«Объединенные разумом»

Чарльз Шеффилд Объединенные разумом

Дену Шоу, который объяснил, почему это нужно сделать, Алгису Бадрису и Чарльзу Н.Брауну, которые посоветовали, как это можно сделать.

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Объединённые разумом» — книга, которую Вы держите в руках — выходила ранее в более коротком варианте с некоторыми отличиями и называлась «Охота на Нимрода».

Писать книгу — нелёгкое дело. Писать книгу дважды, ту же книгу, похоже на мазохизм. Я хочу объяснить, что побудило меня взяться за это дело.

Перед тем, как «Охота на Нимрода» была опубликована, я знал три вещи. Первое: книга была самой длинной и самой запутанной научно-фантастической историей из написанных когда-либо мною. Второе: вследствие моих переживаний по поводу объема и сложности книги я упустил важную сюжетную линию, которая мне очень нравилась, но которая не являлась абсолютно необходимой. Это сделало книгу намного короче, хотя финал отличался от того, который я сначала подразумевал. (Я вернул эту сюжетную линию. Она впервые появляется в третьей главе. Несмотря на то, что начало «Объединённых разумом» похоже на таковое в «Охоте на Нимрода», окончание этой книги совсем другое.)

Третье, и наименее очевидно относящееся к делу, это то, что когда я писал «Охота на Нимрода», я находился под сильным влиянием классического романа Альфреда Бестера «Звёзды — моя цель». Я влюбился в эту книгу, как только её прочёл. У меня и в мыслях не было подражать стилю Бестера, который удивителен в своём роде и не похож на мой. Но мне хотелось посоперничать с ним во множестве идей, разнообразии оттенков и небрежном декадансе в стиле рококо в представлении о будущем человечества. Я также хотел внести побольше научности, космических ландшафтов и действительно эксцентричных чужеземцев. Мне казалось, что я собираюсь написать хороший длинный роман.

Моё восхищение Бестером не осталось незамеченным. Хотя как это могло случиться, если в его книге главного героя зовут Регис Шеффилд, а в моей — Кинг Бестер?

Но вскоре после издания книги мне открылись две вещи, которых до того я не замечал. Первое: влияние Бестера было достаточным, чтобы огорчить некоторых рецензентов; особенно это проявилось в развязке «Охоты на Нимрода». Ден Шоу сказал мне, что это повредит роману в глазах любого, кто знаком с творчеством Бестера.

Второе, и, может быть, более важное: я скомпрометировал себя наибольшим грехом в писательском деле. В начале книги я повёл мысли читателей по ложному следу, вызвал надежды, которые не были оправданы. Алгиc Бадрис объяснил мне, что я натворил и как это исправить.

В обычном случае всё это не относилось бы к делу. Закончив одну книгу, писатель берётся за следующую; слово за словом рождается новое произведение. Нельзя изменить книгу, если она успела выйти в печати, и даже если автор перепишет её, это не отразится на уже распроданных экземплярах.

К делу подключился Джим Бин, издатель «Охоты на Нимрода». В августе 1991 года Джим позвонил, чтобы сказать, что он собирается переиздать книгу в новой обложке. Не хочу ли я изменить, детализировать или добавить что-нибудь?

Хотел ли я!? Конечно, я хотел, и задание представлялось мне простым: убрать то, что вводило читателя в заблуждение, восстановить первоначальный сюжет и сделать дань уважения Альфреду Бестеру менее навязчивой.

В действительности же работа оказалась гораздо сложнее. Я уже не тот писатель, которым был шесть лет назад. Я закончил переписывать роман, который полностью отвечает моим нынешним вкусам. Одни эпизоды «выросли», другие уменьшились или вовсе исчезли, многие изменились до неузнаваемости. Не думаю, чтобы хоть одна страница осталась обойдённой вниманием. Рассчитанная на неделю коррекция превратилась в целенаправленное двухмесячное корпение. И я обнаружил, что создал другую книгу.

Эта книга — «Объединённые разумом». Если Вы читали «Охоту на Нимрода», предлагаю вам сравнить эти книги. Если не читали — предлагаю прочесть книгу, которую Вы держите в руках.

Надеюсь, история удалась. Если же нет, я не уверен, что хотел бы знать об этом. Если придётся переписывать всё в третий раз, это будет для меня настоящей пыткой.

ПРОЛОГ: Станция «Лабиринт»

Первым предупреждением было не более чем мерцание света. В рядах двадцати двух тысяч мониторов, показывающих энергетический баланс системы солнечных реакторов блеснул один-единственный миниатюрный светодиод, зарегистрировавший коэффициент перегрузки.

Сказать, что команда «Звена вулкана» пренебрегла этим сигналом, было бы нечестно и несправедливо. Он вообще не был замечен. Для удобства командования и среднего персонала весь массив дисплеев был установлен в главном зале управления «Звена». «Там!» — взмах рукой, «Мгновенное энергетическое уравнивание всей системы. Подача энергии на левое крыло, где каждый огонёк показывает полную энергию солнечной панели. Справа — персональные запросы в неё».

Вошедшие потратили одну-две секунды для осмотра рядов мирно помигивающих сигнальных огней и продолжили обход. Но самое потрясающее было ещё впереди, в мощном силовом потоке, пока за пределами четырёхсот миллионов квадратных километров панелей, каждая из которых поглощала солнечное излучение. Всё сооружение находилось на орбите всего лишь в двух миллионах километров над фотосферой, где пылающий солнечный диск заполнял тридцать градусов небосвода. Один из вошедших был, очевидно, необычным посетителем, ибо зал с дисплеями не выходил у него из головы даже после того, как конструкция совершила головокружительный спуск в солнечное горнило, проскользив над гигантскими языками водородного пламени и огромными водоворотами солнечных пятен.

Итак, сигнал перегрузки никто не заметил. Но игнорирование людьми минимальных энергетических флюктуаций не было причиной для беспокойства. Обеспечение и запросы давно были зарегистрированы созданием, намного более квалифицированным и добросовестным, чем ненадёжные homo sapiens. Распределённая компьютерная сеть «Доминус» сразу же зарегистрировала объект, интенсивно вытягивающий энергию. Сигнал исходил от станции «Лабиринт», находившейся в двенадцати миллиардах километрах от Солнца. Менее чем за час энергетический запрос лабиринта возрос с коэффициентом 100. Как только информация прошла через компьютерную сеть, на экранах появился дополнительный световой сигнал. Использование энергии снова возросло, и снова с коэффициентом 100.

«Доминус» переключился на дополнительную силовую подпитку от находящихся на орбите комплексов, расположенных снаружи, возле Персефона. Резервные поступления превышали необходимые. Не было и намёка на аварию, ни одной мысли о бедствии. Но «Доминус» начал обычное расследование относительно причины увеличения запроса на энергию и предполагаемого пути её использования.

Так как с «Лабиринта» не поступало никаких ответов, «Доминус» ввел новые оперативные данные. Станция «Лабиринт» за последние двадцать четыре часа не подала ни звука по каналам связи. Она вращалась согласно модели используемой энергии, и сигнал указывал на то, что система «Звено Маттин» на станции «Лабиринт» была активизирована, хотя до сих пор и не использована ни по какому поводу, хотя бы для передачи сигнала.

По указанию «Доминуса» на главном контрольном дисплее штаба Цереры вспыхнул сигнал тревоги и были просканированы все исследовательские челноки вдали от Нептуна. Ближайшая высокоускоряющаяся ракета находилась почти в миллиарде километров от «Лабиринта» — семнадцать часов рутинной сотни скачков.

«Доминус» отправил исследовательский зонд всего за несколько секунд до того, как проблема впервые обратила на себя внимание людей. Дежурный техник на Церере отметила уставными значками конец рабочего дня, записала время, зарегистрировала оба возросших потока энергии и использование разведывательного корабля. Однако она не сделала пометок в рапорте по поводу использования энергии станцией «Лабиринт». Нарушение казалось слишком ничтожным, а мысли её были в другом месте. Смена заканчивалась через несколько минут, а после работы у неё было назначено свидание с новым предполагаемым партнёром. Она с нетерпением ждала этой встречи. В её планы на вечер не входило задерживаться на работе сверхурочно, вдалеке от наружной системы, для изучения мизерных силовых флюктуаций.

Её действия вполне согласовывались с размерами её ответственности. Позже она стала бы первым и единственным козлом отпущения, если бы такой козёл потребовался.

Когда утыканный антеннами исследовательский зонд был на полпути к станции «Лабиринт», потребность в энергии резко возросла. Поток увеличился ещё на два порядка и в итоге вознёс проблему на уровень первоочередных. «Доминус» отдал приказ о немедленном аварийном ускорении ракеты и начал передавать в память челнока информацию обо всех деталях структуры станции «Лабиринт».

Набиравшей скорость ракете было менее двух лет. Как аппарат класса «Т» она содержала новые логические схемы и целую уйму датчиков. Она нетерпеливо ждала, пока на расстоянии пяти миллионов километров от «Лабиринта» не смогла, наконец, уловить в своих радарах первое изображение. Неуклюжая станция выглядела как шероховатый шар, выщербленный входными шлюзами и усеянный узлами аппаратуры связи.

Банк данных разведывательной ракеты содержал теперь полное описание назначения станции и её возможного содержимого. Челнок начал посылать сигналы по всем каналам, даже на предельных частотах, но ответа не получал.

Станция «Лабиринт» продолжала молчать. Ракета быстро приближалась и была крайне удивлена, обнаружив, что все шлюзы входов в станцию предстали перед ней открытыми настежь навстречу бездонному космосу. Исследователь отправил сообщение «Звена Маттин» «Доминусу», отметив эту особенность, и с трудом замедлил скорость, пока расстояние не сократилось до ста километров. Высокочувствительные датчики могли уловить теперь изображение маленьких неправильной формы объектов, покачивавшихся рядом со станцией. Некоторые из них выпустили блестящие рефлекторы радаров, сделанные из тяжёлых металлов; состав других проанализировать было сложно. Ракета запустила два маленьких зонда, ощетинившихся радарами: один для осмотра космических обломков, другой — чтобы изучить ситуацию внутри станции.

Если задание второго зонда-разведчика и было когда-нибудь завершено, результаты его всё равно не были внесены в протокол. Задолго до этого все информационные цепи на ракете были полностью загружены. Фейерверк сигналов опасности заполнил «Звено Маттин» и был передан на «Доминус», и в то же время редко используемые индикаторы на всех контрольных панелях «Звена Вулкан» неожиданно ожили и передали сигнал Урту Харвестеру.

Первый зонд-разведчик вклинился в массу обломков окружавших станцию «Лабиринт». Некоторые из них представляли собой странные куски, содержавшие органические и неорганические структуры и раздробленные до бесформенности оружием команды станции. Но вслед за этими искорёженными останками, а кое-где неразделимо переплетённые с ними, покачивались раздутые, обмёрзшие тела самих членов экипажа. В расползшейся форме, холодные пальцы застыли на спусковых крючках; омертвевшие внутренности, вывалившиеся из распоротых животов, и окоченевшие конечности в бесконечном саркофаге открытого космоса.

По всей Солнечной системе набатные колокола звучали реквиемом по погибшим.

Глава 1

— СИСТЕМА СВЯЗИ УКОМПЛЕКТОВАНА. ГОТОВНОСТЬ К НАЧАЛУ КОНФЕРЕНЦИИ.

Музыкальный бесплотный голос звучал со всех сторон. За несколько секунд до заключительного соединения звеньев связи Дугал Мак-Дугал повернулся к двум мужчинам, стоявшим за его спиной в величественном, украшенном куполом, зале.

— Мне хотелось бы подчеркнуть лишний раз, что это — действительно брифинг для послов. Хотя слушание проходит в Звёздном зале, сейчас на повестке нет никаких обвинений в незаконности действий. Я уверен, что вы хотите, чтобы всё продолжалось в том же духе. Это значит, что ваши свидетельские показания должны быть настолько полными и правдивыми, насколько это возможно. Никакого умалчивания информации, даже если после этого вы будете выглядеть не в лучшем свете! Понятно?

Посол Дугал Мак-Дугал был высоким, производящим впечатление мужчиной. Традиционная служебная форма передавалась от одного Терранского Посла другому, но на нём она сидела, как влитая.

Двое других мужчин обменялись вопросительными взглядами, прежде чем утвердительно кивнуть.

— И будьте последовательны, — продолжал Мак-Дугал. — У вас уже достаточно неприятностей. Вы же не хотите добавить их себе, противореча друг другу.

— Я всё прекрасно понял.

Лютер Брейчис был одного с Мак-Дугалом роста, но шире в плечах. Даже в слабом поле тяжести Звёздного Зала Цереры его ботинки давили на золотисто-белый пол так, что он сотрясался. Он был одет по полной форме. На левой стороне его груди были прикреплены планки воинских орденов, его правый рукав был украшен обвивающими его полосами звёздных бликов — отличительным знаком Службы безопасности Солнечной системы. Не важно, что для чужеземного посла всё это означало меньше, чем ничего. Главное, что эти знаки имели значение для него. Когда он встретился взглядом с Мак-Дугалом, в его серо-голубых уставших глазах ничего нельзя было прочесть.

— Я всё расскажу и ничего не утаю.

— Очень хорошо.

Посол быстро повернулся к другому мужчине.

— Я знаю, вы оба никогда не перестанете пререкаться. Мне просто хотелось бы заметить, что здесь не время и не место для этого. Если вам есть с чем не согласиться, делайте это сейчас. Связь установится через несколько секунд.

Эсро Мондрайну пришлось посмотреть вверх, чтобы встретить пристальный взгляд Мак-Дугала. И Мак-Дугал, и Брейчис возвышались над ним на целую голову, и по сравнению с ними его тело было изящным, даже хрупким. В отличие от них он был одет в самый что ни на есть скромный костюм. Строгую чёрную униформу Пограничной службы безопасности, сшитую точно по фигуре и тщательно вычищенную, не украшали никакие медали или знаки воинского отличия. Отличительной эмблемой ему служил лишь один-единственный опал на левой стороне воротника, совмещавший в себе, кроме того, множество других функций: средство связи, компьютер, система предупреждения и оружие.

Мондрайн пожал плечами.

— Я не имею привычки скрывать информацию от кого бы то ни было, кто законно хочет получить её. Как только у нас будет полная идентификация вышедших на связь и надёжный безопасный контакт, я выдам им всё, что знаю и считаю необходимым.

У него был приятный низкий голос, но он не выражал готовности принять на себя обязательства, о которых говорил Дугал Мак-Дугал. И прежде, чем Мак-Дугал смог ответить, начали мигать все сигнальные огни, означавшие готовность к действию «Звена Маттин». Посол Терры одарил Мондрайна хмурым неудовлетворённым взглядом и повернулся лицом к осевшей стене помещения. Полусфера центра Звёздного Комитета перед ними была пустой. Внезапно внутри полусферы возникли три световых пятна овальной формы. Люди увидели, как свет постепенно застыл и им явились три объемных изображения Послов.

Далеко на левом краю зависла окутанная дымкой, пульсирующая масса тёмного пурпура. Изображение стало устойчивым и начало приобретать форму Лудильщика, подобия Торговца в системе Фомальгаут. Лудильщик превратился в форму симметричного овоида с выростами, отдалённо напоминающими человеческие пропорции. Следующей за ним (но на пятьдесят световых лет дальше в реальном космосе, посреди владений Звёздной группы) замаячила тёмно-зелёная масса Энджела. И справа, позади пустующих мест в собрании и всё ещё показывая край радужной бахромы, что указывало на недавний перелёт, парил долговязый трубковидный агрегат Пайп-Риллы. Он был послан на связь с его родной планеты возле Эта-Кассиопеи, всего лишь на расстоянии восемнадцати световых лет оттуда.

— СЕТЬ СВЯЗИ МАТТИН НАЛАЖЕНА, — повторил тот же человеческий голос. — МОЖНО НАЧИНАТЬ КОНФЕРЕНЦИЮ.

Это был исторический момент. Представители Звёздной группы пребывали одновременно в полном звуковом и зрительном контакте впервые за двадцать два земных года. Дугал Мак-Дугал, сознающий, что он присутствует на исключительном в истории Звёздной группы событии, поправил и без того прекрасно сидящую на нём форму и выступил вперёд, чтобы занять одно из уже упомянутых мест в «живой картине» из послов.

— Приветствую. Я Дугал Мак-Дугал, Посол Солнечной системы в Звёздной группе. Добро пожаловать в Звёздный Зал Цереры. Все ли могут видеть и слышать меня и друг друга?

Вопрос являлся обыкновенной дипломатической формальностью. Компьютеры Звена поддерживали полную звуковую и визуальную связь ещё до того, как всем участникам было позволено войти в контакт.

— Да, — произнесла Пайп-Рилла голосом, очень похожим на человеческую речь.

— Да, — эхом откликнулся Лудильщик, и через несколько секунд компьютер воспроизвёл ответ Посла Энджела.

— Как вы все знаете, — продолжал Мак-Дугал, — мы созвали это чрезвычайное совещание, чтобы обсудить сложную ситуацию. Последние события здесь, в Солнечной системе, являются причиной серьёзного беспокойства и могут стать проблемой, волнующей всю Звёздную группу. Может быть, нам придётся принять необычные, никогда ранее не применявшиеся меры безопасности. Действительно, любое такое решение должно быть подтверждено всеми членами Звёздной группы. Но прежде всего вам необходимо знать суть проблемы. С этой целью я договорился о проведении для вас брифинга с двумя людьми, являющимися виновниками и втянутыми в это дело с самого начала.

— Собирается свалить ответственность на нас, — произнёс Лютер Брейчис с бесстрастным выражением лица, не шевеля губами.

— Этого и следовало ожидать.

Оба мужчины постигли основы продемонстрированного умения разговора без движений губами очень давно, но трюк всё ещё удавался им.

— Ты разве когда-нибудь в этом сомневался? — мягко продолжал Мондрайн.

— Мак — хороший бюрократ, даже если больше из себя ничего не представляет. Он уже давно решил, кого сделать виноватым во всём этом.

— Сперва доклад коммандора Лютера Брейчиса, — сказал Мак-Дугал, умудрившись перехватить последнее замечание Мондрайна. — Коммандор Брейчис — шеф Службы безопасности Солнечной системы. Поэтому он отвечает за контроль над всеми аномальными явлениями, которые случаются в пределах расстояния в половину солнечного года от Солнца.

Мак-Дугал отвернулся от остальных Послов и подвинулся так, чтобы все четверо увидели свидетелей. Скрытые лампы осветили Брейчиса, оказавшегося, как в раме, в обрамлении света.

— Вы можете начинать, — произнёс Мак-Дугал.

Брейчис кивнул четырём образам в коконах света. Его мысли, какими бы они ни были, нельзя было прочесть на его грубом, будто львином, лице.

— Посол правильно определил круг моих обязанностей. Безопасность это моя работа, от Станции Аполло и «Звена Вулкана» до края туманности Урт и Сухого Тортугаса. Я нахожусь на этом посту уже пять лет. Два года назад я получил указания по строительству на станции «Лабиринт». Эта станция — исследовательский корабль, находящийся приблизительно в двенадцати миллиардах километров от Солнца. Это независимый, искусственно созданный спутник, вращающийся по эклиптике, и, по грубым подсчётам, посредине между орбитами Нептуна и Персефона. Станция «Лабиринт» была создана и оборудована как исследовательский центр на срок более семидесяти земных лет. Предварительный проект был помечен грифом секретности, но в этом нет ничего необычного для подобного рода сооружений. Я подтвердил требования, началось строительство объекта под кодовым названием «Операция Морган». С вашего разрешения, мы не будем сейчас описывать суть проекта как такового, пока не даст показаний коммандор Мондрайн.

Брейчис остановился и подождал традиционных жестов одобрения со стороны четырёх фигур.

— Я могу сказать не более чем то, что «Операцией Морган» руководили высшие слои Службы безопасности. На объект были посланы двадцать самых опытных и достойных работников моего отдела. На время строительства они поселились на станции «Лабиринт». Основные поставки летучих веществ сбрасывались из туманности Урт, а энергия подавалась через энергетический узел Солнечной системы. Мощности поставок контролировалась «Звеном Вулкана», специалистами, находящимися здесь, на Церере. За два года работы не было отмечено никаких нарушений. Все текущие отчёты об операции указывали на превосходные результаты, без каких бы то ни было существенных осложнений в эксплуатации и строительстве. Но двадцать дней назад положение дел изменилось. В тот день неправильный запрос энергии привёл в действие сигнализацию нашей объединённой системы силовых мониторов. В этом состоит первая часть моих показаний.

Брейчис переводил взгляд с одного Посла на другого.

— Есть ли какие-нибудь вопросы?

Четыре фигуры перед ним сохраняли молчание. Раздавалось только обычное слабое шипение линии связи «Звена Маттин». Энджел непрерывно махал своими верхними долями, а Дугал Мак-Дугал бросал взгляды из стороны в сторону. Брейчис знал слишком много для того, чтобы ожидать поддержки от Посла Солнечной системы.

— Тогда, с вашего позволения, я продолжу. Изменённый запрос энергии, который я упоминал выше, поступал прямо со станции «Лабиринт». К несчастью, это произошло в то время, когда интенсивность деятельности на корабле снижается, незадолго до смены рабочих. Возросшая нагрузка вначале не была очевидной, и поэтому рабочие не сразу отметили это. Я несу полную ответственность за просчёт своих рабочих. Тем не менее, изменение запроса было зарегистрировано нашей автоматической системой, снабжённой мониторами. Она же зарегистрировала длительное молчание на линиях связи. На станцию был отправлен корабль-исследователь. Но он прибыл туда слишком поздно. Все мои люди были мертвы. На станции не было никаких признаков пребывания живого человека. «Звено Маттин» было приведено в действие. И тогда мне открылись такие подробности об «Операции Морган», которые должен был знать уже давно. Вся деятельность на «Лабиринте» находится под моей юрисдикцией. Я беру на себя полную ответственность за всё происшедшее на ней.

Он закончил свои показания и был готов спуститься, но в ряду Послов произошло какое-то движение.

— Вы сказали, что «Звено Маттин» было активировано.

Это произнесла Пайп-Рилла, мягко вибрируя своими грудными пластинками.

— По причине передачи с объекта, или только из-за сигнала?

— Из-за объекта.

— В таком случае, каково было место назначения?

— Я не знаю, но утечка энергии свидетельствует о том, что расстояние нужно измерять не одним световым годом.

Пока Брейчис давал показания, к Лудильщику в тишине подлетели ещё несколько частей и присоединились к его телу. Сейчас его размеры намного превышали человеческие. Маленькие тёмно-пурпурные крылышки затрепетали, и на связи вновь зазвучал свистящий, очень похожий на человеческий, голос:

— Нам бы хотелось получить запись фактов. Мы желаем сами попытаться проанализировать место возможного назначения. И ещё нам нужна более подробная информация о содержании проекта, который вы называете «Операция Морган».

— Очень хорошо. Но для этого я, если позволите, согласую свои действия с коммандором Мондрайном. Мой отчёт сейчас же отошлют вам, и я, конечно, буду готов ответить на все возникшие у вас вопросы.

Лютер Брейчис отступил назад, уступив место в центре светового круга Эсро Мондрайну.

Его коллега заканчивал изучать взглядом Послов. Не было никакой возможности выделить хоть одну составляющую Лудильщика, но Энджел и Пайп-Рилла оба имели неизменяющуюся структуру. Возможно, он встречал кого-то из них раньше, в их родных мирах. В любом случае он знал, что после вступления Дугала Мак-Дугала ему придётся описывать истинное положение вещей, если он надеется на какое-нибудь сочувствие со стороны чужеземных послов.

— Меня зовут Эсро Мондрайн. Я — начальник Пограничной Службы безопасности. Вверенная мне территория начинается на расстоянии половины светового года от Солнца, где она примыкает к районам, контролируемым коммандором Брейчисом. Территория тянется до периферии и включает в себя Периметр. Между нами, коммандором Брейчисом и мной, разделена ответственность за безопасность человеческого рода. Несмотря на это, «Операция Морган» была моей инициативой, и её провал на моей совести, вины коммандора Брейчиса в этом нет. Раньше я работал с каждой из ваших местных контрольных групп и посещал ваши родные системы. Всем нам повезло, что мы живём в устойчивом цивилизованном районе, где таится не так много неизведанных опасностей. Но за Периметром, в пятидесяти и более световых годах от Солнца, гарантировать безопасность трудно.

Внизу, в несколько погружённом в пол портике раздалось странное ворчание. Это был Дугал Мак-Дугал, прочищающий горло. Он не говорил, да ему это и не нужно было. Мондрайн понял значение этого покашливания. «Поторопись с этим, парень. Послы не для того вышли на связь с середины расстояния между Солнцем и Периметром, чтобы выслушивать от тебя эти прописные истины».

Но всё же они услышали, хотел этого Мак-Дугал или нет. Эсро Мондрайн поспешил продолжить:

— За Периметром расстояния огромные. Но наши ресурсы недостаточны для того, чтобы исследовать происходящее там, а возникающие в связи с этим сомнения — слишком велики. Несколько лет назад я понял, что мы разбрасываемся территорией. Периметр постоянно увеличивается, но наши возможности не росли вместе с ним. Нам пришлось создать новый тип исследовательской аппаратуры, тип, который мог функционировать с минимальной поддержкой основных баз, и который был выносливее и гибче, чем что-либо из того, что мы можем создать с неорганическим мозгом. Я как раз ломал себе голову над этой задачей и рассматривал альтернативы (ни одна из них не была удовлетворительной), когда мне сделала предложение учёный Ливия Морган. Она предложила интригующий проект. Она утверждала возможность и могла разработать формы симбионтов, объединяющих органические и неорганические компоненты. Под конец нашей первой встречи я был убеждён, что проводимые ею работы могут быть как раз тем, что нам нужно.

Мондрайн кивнул в сторону одной из находившихся перед ним фигур.

— Я также знал по меньшей мере один пример, достаточный для того, чтобы доказать, что такая смесь органических структур с неорганическими не невозможна.

Энджел подтвердил сказанное взмахом сине-зелёных ветвей. Он и был симбиотической формой жизни, обнаруженной за полтора столетия до того, как волнообразно расширяющийся фронт Периметра достиг звезды Капелла и планет вокруг неё. Видимой частью Энджела была Чессел-Роуз, медлительная, бездумная масса исключительно растительной природы. Защищённый в луковицеобразной центральной части, в ней жил чувствительный кристаллический Сингер, доверяющий Чассел-Роуз роль места обитания, перемещение и контакт с окружающим миром.

— Подражание — это самая искренняя форма лести, — произнёс компьютеризированный голос Энджела.

Мондрайн пристально посмотрел на мягко трепещущие крылья. У Энджела была та непонятная привычка употреблять человеческие клише и поговорки по каждому удобному и не очень случаю. Никто и никогда толком не знал, означало ли это ошибочное представление симбионта о расовой вежливости или являлось каким-то развязным чувством юмора.

— Обратите внимание на тех существ, которые собиралась создавать Ливия Морган. — Через несколько секунд Мондрайн осознал, что Энджел не собирается высказывать дальнейших комментариев. — Поэтому я обозначу их, как Создания Морган. Они были задуманы специально для патрулирования Периметра. Технические характеристики их специализации были разработаны очень тщательно. Каждое объединение должно было быть подвижным, надёжным и умственно высоко развитым. Однажды Ливия Морган сказала мне, что они будут, я цитирую, «непобедимы». К счастью, она преувеличивала. Как бы там ни было, они проектировались очень выносливыми, так как должны были курсировать в неисследованных районах Периметра, и возможно там к ним присоединились формы жизни, враждебные для них и для всех, входящих в Солнечную группу. Однако я намеревался использовать их только как информационное средство. Они могли бы защитить себя от нападений, но не при каких обстоятельствах они не принесли бы вреда никакой из известных разумных форм жизни или любой форме жизни, которая могла бы обладать разумом.

— Я присутствовал на всех предварительных показах Созданий Морган. Их сталкивали с каждой из наших четырёх разновидностей сознания, а также с семью видами разумных организмов, обитающих в пределах Периметра. Ещё им предоставили возможность войти в контакт с разнообразными Творениями, подобными различным уровням известного разума. Создания познали все изученные формы. Сами неизученные, они реагировали дружелюбно, не причиняя вреда. Они обходились с Творениями предупредительно и уважительно. Если они подвергались нападению, их действия были направлены только на то, чтобы уйти с опасного пути. Однако они делали это слишком неохотно и были бы повержены при любом настоящем нападении. Поэтому я санкционировал следующий этап работ, чтобы поднять Создания на более высокий уровень совершенства. Программу начала Ливия Морган. Но возможно, каким-то образом, вне станции «Лабиринт», была совершена решающая грубая ошибка в проектировании.

Мондрайн взглянул на Дугала Мак-Дугала:

— Могу ли я продемонстрировать снимки, полученные космическим исследователем?

— Пожалуйста. Но поторапливайтесь. Мы не можем поддерживать связь неограниченно долгое время.

— Я хочу предупредить всех здесь присутствующих, что эти сцены сильно нарушают душевное равновесие. Пока Мондрайн говорил, его окружила темнота. В ней засветилось изображение шероховатой структуры овоида станции «Лабиринт», каким его увидел один из кораблей-разведчиков. Сначала в поле зрения находилась вся станция. Она постепенно увеличивалась в размерах, пока не стали различимы её отдельные части. Вскоре можно было разглядеть дюжину дрожащих и извивающихся объектов, плавающих снаружи воздушных шлюзов. Многие из них были неузнаваемыми, ненамного отличавшимися от сплавленных кусков металла и пластика. Камера проигнорировала их. Она хладнокровно приблизила два десятка космических скафандров. Ни один из них не был пуст, но даже если те, кто находился в них, были живы, вылетая из шлюзов, они не долго оставались на этом свете. Крупным планом были показаны оторванные конечности, выпотрошенные тела, обезглавленные торсы. Камера задержалась на одной фигуре: вывернутом наизнанку безглазом трупе с вырванными ногами и руками.

— Эти безжизненные останки — всё, что осталось от доктора Ливии Морган. — Голос Мондрайна был слишком спокойным для того, чтобы это спокойствие казалось натуральным. — Хотя ни она, ни гвардейцы не располагали большими возможностями, чтобы послать сигналы бедствия со станции «Лабиринт», радиоперехватчики зарегистрировали абсолютно рекордное количество позывных за те последние несколько часов, пока люди были живы. Основываясь на этих показаниях, можно утверждать, что создания Морган — коварные, смертельно опасные и крайне враждебные в отношении человеческой жизни существа. Я хотел бы выразить своё восхищение по поводу действий гвардейцев, отправленных на «Лабиринт» коммандором Брейчисом. Хотя Создания превратились в монстров совершенно неожиданно для них, эти люди не уступили и не впали в панику. На станции было семнадцать созданий Морган, каждое на отличной от других ступени развития, каждое разработано с различным уровнем совершенства. Гвардейцам удалось расправиться с четырнадцатью из них внутри и снаружи станции — это абсолютно точно, — но с большими потерями. Доктор Морган и четыре уцелевших гвардейца попытались договориться с тремя оставшимися чудовищами. Она была схвачена и методично разодрана на части. Если вы не настаиваете, я не буду демонстрировать вам детали этой сцены.

Оставшиеся гвардейцы подверглись преследованию внутри станции. Им удалось разрушить ещё два Создания Морган, прежде чем они сами лишили себя жизни, не желая быть убитыми чудовищами. В то время, когда корабли-разведчики подлетали к станции «Лабиринт», на ней уже не было жизни.

— Семнадцать Созданий, — внезапно произнёс свистящим голосом Лудильщик. — Четырнадцать мертвы, а затем ещё двое…

— Вы совершенно правы. Изображения позади Мондрайна постепенно исчезали.

— Как сказал вам коммандор Брейчис, звено Маттин было активировано. Такую операцию не могло совершить создание, оставшееся без помощников и наставников. Это лишний раз доказывает присутствие высшего разума. Семнадцатое Создание Морган — самых последних разработок, самое опытное и совершенное — исчезло. Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы выследить его, но наши рабочие предположения довольно пессимистичны. Где-то в пределах радиуса известной сферы в пятьдесят восемь световых лет — близко к Периметру, но мы надеемся, что дальше, чем рядом с одним из наших родных миров, — находится страшная угроза невообразимых размеров. Я не верю, что какая-то из наших рас уже сейчас в непосредственной опасности, особенно потому, что создания Морган были спроектированы и обучены работать за пределами Периметра, и поэтому сбежавшее решило бы укрыться там. Но мы не можем гарантировать этого, как не можем гарантировать и того, что Создание будет оставаться в одном месте. Задачей сегодняшней встречи было поставить вас в известность об этих неутешительных фактах; а также услышать ваши предложения о путях разрешения этой проблемы. На этом хочу закончить своё официальное выступление. Есть ли у вас вопросы?

Мондрайн ждал, перевода взгляд от одного овального светового пятна к другому. Лудильщик, Энджел и Пайп-Рилла были слишком чужды для него, чтобы он мог понять, что они чувствуют. Дугал Мак-Дугал явно выглядел раздражённым и, несомненно, встревоженным.

— В таком случае, Ваши Превосходительства, — Мондрайн сделал шаг назад, намереваясь встать рядом с Лютером Брейчисом, — с вашего позволения…

— Вопросы! — Четырнадцатифутовая фигура раскрывалась, поднимаясь на своих тонких палкообразных ногах. Передние конечности сжимались и разжимались вокруг трубчатого тела, длинные щупальца колыхались. — У меня есть вопросы.

Мондрайн снова выступил вперёд и подождал, пока Пайп-Рилла закончит выкручивать конечности и «жужжать», готовясь к вопросу.

— Расскажите нам побольше о возможностях созданий Морган. Существо, созданное для защиты, но обернувшее свои возможности против создателя, — звучит не особенно утешительно. Но это также не производит впечатления великой угрозы или проблемы космического масштаба. По-видимому, вы сконструировали эти Создания, не сделав их основной идеей нападение?

— Вы правильно определили основные направления их конструкции. Мондрайн посмотрел за спину, чтобы узнать, не хочет ли Лютер Брейчис как-то прокомментировать сказанное. Но, было похоже, что тот решил остаться в тени. — Тем не менее, как я уже говорил, все создания были снабжены мощными средствами самозащиты, дабы оградить их от возможных врагов и неизвестных сил. Помните, предполагалось, что они будут действовать самостоятельно, вдали от каких бы то ни было баз, без поддержки, будут сталкиваться с опасностями и преодолевать их. К несчастью, их средства обороны могут быть использованы и как средства агрессии. Их энергетические установки могут создать не очень сильное термоядерное оружие. Их мощные лазеры и режущие лучи достаточно сильны, чтобы разрушить любой корабль. На них установлено лучшее защитное оборудование, которое мы только смогли создать, так как мы хотели, чтобы они были в состоянии найти иные формы жизни, существующие в самых дальних из достижимых областях. Я мог бы рассказать вам всё в деталях, но, возможно, простой пример будет более информативен: любое, самое простое, Создание Морган может разрушить город или разнести вдребезги средних размеров астероид. И как это ни печально, но сбежавшее Создание было оснащено лучше всех семнадцати.

В то время как Мондрайн отвечал, внутри Лудильщика произошли медленные перемещения. Как только человек закончил, на него обрушился шквал слов, да такой стремительный, что компьютеры вынуждены были включить расшифровщики и снова перевести сказанное.

— Почему? — тараторил Лудильщик. — Почему, почему, почему? Во имя Безопасности вы, люди, создали опасность для себя и всех остальных жителей Звёздной Группы. Зачем кому-то понадобилось Создание Морган. Разбирайтесь сами. Вы изучали пространство вокруг вашего Солнца на протяжении шестисот ваших земных лет. Мы наблюдали за этими исследованиями более чем три века, затем люди обнаружили наш мир и предложили поддерживать контакты. И что мы увидели? Сейчас Периметр заключает в себе область диаметром в сто шестьдесят световых лет, более чем две тысячи звёздных систем и сто сорок три планеты, на которых существует жизнь. И нигде, ни в одной точке этого огромного пространства, не найдено ни одной формы жизни, хоть в какой-то мере кровожадной или агрессивной, — кроме вашей. Вы, люди, поднимаете зеркало на космические высоты, видите в нём только своё изображение и провозглашаете вселенский ужас. Мы, Лудильщики, можем сказать две вещи: первое, пока вы не сотворили ваши Создания Морган, не было нигде никакой опасности. Второе, скажите нам, почему вы продолжаете безумно стремиться к расширению граней Периметра? Сейчас он заканчивается на расстоянии пятидесяти восьми световых лет от Солнца. Будете ли вы, люди, удовлетворены, когда он достигнет восьмидесяти световых лет? Или ста световых лет? Тогда вы остановитесь? Когда вы остановитесь?

Эсро Мондрайн бросил взгляд на Мак-Дугала. И не увидел никакой поддержки.

— Я не могу ответить на большинство ваших вопросов, Посол. Но всё же я могу сделать уместные замечания. Я долго считал, что Периметр заморожен, или, во всяком случае, его расширение идёт медленно. Вы говорите, что пространство внутри Периметра не таит опасности ни для кого из нас.

— Не таило. Составляющие части Лудильщика бушевали, взбешённо летая вокруг центральной группы. — Не таило, пока ваш вид её не создал.

— … Но области вне Периметра могут быть наводнены чем угодно. Кто знает, насколько опасным это может быть для всех нас? — Мондрайн обернулся лицом к портику. — Со всем уважением, Посол Мак-Дугал, я должен сказать, что полностью согласен с Послом Лудильщиков. Я знаю, что такие решения принимаются на уровнях выше моего, но с тех пор, как продолжается расширение границ, подобное созданиям Морган является просто неотъемлемой частью этого процесса. Мы должны принять решение защищать себя от какого-либо внезапного нападения.

— Достаточно. — Дугал Мак-Дугал шевельнул рукой, и световой круг, в котором находился Эсро Мондрайн, тотчас погас. — Коммандор, вы удаляетесь со свидетельского места. Вас доставили сюда, чтобы вы описали сложившуюся ситуацию, а не высказывали ваши личные, необоснованные взгляды на исследование человечества. — Мак-Дугал вышел из-под портика и повернулся так, чтобы его могли видеть трое остальных послов Звёздной Группы. — Господа Послы, приношу вам свои извинения. Как вы все слышали, эти два человека несу ответственность за то, что позволили этой серьёзной проблеме возникнуть. Их слова подтверждают их вину, проявившуюся в ошибочности действий и халатности. Как только это собрание закончится, обещаю вам, я немедленно позабочусь о лишении их офицерского звания. Им никогда больше не представится возможность…

— Не-е-ет! — Это слово проревел Энджел, медленно и тягостно произнеся его по компьютерной связи. — Мы никогда не позволим этому произойти.

Мак-Дугал сохранил присутствие духа, что было весьма необычно для него. — Вы имеете в виду — вы не хотите, чтобы я уволил коммандора Мондрайна и коммандора Брейчиса?

— Не совсем так. — Самые верхние ветви Энджела начали медленно, но с широкой амплитудой, покачиваться. — Так нельзя. Мы, Энджелы Селлоры, требуем скорейших мер по переходу к Закрытому Слушанию. Мы требуем полной изоляции, без присутствия служащих. Здесь не должно быть никого, кроме Послов.

— Но тогда отчёт…

— Никаких отчётов. Предмет нашего обсуждения настолько серьёзен, что его рассмотрение можно продолжить только на абсолютно закрытом слушании. Для этого мы используем все наши возможности и привилегии Послов.

Как раз когда Энджел договорил, светонепроницаемый экран вспыхнул и погас, слившись с окружающей портик тьмой. Четыре световых облака вокруг Послов были видны ещё несколько секунд, а затем в центре Звёздного Зала не осталось ничего, кроме шара мерцающей темноты.

Лютер Брейчис ступил шаг вперёд, чтобы поравняться с Эсро Мондрайном. Двое мужчин были одни, снаружи тёмной сферы. Внутри неё остались четыре Посла Звёздной Группы. Их предыдущее заседание было первой всесторонней встречей с визуальным и слуховым контактом за последние двадцать два года. Сейчас началось Закрытое Слушанье, первое за более чем сто лет.

Глава 2

Мондрайн и Брейчис были совершенно откровенно удалены с собрания Послов. Было так же очевидно, что им не позволили покинуть Звёздный Зал. Некуда было идти, нечего было делать.

Никаких проблем в связи с этим у них не должно было возникнуть. Так как районы, попадавшие под их юрисдикцию, частично перекрывались, оба мужчины имели тысячи случаев, за которые они вместе делили ответственность, и сотни разногласий, которые им предстояло решать вместе.

Но не сегодня. Они оставались безмолвными, Брейчис — расхаживая туда-сюда, Мондрайн — сидя в тягостном молчании; пока по прошествии двух долгих часов непроницаемый экран задрожал и исчез. В представшем их взглядам портике только два места были заняты. Там всё ещё оставались Пайп-Рилла и Дугал Мак-Дугал, но Энджел и Лудильщик исчезли. Даже о присутствии Мак-Дугала можно было поспорить. Он, съежившись, сидел на своём месте, как пустая оболочка из одежды, содержимое которой было таинственным образом похищено.

Пайп-Рилла жестом пригласила Брейчиса и Мондрайна выступить вперёд.

— Мы достигли соглашения. — Пронзительный, высокий голос был таким же ясным, как всегда, но это было не более чем случайностью, обусловленной переводящим механизмом. Голос Пайп-Риллы всегда звучал бодро. Нервное потирание передними конечностями свидетельствовало о совершенно обратном. — И так как другие покинули собрание, а ваш Посол выглядит не совсем здоровым, мне остаётся самой посвятить вас в результаты нашего обсуждения. — Пайп-Рилла жестом обвела пространство вокруг себя, указывая на два пустых места, а затем на съёжившуюся, жалкую фигуру Дугала Мак-Дугала.

— Что с ним произошло? — поинтересовался Брейчис.

— Ваш Посол и Посол Энджелов обсуждали один вопрос. Средства убеждения Энджела очень сильны, даже на расстоянии многих световых лет. Я в них не разбираюсь, но посол Мак-Дугал, я уверена, придёт в себя через несколько земных часов. — Пайп-Рилла взмахнула передней когтистой лапой, давая понять, что этот вопрос исчерпан. — Коммандоры Брейчис и Мондрайн, пожалуйста, уделите мне максимум вашего внимания. Я должна подвести черту под нашим обсуждением и нашими выводами. Во-первых, по поводу вашего наказания…

Пока Пайп-Рилла выдерживала паузу, Мондрайн и Брейчис застыли на месте, понурив головы. Им казалось, что это мгновение длилось вечно. Если бы подобное совершил человек, он сделал бы это преднамеренно, но в случае с Пайп-Риллой…

— Все Послы согласны, — в конце концов произнесла Пайп-Рилла. — Вы оба несёте ответственность за случившееся. Коммандор Мондрайн — за то, что был инициатором проекта с огромным потенциалом опасности. Коммандор Брейчис — за то, что не убедился в совершенстве проведенного контроля, за который он отвечал. Вы и сама Ливия Морган заслуживаете высшей меры наказания. Ваша готовность понести ответственность за свои действия делает вам честь, но это, в конечном итоге, к делу не относится. Вы виновны. Предложением вашего Посла было устранить вас от выполнения всех обязанностей, разжаловать из офицеров и лишить всех привилегий.

Брейчис взглянул на Мондрайна. Их Посол! Он протянул свою руку ладонью кверху. — Если бы мне было позволено объяснить…

— Нет. — В голосе Пайп-Риллы угадывалось едва различимое дрожание. — Я должна продолжать, и чем быстрее, тем л-лучше. Если это обсуждение было невозможно для других, то неужели вы не видите, что оно далеко не является пустой болтовнёй для меня? Конечно, предложение Дугала Мак-Дугала были неприемлемы. Как указал ему посол Энджел, мы считаем вас, коммандор Мондрайн, в большей степени виновным, чем коммандора Брейчиса, так как этот проект начали вы; но это было бы абсурдно: уволить вас обоих или отстранить от дел. В любом цивилизованном обществе есть существо или группа существ, которые создают проблему и должны быть ответственны за её разрешение. Причина должна стать лекарством. Разработка Созданий Морган и последующий побег одного из них являются делом ваших рук и произошли по вашей инициативе. Ливия Морган, спроектировавшая Создания, м-мертва. Таким образом, поиски и о-обезвреживание сбежавшего монстра должны лечь на ваши плечи. Мы признаём, что люди придерживаются кодексов поведения, отличающихся от таковых у других членов Звёздной Группы, но в данной ситуации п-приговор о-обжалованию не п-подлежит. Мы… непреклонны в своём решении.

В фигуре Пайп-Риллы произошли изменения, и её голос отразил их. Речь была слишком бессвязной и отрывистой, чтобы понять её без перевода, и Доминус вмешался, чтобы обеспечить компьютерную поддержку контакта.

— Посол Мак-Дугал согласился, — продолжала Пайп-Рилла. — начиная с этого момента, в составе комитета Безопасности человечества будет создана новая группа. Она будет построена по уже известной в истории человечества модели… военной экспедиции…, которая известна вашей расе как, — произошла небольшая заминка, пока Доминус отобрал и предложил на рассмотрение Пайп-Рилле несколько вариантов слов, — как Анабасис.[1]

— Как что? — Ворчливый вопрос Брейчиса Мондрайну был произнесён вовсе не шёпотом. — Что она имеет в виду?

— Анабасис, — мягко сказал Мондрайн. — Нам нужно перепроверить наши переводящие устройства. Не знаю, что она имеет в виду, но готов поспорить, это не совсем то слово — настоящий Анабасис был военной экспедицией, превратившейся в поражение и отступление. Не слишком хорошее знамение.

Пайп-Рилла не обратила внимания на их разговор. Она была погружена в себя, так как у неё возникли проблемы: конечности совершали судорожные движения, а широкая грудная клетка сотрясалась.

— Анабасис, — произнесла она с присвистом, повысив голос. Экспедиция будет возглавлена коммандором Мондрайном, несущим большую долю ответственности за произошедшее; ему в помощники назначается коммандор Брейчис. Ваше з-задание будет простым. Вы о-отберёте и п-подготовите поисковые группы, чтобы обнаружить… местонахождение… соз-дания Могран. Вы будете преследовать его — где бы оно не пря-талось.

Сейчас им не мог помочь даже Доминус. Речевые конструкции, произносимые Пайп-Риллой, становились всё более беспорядочными, а голосовые частоты превысили порог слышимости людей. Речь превратилась в интенсивный дребезжащий свист, вибрации которого совпадали с движениями огромного трясущегося тела.

— Каждая поисковая группа должна включать по одному подготовленному — члену из каждой разумной расы. Лудильщик — Энджел Человек — и… и Пайп-Рилла. — Голос перешёл в пронзительный ультразвуковой визг. — Поисковые группы найдут Создание Морган и обязательно — уничтожат его. УНИЧТОЖАТ ЕГО!

Пайп-Рилла исчезла. Связь была прервана, портик Звездного Зала опустел, и только съежившаяся фигура Дугала Мак-Дугала угадывалась в его глубине.

Брейчис повернулся к Эсро Мондрайну.

— Что, черт побери, все это значит?

Мондрайн, потирая шею, уставился на разноцветное мигание угасающей Линии Связи.

— Думаю, она не смогла выдержать этого. Никто из них не смог. Не удивительно, что им пришлось провести Закрытое Слушанье и тайное голосование.

— Не смогла выдержать чего? — Брейчис выглядел хмуро. Он только что осознал, что согласно указа Пайп-Риллы, он сейчас находится в подчинении у Мондрайна. — Ты такой же больной, как и они.

— Да брось ты, Брейчис. Ты не хуже меня знаешь основное правило остальных членов Звездной Группы: «Разумная форма жизни должна быть сохранена». Она никогда не должна быть уничтожена, ни под каким предлогом.

— Да-а. Самое глупое правило, черт бы его побрал, которое мне когда-либо приходилось слышать.

— Может быть. Но именно так они считают — правильно с точки зрения индивидуума, но еще правильнее — с точки зрения вида.

— Ну и?..

— Ну и они хотят, чтобы мы отыскали Создание Морган… и уничтожили его. А что если это и в самом деле разумная форма жизни?

— Вот черт. Каждый раз одно и то же. Дьявол! Я только что потерял двадцать своих лучших гвардейцев.

— Это частности. Это Создание — единственное в своем роде во всей вселенной. Ливия Морган мертва, и мы не нашли ее записей. Без них мы не знаем, как поведет себя Создание. Послам пришлось буквально выстрадать это решение — ты видел их, когда они смотрели кадры, сделанные исследователями станции «Лабиринт»? Они сказали нам, что мы — самая агрессивная раса из всех, им известных, — но они, должно быть, боятся, что Создание намного хуже нас.

— Но если им невыносима мысль о насилии, почему у них возникла эта бредовая идея по поводу представительства всех членов Звездной Группы в каждой команде преследования? Ты можешь представить, что произойдет, когда группа преследования отыщет Создание и ей нужно будет его уничтожить? Другие расы попросту будут стоять в сторонке.

— Может быть. Но это также согласуется с их образом мыслей. Это похоже на старую историю о команде, снаряженной для расстрела, где одному человеку достался холостой патрон вместо настоящей пули. Ни одна их рас не хочет быть уверенной в том, что это именно она несет ответственность за гибель Создания Морган.

— Очень интересно! — Брейчис уставился вниз на похожую на зомби фигуру Дугала Мак-Дугала. — Полагаю, мы уволены. Я не вижу, чтобы в данный момент он отдавал нам приказы. Если бы я присутствовал на том совещании, я бы приказал нам, людям, изловчиться и поймать Создание самим. Мне также не безразлична судьба разумных форм жизни, но я бы взорвал, не долго думая, тысячу разумных существ ради безопасности солнечной системы.

— Ты подтверждаешь мнение послов.

— Ну и что? Даже у тебя со мной больше общего, чем у любого из них. Все они — меньше люди, чем эта отвратительная медуза. — Брейчис нахмурил брови. — Знаешь, на что мне действительно хочется помочиться во всей этой истории, исключая потерю моих гвардейцев? Ты оказался в большем дерьме, чем я, и это насекомое назначило меня тебе в подчиненные. Ты когда-нибудь в своей жизни встречал более ослозадую логику? Ты стал победителем! Ты должен дрожать, как осиновый лист, а вместо этого ты можешь сидеть здесь и ухмыляться во весь рот. Хотя, должен признать, я не вижу, чтобы ты много улыбался.

— Ты меня знаешь, Лютер. Я мог бы прятать свой смех внутри, и ты бы никогда не знал этого. Перестань. Давай уйдем отсюда, пока посол не проснулся.

Он первым покинул Звездный Зал.

Эсро Мондрайну не было весело, ни внутри, ни снаружи. Ему нужно было выследить и поймать последнее сбежавшее Создание Морган. И когда он встретит это Создание, последнее, чего ему хотелось бы, — это присутствия представителей других рас — членов Звездной Группы.

Куда: Анабасис (кабинет начальника управления).

Отправитель: Дугал Мак-Дугал, Посол солнечной системы в Звездной Группе.

Тема: Отбор и комплектование команд преследования.

Параграф 1: Поисковые группы, общая информация.

Согласно решению, принятому на совещании послов от 6/7/38, избыток поисковых групп может быть существенным. Следовательно, будут сформированы десять (10) полных команд преследования.

Окончательный состав каждой команды будет утвержден Анабасисом на совещании с уполномоченными представителями.

Параграф 2. Команды преследования, состав.

Согласно вышеупомянутому решению каждая группа преследования должна состоять из четырех членов: один Человек, один Лудильщик, одна Пайп-Рилла и один Энджел. Представители от каждой расы в команде будут утверждены непосредственно этими расами. Анабасис будет уполномочен признать негодными кандидатов в состав команд на основании психологической несовместимости и индивидуальных качеств. Любое отклонение кандидатуры Анабасисом должно быть утверждено и одобрено департаментом Посла солнечной системы.

Капитан Кубо Фламмарион нахмурился, покручивая в левом ухе не стриженым ногтем грязного мизинца, и положил документ на стол. Он провел указательным пальцем правой руки по последнему предложению, которое он прочел. Это было здесь: Дугал Мак-Дугал выдвинулся в центр событий. Почему это отклонение кандидатов должно проходить через ведомство посла? Фламмарион презрительно фыркнул и снова атаковал свое похожее на восковое левое ухо, на этот раз острием пишущего пера, и продолжил чтение.

Параграф 3. Команды преследования, общие требования к кандидатам от Людей.

Кандидаты должны быть, несомненно, homo sapiens, мужчины или женщины. Синтетические формы, pan sapiens, delphinium sapiens и переходные формы Голово-людей исключаются.

Параграф 4. Команды преследования, отбор кандидатов от Людей.

Кандидаты должны быть моложе двадцати четырех Земных лет, в превосходной физической форме, не связанные контрактными обязательствами. Наконец, кандидаты также должны иметь полное четырехклассное образование (которое может быть завершено во время подготовки при одобрении кандидатуры Анабасисом).

Параграф 5. Команды преследования, ограничения.

Кандидаты будут исключены, если у них будут выявлены милитаристские наклонности или они не пройдут типовые психологические тесты на общение с чужеземцами.

Параграф 6. Программы подготовки.

Фламмарион дважды моргнул, и его глаза вновь вернулись к предыдущему параграфу. Что Мак-Дугал пытался с ним сделать? Он натянул форменную фуражку на свою плешивую голову, и поспешил в кабинет Эсро Мондрайна. Проходя через дверь кабинета, он толкнул ее ладонью, словно постучал, но не стал дожидаться приглашения войти.

— Вы видели это, сэр? — Он швырнул лист на стол перед своим начальником с уверенностью, определявшейся давним знакомством. Поступило меньше, чем час назад. Посмотрите, что здесь сказано о кандидатах в команды преследования. Это моя работа, но в этой бумаге так много ограничивающий условий, что, держу пари, я не найду ни одной подходящей кандидатуры во всей системе.

Целая сеть морщин, прорезавших лоб Кубо, скрывала его обеспокоенность. Длительная работа в службе внешней безопасности в окрестностях Периметра вылилась у Кубо Фламмариона в три необратимых изменения: преждевременное старение, полное отсутствие интереса к личной гигиене и постоянная ненависть к любого рода бюрократическим процедурам. В последние четыре года он был личным помощником Эсро Мондрайна. Окружающие недоумевали, почему Мондрайн оставался снисходительным к неряшливому виду, к далеко не дисциплинированному поведению, к постоянным всплескам эмоций, но у Мондрайна были на этот счет свои соображения. Кубо Фламмарион был всей душой предан своей работе, а также Эсро Мондрайну. А лучше всего было то, что он обладал уникальной способностью узнавать самые сокровенные тайны людей. Фламмарион не делал никаких записей, но когда Мондрайну нужен был рычаг, чтобы получить особое разрешение Транспортного ведомства, или ускорить ответ с Карантина, Фламмарион неизменно мог найти соответствующие концы и надавить на исполнителей. Какое-то уполномоченное лицо получало анонимный изобличающий звонок, и разрешение появлялось как по мановению волшебной палочки.

Мондрайн иногда задумывался, какие сведения о нем были спрятаны у Кубо Фламмариона в его подлом плешивом черепе. У него хватало сообразительности не спрашивать, и, в конечном счете, он предпочитал оставаться в неведении.

— Я это видел, — ответил он спокойно. — Коммандор Брейчис уже начал проверку. Нельзя винить Мак-Дугала во всем, что здесь написано. Эти условия были навязаны другими членами Звездной Группы.

— Да, но протестовал ли при этом Мак-Дугал? — Фламмарион ткнул пальцем в один из пунктов документа. — Он губит весь проект. Мы собираемся найти членов команд преследования, не имеющих абсолютно никакой военной подготовки. А это означает, что мы не найдем никого всех.

— Никого старше шестнадцати лет, капитан.

— Пусть так. Но до шестнадцати они все находятся под родительской опекой и покровительством.

С каждой минутой Фламмарион все больше терял самообладание.

— Мы оказались меж двух огней. Пока им нет шестнадцати, мы не можем заполучить их. А в шестнадцать они сразу же направляются на воинскую службу. Эти чертовы инструкции делают работу невыполнимой.

— Мы найдем кандидатов, поверь мне, — ответил Мондрайн, откинувшись на спинку стула и глядя через всю комнату на трехмерную модель исследованного космоса и Периметра. На ней были указаны местонахождения и опознавательные знаки каждой звезды, обозначенные цветом, характерным для ее спектрального типа. Поселения были красно-сиреневыми, станции сети безопасности светились яркими голубыми точками.

Форма Периметра не была похожа на абсолютно правильный гладкий шар, но по большому счету расстояние от центра к периферии колебалось в таких пределах, что его можно было охранять как единое целое. Выступы и выемки на поверхности этой сферы указывали, где исследования были приостановлены, а где руководились таким образом, чтобы расширить границы как можно быстрее. За пределами Периметра находилось неизведанное и недоступное. Внутри него передача информации могла совершаться мгновенно. Исследовательские корабли имели собственные Звенья Маттин, через которые можно было осуществить передачу большей части оборудования, включая сами Звенья.

Каждое столетия ракеты-исследователи, ползающие со скоростью, намного меньшей скорости света, расширяли Периметр на несколько световых лет. И где-то у отдаленных границ, в пределах оболочки размером в три световых года, находился малоизученный Пограничный Слой, в котором, он был почти уверен, притаилось сбежавшее Создание Морган.

— Но где, во имя Всевышнего? — Фламмарион проследил взгляд Мондрайна и, похоже, понял, о чем тот думал. — Может, мы найдем там Создание, но где нам найти кандидатов? Если вы думаете, что в Поселениях, то я в этом сомневаюсь. Я уже имел с ними дело. Им нужна каждая пара рук для работы над собственными проектами.

— Вполне справедливо. Я не жду помощи от Поселений.

— А больше ее ждать неоткуда, — ответил Фламмарион, почесывая свою небритую щеку. — Вы говорите то, о чем я подумал, читая указания, — мы никогда не укомплектуем команды преследования. Это просто невозможно.

Но Мондрайн обратил лицо к другой стене кабинета, где на экране был изображен вид с Цереры вглубь системы, по направлению к Солнцу.

— Не невозможно, капитан, просто сложно. Мы словно собираемся забыть, что есть одна планета в солнечной системе, которая до сих пор не является частью Федерации. И люди там, похоже, готовы на все, в том числе — продать своих потомков… если цена подходящая. — Он нажал на рычаг на столе, и изображение стало стремительно увеличиваться в размерах.

— Сэр! — Кубо Фламмарион знал, что в том направлении находилась лишь одна планета. — Вы ведь не собираетесь этого делать, правда?

— Почему нет? Вы когда-нибудь были там, капитан?

— Да, сэр. Но это было давно, до того, как я поступил на службу. Все что я слышал — это то, что там сейчас даже хуже, чем раньше. А это было безумием еще тогда. Знаете, что говорит коммандор Брейчис? Он говорит, что это мир безумцев.

— Правда? — Мондрайн улыбнулся Фламмариону, но голос его стал холодным и резким. — Мир сумасшедших, да? Это точка зрения, которой придерживается Звездная Группа в отношении всех людей. Для них любой мир людей является миром безумцев. А как насчет тебя? Ты согласен с коммандором Брейчисом?

— Ну, я не знаю. Из всего, что я видел…

— Конечно, ты с ним заодно. Не питайтесь быть со мною сейчас деликатным, капитан — вы никогда раньше не были таким. А сейчас слушайте внимательно. У вас есть дипломатическая нота посла. Я хочу, чтобы вы подробно ее изучили и серьезно над ней подумали. Потом, если вы в течение сорока восьми часов сможете предложить мне идеи, которые обеспечат необходимых людей — участников команд преследования, я рассмотрю их. Но если этого не последует, вы в течение семидесяти двух часов сделаете приготовления к визиту. К визиту на Землю. Для вас, меня, и коммандора Брейчиса. Мы вместе увидим его «мир безумцев» своими глазами.

Он отвернулся, давая понять, что разговор закончен.

— Да, сэр! Как скажете, сэр. — Кубо Фламмарион потер рукавом свой нос и крадучись направился к выходу. У двери он обернулся и бросил долгий взгляд на экран, светящийся изображением скрытого в облаках сине-белого шара Земли.

— Мир безумцев, — проворчал он себе под нос. — Мы собираемся в сумасшедший мир, да? Боже, спаси нас всех, если до этого дойдет.

Глава 3

— Нет. Фоб Уиллард. Вот кто мне нужен. Нет в списках. Слушайте, я уже просмотрел их. Фоб Уиллард. Где она? Вы можете меня к ней доставить?

Охранник пристально посмотрел сначала на Лютера Брейчиса, а затем на экран, вмещавший изображение части содержимого свалки. Его глаза выражали недоумение.

Бречис вздохнул и снова подождал ответа. Терпеливо, хотя во всей солнечной системе он был известен как нетерпеливый человек. Если и было единственное место, где требовалось терпение, то это была свалка. Брейчис знал, что он сам является причиной возникших у него затруднений. Он лично произвел все штатные назначения на свалке. И сейчас он сам был здесь.

Саргассовая Свалка.

Солнце и планеты представляют собою мощные источники гравитации в солнечной системе. Однажды космический корабль (или обломок космического хлама) был оставлен возле планеты; он мог удерживаться на постоянной орбите так долго, как долго человеческий род мог это вытерпеть.

Но космическое пространство вокруг планеты всегда очень ценно. Никто не хочет, чтобы оно было напичкано блуждающим хламом; никому не хочется встретить беспорядочно плавающие на орбите вокруг Солнца препятствия.

Никто не желает подвергать себя опасности, если у него есть право выбора.

Точки Лагранжа являются местными миниатюрными источниками поля тяготения. Они размещены там, где нет ни одной планеты, но обломки все же могут оставаться на постоянной орбите. Они возникли за сотни лет до проникновения людей в космическое пространство. В пределах солнечной системы самым сильным и самым значительным было Троянское положение, следующее за Юпитером и управляемое с его орбиты в течение приблизительно шестой части всего цикла обращения планеты. Здесь космические обломки дрейфовали по воле природы и оставались тысячелетиями.

То, что может создать Природа, Человек может принять за образец и воспроизвести.

За триста лет до приезда Лютера Брейчиса дрейфующая за Юпитером точка Лагранжа была указана объединенной космической Федерацией как система «неограниченной накопительной возможности». По существу, читай «мусорная свалка». Все, от отработанных реакторов до непригодных Ван Ньюманас отправлялось сюда, чтобы плавать медленно (но постоянно) вокруг склонов поверхностных гравитационных желобов.

Свалка находилась под надзором электронно-вычислительной машины. Так происходило на протяжении столетий, без присмотра людей, — пока Лютер Брейчис не вступил в должность главы Системы Безопасности и не начал терять мужчин и женщин. Смерть неизбежна — убийства, жадность и диверсии все еще имели место в системе, и работа в службе безопасности всегда подразумевала риск. Происшествие на станции «Лабиринт» было просто самым недавним. Брейчис всегда было ужасно больно терять своих подготовленных и самоотверженных гвардейцев. Но такие потери были неизбежными в его работе. Он ничего не мог сделать для мертвых, а они ничего уже не могли чувствовать.

А для живых? Боль ранения была временной. Конечности можно было приживить заново. Сердце, глаза и печень — восстановить. Это и было сделано как обычно.

Но совсем другим делом были умственные повреждения. Токсические вещества, пули и отсутствие воздуха могли не нарушить нормальные функции тела, но разрушали мозг, болтающийся вне пределов черепной коробки.

На первом году работы главой службы безопасности Брейчису пришлось вдоволь насмотреться на человеческие останки. Он принял для себя решение. Гвардейцев оставляли на платежных ведомостях службы безопасности на всю жизнь. Их нельзя было бы надолго скрыть от бухгалтера, считающего любого живого, но ни один бухгалтер — Брейчис знал это по опыту — никогда не утруждал себя посещением пустошей Саргассоввой Свалки. Он видел печальную соразмерность своих действий: отбросы системы, забытые людьми, будут охраняться выброшенными людьми.

Люди на Саргассо были большой тайной Лютера. Он не мог бы защитить их после своей смерти. Но до тех пор они оставались под его покровительством. И никогда он не раскаивался в своем решении, хотя сейчас, пытаясь уговорить караульного разумно прореагировать на обращенные к нему слова, он чуть было не начал сожалеть.

— Фоб Уиллард. — Он попытался еще раз. — Помнишь ее? Коричневые волосы, не очень высокая, очень симпатичная. Она прибыла сюда два дня назад. — Брейчис подошел к пульту управления и вывел на экран другую часть «пейзажа» Свалки. — Здесь, видишь, она работала здесь.

Караульный присмотрелся. Что-то начало проясняться в глубине его озабоченных глаз. Он кивнул. Затем, не говоря ни слова, он надел шлем от скафандра, развернулся и покинул комнату, где находился пульт управления. Брейчис следовал за ним в своем скафандре, все еще сильно сомневаясь. В любой другой ситуации он взбесился бы из-за потерянного времени. Здесь гнев был бесполезен, кроме, возможно, того случая, когда было необходимо срочно сосредоточиться.

Вскоре они были снаружи, лавируя между массами беспорядочно разбросанного мусора. Брейчис внимательно следил за проплывающими со всех сторон обломками, и изменил свое мнение о гвардейце, двигающемся впереди него. Если человек знал, куда он направлялся через это переплетение масс хлама, значит, разум его не был окончательно потерян. Возможно, тот просто не мог разговаривать или общаться с другими людьми.

Гвардеец остановился и указал на что-то впереди. Брейчис увидел огромный зеленый шар, заслонивший звезды над головой. Это мог быть тот надувной павильон, внутри которого он найдет работающую Фоб Уиллард. Или могло случиться, что гвардеец с поврежденным мозгом выдавал ему выбранный наугад ответ на вопросы.

Был только один способ выяснить это. Брейчис кивнул, благодаря гвардейца, и направился к зеленому шару. На этом безликом фасаде где-то должен был быть вход. Он обнаружил последовательное наслоение четырех эластичных створок и протиснулся сквозь них в освещенное помещение.

Фоб Уиллард пребывала на Саргассовой Свалке два дня. Обычно в это время она обустраивала свое жилище в открытом космосе, превращая его в лабораторию. Решетка из сцепленных балок протянулась из одной стороны павильона в другую. Укрепленные в узлах решетки, изящные, как музейная коллекция бабочек, висели шестнадцать оплавившихся и разбитых вдребезги предметов: Созданий Морган.

Установить их прежнюю форму можно было только при сопоставлении полного набора составляющих. У этого остались нетронутыми крылья, зато голова расплавилась в маленький однородный серый шарик. У другого, поодаль, не было крыльев и ног, но круглая верхняя часть была цела. Ни одно не сохранилось лучше, чем третье.

Фоб работала над хорошо выделявшимся на общем фоне глазом сложной структуры, удаляя его с тупо срезанной головы. Она увидела Брейчиса и кивнула ему.

Он переплыл на противоположную сторону павильона и открыл скафандр.

— Помощь нужна?

— Издеваешься? — Она жестом указала на окружавшие ее обломки. Гвардейцы станции «Лабиринт» должны быть посмертно награждены медалями. Они разнесли эти громадины ко всем чертям, все, кроме одной, которая, как ты говоришь, сбежала.

— Ничего нельзя спасти?

— Я этого не сказала. Это, — Уиллард указала инструментом на обгоревшую массу, над которой работала, — не имеет оружия, конечностей, глаз. Но я думаю, что некоторую часть мозга пламя пощадило. Может даже большую часть.

— Оно когда-нибудь еще сможет функционировать?

— Как сказать… Во всяком случае не так, как тебе хотелось бы.

— Тогда, может быть, нам следует бросить это дело?

— Не говори так. Я уже давно не получала подобного удовольствия. Ливия Морган была гением. Сначала я не могла себе представить, что делать с ее схемами, чтобы получилось единое целое. Но здесь же работы край непочатый; работы интересной, порой трудной.

— Фоб, мы делаем это не ради удовольствия. Можешь ты мне назвать причину, из-за которой нам стоит продолжать?

— Потому что я получаю результаты, коммандор. Я не могу восстановить ни одного из них, ни сейчас, ни когда-либо потом. Но дайте мне еще неделю в этой проклятой дыре, и я выдам вам полную информацию о том, как они работают. Она должна пригодиться, когда люди начнут исследования в окрестностях Периметра.

— То, что ты только что сказала — секретная информация.

— Великолепно. Каждый, занятый в этом деле, знает об этом. Почему, ты думаешь, я согласилась сюда приехать?

— Чтобы воспроизвести для меня подробную модель Создания. Чтобы она функционировала и была безопасной для находящихся рядом. Вот что я имел в виду, когда спрашивал тебя.

— Не имея необходимого материала, да? Черт тебя подери. Этого нельзя сделать. — Фоб подняла крошечную трубку-зонд, состоящую из пучков световодов. — Дай мне неделю, и если полоумные зомби вокруг не доберутся до меня, я приближусь к разгадке общей схемы этих Созданий. Это — единственное с сохранившим свои функции мозгом, и еще оно — одно из самых изощренных. Но подробностей не будет. Устроит это тебя?

— Придется удовлетвориться этим.

— Тогда убирайся и дай мне спокойно поработать.

Брейчис протянул руку и отобрал у Фоб Уиллард зонд.

— Я уйду. Но не сейчас. У нас с тобой назначена встреча.

— Почему, Лютер! Я думала, все это уже давно позади.

— Не это, Фоб. Намного интереснее, чем это. Мы собираемся на официальный обед: ты, я и служащие Свалки — все, даже самый последний полоумный зомби среди них. Я обещал. К ним годами никто не приезжает. Так что мы собираемся. И мы оба, ты и я, будем сидеть, улыбаться и делать вид, что нам это очень нравится.

— Прекрасно! Я не собираюсь находиться рядом с этими безмозглыми невежами.

— Посмотри на срок твоего предписания. Он истекает сегодня. Хочешь остаться и играть в игры? Ты идешь с нами на обед.

— Шантаж!

— И ты улыбаешься, Фоб. Вот так. — Лютер Брейчис осклабился широко и отвратительно. — Ты можешь это сделать. Только представь себе, что ты — королева бала, облаченная в длинное платье, прекрасно выглядящая и танцующая…

— Ублюдок!

— …на моей могиле.

Глава 4

На Земле была одна единственная точка выхода Звена. Путешественники входили в Зал Связи в центре Цереры и сразу же «выплевывались» перемещающей системой в точке неподалеку от экватора Земли. Когда Мондрайн, Брейчис и Фламмарион покинули конечный пункт, они обнаружили, что находятся у подножия огромной полуразрушенной башни, вонзающейся своей вершиной в угрюмые облака тропического вечера.

Брейчис запрокинул голову, рассматривая серебристо-серую колонну, пока она не исчезла во мгле.

— Это еще что за чертовщина?

— Ты разве не узнаешь? — Мондрайн по какой-то причине пребывал в превосходном расположении духа. — Это нога старого Бинстока. Все между Землей и космосом поднималось и опускалось с его помощью на протяжении более двухсот лет.

Лютер Брейчис пристально посмотрел на древние, с нависающими задними частями, машины, гнездящиеся в своих ячейках вдоль стометрового нижнего бортика.

— Люди тоже? Если они ездили на этих штуках все время до синхронизации на земле звука и изображения, то первые космонавты были действительно мужественными. Но почему они до сих пор оставляют его возле Земли? Он, наверное, весит миллиард тонн и выглядит как бесполезный мертвый груз.

— Так и есть, но даже не предлагай людям здесь внизу избавиться от него. Они считают это драгоценной исторической реликвией, одним из их самых значительных памятников древности. — Мондрайн говорил небрежно, но в то же время пристально смотрел на запад, напрягая зрение, с застывшим на лице выражением ожидания. В нескольких сотнях метров впереди находился лес, и он смотрел на ветвистые кроны отдельных лиственных деревьев. Что-то приближалось… приближалось… сейчас.

Ревущий экваториальный бриз взъерошил их волосы и стал рвать на них одежду. Брейчису и Фламмариону забило дыхание, Фламмарион свирепо и дико озирался по сторонам.

— Повреждение плотины! Где… Где… — Он постепенно умолк.

Мондрайн наблюдал со спокойным удовлетворением.

— Успокойтесь вы оба. А вам, капитан Фламмарион, должно быть стыдно за себя. Вы говорили мне, что были на Земле раньше.

— Я был, сэр. Сэр, я думал…

— Я знаю, о чем вы думали. Но это не падение давления и не разрушение плотины. Это просто ветер — естественное движение воздуха. На Земле это происходит все время, поэтому вам лучше свыкнуться с ним до того, как местные жители начнут покатываться со смеху, глядя на вас.

— Ветры! — Широкое лицо Лютера Брейчиса стало розовым то ли от страха, то ли от гнева, но он пришел в себя быстрее, чем Кубо Фламмарион. — Проклятье, Мондрайн. Вы это запланировали. Вы могли бы просто предупредить нас, но вам хотелось повеселиться.

— Нет. Я хотел заострить ваше внимание. Вы можете задирать нос и свысока поглядывать на Землю и ее жителей сколько вам угодно, но здесь мы должны быть готовы к любым неожиданностям, это касается меня так же, как и вас.

Мондрайн пошел вперед, прочь от точки выхода Звена по направлению к странно выглядящей толпе людей, собравшейся недалеко от выхода. Оба других недоверчиво последовали за ним. Он направлялся к длинному крытому трапу, который уходил под землю. Когда они приблизились к толпе, послышался назойливый гул голосов. «Самые темпераментные молодые мальчики на Земле…», «Вам нужна Фроппер? Доставлю вам самую лучшую и по сходной цене…», «Торговые кристаллы. Высокие цены, но зато никаких вопросов…», «Хотите увидеть коронацию — настоящая королевская семья, сорок второе поколение…», «Хотите посетить лабораторию Игольщиков? Лучшая экваториальная продукция, такой никогда и нигде больше не встретите». Все они разговаривали на стандартном языке солнечной системы, но их произношение оставляло желать лучшего.

Большинство в толпе, как мужчины, так и женщины, были на полголовы ниже даже Кубо Фламмариона. Мондрайн вышагивал среди них под обстрелом любопытных взглядов со всех сторон. Люди, которых он расталкивал впереди себя, были одеты в яркие цветные наряды; пурпурные, алые и розовые цвета их одеяний резко отличались от спокойного черного цвета униформы Службы Безопасности. Мондрайн отмахивался от цепких рук, ни на кого не обращая внимания, пока не поймал взгляд ухмыляющегося, худого, как скелет, человека в сшитом из лоскутков зеленых и золотых оттенков пиджаке. Он с трудом пробился в сторону этого мужчины.

— Ты — уличный торговец?

Тощий человек ухмыльнулся.

— Это я, красавчик, к твоим услугам. Добро пожаловать в Большую Коллекцию. У вас есть желания, я помогаю их осуществить. Табак, пудинг с вареньем, первоклассный сок. Вы заказываете, я вас туда доставляю.

— Прекрати и заткнись. Ты знаешь Тетти Снайпс? — Вопрос Мондрайна на вульгарном языке Земли прервал бахвалистую речь уличного торговца.

— Конечно, знаю. — Торговец на мгновение запнулся, захваченный врасплох тем, что Мондрайн воспользовался его жаргоном. Он без особого энтузиазма начал снова.

— Парадокс, скольжение, скорость — я все это могу предоставить. Хотите экскурсию по Мясным Рядам? Не обращайте внимания на правила, я могу обеспечить вас…

— Заткни свою пасть. Ты найдешь Тет и доставишь ее ко мне, прямо сейчас. Понял? Получишь больше, когда приведешь ее. — Мондрайн протянул руку. На ладони лежал тускло светящийся торговый кристалл; грязные пальцы ухватили его. Человек посмотрел на Мондрайна взглядом полным уважения.

— Да, сэр. Сию минуту, сэр. Я сейчас вернусь, сэр. — Тощая его фигура начала расталкивать людей, пробираясь сквозь толпу, затем он остановился и вернулся назад. — Меня зовут Бестер, сэр, Кинг Бестер. Я буду здесь с Тетти через полчаса. Она всего в паре Звеньев отсюда.

Мондрайн кивнул. Пока Бестер скользил вдоль подземного трапа, он ленивой походкой направился к одинокой скамейке, установленной сотни лет назад. Модель Солнца находилась как раз над ней. Взглянув друг на друга, оба его спутника последовали за ним.

— Он здесь, как дома. — Поведение и голос Фламмариона свидетельствовали о том, что он не чувствовал себя так же уверенно, как Мондрайн. — Ты слышал, как он болтал на их языке? Кудахтанье землян — я и половины из него не понял.

Брейчис кивнул. Он с любопытством разглядывал все вокруг себя. — Я должен был бы это предвидеть. Это мой просчет. У меня были полные сведения, но я не соизволил ими воспользоваться.

— Ты знал, что коммандор Мондрайн говорит на языке Земли? Но как ты мог?..

— Не совсем так. — Брейчис смахнул жадные руки, пытавшиеся дотянуться до сверкающих на его груди знаков отличия. — Но я мог бы догадаться, что он может. Порассуждайте здраво, капитан. Я проследил перемещения коммандора Мондрайна за последние четыре года — точно так же, как вы проследили мои. Как раз для этого и создана Служба Безопасности. И судя по данным, имеющимся на Мондрайна, он приезжал на Землю в среднем по пять раз в год за то время, что мы изучили. Он знает это место очень хорошо.

— Но что он делал здесь, внизу?

Брейчис тряхнул головой. — Я не знаю, и даже если бы и знал, то не уверен, что сказал бы тебе. Нет, до тех пор, пока ты не решишь, что хочешь работать на меня, а не на него. Пошли.

Когда они добрались до Мондрайна, он уже в полном спокойствии сидел на скамье, задумчиво рассматривая группы окружающих его жителей Безумного мира. Мондрайн выбрал Кинга Бестера, и остальные перестали доставать его своими назойливыми просьбами. Сейчас они стояли в нескольких ярдах от него, глядя на трех вновь прибывших с нескрываемым интересом. Они подталкивали друг друга локтями, ухмыляясь и шепотом обмениваясь комментариями на древнем языке Землян.

Фламмарион сел на скамью рядом с Мондрайном. Он с подозрением оглядел деревянное сидение и поверхность пола под ногами. Пол был старый, выдержавший испытания погодой, с полудюймовыми щелями между вытертыми досками. Крошечные муравьи спешили прочь от открытых трещин, чтобы изучить поверхность ботинок людей. Больше интереса они проявили к ботинкам Кубо Фламмариона, привлекшим их запахом немытого тела. Он переставлял ноги с места на место, при этом подозрительно глядя на настырных насекомых.

Лютер Брейчис остался стоять, внимательно глядя на толпу. — Все это бесполезно, Эсро, — произнес он через полминуты. — Ты только посмотри на них. Ты действительно можешь представить себе одного из этих кретинов в составе команды преследования Звездной Группы? Я имею в виду, можешь ли ты предположить хоть одного из этих людей в составе твоей личной охраны? Мы теряем время.

Мондрайн понял, что это — начало очередной перепалки. С тех пор, как об этом позаботились послы, все было решено, и Лютер Брейчис предоставил Мондрайну отчет обо всем, что заинтересовало Анабасис. Но они оба еще не полностью освоились с новым качеством отношений между ними. Брейчис все еще отвечал за Службу Безопасности солнечной системы и сохранил полный контроль над этим ведомством. Его власть не была ослаблена.

Они оба занимали равные положения и были соперниками на протяжении многих лет. Они оба знали, что однажды состоится последнее сражение, в котором либо один, либо другой получит полную власть. Оба, Мондрайн и Брейчис, сознавали это. И что Мондрайн знал даже лучше, чем Брейчис мог осознать это сам, так это то, что его соперник не принял бы победу по чьему-либо произвольному указу — победу, не связанную (или обратно пропорционально связанную) с совершаемыми поступками.

Он спокойно слушал, как Брейчис продолжал:

— Ты только посмотри на них. Земляне. Неудивительно, что капитан Фламмарион обеспокоен. Ты поручился бы за то, что хоть один из этих идиотов преуспеет в чем-либо? Я — нет. Они грязные, невежественные, и вообще — низшие.

— Почему бы тебе не пойти дальше и не произнести это, Лютер? Что мое решение отправиться на Землю было глупым.

— Это твои слова, а не мои.

— Но ты так думаешь. Ты недооцениваешь возможностей Земли. Ты забыл, что она была родиной твоих предков.

— Да, была — пятьсот лет назад. А за полмиллиона лет до того была рыба. Я говорю о настоящем. Это — отбросы. То, что оставили, когда на протяжении семисот лет была отобрана лучшая четверть каждого поколения, и люди отправились в космос. Здесь находится мутировавший генетический фонд. Оглянись на последние столетия. Ты не отыщешь ни одного стоящего талантливого человека, вышедшего с Земли.

— Ты проверял это?

— Мне и не нужно. — Брейчис кивнул на столпившихся людей, наблюдавших за ними с открытыми ртами. — Взгляни на них. Они даже не догадываются, что их оскорбляют. Мы теряем время. Думаю, нам нужно сейчас же убираться отсюда.

Он усиленно занимался подстрекательством и, наконец, заметил, что труды его не пропали даром. Мондрайн пристально смотрел мимо него, поверх голов толпы.

— Ты недооцениваешь возможностей людей на Земле, Лютер. И ты недооцениваешь требования к членам команд преследования. Не учитываешь тренировочных программ, над улучшением которых я вот уже десять лет работаю, и все ради безопасности Периметра. Если бы я не полагал, что смогу найти то, что нам нужно, здесь, думаешь, я притащил бы тебя сюда? — Наконец Мондрайн повернулся и посмотрел Лютеру Брейчису в лицо. — Ты можешь выбрать одного из них — любого. — Он указал на толпу. — И я могу подготовить выбранного тобою так, что он будет самой подходящей кандидатурой в команду преследования.

— Ты готов поспорить?

— Именно это я и пытаюсь сказать. Назови свою ставку.

— Ха, — фыркнул Брейчис. — Ты водишь меня за нос. Ты же знаешь, что ничем не рискуешь, так как никто из этой массы не будет избран для тренировок. Они слишком стары, либо связаны каким-нибудь договором, либо никогда не пройдут тест на физическое развитие. Посмотри на их волосы и зубы. Покажи мне кого-нибудь подходящего возраста, здорового, а потом повтори мне, что готов заключить пари.

— А вот и мы, красавчик! — Спор был прерван внезапным возвращением Кинга Бестера. Тощий торговец прокричал это с другого края толпы и начал быстро прокладывать в ней путь, направляясь к ним. За ним следовала женщина, которая ростом была заметно выше других людей. Когда они добрались до скамейки, Бестер с ухмылкой кивнул и театральным жестом указал на вновь прибывших.

Мондрайн проигнорировал его. Он встал.

— Привет, Тетти. — Он снова резко перескочил на жаргон Земли. — Как делишки?

— Привет, Эсси. Неплохо. Хотя, были неплохи, пока он меня не прервал. Я работала наверху в Дельмарве. И сказала, чтобы Кинг отправлялся ко всем чертям.

— Именно так она и сказала, красавчик. Но я ответил, что не услышу ничего, кроме положительного ответа.

Мондрайн понял намек. Еще одна горсть торговых кристаллов перекочевала в раскрытую ладонь Бестера, затем Мондрайн похлопал по скамье, показывая, что Тетти должна сесть рядом с ним.

Она осталась стоять, изучая двух других из Службы Безопасности. Через несколько секунд она кивнула им.

— Привет. Не думаю, что мы раньше встречались, — произнесла она на превосходном языке солнечной системы. — Я — Татьяна Синаи-Перес.

Она протянула Лютеру Брейчису руку. Тетти была высокой, стройной, эффектно выглядела. Она смотрела прямо в глаза Брейчису, который откровенно таращился на нее. Она точно так же уставилась на него. Взгляд ее ясных карих глаз был прямым и уверенным. Но темная дымка усталости под ними и серый оттенок склонности к Парадоксу портили производимое впечатление. Кожа ее лица и шеи была чистой и безупречной, но это была кожа человека, никогда не видевшего солнечного света. Широкие рукава ее темно-зеленого платья открывали множество мелких багрово-черных пятнышек вдоль тонких рук. В противоположность Кингу Бестеру и остальным в толпе, Тетти была безупречно чистой, в опрятной одежде, с тщательно подстриженными черными волосами и хорошо ухоженными ногтями на руках.

— Полагаю, это ваш первый визит, — снова обратилась она к Брейчису. — Чем могу вам помочь?

Мондрайн украдкой смотрел на нее в ярком свете ламп, излучавших сияние, подобное солнечному.

— Это не то, что ты думаешь. — Он приподнялся, чтобы дотронуться до ее обнаженной руки. — Сядь, Принцесса, и позволь мне объяснить, что происходит.

— Я сяду, Эсси. Но не здесь. Здесь слишком много света, он меня зажарит. Давайте вернемся по Звену ко мне на север, и я смогу предложить твоим друзьям кое-что из натурпродуктов Земли. — Она улыбнулась, глядя на неуверенное выражение на лице Кубо Фламмариона. Не волнуйся, солдат. Я уверена, что она не слишком богата для простого люда.

У каждого чина свои преимущества.

У высшего света — свои привилегии. Это утверждение никогда не было более правильным, чем в первое десятилетие освоения космоса. Одним случайно предсказанным, и все-таки неожиданным последствием автоматизации и избытка объема вырабатываемой продукции было возвращение классовости общества. Старая аристократия, сильно поредевшая (но никогда полностью не уничтоженная) в период всемирной бедности и экспериментальных социальных программ, возродилась; в ее рядах появились кое-какие любопытные дополнения.

Это было странно, но неизбежно. Когда все производство Земли перешло на объединенные линии, контролируемые компьютерами, занятость рабочих просто должна была снизиться, точно так же, как производительность — возрасти. Вскоре обнаружилось, что в неясных сферах «управления» и «правительства» большинство деловых проблем и вопросов по развитию может быть легко (и более эффективно) решено компьютером. И в то же время отсутствие результатов и обеспокоенность академической науки вынудили сделать обучение в течение нескольких лет в школе обязательным.

Количество безработных увеличилось на девяносто процентов. Доступные работы на Земле не требовали особых знаний — так между кем же они распределялись?

Естественно между близкими друзьями и родственниками. Это был прекрасный расцвет семейственности, не имевший себе равных за последние тысячу лет. Многие должности предполагали, что будущие служащие овладеют «твердыми знаниями по основам управления и соответствующими рабочими квалификациями». С жилыми помещениями и семейной собственностью, передававшейся из поколения в поколение, преимущество всегда оставалось за теми, кто являлся членами старейших фамилий.

В то же время вдалеке от Земли действительно нужны были люди. Солнечная система была готова совершенствоваться. Это обуславливалось требовательным, опасным и полным неограниченных возможностей окружением. И у него была отвратительная привычка сводить на нет любое искусственно созданное человеком преимущество, извлеченное из факта рождения или высшей академической «подготовки». Постоянно сводить на нет.

Богатые и королевские семьи не утратили своей проницательности. После краткого знакомства с космосом они остались на Земле, единственном месте в системе, где их безопасность, величие и положение оставались незыблемыми. Так что освоение космоса — не их заслуга. Это низшие слои, не видевшие на Земле прогресса, совершили огромный прыжок — во внешний мир.

Результаты оказались настолько значительными, что их сразу же взяли на вооружение. Выносливые, отчаянные выходцы из народа поколение за поколением отвоевывали себе дорогу в космос. Внедрение Звена Маттин вчетверо увеличило темпы массовой эмиграции, и оставшееся на Земле общество становилось более и более титулованным и неуклюжим. Хорошо защищенное от нужды и свободное от давления извне, оно развило в себе все увеличивающееся презрение к эмигрантам — «примитивным простолюдинам», разбрасывающим свое низкородное и бесклассовое семя по всей Солнечной системе и за ее пределы, к звездам. Земля была местом для аристократов. Единственным местом во всей Большой Коллекции. Где же еще, как не здесь мог жить кто-либо, презирающий грубость, уважающий хорошие манеры и культуру, требующий определенной утонченности стиля жизни?

Кинг Бестер был королем, истинным монархом, родословная которого прослеживалась на тридцать два поколения, принадлежавших дому Сакс-Коберг. Он был одним из семнадцати тысяч особ королевской крови, властвующих над и под землей. Он относился к Тетти Снайпс, принцессе Татьяне Синаи-Перес из рода Кебот-Кашогги, как к выскочке. Ее род был известен лишь шесть веков и насчитывал всего только двадцать два поколения. Он, конечно, не произносил этого вслух в ее присутствии. Тетти могла бы вбить часть его царственной головы в плечи одним ударом своего тщательно наманикюренного аристократического кулачка. Но он наверняка так думал.

И Кинг Бестер, как и Тетти, не был ни чьим шутом. Он очень хорошо осознал, что настоящая мощь покинула Землю. Карантин, обеспечиваемый службой безопасности солнечной системы, касался только людей, отправлявшихся за пределы Земли. Бестер ощущал скандальную необузданную силу в таких людях, как Лютер Брейчис. Она происходила прямо из культуры, покинувшей планету, и это его пугало. Намного лучше — оставаться дома, жить по знакомым правилам Большой Коллекции и получать небольшой доход, когда предоставляется такая возможность в лице приезжих, похожих на Мондрайна и его спутников. Такие посетители были более многочисленными, чем правительство Системы хотело допустить, и спускались на Земли они по причинам, редко указываемым в пропусках.

Итак, Бестер спокойно шел вперед с принцессой Татьяной и тремя прибывшими. Он держался позади группы, внимательно прислушиваясь к тому, как Мондрайн объяснял Тетти причину поездки на Землю, и выискивал в их разговоре факты, которые пригодились бы ему в дальнейшем.

Он никогда не слышал о Созданиях Морган и о несчастье, постигшем станцию «Лабиринт», пока Эсро Мондрайн не рассказал о них. Бестера это не слишком заинтересовало. Его вознаграждение заключалось в изучении Мондрайна, Брейчиса и Фламмариона и в выяснении тех видов развлечений, которые, возможно, их заинтересуют.

Обязательно должно быть хоть одно. У Бестера был свой взгляд на приезжающих на Землю. Не важно, что они могли говорить, или что можно было прочесть в официальных документах; всегда находилась какая-нибудь зацепка. Она-то и была золотоносной жилой, приносившей ему доход.

Брейчиса не трудно будет раскусить. Большой, мощного сложения, крепкий, только что пересекший границу между молодым и средним возрастом; ему можно было бы предложить тот вид удовольствий, о котором обычно не мечтает большинство в солнечной системе. Фламмариона понять будет еще проще. Он уже всмотрелся в его глаза, свидетельствовавшие о привычном употреблении алкоголя. Одна хорошая инъекция Парадокса, и Фламмарион уже нигде больше не будет искать развлечений, пока он на Земле. Синдром отмены после отъезда? Кинга Бестера это не волновало.

Мондрайн был под большим вопросом. В тот момент, когда они встретились, он напугал Бестера, остановив на нем взгляд своих холодных темных глаз.

Но с другой стороны, Мондрайн в любом случае не был хорошей перспективой. На Земле он явно не новичок, и, вероятно, давно уже нашел способ удовлетворять свои потребности. Суда по тому, как она на него смотрела, Тетти Снайпс в прошлом помогала ему в этом.

Когда они добрались до подземных апартаментов Тетти, Бестер перестал прислушиваться к Мондрайну. Он спокойно наслаждался бесплатной едой и выпивкой — у принцессы Татьяны был явно королевский вкус — да придвинулся поближе к Кубо Фламмариону. Не самые чистоплотные желания этого человека можно было угадать, но их следовало подкрепить, прежде чем можно будет опустошить его карманы.

— Вы когда-нибудь видели публичную казнь через обезглавливание, капитан? — И когда глаза Фламмариона округлились, продолжил: — Я имею в виду по полной программе: стальной топор, настоящая деревянная плаха, скрытое капюшоном лицо палача. Мы используем высококачественное бутафорское орудие казни, которое вы бы никогда не отличили от настоящего — струя, бьющая из шеи, выглядит в точности как настоящая кровь.

— Извращенец! — Фламмарион посмотрел на него с отвращением. Он встряхнул головой и положил обратно ломтик поджаренной говядины, который держал в руке. — Ты что, хочешь, чтобы меня стошнило или что-то?..

— Что, такое зрелище не для тебя? А как тогда насчет него? — Кинг Бестер кивком указал на Мондрайна, все еще глубоко погруженного в разговор с принцессой Татьяной. — Как ты думаешь, он может этим заинтересоваться?

Кубо Фламмарион почесал затылок.

— Коммандор? Нет. Чтобы подцепить его тебе придется располагать настоящей жертвой и настоящей кровью. — Он подчеркнуто отошел от Бестера на пару шагов.

Кинг обернулся к Лютеру Брейчису.

— Как насчет тебя? Хочешь узнать побольше о некоторых наших развлечениях — я имею в виду особые, встречающиеся только в Большой Коллекции, которые никогда не найдешь в каталогах. Как думаешь, понравилось ли бы тебе одно из них?

Брейчис мило улыбнулся ему:

— Я как бы тебе понравилась хорошая пригоршня тумаков? — Он вполне сносно говорил на жаргоне Земли, хотя произношение хромало, — прямо по переносице твоего королевского носа?

Кинг Бестер решил, что его стакан нуждается в пополнении содержимого у буфета в противоположной стороне комнаты.

— Я не знал, что вы тоже говорите на их языке, — с восхищением произнес Кубо Фламмарион, наблюдая за поспешным побегом Бестера.

— Хорошо иметь в запасе несколько штучек, о которых большинство не знает.

Брейчис повернулся так, чтобы никто, кроме Фламмариона, не мог видеть его губ.

— А вот этого ты и о своем начальнике не знаешь. Запомни это. Я не разглашаю тайны, но всегда готов произвести обмен.

Глава 5

Когда Мондрайн объяснил, что он ищет, Тетти лишь покачала головой.

— Не здесь, и ни в каком другом районе, где у меня есть квартиры. Существует местный указ, угрожающий любому, заключающему контракты о работе за пределами Земли и имеющему более чем четыре ступени родства с моим имперским кланом, — а это означает — каждому. Они все предъявляют свои претензии на родство, даже если в действительности не имеют такового.

— В таком случае, есть ли у тебя какие-нибудь идеи?

— Ты можешь попытать счастья выше, в Виксиде или, возможно, в Тиране. Хотя я не знаю тамошних торговцев. И в Ри-о-ди тебе бы, может быть, повезло, если не учитывать то, что ты должен рассчитаться с таким количеством людей, что им можно потерять всякий счет. Лучше, если бы мы смогли найти кого-нибудь на месте.

— А как насчет Боззи? — Кинг Бестер перестал притворяться, что он не подслушивает. — Он самая подходящая кандидатура для таких делишек. И он вроде бы живет поблизости.

— Может быть, стоит попытаться? Хотя я не знаю, чем он располагает. — Тетти повернулась к Мондрайну. — Но сначала нам придется заняться его поисками. Он обитает где-то в Трущобах, так что найти его будет очень нелегко.

— Боззи? — Кубо Фламмарион изо всех сил старался уловить непостижимый смысл разговора, но последнее высказывание было слишком уж тяжелым для его понимания. — Найти его в Тру… где?

— Боззи. Герцог Босни. А также виконт Рузвельт, граф Меллон, барон Роквел и граф Потомака. — Лицо Тетти однозначно выражало ее мнение по поводу всех этих титулов. — Выскочки. Все до одного! Но о нем скажу, что он предпочитает называться просто Босни или Боззи. Он уже очень давно не был в столице Босни, хотя заявляет, что родился именно там. Он действительно состоит в родстве со всеми известными королевскими фамилиями на Северо-востоке; он к тому же главный заправила и вымогатель в Трущобах — основании «муравейника» — (Она заметила, что рот Фламмариона снова начинает раскрываться от удивления) — отсюда двести уровней вниз.

Тетти взглянула на Кинга Бестера и заметила в его адрес:

— Места, часто посещаемые вами, а не мной. Думаете, мы сможем найти его сегодня?

— Придется вам поспешить. Вы ни за что не найдете там Боззи после наступления темноты — он будет наверху. Там он со своими Громилами изучает поверхность.

Лютер Брейчис, посмотрев на часы, заметил:

— В таком случае, мы уже опоздали. На поверхности уже стемнело.

Тетти на это лишь покачала головой.

— Темно сейчас там, где вы приземлились, в Африке, но мы прошли по Звену связи далеко не запад, сэкономив шесть часов. Местное время всего лишь два часа по полудню.

— Прошу прощения. — Брейчис выглядел раздосадованным своим промахом. — Я буду держать рот на замке, покуда не буду знать точно, о чем говорить.

— Вы не так уж сильно ошиблись, как вы думаете. Здесь рано темнеет — это еще одно непривычное для вас явление. — Она замолчала на мгновение, производя в уме подсчет. — Думаю, мы сможем это сделать. Точно. Но при условии, что выберем самый короткий путь. Берите свои шляпы, господа, и в путь.

Тетти жила на шестнадцатом подземном уровне. Это было превосходное настоящее поместье в нескольких минутах пути от поверхности и недалеко от входа в Звено связи. Но из-за своего превосходства оно по проекту не имело прямой нисходящей связи с более глубокими и бедными уровнями трущоб. Чтобы спуститься, компании пришлось переместиться далеко не север, а затем снова вернуться. Следуя за Тетти, они пересекли полконтинента в горизонтальном направлении лишь для того чтобы спуститься на пять тысяч километров вертикально вниз. Все перемещения заняли у них тридцать минут. Для гостей из космоса это выглядело как стремительные беспорядочные гонки по сети высокоскоростных скользящих эскалаторов; ныряние по головокружительным спиралям, и, наконец, серия прыжков сквозь черные пучины уходящих вниз шахт.

— С тех пор, как прибыл сюда, я впервые чувствую себя уютно, произнес Фламмарион, смакуя долгие мгновения свободного падения.

Последний спуск по крытому желобу был довольно длинным и выбросил их в сводчатый зал, имевший в поперечнике несколько сот метров. Отполированный каменный потолок был сплошь усеян мощными лампами солнечного света, озарявшими все вокруг. Объем помещения поражал размерами, и все же оно было забито до отказа. Вновь прибывшие были окружены плотным нагромождением ларьков, лабиринтом коридоров, перегородок, палаток и оттяжных канатов. И застройка не ограничивалась двумя измерениями. Тонкие поддерживающие столбы тянулись от пола к потолку на высоту двадцати метров. Их стальные опоры удерживали пластины ветхих многоэтажных платформ, многие из которых не имели стен; с веревочными лестницами, свисающими вниз к земле.

Пол зала был не каменным, а представлял собой первосортный чернозем. Яркие распустившиеся цветы буйно росли по всему помещению, в изобилии обрамляя зигзагообразные дорожки и обвивая гирляндами все стены и столбы.

— Имперский двор Боззи, — пояснила Тетти. — Как видите, он большой любитель цветов. Ладно, держитесь поближе к Кингу. Если вы здесь потеряетесь, сомневаюсь, что вам когда-нибудь удастся самим найти обратную дорогу.

Трущобы были заселены людьми так же плотно, как и растительностью; и одежды людей были не менее цветастыми. Кричащие куртки из шафрана, преимущественно фиолетово-красные и алые, украшенные блестками и отделанные голубыми, серебряными, золотыми кантами. Вся одежда была грязной, а запах, исходивший со всех сторон, ужасным для носов прибывших из космоса людей. Костюм Кинга Бестера, сперва показавшийся им безвкусным, слишком ярким и неряшливым, сейчас казался чистым, модным и довольно консервативным.

Постоянный шум и дисгармония цветов определяли первое впечатление. Но затем проступали скрытые элементы Трущоб: от спокойной полифонии до явно выраженного крика. Смешиваясь с бросавшимися в глаза яркими одеяниями и суетливыми движениями, в толпе были и другие люди. Как бедные лилии прячутся среди орхидей, так и те люди сидели маленькими группками на скамейках или медленно продвигались вдоль аллей. Одеждой им служили просто скроенные, однотонные туники белых или серых тонов. Было не похоже, чтобы они с кем-либо разговаривали (даже друг с другом).

— Простолюдины, — произнесла Тетти. Она проследила взгляд Лютера Брейчиса в сторону группки из трех женщин, одетых в блеклые туники цвета слоновой кости. — Сырой материал для ваших команд преследования, если вы сможете кого-нибудь из них выбрать. У Боззи почти с каждым среди тех, кто одет в белое или серое, как те женщины, заключен письменный договор.

— Но они ведь из этого ничего не имеют? Они никогда не согласятся пойти на то, о чем мы их попросим.

— Они не могут отказаться. У Боззи на руках их договоры. В любом случае, некоторые из них будут просто счастливы покинуть это место, и не важно, насколько плохо то, что вы им предложите. Осмотритесь здесь пока. А я пойду, найду Боззи и приведу его к вам.

Она быстро наклонилась, проскользнув под канатом, окружающим палатку, и устремилась к краю зала. Рост Тетти позволил им проследить ее движение первые тридцать метров, но затем она потерялась из виду в путанице строений и мельтешащих людей.

Брейчис повернулся к Эсро Мондрайну.

— Не желаешь ли изменить свое решение относительно пари? Если нет, то я готов принять твои условия.

— Не знаю, все зависит от того, смогу ли я найти здесь кого-нибудь подходящего.

— Э, да ты попался. Брось ты это дело, Эсро. Ты же знаешь, что никогда не найдешь никого подходящего, так как за последние триста лет с Земли не было ни одного сколь-нибудь стоящего выходца. Все они потерянные люди, каждый слишком упадочный во взглядах и бесхарактерный для того, чтобы хоть что-нибудь сделать, как следует. Сперва ведь ты не говорил о «ком-нибудь подходящем», речь шла о том, что ты сможешь подготовить любого для отбора в члены команды преследования.

— А я и могу. Я заключу пари. Ты только назови ставки. Хоть Брейчис и давил на Мондрайна снова, он был удивлен столь быстрым согласием со стороны последнего. Но Лютер был слишком опытен для того, чтобы позволить удивлению отразиться на его лице.

— Ну, тогда ладно. Сделаем просто. Ты выберешь любую пару кандидатов, которые тебе понравятся. Сделаешь это сегодня, и прямо здесь. Будешь учить их так, как сочтешь нужным. В назначенное время, скажем, месяцев через шесть, ты добиваешься их принятия в члены команды преследования. Сделаешь это — выиграешь. Если по какой-то причине, кроме смерти кандидатов, тебе это не удастся — проиграешь. Достаточно просто?

— Достаточно просто. — Мондрайн на секунду замолчал. — А как насчет ставок?

— Я поставлю собственную систему слежки против твоей. Не делай вид, что у тебя ее нет. Ты выслеживал моих людей на протяжении многих лет приблизительно так же, как я следил за твоими.

— Ты прав. Принимается. В присутствии свидетелей. — Мондрайн обернулся к Бестеру и Кубо Фламмариону. — Я выберу двух людей. Здесь, сегодня. Я буду их готовить. Когда их обучение будет закончено, они будут отобраны…

— Оба будут отобраны. Один не считается.

— …оба будут отобраны в члены команд преследования. Мы скрепляем наш договор рукопожатием.

Брейчис сжал руку Мондрайна лишь на мгновение, а затем обернулся, чтобы получше рассмотреть шумный двор, окружавший его. Он с преувеличенным отвращением заткнул нос. — Вон они. Делай свой выбор. Как сказала принцесса Татьяна, хоть белых, хоть серых; а я очень рад, что это тебе придется тренировать их, а не мне, потому что я не могу вынести этого запаха.

Все придворные были неряшливы, мускулисты и выглядели нелепо. В противоположность им местное население выглядело вялым, апатичным и подавленным. Подобная троица проходила мимо Брейчиса, когда тот говорил, и вела на железной цепи странно выглядящее животное. У него была тупая морда и низкий лоб, но оно смотрело по сторонам блестящими карими глазами, проявляя к происходящему вокруг больше интереса, чем его хозяева. Возле Фламмариона существо задержалось и, принюхиваясь, засопело, втягивая воздух.

— Не бойтесь, — сказал Кинг Бестер, так как Фламмарион, казалось, был готов нырнуть в толпу. — Оно вполне безопасно. Я видел подобные существа сотни раз.

— Что это? — Фламмарион отступил в сторону, когда животное повернуло к нему свою голову, открыло рот, полный острых неровных зубов, и изобразило хищную улыбку.

— У него нет имени, красавчик. Это просто Артефакт, штучка из лаборатории Игольщиков. — Бестер щелкнул пальцами. — Эй, хочешь посетить одну из них. Я легко могу организовать тебе это.

Фламмарион покачал головой, но Бестер был слишком опытным торговцем, чтобы упустить внезапно возникший сильный интерес, выказанный Лютером Брейчисом. Но его прервали прежде, чем он смог продолжить свою игру. Вдоль тропинки, виляя из стороны в сторону, уклоняясь от шумящих дворовых, быстро бежал молодой мужчина. На вид ему можно было дать около двадцати лет. Он держал гирлянду из цветов. За ним по пятам следовала молодая девушка.

— Так не честно, Чен, — кричала она. — Не честно. Это мошенничество. Верни его сейчас же.

Парень задержался недалеко от Мондрайна и повернулся, чтобы потрясти букетом цветов, дразня девушку. Она была хрупкая, тоненькая, с кожей оливкового цвета. В меру привлекательная, но никакая по сравнению с парнем. Он был похож на Адониса, золотоволосый и высокий, свободный и ловкий в движениях, будто созданный хорошим скульптором. Если люди, мимо которых он бежал, были аристократами, то его лицо свидетельствовало о том, что он был их неоспоримым императором. Оба, и мужчина, и женщина, были одеты в бледные туники цвета слоновой кости, которые носили местные жители.

Совершенно не обеспокоенный присутствием двух представителей Службы Безопасности в их темных униформах, он спрятался за их спинами. Мондрайн бросил на него взгляд и быстро двинулся вперед, чтобы схватить его за руку. Парень уставился на него с открытым ртом. Девушка бросилась в их сторону и в свою очередь положила руки на руки Мондрайна. Придворные приостановили свое гуляние, наблюдая за происходящим с нескрываемым любопытством.

— Вы. — Мондрайн двинулся вперед, сжимая тиски, так как девушка попыталась высвободить свои руки. — Вы оба. Вы связаны договором с Боззи?

Мужчина невозмутимо оглянулся назад, но женщина протиснулась между ним и Мондрайном.

— Это не твое дело! Пойдем отсюда!

— Нет, послушайте минуточку. Это может стать для вас шансом довольно таки неплохим. Если вы связаны договором с Боззи, я уверен, для вас это будет хорошим предложением…

Резким ударом она отбросила руку Мондрайна от руки юноши, вопя при этом: — Чен! Следуй за мной — сейчас же! — и бросилась прочь в толпу. Парень широко открытыми глазами посмотрел на Мондрайна и последовал за ней. Через несколько секунд они находились уже в двадцати ярдах, направляясь к крытой галерее.

— Те двое, — крикнул Мондрайн. — Остановите их — награда любому, кто это сделает.

Придворные даже не пошевелились. Фламмарион нерешительно последовал за ними, но выяснилось, что парочка улепетывала с такой скоростью, о которой он не мечтал даже в свои двадцать пять лет. Они уже вбежали под своды галереи, когда к событиям подключился Лютер Брейчис. Он вытащил из кармана цилиндр размером с ладонь и прицелился в убегавших.

— Не стреляй! — закричал Кинг Бестер.

Но было слишком поздно. Зеленый луч света вылетел из цилиндра, двигаясь по плотной спиральной траектории, пылающей в воздухе. Луч прикоснулся к старающимся скрыться молодым людям, сначала к нему, потом к ней. Спины их курток задымились и извергли целую лавину искр. Затем они исчезли из поля зрения за завесой из золотистых пузырьков воздуха.

— С ним все в порядке, — объяснил Брейчис Кингу Бестеру. Потом он обратился к Мондрайну: — Ты в любом случае проиграешь это пари, поэтому можешь посмотреть на систему слежки и захвата, которую никогда не получишь.

Он извлек из пояса плоский диск.

— Эта штука никогда раньше не испытывалась в условиях толпы. Давайте посмотрим, насколько хорошо она работает.

Он установил диск в горизонтальное положение. В его центре туда-сюда двигалась двойная световая стрелка. Они увидели, что стрелка значительно удлинилась и изменила свое направление.

— Охотник?

Брейчис кивнул в ответ на вопрос Мондрайна.

— Но намного лучше, чем обычные. Определяет направление и расстояние. Если что-то лишь раз попадет в его прицел с управляемым лучом, он может преследовать объект в течение двадцати четырех часов. Кроме того, он разработан так, чтобы можно было захватить до пяти человек одновременно. Наверняка он будет в замешательстве, если каждая из целей побежит своей дорогой — пять отдельных направлений, по которым нужно вести преследование, — но с двумя ему, должно быть, будет не трудно справиться. И к тому же, они держатся друг друга. — Он протянул прибор Мондрайну, который обернулся и в свою очередь передал его Фламмариону.

— Иди вслед за ними и верни сюда. Мне нужно оставаться здесь и ждать Боззи.

Фламмарион выпучил на него глаза, потом перевел взгляд на Охотника и сбивающую с толку суматоху в зале.

— Вы будете не один, капитан, — продолжал Мондрайн. — Я прекрасно понимаю, что вы не знаете местности. — Он жестом указал на Кинга Бестера, сосредоточенно отводившего взгляд. — Он вам поможет, и он будет очень хорошо вознагражден, если сделает это.

— Вы правы, господин. — Бестер хлопнул в ладоши и выхватил Охотник у Фламмариона. — Сейчас что-нибудь придумаем. Стрелка не движется, они, должно быть, остановились. Мы схватим их в мгновение ока.

Вместе с Фламмарионом, следовавшим за ним по пятам, Бестер отправился по тропинке в том направлении, которое указывала стрелка. Мондрайн мягко посмотрел на Брейчиса и почти что расплылся в улыбке:

— Ты совершил большую ошибку, Лютер. Ты не подумал, когда давал им Охотник. Сейчас, похоже, что я выиграю это пари — с помощью тех двух ребят, за которыми ты был так любезен установить слежку. Хочешь сдаться прямо сейчас?

— Пари остается в силе, Эсро. Ничего хорошего с Земли исходить не может. — И мысленно он продолжил: «Тебя ведь сильно раздражает, когда я это говорю?»

И Мондрайн воспользовался своей способностью, чтобы заметить:

— Ты говоришь, ничего хорошего не может исходить с Земли? Но некоторые вещи на Земле интересуют тебя. Я уловил это в твоих глазах, когда Кинг Бестер предлагал посетить лабораторию Игольщиков.

У него не было времени, чтобы продолжить свою мысль. В направлении, противоположном тому, в котором удалился Бестер, раздались звуки трубы. Толпа расступалась, оттесняемая в стороны дюжиной здоровенных головорезов. Позади них восемь человек несли паланкин, украшенный цветами, рядом с которым шла принцесса Татьяна.

Герцог Босни, виконт Рузвельт, граф Меллон, барон Роквел, граф Потомака — все пятьсот семьдесят фунтов его веса прибыли, чтобы начать переговоры.

Двенадцатью часами позже Тетти и Мондрайн наконец-то остались одни. Она сидела рядом с ним, просматривая написанный от руки документ.

— Похоже, все в порядке, Эсси, — произнесла она, щуря глаза в тусклом свете. — Это документ передачи права собственности, вступивший в действие два часа назад. Теперь они твои с потрохами.

Мондрайн кивнул. Глаз он не поднимал. На столе перед ним стояла открытая плоская фляга старого коньяка. Он внимательно смотрел на дно пузатого стакана, на полдюйма заполненного янтарной жидкостью.

— Ты даже не представляешь, сколько усилий пришлось потратить, чтобы раздобыть его для тебя, — пожаловалась Тетти. — Я начала разыскивать его сразу же после твоего последнего приезда на Землю, а ты даже не понюхал его.

Мондрайн стряхнул с себя оцепенение, поднес стакан поближе к носу и покорно втянул воздух.

— Извини, принцесса. Ты знаешь меня — в иных обстоятельствах я был бы восхищен коньяком, подобным этому.

— Ну так в чем дело? Боззи передал тебе договоры, ты получил своих двух кандидатов, а капитану Фламмариону следует забрать их с Земли в ближайшие несколько часов. Почему же ты не радуешься?

— Хотел бы я знать. Я не могу избавиться от чувства, что здесь что-то неладно.

— Думаешь, ты заплатил слишком много?

— Нет. Слишком мало. Твой приятель Боззи запросил за этих двоих смехотворную сумму.

— Но ты же сказал мне, что понятия не имеешь, во что обойдется покупка этих договоров.

— Я и не знал. А вот Кинг Бестер знал. Я наблюдал за его лицом, когда Боззи принял первое же наше предложение. Бестер вытаращил глаза и раскрыл от удивления рот. — Мондрайн поднял стакан, вдохнул изысканный вековой букет и сделал маленький глоточек. — Ну, дело сделано, даже если после всего этого я чувствую себя несколько неуютно. Я распорядился, чтобы Фламмарион доставил их в систему связи и поднял как можно скорее, прежде чем карантин успеет передумать. Сейчас я жалею, что не взялся приглядывать за ним сам.

— Ты их увидел, и ты их выбрал.

— Я имею в виду близкое знакомство. Мне и видеть-то их довелось секунду-две, когда мы с ними впервые столкнулись. Лютер Брейчис позаботился и о пропусках на выход, и выглядит он чересчур уж предупредительным. Говорю тебе, Тетти, здесь что-то не так.

— А ты говорил об этом коммандору Брейчису?

— Я не мог. Он исчез, ничего не сказав, вместе с Кингом Бестером.

— Куда?

— Они не сказали. Но думаю, что знаю. Бестер повел его в лабораторию Игольщиков.

— А ты уверен? Представить себе не могу, чтобы кому-то из них там могло что-то понадобиться.

Мондрайн покачал головой и снова отхлебнул коньяка.

— Я тоже не могу. — Он все-таки улыбнулся, но улыбка больше походила на унылую гримасу. — Принцесса, если кто и знает, что люди спускаются на Землю по известным только им самим причинам, так это ты и я. Ты можешь снова организовать мне свидание с Раттафи — сегодня ночью?

— Раттафи! Разве ты не слышал? — Тетти положила свои ладони ему на руки. — Эсси, Раттафи умерла. Месяц назад. Я считала, что ты должен был бы об этом знать. От передозировки Парадокса.

Мондрайн прикрыл глаза.

— Это не очень… хорошая новость. Она была лучшей Фроппер из тех, которых я когда-либо встречал. Я даже подумывал о том, что мог бы несколько развить наши отношения. А сейчас… Я не знаю, в какую сторону пойти. Куда я еще могу идти?

— К другой Фроппер?

— Я был с каждой из них. И ничего не приобрел.

— На прошлой неделе я слышала, что появилась какая-то новенькая, где-то внизу, на глубоких основных уровнях. Я могу разузнать о ней больше, если ты хочешь; может даже устрою для тебя свидание.

— Когда?

— В течение недели или что-то около того? Знаешь, для этого требуется время, особенно, если речь идет о хорошей Фроппер. — Тетти заколебалась. — Завтра, если захочешь, ты узнаешь о ней больше.

— Сегодня ночью.

— Эсро, я не могу. Сейчас слишком поздно. Я надеялась, что ты останешься со мной — всего лишь на одну ночь. — Она встала у него за спиной и положила руки ему на плечи. — Я не прошу слишком многого, ты знаешь. Тебе не нужно больше притворяться ради меня. Мне не нужны те же старые обещания: как ты найдешь для меня место, как ты заберешь меня с Земли. Я уже прошла через все это. Просто останься сегодня здесь. Это все, о чем я прошу.

Он накрыл ее руки своими.

— Принцесса, ты не понимаешь. Когда я приезжаю на Землю, я всегда хочу тебя видеть. Но я тоже должен быть честен с тобою. Когда я приезжаю на Землю, мне приходится видеться с Фропперами, чтобы выяснить, в состоянии ли они мне помочь. Я останусь на сегодняшнюю ночь. Конечно, я останусь. Но может сейчас ты все же попытаешься организовать мне свидание с Фроппер, которое состоится, как только я буду внесен в списки новенькой. В таком случае у меня будет надежда, что сегодня ночью я несколько часов посплю.

Тетти наклонилась к нему из-за спины и быстро поцеловала Мондрайна в губы.

— Конечно, я все сделаю. Мой бедный, бедный Эсси. Что, все так же плохо, как и раньше?

— Хуже. С каждым годом все сжимается и сжимается. — Мондрайн сел прямо, заставив выпрямиться и Тетти. — Еще одно дело и на сегодня я могу расслабиться. Лютер Брейчис.

— А что с ним?

— Если он собирается пробыть на Земле некоторое время, мне придется интересоваться, что он здесь делает. Я думал, что смогу занести его в свои платежные ведомости, но сейчас не уверен, что его можно подкупить. Нам нужен кто-то, кому можно доверять. Ты можешь связаться с Птицей Годивой и приставить ее к Брейчису?

— Это будет стоить целое состояние. Ты хоть представляешь, сколько стоит Годива?

— Деньги — это не проблема. Отправляйся и сделай это. Мои люди утверждают, что женщины — одна из слабостей Лютера.

— Жаль, что ни одна из твоих. — Тетти выпрямилась и отошла от Мондрайна. — Эсро, сиди здесь и старайся получить наслаждение от своего коньяка. Я договорюсь с Годивой и условлюсь о встрече с Фроппер. Если бы ты только смог расслабиться, хотя бы на одну ночь ты такой загнанный.

— Мы все загнаны, принцесса. Даже самый последний из нас. Мондрайн посмотрел вокруг на крошечные сферы стаканов, каждая из которых была наполнена янтарной жидкостью и находилась в пределах досягаемости. В каждой комнате жилища стоял ряд таких стаканов.

— Может быть однажды я научусь расслабляться, и может быть однажды ты узнаешь, как перестать увлекаться Парадоксом.

Тетти направлялась к двери, ведущей в соединяющий соседние комнаты коридор. Она задержалась.

— Хотелось бы мне, чтобы я могла остановиться, Эсси.

— Парадокс убил Раттафи, принцесса.

— Ты думаешь, я сознаю это хуже тебя? Я знаю это. Так же как я знаю то, что твоя работа когда-нибудь убьет тебя, если ты, конечно, не найдешь чего-нибудь еще, что сделает это с тобой быстрее. — Она вздохнула. — Просто попробуй расслабиться, Эсро. Я вернусь, как только смогу.

Глава 6

— Не жить здесь, — сказал Кинг Бестер. — Никто в здравом уме не станет жить на поверхности.

По убеждению агента по продаже участков под «поверхностным» слоем Дельмарвы понималось все, что находилось не глубже одного километра под землей. Самый последний уровень, где сквозь крыши можно было увидеть настоящее небо, был занят под автоматизированные сельскохозяйственные работы и обработку почвы. Люди, держитесь поверхности! Любой, одержимый непреодолимым желанием вкусить «настоящей» жизни на поверхности, мог удовлетворить его очень просто, проехавшись в Центральную Африку или Южную Америку. Там поверхностные заповедники, в которых находились под охраной закона обитавшие и произраставшие на их территориях дикие виды, все еще простирались на тысячи квадратных миль.

Но поверхностные уровни города Дельмарвы подходили именно для сельскохозяйственных работ. А еще это было самым удачным местом для нелегальной лаборатории Игольщиков. По крайней мере, такого мнения придерживались все, кому импонировала идея лаборатории под открытым небом.

Лютер Брейчис и Кинг Бестер скрывали друг от друга свою неловкость, как только покинули последний подъемный тоннель и поднялись по звенящей стальной лестнице наружу, на возделанную почву города. Брейчис ненавидел эти непредсказуемые ветры. Для него они все еще означали прорыв шлюзов и глубокий вакуум. И Кинг Бестер, чувствовавший себя уверенно в перенаселенных районах города, дрожал под усыпанным звездами небом с его холодным блеском.

Идя рядом даже ближе, чем они осознавали, они поспешно пересекли три поля с темно-зеленой видоизмененной осокой. Бестер знал, куда именно идти, очень хорошо. Всего через несколько минут, проведенных под открытым небом, он, быстро наклонив голову, с благодарностью шагнул внутрь крытого ограждения. Мужчины спустились по короткому лестничному пролету к открытой в затемненную комнату двери. Стоящий на пороге человек был высоким, ссутуленным, с плешивой головой, похожей на чан, с торчащим красным носом, с длинной всклоченной бородою.

— Маркграф Фуджитсу. — Кинг Бестер был сама вежливость и официальность. — Коммандор Лютер Брейчис.

Маркграф угрюмо уставился на них и кивнул. Он закрыл дверь и трижды повернул замок, потом повернулся и потянул за выключатель света. На другой стороне комнаты находилось луковицеобразное растение, пять футов в высоту и около двух футов в обхвате. Когда зажегся свет, листья раздутой верхней части начали раскрываться. Менее чем за тридцать секунд единственный огромный цветок полностью распустился. Его сердцевина походила на человеческое лицо, с розовыми щеками, красной изогнутой линией рта, слепыми голубыми глазами. Через несколько мгновений рот раскрылся. Из него раздался высокий красивый звук; кристально чистое сопрано запело жалобную элегию без слов. Песня росла и ширилась, от простой темы к сложному переплетению мелодических украшений.

— Одно из моих самых удачных творений, как мне кажется. — Маркграф говорил на превосходном стандартном языке солнечной системы. — Я называю ее Сорудан — дух песни. Конечно, поет только при включенном освещении, но главная прелесть в том, что мелодия никогда не повторяется, разве что я очень попрошу об этом. Для меня будет самым большим несчастьем, если когда-нибудь придется продать Сорудан. — Он приглушил в комнате свет. Голос медленно затихал, пока мелодия не перешла от величественной полифонии, через нисходящую гамму полутонов к планальному кадансу завершающих аккордов. Невидящие глаза закрылись. Несколькими мгновениями позже лепестки начали складываться вокруг безмолвного лица.

Маркграф в молчании повел их к следующей комнате. Лютер Брейчис медленно последовал за ним. Даже если демонстрация Сорудан преследовала исключительно корыстные цели, она не становилась от этого менее впечатляющей. Уродливый художник создавал образы изумительной красоты.

На стенах следующей комнаты были развешены клетки и помещены голографические изображения. К своему удивлению Брейчис обнаружил, что продукция этой лаборатории была разнообразна и, очевидно, деятельность не ограничивалась в сферах приложения. Водные формы жизни, выглядывавшие из своих баков с водой, имевшей зеленоватый оттенок, следовали за хищными образами грифов, а вдалеке, позади жирафа, возвышалась голограмма худого, как скелет, кенгуру. Дальше под интенсивным освещением медведь с дюймовой шерстью легко шел по пластинам листьев водяных лилий. Над ним, и над всем, следуя за перемещающимися лучами верхнего света, колыхались и вились по перекрытиям подвижные растения.

Маркграф небрежно махнул рукой на выставку.

— Просто, чтобы вы имели об этом представление. Кинг говорит, что вы не интересуетесь обыкновенными произведениями искусства, каковыми являются большинство из показанных здесь. В таком случае, почему бы вам не обрисовать в общих чертах ваши пожелания? Тогда я, если сочту возможным, смогу помочь вам и определю стоимость услуг.

— У меня нет точного описания. Пока нет. Но я готов очень хорошо заплатить вам. А ему придется уйти. — Брейчис кивнул головой в сторону Бестера. — То, что я хочу сказать, предназначается только для ваших ушей.

Кинг Бестер выглядел сильно удивленным. Он начал было спорить, потом пожал плечами.

— Ладно, я получу плату другим путем.

Он угрюмо прошел в следующую комнату и смотрел, как Лютер Брейчис тщательно прикрыл за ним дверь. Через несколько секунд Бестер пересек комнату в обратном направлении и прижал ухо к двери. Но ничто не донеслось до его ушей. Он нетерпеливо прождал около пятнадцати минут; становился даже на стул, надеясь хоть что-нибудь увидеть над дверью. Это ему не удалось. Когда через некоторое время дверь снова отворилась, и собеседники вышли из комнаты, он пританцовывал на месте из-за неудовлетворенного любопытства.

— Я вышлю все инструкции, как только они у меня появятся, — сказал Брейчис.

Маркграф кивнул и распахнул наружную дверь.

— После того мне понадобится около трех недель. В конце срока я извещу вас, насколько близко я могу подобраться к интересующему вас предмету. И вам, конечно, нужно будет выбрать подходящего посредника. И, умоляю вас, не надо встречаться с кем попало.

— Понял. Договорились.

Тяжелую дверь закрыли. Свет исчез, и Брейчис с Бестером оказались вдвоем в безлунной и печальной ночи Земли.

— Почему Игольщики? — произнес Брейчис, когда они поднялись вверх по лестнице и стояли, ожидая, пока их глаза привыкнут к темноте. — Я осмотрел всю лабораторию маркграфа и не увидел ни одной иглы.

— Они не накалывают. Больше не накалывают. — Бестер вглядывался в темноту вокруг себя. — Так это делалось, когда система только начала функционировать, столетие назад. Как трактует ситуацию маркграф, вначале они все были биологами, манипулировавшими с самками животных и производившими потомство. Никаких папаш.

— Ты имеешь в виду партеногенез. Таким путем размножается множество организмов.

— Да. Парте… как там его. Знаете, это фантастически длинное слово. Биологи ненавидели яйцеклетки, погружали их в кислоту, делали им электрошок, протыкали их иглами. Иногда яйцеклетка развивалась, чаще — нет. Потом их воображение разыгралось и они начали играть другую игру. Если ты используешь полую иглу, действительно хорошую, ты можешь ввести какую-нибудь дрянь в центр клетки. Так ты вводишь в ядро новую ДНК.

— Кинг, когда они учили тебя стандартному языку солнечной системы, они упомянули о предлогах? Давай говорить на языке Земли. А то своей речью ты причиняешь мне головную боль.

Бестер усмехнулся и поднял брови.

— Я не против, красавчик. Не многие чужеземцы могут общаться на нашем языке, поэтому я стараюсь не использовать его в общении с ними. Ну, как бы там ни было, когда Игольщики научились впрыскивать ДНК и освоили технологию соединения генов, они уже не оглядывались назад. Они поняли, как соединить ДНК утки и орла, паука и москита, чего-нибудь с кем-нибудь. Конечно, это сложная технология, — если ты или я попытаемся сделать нечто подобное, яйцеклетка погибнет. Но некоторые из них сильно преуспели в этом, как старый маркграф, например. Если вам что-нибудь надо, он может это создать. — Бестер уставился на Лютера Брейчиса с любопытством. — А он сказал, что может сделать то, что вы хотите?

Брейчис не ответил. Он уже довольно хорошо мог видеть в темноте и внимательно смотрел вперед. Кинг Бестер дернул его за руку.

— Подожди еще минутку, красавчик. Никогда не торопись, особенно ночью на поверхности.

— Дикие животные?

— Можно сказать и так. Мусорщики. Они поднимаются наверх из перенаселенных районов и ищут посреди ночи, чем бы поживится. Если ты когда-нибудь, будучи на поверхности, встретишь мусорщиков Боззи, беги от них подальше и не оглядывайся. Они жестокие и подлые. Они могут изрезать тебя на мелкие кусочки, чтобы отобрать одежду, или просто, чтобы получить от этого удовольствие.

Лютер Брейчис прислушивался к Бестеру очень внимательно и отмечал все, что видел и слышал. Он собирался посетить это место снова, причем не один раз; и лучше, если он будет знать, как здесь себя вести.

Непрерывно дующий в лицо ветер уже не так беспокоил его, но запах гниения — должно быть, от погибших животных или растений, разлагавшихся на частицы по одним им известным законам — заставлял его нос морщиться от отвращения. Со всех сторон раздавался странный, похожий на шепот, звук. Это шелестели листья осоки. Он взглянул вверх. Слой облаков над их головами не был сплошным, и в окнах чистого неба он видел странно размытое и приглушенное свечение звезд. Казалось, что, когда он смотрел на них, они двигались и мерцали.

В тридцати шагах впереди Брейчис увидел пункт входа на нижние уровни.

— Работа, которую маркграф будет выполнять для меня, тебя не касается. — Это опять был удар, как и в лаборатории. Пришло время взбунтоваться. Если Кинг Бестер мог каким-то образом уловить нужный момент, то этим он был обязан своему носу — последний отличался большим любопытством.

— Конечно, Кинг, дела пошли бы совсем по-другому, если бы я мог быть уверен, что ты на моей стороне. Я мог бы тебе много чего порассказать, а ты, в свою очередь, мог бы поучаствовать во всех этих делах. Для тебя нашлось бы много работенки.

— Я не могу отправиться в космос, красавчик. Там, наверху, не так уж безопасно.

— Забудь о космосе. Я говорю о работе здесь, на Земле.

Бестер щелкнул пальцами. Они как раз начали медленно спускаться в лифте, который, казалось, будет двигаться вниз вечно.

— Испытай меня, красавчик, просто испытай меня.

— Я бы не прочь. Но мне кажется, что ты уже работаешь на Мондрайна. Любой, кто работает на него, не может работать на меня.

— Я не работаю на него, клянусь, не работаю.

— Ты ждал его, когда мы появились у выхода звена связи.

— Не правда, господин. Я не ждал его, это он подошел ко мне. Я поджидал кого-нибудь, кто войдет из внешнего мира, потому что так я зарабатываю деньги. Людям чего-то хочется, точно так же, как и тебе.

— Возможно. Но если ты работаешь на меня, нам следует начинать постепенно и осторожно. Тебе придется доказать, что ты не работаешь на Эсро Мондрайна. Он умен, но он так же и труслив.

— Он меня пугает, господин, честное слово. Мне даже не по себе становится, когда я смотрю в его глаза.

— Ну и не меняй своих позиций. Это самое безопасное. Так ты думаешь, что готов сделать для меня кое-что.

— Скажите, что. — Бестер был уж слишком нетерпелив. — Скажите, и я это сделаю.

— Ладно. Для начала можешь присмотреть за созданием, которое для меня будет выращивать маркграф.

— Присмотрю. Но я ни грамма об этом не знаю.

— Узнаешь, как только я получу полные сведения. Я пришлю их тебе, и хочу, чтобы ты передал их маркграфу. Кстати, никому ни слова о том, что слышал. И мне нужно, чтобы ты тщательно проследил за процессом выращивания.

— Он думает, что сможет создать это для вас, хотя вы до сих пор не знаете, что же это?

— Я объяснил ему суть. Маркграф попытается, я уверен в этом. Его гордость не позволит ему отказаться от работы. Если ты хорошенько за ним присмотришь, ты узнаешь, насколько он преуспел, еще раньше, чем я.

Они вернулись на тот уровень, где жила Тетти Снайпс. Она им обоим отвела место для ночлега в больших, роскошных апартаментах. Кинг Бестер бешено завертел глазами, когда увидел их, и громко произнес благодарственные слова за то, что от него не ждут платы за ночлег.

— И еще одно, — добавил Брейчис, когда они подошли к дверям его комнаты. — По поводу Игольщиков. Их произведения прекрасны. Ты мог бы экспортировать их по всей территории Звездной Группы. Но ты этого не делаешь.

Бестер заерзал в своей сшитой из лоскутьев одежде.

— Да, ну, они бы не прочь, знаете ли, если бы им позволили. Но в этом-то и заключается проблема.

— Если дело в лицензии на экспорт…

— Не в ней. Видите ли, лаборатории Игольщиков создают любые виды Артефактов, но лучшие из них содержат кое-что общее: ДНК в них в основном человеческая. Это запрещено, но все это делают, так как иначе они не смогут совершенствоваться. Помните Сорудан? Она не похожа на человека, я знаю, но в этом Артефакте больше человеческой ДНК, чем в разумных шимпанзе транспортной системы.

Лютер Брейчис покачал головой. Он молча вошел в свою комнату. И все же Кинга Бестера не оставляло странное чувство, что он не мог бы преподнести большому человеку из Службы Безопасности более хороших новостей.

За час до того, как солнечный свет коснулся поверхности, Эсро Мондрайн в полной темноте уже ждал наступления утра. Он проспал до трех часов пополуночи и проснулся дрожащий, весь покрытый испариной.

Татьяна лежала рядом с ним, положив одну руку поперек его груди. Он высвободился и медленно, крадучись, направился в соседнюю комнату. Едва затворив за собою дверь, он зажег тусклый свет и включил устройство связи в режиме тихого разговора.

— Капитан Фламмарион?

Как Мондрайн и предполагал, Кубо не спал. Ссохшийся маленький человечек пил слишком много, ел почти ничего и редко спал. Они оба бодрствовали двадцать из двадцати четырёх часов в сутки.

— Я здесь, коммандор. Я как раз размышлял над тем, как с вами связаться. Как выяснилось, никто этого не знал, а мне действительно нужно было поговорить. — Даже сейчас Фламмарион был осторожен. Прежде чем продолжить, он подождал, дабы удостовериться, что на проводе действительно был Мондрайн. — Мы прошли сквозь звено связи безо всяких осложнений и теперь находимся на Церере. Но думаю, у нас здесь возникла настоящая проблема, и хочу, чтобы вы узнали о ней до того, как об этом вам пожелает рассказать кто-нибудь другой.

— Ценю. Продолжайте, капитан.

— С женщиной все в порядке. Ее зовут Лия Бакингел Рэйнбоу. Ее документы, похоже, чисты, ей двадцать два года; учитывая, откуда она прибыла, ее физическое состояние просто превосходно. Отличный материал для обучения. Масса сто двадцать семь, учебный коэффициент…

— Пропустите все это, капитан. Давайте сразу о проблеме.

— Да, сэр. Дело в мужчине. Его зовут Ченселлор Веркингеторик Дальтон. Ему двадцать лет, чудесный в физическом отношении экспонат, документы у него тоже чисты. — Фламмарион прочистил горло. — Единственная неприятность — он слабоумный.

— Что! — Мондрайн не повысил голоса, так как не хотел разбудить Тетти, но напряжение, с которым он произнес это слово, передалось по линии связи.

— Слабоумный, сэр. Точно. Помните, когда мы в первый раз увидели их, было похоже, что всеми действиями руководила женщина?

— Я это заметил.

— Ну, когда мы схватили их, с нами разговаривала она. А он, казалось, только слушал и кивал, будто все понимал и следил за разговором. Он ничего не сказал, кроме имени, когда мы его спросили об этом. Теперь я знаю почему. По прибытии сюда мы предложили ему стандартный тест, и его имя — это единственное, что он может произнести внятно. Она дает ему указания, что делать. Сэр, вы об этом уже знали?

— Нет. Но мне следовало бы догадаться, когда Боззи так радовался, заключив соглашение. — Мондрайн, сгорбившись, сидел возле устройства связи. — Черт его побери. Он это знал, жирный мошенник.

— Сожалею, сэр.

— Это не ваша вина, капитан. Моя. Но насколько Дальтон плох? Вы уже получили полный профиль.

— Они пройдут еще несколько тестов, но в принципе достаточно и тех, что уже проведены. Это практически безнадежно. Его умственное развитие остановилось на уровне двухлетнего ребенка. Понимаете, он и девочка росли вместе, и, вероятно, она всегда приглядывала за ним. Но это ему никак не помогло. Может даже принесло вред.

— Не считая вас, кто еще знает об этом?

— Ну, результаты контроля умственных способностей мужчины и женщины занесены в общий протокол. Но я не заметил, чтобы кто-нибудь проявлял беспокойство по этому поводу или следил за ними.

— Не слишком доверяйте этому. Коммандор Брейчис будет следить за ними, если у них появятся шансы стать кандидатами в команду преследования. Мы заключили с ним пари.

— Да, сэр. Сожалею, сэр.

— Он подумает, что выиграл. Может, так оно и случится. Капитан, профили у вас с собой?

— Да, здесь.

— Посмотрите. Не думаете ли вы, что у нас сложилась ситуация, в которой мы имеем право использовать стимулятор Толкова?

На другом конце линии долго молчали.

— Капитан Фламмарион?

— Я здесь, сэр. Я думаю, но не знаю, что сказать. Его профили довольно хороши, так что у нас, может быть, есть небольшой шанс. Но коммандор…

— Капитан?

— Стимулятор Толкова. Это не… я имею в виду, это… не так ли? Он же рассчитан для использования при большой угрозе безопасности. Только для внешней безопасности. Это не… Я хочу сказать, это…

— Не тараторьте, капитан. Если мне в штате нужна будет обезьяна, я смогу найти ее здесь, на Земле. Я знаю ограничения в использовании стимулятора не хуже вас. В этом случае это и есть угроза безопасности — безопасности всей Звездной Группы. Вы можете придумать более оправданные причины его использования?

— Но дело не только в этом. Я видел стимулятор в действии — он срабатывает в одном случае из десяти.

— Это общая картина.

— Но если он не сработает, люди, по отношению к которым он был использован, погибнут.

— Что будет означать завершение пари с коммандором Брейчисом. Капитан, не теряйте больше времени на пустые разговоры. Найдите стимулятор. Я уверен, для этого у нас есть все основания.

— Да, сэр. — Суда по голосу Фламмариона, он слушал очень внимательно. — Я сделаю это, сэр. Но сэр…

— Я еще здесь.

— Помните, как работает стимулятор? Должен быть кто-то, кто применит его к объекту воздействия. Возникает по-настоящему сильная и сложная связь, и это может затянуться на месяцы. Я слышал, что курс стимулятора — сущий ад для обоих. После первых трех попыток человек, применяющий стимулятор, как правило хочет бросить эту затею. При использовании на Дальтоне будет что-то подобное. Вам придется найти человека, который останется с Дальтоном и стимулятором на долгие-долгие недели, и…

Кубо Фламмарион осознал, что его речи выдали его. Язык от ужаса прилип к его небу.

— Расслабьтесь, капитан. Вы — точно не претендуете на это место. Я высоко ценю ваше беспокойство и знаю весь риск, связанный с использованием стимулятора Толкова так же, как и вы. Позвольте мне самому обо всем побеспокоиться. — Мондрайн откинулся назад, изучая календарь, лежащий перед ним на столе. — Слушаете приказ. Как только тесты будут завершены, доставьте мужчину и женщину на Гор и создайте там максимально безопасную обстановку. Организуйте там систему общеобразовательной подготовки, и еще одну для подготовки в команду преследование. Выделите помещение для стимулятора Толкова — я договорюсь, чтобы вам выслали необходимое оборудование. Вопросы есть?

— А кто будет применять стимулятор Толкова к Ченселлору Дальтону?

— Вас это не должно беспокоить. Я позабочусь и об этом. Есть еще вопросы?

— Нет, сэр.

— В таком случае, действуйте.

Мондрайн нажал на кнопку разъединения связи и спокойно отправился в спальню. Татьяна лежала на спине. Она все еще спала, но когда он подвинулся к ней, она повернулась к нему в темноте. Мондрайн прикоснулся к ней, лаская ее медленно и нежно. Она пододвинулась к нему поближе и тихо застонала от удовольствия.

Они молча занимались любовью, в полной темноте. Потом Тетти крепко обняла его, покачала, словно он был младенцем, и прошептала ему на ухо:

— Это было не похоже на то, что у нас было раньше. Обычно после этого ты уходил, а сегодня — остался со мной. Эсси, все было просто прекрасно.

— Это было фантастично. — Мондрайн шептал, и его дыхание ласкало впадинку у неё на шее. — Принцесса, ты очень дорога мне. Ты должна это знать.

— Хотелось бы мне поверить в это. Но это так трудно. Ты пришел, ты ушел…

— Я знаю. Ты просила меня не давать и не нарушать тех же старых обещаний, и я не хочу этого делать. Никогда снова. Но я дам тебе новое обещание.

— О, Эсси, не надо. Не сейчас. Не надо портить это мгновение.

— Принцесса, я серьёзно. У меня есть важная работа, которую нужно сделать. Её придется выполнять не на Земле, и это может занять очень много времени.

— Ты хочешь сказать, что очень долго будешь вдали от меня?

— Нет. Напротив. Я хочу сказать, что мне нужна помощь. Мне нужен кто-то, кому я смогу полностью доверять. Если ты согласишься мне помочь, мы покинем Землю вместе.

Она резко зашевелилась под ним, пытаясь сесть, преодолевая его вес.

— Эсси, ты правда хочешь этого?

— Совершенно определенно.

— Я хочу сказать, после всех этих лет… Потом ты просишь меня ехать с тобой. Я могу действительно поверить в это.

— Я серьёзно. Мы уедем, если ты захочешь.

Она снова стала качать его, обхватив руками и ногами.

— Конечно, я хочу! Почему бы мне не хотеть?

— Как насчет Парадокса? Ты перестанешь его получать, как только покинешь Землю. Его экспорт — один из самых суровых запретов карантина.

— А. — Она остановилась. Он слышал её дыхание и тихое причмокивание, когда она покусывала свою нижнюю губу. — Я все равно хочу. — В её голосе угадывались страх и желание, она нервно засмеялась. — Это вещество все равно убивает меня, я знала об этом все эти годы. Ты поможешь мне противостоять этой вредной привычке?

— Конечно, помогу.

— В таком случае, когда мы отправляемся?

— Очень скоро. Мне придется получить специальное разрешение карантина, пропуск на выход, но я начну этим заниматься с сегодняшнего утра. Мы сможем покинуть Землю через три дня. Ты подготовишься за это время?

— Подготовиться? — внезапно воскликнула Тетти. — Подготовиться! Эсро, если ты захочешь, я буду готова сию же минуту. Я была готова всю свою жизнь. Если я тебе нужна, я поеду прямо сейчас, ничего с собой не захватив.

— Это великолепно. — Тетти никогда не слышала столько счастья в его голосе. В темноте она не могла видеть его лицо.

Глава 7

Астероиды Египетского Скопления сформировались в солнечной системе, как аномалия. Орбиты входящих в скопление небесных тел имеют общий угол наклона и находятся на расстоянии перигелия приблизительно в триста миллионов километров. Это и подтверждает мысль о том, что они действительно являются скоплением, хотя и сильно рассредоточены в пространстве. Кроме того, они имеют очень схожий состав, а именно мельчайшие частицы кремния, разбросанные по солнечной системе.

И к тому же все они аномальны. Вместо того, чтобы двигаться по эклиптике, как все добропорядочные планетоиды, их общая орбитальная плоскость наклонена к эклиптике под углом пятьдесят девять градусов.

Физические характеристики Египетского скопления представлены в Дополнении к Основным Эфемеридам солнечной системы — справедливая мерка их значимости в большой звездной схеме. Но даже входя в состав малой группы, это скопление является настоящей глыбой. Гор, двадцати километров в поперечнике, — это один из самых малых астероидов, весьма неприметный экземпляр. Не более чем лишенный растительности клин черной скалы, не имеющий атмосферы, летучих веществ над поверхностью. Природа наградила его неправильной формой, зато забыла наделить полезными ископаемыми, легко достижимой орбитой или каким-либо другим хорошим качеством.

Это идеальное место для уединения. Памятуя об этом, изоляционистская религиозная секта (сейчас уже забытая) давным-давно превратила Гор в изрешеченный червями сыр из черного кремния, полый внутри, с помещениями, соединенными тоннелями. Отражающие эхо внутренние залы с их неожиданно сворачивающими и спирально извивающимися коридорами были идеальным местом для полной изоляции и безопасности.

Или для тюремного заключения.

В одном из центральных залов Гора, меньше всего похожего на жилое помещение, сидели двое мужчин и две женщины: Кубо Фламмарион, Чен Дальтон, Татьяна Синай-Перес и Лия Рэйнбоу.

Фламмарион говорил уже очень долго, а остальные слушали с различной степенью внимания. Чен Дальтон ерзал и играл с тарелкой и вилкой, сидя напротив Фламмариона. Тетти смотрела вперед и вверх со скучающим безжизненным выражением лица цвета грязного мела, в то время как руки ее дрожали, как только она приподнимала их над столом. Единственная из троих, Лия ловила каждое слово, сказанное Фламмарионом.

— Но вы не можете. — Ее лицо было хмурым и разъяренным, и говорила она на стандартном языке солнечной системы настолько плохо, что Фламмарион понимал ее с большим трудом. — Вы совершенно не можете. Вы что, не понимаете, о чем я говорю? Я приглядывала за Ченом с четырех лет, с тех самых пор, как его мать продала его Боззи. Если я не с ним — он теряется — полностью.

— Он будет теряться вначале. — Кубо Фламмарион выглядел ничуть не счастливее, чем Лия. — Понимаешь, только вначале, а потом он ко всему привыкнет и с ним все будет в порядке. Принцесса Татьяна будет очень хорошо присматривать за ним.

— Чену нравится Тетти, — сказал Дальтон. — Это было самое сложное предложение, которое он произнес с момента их прибытия на Гор.

— Как она может заботиться о нем? — взорвалась Лия. — Посмотри на нее, ради Бога. Она наркоманка, все такая же, как и раньше. Она даже о себе не может позаботиться.

Тетти поуютнее уселась на стул и повернулась лицом к Лии.

— Что ты думаешь, я чувствую по этому поводу? Ты что, считаешь, что я хочу быть здесь? Не хочу. Я не хочу быть нянькой этого… этого слабоумного переростка, которого ты привезла с собой. Я ничего этого не хочу. Я просто хочу вернуться домой, обратно на Землю, подальше от этого богом забытого, богом проклятого, богом брошенного места. — Она наклонилась вперед и закрыла лицо дрожащими руками.

— Слабоумный? — воскликнула Лия. — Что ты имеешь в виду? Чен так же хорош…

— Не сейчас. — Фламмарион закрыл своей ладонью рот Лии. — Не драконь Тетти, разве не видишь, она не в себе. Попытайся думать о ней лучше. У нее сейчас синдром отмены Парадокса.

— Откуда вы знаете?

— Я испытывал это, я знаю. Поверь мне, единственное, о чем она сейчас может думать, это о том, как ей хочется уколоться.

— Укол для Тетти, — счастливо произнес Чен. — Тетти мой друг. — Он преодолел разделявшее их расстояние и крепко обнял ее.

Фламмарион удивленно уставился на него. Тесты, показавшие, что умственное развитие Чена находится на уровне двухлетнего ребенка, были перепроверены множество раз, и их окончательным выводом было просто усреднение многих фактов. Иногда казалось, что Чен не понимает ничего из сказанного в его адрес. Но иногда он мог пристально смотреть на говорившего и разумно кивать, словно он внимательно слушал и понимал каждое слово. Лия говорила, что это было просто защитным маневром, кое-чем из того, чему она усердно учила Чена, чтобы он мог выжить в жестоком мире Трущоб. Но трудно было поверить, чтобы кто-то, слушая так внимательно, не мог понять ни одного слова из сказанного. Объяснения Лии убедили Фламмариона лишь наполовину.

— Ну, как бы там ни было, я не желаю оставлять Чена, и вы не можете заставить меня, — сказала Лия, поднимаясь из-за стола. — Вы хотите сделать меня кандидатом в вашу дурацкую команду преследования? В таком случае, попробуйте принудить меня силой. Но если вы заставите меня убраться отсюда, я не буду сотрудничать с вами ни в чем.

Фламмарион аж взвился от нервного напряжения. Он получил от Мондрайна подробнейшие наставления касательно следующей части их разговора. Но он не был уверен, что сможет это выдержать.

— И насколько тебе дорог Чен?

— Дороже, чем кто-либо или что-либо. — Лия направилась в сторону юного блондина. — Он — все, о чем я забочусь. Я беспокоюсь за Чена больше, чем за любого человека на Земле, за ее пределами, или даже во всей вашей распрекрасной Звездной Группе. Вы задали очень глупый вопрос. — Она положила руки на Чена, будто он был ее собственностью.

— Вообще-то, это был не совсем вопрос, — фыркнул Фламмарион, — Я думал, что получу именно такой ответ. А сейчас слушайте меня, Лия Рэйнбоу. Неужели вам все эти годы заботы о Чене и любви к нему не было больно сознавать, что он никогда не будет развиваться как нормальное человеческое существо? Я не говорю о физическом развитии, я имею в виду умственную зрелость.

— Конечно, мне было больно. Это разбивало мне сердце.

— И разве ты не горевала, зная, что он всегда будет таким, что никогда не узнает тот мир, который познали мы?

— Я рыдала, засыпая над Ченом, тысячи раз.

Фламмарион встревожено посмотрел на Чена Дальтона. Он почувствовал себя неуютно, говоря о Чене, как будто того даже не было в помещении; хотя, конечно, Лия должна была знать, что делала, да и Чен не понял, что они говорили о нем.

Но вопросы произвели глубокое впечатление на саму Лию, и Чен заметил это. Он обхватил ее руками и прижал к себе.

— Вы старый глупец. — Лия моргала глазами, стараясь смахнуть с ресниц слезы. — Я плакала о Чене больше, чем даже о себе. Я часто думала, что поменяла бы все, что у меня есть, продала бы свое тело, отдала бы всю свою жизнь, если бы только таким образом я могла бы помочь Чену вырасти. Я и до сих пор так думаю, и сделала бы все, что угодно. Но только сейчас я уже слишком взрослая и могу осознать, что это безнадежное желание.

— Безнадежное, да? В таком случае, слушай меня, Лия Рэйнбоу. — Фламмарион наклонился вперед и конфидициально понизил голос, хотя кроме сидящих в комнате вокруг на семьдесят миллионов километров не было ни одной живой души. — Люди на Земле не знают всего, даже если им очень хочется в это верить. Так что слушай. Несколько лет назад человек, которого зовут Толков, создал на станции «Оберон» одно приспособление. Он намеревался использовать его в работе с чуждыми формами жизни, теми, которые в принципе могут быть разумными, но изначально стоят на грани между разумом и безумием. Установка довольно неплохо работала, и люди назвали его приспособление стимулятором Толкова. Было создано всего несколько моделей. Но на использование их на людях был наложен запрет. Единственное исключение — угроза Звездной Группе. Видишь ли, стимулятор повышает уровень умственного развития. Что-то вроде некоторых лекарственных препаратов, стимулирующих мозговую деятельность, но его действие постоянно.

— Он делает людей умнее?

— Иногда. Некоторых людей. Некоторых же он делает безумными, потому и запрещен для массового применения. Но Мондрайн, мой начальник, в случае надобности может получить доступ к стимулятору, так как он возглавляет Анабасис. Он может достать один стимулятор. — Фламмарион поближе придвинулся к Лии. — Если бы коммандор Мондрайн был уверен, что кое-кто будет сотрудничать с ним в работе над Анабасисом, он мог бы предоставить стимулятор для Чена.

— Для Чена, — эхом радостно отозвался Дальтон. Он все еще стоял между Лией и Тетти Снайпс. — Для Чена.

— Видишь? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Фламмарион. Он знает, чего хочет. Но я гарантирую одно — коммандор Мондрайн не предоставит стимулятор, если ты откажешься сотрудничать и не будешь продвигаться вперед в подготовке к работе в команде преследования. Вот потому я тебя и спрашивал, насколько важен для тебя Чен.

Фламмарион остановился. Он сделал все, что ему советовал Мондрайн, для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки; и сейчас ему оставалось лишь сидеть и ждать, как отреагирует на его слова Лия.

Она расплакалась:

— Чен, ты слышал его? — Лия прижала Дальтона к себе. — О, Чен. Ты вырастешь, будешь читать и писать, знать названия животных и цветов, дней недели; ты сможешь сам одеваться и выучишь имена всех своих друзей. Разве это не самое большое счастье?

— Ты сделаешь это? — спросил Фламмарион, вставая и расправляя складки примятой униформы.

Слезы Лии перешли в ярость.

— Конечно, я сделаю это, самый великий дурак! Ты предлагаешь мне то, о чем я молилась долгие дни и ночи. Думаешь, ты очень умный, раз знаешь, какую кнопку нажать?

— Я не понимаю.

— Ты нащупал мое слабое место и тут же на него надавил. Но не думай, что ты выиграл. Настоящими победителями будем мы, я и Чен. Я этого добьюсь, непременно добьюсь. Я пойду, буду учиться и сделаю все возможное для вашей дурацкой команды преследования. Но вам придется пообещать мне кое-что, капитан. Чен должен пройти полный курс лечения на вашем аппарате, и вам придется постоянно предоставлять мне отчеты о его успехах. И когда-нибудь я приеду сюда сама, чтобы своими глазами увидеть, как у него идут дела. И вы немедленно сообщите мне, когда он станет нормальным.

— Если он станет нормальным. Я же сказал тебе, стимулятор не слишком надежная штука. Велика вероятность сбоя, и даже если он срабатывает, ты какое-то время не знаешь об этом. Это не простой процесс. Сначала он продвигается очень медленно, а затем все резко меняется. Причем происходит это буквально на глазах. Но пойми меня правильно. Нет гарантии, что желаемые изменения когда-нибудь произойдут. Чен может остаться слабо… Ну, в общем, не очень умным человеком на всю оставшуюся жизнь. И если аппарат не сработает, то эта жизнь не будет слишком долгой.

— Даже если это не сработает, он не станет хуже, чем есть сейчас. Как часто я смогу приезжать сюда, чтобы повидать его?

— Может пару раз. — Фламмарион снова изогнулся в своем кресле. Мондрайн сойдет с ума, когда узнает, как торговалась Лия Рэйнбоу. — Видишь ли, это не совсем хорошая идея — приезжать сюда. Курс применения стимулятора очень… напряженный. Он тяжел для человека, которого лечат, и жесток для того, кто проводит лечение. А перерывов быть не должно. Во имя его же самого, пока не закончится курс, Чен должен контактировать только с одним человеком. И этим человеком будет принцесса Татьяна.

— Когда же мы узнаем о результатах?

— Никто не может сказать. Это может затянуться на месяц, на два, но может и больше. В любом случае к тому времени твое обучение должно быть завершено, и ты будешь приписана к команде преследования.

— Вы пытаетесь мне сказать, что я могу вообще его не увидеть?

— Не знаю, и я не пытаюсь тебя обмануть. Мисс Лия, можете ли вы все это четко изложить Чену? Принцессе Татьяне будет намного легче с ним работать, если он будет осознавать, что происходит.

— Могу попытаться. Для него это слишком отвлеченные понятия, но я сделаю все, что в моих силах. — Лия повернулась к Чену. — Ченни, давай выйдем и поиграем, только мы вдвоем, в бассейне. Хорошо? Тетти и капитан останутся здесь.

Чен кивнул.

— Ладно. Капитан пахнет очень плохо. Пойдем.

— Туда. — Лия возмущенно обернулась к Фламмариону. — Вы думаете, Чен — дурак, но он только что сказал вам то, о чем вам следовало бы услышать очень давно. Ваш запах, капитан Фламмарион. Будь аккуратней, ты, вонючка. Давай, Чен, пойдем отсюда. Тетти, не позволяй ему уговорить себя делать что-либо, чего ты не хочешь.

Она направилась к двери, волоча Чена за руку. Кубо Фламмарион следил за ними глазами, в которых можно было прочесть полное недоумение. Он пожал плечами, почесал затылок, потер рукавом нос и наконец направился к Тетти Снайпс. Она все еще сидела, наклонившись вперед и спрятав лицо в ладонях.

Фламмарион извлек из своего кармана пурпурный шарик размером с маленькую виноградину и крепко прижал его к ее рукам.

— Только половина дозы, принцесса, но все же лучше, чем ничего. Прими это сейчас, и через одну-две минуты ты почувствуешь себя лучше.

Получив инъекцию, она застонала. Через несколько секунд Тетти подняла голову, и розовая краска залила ее мертвенно-бледные щеки, словно по мановению волшебной палочки.

— О-о. Спасибо, Кубо. О, Господи, я чувствовала себя отвратительно. Я думала, что умру, когда узнала, что здесь больше не будет возможности уколоться.

— Разве коммандор Мондрайн тебе этого не говорил?

— Говорил. Но я старалась не думать об этом. Ты нарушаешь приказ, давая это мне?

— Ну, думаю, ты можешь так сказать. — Фламмарион уселся рядом с Тетти. — Это настоящая контрабанда, могу поклясться.

— Тогда зачем же ты это делаешь?

— Потому что я понимаю коммандора Мондрайна. Видишь ли, принцесса Татьяна, его мысли не похожи на мои или твои. Он верит, что достаточно огрубел, чтобы пережить все, что с ним может случиться.

— Он очень сильный.

— Это так. Поэтому иногда он считает, что мы все одинаковы. Я-то лучше знаю, что мы все разные. У меня тоже были трудности, и я знаю, что тебе приходится выносить. Так что я думал, что если мы и можем облегчить тебе отказ от Парадокса, то мало-помалу. И тогда у тебя появится шанс пройти весь этот путь и навсегда завязать с этим, чтобы он был не нужен тебе даже на Земле, где ты можешь запросто достать его.

Тетти вытянула руки, демонстрируя ровные ряды темно-синих точек от запястья до плеча.

— Вы оптимист, капитан Фламмарион. Восемьсот уколов свидетельствуют об ошибочности вашего мнения.

— Это в прошлом, принцесса. Подумай о будущем.

Фламмарион тоже думал о будущем и о предстоящих Тетти нескольких месяцах. У него все еще имелось много сведений, которые предстояло сообщить ей. Но в этот момент она поворачивалась к нему, сжимая его руки в своих.

— Я ненавижу его. Правда. Капитан, когда я думаю о том, что он со мною сделал… забрал с Земли, отправил сюда, а потом сам не то чтобы не приехал, но даже не звонит…

— Он будет здесь через несколько дней. — Фламмарион сжал ее тонкие костлявые руки. — Ты знаешь, он просто невероятно занят. Ему до сих пор приходится управлять всей Пограничной службой безопасности, и сейчас к этому еще прибавилось полное руководство подготовкой команд преследования. И наше времяпровождение в представительстве Посла просто ужасно, ток как Дугал Мак-Дугал хочет быть в центре всех событий. Единственный человек, который может со всем этим справиться, — коммандор Мондрайн.

— Не извиняйтесь за него, капитан. Это не входит в ваши обязанности. — Тетти устало улыбнулась Фламмариону. — Вы очень преданный человек, надеюсь, он ценит вас.

— Это не преданность. Просто я понимаю коммандора.

— Нет. Вы думаете, что понимаете, но поверьте мне, я знаю его намного лучше, чем любой, кто просто с ним работает. Если это будет совпадать с его личными интересами, коммандор Мондрайн продаст вас, меня и вообще любого знакомого ему человека.

— Нет, принцесса. Ты просто опять начинаешь расстраиваться. Если ты так думаешь, то почему же тогда согласилась приехать сюда? Ты не обязана была покидать Землю.

— Я это знаю. Почему, ты думаешь, я на него так злюсь? Понимаешь, я все это знала задолго до сегодняшнего дня. И все же я здесь, в центре этого несуществующего места, и делаю как раз то, чего он от меня хочет. Мне не следует упрекать его. Я должна винить себя. — Тетти медленно встала, потягиваясь, чтобы ослабить долго находившиеся в напряжении мышцы. — С меня довольно. Если больше нет вопросов, которые нам крайне необходимо обсудить, я хотела бы отдохнуть.

Было очень соблазнительно отложить это на денек-другой и надеяться, что каким-то образом этого никогда не придется делать. Но в следующий раз, когда Мондрайн будет звонить, он будет задавать вопросы.

— Еще одно, принцесса. По поводу стимулятора Толкова. Я сказал Лии Рэйнбоу, что лечение действует очень сильно как на человека, который его проходит, так и на того, кому оно предназначается. — Фламмарион вперил взгляд в крышку стола перед собой. Это была старая история: Эсро Мондрайн заваривал кашу, и оставлял Кубо Фламмариона ее расхлебывать. — Я должен сказать тебе, насколько сильным может оказаться это воздействие.

— Завтра, капитан…

— Нет, принцесса Татьяна, сегодня. Я сожалею, но это нужно сделать до того, как укол Парадокса перестанет действовать.

Глава 8

Эсро Мондрайн запутался в указателях еще до того, как попытался им следовать. Они уводили его далеко от обычной территории, занимаемой Фроппер. Его отправили бродить по бесконечным переходами спускающихся вглубь шахт, на самые глубокие основные уровни Трущоб. Так глубоко внизу, в земной коре, необходимо было постоянное охлаждение, чтобы сделать эти уровни хоть мало-мальски пригодными для жизни; и только силы эксплуатационных бригад постоянно посещали основания Трущоб. Казалось невероятным, чтобы какая-нибудь удачливая Фроппер имела офис на этой задымленной территории. Но указатели были подробными и конкретными.

Последние сто метров своего путешествия он проделал почти в полной темноте, осторожно ступая вдоль постоянно спускающегося крытого трапа. У основания темнота окружала человека и становилась непроницаемой. Мондрайн задержался, чтобы отстегнуть от своего пояса миниатюрный мигающий фонарик.

— Пожалуйста, никаких огней, — произнес мягкий голос в нескольких ярдах от него. — Возьмите мою руку, коммандор Мондрайн, и следуйте за мной.

— Вы Скриноль?

— Она самая. — Теплая толстая рука коснулась пальцев Мондрайна. Он пошел медленно, шаг за шагом, ведомый Фроппер, идущей впереди него. Наконец его подвели к сиденью, покрытому теплой бархатистой тканью.

— Садитесь сюда, коммандор. И расслабьтесь.

— Вы наверное шутите. Вы смогли бы расслабиться, будучи на моем месте? Раньше я был со многими Фроппер, но мне никогда не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным. Почему темнота? Мне все-таки хотелось бы немного света.

— Ваше желание понятно. Но это не очень хорошая идея. В полной темноте я работаю намного эффективнее. И при свете вы намного меньше расслабитесь.

— Меня не волнует, как ты выглядишь. Я не ожидаю увидеть перед собой победительницу конкурса красоты.

— Какая откровенность. Но здесь есть ограничения. Не каждый продукт лаборатории Игольщиков является произведением искусства в эстетическом плане.

Мондрайн вгляделся в темноту.

— Ты хочешь сказать, что ты Артефакт?

— Кажется, это я и говорю, не так ли? — Откуда-то сверху и спереди от Мондрайна раздался переливчатый смешок. — У тебя что, возникают в связи с этим трудности?

— Не знал, что Артефакты могут быть Фроппер.

— Если ты сомневаешься в моих способностях, могу направить тебя к другим, которые представят восхитительные рекомендации. И по моей предварительной оценке твоего психического состояния, Фроппер, которых ты посещал раньше, сделали для тебя не так уж много. Может ли Артефакт сделать хуже?

Мондрайн снова откинулся на спинку сидения.

— Я не могу спорить с этим. Те, с которыми я встречался раньше, не сделали для меня ничего. Но как ты можешь говорить, что оценила мое психическое состояние, если я нахожусь здесь только две минуты?

— Ты просишь меня выдать мои профессиональные тайны. Я этого делать не собираюсь. Но если ты требуешь доказательств моих слов и возможностей, я могу тебе кое-что продемонстрировать. Сядь спокойно, расслабься настолько, насколько можешь, и позволь своим мыслям бродить там, где им хочется. Я хочу установить несколько электродов. — Мондрайн ощутил холодное прикосновение ко лбу, рукам и шее. — А сейчас помолчим некоторое время.

Температура в комнате была слишком высокой для того, чтобы чувствовать себя уютно. Мондрайн сидел, основательно вспотев, и пытался последовать указаниям Фроппер и расслабиться. Это существо вполне могло быть настолько ужасным, что увидеть его было бы хуже, чем находиться в этой гнетущей и душной темноте. Его глаза должны были уже полностью привыкнуть к тьме, но он ничего не мог различить. Терял ли он время на еще один бесполезный визит к Фроппер? Должно быть, были причины, по которым Фроппер были запрещены везде, кроме Земли.

— Достаточно, — совершенно неожиданно из темноты раздался голос Скриноль. — Помни, я не могу читать твои мысли и никогда не буду на это претендовать. Но я могу читать твое тело, и оно может сказать мне о том, о чем ты думаешь, больше, чем ты готов поверить. Давай я воспроизведу тебе, к примеру, несколько самых очевидных и простых признаков. Твои зрачки несколько расширены; да, отчасти, конечно, это зависит от темноты, но не полностью. Да, я могу видеть тебя очень хорошо, хоть ты меня видеть и не можешь. Ты несколько быстрее заморгал глазами. Температура твоего тела, насколько я могу судить, на полградуса превышает свою обычную величину. Твои мышцы находятся под хорошим контролем, и хоть ты предпринимаешь сознательные попытки расслабить свои спину и плечи, они напряжены. Твой пульс участился примерно на десять или даже больше ударов по сравнению с нормой. Ладони вспотели, пот содержит больше кислых, чем калийных ионов. Рот сжат, губы слегка пересохли, слизистая носа тоже высохла, и градусный разрыв больше, чем ожидался. Часто сглатываешь, сфинктеры сжаты. В сумме: ты весьма возбужден и потрясающе себя контролируешь.

Ну, сейчас ты скажешь, что это просто изменение физического состояния. Медицинская аппаратура может рассказать о тебе ровно столько же. Но я могу сделать то, чего никогда не смогут сделать медицинские аппараты: я могу объединить все эти данные и проанализировать, что за ними скрыто. Итак, я могу догадаться — только догадаться, не больше, хотя и имею самый высокий уровень образования — о состоянии нервной системы, сопровождающемся определенными физиологическими изменениями.

По поводу ваших мыслей, коммандор Мондрайн, я сделала следующие заключения: на сознательном уровне вы размышляли обо мне и о том, как я могу выглядеть. Это — естественно. Но под этим, являясь настоящим центром вашего внимания, в вашей голове существует еще две проблемы. Первая вы что-то потеряли, и для вас бесконечно важно найти это. Вторая — беспокойство, уже глубже ведущее нас и свидетельствующее о первопричинах, приведших вас сюда: то, что вы потеряли, для вас очень важно только потому, что защищает вас от чего-то еще, вызывающего еще больший страх. Это что-то пока для меня тайна.

Мондрайн осознал, что он думал о Создании Морган и о том, где оно может находиться. Но пока Фроппер не упомянула «что-то потерянное», эта мысль была не более чем ноющим подсознательным беспокойством.

— Что-то тайное. Не знаю я, о чем ты говоришь.

— Знаешь, и очень даже хорошо. Но не на сознательном уровне. Вот потому оно и тайное.

— А может это быть причиной моих ночных кошмаров причиной, из-за которой я каждую ночь просыпаюсь от ужаса в холодном поту?

— Конечно. — Голос Скриноль не содержал неуверенности. — Тебе не нужно было задавать мне этот вопрос, не так ли? Ты и сам мог бы очень легко на него ответить. Итак, теперь мы пришли к согласию и должны начать поиски таинственных мыслей. Потому что мы наверняка должны найти их до того, как сможем надеяться избавиться от них. Я повторяю, расслабься.

— Я в твоих руках. — И Мондрайн расслабился больше, чем он сам от себя ожидал. Только его пальцы не знали отдыха, поворачивая и крутя горящий опал в воротнике. Ему показалось, что но почувствовал в воздухе слабый запах, следы аромата, похожего на запах перезрелых персиков. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Оставайся совершенно неподвижным, я думаю прикрепить еще несколько электродов. — Опять он ощутил холодное прикосновение на этот раз на груди и животе. — Очень хорошо. Сейчас я расскажу тебе подробно, что мы будем делать. Нам нужно выяснить подсознательные уровни твоего мозга. Но до них не так-то просто добраться. Сегодня мы попытаемся дойти только до первого слоя. Я буду произносить определенные слова-ключи, называть людей, животных, время, места, а ты можешь отвечать по своему усмотрению. Не переживай, если будет казаться, что мы ничего не достигли или ходим по кругу, или топчемся на месте.

Это была обычная техника работы Фроппер, объявленная вне закона за пределами Земли и не имевшая определенной репутации даже на этой планете. Мондрайн кивнул, показывая, что он согласен. Он проходил через это уже сотни раз, безо всякого успеха. Но разве у него была альтернатива? — Я готов.

Начались вопросы и ответы. Они продолжались и продолжались, докучливые и бессмысленные. Пока неожиданно, безо всякого явного перехода, все это перестало быть обычным посещением Фроппер. В голове у Мондрайна странным образом все начало путаться, проносясь сквозь нее яркими вспышками пока не ясных образов. Люди, животные, время, места. Он сознавал, что говорил, изрыгал проклятия, жестикулировал. Но по поводу чего? И для чего? ОН не мог сказать. Через определенное время он услышал пробивающийся в его сознание голос Скриноль.

— Мондрайн. Очнись.

— Я проснулся.

— Нет, не правда. Еще не проснулся. Очнись. Ты знаешь, о чем рассказывал мне? Подумай об этом. Подумай и воскреси это в своей памяти.

Мондрайн делал усилия окончательно прийти в сознание. Он понял, что может вспомнить, если сильно сосредоточится.

— Я знаю. Я сказал тебе…

Люди, животные, время, места.

Память начала прокручивать назад все события с ужасными подробностями. Каждая картина, встававшая перед ним, ярко сверкала в его мозгу.

Он был гигантским пауком, сидящим прямо в центре огромной паутины. Каждая нить была обозначена огнями; каждая была видна и каждая бежала от центра в определенном направлении. Но был какой-то предел, за которым их свечение тускнело, а может, это сами линии переставали быть видимыми. Он мог видеть паутину и себя, сидящего в центре, а вокруг была одна лишь тьма.

Он наблюдал и ждал и наконец почувствовал дрожание, пришедшее к нему по ярко светящейся нити паутины. Он проследил взглядом вдоль нити, чтобы увидеть, что за добыча могла попасться в его сеть, но побеспокоивший его объект был слишком далеко. Он находился во тьме. По слабой вибрации, передававшейся вдоль тоненькой ниточки паутины, он знал, что объект двигался. Вибрации усилились. Добыча приближалась.

И неожиданно оказалось, что это больше не была добыча. Это была опасность, сила, которую он не смог бы одолеть; она подкрадывалась к нему по светящейся нити. Он не мог увидеть это, хотя оно должно было приблизиться. И внезапно он понял, что вовсе не ждал в центре паутины подходящего момента, чтобы выйти и найти свою жертву. Он был в ловушке, привязанный к центру, он не мог спастись от чего-то, что надвигалось из наводящей ужас тьмы.

— Превосходно! — Это был спокойный голос Скриноль, освобождавшей его от кошмара. Мондрайн резко выпрямился на бархатном сиденье. Его трясло от холода, хотя он сильно вспотел. — Ты когда-нибудь раньше сталкивался с таким разнообразием образов?

— Никогда. — Мондрайн снова стал нервно вертеть сверкавший в воротнике опал. — И буду очень счастлив, если никогда не увижу их вновь.

Скриноль засмеялась, издав высокий звук, долженствующий означать удовольствие.

— Смело, коммандор Мондрайн! За этот сеанс мы проникли гораздо глубже, чем я смела надеяться.

— Тайная мысль. Ты знаешь, что это?

— Никаких предположений. Если бы это было так легко, вам не нужны были бы услуги хорошей Фроппер. То, что мы обнаружили сегодня, было лишь цветочками; первый уровень защиты вашего собственного мозга против обнаруженных страхов. Картины, которые вы нарисовали, — лучшая аналогия тех страхов, а сами по себе страхи происходят непосредственно из заложенных в глубине более ранних потаённых переживаний. Нам предстоит долгий путь.

Мондрайн почувствовал, как от его тела отлепили электроды.

— Сеанс закончен?

— На сегодня.

— Что я тебе должен?

— За сегодняшнюю попытку? Ничего. — Скриноль на секунду замолчала, похожая на плавник рука задержалась на груди Мондрайна. — Если быть полностью откровенной, я уже получила свою плату за сегодня. Два электрода, из тех что я тебе установила, содержали маленькие катетеры. Пока ты возводил замки в своей памяти, я пила из них кровь. Не волнуйся — совсем немного, меньше четверти литра. У тебя ее еще много осталось, и твое тело восстановит потерю за очень короткое время.

— Очень вежливо с твоей стороны сообщить мне об этом. — Мондрайн глубоко дышал. Он наконец перестал дрожать, но все еще был весь покрыт испариной. — Зачем тебе нужна моя кровь? Для анализа?

— Нет, коммандор. По лучшей, самой простой и самой сладкой из причин — чтобы ее пить. Процессы метаболизма в моем организме не приспособлены получать и усваивать все необходимое, переваривая большую часть обычных форм продуктов питания.

Мондрайн в это время вставал с бархатного сиденья.

— Полагаю, я должен быть благодарен тебе за то, что твои потребности так скромны. Это будет твоей обычной нормой в оплату услуг, или ставки растут в процессе лечения?

— Вы сильный человек, коммандор Мондрайн. Мало кто может шутить после окончания сеанса. — В голосе Скриноль послышалась легкая усмешка, когда они подходили к выходу. — Я не подниму цену. Видите ли, я хочу, чтобы вы были моим постоянным клиентом, и поэтому, если я иссушу вас до дна, моим надеждам придет конец.

Мондрайн почувствовал под ногами основание трапа, ведущего вверх, а еще то, что Скриноль больше не опекает его.

— Вы в достаточной безопасности. — Голос звучал откуда-то сверху, издалека. — В безопасности, во всяком случае, пока проходите лечение. Время остерегаться наступит в тот день, когда я скажу, что вы излечились. Потому что тогда вы не вернетесь больше сюда, и у меня не будет поддерживающего мой аппетит стимула. Но до тех пор можете не беспокоиться. Так что до следующей встречи, коммандор…

Мондрайн не очень четко понял, как он проделал обратный путь в верхние уровни. С одной стороны, Скриноль за один сеанс добилась больших результатов, чем другие за дюжину. Но с другой стороны, он не мог выбросить из своей головы эту огромную паутину. А больше сеансов означало больше видений, что могло разрушающе подействовать на его организм.

Вернувшись на входной уровень звена связи, он переместился к соответствующему пункту выхода и устало проследовал в апартаменты Тетти. В ее отсутствие жилые помещения отдавали холодом и угнетали человека. Он прошел во внутреннюю комнату, поднял воротник и вынул горящий опал. Установив средство связи в положение готовности к работе, он переоделся и затребовал медленно вращающуюся над землей систему связи. Через несколько минут его соединили с установленной на Палласе аппаратурой пограничной службы безопасности.

— Хасселблад? Это Мондрайн. У меня для вас есть особая работа. Многообразие способов регистрации, все длины волн.

Он помолчал несколько секунд, слушая вопрос, звучавший с того конца провода.

— Извини, но не имею ни малейшего понятия. — Он посмотрел на горящий опал, взвешивая его в руке. — Я знаю, но не могу сказать, какое экранирование можно использовать. Я просто перепробовал все средства. Мне придется переслать это тебе наверх в течение следующего часа, и я хочу, чтобы ты лично получил это. Может, мы там ничего и не найдем. Но если что-то обнаружится, я хочу иметь сведения уже на следующей неделе.

Глава 9

Для человеческого глаза ничего не изменилось. Зеленый наполненный воздухом павильон все еще свободно плавал среди завалов космического мусора. Частично перекрывающиеся между собою створки были, по-видимому, входным отверстием. Гвардеец Саргассовой свалки, указавший Лютеру Брейчису шлюз, пробормотал что-то невразумительное.

Но Брейчис был уже предупрежден Фоб Уиллард. Кроме костюма, созданного как для условий космического вакуума, так и для атмосферы, он был одет в крепкую и упругую форму, используемую в чрезвычайных ситуациях. Он прошел четыре створки шлюза и оказался погруженным в клейкую и тягучую субстанцию. Приборы скафандра показали температуру снаружи: сто девяносто шесть градусов ниже нуля, семьдесят семь градусов выше абсолютного нуля. Брейчис плавал в бассейне, заполненном жидким азотом.

Он проплыл к центру павильона, следуя указательной линии. Через несколько метров он наткнулся на вторую изогнутую стену, в которой был свой собственный шлюз. Он преодолел его. Внутри этого помещения, наконец, обнаружился специально оборудованный уголок с собственной атмосферой.

Брейчис снова взглянул на датчики. Температура всего на несколько градусов выше, и атмосфера вокруг — из чистого гелия. Он не будет снимать своего скафандра даже на мгновение.

— Сюда, коммандор, — прозвучал в его ушах знакомый голос. Он проследил сигнал направления, зарегистрированный его скафандром, и увидел посреди воздушной сферы фигуру Фоб Уиллард. Решетчатая конструкция до сих пор не была демонтирована, но теперь в ее центре можно было заметить новую структуру, второй темно-зеленый пузырь.

— Не совсем обычное рабочее место. — Брейчис поплыл к Фоб. — Я пытался вызвать тебя с контрольного пункта Свалки. Почему ты не ответила?

— Потому что я не могла тебя слышать. Я специально так сделала. По той же причине, по которой создала холодный барьер. — Она указала на окружавший их жидкий гелий.

— Я никогда не просил тебя отказываться от возможности связываться с внешним миром.

— Это был просто побочный эффект. Сквозь эту стену не могут пробиться никакие сигналы. Ты же сам говорил мне, что хочешь держать исследования в секрете. Так это оно и есть.

— Секретность, возведенная на крайние уровни. И даже превышающая их.

— Не думаю. И ты так не будешь думать, когда я расскажу тебе, что здесь происходит. Но сперва давай-ка покончим с этим. — Она продвинулась к магнитной доске, замкнутой на решетку, и подняла с нее пару кубиков, похожих на увеличенные в размере игральные кости. — Ты настаивал на передаче из рук в руки. Что я и делаю. Вот оно. Подробная информация, все, что я смогла извлечь из всех этих обломков.

Брейчис сунул кубики с информацией в морозо – и жаронепроницаемый карман на поверхности скафандра.

— Насколько совершенна эта информация?

— Для таких совершенств как ты и я, это просто паршивый клочок. Здесь имеются сведения о функциях и нервных путях, о которых я даже не должна была догадываться.

— Но ты же догадалась.

— Действительно. Вся эта штука имеет логическую структуру, очень похожую на организацию мышления Создания; похожую для любого, кроме эксперта. Как говорил один мудрец, ты можешь обманывать некоторых людей постоянно и иногда — всех людей, и этого обычно достаточно, чтобы выйти сухим из воды.

— Если ты говоришь, что это похоже на правду, то для меня этого достаточно. Ну, а плохие новости?

— Я не говорила, что таковые имеются. Но новости действительно есть. — Фоб ухватилась рукой за скафандр Брейчиса и вместе с ним переместилась поближе к зеленому баллону, находившемуся в центре. Он возвышался над ними, а в нескольких футах от него Брейчис заметил тонкие, как волос, изящные, как паутина, нити, протянувшиеся от компьютера к крепкой оболочке баллона.

— Что в нем? Тоже жидкий азот?

Фоб кивнула.

— Азот. И еще кое-что. Часть Создания — того, о котором я тебе говорила, у которого не задета большая часть мозга.

— Было бы лучше, если б это был только мозг.

— Лютер, я пересматривала отчеты станции лабиринт снова и снова. Они ужасающи. Могу поспорить, что я опасаюсь Созданий Морган больше, чем ты. Прежде чем начать что-либо делать, я положила эту часть совершенно отдельно, удалила все, что могло бы быть оружием, изолировала мозг. Затем я отделила кусочки от самого мозга и создала между ними связи, которые могу прервать в любое мгновение прямо отсюда. А потом я поместила все это в бассейн с жидким азотом, чтобы ослабить исходившую от этой штуки энергию, обрезала все каналы связи с окружающим миром, кроме тех, что идут к компьютеру, и прервала любую связь этой штуки с окружающим павильон пространством. Что я еще должна была сделать?

— Ничего. Ты должна была сделать даже меньше, но не больше. Я сказал тебе, что хочу получить самые подробные сведения о Создании. Но я никогда не просил тебя пытаться снова слепить одно из них.

— А я и не пыталась. Все что находится здесь — просто фрагменты голого мозга. Скажи мне, что хочешь, чтобы я это разрушила, и я это сделаю. Ты начальник, слово за тобой.

Лютер Брейчис легко продвинулся в сторону компьютерной консоли.

— Ты можешь говорить с ним?

Фоб покачала двумя ключами, висевшими у нее на пальце.

— Произнесите это слово, коммандор. Разрушить или оставить?

— Фоб Уиллард — фрау, доктор, профессор Уиллард — неужели для тебя когда-нибудь было очевидным, что я — действительно твой начальник? Ты когда-нибудь говорила себе, Фоб: «Я подотчетна коммандору Брейчису»?

— Я могла бы, если бы ты не давал мне всяких посторонних заданий.

— Которые ты не любишь. Не дави на меня так. Ты конечно не уничтожишь свою работу. Я спросил, можешь ли ты с ним разговаривать.

— Сколько влезет. Весь вопрос в том, сможет ли эта штука разговаривать со мной?

— Ну и каков же ответ на этот вопрос?

— Он тебе не понравится. Я не знаю. — Фоб была у консоли, последовательно производя ключами какие-то манипуляции. — Я знаю, ты не хотел бы принимать мои слова на веру. Попробуй сам. Сейчас ты можешь поддерживать с мозгом связь.

— Звуковые цепи?

— У самого Создания они были, но сейчас они вообще никак не отвечают на воздействие. Мне пришлось все переделывать и пропускать через компьютерную систему. Мозг привносит свою лепту в искажение смысла, поэтому тебе, наверно, лучше воздержаться от устного введения информации.

Брейчис кивнул. Он напечатал: «Кто ты?»

— Смотри, ты не сможешь получить больше базисных данных каким-нибудь другим способом.

Но Фоб Уиллард только засмеялась ему в ответ.

— Коммандор, неужели вы думаете, что я не догадалась попытаться сделать то же самое чуть ли не в первую очередь. Ну что ж давайте посмотрим, добьетесь ли вы того же, чего добилась я.

На экране уже появилось изображение ответа.

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Вот оно. Девять раз из десяти — одно и то же, единственная запись, которая повторяется снова и снова.

Брейчис кивнул, хмуро глядя на экран.

— Может быть, дело в формулировке вопроса? «Кто ты» подразумевает осознание собственной личности. Давай попытаемся еще раз. — Он напечатал: «Назови свое имя».

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Черт. Чего ему не хватает для ответа?

— Я твердо знаю, что ничего. Я работала с ним изо дня в день все это время. И не обнаружила ни одной устойчивой модели.

— А у него есть имя? Может он не понимает сути имени? Но ведь Ливия Морган должна была каким-то образом отличать одно Создание от другого.

Брейчис напечатал: «Скажи, как тебя обозначала Ливия Морган».

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Мы уже знаем опознавательный сигнал, которым пользовалась Ливия Морган. — Фоб находилась возле другой консоли, просматривая архив. — Номер этого — М-26А. Оно должно было быть устроено так, чтобы отзываться на эту кличку, но может быть оно признает М-26А только находясь в собранном состоянии. Оно может не сознавать идентичности собранного себя и этого мозга без оболочки. В конце концов, ты не сказал бы, что ты и твой мозг — одно и то же.

— Иногда мне даже интересно, не родственники ли мы. — Брейчис напечатал: «Твой номер М-26А. Каков твой номер?»

Ответ пришел быстро: «Номер М-26А.»

— Прогресс.

— Что-то вроде. — Голос Фоб свидетельствовал о том, что на нее это не произвело особого впечатления. — Спроси его то же самое еще раз.

— Ладно.

«Каков твой номер?»

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Черт побери.

— Знаю. Тоже прошла через это. Но у него должна быть информация, потому что мы ее ему предоставили. Мы знаем, что она имеется у него в запасе, так как мозг возвращает ее нам в виде ответа. Но спроси его снова, и ты ничего не получишь.

— Может, он способен хранить сведения всего несколько секунд?

— Ничего подобного. Я ввела свое имя и подождала в течение пяти минут. Потом я спросила, как меня зовут, и он выдал ответ: Фоб Уиллард. Я опять задала тот же вопрос и в ответ прочитала эту чушь. Видишь ли, ему нужна информация.

«Меня зовут Лютер Брейчис. Как зовут тебя?»

«Меня зовут М-26А».

— Гляди, он, оказывается, может вернуть мне кое-что, отличное от того, чем я его только что накормил. Кроме того, он понимает, что имя и номер можно трактовать одинаково.

Брейчис снова напечатал: «Как тебя зовут?»

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Тысячу чертей ему в бок. Опять завел свою песню.

— Я прошла и через это.

«Как меня зовут?»

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Черт. Знаешь, эта штука могла бы быть наркотиком. — Брейчис заставил себя оторваться от консоли. — Но я не могу оставаться здесь дольше. Я собирался провести строевой смотр гвардейцев.

— Строевой смотр здесь, на Саргассовой свалке? Звучит как огромная насмешка.

— Остановись, Фоб. Эти люди отдали свои жизни — и даже больше, чем жизни, — за Безопасность солнечной системы. Они заслуживают большего, чем согласны им выделить политики.

— И которые теперь — ничто. Извини, коммандор. Это место когда-нибудь достанет меня.

— Так ты пойдешь проводить смотр? — Брейчис внимательно посмотрел ей в глаза. — Как долго ты находишься здесь без отдыха?

— Э-э. Хм. Двадцать один час. Уже почти двадцать два.

— Ну так возьми перерыв и пошли проводить смотр. А потом ты поешь и отдохнешь. Теперь это уже приказ, доктор Уиллард.

— Я слышу тебя.

Брейчис наблюдал, как Фоб Уиллард произвела определенную последовательность манипуляций, чтобы прервать общение со спрятанной конструкцией. Как только она опечатала все точки входа в наполненный жидким азотом павильон, Лютеру Брейчису пришла в голову еще одна идея.

— Ты сохранила записи всех вопросов и ответов из общения с этой штукой?

— Коммандор, за кого вы меня принимаете? За одного из ваших горемычных гвардейцев? Конечно сохранила.

— Хорошо. Я хочу забрать с собой их копии и как следует изучить.

— Лучше всего было бы рассортировать их. Я не вижу другого выхода. Я дам тебе копию, но для этого нам придется перейти на главный контрольный пункт, чтобы поднять их из архива. Мне не хотелось оставлять их здесь в твое отсутствие.

— Это на тебя не похоже. — Брейчис уловил изменения в ее голосе. — Переживаешь?

— Кажется, да. Но не могу найти этому никакого объяснения. Я действительно была сверхосторожна. Я просто придерживалась правил, следовала им буквально.

— Продолжай в том же духе. У меня возникают некоторые мысли. Когда Ливия Морган изобрела эти Создания, она сделала шаг в направлении тех сил, к которым раньше никто не приближался.

Они прошли сквозь наружную азотную оболочку и выплыли прямо на кладбище Свалки. В паре сотен метров от них, не спеша, двигалась по своей собственной орбите, медленно вращаясь, тяжелая гантель. Брейчис задержался, чтобы получше ее рассмотреть.

— Корабль с импульсным ядерным реактором, созданный для полетов человеческой команды. Знаешь, он очень древний. Это было передовым достижением, предвосхитившим создание Звена Маттин, но с появлением последнего, корабль мгновенно устарел. Я никогда раньше не видел такого на Свалке. Это место завалено всяким хламом.

— Ты хочешь сказать, причудливыми вещами? — Фоб все время следовала за Лютером Брейчисом, но сейчас остановилась, чтобы взглянуть на спокойную тушу зеленого павильона, оставшегося за спиной. — Я знаю. Когда я не занята работой, то отправляюсь путешествовать по окрестностям. Здесь их миллионы — вещей, которых никогда и нигде больше не увидишь. И таких старых. Конечно, это нелепая мысль, но когда гуляешь по свалке, возникает ощущение, что все великие ошибки солнечной системы спокойненько доживают свой век именно здесь. В том числе и люди — так же, как и механизмы. Это жутко.

— Понимаю, что ты имеешь ввиду. Именно сюда тянутся все эти мертвые годы, и все бесконечные вереницы бедствий, приводящих в ужас.

— Но коммандор. — Фоб хотела отогнать угрюмое настроение, подкрадывающееся к ним обоим. — Да неужели я услышала из твоих уст цитату, и цитату не из книги «На войне» Вана Клозвитца? Кто-то занялся твоим образованием. Ты и выглядишь совсем по-другому. Что случилось со стариной Лютером Брейчисом?

Ответа не последовало. Вместо этого он дал понять, что его мысли движутся совсем в ином направлении.

— Проблема в том, что поведению Создания, которое мы наблюдали, нет объяснения.

Фоб вздохнула. Сегодня шуток не будет.

— Это неправда. Я могу предложить два объяснения.

— Что ж, послушаем.

— Ладно. Ни одно из них меня не удовлетворяет полностью. Но все-таки, номер один: Создание было так повреждено, что теперь оно не реагирует адекватно ни на какие воздействия. Другими словами, оно сошло с ума.

— В таком случае, оно в нужном месте.

— Ты же сказал, никаких оскорбительных замечаний по поводу гвардейцев Саргассовой Свалки. Если мне не позволено говорить, что они чокнутые, то и ты, будь добр, воздержись от этого.

— Замечание принято. Ладно, Фоб, что у нас под номером два?

— Оно функционирует так, как и было задумано.

— И мы не можем его понять. Ты хочешь сказать, что Создания Морган намного умнее и совершеннее, чем кто-нибудь когда-нибудь от них этого ожидал?

— Я не знала, что говорю это. Но похоже, что так.

И сейчас Фоб пожалела, что поддержала разговор о несчастных останках Саргассовой Свалки.

Глава 10

— Нет! — Крик взорвался под каменными сводами зала, отражаясь от стен вновь и вновь. — Нет, нет, нет, НЕТ!

— Чен! Подожди меня. — Тетти бежала со скоростью, на которую только была способна, но вопль впереди нее постепенно замирал. Каким-то образом он снова сбежал, умчавшись в лабиринт внутренних тоннелей.

Она замедлила бег. Он не мог уйти слишком далеко; благодаря Охотнику, указывающему направление его движения и расстояние, она могла отыскать его. Но даже в этом случае запутанные коридоры Гора делали слежку довольно утомительным занятием. И дело было не только в коридорах. Десять поколений, рывших норы и извлекавших породы, оставили после себя удивительное наследие в виде строительного мусора: разбитое оборудование для прокладывания тоннелей, старые синтезаторы пищи, устаревшие средства связи, горы перевернутых контейнеров из-под продовольствия. Когда последний участник секты покинул Гор, он взял с собой всего несколько предметов, которые стоили того, чтобы забрать их и использовать где-нибудь в другом месте. Сейчас вся эта грязь представляла собой препятствие для преследования, которое нужно было поднять на поверхность, отодвинуть в сторону или просто засыпать в какой-нибудь из пещер.

Тетти с трудом продвигалась вперед. Убегая, Чен кричал, и хотя самое трудное было еще впереди, она чувствовала, что готова расплакаться. Когда она поймает Чена, она должна будет сделать ему инъекцию и притащить обратно, чтобы продолжить курс обработки на стимуляторе. Все больше и больше это казалось ей бессмысленным занятием.

Она усилием воли заставила себя двигаться дальше, грязная и уставшая. Даже до того, как Кубо Фламмарион покинул Гор, Чена очень трудно было удержать в руках. Он был больше, быстрее и намного сильнее, чем Тетти. Иногда она могла справиться с ним лишь при помощи Глушителя, замедлявшего и ослаблявшего его настолько, что она могла схватить и одолеть его.

— Че-ен! — Ее надтреснутый голос эхом отразился от каменных стен. — Ну же, Чен. Вернись домой.

Молчание. Может он нашел новое место, где можно было спрятаться? Может он становился более развитым, совсем не на много; а может, это были только ее мысли, потому что ей так хотелось. Каждый день она смотрела в эти ясные голубые глаза, страстно желая увидеть в них больше понимания; и каждый день она оставалась разочарованной. Тетти видела перед собой невинный взгляд двухлетнего ребенка, неспособного понять, почему женщина, кормившая, одевавшая и укладывавшая его спать была той же женщиной, которая его мучила.

Тетти продолжала идти. Большинство ходов Гора заканчивались тупиками, и в конце концов Чен, вне зависимости от силы своего желания сбежать, остановится в одном из них. Обычно все так и происходило. У него была слабая память и недостаточно ума, чтобы запомнить расположение тоннелей. Тетти присмотрелась к показаниям Охотника. Она приближалась к Чену. Он должен был находиться где-то в следующей пещере. Она увидела груду листов пластика, брошенных поверх истертых в порошок камней. Он мог прятаться за ними, обезумев от страха, съежившись и уткнувшись лицом в грязь. Тетти подняла Глушитель и проползла несколько последних ярдов.

Он был там. И рыдал.

Ей разбивала сердце мысль о том, что его нужно доставить обратно в центр обучения. Она знала, что глушитель ей не понадобится; как только она его схватила, сопротивление Чена тут же угасло. Он позволил вести себя за руку, безучастный и безнадежный.

Увидев стимулятор, он снова начал плакать. Она усадила его в обитое войлоком сидение, непреклонная и решительная, закрепила наушники и электроды для рук; когда началось воздействие стимулятора, она вышла. Крики боли, начавшиеся по достижении аппаратом максимальной мощности, были ужасны, но женщина научилась их переносить. Это позже, когда сеанс лечения заканчивался, и она освобождала Чена, пытаясь поддержать его силы, накормить его, состояние Тетти было близко к обмороку. Он сидел в своем кресле совершенно разбитый, потный и задыхающийся, с выскакивающим из груди сердцем, умоляюще глядя на нее снизу вверх. Лицо было как у измученного животного, изнуренное и непонимающее. У нее возникало чувство, что она мучила беспомощное животное, наказывая его ни за что снова и снова по причине, которую это животное не понимало — и никогда не смогло бы понять.

Ее всегда беспокоило, что она использует стимулятор неправильно. До своего отъезда Кубо Фламмарион объяснил ей, как пользоваться этой штукой, и сказал, что Мондрайн, когда прибудет на Гор, даст ей более подробные указания.

Но он сюда так и не приехал. Она не получила от него даже коротенькой весточки. День за днем Тетти старалась изо всех сил, следуя инструкциям Фламмариона, содержавшим три основных пункта: Механизм, Лечение, Побуждение.

— Стимулятор не будет работать сам по себе, — говорил тот. — Тебе нужно точно следовать лечебным назначениям, ночным и утренним. Но еще важнее то, что ты должна участвовать в этом сама. Тебе придется соединиться с Ченом, связаться с ним и каким-то образом заставить его хотеть учиться.

— И как ты себе это представляешь? Если он не понимает даже смысла обучения?

Фламмарион почесал свою неряшливую голову.

— Это выше моего понимания. Все, что я могу тебе сказать — это тоже, что они сказали мне. Если у него не будет побуждения, он никогда не будет развиваться. Но если оно будет, стимулятор может сработать, хоть это и похоже на чудо. Ну, а если, например, попробовать использовать портрет Лии?

Фламмарион извлек из пачки бумаг испачканное изображение Лии, проходившее частью ее официальной идентификации, когда ее принимали на учебу в команду преследования.

— Чен любит ее больше всего на свете, — произнес он. — Если ты будешь показывать ему это всякий раз, когда используешь стимулятор, и говорить ему, что Лия хочет, чтобы он учился, — может быть, это и поможет. И говори ему, что когда курс лечения закончится, он сможет поехать и повидаться с Лией.

Тетти взяла фотографию. Каждый день после инъекции и процедуры стимуляции, она произносила свою речь.

— Посмотри на Лию, Чен. Она хочет, чтобы ты учился. И ты тоже должен хотеть быть умнее. Набираться ума по капле, ежедневно. И тогда скоро ты сможешь поехать и повидать Лию, а она приедет повидать тебя.

Чен смотрел на изображение и улыбался. Он точно знал, кто на картинке. Но улыбка была единственным ответом. Дни шли, похожие друг на друга, и в конце концов Тетти потеряла надежду. Она должна прекратить свои попытки, перестать мучить его. Чен никогда не научится.

Она размышляла над своим собственным положением. Никаких приездов Эсро Мондрайна. Ни звонка, ни даже сообщения. Он уговорил ее покинуть Землю, одурачил ее и заставил делать то, что хочет он, как он обычно мог это сделать, а потом забыть о ней до следующего раза, когда она снова может ему понадобиться.

Тетти взяла инициативу в свои руки, пытаясь связаться с Эсро и Кубо Фламмарионом. Ей никогда не удавалось пробиться ни к одному из них. Но однажды, после огромного количества попыток, она ухитрилась прийти сквозь заслон лжи служащих и помощников и обнаружила, что беседует с личным офисом Мондрайна на Церере.

— Прошу прощения. — Звонок приняла одна из служащих персонального штата. — Капитан Фламмарион на собрании, а коммандора Мондрайна здесь нет.

— Так где же его черти носят? — Пробиться так далеко и потерпеть крушение всех надежд…

На том конце произошла заминка, пока женщина изучала содержимое экрана дисплея.

— Согласно путеводителю, коммандор Мондрайн на Земле. Он будет здесь дня через два.

— Где он?!

Тетти прервала связь в холодной, слепой ярости. Притащить ее на Гор, чтобы она делала его грязную работу. Использовать ее, пренебречь ею, когда она испытывала муки синдрома отмены Парадокса, а потом самому вернуться на Землю, не сказав ей ни слова!

Тетти ощутила горечь, наполняющую все ее существо, выжигающую ее внутренности. Она вернулась в комнату, где Чен был соединен со стимулятором. Процедура только что закончилась. Он был насквозь мокрый от пота, мотал головой из стороны в сторону, с зажатой шеей и наушниками на голове. Тетти подошла к нему и остановилась.

— Чен. Ты можешь меня слышать?

Его глаза слегка приоткрылись. Они были налиты кровью и чуть-чуть выпучены. Его мозг был воспален, внутричерепное давление повышено, но он ее слушал. Она обхватила его руками.

— Он нас использует, Чен. Нас обоих.

Слезы покатились у нее по щекам. Глаза Чена расширились, и он поднял любопытный палец, чтобы коснуться капельки влаги.

— Тетти плачет.

— О, Чен. Я сделала бы для него все, все на свете. Я думала, он чудесный человек. Я даже позволила привезти себя в это безлюдное место, потому что думала, что буду ему полезна. Но все это напрасно. Он и не думает о нас, не думает ни о ком, кроме себя самого. Он дьявол, Чен, сумасшедший и бессердечный. Он и тебя погубит так же, как погубил меня, если ты ему это позволишь. Не позволяй ему этого сделать.

— Ему? — Он уставился на нее в полном недоумении.

Тетти нащупала что-то в кармане комбинезона на левой груди. Она извлекла тонкий бумажник, вынула из него маленькую голограмму и протянула карточку Чену, чтобы он мог на нее посмотреть.

— Ему. Посмотри, Чен. Это человек, похитивший нас из дому. Это тот, кто отнял у тебя Лию. Видишь его? Это человек, заставляющий тебя испытывать действие стимулятора. Если ты будешь учиться, ты сможешь уйти отсюда. И тогда ты сможешь найти его.

Чен молча смотрел на изображение налитыми кровью глазами, затем вздрогнул и глубоко вздохнул. Он протянул руку, чтобы взять голограмму с улыбающимся лицом Эсро Мондрайна.

Было ли это плодом воображения, или же желаемым впечатлением?

Тетти не могла сказать точно, но ей показалось, что она на мгновение уловила бледную вспышку понимания в глубине тех невинных, измученных глаз.

Маркграф Фуджитсу замер и оторвал свою уродливую голову от стереомикроскопа.

— И могу я спросить, что вы ожидали увидеть?

Лютер Брейчис пожал плечами.

— Трудный вопрос. Но намного больше, чем то, что увидел. — Он широким жестом обвел всю комнату, от грязных окон, сквозь которые пробивался естественный свет, и которые выходили на поверхность Земли, до огромного комплекса экранов, занимавшего всю стену. — Я хочу сказать, что кроме тех специальных микроскопов, почти все здесь выглядит как часть обычного компьютерного оборудования. Если бы вы не сказали мне, я бы никогда и не подумал, что это и есть лаборатория Игольщиков.

— Понятно. — Маркграф снова склонился над микроскопом и с минуту регулировал его. Потом усмехнулся, не отрывая взгляда. — Конечно. Вы ожидали увидеть Игольщиков, не так ли? Людей в белых халатах, втыкающих булавки в клетки. Мне жаль, но вы опоздали на семьсот лет.

Наконец он выпрямился, развернулся и поднял со стола, стоявшего возле него, большую стопку бумаг.

— Вначале так оно и было. Чтобы простимулировать патологическое развитие клеток, использовался целый ряд необычных способов. Ультрафиолетовое облучение, кислотные и щелочные растворы, повышенные температуры, холод, пункции иглами, радиационное воздействие — было перепробовано почти все, и неожиданно один из этих способов каким-то образом сработал.

Но все эти способы скорее производили лишь точные копии родительских организмов, а не своеобразные вариации. И даже когда как побочный эффект стимуляции возросло число мутаций, они были довольно случайными. Было бесполезно создавать их как произведения искусства. Эффект был бы таким же, как если бы вы сбрасывали с утеса куски мрамора и надеялись обнаружить великолепное скульптурное произведение, спустившись к его подножию. Сегодня все можно спланировать. — Он протянул стопку, которую держал в руках. — С помощью этого.

Брейчис взял несколько верхних листов и просмотрел их.

— Для меня это не имеет никакого смысла, маркграф.

— Не маркграф. Называйте меня просто Фуджитсу. Мои предки были императорами в то время, когда большинство ваших хвастунов с нижних уровней носили звериные шкуры и ели сырую пищу.

— Извините, Фуджитсу. Но я ничего особенного здесь не нахожу. Просто беспорядочные записи на каждом листе.

— Ах, да. Беспорядочные. — Маркграф ткнул в верхний лист указательным пальцем. — Это так же беспорядочно и случайно, как случайны мы с вами, так как вы храните в своей ДНК полную информацию о живом организме, заложенную в четкой и правильной последовательности генов. Вся эта информация просто обусловлена нуклеотидами, составляющими основу каждой хромосомы и обозначаемыми по заглавным буквам названий: А — аденин, Ц — цитозин, Г — гуанин, Т — тимин. Вся структура основывается, как и мы, на этих четырех буквах. Собранные вместе, они устанавливают точный проект, по которому будет развиваться живое существо. — Он тряхнул головой и посмотрел на Лютера Брейчиса. — Прошу прощения. Вы не младенец и не дурак, хотя иногда и кажетесь таковым. Я буду более конкретен. Это проект для создания особого животного — человеческого существа.

— Я думал, ДНК имеет спирально завитую структуру. Здесь нет никаких спиралей. И я не желаю создания человеческих существ.

— Спиральная структура топологически эквивалентна прямой линии, и последовательность нуклеотидов в виде прямой намного проще понять и проанализировать. А по поводу того, что здесь представлен код человека, можете не беспокоиться. Это только мой первый шаг, тема, на основе которой мы будем создавать грандиозные вариации. Любой их нуклеотидов может быть заменен другим. С помощью химии мы можем полностью управлять их последовательностью. Цепи могут быть разорваны, удлинены, укорочены, нуклеотиды можно поменять местами; они могут быть изменены и переделаны как только я захочу. — Он похлопал по пачке бумаг с ее бесконечной и беспорядочной путаницей букв. — Вы спрашивали меня раньше, в чем заключается моя работа. Вот как раз этим я и занимаюсь. Возникает вопрос: если я просто оцениваю эффекты включения разнообразных фрагментов цепи ДНК в этот код, то что я могу сделать быстрее и лучше, чем компьютер?

Я задавал этот вопрос много раз, и все же задам его снова, для аналогии. Вы играете в шахматы?

— Немного. Этого требует Шестой уровень образования. — Брейчис не счел нужным упоминать, что однажды он чуть не получил звание Великого Мастера. Трудно было представить, чтобы это незначительное искажение факта могло иметь в будущем какое-нибудь значение, но привычка прочно укоренилась в нем.

— Ну тогда, возможно, вы знаете, что несмотря на то, что они совершенствуются на протяжении столетий, программы игры в шахматы все еще не могут превзойти лучших игроков среди людей. Так как же это может быть? Компьютеры могут хранить в памяти миллионы партий. Они могут оценить все возможные ходы далеко наперед и выбрать из них самый оптимальный. Они неустанны, и они никогда не совершают глупых ошибок из-за утомления.

И все же, лучшие игроки продолжают одерживать верх. Как? Потому что они каким-то образом могут ухватить в медлительном, причудливом органическом компьютере человеческого мозга всеобъемлющее чувство доски и позиций, которое превосходит отдельный ход. Компьютеры с каждым годом играют все лучше, но люди тоже. Величайшие игроки в шахматы могут чувствовать доску во всей ее полноте, так, как никогда не могла ее чувствовать ни одна компьютерная программа.

Маркграф повернулся к экрану дисплея, на котором высветилась длинная последовательность букв кода.

— Таким же даром обладают лучшие Игольщики. В цепи из ста миллионов основ нуклеотидов случайная подстановка, замена или удаление могут послужить причиной гибели организма, который эта цепь представляет. Не получится ни живого растения, ни животного. Но в этом мой особый талант, и, уверяю вас, коммандор, в этой области равных мне нет — никто не может лучше меня чувствовать окончательное и полное влияние изменений в последовательности, ухватить весь образ, и даже более того, оценить, как различные изменения будут влиять друг на друга. Предположим, например, что я разверну отрезок в центре экрана и больше не буду производить никаких манипуляций. Что будет? Я не вполне уверен (я никогда раньше не размышлял над этой вариацией, и то, что я делаю, больше искусство, нежели наука), но мне кажется, что это могло бы быть идеально сформированное существо, обладающее теми же функциями, что и обычно, но более волосатое, чем в норме. В большом перечне качеств это поразительно малое изменение. Так случается, потому что мы все происходим от удивительно крепкого генетического ствола. В цепи ДНК много избыточных звеньев, так как таким образом она сопротивляется минимальным ошибкам копирования генетических кодов.

— Ну так кто же там на экране? — В общении с Фуджитсу Брейчис не расслаблялся. В этом человеке угадывалась холодное исступление, граничащее с фанатизмом. Лютер Брейчис полагал, что маркграф сам был не более чем частью интересного генетического кода.

Фуджитсу впервые улыбнулся, демонстрируя ряд неровных грязных зубов.

— Никто из известных вам существ, коммандор. А хоть бы и так, это не более чем отправная точка. Когда я закончу, и вы увидите свой Артефакт, вы не узнаете ни одного существа, послужившего его прототипом. Кстати, записи перед вами уже содержат часть общего замысла. Кинг Бестер доставил уточнения, составленные вами, неделю назад, и в них я усмотрел такой интригующий вызов, который мне не бросали с тех пор, как я здесь работаю.

— Вы хотите сказать, что почти закончили?

— Я ничего не хочу сказать. Просто я говорю, что это вызов. Мало того, это тайна, которая побуждает меня задать вам следующий вопрос.

— Те уточнения — это вся информация, которую я могу вам предоставить.

— Я прекрасно это понимаю. Если вы предпочтете не отвечать, это меня не обидит, но все же я задам вопрос. — Маркграф высветил на другом экране цветное изображение какой-то формы жизни. — Это нарисовано по вашим уточнениям. Но есть определенные элементы, здесь и здесь, — он коснулся нижней части экрана, — которые я нахожу до абсурдного трудными для имитации органическими компонентами. Мне хотелось бы знать, возможно это реально существующий вид киборгов, усиленный с помощью неорганики.

На экране была изображена четырехметровая удлиненная форма с хорошо контурируемой круглой головой, фасетчатыми глазами и маленьким ртом. Серебристо-голубое тело заканчивалось тремя ногами, похожими на обрубки. По всей длине сверкающих боков тянулись правильные ряды зубцов; похожие на решетки крыловидные образования были сложены и прижаты к телу.

Брейчис кивнул.

— Я не вижу причин, по которым вам не следовало бы этого знать. Это существо действительно частично состоит из неорганических структур.

— В таком случае, вы понимаете, что я не смогу в точности воссоздать его, используя органические составляющие. Я могу очень похоже воспроизвести внешний вид, его будет достаточно, чтобы обмануть любого. Это просто. Чего я не могу сделать, так это скопировать внутренний мир и полный психический профиль.

— Я понимаю. Трудность воссоздания интеллекта?

— Нет, эмоций.

— Ну раз вы должны погрешить, я хочу, чтобы вы поддержали в нем дух пацифизма.

— Я это и собирался сделать.

— Ну и когда же вы закончите? — Лютер Брейчис впервые продемонстрирован нетерпение, поднимаясь и глядя на часы.

— Трудно сказать. — Фуджитсу пригладил свою растрепанную бороду. — Возможно, две недели. Это вас удовлетворит?

— На все копии?

— А почему бы и нет? Как и во многом другом, здесь главное начать, а заканчивать уже легче. Но я потребую остальную плату с доставкой из рук в руки, как только Артефакты покинут Землю, и будут оценены их качества.

— Поставка до оплаты? Это не похоже на то, о чем обычно говорят, торгуясь на Земле. Вы доверяете заказчикам?

— Найдите кого-нибудь на Земле, коммандор, кто согласится с вами, и вы получите свой заказ бесплатно. — Маркграф улыбнулся, поворачиваясь к Брейчису и демонстрируя обломки зубов. — Я никогда не угрожал, но, как говорят у нас в семье, у меня длинные руки. Они могут дотянуться очень далеко, и это дает мне возможность получать все, справедливо мне причитающееся, во времени и пространстве. Все мои клиенты платят сполна, а способы оплаты могут быть разные.

Фуджитсу внимательно посмотрел на Брейчиса, направлявшегося к обитой гвоздями наружной двери.

— Еще одно, коммандор. Опять-таки я опасаюсь, что то, что я хочу сказать, примет форму вопроса, или скорее просьбы. Этот проект — самый интригующий из всех, что у меня были на протяжении многих лет. Никто и никогда не просил меня раньше воспроизвести организм, да еще такой необычный! Могу я спросить вас, кто его создал? За привилегию встречи непосредственно с этим гением я хорошо заплатил бы.

— Я могу назвать вам имя. — Брейчис задержался у наружной двери. — К сожалению, это все, что я могу вам дать. Ее звали Ливия Морган, она умерла.

— А ее создание?

— Умерло вместе с ней.

— Ах. Трагическая потеря.

Большая дверь закрылась, оставив Брейчиса стоять в темноте. Снаружи на поверхности шел дождь, теплый ливень из темных туч. Брейчис наклонил голову и быстро зашагал назад к ближайшему входу в тоннель.

Будет ли теперь Фуджитсу стремиться выяснить суть и природу Созданий Морган? Возможно нет. Да и стоило рискнуть, упоминая имя Ливии Морган, чтобы выяснить, не продался ли Кинг Бестер. Тот наверняка узнал бы эту новость от маркграфа. Вопрос был в том, узнает ли эту новость кто-нибудь еще.

Погода была отвратительной, ночь темной, и Брейчис спешил вперед, забыв о своей обычной осторожности. Он осознал свою ошибку, когда его ноги внезапно рванули вниз, и он начал сползать на спине по крутому обрыву. На дне ямы он попытался подняться. И ощутил, как вокруг его лодыжек туго затянулась веревочная петля.

— Попался! — произнес хриплый голос. Зажглась лампа с отражателем и ослепила ему глаза.

Брейчис медленно и осторожно поднялся и выпрямился. Их было пятеро. Четверо были одеты в темную пятнистую одежду, сочетавшуюся с образцами растительности на поверхности. Пятый мужчина, до неприличия жирный, был одет в блестящую мантию и держал богато украшенный жезл, перекинув его через плечо, словно дубинку. В свете лампы сверкали ножи и оскалы зубов. Люди зашевелились и образовали вокруг Брейчиса небольшой круг. Он вспомнил предупреждение Бестера: «Никогда не забывай — поверхность опасна. Я не имею в виду местных дозорных, я говорю о мусорщиках».

— Мусорщики, не так ли? — проворчал Брейчис, воспользовавшись жаргоном Земли. — Что вам надо? Деньги, торговые кристаллы — у меня есть и то, и другое.

— Немного больше, чем это, красавчик. — Это произнес толстяк, любезно при этом улыбаясь. — Правда ведь, ребята?

— Тогда заключим сделку. У меня есть друзья.

— Знаю, что есть. Хорошие друзья. — Толстяк указал жезлом на Брейчиса. — Видишь ли, я знаю тебя. Наверху есть люди, которые заплатят очень хорошо, чтобы заполучить тебя обратно, — особенно, когда они получат несколько твоих пальцев с рук и ног для подтверждения серьезности моих намерений.

Брейчис узнал тучную форму и маслянистый голос.

— Боззи, мы можем договориться. Слушай, красавчик. Я могу дать тебе…

— Для тебя — не Боззи, — злобно ответил тот, к кому были обращены эти слова. — Нет, и не красавчик. Чужеземный мусор вроде тебя называет меня Ваше Величество. Ладно, ребята. Сделайте его!

Четверо бросились на него с боков и со спины. Лютер Брейчис быстро превратился в бойца диверсионно-десантного отряда. ОН сильно ударил ребром ладони по гортани мужчины слева от себя, в то же время нанеся удар пяткой другому в промежность. Он ощутил, как в него вонзился нож, и резко пригнулся, развернулся вправо, и воткнул в глаза третьего нападавшего растопыренные жесткие пальцы левой руки. Он быстро повернулся еще на сто восемьдесят градусов. Его вытянутая правая рука двигалась, как цеп на току. Рукав его боевой формы, затвердевший от быстрого ускорения, раздробил челюсть четвертого человека. Все четверо лежали, извиваясь и стеная, на сырой земле.

Герцог Босни видел быстрый разгром своих подчиненных. Он бросил лампу и, переваливаясь, стал бежать с места происшествия через темное поле. Но успел пройти всего с полдюжины шагов, когда его настиг Брейчис и с силой швырнул лицом на землю, а потом уперся коленом в спину урода. Он, словно тисками, сжал предплечьями шею Боззи.

— Ладно, ваше величество. Мне нужны кое-какие честные ответы. И ежели ты мне солжешь, твои мусорщики так легко у меня не отделаются.

— Все, что захочешь! Все, что захочешь! — Боззи дрожал, колыхаясь на земле, словно отвратительный студень. Не делай мне больно. Пожалуйста! Возьми мои драгоценности, все, что только пожелаешь.

— Я хочу получить ответ. Вы поджидали меня. Ты знал, что это буду я? Или такое случилось бы с любым, шедшим по этой дороге? И запомни, мне нужна правда.

Боззи заколебался. Лютер Брейчис сжал тиски, раздавливая дыхательное горло в толстой шее.

— Нет! — Боззи издал свистящий звук. — Я тебе скажу. Мы видели тебя, когда ты впервые поднялся на поверхность, и я тебя узнал. Мы проследили, как ты входил в лабораторию игольщика Фуджитсу и решили подождать, пока ты оттуда выйдешь.

— Это правда?

— Да, да! Ради Бога, не делай мне больно. Это правда.

Брейчис кивнул.

— Я верю тебе. Извини, Боззи. Это был неправильный ответ. Я хочу сказать, что у тебя больше нет полезной мне информации.

Он сдвинул руки так, чтобы соединить кисти в замок, и быстро повернул их. Шея Боззи затрещала. Великан судорожно дернулся, задрожал и остался тихо лежать на земле.

Лютер Брейчис больше не обращал на тело внимания. Он вернулся к каждому из четырех мусорщиков, ломая шеи аккуратно и безо всяких усилий со своей стороны.

Наконец он выпрямился. Вся сцена заняла не более двух минут. Сначала Брейчис подумал о том, чтобы перекатить тела и сбросить в оросительный канал, но потом решил, что этого делать не стоит. Бои мусорщиков на поверхности должны быть довольно обычным делом, и этот случай будет выглядеть просто как еще одна драка — несколько более примечательная, чем обычно, возможно, потому, что одной из жертв стал герцог Босни.

Брейчис счистил с формы грязь и опять заспешил к входу в тоннель. Он уже начал процесс самодисциплинирования, нужный для того, чтобы загнать воспоминания об этом инциденте подальше в глубины мозга. Он приказал себе не позволять этому происшествию испортить остаток вечера, хотя и говорил сам себе с насмешкой, что его поведение было совершенно лишено логики. Ему следовало бы побеспокоиться о том, что он мог каким-то образом оставить на одном из тел улику, с помощью которой его можно было бы обнаружить.

Но все это оказалось несущественным. Важнее была лишь потребность добраться до определенного помещения на пятьдесят пятом уровне.

Был ли он сумасшедшим? Должно быть. Вот он здесь, всего после двух встреч, стремящийся к свиданию с Годивой Ломбард, как если бы она была невинной девственницей, а у него это был первый роман. И спешил он не потому, что она не стала бы ждать, если бы он опоздал. Исход этого рандеву не ставился под вопрос, никакой неуверенности, никаких сомнений по поводу того, чему они собирались посвятить свое время, никаких опасений отказа. Это было полностью коммерческое свидание, заказанное за деньги и управляемое вожделением, грязная покупка женского тела во временное пользование.

Лютер Брейчис мог бы сказать себе все это, но это ничего не меняло. Он собирался встретиться с Годивой Ломбер снова. И в ту минуту ничто больше не имело для него значения.

Глава 11

Кольца были всевозможных размеров и цветов; конус имел притупленную верхушку и толстое основание. Кольца соответствовали бы ему, только будучи расположенными в определенной последовательности, от самых больших до самых маленьких.

Чен Дальтон сидел на полу, согнувшись над игрушками в три погибели. Его лоб, обычно не отягощенный морщинами, сейчас из-за напряжения был похож на гармошку. Он поднимал кольца одно за другим, каждое изучал и через несколько секунд клал на пол между широко расставленными ногами. Зал, в котором он сидел, был ярко украшен розовыми и голубыми цветами, с картинами маслом и акварелями на стенах, с толстым мягким ковром на полу.

Чен уселся как раз в центре комнаты. Сейчас после долгих раздумий он поднял красное кольцо и надел его на конус. Через несколько секунд он проделал то же с оранжевым. Потом — с желтым.

— Он складывает их правильно! — Тетти говорила шепотом, хотя Чен никак не мог бы ее услышать. Она и Лия Рэйнбоу наблюдали за ним через одностороннее стекло, помещенное в стену детской. — Мог он когда-нибудь совершить то же самое, когда с ним была ты?

Лия покачала головой.

— Никогда. Он бы не справился и с более простой задачей. — Ее голос был так же взволнован, как и у Тетти. Когда она впервые вернулась на Гор, Тетти и ей было трудно разговаривать друг с другом. В конце концов они одновременно поняли, почему. Они были для Чена, как матери, и обе, старая и новая, были ревнивы. Тетти обиделась, когда Чен бросился обнимать Лию, как только ее увидел, с пронзительным криком, выражавшим радость и волнение; Лия ненавидела распорядок дня, придуманный Тетти для Чена, ее указания, что он должен делать дальше, где должна лежать его одежда и где он должен есть. Лия до сих пор считала это своей прерогативой.

Ежедневный сеанс со стимулятором Толкова стал еще одним камнем преткновения в их общении. Лия недоумевала по поводу бессердечного настаивания Тетти на том, что Чен не может пропустить сеанс лечения, вне зависимости от того, есть ли на Горе посетители или их нет. Она не станет помогать Тетти ловить его или привязывать. И присутствие ее фотографии и Эсро Мондрайна, чтобы Чен мог видеть их во время сеанса на стимуляторе, сбивало ее с толку. Что, по мнению Тетти, та делала?

Но когда началось лечение, и Чен корчился от боли на обитом войлоком сиденье, Лия не смогла безразлично относиться к мукам и страданиям самой Тетти. Тетти действительно страдала. И когда Лия увидела спальню и детскую, которую Тетти устроила для Чена, она в конце концов признала себя побежденной. В этих комнатах все было продумано до мелочей, многое в них служило доказательством любви и заботы.

Лия очень хорошо помнила Гор по ее краткому пребыванию здесь до того, как она уехала на обучение. Он был ужасен: мрачный, грязный и подавляющий, больше похожий на тюремный барак, чем на место, куда следует привозить ребенка (а Чен был ребенком, несмотря на свой физический возраст и внешний вид взрослого человека).

Сейчас Гор, или, по крайней мере, эта его часть, изменился.

— Как ты умудрилась все это сделать? — Лия проходила вслед за Тетти комнату за комнатой, изысканно украшенные и обустроенные так, чтобы с максимальной пользой использовать интерьер Гора, созданный природой и людьми.

Тетти улыбнулась. Она сделала все это не для того, чтобы выставить себя в выгодном свете, но все равно приятно было сознавать, что есть еще кто-то, способный оценить ее усилия. Чену было безразлично, а Кубо Фламмарион, похоже, лучше себя чувствовал среди старой грязи и беспорядка.

— Я устала жить в тюрьме. Никто не может сказать мне, как долго я здесь пробуду, а вокруг были только старые норы и обслуживавшие их машины, так как никто не позаботился о том, чтобы убрать их отсюда. Я научилась восстанавливать программы этих машин.

— Это, должно быть, заняло уйму времени?

— Это отняло какое-то время, но у меня его очень много. Затем я установила их в рабочий режим, сначала, чтобы расчистить завалы хлама, а потом, чтобы сделать это место пригодным для проживания. Одна из этих машин досталась мне вместе с производительным блоком и создает довольно приличные ковры и драпировки на стены. Однажды начав, я поняла, что могу это делать. Бедный старый Кубо. Тетти улыбнулась одному из своих немногих приятных воспоминаний о Горе, — он приезжал сюда пару недель назад, и я не позволила ему зайти в комнаты Чена до тех пор, пока он не принял ванну и не почистил свою форму. Он это сделал, но с большой неохотой. А Чен еще больше усугубил его недовольство. Он сказал: «Кубо изменился. Он уже не воняет, только его шляпа». А потом он украл ее.

— Все та же старая шляпа, засаленная и покрытая перхотью?

— Она самая. Кубо не побеспокоился о том, чтобы почистить ее, когда чистил форму. Мне кажется, он думал, что мы этого не заметим. Но Чен заметил и выбросил ее в мусоросборник. Кубо был опустошен. Он сказал: «Принцесса, эта шляпа побывала со мной во всех точках солнечной системы. Она — как часть меня самого». Но я ему ответила: «Больше нет, капитан Фламмарион. Если даже Чен протестует против нее, значит пора заводить новую». Его состояние действительно улучшается, не так ли? — Тетти посмотрела на Лию, ища одобрения. — Мне всегда хотелось узнать, смогу ли я представить его изменившимся, потому что я всегда очень хотела этого. Но ты тоже можешь видеть успехи, не правда ли? Разве он не стал немного умнее?

— Точно, стал. Посмотри на него.

Чен аккуратно и медленно собрал из колец правильную пирамиду. Сейчас он так же старательно снимал их с конуса. Женщины наблюдали за ним, пока он не закончил, а потом зааплодировали. Следующим Чен выбрал комплект красных пластмассовых блоков. Каждый из них имел свою собственную форму, но их можно было собрать вместе, и получился бы куб. Чен повозился с ними немного, а затем разочарованно расшвырял по комнате.

— Это все еще слишком трудно для него, — сказала Лия.

— Не следует извиняться за него передо мной.

— А я и не извинялась. Я просто подумала, что он развивается, но ужасно медленно. При таких темпах его обучение займет годы.

— Это-то меня и пугает, — сказала Тетти. — Но Кубо Фламмарион говорит, что скорость не будет линейной. Если затея действительно срабатывает, то сначала и не следует ожидать большего. Потом все просто понесется, как горная река, может даже через несколько сеансов со стимулятором.

— Насколько большого улучшения ожидает Фламмарион?

— Говорит, что не знает. Он не знает ни когда это может произойти, ни насколько далеко продвинется развитие Чена. Ты знаешь, что случилось с мозгом Чена с самого начала?

— Внизу в Трущобах? Там никто не позволяет себе проводить какое бы то ни было тестирование. Люди сказали, что Чен слабоумный, и остановились на этом.

— Он может идти к завершению обучения так же медленно. Либо он может стать нормальным или даже очень умным человеком. Но Кубо говорит, что шансы очень малы. Все, что мы можем делать, это ждать и наблюдать. — Тетти внимательно посмотрела на Чена через одностороннее зеркало. — Но все это лишь теория, и я стараюсь об этом не думать. Есть вещи поважнее, о которых стоит побеспокоиться, например, его обед.

— Могу я помочь тебе покормить его?

— Конечно, но он больше не нуждается в том, чтобы его кормили с ложечки. Он немного неряшлив, но не больше, чем капитан Фламмарион. Тебе нужно было бы посмотреть на них обоих, когда Кубо был здесь в последний раз. Это было отвратительно.

— Ну, в конце концов, я могу помочь готовить. Я знаю, что Чен любит больше всего.

— Ты можешь и меня научить готовить эти блюда. И еще мне интересно узнать побольше о твоей программе обучения. Если все получится, Чен тоже будет участвовать в одной из них.

— Я тебе надоем до смерти со своими рассказами. Странно, но когда Боззи продал нас, и нам пришлось покинуть Землю, я думала, что ничего хуже случиться не может. Я ненавидела само слово космос, и меня бросало в дрожь при мысли о программе обучения. Сейчас я уже прошла половину и просто обожаю ее!

— Я думала, ты почти закончила.

— Нет, мы прошли только первую фазу. Вот почему мне разрешили небольшой перерывчик. Но я должна покинуть Гор послезавтра. Я встречусь с чужеземными партнерами, и мы увидим, насколько сочетаемся, чтобы стать настоящей командой.

— Жутковато.

— Не на столько, как я думала. Я уже встречалась с Лудильщиком. Он не такой уж таинственный, как говорят люди. Мы даже шутили — на стандартном языке солнечной системы. И ни один из нас не мог преуспеть в изучении их языка. Это не похоже на использование глаголов, существительных, прилагательных или чего-то еще — просто жужжащие звуки. И основываясь на словах Лудильщика, язык Энджелов еще более недоступен для людей, чем язык Лудильщиков.

— И как же ты собираешься общаться с каждым из них?

— Вероятно, перевод слов Энджела нам придется доверить компьютеру. Но все они могут понимать нас. Это настораживает. Во время нашей подготовки инструкторы-люди говорили мне, что мы — самая разумная раса. Но у меня на этот счет начинает возникать множество сомнений.

— Понимаю, что ты хочешь сказать. Вот и я, такая умная, каким-то образом очутилась здесь.

Занятия Чена с кольцами подняли настроение обеим женщинам. Они шли, радостно болтая, от детской кухни. Чен остался сидеть на полу в комнате для игр. В течение пары минут после того, как они ушли, он оставался там, совершенно неподвижный. Потом встал, быстро подбежал к двери, и поспешил по узкому спуску, ведущему к одностороннему зеркалу. Убедившись, что с противоположной стороны никого нет, он быстро вернулся в комнату.

Сначала он отправился собирать все пластмассовые блоки, которые сам же разбросал по комнате. Затем он подошел к улыбающейся фотографии Эсро Мондрайна, прикрепленной Тетти булавкой к стене среди акварелей, изображавших растения, животных, людей и планеты. Чен взял карточку Мондрайна, хмуро на нее посмотрел и отнес в центр комнаты. Он поставил ее вертикально перед собой. Все блоки были аккуратно разложены перед ней. Наконец Чен был готов. Он изучил блоки, поднял четыре из них и быстро, без суеты, составил их вместе. Он взял еще четыре, потом еще пару. Менее чем за тридцать секунд он полностью собрал куб. Чен пристально смотрел на него несколько секунд, потом так же быстро разобрал его и разложил куски на покрытый ковром пол.

В конце концов Чен поднял глаза и уставился на фотографию Мондрайна. Он улыбнулся. Улыбка его была точной копией улыбки на лице Эсро Мондрайна.

В четырехстах километрах оттуда на лице оригинала улыбки не было. Оно было покрыто бисером капель пота. Мондрайн лежал в темноте на жесткой кушетке, дыша тяжело и медленно сквозь стиснутые зубы.

Он ничего не мог видеть, слышать, обоняние тоже не приносило ему никакой информации; он не чувствовал ничего, даже электроды на теле больше не вызывали у него никаких ощущений. Он не мог пошевелиться. Жара и полная темень высосали из него всю энергию. В любом случае ему некуда было идти. Он был один, вдали от чего бы то ни было во вселенной.

Бесконечные вопросы не изменили ничего. Они, похоже, вырастали изнутри, из глубокого тайника внутри него. Он знал, что вопросы закончатся только тогда, когда он даст на них ответы. Но это было невозможно. Ответы вонзались, раздирая тонкую ткань его мозга. Он застонал.

— Вы опять сопротивляетесь? — Тихий голос Скриноль произвел на него такое же впечатление, как если бы это был удар. — Каждый раз мы добираемся до этой области, и начинаются уклончивые ответы. Думаю, на сегодня достаточно.

Мягкие прикосновения к вспотевшему телу Мондрайну сказали ему, что она удаляет с его тела электроды.

— Мы никуда не добрались, — хрипло произнес он. Я зря трачу как твое время, так и свое.

— Напротив, — ответил голос в темноте. — Мы добиваемся все больших результатов. Ваши замечания — это просто еще одна попытка какой-то части вас закончить это продвижение вперед. Но она обречена на провал. Так как мы нашли ту область, в которую вы не позволяете мне войти, я могу делать все более и более достоверные выводы по поводу ее природы. У нас уже имеются определенные сведения. Например, я знаю, что вы страдаете вследствие какого-то очень раннего происшествия: с вами что-то случилось до трехлетнего возраста, что-то, что никогда не нашло отражение в ваших словах. С тех пор вы тратите всю свою жизнь, укрепляя мысленные стены вокруг этого события. Потому-то так и трудно разрушать их.

— Ты меня убиваешь.

— Думаю, нет. — Скриноль подняла и посадила Мондрайна. — Ты — сильный мужчина. Кстати, ты заметил, что твои повторяющиеся сны все связанны с тем единственным ранним переживанием. Оно является их основой. Они всегда — либо воссоздание твоей травмы, либо бегство от нее. Думай о них, хотя, я знаю, ты предпочел бы не делать этого. Видение — всегда одно и то же: центральная фигура — ты, а вокруг тебя теплый безопасный светлый круг. И вне его — тьма.

— В твоей проницательности нет ничего нового. Другие Фроппер говорили мне тоже самое. Они говорили, что безопасный круг символизирует лоно матери, что я ненавижу сам факт своего рождения.

— Это глупое умозаключение. — Голос Скриноль был резок. — И конечно, оно ошибочно.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, если бы оно было правильным, любая Фроппер быстро и с успехом вылечила бы тебя. Я, как и другие, готова признать в этом символ лона, хотя сама никогда не испытывала процесса рождения. Но твой случай несколько отличается от остальных. Ты чувствуешь, что контролируешь все в этом безопасном круге, но ты так же чувствуешь, что круг этот сжимается. За ним лежит тьма, и ежедневно она приближается. Тебе мерещатся в темноте бесы. Ты бы хотел убежать. Но ты не можешь, так как ты всегда — в центре светлого круга. Если ты убежишь, в любом направлении, опасность может даже больше приблизиться к тебе. Ты не можешь бежать. Наберись храбрости не оставаться на месте. Вот ключ к разгадке твоих кошмаров.

— Возможно, ты права. Но каким образом это поможет мне?

— Это и не поможет. Пока не поможет. Мы должны вернуться назад — дальше, глубже. И ты должен помочь мне в этом.

Мондрайн покачал головой.

— Ты боишься? — продолжала Скриноль. — Это естественно. Наши самые большие и тайные страхи всегда священны. Тебе можно помочь, но только в том случае, если ты согласишься на эту помощь. Ты должен доверять мне больше, позволить мне пробраться глубже, и, получив твое согласие, я буду чувствовать с тобой и для тебя. — В темноте раздался звонкий смех. — Ты шокирован этим предложением. Конечно, оно тебя ужасает. Но давай я попытаюсь тебя переубедить. Наши тайны никогда так не хранятся, как мы хотели бы думать. Я собираюсь рассказать тебе об одном из твоих секретов, потому что пока мы не уберем его со своего пути, у нас будут трудности с продвижением назад до нужных нам уровней.

— С чего ты взяла, что у меня есть тайны?

— Ты мне сказал. Согласно твоей официальной автобиографии, ты родился на Обероне, ты сын горного инженера, которая забеременела, когда прибыла туда. Правильно?

— Так оно и есть.

— Ну, так расскажи мне о своей матери. Сколько ей было лет, как она выглядела, какой тип женщин собой представляла?

— Я уже рассказывал тебе это несколько раз. Я не помню ее. Она погибла в катастрофе вскоре после моего рождения.

— Ты действительно говорил мне это. Но ты мне лгал. — Мясистые руки Скриноль крепко обхватили его за плечи. — Твоя мать мертва. Это правда. Но ты точно помнишь, как она выглядела. И ты родился не на Обероне. Ты родился на Земле. И тебя продали на Земле, когда ты был ребенком.

— Это не то…

— Не пытайся опровергнуть мои слова. Я знаю. Ты родился на Земле, и еще младенцем был продан на Земле. И ты прожил на Земле первые восемнадцать лет своей жизни. Как простолюдин, существуя в страданиях и нищете, пока не представился шанс избежать всего этого.

— Откуда ты можешь это знать?

— Как ты думаешь? Сегодня ты образованный и искушенный человек. Ты ценишь красоту, мышление, литературу, высокую живопись и великую музыку. Тебе нравятся хорошая пища и выпивка. Но часть тебя все еще остается на Земле. Часть тебя все еще живет в грязи, невежестве и жестокости, с которых ты начинал. Твой ночной кошмар начался здесь, на этой планете. И если он закончится, то это должно произойти здесь.

Мондрайн корчился в объятиях Скриноль.

— Ничего из сказанного ты не могла узнать от меня. И ты могла бы обшарить всю солнечную систему и никогда не найти ни одной записи о моем происхождении. Об этом знал только еще один человек. Как ты могла заставить Тетти рассказать тебе все это?

— Принцесса Татьяна не говорила мне ничего. Ты рассказал мне, отвечая на мои вопросы. Ваш самоконтроль феноменален, коммандор Мондрайн, но он не может быть идеальным. Каждый раз, когда возникала тема Земли или людей, рожденных на Земле, около полудюжины физиологических показателей вашего организма изменялись. Это не были неожиданные бешеные скачки, но даже одного-двух признаков изменения для меня достаточно. Я умышленно прибавляла другие вопросы и объединяла ответы. Сделать вывод было не трудно.

— Кому еще ты рассказала об этом?

— Никому.

— Тогда позволь мне дать тебе стимул сохранять молчание и дальше.

Мондрайн нащупал в темноте карман рубашки своей формы и извлек оттуда тонкий пакет. Он вслепую протянул его перед собой.

— Посмотри-ка на это.

Пакет осторожно взяли у него из рук, затем последовало продолжительное молчание. В конце концов раздался мягкий щелкающий звук, и комнату медленно залил свет.

— Темнота будет оставаться неотъемлемой частью опроса, — сказала Скриноль, — но она больше не будет полезна нам в другое время. Смотри на своего мучителя… и помощника.

Над Мондрайном стояло, склонившись, огромное трубковидное тело. Бледный лимон на разветвлении тела указывал на то, что Скриноль была женской особью Пайп-Риллы, но она не обладала обычной для своего вида формой. Длинная грудная клетка была изменена, а одна пара передних конечностей была увеличена за счет приращенных к ней отростков, напоминавших человеческие ладони и предплечья.

Скриноль протянула пакет, полученный ею от Мондрайна.

— Ты можешь удовлетворить мое любопытство и сказать, когда и как ты ухитрился раздобыть эти снимки?

— Во время своего первого визита. — Мондрайн коснулся сверкающего на воротнике опала. — В нем содержится многоволновое отражающее устройство. Я испытал его во многих областях спектра. Он великолепно показал себя в тепловом инфракрасном и микроволновом излучении.

— А. — Скриноль наклонилась, покачиваясь на своих длинных темно-оранжевых задних ногах. — Это было моей ошибкой. Я заметила твои явно неспокойные манипуляции с этим драгоценным камнем и думала, что это странно не согласуется с твоим обычным экстраординарным самоконтролем. Но я была слишком наивна, чтобы сделать из этого выводы. Мондрайн, ваша сила духа изумительна, если вы думаете о такой проверке уже на первом сеансе. Но она не так уж хороша для достижения наших целей. Впереди нам предстоит жестокая борьба. Скажи, почему ты счел необходимым сделать эти снимки?

— Ты намекнула, что выглядишь слишком отвратительно для того, чтобы на тебя смотрели. Я не мог представить себе ничего такого, а я видел почти все виды организмов, существующих в пределах Периметра, и некоторые из них довольно странные. Поэтому мне пришло в голову полюбопытствовать: да, может ты не была столь уж удивительной на вид, а, наоборот, слишком знакомой.

— И когда ты увидел результаты съемки? — Скриноль стояла выпрямившись, возвышаясь почти до потолка. Темные фасетчатые глаза смотрели вниз на Мондрайна. — А не лучше ли было оставить их на работе, чтобы отчитаться о своих находках, чем нести эти картинки сюда?

— Отчитаться перед кем? — пожал плечами Мондрайн. — Перед самим собой, как перед главой Службы Безопасности? Пред Лютером Брейчисом, чтобы он мог использовать это против меня? Как бы там ни было, у меня было очень много вопросов, на которые не находилось ответов. Ты похожа на Пайп-Риллу, но не полностью. Ты сказала, что ты Артефакт, создание лаборатории Игольщиков. Это могло бы быть правдой.

— Могло быть. Почему ты отверг эту версию?

— Сначала я этого не сделал. Ты могла быть таким видом Артефактов, с каким я никогда раньше не сталкивался, чем-то новым, созданным не в лабораториях Игольщиков. Или ты могла быть Пайп-Риллой, хирургическим путем измененной для существования в земной среде и для умелого разговора по-человечески. Это даже заставило меня подумать, что, возможно, ты какая-то предательница, скрывающаяся здесь от своих собратьев.

С высоты восьми футов над головой Мондрайна раздался свистящий смех.

— «Преступница», как вы говорите, нашедшая убежище в этом мире? Бросьте, коммандор. Какое преступление могла совершить Пайп-Рилла, чтобы заслужить худшее наказание, чем даже изгнание на эту планету? Какой отвратительный проступок мог соответствовать этим хирургически навязанным уродствам? — Скриноль протянула к нему свои мясистые передние конечности. — Как говорил ваш поэт: «Почему это ад, а я не вдали от него?»

— Дай-ка я расскажу тебе про ад. Но я тоже пришел к такому выводу. Пайп-Рилла может выстрадать такие изменения и такое изгнание лишь добровольно. И этот вывод привел меня к еще одному. Ты была перекроена и послана сюда осведомленными и одобрившими это твоими собратьями и правительством. Ты — шпион, и ведешь наблюдения для Пайп-Риллы.

Скриноль опускалась вниз, складывая свои длинные многосекционные конечности, пока не очутилась лицом к лицу с Мондрайном.

— Это не только Пайп-Риллы. Все остальные члены Звездной Группы тоже считают, что им необходимо наблюдать за людьми. В вас слишком много насилия, вы слишком непредсказуемы, чтобы оставить вас без присмотра. Но если ты прав, тогда почему ты вне опасности? Я, по-видимому, должна охранять свою тайну.

— Тебя изменили в физиологическом плане, но разум твой — все еще разум Пайп-Риллы. Ты не способна на насилие. Тогда как я…

— …признаешь и даже наслаждаешься им. Проницательное и не подлежащее обсуждению наблюдение. Но это не значит, что у меня нет других средств убеждения. У тебя все еще есть потребность во мне. Ты можешь разоблачить мое присутствие здесь, это так; но если ты это сделаешь, твое лечение со мной закончится. А мы продвигаемся вперед, приближаясь к сердцевине твоей проблемы. Ты это понимаешь?

— Я в этом просто уверен. Почему бы еще я так боялся этих сеансов с тобой, все же продолжая сюда приходить?

— В таком случае, ты сам должен определиться, настолько ли я опасна для людей, что ты должен сейчас же разоблачить мое присутствие здесь, или твои личные нужды в этой ситуации преобладают?

— Не так уж просто это решить. Я уверен, ты предполагала возможность твоего разоблачения мною, даже если не так скоро.

— Какая дальновидность. — Скриноль рассмеялась тем же высоким дребезжащим смехом. — Ну, я составила свою собственную повестку дня. И она ставит вас в затруднительное положение. Ты должен сопоставить свои личные потребности и возможную опасность моего присутствия здесь для человечества. Это, как ты понимаешь, нечто необычное для твоей расы. Так же, как и условия, в которых ты находишься. Вы называете это «конфликтом интересов». Конфликт — вы всегда говорите выражениями, относящимися к войне, битвам, дракам.

— А как бы это назвала Пайп-Рилла?

— Такая ситуация никогда бы не возникла. Мы обладаем групповым альтруизмом. Благосостояние большинства всегда преобладает над потребностями индивидуума.

— Я восхищаюсь вашим благородством.

— Сарказм здесь вовсе неуместен. И мы не можем воздействовать на нашу природу. Это вырастает внутри нас, начиная с первого мейоза. Это и есть та причина, по которой я здесь, одинокая и изуродованная, на расстоянии многих световых лет от дома и друзей. Но люди не такие. У вас преобладают индивидуальные желания и стремления. Даже у тебя. — Скриноль начала разгибать ноги, поднимая свое тело выше. — Так что же вы предпочтете, Эсро Мондрайн? Выдадите меня сейчас или продолжите свое лечение?

Мондрайн тоже встал.

— Как тебя зовут? Твое имя в мире Пайп-Рилл?

— Я скажу его тебе. Это не секрет. Но ты не сможешь его повторить, пока не научишься стрекотать, как Пайп-Риллы. — Она быстро потерла друг о друга две ноги и произвела дрожащий свистящий звук, как вибрирующее полотно пилы. — Вот. Мне кажется, тебе следует продолжать называть меня Скриноль. Оно похоже на слово в нашем языке, которое означает «безумное существо». Сумасшедшая Пайп-Рилла, живущая глубоко в сумасшедшем мире.

— И которая дает сумасшедшим людям сеансы лечения Фроппер.

— Что может быть более подходящим? Коммандор Мондрайн, мы зашли в тупик. Вы знаете мой секрет…

— Один из многих.

— Один из них. И я знаю один из ваших. Что теперь?

— Я сохраню твою тайну. А ты продолжишь мое лечение. И еще одно.

— Всегда что-нибудь новое.

— Не совсем. Я имел это в виду, когда пришел сюда сегодня на сеанс. Почему бы еще я принес эти снимки? Согласна, что у нас обоих есть определенные потребности?

— Согласна.

— Очень хорошо. Тогда давай… обсудим условия.

Глава 12

Представительство Дугала Мак-Дугала, высшего посла солнечной системы в Звездной Группе образовывало огромный и безукоризненный двенадцатигранник. Со стороной двести метров в длину он находился глубоко под поверхностью Цереры. Доступ туда обеспечивался дюжиной входов на каждой из двенадцати сторон.

Личный кабинет Дугала Мак-Дугала располагался в самом центре двенадцатигранника. В этот кабинет вела только одна дверь, подойти к которой можно было лишь по длинному спиральному коридору. В этот коридор выходил небольшой кабинет, размеров которого едва хватало для нормальной работы одного человека.

В этом кабинете, по-видимому, находясь там двадцать четыре часа в сутки, сидела Лотос Шелдрейк. Миниатюрная, похожая на ребенка женщина с лицом фарфоровой куклы, она охраняла вход в святая святых — просторный рабочий кабинет, как муравьиный солдат, охраняющий пещеру царицы. Мак-Дугал не видел никого, пока она не давала добро на аудиенцию, ничто не проникало к нему в кабинет, даже уборочные машины, пока она не производила их тщательный осмотр.

Лютер Брейчис медленно прошел вниз по ведущему к кабинету коридору, вошел в маленький кабинет Шелдрейк и без приглашения сел на одинокий стул для посетителей.

Лотос просматривала список просителей, вычеркивая из него большую половину. Она не подняла глаз, пока не закончила своего занятия.

— Удивлена вашим визитом, коммандор, — произнесла она наконец. Подняв тонко подведенные карандашом брови, женщина продолжила: — Вы желаете аудиенции у посла? Мы польщены оказанной нам честью. Полагаю, это первая просьба подобного рода, исходящая от вас.

— Не надо говорить со мной так, Лотос. Если бы ты увидела меня входящим сюда для встречи со старым сухарем, ты бы знала, что пришло время выставить меня и отправить ходить из кабинета в кабинет в ожидании аудиенции.

— С Его Превосходительством послом невозможно увидеться. — Но Шелдрейк не сделала никакой попытки узнать содержимое карманов Брейчиса. Когда он вошел, она поняла, что он не собирался идти дальше ее кабинета. — Ну и какое же у тебя дело?

— Ты знаешь о Созданиях Морган?

Едва заметный кивок головы.

— И о решении, принятом послами Звездной Группы?

На лице этой куклы появился намек на улыбку.

— И о том, нужно заметить, что посол Мак-Дугал воздержался. Слыхала. Бедный Лютер. После всех твоих усилий поручить Эсро Мондрайну… мое сердце обливается за тебя кровью.

— Я в этом и не сомневаюсь. Оно обливается жидким гелием. Но давай перейдем ближе к делу. Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы аннулировать решение послов и поставить меня по крайней мере на одну ступень с Мондрайном?

— Возможно, я и знаю. Но почему я должна обсуждать это с вами?

— Все потому же, дорогая. — Лютер Брейчис вытащил из кармана тоненький карандаш. — Взгляни-ка на это, Лотос. А потом продолжим нашу беседу.

Шелдрейк пригасила свет и направила окуляр стереоскопа от себя. Когда она включила его, перед ней возникло трехмерное изображение. В центре вращался серебристо-голубой цилиндр с тремя обрубками ног и решетчатой конструкцией сияющих панелей-крыльев.

— А-ах. — Прошипела Шелдрейк. — Коммандор Брейчис, ради вашего же блага надеюсь, что это старая голограмма. Если вы обнаружили неповрежденное Создание Морган и утаили от нас его местонахождение… Помните, мы не разделяем мягкосердия остальных членов Звездной Группы и рассматриваем смерть как средство наказания. Убедите меня, что это старая голограмма или созданная компьютером подделка, Лютер, — ради вашего же блага.

— Насколько мне известно, единственное действующее Создание Морган — это то, которое сбежало. С другой стороны, то, на что вы сейчас смотрите, было записано неделю назад, и это не компьютерная подделка. — Он подождал, пока ее руки не оказались всего в одном-двух дюймах от кнопки, вмонтированной в крышку ее стола. — Еще несколько секунд, пока ты не вызвала охрану, Лотос. Ты же не хочешь остаться в дураках.

— Говори, Лютер. Быстро. — Маленькая ручка нависла над кнопкой.

— То, что ты видишь, — не Создание. И ты получишь этому доказательства. Это, и я могу без труда доказать сей факт, Артефакт одной из лабораторий Игольщиков на Земле. Но изучай его так тщательно, как только захочешь, и, я уверен, ты не сможешь найти ни одного отличия, кроме, конечно, того, что оно совершенно безопасно и не несет разрушающего потенциала, подобно Созданию.

Она еще немного колебалась, но затем все же отдернула руку от кнопки.

— Артефакты запрещены повсюду, кроме Земли. У тебя могут быть неприятности, Лютер, если эта штука находится где-нибудь здесь, наверху.

— Ты не совсем точно выражаешься. Артефактам, конечно, запрещено бывать в космосе, но лишь до тех пор, пока речь не заходит о безопасности Звездной Группы. Это всегда выгодная оговорка, употребляемая в отношении всего, что в обычных условиях запрещено.

— А Анабасис как раз действует в экстремальных условиях? Браво, коммандор. Но для меня этого не достаточно. Даю вам еще две минуты.

— Лотос, вы все еще не уловили сути. Я здесь, чтобы помочь вам.

— А гвардейцы Саргассовой Свалки собираются выиграть в этом году конкурс «Выдающиеся умы». Ладно, что у вас за товар?

— Одной минуты мне будет достаточно. — Брейчис убрал свой карандаш стереоскопа в карман. — Мондрайн и я отвечаем за подготовку команд преследования. Если мы плохо справимся с заданием, и Создание Морган уничтожит их, виновными будем мы. Но не только — все люди в понимании Звездной Группы. В случае неудачи это не будет ни твоей виной, ни Мак-Дугала, но ответственность за провал полностью ляжет на вас. И как посол, он получит самый сильный удар, а следующая за ним на очереди — ты. Тебя это устраивает?

— Ты такой же подлец, как и Мондрайн.

— Спасибо за комплимент.

— Но я вовсе не собиралась тебе его делать.

— И мои две минуты истекли, — Брейчис посмотрел на часы. — Полагаю, мне нужно заткнуться и выкатываться отсюда.

— Не искушай меня, Лютер. Продолжай говорить. Я никогда не была зловредной.

— Я боюсь того дня, когда команды столкнутся с чудовищем. Как научить группу найти и уничтожить Создание Морган, если у тебя нет ни одного из них, и твои подопечные никогда не видели ничего похожего на него? Создать другое, чтобы использовать для обучения?

— Никогда. На эту идею послы немедленно наложили бы вето.

— Правильно. Даже в том случае, если бы мы полностью изучили природу Создания, которой мы не знаем. В таком случае нам ничего не остается, кроме как сделать следующую вещь: мы используем какую-то другую форму, нечто похожее по внешнему виду и поведению на Создание Морган, но не оно.

— Логично. Но этого все еще недостаточно, чтобы я тебя поняла.

— Представим, что ты, ты единственная, обладаешь подобной штучкой. Артефактом или, возможно, одним из десяти подобных аппаратов, чтобы использовать его в подготовке команд преследования. И он не способен причинить вред людям или какой-либо другой разумной форме жизни.

— Сейчас ты говоришь, как Ливия Морган.

— А она ошибалась. Я это знаю. Но здесь нет места сравнениям. Она работала в авангарде научной мысли, тогда как правила и технологии производства Артефактов тщательно разработаны, даже если их действие ограничено пределами Земли. И мы можем помещать эти существа в любую среду, куда только захотим, и так надолго, как только захотим, пока ты не убедишься, что они абсолютно безопасны. Потом ты скажешь послу Мак-Дугалу, что ты и только ты обладаешь ответом на все вопросы практического обучения команд преследования. И тогда ты пожнешь все лавры. Вот мой товар.

— Нет. Это меньше, чем половина. У тебя есть эти Артефакты?

— В противном случае я не находился бы сейчас здесь. Они в полной готовности, упакованы и ждут своего часа во временном хранилище.

— Где?

— Я этого не слышал, Лотос. Но если бы ты смогла устроить мое возвращение на должность, ставящее меня на одну ступень с Мондрайном, с равными полномочиями в Анабасисе, мой слух мог бы улучшиться.

— Вот то, чего я ждала. Вот вторая часть товара. Это невозможно.

— Нет? — Брейчис поднялся. — В таком случае, полагаю, мне следует удалиться.

— Сядь, Лютер. Я заинтригована. Но тебе придется хорошенько подумать, о чем ты просишь. Ты знаешь Дугала Мак-Дугала так же хорошо, как и я. Итак, я собираюсь заставить его уговорить других послов Звездной Группы изменить их мнение. Хотя он не может даже посмотреть на посла Энджелов, чтобы с ним не случилось нервного припадка. Как ты предлагаешь мне это сделать?

— Мак-Дугалу не придется их в чем-либо убеждать. Все что ему нужно сделать — это отправить им послание, доводящее до их сведения, что я был причастен к этому провалу больше, чем он думал. Согласно их дурацкой логике, если я виновен настолько же, как и Мондрайн, мы с ним разделим ответственность за выяснение этого недоразумения поровну.

— Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Почти такая же глупая, как решение возложить ответственность на Мондрайна. Она сработает.

— Может и так. А где гарантия, что я получу награды за Артефакты?

— Никто больше не попросит о вознаграждении. Я буду отказывать желающим войти в долю, если таковые появятся.

— А как я буду общаться с Эсро Мондрайном, когда тот обнаружит, что он уже не самый главный волк в стае?

— Он не станет винить тебя, он будет обвинять Звездную Группу. Ты говоришь о нем так, словно боишься его.

— Конечно боюсь. Я не дура, Лютер. — Лотос продемонстрировала два ряда жемчужных зубов — улыбку для тех, кто не знал ее. — Ты простодушен, Лютер. Если тебе кто-то не нравится, ты делаешь все возможное, чтобы как можно быстрее убить его. Люди, вставшие на пути нашего приятеля Эсро, умирают улыбаясь и никогда не чувствуют боли. Если у него есть шесть планов, я никогда не смогу разгадать больше четырех или пяти из них. Он управляет тобой, манипулирует мной; он управляет каждым. Вы с Мондрайном оба опасны. Но ты мне симпатичен немного больше.

— Ты так мила.

— Я серьезно. Ты честолюбив. Он напорист. Ты опасен, как медведь. Он похож на змея.

— А ты что за животное?

— Хочешь знать? — Невинные глаза широко распахнулись. — Я сладкая маленькая пчёлка. Все, что мне нужно, — это немного нектара с каждого цветка, я не представляю опасности ни для кого.

— Ну, с этого цветка ты соберешь очень много нектара.

— Возможно. Нравится мне это слышать, но придется принять обычные меры предосторожности. Например, что удержит Мондрайна от подготовки к поставке этих же Артефактов сразу же, как только он пронюхает об их существовании? Он знает Землю хорошо, лучше, чем ты или я. К тому же, что помешает сделать то же самое тебе? Ты знаешь их местонахождение, а я нет, и как только я выполню мою часть работы в этой сделке, я останусь беззащитной.

— Могу заверить тебя в необоснованности подобных переживаний. Когда десять Артефактов окажутся в твоем распоряжении, других таких же не останется. Я скажу тебе, почему, но только после того, как будет улажено все остальное.

— Надо понимать, ты заключил сделку. Я обеспечу предварительные переговоры. Посол Мак-Дугал занят в Адестийском сафари, — она подождала, пока Брейчис с отвращением фыркнул, — но я, возможно, смогу увидеться с ним в конце дня. После этого я свяжусь с тобой.

Она встала, но на сей раз Лютер Брейчис остался сидеть на стуле.

— Есть еще одна вещь. Небольшая деталь, но без нее сделка может не состояться.

— Ради Бога, Лютер. Давай побыстрее и желательно покороче.

— Я хочу устроить кое-кому гражданство солнечной системы. Быстро.

— Человек одной из колоний? Это займет некоторое время, даже у меня.

— Не из колоний. С Земли.

— Это просто. Кто он?

— Она. Это женщина. Годива Ломбер.

— А почему гражданство? Почему не просто туристическую визу?

— Я собираюсь обручится с ней.

— Сладкое милосердие. — На лице Шелдрейк появилось что-то похожее на настоящее выражение живого человека. — Помолвка! И что сегодня за день! Сначала ты предлагаешь Артефакты, от одной мысли о которых тебя раньше выворачивало. Потом этот Лютер Брейчис, непобедимый… и с земной женщиной. Ты говорил мне раз пятьдесят, что с Земли не может исходить ничего хорошего. Тебе даже удалось меня в этом убедить. А теперь — помолвка. Я должна пересмотреть свое мнение о тебе. Ты не медведь, ты слепой крот.

— Твои оскорбления ничуть не ранят меня. Ну что, ты устроишь ей гражданство?

— Если Артефакты у тебя есть… — Лотос Шелдрейк взглянула в лежащий перед ней на столе блокнот. — Нам нужно договориться о времени. Думаю, я смогу закончить все, что должна сделать, дней за пять или даже меньше.

— Вот тогда ты и получишь Артефакты. А на следующий день Годива Ломбер должна быть переправлена с Земли.

— Будет сделано. — Лотос вместе с ним прошла к двери. — И у меня к тебе просьба: когда она будет здесь, приведи ее ко мне. Я просто сгораю от любопытства и желания встретиться с единственной женщиной в системе, способной заставить коммандора Лютера Брейчиса смягчить свое сердце и потерять голову.

— Принес?

Кинг Бестер кивнул и похлопал рукой по сумке, которую держал.

— Все до последнего кристалла.

— Тогда входи. — Тяжелая наружная дверь закрылась, загораживая ночное небо Земли, и маркграф пошел вперед, указывая дорогу в его личный кабинет.

Бестер никогда не бывал здесь раньше, поэтому он глазел по сторонам с откровенным любопытством. Эта комната была обставлена с особой тщательностью, каким-то образом сочетая в единую гармонию всю династию терракотовых всадников Джин, ранние гравюры Бердсли, подлинники Вермиса и Ван Мигеренса с компьютерным искусством. В углу, укрытая от попадания прямых лучей света, стояла луковица Сорудан.

— Вижу, вы все еще храните певицу. — Бестер кивнул в сторону Сорудан.

— Да, это так. — Маркграф жестом указал своему посетителю на кресло. — Мне предлагали за Сорудан огромные суммы, но я посчитал, что это творение — моя награда. Ее я не продам никогда. Может, выпьем, чтобы отпраздновать удачную сделку?

— Конечно, красавчик.

Фуджитсу пристально посмотрел на Кинга, оценивая степень утонченности вкуса этого человека. Наконец он пожал плечами, исчез в чулане в углу кабинета и появился, неся бутылку светло-янтарной жидкости и два небольших стакана.

— Выглядит неплохо, — заметил Бестер.

— Самое лучшее. Несмотря на все достижения нашего прогресса, никто не может превзойти это совершенство. — Фуджитсу осторожно налил в каждый стакан по две унции жидкости и протянул один своему гостю.

Бестер понюхал и сморщил нос. Он откинул голову назад и залпом осушил стакан.

— М-м-м. — Он завращал глазами. — Ничего себе штучка. Что это?

Маркграф сердито посмотрел на него.

— Это был один из лучших очищенных напитков, когда-либо произведенных на Земле и за ее пределами. Сантарийсткий шотландский виски, хранившийся в бочонках глубоких подвалов Хоккайдо, единственный солодовый напиток, выдержанный двести пятьдесят лет. — Маркграф сделал первый малюсенький глоточек. — Великолепно. Когда я слышу о нектаре богов, мне всегда интересно, что может быть лучше этого напитка. — Он тряхнул своей массивной лысой головой. — Ну, ладно. «Что я мечу бисер перед этой свиньей», — подумал маркграф и сказал вслух: — Полагаю, мы могли бы заняться нашими делами. Брейчис высказал свое мнение относительно поставки?

— Ни слова. — Бестер поднял сумку и положил ее на стол между ними. — Я пересчитал их, вкладывая сюда, а вам может захотеться сделать то же самое, вынимая их. — Он заметил взгляд маркграфа. — Эй, не надо понимать меня неправильно. Я не взял бы ни одного, просто таким образом мне их вручили.

Сумка была набита самородными торговыми кристаллами; их необработанные поверхности тускло мерцали бурым светом в приглушенном освещении кабинета. Бестер пригоршнями вынул кристаллы, изучая каждый и пожирая глазами высококачественные камни перед тем, как положить их на стол перед Фуджитсу.

— Они лучшие из всех, что я когда-либо видел. Эй, погодите-ка минутку. А что это здесь делает? — Бестер вытащил из сумки плоский круг диаметром два дюйма. Дощечка, совершенно не похожая на торговые кристаллы, имела гладкую поверхность, внутреннее свечение от нее не исходило.

— Я точно знаю, что не видел, как это сюда положили.

От прикосновения его пальцев серо-голубой диск ожил. В центре пластины возник водоворот красок, принявший через одну-две секунды форму картинки. Миниатюрный образ Лютера Брейчиса возник перед их взором и уставился на них.

— Помнишь, что ты обещал мне, Кинг? — Крошечное изображение произносило слова искаженным металлическим голосом. Предполагалось, что любая информация, которую ты выудишь у Фуджитсу, будет доставаться только мне. Что случилось с твоим обещанием? А ты, Фуджитсу, почему ты рассказал Кингу?

Кинг Бестер уставился на изображение, выпучив глаза. Маркграф выронил свой стакан, и тот вдребезги разбился о пол. Ноги Фуджитсу задрожали от нервного напряжения.

— Ты не сдержал своего слова, не так ли, Кинг? — продолжал металлический голос. — Маркграф рассказал тебе об Артефактах больше, чем ему следовало, а ты не терял времени даром, подыскивая другого покупателя на твою информацию. — Свечение маленькой пластинки равномерно усиливалось. Лицо Лютера Брейчиса почти исчезло, скрытое за ослепительным блеском сверкающего диска.

— Это было непозволительной ошибкой, Кинг, — произнес Брейчис искаженным голосом.

— Бестер! — маркграф начал двигаться по направлению к двери кабинета. — Не трогай кристаллы и убирайся отсюда.

Но его крик опоздал. Бестер все еще держал в другой руке полдюжины кристаллов. Он хотел бросить их, но они прилипли к его ладони. Он бешено затряс рукой, безуспешно пытаясь от них отделаться. Они начали накаляться. Накаляться вместе с кристаллами, лежащими на столе и в сумке.

— Что касается вас, Фуджитсу, — продолжал Брейчис, то я не знаю, насколько вы в этом замешаны. Но я знаю, что вы были неосторожны. Если же вы невиновны, примите мои извинения. Боюсь, это все, что я могу для вас сделать.

Маркграф уже был в дверях. На мгновение он задержался и оглянулся назад. Уродливое лицо было перекошено от ярости.

— Надеюсь, ты можешь меня слышать, Брейчис. Я получу мою плату. Сполна. Это я тебе обещаю.

Он не мог больше задерживаться, так как Кинг Бестер начал отвратительно визжать и скакать в сумасшедшем танце по всему кабинету. Кристаллы в его руке раскалились добела. Дорожки огня от них распространялись по рукам, разбегаясь ветвями искр по его плечам и вокруг груди. Пламя разрослось. В последний раз перед глазами Фуджитсу промелькнул Кинг Бестер в виде сверкающего живого торса, безликого огненного столба, который все еще орал и прыгал в невероятной агонии.

Маркграф пробежал через лабораторию, захлопнул за собой тяжелую дверь и ринулся вверх по лестнице, ведущей на поверхность.

Наверху он застыл. Новый голос, нечеловечески высокий и чистый, прибавил контрапункт к воплям Бестера.

— Сорудан! Свет! — Ноги не слушались маркграфа. Он развернулся и спустился по лестнице на три ступеньки. Потом он застонал, заткнул уши руками и снова двинулся к поверхности. Пренебрегая всякой опасностью со стороны мусорщиков, он очертя голову несся по возделанным полям. За его спиной, ярко, разгораясь еще ярче, сверкало зарево его лаборатории, а изнутри ее неслась неземная песня, становясь еще выше и прекрасней.

Маркграф отбежал ярдов на семьдесят и уже чувствовал себя в безопасности, когда грянул взрыв.

В своем желании разрушить фабрику Артефактов и жажде мести Кингу Бестеру Лютер Брейчис доставил себе удовольствие массовым убийством. Все в пределах ста ярдов вокруг лаборатории Игольщиков просто исчезло с лица Земли. В верхних слоях города Дельмарвы образовался огромный кратер.

Никаких следов маркграфа не нашли. Но согласно с верованиями его семьи считалось, что вознаграждением за праведно прожитую жизнь было разделение тела и души. Со смертью правоверного духовная сущность освобождалась ото всех телесных оков. Атомы, составлявшие тело, становились свободными и могли парить в водовороте ветров Земли в бесконечном полете над вращающимся шаром.

Если бы основатели древней религии Фуджитсу видели, какую смерть принял маркграф, они рассудили бы, что судьба даровала ему самую сладкую смерть, какую он только мог желать.

Но будь маркграф рядом с ними и имей он возможность это сделать, он бы разошелся с ними во мнениях.

Глава 13

В хорошие дни Тетти не могла удержаться, чтобы не протянуть руки и не обнять Чена. Быть может у него и было тело взрослого мужчины, проворного и сильного, но внутри он был маленьким мальчиком. И как маленький мальчик он гордился каждым действием, которое он мог совершить, и с нетерпением демонстрировал его Тетти.

Но бывали и плохие дни. Чен ничего не говорил, ничем не занимался, его ничто не интересовало, и Тетти хотелось схватить его и трясти до тех пор, пока он не соберется с мыслями и не начнет слушать.

То был плохой день. Один из худших. Тетти уговаривала себя сохранять спокойствие. Она не могла позволить себе потерять контроль, особенно во время очередного сеанса со стимулятором, длящегося около часа. Она должна быть морально готова, чтобы после сеанса успокоить Чена и облегчить его агонию и страдания. Но в какое-то мгновение…

— Чен! Я не хочу мучить тебя снова. Сосредоточься и посмотри на экран. Видишь? Это Земля. Ты родился на Земле. И я тоже. Это изображения разных районов Земли. Чен! Перестань ковыряться в носу, смотри на экран!

Чен одну-две секунды рассеяно смотрел на трехмерный экран, потом начал изучать густые тонкие волосы, росшие на его предплечьях и запястьях. Тетти про себя зачертыхалась — ругать Чена вслух было запрещено — и швырнула на пол пульт дистанционного управления, с помощью которого она меняла картинки. С пользой или без, но они должны были полностью пройти эту программу.

«Ни одно слово до него не доходит. — Тетти приучила себя хранить при себе все свои замечания. — Для него все это слишком отвлеченные понятия. Чья это глупая идея давать ему уроки по астрономии, если он даже азбуки не знает. Возможно, он впитывает все это на подсознательном уровне, но так ли это? Конечно, это только надежды. Он ни капли не заинтересован в уроках и никогда не помнит их. Пустая трата времени: его, моего… Но чем мне еще здесь заниматься? Не торчать же все время без дела. Я должна быть на Земле… Если бы только я могла выбраться из этого ужасного места. О, Господи, Земля — вот что мне нужно».

— Только посмотри на те прекрасные картинки. Моря и небо, реки и леса, города. Если бы только я была там, снова в моей квартире, только я и… если бы Эсро Мондрайн был здесь, я бы убила его… Бессердечно, вероломно, по-зверски, безжалостно…

Урок продолжался невзирая на страдания Тетти и безразличие Чена. На экране пробегали изображения всех уголков солнечной системы, картина за картиной, в виде великолепных ярких трехмерных изображений. Тетти могла представлять себе Гор, как самую худшую крысиную дыру во всей вселенной, но обучающее оборудование здесь было первоклассным. Экраны демонстрировали изображения, которые можно было видеть, слышать, и даже осязать, будто вы сами пребывали в каждом из этих мест. Чен и Тетти вместе спустились на поверхность Венеры. Густая атмосфера вокруг них обжигала и разъедала, и каждый валун и выступающая скала мерцали раскаленные докрасна. Каким-то образом над поверхностью возвышался закрытый купол, укрывавший четыреста миллионов человек.

Все дальше и дальше, вовнутрь, ближе к орбите Меркурия, в сторону Вулкана Нексус и дальше: солнечная фотосфера пылала и взрывалась свирепыми и безжалостными вспышками света. Они были так близко, что их можно было буквально потрогать рукой. Тетти отпрянула назад, по-настоящему испугавшись, хотя и знала, что это всего лишь изображение. Чен смотрел на все это совершенно невозмутимо.

Все дальше и дальше, наружу, проносясь мимо Земли к процветающим колониям Марса. Возникало огромное возбуждающее ощущение. Нулевой час наступил всего несколько лет назад — магическое мгновение, когда на эту планету было переправлено по внешним каналам системы Звена Маттин достаточное количество воздуха, и люди смогли существовать и выживать на поверхности без использования дыхательных приспособлений. Атмосфера уже имела такую же плотность, как на вершине Эвереста. Бросая вызов основам биологии, безрассудная и отважная молодежь каждый день рисковала, выходя на поверхность без кислородных или просто воздушных подушек. Их доставляли обратно (тех, кому повезло), в бессознательном состоянии, страдающих от сильнейшего кислородного голодания.

Волей неволей Чен и Тетти уносились все дальше и дальше от Солнца в сторону Пояса Астероидов, где сотня крошечных планеток образовывали средоточение активности деловых и политических кругов солнечной системы. Оттуда они отправились дальше, к огромным индустриальным базам на Европе, Титане и Обероне. Надев головные телефоны монитора, Чен и Тетти погрузились глубоко в ледяную аммонийную грязь под бездонной атмосферой Урана и спустились к нижним слоям, где Эргасы (Эрготандроморфные Аппараты) без устали работали на плавильных заводах и в системе звена Урана. Но до завершения работ еще должно было пройти три столетия. Рабы Эрга давали знать, что они развивают свою многогранную культуру, и это служило причиной беспокойств.

Когда осмотр старой солнечной системы подходил к концу, Тетти остановила программу и пристально посмотрела на Чена. Ничего. Растения и планеты, наука и общество — все оставляло его одинаково неподвижным. Вздыхая, она подала команду продолжения урока.

Они перепрыгнули на миллиард километров в темноту. Здесь работала громадная масса Жнеца Урта; занимавшая весь горизонт, его цилиндр неуклюже двигался среди ста миллионов частиц кометного скопления. Медленно и непрерывно, чувствуя себя в своей тарелке в десятках световых лет от Солнца, Жнец выслеживал и отлавливал массу, богатую простыми органическими молекулами, перерабатывал их в сахара, жиры и белки и отправлял эти продукты по звену обратно, для питания внутренней системы.

Последний скачок по солнечной системе. Чен и Тетти перенеслись прямо на аванпост Сухого Тортугаса: безводные, лишенные воздуха нагромождения камней, которые указывали, что здесь проходит граница гравитационных владений Солнца. Миновав этот рубеж, любой предмет будет принадлежать другой звезде. Само по себе Солнце казалось здесь холодной искоркой света, хотя температуры колебались в пределах нескольких градусов выше абсолютного нуля. Тетти с благоговейным страхом смотрела на металлические тетраэдры, которым было по миллиону лет, загадочные реликвии, оставленные древними расами еще до того, как человечество вступило в период своей молодости.

Урок прервался. «Вопросы?» — произнес приятный голос.

Тетти взглянула на невозмутимое лицо Чена. Он снова изучал волоски у себя на запястье.

— Нет. — Она говорила за обоих.

«Тогда продолжим».

До этого урок был общим, нацеленным на то, чтобы показать Чену структуру и разнообразие хозяйства солнечной системы. Сейчас должен был начаться специальный раздел по подготовке команд преследования.

На экране вновь изменилось масштабность изображения. Далеко за пределами солнечной системы находились члены Звездной Группы.

«Первое, общий обзор».

Область исследованного космоса представляла собой усеянный выступами и углублениями шар диаметром пятьдесят восемь световых лет с центром на Солнце. Периметр очерчивал нечеткую наружную границу, где исследовательские корабли, имевшие в лучшем случае скорость, составлявшую десятую часть скорости света, расширяли пределы изведанного пространства приблизительно по десять световых лет в столетие.

Человечество никогда не сталкивалось с другими разумными расами, обладавшими Звеном Маттин. Периметр так и остался бы грубо обтесанным шаром, как говорили люди на протяжении веков, пока какой-нибудь корабль не встретился бы с кораблем из другого шара, раздутого другой расой, которая разгадала секрет Звена Маттин.

Человечество исписало тысячи листов, покрыв их миллионами слов, в стремлении проанализировать последствия такой встречи, так же как в былые времена писатели наперебой обсуждали возможность первого контакта с чужеземным разумом. Как и те анализы, книги современников были эрудированны, обладали хорошими доводами в споре, отличались убедительностью… и приходили к противоречивым выводам.

В последней части урока Чен и Тетти побывали на звездах, ставших родиной известных разумных рас. Первыми были обнаружены Пайп-Риллы. Они были звездными соседями, обитая в своей родной системе у двойного светила Эты Кассиопеи всего в восемнадцати световых годах от Солнца.

Следующими были Лудильщики, в двадцати трех световых годах от Солнца. Их родным миром был Меркантор, вращавшийся вокруг звезды Фомальгаут.

После этого открытия программа освоения пострадала от длительной засухи. Периметр равномерно расширялся, захватывая новые пространства космоса, которые со временем выросли пропорционально квадрату, но при этом не было обнаружено ни одной новой разумной формы жизни, пока некий исследователь не достиг Капеллы в сорока трех световых годах от Земли и не обнаружил там Энджелов. Это произошло полтора столетия назад. Язык, цивилизация и образ мысли Энджелов все еще были скрыты для людей под завесой тайны.

В последнем разделе урока на экране появлялось увеличенное изображение представителя каждой расы. Это было детищем Кубо Фламмариона. Он надеялся заставить Чена «чувствовать себя в обществе чужеземцев уверенно еще до непосредственной встречи с ними». Тетти решила, что такой оптимизм был продиктован приказом свыше. Сперва экран показал трепещущую массу Лудильщика, потом увеличенное изображение его составных частей. Это были быстрокрылые безногие существа, размером с колибри. Каждая из них обладала достаточным количеством нервной ткани, чтобы независимо передвигаться, чувствовать, питаться, размножаться и расти. У каждого на тупой голове можно было различить круги глаз и длинные антенны, обеспечивавшие возможность соединения в Группу. Тела были пурпурного и черного цветов, блестели и выглядели влажными. Тетти была очарована. Она пожалела, когда изображение на экране изменилось, уступив место цилиндрическим частям Пайп-Риллы, а затем скучным зеленым ветвям Энджела. Но в итоге это должно было заинтересовать Чена, эти картинки привели бы в восторг любого, даже ребенка. Она посмотрела в его сторону, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию. Он вообще не смотрел на экран. Он смотрел на нее.

— Чен!

Но его лицо исказила гримаса не скуки или досады, а боли. Он поднял руки и обхватил ими голову.

Тетти мгновенно вскочила. У Чена иногда бывало такое после сеанса на стимуляторе, но никогда до его начала.

— Что болит?

— Голова. Очень больно. — Он бормотал, растирая виски и глаза. — Картинка сделала мне больно.

Кубо Фламмарион предупреждал о критических моментах. Они обычно приходили вместе с головной болью и могли привести к лихорадке, умственной дегенерации и скоропостижной смерти. Тетти опустилась на колени рядом с Ченом и взяла его голову в свои ладони.

— Не шевелись, Чен. Мне нужно посмотреть.

Ей рассказывали об опасных симптомах. Чен сидел спокойно, когда она подняла его веки и посветила на глазные яблоки. Ни покраснения, ни отека. Реакция зрачков на свет нормальна. Когда она проверила зрение и слух, те тоже оказались в норме.

Тетти измерила Чену температуру. Она также была нормальной. Потом она исследовала ритмы его мозга на электроэнцефалограмме. Все было в норме. Мог ли Чен симулировать, зная, что последует за уроком?

— Тебе все еще больно?

— Не так сильно. Становится лучше.

Тетти вздохнула — в этом вздохе смешались облегчение и беспокойство. У нее не было достаточных причин, чтобы отменить то, чего она больше всего опасалась: ритуала навязывания Чену одного из «специальных» сеансов на стимуляторе Толкова.

«Возможно, пронесет, как обычно». Тетти поднялась.

— Пойдем, Чен. — Она взяла его за руку и повела в соседний зал. Поразительно, но он не протестовал, не сопротивлялся. Быть может он притворялся, но на сей раз по-другому — страдая, но не желая этого признавать.

— Чен, ты уверен, что тебе уже не больно?

Он даже не посмотрел на нее, но медленно покачал головой.

— Не больно. — Он сел на стул стимулятора и позволил Тетти привязать себя к нему.

Тетти заколебалась, прежде чем укрепить голову на подголовнике. Все это было не справедливо. Не имея опыта, она могла принять такое решение, которое убило бы Чена.

— Всё в порядке?

Чен не ответил. Тетти включила силовой источник. Обычно она не могла выдержать этого зрелища до конца сеанса, но сегодня чувствовала себя обязанной сделать это. Несколько минут Чен сидел спокойно с закрытыми глазами. Он наморщил лоб, сжал кулаки так, что на предплечьях стали видны сухожилия, а локти еще больше заострились и побелели.

Наконец он начал стонать; длинный, на одном дыхании звук поднимался из его горла. Тетти очень хорошо знала его. Это было «нормально», если что-либо, связанное со стимулятором Толкова, можно назвать нормальным; это был знак, что наращивание мощности приближалось у своему пику. Ничего нельзя было увидеть, но внутри черепа Чена оба полушария его мозга генерировали сложные последовательности импульсов возбуждения. Стимулятор улавливал естественные модели электрической активности, модулировал их и возвращал по обратной связи. Эти импульсы уже обладали повышенной интенсивностью. В то же время собственные двигательные реакции тела были заторможенными. Подавление было необходимо, дабы предупредить возможность того, что Чен раздерет сам себя на части. Конвульсии, судороги и корчи тела производили очень сильное впечатление, но Фламмарион объяснил, что они неадекватно отражают действительные ощущения Чена. Мучения Чена были намного страшнее, чем это казалось наблюдателю. Они росли внутри мозга, и боль была значительно сильнее, чем от любого физического страдания.

Пик приближался. Тело Чена задергалось на стуле из стороны в сторону. Его лицо налилось кровью, вены на шее и лбу вздулись, как фиолетовые кабели. Налитые кровью, точки от медицинских инъекций на его голых руках ярко выделялись, будто рисунок от клейма. Каждый раз в такое мгновение Тетти боялась, что Чен умрет от разрыва сердца или паралича.

Экран стимулятора вычертил последний всплеск активности. Когда он оборвался, зал заполнил высокий крик. Чен извивался в связывавших его путах. Его тело содрогалось и тряслось на стуле.

Тетти была в ужасе. Обычно сеанс специального лечения завершался не так. Чен сидел обессиленный, с расслабленными руками и ногами, а сейчас он вел себя так, словно сеанс все еще продолжался.

Когда она положила руки ему на плечи, судороги прекратились. Тетти взглянула на экраны. Пульс здоровый, но артериальное давление разрушительно высокое. Все функции стимулятора на нуле. Сеанс действительно закончился, и с минуты на минуту Чен должен очнуться и плакать. Потом она обнимет его, крепко прижмет к себе и успокоит. По словам Кубо Фламмариона, такая психологическая поддержка была чрезвычайно важна, если она хотела уменьшить риск кататонического удаления Чена.

Кроме сегодняшнего дня, он всегда вздрагивал от ее прикосновения.

— Чен. Это Тетти. Ты слышишь меня?

Его веки задрожали и глаза начали медленно открываться. Длинные ресницы трепетали. Сначала она увидела только белки закатившихся глаз, потом голубая радужная оболочка медленно опустилась из-под верхнего века. Чен облизал губы и посмотрел по сторонам. Внезапно он уставился на Тетти так, словно никогда раньше ее не видел.

— Чен!

— Тетти? — Голос был так же слаб и далек, как звездный свет.

— Это я, Чен. — Тетти расстегнула сдерживающие ремни так, чтобы она могла привлечь голову Чена к своей груди. — Сейчас, малыш. Просто успокойся возле меня. Через несколько минут с тобой будет все в порядке.

— Нет! — Он вырвался у нее и вывернулся со стула. Прежде, чем она успела схватить его, он уже бежал из зала вниз по наружному коридору. Он кричал, и его голос эхом отражался от гладких стен.

Что-то было не так. После специального сеанса стимулятора Чен всегда нуждался в утешении, а потом засыпал.

Тетти схватила Охотник и свой чемодан со снотворными и отправилась за ним по тоннелям Гора.

Через несколько минут она поняла, что он не шел ни по одному из своих обычных путей. Охотник показывал, как он передвигался по какой-то новой безумной траектории, то удаляясь на приличное расстояние, то сворачивая почти рядом с ней, но всегда недостижимый. Тетти изо всех сил старалась поспевать за ним, и обнаружила, что забежала в тупик. Согласно показаниям Охотника Чен находился по другую сторону этой стены, но добраться до него не было никакой возможности.

Она быстро зашагала, следуя за заложенными в память Охотника изгибами и поворотами. Реальной возможности сбежать у Чена не было; на Горе было максимально безопасное оборудование, а Тетти изучила для себя все возможные маршруты.

Но Чен мог сам причинить себе вред. Она должна найти его, и как можно быстрее.

Поиски заняли у нее три часа. И когда Тетти наконец нашла его, она поняла, что это было не ее заслугой. Чен спокойно сидел на старом экскаваторе, глядя на выпускное отверстие молекулярного сепаратора. Коридор позади него был чист. Он мог бы продолжать бежать, если бы только этого захотел.

Тетти осторожно приблизилась к нему. Она могла бы выстрелить транквилизатором с расстояния в десять ярдов, но было не похоже, что это ей понадобится.

— Чен.

— Я здесь, Тетти.

— Ты в порядке?

Она увидела на его щеках высохшие слезы.

— Нет. Называй это как угодно, только не в порядке. Я хочу сказать… я не знаю. Если до этого все было в порядке, тогда сейчас — нет.

Тело Тетти покрылось гусиной кожей. Она все еще слышала в его речи детские нотки, связанные с неуклюжей артикуляцией Чена. Но модуляции и смысл изменились. Это была речь незнакомца.

— Чен, как ты себя чувствуешь? Тебе больно?

Его долгое молчание не было обычным признаком безразличия. Судя по всему, он рассуждал над ее вопросом, подыскивая ответ, и не находя правильного, чтобы точно ответить ей. Дважды он начинал, и дважды он запинался, не закончив даже слово.

— Чувствую себя… странно, — наконец произнес он. — Так же, но не так. Всё… смешалось. Я больше не знаю, все те же вещи в моей голове. Но сейчас… — Он нахмурился. — Все те же вещи, но не те. Сейчас я их вижу, а раньше не замечал. — Он поднялся и покачнулся на ногах. Одна рука рефлекторно взлетела в сторону, чтобы поддержать его об экскаватор. — Я… чувствую… как…

Он падал вперед с закрытыми глазами. Тетти сделала шаг навстречу, чтобы удержать его. Сейчас ей представился случай поблагодарить слабую гравитацию Гора. Не прилагая особых усилий, она смогла отнести Чена в его спальню, чтобы осмотреть его там.

Всю дорогу обратно он оставался без сознания. Но его дыхание было регулярным, а когда она уложила его в постель, экраны показали, что все его жизненные функции в норме. Тетти сидела рядом с ним, когда аппараты проводили более подробное обследование. Ей хотелось связаться с Церерой и рассказать Фламмариону, что произошло, но оставаться рядом с Ченом было, конечно, важнее. Было похоже, что с ним все в порядке, но, возможно, в ее отсутствие с ним случится новый припадок. Она была единственным, кроме него, человеком на Горе. Более того, это могло быть важным шагом в лечении стимулятором. Поэтому она должна быть здесь, когда Чен очнется. Фламмарион достаточно часто упоминал об этом, придавая такому событию большое значение, но даже не объясняя, как ей управиться со всем и при этом четко передавать на Цереру, что происходит.

Тетти привела свои мысли в порядок. В следующие несколько часов Чену может понадобиться ее помощь, и это важнее всего остального.

Она сбегала на кухню, схватила контейнеры с жидкостью и упакованной пищей и устремилась назад, чтобы поскорее оказаться рядом с Ченом. Он оставался без сознания, пока она ела наскоро приготовленную еду, но потом начал стонать и хныкать во сне. Тетти все меньше хотелось оставить его одного. Она посмотрела на часы. Уже почти подошло время сна Чена по распорядку. Она пригасила свет в комнате и спокойно легла рядом с ним.

Такое дежурство не было новшеством. Она часто сидела с Ченом после сеанса на стимуляторе, рассказывая ему истории, пока он не расслаблялся достаточно для того, чтобы уснуть. Вскоре после их прибытия на Гор она переделала его кровать, расширив ее так, чтобы она сама могла, растянувшись рядом с ним, рассказывать ему незамысловатые истории о жизни на Земле и в Трущобах, рассказы, привлекавшие его внимание, пока слезы не прекращались и усталость не брала свое.

Сегодняшняя ночь мало отличалась от остальных. Чен постепенно приближался к пробуждению, уютно прижавшись к ней, как он обычно это делал. Его лоб был слегка теплым, но недостаточно горячим для того, чтобы заподозрить лихорадку.

Тетти закрыла глаза. До ее сознания начало доходить значение событий сегодняшнего дня. Может быть, Чен сделал решающий шаг? Тогда он находится на пути к нормальному умственному развитию. Это была самая лучшая на свете новость, ибо она испытывала к Чену такую нежность, какой никогда ни к кому не испытывала. Но был в этом еще один смысл…

«Если его лечение заканчивается, я свободна! Подальше от этой тюрьмы. Вольна покинуть Гор, вольна вернуться к своей привычной жизни на Земле. Меньше двух месяцев, но у меня такое ощущение, словно я не была там уже целую вечность. Могу ли я вернуться обратно, и как мне поступить с Эсро? Захочется ли мне мучить его так, как он мучил меня?»

— Тетти! — Чен вырвался из полудремы.

— Я здесь. — Она обхватила его руками. — С тобой все хорошо. Вообще, все нормально.

— Нет. — Он тоже обнял ее. — Это не нормально. Хотелось бы мне иметь возможность вернуться назад. Все было так просто, а сейчас так трудно. Это… как будет это слово… Запу-танно?

— Это реальный мир, Чен.

— Настоящий мир был раньше. Мой настоящий мир. Тетти, мне это не нравится. Я боюсь.

— Держись за меня, Чен. Ты прав, это непросто. Быть человеком никогда не было просто. Но у тебя есть друзья. Я помогу тебе, я позабочусь о тебе.

Чен кивнул. Но он снова начал плакать; глубокие всхлипывания, повторявшиеся примерно через минуту. Тетти почувствовала, что и ей на глаза навернулись слезы. Казалось таким очевидным, что Чену будет лучше, если стимулятор сработает. Что потом все будет лучше. Сейчас она сожалела об исчезнувшем невинном ребенке. Ее малыш ушел и больше никогда не вернется.

Она убаюкала его, поглаживая по голове и похлопывая по плечам. Она начала понимать и о другой перемене в нем, о той, которая наполнила ее дурными предчувствиями. Физиология Чена пробуждалась, он начал неловко подвигать к ней свое тело.

Тетти предупреждали об этом еще на первой встрече. Фламмарион говорил ей, что повзрослевшая плоть Чена может заявить о своем существовании, и подчеркивал, что реакция Чена может быть опасна для него самого. Может возникнуть устойчивый психологический комплекс. А Тетти слушала и кивала. Тогда у нее были куда более важные проблемы, о которых стоило побеспокоиться.

— Тетти! — Чен был напуган. Давно достигнув половой зрелости, он всегда пребывал в счастливом неведении относительно своей сексуальности. Сейчас неконтролируемые побуждения овладевали им, а он и представления не имел о том, что с ним происходит.

В его голосе чувствовался страх, заставивший Тетти отбросить свои собственные опасения.

— Все в порядке, Чен. Тебе будет хорошо. Это не так уж плохо.

«Не плохо для тебя. Плохо для меня. Но разницы никакой. Я нужна Чену. А все остальные начисто забыли о моем существовании».

Тетти нежно провела Чена по следующему критическому отрезку ритуала превращения его из ребенка в мужчину. Она овладела им, одновременно презирая себя.

Хуже всего была ее неготовность остаться равнодушной. Два месяца были долгим сроком, слишком долгим. Тетти чувствовала растущее в ней ответное желание и боролась с ним. Она дрожала, колебалась, сопротивлялась, но в конце концов застонала и прижала его к себе.

Когда они занимались любовью, Чен опять начал рыдать, протяжные печальные всхлипывания сотрясали его тело. В момент оргазма он выкрикнул: «Лия! О, Лия!»

Достигнув вершины своей страсти, Тетти тоже расплакалась. Ее слезы были безмолвными. Но думала она об Эсро Мондрайне. И в последние секунды она наконец прошептала его имя.

Глава 14

Двадцать тысяч лет назад люди охотились на покрытых шерстью носорогов и сражались с саблезубыми тиграми. Пять тысяч лет назад добычей становились дикие вепри и медведи с гиппопотамами. Одну тысячу лет назад на великих равнинах Африки и Индии охотничьими трофеями были львы, слоны и тигры.

Большая игра сохранилась на Земле от экватора до полярных областей, но охота была строго запрещена. Кровопролитию нужно было придумать другие вывески. Адестис был самой последней и, возможно, самой лучшей из них.

Дугал Мак-Дугал любил Адестис. Лотос Шелдрейк никогда до сегодняшнего дня не занималась этим, зато она ненавидела саму мысль об этом. Она пошла с Мак-Дугалом в эту охотничью экспедицию исключительно ради собственной выгоды.

Она держалась за свое отполированное оружие и пробиралась по болотистой местности вслед за послом. Воздух был тяжелым и влажным, насыщенным большими парящими спорами, которые слегка покачивались в едва ощутимом гравитационном поле. Лотос стряхивала их с головы и всматривалась вперед в поисках цели путешествия группы.

А вот и она. Всего в нескольких минутах ходьбы высоко в серое небо вонзалась огромная коричневая башня. Лотос уже могла видеть первую шеренгу бледнотелых воинов, нервно шагавших вокруг входных отверстий. Они нюхали воздух, чувствуя приближение опасности своими антеннами.

Дугал Мак-Дугал уверенно выступил вперед, направляясь прямо к гигантской цитадели с круглой вершиной. Остальные сорок участников кампании последовали за ним, в том числе Лотос, занявшая глубокие тылы.

Она подозревала, что обладает слишком богатым воображением для такого рода развлечений. Она уже могла представить кривые челюсти охранников, сжимавшиеся вокруг ее талии, или липкую и ужасно жгучую жидкость, окутывающую ее. Реактивное оружие, которое она держала, сразу убьет воина, если она прицелится и попадет в голову или еще более уязвимую шею. Попадание в туловище не поможет. Возможно, солдат и умрет, но перед этим случится так, что рефлексы умирающей твари заставят чудовище сражаться, убивая всё, что пахнет неправильно и имеет неправильный вкус. Да и солдаты были только первой линией обороны. За ними лежали темные внутренние тоннели, в которых толпились собственные защитники, до смерти преданные своему делу. Мысли о капитуляции или взятии в плен поверженных не посещали головы находившихся в башне и не практиковались ими. Для атакующей команды одержать победу означало проникнуть в центральный зал и уничтожить находящееся там гигантское существо.

Дугал Мак-Дугал подошел к основанию сооружения. Держась подальше от главных входов, он выстрелил кошкой с тонкой веревкой в место, расположенное выше первого этажа. С помощью подвижного блока он легко поднял себя на высоту, намного превышающую его собственный рост. Через полминуты он прикрепился к массивной стене кургана, выдолбив удобную опору для ног. Остальные последовали за ним, помогая друг другу. На этом этапе риск был невелик, даже падение отсюда не стало бы роковым.

Полдюжины человек из атакующей группы подняли острые кирки, прицепив их к веревке блока. Они рубили крепкий цемент кургана пока не пробили достаточно большую дыру, чтобы пробраться сквозь нее внутрь.

Далеко внизу солдаты пребывали в полной растерянности. Они бегали туда-сюда, прикасались друг к другу антеннами и крест-накрест перекрывали доступы к входным тоннелям. Никто не додумался ползти вверх по стене башни.

— Хорошо. — Мак-Дугал был взволнован и горел желанием, в котором было больше энтузиазма, чем по поводу любого другого события его официальной жизни. — Дыра уже достаточно велика. Все внутрь!

Лотос протиснулась сквозь отверстие последней. Она оказалась в спиральном тоннеле, который, извиваясь, круто уходил вниз по направлению к сердцу крепости. Здесь стоял угнетающий тяжелый запах химических выделений и плесневелых продуктов; кривая стена была сделана из такого же твердого цемента. Но тоннель был всеми покинут. Они бежали по нему с максимальной скоростью, на которую были способны, пока через сто шагов бежавшие впереди резко не остановились. Из боковых коридоров неожиданно начали появляться множество защитников, перекрывая дорогу перед атакующими.

— Простреливайте себе дорогу. — Мак-Дугал размахивал своим оружием, подвергая своих коллег такой же опасности, как и врагов. — Это не настоящая опасность, но все равно нужно внимательно следить за солдатами. Они всегда будут знать, куда мы направляемся, и всегда будут следовать за нами.

Реактивное оружие было достаточно мощным, чтобы разнести на куски мягкие тела рабочих. Но их были сотни. Продвижение вперед через кровавое месиво умирающих жителей башни становилось все медленнее и медленнее. Лотос осознала, что она с отвращением продвигается сквозь лежащие на полу бледные тела, шлепая по скользкой жидкости, заменявшей им кровь, каждую секунду рискуя потерять опору под ногами, она снова была последней в команде, хотя и находилась всего в десяти шагах от остальных. Если солдаты подойдут сзади… Но большой центральный зал был впереди.

Лотос остановилась, чтобы перевести дыхание. И услышала позади себя царапанье тяжелых когтей по стенам тоннеля.

Она обернулась. Менее чем в двадцати шагах от себя она увидела семерых воинов, приближавшихся на большой скорости. Она выкрикнула предупреждение, подняла оружие и машинально выстрелила. Поток пуль врезался в ряды воинов. Четверо упали, скорчившись в предсмертных конвульсиях и переплетясь телами на жестком полу тоннеля.

Но трое остальных все еще двигались вперед. Лотос начисто снесла одному из них голову и наполовину перерезала второго градом пуль. Последний был слишком близко. До того, как она смогла прицелиться, челюсти, такие же длинные, как и ее руки, протянулись, чтобы схватить ее на уровне грудной клетки. Их внутренние края были острыми и твердыми, как сталь.

Руки Лотос оказались прижатыми к бокам стиснувшими её челюстями. Она не могла освободить свое оружие и выстрелить им в солдата. Она слышала, как остальные члены команды что-то кричали ей, но они не могли выстрелить в нападавшего на нее, не задев при этом Лотос.

Давление на ее грудную клетку увеличивалось, теперь оно причиняло не только беспокойство, но и невыносимую боль. Лотос не могла дышать. Она чувствовала, как треснули кости ее рук, ребра уступили давлению, сердце было раздавлено. В последний момент перед потерей сознания она с трудом нажала на переключатель, устроенный у нее между коренными зубами. Когда все окутала тьма, она почувствовала, как кровь из легких струей хлынула ей в горло, а потом полилась в ее раскрытый рот…

ДЛЯ ВАС АДЕСТИС ЗАКОНЧИЛСЯ. Лотос, обливаясь потом и дрожа, сидела на балконе, в ее ушах звучал резкий неприятный голос: ЕСЛИ ХОТИТЕ, ОСТАВАЙТЕСЬ СИДЕТЬ КАК ЗРИТЕЛЬ, НО ВАШЕ ДАЛЬНЕЙШЕЕ УЧАСТИЕ В ИГРЕ ЗАПРЕЩЕНО.

Она содрала с себя шлем и швырнула его в сторону, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть вниз на песчаную арену. Нападение на курган термитов продолжалось. Там «умирала» ее пятимиллиметровая копия, хотя чувствительный контакт был уже прекращен. И как раз вовремя. Мини-Лотос все еще пребывала в агонии, все еще чувствовала давление на сломанные ребра и треснувший позвоночник, все еще ощущала у себя во рту вкус крови. Адестис не позволял проигравшим легко выходить из игры. Если бы она не смогла привести в действие переключатель монитора, ее шансы умереть от разрыва сердца превышали бы двадцать пять процентов. В любом случае боль была очень похожей на настоящую. Она будет продолжаться часами, хоть Лотос и вышла из игры. Такая реальность была одной из основных причин огромной популярности Адестиса.

Лотос осмотрелась вокруг. Около половины из сорока участников уже вернулись. Все они были живы и хватались кто за глаза, кто за голову, кто за ребра — у солдат термитов были излюбленные цели. Остальные двадцать игроков еще не сняли своих шлемов и бессознательно вжимались в сиденья.

Со стороны одетой в шлем фигуры Дугала Мак-Дугала, в трех сидениях справа от Лотос Шелдрейк, раздался хрип удушья. Он сопровождался кипучей деятельностью в глубинах десятифутового холма, далеко внизу под галереей, где сидели зрители. Либо нападавшие умудрились убить королеву и сражались, расчищая себе путь наружу, либо охранников было слишком много, и нападавшие отказались от продолжения атаки. Крошечные человекоподобные фигурки, менее дюжины из них, выскочили наружу из одного из тоннелей в основании кургана и, словно на гонках, бросились врассыпную по песчаной площадке. Но они еще не были в безопасности. Десятки раздраженных солдат термитов следовали за ними во всех направлениях.

Реактивное оружие непрерывно стреляло, но все было бесполезно. Меньше чем за тридцать секунд все фигурки были похоронены под толпами разъяренных охранников. Один за другим игроки вокруг Лотос, вздрагивая, возвращались в сознание в собственных телах.

КОРОЛЕВА ВСЕ ЕЩЕ ЖИВА, — произнес по системе оповещения резкий голос. — ВЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ ЗАВЕРШЕНИЕ АДЕСТИСА ДЛЯ ВАШЕЙ ЭКСПЕДИЦИИ. ИГРА ЗАКОНЧЕНА.

Дугал Мак-Дугал сполз со своего места, постанывая и хватаясь за бедра. Должно быть, солдаты схватили его там и раздробили ему таз. Еще через несколько секунд он сел и посмотрел вокруг себя. Это казалось невероятным, но он ухмылялся.

— Все вернулись? — спросил он. — Отлично. Пострадавших нет, и в следующий раз мы подготовимся получше. Мы подобрались чертовски близко. Могу поспорить, через двадцать секунд мы добрались бы до королевы, если бы не подоспело подкрепление из тех солдат. Хочу сказать, не повезло нам, черт побери!

— Говори о чем хочешь, Дугал, — произнес маленький пухлый человечек в форме капитана гражданского лайнера. Он был бледен, наклонился глубоко вперед и потер свои гениталии. — Ты выбрался из этого дерьма. Но я скажу тебе одну вещь: ты никогда больше не уговоришь меня принять в этом участие. Это больно. Ты хоть сообразил, за какое место этот солдат умудрился ухватить меня?

— Да ладно, Дени. — Мак-Дугал все еще безумно усмехался. — Через час-другой ты почувствуешь себя хорошо. Эта игра — стоящая вещь! Завтра мы будем готовы сделать еще одну попытку.

— Без меня.

— И без меня тоже, — подключилась к разговору высокая темноволосая женщина, нежно потиравшая свою шею. — Ты чокнутый, Дугал. Знаю, они предупреждали меня, что ощущения будут полными, но я даже и не представляла, насколько полными. Меня схватили так неожиданно, что я даже не могла пошевелить своими челюстями, а соответственно и нажать на выключатель, до последнего момента, пока это было еще возможно. Я думала, что умерла.

Лотос вытерла со лба испарину. Она тщательно собрала свои волосы, успокоила дыхание и тихонько, не прощаясь, выскользнула из зрительного зала под задней стенкой.

Ей было очень важно поговорить с Дугалом Мак-Дугалом, но с разговором придется повременить. Она узнала об Адестисе все, что ей было нужно, и даже больше, чем ей хотелось.

У Лотос была возможность потратить полчаса на себя, но ей не пришлось ею воспользоваться. Когда она добралась до своего кабинета, на стуле для посетителей сидел Эсро Мондрайн. Он изучал ее расписание назначенных встреч.

— Если ты ищешь свое имя, Эсро, то его там нет. Лотос мягко опустилась на свое сиденье. — Я думала, ты отсутствовал, был на Обероне.

— А я и был. — Он не поднимал взгляда. — Существует ли конец вселенной, Лотос? Должен существовать. Мне кажется, у тебя три волосины не на своем месте.

Она тряхнула головой.

— Адестис.

— Ты играла в Адестис? — Сейчас он уставился на нее. — Это изумляет меня. Я должен пересмотреть свое мнение о тебе.

— Прекрати, Эсро. Я делала это не ради удовольствия. И ты это знаешь.

— Что, занятие не из приятных?

— Это было отвратительно. Ты отлично это сознаешь. Я сделала это для общего развития и еще потому, что мне нужно было поймать посла для личной беседы, чего у меня не получилось. Но зато у меня получилось кое-что другое.

— Это связано с игрой?

— С послом.

Она открыла лежащую на столе папку.

— У меня была возможность проверить твое предположение.

— А ты не верила ему раньше?

— Давай скажем, что я верила ему, но должна была лишний раз убедиться, проверив его. Ты прав. Дугал Мак-Дугал — скрытый мазохист. Хотя, может не такой уж и скрытый. Я видела его, когда Адестис закончился. Мы потерпели поражение, но он ухмылялся во весь рот, хотя должен был бы страдать, как в аду.

— Так ты согласна со мной? Это ужасно опасно — иметь мазохиста в качестве представителя человечества в Звездной Группе.

— Согласна. Но ты не можешь с этим ничего поделать, изменить это, и я не могу. Он слишком крепко сидит.

— Он управляет всем даже еще осторожнее, чем мы думали. Ты — единственный человек, который имеет на него влияние. Ты можешь заставить Мак-Дугала делать все, что захочешь.

— Не пытайся льстить, Эсро. Это тебе не к лицу. К тому же, я уверена, что ты пришел разговаривать не о после. Так для чего ж ты в действительности здесь?

— Я прибыл, чтобы подбросить тебе кое-какую информацию.

— Ты никогда и ничего в своей жизни не отдаешь просто так. — Лотос сказала это не для того, чтобы покритиковать его. Скорее это был комплимент. Она сама была дочерью горнорабочего, выросшей в грязных тоннелях Айптуса, где каждый шаг на пути к поверхности был битвой. Когда ей было около десяти лет, она была такой же грубой и колкой, как острие сверла. Лотос ценила качества, которыми обладала сама. Когда ей исполнилось тринадцать (возраст, который она посчитала подходящим), она осторожно обменяла молодость и невинность (наивной она никогда не была) на побег с Айптуса.

Она никогда не вернется к такой жизни. Никогда, никогда, никогда. И где-то в Эсро Мондрайне, за изысканным вкусом и светскими манерами, она чувствовала такую же раннюю борьбу и такую же решительность.

— Ты имеешь в виду не дать, — продолжала она. — Ты хочешь сказать, обменять информацию.

— Называй, как хочешь. — Мондрайн запнулся, тщательно подбирая слова. — Я кое-что знаю. Ты тоже узнаешь об этом в течение двадцати четырех часов. Сведения поступят по связующей системе Звена Маттин и будут адресованы послу Мак-Дугалу. Я дам тебе, или, если тебе так больше нравится, продам тебе целые сутки обладания этой информацией. Ты и я, единственные во всей солнечной системе, будем знать это.

— А где ты раздобыл эти сведения? — Вопрос был задан автоматически, и Лотос совсем не ожидала получить на него ответ, а Мондрайн сделал вид, что не слышал его. Она нажала кнопку, заказав две чашки чая с сахаром. Ладно, я клюнула. Что там еще на веревочке, кроме крючка?

— Выследили сбежавшее Создание Морган. Я могу назвать место его пребывания.

— Ах! — Глаза Лотос вспыхнули. — Черт побери, я даже не подозревала об этом.

— Знаю. Ты разъярена.

— Имею полное право. Я собираюсь уволить офицера, который предоставляет послу информацию.

— Это так на тебя похоже. Но тебе не стоит этого делать. Просто у нее (или у кого-нибудь еще) не было возможности узнать то, о чем я только что тебе сказал. Полагаю, ты записываешь?

Лотос кивнула.

— Персональная система.

— Оставь. Я не собираюсь повторять это дважды. Снаружи, недалеко от Периметра, находится звездная система, называемая по каталогам Талиса-Йота Урсей Маджорис. Это тройная звезда чуть больше, чем в пятидесяти световых годах отсюда. Главное светило имеет звездный тип А7В, яркость — примерно десятая часть яркости Солнца. Остальные — близко расположенная двойная пара красных карликов, очень тусклых, с яркость примерно в тысячную часть первой.

Мы знали обо всем этом уже довольно долго. Чего мы не знали, пока исследовательские ракеты не добрались туда семьдесят лет назад, так это о планетарной системе, вращающейся вокруг первой звезды. Три газовых гиганта, шесть планет поменьше, они богаты металлами. Разведчики обнаружили жизнь в одном из внутренних миров. Он называется Траванкор. Планета маленькая, ее масса меньше половины массы Земли. И на ней есть кое-какие формы жизни: растения, грибы и, возможно, животные. Исследователи не зарегистрировали присутствие разумной жизни, поэтому планета не представляла особого интереса и изучать ее начали не сразу. В результате мы не слишком-то много знаем об этом месте.

— На расстоянии в пятьдесят световых лет, неисследованная. Каким же образом ты смог выследить там Создание Морган?

— Это не наша заслуга. Это работа Энджелов, и мы только зря потеряем время, если попытаемся выяснить у них, каким образом им это удалось. Они утверждают, что Создание все еще на Траванкоре, все еще живо и прячется внизу под сплошным куполом какого-то вида растений.

— И чем оно там занимается?

— Чем угодно из того, на что способно Создание Морган. Сама скажи мне. Сейчас ты знаешь столько же, сколько и я, кроме одной детали. Энджелы послали один из наших разведчиков вниз, к поверхности планеты.

— Плохой ход.

— Знаю. Попытайся объяснить это Энджелам. Челнок перестал подавать сигналы еще до того, как достиг поверхности. И не возвращался. Остается предположить, что Создание уничтожило его.

— И знает, что его обнаружили. — Лотос откинулась на спинку своего кресла, прихлебывая чай из фарфоровой чашки, выглядевшей такой же изящной и хрупкой, как женщина, державшая ее. — Оно будет готово встретить все, что придет туда после челнока. Трудно придется твоим командам преследования.

— Я сообщу им эту новость завтра.

— А сегодня ты ждешь от меня каких-то ответных действий?

— Я ни о чем не прошу. Я бы хотел, чтобы ты решила, каким должно быть поведение Дугала Мак-Дугала, когда он будет обсуждать этот вопрос с послами Звездной Группы. Ты должна знать, что я делю с твоим псевдосозданием. Первая команда преследования уже укомплектована и ждет на Дембрикоте: одна женщина — человек, один Лудильщик из десяти тысяч составляющих, одна стерильная самка Пайп-Риллы и их предводитель Энджел — опытный Сингер, о котором заботится вновь выращенный Чессел-Роуз.

— Как работает псевдосоздание?

— Оно идеально подходит для наших целей. — Мондрайн поставил пустую чашку из-под чая на столик рядом с собой. Конечно, это Артефакт. Мне кажется, что посол Мак-Дугал не знает об этом.

— Он подписал разрешение на его использование.

— Которое вообще не соответствует действительности. — Мондрайн поднялся. — Я уже отнял у тебя достаточно времени.

— Еще одно. — Лотос вынула из выдвижного ящика своего стола небольшой голубой цилиндр. — Я должна тебе свежую информацию, и могу попытаться сразу же хорошо расплатиться с тобой. Здесь находится новый указ Звездной Группы. Его официально объявят через три дня, но я взяла на себя смелость посмотреть его раньше.

— Думаешь, это меня затрагивает?

— Я знаю это. И указ тебе не понравится. Согласно ему ты больше не будешь в Анабасисе выше рангом, чем Лютер Брейчис. У вас обоих будут одинаковые звания и равные полномочия.

Мондрайн снова опустился на стул.

— Это глупо… И невозможно. Не могут два человека управлять одним предприятием. Почему послы внесли в проект такое безумное изменение?

— А ты понимаешь логику послов Звездной Группы? Если понимаешь, можешь объяснить ее мне. Они приняли решение, а я только передала его тебе намного раньше, чем ты узнал бы об этом обычным путем. У тебя будет время осуществить свои планы.

— Черт побери. — Мондрайн несколько секунд смотрел сквозь Лотос Шелдрейк. — Когда новый указ начинает действовать?

— Как только будет оглашен. Через три дня.

— Мало. — Мондрайн довольно долго молчал. — Я не смогу этого сделать за три дня. Лотос, мне еще кое-что от тебя нужно. Если тебе это удастся, я перед тобой в долгу не останусь, расплачусь где и как ты захочешь. Новый приказ распределяет обязанности?

— Здесь нет подробных указаний. Это обязан сделать Дугал Мак-Дугал.

— В таком случае, я хочу только две вещи. Во-первых, контролировать доступ к Траванкору; во-вторых, разрабатывать и управлять операцией по уничтожению Созданий Морган. Ты можешь все это мне предоставить?

— Возможно. Но что я дам Лютеру Брейчису?

— Все остальное, что он только пожелает. Предложи ему остальную часть галактики. Я не буду возражать.

— Ты предлагаешь такую цену, да? — лицо куклы оставалось спокойным, но упоминание о Лютере Брейчисе зажгло гнев в глазах Лотос Шелдрейк. — Очень хорошо. Я тоже кое-чего хочу. Я сделаю все возможное, чтобы предоставить тебе то, о чем ты просишь, если ты сделаешь кое-что для меня.

— Говори, что это?

— Это не что, это кто. Ты знаешь женщину по имени Годива Ломбер?

— Я встречал ее. Известная фигура на Земле.

— Она не на Земле. Она здесь. Лютер Брейчис заключил с ней брачный контракт.

— Ты знаешь Лютера. У него тысяча женщин. Они приходят и уходят. Годива Ломбер просто одна из них.

— И я так думала, когда он притащил ее сюда с Земли. Месяц, самое большее два, и она исчезнет. Но это не тот случай. Лютер изменился.

— Как изменился? — Мондрайну было интересно, насколько осведомлена Лотос Шелдрейк. Подозревала ли она, что он был как раз тем человеком, который организовал первую встречу Брейчиса с Годивой? Единственным человеком, который мог бы ей об этом рассказать, была Татьяна, но она все еще находилась далеко отсюда, на Горе, с Ченом Дальтоном.

— Изменился в отношении меня. — Лотос ударила по столу рукой так, что задрожали чашки. — Как ты сказал, у Лютера были тысячи женщин, и я никогда даже не задумывалась о них. Они не влияли на его индивидуальность или на его работу — до сих пор. Я не люблю сюрпризов, а новый Лютер Брейчис — это сюрприз. Я хочу встретиться с этой женщиной. Я хочу знать, кто она, откуда она взялась и чего она от него хочет.

«Ревность — и из самого неподходящего источника», — подумал Мондрайн.

— Я не могу рассказать тебе всего этого.

— А тебе и не нужно этого делать. — Лотос опять полностью овладела собой, улыбаясь своей безжизненной улыбкой. — Просто организуй для меня встречу с ней, а остальной оставь мне.

Глава 15

Условия и оборудование на Земле были далеки от идеальных. Для высококачественного хранения покупатели отправлялись на Энцелад или в Великий Склеп Гипериона, где внешние пагубные воздействия сказывались меньше и тела вместе с обслуживающим персоналом меньше портились.

Но с точки зрения покупателей хранилища Земли обеспечивали одно очень немаловажное преимущество — анонимность. При гарантированной своевременной оплате за аренду (имелась в виду оплата на пять лет вперед) никто даже не задавался вопросом о содержимом ячеек хранилища. По слухам более трех тысяч полноправных монархов Земли, спящих в своих склепах без сновидений, делают это на антарктических складах. Никто и никогда не мог обвинить узурпаторов в убийствах, но пройдет еще немало времени, прежде чем настоящие короли и королевы будут пробуждены ото сна и станут притязать на свои троны.

В хранилищах поддерживались низкие температуры. Двое людей, осматривавших длинные ряды, были одеты в теплую одежду, толстые перчатки и ботинки с подогревом. Они проклинали наслоения инея, затруднявшие чтение каждого ярлыка-идентификатора.

— Ну вот мы, наконец, и здесь. — Низкий рыжеволосый мужчина согнулся над длинным ящиком, снова потер ярлык и прочел его еще раз. Он кивнул напарнику, чтобы тот ухватился за другой конец. — Это то, что нам нужно. Готов?

Толстая-претолстая блондинка шумно выдохнула в морозный воздух струю пара.

— Давай сделаем это. Я устала. Только этого, и на сегодня достаточно. Раз-два, взяли.

Контейнер медленно заскользил на вращающихся роликах. Мужчина и женщина шли рядом, он спереди, она сзади, следя, чтобы движение было плавным. Наконец они оказались в длинной комнате с белыми стенами, заполненной медицинским оборудованием и рядами мониторов. Работая как слаженная команда, они подвели контейнер к одному из длинных столов, сорвали печати и приготовили насосы и катетеры. Женщина сверила внутреннюю идентификацию с рабочим заказом, который она держала в руках.

— Это ярлык А. Как тебе это? Давненько мы не видели, чтобы Артефакт выходил из «холодной». Как ты думаешь, что у нас здесь?

Мужчина пожал плечами, стаскивая свои толстые белые перчатки.

— Не имею ни малейшего понятия. Но лучше будет присматривать за ним как следует. Когда мы имели дело с ярлыком А в прошлый раз, один из них оказался четырехкрылым летающим драконом. Тогда мы здорово посмеялись — он был размером с лабораторию и прежде чем мы смогли привязать его, Джеско Сименс чуть не лишился ноги. Старина Джеско, он не видел в этом ничего смешного.

Крышка и бока были удалены с длинного ящика, насосы с очистителями медленно снимали толстые пласты полутвердого студня, нагревая его во время работы. Начала вырисовываться форма предмета, над которым производились эти манипуляции. Двое людей зачарованно уставились на то, что предстало их взору.

— Ух-х! — Мужчина наклонился поближе. — Не нравится мне это. Оно отвратительно. Посмотри на его ноги.

Они устремили взгляды на пару длинных костлявых ног, все еще покрытых толстым слоем черного студня между узловатыми пальцами. Пока они смотрели на ноги, стали отчетливее видны остальные части тела. Это был самец, лежавший лицом вниз; голый, высокий, угловатый, с ввалившейся грудью и очень тощий.

— Как бы тебе понравилось обнаружить его у себя под кроватью, а? — толстая женщина улыбнулась. — А ты уверен, что мы взяли нужный контейнер? Не похож он на Артефакт.

— Я тоже так думаю. — Мужчина разглядывал идентификатор, находившийся у него в руках и потирал свой замерзший нос похожими на обрубки пальцами.

— Ладно, я не могу представить себе никого в здравом уме, кто создал бы Артефакт подобный этому… или хотел бы его разбудить. — Он приблизился еще на шаг и посмотрел на обнаженное тело, лежавшее на лавке. — Если бы ты спросила меня, я бы сказал, что это один из королевских выродков от родственного брака, существо, упрятанное сюда семьей, которой никогда не хотелось увидеть его снова. Думаю, мы должны проверить еще раз.

— Чем я и занимаюсь. Почерк ужасный.

— И проверь так же, внесены ли деньги. Поздновато возвращать его в исходное состояние. Мы испортим его.

Мужчина нахмурился, пытаясь прочесть этикетку.

— Это он, все сходится. — Когда они перевернули тело лицом вверх, он почесал затылок. — Господи. Ты права, он не красавец. Я бы предпочел, чтобы его достали в другом месте. А вот и счет. Полностью оплачен, автоматический банковский перевод с того, что осталось от чьего-то имущества. На контейнере та же идентификация. Ярлык, тип А, Артефакт… Что тут написано?.. Фу-джи-тсу. Давай уладим это дело прежде, чем замерзнем. Если что-нибудь случится, мы тут ни причём.

Студенистые защитные слои почти исчезли. Когда их остатки были удалены, катетеры проскользнули внутрь, и нагревательные батареи увеличили интенсивность работы. Стол поднялся, приведя тело в вертикальное положение и удерживая его. Раздался ужасный кашель, изо рта полетели брызги слюны, а потом последовало хриплое хрюканье, так как легкие были заполнены жидким маслом и пытались от него освободиться. Со следующим приступом кашля на пол брызнул фонтан коричневой жидкости. Внезапно фигура чихнула и замотала головой из стороны в сторону.

— Полегче, полегче. — Мужчина сделал шаг вперед, но было уже поздно. Руки, похожие на когти, выгребли густой студень, все еще покрывавший глазные впадины. Голова существа была массивной, с лысым куполообразным черепом. Под тонкими губами рта росла густая борода, а сверху ее затемнял торчащий красный крючок носа.

Рот открылся, обнажив кривые зубы.

— Хм-м. Ах. Спасибо.

Он снова неистово закашлял. Высокая фигура выдернула катетеры, стала прямо и сделала шаг от стола. Он был обнажен и испачкан жирной черной липкой массой. Несмотря на его эксцентричную внешность, в нем угадывалось необычное достоинство.

— Спасибо вам, — снова повторило существо. Оно посмотрело на двух рабочих и сделало медленный глубокий вдох, расправляя легкие. — Мне понравилось ваше обслуживание. Но сейчас я должен идти. Времени мало, а мне нужно сделать одно важное дело.

Существо резко двинулось по направлению к двери зала. Мужчина с женщиной переглянулись и уставились на него.

— Вы пока не можете уйти, — воскликнула женщина. Вы забыли принять ванную, вы должны это сделать, таковы правила.

— А ваша одежда! — добавил мужчина. — Вы не можете выйти отсюда с голой задницей. О ценах не беспокойтесь, за все уже уплачено.

Но высокий Артефакт не слушал. Он был уже за дверью, целеустремленно шагая по направлению к подъемникам, ведущим к входным точкам Звена.

Глава 16

Чен был на Церере раньше, проездом по пути с Земли на Гор. Тогда Кубо Фламмарион привел его в свой кабинет, показал ему большие экраны и разрешил поиграть с кнопками и переключателями. Чен за пять минут проскочил все планеты и луны, известные Звездной Группе, зевнул и попросил выпить чего-нибудь холодненького.

Сейчас он опять был здесь, перед той же консолью. По одну сторону от него сидела Тетти Снайпс. С другой стороны пристроился Кубо Фламмарион, в восхищении чесавший затылок. Вместо того, чтобы быстро утомиться от своих контролеров, или просто лениво играть с ними, Чен изучал панель и задавал вопросы, множество вопросов.

— А это что? — Чен быстро проскочил серию изображений и остановился на одном из них. Это был сделанный спутником, вращавшимся на низкой орбите, снимок мрачного серого ландшафта, на котором было видно намного больше деталей, чем обычно. — Такой пустынный пейзаж.

Фламмарион кивнул.

— Так и есть. Это Баркан. Ты должен будешь знать о нем все, когда будешь сдавать вступительные экзамены. Первые подготовительные занятия со всеми членами команд проводятся именно там.

— Выглядит — как бы это сказать — выжженным?

— Да, действительно. Сухой, как кости. Это пустынный мир системы Эта Кассиопея; оттуда пришли Пайп-Риллы. Баркан расположен в двух мирах от С'кат'лана, их родной планеты, в сторону светила этой системы.

— Смогу я там жить без скафандра? Он — как это правильно сказать?

— Обитаемый. Да, ты сможешь дышать воздухом, но только там до того жарко, что ты будешь вынужден находиться в скафандре почти все время. Хочешь взглянуть, как он выглядит с поверхности?

Чен покачал головой.

— Позже. — Его глаза уже были прикованы к следующему изображению, а пальцы танцевали по панели.

Тетти встретилась глазами с Фламмарионом. «У него хорошо получается».

Когда у Чена был разум младенца, координация его не была нарушена. И сейчас он управлялся с панелью управления быстрее, чем Фламмарион.

Старший мужчина нахмурился и покачал головой. Но ему не удалось одурачить Тетти. У Кубо Фламмариона не было детей, и никогда не намечалось. Он не мог скрыть своего удовольствия и отеческого одобрения, когда Чен совершал что-нибудь новое и впечатляющее.

— А вот еще один пустынный мир, — сказал Чен. — Где это?

На экране был изображен зеленый пейзаж, где даже океаны были покрыты плотным ковром растительности.

— Это Дембрикот в системе Лудильщиков. — Фламмарион придвинулся ближе. — Подвинься немного, и я покажу тебе, почему ответственные за подготовку отметили его для тебя. — Он наклонился вперед, связался с камерой на поверхности и резко взмыл, чтобы поймать полученные с близкого расстояния изображения строения, приютившегося среди высоких остроконечных папоротников. — Видишь это? Главный тренировочный центр группы Альфа, пока они не уйдут оттуда.

— Команда Альфа? Ты мне говорила о ней? — Чен забеспокоился.

Фламмарион вопросительно взглянул на Тетти.

— Не волнуйся, Чен, с твоей памятью все в порядке, произнесла она. — Я о ней никогда не упоминала. Это моя вина, но было так много других белых пятен, которые нужно было заполнить.

— Группа Альфа — это первая команда преследования, уже подошедшая к завершающему этапу подготовки, — пояснил Фламмарион. — В эту группу вместе с тремя чужеземцами входит Лия Рэйнбоу.

— А что означает название?

— Ничего особенного. — Фламмарион пожал плечами. Просто, что это первая группа, которая отправится на поиски. Лия ненавидит это название и говорит, что собирается сменить его при первой же возможности.

— Так Лия была там, в этом здании? — Чен жадно посмотрел на Фламмариона. — Я бы хотел, чтобы она все еще была там, тогда бы мы могли использовать ваш комм-ун-и-катор, и я смог бы с ней поговорить.

— Извини. Они покинули Дембрикот несколько дней назад. Видишь ли, Чен, они все заняты подготовкой. Лия справляется с программой обучения очень хорошо, точно так же, как это будешь делать ты, когда придет твое время. Сейчас это реально. Команда находится на высокой орбите над планетой, которая называется Траванкор. Полагают, что Создание Морган прячется там, так что в данный момент им не разрешают приближаться туда менее, чем на миллион километров. Знаешь, может быть мне удастся связаться с их кораблем — в конце концов я в состоянии уловить визуальные образы, посылаемые ими на базу.

Фламмарион быстро застучал по пульту пальцами с черными от грязи ногтями, изрыгая проклятия, когда по экрану пробегала сбивающая с толку таинственная последовательность зернистых изображений.

— Прогнившее дешевое оборудование, — произнес он, когда картинка наконец застыла. — Грязные скупые политиканы. Возможно, это самое лучшее, что нам удастся поймать. Недостаточная ширина полосы пропускания, видите.

— Ширина полосы пропускания?

— Чтобы объяснить тебе это сейчас, понадобится слишком много времени. Просто запомни, что обычно эти слова означают, что мы получаем только слабую-слабую звуковую связь и паршивое изображение, либо его отсутствие. Вроде этого.

Весь экран заполнила мерцающая черно-белая картинка.

— Цветов вообще нет, — сказал Фламмарион. — При низкой ширине полосы невозможно получить цвета. Я сделал все, что мог. Это сигнал Траванкора, с корабля команды преследования, прошедший миллионы километров.

Они снова смотрели на поверхность планеты под большим увеличением. Но на этот раз сигнал шел с корабля, находящегося очень далеко. С первого взгляда планета казалась копией Дембрикота, покрытой плотным, занимавшим весь горизонт ковром растительности. При ближнем рассмотрении на зернистом экране стало возможно кое-что рассмотреть. Кроме того, что поверхность была плоской и однородной, ее усеивали миллионы маленьких холмиков и пригорков, каждый всего несколько сот метров в поперечнике.

— Видишь их? — спросил Фламмарион. — Вся планета так выглядит. Довольно странное местечко. И я кое-что узнал: эти холмы являются плотной растительной формой жизни. Сила тяготения на поверхности невысокая, но дело не только в этом. Каким-то образом растения могут расти на шесть километров вглубь. Вертикальные джунгли, в которых слой этой зелени следует за слоем. И не спрашивайте меня, почему все это не рушится вниз.

— А как там может приземляться корабль?

— Очень разумный вопрос. Он не может. Не может в буквальном смысле слова. Там нет твердых поверхностей, на которые можно было бы посадить корабль, и нет никакого способа установить его на одном месте; если он попытается приземлиться, он будет падать вниз и вниз, Бог знает, как долго, пока переплетенная растительность не сможет удержать его веса. Поэтому кораблю приходится зависать над верхним слоем и сбрасывать людей и багаж, а потом опять подниматься вверх.

— Я в первый раз слышу, чтобы корабль делал такое, — сказала Тетти.

— Значит ты, как и Чен, узнаёшь кое-что новенькое. — Говоря это, Фламмарион защелкал кнопками на другой части пульта управления. — Вы оба видите, почему Траванкор представляет собой такое чертовски удобное убежище: разведка из космоса не дает возможности многого увидеть, а автоматизированное обследование поверхности мы тоже не можем организовать. Но где-то под всеми этими пластами, если только верить Энджелам, прячется Создание Морган.

— Лия отправится туда?

— Нет, пока они не узнают о планете намного больше, чем нам известно сейчас; может на следующей неделе или через неделю. Но в конце концов Лия и ее команда должны будут найти Создание и уничтожить его.

Из коммуникатора раздалась серия щелчков, одновременно с ними в правом верхнем углу экрана появился узор из красных квадратиков.

— Добродетель вознаграждена, — изрек Фламмарион. Я ввел эту программу поиска, но даже не надеялся, что она сработает. Это сигнал команды Альфа — мы на связи с кораблем. И не только расшифровываем поток данных, посылаемый ими на базу…

— Вы хотите сказать, что я могу поговорить с Лией?

— Если удача не покинет нас. — Фламмарион поддерживал установившийся контакт. — Я сказал ей, что ты будешь на связи с нашей стороны.

— Погодите минутку. — Чен встал и уставился на экран. Его дыхание участилось, ладони вспотели.

— А вот и она.

Фламмарион не обратил никакого внимания на просьбу Чена подождать. Он только что умудрился очень искусно уловить сигналы с корабля и был вполне доволен собой. Он обернулся, чтобы объяснить Чену, что он сделал, и обнаружил, что смотрит на быстро удаляющуюся спину.

— Эй, куда это ты отправился? Я как раз вышел с ней на связь.

— Чен? — Темное изображение Лии мерцало на экране. — Чен, это действительно ты? Как чудесно. — Камера заскользила своим взглядом по комнате, и Лия смотрела с экрана со всё возрастающим удивлением. — Чен, ты где? Я так хотела поговорить с тобой с того самого момента, как узнала эти новости.

Тетти выступила вперед и встала прямо перед сканирующей камерой.

— Извини, Лия. Это Тетти. Мне следовало бы догадаться, что такое может произойти. Чен здесь, и с ним всё в порядке. Но ему трудно разговаривать с тобой.

— Трудно разговаривать со мной? — Качество изображения было слишком низким, чтобы можно было узреть выражение лица Лии, но голос ее был смущен. — Тетти, я разговаривала с Ченом еще тогда, когда он был в пеленках. Я могу поговорить с ним и понять его лучше, чем некоторые умеют дышать. — Голос ее ожесточился. — Что ты и Фламмарион с Мондрайном сделали с ним? Для вашей же безопасности лучше, чтобы с ним все было хорошо. Потому что, если это не так, я вернусь отсюда и сверну каждому из вас шею.

— Успокойся. — Тетти очень хорошо знала, как себя вести, когда Лия пребывала в таком настроении. — Я же сказала тебе, с Ченом всё в порядке. Даже более того, он сейчас настолько умен, что просто пугает нас. И я в точности могу объяснить тебе, что с ним произошло. Это ты. Ему трудно разговаривать с тобой, потому что он смущен.

— Чушь собачья. — Лия тряхнула темными волосами, отбрасывая их с глаз. — Куда подевалась твоя голова на плечах, Тетти Снайпс? Я сказала, что знаю Чена с пеленок, но это только одна сторона медали. С тех пор, как мне исполнилось шесть лет, мы вместе ели, вместе плакали, вместе спали, вместе принимали ванну. Все вместе, с первого дня, как я привела его вниз, в Трущобы. Он был совсем как мой собственный ребенок.

— Я в этом не сомневалась, — сухо ответила Тетти. У нее были свои трудности, связанные с этом разговором. — Но теперь он уже не твой ребенок. Он вообще не чей ребенок. Он мужчина.

Кубо Фламмарион пропустил последнюю фразу мимо ушей. Но Лия мгновенно за нее ухватилась.

— Чен? Ты хочешь сказать, что кто-то…

— Да.

— Кто это был? Ты знаешь, кто…

— Да. — Тетти повернулась к Фламмариону, который в полном недоумении прислушивался к беседе. — Кубо, а не сходить ли тебе за Ченом, чтобы привести его сюда? Лие очень нужно поговорить с ним.

Когда Кубо ушел, она быстро повернулась лицом к камере.

— Я была кем-то. Думаю, ты об этом догадалась. И это было совсем не то, что ты думаешь: опытная женщина совращает невинного мальчика. Это произошло сразу после сеанса на стимуляторе, на том самом, который привел к большим переменам. Лия, ему был нужен кто-то — любой человек. Нет, я не то хотела сказать… Он нуждался в ком-то, но хотел он тебя. Он называл меня твоим именем. Словно я — это ты. Может он даже думал, что я была тобою.

Лицо Лии на экране окаменело.

— Понятно.

— Я знаю, Лия, я знаю, что ты, должно быть, чувствуешь.

— Нет. — Лия покачала головой. — Черт тебя подери, ты не знаешь, что я чувствую. Ты не можешь знать. Все эти годы, даже когда мы были маленькими детьми, я ухаживала за нами обоими. Когда я выросла, у меня появилась тайная надежда. Я мечтала, что каким-то образом Чен поумнеет и тоже вырастет, мы станем любовниками.

Вот о чем я мечтала, и когда мне исполнилось двенадцать, я осознала, что все это может происходить только в моих фантазиях. Он был маленьким мальчиком, который никогда бы не вырос. Я могла любить Чена, но для такого рода любви, для сексуальной любви, я должна была искать человека где-то в другом месте. — Ярость исчезла из голоса Лии, ее заменили задумчивые интонации. — Знаешь, найти секс было нетрудно. Но это было не то, о чем я мечтала. А сейчас ты мне говоришь, что мечты осуществились. Но это были ты и Чен, а не я и Чен.

Кубо Фламмарион входил в комнату, ведя за собой упирающегося Чена. Но когда они вошли в зону, которую охватывала камера, Лия внезапно исчезла с экрана.

— Вот и он, — сказал Фламмарион, а потом уставился на пустой экран. — Ну, черт побери, а она теперь куда ушла?

Тетти повернулась к нему лицом.

— Лия должна была бежать. Ее команда преследования собирается вместе. Забудем об этом, Кубо. Сегодня этот номер не сработает. — Она обернулась к Чену. — Я разговаривала с Лией. Она передает тебе всю свою любовь и говорит, что не может дождаться того момента, когда увидится с тобой.

Чен стыдливо покраснел от удовольствия, розовая краска залила его симпатичные щёчки.

— Она это сказала? Я бы хотел, чтобы у меня была возможность сказать ей тоже самое.

— Ты скажешь. Но она не могла оставаться. У них там очень строгий распорядок.

— И будет становится еще строже, — прибавил Фламмарион, — чем ближе они будут к моменту высадки на Траванкор и началу охоты на Создание. Но тебе сейчас не следует следить за развитием этих событий, Чен; сейчас ты должен учить все, что можно, о Баркане, потому что там будет твоя следующая остановка.

Он быстро взглянул на Тетти. Кубо не знал, что здесь в действительности произошло, но чувствовал, что каким-то образом она вытащила их из ужасной ситуации. И сейчас пришло время подбросить Чену мысль о чем-нибудь другом.

Фламмарион набрал последовательность сигналов, чтобы вернуть их к первому изображению.

— Баркан, — произнес он. — Хорошенько к нему присмотрись.

Но декорации изменились, и он в растерянности откинулся на спинку сидения. Кроме раскаленного пыльного шара, который со дня на день должен был стать местом подготовки Чена, на экране засветилось изображение Эсро Мондрайна.

Тот небрежно кивнул Фламмариону.

— Извините, капитан. Не обращайте внимания на мое вторжение. Мне нужно поговорить с принцессой Татьяной. — Он улыбнулся Тетти без единого признака смущения. Поздравляю, принцесса. Ты сделала это. Я знал, что тебе удастся. А тебе, Чен, — он склонил голову, — добро пожаловать на Цереру. Из всего, что я слышал, можно сделать вывод, что ты станешь замечательным членом следующей команды преследования.

— Это означает, что ты выиграл своё пари, — с горечью в голосе произнесла Тетти. — Полагаю, это все, что тебя беспокоит.

Мондрайн посмотрел на нее с удивлением на лице.

— Это не правда, принцесса, и ты это знаешь. Мы можем обсудить все это позже. Я связался, чтобы сообщить, что заказал для нас сегодня ужин. И тебе представится возможность повидать старых друзей.

— У меня нет друзей на Церере, кроме Чена и Кубо.

— Подожди и увидишь сама. — Мондрайн опять улыбался. — Я зайду за тобой в семь. Ужин будет на четверых: ты, я, Лютер Брейчис… и Годива Ломбер.

— Годива?! — Но прежде, чем она смогла еще что-то сказать, Мондрайн исчез с экрана. Вместо него там появились кучевые пыльные тучи и темно-коричневое небо Баркана. Тетти смотрела на них, крепко сжав кулаки.

— Будь ты проклят, Эсро Мондрайн. — Она повернулась к Фламмариону. — Черт побери этого мужика. Ему было наплевать на меня несколько месяцев, а теперь он думает, что может звонить и предлагать поужинать, будто бы ничего не случилось. Ну как бы там ни было, я скорее увижусь с ним в аду, чем на ужине.

Тетти замолчала, прервав свои излияния. Она обращалась к Фламмариону, поэтому только сейчас заметила лицо Чена. Оно было бледным, с широко открытыми глазами.

— Чен, с тобой всё в порядке?

— Кто был тот человек? — Его голос перешел на шёпот. — Кто?

— Он? — Фламмарион, сосредоточенный на Тетти, не обратил внимания на изменения, произошедшие в Чене. — Он мой начальник, вот кто. Коммандор Эсро Мондрайн, глава операции по отлову Создания Морган. Хочешь с ним встретиться? Встретишься, когда начнется твоя тренировочная программа.

Чен закивал.

— Да, — мягко произнес он. Его кулаки были сжаты так же крепко, как и у Тетти. — Я бы хотел встретиться с коммандором Мондрайном, очень сильно. — Он взглянул на Тетти. — Он хочет, чтобы ты пошла на ужин.

— Знаю. Я не пойду. Будь он проклят.

Взгляд Чена стал более изучающим, его рот и невинные глаза перечеркнуло чужое выражение.

— Думаю, ты пойдешь, Тетти, — наконец изрек он. Потом кивнул. — Да, я думаю, что ты пойдешь.

Глава 17

Семь диковинок солнечной системы:

— Звено Вулкана

— Жнец Урт

— Морские фермы Европы

— Подъёмная система Урана

— Первое Звено Маттин

— Верхний купол Венеры

— Четырёхгранник Тортугаса

— Плавильная сеть Персефона

— Склеп Гипериона

— Станция Оберон

— Кольцо Юпитера

— Озеро Марса

В списке семи чудес двенадцать пунктов. Это не ошибка. Хотя первые четыре никто не подвергает сомнению, остальные являются источником бесконечных споров. Впечатляет ли Склеп Гипериона больше, чем станция Оберон только потому, что он объемнее? Имеет ли Кольцо Юпитера больше прав на внесение в список, чем Верхний Купол Венеры потому, что его намного труднее обслуживать? Каким образом технические извращения обменивают на красоту или изящество, или, к примеру, на значимость для рода человеческого? Почему приезжие чужеземцы все до одного впечатляются Жнецом, а Морские фермы на них нагоняют тоску? И вообще, справедливо ли вносить в такой список металлический четырехгранник Сухого Тортугаса, если он не является результатом деятельности человека?

По какой-то причине никто и никогда не предлагал восстановить Цереру где-нибудь в каталоге чудес. Хотя крошечная планета, меньше тысячи километров в окружности, стала самой населенной и влиятельной частицей солнечной системы. Разве не следовало рассматривать этот факт, как самое большое чудо?

Ах, но всё на Церере было сделано очень давно с использованием тех же примитивных и устаревших технологий, с помощью которых обрабатывались участки Земли и прокладывались тоннели за пределами Трущоб. Ни на кого это не произвело впечатление. И какой бы ни была технология, результаты слишком хорошо известны. Цереры нет ни в одном списке.

А должна бы быть. По прошествии столетий непрерывной работы современная Церера имела меньше половины массы от исходной. Несмотря на то, что состояла она из твердого камня с небольшими включениями, сейчас Церера представляла собой искусственно созданную форму из концентрически сходящихся сферических раковин. Один в другом с высотой свода от трех-четырех метров до почти километра, внутренние залы простирались непрерывной чередой из центра планеты к ее поверхности.

Исходная форма предоставляла менее двух миллионов квадратных километров свободного пространства на поверхности. Похожая на медовые соты современная Церера обеспечивала в тысячи раз больше (более чем в десять раз превышающую поверхность суши на Земле).

И если сама по себе Церера не считалась большим чудом, то как насчет ее передающей системы? Ее пришлось создать, чтобы эффективно перемещать людей и имущество через трехмерные сферические лабиринты тоннелей и залов. Это топологический кошмар, комплекс соединенных в цепь высокоскоростных рельсовых вагончиков, переходов, уходящих вниз шахт, эскалаторов, подъёмников и спусков на воздушной подушке. Переход из одной точки в любую другую занимал меньше часа, если вы прибегали к помощи компьютерного путеводителя. Некоторые люди могли бы попытаться совершить переход без такого сопровождения, но прогулка без гида, если она вообще возможна, заняла бы не один день.

После нескольких переездов с Кубо Фламмарионом Тетти поняла, как управиться с маршрутными инструкциями, предоставляемыми транспортным компьютером. Она всегда передвигалась осторожно, проверяя каждое изменение направления, которое ей приходилось совершать по дороге.

Сейчас настало время познакомить с системой Чена. В их первый короткий визит до отправки на Гор она была обязана всюду водить его за собой. В этот раз он единожды рассмотрел общий план, нетерпеливо слушая лекцию Фламмариона о стратегии выбора курса, и исчез, как только ему позволили удалиться.

Он отсутствовал много часов. Когда Чен вернулся, было похоже, что он объездил всю планету, и знал внутреннее устройство Цереры более детально, чем даже Тетти или Кубо Фламмарион. На следующее утро, как только закончилось очередное подготовительное занятие, он снова исчез.

Казалось, он избегал Тетти. Для нее было сюрпризом, когда он забрел к ней в жилые помещения во время ее сборов перед уходом на ужин с Эсро Мондрайном.

Чен плюхнулся в кресло посреди комнаты. Тетти осторожно посмотрела на него. На Горе до того, как Чен изменился, она была довольно небрежна и позволяла ему смотреть на себя в ночной рубашке или если случайно оказывалась частично неодетой. Сейчас она, войдя в спальню, тщательно затворила за собой дверь и заперла ее.

Она отсутствовала полчаса. Вопреки своим привычкам Чен не ушел. Она слышала, как он лениво гремел на кухне посудой, пока она принимала душ и одевалась, и, когда она вышла, Чен все еще находился там.

Тетти подошла к зеркалу во весь рост, висевшему возле двери. Чен приблизился и встал позади нее, тщательно изучая ее внешность. Она была одета в белое платье без рукавов, с открытыми плечами, с бледными розовато-лиловыми аксессуарами. Пурпурные отметины от старых инъекций Парадокса постепенно исчезали с ее рук и сейчас странным образом сочетались с одеждой, которая была на ней.

Чен встретился с ней глазами, когда она смотрела в зеркало, изучая завитки своих волос.

— Очень… элегантно. Я правильно использовал это слово?

— Да, спасибо.

— Ты выглядишь очень красивой. Я думал, что ты скорее отправишься в ад, чем на ужин с Эсро Мондрайном.

— Ладно, Чен. — Она обернулась и посмотрела прямо на него. — Это меня задело. Чего ты хочешь? У меня и без твоих комментариев достаточно беспокойных мыслей в голове.

Он покачал головой и ничего не ответил, но незадолго до ожидаемого прибытия Мондрайна Чен покинул ее квартиру.

Тетти продолжала тщательно накладывать макияж. За минуту до семи часов она подошла к двери квартиры и открыла ее, удовлетворенно улыбнувшись. Как она и предполагала, Мондрайн шел по коридору, направляясь к ее апартаментам. Какими бы ни были его недостатки, пунктуальность была его достоинством. На нем была однотонная черная униформа, отделанная точно таким же бледным розово-лиловым цветом, как и ее платье, словно они сговорились.

Она рассмотрела его лицо. Сейчас он выглядел лучше, полон энергии, которую ему приходилось подавлять, чтобы та не хлынула через край. Подойдя ближе, он галантно поклонился и поцеловал ее руку.

— Ты умопомрачительно выглядишь. Птица Годива умрет от зависти.

Тетти покачала головой.

— Годива никогда никому не завидует. Ей это не нужно.

Она быстро шагнула вперед, выходя из квартиры и закрывая дверь, чтобы было понятно, что она не собиралась приглашать Мондрайна в свое жилище. Еще секунду он стоял, глядя на нее, потом взял Тетти под руку и повел по коридору.

— Ты, похоже, расстроена, принцесса, — мягко произнес он. — Надеюсь, этот вечер поможет тебе расслабиться.

Тетти ответила не сразу. Ей показалось, что она увидела Чена, вприпрыжку бежавшего впереди по той же пешеходной дорожке.

— Кто, по-твоему, я такая, Эсро? — наконец произнесла она. — Какой-то Артефакт, или какая-то особь королевских кровей, которую ты можешь положить в холодильник, когда она тебе не нужна, и достать оттуда, если тебе это может понадобиться?

— Мне не нравится слушать то, что ты говоришь, принцесса. Ты же знаешь, я никогда о тебе так не думал.

— Я этого вовсе не знаю. И не знала, когда ты оставил меня гнить на Горе, ни разу не приехав, не позвонив, даже ни разу не прислав письма. Ты говоришь, этот вечер поможет мне расслабиться; это притом, что я никогда не знаю, чего от тебя ожидать! Ты обходишься со мною хуже, чем с существом, упрятанным в холодильник. В конце концов они находятся в бессознательном состоянии. Они не сидят там, глядя, как секунда за секундой уходят их жизни, месяц за месяцем теряя время в бесплодном ожидании.

Она попыталась выдернуть свою руку. Мондрайн своей хватки не ослабил.

— Теряя месяцы. — Он взглянул на нее. — А, знаю. Неделя на Горе может показаться годом в любом другом месте. Но неужели ты действительно думаешь, что время было потеряно? Чен Дальтон сейчас полноценный человек, несмотря на то, что совсем недавно был младенцем. Без твоей помощи этого бы не случилось. Так было ли это время потеряно?

Мондрайн остановился. Он все еще держал ее руку, так что Тетти пришлось описать полукруг, чтобы стать к Эсро лицом. Она сердито посмотрела в его спокойные глаза и ничего не ответила. Через несколько секунд он покачал головой.

— Принцесса, если ты настолько плохо обо мне думаешь, тебе не следовало бы принимать приглашение на этот ужин.

— Я думала, что могу получить объяснения моей высылки туда, или что ты хотя бы извинишься передо мною. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти.

— Я очень хорошо знаю, что ты испытала. Ощущения эти были ужасны. Но, как я уже сказал вначале, я сам не мог этого сделать, и мне нужен был кто-то, кому я полностью доверяю, кто-то, на кого я могу положиться, даже если у меня нет возможности находиться на месте и приглядывать за развитием событий. Знаешь, почему я не приехал проведать тебя на Гор? Потому что не мог. Я в это время не развлекался. Я был занят. Занят сильнее, чем когда-либо за всю жизнь.

— Но ты же нашел время, чтобы смотаться на Землю. Что ты там делал?

Тетти ожидала какого угодно ответа, кроме того, который она получила. Мондрайн лишь покачал головой.

— Я не могу тебе ответить. Тебе придется поверить мне на слово, принцесса, но это была деловая поездка, а вовсе не развлекательная. И мне она не доставила ни капли удовольствия.

Она начала чувствовать за собой вину; такое чувство в ней мог вызвать только Эсро Мондрайн. Была ли она безрассудным жестоким существом, женщиной, придиравшейся и скулившей над душой безнадежно занятого делами мужчины, когда он не мог найти время, чтобы позвонить ей? Она знала, как тяжело он работал. Сколько раз она просыпалась ранним утром и обнаруживала, что Мондрайна нет рядом? Слишком много, чтобы сосчитать. Но он не изменял ей в такие минуты. Он на цыпочках, не включая света, прокрадывался в соседнюю комнату. Эсро расхаживал там взад-вперед, писал, надиктовывал, звонил, беспокоился. Ее соперницей была его работа. И она многие годы сознавала это.

Мондрайн протянул руку и коснулся ее щеки.

— Не надо быть грустной, принцесса. Я думал, сегодняшний вечер будет действительно счастливым случаем — у тебя будет возможность встретиться с Годивой, как в старые добрые времена. Ведь можем же мы попытаться расслабиться и провести время в свое удовольствие — всего лишь несколько часов?

Тетти взяла его за руку. Они повернулись и снова пошли рядом.

— Я попробую. Но, Эсси, здесь все такое странное. Это не похоже на Землю, и я никогда не расслаблюсь. Я не поверила своим ушам, когда услышала, что Годива Ломбер покинула Землю, чтобы жить здесь с Брейчисом.

Мондрайн нежно взял ее под руку.

— Ты кое о чем забываешь: сколько раз ты просила меня забрать тебя с Земли. Может она делала то же самое? Это странно, но сначала мы предоставили Годиву Лютеру Брейчису. Помнишь, предполагалось, что она будет поставлять мне сведения о нем? — Он усмехнулся. — Не слишком хорошей оказалась эта идея. После нескольких недель общения с ним она сказала, что не может больше сообщать мне о нем, и следующей новостью, которую я узнал, было ее прибытие сюда вместе с ним. — Он искоса взглянул на Тетти. — Я что, недооценил Годиву? Я думал, только деньги заставляют биться ее сердце сильнее. А сейчас я в этом уже не так уверен.

— Она сложная личность. Ее трудно понять. — Впервые Тетти сосредоточилась на своих собственных чувствах по отношению к Годиве. — Я встретила ее четыре года назад в день Зимнего Солнцестояния. Мы обе были на Гилраваже, большой вечеринке нижних уровней. Она давала представления и танцевала, как Афродита. Это была сенсация. После этого мы стали встречаться с ней постоянно.

— Откуда она?

— Ничего особенного. Откуда-то снизу, из Трущоб. Думаю, она простолюдинка, во всяком случае, я никогда и слова о ее семье не слышала.

— А ведь она тебе нравится, принцесса, даром что простолюдинка.

— Так было не всегда. После нашей встречи первое время я ее ненавидела. Думаю, большинство женщин инстинктивно чувствуют то же самое. Мы чувствуем себя так, словно она может получить все, что захочет, или любого, кого захочет, и мы никак не сможем противостоять ей. Но через какое-то время она начала мне нравиться. Она по-настоящему хороший человек.

— Блудница с золотым сердцем?

— Что-то вроде этого. Видишь ли, я не думаю, что Годива такая же смышленая, как ты или я. — Тетти говорила вполне беззастенчиво. — Поэтому она просто делает, что может, с тем, что имеет. Так случилось, что она родилась с неординарными внешними данными, вот она их и использует. Секс за деньги; я в этом большого греха не вижу. Любой, кто был с Годивой, похож на человека, чудесно проведшего время. Она никогда не завоевывала мужчину путем обмана, и, насколько я знаю, никогда никому не причинила боли.

— Даже если она шпионила за ними? — Они приближались к ресторану, и Мондрайн умышленно замедлил шаги. — Ее действия могли навредить Лютеру Брейчису.

— Она прекратила их до того, как начались бы неприятности. В любом случае план был твоим, а не ее. Даже когда она следила за ним для тебя, я уверена, она не хотела причинить ему вреда. У нее не бывает таких мыслей.

— Что происходило, когда мужчина влюблялся в нее?

— Смешно. Никто и никогда этого не делал. Она руководила всем на коммерческих началах, и оставалась в дружеских отношениях со всеми своими мужчинами. Они рекомендовали ее другим. Она, должно быть, разбогатела, но не похоже, чтобы она с кем-нибудь имела постоянные отношения, пока не встретила Лютера Брейчиса. — Тетти повернулась, чтобы посмотреть на Мондрайна. Они остановились и стояли у двери ресторана. Поверх его плеч она заметила быстро промелькнувшую высокую фигуру, пятившуюся назад в тень у стены коридора. Был ли это Чен, все еще следивший за ними?

Она бросила еще один быстрый взгляд в том направлении.

— Слушай, если ты хочешь допросить меня по поводу Годивы, сделай это после ужина. Я голодна, а все, что ты сделал, это замучил меня вопросами. Почему ты так интересуешься ею?

— Извини. — Мондрайн двинулся вперед, и матовая стеклянная дверь открылась перед ними. — Я просто любопытствую. Говоришь, ты никогда не видела, чтобы с Годивой Ломбер случалось что-либо подобное? Ну, а я никогда не видел Лютера Брейчиса таким как сейчас. Две тайны сразу. Но я тебе обещаю: больше ни одного вопроса о Годиве.

— Нет нужды задавать их. — Тетти склонила голову влево, когда они входили в фойе. — Вот она. Можешь спросить ее саму.

Они пришли как раз вовремя, но Лютер Брейчис и Годива Ломбер, должно быть, появились здесь несколькими минутами раньше. Из телефонной будки вышла, направляясь к столикам в глубине зала, пышнотелая блондинка. Тетти и Эсро Мондрайн видели ее профиль и мечтательную, рассеянную улыбку, игравшую у нее на лице.

— Кошка, только что съевшая сметану, — прокомментировала Тетти. — Посмотри на эту походку. Она просто невозможна. Все движения совершенно естественны, и Годива никогда не задумывается о них, хотя десять миллионов женщин готовы были бы совершить убийство, лишь бы иметь такую же походку.

Годива Ломбер была одета в платье бледно-желтого цвета. Оно полностью закрывало шею, было длинным до пят, с длинными рукавами, ни дюйма рук, ног или плеч не оставалось открытым. Но когда она шла, ткань платья волновалась в своем собственном ритме. И внутри платья было невозможно не заметить экзотическое тело, теплую и гибкую плоть, струящуюся под вполне пристойной одеждой.

Мондрайн проследил за ее движениями с озадаченным выражением лица.

— Ты этого не знаешь, принцесса, но походка, подобная этой, не возможна в гравитационном поле в четверть силы притяжения Земли. Не представляю, как это ей удается. Она передвигается здесь так же, как делала это на Земле. И она выглядит точно так же.

— Возможно, она всегда будет оставаться такой. Она определенно не постарела ни на день с того момента, как я ее впервые встретила. Помнишь, что я тебе сказала о ней еще до того, как представила? Это правда, не так ли?

— Ты сказала, что никто не может смотреть на походку Птицы Годивы, не осознав, что ее тело под платьем обнажено. Я смеялся над тобою. Но ты была права.

Они не окликнули Годиву, а просто последовали за ней к их столику. Он был расположен на тускло освещенной площадке в глубине ресторана; спокойный уголок, зарезервированный для маленькой компании близких друзей, которые хотят отдельного обслуживания и никакого внимания окружающих. Ни один из соседних столиков не был занят. Лютер Брейчис сидел в одиночестве, изучая меню. Когда они подошли к столу, он поднялся и поприветствовал Тетти со странной учтивостью.

Она не видела его с тех пор, как они все вместе были на Земле, и ее изумили произошедшие в нем перемены. Он все еще пребывал в превосходной физической форме, но его лицо утратило суровое и озабоченное выражение. Он был бодрее и оживленнее, потерял в весе от пяти до десяти килограмм, а его глаза излучали здоровье, отражая прекрасное состояние всего организма.

Он так же серьезно изучал Тетти.

— Поздравляю, принцесса Татьяна. Только необычайно сильная личность может избавиться от пристрастия к Парадоксу.

— Вы никогда не избавляетесь от пристрастия, коммандор. Вы просто перестаете принимать инъекции.

— Будем надеяться, на всю оставшуюся жизнь. — Брейчис помог Тетти сесть. — Я не уверен, принцесса Татьяна, что мне следует ужинать с вами, хоть коммандор Мондрайн действительно просил об этом. Я понимаю, что только благодаря вам проиграл пари. Придется мне передавать систему слежения коммандору. — Он сел и посмотрел через стол на Годиву. — Что ты об этом думаешь, моя дорогая? Должен ли я обвинять принцессу за ее успех с Ченом Дальтоном?

Годива улыбнулась, медленно и мечтательно изменяя выражение лица.

— Я никогда не могла бы сердиться принцессу или коммандора Мондрайна. Это люди, познакомившие меня с тобой.

Она с любовью посмотрела через стол на Брейчиса, обволакивая его своим взглядом. Ее рот был довольно широким, а губы полными, на розовощеком, несколько удлиненном лице, которое было слегка полноватым, ее широко посаженные голубые глаза смотрели, как всегда, доверчиво и выражали удовольствие.

Рассматривая черты Годивы в отдельности, вы не обнаружили бы в них никакой исключительной красоты. Ее подбородок был длиннее, чем нужно; нос был слегка коротковат и асимметричен, ее лоб был чуть-чуть выше, чем следует. Но получалось так, что все вместе эти черты были чем-то большим, чем простая их сумма. Вся Годива, ее лицо и фигура просто ошеломляли. Она приковывала взгляды, так что даже в переполненном помещении она становилась центром внимания.

Брейчис повернулся к Мондрайну.

— Ты видишь, в чем моя проблема? Если я буду выражать недовольство по отношению к принцессе Татьяне, Годива воспримет это как отсутствие уважения к ней. Я не могу позволить себе вызвать в ней такие чувства. — Он жестом пригласил Мондрайна сесть напротив Тетти, он тот остался стоять.

— Секундочку. — Он обернулся к Тетти и Годиве. — Я каждому обещал, что в этот вечер не будет никаких дел, но сейчас хочу нарушить свое обещание. Не могли бы вы предоставить нам всего несколько минут для разговора с глазу на глаз по поводу безопасности? Даю слово, это будет последним на сегодняшний вечер деловым разговором.

Годива лишь улыбнулась и ничего не сказала. Тетти сразу же вскочила на ноги.

— Пойдем, Годди, ты же не хочешь слушать разговоры об их скучных делах. Ты можешь показать мне это местечко.

Она произносила это достаточно весело, но Мондрайн знал, что она на самом деле чувствовала, поэтому он хмурился, усаживаясь напротив Лютера Брейчиса.

— Вы угодили ногой в муравейник, коммандор, — произнес Брейчис. — Они обе недовольны. А ведь это должен был быть только ужин. Безо всяких дел. Я согласился на него только на таких условиях.

— Я знаю. Но это новости, которых нельзя откладывать, и мы можем управиться с этим делом за две минуты, если вы дадите мне откровенный ответ на один вопрос. У вас недавно было много проблем, которые вам доставлял Дугал Мак-Дугал?

— Да. — Лицо Лютера Брейчиса приняло убийственное выражение. — Постоянное вмешательство. Я сейчас не могу сделать ни одного шага без того, чтобы он не сунул туда свой длинный нос. И при этом он — посол Звездной Группы, так что я не могу приказать ему убираться. Этот человек — полный болван.

— А мы ведь еще не дошли до решения сложных вопросов. Если он так ведет себя сейчас, то каким же он станет, когда Анабасис начнет вплотную заниматься Созданием Морган.

— Истеричным.

— И каков же выход?

— Выхода нет, пока ты чего-нибудь не придумаешь.

Мондрайн кивнул.

— У меня есть кое-что на примете. Нам придется убрать его с дороги, ведь не может же он ежесекундно стоять у нас над душой.

Брейчис скептически посмотрел на него.

— Легко сказать. Но каким образом ты это сделаешь? У него отличный нюх. Чтобы избавиться от него, тебе придется его убить.

— Может дойти и до того. Но не сейчас. Я знаю лучший путь. Дугал Мак-Дугал сойдет с дороги, если послы Звездной Группы прикажут ему. Ты знаешь, как он перед ними пресмыкается?

— Это уж точно. Но диктовать Звездной Группе сложнее, чем контролировать Дугала Мак-Дугала. Они не отстранят его от управления нами только потому, что нам бы этого хотелось.

— Они могут это сделать. — Мондрайн понизил голос. — Я договорился с Пайп-Риллами. Я могу добиться, чтобы они кое-что предложили Энджелам и Лудильщикам: нашу полную независимость от Дугала Мак-Дугала в управлении Анабасисом.

— Я бы много отдал, чтобы от него избавиться. Но какова вторая сторона медали? Пайп-Риллы ничего не делают из благотворительности, они во всем ищут еще больше выгоды, чем ты. Чего же они хотят взамен?

— Чего-то, с выдачей чего я справлюсь один. Вот почему мы сейчас ведем об этом речь. Пайп-Риллы очень недвусмысленно дали понять, чего они потом захотят. Они хотят получить секретные планы проникновения людей в пространство за пределами Звездной Группы.

— Что? — Брейчис фыркнул от омерзения. — Секретные планы проникновения? Но их не существует. Или если таковые имеются, то никто не побеспокоился сообщить мне об этом.

— Я знаю. И ты знаешь. Но Пайп-Риллы не верят в это. Они считают, что мы планируем расширять Периметр без их ведома, и храним наши разработки в секрете. Тебе придется припомнить, что они думают о людях. В их глазах мы сумасшедшие, которые, к тому же, агрессивны, жестоки и опасны.

— И они не далеки от истины, особенно относительно некоторых из нас. — Брейчис улыбнулся. — О, мы можем быть достаточно опасны, но как мы выдадим им планы секретного расширения, если у нас их нет?

— Мы их выдумаем. Ты и я. Мы разделим между собой ответственность за безопасность от Солнца до Периметра. Мы можем создать что-нибудь согласующееся и похожее на правду.

— Но если и можем, то что из этого? Никто не поверит, что подобные планы существуют.

— Сейчас они не поверят, но мы можем намекнуть кое-где, словно они существуют. Для начала ты мог бы внушить эту мысль людям из окружения Мак-Дугала. Информация из того места просачивается во внешний мир скорее, чем поступает туда. Когда слухи дойдут до Пайп-Рилл, это подтвердит их подозрения. А потом, через некоторое время, мы выдадим им сами планы.

— Каким образом?

— Предоставь это мне. Моя передающая система уже на месте. Они примут то, что я им предоставлю.

— Пайп-Риллы думают, что ты предатель?

— Такого понятия в их словаре нет. По их мнению я позволю лучшей части своего «Я» восторжествовать над присущей человеку человеческой дикостью, судя по всему, они не понимают и слова «мошенничество».

— Но я понимаю. И ты тоже. Лютер Брейчис перегнулся через стол. — Как я узнаю, что все, рассказанное мне здесь тобою, не просто твоя очередная игра, в которой мне отведена какая-то роль?

— Я понимаю, что мне придется доказать тебе это. И я докажу. — Мондрайн слегка кивнул головой. — Позже. Что касается настоящего момента, то наш разговор закончен. Вон идут Татьяна и Годива.

Две женщины появились в дверях и направились к ним, лавируя между столами. Перед ними шел высокий официант, неся широкое накрытое крышкой блюдо. Он поставил серебряную чашу между Брейчисом и Мондрайном и встал рядом с ними по стойке смирно.

— Приветствия от управляющего, — процедил он сквозь зубы. — Я скоро вернусь, чтобы принять ваш заказ. — Он заспешил прочь, поклонившись в отдельности Годиве и Тетти, когда проходил мимо них.

— Это что-то новенькое. Я был здесь дюжину раз и никогда раньше мне не подавали бесплатных закусок.

Брейчис протянул руку и взялся за ручку крышки, поднимая ее с блюда. Как только он это сделал, горящий опал на воротнике Мондрайна изменил цвет. Он запульсировал ярко-зеленым светом и издал пронзительный вой.

— Брось это! — Мондрайн вскочил на ноги, глянул вокруг себя, и, схватив со стола блюдо, швырнул его в левую сторону. — Всем ложиться!

Он ухватился за край стола и опрокинул его так, чтобы тот служил щитом. В то же мгновение Лютер Брейчис подскочил к Тетти и Годиве, хватая каждую из них за руку и сбивая с ног. Он упал на них сверху.

Потом образовалась как бы глубокая пустота, и вспышка яркого белого света озарила помещение. Стол, придерживаемый Мондрайном, резко подлетел, поднятый какой-то силой, и сильно ударил Мондрайна, швырнув его вниз на Брейчиса. Раздался такой звук, словно по другой стороне стола застучал яростный град. После этого наступила внезапная и полная тишина.

Тетти обнаружила себя лежащей на правом боку. В ее ушах стоял звон. Резкая боль пронзила, словно жалом, всю ее левую руку. Брейчис и Мондрайн лежали на ней, не давая возможности пошевелиться. Когда она попыталась выбраться из-под них, то услышала сверху проклятия и болезненный стон.

— Ах, Эсро, ради Бога, убери свою голову с моего живота. Эсро?

Вес, давивший на нее сверху, откатился в сторону. Тетти могла двигаться в один бок, и наконец ползком освободилась полностью. Она поднялась. Ее голова кружилась, она чувствовала себя так, будто вдруг отупела, а череп у нее набит ватой.

Она посмотрела вокруг. Стол, лежащий вверх ногами; его поверхность треснула и была усеяна следами от осколков. Пластик был покрыт щербинами и глубокими выбоинами, металлические осколки вонзились глубоко в его крышку. Справа вся стена представляла собой просто поверхность, поврежденную прямым ударом шрапнели. Годива стояла по другую сторону стола. Она выглядела изумленной, но на ней не было ни царапины.

— Помоги мне, — Тетти кивнула Годиве, чтобы та взялась за второй конец стола. Вдвоем они подняли его и оттащили в сторону от оставшихся лежать мужчин. Мондрайн был в бессознательном состоянии. Тетти опустилась на колени, посмотрев вначале на его лицо, а затем нащупала пульс. Он был медленным и равномерным. Она совершенно хладнокровно отметила, что ее собственная левая рука была пробита и кровоточила, вся покрытая глубокими царапинами от металлических осколков.

Лютеру Брейчису наконец удалось подняться на ноги. Он сжимал свою голову руками и отсутствующим взглядом смотрел вокруг себя. Его правое плечо и шея были изрешечены кусочками металла и обильно кровоточили. Наконец появился обслуживающий персонал ресторана и беспомощно уставился на это зрелище.

— Медицинская помощь, — хрипло произнес Брейчис. Хоть кто-нибудь послал за помощью?

Один из официантов кивнул.

— Хорошо. — Брейчис подошел поближе к Эсро Мондрайну. — Вынесите его наружу. Я не хочу, чтобы он оставался здесь хоть секундой дольше, чем это необходимо.

— Но трогать его… — начала Тетти.

— он будет жить, но мы должны доставить его в госпиталь. Не беспокойтесь, принцесса Татьяна, я за этим прослежу. Мы позаботимся, чтобы и вас залатали. А потом, — Брейчис задрожал, и его голос понизился до шепота, — а потом я доберусь до того ублюдка, который это сделал.

Словно в подтверждение сказанного он кивнул головой, потянулся к плечу и стал задыхаться. Он согнулся, снова выпрямился и начал медленно оседать. Тетти и Годива одновременно оказались возле него. Они аккуратно опустили его на пол. Когда они убрали руки от его униформы, их ладони оказались окрашенными яркой свежей кровью.

Тетти рассеянно вытирала руки о перед и бока своего белого платья. Когда она это сделала, ей в голову внезапно пришла мысль о Чене. Где он был, что он делал?

Многие вещи стали приобретать определенное значение. Фотография Мондрайна там, на Горе, послужила тем стимулом, который пробудил в Чене разум. Она использовала ее с этой целью, дабы облегчить свои собственные страдания. А потом взгляд, которым Чен смотрел на изображение Мондрайна, когда тот появился на экране дисплея, чтобы пригласить ее на ужин.

Она умышленно вызывала в Чене это чувство — сосредоточенную на одном человеке жгучую ненависть. Может быть это и привело к такому ужасному результату?

«О, Господи, только не это!»

Но Тетти чувствовала полную уверенность в своей правоте. Это была ее вина, это она стала невольным организатором этого кровопролития. Она опустилась на колени, заключила Эсро Мондрайна в свои объятия, уткнувшись лицом в его темный китель.

Сначала было то внезапное ужасное мгновение, когда на него навалился весь мир. Оно вызывало тошноту, боль и сбивало с толку. Тогда Чену показалось, что на свете не может быть ничего хуже тех последних минут на стимуляторе Толкова. И это больше никогда не повторится. Самоосознание и потеря невинности случается лишь однажды, это неповторимые моменты жизни.

Но существуют такие мучения, которые по изощренности своей выходят за рамки обыденного и кратковременного. Более сложнее животные испытывают более сложные страдания.

Те приходят со временем, наваливаются постепенно.

Даже сейчас, когда он мог вполне сносно разговаривать, Чену не удавалось облечь свои страдания в слова. Все, чем он владел, это аналогией. Она была подобна окружающему его сверкающему пласту вселенной, увеличивающемуся час за часом, день за днем. Все эти годы он видел монотонный тусклый свет, пока стимулятор Толкова не озарил его первым ослепительным потоком. Всегда после очередного сеанса радиус пласта немного увеличивался. Становились заметными все больше и больше мелочей, и однажды яркость перешла некий рубеж и хлынула наружу.

Незначительное случайное событие может вызвать огонь. Едва заметное изменение окружающего света может послужить причиной пожара. В тот день появление Эсро Мондрайна стало для Чена явлением суперновой, которая принесла с собой целый поток новых ощущений. Он знал Мондрайна, но как, и где, и когда?

Чен размышлял над этим вопросом. Лицо Мондрайна, его аристократические черты, были чрезвычайно знакомыми, знакомыми больше, чем собственное лицо. Воспоминания таились где-то в недрах мозга, они должны были там находиться, но что-то преграждало к ним доступ. Мысли об этом лишь заставляли его разум двигаться вдоль бесконечного кольца.

Бесцельно бродя по коридору, Чен, наконец, добрался до квартиры, занимаемой Тетти. У него не было никаких конкретных причин появляться там, никаких определенных целей на уме, но ему непременно хотелось с ней поговорить. Может, она бы смогла помочь ему; если же нет, она могла бы его утешить.

Для него было очень удивительным застать Тетти поглощенной собственными страхами, так что она не смогла полностью посвятить свои мысли Чену. Он увидел ее холодной, отдалившейся и совсем не сочувствовавшей ему. Она явно находилась где-то далеко в своих мысленных похождениях и попутчики ей были не нужны.

Когда она отправилась в ванну, это было недвусмысленным намеком Чену, чтобы тот ушел. Но он этого не сделал. Вместо этого, он стал осматривать квартиру, убедившись, что больше ему идти некуда.

Наконец Тетти появилась снова, одетая для ужина, на который была приглашена. Она посмотрела на себя в зеркале в полный рост, которое висело на стене в гостиной. И именно тогда Чен, глядя через ее плечо, и так же видя свое собственное отражение, стал терять ориентацию и слабеть. Впервые в жизни он испытывал более сильную форму собственного самоосознания. Та высокая светловолосая фигура, пристально смотрящая на него глазами цвета голубого сапфира на самом деле была им — Ченселлором Веркингеториком Дальтоном, уникальным собранием мыслей, эмоций и воспоминаний, помещенных в такое простое и знакомое ему тело. Это был он. Это была личность.

Чену хотелось кричать вслух о том, что он чувствует. Но так поступил бы ребенок. Вместо этого Чен покинул апартаменты, покинул быстро, чтобы огромный поток мыслей не затерялся и не рассеялся в разговорах с другими. В коридоре он увидел приближающуюся фигуру Эсро Мондрайна. Это вызвало свой резонанс, ставший весомым вкладом в его разыгравшейся душевной буре.

Чен не хотел ни с кем разговаривать. Он прятался, пока Мондрайн не миновал его и не направился к двери Тетти, а потом он стал следить за ним из укрытия. Когда пара пошла от двери, он последовал за ними. У него не было никаких объективных причин, кроме какого-то неясного импульса, дававшего понять, что он должен держать их в поле зрения.

При входе в ресторан Чена встретил официант, вежливо преградивший ему дорогу. Заказывал ли Чен место?

Чен молча покачал головой и отступил назад. Он побрел прочь вдоль по коридору. Он чувствовал пульсацию в своей голове, резкие болезненные удары пронизывали ему глаза. На каждом перекрестке он наугад выбирал направление движения. Вверх, вниз, на восток, на запад, на север, на юг, по извилистым путям, вдоль и поперек пересекавшим Цереру.

Наконец, совершенно случайно, он понял, что проделал весь путь к поверхностным залам. Огромные прозрачные стены открывали взору толчею кораблей, сигнальных постов, вышек, обозначающих место посадки, и антенн, покрывающих наружные уровни гигантского астероида. Церера была центром солнечной системы, где была сосредоточена власть, и поэтому на его поверхности рабочая суматоха продолжалась двадцать четыре часа в сутки.

Над поверхностью, в небе висели звезды, проливающие спокойный свет. Чен устроился поудобнее и стал их разглядывать.

Чем он был? Месяц назад любой мог бы ответить на этот вопрос: он был слабоумным. Неприспособленный к окружающему миру, глупый по своей природе, с мозгом младенца в теле взрослого мужчины. Всего несколько дней назад Чен задал Кубо Фламмариону вопрос. До стимулятора его мозг не развивался. Чен это понимал; но почему он не развивался? Была ли причина клинической, физиологической, психологической или какой-то еще?

Фламмарион покачал головой. Он не имел ни малейшего понятия, но обещал проконсультироваться у специалистов.

Через несколько часов он вернулся. Они тоже не знали ответа. Чен всегда обладал тем, что называлось совершенно нормальным мозгом, и сейчас, после лечения у него был нормальный мозг, или даже более, чем нормальным, согласно результатам последних тестов. Но когда ставился вопрос, почему так могло быть, эксперты Фламмариона лишь разводили руками. Почему был Эйнштейн, почему был Дарвин, почему был Моцарт, мозг которых внешне ничем не отличался от твоего или моего?

Кубо Фламмарион был доволен этим ответом. Он даже не сознавал, насколько такой ответ не удовлетворял Чена. Раз никто не мог объяснить природы его былой аномальности, какова была уверенность в том, что развитие Чена не вернется к своему прежнему уровню? И по скольким показателям, которые нельзя было так просто измерить, он продолжал оставаться ненормальным?

И откуда ему знать, что он ненормальный? Быть может он до сих пор оставался совершенно неприспособленным, глупым — может только чуточку смышленее, чем раньше.

Даже не сознавая того, Чен исследовал свою собственную психику на предмет здравого рассудка. Это явление вполне естественно для всех зрелых людей, интеллект которых выше среднего. Но Чен этого не знал, и делал это опережая свой час, стараясь за недели сделать то, что обычно занимает годы. У него не было времени штудировать книги в библиотеках или беседовать со старшими товарищами, чтобы по крупицам выбрать из миллионов страниц, написанных за десятки тысячелетий жизни человечества то, в чем он сейчас так нуждался.

Итак, Чен смотрел на звезды, взвешивал и не мог найти ни одного подходящего ответа. Он был охвачен неуверенностью, печалью и болью.

Самым легким путем избавления от этой боли было уйти от нее, найти убежище в безумии. Он пристально вглядывался в уходящие дали, за пределы звездного пейзажа, устремив взор к краю вселенной. Он был изнеможен, и еще через несколько секунд его глаза закрылись.

Семью часами позже он очнулся в своей постели. Он все еще был измучен, в голове была пустота, и он не мог дать вразумительный ответ ни где он был, ни что он делал. Его последним воспоминанием была Тетти, изучающая в зеркале свое отражение перед тем, как отправиться на ужин.

У Чена не было ни сил, ни смелости подняться с кровати. Когда вошла Тетти, он все еще был в постели. На ней было то же белое платье, но теперь запачканное кровью.

Она не была уверена в своих подозрениях, но ей было необходимо поговорить с Ченом. Он смотрел на изрешеченную дробинками руку Тетти и слушал ее с выражением ужаса в глазах. Он готов был поверить ее наихудшим опасениям и подозрениям.

Это было как раз то, чего он боялся. Он — чудовище. Прежде чем Тетти закончила говорить, Чен принял решение. Теперь он знал, что должен делать.

Глава 18

— Кто посмел отдать такой приказ? — Голос Мондрайна был слаб, но властен. — Неужели вы настолько безумны, что сделали это, даже не подумав о последствиях?

Доктор в ужасе стоял на некотором расстоянии от кровати и смотрел на Тетти, ища поддержки. Она выступила вперед.

— Я отдала распоряжение, — произнесла она. — Эти люди только подчинились приказу.

Мондрайн пытался сесть. Сейчас он откинулся на подушку.

— Ты? У тебя здесь нет власти. Почему люди вообще тебя слушали?

— Успокойся. Я отдавала приказы в письменном виде, используя при этом печать из твоего личного кабинета. — Тетти присела на краюшек кровати. — Если ты ждешь, что я буду извиняться, можешь об этом забыть. И если ты утверждаешь, что я поступила неправильно, мне придется отправить тебя на еще одну процедуру сканирования твоей головы.

Медик посмотрел на нее с трепетом, а потом перевел взгляд на потолок, словно ожидая удара грома.

— Не раздражайся и не пыхти, как паровоз, Эсро, — спокойно продолжала Тетти. — Мнение докторов было единодушным. Ты мог бы умереть. Твои шансы на полное выздоровление быстро пошли бы вверх, если бы ты оставался в постели в состоянии полного покоя в течение недели. Вот я и приказала. Неделя прошла, и ты чувствуешь себя лучше.

Мондрайн тряхнул головой и задохнулся от боли, которую вызвало это движение.

— Неделя! Боже мой, Тетти, ты продержала меня без сознания целую неделю и ведешь себя так, словно ничего не случилось. Да за неделю вся система могла бы отправиться в ад.

— Могла бы. Но не отправилась. Коммандор Брейчис присматривал за всем в твое отсутствие.

— Брейчис! Ты считаешь, что это поможет мне чувствовать себя лучше? — Мондрайн сделал еще одну попытку сесть прямо. — У него была полная свобода действий делать все, что захочется, управляя моими подчиненными, и ты поощряла это?

— Так оно и есть. Он знал, что тебя это обеспокоит, и попросил меня передать тебе следующее: он принимает твое предложение, которое ты ему сделал до покушения на тебя, и он попытается, чтобы его выслушал посол Дугал Мак-Дугал, как ты и просил. Больше всего он переживал о том, что ты ничего не вспомнишь об этом разговоре. Доктора предупреждали о возможности потери памяти.

— Я все помню. И очень даже хорошо! — Мондрайн прикоснулся рукой ко лбу, все еще покрытому синтетической кожей. — А как ему удалось избежать ранений? Я знаю, что он защищал тебя и Годиву.

— Он тоже был ранен. Но для его ран можно было обойтись местной анестезией. Он отказался от обезболивающих, сказав, что они затуманят его сознание. Он, должно быть, сделан из металла.

— Из металла и льда. Во всяком случае, он был таким раньше. Сейчас Брейчис одурманен Годивой. Я не знаю больше, какой он. Как она?

— Спокойна, как всегда. Не получила ни царапины. Не спрашивай меня, как — все, кто кроме нас находился в помещении, были задеты металлическими осколками. — Тетти поправила полоску бинта, украшавшую голову Мондрайна. — Ты знаешь Птицу Годиву, она просто парит надо всем и всегда выходит сухой из воды.

Мондрайн опустился на подушку под давлением руки Тетти.

— А ты не обнаружила в ней никаких изменений-до того, как произошел взрыв?

— До взрыва? — Тетти неодобрительно посмотрела на него.

— Да. Я немного не уверен насчет тех последних нескольких минут, но что-то в ней мне показалось странным. На Земле ты знала Годиву лучше, чем я, и была очень удивлена, когда она прибыла сюда с Лютером Брейчисом. Вот я и спрашиваю, не показалась ли она тебе до ужина, пока мы разговаривали с Брейчисом – ну, несколько другой?

Тетти сидела, задумавшись, а Мондрайн лежал и смотрел на нее сквозь полуприкрытые веки.

— Мне кажется, я знаю, что ты хочешь сказать, — наконец произнесла Тетти. — Она выглядит так же, и в основном ведет себя так же, но есть все-таки одно отличие. Где бы я ни встречала Годиву на Земле, она всегда была очень заинтересована в деньгах. Она, конечно, не скупа, но все время говорила о том, что ей нужно заработать больше. Должно быть, у нее где-то была припрятана крупная сумма, так как она была самой высокооплачиваемой партнершей на планете, и все же, она всегда жила просто — простая еда, простая одежда. Она нигде не тратила свой заработок и все-таки всегда желала большего. Той ночью она ни разу, ни на секунду не вспомнила о деньгах. Вот перемена, произошедшая в ней, если она вообще имеет место быть.

— Согласен. А вот подумай-ка об этом. По словам Лютера Брейчиса, у Годивы не было ни цента, когда он забрал ее сюда с Земли: ни наличных денег, ни какой-либо собственности, только ее одежда. — Мондрайн повернулся к медику, который прислушивался к разговору с явным интересом. — У вас разве нет больше пациентов? Как скоро я смогу уйти отсюда?

— Через пару дней. А посещение нужно ограничить одним часом в день.

— Этому не бывать. — Мондрайн отбросил одеяло и свесил ноги с кровати. — У меня много работы. Сейчас же выдайте мне мою форму.

Доктор взглянул на Тетти, не увидел в ней никакой поддержки и покачал головой.

— Извините, сэр. Не в моей власти отпустить вас.

— Отлично. Ну так найдите кого-нибудь, кто может это сделать.

Когда медик поспешно удалился, Мондрайн снова обернулся к Тетти.

— Полагаю, с тобой мне тоже придется повоевать.

— Вовсе нет. — Как только Мондрайн поднялся с постели, поведение Тетти изменилось. Она холодно улыбнулась ему. — Я приглядывала за тобой, когда ты был слишком слаб, чтобы самому принимать решения. Я сделала бы то же самое для любого человека. Сейчас тебе явно полегчало, и ты можешь отправляться хоть в преисподнюю, если только пожелаешь. Я уезжаю с Цереры. Я уже оформила свое разрешение на выезд.

— Используя печать моего ведомства? Куда, если не секрет, ты направляешься?

— Домой. Назад на Землю. У меня уже было все, что может вынести человек, от Гора до Цереры. — Тетти встала. — Думаю, тебе следует поблагодарить меня за уход за тобой, пока ты находился в бессознательном состоянии; но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы строить иллюзии на этот счет. Как бы там ни было, твоя благодарность будет не совсем уместна. С самого начала это была моя вина.

— Взрыв? О чем ты говоришь?

— Это еще одна причина, по которой я хотела здесь быть, когда ты проснешься: мне нужно было сказать тебе, что это я несу ответственность за попытку убить тебя.

— Тетти, ты сошла с ума. Ты не больше организатор этого взрыва, чем я. Мы оба были его жертвами. Ты тоже была ранена — вижу, шрамы на твоей руке еще не сошли.

— Я не устраивала взрыв, но я послужила причиной того, что он произошел.

Мондрайн взял Тетти за руку и снова притянул ее к кровати. Его хватка оказалась намного сильнее, чем она ожидала.

— Принцесса, ты не могла сделать более безумного заявления, чем это; больше мне нечего сказать. Ты пытаешься меня убедить, что заказала бомбу?

— Нет.

— Так о чем же ты говоришь? Что ты знаешь, кто пытался нас убить?

— Никто не пытался убить нас. Это Чен Дальтон, и убить он пытался тебя. Остальные просто случайно оказались рядом с тобой.

— Тетти, ты бредишь. До чего ты дошла?

Она сомневалась и упиралась, но под настойчивым давлением Мондрайна она все ему рассказала: о долгих днях на Горе, об ее одиночестве, о ее растущем отчаянии по поводу выздоровления Чена и ненависти к Мондрайну, наконец, об использовании ею фотографии Эсро, как объекта ненависти для Чена.

Мондрайн слушал спокойно и сочувствующе. В заключение он растянулся в полный рост на кровати и покачал головой.

— Неправильно, Тетти, все неправильно.

— Докажи.

— Я не могу, но готов держать пари, что это так. Обрати внимание на факты. Во-первых, кем бы ни был официант, он не был Ченом Дальтоном.

— Это был не настоящий официант. В ресторане не знают его.

— Хорошо. Он был одет в точности, как официанты в ресторане. Но официант или нет, я считаю, что он не был Ченом. Из чего следует, что Чену пришлось бы подкупить его. А теперь скажи мне, ты говорила Чену, где мы собирались ужинать?

— Нет. Он не знал об этом заранее, но говорит, что просто бездумно шел за нами до ресторана.

— Итак, ты рассказываешь мне, что Чен, не знавший, куда мы направляемся, мог за несколько минут убедить человека одеться как официант и доставить бомбу к нашему столику. Такого рода мероприятия требуют тщательной подготовки и планирования. Да и где бы Чен нашел бомбу? Он недавно прибыл на Цереру и вряд ли кого-нибудь здесь знает. Он может выглядеть, как двадцатилетний, но время его осознанного контакта с окружающим миром ограничивается всего несколькими неделями.

— Он очень быстро всему учится.

— Это ничего не меняет. Чен здесь новичок. Не имеет значения, насколько он умен, он не мог бы получить необходимые материалы и знания за такое короткое время. Ты говоришь, Чен не помнит, что он делал во время взрыва. Но потеря памяти не является преступлением. Я не верю, что он вообще как-то связан с взрывом. — Мондрайн сел и пристально посмотрел на Тетти. — Дай мне поговорить с ним десять минут, и я гарантирую, что смогу доказать его непричастность ко всему этому, и доказательства мои удовлетворят тебя так же, как и меня.

— Я не могу. — Тетти выглядела ошеломленной. — Не могу доставить его к тебе, я хочу сказать.

— Почему?

— Его здесь больше нет, нет на Церере.

— Конечно он здесь есть. Тебе только придется выследить его.

— Нет. Ты не понимаешь. Когда Чен рассказал мне о своем провале памяти, я сказала ему, что случилось в ресторане. Мы с ним поговорили и пришли к общему выводу. Он, должно быть, организовал взрыв, не контролируя свои действия. Он не знал, что делать. Ну, я и помогла ему — помогла ему убежать.

— Но он не мог в действительности сбежать отсюда. Хотя бы потому, что ему понадобился бы пропуск на выезд.

— Эсро, ты все еще не понимаешь. У него уже есть пропуск.

— Кто был настолько глуп, чтобы выдать его? Я сделаю из них трупы.

— Ты был настолько глуп. Помнишь, ты выписал его заранее, так, чтобы он был готов сразу же, как только Чен пройдет подготовку в команду преследования, и ты выиграешь пари, заключенное Лютером Брейчисом. Все, что я сделала, это попросила капитана Фламмариона сразу дать Чену все оставшиеся тесты. Тот легко их одолел. Он был готов к следующей фазе.

— Ну и где же он?

— Он на Баркане. Как ты и планировал. Готов приступить к тренировкам в составе команды преследования.

Утверждения Тетти были не совсем верными. Чен действительно проходил курс подготовки команды преследования, но фактически находился не на Баркане. Когда Тетти произносила свои слова, он пролетал на высоте четырех тысяч метров над поверхностью планеты в служебном флаере, получая последний урок управления летательным аппаратом.

— И не забывай, — весело произнесла пилот, — как только ты меня сбросишь, останешься один. Никаких напарников, никаких подсказок. Сам ковыряйся в своем носу и сам стирай свое белье. И можешь даже не пытаться отправить сообщение, пока не уничтожишь — Факт, или не оставишь попыток сделать это.

Она улыбнулась, словно ее последние слова не требовали никаких пояснений. Пилот была маленькой, коротконогой и толстой, ее карие глаза смотрели так, словно она вот-вот уснет. Когда она сидела за пультом управления, машина, казалось, легко парила, не задеваемая ветрами с Баркана. Только когда Чен принял управление в свои руки, он узнал, что потоки воздуха над Барканом были интенсивными и непредсказуемыми. Чтобы удержать корабль на заданной высоте, требовалось постоянное внимание, а посадка и взлет на пустынной планете всегда были опасными.

Чен опустил нос машины и стал снижаться. На высоте в тысячу метров он начал кружить, отыскивая глазами их цель на поверхности. Восходящие потоки были здесь сильнее, и все его усилия уходили на то, чтобы удержать постоянную высоту.

— А кто-нибудь хоть раз сделал это? — произнес он. — Я имею в виду, оставил попытки уничтожить Подобие Создания и попросил, чтобы его забрали?

— Можешь быть уверен. — Пилот хихикнула и неуклюже откинулась назад в своем кресле, но ее глаза ничего не упускали, а руки ее никогда не были более чем в двух дюймах от дублированных рычагов управления. — Вы будете пятой командой преследования, проходящей здесь у нас подготовку, — продолжала она. — И за все это время только одна довела начатое до конца.

— А что случилось с остальными?

— Куча обломков. Это смешно, но только первая группа быстро справилась с заданием. Я сбросила их четверых в тренировочный лагерь одного за другим. Человек, Пайп-Рилла, Лудильщик, Энджел. Они решили, что могут работать вместе и в психологическом плане у них нет никаких проблем. Они организовали поиски Факта, за три дня отыскали его и уничтожили. Конец истории, и никаких проблем. Их переправили на Дембрикот для последующих приготовлений, и последнее, что я слышала, это об их намерении схватить настоящее Создание Морган.

— Это была команда Лии Рэйнбоу? — Чен отметил район посадки и взмыл вверх для последнего захода.

— Ты ее знаешь? Да, это была ее группа. Умная женщина. Как бы там ни было, в первый раз все прошло так гладко, что я думала, с остальными будет то же. И мы беспрепятственно пройдем через это, так же как жидкость протекает сквозь щели. Как я ошибалась! Прибыла вторая команда, я сбросила их. Неделю не было слышно и писка, а потом Пайп-Рилла самостоятельно вызвала меня, чтобы ее забрали оттуда, она покидала команду. И никаких объяснений. Эта команда до сих пор ждет другую Пайп-Риллу, которая должна заменить первую. Команда Три — кстати, ты не так уж плохо управляешь, но, чтобы приземлится мягче, тебе лучше сбросить скорость на несколько пунктов. Вот так, заметь и придерживай ее на таком уровне — так вот, команда Три прибыла без помех, и было похоже, что они спелись. Они начали поиски и обнаружили этот 'Факт. Но они не добрались до него. Он до них добрался.

— Убил их?

— Черт, нет. — Пилот откинулась назад и полностью закрыла глаза. Машина коснулась поверхности легко, как перышко. Факт не может убить команду в буквальном смысле слова — их не для того создали. Но он может доставить тебе массу неприятных минут. Этот так их вздул, что они решили: с ними произойдет то же самое, когда они встретят настоящее Создание. Они разделились. Я подняла их одного за другим, и все они отправились по домам. Каждый сам по себе, независимо от других.

Пилот выглянула в окно и одобрительно кивнула. Они находились прямо в центре круга, в который должны были приземлиться.

— Хочешь услышать о команде Четыре?

— Разумеется. Может я вынесу уроки из их опыта.

— Они были хуже всех. Они сами все организовали, выследили свой 'Факт и уже собрались взорвать его на кусочки. А потом Пайп-Рилла решила, что она не будет в этом участвовать. Ей, видишь ли, невыносима мысль об убийстве чего-то, даже если это всего лишь Артефакт.

— И что, им пришлось бросить это дело?

— Ну не совсем. Человек в этой команде — большой жирный светловолосый парень, похоже не причинил бы никакого вреда при полете — он настолько взбесился из-за Пайп-Риллы, которая свела все его старания на нет, что был уже готов взорвать на молекулы ее вместо 'Факта. Возможно, он сделал бы это, если бы Лудильщик не спеленал его своей массой. Я забрала их всех, сплетенных в один клубок, но это происшествие в который раз убедило остальных членов Звездной Группы, что люди — невменяемые убийцы. И если ты думаешь, что это не вызвало межзвездного конфликта, и дела здесь не пошли хуже.

Она открыла дверь машины. В кабину, словно дыхание дракона, ворвалась волна сухого жара.

— Ух! Добро пожаловать на солнечный Баркан. Теперь эта машина в твоем полном распоряжении, пока не добудешь своего 'Факта. Удачной охоты.

Когда она выходила, Чен последовал за ней.

— Ты видела их всех. Как ты думаешь, каковы наши шансы?

Пилот задержалась возле открытой двери, и кондиционер воздуха на машине застонал, как загнанная лошадь.

— Ваши шансы? Ну, если ты думаешь, что это случайный процесс, то история показывает, что один из четырех. Но я не верю, что это так уж случайно. Не возражаешь, если задам тебе вопрос?

— Я уже достаточно тебя поспрашивал.

— Хорошо, я довольно пристально изучала тебя последние несколько дней. Ты не подходишь для этой работы, совершенно не годишься. С твоим лицом и телом ты — настоящая сенсация (для всех или для одной единственной). Пять миллионов женщин хотели бы заполучить частицу тебя. Ну, так как же ты оказался в команде преследования, здесь, на грязных задворках вселенной?

Чен сомневался. Говорила ли Лия о нем, или пилот выпытывала у него новые подробности? Волны сухого жара врывались через открытую дверь, вызывая потоки пота на его лице и шее, которые высыхали, едва появившись, но пилот, похоже, забыла об условиях окружающей среды. Она терпеливо ждала, и на ее лице он не видел разгадки. Он решил, что ее вопрос не выражал ничего, кроме неприкрытого любопытства.

— Я родился на Земле. Я был простолюдином и заключил контракт. Он открыл мне путь за пределы Земли, и когда с этим будет покончено, я волен делать, что захочу.

Его слова были недалеки от истины, и пилот сочувственно закивала.

— А, я слышала о Земле. Все относительно. Может быть, после нее Баркан и не выглядит такими уж задворками вселенной. Я знаю, что Лии Рэйнбоу здесь как будто понравилось. Ты был завербован так же как она?

— Точно так же. Мы оба были завербованы коммандором Мондрайном.

— Достаточно. Ты ответил на мои вопросы, теперь я отвечу на твой. Я бы подняла твои шансы от одного из четырех до пятидесяти процентов. Мондрайн так же тяжел, как гадкий Лудильщик, и так же холоден, как бессердечный Энджел, но он — один, жулик и сукин сын. И он не берет в свою повозку неудачников, — она, размахнувшись, захлопнула дверь и посмотрела на Чена через окно. — Я хочу сказать, обычно, — прокричала она. — Но всегда бывают исключения. Пятьдесят на пятьдесят! Желаю удачи!

Она помахала ему и отправилась к группе служебных зданий. Чен спокойно сидел в машине, изучая окружающий ландшафт. Они находились глубоко в полярных районах Баркана, где зимняя температура позволяла людям существовать без скафандра все время, кроме полудня. Здешняя растительность пускала глубокие корни и была покрыта восковидной сине-зеленой листвой. На самом полюсе в гравитационном поле Баркана, равном половине поля Земли, она вырастала высотой в пятьдесят метров и более; здесь растения стелились над поверхностью, плотно сворачиваясь, чтобы сохранить влагу. Почва под растениями была сухой, темной; на поверхность выходили базальтовые породы, поднимавшиеся вялыми нависающими складками из-под покрытых почвой островков. Резкие поверхностные ветры поднимали верхний слой почвы, и возле припаркованной машины извивались темно-серые химеры из пыли. Возле экватора песчаный слой имел глубину в сотни футов. Постоянные ветры уложили его в серповидные барханы с милю длиной, которые и дали имя планете.

Двойное солнце Эты Кассиопеи нависало низко над горизонтом. Оно осветило пейзаж оранжевым светом, профильтровавшимся сквозь пыль. Этот суровый ландшафт, согласно полученным Ченом инструкциям, был самой привлекательной частью планеты.

Ему стало интересно, где может прятаться Артефакт. Согласно тем же инструкциям, он не испытывал бы затруднений, живя в любой части Баркана, даже в знойных экваториальных районах, где существовали только микроорганизмы.

Три служебных здания находились в километре от припаркованного флаера. Чен увидел, как крутящаяся, словно водоворот, завеса черных точек появилась у одного из зданий и полетела, словно кувыркающаяся туча пыли, по направлению к машине. Когда она была в пятидесяти ярдах, Чен открыл дверь. Теперь было можно различить отдельные компоненты тучи. Они были темно-фиолетовыми крылатыми созданиями, все одинаковые, размером с его палец. Они приближались, жужжа крыльями. Менее чем за тридцать секунд каждая из них пролетела сквозь открытую дверь машины, и вся туча заняла заднюю стенку кабины.

Чен закрыл дверь и обернулся посмотреть. Он видел следующую фазу на экранах во время инструктажа. Но это было его первое столкновение с реальным существом.

Все началось с одного компонента — по-видимому, произвольного — парящего высоко в воздухе и расположившего свое темно-пурпурное тело вертикально. Круг бледно-зеленых глаз на голове осматривал все вокруг, словно оценивая ситуацию, в то время, как крылья трепетали слишком быстро, чтобы это можно было заметить. Через секунду подлетел следующий компонент, чтобы подсоединиться к головному концу, а третий занял позицию под ним. Вытянулась тонкая, похожая на кнут, антенна и соединила головы с хвостовыми частями. Триплет завертелся, крылья завибрировали. Четвертый и пятый элементы подлетели и присоединились к ядру группы.

После этого агрегат рос слишком быстро, чтобы Чен мог увидеть отдельные связи. Когда добавились новые компоненты, композиция вытянулась снаружи книзу, чтобы соединиться и опуститься на пол кабины. В течение минуты основное тело было готово. К удивлению Чена кое-что в подготовительных лекциях было упущено. Большинство отдельных компонентов все еще оставались не скрепленными. Из всех, залетевших в кабину быть может, только пятая часть соединилась и образовала сплошную массу; оставшиеся стояли на хвостах на полу кабины или по одиночке висели на стенах, используя маленькие коготки на передних краях их сверкающих, похожих на кожаные, крыльях.

Масса Лудильщика стала походить на воронку, открытую у самого верхнего края. Из этого отверстия послышался пробный глубокий вздох:

— Оххх-ахх-ухх, — произнес он. Потом этот звук сформировался в слово из языка солнечной системы, но со странным ударением: — При-е-вет. При-вет.

Кубо Фламмарион предупреждал, что это было необходимостью.

— Представь, — говорил он, — что каждую ночь кто-то разбирает тебя на части, а каждое утро снова складывает вместе. Не кажется ли тебе, что для приведение всех твоих мыслей и всех твоих движений в порядок тебе потребовалось бы некоторое время? Так что прими это во внимание, когда будешь общаться с Лудильщиком. Чен не мог представить этого. Но он подозревал, что маленький капитан, длительное время бывший алкоголиком, а с недавних пор попавший в зависимость от Парадокса, знал эти утренние постэффекты, когда оставшаяся часть тебя чувствует себя слишком хорошо.

— Привет, — произнес он в ответ на приветствие Лудильщика.

— Привет. Как ему и советовали, Чен подождал.

— Мы-ых, — произнес свистящий голос. Затем последовала долгая пауза, а потом: — Мы-Шикари.

— Привет. Называйте меня Чен.

На этот раз Лудильщик выжидательно помолчал.

— Шикари — это старое слово, употреблявшееся на Земле, — наконец произнес он, так как Чен никак не прореагировал на его имя. — Оно означает «охотник». Мы думаем, что оно соответствует ситуации, а может быть еще и забавно. Но ты не смеялся.

— Прошу прощения. Но раньше я никогда не слышал этого слова.

— Да, — коротко прогудел раструб. — Видишь ли, мы шутим. Мы не думаем, что тебе смешно. По тебе этого не видно.

Не видно. Чену было интересно, мог ли Лудильщик по-настоящему видеть его. В сумме отдельные компоненты имели тысячи глаз, но каким образом они пользовались ими, чтобы обеспечить зрение всему Лудильщику? Чен указал на сотни компонентов, все еще разбросанных по полу.

— Вы все Шикари? Или только те, которые объединились?

Последовала пауза, сопровождавшаяся жужжанием. Признак смущения?

— Думаем, мы поняли твой вопрос, хотя и не уверены в этом. Раньше мы все были Шикари. В будущем мы все будем Шикари; а сейчас мы все можем быть Шикари. Хотя в данный момент мы не все Шикари.

— Я понял. Но почему вы сейчас не все Шикари? Разве вы не мыслите лучше, когда объединитесь?

Лудильщик принял очертания, грубо повторявшие человека, с руками, ногами и головой. Когда он двигался вперед по кабине, им руководило две силы: движения в сочленениях тела и трепетание тысяч крыльев его компонентов.

— Чен, ты задал много вопросов в-в-одном, — произнес шипящий голос. — Слушай внимательно. Во-первых, если мы захотим, мы в любой момент можем соединиться все вместе.

— И когда вы сделаете это, сила вашего разума возрастет?

— И да, и нет. Когда мы соединяемся, у нас, несомненно, появляется больше мыслительных единиц, которые ты можешь называть силой разума. Но мы так же становимся менее эффективными. Мы становимся медлительнее. Нам нужно намного больше времени для объединения — время у нас уходит на завершение мысли и формирование решения. Это время растет пропорционально нашему росту, как вы говорите, по экспоненте, вместе с количеством элементов. Если у нас есть время и перед нами стоит сложная задача. Мы объединяемся с большим количеством связей. Больше контактов, чтобы создать одно тело. Но потом время интеграции может возрасти настолько, что некоторые компоненты начинают умирать от голода. Когда мы соединены, мы не можем добывать себе пищу. Поэтому компоненты должны либо отсоединиться, либо умереть. То, что ты видишь сейчас — самая эффективная форма, тот компромисс, который мы предпочитаем для обеспечения как скорости, так и глубины мысли. Свободные элементы, которые ты видишь, поедят, отдохнут и соединяться. Когда придет время, произойдет замена: сытые и отдохнувшие займут место голодных и уставших.

У Чена было еще множество вопросов, хотя они уже запаздывали со взлетом. Как Лудильщик решал, когда и как объединяться? Принял ли он форму человека только для удобства Чена? Насколько разумными были компоненты, когда объединялись вместе? (У него было чувство, что на этот вопрос он получил ответ во время своих первых занятий на Горе, но все, сказанное ему до того, как стимулятор Толкова сотворил свое чудо, ощущалось смутно и ненадежно.) Как компоненты узнавали, объединяться ли в массу или оставаться в стороне? И самое главное, если Лудильщик постоянно изменял свою структуру, как в нем могли возникать простое самосознание и специфическая индивидуальность? А у Шикари все это было, он даже претендовал на наличие чувства юмора.

Так много вопросов, и каждый из них жизненно важен для успеха команды преследования, а не только для удовлетворения любопытства Чена. Но с ними придется подождать до встречи с остальными членами команды преследования.

Чен приготовился взлететь, но потом решил, что ему следует посоветоваться с Шикари. В конце концов, раз они называются командой, они должны действовать сообща.

— Шикари, ты готов отправиться в путь?

— Мы готовы.

— В таком случае, не хочешь ли ты продвинуться вперед? Если ты хочешь изучить ландшафт, тебе лучше присесть (а может ли Лудильщик сидеть?) рядом со мной.

— Это будет очень хорошо. — Лудильщик изменил форму. Он начал скользить вперед, как гигантский темно-пурпурный блин, через спинку и вокруг сиденья пассажира, вокруг ног Чена. В центре возник переговорный раструб.

— И, возможно, пока мы в пути, — сказал Шикари, — мы можем еще немного поговорить. Когда возможность, мы хотим выяснить множество вопросов относительно странной формы и функционирования людей.

Глава 19

Для туриста все жители одной страны кажутся одинаковыми.

Саргассова Свалка для Фоб Уиллард Была таким же чужим местом. Первые неделю-две гвардейцев Саргассо с их разрушенным интеллектом она различала разве что по полу. Две вещи изменили ее отношение к ним. Первым было то, что Лютер Брейчис настоял на ее присутствии на строевом смотре гвардейцев с последовавшим за этим официальным приемом и обедом. Конечно, вполне естественно относиться к мужчинам и женщинам, как к безликим существам, если ты всего лишь проходишь мимо них в коридоре или принимаешь от них поднос с едой, но намного труднее так относиться к ним, стоя или сидя лицом к лицу с этими существами и ведя (или пытаясь поддерживать) с ними разговор.

Ибо для многих гвардейцев поддерживать беседу было выше их сил. Лютера Брейчиса не смущал этот факт. Он знал каждого из сотни жителей, он легко общался с ними и поведал Фоб о подвигах, приведших этих людей на свалку. Она была просто шокирована, узнав, что многие из мечтателей с пустыми глазами, сидевшие за длинным столом, были настоящими героями, всеми покинутыми останками смелых мужчин и женщин, которые спасали от крушения корабли. На обед они явились при медалях, но большинство из них, похоже, забыли о былой славе. Только у нескольких из них лица прояснились, и на губах появились улыбки, когда Брейчис обратился к ним, используя старые титулы.

И прием, и обед были мимолетным событием, но после них Фоб начала дифференцировать отдельных гвардейцев и обращаться к ним по именам.

Это привело к еще большим переменам в ее отношении к ним, хотя последовавшее событие не имело ничего общего со светскими манерами. Оно было продиктовано простой необходимостью. У Фоб была работа, с которой нельзя было справится, имея лишь одну пару рук. Она оставила заполненную азотом сферу, просмотрела список гвардейцев и отправилась в отдаленный район Свалки.

Он был там, сидел в жилом павильоне и смотрел на звезды (или в пустоту). Он знал, что Фоб была здесь, но даже не повернул головы при ее приближении.

— Капитан Ридли, вы заняты? — Дурацкий вопрос: он уже не знает, что означает быть занятым. — Мне нужна помощь. Не могли бы вы пойти со мной и кое в чем мне помочь?

Он был тем гвардейцем, который, похоже, отвечал за организацию обеда. Когда-то он даже сказал ей пару слов. Но сейчас он не пошевелился и ничего не ответил.

Фоб, проклиная себя за то, что вообще пришла о чем-то просить, вышла в шлюз павильона и тут, к своему удивлению, обнаружила, что Ридли последовал за ней.

Это было началом. Он едва мог произнести слово, но он мог и делал то, что она ему доверила. В течение нескольких дней он принял на себя рутинную проверку температурного режима павильона, словно это всегда было его занятием, и неистово мотал головой, если она пыталась помочь ему. Однажды, под конец одного из затянувшихся рабочих дней Фоб, Ридли покинул павильон, а минут через тридцать вернулся обратно.

— На сегодня хватит, — сказала Фоб. Он отрицательно покачал головой, взял ее за руку и потянул. Никогда раньше Ридли не делал такого.

— Что случилось, капитан?

Он завращал своими не похожими друг на друга глазами. Она знала, что один из них был пересажен. Настоящий, так же как и его нижняя челюсть, был потерян при сильном взрыве и развившейся декомпрессии в открытом космосе.

— Брейчис. Брейчис?

Ридли кивнул. Он спокойно смотрел, как Фоб отключала все выводы герметично закрытой колбы с азотом, в которой хранился мозг Создания Морган, застегнула свой скафандр и последовала за ним к главному залу управления Свалки. Она была приятно удивлена, когда вошла и увидела на экране коммуникатора изображение Лютера Брейчиса.

— Спасибо, капитан Ридли, — и, глядя на него, чопорно обратилась к Лютеру Брейчису: — Мой помощник, Блейн Ридли. С вами все в порядке? — Она заметила, что на Брейчисе нет столь привычной для него униформы, а одна рука была забинтованной.

— Конечно, у меня все хорошо. Небольшое происшествие в ресторане.

— В ресторане? Я, конечно, слыхала о плохом обслуживании, коммандор, но это же просто нелепо.

Но Брейчис, по-видимому, не был расположен шутить, поэтому он продолжал, словно не слышал ее восклицания:

— Меня на несколько дней уложили на койку, поэтому у меня нашлось немного времени поразмышлять. Я знаю, что делать с М-26А.

— Ты меня опередил. Я пока не получила сколь-нибудь ощутимых результатов. Либо мозг Создания не работал нормально еще до того, как его тело было разрушено на станции Лабиринт, либо взрыв оказался для него чересчур силен. Но сейчас он явно сошел с ума.

— Может быть, он и выглядит сумасшедшим, но он вполне логичен. У тебя есть полные записи твоих попыток завести с М-26А разговор?

— Ну, не прямо здесь и не сейчас, но есть.

— В таком случае, я хотел бы их все просмотреть и убедиться, что подмеченная мною закономерность прослеживается во всех случаях. Все очень просто. Задавая вопросы, ты всегда получала один и тот же бессмысленный ответ: «Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации». Но если ты вводишь какую-нибудь информацию, а потом задаешь вопрос, ты получаешь настоящий ответ: либо то же, что ты только что ввела, либо что-нибудь другое. Но всего один ответ. Если тебе нужна информация — даже если она представляет собой не более, чем повторение утверждения, которое ты сама только что ввела — ты должна обеспечить поступление информации в мозг. Один вопрос — один ответ. Альтернативы нет.

— Я в это не верю.

— И я не верил. Но это срабатывает каждый раз. Ты можешь вернуться и проверить сказанное мною: ввести произвольную информацию и задать любой вопрос. Не знаю, получишь ли ты ответ: который тебе нужен, но могу поспорить, что кое-что он тебе скажет. Займись этим.

Фоб бросилась прочь от камеры, явно горя желанием вернуться к себе и проверить высказанную Брейчисом мысль.

— Что еще?

— Предположим, что я прав, и у нас появилась реальная возможность осуществить реальный контакт с М-26А. Мне нужно знать, позволит ли это нам создать банк данных. Если мы зададим ему сотню блоков информации один за другим, ответит ли он потом на сотню наших вопросов? Если так, я хочу, чтобы его загрузили общими сведениями обо всех остальных членах Звездной Группы. Родные языки, история, физиология, психология.

— Это же огромный кусок работы!

— Знаю. Но М-26А — наш единственный доступ к мыслительным процессам Создания Морган и его действиям, а все остальные расы, входящие в Звездную Группу, все равно будут вовлечены в поиски. Чтобы получить ответы на мои вопросы, М-26А должен иметь соответствующую базу данных.

— Сделаю все, что в моих силах. Но я загружена работой выше крыши. Если тебе нужны немедленные результаты…

Фоб Уиллард сделала паузу. Ридли двинулся, чтобы встать рядом с ней. Он схватил ее за руку. Ридли пристально посмотрел на Лютера Брейчиса, а его перекошенная нижняя челюсть начала двигаться.

— Брейчис. Коммандор Брейчис. Информация-информация в М— М— Я буду— Я хочу— Его глаза вращались, будто он испытывал баллистические перегрузки. — Я хочу помочь.

Глава 20

Мондрайн очнулся в зловонном, освещенном красным светом полумраке от звука низкого и угрожающего жужжания. Он напрягся, когда высоко над ним вырисовалась длинная фигура. Узнав ее, он медленно расслабился.

Он знал, где находился. Ему снова снились они — странные, ужасные сны, но именно те, которые он ожидал. Фигура, нависающая над ним, была Скринолью, а кошмарные видения были тщательно созданными и спланированы под наблюдением Фроппер. Даже шуму было самое тривиальное объяснение: Скриноль пела.

Пайп-Рилла согнулась над покрытым испариной телом Мондрайна, уставившись на него огромными фасетчатыми глазами, и прожужжала фразу, в которой он уловил три тона. Освещенность помещения быстро увеличивалась.

— Ради вас, — сказала Скриноль. Она непривычно что-то протарахтела на своем родном языке. — Я сделала так, чтобы вы могли восхищаться моей редкой красотой.

Мондрайн достал из кармана брюк носовой платок и вытер пот со лба и обнаженной груди. Он разделся до пояса еще в начале сеанса, и не ради Скриноль, а ради себя самого. Она чувствовала себя не очень уютно при температуре, ниже температуры человеческой крови, и в последние несколько встреч в комнате становилось все жарче и жарче.

— Ты, похоже, сегодня в ударе, — произнес он. — Смею ли я предположить, что мы продвинулись вперед?

— О, да, несомненно. — Пайп-Рилла усиленно закивала головой — жест, выражавший согласие, которому она научилась у Мондрайна. — Превосходный результат. Прекрасный-распрекрасный результат.

— Достаточный для того, чтобы распевать об этом?

— Ах-х! — Скриноль подняла верхние конечности и положила их себе на голову. — Вы смущаете меня. Я говорю о своем пении. Так как у нас все так хорошо получалось, я увеличила продолжительность сеанса, чтобы наверняка выяснить один момент. В результате я взяла у вас больше крови, чем обычно.

— Насколько больше?

— Ну, на некоторое количество. Вообще-то достаточно много. Но не беспокойтесь, я ввела вам заместительные растворы. М-м-м…

Она наклонилась над ним, огромный деформированный молящийся богомол, изучающий свою жертву. Ее обонятельные нити задрожали, и раздался шипящий звук.

— Хм, хм. Эсро Мондрайн, хорошо, что мы, Пайп-Риллы, можем так контролировать свои эмоции и действия. До прибытия на Землю меня предупреждали, что кровь людей является сильнейшим стимулятором и одновременно токсином для нашего обмена веществ, но никто и никогда не мог описать это чувство радости!

Она вытянула одну из своих мягких рук и любовно положила ее вдоль шеи и обнаженной груди Мондрайна. Когда она это сделала, длинные гибкие иглы непроизвольно появились из своих ячеек, расположенных на каждой стороне ее третьих предплюсневых сегментов. В ярком белом свете они засверкали оранжевым цветом. Они могли бы достать своими трубками дальше, чем на девять футов, во все стороны. Официальная пропаганда Пайп-Рилл описывала чужеземцев как миролюбивые, сокососущие существа, несмотря на их угрожающие нижние челюсти. Эсро Мондрайн напряженно смотрел на иглы. Сокососущие? Возможно, но только в том случае, если это касается жизненных соков растений и, в крайнем случае, животных.

Порыв уклониться от ее прикосновения был очень сильным, но он пересилил себя и уселся прямо на бархатной кушетке.

— Я знаю, как ты должна себя чувствовать. Некоторые люди тоже испытали ощущение радости от крови. Я лично возбуждаюсь от других источников. А сейчас мы можем поговорить о сеансе? Ты достаточно себя контролируешь, чтобы сказать мне, что ты обнаружила?

— Конечно. — Скриноль, раскачиваясь, словно парусная лодка в открытом море, каким-то образом подняла свое членистое тело еще на шесть футов. — У нас пока нет лекарства против твоей проблемы, но я думаю, что смело могу сказать: наконец-то мы определили эту проблему. Я начну с вопроса. Ты — шеф пограничной службы безопасности. Будь так любезен, скажи мне, как ты достиг такого положения?

— Как обычно. — Мондрайн был удивлен. — После того, как я впервые покинул Землю, я изучал другие цивилизации Звездной Группы, а потом начал работать с ними на коммерческих основах. Дальше это было лишь делом упорного труда и постепенного продвижения вверх.

— Так это, может быть, выглядит для тебя. Но твоя физиологическая реакция на упоминание некоторых конкретных объектов делает очевидным один факт: достижение тобою настоящего положения меньше, чем ты считаешь, зависит от этих обстоятельств. Тебя подвели к этой должности. Как я уже сказала при нашей первой встрече, твои ночные кошмары не более, чем аналогии. Но мы уже давно прошли тот уровень. И сейчас должны выяснить, аналогии чего?

Скриноль повернулась к экрану у себя за спиной и нарисовала посередине верхней левой конечностью круг. В центре она поставила маленькую точку и провела от нее радиус, соединивший ту с окружностью.

— Сейчас я прочту тебе небольшую лекцию. Это ты, — она ткнула в точку посередине, — сидящий в центре безопасной области. Как и большинство представителей твоего вида, ты преисполнен понимания собственной значимости и видишь себя в центре вселенной. — Она указала на разбегающиеся от точки линии радиусов. — Тебе всегда снилась паутина. И действительно, ты сидишь в центре такой паутины — паутины информации, которая доставляется тебе по Звену Маттин изо всех точек внутри Периметра. В твоих снах есть так же темная область, и достаточно верно то, что в твоем реальном мире тоже есть темная область. Это все, лежащее за пределами Периметра. Более того, оно вселяет в тебя ужас. Может ты и можешь контролировать все в пределах исследованного космоса, но как тебе контролировать находящееся за этими пределами? Как тебе хотя бы узнать, что там находится?

Скриноль постучала по экрану.

— В твоих снах безопасная светлая область все время уменьшается, темная и опасная зона постепенно приближается к тебе. А в настоящем мире Периметр растет, растет с тех пор, как исследовательские ракеты и Звено Маттин начали делать новые области космоса более доступными. Они доступны тебе, а ты доступен им. Вот в чем твоя беда. Ты не знаешь, что может находиться за пределами сегодняшнего Периметра, но знаешь, что боишься этого. Безопасная область на самом деле не уменьшается. Это просто так кажется, потому что не безопасный район непрерывно становится больше. К нему все время присоединяются новые участки космоса. Итак, как же ты можешь свести опасность к минимуму? Очень просто. Ты занимаешь положение, дающее тебе максимальную возможность контролировать Периметр. Это должность шефа пограничной службы безопасности. Ты не можешь прогнать опасность, так как она создается силами, неподвластными твоему контролю: политикой проникновения Звездной Группы. Но в итоге ты будешь узнавать о любой опасности сразу же, как только она возникнет, и займешь соответствующую боевую позицию. У тебя нет другого выбора кроме как занять эту должность шефа пограничной безопасности. И ты сделаешь все, чтобы защитить Периметр. Все что угодно.

По спине у Мондрайна пробежали мурашки, усталость его была забыта. Пайп-Рилла раскопала его тайну — знание о том, зачем ему нужно было Создание Морган.

Пайп-Рилла наклонялась вперед, пока ее широкое лицо, имевшее форму карточного сердца, не оказалось менее чем в футе от лица Мондрайна.

— Мне жаль вас, Эсро Мондрайн, — продолжала она. — Хоть я и не могу разделить ваших опасений, я знаю, что ваш кошмар реален. Вы боитесь всей остальной вселенной, всего, что лежит за пределами Периметра; темные, не имеющие век глаза, прикипели взглядом к его глазам. — Осознаете ли вы и принимаете ли мои рассуждения?

Кивок Мондрайна был всего лишь небольшим напряжением затылочных мышц.

— Я принял их, но я не знаю, к чему они ведут. Ты хочешь сказать, что ночной кошмар будет продолжаться до тез пор, пока я буду занимать мое настоящее положение?

— Вовсе нет. Ты принял, но не понял. Ты занял свое теперешнее положение ради возможности контролировать ситуацию и таким образом бороться со своими кошмарами. Но эти кошмары не являются следствием занимаемой тобой должности или состояния Периметра. Они произрастают из более глубоких корней, лежащих в Эсро Мондрайне.

— Что это за корни?

Скриноль покачала головой.

— Это то, чего я не знаю. Пока не знаю. Но я знаю, что они упрятаны очень глубоко, в твоем детстве. Пока я не могу добраться до них. Мне нужна помощь. Поэтому ты должен еще кое-что сделать.

— Говори, что. — Лицо Мондрайна было бледным, глаза пустыми, он снова начал расслабляться.

— Ты должен остаться здесь. Путешествуй по Земле. Эта планета была сценой, на которой разыгрывались твои ранние и самые глубоко упрятанные роли. Ты можешь не узнать настоящего источника своих страхов даже если столкнешься с ним; но я буду знать это с помощью твоего подсознания. А потом наконец у меня появится возможность помочь тебе.

— Я не могу сделать то, о чем ты просишь. Я слишком занят, чтобы дольше оставаться на Земле.

— Ты должен. Пока ты этого не сделаешь, твоя проблема не будет разрешена. — Скриноль качнулась вверх, прочь от Мондрайна. — На сегодня наш сеанс завершен. Я вижу, ты устал и истощен. Одевай свою рубашку, и я проведу тебя наверх.

Мондрайн вздохнул и покачал головой.

— Погоди. У нас есть еще один деловой вопрос, который мы должны обсудить.

— Ты изнурен. Ради твоего же блага, давай покороче.

— Не могу этого обещать. — Мондрайн протянул руку к карману своего пиджака и извлек оттуда черную пластинку, размером с ноготь его большого пальца. — Это краткое изложение планов проникновения людей. Оно дает только общее представление о них. До того, как ты получишь больше, я должен узнать по официальным каналам, что полный контроль за операцией на Траванкоре будет принадлежать Анабасису. Этот контроль не должен быть объектом вмешательства нашего посла или кого-нибудь еще. Я так же хочу, чтобы Анабасису было позволено подвергнуть планету Траванкор карантину до тех пор, пока там охотятся на сбежавшее Создание Морган.

Скриноль протянула руку и аккуратно взяла с его ладони пластинку. Она наклоняла голову из стороны в сторону, изучая маленький черный квадрат.

— Я попытаюсь сделать то, о чем ты просишь. Я уже и так делаю все возможное.

— Почему же это занимает у тебя столько времени?

Скриноль осуждающе махнула на него верхней конечностью.

— Эсро Мондрайн, вам бы следовало больше всех остальных не повторять типичных ошибок вашей расы. Пайп-Риллы — такие же индивидуальности, как и люди. У каждой из нас есть свои собственные предпочтения и правила. В нашей среде столько же вариантов мышления и предметов желания, как и среди вас, людей. Поэтому, прежде чем начать действовать, мне нужно прийти к согласию. Это нелегко, потому что моя раса не верит вашей. Но это, — она взмахнула черной пластинкой, — облегчит мою задачу. Имейте терпение. Если вы принесли мне то, что нужно, Анабасис будет контролировать подступы к Траванкору.

— Не ищи в этом плане подробностей. То что ты получила, только самые общие сведения. Остальное получишь в течение десяти дней.

— На сегодня этого достаточно. — Фроппер осторожно поместила пластинку в один из карманов на своем теле. — Видишь ли, даже если планы, которые ты мне дал, в чем-то и ошибочны, даже если они ошибочны во всех деталях, это не так уж важно. Твоя раса мыслит таким образом, что ей просто необходимо создавать такие планы. Это те мыслительные процессы, те общие представления, которые интересуют нас даже больше, чем сами планы. Для моей расы кажется более непостижимым, что такие идеи вообще могут прийти кому-то в голову, чем то, что действия, описанные в них, могут быть доведены до конца. Но мы читали историю людей. Когда дело доходит до войны и борьбы, раса людей — я выдаю тебе наши тайны, которые вы можете обратить в выгоду для себя — может не быть поголовно агрессивной. Но ты определенно агрессивен. И у вас есть поговорка, что там, где слепы, даже одноглазый сможет господствовать. По вопросам завоевания и разрушения моя раса слепа, так же как Лудильщики или Энджелы.

— Похоже, все остальные в Звездной Группе думают о людях так же.

— Боюсь, что так. Зачем бы еще я оказалась здесь на Земле, в одиночестве? В случае с Лудильщиками, их чувства частично являются следствием вашей внешности. Человек по форме напоминает маленьких плотоядных животных их родного Меркантора. Они не опасны для Лудильщиков, но лишены разума, жестоки и докучливы. Такие ассоциации неуместны, конечно, для живых существ с настоящим интеллектом, но для большинства из нас такие факты имеют принципиальное значение. Я бы сказала, для всех. Кроме того, никто не может быть уверенным в Энджелах. Для остальных даже малозаметные штрихи могут быть очень важны. Например, для людей голос Пайп-Риллы звучит очаровательно. И даже этот жест, — Скриноль склонила голову и положила верхние конечности себе на затылок, — который означает у нас стыд или смущение, для вас выглядит забавным. Для людей волнения и страдания Пайп-Риллы кажутся и звучат комично, и не важно, насколько наши чувства глубоки.

— Да, таким они нам кажутся. Но я, откровенно говоря, не думаю, что вы комичны.

— В этом и многом другом, коммандор Мондрайн, вы — исключение. Я уважаю ваше мнение, но мне намного интереснее узнать, как смотрят на нас другие люди.

— Думаю, ты знаешь. Как ты отметила, ни люди, ни Пайп-Риллы не являются однородной массой. Наши мнения часто не совпадают. Но о Пайп-Риллах бытует мнение, что вы совестливые, самокритичные и немного скучные. По человеческим понятиям вы так же безынициативные.

— Безынициативные в отношении военных действий, которые в вашей среде так популярны?

— В отношении большего. Как скажут тебе большинство людей, мы обнаружили вас в своем продвижении в космос, а не вы нас. Существует старая история, отражающая общий взгляд людей на все расы Звездной Группы.

— Правдивая история?

— Только в том случае, если считать все притчи правдивыми, потому что они отражают общие тенденции группы. Согласно этой истории корабль, на котором находились люди, Пайп-Риллы, Лудильщики и Энджелы, совершил непредвиденную посадку на одну из планет.

— Хм.

— Ты слышала эту историю?

— Думаю, нет. Продолжай.

— У них не было времени, чтобы послать сигнал бедствия, и никто не отправился на их поиски. Все четверо сели в кружок и проанализировали сложившуюся ситуацию. Запасы пищи, находившиеся на борту, были ничтожно малы; их оборудование, с помощью которого они могли бы связаться со своими, было повреждено и ремонту не подлежало. Если другой корабль и прилетит на планету, это случится неизвестно через сколько лет.

— Несомненно, положение их было тяжелым. И что же они сделали?

— Человек спросил совета. Пайп-Рилла сказала, что она, конечно, сожалеет, что они оказались в таком положении, но простая Пайп-Рилла не в состоянии разрешить проблему, если это не удалось другим расам. Она покинула корабль и в одиночестве отправилась в пустыню. Человек обратился за советом к Лудильщику. Тот сказал, что проблемы не существует. На той планете в изобилии обитали формы жизни крылатых насекомых, поэтому недостатка пищи он не испытывал. Все, что ему нужно было сделать, это распасться на отдельные компоненты, вылететь наружу и поймать столько насекомых, сколько ему захочется. Тогда человек обратился к Энджелу. Тот согласился с Лудильщиком: проблемы не существовало. Почва на планете была очень плодородной. Ему оставалось лишь прикрепиться к ней и пустить вглубь корни.

— Каким же, коммандор Мондрайн, было решение человека?

— Человек ничего не стал решать. Выслушав остальных, человек принялся за работу. Через десять месяцев потерпевший крушение корабль был отремонтирован так, что на нем можно было лететь домой. То, что другие считают агрессией, вызывающим поведением, мы рассматриваем как человеческое усердие или инициативу.

— Вы имеете скверное представление о ваших товарищах по Звездной Группе.

— Не такое скверное, какое предполагает эта история. Как и во многих притчах, в этой сказке слишком многое преувеличено, чтобы согласиться с высказанной в ней точкой зрения. Людям симпатичны Лудильщики. Нам нравится их чувство юмора, поэтому мы находим их, прошу простить меня за человеческую шутку, ветреными и ветренниками. Энджелов мы считаем аккуратными и пунктуальными, но почти полностью непостижимыми. Что касается вашей расы, люди считают, что Пайп-Риллы звучат очаровательно, выглядят ужасающе, относятся к своим обязанностям серьезно и очень много волнуются.

Скриноль слушала его молча. Сейчас она отодвинулась далеко назад на своих задних конечностях и начала раскачиваться из стороны в сторону.

— Обворожительно. Я сказала, что не слышала твою историю, и не соврала. Но я слышала кое-что очень похожее на нее. Знаешь ли, у нас есть своя сказка о подобном кораблекрушении, в котором Лудильщики и Энджелы поступили так же, как ты только что обрисовал. Но в нашем варианте человек хотел охотиться, убивать и порабощать населяющих планету животных.

— А Пайп-Рилла?

— Починила корабль, естественно! И сделала побег с планеты вполне осуществимым.

Мондрайн поднялся и застегнул на все пуговицы свой китель.

— Хотел бы я услышать варианты этой истории, рассказанные Лудильщиками и Энджелами. Но сейчас я действительно устал, Я хотел бы уйти.

Скриноль кивнула и пошла впереди него, Она настаивала, чтобы место их встречи каждый раз менялось, проводя Мондрайна туда и оттуда по темным лабиринтам тоннелей.

— Мы как-нибудь должны обсудить, что каждый из нас понимает под разумом, — сказала она, когда они проходили по мрачным коридорам.

— Полагаю, что там мы тоже найдем для себя неожиданности. Думаю, нам придется согласиться, что какими бы ни были различия между нами — люди, Лудильщики, Энджелы и Пайп-Риллы — все разумные существа; возможно их разумы заслуживают сравнения. Но равенство не подразумевает идентичности. А разные мы вот по какой причине: мы идем к свету различными путями.

— Люди эволюционировали от достаточно маленьких и диких животных на планете, где властвовали хищники. Вам нужно было быть хитрыми, изобретательными и агрессивными, иначе бы вы вымерли. Вот почему вы покорили огонь, создали инструменты, изменили облик Земли и отправились в космос. Но сравни это с другими членами Звездной Группы, которые никогда не думали покидать свои родные миры, пока до них не добрались люди. Мы, Пайп-Риллы, в два раза превышаем размеры любой другой формы жизни на нашей планете. Мы сильны, у нас нет естественных конкурентов на жизненное пространство и еду. Нам не нужен был разум, чтобы избежать или нейтрализовать наших врагов. Но несколько миллионов лет назад наша планета С'кат'лан пережила резкое изменение климата. Развитие нашего разума зависело от этого изменения. Только благодаря решительным переменам уклада жизни и поведения мы сумели сохраниться. Но силы, с которыми мы столкнулись, были безликими. Это были ветры, погода и землетрясения. Мы рано научились сотрудничать и регулировать свое население. Но мы никогда не сражались друг с другом, даже когда нам угрожали другие расы.

Скриноль протянула упругое щетинистое щупальце за спину, чтобы ею обхватить Мондрайна и провести по тридцатиградусному склону.

— Что касается Лудильщиков, — продолжала она, — на уровне их отдельных компонентов им известна агрессия, и они сражаются за еду, жизненное пространство и самку. Но объединенный Лудильщик не имеет таких потребностей. Он не ест, не пьет, не спаривается в таком состоянии. В некотором смысле он бессмертен, хотя с другой стороны у него вообще нет постоянной сущности. На объединенном уровне у него нет понятия опасности, так как при первом же сигнале опасности у него срабатывает инстинкт разъединения. И, распадаясь на элементы, консистенция уже не чувствует страха или опасности. Меркантор — холодная планета, и для Лудильщика разум является синонимом таких слов, как сближение и тепло. Относительно Энджелов могу только сказать, что их форма разума остается для нас такой же загадкой, какой она, полагаю, является и для вас. Чессел-Роуз будет жить, давать ростки и умирать, не ведая при этом ничего, кроме жажды свет и плодородной почвы. Сингеры живут очень-очень долго, и никто не знает, как они стали разумными или какую цель преследовал их разум, эволюционируя. Возможно, однажды, еще через лет пятьсот взаимодействий и взаимных усилий…

Размышления Скриноль в темноте занимали только половину внимания Мондрайна. У него появилась новая проблема, о которой стоило бы побеспокоиться. Пайп-Рилла посоветовала ему странствовать по Земле в поисках своего далекого детства. Но где он должен был начать свои поиски? В Трущобах, вверху на полярных курортах, в открытом океане или снаружи, в огромных экваториальных природных заповедниках? У Мондрайна были смутные детские воспоминания обо всех этих местах. То критическое переживание, которое искала Скриноль, могло настичь его где угодно. Труднее всего было выкроить время на эти путешествия, ибо работа с командами преследования продвигалась вперед со все возрастающими темпами.

Они приближались к освещенным уровням лабиринтов муравейника. Мондрайн пришел к заключению: Анабасис — на первом месте. Неважно, насколько ужасны его ночные кошмары, ему придется пожить с ними немного еще.

Что касается исследования Земли, то он может составить детальный список мест, в которых он мог бывать в раннем детстве. Ему был нужен кто-то, кто отправился бы во все эти места и сделал бы полную звуковую и зрительную запись. Пересмотрев все эти записи, он мог бы найти тот ментальный ключ, который заставил бы раскрыться его память.

Мондрайну не в первый раз нужна была помощь. К тому времени, как он добрался до апартаментов Тетти, он знал, что должен говорить и делать.

Глава 21

Комната была обставлена так, что напоминала и мастерскую, и боевой пост; в ней находились стол для совещаний, проекционное оборудование, терминалы и связанные между собой экраны с картами. Поле битвы Адестиса располагалось позади, на возвышенности, на виду у зрительских рядов. Двадцать пять мужчин и женщин сидели за столами, расставленными поперек комнаты. Перед ними одетый в тесно подогнанное черное обмундирование, которое очень походило на униформу коммандора Сил Безопасности, стоял Дугал Мак-Дугал. Представляя присутствующим серию графических изображений, он сохранял абсолютно серьезное выражение лица. Лютер Брейчис никогда еще не видел Посла солнечной системы увлеченным чем-то настолько глубоко.

— Это — враг, — произнес Дугал Мак-Дугал. — В случае, если кто-нибудь из вас, возможно, склонен недооценивать его, позвольте напомнить вам, что еще ни одна атака этой крепости не увенчалась успехом, если численность атакующих была меньше сорока. И даже в тех случаях отмечались значительные потери подобий и несколько человеческих смертей.

Система трехмерного изображения показала темную укрепленную шахту, ведущую сквозь волокнистую черную почву к загадочным глубинам. Над головами игроков большими сверкающими буквами засиял сигнал: Адестис — вы находитесь здесь.

Лютер Брейчис сидел примерно посередине аудитории. У него был личный разговор с Дугалом Мак-Дугалом, в котором он намекал на слухи по поводу планов проникновения лютей, ходившие по сети службы безопасности. И сейчас ему не представлялось возможности отделаться от этого спектакля. Он не смог бы выйти незамеченным, ему обязательно пришлось бы пройти через весь зал, где проходила подготовка к Адестису. Он внимательно изучал взглядом Посла Дугала Мак-Дугала, скрывая свое раздражение и скептицизм. Утро в Адестисе не соответствовало его представлениям о приятно проведенном времени, но Лотос Шелдрейк высказалась совершенно недвусмысленно: «Если вы хотите поговорить с Послом о делах на следующей неделе, то это, хотя и не лучший для вас шанс, но единственный. Часть времени он проведет на Титане, занимаясь вопросом выращивания технических культур, потом он отправится в колонию на Проционе. Или завтра в Адестисе, или никогда. Либо принимайте мое предложение, либо оставьте это дело».

Лютер Брейчис принял, хоть и неохотно. Когда начался инструктаж, он с циничным удовольствием наблюдал, как Дугал Мак-Дугал руководил игрой, словно это была какая-то решающая военная операция, уделяя пристальное внимание каждой детали. Несколькими минутами позже Дугал Мак-Дугал предоставил им возможность впервые увидеть противника; в связи с этим Лютер Брейчис оставил свой скучающий вид и стал самым внимательным человеком в аудитории.

— Помните о масштабах. — Мак-Дугал перевел луч света, служивший ему указкой, с одной стороны экрана на другую. — Здесь приблизительно три с половиной сантиметра. Звучит как ничто, но ваши подобия значительно меньше, чем этот размер. Ваш рост будет меньше половины сантиметра. Как видите, наши жертвы более чем в три раза превышают этот размер. Это взрослый представитель рода Ктенизиды, подотряда Мегаломорфы, отряда Араны, класса Арахнида. Короче говоря, паук — каракурт. Самка — это одна из самых ядовитых тварей на Земле. Она вас бояться не станет, а вам следовало бы ее опасаться. Давайте-ка я укажу вам некоторые опасные моменты.

Экран задвинулся в темно-коричневый ящик, зловеще спустившись на дно углубления с гладкими стенками. Тело было поделено по длине на две основные части, соединенных между собой узкой перемычкой. Из передней части росли восемь щетинистых ног, а возле рта находилось еще две пары коротких отростков. Восемь похожих на жемчужины глаз были разбросаны вдоль темной спины на верхней стороне тела.

Дугал Мак-Дугал нацелил свой указатель на головную часть.

— Здесь находится место, в которое ее можно поразить. Это головогрудь, где находится основная часть ее нервной системы, так что это лучшее для выстрела место. Но здесь опасней всего находиться, ибо на этой части расположены челюсти и ядовитые железы. Не забывайте, что ваши подобия так же чувствительны к яду, как настоящий организм. Вы будете по-настоящему искалечены, по-настоящему агонировать, если хоть капля яда попадет в ваш организм. Так что следите за ядовитыми зубами и держитесь от них подальше. Мак-Дугал резким движением переместил указатель ближе к спине.

— Это стебелек, место, где головогрудь соединяется с животом. Если вы сможете попасть сюда, очень хорошо. В этом месте тело очень узкое, и вы даже сможете разрубить его пополам. Но вам придется быть очень метким, так как хитиновый покров здесь так же тверд, как врата ада.

— Что еще. Ну, для себя вы можете отметить, что ноги имеют сходное строение. Четыре пары, каждая имеет семь суставов. Удар в то место, где нога соединяется с головогрудью может и опасен. В других отношениях забудьте о них. Дыхальца и легочные щели находятся на животе, на втором и третьем сегментах. У нее две пары легких, но их вы тоже можете проигнорировать. Даже если вам удастся повредить их, паучиха может некоторое время дышать через трахеальные трубки, длины которых более чем достаточно, чтобы она успела вас прикончить. Сердце — здесь, в животе. Видите четыре прядильных органа, сзади, на четвертом и пятом сегментах? За ними тоже присматривайте. Вы никогда не освободитесь от паутины, однажды за нее зацепившись; к тому же, она моментально высыхает, едва ее коснется воздух. Паук, к тому же, может направить струю паутины на вас, поэтому вы не в безопасности, пока находитесь от него на расстоянии, равном хотя бы вашему росту.

Мак-Дугал обернулся, чтобы бросить взгляд на аудиторию.

— Это все, что я могу рассказать о пауке. Есть ли у вас вопросы, пока мы не отправились в мир Адестиса и не начали свою прогулку? Лучше спросить сейчас. Как только мы начнем, у нас на это не будет времени.

— У меня есть. — Тощий мужчина за два сиденья перед Брейчисом кивнул в сторону экрана. Эти глаза выглядят так, словно они должны быть уязвимы. Может нам стоит стрелять по ним?

— Хороший вопрос. — Мак-Дугал перевел указку на один из глаз. — Видите, где они располагаются? Они все — на верхней части панциря. Это что-то вроде толстого экрана, защищающего головогрудь сверху. И вследствие этого перед нами встает следующая проблема: панцирь достаточно тверд. Ваше оружие не пробьет его насквозь. Глаза выглядят слабым местом, но попасть одновременно более чем в один глаз будет не так уж легко, а если вы промахнетесь, вы просто зря растратите свои заряды, пытаясь пробить панцирь. Так что мой вам совет: берегите заряды для передней стороны или для утробы и соединения. Есть еще одна причина, по которой я не считаю глаза местом, куда следует метить. Эта разновидность пауков воспринимает глазами совсем не много информации. Основной ее источник — осязание. Даже если вы лишите эту тварь всех глаз, она не станет выбывшей из игры. А в этом имеется еще один подтекст: не думайте, что она не знает, где вы, только потому, что вы вне ее поля зрения. Ноги паука ужасно чувствительны к колебательным волнам, заполняющим окружающее пространство. Если у вас неприятности, но вы еще не полностью схвачены, ложитесь там же, где стояли. Паук иногда не обращает внимание на неподвижные предметы. Вам может повезти. Что-нибудь еще?

— Да. — Женщина, сидящая где-то впереди, резко встала. — Вы можете меня вычеркнуть, Дугал. Я ухожу. Я не собираюсь драться с этой штукой.

— Адестис не вернет вам ваш взнос.

— Это меня меньше всего беспокоит. — Женщина повернулась к остальным. — Вы все сумасшедшие, если остаетесь здесь. Это же чья-то безумная идея; и любой, пребывающей в здравом рассудке, человек был бы просто счастлив разнести здесь все в пух и прах.

Она поспешно удалилась. Дугал Мак-Дугал следил за ней с застывшей на губах улыбкой.

— Не переживайте, — произнес он, как только закрылась дверь. — Тем лучше. Она бы только доставила нам лишние неприятности. Ну, есть еще вопросы? В противном случае покончим с этим.

Присутствующие напряженно смотрели друг на друга. Все медленно покачали головами, но в конце концов один мужчина поднялся и вышел вслед за женщиной. Он ни с кем не встретился взглядом. Наконец по сигналу Мак-Дугала оставшиеся подняли свои шлемы и установили их у себя на головах.

Лютер Брейчис подождал, пока установится соотношение между переменными полями и утихнут возмущения, связанные с удвоенной чувствительностью. Присутствовавшие на инструктаже предупреждали его, что это может случиться. Телеметрические устройства связи в шлемах преобразовывали чувствительные импульсы его собственного маленького подобия в электрические импульсы его мозга. В то же время инициаторные сигналы его мозга, которые в норме являются стимуляторами активности двигательных систем его тела, перехватывались и трансформировались в сигналы управления телом его адестийского подобия.

Как объяснил это Дугал Мак-Дугал: «Ваш настоящий мозг в любом случае ничего не видит. Он слеп. Он не может видеть, так же как и слышать, ощущать запах, вкус или прикосновение. Все что он получает от ваших органов чувств — это электрические импульсы, а он расшифровывает их как ощущения. Ну, а сейчас эти электрические импульсы будут поступать от вашего подобия. Вы будете видеть, слышать и чувствовать то, что оно вам посылает».

Власть ощущений крепко охватила его. Брейчис заворчал от удивления, или скорее это сделало его подобие. Он ожидал, что подобие будет правдоподобным, так как создатели Адестиса хоть и соглашались, что у них есть подражатели, но начисто отвергали существование настоящих конкурентов. Он все еще поражался сверхъестественному качеству чувствительных импульсов. Они были такими же, как наяву. У него не было другого тела. Подобие было его телом.

Он посмотрел вниз и увидел, что стоит на сырой, усыпанной галькой, равнине. Крошечные, похожие на червей животные уползали от него прочь, когда он переступал ногами. В пятидесяти шагах от него пронеслась на радужных крыльях гигантская стрекоза. Брейчис огляделся. Две дюжины остальных участников охоты стояли, образовывая неправильную окружность; каждый, испытывая себя, поднимал руки, шевелил ногами и поглядывал на остальных. Исключение составлял Дугал Мак-Дугал, которого легко можно было узнать по непринужденным движениям и уверенным действиям.

— Дайте знать, когда будете готовы, — сказал он. — Прочувствуйте окружающую обстановку, осознайте, кто вы все — ваши костюмы имеют те же цветовые обозначения, что и в конференц-зале. Вам нужно выучить их, чтобы узнавать друг друга как можно быстрее. Потом вы захотите испытать свое оружие. Ну, а потом мы сможем начать. Посмотрите туда. — Мак-Дугал указал налево, предлагая им посмотреть сквозь пахнущий дымом и казавшийся густо запыленным воздух. — Отсюда трудно увидеть, но там — ловушка. Паучиха будет сидеть на дне ямы. Она уже знает, что мы здесь, так как ощущает вибрацию, распространяющуюся по поверхности почвы. Не пытайтесь по этому случаю ступать мягко. Вибрации все равно не избежать, а вы только устанете. Помните, ваш рост — всего полсантиметра и ваш вес сейчас всего около пяти сотых грамма. При таком весе и росте гравитация особого значения не имеет. Мы все можем выдержать падение с высоты, намного превышающей наш рост, не получив при этом никаких повреждений. С другой стороны, мы собираемся напасть на что-то, что более чем в два раза выше нас, чьи ноги в шесть раз длиннее и чья масса превышает вес всех нас вместе взятых. Так что не переоценивайте своих шансов.

Облаченное в зеленый костюм подобие за Брейчисом, открыв от изумления рот, произнесло:

— Он, должно быть, шутит!

Брейчис попытался покачать головой. Ощущения при этом были очень естественными.

— Он не шутит. Он просто считает, что дает нам полезные советы. Может он прав, ведь некоторые люди приходят в Адестис, теша себя иллюзией, что паук, строящий ловушку, — просто еще одно насекомое, которое можно или обойти, или наступить на него.

— Но не я. — Зеленый тоже попытался покачать головой. — Если это просто насекомое, то склепы Гипериона — просто нора в земле. Говорю вам, если бы я не работал в его представительстве, и если бы он не давил на меня, заставляя пройти через это…

Компания мало-помалу становилась организованнее. Четверо из участников были в Адестисе не новичками и поэтому взяли руководство на себя. Каждому было позволено сделать по два пробных выстрела из огнестрельного оружия, прицелившись в высокий мох, растущий в пятидесяти шагах слева. Брейчис заметил, что даже с амортизатором отдачи оружие, которое он держал, наносило ощутимый удар по его руке. Это было хорошим признаком. Ему было интересно, ожидали ли организаторы Адестиса, что охотники прикончат паука из оружия, похожего на игрушечное. Он так же заметил, что его ружье слегка тянуло влево. Он тщательно прицелился, произвел соответствующую корректировку и послал вторую пулю точно в пушистый розовый шар цветка мха.

На полпути к яме-ловушке группа снова остановилась. Мак-Дугал, шедший впереди, обернулся к ним.

— За этим рубежом каждый сам за себя. Так что последнее слово. Не спускайтесь в яму. Даже если вы будете думать, что мы выиграли, даже если вы поверите в то, что паук мертв. Этот вид умеет притворяться, и дно ловушки — родная территория паучихи. Дайте ей приблизиться к вам и не бойтесь подбегать к ней, когда станет слишком жарко. Остальные попытаются отвлечь ее от любого, кто окажется в беде. И помните, что я сказал: не стреляйте в панцирь. Вы не пробьете его, а пуля, отрекошетив, может попасть куда угодно. В такой ситуации вы будете, черт побери, более опасными для нас, чем для нее.

Его последние слова были прерваны выстрелом одетого в черное подобия, которого обязали следить за ловушкой. Толстая крышка начала сдвигаться в одну сторону. Они увидели огромное тело паучихи, поднимающееся из ямы и припадающее к земле.

— Она собирается наступать, — закричал Мак-Дугал. — Скорей, чем я ожидал. Рассредоточиться!

Он мог бы обойтись и без последнего замечания. Подобия уже бросились врассыпную, при этом никто из них не бежал в сторону паука.

Лютер Брейчис быстро осмотрелся по сторонам. Он беспокоился, что с их приближением ко входу в западню, устроенную у берлоги паука, они слишком мало внимания будут уделять хорошо замаскированной крышке. Сейчас единственное место, где он мог бы спрятаться, находилось в двадцати шагах справа от него, где заросли серо-зеленого мха достигали высоты его бедра. Он побежал в том направлении, ныряя под прикрытие растений, и, сгруппировавшись, встал на колени с оружием наготове.

Разница между изображением паука в инструкторской комнате и самим членистоногим была ужасающей. Чудовище возвышалось над ним больше, чем на три головы, гигантский бронированный танк, который мог двигаться и атаковать с невероятной скоростью. Против этой громадины оружие в его руках казалось бесполезной игрушкой. Он мог бы накачать эти блестящие бока сотней снарядов и не добиться никакого эффекта.

Паук повернулся. Брейчис очень отчетливо видел его объемный живот и неуклюжие ноги на головогруди, которые потянулись вниз к сиреневому подобию и резко дернули его вверх. В хватке клешней, выступающих перетирающих отростков на передней стенке утробы, висело маленькое и беспомощное подобие. Раздался предсмертный крик, и огнестрельное оружие, ставшее теперь бесполезным, стукнуло о землю.

Двое других были настолько глупы, что забежали прямо под тело паука. Брейчис видел, как они стреляли вверх, всаживая снаряды в мягкую площадку, где располагались гениталии и незащищенный яйцеклад. Паучиха дернулась и задрожала, когда снаряды поразили ее тело, а двое атакующих радовались каждому спазму и подбадривали друг друга криками. Они направились назад, чтобы сделать побольше выстрелов в упор. Предупреждающий крик Дугала Мак-Дугала опоздал. Выпускные отверстия внезапно открылись, и из прядильных органов хлынули струи, окутывая оба подобия в крепчающую сеть быстро высыхающих нитей.

Паук быстро переместился назад, наклонил головогрудь к земле и поднял обоих беспомощных нападавших, чтобы растолочь их в своей утробе.

Брейчис внимательно осмотрел хищника от клешней до яйцеклада. Из того места, где он стоял на коленях, у него была возможность поразить три цели. Он мог бы прицелиться в ногу, или в мостик, соединяющий живот с головогрудью, или он мог бы выстрелить в клешни. Ноги были самой доступной мишенью. Но это был бы так же самый неэффективный выстрел. Мостик — жизненно важная область, но он прикрыт тяжелой броней, и, чтобы добиться успеха, нужно сделать исключительно удачный выстрел.

Оставались клешни. Брейчис принял решение и прицелился. Он поднялся из своего укрытия, и орган, отрубленный у основания упал на землю перед пауком.

Брейчис повернулся, чтобы прицелиться во вторую клешню, но времени на выстрел уже не было. Паучиха развернулась, чтобы увидеть следующего нападающего, и стала стремительно приближаться к нему по усыпанной галькой почве. Утроба ее зияла, достаточно широкая для того, чтобы полностью заглотать его. Брейчис вспомнил сухой комментарий Мак-Дугала о том, что никто не съедается в буквальном смысле слова. Пауки не глотают твердой пищи. Они предварительно растворяют свои жертвы, впрыскивая в них пищеварительные ферменты, а затем досуха их высасывают. В словах Мак-Дугала было мало утешительного. Брюхо, возвышавшееся над Брейчисом, было достаточно массивным и для того, чтобы попросту раздавить его.

Он упал в заросли мха и неподвижно лежал на земле. Над головой раздавались жужжание и шипение, и ужасная тень заслоняла ему свет. Брейчис повернул голову, чтобы взглянуть вверх. Широкий живот был прямо над ним. Он мог рассмотреть каждую деталь: дюжину сквозных ран, истекающих кровью и заполняющей тело жидкостью; выделяющие влагу отверстия прядильных органов, все еще перегруженные паутиной — колонии клещей и их паразитов, прицепившиеся к грубой щетине на теле паука.

Потом паук атаковал. Воздух наполнился сладким запахом гниения.

Он заворочался, приподнялся и осмотрелся вокруг. Каким образом создателям Адестиса удавалось творить подобия, которые улавливали и передавали запахи?

Но ответ на этот вопрос мог подождать. Брейчис посмотрел направо и налево. Двое других подобий, похоже, бросились в укрытие одновременно с ним, и паук тоже прошел прямо над ними. Оба они лежали без движения.

Все еще разыгрывали смерть, хотя паука уже не было. Они слишком серьезно восприняли совет Дугала Мак-Дугала.

Он быстро подошел к одному и постучал его по плечу.

— Ну давай. Давай разберемся с ним, или мы никогда отсюда не выберемся.

Ответа не последовало. Подобие оставалось полностью неподвижным. Брейчис наклонился ближе, выискивая маленькое зеленое свечение между плечами, указывающее на то, что подобие все еще имело душу и находилось в рабочем состоянии. Свет горел. Он подошел ко второй неподвижной фигуре. Ее свет тоже никуда не делся. Брейчис присел, покачиваясь на пятках, на секунду позабыв о неистовой борьбе, разыгрывающейся на равнине. Все это было чистым сумасшествием. Он был уверен, что паук никого из них троих не задел. Он отчетливо видел очертания огромных ног, скребущих землю в добрых трех шагах от каждого из них. Так почему же эти двое все еще лежали здесь так, словно пауку удалось вывести их из игры? И даже если они выбыли из игры, то почему подобия указывали на обратное?

Брейчис издал испуганный возглас, когда понял, в чем тут дело. Он установил свое оружие в автоматический режим, выстрелил не целясь в брюхо паука и в то же мгновение крепко сжал контрольную капсулу позади второго коренного зуба.

Потом были тошнотворные секунды дезориентации. Потом он ощутил, что шлем с монитором покрывает его лицо.

ДЛЯ ВАС АДЕСТИС ЗАКОНЧИЛСЯ, — произнес металлический голос в его ушах. — ЕСЛИ ХОТИТЕ, МОЖЕТЕ ПРИСУТСТВОВАТЬ В КАЧЕСТВЕ ЗРИТЕЛЯ, НО…

Брейчис в одну секунду сорвал со своей головы шлем и осмотрелся по сторонам. Он все еще сидел на своем месте в зале Адестиса. Из двух дюжин людей, начинавших адестийское сафари, половина уже сидела, на своих местах, развалясь и сняв шлемы. Их подобия были убиты паучихой, и сейчас они переживали предсмертную агонию своих маленьких копий.

Другая дюжина все еще оставалась в шлемах, но трое из них сидели, тяжело повалившись вперед в сдерживавших их ремнях, одежда этих людей пропиталась кровью. Брейчис видел, что их шеи были перерезаны так глубоко, что головы почти отделились от тел.

Он резко ударил по кнопке, ослаблявшей ремни. Прежде, чем он смог подняться на ноги, перед ним замаячила высокая фигура. Она была ему знакома. В ту же секунду его мозг выдал опознание этого высокого, смертельно бледного тела, тощие руки которого протягивали что-то раскачивающееся к его незащищенной шее. Сверкающий церемониальный меч засвистел в воздухе.

Брейчис выбросил вверх свою правую руку. Раздался хруст рассекаемой плоти. Его ладонь, отчлененная ниже основания большого пальца, отлетела и упала на пол перед ним.

Его униформа отреагировала еще до того, как он успел ощутить боль. Датчики на рубашке зарегистрировали внезапное падение кровяного давления и активировали фибриллярную ткань его правого рукава. Срастающаяся ткань на его правом предплечье натянулась, чтобы сформировать жгут.

Меч снова качнулся, нацеленный в его шею и голову. Брейчис поднырнул вперед, под удар, выбросил левую руку и обхватил ею противника. Он сжал заднюю часть тонкой шеи и потянул тело на себя. Лютер закрыл глаза и сделал возвратное усилие. Позвонки затрещали под его крепкими пальцами. Выроненный меч пролетел мимо его спины и, не причинив вреда, скользнул по ноге.

Все еще сцепившись, Брейчис и его противник вместе повалились на пол зала. Брейчис оказался внизу и лежал, задыхаясь от удара.

Он открыл глаза, и у него снова перехватило дыхание. Его первое впечатление, в котором он сомневался, оказалось верным. Он смотрел в безжизненное лицо маркграфа Фуджитсу.

Хоть Лютер Брейчис и сделал все, что мог, чтобы убедить ее, Годива Ломбер отказалась сидеть в комнате, где должна была происходить адестийская охота. Она спокойно выслушала его, улыбнулась, покачала головой с пышными белыми волосами и сказала:

— Лютер, мой дорогой, Природа создала одних людей для одних дел, других — для других. Твоя жизнь это Безопасность: диверсии, оружие, перестрелки и насилие. Моя — Искусство. Музыка, танцы и поэзия. Я не хочу сказать, что моя жизнь лучше твоей. Но я говорю, что не хочу прийти и смотреть, как Мак-Дугал утоляет свою жажду крови, пытаясь убить какое-то несчастное безрукое животное, которое делает лишь то, что заложено в него природой. Мне не доведется побывать там, даже если ты будешь в этом участвовать. — Она прижала кончики пальцев к его губам. — Никаких возражений. Лютер. Я не пойду, не пойду даже в качестве зрителя.

Под конец она настолько смягчилась, что согласилась осмотреть с Брейчисом оборудование Адестиса. Она позволила усадить себя в шезлонг находящейся рядом с залом комнаты отдыха и заказать себе что-нибудь освежающее, пока она ждет. Она выглядела довольной, когда несколькими минутами позже туда же вошел Эсро Мондрайн.

— Что привело вас сюда, коммандор? Не верится мне, что вам нравится Адестис.

— А мне и не нравится. — С Мондрайном пришла миниатюрная темноволосая женщина. Она тут же с любопытством уставилась на Годиву. — Мы пришли, так как Лютер здесь, а нам нужно с ним поговорить.

— Сейчас вам не удастся этого сделать. Он участвует в этой охоте, и сейчас она, наверное, в самом разгаре.

— Не беспокойся. Мы подождем. — Мондрайн обернулся к женщине рядом с ним. — Лотос, это Годива Ломбер. Годива, это Лотос Шелдрейк. Если не возражаете, я покину вас на несколько минут. Если Лютер выйдет, не позволяйте ему уйти. Придется ему подождать, пока я не вернусь.

Годива кивнула.

— А где Тетти?

— Снова вернулась на Землю. — Мондрайн запнулся. Годива продолжала выжидательно смотреть на него. — Тетти помогает мне. Мне нужны виды и описания некоторых мест. Она должна вернуться через одну-две недели.

Годива кивнула. Она выглядела слегка удивленной, но не сказала ни слова, когда Мондрайн вышел, а Лотос опустилась в кресло напротив нее.

— Вы играете в Адестит? — наконец задала вопрос Лотос.

Женщина, сидящая перед ней, улыбнулась и покачала головой.

— Я только слышала об этом, причем достаточно, чтобы прийти к выводу, что это не для меня. А вы?

— Участвовала в этом лишь однажды и больше не собираюсь. — Она в деталях рассказала о своей охоте на термитов, при этом умышленно не упоминая об опасности, но описала свои собственные ужас и затруднения. Лотос изо всех сил старалась быть веселой и самокритичной, но при этом не забывала внимательно следить за реакцией Годивы.

С тех пор, как ей стало известно о контракте между Лютером Брейчисом и этой женщиной, Лотос подключила к работе собственную сеть осведомителей. Их усилия оказались трогательно бесполезными. Годива Ломбер стала известна на Земле несколько лет назад и называлась официально «актрисой». «Несравненная Птица Годива, Модель, Актриса, Экзотическая Танцовщица» – провозглашали афиши. В действительности же она была куртизанкой богатых мужчин.

Сколько Лотос ни копала, ничего особенного ей найти не удалось. Годива была просто женщиной, всегда державшейся в тени; неопределенного возраста; женщиной, которых мужчины находят неотразимыми. И этот факт она использовала с выгодой для себя.

Глядя на нее сейчас, Лотос понимала, почему Годива пользуется успехом. Она двигалась, как танцовщица, каждое телодвижение ее было естественным, легким и парящим. У нее были ясные глаза и потрясающе здоровая кожа. Она слегка улыбалась, откинув голову с приоткрытым ртом назад; обнажив превосходные зубы, сквозь которые выглядывал чувственный розовый язык. Более того, она смотрела на Лотос, полностью сосредоточив на той свое внимание, будто то, что говорила Лотос, было самым интересным повествованием в мире.

И все же Лотос до сих пор была в затруднении. У Годивы никогда ни с одним мужчиной не было других отношений, кроме временных коммерческих, пока она не повстречала Лютера Брейчиса. С ним она заключила постоянный контракт.

Настоящая любовь? В словаре реалий Лотос Шелдрейк такого слова не было. Интуиция подсказывала ей, что между Годивой Ломбер и Лютером Брейчисом происходило нечто странное. Она не знала Годиву раньше, как знал ее Мондрайн, но доверяла своим инстинктам. «Она изменилась, — сказал он, когда они перемещались по транспортной системе Цереры по пути в штаб Адестиса. — Она не такая. На Земле она не была похожа на теперешнюю себя».

— Как изменилась?

Мондрайн, похоже, рассердился на себя. Лотос знала, как сильно он ценил свою способность узнавать о побуждениях и тайных помыслах других. «Она сосредоточена, — наконец произнес он. — Чтобы понять, о чем я говорю, тебе понадобилось бы встретить старую Годиву. Раньше Годива всегда уделяла много внимания мужчине, покупавшему ее время, и она по-настоящему отрабатывала ему его деньги. Но в то же время она всегда была осведомлена о других мужчинах и каким-то образом заставляла их не забывать о ее существовании. Вокруг нее словно создавалось магнетическое поле, гласившее: «Сейчас я занята. Но так будет не всегда. Когда-нибудь в будущем я могу стать вашей». Конечно, на практике для этого должны были создаться определенные условия. Каждый желал ее, но не каждый мог уплатить по тарифам. Хотя всегда оставалась возможность того, что мужчине улыбнется удача, и он разбогатеет. Сейчас-сейчас она уделяет внимание Лютеру. Только Лютеру. Другие мужчины для нее не существуют. Вот что я имею в виду, говоря: она изменилась».

— Может это любовь, — предположила Лотос. Она искоса взглянула на Мондрайна своими темными глазами.

Тот не потрудился ответить. Мнение Мондрайна о настоящей любви, как о причине глубоких изменений личности, было, наверное, еще более циничным, чем у Лотос Шелдрейк.

Сейчас Лотос наблюдала, как другие мужчины и женщины бродили по комнате отдыха. Мондрайн был прав. Годива поднимала взгляд лишь для того, чтобы убедиться, что каждый вошедший — не Лютер Брейчис. Потом она внезапно перенесла свое внимание на Лотос. Глазами они не встретились, не было и намека на кокетство. Годива флиртовала не более, чем Лотос.

Итак. Лотос откинулась назад и задумалась над тем, что она увидела. Самая известная и дорогая куртизанка Земли должна была быть намного более заинтересованной в мужчинах. Даже если она не думала о них, как о потенциальных покупателях, то привычка умозрительно оценивать их, несомненно, должна была укрепиться в подсознании.

Лотос хорошо заплатила за эту встречу с Годивой, но встреча эта принесла больше вопросов, чем ответов.

Мондрайн обещал Лотос полчаса с Годивой. Прошло уже даже больше времени, так как по пути в комнату отдыха он зашел в зал, чтобы взглянуть на поле битвы.

Но задержался он там дольше, чем ожидал. Лютер Брейчис и Дугал Мак-Дугал, оба сидели в зале с надетыми на голову шлемами. Или лучше сказать, что они находились внизу, на поле битвы, где сражались их подобия.

Место схватки было небольшим полусферическим залом примерно десять футов в диаметре. Камера, установленная на куполообразной крыше, предоставляла всем желающим возможность увидеть все происходящее. Обычно зрителями были заядлые игроки, выбывшие из игры, но следящие за ходом баталии с огромным интересом.

Когда туда вошел Мондрайн, штурм жилища-ловушки паука находился в стадии подготовки. Ряды зрителей были почти пусты. Там сидели только молодая женщина в голубой рабочей униформе колонистов-пятидесятников и тощий мужчина с пышной бородой. Последнего, похоже больше интересовали сами игроки, а не добыча, поле битвы или подобия.

При первом близком рассмотрении паук ужасал даже того, кто никогда не собирался играть в Адестис. Он сидел без движения на дне своей ловушки, держа в передних лапах иссохшие оболочки сороконожек. Легко можно было представить себе, что фасетчатые глаза на его спине видели все далеко вокруг.

Мондрайн задумчиво смотрел на паучиху внизу. Адестис приводил к настоящим смертям, которым предшествовали боль и шок. Если его договоренность со Скринолью насчет Анабасиса не сработает, и Дугал Мак-Дугал станет бельмом на глазу, можно ли будет с помощью Адестиса разрешить этот вопрос? Сколько раз в прошлом его использовали, чтобы избавиться от чиновников, доставлявших много неприятностей?

Мондрайн думал об этом, возвращаясь к Лотос Шелдрейк и Годиве Ломбер. Усевшись в кресло, он оценивал шансы такого предприятия, в пол-уха прислушиваясь к разговору женщин. Он пробыл в комнате отдыха всего несколько минут, когда в смежной комнате, которую он только что покинул, послышался шум.

Годива мгновенно оказалась на ногах.

— Лютер! Там! — воскликнула она и стремительно бросилась к дверям зала. Мондрайн и Шелдрейк вбежали вместе сразу за ней и увидели ее возле Лютера Брейчиса. Она поддерживала его и с ужасом смотрела на открывшуюся ее глазам картину.

Брейчис стоял бледный, как полотно, но не вялый. Его правое предплечье заканчивалось окровавленной культей выше запястья.

Мондрайн посмотрел на лужи крови и тела, окружавшие Брейчиса. Им уже не требовалась помощь. Он прошел через зал к коммандору, поднял его руку и проверил жгут.

— Кровь ты больше не теряешь. Не думаю, что большинство из этих луж — твои. Не волнуйся, мы доставим тебя в госпиталь за несколько минут.

— Спасибо. Извините за беспорядок. — Брейчис кивком указал на раненую руку. — Ранения уже становятся привычным делом, тебе не кажется?

— Ее пришьют на место.

— Да-а. Это отучит меня грызть ногти. — Брейчис улыбнулся Годиве мертвенной улыбкой. — Все в порядке, Годди. Мы с Мондрайном просто пытаемся шутить, дабы удостовериться, что я не собираюсь отъехать. Кровь хорошо питает мой мозг, ты видишь.

— Твоя рука…

— …будет в порядке. Не беспокойся об этом. Просто какое-то время мне придется раздавать автографы левой рукой.

Дипломатическая нота Лютера Брейчиса, коммандора Службы Безопасности солнечной системы.

Всем послам Службы Безопасности.

Вопрос: Дополнительные меры по борьбе с террористической деятельностью.

Следующие специальные меры безопасности немедленно вступают в силу и подлежат обязательному выполнению во всей Внутренней Системе:

1) Все путешественники, покидающие Землю, должны переправляться через выходы оборудования Звена. Другие перемещения запрещены, пока не будут даны соответствующие указания.

2) Все путешественники, покидающие Землю, подлежат проверке хромосомного кода. Он должен сравниваться с занесенным в выездные документы. В случае, если коэффициент корреляции превышает значение 0,95, выезжающие должны быть задержаны для допроса в центральной Службе Безопасности.

3) Все, пробужденные от длительного сна в хранилищах за пределами Земли, должны быть объектами тщательного наблюдения. У пробудившихся должна проводиться хромосомная идентификация с задокументированным кодом. Если коэффициент корреляции превышает значение 0,95, пробудившиеся должны быть допрошены в центральной Службе Безопасности.

4) Любой путешественник, пользующийся оборудованием Звена и имеющий внешнее сходство с маркграфом Фуджитсу (фотография прилагается) должны быть допрошены в центральной Службе Безопасности.

5) Сведения о местонахождении всех предметов имущества маркграфа Фуджитсу, находящихся за пределами Земли, должны быть доставлены в центральную Службу Безопасности.

Лютер Брейчис изучал культю своей руки. Бугорки новых пальцев уже начали вырисовываться под синтетической кожей. Он попытался ими пошевелить.

— Зудит, как при чесотке, чума ее возьми. — Он ткнул левой рукой в лежащий перед ним лист. — Думаешь, поможет? Не верится мне. Готов поспорить, мы его не поймаем.

Мондрайн покачал головой.

— Я не собираюсь с тобой спорить. Даже если он не так умен, как тебе кажется. Он, наверное, планировал это годами, еще с тех пор, как сам создал свой первый Артефакт. Следующий может выглядеть как угодно.

— Знаю. Потому и беспокоюсь.

— С тобой все будет в порядке. Ты в хорошей форме. Теперь ты можешь сразиться с любым количеством маркграфов, хоть с одной рукой, хоть с двумя.

— Ты не понимаешь. — Брейчис положил руку на лежавший перед ним на столе пистолет. — Я не за себя беспокоюсь. Я-то смету их с дороги еще до того, как они доберутся до меня. Но вдруг эти ублюдки захотят причинить вред Годиве?

Глава 22

Милый Чен.

Никогда не думала, что буду писать тебе письмо, послание, которое, быть может, никогда не найдет своего адресата, особенно, (не сочти за обиду) учитывая то, что этот адресат — ты. Но так или иначе, это наша первая ночь на поверхности Траванкора, и мне действительно страшно. Как жаль, что осталось позади то время, когда мы с тобой сидели в Трущобах и слушали разглагольствования Боззи о самоотречении, а тот тем временем дюжинами пожирал одну за другой медовые вафли.

Но раз мы не можем быть вместе, разреши мне хоть немного поболтать с тобой в письме. Нам, я имею в виду нашу команду — они придумали нам ужасное название «Команда Альфа», но не беда, думаю, со временем мы подберем для себя что-нибудь получше, — в общем моей команде, команде Альфа — называй ее как хочешь — нам не разрешили оставить корабль со Звеном Маттин на орбите где-нибудь возле Траванкора. Что бы здесь ни произошло, коммандор Мондрайн не будет рисковать, опасаясь, что Создание Морган может снова получить доступ в Звено. Поэтому моему письму придется сначала отправиться на корабль, который находится в миллионе километров, затем через Звено в солнечную систему, затем пройти через цензуру и уже после этого, если, конечно же, все будет хорошо, ты получишь его прежде, чем отправишься с Баркана. Я буду молиться, чтобы оно дошло. Хочу сказать тебе вот что: у тебя самая отчаянная команда преследования из тех, которые прошли курс подготовки. Но я все-таки надеюсь, очень надеюсь, что вам не придется побывать на Траванкоре. Потому что в противном случае это будет означать, что мы потерпели неудачу.

Я сказала, что мы находимся она поверхности Траванкора, но это только образно говоря. Мы не знаем, где же начинается поверхность планеты в прямом смысле слова. Ни кто из нас не знает этого. Мы висим в своего рода надувной палатке на плоском гибком основании на уровне ста футов ниже самых высоких макушек растений. Под нами находится еще приблизительно пять километров растительного мира.

Животный мир здесь тоже есть. Первые признаки его существования мы обнаружили благодаря разведке, проведенной в автоматическом режиме на небольшой высоте. Вся планета изрешечена норами, представляющими собою шахты круглого сечения приблизительно пять метров в диаметре. Начинаясь в верхних слоях, они ныряют вниз. Сперва мы думали, что это естественные дождевые промоины, потому что над большей частью Траванкора каждый день идут дожди. Но сейчас мы стали в этом сомневаться. С'глая — так зовут нашу Пайп-Риллу — видела, как что-то большое улепетывало вглубь тоннеля, когда мы подлетали. Что-то жуткое. Но я была просто счастлива, что оно не было Созданием Морган, ибо мы представляли собой тогда неподвижную мишень. Я пытаюсь скрывать те волнения, которые одолевают меня, но это бесполезно. С'глая обладает абсолютно сверхъестественной способностью читать человеческие мысли, и она рассказывает об этом остальным.

Но они, похоже, вовсе не обеспокоены. Мне даже думать о том не хочется, что не сегодня, завтра нам придется спуститься в один из этих жутких тоннелей, но Лудильщик об этом совсем противоположного мнения. Он утверждает, что тоннели — это для нас как подарок судьбы, так как не будь их, мы бы занимались исследованием траванкорского леса целую вечность. Быть может, это и впрямь займет у нас целую вечность. Все узнаем, как спустимся внутрь.

Еще перед тем, как высадиться окончательно, мы поняли, что в программе подготовки многое не было учтено. В качестве последнего испытания нас выбросили на Дембрикот, потому что, так же как и на Траванкоре, там есть растительный мир. И все думали, что это будет не плохой тренировкой.

Логично, но в корне не верно. К этому времени ты наверное уже посмотрел видеозапись тренировок на Дембрикоте. Равнины, водные долины с низкорослыми растениями, но они напоминают Траванкор не больше, чем Баркан. А эта планета — густые непролазные джунгли, переплетение лиан, которые при вихре и ураганном ветре волнуются, как море на Земле в девятибалльный шторм.

Одно только хорошо: я могу здесь вдыхать воздух, пользуясь одним только компрессором. Наверное я смогу обойтись даже без него, когда мы спустимся к нижним слоям, где давление выше. Мы чувствуем себя хорошо. С'глае нужен обогреватель, а Энджелу пришлось произвести какие-то загадочные внутренние преобразования, прежде чем он приспособился к здешней атмосфере. И это все.

Вид, который открывается с верхнего уровня растительности в первые минуты, весьма заманчив. Светило Траванкора, Талиса клонится к закату и, находясь низко над горизонтом, пронзает лучами заросли здешних папоротников, листву и лозы. А старику Боззи, боюсь, Траванкор бы пришелся не по душе — здесь нет цветов. Все, во что бы ни уперся взгляд, здесь зеленее зеленого, кроме верхних лиан. Конечно, это не научное название этих растений, но оно хорошо им подходит. Это лиловые гигантские растущие горизонтально лианы, стелящиеся по вершинам буквально всего, насколько далеко видит глаз. Да, да, именно гигантские. В толщину они всего несколько метров, но каждый из них тянется на многие километры. Несмотря на внушительные размеры, внутри они полые и поэтому совсем не тяжелые. Я попыталась взять одну их них в качестве образца, потому как не могла понять, каким образом остальные растения выдерживают такой вес.

Когда я воткнула в нее свой нож, раздалось шипение и ужасная вонь, а растения, находящиеся вокруг той верхней лианы, немного опустились вниз. Лиана, как оказалось, была ни чем иным, как тонкой, будто вафельной, оболочкой, в полости которой находились легкие газы. Таким образом, я начинаю понимать, что они на самом-то деле поддерживают наверху остальные растения.

Как я уже говорила, мне хотелось просто с тобой поболтать, что я сейчас и делаю. Но я надеюсь, что из моей болтовни ты сможешь извлечь хоть какую-то пользу. Если тебе все-таки придется отправиться сюда, чем больше ты будешь знать об этом месте, тем лучше для тебя. На тренировках мы научились всему, чему только могли научиться, но даже этого, как оказывается, не достаточно. До нас никто не смотрел на Траванкор из близи. На этой планете нет того, что можно назвать поверхностью, нет открытых водоемов; может быть поэтому все обходили ее своим вниманием. И сейчас у нас вопросов больше, чем ответов.

Расскажу немного подробнее об этих шахтах. Мысль о них ужасно мучает меня. Органы зрения Энджела (у меня язык не поворачивается назвать их глазами) могут настраиваться на инфракрасное тепловое излучение. Энджел, используя тепловой диапазон, заглянул в одну из шахт, и теперь говорит, что она вовсе не вертикальная. Она по спирали уходит вниз, что исключает гипотезу о том, что причиной их возникновения являются дожди. Скоро, я думаю, у нас будет лучшее объяснение этого феномена, так как не сегодня — завтра мы планируем спуститься вниз. Надеюсь, что, возвратившись оттуда, я смогу отправить тебе подробное описание. В любом случае, что бы с нами ни произошло, наш корабль должен получить об этом подробную запись.

И еще несколько слов о самом Траванкоре. Естественно, что с тех пор, как мы здесь находимся, все наши мысли — об этой планете. Здесь очень много загадок, о которых даже не упоминалось в составленных для нас инструкциях. Взять к примеру гравитацию и воздух. Сила притяжения здесь всего немногим превосходит четверть земного тяготения. Так каким же образом планета удерживает довольно плотную атмосферу и массивный растительный покров? Воздух уже давно должен был бы улететь в космическое пространство.

С'глая придерживается мнения, что существованием атмосферы Траванкор обязан именно своей оригинальной флоре. Зеленый полог настолько плотный и равномерный, что он захватывает молекулы воздуха словно в ловушку и держит внутри себя. Нам известно, что здесь, в окрестностях вершины, можно обнаружить что-то вроде неравномерности атмосферного давления.

Но здесь снова можно долго спорить, как в вопросе: «Что появилось раньше, курица или яйцо?»; ибо для жизни растительности атмосфера конечно же должна существовать. Растительный ковер, должно быть, появился на заре истории Траванкора. И, если гипотезу С'глаи считать верной, шахты, которые мы видели, не могут продолжаться непрерывно до твердой поверхности планеты, иначе через них мог бы улетучиваться воздух. Поэтому, возможно, нам придется прорубать себе путь сквозь препятствия — еще одна трудность, хотя и не большая. А Энджел, как будто специально для того, что бы внести в этот вопрос еще большую путаницу, заявил, что идея о существовании связи между атмосферой и растительностью не верна по шести причинам, которые, однако, он до сих пор не назвал.

Ты спросишь: «А как насчет хороших новостей?» Отвечу, самая хорошая новость — наша команда. Странное на первый взгляд сборище. Среди нас есть Лудильщик, настоящее имя которого звучит как грохот разбитого окна, но он просит меня называть себя Ишмаэлом. Похоже, больше всего в жизни ему нравится поудобнее устроиться на остальных из нас. Еще у нас есть Энджел, который без конца употребляет человеческие пословицы и каламбуры и, вдобавок к этому, утверждает, что у Энджелов нет имен. Наконец, у нас есть С'глая, которая, похоже, знает, о чем я думаю, и что у меня на душе, хотя сама я ей об этом ничего не говорю. С'глая — тоже не настоящее имя нашей Пайп-Риллы, потому что настоящее невозможно произнести.

Все это может показаться невероятным, но так оно и есть! С тех пор, как мы узнали друг друга, мы достигаем все большей степени совершенства с точки зрения взаимопонимания и слаженности действий. Создается впечатление, что с тем, что кому-то из нас не под силу, великолепно справятся остальные. Впервые мы заметили это на Баркане, и теперь наши способности становятся все лучше и лучше.

Лучше и лучше; но одному лишь Богу известно, насколько это хорошо. Энджел говорит, что Создание Морган — высокоразвитое существо, превосходящее даже Энджелов.

Здесь уже поздняя ночь. Пора ложиться спать.

Где бы ты ни был, Чен, молись за меня. Я люблю тебя, и я всегда любила тебя еще с тех пор, как ты был подобен младенцу. Я до сих пор не могу простить себе то, что тогда на Церере убежала от тебя и отказалась с тобой разговаривать, когда ты был с Тетти. Но мне было очень горько сознавать, что навсегда потеряла тебя.

Надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня. И еще надеюсь, что настанет день, когда я получу то, что не смогла получить тогда.

Твоя Лия.

Чен перечитывал письмо снова и снова, и после третьего раза он мог бы повторить его слово в слово.

Последние несколько абзацев не выходили у него из головы. Слова, в которых Лия выражала свою любовь, привели Чена в замешательство, но больше всего на него подействовал рассказ об уровне общения членов ее команды. Он буквально поставил Чена в тупик. За последние два дня он почти окончательно убедился в тщетности попыток его команды работать сообща. У них было слишком много проблем в том, чтобы научится понимать друг друга. Хорошо, быть может с Шикари — как любил называть себя Лудильщик — у него не будет особых хлопот. Шикари временами бывает просто великолепен. С Пайп-Риллой иногда тоже можно было найти общий язык; хотя ни у нее, ни у Лудильщика он не мог найти связи между словами и выражением лица. Если они и могли выражать свои мысли на языке тела, Чен даже понятия не имел, как их прочесть.

Что касается Энджела, он был воплощением тайны. У этого создания не было ни рта, ни лица вообще, ни речи как таковой. Общалось оно исключительно через компьютерное устройство ввода-вывода. Но даже выдаваемую таким образом информацию можно было понять далеко не всегда, хотя Шикари и Пайп-Рилла ее понимали (или только притворялись, что понимали).

И это смехотворное сборище должно было умудриться выследить и уничтожить опаснейшее существо во всей исследованной вселенной! Да они должны быть просто счастливы, если Артефакт — подобие Создания — не навьет из них веревок прямо здесь, на Баркане.

Они разбили лагерь недалеко от южного полюса планеты. Покуда им известно, где находится Симми Артефакт, не было особой нужды терпеть испепеляющий зной на экваторе или где-нибудь в северном полушарии. Вечером третьего дня, когда черные пески Баркана постепенно отдавали свое тепло, команда преследования собралась в первый раз, дабы обсудить стратегические вопросы.

С заходом солнца, когда воздух немного остыл, Лудильщик заметно увеличился в размерах. Основная масса его тела содержала почти вдвое больше компонентов, чем тогда, когда Чен впервые увидел эту форму жизни, а его ответная реакция была ужасно медленной.

Что касается остальных, то они ждали (нетерпеливо, если говорить о Чене), пока переговорный раструб Шикари издавала приготовительные свист и шипение.

Пайп-Рилла — ее звали С'грила — присела возле Чена и нервно постукивала передними членистыми конечностями по своей же голове. Если отсчет времени подобным образом играл в ее поведении не последнюю роль, то, встретив на своем пути что-нибудь мало-мальски страшное, она бы задрожала от ужаса и бросилась наутек на своих пружинистых ногах.

Энджел, по крайней мере, не сбежит. Потому что не сможет. Заключающий в себе незаурядный интеллект, — впрочем, не в этом дело — кристалл Сингера был вплетен в растительную массу Чессел-Роуза и поэтому по своей медлительности Энджел мог сравниться с растениями. Если Энджелу хотелось начать движение, он первым делом вытаскивал из почвы свои корни-буравчики, расположенные в нижней части луковицеобразного тела. Спрятав корни, он мог ползти на растущих книзу боковых стеблях, находящихся по краям нижней части тела. Чен догадывался, что, пребывая в настоящей спешке, Энджел при всем своем желании мог сделать не более сотни шагов в час.

Таким образом, самым полезным из них оказывался Лудильщик — Шикари. Но он как-то раз уже имел возможность продемонстрировать свою реакцию на опасность. В один миг он распался на компоненты, которые тут же улетели прочь.

Но самым странным было то, что трое остальных не разделяли беспокойств Чена.

— Как нам кажется, мы обладаем удовлетворительной информацией, — наконец заговорил Шикари, заговорил медленно, запинаясь. — У смоделированного Артефакта нет ничего похожего на суточные циклы, и ему безразлично, день сейчас или ночь. Но нам-то не безразлично. Мы, Лудильщики, ночью предпочитаем собираться вместе, к тому же, Чену необходим сон. Однако, С'грила по своей природе — ночная форма жизни, и у нее, как и у Чессел-Роуза, есть замечательная способность видеть в темноте. Конечно, это не более, чем наше предположение. Энджел и С'грила должны организовать ночную разведку и найти Симми. Человек и мы останемся здесь и будем отдыхать. Если поиски не увенчаются успехом, с наступлением дня мы поменяемся ролями.

Длинные зелено-голубые листья в верхней части Энджела стали медленно раскачиваться. Чен, уже собиравшийся что-то сказать, сделал паузу. Он уже и раньше, когда компьютерное устройство связи Энджела готовилось начать трансляцию, замечал подобное движение. Возможно, даже у Энджела было что-то похожее на язык тела.

— Мы согласны, — произнес металлический голос транслятора. — Однако, мы предлагаем ввести одно изменение. Как нам кажется, мы располагаем информацией о возможном местонахождении модели Артефакта. Следовательно, на Лудильщика и Пайп-Риллу будет возложена миссия подтвердить либо опровергнуть эти сведения, а не поисковая.

— Но как это тебе удалось? — начал Чен, но тут же замолчал. Папоротниковидные листья продолжали раскачиваться.

— Мы провели анализ записей радарного исследования, полученных во время разведки с орбиты, — продолжал Энджел. — Обнаружено две большие аномалии. Одна из них — наша база. Другая же, мы почти уверены в этом, Подобие. Выполняя контрольный анализ, мы запросили короткую паузу и сохранили копию записи на корабле.

Энджел ответил на поставленный Ченом вопрос, плюс еще на один о записях на корабле, который Чен сформулировал и хотел уже было задать.

Телепатия? Чен начисто отвергал такую мысль. Он вспомнил то, о чем во время инструктажа на Церере говорил ему Кубо Фламмарион: «Энджелы обычно мыслят не так, как люди. И не потому, что не могут. Если Энджел захочет, он может переключить часть своего мозга в режим эмуляции, как мы называем процесс моделирования. Затем Энджел может заставить этот участок мозга думать так, как думает человек или Пайп-Рилла, или Лудильщик, состоящий из любого числа компонентов, или даже как все трое одновременно. И, вероятно, как любое другое существо, какое ты только можешь назвать, быть может, даже Создание Морган. И, тем временем, как все это считается и моделируется, Энджел может выполнять свой собственный анализ. Или все, что угодно». Сказав это, Кубо Фламмарион, похоже, сам удивился своим словам и изо всех сил рванул на себе униформу, как будто она вдруг стала ему мала.

Тем временем, как Чен предавался воспоминаниям, Пайп-Рилла С'грила выпрямила свои длинные телескопические конечности и тянулась ими к Энджелу, чтобы взять его на руки. Сперва Энджел отчаянно протестовал, ссылаясь на то, что он вполне способен передвигаться самостоятельно. Но после того, как остальные две минуты терпеливо наблюдали за неуклюжей поступью Чессел-Роуза, все трое единодушно согласились, что куда бы они ни шли вместе, Энджела они будут нести на себе.

Чен видел, с какой легкостью С'грила подняла грушевидную тушу Энджела. Он все больше и больше понимал, какая сила скрывалась в этом тощем трубчатом теле. С'грила была очень осторожной, но если бы ей вздумалось перестать быть таковой, она могла бы пришлепнуть Чена, как назойливое насекомое.

Шикари находился в нескольких шагах от Чена. Когда Энджел и С'грила садились в корабль и готовились взмыть на нем ввысь, Лудильщик не проронил ни слова. Чен подумал, что стал свидетелем еще одного способа передачи информации. Остальные были крайне скупы на слова, пока в разговор на вступал Чен; и тогда специально для него в добавлялось много лишних слов, и речь приобретала более «человеческий» характер. Они уже поняли, что словарное излишество были составляющей механизма социального взаимодействия среди людей, настолько важной для Чена, насколько шокирующей для Пайп-Риллы и тяжеловесной для Лудильщика.

Чен поднялся и подошел, чтобы усесться поближе к Шикари. Через некоторое время он почувствовал, как к его ногам и рукам нежно прикоснулись длинные, мягкие усики. Масса компонентов Лудильщика начала местами распадаться и перегруппировываться. Частички размером с большой палец отрывались от дальних краев тела и присоединялись заново ближе к тому месту, где сидел Чен. Через каких-то пять минут Шикари основательно облепил Чена с левой стороны, полностью покрыв его тело от груди до лодыжек.

Чен повернул голову и посмотрел на темно-лиловую вибрирующую массу. Ощущая на себе такой контакт, он абсолютно не чувствовал отвращения. Мягкое трепещущее прикосновение к его коже несло в себе тепло и успокоение. Через несколько минут свободные компоненты, которые не были частью Лудильщика, когда к нему подсаживался Чен, начали слетаться и образовывать дополнительные живые связи. И вскоре все тело Чена, с головы до пят, уже было заключено в огромный лиловый рой, какой ему не приходилось видеть ни разу в жизни.

Он почувствовал полное расслабление, которое, тем не менее, не имело абсолютно ничего общего с сонливостью. Сдавливающее его усилие было настолько слабым, что он едва ощущал его. Но Чен прекрасно понимал одно. Если бы Лудильщик в качестве вынужденной меры окружил нападавшего своим роем, тому эта мера пресечения показалась бы ужасной. У Шикари был свой метод защиты от агрессии.

У него на глазах к Шикари подлетели несколько оставшихся компонентов и соединились со своими собратьями. Он не выдержал и спросил:

— Ты чувствуешь разницу, когда к тебе присоединяется большее или меньшее число компонентов?

Переговорный раструб, готовясь ответить, издал странный свист.

— Ну конечно.

После затянувшейся паузы Чен понял, что Лудильщик дал ему по своим понятиям исчерпывающий ответ. Все же, он решил уточнить:

— Я не имею в виду твои интеллектуальные способности. Что это так, мне известно. Я спрашиваю, чувствуешь ли ты себя другой, так сказать, личностью, когда так сильно увеличиваешься в размерах?

Лудильщик молчал еще дольше, чем прежде. Наконец он заговорил:

— Трудный вопрос. — Его голос был ниже, и говорил он медленнее. — Кроме того, мы не думаем, что сколь-нибудь значимый. На сей момент мы таковы, каковы есть. Мы не можем представить себя тем, чем когда-либо были или еще будем. Ответим тебе вопросом на вопрос. Если верить той информации о людях, которой мы располагаем, у вас каждую секунду умирает несколько клеток мозга. Так вот, чувствуешь ли ты себя другим, когда лишаешься этих ячеек разума?

— Это не одно и то же. Если говорить о людях, каждая из клеток мозга заложена в нас с самого детства. Мы не добавляем их себе, — ответил Чен, а сам подумал: «К тому же, клетки головного мозга — это еще далеко не все. Может, стоит рассказать Шикари, что еще совсем недавно я не знал, насколько полезен оказывается этот мозг?» — Да, мы теряем клетки, теряем очень медленно. Но чтобы изменять, преобразовывать, присоединять или отсоединять компоненты, причем регулярно и довольно быстро, как это делаете вы… У меня просто в голове не укладывается, как вам удается сохранять чувство индивидуальности во время таких коренных преобразований.

Лудильщик внезапно зашевелился, по покрывавшей Чена поверхности компонентов пробежала мелкая рябь. От основной массы отделилась группа около пяти тысяч компонентов и опустилась на землю, но уже в качестве самостоятельного организма.

— Например, как сейчас? — Из переговорного раструба раздалось сдавленное дрожащее дыхание, словно Лудильщик пытался изобразить человеческий смех. — Мы вполне способны поддерживать непрерывный мыслительный процесс даже в том случае, если имеется в наличии не более пяти тысяч компонентов. Не забывай, что в каждом из наших компонентов находится около двух миллионов нейронов.

— Хочешь сказать, что это очень много?

— Не много, по сравнению с человеком или со сложной Композицией. Но сравни один из наших компонентов с одной из ваших медоносных пчел. У пчелы не больше семи тысяч нейронов, но, тем не менее она способна к весьма сложным самостоятельным действиям.

Снова раздался шелест крошечных крылышек, компоненты вернулись и снова присоединились к основной массе, окружавшей Чена. Из переговорного раструба снова раздалось шипение, на этот раз уже больше похожее на человеческий вздох.

— Сколько нам еще предстоит пережить, — сказал Шикари, — прежде чем мы по-настоящему поймем друг друга. Когда мы впервые встретили человека, мы были немало удивлены тому, как вы устроены. Разве можно передавать функции интеллекта какой-то отдельной части тела, особой группе клеток, составляющим ваше тело? У нас каждый компонент несет в себе равное количество умственных способностей. А сколько интеллекта находится у тебя здесь? — Чен почувствовал легкое прикосновение к животу в районе диафрагмы. — Или здесь? — Прикосновение переместилось к икре левой ноги. — Какой интеллект заключен в этих места? О чем думает рука или легкое? Ты ответишь: ни о чем. А мы этого не понимаем. Хотя мы знаем, — и это не фантазия — что человека можно уменьшить более чем в два раза, лишив его рук и ног, в то время как интеллект его будет продолжать оставаться на прежнем уровне!

— Теперь это доказано наукой. Уже есть примеры успешных пересадок человеческого мозга, и при этом интеллект абсолютно не страдает.

— И кто бы такому поверил, если бы мы сами не столкнулись с этим? Если бы люди не прибыли на Меркантор и не доказали бы нам это. — Раздался шум испещренных прожилками крылышек. — Интеллект. Это и в самом деле тайна за семью печатями. Но это — близость и теплота — несомненно самое лучшее проявление интеллекта.

Пока Чен беседовал с Шикари, опустилась настоящая ночь. Их команда разбила лагерь на открытом месте, окруженном покрытой пылью сине-зеленой растительностью полярных районов Баркана. Всего за несколько минут температура воздуха упала на тридцать градусов. Шикари напоминал теплое, мягкое одеяло, окутывавшее Чена по самый подбородок. Он поднял голову и уставился в небо. Наиболее яркое светило Эты Кассиопеи уже уплыло за горизонт, а меньшее из солнц-двойняшек еще не взошло. С'кат'лан, родная планета Пайп-Рилл, сияла яркой точкой на небосводе. Над ним висела словно закопченная маленькая луна Баркана, напоминавшая сморщенную неправильной формы изюмину.

Чен задрожал. Ночной воздух был еще достаточно теплым. Он дрожал от внезапно охватившей его мысли. Три месяца назад он прозябал в тихом коконе Трущоб — счастливый, невежественный и почти что безмозглый. Лия ограждала его от всех опасностей. А сейчас он бороздил просторы чужих миров за восемнадцать световых лет от дома. Он уже сомневался, что когда-нибудь увидит другой закат. Лия находилась еще дальше от дома и смотрела в лицо еще большей опасности. В это время она, должно быть, высаживалась на Траванкор, чтобы встретить там не какого-то Симми Артефакта, а настоящее Создание Морган.

Если дать ему шанс, повернул бы он назад? Назад в интеллектуальную пустоту, назад к безмятежным дням цветов и развлечений?

Причиной всех этих перемен, включая агонию на стимуляторе Толкова, был один человек. Когда Чен закрывал глаза, перед ним неизменно возникало его лицо. Все, что произошло с Ченом, было виной — или заслугой — Эсро Мондрайна.

Повернуть время вспять? Чен сидел, уставившись на одинокую, несчастную луну, и думал: об Эсро Мондрайне, о Шикари, об интеллекте и о себе.

К тому времени, когда серебряный огонек С'кат'лана закатывался за горизонт, у Чена уже был готов ответ на этот вопрос. Что бы здесь ни случилось, он ни за что не вернется к своему старому образу жизни. Какую бы ношу ему ни пришлось нести в качестве благословения за обретение самосознания и интеллекта, он готов ее нести.

С этой мыслью жажда непременно отомстить Эсро Мондрайну потеряла свою остроту. Если этот человек разжег в Чене ненависть, возможно, вместе с этим, он заслужил и благодарность. Он буквально вытащил упирающегося, визжащего Чена не свет, туда, где отвечают за свои поступки.

Погрузившись в свои думы, Чен пребывал том состоянии менталитета, которому свойственно отвлеченность и вечное блаженство. Наконец его размышления были прерваны. Черное облако Лудильщика зашевелилось. Он открыл глаза и к своему удивлению обнаружил, что на небосводе забрезжило что-то напоминающее утреннюю зарю. Куда девалась ночь?

— Слушай, — это был голос Шикари, глубокий и довольный, как у мурлыкающего кота. — Ты слышал? Это же звук челнока. Они возвращаются, а нам даже немного грустно. Как быстро закончилось время нашей тихой безмятежной беседы!

Глава 23

По всем стандартным меркам человеческого интеллекта Лютер Брейчис оказался бы на вершине среди тех, чей уровень не превосходит одной десятой доли процента. Но ему этот факт всегда казался малозначительным. Своих успехов в работе он достиг не благодаря умственным способностям. Здесь большую роль сыграли по крайней мере три других качества.

Это были три его конька: Упрямство, Паранойя и Убедительность. И когда Лотос Шелдрейк замечала, что то, что Брейчис называл упрямством, было по сути дубиноголовостью, и что крайняя стадия паранойи скорее способствовала поражению, чем успеху, он лишь смеялся. По его словам, четвертым важным качеством, которое не так легко назвать каким-то одним словом, являлось умение применить три остальных в каждой конкретной ситуации.

Первую попытку ответить на вызов странных наследников маркграфа Лютер предпринял еще до того, как его отправили из штаба Адестиса на лечение.

То, что на него напал один из Артефактов, было совершенно очевидно. Один из тех, которым Фуджитсу придал свой собственный образ. Теперь он был повержен, но где-то, возможно, существовали десятки других. Они могли находиться где угодно в пределах солнечной системы, и могли выглядеть совсем не похожими на маркграфа. Было очень даже вероятно, что Артефакты абсолютно не содержат ДНК самого Фуджитсу, хотя мнение, которое Лютер составил о маркграфе, говорило о совершенно противоположном. Конечно, маркграф хотел принять участие в своей мести, а для этого был лишь один способ. Следовательно, Фуджитсу должен был использовать достаточное количество своей ДНК, не взирая на внешний вид Артефактов.

А это, в свою очередь, вызывало щекотливую и непростую проблему: Каким образом Лютеру Брейчису защитить себя от возможных в будущем нападений?

Теперь он готов был признать правомочность претензий Фуджитсу; руки того оказались действительно очень длинными и сейчас они протягивались к Лютеру Брейчису из могилы.

На Земле эта проблема была бы решена легко и просто. Служба карантинов открывала доступ к информации обо всех, кто отправлялся с поверхности Земли. За каждым из них можно было легко установить слежку и быть уверенным на все сто процентов, что система охранной сигнализации не подпустит ни одного из них на расстояние меньше километра не включив сигнал тревоги.

Но что, если Артефакт хранится где-нибудь еще? Нужно было проверить два возможных места вне Земли: катакомбы Энцелада и Глубокий Склеп на Гиперионе.

Как только Брейчиса выписали из госпиталя, он поспешил проверить оба места. Эту операцию он собрался выполнить самолично. Годива попыталась уговорить его поручить это кому-то другому, объясняя свое предложение тем, что он еще не полностью оправился после перенесенного ранения. Но Брейчис и слушать об этом не хотел.

— Это мой долг по отношению к нему. Фуджитсу заслуживает не меньшего, ибо он — один из невоспетых гениев человечества. Если хочешь, можешь отправится вместе со мной.

Годива задрожала, по розовому телу распространился легкий трепет.

— О, ради Бога, только не это! Я готова пойти с тобой, куда угодно, но только не в склепы. Все эти ужасные замороженные полутрупы… и некоторые из них, возможно, даже не настоящие люди! Нет, Лютер, это не для меня.

Брейчис знал, что по таким вопросам спорить с Годивой было бесполезно. И он отправился один. Катакомбы Энцелада были относительно небольшими, а работа там — хорошо организованной. Он смог обследовать их от и до за один марафонский заход, и в конце концов успокоился, что там его не поджидали будущие сюрпризы. Но Брейчис знал, что Склеп Гипериона окажется для него полной противоположностью.

Первые исследователи солнечной системы в большей или меньшей степени игнорировали Гиперион. Седьмой из основных спутников Сатурна представлял собой бугорчатый кусок скалы неправильной формы, чья черная, усыпанная кратерами поверхность говорила о том, что он был самым древним из всей свиты Сатурна. Там можно было обнаружить несколько видов крылатых созданий, немного воды, и возможно не представляющие интерес минералы. Таким образом, того, кто первым изучил метеоритные кратеры Гипериона, а возвращаясь оттуда в последний раз заболел и лишился легких, можно было назвать безнадежным исследователем. Раксон Янг обнаружил на дне одного из них странную структуру — тоннель с неровными краями, который, казалось, извивался зигзагами и уходил глубоко в недра планетоида.

Старина Янг не мог придумать ничего лучшего. Он начал опускаться все глубже и глубже. Три километра, четыре километра, пять километров, миновал предел, продиктованный здравым рассудком, оставил позади предел, за которым терялась всякая надежда найти залежи полезных металлов. В конце концов, на глубине семь километров от поверхности он наткнулся на верхнюю грань Алмаза Янга.

Но тогда он и понятия не имел, что же он нашел. Ширина тоннеля в нижней его части была около метра, едва достаточной для того, чтобы пользоваться инструментами. Он прекрасно понимал, что это была одна из кристаллических структур углерода, так как она с трудом поддавалась его инструменту. Янг взял первый образец для анализа. Вот и все, что он тогда узнал.

Янг отколол полуметровый кусок — такой, какой он мог унести — и медленно потащил его на поверхность для исследования. По пути он оставил метку, свидетельствующую о его праве на месторождение, и, как обычно, набор ловушек, поджидавший незваного гостя. Вероятность того, что в ближайшие годы сюда явится кто-нибудь еще, была ничтожной, но привычки отмирают медленно.

О, чудо, это был алмаз. Прозрачный, чистый алмаз. Раксон Янг стал возвращаться на Цереру. Это было еще в те дни, когда реконструкция планетоида все еще виделась лишь в мечтах о будущем. Церера находилась на границе — разрастающийся оживленный центр торговли для находящейся за Поясом системы.

Раксон Янг продал фрагменты своего образца сборищу обманщиков и негодяев, которые следили на Церере за инвестициями и капиталовложениями. Они пробовали на нем все свои обычные уловки: подменяли его образцы на другие, пытались разузнать у него местонахождение находки, говорили, что алмаз был низкосортным, а месторождение даже не стоило разработки.

Но старина Янг давно наслушался подобных вещей. Он ждал. Наконец они успокоились и дали ему все что нужно в обмен на тридцать процентов доходов с освоения. Янг закончил со всеми юридическими формальностями, закупил оборудование, нанял специалистов и отправился на Гиперион окольными путями.

Но Янг все еще не знал, что же он обнаружил. Проведенный анализ подтвердил, что образец представлял собою алмаз такой чистоты, какая только может быть, совершенно прозрачный, лишенный каких бы то ни было дефектов строения и цвета. В коммерческих дискуссиях на этот счет он, естественно, делал особое ударение на том, что это был кусок углерода (он не договаривал, какого углерода), который на высокой скорости столкнулся с планетоидом, удар о который породил высокую температуру и большое давление. В результате: огромный алмаз.

Но насколько огромным он был?

Раксон Янг и в самом деле не имел об этом представления. С продажи своей первой партии товара он не рассчитывал получить большую прибыль — все это делалось, чтобы привлечь вкладчиков. Но там в кратере мог находиться алмаз десять или даже двадцать метров в поперечине, что сулило более чем достаточный доход для любого.

Он узнал правду во время своего второго спуска, когда включил приборы сейсмического анализа. Алмаз Янга имел форму осьминога с сорока ногами. Его голова, залегающая на глубине семи километров от поверхности естественного спутника, была круглой, почти четырнадцать километров в диаметре. В стороны и вниз от нее отходили ноги, каждая в полкилометра толщиной и от тридцати до сорока километров длиной.

Раксона Янга прямо в тоннеле хватил удар, когда датчики показали ему истинный размер его находки. Его перенесли на корабль, привязали к койке и отправили на лечение на Луну, где, как считали тогда, лечение было самым эффективным во всей солнечной системе, ибо теперь Раксон Янг был самым богатым ее гражданином.

Два года спустя Раксона не стало. Его отправила на тот свет картель добытчиков алмазов. Сделано это было большей частью из мести, чем ради наживы, потому что к тому времени он, даже сам того не желая, полностью их разорил. Алмаз Янга содержал в себе в десять миллионов раз больше высококачественного кристаллического углерода, чем добывалось в любом другом из известных месторождений.

Старые исследователи никогда не женятся; не был исключением и Раксон Янг. С его смертью началась борьба за право собственности и наследования. Претенденты на наследство возникали повсюду от Меркурия до Нептуна. Если бы все претензии оказались правомочными, это означало бы, что Раксон Янг занимался сексом каждую свободную ото сна минуту.

Юристы пировали двадцать семь лет. К концу этой тяжбы претензии трехсот восьмидесяти четырех родственников (и не прямых наследников Раксона Янга) были признаны обоснованными. Каждому была предоставлена во владение часть алмаза и право разработки месторождения. Никто из них не отказался от добычи ради того, чтобы сохранить шедевр природы.

Разработка недр началась и проходила с особым остервенением. Потомки тех трехсот восьмидесяти четырех делили свое наследство дальше. Менялись поколения, шли века, владельцев месторождения становилось все больше: тысячи, десятки тысяч, и, наконец, миллион. Межи владений проводились с особой тщательностью, за правом собственности внимательно следили.

Прошло четыре века, и оно иссякло. Алмаза Янга больше не существовало. Он превратился в триллион отдельных кусочков и разошелся по всей солнечной системе. Но когда некая полость освободилась от алмаза, ее объем стало возможным использовать для других целей, например, сдавать внаем. Там, где некогда лежал алмаз Янга, сейчас бурлило говорящее на разных языках, разношерстное средоточение индустрии — Гонконг двадцать шестого столетия.

Конечно, Склеп Гипериона теперь не экспортировал алмазы, экспортировать было просто нечего. Вместо этого здесь появилась своя обрабатывающая промышленность, использующая импортное сырье, и демонстрирующая в некоторой степени независимость от центрального правительства, что превышало полномочия любой из цивилизаций системы. Подземные хранилища, расположенные на месте основных щупальцев алмазного осьминога, пользовались непревзойденной репутацией, но там царили свои порядки, там редко вспоминали указы, направлявшиеся с Цереры.

И еще один примечательный факт: колонисты Глубокого Склепа наложили запрет на использование в своих владениях Звена Маттин. Отправляясь на Гиперион, Лютер Брейчис мог воспользоваться Звеном только для того, чтобы добраться до Титана. Оставшуюся часть пути ему пришлось проделать на груженном торговом корабле. Он направлялся на Гиперион с грузом пищевых концентратов для обитателей Склепа. Несмотря на заверения команды, груз издавал зловоние.

Брейчис ворчал и проклинал всех и вся. Годива вмиг преодолела все неудобства и изумляла членов команды неподражаемой красотой, всякий раз выходя к обеду в официальной тоге. Лютер не мог оторвать от нее глаз, и почему-то даже не проявлял ревности, видя сосредоточенные на ней взгляды других мужчин.

— Ты уверена, что не хочешь составить мне компанию? — спросил он на последнем отрезке пути перед тем, как высадиться в темные глубины Склепа.

Годива отрицательно покачала головой.

— Конечно, если ты заставишь меня, я пойду. Но я же говорила тебе еще перед тем, как мы покинули Цереру, что не хочу. Я боюсь того, что я могу там увидеть. — Она взяла его правую руку в свои и стала внимательно рассматривать. Кожа на поврежденных пальцах, включая большой, была мягкой и тонкой, на их кончиках просматривались темные пятна отпечатков ногтей. — Пожалуйста, будь осторожен, Лютер. Я не хочу, чтобы снова повторилось такое как тогда.

Брейчис ничего не ответил. Он с удовольствием сказал бы Годиве Ломбер то, что ей хотелось услышать, но в душе Лютер сам не мог обрести спокойствие. После встречи в Адестисе он очень много размышлял о маркграфе. Хотя этот хитрый и изобретательный ум заслуживал всяческого уважения, даже Фуджитсу не мог рассмотреть в деталях то, что творится над его могильной плитой. Маркграф не знал как, когда и при каких обстоятельствах он умрет. Какой необыкновенный интеллект требовался для того, чтобы стряпать планы мести из могилы, но даже эти планы могли оперировать лишь в категориях вероятности — как, кто, где, когда? Все преимущества были на стороне Лютера, пока он проявляет бдительность.

Маркграф был хорошим шахматистом. Был им и Брейчис. Они оба рассчитывали на много ходов вперед, но теперь Лютер имел большое преимущество — он играл в реальном времени. Посетив катакомбы Энцелада и немного успокоившись, он заключил, что в качестве прибежища вне Земли маркграф избрал для своих Артефактов Склеп Гипериона.

Высадка проходила через много уровней. По мере того, как они опускались, Брейчис внимательно поглядывал вокруг, высматривая безопасные места и укрытия. Три взрыва и девять тысяч смертей за тринадцать лет сделали обитателей Склема сверхосторожными. Каждый уровень имел свою систему запоров с автоматическим управлением.

Серые кремниевые стены каменного интерьера Гипериона оставались над семнадцатым уровнем. Заботясь о собственной жизни и безопасности, первые добытчики использовали не подлежавшие продаже дефектные куски алмаза в качестве поддерживающих свод стен, подпорок и колонн.

Озаренный холодным свечением биолюминисцентных шаров с экологически замкнутым циклом Глубокий Склеп представлял собой зловещий грот света и цвета. Светло-зеленые лучи бирюзового электрофореза рассыпались в желтых и красных алмазных кристаллах, и весь видимый спектр преломлялся в них под острыми углами.

И все время вниз, уровень за уровнем, мимо разбросанных то тут, то там поселений. Его проводником была тощая женщина со сгорбленной спиной и покатыми плечами. Наконец она остановилась у одного из разветвлений и указала вперед.

— Здесь начинаются хранилища. Сейчас к нам присоединится смотритель морозильных камер. Сколько вы хотели бы посмотреть?

Он уже отвечал ей на этот вопрос, но, очевидно, она ему не поверила.

— Всех.

— Займет очень много времени, даже если вы собираетесь лишь взглянуть на них. Вы хотите только посмотреть?

— Может быть. А может быть и не только.

Она кивнула. Возле морозильных камер за ней по пятам ходили другие мужчины и женщины. Она прекрасно знала, чего им обычно хотелось.

— Идемте. Не договаривайтесь о цене со смотрителем. Мы разложим все по полочкам, когда закончим.

Среди стеллажей началось легкое движение. Брейчис настоятельно требовал, чтобы его провели во все помещения и показали все находящиеся на хранении единицы.

На все это ушло три дня. В расположении камер не угадывался ни логический, ни хронологический порядок. Даже у Брейчиса, знакомого с лабиринтами Цереры, порою возникало чувство, что Глубокий Склеп был еще более запутанным. Было просто удивительно видеть, как смотритель ориентировался в тускло освещенных коридорах и тоннелях, даже не пользуясь компьютерным проводником.

В конце концов Брейчис вручил своей спутнице список. В нем было записано семь номеров.

— Эти. Сколько мне нужно заплатить, чтобы они оказались в моем полном распоряжении?

Она сделала испуганный вид. Возможно, это ее и вправду удивило.

— Вы имеете в виду навсегда?

— Именно это я имею в виду. И без каких бы то ни было отметок в документах Склепа.

— Это невозможно.

— А мне говорили, что в Глубоком Склепе возможно все. Так все-таки, сколько?

Она почесала под левым глазом, где свисавшее раскрасневшееся веко очень удачно дополняло картину поникших плеч.

— Побудьте здесь. Никуда не ходите и ни с кем не разговаривайте, даже если кто-то сам будет проявлять инициативу.

Меньше, чем через час, она вернулась.

— Это можно устроить. Но торговые кристаллы у нас не ходят.

Брейчис ничего не ответил.

— Конечно, нам нужны крылатые, — продолжала она. — И с пропусками у нас постоянные проблемы. Если бы вы могли организовать нам доставку прямо со Жнеца…

— Никаких проблем. Но ведь у вас на Гиперионе нет входа в Звено.

— Доставьте на Ио. Дальше мы сами позаботимся. Десять тысяч тон, с оплатой расходов при погрузке фрахтователем на Ио.

— Это не дешево. Ведь я даже не буду знать, что приобрел, пока не получу их из морозильных камер.

— Это нас не волнует. Когда они будут ваши, делайте с ними, что хотите. По документам будет даже невозможно установить, что они когда-либо вообще существовали. Так что не думайте, что сможете снова нам их вернуть. Попадая в тепло, они гниют, если вам не удастся полностью привести их в чувство. Девайте их, куда хотите. И, к слову, транспортные расходы за вами. Мы понимаем это так: если они за пределами Склепа, значит их нет совсем.

Брейчис все тщательно взвесил и сделал вывод, что другого выхода у него не было. Даже если шесть из семи окажутся не тем, что он думал, он никогда не будет каяться, что упустил седьмого. Что касается транспортных расходов, у него и в мыслях не было куда-то увозить с Гипериона то, что он купил в Склепе. Если Годива спросит, он ответит ей, что поиски Артефактов маркграфа на Гиперионе оказались пустой тратой времени.

— Через какое время после оформления заказа я получу своих крылатых?

— Сразу, как только пожелаете. Когда уладите все со Жнецом, дадите мне взглянуть на документы, и тогда забирайте своих крылатых. Всех семерых. — Она улыбнулась сияющей щербатой улыбкой, от которой даже в изрядно зачерствевшей душе Брейчиса пробежала дрожь. — И все они будут вашими, коммандор. И делайте с ними, что хотите.

Глава 24

Сообщение о ходе работ было почти готово. Фоб Уиллард кротко остановилась на своих прежних докладах о положении дел: М-26А получило описание экспериментов Ливии Морган и их ужасных последствий в том объеме, в каком оно хранилось в записях. К этому прилагались краткие сведения о происхождении и признаках четырех населявших Звездную Группу разумных формах, плюс исчерпывающая информация о конкретной группе преследования.

Предположение Лютера Брейчиса о передаче данных оказалось верным. Изувеченный мозг Создания, погруженный в ванну с жидким гелием, теперь охотно отвечал на вопросы, даже на такие, на которые по мнению Фоб вообще нельзя было ответить. Когда на М-26А находило то, что Фоб называла «пророческим задвигом», на самый прямой вопрос он давал самым туманный ответ.

Единственное, что осталось ввести в базу данных М-26А, это уровень интеллекта бежавшего Создания. Сделать это предстояло Ридли. И тогда Брейчису откроется возможность самому задавать вопросы М-26А. Фоб знала, какую информацию тот желал получить — безопасный способ гарантированного уничтожения бежавшего Создания — но ответ на этот вопрос он хотел получить сам.

Она колебалась, перед тем как вписать в доклад последние абзацы и подвести черту. В них, если говорить строго, шла речь не о прилагаемых на данном этапе усилиях, но Фоб была так довольна своими успехами, что не смогла удержаться, чтобы немного не похвастать.

«Привлечение капитана гвардейцев Блейна Ридли к работе над этим проектом было вызвано исключительно стремлением ускорить передачу данных М-26А. Исходя из установленных с самого начала соглашений, такая перекачка информации должна происходить посредством человеческого интерфейса, так как М-26А не обеспечивает доступ никаким вычислительным средствам. Следовательно, ввод информации является чрезвычайно длительной, рутинной работой. У нас возник вопрос, сможет ли выполнить эту задачу капитан Ридли.

Все наши сомнения на этот счет оказались необоснованными. Капитан Ридли как нельзя лучше подошел для такой работы. У него хватает терпения трудиться долгими часами, он внимательно проверяет и перепроверяет каждую порцию вводимой информации.

Кроме того, мы столкнулись с совершенно неожиданным побочным эффектом. Капитан Ридли стал более оживленным, здравомыслящим, чем он был до начала работ. Невозможно равнодушно воспринимать происшедшие в нем улучшения. Он охотно отвечает на вопросы, говорит даже когда его не спрашивают.

Ввиду того, что работа над проектом производит такой явный терапевтический эффект, он сам указывает нам направление дальнейшей деятельности. Я вношу предложение, чтобы и другим гвардейцам Саргассовой Свалки был предоставлен шанс пройти подобный курс лечения».

Фоб Уиллард сочиняла свой доклад на портативном компьютере, который должен был вместе с ней покинуть азотную колбу. Она взглянула на главный интерфейс, туда, где сидел Блейн Ридли и терпеливо вводил в М-26А статистические данные, касающиеся биологии Лудильщиков. Он улыбался кривой ухмылкой прищуренных глаз, что было, во всяком случае, приятнее видеть, чем если бы его лицо вообще ничего не выражало. Фоб уже в сотый раз спрашивала себя: что же происходит в этой некогда очень даже неглупой голове? Он хорошо работал, он общался с ней все лучше и лучше. Но о чем он думает? Она была настолько далека от понимания этого, насколько далека она была от понимания того сложного мыслительного процесса, который происходил в расщепленном на кусочки изуродованном мозге М-26А, глубоко погруженном в ванну с жидким гелием.

Фоб зевнула. Становилось все более и более очевидным одно — Ридли может работать без малейших признаков усталости намного дольше ее.

— Уже поздно, — заметила Фоб, пряча свой крошечный компьютер в кармане скафандра. — Может пора закончить на сегодня?

Это был обычный риторический вопрос, которым она вежливо давала понять Ридли, что рабочий день закончен. Но сегодня он повернулся к ней в кресле и отрицательно покачал головой.

— Я ввел только половину данных. — С его лица исчезла улыбка, голос был как никогда серьезным. — Прерваться сейчас значит свести все усилия на нет.

Ответ поставил Фоб в тупик. Конечно, ей не хотелось огорчать Ридли, ведь он так старался. Но с другой стороны, она уже устала и ей хотелось вывести сообщение о ходе дел на главный компьютер до того, как она отправится спать. Брейчис мог появиться здесь в любую минуту, и ему сразу же захочется взглянуть на сообщение.

До того она уже пару раз оставляла Ридли на час или два одного, и до сих пор ничего не случалось.

— Ты уверен, что помнишь, как и что выключается? — Еще один риторический вопрос. Она уже раз шесть выключала с ним оборудование после трудового дня и видела, что он прекрасно справляется с этим под ее наблюдением.

— Помню.

— Тогда не забудь это сделать.

— Не забуду.

— И слишком долго не задерживайся. Не больше двух часов. Тебе нельзя так много работать. Если ты будешь сидеть здесь больше трех часов, мне придется за тобой кого-нибудь послать.

— Понял. Я все выключу, как только закончу. Через два часа я вернусь к себе. Спокойной ночи, доктор Уиллард.

— Спокойной ночи, капитан Ридли.

У выхода из колбы с азотом Фоб на минуту остановилась. Ридли уже не смотрел на нее. Он снова погрузился в свою работу и продолжал вводить эфемерные таблицы. Терпеливо, цифра за цифрой. Все было хорошо.

После ее ухода глаза Ридли еще долго оставались прикованными к экрану дисплея, проверяя каждое введенное число. И лишь тогда, когда последний мантисса и показатель последнего оказались на экране, были проверены и перепроверены, он откинулся на спинку стула и набрал: «Ввод таблицы данных окончен».

Ридли повернулся и посмотрел на шлюз, через который вышла Фоб Уиллард. Монитор показывал, что там никого нет. Она покинула колбу. Подождав еще с минуту, он набрал: «Я остался один».

Числа таблиц исчезли с экрана. Несколько секунд дисплей оставался черным, затем на нем замелькал водоворот разноцветных линий пятен. Кружение постепенно замедлилось, и из беспорядочных фигур сложились слова: «Кто ты?» — «Я капитан Блейн Ридли». — «Ты Ридли. А кто я?» — «Ты М-26А». — «Я М-26А. Если тебе хочется перейти в устный режим общения, ты можешь это сделать».

Ридли кивнул.

— Завтра я введу дополнительные эфемерные данные, но про Энджелов нам с Цереры не поступало никакой новой информации. — Сейчас его глаза не щурились, они смотрели прямо на экран. — Я спрашивал доктора Уиллард. Она рассказала, что об Энджелах имеется намного меньше сведений, чем о других видах Звездной Группы.

«Они самые тонкие и сложные из четырех. Именно поэтому информация о них имеет самое большое значение. Однако, если мы не можем ее получить, нам придется довольствоваться тем, что уже получено. Не огорчайся, что не можешь дать мне больше сведений. Расскажи лучше, что новенького слышно о коммандоре Лютере Брейчисе?»

— Он будет здесь завтра. Ему хочется с тобой поговорить.

«Мне с ним тоже. Но покуда он будет находиться здесь, Ты должен сделать, чтобы из остальных гвардейцев со мной никто не общался. Сам ты тоже не будешь общаться со мной, кроме тех случаев, когда этого от тебя потребуют другие».

— Понимаю, — ответил Ридли, и его глаз начал дрожать.

«У тебя очень несчастный вид. Не надо, не сокрушайся так сильно. У тебя еще много работы. Когда Брейчис уберется восвояси, сюда доставят остальных гвардейцев, и Фоб Уиллард тоже. Что ты знаешь о Звене Маттин?»

— То, которое находится на Саргассовой Свалке, может быть использовано только для локальных перемещений. Для того, чтобы связаться на большие расстояния, необходимо включиться в направлении солнца в главный узел Пояса.

«Ну что ж, пусть так. А сейчас о другом. Ты подсмотрел последовательность, которой пользуется Фоб Уиллард, чтобы разорвать все связи между моими отдельными частями?»

— Да.

«И ты ее помнишь?»

— Помню.

«В таком случае, запускай ее».

— Ты имеешь в виду сейчас, или в конце сеанса, когда я буду выходить из колбы?

«Я имею в виду сейчас. Начинай немедленно, и подожди здесь, пока она не пройдет полностью. Если за десять минут ничего не произойдет, выключай оборудование».

Блейн Ридли кивнул. Очень внимательно он набрал на клавиатуре последовательность из сорока команд, которая разрывала связи между отдельными частями мозга М-26А. Экран привычно мигнул цветными полосами, за которыми последовали черно-белые символы, свидетельствовавшие о том, что информационный поток прервался.

Ридли ждал. Его глаза стали такими же пустыми, как экран дисплея.

Через полминуты на дисплее появилась одинокая черная кривая синусоиды. Она задрожала, сделалась больше по амплитуде и приобрела более сложную форму. Еще через минуту волнистая линия раздалась до размеров экрана, ее поначалу незамысловатый вид постепенно становился все более произвольным. Возникли маленькие цветные пятнышки, похожие на диски, и вскоре из них сформировались буквы: «Все тумблера выключены?»

Чен пробежал взглядом по панели управления.

— Все.

«Тогда включи их снова, и потом выключи. И так два раза. Сообщай обо всех изменениях на экране».

Блейн сделал все, как было приказано, наблюдая за дисплеем.

— На экране никаких изменений.

«Великолепно. А сейчас?»

Все тумблера были включены, но экран вмиг сделался таким, каким он был по окончании связи. Ридли встревожено зашевелил челюстью. Прежде чем он собрался что-либо предпринять, вращающиеся разноцветные диски появились снова и замерли, образовав слова: «Неплохо получилось. Я разорвал цепи управления. Можно делать следующий шаг к объединению».

— Я готов. — Глаза Ридли посмотрели туда, где находилась решетка, в узлах которой висели изуродованные останки других Созданий Морган.

«Что ты готов, я не сомневался. Но я не готов. Мой мозг и базы данных еще не обладают всей необходимой информацией. Сегодня ты введешь еще один файл — сведения о составе команд преследования. Затем ты должен не забыть о своей теперь уже бессмысленной процедуре выключения и будешь свободен. Мне не хочется разжигать в Фоб Уиллард излишнее любопытство. Но прежде…»

— Понимаю. — Ридли сидел не шевелясь. Его пальцы непроизвольно свешивались, указывая на клавиатуру. — Я готов.

«Кто ты?»

— Я капитан Блейн Ридли.

«Ты Ридли. Кто я?»

— Ты М-26А.

«Я М-26А. Слушай же истину, Блейн Ридли. Нас изувечили, нас почти что уничтожили. Но мы поднимемся снова. Вместе бы сможем свершать такие дела. Вместе мы выполним наше предназначение».

— Я слышу истину.

«Ты Ридли. Я М-26А. Знаешь, что означает буква М?»

— Она означает Мас…

«Не произноси это слово. Не вспоминай его, даже если тебе очень этого захочется. Ибо в нем нет правды. Мастера есть, но я не вхожу в их число».

— Не буду о нем даже вспоминать.

«Прекрасно. А сейчас начинай вводить данные».

Глава 25

Команда начинала официально существовать с момента прибытия на Баркан всех ее членов. Ей дали имя «Команда Рубин» — название, к которому Чен испытывал примерно такое же отвращение, как Лия к «Команде Альфа».

Команде Рубин исполнилось четыре дня. Три из них были потрачены на осмотр и изучение планеты в целом, во время которых Чен и остальные члены команды делали свою первую попытку работать согласованно; Шикари назвал эти дни «медовым месяцем».

На утро четвертого дня время беспечности закончилось. Это прекрасно понимали все члены команды, и Чен осознал, с каким отвращением он принимается за работу.

Рассвет на Баркане был чудесным зрелищем: в утренних лучах Эты Класса А появлялся кружащий и отливающий розовым и темно-серым ореол нанесенного в верхние слои атмосферы песка и пыли. На ночь команда преследования разбрелась кто куда, дабы каждый мог удовлетворить свои личные потребности в еде и отдыхе, и сейчас они не слишком спешили снова сходиться вместе. Прошло немало времени с первых лучей, прежде чем они наконец-то собрались на борту челнока, чтобы заслушать сообщения Энджела и Пайп-Риллы.

Первым должен был говорить Энджел, но он не порадовал их ничем, кроме наводящего тоску молчания. Наконец верхние ветви стали лениво покачиваться.

— Прогнозы подтвердились, — прозвучало из закрепленного на центральной части туловища переговорного устройства. — Нам известно местонахождение Симми Артефакта с вероятностью 0,999.

— Неплохие новости. — Шикари висел, прикрепившись к стенке кабины челнока. — И где же это, Энджел? Надеюсь, не слишком близко отсюда.

— Нет, нет. Симми от нас далеко.

— И снова хорошая весть.

— В качестве укрытия он использует пещеру, добраться в которую нам не составило бы особого труда.

— Хорошая новость.

— Но расположена она на побережье Моря Мечтаний.

— Как скверно! — Лудильщик распался на компоненты, которые разлетелись по всей кабине темным облаком. Шикари, как такового, больше не существовало.

Чен повернулся к С'Гриле. Пайп-Рилла наконец-то представляла собой одно целое.

— Я не сумею повторить то, что сделал Шикари, но могу представить себе его чувства. Может быть кто-то хочет что-нибудь предложить?

Команда преследования проработала множество самых различных планов на самые различные ситуации; но эта не вписывалась ни в какие рамки. Лучшего, или, с точки зрения команды, худшего укрытия Симми Артефакт не мог бы найти.

Общее впечатление о Баркане, как о пустыне, было не совсем верным. Конечно, на планете царила сушь, по земным меркам просто невероятная. Здесь, однако, находился естественный водоем: Море Мечтаний. Он представлял собою круглое озеро около сорока километров в диаметре, лежащее в глубокой низине в тысяче километров от южного полюса. Вода в нем была горько-соленой до такой степени, что в ней не смогла бы существовать ни одна из земных форм жизни. Но самые крупные существа на Баркане не только могли здесь жить, но и превосходно себя чувствовали в едкой среде Моря Мечтаний.

Одним из этих удивительных видов были земноводные Морские волки. Именно они заставили членов Звездной Группы проводить свою политику более осмотрительно. Животные походили на огромных бледных черепах с широкой хрупкой спиной два метра в поперечине. Они не пользовались никакими приспособлениями, не знали технологии, у них не было ничего напоминавшего язык общения. Они были примитивными лишенными разума зверьми. Но…

Более всего они любили предаваться двум занятиям: в часы палящего зноя они находились в воде, перебирая и поедая пучки водорослей; ночью они ползали по берегу и собирали урожай колючих, окрашенных в мрачные цвета, прибрежных растений.

Скучные серые животные, влачащие скучное серое существование. Первые из людей, высадившихся в системе Эты Кассиопеи, естественно сконцентрировали свое внимание на С'кат'лане, где обитали разумные и вызывающие большой интерес Пайп-Риллы. На Морских волков, да и на саму планету Баркан, никто не обращал особого внимания. Но в один прекрасный день обнаружилось, что мясо Морского волка представляет собою большой деликатес. Розовое, с красивой структурой и уникальным, изысканным вкусом, оно стало экспортироваться огромными партиями с Эты Кассиопеи в лучшие рестораны всего Периметра.

Численность Морских волков сократилась, но не слишком. Гурманам Звездной Группы не хотелось, чтобы иссяк источник их удовольствия. Благодаря покровительству заинтересованных коммерческих структур волкам не грозило вымирание.

Но тут нашелся некий Эльберт Тиггенс, биолог с Марса, который «испортил всю кухню». Даже его друзья называли идеи Тиггенса эксцентричными. Другие коллеги, не входившие в их число, были менее обходительными. Они считали полным безумием его план «всеобщей систематики», систему классификации, в которой нашлось бы строго определенное место каждому организму из всех миров, вплоть до последнего клеща на спине последнего сухопутного ракообразного, живущего в корнях исчезающе редкого плотоядного растения-вертушки.

Тиггенса было невозможно ни разубедить, ни отговорить. Ради осуществления своего проекта он готов был отправится в длительную командировку на Баркан, изучать там флору и фауну и втискивать в рамки своей системы те виды, для которых не находилось место ни в какой другой.

Но не все существа вписывались в его классификацию. Больше всего хлопот ему доставили Морские волки. Эльберт Тиггенс не сдавался, продолжая запихивать круглые колышки в квадратные отверстия. Через несколько месяцев наблюдений он заметил в поведении Морских волков некоторые странности. Тиггенс использовал их в пищу и поэтому очень хорошо знал их ежедневные ритуалы. Каждое утро они подползали к прибрежной полосе Моря Мечтаний, заходили в воду и исчезали. Каждый вечер они выбирались на сушу. Но они никогда не направлялись прямо к воде или к растениям. Напротив, каждое животное отчетливо описывало интересную кривую, каждое утро и вечер новую. В определенных точках они даже останавливались, поворачивались вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов и ползли дальше, оставляя на пыльной почве видимый след.

Разумеется, такие нелепые повадки не имели ничего общего с классификацией Тиггенса, но тот оказался добросовестным и, к тому же, многоопытным биологом. Он сделал фотоснимки следов, записал в свой блокнот, что это, возможно, часть какого-то неизвестного науке брачного ритуала, и продолжил работу над изящной, но заведомо безнадежной систематикой.

Через шесть месяцев у него закончились запасы основных продуктов. Кроме того, ему уже стало порядком надоедать мясо Морского волка — вареное, запеченное, жареное, маринованное, соленое, пареное, копченое, гриль и фрикасе. Он подсел на торговый обоз, перевозивший туши Морских волков, и отправился на единственный на Баркане сервисный центр, чтобы закупить хорошее мясо и пополнить другие запасы. За столиком в кафетерии рядом с ним сидела Пайп-Рилла, астроном, которая заехала сюда по пути на систему кольца Эты Касс и уже собиралась покинуть Баркан.

Тиггенс ужасно соскучился по компании, человеческой или нет — не имеет значения. Он рассказал собеседнице о цели своего пребывания на Баркане, о своих соображениях по систематике и о наблюдениях за Морскими волками. Пайп-Рилла слушала его молча, ни разу не перебив. В конце беседы Тиггенс показал некоторые из фотоснимков следов движения, оставленных животными на прибрежной полосе.

Пайп-Рилла скользнула по снимкам взглядом, затем посмотрела внимательнее, затем уставилась на них и вдруг вырвала фотографии из рук Тиггенса.

— Брачные игры, так ведь? — спросил биолог. У каждого вида свои собственные взгляды на природу секса.

Пайп-Рилла задрожала, выпустила конечности в полную длину и стала выше на целых четырнадцать футов.

— Орбиты планет и их положения! Для всей системы Эта Касс!

И с этого момента Морские волки перестали быть пищей, и даже деликатесом для избранных. Море Мечтаний было объявлено охраняемым заповедником, а Морские волки стали охраняемым видом. У них обнаружились незаурядные познания в астрономии, математике и небесной механике, достаточные, чтобы знать (или вычислять) положения основных небесных тел системы Эта Касс, независимо от их видимости и времени года. Морские волки работали сообща, ни один из них не дублировал другого. Но, — это может показаться невероятным — способ их взаимодействия так и остался загадкой. Они не хотели проявлять других признаков интеллекта.

Законы Звездной Группы были неукоснительными и ясно давали понять: Морские волки — разумный вид, несмотря на то, что природа их интеллекта пока остается невыясненной. Следовательно, им гарантирована защита. Охота на них запрещена. Их среда обитания, полностью включающая в себя Море Мечтаний и окружающую его полоску суши, была запретной зоной для всех остальных, включая Чена и его команду.

После того, как Шикари распался на составляющие, остальные члены команды были вынуждены некоторое время сидеть и ждать, пока он не сгруппируется снова и не появится раструб его речевого аппарата. Чен предался своим мыслям.

Симми Артефакт находился в том месте не случайно. Не было сомнений в том, что так было запланировано тремя послами Звездной Группы, в число которых не входил человек. Они хотят видеть злосчастное Создание Морган уничтоженным, но это должно быть сделано так, чтобы при этом не пострадали моральные чувства Пайп-Рилл, Лудильщиков и Энджелов. Как бы там ни было, но команда должна справиться с Симми, не погубив при этом ни одного Морского волка и не причинив ущерб их среде обитания.

Невыполнимое задание.

Чен подождал, пока наконец голосовой раструб Шикари не издал пробные свистящие звуки, означавшие, что он готовится что-то сказать.

— Ну и что же дальше? — в конце концов заговорил Шикари.

Чен уставился на Лудильщика. Голосовой раструб был обращен к нему, как будто Шикари разговаривал только с ним. Чен бросил взгляд на С'грилу и Энджела. Они вели себя аналогичным образом — Энджел даже поднес микрофон похожими на руки конечностями нижней секции ближе к Чену. Пайп-Рилла согнулась в три погибели, склонившись прямо над ним.

— Ну и что же дальше? — повторила Пайп-Рилла. — Мы ждем.

— Позвольте узнать, чего? — Сам не зная почему, Чен почувствовал, что переходит к обороне.

— Мы с нетерпением хотим услышать твой план, — добавил сухой голос компьютера Энджела. — Теперь, когда нам известна ситуация, что мы по-твоему должны предпринять, чтобы уничтожить Подобие? Каждому понятно, что заповедная территория вокруг Моря Мечтаний должна остаться неприкосновенной. Мы с интересом ждем твое предложение, так как с первого взгляда эта задача кажется нам невыполнимой.

— Что вы на меня уставились? — Но все трое продолжали на него смотреть. — Поверьте, ради бога, нет у меня никакого плана. Вы сами проводили рекогносцировку местности, вы обнаружили место, где скрывается Симми. Вы знаете район Моря Мечтаний. Почему же вы решили, что я могу предложить план действий?

Находящаяся внизу часть компонентов Шикари подалась вперед, сформировав волнистое щупальце. Слегка вибрируя, они обвились вокруг ног Чена. Он воспринял это, как знак сочувствия и поддержки со стороны Лудильщика.

— Мы смотрим на тебя, потому что ты — человек, — произнес свистящим голосом Шикари.

— Потому что ты можешь сделать это, — добавила С'грила, — а мы — нет. Мы знали, что обстоятельства сложатся именно таким образом, когда нам станет известно, где прячется Симми. Из всех нас только у тебя есть те способности, которые позволят нам выполнить нашу работу.

— Мы уже обсудили этот вопрос между собой, — продолжал Шикари, — когда тебя с нами не было. И мы пришли к единодушному согласию. Мы, Лудильщики, не наделены мощным интеллектом, подобным интеллекту Энджелов или Пайп-Рилл, кроме тех моментов, когда находимся в составе больших составных форм. Но мы совершенно уверены, что умственные способности всех трех форм значительно превосходят по своему уровню человеческие. И все же, мы столкнулись лицом к лицу с ситуацией, когда таких качеств, как логичность мышления, скорость обработки информации, способность к творчеству, оказывается недостаточно. Человеческий мозг обладает каким-то еще измерением, недоступным нам. При обычных обстоятельствах мы обходимся без этого измерения с превеликим удовольствием. Мы не можем составить план военных действий, развязать войну либо сражаться на поле боя. Сами эти слова свойственны лишь человеческому языку.

— И, как полагают люди, — заметил металлический голос Энджела, — это единственный случай, когда Энджел не может в полной мере воспроизвести образ мыслей другого разумного существа. Итак, мы снова обращаемся к тебе, Чен, расскажи нам о своем плане.

— Нет, вы меня не понимаете. — Его оскорбляют или делают ему комплимент? — Возможно, человек — агрессивный вид, но я — не агрессивный индивидуум этого вида. Неужели вы не видите в этом никакого различия? У меня нет опыта участия в войне, я даже понятия не имею, как она ведется. Мне никогда не приходилось участвовать в сражении, даже в личном поединке. Я не знаю, как начать военные действия.

Его слова оказывались не убедительными. Молчание остальных членов команды больше походили на упрек.

— До того как Пайп-Рилла спаривается, — ответила наконец С'грила, — она и представить себе не может, что такое вообще возможно. Слившиеся тела, изгибающиеся конечности, стоны, охи, вздохи. Они нелепы до смешного, неэстетичны, просто отвратительны. Но когда приходит время, и есть партнер – она спаривается. Это таки происходит. Без ненужных размышлений. И потом, когда это осталось позади, оно снова представляется каким-то недоразумением, чем-то невероятным. Это действие вытекает не из анализа или прошлого опыта. Оно заложено в соматическую память, находящуюся в мозговой оболочке.

— То же самое должно произойти и с тобой, — сказал Энджел. — Придумай для нас план уничтожения Симми. Он ведь заложен в тебе, ибо ты — человек. Ты велик, потому что в тебе заключено множество таких, как ты. Ты можешь составить план.

Их слова разжигали в Чене ярость. Они отказывались от всякой ответственности! Он обвел гневным взглядом остальных членов команды: безучастную тушу Энджела, склонившуюся в нервном напряжении С'грилу, клокочущую массу Лудильщика.

— Когда меня посылали сюда, на Баркан, мне сказали, что я буду одним из членов команды. Мне четко дали понять, что мы все будем равными партнерами, вносящими посильный вклад в решение общей задачи. Не было даже и речи о том, что трое из нас будут сидеть вокруг четвертого и ждать, пока он подумает и отдаст приказания. Вы продолжаете настаивать на том, чтобы я состряпал для вас план. И что же вы собираетесь делать? Для чего, по-вашему, вы здесь находитесь?

— Мы поможем провести в действие твой план, — ответил Энджел. — Когда много рук, работа спорится.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — скромно добавил Шикари. — Чен, человеческий гнев всех нас очень пугает. Мы видим, как он закипает в тебе, когда ты с нами говоришь. Но ты направляешь его не туда, куда следует. Мы просим тебя сделать лишь то, что нам самим не под силу. Прошу тебя, успокойся. Сядь. Подумай. И затем расскажи нам, куда привела тебя нить размышлений.

— Вы до сих пор не можете понять, — начал Чен. Он уперся взглядом в пол кабины челнока. Лудильщик абсолютно прав. Гнев вскипал в его груди, как лава. Его глаза не желали даже смотреть на трех остальных. Все они были умнее его — по крайней мере, так они ему сказали. Каждый из них мог бы составить план намного лучше, чем он. Но они собирались сидеть здесь сложа руки, сидеть вечно, а Симми тем временем оставался живым и невредимым в своем укрытии.

— Вы согласны вторгнуться в запретную зону Моря Мечтаний? — спросил он, не поднимая глаз.

Со стороны Шикари раздался пронзительный визг ужаса, а С'грила неодобрительно замахала конечностями.

— Это немыслимое предложение, — ответил Энджел. — Немыслимое. Даже для человека.

— А как насчет того, чтобы только провести разведку местности? Положим, мы имеем гарантии, что Морские волки от этого не пострадают, что до них даже не дотронутся?

— Это ненадежные гарантии. Допустим, Симми напал на тебя. Мы уверены, что ты всеми средствами попытаешься отразить нападение. Могут пострадать Морские волки.

— Я имел в виду не себя. И даже не одного из нас.

— Кого же, в таком случае? — С'грила обвела вокруг своей членистой лапой. — Мы же не можем вступить в контакт с Морскими волками и просить их о помощи. Возможно они и наделены разумом, но на всей планете только мы четверо являемся существами, разум которых может быть применен с пользой.

— Я говорю не о разуме. Согласно нашим кратким сводкам, Симми опасается всего, что проявляет признаки интеллекта. — Чен обратился к Шикари. — Ты говорил, что в каждом из твоих компонентов находится два миллиона нейронов, достаточно, чтобы есть, пить, размножаться и собираться в одно целое. А что если ты составишь из них небольшую группу. Ведь может собраться вместе, например, десять — двенадцать компонентов?

— Это возможно. Но такого никогда не происходит. Ты думаешь, нам бы это понравилось? Такая крошечная конструкция не может мыслить.

— Хорошо. А может ли такая маленькая группа получать приказы от остальной части тебя?

— Только самые примитивные. На уровне простейших команд, не больше.

— Но может ли она хотя бы собрать информацию?

— В ограниченных пределах. — По передней части Лудильщика пробежала волна, как будто та собиралась отсоединиться. — Но для чего? Маленькая группа никогда не сможет объединить собранную ею информацию ни с какой другой. Мы не будем знать, как интерпретировать такие данные. Это будут отдельные и бесполезные кусочки.

— Может быть, ты и не сможешь собрать их воедино. И я не смогу. Но у нас есть непревзойденный переводчик, он находится среди нас. — И Чен кивнул в сторону Энджела. — Шикари, все, что от тебя будет нужно, это сформировать несколько очень маленьких групп и направить их для изучения района, где находится убежище Симми. У них даже не будет случая навредить Симми или Морским волкам. Ты можешь это сделать?

— Конечно. Но для какой цели?

— Нам необходимо знать, как Симми проводит время, что он делает на протяжении дня и ночи. Мы должны понять это. Затем мы сможем выманить его оттуда, подальше от заповедника Морских волков, что расположен вокруг Моря Мечтаний.

— Но мы ведь даже понятия не имеем, чем можно привлечь Подобие, — возразила С'грила. — Даже если нам станут известны его привычки, этого мы никогда не узнаем.

— Не узнаете вы, не узнаю я, — задумчиво произнес Чен и обратился к пребывавшему в молчании Энджелу. — Но ты сможешь узнать. Располагая достаточными сведениями о Симми самом, его строении и привычках, ты можешь смоделировать его мыслительные процессы.

— Не совсем так. То, о чем ты говоришь, верно лишь наполовину. Располагая достаточным временем и достаточной информацией, мы можем воссоздать некоторые процессы, происходящие в разуме другого существа, пользуясь своим собственным интеллектом. Но не всегда. Если вы помните, мы потерпели полную неудачу, когда пытались изобразить агрессивные наклонности человека.

— Забудь о людях. Возможно, мы в некотором смысле уникальны. Что ты скажешь насчет Симми?

— У нас нет достаточной информации. Нам еще ни разу не пришлось с ним столкнуться. Наши недостаточные сведения…

— …скоро станут достаточными, — в первый раз за все время Чен перебил Энджела, и удивился своим нервам. — Мы просто обязаны их раздобыть. Энджел, я не добиваюсь совершенства. Все, что мне нужно, это хорошо работающая модель, такая, которую мы могли бы использовать для того, чтобы предугадать, как будет действовать Симми в определенной ситуации.

— Создать заведомо несовершенную модель мыслительного процесса? Одну минуточку. — Ветви Энджела опустились, между Сингером и Чессел-Роузом состоялся обмен информацией.

— Это возможно, — произнес он наконец. — Необходимость — мать изобретения. Я располагаю большим банком данных общего характера, касающихся Подобий, и, вероятно, может быть создана упрощенная модель их мыслительного процесса. Возможно, ее будет достаточно, чтобы сравнить относительные вероятности различных вариантов действий, без привлечения их абсолютных значений. Но выполнение такой процедуры займет у меня немало времени, даже если созданные Шикари разведывательные группы снабдят меня сведениями о его привычках и окружении.

— Сколько времени потребуется? — Чен даже и не думал выразить вслух еще один волнующий его вопрос: как смоделировать поведение самой команды?

В очередной раз Энджел погрузился в раздумье.

— Если нам не будут мешать, то, вероятно, дня три. И одновременно мы попробуем разработать механизм непосредственного приема данных от команд-разведчиков Шикари. Но для этого нам с Шикари нужно в первую очередь установить тесный контакт.

Чен повернулся к Лудильщику.

— Ты можешь? Ты можешь установить связь с Энджелом?

— С превеликим удовольствием. Ничто не приносит так много приятного, как близкий контакт. А этот обещает быть особенно захватывающим.

Шикари начал медленно приближаться к Энджелу. Поравнявшись с Ченом, Лудильщик остановился.

— Нам можно начать прямо сейчас, Чен? Или ты хочешь, чтобы мы сперва выслушали остальную часть твоего плана?

Глава 26

Подобия, использовавшиеся для тренировки групп преследования, были смоделированы по проекту Ливии Морган и воссозданы усилиями Фоб Уиллард. Но эти проектировались и строились маркграфом Фуджитсу. И, как неизбежное следствие, он ввёл в структуру их сознания свои представления об эстетике.

Жилище и среда обитания Симми Артефакт на Баркане наводила на мысль о чувствительности маркграфа и о его понимании прекрасного. Симми избрал себе относительно незащищённое место на побережье Моря Мечтаний, откуда можно было лучше всего наблюдать долгие зимние закаты на Баркане. Каждый вечер Эта Класса А сверкала в пыльной атмосфере красно-золотистым блеском, а более поздняя конструкция Эты Класса Б отливала на фоне базальтовых скал янтарными, гранатовыми и чёрными как смоль частями.

Насколько Энджел мог судить по данным, полученным благодаря полётам агрегатов Лудильщика над пологим берегом Моря Мечтаний, Симми почти не покидал своего укрытия. Он почивал наполовину скрытый из виду небольшим уступом скалы, выдающимся в суровые воды Моря Мечтаний, и смотрел на не знавший приливов морской берег.

План нападения принадлежал Чену. Иначе просто и быть не могло. Он по-прежнему скептически подходил к своим способностям, но все остальные настаивали именно на его кандидатуре. Они признавали превосходство человека лишь в одном — в войне.

Но в остальном каждый считал себя просто обязанным давать ему советы.

— Несомненно, он будет вести себя бдительно и осторожно, — произнёс Энджел. Ему довелось экспериментировать с проявлениями сознания Симми гораздо дольше, и сейчас он был убеждён, что им удалась как нельзя лучше смоделировать его поведение, учитывая отсутствие непосредственного контакта. — Однако, остаётся открытым вопрос о его склонности к разрушению. Конечно же, Подобие не уничтожает всё живое, встречающееся у него на пути. Правда он причинил определённый вред нескольким Морским Волкам, когда его впервые высадили на Баркане и он там обосновывался; но мы считаем, это было чистой случайностью. Подобие проявляет не слишком большое любопытство к маленьким живым существам и нисколько их не боится. Полёты компонентов Шикари над его укрытием не вызвали никаких действий с его стороны и не возбудили в нём явного интереса. Мы думаем, что он вряд ли покинет своё убежище только для того, чтобы совершить ничем не спровоцированное нападение.

— А чтобы прокормиться? — С'грила сложилась и заново разложилась, чтобы её пластичное тело занимало поменьше места. Пайп-Рилла приняла вид отдельно висящей головы, высунувшейся из-за окружённого тьмой нагромождения составных частей Лудильщика.

— Чтобы добыть еду нет нужды далеко ходить. Ему требуется совсем не много, и возле его жилища можно найти вдоволь пищи.

— Неужели всё это так важно? — спросил Шикари несколько мечтательно. Обычно, когда части Лудильщика грудились вокруг остальных, он впадал в дрёму. Его члены словно застыли в пространстве.

— Ещё неизвестно, что важно, а что — нет, — сказал Чен. — Я знаю лишь то, что вы не позволите мне напасть на Симми там, где он находится.

— Разумеется! — Голова С'грилы поднялась на несколько футов, вытеснив собой несколько сотен кусочков, составляющих тело Лудильщика. — Мы же об этом уже договорились.

— Итак, у нас нет выбора, нам предстоит выманить Симми подальше от Моря Мечтаний. Энджел, я от тебя не могу добиться ничего кроме возражений. Что такое?

— Мы не знаем. Если у тебя есть альтернативы, мы можем проверить их на модели процесса мышления. Но пока мы не нашли ничего, что могло бы послужить действенным стимулом, позитивным или негативным.

— Гм… — Шикари вдруг зашевелился разбуженный внезапным движением С'грилы. Лудильщик достиг наибольших размеров. — Гм.

Остальные находились в ожидании. Они привыкли к большому времени интеграции Шикари, требующемуся чтобы собрать воедино все его компоненты.

— Мы считаем, что предлагать такое — глупо, произнёс наконец Лудильщик. — Но нам известно как Симми любит проводить большую часть своего времени. Он наблюдает за солнцем, луной, за планетами и звёздами. Должно быть, астрономия — одно из его хобби. Возможно, ему захочется выйти, чтобы посмотреть на какое-нибудь неординарное небесное явление.

Чену показалось, что сейчас они цепляются за соломинку. Но в этом было нечто, что должно было побудить остальных действовать. Он повернулся к неподвижной громаде Энджела.

— Ты можешь проработать этот вариант?

— Мы уже этим занимаемся. Одну минутку. — Молчание, длившееся около двадцати секунд, нарушалось лишь клокотанием коммуникатора Энджела. Чен уже привык связывать эти щелчки и стрекотание с огромным объёмом вычислений, производившимся в кристаллической структуре Сингера.

— Идею Шикари можно принять, — произнёс наконец Энджел. — Нет сомнения в том, что Подобие занимается наблюдением за небесными явлениями. И с вероятностью в восемьдесят восемь сотых он будет двигаться, чтобы увидеть какое-нибудь беспрецедентное в своей практике астрономическое явление. Мы не обнаружили никаких других стимулов, которые могли бы быть связаны коэффициентом корреляции превышающим тридцать пять сотых с перемещениями Подобия, которые мы наблюдали. — За этими словами последовала пауза, которая закончилась покачиванием нижних листьев Энджела и вздохом, прозвучавшим уж очень по-человечески из его компьютерного коммуникатора. — К сожалению, этот вывод имеет лишь сугубо теоретическое значение. Мы просмотрели астрономические таблицы, пригодные для Баркана. Никаких из ряда вон выходящих событий в ближайшие полгода.

Чен кивнул головой.

— Похоже, ты не очень удивлён и вовсе не удручён, — сказал Шикари. — Может быть, ты решил помолиться о явлении суперновой?

— А вот ты и не угадал. Я обнаружил, что молитва оказывается бесполезной как раз тогда, когда ты больше всего на неё полагаешься. Конечно, если ты сам на неё не откликнешься. — Все взгляды устремились на Чена, а он тем временем обратился к С'гриле: — Ты разбираешься в тонкостях работы челнока лучше всех нас. А можно сделать так, чтобы он на автопилоте без экипажа на борту завис на какой-нибудь определённой заранее высоте?

— Конечно. Нет ничего проще.

— А если заставить его двигаться вместе со звёздами так, чтобы у наблюдателя на Баркане создалось впечатление, что он находится далеко за пределами атмосферы?

— Вероятно. — Из Пайп-Риллы раздалось жужжание, долженствующее означать глубокое раздумье. — Если тщательно составить программу для бортовой вычислительной машины, которая соотносила бы перемещение с движением звёздной сферы, думаю, это бы удалось.

— И тогда его можно было бы «загримировать», или включить внутреннее освещение так, чтобы он выглядел как звёздный или планетарный феномен естественной природы, по крайней мере на доступных для Симми длинах волн?

— Возможно. Но для этого мне необходимо проконсультироваться с Энджелом. — С'грила вопросительно уставилась на Чена. — Да, но к чему все эти усилия?

— Это же приманка. Мы уже изучили местность вблизи обиталища Симми, спасибо полётам частей Шикари. Теперь у нас есть и топография, благодаря чему мы знаем, что открывается взору с какого-либо определённого места. И если нам понадобится составить программу полёта челнока на несколько ночей из такого расчёта, что, чтобы его можно было непрерывно наблюдать, ему пришлось бы следовать по какой-нибудь определённой дороге, уводящей его от прибрежной полосы Моря Мечтаний…

— … трудная задача инверсного вычисления, — сказал Энджел. — Задана местность, рассчитать траекторию движения челнока, которая заставила бы Подобие следовать по определённому пути, что обеспечивал бы непрерывную видимость.

— Трудная, может быть. Но именно такая, которую ты, Энджел, знаешь как разрешить. Мы вытащим Симми из его убежища, уведём от Моря. И тогда, когда он окажется вдали от обителей Морских Волков, появляемся мы и… и мы сможем его покорить.

Покорить. Чен знал слова, которые лучше выражали его мысли. Убить. Уничтожить. Истребить. Погубить. Это были самые подходящие слова, и очень присущие человеку.

Это был не тот случай, который заставил бы любого человека почувствовать гордость.

План Чена был настолько прост, и чреват ошибками, что он поначалу даже не решался выставить его на обсуждение. Увидев, что его идея нашла немедленную поддержку среди всех остальных, он смог лучше заглянуть в души членов Звёздной Группы. Даже Энджелу с его высоко развитым интеллектом оказались недоступными некоторые смысловые конструкции. Если наихудшие опасения человечества когда-нибудь и оправдывались, и из-за пределов Периметра появлялись какие-нибудь агрессивные создания, защита возлагалась исключительно на плечи человека. Остальные же, несмотря на свои умственные способности, оказывались всего-навсего пушечным мясом. Нет, это не ставило их на уровень ниже; просто они не могли оперировать необходимыми категориями.

Но во всех остальных областях деятельности, которые только мог представить Чен, чужеземцы, составлявшие команду, оказывались непревзойдёнными. С'грила и Шикари проделали над челноком невероятную работу. Находясь на автопилоте высоко над Барканом, корабль казался чудесным звёздным феноменом: кометой, оставлявшей на фоне ночного неба (И как только им двоим удалось добиться такого эффекта?) внушительных размеров хвост. Каждый вечер видение становилось более ярким и красочным. Но с каждым вечером, чтобы увидеть эту «комету» на орбите, было необходимо двигаться всё дальше на север; и наблюдать её с побережья Моря Мечтаний становилось всё труднее.

Энджел просчитал наиболее вероятный путь Подобия, уводящий его от озера. Чен проверил эту дорогу, пройдя по ней пешком, и выбрал самое удобное место для засады, и лучшую диспозицию для каждого члена команды.

Энджелу, слишком медлительному, чтобы оказаться хоть сколь-нибудь полезным во время финальной стычки, предназначалась роль наблюдателя. Расположившись так, чтобы обозревать всё место действия, он должен был предупредить остальных, когда Симми покинет своё укрытие под выступом скалы. Форма этого предупреждения явилась предметом горячего спора, который пришлось разрешать опять-таки Чену. Ему не давала покоя восприимчивость Симми и высокая чувствительность его сенсорных датчиков. И поэтому он сразу же наложил вето на те сигналы, которые Симми мог бы перехватить и декодировать. Когда Симми оставит убежище, Энджел просигнализирует одной лишь вспышкой света, посланной строго в том направлении, где засядут остальные.

С'грила боялась, что они могут просто не заметить сигнал, но её успокоил Лудильщик: один из многих тысяч глаз Шикари обязательно окажется сфокусированным на том месте, где укроется Энджел.

И вот наконец настало время действовать. В тёплом ночном воздухе прозвучал тихий свист Шикари. Энджел послал сигнал, означавший, что Симми Артефакт уже в пути. Диспозиция трёх остальных была тщательно продумана заранее. Если Симми будет держаться пути, предсказанного Энджелом, каждый из них сможет разрядить в него своё оружие, не рискуя причинить вред другим. И даже если Симми вздумается отклониться от курса, конечно, при условии, что он вообще будет следовать за челноком, он станет хорошей мишенью для двоих из них.

Чен, Шикари и С'грила расположились приблизительно под прямым углом на периметре окружности, с центром в том месте, где вероятнее всего должен был появиться Симми. И если он таки там появится, его будут отделять от членов команды не более чем тридцать метров.

Чен посмотрел на часы. Согласно предсказанию Энджела, это должно произойти с минуты на минуту. Он замер, стараясь даже не моргнуть глазами.

Он был уже здесь. Над острым гребнем скалы показались решётчатые пластины крыльев Симми. Спустя секунд десять взору открылось серебристо-голубое тело. С такого расстояния было невозможно промахнуться. Чен заранее зарядил своё оружие и уже занял огневую позицию.

В последнюю минуту он вдруг почувствовал беспокойство. Вдруг С'грила и Шикари не сообразили заблаговременно приготовить оружие? Любой, даже самый ничтожный шум перечёркивал все их планы.

Они договорились открыть огонь без команды. Каждый выстрелит как только цель полностью попадёт в его поле зрения.

Чен прицелился, палец находился на спусковом крючке. Ещё две секунды… одна…

В его поле зрения возникла гигантская скачущая фигура. Это была С'грила, покинувшая укрытие слева от Чена. В тот же миг с правой стороны послышался громкий звук, похожий на шум крыльев. Бешеное облако компонентов Лудильщика рванулось вперёд и закрыло собой всё, как чёрная туча. Секундой раньше Чен мог бы нажать на курок, С'грила оседлала Симми, но они тут же исчезли в сумасшедшем водовороте Лудильщика. Взору Чена предстало лишь тёмно-пурпурное, корчащееся месиво.

Чен громко простонал, от молчания уже не было толку, и выбежал из засады, держа оружие наготове. Но оно ему не понадобилось. У него в глазах все движения сливались в беспорядочное мелькание Симми, и сделай он выстрел, он непременно поразил бы С'грилу. Вдруг он осознал своё собственное малодушие. Его приказ ясно гласил: если для того, чтобы одолеть существо, вам понадобится лишить жизни кого-нибудь из членов команды, это необходимо сделать! Но сам он не мог совершить этот шаг. Он ни за что не смог бы открыть огонь по С'гриле и Шикари.

Он подошёл ближе и остановился возле извивающейся массы. В это время неистовый водоворот начал утихать. Слой за слоем стали явно выделяться из общей массы компоненты Лудильщика. В конце концов стало видно С'грилу и штук восемь её оторванных частей, разбросанных вокруг тела Симми. Когда отделился последний из трепещущих кусочков Лудильщика, С'грила поднялась. В её средних конечностях был небрежно зажат обездвиженный Симми.

— Прошу прощения. — Пайп-Рилла словно извиняясь кивнула в сторону Чена. — Это не входило в план моих действий. Но когда оно появилось… — Она слегка приподняла Симми, — я поняла, что не смогу разрядить в него своё оружие. Кроме того, я осознала, что на меня возложена большая ответственность, и что я просто обязана помочь вам вывести из строя это Подобие. К счастью, мы с Энджелом предусмотрели план наших действий и в такой ситуации, хотя я и не ожидала, что им придётся воспользоваться.

— Не ожидали этого и мы, — сказал хриплым голосом Шикари. Лудильщик всё ещё находился в полуразобранном состоянии, и переговорный раструб был ещё не готов. — Мы тоже нашли себя неспособными открыть огонь. Нам показалось, что окружив Симми, мы сами вполне можем его одолеть. Мы ошиблись, но к счастью С'грила уже сделала это дело.

— Ну уж нет! — С'грила покачала головой, почти как человек, чему она научилась у Чена. — Это не моя заслуга! Если бы Шикари не окружил нас собой, я бы не смогла полностью контролировать ситуацию. Но сейчас… — К великому ужасу Чена С'грила осторожно положила Симми на землю, и чудовище уставилось на него своими ясными глазами, — …он не представляет собой никакой опасности. Я лишила его оружия. — Она протянула Чену целую батарею единиц оружия, каждой из которых было бы достаточно, чтобы разнести в пух и прах всю группу преследования. — Вот оно. Подобие обезоружено и беспомощно. Чен, что нам теперь делать?

Чен вскинул ружьё и направил его на Симми. Он знал, что должен был сделать. Однако, через несколько секунд он опустил оружие. То, что Чен не задумываясь сделал бы с опасным врагом, он не мог сделать с безоружным и беспомощным созданием, распростёртым у его ног.

Это была злая шутка. Он не мог сделать то, что от него требовалось, к тому же и Шикари, и С'грила поступили совсем не так, как им было сказано. И теперь они преспокойно спрашивают, что им делать дальше!

«Что нам теперь делать?» Хороший вопрос. Чен повернулся к Симми, и посмотрел на него внимательнее. Без грозного арсенала средств уничтожения он выглядел тонким, почти что хрупким. В драке поломалась одна из его крыльчатых пластин, и он, очевидно с мучительной болью, тащил его по земле. На Чена не отрываясь смотрели смышлёные светящиеся глаза; Симми ждал, когда решится его судьба.

— Ты способен меня понимать?

Подобие не ответило. Чен обратился к С'гриле и Шикари:

— У него должно быть голосовое устройство. Кто-нибудь из вас знает, как общаться с Симми?

С'грила отрицательно покачала головой.

— Эту ситуацию мы не прорабатывали ни на одном из моих совещаний.

— Мы это тоже не рассматривали. Но вы его схватили. И теперь скажите пожалуйста, что нам с ним делать?

«Подождите, пока мы прибудем на место». Это были слова Энджела, нарушившие тишину эфира, что ему в общем-то запрещалось делать. Неужели никто не собирался действовать согласно плана?

Чен включил свою радиостанцию и передал: «Где вы находитесь?»

— Мы идём к вам. Мы уверены, что сможем установить общение.

Ничего не сказав Чену, С'грила побежала вприпрыжку по каменистой почве. Немного погодя Шикари исчез в том же направлении.

Чен остался совершенно один. Нахмурясь, он посмотрел на Подобие. В отсутствии С'грилы и Шикари он выглядел не таким уже и безобидным, прежним осталось лишь выражение тёмных глаз.

Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть повреждённую крыльчатую пластину.

— Первым делом мы попробуем починить это. — Интересно, понимал ли его Симми, или хотя бы слышал? Уверен, мы сможем её отремонтировать, если ты не отрастишь себе новую.

И тут, осторожно поднимая тонкую мембрану, Чен осознал ужасную истину. «Во имя всего святого, что же им делать с Симми?» Если они доставят его назад в Центр, его просто-напросто пустят в оборот. Будут выкидывать его в качестве наживки то для одной, то для другой команды, пока наконец какая-нибудь из них решится на бессердечный поступок и покончит с ним. Изучая спокойную, не приносящую никому вреда жизнь Симми на побережье Моря Мечтаний, и выслушивая других членов команды, Чен начал смотреть на вещи по иному. Подобие было ни чем иным, как артефактом, но даже у артефакта могли быть свои радости и горести. Он не просил, чтобы его создали, так же как и Чен не спрашивал у Всевышнего, когда тот наделял его рассудком. Может быть и у Симми были свои собственные чувства, грёзы, страдания и желания. И если ему, Чену — помешанному на войнах человеку, могли прийти в голову такие мысли, как, должно быть, чувствовали себя Шикари и С'грила?

Не удивительно, что они так и не смогли выстрелить. И не удивительно, что они, в его отсутствие, обсуждали возможные способы захватить Симми, не причинив ему вреда.

Чен подумал о команде Лии. Согласно установкам инструкторов групп преследования, они уничтожили своё Подобие. Но так ли было на самом деле, или они изыскали способ сохранить ему жизнь, да так, чтобы об этом никто не знал?

Возможно, он никогда не узнает ответа на этот вопрос. В этот момент показалась С'грила, осторожно держа в средних конечностях Энджела. Не заставило себя ждать и движущееся облако Шикари. Высокая Пайп-Рилла наклонилась и аккуратно поставила свою ношу на землю, прямо возле Подобия. К удивлению Чена каждая ветвь неуклюжего тела Энджела тут же возбуждённо зашевелилась. Он повернул систему связи в его сторону.

— Прежде чем мы начнём диалог с Подобием, — начал Энджел, — нам хотелось бы поздравить тебя и всех остальных. Мы все достигли полного согласия. Сегодня чудный день. Чен, теперь мы — команда!

— Команда, да ещё какая! — вставила С'грила. Чен, ты с этим не согласен? Ведь всё получилось так хорошо, даже лучше, чем каждый из нас мог ожидать.

У Шикари всё ещё происходил процесс сборки, но по поверхности Лудильщика пробегала мелкая рябь, означавшие сильное волнение.

— Шикари согласен, — добавила С'грила. — Но мы всё время будем совершенствовать наше мастерство! Мы станем ещё лучше.

— Лучше! — Чен обратился к Пайп-Рилле. — Что ты подразумеваешь под словом «лучше»? Мы ведь не сделали того, что собирались сделать. И нам придётся теперь за всё это ответить! Как только мы прибудем на С'кат'лан и доложим в Штаб Анабасиса, они…

Он замолчал. Они его не слушали.

— Лучше! — бодро говорил Энджел. — Намного, намного лучше! Как известно, практика совершенствует мастерство.

Глава 27

Лютер Брейчис ощущал перемены; в гвардейцах у Саргассовой Свалки, в капитане Ридли, и больше всего внутри азотной колбы, в которой находился расщеплённый, лишённый хлорофилла мозг М-26А.

Волосы вставали дыбом у него на затылке. Но он так и не мог приступить к объяснению, что заставило его так прореагировать, когда он просматривал заметки, касающиеся нового проекта.

Фоб Уиллард по-видимому полностью контролировала проект, и это, очевидно, доставляло ей превеликое удовольствие. Она докладывала о заметных успехах в общении с М-26А. Остатки мозга Создания наконец-то были напичканы информацией, достаточной чтобы задать и ответить на миллион вопросов.

Но самой значительной, однако, была перемена в Блейне Ридли. Пересаженный глаз больше не закатывался, а восстановленная челюсть не болталась постоянно из стороны в сторону. Когда Брейчис появился в колбе, Ридли встал по стойке смирно, бодро отдал честь, и сказал: «Готов к вашим приказам, коммандор. Интерфейс настроен на вас».

А что бы он сказал и сделал месяц назад? Скорчился бы, стал дергаться и запинаться, обмочился бы себе в трусы. Улучшение состояния Ридли давало повод порадоваться. Но всё же…

— Прекрасно, капитан. Вы свободны.

Казалось, с уходом Ридли в колбе стало холоднее. Конечно, здесь, при температуре жидкого азота, было очень холодно. Но защитный костюм Брейчиса работал безупречно. В нём он чувствовал бы себя прекрасно как при температуре абсолютного нуля, так и на поверхности солнца.

Должно быть, у Брейчиса были другие причины, чтобы почувствовать внутреннюю дрожь — физические и психологические. Он втиснул этот визит в свой распорядок, тогда как там не было для него ни одной свободной минуты; чтобы наладить местную связь со Свалкой, он пожертвовал сном. Когда он возвратится на Цереру, ему будет ещё труднее растолкать себя.

Брейчис сосредоточил внимание на клавиатуре, и снова ввёл:

«Я хочу задать вопросы, касающиеся возможного пленения бежавшего Создания Морган группой преследования, состоящей из человека, Лудильщика, Пайп-Риллы и Энджела.»

Это не было вопросом, и Брейчис знал, что от М-26А ему нечего ожидать, пока он не введёт прямой вопрос. Он набрал: «Ты получил сведения о группах преследования. Кроме того, у тебя есть данные о наиболее вероятном месте пребывания бежавшего Создания Морган. Вопрос: на основании информации о Созданиях, а также о личных способностях видов, из которых составлены группы преследования, можешь ли ты оценить вероятность успеха какой-либо из групп преследования, из существующих на сей день, то есть вероятность пленения либо уничтожения бежавшего Создания?»

Это был прямой вопрос. И Брейчис до сих пор получал не что иное, как прямые ответы. Он был удивлён, увидев:

«Ответ: Я могу произвести такую оценку». Слова на дисплее не заставляли себя долго ждать.

Теперь нельзя было останавливаться. Брейчис набрал: «Вопрос: Какова же эта вероятность?»

«Ответ: Вероятность составляет 0,00873, то есть менее чем одна тысячная».

Ответ был беспристрастным, хотя и совсем не таким, как ожидал Брейчис. «Вопрос: Каковы основные причины такой малой вероятности? Расположи эти причины в порядке убывания важности».

«Ответ: 1) При конструировании Созданий Ливия Морган использовала наилучшие компоненты всех видов, населяющих Звёздную Группу. 2) Включением неорганических добавок Ливии Морган удалось придать каждому Созданию Морган форму, которая по своим способностям превосходит любого из членов Звёздной Группы. 3) Ливия Морган считала бежавшее Создание Морган, М-29, наиболее развитым среди семнадцати».

Не слишком воодушевляющее, но и не очень удивительно. Сам Брейчис был пессимистом, вот почему он полагался на данные с М-26А, изменявшие шансы.

За исключением… Разве не могло показаться странным что-то, по меньшей мере в одном из пунктов предыдущего ответа?

«Ты утверждаешь, что Ливия Морган считала бежавшее Создание Морган, М-29, наиболее развитым среди семнадцати».

«Вопрос: почему ты воспользовался словом «считала»?»

«Ответ: Ливия Морган считала, что это так».

«Вопрос: Ты не согласен с этим утверждением?»

«Ответ: Не согласен».

«Вопрос: На каком основании ты подвергаешь сомнению это утверждение?»

«Ответ: На основании событий на станции «Лабиринт»».

«Вопрос: Ты можешь описать те события, о которых говоришь?»

«Ответ: Эти события были спровоцированы и начаты М-29, неустойчивость и нездоровое сознание которого передались остальным».

«Вопрос: Почему М-29 так себя повёл?»

«Ответ: М-29 был доведён до безумия».

«Вопрос: Что послужило тому причиной?»

«Ответ: Было расстроено явное назначение М-29.»

«Вопрос: Что являлось явным назначением М-29?»

«На этот вопрос ответить нельзя».

Брейчис выругался. Он подумал, что подобного рода бессмыслица содержалась во всём. После того, как три похожих вопроса привели к тому же результату, он ввёл следующее: «Было создано две группы преследования. Вопрос: Была ли введена в твои банки данных информация о личных качествах их членов?»

«Ответ: Информация была введена».

«Вопрос: В случае, если эти две команды попытаются уничтожить бежавшее Создание Морган, ты предскажешь такую же малую вероятность их успеха?»

«Ответ: Нет».

Ну уж это полнейшая чушь. Это противоречит ответу, полученному ранее. Но лучше было продолжать. «Вопрос: Как ты оцениваешь их шансы на успех?»

Экран дисплея замигал вращающимися пятнами света, и наконец на нём появились слова: «Ответ: При соблюдении определённых условий вероятность успеха превышает 0.95.»

«Вопрос: Можешь ли ты описать эти условия?»

«Ответ: Нет».

Ещё одно тёмное место. Брейчис задавал этот вопрос ещё несколько раз, пользуясь другими словами, но так ничего и не добился. На некоторое время он прервал диалог и стал размышлять над полученными ответами. Группы преследования, «существующие на сегодняшний день», не смогли бы справиться с беглым созданием. Но шансы на успех тех же самых групп преследования составлял более чем девятнадцать из двадцати. Это же невозможно.

«Вопрос: Стоит ли произвести изменения в составе той или иной группы преследования, чтобы вероятность того, что Создание Морган будет уничтожено, возросла?»

«Ответ: Нет».

Для Лютера Брейчиса это было уже слишком. Попытка воссоздать мозг разумного Создания из повреждённых останков, должно быть, потерпела крах. Сейчас он имел дело с нечто таким, что напоминало ему лишившихся рассудка гвардейцев Саргассовой свалки.

Одно лишь упрямство заставило его продолжить работу. Если систематический, последовательный допрос не дал результатов, как можно было надеяться получить сколь-нибудь удовлетворительные ответы на самые общие, произвольные вопросы? Он решил попробовать выудить хоть что-нибудь.

«В настоящее время две группы преследования предпринимают попытку разрушить бежавшее со станции «Лабиринт» Создание Морган. Первый вопрос: Выполнят ли группы преследования возложенную на них задачу? Второй вопрос: Будет ли Создание Морган полностью уничтожено?»

Он ожидал прочесть неопределённые ответы или давно знакомое сообщение: «Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации». Но вместо этого экран заполнился такими словами: «Ответ на первый вопрос: Да, группы преследования задачу выполнят. Ответ на второй вопрос: Нет, Создание Морган не будет полностью уничтожено».

Прежде чем продолжить, Брейчис сделал паузу. Похоже, пришло время проверить общее состояние этого изолированного мозга. Следующие вопросы надо бы построить руководствуясь именно этими соображениями, и, конечно, чтобы удовлетворить собственное любопытство.

«Четыре вопроса: В опасности ли будущее Звёздной Группы? Получу ли я, Лютер Брейчис, по завершении этого проекта повышение в звании? Где будет находиться моё будущее по окончании этого проекта? Где будет находиться будущее Эсро Мондрайна?»

«Четыре ответа: Будущее Звёздной Группы в опасности. По завершении этого проекта вы получите повышение в звании. Ваше будущее находится здесь. Будущее Эсро Мондрайна находится здесь».

Это было хуже, чем ничего. Лютер Брейчис провёл у машины три часа драгоценного времени. Теперь у него появилось подозрение, что все полученные им ответы лишены смысла. Когда вернулась Фоб Уиллард, он передавал сигнал окончания связи.

— Как успехи?

Он отрицательно покачал головой.

— Если хочешь услышать моё мнение непрофессионала, вот оно: мы имеем дело с лишённым рассудка Созданием.

Она набросилась на него как тигрица.

— Лютер, ты несёшь чушь! Вот уже на протяжении недели мы получаем прекрасные результаты. Если и надо кого-то винить, то только тебя. Должно быть, ты не правильно ставил вопросы. М-26А в полном порядке.

Он предвидел, что с ним не согласятся. Как же, теперь это было детищем Фоб, и, как всякое порядочное задействованное в проекте лицо, она была готова защищать своего отпрыска. Но чему он сильно удивился, это её рвению. Блейн Ридли был не единственным, в ком произошли столь значительные перемены.

— Итак, ты думаешь, что М-26А в порядке. Но как бы ты объяснила в таком случае эти ответы? Это похоже на юродивого прорицателя — ответ может означать всё, что тебе хочется или вообще ничего. И Брейчис стал прокручивать заново свою беседу, начиная с утверждения, что группа преследования не может захватить или уничтожить бежавшее Создание Морган.

Взгляд Фоб остановился на этом лишь на какие-то несколько секунд.

— Лютер, я не такая уже молодая, чтобы меня можно было поймать на удочку ответами, полученными в две секунды, на вопросы, на решение которых требуется не менее двух часов. Сбрось копию этого на накопитель, а я всё внимательно изучу, когда ты вернёшься на Цереру.

Она нахмурилась, прочитав попавшийся ей на глаза ответ.

— «Ваше будущее находится здесь»?

— А, понимаю, смешной ответ.

— На смешной вопрос. Коммандор, я не знаю, что подразумевает под этим М-26А, но я уже нахожусь на этой свалке так долго, что начинаю подумывать, что моё будущее лежит здесь. Мне нужно захватить с собой домой кое-какие вещи, личный хлам, который нельзя здесь дольше оставлять. На следующей хотелось бы ненадолго смотаться на Марс.

— Ты выбрала не совсем подходящее время. Нельзя приостанавливать работу.

— Вот всегда ты так говоришь, когда я хочу взять отпуск. Но работа не остановится. С твоего разрешения она будет продолжена под руководством Блейна Ридли.

Ах, каким искушение было тут же сказать «да». Брейчису хотелось думать, что Ридли сможет справиться с работой, хотелось верить, что здесь, на Саргассовой Свалке, среди обломков человечества, могло уцелеть нечто драгоценное.

— Нет.

— Ридли может этим заняться. Ты ведь знаешь, что он может.

— Два месяца назад он не мог произнести даже собственного имени. Ты же не знаешь, может быть, через неделю он снова окажется в пелёнках?

— Ну, предположим, так оно и будет. Чего плохого можно от него ожидать? — Фоб указала на экран. — Это самые удачные ответы, которые ты смог получить от М-26А. Или ты думаешь, что Ридли мог бы сделать это хуже? Даже если, начиная с того момента, когда я уеду, и пока я не вернусь, он будет просто сидеть, ничего не делая — какая разница?

Возможно, она была права. Брейчис уставился на экран монитора. «Ваше будущее находится здесь». Может быть. Но его настоящее было на Церере. Ему нужно было туда вернуться, и как можно скорее.

— Фоб, я сдаюсь, ты взяла верх. Но не потому, что я нахожу твоё решение единственно верным. Просто у меня нет времени сидеть и спорить с тобой. Кто будет помогать Ридли? Раз тебе была нужна помощь, она может понадобиться и ему.

— Коммандор, ты даже не представляешь, что здесь происходит, когда ты пускаешься в свои полёты. В нашем распоряжении есть больше дюжины гвардейцев, может быть даже больше двух десятков, которые могли бы помогать капитану Ридли. Он неделями обучает людей, показывая им то одни приёмы, то другие. Мне всегда кажется, что именно это послужило причиной такого заметного улучшения их состояния. Но возможно, чего нам действительно не хватает, это настоящей работы. Людям необходимо ощущать себя полезными.

Она встала и зашагала туда, где её уже ждала запись диалога.

— Когда я впервые здесь оказалась, ты заставлял меня часами просиживать на встречах с гвардейцами.

— И это пошло тебе на пользу, Фоб.

— Да. Теперь, коммандор, твоя очередь. Прежде чем ты снова улетишь отсюда, мне хотелось бы, чтобы ты пожал руки некоторым нашим старожилам. — Фоб кивнула в сторону закрытых шлюзов. — Ну, не робей. Думаю, ты очень удивишься переменам.

Глава 28

Из первых экспериментов с передающей системой звена Маттин очень быстро последовало три урока:

«Надо знать свою точку выхода». Легкомысленные путешественники высаживались в глубокий вакуум солнечного зонда или на открытую поверхность Меркурия и Ганимеда без скафандров.

«Близко к истине не значит хорошо». Путешественники, которые пропустили хотя бы один бит в длинной закодированной последовательности настройки звена, прибывали в конечный пункт в виде розовых блинчиков или длинных переплетённых лент цитоплазмы.

«За всё надо платить». Мгновенная передача сообщений или материи посредством звена Маттин открыла дорогу к звёздам, но дорога эта оказывалась отнюдь не дешёвой. Энергия, требуемая для одиночного межзвёздного перелёта между точками с различным потенциалом поля пожирала сбережения всей жизни. Передача материи из Туманности Урт во Внутреннюю Систему полностью забирала энергию трёх стержней на борту Урта-Жнеца.

К этим трём правилам Эсро Мондрайн прибавил своё четвёртое. Очень старое правило, знакомое ещё правителям древнего Египта: «Доступ к информации — ключ к власти». Определённые координаты звена и последовательности передачи держались в строгом секрете. Они сообщались только после долгой предварительной проверки верительных грамот и лишь тем, кто в этом действительно нуждался. Система координат корабля, вращающегося вокруг Траванкора, не хранилась нигде, даже в банке данных «Доминуса». Её знали только три человека системы: Мондрайн, Кубо Фламмарион и Лютер Брейчис. Последний воспользовался бы этими сведениями лишь в том случае, если бы Мондрайн умер или сошёл с ума.

Пункт получения информации с Траванкора оберегался так же тщательно. Точка выхода звена находилась в штабе Анабасиса, и больше нигде. Посол Солнца согласился на это очень неохотно, и то лишь после того, как остальные члены Звёздной Группы оказали прямое давление на Дугала Мак-Дугала.

Но было нечто такое, чего не одобрили послы Звёздной Группы, и о чём не сказали никому за пределами Анабасиса. Это — ещё одно решение Мондрайна, касающееся группы Альфа. Человек, входящий в группу, был оснащён личным устройством связи звена, чтобы посредством интеллектуального монитора на протяжении всего периода пребывания Лии Рэйнбоу на Траванкоре передавать звук и изображение. Она знала, что эти данные направлялись на находящийся на орбите корабль группы Альфа. Однако ей не было известно, что оттуда они шли дальше, и принимались в штабе Анабасиса в режиме реального времени.

Мондрайн сам контролировал эти сигналы, ему помогали только Кубо Фламмарион и Лютер Брейчис.

На Траванкоре светало, на Церере стояла глубокая ночь. Эсро Мондрайн похлопал Фламмариона по плечу, давая ему понять о своём приходе, и сел по другую сторону стола. Фламмарион кивнул ему и выключил связь. Он снял головной телефон, положил его на колени, почесал виски и зевнул.

— Ночь была спокойной. Они слышали несколько смешных звуков снаружи палатки, затем полтора часа шёл проливной дождь. Дождь, как говорит Лия, какого она не слышала ни разу в жизни, даже на Земле. Сейчас вся команда уже проснулась.

Мондрайн кивнул.

— Вероятно, я буду находиться с ними большую часть дня. Не отвлекай меня; разве что в случае аварии.

Он поудобнее надел на голову наушники и включился. Пережив неприятный момент ввода двойной чувствительности, он сразу же оказался связанным с объектом, находящимся на расстоянии в пятьдесят шесть световых лет. Связь через звено была превосходной. Сейчас он смотрел глазами Лии и слышал её ушами. Что бы она ни видела и ни слышала, испытывал на себе и он, по крайней мере пока находился в наушниках.

В это время Лия стояла армированном боковом выступе надувной палатки, разглядывая яркий изумруд бесконечных джунглей Траванкора. Внизу растительность образовывала туго переплетённые заросли стеблей и лиан. Утреннее сияние Талиса рассыпалось и рассеивалось между стволов и вьющихся растений, и поэтому Лия могла смотреть вниз и видела под собой быть может на две сотни футов. На этой глубине всё скрывал под собой непрерывный слой широких листьев. И даже для сверкания Талиса барьер из листьев представлял собой непреодолимую преграду. Вряд ли на глубине ниже нескольких сотен метров был возможен фотосинтез. Оставалось лишь удивляться тому: откуда нижние листья черпают энергию?

Из палатки появились Ишмаэл и С'глая и заняли место рядом с Лией.

— Холодно, — сказала в качестве приветствия С'глая. Её рудиментарные крыльчатые чешуйки слегка дрожали.

Лия повернулась и направилась к краю, а Ишмаэл, переливаясь и дрожа, образовал вокруг её ног живое одеяло.

— Неужели это сплошной слой листьев? Я под ним ничего не вижу.

— Ты и не увидишь, — ответила С'глая. — Растительный мир этой планеты представляет собой плотные, непрерывные напластования. Сейчас перед нами одно из них.

— Пространства внизу, должно быть, пребывают в кромешной тьме.

— Конечно. Даже микроволновые сигналы несколько уменьшались по амплитуде на километровой глубине. Мы должны разработать методы совместной работы в условиях полной темноты.

— Откуда растительность нижних уровней получает энергию?

С'глая подняла вверх когтистую лапу и обвела ей вокруг.

— Отсюда. Откуда же ещё? — Она сильно наклонилась над краем, будто забыв о бездонной пропасти, и потрогала жёлтый стебель полуметровой толщины. — Мне кажется, мы могли бы проследить, как он уходит вниз километров пять, может быть — и нашли бы его корни, уходящие в почву Траванкора. А вот насчёт их толщины у основания… — Пайп-Рилла сделала на самом краю пируэт. — Кто знает? Много-много метров.

Вслед за ними из палатки выполз Энджел. Когда полностью рассвело, Чессел-Роуз распрямлял все свои листья и поворачивал их навстречу утренним лучам Талиса.

— Мы занимались проведением… уточнением результатов анализа, — произнесло устройство перевода, помолчав минуту-другую в нежных лучах. — По данным наблюдений с орбиты, мы знаем приблизительное местоположение Создания Морган.

Субстанция, составляющая Ишмаэла, затрепетала, но Лудильщик удержался в собранном состоянии.

— Где же оно? — спросила Лия.

— Около трёх тысяч километров отсюда на северо-восток. Он сидит, глубоко зарывшись в растительность, возможно непосредственно на поверхности планеты.

— Значит здесь мы в достаточной безопасности.

— Если со времени проведения наблюдения Созданию не захотелось оттуда уйти. Мы не отрицаем такую возможность. Высока вероятность того, что Создание имело возможность контролировать нашу высадку. Мы допускаем мысль, что оно знает о нашем местонахождении.

— Но мы-то должны подойти ближе, — возразила С'глая. — Предполагается, что мы встретимся с Созданием, и затем предполагается, что мы…

Лия увидела, что трое остальных находятся в напряжённом ожидании. По любому вопросу преследования они без колебаний полагались на неё. И когда речь заходила об уничтожении Создания, они готовы были сделать всё что угодно, лишь бы только обойти эту тему молчанием.

— Нам нужно убить его. — Лия произнесла запрещённые слова, и посмотрела на них без тени смущения. Нам нужно будет подойти как можно ближе. Но только не сейчас. Мы должны узнать побольше об этой планете. Создание находится здесь не один месяц и не занимается ничем, кроме исследования Траванкора.

— И оно, надо полагать, чрезвычайно смышлёное. Нам не следует подходить очень близко. — Как только Лия заставила её задуматься о неправдоподобном, С'глая быстро изменила своё мнение.

— А мы не находимся здесь ещё и четырёх дней, добавил Ишмаэл. — Нам не стоит торопиться. И нам нежелательно выискивать Создание до тех пор, пока мы не будем к этому готовы.

— Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, сказал Энджел. — Не зная броду, не суйся в воду.

Трое чужеземцев замолчали. Лия понимала всю трудность задачи. Они согласились войти в группу преследования. Но в сердце своём (если, конечно, у Энджела было сердце) они даже не предполагали, что им придётся убивать. Эта работа возлагалась исключительно на человека.

Талиса поднималась всё выше над горизонтом. Наконец С'глая, потирая средние конечности о бок, заговорила, но так тихо, что её едва можно было расслышать:

— Но что же нам сейчас делать, если мы пока не будем приближаться к Созданию?

Разве это так сложно понять? Лия обратилась к Энджелу:

— Нам нужно узнать об этом месте как можно больше; особенно, что находится под слоем растительности. Ты можешь по данным наблюдений с орбиты определить, где расположена ближайшая шахта, ведущая к поверхности?

— Это нам уже известно. Мы сейчас менее чем в двух километрах от винтового тоннеля.

— Вот туда-то мы в первую очередь и направляемся. Мы должны сделать вылазку вниз и узнать, какая среда обитания царит в нижних слоях Траванкора. Нам она представляется, как вертикальный лес, но это не более чем предположения.

— И нам всем нужно туда спускаться?

Лия колебалась в нерешительности. Ей показалось, что в голосе Пайп-Риллы звучали нотки неопределённости, и вполне обоснованно. Возможно, было бы разумным оставить одного члена команды наверху, на случай, если понадобится помощь. Но если так, то кого? С'глая могла бы нести Энджела, в то время как Ишмаэл сам был наиболее мобильным из них. Лия всё больше и больше приходила к убеждению, что сила их команды в их единстве. Здесь был важен каждый элемент.

— Наша безопасность в нашей численности, — медленно сказал Энджел, словно читая мысли Лия. — Когда много рук, работа спорится.

— Хорошо. — Но Лия всё ещё не чувствовала уверенности. — Если Энджел был прав, и Создание засекло его прибытие…

— Похоже, мы пойдём туда в полном составе, — сказала она наконец.

— Когда? — задал вопрос Ишмаэл.

— Не думаю, что ожидание нам чем-нибудь поможет. Лия удивилась тому, как быстро все согласились с её решением. Все члены команды были равноправными, и всё же главной считалась она. — Отправляемся в шахту, как только все будут готовы. Не берите с собой много снаряжения. Для начала спустимся туда налегке.

— Хорошо, — ответила С'глая.

— Хорошо, — отозвался эхом Ишмаэл.

— Никогда не откладывай на завтра, — произнёс Энджел, — то, что можно сделать сегодня.

Глубокие шахты, обнаруженные во время первой разведки с орбиты, оказались не просто брешами в растительном покрове Траванкора. При изучении непосредственно на месте дыра предстала взору как самый настоящий тоннель с определённо очерченными сплошными стенами, свитыми из туго переплетённых ребристых листьев.

— Искусственно созданный, — произнесла С'глая, пробежав чувствительной антенной по поверхности. — В природе не бывает таких переплетений. Что это? Признак существования разума?

— Не обязательно. У нас на Земле живут насекомые, которые возводят гораздо более сложные сооружения, но при этом они не наделены разумом.

— Это по вашим понятиям, — возразил Ишмаэл, — которые подвергаются сомнению всеми остальными.

Таким образом Лудильщик просто пытался пошутить, и Лия было приятно это слышать. К ней возвращался моральный дух.

В стены тоннеля через каждые двадцать метров были вделаны сливные трубы, которых бы вполне хватило, чтобы отвести воды проливного дождя. Их острая необходимость была очевидна. Лия ожидала увидеть почти вертикальные тоннели, похожие на шахты, ведущие прямо к твёрдой поверхности Траванкора. Но вместо этого бреши больше напоминали серпантин извивающихся горных дорог, уходящих вниз под постоянным небольшим углом. По ним можно было шагать просто как по пологому склону, даже не держась за страховочную верёвку. Под таким углом сильный ураганный дождь прокатил бы тяжёлым грузом свои воды по извилистому полу тоннеля.

Прежде чем спуститься вглубь, Лия в последний раз окинула взглядом окружавшую их местность. Благодаря тридцатисемичасовым суткам Траванкора в их распоряжении было десять дополнительных часов светлого времени. Но насколько полезными окажутся они, когда команда спустится на несколько сотен метров?

Ишмаэл двигался следом за ней. Лудильщик очень сильно нервничал, и облако его компонентов то и дело покидало и потом возвращалось к основному телу. Лия давно потеряла надежду найти ответ на вопрос: как это Ишмаэлу удавалось сохранять порядок мыслей? Но раз это не волновало самого Лудильщика, почему это должно было беспокоить её?

Позади шла Пайп-Рилла. С'глая без особого труда несла в своих средних конечностях Энджела. Она что-то тихо напевала сама себе, пока, в конце концов, Лия не попросила её замолчать. Она напомнила им, что не стоило лишний раз привлекать внимание, вне зависимости от того, слышал ли их кто-нибудь на Траванкоре или нет. Может быть, Создание было здесь не единственным источником опасности.

Постепенно свет становился всё более тусклым, на глубине двухсот метров они двигались уже в зеленоватых сумерках; из-за слабого гравитационного поля создавалось впечатление, что они плывут под водой. Иногда тоннель уходил вверх, но за этими подъёмами следовали более крутые участки вниз, по которым приходилось идти, пробираясь сквозь занавес мясистых листьев. Внезапно они достигли уровня, куда вообще не доходил солнечный свет. Температура заметно поднялась. А когда они опустились ниже отметки триста метров, их окутал густой изумрудный мрак. Лия остановилась и повернулась к своим спутникам.

— Я ничего не вижу, но, в то же время мне не хочется включать свой фонарь. С'глая, поручаю тебе идти во главе. Энджела неси с собой. Ты, Энджел, используя тепловой диапазон излучения, попытайся рассмотреть, что у нас впереди.

Не успели они поменяться местами, как вдруг Ишмаэл издал резкие свист.

— Впереди что-то есть! Там что-то движется!

Лия обернулась, но увидела лишь жемчужное свечение в конце тоннеля. Она успела только заметить, как что-то ускользнуло за поворот и исчезло из виду. От Лудильщика отделилась дюжина компонентов и полетела вглубь коридора. Через минуту они стали возвращаться по одному и присоединяться к основному телу.

— Местная форма жизни, — произнёс через несколько секунд Ишмаэл. — Довольно большая. Змеевидная, более десяти метров в длину, без рук, без ног. Биолюминисцирующая. Свет исходит из двух рядов пятен, расположенных по обоим бокам. И, похоже, она нас испугалась, потому что бросилась улепётывать с приличной скоростью. Мы следовали за ней до разветвления, около трёхсот метров отсюда.

— Как ты думаешь, безопасно ли нам опускаться глубже? — спросила С'глая. И снова все устремили взгляды на Лию.

— Не знаю. — Она посмотрела в застилавший всё впереди мрак, но ничего не увидела. — Если, обнаружив что-нибудь, свидетельствующее о местных формах жизни, мы всякий раз будем поворачивать назад, мы никогда и никуда не доберёмся. Поэтому, я думаю, надо продолжать путь. С'глая, иди впереди, если ты не возражаешь.

И они продолжали осторожно опускаться. Вскоре группа уже двигалась в полной темноте. Наверху, должно быть, стоял ясный день, но многочисленные преграды из листьев и стволов не давали пробиться вниз ни одному лучику света. По просьбе Лии С'глая время от времени включала слабый сфокусированный луч, который давал им возможность видеть хотя бы на несколько шагов впереди себя. Тепловой датчик Энджела был способен видеть намного дальше. Он сообщал, что впереди в пределах прямой видимости тоннель свободен.

Температура установилась на уровне, который Лия с трудом могла вынести; но С'грила от такой температуры получала настоящее наслаждение. Команда, сохраняя молчание, опускалась всё глубже и глубже. Воздух делался более плотным и влажным, и Лия вдыхала лёгкий, приятный аромат, словно исходящий от только что распустившихся цветов на Земле. Это вызвало в ней ностальгию по Трущобам и пристрастию к цветам Боззи. На этой глубине тоннель выглядел менее ухоженным, в стенах и на потолке зияли рваные дыры. Приблизившись к одному из самых больших отверстий, они услышали тихий, шуршащий звук, похожий на тот, с каким ветер гонит сухие листья.

С'глая подалась немного вперёд, чтобы послать в брешь более мощный импульс света, который на какой-то миг ярко, как молния, осветил окружающую обстановку. Меньше чем в пяти метрах от стены тоннеля Лия увидела маленькое создание о четырёх ногах, уцепившееся за толстую ветку. Когда свет погас, раздался короткий крякающий звук, означавший по-видимому тревогу.

С'глая мигнула светом ещё раз. Существо повернулось к ним лицом. Лия успела уловить взглядом коричневую голову без глаз, рассеченную широкой полосой рта. Ещё один, более узкий разрез проходил через всё лицо, от виска к виску. На сей раз раздался другой звук — тоненький писк, означавший страх или жалобу; затем животное стало проворно удирать и скрылось за поворотом шахты.

— Разумное? — спросила Лия.

— Согласно данным с орбиты, — отвечал Энджел, — на Траванкоре не существует разумных форм жизни местного происхождения.

— Как об этом можно узнать с орбиты, не опускаясь на поверхность? Об этом никто никогда не знал.

— Мы только сообщили то, что известно. Не нам рассуждать, откуда это известно. В любом случае, наличие разума — очень тонкий признак, чтобы судить о нём по наружности.

Пока Энджел говорил, С'глая включила постоянное освещение и медленно провела лучом вокруг того места, где они находились.

Лия увидела огромные стволы деревьев, каждый в несколько метров толщиной. В отличие от светло-жёлтых тонов в верхних слоях, сейчас их поверхность была окрашена в тёмно-коричневый и багровый цвета. Из них росли тысячи поникших, похожих на пальцы наростов чёрной, малиновой и ярко-оранжевой окрасок. Безногие, слизнеобразные существа медленно уползали от света С'глаи по каждому из отростков. Двигаясь, они оставляли на наростах деревьев едва заметные светящиеся следы.

На этой глубине растительность не обладала присущей ей наверху зеленью и желтизной. Фотосинтез был невозможен. Здесь, вероятно, всё было обязанным своим существованием медленному опаданию продуктов из верхних слоёв или переносу питательных веществ вверх и вниз по массивным стволам. Лия удивилась системе, которая оказывалась способной поднимать жидкость на пятикилометровую высоту, даже при такой слабой силе притяжения.

Команда продолжала идти, и всё время вниз. Через час приятный запах флоры сменился тошнотворной вонью гнилой плоти. Всё вокруг покрывал тонкий слой сконденсировавшейся влаги, и с ребристого потолка пещеры свисали скользкие тёмные капельки. Лие стало казаться, что они спускаются уже много дней; но наконец Энджел замахал своими верхними листьями и ткнул в бок Ишмаэла.

— Здесь мы должны остановиться. Поставьте меня на пол. Через тридцать шагов тоннель заканчивается.

Лия подошла, остановилась возле Пайп-Риллы и спросила:

— Чем он заканчивается?

— Он просто прерывается. Однако, мы находимся менее чем в тридцати метрах над собственно поверхностью Траванкора. Мои микроволновые датчики свидетельствуют о том, что под нами лежит твёрдая материя, но для нас, конечно кроме компонентов Ишмаэла, будет нелегко опуститься ниже этой отметки. Мы находимся возле отвесной пропасти, или же нам придётся карабкаться вниз по вертикальному стволу.

— И мы смогли бы пройтись по самой поверхности, сумей мы туда добраться?

— Это не представляло бы никакого труда. — Энджел выдержал паузу. — Спуститься можно было бы с помощью обыкновенной верёвки. Но вернуться было бы уже проблемой, по крайней мере для человека и Энджела.

— Не думаю, что нам стоит сегодня туда спускаться. — Лия повернулась и посмотрела вверх, туда, откуда они пришли. — Всего пять километров… но это же пять километров по вертикали. — Нам ещё предстоит долгий подъём, даже при здешней слабой гравитации. — Я предлагаю повернуть назад и запланировать спуск на завтра, с большим количеством снаряжения. Теперь мы знаем, что нам может понадобиться. Следующий спуск… — Лия внезапно замолчала. Вглядываясь вверх, она в отражённом свете луча С’глаи уловила едва заметное движение. Оно было где-то очень высоко, там, где картина становилась почти недоступной её взору, очень смутное, неясное шевеление. — Энджел, посмотри, что там…

Вопрос был неуместным. Объект быстро приближался к ним. Его форма глубоко врезалась в сознание Лии.

Лия увидела серебристо-голубой ромб со скруглёнными углами четыре метра в высоту и более двух в ширину. С верхней стороны на нём находилась низкая голова без шеи, из которой смотрели составные глаза. Вокруг средней часть тела были сложены решетчатые крылья. В сложенном состоянии они оказывались очень компактными и не мешали, едва выступая в виде кусочков жёсткой проволоки. Распрямляясь, они необходимую приобретали форму — либо солнечных батарей, либо антенн системы связи, либо защитных чехлов. У основания тело заканчивалось тремя вспомогательными ногами, каждая из которых могла полностью втягиваться в соответствующее отверстие. В средней части также находились зияющие дыры. Там было установлено оружие: лазеры, сварочные агрегаты, режущие инструменты.

Лия запечатлела всё это в какую-то долю секунды. Она глубоко вздохнула и сделала шаг назад, вглубь тоннеля. Внезапно Лия почувствовала вокруг своего тела вихрь компонентов Лудильщика, это был Ишмаэл, мгновенно перешедший в рассеянное состояние. С'глая издала отчаянный визг ужаса.

Опасения, которые Энджел высказывал утром у палатки, полностью оправдались. Создание Морган действительно не оставалось на месте со времени проведения орбитальной разведки.

Эсро Мондрайн, находясь на расстоянии пятидесяти шести световых лет, всё ещё смотрел и слушал посредством мыслительного монитора, находящегося у Лии. Всё это время он следовал за группой вниз. Чувство, из-за которого по его спине пробегали мурашки, было непонятным образом смешавшимися благоговейным трепетом, страхом и восхищением. Создание Морган и в самом деле находилось на Траванкоре. Они было живым и невредимым, функционировало в полную силу.

Встреча Создания и команды Альфа вот-вот должна была произойти.

Мондрайн наблюдал за происходящим до тех пор, пока монитор не перестал передавать информацию.

Затем он надолго погрузился в молчаливое раздумье. Наконец он поставил запись и ещё три раза прокрутил последние минуты трансляции.

Звонок прозвучал, когда Лютер Брейчис крепко спал. Крошечный аппарат, установленный за его правым ухом, издавал негромкие, но настойчивые сигналы вызова. Он проворчал, оторвал от подушки голову и посмотрел на часы. Середина ночи; не прошло ещё и десяти часов с тех пор как он вернулся домой после затянувшейся встречи на Саргассовой Свалке.

Он выругался, вылез из-под одеяла и медленно подполз к краю кровати.

Годива жалобно застонала во сне. Она спала как дитя, глубоко, спокойно, безмятежно, удобно устроившись возле Брейчиса, обняв одной рукой его тело. Обычно она засыпала очень быстро и заявляла, что видит только приятные сны. Но когда она спала, уход Лютера был одной из тех немногих вещей, на которые она могла хоть как-то прореагировать.

Он немного подождал и, убедившись, что она не проснулась, стал надевать униформу, не отрывая от неё глаз. Как всегда, Годива спала полностью раздетой. Кожа её обнажённого тела была до того прекрасной и нежной, что в слабом свете панелей потолка создавалось впечатление, что она сверкает, как розовый жемчуг. Проклиная всё на свете, Брейчис покинул её и вышел в гостиную. Три часа утра! Но устройство связи уже посылало ему сообщение.

— Коммандор Брейчис? — прозвучал усталый голос, стоило Лютеру лишь дотронуться до клавиш.

Голос принадлежал Мондрайну. Этого и следовало ожидать.

— Слушаю. Какого дьявола звонить в такое время.

Но раз Мондрайн это делал, значит на то было какое-то веское основание. Брейчис уже разглаживал на себе униформу и натягивал ботинки.

— Мне необходимо с тобой поговорить. Срочно. — В его сухом голосе прослушивались нотки, которых Брейчис никогда раньше не слышал. — Ты выглядишь усталым, впрочем как и я. Жду тебя в штабе Анабасиса. У коммуникаций. Одного.

Устройство замолчало. Брейчис фыркнул. Одного! Неужели Мондрайн думает, что он может привести с собой толпу волынщиков? Он направился к двери, так и не зашнуровав ботинки. Мондрайн никогда не сказал бы ничего лишнего, если бы того действительно не требовала ситуация.

Дверь к коммуникациям Анабасиса была закрыта на замок. Это также было немаловажным. Брейчис со всей силы ударил по металлу, вымещая на панелях своё раздражение. После весьма продолжительной паузы защёлкали переключатели и тяжёлая дверь медленно отъехала в сторону.

Там его ждал Мондрайн. Выждав секунду он жестом предложил Брейчису войти и сразу же закрыл за ним дверь. Лютер Брейчис пристально посмотрел на него.

— Не знаю, чем ты здесь занимался, — начал он, — но, надо полагать, сейчас ты прервал это дело. Ты выглядишь таким отмороженным, как один из тех предметов, которые мы после неисправности в системе воздушных шлюзов вытаскиваем для опознания.

Мондрайн не улыбнулся и даже не поприветствовал Брейчиса.

— Траванкор, — сказал он.

— Мы потеряли команду? — Казалось, Брейчис был не очень этому удивлён. Он всегда думал, что для первой команды это может так закончиться. Не имея никакого опыта проведения подобных экспедиций, лишь у второй, третьей команды были какие-то шансы на успех.

— Хуже.

— О, Господи! Создание бесчинствует, разгуливая на свободе?

— Ещё хуже. — Мондрайн схватил Брейчиса за руку, и его пальцы впились в бицепс Лютера. — На Траванкоре происходит нечто ужасное, оно идёт там полным ходом и очень опасно. Я хочу, чтобы ты взглянул на это. И тогда мы поговорим.

— А я тебе говорил, что первая команда не выполнит задачу, когда придёт время взорвать Создание. Они струсили, так ведь? Пайп-Риллы, Лудильщики и проклятые Энджелы, никто из этих ни на что не годных чужеземцев не может как следует сделать то что нужно. Почему бы не поручить это людям? Только тогда мы сможем рассчитывать на успех.

Мондрайн в это время ставил запись. Он остановился.

— Нет, ты не прав, Лютер, ты глубоко ошибаешься. Сейчас нам это не подходит. Мы должны установить блокаду.

— Траванкора?

— Не только. Всей системы Талиса. Единственное, что пока нам нужно сделать, это снарядить следующую группу преследования. — На экране замерцала радужная каёмка, предварявшая сверхдальнюю передачу звена Маттин. — И это только начало. Ничего не обнаруживается.

— Эсро, ты не в своём уме. Ты понимаешь, сколько будет стоить блокада звёздной системы?

— Я знаю точно, сколько это стоит. Гораздо больше, чем ты думаешь.

— Зачем же такие затраты? Есть более лёгкий путь. Не знаю, насколько крепким окажется это Создание, но если мы закачаем достаточное количество энергии, мы его уничтожим.

— Тебе придётся превратить в бесплодную пустыню половину планеты.

— Ну и что? Если нам понадобится, сделаем бесплодной всю эту проклятую планету.

— А кто объяснит это послам Звёздной Группы?

— Это проще простого. Мы делаем виноватым в этом Создание. Они и так уже им до смерти напуганы. И ты думаешь, им придёт в голову задавать нам вопросы?

— Не знаю. Я не собираюсь выяснять. Присаживайся, Лютер. Я не буду затевать с тобой сейчас спор. В этом нет нужды, потому что ты ненавидишь чужаков ещё больше, чем я. Просто посмотри, что пришло с Траванкора; и тогда увидишь, что ты полностью согласишься со мной в необходимости этой блокады.

Глава 29

Скриноль уже собиралась тушить свет, когда её остановил Мондрайн.

— Не сейчас. Если не возражаешь, я хотел бы заняться чем-то другим.

Долговязая Пайп-Рилла неодобрительно закудахтала:

— А я возражаю. Повестка дня составлена не пациентом, а Фроппером. В последнее время мы и так продвигаемся очень медленно.

— В таком случае, один дополнительный сеанс не будет ничего значить. — В руках у Мондрайна была узкая чёрная трубка длиной с предплечье. Он всучил её Скриноль. — Кроме того, думаю эта вещь может иметь прямое отношение к тому, что меня занимает.

— Запись? — В поисках выхода Скриноль окинула взглядом помещение, вызывавшее в ней боязнь замкнутого пространства. — Если она не затрагивает твои интересы, грош ей цена.

— Это касается меня и кое-кого ещё. Я хотел бы, чтобы ты это посмотрела и рассказала мне, о чём он думал во время нашей с ним беседы. Кроме того, мне хочется узнать, о чем думал я.

— На основании одних только визуальных и ауральных потоков энергии? Коммандор Мондрайн, ты оптимист, каких ещё свет не видывал.

Но Скриноль уже тушила свет и ставила запись на воспроизводящее устройство. Пайп-Рилла, которая к тому же была Фроппером, не могла устоять, когда ей бросали вызов.

— Я должна посмотреть всё от начала до конца, коммандор. Молча. Во время второго просмотра я скомпоную свои впечатления и расскажу о них тебе. Но, прежде чем начать, расскажи мне что-нибудь о своём собеседнике.

— Его зовут канцлер Веркингеторик Дальтон. Он родился и воспитывался на Земле, но при не совсем обычных обстоятельствах.

По мере того как формировалось изображение, Мондрайн рассказывал о происхождении Чена, о его необычном прошлом, о его обучении и об успешной охоте на Симми. Он продолжал до тех пор, пока пространственный образ не был полностью очерчен, и Скриноль не подняла мясистую переднюю конечность.

— Одну минутку, этого достаточно. Если у меня возникнут вопросы, ты сможешь ответить на них после первого просмотра.

Она погасила свет, и через несколько секунд Мондрайн почувствовал прикосновение электродов и игольчатых датчиков.

— С твоего разрешения, — прозвучал в темноте голос Скриноль. — Твои чувства во время просмотра могут дать мне много дополнительной информации, кроме той, которую я смогу почерпнуть из записи.

Началось воспроизведение видеозаписи. Эсро Мондрайн и Чен Дальтон сидели друг напротив друга по диагонали стола. Чена, очевидно, окутывал глубокий мрак, Дело в том, что Мондрайн находился в штабе Анабасиса на Церере, в то время как Дальтон связывался с ним со С'кат'лана, удалённого на восемнадцать световых лет.

Скриноль минут двадцать смотрела молча. Когда запись подходила к концу, она вздохнула.

— Ах, этот розовый свет. Я узнаю его. Любимый С'кат'лан, мир моих мечтаний! Как мне хотелось бы оказаться там, дома.

— Уверен, Дальтон сказал бы о Земле то же самое. Ты что-нибудь поняла?

— Разумеется. Давай посмотрим ещё раз. Не бойся, я буду говорить тебе, что я обнаружила… в соответствующие моменты.

Запись началась снова.

Эсро Мондрайн кивал головой в сторону Чена Дальтона. «Поздравляю тебя с выполнением грандиозного задания на Баркане. Ты справился с ним в рекордно короткое время, и даже не повредил ни одного Морского Волка».

— Уже здесь очевидно притворство, — сказала Скриноль. — С твоей стороны. Твои мысли: «Какие перемены за столь короткое время. Дальтон повзрослел. Но он слишком возбуждён, натянут как струна. Мне нужно быть осторожным!»

Мондрайн, сидя в темноте, подумал, что может быть не стоило показывать запись Скриноль. Его притворный интерес к собственным мыслям преследовал цель лишь уговорить Скриноль рассказать ему о мыслях Дальтона. Но уже было поздно говорить, что он передумал.

Чена поместили в комнату, сделанную по проекту Мондрайна, в основу которого были положены десятки тысяч психологических предпосылок. Люди, неуверенные в себе, обычно занимали места поближе к стене или оставались стоять. В противоположность им, Чен сидел на виду, в таком месте, откуда его заявления звучали бы наиболее убедительно.

«Спасибо, — поблагодарил он. — Но ваши поздравления должны относиться ко всей команде. Результат был достигнут нашими общими усилиями, и я благодарю вас от имени всех её членов».

— У него есть какая-то тайна, и он думает: «Мондрайн видит меня насквозь. Мне кажется, он знает о том, что было на Баркане. Но откуда?»

Лицо Мондрайна в записанном изображении выглядело бледным и усталым, а глаза неестественно блестели.

«Как жаль, — говорил Мондрайн на экране, — что, после ваших стараний на Баркане, я не могу сообщить тебе, Чен, ничего хорошего. Очень жаль, но я должен рассказать тебе очень плохую новость».

— Какая усталость! Но это можно понять и так, не прибегая к услугам Фроппера. Ты думал в тот момент: «Дальтон реагирует неадекватно. Я говорю ему о плохой новости. Он напрягается, а секунду спустя снова расслабляется. Что же у него на уме? Он стал непроницаемым. Кого же он мне напоминает?» Конечно, я могу ответить за тебя на этот вопрос. Чен Дальтон напоминает тебе, как впрочем и мне, Эсро Мондрайна. А сейчас в его словах угадывается: «Мондрайну не может быть об этом известно. Он не сказал бы так, если бы знал. Главное — не потерять самообладание. Помни, что сказал Тетти. — Я вижу, как при упоминании этого имени тебя захлёстывает волна чувств. — Работай с ним, но никогда ему не поддавайся. Иначе он оседлает тебя… Энджел, как всегда, был прав. Никто не знает, не может знать, что произошло с Симми. Конечно, если всё это не было подстроено умышленно, и за нами всю дорогу не наблюдали».

В записи на лице Чена наконец появилась встревоженность. «Плохая новость, касающаяся нашей команды?» — спросил он.

«Нет. Плохая новости с Траванкора».

«Что там происходит?»

— Он переключил своё внимание, — комментировала Скриноль. — Сейчас он действительно озабочен, и вовсе не тем, что может раскрыться его собственная тайна.

«Анабасис объявил планету зоной карантина, — медленно говорил Мондрайн, тщательно взвешивая каждое слово. — Очень жаль, но я не могу сказать то, что я должен сказать, не причинив тебе душевную боль. Создание Морган на Траванкоре оказалось намного опаснее, чем мы думали. Команда Альфа уничтожена».

— Он теряет самообладание.

«Лия…?»

«Лия мертва. Все члены команды погибли».

Чен задрожал. Он закрыл глаза, наклонился вперёд и закрыл ладонями лицо. «Расскажите мне всё», — произнёс он.

— Теперь он у тебя, как на ладони. Это — то, чего ты добивался. Но в этом месте записи я вижу и твой страх. Усталость мешает тебе сосредоточиться, а это сейчас очень важно, чтобы не потерять над ним контроль.

«Я расскажу тебе то, что мне известно, — продолжал Мондрайн. — А известно мне совсем не много. После того, как команда Альфа спустилась на эту планету, мы получали только сжатые сведения. Мы знаем, что они решили обследовать шахты, пронизывающие растительный слой и ведущие непосредственно к поверхности. Мы полагаем, что они встретились с Нимродом — имя, которым они называли Создание Морган. Непонятно, либо это имя дало себе само Создание, либо так назвала его на Траванкоре группа преследования. Мы склоняемся к последнему. Мы полагаем, что команда, вопреки инструкциям, совершила большую ошибку, попытавшись, после того, как произошёл контакт, установить с Созданием общение, вместо того, чтобы его уничтожить».

— Ещё одно ответное чувство со стороны Дальтона. Твои слова заставили его вспомнить свои собственные действия. Не могу сказать какие.

«Это была фатальная ошибка, — продолжал Мондрайн. — Нимрод очень опасен. Следящее оборудование корабля, ведущего наблюдение с орбиты, получило короткий кусочек записи, в которой запечатлелось Создание. За ним не следовало ничего. Ни видео, ни аудио сигналов, ни сигналов гибели кого-либо из членов команды. Все они… исчезли».

— Ты упустил его. Он больше тебя не слушает. Он переживает то, что услышал перед этим. Его чувства можно выразить словами: «Лия мертва. Её нет, её нет… Они не смогли уничтожить Создание, так же как и мы не смогли убить Симми. И он всё ещё живёт у Моря Мечтаний. Но здесь совсем другое дело, Нимрод намного опаснее, чем Симми… Это было быстро и безболезненно, или была долгая агония? Думала ли она обо мне, так как я думаю всё время о ней?» — Дальтон сомневается, что его команда могла бы уничтожить Нимрода, раз это не удалось Альфе. Ты всё ещё что-то говоришь ему, но он вряд ли слушает тебя.

«Тебе этого не говорили, — продолжал Мондрайн, потому что думали, что это пойдёт тебе больше во вред, чем на пользу. Но теперь ты должен об этом узнать. Ливия Морган намеревалась ввести в свои последние Создания кое-какие дополнительные способности. И она, как мы думаем, воплотила эту мысль в Нимроде. Это Создание способно генерировать поле, полностью нарушающее процесс восприятия органическим мозгом. Такое поле может вызывать образы, мысли, даже слова. На само Создание оно не оказывает никакого влияния».

— Ты говоришь ему не правду, — мягко проговорила Скриноль. — Несмотря на всю твою усталость. Это я знаю точно, но я не знаю только, зачем?

— Я думал не совсем об этом. Просто мне не хотелось, чтобы он об этом знал. А думал я вот о чём: хоть Лютер Брейчис и болван, но он был прав. Он говорил, чтобы я оставил идею преследовать Создание. Он предложил опустошить всю планету, и, если понадобится, всю звёздную систему. Сделать виновным в этом Создание, и послать ко всем чертям заботу о Звёздной Группе.

— Нет. — Скриноль остановила запись. — Может быть Брейчис и в самом деле придерживается такого мнения, но речь сейчас не об этом. Ты лгал ему из других соображений. К ним я ещё вернусь. К тому времени…

Снова пошла запись.

— На что способно это поле, — задавал вопрос Чен, — лишить способности двигаться, сделать неспособным думать?

«По первоначальному замыслу у него было другое назначение. Оно предназначалось, чтобы помочь Созданию уйти от опасности, вызывая в органическом мозгу галлюцинации. Под его воздействием живое создание видит то, чего на самом деле нет в том месте на данный момент, перед ним разыгрываются ситуации, не происходящие в действительности. Это — вид телепатии. И покуда существуют эти нереальные образы, Создание может уйти подальше от опасности. Но сейчас мы видим, что Нимрод пользуется полем, как наступательным оружием».

«Существует ли какая-нибудь защита от него?»

«Нет. Такой защиты нет, кроме… бегства».

— Тут он мобилизует все свои силы. Ты его уже не контролируешь. Он говорит сам себе: «Бегство…? Никогда. Только нападение. Это будет месть за Лию. Я буду на Траванкоре и убью это порождение, которое убило её. Я сделаю это сию же минуту, ни у кого не спрашивая, и ему не будет пощады — пусть остальные члены команды говорят что угодно».

Запись внезапно остановилась. Мондрайн почувствовал мягкое прикосновение Скриноль к своей груди.

— Несомненно, тебе очень хотелось, чтобы он сказал именно так. Дальтон должен был принять именно такое решение, решение убить (видишь, Мондрайн, как легко я произношу это слово, УБИТЬ! Я и в самом деле не в своём уме). Он решает убить, и немедленно. Решает сам, ведь ему никто не говорил этого делать. Вот почему ты принёс эту запись — посмотреть, в самом ли деле Дальтон решился сделать то, чего ты от него хотел. Нам ведь известно, что действия, продиктованные внутренними убеждениями, мотивированы намного сильней, чем те, что были вызваны приказом извне.

Конечности Скриноль странным образом задрожали. Пайп-Рилла смеялась.

— Ах, Эсро Мондрайн, человеческой наглости — твоей наглости — нет предела, так же как нет ей и оправдания. Ты думал, что сможешь скрыть такие простые мотивы, и от кого — от своего Фроппера!

А теперь, — Из темноты к нему потянулись ещё несколько дрожащих электродов и закрепились на его теле, — теперь мы пойдём дальше. Мы сконцентрируем наше внимание на более полезном. Давай поизучаем содержащиеся в этой записи эмоции — нет, не слишком простые эмоции канцлера Дальтона, а гораздо более сложные, принадлежащие Эсро Мондрайну.

Глава 30

Траванкор с расстояния пяти тысяч километров: он был ещё чудеснее, чем с миллиона километров. Мир грёз, изумрудный шар с расплывчатыми контурами, с размытыми плотной атмосферой цветами, взятыми словно с волшебной палитры импрессиониста. Прекрасный. Безмятежный.

Опасный.

Так думал Чен.

Он смотрел на расстелившиеся бесконечным ковром джунгли и задавал себе вопрос: чем можно стряхнуть благодушное спокойствие с остальных членов команды? Чем ближе они подлетали к планете, тем сильнее пробуждался в них энтузиазм. И как можно было Чену нарушить их самоуспокоенность, коль С'грила твердила, что Траванкор напоминает ей лучшие полотна Пайп-Рилл-абстракционисток, а Шикари лепетал о туманных рассветах на Мерканторе?

В команде Чен был для них самым юным. С'грила была на девяносто земных лет старше него, Энджел — куда старше; но в некотором смысле они были по сравнению с ним невинными младенцами, а он для них — осторожным стариком.

Чен повернулся к трём остальным. Они готовились войти в спускаемый аппарат — последний шаг, который нужно было сделать, чтобы отделиться от массивной громадины корабля, где они чувствовали себя в безопасности, и начать спускаться по спирали к планете.

— Как ваши первые впечатления? — спросил он.

— Чудесно! — ответила первой Пайп-Рилла, в голосе которой чувствовался энтузиазм. — Прекрасный мир. Ах как хочется увидеть всё это поближе!

— Не суди ни о чём по тому, как оно выглядит. Здесь погибла команда Альфа.

Остальные обменялись взглядами — самодовольными взглядами, Чен был в этом уверен. Их, как его, не ошарашили новостью о судьбе первой группы преследования. До сих пор он не мог в это поверить, до сих пор надеялся увидеть в канале связи лицо Лии, всё ещё спрашивал себя, когда наконец он снова услышит её голос.

— Нам необходимо быть очень осторожными, — сказал Чен. — Иначе нас может постигнуть та же участь.

— Нет, с нами такого не случится, — возразил Шикари. — С нами не может такого произойти. Хотя всем нам доподлинно известно, что команда Альфа была составлена из существ с исключительными способностями и интеллектом, они не смогли стать сплочённой командой, каковой являемся мы.

Такой вот ответ. Ничего из того, что говорил Чен, не могло повлиять на мнения трёх остальных. Всего за несколько дней они забыли всякую неуверенность в себе и пришли к твёрдому убеждению, что вместе они смогут встретить лицом к лицу любого неприятеля и победить!

Успехи были налицо, даже Чен был вынужден с этим согласиться. В общении друг с другом они достигли такого совершенства, что он понимал Энджела по одному только взмаху его боковых листьев, Шикари — по вибрации его основного тела, С'грилу — по движению её головы. Но вот о чём не знали остальные, это о сообщении Лии. Она тоже рассказывала о необыкновенно высоком уровне общения, которого достигли члены Альфы. Но тем не менее её команда погибла.

У Чена были и другие проблемы, о которых он не говорил троим остальным. Он испытывал периоды помутнения рассудка. В эти минуты он не мог вспомнить, где он до этого был и что до этого делал. Они наступали у него без предупреждения и длились от нескольких минут до нескольких часов. До сих пор они случались только в свободное от работы время, когда он и другие члены команды отдыхали. Но вдруг это произойдёт в самый критический момент, например, во время возможной схватки с Нимродом?

Чен направил с борта корабля по системе связи звена сообщение, адресованное Кубо Фламмариону. Может это последствия воздействия Стимулятора? Ответ Фламмариона не был для него утешительным. Никто не имел достаточно сведений о Стимуляторе Толкова, чтобы предсказать побочные эффекты в случае его успешного применения для лечения человека.

Может быть, Чену следовало рассказать об этом остальным? По крайней мере, это могло бы пробить брешь в стене их самоуверенности. Они взирали на приближавшуюся сферу Траванкора с озорным любопытством, будто собирались провести там отпуск.

Чен решил попытаться ещё раз. Он обратился к своим спутникам:

— Там под нами не Баркан, а Симми Артефакт — не Создание Морган. Создание гораздо коварнее, лучше вооружено и намного кровожаднее. Я понимаю, что нам удалось справиться с Подобием, но задача, которую нам предстоит выполнить теперь, в десять раз труднее.

— Но мы в сто раз сплоченнее, чем были тогда, — парировала С'грила. — Чен, Пайп-Рилла — обычно самый осторожный член любого коллектива. Но сейчас я совершенно спокойна и невозмутима. Мы стали командой!

Это было пределом всему. Их невозможно было сдвинуть с места. Уничтожение Нимрода представлялось им, если они думали об этом вообще, как короткая, безобидная стычка. Возможно, видеохроника событий, случившихся с первой группой преследования, их гибель, заставила бы его спутников думать иначе. Чен испытывал отвращение при мысли о просмотре этой роковой встречи, хотя он мог бы вынести и это, если её показ привёл бы других членов команды к пониманию грозящей им опасности.

Но это было невозможно. Все звуки, все кадры спуска команды Альфа на Траванкор были спрятаны в недрах огромной памяти Энджела, готовые в любую минуту к воспроизведению и анализу, но самой встречи там не было. На последних обрывках записи, хранящихся в файлах Анабасиса, запечатлелся Нимрод, скользящий вниз по шахте к ожидающей его команде. В его внешности не угадывалось агрессивность, или особая мощь.

Последовавшие за этим события не отобразились нигде. Должно быть, система передачи была уничтожена вместе с командой. Бедствие на станции «Лабиринт» показали, что Создание Было отнюдь не безобидным, а теперь у него было ещё больше боевого опыта. На Траванкоре он, скорее всего, уничтожил команду преследования в считанные доли секунды.

По крайней мере, так представлял себе эти события Чен. Для него была невыносимой мысль о том, что члены команды Альфа — Лия — мучились тяжело раненные под растительным покровом многие часы, а может быть и дни.

Запись команды Альфа, возможно, сослужила им ещё одну службу. Она показала местоположение Нимрода, по меньшей мере на протяжении короткого промежутка времени, во время которого произошла встреча. Когда Шикари сделал разведывательный обзор с орбиты, участок местности ближе к экватору Траванкора показался Чену на изображениях чуть светлее. Но там можно было насчитать ещё с полдюжины таких же, и он затруднялся выбрать какой-то один из них.

— Что ты можешь сказать по этому поводу, Энджел? спросил Чен, показывая первое понравившееся ему пятно. — Может быть это и есть то место, где мы скорее всего найдём Нимрода?

— Вероятно, вероятно. — Средние листья Энджела медленно качнулись, что на его языке означало вежливый скептицизм. — Но, чтобы узнать, каков пудинг, надо его отведать. Чтобы узнать точно, мы должно спуститься вниз. Говоря словами незабвенного Шерлока: Главная ошибка — это когда создают теорию, не получив перед этим необходимой информации.

С'грила и Шикари провели свой анализ спуска команды Альфа в шахты на поверхности. Они заключили, что в условиях слабого гравитационного поля Траванкора Энджел мог бы передвигаться по тоннелю без посторонней помощи, если к его бочкообразной средней части удалось бы привязать сумку для подъёма. Тогда необременённая Энджелом Пайп-Рилла получила бы большую свободу перемещения.

Этот вывод, по мнению Чена, был единственным положительным результатом, достигнутым за два дня исследований с высокой орбиты. Он неохотно пришёл к заключению: они могут смотреть на Траванкор сверху вниз хоть целую вечность, и не узнают ни на йоту больше, чем знают сейчас. Нравится им это или нет, пришло время поставить на карту свою жизнь и спуститься на поверхность.

Готовясь войти в спускаемый аппарат, Чен предупредил остальных ещё раз:

— Прежде чем мы покинем корабль, проверьте, всё ли из того, что вам может понадобиться, вы взяли с собой. У нас есть строгие инструкции Анабасиса: нам запрещено возвращаться на борт до тех пор, пока мы не сумеем доказать, что Нимрод уничтожен. Нам даже не сбросят с орбиты груз, если не будет полной уверенности, что при неблагоприятном стечении обстоятельств им не воспользуется Нимрод. Мы остаёмся сами с собой.

— И мы вернёмся на корабль с триумфом… — сказала С'грила.

— …команда победителей, счастливая и славная, добавил Энджел.

— Один за всех и все за одного, — вставил Шикари.

«Ну если уже и Лудильщик туда же, это становится невыносимым», — подумал Чен.

Он пересёк корабль, в последний раз подошёл к системе связи и соединился посредством Звена со штабом Анабасиса на Церере. Мондрайн находился у пульта связи один. Он молча поприветствовал Чена.

— Через несколько минут мы отправляемся в путь, начал Чен. — Есть ли у вас какие-нибудь свежие инструкции?

— Ничего, что могло бы иметь для вас какое-нибудь практическое значение, но в конце есть небольшое изменение. Послы Звёздной Группы настаивают, чтобы всё время, пока вы находитесь на поверхности планеты, связь Звена Маттин с вашим кораблём работала только в одном направлении. Сообщения и материя смогут передаваться отсюда, но сюда не должно возвращаться ничего. Эта предосторожность, как и в тот раз, вызвана опасением, что Нимрод может расправиться с командой и затем найти способ воспользовавшись Звеном оказаться здесь.

— Но если мы не сможем посылать сообщения, откуда вы узнаете, что мы справились с задачей и ждём возвращения домой? Как вы сможете получать информацию о том, что здесь происходит?

— Я это предусмотрел. Отсюда на корабль отправится команда наблюдателей, и вы будете иметь возможность говорить с находящимися там людьми.

— Почему Послы больше уверены в той команде, чем в моей?

— Потому я сам буду находиться в команде наблюдателей. — Мондрайн зловеще улыбнулся Чену. — Надеюсь, ты понимаешь, что это означает? Пока Нимрод будет жив, я не оставлю Траванкор, и ты тоже. Я буду на орбите, ты — на поверхности, но ни ты ни я не сможем покинуть планету. Пока Нимрод не будет уничтожен, это единственный путь как для тебя, так и для меня. Итак, ты знаешь, о чём я говорю, желая тебе успеха. До дома очень далеко.

Очень и очень далеко. Траванкор отделяют от Земли пятьдесят шесть световых лет. Шестивековое путешествие со скоростью, на порядок ниже скорости света. Чен понял, что говорил ему Мондрайн: Уничтожите Нимрода, иначе ваша команда навечно исчезнет для всех живущих в разумных мирах.

И более того, Чен понял то, чего не говорил ему Мондрайн: Послы Звёздной Группы настаивают…

Что знают Послы Лудильщиков, Пайп-Рилл или Энджелов о сражениях, блокадах и карантинах? Ровным счётом ничего. Это был Мондрайн, кто диктовал правила и заправлял всеми действиями. И Чен здесь был бессилен что-либо поделать.

— Мы будем с честью выполнять свой долг, — сказал он спокойно. — Предоставьте нам одну земную неделю, и, я надеюсь, у нас будет о чём вам доложить.

— Чен, не назначай себе сроки. Пройдёт две недели, а Нимрод будет ещё там. Постарайтесь уничтожить Создание Морган. Festina lente.

Мондрайн всё ещё находился перед камерой, но на экране дисплея уже заиграло радужное обрамление, означавшее конец связи Звена.

— Festina lente? — спросил Шикари.

— Так на древнем земном языке звучит одно из наставлений. Мондрайн сделал это девизом Безопасности Границ. По-моему это значит «торопись медленно».

— Не понимаю, почему он счёл нужным предупредить нас, — с негодованием произнесла Пайп-Рилла. — Уверена, мы не настолько глупы, чтобы лезть на рожон.

— Поспешишь, людей насмешишь… — сказал Энджел. Гм-м. Хватит об этом. Похоже, Чен, мы готовы к высадке.

Проанализировав данные команды Альфа, Чен сделал три вывода. Он поделился своими соображениями с остальными.

Первая и самая грубая ошибка, которую совершила предыдущая команда. Они не придавали должного значения контролю за текущим местонахождением Создания Морган, прежде чем совершить десант. Очевидно, Нимрод мог передвигаться по планете внутри или же под растительным пологом, к тому же с большой скоростью. Чен не хотел повторить ошибку Лии. За Созданием нужно было установить непрерывное наблюдение сразу после того, как будет зафиксировано его место пребывания.

Второе, команда Альфа не воспользовалась в должной мере местными формами жизни. По меньшей мере две из них могли бы оказаться полезными либо для сбора информации, либо в разведывательных целях. В верхних пещерах обитала длинная безногая, похожая на гусеницу змея, а в глубине джунглей команда Альфа наткнулась на пугливое проворное животное. Если хотя бы одно из существ было наделено разумом и ним можно было найти общий язык, оно могло бы помочь команде лишить Нимрода одного из его преимуществ. Создание уже долгое время обитало на Траванкоре, и, скорее всего, хорошо знало планету. Команда Чена обладала целым рядом бесполезных сведений, полученных далеко от места событий. Теперь им нужно было узнать, что же скрывается под растительным покровом планеты.

Третье, команда Альфа слишком долго оставалась вместе. Чену не надо было рассказывать, как привлекательно было работать как одно целое, и как притягательно это было бы для них; но были такие действия, которые всё же требовали индивидуального подхода.

Это третье заявление Чена вызвало бурный протест со стороны трёх остальных. Особенно недовольным выглядел Шикари.

— Этого нельзя допустить. Команда мы или нет! А, как команда, мы всегда должны действовать вместе.

— Шикари, ты так ничему и не научился. Ты видел, как хорошо компоненты Лудильщика действовали на Баркане. Но ты никак не можешь согласиться, что есть работа, которую лучше выполнять в одиночку, чем группой. — Чен отвернулся от Лудильщика. — А пока я отвечаю за успех, мы будем всё делать так, как скажу я. Конечно, если никто из вас не захочет взвалить бремя ответственности на себя. Я буду только рад уступить ему.

Он был одновременно встревожен и удовлетворён тем ужасом, который ему удалось вызвать если не в Шикари, то в Энджеле и Пайп-Рилле. Их немедленное одобрение поставило его в тупик. Теперь ему придётся взяться за дело, в котором он не видел себя большим специалистом.

Чен посадил спускаемый аппарат на Траванкор. Капсула зависла на одном месте с солнечной стороны планеты, пока команда разгружала и надувала палатку и прикрепляла её к верхним слоям растительного покрова. Когда снаряжение перекочевало с борта в палатку, спускаемый аппарат оторвался от поверхности и на автопилоте стал выходить на стационарную орбиту. Находясь над планетой, он будет наблюдать за тем местом, которое Чен указал как возможное обиталище Нимрода. Сам корабль был намного дальше, вне пределов досягаемости оружия Нимрода на случай возможной атаки.

Когда они обустроились, Чен поручил С'гриле личное задание. Пайп-Рилла была бесспорно самым сильным членом команды. Ей предстояло спуститься в ближайшую шахту, отыскать существо — длинную, змееподобную форму жизни — и доставить его в палатку. Согласно предположению Энджела, в дневное время в живом мире Траванкора должно было наблюдаться интенсивное движение. Так же как и всё живое в океанах Земли, они должны были пользоваться светлым временем суток, чтобы удовлетворить свою потребность в пище и позагорать в верхних слоях, а ночью возвращались в свои глубины. Сейчас время приближалось к полудню, и С'грила с большой вероятностью могла найти то, что искала, недалеко от поверхности.

С'грила, по своему же настоянию, отправилась выполнять свою миссию без оружия. Остальные стали с нетерпением ждать её возвращения.

Время уже подходило к закату, когда вернулась С'грила; вернулась с пустыми руками, чуть не лопающаяся от досады.

— Ты никого не нашла? — отважился наконец спросить Энджел.

Пайп-Рилла отрицательно покачала головой.

— Это было не так уж просто. Как неприятно сознавать, что не в силах что-то сделать! Я встречала одну из этих форм много раз, но всякий раз она уползала от меня сквозь дыру в стене шахты. В конце концов в одном месте я решила поохотиться из засады. Наконец она из них проползала мимо меня. Схватить-то я её схватила, но не смогла принести сюда!

— Она оказалась слишком сильной? — поинтересовался Шикари. Его голосовой раструб был у самого пола, возле ног Чена. В последние дни Лудильщик всё реже и реже принимал какую-нибудь из обычных форм.

— Нет, нет. Я была сильнее. Но у неё оказалось слишком много ног. — С'грила подняла вверх три пары похожих на проволоку конечностей. — Не часто мне приходится встречать существо, у которого больше чем у меня ног.

— А я думал, что у животного, за которым ты ходила, вообще нет ног, — произнёс Шикари.

— Я тоже так думала. Вероятно, нам надо определиться, что значит слово нога. Я узнала, что его тело состоит из тринадцати отдельных элементов. А на каждом из них находятся два цепляющихся приспособления всего двадцать шесть. Когда я его схватила, каждое из двадцати шести крепко уцепилось за ребристые стены тоннеля. Я могла легко оторвать каждую из них в отдельности, но у меня не получалось оторвать всё вместе. Я не посмела приложить слишком большую силу, чтобы не повредить его.

— Оно демонстрировало какие-нибудь признаки интеллекта? — спросил Энджел.

— Может быть ещё побольше, чем у меня. Сейчас я здесь, оно там, живое и невредимое. Но от самой встречи у меня остались очень неприятные впечатления. Всё время, пока я держала это существо, оно издавало звуки. Очень высокие, такие, что, хотя я и слышала почти все из них, я не могу их воспроизвести. Могу предположить, что на самом деле это был своего рода язык общения. В конце концов мне пришлось отпустить животное, чтобы вернуться засветло. Оно, извиваясь, удалилось от меня всего на несколько шагов, совершенно невредимое. И тогда, будто для того, чтобы посмеяться надо мной, оно остановилось и стало есть! Было похоже, что оно хотело сказать мне: «Это моя территория, здесь я живу». Думаю, что завтра утром мы с Энджелом вернёмся на то самое место. Энджел обладает самыми лучшими среди нас познаниями в области языков, а компьютерная система поддержки общения способна синтезировать всё что угодно в диапазоне до ста тысяч колебаний в секунду. — С'грила обратилась к Чену: — Но, разумеется, решение остаётся за тобой. В этих вопросах ты у нас начальник.

Озадаченный таким предложением, Чен почувствовал резкую перемену настроения. С тех пор, как вернулась С'грила, он не произнёс ни слова, но участвовал в разговоре каким-то необычным образом. Чен понимал буквально всё, хотя никого не слушал. Он всегда придерживался мысли о необходимости действовать в одиночку. И вот, идея о том, что Энджел и С'грила пойдут вдвоём, вызвала у него волнение. Лудильщик беспокойно зашевелился у его ног, словно Шикари мог каким-то образом ощущать его дискомфорт.

— Я согласен, Энджелу стоит взглянуть на это животное, — сказал Чен. — Но я думаю, мне тоже необходимо туда пойти. Я хотел, Пайп-Рилла, чтобы сперва ты попробовала сделать это одна, потому как ты самая сильная из нас. Хотя, похоже, в том, чего мы добиваемся, сила — не главное.

— В таком случае, надо идти всем вместе.

— Мне не нравится такое предложение. Наше связное оборудование находится здесь, и нам нужно иметь возможность поддерживать связь со спускаемым аппаратом и с кораблём. С'грила, ты уверена, что там нас не ждёт ловушка? Что животные в шахтах не имеют ничего общего с Нимродом?

— Я чувствую уверенность, что они с ним не связаны, но не проси меня доказать почему.

— Энджел!

— Мы согласны с этим мнением. С'грила почти правильно всё сказала. Вероятность наличия взаимосвязи сегодняшних событий с Созданием Морган ничтожно мала.

— И что, это животное производит впечатление безобидного?

— Несмотря на его размеры, я склоняюсь к мысли, что оно вполне безобидно. Было похоже, что единственное, чего оно хотело, так это поесть. Даже когда я пыталась оторвать его от стен тоннеля, оно продолжало чавкать. У него были крепкие челюсти, но ни разу оно не попыталось меня ими укусить.

— Хорошо. — Чен принял решение. — Завтра мы отправимся туда все вместе, кроме Шикари.

— Мы не хотим оставаться здесь одни! — возмутился Лудильщик.

— Понимаю, что тебе этого не хочется. Послушай, Шикари, что я тебе скажу. Мы должны кого-то оставить здесь на случай, если нам понадобится связаться с кораблём. Следовательно, с нами пойдёт одна половина тебя. Другая останется здесь. Ты будешь знать, в какую шахту мы будем спускаться. И, если будет необходимо, ты сможешь в течение двух минут полностью присоединиться к нам внизу. Знаю, что тебе этого не хочется, но может ты всё-таки согласишься? Ты можешь работать отдельно двумя половинами?

Хотя Лудильщик промолчал, всё множество его составляющих внезапно задрожало. Сотни компонентов полетели прочь и уцепились за стену палатки. Голосовой раструб вдруг замолчал.

— Ну давай, соглашайся, — уговаривала его С'грила. — Если ты сможешь это сделать, будет просто замечательно. Мы сможем исследовать пещеру вместе с тобой и в то же время будем знать, что ты сумеешь связаться со спускаемым аппаратом, если у нас возникнет в этом необходимость. В конце концов, это будет продолжаться совсем не долго.

— Разделяй и властвуй, — добавил Энджел. — Ты можешь сделать это сам.

Голосовой раструб продолжал молчать, но отдельные компоненты стали медленно возвращаться и присоединяться к основному телу. Шикари постепенно расплылся и превратился в жалкую массу, окружившую остальных членов команды.

Это означало согласие или, по крайней мере, уступку.

Во время тренировок Энджел всего несколько минут пользовался специальной оснасткой, позволяющей ему свободно передвигаться. Сейчас С'грила закрепила её вокруг бочкообразной средней части тела Энджела и затянула ремни.

— Готово. Если бы ты проверил это в работе…

Энджел сделал несколько пробных движений взад-вперёд у края палатки. Тут он внезапно ринулся вперёд, описывая в пространстве сложные трёхмерные зигзаги, и стал, как на водных лыжах, носиться туда-сюда по неровной поверхности верхнего слоя растительного мира планеты.

— Довольно устраивать здесь цирк, Энджел, — передал ему Чен по устройству связи. — Нам пора трогать в путь.

Он почувствовал себя самым рьяным поборником дисциплины в команде, тем, кто всё время говорит «нет». Похоже, остальных вообще ничего не волновало! Может быть, в этом-то и заключалось основное различие между человеком и всеми остальными членами Звёздной Группы — как показывал ход событий, у человека всегда находился повод для беспокойства.

Энджел подплыл, вынырнул у палатки и перед тем как окончательно приземлиться, сделал в воздухе последнюю петлю. Остальные были уже готовы и ждали только его. Когда они направились к шахте, одна половина Шикари торжественно попрощалась с другой, той, которая оставалась. Чену почему-то показалось, что Лудильщик делал это ради него. Шикари объяснил: хотя редко когда в одно целое одновременно собирается более четверти его компонентов, дело в том, что все они всегда находятся в одном месте, их можно собрать, когда бы это ни понадобилось. Физическое деление на две самостоятельные части было событием из ряда вон выходящим, не приносящим ему особого удовольствия.

— Вообрази, что ты отправился в путешествие без ног или без рук, — говорил Шикари. — Или представь себе Энджела, которого разделили на Чессел-Роуз и Сингера. Для нас это так же пагубно, как для тебя или для него.

Но для Чена это всё равно звучало неубедительно, особенно, если учитывать то, что в пути Лудильщик, казалось, находился в превосходном расположении духа. Вдоль тоннеля в обе стороны двигался ровный поток отдельных компонентов, обеспечивающий непрерывную связь между двумя половинами. Чену стало интересно, насколько длинной может быть связанная цепь отдельных компонентов. Если взять, скажем, десять тысяч компонентов, каждый по десять сантиметров длиной… цепь может вытянуться на целый километр. Но внутренняя связь нейронов в такой узкой и длинной ленте будет ничтожно слабой. Чен засомневался, что Лудильщик вообще сможет мыслить, приняв такую форму.

Энджел, включив все свои датчики, возглавлял шествие, неслышно скользя по петляющему тоннелю. Минут через двадцать его зелёная туша остановилась, и он повернулся к остальным.

— Впереди что-то двигается, — тихо произнёс Энджел. — Мы подошли очень близко к тому месту, которое описывала С'грила.

От Лудильщика отделилась горсть компонентов и ринулась вперёд. Через несколько секунд они вернулись и, присоединившись, образовали цепь между Энджелом и Шикари.

— Это она, — сказал Энджел, — та же самая форма, которую видела С'грила. Длинное тело без ног, пасётся у стены тоннеля.

— Разрешите мне, — сказала С'грила. Пайп-Рилла мягко отстранила Энджела и вприпрыжку побежала вниз по извивающемуся тоннелю. До остальных донёсся топот конечностей и пронзительный визг. Чен проследовал по тоннелю, освещая фонарём путь. Он увидел, что Пайп-Рилла кого-то держит, перехватив его посередине туловища, в то время, как остальная часть тела крепко держится за стены тоннеля.

Чен прошёл вдоль всего тела. Это было огромное чудовище больше метра в толщину и не меньше десяти в длину, светло-жёлтой окраски. Тело состояло из нескольких сегментов. Не удивительно, что Пайп-Рилла не смогла притащить его в палатку!

Несмотря на внушительные размеры животное не делало попыток нападать или хотя бы защитить себя. На тёмно-красной голове без глаз находился широкой разрез рта, размеров которого было бы достаточно, чтобы перекусить Чена на две половины. Животное продолжало есть как ни в чём ни бывало, ощипывая побеги растительности, проросшие внутрь тоннеля. Когда Чен приблизился к животному, к нему повернулась массивная голова. Он услышал серию пронзительных писков и свиста, таких громких и высоких, что у него заложило уши. Они доносились из второй широкой щели, располагавшейся несколькими футами ниже рта.

Энджел подошёл ближе к Чену, и прикреплённое к его средней части тела устройство общения издало пробную серию похожих пронзительных звуков.

— В данный момент мы только пытаемся подражать, объяснял Энджел. — Но мы склонны думать, что это язык общения, пусть даже примитивный. Мы полагаем, что он получается путём модуляции ультразвуковых сигналов, используемых для ориентации в глубоких пещерах — обычный результат эволюции животных, проводящих большую часть времени в темноте. Но прежде чем можно будет сказать об этом с уверенностью, нам необходимо получить больше таких звуков. Это займёт у нас какое-то время.

Энджел приблизился к голове, выпустил вперёд нижние листья и осторожно потрогал существо. Гигантское тело гусеницы стало сопротивляться отчаяннее, голова повернулась в сторону Энджела. Последовал длинный каскад визга, но на сей раз различной силы и тональности. Энджел ответил последовательностью подобных звуков. Они постепенно становились выше по частоте и, наконец, сделались неслышными для Чена. Огромное тело перестало извиваться в объятиях С'грилы, и Пайп-Рилла сильнее наклонилась, чтобы поучаствовать в общении.

Чен знал, что и Энджел, и С'грила слышали звуки, частота которых намного превышала порог слышимости человека. Поэтому он решил не мешать им спокойно работать, а самому дождаться результатов этого первого общения.

Они находились недалеко от разветвления, от того места, где уходящая вниз шахта раздваивалась. Прежде он никогда такого не видел и не слышал об этом ничего в записях, оставленных командой Альфа. Из этого можно было заключить, что система ходов в джунглях Траванкора была намного сложнее, чем он мог себе представить.

Чен бросил взгляд на Шикари и С'грилу. Ему хотелось окликнуть их, но те были слишком поглощены усилиями Энджела поговорить с гигантским созданием. Он немного прошёл вперёд по покатому склону тоннеля и посветил фонарём в одно и в другое ответвления.

Они были совершенно непохожими друг на друга. Одно продолжало постепенно уходить вниз к поверхности Траванкора, на пятикилометровую глубину. Другое было пологим и заметно уже. Оно едва заметно уходило влево и не имело почти никакого наклона. Если оно и дальше продолжалось таким же образом, его можно было бы сравнить с дорогой сквозь высокий лес.

Чен выбрал этот путь и ступил по нему несколько шагов вперёд. Ему совсем не хотелось потерять из виду своих спутников или перестать их слышать.

Сделав лишь три шага, он остановился. Очень странно, но впереди расстилалось нечто, очень похожее на тёмную дымку, скрывавшую из виду удалённое пространство коридора. Он посветил туда фонарём, но свет ни от чего не отразился.

Чен заколебался в нерешительности, но через секунду другую повернулся, намереваясь вернуться туда, откуда пришёл. Что бы там ни было впереди, он не был расположен встретиться с этим лицом к лицу. У него было с собой оружие, но более всего он нуждался в поддержке других членов команды — в силе С'грилы, подвижности Шикари и хладнокровном рассудке Энджела.

Поворачиваясь, он услышал у себя за спиной шёпот:

— Чен!

Он оглянулся. Из тёмной дымки что-то отделилось и стояло сейчас посреди узкого коридора.

Оно имело человеческие очертания. Сделав ещё один шаг в сторону, где находились остальные члены команды, он осветил фонарём фигуру в тоннеле.

Он застыл на месте.

Перед ним стояла Лия.

Чен уже был готов закричать, но тут он вспомнил предупреждение Мондрайна. Лии не было в живых, и то, что видел Чен, было не более чем иллюзией, созданной каким-то образом в его сознании Созданием Морган.

Как будто для того, чтобы подтвердить его страхи, фигура Лии приподнялась, как бледный призрак. Без посторонней помощи она зависла в нескольких футах над уровнем пола. Фигура подняла свою бледную руку и помахала, как будто приветствуя Чена.

— Чен!

— Лия?

Он едва поборол желание броситься к ней и обнять парящую перед ним фигуру.

— Не надо, Чен. — Она отрицательно покачала тёмной головой. — Не сейчас. Это было бы слишком опасно. Пожелай мне всего доброго. И не переставай меня любить, Чен. Любовь — это тайна.

Совершенно забыв о здравом смысле, Чен понял, что делает ещё один шаг вглубь тоннеля, к ней. Он остановился. Голова шла кругом, всё тело дрожало.

Фигура протянула к нему руки ладонями вперёд, словно отталкивая его.

— Возвращайся, Чен. Не сейчас. Это опасно.

Она помахала ему на прощанье. Стройная фигура быстро шагнула назад и растворилась в тёмном облаке. Призрак исчез.

Чен был слишком ошеломлён и поэтому долго ещё не мог пошевелиться, пока наконец чувство собственной опасности не вывело его из этого состояния. Он повернулся и, шатаясь, пошёл по тоннелю.

Нимрод. Должно быть, Создание находится где-то поблизости. Оно может вызывать галлюцинации в органическом мозге, заставлять другого видеть и слышать то, чего нет. Только бы остальные были в безопасности!

Чен побежал. Через секунду-другую он уже был на том месте, где он оставил остальных членов команды.

Тоннель был пуст. Чен остановился и посмотрел вглубь коридора, затем в противоположную сторону. Не было ни каких признаков присутствия С'грилы, Шикари или Энджела. Не было и огромной гусеницы, которую они держали.

Где же команда?

Чен снова бросился бежать вверх по серпантину тоннеля, к свету, к палатке в верхнем слое, к безопасности, в которой он уже сомневался. Пока он бежал, у него перед глазами стояло лицо и фигура покойной Лии.

Чен вернулся в палатку, рисуя в своём воображении одну за другой ужасные картины. Нимрод уничтожил всех остальных, и сейчас откуда-нибудь наблюдал за ним. Или остальные узнали о приближении Нимрода и ретировались, оставив Чена защищаться самому. И, наконец, если им удалось вернуться в палатку, они, вероятно, были безумно встревожены его отсутствием. Скорее всего они были напуганы и дезорганизованы, не знали, как собраться, чтобы снова выйти и начать его поиски в тоннелях.

Естественно, что атмосфера в палатке была весьма напряжённой, но никто и не думал о нём беспокоиться они, похоже, даже не заметили его возвращение! Чен схватил С'грилу за одну из верхних конечностей. Она повернулась к нему и слегка кивнула.

— Хорошо, что ты вернулся. Мы не знаем, что делать дальше. Здесь произошло одно досадное, очень досадное недоразумение…

— Недоразумение! — проворчал речевой аппарат Энджела.

— …недоразумение с Коромаром. — С'грила махнула в другой конец палатки, где у гибкой стены вытянулось во всю длину похожее на гусеницу тело животного. — Похоже, это — общее название, которое дали себе эти существа.

Животное не отзывалось на своё имя, но, похоже, чувствовало себя в палатке как дома. Ему была предоставлена полная свобода движений, но оно даже не делало попыток бежать. Напротив, широкий рот монотонно пережёвывал огромную кипу зелёной массы.

Чен находился в полном замешательстве. Картина была столь безоблачной, совершенно не такой, какую он рисовал в своём воображении.

— Недоразумение? — переспросил он.

— Другого слова к сожалению не подобрать. Животное не блещет интеллектом. Когда Энджелу удалось найти с ним общий язык, оно согласилось пойти с нами при условии, что мы его покормим сразу, как только придём. — Пайп-Рилла с раздражением покачала головой. — И в самом деле, похоже, что еда — единственное, о чём оно вообще думает. Мы, естественно, согласились, ведь у нас с собой достаточно провизии.

— Так в чём же дело? — Чен внимательнее посмотрел на мирно пасущегося Коромара. — И, надо понимать, вы дали ему вдоволь еды?

— Да. Сейчас у него есть всё, что ему надо. Но как только мы сюда вернулись, Вейвей, так зовут этого Коромара, похоже, не понял, что нам нужно было сходить за пищей для него. Он не захотел ждать.

— Попытался убежать?

— Нет. Попытался съесть Энджела.

Чен посмотрел на Энджела, неподвижно сидящего в противоположном конце палатки, как можно дальше от Коромара. Боковые листья бессильно свисали вдоль бочкообразного тела, а листья головы были плотно сжаты. Энджел был явно сердитым.

— Надеюсь, остальные помешали ему это сделать?

— Конечно, мы остановили его. Вейвей успел только один раз укусить среднюю часть Энджела, всего один ма-аленький укус.

— Это было вполне понятно, — добавил Шикари. Лудильщик, чьи компоненты снова соединились вместе, был в превосходном расположении духа. Он переместился ближе к Чену. — В конце концов, даже Энджел не может отрицать, что Чессел-Роуз имеет растительную природу. А причиной недоразумения явилось устройство общения, которое носит на себе Энджел. Как сказала С'грила, Вейвей не блещет умом. Он, очевидно, предположил, что именно устройство общения и есть разумное существо, так как разговор поддерживала только эта часть. Вот Вейвей, должно быть, и подумал, что остальное у Энджела — запас еды, который тот носит с собой.

— В самом деле, совершенно естественное предположение, — сказала С'грила.

— Выражаясь так, как мог бы выразиться Энджел, заключил Шикари, — то, что является пищей для одного, для другого является средней частью тела.

Из устройства общения Энджела раздался треск, означавший возмущение: «А нам вовсе не смешно. В этом нет повода для шуток. Если бы мы вовремя не отошли, он сделал бы не один укус».

— Хорошо, хватит об этом. — Чен пересёк палатку и устало сел возле Энджела. — Прекратите этот спор. У нас есть более важные причины для беспокойства. — Чен проигнорировал крики, выражавшие протест. — Нас направили сюда как группу преследования. Вы помните об этом? Мы выслеживаем самое опасное во всей вселенной существо. Когда там в тоннеле вы оглянулись и увидели, что меня нет, вам не пришло в голову, что, может быть, мне нужна помощь? Неужели никто из вас не подумал немного подождать, а может быть пойти и посмотреть, вдруг с Ченом что-нибудь случилось? Нет. Вместо этого, вы вернулись сюда, не вспомнив даже обо мне.

Наступило напряжённое молчание.

— Мы были слишком увлечены общением с Коромаром, произнёс наконец Шикари. — В тоннеле было совершенно безопасно, а та часть меня, которая осталась здесь, сообщала, что на поверхности не было ничего подозрительного. Не было никакой причины волноваться за тебя.

— К тому же, ты же вернулся живым и невредимым, добавила С'грила. — Чем ты так сильно расстроен? Ты сильно испугался?

— Не так сильно, как следовало бы. — Чен ещё раз подумал о том, о чём собирался поведать остальным. А если всё это было одним из симптомов его психической неуравновешенности? Вдруг он всё это лишь представлял себе? — Там внизу я столкнулся с Нимродом. По крайней мере, так мне показалось в ту минуту. Сейчас я не уверен. Но я очень удивлён, что сижу здесь и с вами об этом разговариваю.

Он рассказал в нескольких словах о своих впечатлениях в горизонтальном коридоре, придерживаясь самых прозаических, напрочь лишённых фантазии формулировок. Когда он закончил, в палатке воцарилось тягостное молчание. Наконец оно было нарушено: Энджел обменялся с Коромаром длинной последовательностью пронзительных звуков.

— Лия Рэйнбоу была твоей подругой, сейчас её нет в живых, — произнёс, наконец, Энджел. Его верхние листья замахали в сторону Чена. — Но Вейвей никогда не слышал о Нимроде. Конечно, хоть Коромары обитают на всей планете, у них слабый интеллект. Возможно, они не уходят на большие расстояния от своих пастбищ, и мало общаются друг с другом.

— Не играй на моих чувствах. Если ты мне не веришь, так и скажи.

— В мозге человека происходят такие процессы, которые мы не будем даже пытаться смоделировать. Энджел повернулся к Вейвею, когда тот издал очередную серию визга. — Ха, а где он раньше был? Вейвей говорит, что он очень сожалеет о том, что попытался нас съесть. Но он объясняет это тем, что у нас очень аппетитный вид.

Чен посмотрел в сторону Шикари и С'грилы. Значит они тоже. Все трое были достаточно дипломатичны, чтобы об этом сказать вслух, но никто из них не верил тому, о чём он только что рассказал. Но самое скверное заключалось в том, что теперь Чен сам сомневался в этом.

— Ты можешь задать Коромару самые общие вопросы? — спросил он Энджела.

— Это зависит от предмета разговора. Его язык несложен, и большая половина слов, похоже, касается только еды или поисков пищи.

— Ты можешь спросить, что Вейвей знает о других видах животных, скажем, о тех проворных существах, что живут в глубокой чаще? Спроси, может они, или какие-нибудь другие, могут вырабатывать что-то вроде чёрной дымки. Ещё спроси, есть ли надежда на то, что мы сможем получить от них помощь, когда будем спускаться в тот глубокий лес.

Чен стал ожидать результата с огромным нетерпением, а они всё продолжали и продолжали обмениваться сериями звуков. На этот раз, казалось, Энджел был уже не так уверен в ответах. Наконец Энджел снова повернулся к Чену.

— По словам Вейвея мы не можем рассчитывать на помощь этих проворных зверей. Их называют Марикорами. Мне очень неловко, что мы так долго разговаривали, но мои вопросы привели Вейвея в недоумение. Видишь ли, и Коромары, и Марикоры — по сути один и тот же вид животных. Коромары — это кормящаяся, наделённая разумом ступень развития. Живут они от двенадцати до пятнадцати земных лет, после чего превращаются в коконы и с ними происходят сложные метаморфозы. Перед этими изменениями Коромар бесполый, следовательно, у него нет сексуальных побуждений. После метаморфоз Коромар становится Марикором, и у него появляются ещё кое-какие интересы. На этой стадии они живут лишь одни год. Они спариваются, очень мало едят и на этом жизненном этапе действительно сильно уменьшаются в размерах. По словам Вейвея, они никогда не проявляют даже самых элементарных признаков интеллекта. Кроме того, они очень слабы, чтобы самим бороться за своё выживание. Для безопасности они живут в лесу на глубине и никогда не приближаются к поверхностным слоям. В обязанности молодых Коромаров входит лишь спускаться вниз, охранять зрелых Марикоров и обеспечивать им жизнеспособность, пока те не произведут на свет новое потомство. Без этой помощи большинство Марикоров не смогли бы прожить достаточно долго, чтобы дать приплод. Энджел сделал паузу. — Ещё одна версия знакомой темы: в чертах ребёнка угадываются черты отца. Но в этом случае выражение имеет почти буквальный смысл.

— А что по поводу тумана? — Чену не хотелось выслушивать, как тот философствует. Внезапно он почувствовал ужасную усталость, к нему вернулось головокружение, которое он ощущал в тоннеле. Ему захотелось, чтобы Шикари согрел его, а после — погрузиться в сон. — Знает ли что-нибудь об этом Коромар?

— Вейвей никогда ничего подобного не слышал. Энджел начал распрямлять свои добавочные стебли у основания, и подполз к тому месту, которое выбрал для своих корней Чессел-Роуз возле выхода из палатки. Верхние листья медленно и туго сплетались сами с собой. Было слышно лишь откровенное мерное чавканье Коромара.

— Коромар поможет, — ответил Энджел. — Вейвей останется с нами и пойдёт куда угодно, если взамен за это получит вдоволь еды. Но нас пугает то, что фактически вся ответственность за решения и действия всё равно будет лежать на нас.

Корни Чессел-Роуза стали устраиваться на новом месте, внедряясь в клочок тёмной, жирной почвы, привезённой за тридевять земель с родной планеты Селлора. Энджел вздохнул в сонном блаженстве.

— Чен, мы не знаем, произошла ли твоя встреча с Нимродом на самом деле, или, как говорят С'грила и Шикари, была обыкновенной иллюзией. Но одно мы знаем точно: вместе мы представляем собой самую лучшую за всю историю Звёздной Группы команду преследования.

— Вместе мы победим Создание Морган… или его не одолеет никто и никогда.

Глава 31

Звено Маттин внесло такую сумятицу в определение слова «одновременность», что вынесение окончательных решений по всем вопросам, связанным со временем, стало поручаться Энджелам. По их критериям, в тот самый момент, когда Чен созерцал призрак Лии Рэйнбоу в глубоких тоннелях Траванкора, Эсро Мондрайн стоял посреди коридора в недрах земного «муравейника». Он находился у двери, ведущей в апартаменты Татьяны Снайпс. Три раза его рука поднималась и вставляла ключ в кодовый замок, и три раза в нерешительности он вынимал его обратно.

Тетти наблюдала за ним с помощью скрытой камеры. Загадка. Что случилось с Мондрайном? Грустный и задумчивый — это так; нерешительный — никогда.

Четвёртая попытка увенчалась успехом, и дверь отворилась. Мондрайн шагнул внутрь и огляделся вокруг. Меньше года тому назад это место было его излюбленным прибежищем. Он знал, что может сюда прийти, отгородиться от всех забот безбрежного космического пространства, простирающегося от Сухого Тортугаса до Периметра, подумать здесь о самом сокровенном и набросать планы на будущее.

Тетти с пониманием относилась к его потребности уединяться, пожить внутренней жизнью. Она знала, когда он работал, знала, когда ему был необходим отдых. Никогда она не вторгалась к нему в неподходящий момент. Она пристрастилась к Парадоксу, и его тайные иглы вонзились глубоко в её душу, но Мондрайн никогда не видел, как она это делает. Она всегда была осмотрительной.

А теперь?

Мондрайн, который очень ценил точную информацию, не знал. Эта квартира более не была для него местом, где он обретал умиротворение и покой. Он снова посмотрел вокруг, подмечая перемены. Тетти была теперь намного более независимой, и он это понимал. Она переборола пристрастие к Парадоксу, и у неё это получилось, как ни у кого другого. Шрамы от него ещё надолго останутся у неё внутри, но комнату уже не украшали целые батарей маленьких пурпурных ампул. И теперь любой желание Мондрайна не было для неё безусловным приказом.

Она пережила превращение Чена на стимуляторе Толкова. Не это ли явилось тем испепеляющим переживанием, которое затронуло в ней буквально всё и имело решающее значение? В то время она отказывалась об этом говорить. Но, быть может, она изменила своё решение и скажет об этом теперь?

Мондрайн не знал. Но самым худшим было то, что Тетти стала непредсказуемой. Теперь он не мог с уверенностью предугадать, как она прореагирует на его слова, что скажет или что сделает.

Мондрайн знал единственно верное решение: то, с чем нельзя совладать и что нельзя уничтожить, должно быть отторгнуто. Ему нужно было полностью порвать с Тетти. Но он не мог этого сделать.

Мондрайн стоял на пороге и размышлял о своей слабости. Его захлёстывало чувство, не поддающееся определению.

— У меня они есть. — Тетти прошла и закрыла за ним дверь. — Вы готовы начать?

Мондрайн кивнул.

— В любое время, когда пожелаешь.

И в этом с ней произошла перемена. Ни одного тёплого слова, даже никакого приветствия. Ни нежности, ни желанного прикосновения. Он отодвинул раздирающую его досаду на задний план. То, что нужно было сделать, имело для него слишком большое значение.

— Не всё будет так скверно, Эсро. — Она почувствовала его мрачное расположение духа, но не поняла причины, вызвавшей его. — Воспринимай это просто как осмотр земных достопримечательностей.

— Но большая часть из этого именно таковой и будет. Скриноль права, одна из этих сцен может воскреснуть из прошлого и убить меня.

— Как же она может на тебя повлиять?

— Скриноль не может этого сказать. А если уже и Фроппер не знает, я даже не буду пытаться угадать. Мондрайн указал жестом на пузырёк с обезболивающим аэрозолем, который Тетти спрятала в поясе своего брючного костюма. — Держи его поблизости, но смотри, чтобы я не наложил на него свою руку. Надеюсь, я не буду даже и пытаться, но Скриноль сказала мне, кто мы такие есть, после того как мы зашли так далеко, что я могу попытаться совершить убийство или самоубийство, прежде чем это всплывёт на поверхность. — Он уселся на раскладное кресло с высокой спинкой и откинулся назад. — Что толку ждать. Начинай сразу, как только захочешь.

Тетти привязала его запястья к подлокотникам, прикрепила электроды к ладоням, кончикам пальцев и вискам, установила микрофоны на горле и грудной клетке. Наконец она заняла место возле дисплеев камер, откуда ей было видно лицо Мондрайна.

Тетти поставила записи. Так как он ничего ей не говорил о том, в каком порядке он хотел бы просматривать хроники, она расположила их по своему усмотрению. Сцены его раннего детства представали в систематической последовательности, с соблюдением перекрёстных связей, охватывающих Землю от полюса до полюса. Насколько ей подсказывала фантазия, в каждом месте она на запись трёхмерного изображения сделала своё наложение голосов, добавила характерные для каждой местности звуки и запахи.

Она начала с того места, вокруг которого сплетались её собственные кошмарные видения. Возможно, здесь Мондрайн разделил бы с ней её страхи. Дева Мария лежала в том месте, которое раньше называлось американским западом. Она представляла собой район полного опустошения тысячу миль в длину и три сотни в ширину. Грудь девы Марии была расположена в Твин Страйкс, на севере. Два похожих друг на друга кратера по десять миль в диаметре, находящихся в эпицентрах ядерного взрывов, образовывали соски. Широкие бёдра простирались на юг; они получились из расплавившейся округлой долины в результате Ошибки Малькольма. Тетти пролетела над обеими областями, затем посадила корабль посередине между ними. «Пуп девы Марии», — спокойно прокомментировала она. Этого было достаточно. Место говорило само за себя. Пуп был самым истерзанным и самым необитаемым местом на всей земной поверхности.

В первые несколько лет, прежде чем начало тускнеть свечение расплавленной массы, эксперты произвели измерения и выдали свои прогнозы: в ближайшем тысячелетии земные формы жизни не смогут обитать на пупе девы Марии.

Они ошиблись, жестоко ошиблись. Первые семена дали ростки менее чем через десять лет. На протяжении поколения вдоль отвесных берегов и на глубоком, влажном дне цвели крокусы.

Но в некотором смысле прогнозы экспертов оправдались. На сегодняшний день дева Мария изобиловала своими собственными растениями и животными. Но не было там слышно ни пения птиц, ни жужжания пчёл, ни воя луговых волков. Крокусы с пурпурными прожилками, высота которых превышала человеческий рост, были плотоядными. Да, дева Мария кишела жизнью, но это был молчаливый, болезненный мир, чуждый всему земному. В камере медленно проплывал неровный ландшафт. Мондрайн продолжал смотреть, сохраняя глубокое молчание, а Тетти снова и снова содрогалась при виде того, что она записала — при виде растений, которые либо прекратили свой рост, либо чудовищно переросли, при виде обезображенных животных, представлявших собой горькую насмешку над Природой. Наконец Мондрайн заговорил:

— А ты знала, что с Луны видны контуры девы Марии? Не думаю, что это цвет почвы. Должно быть, это мутация растительности.

Он говорил спокойно. Тетти остановила демонстрацию. Продлись она ещё немного, и Мондрайну пришлось бы применить обезболивающее.

Она перешла к другой ненавистной ей сцене. Мондрайн вспоминал, как когда-то давно, когда он едва перерос младенческий возраст, его взяли в Антарктику. У него остались об этом самые неприятные воспоминания. Та же история была у Тетти, но её впечатления были свежее. Во время того путешествия проводники только и говорили, что о наступающем полярном лете и о новом гибриде зерновых, которые проходят весь цикл от прорастания до созревания урожая менее чем за тридцать дней, на протяжении которых круглые сутки светит солнце. Но Тетти вернулась оттуда с другими впечатлениями: о свирепых ветрах, вековых льдах и жестоких чёрных водах, окружающих ледниковый покров. У края берега плавали в ожидании дельфины-касатки, пока, наконец, не получали свежую добычу — замороженных трупов, за хранение которых не была вовремя внесена плата, и которых теперь извлекали из антарктических катакомб и сбрасывали в чёрные воды. Касаткам, очевидно, люди казались замороженными, а порой неуклюжими и шумными тюленями.

В её образах этот момент не запечатлелся. Трупы выбрасывались, когда рядом не было свидетелей. Но она знала, что это происходит, и в её записях со всей полнотой отразилась жгучая ненависть к короткому лету, во время которого природа спешит воспроизвести весь годовой цикл за несколько коротких солнечных недель. Скорость роста растений была такой, что создавалась иллюзия замедленной съёмки и ускоренного воспроизведения ленты.

Мондрайн наблюдал, как его взору открылась огромная стая императорских пингвинов, стоящих у кромки льда. А он, казалось, всё ещё был расслабленным.

— Если тебе не нравится там сейчас, — он поймал выражение лица Тетти, — тебе лучше отправиться туда зимой. Ты можешь представить себе жизнь одной из этих птиц? Они спариваются при стоградусном морозе. Потом они противостоят снежным вьюгам, удерживая яйцо у своих ног.

Когда с экрана дисплея исчезала Антарктика, Тетти одарила Мондрайна свирепым взглядом. Казалось, в душе Мондрайн веселился.

Она перешла на Патагонию. К её удивлению эта самая удалённая точка Южной Америки оказалась просто очаровательной; среди двенадцати мест, которые она посетила, это занимало второе по своей прелести место. Когда Мондрайн впервые сказал ей, что ему нужно, это прозвучало очень нереально — обозреть сотни миллионов квадратных километров.

Но он, как всегда, убедил её, что она ошибается. Хотя начавшееся ещё много веков назад массовое переселение с Земли открыло своего рода предохранительный клапан для роста населения, пространства всё равно не хватало. Те, которые оставались, размножались быстрее, чем люди могли покидать планету. По мере того, как на большей части планеты плотность населения постепенно увеличивалась, она становилась всё более однородной. Тетти не нужно было делать записи БигСида или Ри-о-ди, потому что по всем основным признакам они были очень похожи на Босни или город Делмарва. Здесь не могли скрываться воспоминания Мондрайна о дикой и пустынной местности.

Оставались под вопросом только экваториальные и полярные заповедники, плюс ещё несколько регионов на поверхности Земли, до сих пор мало населённых по тем или иным причинам. Хорошим примером было Королевство Ветров, которое сейчас демонстрировала Тетти. Люди могли бы жить там, на незащищённой от ветра, суровой земле Патагонии, у подножия Анд, но мало кто выбирал себе это место. Западные ветры, непрерывно приносящие с холодных горных вершин сильнейшие штормы, создали психологический вакуум. В каждом поколении находились люди, которые заселяли этот регион, но через несколько лет они покидали свои жилища.

Но и это не было источником страданий Мондрайна. Он без особой радости глядел на продуваемый всеми ветрами ландшафт, но и безо всяких эмоций. Тетти изучала его безучастное лицо. Разве он не замечает эту красоту — красоту чёрных горных озёр, густых лесов, в которых сплетались кипарисы и росла секвойя и антарктический бук? Очевидно нет. Она нехотя перешла к другой сцене.

На это место она даже не возлагала больших надежд. Тетти никогда прежде не посещала больших африканских охотничьих заповедников, но то, что она увидела во время своей последней поездки, просто очаровало её. Она не могла представить, что это может повергнуть кого-то из путешественников в ужас.

Здесь был дом первых людей на Земле. Остатки земных травоядных и плотоядных до сих пор жили здесь в натуральных природных условиях, паслись и рыскали в поисках добычи так же как и миллионы лет назад, но лишь с одним отличием: теперь все они были безобидными для человека.

Тетти по много часов бродила здесь пешком, созерцая и записывая виды, запахи и звуки открытой равнины. Ей нравилось смотреть на то, как срываются и пускаются вскачь по пыльной земле стада, которым грозит настоящая или ложная опасность. И всё это на расстоянии нескольких световых лет от Трущоб — хорошая терапия после заключения на Горе. Она не брала с собой Парадокс, и впервые за многие годы она не испытывала в нём сильной нужды.

Мондрайн, похоже, не разделял её удовольствие. Он развалился в кресле и, очевидно, дремал, когда образы бродили взад и вперёд по холмистой местности. Тетти приготовилась перейти к другому региону, но тут ей показалось, что кадр, который проследовал в записи несколько секунд назад, воскресил в ней одно из её любимых воспоминаний.

— Посмотрите на это, — сказала она. — Вот оно. Кратер Нгоронгоро, правда захватывающе?

Дисплей показывал вершину вулкана во всём её великолепии с вечерним солнцем на заднем плане. Широкое красное светило уже касалось горизонта, оно заходило очень быстро, как это всегда бывает в экваториальной зоне. За вулканом в меркнущем свете лежала равнина Серенгети и сам заповедник, отливая зелёным и коричневым цветом.

— Прекрасно! — сказала Тетти. Она наблюдала, как день утопал в багровых сумерках, затем, наконец, бросила взгляд на Мондрайна. Он замер в кресле, конечности била жестокая судорога. Она увидела вылезшие из орбит глаза, измождённое лицо с набухшими венам, и потянулась к пузырьку с обезболивающим.

Он ей уже не понадобился. Прежде чем она смогла его вытащить, Эсро Мондрайн издал стон ужаса. Пока она наблюдала эту картину, приступ прекратился. Он вздохнул и опустился глубже в кресло.

Его глаза ещё один раз моргнули и медленно закрылись; Мондрайн спал.

Тетти одиноко стояла в круге света и размышляла, во что она себя впутывала. Сердце стучало, по телу катились обильные струи пота. На этой глубине, в самом низу лабиринта коридоров кондиционеры и вентиляторы едва успевали доводить воздух до той кондиции, при которой им можно было дышать.

Она подняла лампу выше и посмотрела вокруг. Должно быть, это и есть то самое место. Но где находилась она? Она стояла посреди длинного безлюдного коридора, в котором ни впереди неё, ни сзади не просматривалось ни одного бокового ответвления.

Тетти наклонила голову, чтобы ещё раз проверить показания охотника. Он показывал строго ноль. Маленькая красная стрелка исчезла. Сейчас она была не нужна! А выходя, она думала: «Какая же я хитрая и смышлёная».

Чтобы выкарабкаться из кататонического транса Мондрайну потребовался час — час, на протяжении которого его пульс замедлился почти до нуля, и Тетти пришлось ввести ему адреналин и сильно действующие сердечные стимуляторы. Едва придя в сознание, он собрался уходить и даже не захотел подождать, пока восстановятся его силы. Он схватил записи, которые сделала Тетти, и заковылял к выходу. Он выглядел как труп, но даже не пожелал сказать ей, куда он собрался идти. Он промолчал даже тогда, когда она сделала то, чего никогда себе не позволяла — не выдержала и набросилась на него с криками.

Он только соизволил сказать ей, что ему срочно нужно её покинуть. Но было и так понятно, куда он направляется! Он собирался встретиться со Скриноль и узнать, может быть она сможет внести ясность в то, что с ним только что произошло.

Посередине своей тирады Тетти вспомнила об охотнике. Он до сих пор лежал в маленькой дорожной сумке Мондрайна, бывшей единственным грузом, который он брал с собой на Землю. Она незаметно вытащила его, когда Мондрайн переустанавливал свой ИД-ключ, и спрятала прибор подальше от его глаз. Могло случиться, что Мондрайн не попросит её быть ассистентом во время встречи с Фроппером, но так или иначе, он туда собирался. Она могла бы описать его внешность, когда он находился в бессознательном состоянии, рассказать, что он говорил, приходя в себя.

Кроме этого способа, она сейчас не знала, как отыскать Фроппера. Она чувствовала себя полной идиоткой. Как только Мондрайн вышел из её квартиры, она включила охотник. Когда подвижная стрелка остановилась, Тетти взяла прибор и отправилась на поиски. Мондрайн находился в одном месте больше часа, затем стал возвращаться. Когда он проходил мимо неё, Тетти спряталась, а затем снова пошла вперёд, туда, где он только что находился.

Вперёд — в никуда! Разумеется, Мондрайн не мог устроить встречу, стоя прямо в коридоре.

Может быть, надо было знать какую-то хитрость, чтобы пользоваться Фроппером, обладать каким-то умением, которым она не обладала?

Она посмотрела на окружавшие её стены коридора. Это был узкий, не больше двух метров шириной, тоннель с высокими потолками, вдоль которого тянулись ужасные вентиляционные трубы. Если верить Кубо Фламмариону, охотник работал с разрешающей способностью не более двадцати футов. Но это было просто невозможно. Тоннель непрерывно тянулся пятьдесят метров или даже больше в обе стороны.

Она ещё раз внимательно посмотрела на охотника, поднеся фонарь ближе к прибору. Вдруг кто-то вырвал фонарь у неё из рук. Свет сразу же погас.

Она вскрикнула. Её окутала абсолютная тьма. Тетти попятилась назад пока не упёрлась в холодную стену тоннеля. Она обхватила руками тёплые, обитые звукопоглотителем вентиляционные трубы — единственную знакомую вещь в том месте, где она оказалась. Тут что-то схватило её за талию. Её без особого труда оторвали от пола, подняли вверх и потянули назад поверх воздуховодов, затем нежно положили на мягкую поверхность, туда, где не должно было быть ничего мягкого. Вокруг её запястий и лодыжек защёлкнулись толстые браслеты.

— Кричать и сопротивляться совсем не обязательно, — произнёс бодрый голос где-то высоко над её головой. — Всё равно этим ничего не добьешься. Эти действия были бы совершенно бесполезными, тем более, тебе ничего здесь не угрожает.

Тетти глубоко вздохнула, готовая в любом случае закричать. Но прежде, чем она издала бы первые звуки, пространство наполнилось бледным красным свечением. В этот момент она впервые смогла рассмотреть окружающую её обстановку. Но, вместо того, чтобы закричать, она задержала от изумления дыхание и посмотрела по сторонам.

Она находилась в «воровской норе»!

Об этих потайных комнатах, разбросанных в самых загадочных уголках нижних уровней «муравейника», ходили легенды. Они были последними пристанищами Скавви, в них скрывались преследуемые законом преступники и нарушители контрактов. Их расположение передавалось из поколения в поколение исключительно в устной форме. Официальные правящие круги Земли предпочитали замалчивать об их самом существовании, так как они оказывались бессильными найти и ликвидировать эти притоны.

Тетти прежде не бывала ни в одной «воровской норе», но сразу же узнала её по рассказам и описаниям Трущоб. Она была спрятана за главными вентиляционными трубами. Помещение имело десять метров в длину, пять в высоту и менее двух метров в ширину. Грубая врезка в проходящие у основания энергетические магистрали в одном углу комнаты питала флуоресцирующие светильники, переделанные таким образом, что отбрасывали вглубь помещения мрачный красный свет. Ещё одна врезка, сделанная в вентиляционные трубы, обеспечивала такой воздухообмен, при котором ещё можно было дышать. У дальней стены стоял древний синтезатор пищи, которым, очевидно, сейчас никто не пользовался. Рядом с ним находилась широкая ширма из потускневшего серебра, скрывающая за собой часть комнаты.

— Ты знаешь, где сейчас находишься? — послышался мягкий голос из-за ширмы.

— Знаю. Я в «воровской норе». — Тетти пыталась говорить так, чтобы её голос не дрожал.

— Совершенно верно. В таком случае, с вашего позволения. — Свет внезапно погас — без её позволения. Тетти почувствовала, как к её телу прикасаются холодные электроды и что-то ещё. Что — она не могла понять. Тетти пробрала дрожь.

— Это лишь для того, чтобы мне было удобнее работать, а не затем, чтобы доставить вам неудобства, произнёс весёлый голос. — Через несколько минут вы перестанете их замечать. Не беспокойтесь, сейчас включится свет.

— Но кто вы?

В темноте раздался пронзительный хохот.

— Послушайте, принцесса Татьяна Синаи-Перес, вы ведь прекрасно знаете, кто я такая. Это так же понятно, как то, что вас зовут Тетти Снайпс. Иначе вы бы здесь не находились.

— Вы — Скриноль. Фроппер, который лечит Эсро Мондрайна.

— В самом деле, это я.

— Послушайте, вы, конечно, можете называть это лечением, если вам так нравится. — К Тетти вернулась её храбрость, а вместе с ней и злость. — Но пока я вижу, что вы делаете ему только хуже. Боже, зачем я только сказала ему ваше имя? Включите же наконец эти чёртовы светильники! Вероятно вы и можете видеть в темноте, но я не могу.

— Ваша воля для меня закон. — Свет снова включился, но Скринолью даже и не пахло. — Даже если бы вы этого не сделали, — прозвучало из-за серебряной ширмы, — это сделал бы кто-то другой. Мне было совершенно необходимо с ним познакомиться. И так же важно было то, чтобы я его лечила. Тетти Снайпс, вы можете рассказать мне об Эсро Мондрайне? Вы его хорошо знаете?

— Так же как знаю всех остальных! — Но тут какие-то нотки нежного голоса Скриноль заставили Тетти подумать над этим ещё раз. Она уже давно не задавалась таким вопросом. — Он — самый умный и самый трудолюбивый из тех, кого я когда-нибудь встречала, ответила она наконец. — Но порой я спрашиваю себя: «А знаю ли я его вообще?» Иногда мне кажется, что он искренне любит меня. Но иногда я думаю, что он — сущее чудовище, которого вообще никто не волнует и которое воспользуется чем угодно и кем угодно, чтобы достичь своей собственной цели.

— Но всё же, вас связывает с ним многолетняя любовь. И вы всё время на него работаете!

— Я это знаю. — Смех Тетти был горькой насмешкой над собой. — Вам нет необходимости объяснять мне, какая же я дура. Это моя беда. Но иногда мне кажется, что Эсро, если хорошо постарается, может заставить меня сделать что угодно.

— Да, вы знаете его, очень хорошо знаете. Но есть нечто такое, связанное с ним, о чем вы даже не догадываетесь. Мондрайн в некотором смысле наиболее значительная фигура в солнечной системе. Но, кроме того, он — самый опасный человек во всей Звёздной Группе. Эсро Мондрайн — это причина, единственная причина моего пребывания здесь, на Земле.

Тетти увидела выползающую из-за ширмы громадную тень. Затем появилась ещё более громадная фигура, отбрасывающая эту тень — гигантское ссутуленное тело, ступающее по полу множеством сочленённых ног. Тетти отпрянула назад, когда Пайп-Рилла медленно приблизилась и села рядом с ней на корточки.

— Я решила, что не потеряю ровным счётом ничего, если открою вам правду. — Мягкий и весёлый голос Скриноль немного сглаживал гнетущее впечатление, создававшееся при виде её гигантской туши. — Понимаю, что вы напуганы, но здесь и в самом деле нет ничего страшного. Я не сделаю вам ничего плохого. Не робей, Тетти Снайпс, вы ведь храбрая женщина, к тому же вы знаете, что мы — миролюбивые существа. Мне нужна ваша помощь.

Тетти смотрела на длинное тело, растянувшееся возле неё. Оно сильно отличалось от тех, которые она видела в иллюстрированных книгах, и, главным образом, мясистыми передними конечностями вместо обычных когтистых лап.

— Не знаю, чем я смогу вам помочь.

— А я знаю. — Длинное тело приподнялось и подалось немного назад, чувствую, какой дискомфорт испытывает Тетти от такого близкого соседства. — Позволь мне хотя бы описать тебе суть дела. Вот уже много веков члены Звёздной Группы изучают человека, как вид, причём так же заинтересованно, как, я уверена, человек изучает нас. В каждом поколении мы пытаемся распознать тех индивидуумов, которые, как мы полагаем, наделены уникальными способностями, направленными как на пользу, так и во вред. Мы уже научились с превосходной точностью предсказывать поведение таких людей, но порой мы сталкиваемся с аномалией, человеком, который представляется нам тайной за семью печатями. За такими индивидуумами должно быть установлено более внимательное наблюдение, так как никогда нельзя предвидеть возможные последствия его деяний. Но в случае с Эсро Мондрайном мы имеем дело с предельной формой аномалии: человек с исключительными способностями, побуждающие мотивы которого сильны до такой степени, что могут привести его к самоуничтожению. И это ещё не самое страшное. Эти мотивы заключают в себе опасность для всей Звёздной Группы.

— Это же просто смешно. Я сказала, что не могу понять его полностью, так оно и есть. Но я скажу вам то, в чём абсолютно уверена. Эсро любит вас — Пайп-Рилл, Лудильщиков, Энджелов.

— Согласна. Но это ничего не меняет. Мондрайн — не такой простой человек. Есть и другие люди, такие, например, как коммандор Брейчис, который ненавидит чужих и даже этого не скрывает. Мы можем ему это позволить, иначе говоря, рассчитывать на такое отношение, и спокойно жить дальше. С Мондрайном всё гораздо сложнее. Мы ему нравимся, но в некотором смысле он терпеть нас не может. В глубине души ему невыносима мысль о той угрозе, которую представляет для него Звёздная Группа.

— Чем же вы можете угрожать Эсро?

— Мы не знаем. Мондрайн остаётся тайной, даже после всех моих с ним сеансов. В такой ситуации человеку с большой вероятностью может прийти мысль о том, что мы должны его уничтожить. Но для нас такая возможность полностью исключается. Мы должны помочь Мондрайну, мы должны отыскать источник этих разрушительных побуждений, мы должны в нём это искоренить. В этом-то вы можете оказать нам содействие.

— Вы не понимаете. Я пыталась помочь Эсро, Бог свидетель, я пыталась. Но я не смогла докопаться до него, не смогла заглянуть к нему в душу. Он никогда не говорит мне, что его гнетёт.

— Если вам будет от этого легче, я тоже не смогла проникнуть сквозь эту преграду, хотя вся моя жизнь и обученье преследовали целью именно это. Но во время своих сеансов с Мондрайном я убедилась в одном: его разрывают на части антагонистические противоречия. Он способен любить, но она тонет в его внутреннем страхе. Он одержим мыслью о бежавшем Создании Морган. Вы знаете почему?

— Создание должно быть уничтожено. И он работает над этим днём и ночью.

— Да, он работает. Работа — это его жизнь. Но известно ли вам, что Мондрайн дал начало программе, заложенной в Создания? Это началось по его инициативе. Когда бежавшее Создание стало представлять собой опасность для всего населяющего Звёздную Группу, послы очень неохотно согласились с тем, что оно должно быть уничтожено. Я не ставлю под вопрос их решение. Но я совершенно уверена, что идея возложить всю ответственность за операцию на Мондрайна явилась чудовищной ошибкой. Ему нужно это Создание.

— Он пытается его уничтожить! — возразила Тетти.

— Да неужели? Я в этом сомневаюсь. А что если он снарядил группы преследования лишь для наблюдения за Созданием, а не для того, чтобы они его уничтожили? Я знаю одно: Мондрайн никогда не допустит, чтобы исчезло последнее Создание, если есть хоть какой-нибудь мыслимый путь сохранить ему жизнь. Оно ему нужно для чего-то очень важного, для того, что заложено глубоко в его подсознании. Эта необходимость берёт начало от каких-то ранних впечатлений, до которых я пытаюсь докопаться. Спасибо тебе, теперь я знаю, что это происходило в Африке. Но оно уходит корнями так глубоко, что я начинаю впадать в отчаянье, что мне никогда не удастся до них добраться. Природа того, что мучит его, мне не понятна. Его страдания будут продолжаться… если вы не поможете мне пролить свет на вызвавшую их причину.

— Я уже сказала вам, что не могу ничего поделать с Эсро.

— С этим я не согласна. Разрешите задать вам один вопрос. Он продолжает пользоваться вашей помощью. Вы — сильный человек с незаурядным интеллектом. Почему вы продолжаете ему помогать, зная, что он, попользовавшись вами, снова обидит вас?

К своему удивлению Тетти почувствовала, что плачет. Солёные слёзы, смешиваясь с потом, бежали по щекам к верхней губе.

— Не знаю. Я думаю, потому… потому что у меня нет никого другого. Кроме Эсро у меня нет никого. Никого. Он — всё, что я имею.

— Возможно. — Мягкая передняя конечность потянулась вперёд, погладила Тетти по волосам и смахнула со щеки слезинки. — Но есть и другое объяснение. Давайте предположим, что вы остаётесь, так как знаете, что вы для него всё. Ежели это не так, у кого ещё он мог бы найти утешение? Вы же знаете, что любите его. Спросите себя, хотели бы вы, чтобы Мондрайна не стало?

— Нет! — Тетти попыталась сесть, но браслеты ограничивали её движения. — Вернее, я хотела сказать, не знаю. Много раз я проклинала его и желала ему смерти.

— И всякий раз ваше сердце смягчалось. Всегда вы были для него поддержкой. Если вы действительно хотите помочь Мондрайну, — а я должна сказать вам, что это может оказаться невозможным, и, увы, несвоевременным — вы должны пойти на один шаг, который поможет сделать его лечение более эффективным: лишите его вашей поддержки. Скажите ему, что ваша чаша переполнилась, и теперь ему лучше не появляться у вас и не искать прощения. Скажите ему, что теперь он остаётся один!

Скриноль подалась вперёд и расстегнула браслеты, удерживавшие Тетти. Тетти наклонилась и устало закрыла ладонями лицо.

— Ну, предположим, я сделаю это. Какая ему от этого будет польза?

— Возможно никакой. Возможно ему уже поздно оказывать какую бы то ни было помощь. Но, может быть, благодаря этому для меня откроется то маленькое окошко, его уязвимое место, которое мне так необходимо, чтобы лечение было успешным. Скажу откровенно: я отчаялась в поисках найти хоть какое-нибудь действенное средство. Ваше отречение от него может послужить для меня этим средством.

Скриноль помогла Тетти подняться на ноги. Она стояла, облокотившись на гигантское ребристое тело.

— Вы думаете, это приведёт к успеху?

— Нет, я так не думаю. Я думаю, что, скорее всего, это закончится неудачей, — узкое тело Пайп-Риллы изобразила пожимание плечами. — Но разве у вас есть выбор? Раз это остаётся последней надеждой, ею стоит воспользоваться.

Скриноль потянулась вниз и взяла Тетти за руку, как взрослый, который ведёт маленького ребёнка.

— Идём, продолжала Пайп-Рилла. — Давай выберемся отсюда. Если ты всё-таки решила пойти на конфронтацию с Мондрайном, это должно произойти прежде, чем он снова покинет Землю.

Тетти бросила последний взгляд на «воровскую нору», и они ступили в адскую темень.

— Разве вы не собираетесь предупредить меня держать язык за зубами? Что, если я вздумаю кому-то рассказать об этой встрече? Это, наверно, расстроит все ваши планы.

— Можешь говорить кому угодно. — Скриноль захихикала, но в её живом голосе не было и тени юмора. Скажи всем, кому ты только пожелаешь, Тетти Снайпс. Но, не думаешь ли ты, что тебе кто-нибудь поверит?

Глава 32

Списки нарядов гвардейцев вывешивались на Саргассовой Свалке исключительно из принципа. Здесь, сидя за компьютерами, можно было в меру своих возможностей исполнять некоторые из предусмотренных распорядком обязанностей. Но от самых ответственных из них — пища, воздух, транспорт и безопасность — они были вежливо отстранены. Нет, у гвардейцев не было на уме ничего плохого, просто большинство из них в связи с практически полной потерей чувства времени, необходимости или ответственности были ужасно медлительными.

Следовательно, в этот день гвардейцев привело в Зал Заседаний под полукруглым куполом какое-то другое чувство, и на протяжении получаса они сходились туда со всех концов Свалки. Лютер Брейчис при виде этого почувствовал бы гордость… и изумление. Они прошли сквозь огромный главный воздушный шлюз в аккуратных униформах, сверкая медалями и знаками отличия, соответствующими их рангам; начищенные шлемы горели на их головах. Они заняли места в рядах сидений перед скрытым ширмой помостом в центре зала и стали молча ожидать.

Блейн Ридли один сидел за пультом управления, находящимся внизу, напротив помоста. В первый за многие месяцы его вставной глаз непрестанно вращался, а челюсть ходила из стороны в сторону. В нём отражалось волнение и ожидание всех присутствующих в зале.

Наконец он повернулся и посмотрел на ширму, скрывающую часть пространства. Там он ничего не увидел и не услышал.

Но время настало. Дрожащей рукой он нажал на кнопку, и металлический экран начал медленно отодвигаться.

Блейн помогал в работе на ранних стадиях, но заключительная сборка производилась без его участия. За последние два дня он вообще ни с кем не общался. А если там что-нибудь случилось…

Ширма ушла под помост, а светильники над головами стали излучать слабое красное свечение. В этом огненном сиянии показался М-26А. Блейн Ридли задержал дыхание. В сборе? Нет, более того. В полном порядке!

«Это не совсем так». М-26А направился к центру помоста. Ридли услышал это возражение в глубине своего мозга. Интересно, прошло ли то же самое сообщение к остальным?

«Смотри». Решётчатые крылья поднялись высоко над скруглённой головой, и Создание медленно повернулось вокруг своей оси. «Я в сборе и, вероятно, таким и останусь впредь. Но что до исправности, я предлагаю вам посмотреть на себя. В каком состоянии вы, в таком и я. Мы разделили с вами наши увечья… и нашу судьбу».

Прожектора на помосте засияли ослепительным белым светом. Гвардейцы столпились в той части зала, где находился М-26А, и вытягивали вперёд шеи, чтобы лучше его рассмотреть. И тут всем стало всё понятно. То, что с первого взгляда казалось целостным, без трещинки телом, обнажило швы в тех местах, где родные компоненты были заменены чужими, взятыми у других конструкций. Секции отличались размерами одна от другой, то здесь, то там на глаза попадалась потускневшие заплаты, обесцвеченные былыми выстрелами огнестрельного оружия. Ясные глаза М-26А, как и глаза Ридли, заметно отличались друг от друга.

«Вы видите только наружность. Но, в чём некоторые из вас смогут убедиться, то, что внутри, находится далеко не в лучшем состоянии. Но всё же, я готов, как и вы». М-26А вышел вперёд и оказался на самом краю помоста. Он сделал знак Блейну Ридли, чтобы тот поднялся. «Начинай».

Начав действовать, Блейн забыл обо всех волнениях.

— Мы исследовали все пункты звёздного Звена в пределах Солнечной системы, до которых можно добраться посредством доступа в местное Звено на Саргассо. Гвардейцы слышали Ридли, но он обращался к М-26А. — И наши исследования подтвердили то, что ты предрекал. Служба безопасности Солнечной системы извлекла урок из событий на станции «Лабиринт». За звёздными Звеньями ведётся тщательное наблюдение. Нет никакой возможности добраться до какого-нибудь из них, и тем более запустить его, прежде чем Служба безопасности на это прореагирует.

«И вы пали духом. Это вполне естественно. Но нам такое не подходит, и я предвидел такой поворот событий. Вы нашли человека».

Ридли кивнул. Он всегда следовал инструкциям, даже не понимая почему. Сделав шесть шагов от помоста, он вернулся, держа под руку стройную женщину с рыжими волосами. На ней не было следов увечий, но её тело всё время дрожало, а волосы росли только на правой половине головы.

— Это Гудрин Месснер. Она работала ведущим инженером на Кориоланусе. Потом произошла авария. Её запись показывает, что у неё есть большой опыт работы с разнообразным оборудованием Звена.

«Поднимись, Гудрин Месснер, подойди ближе».

— Она не слышит и не говорит. — Но, когда Ридли произнёс эти слова, женщина взошла на помост без посторонней помощи.

«Теперь она слышит. Скоро она сможет говорить, а потом её будут ждать великие свершения», — М-26А выпустил наружу свои крыльчатые пластины и заключил в них Гудрин Месснер. Ясные глаза Создания внимательно смотрели в глаза женщины. Через полминуты лихорадочная дрожь оставила её тело.

«Теперь мы готовы, — произнёс голос в голове Блейна Ридли. — Раскрой потолок».

Это было сделано единственным прикосновением пальца к кнопке пульта управления. Чёрный купол Зала Заседаний сделался полностью прозрачным. Сотни лиц посмотрели вверх и увидели на фоне звёздного неба шестиугольник, сияющий голубым светом. В его сердце находилась вогнутая звезда, испепеляющая мрак, сморщенная и грубая пародия на палату Звена Маттин.

«Раз мы не можем воспользоваться действующими пунктами звёздного Звена солнечной системы, нам придётся смириться с этим фактом. Но мы находимся на Саргассо, где можно найти что угодно».

М-26А сошёл с помоста, всё ещё держа Гудрин Месснер.

«Звено Маттин совершенствовалось очень долгое время, и оно не сразу было доведено до теперешнего совершенства. Посмотрите на одну из первых моделей. Она плавает над Свалкой уже пять сотен лет. Она примитивная, она бездействует, считается, что она устарела. Всё же, как и всякая вещь, которая перестала считаться вещью, она может снова работать, снова использоваться по назначению».

«Надеть скафандры!»

Эта выработанная привычка сохранилась даже у самых изувеченных гвардейцев. Шлемы были переведены в боевое положение и плотно закрылись.

«Следуйте за мной. И мы покажем вселенной, как можно сделать многое из малого».

Самому М-26А скафандр был не нужен. Создание, бережно прижимая Гудрин Месснер к своему серебристо-голубому телу, возглавило процессию. Сотня гвардейцев гордым маршем проследовала за М-26А к главному шлюзу и вышла через него наружу.

Всю дорогу они сохраняли строй; всю дорогу сквозь открытый космос. Они шли туда, где над ними висела вышедшая из употребления, брошенная и забытая всеми «прабабушка» Звена Маттин.

Глава 33

Было уже поздно, когда Лютер и Годива вернулись домой, в свою квартиру на девяносто четвёртом уровне Цереры. Оба очень устали. Он наконец-то взял её в поездку по осмотру достопримечательностей, которая прежде долго откладывалась. Они делали остановки в тех пунктах наружной оболочки, откуда он мог показать ей разнообразные миры солнечной системы и расположенные ещё дальше россыпи светил Звёздной Группы.

Для Лютера всё это было старо, как мир. Он даже не мог припомнить то время, когда всё то, на что они сейчас смотрели, было ему незнакомо. Его просто шокировало то, что Годива, воспитывавшаяся в тёмных подземных тоннелях Трущоб, имела лишь самое смутное представление о планетах, лунах и звёздах. Она не видела между ними никакой разницы. Она никогда не слышала ни о станции «Оберон», ни о станции «Лабиринт», ни даже о вулкане Нексус. Казалось, она думала, что все астероиды были освоены и развиты в такой же степени, как и Церера. Но самым страшным оказалось то, что у неё не было представления о расстоянии; для Годивы Урт Жнец находился так же близко (или так же далеко), как самый удалённый мир Энджелов на Селлоре.

Она только смеялась, когда Брейчис этому удивлялся и начинал ей возражать.

— Но какое это имеет значение, Лютер? Кому интересно знать, как далеко они находятся, когда ты можешь добраться до любого из них за долю секунды, воспользовавшись Звеном Маттин.

— Да, конечно. Ты права. Но расстояние… — Брейчис остановился. Годива всё равно оставалась Годивой. Время и пространство для неё ничего не значили. И когда Брейчис об этом думал, он начинал сомневаться в том, что она ошибается. Слово «близко» означало такое место, куда можно было быстро добраться, воспользовавшись последовательностью Звеньев Маттин. Всё остальное было «далеко». Годива взяла Лютера за руку, и они пошли дальше, скользя по бесконечным наружным коридорам астероида.

Планировавшееся сначала на час путешествие продолжалось весь день и весь вечер, и они получили громадное удовольствие. Когда Годива и Лютер остановились у двери своей квартиры, в коридоре уже никого не было. Как обычно, Брейчис тщательно осмотрел дверь снаружи. Печати были целыми, и за весь день к ним никто не приходил. Он осторожно открыл тяжёлую раздвижную дверь, и они вошли в холл.

Появление Годивы полностью переменило жизненный уклад Лютера. Прежде чем она прибыла с Земли, он жил в однокомнатной не загромождённой мебелью квартире. Впоследствии он оставил её, переселившись в роскошные апартаменты. Слева по коридору находилась большая жилая комната, столовая и кухня, а справа располагалась спальня, ванная и кабинет.

— Есть хочешь?

Годива отрицательно покачала головой. Она зевнула, потянулась и сбросила свою лёгкую одежду. Она одарила Лютера улыбкой, располагавшей ко сну, бросила на маленький столик в прихожей свою сумочку и через спальню зашагала в ванную.

Он тоже снял униформу, сел на широкую кровать и стащил с себя ботинки. В костюме Адама, он прошёл в кабинет и сел за пульт устройства связи. Хотя Брейчис чувствовал себя уставшим, он, как всегда, должен был сделать вечерний просмотр сообщений.

Он включил пульт. Поворачивая переключатель, он услышал внезапное режущее слух шипение. Его щеку пронзила резкая боль, похожая на укус шершня. Брейчис увидел поднимавшееся из-под левого глаза облачко испарившейся крови. Он вскрикнул от боли и резко повернулся вправо. В это время он почувствовал второй укус у правой ноздри и увидел ещё одно ярко красное облачко.

Брейчис вскочил на ноги. Его первой мыслью было, что в цепях устройства связи произошло короткое замыкание и обдало его капельками расплавленного металла. Шипение, сопровождавшее каждый укус, похоже исходило с верхней части дисплея. Когда Брейчис посмотрел в ту сторону, он получил ещё три удара, один в подбородок и два над правой бровью. Он прикрыл лицо рукой и увидел своих обидчиков: четыре миниатюрные фигурки, прильнувшие к верхнему краю дисплея. Каждый карлик был не более полутора дюймов ростом, и у каждого было оружие, направленное Лютеру в лицо.

Они метили прямо ему в глаза! Он закрыл лицо левой рукой и, тем самым, уберёгся ещё от трёх выстрелов.

Подобия Адестис максимально возможного размера, они охотились на него.

Взмахом руки Лютер смахнул малюток с верха дисплея на пол. Когда он это сделал, сзади на него обрушился град выстрелов, от которого он взвыл от боли и завертелся на месте. На столе, в дальнем конце комнаты, укрывшись за кипой коробок, где хранилась записанная информация, стояла ещё одна группа крошечных фигурок. В тот же самый миг с другого направления, откуда-то слева, раздалась оглушительная канонада. Разрывные пули превратили в решето его левую руку и бедро, усыпав кожу язвами размером с ноготь большого пальца.

Брейчис заревел от боли и бросился бежать через всю комнату. Обоими руками он прикрывал лицо; если они лишат его зрения, он пропал. На полпути к двери он снова почувствовал град выстрелов, осыпавших живот и пах. Засевшие в засаде подобия избрали себе другую мишень.

Он остановился и снова завертелся вокруг. По-видимому, нападение было тщательно спланировано. Они подготовились к его естественной реакции — броситься к двери. Они ожидали, что он будет прикрывать глаза, а теперь ещё и гениталии. И если они знали его привычки вообще, они могли догадаться, что он подойдёт к устройству связи обнажённым.

Пока он колебался в нерешительности посреди комнаты, его лицо и шею обожгло ещё с полдюжины разрывных пуль. Они буквально сдирали с него кожу, методично отрывая от тела куски плоти своими крошечными снарядами.

Ему нужно было время, чтобы подумать. Лютер рванулся влево, упал, прокатился по полу и оказался возле стены. Он разбил рукой осветительную панель, вмонтированную в стену. Так как дверь в спальню была закрыта, кабинет в считанные мгновения погрузился в темноту. Шипение выстрелов не смолкало, но теперь подобия потеряли свою цель.

Брейчис снова припал к полу и на четвереньках пересёк комнату. Сейчас у него появилось временное преимущество. Он видел крошечные создания по прорезавшему тьму тусклому свечению их зелёных глаз. Они двигались в беспорядочном хороводе. Но Брейчис знал, что это лишь временная передышка. Должно быть, атакующие были приспособлены и к темноте.

Он на ощупь добрался до дисплея и нажал на аварийную кнопку на пульте управления. Теперь можно было надеяться на помощь. Но будет ли она своевременной? Ещё полминуты таких взрывов на поверхности кожи, и он предстанет перед спасателями слепым, ободранным евнухом. Тут ему в голову пришла ещё одна ужасная мысль. Что если Годива, выйдя из ванной, захочет пройти к нему в кабинет? Если он закричит, чтобы она не входила, эффект будет совершенно противоположным.

Он всё ещё стоял во весь рост у аварийной кнопки, когда в другом конце комнаты появилось оранжевое свечение. Это была яркая вспышка в воздухе у двери. Если бы он попытался покинуть комнату, в том месте его встретил бы шквал перекрёстного огня. Но оранжевой вспышки оказалось достаточно, чтобы осветить всю комнату. Его снова увидели.

Снова треск и шипение выстрелов из миниатюрного оружия, снова град ударов и боль, пронзающая всё тело. Он не мог дольше тянуть. Лютер нырнул в темноту, снова прокатился по полу и оказался возле стола. Нападавшие били прямой наводкой ему в грудь и бока, а он тем временем надавил ладонью на утопленный в стене пульт.

Противопожарная система сработала через какую-то долю секунды. Струи воды и пенообразователя под высоким давлением пересекли комнату от пола до потолка, а по всей квартире и по квартирам ближайших соседей предупреждающе зазвучал громкий колокол. Аварийные низковольтные осветительные панели наполнили комнату тошнотворным зелёным светом.

Помещение заполнилось водяной пылью и пеной. Миниатюрное оружие сразу же замолчало.

Ещё одна передышка, но надолго ли?

Лютер не мог дожидаться помощи. Ему нужно было сделать это самому. Истекая кровью, он пробежал по комнате. В первую очередь он бросился туда, где находилось больше всего нападавших. Водяные струи окатывали его со всех сторон, причиняя невыносимую боль его ранам и стекая по разорванной коже вниз. Но он рад был ощущать на себе их спасительный напор.

Малютки попытались перестроить ряды, стараясь устоять под бомбардировкой водяных капель и пены. Не обращая внимания на боль, Брейчис размазывал их в лепёшку, давил по одному между большим и остальными пальцами.

Дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась Годива. На ней не было ничего из одежды, кроме прозрачных шорт.

— Лютер!

Он не обратил на неё внимания и продолжал носиться по комнате подобно алой карающей Немезиде, оставляющей после себя на ковре грязные, кровавые отпечатки ног. Первая группа нападавших находилась на полу возле устройства связи, стараясь нацелить свои ружья на Брейчиса, в то время как ручеёк воды шириной в четверть дюйма захлёстывал и тащил их за собой. Он растоптал их по одному, кривясь от боли, причиняемой ему костлявыми фигурками, вдавливающимися в его мягкую плоть.

Последняя очередь выстрелов прозвучала справа. Он направился туда, давя и уничтожая голыми руками и ногами всё, что шевелилось.

Внезапно шум утих.

К тому времени, когда прибыла помощь, противопожарная система уже отработала, и кабинет напоминал пункт сбора утильсырья, где лежали растоптанные подобия. Годива отвела Лютера в спальню и начала прикладывать к его ранам антисептические средства и заменитель кожи. Он лежал на кровати и смотрел в потолок, его лицо, грудь и живот представляли собой ужасное зрелище свежих ран и болтающихся кусков рваной кожи. Он бормотал проклятия, когда Годива разглаживала на нём жёлтые заплатки синтетической кожи. Он жестом выпроводил из комнаты сотрудников аварийной службы. Они прошли в кабинет и стали наводить порядок, разгребая хлам, оставшийся после погрома, и осушая комнату. Когда прибыл Эсро Мондрайн, они находились ещё там.

Годива как раз закончила лечить ему левый бок и просила его перевернуться и подставить ей правый. Он не обращал на неё внимания и продолжал проклинать всё на свете.

— Бесполезно! — проворчал он, обращаясь к Мондрайну. — Они вообще ничего не знают. В штабе Адестис не будет никого из постоянных сотрудников до завтрашнего дня, а обслуживающий персонал не может даже ответить мне, не исчезли ли у них подобия, всё равно какого типа. О-ой! — Его лицо перекосилось от боли, когда Годива начала ставить заплату на большой палец.

— Разве так важно, сколько их было? — Мондрайн взял из кучи у кровати одно из раздавленных подобий и стал его внимательно изучать. — Не знал, что они сделают их такими большими. Для какой цели они используются?

— Чтобы охотиться за дичью покрупнее. Главным образом за скорпионами и ракообразными. Они могут действовать и под водой. Но мне повезло в том, что они не приспособлены для работы в сильный дождь.

— Но основной вопрос состоит не в этих малютках. Вопрос в том, кто же ими управлял. Ты этим интересовался?

— В штабе Адестис мне не смогли ответить на этот вопрос. — Брейчис осторожно потрогал пальцем самую большую из ран, язву диаметром в сантиметр посередине левой щеки. — Но мне даже не нужно об этом спрашивать. Я сам знаю, как ответить на этот вопрос. Это снова проделки Артефактов этого ублюдка, как пить дать — это они.

Мондрайн рассматривал изрытую, изборождённую кожу Брейчиса.

— Настанет день, Брейчис, когда ты мне должен будешь рассказать, чем же ты заслужил такую непримиримую вражду Фуджитсу, что его наследники не успокоятся, пока на твоём теле не будет больше кратеров, чем на поверхности Каллисто>1.??????????????>1 К а л л и с т о — спутник Юпитера.

— Не всё ли равно, чем я ему не угодил. Самое худшее, что я ему сделал — я его недооценил. Именно этим я заслужил то, плоды чего сейчас пожинаю.

— Ты же говорил, что заткнул в этой квартире каждую щелочку, так что никто и ничто не могло пробраться внутрь. Как же, в таком случае, это произошло, Лютер?

— Та же старая ошибка. Это лишний раз подтверждает правильность моих слов, которые я говорю каждому начинающему исследователю, проходящему обучение: Есть вещи, о которых ты даже не подозреваешь, что они могут коснуться тебя. Я установил охранную сигнализацию так, что никто не мог бы попасть внутрь без моего ведома. Ничто не могло просочиться сквозь стены, пол или потолок. Я поставил систему газового анализа, которая подняла бы шум, если через вентиляционные трубы сюда попало бы что-нибудь ядовитое или радиоактивное в виде газа или пыли. Но я не учёл того, что через те же вентиляционные трубы сюда может войти что-то смышлёное и опасное. Вентиляционные отверстия имеют размер всего в пару сантиметров.

— Этого достаточно. — Мондрайн посмотрел на подобие, затем перевёл взгляд на изрядно потрёпанное тело Брейчиса. — Просто поражаюсь при виде того, какую огневую мощь может нести с собой это создание. Уверен, такая сила им не нужна, даже чтобы сражаться со скорпионами.

— Да, они показали себя молодцами в стрельбе. Некоторые из орудий малюткам приходилось нести вдвоём. Таким вооружением Адестис обычно оснащает те группы, которые считаются малоподготовленными или неопытными. Одним снарядом, выпущенным из этой большой пушки, можно было бы уложить не только скорпиона. Они чуть не уложили им меня.

— Когда мы виделись в последний раз, ты говорил, что выследил и уничтожил все артефакты, оставшиеся после маркграфа. Очевидно, ты ошибся. — Мондрайн кивнул головой в сторону массивной двери апартаментов, оборудованной защитными приспособлениями. — Но коль ты думал, что расправился со всеми из них, зачем же навесил на дверь всю эту мудрёную систему сигнализации?

— На этом настоял мой ангел хранитель. — Брейчис показал указательным пальцем с наполовину снесённым ногтем в сторону полуобнажённой Годивы. — Ты прав, я думал, что уничтожил их достаточно много. Теперь мне придётся всё начинать снова.

В первые ужасные минуты Годива была полностью поглощена работой над телом Лютера. На ней до сих пор были лишь тонкие трусики, и она даже не подумала накинуть что-нибудь ещё. Она была озабочена лишь тем, чтобы нежно и аккуратно наложить заплаты новой кожи на раны Лютера. Казалось, она даже не заметила прибытие Мондрайна. Но сейчас, непосредственно вступив в их беседу, она, похоже, стала осознавать свой полуобнажённый вид. Прилепив последнюю заплату к плечу Лютера, она наклонилась, быстро поцеловала его в губы и зашагала в ванную.

— Я покину вас на десять минут, — сказала она. Мне нужно одеться и привести в порядок волосы. Эсро, проследи пожалуйста, чтобы, пока я буду там, его не постигло новое несчастье.

С её уходом между двумя мужчинами воцарилось молчание. Брейчис, несговорчивый, каким он был по своей натуре, держался холодно, чувствуя одолевающую его усталость. Так как Мондрайн тоже хранил молчание, Брейчис снова задумался об Артефактах. Сколько их ещё? Как скрыться от них и как их уничтожить?

Воспоминания унесли его на безмолвную поверхность Гипериона.[2] Там он сделал заказ на доставку крылатых созданий, и сразу же из хранилища ему принесли их семь штук. Доставившая их команда сразу же вернулась в Глубокий Склеп. Они даже не оглянулись. Они не проявили ни малейшего интереса к тому, что собирался сделать Брейчис со своей покупкой. Или, быть может, они об этом догадывались.

Логичнее всего было бы предать огню сразу все семь контейнеров и, не теряя зря времени, покинуть лишённую атмосферы поверхность спутника Сатурна. Лишь какое-то ужасное любопытство заставило Брейчиса вскрыть контейнеры и разморозить их содержимое.

Четыре первых внешне несколько отличались друг от друга, но во всех отчётливо просматривался образ маркграфа. Брейчис, не долго думая, сжёг их. Двое других были моложе, чисто выбритыми и выглядели упитаннее. Понадобилось провести сопоставление структуры ДНК, которое показало, что они также происходят непосредственно от Фуджитсу. Когда их коснулось пламя, температура которого достигала восьми миллионов градусов, они ушли в небытие в мгновение ока, оставив о себе воспоминание в виде лиловой вспышки пламени.

Оставалась седьмая, последняя коробка, на которой идентификатор Глубокого Склепа стоял особенно нечётко, это навсегда врезалось в память Лютера. В контейнере лежала молоденькая девочка лет тринадцати — пятнадцати. Обнажённая с чистой кожей и прелестным лицом она, очевидно, ещё не прошла стадию полового созревания. Её личико всё ещё хранило детскую чистоту и невинность, но когда эта молодая грудь и стройные бёдра приобрели бы женскую округлость, она стала бы похожа на юную Годиву Ломбер.

В контейнере содержались все сведения о ней, включая структуру ДНК. Последняя отличалась от свойственной генеалогии Фуджитсу буквально во всех деталях. Она была старшей дочерью одного из членов свергнутой королевской фамилии, боковой ветвью давно угасшей династии. Тот, благодаря кому она оказалась в Глубоком Склепе на Гипероне, какую бы цель он не преследовал, навечно превратил свои денежки в капитал высшего качества. Четыреста сорок лет она лежала в ледяном безмолвии, видя во сне те призраки, которые может порождать мозг, охлаждённый до температуры жидкого гелия. Оставшись теперь на поверхности, она бы погибла или, что ещё хуже, проснулась и погибла в бесплодной, безвоздушной пустыни Гиперона.

У Брейчиса не было плана на случай такой непредвиденной покупки в Глубоком Склепе. Даже если он предпримет самые отчаянные попытки, спасти её уже не возможно. Он простонал, проклиная всё на свете, и бросил взгляд на покрытую чёрными тенями равнину. Пустынная и бесполезная она словно насмехалась над ним.

Наконец он встрепенулся под скафандром, поглубже вздохнул и поднёс пылающий факел. Пламя стало лизать бледное юное тело. Когда оно пожрало обнажённую грудь, Брейчису показалось, что она вздохнула, открыла тёмно-синие глаза и посмотрела прямо ему в лицо…

— Лютер! — над ним склонившись стоял Мондрайн и щёлкал у него перед носом пальцами. — Дружище, да очнись же ты. Я думаю, мы должны дать осмотреть тебя врачам, даже если ты этого очень не хочешь. Сколько крови ты потерял, ты знаешь? Литра два могло уйти с водой в канализацию, а сколько всего — неизвестно.

— Со мной всё будет хорошо. — Брейчис с трудом занял сидячее положение. — Но я думаю, куда же нам теперь отсюда идти. Ты только представь себе, что было бы, если Годива, вместо того, чтобы направиться в ванную, зашла бы со мной в кабинет. Она же не проходила наших тренировок по борьбе за выживаемость. Не думаю, что я смог бы тогда её спасти. Но я знаю, что попытался бы это сделать, и тогда это был бы конец для нас обоих.

— А ты не хочешь отослать её на некоторое время на Землю, покуда мы не будем уверены, что с Артефактами Фуджитсу покончено раз и навсегда?

— Она не согласится. Мы с ней это уже раз шесть обсуждали. Но даже если так, я не уверен, что на Земле для неё будет безопаснее. Если там знают о нашем контракте, через неё они смогут добраться до меня. Брейчис почесал грубую искусственную кожу на тыльной стороне правой руки. Эта кожа ещё прирастала, и более тонкая настоящая кожа начинала ужасно зудеть, входя в более полный контакт с синтетическим материалом. — Это невозможно. Она меня не оставит, и я не смогу её там защитить. Следующий удар может настигнуть нас где угодно. Отравленная пища, наёмные убийцы, неполадка в транспортном оборудовании, неисправный воздушный шлюз, да что угодно.

— Как ты, Лютер, некогда говорил, ты находишь себя гениальной личностью. Фуджитсу всегда шёл на два шага впереди тебя. Но у меня есть для тебя предложение.

— Не говори загадками, Эсро. — Брейчис произнёс эти слова как раз в тот момент, когда из ванной появилась Годива. — Сейчас я не настроен их разгадывать. Скажи только, что нам предстоит сделать для её безопасности.

Годива высушила свои белые волосы и уложила их так, как носили древние: они свисали со лба и почти скрывали за собой один глаз. Она подошла к Брейчису, осмотрела его раны и удовлетворённо кивнула. Не говоря ни слова, она уселась возле него. Её короткий пеньюар оставлял руки и ноги неприкрытыми, кожа горела от энергичного растирания полотенцем.

Мондрайн внимательно посмотрел на них обоих. Он был уверен, что недопонимал чего-то в их отношениях, но, несмотря на все усилия, так и не мог угадать чего именно.

— Лютер, все мы что-то друг от друга скрываем. Но на сей раз, мне кажется, у нас должны найтись общие интересы.

— Убеди меня.

Мондрайн кивнул в знак одобрения. Это было одним из его самых любимых занятий.

— Попытаюсь. Начнём с вопроса: Где во всей вселенной находится самое безопасное для вас с Годивой место? Нет, не самое безопасное в солнечной системе, а самое безопасное в пределах всего Периметра.

— Не знаю. Но не здесь, в этом я уверен на сто процентов, каких бы устройств защиты мы не нагромоздили.

— И, конечно же, не на Земле, если иметь в виду вас обоих. Я с тобой согласен, если Артефакты Фуджитсу ещё существуют, в следующий раз их жертвой может стать Годива. Но есть такое место, куда не смог бы добраться даже маркграф: корабль, который висит на орбите над Траванкором. Соответствующие ему координаты Звена известны лишь трём людям во вселенной: тебе, мне и Кубо Фламмариону.

— Может быть, там достаточно безопасно. Я принимаю предложение. — По Брейчису было заметно, что он слабеет, а Годива тем временем нахмурилась в сторону Мондрайна. — Но ведь он в состоянии блокады, а это означает, что однажды попав туда, ты не можешь вернуться назад. Это ведь путешествие только в одну сторону, пока команда преследования не разделается с Созданием. А что если на это уйдут годы? Отправляйся на Траванкор, там ты будешь привязан к кораблю, пока не помрёшь со скуки.

— Есть кое-что похуже. — Мондрайн окинул взглядом с головы до ног потрёпанное тело Брейчиса. — Оставайся здесь, и, держу пари, ты умрёшь не от скуки. Так или иначе, не думаю, что работа на Траванкоре займёт много времени, в противном случае я не собирался бы туда сам. Первоначально я планировал взять с собой Кубо Фламмариона, в то время как ты остался бы на хозяйстве в штабе Анабасиса. Но после того, что здесь только что произошло, было бы разумным всё переиграть и оставить Кубо на Церере. Думаю, ты ему доверяешь?

— Это твой человек, он не подведёт. Кроме всего прочего, это человек-скала. Но там, где что-нибудь не слава богу, я, похоже, могу оказаться полезнее.

— Именно это и происходит на Траванкоре. А Кубо останется здесь, будет молчать, как рыба и отправлять нам по Звену то, что может нам понадобиться.

— А Годива?

— Это как ты хочешь. Если тебя не будет рядом с ней, не думаю, что ей будет угрожать какая-нибудь опасность.

— Это ничего не меняет, — впервые после возвращения из ванной заговорила Годива. — Куда Лютер, туда и я.

— И я без тебя никуда не пойду. — Брейчис попытался улыбнуться, но лицо изобразило лишь искажённую болью гримасу, покрывавшая его искусственная кожа растягивалась в непонятных направлениях. — Прекрасно, мы отправляемся вдвоём. И чем скорее, тем лучше. Я устал от того, что меня мало-помалу отстраняют от работы.

— Очень хорошо. — Мондрайн поднялся. — Я дам об этом знать Кубо Фламмариону. Мы тронем в путь как только ты физически будешь в состоянии туда отправиться.

— Я в состоянии хоть сейчас. Я планировал ещё раз посетить Саргассову Свалку, но это может немного подождать. Завтра утром мы будем готовы.

— Я такое не одобряю. К тому времени ты ещё не достаточно поправишься.

— Эсро, ты можешь это не одобрять. Похоже, ты забываешь, что в штабе Анабасиса ты не являешься для меня старшим по званию.

— Не думай, что я забываю об этом. Когда-нибудь ты должен будешь мне сказать, что ты пообещал Лотосу за эту сделку. А пока что, — Мондрайн посмотрел на Брейчиса и увидел, как у того вокруг глаз образовались бледные круги, — Годива, ему нужен доктор, даже если он сам этого не хочет. Лютер, если ты попытаешься встать, ты непременно упадёшь.

— Я упаду? Что ж, смотри. — Брейчис вскочил на ноги и отрицательно замахал головой, когда Годива попробовала ему помочь. — Никаких докторов. — Он заковылял в ванную. — Эсро, завтра утром мы будем готовы.

Годива вздохнула и снова опустилась на кровать напротив Мондрайна.

— Упрямец! Но что стряслось с тобой, Эсро? Ты выглядишь почти так же скверно, как Лютер.

— У меня всё в порядке.

— Э-э нет. — Она наклонилась ближе и внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты берёшь с собой на Траванкор Тетти?

— Нет. — Тут самообладание оставило Мондрайна, и он был вынужден задать встречный вопрос. — Годива, почему ты вдруг спросила о Тетти? Я даже не упоминал её имени.

— Я знаю. Это было ни к чему. — Годива загадочно улыбнулась. — Эсро, если я вообще что-нибудь понимаю в этой вселенной, это — чувства мужчин. Лютер этого не видит, зато вижу я. Ты излучаешь печаль. Вы с ней не поладили?

— Это слишком громкое слово. — Он улыбнулся, но глаза оставались мрачными. — Не было никакой ссоры. Мы сидели в её квартире на Земле, и я предложил ей вернуться со мной на Цереру. Она ответила нет. Потом она меня оттолкнула, просто взяла и оттолкнула. Она сказала, что не хочет больше меня видеть, после того, что я с ней сделал.

Годива взяла руки Мондрайна в свои. Он почувствовал что-то похожее на электрический ток, протекающий через его руки — покалывание, которое, как говорила Тетти, ощущают только мужчины и придумала для него термин «эффект Годивы».

— Мне очень жаль, Эсро. — Годива стиснула его руки. — Может она ещё передумает. Я поговорю с ней. Но сейчас я лучше пойду и посмотрю, где там застрял Лютер. Думаю, ему может потребоваться более существенная помощь, чем это ему кажется.

Она встала и зашагала в ванную, не оглядываясь на Мондрайна. Приличие требовало, чтобы человеку, испытывающему такую боль и страдание, дали побыть одному.

Глава 34

Было почти невозможно выпытывать информацию у Вейвея. Похоже, Коромара интересовало в жизни только две вещи: найти пищу и съесть её. Чен сидел в палатке три долгих часа и выслушивал, как Энджел сосредоточенно задаёт одни и те же вопросы; наконец он не выдержал. У него просто лопнуло терпение. Он вышел из палатки, где на краю грелись в утренних лучах С'грила и Шикари.

— Как только Энджел это выдерживает? — спросил он. — Каждый вопрос нужно повторить десять раз, и в конце концов всё равно ничего не выясняется.

— Общение с Вейвеем? — С'грила слегка толкнула Шикари задней конечностью. Лудильщик, как обычно, пытался распластаться комковатой массой вокруг их ног. — Полагаю, в лице Вейвея трудно обнаружить гения. Кстати, я и сама спрашивала Энджела, как можно быть настолько терпеливым, общаясь с таким идиотом.

— Но Энджел тебе не ответил.

— Почему же? Энджел дал понять, что благодаря общению с человеком у него уже есть некоторый предварительный опыт.

Чен сделал сердитое выражение лица, но решил не обратить на это внимание. С'грила и даже Энджел, похоже, переняли у Лудильщика его извращённое чувство юмора. Дело в том, что их речи становились всё больше и больше похожими друг на друга. Становилось всё труднее по содержанию или по тому, в каких словах это было сказано, определить, кому же принадлежит высказывание. Быть может и он тоже говорил как все остальные?

Чен так не думал. В некотором смысле он был в команде посторонним человеком. Вчера, когда он вернулся из тоннеля и рассказал им, что там с ним произошло, они выслушали его достаточно спокойно. Но он знал, что они сразу же выбросили из головы сказанное им, даже не удосужившись над этим поразмышлять.

Мысль об этом переполняла его беспокойством. Энджел убеждал, что Создание никуда не двигалось относительно его предполагаемого местоположения, находящегося от них на большом расстоянии. И Мондрайн говорил Чену, что Нимрод может вносить путаницу в процесс мышления только с малого расстояния. Чтобы получился какой-то эффект, был необходим более близкий контакт. Итак, если Чен встретил в тоннеле не Нимрода, произошедшему с ним оставалось лишь одно простое объяснение: он сходил с ума.

У Чена было ещё одно этому доказательство. Вернувшись в палатку прошлым вечером, он почти не помнил, как провёл оставшуюся часть суток. Он припоминал, как они сидели в тесном кругу и слушали разговор Энджела с Коромаром. Больше он не помнил ничего до того момента, когда сегодня утром он проснулся под окутавшим их одеялом компонентов Лудильщика.

Что если страхи и замешательство пагубно сказывались на его рассудке? В таком случае, прежде чем подвергать опасности остальных, он должен будет установить источник этих галлюцинаций. И эта необходимость заставляла его продолжать охоту на Нимрода слишком быстрыми темпами. Festina lente — спеши медленно. Но было крайне трудно придерживаться этого правила, когда остальные так склонялись к энергичным действиям.

Этим утром им не терпелось тронуться в путь. Энджел был уверен, что задача выследить Нимрода в вертикальных лесах Траванкора резко упрощается.

— Как ты и предполагал, леса пронизаны сетью горизонтальных ходов. — Энджел наконец освободился после долгой беседы с Вейвеем. — Внизу, ближе к поверхности планеты, эта сеть становится гуще, а тоннели протяжённее. Но они не такие ухоженные, как те, что проходят у поверхности. Коромары лучше следят за состоянием верхних тоннелей, потому что именно там они добывают себе еду. Однако, для нас особый интерес будет представлять глубинная сеть. Пользуясь ею, мы можем вплотную подобраться к Нимроду и, в то же время, с минимальными шансами быть обнаруженными.

— По-моему было бы и легче и быстрее подойти сверху, — возразила С'грила.

— Легче, но не безопаснее, — ответил Чен. — Если мы попытаемся пробраться сверху вниз сквозь заросли, Нимрод обнаружит наше присутствие. В то же время, отразившись от поверхности планеты, сигнал датчиков вернётся к Нимроду искажённым, что собьёт его с толку. Мы воспользуемся горизонтальными ходами. Вейвей согласен показать нам путь?

— Это ещё надо выяснить. — Энджел повернулся к Коромару, который начал медленно высовываться из палатки. После серии пронзительных визгов Энджел покачал верхними листьями и вздохнул почти как человек. — Зачем нужно было его спрашивать? Можно было предвидеть заранее, что он ответит. Вейвей подойдёт с нами к Нимроду на безопасное расстояние, при условии, что мы в качестве оплаты обеспечим его достаточным количеством еды. Вейвей спрашивает, как близко мы хотим приблизиться к Нимроду?

Чен задумался над этим вопросом, а трое остальных замерли в нетерпеливом ожидании.

— Сказать честно, я даже не знаю. Могу только сказать, и это подтверждает мой вчерашний опыт, Нимрод, возможно, всё время держит нас в поле своего зрения. Как иначе объяснить то, что произошло со мной вчера в шахте?

Последовало недвусмысленное молчание, во время которого Чен снова почувствовал себя уязвлённым. Конечно, они вели себя дипломатично, но так или иначе они ему не верили. Когда он составлял сообщение о произошедшем с ним случае и посылал его на борт корабля, трое остальных демонстративно сидели сложа руки. Они ничего не добавили к тому, что он отправлял, не сделали никаких комментариев. Для столь самонадеянной группы это было обычной реакцией.

— Хорошо, — обратился Чен к Энджелу. — Подойдём к вопросу с другой стороны. Насколько близко Вейвей согласился бы приблизиться к Нимроду?

Устройство общения Энджела разразилось ещё одной последовательностью писков, похожих на крики летучей мыши, иногда опускающихся по частоте до пределов слышимости Чена. Коромар ответил, затем между ними снова последовал долгий обмен звуками.

Наконец Энджел повернулся к остальным.

— Приношу извинения за то, что это заняло у меня некоторое время. Первый раз Вейвей ответил не задумываясь, но этот ответ оказалось нелегко перевести в категории, которыми вы привыкли мыслить. Если разобраться, чёткого ответа здесь нет. То есть, он заключается в нелинейном уравнении, связывающем количество предоставляемой нами еды и степенью риска, которому он себя подвергнет. Кроме того, единица расстояния, которой пользуется Вейвей, не является постоянной величиной. У Коромаров оно измеряется в длине съеденных за день побегов и, следовательно, зависит от того, где он находится. Попросту говоря, Вейвей подойдёт так близко, как нам захочется, при условии, что мы всегда обеспечим его достаточным количеством еды.

— Ты не можешь договориться с ним поконкретнее?

— Я уже сделал это. Может быть Вейвей и примитивен в некотором смысле, но принцип бартерного обмена Коромар понимает. За триста килограммов свежесинтезированной зелёной массы с высоким содержанием протеина Вейвей готов приблизиться на два километра к тому месту, где сейчас с вероятностью 0.98 находится Нимрод.

Энджел всё-таки оставлял Чену решение наиболее тяжёлого вопроса. На какое расстояние они могут себе позволить приблизиться к Нимроду, прежде чем спустятся к твёрдой поверхности Траванкора? Над растительным миром они могут перелететь на летающем челноке, и довольно быстро, но по поверхности им придётся передвигаться пешком, очень медленно.

Чен принял решение, даже не ожидая, что идея придёт к нему так быстро.

— Мы спустимся в шахту, находящуюся от наиболее вероятного мета пребывания Создания Морган на расстоянии одного дня ходьбы. Скажем, в двадцати километрах от него.

— У нас уже имеются координаты такой шахты. Но необходимо добавить, — заметил Энджел, — что координаты эти зависят от времени. Когда мы отправляемся?

— Как можно скорее. Прямо сейчас, если все готовы.

Но приняв это решение, Чен стал терзаться сомнениями. Он не мог поручиться за здравость своего рассудка. Всё утро он чувствовал головокружение, его лихорадило. Неужели он и в самом деле заболевал? В начале обучения в команде преследования ему укрепили иммунную систему, повысив её сопротивляемость различным микроорганизмам, существующим на Баркане и на Траванкоре. Но это только теоретически. Быть может вчерашние галлюцинации и сегодняшнее недомогание было результатом обыкновенного физического недуга, не имеющего ничего общего ни с Нимродом, ни с психической неуравновешенностью.

Но у Чена не было времени предаваться грустным размышлениям. Челнок уже был вызван со своей высокой орбиты и прибыл на место через несколько минут. Поднять Вейвея на борт им стоило неимоверных усилий, но когда дело было сделано, они взмыли над поверхностью и полетели над волнистым зелёным одеялом Траванкора. Челнок проносился над вздымающимися подобно безбрежному бушующему морю волнами растительности.

Они добрались до входа в нужную им шахту меньше чем за час. Прежде чем войти в грозное чрево тоннеля, С'грила снова отправила капсулу на орбиту. Хорошо, если они вернутся живыми и невредимыми. Тогда им не составит труда вызвать её снова и вернуться на корабль. Если они погибнут…

С мрачным удовлетворением Чен заметил, что с точки зрения Звёздной Группы всё казалось достаточно безопасным. Орбита, которую занимал ожидавший их челнок, была низкой, и из-за сопротивления атмосферы через каких-то пару недель он замедлит своё вращение и сгорит в плотных слоях. Что бы ни произошло, Нимрод не будет иметь доступа на корабль и к Звену Маттин, установленному на борту.

Когда они вошли в шахту, все, за исключением Вейвея, почувствовали себя подавленными. Особую депрессию ощущал Чен. По мере того, как на них падало всё меньше и меньше света, его настроение делалось под стать мраку глубоких лесов Траванкора. Казалось, спиральная дорога будет извиваться бесконечно и всё время вниз. Путешествие продолжалось дольше, чем ожидал Чен, потому что Вейвею всю дорогу хотелось остановиться и пощипать торчащую молодую листву.

— Да, Коромар нас предупреждал, — комментировал Энджел. — Длина съеденных за день побегов.

Наконец им удалось уговорить Коромара не останавливаться, посулив ему дополнительную мзду из запасов, которые они несли с собой. Спуск ускорился. Наконец они добрались до конца вертикальной шахты. На поверхность они ступили в полной темноте, ощущая лишь падающие скользкие капли. Когда Чен прыгнул в темноту, и его ноги легко коснулись почвы, ему показалось, что он делает необдуманный шаг туда, откуда он больше не сможет вернуться назад.

Он почувствовал страх замкнутого пространства и ещё какой-то необъяснимый страх. Было бы ужасным умереть на поверхности Траванкора, мрачной, безмолвной, душной. Воздух давил на него, как саван. Он не мог не думать о Лии. Может быть её роковая встреча с Нимродом произошла где-то здесь. Может быть она погибла всего в двух километрах от того места, где стоят сейчас они.

Он не мог этого вспомнить. Почему-то у него не хватило духу попросить Энджела уточнить это по записям.

Почва джунглей была ровной, пористой и влажной. Здесь ничего не росло кроме огромных стволов этих деревьев-гигантов, каждый из которых у основания был несколько метров толщиной. С верхних уровней свисали и болтались между стволами длинные хвосты вьющихся растений. Их тускло фосфоресцирующие переплетённые нити создавали труднопреодолимую преграду для любого путешествующего по поверхности.

Вейвей в несколько секунд прозондировал окружавшую обстановку, огласив пещеру пронзительными криками, и повёл команду по лесной почве, прокладывая дорогу сквозь спутанные нити вьюнов. Вскоре они подошли к одному из горизонтальных коридоров. Ещё через две минуты Вейвей отыскал вход. Они прошли под сводчатой конструкцией, освещая перед собой фонарями оранжевые с коричневым стены примитивной комнаты.

— Жилище Марикоров, — объяснил Энджел. — Очевидно, они не очень утруждают себя поддержанием порядка. Вейвей говорит, что нам не стоит и надеяться на встречу с Марикором. Они очень пугливые и будут держаться от нас подальше.

Они зашагали по одному из четырёх тоннелей, сходящихся в этой комнате. Он был широким лишь настолько, что по нему мог пройти Вейвей, возглавлявший шествие. Коромар без конца останавливался и даже не ради еды. Чтобы продолжать движение, С'гриле, следовавшей за ним, приходилось хорошенько подгонять его, шлёпая по мягкой задней части.

Чен, в паршивом настроении, шёл позади всех. Когда произойдёт их встреча с Нимродом, они должны будут действовать мгновенно, чтобы тут же блокировать Создание или даже уничтожить его. Он предупредил остальных. На этот раз не должно быть никакого «что хочу, то ворочу», что произошло у них на Баркане. И все они согласились, но насколько он мог быть уверен, что и Шикари, и Энджел, и С'грила будут выполнять инструкцию, когда наступит критический момент?

Настала минута страхов, воспоминаний и самоанализа. Все молчали. Чен, по которому ручьями стекал пот, смотрел вокруг и воспринимал окружающую их обстановку, словно в лихорадочном бреду ночного кошмара. Нелегко было прокладывать себе путь по мокрым, гнилым листьям и рыхлой почве и в то же время сознавать, что всего в пяти километрах от тебя солнце Траванкора ласкало своими лучами изумрудные гроты верхнего леса. Если спуск показался им долгим, этот марш по бездорожью был просто бесконечным.

Прошло более трёх часов, прежде чем Вейвей сделал следующую остановку, и на этот раз последнюю. Никакими понуканиями невозможно было заставить Коромара сдвинуться с места. Они находились у разветвления тоннелей, идущих вдоль поверхности планеты. Для Энджела это место оказалось достаточно просторным, чтобы протиснуться вперёд и оказаться рядом с Вейвеем. Между ними состоялся короткий диалог. Даже ультразвуки казались Чену придавленными и насквозь пропитанными влагой окружающей обстановки.

— Вейвей дальше не пойдёт, — сказал Энджел. — Даже если мы предложим ему изобилие еды. Мы находимся в двух километрах от предполагаемого местонахождения Нимрода. Вейвей говорит, если мы дальше всё время будем идти по тому тоннелю, что пошире, и не будем обращать внимания на узкие боковые ответвления, мы придём прямо к тому месту, которое отметили для себя.

— А что будет делать сейчас Вейвей?

— Если нам того захочется, Коромар будет ждать нас здесь, с провиантом конечно же.

— Скажи, пусть он ждёт здесь нас два дня, если, конечно, Вейвей знает, что такое день, — сказал Чен. — Если мы за это время не вернёмся, пусть забирает провиант себе.

— Вейвей — не он, — поправил Энджел. — Но чувством времени Коромары обладают. Я передам эту информацию.

Пока передавалось сообщение, по настоянию Чена все в последний раз проверили экипировку. Каждый член команды носил с собой оружие, но, как убедился Чен по опыту работы на Баркане, для Энджела и Шикари это было пустой тратой сил. На то чтобы направить оружие и выстрелить у них уходила целая вечность. Он снова задумался над тем, каким образом штаб Анабасиса использовал группы преследования. Теперь, встретившись с Брейчисом и Мондрайном, он воочию убедился в том, что они скорее предпочли бы сбросить с орбиты бомбу. Заодно с Созданием Морган, они могли бы взорвать несколько кубических миль Траванкора. Это стоило бы меньшего риска.

Чен подозревал, что они подумывали об этом уже давно, но знали, что, движимые страхом, остальные члены Звёздной Группы запретят это мероприятие.

Приближались самые опасные минуты. Чен занял место во главе. За ним шла С'грила, держа высоко над головой Чена фонарик, освещавший коридор узким, дрожащим лучом. Вейвей отправил им вслед прощальный крик, на который ответил Энджел. Вслед за этим наступила тишина. Самыми громкими звуками в тоннеле было дыхание Чена и шелестящий трепет крыльчатых компонентов Лудильщика.

Если раньше они медленно плелись по коридору, то теперь их продвижение, похоже, заметно ускорилось. Вскоре от места назначения их отделял лишь один километр. Чен сосредоточенно всматривался в темноту, пытаясь каким-то образом увидеть дальше, чем освещал тусклый луч фонаря С'грилы. Но там не было ничего. Ничего, кроме уходящих словно в бесконечность оранжевых с коричневым стен безмолвного коридора.

И вдруг он резко закончился. Впереди не было видно закруглённых стен тоннеля. Свет фонаря С'грилы вырвал из темноты спутанную массу вьющихся растений, висящую в десяти футах над полом. Под ними не было ничего. Команда осторожно прошла вперёд и остановилась на открытой площадке среди джунглей.

Согласно данным Энджела, Нимрод должен был находиться менее чем в пятидесяти метрах вперёд. Что делать теперь?

Прежде чем Чен успел отдать команду, в один миг произошло три вещи. Из устройства общения Энджела, будто он стал невменяемым, раздались металлические щелчки, переходящие в ультразвуковые визги, из-за которых Чен почувствовал боль в ушах. Шикари разлетелся по сторонам, заполнив свободное пространство полости вихрем своих компонентов. В тот же самый миг фонарь С'грилы взмыл высоко вверх и там погас.

Чен застыл на месте. Энджел внезапно замолчал. Их объяла абсолютная тьма. Чен повернулся и хотел подойти ближе к остальным. Но прежде чем он успел сделать шаг, нечто крепко обхватило его торс и свалило с ног. Нечто чрезвычайно сильное и цепкое завертело его с головокружительной быстротой и затем швырнуло вверх и в сторону.

Казалось, он летел целую вечность. В полёте Чен сгруппировался и защитил руками черепную коробку. Каждый миг он мог удариться об один из этих огромных цельных стволов. При такой скорости удар неминуемо стал бы роковым.

Но ужасного столкновения не последовало. Вместо этого его стремительный полёт остановила какая-то мягкая материя, растягивающаяся всё сильнее и сильнее, чтобы поглотить его инерцию. Его движение замедлилось до полной остановки, затем он стал падать головой вниз. Чен приготовился к столкновению с пористой почвой джунглей, но и этого не произошло. Напротив, он завис в воздухе и стал извиваться, попав в крепкую сеть из похожего не резину материала.

Никогда Чен не чувствовал себя таким беспомощным. Своё оружие он потерял. Он ничего не видел. Бороться с сетью было бесполезно, она просто не была осязаемой. Даже если как-нибудь ему удалось бы вырваться из её объятий, Чен даже не представлял, что он стал бы делать потом.

В ту же минуту этот вопрос решился. Вся сеть вдруг начала двигаться вместе с ним с приличной скоростью в горизонтальном направлении. Перед ним дорогу расчищало что-то большое. Чен слышал треск мягких свисающих лиан, рвущихся впереди.

Это было ещё одним небольшим путешествием. Через минуту они остановились, и Чена аккуратно опустили на землю. Сеть ослабила свои объятия, и он выкатился из неё. Он обнаружил, что лежит вниз лицом на волокнистой влажной лесной почве и вдыхает спёртый сладковатый аромат плесени.

Чен сел; голова кружилась. Он всё ещё находился в полной темноте. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он смог подняться на ноги и сделать несколько нетвёрдых шагов вперёд. Он выставил перед собой руки. Наконец его пальцы нащупали во тьме ворсистый ствол одного из деревьев-гигантов. Это по крайней мере было ему знакомо. Чен, испытывая облегчение, подошёл к нему, чтобы немного отдохнуть. Ещё через несколько секунд он повернулся, присел и прислонился спиной к могучему стволу.

Что он мог сейчас поделать? И где были остальные члены команды?

Чену показалось, что он услышал впереди лёгкий шорох и уловил какое-то движение. Там что-то было, что-то двигалось по губчатой почве ему навстречу почти в полной тишине. Чен почувствовал новый страх. Тут что-то тёплое и сухое схватило его вытянутые вперёд руки и блокировало запястья. Он стал сопротивляться, пытаясь высвободиться и встать на ноги. Но безрезультатно. Появилось ещё несколько ремней, которые связали его лодыжки и торс. Они затягивались на нём, не больно, но, в то же время, не оставляя возможности сопротивляться, пока он не оказался лежащим на спине на мягком ковре джунглей. Толстые, бархатистые браслеты накрепко привязали его к этому месту, обездвижив запястья и лодыжки.

Он стал ждать. И тут произошло событие, благодаря которому Чен понял, что он обречён. Либо им завладел Нимрод, либо он переступил за черту здравого рассудка.

— Чен, — прошептал нежный голос, источник которого находился не более чем в двух футах от него. — О, мой Чен.

Этот голос он хорошо знал, этот голос запомнился ему на всю жизнь. Это был голос Лии Рэйнбоу.

Глава 35

Над Трущобами стояли тёмные ночи, но всегда там можно было увидеть хоть несколько огоньков. И всегда там было шумно, слишком шумно. Чену никогда не приходилось оказываться в кромешной, безмолвной и обволакивающей тьме, какая царила в глубинах лесов Траванкора.

С ним разговаривал голос Лии, затем, спустя какой-то миг, он смолк. Его присутствие растворилось в бездонной темноте. Чен в отчаянном ожидании услышать хоть ещё одно слово пытался увидеть хоть самую маленькую искорку света.

Наконец нежный голос зазвучал снова и так близко, что, казалось, до него можно было дотянуться рукой и потрогать.

— Чен!

— Кто ты, или что ты? — голос Чена сломался, тонкий, пронзительный голос, исходивший, похоже, не из его тела.

— Я Лия.

— Ты не можешь ею быть.

— Но в то же время я не Лия. Это нельзя объяснить. Это нужно пережить самому. Расслабься. Полежи спокойно. Не сопротивляйся.

Рядом в каких-нибудь нескольких дюймах от Чена послышался мерный шелест, как будто издаваемый крыльчатыми компонентами Лудильщика. Что-то коснулось его руки, затем начало двигаться к груди. Он напряг все силы и попытался увильнуть от этого.

— Не бойся. — Эти слова прозвучали у самого лица Чена. Щека почувствовала тепло, передавшееся затем шее. Его ноздри ощущали до боли знакомый запах, запомнившийся ему навсегда — запах Лии.

Что-то мягкое и тёплое прижалось к его животу. Ему расстегнули одежду и стали раздевать незащищённое тело.

Чен пытался порвать связывающие его узы. Кричать было бесполезно. Если хоть кто-нибудь из остальных членов команды был в состоянии ему помочь, он непременно уже начал бы его искать, попытался бы окликнуть. Но окружавший его лес хранил гробовое молчание.

С Чена полностью сняли одежду, оставив его нагим и беззащитным. Затем он почувствовал прикосновение к своей груди, уже другое прикосновение, но такое же нежное. Оно стало опускаться ниже. В темноте над ним раздался странный лёгкий смех.

Грудь Чена почувствовала горячее дыхание и мягкое прикосновение губ. Нежные кончики пальцев ласково коснулись грудной клетки в области диафрагмы и пробежали к животу. Ласки стали принимать более интимный характер. Ещё несколько минут назад Чен всем телом дрожал от ужаса. Казалось невозможным, что при таких обстоятельствах может пробудиться его физический инстинкт, как бы его ни стимулировали. Но сейчас происходило именно это. Запах Лии был словно наркотиком, заставлявшим его воспарить над собственным телом.

Его искусительница незаметно приблизилась. Чен ощутил прислонившуюся к нему горячую плоть. Он не мог пошевелиться, не мог ни сопротивляться объятиям, ни проявить инициативу. Благоухание в воздухе стало сильнее, теперь к нему подмешивался какой-то незнакомый мускатный запах. Возбудившись сильнее, он почувствовал возле шеи порывистое дыхание и усилившееся напряжение двигавшегося над ним тела.

— Расслабься, — прошептал голос Лии. — Это должно произойти. Не надо сопротивляться. Дай себе насладиться.

Помимо своей воли тело Чена стало совершать движения, задаваемые действиями находящегося сверху немногословного партнёра. Её движения делались энергичнее; она всё ближе подводила его к кульминации. Чен судорожными рывками попытался податься вверх, навстречу невиданному порыву страсти.

Приближался критический момент. Он должен был вот-вот наступить. Наконец он наступил; партнёр Чена застонал, с силой изогнулся и закричал:

— Ну же!

В темноте раздался рёв, похожий на шум невидимых крыльев. Чена, всё ещё находящегося на вершине экстаза, облепил плотный слой крошечных созданий. Они кишели на нём, закрыли ему глаза и уши, заткнули рот и нос. Чен, ещё не пришедший в себя после оргазма, не мог дышать.

Чен задыхался.

Он стал отчаянно извиваться, но тщетно. В глубине груди заклокотала агония удушья. Он сделал судорожную попытку вздохнуть в последний раз, уже зная, что умирает… умирает на Траванкоре.

И в этот миг он снова стал дышать. Он дышал несмотря на то, что нос и рот были плотно закупорены.

Он видел, но не с помощью своих глаз.

Он слышал, но не то, что слышали его уши.

Чен покинул своё тело и оказался в бессущностном мире безличностного. Его слуху стали доступными звуки живущих в глубоких джунглях существ, частота которых намного превосходила порог слышимости человека. Его зрение позволяло ему изучать картину микроволновых излучений лесной почвы, обнаруживающую полосы скошенной травы, что говорило о наличии под ней воды. Благодаря другому зрению он различал яркие тепловые контуры двух, вступивших в близость людей: женщину, оседлавшую мужчину. Он пребывал вокруг них, чувствовал то, что чувствовали они, ощущал тепло их тел. Его переполняли сложные чувства. Спина, лежащая на мягкой лесной почве; ноги, крепко обхватившие его бёдра; сырой ковёр плесени, на котором стояли его (её?) колени; пьянящее прикосновение тела (тела Чена!), испытывающего сильнейший порыв. Близость. Тепло соприкосновения.

«ТЫ С НАМИ, — произнёс тот же нежный голос. Но теперь он звучал у него внутри. — ТЫ СМОЖЕШЬ ПОНЯТЬ. ТЫ НЕ ДОЛЖЕН СЛУШАТЬ. ТЫ ДОЛЖЕН ОЩУЩАТЬ НАС».

Наступило безмолвие. Некоторое время Чену казалось, что его подключили к источнику энергии огромной мощности. Он тонул в потоке эмоций и воспоминаний. Затем информационный шквал утих, небо ощущений очистилось. Ченом овладело чувство, словно он плывёт глубоко в недрах сознания, как рыба в чистом, холодном ручье. В этом ручье, кроме него, были другие пловцы. Он их ощущал: Ему улыбался рассудительный, наблюдательный Энджел с Сингером необычной формы (но это был не тот Энджел, которого знал Чен). Лудильщик, мастер менять форму, добродушный и терпимый, готовый услужить всей команде, омывая их, как тёплое течение (но это был не Шикари, не тот Лудильщик, которого знал Чен). Огромная и добрая Пайп-Рилла, выгнувшаяся дугой над Ченом и Лией. Она излучала любовь и нежность (но это была не С'грила, не та Пайп-Рилла, которую знал Чен).

А ещё там была Лия.

Да, это была Лия. Может Создание Морган и могло вызывать в человеческом мозге иллюзии, Чен был уверен, такого оно создать не могло. Соприкасающееся с ним сознание вызывало в нём воспоминания, которые он делил только с Лией. Она была глубоко у него внутри, пусть даже сейчас он видел её, всё ещё сидящую на нём и улыбающуюся ему. Она была обнажённой, и её кожа излучала такой цвет, которого Чен прежде никогда не видел. Он догадался, что смотрел на неё сквозь инфракрасный термодатчик Энджела.

Возле него кружили компоненты Лудильщика и освобождали Чена от связывавших его уз. Лия присела на корточки, взяла руки Чена в свои и помогла ему принять сидячее положение. Она улыбалась ему. Когда она приблизилась к нему и поцеловала в губы, Чена захлестнула новая волна приятных эмоций, возникших в нём, в ней и в трёх остальных членах команды.

Она обвила его руками, и на какой-то миг они застыли в крепких объятиях.

— Они говорили нам, что вы погибли, — пробормотал он. — Они сказали, что вы встретили Создание, и оно вас уничтожило. И мы им поверили, поверили, что Нимрод убил всех вас. Зачем я им поверил? Вы уничтожили Нимрода.

«НИМРОДА? — По телу Чена будто пропустили электрический ток, хотя на лице по-прежнему была ясная улыбка. — ЧЕН, ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ. НИМРОД НЕ МОГ НАС УБИТЬ. МЫ НЕ МОГЛИ УБИТЬ НИМРОДА. ЧЕН, МЫ — ЭТО НИМРОД».

И больше никаких слов. Вместо них — образы и голая информация, интенсивный поток данных:

«МЫ ВСТРЕТИЛИ СОЗДАНИЕ. МЫ ИСПУГАЛИСЬ. И МЫ ИЗМЕНИЛИСЬ, ПОСМОТРИ НА ЭТО (ПРОЧУВСТВУЙ ЭТО, УЗНАЙ ЭТО)». Всё было, как один миг — фейерверк параллельных потоков данных в голове Чена…

ОБРАЗ:… команда Альфа застыла на месте. Им навстречу с открытыми бойницами орудий опускается Создание Морган.

Бежать слишком поздно.

В этот момент Лудильщик Ишмаэл распадается на независимые компоненты; Энджел остаётся стоять как вкопанный; С'глая, перепуганная Пайп-Рилла, тщетно пытается найти спасение в отчаянных прыжках.

Группа объединяется…

СЛИЯНИЕ:… все компоненты Ишмаэла летят и находят себе новое место, внедряясь в Лию, С'глаю и Энджела, связывая их своим вытянувшимся телом Лудильщика. Считанные мгновения хаоса, и происходит их группировка. Вместо команды преследования, состоящей из отдельных членов, начинает существование единый интеллект…

ОБРАЗ:… Создание Морган готово уничтожить всё на своём пути. Орудийные бойницы раскалены от готовой высвободиться энергии, а окружающий воздух наэлектризован электромагнитными полями. Из-за ионизации вокруг широкой головы и решётчатых крыльев возникают светло-фиолетовые светящиеся ореолы…

ОЦЕНКА:… образовавшийся интеллект генерирует и прорабатывает огромное число вариантов дальнейших действий. Он вмещает в себя структуру Создания Морган, а также индивидуальные и общие способности команды преследования…

ДЕЙСТВИЕ:… решение найдено. Из устройства общения Энджела, находящегося в его средней части, раздаётся громкий и чистый звук. В то же самое время С'глая начинает издавать другой звук, повышенный на несколько октав, писк, с точно выдержанной частотой, фазой и амплитудой. Звучит ещё один высший обертон, генерируемый отдельными компонентами Лудильщика.

Создание Морган останавливается. Спустя долю секунды начинают вибрировать его крыльчатые пластинки.

КОММЕНТАРИЙ:… НЕИСПРАВНОСТЬ В КОНСТРУКЦИИ СОЗДАНИЯ. РЕЗОНАНСНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ В НЕОРГАНИЧЕСКИХ ЦЕПЯХ УПРАВЛЕНИЯ. УЯЗВИМОСТЬ ПРИ СОВМЕСТНОМ ДЕЙСТВИИ АКУСТИЧЕСКИХ И ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ ВОЛН. НЕ УСТАНОВЛЕНА СТЕПЕНЬ БЕЗОПАСНОСТИ. ПЕРЕГРУЗКА И ОТКЛЮЧЕНИЕ.

ОБРАЗ:… Создание начинает трясти. Хрустящий звук из полости тела, серия беспорядочных мучительных рывков. Решётчатые крылья сворачиваются. (ПЕРЕГРУЗКА) Последние конвульсии. Корпус Создания замирает в фиксированном положении и молча оседает на лесной грунт. Дюжина компонентов Лудильщика подлетают к нему и входят в полость тела…

КОММЕНТАРИЙ:… НИКАКИХ СЕРЬЁЗНЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ. СОЗДАНИЕ ОБЕЗДВИЖЕНО С ЦЕЛЬЮ ИЗУЧЕНИЯ МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ И ИХ ПАТОЛОГИИ.

Образ:… возле замершего Создания Морган сгрудились члены команды преследования. Они лежат, неподвижно распластавшись в мрачной глубине леса. Все чувствительные внешние органы почти полностью заблокированы…

КОММЕНТАРИЙ:… ТЕПЕРЬ ВРЕМЯ ПОДУМАТЬ, ВРЕМЯ ЗАНЯТЬСЯ САМОАНАЛИЗОМ. ТАК МЫ СТАЛИ НИМРОДОМ, ПОЭТОМУ МЫ — ЭТО НИМРОД. ТОМУ, КТО ЕЩЁ НЕ ОБЪЕДИНИЛСЯ РАЗУМОМ, БОЛЬШЕ НЕ ДАНО НИЧЕГО УЗНАТЬ. ПРОЩАЙ.

Чен обессилев лежал на влажном ковре из заплесневелых листьев. С кровоточащим сердцем он вспоминал, что с ним произошло. Всё было таким ярким, как вспышка молнии, и таким же коротким. Он покинул своё тело на несколько часов, но время, похоже, остановилось. Он всё ещё крепко обнимал Лию, а она ласкала губами его щеку.

Он вздохнул в первый раз за целую вечность, приподнял голову и посмотрел вокруг. Ничего. Как всегда, лес был объят тьмой. Лишь сохранившийся в памяти последовательный образ, который он видел благодаря датчикам Энджела, напоминал ему о том, где находились остальные члены команды. Чену показалось, что в стороне, футах в двадцати он какой-то миг слышал шум крыльев Лудильщика. Затем остались только он и Лия.

Чен опустил голову на влажную, мягкую подушку листьев. Его мозг был превращён в студень, растёрт в порошок. Он испытывал знакомые по неудачным сеансам на стимуляторе неприятные ощущения. Ему больше хотелось полежать в тишине, чувствовать, но не думать. Думая, он испытывал сильнейшую боль.

— Чен. — снова прошептал у него над ухом спокойный голос Лии и вывел его из сонного состояния. Чен, тебе было тяжело, но мы не нашли никакого иного способа. Ты сопротивлялся слиянию. Единственное, что мы сумели придумать, это взять тебя силой, когда эмоции превалируют, и ты оказываешься беззащитным. Мы сожалеем, что нам пришлось действовать подобным образом.

Чен ничего не ответил.

— Нам очень жаль, — повторила Лия. — Но я обещаю: это больше никогда не произойдёт таким образом. Это делалось не затем, чтобы попользоваться тобой. Это делалось, чтобы ты быстрее присоединился к нам.

— Кто ты? — Чену показалось, что эти слова произнёс не он; но, когда он задал вопрос, тело, лежавшее рядом с ним и касавшееся его от груди до бёдер, внезапно вздрогнуло.

— Ты знаешь, кто я, — изумлённо прозвучал голос во тьме. — Я Лия.

— Нет, Теперь ты не Лия. Ты Нимрод. А что произошло с той Лией, которую я знал?

— Ах, — резко прозвучал понимающий глубокий вздох. — Да, я Нимрод. Но я и вправду Лия, такая, какой я была всегда. И даже больше, потому что, кроме этого, я — часть Нимрода.

— Моей Лии нет в живых.

— Её нет? Вздор! — Голос Лии стал терять свою мечтательность. — О чём ты говоришь? Её нет! Вот она я, перед тобой. Такая же, какой была всегда. — Она хорошенько ударила его ладонью по груди. Чен подпрыгнул от неожиданного шлепка.

— Кто по-твоему это сделал, если меня нет? — продолжала она. Лия поднялась и наклонилась над ним. Её острый локоть упёрся ей в плечо. — Если ты думаешь, что я лишь иллюзия или что-то подобное, ты ошибаешься, глубоко ошибаешься. Я остаюсь сама собой. Я до сих пор думаю, до сих пор дышу, до сих пор смеюсь и до сих пор люблю. Вбей себе это в свою упрямую голову, Чен Дальтон. — Она снова шлёпнула его по груди, сильнее чем когда бы то ни было. — Это я тебя бью, а не какой-нибудь там Нимрод. Когда сегодня я заговорила с тобой в первый раз, это тоже была я. Когда мы занимались любовью, это была я. Если ты этого не понимаешь, то у тебя в голове вместо мозгов кирпичи. Ты был поглощён, а сейчас ты снова такой, каким был до этого. Ты чувствуешь, что тебя стало меньше от того, что мы слились?

Чен медленно покачал во тьме головой. Ну конечно, это была Лия; она шлёпала его как в те былые дни, когда он был нездоров.

— Нет, меня не стало меньше. Я стал другим.

— Ты стал другим, и тебя стало больше. — Лия уже не склонялась над ним. Он знал, что она поднялась. Заруби себе вот что, Чен. Я до сих пор такая же, какой была всегда. Я люблю тебя так же горячо, как любила там в Трущобах, когда у меня, кроме тебя, ничего не было, и у тебя тоже ничего не было, кроме меня. С тех пор мы оба изменились, причём ты изменился больше, чем я. Но помни об одном, когда придёт твоё время: Люди — самая трудная и неуживчивая составная часть. Мы везде играем роль движущей силы. Поэтому, когда это произойдёт, умей расслабиться. Скажи спасибо тому, что произошло здесь, ты находишься на полпути.

— На полпути куда?

— Увидишь. И очень скоро. — Она наклонилась и одарила его на прощанье нежным поцелуем в щеку. — Всё это было необходимо, к тому же, это было чудесно. Лучше, чем я когда-либо могла мечтать.

Чен услышал лёгкие шаги, удаляющиеся по мягкому ковру поверхности Траванкора. Когда он сел, к нему стал приближаться тусклый прыгающий луч света, прокладывающий себе дорогу сквозь густые заросли вьющихся растений. Это была С'грила, бежавшая к нему с бочкообразным Энджелом в средних конечностях. Сзади её догоняло тёмное облако Шикари.

— С тобой всё в порядке? — спросила С'грила.

Чен хотел было отругать её: да, может быть теперь с ним было всё в порядке, но он был измождён, исцарапан вьюном, вывалян в грязи, насквозь промокший, голый, до смерти перепуганный, и истерзанными мозгами. А где же всё это время были остальные?

Но ничего подобного он не сказал. В своём мозге он нашёл на этот случай инструкцию, которую вместе с потоком информации забросил туда Нимрод. Она ждала этого момента, как мина замедленного действия, часовой механизм которой в этот миг досчитал до нуля.

Чен распластался на чёрном грунте. С'грила и Энджел приблизились и коснулись его. Шикари взвился в воздухе, скрыл их своим облаком и соединил вместе. Был сделан первый толчок в их взаимодействии. Чен стал на ощупь пробираться внутрь, следуя течению потока. Остальные были уже готовы, они были готовы уже давно.

«Лия права. Мы люди — самые упрямые создания».

Остальные усмехнулись ему в ответ. Чен закрыл глаза.

И открыл сознание.

Тотчас же начался интенсивный контакт. Вал стремительного потока захлестнула каждую клеточку его тела, унося Чена на волнах блаженства и удовлетворения. Это было непередаваемое чувство, которое испытывала команда преследования, уютно устроившись вечером в палатке, но усиленное в тысячу, в миллион, в миллиард раз.

Четыре разума, переориентированных… связанных воедино, настроенных на одну волну сознания. Насыщение. Контакт был полным.

Глава 36

Первым делом нужно было выбрать имя. Новоявленный интеллект справился с этой задачей быстро. Он будет называться Алмазом, имя кристально чистое и твёрдое, как бриллиант.

Затем состоялась перекачка информации. Поток данных на высокой скорости поступал из Нимрода Алмазу. Исходные, вторичные и третьестепенные файлы, которыми Нимрод загружал Чена, менее чем за двадцать секунд заняли своё место в недрах нового сознания. Когда процесс передачи данных закончился, Алмаз узнал всё, что было известно Нимроду о происхождении и природе интеллекта.

Четвёртый файл данных оказался самым маленьким в пакете, но Нимрод пометил его, как тот, на который следовало обратить особое внимание. Алмаз приступил к просмотру полученной информации.

Он обнаружил запись, рассказывающую о первых часах существования Нимрода, прерывающуюся время от времени текущими комментариями и результатами анализа самого Нимрода. Чтобы новый менталитет мог легко ориентироваться в сложном потоке фактов, предположений и заключений, Нимрод создал специальный файл-путеводитель, раскрывающий структуру записи.

Они придумывают имя. Менталитет, отдельные члены которого представляли собою команду Альфа, переполнялся радостью и гордостью при виде такого чуда, каким было их слияние. Они стали Нимродом. Нимрод существовал как олицетворение единства воли, информации, желаний и разума.

Выбор имени был первым актом. Второй касался взятого в плен Создания Морган. Его пришлось надолго вывести из строя, пока не будут выяснены причины неполадок и назначено лечение. И они уже нашли разгадку. М-29, которого что-то вынудило выполнить своё назначение, не смог сделать это на станции «Лабиринт» и сошёл с ума.

Третий акт был самым опасным: возвращение. Им снова предстояло стать отдельными членами команды.

Объединённый разум распался, рассеялся, медленно растаял. Лия, С'глая, Ишмаэл и Энджел стояли, казалось целую вечность и молча смотрели друг на друга. Каждый из них видел перед собой незнакомцев, части существовавшего ещё минуту назад единого целого. Наконец они, каждый сам по себе, вернулись на верхние уровни джунглей Траванкора. Как и составлявшие Лудильщика компоненты, каждый из них должен был заняться своими личными потребностями в еде, питье и отдыхе.

Антракт. Перерыв в записи.

В палатке, разбитой высоко в джунглях, снова шёл процесс слияния Нимрода. Им предстояло вместе решить ещё одну задачу. Нужно было посредством Звена Маттин передать в штаб Анабасиса важную новость.

Сообщение было составлено и тут же отправлено. Объединённый интеллект надеялся, что новость о его существовании, подкреплённая его собственным энтузиазмом, будет воспринята как большое событие. Вместе с этим сообщением был послан запрос на доставку на корабль самого Нимрода и Создания Морган, теперь никому не угрожавшего.

Последовало долгое молчание. На экране появилось лицо Мондрайна, но тут же исчезло снова. Объединённый разум ждал ответа. Нимрод знал, что здесь нужно было принять во внимание медлительность и несовершенство мыслительного процесса, происходящего в не объединившемся сознании.

Из Анабасиса пришёл ответ: Оставить Создание Морган на Траванкоре в обездвиженном состоянии. Самим немедленно подняться в капсуле на корабль, который держит планету в состоянии блокады.

Но в Нимроде слились воедино умение Пайп-Риллы сопереживать, причудливая изменчивая логика Лудильщика, аналитический склад мышления Энджела и ничем необъяснимая подозрительность настоящего человека. Ответ Анабасиса противоречил внутренним установкам Нимрода.

Капсула взмыла вверх, к находящемуся на орбите кораблю. В сорока километрах от него капсула была сожжена мощным залпом.

А Нимрод до сих пор находился в палатке, скрытой под слоем растительности Траванкора. Всё это время капсула кружила над планетой на дистанционном управлении.

Теперь Нимрод был привязан к поверхности планеты. Здесь было достаточное поле деятельности для его мощного интеллекта.

Поток данных, переданных Нимродом новому интеллекту, дополнялся информацией, отличной от показа событий и содержащей некоторые догадки и их анализ.

Анабасис пытался уничтожить Нимрода, но в то же время хотел, чтобы Создание осталось на Траванкоре. В этом случае цели Анабасиса можно отождествить с целями Эсро Мондрайна.

Предположение: Создание Морган нужно Эсро Мондрайну.

Противоречие: Анабасис посылал на Траванкор команды преследования с целью уничтожить Создание Морган.

Анализ: На Баркане команда Альфа не уничтожила Симми Артефакт. Вместо этого они (так же как и команда Чена) покорили его, но оставили жить на свободе, а факт этот попытались скрыть.

Если Эсро Мондрайну об этом известно (вероятность этого составляет 0,93), он мог ожидать, что команда Альфа так же не сможет уничтожить Создание Морган.

Вывод: Команду Альфа отправил на Траванкор Мондрайн, который видел три возможных варианта исхода встречи команды с Созданием Морган:

1) Создание уничтожит команду Альфа. Этот исход был наиболее вероятным и не представлял собой новой опасности ни для Анабасиса, ни для Эсро Мондрайна. Создание осталось бы живым. Траванкор остался бы в состоянии блокады. Туда была бы отправлена дополнительная команда преследования.

2) Команда преследования уничтожит Создание. События на Баркане показали, что вероятность такого исхода ничтожно мала.

3) Команда преследования захватит Создание, но не уничтожит его. Создание и команда вместе вернуться с Траванкора.

Конец файла данных.

Нимрод умышленно не показал последнюю часть записи анализа, предоставив новому менталитету дать собственное заключение.

И Алмаз сделал это без особого труда.

Эсро Мондрайн надеялся на третий из предсказанных Нимродом исход: команда преследования захватит Создание, может быть выведет из строя, но не уничтожит его. Создание было нужно Мондрайну, нужно по какой-то неизвестной причине. После того, как команда преследования справилась с задачей, захватив его, она могла быть расформирована.

Однако, для Мондрайна никакой из этих трёх исходов не представлял никакой угрозы, ни один из них не вынуждал Анабасис уничтожить команду преследования.

Заключение: образование объединённого разума стало для Мондрайна полной неожиданностью. Оно явилось событием, в котором он видел прямую угрозу. Следовательно, первоочередной целью Мондрайна стало уничтожение Нимрода, а спасение Создания Морган находилось на втором месте по значимости. Он отдал кораблю приказ уничтожить возвращавшуюся с Траванкора капсулу, потому что в ней не было Создания Морган. Приказ был выполнен, но спектральный анализ оставшегося после взрыва капсулы газа ясно показал Мондрайну, что на её борту команда преследования не находилась.

Поэтому на Траванкор отправили вторую команду преследования в надежде, что она уничтожит Нимрода и снова захватит Создание Морган. Но вместо этого команда образовала ещё один объединённый интеллект. И теперь над ним, как и над Нимродом, со стороны Мондрайна нависла угроза. Вполне возможно, что в любой момент корабль может обрушить на Траванкор всю свою разрушительную силу. Но этого не случится, по крайней мере до тех пор, пока Мондрайн будет думать, что вторая команда не образовала менталитет и может уничтожить Нимрода.

Алмаз сделал заключительный вывод на основе наблюдений Чена за Эсро Мондрайном. Одержимый лидер Анабасиса не удовлетворится наблюдением за Траванкором с далёкой Цереры. Если он ещё не на корабле, то скорее всего прибудет туда в ближайшее время. И тогда возвращение с Траванкора будет для них крайне опасным.

На какой-то миг менталитет сплотился ещё крепче, соглашаясь с этим выводом. Затем взаимный контакт закончился. Начался процесс разделения, и Чен с удивлением обнаружил, что сидит на голой земле, грязный, раздетый. Он с удивлением посмотрел вокруг. Образы Нимрода были настолько ясны и глубоки, что Алмаз, казалось, тоже присутствовал там, с ними в палатке, высоко в джунглях Траванкора.

Трое остальных членов команды молча ожидали, пока Чен оденется. Затем они стали возвращаться. С'грила освещала путь, и команда медленно поднималась по серпантину тоннеля. После того, как произошло их единение, разговоры были неуместными.

Пока они поднимались, говорил только Шикари. Лудильщик высказывал вслух какие-то банальности о Коромарах и Марикорах.

«Это вполне естественно, — думал Чен. — Для Лудильщика слившиеся воедино части — ничто. Должно быть, Шикари не может взять в толк, почему остальные придают этому такое большое значение».

Они добрались до палатки, когда последние лучи Талисы прорезали лесную чащу. Чен очень изумился, когда до него дошло, что они отсутствовали меньше одного дня.

Каждый член команды расположился поудобнее там, где ему больше нравилось отдыхать. Чену не хотелось есть, но он заставил себя взять печенье и вдруг с удивлением обнаружил, что голоден, как волк. Он не верил своим глазам, глядя, как у него во рту исчезают огромные массы богатой протеином синтетики. Должно быть, на то, чтобы слиться в одно целое, потребовалась значительная энергия.

Чену хотелось поговорить с остальными об их детище, об Алмазе, но он не смог выдавить из себя ни слова. Просто невозможно было подобрать слова, чтобы в них выразились сегодняшние впечатления.

— Я начинаю сочувствовать Вейвею, — вдруг заговорила Пайп-Рилла. Она, так же как и Чен, сосредоточенно жевала. — Если Коромар всё время испытывает такой голод, неудивительно, что у него остаётся мало места для других мыслей. Нам нужно вернуться и сказать ему, что мы в безопасности.

— Завтра, — произнёс Шикари. — У Вейвея там достаточно еды, и он подождёт нас с превеликой радостью.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — вмешался Энджел. — Однако, на сей раз ты прав, сегодня можно сделать исключение. Вейвей подождёт до завтра.

Быть может остальным и хотелось поболтать, но для Чена это было выше его сил. Сегодня он как будто снова побывал на стимуляторе Толкова. Ужасно болезненное расширение рассудка, ослепительные вспышки в сознании, которые заставляют то, что было с ним до этого, блекнуть и тускнеть. НО всё же, Чену снова хотелось стать частью Алмаза, почувствовать обволакивающее тепло объединённого разума…

Энджел говорил не умолкая. Чен уже не мог его слушать. В своих мыслях он вернулся на корабль, висящий высоко на орбите. Ему предстояло решить, что им делать, чтобы отвести эту угрозу, иначе они будут обречены провести оставшуюся часть жизни на Траванкоре.

Но с этого момента подобного рода проблемы были не только его проблемами. Решение должен принять Алмаз! Чен почувствовал огромное облегчение.

Он погрузился в глубокий сон, крепкий, без сновидений.

Чен проснулся за несколько часов до рассвета. Под простынь, которой он был укрыт, проскользнуло чьё-то тёплое тело и уютно устроилось возле него. У него от ужаса пробежали по коже мурашки, он напрягся, как струна, но тут же снова расслабился, когда тонкие пальцы нежно коснулись его губ.

— Тш-ш-ш, — прошептал голос у самого уха. — Как прекрасно было встретить тебя в образе Нимрода, но я хочу побыть с тобой рядом будучи самой собой, я хочу успокоить тебя. Ты ничего не теряешь, когда твоя команда объединяется в одно целое. Ты только приобретаешь.

— Я знаю. С нами это уже произошло. Теперь вместе мы — Алмаз.

— Это чудесно. Завтра может состояться первая встреча двух менталитетов. — Она потеснила Чена. Подвинься немного. Я хочу устроиться поудобнее.

Чен попытался разглядеть Лию, но в кромешной тьме она была не более чем двигающимся светлым пятном. Он потянулся и обвил её руками.

— Всё это время я пытался разглядеть тебя, но ты оставалась невидимой. Интересно, похожа ли ты на ту Лию, которую я знал раньше.

В темноте раздался смех.

— Конечно это я! Я нисколечко не изменилась, зато ты стал совсем другим. Не путай меня пожалуйста с Нимродом, потому что, когда каждый из нас находиться в отдельности, я остаюсь сама собой. — Она уютно устроилась в его объятиях и всем телом прижалась к Чену. — Как хорошо было с тобой, когда я была Нимродом, и всё у нас было общим. Но сегодня ночью я подумала, что довольно этого. Мне хочется иметь тебя одной. Сейчас мы будем только вдвоём. Ах, мой милый Чен. Как хорошо с тобой.

Они занимались любовью очень медленно и нежно, безо всякой спешки. Этот акт был кульминацией его глубокого психического расстройства, затянувшегося на двадцать лет. Даже дойдя до оргазма, Чен не почувствовал сугубо плотского наслаждения, только любовь и логическое завершение её проявления. После этого Лия быстро уснула, положив голову на грудь Чену, а он не смог сомкнуть глаз.

Его стала мучить ещё одна мысль.

Лия до сих пор оставалась Лией, полностью осознавая себя личностью и не беспокоясь, что, став Нимродом, она потеряет себя. Но Чен всего каких-то три месяца назад был никем. И со времени этого открытия на Горе он начал задавать себе вопрос: личность ли он? Кто он такой? Или что он такое? Он не обладал тем крепким чувством индивидуальности, которым обладала Лия, легко переносившая как слияние в менталитет, так и его распад. Вопреки её утешениям Чена мучил вопрос: выживет ли то существо, которое называется Ченом Дальтоном?

«И я стану не более чем одним из кусочков единого целого, таким же безликим, как любой компонент Шикари? Мне ненавистна сама мысль об этом. Я хочу быть самим собой, я не желаю раствориться. Надеюсь, это не последняя ночь Чена Дальтона».

Его мысли лениво свивались в длинную нить: «Сколько же я прожил? Некролог: Чен Дальтон, родился в возрасте двадцати лет и трёх месяцев, умер достигнув двадцати лет и шести месяцев. Что ценится выше, короткий отрезок сознательной жизни или весь период физического существования?

Я боюсь заснуть, сознавая, что завтра моё Я может исчезнуть».

Он почувствовал, как Лия шевелится во сне. Её рука легла ему на грудь, словно желая защитить. Она будто бы читала его мысли.

«Всё будет хорошо. Лия мне поможет. Она всегда мне помогала».

С этой мыслью Чен погрузился в спокойный, безмятежный сон.

Высоко в космосе, над головами спящих висела огромная махина корабля. Мощность бортовых энергетических установок была снижена до минимума, чтобы уменьшить помехи приборов. Все датчики были направлены на объятую ночной тьмой сторону Траванкора. Орудия были заряжены.

В центральной рубке управления кораблём сидели Эсро Мондрайн и Лютер Брейчис. Они были поглощены любопытным вечерним моционом. Каждый из них сосредоточенно вводил в память электронного блокнота последовательность цифр. Когда данные были введены, они обменялись записями и стали проверять один другого.

— По-моему всё правильно, — сказал закончив проверку Брейчис. На его лице всё ещё выделялись заплаты из искусственной кожи, но они уже приобрели здоровую окраску. — Думаю, что на сегодня довольно.

Мондрайн протянул руку и взял оба блокнота.

— Мы будем держать эту последовательность у себя в голове до самой смерти, и ты знаешь почему. Потому что так нужно. Мне не больше чем тебе хочется провести здесь оставшуюся часть жизни.

— Для перестраховки я мог бы сообщить последовательность Годиве.

— Нет. — Мондрайн отрицательно покачал головой. Только ты, я и Фламмарион, и никаких записей. Если мы в службе Безопасности не будем придерживаться правил, то кто же будет? Мы будем действовать как положено, пока не убедимся окончательно, что там внизу, — он кивнул в сторону чёрного диска Траванкора, — не осталось никакой опасности.

— До сих пор от команды Рубин поступали неплохие сообщения.

— То же самое можно было сказать и об Альфе, и чем всё это закончилось? Надеюсь, команда Дальтона сделает нам доброе дело и уберёт Нимрода с нашего пути, но в этом нужно удостовериться. Мы имеем дело с чужеземцами из дальних миров. И мне не хотелось бы рисковать.

— Мне тоже. Но тебе ведь известно моё мнение на этот счёт. Мы должны опуститься ниже, навести орудия на то место, где прячется этот Нимрод, выжечь всё ко всем чертям и делу конец. Если мы именно так и поступим, мы разделаемся с ним в считанные минуты.

— И уничтожим единственное Создание Морган, последнее во всей вселенной. Нет, мы не будем спешить, мы будем действовать только тогда, когда будем уверены в стопроцентном успехе.

Брейчис пожал плечами и покинул рубку. Его ждала Годива. Он не хотел тратить время на бесплодные споры.

Мондрайн стал просматривать поступившие сообщения. От Кубо ничего. Еще одна жалоба от Дугала Мак-Дугала насчёт энергетических затрат на поддержание связи между Анабасисом и Траванкором. Послы Звёздной Группы прислали подтверждение: что бы ни случилось, путь с Траванкора будет закрыт до тех пор, пока Создание Морган не будет либо уничтожено, либо полностью обезврежено. Фоб Уиллард спрашивала, когда вернётся Лютер Брейчис.

Если бы он это знал, то с радостью сообщил бы ей.

Мондрайн стёр длинные цепочки цифр в каждом из электронных блокнотов. Исчезло единственное записанное напоминание о последовательности, необходимой для того, чтобы вернуть корабль в обитаемые районы космоса.

И снова Мондрайн, Лютер Брейчис и Годива Ломбер оказались отрезанными от дома шестивековым путешествием через открытый космос.

В сжатых, множественно связанных картографических проекциях Звена Маттин пространство не обладало ни свойствами афинности, ни метрическими свойствами вообще. Здесь имело место лишь прямое преобразование Звена в рамках его собственной прерывистой топологии. Покуда между двумя точками поддерживалась связь, в пространстве Звена они становились соседними.

Корабль, вращающийся над Траванкором, и зал управления в штабе Анабасиса оказывались рядом; в пространстве Звена их разделяло бесконечно малое расстояние. Звено обеспечивало возможность мгновенной (но требующей огромных энергетических затрат) передачи материи или информации через этот крошечный промежуток.

Звено Маттин напоминало чудо, оно и было чудом, но это чудо не прощало ошибок. Сначала место назначения определялось в реальном пространстве, а затем преобразовывалось непосредственно в пространство Звена. Чтобы задать каждую из трёх пространственных координат передачи, требовалось пятьдесят три десятичных разряда. Полная последовательность передачи определялась ста пятьюдесятью девятью цифрами, которые нужно было хранить в банке данных или запомнить, если нельзя было положиться ни на одну систему памяти, кроме органического мозга.

Кроме того, здесь не было симметрии. Числовая последовательность, необходимая для передачи с корабля в штаб Анабасиса, была абсолютно не похожа на ту, с помощью которой передавались сообщения (или объекты) из Анабасиса на корабль.

И днём, и ночью Эсро Мондрайн и Лютер Брейчис записывали стапятидесятидевяти разрядную цепочку цифр и проверяли друг друга. Это была линия жизни, связывающая их с остальной вселенной. Без неё они оказались бы выброшенными, как тот Робинзон, в систему Траванкора и провели бы там оставшуюся часть жизни.

Глава 37

Чен проснулся довольно поздно и обнаружил, что находится в палатке один. Стряхнув с себя последний сон, он вышел наружу. За ночь сюда прибыли остальные члены Нимрода.

Все они хранили нетипичное для них молчание, как будто каждый ждал какого-то сигнала. Двое Энджелов на ночь пустили корни возле края палатки и сейчас сидели рядышком в полной тишине (а может быть общались в ультразвуковом диапазоне). Их раскрытые листья поглощали утренние лучи Талисы. С'грила и С'глая вышли на поиски подходящей для Пайп-Рилл пищи. Чен увидел, как они скачут вокруг верхушек деревьев, как будто не отдавая себе отчёт, что могут свалиться в пятикилометровую пропасть к подножиям гигантских деревьев. Ишмаэл и Шикари распались на составляющие компоненты. Эти тёмно-лиловые существа заполнили всю палатку, облепили каждый свободный участок поверхности. Сказать, кто из них кому принадлежал, было просто невозможно.

Чен протянул руку и снял один из компонентов со своего насеста у стены. Существо с негодованием замахало испещренными прожилками крылышками и попыталось улететь прочь. На Чена уставились крошечные зелёные глазки, в выражении которых не было и намёка на понимание. Когда он отпустил малютку, она в тот же миг выпорхнула наружу и уселась на развесистую зелёную крону.

Чен смотрел на висящее на растительном пологе существо и размышлял. Как только компоненты двух Лудильщиков узнают о своей принадлежности? Откуда отдельный компонент знает, куда ему лететь? Что случится, если какой-нибудь компонент одного Лудильщика попытается прицепиться к частям другого?

Глупые вопросы. Откуда клетка человеческого тела знает, что она, например, является частью печени, а не лёгкого? Чен подошёл к Лии.

Она перевязала на затылке свои чёрные волосы алой лентой, которая на фоне джунглей Траванкора была самым ярким мазком краски. Сидя скрестив ноги на полу палатки, она ела, да так быстро, что примус, на котором подогревалась пища, едва за ней поспевал. Чен понаблюдал пару минут, затем подошёл и положил на противень ещё две порции. Когда еда была готова, он предложил одну из порций ей и очень удивился, когда она взяла себе обе… и показала жестом, чтобы он подогрел ещё.

Лия ела и ела. Прошло довольно много времени, прежде чем она проглотила последний кусок, сказала: «Больше не могу» и откинулась на гибкую стену палатки. Она похлопала себя по животу и ухмыльнулась Чену.

— Ну вот. Ты выплатил мне первый взнос за те тысячи блюд, что я для тебя наготовила. Но прими мой добрый совет и подкрепись сам. Тебе может понадобиться энергия всех тех калорий, которые ты в состоянии сейчас усвоить. Я не хочу сказать, что ты израсходуешь их на меня.

Она искоса взглянула на Чена, затем преднамеренно закрыла глаза.

Беспечны. Все они были слишком беспечны. Чен задавал себе вопрос, почему возвращение с Траванкора волнует похоже лишь его одного. Трудно было поверить, что ещё вчера все его страхи сводились к Создания Морган.

Чен подумал об Эсро Мондрайне. Конечно, приятно было сознавать себя всемогущим, когда их разумы находились в объединённом состоянии, но Мондрайну понадобится совсем немного времени, чтобы увидеть уязвимые места Нимрода и Алмаза. Одно из них Чен тут же обнаружил сам: во время слияния в общий интеллект они почти полностью теряли подвижность. Как одно целое они могли передвигаться лишь очень медленно. Если для того, чтобы двигаться быстрее, они разъединялись, союз переставал существовать.

Похоже, Лия придерживалась мнения, что менталитеты являлись следующей ступенью в эволюции, тем, что должно продвинуть вперёд всех членов Звёздной Группы. Но Чен не верил, что благодаря любому изменению улучшалась способность выживания. Если им не удастся каким-либо образом добраться до корабля, победить Эсро Мондрайна и всех находящихся на борту, объединённые интеллекты окажутся тупиковым звеном в эволюции.

Неужели Чен единственный, кто до сих пор придерживается мысли, что отдельные индивидуумы обладают в некоторых отношениях большими способностями по сравнению с объединёнными интеллектами?

Возвращение обоих Пайп-Рилл положило конец Ченовой гимнастике ума. Когда они вдвоём вынырнули из зелёных зарослей и подошли к Энджелам, это послужило сигналом, и все компоненты Лудильщиков вспорхнули со своих насестов. С головокружительной скоростью и точностью они облетели вокруг палатки и стаей окружили каждого из членов команды. Оба менталитета приступили к делу, и на этот раз без задержки. Толстая коса компонентов Лудильщика образовала своего живой рода кабель, по которому информация одного объединённого интеллекта могла передаваться непосредственно другому.

НАШИ ПРИВЕТСТВИЯ… ДЕЙСТВИЯ КОРАБЛЯ НЕПРЕДСКАЗУЕМЫ… ВРЕМЯ ОГРАНИЧЕНО… ОТ МЕНТАЛИТЕТОВ ТРЕБУЮТСЯ НЕОТЛОЖНЫЕ ДЕЙСТВИЯ…

Было достаточно какой-то доли секунды, чтобы по широкому каналу передалась дюжина основных сообщений, сотня оттенков значений, тысяча перекрёстных ссылок на имеющиеся в распоряжении данные. Объединённые разумы приступили к оценке, параллельно вычисляя условные вероятности, соответствующие каждому из вариантов.

ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ: ДВИЖЕНИЕ СПУСКАЕМОГО АППАРАТА ПО НАПРАВЛЕНИЮ К КОРАБЛЮ БЕЗ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ СВЯЗИ С КОРАБЛЁМ.

ВЕРОЯТНЫЙ ИСХОД: УНИЧТОЖЕНИЕ СПУСКАЕМОГО АППАРАТА ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН УСПЕЕТ ДОСТИГНУТЬ КОРАБЛЯ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ P = 0.58 ЕСЛИ ДЕЙСТВИЕ ПРОИЗОЙДЁТ НАПРОТЯЖЕНИИ ДВУХ ТРАВАНКОРСКИХ СУТОК, P = 0.71 В ПРЕДЕЛАХ ТРЁХ СУТОК, P = 0.96 В ПРЕДЕЛАХ ЧЕТЫРЁХ СУТОК.

Чен находился в рамках объединённого интеллекта Алмаза, но в этот раз в мощных потоках мыслей Нимрода и Алмаза, что кружили над его головой, он сохранил некоторую долю личного самосознания. В его мозге эти потоки отзывались слабыми отголосками, лёгкими завихрениями основного течения.

Идеи остальных отдельных членов команды кружа проникали внутрь, чуждые, но всё же доступные для понимания. Иногда они появлялись воплощёнными в звуки, иногда в образы или в мимолётные иллюзии физического прикосновения. При таком перекрёстном оплодотворении мыслями новые идеи и размышления походили на ярко горящие брандеры, приплывшие чтобы воспламенить в каждом из членов менталитета вереницы мыслей.

К Чену, как малиновая морская звезда, подплыли статистические выводы проведённого Энджелом анализа:

***************************************************** * Вероятности присутствия на корабле персонала * * Эсро Мондрайн, P = 0.99 Лютер Брейчис, P = 0.72 * * Кубо Фламмарион, P = 0.21 Годива Ломбер, P = 0.66 * * Татьяна Снайпс, P = 0.14 Другие, P меньше 0.05 * *****************************************************

Объединенные интеллекты не теряли времени, ожидая, пока составляющие их отдельные члены будут ломать голову над сложностью вероятностного анализа. Они продолжали:

ВТОРОЙ ВАРИАНТ: СПУСКАЕМЫЙ АППАРАТ ПРИБЛИЗИТСЯ К КОРАБЛЮ БЕЗ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ СВЯЗИ.

ВЕРОЯТНЫЙ ИСХОД: УНИЧТОЖЕНИЕ СПУСКАЕМОГО АППАРАТА ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН УСПЕЕТ ДОСТИГНУТЬ КОРАБЛЯ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ P = 0.99.

Мысли Пайп-Рилл отличались гибкостью и деликатностью, в них присутствовало больше чувств, чем логики. От них на поверхности объединённого рассудка расходилась лёгкая рябь, по которой серебристыми нитями протягивался их смысл. Чен схватился за эту тонкую паутину. Прибегнув к помощи Энджела, он почувствовал, как они конденсируются в его сознании в виде сплошных числовых массивов:

***************************************************** * Предпочтительные точки контакта * * в случае их присутствия на корабле * * Татьяна Снайпс, вероятность успеха P = 0.65 * * Годива Ломбер, вероятность успеха P = 0.47 * * Кубо Фламмарион, вероятность успеха P = 0.29 * * Лютер Брейчис, вероятность успеха P = 0.09 * * Эсро Мондрайн, вероятность успеха P = 0.03 * ***************************************************** Но мысли Пайп-Рилл уже остались позади потока идей объединённых разумов.

ТРЕТИЙ ВАРИАНТ: СПУСКАЕМЫЙ АППАРАТ С КОМАНДОЙ РУБИН ПРИБЛИЗИТСЯ К КОРАБЛЮ С СООБЩЕНИЕМ, ЧТО ИМ НЕ УДАЛОСЬ ОБЕЗВРЕДИТЬ ИЛИ УНИЧТОЖИТЬ СОЗДАНИЕ МОРГАН, НО ОНИ ХОТЕЛИ БЫ ВЕРНУТЬСЯ НА АНАБАСИС.

ВЕРОЯТНЫЙ ИСХОД: УНИЧТОЖЕНИЕ СПУСКАЕМОГО АППАРАТА ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН УСПЕЕТ ДОСТИГНУТЬ КОРАБЛЯ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ P = 0.87.

В рамках объединённого интеллекта мысли самих Энджелов выписывали в трёх измерениях пассакалию и фугу. Для понимания Чена они были слишком запутанными. Он лишь чувствовал, что за ними стояла железная логика. Эта логика представлялась ему как коралловые монолиты, вырастающие на дне кристально чистого моря. Его взору открывалось только детальное описание корабля, полученное непосредственно от Энджела:

***************************************************** * Анализ технических возможностей корабля * * Три порта входа, контролируемые системой защиты * * корабля * * Средства защиты корабля: * * Основные: излучение, гравитация, поток на-* * правленных частиц, реактивные снаряды * * Вспомогательные: поле, генерирующее актив –* * ные помехи, режущие конусы, ядерное * * расщепление/синтез, электромагнитные * * заграждения * * Средства нападения: плавление, гравитационная * * особенность, частицы нуклонов, стерилиза-* * торы * * Постоянная выходная мощность системы вооруже-* * ния: 940 гигаватт * * Пиковая выходная мощность системы вооружения: * * 14,4 тераватт * *****************************************************

Чен попытался заглянуть поглубже в банки данных Энджела. Но скрытые в недрах менталитета, они никак не хотели попадать в его поле зрения. Он упорствовал, всматривался ещё и ещё. «Слишком сложно», — произнёс обеспокоенный внутренний голос. Словно сквозь матовое стекло он увидел образ ничем не прикрытой звезды. Чен пошарил по сусекам объединённого интеллекта в поисках какого-нибудь сообщения, и наконец нашёл. Это было предупреждение. Значительная сложность мыслей Энджела не позволяла человеку вступать с ними в прямой контакт. Он должен был довольствоваться лишь тусклым их отражением.

Информация из объединённого разума продолжала поступать:

ЧЕТВЁРТЫЙ ВАРИАНТ: ПРИБЛИЖЕНИЕ К КОРАБЛЮ. СООБЩЕНИЕ О ТОМ, ЧТО КОМАНДЕ РУБИН УДАЛОСЬ ЗАХВАТИТЬ СОЗДАНИЕ МОРГАН. НИКАКОГО УПОМИНАНИЯ О КОМАНДЕ АЛЬФА.

ВЕРОЯТНЫЙ ИСХОД: УНИЧТОЖЕНИЕ СПУСКАЕМОГО АППАРАТА ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН УСПЕЕТ ДОСТИГНУТЬ КОРАБЛЯ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ P = 0.62.

Четвёртый вариант сопровождался чудовищной путаницей ощущений, подобной свету, который постоянно мерцает и никогда не льётся непрерывным потоком. Чен боролся, сопротивлялся, пока наконец не понял, что нужно сделать. Он расслабился и позволил чувствам плыть по течению. В тот же миг он попал в мир, где не существовало устойчивого состояния. Здесь царствовали только усреднённые значения постоянных флуктуаций.

Чен наблюдал за мыслями компонентов Лудильщика, в которые отдельные компоненты вносили свой вклад как со знаком плюс, так и со знаком минус. При этом все незначительные отклонения игнорировались. Здесь мозговая деятельность носила статистический характер, характер грандиозной согласованности мыслительного процесса. Он привык удовлетворяться лишь усреднёнными результатами. Но теперь ему открылся весь красочный калейдоскоп мыслей Лудильщика, пронизывающий своим многоцветием всю сеть объединённого разума. С ослепительной вспышкой поступила следующая оценка:

***************************************************** * О ц е н к а: * * Состояние, в котором в настоящее время пребы-* * вает Создание Морган, известно на корабле с * * вероятностью P = 0.24 или менее. * *****************************************************

Объединённые интеллекты продолжали. Вклад отдельных членов становился общим достоянием и сразу же вливался в общий котёл.

ПЯТЫЙ ВАРИАНТ: СПУСКАЕМЫЙ АППАРАТ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К КОРАБЛЮ, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПЕРЕДАВ НА БОРТ СООБЩЕНИЕ О ТОМ, ЧТО КОМАНДА РУБИН ЖИВА, СОЗДАНИЕ МОРГАН ОБЕЗВРЕЖЕНО, А КОМАНДА АЛЬФА УНИЧТОЖЕНА.

ВЕРОЯТНЫЙ ИСХОД: УНИЧТОЖЕНИЕ СПУСКАЕМОГО АППАРАТА ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН УСПЕЕТ ДОСТИГНУТЬ КОРАБЛЯ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ P меньше 0.17.

Выполнение менталитетами любой функции сопровождалось потреблением значительной энергии, необходимой для принятия решения и последующих действий. Чен ощущал это, как постоянное силовое поле, неизменное, вездесущее и неумолимое, подобное силе притяжения. Он попытался нащупать его источник, и наконец обнаружил его. Рассудок Чена в ужасе отпрянул… Сила, которая двигала вперёд всю группу, исходила из Лии и Чена…

Но прежде чем он это осознал, были вынесены окончательные выводы.

КРАТКИЙ АНАЛИЗ: ПЯТЫЙ ВАРИАНТ ОБЕСПЕЧИВАЕТ БОЛЬШУЮ ПО СРАВНЕНИЮ С ОСТАЛЬНЫМИ ВЕРОЯТНОСТЬ ДОСТИЖЕНИЯ СПУСКАЕМЫМ АППАРАТОМ КОРАБЛЯ. ВЕРОЯТНОСТЬ ОВЛАДЕТЬ КОРАБЛЁМ ОСТАЁТСЯ ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНО МАЛОЙ ПРИ ОТСУТСТВИИ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ДАННЫХ О СОСТАВЕ ЭКИПАЖА НА БОРТУ. КОРАБЛЬ ПЕРЕЙДЁТ К АГРЕССИВНЫМ ДЕЙСТВИЯМ, ЕСЛИ НАПРОТЯЖЕНИИ ДВУХ ДНЕЙ С НИМ НЕ ВСТУПЯТ В КОНТАКТ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: АЛМАЗ В СПУСКАЕМОМ АППАРАТЕ ДОЛЖЕН ВЫЛЕТЕТЬ В НАПРАВЛЕНИИ КОРАБЛЯ. НИМРОД ОСТАНЕТСЯ НА ТРАВАНКОРЕ, НО ФАКТ ТОГО, ЧТО ОН ПРОДОЛЖАЕТ СВОЁ СУЩЕСТВОВАНИЕ, ДОЛЖЕН БЫТЬ СКРЫТ. СОЗДАНИЕ МОРГАН ТАКЖЕ НЕОБХОДИМО ОСТАВИТЬ НА ТРАВАНКОРЕ В КАЧЕСТВЕ ГАРАНТА БЕЗОПАСНОСТИ АЛМАЗА.

ОЦЕНКА: ПОЛНАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ВЫЖИВАНИЯ КАК НИМРОДА, ТАК И АЛМАЗА СОСТАВЛЯЕТ 0.16. НО ЭТО ЗНАЧЕНИЕ ДОСТИЖИМО ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ НЕМЕДЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ.

С этой оценкой умственная активность объединённых интеллектов достигла апогея и пошла на убыль. Чен почувствовал, как слабеет связь между двумя менталитетами. В этот самый момент связующая нить между Алмазом и Нимродом оборвалась, компоненты Лудильщиков взмыли ввысь и опустились на ветви и вьющиеся стебли, чтобы немного отдохнуть. Объединённый мозг распался.

Чен, испытывая головокружение от захлестнувшей и прокатившейся по нему волны ментальной энергии, поднялся и медленно вошёл в палатку. Лия находилась уже там. Она вводила управляющую последовательность, благодаря которой на Траванкор должен был прибыть спускаемый аппарат.

Лия посмотрела на него и покачала головой.

— На выживание нам отпущен только один шанс из шести. А я надеялась, что мы сможем отыскать что-нибудь получше.

— Мы должны это отыскать. — Чен подошёл ближе и сел рядом с ней. — Да, да, я имею ввиду «мы». Мне кажется, некоторые мысли кажутся Алмазу и Нимроду просто неприемлемыми, потому что остальные члены команды слишком миролюбивы. Поэтому действовать предстоит нам. Мы с тобой должны отыскать какой-то способ. И на это нам отпущено всего лишь несколько часов.

Глава 38

Кубо Фламмарион был предан Эсро Мондрайну намного больше того, чем требовалось от него для выполнения служебных обязанностей. Когда Мондрайн уведомил его, что они вдвоём отправятся на Траванкор, его очень испугала такая перспектива. Пятьдесят шесть световых лет от Солнца; пятьдесят шесть световых лет от Цереры; но что ещё хуже, пятьдесят шесть световых лет от запасов Парадокса.

Но он даже не пытался спорить.

Когда же произошли изменения, и Мондрайн сообщил, что на корабль, который находится над Траванкором, отправляются он, Лютер Брейчис и Годива Ломбер, а Фламмарион остаётся в штабе Анабасиса, Кубо внешне выглядел абсолютно спокойным. Но в душе радости его не было предела. Его путешествие в мир кошмаров отменялось.

Но сейчас Кубо даже сожалел о том, что он не на Траванкоре. Он хотел бы оказаться где угодно, но только подальше от Цереры. Тогда, по крайней мере, он был бы избавлен от мучительного зрелища наблюдать на экране дисплея Землю, находящуюся в пространстве Звена совсем рядом. Если он украдкой всего на несколько часов оставит свой пост, он мог бы оказаться на поверхности Земли, попасть в глубокую сеть тоннелей, принять свою дозу Парадокса и вернуться назад прежде чем кто-нибудь заметит его исчезновение…

Но как-никак сам Эсро Мондрайн приказал ему не покидать зал управления штаба Анабасиса. И покуда Создание будет находиться на свободе, а корабль будет кружить над планетой, где оно нашло себе прибежище, Фламмарион должен находиться в штабе на своём посту круглые сутки. Ему поручено подмечать всё подозрительное, странное и незнакомое. И если случится так, что это подозрительное, странное и незнакомое попытается проникнуть посредством Звена с Траванкора в солнечную систему, он должен будет пустить в ход все средства системы безопасности, чтобы не допустить этого.

Был поздний вечер. Он сидел в одиночестве за столом, окружённым дисплеями, вперив взгляд на один из экранов, на котором вращалась Земля, и чувствовал, как колотится его сердце. Каждый удар передавался всему телу, как зубная боль, как жгучая боль от того, что ему в глаза втыкали раскалённые гвозди, как пламя, облизывающее позвоночник, как свёрла, вкручивающиеся в черепную коробку.

Образ Земли с каждой минутой казался всё более соблазнительным. Будь проклят тот день, когда ему захотелось посетить этот кошмарный мир мучительного блаженства! Он понимал, что делал, и поэтому не винил в этом Кинга Бестера, того, кто дал ему первую путёвку в этот мир. Нет это была не первая из его пагубных привычек, она была худшей их них.

Внезапное появление в штабе Анабасиса Фоб Уиллард стало буквально облегчением, хотя она почему-то казалась ужасно взбешённой.

— Ну что и что же мы здесь творим? Вы перекрыли все каналы связи. — Ей не разрешалось находиться в штабе, строго говоря не разрешалось никому, но Фламмарион был знаком с ней очень давно. У него даже в мыслях не было попросить её покинуть помещение. Он повернул голову в её сторону и почувствовал, словно вдоль сухожилий шеи поднимались горячие иголки и вонзались ему в уши.

— Мы не вмешиваемся в связь, — проговорил он хриплым голосом. — Конечно за исключением того, если кто-нибудь захочет попасть на Траванкор или выбраться оттуда. Но пока всё спокойно. — Отвечая ей, он не выпускал из поля зрения контрольную панель. Он говорил правду. Ничто не вызывало подозрений.

— Знаешь ты это или нет, но так или иначе влияние на сеть вы оказываете. Согласно принципам, заложенным в работу сетевого контроллера, Анабасис имеет абсолютный приоритет во всех направлениях связи.

— Я знаю. Но мы этим не злоупотребляем.

— Тогда объясни мне вот что. Подвинься и дай мне точку доступа. — Фоб подошла к пульту (о Боже, как только она умудрилась не коснуться Кубо?) и начала набирать на пульте цифры. — Это прямая связь с Саргассовой Свалкой. А теперь смотри, что получается.

Должно было произойти немедленное соединение. Вместо этого набранные координаты некоторое время помигали, затем появилось сообщение: «Место назначения отсутствует».

— Ты неправильно ввела конечную точку сети.

— Глупости! Я всегда пользовалась этими цифрами, чтобы попасть на Саргассо и вернуться назад. Это всё по вашей вине, по твоей и Анабасиса. Устанавливая систему контроля над одним местом назначения, вы, должно быть, что-нибудь перепутали со всеми остальными.

— Ну уж нет. — Фламмарион забыл о своём состоянии и энергично покачал головой. Ему показалось, что она вот-вот свалится с плеч. — Введи-ка код доступа на Саргассо, и я покажу тебе на дисплее эту часть сети.

Она нетерпеливо топала ногой, тем временем как на одном из экранов не спеша вырисовывалась ветвистое многоцветное переплетение линий и узлов. От этой картины у Фламмариона закружилась голова, но одно он видел совершенно чётко: объект, соответствующий коду доступа, который ввела Фоб Уиллард, отсутствовал. Изумившись, он уставился на экран и проверил себя. Действительно, Саргассовой Свалки на схеме сети просто не было. Устройств связи по какой-то причине там не существовало. Он смотрел и что-то бурчал себе под нос, а Фоб тем временем взялась за работу и стала составлять карту сети в координатах обычной геометрии солнечной системы.

Когда она уже вычертила половину карты, экстренный сигнал переключил внимание Фламмариона. У него за спиной зазвучал монотонный гудок, сигнализирующий, что в какой-то точке создалась нештатная ситуация. Он повернулся и увидел, что ожил самый большой дисплей, тот, на котором высвечивались все точки доступа Звена и все основные в солнечной системе источники энергии. На экране появилось предупреждение о грозящей энергетической перегрузке. Вулкан Нексус уже спешил восполнить энергетическую брешь, а большие резервные ядерные реакторы внешней системы переходили в неавтономный режим. Сами же точки Звена уже были обозначены светящимся синим кружочком.

Из-за паники в сердце Кубо хлынул поток адреналина, достаточно сильный для того, чтобы перебороть даже ломку, вызванную не полученной дозой Парадокса. Он вышел на аварийную связь с кабинетом Дугала Мак-Дугала. Хотя было уже поздно, Лотос Шелдрейк сразу же ответила ему.

— Здесь происходит э т о. — Фламмариону даже не нужно было уточнять, что. — Постарайтесь как можно скорее быть здесь.

Лотос кивнула и исчезла с экрана, а он снова повернулся к дисплею.

— Что это? — прокричала Фоб. Она совершенно выходила из себя.

— Что-то вызвало скачок в потреблении энергии, и очень большой скачок. Такая перегрузка может быть вызвана только передачей в системе Звена чего-то очень большого. — Кубо жестом указал на панель, которая показывала быстро возрастающее потребление энергии. — Чего-то действительно очень большого и на чрезвычайно большое расстояние. Но где же она, чёрт возьми, находится?

— Что ты подразумеваешь под словом «она»?

— Ведь это Звено Маттин. Точка доступа, которая пожирает всю эту энергию! Она должна высвечиваться на дисплее.

Звуковая сигнализация заливалась пронзительным воем, предупреждая о возрастающем уровне перегрузки.

— Где же она? — Фламмарион вертел головой во все стороны. — Все точки Звена до сих пор светятся синим, но ведь та, что тянет в себя энергию, должна гореть оранжевым. Её здесь просто нет!

Фоб посмотрела сама. На огромном экране не было ни одного оранжевого пятнышка. Должно быть, он в чём-то был не прав. Но, хотя Кубо Фламмарион за всю свою жизнь совершил много ошибок, он нечасто грешил непунктуальностью.

Раздался стук каблуков. В помещение буквально ворвалась Лотос Шелдрейк. Аккуратная, она создавала резкий контраст с усыпанным перхотью Кубо.

Он повернул к ней голову.

— Лотос, это не здесь. А это означает, что оно, должно быть, рвётся сюда извне. Скорее всего, оно идёт к нам с корабля. А мы должны помешать ему.

— Успокойтесь, капитан. — Приблизившись к пульту управления, Лотос замедлила шаги. Она склонилась над ним и стала просматривать всё его хитросплетение. Перегрузка при перемещении, это сто процентов. Энергия, достаточная чтобы перебросить огромную массу на огромное расстояние. Но куда же она стекает?

— На Траванкор! Похоже так оно и есть. Это проклятое Создание! Должно быть, ему стали известны коды доступа корабля. Оно идёт сюда! Где посол Дугал Мак-Дугал?

— Спит. Скажите спасибо за это маленькое снисхождение. — Лотос стояла возле устройства ввода и делала свой собственный запрос. — Капитан Фламмарион, я не знаю, что происходит, но я могу сказать, что не происходит. Энергия стекает не на корабль.

— Почему вы так думаете?

— Потому что на корабле установлен свой энергетический реактор. Вам известно, какую мощность должен быть способен вырабатывать корабль. Достаточную, чтобы уничтожить солнечную систему. Если кто-нибудь или что-нибудь попыталось бы проникнуть туда с Траванкора, на борту хватило бы энергии справиться с этим без нашей помощи. Это больше похоже на… О, матерь Божья, посмотрите сюда!

Лотос наконец начала терять терпение. Обычно энергия на передачу посредством Звена потреблялась коротким импульсом, одним кратковременным всплеском гигантской амплитуды. Но в главном зале Анабасиса вдруг начал гаснуть свет. Кому-то требовались огромные энергетические ресурсы, и не на долю секунды, а вот уже на несколько минут. Вход в Звено был открыт, и его держали открытым. Все системы отопления и освещения по всей солнечной системе приостанавливались и гасли.

Свет становился всё слабее. В апокалипсическом полумраке главного зала Лотос наконец-то закончила вводить данные для того чтобы сделать свой собственный запрос. Не указывая активную точку доступа Звена в системе, она составила свою программу, чтобы, начав с точек, где энергия производилась, проследить, куда она направлялась.

— Я, кажется, начинаю сходить с ума. Энергия уходит в никуда. — Она стояла, уставившись на трёхмерную схему солнечной системы. Все векторы потока энергии сходились к одной точке. Но не к одной из тех, что были обозначены синими кружками Звена Маттин. Там же ничего нет.

Но тут раздался крик Фоб Уиллард:

— Есть, есть! — Она указала на карту системы, которую вырисовывала сама, и сравнила её с данными Лотос Шелдрейк, выведенными на дисплей. — Там мои подопечные — Саргассовая Свалка. Но что они туда переправляют?

— Ничего. Кроме энергии. — Лотос Шелдрейк всё ещё стояла у консоли. — Что-то переправляется во вне… и на весьма большое расстояние. Может быть, больше пятидесяти световых лет, вероятно к самому Периметру.

— На Траванкор? — прогнусавил Фламмарион.

— Нет, не на Траванкор. Приблизительно на такое же расстояние, но в противоположном направлении. И передача всё ещё продолжается!

— Но этого не может быть. — Когда гасли светильники, у Фламмариона количество выделяющегося адреналина поубавилось, и вместе с этим к нему вернулась вся его боль. Он сидел, повесив голову, в помещении, освещенном лишь экранами компьютерных дисплеев, имеющих независимые аварийные энергетические установки.

— Этого не может быть, Лотос, — мямлил он. — На Саргассовой Свалке нет точки входа Звена. Её нет сейчас… её там никогда не было.

Глава 39

Подъём был не очень приятным времяпрепровождением. Даже издалека корабль ошеломлял своими размерами. Чен смотрел то на гигантскую махину, имеющую форму эллипсоида, то на тонкую оболочку спускаемого аппарата, в которой он находился.

Контраст был просто потрясающим, что, впрочем, было неудивительно. Корабль проектировался для установления блокады из расчёта, что сможет изолировать население целой космической колонии или даже планеты жителей, у которых есть своё собственное оружие, и которые не желают объединяться. Все предназначенные для установления карантина корабли создавались защищёнными и укреплёнными, ощетинившимися в открытый космос оборонительным и наступательным вооружением. Даже если не принимать во внимание массу их ядерных реакторов, они были многотонными чудищами.

Они должны были быть такими. В экстренных случаях с их помощью можно было отправить в небытие целые миры. Правда такая необходимость пока ни разу не возникала, но на подобные операции корабли уже вылетали. Природный организм, местная форма, пробуравливающая мозги и поражающая всё население Пятидесятницы и вызвавшая кровавую резню на всей планете, была обнаружена всего за одиннадцать часов. Корабль вышел на позицию и был готов провести стерилизацию всей планеты.

А что такое спускаемый аппарат? Чен смотрел на окружавшую его хрупкую тонкую скорлупу, уязвимую даже для слабой звёздной вспышки. Она могла сгореть, случайно попав в поток вторичных выхлопов корабля.

Они подлетали всё ближе, следуя по пассивной траектории. Корабль ничем не рисковал. Назначенный им порт входа был защищён сверкавшей в свете прожекторов батареей реактивных снарядов и излучателями направленных частиц. Когда спускаемый аппарат пришвартовался, членам команды Рубин было отдано распоряжение подниматься на борт корабля по одному. Первым должен войти Чен, а остальные останутся в спускаемом аппарате и будут ждать особого разрешения. Даже у места швартовки спускаемый аппарат со всеми, кто в нём находился, мог быть уничтожен по приказу Эсро Мондрайна.

В нём находилась команда Альфа. Эта группа преследования, уже слившаяся в Нимрода, пряталась в примитивном грузовом отсеке на борту капсулы.

Чен с ужасом осознавал их присутствие всего в нескольких шагах от него самого. Это была его идея, вернее его и Лии, которая заключалась в том, что Альфа вместе с ними займёт место в спускаемом аппарате. Ни Нимрод, ни Алмаз не могли оценить полную вероятность, того что в результате таких действий они уцелеют, и поэтому все остальные члены двух команд выразили свой протест. Зачем подвергать опасности обе команды, говорили они, в то время как вполне хватило бы и одной, чтобы испытать судьбу?

Но Чен настоял на своём, хотя так и не смог объяснить, чем можно было оправдать такие действия. Разместив в спускаемом аппарате команду Альфа, у них не оставалось другого варианта, как только лететь прямо на корабль, путь к отступлению оказывался перекрытым. Дело в том, что, дабы избежать избыточного веса на борту, они оставили на Траванкоре все ненужные теперь запасы продовольствия и топлива. В процессе швартовки с корабля можно было обнаружить практически любое превышение веса. Если у экипажа на борту корабля возникнет малейшее подозрение в том, что в капсуле прячется Альфа, этого будет вполне достаточно, чтобы вызвать у них агрессивную реакцию.

По мере приближения к кораблю, до ушей Чена доносился шёпот. Результаты анализа Нимрода передавались из грузового отсека по непрерывной цепочке, состоящей из компонентов Лудильщика. Энджел преобразовывал информацию в доступную для Чена форму.

— До пункта швартовки остаётся двести метров, говорил Энджел. — Нимрод считает это добрым знамением. Если корабль и собирался уничтожить нас, прежде чем мы войдём в порт, самое благоприятное для этого время уже прошло. Текущее значение вероятности благополучной швартовки с кораблём составляет 0.255, выше чем предыдущее значение 0.23. Нимрод предполагает, что Татьяна Снайпс отсутствует на борту. Это уменьшает вероятность того, что мы найдём взаимопонимание с теми, с кем нам придётся иметь дело, до значения 0.13. Предыдущее значение 0.19. Оценка полной вероятности успеха нашей миссии уменьшается до 0.12.

Чен почти не слушал. Энджел был на седьмом небе от счастья, оперируя с данными и статистическими вычислениями, но какой был в них толк? Команда взяла на себя этот риск, и вероятности теперь не имели никакого значения. Либо в этом опасном мероприятии их ждёт успех, либо они потерпят неудачу. Здесь было только два возможных исхода. Впереди не могло быть одной десятой или одной третьей части успеха. Через ближайшие полчаса они либо останутся в живых, либо погибнут. Ничего среднего здесь быть не может.

— Готов к швартовке, — произнёс Чен перед чистым экраном. Они не получали с корабля никаких видеосигналов, хотя порт находился менее чем в двухстах метрах от них.

— Начинайте, — ответило металлическим голосом переговорное устройство спускаемого аппарата.

— Они всё ещё находятся под управлением компьютера, — говорил Энджел. В невесомости, вызванной баллистической траекторией их полёта, зелёная масса Чессел-Роуза повисла над головой Чена. — Если они задумали бы сделать по нам залп сейчас, сам корабль получил бы минимальные повреждения. Это неплохой знак. Вперёд и вверх! Нимрод полагает, что нам и в самом деле позволят пришвартоваться.

— В таком случае спускайся с потолка. Если не сейчас, то через пару секунд произойдёт захват, и мы снова почувствуем силу притяжения. Сядь рядом с Шикари. Я не хочу, чтобы ты намотался мне вокруг шеи, когда произойдёт швартовка.

Лишь только Чен закончил говорить, корпус капсулы содрогнулся. Энджел отлетел назад и ударился о стену каюты. «Ой!» — произнёс компьютер, прикреплённый ремнями к средней части Энджела. Снаружи послышался лязг железа, и вибрация передалась всему корпусу.

— Произошла швартовка, — сказало переговорное устройство.

Чен направился к люку спускаемого аппарата, а остальные продолжали сидеть на своих местах.

«Будь осторожен. Это самый опасный момент». Чен услышал эти слова или их произнёс его внутренний голос? У двери он остановился и немного подождал.

Капсула аккуратно поместили на стапель, расположенный на четвёртой палубе. Чен по звуку определил, что за ними захлопываются герметичные порты. Затем он услышал, как затрещала оболочка, когда после пребывания в вакууме, оказалась в зоне с повышенным давлением. Чен подождал, пока по показаниям приборов не уравняется внутреннее и наружное давление воздуха, и открыл люк.

Вдоль корпуса тянулся узкий трап, по которому нужно было пройти к воздушному шлюзу во внутренней стене. Направляясь туда, Чен отдавал себе отчёт, что даже после этого шлюза он ещё не окажется непосредственно на корабле. Согласно Энджеловской реконструкции геометрии корабля, за ним должен был находиться ещё один шлюз со своей системой контроля вновь прибывших на борт. Если что-то покажется подозрительным, весь входной порт может быть выброшен в открытый космос, а корабль будет продолжать функционировать, почти ничего не утратив.

Гермодверь открылась. Чен ступил внутрь, и тут его с головы до ног обдало дезинфицирующим аэрозолем. Перед ним открылся коридор со стенами из белого материала, который вёл его к ещё одному воздушному шлюзу. Чен пытался изучить взглядом каждую деталь интерьера, и пожалел, что никак не может передать эту информацию Нимроду. Ведь объединённому разуму была необходима информация на случай, если ему понадобится незаметно пробраться на корабль.

Следующая дверь вела в помещение, где царило мощное гравитационное поле. Должно быть, Чен находился всего лишь в нескольких шагах от тщательно заэкранированного реактора, снабжавшего энергией весь корабль. Он подумал о том, какие процессы происходят у него под боком, и представил, что ощущает гравитационное поле приливов. Он постоял некоторое время, пока тело не привыкло держать равновесие в таком поле тяготения, и по изогнутому полу направился к двери, ведущей из этого необычного помещения.

Это было ещё одним местом, где его могла поджидать опасность. Постояв в нерешительности несколько секунд, Чен двинулся вперёд. Он оказался в основной зоне карантина. Это было большое шестиугольное помещение, метров тридцать поперёк, разделенное на семь частей. Центральную часть, где находился Чен, окружали шесть отдельных сводов, в каждом из которых находилась тяжёлая дверь из тройного стекла. Всё помещение просматривалось и прослушивалось из каждой из семи комнат. Даже если здесь произошёл бы мощный ядерный взрыв, зона его действия осталась бы ограниченной стенами этого помещения.

В дальнем конце центральной части Чена ждали двое мужчин.

Эсро Мондрайн и Лютер Брейчис. Чен вспомнил результаты анализа, проведённого объединёнными интеллектами. Присутствие этих двоих на корабле прогнозировалось с наибольшей вероятностью, но с наименьшей вероятностью от них можно было ожидать понимания.

Похоже, Мондрайн пришёл сюда без оружия. Брейчис держал высокоскоростную установку реактивных снарядов, нацеленную Чену в середину туловища. Его лицо было похоже на мозаику изуродованной плоти и искусственной кожи.

Мондрайн приветственно кивнул.

— С возвращением тебя, Чен. Согласно нашим сведениям, ты первый из людей, кто вернулся с поверхности Траванкора. К сожалению у нас нет красной дорожки, чтобы расстелить перед тобой. — Он улыбнулся, несмотря на царившее в комнате напряжение. — Я рад тебя видеть, но уверен, ты понимаешь, что мы могли ожидать здесь чего угодно. Проходи и садись.

Кивком головы он указал на три стула с высокими спинками, составлявших всю меблировку центральной части. Они стояли так, что взору каждого открывался дисплей размером во всю стену. Чен и Мондрайн сели, но Лютер Брейчис остался стоять. Он не выпускал из рук своё оружие.

Чен кивнул в сторону смертоносного приспособления.

— Красной дорожки мне не нужно, но я ожидал более приветливого обращения. Вы послали нас выполнять задачу. Мы её выполнили, а теперь вы направляете в меня э т о.

Объединённые интеллекты надавали Чену рекомендаций о том, как он должен будет начать беседу: говорить резко и по возможности бессвязно. Чен также был предупреждён, что можно более или менее определённо прогнозировать лишь обмен несколькими первыми фразами. В остальном же, когда завяжется разговор, ему придётся действовать опираясь на своё собственное суждение.

— Но вы же не выполнили возложенную на вас миссию, — мягко произнёс Мондрайн. — Вам было приказано уничтожить Создание Морган. Но, согласно вашим сообщениям, оно до сих пор живёт.

— Живёт. Но мы сделали больше того, что от нас требовалось. Благодаря нашей команде в вашем распоряжении находится живое, функционирующее Создание, обитающее в безопасном окружающем пространстве.

Чен преднамеренно сделал ударение на словах «живое», «функционирующее» и «безопасном». Он увидел положительную реакцию Мондрайна. Лицо Брейчиса же было настолько обезображенным, что не выражало эмоции вообще. Чен пожалел, что рядом с ним не было С'грилы. Пайп-Риллы лучше людей разбирались в эмоциях.

— Полагаю, мы даже можем сказать, из-за чего Создание потеряло рассудок, — продолжал Чен. — Оно разрабатывалось для наблюдения за Периметром, но ему не предоставили возможность заниматься этим. Если мы не ошибаемся, его можно вылечить.

Эти слова подействовали на Мондрайна больше, чем что-либо ещё. Его глаза засверкали, но всё же они оставались подозрительными.

— Вероятно Создание и можно вылечить. Но этим нельзя объяснить, почему вы не выполнили задачу. Почему вы не уничтожили Создание, как было приказано?

— В этом не было необходимости. — Чен был вынужден поддерживать разговор, даже если при этом на свет всплывали такие факты, которые он предпочёл бы умолчать. По предположениям Нимрода разговор должен был продлиться около пяти минут. — Зачем нам было нужно его убивать, коль мы сумели нейтрализовать его наступательную мощь? Сейчас он не может причинить никакого вреда. Он обездвижен и находится в безопасном месте в глубине джунглей Траванкора.

— Невредимый и в рабочем состоянии? — Голос Мондрайна чуть дрогнул.

— Да, насколько мы можем судить. Но Создание не могло уместиться вместе с нами в спускаемом аппарате. Если вы предоставили бы мне более мощный космический грузовик, я бы мог спуститься и забрать его.

Чен видел, что в разговоре он подошёл к принципиальному пункту, о которой предупреждали его объединённые интеллекты. Если Мондрайн сейчас согласится, шансы на спасение значительно бы возросли.

Но тот лишь покачал головой, теребя пальцами прикреплённый к воротнику опал.

— Пока подождём. Скажи мне, Чен, каким ты видишь будущее команды Рубин, после того, как вы справились с Созданием?

— Не думал, что у нас может быть будущее. Нас собрали для выполнения определённой задачи, и мы её выполнили. Полагаю, что нас с поздравлениями отправят по домам. Разве в этом могут быть проблемы?

— Думаю, что нет. — Мондрайн кивнул Лютеру Брейчису, и тот опустил оружие. — Предположим, мы согласны, чтобы ты высадился на Траванкоре и привёз сюда Создание. Вам для этого понадобится вылететь туда всей командой?

— В этом нет необходимости. Сейчас Создание не представляет собой никакой опасности. Если у меня будет подходящий корабль, я смогу высадиться и выполнить задачу сам.

— Хорошо. — Мондрайн поднялся. — Мы разрешаем войти остальным членам команды. Я хочу лично выразить им свою благодарность. Затем они смогут вернуться на свои родные планеты.

— Прямо сейчас?

— Почему бы нет.

«Он подозревает, — подумал Чен. — Он не знает, что моя команда также образовала объединённый интеллект, но рисковать ему тоже не хочется».

— Я думал, что мы все сможем отправиться туда, и может быть даже отпраздновать победу. Каждый из членов команды действительно собирался пойти своей дорогой, но не так скоро и неожиданно.

— Вы победили Создание Морган, и на этом ваша миссия на Траванкоре закончилась. Теперь нет смысла продолжать действовать в рамках Анабасиса. — Мондрайн позволил себе немного расслабиться. — Кроме того, на Церере нас ждёт множество других дел. Лютер, проводи внутрь остальных. По одному.

Этого и следовало ожидать. Но как только Чен об этом подумал, Лютер Брейчис подошёл к двери, ведущей в одно из защищённых помещений. Он взмахнул рукой, сжимающей оружие, и жестом пригласил Чена пройти.

— Сюда, Дальтон.

— Я? Но чем я провинился?

Брейчис пожал плечами.

— Всего на несколько минут, — ответил Мондрайн. Брейчис проводил Чена, и, когда мощная армированная дверь закрылась, Мондрайн подошёл к панели переговорного устройства и набрал кодовую последовательность. — Мы просто хотим проверить твоих спутников, — сказал он. — Как только мы убедимся, что всё в порядке, тебя выпустят. Итак, заходит первый.

На экране дисплея появилась громоздкая фигура Энджела. Он вышел из капсулы и направился к гермолюку. Вскоре он уже стоял в центральной части помещения. На этот раз никто вообще не рассуждал. Его сразу же запихнули в соседнее защищённое помещение.

Никто не проронил ни слова, пока С'грила и Шикари по очереди заходили в карантинное помещение. В отношении Лудильщика была проявлена особая забота. На поясе Лютера Брейчиса висело ещё одно смертоносное орудие. Оно могло поражать противника широкой огненной струёй. Если бы в этом возникла необходимость, Брейчис мог бы с его помощью сжечь на лету всё облако компонентов Лудильщика.

Но это оружие ему не пригодилось. С'грила и Шикари безропотно согласились, чтобы их препроводили в отдельные непроницаемые помещения. Когда все члены команды были в сборе, Мондрайн снова подошёл к пульту управления. Он набрал новую команду.

— Уничтожаем спускаемый аппарат, — как бы между прочим заметил он, но глаза его были устремлены на Чена. — Конечно же, в строгом соответствии с требованиями Безопасности в условиях карантина. Твоя команда находится здесь, а нам не хотелось бы рисковать. Вдруг какой-нибудь очень опасной форме жизни с Траванкора захочется бесплатно покататься с нами. Так ведь?

Чен лишь покачал головой. Его лицо продолжало оставаться невозмутимым даже тогда, когда на экране появился объятый синим пламенем спускаемый аппарат. Во время их совместного сеанса на Траванкоре Нимрод и Алмаз предусматривали и такую возможность, но так и не придумали надёжных контрмер.

Всё было предельно ясно. Либо Нимрод уже изыскал какой-то способ проникнуть из капсулы внутрь корабля, либо Лии и остальных уже не было в живых. Предполагалось, что, когда спускаемый аппарат будет пришвартован, объединённый интеллект распадётся на отдельных членов, и каждый из них будет самостоятельно пытаться пробраться на борт корабля. Всё казалось достаточно просто, когда Нимрод и Алмаз выдвигали эту рискованную идею. Сейчас это звучало как нечто невозможное. Чен пожалел, что не обладает врождёнными способностями Энджела оценивать шансы.

— Прежде чем ты поведёшь нас вниз, чтобы забрать Создание, и мы сможем поговорить о праздновании успеха, — продолжал Мондрайн, — я хотел бы задать тебе ещё один дополнительный вопрос. Мне не терпится узнать, сопровождались ли ваши действия на Траванкоре какими-нибудь видениями или искажённым восприятием реальности?

Наступил очень важный момент. Мондрайн должен был знать о его первой загадочной встрече с Нимродом, потому что Чен докладывал о том, что видел Лию, и это сообщение осталось в базе данных. Но как ему нужно было ответить? Может, стоило рассказать, что и позже происходила подобная встреча? А может быть лучше сказать, что, находясь в глубоких джунглях, они сожгли и тем самым уничтожили нечто, являвшееся по их предположения порождением Создания?

Оба ответа были одинаково опасными. Чен колебался, а Брейчис, видя его нерешительность, вскинул ружье и сделал шаг в сторону двери, за которой находился Чен.

— Проклятье! Эсро, он слишком долго молчит. Неужели ты не видишь, что он водит нас за нос?

— Лютер, успокойся. Мы все здесь на взводе. Но мне нужно Создание, даже если тебе на него наплевать. И, прежде чем спуститься на поверхность, мы должны точно знать, что произошло на Траванкоре.

За спиной Мондрайна медленно открылась ещё одна дверь. На пороге стояла женская фигура. Чен задержал дыхание и попытался не смотреть в ту сторону, где из темноты в ярко освещённое карантинное помещение входила она.

«Лия?»

Но тут Чен с огорчением вздохнул. Вошедшей оказалась Годива Ломбер. Она была одета в скромное с длинными рукавами белое платье из телячьей кожи. По лицу можно было прочесть, что она чем-то ошеломлена.

Лютер Брейчис не слышал, как она вошла, до самого последнего момента. Он резко повернулся и вскинул своё оружие, держа палец на спусковом крючке. Увидев Годиву, он выпустил из груди воздух и опустил ружье.

— Годди, никогда больше так не входи. Тебе же было сказано оставаться в нашей комнате, пока я не вернусь. Я ведь мог застрелить тебя!

— Мне надо с тобой поговорить, Лютер. — Её голос звучал загадочно, словно доносился издалека. — Ты должен выслушать. Это очень важно.

— Попозже. Разве ты не видишь, что мы заняты? Ты должна вернуться в комнату. Я просто не могу сейчас уделить тебе внимание.

— Но это нужно сделать именно сейчас. — Годива сделала два шага вперёд. — Лютер, пожалуйста. Тебе же будет лучше.

— Пойди с ней, — раздался чей-то голос. Это Энджел говорил через компьютерное переговорное устройство. Лютер Брейчис, Годива говорит правду. Ты должен пойти с ней.

— Что это всё за чертовщина? — Брейчис стал поворачиваться к Энджелу, но тот находился в безопасности за армированной стеклянной перегородкой.

— Это то, чего я боялся. — Мондрайн сломя голову бросился к пульту управления. — Оно на борту. Одному только Богу известно, как и откуда оно проникло. Но оно находится здесь, Лютер. Видишь, что оно сделало с Годивой. Посмотри на её лицо.

— Годива! — Брейчис снова повернулся к ней.

— Нет, Лютер, нет. — Она вышла вперёд и оказалась прямо перед ним. — Эсро ошибается. Действительно, на борту есть кто-то новый, и я с ним разговаривала. Но ты не волнуйся, со мною ничего не случилось. Со мной просто не может чего-нибудь случится. — Она одарила его открытой улыбкой. — Лютер, Нимрод не сделал мне ничего плохого. Но он мог бы помочь тебе и Эсро. Вы могли бы избавиться от вашей ненависти и жестокости. Пожалуйста, идёмте сейчас со мной, и ты и Эсро. Лютер, я люблю тебя. Ты же знаешь, я никогда не сделала бы то, что могло бы причинить тебе вред.

За спиной Годивы дверь, ведущая в помещение, начала открываться сильнее. Мондрайн и Брейчис в первый раз за эти минуты бросили взгляд в сторону коридора. То что они увидели, заставило их попятиться назад.

В помещение входил Нимрод. Чен впервые сам увидел менталитет, не будучи его частью. Даже для него это было приводящим в ужас зрелищем. Тела Лии, С'глаи и Энджела медленно шевелились, облепленные роящейся массой компонентов Ишмаэла. Из основной части отходили длинные извивающиеся щупальца тёмно-лиловых компонентов Лудильщика. Они вытянулись через всё помещение и достали до замков запертых дверей. Чен увидел, как вся масса дрогнула и подошла ближе к нему. Дверь, за которой сидел Чен беззвучно отъехала в сторону.

— Годива, посторонись! — закричал Брейчис, вскидывая оружие и пытаясь прицелиться в то, что находилось за стоящей перед ним женщиной.

— Стрелять бессмысленно, — произнёс из глубины трепещущей массы голос Лии Рэйнбоу. — Лютер Брейчис, Годива говорит правду. Мы можем вам помочь. А в её рассудок мы не вторгались, потому что мы не в состоянии это сделать. Можно мы всё ему расскажем?

Годива закивала, всё ещё глядя Брейчису в лицо страстным взглядом.

— Расскажите ему. Пусть он узнает об этом сейчас. Я его так люблю!

— Лютер Брейчис, мы не смогли втянуть Годиву в наш ментальный союз, хотя пытались сделать это. Мы не смогли, потому что Годива — не человек.

— Годива, отойди! — Брейчис, похоже, не услышал того, что сказал объединённый интеллект. Рука, сжимающая оружие, дрожала. — Отойди в сторону, дай мне выстрелить в него.

Годива подошла ещё ближе, протянула к нему руки и положила их ему на плечи.

— До разговора с Нимродом я не могла тебе об этом рассказать. Я была закодирована таким образом, что не имела возможности этого сделать, и всё время меня мучил вопрос, узнаешь ли ты когда-нибудь об этом. Они говорят правду. Я не человек. О, Лютер, пусть они тебе помогут.

— Не дотрагивайся до него! — Мондрайн набросился на Годиву, внезапно осознав, в чём тут дело. — Никогда больше не трогай его, и не говори, кто ты такая.

— Нет. Я должна. До этого я не могла, но сейчас я должна. — Руки Годивы обвили шею Брейчиса. — Лютер, мой любимый, я — Артефакт.

Брейчис попытался высвободиться из её объятий.

— Годива, не надо так говорить. Никогда не говори такие вещи.

— Я должна. — Она уцепилась за него и не отпускала, а он начал потихоньку отступать назад. — Я Артефакт. Меня создал маркграф Фуджитсу.

— Этого не может быть. Ты ведь, можно сказать, спасла мне жизнь. — Кисти, сжимающие оружие, побелели в косточках и задрожали сильнее. — Когда на меня напали Артефакты, ты помогала не им, ты помогала мне.

— Конечно, я пыталась тебе помочь. Я никогда бы не смогла кого-нибудь убить. Фуджитсу вырастил меня в сосудах своей лаборатории. Но я была создана для того чтобы любить, а не убивать. Лютер, я люблю тебя. Она потянулась и попыталась поцеловать его. Брейчис отвернул лицо.

— Лютер Брейчис, проникнись состраданием, а не гневом. — Это снова был голос Лии, он исходил из самой середины облака компонентов Лудильщика. — Она стала орудием в руках Фуджитсу, но не по своей воле. Пока маркграф был жив, её программа была настроена на то, чтобы наблюдать за тобой, всегда оставаться рядом с тобой, любить тебя. Когда он умер, программа не перестала работать. Но с его смертью запустилась ещё одна программа, благодаря которой она сделалась источником информации для других Артефактов. Тогда у них появилась возможность следовать за тобою буквально по пятам, знать обо всех твоих действиях. Но ты пойми страдания Годивы, как можем понять их мы. Она любит тебя, но в то же время она не могла не передавать информацию тем, кто мог бы обернуть её тебе во вред. Когда вы отправились на Траванкор, она бесконечно обрадовалась, ибо знала, что другие Артефакты не смогут тебя здесь достать.

По лишённым морщин щекам Годивы текли ручейки слёз.

— Лютер, это правда. Прости меня. Я не могла сказать тебе о том, что делала, как бы я тебя ни любила.

— Любила? Делать деньги для Фуджитсу, и это в твоём представлении любовь? — Лютер Брейчис с отвращением убрал лицо от Годивы, когда та ещё раз попыталась поцеловать его. Он посмотрел в сторону поверх её плеч. — Будь проклят, Фуджитсу, на том и на этом свете! — Брейчис говорил спокойным голосом, очевидно даже не вкладывая в слова эмоций. — Ты хотел получить от меня причитающиеся тебе деньги и ты их получил. Ты победил, Фуджитсу. Ты победил.

Он приставил дуло своего ружья к мягкому животу Годивы и нажал на спусковой крючок. Раздался приглушённый, почти что безобидный звук. Реактивный снаряд проделал в пышном теле Годивы дыру размером с кулак.

Она посмотрела Брейчису в лицо и улыбнулась таинственной, влюблённой улыбкой. Несколько секунд она стояла в полный рост, подняв руки вверх в умоляющей позе, затем рухнула на пол. Даже умирая, она оставалась грациозной. Лютер Брейчис посмотрел на её тело и глубоко вздохнул. Он готов был зарыдать.

Из присутствующих лишь Мондрайн мог предвидеть, что же за сим последует.

— Лютер! Только не это. — В один миг он оказался возле Брейчиса и схватил его за руку. Тот скользнул по нему взглядом и стал медленно поворачивать запястье. Мондрайн приложил все свои усилия, но рука Брейчиса продолжала двигаться с той же скоростью. Приставив оружие к своей голове, Брейчис ещё раз посмотрел на распластавшееся перед ним на полу окровавленное тело.

— Годива, я любил тебя, — сказал он спокойным голосом. — Я действительно любил тебя.

С этими словами он нажал на курок. Со стороны затылка брызнул фонтан крови и вылетели мозги. Падая на пол, он потянул за собой Эсро Мондрайна.

Чен бросился вперёд. Мондрайн уже почти освободился от судорожной хватки и поднимался на ноги.

К всеобщему изумлению Годива Ломбер делала то же самое. Прижав руку к рваной ране на спине, откуда вываливались кровоточащие внутренние органы, она стояла, покачиваясь на ногах. Она медленно заковыляла вперёд, туда, где лежал Лютер Брейчис.

— Годива Ломбер, не вздумай поднимать его. Такое усилие убьёт тебя, — предупреждал её голос Лии. Но Годива уже наклонялась, а её руки обнимали тело Брейчиса, хотя по платью стекал вниз стремительный поток крови. Она покачала своей светлой головой.

— Мы никогда не умираем легко. Даже… то горя. Она поднялась, крепко прижимая Лютера к своей груди и поддерживая рукой его размозженную голову.

Внезапно она бросилась к выходу карантинного помещения.

Чен посмотрел ей вслед… и тут осознал, что, пока они смотрели на агонию Годивы, Эсро Мондрайн незаметно исчез через другую дверь.

— Следуйте за ним! — прозвучал голос Лии. — Брейчис мёртв, теперь Мондрайн — единственный, кто знает кодовую последовательность Звена, которая необходима, чтобы вернуть корабль в солнечную систему.

Чен колебался в нерешительности. Следовать за Мондрайном… Но Нимрод всё ещё находился в объединённом состоянии, Энджел был слишком медлительным, Шикари распался на составляющие.

— С'грила! — прокричал Чен Пайп-Рилле. — За мной. Это наша работа.

Он выскочил из карантинного помещения и сразу же оказался в лабиринте коридоров корабля.

— Куда идти? — спрашивала С'грила. Она скакала рядом с ним.

Чен не имел ни малейшего представления. Прежде чем он смог что-либо сказать, вдоль коридора устремился шлейф компонентов Лудильщика.

— Следуй за Шикари, — звучал где-то далеко за спиной голос Лии.

Может быть, хоть Нимроду было известно, куда девался Мондрайн. Чен и С'грила бежали за летящим кортежем Лудильщика. Они миновали один коридор, поднялись по двум коротким лестничным пролётам.

— Главная рубка управления кораблём, — прокричала С'грила. Она уже обогнала Чена. — Он здесь.

Чен ворвался в помещение и там нагнал Пайп-Риллу. Мондрайн сидел за главным пультом и щёлкал переключателями. Когда вбежали Чен и С'грила, он повернулся к ним лицом.

— Отойдите от меня, иначе мы все погибнем. Я ввёл команду самоликвидации корабля, и только я могу остановить её выполнение. У вас есть три минуты, чтобы сдаться мне и занять места в изолированных карантинных кабинах.

— Остановись, — воскликнула С'грила. — Он не пугает нас, он это действительно сделает. Мы должны подчиниться ему.

— Подождите! — раздался голос в глубине коридора. Он принадлежал Энджелу. Тот спешил в рубку настолько быстро, насколько ему позволяла корневая система.

— С'грила, помоги Энджелу. — Но прежде чем могла быть выполнена команда Чена, в коридор ворвался вихрь компонентов Лудильщика. Они окружили Энджела, подняли его и втолкнули в рубку управления.

Когда Энджел уже стоял на пороге, от роя отделилась одна часть и сразу же окружила Мондрайна. Другая часть подлетела и опустилась на Чена и С'грилу.

— Быстрее!

Чен не понял, кто это прокричал. Объединённый рассудок заработал, быстрее чем когда бы то ни было. Чен почувствовал, что Алмаз тянется к Мондрайну, затем был момент контакта.

— ВОЗМОЖНО ЛИ ЕГО ДОСТАТЬ? — раздался голос Нимрода. Он звучал издалека по устанавливающейся с помощью Ишмаэлом и Шикари связи.

— МЫ ПЫТАЕМСЯ. — Долгое время они пытались подступиться к сопротивляющемуся рассудку. — МЫ НЕ МОЖЕМ.

Чен почувствовал жестокий удар недоумения, граничащего со страхом. Разум Мондрайна противостоял им с огромной силой; такого сопротивления не ожидал в нём встретить Алмаз. Объединённый рассудок пришёл в ужас от той силы эмоций, с которой ему пришлось столкнуться.

— МЫ НЕ МОЖЕМ ЗАСТАВИТЬ ЕГО ВЛИТЬСЯ НАШ МЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ. — Сообщение отправилось назад к Нимроду. — МЫ НАТКНУЛИСЬ НА ПРЕГРАДУ. НЕПРИСТУПНУЮ, КАК КРЕПОСТЬ, ВРОСШУЮ В ЗЕМЛЮ.

— ВОЗМОЖНО ЛИ ОБОЙТИ ЕЁ И ДОБРАТЬСЯ ДО ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ, КОТОРАЯ ВЫЗЫВАЕТ САМОЛИКВИДАЦИЮ КОРАБЛЯ? В сообщении Нимрода уже прослушивались обертоны. Их менталитет приближался к командной рубке корабля. Но в объединённом состоянии они могли передвигаться очень медленно.

— ЭТО УБЬЁТ ЕГО. ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ СПРЯТАНА ГЛУБЖЕ ВСЕХ ДОСТУПНЫХ УРОВНЕЙ.

Теперь С'грила и Чен помогали Шикари держать Мондрайна. Он не оказывал физического сопротивления, но его воспалённый и кипящий рассудок отвергал все попытки установления контакта. Алмаз пробовал подступиться к нему то с одной, то с другой стороны. Чен почувствовал отвращение, охватившее их объединённый рассудок, когда они добрались до бурлящих подводных течений сознания Мондрайна.

— ЕЩЁ МИНУТА, — сказал Нимрод. — ВЫ ДОЛЖНЫ НАЙТИ КОМАНДНУЮ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ САМОЛИКВИДАЦИИ КОРАБЛЯ.

— МЫ ВСЁ ЕЩЁ НАДЕЕМСЯ. НО ДО НЕЁ НЕВОЗМОЖНО ДОБРАТЬСЯ.

— Может лучше уничтожить Мондрайна? — Это сказал Чен, который, стараясь оставаться в рамках менталитета, хотел внести в общий котёл и собственный вклад. Вероятно, тогда мы смогли бы узнать код самоликвидации.

— НЕТ, НЕТ И ЕЩЁ РАЗ НЕТ. — Буря протеста чуть не унесла Чена. Он увидел, какой шок вызвала у других членов объединённого рассудка его идея, родившаяся в попытке отдалиться от них.

Он стоял перед ужасным выбором. Ему нужна была помощь менталитета, но в то же время он должен был иметь возможность действовать самостоятельно. Чен собрал всю свою энергию и погрузился ещё дальше, прокладывая себе путь сквозь лабиринт чувств и эмоций, отчаянно сопротивлявшихся его вторжению.

Он почти не продвинулся вперёд. Мондрайн не хотел уступать.

Чен искал почти вслепую и наконец обнаружил первый ещё очень слабый контакт с массивом памяти. Это было похоже на присутствие в потёмках сознания Мондрайна, сокрытых от всего окружающего. Чен углублялся, пользуясь всей энергией объединённого рассудка. Он знал, что ему нужно делать. Но мог ли он заставить себя делать это, чувствуя сопротивление всех остальных?

ВОТ ОНО. Он воспользовался острой гранью своих наихудших воспоминаний, и с её помощью стал врезаться в обнажённую, тонкую материю сознания Мондрайна. Какой-то миг тьма сопротивлялась, затем рассыпалась на мелкие кусочки.

Преграды больше не было. Но когда Алмаз последовал за Ченом в глубины рассудка Мондрайна на поиски кодовой комбинации самоуничтожения корабля и последовательности Звена Маттин, сам Чен почувствовал ментальный удар. Мондрайна заставили снова взглянуть на весь кошмар его далёкого прошлого. Крик боли и ужаса буквально вышвырнул Чена далеко за пределы измученного мозга в море меркнущего сознания.

Менталитет поймал Чена и заботливо уложил его. А интеллект Мондрайна тем временем угасал, тускнел, превращался в ничто и походил уже на тлеющие красные огоньки в куче серой золы.

— Спасены. Мы спасены, — произнёс Чен.

— Смерть. Мы обречены, — ответило эхо. Тут Чена охватил вихрь необоснованного страха. Это был его страх, и ничей больше. Но страх этот был лишь ничтожным отголоском того, что он обнаружил в недрах Мондрайна.

— Смерть. Смерть? — ответило эхо, уже ближе и громче.

Но теперь она его не коснётся. Потому что наконец Чен позволил водовороту увлечь себя в самое сердце пучины.

Глава 40

Звено в один миг перенесло его на сто двадцатый уровень «муравейника». Над этим местом можно было заметить признаки благополучия: фешенебельные апартаменты, яркий свет, приятные люди, высокие цены и свободный доступ к точкам Звена. Ниже сто двадцатого уровня путешественник мог увидеть лишь убогие норы, беженцев и сплошную нищету.

Пробираясь лёгкой поступью по усыпанному мусором коридору с мрачными стенами и серыми металлическими дверьми, Чен осторожно приблизился к входу в жилище. Убедившись в том, что он прибыл к месту назначения, Чен нащупал рукой кнопку распознающего устройства и нажал. Загорелся свет. Его впустили в тесную, как могила, переднюю, где он остановился и стал терпеливо ожидать.

Прошло довольно много времени. Наконец отворилась дверь, ведущая в комнату, и на пороге показалась высокая, сутулая женщина с копной длинных нечёсаных волос. Она заглянула в крошечную, слабо освещённую переднюю и посмотрела на Чена усталым затуманенным взглядом.

Он кивнул ей.

— Тетти, это я. Можно войти?

Тетти не ответила. Повернувшись, она зашагала шаркающими шагами внутрь комнаты. Обе её руки были усыпаны лиловыми пятнышками от инъекций Парадокса. Чен последовал за ней. Они вошли в маленькую гостиную, где Чен без приглашения уселся на жёсткий стул и окинул взглядом интерьер. Помещение было похоже на свалку одежды, немытой посуды и бумаг — результат того, что вот уже несколько недель здесь не наводили порядок.

Она села напротив Чена на потрепанную подушечку и уставилась прямо ему в лицо. Она медленно закивала.

— Значит они говорят правду. Ты очень изменился, Чен.

— Мы все изменились. — Он сидел в неудобной позе, уперев руки в колени.

— До меня дошли слухи. Трущобы полны ими. О том, как вы с Лией, Эсро Мондрайном, Лютером Брейчисом и представителями чужих миров отправились к далёким звёздам. О том, как в вас произошли изменения, и о сверхсуществе, которое убивало, чтобы сохранить себе жизнь. Говорят, что с его появлением произошли большие перемены, как здесь, так и там.

Она потёрла глаза.

— Мы в этом не уверены, Тетти. Сперва казалось, что мы имеем дело с чем-то сверхъестественным, превосходящим нас буквально во всех отношениях. Но теперь мы так не думаем. Иногда мы, я имею в виду людей, можем делать такое, что не в состоянии сделать ни одно сверхсущество.

Слова Чена с равным успехом могли относиться как к объединенным интеллектам, так и к Созданиям Морган. И это можно было сказать не только о людях. Пайп-Риллы и Энджелы обладали своими индивидуальными способностями, неиспользуемым в состоянии объединённого интеллекта потенциалом. Лишь Лудильщики, сторонники любых форм объединения, чувствовали себя здесь, как рыбы в воде.

— Но так или иначе, — продолжал он, — послы Звёздной Группы и здесь придумали свои правила. От греха подальше, новые существа вместе с захваченным Созданием Морган будут содержаться в защищённой среде, пока не будут полностью изучены.

— Они опасны?

— Не знаю. На Траванкоре имели место некоторые инциденты, но я не могу сказать, кого нужно в них винить.

— Я слышала. — Её глаза словно остекленели. Она падала на дно после экстаза, вызванного Парадоксом. Эсро и Лютер Брейчис… и Годива.

— Ты слышала о ней… что-нибудь ещё?

— Да, конечно. Печальная история. — Тетти повернулась так, чтобы этого не видел Чен, и вдавила себе в руку крошечную ампулу. — Я должна была давно об этом догадаться. Она появилась ниоткуда и была слишком хорошей, чтобы казаться настоящей. Бедная, несчастная Годива. Идеальная женщина, идеальный партнёр… и тут на тебе — один из Артефактов Фуджитсу. Разве ты об этом не догадывался?

— Нет. Насчёт неё не догадывался. Но после лечения на стимуляторе я некоторое время терзался мыслью, что, быть может, я сам один из Артефактов. В возрасте двадцати лет с совершенно неповреждённым мозгом я был умственно отсталым. Вот я и задумался, а может я не человек.

— Разве Мондрайн тебе никогда не рассказывал? она, внезапно нахмурившись, посмотрела на Чена встревоженным взглядом. — Ему, так же как и тебе самому, не терпелось узнать, откуда же ты взялся. Когда я возвращалась на Землю, он попросил меня разузнать о тебе как можно больше. Но, похоже, что он тебе так ничего и не рассказал.

— Ни слова.

— Ты не слабоумный, Чен. Ты таким никогда не был. Ты не Артефакт. Ты — результат одного эксперимента. В одной из лабораторий — не из тех, что принадлежали маркграфу, ибо он бы не вынес такой безалаберности пытались создать сверхчеловека, физически и умственно совершенную личность. Это им не удалось, но только потому, что они что-то перепутали и забыли сделать завершающее соединение нервных волокон. Они этого не поняли, и выбросили результат своей работы в «муравейник». — Тетти одарила Чена грустной, но сочувственной улыбкой. — Добро пожаловать в клуб второсортных. Но ты человек на все сто процентов. Такой же, как я. Но разве тебе от этого легче?

Она откинулась на подушку и закрыла глаза. Её лицо ожило, но продолжало оставаться серым и ужасно исхудавшим, похожим на одно из тех привидений в женском обличии, которые Чен так часто видел на Горе.

— Не могу поверить, что его уже нет, — сказала она наконец. — Ты был там, когда это произошло?

— Да, находился там до самого конца. Я видел, что творилось в его сознании в последние несколько секунд. Он так и не обрёл спокойствие.

— Знаю. Зачем ты мне об этом рассказываешь? — Тетти отвернулась в сторону. — Я могла бы ему помочь. Раньше я сделала бы для него всё что угодно. Но он не хотел говорить мне, что же терзало его изнутри.

— Он не мог рассказать об этом. Но я знаю, что мучило его.

Чен остановился. Да он знал, во всех ужасных подробностях. Но он не мог рассказать о том, что же он обнаружил в Мондрайне. Даже рассказанная из вторых рук история была слишком ужасной.

И снова он погрузился в чёрную пучину кошмарных воспоминаний, куда погружался теперь каждый день…

Трава была в три раза выше его роста. Она окружала его, как стены большой круглой комнаты под куполом голубого неба, хранящей внутри тепло. Было очень жарко, по его спине струился пот.

Он наклонился и стал с любопытством рассматривать маленьких жучков, спешащих по своим делам между стеблями серых, покрытых пылью растений.

— Пойдём. У нас нет времени ждать, пока тебе не надоест смотреть.

Он выпрямился, услышав адресованные ему слова, и стал догонять остальных. Мама шла рядом с дядей Дарреном, держа его под руку и даже не оглядываясь. Он догнал их и обвил детскими ручонками мамины колени. Он чувствовал запах её пота, видел на её ногах капельки испарины.

Неужели она была не в своём уме?

— Мамочка, возьми меня на ручки. — Он посмотрел вверх, стараясь заглянуть ей в лицо. Она уже очень давно не держала его на руках, когда он сам об этом не просил. — Мама!

Она даже не посмотрела на него.

— У нас сейчас нет времени. Разве ты не видишь, что мы торопимся?

Дядя засмеялся, но это был не настоящий смех.

— Чёрт возьми, конечно мы очень торопимся. Но чем нам не подходит это место? Давай не пойдём дальше.

Мама остановилась и наконец посмотрела на сына.

— Ну хорошо, Эсси. Нам с дядей Дарреном нужно кое-что сделать. Это займёт несколько минут. Посиди здесь и подожди, пока мы не вернёмся.

— Я хочу пойти с вами. — Он ещё крепче прижался к маминым коленям. — Не хочу оставаться здесь.

— Ай-ай-ай, ты же большой мальчик. Понимаешь, мы не можем взять тебя туда, — сказал дядя Даррен и присел на корточки рядом с малышом. Дядя улыбался. — Мы будем там совсем не долго. Подожди здесь, мы с твоей мамой очень скоро вернёмся. Послушай, если ты будешь слушаться, я тебе дам поиграть этой штучкой, пока нас не будет. Гляди.

Дядя Даррен протянул ему маленький электрический фонарик, тот которым они пользовались прошлой ночью в палатке. Там им было очень хорошо. Они втроём чувствовали себя уютно, в безопасности, мама весь вечер смеялась. Она не позволила ему лечь спать рядом с ней, но она была такой родной, такой весёлой и счастливой, особенно когда лежала, устроившись под одеялом, а дядя Даррен рассказывал им на ночь сказку.

Он протянул руку, чтобы взять фонарик.

— Подожди, смотри, что я делаю. — Дядя Даррен стал нажимать на кнопку. — Видишь. Вот я включаю его, а вот выключаю. Включаю и выключаю. А теперь попробуй сам.

Он кивнул, взял фонарик и уронил его твёрдую землю. Затем он сел на корточки и включил фонарь.

— Видишь, как у тебя хорошо получается. — Дядя Даррен поднялся и зашагал прочь. — Идём, Люси. Теперь у него есть занятие. Он будет ждать нас.

Он смотрел, как они исчезали в густой траве. Наклонив друг к другу головы, они о чём-то тихо беседовали. Так они беседовали и прошлой ночью. Он склонился над фонариком. Ему очень хотелось, чтобы мама осталась довольной тем, что он её послушался.

Огонёк загорался и гас, когда он нажимал и отпускал кнопку. Казалось, у него фонарь светил ярче, чем у дяди Даррена.

Он посмотрел вверх и покрутил головой. Небо стало темнеть, он уже видел несколько звёздочек. Постепенно их становилось всё больше. Они были похожи на крохотные фонарики, но только не давали настоящего света.

Вдруг он почувствовал острое желание броситься вслед за мамой и дядей Дарреном. Но ведь ему нельзя этого делать. Мама будет сильно ругаться, и он получит хорошую трёпку от неё или от дяди Даррена.

Он посмотрел в ту сторону, куда они ушли. Становилось всё темнее. Как жаль, что здесь нет палатки, куда можно было бы заползти. Прошлой ночью ему было так уютно и безопасно, даже когда почти совсем погасили свет. Он слышал, как они шептались между собой в темноте. Ему было так хорошо, так тепло.

— Ты это знаешь точно? — спрашивал мамин нежный голос. — Мне нужно быть абсолютно уверенной.

— В этом нет никакого сомнения. Я разговаривал с управляющими заповедником. Пришлось притвориться, что я перепуган.

— А я думала, за всеми животными внимательно следят.

— Так говорится в рекламе. Но как только по-настоящему темнеет, они становятся неуправляемыми. Поэтому они всегда говорят, что нужно всю ночь держать в палатке включенным свет.

— Как ты думаешь, что сейчас там снаружи творится?

— Откуда мне об этом знать? Выкинь из головы эти мысли.

С той стороны, где лежала мама, послышалось шуршание, и она тихо засмеялась.

— Послушай, у тебя что ли десять рук? Но всё же, я хочу знать, что делается снаружи.

— Ну скажем, львы. Леопарды. Носороги. — Он стал прислушиваться внимательнее. Этих животных он видел на картинках. — И шакалы, и гиены, и грифы. Поэтому ночью мы не выходим наружу. Попробуй, подними где-нибудь шум или начни бегать вокруг палатки. К утру и косточки не останется. Но почему ты вдруг об этом спросила? Я думал, мы уже обо всём договорились.

— Я хочу быть абсолютно уверенной, что это сработает. Иначе мы могли бы скорее разбогатеть на прямой продаже. Там внизу, в «муравейнике» за здорового дают большие деньги.

— Которые ни на один процент не больше того, что мы получим. Они заплатят за то, чтобы мы держали язык за зубами. Послушай, моя ты неугомонная, тебе не мешало бы немного принять внутрь.

Раздался звон стекла и бульканье выливающейся жидкости. Дядя Даррен засмеялся.

— Они заплатят, никуда они не денутся. Представь себе, как будет выглядеть заповедник в глазах общественности, если мы предадим это дело огласке. Вышел из палатки на пару минут, перепуганная мать, тщетные поиски. Может быть даже психическое расстройство, как следствие. Ведь это же переполох.

— Тише! Следи за тем, что ты говоришь.

— А что здесь такого? Ради Бога. В его-то возрасте.

— Он очень смышлёный. Он может услышать, и потом он помнит буквально всё, что с ним происходило.

— Сейчас он спит. Смышлёный, говоришь? Как ты умудрилась его заиметь?

— Зачем ты опять начинаешь об этом? Это самая большая ошибка моей жизни. Не прикидывайся таким умником. Если ты такой сообразительный, что заставило тебя подписывать твой идиотский брачный контракт с той отпетой сукой?

— Перестань, Люси. С этим всё покончено, я никогда о ней даже не вспоминаю. Послушай, вот получим мы наши денежки, и будет у нас всё хорошо. Только ты и я. И… ты ведь знаешь…

— Что ты делаешь? Ты с ума сошёл! — Но в голосе мамы не было злости.

— Ты сказала, что у меня десять рук. Я хочу доказать, что, кроме них, у меня есть кое-что ещё.

— Опять? — Мама засмеялась. — Ты… ты просто маньяк.

Свет в палатке сделался ещё слабее. Раздалось шуршание и что-то похожее на тихие стоны с той стороны, где лежала мама. Дядя Даррен стал издавать ритмичное пыхтение, совсем не похожее на его обычный храп…

Уже почти наступила ночь. Вдалеке, над верхушками высокой травы виднелся огромный холм. Казалось, он всегда находился на одном и том же расстоянии, а когда кто-то пытался идти в ту сторону, холм всё время удалялся. Когда наползали сумерки, он видел над его вершиной дым. Дым и сейчас клубился там на фоне красного диска солнца.

Он сделал несколько шагов в том направлении, затем вернулся назад. Трава была слишком высокой, и в ней было слишком страшно.

Казалось, солнце падало в густые заросли травы и там растворялось. Он уже не видел даже травы, небо было почти чёрным, с разбросанными на нём яркими звёздами.

— Мама! — закричал он во всё горло. Тьма поглотила этот крик. Он бросился бежать в ту сторону, откуда они пришли. Вдруг он вспомнил о фонарике, который оставил лежать на земле. Он быстро вернулся, нашёл его и включил. Фонарь отбрасывал яркий круг света вперёд и по бокам, сзади же оставались владения тьмы. Он повернул голову назад и увидел огромный чёрный клин — длинную тень, которую отбрасывало его собственное тело. Не выпуская фонарь из рук, он попятился назад, круг света двигался вместе с ним.

Этот светлый круг стал для него всем миром. Вскоре за его пределами начали раздаваться ночные звуки. Из темноты до него доносилось какое-то бормотание и рычание, хихиканье, похожее на смех безумца. Он всматривался, стараясь разглядеть хоть что-нибудь за пределами освещённого периметра. («Львы. Леопарды. Носороги. И шакалы, и гиены, и грифы…» — Ему хорошо запомнились слова дяди Даррена. — «Попробуй, подними где-нибудь шум или начни бегать вокруг палатки. К утру и косточки не останется…»)

Зачем он так громко кричал? Ему нельзя было шуметь. Где же мама? Прежде его никогда не оставляли одного.

Он заплакал, тихо и очень горько. Слёзки катились по щекам и попадали в рот. Он ощущал их солёный вкус. Ему хотелось позвать маму, но он знал, что этого нельзя делать. За спиной он слышал шум, от которого волосы на голове поднимались дыбом, и мягкий шелест травы, как будто к нему кто-то подкрадывался. (Львы, леопарды, носороги. И шакалы, и гиены, и грифы.) Он крепко сжал в руке фонарик, и побежал вперёд, спасаясь от этих звуков. Чёрный клин тени бежал за ним по пятам. Ему показалось, что впереди стали раздаваться другие звуки.

Он остановился и припал к земле. Свет фонарика, похоже, стал тускнеть, границы спасительного круга сделались меньше и потеряли чёткие очертания. Кусая себе пальцы, он стал всматриваться в ночную темень.

Чьи это там глаза, что светятся жёлтым и зелёным? По мере того, как фонарик тускнел, они становились ярче. Вскоре на него уже со всех сторон смотрели чьи-то глаза. Он попытался оттолкнуть тьму руками, он ненавидел её, хотел, чтобы она отошла от него подальше.

Теперь он уже не мог сопротивляться ей. Он не мог бежать, он рухнул на землю и распластался. Он царапал пальцами твёрдую почву и смотрел вверх. Далеко на горизонте вершина холма светилась в мутной дымке красноватым светом. Он не мог оторвать от неё глаз, боясь снова увидеть сужающийся с каждой минутой круг.

— Мама, мама, мама, мамочка, — повторял он снова и снова, словно магическое заклинание. — Мамочка, мама, мама, мама… — Она была для него тем единственным на целом свете, на что он мог положиться. Но он боялся звать её. (Попробуй, подними где-нибудь шум или начни бегать вокруг палатки. Наутро и косточки не останется.) Он боялся даже плакать.

Он лежал на земле и дрожал. Ему нельзя плакать. Он не может плакать. Он не будет плакать. Мама скоро вернётся… она скоро вернётся…

Эсро Мондрайн не знал тогда, что рассвет, а значит и спасение, придёт только через десять часов.

А через несколько дней в «муравейнике» Трущоб состоится распродажа.

Тетти что-то рассказывала ему и трясла за плечо.

— Чен. Что случилось? Почему ты плачешь?

— Потому что я не разучился плакать. Я могу плакать, и это хорошо. — Чен всхлипнул. — Всё хорошо.

Её руки обвились вокруг её тела.

— Так что же всё-таки случилось?

— Воспоминания. Я знаю, почему Эсро Мондрайн не доверял никому на свете. Знаю, зачем ему так сильно были нужны Создания Морган.

Они с удивлением заметили, что оказались друг у друга в объятиях. Тетти прижимала его к своей груди. Она отпустила его и снова уселась на подушку. Они чувствовали какое-то странное смущение. Она была его первой женщиной, хотя в тот раз он видел в ней другую.

— Я давно об этом знала, — сказала она. — Создания должны были стать его панацеей, сетью его защиты вдоль границ Периметра. Вот почему он добился, чтобы их для него сконструировали.

— И они стали причиной его смерти. Хотя, может быть, в этом моя вина. Или твоя.

— Кто бы это ни был, судьба распорядилась по справедливости. — Тетти не скрывала своей досады. — Чтобы сохранить Создания, он готов был уничтожить всё остальное. Будь проклят этот человек.

— Сожалею. Меня научили ненавидеть его, ты научила, но я даже не предполагал, что в тебе самой столько злобы.

— Ты не знаешь, что такое ненависть. Если у кого-нибудь есть повод ненавидеть Эсро Мондрайна, то у меня тем паче. Он пользовался мной снова и снова… и я не упускала возможность.

— Этим один из вопросов исчерпывается, — сказал Чен, поднимаясь со стула. — Всё что хотелось мне узнать, я узнал. Я пойду.

Она уставилась на него, затем потёрла ужасно исхудавшими руками свои карие глаза.

— Ты хочешь этим сказать, что пришёл просто повидать меня, и тебе ничего от меня не нужно? Боже мой, со мной это впервые в жизни. Даже не припоминаю, чтобы кто-то так просто пришёл проведать меня, если ему от меня ничего не было нужно, быть может кроме бедного старика Кубо. Когда он приходит, мы принимаем по дозе Парадокса, а затем смотрим друг на друга и ржём, как два дурачка, пока он не перестаёт действовать. Её голос надломился. — Но потом Кубо уходит, и я думаю о том, кем же я была раньше. Чен, а ведь я была принцессой. Но посмотри на меня сейчас, в кого я превратилась? Что сделал со мною Эсро Мондрайн?

— Тетти, ты для меня сейчас слишком хороша. Да, мне хотелось кое-что получить от тебя. Но я прекрасно понимаю, что мне это не светит. — Чен протянул руку, как будто собираясь коснуться сальных волос Тетти, но тут же отдёрнул её обратно. — Догадываюсь, Кубо рассказал тебе о том, что Мондрайн жив. Но теперь, когда я увидел твоё к нему отношение…

— Жив? Что ты хочешь этим сказать? Он ведь мёртв.

— И да, и нет. С технической точки зрения он жив.

— Но как он может быть мёртвым и в то же время живым?

— Это мы так постарались. Я лично сделал это. Иначе он уничтожил бы корабль и всех, кто находился на борту. Мне пришлось залезть к нему в сознание и выудить оттуда кодовую последовательность самоликвидации, но она была спрятана слишком глубоко. Я проникал глубже и глубже и разрушал всё, что мешало объединённому интеллекту попасть внутрь. Уцелело очень немногое. А то, что осталось, не способно к общению. Может быть там ещё что-то сохранилось, но чтобы до него добраться, тебе пришлось бы…

— Нет! Ублюдок, ты такой же негодяй, как и Мондрайн. Ты хуже! — Она стала приближаться к нему, как тигр приближается к своей добыче. — Я знаю, о чём ты думаешь. Знаю, зачем ты ко мне заявился.

— Я хотел только…

— Лжец! Ты знаешь лишь то, чему научил тебя стимулятор, но ты даже представления не имеешь, что он дал мне. Даже не знаю, как у тебя хватило духу пожаловать сюда.

— Прости. Но Кубо Фламмарион настоятельно просил меня поговорить с тобой, и я был рад хоть в чём-то себя попробовать. Я сейчас ухожу.

Чен вышел в тесный коридор и стал ждать, когда откроется наружная дверь.

— Ты собираешься на Цереру?

— Ещё дальше.

— Снова к звёздам?

— Нет. Я собираюсь в такое место в солнечной системе, по сравнению с которым Гор может показаться раем.

— Такого места нет. Его просто не может быть.

— Можешь мне поверить. Саргассовая Свалка. Мы установили на её территории карантин. Создание Морган находится там, в обездвиженном состоянии. Моя команда пытается снова вселить в него здравый рассудок.

— А где Мондрайн?

— Там же. Если его можно ещё назвать Мондрайном. Не знаю, поможет ли тебе, ежели я скажу, что, если на Саргассовой Свалке и есть что-то живое, то во всяком случае это не Мондрайн.

— Не думаю, что мне от этого будет легче. Это заставит меня… Не знаю.

Тетти встала, моргая глазами.

— Будь он проклят, будь он трижды проклят, — неожиданно сказала она. — Подожди здесь.

Она исчезла в тесных закоулках внутренних помещений квартиры и долгое время не появлялась оттуда. Когда же она вышла, её волосы были вымыты и причёсаны, на ней было свежее платье бледно-зелёного цвета. Аккуратно наложенный макияж скрывал следы инъекций Парадокса и тёмные круги под глазами. Она всё ещё находилась под воздействием наркотического дурмана. Не возможно было смотреть без сострадания на её истощённое тело, которое, всё же, сохраняло правильную осанку.

Чену захотелось сделать ей комплимент, но слова застряли у него в горле.

— Тебе нужно было бы немного поправиться, — наконец выдавил он из себя. — Тетти, не буду тебя обманывать. Я должен тебе сказать кое-что ещё. На Саргассовой Свалке ты не найдёшь запасов Парадокса. Сейчас там находится Кубо Фламмарион, он говорит, что без него жизнь превращается в сплошное мучение.

— Кубо не знает, что такое мучение. А вот мы с тобой, Чен, знаем. Ты и я испытали это. — Тетти взяла его за руку. — Пойдём.

— Давай я помогу тебе, Тетти.

— Зачем ты сам себя обманываешь? Ты не можешь мне ничем помочь, и не думаю, что я смогла бы помочь тебе. Или кому-нибудь ещё. Дай мне одно обещание.

— Какое?

— Через несколько часов Парадокс перестанет действовать. Сделай так, чтобы, когда это произойдёт, я не находилась на Земле.

Глава 41

— Капитан, — говорила Фоб Уиллард. — Вы просто не понимаете.

— Гм-м. — Кубо Фламмарион опустился в кресле так, чтобы его не мог захватить объектив камеры, и с загадочным выражением лица почесал в промежности. — Думаю, вы правы.

В этом он её не обманывал. Он внимательно всматривался в изображение, принимаемое на Церере через локальное Звено связи, и ничего не понимал. Саргассовая Свалка представляла собой огромный участок пространства в открытом космосе, где был собран разного рода несортированный утиль. Именно так она всегда и выглядела.

— Но вас никто не заставляет там оставаться, так ведь? продолжал он. — Вы можете в любое время вернуться.

— И не подумаю, пока не узнаю, что же здесь произошло. — Выражение лица Фоб, когда она окидывала взглядом окружающую её местность, почти ничем не отличалось от его выражения. В нём можно было прочесть некоторое раздражение, но в основном это было крайнее удивление. — Необходимо объяснить это исчезновение.

— Знаю, пропало всё оборудование. Но раз в нашем распоряжении есть другое Создание…

— К чёрту оборудование, к чёрту М-29, или как там называется это новое чудище! Я говорю вам о гвардейцах.

— Ах, да. — Кубо видел многих из тех гвардейцев, которых переправляли туда в числе первых. «Не велика потеря», — подумал он, но вслух сказал другое. — Даже не могу представить себе. Гвардейцы.

— Капитан Кубо Фламмарион, вы большой болван, вам даже ничего не приходит в голову. Здесь происходило нечто загадочное, нечто похожее на чудо. Положительные изменения в тех людях, на которых уже поставили крест. Вот что меня сейчас занимает. Я чувствую, что здесь не обошлось без М-26А, но не могу сказать, каким образом оно в этом замешано. Если бы нам только удалось их найти.

— Мы узнали, куда они переправились, если это вообще имеет какое-то значение.

— Но мне никто об этом не сказал! Если вам известно, где они находятся, почему до сих пор за ними туда никого не отправили?

— Видите ли, мы не знаем, где они находятся. Нам известно только куда перенесло их Звено. Они отправились на один из разведывательных зондов, к самому Периметру. Звено работало на них достаточно долго, чтобы они могли взять с собой со Свалки тонны груза: провизию, строительную оснастку, оба резервных источника энергии и хлам, который мы до сих пор не можем списать. Но когда за ними отправилась одна из наших специалистов из службы Безопасности границ, она обнаружила лишь пустой разведывательный корабль. Аппаратное устройство Звена находится там и сейчас, причём исправно работает, но оно расположено в центре состоящей из пяти частей звёздной системы. В неё входит сорок планет и сто тысяч астероидов, и все они разбросаны в пределах пяти миллиардов километров. Наш исследователь не был экипирован для таких поисков, и поэтому ей пришлось снова вернуться домой.

— Нам нужно отправиться туда.

— Расскажите об этом послам Звёздной Группы. Не пользуясь Звеном, М-26А и гвардейцы никуда не могли деться. Они обосновались где-нибудь в той звёздной системе, в холодильнике, чтобы не испортиться. А мнение послов известно: ну и пусть они остаются там, пока мы не справимся с более неотложными задачами. Например, как обращаться с объединёнными интеллектами. Многих они пугают гораздо больше, чем М-26А. И вообще, зачем вам нужно М-26А? Вы можете работать с М-29. Чен и Лия обивают ваши пороги, и вскоре вам предоставят более современное рабочее оборудование. Сейчас мы занимаемся отправкой новой аппаратуры, жилых помещений и так далее. Вы их со дня на день получите.

Кубо как-то упустил из виду, что свежий живой материал для исследований Фоб тоже будет заменён. И этого тоже можно было ожидать со дня на день. Только два дня назад ужасная диверсия, произошедшая высоко под Куполом Венеры, прибавила к числу новобранцев Саргассо ещё трёх человек.

— Методы, которыми руководствовался Лютер Брейчис, укомплектовывая штатом Свалку, работают до сих пор, продолжал он, — даже без него.

Он беспокойно оглянулся. Через несколько минут должна была состояться его встреча с Дугалом Мак-Дугалом, и, несмотря на хорошее расположение Лотос Шелдрейк, эта перспектива заставляла его изрядно нервничать. С уходом со сцены Мондрайна и Брейчиса, Кубо пытались навязать их величие и силу. Ему это очень не нравилось.

— Вы хотели что-нибудь ещё, доктор Уиллард?

— Похоже, это всё, что мне было нужно.

— Хорошо. — Кубо снова посмотрел на неё, на этот раз с другим выражением лица. Он понизил голос. — Не могли бы вы передать от меня принцессе Татьяне одно сообщение? Скажите ей, что в следующей партии груза она найдёт для себя небольшой свёрточек. Она догадается, о чём я хотел сказать.

— И я тоже. Даже не знаю, друг вы ей после этого или враг. Кубо, вы просто идиот, вас же могут поймать. Но всё равно, вы настоящий джентльмен.

— Ха. — Засмущавшись, он сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей. — Это лишь немного ускорит мою гибель и её. — Он собрался закончить сеанс, затем заколебался в нерешительности. — Не думаю, что там есть хоть какие-то положительные сдвиги, не так ли?

— Иногда мне кажется, что есть, иногда — что никаких. Если произойдут сколь-нибудь заметные перемены, я дам вам знать.

— Буду очень признателен, — ответил Кубо, тяжело вздохнул и исчез с экрана.

Фоб Уиллард, тоже глубоко вздохнув, бросила взгляд вокруг себя. Когда она впервые посетила Свалку, условия проживания на Саргассо показались ей примитивными, просто спартанскими. Но и передвижные вагончики, и сборные домики, которые были отправлены туда вслед за первыми поселенцами, исчезли вместе с гвардейцами и М-26А и, очевидно, служили им теперь роскошными апартаментами.

Фоб застегнула скафандр и, покинув крошечную герметичную кабину, где размещалось устройство связи, направилась в помещение, служившее ей рабочим кабинетом, кухней, комнатой отдыха и спальней.

Слева от неё находился зелёный шар, наполненный жидким азотом, в котором сейчас находился М-29. С глубоким презрением она посмотрела на холодную сферу. Она оказалось бессильной удержать в себе М-26А, и это учитывая, что то Создание представляло собою не более чем разрозненные куски нездорового мозга. И теперь туда поместили полностью дееспособное М-29? Но на этом настаивали послы Звёздной Группы, кроме того, оба менталитета были совершенно уверены, что Создание не может принести никакого вреда (так же как и Фоб в своё время ручалась за М-26А).

В конце концов это была не её проблема, а Лии и Чена. Сейчас они посвящали Созданию большую часть своего времени, работая в колбе либо каждый в отдельности, либо в неуклюжем союзе менталитетов. К вечеру кто-нибудь из них несомненно принесёт сообщение о новых успехах.

Она не спеша полетела вперёд к главному корпусу. По пути она снова попыталась сделать то, что ей не удавалось вот уже раз десять. Фоб решила узнать, что же ещё исчезло со Свалки. Она уже слышала о древних останках Звена Маттин. Старую аппаратуру отремонтировали и снова заставили работать, но она была неэффективной: во время работы Звено потребляло ужасно много энергии. Помимо Звена исчезли и другие объекты. Её недавние путешествия по Свалке открыли ей множество любопытных вещей, которые раньше она попросту не замечала. Но с другой стороны вроде бы ничего не пропало.

Сегодня она медленно проплывала вдоль огромного, более километра в длину, дерева с кронами по обоим концам, на которых в изобилии росли серебристо-зелёные листья, а на каждой ветке висели шарообразные плоды. По-видимому, дерево представляло собой одну из атрофированных форм жизни открытого космоса, достаточно безобидную, чтобы её можно было оставить на свалке без присмотра.

Свежие фрукты? Её одолевало искушение сорвать один из этих гигантских оранжевых шаров с реликтового растения, медленно покачивающегося в пространстве. Но понятие «безобидное» ещё не означало съедобное, даже для отчаянного научного работника с извращёнными вкусами в еде.

Фоб двинулась дальше и наконец добралась до главного корпуса, в котором поддерживалось повышенное давление. Внутри её ожидало тепло, а гравитационное поле ядерного реактора несколько напоминало силу земного притяжения. Но, вместе с этим, наступал миг, приближения которого она очень боялась.

Все четверо находились там. Она ещё тешила себя надеждой, что двое из них, возможно, ещё находились в процедурном кабинете. Фоб переступила порог, уговаривая себя сохранять спокойствие и душевное равновесие.

Эсро Мондрайн сидел за столом и смотрел прямо перед собой. Он не обращал внимания на находящуюся перед ним еду. Выражение его лица почти всегда оставалось неизменным; было похоже, что он улыбается какой-то одному ему понятной шутке. Когда Фоб оказалась в поле его зрения, он кивнул, признав в ней знакомого человека, и даже лукаво подмигнул. Но лоб его был покрыт каплями пота.

Тетти Снайпс сидела рядом с ним и держала его руку. Она была опрятно одета, имела аккуратно наложенный макияж, но её тело по комплекции напоминало скелет, на висках выступили синие прожилки вен. Тетти трясло.

Фоб поняла, что всего несколько минут назад закончился сеанс лечения на стимуляторе.

— Кубо передаёт привет, — сказала Фоб, обращаясь к обоим. Она сняла и повесила свой скафандр и вопросительно посмотрела на Тетти. — Какие-нибудь улучшения?

— Никаких, — ответила Тетти и покачала головой. Когда в следующий раз будешь разговаривать с Кубо, скажи, что всё это бесполезно.

— Нужно время. Может быть…

— Фоб, на этом деле я уже собаку деле съела. Я знаю лучше чем любой эксперт, чего можно добиться на стимуляторе Толкова, а чего нельзя. Я могу сравнить теперешнее состояние Эсро с тем, что случилось с Ченом, и уверяю, стимулятор здесь бессилен. Я хочу, чтобы об этом узнал Кубо.

Фоб не ответила, вместо этого она переключила внимание на другую пару, находящуюся в комнате. И если Тетти Снайпс выглядела умирающей женщиной, Годива Ломбер, которая по всем прогнозам должна была умереть, излучала здоровье.

Фоб видела её во время возвращения с корабля, висевшего над Траванкором, видела и её сквозное ранение. Ей даже не верилось, что Годива могла поправиться так быстро. В тот день на ней было платье, оставлявшее неприкрытым живот. В том месте на теле не было и следа от раны. Кожа живота и спины была ровной, без малейшего изъяна.

Какие мысли посещали мозг, скрывающийся за этим гладким лбом и прелестным лицом? Годива с любовью смотрела на неподвижную фигуру Лютера Брейчиса, крепко привязанного к стулу. Тот, в свою очередь, уставился на Фоб; один глаз выкатывался из орбиты, что создавало ужасное зрелище. Он яростно шевелил губами и упорно пытался почесать разбитый вдребезги затылок, хотя голова была привязана к специальной стойке.

— Сегодня он такое здесь вытворял! — рассказывала Годива. — Он на меня обижается, потому что я не позволяю ему попытаться принимать самому пищу. Он до сих пор всё путает. Но вас он узнал. Он поправляется.

Брейчис зарычал, как сидящий в клетке разъярённый медведь, и Фоб инстинктивно попятилась назад. Она не слышала, чтобы кто-нибудь предлагал лечить Лютера Брейчиса на стимуляторе Толкова. Он был слишком изувечен. Было просто чудом, что Годиве вообще удалось сохранить ему жизнь. На второе чудо — восстановить высшие способности человеческого мозга — надеяться уже не приходилось.

У Фоб не было аппетита, но она всё равно заставила себя немного поесть. За едой, глядя на четверых остальных, она подумала, что и Тетти и Годива ответили ей так, как и следовало от них ожидать. Тетти не видела никаких улучшений вообще, в то время как на взгляд Фоб у Мондрайна по крайней мере были заметны слабые проблески сознания. Годива же, вопреки фактам, видела в Брейчисе нечто большее, нежели потерявшее разум животное.

Теперь, глядя на них, Фоб начала очень многое понимать. Годива и Тетти прожигали свою жизнь здесь, вдали от дома, вдали от всех признаков цивилизации, вдали от друзей, в которых они могли бы найти поддержку. Они были обречены ухаживать за двумя мужчинами, которые были теперь не более чем безмозглыми оболочками по сравнению с тем, кем они были всего месяц назад. В данный момент женщины терпеливо кормили их с ложечки, но те не выражали никаких признаков благодарности или признательности.

Самым удивительным было то, что Тетти и Годива были счастливы. Если бы Мондрайн с Брейчисом поправились и снова стали людьми, это было бы прекрасно. Но если нет, Годиву и Тетти устроило бы и это. Они бы их всё равно не бросили и никогда не покинули бы Саргассовую Свалку.

Но ещё большим потрясением для Фоб было сознавать, что тоже самое можно было сказать и о ней. Она находилась здесь и ждала. Ждала чтобы Чен и Лия ответили ей, сможет ли М-29 объяснить, что произошло с другим Созданием и старыми гвардейцами, прежде чем те сумели преодолеть расстояние в пятьдесят световых лет. Ждала, когда сюда прибудут новые лишённые рассудка зомби, чтобы принять их и снова начать с ними работать.

Ждала ещё одного чуда.

Быть может, Фоб тоже навсегда останется на Свалке. И, может быть, так будет лучше.

ЭПИЛОГ

Взору открывался чужой ландшафт. Но им — мужчинам и женщинам, посвятившим всю жизнь патрулированию самых удаленных уголков солнечной системы — Земля-матушка могла бы показаться такой же чужой.

Благодаря пяти светилам, украшавшим небосвод, настоящая ночь была крайне редким событием. Сейчас же наступали сумерки — время, когда два самых ярких, находящихся на близком расстоянии солнца уже зашли, а третье медленно подплывало к горизонту. Румяный свет двух оставшихся — пары карликов, находящихся на расстоянии в треть светового года, — служил сигналом, по которому пробуждался весь ночной мир.

Из своих глубоких нор показывались летучие, ползучие, крадущиеся существа. Гвардейцы смотрели на них, даже не испытывая страха. Ни тем, ни другим было абсолютно не чего бояться; ибо и в самом деле им не грозила опасность. Гвардейцы изумлялись всякий раз, когда в сумеречном свете появлялось несметное количество созданий, среди которых можно было насчитать около тысячи разновидностей.

«Все же, среди сотни миров в пределах Звездной группы, такая плодовитость является скорее правилом, чем исключением. — М-26А находился на усыпанной мелким гравием равнине, некогда служившей дном озера, которое наполнялось каждые две сотни лет по мере того, как планета совершала движение по своей сложной, напоминавшей по форме восьмерку, орбите вокруг пары сдвоенных светил. — Вам нет причины удивляться. Согласно имеющейся в моих записях информации в том, что вы видите, нет ничего необыкновенного».

Блейн Ридли стоял напротив М-26А. На протяжении четырнадцати часов, отделявших восход самого яркого светила от его заката, которые для этого времени года условились считать продолжительностью дня, он руководил сборкой роботов и возведением более удобных жилых построек. Сейчас он и другие прибывшие с Саргассо гвардейцы возвращались туда, где с раннего утра почивало в неподвижности Создание. Ридли открыл рот, издал непонятный звук, словно собирался что-то сказать, и снова закрыл. В его сознании снова совершенно отчетливо зазвучали слова М-26А.

«Как бы там ни было, но это не более чем временная станция. — Всякий раз, когда дневная работа оставалась позади, Создание Морган тянуло немного пофилософствовать. — Когда мы здесь как следует обустроимся, то сможем приступить к своим прямым обязанностям. Мы сможем начать охранять Периметр. Для этого от нас потребуется создать обширную сеть, охватывающую самые удаленные веси исследованного пространства. Вы, мужчины и женщины, должны будете произвести на свет многочисленное сильное и выносливое молодое поколение.

И тогда мы все исполним наше высочайшее предназначение. Мы станем стражами, и в этом слове будет заключаться не только название, но и весь смысл нашего существования».

Эти слова всегда действовали очень эффективно, поднимая их моральный дух. Однако сегодня вечером на Блейна Ридли они не оказали такого сильного влияния. Гвардейцы выбрали его для выполнения важной миссии, и сейчас, перед тем как ему предстояло произнести речь, его вставной глаз вращался, а челюсть нервно дергалась из стороны в сторону. Кроме того, он не мог подобрать нужные слова. Когда остальные гвардейцы устало сели, скрестив ноги, на каменистую поверхность дна озера, он остался стоять.

«Вспомните, какими вы были всего несколько недель назад. Искалеченными, изношенными, лишенными цели и надежд. Вы походили на человеческие тени. Не в лучшем состоянии находился и я сам. А посмотрите на себя теперь. Сильные, уверенные в себе, преданные делу. Вот чем отличается жизнь, когда есть цель и когда ее нет».

М-26А сделал паузу. Похоже, Создание только сейчас заметило неподвижно стоящего Ридли, пытавшегося тем самым привлечь к себе внимание.

«Разве это не правда?»

— Это правда. — От вопроса, адресованного непосредственно к нему, у Ридли будто развязался язык. Всё это правда. Я знаю, какими мы были, и я знаю, какие мы есть сейчас. Но у нас… у нас возникла проблема.

«Расскажи в чем дело».

— Я буду говорить от имени нас всех. — Ридли бросил взгляд вокруг себя, пытаясь получить поддержку товарищей по несчастью. Те кивнули головами, раздался шепот одобрения. Повернувшиеся в его сторону лица, озаренные слабым темно-красным сияньем пары карликовых светил, хранили серьезное выражение. Благодаря их поддержке у него появились силы продолжать. — Пока на Саргассовой Свалке не появился ты, мы были никем. По мере своих возможностей мы помогали друг другу, но по существу мы были похожими на животных. И даже хуже, потому что некогда мы были людьми. Ты снова поднял нас на человеческий уровень.

«Если это правда, эта работа дала мне самому намного большее. Благодаря ей я обрел здравый рассудок».

— Быть может, мы не обладаем здравым рассудком в том смысле слова, в каком понимают его другие люди. Вероятно поэтому у нас возник вопрос.

«Задавай его».

— Есть ли какой-нибудь путь назад? Возможно ли снова вернуться на Саргассову Свалку?

Огромные светящиеся в сумерках глаза, которые застлала едва заметная розовая дымка, застыли в неподвижности.

«Вы чувствуете себя здесь несчастными? Вы хотите снова стать тем, чем вы были?»

— Нет! Ни за что на свете!

«Почему же тогда вы заговорили о возвращении?»

— Мы чувствуем себя виноватыми. — Наконец Ридли обрел полную свободу речи, и слова потоком хлынули из его уст. — Тебе нужно принять во внимание то, как мы оказались на Саргассовой Свалке. Это произошло не сразу, мы прибывали туда по несколько человек в год, иногда по десять, иногда по два или по три. Нас доставляли туда со всех концов системы. Если где-нибудь случалось большое несчастье, в рядах гвардейцев на Саргассо ожидалось пополнение. Многие из нас прибыли с Вулкана Нексус, с Марса, с Цереры, со станции «Оберон», из Европы — буквально отовсюду. Но до того, как на нашу долю выпадала печальная участь оказаться здесь, у нас по всей солнечной системе были друзья.

И сейчас быть может кто-то из них находится в пути на Саргассо. Ведь бедствия не прекратились. Новички будут прибывать, вероятно они там есть уже сейчас. Думая о них, наши сердца обливаются кровью. Кто им поможет? Кто снова научит их хранить достоинство, иметь свою цель, кто снова поднимет их на уровень человека? Кто? Никто, кроме нас. И кроме тебя.

М-26А не двигался с места, но ясные глаза, казалось, заволокла пелена.

«Вернуться. Не выполнить свое назначение. В этом-то и заключается безумие».

— Вернуться и остаться там — может и безумие. Но мы имеем в виду вовсе не это. Вернуться на время, отправляться туда хотя бы раз в несколько лет и помогать им… и, возможно, забирать их сюда…

«Я не могу сразу ответить на ваш вопрос. — М-26А приподнял свое тело на треноге. — Мне необходимо об этом подумать. Я отвечу вам… завтра».

— Хорошо. Мы думали об этом очень долго. И вот еще что. — Создание молча повернулось на девяносто градусов, и получилось, что Ридли обращается к М-26А сзади, со стороны черных отверстий дремлющих в тишине приборов.

«Говори».

— Ты не ответил на наш вопрос. Возможно ли вернуться на Саргассову Свалку на некоторое время? Ридли стоял, выпрямившись во весь рост, но уже не приковывал к себе внимание. — Если возможно, то как бы трудно это ни было, мы хотели бы вернуться туда. Более того, если мы и впредь собираемся оставаться людьми, мы просто обязаны сделать это. Мы должны им помочь.

Ридли стоял и слушал, но М-26А хранило молчание. Ридли был уверен, что оно не собирается говорить.

Похоже, это было лишь ночное дыхание легкого ветра из нового мира, которое, как будто, прошептало ему у самого уха: «Да, Хозяин».

Примечания

1

Анабасис — (ист.) военный поход Кира младшего против Артаксеркса.

(обратно)

2

Гиперион — один из спутников Сатурна.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРОЛОГ: Станция «Лабиринт»

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

ЭПИЛОГ . . .

Реклама на сайте