого корабля космического флота. Их собирали из стандартных секций, как детский конструктор «лего», и отличие эсминца от линкора было в длине и количестве палуб. По старой, уже почти непонятной традиции палубы красили в разные цвета, начиная с красного, и кончая фиолетовым. Эту азбуку каждый землянин учил с детства, и он знал, что рубка непременно будет находиться на красной палубе, а машинное отделение и переход к реактору на оранжевой. В любое время эсминец за какие-то полгода мог превратиться в крейсер, а то и линкор, надо было только состыковать новые секции да покрасить их изнутри в соответствующие тона. Сменными были и реакторы. Все более совершенные и более мощные термоядерные реакторы позволяли практически за считанные минуты разгонять эти корабли до скорости в два раза превосходящим скорость света.

СИ- 1056 была самым обычным крейсером дальней разведки с экипажем всего в полторы тысячи человек, и стандартным заводом по производству продуктов, занимающим три громадных секции зеленого цвета. Именно там, в воде росла буро-коричневая масса, перерабатывающая вредную окись углерода и насыщающая воздух кислородом. Эту культуру обнаружили на одной из планет в системе Гесперид, и именно она позволила человечеству выжить в экстремальных условиях постоянных войн и катаклизмов. Кроме очистки воздуха масса, названная почему-то джемом, бурно росла, сушилась и перерабатывалась в стандартные питательные брикеты, ставшие основным и единственным блюдом в рационе экипажа. В этих брикетах было все, что нужно для полноценного существования землян, от белков и жиров, до микроорганизмов и минералов. Когда проектировался новый корабль, первым делом высчитывалось, сколько нужно будет джема для того, чтобы прокормить экипаж и очистить воздух внутри судна. Это же решало проблемы обслуживания: исчезли повара, официанты, мойщики посуды. Просто на каждом этаже стояли стандартные автоматы с запасами брикетов Еды, именно так называлось это единственное и неизменное блюдо в рационе землян, и двумя видами питья в пластиковых одноразовых упаковках: воды, и воды с газом.

Прихватив два брикета и литровый пакет воды с газом Ник пошел искать себе каюту. Это было довольно просто, жилые каюты размещали в каждом отсеке, кроме, естественно, машинного отделения и реактора. Так было больше шансов уцелеть в случае аварии или нападения извне. Над каждой каютой горел огонек, если красный — значит каюта занята, если зеленый — свободна. Можно было сэкономить и не строить столько отдельных кают, но психология интенсивного размножения предусматривала именно такую степень сохранения личной жизни экипажа.

Толкнув дверь с номером сорок шесть Ник небрежно бросил в ларь под кроватью мешок с запасной одеждой, набрал на клавиатуре кодофона свое имя и завалился на кровать. Проснулся он от того, что кто-то его переворачивал. Это оказалась командор Дрейфус, она активно стаскивала с лейтенанта его комбинезон, при этом на самой командорше уже ни чего не было.

— Я думала ты меня обманул, — нежно прогудела она своим мощным голосом. — А потом поняла, что ты просто проспал. Так ведь?

— А уже ночь? — удивился Ник.

— Да, девяносто минут первого.

Само исчисление времени претерпело кардинальное изменение. В сутках теперь было всего десять часов, в каждом часе по сто минут, в каждой минуте по сто секунд. При этом первые пять часов считались днем, вторые пятьвременем отдыха, ночью. Потом Ник понял, как ему повезло, что он выспался. За оставшиеся три часа ночи командор не дала ему поспать ни секунды. В полумраке каюты он рассмотрел на плече у Ли татуировки в виде многочисленных шевронов.

— Ты родила уже десять детей? — пересчитав их, удивился он.

— Да, и с твоей помощью хочу сделать одиннадцатого.

Лейтенанту стало понятно такое рвение его дамы. Женщины, рождавшие много детей ставились рангом выше своих менее плодовитых подруг, не взирая на прочие их таланты и заслуги. Легендарной стало имя Анни Бойль, родившей за пятьдесят прожитых лет сорок пять детей, из них одну тройню и три двойни.

Ник уже начал уставать от этих бесконечных удовольствий, когда сигнал тревоги прервал их тренинг на самом интересном месте. Одновременно с ревуном на руке Дрейфус пронзительно заверещал наручный кодафон командора.

— Да, слушаю! — резко отозвалась она.

— Командор, неопознанное тело больших размеров в пределах большого круга.

— Скорость?!

— Три М выше световой.

«Большой круг, не менее трех парсеков. Три М, значит наверняка тарки, только они могут передвигаться в Галактике с такой скоростью», — подумал Ник, торопливо натягивая комбинезон. Его гостья занималась тем же самым, продолжая разговаривать с рубкой.

— Сообщение адмиралу Кларку?

— Послали еще двадцать секунд назад.

— Хорошо, я скоро буду.

Командор торопливым шагом вышла из каюты не попрощавшись, и даже не взглянув на его хозяина. Главное в ее жизни было дело, а все эти молоденькие лейтенанты приятным антуражем командирской жизни.

Оставшись один Холт нажал на красную кнопку пульта вызова стационарного кодафона. Пункт управления огневой защиты отозвался сразу. Суровое лицо полковника Баксби показалось на экране дисплея.

— Сэр, лейтенант Ник Холт вчера прибыл для дальнейшего прохождения службы. Какое мне занять место при отражение атаки?

— Почему не представились сразу? — голос старого вояки прозвучал весьма недружелюбно.

— Получил приказание командора отдыхать.

Лицо полковника почти не изменилось, лишь в глазах мелькнуло что-то издевательское, да и динамик явно хрюкнул смешком.

— Представляю, как ты отдохнул. Ладно, представишься потом, пока займись третий пункт на красной палубе. Да не умри там от усталости, пока добежишь… Вперед!

Дисплей высветил план корабля и затем показал пульсирующей точкой место будущей работы Холта.

— Есть! — рявкнул Ник и бегом отправился к ближайшему лифту. Через три минуты он уже входил в небольшую каюту со странным сооружением похожим на сверхкомфортабельный электрический стул. Усевшись в это довольно удобное кресло Ник положил руки на подлокотники, а ладони на широкие, большие расширения с явно угадывающимися углублениями в форме человеческих рук.

— Лейтенант Ник Холт, код сорок шесть пятьсот сорок два. Приказываю объявить готовность номер один.

В туже секунду на его голову сверху опустился черный шлем с черным же, непрозрачным забралом, руки и ноги сковали плотные захваты. Перед глазами Ника появился космос, огромная, черная бездна с миллионами немигающих звезд. Лейтенант сосредоточился, и бездна рванулась вперед, это оптика, повинуясь импульсу мысли Холта, дала максимальное увеличение. В его ушах зашелестел мягкий женский голос.

— Удаление приближающегося объекта полтора парсека, один четыре, один три…

Так же мысленно Ник чуть прибавил громкость звучания. Он знал, что сейчас происходит на корабле. Все полторы тысячи человек замерли на своих местах. Навигаторы отслеживали приближение корабля противника, механики выводили термоядерный реактор на максимальную мощность. Именно мощь импульсного ядерного лазера была главным оружием корабля, гравитационный щит — главной защитой, а орудием управления — мозг человека. Теперь почти все зависело от Ника и от сотни таких же, как он, бомбардиров, замерших на постах по периметру поверхности крейсера.

Напряжение нарастало.

— Объект в среднем круге, он тормозит, скорость два М, полтора, один… Он переходит на досветовую скорость.

«Вот он!» — рванула мысль в голове Ника. Перед его глазами возникла темная, быстро двигающаяся масса.

«Инфра»! — подумал Холт, и тут же, повинуясь его мысли, изображение приобрело объемность и цвет. Сердце лейтенанта словно схватило ледяная рука. Без сомнения это был корабль тарков, только у них были такие странные формы, его словно не сделали, а вырастили. Все было зализано, и бесформенно одновременно, лишено какой-то либо рациональности и здравого смысла. По размерам эта штука превосходила крейсер землян раза в три, и почти равнялась массе одного и спутников Марса, Фобоса. Тарки были новыми врагами землян, только шесть лет назад произошла их первая стычка. Тогда она закончилось плачевно для корабля землян, да и вообще еще ни разу боевые корабли космического флота землян не сумели переломить ход событий в свою пользу. По сообщениям с гибнущих кораблей им порой даже удавалось подбить корабль тарков, но потом они сами исчезали в облаке термоядерного взрыва, и ни кто не мог сказать, что случилось перед этим. Так за эти шесть лет космический флот землян потерял уже сорок кораблей.

— Объект классифицирован как боевой корабль тарков, — прошелестел голос в наушниках.

«Знаю», — зло подумал Ник, беря в перекрестье прицела красно-оранжевую массу вражеского корабля. Расстояние было еще слишком велико, к тому же на проецируемом экране шлема горел зеленый индикатор силового поля. Это значило, что весь запас энергии корабля сейчас был направлен на его создание, и лазер Холта был в таких условиях мертв. Ли Дрейфус предпочла прикрыться щитом гравитации, к тому же в таких условиях большая часть энергии лазера неизбежно бы искривился в коконе защитного поля и непременно поразила сам крейсер. В наушниках раздался хрипловатый голос полковника Баксби.

— Внимание всем бомбардирам, переключиться на главный лазер. Будем работать только им.

«Хотят не распыляться, а использовать всю мощность реактора в одном импульсе, — понял Ник, — Здорово придумано»!

А полковник продолжал.

— После того как они прогрызут защиту, у нас в запасе будет одна секунда, парни. Целая секунда!

Тем временем вражеский корабль продолжал медленно приближаться, на ходу теряя яркость инфракрасного свечения.

«Еще секунд тридцать, и он окажется в зоне поражения», — мелькнуло в голове лейтенанта. И, словно услышав его мысли, звездолет тарков остановился. Прошла доля секунды, и из чрева уродливой, красно-бурой массы вырвался яркий, голубоватый луч. Рванувшись вперед, он быстро нарвался на силовое поле крейсера, но не отклонился в сторону, и не отразился назад, а расширился и превратился в конус, изгибающийся в своем широком основании в сферу. Это и было самое загадочное оружие тарков. Они не пробивали защиту землян, они словно бы стирали гравитацию на одном небольшом участке, медленно, словно наждаком. Ник впервые видел наяву то, что раньше видел только в записях, дошедших от погибших судов. Невидимые линии гравитации становились видимыми, постепенно от конуса отрастал цилиндр, это и был край уничтоженного защитного поля.

— Осталось тридцать процентов защиты силового поля, — шептал голос в наушниках, — двадцать, пятнадцать, десять…

Ник почувствовал, как по его лбу течет пот, он начинал заливать глаза, и это было очень не вовремя.

— Внимание! Всем бомбардирам, я снимаю поле, приготовиться к удару! — Рявкнул в микрофоны низкий голос Ли Дрейфус. Командор интуитивно приняла решение не ждать своей участи, а самой нанести упреждающий удар. Ник забыл о поте, заливающем лицо, обо всем остальном мире. Сейчас он был там, в космосе, и видел только свою цель.

Призрачный цилиндр стенок защитного поля внезапно исчез, и голубоватый конус луча рванулся вперед. По глазам Ника полоснула вспышка, крейсер чуть тряхнуло, но сияние тут же исчезло. Рассеянный в пространстве загадочный луч тарков дойдя до корабля, потерял свою проникающую способность. На какую-то секунду воцарилась темнота, и Дрейфус, и все, кто видел сейчас корабль противника, понимали, что сейчас они снова ударят по ним этим голубым лучом, но уже сконцентрировав его. В распоряжении землян была ничтожная доля секунды. И Ник мысленно скомандовал: «Огонь». Вместе с ним это сделали еще шестнадцать бомбардиров, все те, чьи установки находились со стороны врага. Компьютер подключенный к общей системе защиты срабатывал от мысли самого быстрого огневика с точностью до миллионной доли секунды, ведь корабль сейчас мог произвести только один импульс сверхмощного лазера в минуту.

Огненный импульс концентрированной плазмы бесшумно прочертил в вакууме свой короткий пунктир и ударил в борт вражеского корабля. Энергия, равная взрыву ста водородных бомб в секунду разнесла в клочья чужеродный и бесформенный кусок материи.

Ник заорал от восторга, так же, как кричали сейчас остальные полторы тысячи человек на борту крейсера.

— Молодцы, бомбардиры! Кто, кто первый, Баксби?! — раздался по громкой связи голос Дрейфус.

— Сейчас посмотрим. Это… это новенький, парень что только вчера прилетел с последним транспортом! Ник…

— Ник Холт! — нетерпеливо подсказала командор.

— Да!

Лейтенант сначала не поверил своим ушам, а потом не сразу поверил своему счастью. Да, это именно он, Ник Холт успел послать свой мысленный импульс раньше других! Именно в этом, быстроте реакции, был его истинный природный талант. Его определили у Ника еще в четыре года от роду, на борту громадного космического корабля-детсада. Шестнадцать лет этот дар тренировали и развивали. Теперь он оправдал все надежды затраченное время и средства.

— Отбой общей тревоги, всем спасибо! — сказал голос Ли Дрейфус, а затем на проекционном экране шлема Ника появилось ее лицо. Суровая командорша улыбалась своими крупными, вывернутыми губами.

— Молодец, мой мальчик, ты оправдал мой выбор. Посмотри, какой праздник на корабле.

Изображение сменилось, теперь оно показывало коридоры корабля. Все они были заполнены возбужденными и веселыми людьми. Многие, обнявшись за плечи, выкрикивали слова старых строевых песен. Минута шла за минутой, а Ник по-прежнему сидел в кресле не в силах подняться с места. Он прикрыл глаза, и ревун тревоги застал его врасплох. Когда лейтенант открыл глаза, перед его взором снова оказалась острая чернота космоса.

— Неизвестный объект на расстоянии ближнего круга! — прокричал встревоженный женский голос.

«Ближнего круга? Это же всего сто тысяч километров!» — успел подумать Ник. В ту же секунду крейсер вздрогнул от мощного удара. Красный огонек датчика подзарядки лазера сразу погас.

«Они ударили по реактору и отсекли его!», — понял Ник.

Реактор крейсера, как и других земных кораблей, в целях безопасности был вынесен далеко назад и соединен с кораблем довольно узкой прожилкой оранжевого отсека.

«Но где же они?» — Холт беспомощно вертел головой в разные стороны. И наконец он увидел вражеский корабль. Длинное, веретенообразное тело по размерам было меньше самого малого земного эсминца. Голубоватый луч с его корпуса скользнул куда-то вперед и женский голос в наушниках захлебнулся на полуслове.

«Ударили по рубке!» — понял Холт. Внезапно он осознал, что у него на экране горит желтый индикатор. Это означало одно, запасов энергии резервных конденсаторов крейсера еще хватало для одного, небольшого удара. Он не мог бы причинить вреда большому кораблю тарков, но этот, небольшой и на расстоянии вытянутой руки был его добычей. На то, чтобы сосредоточится и послать мысленный приказ: «Огонь», у Ника ушло меньше секунды. Беспощадный удар концентрированной плазмы прошил корабль тарков насквозь, Ник видел, как отлетели в разные стороны его корма и нос.

Холт не успел насладится радостью своей победы. Новый толчок потряс корабль, и лейтенант увидел, как в сфере видимости его поста медленно появилось еще одно веретенообразное тело, а затем еще, и еще. Ник взглянул на табло и бессильно скрипнул зубами. Экран был черен, запас энергии для орудий крейсера был исчерпан полностью.

Все остальное лейтенант делал хоть и быстро, но на полном автопилоте. Тысячи многолетних тренировок диктовали мышцам ход действий. Секунды ему хватило на то, чтобы освободиться от своих доспехов, столько же подняться и подбежать к двери. Полная автономность отсеков и в этот раз оправдала себя. За три тысячи лет земляне довели систему безопасно своих кораблей до совершенства. Для того, чтобы уничтожить весь корабль, таркам надо было уничтожить все отсеки по отдельности. Несмотря на то, что Си-1056 был почти наполовину мертв, все системы этого блока работали нормально. Двери открылись, и, пробежав по коридору метров тридцать, Ник ворвался в шлюзовое отделение спасательной камеры. Там уже кто-то был, девушка в голубом комбинезоне навигатора. Холт понял, что невольный спутник бомбардира чего-то ждет.

— Вперед! — крикнул он, подбегая к люку спасательной шлюпки.

— Но может кто-то еще… — нерешительно начала навигатор.

— Никого ждать не будем! — и Ник буквально втолкнул женщину в шлюпку.

На процедуру герметизации ушло секунд пять, прыгнув в первый попавшийся лонжерон и еще не дождавшись, когда желеобразная масса примет формы его тела, а плотные объятия ремней безопасности спеленают своих подопечных, Ник крикнул бортовому компьютеру:

— Старт!

Легкий толчок и скрежет отпускаемых замков были привычны и штатны, столь же мягко заработал бортовой двигатель. Но потом вдруг последовал чудовищный удар, капсулу швырнуло вперед так, что Нику показалось, будто кто-то расплющивает его тело громадной рукой, а потом наступила темнота беспамятства…

Глава 2

В сознание он приходил не сразу, а как-то по частям. Сначала прорезался звук, знакомый, ровный звук бортовых кондиционеров. Он сразу внушил Нику чувство уверенности и спокойствия. Этот звук человек космоса начинал слышать с самого рождения, и последнее, что он слышал в этой жизни, был тоже он. Свет прорезался на несколько секунд позже, Ник не открывал глаз, но он знал, что это тот же до боли знакомый белый цвет бортовых крептоновых ламп. Он бы и хотел открыть глаза, но на это у лейтенанта не было сил. В памяти постепенно начали всплывать события последнего периода его жизни: прилет на крейсер, командор Дрейфус, бой с тарками. Наконец тело начало его слушаться, Холт открыл глаза, и убедился, что действительно не только жив и здоров, но и находится там, где и должен быть, на борту спасательного судна класса «Шлюпка». Ник с трудом приподнялся с лонжерона и осмотрелся по сторонам. Эта шлюпка была рассчитана на пятьдесят человек, спасательные лонжероны размещались в три яруса, но были случаи, когда при нужде в нее помещались и триста. Но сейчас кроме Ника в нем был только один человек, женщина. Холт привычным жестом расстегнул привязные ремни, и тело легким перышком взлетело вверх.

«Невесомость? — удивился Ник. — Значит, двигатели не работают. Почему? Сколько же прошло времени? Час, два?»

К его удивлению табло наручных часов было мертво. Впрочем, все вопросы Холт оставил на потом, а пока занялся своей попутчицей. Подплыв поближе, он увидел, что это молодая, примерно его лет девушка в голубом комбинезоне навигатора с нашивками лейтенанта. Короткие черные волосы, белая кожа лица, пухлые губы, курносый нос. Впрочем, этот нос сейчас портил красный поток засохшей крови.

«Мертва!?» — с тревогой подумал Ник. Но как раз в эту секунду длинные ресницы девушки задрожали, и она медленно открыла глаза. У ней были темно-карие, очень красивые глаза.

— Ну, как ты? — спросил Холт.

С первой попытки она не смогла ни чего ответить, только беззвучно открыла несколько раз рот.

— Хорошо, — наконец слабо шепнула девушка.

— Как тебя зовут? — снова спросил лейтенант.

— Ева. Ева Лайн, лейтенант навигационной службы.

Ник помог девушке отстегнуть привязные ремни, и когда она приподнялась, протянул Еве гигиеническую салфетку.

— Вытри, у тебя кровь.

Ева странно взглянула на него, потом ответила.

— У тебя тоже.

Проведя рукой по лицу, Ник с удивлением понял, что и у него действительно под носом корка засохшей крови. Ликвидировав ее с помощью другой салфетки Ник спросил.

— Ты ведь навигатор? Значит тебе карты в руки. Надо определиться, где мы.

Вдвоем они проплыли в носовую часть шлюпки, к панели управления. Простучав по клавиатуре компьютера, Ева несколько секунд смотрела на экран, затем глянула на Ника, а потом снова на экран.

— Что? — спросил он. — Что-то не так?

— Да. Во-первых, прошло трое суток со дня взрыва. Если точнее — то тридцать два часа.

— Сколько!? — поразился Ник.

— Тридцать два часа. Но это еще не все. Похоже взрывом нас выкинуло из зоны выживаемости.

Это было самым большим ударом. Теперь стало понятно, почему их не нашли за трое прошедших суток. В навигационных правилах точно расписано, в каких пределах должен находиться спасательное судно от места гибели своего корабля. Именно в пределах этого круга их и должны были искать. С одной стороны им повезло, они оказались на грани выживаемости. Несколько секунд задержки и силой взрыва их просто бы размазало по лонжеронам, не помогли бы ни какие противоперегрузочные гели. Но с другой…

— И далеко мы от точки отсчета?

— Почти парсек.

— Боже мой!

— Да, но это еще не все. У нас практически не осталось топлива.

— Почему?

— Все это время двигатель шлюпки работал на полную мощность, почему-то не прошла команда на выведение круговой орбиты и мы неслись по прямой. Топливо кончилось час назад, остался только резерв.

— Мы можем на нем вернуться обратно?

Ева пробежалась пальцами по клавиатуре и отрицательно покачала головой.

— Нет. Если мы даже развернемся и разгонимся до максимума, то это займет как минимум полгода.

«Полгода никто нас там искать не будет», — подумал Ник.

— Тут есть еще наши корабли либо базы?

Ева снова занялась компьютером и спустя пять минут снова отрицательно покачала головой.

— Нет. Этот участок Галактики считался опасным, его раньше заселяли хинки. Потом их уничтожили, но уничтожили и все пригодные для заселения планеты. А в последнее время именно здесь чаще всего появляются тарки. Наш крейсер и был направлен с целью разведки этого района. Отсюда шли какие-то непонятные сигналы на частотах земных кораблей.

— И что же нам теперь делать?

Ева внимательно поглядела на своего спутника и пожала плечами.

— Не знаю.

— Если это территория тарков, то прежде всего надо выключить спасательный буй.

Ева послушно щелкнула одним из тумблеров. Теперь замолчал радиомаяк, до этого непрерывно подававший сигналы SОS.

— Сколько мы можем продержаться? — спросил Ник.

— Еды и воды для нас двоих как минимум на год. С воздухом похуже, месяцев на восемь.

— Какова вероятность встретить наш корабль, или кислородосодержащую планету?

— Не более двух процентов.

— Что ж, будем надеяться на третий случай?

Ева улыбнулась. Машинально Ник отметил, что у ней при этом на щечках проявились такие аппетитные ямочки.

— Придется.

В уставе Муравейника было сказано, что человек в экстремальных условиях должен прежде всего рассчитывать на себя, а потом уж на помощь собратьев по крови. Но среди землян существовало и понятие «третий случай», когда человеку помогало что-то просто невероятное, необъяснимое и чудесное.

— Ну что ж, тогда можно поесть, — решил Холт, и тут же желудок отозвался сосущей пустотой, словно вспомнив о том, что последний раз получал топливо четверо суток назад. Процедура приема пищи не заняла много времени, и чувство сытости уложило обоих пилигримов в лонжероны. Впрочем, раздельно они лежали недолго. Ник протянул руку вправо, и тут же натолкнулся на протянутую руку Евы. Несмотря на то, что будущее их было более чем туманно, а процент выживаемости минимальный, молодость брала свое. Следующие десять часов, целые сутки, они провели с огромным взаимным удовольствием.

Глава 3

— Сколько тебе еще? — спросил Ник. Ева неуверенно пожала плечами.

— Я не знаю, это у меня ведь в первый раз. Может через неделю, а может завтра. Собственно, какая теперь разница.

Да, с этим Ник Холт вынужден был согласиться. Неважно, сегодня должен родиться их ребенок, либо через неделю, но запасов кислорода осталось только на сутки. Спустя девять месяцев после аварии они оказались на грани жизни и смерти. По какой-то роковой случайности из трех главных резервуаров с кислородом заполненными оказались только два. Запасов джема на борту было более чем достаточно, воды с системой регенерации больше чем на год, и только нелепая случайность с кислородом поставила их на грани выживаемости.

— Надо что-то делать, — сказал Ник. — Может снова включить SOS?

— Это бесполезно, мы слишком далеко от земных баз.

Сказав это, Ева откинулась на лонжерон и прикрыла глаза. Огромный живот туго обтянул ее голубой комбинезон. Решив больше ее не тревожить, Ник снова развернулся к панели управления своей космической шлюпки. Как и всех землян его, обучали азам астронавигации, кроме того, эти девять месяцев им надо было чем-то заниматься кроме секса, и Ева с удовольствием обучила своего невольного спутника всему, чему ее учили в навигационной школе. Так что звездное небо в экране перископа не было для Ника скоплением мерцающих огоньков. Все последние месяцы Ник обследовал в спектроскоп находящиеся поблизости звездные системы. Он беспощадно откидывал голубые гиганты и красные карлики, и ловил в прицел спектроскопа все остальные звезды. Экран дисплея тут же высвечивал все кружащиеся по орбите вокруг солнца планеты, но ни одна из них не показывала в своем спектре голую полоску кислорода. Холодные, полные аммиака и азота планеты кружились по своим мертвым орбитам. На остальных же, более близких к светил у, царила смерть, принесенная в эти места в последней войне три тысячи лет назад.

Время летело с неизбежностью смерти. Отрываясь от окуляров Ник, бросал взгляд на часы, и поражался, как быстро меняются цифры. После этого он переводил взгляд на табло датчика содержания окиси углерода. Цифры на нем менялись гораздо медленней, чем на часах, но неизбежно росли вверх. Система кондиционирования работала без сбоев, но пот начал заливать лицо Ника, и тот понял, что смерть уже начала свою незаметную работу. Как и все земляне, он знал, как это будет происходить. По идее все это было не так уж плохо, человек постепенно погружался в сон, из которого уже не будет пробуждение. Это было не так страшно, как внезапная разгерметизация скафандра в открытом космосе, когда у человека лопались все кровеносные сосуды, или жуткая смерть при отказе системы обогрева. Страшило другое — неизвестность самой смерти.

Ник издалека взглянул на свою подругу. Ева не то спала, не то уже потеряла сознание, но пот так же заливал и ее лицо. Ник не стал ее будить. «Если умрет, то пусть без мучений, пусть даже и моральных», — подумал он. На секунду мелькнуло желание вот так же лечь в лонжерон и уснуть, но он отогнал его. «Человек должен бороться за свою жизнь до конца», — процитировал он сам себе седьмой параграф правила Муравейника. И, упрямо сжав зубы, Ник снова приник к экрану поискового спектроскопа. Очередная звезда увеличивались в размере, компьютер начал бесстрастно производить анализ состояния атмосферы планеты, и постепенно цифры и звуки слилось в один бесконечный поток. Зазвучала музыка, странная, торжественная, нечеловеческая.

«Это музыка смерти, — подумал Ник, — вот, значит, она какая». Музыка все нарастала, она была резкой, неприятной, волновала и будоражила его. А еще пульсировала какая-то голубоватая точка, так раздражающе и неприятно. Ник очнулся, он понял, что по-прежнему сидит перед экраном дисплея, а на нем мигает голубоватым светом датчик показания кислорода, и надрывается противным пиканьем звуковой датчик. Без сомнения, на этой планете был кислород! Холт торопливо простучал по клавиатуре, и на дисплее сразу высветились цифра сорок.

«Боже мой, сорок процентов содержания кислорода в атмосфере, этого не может быть!» Но рассуждать было некогда. Ник произвел захват цели в прицеле навигатора и нажал на пуск двигателя. Резкий толчок подтвердил, что двигатель активизировался, и Холт уже вручную вывел его на максимальную мощность. Топлива оставалось очень мало, и надо было, как можно быстрей развить максимальную скорость. Тело Холта прижали перегрузки, но тот мало обращал на это внимание, всего каких-то пять жэ. Спустя пятнадцать минут он отключил двигатели, оставив про запас ничтожно малую толику топлива.

«Расчетное время прибытия — пять часов», — высветил надпись бортовой компьютер.

— Запас кислорода? — запросил Ник.

«Пять часов», — послушно высчитал искусственный мозг.

«Забавно, выходит, на планету опустится корабль с двумя трупами?» — подумал Ник.

— Процент выживаемости, — снова запросил он компьютер.

«Два процента», — ответил тот.

— Два так два, — пробормотал Холт, и откинулся на спинку кресла навигатора. Все что он мог, Ник уже сделал. Оставалось только ждать, и стараться, как можно меньше двигаться, а значит и расходовать драгоценного кислорода.

Глава 4

— Ева, Ева, проснись! — Нику казалось, что он кричал, а на самом деле он тихо, едва слышно шептал. Сил у него не осталось даже для того, чтобы подняться с кресла. — Ева, мы входим в атмосферу!

Шлюпку трясло, бросало из стороны в стороны, атмосфера неизвестной планеты сопротивлялось инородному для нее телу. За стенками шлюпки бушевало голубоватое пламя плазмы, резко и неприятно пульсировал ревун спасательной системы. «Максимальные перегрузки, максимальные перегрузки», — эта красная надпись мигала над главным выходом. Эти максимальные перегрузки спасательному судну задал сам Ник. Они могли и по другому войти в атмосферу, более мягко, но и более долго, а сейчас на счету была каждая секунда, и он рисковал.

Наконец запредельные перегрузки перестали давить на тело Холта, на секунду он почувствовал невесомость, а затем более мягко и требовательно гравитация неизвестной планеты потянуло его вниз. До земной тверди оставалось еще десять километров, судя по значку на дисплее, они уже опускались под парашютом.

«Девять пятьсот, девять, восемь пятьсот, восемь», — шептали запекшиеся губы Ника. На высоте семь километров он не выдержал, и заставил компьютер открыть переходной клапан. Тот же час послышался резкий свист, это отравленный воздух вылетал в разреженную атмосферу.

«Сейчас мы погибнем от удушья», — запоздало понял свою ошибку Ник, и нажал на кнопку отстрела главного люка. Рванул небольшой взрыв, в лицо Ника ударил резкий порыв ветра, его едва не вытянуло из кресла, спасли только автоматические захваты. Атмосфера на высоте шести километров была еще разреженной, но в ней уже был столь нужный для него и Евы кислород. А шлюпка продолжала опускаться все ниже и ниже: пять километров, четыре. Теперь Холт дышал жадно, всей грудью. Голова кружилось, он опьянел от такого обилия кислорода.

— Ева, — закричал он, — мы спасены!

Глава 5

В какой эйфории бы не был Ник, но его поразила ответная реакции Евы, — та застонала, тяжело и мучительно. Он отстегнул ремни и бросился к ней. Первое, что увидел Ник — неестественно расширенные глаза Евы.

— У меня кажется, началось… — запинаясь, сказала она. Осознать весь смысл этой фразы Холт не успел, тяжелый удар сотряс тело их космической шлюпки, он не удержался на ногах, и кубарем покатился в самую корму своего космического пристанища.

«Приземлились», — понял он, но дальше ему уже думать было некогда. Шлюпка наклонилась набок, и в открытый люк хлынула вода. Она прибывала настолько интенсивно, что Ник не стал пробиваться к пульту, а, вскочив на ноги, сразу бросился к Еве. Одним движением руки он освободил ее от привязных ремней, подхватил на руки, и кинулся к выходу. Вода прибывала настолько быстро, что когда он добрался до люка, тот уже полностью был под водой. Невольно внутри шлюпки образовалась воздушная подушка, и только за ее счет ее спасательная капсула еще держалась на плаву.

— Ныряем! — крикнул Ник, но Ева судорожно сжала его шею, и отчаянно замотала головой.

— Нет, я не умею плавать!

Ник опешил. Курсы выживания были, едва ли не самыми популярными в среде школьников, и плаванье было обязательной дисциплиной на этих уроках.

— Почему?!

— У нас на Сахаре — три было мало воды!

— Все равно, надо отсюда выбираться!

— Не могу, я боюсь!

Их судьбу решил случай. В этот момент борьба сил воздуха и воды закончился в пользу воздуха. Шлюпка провернулась вдоль своей оси, и огромный пузырь воздуха вырвался наружу, выбросив вместе с собой и обоих пленников. Очутившись на поверхности, Холт несколько секунд приходил в себя, машинально работая при этом руками и ногами. Сзади его раздался отчаянный крик, и, развернувшись, он увидел метрах в десяти от себя Еву, бестолково лупившую руками воду вокруг себя. Через секунду она исчезла под водой. Ник могучими саженками поспешил ей на помощь. Холт нырнул, и уже метрах в двух от поверхности перехватил опускающееся тело девушки. Изо всех сил работая ногами, он вытолкнул Еву на поверхность. Очутившись на воздухе, девушка несколько раз жадно, с криком вздохнула воздух, потом сделала попытку всем телом забраться на Ника, как на плот, и тому с большим трудом удалось привести ее в чувство.

— Просто ляг на поверхность и раскинь руки! — крикнул он. Та с трудом, но последовала его совету, сам Ник пристроился, рядом поддерживая тело Евы правой рукой.

— Видишь, это совсем просто! — сказал Ник. Еще пару минут он наблюдал за девушкой, потом одобрительно кивнул головой.

— Вот так хорошо, молодец!

После этого он приподнялся над водой и начал оглядываться по сторонам. Голубое небо резало глаза своим непривычным цветом, небольшое, но ослепительно яркое солнце ласкало лицо мягким теплом, свежий ветер приносил странный, резкий, волнующий запах йода. К удивлению Ника кругом была одна вода, и ничего похожего на земную твердь. Столько воды он еще никогда не видел. У них, в шестой Англии был самый лучший бассейн из всех школ Галактики. В нем одновременно могли поместиться шестьсот человек. Теоретически, все с тех же уроков выживания, он знал, что существуют водные поверхности и больше: реки, озера, как на Земле, но у всех них должен быть берег. Тут его не было. Ник не находил ответа на этот вопрос, а новая планета подбросила ему еще одну загадку. Холт почувствовал, а потом и понял, что эта вода соленая! А такое бывает только в морях и океанах, больших водоемах, о существовании которых большинство его одноклассников высказывались скептически. Никто не мог себе представить такие огромные количества свободной воды. Если люди и находили на освоенных планетах большую воду, то только в состоянии космического льда, абсолютно пресного.

В это время Ева снова напомнила о себе мучительным стоном.

— Что? — спросил Ник.

— Я рожаю, — с трудом ответила она. За всей этой суматохой Холт как-то забыл об этой неприятной неожиданности.

— Не вздумай, мы же в воде! — приказал он. — Отложи это дело хотя бы на завтра.

— Не могу, все уже началось!

Ник с раздражением смотрел на искаженно мукой лицо Евы.

«Нет, нашла время! Как это она не может отложить, если это надо отложить до лучших времен»? — не понимал он.

Его мысли прервало какое-то движение слева от себя. В воде что-то было, и вскоре Ник увидел это! Над водой, в каких-то ста метрах от него появилась длинная шея, а на ней, приплюснутая голова какого-то зверя, без ушей, и с немигающими черными глазами. Через секунду неизвестная тварь ушла под воду, но вскоре вынырнула уже гораздо ближе к ним. На третий раз Холт рассмотрел у твари длинный, раздвоенный язык, и четыре желтоватых, изогнутых зуба. Чем ближе подплывала зверь, тем больше он становился. Это было что-то длинное, метров десять в длину, туловище не менее полуметра толщиной, а ромбическая голова чудовища представляла из себя не менее метра в диагонали.

«Змея, — заучено мелькнуло в голове Ника, — хищное животное третьего класса опасности. В случае ядовитости и больших размеров — первого класса».

Это все была теория, но какой-то первобытный, врожденный страх подсказал Холту что это их смерть.

Глава 6

Бежать было глупо, да и некуда, Ева едва держалась с его помощью на воде, но, повинуясь, зову страха Ник, дернулся в сторону, противоположную приближающемуся ужасу. Он сделал два гребка левой рукой, и едва не потерял Еву, судорожно ухватившуюся руками за его комбинезон.

Ты что, я же утону! — сказала девушка, и Ник понял, что она еще не видит приближающегося змея. Страх в ее глазах привел его в себя, Холт вспомнил, что у него есть, блист, табельное оружие офицера. Он нашарил на бедре тонкую, плоскую, пятимиллиметровой толщины пластину с характерной оружейной рукояткой. Это был небольшой одноразовый лазерный пистолет из легкого углепластика на десять зарядов. Многие из его ровесников считали что личное оружие это пережиток прошлого, такое же, как морские термины на космических кораблях. Но сейчас Холт был рад и этому оружию.

Расстегнув липучку Ник, вытащил блист из кармана и большим пальцем вдавил кнопку на торце оружия. Она тут же загорелась зеленым светом, блист был готов к бою. И через секунду в трех метрах от них вспенилась вода, и над водой показалась голова водяного чудовища. Ева заорала от ужаса, с такого расстояния было хорошо видно, что все тело змея покрыто ромбическими чешуйками. Голова его метра на два возвышалась над поверхностью воды, немигающие глаза в упор рассматривали барахтающихся в воде людей. Левой рукой Нику приходилось бороться с запаниковавшей Евой, правой же он вскинул блист, и выстрелил в голову змея. Молния лазера ударила между глаз чудовища, и, Ник готов был поклясться, хотя этого не могло быть, что она срикошетила вверх и в сторону. Низкий, утробный рев потряс его слух, одна из пластин на голове змея потемнела, он замотал головой из стороны в сторону, потом открыл пасть, откинулся назад, а затем кинулся на людей. Стиснув зубы, Холт напряг все силы, душевные и физические, и, поймав на мушку розовый рот чудовища, трижды нажал на спуск. В этот раз он попал в самую уязвимую часть тела змея. Пробив гортань, лазерные заряды испепелили мозг чудовища, остановив его тело в каком-то полуметре от лица Холта. Змей был уже мертв, но тело его, повинуясь оставшемуся в одиночеству спинному мозгу, продолжало жить, забившись в исполинских судорогах. Ник почувствовал мощнейший удар, тело его вылетело из воды, пролетело метров пять по воздуху, и снова упало в воду.

При этом бомбардир на секунду потерял сознание, а когда очнулся, и вынырнул на поверхность, то понял, что потерял не только оружие, но и Еву. Он отчаянно крутанулся на месте, и слева от себя увидел бьющееся в агонии тело змея, а справа — метрах в двадцати, голову другого змея, точно такого же, что только что убил Холт. Тот тоже осматривался по сторонам, и пока что Ник видел только пластинчатую чешую на затылке чудовища. И тут, словно почувствовав его взгляд, змей резко обернулся. Можно было нырнуть, попробовать затянуть игру, но Холт, словно завороженный, не мог оторвать взгляда от этих темных, немигающих глаз своего нового врага. Нику даже показалось, что в них он рассмотрел дикую ярость, и через секунду змей это подтвердил, издав резкий, неприятный крик, нечто среднее, между шипением и свистом.

Змей отклонился назад, готовясь к последнему прыжку, тело Холта словно оцепенело, да и в голове его был один страх. И тут произошло что-то непонятное, вода позади змея словно вскипела, тот резко обернулся назад, издал все тот же резкий свист-шипение, затем кинулся, и морское чудовище начало рвать зубами что-то темное, большое, то, что в свою очередь рвало зубами тело самого змея. Это нечто было очень большим, Холт мог сравнить его разве что со своей утонувшей космической шлюпкой. Не менее пятидесяти метров в длину, метров в десять в ширину, с огромным, плоским хвостом и тупоносой мордой. Все это Ник с трудом рассмотрел в кипящем котле титанической битвы. В голове лейтенанта невольно всплыло слово «кит», именно так называлось самое крупное животное, обитавшее в морях Земли. По описанию было очень похоже. Очевидно, зубы нового противника змея не могли справиться с твердой чешуей морского дракона, но и тот не мог нанести большого вреда круглой туше спасителя лейтенанта. Змей пытался обвить тело того тугими петлями, но тому каждый раз удавалось скинуть с себя эту удавку. Внезапно Ник понял, что китов уже двое, и вскоре участь змея была решена. В то время, как первый кит держал змея за хвост, подоспевший соплеменник перехватил горло змея у самой головы. В воздухе мелькнули два могучих хвоста, от их удара поднялась такая волна, что Холта отбросило вместе с ней метров на десять. Затем гладь воды успокоилось, и он понял, что его невольные защитники утащили змея в глубину. Размышлять над этим Нику долго не пришлось, легкий толчок в плечо заставил его обернуться.

— Ева!

Нет, это была не Ева. Из воды на лейтенанта смотрела розовая мордочка с темными, круглыми глазами. Этот морской зверь по размерам превосходил его раза в полтора, в приоткрытой пасти были видны белые, острые зубы, но, странное дело, Ник ни на секунду не почувствовал к незнакомцу ни какого страха. Более того, в глазах его нового приятеля была какая-то добрая смешинка.

— Ну, что скажешь? — устало пробормотал Ник. — Как тебя зовут?

— Финк! — отозвался тот.

— Финк так финк. Слушай, финк, ты тут Еву не видел? Еву, девушку, такую же, как я?

Ник ткнул себя пальцем в грудь, а затем внес поправки в описании девушки.

— У ней еще вот так, — и Холт жестами изобразил груди, а затем и большой живот. Финк издал какой-то радостный свист, развернулся, и поплыл, оглядываясь на лейтенанта. Поняв, что тот его зовет, Ник пристроился рядом. Проплыв метров сто он обнаружил, что находится уже внутри целой стаи таких же, как и его первый приятель морских обитателей. При этом они весело пересвистывались, и Холту показалось, что он различил и несколько человеческих слов. По крайней мере, слово Ева звучало отчетливо и очень часто.

Вскоре лейтенант устал, он уже не мог поспевать за своими новыми друзьями, а затем и совсем остановился.

— Потише, дружище, у меня нет с собой ядерного реактора, — пробормотал он.

Финк и все его соплеменники остановились, и начали кружить вокруг него, оживленно пересвистывая.

— Дружище, дружище, реактор, реактор! — Ник с изумлением услышал свои собственные слова.

— Вот пересмешники, — пробормотал он, и тут же Финк ловко повторил его слова, сохраняя при этом даже тембр голоса интонации Ника.

— Вот пересмешники! Пересмешники, пересмешники! — отозвалась все стая.

Насколько мог рассмотреть Холт, земли по прежнему ни где не было видно. Это как-то не внушало бомбардиру большого оптимизма. А вскоре он с удивлением увидел, что все пересмешники отплыли далеко в сторону.

— Ну, вот, и все, кончилась любовь, — пробормотал Ник слова старой, очень популярной пословицы. Но тут же он почувствовал под собой что-то твердое, а еще через секунду был вознесен над поверхностью моря. Когда темная, упругая масса под ним тронулась вперед, Ник понял, что находится на спине того самого, большого чудовища, спасшего его от морского змея. В подтверждении этого метрах в двух от себя лейтенант увидел две глубоких, рваных борозды.

«А где же змей?» — подумал он, но рассуждать об этом было некогда, его спаситель двинулся вперед. Новое транспортное средство бомбардира с шумом разрезало морскую гладь, оставляя позади крутую волну. Вскоре к ним присоединились еще три таких же огромных животных. Ник уже не сомневался что это именно киты, вокруг них с веселым свистом сновали пересмешники. Долго любоваться на этот торжественный эскорт Холту не пришлось, усидеть на упругой, мокрой коже было совсем не просто, и все свои усилия Ник потратил на то, чтобы не соскользнуть в воду. Поэтому он поднял голову лишь когда его спаситель и благодетель остановился. И Холт увидел то, что меньше всего уже ожидал увидеть — землю. Более того, на берегу, недалеко от воды сидела фигурка в знакомом голубом комбинезоне.

Глава 7

Спрыгнув с упругой спины кита, Ник в три гребка доплыл до мелководья, поднялся на ноги, и уже бегом рванулся к Еве. Та медленно встала, и первое, что увидел подбежавший лейтенант, счастливые глаза Евы.

— Ты живой? — спросила она. — Я так рада! Смотри, какой у нас сын.

Только тут Ник увидел на руках Евы небольшой сверток, судя по серому цвету — ее ночную сорочку. Она осторожно приоткрыла верхнюю часть свертка, и Холт увидел небольшую, круглую головку, крохотные черты лица. В школе Холт видел множество детей самого разного возраста, но не представлял, что сразу после рождения они такие вот маленькие.

— Ты все-таки его родила? — удивился он.

— Да, прямо в воде. Эти вот, — она кивнула в сторону моря, — мне помогли.

Ник оглянулся на кружащихся в воде пересмешников.

— Они поддерживали меня, потом вытолкнули его наружу, и даже перегрызли пуповину.

— Ты знаешь, что с ним делать? — спросил Холт, разглядывая своего потомка.

— Да, нас обучали, на всякий случай.

В это время со стороны моря донесся призывный свист. Оглянувшись, они увидели, что три кита и все пересмешники плывут в открытое море. Только один Финк продолжал кружиться на мелководье, поднимаясь вверх на хвосте, он почти наполовину высунулся из воды и издавал свой переливчатый свист. Холт подошел к нему поближе.

— Ева, Ева, Ник, Ник, — заверещал Финк, — плывем-плывем, — дальше последовал набор свиста и треска, часто повторялось слово «хайт», и Холт был готов поклясться, что в этом всем звучала тревога. После этого Финк развернулся, и быстро, очень быстро поплыл за всеми остальными своими соплеменниками.

— Что-то их напугало, — сказал Ник, а затем впервые обернулся в сторону, противоположную от моря.

Глава 8

То, что он там увидел, его не сильно обрадовало. Это было одно сплошное, зеленое море растительности. Начиналось оно метрах в пятидесяти от береговой линии, а затем плавно поднималось вверх, карабкаясь на крутые холмы суши.

— Ник! — тревожно вскрикнула Ева. Обернувшись, Холт увидел, как из-за горизонта со стороны моря пугающе быстро вырастает огромная, черная туча. Оттуда же со стороны моря, тревожно крича сиплыми, неприятными голосами торопливо пролетело несколько больших, белых птиц. Это словно подстегнуло бомбардира.

— Пошли, — сказал он, — дай мне ребенка.

Приняв из рук Евы теплый, мягкий сверток Ник торопливо побежал в сторону зеленой линии. Приблизившись к ней вплотную, Холт в недоумении остановился. Перед ним стояла сплошная зеленая, пятиметровой высоты стена. Состояла она из миллиардов тонких, в палец толщиной растений, словно составленных из равномерных, сантиметров пятнадцать длинной, звеньев. Все они росли так плотно, что между ними едва можно было просунуть ладонь. Ник оглянулся назад. За считанные минуты туча распространилась на весь горизонт, и было видно как впереди ее, по морю шел могучий вал воды. Уже не рассуждая, Холт скрипнул зубами и со всей силы плечом врезался в зеленую массу. Впечатление было такое, словно он порвал бумажную стенку. Раздался сухой треск, и, не удержавшись на ногах, Ник упал на землю метрах в трех за линией травы, едва при этом успев перевернуться, чтобы не придавить в падении малыша. Зеленая стена оказалась хрупкой травой, мягкой и податливой, послушно ломающейся в местах утолщений. Поднявшись на ноги Ник, передал Еве ребенка, и рванулся вперед, снося местный бамбук с легкостью бульдозера. Вслед за ним, уже по расчищенному проходу бежала Ева. Постепенно местность начала подниматься вверх, вскоре им начали попадаться единичные деревья, такие же высокие, как и бамбук, но толстые, не менее метра в ширину, с могучей корневой системой, выпирающей из под земли длинными, суковатыми побегами. Постепенно деревьев становилось все больше, а бамбука все меньше, да и рос он уже здесь не такой высокий как на побережье. Удушающее затишье сменилось порывами холодного, сминающего траву ветра, а затем ураган ударил в полную силу. Рев разъяренного зверя раздирал их перепонки, Ева упала, да и Ник с трудом удержался на ногах. Он снова отобрал у жены ребенка. Холт обернулся назад, чтобы помочь ей подняться, и едва не задохнулся от удушья, так плотно ураган спрессовал этот воздух. Ева поднялась сама, и они снова побежали вперед. Вокруг них неслись миллионы зеленых сочлений местного бамбука. Это было не самое страшное. Не устояло против стихии и одно могучее дерево. Оно прокатилось мимо них в каком-то метре, угрожающе размахивая своими суковатыми ветвями. А ураган крепчал, Ник еле стоял на ногах, Ева снова упала, ее покатило вперед, и лишь уцепившись за ногу Холта, девушка сумела задержаться. А сзади нарастал какой-то низкий гул. Ник оглянулся, и, снова захлебнувшись спрессованным воздухом, увидел жуткую картину. Огромная, черная приливная волна ударила по поредевшему строю бамбука, смяла его, и понеслась дальше, вверх по склону.

— Ева, быстрей! — крикнул он и побежал вперед, всей спиной чувствуя приближающуюся смертельную угрозу. Теперь отсчет пошел на метры и секунды. Черный вал воды шел по их следу, на них же теперь работал толкающий в спину упругий поток воздуха, и поднимающийся круто вверх склон земли. Вал все-таки догнал их, ударил, уже на излете, вспенив воду по самому поясу. Ник на ногах устоял, а вот Ева не удержалась, ее протащило вперед, а затем уползающий вал воды потащил ее назад, к морю.

— Ник! — вскрикнула она.

— Хватайся за что-нибудь! — закричал он в ответ.

Черная волна окончательно уползла назад, и, метрах в двадцати от себя, Холт увидел лежащую на земле Еву. Руки ее намертво вцепились в корявый вырост корней дерева. С трудом, пригибаясь под порывами ветра, Ник подошел к своей подруге. Та подняла голову.

— Вставай! — крикнул он. — Надо идти.

— Куда? — измученным голосом спросила Ева.

— Куда не знаю, но отсюда надо уходить.

Они снова двинулись вперед. Ко всем прелестям урагана прибавился и дождь, упругий, плотный, стегающий по открытым частям тела словно плетью. Ева теперь не отставала от Холта, уцепившись за рукав его комбинезона, она словно во сне шла и шла вперед, плохо понимая, где, и куда они идут. А лес снова изменился, теперь их окружали настоящие джунгли, где здоровенные деревья стояли вперемешку с молодой порослью, сверху свисали лианы, земля была засыпана толстым слоем сбитых с ветвей листьев. Один раз Еве показалось, что среди зарослей мелькнуло что-то большое, темное. Это что-то явно двигалось. Она вскрикнула, и Ник, не оборачиваясь, спросил: — Ты что?

— Там что-то есть! — она показала пальцем в ту сторону.

— Что?

— Не знаю, но это что-то огромное.

Ник остановился, стараясь понять, что увидела девушка, потом оставил это занятие.

— У тебя блист есть? — спросил он.

Но Ева отрицательно замотала головой.

— Я его оставила на корабле!

— Жаль, очень жаль!

Они двинулись вперед, а метров через пять Ник подобрал с земли толстую, суковатую ветку.

— Подержи, — попросил он девушку, передавая ей ребенка. Пока он обламывал с потенциальной дубины лишние побеги, Ева стояла, нервно оглядываясь по сторонам. Вооружившись подобным образом, Холт снова принял из рук девушки ребенка, и пошел дальше, настороженно оглядываясь по сторонам. Свирепая ярость урагана постепенно сходил на нет, ветер по прежнему угрожающе гудел в верхушках деревьев, но внизу было сравнительно тихо, лишь проливной дождь сильно достал обоих путников. Один раз Еве показалось, что она снова увидела что-то странное: метрах в трех от нее среди листвы показалось огромное, темное лицо, и такие же темные глаза. Но все это мелькнуло и исчезло за какую-то долю секунды, так быстро, что она не поняла, померещилось ей это, либо на самом деле было. И сообщать Нику о новом происшествии она так и не решилась.

— Я устала, — сказала Ева, по прежнему держась за руку Ника. Тот кивнул головой.

— Хорошо, сейчас отдохнем.

Они устроились в низине, на берегу небольшого ручья, под большим деревом, своим могучим стволом прикрывавшим их от ветра. Ева прижалась к плечу Ника, и, словно прочувствовав ситуацию, в руках лейтенанта зашевелился ребенок. Он как-то закряхтел, потом Холт почувствовал, как по рукам его потекло что-то теплое, а через секунду раздалось хныканье, быстро переросшее в плач.

— Дай сюда, — велела Ева, и, распеленав младенца, поднесла ему левую грудь. Тот сразу перестал орать, зачмокал, и присосался к соску. На все это Холт смотрел с первобытным любопытством.

— Это что, он так питается? — спросил он.

— Да. А ты разве не знал?

Холт отрицательно покачал головой. Вообще-то он думал, что женщинам груди даны для того, чтобы лучше отличать их от мужчин. Да и вообще, в сексе это тоже было здорово. Его удивляло еще то, с каким довольным лицом Ева кормила ребенка.

— Тебе что, это нравится? — спросил он.

— Конечно.

— А почему?

Ева пожала плечами.

— Откуда я знаю. Нравится, и все тут.

Насосавшись молока, младенец довольно икнул, и тут же уснул.

— Как мы его назовем? — спросила Ева.

— Не знаю. А разве ему обязательно нужно дать имя? — удивился Ник.

— Конечно. Если мы тут застряли надолго, то у нас их может быть много. Надо же их как-то будет отличать друг от друга.

Ник почувствовал себя в тупике. Он не знал, как ему давали имя, почему он Ник, и почему Холт. Да и остальные его друзья и одноклассники получили имена по какому-то неизвестному для него принципу. Наконец он нашел более или менее понятный ему метод.

— Тогда пусть он будет Первым.

Ева с недоумением посмотрела на мужа.

— Так просто?

— Конечно, что тут еще думать. Сама же говоришь, что их может быть у нас много. Пусть растут под номерами.

Ева с нежностью посмотрела на маленькое лицо сына.

— Первый, так Первый.

В это время произошло не очень приятное событие. Потемнело, и очень быстро.

— Что это? — вскрикнула Ева. Ник чуть подумал, потом высказал свою точку зрения.

— Похоже, эта часть планеты вошла в зону солнечной тени.

— Что будем делать?

Ник чуть подумал, потом решил.

— Надо лечь отдохнуть. Я устал, да и ты тоже.

Они привалились спиной к дереву, а плечами друг другу, и сон сморил землян с поражающей быстрой молнии.

Пробуждение их было ужасным. Ник почувствовал холод, затем, что его куда-то несет. Сначала это было во сне, и лишь потом, через секунду, он понял, что все это происходит на самом деле. Среди черноты тропической ночи его уносил куда-то вниз могучий водяной поток. Тело Ника билось о какие-то камни, сучья, он с головой уходил под воду, и не всегда Холту удавалось успеть вовремя закрыть рот. Оглушенный, он несся куда-то вниз, почти не сопротивляясь потоку. Затем Ник почувствовал, что его вынесло в другую, более обширную воду, на пути его уже не попадались ни камни, ни ветки. И тут откуда-то сбоку раздался женский крик. Это был голос Евы, и, не раздумывая ни секунды, Холт поплыл в его сторону. Жену он застал в привычном состоянии, та изо всех сил барахталась, тщетно пытаясь утонуть. Схватив ее за волосы, Ник поплыл дальше, надеясь все-таки встретить, рано или поздно, землю. Вскоре он действительно почувствовал ее под своими ногами, встал, и помог подняться на ноги Еве. Выбравшись на отмель, они прошли еще несколько метров, и дружно повались на землю. Ник долго не мог отдышаться, все тело болело от ушибов и чрезмерного напряжения. К этому времени начало светать, и Ник рассмотрел, что они находились у большой воды, судя по земной классификации называемой рекой. Рядом с ним не переставая, плакала Ева.

— Ну, ты что плачешь? Все же кончилось хорошо, — спросил он.

— Ник, мы… мы потеряли Первого.

Ник рывком поднялся с земли.

— Его унесло водой?

— Нет, я проснулась, а его уже не было! Я думала, что он рядом, у тебя, пошарила руками, но его нигде не было. И тут началось это! Проклятая вода! Меня понесло, я даже крикнуть не успела!

Холт прошелся вдоль берега, зачем-то посмотрел на воду, затем вернулся к Еве.

— Ты не ошибаешься? Может тебе все это приснилось? — спросил он.

Она только замотала головой, от горя Ева уже не могла говорить.

— Тогда пошли его искать, — решил Ник.

— Где, как?! — вскричала Ева.

— Надо идти вдоль воды, подняться до тех мест, где мы легли спать.

Ева с уважением посмотрела на своего невольного супруга. До такого она бы никогда не додумалась. Они пошли вперед, и вскоре наткнулись на ручей, впадающий в эту реку.

— Кажется, нам сюда, — решил Ник. Идти вдоль берега оказалось делом непростым, и постепенно они побрели по воде, благо уровень его падал на глазах. Все это время Холт о чем-то напряженно думал.

— Похоже, мы неудачно выбрали место ночлега, — поделился он своими рассуждениями с Евой. — После дождя вода скатилась вниз и заполнила всю ту расщелину. На будущее надо это знать.

— Какой ты умный, — снова сказала Ева. В отличие от Ника она сейчас воспринимала этот новый мир как одно сплошное зеленое чудовище. Вскоре она остановилась, и уселась прямо в воду. Почувствовав, что женщина за ним не идет, Ник обернулся и спросил:

— Ты чего?

— Я устала. Я хочу есть.

Тогда Ник подошел, и сел рядом.

— Я тоже, — признался он, — сейчас съесть бы по брикету еды, а лучше по два. Ты помнишь правила выживания?

— Конечно.

— Значит, будем искать местную пищу.

Ник поднялся на ноги, и начал внимательно осматриваться по сторонам. Через пару минут он увидел то, что искал. На нижней ветке раскидистого дерева большая, носатая птица клевала розовый плод размером с кулак. Холт осторожно подкрался к дереву, но птица, шумно закаркав, перелетала на другое дерево. Ник ничуть не огорчился, гораздо больше носатого уродца его интересовал сам плод. Своей дубиной он сбил их с дерева штук пять, и, собрав в охапку, отнес к ручью. Ева уже выбралась из воды, и сидела на берегу, обняв поджатые ноги. Увидев добычу мужа, она спросила:

— Это что?

— Не знаю, но это должно быть съедобно. Раз эта птица клевала эту штуку, значит и нам можно.

Повертев в руках розовый плод Ник, укусил его за бок, и чуть не сломал зуб. На вид такая нежная кожа оказалась плотная, как брезент. Невольно лейтенант вспомнил мощный клюв той носастой птицы. Повертев плод, Ник лишь у самого основания увидел небольшую ямочку. С трудом, чуть не обломав ногти, он все-таки очистил плод, оказавшийся внутри кроваво красным. После этого он нерешительно глянул на свою супругу. Словно прочитав его мысли, Ева ловко выхватила из его рук первую добычу и сказала: — Ты разве забыл пятое правило муравейника? Рисковать надо самым многочисленными членами экипажа. А нас, женщин, почти в два раза больше, чем вас, мужчин.

— Но не на этой планете, — возразил, было Ник, но Ева уже вонзила зубы в сочную мякоть плода. Холт с тревогой смотрел на жену. Выражение ее лица как-то странно менялось. Сначала оно выражала суровую решимость камикадзе, затем недоумение, а потом изумление и даже восторг.

— Ты знаешь, — призналась она, — это совсем не похоже на Еду, но приятно. Очисть мне еще одну такую штуку.

Ник выполнил ее просьбу, и уже с некоторой ревностью наблюдал, как ярко красная мякоть исчезает во рту Евы. Он очистил еще один плод, но девушка от него отказалась.

— Я, кажется, наелась.

Лишь теперь настал черед Ника. Он откусил плод, на вкус оказавшийся терпковато-сладким, и неожиданно маслянистым, сытным. Для утоления голода ему хватило всего трех плодов. К концу его трапезы Ева даже задремала, да и Ника от ощущения сытости потянуло в сон.

— Хватит спать, пошли искать Первого, — велел он, и, нехотя, позевывая, женщина поднялась с земли. Дремота, впрочем, вскоре прошла, и они снова начали карабкаться вверх по руслу усыхающего ручья. Ник все приглядывался к местности, но она была до безобразия однообразная. Все реже попадались коряжистые деревья, зато высоко вверх поднимали кроны гигантские, сорокаметровые деревья с розоватой корой, свисали многочисленные лианы, а снизу властвовала упругая, низкорослая трава. Кроме того, между деревьями свисали целые заросли своеобразного растения, раскинувшегося вроде некого занавеса. Состоял этот занавес из множества коротких растений, практически одних корешков, служащих и корнями, и ветвями, в зависимости от обстановки. Этими же корешками они к друг другу и цеплялись, легко поддаваясь при механическом воздействии, и так же легко делясь на себе подобных, и образуя новые занавесы. Все это они видели и вчера, но вчера это была мертвая картина, полная только ревом урагана. Сегодня же все это пространство было заполнено летающими громадными насекомыми с фасетчатыми глазами, множеством самых разных птиц, поглощавших этих насекомых, и нескольких видов хищных птиц, охотившихся уже на этих насекомоядных. Все это свистело, шелестело, верещало, и захлебывалось в последнем, предсмертном крике ужаса. Кроме того Ник видел несколько животных самого разного размера, но рассмотреть толком их не сумел, настолько быстро они исчезала в зеленом море джунглей. Но больше всего Холта тревожили змеи. Зеленые, вызывающе красные, коричневые, самых разных размеров, они очень быстро сновали не только в траве, но и среди ветвей деревьев.

— Будь осторожней, не наступи на какую-нибудь тварь, — сказал Ник жене. — Это просто какая-то планета змей.

Она не ответила, только нервно передернула плечами. После вчерашней встречи с морским змеем любые его земные родственники вызывали в Еве чувство ужаса, и она старалась как можно ближе подойти к мужу, иногда просто наступая ему на пятки. Впрочем, скоро он остановился.

— Мне кажется, это было здесь, — сказал Ник, оглядываясь по сторонам. Ева выскочила вперед, оглянулась по сторонам, и спросила: — Откуда ты знаешь?

— У меня хорошая зрительная память, нас, бомбардиров, специально заставляли ее тренировать.

Он хотел что-то добавить, но тут Ева вскрикнула, и показала рукой куда-то за его плечо.

— Ник! — простонала она. — Это его… Они его…

Ева не сумела высказать свое страшное предположение. Тут и Холт рассмотрел на дереве серую ночнушку Евы, единственную пеленку их первенца. Она свисала с нижней ветки дерева, а на нем в расслабленной позе лежало некое животное, вместе с длинным хвостом не меньше метра в длину, покрытое черной, лоснящейся шерстью, с вытянутой вперед забавной мордочкой, и большими, круглыми, темными глазами. Эти глаза и большие уши сразу выдавали в звере животное ночное, что оно тут же и подтвердило, широко и сочно зевнув. Ник услышал за своей спиной приглушенный стон Евы. Пасть животного украшали мелкие, но острые зубы. А через секунду рядом с первым зверем очутился второй, точно такой же. Откуда он появился, никто из землян не понял, он просто возник словно из ниоткуда. Встал и первый зверь, грандиозно потянулся, продемонстрировав завидную гибкость, а затем развернулся мордой к людям, как-то весь поджался, и Ник понял, что он сейчас на них прыгнет. Ник хотел было поднять свою дубину, но в руку словно клещами вцепилась Ева. А уже через секунду зверь оказался у ног Холта, раздался шум, какие-то удары, и Ник понял, что этот лесной житель крепко держит во рту бьющуюся в агонии змею. Переждав, когда тварь перестанет биться, зверек аккуратно отгрыз голову змее, взял ее в передние лапы, совсем как человек, и начал быстро ее поедать. На помощь ему тут же поспешил второй зверек, и они быстро уговорили свой длинный завтрак, а потом сцепились у ног супругов в уморительно-потешной драке. Впрочем, любовался ей один Ник, Ева же сразу побежала к дереву. Она, трепеща и заранее ужасаясь, сняла с ветки свою сорочку и не увидела того, что ожидала увидеть — пятен крови. Ник понял ее без слов.

— Вот видишь, не могли они его съесть. Они для этого слишком маленькие.

— А где же он тогда? Где?! — закричала Ева.

— Ты меня спрашиваешь?

— А кого же больше? Кроме тебя тут никого нет. Ты тем более все знаешь, все умеешь.

— Ничего я не знаю, — раздраженно ответил Ник, вертя в руках сорочку Евы. — Откуда я могу знать? Спрашивай, кого хочешь, вот хоть этих клоунов, — и он ткнул у тершихся об ноги змеиных потрошителей. При этом он невзначай мазнул сорочкой по мордочке одного из них. Тот тут же громко чихнул, отчаянно пискнул, поднял мордочку вверх, долго нюхал воздух, а потом побежал вглубь леса, при этом через каждые три прыжка оглядываясь на людей. И, повинуясь какому-то предчувствию, а может и забытому инстинкту, Холт побежал вслед за ним.

Клоуны, так Ник автоматически прозвал своих новых друзей, легко скользили среди травы и деревьев, иногда как по команде дружно останавливались, и, подняв вверх свои уморительные мордочки, старательно нюхали воздух. Сильно далеко Холту и Еве бежать не пришлось, вскоре клоуны остановились около очередного зеленого занавеса и, дружно встав на задние лапы, замерли, глядя прямо перед собой.

— Ну, что там такое? — спросил Ник, и естественно, не дождавшись ответа, руками разорвал живой занавес. Ева за его спиной вскрикнула. Еще бы! В своеобразной нише образованной двумя деревьями, прижимаясь спиной к скале, сидело черное чудовище. Даже сидя оно было на голову выше Холта, могучие плечи, массивный торс говорили о немалой силе этого зверя. Оказывается, именно это громадное лицо мельком видела Ева прошлым вечером. Природа словно пошутила над людьми, представив на их суд эту карикатуру на человеческий облик. Две ноги, две, совсем человеческие руки, два глаза, уши, рот, но нос словно вывернут на изнанку, лицо до самых глаз заросло шерстью. Рядом виднелся вход в пещеру, и Ник понял, что это жилье черного зверя. Но на все это Ник глянул мельком, главное, что интересовало его, это ребенок, лежавший на руках зверя. Без сомнения это был Первый, маленький, розовый комочек в громадных, черных ладонях.

«Живой, мертвый»!? — подумал Ник, и в этот момент ребенок зашевелился, закряхтел, и, сморщившись, начал смешно разевать рот. Черный зверь неожиданно тонко пискнул, и сунул в рот младенца черный сосок своей большой груди.

«Самка»! — понял лейтенант. За спиной Ника застонала Ева, но тут Первый начал сосредоточенно и жадно сосать этот, как называл его Холт, «автомат для кормления». Его родители, словно завороженные, смотрели за действиями сына, а тот вскоре отцепился от соска, и снова уснул.

— Ник, — всхлипнула за спиной Холта Ева, — Ник, что делать?

— Мы его заберем у нее, — бодро ответил бомбардир, сам он в этот момент жалел о том, что из всего обилия оружия, пользоваться которым он был обучен, в этот момент у него в руках была только дубинка.

«А дубиной ее вряд ли убьешь, вон какая здоровая тварь, черная»! — почему-то именно цвет вызывал у Ника самый большой страх.

— Ник, ну сделай же что-нибудь! — снова затеребила его за рукав рыдающая Ева.

И Холт решился. Для чего-то откашлявшись, он перехватил поудобней свою дубину, поднял ее над головой и двинулся вперед.

— Ну, ты, отдавай его! Быстро! — резким, командирским голосом приказал он своей новой знакомой. Та угрожающе заворчала, Ник сделал еще шаг вперед, поднял дубинку, примерился, как получше ей ударить, но ничего подобного сделать не успел. Мелькнула громадная черная рука, и Холт почувствовал, что куда-то летит. Этот полет закончился вместе с треском молодой поросли метрах в пяти от того места, где он только что стоял. Ошеломленный Ник сразу вскочил на ноги, зачем-то кинулся совсем в другую сторону, потом все же сориентировался, и развернулся ко всем действующим лицам. Дамы, как ни странно, в этот момент смотрели не в его сторону, а друг на друга. При этом Ева потихоньку, небольшими шажками, продвигалась вперед. Она была уже в угрожающей близости от черного зверя, Ник хотел крикнуть, чтобы предупредить жену, чтобы она не подходила ближе, это было опасно, но поперхнулся, ибо как раз в этот момент Ева протянула руки вперед, и тихо попросила.

— Дай!

И черная, этот громадный зверь, тихо, жалобно заворчал, а затем начал поскуливать.

— Дай, — снова, уже требовательно сказала Ева, — он мой!

В голосе зверя послышались какие-то плаксивые нотки, она замотала головой, и… Холт не поверил своим глазам, она протянула Первого Еве. Та приняла из рук зверя сына, причем, как показалось Нику, она нисколько не сомневалась, что именно так все и должно было быть. Поцеловав Первого в лоб, Ева прижала его к груди, а затем уселась на землю, привалившись спиной к черному туловищу похитителя их сына. Этого уже бомбардир совсем не мог понять.

— Ева, что ты делаешь?! — спросил он жену. Та в ответ махнула рукой.

— Иди сюда, она добрая.

— Как же, совсем добрая, — пробормотал Холт, воскрешая в памяти свой недавний полет. Все же он подошел поближе, затем, косясь в сторону зверя, сел рядом с женой, и посмотрел на сына. Первый спал, и это спокойное, расслабленное личико младенца и на него подействовало успокаивающе. Он даже не стал сопротивляться, когда Черная мягко прижала его к себе теплой рукой, а тут же задремал. Минут через пять спали все: Черная, Ник, Ева, их сын. Только два клоуна сидели рядом, насторожено поглядывая в разные стороны, да время от времени, устраивая короткие разборки с проползающими мимо змеями.

Часть вторая. Поселенцы

Глава 1

— Пап, я убью этого Пятого! Он меня совсем не слушается! — говоря это Второй просто кипел от злости. Его возмущение можно было понять. Пятый был на десять лет моложе его, но на две головы выше, и как минимум в три раза массивней. Внешне он не походил ни на кого из своих братьев и сестер, тем более на худощавого, русоволосого Второго. Курчавые черные волосы, широко посаженые круглые черные же глаза, и выражение вечного удивление на лице. Стоя за спиной брата он сердито сопел, и ковырялся в носу толстым, как рука Второго пальцем. Сам Ник Холт по сравнению с Пятым смотрелся подростком, но он единственный мог с ним справиться.

— В чем дело, Пятый? — сурово спросил он сына. Тот в ответ глуповато улыбнулся, и хихикнув, ответил.

— Я просто хотел с ним поиграть.

— Ага, и поэтому он кинул меня на дерево! — возмущенно вскрикнул побелевший от злости Второй.

«Пятого можно понять, ему всего три года, он еще совсем ребенок, — подумал Ник, еще раз окидывая взглядом юного гиганта, — Похоже мы в этот раз с Евой перестарались. Нельзя давать кормить дрейфус детей до такого возраста. Хотя что с этим делать? Все равно они уединять с ней где-нибудь в джунглях и он насосется ее молока до отвала. Да и плоды синего дерева ему давать было рано. Но кто же знал».

— Идите лучше к маме, — сказал он, — помогите ей с заготовкой морской травы.

Холт, глядя в след детям озабочено покачал головой. С Пятым давно надо было что-то делать, и он знал что, просто все время отвлекали насущие дела. Самого Холта было трудно узнать. Пятнадцать лет жизни на этой благодатной планете изменила его до неузнаваемости. От загара Ник стал смуглым. В свое время он высадился на плане без единого волоска на голове. Для того, чтобы растительность сильно не досаждала землян, с детства применялся специальный крем. Намажешь им голову один раз, и на две недели можешь забыть про растительность. Со временем же, к тридцати годам, волосы совсем переставали расти. Но толи у Ника еще не выработался этот механизм, толи планета и его оделила своим щедрым плодородием, и сейчас длинные до плеч волосы и окладистая борода украшали бывшего офицера земного флота. На его теле вместо давно истлевшего комбинезона было нечто, вроде хламиды серо-зеленого цвета. Эту ткань Ева научилась ткать из тонкой, но удивительно прочной морской травы, выбрасываемой на берег после очередного урагана. Эти ураганы — хайты, так называли их пересмешники, налетали регулярно, раз в месяц, и как раз вчера прошел очередной. Затем природа как-то стихала, и жизнь текла в этом зеленом море тихо и буднично. Обилие бодрящего кислорода, легко добываемой еды, воды, — именно за это Ник и Ева потихоньку начали называть эту планету Раем. Здесь было действительно легко жить, природа словно сама покровительствовала землянам. На планете не водились крупные хищники, морской змей встречался очень редко, а на земле единственную опасность представляли из себя змеи.

Ник начал спускаться вниз, к морю. Ноги его путались в кучах камыша, начисто срезанных ураганом. Это странное растение росло необычно быстро, уже через неделю оно будет в рост человека, а еще через две безропотно погибнет под ударами очередного тайфуна. На берегу Холт увидел почти всех своих детей, не было только Третьего, малышки Четвертой, родившейся только три недели назад, да Третья, как всегда, пропадала где-то в дальних джунглях. Среди детей Ник больше всего был рад увидеть Первую, она не выходила на берег с прошлого урагана. Холту снова бросилась в глаза кожа Первой, она была какая-то не такая, как у всех них. Цвет, загар, все было так же, но она была странно матовой, и ни он, ни Ева не могли понять почему. Родилась Первая такой же как все, и как все в море, под присмотром пересмешников. Едва научившись ходить она незаметно исчезала из лагеря Холтов, и родители неизменно находили ее на берегу океана. К изумлению матери Первая сама научилась плавать, для Евы это так и осталось чем-то недостижимым. Со временем Первая все больше стала пропадать в море, выходя на сушу только перед ураганом. Киты и пересмешники стали ее семьей, вот и сейчас три огромный черных кита медленно курсировали недалеко от берега, в то время как штук двадцать пересмешников резвились на мелководье, передразнивая на все голоса игравших с ними детей Холтов. Вот и кожа Первой стала какой-то другой, ее не разъедала соль, и она по месяцу могла не выходить из воды. Увидев Ника Первая радостно вскочила на ноги и с визгом бросилась на шею отцу.

— Папа!

Тот обнял дочь, ей было всего тринадцать лет, а ростом она уже давно перегнала его, поцеловал, и строго спросил:

— Ты почему не вышла на берег перед этим ураганом? Мы с мамой же волновались.

— Стая заплыла слишком далеко, и они решили отвезти меня на остров, — она кивнула головой куда-то в сторону открытого моря. — Они там всегда пережидают ураган.

Затем она похвалилась: — А мы три дня назад убили еще одного змея.

— Скоро вы так их совсем истребите.

Первая отрицательно мотнула головой.

— Нет, их еще много.

Как понял Ник из рассказов дочери странный симбиоз китов и пересмешников был и создан для борьбы со змеями, существами сильными, мощными, и практически безмозглыми. Это была более древняя ветвь эволюции, и друзья Первой по сравнению с ними были существами мыслящими и коллективными. Со змеями они боролись именно так, как и видел это Ник в первый день своего пребывания в Раю: просто киты хватали змея за хвост и голову и утаскивали на дно, где тот захлебывался водой, так как мог прожить без воздуха не больше десяти минут.

— Ты спрашивала своих друзей, о чем я их просил?

Первая сразу сделала серьезное лицо, кивнула головой.

— Да, они согласны. Нужен только большой канат.

— Мы уже начали его делать.

К ним подошла Ева, с довольным лицом заметила: — В этот раз ураган выбросил так много травы. Здесь хватит на то, чтобы одеть и всех вас, и на канат.

За эти пятнадцать лет Ева изменилась только в лучшую сторону. Она стала такой же смуглой, как и Ник, длинные, черные волосы были заплетены в косу. Рождение десяти детей сказалось на ее фигуре, она потеряла девичью хрупкость и груди стали гораздо больше. Тут к ним подошел Первый, рослый, широкоплечий парень, на полголовы выше отца, с красивыми, тонкими чертами лица. Выглядел он всегда серьезный. Это серьезность исходила от осознания того, что именно он — первый! Как и все мальчишки он унаследовал отцовские черты лица, но глаза у него и у Пятого были материнские, темно-карие. У девчонок все было наоборот. Они все лицом и фигурой пошли в мать, но Первая и Четвертая унаследовали голубые глаза отца.

— Пам, — так Первый обращался к ним когда родители были вместе, — скоро зайдет солнце, надо торопиться.

— Да, Первый, ты, как всегда, прав. Зови остальных.

После длительных понуканий дети нехотя начали выходить на берег. Они были такие разные, но никто на земле не дал бы им своего возраста. И двенадцатилетняя Вторая, и восьмилетний Четвертый казались рослыми взрослыми людьми. Только полуторагодовалый Шестой на их фоне казался подростком, но и он уже был по плечо Нику. Исключение составлял Второй, ниже отца, худощавый.

Все дело было в чудесном грудном молоке черной обезьяны. Ник в шутку назвал ее еще дрейфус, уж очень она походила лицом на его первого и единственного командира. После того, как дрейфус отдала Первого Еве, оказалось, что после всего пережитого у той пропало молоко. Первый начал капризничать, хныкать, а Черная так жалобно поскуливала, и просяще смотрела на землян, что Ева сама протянула ей ребенка. Вскоре они начали замечать, что их сын растет непропорционально быстро своему возрасту. Через две недели он начал ходить, через два месяца ростом был с трехлетнего, а через год смотрелся на все десять. Еще через год у них родилась Первая, затем Второй. И тут произошло несчастье. Их черную кормилицу укусила громадная, трехметровая змея, мамба, самая большая и самая ядовитая в этих местах. Обычно с ними справлялись клоуны, но в этот раз они оба увязались за Ником, отправившимся к морю, за ракушками морского гребешка. Ева возилась с красными плодами, очищая их от жесткой кожи, когда сзади раздался ужасный крик. Обернувшись, Ева увидела, как дрейфус схватила руками мамбу, уже изготовившемуся к прыжку на спящего Второго. Та, конечно же, укусила их добровольную няньку, и после долгих, трехсуточных мучений она умерла, оплакиваемая всеми землянами. Эта смерть сказалась сразу на двух их детях. Второй не получил должного питания и рос почти нормальным человеком, может чуть-чуть опережающим детей своего возраста. Но Ева к этому времени была уже снова беременна, и то, что Третий остался вечным младенцем, она относила именно к этому потрясению. В свои двенадцать лет он смотрелся месяца на три, мирно лежал в гамаке все из той же морской травы, и блаженно разглядывал пробегающие в вышине облака.

К его рождению у них снова была гигантская черная кормилица. Она пришла из джунглей сама, такая же заботливая и нежная, как и ее предшественница. На всю жизнь Холт запомнил тот день, после него он стал по другому воспринимать жену. Они возились около пещеры, Ник чистил красные плоды, а Ева училась плести из травы простейшие циновки. Она вдруг замерла, подняла голову, и уставилась на зеленое полотно ближайшей завесы.

— Ты что? — спросил Ник. Жена не ответила, потом встала, и сделала два шага вперед. Потом она приглашающе махнула рукой, занавес разорвался, и они увидели свою новую кормилицу. Минуты две женщины смотрели друг на друга, потом дрейфус подошла поближе и села на землю, а Ева принесла ей маленького Второго, которого кормилица сразу же приткнула к своему соску. Во всем этом Холт ни черта не понял, но зауважал жену еще больше, чем прежде. Самое странное, что Ник так и не понял, откуда приходили черные обезьяны, почему они так любили земных детей, и почему оставались с ними насовсем, забыв про своих сородичей. Он подозревал, что у дрейфусов какие-то проблемы с воспроизводством себе подобных, и всю нерастраченную нежность самки черных переносили на земных детей. Но это была просто гипотеза. За все эти годы Холт всего раз десять видел в джунглях какие-то бесшумные черные тени, и только догадывался, что это и есть сородичи дрейфус.

После прихода новой кормилицы Второй начал заметно расти, но догнать в развитии своих братьев так и не смог, был на голову ниже всех, и при своей худощавости на их фоне смотрелся подростком.

С берега семейство возвращалось не с пустыми руками. Первый и Второй тащили большую корзину с рыбой, все остальные несли громадные тюки с морской травой, причем Пятый нес примерно столько же, сколько несли все остальные, и это ему очень даже нравилось. Морская трава росла на мелководье, и настолько крепко цеплялась к камням своими корнями, что отодрать его людям было не под силу, выручали только ураганы. Ева сушила траву на солнце, а потом вязала грубую, но прочную ткань.

За эти годы Ник так и не нашел места для стоянки лучше, чем эта пещера их первой кормилицы. Недалеко было море, а джунгли давали обильную жатву пищи, и защищали от ежемесячного хайта. Сама стоянка давно переместилась из пещеры под большой навес из толстых бамбуковых стволов. Очередной ураган срывал с навеса крышу из пальмовых веток, но восстановить его было делом пары часов. Спало семейство в плетеных гамаках, в условиях вечного лета не было особой нужды заботиться о стенах и одеялах. Лишь в сильные грозы семейство перебиралось в пещеру, опасаясь многочисленных и сильнейших молний. Кроме того Ник в ней соорудил очаг. Где-то наверху пещеру была расщелина, по которой наверх уходил дым.

Вернувшись на стоянку семейство начало готовилось к ужину. Как и все эти годы их стол был целиком вегетарианским. В этих джунглях было столько самых разных вкусных и сытных фруктов, что они не надоедали новым жителям планеты. Кроме красных плодов, тех, что они попробовали первыми, на столе были еще и розовые, белые, желтые, и один синий. Это и было их самое последнее приобретение. Эти плоды с год назад где-то нашла Третья. Только она знала, где они растут. Поглядев на новый фрукт Ева тогда спросила свою самую непослушную девчонку: — Ты уверена что это можно есть?

— Я уже съела одну эту штуку, мне понравилось, — безмятежно ответила девчонка, а затем, в ответ на осуждающие взгляды родных высказала самый весомый аргумент. — Их едят болтуны.

Болтунами Ник прозвал небольших, с ладошку, обезьянок, в изобилии снующих по этим джунглям. Именно по тому, что ели эти шустрые хвостатые существа Холты определяли, что съедобно, что нет на этой планете. Фрукт всем Холтам понравился, нежно кисловатый, с пряным ароматом. Странности начались потом. В ту ночь ни Ник, ни кто из его семьи так и не смог уснуть. Им просто этого не хотелось. Холт чувствовал необыкновенный прилив сил, чтобы хоть чем-то заняться он начал рассказывать о человечестве, о правилах Муравейника, о том, как в большом космосе живут и воспитываются дети, и о том, как они с Евой попали на эту планету. Он говорил об этом и раньше, но скупо и обрывочно, а в ту ночь рассказал все, что помнил.

— Первое правило муравейника гласит: «Человечество — это один общий организм». Второе: «Человечество должно выжить любой ценой». Третье: «Человечество должно рассчитывать прежде всего только на себя». Четвертое: «Самая большая ценность — человеческая жизнь». Пятое: «Две человеческих жизни ценней чем одна». Шестое: «Человечество должно обрести как можно больше союзников». Седьмое…

— Что-то с этими синими не то, — сказал он жене уже под утро. — Я совсем не хочу спать.

— Я тоже. Да и посмотри на детей! Они бодры как после ночи сна.

После этого решили, что не стоит много употреблять синих плодов. Ник чаще всего делил один на двенадцать частей, благо плод как раз хорошо разламывался на дольки. Все восприняли это спокойно, только Пятому они понравились до умопомрачения, и он шел на все, чтобы заполучить его: канючил у других детей, мог своровать у матери целый плод и, убежав в джунгли, втихаря съесть. Хорошо еще, что синие были очень редки, и не росли в окрестностях лагеря. Только Третья знала, где они растут, но она, как назло, очень любила самого младшенького на то время брата, и потихоньку приносила ему и скармливала сразу по нескольку штук. Они хватились, когда Пятый начал резко прибавлять в весе и росте. На остальных детях это не сказывалось, скорее всего гормон роста работал только на детях до определенного возраста. Тогда Ник решил допросить Третью.

— Эти, синие, они растут в одном месте?

— Да, — подтвердила та, почесывая нещадно искусанные руки. Комаров в местах поселения Холтов не было, только Третья добиралась в такие дали, где водились и москиты.

— Ничего особенного ты там не заметила? — спросил Ник. — Каких либо необычных зверей или птиц.

Третья немного подумала, потом кивнула головой.

— Там очень большие болтуны, размером с клоунов. И птицы. Джоки больше наших раза в два.

Джоки, большие носастые птицы, питались исключительно фруктами. После длительного раздумья Ник принял мудрое решение.

— Не давай больше Пятому синих плодов, а то он вырастит с это дерево, — и Холт кивнул на ближайшее к ним драконовое дерево. Это проняло девчонку, и теперь, как казалось отцу, Пятый расти перестал.

По прикидкам Ника до захода солнца оставалось минут двадцать, а Третьей все не было. Она могла переночевать и в джунглях, и частенько так и делала, но все же Холты были бы более рады, если бы пришла домой. Оставалось только одно, спросить об этом Третьего.

«Третий, где сейчас Третья»? — мысленно обратился Ник к своему самому странному сыну. Ответ пришел сейчас же.

«Она уже близко, она уже совсем рядом». Для того, чтобы ответить Третьему не понадобилось открывать рта, эти слова возникли словно в голове у Холта. Это и было самой большой особенностью Третьего. Лежа в своем гамаке он знал что в этот момент делает каждый из семейства Холтов. Именно он всполошил все племя, когда Первый оступился со скалы и повис над пропастью, не имея ни каких шансов взобраться наверх. Ближе всех к нему в это время находился Второй, он и помог старшему брату выбраться из этого жуткого положения. И тот же Третий успокоил Еву во время последнего урагана, сообщив ей, что Первая жива и здорова, и находится со своими морскими друзьями в безопасности. Холт подозревал, что Третий видит и чувствует все, что они в это время делают. Кроме того маленький, неподвижный ребенок с блуждающим взглядом порой подсказывал ему решения многих сложных, и неразрешимых проблем. Оказался он правым и сейчас. Сначала из-за занавесей веселым клубком выкатились оба клоуна Третьей, а затем показалась и она сама. Третья у них почему-то оказалась огненно рыжей, единственная такая изо всего многочисленного потомства. Кудрявая, с рыжими же глазами и с многочисленными конопушками по всему лицу, она была тонкой, гибкой как лиана, и детское выражение удивления никогда не покидала ее лица. Страстью ее были джунгли, и чем дальше она проникала в эти дебри, тем все больше ей хотелось идти дальше и дальше. Ее клоуны тут же врезались в чинно рассевшуюся рядком стаю своих сородичей, мгновенно превратившуюся в одну кучу малу. Дети тут же со смехом вскочили на ноги, и начали растаскивать клоунов, стараясь при этом защитить свою пару.

— Хватит здесь пылить! — закричала Ева. — Садитесь есть, а то скоро будет темно.

Дети с шумом и гамом расселись вокруг большой циновки, заменяющей им скатерть, и набросились на еду. Кроме фруктов на столе была еще жареная рыба, которую добывал в сплетенные женщинами сети Второй. В этот раз ее было особенно много, это Первая с помощью пересмешников загнала в сети целый косяк рыбы. Рыбьи головы и кости дети кидали клоунам, просто обожавшим эту экзотическую добавку к их обычному змеиному рациону. Первый же взял очищенный, продолговатый плод желтого цвета и, почти не глядя, кинул его в сторону гамака Третьего. Тот не долетел до лица Третьего сантиметров двадцать, а повис в воздухе, затем расслоился на дольки, а затем уже опустился в крохотные ладошки вечного малыша. Старшие Холты переглянулись.

— С каждым днем он делает это все лучше и лучше, ты заметила? — тихо сказал Ник.

— Да. Я за него рада. Если что, он сможет добывать себе пищу.

Темнота наступила сразу, почти мгновенно, и Первый тут же подбросил в огонь хворосту. Огонь не был для них большой необходимостью, в джунглях было очень тепло даже ночью, но все любили живое пламя, и подолгу сидели около костра беседуя о самом разном. Так было и в этот раз.

Уже засыпая, Ник в сотый раз подумал, что они правильно назвали эту найденную ими планету Раем. Похоже, мифический блаженный уголок существовал на самом деле. И как хорошо, что он попался им с Евой. Здесь можно было жить без больших хлопот, тратя минимум энергии для затрат на добычу пищи, и производя многочисленное, и красивое потомство.

Глава 2

За завтраком Ник сказал уже ерзавшей от нетерпения Третьей: — Не уходи одна. Сегодня пойдем за черным медом.

— Кто? — торопливо спросил Пятый.

— Все, кроме Второй и Шестого.

Вторая не высказала ни каких эмоций. По характеру она была домоседка, и первая помошница матери. А вот Шестой обиженно надул губы. Все остальные радостно взвыли: — Ура!

Ева нахмурилась. Она не любила, когда решения принимались вот так, спонтанно, без нее.

— Ты хочешь взять их всех?

— Конечно. Мы давно уже не ходили в большие джунгли. Пятый вообще не был в тех краях.

Он обернулся к детям, и сказал: — Собирайтесь по походному.

Когда дети разбежались в поисках нужного снаряжения Ник пояснил жене свои действия.

— Третий сказал, что черный мед хорошо помогает развиваться мозгу. Он прежде всего нужен Пятому. Да и нам может пригодиться. У него такой своеобразный вкус.

— Но это опасно!

— Ничего, мы будем осторожны.

К концу этого разговора дети уже были готовы к походу. Обычно по джунглям они ходили босиком, но в тех краях, куда они собрались идти преобладали болота, кишащие разными ядовитыми гадами, так что сейчас на них были сапоги, сшитые из прочнейшей кожи с хвоста морского змея, а обычно голые руки и ноги защищали штаны и подобия свитеров.

«Ева и Вторая хорошо научились вязать, — подумал Ник, посмотрев на свое воинство, — все словно подогнано по фигуре».

Единственным исключением был Пятый. Свитер, что женщины связали для него всего месяц назад, сейчас был для него уже мал, так что пришлось его разрезать на боках, да и руки у маленького гиганта выглядывали из рукавов едва ли не по локоть. На боку каждого пилигрима был пояс из кожи мамбы, на котором висела фляжка, сделанная из тыквенного плода в плетеном чехле. На поясе висело и оружие, длинный кинжал из засушенной колючки Злого дерева. В высушенном состоянии его невозможно было сломать руками. Злым его прозвала Вторая, обрезавшаяся однажды об такую же обоюдоострую колючку. Кроме того в руке у каждого странника был посох, с непременной рогатиной на конце — для защиты от змей. Критично осмотрев снаряжение детей Ник кивнул головой, и караван выступил вперед. Вела его, конечно же, Третья. За ней увязались Пятый и Второй, причем они не поделили место, и едва не подрались, так что Нику пришлось прикрикнуть на своих отпрысков. Чтобы не возникало спора за лидерство вслед за Третьей пошел он сам, а дальше уже все остальные: Второй, Пятый, Четвертый, и замыкал колонну Первый. Рядом бежали клоуны, по паре с каждой стороны. Это были потомки той, первой пары клоунов, так удачно приведших их к Черной и Первому. По мнению Ника без клоунов им бы было трудно прожить в этом царстве змей. Это были идеальные убийцы пресмыкающихся, с обостренным нюхом, с прекрасным ночным зрением. Со своими похожими на руки лапками они могли как бегать по земле, так и так же спокойно лазать по деревьям, почти не уступая в мастерстве шустрым болтунам. Сами болтуны, небольшие обезьянки размером с кулак Ника, так же сопровождали караван, отчаянно и возбужденно крича что-то на своем языке, похожем на человеческий, но словно оратор при этом говорил с забитым кашей ртом. Именно за эту особенность Холты и прозвали забавных зверюшек болтунами.

За пятнадцать прошедших лет Нику не обнаружил на этой земле никаких хищников размерами больше клоунов. Все остальные специализировались исключительно на вегетарианской пище, да змеи вносили свой вклад прореживая поголовье лягушек, ящериц. А многочисленные мамбы охотились практически исключительно за болтунами.

Они поднимались по склону все выше и выше, природа постепенно менялась, лес становился реже, исчезали одни деревья, и появлялись другие. Не стало занавесей, в отличии от тихих джунглей в этих местах бушевали ветра, разрывая хрупкую связь между звеньями этого своеобразного вида растений. К обеду они достигли альпийских лугов, и вышли на каменистый перевал. Здесь они устроились на привал, перекусили припасенными, в зависимости от вкусов фруктами. С этой точки был виден и океан, и большая часть лежащей на севере суши. В основном это была такая же зеленая, холмистая местность, и только справа полгоризонта заслоняла громадная махина горы Олимп. Назвал ее так сам Холт. По устоявшейся традиции на всех покоренных планетах именно так называли самую высокую точку планеты. Откуда это пошло Ник не знал, не знал он самая ли это высокая гора планеты, но свято следовал устоявшимся правилам. Гора это странно манила к себе Холта. Ее пропорции были идеальны с точки зрения эстетики, ровная пирамида с чуть срезанной вершиной, покрытой вечными снегами. Увидев эту гору первый раз Нику почему-то нестерпимо захотелось подняться на ее вершину, но за его спиной была беременная Ева, он знал, что если уйдет не сказав ни слова, то она будет волноваться. А потом закрутили повседневные дела, все возрастающие по мере прибавления семейства.

С сожалением бросив последний взгляд на Олимп, Ник дал команду двигаться дальше.

Они спускались в долину все ниже, снова пошли деревья, затем настоящие джунгли, а потом под ногами захлюпала вода. Клоуны не любили эти топкие места, и прыгали с дерева на дерево, а в некоторых местах пришлось просто тащить их на руках. Пятый озадачено вертел во все стороны головой, он хотел все увидеть и все потрогать. Подобных растений он еще не видел. На ветках деревьев висели лианы с корнями, вбиравшими влагу из воздуха, цвели удивительные, огромные цветы. Пятый протянул было руку к прозрачному, словно отлитому из хрусталя, почти эфемерному цветку диаметром не менее метра, но идущий следом Первый сразу оттолкнул его.

— Не суй руки куда не знаешь! — строго начал выговаривать он своему меньшому брату.

— Что там у вас? — спросил, оборачиваясь, Ник.

— Он хотел потрогать росянку, — пояснил Первый.

Все засмеялись, а Третья нагнулась, ловко поймала небольшую лягушку, и бросила ее в самую середину цветка. Прозрачная плоть мгновенно сомкнулась, и было видно, как внутри ее бьется в напрасных потугах лягушка, затем ее судорожные движения стали стихать, она замерла, зеленый покров ее начал меркнуть. Через пару минут они уже видели все мышцы и косточки несчастного земноводного, а еще через десять от нее не осталась и следа. Затем гигантская росянка медленно, и, как показалось Нику, довольно, раскрыла свои хрустальные объятия.

— Тебя бы она не съела, но от нее такие болезненные ожоги, — пояснил Ник, показывая свой локоть со сморщенной кожей. — Ладно, пошли дальше.

После этого Пятый шел уже осторожно, шарахаясь от всех незнакомых растений и цветов.

Путь по болоту занял у них добрых полдня, и выбравшись на более сухое место Холт велел готовиться к ночевке. Неразлучная парочка: Пятый и Второй, занялись сбором сушняка, остальные вешали гамаки. Вскоре откуда то близко раздался треск, а затем Пятый притащил здоровущее сухое дерево, выкорчеванное им с корнем. Огонь развел Первый, старым, первобытным способом с помощью двух кусков кремня и высушенного древесного гриба. Все это требовало большого навыка и ловкости, но первенец Холтов хорошо освоил это занятие. Так что в темноте они сидели у костра, неторопливо поглощали запасы фруктов, и обсуждали все увиденное на пути.

— Вот эти красные лягушки, они жутко ядовитые, — сказала Третья, при этом возбужденно подпрыгивая на месте и размахивая руками. По другому она не умела, такая уж была непоседа.

— Да, — подтвердил Ник, — На этой планете все, что имеет яркий цвет опасно. Красный гриб, красная мышь, красная змея — все они ядовиты.

— А зачем это им нужно? — спросил Пятый.

— Каждый защищает свою жизнь по своему.

— А красный уж все равно ест красную лягушку, — добавила Третья.

— Да, у него выработалось противоядие, — подтвердил Холт. Про себя он удивлялся знаниям Третьей. Джунгли она знала уже лучше него, и Нику приходилось порой только делать умное лице и соглашаться со своей дочкой.

Единственной неприятностью в этих местах были комары, поэтому каждый из детей старался поближе пододвинуться к костру, к дыму. Ночи на этой планеты была необычно черны, небо заполняли миллиарды очень ярких звезд, но в отличии от многих планет у этой не было спутника, так что океан не знал, что такое приливы и отливы. За разговорами просидели добрую половину ночи, а с восходом солнца уже двинулись в путь.

Ближе к полудню они достигли нужных им мест. Первыми вестниками этого стали огромные, синевато-черные цветы причудливой, скорее даже изысканной формы.

— Вот она! — воскликнула Третья, возбужденно ткнув пальцем в один из цветок. Все уставились на него, сначала Ник ничего не понял, затем заметил в самом центре что-то темное, мохнатое и явно живое. Вскоре это мохнатое выбралось наружу, и все увидели огромную, размером с кулак человека, пчелу, своими круглыми формами скорее напоминающего шмеля. Желтые полоски у ней чередовались с черными, мохнатыми, а под брюшком торчало жало длинной не менее пяти сантиметров. Удовлетворенно потерев лапки пчела тяжело поднялась в воздух и полетела куда-то вверх по склону.

— За ней! — крикнула Третья, но Ник ее поправил.

— Мы идем за ней, а вы чуть отстаньте.

Идти им пришлось недалеко. Метров через сто Ник увидел в стволе огромного дерева большое круглое дупло.

— Похоже вот оно, — сказал он, и тут же, в подтверждении его слов из дупла показалась пчела. Третья призывно махнула рукой, и скоро все семейство наблюдало за неторопливой жизнью пчелиного клана.

— А она кусается? — шепотом спросил Пятый Второго.

— А как же, и еще как! Видел какое жало у нее?

Вскоре они увидели подтверждение этих слов. На дереве появился болтун, необычного больших размеров, чуть ли в два раза больше обычных. Некоторое время он наблюдал за ульем, а когда пчелы в очередной раз разлетелись за добычей, он подскочил и засунул руку в дупло. Вытащив полную горсть чего-то темного он все это торопливо съел. Нужно было убегать, но жадность уже овладела обезьянкой. Болтун снова сунул руку в дупло, съел и эту порцию лакомства, и лишь заметив приближающуюся пчелу кинулась бежать. Увы, хозяйка разоренного улья настигла болтуна на верху кроны и пошла в атаку. Лишь на секунду она прикоснулась к спине своей жертвы, но мохнатый вор успел только отчаянно крикнуть, затем тело его неестественно выгнулось и упало на землю. Трава около корней зашевелилась, и зеленая мамба неторопливо поглотила упавший с неба подарок судьбы.

Пятый невольно поежился.

— Придется переждать, — сказала Третья. — Теперь они долго не успокоятся.

— Хорошо, — согласился Ник, — как раз соберем хворост для костра.

Они разбрелись по лесу, Третья вскоре притащила целую связку плодов дынного дерева, так что за обед им уже не приходилось беспокоится. Последним из зарослей выбрался Пятый. Как всегда он принес что-то совсем несуразное, громадный пень упавшего дерева. Сгрузив свою ношу он уселся на нее, и набросился на ярко-оранжевые, продолговатые плоды. Но еще до этого Ник отметил для себя что его малыш-переросток выглядит через чур довольно. Прикинув все возможные варианты он спросил его:

— Пятый, и сколько ты сейчас съел синих фруктов?

Тот даже поперхнулся от неожиданности, но врать он не умел, поэтому нехотя признался.

— Пять.

Второй, негласный воспитатель «малыша», схватился за голову.

— Вот дурак! — простонал он.

Ник осуждающе покачал головой.

— Тебе же говорили, что тебе сейчас нельзя это есть!

Пятый сидел насупившись, огромный младенец трехметрового роста. И Ник махнул рукой.

— Ладно, пора заняться пчелами. Первый, нужен факел. Затем сделаем так…

Через пять минут все было готово. Обмазанная смолой ветка горела жарко и с треском. Дождавшись когда в очередной раз пчелы покинут свое жилье Ник махнул рукой, и нагруженные хворостом они быстро пробежали к дереву. Развести костер было делом двух минут, затем на открытый огонь бросили ветки колючего дерева, и дым с острым, специфичным хвойным запахом заполнил всю поляну. Этот дым вовсе не отгонял пчел, скорее он был для них чем-то, вроде наркотика. Вскоре все вернувшиеся домой пчелы с громким жужжанием ползали по земле, время от времени заваливаясь на бок, а то и вовсе, переворачиваясь на спину и беспомощно мотая в воздухе лапками. В это время Третья ловко забралась наверх, повесила на одном из суков свой гамак, и, используя его как веревочную лестницу, добралась до дупла. Затем к ней на помощь к ней пришел Второй. Третья выуживала из дупла черную, тягучую массу и складывала в подставленный Вторым сосуд сделанный из тыквенного дерева. Они наполнили его, затем начали второй. Ник нетерпеливо поглядывал то в их сторону, то в сторону пьяных пчел.

— Давайте быстрей! — крикнул он — Еще немного, и они очнутся!

Вскоре Второй спрыгнул вниз, Третья хотела было подняться наверх и снять гамак, но Холт отрицательно махнул рукой.

— Брось его, сплетем еще! Уходим!

Напоследок он еще раз окурил тлеющей веткой черных пчел, бросил ее в костер и они ударились бежать. Можно было просто раздавить пчел какой-нибудь палкой, но Ник прекрасно понимал, что они им пригодятся еще не раз.

Впереди всех неслась Третья, сзади, с драгоценными тыквами в руках — Пятый. У первого же ручья они остановились, Третья тщательно обмыла сосуды, так, чтобы ни капли меда не осталось снаружи. Заодно вымылись и сами. Это была необходимая процедура, иначе пчелы по запаху нашли бы их и за несколько километров. Весь путь, который они преодолели за полдня, теперь они пронеслись за какие-то два часа. И Третья и Холт подстегивали своих спутников, заставляли их бежать не останавливаясь. Слава богу никто из них не был слабаком, даже хлипкий на вид Второй был жилистым и выносливым. Лишь когда под ногами захлюпало болото Третья притормозила, а, когда они миновали и его, она повалилась на траву, и, с трудом переводя дыхание, сказала: — Все… за болото они… не летают.

После этого она вдруг начала хохотать, весело и заразительно. Настолько заразительно, что вскоре все Холты катались на траве от смеха.

— Нет, ты чего смеешься!? — наконец спросил ее вытиравший выступившие от смеха слезы Первый. — Что смешного-то?

— А ты чего смеешься?

— А я глядя на тебя.

Третья снова закатилась от всей души.

— А я глядя на ваши испуганные рожи.

И снова все начали смеяться.

Глава 3

Четырехчасовой марафонский забег утомил всех, даже малыша Пятого. Третья, чуть отдышавшись после своего затяжного смеха нырнула в джунгли, и вскоре вернулась со связкой плодов ярко-оранжевого цвета. Ник одобрительно кивнул головой. Эти плоды хорошо помогали восстанавливать силы, тонизировали. Хотя однажды Ник съел их слишком много, штук пять, и полдня ходил, не чувствуя под ногами земли и смеясь без всякого на то повода. Кроме того попробовали они и черного меда, понемногу, на кончике ножа. Его кисловато-сладкий, приторный вкус особенно понравился Пятому. На этот раз Ник разрешил ему даже добавку.

Перевалить через перевал они уже не успевали, поэтому решили заночевать тут, на самом краю леса, там, где выше уже начинались только альпийские луга. После длительного и оживленного обсуждения прошедшей операции все угомонились далеко за полночь. Третьей пришлось спать в одном гамаке со своим любимцем Пятым, они обнялись и отключились мгновенно. Не спали только охранявшие лагерь клоуны, да не спалось самому Нику. Думая о прошлом и будущем он бездумно смотрел вверх на звезды. Сон уже почти подкрался к нему, как Холт заметил в привычной звездной картине что-то неладное. Он рывком поднялся с гамака и уставился наверх. Да, он не ошибся. Одна из звездочек перемещалась по небосводу. Это мог быть и метеор, вошедший в атмосферу по скользящей орбите, но больше это походило на космический аппарат шедший на низкой, планетарной орбите. Сердце Ника забилось сильней. Все эти годы он мечтал связаться с соплеменниками, особенно сильно они с Евой тосковали о своих первые годы, потом это чувство притупилось. Неужели их кто-то обнаружил? Но кто, свои или чужие? Люди или тарки?

Рукотворная звезда ушла за горизонт, но Холт не стал ложиться. Развернувшись лицом в сторону восхода солнца он ждал. И примерно через полчаса именно там снова появилась быстро перемещающаяся звездочка. Ник не выдержал.

— Подъем! — заорал он. — Всем подъем! Смотрите!

Дети, ничего не понимая, таращились спросонья на беснующегося отца.

— Дети, это космический корабль!

Ему стоило большого труда объяснить детям, почему он поднял их среди ночи смотреть на какую-то маленькую звезду. Когда истину уяснили все произошло еще нечто для них совсем уж невероятное. Звезда разделилась сначала на две, потом на три, и эти две новые звездочки начали быстро увеличиваться в размерах.

— Спасательные шлюпки! — закричал Ник. — Похоже они идут к нам.

Через несколько минут два огненных шара опустились по другую сторону гор, как раз в том районе, где была их стоянка. И, не дожидаясь рассвета, без всякой команды семейство Холтов снялось с ночлега.

Часть третья. Нашествие

Глава 1

Так быстро они не бежали даже от пчел. До перевала они добрались всего за час, еще столько же занял путь родных джунглей. Здесь Ник резко остановился, глаза его расширились. Он явно услышал мысли Третьего, в них был страх, отчаянье, вопль о помощи. И еще — самое главное, что там, у них дома — чужие. Ник оглянулся, и по глазам детей понял, что они тоже слышали это. И тогда он сказал то, что они ни как не ожидали от него услышать.

— Теперь тихо и осторожно. Они не должны нас увидеть.

Уже рассвело, и последние полкилометра они крались почти бесшумно, похожие скорее на тени, чем на живые существа. Ник, идущий первым коротким жестом указал на скалу, возвышающуюся над их лагерем. Именно туда они и пробрались. Края скалы густо обросли кустами, так что они не боялись, что их кто-то заметит. Холт первый выглянул вниз, и душа его похолодела. Да, это были чужие. Их было пятеро, высоких, не менее трех метров в высоту, и несуразно худых, со странными головами, затылки которых украшали скошенные костяные гребни. Вытянутое лицо пришельцев не красили ни круглые, немигающие глаза, ни большие отверстия ноздрей. Сама кожа захватчиков, зеленовато-серая, была покрыта многочисленными бородавками и состояла как бы из сотен чешуек. Ник тряхнул головой и еще раз внимательно рассмотрел пришельцев. Этого не могло быть, но это было так! Это были хинки, представители цивилизации с Плеяд. Именно они погубили родину человечества Землю. Пять других инопланетных цивилизаций долгие пятьсот лет вели борьбу с этими беспощадными убийцами. Считалось, что хинки уничтожены до основания, по крайней мере уже три тысячи лет никто и ничего не слышал о них. Их портреты изучали в школах в разделе «Бывшие враги человечества». И вот они, здесь, живые, настоящие!

Ник поискал взглядом своих, и, к своему удивлению, не нашел никого. Он вздрогнул, увидев как двое его врагов жарят на костре на вертеле что-то красное. Лишь лежащая рядом шкура клоуна заставила его облегченно перевести дух. Еще он увидел огромную тушу дрейфус, и полная неподвижность из громадной кормилицы не оставляла надежды на добрый нрав их незваных гостей. Еще один из хинков валялся на гамаке Третьего, но ни самого Третьего, ни женщин в лагере не было. Все прояснилось в ту же минуту. Где-то на побережье блеснуло острым светом, приземистое тело в форме ромба серебристого цвета поднялось в воздух, и через несколько мгновений исчезло в зените.

«Они там», — сразу понял Ник. Он отполз от края, и дети последовали его примеру. Холт коротко рассказал им о нежданных врагах.

— Похоже они увезли наших на свой корабль, — закончил он. — Что будем делать?

— Надо их освободить, — по праву старшего высказался Первый.

— Но как?! — спросил Второй.

— Сначала надо справится с этими, — сказала Третья. Такой серьезной Ник ее еще ни разу не видел.

— Да, это точно, — согласился он. — Надо понаблюдать за ними, узнать их слабые стороны, и дождаться ночи. Вы оставайтесь тут, а я пока посмотрю за ними.

Он вернулся на скалу, а дети что-то долго и оживленно обсуждали, затем исчезли в джунглях. Ник, занятый наблюдениями, не обратил на это никакого внимания.

А зрелище действительно было крайне любопытное. Ник помнил, что хинки были совсем другой, отличной от землян ветвью цивилизации, потомками древних ящеров. Они растеряли свою жесткую чешую и стали прямоходящими, обрели теплокровность, но по прежнему откладывали неимоверное количество яиц. Это приводило к неизбежному росту населения, заставившие их искать новые планеты для расселения. Все это выросло в конфликт с другими цивилизациями, окончившуюся затяжной и кровавой войной.

Ник наблюдал за своими врагами. Поведение их было любопытно и отвратительно одновременно. Один из них устроился на самом высоком дереве, том самом, под котором любили плести свои одежды женщины. Обрубив все верхние ветки ящеры соорудили наверху что-то, вроде площадки и превратил его в наблюдательную вышку. При этом остальные четыре дерева они вырубили под корень, расчистив площадку размером метров триста в диаметре. Особенно Ника, как специалиста, интересовало оружие своих врагов. У хинка, сидевшего на смотровой площадке, было нечто огромное, метровая труба, куда залез бы кулак Ника, с массивным механизмом, и небольшим прикладом. Все это крепилось на круговой турели. Все остальные были вооружены оружием поменьше, нечто вроде лазерного бластера ближнего боя, так определил это оружие Ник. Сейчас оно было сложено в пирамиду посредине лагеря, но на бедре каждого ящера висела кобура еще с каким-то ручным оружием, а еще ножны с солидным клинком полуметрового размера. Два ящера как раз пустили его в ход, разрезая поджаренную на вертеле тушку клоуна. Процедура принятия пищи хинками вызвала у Холта спазму отвращения. Они не жевали мясо, они рвали его зубами и заглатывали большими кусками, причем по морщинистой шее было видно, как куски продвигаются по горлу. Один из ящеров спал на гамаке, но его насытившиеся братья решили над ним подшутить и обрезали веревку. Рухнув на землю тот с диким ревом вскочил на ноги и схватился за кобуру. Его обидчики кинулись врассыпную, и небольшая изогнутая штучка успела изрыгнуть два куска пламени и металла, прежде чем грозный оклик одного из ящеров остановил разборку. Ник сразу постарался запомнить этого командира. Присмотревшись, он понял, как его можно различить. На рукаве черного комбинезона офицера была вышита серебристая ящерка.

От созерцания врагов Ника отвлекло появление на скале Второго. К радости и удивлению Ника он привел Шестого, нещадно исцарапанного и ободранного. Увидев отца тот кинулся навстречу, а когда тот обнял его, разрыдался. Холт погладил сына по голове и, дрогнувшим голосом, спросил:

— Как все это было?

— Нас разбудил Третий, — Шестой говорил сбивчиво, глотая слезы, — Они уже опустились, шли к нам. Третий сразу сказал, что они плохие. Мы пошли в горы, но было темно, и они очень быстро догнали нас. Они хорошо видят в темноте. Мама толкнула меня в сторону, в кусты, и велела затаиться.

— Ты видел как убили дрейфус?

— Да, она не хотела отдавать им Четвертую. Тогда этот, с ящерицей на рукаве выстрелил в нее из этой длинной штуки. Они убили обоих моих клоунов.

Ник еще раз погладил сына по голове и обернулся ко Второму.

— Где все? — спросил Холт.

— Кто где. Первый пошел в обход к морю, Пятый затаился с другой стороны лагеря, Третья с Четвертым ушли обратно в большие джунгли.

— Зачем? — удивился Ник.

— Есть одна идея, — уклончиво заметил Второй, вытягивая вперед шею. Проследив за его взглядом Ник увидел одного из ящеров, с беззаботным видом отправившегося к ручью с большой емкостью в руках. Вся фигура Второго вызывала такое напряжение, что Холт заподозрил что-то неладное.

— Ты что? В чем дело? — спросил Ник.

— Там где-то должен быть Пятый, — пояснил Второй.

Ящер тем временем скрылся из глаз, Второй явно чего-то ждал, но ничего не происходило. Они и не могли этого видеть. На берегу полноводного, со стремительным течением ручья, откуда земляне всегда брали воду, было только одно удобное для этого место. Хинк внимательно осмотрелся по сторонам, на всякий случай расстегнул кобуру, взобрался на большой, плоский камень, встал на колени и наполнил свой термос водой. Вода в этом ручье была такая чистая, такая стремительная и прозрачная, что ящер не удержался, и, нагнувшись, начал пить прямо из ручья. В это время из ближайших кустов высунулись громадная рука Пятого и опустила голову хинка в воду. Теперь ящеру было не до блаженства, он попытался скинуть с себя неимоверно тяжелую длань, но это было просто невозможно. Тогда он схватился за кобуру, но Пятый просто нажал на длинную и тонкую руку хинка двумя пальцами левой руки, раздался хруст, тело ящера забилось еще быстрей, раздалось отчаянное бульканье, а рука повисла под неестественным углом. Похоже легкие у хинков были устроены по другому, чем у людей, и еще долгих пять минут Пятому пришлось держать под водой голову бьющегося в отчаянных попытках освободится ящера. Наконец он затих, Пятый вытер со лба трудовой пот, снял с пришельца портупею с кобурой и ножнами, а тело его пустил в дальнее плаванье вниз по течению ручья.

Время шло, ничего не происходило, но наконец и до командира ящеров дошло, что с его водоносом произошло нечто непредвиденное. Зычным ревом он поднял свое воинство на ноги, те расхватали оружие, и, выстроившись в каре, двинулись в сторону ручья. Примерно через полчаса они принесли в лагерь тело своего собрата, за это время бурное течение успело его раздеть почти до гола, и, судя по жестам и бурным разговорам хинков, они долго обсуждали причину смерти своего товарища. Наконец командир прервал все эти прения, разослал всех в разные концы лагеря, а затем обернулся к своему караульному и крикнул ему что-то односложное. Тот кивнул головой, опустил ствол своего оружие, при этом командир торопливо отбежал в сторону. Полыхнуло яркое, слепящее пламя. На несколько секунд Ник ослеп, а когда зрение вернулось, он увидел, что от тела мертвого хинка осталось только горстка пепла.

— Неплохо! — пробормотал Ник. — Сильная штучка.

Офицер что-то крикнул снова и показал руками на тело дрейфус. Черная нянька оказалась слишком большой, и для ее кремации понадобилось целых два выстрела. После этого солдат неторопливо отсоединил от плазменной пушки расположенную сверху небольшую квадратную коробочку и вставил на ее место точно такую же. Со стороны пещеры командира ящеров окликнул один из его подчиненных, тот что-то сердито сказал в ответ, но подошел, и долго что-то говорил в круглый микрофон, невольно при этом поглядывая вверх.

«Значит те, на корабле, видели вспышку выстрела, и спрашивают, в чем дело, — понял Ник. — Они что же, не выпускают их из поля зрения? Не может такого быть, для этого спутник должен висеть на геостанционарной орбите. Может просто корабль проходил в это время над этим местом? Как бы это выяснить?».

Тем временем один из ящеров размел веником то, что осталось от его собрата, и сердце Ника сжала тоска и тревога.

«Если они так со своими поступают, то что будет с Евой и остальными детьми»?

Глава 2

В это время Ева стояла в круглой рубке вражеского эсминца. На руках она держала Третьего, Вторая стояла за спиной и чуть сбоку, машинально стараясь прижаться к матери. При этом она держала за руку насупленную Шестую. Никто бы не сказал, что этой девчонке всего три недели от роду. Сочетание молока Черной кормилицы и синих плодов вытянули ее как минимум до трехлетнего возраста. За спиной женщин стояли два хинка с оружием наготове в руках. А напротив семейства Холтов в широком кресле сидел ящер в синем комбинезоне с хрустальным бокалом в руках. Ева видела этих тварей первый раз в жизни, она бы ни за что не отличила одного от другого, но и она понимала, что этот у них самый главный, не иначе как адмирал. На это указывал не только три вышитые на рукаве золотые ящерицы, но и явно более старый возраст самого ящера. Кожа вокруг черных глаз заметно провались внутрь, морщины собрались около широкого рта. Неторопливо отхлебнув из бокала ядовито-зеленую жидкость он сказал что-то булькающее. При этом Еве бросилось в глаза, что у командира не четыре пальца, как у всех хинков, а три. Один, мизинец, был явно отрублен так, что осталась одна фаланга. Стоящий за спиной адмирала хинк с серебряной змейкой на рукаве услужливо изогнулся, а затем произнес на ломаном человеческом языке.

— Как вы оказалсь на эвтой планете?

Ева сделала вид, что не понимает его, но Третий тут же мысленно подсказал ей: «Не молчи, хуже будет»!

— Что? Я не все поняла? — пролепетала Ева.

— Как вы оказалсь на эвтой планете? — повторил переводчик.

— А, вот вы о чем, — Ева тянула время, а сама в панике запрашивала своего самого странного сына: «Что мне ему отвечать»!?

Тот чуть помедлил, а потом передал: «Говори, что вы высадились здесь чтобы создать колонию». Ева повторила все слово в слово.

— Сколько лет назад?

— Много, — Дальше Ева говорила только словами Третьего. — Но наш транспортный корабль, очевидно, погиб. Мы не имеем связи с нашими уже много лет.

— Где твой муж?

— Он отправился в поход на лодке вдоль берега со всеми остальными мужчинами.

— Когда они вернуться?

— Думаю через месяц.

— Сколько всего землян расположены на этой планете?

— Как минимум десять поселений по всей планете, человек пятьсот. Точно я не знаю.

— Где живут большинство землян?

— Ближе к северному полюсу. Там основная база, город.

— Поддерживаете ли вы с ними связь?

— Давно уже нет.

— Почему?

— У единственной шлюпки кончилось топливо.

— Есть ли там, в городе передатчик дальней связи?

— Да.

Этот ответ больше всего удовлетворил адмирала. Он поставил на стол бокал, что-то коротко буркнул переводчику и, расслабившись в кресле, прикрыл свои круглые, немигающие глаза. Конвоиры жестами велели женщинам идти вперед, их отвели на нижнюю палубу, и заперли в небольшой каюте. Лишь только дверь каюты закрылась, как Ева без сил опустилась на железный пол. Переведя дух она посмотрела на лицо лежащего на руках сына и сказала только одну фразу: — Надеюсь, ты знаешь что делаешь?

Третий в этот раз не ответил. Взгляд его как всегда был рассеян, но впервые за все время пленения он улыбался.

Глава 3

Ближе к вечеру все начали собираться на скале. Сначала пришел Первый.

— Я был на берегу, — сказал он, устраиваясь рядом с отцом. — Там стоит такая большая железная штука.

— Так, — подбодрил его Ник. — Хинки там есть?

— Да, четверо. Они убили кита и жарят его мясо.

— Ты не видел там Первую?

— Нет, стая отошла далеко, я еле рассмотрел ее на горизонте.

— Хорошо, молодец.

Затем на скале появился Второй. На спине он тащил полный мешок, ходивший при этом ходуном.

— Что это у тебя там такое? — спросил с удивлением Ник.

— Змеи, — пояснил довольный Второй. Змей он отлавливал виртуозно, любых: и маленьких, и больших, ядовитых и нет. Из их кожи Второй потом мастерски выделывал ремни для самых разных нужд всей семьи. Ник, кажется, понял мысль сына, и только хмыкнул.

— Молодец.

Последними пришли Третья и Четвертый. Выглядели они неважно, лица посерели от усталости, Третьей просто упала на землю рядом с отцом. Четвертый нес за ней большой сапог Пятого, перевязанный сверху голенища веревкой.

— Где вы были? — спросил удивленный Ник.

— В Больших Джунглях. А это, — Третья кивнула на сапог, — черные пчелы.

Ник поразился. Спокойным шагом они все добирались до тех мест едва ли не сутки, и часов десять возвращались обратно. Эти же двое обернулись туда и обратно за пятнадцать часов.

— Как вы это сумели?

— Мы бежали туда и обратно, — пояснил лежащий на земле Четвертый, — но нам хорошо помогли оранжевые плоды. Они хорошо придают силы.

Последним, уже перед самым заходом солнца, пришел на скалу Пятый. Выглядел он довольным, на его змеином поясе висели трофеи, кобура с пистолетом, и тесак хинков, смотревшийся на бедре юного гиганта как перочинный ножик. Все остальные дети буквально повисли на нем.

— Ого! Дай посмотреть!

— Нет мне дай!

— А как это действует!

Ник еле успел выхватить пистолет из рук Третьей.

— Тихо! — прошипел он. — Вы сейчас переполошите всех хинков!

Дети примолкли, а Холт продолжал.

— Ты чуть не выстрелила из него! — все так же шепотом обрушился он на дочь. — Мало того, что ты нас раскрыла бы, так еще и могла убить кого-нибудь из нас!

Третья опустила голову, и Ник смягчился.

— Ладно, давайте думать, что делать дальше. Но сначала давайте закусим. У нас еще остались эти оранжевые?

Второй кивнул головой.

— Раздай их, нам нужно быть в форме.

Оранжевые не подкачали, и всю ночь Холты обсуждали ситуацию, и еще задолго до первой зари план был готов.

Глава 4

Зрение народов хинков было устроено так, что они прекрасно видели в темноте все излучающие тепло предметы, хорошо видели они и днем, но утром наступал период, когда они практически слепли, и ориентировались почти только на слух. Второй не знал об этом, когда вываливал клубок змей в выходное отверстие расщелины, служившей для их очага дымовой трубой. Дежуривший в это время на смотровой вышке ящер по имени Ниш Жур услышал донесшиеся из пещеры какие-то вопли, затем из нее начали выскакивать его соплеменники. Ниш развернул на турели свою плазменную пушку в их сторону. Он не понимал что происходит, но знал одно — угроза исходит из пещеры. Жизнь простых воинов слабо ценилась среди хинков, и, поймав в прицел черное жерло пещеры, Ниш нажал на гашетку. Огненный шар размером с человеческую голову ударил точно в цель. Разбившись о заднюю стену пещеры сгусток энергии охватил пламенем все замкнутое пространство, превратив его в жерло вулкана. Трое остававшихся в пещере хинков не успели даже вскрикнуть перед смертью, температура в три тысячи градусов мгновенно испепелила их. Хотя это им даже помогло умереть более быстро и безболезненно, чем долгая и мучительная смерть от змеиного яда.

Все происходившее заняло не более нескольких секунд. Еще секунд пять глаза Ниш Жура после вспышки плазмы привыкали к нормальному освещению. Из троих успевших выскочить один так же был укушен змеей, и это был именно офицер с ящерицей на рукаве. Ему сравнительно повезло его укусила не мамба, а небольшая розовая змейка охотившаяся на птичек размером с колибри. Правая рука офицера горела огнем, и ему было не до хладнокровия, но выучка давала о себе знать. Вскрикнув, он указал здоровой рукой своему караульному куда-то назад. Тот резко обернулся, но было уже поздно. Выстрел из пистолета проделал в его груди дыру размером с кулак. Это Ник Холт, воспользовавшись паникой среди врагов со скоростью спринтера пробежал сто метров от опушки джунглей до дерева, вскарабкался на него и выстрелом из пистолета, добытого Пятым, уложил часового. Ник кинулся к пушке, поднял ствол и, направил его на три темных силуэта около скалы и нажал на гашетку. Из дула пушки вылетело пламя, но это было жалкое подобие предыдущего выстрела. Пролетев не более тридцати метров язык пламени угас, лишь обдав хинков неприятным жаром.

«Заряд кончился»! — с ужасом понял Ник, и его прошибла волна нехорошего озноба. Тем временем офицер ящеров схватился за кобуру, но вытащить оружие не смог, рука почти не повиновалась ему. Тогда он что-то крикнул своим подчиненным, и те выхватили свои пистолеты. Один из них даже успел выстрелить и волосы на макушке Ника с треском свернулись, неприятно запахло паленым. Выстрелить второй раз ящер не успел. Камень размером с добрый кулак размозжил его голову. Другой камень попал в руку второго солдата, выбив из его пальцев оружие. Это Второй и Пятый с вершины скалы атаковали своих врагов. Особенно усердствовал Пятый. Пущенные им камни летели со страшной скоростью, один из них попал в плечо офицеру, и тот без чувств свалился на землю. А камни все продолжали падать, Четвертый без устали подносил их старшим братьям. Так что когда Ник разобрался с системой перезарядки плазменной пушки и вставил новую обойму, стрелять ему уже не пришлось. Оба солдата лежали на земле мертвые, а офицер без сознания. Ник опустил ствол своего оружия и вытер со лба обильный пот. Похоже, его самоубийственная затея все же удалась.

— Что там сейчас на берегу, — пробормотал он, оглядываясь в сторону моря. От действий остальных его детей, Первого и Третьей зависел успех основной операции.

Глава 5

— Не спит, — пробормотала Третья, с озабоченным видом рассматривая берег моря. На этом берегу сейчас было два необычных дополнения: приплюснутая тарелка корабля хинков, и громадный остов скелета кита. Мясо с него, очевидно, забрала улетевшая шлюпка ящеров. Но не это волновало Третью, а высокая фигура хинка на плоском верху корабля. Со своим длинным оружием в руках он всю ночь топтался на своем посту, то разглядывая заросли камыша, то надолго поворачиваясь лицом к морю. Это тревожило Третью, туда уплыл Первый. Сама Третья лежала в тридцати метрах от корабля, в зарослях камыша. Начинало светать, и это выводило ее из себя. Весь хитроумный план шел насмарку, и все из-за нее, из-за того, что она не смогла сделать свою часть работы.

Чем больше разгоралась заря, тем больше Третьей овладевало отчаянье. Тем временем проснулись остальные хинки. Один начал разводить костер, второй забрел по пояс в воду и начал умываться. Третья знала, что их тут четверо, но в поле ее зрения было не больше трех.

«Значит один всегда сидит в своем корабле», — поняла она. В этот момент стоявший наверху ящер протянул руку в сторону моря, и что-то крикнул своим собратьям. Те быстро побежали к кораблю, спрыгнул вниз и караульный. Это было то, что нужно Третьей. Медлить было нельзя. Она кубарем вывалилась из камыша на прибрежный песок, вскочила на ноги и, вложив в широкий ремень ребристый орех крака, раскрутила ремень над головой. Пользоваться пращей их учил отец, но всерьез этим увлеклась только Третья. Орех крака размером с хороший кулак со свистом пролетел тридцать метров, и с хрустом разбился о матовую поверхность корабля. Он еще летел, а Третья уже снова прыгнула в камыши, и помчалась, сшибая хрупкую зелень, вдоль линии берега к протекавшему там ручью. Непонятный стук услышали не только те хинки, что находились снаружи корабля, но и тот, что дежурил внутри. Он быстрее всех перевел перископы наружного наблюдения на берег, но засек только странное шевеление камыша. Вскоре все прекратилось, это Третья достигла ручья и с головой скрылась в нем, старательно смывая с себя малейшие остатки черного меда.

Тем временем трое ящеров рассматривали странный черный потек на борту шлюпки, и остатки ореха на земле. При этом они возбужденно переговаривали не только друг с другом, но и со своим четвертым соплеменником внутри корабля. Они поглядывали то на небо, то в сторону камыша, гадая, откуда мог им прилететь этот орех. Рецепторы запаха у хинков были развиты весьма хорошо, и, обнюхав черную массу, один из них осторожно подцепил когтем мед, рассмотрел на свет, а потом отправил его в рот. Услышав его довольное урчание начали пробовать мед и остальные хинки. Это не понравилось находившемуся в корабле ящеру. После нескольких окриков он сам выскочил наружу и начал орать на своих соплеменников. Он не был их командиром, просто навигатор в синем комбинезоне, и бойцы отвечали на его крики весьма насмешливо и колко. Перебранка длилось до тех пор, пока со стороны камыша не начали появляться большие черно-желтые пчелы. Сначала хинки не обращали на них внимание, затем один из них отмахнулся когтистой рукой от наиболее назойливой цветочной труженицы. Это он сделал совсем напрасно. Пчела сердито зажужжала и пошла в атаку. Неосторожный ящер пострадал первым. Когда пятисантиметровое, смазанное ядом жало толщиной три миллиметра впилось ему в тощую задницу, хинк заорал так, что с далеких от места действия скал стартовали десятки дремавших еще чаек. Этот укол сам по себе был болезненным, а яд еще и нестерпимо жег рану. С трудом, нелепо подпрыгивая хинк побежал к морю. Через секунду к нему присоединились его товарища, и их отчаянные крики говорили об эффективности атак летучих шприцов. Только навигатор побежал к родному кораблю, прыгнув в открытый люк он задраил входную дверь, но две пчелы успели залететь вслед за ним, так что вскоре люк снова открылся, и, отчаянно отмахивающийся руками навигатор с оплывшим от укусов лицом, так же бросился в море.

Пчел было не более десятка, и они равномерно распределились над четырьмя торчавшими из моря головами. Хинки, вытащив оружие, начали отстреливаться, им даже удалось подбить парочку пчел, но остальные не унимались. Ящеров сейчас не узнали бы не только родители, но и товарищи по казарме. Вытянутые их лица распухли, на свет они смотрели тремя глазами на четверых. Поняв всю тщетность их положения самый умный из них, навигатор, принял единственное верное решение.

— Ныряем! — приказал он.

Когда атакуемые исчезли из виду пчелы еще минуты три сердито жужжа кружились над морем, а затем полетели на берег, к своему меду. Еще через пару минут хинки вынырнули.

— Они улетели, хорошо, — сказал навигатор, и в тот же миг резкий толчок сбил его с ног. Вода вокруг них вскипела, и плавники пересмешников, головы, руки и ноги людей, ящеров — все смешалось в одну кучу. Один из хинков успел выхватить пистолет, полыхнуло пламя, и пересмешник забился в агонии, оглашая воздух отчаянным свистом. Ящер успел выстрелить еще дважды, прежде чем Первый мощным ударом отсек ему руку хинковским же тесаком. Тут же Первая вонзила в спинку второго ящера свой остроконечный кинжал из шипа морского ската. Третьего, окончательно ослепшего от укусов пчел, утопили пересмешники. И лишь навигатор сумел вырваться из толпы. Совсем потеряв голову он отчаянно греб в сторону открытого моря. Поминутно оглядываясь, навигатор оторвался уже метров на тридцать от преследователей. Обернувшись в очередной раз он с удивлением увидел, что все преследователи остановились, и его никто не догоняет. Хинк так же перестал грести, не понимая что происходит. Все — люди, пересмешники, словно чего-то ждали. И вода закипела под ящером, он взлетел над поверхностью моря метра на три. Навигатор успел отчаянно вскрикнуть, прежде чем мощные челюсти кита раскусили его длинное тело на три неравных части.

Глава 6

Когда Ник со своим отрядом вышел на берег Третья уже усыпила пчел дымом можжевельника и сложила их в свое импровизированное, переносное жилище.

— Ну что тут у вас, все нормально? — с беспокойством спросил бомбардир, оглядываясь по сторонам. Слава богу, все были живы, и его первенцы, и Третья. Он сильно боялся, что дети не справятся с таким трудным делом, но разорваться на две части не мог. За Холтом шел Пятый, с важным видом несший на плече плазменную пушку. Когда вчера у него отобрали и пистолет и тесак, он не на шутку обиделся. Теперь же его честолюбие было удовлетворено, он получил оружие и по своим амбициям, и по габаритам. Второй и Шестой вели связанного хинка, причем оба они были обвешаны оружием ящеров. Объединение семьи вызвало бурный всплеск эмоций. Как минимум час дети с азартом рассказывали друг другу свои приключения. Кое как Нику удалось их успокоить, и вернуть с небес к их земным проблемам.

— Давайте думать, что нам делать дальше, — предложил он. — Я всю эту ночь смотрел на небо, но корабля хинков не было видно. Похоже на планете остался один этот челнок.

Про это дети еще не знали. Поневоле они вспомнили, что где-то там, на корабле врагов, осталась их мать, сестры и брат. Все примолкли, притихли.

— Надо допросить его, — сказал рассудительный Первый, кивая в сторону пленника.

Когда все Холты обступили пленного ящера, тот невольно втянул свою продолговатую голову в узкие плечи.

— Развяжите его, — велел Ник. Когда офицеру освободили руки Холт спросил, — Ты понимаешь по нашему?

К их удивлению тот ответил на ломаном, но явно человеческом языке. При этом говорил со странным, гудящим акцентом.

— Да, нас в училищах немного обучают основным вражеским языкам.

— Значит для вас человечество враг?

— Да, номер один.

— А кто друг?

Этого вопроса ящер не понял.

— Ну союзник? Союзники у вас есть? — пояснил Ник.

— Союзников у нас нет. Мы воюем против всех.

— И какова цель ваших войн?

— Расширение жизненной сферы как можно в больших масштабах. Нам не хватает жизненного пространства.

— Хорошо. Тогда скажи мне, куда девался ваш корабль?

— Он улетел.

— Куда?

На этот вопрос ящер не смог ответить, просто не смог подобрать нужных слов. Тогда Ник нарисовал не песке пальцем солнечную систему, рядом их планету. Это было уже более понятно хинку. Он утвердительно кивнул головой, и левой рукой нарисовал далеко за окраиной большую планету. Ник понял, что это вторая планета этой солнечной системы. Он часто наблюдал ее ровный, немигающий цвет на небесном своде.

— Они вернутся? — спросил Холт.

— Да, через несколько дней.

— Хорошо, значит у нас есть время подготовится, — решил Ник.

Два следующих дня прошли очень интенсивно. Дети учились стрелять из оружия хинков. Сначала они сожгли прибрежные камыши и едва не подожгли джунгли. После этого отец отослал их к ближайшим скалам, примерно в километре от корабля. Получалось это у них лихо, хотя, рукоятки всех пистолетов и винтовок были приспособлены к четырехпалой, когтистой лапе ящера, а не крупным дланям холтовских акселератов. Пятый даже выстругал из дерева другую ручку для своего плазматрона. Он буквально влюбился в свое оружие. Сбоку у плазменной пушки были две рукоятки, передвигая которые можно было регулировать мощность заряда и дальность стрельбы. На минимальном заряде и дальности плазматрон превращался в обычный огнемет. Зато при переведении обеих ручек в максимальное положение из дула со скоростью звука вылетал огненный шар, выжигавший на расстояние нескольких километров в скальных породах небольшие пещеры.

Ник же в это время возился с челноком ящеров. Овладевать им помогал пленный хинк, и делал это весьма охотно. Звали его Бар Голд.

— Бар, почему ты нам помогаешь? — как-то, еще в первый день, спросил его Холт.

— Меня сильно обидели в этом походе. Адмирал Шенк Гирд разжаловал меня из капитанов в лейтенанты.

— Почему? — поинтересовался Ник.

— Я при старте в метрополии позволил своему челноку обогнать челнок адмирала. Это был просто лихой маневр, я же не знал, что на борту сам Шенк Гирд. К тому же меня перевели в десантники, — Длинное, но подвижное лицо ящера выразило явное отвращение, это особенно хорошо ему удавалось изобразить широким, подвижным ртом. — А это все равно, что разжаловать в рядовые.

Глядя на удивленное лицо землянина он пояснил.

— Навигаторы — это элита хинков. Только три процента моих соотечественников могут переносить панораму звездного неба. У всех остальных оно вызывает панический страх. К тому же, Ник, мне уже ничего не светит в этой жизни.

Он показал здоровой рукой на свою правую, по прежнему висевшую безжизненной плетью.

— С такой рукой я попадаю под выбраковку, — сказал он.

— Как это? — не понял Ник.

— «Хинк, не способный держать в руках оружие должен умереть, чтобы не быть обузой для всех остальных», пункт пятый кодекса Завоевателя, — процитировал Бар.

Ник был потрясен. Жесткие правила Муравейника оказались детской сказкой по сравнению с кодексом хинков.

— Только некоторые особо отличившиеся хинки доживают до старости с такими увечьями. Например наш адмирал, Шенк Гирд. Он потерял в бою один из пальцев, но он был уже капитаном, и ему не надо было уже ходить в рукопашную. Ему разрешили служить, и даже дожить до семидесяти циклов.

Ник снова ничего не понял.

— Как это — разрешили дожить?

— По истечении шестидесяти циклов любой воин считается неспособным к дальнейшей службе, и так же выбраковывается. Шенк Гирд заслужил своей храбростью и умом чести жить дольше.

— И что же он такое сделал, чтобы заслужить такую честь?

— Он придумал тактику ловушек, в которую так часто попадают ваши корабли.

Ник, рассматривавший в это время на дисплее систему питания корабля резко развернулся в сторону пленника.

— Как!? — потрясенно спросил он. — Так тарки — это вы!?

Бар Голд довольно прорычал что-то ехидное, и скривился всем своим длинным лицом.

— А вы так этого и не поняли? Мы подманиваем ваши корабли непонятными сигналами, потом пускаем беспилотную наживку, и когда вы ее заглатываете, бьем вас уже в ближнем бою. Адмирал должен был и в этой системе создать какую-то новую ловушку, все говорят, что создано новое оружие, но неожиданно наткнулся на вашу планету-инкубатор.

— Как это инкубатор? — снова не понял Ник.

Ящер терпеливо пояснил.

— Планеты, на которых мы можем откладывать яйца и растить своих детенышей называются инкубаторами. Адмирал наверняка уже сообщил об этом на Главную Базу, и скоро сюда прибудут транспорты-инкубаторы с хранилищами яиц.

— Час от часу не легче, — пробормотал Ник, и снова уткнулся в схему подачи топлива. Но одна мысль не давала ему покоя.

— И сколько вы можете приносить за один раз яиц?

— Десять, — ровным голосом ответил ящер, — два раз в год.

Ник невольно крякнул.

— Тебе не кажется, что это уже через чур? Один, ну два в год, но не двадцать же себе подобных?!

Бар поднял вверх свои узкие плечи. Как и у людей это обозначало только одно — может быть.

— У нас были такие еретики. Они говорили, что надо ограничить воспроизводство нации, но их просто уничтожили.

— И сколько яиц в этих ваших инкубаторах?

— Стандартный транспорт вмещает десять миллионов замороженных яиц. Но обычно они ходят по трое.

— И что происходит, когда находят такую планету?

— Они включают обогрев, и через две недели миллионы маленьких ящериц заполняют планету. Здесь они питаются всем, что попадается на глаза — от травы до мяса. А когда подрастают до возраста двадцати циклов, из них делают солдат.

Ник представил себе тридцать миллионов ящеров на этой благодатной планете, и спросил.

— А что происходит с планетой?

— Обычно ее хватает циклов на пятьдесят. Хинки уже в возрасте пяти циклов способны размножаться. После этого наступает голод, мы загружаем яйцами инкубаторы, а ее оставляем.

— Как это оставляем? — Ник даже тряхнул головой, настолько мало психология и образ жизни ящеров походили на их житие.

— Так, просто оставляем. На ней еще могут оставаться миллионы хинков, но они обречены на голод. Говорят что они начинают есть друг друга, пока не истребляют себя до конца.

— Тебе не кажется, что эта система порочна по самой сути?

Бар снова приподнял свои плечи.

— Мы к этому привыкли. Так было много-много тысяч лет.

Все разговоры велись в перерывах между делами. Ник постепенно начал понимать устройство челнока, тем более что сам принцип его работы — гравитационный, ничем не отличался от таких же кораблей землян. На исходе вторых суток Холт первый раз поднял свой новый корабль в воздух. Дети восприняли это восторженными криками. Совершив короткую прогулку вдоль побережья Ник посадил корабль в тоже самое место. Дети уже ждали его. Таких восторженных глаз Ник у них еще ни разу не видел. Холт нашел взглядом среди этой толпы Первую и поманил ее пальцем.

— Помнишь о нашем плане? — спросил он.

— Да.

— Надо попробовать его выполнить. Здесь есть лебедка, троса должно хватить. Давай, зови своих друзей, пусть ведут нас на то место.

Первая побежала к морю, к своей стае. С собой в корабль в этот раз Ник взял Первого. Он усадил его в соседнее кресло, рассчитанное на хинков, и несколько маловатое для обоих людей.

— Смотри, сын, эта штука управляется вот этими двумя ручками…, - начал пояснять он.

Они поднялись в воздух минут через двадцать, и вскоре догнали над морем стаю Первой. Она, восседая на спине самого большого кита, помахала им рукой. Еще через пару минут стая остановилась, и начала кружиться на месте. Ник, с помощью подсказок Бар Голда, начал опускать в море тонкий, но прочный трос с крюком на конце. Один из пересмешников схватил его в зубы и нырнул, за ним последовала едва ли не вся стая. Ник опускал трос до тех пор, пока он не провис. Вскоре на поверхности появились пересмешники, Первая что-то спросила у них, и махнула отцу рукой. Холт перевел положение тумблера в другое положение, и трос начал втягиваться обратно в корпус челнока.

— Он выдержит? — спросил Ник хинка.

— В воде да, но не в воздухе. Он предназначен для космоса, там где отсутствует сила тяжести.

— Хорошо, значит сделаем по другому. Сила тяжести меньше и в воде.

Вскоре в прозрачной воде появилось что-то темное, и, когда начали вырисовываться овальные контуры земного спасательного корабля, Холт остановил подъем, и перевел свое судно в горизонтальный полет на самой малой скорости. Челнок хинков вибрировал и дрожал, Нику с трудом удавалось держать ее на курсе. Трос натянулся за ними под углом сорок пять градусов, и больше всего Холт боялся встретить на пути мель. От резкого толчка они могли просто клюнуть носом и уйти под воду. Сзади трос и висевшую на нем ношу экскортировали расположившаяся полукругом стая Первой. Когда до берега оставалось совсем немного Ник сбавил ход до минимума, и потянул ручку штурвала на себя. Из воды показалась шлюпка землян, Ник еще протянул ее сколько мог до берега, а когда почувствовал, что она зарывается в песок, снова поднял корабль повыше. Трос оборвался, когда они уже летели над землей. Собравшиеся в отдалении дети Холта увидели как цилиндрическая, черная туша шлюпки упала вниз, до них донесся звон оборвавшегося троса, а челнок хинков резко взмыл вверх. Силой перегрузок обоих Холтов вжало в кресло, зато бросило на пол и едва не расплющило стоящего за их спиной Бара. С трудом Ник и Первый выровняли корабль, и опустили его на землю рядом со своей добычей. Ник первый выскочил наружу, и побежал к шлюпке. Она лежала на боку, так что вода уже почти вся вылилась из нее. Все дети, бывшие на берегу с любопытством рассматривали внутренности шлюпки, но никто не решался первый войти в нее. Отстранив всех первым на борт своего корабля вступил сам Ник Холт.

Боках шлюпки за прошедшие годы обильно поросли кораллами, тоже самое было и внутри. Ник даже не взглянул в сторону пульта управления, его интересовало другое. Подойдя к дальней торцевой стене он нажал на полированную ручку, она тихо щелкнула, раздался странный свист. Ник распахнул дверь, и перед взором изумленных детей появились ровные ряды скафандров. Холт нажал на кнопку на груди ближайшего к нему, и тот час рядом зажглась зеленая лампочка. Ник просиял лицом. Отработанная веками система жизнеобеспечения сработала и в этот раз.

— Слава богу, они в норме, — пробормотал он.

Глава 7

Внимательно рассмотрев свое войско Ник удовлетворенно хмыкнул. За прошедшие трое сутки его дети стали настоящими пасынками космоса, и до автоматизма научились пользоваться скафандрами. Холт выбрал им боевую модель, серебристо-голубоватого цвета, с жаропрочной защитой и локальной системой гравитационного щита. Проблемы возникли только с Пятым, с трудом удалось растянуть скафандр на его мощную фигуру.

— Запомним еще раз. На левом плече синяя кнопка — забор воздуха в баллоны. Зеленая — включение реактивного двигателя, красная — включение инфракрасного зрения, черная — гравитационную защиту. Гравитационная защита отражает только механические средства нападения, и на тридцать процентов ослабляет лазерный луч. Температура которую выдерживает скафандр — тысяча градусов в течении двух минут. Если на стекле гермошлема замигала синяя лампочка, что это значит?

— Кончается кислород, — торопливо ответил Первый.

— Верно. А красная?

— Разгерметизация скафандра, — на этот раз его опередил Второй.

— Хорошо.

Занятие прервало появление на берегу Третьей. Три дня назад она ушла в Большие Джунгли отнести на место черный пчел.

— Ты что так долго? — спросил Ник. — Я уж думал не искусали ли они тебя.

— Я не пошла за болото. Я устроили их тут, недалеко, левей Олимпа. И кажется они прижились.

Третья уселась на песок в тени корабля и начала наблюдать за тренировками мужской части семейства. Те же осваивали земное оружие, мало уступающее по мощности оружию ящеров, но более удобное для людей. Лишь Пятый сохранил приверженность к своей плазменной пушке.

— А мне скафандр найдется? — спросила Третья.

— Конечно найдется, но ты с нами не пойдешь. Так же как и Первая.

— Почему? — удивилась та.

— В условиях корабля лучше действовать небольшой группой. Так что пойдем вчетвером, Первый, Второй, Пятый, и я. — Ник кивнул головой в сторону корабля хинков.

— А я!? — возмутился Четвертый.

— Ты останешься за старшего мужчину.

Четвертого он с трудом успокоил, но тут Третья явно хотела возмутиться, она сдвинула свои густые, рыжие брови и даже открыла рот, но затем как-то странно застыла, а потом радостно взвизгнула.

— Я его слышу!

— Кого? — не понял Ник.

— Третьего!

Первая так же резко открыла стекло гермошлема и подтвердила: — Да, я тоже его слышу!

Судя по изумленным лицам сыновей Ник понял, что они так же как и он ничего подобного не слышат. Но спустя несколько минут и до него донесся знакомый голос самого странного своего сына.

«Мы возвращаемся к планете».

Глава 8

Адмирал Шенк Гирд пребывал в превосходном настроении. Этот рейд обещал быть самым удачным в его длительной карьере. Во-первых: неожиданно обнаружили планету-инкубатор, большую редкость и ценность в наше время. Во-вторых: заложена база для будущей ловушки для земных кораблей. И в третьих: на этот раз их заманят в эту ловушку сами соплеменники. Это будет изумительная комбинация, равной которой еще не проводил ни один адмирал со времен легендарного адмирала Горда Зея. А значит его земная жизнь продлится еще как минимум на десять циклов. Адмирал улыбнулся и не спеша поднял бокал с зеленоватой, тягучей жидкостью, вызывающей легкую степень опьянения. Такое на этом крейсере мог позволить только он.

Благостную нирвану старого адмирала прервал резкий зуммер вызова командирского поста.

— Да, я слушаю, — отозвался Шенк Гирд.

— Адмирал, мы перешли на орбитальный полет. С планеты на борт крейсера просится лейтенант Бар Голд.

Адмирал нахмурился.

— Что за прихоть? Я его не вызывал.

— Он докладывает, что захватил группу землян, и среди них самый главный на этой планете.

Шенк Гирд сложил в подобии улыбки свои впалые губы.

— Хорошо, пусть прибудет. Я сейчас сам прибуду на мостик. И на всякий случай объяви готовность номер два.

Через пять минут адмирал лично наблюдал за стартом с земли челнока. Приблизившись на положенное расстояние тот замер. В этот момент все орудия крейсера держали челнок на мушке. С борта его прозвучала длинная цепь чисел — пароль последнего отлета, и только после этого челноку разрешили приблизиться для стыковки. С борта челнока затаив дыхание за этими всеми манипуляциями наблюдало семейство Холтов. Оглянувшись на сыновей Ник увидел у них в глазах явное потрясение. Они много раз слышали рассказы родителей про космические корабли, но увидеть вживую эту двухкилометровую махину — совсем другое дело.

— Наш крейсер был раз в два больше этого, — небрежно заметил он, стараясь хоть как-то вывести детей из этого транса. Затем он обернулся к ящеру. — Куда нам велели стыковаться?

— К носовым шлюзам.

— Давай попробуем.

Бар вел челнок осторожно, не спеша, всего метрах в ста от серого борта крейсера, так, что Холты могли рассмотреть каждый сварной стык корабля хинков. Дойдя до открытых шлюзовых ворот он развернул челнок для причаливания, но тут Ник его остановил.

— Погоди-ка. Капитанский мостик у него где-то рядом?

— Двумя палубами выше.

— Давай-ка их навестим, — сказал Холт и резко рванул ручку управления на себя. Челнок почти мгновенно прыгнул вверх.

— Здесь? — снова спросил Ник.

— Да, — признался недоумевающий ящер.

В это время на капитанском мостике адмирал наблюдал за приближающимся челноком. Внезапно тот исчез из виду, но через секунду камеры слежения снова поймали его в свои прицелы. Шенк Гирд глянул на другой экран, где проецировалось трехмерное изображение крейсера и положение челнока относительно его.

— Что это еще такое!? — прохрипел он, — Навигатора за такие фокусы отправить на выбраковку!

А Холт в этот момент откинул зашитную панель управления оружия на рукоятке управления и дал по серому борту залп главным оружием — плазменной пушкой. Адмирал Шенк Гирд так и не сумел умереть от старости. И он, и весь его штаб были испепелены из его же собственного оружия. А Ник уже потянул ручку вниз, и через секунду они вернулись к мигающим фонарям открытых шлюзовых камер. Бар Голд был настолько поражен всем происходящим, что челнок пришлось пристыковывать к причальной платформе самому Холту.

— Зачем ты это сделал? — наконец прохрипел ящер. — Мы так не договаривались!

У них действительно был совсем другой план, и Ник нарушил его с самой первой секунды.

— Я подумал, что так будет лучше, — сказал Холт, опуская челнок на специальную платформу. — Если бы они пристыковали нас к корме, этого бы не было.

«Да, земляне, в отличии от нас, умеют быстро менять свои решения, — подумал Бар Голд. — Об этом говорил Шея Занд, преподователь в училище. За это его отправили в выбраковку, и кажется зря».

Тем временем шлюзовая камера наполнилась воздухом, и одновременно с оседанием паров конденсата в нее ворвался наряд хинков. Два десятка ящеров кольцом окружили стоящий на возвышении челнок, направив на него свое оружие. Это не было последствием уничтожения командирского поста, об этом наряд еще не знал. Просто такая процедура предусматривалась в случае транспортировки на борт крейсера пленных. Кроме обычных лазерных ружей двое ящеров пристроили на сошках плазменную пушку. Но Ник Холт не собирался устраивать здесь состязание в снайперском искусстве. Он кивнул Пятому.

— Давай!

Тот опустил дуло своего плазматрона чуть в сторону и вниз, передвинул оба рычажка на середину, затем затемнил до угольной черноты стекло своего скафандра. Все остальные торопливо повторили этот его жест. Из дула плазматрона вырвалось пламя, и когда оно погасло, в полу зияла дымящаяся дыра диаметром не меньше метра.

— Готово, — пробасил Пятый.

Первым вниз прыгнул сам Холт. В руках Ник держал универсальный пулемет, оружие, способное стрелять как пулями, так и гранатами, а так же обычными тепловыми лазерными лучами. Холт пролетел метра три, не меньше, мягко приземлился, и, отпрыгнув в сторону, прижался спиной к стене, и оглянулся по сторонам. Он находился в каком-то длинном коридоре выкрашенным в красный цвет, по обоим сторонам которого находились многочисленные двери. Расспрашивая Барта о строении корабля ящеров, Ник поразился, что они использовали туже самую систему раскраски палуб, что и земляне.

— А мы у вас ее и позаимствовали, — честно признался Барт. — Мы вообще у вас много взяли: систему подготовки офицеров, всеобщую унификацию, даже разделение формы по цветам и офицерскую иеархию. «У победителей учится не грешно», — говорил легендарный Горд Зей.

Теперь это было им на руку. Ник коротко свистнул, и рядом мягко приземлился Второй, он сразу отпрыгнул в сторону, затем десантировался Пятый, потом Барт Голд, и последним челнок покинул Первый.

— Нам туда, — уверенно показал рукой ящер. Тут же в конце коридора показалась длинная фигура хинка. Увидев столь неожиданное зрелище он кинулся бежать, но лазерный заряд догнал его у самого люка. Ник перепрыгнул его дымящееся тело, нажал на клавишу открытия, и когда заслонка люка поднялась, увидел точно такой же коридор, но полный ящеров. Их было не менее десятка, в руках у них было оружие, и бежали ему навстречу. У Ника перед ними было одно большое преимущество, ему нужно было только нажать на курок. Казалось бы уже забытые навыки бомбардира сработали с неизбежностью механизма. Большим пальцем левой руки он передвинул рычажок смены оружия, и одновременно правым указательным нажал на спуск. Веер разрывных пуль со скоростью пятьсот выстрелов в минуту скосил хинков как райский бамбук во время урагана. Они еще падали на пол, а Ник уже бежал дальше. За своей спиной он чувствовал возбужденное дыхание сыновей. Последним, торопливо оглядываясь, бежал Первый. В его руках был точно такой же пулемет, как и у отца.

Ник тем временем открыл следующий люк, здесь им попались всего двое ящеров, их он уложил короткой очередью. Уже на пороге отсека Бар остановил Первого и что-то сказал, указывая назад. Тот кивнул головой, прицелился, и разнес гранатой клавишу открытия, заблокировав рухнувшим люком проход в отсек.

Они уже подбежали к следующему люку, когда неожиданно погас свет.

— Это они специально, — сказал Бар. — Знают, что вы не видите в темноте.

— В этом они ошибаются, — сказал Ник, и скомандовал, — Инфра!

Все щелкнули переключателем на прибор ночного виденья, но для того, чтобы оно заработало нужно было время. По знаку Холта все отпрянули в строну, прижались к стенам отсека. Ник выждал секунд десять, потом нажал на клавишу люка. Он не успел открыться и на треть, как оттуда начали полосовать мечущиеся лазерные лучи. Бар тут же выстрелил из своего пистолета по клавише, и массивный люк с грохотом обрушился вниз.

— Ну что ж, — сказал Холт, — тогда уходим вниз. Давай, Пятый!

Все остальное слилось для Ника в один сплошной бой. Они прожигали пол, боковые стены, вдребезги разносили все преграды на своем пути. Стреляли уже все, ворвавшись в очередной отсек Ник сразу падал на одно колено и длинной очередью поливал все впереди себя. В это время Второй за его спиной методично отстреливал не уничтоженные отцом цели из скорострельной базуки, а сзади Первый сдерживал немногочисленных преследователей из своего пулемета, после чего Пятый легким зарядом своего плазматрона намертво приваривал очередной пройденный люк к перегородке, так у них получалось лучше тормозить преследователей. Бар Голд был в этом обществе самым хладнокровным и спокойным. Он подсказывал куда надо идти, чтобы не сбиться. Стрелял он редко, лишь дважды добил своих же раненых соплеменников, попытавшихся выстрелить в спины землян.

Они были на зеленой палубе, когда Ник крикнул Голду: — Скоро уже?!

— Еще два отсека, и одной палубой ниже.

Холт кивнул головой. Это он знал. Третий сразу, в первый же сеанс сказал, что они находятся в желтой комнате со странными символами на стене. Бар расшифровал их как цифру восемь и сорок пять.

— Желтый уровень, отсек восемь, каюта сорок пять.

Глава 9

Как раз в этот момент на желтом уровне зажегся свет. Ева восприняла это с облегчением, сплошная темнота в замкнутом пространстве угнетала ее.

— Ну что, что там? — в сотый раз спросила она Третьего. Тот отвечать не спешил, и Ева нервным жестом погладила по голове спящую Четвертую. Даже во сне та продолжала сосать большой палец своей руки. Девчонка страдала из-за отсутствия молока дрейфус, просто замучив мать расспросами о судьбе своей черной кормилицы. Их всех мучила жажда, хинки не особенно заботились о своих пленниках. За эти трое суток им лишь раз принесли литровую бутыль с водой. Хорошо еще, что Ева успела захватить несколько красных плодов, так что от голода они пока еще не страдали.

«Они близко, — наконец отозвался Третий, — они выше нас и левей, они ведут бой. Второй ранен в плечо, Пятый его несет. У них кончается боезапас».

Да, это было действительно так. Ник ни как не ожидал, что им придется так долго и упорно пробиваться с боем по крейсеру хинков. Прежде всего его изумляло количество ящеров.

— Сколько их на этом корабле? — спросил он Бара во время краткой передышки.

— Восемнадцать тысяч, — ответил тот, — в основном рядовой состав, десантники.

Ник понял, как такое количество хинков может помещаться в таком небольшом пространстве случайно вломившись в казарму десантников. Прожгя очередную тонкую перегородку они оказались в обширном помещении, густо заполненном четырехъярусными кроватями. Потревоженные ящеры посыпались вниз как растревоженные пчелы из улья. Практически все они были уже с оружием.

— Надо уходить отсюда, — крикнул Бар Голд.

Ник не успел дать команду, а Пятый уже прожигал плазметроном дыру в полу. В это время Ник и Первый полосовали десантников густыми очередями. Сзади в пролом отстреливался Второй. Свою базуку он давно уже выбросил расстреляв весь боезапас. Выручало оружие хинков, благо оно безмерно попадалось на их пути. Первым вниз десантировался Ник, затем Бар, потом в пролом прыгнул Первый, и лишь затем на пол свалился Второй. Он лежал без движений, и Ник успел оттащить его люка прежде, чем огромные ботинки Пятого приземлились на это же место. Глаза Второго были закрыты, он явно был без сознания, скафандр был прожжен на левом плече. Но разбираться было некогда, в пролом уже по одному прыгали хинки, и их соплеменник Бар Гирд методично и расчетливо отстреливал их.

— Надо уходить! — крикнул он. — Влево, и вниз!

— Пятый, возьми Второго! — скомандовал Холт. Тот кивнул головой, поднял вверх ствол своего плазматрона и пустил в пролом двадцатиметровый столб огня. Это дало краткую передышку. За две секунды Пятый прожег в стене очередную дыру, подхватил на плечо тело Второго, и шагнул в проем вслед за отцом. Они пробежались до ближайшего люка, заварили его, и пристрелив трех попавшихся на пути ящеров оказались в сравнительно тихом месте. По знаку отца Пятый опустил тело Второго на пол. Ник пощупал у сына на шее пульс. Жилка билась, и Холт занялся раной. Гравитационный шит полностью мог защитить только от пуль, лазерный луч он ослаблял на тридцать процентов, еще столько же погасила жаростойкое покрытие скафандра. Но и оставшихся процентов хватило на то, чтобы опалить бок Второго до черноты. Ник поморщился, затем выдернул из наплечника скафандра Второго короткий тюбик с иглой, и воткнул его в шею сына.

— Противошоковое, — пояснил он всем остальным. — Пошли дальше.

На этот раз брата себе на плечи взвалил Первый. Они уже бежали по коридору, когда Ник услышал у себя за спиной болезненный и продолжительный стон. «Пришел в себя, — понял он. — Это хорошо.»

Глава 10

В это время у двери каюты номер сорок пять восьмого сектора желтого уровня шел спор.

— Нам никто не давал такой команды, — мерно говорил хинк с двумя серебряными ящерицами на рукаве. При этом он покосился на пятерых рядовых приданных в их распоряжение. Споры между офицерами не приветствовались в их командирской среде, и по кодексу Завоевателя не должны были доходить до ушей подчиненных.

— Она может и не поступить, — настаивал другой, с одной серебряной ящерицей на рукаве. — Может там, в штабе, все уже погибли.

— Все равно мы не должны торопить события. Убрать землян мы всегда успеем. Адмирал Шенк Гирд, да дожить ему до ста циклов, назвал этих троих особо ценными пленными. И мы должны охранять их до последнего заряда.

Молодой офицер Зит Ган нервно дернул головой, но вынужден был подчиниться. На несколько минут они замерли, прислушиваясь к командам, доносящимся до них через наушники командной системы.

— Они прошли шестой отсек зеленого уровня, блокировать восьмой и седьмой отсеки, а так же все примыкающие к ним с боку и снизу…

— Они идут к нам, — пробормотал Зит Ган. Его командир, Ури Тинк, только поморщился. Это давно стало ясно всем. Единственное, что не мог понять капитан, почему его соплеменники так и не смогли уничтожить эту кучку примитивных туземцев. Он начал уже склоняться к той же самой мысли, что и его более молодой напарник, даже потянулся к кобуре пистолета, но в этот момент произошло нечто неожиданное.

Пройдя очередной отсек Ник привалился к спине, и тяжело дыша, спросил Бара:

— Их кто-то направляет?

— Да. Второй, резервный командный пункт.

— Где это?

Бар мотнул головой вверх.

— Двумя палубами выше, как раз над нами.

— Значит идем туда. Лифт!

Бар Голд растерялся, но подумать или возразить ему не дали. Холты буквально внесли его в обширное пространство лифта, Ник нажал красную клавишу и уже через пару секунд они поднимались вверх. Это было очень опасно, заблокировав лифт между палубами хинки могли легко уничтожить землян, и до этого момента они лифтами не пользовались. Нику и его сыновьям опять повезло. На какие-то секунду они успели исчезнуть из поля зрения своих преследователей, и те просто потеряли их. И когда дверцы скоростного лифта открылась, Ник даже растерялся. Коридор был пуст.

— Где они? — спросил он своего ящера.

— В соседнем отсеке, — сказал тот, кивая вправо от себя. Они пробежали к очередному люку, и когда тот открылся, то увидели около массивной двери двух часовых. У ног одного из них стояла плазменная пушка. Убрать их было делом пары секунд. Бар трижды нажал клавишу около двери, и та медленно отползла в сторону. Перед ними был большой зал, буквально кишевший ящерами. Они сидели перед многочисленными мониторами, сновали между рядов, перекрикивались своими характерными раскатистыми голосами. Все это были офицеры, в глазах буквально рябило от золотых и серебряных ящерок на рукавах. Открывшиеся двери не сразу привлекли внимание навигаторов, лишь когда загремели выстрелы все развернулись к нему лицом.

— Они здесь, они на командном пункте! — отчаянно успел крикнуть в микрофон оператор слежения внутренней службы, прежде чем пули разнесли его череп. Такой длинной очереди Ник еще не давал. Движение его рук из стороны в сторону напоминало движение косца, и эта коса смерти сметала все на своем пути. В ответ раздавались выстрелы из табельного оружия, но гравитационный щит скафандра легко отражал их. Неожиданно пулемет замолчал, и, Ник понял, что это кончилась его последняя обойма. Но и в рубке к этому моменту не осталось ни одного способного к сопротивлению хинка. Сзади Холта зашелестел плазматрон, это Пятый выжег огнем первую партию хлынувших в коридор отсека хинков. Тут же он развернулся, и ударил плазмой в другой конец коридора. Ник отшвырнул в сторону свой уже бесполезный пулемет, подскочил к выходу и втянул в зал стоящий у входа плазметрон и сумку с запасными кассетами. Теперь они стреляли почти одновременно, едва успевая перезаряжать свое оружие. Штурм ящеров превзошел все виденное ими ранее своей яростью и фантастической самопожертвенностью. Сотни хинков сгорали в плазменном огне, но только гасло ослепительное пламя, как в обугленных стенах коридора показывались новые черные фигуры.

В это время за их спиной Первый выстрелами из пистолета методично уничтожал аппаратуру, на которую ему указал Бар Голд. Сам ящер в это время занимался странным делом — добив всех своих раненых соплеменников он стаскивал с одного из навигаторов его мундир с двумя серебряными змейками. Одной рукой это у него получалось плохо.

— Помоги мне, — крикнул он Первому. Тот удивился, но отправился на помощь хинку.

Тем временем у выхода в рубку становилось все жарче. Лазерные лучи и свист пуль почти непрерывно полосовали воздух. Один раз пальнули хинки и из плазматрона, но, по счастью, промахнулись, и плазменный шар, пролетев коридор насквозь, ударили по своим. Сделать второй выстрел им не позволил Пятый, испепелив расчет плазменной пушки ответным залпом.

— Нам их не сдержать! — закричал назад Ник. — Надо уходить!

— Сейчас уйдем, — спокойно ответил Бар, одевая с помощью Первого на покойника свой мундир лейтенанта. Закончив с этим делом он выпрямился и сказал, — Уходим.

— Прожигай!.. — начал было командовать Ник Пятому, но Бар его остановил.

— Зачем, не надо.

В этот момент на противоположной стороне зала начала темнеть и набухать краска. Она вспыхнула, затем металл начал раскаляться.

«Прожигают перегородку, — понял Ник. — Теперь с трех сторон нам их не сдержать»!

Впервые за все время атаки землян хинки решились изуродовать своей корабль и использовали прием своих врагов. А Бар тем временем показал на широкое кресло в самом центре рубки.

— Прошу! Личный адмиральский лифт.

Синхронно выстрелив в разные стороны Ник и Пятый кинулись в креслу. Когда все четверо оказались на площадке около него Бар нажал на желтую клавишу на подлокотнике кресла. Так что когда через две секунды в прожженный пролом начали протискиваться фигуры ящеров, в рубке они нашли только своих мертвых соплеменников.

Глава 11

Когда бой переместился выше и в сторону от их палубы, Ури Гинк торжествующе посмотрел на своего подчиненного.

— Вот видишь, все совсем не так, как ты думал, — сказал он. Зит Ган сморщился, но ничего возразить не смог. Через несколько секунд голос дежурного офицера пропал из наушников, сначала оба они подумали, что это нечто временное, но предсмертный крик штабиста подсказал, что происходит двумя палубами выше.

— Они атакуют рубку! — воскликнул Зит Ган. — Надо идти на помощь!

— Назад! — прохрипел Ури. — Наша задача быть здесь. Там и так полно десантников.

Лейтенант нехотя повиновался. Несколько минут они пребывали в полном неведенье, и эта тишина в наушниках заставляла их нервничать больше, чем звуки боя в самые напряженные моменты сражения. Наконец где-то совсем близко вспыхнул крик, и отчаянье в этих голосах хинков подсказало офицерам, что случилось самое невозможное, и самое неприятное, что только могло случится — земляне прорвались на их уровень. Слева по коридору полоснули лучи боевых лазеров, затем пыхнула жаром лазерная пушка.

— Вперед! — приказал, доставая пистолет, Ури Тинк своим солдатам, а сам развернулся к лейтенанту. — Иди, сделай это!

Ева была в курсе всего происходящего на корабле хинков, Третий скупо, но часто говорил обо всем, что происходило с командой Ника. Больше всего ее волновало ранение Второго, и когда в открывшуюся дверь ворвался хинк с пистолетом в руках, она даже не сразу поняла грозящую им опасность. Зит Ган мог стрелять сразу, с порога, но он был слишком преисполнен важностью своей миссии.

— За смерть адмирала Шенк Гирда, за смерть всех моих соплеменников! — напыщенно сказал он.

Ева ничего не поняла из речи этого ящера с серебряной ящерицей на рукаве, настолько чудовищно тот говорил на человеческом языке, но пистолет, направленный в ее сторону подсказал все, о намереньях хинка. Она вскрикнула и прикрыла своим телом Четвертую. Между тем с оружием Зит Гана начало происходить что-то непонятное. Сначала пистолет дернулся вверх, и пуля, предназначенная Еве ушла в потолок, а затем и сам пистолет вырвался из рук ящера улетел в угол. Лейтенант ничего не понял, но в себя пришел быстро. Он схватился за свой табельный офицерский тесак. С этим Третий уже ничего не мог поделать, но Ева уже вскочила на ноги, и перехватила занесенную руку хинка. Зит Ган с удивлением ощутил, насколько сильна эта землянка. Несколько секунд они боролись молча, затем он разразился рассерженным ревом, но Ева уже вывернула его запястье, и тесак отлетел в сторону. На рев своего соплеменника прибежал его командир, Ури Гинк. Увидев столь странную, и неожиданную картину он вскинул пистолет, но в последнюю секунду тот странно дернулся, и сразу при пули попали в спину Зит Гана. Тело ящера еще оседало на пол, его командир застыл в недоумении, а Ева уже подскочила к капитану и со всей силы заехала ему кулаком по длинной морде. Впечатление было такое, словно она попала кулаком по скале. Но длинный рост ящера сыграл на ее стороне, Ури потерял равновесие и растянулся на металлическом полу. Уже лежа, он вывернул руку и прицелился в Еву, оставалось только нажать на спуск, но тут тесак покойного Зит Гана со свистом опустился на его руку, напрочь отсекая запястье вместе с зажатым в нем оружием. Это Вторая вмешалась в ход действия со своим веским словом. Ящер взревел от боли, но Вторая не дала ему долго мучиться, со всей силы опустив тесак на шею капитана. Это оказалось не самым сильным местом Ури Тинка, и голова ящера отскочив в сторону от туловища запрыгала в сторону невзначай убитого им лейтенанта. Со Второй стало дурно. Она выронила тесак и зажала рот руками.

— Молодец, дочка! — похвалила ее Ева. Затем она подхватила с пола пистолет капитана, и, метнувшись назад, прикрыла своим телом Третьего и Четвертую, а оружие направила на открытую дверь. Она видела, как по коридору метались лазерные лучи, проносились странные, огненные шары, доносился яростный рев ящеров. Пахло раскаленным железом и горелым мясом. Ева была готова к самому худшему, и когда в дверях показалась огромная фигура в покрытом черной копотью скафандре, она чуть было сразу не нажала на спуск. Лишь в последнюю долю секунды она поняла, что это ее муж, Ник Холт.

Глава 12

— Слава богу, вы живы!

Эту фразу одновременно, не сговариваясь, сказали и Ник, и Ева. Затем Холт отскочил в сторону, и Первый втащил в каюту раненого Второго, ему в этом помогал Бар Голд. Слава богу, что Ева знала об этом невольном союзнике землян, а то ее рука машинально направила пистолет в сторону ящера.

— Это свой, — подтвердил Ник. Вход в каюту теперь загораживала мощная фигура Пятого. Лица его Ева не видела, он непрерывно оглядывался по сторонам, контролируя оба конца длинного коридора. В обоих его руках было по плазменной пушке, и время от времени он пускал их в ход. После очередного выстрела он крикнул: — Первый, кассету!

Первый тот час подскочил к нему и вставил новую обойму взамен использованной.

— Пора уходить, — сказ Ник, и обернулся в Бару. — Куда нам теперь?

— Вниз, до фиолетовой палубы, — прохрипел ящер. — Там ближайший ангар челноков.

— Вниз так вниз. Отойди, Ева, — приказал Холт, и, отстранив в сторону Пятого, направил в пол свой плазметрон. Уж подобные дыры они с Пятым научились делать бесподобно, вырубая их с одного выстрела, ровно метр на метр. Ева вскрикнула и отшатнулась от полыхнувшего пламени, а Ник уже прыгал вниз, полагаясь на теплозащиту своего скафандра. Приземлившись он для профилактики дал два залпа в разные концы коридора, и сменил кассету.

— Прыгай, я поймаю! — крикнул он вверх нерешительно заглядывавшую в дыру Еву. Та решалась недолго, подхватив на руки Шестую, она шагнула вниз, стараясь не прикасаться к раскаленным краям дыры. За то время она летела эти пять метров Ник успел дважды выстрелить в левую сторону коридора, и правой рукой подхватить жену. Вслед за Евой с визгом приземлилась Вторая с Третьим на руках. Наверху оставалась еще мужская часть семьи, а Ник уже вырубал дыру в полу метрах в трех от места приземления. В таком порядке они прошли пять палуб за пять минуты. В этом им помогал хаос, воцарившийся на эсминце хинков. Строгая, кастовая система управления войсками оказалась разрушенной, и оказавшись без руководства младшие офицеры не могли наладить слаженного и четкого преследования атакующей группы землян, а местные очаги сопротивления Ник и его дети гасили безжалостно и мгновенно.

Оказавшись на фиолетовой палубе Ник дождался Пока приземлится Бар Голд, и спросил его: — Нам куда?

Тот повертел головой, и прочитав непонятные землянам надписи, махнул в правую сторону.

— Два отсека от нас.

Пройти эти два коридора оказалось даже легче, чем остальные подобные отсеки. Фиолетовая палуба была грузовой, здесь размещались склады, механические мастерские и прочие подсобные помещения. Ящеров было заметно меньше, одеты они были в серые комбинезоны обслуживающего персонала, и при виде землян предпочитали разбегаться, а не хвататься за оружие. Около одного из входов Бар Голд остановился.

— Это здесь.

Ник нажал на клавишу, и когда люк открылся, увидел огромный зал, и ровные ряды челноков.

— Вперед! — скомандовал он. — Первый, занимай самый крайний к шлюзу челнок.

Все проследовали мимо него, на месте остался лишь Бар Голд.

— Я останусь здесь, — сказал он.

— Зачем? — удивился Ник. — Тебя же сразу отправят на выбраковку.

— Бар Голда да, но не его, — он показал на витиеватую надпись на груди. — Кроме того, я подозреваю, что остался единственным навигатором на этом судне. Так что когда я доведу его до метрополии, мои заслуги превысят мои физические недостатки.

Несколько секунд Ник смотрел в немигающие, круглые глаза ящера, а потом согласно кивнул головой.

— Хорошо, иди.

Холт смотрел, как его странный союзник идет к ближайшему лифту, и чувство сожаление не покидало его. Он как-то уже привык к этому своему ящеру.

— Бар, дай бог нам больше не встретиться в бою! — крикнул он, хинк поднял в ответ свою единственную действующую руку, и тут же двери лифта закрыли его от глаз землянина.

Закрыв люк Ник плазматроном заварил его и побежал к своим. Все были уже внутри челнока, только Пятый стоял у выхода с неизменной плазменной пушкой в руках.

— Где Бар? — спросил он.

— Он остается, — сказал Ник, и забрался внутрь челнока. Первый уже включил все системы, и производил ревизию техники.

— Ну что? — спросил Холт.

— Все в норме: топливо, оружие, кислород.

— Тогда поехали. Пятый, заходи!

Когда младшенький занял место позади его кресла, Ник закрыл люк, дождался когда загорится зеленая кнопка полной герметизации, и включил двигатель. Челнок был готов к полету, но, не смотря на все команды Ника, ни как не хотели открываться ворота шлюза. Между тем в ангаре начали появляться черные фигуры десантников хинков, заблестели лучи лазеров. Силовое поле челнока пока сдерживало их, но мало ли что хозяева могли еще придумать? Ник выругался и нажал на гашетку основного калибра плазменной пушки. Ворота шлюза словно сдуло огненным смерчем. Ворвавшийся космос начал вытягивать из ангара воздух, а вместе с ним и другие незакрепленные вещи: механизмы, какие-то запасные детали, а также самих хинков вместе с их оружием и предсмертными криками ужаса. Ник поднял челнок над причальным местом, потом крутанул его на месте, одновременно нажав на кнопку действия главного лазера. Впечатление было такое, словно все остальные челноки были сделаны из масла, а меч разрубил их на две части. Устранив таким образом возможную погоню Холт осторожно подвел свой челнок к выходу, и только потом дал полный газ.

Они вылетели из чрева эсминца как пуля из ружья. Женщины за его спиной восторженно ахнули, такую звездную черноту они видели в первый раз. В своем первом, вынужденном полете хинки держали их в тесном техническом отсеке челнока. Ник уже повел было свой шаттл в сторону планеты, но тревожная мысль Третьего заставила его заложить крутой вираж, и повернуть обратно в сторону крейсера. Никто ничего не понял, а Холт упорно вел челнок вперед, пока не увидел знакомые огни ворот головного шлюза, того самого, через который они попали на кораблю хинков. Он успел как раз вовремя, шлюз открылся, и показался челнок ящеров. Он успел отойти от борта корабля метров на сто прежде чем взорвался. Прицелится и выстрелить для Ника было делом привычным. Второй челнок Холт расстрелял в самом шлюзе, а затем ударил главным калибром по внутренности ангара. Через секунду огненный вихрь уничтожил все стоящие там корабли, пилотов и готовящую их прислугу, а затем вырвался наружу стометровым гейзером огня. Лишь после этого Ник Холт развернул свое маленькое судно в сторону Рая.

За последними его подвигами с усмешкой наблюдал хинк по имени Тин Турк. Его рука лежала на рукоятке орудий главного калибра. Этот пульт Первый не успел уничтожить во время побоища во второй рубке. Тин поймал крохотную звездочку челнока в прицел, оставалось только нажать на гашетку, но застывшее лицо ящера передернула странная усмешка. Он отпустил рукоять, затем поднялся, посмотрел на себя в полированное зеркало одного из приборов, и своей единственной действующей рукой надорвал дыру в мундире. Затем он аккуратно улегся между трупов других навигаторов. Это было так вовремя, он очень устал.

Часть четвертая. Свои

Глава 1

И все-таки до самой посадки Ник напряженно ждал со стороны хинков какой-то подлости. Не могли они их отпустить просто так, что-то это не было похожим при их психологии и воспитании. Садиться у моря Ник не стал, провел челнок дальше, к скалам в двух километрах от их любимого пляжа. В свое время тренируясь в стрельбе дети выдолбили в скале плазметроном приличную пещеру, куда и направил свой челнок Холт. Весь челнок в пещеру не поместился, корма осталась торчать снаружи, но за десять минут они замаскировали свое новое приобретение охапками сорванного камыша. Последним челнок покинул Пятый. Всю короткую дорогу до Рая он копался в запасах хинков, и на свет божий появился с неразлучным плазматроном в одной руках и целым ящиком кассет к нему в другой. Увидев это Ник только хмыкнул, ему сейчас было не до малыша. Ева занималась со Вторым. Тот был в сознании, но от боли не мог даже говорить. Скафандр пришлось разрезать специальными гидравлическими ножницами, и только тогда стало ясно, насколько пострадал их самый невезучий отпрыск.

— Сильный ожог, но ткани не отмерли, — сказала Ева, и тут же предложила лекарство, — Нужна розовая трава, от ожогов она помогает лучше всего. В это время к ним с визгами и воплями радости подбежали все остальные члены семьи. Церемонии были короткими, Ева тут же услала Третью в джунгли за розовой травой, а Первая сама бросилась к морю, вспомнив о еще какой-то чудодейственной водоросли. Ник хотел всех остальных загнать в соседний с пещерой грот, образованный неточным выстрелом плазматрона, но тихий голос Третьего подсказал ему, что корабля хинков уже нет на орбите. Так что они уже спокойно сняли с себя скафандры, искупались, и сели обедать. На этот раз на столе были не только овощи и фрукты, но и жареная рыба, а так же громадные раковины морского гребешка, моллюска, которого они, выковыряв из раковин, охотно употребляли живым, полив прежде соком желтого фрукта.

Это был самый веселый обед за все время существования их семьи. Участники десанта в лицах рассказывали о всех перепетиях их затяжной экскурсии на борт корабля хинков. Теперь все это представлялось забавным и захватывающим приключением. Первый, Пятый, сам Ник наперебой вспоминали эпизоды боя, не отставали в этом и Ева со Второй. Даже Третий постоянно вмешивался в разговор, повизгивая от восторга, а в конце даже разыгрался, и начал швыряться в родственников фруктами.

— Отстань, Третий! — кричала Ева, уворачиваясь от очередного летящего в ее лицо плода. — И тут пистолет в его руке разворачивается, и он стреляет в своего начальника. Вы бы видели его глаза после этого!

— А как я рубанула ему по руке! — перебила мать Вторая. — До сих пор не могу поверить, что я смогла это сделать!

— А как мы рубанули по рубке хинков! — кричал, размахивая рыбиной Первый. — Оттуда только обломки полетели!

Наблюдая за этим сумбуром даже лежащий рядом Второй слабо улыбался. Венцом всего праздничного обеда был взрыв хохота, когда обнаружилось, что Пятый уснул прямо посреди разговора. Огромный младенец спал сидя, при этом в руке его остался зажатым недоеденным плод любимого синего дерева. Его просто завалили на бок, рядом со своим любимцем по привычке пристроилась Третья, и через пять минут все спали. Все, кроме родителей. После всего пережитого их потянуло на нежности.

— Ты поосторожней, — шепнула Ева. — Я, кажется, снова беременна.

— И кто это будет на этот раз? — поинтересовался Ник.

— Если бы я знала, — вздохнула жена. Она посмотрела в сторону спящих детей. — Они скоро повзрослеют Ник, и это будет страшно. Нам не избежать кровосмешения.

— Я знаю, но надеюсь что этого не произойдет.

— На что ты надеешься?

— На третий случай.

Еще через полчаса на пляже спали все. Только стая пересмешников плескалась недалеко от берега, да прибежавшие из джунглей клоуны чинно расселись вокруг людей кругом, охраняя их от змей и всех остальных привычных неприятностей.

Глава 2

На следующий день с утра Ник засел в челноке, тщательно процеживая все, что было в бортовом компьюторе хинков. В этом ему не то помогал, не то мешал Третий. Сейчас он висел в воздухе, возбужденно болтая ножками и хихикая. Это было последнее чудачество самого странного из сынов Холта, и приобрел он его в космосе, почувствовав на себе что такое невесомость. Как это у него получалось, Ник не знал, но время от времени Третий что-то упускал, и плюхался вниз, слава богу что не на пол, а на кресло второго пилота.

— Так ты говоришь, адмирал задумал приманить на эту планету целую эскадру земных кораблей? — спросил Ник, рассеянно просматривая поступающую на дисплей информацию.

«Да, он все время думал о каком-то сверхмощном реакторе, способном уничтожить сразу несколько земных кораблей».

Голос Третьего возникал сразу в голове Ника, но тот настолько привык к этому, что не обращал никакого внимания на несуразность всего положения. Взрослый, бородатый мужчина на полном серъезе разговаривает с хихикающим, не говорящим ни слова вслух младенцем.

Тем временем на экране вместо непонятных закорючек появились карты звездного неба. Ник оживился.

— Ева! — крикнул он в открытую дверь. — Подойди сюда!

Ева появилась с не очень довольным видом.

— Мы со Второй начали плести новые гамаки, — пояснила она. — А то от этой ночевки на земле у меня все бока болят.

— Вторая справится одна, ты лучше посмотри на это, вспомни свою основную специальность. Тебе тут ничего не знакомо?

Ева долго листала звездный атлас, одна из последних страниц ее заинтересовала.

— Похоже это полетный дневник челнока. Это наша звездная система. Вот Рай, а вот та, вторая планета. Как ты ее назвал? Ад. А почему Ад?

Ник нахмурился, припоминая, потом отрицательно мотнул головой.

— Не помню. Как-то они связаны, Рай и Ад.

В это время на голову Евы обрушился висевший в воздухе Третий. Он тут же снова взмыл в воздух, и постарался удрать в сторону, но от звонкого шлепка по розовой заднице не сбежал, и с забавным верещанием вылетел в открытый люк. Секунд через десять он снова появился в челноке, на всякий случай пристроившись за спинами родителей. А тем было не до него. Графическая запись предпоследнего полета этого челнока много объясняла им.

— Похоже они устроили базу на полюсе этой планеты, — решил Ник. — Но как они привлекут туда наши корабли?

Тут в разговор родителей вмешался Третий.

«Слушайте радио», — посоветовал он. Ник последовал его совету и включил динамик. Знакомые гортанные голоса ящеров тут же заполнили эфир. Судя по ленивому тембру голосов хинки просто трепались не по делу.

— Где то они рядом, — пробормотала Ева.

Отметив эту волну Ник повернул верньер регулятора. И тут же в рубку ворвался до боли знакомый сигнал земного спасательного буя. Звук был настолько мощным, что Нику пришлось убавить звук.

— Вот оно что! Похоже у них есть наш настоящий спасательный буй, — воскликнул Ник, но то, что последовало затем заставило его в изумлении замолчать.

— Мы поселенцы, наш корабль разбился пятнадцать лет назад. Мы ждем помощи! — донеслось из динамиков.

Без сомнения это был голос его жены, Евы. Лицо бывшего навигатора, а теперь матери большого семейства выражало не меньшее, чем у Ника изумление.

— Я этого не говорила, — пробормотала она, но затем воскликнула. — А-а, я все поняла! Это они использовали запись моего разговора с тем трехпалым адмиралом.

— Хитро придумано, — признал Ник. — Наши непременно клюнут на этот призыв, клянусь третьим пунктом правил Муравейника.

— Да. Надо их предупредить, — решила Ева.

— Нужно, но как? Мощность этого передатчика не такая большая, чтобы нас услышали в метрополии. К тому же нам просто могут не поверить. Как скоро может прибыть спасательная экспедиция?

В диалог родителей вмешался Третий.

«Адмирал думал о месяце. Большая эскадра наших кораблей где-то рядом».

— Ну что ж, за месяц можно что-то и придумать, — решил Ник.

Глава 3

Так сильно адмирал Роберт Бланк не нервничал за всю свою долгую, тридцатипятилетнюю карьеру. За то, что полученный ими сигнал был ловушкой говорило очень многое, такую вероятность адмирал оценивал как семьдесят процентов к тридцати. Но и оставить сигнал о помощи без внимания он тоже не мог. За пятьдесят пять прожитых лет принципы правил Муравейника вросли в него корнями, и стали плотью и кровью старого служаки. Терзаясь сомнением адмирал буквально не мог спать, и замучил своим присутствием сменные вахты своего корабля. Вот и сейчас, промаявшись в полузабытьи четыре часа он снова появился в рубке своего крейсера.

— Господа офицеры, адмирал! — громко скомандовала командир корабля, Райс Агни.

«Как он похудел, спал с лица, да и от тела осталось буквально половина», — подумала Райс. Жестом руки Роберт вернул офицеров на место, и подошел к самому большому навигационному экрану. Предвидя его вопрос дежурный штурман доложила: — До места подачи сигнала «SOS» три часа хода.

— Хорошо. Передайте Бушу и Эдвардсу чтобы перед торможением объявили готовность номер один.

«Будто они не знают», — подумала Райс, но продублировала команду на эсминцы сопровождения.

Через три часа эскадра вынырнула из сверхстветового режима, и замерла, ощетинившись взведенными к бою лазерами, гравитационными щитами, радарами и оптикой.

— Звездная система типа «С-2». Две планеты, одна класса П-3, и одна З-2, два спутника, небольшой пояс астероидов между ними, — громко доложила щтурман. Тут же начала докладывать его соседка, сидевшая около спектрометра.

— Сигнал исходит с крайней планеты, атмосфера выражена слабо, в основном состоит из замершего азота с небольшим содержание кислорода и углерода. Температура на поверхности планеты минус 180. Жизнь невозможна.

«Значит точно ловушка, — понял адмирал. — Сразу уйти?» Но штурман продолжила свой доклад.

— Ближняя к солнцу планета обладает атмосферой с 40 процентным содержанием кислорода. Средняя температура на поверхности планеты плюс 20, обилие воды. Вероятности пригодности для существования людей 98 процентов!

Голос штурмана едва не сорвался от волнения. Еще бы, за 100 процентов бралась уже легендарная Земля, после этого все найденные землянами планеты не тянули больше чем на сорок процентов.

— Нет, теперь я так просто отсюда не уйду, — пробормотал адмирал. — Определить место передатчика! Кораблям эскадры рассредоточится!

Но именно в эту секунду с ближайшей из планет полыхнул голубой луч.

«Все-таки это ловушка!» — с отчаяньем подумал адмирал.

Глава 4

Земные корабли сейчас походили на трех мух, попавших в голубую сеть громадного паука. Покойный адмирал Шенк Гирд не преувеличивал силу своего нового оружия, действительно, это было нечто чудовищное. Объединенная гравитационная защита всех трех кораблей еле сдерживала эту беспощадную силу. На глаз было видно, что расстояние между звездолетами сокращалось.

— Еще немного, и они их просто раздавят, — нервно сказала Ева, оглядываясь на мужа. Но Ник выглядел спокойным. На бреющем полете они летели над безжизненной поверхностью Ада.

— Сейчас не это главное, надо найти их базу. Она должна быть где-то здесь. Сама говорила, что последний рейс челнока был сюда. Вот она!

Действительно перед ними, на ровном плато стояли в ряд шесть веретенообразных истребителей хинков. За ними, в дальнем конце равнины виднелось нечто огромное, темное, с куполообразной крышей. Подлетев поближе Ник рассмотрел, что база состояла как бы из двух частей: куполообразного излучателя метров триста в диаметре, и полуцилиндра, связанного с куполом длинной, двухсотметровой галереей.

— Сейчас главное перестрелять этих малюток, — сказал Ник, нажимая на педаль газа. Они на максимальной скорости летели вперед, и не было похоже, чтобы их кто-то заметил.

— Первый, возьми управление! — приказал Ник, сам ловя в прицел крайний к ним истребитель хинков.

«Нас не видят», — подтвердил Третий. Крайний истребитель уже начал подниматься вверх, когда удар плазменной пушки превратил его в кучу обломков. С остальными пятью было еще проще, они стояли в ряд, и для них хватило трех выстрелов. Резко взмыв вверх над облаком взрыва челнок направился к станции хинков. Ник поймал было в прицел купол, но потом совсем другая мысль осенила его.

— Бери левей, Первый, веди к цилиндру! Так, хорошо, зависни!

Холт поймал в прицел узкий перешеек всего соединения и нажал на гашетку плазменной пушки. Взрыв буквально разрубил узкую галерею, и тут же над куполом исчезло голубое сияние. Ник угадал, вспомнив урок гибели крейсера СИ-1056 он нашел самое уязвимое место всей базы хинков, разрубив хрупкую связь между реактором, и излучателем.

Одновременно с исчезновение внешней помехи адмиралу Бланку доложили еще кое что.

— На П-3 зафиксированы вспышки взрывов.

— Всю оптику на этот район! — приказал он.

— Искусственное тело размером с линкор на поверхности спутника, судя по всему у него повреждена одна из его частей, виден огонь и утечка кислорода.

— Курс на П-3. Десантным кораблям приготовиться к высадке…

— Адмирал, нас вызывают на боевой частоте!

— Включить динамики!

И тот час в рубку ворвался уже знакомый всем голос.

— Ева Лайн вызывает крейсер, Ева Лайн вызывает крейсер!

— Это тот самый голос! — воскликнула Райс Агни. — Очередная ловушка, адмирал.

— Включите монитор, — велел Бланк.

Изображение, появившееся на самом большом мониторе рубки повергло в смятение большинство присутствующих. Без сомнения это было лицо землянки, одетой в нормальный земной скафандр повышенной защиты. Мужчины невольно отметили ее смуглую красоту, женщины осудили за через чур длинные волосы. Странными были два фактора: интерьер явно иноземного корабля, и висевший рядом с ней младенец с не по годам сосредоточенным лицом. По случаю столь ответственного события Ева даже нарядила Третьего в небольшую распашонку, причем он этого не хотел делать, орал и брыкался, пока не получил от матери по заднице. Но именно вид ребенка рядом со странной женщиной как-то успокоил адмирала.

— Мы вас видим, — сказал Бланк, — кто вы такая?

— Ева Лайн, лейтенант-навигатор, порядковый номер 4354698. Пятнадцать лет назад после гибели крейсера вместе с бомбардиром Ником Холтом попала на планету названную нами Раем. Сейчас мой муж с двумя сыновьями штурмует купол станции хинков. Просим помощи в этом и содействии.

— Зачем они полезли в этот купол? — нахмурился адмирал.

— Есть возможность узнать устройство боевого оружие хинков.

— Тарков, — поправил Бланк.

— Нет, именно хинков.

Адмирал не стал ничего больше переспрашивать, твердая уверенность этой женщины передалась и ему. Появление из небытия хинков проясняло многое в стратегии и тактики столь бесславно проигрываемой землянами войны.

— Хорошо. Третьему батальону высадится на П-3! Главная цель — купол, оружие тарков.

Ева перевела дух. Слава богу, ей удалось убедить своих сделать это.

Глава 5

В это время дела Ника и сыновей шли далеко не блестяще. В прошлый их десант у них был проводник, кроме того, однообразное строение корабля позволяло им легко совершать маневры и уходить от ненужных столкновений. На станции все было по другому. Ворвавшись через разрушенную галерею в купол семья Холтов оказалась в громадном помещении со всеми признаками настоящего лабиринта. Тут не было ничего от строгой линейности космических кораблей, и герметичные отсеки могли быть и круглыми, и ромбическими. Все они были заполнены непонятными приборами, и хинки в желтых комбинезонах, сидевшими за многочисленными пультами, не имели с собой даже личного оружия, так что при виде чужаков обвешанных оружием предпочитали ретироваться. Среди них Ник с удивлением увидел представителей совершенно другой расы, низкорослых, большеголовых гуманоидов с огромными черными глазами и небольшим, птичьим клювом. Но рассматривать их было некогда. Земляне шли вслепую, не зная куда, где располагается этот самый командный пункт. Затем все чаще им на пути начали попадаться десантники, завязалась перестрелка. Потом черные мундиры десантников просто посыпались как из ведра.

Когда их прижали в первый раз Пятый привычно прожег пол, но глянув вниз отшатнулся назад. Под ними была тридцатиметровая пропасть. Их атаковали с трех сторон, и земляном повезло в том, что за стенкой, к которой они прижимались спиной, был лабиринт служебных коридоров. Они пробирались среди змеевиков труб, водопадов кабелей. В эту экспедицию все трое не стали искушать судьбу с земным оружием, а просто вооружились плазметронами. И для Ника и для Первого они были тяжеловаты, а вот Пятый управлялся со своим как с игрушкой. При этом малыш тащил в рюкзаке за спиной целый ящик запасных кассет.

— Плохо дело! — сказал Ник, когда им на какую-то минуту удалось оторваться от преследователей и перевести дух. В полуметре над их головой с угрожающим гулом пронесся заряд плазмы. Пятый ответил мгновенно, выстрелив навскидку, и расчет плазменной пушки их двух хинков превратился в «барбекю». Они сменили позицию и продолжили совет.

— Я не слышу мать, дикие помехи, — сказал Первый. — Сюда даже Третий не пробьется, слишком много активизированного металла.

— Да, надо соединиться с Евой. Попробуем пробить где-нибудь купол.

Они сориентировались на местности, выбрались в огромный, полукруглый зал и начали подниматься вверх по маршевым лестницам. Это был самый опасный момент всей экспедиции. Сейчас они были как на ладони, и пока их выручала только слаженность всей команды. Пока двое перебегали вверх, один прикрывал, а затем самый верхний начинал прикрывать остальных. Пули, лучи лазеров, плазменные шары — все летело в троих землян. Немного выручала их гравизащита, а больше везенье. Уже на самом верху, под куполом, меткий выстрел из плазматрона перерубил железную лестницу, на которой оставался прикрывающий всех Первый. Пролет рухнул вниз, а Первый успел зацепиться одной рукой за перила следующего пролета. На его другой руке болтался захлеснувшийся ремнем плазматрон, и он ни как не мог его сбросить и подтянуться вверх.

— Прикрой нас! — крикнул Ник, кидая Пятому свой плазматрон. Он сбежал вниз, нагнулся, и еле втащил отягощенного тяжелым скафандром сына. Все это время Пятый поливал огромный зал снизу плазменными шарами. В этот раз он снова повторил свой трюк, ведя огонь сразу с двух рук. Для хинков это было настолько потрясающим зрелищем, что они даже ослабили ответный огонь. Но когда к юному гиганту присоединились отец и брат, стрельба снова усилилась. А у землян начал подходить к концу боезапас, и в этих условиях они не могли его пополнить. Как раз с последними выстрелами они достигли купола, но прожечь его у них уже было нечем.

«Все, — подумал Ник, рассматривая бегущую снизу вверх по лестницам черную лаву хинков. — Это конец»!

Но именно в эту же секунду метров в десяти от них полыхнуло пламя, осколки купола, словно пылесосом втянутые вакуумом не успели вылететь в пролом, а оттуда уже показалась непонятная конструкция, оказавшаяся входом переходного люка десантного корабля землян. Серо-голубые скафандры земных десантников начали разбегаться по галереям, и плотный огонь космической пехоты буквально скосил поднимавшихся вверх ящеров.

Из Ника словно выпустили пар, и он без сил опустился на ребристый металл пролета. И отсюда, сверху, он наблюдал, как внизу объединились два потока десантников, ворвавшихся в здание с разных сторон. Среди них Холт с удивлением увидел знакомую фигуру, возвышающуюся над рослыми десантниками на две головы. Пятый еще не наигрался в эти игры.

Глава 6

Эта встреча в рубке крейсера больше походила на дипломатический прием послов двух государств. Более того, сейчас они смотрелись как две разных расы. Бледные от вечного космического затворничества, стриженые почти наголо и от этого однообразные мужчины и женщины, и Ник, со своим разнообразным семейством. Сам Холт подстриг волосы и бороду, но совсем ее сбривать не стал, слишком привык к ней за эти полтора десятка лет. Ева шокировала всех женщин своими длинными, по пояс волосами, а русоволосый, с прической до плеч, кареглазый красавец Первый невольно как магнитом привлекал их взоры. Мало кто обращал внимание на лежащего на руках Евы Третьего, зато курчавый, с круглыми черными глазами Пятый вызвал всеобщее изумление своими габаритами и трехметровым ростом. Стандартный комбинезон подобных размеров нашли только у десантников, и он, в отличии от облаченных в голубое родственников был в черном.

Ник в своем получасовом рассказе был краток, и обошелся без лишних для армейского человека эмоций и поэтических красок.

— Да, генеральный штаб подтвердил существование Евы Лайн и Ника Холта, так же как и историю гибели СИ-1056, - сказал выслушав его адмирал Роберт Бланк. — Если то, что вы сказали — правда, то эта планета действительно рай, и вы правильно ее назвали. У меня есть несколько вопросов относительно последнего боя в куполе. Как вам удалось на челноке вплотную приблизиться к станции тарков?

— Насколько я понял, этим я обязан голубому лучу. Во включенном состоянии он блокирует все радары. Станция поневоле ослепла. Именно поэтому для нас на СИ-1056 столь внезапным было появление целой флотилии хинковских истребителей.

— Наши ученые сейчас занимаются с их аппаратурой, кстати, Райс, запроси как там у них дела.

Командир корабля послушно щелкнула одной из клавиш пульта, и на экране показался ромбический отсек станции хинков, и два землянина в желтых костюмах о чем-то беседовали с двумя гольдами, теми самыми представителями низкорослой расы, одетых в комбинезонах точно такого же цвета, под присмотром трех рослых десантников. Именно гольды, тысячу лет назад завоеванные хинками, и были создателями всей научно-технической базы ящеров. На сотрудничество с землянами птицеголовые гуманоиды пошли с огромной радостью. Ненависть к своим завоевателям у них копилась от поколения к поколению.

— Вайс, как ваши дела, — запросила Райс Агни.

Ей ответил самый пожилой из инженеров, седовласый полковник.

— Основное ясно. Им удалось создать установку на основе теории единого поля. Эта штука работает сразу во всех спектрах: гравитация, световой луч и электромагнитного излучения. Мы скопировали основные параметры установки, и те чертежи, что тарки не успели уничтожить.

— Мы можем воссоздать ее в метрополии? — поинтересовался адмирал.

— Да, конечно. Главное, теперь ясен принцип действия. Кроме того, мы можем даже починить эту установку, — Вайс положил руку на плечо стоящего рядом гольда. — Найк говорит, что это потребует не более семи дней.

— Хорошо, мы подумаем, — качнул головой Бланк, и отвернулся от экрана.

— Адмирал, скоро сюда прибудет целая эскадра кораблей хинков, — напомнил Ник. — Они могут опередить нас, и заселить Рай своими ящерами. Если мы наладим эту станцию, то сможем уничтожить их. Устроить им засаду.

Бланк переглянулся со своими офицерами.

— Конечно, заманчиво, но… — Адмирал встал, подошел к главному экрану. — Вы не в курсе дел. За двадцать один год этой необъявленной войны погибло более 400 земных кораблей. Еще ни разу нам не удалось выиграть ни одного боя. От столкновений с крупными соединениями эти тарки-хинки уходят, и бьют нас исподтишка. Самое подлое, что за последние полгода они уничтожили и два планетарных детских сада, Лондон-3, и Канада.

У Ника перехватило дух.

«Это же сотни тысяч детей!» — подумал он. Судя по лицу Ева так же была потрясена. А адмирал продолжал.

— Так что у нас строжайший приказ — не ввязываться в бои с превосходящими силами противника. Главная Доктрина сейчас такова — сражение должные вести крупные соединения, не меньше флотилии из 30 кораблей.

— Но мы можем использовать фактор внезапности, — возразил Холт. — С базы не успели подать сигнал о помощи, и для хинков это будет большим сюрпризом. Тем более что гольды много рассказали о техническом оснащении их флота. Теперь мы знаем их уязвимые места. А если по прежнему отдавать инициативу им, то с таким мощным оружием как этот реактор они смогут уничтожить любое наше крупное соединение. Числом их не взять.

— Надо подумать, — решил адмирал. — А теперь расскажите-ка все, что вы знаете об этих хинках-тарках?

Беседа длилась еще часа три. Когда она закончилась, и адмирал ушел, произошел неприятный инцидент. Райс Агни, не спускавшая все это время глаз с Ника, подошла, и положила ему на руку свою ладонь. Холт в это время разговаривал с командиром десантников, и не обратил на это должного внимания. Зато очень обратила внимание Ева.

— Убери руки! — резким тоном сказала она Агни. Та не ожидала такой реакции, и испуганно отдернула свою ладонь.

Ник не понял сути всего конфликта. Честно признаться, за время вынужденной моногамии он подзабыл обо всех этих земных брачных ритуалах.

— Ваш сын просто создан десантником! — говорил ему седовласый, с большим, застарелым ожогом на лице генерал-десантник. — Просто чудовищная сила, отменная реакция, умение хорошо ориентироваться на местности. Если вы отдадите его нам, то ему будет светить блестящая карьера.

— Ни за что! — Сказала, вмешиваясь в разговор, Ева.

— Почему? — опешил генерал.

— Он еще маленький, — отрезала ревностная мать. Гоготанье генерала было слышно даже в соседнем отсеке.

— Это он то маленький?! — спросил старый служака, отсмеявшись и вытирая с глаз слезы.

— Да, маленький, — отрезала Ева, и строго обратилась к Пятому. — Ты ел сегодня черный мед?

Тот нахмурился, и отрицательно мотнул головой. Ева тут же угостила его хлестким подзатыльником.

— Ну-ка, сейчас же ешь! Хочешь таким глупым на всю жизнь остаться?

— Он остался в челноке, — почесывая затылок ответил Пятый. На всякий случай он поднялся с кресла, теперь мать уж ни как не могла достать до его головы. Вслед за ним поднялись и все остальные члены семейства Холтов. Уже двигаясь к отведенным им каютам Ник спросил:

— Что ты так окрысилась на капитана?

— А ты не понял? Она же пыталась тебя снять!

До Ника дошла вся пикантность ситуации, и он странно разулыбался.

— А, вот в чем дело. Я и забыл совсем…

— Вот только погляди на кого-нибудь! — свирепо сказала Ева, — Сразу глаза тебе выцарапаю!

— Да что ты как переживаешь? Все они такие страшные, лысые, — сказал Ник, при этом невольно оглядываясь на одну из проходящих мимо женщин. Затрещина, полученная им от жены, была ни чуть не слабей чем та, что недавно получил Пятый.

Впрочем, вскоре самому Холту пришлось испытать приступ ревности. Три десантника, попавшиеся им в ближайшем лифте просто обалдели от неожиданной красоты Евы и стали довольно громко и откровенно обсуждать ее видимые достоинства. Пожалуй, только присутствие в ее эскорте Пятого остановило этих головорезов космоса от более близкого знакомства с прекрасной незнакомкой.

При виде семейства Холтов все встречные члены экипажа просто столбенели от изумления. А Ник рассматривал коридоры и думал о том, что ничего не изменилось за прошедшие годы. Все та же однообразная планировка, ровный цвет окрашенных этажей, абсолютно одинаковые двери с номерами.

Семейство заняло три каюты на красном уровне. Ник, сразу вспомнив порядки и обычаи земных кораблей, связался с рубкой.

— Красный уровень, каюта сорок пять лейтенант Ник Холт, лейтенант Ева Лайн.

— Как, в одной каюте? — удивилась дежурная.

— Именно в одной, — подтвердил Ник, а затем добавил, — а так же в сорок седьмой Первый Холт, в сорок девятой Пятый Холт.

— Почему по номерам? — снова удивился дежурный.

— Это не номера, это имена! — рявкнул Ник, и со злостью щелкнул тумблер отключения.

Для начала все собрались на совет. Места на кровати хватило только родителям и Третьему, Первый осторожно расположился на одном из кресел, а Пятый решил не рисковать и просто сел на пол, привалившись спиной к стене.

— Ну, какие у вас впечатления? — спросил Ник сыновей.

— Здорово! Эта штука еще больше, чем крейсер хинков — сразу выпалил Первый, а Пятый только кивнул, соглашаясь, головой.

— Отвыкла я от всего этого, — сказала Ева, — все кажется таким тесным, неудобным.

— Да, мне тоже так кажется, — согласился Ник.

Ева вытащила из кармана красный плод, ловко разделила его на всех.

— Это последний, — сообщила она всем.

Ожидание на одной из лун Ада подхода земных кораблей оказалось более долгим делом, чем они думали, и за эти две недели у них кончились почти все припасы, вода и подходил к концу кислород.

— Сынок, — обратился Ник к Первому, — сходи в тот конец коридора, там стоят такие ящики с ручками сбоку, дерни их по разу, и принеси то, что там появится.

Первый легко поднялся, вышел в коридор. Эти длинные металлические ящики он заметил давно, и с любопытством проделал все, о чем говорил ему отец. В окошке одного автомата показалась серая масса в прозрачной упаковке, другой выдал квадратную пластиковую бутылку, взяв в руки которую, Первый безошибочно определил, что внутри ее находится вода. Уже по пути обратно он обнаружил нечто для себя новое. Это новое стояло в дверях каюты номер сорок и в упор разглядывала приближающегося парня. Сочетание рыжих волос и зеленых глаз Первый еще не встречал, тем более таких красивых и нахальных.

— Привет, — сказала девица, преграждая ему дорогу. — Ты один из этих, с Рая?

— Да, — признался Первый.

— И как тебя зовут?

Имя нового знакомого вызвала у рыжей приступ смешка.

— Кто ж тебя так назвал?

— Отец с матерью. У нас есть и Второй, и Пятый, и Четвертая.

Рыжая снова подавилась смешком.

— А меня зовут Ани Берг. Может зайдешь ко мне?

Ани как бы невзначай провела пальцами по запястью Первого, но тот, конечно, ничего не понял.

— А что делать будем? — спросил он.

Рыжая в этот раз не смогла удержаться от смеха.

— Да ты совсем еще зелененький! Ладно, приходи, не пожалеешь.

— Хорошо, только попозже, — согласился Первый, и оглянувшись еще пару раз на эти насмешливые глаза, пошел к себе.

Столь долгое отсутствие старшего сына супруги не заметили, они откровенно ругались.

— Мне плевать на то, как к нам здесь относятся, главное, чтобы они защитили Рай от хинков! — возбужденно говорил Ник.

— А по моему надо возвращаться, они все сделают без нас. Я переживаю за Второго, он был еще такой слабый, — возражала ему жена.

— Нет! Они плохо знают психологию хинков, к тому же мы знаем уязвимые места их кораблей и можем кое что подсказать. Ты то что молчишь? — эта фраза была обращена в сторону Третьего. Его молчание больше всего удивляло Ника. Третий замолчал давно, с того самого момента, когда их челнок причалил к земному крейсеру. Кроме того он перестал висеть в воздухе, и только нахмуренный маленький лоб показывал, что его владелец не пребывает в прострации, а о чем-то сосредоточенно думает. Не ответил Третий и на этот раз. Ник махнул рукой, и взял из рук Первого пакет с едой. Повертев его в руках он разорвал упаковку, откусил серую массу, с явным трудом пожевал ее, и, проглотив, поспешно запил водой, показавшейся Холту безвкусной и теплой.

— Да, отвык я от всего этого. Как они только это едят? — сказал он, протягивая брикет Еве. Та жестом отказалась от него, и Ник отдал его Первому. Тот проделал все то же, что и отец, только на лице его при этом появилась странная гримаса ужаса.

— Разве это можно есть? — спросил он, а сделав глоток из фляги еще и добавил, — И пить?

— Привычка, — ответил Ник. — Просто другого у землян ничего не было.

Пятый принял брикет из рук брата с осторожностью змеелова. В отличии от предыдущих дегустаторов он жевал долго и сосредоточенно, но минут за пять брикет уничтожил.

— Пойдет с голодухи, — буркнул он, и допил воду. — Где еще такие штуки дают?

Пятый пошел за Едой, и больше в тот день они его не видели. Вскоре и Первый пошел к себе в каюту, но по пути вспомнил про зеленоглазую красавицу. Около ее двери он немного постоял, но потом все-таки решился, и толкнул ее. В каюте стоял полумрак, но низкий грудной голос Ани Берг не позволил Первому удалиться.

— А, пришел! Иди сюда.

Он сделал два шага вперед, вспыхнул огонь ночника, и старший из сыновей Холта увидел что хозяйка лежит на кровати совершенно голая. Честное слово, голых женщин Первый не боялся, он видел в таком виде и мать, и сестер. Но он был готов в какому-то разговору, к общению, а не к тому, что его просто завалят на постель, и начнут интенсивно раздевать. Впрочем, вся остальная программа этого вечера ему понравилась.

С Пятым же была совсем другая история. Около автоматов с едой он повстречал трех десантников. С удивлением рассмотрев гиганта в черном комбинезоне они спросили его: — Парень, ты из какого батальона?

— Ни из какого, — буркнул Пятый, сосредоточенно выковыривая из приемника пятый брикет. — Я из Рая.

Через полчаса он уже находился в отсеке десантников и с сосредоточенным лицом мерялся силами сразу с двумя самыми сильными парнями в черной униформе. Прижав их руки к столу он пробасил: — Ну, кто еще желает?

— Ладно, бесполезно! — махнул рукой сержант Никс, ветеран с суровым лицом и седым ежиком волос. — Пошли лучше в тир.

Опробовав оружие всех типов Пятый недовольно нахмурился.

— Ерунда. Мне больше нравится хинковский плазматрон.

— А, с этой дурой сейчас разбираются наши яйцеголовые ученые. Нам даже не дали эту штуку подержать в руках.

— А у меня есть, — оживился Пятый. — Только в челноке. Правда, я не знаю как туда пройти.

Ему нашли провожатые, и через пятнадцать минут он притащил в тир свой плазматрон. Для всех он оказался тяжеловатым, только Пятый обращался с ним как с пушинкой.

— И как он работает? — спросил Сержант Никс.

— Просто. Вот этой ручкой переводишь его на полную мощность, включаешь питание.

Пятый прицелился в мишень. Тир этот был снабжен специальным мощным гравитационным уловителем, тормозившим и пули, и ослабляющим до нуля лазерные лучи. На нем десантники опробовали самое свое тяжелое оружие. Но огненный шар испепелил железную мишень, защита смогла только немного его распылить, и этот язык плазмы с невероятной легкостью слизал расположенную за ней стену. У сержанта Никса, как впрочем, и у всех остальных, вытянулось лицо. Женский визг и поток ругательств усилил этот эффект. За исчезнувшей стенкой оказалась душевая комната, в которой как раз плескались две девицы. Душевые на корабле не делились на мужские и женские, но напуганные вспышкой, жаром и внезапным появлением в поле зрения целой толпы десантников, девушки дали своим эмоциям достойный выход.

Так что когда Ева прошла проведать перед сном своих сыновей, она нашла их каюты пустыми. Это ее привело в недоумение, но, поразмыслив, она решила, что с ними ничего плохого случится не может, и спокойно отправилась спать. Отчасти она была права. Первый под руководством своей рыжей инструкторши интенсивно осваивал премудрости секса, и никаких отрицательных эмоций не испытывал. А вот Пятый с унылым видом сидел на корабельной гауптвахте, правда в компании почти всего третьего взвода второй роты, тысяча сто первого отдельного гвардейского батальона.

Глава 7

Последние десять миллионов километров до этой солнечной системы они шли очень осторожно. Впереди, и по бокам эскадры летели веретенообразные истребители хинков, затем два эсминца, замыкал конвой крейсер. А между эсминцами и крейсером размещался линкор, громадная махина, по объему равная всем остальным кораблям эскадры. Эта и была основная ударная сила хинков. По мощности силовой установки линкор немногим уступал расположенной на Аде базе.

— Адмирал, база по прежнему не отвечает, — доложил дежурный офицер хинков командующему эскадры.

— Направить туда три истребителя, и подготовить десант.

Адмирал повернулся к стоящему рядом офицеру, и сказал: — Майор Тин Турк, вы эти места знаете лучше всех, вы и возглавите десант.

— Слушаюсь, — сказал Тин Турк, отдал честь своей единственной действующей рукой, и вышел из рубки.

Истребители одновременно появились над базой, хотя и прилетели сюда с трех разных сторон. Это был высший класс пилотирования, но оценить его, похоже, было некому. Командир звена торопливо докладывал на флагман.

— Адмирал, станция обесточена, в куполе многочисленные проломы, полная разгерметизация. Самые большие разрушения в галерее, ведущей к реактору.

— В каком состоянии реактор? — запросил адмирал.

— В корпусе реактора разрушений нет. Судя по ночному зрению он работает в минимальном режиме.

С минуту адмирал размышлял над этим странным фактом, потом решился.

— Высадить на станцию десант.

Когда из корпуса линкора как блохи с собаки посыпались челноки, Ник облегченно вздохнул. Он все-таки угадал. Угадал во всем, и в ходе действий хинков, и, главное, в месте действия. Сейчас он находился всего в пятистах километрах от флагмана эскадры. Отцепившись от небольшого астероида он повел челнок к линкору. Появление лишнего челнока никто не заметил, только один из операторов удивился, что он летит обратно к линкору.

«Наверное, какая-то неисправность», — решил он.

А Холт поднырнул под брюхо громадного корабля и понесся к его корме. Так же, как и у земных кораблей корпус реактора у хинков был вынесен далеко за пределы жилого корпуса, радиацию этого монстра не могла заглушить никакая защита. Но в отличии от земных кораблей реактор связывали с кораблем три больших пилона, а не один. И левый из них, после подсказки голдов, очень интересовал Холта. Развернув челнок к корпусу линкора Ник выровнял скорость, и ударил из плазменной пушки по пилону. Этот выстрел не был самым сильным, он только растопил обшивку корабля. И в этот пролом Ник увидел громадный кабель желтого цвета. Это и было то, ради чего он сюда прилетел. Он перевел регулятор мощности до упора и нажал на гашетку пушки.

Через секунду в рубке линкора погасла половина экранов.

— Адмирал, реактор заглушен! — доложил дежурный по кораблю.

— Почему?! — взревел адмирал.

— Выведен из строя силовой кабель.

— Перейти на резервный!

— Перешли, но для разгона реактора теперь потребуется не менее часу.

И одновременно, сразу два крика: — Это ловушка!

Один прозвучал из динамиков, это Тинк Турк увидел как упала скошенная выстрелами первая цепь высадившихся рядом с куполом десантников. И одновременно дежурный штурман увидел то, что меньше всего ожидал увидеть. С планеты протянулся голубой луч, словно коконом обвивший корабли эскадры.

— Они используют против нас наше же оружие! — воскликнул командир корабля.

— Да, — прохрипел адмирал. — Это предательство. Только голды могли так быстро научить землян пользоваться лучом смерти.

— Адмирал, силовые установки кораблей не справляются! Нас сжимают друг к другу.

— Что реактор? — рявкнул адмирал.

— Нужен еще час для выведения его на полную мощность, — доложил дежурный инженер.

— У нас нет этого часа! Сколько мы можем сопротивляться?

— Минут пятнадцать, не больше.

— Сделайте же что-нибудь!

Единственный, кто мог спасти сейчас эскадру, был Тинк Турк. Но именно в этом момент его небольшая флотилия подверглась атаке земных истребителей. В хаосе завертевшейся битвы никто не мог повторить то, что месяц назад сделал Ник Холт, ударить по галерее и перерубить силовой кабель. Челноки хинков горели и сыпались на поверхность планеты с поспешностью звездопада. Инженеры Вайса с помощью голдов соорудили над внешне разрушенной галереей силовое поле, кроме того десантники выкатили на прямую наводку два зенитных орудия. Их расчеты погибли все до одного, но задачу свою они выполнили.

Понимая всю отчаянность положения эскадры хинки, успевшие высадиться, шли в атаку с яростью обреченных. Часть их даже прорвалась в купол, бои шли сразу на трех этажах. Казалось, еще немного, и они ворвутся в командный пункт базы. Но в это время земным пилотам удалось перехватить инициативу боя, и наглухо перекрыть подходы к базе. Ни один челнок не смог больше приземлиться рядом с ней. Они либо врезались в землю огненным шаром, либо отворачивали в сторону, не в силах выдержать бешенный огонь обороняющихся. Вскоре десант ящеров был блокирован и уничтожен. В этом сражении, конечно, принял самое активное участие Пятый. Он лично взял в плен двух офицеров, и первый вырвался из базы наружу.

В первую минуту огненная карусель воздушного боя ошеломила его. Он замер, просто завороженный красотой всей картины. Над белым, заснеженным пространством, среди россыпи немигающих звезд метались красные, желтые, синие габаритные огни кораблей землян и хинков. Время от времени либо в воздухе, либо на земле вспыхивал огненный цветок взрыва, и отдаленный гул доносила сначала почва, а затем и разреженная атмосфера планеты. Лишь иногда в освещенной зоне появлялись похожие на призраков белые корпуса сражающихся истребителей, чтобы через долю секунды исчезнуть в темноте.

— Ну, что встал?! — сержант Никс хорошим пинком помог Пятому выйти из транса. — Вперед, пехота!

Они пробежали чуть вперед, и Пятый услышал в наушниках новую задачу.

— Надо прийти на помощь зенитному расчету! Они уже две минуты как не выходят на связь.

Пробежав вдоль галереи метров триста отделение Никса нашла орудие целым, а расчет его мертвым. Сержант сам прыгнул в кресло наводчика, остальным крикнул:

— Фукс и Винк со мной, остальным рассредоточится! Не лезьте в пекло, парни!

Через пару секунд зенитка выплюнула первый заряд плазмы навстречу атакующему челноку хинков. Защита челнока распылила этот заряд, но при этом ромбический корабль резко дернулся вверх и почти завис на месте. До него было метров сто, не больше, и Пятый вскинул свой плазматрон и всадил в брюхо челнока максимальный заряд. Ему повезло, предыдущий выстрел вывел из строя гравитационный щит, так, что огненный шар пробил в панцире корабля дыру размером с голову человека, а потом уже рассыпался по всей кабине, превратив экипаж в огненные свечки. Челнок медленно завалился на бок, а потом рухнул на землю всего метрах в трехстах от него. Земля содрогнулась так, что никто, кроме Пятого, не смог устоять на ногах.

— Молодец, малыш! — услышал он в наушниках голос сержанта. — Классный выстрел! Но не лишай меня моей работы. Посмотри влево, там эти хитрые тарки решили зайти с тылу.

Пятый оглянулся, и увидел что со стороны ближайшей горной гряды, на бреющем полете, в сантиметрах над поверхность к станции несется челнок. Два раза полыхнула зарядами зенитка, и челнок, отразив удары плазмы своим щитом, всего в ста шагах от станции. Пятый первый побежал навстречу, лихорадочно перезаряжая свой плазматрон. Он увидел, что челнок медленно разворачивается в сторону станции. В своем деле Пятый был гений. Любому другому десантнику мысль о том, что сейчас хинки ударят по галерее пришла в голову бы мгновенно. Но Пятый не думал, он уже действовал. Вскинув свою компактную пушку он всадил заряд в открывшееся дуло плазменного орудия челнока. Что там произошло по законам физики неизвестно, но челнок раскололся на части как грецкий орех, начиненный взрывчаткой. Взрывной волной Пятого откинуло метра на три назад, он треснулся головой о торчащую из поверхности глыбу, но, по счастью, шлем выдержал этот удар.

Все это продолжалось скоротечные пятнадцать минут. Ник Холт со своим старшим сыном наблюдали за всеми событиями с того же самого обломка астероида, с которого и стартовали в атаку на линкор. Соваться к базе было опасно, система опознания «свой-чужой» могла сыграть с ними плохую шутку, и челнок Холта могли сгоряча сбить и свои. Так что теперь Ник и Первый затаив дыхание наблюдали за тем, как голубая сфера медленно, но неумолимо стягивала пространство вокруг эскадры хинков. Те пытались форсировать двигатели на полную мощность, но без реактора линкора преодолеть эту чудовищную силу им не удавалось. Взорвался реактор одного из эсминцев, и огненная вспышка волной прошлась по голубому шару высветив его во все полыхающие краски, от огненного, до багрово-красного. А еще через три минуты все обитатели линкора услышали резкий толчок, и жуткий, металлический скрежет. Это во флагмана врезался первый из кораблей собственной флотилии.

— Что они там медлят? — закричал, багровея, адмирал, — Где этот Тинк Турк?

А у Тинк Турка дела шли неважно. Он сам трижды заходил в атаку, потерял не только защитное поле, но и второго пилота. Тот умудрился сломать шею о приборную доску, когда их челнок швырнуло вверх взрывной волной разбившегося впереди них корабля. И это окончательно определило судьбу ящера. Теперь он мог только вести корабль, все управление огнем находилось на правой, нерабочей для него, однорукого, рукояти штурвала. И Тинк Турк решился. Заложив резкий вираж он вырвался из круговорота боя и помчался в открытый космос, прочь от этой проклятой солнечной системы. И уже далеко у себя за кормой Тинк увидел, как полыхнула острая вспышка ядерного взрыва, затем еще одна, гораздо мощней. Это гибли спрессованные в один кусок железа корабли ящеров.

Глава 8

Подлетая к земным кораблям Холт сбавил до минимума скорость и, включив на полную мощность передатчик, почти без пауз твердил одну и туже фразу.

— Охотник вернулся, охотник вернулся, охотник вернулся!

Об этом пароле они с адмиралом договорились перед боем. Все сработало, никто не рубанул по челноку из орудий главного калибра. Холта удивило одно, рядом с крейсером был только один эсминец. Ник забеспокоился, не сбили ли его в прошедшем бою? Но узнать об этом он мог только на флагмане.

Очутившись на крейсере Ник и Первый поняли, что попал на праздник. В коридорах бушевала толпа, все что-то возбужденно кричали, пели, обнимались, выстроившись друг другу в затылок запускали «змейку», скандируя заученные с детства строевые речевки. Где-то в этом кипящем восторгом котле растворились Ева, Пятый, Третий, искать их было бесполезно, и Ник отослав Первого на поиски родственников, сам отправился на капитанский мостик.

Там тоже царила эйфория, только более сдержанная. Никто не покинул своих постов, только все операторы улыбались, оживленно переговаривали друг с другом. При виде Ника адмирал Бланк поднялся со своего кресла. Пожимая Холту руку он сказал:

— Ну что ж, майор, вы оказались правы, все получилось именно так, как вы рассчитывали.

Заметив удивленное лицо Холта Бланк рассмеялся, и медленно опустился в кресло.

— Да, не удивляйтесь. Я, данной мне волей, решил повысить вас в звании, вы этого заслужили. Кроме того я уже подписал наградной лист на вашего сына, Пятого. Он сегодня отличился как никогда. Уничтожил один челнок хинков, второй захватил вместе с экипажем, кроме того взял в плен двух офицеров. Все это тянет на «Пурпурную звезду».

Ник про себя даже присвистнул. «Пурпурную звезду» давали за личную храбрость и незаурядное мужество в бою. Получали их в основном десантники, но только единицы, и чаще всего в самом конце своей карьеры. А тут за первый же бой!

— Кроме того я ходатайствовал чтобы его отправили в военное училище.

— Хорошо, я рад за сына. Кто-нибудь из хинков ускользнул?

— Два истребителя и штук пять челноков, — сказала стоящая за спиной адмирала Агни.

— Плохо! — покачал головой Ник.

— О ловушке они все равно уже узнали, так что преследовать их не было смысла. Надо думать, что будем делать дальше.

— Надо вызвать сюда основные силы флота, — предложил Ник. — Станцию можно легко отремонтировать и увезти на буксире с собой, чтобы потом скопировать.

— Уже не имеет смысла. С помощью голдов мы скопировали все чертежи базы и еще перед боем отправили их с эсминцем Буша в Метрополию. Так что, я думаю, года через два мы сможем с ними сражаться в полную силу, на равных.

«Так вот куда девался второй эсминец», — понял Ник.

— Но что будет дальше? — задумчиво сказал Бланк.

— Дальше они приведут сюда весь флот, — высказал свое мнение Холт. — Хинки слишком упрямы, чтобы так просто оставить свою базу. Надо вызывать сюда наш флот. Только так мы сможем защитить Рай от их вторжения. Вы ведь сами говорили, что эта планета уникальна. Единственное место в Галактике, где человек может жить без скафандра. Здесь можно устроить, например, базу ветеранов, чтобы они в конце жизни пожили в настоящем раю.

— Неплохая идея. Не так много землян доживают до преклонного возраста. Максимум два-три миллиона. Это было бы лишним стимулом для жизни всех остальных, — согласился Бланк. В это время к нему со встревоженным лицом подошла Райс Агни.

— Адмирал, срочная радиограмма из генштаба. Плохие новости.

Бланк повернул голову к ближайшему монитору, несколько минут смотрел на экран, затем голова его откинулась назад, и адмирал начал медленно сползать с кресла.

— Врача на мостик! — крикнула Агни, пытаясь подхватить тело Бланка. Врач в розовом комбинезоне появился через несколько секунд. Это был довольно старый уже человек с пробивающейся в короткой стрижке сединой. Он быстро вколол адмиралу укол, и велел перенести его в свою каюту.

— Почему в каюту, а не в лазарет? — спросила Агни. Врач тяжело вздохнул.

— В лазарет уже бесполезно. Он умирает. Ему осталось совсем немного.

— Вы даже не попытаетесь его спасти? — удивился Ник. — Хотя бы узнайте что у него, какая болезнь?!

Доктор покачал головой.

— Я знаю что у него. У него рак, и уже давно. Еще с год назад его надо было списать с корабля, но… Мы знаем друг друга тридцать лет. Роберт запретил мне рассказывать про это кому либо. Он хотел умереть на боевом посту, в космосе.

— И это у него, похоже, получилось, — сказал Ник, опуская голову.

Доктор ушел, а Райс Агни села в командирское кресло и включила тумблер громкой связи.

— Внимание, экипажу готовность номер один. В связи с болезнью адмирала Бланка командование эскадрой беру на себя я, Райс Агни. Всем службам готовится к длительному переходу. Направить челноки к станции, эвакуировать людей за два часа, базу подготовить к взрыву. Расчетное время старта — два часа среднеземного времени.

Райс выключила микрофон, и откинулась назад. Ничего не понимающий Ник с изумлением смотрел на нового командира эскадры.

— Я не понял, почему такая спешка? — наконец спросил он. Агни развернула монитор в его сторону.

— Читай.

Три строчки букв заставили похолодеть душу Холта.

«Эсминец БА-1296 под командованием Элис Буш погиб. В вашем направлении движется крупное войсковое соединение тарков во главе с тремя линкорами. Ориентировочное время прибытие в вашу точку — десять часов. Срочно вернуться на базу, материалы по оружию тарков доставить любой ценой».

«Три линкора! — с ужасом подумал Ник. — Три линкора смогут раздавить базу так же, как мы раздавили их корабли. Неужели все зря? Неужели Рай заселят эти яйценесущие убийцы. Должен же быть хоть какой-то выход!» — Выход один, уходить, — сказала Райс, и очнувшийся Ник понял, что последние слова сказал вслух.

— А как же Рай? Мы отдадим им единственную пригодную для жизни во всей Галактике планету?

— Придется ею пожертвовать. Человечество многим жертвовало за эти три с половиной тысячи лет.

— Это и плохо. Я не хочу оставлять Рай. Я буду сражаться с ними до последнего вздоха.

— Не будете. Через два с половиной часа мы стартуем.

— Я хочу вернуться на планету.

Райс поднялась с кресла, и, чуть вздернув вверх голову резким тоном сказала: — Нет!

— Я не могу оставить на планете своих детей! Я за них отвечаю.

— Поздно, мы не успеем их подобрать. Вспомните третий пункт правил Муравейника.

— Я и не собираюсь их забирать, я хочу их защищать.

— Я сказала нет! Выполняйте приказ, лейтенант!

— Майор, а не лейтенант!

— Хорошо, майор! — она уже кипела от злости. — Я приказываю вам покинуть рубку, и занять свое место согласно штатному расписанию!

— У меня нет штатного расписания! Я не числюсь в вашем экипаже! Мое место — там, — он ткнул пальцем куда-то вниз, — в Раю. Я буду его защищать, чего бы этого мне не стоило!

— Ну что ж, майор Ник Холт! Не хотите по хорошему, сделаем по плохому.

Агни нажала на какую-то кнопку и в дверях рубки показались два рослых десантника и сержант, командир караула.

— Сержант! — обратилась Райс Агни к нему, — Арестуйте этого человека, и проводите его на гауптвахту, в одиночную камеру.

— Даже так? — удивился Ник, пристально глядя в черные глаза своего неожиданного врага.

— Да! — это прозвучало уже с издевательским вызовом. — Вы отвыкли от дисциплины, майор. Я вас к ней снова приучу.

Кипящего от гнева Ника вывели за руки, и после короткой прогулки по крейсеру препроводили в одиночку гауптвахты. Это была небольшая клетушка размером два на два, обитая скользким белым пластиком. Сгоряча Холт пару раз саданул по нему кулаком, но боли не почувствовал. Мысли его кипели, он не мог ни на чем сосредоточится. Когда он все же постарался взять себя в руки, то открылась дверь, и к нему втолкнули Еву.

— Ник! — вскрикнула та, поднимаясь с пола. — Они забрали у меня Третьего!

— Куда? — ошеломленно спросил Холт.

— Не знаю! Пришли трое десантников, две фурии из подсобных рабочих, его отобрали, а меня проводили сюда.

— А где Первый, Пятый?

— Не знаю. Первого я мельком видела с какой-то рыжей девицей, а Пятого не видела уже несколько дней. Он кажется совсем переселился к десантникам. Ник, что случилось? Почему с нами так поступают?!

— Плохо дело! Она не хочет нас отпускать в Рай.

— Кто она?

— Райс Агни. Она теперь здесь за главного.

Он глянул на часы.

— Через два часа они стартуют в Метрополию.

— А как же дети? Первая, Шестой, Третья?

— Я тоже ей про это говорил. Она и слышать ничего не хочет. Она нас просто не понимает! Она же никого ни растила, ни кормила! Для нее дети, это промежуточный этап в жизни! Суровая необходимость действительности!

Чуть остыв Ник подсел к жене, посмотрел сбоку на ее понурое лицо, обнял.

— Надо попробовать связаться с Третьим. Давай вместе.

Ева кивнула головой, они даже закрыли глаза, сосредоточились. Минуты через две Ева воскликнула.

— Я слышу его!

— А я нет, — озадачился Холт. — Где он находится?

Ева чуть помолчала, потом спросила: — Опиши это место.

— Что? — не понял Ник.

— Я не тебе, не мешай!

Она немного помолчала, потом рассмеялась.

— Представляешь, они затолкали его в детскую комнату роддома. Он лежит рядом с новорожденными, и его пытаются кормить детской смесью.

— Где это? — нетерпеливо спросил Ник.

— Желтый сектор, каюта номер сорок.

— Пусть свяжется с Первым и Пятым и объяснит им всю ситуацию.

— Хорошо, он сделает это. Но нужно время.

Ева замолчала и прикрыв глаза ткнулась в плечо Холта.

— Ничего, все будет хорошо, — сказал тот, поглаживая Еву по голове.

В это самое время Пятый в спортзале боролся сразу с тремя десантниками. Как ни пытались соперники его повалить, но Пятый сопел, кряхтел, но не поддавался, а только время от времени расшвыривал своих соперников в разные стороны, к вящему восторгу многочисленных зрителей. Появление незнакомого чернокожего сержанта с двумя рядовыми он воспринял как должное, его удивил только странный, прищуренный взгляд, который бросил на него незнакомец. Еще минут пять Малыш возился со своими друзьями, потом те выдохлись, и оставили свое веселое занятие. Третий связался с ним, когда Пятый пил воду. Новости, рассказанные старшим братом, настолько ошеломили Пятого, что он просто выпил пятилитровую баклажку воды, что вызвало взрыв восторга у своих новых друзей. Десантники всегда обожали людей сильных, культ тела был возведен у них в религию, и для товарищей по роте Пятый уже стал если не богом, то его наместником на корабле.

— Пять литров воды за раз! Как говоришь, тебя называют родители? — спросил, похлопывая его по плечу сержант Никс.

— Малыш.

Это слово вызвало новый всплеск восторга и хохота.

— Совсем маленький!

— Просто крохотный!

— Малышка!

Пятый понял, что стоит ему выйти из спортзала, и его просто арестуют. Сейчас побоятся, а потом возьмут. Он освободился от объятий Сержанта и сказал: — Так, теперь я пойду, отолью все лишнее.

— Можете его не ждать! — кричала ему вслед десантура. — А то если ты столько же выльешь, сколько выпил!..

Пятый с улыбкой вошел в туалет, действительно справил свое дело, а потом подошел к задней стенке, внимательно ее осмотрел. Это оказался пластик толщиной миллиметров десять. Он нажал двумя руками, пластик жалобно затрещал, и лопнул. Разодрав дыру побольше Пятый оказался в душе, где на него с изумлением таращила глаза какая-то женщина.

— Извиняюсь, — буркнул Малыш, и проследовал мимо окаменевшей купальщицы к выходу. Здесь он уже торопился, бежал изо всех сил. Дорогу на гауптвахту он знал отлично, за время пребывания на крейсере осваивал ее дважды. Так что уже через три минуты был около стальной двери. Порядки он знал хорошо, и глянув на часы, постучал в двери.

— Смена! — крикнул он.

До смены действительно оставалось три минуты, и поэтому дежурный десантник без всякого сомнения открыл дверь.

— Сегодня вы пораньше… — начал было он, но не обнаружив за дверью никого удивленно шагнул вперед. Пятый ударил его совсем легонько, сверху по голове двумя костяшками пальцев, но глаза у солдата закатились и он мешком свалился у входа. Его напарнику, стоящему к входу спиной, так же достался точно такой же удар, и с точно такими же последствиями. Так что когда через три минуты пришла дежурная смена, то солдаты лежали в полной отключке, а одиночная камера оказалась пустой.

— Куда теперь? — спросил Пятый отца, когда они рухнули вниз в скоростном лифте.

— На желтый уровень, отсек пять. Там Третий.

Они ворвались в детскую комнату, и сначала даже растерялись. В большой каюте на десятках столах лежали сотни детей.

«Где же Третий?», — мелькнуло в голове у Евы, но она тут же увидела сына. Тот с суровым видом висел над одним из столов. Подойдя поближе, они увидели, что лицо и грудь Третьего перемазана чем-то белым. Увидели они и еще кое что. На полу, рядом с каталкой лежали две женщины в синих комбинезонах обслуги, причем руки и ноги у них были связаны большими простынями. Еве стало смешно, она подхватила сына на руки, и метнулась к выходу.

— Стой! — задержал Пятого Ник. — Хватай одну каталку! Да захвати побольше бутылочек с едой!

Пятый не понял, зачем ему это надо, но послушно исполнил приказ предка. Вдвоем они выкатили две каталки с рядами одинаковых, розовых младенцев в коридор, и погнали их к ближайшему лифту.

— Куда теперь? — на бегу спросил Пятый.

— На красную палубу. К нашему челноку.

Они без помех опустились вниз, как раз к ангару, где стояли два челнока хинков, Ника, и тот, что захватил Пятый.

— Грузи малышей в наш корабль! — велел Холт.

Процедура эта мало понравилась Пятому. Такого дикого детского крика он еще ни разу не слышал за свое отчаянно короткое детство. Вскоре все было готово к старту.

— Где же Первый! — сказал Ник, убедившись, что все системы готовы к старту. Как раз в эту секунду в открывшихся дверях показался Первый. Он был не один, за руку он даже не вел, а скорее тащил незнакомую родственникам рыжеволосую девицу.

— Вот, — сказал он, — это Ани Берг, она полетит с нами.

— Куда!? — жалобно вскрикнула та.

— Со мной, — сурово отрезал Первый.

— Хорошо, — согласился Ник, — иди, посмотри тот шаттл. Полетишь на нем.

Через минуту Первый доложил, что тот к полету готов, и все системы в норме.

— Отлично, стартуем одновременно.

Тут его тронул за плечо Пятый.

— Отец, — так Малыш впервые обращался к Холту. Лицо его было серьезным и строгим. — Я хочу тут остаться. Мне здесь нравиться.

Ник развернулся вместе с креслом, несколько секунд смотрел в глаза сына, потом кивнул головой.

— Хорошо, сын. Удачи тебе. Откроешь нам шлюзы.

Ева успела только поцеловать своего большого младенца, и тот выскочил из челнока, а затем и ангара.

— Доешь черный мед! — запоздало крикнула Ева.

Ник посмотрел на часы.

— Третий, представь себе рубку.

«Ну, и чего?» — спросил тот.

— Четвертый пульт слева. Кто там сидит?

«Женщина. Зовут Элен, сейчас мечтает встретится и переспать с каким-то Полом, десантником».

— Заставь ее отключить радары ближнего круга. Там есть такой тумблер.

«Готово», — вскоре доложил Третий.

Ник снова взглянул на часы.

— Чего ты ждешь? — удивилась Ева.

— Время старта. Им будет не до нас.

В рубке все было готово к старту. Райс Агни прохаживалась за спинами своих подчиненных, посматривая на экраны мониторов. Пять минут назад она наблюдала, как осел от взрыва сначала купол базы, а затем разлетелся на части и реактор.

— До старта двадцать секунд. Пятнадцать, — монотонно считала дежурный навигатор. Внезапно внимание Агни привлекли две светящихся точки, возникших словно бы ни откуда, и тут же пропавших в черноте звездного неба.

— Что на радарах ближнего круга!? — резко крикнула Агни.

Элен Бишоп оторвалась от своих грез, взглянула на экран, затем пульт, и с ужасом поняла, что зачем-то отключила радар.

— На радаре… ничего, — пролепетала она, а тут как раз и подоспела цифра «ноль» в отсчете. Пол под их ногами дрогнул, звезды рванулись навстречу, а потом исчезли совсем. Крейсер перешел на сверхсветовую скорость.

Глава 9

Первое время Ник был слишком занят проблемой пилотирования, чтобы обращать внимание на косые взгляды жены. Наконец та не выдержала, и спросила сама.

— И что это значит?

— Ты про что? — спросил Ник, наблюдая по экрану радара как стартует крейсер землян.

— Будто ты не знаешь!

— Я не ты, мысли отгадывать еще не научился.

— Я про этих вот пискунов, — она мотнула головой назад.

— А, вот ты про что! Ну мы же не раз с тобой говорили, что нельзя позволить нашим детям между собой вступать в брак. Вот я и прихватил их разбавить кровь.

— Но ты же сам говорил, что положение наше хуже нет! Скоро прилетят эти линкоры, долбанут по планете из главного калибра, и все! Ты что-то придумал?

— Пока нет, но мне почему-то кажется, что мы проскочим и этот раз.

Ник нахмурился, и искоса взглянул на жену. Его уже достал этот непрерывный детский писк.

— Иди, покорми лучше детей!

Ева не очень охотно поднялась с кресла, взяла бутылочки с детским питанием, и через двадцать минут в челноке наступила тишина.

Они приземлились на берегу океана ранним утром, когда солнце только показалось из-за горизонта. Выйдя из челнока Ник едва не задохнулся от этого острого, бодрящего, пряного запаха планеты. Йодисто пахло океаном, с джунглей тянуло запахами всех невообразимых цветов.

— Боже, как у нас дома хорошо, — сказала Ева, прижимаясь к мужу. К ним уже с визгом бежали дети. Сзади всех шел Второй, и, посмотрев на его походку, Ева с облегчением перевела дух. Он был еще слаб, но уже здоров.

— Слава богу! Все живы!

Детвора едва не сбила родителей с ног, они наперебой начали рассказывать последние новости, о том: что позавчера прошел очередной ураган, что черные пчелы прижились на новом месте, и укусили одного из клоунов Третьей. Сама Третья первая заметила новую обитательницу планеты и от удивления даже открыла рот.

— А это что за рыжее чучело!? — сказала она, показывая пальцем на ошеломленно озирающуюся по сторонам Ани Берг. Было такое впечатление, что девушка задыхается от обилия кислорода. Но обиду она при этом все же не спустила.

— Сама то кто!? Будто не рыжая! — огрызнулась она.

— Это моя жена, ее зовут Анна, — представил свою подругу сияющий Первый.

Ник заметил, как при этих словах скривился Второй. Старший брат и в этот раз его обскакал.

— Как это — жена? — пролепетала Ани. — Не хочу я быть женой, это же дикость какая-то!

— Поживешь — увидишь, — хмыкнула Ева.

Все это время Третий с явно довольной мордочкой висел над толпой, приводя в недоумение нового члена семьи.

Тут Третья тихонько дотронулась до руки Ника.

— А где Пятый? — спросила она.

— Он остался там. Он сам так решил.

Увидев как погрустнело личико Третьей, Ник обнял ее за плечи и подтолкнул к открытой двери челнока.

— Зато мы вам, девчонки, привезли столько игрушек. Загляните-ка вовнутрь!

Девчонки едва не передавили у входа друг друга, а когда ворвались в корабль, то их восторженный визг чуть не разнес челнок на запчасти.

— Чур это мои! — заявила Третья, появляясь с двумя младенцами в руках. — Да, на днях я видела недалеко от лагеря дрейфус. По моему это была самка.

— Неплохо было бы с ней познакомиться, — заметила Ева, так же вынося из корабля двух младенцев. Удивила Вторая, она отхватила себе сразу четверых. С таким обилием нянек процесс кормление малышей занял немного времени. После этого уселись завтракать и все остальные. При этом Первый пустил по кругу захваченный с крейсера брикет еды. Надо было видеть, какое недоумение появилось на лицах детей, по мере дегустации нового продукта.

— Как они эту дрянь только едят? — шепнула Третья Второй.

— Причем всю жизнь, — пробормотала в ответ та.

Но и Анни Берг с видимым недоумением на лице пробовала по очереди все райские продукты.

— И что, на этом можно выжить? — спросила она, вертя в руках красный плод, у не отходившего от нее ни на шаг Первого.

— А как же! И очень даже неплохо. Это очень питательно.

Закончив с завтраком все занялись кто чем хотел. Первая утащила Ани к себе в океан, с ними, естественно, увязался Первый. Ева же осмотрела Второго и осталась довольной. Новая, розовая кожа покрывала левое плечо парня.

— Ну что ж, с тобой все нормально, я рада за тебя. Иди порезвись со всеми. — сказала она, и подошла к мужу.

— Ты снова привез себе проблемы, — заявила Ева.

— Какие? — удивился Ник.

— Там восемь девок и четыре парня. Как они будут их делить — не представляю.

— А что делить. Пока они вырастут, ты к этому времени еще нарожаешь штук пять.

— Нет уж, хватит! Я устала. Пускай вон рыжая теперь рожает.

Она занялась своими делами, а Ник сидел на пригорке и смотрел на идиллическую картину разворачивающуюся перед ним. Половина семейства плескалось в океане вперемежку с пересмешниками, причем новенькая уже освоилась и с визгом каталась на одном из них, ухватившись руками за спинной плавник. Вторая с Евой раскладывала по гамакам детей, рядом с ними топтался Второй. И так не хотелось думать, что все это может скоро и страшно кончиться. Где-то уже летит их смерть, и он ничего не может сделать. Даже если хинки и не ударят по планете из главного калибра, то они высадят многотысячный десант, и рано или поздно всем им придет конец. И самое главное — он ничего не может с этим поделать. Именно это чувство обреченности давило на него больше всего.

К Нику подлетел Третий, улегся рядом на землю. Холт глянул на озабоченное личико сына, похоже того так же мучила эта самая проблема.

— И что нам теперь делать? — спросил Ник.

«Лети на Олимп», — отозвался Третий.

— Зачем? — удивился Ник.

«Надо»!

— Хорошо, полечу. Ты со мной?

«Да».

Холт поднялся и пошел к челноку. За ним летел Третий.

— Вы куда! — крикнула издалека Ева.

— Мы быстро, тут… недалеко.

Подняв челнок Ник направил его в сторону безупречного конуса Олимпа. Подлетев поближе он спросил Третьего: — Куда теперь?

«Слева от кратера, там есть площадка».

Площадка там действительно была, примерно на середине подъема, но Ник сумел сесть на нее с третьей попытки, настолько она была мала. Открыв дверь Ник обернулся к сыну.

«Иди вверх, и быстрей, надо успеть до полудня, — передал тот. — Я останусь тут».

Ник не понял, причем здесь полдень, но начал торопливо подниматься вверх. По виду это была самая обычная гора вулканического происхождения. Застывшие потоки лавы были уже изрядно подвержены эрозии, снизу склоны покрылись зеленым покровом трав и деревьев, но там, где шагал Холт их уже не было, а впереди белела шапка вечного ледника. Вскоре он ступил на первый снег, похолодало, но Нику было жарко, Третий поторапливал его, иногда просто понукая без излишней вежливости: «Быстрей, еще быстрей! Что ты так медленно»!

Наконец Холт поднялся до самого кратера, и, борясь с ветром, заглянул вовнутрь. Это была почти идеальная полусфера размером в диаметре до полукилометра, на треть забитая снегом. По какой-то причуде последнего извержения стенки чаши состояли из вулканического стекла, словно отполированного и на вид очень скользкого.

— И что теперь? — спросил он Третьего.

«На одном из склонов должно быть углубление, посмотри».

Ник осмотрелся, и увидел метрах в ста от себя нечто, напоминающее небольшую впадину. Вряд ли это было плодом какого-то обвала, слишком зализаны были формы этой продолговатой ямы. Ник, все так же борясь с сильным ветром пробалансировал до места как раз напротив впадины, и остановился.

— И что делать теперь? — спросил он своего невидимого поводыря.

«Ты должен лечь в нее, причем лицом вверх», — отозвался Третий.

— Легко сказать! — хмыкнул Ник. — До нее тут метра два, и если я свалюсь, то пролечу до самого дна и останусь тут навсегда. По этому стеклу вряд ли оттуда выберешься наверх.

«Ты попробуй»!

Холту пришлось повиноваться. Он сел на самый край кратера, примерился и начал сползать вниз. Сначала Ник отпустил ноги, потом туловище. Ногами он уже чувствовал край той самой впадины, но до последнего не решался отпустить руки.

«Ну давай, чего ждешь»! — приободрил его Третий.

«Сейчас отпущусь, и скачусь до самого низа, вот смешно то будет»!

Под понукания нетерпеливого сыночка Холт все же решился разжать онемевшие от напряжения пальцы. И сразу почувствовал, что скользит вниз.

«Все!» — решил он, но тело Холта скользнуло во впадину, и тут же остановилось. У Ника было полное впечатление, что его притянуло к стене каким-то магнитом, если есть такие магниты для живого тела. Сама эта впадина оказалась словно сделана под бомбардира, пятками он чувствовал ее нижний край, а темечком упирался вверх. Был только какой-то небольшой дискомфорт.

«Руки-руки! — нетерпеливо напомнил Третий, — Руки раскинь в стороны»!

Ник послушно выполнил это требование, и почувствовал, как руки легли в словно для этого и приготовленные пазы. Машинально он разжал ладони, и подумал: «Как для меня делали».

«Ты почти угадал. Теперь осталось самое главное. Положи голову ровно и открой глаза».

— Ты сума сошел!

«Делай что тебе говорят! Ты хочешь чтобы твои дети жили»?

— Да.

«Тогда выполняй!»

Ник положил голову прямо, открыл глаза, и тут же снова закрыл их. Это было невозможно, прямо перед ними бушевало стоящее в зените солнце.

«Открой!» — потребовал Третий.

— Я ослепну!

«Открой!»

Медленно, по миллиметру Ник начал открывать глаза. Это оказалось не так просто. Весь его организм протестовал против этого самоубийственного шага. Ослепительный свет ворвавшись в его зрачки заставил его закричать от боли. Через минуту ему казалось, что солнце было не только в его глазах, оно выжгло его плоть и заполнило все его тело. А потом резко, без перерыва, нахлынула темнота. Ник сразу узнал ее, глубокую, бархатистую черноту космоса, где немигающие звезды только подчеркивают ее глубину. И там, где-то очень далеко от Рая, от Олимпа, плыли громады космических кораблей. Он сразу узнал их. Это был флот хинков, громадные линкоры, крейсера, эсминцы, и далеко позади — три неуклюжих огромных судна, превосходящих в размерах даже линкоры. «Инкубаторы», — понял Ник.

«Прицелься», — велел странно знакомый голос. И Ник привычно сосредоточился именно на одном из этих судов.

«Командуй», — снова повторил голос.

«Огонь», — только мыслью скомандовал Холт. Сейчас он не чувствовал своего тела, он находился где-то там, растворенный в пространстве между Раем, Солнцем и флотом хинков.

Ева подняла на плечо очередную корзину с морской травой, когда что-то слепящее заставило ее повернуть голову влево. Она взглянула в сторону Олимпа и уронила корзину. Из самого жерла горы прямо в зенит бил огненный столб. Ей показалось, что он упирался в само солнце, а потом уже из солнца вырвался луч гораздо больший по объему, и унесся куда-то в космос.

Ник видел, как вспышка плазмы в миллион градусов мгновенно сожгла громадный инкубатор, так сухой лист упавший с дерева сгорает в пламени костра. А он уже прицелился в другой инкубатор, третий. Затем пришла очередь линкоров. И адмирал этой армады хинков, и его капитаны понимали, что происходит что-то непонятное, неподвластное разуму. Все силовые экраны были бессильны против этого чудовищного огня. Многие корабли безо всякой команды начали разворачиваться назад.

— Куда! Всем находится на месте! — рявкнул командующий за секунду до того, как его линкор испепелился вместе с экипажем.

Ник сначала уничтожал хинков методично и расчетливо: линкоры, крейсера, эсминцы. Затем он начал выбирать цели по другому. Холт словно чувствовал, что творится на вражеских кораблях. Все навигаторы на них торопливо рассчитывали курс движения для перехода на сверхскорость, и все катастрофически не успевали. Некоторые даже успевали ложиться на нужный курс, но огненный заряд настигал их как раз в тот момент, когда двигатели начинали разгон, и капитан уже чувствовал себя спасенным. Бойня продолжалась не более получаса, после которого от пятидесяти двух кораблей третьего имперского флота не осталось ни одного. Вернее, общей участи избежало только одно судно, эсминец, под командованием капитана первого ранга Тина Турка. Он не стал слушать разные глупые команды адмирала, а стартовал еще до того, как тот отошел со своим флагманским кораблем в мир иной. Причем капитан очень рисковал. Его прыжок в подпространство не был подготовлен расчетами, но Тин и в этот раз угадал, вынырнув всего в тысяче километров от какой-то необитаемой планеты.

— Я же говорил перед этой экспедицией в адмиралтействе, что в тот район нам не стоит соваться, — сказал Тин Турн своим ошеломленным офицерам. — Но мне не поверили. Эта планета — вечная ловушка для нас, и не стоит туда больше лезть.

Когда в черном бархате космоса не осталось ничего, кроме пепла сожженных кораблей, Ник потерял сознание.

Эпилог

Особый разведовательный корабль класса «супер-фрегат» с бортовым номером У-70654 вынырнул из подпространства всего в каких-то двух часах пути до нужной им точки.

— Полковник, корабль выведен на планетарную орбиту, — постучав в дверь каюты, доложил дежурный лейтенант своему командиру.

— Хорошо. Подготовьте челнок, я поведу его сам.

— Сопровождение?

— Никого. Я лечу один.

Координаты того места он не знал, но зрительная память полковника не подвела, и те скалы, и тот залив он запомнил навсегда. Его челнок опустился всего ста мерах от места стоянки. Встречать его вышла только одна женщина. Солнце светило ей в глаза, и как она не прикрывалась их рукой, так и не смогла рассмотреть незнакомца до тех пор, пока он не подошел вплотную. Лишь тогда, по фигуре она поняла, кто прилетел их навестить.

— Пятый? — нерешительно спросила она.

— Мама! — закричал он, подхватывая Еву на руки.

Опустив наконец мать на землю он начал рассматривать ее. Ева заметно постарела, седина пробивалась среди волос, морщинки расползлись под глазами. Но еще большее потрясение ждало полковника впереди.

— Иди к отцу, — сказала Ева.

Она провела его среди пальм к костру, и Пятый увидел сидевшего у очага старика с абсолютно белыми волосами и бородой. Он показался полковнику маленьким и худым, особенно на фоне двух возившихся за его спиной с грудными младенцами чернокожими кормилицами.

— Отец… — только и смог вымолвить Пятый. Он не мог понять, как это могло случиться, ведь со дня их расставания прошло всего десять лет.

— Здравствуй, сынок. Я тебя ждал именно сегодня, — сказал, поднимаясь Ник. Лишь теперь Пятый понял самое страшное, у старика, похоже, совсем не было глаз. Веки прикрывали пустые глазницы. Они обнялись, и Ник покачал головой.

— Да, когда живешь вот так, привыкаешь, но когда видишь себя со стороны, то становится страшно. Я не должен был остаться живым, после того, что пережил. Это неподвластно человеку. Но, получилось вот так…

За разговорами прошло больше часу. Ева суетилась вокруг стола, подавая все новые и новые фрукты. Пятый машинально пробовал их, вспоминал хорошо забытый вкус.

— Меня нашли на склоне примерно через час после этого, метрах в трехстах от челнока. Как я там очутился — никто уже не скажет. Третий исчез без следа, мы обыскали все, что могли — бесполезно. Сейчас мы сомневаемся, что он вообще был нашим сыном. Скорее он был сыном этой планеты. И сделав свое дело он ушел обратно, к себе.

— Да, — согласился Пятый, — после гибели флота хинков эта зона космоса оказалась закрыта не только для хинков, но и для нас. Было непонятно, что произошло, и сюда было приказано никому не соваться.

Ник покачал головой.

— Только ты не думай, что я ничего не вижу. Я вижу все, но как-то по другому, не совсем как прежде. Вижу твой шрам на лице, нашивки орденов, — он безошибочно ткнул в одну из них. — Вот этот «Пурпурное сердце», этот «За личное мужество». Как там дела, война с хинками еще не кончилась?

— Заключено перемирие. У хинков произошел переворот, к власти пришла партия ратующая за ограничение рождаемости. Во главе ее стоит какой-то Тинк Турн, однорукий адмирал. Переговоры идут полным ходом. Но зато в другом конце Галактики появились какие-то динги. Эти твари так похожи на людей, что многие считают их какой-то ветвью, спасшейся после гибели Земли. Приходится воевать с ними. Так что мне работы хватает. А где все наши?

— Дети практически все отделились, — сказала Ева. — Сначала ушел Первый, я так и не смогла ужиться с его рыжей фурией. Они живут километрах в двадцати от нас, там тоже очень хорошее место на берегу, бухта прикрывает их от ураганов. У них было восемь детей, четверо сыновей и четверо дочерей, но на днях она должна родить еще кого-то. Второй отделился года три назад, ушел в джунгли с одной из тех, кого ты украл в роддоме крейсера. Выбрал самую маленькую, но и она выше его головы на две. Первая нашла среди пацанов такую же помешанную по океану родственную душу, мы их видим очень редко, перед ураганом. Третья очень редко приходит из джунглей, она с каждым годом забирается все дальше и дальше. Последний раз видели ее с год назад. Все остальные так же потихоньку разбрелись по побережью. Со мной остались только малышки, — она показала рукой на детей самого разного возраста, копошащихся в песке под присмотром двух дрейфус. — Это дети Второй, Шестого, Четвертой, наши внуки. Сами они уплыли на лодке к Первому, надо обсудить какие-то свои проблемы. А ты как, не женился?

Пятый немного потупился.

— Мам, ты забыла, что у нас там все несколько по другому. К тому же я слишком большой для земных женщин, там такие проблемы…

— Тогда иди встречай невест. Они и так засиделись в девках, десять лет каждой из них, переростки, — прервал его отец.

Пятый выбрался из полукольца деревьев, и увидел четырех идущих навстречу ему девушек. У полковника даже перехватило дух. Они были очень разные: блондинка, две брюнетки и рыжая. Длинные волосы, голубые, зеленые, черные глаза, точеные фигуры. Но все это было для него вторично. Самое главное, что все они ростом были как раз с него — три метра каждая.

— Ну, выбирай, полковник, да не ошибись, — шепнул сзади Ник.

— Беру всех, а там разберемся, — пробормотал Пятый, и на немеющих ногах шагнул вперед, навстречу своему счастью.

ПОТОМОК ДРЕЙКА

«— Доктор Дрейк? Я Майкл Фишер, космопсихолог, прислан по вашей просьбе с Центральной базы Венеры.

Для доктора он выглядел слишком молодо: розовощекий, с идеальным пробором на бок, в глазах идиотский огонь еще пылающих юношеских надежд. На секунду мне даже стало его чуточку жалко, он ведь не представлял себе, что его ждет впереди.

— Очень рад, — голос мой прозвучал сипло, пришлось откашляться. — Добро пожаловать на Презент.

Я с некоторым трудом встал, все качнулось.

«Господи! — подумал я. — Из чего они на Титане гонят это контрабандное пойло под названием виски? Ни кукуруза, ни пшеницы там не растет. Неужели из того же урана, что там же они и добывают?»

Но надо было действовать, говорить, и даже думать.

— Извините, что не встретил вас, — сказал я. — Ночью снова был несчастный случай, парень попал под дробильные вальцы, вы раньше не встречались с таким механизмом?

Фишер отрицательно мотнул головой.

— Ну, это два таких огромных барабана весом по десять тонн каждый, крутящихся в разные стороны со скоростью сто оборотов в минуту. Так вот, то, что раньше звали Майклом Керри и мы отскрябали от этих железяк было толщиной три миллиметра, ровно столько же, сколько зазор между ними.

Парень слегка побледнел.

«У него буйная фантазия, — подумал я, — и это хорошо».

— Я вас понимаю, — признался он.

— Вы давно практикуете, Фишер?

— Нет, — он слегка замялся, — только год, как получил диплом и это моя первая командировка на астероиды.

«Все понятно, — понял я. — На Земле не придали значения моему рапорту и прислали вместо комиссии старых академических зубров этого молокососа. Что ж, им же хуже будет».

— Знаете что, Фишер, можно я буду звать вас просто Майкл?

— Конечно.

— Я сейчас немного приведу себя в порядок, и мы с вами пройдемся по базе.

— Хорошо.

Из душа я вернулся взбодренным, тем более что там, в шкафчике, постоянно стоял небольшой шкалик со спиртом. Две таблетки от головной боли и еще одна забивающая запах спиртного гармонично дополнили мой моцион. Между тем мой юный коллега с интересом рассматривал нашу семейную реликвию — голографическую копию портрета Адмирала.

— Адмирал Сэр Френсис Дрейк, — вслух прочитал надпись под портретом Майкл. — Так вы потомок того самого знаменитого адмирала?

Я только ухмыльнулся и встал рядом с портретом.

— А-а, — протянул Фишер. — Теперь мне понятно, почему вы носите бороду, столь неудобную в условиях космоса.

Да, хлопот у меня с бородой было предостаточно. Раз я даже чуть было не распростился с жизнью, прищемив ее стеклом гермошлема при аварии на «Титании». Хорошо еще в шлюзе было достаточно кислорода, и я успел с ней справиться. Зато при бороде мое портретное сходство с Адмиралом было просто поразительно.

— Просто поразительно, вы так похожи! — словно подслушав мои мысли, повторил их Фишер.

Польщенный, я обнял его за плечи одной рукой, и, глядя с высоты своих двух метров пяти сантиметров, сказал:

— Ну что ж, коллега, пойдемте, осмотрим наш «подарок».

Шагая по слабо освещенным, серебристо матовым коридорам базы я начал просвещать его с азов.

— Когда десять лет назад корабли дальней разведки обнаружили этот астероид, он перевернул все представления о строении вселенной. Тогда это была мировая сенсация номер один. Вы помните эту шумиху в прессе?

Фишер несколько замялся.

— Нет, я ведь был тогда достаточно молод, и к тому же больше увлекался футболом и девочками, чем космосом.

— Вкратце это выглядело так. Когда казалось, что в нашей планетной системе все изучено до последнего дюйма откуда-то из глубин Большого Космоса появляется это: громадный кусок материи размером чуть поменьше нашей Луны. По идее он должен был пронзить нашу систему и умчаться куда-то дальше, но нет! Мы его затормозили и перевели на постоянную орбиту. На это было ухлопано треть мирового бюджета Земли, при торможении использованы ядерные боеголовки, с тех пор Презент несколько фонит. Погибло три корабля и пятнадцать человек экипажа. Кстати, я сам был при этом на «Титании» и успел отчалить с последней шлюпкой за тридцать секунд до взрыва реактора. Но это все давно окупилось. Чем?

— Астрон?

— Да, именно. Чтобы синтезировать на земле десять граммов минерала с такими невероятными свойствами, пришлось потратить десять лет работы целого института, и стоимость целой флотилии таких монстров как наш космический лидер «Энтерпрайз». Представляете, какое изумление охватило всех наших шишкоголовых ученых, когда выяснилось, что к нам летит целый монолит такого вещества. Для создания компьютера 18 поколения, что у вас сейчас на руке нужно три грамма астрона, для машины управляющей всеми системами «Энтерпрайза» — триста. А здесь — я положил ладонь на шероховатую прохладную стенку туннеля, — миллионы тонн кристально чистого астрона.

— Как же он мог возникнуть? — спросил психолог.

Я улыбнулся.

— Это загадка номер один в нашей Галактике. Здесь нет ничего, никаких других примесей, ни каких вкраплений. Это единый самородок, слиток, назовите как хотите, но это так. Более того, ученые пришли к выводу, что это только часть более крупного образования. Прародитель нашего Презента был габаритами поболее Юпитера, но по неизвестным причинам был раздроблен на более мелкие куски.

— И как же это все произошло?

Мы как раз подошли к столовой, и я показал на центральную стену.

— Эта фреска, одна из гипотез происхождения нашего «Подарка».

Пока он разглядывал живопись, я заказал два стандартных обеда, и взял у Вилли, бармена, пару банок пива для поправки еще слегка гудевшей головы.

— Ну, как, впечатляет? — спросил я его, выгружая на столик продукты.

— Да, интересно.

Я уже доедал, а он все ни как не мог оторвать глаз от этой стены. Еще бы! Первые полгода я сам терялся перед буйной фантазией Косты Фалько. На площади более ста квадратных метров была изображена взрывающаяся под напором растяжения двух коллапсов гигантская голубовато-стальная планета. И все это на феерическом фоне звездных скоплений. Глубина пространства ошеломляла, кружила голова.

— Да, бесподобно, — Фишер, наконец, склонился над завтраком.

— Кстати, художник потом попал в психушку, — пояснил я.

— Что вы говорите?!

— Да, после этого он не смог написать ничего более стоящего, запил, и все. Крыша поехала. Одна из первых жертв Презента.

— А сколько всего человек погибло на Презенте?

— Двадцать четыре.

— Ого!

— Еще пятеро сошли с ума, шестеро получили увечья, пятнадцать человек — нервные расстройства. Большинство живущих тут страдают нервной депрессией. Самый жуткий случай был месяц назад, когда после сеанса стереообъемного фильма сразу шесть человек бросились вниз башкой с балкона над главным залом рудника.

— Массовый психоз?

— Похоже. После этого я и попросил прислать на помощь мне психолога. И вот вы здесь.

После завтрака я повел его дальше.

— Это наш стереозал. Вместимость триста человек, практически весь персонал. Надеваешь сенсорный шлем, подключаешься и все как по настоящему. Изображение проецируется сразу со всех сторон. Если боевик, то пули свистят со всех сторон. Вы любите этот вид развлечений?

— Не очень. Потом долго приходишь в себя.

— Это верно, но народу нравится.

Между тем галерея вывела нас на большую площадку огромного зала.

— А это сердце астероида, его рудник. Кстати, и это тот самый балкон.

Фишер глянул вниз, слегка поежился. Я же невозмутимо продолжал, показывая рукой на неуклюжи формы добывающих комбайнов и маленькие фигурки копошащихся кое-где людей.

— Они взламывают породу, а она по твердости не уступает граниту, но взрывать нельзя, ученые опасаются, что по астероиду пойдут трещины и начнется утечка воздуха. Далее по ленте породу подают на валки, дробят и размельчают в порошок, который и отправляют на землю. С помощью астрона мы компьютеризовали все, начиная от детских погремушек, до монстров типа «Би-Джи-86».

Мы спускались вниз, когда прозвучал звук сдвоенной сирены — сигнала на обед. Сразу стало тише, встали черные конвейерные ленты, долго утихали, медленно снижая обороты гигантские валки. Наконец встали, затихнув, и они. Народ шел навстречу нам в столовую. Их было немного, человек тридцать, в одинаковых, синих комбинезонах, в защитных, оранжевых касках. Чтобы не мешать движению, мы с Фишером остановились на одной из лестничных площадок, поневоле вглядываясь в лица проходящих мимо людей. Некоторые здоровались, один подмигнул, но больше было равнодушных, безразличных лиц. Один из последних, высокий, худощавый мужчина с нервным лицом и беспокойными глазами шагнул ко мне.

— Док, дай мне что-нибудь от снов, я так устал от всего этого.

— У вас снова бессонница, Пикеринг?

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, засыпаю я хорошо, а вот сплю… Чертовщина какая-то снится, не высыпаюсь совсем.

Взгляд говорившего блуждал по сторонам, он словно сомневался в самом себе, стыдился чего-то.

— Да что он там не выключит свою мясорубку?! — Пикеринг со злостью обернулся в сторону продолжавшего грохотать вырубного комбайна. Тут и мы обратили внимание, что этот самоходный, громадный агрегат, снабженный полутораметровым шнеком с алмазными коронками, продолжал упорно вгрызаться в твердую породу.

— Морелли! — внезапно закричал Пикеринг, протягивая руку куда-то вперед, в сторону комбайна. — Куда, назад!

Действительно, к вращающейся мясорубке шнека неуверенной походкой двигалась фигура в синем комбинезоне и раздражающе ярком оранжевом шлеме.

— Назад, Морелли, назад! — надрывался в крике Пикеринг, затем он побежал вниз, мы же просто оцепенели. Фигура в синем костюме тем временем подошла к огромному, чуть пониже его роста ребристому барабану. Морелли постоял несколько секунд, а затем плашмя упал на вспыхивающие острым блеском жернова. Тело его на секунду исчезло из виду и вернулось обратно красно-синим пятном, потом еще, и еще раз. И с каждым этим появлением там становилось все меньше синего, и все больше красного. Внезапно двигатель захлебнулся, скрежет умолк. Из кабины комбайна вылез Пикеринг. Пошатываясь, он пошел назад, к нам. По недоумевающему взгляду Фишера я понял, что он не понимает, почему Пикеринг пошел от комбайна, а не к месту трагедии. И только спустившись вниз и подойдя поближе, он догадался, что там просто нечего делать. От человека не осталось ничего, кроме небольшой лужицы крови уже слегка припорошенной самой дорогой пылью в этой галактике. Фишера тут же вывернуло, да и мне, признаться, пришлось напрячься, чтобы не последовать его примеру. Низвергнув непереваренные остатки завтрака, он вытер выступившие слезы и, потупясь, сказал:

— Я извиняюсь, сэр.

— Ладно, с кем не бывает первый раз.

Чтобы разрядить ситуацию я протянул Майклу сигарету и пояснил ситуацию.

— Морелли был первым другом Пикеринга. Они жили в одной комнате, работали рядом. Еще полгода назад это была самая жизнерадостная парочка на астероиде. Шутки, вечные приколы, розыгрыши. Ты видел, что с ним стало?

— Ужасно!

Румянец исчез с лица Фишера, вид у него был обескураженный. Он хотел что-то спросить, но тут на меня коршуном налетел невысокий толстяк в сером комбинезоном ИТР, и оранжевой каске на голове.

— Дрейк!! Сколько это будет продолжаться?! Вы сделаете что-нибудь с этим?! Черт возьми, у меня уже стали уезжать рабочие! И это с самого благоустроенного во вселенной астероида!

— Мистер Дюринг, я же вам говорил — я врач, хирург, терапевт, стоматолог, даже гинеколог, черт возьми! Но я не психотерапевт!

— А мне плевать кто вы и что вы! У меня не должно быть вот этого.

И он ткнул своими короткими, словно обрубленными пальцами-сосисками в сторону того, что осталось от Морелли после впитывания в астроном.

— Вот, кстати, познакомьтесь, — я, наконец, взял инициативу в свои руки. — Доктор Фишер, психолог, крупный специалист по проблемам психологии человека в замкнутом пространстве. Прислан специально по моему вызову. Майкл, познакомься — это мистер Дюринг, управляющий рудника.

Дюринг нехотя сунул Майклу свои красные обрубки, буркнул что-то себе под нос. При этом явное недоверие отразилось на его лице.

— Так вы психиатр? Ну-ну, посмотрим, что у вас получится. Кстати, увижу еще раз вас на руднике без касок — оштрафую.

И, не прощаясь, он повернулся и пошел к кучке людей толпящихся около красной лужицы с фамилией Морелли.

Фишер был явно обескуражен столь пренебрежительному отношению к своей особе, и я решил приободрить паренька.

— Не робейте, доктор, он у нас вообще грубиян, — и я похлопал его по плечу.

Потом началась ежедневная, скучная рутина: просмотр медицинских карт пострадавших и жертв Презента, анкетирование и медосмотр живых. Так пролетела неделя. «ЧП» больше не случалось. Я чувствовал, что запал Фишера идет на убыль. Он уже не сидел до утра над картами и справочниками, не сверял бесконечные графики и психограммы пострадавших, бормоча что-то себе под нос и делая бесконечные выписки. Он уже не пялился целыми часами в компьютер, поминутно меняя и меняя на экране все новые и новые данные. Осенило его на девятый день.

— Френк, я, кажется, нашел! — Глаза его сияли торжеством, в правой руке он сжимал ворох исписанных круглым старательным почерком листков. — Я построил график несчастных случаев.

— И что?

— Получается синусоида периодичностью в две недели. Сам пик длиться два дня, вернее — двое суток.

— Ну, это я знаю, — я поневоле рассмеялся.

— Почему же вы мне этого не сказали?! — парень явно обиделся.

— Понимаешь, — я чуть не силком усадил его на диван. — Здесь явно нужен новый подход, свежий взгляд. Я бы мог тебе сразу про периодичность, но… Хорошо что ты сам дошел до этого. И еще. Нужно найти причину этой периодичности, вот где ключ ко всей этой чертовщине.

Прошло еще четверо суток, подошла очередная пиковая ситуация и вот… Это был Пикеринг. Он умудрился повеситься на решетке вентиляционного люка в собственной комнате. Фишер был потрясен. Я часто стал заставать его в столовой разглядывающего то самое панно работы Косты Фалько. Там он мог сидеть часами. И вообще, Майкл спал с лица, его глаза уже не сияли тем рьяным блеском юношеского оптимизма, что бросился мне в глаза при нашей первой встрече. Он вздрагивал, если его неожиданно выводили из этого «столового» транса. Плюс ко всему он стал отчаянно бояться управляющего, мистера Дюринга, не упускавшего при встречах подпускать шпилек в его адрес, что-то вроде: «А, наш юный эскулап!», или: «Дармоед в белом халате».

Наконец Фишер пришел ко мне.

— Ты что-то сдал друг мой? — обратился я к нему. — Выглядишь усталым, похудел!

— А, — он махнул рукой. — Сплю плохо. Все время снится космос, эта планета… устал.

Майкл посидел немного молча, потом начал разговор о том, что его так терзало.

— Скажи, а тебя не мучат эти сны?

— Ты хочешь сказать именно этот сон?

— Ну, да, тот, что на картине в столовой?

— Было время, но я избавился от этого.

— Как?! — Он даже подпрыгнул в кресле.

Я открыл потайной шкафчик у изголовья и водрузил на стол перед ним бутылку виски. Фишер был явно разочарован.

— А я думал это что-нибудь медикаментозное.

— Слушай, Майкл. Почти все кто живет на астероиде, видят только один сон — этот! Можешь даже не проводить опрос, я его уже неофициально делал. В анкетах они это не указывают, боятся, что сочтут сумасшедшим и отправят на Землю. Но здесь, наедине со мной, они признавались в этом. Сон этот приходит постепенно, и вытесняет все обычные, нормальные сны. Есть одна гипотеза, достаточно дикая, хочешь послушать?

— Конечно.

— Тот парень, Робинс, он, так же как и Фалько, сошел с ума. Но гипотеза красивая, оцени. Якобы существовала некая суперцивилизация, небожители, нибелунги, боги. И однажды они построили супермозг, сверхмашину. Именно обломок этого монстра и есть наш Презент. Для того чтобы питать эту машину, подключили целую звезду, превратив ее в коллапс. И задали задачу, самую главную. И машина ее решила.

— И что же это за задача?

— Не догадываешься?

Майкл отрицательно мотнул головой. Я снял с книжной полки томик Шекспира, бросил ему на колени.

— Страница сорок пять, монолог Гамлета: «Быть или не быть…» Вот так-то, мой бедный Йорик.

— И как же она ее решила?

— Увы! Отрицательно: «не быть». Она взорвалась, покончила собой.

Я сел напротив его, откупорил бутылку, налил себе, жестом предложил ему. Фишер только отрицательно покачал головой.

— Френсис, вы верите в эту теорию?

— Не знаю, — я только пожал плечами. — Тут что-то с дальним космосом, какая-то энергия поступает извне, и Презент вспоминает свою последнюю, а может быть и свою единственную задачу. Вы замечали как тягостно в эти дни на душе? Все словно давит, подступает безысходность.

Он кивнул головой, оживился.

— А я, признаться думал, что это у меня у одного, боялся показаться смешным. Еще бы — психолог, а сам чуть с ума не схожу. Спасибо, Френсис, вы меня обнадежили. Я возьму этот томик, почитаю?

— Я вам его дарю Майкл, и постарайтесь хорошенько надраться, клянусь, это снимает все проблемы.

Он упрямо покачал головой, забрал Шекспира и ушел. Через три дня он улетел на Землю. А еще через месяц Фишер сделал свой сенсационный доклад на симпозиуме психиатров. Я видел эту запись, более чем эффектно. Выложив все то, что я ему рассказывал, Майкл объявил это абсолютной истиной, и заявил что жизнь, бытие и сознание ошибки природы и полная нелепость перед громадами времени и пространства. После этого он вытащил пистолет и на глазах ошеломленной публики пустил себе пулю лоб.

Мне даже его жалко, бедный мальчик. Но что делать, надо было кого-то принести в жертву. Мне уже далеко за сорок, еще года два-три и меня спишут подчистую, в запас. Далее мне маячит та жалкая подачка, что зовется пенсией. А я так жить не привык. Будь проклят тот день моего последнего отпуска, когда я умудрился спустить в рулетку все свои немалые сбережения! О, господи, сколько раз я уже проклинал то казино Лас-Вегаса, и гены моего буйного пращура! А Презент, как назло, считался самым безопасным местом во вселенной, много было здесь не заработать, переводиться опасно — не избежать медкомиссии. Но я то знал, что мой мотор уже барахлит, и значит — неизбежное списание на берег. Когда организованные мной несколько несчастных случаев не повлияли на руководства компании, я начал усиленно размышлять о том, что бы такого придумать необычного.

Случайно на Презент завезли блестящую библиотечку по психологии, я от скуки изучил ее и понял, как надо все это обставить. На основную идею меня подтолкнула космическая фантазия Фалько. Он действительно был гениальный художник, жаль, что его погубил «астросинтиз», самый мощный синтетический наркотик. Всего лишь сутки без дозы и ты сходишь с ума, что с ним и произошло. Что-то меня удержало тогда поставить истинный диагноз, хотя я единственный знал про эту слабость художника. Ну, а Робинс просто спился. Белая горячка, отнюдь не признак гениальности, увы. Но идею его я использовал на все сто. Помогло и знание техники. Переделав обычный передатчик, я превратил его в генератор низких частот и на ночь подключал его к аварийной ретрансляционной сети. Ухо этот звук не воспринимало, но мозг получал полный эффект «голоса моря», сводивший с ума матросов прошлых времен. Экспериментируя, я, каждый день потихоньку прибавлял нагрузку, пока не вычислил пик возможностей. Так получился этот двенадцатидневный цикл. Кроме того, я подключил к этой программе и наш «Центр Иллюзий». Я просто вмонтировал в фильм несколько надписей побуждающих к самоубийству. В любой сотне человек найдется два-три человека склонных к самоубийству. Прыжок этих шести придурков был очень эффектен. Но самой большой вершиной моего искусства были Морелли и Пикеринг. Они взбесили меня еще в транспорте своими плоскими шуточками по поводу моей бороды. Здоровья, веселья и наглости в них было на десятерых. Всего за год я из них сделал двух психопатов. Надо сказать, что я открыл в себе большие способности к гипнозу. Наверное, это от моего великого предка. Не мог же он одним словом и кулаком держать в повиновении эту банду убийц и насильников, какой была его команда. С Морелли я испробовал первый раз самое сложное — отложенный гипноз. Вечером он приходил ко мне, жаловался на сон. Я усадил его в кресло, провел сеанс внушения. А в обед следующего дня он положил свою голову под шнек собственного комбайна. С Пикерингом все было проще, я зашел к нему перед сном и он послушно проделал все, о чем я его попросил. Чем я горжусь? Я подавил в них самое исконное — инстинкт самосохранения.

С Фишером я поступил по-другому. Тут больше было в ходу суггетивное внушение. Он поневоле помог мне, часами созерцая безумную фреску. Еще бы! Фалько рисовал как раз тогда, когда транспортный корабль «Гекла», на котором обычно перевозили контрабандный наркотик, неожиданно напоролся на метеорит, и взорвался в пределах видимости с базы. Болезнь уже рвала его мозг, и именно это он выразил в своей картине. Фишер улетел обратно уже с программой на самоуничтожения, что и с блеском затем выполнил. Порой мне его жаль. Но что он мог со мной сделать, со мной — потомком великого пирата! Зато теперь на «Подарке» зарплата приравнена к самым опасным уголкам нашей планетной системы. Это уже что-то, а там я вернусь в Лас-Вегас и отыграюсь! Я верю в это. Некоторые, например эта жирная свинья Дюринг, утверждает, что я стал слишком много пить, разговариваю с собой по ночам, хихикаю. Но это все ерунда! Виски для меня что вода, правда ведь, адмирал? Куда им всем до нас, этим Фишер, Дюрингам, до нас, до Дрейков, пиратов и адмиралов! А то, что я тебе каждый вечер рассказывают тебе эту историю — так я должен же с кем-то поделиться своей победой. Твое здоровье, адмирал!»

Он премерзко хихикнул, и, с трудом подняв рюмку, чокнулся с зеркалом.

ПРОКЛЯТЫЕ КОШКИ!

Полуфантастический рассказ

— Нет, я ни чего не имею против кошек, но этот профессор Шнейдер переполнил чашу моего терпения. И без этого человеческий прогресс достиг просто невероятного развития. Уже семьсот лет на Земле все три тысячи оставшихся представителей человеческой расы не знают что такое войны, болезни, голод или нужда. Лет триста ни кто из людей палец о палец не ударил, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Все роботы, киборги, электронные слуги и электронные мозги. Угодливость этих синтетических рабов не знает предела. Стоит подумать о стакане с охлажденной минералкой, как он тут же появляется перед тобой. Моя Элен не задумываясь садилась там, где хочет, зная что под ней тут же появиться либо невидимое гравитационное сиденье, либо целый диван. Нечего и говорить о том, что моя супруга понятие не имела о том, как выглядит сырое мясо, а тем более как приготовить из него какое-то блюдо. Но про этих проклятых говорящих кошек я услышал как раз во время обсуждения меню званого обеда в честь десятилетия нашей свадьбы.

Сидя на гравитационном кресле Элен занималась единственным делом, которое она не доверяла ни кому — полировкой ногтей, и при этом диктовала нашему невидимому метрдотелю свое меню.

— Прошлый раз у Бергов говядина просто таяла во рту. Узнай у их повара, как это делается, эти бифштексы мне понравились даже больше чем отбивные у Свенсонов, тем более стейки у Михельсонов. Приготовь точно так же. А вот картошка как раз была лучше у Михельсонов, ну и наша традиционная спаржа «Аля — Мулен Руж», затем фрукты, напитки, это все как обычно.

— А торт, мэм? — осторожно напомнил метрдотель. — В прошлый раз была океанская яхта в натуральную величину.

— Нет, теперь надо что-нибудь, этакое! — Элен надула губки и надолго задумалась. — Приготовь торт в виде Ниагары, небольшой такой кусок в натуральную величину, ну и метров тридцать в ширину. Как раз чтобы встал в малую гостиную, мы там с гостями будем пить чай.

Я в это время одетый в кимоно сидел в позе лотоса на бамбуковой циновке и, позевывая, изучал проецируемые на стене новые модели космических яхт. Наша, уже достаточно устарела, на ней не только что до Сириуса, но и до Юпитера лететь стыдно. А к Рождеству мы как раз собирались махнуть на Плутон, покататься на реактивных буерах по самому большому естественному катку вселенной.

— Дорогая, не слишком ли это большой торт для десяти человек? — осторожно спросил я.

— Нет, — отрезала моя половина, разглядывая безупречный маникюр своих ногтей. Как сейчас помню, тогда в моде были лаки на основе мелкодисперсных алмазов, так что блеск коготков Элен слепил глаза не хуже ее бриллиантовых сережек и перстней. — Танаки на свой восьмилетний юбилей соорудили себе торт в виде Фудзиямы в натуральную величину. А у нас все-таки десять лет.

Я приуныл. Не то чтобы я боялся растолстеть или объесться, у нас это генетически невозможно, просто ликвидация остатков торта могла затянуться дня на два, а мы по средам привыкли с друзьями играть в футбол как раз в малой гостиной. И именно в тот момент Элен сказала мне про это дурацкое изобретение профессора Шнейдера.

— Да, милый, ты слыхал, сейчас научились делать операции, повышающие интеллект у животных. Прямо им в мозг вживляется такая электронная штучка, и уже через месяц кошечки и собачки начинают говорить с тобой на человеческом языке.

— Врут поди, — буркнул я, рассматривая межзвездное чудовище с ласковым именем «Титаник». По габаритам эта «яхточка» чуть-чуть уступала Луне.

— Нет, я уже отправила свою любимую Лулу на операцию, если она получиться, то я и всех остальных своих милочек отдам в руки профессора. Может и твоего Зевса подвергнуть такой же процедуре?

Услышав свое имя мой любимый пес, зверюга размером с небольшую лошадь, специально выведенная порода, поднял лохматую голову.

— Нет уж, — отрезал я. — Экспериментируй со своими кошками.

Надо сказать что кошки были просто манией Элен. Штук пять из них и сейчас дремали рядом с хозяйкой, развалившись на невидимом диване. Но эта была лишь малая часть огромного кошатника моей жены. Иногда мне казалось, что она не хочет детей как раз потому, что больше любит кошек. Персидские, сиамские, ангорские, — они сновали по дому в невероятных количествах, доставляя электронным уборщикам массу хлопот. При этом они еще и плодились и размножались, приводя в восторг мою дражайшую половину. Зевс, появившись в нашем доме, попытался уменьшить эту дикую популяцию маленьких тигров, но как-то электронные мусорщики не успели убрать то, что осталось от одного нахального ангорского кота, перешедшего дорогу моему красавцу, и это узрела Элен… Скандал получился грандиозный! Она вопила так, словно пес загрыз не кота, а ее любимую бабушку. Я попытался защитить собачку, но через два дня Зевса пришлось все-таки отправить на гипнотическую операцию, после которой он смотрел на этих тварей с невероятным отвращением на морде, но не трогал их.

— Ну, как хочешь, — сказала тогда Элен, и со словами, — пойдемте, милочки, погуляем, — выпорхнула из дома. Судя по тому, что она взяла гравилет ей надоели экваториальные наши джунгли и она отправилась в дальний уголок нашего поместья, к Ледовитому океану, подышать свежим воздухом. Глядя, сквозь прозрачные стены как уплывает вверх хрустальная сфера с ее изящной фигуркой, я подумал, что за те десять лет что мы живем вместе Элен совсем не изменилась, и выглядит она гораздо моложе своих восьмидесяти, тем более что впереди еще триста лет блаженной молодости.

Честное слово, я тогда не придал ни какого значения тому разговору. Помниться, я даже в виде прикола рассказал про него членам нашего Мужского клуба. Мы в то время первый раз собрались в Норвегии, период самурайского средневековья кончился, и мы осваивались в роли викингов. Свенсон, как коренной житель, завалил ударом палицы настоящего быка, и мы сидели у костра, с вожделением поглядывая на покрывающийся аппетитной, зажаристой корочкой тушу. Все девять мужиков после моего рассказа хохотали как безумные.

— Так говоришь, кошки начнут говорить? — спросил, вытирая слезы, Берг.

— Ну, да, — подтвердил я.

Новый взрыв хохота прервал только порыв сменившегося ветра, донесший с запахом дыма и бесподобный запах жареного мяса.

— У меня, правда, всего две кошки, но пусть только попытаются хоть что-нибудь пикнуть, быстро сверну им шеи, — сделав такое заявление, Свенсен энергично изобразил руками этот процесс и скорчил зверскую гримасу. Это у него получилось хорошо. Если у нас бороды только начинали отрастать, то у Свенсона они полностью соответствовали имиджу истинного норманна.

— А я вообще не держу кошек. Только двух крокодилов и тиранозавра, — отозвался Танака. Идзуми даже в наряде викинга сидел в позе лотоса, с прямой, как бамбуковая палка, спиной. — Это звери для настоящих мужчин.

После этого мы битый час спорили о том, какое зверье лучше всего держать дома. Окоча с Африканским темпераментом доказывал, что лучше и умней слонов никого нет. Папуас Иман с пеной у рта кричал, что он своего голубого кита не променяет на целое стадо слонов. Иванов рычал и мотал головой из стороны в сторону, копируя своего любимого медведя. С каким удовольствием я смотрел на этих разгорячившихся мужчин. Нет, не зря мы, люди разных национальностей создали наш клуб. Всем нам наскучила эта пресная современная жизнь. Раз в месяц мы собирались на недельку и жили простой мужской жизнью былых времен. Какое это было наслаждение, жить под открытым небом или в индийском вигваме. Охотиться на медведей в тайге, или идти с одним копьем на самого настоящего льва. Сожрать за вечер бизона и вылакать при этом бочонок настоящего, приготовленного по старинным рецептам шотландского эля, а потом мучиться истинным, первобытным похмельем. От современного виски даже голова не болит! А как здорово мы подрались в сибирской избе, вылакав два ведра самогона. Иванов тогда выбил Бергу передний, верхний зуб, и мы все дружно ему завидовали.

Посмеялись мы в тот день хорошо. Но через месяц я вдруг заметил что кошек в нашем доме резко поубавилось. Я как раз вернулся с очередного набега на Англию, и меня гораздо больше досаждали мозоли на руках от весел нашего драккара. Кроме того, этот балда Иванов через чур сильно рубанул меня топором по башке во время последней тренировки. Шлем из сверхпрочной стали выдержал, но голова теперь казалась размеров с ведро, и это ведро постоянно гудело.

— Милая, а куда девалась твоя пушистая свора? — спросил я свою половину, как всегда пялившуюся в горизонтальном положении на блуждающий стереоэкран, двигающийся вслед за перемещением ее взгляда. Она скосила на меня глаза, отчего я оказался как раз между героями очередной серии ее любимой межгалактической фигни: змеепауком Бобом и его очаровательной подружкой Долли с лицом женщины и телом тихоокеанского краба.

— О, Джон, результаты профессора Шнейдера просто потрясающи. Я послала ему всех наших кошечек. Через месяц они все будут как наша милая Лулу. Да ведь, кисочка? — спросила она свою единственную трущуюся около ее ног бестию, худую, трехцветную, со злыми, желтыми глазами. Я всегда удивлялся, что она в ней нашла, но Элен просто души не чаяла в этом исчадии кошачьего ада.

Может кошка что и ответила хозяйке, но на экране в этот момент поднялась дикая пальба. Боб всеми своими восьмью ногами-руками отстреливался от прыгающих мухоморов с Альфа Центавра, прикрывая своим волосатым телом визжащую от ужаса Долли. Да и в голове у меня стояла примерно такая же пальба, так что я плюхнулся в свое средневековое кресло без спинки, отцепил надоевший тяжеленный меч, и, стянув с помощью киборга-оруженосца свои сапоги из козлиной шкуры, завалился стать на лежанку покрытую медвежьей шкурой.

Весь ужас создавшегося положения я понял через месяц, когда по дому уже бродила орда разговаривающих кошек. Сначала это меня не сильно волновало, раньше мяукали, теперь трещат как сороки — какая разница! Меня даже позабавил их гундосый говорок. Но однажды по возвращению после длительного похода я, весь горя желанием, проследовал к жене в спальню… Как можно заниматься любовью, если в полуметре от тебя сидят с десяток зрителей во всю комментирующих происходящие события?! У меня создалось впечатление, что вместо спальни я по ошибке попал на стадион, не хватало только скандированья зрителей: «Шайбу- шайбу»! или «Мазила»!

— Все-таки у них это слишком неэстетично, да ведь, Эмма? — прошипела толстая черная кошка, поблескивая в полумраке тусклыми желтыми глазами.

— Да, темперамент хозяина оставляет желать лучшего. Толи дело мой любимый Диего, следы его зубов до сих пор остались на моей холке, хотя прошла уже неделя, — томно промяукала противным голосом ее соседка, трепанная матронесса сиамской породы.

— Да, и результатов ни каких. Толи дело я, котят приношу каждые три месяца, — скалила зубы третья пушистая тварь.

После таких разговоров не то, что всякое желание пропадет, вообще можно остаться импотентом! С норманской руганью я соскочил с гравитопостели и мечом расшугал всю свору по углам. После этого я мысленно велел киберпривратнику запереть дверь спальни и обернулся к слегка растерянной Элен. Больше всего меня задели слова последней кошки. Будь моя воля, у нас за десять лет было бы уже не меньше и детей. Но Элен, как и все современные женщины, до смерти боялась процедуры продолжения рода. Чудеса медицины дошли до того, что ей бы не пришлось даже вынашивать ребенка, все происходило в специальном инкубаторе. Так что ни каких мучительных родов, просто получайте через девять месяцев готового ребенка. Так появились на свет и я, и Элен. Но она боялась даже этого, уже готового ребенка. Ей не нужно было стирать пеленки, или менять памперсы. На это были специальные няньки-киборги. Оставалось только одно — неизбежное ограничение свободы времяпровождения. Надо было заниматься с ребенком, хотя бы раз в день интересоваться, как он ел и как себя чувствует. Современные женщины не хотели и этого.

— Ну, слыхала!? — прорычал я — Это кто ничего не может, у кого ни каких результатов?! Я хочу ребенка!

— Джо, ты с ума сошел! — взвизгнула Элен. — Я не хочу гробить свою жизнь в столь раннем возрасте. Еще лет двести я хочу прожить для себя, а потом выполнить свой родительский долг.

— Но почему ты не можешь это сделать сейчас?! Мне нужен верный оруженосец для моих походов!

— Ты, наверное, забыл, что по плану, утвержденному Верховной комиссией, у нас должна быть дочь, — напомнила Элен.

— Ну и что? Сделаешь дочь для себя, а потом сына для меня.

Элен с мистическим ужасом посмотрела на меня.

— Как ты можешь такое говорить? За последние триста лет только две семьи решились на такой подвиг.

— Да, и одни из них Берг, настоящий викинг.

— Да-а! А ты посмотри на его жену! — вскричала Элен. — Ей еще двухсот нету, а она выглядит на все четыреста! Ты этого хочешь!? Я всегда чувствовала, что ты меня не любишь!..

Затем последовала такая истерика, что я ушел из спальни злой как тысяча акул. В ту же ночь у меня родилась одна грандиозная идея. Может она так бы и осталась бы просто идеей, но эти кошки… Ей богу, они виноваты сами! Наше с Зевсом существование в доме становилось все более невыносимым. Если раньше, во время обеда эти твари просто терлись под ногами и заглядывали в глаза, то теперь каждый прием пищи превращался в настоящую пытку.

— Смотри, уже вторую куриную ножку обгладывает, троглотит, — комментировал мою трапезу черный кот с белым воротником, по моему это и был тот самый Диего, которому я, по мнению кошки, кое в чем и в подметки не годился.

— И ведь не подавиться, скотина, — поддержал его второй сатрап, серый в полосочку. Заполучив, все-таки, вожделенную косточку, они тут же принимались по новой меня хаять.

— Обглодал-то как чисто, будто собака! — урчал один кот другому.

— А, что хозяин что пес, все одной породы — дворняги.

Ну, и как после таких слов было не запустить в них тарелкой! А Элен обижалась, при ней то они вели себя как паиньки.

Хуже всех приходилось Зевсу. Этот Шнейдер хорошо знал свое дело, если до операции кошки побаивались пса, то теперь, уяснив, что он их все равно не тронет, издевались над ним как могли. Любимой их шуточкой было подкрасться к спящей собаке и с диким воем накинуться на бедного Зевса целой сворой, да так, что только шерсть летела во все стороны. Через две недели от гордого, сильного пса осталась одна тень. И главное, проклятые гипнозапреты не позволяли ему дать сдачи. Дошло до того, что стоило мне улететь на неделю на Марс, на чемпионат по галактическому альпинизму, так за это время проклятое кошачье племя довело собаку до дистрофии, отбирая у Зевса всю причитающуюся ему пищу. Этого я стерпеть уже не мог. Я хотел было снова отправить его на гипноз, снять запреты, но друзья отсоветовали.

— Все равно это будет уже не та собака, что прежде, они сломали его морально, — единодушно решили они. Сам я руку на Зевса поднять не мог, так что пса пристрелил Берг.

Именно в тот день я поведал друзьям о своем плане. Сначала они не восприняли его всерьез, но потом оценили по заслугам.

— Джо, если ты выполнишь свой план, то переплюнешь всех нас, — заявил Свенсон.

— Это так, но ты все-таки настоящий камикадзе, — покачал головой Танака. Идзуми еще не отошел от болезни, и выглядел скорее бледным, чем желтокожим. Все дело в том, что, поддавшись на соблазны рекламы, он вживил стимуляторы интеллекта Шнейдера своим крокодилам. Через две недели те дружно напали на своего хозяина, и лишь вмешательство киборгов спасло жизнь японцу. Новую руку и ногу ему отрастили быстро, но он еще не совсем уверенно владел ими.

— А я чуть было не вживил эту дрянь своему тиранозавру, — вздохнул Идзуми.

— Мне тоже пришлось пристрелить своего любимого слона, — отозвался ему в унисон мрачный как туча Окоча. — Через неделю после операции он почувствовал себя хозяином зверей, а затем начал наглеть буквально на глазах. После того как он швырнул меня хоботом через баобаб, я понял что вдвоем нам не ужиться.

После африканца итоги обсуждения подвел самый старый из нас, Берг.

— Да, Джо. Идея у тебя, конечно, сумасшедшая. Но если ты твердо решил, то мы тебе поможем.

Если бы не они, я бы ни за что не успел. Все приходилось делать в тайне, чтобы не пронюхала ни одна из кошек. Мы даже забросили наши нормандские походы, отдавая все время на подготовку моего рискованного эксперимента. Элен ни о чем не догадывалась, лишь раз она спросила:

— Милый, ты сменил нашу яхту на более совершенную модель?

— Да, конечно, — бодро отозвался я.

— Значит, мы летим на Рождество с Бергами на Плутон?

— Берги не летят, у них там какие-то свои проблемы.

— Вот видишь, до чего доводят эти дети! — Элен торжествующе блеснула глазами. — Ни какой личной жизни.

Она отвлеклась на демонстрацию межгалактической моды, и я с облегчением перевел дух. Хорошо, что Элен не захотела взглянуть на эту «яхту», а то у ней бы возник ряд дополнительных вопросов.

К Рождеству все было готово. Я волновался как Колумб в момент отплытия к Америке. Как обычно мы с Элен погрузились в один гравилет, а всех кошек разместили во втором, грузовом гравилете. С женой была только одна тварь, эта самая ободранная Лулу. Когда мы приземлились рядом с нашим кораблем, у моей жены от ужаса расширились глаза.

— Что это? — спросила она, показывая пальчиком на серую громадину величиной с Монблан.

— Это наша новая яхта, — ухмыльнулся я. — Знаешь, как она называется? «Ноев ковчег».

Тут слева от нас что-то ярко вспыхнуло, донесся грохот.

— Что это, что это за взрыв!? — взвизгнула Элен.

— Увы, милая, наш второй гравилет с кошками попал в аварию.

— Что ты говоришь, какая авария! — закричала жена. — У нас уже лет пятьсот как не было ни каких аварий!

— Вот именно, пора бы вспомнить, — ухмыльнулся я, заметив, как в кустах за спиной Елены показалась огромная фигура Берга со старомодной базукой на плече.

— Боже мой, мои кошечки! — запричитала Элен, хватаясь за голову. Все прошло бы без помарок, но эта тварь Лулу оказалась умней, чем я думал.

— Хозяйка, это заговор, они это все подстроили! — завопила пятнистая тварь своим гундосым голосом. Вздыбив шерсть, и маслянисто заблестев желтыми глазищами, она с диким воплем кинулась на меня, целя выпущенными когтями прямо в глаза. Но я отшвырнул ее в сторону, а там уж ей вплотную занялись Гера и Зевс-2, точные копии моего покойного пса. От этого «занимательного» зрелища Элен тут же лишилась чувств. Это оказалось как нельзя более кстати. Я спокойно распрощался с друзьями, подхватил свою подругу жизни на руки и поднялся на борт корабля.

Когда Элен пришла в себя, мы уже проходили орбиту Марса. Напоив ее водой, и, удостоверившись, что Элен понимает смысл произносимых мой слов, я произнес небольшую речь.

— Милая, мы отправляемся в далекое путешествие.

— На Плутон? — с надеждой спросила она. Я отрицательно покачал головой.

— Нет, в созвездие Кассиопеи.

Элен чуть снова не потеряла сознание.

— Зачем? — оправившись, спросила она.

— Мне надоела наша убогая жизнь. Здесь, — я торжественно показал себе под ноги. — В этом корабле есть все, что нужно нам для десятилетнего полета: пища на первое время, домашние животные, семена и образцы нужных нам растений. Там, — теперь я уже ткнул пальцем вверх, — существует планета как две капли воды похожая на нашу Землю. Там есть все: океаны, материки, буйный растительный мир, и даже животный, — я ухмыльнулся, — правда, на уровне динозавров, побольше наших раза в два. Что поделать, гравитационное поле там поменьше. Но ничего, оружием я запасся на две Марсианских войны. С этим мы справимся. Но знаешь чего я не взял с собой?

— Кошечек? — спросила она и машинально выпустила стакан с водой из рук. На этот раз ни кто не подхватил его в воздухе, и мне пришлось самому поднимать его с пола.

— Да нет, не кошечек, — ответил я, вертя в руках бокал.

— Ты не взял в полет наших электронных слуг!? — ужаснулась она.

— И их тоже, но не это главное, — я наклонился над ней и торжествующе закончил, — Я не взял с собой ни каких противозачаточных средств.

Чтобы совсем не лишиться свой половины, и как-то смягчить шок, я сунул ей в руки парочку прелестных котят, не испытавших на себе изуверских опытов профессора Шнейдера.

С тех пор прошло три года. Они пролетели как один миг. Это оказалось такое хлопотное дело самому добывать хлеб насущий на каждый день. Уход за козами и коровами съедает у меня все личное время, а от навоза выброшенного за борт образовался второй Млечный путь. Но еще трудней приходилось Элен. Первое время бедняжка безнадежно падала на пол, машинально рассчитывая на то, что ей тут же создадут стул, или диван. Хорошо я предусмотрительно выстелил все коридоры и каюты мягкими дорожками. Я удивляюсь, как мы еще выжили во время ее чудовищных опытов по овладению технологией приготовления пищи. Но сейчас все вошло в норму, Элен снова на сносях, вынашивает нашего третьего ребенка. Первый дался ей с трудом, второй полегше. Теперь она мечтает о дочке, и, оказалось, что когда женщина сама вынашивает и рожает ребенка, она и любит его гораздо больше. Она давно забросила своих кошек, те одичали и носятся по кораблю настоящими бандами. Они давно съели бы и нас с Элен, но мои собаки не дают им чрезмерно размножиться, я уж забыл, когда кормил их в последнее время. Естественный отбор в действии!

Лететь еще семь лет, и я прикидываю, догонят ли нас к этому времени Окоча и Танака. Собирался лететь еще и Иванов, но на русских так трудно положиться. Интересно, какая из белых, желтых и черных людей получиться новая раса?

А во всем виноват этот профессор Шнейдер. Это ж надо до такого додуматься, неразумную тварь научить говорить! Да еще и таким противным, гундосым голосом.

СПРИНТЕР

Фантастическая карьера Сергея Быстрота началась в июле 19.. года и это знают все. Мало кто заметил, что в это же время произошло еще одно важное событие в его жизни, и уж никто не смог связать их в одно целое.

Итак, июль, жара, первенство Союза по легкой атлетике. Народу на трибунах было мало, да и кому оно нужно, это первенство?

Сергей с утра был в плохом настроении, знал что проиграет, и знал почему. Вчера на базе, случайно услышал разговор двух тренеров, его, и главного тренера сборной.

— Малахов далеко пойдет, его бронза на прошлом первенстве это так, пристрелка.

— А этот здоровяк?

— Быстров? Нет, внешне эффектен, но… Пустышка, у него уже потолок.

— Жаль, мы рассчитывали на двоих. Ну что ж, придется придержать ветеранов.

Беседуя, они прошли дальше, а Сергей еще долго лежал на траве за теми злосчастными кустами и кусал от обиды губы. Все летело к чертям, мечты, амбиции, цель жизни. Он убил на этот спорт десять лет жизни и больше ничего не умел и ни о чем не думал.

Выйдя на старт, Сергей глянул на трибуну. Совсем рядом, в десятке метров от него сидела девушка в ярко синем платье, волосы зачесаны назад. Она смотрела только на него, и это было понятно — он был красив редкой, античной красотой. Мощная фигура, скорей дискобола, а не бегуна, классический профиль, голубые глаза и светло русые курчавые волосы. Но и Сергей не мог оторвать глаз от простого и вместе с тем совершенного в своей чистоте лица. Кто-то хлопнул его по плечу.

— Не отвлекайся, — сказал тренер и пошел дальше, к будущему чемпиону. Он начал что-то вговаривать в овальную, как тыква, стриженную коротко голову чемпиона. Тот кивал ею в ответ, и сучил на месте тонкими, сухопарыми ногами.

— …Неофициальная прикидка к кубку Мира… — донеслось до Сергея.

Чемпион еще раз взбрыкнул своей тыквой и еще интенсивней загарцевал на месте.

Собраться Сергей, все-таки не успел, зазевался на старте. Его обошел не только Малахов, но и бронзовый от загара парень из Самарканда. Секунды неслись стремительно, а он ни как не мог прибавить, так и бежал третьим.

Сердце молотком билось в груди, легкие захлебывались воздухом, в голове тугим колоколом билась кровь. Он почти ничего не видел, только две тени впереди. И тут в голове что-то зазвенело, тело полегчало, как в невесомости, вернувшимся зрением он вдруг увидел худую спину чемпиона, словно рванувшуюся назад, мелькнули последние квадраты финишной разметки. По инерции он пробежал еще метров сорок, потом обернулся. Первое что он увидел — глаза бывшего чемпиона смотревшие на него с какой-то тоской и даже ужасом. Подбежал самаркандский парень, хлопнул восхищенно Сергея по плечу.

— Ну, ты даешь, парень! Ведь мировой рекорд повторил!

— Я?! — ошалело спросил Сергей и посмотрел на табло. Там действительно горели рекордные секунды. У измерительной аппаратуры толпой копошились судьи, там же торчала квадратная фигура его тренера. Он издалека растерянно поглядывал на Сергея, а рядом сиял довольной улыбкой его коллега, старший тренер сборной. Он похлопал друга по плечу и сказал:

— Ну, вот, а ты говорил! Видишь и боги ошибаются! — и захохотал.

Забрав вещи, Сергей пошел к туннелю. На трибуне была какая- то возня, несколько человек толпились вокруг чего-то с растерянными лицами. Быстров заметил что-то синее и бросив сумку перепрыгнул через барьер, раздвинул толпу.

— Вот, в обморок упала, — словно извиняясь сказал пожилой человек пытаясь газетой обмахивать девушку.

— Ее в тень надо, наверное солнечный удар. Носилки надо! — заволновался другой.

— Нет, я сам, — сказал Сергей и легко, как перышко, подхватил девушку на руки. В этот момент она открыла глаза, глянула на него. Глаза у ней были удивительными, серые с серебряными прожилками.

Удивительная эта была любовь. Лена приехала в Москву поступать в университет, бросила в общаге вещи и пошла смотреть столицу, без цели, просто куда глаза глядят. Через час она набрела на стадион, через два нашла мужа. Расписались они тихо, с одним свидетелем на двоих, даже Ленкиным родным не сообщили, далеко больно, да и это был только их праздник. Сняли комнату, но виделись урывками. Сергей постоянно был на сборах, приезжал усталый, как будто чем-то недовольный, но дома оттаивал, был нежен и заботлив до смешного. А она как будто всегда стояла у двери, и он не успевал нажать кнопку звонка как щелкал замок и она уже на пороге, легкая, воздушная, невесомая, с улыбкой на губах и нежностью в серых с серебром единственных и неповторимых глазах.

— Как ты это делаешь? — удивлялся он.

— Не знаю, просто чувствую тебя. Просто я тебя люблю! — смеялась она и прижималась к могучему торсу Сергея.

— О чем ты все думаешь? — спросила она Сергея однажды бессонной ночью. — Я же чувствую что ты все время о чем-то думаешь?

— Знаешь, никак не могу повторить того забега, даже близко ничего нет. Тренер даже думает об отчислении, а я не знаю, не могу понять как тогда все это произошло.

Жена поцеловала его в щеку, погладила по головке, как маленького, шепнула ласково:

— У тебя еще все получится, вот увидишь!

— Вряд ли. Завтра на «Динамо» последняя прикидка.

— Во сколько?

— В одиннадцать.

— Я приду, посмотрю.

— Не надо.

— Ты только думай что я с тобой.

«Милый цыпленок, что ты можешь сделать?» — нежно подумал Сергей и притянул жену поближе, поцеловал в улыбающиеся губы.

— Тогда одень тоже самое синее платье.

— Хорошо. Вот не думала, что ты такой суеверный.

Выйдя на старт Быстров издалека увидел знакомый силуэт жены, помахал рукой. В этот раз она села ближе к финишу.

Старт он принял хорошо, летел грудь в грудь с Малаховым, но на шаг впереди был Ветеран. Свирепея Сергей пошел в разнос, опять до красных перед глазами, вкладывая все силы только в бег, безжалостно подстегивая себя животной яростью. И опять, как тогда, что- то зазвенело в голове, ощущение невесомости, пустота, впереди разметка финиша и темные линзы фотофиниша.

Еще не отдышавшись он оглянулся назад. Все глаза были на него — спортсменов, судей, тренеров. У одних была зависть, у других изумление, тренер явно чего-то не понимал, и только в глазах ветерана была усталость и больше ничего.

— Ну, молоток, я понял что тебе нужно: дух соревнований, атмосфера стадиона! — Старший тренер обнял его за плечи, — Иди, переодевайся, приедешь на базу через три дня.

Сергей вспомнил о жене, поднял глаза, и сбросил руку тренера рванулся вверх по трибуне. На этот раз она уже пришла в себя и встретила мужа виноватой улыбкой. Дома, вечером, она сказала:

— Ты знаешь, это не был обморок. Я думала что в прошлый раз мне показалось, что я за тебя слишком сильно переживала. Но нет. Сегодня все было точно так же. Понимаешь, я чувствовала, как тебе плохо, хотела помочь тебе, и на секунду, может больше, была там, с тобой. Какой-то звон в ушах, и я уже вижу дорожку, спину соперника, я бегу, финиш, и все! Темнота, и уже твое лицо склоняется надо мной.

Она прижалась к Сергею, заглянула в его глаза:

— Так что мы с тобой вдвоем побеждаем.

Долго они не спали в ту ночь, все обсуждали, как, и почему это происходит с ними, и, самое главное — что же им теперь делать с этой своей тайной.

— Врачи замучат, — вздохнул Сергей, — Я эту компанию хорошо знаю, изведут как подопытных кроликов. После того, первого забега я два часа в их проводах кувыркался, кровь и мочу сдавать замучился. А теперь нас вообще со света сживут, и тебя, и меня.

Елена пробовала возражать.

— Все-таки это как-то нечестно. Мы вдвоем, а они каждый сам по себе.

— Что ж теперь, отказаться от всего?

— Конечно! Малахов ведь сильней тебя.

— Тогда это конец всему. Я ведь ничего больше делать не умею. Родителей не знаю, из детдома сразу в школу-интернат. И все десять лет — секунды, километры, тренажеры. На каникулы все разъезжались по домам, а я продолжал мотать по стадиону километры. До красных кругов перед глазами, спал всегда без снов, как в яму проваливался. Первый сон уже с тобой увидел, недели две назад. И знаешь что там было? Бег. Будто мне до финиша метров десять остается, а я бегу как в замедленном повторе, хочу быстрей, и не могу. Тело как в вату обернуто. Меня в школе олимпийского резерва все фанатом звали. Остальные и покуривали втихаря, и винцом баловались. Им спорт что — возможность помотаться по миру, себя показать. А у меня на этом вся жизнь завязана. Я и стометровку выбрал потому, что королевская дистанция… Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее.

Разбудил их звонок телефона. Голос тренера был довольным.

— Ну, пляши, поставили тебя в сборную первым номером, второй Малахов.

— А ветеран?

— Он решил закончить. Ты же знаешь, последний раз он пришел только четвертым. Так что послезавтра жду тебя на базе.

— Хорошо, — согласился Сергей.

Добила его статья в «Советском спорте». Результаты Быстрота объявлялись сенсационными, выступления стабильными, все специалисты и бывшие чемпионы были настроены оптимистично, и в конце статьи автор торжественно заключил: «Наконец-то и у нас появился спринтер, способный поспорить с Генри Джексоном»!

— Кто такой Джексон? — спросила читающая через его плечо Лена.

— А ты не знаешь? Ну, ты что! Чемпион двух олимпиад, мировой рекордсмен. Говорят, что это будет его последний старт.

— А почему они этому так рады?

— Еще бы! За последние шесть лет Джексон не отдал нам ни одной золотой медали. Только Европу наши и выигрывали.

— Ну что ж, придется нам у него выигрывать.

Елена потрепала его по шевелюре и отошла к плитке.

— А как же ты? — спросил Сергей. — Опять будешь терять сознание?

— Я потерплю. Позвони Мишке, скажи чтобы он меня проводил.

Так они и сделали. Мишка, единственный друг Сергея и свидетель на скромной свадьбе, был только рад удружить другу.

Джексона Сергей обошел всего на две сотых секунды, и оба они вбежали в новый, как говорили газеты, фантастический мировой рекорд. Выиграл Быстров у Джексона и двести метров, приведя в восторг весь стадион, а особенно больших начальников от большого спорта.

Глядя с пьедестала сверху вниз на огорченное лицо экс-рекордсмена Сергей неожиданно даже для себя сказал: — Прости, друг, ради бога прости!

Американец, конечно, ничего не понял, просто улыбнулся, пожал Сергею руку, потом почему-то отдал ему свои цветы. Потом этот снимок назовут символическим. Кончалась эра Джексона, начиналась эпоха Быстрота.

Лена в тот вечер не упала, только привалилась к Мишкиному плечу и на несколько секунд потеряла сознание, ужасно напугав этим несчастного Мишку. Но именно с этого старта между Еленой и Сергеем возникла постоянная связь. Отныне они всегда знали когда кому плохо, когда хорошо, когда тоска гложет другого, а когда наоборот — радость. Иногда, находясь где-нибудь на другом конце земного шара, перед сном, в тишине, Сергей слышал сквозь усталость легкий постоянный звон, словно вечно затухающая струна. Перед стартом он на несколько секунд закрывал глаза, замирал, и комментаторы всех стран в этот момент взахлеб кричали о знаменитой паузе Быстрота, о том, что сейчас суперчемпион настраивается на победу. А он всего лишь вслушивался, звенит ли эта струна. Они между собой много гадали о природе этого необычного феномена. По своим физическим силам Лена была хрупкой и совсем неспортивной, и по идее никак не должна была усилить атлетичного гиганта какой-то фантастической силой. Дело было в каком-то чисто духовном резонансе, когда слияние двух нервных систем словно подстегивало организм Сергея, находя новые резервы для небывалого спринтерского рывка.

Через месяц после того забега они получил первую свою однокомнатную квартиру, через полгода, после победы на первенстве Европы — машину. Это было только начало. Он неизбежно побеждал, и этим нравился начальству. С каждым прошедшим победным годом они получал новые ордена и новые ордера, меняя квартиры на все более обширные и все в более престижном районе. На все спортивные праздники его непременно вызывали в президиум. Быстров внушал к себе уважение: мощный, красивый, немногословный до лаконичности — живое олицетворение успехов советского спорта, и советского народа в целом.

Он и в самом деле был надежен, этот Сергей Быстров. Он мог себе позволить проиграть первенство Союза, но на международных стартах все золото было его. Он приучил к этому и тренеров, и руководство федерации. Да и сам он не позволял себе распускаться — по прежнему ни рюмки водки, ни затяжки сигареты. Даже без помощи Лены он по собственным результатам входил в пятерку лучших спринтеров мира. Он был жесток к себе, к своему телу, и за это его уважали и даже побаивались коллеги.

Так прошло тринадцать лет. И вот он, Сергей Быстров, уходит. Выиграна последняя, третья по счету олимпиада, установлен фантастический для спринтеров результат. Федерация бы его так просто не отпустила, но сработал уже другой отрицательный результат «феномена» Быстрота. Он выжил из спорта три поколения своих коллег по спринтерской дорожке. Первым был Малахов, безнадежно застрявший в вечном «серебре», затем попытавшимся уйти на 400 метров, но без особой славы и успеха. Потом он махнул на все рукой, начал попивать, и исчез где-то в тренерской глубинке. За эти годы Быстрота уже откровенно боялись, никто не хотел идти на эту самую престижную прежде дистанцию.

Но главное было не в этом. Устала прежде всего Лена. Слишком большой ценой давалась ей его победы. Она безумно хотела детей, но ни как не могла родить. Выкидыши были жестокой ценой за многочисленные медали и кубки, пылившиеся в огромной, пятикомнатной квартире в одном из престижнейших домов в двух шагах от Кремля. Там же пылился диплом с ее университетским поплавком, в науках она так же не преуспела, слишком провинциальный у нее для этого оказался характер. Промучившись два года в аспирантуре она махнула на все рукой, и осталась женой при знаменитом муже. Она стала ездить с ним по соревнованиям, редкая привилегия в те времена. Это позволялось только Быстрову, бессменному знаменосцу олимпийской сборной. Но после последнего олимпийского золота она сказала — «Все!»

И он ушел. Ушел, когда в это ник-то уже не верил.

— Мы никогда тебя не забудем, Сергей Александрович! — так неудачно закончил свою речь председатель Госкомспорта. Все невольно усмехнулись, да и самого Быстрота эта неуклюжая фраза заставила скривиться — как о покойнике. Но забыть они действительно не забыли. Вскоре он очутился за столом председателем одного Всероссийского спортивного общества. Его предшественник, знаменитый чемпион пятидесятых годов был срочно отправлен на пенсию по возрасту и профессиональной болезни — хронического алкоголизма. Должность, доставшаяся Быстрову, была почетной и необременительной. Как раз в то время входило в моду импортное слово для обозначения такого вида деятельности — синекура. Сергей по прежнему начинал день с непременной двадцатиминутной пробежки, но быстро втянулся в новую для себя жизнь.

Через год Лена благополучно родила девочку, и впервые он помогал ей, а не она ему. Врачи были удивлены столь легкими родами в столь сложном возрасте. Жизнь потекла дальше, Сергей все больше вливался в жизненный поток строгих дел, он и сам уже начал в них разбираться со свойственном ему дотошностью, докапываясь до самой сути проблемы, до мелочей. На Быстрота перестали смотреть как на свадебного генерала, к его мнению начали прислушиваться и в Госкомспорте.

А Лена наоборот, ушла в семью, в ребенка, назвали ее Жанной. Это было ее, личное счастье, выстраданное и дорогое. Она отрезала от себя все прежнее: театры, выставки, вернисажи, все, что прежде составляло ее быт и образ жизни. Для нее остались только двое — муж и дочь, вернее, наоборот — дочь и муж. Сергей эту перестановку почувствовал сразу, но понял ее и смирился. И для него тоже очень много значил этот комочек общей плоти.

В одну из летних ночей дочь вдруг заболела, плакала всю ночь, металась, к утру поднялась температура. Сергей пришел на работу думая только обо одном: пришел ли врач, сбила ли Лена у дочери температуру. Потом началось заседание руководство федерации легкой атлетики, он отвлекся от тревожным мыслей. Прения были в самом разгаре, когда он почувствовал острый укол страха, услышал как Ленка зовет его, как ей плохо. Как раз спросили его мнения.

— Я лично «за», — сказал поднимаясь, Сергей, — и простите ради бога, мне нужно срочно позвонить домой.

По телефону он звонить не стал, бросился вперед ведомый как маяком Ленкиным горем. Сергей гнал по Москве свою черную «Волгу» не обращая внима6ние на светофоры, и каким-то чудом проскакивая под зеленый свет.

Ее голос вел его и по коридорам громадного корпуса детской больницы. Быстрота пытались остановить, но он отметал все своим громадным телом и уже въевшейся в кровь начальственной властностью. На одной из вешалок он увидел белый халат, накинул его себе на плечи. И наконец — та дверь. Навстречу, сердито шипя рванулась медсестра.

— Сережа, она умирает! — крикнула из-за его плеча Лена.

— Спокойно — спокойно! — и Сергей склонился над телом дочери.

Его белое лицо ужаснуло его. Оно уже было неземным, отрешенным. Сергей взглянул на жену.

— Может попробуем?

Та в ответ только согласно кивнула головой. Они склонились над ребенком, истово вглядываясь в черты любимого лица.

«Прощаются», — подумала медсестра, и на цыпочках вышла из палаты. Через полчаса Сергей вышел. Люди в белых халатах сделали сочувственно-скорбные лица, приготовились выразить соболезнование.

— Дайте жене понюхать нашатырь, — сказал он, не глядя на врачей, и, пошатываясь, пошел по коридору. Лена действительно лежала без сознания, но ребенок был жив, он просто спал, дыша легко и ровно, порозовевшее лицо было спокойно и безмятежно.

Они оба долго тогда болели после этого, затем все выровнялось, и потекло старым руслом. Для Сергея все важней и важней становилась работа, он стал задерживаться допоздна, часто начал прихватывать и выходные. При этом он заставлял работать и остальных, и подчиненные уже с тоской вспоминали прежнего начальника, при котором жилось гораздо спокойней.

Елена сначала обижалась на подобный распорядок семейной жизни, потом привыкла, благо дочка требовала к себе много внимания после той страшной болезни. Она возила Жанну по курортам и санаториям, учила ее плаванью, а в одной из комнат соорудила целый тренажерный зал. И девчонка потихоньку выправилась, росла крепкой и веселой.

Семейные отношения свелись к минимуму: постель, еда, воскресные прогулки в зоопарк или в кино. Сначала Сергей еще пытался держать Елену в курсе своих дел, но быстро рассмотрел под маской сочувствия и доброжелательности равнодушие, и замолк об своих делах навсегда. Приходя домой он получал заслуженный поцелуй в щеку, и на неизменный вопрос: «Как дела?», столь же неизменно отвечал: «Лучше всех!»

Как-то под зиму Быстрову выдалась командировка в маленький провинциальный город в соседней области, где его спортивное общество соорудило громадный спорткомплекс. Быстрота зарезервировали как главного почетного гостя: разрезать ленточку, толкнуть речь, получить взамен цветы, которые он потом оставить где-нибудь на подоконнике.

Встретили его по полной программе, на черной «Волге», хотя ехать им было буквально двести метров. Бестолковая суета провинциально празднества кончилась уютным застольем в местном ресторане для особо избранных. Сергей был в центре всеобщего внимания, не столь часто в эти места приезжали столь известные люди. Особе внимание ему оказывала соседка по столу, дама с очень красивой, броской внешностью. Числилась она третьим секретарем горкома партии, но сказать об этом, значит не сказать ничего. Лидия Максимовна привыкла жить на гребне всеобщего интереса и восхищения, при этом стараясь самой взбить эту самую волну, не дожидаясь попутного шторма.

Сергей начал пить поздно, после финиша своей спортивной карьеры, и так до конца не привык к этой неприятной для него процедуре. Это было как бы одним из условий его новой работы. Через час после начала банкета он почувствовал себя дурно, и постарался потихоньку выскользнуть на крыльцо. Морозный воздух освежил его.

— Вы куда это от нас убежали? — раздался за его спиной воркующий голос.

«Вот черт, и здесь достала»! — подумал Сергей, с улыбкой поворачиваясь к даме.

— Накурили там у вас, а я как-то к этому не привык.

— Ну, мужчина, который в наше время не курит должен находиться в музее под стеклом, весь в орденах за волю и мужество не курить в то время, когда все кругом дымят как паровозы.

— Да это не я, это спорт меня к этому приучил.

Она стояла на крыльце, и ласково, очень ласково смотрела на этого большого, сильного, и красивого мужчину.

— Долго там все это еще будет? — спросил он Лидию.

— Да вы что, — рассмеялась она, — там все еще только начинается. А вы уже хотите сбежать?

— Да не прочь бы. Только не знаю, где у вас тут гостиница.

— Вас так просто не отпустят, надо знать наше руководство. Давайте я вас провожу, мне как раз по пути.

— Нет-нет! Не надо беспокоится, покажите лучше куда идти, а уже все найду.

— И не говорите ничего! Хоть раз в жизни не меня проводят, а я кого-то провожу.

План их удался. Быстров ушел первым, он был уверен, что никто ничего не заметил, но Лида успела что-то шепнуть на ухо своей подружке. Так что через три минуты весь женский контингент собравшийся в ресторане не дыша наблюдал через окно на неторопливую прогулку одинокой парочки по ночным улицам.

Беседа их была легкой, непринужденной, Люда активно держала нить разговора в своих изящных лапках.

— Ну вот и пришли, — весело сказала она, показывая рукой на обычный пятиэтажный дом.

— Но это же не гостиница? — изумился Сергей.

— Нет, — воркующим голосом ответила она. — Это мой дом, я здесь живу.

Она подошла вплотную, подняла голову, и, вглядываясь в глаза Сергея в свете уличного фонаря, просто и легко сказала:

— Ну, пошли ко мне?

Она была сейчас чертовски хороша, загадочна, и вместе с тем близка и доступна. В Быстрове зазвучал казалось бы давно забытый мужской инстинкт. В молодости его заглушал спорт, потом была Лена. Сейчас, в его чиновничьей действительности ему часто приходилось часто иметь дело с красивыми, холеными женщинами. Он отмечал про себя их красоту, многие были из них не прочь закрутить роман с этим живым античным богом. Они заглядывали в его глаза, ждали какого-то манящего слова, взгляда, жеста. И ник-то не мог себе представить, что внутри этого могучего мужчины до сих пор живет робкий и застенчивый подросток, неспособный первым начать вечный ритуал ухаживания. Только эта местная, стареющая львица сумела сделать то, что не догадалась сделать ни одна столичная «штучка» — она взяла инициативу на себя, и просто увела его к себе, поманив одним пальчиком руки.

Вышел он из этого дома в пять утра. Через полчаса должен был подойти его поезд. В голове слегка шумело от выпитого шампанского и от недосыпа. Он постоял с минуту, вдыхая свежий зимний воздух, прислушался. Тогда, вечером, он вспомнил о Лене, и ему стало нехорошо от того, что она узнает обо всем этом. Тогда он закрыл глаза, и, напрягая всю свою внутреннюю силу начал рвать эту проклятую струну. И она лопнула, отзвенев потухающей нотой.

«В конце — концов это моя личная жизнь», — подумал Сергей. Тогда звучала музыка, бабочкой по цветкам кружилась по квартире хозяйка, наливая и расстилая все для дорогого гостя. Лишь сейчас, утром, он до конца услышал и ощутил эту немую тишину. С непривычки Быстрову стало как-то не по себе, но он стряхнул с себя это неловкое чувство и зашагал к вокзалу.

Еще подходя к вокзалу он услышал как объявили его поезд, но время еще было, и он решил зайти в туалет. Серый бункер подвала вызвал отвращение своей мрачной грязью и устоявшимся ядовитым запахом, так что Сергей как можно быстрей покинул неприятное заведение.

«Да, это не Женева. Какой-то поезд стоит на путях, как не вовремя. Придется идти через перекидной мост. Не лезть же под вагоном, как-то не солидно».

Все это были побочные мысли, на самом деле он думал о другом. Жизнь его как бы перешла на другой этап, и он не мог понять, приобрел он от этого что-то, или потерял?

Он уже спускался вниз по лестнице, когда стоящий на путях поезд тронулся, плавно и почти бесшумно. Сергей машинально прочитал надпись на белой табличке сбоку вагона, и вскрикнув: — А, черт! — и побежал вниз, прыгая через две ступеньки.

Он был уже на перроне, когда мимо него прокатились последние вагоны. Сергей явно увидел, как закрылась дверь в предпоследнем вагоне, закрылась, и тут же, отошла назад, кто-то изнутри не до конца ее захлопнул.

«Догоню»! — решил Быстров, и бросился вдогонку за вагонами. Но и локомотив прибавил скорости, и они с поездом неслись вровень, ни на шаг не уступая друг другу. «Прямо как на первенстве мира», — мелькнуло у него, и вдруг Сергей увидел впереди себя конец перрона. Тормозить на скользком снегу было поздно, он отчаянно закричал: — Ленка! — и прибавив все что мог, прыгнул, стремясь в этом отчаянном прыжке попасть на подножку вагона. Уже в полете он понял, что не достает. Он все таки успел уцепиться за поручень одной рукой, вторая была занята дипломатом, он его выпустил, но ухватится за поручень ею не успел. Нога его соскочила с обледенелой подножки, рука соскользнула, вниз, тело ударилось о землю, чуть подпрыгнуло. Это было еще не смертельно, но маленький полосатый столбик, что железнодорожники зачем-то ставят вдоль дороги ударил его по ногам, и отбросил его большое, живое тело, под мясорубку вагонных колес. Крик его никто не услышал, и последняя мысль, не успев родиться умерла в отчаянной боли перемалываемого колесами тела.

Лену заставил подскочить с кровати отчаянный, истошный крик дочери. Добежав до кровати Жанны Лена обхватила бьющееся в истерике маленькое тело дочери, и начала исступленно целовать мокрые от слез глаза, щеки и губы.

— Жанна, Жанночка, деточка, ты что, успокойся, все хорошо!

— Папа! Папа! — наконец с трудом выкрикнула дочь.

— Ну что ты, все хорошо, папа скоро приедет, он уже в поезде, он в дороге. Это тебе сон такой плохой приснился.

Долго ей пришлось успокаивать дочь, наконец та затихла, всхлипывая, и вздрагивая во сне.

«Ну вот, наконец-то успокоилась. Бедненькая, приснилось же».

Лена взглянула на часы, и решила, что ложиться уже не стоит. Она подошла к окну. В свете уличных фонарей падал снег, и только это заставило ее ощутить чувство какой-то непонятной утраты.

Оглавление

Евгений САРТИНОВ . ОБРЕТЕНИЕ РАЯ (сборник)

  ОБРЕТЕНИЕ РАЯ

    Пролог

    Часть первая. Скитальцы

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

      Глава 4

      Глава 5

      Глава 6

      Глава 7

      Глава 8

    Часть вторая. Поселенцы

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

    Часть третья. Нашествие

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

      Глава 4

      Глава 5

      Глава 6

      Глава 7

      Глава 8

      Глава 9

      Глава 10

      Глава 11

      Глава 12

    Часть четвертая. Свои

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

      Глава 4

      Глава 5

      Глава 6

      Глава 7

      Глава 8

      Глава 9

    Эпилог

  ПОТОМОК ДРЕЙКА

  ПРОКЛЯТЫЕ КОШКИ!

  СПРИНТЕР

Реклама на сайте