«Число погибших»

Джон Стиц ЧИСЛО ПОГИБШИХ Death Tolls

1. ПРЕДВЕСТНИК

Чтобы успокоиться, я сделал пару глубоких вдохов, но это не помогло. Тогда я примерился и хорошенько врезал ладонью по крышке своего стола. Никакого эффекта.

Сообщение по-прежнему маячило на дисплее, и я готов был взорваться.

Не зная, что еще предпринять, я встал и подошел к окну. Далеко за городом ветер вздымал над равнинами тучи кроваво-красной пыли, и казалось, что гора Олимп парит в воздухе.

Проще всего, конечно, вообще выкинуть из головы это дурацкое сообщение, но я должен знать больше. Я должен знать, почему.

— Интерком! — не поворачивая головы, сказал я столу.

— Жду приказаний, — ответил стол.

— Ахмед? — спросил я.

— Да, сэр, — откликнулся стол голосом моего секретаря.

— Этот парень еще в приемной?

— Да, сэр.

— Будь добр, впусти его.

Ахмед секунду помедлил.

— Слушаюсь, сэр. — Если он и был удивлен тем, что каких-нибудь пять минут назад я наотрез отказался принять этого человека, то воспринял мой каприз С обычной своей невозмутимостью.

Я выключил интерком и в ожидании посетителя снова уставился в окно. Уже темнело, и в стекле отчетливо отражался весь мой кабинет — вплоть до лежащей у дисплея позавчерашней газеты. Заголовок, правда, читался вверх ногами, но я и без того хорошо знал, что там написано:

«КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ ПОСЛЕДНЕЙ АВИАКАТАСТРОФЫ УВЕЛИЧИЛОСЬ ДО СЕМИ».

Вежливо постучавшись, в кабинет вошел мужчина, ростом чуть ниже меня, с коротко стриженными темными волосами и аккуратными усиками. Его обветренное лицо ясно говорило, что он не домосед. Через руку у него было перекинуто черное пальто. Войдя, мужчина осторожно прикрыл за собой дверь.

— А ведь я вас знаю! — непроизвольно вырвалось у меня. — Фримен, если не ошибаюсь?

— Сержант-детектив Анжелло Фримен, — подтвердил гость. — У вас хорошая память, мистер Кеттеринг.

Я жестом предложил ему садиться.

У сержанта было чрезвычайно серьезное выражение лица — впрочем, как и у меня. Бросив на меня косой взгляд, он уселся в кресло и, вытащив из внутреннего кармана пластиковую карточку, положил ее на стол, предварительно прижав к ней большой палец.

— Это на случай, если у вас еще остались сомнения. Вы же знаете, какими возможностями располагают сейчас всякие самозванцы.

Я понимающе кивнул и потянулся за карточкой. Отпечаток большого пальца вспыхнул голубым светом и медленно исчез у меня на глазах. Посетитель, судя по всему, был действительно тем, за кого себя выдавал. Фотография тоже весьма смахивала на оригинал, а я знал, как трудно подделать такие фото.

— Не объясните ли, зачем вам, представителю закона, понадобилось посылать мне подобное сообщение? — спросил я с максимальной вежливостью.

— Мне нужно было увидеться с вами наверняка. Утром, после похорон, ваш секретарь сказал, что вас нет. Я предположил, что сумею застать вас дома, но, как видите, ошибся. Никак не думал, что вы вернетесь на работу.

— Прошу прощения, — сухо ответил я. — Вряд ли от меня сейчас много пользы, но все-таки это лучше, чем сидеть дома.

— Я очень сожалению о том, что случилось с вашим братом, мистер Кеттеринг.

Почувствовав внезапное раздражение, я опять отошел к окну.

— Довольно лицемерить! Ведь вы, вероятно, даже не знали его. И вдруг присылаете эту странную записку: «Хотите ли вы, чтобы смерть вашего брата осталась безнаказанной?» Мало того что вы не подписались. Вы даже не сказали моему секретарю, кто вы такой. Прежде чем продолжить разговор, я хочу получить объяснение этим фактам.

Детектив Фримен скользнул по мне оценивающим взглядом и тут же вновь уставился на стол. Однако он вряд ли чувствовал себя виноватым — просто когда мы встречались несколько лет назад и совсем по другому поводу, у Фримена были большие неприятности.

— Действительно, — наконец сказал он. — Я не знал вашего брата. И вы вправе требовать у меня объяснений. А когда вы получите их, я уйду. И прошу извинить, что так бестактно явился к вам в день похорон. Но может быть, тому имелись веские основания? Выслушайте меня, Кеттеринг.

Его отражение в стекле сделало приглашающий жест в сторону моего кресла. Обернувшись, я внезапно понял, что он сам чувствует себя неловко и старается сделать хорошую мину при плохой игре. Смягчившись, я уселся в кресло. Мне даже стало интересно.

— Начинайте.

Фримен задумчиво потеребил усы:

— Видите ли, я так и не успел побеседовать с вашим братом, хотя надеялся, что он поправится и я смогу задать ему несколько вопросов об этом инциденте.

— Я тоже надеялся на то, что он поправится, с горечью сказал я. Но я ошибался. После катастрофы Сэм не прожил и дня, и я никак не мог смириться с этим фактом. Я беспокоился за брата с самого детства. Сэм был на два года моложе и всегда отличался безрассудством. Когда мне позвонили и сообщили, что мой брат в числе пострадавших, я, грешным делом, подумал, что это какая-нибудь очередная его выходка. И почувствовал себя виноватым, когда выяснилось, что Сэм совершенно ни при чем.

Фримен на мгновение встретился со мной глазами и тут же вновь отвел взгляд.

— Я вовсе не хочу бередить ваши раны. Просто дело в том, что я не уверен в случайности этой катастрофы. — Он поднял руку, предупреждая возможные возражения. — Прежде чем вы составите об этом свое мнение, позвольте мне ознакомить вас с некоторыми фактами.

— Черт побери? — я все еще сердился, но уже был заинтригован. — Вы утверждаете, что кто-то подстроил катастрофу, да при этом еще хотите, чтобы я молчал?

— Пожалуйста, мистер Кеттеринг. Просто выслушайте меня.

Я беспокойно поерзал в кресле, но все-таки заткнулся.

— Благодарю вас, — сказал Фримен. — А теперь ответьте мне, Кеттеринг, вы видели репортаж о катастрофе?

Я кивнул, на мгновение потеряв дар речи. Я многое бы отдал, чтобы не видеть его, но выключить телевизор оказалось выше моих сил. В ту минуту любой мог бы подойти и стукнуть меня по башке и я бы не оказал ни малейшего сопротивления, настолько я был потрясен и ошарашен. Камеры поймали самолет в момент удара о взлетно-посадочную полосу. Из хвостовой части вырвался сноп темно-красного пламени, но тут самолет закрутило, и только это помешало огню охватить весь фюзеляж. Зрелище было ужасное, и даже сейчас меня всего передернуло.

— Чью программу вы смотрели?

— Что? — Я, по-видимому, плохо соображал.

— Я спросил, какую программу вы смотрели. Это важно.

Некоторое время я тупо глядел на него:

— МНБС.

Фримен наклонился и смахнул со стола воображаемую пылинку.

— Я знал, что вы скажете именно это…

— Так какого же черта вы… — взорвался я, но вовремя взял себя в руки.

— МНБС оказалась там первой, — пояснил Фримен не обращая внимания на мою вспышку. Он задумчиво посмотрел на стол и неожиданно спросил: — Вы верите в предчувствия, мистер Кеттеринг Ошарашенный столь внезапной переменой темы, я ответил не сразу:

— Полагаю, что да.

— Видите ли, они у меня иногда появляются. О, я вовсе не говорю, что они всегда бывают верными, но время от времени оправдываются. Понимаете, воздушная катастрофа в наши дни большая редкость.

— Ну и что?

— А то, что Шон Франке, репортер, заснявший эту катастрофу, накануне летел именно в этом самолете.

Я вновь беспокойно поерзал: у меня возникло ощущение, что в комнате похолодало.

— Но ведь это еще не повод для обвинений. И даже для предположения, что кто-то вообще виноват.

— Разумеется. Я полностью согласен с вами. Но подобные совпадения… э… стоят того, чтобы проявить некоторое любопытство. Вот я и проявил. У Шона был вполне благовидный предлог, чтобы прилететь сюда из Меласа. Но я проверил еще кое-что. Он приехал в аэропорт как: раз вовремя, чтобы успеть на беспосадочный рейс, вылетающий на час и прибывающий на два часа раньше, чем тот роковой самолет. Но он им не воспользовался. А между тем свободных мест на этом рейсе было полно.

— И все равно этого недостаточно, — заметил я.

— Я понимаю. У меня даже нет оснований устроить ему допрос. Да и кроме того, он только насторожится. Однако интуиция говорит мне, что здесь существует некоторая связь. — Похоже, он действительно так думал, потому что теперь смотрел мне прямо в глаза. — Не знаю почему, но я уверен, что Шон имеет какое-то отношение к катастрофе.

— Ну хорошо, — медленно сказал я. — Это возможно. Но при чем тут я? Зачем вы пришли ко мне?

— Вы мне нужны. Понимаете, я до сих пор помню, как ловко вы управились с Гундерсоном.

— Это было давно. И потом, я больше не занимаюсь журналистикой.

— Я знаю. Секретарь сказал, что теперь у вас собственная конструкторская фирма. Интересно, почему вы отказались от столь многообещающей карьеры?

— «Многообещающая» — понятие относительное. Однако я все равно не вижу, какая тут связь.

— Чтобы связать все концы с концами, иногда требуется уйма времени. Но я уже близок к цели. Я слышал, вы работали на телевидении, и, судя по отзывам, вполне успешно. — Фримен в очередной раз дернул себя за ус.

Все это начинало нравиться мне все меньше и меньше, но я продолжал хранить молчание.

— Видите ли, на данный момент только вы способны помочь нам. Шон работает на телевизионную компанию — вы когда-то тоже работали на телевизионную компанию. Кроме того, это же ваш брат погиб там… — Детектив Фримен оставил в покое свои усы и пристально заглянул мне в глаза.

Через несколько мгновений до меня наконец дошло, к чему он клонит.

— Вы что, серьезно, — спросил я дурацким шепотом, — рассчитываете, что я устроюсь в МНБС и проведу расследование?

— Совершенно верно, мистер Кеттеринг.

Не веря своим ушам, я долго смотрел на него, потом встал и вновь подошел к окну. Опять дала о себе знать боль в колене.

— Нет, — сказал я тихо, но твердо.

Он, конечно же, услышал, но тем не менее продолжал:

— О том, что вас опознают, можете не беспокоиться. Наши специалисты по временному и постоянному изменению личности — одни из лучших. Кроме того, прошло несколько лет, а работали вы здесь, в Библосе, так что в Гелиуме вас никто не узнает. — Фримен помолчал. — У нас нет на примете никого с вашим опытом. Вы нужны нам, Кеттеринг.

— Я вам нужен! Нужен, чтобы следить за кем-то, кто на самом деле наверняка ни в чем не виноват. Вы хотите, чтобы я забросил работу и выдавал себя за того, кем, в сущности, не являюсь. Но не кажется ли вам, что прежде всего они поинтересуются рекомендациями о моих репортерских способностях?

Фримен взглянул на экран своего наручного компа:

— Вряд ли их вообще заинтересуют ваши рекомендации. Единственная свободная вакансия у них — водитель.

Я вгляделся в отражение детектива в оконном стекле и попытался припомнить, видел ли я хоть раз его улыбку. Фримен спокойно ждал, уставясь на мой почти пустой стол.

Очередной порыв ветра взметнул темно-багровую пыль до самой вершины Олимпа, и вулкан совершенно исчез из виду. Зато мне стали яснее другие вещи, о которых я давно уже не задумывался. Я вспомнил, с каким энтузиазмом относился в свое время к работе репортера и, к своему удивлению, как наяву увидел Сэма, сидящего в удобном кресле. В руках он держал неизменную чашку с каким-то теплым питьем и с обычной своей беззаботной улыбкой говорил:

— Не волнуйся, так, Дэн. Мне хорошо. Действительно хорошо.

Это меня поразило. Вернувшись с похорон, я изо всех сил пытался вызвать в памяти старое доброе время, но видел перед собой лишь взрывающийся самолет и Сэма, безжизненно лежащего на больничной койке. Неожиданно для себя я понял, что начинаю всерьез относиться к предложению Фримена.

— Но где гарантия, что меня возьмут? — спросил я, еще раз подумав о смерти Сэма и о куче неотложных дел, которые надо закончить.

— Гарантий нет, но увеличить шансы до приемлемого уровня можно. Видите ли, я обладаю довольно широкими полномочиями. — Теперь Фримен стал осторожнее, видимо, почувствовал, что я готов согласиться.

Я помолчал, размышляя о причинах, по которым в свое время расстался с телевидением. Отец так и не смог понять меня, а вот Сэм понял. Я до сих пор слышу его слова: «Любое решение лучше, чем позорная нерешительность».

— Мне полагается какая-нибудь подготовка?

— Нет. Впрочем, полицейский чем-то сродни репортеру. Я тут захватил кое-какие материалы… Фримен полез в карман пиджака и вытащил оттуда небольшой пакет.

— Похоже, вы были уверены в успехе.

— Хватит об этом. Пора переходить к делу.

Я развернул пакет. Там оказались две голографические фотографии и записывающий кристалл.

— На кристалле — кое-что о самой МНБС, сказал Фримен, раскладывая фотографии на столе. — А это главные действующие лица.

На снимках я увидел мужчину и женщину. Внешность у женщины была весьма впечатляющая. Снимали, судя по всему, где-то за городом, и карминовые скалы выгодно оттеняли ее красоту. Прическа у нее была самая простая: светлые волосы обрамляли лицо И небрежно падали на плечи. Я слегка развернул голограмму, чтобы поймать другой ракурс. Скулы у женщины оказались высокими и привлекательными. Я вспомнил, что она тоже участвовала в репортаже об авиакатастрофе.

— Это Джанет Винсент, — сказал Фримен и придвинул ко мне вторую фотографию. — А это Шон Франко. Он у нее босс. Обычно они работают вместе.

Мужчина на снимке был мне хорошо знаком: это именно он и вел передачу. Весьма симпатичный молодой человек. Волосы черные, лицо худощавое. Губы сжаты в тонкую ниточку.

— Я думаю, мы сумеем устроить, чтобы вы работали непосредственно с ними, — сказал Фримен. Теперь он вел себя так, словно мое участие в этом деле никогда не стояло под вопросом.

— И когда же я должен начать?

— Завтра. Я думаю, Они уже ищут нового шофера.

Прежний уволился довольно неожиданно. Мы в любой момент готовы внести вашу трудовую биографию в базу данных службы занятости. — Хотя было совершенно очевидно, что мой предполагаемый предшественник уволился не без участия Фримена, детектив даже не улыбнулся.

— Завтра? — переспросил я несколько растерянно: события разворачивались чересчур стремительно.

— Боюсь, если дать вам побольше времени, вы можете и передумать. Кроме того, вы избежите излишних волнений. Если мы не поторопимся, то потеряем свой шанс. А если мои подозрения оправданны, могут погибнуть и другие люди.

Я еще раз взглянул на фотографии. Лицо у Шона довольно напряженное, но на киллера он тоже непохож. Снимок Джанет притягивал меня, как магнит.

— Завтра — когда? — спросил я, неохотно кладя фотографию на стол.

— На изменение внешности и небольшое переодевание потребуется около часа. Приходите к нам в девять. Комната сто одиннадцать.

— А вы не боитесь, что меня там увидят? В конце концов вы так тщательно скрывали причину своего визита…

— Когда человек, у которого только что погиб брат, приходит в нашу контору, это не то же самое, когда его навещает полицейский. И кстати, не отключайте, пожалуйста, свой наручный комп.

Я машинально шепнул команду, позволяющую в любой момент связаться со мной.

— В наших досье вы будете фигурировать как полномочный представитель шерифа, — продолжал Фримен, — но обычный персонал не получит доступа к этой информации. Может быть, вы выберете себе псевдоним прямо сейчас, чтобы мы заранее все подготовили?

Я помедлил. Как ни странно, именно эта просьба заставила меня решиться окончательно.

— Хорошо, — наконец произнес я. — Билл Леттерер. — Мое полное имя было Дэниэль Уильям Кеттеринг, и некоторые мои родственники называли меня Биллом. В конце концов, сказал я себе, это обычное журналистское расследование, которыми я занимался и раньше.

— Вы, конечно, понимаете, что я вас ни к чему не принуждаю? напоследок Фримен, видимо, решил сделать джентльменский жест.

— Понимаю, — ответил я. Мне казалось, что я нахожусь в каком-то полусне. Я отчетливо слышал слова, но смысл их ускользал от меня. Я зажмурился и тряхнул головой, но странное чувство не проходило.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

Фримен отрицательно покачал головой и поднялся, чтобы уйти.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — сказал я. — Этот кристалл я могу прочесть и дома.

По пути я заглянул к своей помощнице, сказал, что надумал немного отдохнуть, передал список текущих дел и оставил ее за главную. Спасаясь от потока испуганных возражений, я захлопнул за собой дверь и кинулся вниз по лестнице. Спустившись в приемную, я повторил Ахмеду кое-что из сказанного наверху и вместе с Фрименом вышел на улицу. Холодный ветер немедленно раздул полы пальто, и, поежившись, я поспешно застегнулся на все пуговицы. От пыли, носящейся в воздухе, кололо лицо и слезились глаза.

— Вы не боитесь доверить свой бизнес другому человеку? — спросил Фримен.

— Она справится. Я очень тщательно подбираю людей, сержант. — Я повернулся к своему автомобилю, но Фримен остановил меня.

— Мистер Кеттеринг!

Я быстро огляделся, но стоянка, к счастью, была пуста.

— Моя фамилия Леттерер.

— Прошу прощения. Видите ли, мне, наверное придется помочь вам с автомобилем.

Я молча смотрел, как он подошел к моей развалюхе, которой было уже пять лет, сунул руку пол крыло и вытащил оттуда небольшой черный ящичек

— Теперь все должно быть в порядке, — произнес он почти извиняющимся тоном.

— Вы это приготовили в качестве последнего аргумента? поинтересовался я. — Помочь мне с машиной, когда я не смогу завестись?

— Что-то в этом роде. Вы заставили меня попотеть, Леттерер.

Я ничего не ответил. Фримен тоже не сказал больше ни слова и, не прощаясь, ушел. Все происходящее казалось мне каким-то нереальным. Ощущая странную смесь возбуждения и некоторой подавленности, я забрался в машину и долго сидел без движения, прислушиваясь к ударам ветра, хлеставшего автомобиль.

* * *

Дома я первым делом открыл ванную комнату и выпустил на волю Обжору и Лентяя. Марсианское тяготение в этом смысле не намного лучше лунного, и два кота, оставленные без присмотра, доберутся до любого места, как бы высоко оно ни находилось.

Я покормил свою живность, а пока коты ели сунул кристалл в компьютер и просмотрел оглавление. Там имелись разделы, посвященные самой МНБС, Шону Франке, Джанет Винсент и еще кое-кому из персонала. Судя по первому впечатлению досье были составлены с претензией на беспристрастность, а все детали, очевидно, базировались лишь на строго проверенных фактах. Правда, стиль изложения показался мне несколько суховатым.

Чтобы сэкономить время и не пропустить ничего существенного, я переключил телевизор на канал МНБС и установил уровень важности новостей на четверке.

Все сообщения по степени важности подразделялись на десять уровней. Первый уровень, к примеру, означал, что собака укусила человека, второй что человек укусил собаку, и так далее, вплоть до десятого, знаменующего собой поголовную гибель всего населения Марса.

Сам я тем временем вернулся к компьютеру. Прошло больше часа, прежде чем телевизор подал признаки жизни. Лентяй с Обжорой прекратили свою возню и заинтересованно уставились на изображение. Они заслоняли пол-экрана, и мне пришлось подвинуться. Естественно, пока я так и сяк вытягивал шею, крупный план сменился общим, но диктор, стоящий чуть в стороне, был, без сомнения, Шоном Франке. Над его головой маячил крохотный цилиндр с цифрой пять.

Несчастный случай на озере Элизиум, — отрывисто произнес Шон. Катаясь на лодке, погибли два человека. Подробности немного позже.

На заднем плане виднелось само озеро — идеально круглая чаша диаметром около ста километров. Для того чтобы образовать этот самый обширный водоем на Марсе, потребовалось направить в одну точку четыре ледяных астероида. Благодаря усилиям геоформаторов, повысивших атмосферное давление и влажность, гигантские конденсаторы, установленные вдоль всего берега, смогли предохранить озеро Элизиум от элементарного испарения.

Физиономия Шона Франке исчезла, И на ее месте материализовалась прекрасная, но довольно скудно одетая девушка.

— Покажите мне мужчину, который знает, что ему нравится, — произнесла она и, весьма эротично прикусив нижнюю губку, наклонилась к центру эк рана, — и я покажу ему то, что нравится мне. После этого деятели рекламы нажали на все кнопки и кнопочки, играя на стремлении потребителя к радостям жизни, ослепительной роскоши и на жажде престижа. Однако ни одна из причин, по которым каждому необходимо купить крем-депиллярий, не показалась мне достаточно веской. Все это выглядело до невозможности глупо.

Когда девица иссякла, я почувствовал у себя на шее что-то тяжелое. Кот.

— Потом, — сказал я, спихивая Обжору на пол.

На экране тем временем вновь появился Шон Франко.

— Сегодня, во время внезапного шторма, на озере Элизиум погибли мужчина и его дочь. А сейчас я предоставляю слово Джанет Винсент.

Порыв ветра едва не оттащил Джанет от камеры. Ее белокурые волосы встали дыбом, и она чуть не задохнулась. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и произнесла ровным и ясным голосом:

— Джек Эргон и его дочь Хезер утонули сегодня утром меньше чем в ста метрах от берега.

Комментируя несчастный случай, Джанет заметила, что, если бы эти двое догадались отплыть подальше, то смогли бы воспользоваться спасательными жилетами и, возможно, остались в живых. В отдалении виднелась уродливая туша большого конденсатора. Пока Джанет рассуждала о смерти Эргона и его дочери, я мог думать только о Сэме.

Камера переместилась туда, где Шон Франке и еще несколько репортеров пытались взять интервью у безутешной вдовы. Лицо ее было пепельно-серым. Высунув микрофон из-за спины другого репортера, Шон поинтересовался:

— Какова была ваша реакция, когда вы узнали о несчастном случае?

Именно с этого момента Шон Франке начал мне активно не нравиться. По лицу женщины было заметно, что и она от него не в восторге.

Собственно говоря, на этом все и закончилось. Не успел Шон Франке сказать: «А теперь вернемся к нашим обычным программам», — как на экране возникла очередная реклама, умудряющаяся каким-то образом апеллировать одновременно к людскому страху и эгоизму.

Бессмысленная комедия ситуаций продолжалась еще минут пять, после чего телевизор благоразумно выключился. Я глубоко вздохнул, отметив, что до сих пор от одного взгляда на экран мне становится не по себе. Кроме того, теперь я легко мог представить, как Шон Франке заявляет в эфир:

— Сегодня Луна должна столкнуться с Землей. Подробности в двадцать три часа одиннадцать минут.

* * *

Наутро глаза у меня плохо открывались и нестерпимо горели. Допоздна я старательно изучал досье и искал, кому бы пристроить Обжору и Лентяя, а остаток ночи провел в безуспешных попытках уснуть.

Административное здание было построено пятьдесят лет назад, когда давление атмосферы еще не достигло подходящего уровня, и климат не стал хотя и прохладным, но достаточно сносным. Наружу торчала только почти полностью застекленная крыша, а основание уходило глубоко в почву. Тяжелые створки бывшего шлюза, через который я вошел, теперь были распахнуты настежь, а запоры потемнели от ржавчины и покрылись многочисленными трещинами.

Все офисы располагались по периметру круглого внутреннего двора, и я без труда отыскал номер сто одиннадцать. Светящаяся надпись над дверью гласила «СУД ПО ДЕЛАМ НАСЛЕДСТВА». Я вошел.

— Мистер Кеттеринг? — с излишней, на мой взгляд, любезностью, обратился ко мне какой-то молодой человек. — Будьте добры, следуйте за мной.

По дороге он вел светскую беседу о состоянии моего здоровья и о том, быстро ли я добрался. Наконец мы подошли к нужной двери, и мой сопровождающий приложил к папиллярному замку большой палец.

— Повернете направо, — сказал он, — дойдете до сто тридцатой комнаты и смело входите. Вас уже ждут.

Он закрыл за мной дверь, и я двинулся по узкому холодному коридору. По правую руку от меня через каждые метров десять были расположены кабинеты. Чуть дальше коридор загибался вправо вероятно, он шел вокруг всей зоны деловых помещений. Весь пол был покрыт тончайшим причудливым узором — как ни старайся, пыль на Марсе проникает повсюду.

Впереди за поворотом послышался топот бегущих ног, и я на секунду замер. Но тут бегун вынырнул из-за угла, и я успокоился. Простонапросто разминается. На груди его виднелась надпись «Майка против потения». Он пробежал мимо, без сомнения, даже не подозревая о панике, которую во мне вызвал. Коридор был довольно низким, и всякий раз, когда бегун отталкивался от пола, казалось, что он вот-вот врежется в потолок, но этого так и не произошло.

У двери с табличкой «130» я приложил большой палец к пластине замка и вошел. В нос мне ударил раздражающий больничный запах дезинфицирующих средств. Женщина в белом халате подвела меня к низенькому врачу, имени которого я так и не узнал.

— Детектив Фримен просил изменить ваше лицо, — сказал он. — Сейчас я покажу вам, как это будет выглядеть. — Он предложил мне сесть, сунул в руки плоский голографический экран, из которого торчало объемное изображение моей физиономии, и рассеянно почесал нос.

Потом он что-то шепнул стоящему на столе компьютеру, и мои мягкие светлые волосы начали как бы втягиваться обратно в голову. Впечатление было такое, словно я смотрю фильм задом наперед. Когда до полного облысения осталось не больше сантиметра, этот процесс прекратился, и я повернул экран, чтобы взглянуть на себя в профиль. Увиденное мне совершенно не понравилось, но я промолчал.

— Потом мы еще поработаем над формой лицевых костей. Лицо у вас чересчур худощавое, и скулы выдаются, но мы сделаем вот что. Вопервых, инъекция в область щек, вот здесь и здесь. — Врач показал рукой, где именно. — Они станут чуть более пухлыми. Во-вторых — насадки на два крайних зуба. Это еще больше растянет кожу и, кроме того, немного изменит ваш голос. Если же этого окажется недостаточно, мы придумаем еще чтонибудь.

С экрана на меня смотрел слегка перекормленный и не слишком привлекательный субъект.

— Надеюсь, все это обратимо? — спросил я.

— Чтобы вернуть вам прежний облик, потребуется не больше недели. Казалось, доктор только сейчас вспомнил, что разговаривает с пациентом, а не со студентом-медиком. — Мы тут не занимаемся постоянными переделками.

— Приятно слышать, — заметил я, разглядывая свою будущую физиономию. Напрасно доктор показал ее мне сейчас, пока у меня еще есть выбор. Кроме того, я думаю, это можно сделать и в последнюю очередь… — Без крайней необходимости я не собирался ходить в таком виде даже неделю.

— О, боюсь, это невозможно. После обеда у вас уже назначена встреча.

Использовав очередной псевдоним, я купил билет на самолет, отлетающий в Гелиум. Сосед мне попался неразговорчивый, и у меня было время подумать. Подумать о гибели Сэма и о МНБС.

А также о том, какой у меня теперь гнусный вид. Окончательный результат на удивление соответствовал предполагаемому. Пока доктор воплощал свои безумные замыслы — к счастью, все процедуры оказались почти безболезненными, — в соседнем кабинете мне уже подобрали новую одежду. Собственно говоря, правильнее было бы сказать «другую одежду». Новая рубашка показалась мне чересчур пестрой, а поношенные брюки из плотного, надежного материала были совершенно отвратительного фасона.

На прощание доктор сказал мне, что теперь люди будут меньше обращать на меня внимание, и он оказался прав. Не знаю, была ли в этом заслуга новой одежды или нового лица, но таможенники в аэропорту едва удостоили меня взглядом, а молчаливый сосед в другой компании мог оказаться куда более болтливым.

Самолет пошел на снижение, и внизу показался Гелиум. Это был самый большой город на Марсе, с населением около пяти тысяч человек, и давно уже вышел далеко за пределы центрального района. Ветер гонял по улицам темно-красную пыль и казалось, что навстречу самолету вздымается гигантская кровавая волна.

Выйдя из самолета, я прямо налетном поле уничтожил фальшивое удостоверение личности, по которому прилетел сюда, и вставил в бумажник новое. Мои настоящие документы остались дома, но я взял с собой свой наручный комп. Правда, теперь он непосредственно откликался только на мое новое имя, а все, что предназначалось Дэну Кеттерингу, записывалось в память, но при желании я мог впоследствии прочитать и эти сообщения. Меня заверили, что отныне мои отпечатки пальцев, рисунок сетчатки и новый спектр голоса полностью привязаны к Биллу Леттереру.

Здание, занимаемое МНБС, оказалось гораздо больше, чем та телекомпания, где я когда-то работал. Однако я без труда отыскал подразделение, занимающееся проблемой кадров. На двери висела табличка

«ЛЮДСКИЕ РЕСУРСЫ».

Энергичная, деловитая секретарша едва удостоила меня вниманием и ровно за три минуты до назначенного срока проводила меня в комнату ожидания. Нога у меня побаливала, и я слегка хромал. Я машинально провел рукой по затылку и поморщился: из-за непривычно короткой стрижки я все еще чувствовал себя неловко.

Вскоре меня пригласили войти, и компания, состоящая из одного мужчины и одной женщины, задала мне несколько вопросов. Ни один из них не касался чего-нибудь такого, чего не было бы в моем новом досье, — просто они хотели кое-что уточнить. Не поняв даже, хорошо или плохо прошла беседа, я был препровожден обратно в комнату ожидания.

Примерно минут через десять вновь появилась секретарша и провела меня на второй этаж. Когда мы вошли в кабинет, женщина за столом повернулась к двери, и я очутился лицом к лицу с Джанет Винсент.

2. СОГЛЯДАТАЙ

Она представилась, пожала мне руку и жестом указала на кресло. Манеры у нее были самые непринужденные.

— Вы та леди с телевизора, — сказал я, чтобы с самого начала войти в роль, которую мне предстояло сыграть. А также для того, чтобы скрыть чувства, возникшие у меня, когда ее рука коснулась моей.

— Во всяком случае, одна из них, — мягко ответила она.

Джанет выглядела почти так же, как вчера на экране, только сейчас она была тщательно причесана и казалась несколько выше. С точностью определить рост сидящего человека довольно трудно, но у меня сложилось впечатление, что рост Джанет не намного меньше моего. Как это обычно бывает, при личной встрече ее обаяние действовало сильнее. У нее была замечательная улыбка. Интересно, подумал я, неужели эта женщина и впрямь имеет отношение к гибели Сэма?

В отличие от всех, кого я встречал по пути сюда, она не стеснялась смотреть мне в глаза. Несколько секунд Джанет откровенно меня изучала, а потом вновь повернулась к дисплею компьютера, на котором, вероятно, высвечивалась копия моего досье.

Я придаю большое значение человеческому взгляду. Его сосредоточенность, уверенность, прямота — все это в сочетании с мелкими неконтролируемыми движениями зрачка позволяет довольно уверенно судить о том, чего можно ожидать от вашего собеседника. Правда, это не всегда срабатывает, но если принять в качестве гипотезы, что глаза Джанет хорошие индикаторы, то она явно не из тех, кто что-нибудь упускает из вида. Подумав, что в ее обществе я должен тщательно следить за собой, я сфокусировал взгляд на поверхности письменного стола и постарался поменьше двигать зрачками.

— Тут говорится, что до сих пор вы работали на Эстрон, мистер Леттерер, — заметила Джанет. Почему вы так внезапно решили поменять место работы? — Даже теперь, когда улыбка исчезла с ее лица, а интонации стали более деловыми, она все равно умудрялась выглядеть вполне дружелюбно.

— Зовите меня Билл, — сказал я заискивающим тоном. — Просто мне стало скучно. Захотелось чего-нибудь поинтереснее. По-моему, телевидение — это как раз самое то.

— Боюсь, вы будете разочарованы, мистер Леттерер. — Она внимательно посмотрела на меня. Если судить со стороны, в нашей работе, может, и есть какое-то очарование, но, когда занимаешься ею сам, она надоедает так же, как и любая другая.

— Может, оно и так, но я бы хотел убедиться сам.

Джанет кивнула:

— В вашем досье говорится еще, что вы имеете права на вождение легких самолетов и джамперов?

— Это верно. — Такие права были у трети населения, но по крайней мере я оказался в нужной трети. — Бьюсь об заклад, вы то и дело вылетаете на место действия.

— Мне не хотелось бы чересчур обнадеживать вас, мистер Леттерер. Эта работа предполагает массу разъездов по городу и лишь эпизодические вылеты на место происшествия. В текущем месяце рабочая неделя длится с понедельника по пятницу, но так бывает далеко не всегда. Вам придется постоянно менять свое расписание и сутками просиживать на аэродроме, ожидая, пока спадет ветер. Я ценю ваш оптимизм, но хочу быть честной.

Теперь она говорила со мной так, словно уже предложила мне эту работу. Интересно, подумал я, каких безнадежных типов подсунул им Фримен в качестве других кандидатов?

— Хорошо, теперь я предупрежден, — просто ответил я, стараясь дать ей понять, что, хотя переубедить меня не удалось, я принял услышанное к сведению. Джанет взглянула на свой наручный комп, потом — на дисплей, отражающий мою трудовую биографию, и вновь перевела взгляд на меня.

— Мистер Леттерер, позвольте мне быть откровенной до конца. Наша служба занятости никаких претензий к вам не имеет. Если мы договоримся об оплате, вы получите эту работу. Ваша квалификация ясна мне из досье — вы, безусловно, справитесь. Однако у меня есть немного свободного времени, и, если вас действительно интересует эта работа, я могу помочь вам составить о ней более ясное представление. Если же она вам не подходит, скажите об этом, пожалуйста, прямо сейчас.

Я пристально взглянул на нее:

— Я не собираюсь отказываться.

На губах Джанет промелькнула улыбка — возможно она радовалась, что не придется выслушивать других претендентов. Впрочем, она не упомянула о том, что я оказался самым приемлемым из всех и, стало быть, до конца откровенной все же не была, но я решил не обращать на это внимания.

— Сейчас я представлю вас мистеру Хартли, сказала Джанет, поднимаясь. — Он задаст вам пару вопросов, а потом я покажу вам ваш зверинец. — По дороге она сообщила мне то, что я уже знал из досье: Хартли был главой МНБС.

Пока мы шли по коридору, я не произнес ни слова: слишком уж был удивлен тем, что человек, занимающий такое положение, собирается расспрашивать простого водителя.

Кабинет босса находился в самом конце коридора. Гленн Хартли встал и с улыбкой протянул мне свою мясистую лапу. Щеки у него были пухлые, как у младенца, а волосы — редкие и совсем седые. Высокие скулы так сильно выдавались вперед, что смахивали на два симметричных синяка. На мгновение его взгляд метнулся от меня к Джанет, и я не сомневался, что они обменялись какими-то тайными сигналами. Когда она ушла и мы уселись, Хартли сказал:

— Насколько я понимаю, вас заинтересовала эта работа?

— Еще бы! Мне кажется, именно о такой я и мечтал.

Хартли сразу взял быка за рога:

— Сколько вы хотите?

Я сделал вид, что задумался:

— На десять процентов больше, чем имею сейчас.

Знай Хартли, сколько я на самом деле имею сейчас, он бы сильно удивился, но перед ним было только мое фальшивое досье, и, посмотрев на дисплей, глава МНБС благодушно кивнул:

— Если не возникнет ничего непредвиденного, я думаю, мы договоримся. Вы уже знаете, что ваш график может быть скользящим?

— Да. Леди меня предупредила. Но я не возражаю. Ради того, чтобы работать у вас, я готов на гораздо большее. — Надеюсь, это прозвучало не слишком в лоб, но мне хотелось дать ему понять, что он может рассчитывать на меня, если потребуется совершить что-то незаконное. Сам факт нашей беседы наводил на мысль, что подозрения Фримена, возможно, не так уж и беспочвенны. Чувствовалось, что в этой компании не все благополучно.

Впрочем, если Хартли и обратил внимание на мое тонко завуалированное предложение, то не подал и вида, что оно его заинтересовало.

— Ну что ж, отлично. Нет ли у вас каких-нибудь вопросов или я могу позволить Джанет завершить нашу встречу?

— Пожалуй, нет. На мой взгляд, все идет хорошо.

— Вы сможете сами найти дорогу в ее кабинет?

Поскольку тот находился всего лишь через шесть дверей по тому же коридору, я подумал, что вполне способен справиться с этой задачей. Любопытно, однако, кого же они, в таком случае, обычно принимают на работу?

— Да, пожалуй, смогу.

Интересно, этот Хартли всегда так недооценивает людей или просто моя маскировка оказалась на редкость удачной?

Когда я вошел, Джанет разговаривала по видеофону и жестом указала мне на кресло. Вид из окна был великолепен, но еще великолепнее была сама Джанет. Изображая заинтересованность, я выглянул в окно. Старую часть города, откуда первопоселенцы стали распространяться по всему Марсу, закрывали новые постройки — современные на вид, недовольно грязные цилиндрические громадины.

— Ну что ж, — сказала Джанет в трубку, — не хочешь — не надо. — Я не видел, с кем она разговаривает, потому что экран был повернут к ней. Она положила трубку и взглянула на меня. — Быстро же вы управились.

— Ваш босс был не слишком разговорчив.

— Ничего удивительного. Обычно он прислушивается к моему мнению. Я хотела еще познакомить вас с Шоном Франке, но он сейчас занят. Это наш с вами непосредственный начальник.

— Эта встреча могла бы уменьшить мои шансы?

— Нет, — уверенно ответила Джанет. — А теперь я, пожалуй, покажу вам здание, и вы сможете…

— Мисс Винсент, — перебил я. Она замолчала, и я продолжил: — Эта экскурсия никак не повлияет на мое решение, а вы, я знаю, человек занятой. Поэтому, если захотите отменить ее, я пойму.

Джанет посмотрела мне прямо в глаза:

— Вам действительно так нужна эта работа? С десятипроцентной прибавкой?

— Откуда вы знаете? — Неужели, пока я шел по коридору, она успела позвонить Хартли?

— Мистер Хартли сказал мне после разговора с вами, — терпеливо пояснила Джанет. — Так она вам нужна?

— Да.

— Тогда вы приняты. Когда сможете приступить?

Я взглянул на свой комп:

— Сегодня. Завтра. Когда угодно. У Эстрона сейчас затишье. Они не будут возражать.

— Значит, сегодня. Еще вопросы есть?

— Только один. У вас всегда репортеры и руководители проводят собеседование с водителями?

Она удивленно подняла брови:

— Нет. Не всегда. Но вы будете работать непосредственно с Шоном и со мной. Естественно, что мы заинтересованы в первую очередь. А Гленн таким образом просто проявляет демократизм. Кстати, вам предстоит еще одна беседа с кадровиками, но я думаю, они пойдут нам навстречу. — Джанет снова задумчиво посмотрела на меня.

Я в этом нисколько не сомневался, особенно если у предыдущих кандидатов было преступное прошлое, пристрастие к наркотикам или что там еще придумал для них Фримен.

— Кстати, в службе занятости мне наверняка должны дать какойнибудь план, чтобы в следующий раз я мог вернуться сюда сам?

— Разумеется, должны. — По лицу Джанет скользнула тень легкого удивления, но тут же исчезла под маской невозмутимости.

Я вышел из кабинета, кляня себя за этот досадный промах. Нет, роль раболепствующего тупицы явно не по мне! Кроме того, я поймал себя на мысли что в глубине души мне совсем не хочется, чтобы Джанет Винсент воспринимала меня именно в этом качестве.

Сотрудникам службы занятости вовсе не улыбалась перспектива заканчивать мое оформление в тот же день, но в конце концов им пришлось смириться. На пропуске красовалась та же отвратительная физиономия, что и в моем бумажнике, но зато я получил право входить и выходить, когда вздумается.

План, который мне выдали, был неплох, но, очевидно, несколько устарел и, кроме того, был явно составлен в соответствии с их собственными вкусами. Это означало, что он подробно рассказывал обо всех студиях, закусочных, складских помещениях и туалетах, но стыдливо умалчивал о коекаких действующих службах.

Прогулка по коридорам МНБС подействовала на меня угнетающе. В моей собственной компании работали двадцать человек, и все хорошо знали друг друга. Здесь же трудилось, должно быть, не меньше сотни, и никому не было дела до мелкой сошки вроде меня.

Другая причина, по которой я впал в уныние, воспоминания о телестудии, где я работал много лет тому назад. Я сделал вялую попытку убедить себя в том, что вещи, так беспокоившие меня тогда, давно уже в прошлом, однако вчерашний репортаж о несчастном случае не давал оснований для подобного оптимизма.

Первым делом я заглянул на крышу. Посадочная площадка выглядела совсем неплохо. Я обнаружил там пять джамперов — реактивных самолетов с вертикальным взлетом и посадкой — все хорошо знакомой мне конструкции и, судя по виду, во вполне приличном состоянии. На их фюзеляжах красовались большие красные буквы «МНБС».

Архив, тоже не указанный на плане, на первый взгляд был гораздо больше того, которым я в свое время пользовался. Решив, что в первый день новичку разрешается проявить любопытство, я вошел и немного осмотрелся. Большинство каталожных ящиков были забиты ссылками на газетные статьи. Подшивки «Геральд трибюн» охватывали последние несколько месяцев, а более давние материалы, несомненно, хранились в памяти компьютеров. Я просмотрел список только что поступивших фото- и видеоматериалов и был потрясен.

Куча народа занималась исключительно тем, что интервьюировала каждого человека, смерть которого должна оказаться важным событием. Таких досье я нашел не десяток и не два — их были сотни, и все настолько подробные, что позавидовал бы любой Фримен. Краткие биографические очерки, подборки фотоснимков, цитаты из выступлений, копии газетных статей — и все подобрано настолько тщательно, что я просто диву давался.

Когда я вновь поднялся на второй этаж, здание уже почти опустело. Рабочий день окончился, кабинет Хартли был заперт, и свет внутри не горел. Я прошелся по коридору, стараясь запомнить имена на дверях. Дойдя до кабинета Джанет, я увидел, что дверь открыта, но внутри никого нет.

Чуть подальше по коридору раздавались голоса. Я подошел к двери с табличкой «Шон Франке»: голоса доносились оттуда. Слышно стало немного получше, но слова я все равно разбирал с трудом. Я отошел от двери и остановился возле ближайшего информационного экрана.

В коридоре гулко разносились обрывки фраз:

— …более осторожно… теплая одежда не понадобится…

Я уже прикидывал, не подойти ли поближе, но все-таки не решился и правильно сделал: изображая крайнюю увлеченность правилами внутреннего распорядка и правительственными распоряжениями, на которых они были основаны, я краем глаза уловил в интересующей меня двери легкое движение: словно кто-то быстро выглянул в коридор и тут же убрал голову обратно.

На некоторое время за дверью воцарилась тишина, а потом я снова услышал голоса — на этот раз чуть более различимые:

— …перерабатываем… неплохо бы и в отпуск… пора закругляться…

Последовала еще одна короткая пауза, а потом из кабинета вышли двое мужчин и погасили за собой свет. Пока я решал, заметить их или нет, Гленн Хартли произнес нарочито громко, давая понять, что обращается именно ко мне:

— Как удачно, что вы все еще здесь!

Я оглянулся, всем своим видом изображая крайнее удивление:

— Добрый вечер, мистер Хартли.

— Шон Франке весь день был очень занят, но, если вы не против, он хотел бы побеседовать с вами сейчас.

Поскольку было очевидно, что второй мужчина и есть Шон, я без колебаний направился прямо к нему.

Как всякий ведущий, на экране Шон почти не отрывал глаз от камеры, чтобы телезрителям казалось, что он смотрит прямо на них, но в жизни его взгляд производил совсем другое впечатление. Он был лихорадочным и каким-то птичьим. Шон по-прежнему большей частью смотрел прямо перед собой, но зрачки его при этом метались из стороны в сторону, как будто он попал в незнакомое окружение и пытается поскорее все рассмотреть.

Хартли представил нас друг другу.

— Я рад, что вы смогли начать сразу же, — сказал Шон. — Мы, конечно, пользовались услугами других водителей, но одному бедняге пришлось работать почти по двадцать часов в сутки.

— А в сутках всего двадцать четыре с половиной часа, — поддакнул я.

Шон скривился — то ли потому, что я показался ему дураком, то ли он вообще не выносил всяких затертых клише, трудно сказать. Но тут же его лицо озарилось широкой улыбкой опытного ведущего.

— Увы, увы. Вот и мне пора домой. Странно, что вы в такое время все еще здесь.

— Мне тут пока все в новинку. Даже просто побыть в этом здании, и то интересно. Жду не дождусь, когда мы отправимся на задание. — Внезапно я испугался, что опять слишком тороплю события, и замолчал. Шон сделал вид, что ничего не заметил.

— Итак, вас уже ознакомили с необходимыми требованиями и подключили к пейджинговой связи?

— Да, сэр. Все в порядке.

Франко и Хартли распрощались со мной, и я остался в коридоре один. Я задумался о том, что же мне делать дальше, и тут вспомнил, что видел внизу какую-то забегаловку. Последний раз я слегка перекусил в самолете Библос Гелиум.

В кафетерии не было ни души. Весь персонал уже разошелся, работал только торговый автомат. Он выдал мне пару сандвичей и чашку чая, и вскоре я почувствовал себя значительно лучше. Приятно все-таки иметь возможность перекусить, не завися от расписания общественных заведений.

Вспоминая минувший день, я наслаждался едой и почти уже собрался уходить, когда мимо кафетерия торопливо прошла Джанет. Я решил было, что она меня не заметила, но недооценил ее наблюдательности. Спустя мгновение она вновь появилась в дверях и вошла внутрь.

— Я вижу, вы уже освоились, Леттерер, — легко сказала она. — Но почему вы не идете домой? Если хотите что-нибудь спросить, спрашивайте, а то я уже ухожу…

Странно было слышать, как она обращается ко мне по фамилии — ведь мы с нею были одного возраста. Неудобно было задерживать ее после долгого и, очевидно, тяжелого трудового дня, но один вопрос я все-таки задал:

— Мне объяснили, что я нахожусь на постоянной связи. Как вы полагаете, мое рабочее время будет нормированным или нет?

— Скорее всего то так, то этак. Как и у меня. Поэтому-то я и спешу домой — вымыть волосы. Здесь такая пылища, что через час я уже становлюсь похожа на пугало. А потом собираюсь немного поспать.

— Уснуть, и видеть сны, может быть, — процитировал я и, заметив, как ее брови удивленно поползли вверх, поспешно пояснил: — Мистер Франко уже успел рассказать мне, как вы загружены.

Она, по-видимому, успокоилась:

— К сожалению, он прав. Так, значит, вы с ним в конце концов встретились. Ну, и что вы думаете о своем новом боссе?

— По-моему, все в порядке. — «Если, конечно, вам нравится при каждой встрече подвергаться столь пристальному осмотру», — добавил я про себя. Впрочем, может быть, я и не прав. Может быть, эта напряженность взгляда и бегающие зрачки — следствие элементарной усталости. — А почему я должен подчиняться ему, а не вам?

— Субординация, — спокойно пояснила Джанет. — Он работает здесь в два раза дольше. Боюсь, вам это причинит определенные неудобства, но в некотором роде у вас будет два босса.

— Ничего, как-нибудь переживу. Однако я совсем забыл о приличиях. В автомате еще остались сандвичи… — И я жестом указал на стул.

— Нет, извините, — ответила она, неожиданно замыкаясь. — Мне пора домой. Если нас не вызовут ночью, увидимся завтра. Я рада, что вы будете работать с нами, мистер Леттерер.

С этими словами она удалилась, окруженная аурой сурового профессионализма. Я доел свой сандвич, но почему-то теперь он уже не казался таким вкусным, как прежде.

На стоянке МНБС я отыскал свой новый автомобиль, которому было по меньшей мере лет десять. Его огромные шины низкого давления были в такой грязи, что казалось, целиком состоят из глины. Я соскреб со стекол свежий слой накопившейся пыли и, введя свой новый адрес в навигационную систему, выехал со стоянки. На развилках я ориентировался по указателям. К счастью, со мной не было никого, кто мог бы заметить, что мне требуется помощь системы, однако для того, чтобы в следующий раз добраться самому, я добросовестно постарался запомнить дорогу.

В моем новом жилище оказались свои плюсы и свои минусы. К плюсам, бесспорно, относилось то, что дом был действительно домом, а не квартирой, и к тому же находился в довольно тихом месте. Что касается минусов, то прежде всего он был очень стар и представлял собой облепленный пылью цилиндр, лежащий на боку параллельно грязной грунтовой дороге. Цилиндр был наполовину врыт в землю. Жилой уровень находился на метровой глубине, и туда вели обшарпанные ступеньки. Я припарковал машину у обочины и пошел устраиваться.

От прикосновения моего большого пальца дверь открылась и зажегся слабый свет. Беглый осмотр показал, что в доме всего четыре комнаты. Рядом с гостиной располагалась ванная, а за ними кухня и маленькая спальня. Стальные стены, загибавшиеся вверх и плавно переходящие в потолок вызвали у меня легкий приступ тошноты. В дальнем конце имелись два окна. Они были плотно закрыты, но под ними уже образовались лужицы темно-красной пыли.

Обстановка тоже отличалась предельной скромностью. Древняя модель телевизора с метровой диагональю давала обзор только в шестьдесят градусов. Настольный компьютер выглядел соответственно дряхлым и дешевым, а потертая кушетка была такой массивной, что невозможно было представить себе, каким образом ее в свое время умудрились протащить через дверь. Люди Фримена снабдили меня скудным запасом продовольствия и одним комплек том постельного белья и полотенец. Увидев несколько перемен одежды, я внезапно понял, что пьеса начинает разворачиваться слишком быстро, а мы с Фрименом не успели обсудить дальнейшую судьбу этого персонажа.

Во всяком случае, с таким домом долгие рабочие часы вряд ли покажутся слишком скучными.

Потратив полчаса на обустройство и убрав просочившуюся пыль, я решил просмотреть сообщения, пришедшие на мое настоящее имя: может быть, Фримен хочет со мной встретиться? Но поступило только одно сообщение, и оно было не от Фримена.

Оно было от Кэролайн, моей бывшей жены.

Еще не прослушав его, я уже догадался, что речь пойдет о нашем сыне, Брэде. Только благодаря ему мы с Кэролайн время от времени общались. Поскольку мы так и не смогли договориться об опеке, Брэд попеременно — по три месяца — жил то у меня, то у нее. Он был хорошим мальчиком, но до сих пор не простил родителям развода, хотя прошло уже два года.

Я вызвал сообщение, и на двумерном экране моего наручного компа появилось лицо Кэролайн. Изображение казалось черно-белым — так черны были ее волосы и так бледна кожа.

— Привет, Дэн, — услышал я ее голос. — Мне нужно, чтобы ты забрал Брэда на уик-энд. Я закину его к тебе в пятницу вечером.

Нет, так не пойдет. Я немедленно перезвонил ей, но она не пожелала отвечать на звонок, поэтому я оставил сообщение. «Извини, но в настоящий момент это невозможно. У меня свои сложности. Потерпи еще две недели». После этого я в очередной раз посетовал, что Брэд еще не дорос до самостоятельности хотя бы на два дня.

Не говоря уже о прочих осложнениях, я не представлял себе, как объяснить мальчику свою новую внешность. Конечно, была слабая надежда, что Кэролайн поймет, но обычно она обращала на мои слова так же мало внимания, как и тогда, когда я впервые сказал ей о том, что не собираюсь терпеть ее похождений.

Однако мне не дали времени как следует обдумать ситуацию. Пять минут спустя я получил сообщение из диспетчерской МНБС.

— Вас ожидают на взлетной площадке студии, сказал незнакомый молодой человек.

— Мне что-нибудь взять с собой?

— Обычный дорожный набор. Все, что вам может понадобиться на три дня, кроме еды.

Несмотря на спешку, я уделил должное внимание поворотам, чтобы в следующий раз добраться до работы без посторонней помощи.

На крыше меня встретил Шон Франке. Вид у него был беспокойный и вместе с тем надменный.

— Запускайте джампер, — закричал он, едва увидев меня. Сильный холодный ветер относил его слова в сторону. Площадка освещалась только посадочными огнями аппаратов.

— Все равно какой? — торопливо спросил я. Для долгих разговоров было слишком холодно.

— Все равно. Они всегда должны быть заправлены и в рабочем состоянии. Если увидите большой красный знак на ручке газа, выбирайте другую.

Сегодня имитировать хромоту мне было ни к чему: от холода и усталости нога действительно не слушалась. К счастью, первый же подвернувшийся джампер был готов к взлету. Нажатием большой зеленой кнопки на панели управления я запустил процедуры предполетной подготовки и диагностики. Через три минуты, когда они завершились, Шон и Джанет уже грузили багаж. Я решил им помочь, и Джанет устало улыбнулась мне.

— Куда? — спросил я, когда мы запихнули в грузовой отсек последний кофр с аппаратурой.

— В аэропорт, — ответил Шон. — Оттуда самолетом в Эдом. — И он уселся на переднее пассажирское кресло. Когда стало ясно, что больше Шон ничего говорить не собирается, Джанет добавила:

— В диспетчерской получили сообщение и сразу же вызвали нас. Какая-то неисправность на одной из климатических станций. По-моему, нарушился тепловой баланс. Во всяком случае, это достаточно необычно. — Она плюхнулась на заднее сиденье и быстро пристегнулась.

Я щелкнул тумблерами, отключая связь с аэропортом. Бортовой компьютер сообщал, что все в порядке, и я дал ему команду на старт. За фонарем кабины вздыбилась пыль, джампер задрожал, и мы очутились в воздухе. Грохот двух стоящих сейчас вертикально реактивных двигателей легко проникал сквозь тонкую оболочку корпуса. Несколько секунд я дал машине повисеть на приповерхностном эффекте, потом выровнял ее с учетом сильного ветра и прибавил газу.

Компьютерный автопилот я оставил включенным — он будет удерживать аппарат в равновесии и перехватит управление, если решит, что я совершил ошибку. На выходе за границу приповерхностного эффекта джампер слегка провалился, но тут же радостно подскочил и устремился ввысь. Кольцо посадочных огней сжалось до размеров монеты, а потом и вовсе исчезло в облаке пыли. Когда мы набрали высоту и двигатели приняли горизонтальное положение, я вновь связался с аэропортом и заказал самолет.

Джампер набрал крейсерскую скорость, и я полностью выдвинул крылья и убрал шасси. За соблюдением всех местных правил полетов ревностно следил компьютер, поэтому у меня наконец-то появилось время спокойно подумать. Кратер Эдом находился возле самого экватора, на расстоянии почти что трети окружности Марса от Гелиума. Большинство атмосферопреобразующих станций располагалось именно там.

На языке у меня вертелся кое-какой вопрос, но, взглянув на Шона, я увидел, что тот решил поспать, пока есть такая возможность. Джанет тоже дремала. Ну что ж, в таком случае у меня есть время подумать еще.

Когда сквозь черные облака пыли показались посадочные огни аэропорта Гелиума, я как раз размышлял над тем любопытным фактом, что МНБС тратит колоссальные средства на освещение столь незначительного инцидента.

И не является ли это задание просто предлогом, вроде того, который позволил Шону Франке вовремя заснять сцену крушения самолета Сэма?

3. САМОЗВАНЕЦ

Компьютер плавно перевел джампер на приповерхностный эффект, а потом уверенно посадил его в аэропорту города Гелиум. Шон и Джанет, похоже, продолжали дремать, но, когда я начал вылезать наружу, они зашевелились. Для полета в Эдом я заказывал «Ястреб», но ближе всего к указанному мне месту приземления стоял «Лунный свет», и я насторожился.

Поеживаясь от холода, я трусцой пустился к зданию аэропорта и едва не угодил под авиалайнер. Самолет с ревом промчался мимо и, оторвавшись от земли, круто ушел в небо.

Дежурных по аэропорту оказалось двое: один, пузатый, сидел за приборной доской, второй, задрав ноги на стол, смотрел переносной телевизор.

— Я Леттерер из МНБС, — сказал я. — Мне нужен мой «Ястреб».

— Под рукой не оказалось ни одного, приятель, и мы решили преподнести вам сюрприз. Вон там стоит «Лунный свет».

Я поглубже вздохнул и как можно спокойнее произнес:

— Во-первых, вы были обязаны предупредить об этом заранее, а вовторых, я хочу получить свой «Ястреб», и поскорее. Мы очень спешим. — За этой тирадой я не расслышал, как кто-то вошел в здание вслед за мной. Это была Джанет.

— Послушай, друг, — сказал человек за стойкой. — Мы же только хотели, как лучше. «Лунный свет» — прекрасная машина и тем более за ту же цену.

— Не сомневаюсь в этом. Но нам нужен «Ястреб».

Дежурный пристально посмотрел на меня, явно собираясь что-то возразить, но, видимо, передумал и попросил своего напарника пригнать самолет.

— На это уйдет минут десять, — проворчал тот.

— Ничего, мы подождем, — твердо ответил я, и человек за стойкой, пожав плечами, вернулся к своим делам.

— В чем дело? — спросила меня Джанет. Она была вся растрепана, но это ее ничуть не портило.

— Небольшая путаница с самолетом, но мы уже разобрались. — Я повернулся к двери нелегка коснулся руки Джанет, приглашая ее идти за собой.

Она поспешно отдернула руку.

— Я не нуждаюсь во всяких отговорках, Леттерер, и хочу получить прямой ответ. Неужели для этого обязательно быть мужчиной? Вы задерживаете нас на десять минут!

Я недоуменно взглянул на нее. Похоже, моя работа грозит оказаться сложнее, чем я думал.

— Простите, — медленно произнес я, — тогда давайте договоримся сразу. Вы сами будете решать транспортные проблемы или предоставите это мне?

— Решайте, ради Бога, но я должна удостовериться, что вы решаете их правильно. В чем они заключаются на сей раз?

Пытаясь войти в роль низкооплачиваемого, но умного служащего, я ответил не сразу. Джанет уже хотела что-то сказать, но я опередил ее.

— Отсюда до Эдома почти семь тысяч километров. Крейсерская скорость «Ястреба» около трех тысяч километров в час, а «Лунный свет» даже при попутном ветре не наберет и полутора. «Ястребу» на весь путь с лихвой хватит одной заправки. «Лунный свет» придется дозаправить по крайней мере один раз, а может быть, и два. Но, конечно, он гораздо комфортабельнее.

Джанет повернулась к человеку у стойки:

— Это правда?

Тот молча кивнул.

Джанет одарила меня таким взглядом, что я невольно поежился. Помолчав, она задумчиво прищурилась и сказала:

— Хорошо. Я была не права. Извините.

— Ничего страшного, — безразлично ответил я и вышел на улицу.

Шон по-прежнему сидел в джампере. Чтобы не терять времени, я открыл грузовой люк и принялся выгружать багаж. Повернувшись за очередным кофром, я неожиданно столкнулся с Джанет. Она помогала разгружать вещи.

Кабина у «Ястреба» тоже четырехместная, и хотя он шумит больше, чем «Лунный свет», но все же не так, как джампер. Когда мы набрали высоту, у меня возникло большое искушение предоставить дальнейшее компьютеру и тоже вздремнуть, однако я предпочел остаться бодрствовать. Крылья почти ушли в корпус, и самолет приобрел стреловидную форму; теперь равновесие обеспечивал только широкий плоский фюзеляж «Ястреба». Чуть впереди и выше по курсу маячил Фобос — эллипсовидное темное пятно, движущееся на фоне россыпи сверкающих звезд. Наша скорость складывалась со скоростью вращения планеты, и мы постепенно нагоняли спутник.

Шон опять уснул на переднем сиденье. Взглянув в зеркальце заднего обзора, я с удивлением заметил, что Джанет пристально наблюдает за мной, и поспешно уставился на приборы. Как раз в этот момент цифры 24:37 на часах сменились на 00:00. Наступил новый день, и я подумал, будет ли он так же тяжел, как и предыдущий. И опять вспомнил Сэма. Не дай Бог этим двоим действительно оказаться замешанным в его гибели…

Внезапно я осознал, что уже не считаю эту катастрофу случайной, и по спине у меня пробежал неприятный холодок. Шон Франке мне определенно не нравился. Я знал таких людей и раньше — людей, чья улыбка готова из-за любой мелочи смениться звериным оскалом.

Сидя за штурвалом, я как будто бы вновь вернулся на много лет назад. Та телевизионная компания, где я когда-то работал, не могла позволить себе держать водителей, и либо ты летел сам, либо у тебя не было никакого шанса выудить жемчужину правды из навозной кучи лжи.

Но если имеется один потенциальный убийца, почему же их не может быть двое? Я опять взглянул в зеркальце, но на этот раз глаза Джанет были закрыты. Я долго смотрел на нее, пока она вдруг не открыла их так неожиданно, словно только что мигнула. Я отвернулся.

И решил отказаться от мысли о втором убийце. Можно было назвать это интуицией бывшего журналиста. А можно и предвзятым мнением

Перед нами расстилался кратер Эдом. Шон и Джанет молчали — скорее всего просто спали. Эдом один из самых больших кратеров Марса, он около шестисот километров в диаметре, и с воздуха больше смахивает на очень широкую долину, окруженную невысокими горами. Я заложил крутой вираж, опускаясь к центру кратера, и эти невысокие горы исчезли за горизонтом.

Когда «Ястреб» вошел в слой горячего воздуха, вызванного работой климатических станций, самолет как следует тряхнуло, и мои пассажиры проснулись.

— Немного западнее есть дополнительная полоса, — сказал Шон совершенно бодрым голосом. Давайте приземлимся там.

— Хорошо. — Я снизил скорость и повел машину к меньшей посадочной полосе, предназначенной для туристов. Я, конечно, знал о ее существовании, но зачем она понадобилась Шону? Было видно, как из фюзеляжа медленно выдвигаются крылья, и наконец наш прожектор высветил широкую дорогу с разбегающимися следами шин.

В свое время я не раз бывал в Эдоме и, конечно, не забыл, что здесь жарковато, но, поскольку не знал, куда мы летим, естественно, не взял с собой подходящей одежды. Открывая кабину, я, как мог, подготовился морально, но все равно ощущение было такое, словно я угодил под реактивный выхлоп. Мне казалось, что в холодном и сухом Библосе мои потовые железы давно уже атрофировались, но, к сожалению, этого не произошло. Обливаясь потом и чертыхаясь, я метнулся к ближайшему микроавтобусу. И подгоняя его, увидел вылезающих из самолета Шона и Джанет. Под теплыми куртками на них оказались легкие безрукавки, куда более уместные здесь, чем мои рубашка и брюки из плотной ткани.

Даже в этот предутренний час жарища тут была адова — не меньше тридцати градусов, подумал я, а днем температура вполне может взлететь до пятидесяти. В нагретом воздухе дрожали отдаленные огни аэропорта.

Я остановил машину возле самолета и перегрузил вещи. Шон и Джанет забрались внутрь, и мы поехали к зданию аэропорта. Кондиционер в машине работал на полную мощность.

— Ничего нового, — сказал Шон, обращаясь к. Джанет: очевидно, он только что связался с кем-то по наручному компу. — Надеюсь, мы потратили время не зря.

Я воздержался от замечания, что напрасная трата времени для всех остальных означает нормальную работу и безопасность, и подумал, не имеет ли Шон привычки малость приукрасить слухи — ради собственной выгоды.

— Если ничего не случится, — заметила Джанет, — можно просто сделать обычный очерк.

— Кому он нужен?! Я был здесь всего две недели назад.

Я по-прежнему не знал, зачем мы сюда примчались, и решил, что водитель имеет право поинтересоваться.

— А в чем, собственно, дело?

— Просто кое-какие неисправности в климатических установках, — сказал Шон то, что я уже слышал от Джанет, а она добавила:

— Атмосферопреобразующие станции здесь повсюду. Они помогают делать то, что пока не получается у специалистов по биосфере. Сегодня один из работников, останавливая процесс, получил ранение, вот нас и вызвали. Теперь они собираются снова запустить установку, и, как сказал Шон, мы вполне можем вернуться ни с чем.

В липком мареве за окном маячили тусклые огоньки. Они постепенно приближались, и наконец мы подъехали к зданию аэропорта. Стоянка была забита джипами, мототележками для гольфа и белыми автомобилями для туристов, снабженными мощными кондиционерами.

Отдел по связи с прессой располагался на первом этаже. Шон вытащил камеру из футляра, и они с Джанет пошли выяснять обстановку. Я остался в машине. Вскоре они вернулись, неся с собой три жестких шляпы.

— Нам нужно как можно быстрее попасть вот сюда, — сказал Шон, тыча пальцем в карту.

Я поверил ему на слово, и мы понеслись как угорелые, хотя было очевидно, что почти никаких дополнительных новостей нет.

Вдоль обочины мелькали разноцветные флажки, обозначающие запретную зону. Неожиданно впереди показалась автоцистерна с водой, поливающая дорогу, чтобы хоть немного прибить надоедливую пыль. Дивясь подобной расточительности, я обогнал цистерну и еще увеличил скорость. По обе стороны дороги торчали солнечные энергоприемники и портативные климатические установки.

Я наслаждался струей холодного воздуха из кондиционера, но это удовольствие продолжалось недолго, потому что Шону вдруг захотелось вылезти и отснять несколько кадров.

Впитывающая влагу лента моей шляпы моментально пропиталась потом. К счастью, сама шляпа была довольно удобной. Я бывал здесь в дневное время, и как-то раз едва не обжег себе руку, схватившись за раскаленный козырек. Но у этой шляпы, по крайней мере там, где она касалась головы, имелась термическая изоляция.

Перед нами торчал гигантский белоснежный купол. Через огромные отверстия в крыше внутрь всасывался воздух, а потом выбрасывался обратно через Другие отверстия, опоясывающие здание почти у самой земли. Шон уже начал съемку, а я стоял, облокотившись на горячий кузов машины и дивясь про себя, зачем МНБС посылает людей в такую даль по всяким пустякам, и тут как раз это и произошло. Почти четверть купола потонула в ослепительной багрово-белой вспышке, а спустя мгновение одновременно с ударной волной, на нас обрушился низкий грохочущий звук.

На лице Джанет застыл ужас, а Шон быстро развернул камеру и сделал наплыв.

Я наклонился к Джанет и быстро спросил:

— Я вам сейчас нужен?

Она посмотрела на меня безумными глазами, но тут же взяла себя в руки:

— Нет.

Стараясь не попасться на глаза Шону, я со всех ног кинулся к зданию, но, почувствовав, что мои легкие вот-вот разорвутся, перешел на бег трусцой. Сидение за письменным столом не способствует сохранению формы, а альпинизм я забросил уже давно. Впрочем, достигнув центрального входа, я смог нормально вздохнуть: поток прохладного воздуха из кондиционированного здания подействовал на меня животворно.

Охранник, если таковой здесь имелся, видимо, был уже внутри. Я не помнил точно, какова численность персонала на таких станциях, но наверняка не меньше пяти-десяти человек. И им может понадобиться помощь.

Едва достигнув зоны разрушения, я опять начал задыхаться. Воздух в коридорах был необычайно горяч и сух. Слева от меня виднелся большой пролом, а на полу стояли лужи воды — видимо, лопнул трубопровод. Огромные, мощные и оглушающе шумные вентиляторы, вместо того чтобы нагнетать свежий воздух, превращали и без того раскаленную атмосферу в некое подобие преисподней.

Миновав несколько коридоров, я вскочил в первую попавшуюся дверь. Там было немного попрохладнее, но зато стоял какой-то странный резкий запах. Если в хитросплетении коридоров угадывался хоть какой-то смысл, то теперь я очутился в настоящем лабиринте. Бесчисленные проходы, стеллаж, трубопроводы и арматура казались сошедшими с гравюр Эшера.

И тут я услышал крик.

— Сюда! — голосил кто-то в глубине этих металлических джунглей.

— Продолжайте кричать! Я не знаю, как вас найти! — завопил я в ответ.

Сдавленным от боли голосом кричавший начал размеренно считать. Я протиснулся мимо уродливого трансформатора и наконец увидел его. Мужчина был раза в два меня старше и абсолютно лыс. Несчастного придавило опрокинувшимся при взрыве стеллажом.

— Потерпите минутку, — попросил я. — Сейчас я попробую его поднять. Как вы себя чувствуете?

— У меня что-то с ногой, — стиснув зубы, пробормотал он. — Но прежде всего я не могу выбраться.

Должно быть, ему действительно было чертовски больно, если он даже не спросил, кто я такой и как здесь оказался. Я поискал подходящий рычаг и попробовал приподнять стеллаж, но тот не поддавался. Еще раз. Мои мускулы были готовы лопнуть, но я сделал еще одну попытку. Наконец стеллаж приподнялся.

— Вы можете вылезти… — начал я.

— Да, — перебил он и, ухватившись за ближайшую трубу, вытянул себя наружу. Я тут же бросил стеллаж и, тяжело дыша, выпрямился.

— Благодарю тебя, незнакомец, — сказал мужчина уже почти нормальным голосом.

— Здесь есть еще кто-нибудь? — спросил я, отдуваясь.

— Боюсь, что, кроме меня, никто не выжил. Все остальные были у пульта управления. — Он махнул рукой в сторону кошмарного месива из бетона и стали. Его левая штанина насквозь пропиталась кровью, но он, казалось, ничего не замечал.

— А что взорвалось?

— Понятия не имею. По-моему, там вообще нечему было взрываться.

— Вы сможете выбраться отсюда сами?

Мужчина собрался с силами и сделал шаг вперед. Потом второй. Я услышал, как скрипнули зубы.

— Как-нибудь справлюсь, — угрюмо бросил он, и я поспешил туда, где, по его словам, были другие.

— Эй, куда же вы? — крикнул мне вслед мужчина, но я не обратил на это внимания. Краем глаза я уже заметил указатель и теперь представлял себе, где находится пульт управления. Через пару минут я уже был там и толкнул чудом сохранившуюся дверь.

И тут же как ошарашенный вылетел обратно. Меня чуть не вырвало.

Отдышавшись, я вытер слезящиеся глаза и во весь дух понесся к выходу. В этом аду никто бы не СМОГ остаться в живых, но меня беспокоила даже не гибель людей.

Откуда там этот запах?

Пару раз я чуть было не пропустил нужный поворот, но вскоре благополучно нагнал раненого, а через несколько минут нас обнаружила спасательная команда.

— Там есть кто-нибудь? — спросил руководитель команды, властный человек примерно моего возраста. Он явно был настроен двигаться дальше.

— Нет, — ответил я. — Я дошел до самого пульта управления. В живых не осталось никого.

— Вы точно уверены?

— Я уверен только в том, что там воняет камсонитом хуже, чем на полигоне.

Спасатели, очевидно, хорошо знали свое дело. Двое из них тут же подхватили раненого под руки, и все мы вместе торопливо удалились. По дороге я рассказал своему решительному ровеснику все, что знал, присовокупив к этому кое-какую невинную ложь.

Когда мы вышли наружу, к зданию уже бежали люди, но при виде нашей процессии энтузиазм их несколько поувял. Руководитель спасателей властно приказал им убираться и не путаться под ногами, а его команда начала проворно грузить раненого в машину «скорой помощи».

Не успел я пройти и пятидесяти шагов, как «скорая» с ревом обогнала меня. Шон Франке замахал им руками, но они не обратили на него ни малейшего внимания. Может, конечно, им внушало опасение состояние больного, но скорее всего благодарный руководитель спасателей безоговорочно поверил всему, что я наплел ему о профессиональном соперничестве между мной и двумя репортерами.

Я был уже почти рядом со своими начальниками, когда второй взрыв сотряс землю и выбросил в горячее небо очередную порцию раздробленного строительного материала.

Обломки стен торжественно, словно в замедленной съемке, опустились на землю. Пока я боролся со своим желудком, прибыли другие спасательные команды. Однако на этот раз они не стали никого спасать, а начали с того, что установили оцепление, и я не мог их за это осуждать: немного существует взрывчатых веществ, страшнее камсонита.

Тем более камсонит на климатической станции вряд ли используется в повседневной работе. А там, где оказались две бомбы, вполне может быть и третья, поэтому я тоже счел за лучшее не вмешиваться.

Когда я подошел, Шон пытался найти общий язык с охранником.

— Черт возьми, мы же пресса! Мы имеем право знать.

— А я вам в последний раз повторяю, сэр, — вразумительно отвечал тот, — доступ в здание не разрешен никому, для этого мы здесь и стоим. Больше мне ничего не известно. Попробуйте обратиться к нашим офицерам.

Шон скорчил злобную гримасу, и я понял, что сейчас ему на глаза лучше не попадаться, но не тут-то было:

— А вы чем изволили заниматься, милейший?

— Ну, мне тоже было интересно… Джанет, то есть мисс Винсент, сказала, что я вам пока не нужен…

На это ему нечего было возразить, и он спросил тоном ниже:

— Вы видели что-нибудь достойное упоминания?

— Вы хотите сказать, у меня есть шанс попасть в выпуск? — спросил я, надеясь, что в моем голосе звучит неподдельная страсть.

— А, перестаньте? — Он повернулся к Джанет. Давай передадим хотя бы то, что есть.

Все это время я чувствовал на себе пристальный взгляд Джанет, и, несмотря на темноту, мне показалось, что краем глаза я уловил на ее лице удивленное выражение. Впрочем, как только Шон повернулся к ней, оно моментально исчезло.

Они не стали долго выбирать место. Шон укрепил камеру с двумя объективами прямо на крыше машины, а Джанет встала чуть в сторонке, следя, чтобы волосы не закрывали ей лицо. Они обменялись несколькими фразами и начали.

Честно говоря, я никак не мог взять в толк, зачем Шону нужно возиться с двумя объективами, когда проще было бы разделиться? Личный опыт подсказывал мне, что такой способ малопродуктивен.

Пожав плечами, я неторопливо отошел за пределы чувствительности микрофонов и переключит свой наручный комп на частоту МНБС. Пока они передавали обычную программу — если, конечно, можно назвать обычным научно-фантастический фильм, без зазрения совести попирающий даже самые элементарные законы физики. Индикатор уровня важности новостей тем временем переключился на пятерку, затем фильм прервался, и диктор встревоженным голосом объявил: «Оставайтесь на нашем канале — с минуты на минуту мы ожидаем прямого репортажа о взрыве в Эдоме».

Потом пошла реклама. Было очевидно, что репортажу, ведущемуся в двух шагах от меня, уже никак не суждено стать прямым, но я понимал, что для этого есть свои причины — и, в частности, то, что МНБС намного опередила своих конкурентов. Первый взрыв произошел не более получаса назад, второй вообще каких-то десять минут, и, если не будет третьего, на долю остальных репортеров останутся только развалины и парочка интервью с очень занятыми и очень спешащими людьми.

Я выключил комп и вернулся поближе к машине.

— … о человеческих жертвах пока ничего не известно, — говорила Джанет, — но вскоре после первого взрыва и незадолго до второго место происшествия покинула машина «скорой помощи»… — За ее спиной не было ничего кроме темноты, а разрушенное здание находилось позади Шона. Там кое-где еще мелькали огоньки, но сами развалины выглядели словно рваная рана, покрытая запекшейся черной кровью. В это время начал говорить Шон, и я опять отошел.

Их репортаж длился уже десять минут, а его все еще не передавали. Такая задержка меня слегка смутила, но в тот момент совершенно не обеспокоила.

* * *

Мы уже загрузили аппаратуру в машину и направлялись к административному зданию, когда МНБС сообщила, что ожидается подробный обзор утренних новостей. Подъезжая, я заметил двух других репортеров, входящих в здание.

Через пять минут после начала конференции я почувствовал, что замерзаю — очевидно, столь низкая температура была призвана как можно скорее привести людей в чувство после уличного пекла. Руки Джанет покрылись пупырышками, и я перестал завидовать ее безрукавке, но тут же поймал себя на мысли, что давно уже не замечал, как привлекательно выглядит женщина в легкой одежде.

Представитель администрации оказался симпатичной рыжеволосой женщиной небольшого роста. Вид у нее был деловой, но почему-то При взгляде на нее создавалось впечатление, что она еще не совсем проснулась.

— Я расскажу вам все, что мне известно, — заверила она, когда стих возмущенный ропот истомившихся журналистов. — Три женщины и два мужчины пока не найдены и предположительно считаются погибшими. — Она замолчала, а мои бывшие коллеги лихорадочно записывали имена пропавших.

— А почему, вместо того чтобы начать спасательные работы, здание оцепили? — выкрикнул какой-то репортер. Я смутно помнил его еще по прежним временам, и теперь надеялся, что моя маскировка сработает, как надо.

— Взрывы не имеют отношения к неисправности оборудования. Сообщение о том, что в здании имелся заряд камсонита, подтвердилось, и…

На этот раз, чтобы представители прессы успокоились, потребовалось куда больше времени.

— Пока мы не можем утверждать наверняка, но, кажется, это была диверсия. По словам единственного оставшегося в живых свидетеля, пятеро пропавших находились в самом эпицентре взрыва и, стало быть, наверняка мертвы. А поскольку сохраняется опасность новых взрывов, директор решил больше не рисковать людьми.

Это заявление вызвало очередной взрыв возмущения, а я тем временем поискал глазами Джанет. Лоб ее охватывал обруч с укрепленной на нем камерой, поэтому она старалась поменьше трясти головой и выглядела еще более сонной, чем рыжеволосая представительница администрации.

Толку от этой пресс-конференции было мало, во всяком случае, на мой взгляд. Вскоре женщине уже нечего было сказать, да и репортеры, похоже, исчерпали все свои вопросы. Толпясь в дверях, они как ошалелые устремились наружу, торопясь, вероятно, передать в свои компании основные положения того, что им только что сообщили. Я же мог побиться об заклад, что камера Джанет передавала всю конференцию целиком, а МНБС показывала ее живьем или по крайней мере с весьма незначительными сокращениями.

Усталый и замерзший, я медленно поплелся за своими начальниками. Честно говоря, за минувшую ночь их общество мне слегка опротивело. В холле мне попался давешний руководитель команды спасателей. Очевидно, у него было время поразмыслить о втором взрыве, потому что, проходя мимо, он бросил мне короткое:

— Спасибо.

Я слегка улыбнулся ему, кивнул и только потом заметил, что с другого конца холла за мной наблюдает Джанет. Впрочем, даже если она и разглядела на таком расстоянии мой жест, что все равно не поняла его значения.

* * *

Обратный полет отнял у меня последние силы. Но хотя теперь мне уже было глубоко плевать, что скажут мои пассажиры, я снова не стал включать автопилот, предпочитая самому отвечать за свои действия. Оба репортера наверняка тоже устали как собаки, но тем не менее в зеркальце заднего обзора я постоянно ловил на себе испытующий взгляд Джанет. И при любых других обстоятельствах это мне, вероятно, понравилось бы.

На взлетной площадке МНБС Шон даже не сказал мне «спасибо». Они упорхнули, оставив меня крепить джампер, но, честно говоря, я был рад поскорее избавиться от их общества.

И только дома, уже раздеваясь, я обнаружил на манжетах своих брюк засохшие пятна крови. Интересно, подумал я, заметил ли их кто-нибудь еще?

4. ШПИОН

Я спал всего четыре часа и проснулся с ощущением, будто всю дорогу от Эдома шел пешком. После того несчастного случая я совсем потерял форму. «Черт с ним, с альпинизмом, — подумал я, залезая под душ, — но нельзя же превращаться в старую развалину!»

Уняв с грехом пополам резь в глазах и промыв свалявшиеся от пыли волосы, я, кряхтя, вышел из ванной. МНБС как раз передавала подробности вчерашних событий, и я прилип к телевизору. Первый взрыв Шон поймал уже ближе к концу, но потом он, должно быть, закрепил камеру, потому что второй взрыв предстал во всей красе.

— Прошлой ночью в Эдоме от этих взрывов погибло пять человек, лаконично напомнил ведущий, и на экране появилась злополучная станция, снятая Шоном две недели назад. Раскаленный воздух дрожал, искажая контуры ближайших зданий, и я порадовался тому, что мы побывали там ночью. Тем временем репортаж закончился, и диктор объявил:

— Оставайтесь с нами и послушайте сообщение о возможных причинах инцидента.

Несмотря на весь свой репортерский опыт, я не мог не поразиться тому, как из нашего длиннющего репортажа удалось состряпать столь короткий сюжет.

После пары роликов, рекламирующих товары для каких-то чудаков, диктор появился опять:

— Недавно мы получили сведения, что ответственность за вчерашние взрывы приписывается организации «Марсиане против репрессий», которой, как считалось, давно уже не существует. В своем послании руководство общества заявляет, что, пока Марс не отменит все иммиграционные ограничения, подобные инциденты неизбежны. Больше диктору сказать было нечего, а его место занял какой-то коновал, который, путая божий дар с яичницей, напомнил аудитории о необходимости вести здоровый образ жизни. Потом МНБС показала интервью с двумя пожилыми политиками. Оба они претендовали на одну из самых престижных должностей в Гелиуме. Ни один из них так и не сумел сказать о катастрофе ничего вразумительного, но второй раздражал почему-то больше он явно чего-то не договаривал.

Потом снова пошла реклама; на сей раз нас призывали покупать автомобили. Главным действующим лицом была юная леди, на которой не было ничего, кроме загара. В Эдоме она наверняка чувствовала бы себя прекрасно. Ее сменил умильного вида школьный учитель, который хвастался тем, что позволяет своим ученикам самим судить о том, как хорошо он их учит.

Затем нас осчастливили рекламным выступлениям первого из тех двух политиков, которых МНБС только что интервьюировала. Звали его Ньютон Олсоп. Этот Олсоп успел уже изрядно полысеть, но кое-где на его черепе еще торчали редкие кустики. Он производил впечатление человека властного, и этот ролик заинтересовал меня больше, чем предыдущее интервью.

Впечатление было такое, что Олсоп брал уроки у методистских проповедников, но перенял у них лишь беспроигрышные харизматические приемы, а откровенно эмоциональное воздействие игнорировал. Голос его звучал уравновешенно, а спокойный прямой взгляд обещал уверенность и надежность. Содержание его речи показалось, мне, правда, довольно скудным, но в целом воздействие на умы было достаточно эффективным.

За завтраком я немного пробежался по другим каналам. По части освещения вчерашнего инцидента ни один из них и в подметки не годился МНБС. У них даже не было ни одного кадра взрывов.

На работу я доехал, не пользуясь навигационным оборудованием. Может, все это вообще впустую? Пока что мне гораздо лучше удавалась роль водителя, а не детектива.

Ни Шона, ни Джанет еще не было, и я воспользовался случаем, чтобы кое-что уточнить. Если я понадоблюсь, они всегда смогут со мной связаться.

Первым делом я отправился в архив.

И вновь поразился возможностям МНБС. Как любой гражданин, я, конечно, имел доступ к нескольким общественным информационным системам, но здешняя была гораздо полнее. У них на каждую компанию имелась не просто парочка разрозненных фактов, а целый Олимп всякой грязи.

Поэтому я быстро нашел то, что мне было нужно. «Дублинская автомобильная компания», по-видимому, занималась теми же трюками, что и в бытность мою репортером. Получить данные оказалось проще простого. И везде говорилось одно и то же: «Дублинская» по-прежнему тратит гораздо больше средств на рекламу, чем на то, чтобы сделать свои автомобили более безопасными в эксплуатации. Во мне вновь вспыхнула старая обида: в свое время я бросил дело незаконченным, и, как оказалось, этот факт беспокоил меня гораздо больше, чем я предполагал.

Тяжело вздохнув, я поднял голову. Дверь в архив была открыта и хотя терминал почти полностью загораживал ее, я заметил проходящего по коридору Шона.

Я быстро вскочил и выключил терминал. Первой моей мыслью было убраться отсюда подальше, но явная целеустремленность Шона возбудила мое любопытство.

Когда я высунул голову в коридор, он заворачивал за угол. Еще не зная зачем, я пустился вдогонку. Он шел не оглядываясь и, судя по всему, направлялся в ту часть здания, которую я еще не обследовал.

Мы петляли по коридорам, но вскоре навстречу начали попадаться люди, и я утратил возможность выглядывать из-за поворота, не привлекая к себе нежелательного внимания. Собравшись с духом, я повернул за угол и в двух шагах перед собой увидел Шона.

Он стоял посередине коридора и отсутствующим взглядом смотрел прямо на меня. Как раз в тот момент, когда Шон должен был меня узнать, он с досадой щелкнул пальцами и пошел обратно в мою сторону, к мужскому туалету. Он поднял голову и, по всей видимости, только сейчас заметил меня.

— А, доброе утро, Билл. Что-нибудь случилось?

— Нет-нет, — ответил я, подходя поближе. Правда, план, который мне выдали, немного устарел, так что я пока осматриваюсь.

— Прекрасно, прекрасно. Вы уже нашли свой кабинет?

— Кабинет? А разве у меня есть кабинет?

— Разумеется. Если вы подождете минутку, я провожу вас.

Шон скрылся в туалете, а я остался ломать голову над его загадочным поведением. Я уж хотел было подойти туда, где он только что стоял, но вовремя передумал.

Шон не пробыл в туалете и минуты. По-моему, за это время невозможно даже сполоснуть руки. Он выскочил оттуда как ошпаренный и повел меня обратно в центральную часть здания.

— Вы рано встали, — как бы между делом сказал он.

— Не мог уснуть, — пояснил я. — Так увлекательно работать на настоящей телевизионной станции. Я даже посмотрел утренний выпуск.

Шон кивнул.

— Всегда приятно первым узнать что-нибудь не так ли? — За минувшую ночь его настроение явно улучшилось. А может, он просто был жаворонком.

— Вчера вы, без сомнения, опередили всех. Это было просто потрясающе!

Шон скромно улыбнулся:

— Увы, чаще всего мы просто понапрасну теряем время. Но приходится гоняться за любыми мелочами, потому что при этом можно наткнуться на что-нибудь необычное.

Пять трупов и на пару миллионов ущерба, на мой взгляд, требовали другого определения, но я ничего не сказал, а только решительно кивнул головой.

Мы вошли в небольшую клетушку размером примерно в треть кабинета Джанет. Шон театрально раз вел руками:

— Ну вот и ваше новое пристанище.

Я оглядел глухие стены, потертое кресло, колченогий стол без ящиков и сказал:

— Мой собственный кабинет! Это потрясающе!

Шон кинул на меня подозрительный взгляд, но видимо, решил, что я говорю искренне.

— Если не случится ничего непредвиденного, у меня для вас будет несколько поручений, а пока устраивайтесь. Я свяжусь с вами попозже.

Устраиваться особенно было нечего. Настольный компьютер, судя по всему, застал еще Великое Оледенение: даже его экран был двумерным. Кресло, правда, оказалось неожиданно удобным, но, расположившись в нем, я увидел, что ошибся: компьютер был еще древнее, чем кажется. Компании, выпустившей его, давно уже не существовало, а ее представления об эргономике сводились к тому, что у этого монстра вместо веселеньких индикаторов на выключателе стояли скупые цифры «0» и «1».

Я включил компьютер и бегло посмотрел меню. Ну что ж, по крайней мере я могу пользоваться всей текущей информацией, начиная от последнего издания Книги Гиннесса и кончая программой передач МНБС.

Я поискал тряпку и вытер со стола пыль. Не успел я как следует вступить во владение своим новым кабинетом, как дверь отворилась, и в комнату вошла Джанет.

— А, вот вы где, — сказала она. — Как дела? На ней был свежий бледно-голубой костюмчик, очень идущий к ее светлым волосам. Она улыбалась мне так, словно вчерашние недоразумения были уже забыты.

Я открыл было рот, чтобы поздороваться и даже немного привстал, но вовремя опомнился. Нельзя выходить из образа!

— Замечательно, просто замечательно! — ответил я. — Настольный компьютер и все такое. Ей-богу, шикарно! — Тут я остановился: с ней переигрывать было нельзя. Шон был достаточно наблюдателен, но я уже убедился, что у Джанет интуиция развита лучше.

— Откуда вы столько знаете о самолетах? — внезапно спросила она.

— Не так уж и много. — Я пожал плечами. — Основную работу делает автопилот.

— Я не о том. Насчет скорости и расхода горючего.

Пожалуй, она действительно имела в виду именно это, и я ответил:

— Трудно сказать. Просто мне это интересно. Ну, вроде как спорт.

Джанет уже не улыбалась, но выглядела по-прежнему дружелюбно.

— И что же еще входит в круг ваших интересов?

— О, масса вещей! Деньги, острые ощущения, горы, красивые женщины. Джанет становилась чересчур дотошной, и я решил, что, если смутить ее, она отстанет.

Она действительно слегка покраснела, но тут же ухватилась за невольно вырвавшееся у меня признание:

— А горы — в каком смысле?

Этого вопроса я никак не ожидал. Собственно, он напрашивался сам собой, но почему-то в обществе Джанет мне было трудно сосредоточиться, и поэтому пришлось сказать правду, но не всю.

— Альпинизм. Я спускался в Большой Каньон, но это все не то. Какой смысл опять подниматься, после того, как спустился на какую-то глубину? И потом, совсем не тот вид.

— И ваша нога?..

— Да. Я неудачно упал. — Собственно говоря, если учесть высоту, я упал необыкновенно удачно, иначе сейчас не рассказывал бы об этом. Песчаный склон оказался достаточно мягким, но, к сожалению, не смог помешать острому выступу скалы разорвать мне ногу, да причем так, что полное восстановление оказалось невозможным. С тех пор ни о каком альпинизме не могло быть и речи, но я часто вспоминал о том времени.

— Я не хотела вас обидеть. — Голос Джанет вывел меня из задумчивости. Она вопросительно смотрела на меня, и я впервые увидел, что глаза у нее цвета бирюзы.

— О, ничего страшного, — быстро сказал я. — Я просто задумался. Извините.

Джанет резко взглянула на свой комп:

— Ну что ж, пора за работу. Я уверена, вы сегодня понадобитесь. Увидимся позже.

И она ушла, оставив меня с ощущением того, что это был какой-то тест, но я так и не понял, прошел я его или нет.

Через час, так и не дождавшись обещанных поручений, я вернулся в коридор, где утром видел Шона. Насколько Я МОГ судить, его привлекла дверь, на которой было написано «СПЕЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ».

В пятницу вечером меня ждал очередной сюрприз: послание от Кэролайн.

— Извини Дэн, — гласило оно. — Я старалась найти кого-нибудь, кто мог бы взять Брэда на уик-энд, но не смогла. Так что, когда ты получишь это послание, он, вероятно, будет уже у тебя. Надеюсь, он тебе не помешает. Уверена, что ты меня поймешь. Заранее благодарю и высоко ценю твою доброту. И может быть, ты расскажешь ему о Сэме? Мне ужасно жаль. Обещаю в следующий раз предупредить тебя заранее.

Черт побери! Какой там следующий раз! Испытывая растущее раздражение, я безрезультатно попытался дозвониться до нее, и когда компьютер спросил меня, не желаю ли я оставить сообщение, я был уже настолько зол, что не рискнул этого сделать.

Итак, сейчас Брэд сидит у меня дома в Библосе? Оставлять его там одного, безусловно, нельзя, а знакомых, которым я мог бы доверить сына, у меня не было. Проклиная все на свете, я сел в автомобиль и помчался в аэропорт. По дороге у меня было, над чем подумать.

В свое время я всерьез надеялся приучить Кэролайн сознательно употреблять слово «обещаю», но ни одна моя попытка не увенчалась успехом. В последний момент она всегда заявляла, что никогда не говорила ничего подобного или что я ее неправильно понял.

Вспоминая ее послание, я внезапно удивился тому, как быстро отвык от своего настоящего имени.

Стюардом в самолете оказался бесцеремонный мужчина пенсионного возраста. Когда последние опаздывающие заняли свои места, он сухо объявил:

— Мы отправляемся в Библос, откуда можно добраться до Мезого и дальше на запад. Тем, кому Библос не нужен, самое время убраться отсюда.

Он мне понравился, ибо не сказал «покинуть самолет».

Потом он в доходчивых выражениях объяснил туристам, привыкшим к большому тяготению, что им все равно следует пристегнуть ремни, и в завершение своей речи позаботился о том, чтобы каждый мог отличить дверь туалета от двери рубки.

Выпив чашечку чая с пакетиком арахиса, я прикинул, какое извинение придумает Кэролайн на этот раз. Несомненно, оно будет весьма убедительным. Извинения Кэролайн всегда чертовски убедительны. Я машинально сжевал съедобную чашку. Полет проходил очень шумно, в основном из-за постоянно снующих по проходу детишек. Особенно старался белокурый мальчик с надписью на спине «Мои предки улетели на Ганимед, и у меня осталась только эта дешевая рубашка».

Я взял напрокат машину, и когда подъехал к дому, уже начало темнеть. Уткнувшись в коленки Брэд сиротливо сидел у наружной двери. Свет лампы над его головой сливался со светом уходящего дня. Когда я остановил машину, Брэд поднял голову. Было видно, что он сильно замерз. На всякий случай я не стал выходить и окликнул его из кабины:

— Эй, Брэд! Садись в машину. По дороге я тебе все объясню.

Я открыл противоположную дверцу, а когда снова обернулся, то увидел, что он даже не пошевелился.

— Давай же.

Брэд скрестил руки на груди.

— Мои родители не разрешают мне садиться в машины к незнакомым людям, — мрачно заявил он.

— Но… — начал было я, но тут же замолчал и вышел из машины. Брэд сжался в комочек, и чем ближе я подходил, тем больше он съеживался, не говоря при этом ни слова. Шагах в пяти от него я опустился на корточки и тихо сказал:

— Я твой отец, Брэд. Это же я, Дэн. Залезай в машину, и я тебе все объясню.

Он посмотрел на меня своими темными глазами и пару раз моргнул:

— У моего папы другая машина. Если вы подойдете еще ближе, я закричу. — Голос его слегка дрожал.

— Это просто маскарад. Брэд, это действительно я. Посмотри внимательнее.

На сей раз он молчал немного дольше.

— Ладно. Я вам верю. Но мне надо дождаться матери. Она приедет через несколько минут.

Отлично. Мальчик хорошо усвоил правила поведения с незнакомцами.

— Твоя мать не приедет через несколько минут. Она отправила тебя на выходные ко мне. И больше не проси меня снова сойтись с ней, потому что это невозможно. Если ты через три минуты не ляжешь в кровать, я отдам тебя на съедение кошкам. И выключи этот чертов телевизор, пока я не истратил твои карманные деньги на то, чтобы кто-нибудь его увез!

— Папа? — Брэд опять заморгал. — Это действительно ты?

— Да, черт побери! А теперь поехали. Давай свои вещи.

— Угу. — Брэд с трудом поднялся на ноги и поковылял к машине. Похоже, он принял решение так же быстро, как это иногда делаю я.

— Ты что — взял с собой всю коллекцию камней? — спросил я, пораженный весом его сумки.

— Ага.

Я покачал головой и сел за руль.

— А почему ты не зашел в дом?

— Я пробовал. Но замок не открылся.

Черт побери. Изготовитель клялся, что с растущими пальчиками Брэда проблем не будет, но это случалось уже не в первый раз. Когда я вернусь, придется что-то предпринимать.

Всю дорогу до аэропорта он неотрывно смотрел на меня, и вид у него, естественно, был крайне озадаченный. Наконец он решился:

— Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело, папа?

— Ты имеешь в виду мое лицо?

— Да. И почему ты так странно одет?

Я помолчал. Обычно мальчики его возраста не славятся умением хранить секреты.

— Один мой друг в Гелиуме попросил оказать ему услугу. А он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, кто я такой на самом деле, поэтому я и замаскировался.

Несколько минут Брэд угрюмо молчал.

— Может быть, когда-нибудь ты скажешь мне правду.

От неожиданности я едва не пропустил поворот.

— Но это правда. Просто пока я не могу рассказать тебе все. Но когда-нибудь ты обязательно это узнаешь. Обещаю тебе.

— Мама говорит, что у тебя вечно какие-то секреты. — В сумерках было трудно разглядеть его глаза, и даже волосы его сейчас казались черными как у Кэролайн, хотя я знал, что на самом деле они темнокаштановые.

— Может быть, и так. Но это действительно важно. И я хочу, чтобы ты никому ничего не рассказывал. В том числе и своей матери. Обещаешь?

— Ладно.

Интересно, он относится к своим обещаниям так же, как и Кэролайн? Впрочем, я уже все равно ничего не мог поделать.

До самолета оставалось еще полчаса, и мы с Брэдом обстоятельно изучили все закоулки аэропорта. Ему не так уж часто доводилось летать, и путешествие немного отвлекло его внимание. Несмотря на дополнительные сложности, я все же рад был увидеться с сыном, но уже в Гелиуме, по дороге домой, на меня вдруг навалилась невероятная усталость.

— Мама отправилась на вечеринку, — неожиданно сказал Брэд. — Может, ты когда-нибудь тоже ее пригласишь?

— Этого не будет, Брэд, — мягко ответил я.

— Почему?

— Ты прекрасно знаешь, почему. Мы с твоей матерью просто не подходим друг другу, и ты должен с этим смириться. Я знаю, тебе нелегко, но другого выхода нет.

Брэд насупился и погрузился в сердитое молчание. Такие разговоры бывали уже неоднократно, и я не знал, что лучше — это молчание или нескончаемые бесполезные пререкания. Однако дальнейшее развитие этой темы ничего хорошего не сулило, и я тоже решил не продолжать.

За изгородью, сделанной из старых тракторных гусениц, мы свернули. Когда машина остановилась, Брэд снова обрел дар речи:

— Где это мы?

— Дома, — ответил я и, прихватив его сумку, вылез из машины. Брэд приложил большой палец к замку и зарегистрировал отпечаток. Мы вошли в дом.

Брэд снова замолчал, но ненадолго. Он потрясенно осмотрелся и возмущенно заявил:

— Папа! В чем дело? Тут скукотища. У тебя очень тесно, а телевизор даже меньше, чем я. И на кухне беспорядок — даже у меня в комнате такого не бывает.

Я усадил его в кресло и сам сел напротив.

— Все в порядке. Скоро я вернусь в Библос и снова буду жить в нормальном доме. И лицо мое станет прежним. Я не имею права рассказывать тебе, зачем все это, но так надо. Честно. — Я очень надеялся, что мои слова соответствуют истине.

Не знаю, поверил мне Брэд или нет, но все же он слегка успокоился. Перед сном мы еще немного поговорили, и я заснул с чувством выполненного долга.

Я как раз мыл посуду после завтрака, стараясь не наступать на камни, которые Брэд разложил по всему полу, когда раздался сигнал компьютера. На всякий случай я убрал Брэда за пределы видимости, и слава Богу. Звонил Шон Франке.

У меня есть для вас поручение, Билл, — сказал он. Услышав имя «Билл», Брэд удивленно вытаращил глаза.

Черт бы побрал этих телевизионных придурков, подумал я, а вслух спросил:

— Хорошо. Но разве я обязан работать в выходные дни? — Я знал, что обязан, но мой персонаж сталкивался с этим впервые.

— Разумеется. Вы готовы?

Я переключил компьютер на запись и сказал:

— Давайте.

— В деловой части города, на улице Стендаля, в фирме под названием «Юнайтед репейр» нам ремонтировали камеру. Заберите ее и оставьте у меня в кабинете Вы все поняли?

— Понял — Я отключился и полез в стенной шкаф посмотреть, нет ли там куртки полегче. — Я ненадолго, Брэд. У тебя есть что-нибудь почитать или ты будешь заниматься своей коллекцией?

Брэд не ответил. Я вылез из шкафа и увидел, что он с обиженным видом сидит в неудобном кресле.

— Я уже говорил тебе о надутых губах, — сказал я. — Этим ты ничего не добьешься. Скажи толком, чего ты хочешь, и мы вместе подумаем, как быть.

Глаза Брэда блестели.

— Сперва мама сплавила меня тебе, а теперь ты едешь в город и даже не берешь меня с собой. Это нечестно.

— Все не так просто. Извини, но то, чем я занимаюсь, может оказаться опасным. Я скоро вернусь.

— Папа, ну пожалуйста. Я останусь в машине и буду делать все, что ты скажешь.

Он говорил серьезно, не хныча, поэтому полагалось уделить внимание этой просьбе.

— Ты действительно обещаешь? Действительно будешь сидеть в машине?

На его губах мелькнула довольная улыбка.

— Конечно, обещаю.

Не успели мы дойти до машины, как я уже начал раскаиваться в своей уступчивости, но у Брэда была такая довольная мордашка, что у меня не хватило духу отправить его обратно.

Ремонтную мастерскую я отыскал в два счета. Едва взглянув на мой пропуск, мне тут же выдали камеру, и не прошло и часа после звонка Шона, как я остановил машину возле здания МНБС.

— Папа, ты не сказал, что мы едем на телестудию, — упрекнул меня Брэд. — Но разве репортеры носят такую одежду?

— Я не репортер, — резко ответил я. — И не вздумай кому-нибудь сказать, что я им был.

— Конечно, папа, конечно, — удивленно промямлил Брэд.

— Ладно, — сказал я, стараясь успокоиться. — Я вернусь через несколько минут. Из машины никуда, понял? — С этими словами я подхватил отремонтированную камеру и поспешил в здание.

Кабинет Шона был открыт. Я положил камеру на стол и подумал, не обыскать ли комнату. Но что, если за мной следят? Может, Шон специально подстроил эту поездку, чтобы посмотреть, как я буду себя вести, и в этот момент видит и слышит все, что делается в кабинете?

Я резко повернулся и вышел вон. Не стоит рисковать, тем более что в машине у меня сидит Брэд. Я торопливо спустился вниз и вышел на улицу.

Но Брэда в машине не оказалось.

Что случилось? Я в панике огляделся. Стоянка была пуста. Я заметался и вдруг увидел его. На второй этаж снизу вел декоративный пандус, и почти на самом верху над перилами торчала его голова. Но Брэд был не один, и я с ужасом понял, что узнаю эти белокурые волосы.

Я едва не бросился наутек, но вовремя опомнился и заторопился наверх, по пути прикидывая, что успел наговорить ей Брэд. Даже вполне невинная фраза типа «Мы остановились в таком дешевом доме» может стать основанием для настоящего допроса. В голове у меня вертелись десятки всевозможных ответов, но ни один из них никуда не годился.

Когда я подошел к ним, мне было не до вежливости. Даже не поздоровавшись с Джанет, я набросился на Брэда:

— Мне кажется, ты обещал оставаться в машине?

— Извини.

— Ладно! — резко оборвал я его, уверенный, что он собирается добавить «папа». — Доброе утро, мисс Винсент. Надеюсь, мой племянник был не слишком надоедлив?

— Вовсе нет, — улыбнулась она. — Он просто хотел посмотреть на город. А сегодня такой чудесный денек, что я решила присоединиться. — Вместо привычного делового костюма на ней были простая блузка и широкие брюки. Усилием воли я отвел глаза и сделал вид, что любуюсь пейзажем.

Надо сказать, вид отсюда действительно был великолепен. На горизонте отчетливо вырисовывался Южный Пик, и в прозрачном воздухе можно было даже разглядеть облака, окутывающие Центральный Пик.

К счастью, Брэд, должно быть, принял к сведению мое замечание о «племяннике», потому что молчал как рыба. Если бы еще знать, что он успел наболтать…

— Я и не знала, что мальчик имеет к вам какое-то отношение, — нарушила молчание Джанет, — но теперь я действительно вижу определенное сходство. Значит, он живет здесь, в Гелиуме?

Я не знал, что сказать, но Брэд выручил меня как раз вовремя:

— Нет. Я же говорил, что живу в Библосе.

Но Джанет никогда не терялась:

— Ах да, действительно. А я и забыла.

Довольно дико для профессионального репорте «забыть» ответ, полученный пару минут назад. Я изо всех сил постарался придать своему лицу нейтральное выражение. Интересно все-таки, что еще успел сказать ей Брэд?

— Твой дядя уже показал тебе студию? — как ни в чем не бывало спросила Джанет.

— Мой… нет еще… — промямлил Брэд, и мне показалось, что у меня сейчас остановится сердце.

— И как мне ни жаль, сегодня я уже не успею, быстро вставил я. Может, как-нибудь в другой раз. Нам пора идти, Брэд. — Я должен был увести его прежде, чем он скажет непоправимое — а он обязательно скажет, это только вопрос времени.

— Разве? — тихо спросил Брэд. Впрочем, он понимал, что виноват, и был не слишком настойчив.

— Попрощайся с мисс Винсент.

— У вас очень милый племянник, мистер Леттерер, — сказала Джанет на прощание. Едва уловимая пауза перед словом «племянник» повергла меня в ужас, но делать было нечего.

— Благодарю вас, мисс Винсент.

И лишь на полпути к машине я вспомнил кое-что, и у меня подкосились ноги. Согласно сфабрикованной Фрименом биографии, никакой сестры у меня не было.

5. ЛОВУШКА

— Ты сердишься на меня, папа? — тихо спросил Брэд, когда мы сели в машину.

Я взглянул на свои пальцы, лежащие на руле, и увидел, что они побелели от напряжение. Я медленно ослабил хватку, чувствуя, как начинает восстанавливаться кровообращение.

— Да, — ответил я, испытывая большое искушение отделаться чемнибудь вроде «с чего ты взял?»

— Вечно ты воспринимаешь вещи слишком серьезно. Мама всегда так говорит.

Я повернулся к нему:

— Выслушай меня и постарайся понять. Ты обещал мне остаться в машине. Я взял тебя именно с этим условием. А ты нарушил свое обещание.

— Но папа. Что тут такого…

Я резко перебил его.

— Обещание — это соглашение. Если ты даешь кому-то обещание, это значит, что ты обязуешься делать все — в пределах разумного, конечно, чтобы выполнить его. И не говорить потом, что чего-то недослышал. Или недопонял. — Я специально не стал упоминать имя Кэролайн. — Люди будут рассчитывать на тебя, понимаешь? Разумеется, всегда может случиться чтонибудь непредвиденное. Если бы ты, например, увидел, что надвигается смерч, то имел бы полное право уйти. Но нельзя нарушать слово просто потому, что на улице хорошая погода и тебе захотелось осмотреть окрестности.

Брэд отвернулся. Я взял его за плечи и снова развернул к себе.

— Ты ведь любил Сэма?

Брэд кивнул.

— Ну что ж, теперь он мертв, — безжалостно сказал я. — Он погиб на прошлой неделе, и полиция полагает, что на телевидении кто-то имеет к этому отношение. Женщина, которую ты встретил, работает именно здесь и, насколько мне известно, тоже может оказаться замешанной. И если она заподозрит, что я не тот, за кого себя выдаю, я могу погибнуть так же, как и Сэм.

Я не стал говорить ему о том, что она, возможно, уже подозревает меня — в гневе я и так наболтал много лишнего. Брэд заплакал.

— Он правда умер? — выдавил он в промежутках между рыданиями.

Я обнял его:

— Да. Прости меня, малыш.

Продолжая рыдать, Брэд прильнул ко мне. Через некоторое время он начал приходить в себя:

— Ты тоже прости меня, папа. Но я же не знал…

— Вот об этом-то я и хотел тебе сказать, — мягко ответил я. — Когда ты заключаешь с кем-то соглашение, то человек действует в расчете на твое обещание, и если ты его не выполняешь, может случиться все что угодно. Иногда от этого нет никакого вреда. Но ты же не можешь знать наверняка, правда?

Брэд кивнул — похоже, он наконец понял, что я пытаюсь ему сказать.

Когда мы выехали со стоянки, на пандусе уже никого не было. Возвращались мы в полном молчании.

* * *

В качестве компенсации за свою вспышку я повез Брэда к дому, где родился Рей Брэдбери, который почему-то находился вГелиуме, а не в КсиСити.

В самом центре делового квартала, окруженный цилиндрическими зданиями и металлическими конструкциями, стоял уютный маленький домик в колониальном стиле. Его стены и ограда из штакетника первоначально были белыми, но после того как выяснилось, что их приходится чистить каждые две недели, и то и другое выкрасили в темно-красный цвет, чтобы марсианская пыль была не так заметна.

Собственно говоря, это был обыкновенный музей, но детей привлекали сама личность Брэдбери и всякие диковинные вещи внутри: кресло-качалка, прялка, паркетные полы, плетеные циновки, печь, которую надо было топить дровами, и невообразимо древний компьютер.

Конечно, Брэд был уже достаточно взрослым и понимал, что на самом деле Брэдбери родился не на Марсе, но все равно мы оба отлично провели время.

Утро понедельника выдалось на редкость тоскливым. Брэд отбыл обратно в Библос, поклявшись молчать обо всем, что узнал за эти выходные, кроме разве того, что я некоторое время буду жить в Гелиуме. Я подробно расспросил его о разговоре с Джанет, но слава Богу не нашел особых поводов для беспокойства.

Я изнывал от скуки в своем кабинете, когда дверь отворилась и вошла Джанет. Она даже не постучалась.

— Я хочу вам кое-что поручить, — сказала она, и от ее приветливой улыбки скуку мою сняло как рукой.

— Что-нибудь приятное? — спросил я, улыбаясь в ответ.

— Не знаю. Вообще-то это не физический труд. Зато вы сможете кое-чему научиться. Или вам хватает своих водительских навыков?

— Да нет, пожалуй, разнообразие не повредит.

— Отлично. Тогда давайте спустимся в морг.

— Мне показалось, что работа будет нетрудной. Меня тошнит от вида крови.

— Это не тот морг. Мы называем так архив.

— Да, в этом что-то есть. Но почему же вы тогда не называете почтовые грузовики «катафалками»?

По пути она объяснила, что ей от меня нужно.

— Меня интересуют любые материалы по обществу «Марсиане против репрессий».

Это было как нельзя кстати: я и сам ими заинтересовался.

— Вы имеете в виду тех, что взорвали ту установку? — переспросил я, демонстрируя некоторую забывчивость.

— Тех самых. Я хочу сделать о них передачу.

Мы подошли к лестнице. Джанет спускалась по ступенькам с такой грацией, что, засмотревшись, я едва не сломал себе шею.

— В общем-то я могу вести поиск прямо из своего кабинета, — заметила она. — Но мне хотелось бы, чтобы вы провели некоторые предварительные исследования и просмотрели документы, которые еще не введены в компьютер.

В архиве мы оказались единственными посетителями. Вряд ли Джанет была намного младше меня, но когда она объясняла, как работать с терминалом, который я знал как свои пять пальцев, я чувствовал себя глубоким стариком. Я сидел перед экраном, а Джанет стояла у меня за спиной. Наши головы почти соприкасались, и я ощущал запах шампуня и слабый аромат духов.

Отклонившись назад, я совершенно случайно коснулся плечом ее груди и отчего-то смутился как мальчишка. Кроме того, я не знал, что бы в такой ситуации сделал мой персонаж. Извинился бы? Или… Пока я размышлял, Джанет приготовила мне очередную ловушку, и я чуть было не попался на удочку.

— Хорошо, а теперь попробуйте сами, — сказала она. — Перепрыгните на десять страниц вперед. Она только что объяснила мне эту премудрость, но при этом показала клавиши, изменяющие масштаб изображения.

Я машинально потянулся к нужной клавише, но вовремя опомнился и нажал ту, которую она мне указала. Человеческое лицо на экране, естественно, превратилось в гигантские зубы, а я с растерянным видом повернулся к Джанет.

Ее лицо оказалось даже ближе, чем я думал, а бирюзовые глаза рассматривали меня в упор.

— Черт… — сказал я. — По-моему, я что-то перепутал…

Джанет отвела взгляд, поджала губы и резко выпрямилась.

— О, это моя ошибка, — сказала она самым естественным тоном. — Вот нужная клавиша. — На сей раз Джанет показала правильно, и по легкому холодку в ее голосе я понял, что она отказалась от своего намерения подловить меня.

Однако сыграла она великолепно, и я чуть было не попался. На этот раз обман не удался, но все же она сумела сбить меня с толку. Интересно, долго ли еще я смогу продержаться?

Все остальные операции Джанет показала без всяких подвохов.

— Пожалуй, достаточно, — сказала она наконец. — Вы быстро учитесь.

Я поблагодарил ее, не спросив даже, почему она не воспользовалась обыкновенной обучающей программой.

— Теперь о том, что от вас требуется, — продолжала она. — Если вы обрушите на меня все ссылки, касающиеся МПР, я просто утону. Кроме того, я сама могла бы сделать это быстрее, чем научить вас. Мне нужна отфильтрованная информация, вот вы и будете моим фильтром.

Я понимающе кивнул.

— Первым делом мне нужен полный список их акций за последние три месяца. Всех, что найдете. Потом вы возьмете стандартное досье и выберете оттуда даты и обстоятельства всех приписываемых им террористических актов. Я не слишком быстро говорю?

— Нет. — Я постучал пальцем по своему наручному компу в знак того, что разговор записывается, но в этот момент зазвучал ее комп. Она взглянула на него и сказала:

— Меня вызывают. Вы справитесь?

— Да.

Улыбнувшись на прощание, Джанет ушла, оставив после себя легкий запах духов, а я повернулся к терминалу.

Необходимые сведения я собрал меньше, чем через час, но мне еще нужно было отыскать кое-что для себя, и, кроме того, такая скорость могла показаться подозрительной. Несмотря на то что прошло уже столько лет, я не забыл историю с «Дублинской», и, хотя в последнее время редко смотрел телевизор, любое упоминание об этой автомобильной компании попрежнему приводило меня в ярость.

На прошлой неделе я уже выяснил, что они, по всей видимости, продолжают проводить прежнюю политику и, пожалуй, количество несчастных случаев, вызванных неисправностями их автомобилей, стало еще больше. Я живо мог представить себе заседание очерствевших членов правления, обсуждающих предполагаемую конструкцию новой модели.

— Итак, господа, — говорил президент в моем воображаемом сценарии, если мы сделаем данную модель надежной на все сто, это увеличит стоимость автомобиля на два процента. Но вот Гарри говорит, что, если убрать кое-что отсюда и отсюда, можно уменьшить стоимость на те же два процента, а надежность машины при этом понизится всего лишь до девяноста восьми процентов. Кроме того, автомобиль станет легче, и Мэри обещает представить это в телевизионной рекламе как большое преимущество.

Хотя, быть может, со временем они стали выражаться прямее:

— Нам кажется, что десятипроцентный рост прибыли вполне уравновешивает двухпроцентный рост смертности.

Сидя перед терминалом, я прикидывал, чем бы им насолить — если, конечно, это вообще возможно. Расследование по поводу «Дублинской Автомобильной Компании» было моим последним крупным делом перед тем, как покончить с телевизионной карьерой, а в нынешнем положении я уже не обладал прежней свободой маневра. К тому же такая старая история вряд ли кого-то заинтересует. Однако какой-то выход все-таки должен существовать, а я чувствовал себя обязанным что-то предпринять.

Когда я вошел в кабинет, Джанет говорила по телефону но, увидев меня, быстро повесила трубку.

— Вы работаете быстрее, чем я думала, — заметила она. — Ну как, сделали все, что я просила?

Я протянул ей записывающий кристалл:

— Кажется, да.

— Может быть, вы расскажете мне вкратце, что на нем?

— Боюсь, вы будете разочарованы, но свежих сведений о МПР почти нет, если не считать того послания, которое получили в Эдоме на прошлой неделе. Более двух лет назад один из ее членов, некий Томпкинс, через какую-то нелегальную газету заявил о том, что группа распущена, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Они якобы достигли чего хотели, и ядро группы утратило единство. В общем, они сделали свое дело.

— И это все? — Джанет задумчиво прикрыла глаза.

— Нет. Кристалл содержит то, о чем вы просили, плюс сведения о других группировках.

— И что вы об этом думаете? — спросила Джанет, откидываясь в кресле.

— Я думаю, что МПР здесь ни при чем, — просто ответил я.

— Действительно? И почему же?

— Просто у меня такое ощущение. — Я не стал говорить, что инцидент в Эдоме абсолютно не соответствовал образу их действий. Раньше они неукоснительно посылали предупреждения, чтобы предотвратить человеческие жертвы. И кроме того, они бездействовали вот уже два года. — Интуиция, пояснил я.

С минуту Джанет молча смотрела на меня, потом взяла кристалл и вставила в компьютер.

— Могу ли я еще чем-нибудь помочь? — подчеркнуто вежливо спросил я.

— В данный момент нет, — сухо ответила она, глядя на экран. — Большое спасибо.

Я пошел к двери, но вдруг она окликнула меня:

— Подождите! А что это вы говорили насчет других группировок?

— Просто вы не закончили инструкцию, и мне показалось, что вам понадобятся сведения о других группах, которые могли совершить нечто подобное.

— Вы очень предусмотрительны, — медленно сказала она. — И каково же ваше мнение?

— О других группах?

— Да.

Я считал, что ни одна из них тоже этого не делала, но вслух сказал:

— Не знаю.

— Ну, ладно. Я вам очень благодарна. Я пока поработаю над этим, а после обеда мы поедем в деловую часть города. Там состоится прессконференция, которую нам необходимо осветить.

Под словом «мы» она, разумеется, подразумевала себя и Шона. Я высадил их возле правительственного здания, а сам поехал искать стоянку. Стоянка оказалась в двух кварталах, но на этот раз, слава Богу, не надо было тащить тяжелое оборудование. Только здесь, в деловой части Гелиума, высота зданий превышала три этажа, и, учитывая торчащий на востоке вулкан, заблудиться в городе было нелегко.

Шон и Джанет уже сидели в центре большого зала, но рядом не было ни одного свободного места. Однако два последних ряда пустовали, и я устроился там.

Слово «пресс-конференция» не совсем подходило к данному случаю скорее, это были мини-дебаты. Те самые два претендента на престижную должность, которых я уже видел по телевизору, излагали свои позиции. Ньютона Олсопа я запомнил. Второго кандидата звали Фрэнк Слоан.

В прошлый раз этот Слоан произвел на меня неприятное впечатление, но теперь его словно подменили. Видимо, он тщательно прислушался к советах своего имиджмейкера и выглядел вполне дружелюбным и открытым.

Кроме того, он все время старался первым ответить на какой-нибудь неприятный вопрос, а потом когда наступала очередь Олсопа, норовил вставить подходящее замечание. Я переключил свой наручный комп на МНБС.

Пресс-конференция еще не транслировалась, что, собственно говоря, было неудивительно. Я вновь окинул взглядом сидящих. Помощники и сторонники кандидатов нацепили через плечо ленты с цветами своих кумиров и, как полагается, сидели раздельно: по одну сторону зала — одни, по другую другие.

Внезапно оба лагеря разразились бурными приветствиями — это Слоан сообщил, что предпочитает придерживаться честной политики и не собирается вести никаких закулисных переговоров. Когда восторги малость поутихли, Олсоп заверил присутствующих в том же самом, и это вызвало очередной шквал аплодисментов. Конференция шла своим чередом, и я слегка заскучал, но встрепенулся, когда кто-то задал Олсопу довольно острый вопрос о том, как он относится к приходской священнослужительнице Марни Петерсон. У нее подходил к концу последний дозволенный законом срок, и она была одним из тех немногих политиков, о которых я никогда не слышал ни одного худого слова. Олсоп тоже — но постарался извлечь из этой ситуации максимальную выгоду.

— Я скажу вам, что я думаю о Петерсон, — провозгласил он, когда оживление в зале утихло, и выдержал эффектную паузу. — Я думаю, что она проделала огромную работу. Вряд ли в зале найдутся люди, не согласные со мной, но все же давайте проверим. Хотите ли вы услышать что-нибудь плохое о Петерсон, а? — На последней фразе Олсоп расчетливо повысил голос, и я вновь увидел перед собой телевизионного проповедника.

Ответ легко было предугадать. Не очень громко, но явственно изо всех концов зала донеслось нестройное «нет».

Минут через сорок встреча завершилась, репортеры заторопились к выходу, и я пригнул голову, чтобы кто-нибудь случайно меня не узнал. Можно было бы, конечно, пойти к машине, но я хотел уточнить планы своих начальников.

— Прикажете подать машину? — осведомился я, когда они подошли поближе.

— Пока нет, — ответил Шон, убедившись, что его никто не слышит. Кое-кто шепнул Джанет, что через пятнадцать минут Слоан выступит в более узком кругу. — Я не сомневался, что Шон не упустит такого случая. Эксклюзивный репортаж всегда предпочтительнее отчета о прессконференции или ссылок на кого-нибудь другого.

Мы прошли в маленький конференц-зал, где, по словам Джанет, была назначена встреча, и тщательно закрыли за собой дверь. Репортеры — народ ушлый, и если увидят, что мы чего-то дожидаемся…

Шон оказался нетипичным репортером: он не умел ждать и не находил себе места. Любой другой на его месте сел бы и расслабился, чтобы не тратить сил зря, а он своим нетерпением только подрывал их. Даже Джанет, казалось, была удивлена его беспокойством.

Однако когда прошло уже двадцать минут, я и сам занервничал. К счастью, Шон опередил меня:

— Да где же он? — Шон беспокойно поерзал на стуле. — Может, ты пойдешь проверишь? — Он взглянул на Джанет.

— Хорошо, — ответила она и вышла.

Через, пять минут Джанет вернулась. Она была весьма озадачена:

— Он ушел. Мне сказали — сразу после конференции…

— Черт побери! — взорвался Шон. — Мы потеряли целых полчаса! — Он схватил свое пальто и пулей вылетел из зала. — Где наша машина? — спросил он уже в коридоре.

Я ответил.

— Тогда пошли туда. Так будет быстрее.

На улице я немного поотстал, а они начали бурно возмущаться необязательностью Слоана. Свернув за угол, я поплотнее запахнул куртку, взглянул на тучи — и не поверил своим глазам.

Из окна отеля на другой стороне улицы шел дым.

Я вклинился между Шоном и Джанет.

— Похоже, вы все-таки получили свой репортаж, если, конечно, он вам еще нужен. — Они остолбенели от удивления, а я быстренько связался по наручному компу со спасательной службой. Шон тем временем пришел в себя и тут же начал снимать, а Джанет, судя по всему, прикидывала, куда отступить после того, как спасатели перегородят улицу.

Дав оператору точный адрес, я поспешил к отелю. В холле сидел дородный мужчина примерно моих лет и с интересом изучал вчерашнюю газету. Судя по его безмятежному виду, он был еще не осведомлен о пожаре, и я любезно поставил его в известность.

— В моем отеле? — недоверчиво переспросил он. — В этом здании? Может быть, рядом?

— Именно в этом. На пятом этаже. Спасатели уже в пути, но, может быть, стоит предупредить людей?

Он наконец избавился от своего недоверия и ткнул толстым пальцем в большую красную кнопку за стойкой. Пронзительно заверещал звонок, а потом спокойный голос внушительно произнес:

— Внимание. Внимание. Просьба всем немедленно покинуть здание. Не пользуйтесь лифтами… — Гулкое эхо разносило сообщение по всем закоулкам.

Вдали послышалось завывание сирен, и я осторожно намекнул владельцу отеля, что свой долг он уже исполнил, а чем больше народу будет в здании, тем больше хлопот достанется спасателям. Когда мы вышли наружу, толстяк был еще немного не в себе.

Дым тем временем становился все гуще. Ветер относил его в сторону, и от здания тянулся длинный черный шлейф. Не знаю как сам строительный материал, а интерьер отеля был, без сомнения, весьма горючим.

Увидев случившееся собственными глазами и убедившись, что помощь действительно близка, владелец отеля отчасти воспрянул духом.

— Но почему же не сработала сигнализация? затеребил он меня. И действительно — почему?

Оперативность спасательной службы меня восхитила — ведь вообще-то пожары случались довольно редко. Они подъехали, когда из отеля только-только стали выскакивать первые постояльцы. Некоторые из них умудрились прихватить с собой чемоданы.

— Вам лучше держаться поближе вон к той женщине. — Я указал владельцу отеля на руководителя спасательной команды. — Ей может понадобиться информация о здании.

Толстяк кивнул и направился к ней.

Первым делом спасатели приготовили надувные мешки — и вовремя: не прошло и минуты, как окна на последних этажах распахнулись, и оттуда начали выпрыгивать люди. Очевидно, лестничные пролеты стали уже небезопасны.

Я поискал глазами Шона и Джанет. Оба они прекрасно устроились. Шон вернулся назад, к подъезду правительственного здания, а Джанет забралась на ограду — достаточно высоко, чтобы ей не мешали зеваки. Я опустил голову и, прячась от камеры, побежал к ней.

Тем временем один спасательный джампер уже начал эвакуацию с той стороны отеля, где не было огня, а другой высаживал десант на крышу. Руководитель операции подключилась к коммуникационной сети отеля, и из открытых окон доносился ее голос, дающий указания тем, кто еще не выбрался наружу.

— Вы ведь первым обратили внимание на дым, не отрываясь от камеры, сказала Джанет, когда я подошел поближе. — Хотите попасть в репортаж? Я могу взять у вас интервью прямо здесь.

— Нет-нет! — торопливо отказался я. — Я не сделал ничего особенного. Лучше, когда все закончится, поймайте их руководительницу и спросите, чем она занимается, когда не спасает людей.

Джанет на мгновение оторвалась от окуляра и с интересом взглянула на меня:

— Может быть, я так и сделаю.

Я снова повернулся к отелю, дивясь про себя масштабам пожара. Как правило, общественные здания имели по нескольку систем противопожарной защиты, а тут пламя грозило уничтожить все три верхних этажа. В чем же дело?

Часа через полтора огонь начал отступать. Шон и Джанет ни на мгновение не прекращали съемку. К этому времени подоспели и другие телекомпании а владелец отеля приготовил список вовремя покинувших отель.

Когда его сравнили с регистрационной книгой, выяснилось, что не хватает четырех человек.

Толпа спасенных забурлила. На лицах людей можно было прочесть всю гамму человеческих эмоции — от совершеннейшей скуки до безграничного ужаса. Один маленький мальчик едва не угодил под машину спасателей, и мать до сих пор крепко держала его за руку.

Еще через час подтвердился факт гибели четырех постояльцев отеля: мужчины с двумя детьми из 526 номера и женщины из 528-го. Все они были найдены мертвыми в своих комнатах.

Судя по всему, пожар начался именно там, но, когда мы покидали место трагедии, причины возгорания и, самое главное, отказа противопожарных систем были еще не ясны.

По дороге на студию я ощущал странную смесь усталости и крайнего возбуждения. Может быть, потому что думал одновременно о многих вещах.

Я думал о Сэме. Думал о задохнувшихся в дыму четырех несчастных. И думал о том, что, если бы Джанет не заставила нас ждать несостоявшегося интервью со Слоаном, МНБС не оказалась бы первой на этом пожаре.

Когда мы подъехали к студии, был уже конец рабочего дня. Джанет поблагодарила меня и отправилась к себе в кабинет. Шон вообще ушел домой. Я загнал машину в гараж и поставил ее на подзарядку.

Формально теперь я был свободен. Но после отъезда Брэда мой дом казался каким-то опустевшим, и мне не очень-то хотелось туда возвращаться. Вместо этого я опустился в кафетерий и купил себе сандвич. Когда я уже дожевывал его, мимо по коридору прошла Джанет и небрежно помахала мне рукой. Очевидно, она собиралась домой. Я вяло махнул ей в ответ, не торопясь доел сандвич и поднялся. Теперь в здании — по крайней мере пока нет ни ее, ни Шона. Самое время получше осмотреться и кое-что проверить.

Дверь с табличкой «СПЕЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ» была закрыта. Я потянул ее на себя, и она поддалась. Крошечная приемная выглядела вполне невинно. Напротив крашеного стола стояло несколько кресел для посетителей. Стол был закрыт. Дверь в служебное помещение — тоже.

Стену украшал большой и дорогостоящий натюрморт: маленький столик, казалось, сделанный изо льда, а на нем — стакан с каким-то горячим питьем. От одного взгляда на картину мне сразу захотелось пить. Детали были изумительно проработаны. Обычные настенные голограммы дают обзор в 180 градусов, если переходишь от одной стороны картины к другой, эта же обеспечивала зрителю наслаждение со всех трехсот шестидесяти.

Пораженный, я на мгновение даже забыл о цели своего визита, но тут за закрытой дверью послышались какие-то звуки, и я поспешно удалился.

Коридор был пуст. Я решил исследовать его дальше и через три двери обнаружил нечто, удивившее меня больше всего.

Маленькая табличка на двери гласила «АГЕНТСТВО ВАНДЕРЛЕНД». «Вандерленд» был чрезвычайно модным рекламным агентством, специализирующимся на произведениях искусства, и обслуживал он только элиту. Я пялился на эту табличку и никак не мог взять в толк, как она оказалась здесь под одной крышей с телевизионной студией.

Лучше бы я и впрямь остался на работе. Дома мне действительно было одиноко — причем так одиноко, как никогда не бывало в Библосе. И я понимал, что дело не просто в кошках, а в чем-то гораздо большем.

Немного помог телевизор. Мне было любопытно, как получился репортаж о пожаре, и, кроме того, хотелось убедиться, что я не фигурирую в новостях.

Репортаж повторили вскоре после моего возвращения. Число погибших по-прежнему равнялось четырем. И опять МНБС имела сильное преимущество во времени перед своими конкурентами. Съемка была настолько удачной, что казалось, будто дымится мой телевизор. Шон и Джанет непрерывно говорили обо всем, что попадало в поле зрения камеры. Я получился немного четче, чем хотелось бы, но надеялся на свою маскировку.

И вдруг что-то насторожило меня, хотя я и сам не знал, что именно. Какое-то несоответствие. Какая-то фальшь. Я переключил телевизор на повтор последней минуты и вновь увидел себя, бегущего к отелю с опущенной головой. И тут мне стало ясно, что здесь не так. Я совсем забыл про свою хромоту.

Я откинулся в кресле и глубоко вздохнул: меня беспокоила способность Джанет подмечать даже мельчайшие детали.

6. НЕБРЕЖНОСТЬ

Когда я опять переключился на живой эфир, репортаж о пожаре уже закончился, и МНБС анонсировала воскресный повтор сорока самых интересных репортажей недели. Затем зрителей угостили парочкой низкопробных рекламных роликов, и началась очередная идиотская серия о приключениях сверхзасекреченного частного сыщика. Я выключил звук.

Пока не начался репортаж о сегодняшней пресс-конференции Олсопа и Слоана, я размышлял над загадкой «Вандерленда», а потом опять включил звук. Чтобы втиснуть пресс-конференцию в разумные временные рамки, репортаж, без сомнения, был отредактирован, однако сперва я даже не понял, насколько, а когда сообразил, то так вышел из себя, что вскочил и, не в силах успокоиться, принялся ходить перед экраном.

Поначалу все шло вполне нормально, пока Олсоп в своей несколько мелодраматической манере не подтвердил, что тоже собирается придерживаться честной политики. Я хорошо помнил, что он был награжден аплодисментами, но редактор на этом месте вставил кусок, где сторонники Слоана ясно произносят слово «нет».

Мне с трудом верилось, что они решились на такую очевидную фальшивку. Без сомнения, редактор знал — эти люди говорят, что не хотят слышать ничего плохого о Петерсон. Но даже если потом, через день или два, студия признается в «ошибке», это никак не повлияет на впечатление тех, которые видели только этот репортаж. А ведь согласно прогнозам «Института Моргана» преимущество Олсопа над Слоаном должно возрастать.

У кого-то из сотрудников недостаток моральных качеств с лихвой возмещался мастерством монтажера. И кто знает, на что он пойдет в следующий раз для достижения своих целей. И поэтому я был почти уверен, что те задохнувшиеся в отеле люди будут далеко не последними жертвами.

— Вчера вы справились с заданием так быстро, что сегодня я собираюсь поручить вам еще кое-что, — сказала Джанет, когда я на следующее утро зашел к ней в кабинет. Она выглядела свежей и полной сил. Видно было, что она прекрасно выспалась, а не провела мучительные часы в размышлениях о том, почему именно мы первыми оказались на пожаре и о перемонтированном репортаже. Кроме того, вряд ли она когда-либо знала Сэма.

— Мне кажется, вчера я извлек оттуда все, что возможно, — сказал я, усаживаясь в кресло для посетителей.

— Это другое. — Джанет положила ногу на ногу. Мне надо… — Внезапно ее взгляд переместился куда-то за мою спину.

— Доброе утро, — услышал я голос Гленна Хартли.

Я хорошо разбираюсь в голосах. Есть люди, которые не могут сказать, с кем они говорят по телефону, пока не включат экран, но ко мне это не относится. Людские голоса столь же индивидуальны, как и лица. Собственно говоря, некоторые голоса я помню даже лучше, чем физиономии их владельцев. Не знаю, что здесь имеет решающее значение, но по высоте, тембру, интонации и акценту я всегда могу определить, слышал ли я этот голос раньше.

Я развернул кресло и, подождав, пока Джанет поздоровается, тоже пожелал Гленну доброго утра.

— Вчера вы великолепно поработали, — сказал Хартли, явно обращаясь к Джанет, и она, так же как и я, сразу поняла, что он имеет в виду не пресс-конференцию, а пожар.

— Нам просто повезло. И первым его заметил Билл. Мы могли бы просто пройти мимо.

Теперь получается, что мы опередили всех именно из-за меня, а наше двадцатиминутное ожидание, по ее милости, здесь как бы ни при чем.

— Через секунду вы бы и сами увидели дым, возразил я: такая сомнительная слава была мне ни к чему.

— Главное, что репортаж получился превосходный, — заметил Хартли. Жаль, конечно, что погибли люди, но по крайней мере теперь каждому ясно, что системы безопасности надо держать в исправности.

Слова его были вполне обычными, но сама интонация выдавала в нем начальника. Может быть, он говорил чуть равнодушнее, чем полагалось бы при таких обстоятельствах, не знаю, но я сразу понял, что Хартли склонен к авторитарным методам управления.

— Вы собираетесь потребовать проверки? спросил я. — Заставить закрыть все отели, которые представляются не полностью безопасными?

Хартли ответил не задумываясь:

— Ну что вы, разумеется, нет. Я уверен, что это просто случайность, и теперь все домовладельцы сами проверят свои системы. Кому охота, чтобы такое повторилось у него?

Авторитаризм и стремление сохранить статус-кво. Все они одинаковы, эти телевизионные боссы. Для них любая новость — нарушение этого самого статус-кво. Господь дал им высокое положение, большие доходы, и они не желают ни во что вмешиваться.

Тут я опомнился. Не стоит выплескивать свои застарелые обиды на человека, которого видишь второй раз в жизни. В конце концов существует же такое понятие, как презумпция невиновности.

Хартли тем временем опять заговорил с Джанет.

— Вы смотрели вчерашние новости?

— Нет. Я вообще редко их смотрю, — ответила она. — А что? Я пропустила что-нибудь важное?

— Нет, нет. Просто интересно, все ли свое внимание вы уделяете работе. — Он улыбнулся. Обычно улыбка украшает человека, но в случае с Хартли она просто еще больше растянула его щеки.

Он ушел, а Джанет некоторое время сидела в задумчивости, словно пыталась найти в его словах некий скрытый смысл.

— Ну ладно, — наконец сказала она. — Так на чем мы остановились?

— Вы собирались произвести меня в помощники репортера, — напомнил я.

Улыбка Джанет была куда привлекательнее, чем у Хартли. К сожалению, она сидела спиной к окну, и я не мог разглядеть ее глаз.

— Пожаты, — сказала Джанет. — Я хочу получить статистику пожаров за последний месяц и за прошлый год. И вообще за последние двадцать три месяца.

Мне с трудом удалось сохранить невозмутимый вид. Вот уже второй раз ее интересует почти то же самое, что и меня. Это может быть простым совпадением: ведь мы следуем одной и той же логике, но вполне вероятно, что она уже знает ответ и просто хочет посмотреть, как я отреагирую.

— Странное желание, — сказал я. — Зачем это вам?

— Пока не могу вам сказать. В конце концов это всего лишь мои догадки и, возможно, они не имеют никакого смысла. Вы справитесь сами или вам помочь?

Соблазн был велик, но я стойко ответил:

— Думаю, справлюсь. — У Джанет и без того хватало дел, а кроме того, это было слишком рискованно. — Вчера я отыскал программу для самообучения и, по-моему, все понял. Если что-то не получится, я вам позвоню.

— Рада за вас. Когда закончите, приходите.

Выходя из кабинета, я чувствовал себя как пес, которого шлепнули по носу за то, что он принес домашние тапочки. Но лучше уж получить по носу, чем нож между ребер

Выполнив задание Джанет, я занялся собственными изысканиями, надеясь, что они окажутся не менее интересными.

Поначалу так оно и было. Благодаря закону о свободе информации я получил полный список клиентов «Вандерленда». Как я и предполагал, сплошная элита. И Ньютон Олсоп в том числе.

Однако я все равно не мог понять, при чем тут вчерашняя прессконференция. Рекламным агентствам плевать на репортажи. С другой стороны, «Вандерленд» находится в здании МНБС… Может, передо мной как раз тот редкий случай полного единодушия? Занимаются одним и тем же делом, но каждый по-своему?

Разумеется, все это было отнюдь не ново. К примеру, рекламный агент из той же «Дублинской» вполне может прийти на какую-нибудь киностудию и сказать:

— Если вы хотите, чтобы мы вас спонсировали, позаботьтесь о том, чтобы на наших машинах ездили только хорошие ребята.

И, как это ни удивительно, на предварительном просмотре потенциальные прокатчики видят, как преступник, располосовав кого-нибудь лазером, вскакивает в «Ровер» или «Марако» и пытается уйти от преследования властей. Для большей убедительности, когда он врезается в соседнее здание, из облака дыма вылетает крыло или радиатор с соответствующей фабричной маркой. А если зрители видят «Дублин», то лишь тогда, когда счастливые герой и героиня удаляются в нем навстречу пламенеющему закату.

Все это было мне хорошо знакомо, но отнюдь не приближало к решению загадки. По-прежнему оставалось неясным, существуют ли между МНБС и «Вандерлендом» какие-то отношения помимо элементарной аренды, и я потратил уйму времени на изучение всяких тяжб, распоряжений городских властей, договоров на землевладение, налоговой документации и криминальной хроники.

Кое-что я отыскал, но мало. Агентство «Вандерленд» принадлежало «Мидас корпорейшн», но в тех данных, к которым у меня имелся доступ, имя владельца корпорации не называлось. Был только адрес — здесь, в Гелиуме. На всякий случай я записал его на свой комп, не надеясь, впрочем, что он мне когда-нибудь пригодится.

Когда я вернулся, Джанет в кабинете не было. В ее присутствии я не слишком уделял внимание обстановке и решил воспользоваться случаем. Парочка журналистских дипломов на стенке. Лозунг «Трудно добиться успеха, если не умеешь обращаться с людьми». И ничего похожего на фотографию мужа. В такой же ситуации находился и я в бытность свою на телевидении: по горло работы, и никаких развлечений. Только я ко всему прочему был еще и женат.

За дверью послышались шаги, и я поспешно отошел к окну.

— Вы действительно быстро работаете, — сказала Джанет, входя. — Ну, как ваши успехи?

— Может, у меня просто талант, — сказал я, протягивая ей кристалл с записью, а про себя решил, что в следующий раз буду сидеть в архиве до вечера.

— Отлично. — Она уселась за стол и вставила кристалл в компьютер. Я заглянул ей через плечо

— И что это значит? — спросил я.

Джанет ответила не сразу:

— Это значит, что число пожаров возросло.

— Это я вижу. Но вы-то откуда знали?

Она взглянула на меня так, будто впервые увидела

— А я и не знала. Просто мне стало интересно, а почему — я и сама не понимаю.

Поразмыслив, я решил ей поверить. В конце концов я тоже не всегда могу объяснить, почему поступаю так, а не иначе.

— И теперь вы хотите сделать из этого репортаж?

— Нет. Ведь я даже не знаю, чем это вызвано. Может быть, сигнализация со временем выходит из строя. Может быть, в Гелиуме появился маньяк-поджигатель. А может, просто сообщений о пожарах больше, чем самих пожаров. Не могу же я в самом деле кричать: «Горим!» — если не уверена даже, есть ли дым.

Мне понравился ее ответ. И вообще она начинала мне нравиться, но я решительно запретил себе думать об этом. В конце концов эта обаятельная женщина вполне может быть причастна к гибели Сэма.

— И кроме того, — тем временем продолжала Джанет, — сейчас у меня просто нет времени. Надо мной висит репортаж на тему бизнеса. Хартли требует его к концу месяца, а я еще даже не выбрала, о чем писать.

— Но у вас же, наверное, есть какие-нибудь кандидаты?

— Собственно говоря, нет, — призналась Джанет. — Мне было бы интересно поговорить о самой МНБС или о телевидении вообще. — Она доверительно наклонилась ко мне. — Вы никогда не задумывались о том, что марсианское телевещание удивительно напоминает земное приблизительно середины двадцатого века?

— Нет, — солгал я. — Но разве это так странно?

— И да, и нет. У нас сейчас сходная социальная обстановка. Еще пару десятков лет назад усилия нашего общества были направлены почти исключительно на выживание — и вдруг у людей неожиданно появилось свободное время, в точности, как на заре телевидения. Реклама автомашин и предметов роскоши в былые времена возмутила бы кого угодно, а теперь она приносит большие деньги. Ну, а если потребители пресытятся этим, у нас в запасе еще немало других трюков. Мы даже кое-где пользуемся жаргоном тех лет. Мне кажется, это какая-то форма ностальгии.

— Так вы считаете себя репортером или просто кем-то, кто заставляет зрителя смотреть на экран?

Джанет задумчиво посмотрела на меня:

— Репортером. — И, помолчав, добавила: — В любой профессии есть свои плохие стороны. Но это не значит, что я должна с ними мириться.

Хотелось бы мне поверить ей!

— Так о ком же вы тогда сделаете свой репортаж? О каком-нибудь рекламодателе?

— Может быть, Гленн тоже на это надеется, поэтому пока молчит. Да и у меня будет шанс копнуть поглубже…

— А как насчет автомобильной компаний? Например, «Дублинская?» невозмутимо спросил я. Их новый двухместный «Лендэйр» выглядит весьма неплохо.

— Не знаю… — протянула она. — Дело в том, что… — Сигнал компьютера оборвал ее на полуслове.

Звонил Шон Франке. Он хотел, чтобы Джанет явилась вместо него на еженедельное заседание руководящего состава.

— Хорошо. — Джанет, судя по всему, не обрадовала такая перспектива. Я буду. — Она отключила связь, и ее лицо сделалось еще более недовольным. Извините, но я должна бежать… — Она взглянула на экран. — О Господи, совсем забыла! Вы не окажете мне еще одну услугу, Билл?

— Конечно, — ответил я. — А какую? Джанет молча черкнула несколько строк на листке бумаги и протянула его мне.

— Вот. Отнесите это Тэлону в отдел новостей и передайте мои извинения.

Она встала и торопливо пошла к двери.

— Извинения? А за что?

— За то, что я написала от руки, — с усмешкой ответила Джанет, и вскоре ее легкие шаги затихли в коридоре.

Спускаясь по лестнице, я не удержался и прочел записку. Это был некролог — вполне стандартного содержания, если не считать того, что второпях Джанет вместо «эпитафия» написала «эпитет». Чтобы никого не смущать, я исправил ошибку, постаравшись как можно точнее сымитировать ее почерк. Честно говоря, я и сам не знал, чем вызвана моя заботливость: тем, что Джанет была моим начальником, или тем, что она была Джанет.

Но сам почерк удивил меня несказанно. Вероятно, оттого, что Джанет привыкла пользоваться компьютером или печатающим диктофоном, некролог напоминал написанное печатными буквами письмо какого-нибудь злодея с требованием выкупа.

Спустившись вниз, я прочитал табличку на двери отдела новостей, и мне сразу расхотелось туда входить. Дело в том, что этого Тэлона звали Ларри, и мы когда-то работали вместе.

К счастью, наше знакомство было не слишком тесным. Я знал, что Ларри Тэлон — способный журналист и весьма приятный в общении человек, но в те времена оба мы были чересчур заняты, чтобы познакомиться поближе. Понимая, что, сколько ни топчись тут, мой камуфляж от этого лучше не станет, я решительно толкнул дверь и вошел.

Отдел новостей состоял из двух комнат, и ни в одной из них не было ни души. Я с облегчением вздохнул, и тут, к великой радости, обнаружил на одном из столов табличку с именем Ларри Тэлона. Быстро написав на листке «Тэлону от Дж. Винсент», я положил его на стол. В этой комнате была еще одна дверь, с маленьким окошком, за которым я увидел небольшую телестудию. Впрочем, я не обратил на это особого внимания и торопливо удалился.

Очутившись в коридоре, я испытал невыразимое облегчение. Конечно, вероятность того, что Ларри узнает во мне прежнего Дэна Кеттеринга, была мизерной, но все же мне не хотелось подвергать себя ненужному риску.

Я сразу решил, что мне делать дальше. Джанет будет занята по крайней мере до обеда, и поэтому я опять направился в архив. В крайнем случае скажу, что утром, выполняя ее задание, кое-что упустил из вида.

Работа, которая мне предстояла, была посложнее, чем получить заурядную статистику пожаров. У меня возникла новая мысль, и она не давала мне покоя. Я хотел выяснить, как часто МНБС первой оказывалась на местах чрезвычайных происшествий и каков был при этом состав съемочных групп.

После первых же минут, проведенных за монитором, мне стало ясно, что эта задача еще сложнее, чем я думал. МНБС не фиксировала время, прошедшее от самого события до начала трансляции, и, поразмыслив, я не нашел в этом ничего удивительного.

Тогда я решил зайти с другого конца. Изрядно попотев, я отыскал копии текстов всех репортажей о чрезвычайных событиях, выпущенных в эфир МНБС, МРЕД, МАРС и МСБА — четырьмя крупнейшими телекомпаниями, занимающимися активной репортерской деятельностью. С первого же взгляда я убедился, что МРЕД почти всегда передает устаревшую информацию, и вычеркнул ее из списка.

Основной сложностью было сохранить хоть какую-то объективность — то есть правильно выбрать критерии. Например, если МАРС сообщил точное количество жертв раньше МНБС, а та, в свою очередь, первой установила личность какого-нибудь знаменитого покойника, то кто кого опередил?

Я трудился как проклятый больше часа, но, наконец, получил всю нужную мне статистику. В двадцати четырех случаях из тридцати МНБС, вне всякого сомнения, оказывалась первой, и чем дольше я смотрел на эти цифры, тем беспокойнее становилось у меня на душе. Хороший результат. Просто чертовски хороший результат!

Впрочем, сам по себе он еще ничего не доказывал. Вполне можно было представить это как великолепную работу высокопрофессиональных репортеров, возглавляемых блестящим и проницательным лидером. Представить-то было можно, но верилось почему-то с трудом.

Я перевел взгляд на другую колонку цифр. Эти двадцать четыре репортажа вели пять съемочных групп. По числу репортажей они распределялись следующим образом: один, три, четыре, шесть и десять.

Съемочная группа, имеющая в активе десять репортажей, состояла из Шона Франке и Джанет Винсент.

Ближе к вечеру, выполнив кое-какие поручения Шона, я сидел в своем кабинете и размышлял, чем же все-таки объясняется столь высокая оперативность МНБС? И чем больше я размышлял, тем сильнее мне казалось, что я столь же далек от решения этой загадки, как и в день своего первого приезда сюда. Поэтому, когда Джанет прервала мои тягостные раздумья, я даже обрадовался.

— Вы по-прежнему жаждете поближе познакомиться с новым «Лендэйром?» лукаво спросила она. С каждым разом ее улыбка нравилась мне все больше.

— Что вы хотите этим сказать? — Я уже понял, что она решила воспользоваться моим предложением посетить «Дублинскую Автомобильную Компанию».

— Я хочу сказать, что собираюсь завтра на «Дублинскую», и надеюсь, что вы меня туда отвезете.

Я смотрел на ее улыбающееся лицо и думал, не наняться ли мне на постоянную работу в МНБС в качестве личного шофера Джанет? Какой интерес руководить конструкторской фирмой? Однако я быстро взял себя в руки и, согнав с лица дурацкую улыбку, спокойно сказал:

— Конечно. С большим удовольствием.

Я — человек многосторонне одаренный. Талантливо проводил журналистские расследования. Успешно руковожу своей фирмой. Но, помоему, особенно мне удается говорить не то, что нужно и в самый неподходящий момент. Не успел я закончить фразу, как улыбка начала медленно сползать с лица Джанет.

— Ну что ж, — сказала она — не сердито, но сухо и по-деловому. Будьте готовы завтра с утра.

Я кивнул, торопливо соображая, что бы такое сказать, пока она не ушла? Чтобы, с одной стороны, поднять ее настроение, а с другой — не дать ей понять, что заметил ее огорчение…

Но я не успел. Уходя, Джанет на прощание улыбнулась мне, но это было лишь жалкое подобие прежней улыбки.

Этой ночью мне не спалось. Мне хотелось вновь увидеть улыбку Джанет во всем ее великолепии, но я никак не мог выкинуть из головы эти зловещие цифры. И забыть, что не прошло еще и двух недель со дня смерти Сэма.

На следующее утро от былой приветливости Джанет не осталось и следа. Мы уже выехали из Гелиума, а она по-прежнему молчала, с подчеркнутой заинтересованностью глядя на дорогу. Я понимал, что в случившемся есть и моя вина, но ничего не мог поделать. Впрочем, не считая этого, все складывалось неплохо. Шон Франке был далеко. Правда, утро выдалось холодное, но на удивление безветренное. Солнце заливало яркими лучами ржаво-красную равнину. Видимость была великолепная, встречные машины попадались редко, и я на радостях разогнал нашу старую развалину до двухсот километров в час. Неприятнее всего было то, что мы едем в «Дублинскую».

Честно говоря, я и сам удивлялся, почему до сих пор горю желанием разоблачить этих мошенников. Вероятно, из-за того, что именно они и послужили причиной краха моей телевизионной карьеры.

Мой отец тоже был журналистом, собственно, ради него я и выбрал эту стезю. В то время я был излишне наивен и искренне верил, что мной руководят цельные натуры с высокими моральными принципами и достойными уважения идеалами. Конечно, я встречал и таких — поистине прекрасных представителей рода человеческого, — но большинство, к сожалению, оказались совсем другими. Для них репортерская работа являлась лишь трамплином, ведущим к высоким постам, обеспечивающим хорошее жалованье, долю в прибылях, внушительные проценты и солидные счета в банке.

Я неплохо справился с двумя журналистскими расследованиями и как раз наткнулся на то, что, как мне показалось, могло послужить прекрасным основанием для третьего. Но каким-то образом наш босс пронюхал, что я собираюсь разоблачить махинации «Дублинской», которая, как назло, была основным спонсором наших программ. И внезапно я был переброшен на серию коротких рекламных роликов, которые должны были повысить наш рейтинг в преддверии будущих выборов.

Наконец, я впрямую спросил, когда смогу вернуться к прежней работе, и узнал, что никогда. Не в таких выражениях, конечно, но я все прекрасно понял. Потому и уволился. Отец был очень расстроен и даже употребил несколько австралийских ругательств, которые я раньше никогда от него не слышал.

Навстречу промчался покрытый ярко-красной пылью серебристый «Фоке». Скорость его была раза в полтора больше нашей. Рев двигателей отвлек меня от размышлений — да и Джанет, очевидно, тоже, потому что она наконец заговорила:

— О чем вы думаете?

— О том, что, по всей видимости, именно я навел вас на мысль о «Дублинской», и теперь не знаю, каким образом доставить вам удовольствие узнать, до какой степени я этим польщен.

Говоря это, я повернул голову и заметил, что в ее глазах мелькнуло удивление.

— Польщены?

— Разумеется. И приношу свои извинения за то, что не сказал вам об этом раньше.

Джанет повернулась ко мне всем телом. Я на мгновение взглянул на дорогу, и вовремя. Она огибала гигантский валун — куда больше, чем прочие, раскиданные тут и там по равнине.

— Почему? — спросила Джанет, когда я выровнял руль.

— Почему я молчал или почему извиняюсь?

— Первое.

Значит, ей невдомек, что мне самому нужно попасть в «Дублинскую». Но не могу же я ей об этом сказать. Балансируя на грани правды и лжи, я ответил:

— Ну, просто я не хотел, чтобы это выглядело так, будто я вам чегото должен.

— Вы не должны мне ничего, — сказала она уже мягче. — Я выбрала «Дублинскую» не из-за вас, а потому что сама так решила.

Я внимательно посмотрел на нее:

— Мне кажется кто-то немного кривит душой. После того как я сказал вам об этой компании, все выглядит слишком большим совпадением. Извините, что я был более сдержан, чем вам бы того хотелось, но не платите мне той же монетой. И не начинайте все сначала.

— Договорились, — слегка удивленно сказала Джанет. Уголки ее губ поползли вверх, и наконец она не выдержала и широко улыбнулась. — Ладно. Тогда я скажу по-другому. Я поняла, что вы хотите побывать в «Дублинской» и выбрала ее именно поэтому. Этого достаточно?

Я не мог не улыбнуться:

— Более чем.

Она отвернулась и вновь уставилась на дорогу, прорезающую усеянную валунами равнину. Между валунами струилась темно-красная пыль, в которой тонули более мелкие камни. Джанет помолчала немного и вдруг, не поворачивая головы, спросила:

— Ну и кто же вы такой на самом деле?

7. РЕПОРТАЖ

В машине сразу стало на удивление жарко. Я нервно сглотнул и так сосредоточенно уставился на дорогу, словно ее пересекала толпа детишек.

— Вы имеете в виду мое свободное время? Политика, религия, секс — что вас больше интересует? В этот момент я снова посмотрел на Джанет, и это была моя ошибка.

Она ответила мне взглядом своих ясных бирюзовых глаз и сказала:

— Не считайте меня глупее, чем я есть. Вы очень следите за собой, когда говорите с Шоном, но в разговоре со мной ваша бдительность иногда притупляется. К тому же вчера вы допустили оплошность, исправив ошибку в моей записке Талону. Я хочу знать, почему вы здесь и что вам нужно.

Я опять взглянул на дорогу и, заметив, что машинально снизил скорость, снова поддал газу. Во рту у меня было так же сухо, как в марсианской пустыне.

— Как вы меня поймали?

— Во-первых, вы чересчур умны. Слишком образованны, слишком быстро принимаете решения и все такое прочее. Я знала водителей, обладающих одним, максимум двумя из ваших достоинств, но не всеми сразу. Однако мы отклоняемся от темы.

— Я писатель, — сказал я, надеясь, что, если ложь перемешать с чистой правдой, она станет съедобнее. — Работаю над книгой о профессиях взгляд изнутри. Побывал сборщиком, механиком, официантом и еще кое-кем. — Я судорожно вздохнул и снова посмотрел на Джанет. — Вы собираетесь меня уволить?

Джанет прищурилась: то ли она не поверила мне, то ли обиделась, что ее одурачили, то ли просто размышляла. Но если она злится на меня только потому, что я писатель, тогда хорошо, что я не рассказал ей всей правды. Но тут Джанет сконфуженно улыбнулась, и у меня словно гора с плеч свалилась.

— Писатель, — выдохнула она. — Ну конечно! У нее вырвался легкий и даже какой-то нервный смешок. — А я-то уже вообразила, что вас подослал кто-нибудь из конкурентов. — Она сразу заметно расслабилась и откинулась на спинку кресла.

— Вовсе нет, уверяю вас. И потом, что им это даст?

— Кто его знает. Я же у них не работала. Мы опережаем другие студии по многим показателям. Может, у них там все по-другому, и они хотят понять, в чем разница. Впрочем, теперь это уже не важно.

Она замолчала, но не успел я найти безопасный предлог для продолжения разговора, снова спросила:

— Скажите мне вот что, пожалуйста. Вы вообще имеете обыкновение обманывать женщин? — В тоне ее слышалось нечто большее, чем праздное любопытство. Может быть, она все-таки обижалась?

— Да нет, пожалуй. Можете считать это неприятным побочным эффектом.

— Да, могу, — неопределенно сказала она и тут же вновь переменила тему: — Но откуда вы знали, что попадете именно сюда — на МНБС?

— А я и не знал. Обошел, должно быть, с десяток мест, пока не наткнулся на свободную вакансию. Я помедлил, не зная, что сказать дальше. Но теперь я рад, что попал именно сюда. — И я взглянул ей прямо в глаза.

Джанет промолчала.

— Я. хотел бы остаться еще хотя бы на месяц, неуверенно начал я. — Вы собираетесь кому-нибудь рассказать? — Во рту у меня опять пересохло.

— Нет, — поспешно ответила Джанет. — Я тоже рада, что вы попали к нам. — И она заговорщицки улыбнулась.

Мне хотелось открыть ей истинную причину, однако если актерские таланты Джанет под стать ее сообразительности, то мне крышка.

— Но если вы еще вчера догадались, что я не простой шофер, то почему же согласились ехать в «Дублинскую»?

— Потому что вам этого хотелось. И кроме того, мне как-то не верилось, что вы намереваетесь причинить нам вред.

— А вот, кстати, и она. — Кивком головы я указал на выросший на горизонте купол.

Остаток пути мы провели в молчании. Когда мы сворачивали на подъездную дорогу, Джанет наклонилась ко мне вплотную и звонко шлепнула по стеклу с моей стороны. Пока она выпрямлялась, я еще раз успел взглянуть в эти чудесные бирюзовые глаза. Бросив взгляд на стекло, я увидел, что она прикрепила туда разовый пропуск в «Дублинскую».

Однако тех, для кого он предназначался, я так и не увидел. Мы, как в сказке, остановились перед тремя закрытыми воротами, но через некоторое время одни из них автоматически открылись, и мы въехали на территорию. Метров через сто дорога вновь разделялась, но открытые ворота и в этот раз указали нам нужное направление.

— Вы ничего не хотите увидеть, кроме этой новой модели? — спросила Джанет, когда перед нами выросло заводское здание.

Я отрицательно покачал головой.

Гигантский светло-зеленый купол завода имел не сферическую, а эллипсовидную форму и угрожающе нависал над головой. С воздуха он, должно быть, напоминал подкову, потому что один конец его был открыт. Когда мы припарковались, Джанет спросила:

— Как мне себя с вами вести?

— Как с водителем.

— Но тогда вы не увидите того, что увижу я.

— Ничего страшного. А вот если я буду то писателем, то водителем, это может кончиться неприятностями. А я вовсе не хочу, чтобы мои труды пропали даром.

— А разве они еще не пропали? — спросила Джанет, искоса взглянув на меня.

— Пока нет, — ответил я вполне искренне. — Не пропали. Только, пожалуйста, никому ничего не говорите.

— Обещаю вам.

Я очень надеялся на то, что Джанет держит слово лучше, чем Кэролайн.

Гигантские зеленые двери бесшумно растворились, и мы вошли. Невероятных размеров холл представлял собой настоящий ботанический сад. Тут были сотни, может быть, даже тысячи растений, начиная от пальм и кончая целыми клумбами маргариток. Влажный воздух был напоен сладчайшим ароматом, столь же приятным, как аромат духов Джанет. Стеклянный потолок был чисто вымыт и пропускал достаточно света.

Секретарь проводил нас к открытому лифту, который плавно поднялся вдоль стены. Все здесь источало такое великолепие, что я уже приготовился встретить наверху фонтан и красный ковер, но то, что я там увидел, далеко превосходило любые ковры и фонтаны.

По всему периметру огромной подковы тянулся гигантский испытательный трек, а внутренняя часть и промежуток между полосой и стеной здания были засеяны ослепительной зеленью. Конечно, они, должно быть, подобрали самый неприхотливый лишайник или нашли состав почвы, способный компенсировать недостаток влаги, но все равно зрелище было неописуемое.

Вся эта роскошь так живо напомнила мне Изумрудный Город, что я ничуть не удивился бы, обнаружив под ближайшим кустом любопытного Тотошку.

— Вы, должно быть, Джанет Винсент?

Мы с Джанет как по команде обернулись и увидели хорошо сложенного человека лет тридцати. У него были аккуратно причесанные светлые волосы, с которыми совершенно не сочетался его бледно-зеленого цвета деловой костюм.

— Меня зовут Пол Сантел, — представился он, надолго задержав руку Джанет в своей ладони. По его физиономии было видно, что он считает Джанет чрезвычайно привлекательной. Мне он не понравился.

— А это Билл Леттерер, — сказала наконец Джанет. — Он меня привез.

— Привет, Билл, — небрежно бросил Сантел, кивком головы давая понять, что постарается запомнить мое имя. Он наградил меня легкой улыбкой, но руки не подал.

— Почему бы вам не пройти со мной, Джанет? предложил он. — А Билл, я уверен, замечательно проведет время и здесь. Вы понимаете, что, когда речь идет о планах компании, я могу быть вполне искренним только с глазу на глаз с репортером, которому можно доверить столь важную информацию.

Важная информация! Самое большее что он скажет Джанет, так это то, что новая модель будет стоить вдвое дороже. Или просто выставит ее вон.

С покорной улыбкой я повернулся к Джанет. Она вопросительно смотрела на меня.

— Не беспокойтесь, я прекрасно устроюсь. И не стану подглядывать в замочные скважины.

Джанет и Пол синхронно поджали губы, но если Сантел чувствовал себя задетым, то Джанет, я уверен, просто старалась удержаться от смеха. Потом Сантел увлек уважаемую гостью к себе в кабинет, а я остался перед выбором: наслаждаться восхитительным видом или присесть отдохнуть. После некоторого колебания я выбрал второе.

Коридор уходил куда-то в глубь здания. У двери в кабинет Сантела сидел доверенный клерк. На меня он не смотрел и вообще ничем не выдавал того, что как-то ощущает мое присутствие. Табличка перед ним гласила, что его зовут Кевин Рурк и он секретарь вице-президента компании Сантела. Должно быть, я очень сильно разозлился на этого вице-президента, потому что прошло почти две минуты, прежде чем я осознал, что никогда в жизни не находился так близко к секретам «Дублинской».

Я внимательно присмотрелся к Кевину. Веснушчатая физиономия, гладко прилизанные каштановые волосы. Настоящая конторская крыса. У его ног маячил полуоткрытый сейф, и время от времени он доставал оттуда то записывающий кристалл, то какую-нибудь бумажку, а потом заботливо убирал их на место.

Теперь моей задачей было выманить его на некоторое время, но так, чтобы он при этом не закрыл сейф. Нечто экстраординарное, вроде пожара, привлечет внимание больше, чем нужно. Фальшивый вызов по телефону тоже не годился.

И тут я вспомнил о кое-какой детской шалости и поднялся с кресла.

— Есть тут поблизости туалет?

— Направо, — не поднимая головы, буркнул Кевин.

Мне повезло. Они использовали химические унитазы, но руки мыли водой. В общественных туалетах сантехника, как правило, защищена, но работники «Дублинской», видимо, могли себе позволить не опасаться актов вандализма. Преодолевая полученное воспитание, я быстро вывернул емкостный датчик, срабатывающий, когда руки опускают в раковину, и закоротил его. Полилась вода.

Я вкрутил датчик обратно и выпрямился. Вода по-прежнему текла. При виде такой расточительности я поморщился, но игра стоила свеч.

Вернувшись обратно, я подошел к кабинету и как можно озабоченнее сказал:

— Вы знаете, что у вас не выключается кран?

— Вы шутите? — Кевин угрюмо уставился на меня

— Если вы считаете, что этим должен заниматься Сантел, я могу сообщить и ему.

Впрочем, я мог обойтись и без этой угрозы. Судя по всему, цену воде Кевин знал отлично.

Мгновение спустя я оказался один на один с незапертым сейфом, но на всякий случай решил минутку подождать.

И правильно сделал. Ровно через минуту Кевин появился вновь:

— Позвоните в ремонтную службу, пожалуйста. Просто нажмите клавишу «М». Мне придется заткнуть кран.

— Конечно, конечно. — Я двинулся к телефону, а Кевин опять исчез в коридоре. Чувствуя себя виноватым, что не звоню немедленно, я полез в сейф. Лежащие там бумаги меня не интересовали. Их скорее могли хватиться, и к тому же они слишком неудобны. Записывающие кристаллы с аккуратными этикетками представляли куда больший интерес. Понимая, что времени у меня не больше минуты, я быстро просмотрел этикетки. Кристаллов было около пятидесяти штук: к каждому оригиналу прилагалось по две резервные копии. Среди них были докладные записки, научно-исследовательские отчеты, сводки деловой активности, пресс-релизы и прочая юридическая мешанина.

С одной стороны, хотелось взять как можно больше, но перебарщивать тоже было опасно. В качестве разумного компромисса я остановился на копиях докладных записок и научно-исследовательских отчетов. Из коробки на столе я вынул два чистых кристалла и, переклеив этикетки, сунул их в сейф.

На открытой странице блокнота я увидел несколько фраз и запомнил самые короткие: они могли служить паролем доступа к кристаллам.

Сунув трофеи в карман, я подошел к телефону и нажал букву «М».

Ремонтники с энтузиазмом откликнулись на мое сообщение. Я вышел из кабинета и засунул кристаллы в носки. Конечно, при обстоятельном обыске это не помогло бы, но от всяких случайностей вполне оберегало.

Покончив с этой процедурой, я поспешил в туалет. Если Кевину придет в голову, что я звоню слишком долго, он непременно вспомнит об открытом сейфе, и тогда пиши пропало. Но, войдя в туалет, я убедился, что ему не до того.

Он стоял над раковиной с видом мальчика из легенды, глубоко засунув палец в дырку. На его бледно-голубой рубашке расплывалось большое темное пятно — очевидно, он поскользнулся. Я едва удержался от улыбки.

— Слава Богу, наконец-то они ответили, — сказал я. — Скоро будут.

— Черт бы их побрал! — воскликнул Кевин. Что значит скоро? Я не собираюсь торчать здесь весь день!

— По-моему, я слышал слово «сейчас». Они очень всполошились.

— Вот это уже лучше.

— Судя по здешней роскоши, ваша компания может смириться с небольшой потерей воды, — заметил я, пытаясь отвлечь его от мыслей о сейфе.

— Может, и так, но за утечку придется платить пеню, а она выплачивается из нашего кармана. Черт бы побрал все это! Да где же они наконец!

В этот момент в дверь вежливо постучали и вошла симпатичная девушка в бледно-зеленом рабочем комбинезоне. Достав из-за пояса отвертку, она ловко вскрыла маленькую аварийную панель на задней стенке раковины, неторопливо нажала там что-то и сказала Кевину:

— Порядок. Можете вынимать палец.

— Не слишком-то вы спешили, — буркнул тот, направляясь к двери.

— Я спешила как могла! — крикнула девушка, но Кевин уже ушел. — Что это с ним? — спросила она меня.

— Должно быть, он никогда не видел женщины в мужском туалете, ответил я. — Но я-то знаю, что вы явились буквально через секунду.

Она благодарно улыбнулась мне, и я вышел.

Кевин уже сидел на рабочем месте. Он кипел от негодования, но, кажется, не уделял сейфу какого-то особого внимания. Я тоже уселся в свое кресло, чувствуя, как облегченно начинают провисать нервы. Впрочем, на сей раз риск был сравнительно невелик — не то что во времена моей молодости. Один раз я чудом избежал ареста за то, что выдавал себя за полицейского.

Немного успокоившись, я поздравил себя с удачей и не торопясь облизал пальцы. Спустя несколько мгновений защитная пленка, которую я предварительно нанес туда, уже благополучно разрушалась в моем желудке.

Воздух в здании был таким влажным, что, когда Джанет и Сантел вышли из кабинета, на рубашке Кевина все еще маячило большое темное пятно.

— Если будет что-нибудь срочное — я на треке, сказал Сантел Кевину. Оттуда мы спустимся прямо в холл, и я позвоню насчет мистера Леттерера.

Я никак не рассчитывал остаться здесь, но тут, к счастью, вмешалась Джанет.

— Мне кажется, Биллу тоже стоит пойти с нами. Он очень интересуется этой новой моделью и может стать вашим будущим клиентом. Кроме того, он может понадобиться мне, чтобы принести из машины коекакую аппаратуру.

Никакой аппаратуры там и в помине не было, но я понял, что она решила выложить все козыри сразу.

Сантел прекрасно владел собой, но было ясно, что он крайне недоволен. По-прежнему ровным голосом он сказал:

— Как вам будет угодно. — И направился к лифту.

За его спиной Джанет подарила мне удивленную улыбку и указала глазами на Кевина. Интересно, неужели она вообще никогда ничего не упускает?

— Он любит поплескаться водой, — чуть слышно сказал я.

Она вновь удивленно улыбнулась и по выражению ее лица я понял, что мне еще предстоит небольшой допрос.

Прибыл лифт, и я вошел в него вслед за Джанет и Сантелом. Угрюмый Кевин с головой ушел в работу, и я от всей души понадеялся на то, что за мной не следили скрытые камеры.

* * *

Пол провел нас с Джанет к испытательному треку, туда, где стоял сверкающий ярко-зеленый «Лендэйр». Сантел был так добр, что разрешил и мне залезть внутрь.

Это была шикарная машина. Она даже позволяла вам управлять собой в соответствии с вашей фантазией. Две пластины по обеим сторонам пульта управления и еще одна над головой были покрыты гибкими сенсорными экранами. При помощи бортового компьютера вы могли по своему усмотрению связать любую функцию управления с любой знаковой системой, придуманной вами, и вызывать эти функции как вам заблагорассудится — от простого прикосновения до рисования стрелок на экранах.

Определяемый непосредственно пользователем набор управляющих команд является, вероятно, самым изощренным и надежным средством от угона. Кто будет красть машину, если не известно, как ею управлять? Не говоря уже о том, что всегда существует опасность случайно включить передние дюзы на полную мощность. Можно, конечно, переключиться на стандартное управление, но надо знать, как это делается.

В общем, конструкция была любопытной, но такие механические игрушки обычно нравятся всяким юнцам, а к тому возрасту, когда человек получает возможность позволить себе такую покупку, он уже взрослеет настолько, что не желает тратить деньги на подобные вещи.

Сантел прокатил нас по треку. Даже с тремя пассажирами на борту причем мне пришлось скрючиться в тесном багажнике между сиденьями ускорение было таким стремительным, что тело водителя на несколько сантиметров вдавливалось в амортизационные подушки. Все это, конечно, производило впечатление, особенно когда Сантел включил вентиляторы воздушной подушки и задние дюзы. Но это была не та машина, которую мне хотелось бы увидеть.

Мне нужна была одна из каких-нибудь недорогих моделей, а этот монстр стоил таких денег, что на нем они наверняка не экономили. Все упрощения должны были производиться в конструкциях дешевых машин, вроде той, на которой сейчас ездил я.

Наконец Сантел спросил у Джанет, не хочет ли она посмотреть еще что-нибудь. Джанет немного помедлила, давая мне шанс вставить свое пожелание но я промолчал, и она сказала:

— По-моему, на сегодня уже достаточно. Мне и так предстоит еще уйма возни с теми кристаллами, что вы мне дали.

Сантел улыбнулся и подвез нас к нашей машине «Лендэйр» легко, как пушинка, опустился на землю. Джанет, как полагается, рассыпалась в изъявлениях благодарности, а я пошел заводить мотор. В этот момент Сантел вдруг сделал рукой неопределенный жест, словно хотел задать Джанет какойто вопрос, но забыл, какой именно. Вспомнил он почему-то лишь тогда, когда я уже был почти за пределом слышимости.

Я напряг слух. Сантел говорил очень тихо, но слова «в любое время» и «еще увидимся» все-таки достигли моих ушей.

Того, что ответила Джанет, я вообще не расслышал. Она пошла к машине, и я увидел, как улыбнулся за ее спиной Сантел.

— Лиса, — пробормотал я.

— Что вы сказали? — с каждым шагом улыбка Джанет становилась все шире.

— Я говорю — «чудеса», — ответил я. — Поездка была чрезвычайно увлекательной.

Улыбка не покинула лица Джанет, напротив расцвела еще больше.

— Да, действительно, — хихикнула Джанет. Неплохо иногда немного развеяться.

Мы тронулись в обратный путь, и минут через пять Джанет неожиданно спросила:

— А какие книги вы написали? Я что-то не припоминаю, чтобы мне встречалась фамилия «Леттерер».

— Это будет моя первая, — объяснил я. — И, судя по затраченным усилиям, боюсь, что и последняя.

Кристаллы в носках омерзительно кололись. Я обогнал еле ползущий грузовик и мельком взглянул на Джанет. Она сидела, прикрыв глаза, и на губах ее по-прежнему играла легкая улыбка. Когда мы уже подъезжали к студии, она вновь повернулась ко мне.

— Брэд на самом деле ваш сын, не правда ли?

Под взглядом этих бирюзовых глаз лгать было практически невозможно.

— Да, — признался я и хотел добавить, что давно разведен, но не успел.

— Я так и думала. Слишком уж вы похожи.

Я вспомнил о своей короткой стрижке и пухлых щеках, и в очередной раз отдал должное ее проницательности. Когда мы подъехали к студии, Джанет вышла из машины, а я отправился на стоянку. На душе у меня было неспокойно. Интересно, действительно ли она поверила, что я писатель?

Пообедал я в одиночестве и никуда не торопясь. А ведь у себя в конторе я боялся даже на минутку выйти из кабинета — а вдруг что-нибудь случится?

После обеда я вспомнил об одной вещи и зашел к Джанет.

— Я насчет тех кристаллов, которые вам дал Сантел, — сказал я, убедившись, что, кроме нас в кабинете никого нет. — Вы не возражаете если я просмотрю их после вас?

— Конечно. Собственно говоря, можете взять их через пару минут — я только сниму копии.

Вскоре к тем кристаллам, которые я слямзил у Кевина, добавилось еще три. Естественно, я предусмотрительно скопировал свою добычу.

Джанет, казалось, пребывала в самом радужном настроении. Впрочем, она и так была гораздо приветливее подавляющего большинства моих знакомых.

— Я собираюсь в отдел новостей, — неожиданно сказала она. — Не хотите составить мне компанию?

— Разумеется, — не задумываясь, откликнулся я и только на лестнице, слегка освободившись от ее чар, вспомнил о Ларри Тэлоне. Впрочем, если даже собственный сын меня не узнал, то что говорить о Ларри, с которым мы не виделись столько лет? Во всяком случае, я надеялся, что этого не случится.

Через знакомые уже комнаты Джанет провела меня в студию и, опустив кристалл с записью в корзинку с надписью «Входящие», молча указала на табло, которое гласило «Соблюдайте тишину!» Эта студия была оснащена куда лучше, чем та, где я когда-то работал, но все оборудование было мне хорошо знакомо. Джанет начала тыкать пальцем в каждый агрегат, шепотом объясняя мне его назначение, а я мужественно делал вид, что слышу обо всем этом в первый раз и восхищался до глубины души.

Индикатор уровня важности новостей стоял на четверке, но, как только какой-то незнакомый мне репортер закончил свою историю, она сменилась единицей. Табло с угрожающей надписью погасло, и в студии установилась обычная рабочая атмосфера. Повсюду стояли пустые столы, и я, непонятно почему, подумал: «Интересно, за какой из них садится Джанет, когда наступает ее очередь?»

— Представь меня своему приятелю, Джин, услышал я за спиной знакомый голос.

— Привет, Ларри, — улыбнулась Джанет. — Познакомьтесь, Билл Леттерер Ларри Тэлон. Ларри командует студией, а Билл — наш новый водитель.

— Добро пожаловать, — сказал Ларри, энергично пожимая мне руку.

Он почти не изменился и по-прежнему выглядел так, словно сегодня не успел побриться. Я хорошо помнил, как мы всегда потешались над ним по этому поводу. Его живые темные глаза быстро пробежались по мне и остановились, встретившись с моими.

— Спасибо, — промямлил я, чувствуя себя не в своей тарелке, — здорово тут у вас.

Ларри сунул руки в карманы и обвел студию оценивающим взглядом.

— Да, неплохо, — с явной гордостью ответил он и внезапно снова взглянул на меня. — Мы с вами не знакомы, а?

— Не думаю, мистер Тэлон. Я здесь всего неделю. Скажите, а если у вас здесь полно аппаратуры, то зачем нужна вторая комната?

— Вторая комната?

— Ну там, в предбаннике. На ней написано «Связь» или что-то в этом роде.

— Ах, эта… Она используется в основном для передачи стандартных сообщений, — ответил Тэлон, с явной неохотой переключаясь на другую тему. Например, при проверке национальных систем контроля погоды. Тогда мы берем соответствующий кристалл, заряжаем его туда, и станция автоматически передает все, что нужно. А здесь мы можем манипулировать с уровнем важности информации.

— И какой самый большой бывает уровень?

— Слава Богу, больше восьми я еще не видел,

— И все передачи такой большой телестанции можно вести из одной этой крошечной комнаты? максимально недоверчиво спросил я. Пусть думает, что я дурак — может, это отвлечет его от всяких опасных раздумий.

— Совершенно верно. Но если не происходит чего-нибудь сверхъестественного, много народу и не требуется, — снисходительно ответил Ларри.

Я понимал, что надо как можно скорее убираться отсюда. Несмотря на все мои усилия, озадаченное выражение по-прежнему не сходило с его лица, и если он пошевелит мозгами, то наверняка вспомнит, кого я ему напоминаю. И, конечно же, обратит внимание на созвучие фамилий Леттерер и Кеттеринг. Теперь я проклинал себя, что не воспользовался псевдонимом, ничем не напоминающим мое настоящее имя.

На мгновение у меня мелькнула мысль, не попробовать ли сделать Ларри своим союзником. В старые добрые времена он отличался надежностью и высокими моральными принципами, но кто знает, каким искушениям подвергла его жизнь за минувшие годы?

Ларри тем временем демонстрировал свое хозяйство — суфлерское оборудование, монтажную аппаратуру, комплекс для прямой ретрансляции живых репортажей, всякие усилители и микшера — и, наконец, показал, где во время передачи находится обслуживающий персонал.

Я внимательно слушал, не переставая при этом ломать голову над подходящим предлогом смыться отсюда, но тут его неожиданно позвали к телефону.

— Мне кажется, я уже достаточно насмотрелся, — сказал я Джанет. — И потом, эта экскурсия отвлекает вас от работы.

— У меня еще есть немного времени.

— По-моему, вы говорите это только из вежливости. Пойдемте, прошу вас. Я уже не в состоянии воспринимать новые сведения.

Джанет немного поупиралась, но, к счастью, мы ушли до того, как Ларри закончил беседовать по телефону. Мы помахали ему на прощание через маленькое окошечко.

В коридоре мы с Джанет расстались, но я видел, что она удивлена тем, что я отказался от продолжения осмотра.

Остаток дня я изнывал от нетерпения и, вернувшись домой, первым делом занялся кристаллами.

Бегло проглядев свою добычу, я обнаружил, что некоторые документы можно читать свободно, но большинство из них все-таки закодированы.

Я откинулся на спинку кресла и задумался. С другой стороны, все не так уж плохо, как кажется. Журналисту частенько приходится сталкиваться с подобными ситуациями, и в моем компе до сих пор хранилась программа, которая в принципе была способна, хотя и медленно, но все же извлечь из кристаллов нужную информацию, особенно если фразы из блокнота Кевина действительно являлись ключевыми. Однако если в «Дублинской» использовали кодовую книгу, то без нее расшифровать текст было практически невозможно. Впрочем, я надеялся, что они исповедуют правило «лучшее враг хорошего». Кроме того, интересующая меня информация занимала меньше пятипроцентов емкости кристалла, а значит, время поиска сокращается в двадцать раз.

Я переписал программу-дешифратор с наручного компа на настольный компьютер и перенес туда же все закодированные файлы. Потом я запустил программу в теневом режиме и снабдил ее паролем, чтобы никто, кроме меня, не смог ознакомиться с результатами. Если программа расшифрует первый файл, она запишет его и перейдет к следующему То же самое она сделает, если файл не удастся расшифровать за двое суток.

Покончив с этим, я изучил кристаллы, которые дала мне Джанет. Там были сплошная реклама и профессионально сделанные видеоролики. Интересно, удастся ли мне когда-нибудь сравнить эту ахинею с реальным положением дел?

Остаток недели прошел на редкость спокойно, и я поддался обманчивому чувству безопасности. С Джанет мы почти не разговаривали: вокруг нее постоянно крутились ее коллеги.

В пятницу вечером, возвращаясь домой, я чувствовал себя непривычно уставшим и был немного подавлен. Поездка на «Дублинскую» напомнила мне о моем одиночестве, которого я уже почти не замечал, и теперь мне не очень-то хотелось входить в свой дом, где, к сожалению, меня никто не ждет.

Впрочем, как оказалось, в этом были свои преимущества.

Я запер машину и подошел к ступенькам. Что-то в окружающей обстановке было не так, и, еще не понимая, в чем дело, я машинально остановился. Приглядевшись, я увидел, что входная дверь слегка приоткрыта.

Я на мгновение заколебался — входить или нет. С другой стороны, если бы меня там ждали, то наверняка закрыли бы дверь — во всяком случае, мне так казалось.

С бешено колотящимся сердцем я, затаив дыхание, спустился по ступенькам и резко толкнул дверь.

8. УРОК

Она с гулким стуком ударилась о стену, и я остолбенел.

Внутри было темно, но не совсем. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел такое, что у меня подкосились ноги.

Не знаю, кто был этот таинственный визитер, но он явно грезил о лаврах живописца. Краска была повсюду — на стенах, на полу, на креслах. Путаясь в разбросанных по полу продуктах и кухонной утвари, я бросился к компьютеру.

Индикатор питания тускло светился сквозь толстый слой свежезасохшей краски. Впрочем, эти компьютеры сконструированы на века и способны выдержать многое — чего нельзя сказать о прочих предметах обстановки. Всю мебель в комнате можно было выбрасывать.

Опомнившись, я осторожно обыскал в полутьме все уголки. Убедившись, что в доме никого нет, я вышел на улицу, тщательно запер свое жилище и поехал в магазин. От бешенства меня всего колотило.

В магазине я накупил мешков для мусора, чистой ветоши, банку краски и штук пять всяких растворителей. На обратном пути гнев мой слегка поутих, и обрел способность размышлять. Этот разгром могли учинить просто какие-нибудь хулиганы, и на первый взгляд так оно и было. С другой стороны, возможно, кто-то из «Дублинской» пытался вернуть свою собственность и, уходя, огорченный неудачей, замаскировал истинные цели своего визита таким необычным способом.

И, наконец, не исключено, что в МНБС отчего-то излишне заинтересовались моей персоной и обыскали дом в надежде узнать обо мне побольше. Агентам МНБС тоже, естественно, требовалось выдать свое посещение за что-то другое, незачем же прилагать для этого столько усилий?

Чем больше я размышлял, тем становилось яснее, что версию о нападении юных вандалов придется отбросить. Оставались либо «Дублинская», либо МНБС. Но кто именно?

Подъезжая к дому, я стыдливо отвел глаза от большого валуна, лежащего у дороги. Эти ребята могли оказаться достаточно методичными, чтобы перевернуть его и найти спрятанные там кристаллы. А если кто-нибудь проверит мой компьютер в Библосе и узнает мое настоящее имя, то пиши пропало.

Войдя в дом, я еще раз тщательно осмотрел все углы и принялся за уборку. Начал я, разумеется, с плафонов. Третий по счету растворитель оказался достаточно эффективным, и черная краска стала потихоньку сходить. Правда, растворитель растворял заодно и пластик, оставляя на прозрачной поверхности морозные узоры, но это можно было как-нибудь пережить.

В самый разгар моей деятельности, когда я как раз очистил от краски клавиатуру компьютера и экран, зазвонил телефон. Поражаясь догадливости звонящего, я ответил и с удивлением увидел на экране лицо Джанет.

— Это вы, Билл? — спросила она. — Я ничего не вижу.

— Одну минутку. — Я развернул экран к самой чистой стене и встал перед ним вплотную. — Ну вот — произнес я и включил изображение.

— У вас все в порядке?

— Конечно. Просто задумал небольшую перестановку. Чем могу быть полезен? Закончили репортаж?

— Да нет… Я просто хотела извиниться — ведь после поездки мы так и не поговорили. Но, честно говоря, у меня было столько дел…

— Я понимаю.

— У вас и правда все в порядке? — Джанет слегка насторожилась и вдруг поспешно отпрянула от экрана. — Простите, что побеспокоила вас дома, быстро сказала она. — Увидимся в понедельник на работе.

Джанет уже потянулась к выключателю, и тут до меня наконец дошло, о чем она подумала.

— Постойте! — успел я сказать, прежде чем она отключилась.

— Да?

— Брэд действительно мой сын, но я давно уже не женат. И здесь я один.

Джанет на мгновение улыбнулась, но тут же снова нахмурилась:

— Тогда почему вы так странно себя ведете?

— Почему… — Я немного помедлил. — Потому что какой-то хулиган только что разгромил мою квартиру. Я как раз занимаюсь уборкой. — Я отступил на шаг, давая ей возможность взглянуть собственными глазами. — До сих пор не могу успокоиться.

Она непроизвольно вскрикнула, но быстро взяла себя в руки:

— Где вы живете?

— Где я живу?

Пожалуй, вы действительно слегка не в себе. Обычно вам не нужно повторять дважды.

— Вы что, хотите приехать?

— Ну разумеется. Похоже, помощь вам не помешает.

— Послушайте, но это мое…

— Я не собираюсь с вами спорить. Я хочу помочь. Вы дадите мне адрес или будете нести всякую чушь насчет того, что все сделаете сами?

Я еще раз взглянул на свое разгромленное жилище. Дело даже не в беспорядке, подумал я, а просто здесь чересчур одиноко. Джанет ждала. И, поразмыслив, я назвал ей адрес.

Пока она добиралась, я уже почти отмыл компьютер. Услышав шум подъезжающей машины, я бросил веник и пошел открывать.

Джанет сменила обычный деловой костюм на поношенные брюки и клетчатую рубашку. Надо сказать, что в этом наряде она выглядела еще привлекательнее.

— Привет, — просто сказала она.

— Привет. И спасибо. — Я улыбнулся и сделал приглашающий жест. Входите.

Джанет повесила пальто возле двери и вошла в дом. Несмотря на все мои подметальные усилия, увидев комнату, она оторопела.

— Какой ужас!

— Я знаю, но это мой дом.

Джанет нервно рассмеялась:

— Но почему?

— Понятия не имею. Может быть, его выбрали просто случайно. В конце концов с соседями я еще не ссорился. Мало того, я их даже не знаю.

— Ну ладно. С чего начать?

— С чего хотите. Только не трогайте стены — я их просто перекрашу.

Вооружившись растворителем, Джанет занялась креслами. Несколько минут она трудилась молча, а потом откровенно сказала:

— Только не обижайтесь, но я думала, что писатели живут получше.

— Распространенное заблуждение, — ответил я первое, что пришло в голову. — И потом, я же, так сказать, начинающий. А что, у репортеров дома лучше?

— Да нет, не особенно. И кроме того, я здесь недавно.

— Да, работа у вас непростая, — заметил я, оттирая стол. — Вкалываешь с утра до вечера, а тут приходится еще тратить время на всяких Слоанов, которые назначают встречи, а потом не приходят.

— Слава Богу, такое бывает редко. И кроме того, Слоан тут скорее всего ни при чем. Может, это просто Шон неправильно понял.

— Кого, вас? — спросил я безразличным тоном.

— Да нет, Слоана. Тот сказал Шону, а Шон — мне.

Я еще яростнее заработал тряпкой, страстно желая, чтобы это оказалось правдой.

Мы закончили наш труд на удивление быстро. Не прошло и трех часов, как мое обиталище приобрело почти первоначальный вид.

Джанет вся измазалась, рубашка выбилась у нее из брюк, но выглядела она все равно потрясающе. Выйдя из кухни, она огляделась и сказала:

— Ну что ж, я вижу, поработали мы не зря. Наверное, мне пора домой…

— Нет-нет! Подождите, пожалуйста. Разрешите хотя бы угостить вас обедом. Наверняка вы не успели даже поесть.

— В таком виде?

— Ерунда. Я сейчас съезжу купить чего-нибудь, а вы пока отдохните.

Хорошо. Стряпать, если хотите, можете сами, но я тоже поеду. Честно говоря, здесь такая вонь…

— Договорились.

Когда мы вернулись, в доме уже можно было нормально дышать. Я распаковал продукты, и тут, как назло, зазвонил телефон.

— Пусть себе звонит, — крикнул я из кухни.

— Но, может быть, это со студии?

— Все равно, пусть звонит, — наполовину серьезно ответил я, но все-таки подошел и щелкнул тумблером. Лучше бы я этого не делал: это опять оказалась Кэролайн.

— Почему я тебя не вижу? — капризно спросила она.

— Наверное, что-то сломалось, — ответил я. Слушай, давай я перезвоню завтра утром, а? У меня был трудный день.

— Но тогда ты не сможешь встретить Брэда в аэропорту.

— Что?

— Извини, ради Бога, но возникли кое-какие непредвиденные обстоятельства. Мне нужно, чтобы ты взял Брэда на выходные. Он уже в самолете. Ты ведь все еще в Гелиуме, так?

Только присутствие Джанет удержало меня от вспышки.

— Да, в Гелиуме. Но разве так можно, Кэролайн? И, кроме того, у меня уже есть планы на уик-энд.

— Кого ты хочешь обмануть? Да с тех пор как мы расстались, я уверена, ты уже забыл, как выглядит женщина!

— Да при чем здесь… — Тут я сдался, потому что это было бесполезно. Все равно ей ничего не объяснишь. — Какой рейс и когда прилетает?

Она сказала. По крайней мере у меня в распоряжении был еще целый час.

— Ладно. Я его встречу. Прощай, Кэролайн.

Тон ее, как всегда, моментально изменился. Теперь он стал таким благодарным, как будто это была моя идея.

— О, спасибо, Дэн! Я знала, что ты меня поймешь. Большое спасибо! — И с этими словами она отключилась.

Я настолько устал, что сначала даже не обратил внимания, что она назвала меня Дэном. Но тут Джанет с потемневшим лицом медленно поднялась с кушетки, и у меня екнуло сердце.

Джанет поежилась, словно ей внезапно стало холодно и, глядя кудато сквозь меня, сказала:

— Я совсем забыла, но у меня есть еще важное дело. Спасибо за предложенное угощение. Может быть, как-нибудь в другой раз.

— Джанет, останьтесь, пожалуйста.

— Зачем? — Она резко выпрямилась, и лицо ее исказилось от внутренней боли и гнева. — И потом с кем я останусь? С Биллом, Дэном, Томом, Диком, Гарри? — Она решительно двинулась к двери.

Я даже не пошевелился, а лишь спокойно сказал:

— На этот раз у вас есть шанс услышать всю правду. Всю до конца. Другого выхода у меня не было. Если она сейчас уйдет, я никогда уже не смогу вернуться в МНБС. Мне оставалось либо довериться ей, либо выходить из игры.

Словно не слыша, Джанет схватила свое пальто и протянула руку, чтобы открыть дверь. Но вдруг рука ее бессильно упала. Некоторое время Джанет молчала, а потом, не глядя на меня, спросила:

— Но хочу ли я ее услышать?

— Мне кажется — да, — ответил я, переводя дыхание.

Она медленно повернулась и выжидательно посмотрела на меня.

Мое настоящее имя Дэниэль Уильям Кеттеринг. А это действительно была моя бывшая жена Кэролайн. Брэд наш сын.

Джанет подошла к кушетке и села.

— Я отключил изображение, потому что Кэролайн не знает, как я сейчас выгляжу.

— Так значит, вы не писатель. А мне вся эта история показалась весьма убедительной. По-видимому, мне просто очень хотелось вам поверить.

— Нет, я не писатель.

— Вы хорошо умеете лгать. Но вам, вероятно, это уже известно.

— Сейчас я не лгу. — Я попытался поймать ее взгляд, но она смотрела в другую сторону, словно надеялась по одному лишь голосу определить, действительно ли я говорю правду.

— Так кто же вы такой?

— Я веду расследование.

— И кто же является предметом вашего расследования — я?

— Нет, Шон Франко.

— Я вас не понимаю, — сказала она, но уже не так сердито, как прежде.

— Я должен вернуться немного назад. Около двух недель тому назад мой брат Сэм погиб в авиакатастрофе, репортаж о которой вели вы с Шоном.

Джанет резко повернулась ко мне. Глаза ее широко распахнулись, но она не сказала ни слова.

Я рассказал ей о визите Фримена и о перемене имени, осторожно подчеркнув, что на самом деле выгляжу по-другому.

— Но почему именно вы? — наконец спросила она.

— Несколько лет назад я некоторое время работал на телевидении, и Фримен знал меня тогда.

— Не слишком ли вы рискуете, рассказывая мне об этом? Я ведь тоже могу быть замешана — правда, не знаю в чем.

Я пристально посмотрел на нее и ответил:

— Действительно, вряд ли я когда-нибудь рисковал больше, чем сейчас. Но иногда нужно доверять своим инстинктам. А они говорят мне, что вы даже не подозреваете, что здесь творится.

Она помолчала, а потом внезапно уставилась на меня.

— Постойте. Вы Дэниэль Кеттеринг. Дэн Кеттеринг. Случайно не «Хитроумный Дэн»?

— Я не слышал этого прозвища вот уже много лет. Впрочем, каюсь, когда-то меня действительно так называли.

— Черт побери, — Джанет неожиданно улыбнулась и взглянула на меня внимательнее. — Когда внезапно появились эти ваши репортажи, я как раз заканчивала школу. У нас в классе все по ним с ума сходили. Но ведь, насколько я помню, вы проработали там всего около года, не так ли? Когда исчезли ваши репортажи, я даже думала, что вы умерли.

— Да нет, не умер. Просто ушел.

— Но почему? — Вид у нее был крайне озадаченный.

— Давайте все-таки поедим.

Пока мы возились на кухне, я рассказал ей историю с «Дублинской» и чем она для меня окончилась.

— Так вот почему вы так туда рвались! А я все никак не могла понять. Я видела, что новая модель вас вовсе не вдохновила. Значит, вам нужна была закрытая информация… Жаль, что поездка оказалась такой неудачной.

Я ухмыльнулся:

— Ну, во-первых, вряд ли можно назвать неудачной поездку, совершенную в вашем обществе. Такого удовольствия я давно уже не получал. А во-вторых, я раздобыл все, что мне нужно. Частный бизнес охраняет секретную информацию куда хуже, чем военные. — И я рассказал Джанет о сражении Кевина с водопроводным краном.

Джанет на мгновение улыбнулась, но тут же вновь стала серьезной.

— Это они? — спросила она, показывая на стены. — Или кто-нибудь из МНБС?

— Не знаю. Вы же меня раскусили. Может быть не только вы?

Джанет побледнела:

— Не думаю, что вас кто-то подозревает, но когда вы только-только устроились, я сказала Шону, что, по-моему, вы более компетентны, чем кажетесь. Он мог сам сделать выводы, а мог поделиться этим с кем-нибудь еще.

Потом я рассказал Джанет о своих статистических изысканиях и, в частности, об их с Шоном приоритете перед другими съемочными группами.

— Я не знаю, может ли Шон оказаться замешанным в подобную историю, сказала Джанет, выслушав меня. — Он довольно скрытный человек, впрочем, как и вы, — но никаких явных причин подозревать его у меня нет.

— Черт побери, мне пора собираться, — опомнился я. — Брэд вотвот прилетит. — За разговором я совсем забыл о времени.

Джанет неохотно кивнула.

Я проводил ее до двери и в соответствующих выражениях выразил ей свою признательность за помощь.

— Вы гостеприимный хозяин. — Она пристально посмотрела на меня. — Мне у вас понравилось. Поговорим на следующей неделе.

— Не сочтите меня назойливым, я отлично знаю, как быстро вы все схватываете, но крайне важно чтобы наши отношения по-прежнему оставались сугубо деловыми. Если эта теория имеет под собой почву, тогда Шон виноват в гибели многих людей. И может быть, уже что-то подозревает. Я повел рукой по комнате. — Вам все понятно, мисс Винсент?

Джанет на мгновение замерла, и на лице ее появилась маска холодного безразличия.

— Я слышала, что вы сказали, мистер Леттерер. — Но потом не удержалась и смягчила жесткость своего ответа понимающей улыбкой.

Джанет уже открыла дверь, когда я остановил ее последним вопросом.

— Конечно, это почти наверняка не мое дело, и вы имеете полное право послать меня к черту, но… там, на «Дублинской», перед тем, как мы уехали, вы разговаривали с Полом Санетлом — что вас тогда так развеселило?

— О, мистер Леттерер, вы невыносимы! — Она сделала вид, что уходит, но потом вновь повернулась ко мне и улыбнулась. — Во всяком случае, его слова тут ни при чем. Меня развеселило ваше поведение. Видите ли. Вы не всегда столь непроницаемы, как вам, вероятно, хотелось бы.

По дороге в аэропорт глаза у меня слипались. Мельтешение «дворников» действовало лучше любого гипнотизера, и я едва не уснул за рулем.

Впрочем, я поспел как раз вовремя. Брэд вышел из самолета в сопровождении какой-то солидной дамы, которая до сих пор не переставала задавать ему вопросы, хотя, по всей видимости, всю дорогу сидела рядом. Увидев, что ребенка встречает человек столь непрезентабельной наружности, она недовольно скривилась, но, поскольку Брэд меня явно узнал, сказать ей было нечего.

На обратном пути я не мог произнести ни слова. Казалось, с уходом Джанет силы мои окончательно иссякли.

— Папа, что это за запах, — наморщив нос, спросил Брэд, когда мы вошли в дом.

— Ничего особенного, малыш, не обращай внимания. Давай спать, ладно?

— Ладно. Но разве ты не хочешь узнать, почему я здесь на этот раз.

— Расскажешь утром, идет? — Мне совсем не улыбалось выслушивать очередной отчет о деятельности Кэролайн.

Но Брэд не понимал, что такое «нет»:

— Мама отправила меня к тебе в качестве наказания. Я на три дня исключен из школы.

Я надеялся, что Брэд поспит подольше, но куда там! Я перевернулся на другой бок и постарался не обращать на него внимания, но через некоторое время сдался. Застоялый запах растворителей тоже не способствовал сну.

— Папа, что у тебя со стенами? — спросил Брэд видя, что я уже не сплю. — Они ужасно выглядят.

— Вот сегодня мы их и перекрасим. А пока я готовлю завтрак, расскажи мне об этом исключении из школы, — сказал я. — Что ты там натворил?

Брэд подтащил меня к холодильнику и начал вытаскивать оттуда остатки вчерашнего пиршества.

— Я прогулял пару деньков, — сообщил он, уже что-то жуя.

— Не ври. Что случилось на самом деле?

— Честное слово, папа.

— Ты хочешь сказать, что пропустил несколько занятий, а тебя наказали исключением еще на три дня? Какая-то бессмыслица.

— Но это правда. — И он посмотрел мне прямо в глаза.

Я убрал продукты обратно в холодильник и засунул в микроволновую печь несколько яиц. Когда они были готовы и мы уселись за стол, я спросил:

— Ну ладно. Но зачем тебе понадобилось прогуливать?

— Чтобы поехать к тебе, — лаконично объяснил Брэд.

— Может, ты все-таки объяснишь поподробнее?

— Все очень просто. Я знал, что мама отправит меня к тебе. Ведь то, чего она не знает, не может обидеть ее, верно?

Я строго взглянул на него:

— Ты ужасно нахальный. В следующий раз я тебя просто не пущу.

— Не выйдет. Куда же я денусь, если ни ты, ни мама не будете меня пускать?

Сегодня утром его логика была поистине железной, и мне оставалось только вернуться к яйцам.

— И зачем же ты все это затеял? — помолчав, спросил я.

— Ну как же? Ты живешь замаскированный, в другом городе. Мне же интересно, как ты не понимаешь! И потом, мне никто не поверил.

— Что ты хочешь этим сказать? — осторожно спросил я, стараясь не повышать голоса, но от нехорошего предчувствия у меня засосало под ложечкой.

Брэд, должно быть, моментально сообразил, что ляпнул лишнее, потому что теперь усердно изучал стол.

— Я просто намекнул об этом Джерри. И маме.

Великолепно. Джанет знает все. Брэд — кое-что. А тут еще выясняется, что Кэролайн и какой-то неизвестный мне Джерри тоже в курсе дела.

— Так, значит, ты опять нарушил свое обещание? Черт возьми, Брэд. Когда ты наконец вырастешь настолько, чтобы тебе можно было доверять.

— Я не хотел ей рассказывать, — пискнул Брэд. Я старался не говорить, но она все выпытала.

Я хорошо знал, что такое Кэролайн, но школьный приятель Брэда вряд ли обладал ее способностями. Впрочем, я не был расположен к дальнейшим выяснениям.

— Ну да ладно, — устало сказал я. — Давай-ка лучше начнем красить стены.

Я еще не пришел в себя после вчерашней уборки, а после того, как провел полдня с вытянутыми руками, пытаясь закрасить те места, где стены, закругляясь, переходили в потолок, вообще был на грани изнеможения. Почему-то от этих упражнений больше всего болела поясница.

Но наконец эта пытка окончилась, и я с облегчением устроился в кресле, любуясь делом рук своих. Надо сказать, бежевые стены выглядели гораздо уютнее серо-стальных.

— Как зовут воспитательницу, с которой я должен поговорить? — спросил я, положив ноги на стол: так меньше болела спина.

— Мисс Смит, — ответил Брэд.

— Нельзя ли поточнее?

— По-моему, ее имя Адриенна.

Я запрограммировал компьютер на поиск Адриенны Смит, живущей в Библосе и имеющей отношение к школе, где учился Брэд. Через несколько минут на экране возникла светловолосая женщина с короткой стрижкой. Я представился как отец Брэда и спросил:

— Ну, что там у вас стряслось?

— Брэд, наверное, уже сказал вам, что мы лишили его права посещать занятия в ближайшие три дня. Кроме того, он на три месяца отстранен от школьных мероприятий. Мы надеемся, что эти меры наряду с вашими беседами отучат его от подобного поведения.

— Постойте! Если я правильно понял, проблема заключается в том, что он пропустил несколько занятий?

— Совершенно верно.

— Но если он и так немного отстал от программы, не лучше ли было дать ему дополнительное задание или заставить трудиться как-нибудь еще? — Я никак не мог понять смысла этого наказания.

— Может быть, — неуверенно сказала она. — Но мы не привыкли к другим методам. И потом, если я сделаю исключение для вашего сына, остальные потребуют того же.

— Что ж, на мой взгляд, это будет вовсе не плохо, — заметил я. Поймите, я прошу не о том, чтобы вы делали для него исключение, а просто защищаю интересы здравого смысла.

— Прошу прощения, но Брэд прекрасно знал, что не следует пропускать занятия. Существуют определенные правила, и мы хотим, чтобы учащиеся усвоили, что они должны соблюдать их так же неукоснительно, как, например, уходить с улицы, когда идет песчаная буря. — В голосе мисс Смит послышались снисходительные нотки.

— Все это верно, но в реальной жизни существуют еще здравый смысл и простые человеческие отношения. Закон признает смягчающие обстоятельства и назначает наказание с учетом личности провинившегося. И даже заключенных освобождают досрочно за хорошее поведение. Я уверен, Брэд охотно выполнит дополнительное задание и, безусловно, готов принести извинения. — Я мельком взглянул на Брэда. Он энергично кивал головой.

— Мне очень жаль, — непреклонно сказала мисс Смит, — но это делается для его же пользы.

Не многого же я достиг! Мне хотелось посоветовать ей сменить педагогическую стезю на что-нибудь более механическое, но я удержался:

— Благодарю вас, мисс Смит. Извините, что отнял у вас время.

Наверняка ее самодовольство — следствие того, что она редко общается со взрослыми. Детишки ведь такие безответные! Устало откинувшись на спинку кресла, я взглянул на Брэда.

Он внимательно посмотрел мне в глаза и серьезно сказал:

— Да, папа, умеешь же ты обращаться с женщинами!

Я оборудовал входную дверь другим замком, покрепче, и настроил его на наши с Брэдом пальцы. Вечером я отправил Брэда обратно в Библос, а Кэролайн послал сообщение с просьбой в следующий раз предварительно связываться со мной, потому что какое-то время я буду отсутствовать.

Поистине удивительно, что иногда даже самая наглая ложь оборачивается чистейшей правдой.

9. ОТКРЫТИЕ

В понедельник утром не успел я продрать глаза, как меня срочно вызвали на работу.

Добравшись до МНБС, я отправился прямо на стоянку служебного транспорта и взял там небольшой фургон. Не прошло и пяти минут, как появилась Джанет и вскарабкалась внутрь. Секундой позже подъехал Шон, вышел из машины и тоже залез в фургон.

— В деловой центр, — сказал Шон.

— Он довольно большой, — заметил я, выезжая со стоянки.

— Мы едем на очередную пресс-конференцию, объяснила Джанет, и в глазах ее, которые я видел в зеркале заднего обзора, промелькнула мимолетная улыбка.

Следующие несколько минут мы поддерживали светскую беседу. Темой, естественно, служили минувшие выходные, и я признался, что подвергся хулиганскому нападению и два дня трудился без передыху.

— От этих юнцов никакого спасения, — вполне искренне посочувствовал Шон. — В прошлом году один парень за один день ограбил пятнадцать домов и попался на последнем в его списке. Так, во всяком случае, он говорил.

Джанет спросила, успел ли я привести все в порядок, и я ответил, что да.

Стояло чудесное тихое утро. Красноватая пыль поблескивающая в лучах солнца, казалась не менее твердой, чем дорожное покрытие, но я знал, что это не так. Мы свернули на боковую улочку, ведущую в деловой центр, и внезапно впереди замаячила целая россыпь огней — первый признак того, что наша поездка не имеет к пресс-конференции никакого отношения.

Я инстинктивно притормозил, а водители двух машин, идущих впереди, жали на тормоза так сильно, что задние колеса их автомобилей отрывались от земли. Я съехал на обочину и, включив аварийный сигнал, остановился. Метрах в ста впереди маячила высокая эстакада.

— В чем дело? — недовольно спросил Шон.

— Пока не знаю, — ответил я. — Должно быть, какая-то авария.

Шон и Джанет как по команде уставились на дорогу. Мимо, скрипя не проскальзывающими тормозами, пронеслись еще две машины, и тут я заметил, что Шон вытаскивает из футляра маленькую видеокамеру.

Потом он распахнул дверь и, швырнув футляр на сиденье, побежал к месту действия.

Мне тоже было любопытно, но прежде всего я вызвал по наручному компу спасательную службу и сообщил им все, что знал сам. А когда я опять взглянул на дорогу, то увидел этот грузовик: он как раз показался на повороте у спуска с эстакады.

Внутри у меня все сжалось. Я сидел, словно окаменев, не в силах оторвать глаз от разыгрывающейся передо мной ужасной сцены.

Водитель грузовика, должно быть, шел полностью на ручном управлении и не слишком внимательно следил за дорогой. А может, наоборот, был настолько поглощен каким-нибудь дефектом дорожного покрытия, что не обратил внимания на сгрудившиеся прямо перед ним автомобили.

Потом он, видимо, понял, что ждет его впереди, и начал резко тормозить, но было уже поздно.

Грузовик с тяжеленными трубами на платформе обладает колоссальной инерцией. Водитель выжимал из тормозов все, что можно, но его неотвратимо влекло прямо на ограждение эстакады, а заклиненные колеса, естественно, не позволяли машине вписаться в поворот. К моему удивлению, он чуть было не справился со своей задачей. Ему не хватило буквально нескольких секунд, но эти секунды решили все.

Не успев погасить скорость, грузовик съехал на обочину, и его огромное правое колесо врезалось в стоящую там машину. Лишившись сцепления с дорожным покрытием, он одновременно получил дополнительный импульс, направленный к краю эстакады, и с этой минуты ситуация развивалась под действием сил тяготения. Словно в замедленной съемке, грузовик проломил ограждение, перевалился через край эстакады и, на мгновение зависнув в воздухе, тяжело рухнул на проходящее под эстакадой шоссе.

Когда это случилось, я почувствовал, как содрогнулась земля. Но те, кто был внизу, уже никогда ничего не почувствуют: прямо под эстакадой стояли по крайней мере четыре автомобиля, а может быть, и больше.

Трубы, которые вез грузовик, разлетелись в разные стороны. Отовсюду слышался надсадный вой сирен.

Джанет! Где Джанет! Стряхнув с себя оцепенение, я бросился к месту трагедии. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди — и не только от бега.

И тут я, слава Богу, увидел ее. Живая и невредимая она стояла с камерой в руках на безопасном расстоянии от края дороги. Чуть поодаль суетился Шон: он водил камерой из стороны в сторону и при этом еще что-то наговаривал в микрофон.

Добровольцы-спасатели уже растаскивали обломки, и я кинулся помогать. Каким-то чудом пассажирка той машины, с которой грузовик столкнулся в самом начале, осталась жива. Мы вытаскивали ее минут пятнадцать, и все это время она билась в истерике. Оно и неудивительно: ведь труп ее мужа находился буквально в полуметре от нее.

Когда прибыли более подготовленные и опытные люди, я вернулся к машине. Под ногами похрустывали осколки солнечных батарей. Только теперь я отвлекся от окружающего хаоса и задумался над вопросом, который вертелся у меня в голове с самого начала: что же все-таки произошло?

Я переключил свой комп на МНБС и увидел, как в промежутке между фотои видеокадрами комментатор высказывает свою уверенность в том, что катастрофа вызвана локальным отказом системы дорожной безопасности.

Из его слов я понял, что в радиусе примерно полумили отсюда внезапно перестали функционировать дорожные знаки, навигационное оборудование, системы оповещения, — одним словом, все. Впрочем, само по себе это было не так уж страшно, если бы не час пик и не те несколько паникеров, которые остановились посреди дороги. Они создали дополнительные трудности другим водителям, и началась эскалация трагедии.

Комментатор исчез с экрана, и нам показали место аварии сверху. У эстакады скопилось, вероятно около тысячи машин, хотя пострадало не больше тридцати.

Я переключился на конкурирующую станцию и увидел, что они даже еще не начинали видеорепортаж и передавали только устные сообщения.

Вернувшись назад, я вновь увидел сцену падения грузовика. Кто-то — Шон или Джанет — сработал весьма профессионально. Было хорошо видно, как водитель в последний момент судорожно пытается за что-то ухватиться. Потом камера отошла назад, показывая то, что на первый взгляд казалось замедленной съемкой. Но я знал, что это никакая не замедленная съемка, и отвернулся, не желая еще раз видеть этот ужас.

В небе висел джампер, принадлежащий МНБС. Я взглянул на него, и как раз в этот момент появился еще один джампер: наконец-то прибыли конкуренты. Интересно, где был джампер МНБС, когда поступило первое сообщение о катастрофе?

Внезапно перед моим внутренним взором возник Сэм, лежащий на больничной койке. И я дал себе клятву, что заставлю кое-кого заплатить за это.

Даже если мы и впрямь спешили на какую-то пресс-конференцию, то к тому времени, когда движение восстановилось, она давным-давно закончилась. В числе погибших было двенадцать человек в том числе и старик, умерший от сердечного приступа, вызванного, вероятно, зрелищем катастрофы.

На обратном пути я установил свой наручный комп на запись одного кадра трансляции МНБС каждые пять секунд. Скорее всего это мне ничего не даст, но, может быть, я все-таки обнаружу нечто, что позволит хотя бы приблизиться к решению загадки.

Сегодняшнее происшествие удивительно напоминало предыдущие: МНБС, как водится, опередила всех, и при этом было немало жертв. Я украдкой взглянул на сидящего рядом Шона. Предполагалось ли, что в катастрофе погибнут вполне определенные люди? Такое могло случиться при взрыве самолета, в Эдоме, в отеле, но дорожная авария казалась слишком уж безадресной. Стрельба велась явно не прицельная, а скорее, по принципу «на кого Бог пошлет». В зеркальце заднего обзора я взглянул на Джанет и подождал, пока она не встретится со мной глазами.

— Так значит, полиция уверяет, что подобное больше не повторится? заметил я. — Не сказал бы, что меня это слишком обнадеживает.

Шон неприязненно покосился на меня. Я не ожидал, что он ответит, но, как выяснилось, ошибся.

— Лично меня это заверение вполне устраивает. Одновременный отказ обоих контролирующих движение компьютеров — явление крайне редкое. До сих пор такого не случалось ни разу.

— И все же это действует мне на нервы. Ведь мне приходится много ездить.

Шон покровительственно усмехнулся:

— Значит, пользуйтесь автопилотом. Если б люди поменьше хватались за руль, никакой катастрофы вообще не произошло.

— По-моему, это не повод для шуток, — заметил я, останавливаясь перед зданием МНБС.

— Такая уж у вас работа. Вам платят не за веселье, — сказал Шон, вылезая из машины.

А Джанет, перед тем как захлопнуть дверь, тихо, но явственно пробормотала:

— Да, это на тебя похоже. Для тебя это все сплошное удовольствие.

Возвращаясь со стоянки, я заметил у подъезда незнакомую машину новенький «Лендэйр» цвета вороненой стали. Удивляясь, кто бы это мог быть, я направился к себе в кабинет.

Если работа репортера носит эпизодический характер, то работа водителя — тем более. Моим начальникам предстояло еще довести до конца свой утренний репортаж, мне же делать было абсолютно нечего.

То есть официально. А вообще-то дел было навалом. Усевшись в кресло, я засучил рукава и первым делом переписал трансляцию МНБС с наручного компьютера на настольный, а потом просмотрел ее, повернув экран так, чтобы его не было видно от двери.

После обстоятельного репортажа о катастрофе пошли обычные передачи. Пропустив несколько рекламных роликов, я остановился на результатах последнего опроса общественного мнения по поводу выборной компании Олсопа Слоана. Олсоп уверенно лидировал. Вероятно, он действительно был вполне достойным кандидатом.

В самый разгар моих размышлений в кабинет вошла Джанет и остановилась у двери.

— Как там ваш дом? — спросила она.

— Более-менее прилично. Входите.

Она вошла. Предусмотрительно понизив голос, я еще раз поблагодарил ее за оказанную услугу.

— Не стоит благодарности, — сказала Джанет, устраиваясь в кресле напротив. — Жаль только, что вас так поздно потянуло на откровенность. Я не успела получить ответы на множество вопросов.

— Я тоже. Но боюсь, что, если мы будем разговаривать слишком долго, это вызовет подозрения.

— В другое время — наверное. Но сегодня наступило время очередной проверки: ведь вы у нас почти две недели. Так что я могу даже закрыть дверь. Она улыбнулась.

— А я думал, что правила этого не допускают, улыбнулся в ответ я. — Но если вам так хочется… улыбнулся в ответ я. — Но если вам так хочется…

Джанет встала и закрыла дверь. Удивительно, как такое обыкновенное действие может сразу создать интимную атмосферу.

— И сколько обычно длятся эти проверки? спросил я.

— По-разному. От пятнадцати минут до часа.

— Тогда давайте ограничимся получасом. Есть ли необходимость действительно потратить часть времени на проверку?

— Нет. Все равно многое будет в вашу пользу. Кроме того, мне знаком ваш тип людей. — С улыбкой она снова уселась в кресло.

— Тогда я спрошу вас кое о чем. Как вы думаете, могло ли утреннее происшествие быть спланировано заранее?

— Вы считаете, что эта катастрофа — часть какого-то общего плана?

— Судите сами. МНБС снова опередила всех, причем опередила намного. И опять были человеческие жертвы.

— И все же, по-моему, это маловероятно. Вот если бы компьютеры, управляющие дорожным движением, оказались взорваны, тогда другое дело. Она вытянула ноги, и чтобы вновь сосредоточиться, мне понадобилось некоторое время.

— Чтобы на несколько минут вывести из строя электронное оборудование, его вовсе не обязательно взрывать, — наконец сказал я. — Я ведь теперь инженер, помните?

— Но должны же были остаться какие-то следы.

— Разумеется. Но возможно, они были так незначительны, что их просто никто не заметил. Внутри корпуса компьютера на тоненькой проволочке из термостойкого материала можно подвесить маленькую термическую бомбочку с радиоуправляемым взрывателем. При взрыве развивается такая высокая температура, что электроника выходит из строя, а остатки самой бомбы и взрывателя испаряются. И если в компьютере есть хотя бы небольшой вентилятор, не останется даже запаха.

— А проволочка?

— Она, естественно, была смотана в катушку и, освободившись от растягивающего ее веса, собралась у верхней крышки компьютера. Кроме того, это была очень тонкая проволочка, и заметить ее было довольно трудно.

Джанет задумалась:

— Так значит, когда мы подъезжали к эстакаде, кто-то в нужный момент нажал на кнопку. Но кто?

— Не знаю. Допустим, кто-то анонимно позвонил на студию и сообщил время и место. Может быть, он хотел увидеть дело своих рук по телевизору и знал, что МНБС передаст эту информацию только съемочной группе, но не полиции, чтобы полицейский кордон не мешал съемкам.

— Значит ли это, что Шон был в курсе дела?

— Может быть. А может быть, и нет. Может, он действительно спешил на эту пресс-конференцию, но его поездка прекрасно укладывалась в чьи-то планы.

— Все равно я ничего не понимаю.

— И не только вы. Я тоже кое-чего не могу понять. Вы хорошо помните ту пресс-конференцию перед пожаром?

Джанет кивнула.

— А вы не видели телевизионную версию вашего репортажа о ней?

Джанет отрицательно покачала головой. Вид у нее был крайне недоуменный, и я вкратце рассказал ей об искусстве монтажера, выставившего Слоана в плохом свете.

Джанет едва не задохнулась от возмущения: в конце концов это были ее студия и ее репортаж.

— С этим надо что-то делать! — наконец воскликнула она.

— Еще бы! Только я не знаю, что именно. Очевидно одно: для когото слова «репортерская честь» — пустой звук, но пока мне не ясно, что за этим стоит. И вообще не известно, связано одно с другим или нет. Возможно, конечно, что мы имеем дело с хорошо продуманной преступной организацией: одни совершают преступления, другие заметают следы, и так далее. Во главе ее могут стоять несколько ключевых фигур, а то, что мы видим, это всего лишь подводная часть какого-то гигантского айсберга. А может, наоборот, это всего-навсего временные акции, а то и вообще нечто совершенно иное. Знаете ли вы, например, что рекламное агентство «Вандерленд» находится прямо в этом здании?

Джанет забарабанила пальчиками по крышке стола:

— Я об этом слышала. Но откуда они тут взялись — понятия не имею.

— И Олсоп является их клиентом.

— Я вижу, вы действительно не теряли времени даром.

— Работать в нашем архиве — одно удовольствие.

Джанет пристально посмотрела мне в глаза. Казалось, она хотела что-то сказать, но передумала. Немного помолчав, она спросила:

— А какая им выгода от победы Одеона — проценты с его жалованья?

— Не знаю. Может, их интересуют вообще не деньги.

— Слишком сложно судить без дополнительной информации. Может, нам лучше разделиться, и пусть каждый ведет расследование по своему усмотрению?

— Я думаю, лучше всего если расследование продолжу Я, а вы будете время от времени подкидывать идеи. Пока я не пойму, что тут творится, я не могу оценить степень риска, а кое-кому может не понравиться, когда суют нос в его дела.

— Странно, — сухо заметила Джанет. — Вообще то вы вроде не похожи на женоненавистника.

Я молча посмотрел на нее — пристально и серьезно. Постепенно выражение ее лица начало меняться, с губ исчезла издевательская усмешка, и она сказала:

— Я понимаю. Но это все же моя студия. И если здесь что-то не в порядке, я просто не могу остаться в стороне.

Разумеется, она была права, и я удивлялся сам себе: с чего это вдруг во мне проснулась такая заботливость?

— Хорошо. Не будем спорить. Тогда я попрошу вас выяснить чтонибудь о корпорации «Мидас».

— Постараюсь. А что это за корпорация?

— Она владеет агентством «Вандерленд».

Джанет кивнула и взглянула на свой комп.

— Пожалуй, мне пора, а то еще скажут, что я фамильярничаю с обслуживающим персоналом. — Она легко поднялась и направилась к двери.

— Разумеется, — сказал я ей вслед. — Это нам совершенно ни к чему.

Положив руку на ручку двери, она повернулась ко мне:

— Я тут порылась в старых вырезках. Знаете, а Дэн Кеттеринг выглядит куда симпатичнее.

Вернувшись, я несколько раз обошел дом, но ничего подозрительного не обнаружил. Дверной замок тоже казался нетронутым. Я открыл дверь и вошел. В доме ничего не изменилось — только атмосфера одиночества стала еще острее. Я вскипятил себе чаю и, решив посмотреть, как продвигается дешифровка, сел за компьютер и набрал нужный пароль.

Мне повезло. «Дублинская» трогательно доверяла своей службе безопасности, и ее сотрудники использовали самые простейшие шифры — чтобы не пришлось запоминать слишком много ключевых слов. В такой ситуации раскодировать текст можно было методом элементарного перебора.

Но даже простой перебор требует времени, поэтому на данный момент компьютер справился только с десятью процентами всей информации. Я включил телевизор и стал просматривать расшифрованную часть, одновременно стараясь следить за передачами МНБС.

Несколько раз они повторили утренний репортаж, а потом потянулись невыносимо скучные скетчи, сопровождаемые не менее скучной рекламой. Я быстренько перекусил и вернулся к компьютеру.

Приблизительно через час, едва не одурев от бесконечных финансовых отчетов, я наконец наткнулся на кое-что стоящее — на докладную записку о некоторых недостатках в конструкции новой модели. Руководитель испытаний заявлял, что пробный экземпляр не прошел одного из тестов, и требовал времени на дополнительные исследования.

Это было обнадеживающе, но не слишком: перед запуском модели в производство дефект могли и устранить, а больше в расшифрованной части ничего интересного не оказалось. Правда, у меня сложилось впечатление, что они повсюду использовали одну и ту же систему защиты, и я надеялся, что теперь дело пойдет быстрее.

Однако до сих пор я так и не понял, кто устроил погром в моем доме МНБС или «Дублинская». Разумеется, я рассчитывал отыскать в отчетах какой-нибудь компромат, но вместе с тем втайне надеялся, что он окажется не настолько серьезен, чтобы из-за него стоило убивать. А если это все-таки дело рук МНБС, то я был почти уверен, что им не удалось найти ничего, доказывающего, что я не тот, за кого себя выдаю.

Я перевел программу-дешифратор обратно в теневой режим и хотел было лечь спать, как вдруг внезапно осознал причину растущего во мне беспокойства. Ни запах растворителей, ни тоска по моему настоящему дому не имели к нему решительно никакого отношения: просто мое расследование продвигалось чересчур медленно, и с каждым днем росли шансы оказаться обнаруженным. И на сей раз это будет не Джанет. Это будет кто-то, кто не задумается применить весьма сильнодействующие средства, чтобы избавить от заразы сплоченный коллектив.

Выход был один: постараться опередить этого неизвестного. Я, кряхтя, поднялся с кресла и, вынимая куртку из шкафа, в очередной раз пожалел об отсутствии на Марсе океанов: по ночам тут стоял зверский холод.

Машина, слава Богу, завелась с пол-оборота, и я помчался в темноту ночи. Висящий в небе Деймос выглядел как одна из многочисленных звезд, только, может быть, чуть более яркая. Я ввел в навигационную систему адрес корпорации «Мидас», и на экране появилась карта города с указанным на ней маршрутом.

Движение в этот час было небольшим, и я развил приличную скорость. Когда примерно за километр до цели я съезжал с автострады, мимо, по встречной полосе, промчался «Лендэйр» какой-то темной окраски. «Оказывается, у нас больше богатых людей, чем кажется», — подумал я.

Немного не доезжая до места, я замедлил скорость, и смазанная картинка за ветровым стеклом вновь обрела четкие очертания. Несомая ветром пыль закручивалась в водоворотики и огибала здания, словно скопление мириадов мельчайших насекомых, влекомых куда-то групповым инстинктом. Отдаленные огоньки дрожали в ее потоках. Порывы ветра яростно раскачивали машину — на ходу это было не так заметно. Масштаб карты на экране увеличился: теперь она изображала ближайший квадратный километр, и в метрах в трехстах от меня мигала красная точка — непосредственно корпорация «Мидас».

Однако я не спешил туда ехать. Быстрая езда слегка взбодрила меня, и я решил сначала осмотреть окрестности. Здание корпорации располагалось в центре обширной нежилой зоны и было окружено широкими подъездными дорогами и кольцевой автостоянкой. Возле раскиданных тут и там больших валунов намело аккуратные пылевые сугробы. Лишайник, предназначенный для защиты от пыли, кое-где был совершенно засыпан ею.

Я объехал зону по периметру, и вскоре мне стало понятно ее назначение. Все здания, вывески на которых мне удалось прочесть, были заняты под организации, оказывающие всевозможные услуги — то есть производящие не товары, а информацию. Расположение их напоминало мишень для стрельбы.

Проехав по внешнему кольцу, я не увидел ничего особенного, если не считать легковых и грузовых автомобилей, стоящих около зданий. От некоторых грузовиков тянулись энергетические кабели — видимо, водители подзаряжали аккумуляторы. Небольшим машинам вроде моей вполне хватало энергии солнечных батарей, но тяжелогруженым грузовикам, снабженным дополнительным оборудованием, ее, конечно, было недостаточно.

Осмотр следующего кольца тоже не принес никаких сюрпризов, но, я ничего конкретного и не искал, и поэтому не очень расстроился.

То и дело машина содрогалась от порывов ветра, а когда въехал в промежуток между двумя зданиями, мне показалось, что я попал в аэродинамическую трубу. Я поморщился и тут прямо перед собой увидел вывеску «Институт Моргана».

Я медленно объехал его. Первый этаж был ярко освещен, но на остальных, вероятно, по ночам не работали.

«Мидас» располагался в следующем кольце, но мне хотелось сначала осмотреть самый центр, поэтому я проехал мимо. Не обнаружив там ничего интересного, я вернулся к «Мидасу».

Здание корпорации находилось в основном под землей. На поверхность выступал только один этаж — небольшой купол, с длинными, до самой земли окнами. Сквозь толстые стекла, покрытые золотым напылением, лился тусклый желтый свет, а в лучах расположенных над главным входом ламп было видно, что стены тоже позолочены. Я бы не удивился, обнаружив золотое напыление даже на панелях солнечных батарей на крыше — правда, это снизило бы их эффективность, но зато производило бы потрясающее впечатление. При дневном свете здание, по всей видимости, сильно смахивало на золотую монету.

Подъехав поближе, я внимательно огляделся и обнаружил проезд на соседнюю улицу. Немного поразмыслив, я прибавил скорость и, сделав круг, заехал с другой стороны здания корпорации. Остановившись, я с некоторым удивлением обнаружил, что нахожусь как раз напротив главного входа в «Институт Моргана».

Проехав еще метров двадцать, я припарковал машину у какого-то рекламного агентства, выключил двигатель, погасил передние фары, натянул перчатки и, преодолевая сопротивление ветра, открыл дверцу. К счастью, я держал ее достаточно крепко, потому что очередной порыв ветра едва не отодрал ее с мясом. Дрожа от холода, я проскользнул между «Институтом Моргана» и «Мидас корпорейшн» и, поглубже натянув капюшон, направился к паре неосвещенных окон на противоположной стороне здания. Нога побаливала.

По пути мне попались несколько валунов, без сомнения, лежащих тут с незапамятных времен, и, внезапно подумав о ночной охране, я решил, что это неплохое укрытие. Кроме того, хоть немного отдохнуть от пронизывающего ветра было тоже неплохо.

Я нырнул за одну из таких скал и плюхнулся на кучу пыли, радуясь возможности глубоко вздохнуть без опасения быть задушенным ветром. И в этот момент меня кольнуло какое-то неприятное предчувствие.

Я повнимательнее вгляделся в густую тень, но даже после этого был еще не совсем уверен. Однако вскоре глаза привыкли к темноте, и дыхание мое вновь участилось — как и тогда, на ветру.

В своем укрытии я был не один — у меня был сосед.

10. ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ

Темная масса в густой тени не шевелилась. Я тоже замер, а в голове у меня крутились, сменяя друг друга, разнообразные версии. Первая — это лишь плод моего воображения. Вторая — тело там действительно есть, но мертвое. Третье предположение открывало столько возможностей, что мне стало не по себе. Сердце билось так громко, что, казалось, перекрывало шум ветра.

От галлюцинации или мертвеца вреда не будет, но если там действительно кто-то есть, то это либо охранник, либо кто-то вроде меня.

Впрочем, вряд ли охранник молчал бы так долго.

— И частенько вы здесь бываете? — спросил я, стараясь толькотолько перекрыть шум ветра. Некоторое время он оставался единственным звуком вокруг, и я от всей души надеялся, что к нему не примешается треск лазерного разряда. Потом кто-то несмело ответил:

— Билл?

Я тут же узнал этот голос.

— Черт побери, Джанет? Как вы меня напугали!

— О Господи, Билл! И он еще говорит, что я его напугала! Идите сюда, а то вас увидят.

Я подполз к Джанет, чувствуя, что частота пульс возвращается к привычной отметке.

— Что вы здесь делаете? — спросил я еще тише

— Что я здесь делаю? — зашипела Джанет и в голосе ее впервые за все это время послышалось раздражение. — Постойте минутку, — опомнилась она, я так перенервничала, что плохо соображаю. — Она помолчала. — Вообще-то я решила проверить «Мидас корпорейшн», как вы просили. А вот вы что тут делаете?

— Мне что-то не спалось. И потом, я никак не мог подумать, что вы так ответственно отнесетесь к моей просьбе.

— Я всегда отношусь ответственно к любому делу, — мягко парировала Джанет. Я не видел ее лица — только серебристое облачко дыхания, вырывающееся из-под капюшона.

— Вы не против, если я составлю вам компанию?

— Конечно, нет. Только в следующий раз появляйтесь не так эффектно.

Высунув голову из-за валуна, я посмотрел на здание корпорации:

— Вы что-нибудь обнаружили?

— Пока нет. Собственно, я только что приехала. Сначала проверила через компьютер их налоговые декларации, земельные владения, судебные дела, но все безрезультатно. И мне захотелось взглянуть на само здание.

— Значит, внутрь проникать вы не собирались?

— Нет — решительно ответила она. — А вы?

— Тоже нет. Просто я хотел проверить, насколько далеко вы готовы зайти. Пока что у нас нет никаких причин для незаконного вторжения, и я рад, что вы с этим согласны.

Мы помолчали. Я опять посмотрел на здание. Струящийся сквозь золотистые стекла свет казался холодным. Я поежился.

— Вы не хотите подойти ближе? — наконец спросил я.

— Я и сюда-то не собиралась. Тем более дальше. — Джанет была так близко, что я видел в ее глазах отражения огней здания. — Что вы делаете? внезапно спросила она.

— Просто вынул кое-что из кармана. — Я показал ей портативный бинокль. — Хорошо, что мы сидим. Он достаточно мощный, но если бы мне пришлось стоять на ветру, я не увидел бы ровным счетом ничего.

Приложив бинокль к глазам, я направил его на ближайшее освещенное окно. Даже несмотря на то, что я сидел, изображение дрожало.

— Ну, что там? — взволнованно зашептала Джанет.

— Ничего. Даже если у них есть что скрывать, вряд ли они станут выставлять это напоказ. — Заглянув еще в несколько окон, я заметил в одном из них экран компьютера, но он находился под слишком острым углом.

Опустив бинокль, я передал его Джанет. Она, в свою очередь, осмотрела окна и через несколько минут произнесла:

— Жаль, что уже так поздно. Там только один человек, да и тот мне не знаком. Единственное, что кажется интересным, так это экран. — И она отдала мне бинокль.

— Я могу подойти поближе, — сказал я.

— Не знаю, даст ли это что-нибудь.

— Я тоже не знаю, но проверить не помешает. Я начал подниматься, но Джанет остановила меня.

— По-моему, стоит принять меры предосторожности.

— Вы правы. Установим прямую связь?

— И договоримся о месте встречи, — кивнула она, — на тот случай, если нам придется разделиться. — Как насчет вашего дома?

— Прекрасно. — Мы сказали по нескольку слов в свои компы. — Я готов.

— Я тоже. Давайте проверим. — Она отдала короткую команду, на что мой комп ответил негромким писком.

— Благодарю вас. — Я вышел из-за валуна, и ветер чуть не сбил меня с ног. У следующего валуна я остановился и поднес к глазам бинокль. Угол зрения изменился, но экран по-прежнему был слишком далеко.

Воровато оглядевшись, я согнулся в три погибели и медленно двинулся вперед. Одолев примерно две трети расстояния до «Мидаса», я остановился возле небольшой кучи камней. Окуляры бинокля неприятно обжигали кожу: на этот раз я забыл положить его в карман. Вскоре в поле зрения вновь показался экран.

Он был поделен на две половины. Одну занимал какой-то текст, слишком мелкий, чтобы его можно было прочитать, а на другом я увидел изображение Фрэнка Слоана.

Интересно, откуда он там взялся? И, главное, зачем? Я уже подумывал о том, не подойти ли мне еще ближе, но в этот момент пропищал мой комп. Я поднес его к губам:

— Да?

— Не двигайтесь, — послышался из компа шепот Джанет. — Кто-то делает обход по комнатам. Секунд через десять вы его увидите.

Я прижался к мерзлой земле и, приложив к губам перчатку, постарался дышать как можно реже. Никакому охраннику не понравится пар, исходящий от кучи камней.

Зачем им вообще нужна человеческая охрана, спросил я себя. Там, где есть что охранять, обычно используется сигнализация. А те, кому она ни к чему, ограничиваются простыми замками.

Прошло десять секунд. Пятнадцать. Тридцать. Может быть, как раз в этот момент охранник стоит у окна и вспоминает, что куча камней час назад была немного меньше. Может быть, он вызывает подмогу. А может, целится в меня, установив оружие на смертельное поражение.

Где-то рядом раздался голос, и я вздрогнул, не сразу сообразив, что он идет из компьютера и принадлежит Джанет.

— Я сказала «все в порядке». Вы меня поняли?

— Понял, — шепнул я в комп и, втянув голову в плечи, зигзагами кинулся назад. Колени дрожали.

Я нырнул за валун, где пряталась Джанет, каждую секунду ожидая, что в спину мне вонзится испепеляющая игла лазера.

— Спасибо, — прошептал я. — А теперь уходим!

— Со мной все в порядке, — сообщила Джанет. — Вы первый.

Как джентльмен, я хотел было настоять на том, чтобы первой шла она, но, во-первых, я не был уверен в том, что это будет безопасней, а вовторых, если нас все-таки заметили и охранник пошел за помощью, пока мы будем препираться, нас уже поймают.

— Хорошо. Тем не менее нам все равно надо где-нибудь встретиться. Например, у входа в ресторан на развилке? Это по пути к МНБС.

— Я знаю, что вы имеете в виду.

— Значит, увидимся там. — Я в последний раз взглянул на здание корпорации и зашагал прочь. Огибая «Институт Моргана» слева, я оглянулся и увидел, что Джанет идет за мной. Но потом она свернула направо, и я следил за ней, пока она не удалилась. Делая вид, что любуюсь зданием института, я пересек дорогу.

Джанет куда-то пропала. Подойдя к машине, я набрал нужную комбинацию. Джанет по-прежнему не появлялась, но я предпочел удостовериться в том, что на заднем сиденье никого нет. Вообще-то сигнализация в машине была вполне надежной но за последнее время у меня развилась сильная мания преследования.

Я забрался в кабину и, наслаждаясь отсутствием леденящего ветра, запустил двигатель. И тут наконец-то появилась Джанет — то есть, строго говоря, какая-то фигура в теплой одежде, движущаяся в нужном направлении. Я медленно тронулся с места и, проезжая мимо, увидел, как она залезает в свою машину.

Подождав, пока Джанет тоже не выедет на дорогу, я резко прибавил скорость. Джанет без труда держалась в кильватере, и никакого намека на погоню я не обнаружил. На стоянке у ресторана мы припарковали машины рядом, и я заметил, что свет у нее в кабине погашен. Я ждал, но Джанет попрежнему оставалась в машине, и я начал беспокоиться.

Поставив ногу на акселератор, я поднес к губам комп и вышел на связь по установленному каналу.

— У вас все в порядке?

Последовала пауза, а потом голос Джанет ответил:

— Все прекрасно. А у вас?

— Лучше не бывает, — облегченно вздохнул я.

Просто она была столь же осторожна. Мы вышли из машин почти одновременно.

Войдя в ресторан, мы остановились у лестницы, ведущей наверх, и, не сговариваясь, откинули капюшоны. Джанет нервно улыбнулась. Улыбка ее была бесподобна.

— В дальнейшем нужно будет получше координировать наши действия, заметил я.

— Вероятно, вы правы, — откликнулась Джанет все еще немного срывающимся голосом.

— Не выпить ли нам чего-нибудь горячего, раз уж мы все равно здесь?

Она энергично кивнула, и мы поднялись по лестнице. С каждым шагом становилось все теплее и теплее. Предупредительный метрдотель сразу же предложил нам отдельную кабинку. В столь поздний час нам не пришлось ждать — впрочем, если бы пришлось, я бы просто не остался.

Но по-настоящему я пришел в себя, только зажав между ладонями горячую чашку с дымящимся напитком.

— Мое расследование затягивается дольше, чем я предполагал, — сказал я, немного отогревшись. Прошло всего около двух недель, а впечатление такое, словно я постарел по меньшей мере на год.

Джанет улыбнулась, и от уголков ее глаз во все стороны разбежались маленькие морщинки.

— Когда вы уселись там рядом со мной, я просто остолбенела. Сначала я даже хотела закричать, но потом сообразила, что вы можете меня и не заметить, и решила сидеть как можно тише. А услышав ваш голос, подумала, что у меня галлюцинации. — Она отхлебнула чаю и взглянула на меня своими ясными бирюзовыми глазами. — Ну как, увидели вы что-нибудь в свой бинокль?

— Как ни странно, да. Только никак не могу понять того, что увидел. И я рассказал ей о портрете Слоана в сопровождении мелкого текста.

— Действительно, непонятно, — задумчиво произнесла Джанет. — Будь это Олсоп, можно было бы придумать какое-нибудь объяснение: в конце концов он же клиент «Вандерленда». Но Слоан… Ей-богу, не вижу никакой связи.

— Если только не принять во внимание очевидную — они противники в предвыборной кампании.

— Это верно, но…

— Может, они просто интересуются его досье? предположил я.

Может быть, но тогда между «Мидасом» и «Вандерлендом» гораздо более тесная связь, чем между дочерней и материнской компанией.

— Почему бы и нет? Впрочем, отложим это на время. А вы знаете, что еще меня беспокоит?

Джанет отрицательно покачала головой.

— Мы пришли взглянуть на здание «Мидаса» и обнаружили рядом «Институт Моргана».

— Ну и что?

— А то, что этот институт тоже влияет на результаты выборов. — Я поставил свою чашку на подогревающий поднос в центре стола. — Стало быть, у них, хотя бы чисто теоретически, может быть общая цель с агентством «Вандерленд». Конечно, их физическое соседство еще не является доказательством, но все же это весьма любопытно.

— Но разве рекламные агентства и те, кто занимается опросом общественного мнения, не стоят по разные стороны баррикад?

— Теоретически — да. — Я помолчал. — Но результаты опросов сильно влияют на человека. Особенно если их подтасовать.

Джанет отхлебнула чаю:

— Значит, мы должны внести «Институт Моргана» в список подозреваемых. И что же нам делать?

Я задумался, вспоминая здание института и большой стеклянный фонарь на крыше…

— Что с вами? — Джанет трясла меня за руку. Я очнулся.

— Что? О нет, все в порядке. Все нормально.

— Глядя на вас, этого не скажешь. Вы так неожиданно побледнели… О чем выдумали? — В глазах ее читалось такое беспокойство, что я был вынужден признаться:

— Я думал, как бы мне заглянуть в это здание. Во рту у меня пересохло. — Понимаете, там на крыше есть большой фонарь…

— Не понимаю, почему это вас так взволновало, — терпеливо возразила Джанет.

— Можно попробовать влезть по стене. — Я сделал большой глоток из чашки.

— А как же тот случай, о котором вы рассказывали? Такие падения не проходят даром, не так ли? — Джанет соображала лучше любого из моих знакомых. И быстрее. И теперь смотрела на меня со значением.

Я кивнул и, мысленно перенесясь очень далеко отсюда, сказал:

— Собственно говоря, все получилось довольно глупо. Мы с Сэмом и с одним его приятелем осваивали Большой Каньон. Это существенная деталь, потому что я больше люблю подъемы, чем спуски. Трасса была легкой, мы расслабились, а Сэм все время шутил… Понимаете, это был один из тех невозможных случаев, которые не повторяются. — Я сделал очередной глоток. В зале становилось жарковато. — Я как раз отстегнул карабин: веревка кончилась, и я уже забил костыль для новой… Подо мной был вполне надежный карниз, и мне ничто не грозило. И тут Сэм выдал очередную шуточку. Совершенно ее не помню, но, видимо, она была очень смешной, потому что я начал хохотать как сумасшедший… А карниз… В общем, карниз оказался не таким уж надежным. От вибрации он обвалился, и я не успел даже ухватиться за веревку. — Тут я заметил, что вспотел, и вытер лоб носовым платком.

— Зря я заставила вас рассказать об этом, — пробормотала Джанет.

— Да вы и не заставляли, — не совсем уверенно сказал я. — Может быть, мне самому это было нужно.

— И как вы после этого стали относиться к Сэму? — помолчав, спросила Джанет.

— Так же, как и раньше, — удивился я.

— Хорошо или плохо?

Разумеется, хорошо.

— И у вас не появилось чувства… ну, скажем обиды?

— Обиды? На что? На то, что я навсегда распрощался с горами?

— Нет. На Сэма.

Я удивленно посмотрел на нее и покачал головой:

— Сэм был моим братом. И это же был несчастный случай.

Джанет долго изучала свою чашку и наконец сказала:

— Вы, должно быть, были очень близки…

К этому времени я уже немного пришел в себя и даже умудрился слабо улыбнуться:

— В некотором роде я относился к нему по-отечески. Я всегда ощущал свою ответственность за него. Может быть, мне вообще это свойственно по отношению ко всем близким людям. — Я на мгновение заглянул ей в глаза, но тут же отвел взгляд, чтобы она не успела причислить себя к этой категории, и торопливо продолжил: — У Сэма вечно были всякие мелкие неприятности, оттого, что он никогда не воспринимал жизнь серьезно. Меня всегда беспокоила эта его беззаботность, но, как оказалось, одного желания защитить бывает недостаточно… Джанет сидела тихо как мышь. — Хуже всего то, что последние две недели я все время пытаюсь вспомнить что-нибудь хорошее… Детство… Горы… Я больше всех смеялся над проделками Сэма. Но единственное, что мне приходит на ум, — это репортаж о горящем самолете.

— Это пройдет, — хриплым голосом сказала Джанет. — Я знаю, что это проходит.

— Надеюсь, вы правы. Но хотелось бы, чтоб это прошло поскорее. Внезапно я осознал, что болтаю лишнее, и остановился. — Говорил ли вам кто-нибудь, — спросил я с расстановкой, — что вы обладаете удивительным даром вызывать людей на откровенность?

— Да нет, пожалуй, вы первый. А Брэду вы многое рассказываете?

— Честно говоря, не слишком. Во всяком случае, не то, что вам. По правде сказать, другие родители бывают куда разговорчивее.

— Я это заметила. Но почему?

— Может быть, просто хочу заставить его понять, что нужно верить поступкам, а не словам. — Джанет недоумевающе взглянула на меня, и я пояснил: Мы прожили с Кэролайн несколько лет, но я так и не научился понимать ее до конца. Иногда она умоляет меня вернуться. А иногда рассказывает Брэду всякие небылицы обо мне. — Я неловко поерзал в кресле. Видите ли, Брэд нужен нам обоим… Поэтому он и живет то там, то здесь… Но когда он у Кэролайн, она уверяет его, что я недоволен его приездами.

— Но должен же он видеть правду?

— Может быть, может быть… Со временем увидит наверняка. И это причинит боль и ему, и Кэролайн.

— И вы хотите уберечь его от этого? — полуутвердительно заметила Джанет.

— Я знаю, что это бесполезно. Но очень трудно хотя бы не попытаться. Я со стуком поставил на стол пустую чашку. — Надеюсь, в мой чай ничего не подмешано. Как вам удалось столько из меня выудить?

— Может, я просто хороший репортер. А может быть, задаю вопросы, которые давно уже должны была задать.

Я вопросительно взглянул на нее, но она только покачала головой и отвернулась.

Помолчав, я произнес:

— Я столико рассказал вам о себе, что вы просто обязаны ответить мне тем же. Это будет только справедливо, вам не кажется?

Сперва мне показалось, что Джанет вообще не собирается отвечать, но она ответила:

— Репортерам никогда не хватает времени на тех, кто им дорог, не правда ли?

— Наверное. Но иногда это служит лишь поводом для самооправдания.

— Важно знать, какая из этих причин истинная.

— Так ли уж это важно? Может быть, результат важнее?

Джанет поднесла чашку к губам, но пить не спешила;

— Должно быть, сейчас я такая же, каким и вы были когда-то. Порой мне кажется, что не хватает времени даже понять, что для меня действительно важно.

Она замолкла, и только тут я сообразил, как долго мы разговариваем и который уже час.

— Вы не против, если мы отложим этот разговор? И вернемся к нему, когда не будет необходимости вставать в такую рань?

Джанет взглянула на комп, потом опять на меня:

— Да, пожалуй, вы правы. Но мы еще поговорим.

Безуспешно пытаясь подавить желание как-то защитить Джанет, я проводил ее до машины и почувствовал себя довольно глупо, когда выяснилось, что автомобиль в полном порядке и его хозяйке не грозят никакие опасности.

Она уехала, а я стоял и глядел ей вслед, не обращая внимания на пронизывающий ветер и ноющую ногу.

Утро выдалось поистине кошмарным. Мало того что я не выспался, мне еще пришлось везти Шона на встречу в деловую часть города. Джанет не поехала, сославшись на неотложные дела.

Очевидно, на небесах решили, что на этой неделе мне суждено давать интервью. Не успели мы выехать на автостраду, как Шон тут же начал задавать вопросы. — Ну, как, — сказал он, — у нас тут лучше, чем в Эстроне? — При этом он включил телевизор в машине и выставил звук на минимальную громкость в общем, сделал то, что сделал бы я, желая сбить с толку собеседника и лишить его возможности продумывать лживые ответы.

— Еще бы! — как ни в чем не бывало ответил я. Платят больше. Машина лучше. И потом, каждый день — что-нибудь новенькое. — Чтобы усыпить подозрения, было бы неплохо сделать какое-нибудь «откровенное признание», и я добавил: — И, если хотите, есть кое-что еще.

— И что же?

— Здесь намного спокойнее. Там я все время трясся, что меня уволят. Дела у Эстрона сейчас из рук вон.

— Вот как? А почему?

Удачный вопрос! Я кое-что слышал об Эстроне и постарался изобрести версию поубедительнее.

— Об этом вам лучше было бы спросить у начальства. А мы, работяги, никогда не слышали одного и того же объяснения дважды. Сначала все дело было в перепроизводстве — мол, нашлепали телевизоров больше, чем можно продать за два года. Одни расходы на хранение разоряли компанию. В другой раз нам сказали, что кто-то всучил им устаревшие комплектующие. Эстрон заплатил за перевозку, а они не годятся. А партия была очень большая. Говоря это, я следил за дорогой и на Шона не смотрел. — Каждую неделю возникало что-нибудь новенькое. То уменьшился спрос. То заключили сделку с другой компанией, а она прогорела. Думаю, дело было просто в неудачном управлении. — О неудачном управлении судачили все газеты. Не знаю, насколько это соответствовало истине, но Шону такая причина должна была казаться достаточно убедительной.

На некоторое время он замолчал, а я подумал: насколько все-таки легче морочить голову ему, чем Джанет. Под взглядом ее бирюзовых глаз я становился совсем никудышным лжецом.

— А вот и очередная сенсация, — заметил я, притормаживая. Впереди у застрявшей машины маячил ее владелец.

— Не утруждайтесь, — резко сказал Шон. — Мы ему ничем не можем помочь.

Пожалуй, он был прав. Водитель наверняка уже вызвал помощь. Кроме того, в данный момент Шон был хозяином положения. Я опять набрал скорость.

— Вы всегда работали водителем? — спросил он мгновением позже. — Чем вы занимались до Эстрона?

Я дал ему вполне убедительный, на мой взгляд, ответ и, чувствуя себя все более неуверенно, парировал еще несколько вопросов. Они выглядели вполне невинными, но меня беспокоило столь неожиданное внимание к своей особе. Улучив момент, я попытался перехватить инициативу.

— А вы? Как вы стали репортером? Окончили репортерскую школу или что-нибудь в этом роде?

— Таких не существует. Вы говорите так, будто это все равно что стать механиком.

— А это скорее искусство, да?

Шон не ответил: он как раз услышал сообщение, которое, казалось, заинтересовало его, и прибавил громкости. Какой-то парень расколотил свой «Лендэйр» в нескольких километрах от города и к тому времени, как полиция ответила на сигналы аварийного маяка, был уже мертв.

— Черт побери, — возмутился Шон. — Я не успел еще получить моего, а какой-то сопляк уже размазал свой по пустыне.

— Вы покупаете «Лендэйр»? — Я надеялся, что естественное изумление в моем голосе прозвучит как восхищение.

— Должен получить в течение месяца.

— Ого! Оказывается, ваш брат получает даже больше, чем я думал. Так как же все-таки становятся репортерами?

Шон проигнорировал вопрос о путях, ведущих к столь ослепительной карьере, и пояснил:

— Репортеры не становятся богачами. Но если экономить и покупать только нужные вещи, то можно жить вполне прилично.

Он вернулся к своему репортажу, а я подумал, что хотя «Лендэйр» игрушка довольно занятная, врядли все-таки его можно отнести к разряду «самых нужных вещей». Интересно: действительно ли Шон такой великий эконом или у него просто есть дополнительный источник дохода?

Кстати, он оказался не так уж далек от истины, когда говорил о том, что водитель размазал себя по пустыне. Судя по тому, что я увидел на экране, он шел в режиме полета, причем с высокой скоростью — настолько высокой, что не успел увернуться от большой скалы, выдающейся над гребнем невысокой гряды. Обломки разлетелись по склону метров на пятьдесят.

— То же самое могло бы случиться и с вами, заметил я. — Чем вам плоха эта?

— Эта развалюха? Да на нее одних покрышек не напасешься! Кроме того, с его навигационной системой угодить в скалу может только псих. — И Шон еще минут пять распинался о всяких системах безопасности и автопилотах. Меня удивило, что он ни словом не упомянул о том, о чем в рекламе все уши прожужжали, — об удобстве управления, времени разгона, роскоши отделки, престижности. Можно было подумать, что он действительно покупает машину для дела.

— А вы знаете, что вас уже опередили? — небрежно спросил я.

— Что? — он вопросительно глянул на меня.

— В МНБС у кого-то уже есть «Лендэйр».

— А, знаю. У Гленна. Он заказал его еще несколько месяцев назад.

Так значит, именно эту машину я и видел тогда на стоянке. Почемуто это открытие обрадовало меня меньше, чем я думал, и я никак не мог понять, почему именно. Я вспомнил «Лендэйр», который видел прошлой ночью у здания «Мидас корпорейшн». Но у меня не было никаких оснований полагать, что это та же самая машина.

11. ОПАСНОСТЬ

— Так, стало быть, у Гленна есть «Лендэйр», вслух сказал я. — Ну, думаю, он гребет столько, что ему даже не пришлось экономить. — Я обогнал грузовик и свернул на нужную улицу.

Шон промолчал, и я продолжил:

— А что за человек этот. Хартли? Каково с ним работать?

— Он что надо, — буркнул Шон и замолчал, казалось, навеки.

— Слава Богу! — сказал я Джанет, вернувшись. — В ваше отсутствие этот парень становится просто невыносим. Может, ему вас тоже недостает?

Джанет пристально посмотрела на меня:

— Сомневаюсь. Наши отношения всегда были сугубо деловыми. — Она откинулась на спинку кресла и простонала: — Боже, как я устала. Надеюсь, вы тоже?

— Наверное. Вы не хотите поручить мне какую-нибудь работенку в архиве? Чтобы я мог без подозрений провести там пару часов?

Она пощелкала клавишами компьютера.

— Может быть. Но что вы задумали на этот раз?

— Не знаю, что получится, но я хочу попробовать иной подход. До сих пор мы считали, что кто-то подподстраивает катастрофы, а потом предупреждает МНБС, чтобы те успели туда первыми. Но что, если эти инциденты служат для того, чтобы убирать вполне определенных людей?

— Вы шутите! Преднамеренное убийство? А как же мотив?

— Понятия не имею. Я просто предполагаю. Но если мы действительно отыщем между жертвами какую-то связь, тогда другое дело. Допустим, в каждой катастрофе погибала бывшая любовница Шона.

— Или несколько, — улыбнулась Джанет.

— А что, их так много?

— Спросите лучше, сколько на Марсе песчинок? — Джанет без особого успеха попыталась подавить зевок и потянулась. Зрелище было отменное. Интересно, как она выглядит по утрам, отдохнувшая, выспавшаяся и готовая к работе?

— Может, я лучше спущусь в архив? — спросил я, опустив глаза.

— А вы не хотите сначала узнать, о чем я вас попрошу?

Я почувствовал, что краснею и глуповато улыбнулся:

— Ну да, конечно…

Она попросила сделать никому не нужную подборку изменений в налоговом законодательстве, которые предполагалось осуществить в будущем году, и я ушел.

С ее заданием я справился минут за десять, но мое оказалось куда сложнее.

Возможных параметров была уйма, и я просто не знал, с чего начать. Предположим, только одна жертва в каждой катастрофе укладывается в схему, если она действительно существует. И в чем же она, эта схема? Может быть, интересующие меня люди служили в одной и той же фирме или были родственниками этих служащих? А может быть, они все лечились у одного врача или являлись членами какой-нибудь секретной организации, о которой я и понятия не имел.

Впрочем, последнюю гипотезу я отбросил как полностью бесперспективную и для начала составил полный список всех жертв. Но даже эта задача оказалась нелегкой и отняла у меня почти час. Потом я долго изучал список в поисках какой-нибудь зацепки и, дойдя до имени Сэмюэль Кеттеринг, остановился.

Болезненные воспоминания вновь ожили во мне, а ситуацию требовалось рассматривать непредвзято. С огромным трудом я собрался с силами и наконец отвлекся от мыслей о брате. В этой аварии, кроме него, погибло еще шесть человек — двое мужчин, три женщины и один ребенок четырех с половиной лет. Ребенка я решил не учитывать, поскольку среди жертв Эдома детей не было.

Стало быть, нужно искать общие факты в биографиях этих людей, но какие? Может, они все играли в одной спортивной команде или жили по соседству? Имели одну и ту же специальность, учились или, наоборот, не доучились вместе? А может, у всех у них были рыжие дети или Бог знает что еще? При одной мысли о всех этих возможностях у меня кружилась голова.

Ну ладно, сказал я себе, отбросим сомнения и просто начнем работать. Так я и сделал. Первым делом я затребовал все имеющиеся данные на каждого погибшего, а потом велел компьютеру сравнить все параметры, по которым имелся доступ к базе данных. После обработки я отсортирую ключевые слова по частотности, а там видно будет.

Программа любезно предупредила меня, что количество операций, необходимых для выполнения этого задания, позволит ей закончить работу не раньше конца дня. Чертыхнувшись, я ввел в программу пароль и, стараясь не напоминать себе, что мой мифический искомый фактор вполне может лежать за пределами общедоступной базы данных, встал из-за стола.

Ноги у меня затекли, и я чуть не упал. Все больше раздражаясь, я направился к двери, но тут вспомнил, что на свете существуют еще и газеты. Может, стоит сравнить репортажи МНБС со статьями в ведущих изданиях?

Однако через пятнадцать минут мне пришлось отказаться от этой затеи. Статьи в «Геральд трибюн», «Деймос диспатч» и «Маршиан кроникл», посвященные дорожной катастрофе, были похожи друг на друга как близнецы, и даже фотографии в них были почти одинаковые. Единственная разница состояла в том, что у каждой газеты была своя жертва, о которой редакция скорбела больше всего. Что же касается причин катастрофы, то их версия ничем не отличалась от версии технического персонала системы управления дорожным движением.

Возвращаясь к себе, я получил вызов в кабинет Гленна Хартли. По пути мне встретился Ларри Тэлон. На ходу он дружески кивнул мне, но взгляд его при этом был каким-то странным: словно он давно уже опознал меня и хочет теперь понять, что же именно изменилось в моей наружности.

Хартли протянул мне свою пухлую руку:

— Присаживайтесь.

Чувствуя себя не совсем уверенно, я сел.

— От ваших начальников я уже знаю, что с работой вы справляетесь великолепно, но так как вы здесь уже две недели, нет ли у вас каких-нибудь вопросов, на которые я могу ответишь?

И действительно; не спросить ли?

— Господи, какие там вопросы! Мистер Франке и Мисс Винсент замечательные люди! А работа даже интереснее, чем я думал… — Я помедлил. Хотя… если позволите, мистер Хартли, один вопрос я все же хотел бы задать.

— Прошу вас, — он улыбнулся, и щеки его раздулись до угрожающих размеров.

— Могу ли я стать репортером? Нет-нет, я, конечно, знаю, что для этого недостаточно хорошо водить машину и вовремя приходить на работу. Я хочу сказать, нет ли тут каких-нибудь курсов? Ну, знаете школа для репортеров или что-нибудь в этом роде?

— Господь с вами! Ничего подобного у нас нет. Да и образования у вас тоже маловато. Так что давайте не будем спешить. Почему бы нам не вернуться к этому вопросу через несколько месяцев? Ведь вы не собираетесь уходить от нас, а?

— Разумеется, нет! Я же вовсе не требую повышения, угрожая уволиться. Мне здесь нравится, и работа у меня замечательная.

— Прекрасно, прекрасно.

— Мистер Хартли, если позволите… Я хотел бы задать еще один вопрос. — Я заметил, что в кабинете появился новый предмет обстановки.

— Не стесняйтесь, задавайте.

— Я насчет этой модели «Лендэйра» у вас на полке… Мистер Франке говорил, что у вас есть настоящий… Могу я спросить, он вам нравится?

На физиономии Харта ясно отразились чувства короля, которого спросили, нравится ли ему править, но все-таки он ответил:

— Очень нравится. Великолепная машина.

Я задал ему еще парочку вопросов об автомобиле, вроде тех, что задавал Шону, и Хартли ответил мне в той же покровительственной манере и почти теми же словами, что и Шон. Складывалось впечатление, что все эти примочки, по которым с ума сходит реклама, на самом деле никого не интересуют — только надежность и безопасность, но мне почему-то казалось, что кое-кто просто стесняется признаваться в своих слабостях.

Не переставая удивляться столь повышенному ко мне вниманию, я опять направился в свой кабинет и опять не дошел: в холле меня перехватил Франке.

— Я вас везде ищу, — сказал он. — Один из наших репортеров застрял где-то у черта на рогах, и мне нужно, чтобы вы привезли его сюда.

Я не счал спрашивать, почему, если уж я так ему понадобился, он просто-напросто не вызвав меня по компу, и лаконично поинтересовался:

— Кто и где?

По тому, как Шон сформулировал свое известие, я уже догадался, что это не Джанет.

— Тони Уорнер. Вряд ли вы его знаете. Он со своим пилотом торчит на какой-то метеостанции километрах в ста к северу. Здесь карта. — Он протянул мне кристалл. — С их джампером что-то случилось. Слетайте, возьмите их на борт и сразу же обратно. Позднее отправим туда ремонтника — пусть разбирается, что там с джампером.

— Хорошо, — ответил я. — Считайте, что я уже в пути.

Механики на крыше, должно быть, уже знали о спешном рейсе и приготовили джампер.

Я придирчиво осмотрел его — лететь предстояло далеко, и ремонтные станции там отсутствовали. На первый взгляд все было в порядке. Отопление работало исправно. Я залез в кабину, вставил карту, запустил процедуру предполетного контроля и, бросив последний взгляд на здание студии, хотел уже было позвонить Джанет, но передумал. Мало ли кто может оказаться рядом с ней.

Слегка дрогнув, джампер оторвался от площадки. Ветер яростно набросился на машину, но джампер был ему не по зубам. Я предоставил компьютеру вывести машину на нужную высоту и мимоходом пожалел, что лететь приходится в такое неудачное время: до темноты оставалось совсем немного, да к тому же еще этот ветер… Но на месте Тони Уорнера я тоже не захотел бы торчать всю ночь в какой-то дыре.

Слева открывался дивный вид на Южный Пик. Правда, вершина его была скрыта за облаками, но зато живописная россыпь невысоких, округлых, усыпанных валунами холмов у подножия радовала глаз.

Ветер раскачивал джампер, как елочную игрушку, и поэтому пришлось пристегнуть ремень безопасности. Чтобы немного отвлечься от тряски, я включил переговорное устройство и вызвал эту самую метеостанцию.

Минуты три никто не отвечал, но наконец на экране появилось приятное мужское лицо, обветренное и на вид добродушное. Как выяснилось, это был сам Тони Уорнер.

— Я рад, что вы уже в пути, — заметил он, когда я представился и объяснил свое задание. — Застрять здесь на пару дней — удовольствие ниже среднего. Он повернул голову и сказал кому-то. — К тебе это, разумеется, не относится. — С широкой улыбкой он вновь повернулся ко мне: — Когда вас ждать?

Я прикинул по карте расстояние и проверил скорость.

— Максимум через сорок пять минут.

— Я этого не переживу!

Пользуясь случаем, я решил кое-что выяснить:

— Шон Франке сказал, что у вас какая-то техническая неисправность. Что случилось?

— «Техническая неисправность». Похоже на этого болвана. Да мы чуть не отдали Богу душу. Улыбка Тони на мгновение померкла. — Мы уже взлетели, как что-то случилось с двигателями. Тяга пропала напрочь. Хорошо еще, что мы не успели подняться высоко и отделались легким испугом. А взлети мы чуть повыше… — Тони покачал головой. Остальное было понятно и без слов

— Ну что ж, отдыхайте спокойно, — сказал я. Помощь близка.

На лицо Тони вернулась улыбка. Он поблагодарил меня и отключился, а я неожиданно вновь испытал острый приступ непонятного беспокойства. Повсюду, куда хватало глаз, по-прежнему расстилались усыпанные валунами холмы, так что пейзаж, судя по всему, был здесь ни при чем. На некоторое время я позволил своим мыслям блуждать свободно и, когда они наконец на чем-то остановились, понял, что думаю о небольшой сборочной линии, используемой у меня на фирме. Все огрехи при сборке делились на две основные разновидности: одни носили совершенно случайный характер, другие систематический.

Систематический брак мог быть вызван различными причинами: некачественными комплектующими, неопытностью оператора, не понимающего, что он раз за разом совершает одну и ту же ошибку, или даже невнятно составленной инструкцией. Однако именно в силу своей систематичности эти огрехи чаще дают о себе знать и, как правило, обнаруживаются даже при переходе на автоматический режим, после отработки технологии сборки вручную.

Мое беспокойство все нарастало, и еще через тридцать секунд полета я принял окончательное решение и ввел в навигационную систему новые команды. Джампер начал терять высоту и, хотя крылья не слишком увеличивали остойчивость аппарата, все же раскрыл их полностью.

Вскоре я уже шел на бреющем полете, оставляя за собой гигантские клубы пыли, поднятые выхлопами дюз.

Я понимал, что со стороны это выглядит довольно глупо, но я никогда не любил идти на риск, которого можно было избежать. Конечно, я мог, наоборот, подняться еще выше и в случае чего использовать парашют, но при таком ветре это было небезопасно.

На все эти меры предосторожности мой желудок откликнулся решительным протестом. Даже на крейсерской высоте болтанка была совершенно невыносимой, а здесь, у самой поверхности, возникающая на лощинах и валунах турбулентность еще больше усугубляла положение. Вдобавок ко всему джампер то и дело подпрыгивал, ибо навигационная система с тупым упорством следовала всем неровностям рельефа, а от рева двигателей закладывало уши.

Я не отрываясь следил за приборами: на такой высоте любое промедление грозит гибелью.

Солнце уже садилось, а поскольку я уже значительно продвинулся на север, оно вдруг стремительно нырнуло за горизонт. В кабине сразу же похолодало.

В надвигающейся темноте я еще больше зависел от показаний приборов и мог полагаться только на автопилот. Поскольку пока особых проблем не возникло, я собрался уже было вернуться на нормальную высоту, но вовремя вспомнил, что у Тони Уорнера неприятности тоже возникли не сразу.

Хуже всего, что меня постоянно отвлекали мысли о Джанет. Вероятно, я слишком долго ни с кем не откровенничал, подумал я, и постарался выбросить ее из головы, и тут как раз это и произошло.

Момент был чрезвычайно неподходящий. Машина только что перепрыгнула через очередной и довольно высокий холм, когда внезапная тишина и неприятное ощущение потери веса ясно сказали мне, что я угодил в переделку. В такую же переделку, из которой удалось выбраться Тони, но только с той разницей, что под брюхом у меня было не более двадцати метров, а двигался я с весьма опасной для здоровья скоростью.

Я даже не позаботился включить маяк: после такого сильного удара он включится автоматически. Вместо этого я положил руку на переключатель ручного управления. В непредвиденной ситуации компьютер, вероятнее всего, справится лучше, но все же мне хотелось иметь хоть какой-то выбор. Теперь в кабине был слышен только резкий свист рассекаемого обтекателем воздуха, и я неожиданно понял, что этой катастрофы мне не пережить. Однако какой-то внутренний голос упрямо твердил: «Не умирай. Нельзя бросать дело незаконченным».

Земля приближалась, но я ее не видел. Да и на приборы я тоже не смотрел. Я даже не стал выпускать шасси — это было бесполезно. Меня тошнило — то ли от ощущения падения, то ли от осознания близкой смерти.

Внезапно джампер на мгновение словно замер. У меня вспыхнула безумная надежда, что еще не все потеряно, и в этот момент джампер ударился о землю.

Первое, что я почувствовал, — это холодный воздух у себя на лице и впившиеся в тело спасательные ремни. Голова раскалывалась так, словно меня только что вытащили из бетономешалки. Когда наконец я вновь обрел способность соображать, то обнаружил, что подвешен вверх тормашками к тому, что было когда-то потолком, и зубы мои отчаянно стучат.

Сквозь две большие пробоины свободно проникали струи ледяного воздуха. Чудом уцелевшая лампа аварийного освещения озаряла тусклым светом хаос, царящий в разбитой кабине. Собственно, благодаря ей я впервые разглядел осколок облицовки, торчащий у меня из предплечья правой руки, но откуда он взялся, определить было невозможно. Да меня это и не интересовало: стоило мне шевельнуться как руку пронзила такая боль, что ни о чем другом я уже думать не мог.

Тем не менее я понимал, что необходимо как можно скорее освободиться и заткнуть пробоины, иначе я замерзну до смерти. К счастью, я, похоже, довольно быстро очнулся, и этого пока не случилось, но холод уже успел пробрать меня до костей.

Вытаскивая осколок, я опять едва не потерял сознание, но, несмотря на боль, решил, что рана не слишком серьезная. Так, вероятно, чувствовал бы себя какой-нибудь древний циркач, распятый на вращающейся мишени, если бы в него случайно попал нож: с одной стороны, обидно, а с другой нож ведь мог угодить и в какое-нибудь другое место.

Под моей тяжестью ремни натянулись, и застежки поддавались с большим трудом. А может, я просто слишком ослаб. Наконец я расстегнул основной ремень, но при этом едва не рухнул на теперешний пол — искореженный колпак кабины с лужицей замерзшей крови на нем. Осторожно потыкав в него ногой, я удостоверился, что обломки крушения не собираются неожиданно скатиться по склону холма, и решил сперва заняться самым неотложным.

Подождав, пока прояснится в голове, я полез за сиденье, нашарил аптечку и, бережно вытащив из нее все необходимое, трясущимися пальцами сделал себе стандартную послеаварийную инъекцию. После этого я отрезал подходящий кусок пластыря и немного передохнул. В кабине тем временем стало еще холоднее, и больше всего на свете мне не хотелось снимать куртку, однако сдохнуть от потери крови тоже не входило в мои планы.

Не обращая внимания на боль, я как можно скорее снял перчатки и куртку и прилепил на рану большой квадратный кусок пластыря. Он приклеился криво, но я решил, что сойдет и так. Пальцы уже плохо слушались, тело потеряло чувствительность, и, стало быть, надо было торопиться. Когда я надевал куртку, у меня закружилась голова, и пришлось пару минут посидеть спокойно, заодно стараясь сообразить, что делать дальше.

Когда головокружение прошло, я пошарил между креслами и вытащил оттуда пару кусков брезента. Прежде всего я законопатил самую большую дыру, а потом, снова немного отдохнув, проделал ту же самую процедуру и со второй.

В кабине по-прежнему стоял зверский холод, но настроение у меня сразу улучшилось. Теперь можно было спокойно дожидаться спасательной команды.

Я снова полез за сиденье и, хотя знал, что должен там найти, чрезвычайно обрадовался тому, что кокон оказался на месте. Я стащил его вниз и расправил.

Не будь я так близок к замерзанию, я непременно улучил бы минутку и взглянул на приборную панель. Но сейчас я только лихорадочно расстегнул кокон, залез в него и снова застегнул за собой молнию. В коконе было единственное отверстие — короткая дыхательная трубка. Я отыскал ее и сунул себе в рот. Теперь темнота стала родной. Никогда бы не подумал, что способен уснуть в подобной ситуации.

Мне приснилось, что я проснулся на больничной койке. Моим лечащим врачом была Джанет, и во сне я позавидовал сам себе.

* * *

Однако проснулся я опять в кромешной темноте и моментально испытал такой резкий приступ клаустрофобии, что даже слегка расстегнул молнию. Правая рука болела, и пришлось пользоваться одной левой. Болели также бок и левое запястье.

В кабине стало значительно светлее, но я не придавал этому значения, пока не сообразил, что это скорее всего наружный свет, и, значит, я проспал не меньше двенадцати часов.

Я взглянул на свой наручный комп и сначала решил, что у меня не в порядке с глазами, но потом до меня дошло — комп разбит вдребезги. Видимо, этим и объяснялась боль в левом запястье.

Я выбрался из кокона и, шатаясь, двинулся по кабине. Голова болела меньше, чем вчера, но в ней ощущались неприятные пульсации. Кроме того, было похоже, что у меня сломано ребро.

Сквозь покрытые густыми трещинами стекла действительно проникал солнечный свет. Я содрогнулся. Дыхание мое участилось. Я ничего не мог понять.

Спасатели давным-давно должны были быть здесь.

Сориентировавшись в перевернутой кабине, я отыскал аварийный маяк. Контрольная лампочка не горела. Я отвернул колпачок, предохранителя и нажал кнопку. Безрезультатно.

Я отсоединил разъемы и осторожно вытащил маяк из приборной панели. Мои предчувствия полностью оправдались: внутри была совершеннейшая каша…

На мгновение я потерял присутствие духа и тяжело опустился на пол. Прошло несколько минут, прежде чем я сообразил, что это никак не объясняет поразительной неторопливости спасателей. В МНБС знали мой маршрут и уже через какой-нибудь час после падения должны были забить тревогу.

12. СВИДЕТЕЛЬСТВО

В первый момент я просто-напросто остолбенел. Черт с ним, с маяком. Плевать на наручный комп. Но где же, дьявол ее побери, спасательная команда, которая должна искать меня в двухкилометровом коридоре по пути между МНБС и метеостанцией?

Ладно. Предположим, что они действительно просто запаздывают. А может, у них слишком маломощный детектору неспособный обнаружить немногочисленные металлические обломки на фоне металлсодержащей почвы. Конечно, это маловероятно, но почему бы мне не попробовать помочь спасателям?

Все тело онемело, каждое движение причиняло боль, но все-таки я вытащил из аварийного запаса пару сигнальных ракет. Один из кусков брезента, которым я заткнул пробоины в колпаке, вывалился, и оттуда опять сквозило, но по крайней мере это был уже не ледяной воздух ночи. Проклиная этот суперконтинентальный климат Марса, я сделал попытку протиснуться в пробоину, но неудачно: она была слишком мала. Дверь заклинило, и я опять почувствовал легкий приступ клаустрофобии. Но тут дверь наконец поддалась, и я, кряхтя, выбрался наружу

Мне повезло. Разбитая кабина лежала в небольшой ложбинке между двумя невысокими холмами, а за одним из них начинался длинный крутой склон, в конце которого валялось несколько больших валунов. Сперва я не мог понять, куда подевались крылья, но, вскарабкавшись на вершину холма, сразу же заметил огромный кусок одного из них.

Судя по солнцу, рассвело не больше часа тому назад. Температура воздуха была вполне сносной, но вскоре мне все же пришлось накинуть капюшон. Я осмотрел окрестности. Вокруг не было ничего, кроме холмов, пыли и валунов Тогда я обратил взоры к небесам, но если судить исключительно по тому, что увидел, мой разбитый джампер был на Марсе единственным. Вдали, над самым горизонтом, маячила шапка облаков над Южным Пиком.

Сначала я решил не запускать сигнальных ракет до тех пор, пока не замечу каких-нибудь признаков жизни, но потом передумал. Мне вовсе не хотелось торчать здесь дольше, чем необходимо.

Ракета с шипением взвилась ввысь, и через мгновение в кремоворозовом небе возникла ослепительно-белая вспышка.

Примерно с полчаса я с надеждой вглядывался в небо, но не увидел ничего.

Я посидел на вершине холма еще минут десять, решая, что делать дальше. Правило номер один при авиационных катастрофах — оставаться на месте. Но если вас никто не ищет, то ожидание может оказаться бесконечным.

Итак, оставаться здесь не имело смысла. В этом у меня не было никакого сомнения. До Гелиума, по всей видимости, не больше пятидесяти километров, и если повезет, я доберусь туда еще до темноты.

Прежде чем двинуться в путь, я упаковал кое-что в кокон. Конечно, придется тащить лишнюю тяжесть, но если я не успею до темноты, то выжить без этого будет невозможно. Напоследок я постарался как можно лучше запомнить окружающую местность. Разбитый комп только оттягивал руку, и я его выбросил.

Конечно, неплохо было бы перед уходом провести небольшое расследование, но, честно говоря, мне было не до того. Я и так двигался как в тумане. Прежде всего следовало просто выжить.

Стоя на вершине холма, я как можно точнее определил направление, используя для этого Южный Пик и сравнивая его с тем, как он выглядит из Гелиума. На худой конец я мог использовать в качестве ориентира и солнце. Жаль, конечно, что на Марсе нельзя пользоваться компасом, но мне предстояло пройти всего пятьдесят километров, а для этого выбранных ориентиров было вполне достаточно. Вопрос был в другом: хватит ли у меня сил?

Первые тридцать минут я держался неплохо, хотя приходилось то и дело давать крюк, огибая естественные препятствия. Но постепенно усталость дала о себе знать. Все прочие проблемы отошли на задний план, и я целиком сосредоточился на преодолении бесконечных подъемов и спусков.

Выбравшись из очередного небольшого овражка, я отдышался и проверил азимут. Результат оказался неутешительным.

Примерно около полудня я решил сделать привал. Я и так был вынужден останавливаться хотя бы ненадолго каждые полчаса, но к тому времени, когда солнце оказалось в зените и стало совсем тепло, я окончательно выбился из сил.

Однако на сей раз Южный Пик положительно изменился. Теперь его очертания были куда больше похожи на те, что я привык видеть из Гелиума.

Аварийный рацион был бы гораздо вкуснее, даже будь он вообще безвкусным. Чья-то идея придать ему вкус привычных блюд оказалась не слишком удачной.

К середине дня каждый шаг казался мне последним. Однако я продолжал идти.

В довершение ко всем прочим неприятностям, в голове появился какой-то туман. Я начал отдыхать чаще и постоянно напоминал себе, что в случае чего нужно оставить немного сил хотя бы для того, чтобы забраться в кокон.

Очертания вулкана становились все более знакомыми, но я попрежнему не видел никаких следов цивилизации — даже космических авиалайнеров. Видно, они летали намного выше вершины пика.

Еще через час, чувствуя себя так, будто вот-вот умру на ходу, я запустил очередную ракету. Никакого эффекта.

Когда до заката оставалось совсем чуть-чуть, я выпустил еще одну, но не остановился и через полчаса повторил попытку.

Ничего. Я с трудом спустился в небольшую ложбину, не зная, хватит ли у меня сил подняться с противоположной стороны, споткнулся и упал. Никогда не думал, что простое падение может причинить столько боли. Даже будь я мазохистом, и то никогда бы не достиг такого эффекта.

В голове моей стучали барабаны, настроение было совершенно подавленное, и я понял, что дальше идти не могу. С трудом расстегнув молнию кокона я постарался просунуть туда ноги.

Ноги не слушались. Тогда я решил натянуть кокон на них и в этот момент услышал звук, который уже отчаялся услышать. Лихорадочно отыскав ракеты, я выпустил одну в воздух, а вторую — в землю, метрах в десяти от себя.

Не прошло и минуты, как над головой у меня возник бело-голубой джампер спасательной службы. Он приземлился метрах в пятидесяти, поблескивая в последних лучах заходящего солнца. Я с трудом помахал ему рукой.

Задав пару вопросов о моем состоянии, спасатели положили меня на носилки. В этот момент солнце, должно быть, окончательно зашло, потому что все вокруг внезапно погрузилось в кромешную темноту.

Проснулся я в одиночестве и, как назло, опять в полной темноте. Но по крайней мере теперь я был в каком-то помещении и даже лежал в кровати. Обстановка напоминала больничную, хотя при таком освещении утверждать что-нибудь наверняка было трудно. Стряхнув с себя остатки сна, я огляделся и с левой стороны кровати заметил выключатель. Я протянул к нему руку, и плечо тут же пронзила острая боль.

Вспыхнул свет. Я зажмурился, и голова у меня снова заныла. Однако через несколько минут я почувствовал себя гораздо лучше и поднес к глазам комп, желая выяснить, какой нынче день и час. Однако то, что оттягивало мне запястье, оказалось вовсе не компом. Что за чертовщина? Я же не преступник и не сумасшедший, чтобы следить за мной с помощью трейсера.

Кнопка вызова обнаружилась рядом с выключателем. Я нажал ее.

Минут через пять послышался звук открываемой двери, и в комнату вошел высокий мускулистый человек.

— Рад, что вы очнулись, мистер Леттерер. Вам что-нибудь нужно?

В горле у меня совсем пересохло.

— Ответы на несколько элементарных вопросов и стакан воды.

Сначала он дал мне напиться. Потом уселся метрах в двух от постели, похожий скорее на гимнаста, чем на врача или медбрата.

— Вы находитесь в госпитале Кайла в Гелиуме. У вас сломано ребро, глубокая рана в правом предплечье, трещина в левом запястье, многочисленные синяки и стерты ноги. — Отбарабанив все это, он остановился. — Да, сейчас пять часов утра. Вас привезли вчера вечером.

— Благодарю вас. — Вода значительно улучшила мою дикцию. — А это что значит? — Я продемонстрировал ему трейсер.

— Мы здесь ни при чем. Его надела на вас полиция.

— Но почему?

— Думаю, об этом лучше спросить у них. Насколько я знаю, это связано с похищением джампера.

Следующим моим посетителем оказалась высокая сухощавая женщина. Она представилась как детектив Гардотти. К счастью, к этому времени я уже чувствовал себя получше.

Детектив Гардотти была еще не настолько стара, чтобы годиться мне в матери. Да и материнского в ней ничего не было. Нахмурившись, она с чопорным видом опустилась на тот же самый стул, на котором сидел давешний атлет, и первым делом решила зачитать мне мои права. Однако я слышал это уже не раз, хотя и не при таких обстоятельствах, и, желая показать, что все понимаю, махнул рукой.

Мой жест лишний раз убедил ее в том, что перед ней — матерый рецидивист, которому все это давно наскучило. Она нахмурилась еще больше и, повысив голос, как ни в чем не бывало закончила фразу.

— Мистер Леттерер, вы обвиняетесь в том, что позавчера похитили джампер, принадлежащий студии МНБС. Имеете ли вы сказать что-нибудь в свое оправдание? — Под ее взглядом я почувствовал себя школьником, пойманным на экзамене со шпаргалкой.

— Но я не похищал никакого джампера, — ответил я как можно спокойнее. Я выполнял задание МНБС и потерпел аварию. И вот результат. — Я ткнул пальцем в свою перевязанную грудь.

— Это не соответствует тому, что мистер Шон написал в своем заявлении.

— Но ведь именно он и послал меня, — сказал я, пожалуй, чересчур энергично. Гардотти отпрянула и заметно встревожилась. — Не расскажете ли вы поподробнее? — спросил я, взяв себя в руки. — Это просто какое-то недоразумение.

Она пристально посмотрела на меня:

— Хорошо. Мистер Франке сообщил, что вы вылетели на метеостанцию, расположенную к северу от города. Потом вы вызвали станцию и, сказав, что находитесь на пути к ним, пропали. Это было в восемь часов вечера, и мистер Шон предположил, что вы, должно быть, потерпели крушение.

— Это верно. Потерпел.

Она как будто не слышала моих слов.

— Спустя пять минут вылетела спасательная команда. Они не обнаружили сигналов аварийного маяка, а поиск вдоль всего маршрута вашего полета не дал никаких результатов.

— Что?

— Когда мистер Шон узнал об этом, он сделал другое заявление. Сказал, что в таком случае вы должно быть, просто украли джампер.

— Не понимаю, как меня могли не заметить, если, конечно, я не сбился с курса, — сказал я и, помолчав, спросил: — Могу я позвонить в МНБС и объясниться с ними?

— Боюсь, что нет. Думаю, вам лучше потратить свой звонок на адвоката. В скором времени все должно проясниться. — Несмотря на отказ, у меня возникло ощущение, что она немного смягчилась, но я не мог рисковать. Если авария была подстроена, то Джанет тоже грозит опасность.

— В таком случае, не могли бы вы сделать для меня один звонок? спросил я, стараясь ничем не выдать своего раздражения и нетерпения.

— И что же это за звонок?

— Просто позвоните детективу Фримену из полиции Библоса. Назовите ему мое имя и опишите обстоятельства дела. И пожалуйста, постарайтесь, чтобы ваш разговор никто не подслушал.

Она явно заинтересовалась:

— Может быть, вы объясните, в чем дело? И предупреждаю, никакие знакомства вам не помогут. На мгновение у меня возникло желание придушить ее.

— Фримен объяснит все гораздо лучше. Только скажите ему, что, если я окажусь под наблюдением, все пропало.

— Мне думается, вам лучше все-таки позвонить адвокату. А сказки можете рассказывать суду.

— Пожалуйста, позвоните ему. Это вовсе не сказка. Гардотти поджала губы и просидела так целую минуту. Я уже начал беспокоиться, что вновь получу отказ, но вдруг она резко встала и вышла из комнаты не забыв, однако, запереть за собой дверь.

Когда Гардотти вернулась, она выглядела совсем другим человеком: видимо, у нее на каждый случай была заготовлена своя манера поведения.

— Детектив Фримен весьма недоволен тем, что его потревожили в столь ранний час. Однако он подтвердил, что полиция Библоса официально поддерживает вас. Что до меня, то мне этого вполне достаточно. Фримен просил отпустить вас и обещал предоставить все необходимые объяснения позже.

— Большое спасибо, — с облегчением сказал я. Можно попросить вас еще об одном одолжении?

— По-моему, я и так сделала вам немалое одолжение. Чего вы хотите на сей раз?

Я наконец-то немного успокоился:

— Только того, чего захотел бы на моем месте любой, во всяком случае, не преступник. Я хочу позвонить в МНБС, объяснить ситуацию и посмотреть, не откажутся ли они от обвинения прямо сейчас, когда факт аварии еще не подтвержден. Я точно знаю, что разбился где-то к северу от Гелиума, но, может быть, действительно каким-то образом отклонился от прямого маршрута. И мне необходимо, чтобы место крушения не обнаружили слишком быстро.

— Хорошо. — Гардотти вышла из комнаты и вернулась с переносным переговорным устройством.

— Большое спасибо, — сказал я. — И последнее. Мне нужно уйти из госпиталя как можно скорее. Конечно, я пообещаю врачам вести себя осторожно и все такое. У меня есть повод опасаться, что, если я останусь здесь чересчур надолго, кое-кто может погибнуть.

Гардотти привела врача, который сухо сказал, что я могу покинуть госпиталь после обеда. Очевидно, он решил, что я сумасшедший.

Пристроив переговорное устройство поудобнее, я глубоко вздохнул и вызвал МНБС. Первым делом мне хотелось поговорить с Джанет, но Шону это могло показаться странным, поэтому я попросил соединить меня с тем из них, кто окажется на месте. Однако на месте не оказалось ни его, ни ее.

Я повторял звонок каждые полчаса. Наконец на экране появилось лицо Шона.

Я специально отключил свой видеосигнал, чтобы знать заранее, с кем придется беседовать, а когда подключил его, лицо Шона побледнело. Он был не таким уж хорошим актером, как ему хотелось, и теперь я точно знал, кто главный виновник моего несчастья.

— Мистер Франке, здравствуйте, — сказал я, стараясь, чтобы в моем голосе сквозили усталость и облегчение при виде начальства. Это оказалось не так уж трудно. — У джампера отказали двигатели, а аварийный маяк почему-то не включился. Не можете ли вы сказать полиции, что я ничего не крал? А то они думают, что я это сделал.

Было видно — до него не сразу дошло, что я остался в живых.

— Да, да, конечно. Я подумал так только потому, что от вас не было никаких сообщений. С вами все в порядке? Как вам удалось выжить?

— Просто повезло. — Мне не хотелось упоминать о том, что джампер летел совсем низко и свидетельства диверсии запросто могли уцелеть. — Но, честно говоря, самочувствие у меня неважное. Врачи говорят, что я должен остаться в госпитале по крайней мере на день, а то и на два.

Уголком глаза я увидел, как детектив Гардотти начала постукивать ноготками по подлокотнику кресла.

— Вы серьезно ранены? — участливо спросил Шон.

Несколько приукрасив факты, я пересказал ему то, что слышал от атлета.

— Я сейчас в госпитале Кайла, мистер Шон. Не можете ли вы поговорить с остальными, чтобы никто не думал, что я украл джампер? — Собственно говоря, мне нужно было только, чтобы узнала Джанет. Теперь, когда я связал концы с концами и все стало ясно, мне было необходимо с ней поговорить.

Шон пообещал, что так и сделает.

— Но почему вы не вызвали спасателей по компу?

— Он разбился при ударе, и я даже не смог определить свои координаты. Так что, вероятно мне придется в ближайший выходной сопровождать поисковую команду.

— Ну что ж, по крайней мере вы целы. Возвращайтесь как только поправитесь, но можете особенно не торопиться. Просто чудо, что вы остались в живых. — И Шон отключился.

Я откинулся на подушки и повернул голову к Гардотти. После разговора с Фрименом она стала гораздо любезнее, но вела себя по-прежнему сдержанно.

— Вы слышали, что он обещал забрать свое заявление? — спросил я.

Она кивнула и, подойдя к кровати, открыла панель трейсера, набрала нужную комбинацию и сняла браслете моего запястья.

— Поскольку вы не желаете здесь оставаться, наверное, нет необходимости переводить вас в другую палату.

— Меня вполне устраивает эта. В ближайшее время я ожидаю звонка, который предпочел бы выслушать без свидетелей.

— Не сомневаюсь, — сухо заметила она. — Поисковая команда свяжется с вами, но я не уверена, что они согласятся подождать.

— Благодарю вас за содействие, детектив. И особенно за этот звонок.

Она ушла, а я погрузился в ожидание, прикидывая, сколько понадобится Шону времени, чтобы рассказать обо всем Джанет.

Ему понадобилось три часа. Когда наконец зазвонил телефон, мое первоначальное нетерпение давно переросло в настоящую тревогу.

Слава Богу, это была Джанет.

— Мистер Леттерер, я рада, что все обошлось. Шон только что рассказал мне об аварии, и я хотела пожелать вам скорейшего выздоровления. — Ее глаза выглядели немного опухшими, но я ей об этом не сказал.

— Спасибо, мисс Винсент. Мне уже лучше.

Она тут же отключилась, не позволяя себе выйти за рамки обычных деловых отношений. Интересно, кто там был возле нее?

Через час она позвонила вновь:

— С вами действительно все в порядке? Я уже боялась, что вы мертвы. Джанет говорила тихо и действительно выглядела слегка испуганной.

— Бывали дни и получше, но врачи уверяют, что я буду жить. Однако не могу ли я попросить вас об одном одолжении? Вы можете сегодня вечером зайти ко мне?

— Сегодня вечером? Шон сказал… — Она подавила невольную улыбку и утвердительно кивнула. А когда именно?

Мы условились встретиться за час до заката, чтобы она могла спокойно, без лишних подозрений уйти с работы. А мне тем временем предстояло сделать еще кое-что.

По счастью, в мое отсутствие на дом никто не покушался. Все необходимые приготовления были сделаны, и на руке у меня снова был коми той же модели, что и предыдущий, хотя пройдет еще много времени, прежде чем я привыкну к нему и на его корпусе появятся первые царапины.

Сейчас меня в общем-то интересовали не докладные записки «Дублинской», а кое-что другое, но до прихода Джанет все равно больше нечем было заняться, и я сел за компьютер.

Дело продвигалось на удивление быстро. Оказалось, что расшифрована уже примерно половина файлов. Сотрудники «Дублинской», очевидно, считали смену пароля одним из смертных грехов а компьютер, перед тем как искать новые, пробовал использовать уже найденные.

Я удовлетворенно крякнул и принялся за чтение.

В условленное время раздался стук в дверь. Впустив Джанет, я внимательно присмотрелся к ней.

— С вами все в порядке? — спросил я.

— Со мной… а все ли в порядке с вами? Я же знала, что вы не стали бы красть джампер. Я думала, вы погибли.

— К сожалению, я не мог сообщить вам, что это не так. Мой комп и передатчик джампера вышли из строя. Однако нам лучше поговорить по дороге. И я сделал приглашающий жест в сторону двери.

— По дороге куда?

— На место аварии.

Джанет молча поднялась по ступенькам. Но вместо того чтобы подойти к нашим машинам, я повел ее дальше по улице.

— Вы хотите сказать, что потерпели аварию в пределах пешеходной прогулки? — спросила она спустя некоторое время.

— Нет. — Мы завернули за угол, и я остановился. — Ну, как вам это нравится?

Джанет замерла как вкопанная.

— Вы купили «Лендэйр»?

— Взял напрокат. Залезайте.

Я пощелкал кнопками и открыл ей дверь со стороны пассажирского сиденья. Потом, стараясь двигаться осторожно, залез сам.

— Вы даже не представляете, на какие штуки способен этот монстр. Тот парень из «Дублинской» о них даже не упомянул. Вот послушайте. — Я включил наружный микрофон, и в кабину ворвалось завывание ветра. Я выключил микрофон.

— По-моему, мы теряем время, — сказала Джанет. — Это же просто транспортное средство для поиска места аварии.

— Все верно. Но я хочу, чтобы вы представляли себе положение вещей. Я повернулся к ней.

Этот случай был вовсе не случайным. И есть люди, не меньше нас заинтересованные в том, чтобы побывать там.

— Вы хотите сказать, что это было покушение на убийство?

— Если не возражаете, поговорим по дороге? Я вам все объясню. И, разумеется, это была преднамеренная попытка.

— Поехали.

Я коснулся контрольной кнопки, и панель управления мгновенно превратилась в точную копию привычной мне модели, но над знакомыми указателями имелись дополнительные, характерные только для «Лендэйра»: в моем традиционном автомобиле не было нужды контролировать нагнетательные вентиляторы воздушной подушки. Над головой, на внутренней поверхности колпака, располагался информационный дисплей, поэтому можно было все время следить за дорогой.

Ускорение при разгоне значительно превышало привычные 0,7 «G». У меня заболел бок, и я слегка притормозил.

— Я остался жив только потому, что летел очень низко. — Свернув на автостраду, ведущую в северную часть города, я рассказал Джанет о своем разговоре с Тони Уорнером.

— Шон объяснил мне в чем дело, — ответила Джанет. — Наш новый механик оказался не столь опытен, как его предшественник. Когда вы пропали, бедняга был вне себя от расстройства. Однако вас не смогли отыскать, и Шон уверился в том, что вы похитили джампер.

— Вероятно, таков был его план. Радио отказало, и аварийный маяк тоже. Разбитый комп, конечно, — чистая случайность. Впрочем, я уверен, что на совести Шона только неисправность двигателей и аварийного маяка. Если б я рухнул с крейсерской высоты, молчание маяка было бы вполне объяснимо. Но теперь он может догадаться, что я летел на малой высоте и кое-какие улики могли уцелеть. Вероятно, авария Уорнера тоже была подстроена, чтобы мой случай не бросался в глаза.

— Вы так уверенно об этом говорите… А какие у вас доказательства?

— Никаких. И нет гарантии, что они появятся после этой поездки. Но видели бы его физиономию, когда я сегодня позвонил ему. — Мы приближались к той части города, над которой я пролетал два дня назад.

Следующие несколько километров Джанет просидела молча.

— Но почему вы сразу не взяли эти доказательства?

— Понимаете, я понял, что они могут быть там, только когда вернулся, а до того еще можно было предположить, что это простая случайность. Но теперь — после того как спасатели не смогли отыскать место падения и увидев реакцию Шона — я знаю, что это не так.

Дальше наш путь лежал через пустыню, и я остановился.

— Кстати, воздушная подушка — отнюдь не единственная причина, по которой я выбрал именно этот автомобиль. Дело в том, что он действительно снабжен отличной системой навигации. Я не могу точно повторить свой путь, но, по-моему, я шел по азимуту в сорок восемь градусов. Вы можете на некоторое время стать штурманом?

— Разумеется. Но разве не проще ввести в систему координаты пункта назначения?

— Не проще. Отсюда азимут метеостанции равен сорока градусам к северу, ноя почти уверен, что Шон дал мне фальшивую карту. Если мы хотим найти место аварии, нам придется идти по моему курсу.

— Ну что ж, значит, сорок восемь градусов.

Я включил нагнетающие вентиляторы и задние дюзы. «Лендэйр» послушно рванулся вперед.

Окружающий ландшафт выглядел, в общем, знакомо, хотя сейчас я летел на несколько большей высоте, чем два дня назад. Машина прекрасно слушалась руля. Время от времени, когда я чересчур отклонялся от курса, Джанет предупреждала меня.

По дороге я рассказал ей о своем пешем походе. Звукоизоляция «Лендэйра» была превосходной на самом деле он шумел, вероятно, не меньше джампера.

Через некоторое время я заметил прямо по курсу два знакомых валуна, похожих на один большой, но расколотый пополам, и понял, что мы на верном пути.

— Как я и думал, карта была неточной, — сказал я и коснулся контрольной панели. На дисплее у меня над головой появилась карта. Посмотрите сами: вот мы, а вот воздушный коридор между МНБС и метеостанцией.

На дисплее от города до метеостанции тянулась голубая полоса. Примерно посередине пути, далеко за пределами полосы, маячила мигающая зеленая точка. Джанет посмотрела на карту и нахмурилась.

— Неудивительно, что вас не смогли найти. Но зачем понадобилось посылать вас в другую сторону?

— Вероятно, для того, чтобы, когда меня не найдут, иметь возможность заявить о краже. К тому же если бы я даже остался в живых, то, пока меня нашли, десять раз успел бы сдохнуть. — Я посмотрел в окно. — Похоже, это здесь.

Я свернул налево, в небольшую впадину, и мгновение спустя убедился, что был прав. Там валялись обломки джампера. Значит, кабина гдето за склоном впереди нас.

— Остановимся чуть в стороне, — сказал я. Если кто-нибудь заметит следы нашего визита, могут возникнуть ненужные вопросы.

Джанет кивнула:

— По-моему, вон там подходящее место. Вряд ли кому-нибудь придет в голову заглянуть туда.

— Отлично. — «Лендэйр» легко перепорхнул через гребень, и я потихоньку включил передние дюзы. Когда горизонтальная скорость упала до нуля, я постепенно уменьшил тягу вентиляторов. Машина мягко опустилась на землю.

Вокруг царила такая тишина, что можно было подумать, будто мы приземлились в библиотеке. Я посмотрел на Джанет. Вероятно, ей, как и мне, не давала покоя мысль, что кто-нибудь застукает нас на месте аварии, прежде чем мы уедем.

13. ПРОЗРЕНИЕ

Солнце к этому времени уже почти зашло, и начало холодать. Я взял сумку с оборудованием, и мы двинулись к месту катастрофы.

— Если никто не появится в ближайшие пару часов, ветер занесет все следы, — сказала Джанет.

Я молча кивнул, чувствуя себя немного подавленно: это место вызывало у меня неприятные воспоминания. Вокруг не было ни души, тишину нарушали только завывание ветра, хруст наших шагов и шуршание курток. На мгновение я пожалел, что мы не остановились поближе.

Когда мы подошли к разбитому корпусу джампера я взглянул на Джанет. Не думаю, что ее бледность была вызвана лишь холодным ветром. Обломки выглядели так, как будто пролежали здесь уже долгое время, и смахивали на скелет какого-то экзотического животного.

Джанет тихо сказала:

— Просто поразительно, как вам удалось выжить. Но я рада.

Я подмигнул ей:

— Я тоже. И спасибо.

Мы осторожно влезли в разбитую кабину, уже наполовину занесенную пылью. Первым делом я аккуратно вытащил из гнезда в приборном щитке кристалл с картой, который дал мне Шон. Потом я вынул из сумки ручной лазер и другой кристалл.

— Спрячьте это понадежнее, — сказал я, протягивая Джанет кристалл с картой.

— Хорошо. А что дальше?

— Закройте на минутку глаза. — Я положил новый кристалл на ближайшую горку пыли и направил на него луч такой мощности, чтобы запись стало невозможно считать.

— Ну вот. Теперь все в порядке.

Подождав, пока кристалл остынет, я вставил его в гнездо.

— Пожалуй, стоит осмотреть узел крепления аварийного маяка.

— Вы думаете, над ним тоже поработали?

— Конечно. — Поискав подходящий рычаг, я начал отдирать облицовку. Нужно было спешить. До заката оставалось совсем немного.

В кабине было ужасно тесно. Пока я трудился, Джанет осмотрелась, стараясь при этом не нарушить ровную поверхность скопившейся в кабине пыли, а потом выглянула в одну из пробоин в корпусе. Я тем временем отчаянно старался понять, почему крепление никак не хочет вылезать из панели.

— К нам гости, — внезапно сказала Джанет. С юго-запада летит джампер. Сейчас он примерно в километре.

— Черт побери. Вылезайте и постарайтесь затереть самые заметные следы, а я пока соберу шмотки.

Джанет не стала медлить ни секунды.

— К машине мы уже не успеем, — крикнула она уже снаружи. — К северу отсюда есть лощина. Я по бегу туда.

— Хорошо. — Я покидал в сумку лазер и кое какие инструменты и, напоследок окинув взглядом кабину, вылез наружу. Рев моторов становился все громче. Однако удача пока была на нашей стороне Солнце уже почти зашло, и небольшая низина, где лежали обломки, была в тени. Оглянувшись, я увидел приближающийся джампер. На такой высоте за ходящее солнце хорошо освещало его, и на корпус ясно читались большие буквы «МНБС».

Примерно прикинув направление, о котором говорила Джанет, я побежал туда, стараясь наступать в основном на валуны, чтобы оставить поменьше следов. Мне то и дело мерещились всякие ужасы. Не оглянувшись, я заметил, что джампер только-только пошел на снижение.

В лощине было темно, и я не видел Джанет.

— Где вы? — прошептал я.

— У вас за спиной.

Я дернулся от неожиданности и тут же с облегчением вздохнул.

— И все-таки мы сделали это, — тихо сказал я.

— Если только они не заметят наши следы или не обнаружат какойнибудь пропажи. — Джанет тоже говорила шепотом, хотя ветер дул в нашу сторону, а моторы джампера по-прежнему ревели. Я вспомнил подслушивающее оборудование «Лендэйра» и постарался дышать потише.

— Становится холодно, черт побери, — шепнул я немного погодя, но Джанет только кивнула.

Выглянув из-за выступа скалы, я пожалел, что не догадался захватить бинокль. Дверь джампера открылась, и оттуда появились какие-то фигуры, но на таком расстоянии идентифицировать их было невозможно.

— Дышите в рукав, — пробормотала Джанет.

Она была права. С заходом солнца температура начала стремительно падать. Спустя еще минуту стала сгущаться темнота. Наступила ночь.

К счастью, наши непрошеные гости тоже находились в невыгодных условиях. Один из них зажег фонарь, и они нырнули внутрь разбитого корпуса.

Хоть мы и были с подветренной стороны, я все равно не слышал, о чем они говорят, и хотел подкрасться поближе, но в последний момент передумал.

— Они так уверенно летели, — шепнула мне в ухо Джанет, — как будто знали точное место…

— Если перед тем, как нажать кнопку, они отслеживали мой полет, то ничего удивительного, пробормотал я.

В корпусе неизвестные пробыли не больше минуты а потом вылезли и поспешно потрусили к джамперу. Они торопились. Может, обнаружили следы нашего пребывания, а может, как и мы до этого, опасались быть замеченными на месте крушения.

Не успела за ними закрыться дверь, как джампер взревел и начал подниматься. Не включая бортовых огней, он набрал высоту и исчез в том же направлении, откуда прибыл.

— Весьма странно, вы не находите? — спросил я, уже не опасаясь говорить громко.

— Нахожу. Однако я предпочла бы обсудить это в теплой кабине. Или вы хотите еще раз вернуться к джамперу?

— Да нет, пожалуй. Маловероятно, конечно, но все же они могли оставить жучек.

Мы вернулись в машину. У меня снова закружилась голова, и прежде чем тронуться в путь, я был вынужден посидеть несколько минут спокойно. Затем я отъехал подальше от места крушения, держась перпендикулярно к линии, связывающей эту точку с Гелиумом, и, отыскав ровное и достаточно хорошо укрытое от постороннего глаза место, снова опустил машину на поверхность.

— У меня до сих пор сердце колотится, а у вас? спросила Джанет.

— Может быть. Вы по-прежнему сомневаетесь в том что авария была неслучайной?

— Уже нет Да я и раньше-то не очень сомневалась. Вы думаете эти двое хотели уничтожить улики?

Я откинул кресло в такое положение, чтобы поменьше болела грудь, и согласно кивнул.

— Я буду весьма удивлен, если поисковая команда и эксперты не обнаружат, что карта, которую они найдут на месте аварии, в полном порядке. Тот кристалл, что я вам дал, у вас?

— Конечно. Хотите взглянуть?

— Давайте. Гнездо вон там. — Я показал на него рукой.

Джанет аккуратно вставила кристалл. Я пробежался по сенсорам, и на экране возникли два свободных квадрата. Я еще раз коснулся пульта.

Расположенные рядом друг с другом фрагменты карты выглядели очень похоже. На обоих в левом нижнем углу была изображена северная окраина Гелиума, а в правом верхнем — обозначенная точкой метеостанция. Но голубые полетные коридоры сразу разрушали это впечатление. На карте, которую мы вытащили из разбитого джампера, метеостанция находилась совсем в другом месте по сравнению с той, которую я взял с собой.

— Так вот почему они не нашли вас, — сказала Джанет, указывая на правое изображение.

Еще бы. Мигающая точка, соответствующая координатам места катастрофы, которые я только что ввел, лежала вне голубого коридора, на расстоянии по крайней мере в две его ширины. На испорченной карте она находилась точно внутри голубой полоски.

— Вот они и попались, — сказал я. — Теперь больше нет никаких сомнений в том, что в МНБС творится что-то странное.

— Для человека, который только что узнал о том, что на него покушались, вы говорите на удивление спокойно.

— Поверьте мне, я боюсь. Но ведь это только формальное доказательство. Я убедился в этом сразу же после разговора с Шоном, но я хочу узнать больше. Ведь нам даже не известно, почему они хотели от меня избавиться то ли я ненароком увидел что-то неположенное, то ли они обнаружили, что я не тот, за кого себя выдаю. И кроме того, Шон ведь наверняка не один кому-то отдает приказы он, а кто-то отдает приказы ему.

— А с нашими доказательствами полиция сможет арестовать только Шона.

— Если вообще сможет. Насколько я знаю, в точке, указанной на карте Шона, действительно когда-то была метеостанция. Он будет уверять, что на студии оказалась старая карта, или придумает еще какую-нибудь отговорку.

— Правда, правда. — Джанет откинула спинку своего кресла параллельно моей.

Ветер снаружи усилился. «Лендэйр» был достаточно устойчив и даже не шелохнулся, но эти завывания действовали мне на нервы.

На некоторое время в машине воцарилось молчание. Внезапно Джанет сказала:

— Черт побери, совсем забыла! Похоже, ваша догадка насчет связи между «Мидас корпорейшн» и «Институтом Моргана» оказалась верной.

— Почему вы так решили?

— Прошлым вечером мне позвонили. Я тогда не очень хорошо соображала. Джанет одарила меня каким-то подозрительно долгим взглядом и поспешно продолжала: — Короче говоря, это был опросный звонок, ну, когда звонят по случайным номерам, вроде бы для выяснения общественного мнения. Звонили из института Моргана. Этот человек сказал, что выясняет отношение общества к текущему политическому положению. Я хотела уже послать его к черту, но, услышав про Моргана, заинтересовалась и позволила ему задавать свои вопросы.

Первые несколько вопросов были вполне безобидными. Что я думаю о введении смертной казни за вождение в нетрезвом виде? Как я отношусь к проблеме безболезненного умерщвления неизлечимо больных? А потом он спросил меня, знаю ли я имена кандидатов, участвующих в одной известной нам кампании.

Я удивленно поднял брови.

— Вот именно. Гонка Слоана и Олсопа. Я сделала вид, что не знаю, о ком идет речь, и он назвал мне их имена. А дальше стало действительно интересно. Задав еще пару вопросов, этот тип наконец спросил: если я узнаю, что оппонент Олсопа за четыре года сменил четыре работы, повлияет ли это на результат моего голосования?

Я присвистнул:

— Интересно, в курсе ли Олсоп, какой этикой руководствуется его предвыборная команда.

— Понятия не имею. И, честно говоря, даже не вижу как это выяснить, не привлекая к себе внимания. Или как предупредить кое-кого, чтобы он был поосторожнее.

Я немного поразмыслил над ее рассказом:

— Странно, что опросчик не побоялся задавать такие вопросы репортеру.

— Он же не знал, что это мой номер, а я отключила изображение. Я не хотела…

— Чего?

— Да так, ничего.

— Ну тогда ладно.

Немного помолчав, Джанет внезапно повернулась ко мне и сказала:

— А, сейчас не время для секретов. Я не хотела чтобы меня ктонибудь видел. Была немного расстроена вашим исчезновением.

Я вспомнил ее припухшие глаза во время нашего разговора из госпиталя и, кажется, кое-что понял.

— Извините, что расстроил вас. Постараюсь, чтобы такого больше не повторилось. И спасибо. За участие.

После этих слов мне пришлось прокашляться: в горле у меня стоял комок.

Не глядя на меня, Джанет кивнула; похоже было что она уже жалеет о сказанном и судорожно ищет какую-либо нейтральную тему для разговора Я тоже чувствовал себя неловко, но эта неловкость была особого рода, и если я поддамся ей, тогда мне уже точно не избежать какой-нибудь роковой ошибки.

— Документация «Дублинской» гораздо интереснее инструкции для пользователя. Хотите, покажу кое-что?

— Конечно, — Джанет слабо улыбнулась. — Так значит, ваш компьютер все еще работает над расшифровкой?

— Медленно, но неуклонно. А теперь предположим, что клиентка Икс покупает «Лендэйр» и полностью перепрограммирует систему управления. Например, стрелка, направленная влево, теперь устанавливает спинку водительского кресла в ее любимое положение. Правая стрелка отныне включает сигнал левого поворота, а красный восьмиугольник разгоняет машину до максимальной скорости. Потом она умирает. Ее наследник, естественно, не хочет рисковать жизнью, стараясь на практике выяснить значение каждого сигнала или провести остаток жизни в попытках перебрать все возможные варианты.

— Значит, должен существовать какой-то код или ключ?

— Совершенно верно. Вы нажимаете кнопку увеличения изображения на переднем экране. Потом поворачиваете лампу верхнего света над пассажирским сиденьем. — Рассказывая, я одновременно проделывал все эти манипуляции. — И наконец, еще раз быстро нажимаете кнопку увеличения. Вот и все.

Когда я закончил, на сенсорном экране появилось увеличенное изображение панели управления.

— А теперь стоит мне только нажать на кнопку «Установка», и функция каждого знака будет соответствовать первоначальной заводской. А можно с помощью курсора заново выбрать для каждого знака любую функцию. — И я продемонстрировал все это на практике.

— А если я хочу увидеть нечто скрывающееся за этим изображением, можно просто-напросто передвинуть его. — По моему сигналу изображение панели диагностики переехало на другую сторону экрана, искажаясь при этом на неровностях поверхности словно картинка, проецируемая стародавним кинопроектором при перемещении луча.

Джанет улыбнулась:

— Значит, вы можете сделать так, что когда ваш сын начнет ухаживать за девушками и установит оба кресла в такое положение, как сейчас, то включится сирена?

— Если вам хочется… — улыбнулся я, а она скорчила гримасу. — Теперь я даже могу проникнуть в любой закрытый «Лендэйр».

В машине вновь воцарилось молчание. Ветер снаружи утих.

— Ваше общество одновременно и приятно, и опасно, — наконец сказал я. — Оно позволяет мне свободно говорить о вещах, о которых я давно не говорил открыто, и в то же время совершенно забыть об окружающем. Но в данный момент это чревато тем, что больше нам не придется беседовать. Шон может отложить следующую попытку на несколько дней, чтобы не возбудить излишних подозрений, а может, наоборот, находясь в безвыходной ситуации, предпринять ее немедленно. Я не имею права расслабляться.

Джанет согласно кивнула:

— Обещайте, что будете осторожны, Билл.

В полумраке кабины черты ее лица казались мягче. Как всегда — приятно и опасно. Мне было неловко оттого, что она так переживает за меня: ведь ей самой угрожала такая же опасность.

— Это касается и вас, Джанет. Может быть, Шон просто не нашел подходящего предлога отправить в этот полет нас обоих.

— А вдруг с нами что-то случится? Что тогда?

— Вы хотите спросить, не придется ли кому-нибудь начинать все сначала?

— Вот именно.

— Может быть. Впрочем, я почти ежедневно пересылаю сообщения на свой домашний компьютер — то есть в свой настоящий дом. Так что полиции будет, от чего отталкиваться.

— Если только Шон не пронюхает, кто вы такой на самом деле, и не взорвет ваш дом.

— Разумеется.

Я замолчал, и Джанет торопливо добавила:

— Извините. Я не хотела вас расстраивать, но в такой поздний час я редко бываю оптимисткой. Я ранняя пташка.

— Лучше здоровый пессимизм, чем излишняя уверенность. Гордыня до добра не доводит. Так что будем считать, что сейчас уже ночь.

Джанет кивнула.

Я включил вентиляторы, и «Лендэйр» плавно встал на подушку.

— Не хотите ли вы вернуться к обязанностям штурмана? Мне все равно, каким курсом идти, лишь бы не пересекать коридор, ведущий к месту аварии. Впрочем, в такой темноте нам лучше следить за дорогой вместе. Тот парень на «Лендэйре» разбился потому, что его тормозной путь вышел за пределы видимости.

Я перевел спинку кресла в нормальное положение, и Джанет сделала то же самое. За окном проплывали причудливые тени, и, если бы не была сила тяжести, можно было подумать, что мы движемся в каком-нибудь луноходе по поверхности Фобоса.

За разговором я совсем забыл об усталости, но на обратном пути она вновь навалилась на меня, и я с трудом держал глаза открытыми.

Наконец вдали показались колючие огоньки город. Я высадил Джанет возле ее машины и пару километров следовал за ней, чтобы убедиться в отсутствии «хвоста». Потом я отправился на другой конец города и вернул взятый напрокат «Лендэйр».

Если по сравнению с оставленным в Библосе автомобилем моя казенная таратайка выглядела слегка простовато, то после знакомства с «Лендэйром» у меня было ощущение, что я еду в ящике, который кто-то тянет за веревочку. По дороге меня дважды чуть не снесло порывом ветра.

Я подъехал к госпиталю, вылез из машины, и тут меня вдруг охватила такая слабость, что я оперся о капот и несколько минут простоял, собираясь с силами.

На негнущихся ногах я вошел в палату. Атлета не было, но на экране переносного телефона маячила записка:

«Звонили из МНБС. Я сказал, что вы спите. Ничего не передали».

Я повалился на кровать и заснул как убитый.

* * *

На следующий день мне пришлось опять повторить вчерашнее путешествие на этот раз в качестве пассажира. Поисковая команда попросила показать им место аварии.

Всю дорогу я насколько мог правдиво отвечал на многочисленные вопросы и, по-моему, вполне убедительно изумился, когда они извлекли из обломков кристалл с картой и оказалось, что в момент аварии я сильно отклонился от курса.

Поисковики отвезли меня назад, и один из них весьма доходчиво объяснил мне, что он думает о моих пилотских способностях.

— Не могу выразить, как я счастлив, что вы снова с нами! — Гленн Хартли откинулся в кресле и протянул мне навстречу свои пухлые ручки. Действительно, совершенно невероятно, чтобы вы решили угнать джампер, но Шон просто не видел другого объяснения вашему исчезновению. Примите мои извинения, что я не воспрепятствовал этому, но сами знаете, как легко иногда пойти по пути наименьшего сопротивления.

— Конечно, конечно. Пожалуй, на вашем месте я поступил бы так же. Не стоит извиняться. — Я улыбнулся. — Не возьму в толк, как это я умудрился сбиться с курса. Поисковики сказали, что с такой картой это было просто невозможно. Но в аварии я не виноват. Вы же знаете, в чем там оказалось дело?

— По всей видимости, служба занятости не обратила должного внимания на квалификацию нового механика. — Хартли сделал едва уловимую паузу, но, может быть, мне просто показалось. — Он проводил техническое обслуживание и не сумел разобраться в результатах диагностики. По всей видимости, случай с Уорнером тоже на его совести. Мы тут же проверили все машины и обнаружили еще две с таким же дефектом.

— Но вы же не будете его увольнять? В конце концов это же просто случайность.

— Совершенно верно, и, кроме того, мы тоже в какой-то степени виноваты — не проверили его как следует, хотя и знали, что он новичок.

— Это хорошо. Мне совсем не хочется, чтобы из-за меня кто-то потерял работу.

— Замечательные слова. — Хартли улыбнулся словно и впрямь был рад это слышать. — Однако вернемся к вам. Как вы считаете, вы уже готовы приступить к работе?

— Я чувствую себя гораздо лучше, но, честно говоря, еще не совсем в форме. Буду очень признателен, если вы позволите мне отдохнуть пару деньков. Можно отключить меня от вызовов?

— Разумеется. И если в понедельник вы почувствуете, что еще нуждаетесь в отдыхе, просто дайте знать Шону и отдыхайте.

Я подумал, что, учитывая обстоятельства, буду счастлив, если к понедельнику вообще останусь в живых и, поблагодарив Хартли, вышел из кабинета.

Отыскав Шона, я сообщил ему, чтобы он не рассчитывал на меня в выходные. На сей раз он гораздо успешнее скрывал свое разочарование тем, что выжил. Я же, в свою очередь, вскользь дал понять ему, что считаю аварию чистой случайностью. По-моему, он поверил.

Спускаясь по лестнице, я прикидывал, оставят ли меня в покое хотя бы на пару дней, или, считая, что мне известно что-то исключительно важное, попытаются покончить со мной прямо сейчас.

На первом этаже я нос к носу столкнулся с Ларри Тэлоном.

— Я слышал о том, что произошло, — сказал он, остановившись на мгновение. — Очень рад, что с вами все в порядке, мистер Леттерер.

Я поблагодарил его, но Ларри был уже далеко. Насколько я помнил, он вечно куда-то спешил. Однако наш краткий разговор оставил у меня в душе неприятный осадок: мне определенно показалось, что он несколько выделил фамилию Леттерер.

Тэлон, хотя я и не очень об этом задумывался, тоже представлял собой определенную опасность. Правда, у него была репутация человека честного, но именно поэтому он и мог, опознав меня, упомянуть об этом Шону.

По дороге к машине меня била крупная дрожь и не только от холодного ветра.

14. ПОИСК

Только отъехав уже довольно далеко, я вспомнил, что на телестудии мне нужно было сделать кое-что еще. За это время программа поиска в архиве должна была получить кое-какие результаты.

Однако я поехал дальше. Если сейчас вернуться назад, кое у кого может возникнуть слишком много вопросов. В магазине, у которого я остановился, я еще ни разу не был, но вывеска его была мне хорошо знакома. Эмблема фирмы «Альпинистское Оборудование Акме» изображала упитанного скалолаза на фоне стилизованного туза пик. Внутри было достаточно уютно, но все же я чувствовал себя немного не в своей тарелке.

Следующую остановку я сделал возле магазина, торгующего скобяными изделиями. Брови продавца удивленно поползли вверх, но он не стал задавать лишних вопросов и продал мне все, что я хотел.

Вскоре после того, как я вернулся домой, позвонила Джанет. Я сказал, что чувствую себя лучше.

— Сегодня у нас не было возможности поговорить, — заявила она. — Какие у вас планы на вечер?

Я открыл было рот, но потом передумал. Пауза была короткой, но от внимания Джанет ничто не ускользало.

— Вы что-то задумали, — быстро сказала она. Я это вижу.

Я ухмыльнулся и покачал головой.

— В чем дело? Да скажите же мне!

— Ну ладно Я собираюсь сегодня немного заняться альпинизмом. — И сказал где. Проницательность Джанет одновременно радовала меня и огорчала и я искренне надеялся, что впредь мне больше ничего не придется от нее скрывать. Внезапно я с пугающей ясностью осознал, что мне предстоит сделать, и внутренне содрогнулся.

— Вы еще не оправились после аварии. — Джанет тоже была непривычно серьезна.

— Тот кто пытался убить меня, обязательно повторит попытку. Я могу либо отступиться, либо поскорее закончить дело. А за последнее время я узнал о себе кое-что, о чем в общем-то давно должен был догадаться. — Я пристально поглядел в серьезные глаза Джанет, сам удивляясь силе, того чувства, которое она во мне пробудила. — Похоже, я действительно не способен бросить дело на полдороги. В свое время я, наверное, должен был выбросить «Дублинскую» из головы, но не выбросил, и тут та же история. Видимо, я просто не в состоянии отойти в сторону, пока не выясню все до конца.

— Вы проживете дольше, если оставите кое-что незавершенным, — тихо заметила Джанет.

— Возможно. А может, наоборот, умру от неудовлетворенности.

— Давайте не будем говорить о смерти. Так где мы встречаемся?

— Вы не пойдете. Как только я что-нибудь узнаю, я тут же…

— Я не люблю повторять! — отрезала Джанет.

Наверное, я уже научился читать ее лицо так же ясно, как и она мое. Сейчас на нем была написана непоколебимая уверенность, хотя в глазах светилась лукавая искорка. Это было лицо женщины, которая не только не примет отказа, но и разгадает любую попытку замаскировать его под словом «да».

— Тогда, может, в том же ресторане в два часа ночи? — предложил я.

Она сокрушенно вздохнула:

— В два?

— Конечно, если это слишком поздно… — я сделал паузу и с виноватым видом развел руками.

— Нет, нет. В два, так в два. — Джанет криво улыбнулась, но тут же вновь стала серьезной. — Вы уверены, что все будет в порядке? Я имею в виду, с вами?

— Вот сегодня ночью мы это и выясним.

Я протер слипающиеся глаза и еще раз поискал взглядом машину Джанет. Стоит прийти немного пораньше, и тут же начинает казаться, что человек, которого ты ждешь, опаздывает.

Я припарковался немного в стороне от других машин. В кабине было тепло, но, несмотря на это, я чувствовал озноб и неприятное жжение в желудке, хорошо знакомое мне с той поры, как я впервые узнал о выкрутасах Кэролайн. Ну что ж, по крайней мере не усну, подумал я. Снаружи доносилось злобное завывание ветра.

Джанет по-прежнему не появлялась.

Сам того не желая, я вспомнил свою попытку первую и единственную после падения снова пойти в горы. Тогда мне еще внизу стало не по себе, а когда я начал восхождение, подсознание мое так завопило от ужаса, что метров через десять я решил сменить хобби.

Впрочем, я так и не сделал этого. С тех поря все силы отдавал исключительно работе, а моя личная жизнь сводилась лишь к эпизодическим свиданиям с Брэдом. Может быть, именно поэтому я так преуспел в делах и в то же время чувствовал себя таким одиноким, глядя на Джанет и представляя нас вместе.

Вдалеке замаячили фары, и я вернулся в настоящее, но автомобиль проехал мимо, даже не сбавив скорости. Я откинулся в кресле и постарался расслабиться. Потом показался еще один автомобиль; на этот раз он заехал на стоянку и двинулся в мою сторону. В темноте я его не разглядел, но похоже, это была машина Джанет.

Автомобиль подъехал вплотную и остановился. Это действительно оказалась Джанет. Мы слегка опустили боковые стекла.

— Чью машину возьмем? — спросила она так, чтобы ее толькотолько было слышно.

— Мою. А то придется перетаскивать слишком много барахла. — Кроме того, в случае чего стоящий возле «Института Моргана» чужой автомобиль приведет любопытствующих ко мне, а не к ней.

Джанет заехала с другой стороны и, поставив машину дверца к дверце с моей, выключила двигатель и перебралась ко мне.

— А по-моему, вам просто не хочется вылезать на мороз, — сказала она с улыбкой. Щеки ее раскраснелись.

— Совершенно верно. Сегодня еще успею намерзнуться, — Я завел машину и выехал со стоянки.

— Вы уверены, что поступаете правильно?

— Если вы хотите спросить, уверен ли я, что мы получим какие-то результаты, то ответ будет «нет».

А если вам хочется знать, возможно ли такое восхождение в принципе, то мне кажется, да. Здание института прочное, с надежными окнами. Там, несомненно, есть система, защищающая стены и окна, но я не думаю, чтобы они установили еще и наружную сигнализацию.

— Впечатление такое, что вы кое-что понимаете в ограблениях.

— Просто я имею дело с электроникой. И время от времени приходится встречаться с людьми, обожающими поговорить о вещах, которые на первый взгляд кажутся важными, хотя на самом деле вовсе таковыми не являются.

— Вы уверены в своих словах?

— Конечно, не на все сто, но шанс велик. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Джанет немного помолчала:

— Мы полезем вдвоем?

— Нет. Моя экипировка рассчитана на одного. Но вы меня очень обяжете, если будете смотреть по сторонам и предупредите меня при малейших признаках опасности. Я захватил с собой второй бинокль.

— Второй. Вы хотите сказать, что у вас тоже есть бинокль и вы собираетесь заглянуть сквозь световой фонарь?

— Совершенно верно. Далековато, конечно, но более быстрого и легкого способа я не вижу.

Подъезжая к зданию, мы опять установили прямую связь между нашими компами. Промышленная зона выглядела еще более безлюдной, чем в прошлый раз, и это меня вполне устраивало.

Я остановился напротив задней стены здания института, лишенной окон. Вся она была темной, если не считать полосы света примерно на середине дистанции. Впрочем, это как раз не самое страшное.

Я прокашлялся:

— Код к коей машине — «Н-О-В-О-С-Т-И». Если со мной чтонибудь случится, убирайтесь отсюда.

— Но не могу же я…

— Если вы не пообещаете мне это, мы сейчас же разворачиваемся и едем назад, — я пристально посмотрел на Джанет. — А знаете, я впервые вижу, как вы сердитесь.

— Вы что, сторонник мужского шовинизма? Она сурово оглядела меня с ног до головы.

— Если уж придется выпутываться из неприятного положения, то нет никакого смысла делать это вдвоем. Вы сами вызвались помочь. Но у меня и без того будет достаточно забот, и если придется думать еще и о вас, то, может, мне лучше прийти сюда попозже, и одному?

Джанет молчала, но выглядела уже не такой сердитой.

— Послушайте, — сказал я. — Ведь это же элементарный здравый смысл. Если меня поймают, чем вы сможете мне помочь?

— Хорошо, — угрюмо буркнула Джанет.

— И простите меня. Но нет смысла рисковать двумя людьми там, где достаточно одного. — Я взял с заднего сиденья перевязь со своей экипировкой и надел ее через плечо. — Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Джанет испуганно взглянула на меня, но, прежде чем она успела чтонибудь сказать, я уже вылез из машины.

Ветер был ледяным, но я это учел и, чтобы не создавать себе излишние трудности, взял напрокат обогреваемый комбинезон. Натянув на голову капюшон, я нажал кнопку на груди, и по всему телу распространилось приятное тепло. Силовой батареи должно было хватить часов на десять, что в десять раз превышало время, за которое я намеревался завершить операцию. Впрочем, если через десять часов я все еще буду на крыше, у меня появится гораздо более серьезный повод для беспокойства, чем холод.

Стараясь двигаться непринужденной походкой идущего по делу человека, я благополучно достиг основания стены. Ветер тут был потише.

Спрятавшись в тень, я огляделся вокруг. Ни души.

Не снимая перчаток, я ощупал стену. На расстоянии она выглядела достаточно гладкой и, к счастью, такой и оказалась. Я снял с перевязи легкую прочную веревку, на которой болтался солидный запас крючьевсамосбросов. Такие крючья применялись любителями нечасто, они были слишком дороги.

Я тоже, как правило, пользовался другими методами, но для восхождения на здание они не очень-то годились, а кроме того, я надеялся с помощью незнакомых операций обмануть подсознание.

И все же когда я взглянул на стену, она в какой-то момент исчезла, и передо мной возникла шершавая поверхность скалы, с которой я когда-то сорвался. Несмотря на обогреваемый костюм, меня пронизала дрожь.

Я закрыл глаза, а когда снова открыл их, стена здания «Института Моргана» опять была на своем месте. Все не так уж и плохо, сказал я себе. Если ветер не усилится, само восхождение не представит особого труда.

Раздумывать дальше не имело никакого смысла, и, набрав в грудь побольше воздуха, я передвинул первый крюк к самому концу веревки и, приложив его к стене как можно выше, нажал кнопку активации и прижал покрепче.

Через десять секунд я убрал руку и снял с перевязи два набора стремян. Через тридцать секунд, необходимых для фиксации крюка, я повесил один из них на крюк.

Стремян было два — одно на полметра ниже другого. Я вставил ногу в нижнее стремя и подтянулся на веревке. Грудь сразу заболела.

Почему-то ощущение того, что я вишу в воздухе, вызвало не приятные воспоминания об удачных восхождениях, а, наоборот, самые худшие. Стиснув зубы, я приказал себе забыть о них.

Комп на руке запищал.

— Да? — спросил я, отвлекаясь от мыслей о своем последнем восхождении.

— Вы уверены, что все будет в порядке? — спросила Джанет озабоченным голосом.

— Надеюсь, что да. — Она отключилась, но звук ее голоса несколько меня приободрил.

Повисев еще немного, я попрыгал на стремени. Крюк держался великолепно.

То и дело напоминая себе, что передо мной не скала Большого Каньона, а всего лишь «Институт Моргана», я попробовал засунуть ногу в верхнее стремя, и мне это удалось. Теперь крюк находился на уровне моей груди. Крепко держась за веревку, я свободной рукой переместил вдоль нее второй крюк и, потянувшись как можно выше, установил его.

Когда крюк зафиксировался, я повесил на него второй комплект стремян и, поднявшись, освободил первый для дальнейшего использования.

Новизна этого способа действительно оказалась неплохим лекарством, но, к сожалению, ненадолго. Через десяток крючьев я освоился, и мое внимание вновь рассеялось.

На этот раз ощущение падения было почти непреодолимым. Я отчетливо видел, как на меня стремительно надвигается поверхность той проклятой скалы. Потом в своем воображении я ударился об нее и начал скользить и катиться вниз. Ногу пронзила дикая боль, и только волочащееся за мной альпинистское снаряжение спасло меня.

Тут я моргнул, и видение исчезло — остались лишь капельки холодного пота на лице. Опасаясь внезапного приступа слабости, я достал карабин и пристегнул веревку к куртке комбинезона. Поглядев вниз, я увидел, что не прошел и трети пути. Надо было взять себя в руки и заняться делом.

Методично повторяя все манипуляции, я наконец достиг освещенной полосы. На всякий случай я огляделся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного.

Подтянувшись к следующему крюку, я едва не ослеп и почувствовал себя слабым и незащищенным. Однако все было тихо. Я укрепил еще один крюк. Потом еще.

Когда я был почти у самой границы освещенного участка, запищал комп.

— Сюда кто-то едет! — срывающимся шепотом заговорила Джанет. — Не знаю, в чем дело, но вам лучше куда-нибудь спрятаться.

Сделав петлю, я пропустил веревку под бедром и через плечо и, захватив стремена, заскользил вдоль стены. На лбу у меня вновь выступил пот: если верхний крюк не выдержит, остальные тоже повылезают один за другим, и я разобьюсь в лепешку.

Оказавшись ниже освещенного участка, я немного успокоился. На свету оставались только несколько крючьев и веревка, достаточно тонкая, чтобы не отбрасывать заметной тени.

Покачиваясь на веревке, я обернулся назад. Я уже видел свет фар, но прошло еще секунд пять, прежде чем показался сам автомобиль.

Никаких опознавательных знаков на нем не было, и я терялся в догадках — то ли это замаскированная патрульная машина, то ли просто какой-нибудь любитель работать по ночам. Автомобиль, не останавливаясь, проехал мимо.

Я повисел еще несколько минут, готовый в любой момент начать стремительный спуск, но больше никаких признаков человеческой активности возле здания не наблюдалось.

Я торопливо поднялся на прежнее место. Еще два крюка — и на свету остались только мои ноги. Еще один — и я был уже в относительной безопасности и мог позволить себе не спешить и давать крючьям больше времени для закрепления.

Наконец надо мной показался край крыши. Когда я достиг его и высунул голову, меня чуть не сдуло. Здесь ветер был куда сильнее, чем внизу, и он приложил все усилия к тому, чтобы вернуть меня на землю.

— Я на месте, — сказал я в комп. — Надеюсь управиться минут за двадцать.

— Отлично.

Большой световой фонарь был слегка выпуклым. Он начинался примерно в метре от края крыши и шел по всему ее периметру. Я старался двигаться как можно осторожнее, чтобы мой топот не услышал какой-нибудь чересчур припозднившийся клерк.

Мне везло. План, который имелся в общедоступной базе данных, оказался точным, и никаких серьезных перестроек со времени его составления здание не претерпело. Подо мной в тусклом свете лампочек сигнализации маячили многочисленные ряды столов.

Архитекторы, строившие «Институт Моргана», явно придерживались концепции «открытого офиса». Собственно, поэтому он и задумали световой фонарь — чтобы сотрудники могли наслаждаться прямым солнечным светом. Все кабинеты выходили на большую открытую площадку в центре зданий, и если размеры кабинета имели какое-то значение, то чем выше он находился, тем более важный пост занимал его обитатель. Правда, самих обитателей, к счастью, видно не было.

Я снял с перевязи бинокль. Освещенность была довольно слабенькая, так что я переключил его в режим фотоумножения и поднес к глазам. Кабинеты были как на ладони. Ветер, однако, не способствовал наблюдениям, и чтобы изображение не дрожало, мне пришлось привязаться.

Кроме того, опасаясь термодатчиков, я уменьшил обогрев, и теперь трясся от холода.

В первую очередь меня интересовали верхние кабинеты: их обитатели обладали более широким доступом к информации, и мой репортерский опыт говорил мне, что они в большинстве своем довольно небрежно относятся ко всяким секретам, так как слишком долго имеют с ними дело.

Первый стол меня разочаровал. Он был абсолютно пуст, экран компьютера не горел, корзинка для входящих бумаг была предусмотрительно прикрыта. В мусорной корзине тоже ничего не было.

То же самое повторилось с двумя другими столами, но на четвертом я наконец увидел какую-то бумагу. Это оказался снабженный графиками результат последнего опроса общественного мнения о предвыборной кампании Слоана Олсопа. Эта информация вряд ли могла пригодиться, но раз уж я взобрался сюда, надо было брать все что можно.

Я поднес бинокль к наручному компу и нажал на кнопку установки передачи изображения. На компе замигала красная лампочка: он был готов к приему информации.

Снова сфокусировав бинокль на документе, я включил передачу. Индикатор компа показал, что принят и сохранен один кадр.

Еще через три стола в память моего компа попало изображение какой-то рекламной брошюры. Я чувствовал себя как ребенок, взявший в руки камеру: снимай все, что движется, и дело с концом.

Мне повезло: я решил протереть слезящиеся глаза как раз вовремя, чтобы уловить на нижнем этаже какое-то движение.

Я поспешно отпрянул за толстый переплет фонаря и, выставив из-за него только краешек бинокля, взглянул в направлении этого движения.

Там был человек. Охранник.

От удивления я буквально обмер, и мне понадобилась целая минута, чтобы прийти в себя. Человеческая охрана используется крайне редко, но «Институту Моргана» и «Мидас корпорейшн» она зачем-то понадобилась.

Но еще больше меня удивила и обеспокоила звездочка, которую я заметил на рукоятке пистолета, торчащего из кобуры охранника. Дорогие модели обычно имели переключатель мощности. Установка на болевой шок обычно обозначалась изображением пера. Кулак символизировал тяжелый паралич конечностей, а изображение ножа означало, что можно ожидать физических повреждений, но я еще ни разу не видел человека с пистолетом, установленным на «звезду».

Конечно, я посвятил репортерской деятельности не всю жизнь, но все же никогда не слышал, чтобы кому-то удалось выжить после выстрела такой мощности. «Институт Моргана» уделял своей безопасности гораздо больше внимания, чем я предполагал.

Безуспешно пытаясь унять сердцебиение, я выглянул еще раз. Охранник двигался медленно и осторожно. Отлично.

Пора было заняться тем, что следовало сделать сразу же, как только я сюда вскарабкался. Тихонько перебравшись на другую сторону крыши, я отыскал там вентиляционную трубу понадежнее и привязал к ней веревку, чтобы в случае чего можно было быстро спуститься.

Потом я проделал ту же операцию над своей лестницей из крючьев и вернулся на прежнее место. Охранник продолжал методично осматривать окна. Как можно осторожнее я проверил, нет ли поблизости его напарника, но тот, вероятно, дрых где-нибудь в караулке.

Я уселся на крышу и взглянул на часы. Должно быть, они совершают обход каждый час. Я связался с Джанет и объяснил ей причину задержки. Несмотря на завывания ветра, я говорил шепотом.

В очередной раз выглянув из-за переплета, я наконец увидел, что охранник завершил обход и удаляется. После его ухода я на всякий случай выждал еще минут пять и только тогда возобновил осмотр.

Стараясь не шуметь, я обследовал все столы на этой стороне, но ничего интересного не обнаружил. Тогда я переместился на другую сторону светового фонаря и в третьем по счету кабинете заметил наконец нечто, достойное внимания.

В мусорной корзине валялись остатки того, что было когда-то листом бумаги, — многочисленные скомканные клочья. Я никогда бы не стал так стараться — разумеется, если бы не хотел, чтобы никто не смог ознакомиться с содержимым того, что я выкинул.

Поставив бинокль на максимальное увеличение, я с трудом различил на некоторых обрывках какие-то закорючки. Конечно, наверняка многие кусочки были перевернуты, а другие заслоняли друг друга, но все-таки существовал по крайней мере слабый шанс выудить из них что-то ценное, и поэтому я сделал несколько снимков под разными углами, а потом перебрался туда, откуда была видна другая сторона корзины, и сделал еще несколько снимков.

Обследуя оставшиеся столы, я заметил еще кое-что любопытное, но оказалось, что это просто забытая кем-то газета. Больше ничего интересного мне на глаза не попалось, и я почувствовал разочарование.

Охранник по-прежнему не появлялся, но следовало соблюдать осторожность. Я смотал свои «пути к отступлению» и, достав из перевязи небольшую масленку, начал спускаться. Сначала я хотел смыться как можно быстрее, но потом передумал: оставленные улики свели бы на нет все преимущества поспешного бегства.

Добравшись до первого крюка, я остановился и вспрыснул в шов капельку нейтрализующей жидкости. Крюк моментально отлип. Следующий тоже отошел легко, и я заскользил вдоль стены, стараясь производить поменьше шума.

Несколько неприятных минут на освещенном участке — и вот я уже снова укрыт спасательной темнотой.

Наконец, собрав все крючья и смотав веревку, я, пригибаясь, добежал до машины и, плюхнувшись на пассажирское сиденье, буркнул:

— Поехали отсюда к чертовой матери!

— С вами все в порядке? — с заботой в голосе спросила Джанет и потянулась к зажиганию.

— Просто устал и перенервничал. И разочарован. Результат почти нулевой.

Она не спеша, чтобы не вызывать излишнего любопытства, тронула машину и, когда мы отъехали на безопасное расстояние, спросила:

— Так что же вы все-таки увидели?

Я рассказал ей о графиках с результатами опроса и о записке.

— Можно, конечно, попытаться повысить разрешение. Собственно, после стольких трудов я просто обязан это сделать. — В зеркальце заднего обзора я заметил приближающийся автомобиль.

— Вы думаете, что-нибудь важное могли просто разорвать и выбросить, вместо того чтобы отправить на уничтожение?

— Кто его знает! Может, они просто уверены в своей безопасности. — Мы уже подъезжали к ресторану. Машина, которая шла позади нас, свернула в другую сторону, и я немного успокоился.

В полном молчании мы въехали на стоянку и остановились возле машины Джанет.

— Не выпить ли нам напоследок по чашке чая? предложил я.

Джанет взглянула на комп:

— Не слишком ли поздно?

Я растерялся. Я чувствовал себя до крайности измотанным, но боялся одной мысли вновь оказаться в своем одиноком жилище. Запинаясь, я пробормотал:

— Они открыты все двадцать четыре с половиной часа в сутки…

Джанет взглянула на меня в тусклом свете кабины и вдруг неожиданно приветливо сказала:

— Хорошо. Пойдемте.

Мы вышли из машины и направились в ресторан. Не думаю, что страдаю маниакально-депрессивным психозом, но мое настроение моментально переменилось. Было, вероятно, самое холодное время ночи, но в своем костюме с подогревом я чувствовал себя великолепно, а усевшись с чашкой горячего чая напротив Джанет, окончательно пришел в себя.

— Итак, — сказала Джанет, — давайте посмотрим, что получилось. Они ведь у вас в компе, так?

Я кивнул и вывел на экран снимок разорванной записки. Изображение было смазанным.

— Я сделал несколько кадров — это поможет повысить разрешение. Но до тех пор бесполезно увеличивать снимок.

— Все равно попробуйте. Хотя бы посмотрим, что получится.

Я попробовал. Маленькое размытое пятнышко в центре экрана просто-напросто превратилось в большое.

Джанет откинулась назад и, массируя пальцами веки, тяжело вздохнула:

— Я чувствую себя совершенно разбитой.

— Я тоже. Может, вообще мы зря все это затеяли?

— А как же охранник и пистолет?

— Вы правы. Наверняка там что-то нечисто. Но я уже устал говорить об этом. — Я помолчал. — Давайте лучше поговорим о вас.

— Почему обо мне? — спросила Джанет, поднося чашку к губам.

— Ну, вы теперь знаете обо мне все, а я о вас ничего. Можно подумать, будто вы что-то скрываете.

Джанет поперхнулась чаем и отчаянно закашлялась. Я подождал, пока она успокоится:

— Хорошо, если не хотите — не будем об этом. Считайте, что я просто излишне любопытен и во мне говорит репортерская закваска.

— Дело не в этом, — наконец сказала она. Просто я родилась в семье Хемптонитов.

Теперь я чуть было не подавился чаем.

— Вы шутите? Этого не может быть! — Хемптониты были небольшой сектой, верящей в мужское превосходство и презирающей всякую технологию Как они очутились на Марсе — такая же загадка, как и то, каким образом они умудряются вбивать в головы своим детям, что по своему развитию женщины стоят ниже, чем мужчины, и способны выполнять в обществе только те функции, которые определяются их старейшинами. — Если вам неприятно, оставим эту тему, — помолчав, сказал я. — Ноя действительно заинтересовался вами. И тем, как вам удалось уйти.

— Уйти-то как раз было нетрудно. Там ведь нет никаких клеток или цепей. Большинство подростков либо вполне довольны установленными правилами, либо достаточно терпимо к ним относятся, так что уходят очень немногие. Самое трудное — это решиться. — Джанет отхлебнула чаю и уставилась куда-то в пространство.

— Я любила читать, — продолжала она. — Так любила, что, прочитав все дозволенные книги, начала читать недозволенные. Вы, вероятно, даже не можете представить, какое это облегчение понять, что и другие испытывают те же чувства, что и я. Что есть люди, которые не считают женщин низшими существами и не беспокоятся, что Бог покарает их за святотатство. А я ужасно этим мучилась, и когда выяснилось, что меня обманули, разозлилась. Тогда-то я и ушла. А теперь мне больнее всего сознавать, что моя мать попрежнему там.

— Она тоже хотела уйти, но не смогла?

— Нет. Но, может быть, это и есть самое страшное и бессмысленное. Она верит во всю эту чушь. И живет все той же жизнью. Во всяком случае, я так думаю, потому что уже много лет не общаюсь с семьей.

— А вам хотелось?

— Конечно. Но ведь это же не от меня зависит. Просто я для них больше не существую.

Мне вспомнилось лицо моего отца, когда я сообщил ему, что бросаю репортерское дело.

— А вы не пробовали рассказать об этом кому-нибудь? — спросил я. — Мне кажется, когда выговоришься, становится легче.

— Вы первый, кому я об этом сказала, — ответила Джанет, и взгляд ее стал напряженным, словно она была сама озабочена тем, что наконец-то решилась это сделать.

Мы поговорили еще немного, а когда закончили, у меня стало легче на душе — надеюсь, что и у нее тоже.

А потом я стоял на ветру и смотрел, как огни машины исчезают среди огней пробуждающегося города.

Я уже спал у себя дома и видел во сне своих родителей, как вдруг меня разбудил звонок. Это была Джанет.

— Вы можете разговаривать? — спросила она. Стараясь стряхнуть с себя сон, я потер лоб и оглядел комнату.

— Конечно. А в чем дело?

— Кто-то устроил у меня обыск.

15. ОБЫСК

Весь мой сон сняло как рукой.

— Такой же, как у меня?

— Нет-нет. Ничего похожего, — такой тревоги в ее голосе я еще не слышал. — Но, честно говоря, это беспокоит меня еще больше Они были очень аккуратны.

Пока она говорила, я прошлепал к компьютеру и вывел изображение на большой экран — сейчас мои глаза никак не могли довольствоваться крошечным экранчиком компа. Потом я причесался и включил обратную видеосвязь.

— Когда долго живешь в одиночестве, у тебя появляются определенные привычки, — продолжала Джанет, — можно называть их заскоками, но они входят в плоть и кровь, и от них уже не избавиться. Некоторые вещи я всегда кладу на одно и то же место. Сегодня мне понадобился чистый кристалл для компьютера. Коробка с кристаллами оказалась чуть сдвинутой. Не намного, но я уверена, что у меня кто-то побывал — я проверила еще несколько мелочей, и со всеми та же история.

— Полагаю, что раз вы говорите так свободно, то жучков они не поставили.

— Это я проверила в первую очередь. Ничего.

— Может, кто-то просто хотел вас припугнуть и специально устроил обыск, чтобы он сразу бросался в глаза?

— Вряд ли. Конечно, если это был кто-то, кто знает меня достаточно хорошо… Но скорее всего они просто были уверены, что ставят вещи точно на прежнее место. В общем, ничего серьезного.

— Не считая того факта, что теперь кто-то подозревает и вас. Интересно, что навело их на эту мысль?

— Может быть, ничего. Я ведь тоже подозреваю всех и каждого. А может, просто проверяют всех подряд. В конце концов заговорщики такие же параноики, как и те, кто пытается их раскрыть.

— Надеюсь, что вы правы. — Я надеялся на это по двум причинам. Во-первых, я не мог допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось. А вовторых мне и так уже хотелось, чтобы она держалась от этого дела подальше. Но я легко мог представить себе реакцию Джанет на попытку отстранить ее, поэтому надо было говорить о чем-то конкретном. — А когда, вы думаете, состоялся обыск? Вчера ночью?

— Нет. Конечно, могло быть и так, но скорее всего где-то на прошлой неделе. В конце концов мне же не каждый день нужны кристаллы. Кроме того, гораздо удобнее сделать это тогда, когда я на работе. В это время любой точно знает, где я нахожусь.

— Да, похоже, вы правы, — признал я. — Так что вы собираетесь делать? Не обращать внимания и никому не упоминать об этом?

— Думаю, да. Я только надеюсь, что мы уже близки к разгадке.

— Я тоже.

Мы поговорили еще немного, а когда распрощались, я погрузился в размышления о том, как трудно защитить ту, которая не желает, чтобы ее защищали. Ту, которая может так обидеться на подобную защиту, что больше и видеть меня не захочет.

Позавтракав, я почувствовал себя немного лучше. Все мускулы болели, к тому же я сильно подозревал, что мое восхождение на гору Морган оказалось напрасным.

Кряхтя, я уселся за компьютер и ввел в него все снимки, полученные прошлой ночью, зашифровал и, сделав копии, начал работать с ними. Результат опроса по-прежнему казался мне совершенно бесполезным, но поскольку, если не считать порванной записки, у меня больше ничего не было, я начал с него.

Там говорилось о том, что в общем и целом Олсоп имеет перед Слоаном преимущество в два процента. Из диаграмм было видно, что Олсоп не в почете у людей, которые особенно настаивают на усилении контроля за правопорядком, и лидирует среди тех, кто арендует недвижимость, а не владеет ею. Документ датировался позавчерашним днем. Я почитал еще немного и бросил, больше надеясь на содержание записки.

Каждый обрывок был прямоугольной формы и имел весьма подходящий для моих целей узор. Выбрав наугад одну из картинок в качестве базовой, я наложил следующее изображение на первое и приказал компьютеру повторять эту операцию до тех пор, пока не добился наилучшего совпадения фрагментов узора в пяти указанных мной ключевых местах.

Одну за другой я проделал ту же процедуру с остальными кадрами, а потом совместил все полученные изображения. В ключевых местах совпадение было вполне удовлетворительным, но из-за того, что съемка производилась под разными углами, центр по-прежнему оставался размытым.

Я указал компьютеру новые ключевые точки и занялся корректировкой всех вспомогательных образов. Прямо у меня на глазах размытая картинка начала проясняться, пока наконец не стала настолько ясной, словно я снимал на расстоянии каких-нибудь трех метров.

Теперь я хорошо различал фрагменты рукописного текста на отдельных клочках бумаги, включая и отчетливо видимое слово «НУЖНО» почти у самого центра корзины.

Однако основные сложности были еще впереди. Убрав ненужное уже обрамление, я запустил программу графической обработки и с помощью светового пера оставил на увеличенном изображении лишь контуры собственно клочков бумаги.

Пришло время собирать головоломку. Я указал компьютеру границы каждого клочка, перекрывающего другие, и пояснил, какие границы настоящие, а какие скрыты и, следовательно, неизвестны. Снабдив компьютер этой информацией, я наконец смог начать.

Разделив экран, я убрал изображения всех чистых клочков в нижнюю часть. Многие клочки были либо перевернуты, либо просто пусты. Я дал команду перевернуть выбранные куски так, чтобы все буквы оказались в нужном положении.

Сначала я отобрал обрывки с ровными краями наверху, а потом занялся сопоставлением оборванных краев. Записка медленно обретала очертания. К сожалению, мне не слишком повезло: оказалось, что кусков, лежащих текстом вниз, больше, чем наоборот, но, когда компьютер был вынужден переворачивать кусок, чтобы уложить его на место, он окрашивал его в зеленый цвет, так что я по крайней мере знал, где находятся лакуны.

В результате я стал знать немногим больше, чем раньше. Картинка, возникшая на экране, выглядела следующим образом:

НУЖНО ОБ МАНИЕ КОН

О ПРА ДКЕ

ПРЕДЛА ГАНИЗО БЕЛЬ

ВЕСТ НОСТИ

Несколько минут пялился на эти фрагменты, но не мог найти в них никакого смысла. Наконец, когда я хотел уже бросить это дело, на глаза мне в который раз попалось сочетание «КОН О ПРА». В принципе оно вполне могло означать «ЗАКОН О ПРАВОПОРЯДКЕ», и я тут же вспомнил результат опроса, который я читал несколько минут назад. Там тоже упоминалась проблема борьбы с преступностью. Так может, эта записка все же имеет отношение к делу? Но о чем в таком случае в ней говорится?

Мою догадку подтверждали буквы «ДКЕ». Я вновь с воодушевлением уставился на экран, но больше опереться было не на что, и в конце концов мне пришлось признать поражение.

Передав результаты своего труда в Библос, я приготовил себе чаю и решил проверить, как обстоят дела с файлами «Дублинской». Оказалось, что расшифровка уже закончена и каждый файл переведен в сугубо текстовой. Кевин, видимо, был большим формалистом и, понадеявшись на систему безопасности, широко применял один и тот же пароль, значительно снизив эффективность существующих изощренных методов шифрования.

Я поудобнее устроился в Кресле и сначала решил просмотреть все докладные записки, но вскоре был вынужден ограничиться только теми, в которых встречалось слово «Лендэйр». Однако и таких документов все равно оказалось слишком много.

Занятие это было смертельно скучным. Решив устроить перерыв, я включил телевизор, установил уровень важности новостей на двойку и убавил звук до еле слышного.

Потом я наскоро перекусил и возобновил свои поиски. От долгого сидения у меня заныла спина. Я встал и проделал несколько физических упражнений. Стало немного легче.

Еще через час я наткнулся на кое-что действительно интересное. В докладной записке технический руководитель сообщал руководителю проекта о неисправности, обнаруженной только во время завершающих испытаний. Она касалась системы контроля.

Я вчитался повнимательнее. Ошибка конструктора оказалась причиной гибели пилота-испытателя.

Как только шум поутих, они провели испытание дистанционно управляемой модели. Судя по следующей докладной, результат был тот же самый.

В системе контроля обнаружилась нестабильность, дающая о себе знать при больших ускорениях и резких правых поворотах.

Под бормотание телевизора я продолжал читать дальше. Следующие несколько документов отражали перепалку между двумя руководителями. Техническая служба уверяла, что эта неисправность весьма тонкая и ее можно выявить только в полевых испытаниях. Никакие модели тут не помогут.

Руководство спрашивает: сколько времени на это понадобится? Техники просят месяц. Руководство возражает: рекламная кампания уже началась, и через две недели машина должна поступить в продажу. Техническая служба: мы работаем быстро, как только можем.

Следующая докладная была просто ужасной. То есть ужасной — с моей точки зрения, а тем более с точки зрения того парня, который погиб на прошлой неделе, если, конечно, причина была в том же самом. Докладную представил юридический отдел, и была она краткой и откровенной.

«Интересующая вас неисправность опасна только для безрассудных водителей. Вероятность аварии после часа движения по прямой с максимальной скоростью — 0,012 процента, а при движении в потоке машин — 0,00065. Учитывая это, ежегодные расходы на судебные процессы и выплату компенсаций составят не более четверти расходов на бесполезную рекламу, не говоря уж о таких неисчислимых в денежном выражении вещах, как утрата инициативы на рынке и потеря авторитета у потребителей».

Усталый, но довольный, я откинулся на спинку кресла. Ну наконецто!

Отдохнув, я просмотрел оставшиеся документы и отыскал прямое указание руководства техническому отделу «остановить разработку на изделии „Н“, утвержденном в качестве начальной модели для производства. Все предложенные вами улучшения будут внесены, как только эго станет возможным». Быстро просмотрев всю документацию в обратном порядке, я убедился, что изделием «Н» была именно та машина, на которой погиб пилотиспытатель.

Я еще дремал, когда телевизор оповестил меня, что начинается чтото интересное. Усевшись на кровати, я протер глаза и убедился, что уже почти утро. Дикторша говорила о предвыборной Кампании Олсопа — Слоана. Я прислушался.

Она сообщила несколько уже знакомых мне деталей и подвела итог очередного опроса общественного мнения с любезного разрешения «Института Моргана». «Шансы Ньютона Олсопа повышаются. Судя по последним результатам, за него будут голосовать сорок пять процентов. Слоан имеет сорок один процент голосов, а оставшиеся четырнадцать процентов населения еще не определились».

Потом дикторша сделала краткий анонс предстоящих программ, и пошла реклама, а я стал размышлять над услышанным.

Что-то здесь было не так, но только после чашки горячего чая до меня дошло, что именно. Я проверил отчет, снятый мной в «Институте Моргана». Память меня не подвела: на снимке разница между кандидатами составляла всего два процента.

Наконец-то связь между МНБС и «Институтом Моргана» установлена! Правда, я по-прежнему не знал, в чем именно она заключалась и как возникла, но, бесспорно, телевизионщики не рискнули бы исказить результаты опроса, не будь они уверены в своей безнаказанности.

Значит, у МНБС, как и у «Института Моргана», есть причины желать победы именно Олсопу. Но почему?

За завтраком я перебрал все варианты, которые только пришли мне в голову. Их набралось штук пятьдесят, но я не мог даже предположить, какие двадцать пять из них предпочтительнее. В другое время я наверняка бы расстроился, но сейчас, взглянув в зеркало, неожиданно для себя обнаружил, что улыбаюсь.

К чему бы это? Странно. Я по-прежнему топчусь на одном месте. Меня уже пытались убить. Женщине, которой без особых усилий удалось разбудить во мне чувства, спящие вот уже много лет, тоже угрожала опасность, а если я попытаюсь защитить ее, то лишь оттолкну от себя. Отчего же я так оптимистично настроен?

Поразмыслив, я понял, в чем тут дело. Вероятно, незаконченные дела беспокоили меня больше, чем я думал, и, получив, пусть даже спустя столько лет, неоспоримые улики против «Дублинской», я сразу воспрял духом.

Когда я наконец разобрался в своих чувствах, было уже достаточно поздно, и я решил позвонить Джанет.

Я оказался прав — она уже встала. Действительно, ранняя пташка. Увидев меня, Джанет встревожилась.

— У меня куча новостей, — начал я с места в карьер и рассказал ей о том, что слышал по телевизору, и о том, что видел в «Институте Моргана». Потом я показал ей разорванную записку, надеясь, что Джанет сможет дополнить недостающие слова. Когда она наконец сдалась, я рассказал ей о докладных «Дублинской».

— Может быть, стоит поговорить об этом с Хартли? — спросила она. — Не называя, конечно, источников. Просто на всякий случай.

— Предпочитаю не рисковать. Во-первых, это привлечет излишнее внимание. Во-вторых, я не уверен, что он тоже не причастен к этому.

Джанет не стала произносить громких фраз вроде: «Это несерьезно».

Она просто спросила:

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, потому, что если в этой истории действительно замешаны МНБС, «Институт Моргана», «Мидас корпорейшн», Олсоп и, возможно, «Вандерленд», то без участия высокопоставленных лиц им не обойтись. Во-вторых, в самом начале своей работы на МНБС я подслушал разговор между Шоном и Хартли. И один из них говорил что-то о легкой одежде. А ночью мы были уже на пути в Эдом.

— Так, значит, мы не можем доверять никому?

— Только самим себе.

— Я не совсем уверена, что Олсоп замешан в этом деле, — помолчав, сказала Джанет. — Вчера я кое-что проверила. Олсоп заявил протест по поводу того репортажа, где Слоана выставили в плохом свете.

— Значит, либо те, кто помогает ему проводить кампанию, превысили свои полномочия, либо Олсопу все известно и он пытается опередить нас.

— Может, и так. Но не кажется ли вам, что мы немного заблудились?

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Ведь все это началось с предположения о том, что некоторые из этих инцидентов были специально подстроены.

— Я не забыл. Но, с другой стороны, все, что мы до сих пор узнали, так или иначе связано с предвыборной кампанией. А та, в свою очередь, должна быть каким-то образом связана с этими инцидентами, только пока я не вижу каким.

— И что же тогда дальше?

— В архиве у меня работает программа, которая пытается найти чтонибудь общее между людьми, погибшими в наиболее оперативно освещенных катастрофах. Сегодня мне лучше там не показываться, но завтра я проверю результаты. Может быть, они сослужат нам службу.

Джанет безуспешно попыталась подавить улыбку:

— Совсем как в приключенческих фильмах, правда? И выяснится, что в каждой катастрофе один человек в школе был хулиганом.

— Что ж, и такое возможно. Я же не говорю, что мы сразу найдем разгадку, но надо же было попробовать.

— Хорошо. Я тоже не говорю, что это плохая идея. Просто она показалась мне немного — как бы это сказать — стандартной.

Еще некоторое время мы обсуждали различные варианты, а на прощание Джанет весело сказала:

— Послушайте, а может, это какая-нибудь страховая компания решила расправиться со своим конкурентом? — и тут же виновато улыбнулась и опус типа глаза, понимая, что в своих шутках зашла слишком далеко.

— Вы прошены, дитя мое, — сказал я торжественно.

Ее лицо оставалось на экране гораздо дольше, чем бывает при эффекте послесвечения.

Я вышел на работу на следующий день, в понедельник, а остаток воскресенья провел, строя многочисленные, но безрезультатные предположения.

Первые рабочие часы прошли тоже совершенно непродуктивно. Шон послал меня за очередной отремонтированной камерой. По пути, опасаясь возможной ловушки, я был крайне осторожен, но ничего не произошло.

Когда я вернулся на студию, меня остановил Тони Уорнер и долго извинялся, считая, что авария произошла по его вине. Я не стал говорить ему, что знаю настоящего виновного и он не имеет к нему никакого отношения. Тони пожелал мне удачи и с широкой улыбкой поспешил по своим делам.

Программа поиска, о которой я говорил Джанет, закончила свою работу, но прошло целых два часа, прежде чем моя сообщница нашла подходящий повод послать меня в архив.

Однако, ознакомившись с результатами, я почувствовал себя как мальчик, который надеялся получить на день рождения новую игрушку, а получил вместо этого новую рубашку. От огорчения я даже попробовал найти корреляцию между какими-нибудь другими факторами, но только зря потратил время.

Конечно, компьютер поработал на совесть и выявил уйму совпадений, но все они были неизбежны для людей, погибших в одно и то же время. Подобные же совпадения обнаружились бы у членов одной семьи или у коллег по работе, а то, что связывало жертвы разных катастроф, не выходило за рамки простого случая.

Несколько человек учились в одних и тех же школах, а трое других родились в одном городе, но при всем желании я не мог увидеть в этом абсолютно никакой системы.

В запальчивости я хотел уже начать новый поиск, но не имел никакого понятия, чего теперь потребовать от программы, и потому счел за лучшее пойти в кафетерий.

Слава Богу, у меня нет никаких проблем с пищеварением. Не успел я поесть, как позвонил Шон и сказал, что мы отправляемся на задание.

Предполетное завывание двигателей немного действовало мне на нервы, но когда в джампер вскарабкалась Джанет и одарила меня быстрой улыбкой, настроение мое поднялось. Впрочем, окончательно оно улучшилось, когда к нам присоединился Шон. Как все-таки может измениться отношение к человеку, когда узнаешь его поближе.

— Надеюсь, не на метеостанцию? — спросил я, когда он закрыл за собой дверь.

— Нет, — сказал Шон приглушенным голосом. Он как раз в этот момент пристегивался. — В Библос. Организуйте самолет в аэропорту.

Мне опять стало не по себе.

— Библос? А что там, в Библосе?

— Губернатор Ньювел.

Я уже привык к краткости его ответов.

— Звучит заманчиво, — заметил я.

— Еще бы, — ответила Джанет с заднего сиденья. — Он произнесет речь для выпускников Библосского университета — сегодня им вручают дипломы. По слухам в такие моменты он отбрасывает всякие экивоки и вроде бы говорит откровенно. Он сам выпускник этого университета и, видимо, считает, что подобные речи прибавят ему популярности.

Выслушав эту тираду, я включил дюзы. Ветер был слабее обычного, и поэтому мы взлетели на удивление плавно. Я боялся, что в последний момент Шон изменит свои указания, но он просто сказал:

— Теперь вперед, а я вздремну немного. — И, честно говоря, я вздохнул с облегчением.

Мы прибыли в университет слишком рано. До церемонии оставалось еще около получаса, и, когда мы с Джанет на секундочку остались одни, я спросил ее, почему нас вызвали так срочно на такое простое задание. Она ответила, что должна была ехать другая группа, но возникли какие-то проблемы, и нас послали вместо них.

У въезда в подземный гараж я остановился. Контролер взглянул на журналистские удостоверения, И ворота открылись. Перед машиной бежала светящаяся стрелка, указывая направление на предоставленное нам свободное место для стоянки.

Я припарковал машину. Шон взглянул на план на экране своего компа:

— Похоже, что нам туда.

Если церемония должна была состояться в большом актовом зале, я и сам мог указать ему дорогу. В свое время я тоже оканчивал Библосский университет.

Знакомый ярко освещенный тоннель привел нас куда надо. Пройдя его, мы обнаружили лифт и множество людей, тоже спешащих на церемонию. Метрах в ста дальше по тоннелю находился еще один лифт, ведущий прямо к большому актовому залу. Отходящие отсюда под разными углами переходы вели к другим университетским зданиям.

Прогулка по тоннелю пробудила во мне приятные воспоминания. Еще недавно все, связанное с совместной жизнью с Кэролайн, казалось мне просто ужасным, но вид этих коридоров и залов напомнил мне времена, когда я был еще вполне счастливым человеком.

— Встречаемся здесь, — бросил Шон. — Сразу после выступления губернатора. На обратном пути он обязательно тут пройдет.

Джанет кивнула, и мы вошли в лифт вместе с какими-то двумя студентами, но на первом этаже в кабину хлынула настоящая толпа. Видимо, большинство людей до сих пор предпочитают наземные пути.

С помощью Шона мы отыскали три свободных кресла. По всей видимости, он был не слишком доволен обществом простого водителя, но мест не хватало, и ему пришлось смириться. Когда Шон на минутку вышел купить себе воды, я шепотом спросил Джанет:

— Вас никогда не раздражала его снисходительность? — Учитывая ее хемптонитское прошлое, мне казалось, что она должна быть особенно чувствительна к проявлениям мужского шовинизма.

Но Джанет лишь слегка улыбнулась и надела на голову обруч с камерой.

— Вероятно, не больше, чем вас. Он со всеми такой, так почему я должна рассчитывать на исключение?

Но тут вернулся Шон, а вскоре началась церемония, и, когда губернатор начал свою речь, я сразу припомнил, почему он считался столь популярным политиком. Ньювел был одним из тех людей, которые обладают природным или благоприобретенным талантом говорить о важных вещах с тем непринужденным юмором, который весьма часто помогает добиться желаемого эффекта. Легко можно было представить его в роли старомодного государственного деятеля, честного, пожимающего руки простым людям и задающего вопроси, показывающие, что ему знакомы их радости и заботы.

Сегодня он говорил о насилии и выражал надежду, что каждый сегодняшний выпускник, не важно в одиночку или в составе какой-нибудь группы, поможет снять ореол славы с насилия, как можно больше принизить его. Сорвать с него покровы сенсации, покончить с мифами о герое, стоящем выше закона, и об остроте ощущений, которые он якобы получает. Не станет искать для него оправданий и прославлять его. А наоборот — выставит его на свет, покажет, что он представляет собой на самом деле: деструктивный элемент общественных отношений, который должен быть искоренен.

Затем Ньювел перешел к тому, каким образом можно этого достичь, и призвал выпускников связать свою судьбу с системами образования, юриспруденции и средств массовой информации.

Вопросам средств массовой информации и возникновению нездоровых сенсаций он посвятил гораздо больше времени, чем прочим пунктам. Похоже, ему удалось обратить кое-кого в свою веру когда он закончил, его наградили более громкими аплодисментами, чем я ожидал.

Потом шум в зале утих, началась собственно процедура выдачи дипломов, и Шон сказал, что пора идти. Джанет задержалась у двери и сняла награждение первых пяти студентов.

Внизу, перед лифтом, не было ни души.

— Нам бы поймать его хотя бы на минутку, большего и не требуется, сказал Шон, и голос его гулко разнесся по безлюдному тоннелю.

Мы молча ждали. Наконец лифт заработал. Первыми спускались в основном студенты. На другом конце тоннеля тоже послышались голоса людей, покидающих церемонию.

Через несколько секунд комп Шона что-то пропищал. Из лифта вывалилась очередная компания, но губернатора все не было.

— Я только что подумал, — неожиданно произнес Шон. — Ведь он может спуститься и на другом лифте. Пойду проверю. — И он быстро двинулся по тоннелю.

Я хотел было сказать ему, что это пустая трата времени, но не мог отказать себе в удовольствии побыть наедине с Джанет, Шон так рьяно ловил каждое наше слово… К тому же не стоило демонстрировать ему свое знакомство с университетом. Губернатор мог, конечно, спуститься и на другом лифте, но, чтобы добраться до своей машины, все равно вынужден будет пройти здесь.

Шон почти дошел до другого лифта, как вдруг, словно прочитав мои мысли, оглянулся, помахал нам рукой и заторопился назад. Он был уже на полпути к нам, когда дверь лифта вновь раскрылась, и мы увидели губернатора, окруженного толпой наших конкурентов.

Джанет моментально заняла такую позицию, чтобы отрезать ему путь к отступлению, и ждала, пока он ответит на другие вопросы, чтобы задать свой. Я держался чуть сзади.

Оглянувшись на Шона, я увидел, что он уже почти бежит, и в этот момент, вновь повернув голову к маленькой толпе, заметил, что какой-то молодой человек обронил ручку. Я хотел было крикнуть ему об этом, но передумал.

Не знаю, что меня остановило сначала, а потом я обратил внимание на его физиономию и замер, охваченный очень нехорошим предчувствием. Мы с Джанет были здесь. А Шон — далеко.

Я повнимательнее присмотрелся к студенту, и оцепенение начало спадать с меня. Он зашагал быстрее, а потом, отойдя метров на пять, перешел на рысь, словно опаздывал куда-то.

При виде этого все мое оцепенение тут же испарилось. Не думая о последствиях, я нырнул прямо в толпу и тут же наткнулся на чей-то локоть.

— Смотри, куда прешь, — раздался сзади сердитый мужской голос, и я потерял ручку из вида. Отпихнув какого-то выпускника, я снова увидел ее под ногами двух зевак, остановившихся послушать губернатора. Не обращая внимания на возмущенные возгласы, я протиснулся между ними. Но стоило мне только опять подобраться к ручке, как чья-то нога отфутболила ее прямо в гущу небольшой, но плотной толпы.

К этому времени я уже вел себя как маньяк и не видел перед собой ничего, кроме этой ручки. Вдруг кто-то преградил мне дорогу.

— Что вы себе позволяете? — раздался агрессивный голос.

Тут я окончательно потерял терпение.

— Уйди с дороги к чертовой матери, — крикнул я и, оттолкнув его, прыгнул вперед.

Я упал на колени рядом с ручкой, схватил ее и снова вскочил, стараясь как можно скорее убраться подальше от толпы.

16. СЕНСАЦИЯ

«Ручка» у меня в руках была теплой.

Окружающие, видимо, были настолько шокированы, что послушно расступились, и я получил возможность увидеть две вещи. Шон остановился на почтительном расстоянии, и в руках у него была камера. А «студент», уронивший цилиндрик, который я поднял, панически оглядываясь, бежал к боковому тоннелю.

Но я уже убедился, что там, впереди, нет никого, кроме «студента», и, размахнувшись, швырнул цилиндрик вслед убегающей фигуре. «Студент» нырнул в спасительное ответвление.

Цилиндр, задев за угол стены, отскочил туда же. Но пробыл он там недолго; не прошло и секунды, как меня чуть не сшибло взрывной волной. Из тоннеля вылетели обломки кирпича, сопровождаемые плотным облаком пыли и дыма.

Затем внезапно наступила полнейшая тишина. Потом кто-то в толпе сказал:

— Черт побери.

Эти слова как будто открыли шлюз, потому что тут же заговорили все сразу.

Я медленно двинулся к месту взрыва. Слева от меня какой-то мужчина прислонился к стене и внезапно сполз на пол — видимо, это была реакция на потрясение. Несколько человек хором вызывали полицию по своим компам.

Когда я подошел к боковому тоннелю, дым и пыль еще не рассеялись. Джанет догнала меня, а Шон уже направил свою камеру в тоннель.

— Мне кажется, вам не стоит на это смотреть, тихо сказал я Джанет.

Я оказался прав. Тело «студента» лежало не более чем в пяти метрах от входа в тоннель. Оно представляло из себя сплошное месиво. Мне и самому не стоило смотреть на это. Я вышел из тоннеля, уселся на пол и постарался успокоить свой желудок, ясно сознавая, что две минуты назад убил другое человеческое существо, хотя и потенциального убийцу.

Но мне не дали как следует почувствовать укоры совести. К этому времени все уже сообразили, что произошло, а из лифта высыпала новая порция пассажиров. Вокруг меня засуетились люди. Каждый считал своим долгом поздравить меня и спросить, откуда я узнал о бомбе.

Я не реагировал, и постепенно назойливые голоса начали стихать. Когда я снова открыл глаза, то увидел склонившегося надо мной губернатора Ньювела.

Я уже говорил, что его речь произвела на меня впечатление, а теперь, когда он был так близко, мне стало ясно, что из него вышел бы великолепный актер. Хотя кто знает? Может быть, тут нет никакой разницы. Его широко распахнутые глаза лучились честностью и благодарностью.

— Я хочу выразить вам свою крайнюю признательность, — сказал губернатор. — Не знаю, как вы сообразили, что нужно делать, но я весьма благодарен вам, как от лица всех собравшихся здесь, так и от своего собственного.

Я ничего не ответил, и после короткой паузы он продолжил:

— Вероятно, найдутся люди, которые, услышав об этом, скажут: «Старик Ньювел толкнул речь о насилии, и на обратном пути кто-то попытался его пришить. Наверняка это какой-то трюк». Но это же не так, правда?

На этот раз я не мог не ответить:

— Нет, сэр. Это не так.

— Но как вы догадались? — Он, так же как и я, прекрасно осознавал, что сейчас на нас направлены по крайней мере три видеокамеры.

— Я не знал точно, что именно готовится, — сказал я слегка дрожащим голосом. — Тем более что это будет бомба. Просто я обратил внимание на этого парня. — Я вовремя спохватился. — Он очень нервничал. Несколько раз огляделся. Потом вынул из кармана ручку. Только я сразу понял, что это никакая не ручка, потому что он специально бросил ее на пол. А потом быстро пошел прочь. Я люблю смотреть детективы и сразу подумал, что это неспроста.

— И вы оказались правы, молодой человек. Но как вас зовут? Должен же я знать имя своего спасителя?

Черт, я так и знал, что этим все кончится, но в суматохе это совершенно вылетело у меня из головы. Теперь моя физиономия будет красоваться на каждом экране, и тут уж не поможет никакой камуфляж. Однако нужно было отвечать. Молчать было еще опаснее.

— Билл Леттерер, — сказал я, стараясь не выдать своего смятения.

— Ну что ж, еще раз благодарю вас, мистер Леттерер. — Губернатор ухватил мою руку и долго тряс ее. Именно от таких субъектов, как тот, что лежит там, мы и должны защищать общество. И именно такие люди, как вы, необходимы нам для борьбы с насилием.

Ньювел выпрямился и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я понимал, что это символический жест, и не посмел подвести губернатора. Несколько минут мы стояли рядом, глядя на направленные на нас четыре камеры. Ньювел лучезарно улыбался, я же стоял как столб, но тут наконец-то, приехала полиция.

Пришлось заново рассказывать им всю историю, но по крайней мере они отвели меня в укромный уголок. Из тоннеля гулко доносились голоса и какое-то бряканье — там трудились медицинские эксперты и уборщики.

Когда наконец все закончилось, я едва держался на ногах. Перед тем как сесть в машину, Шон заметил:

— Сегодня вы такая знаменитость, что, может быть, это я должен вас везти.

Однако он этого не сделал.

До дома я добрался буквально ползком, но не лег до тех пор, пока не увидел сегодняшний репортаж. Накануне я запрограммировал компьютер на запись всех передач МНБС. Пропуская рекламные вставки, я просмотрел сам репортаж, интервью с полицией, Олсопом, Слоаном и некоторыми другими людьми.

После первых двух поздравительных звонков я отключил все вызовы и вернулся к просмотру.

Случилось то, чего я и боялся. В некоторых кадрах меня показали крупным планом, и голос звучал вполне отчетливо. Горячо надеясь, что никто не станет возиться с уточнением моей личности, я наконец лег спать.

На следующий день по пути на работу я узнал, что выяснила полиция об этом парне с бомбой. Он никогда не был студентом. Его звали Гарри Венти, и был он механиком. Никто из его знакомых никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался о губернаторе Ньювеле.

Только к обеду у меня появилась возможность поговорить с Джанет. Мы сидели в кафетерии, а Шон куда-то уехал.

— Вас не беспокоит, что кто-то из ваших знакомых, увидев репортаж, надумает позвонить в студию и уточнить, правильно ли он расслышал имя? спросила она.

— Беспокоит, — признался я.

— Не хочется говорить об этом, но, может быть, вам пора уходить отсюда? А я буду продолжать расследование. Или пусть полиция, если сможет, направит сюда еще кого-нибудь.

— Нет.

— И это все? Просто нет?

— Я не могу оставлять такие дела незавершенными, — ответил я. — Тем более сейчас, когда я почти уверен, что за всеми катастрофами стоит ктото из МНБС. Шон или кто-нибудь другой мог заплатить этому парню за убийство губернатора.

— Но у нас до сих пор нет никаких мотивов. Если не считать того, что людей приносили в жертву политическому рейтингу, но я в это не верю.

— Но должно же существовать какое-то логическое объяснение? Я думаю, все же стоит исходить из того, что МНБС, в той или иной мере, замешана в этом. И следовательно, должна получать какую-то выгоду от результатов. А результатами являются разрушения с большим количеством жертв и телерепортажи, которые смотрят люди.

Джанет на минутку задумалась:

— Ну, предположим. И что из этого?

— Может, я слишком глуп, но я не вижу никакого смысла в разрушениях и смертях. Стало быть, остаются репортажи и люди. Вот если бы просмотреть все репортажи о последних катастрофах подряд… Может быть, мне удалось бы заметить то, чего я не замечал раньше.

— А что если я сделаю копии и мы вместе просмотрим их вечером? предложила Джанет.

— Значит, до вечера.

* * *

Встретились мы у меня. Запись начиналась с той авиакатастрофы, в которой погиб Сэм.

— Я записала этот репортаж потому, что, по-моему, он удовлетворяет всем условиям. — Джанет замялась. — Но может быть, я просмотрю его одна и позову вас, когда начнется репортаж о взрыве в Эдоме?

— Спасибо за сочувствие, — мягко сказал я, но кажется, я смогу взять себя в руки.

Джанет настаивала, но я не сдался и вскоре пожалел об этом: после первых же кадров у меня из глаз потекли слезы.

Джанет не сказала ничего вроде: «Я же говорила!» Она вообще ничего не сказала, а просто обняла меня и дала мне выплакаться.

Пришлось начать со взрыва в Эдоме. Я молчал и смотрел только на экран.

И вот багровая вспышка вновь взметнула В ночное небо обломки купола и клубы пара. Из окна отеля опять повалил удушающий дым. Медленно, как в кошмарном сне, тяжелый грузовик пробил ограждение и рухнул с эстакады, а после вчерашнего репортажа с бомбой я испытал невыразимую радость от того, что остался жив.

Затем мы еще раз просмотрели все с самого начала, обращая внимание на всякие мелочи. Например, рекламные ролики, вставленные в репортажи. Нет, они каждый раз рекламировали разные компании. Дикторы тоже не повторялись. Время дня — и то не совпадало, как, впрочем, и причины катастроф.

Не считая того, что все репортажи принадлежали МНБС, их связывало только одно: люди, которых интервьюировали после происшествий. Это была полиция. Это были официальные представители. И, наконец, это был Олсоп и Слоан.

— Значит, мы опять возвращаемся к ним, — наконец сказал я. — Почему все время они?

— Сейчас это два наиболее известных политика в Гелиуме. До выборов всего месяца два. По-моему, это в порядке вещей. — Джанет сбросила туфли и забралась в кресло, поджав под себя ноги. Господи, неужели ей так удобно, подумал я, а вслух сказал:

— Может быть. Но кроме них, нам больше не за что уцепиться.

Джанет подавила зевок:

— Ладно. Но предупреждаю: у меня больше нет никаких идей.

Я задумался на мгновение:

— У меня тоже. А вам ничего не удалось выудить из тех клочков, которые я нашел в «Институте Моргана»?

— Нет. Вы их еще не стерли? Может, попробуем подумать вместе.

— Отлично. — Я вывел злополучную записку на экран. С тех пор, как я видел ее в последний раз, смысла в ней не прибавилось. Я похвастался Джанет о своей догадке насчет «ЗАКОНА О ПРАВОПОРЯДКЕ».

НУЖНО ОБ МАНИЕ КОН

О ПРА ДКЕ

ПРЕДЛА ГАНИЗО БЕЛЬ

ВЕСТ НОСТИ

Несколько минут мы дружно пялились на экран, а потом Джанет сказала:

— Первое слово во второй строке может быть «ПРЕДЛАГАЮ» или «ПРЕДЛАГАЕТСЯ».

— Охотно соглашусь. Но что дальше? — я уставился на экран так, словно хотел его загипнотизировать.

— Я не…

— Погодите, — остановил ее я. — Должно быть сегодня мои глаза немного отдохнули. Видите тонкую линию на зеленом клочке вот здесь? Между «ПРА» и «ДКЕ»?

— Вижу. Ну и что?

— В корзинке этот клочок лежал текстом вниз. Поэтому, когда я собирал записку, компьютер перевернул его. Вы в детстве никогда не пытались читать по следам на листке, лежащем под тем, на котором писали?

— Конечно. — Джанет наклонилась ближе к экрану. — Вы хотите сказать, что эта линия — и есть такой след?

— Наверняка. Но графическая обработка читает их лучше, чем дети, конечно, там, где следы не закрыты другими клочками.

Похожие вмятины нашлись еще на четырех обрывках. Я вспомнил Лоуэлла, который пытался составить карту того, что он считал марсианскими каналами. Задача, стоящая перед нами, была ничуть не легче.

Однако мало-помалу нам удалось с ней справиться. Иногда приходилось менять цветное изображение на черно-белое и выделять места контрастов, а иногда, наоборот, экран напоминал калейдоскоп: компьютер обозначал одним цветом те фрагменты, в которых мы были уверены, и другим — те, которые могли нам просто казаться.

Результат стоил всех трудов. Но, честно говоря, к радости моей примешивался неприятный холодок.

НУЖНО ОБ ТИТ ИМАНИЕ КОН

О ПРА ПО ДКЕ

ПРЕДЛАГ ГАНИЗО БЕЛЬ

ВЕСТНОЙ НОСТИ

— Вы тоже подумали о вчерашнем? — робко спросила Джанет. Она сидела тихо как мышь.

— Полагаю, вы имеете в виду нижнюю строчку, где вот это слово должно означать «ГИБЕЛЬ».

— Разумеется.

— А как насчет правого верхнего края? — спросил я. — В отчете об опросе общественного мнения говорится о людях, обеспокоенных вопросами правопорядка. Что вы думаете о моей догадке о словах «ЗАКОН О ПРАВОПОРЯДКЕ»?

Джанет согласно кивнула:

— Я думаю, любой любитель кроссвордов сказал бы то же самое. А вот слово из восьми букв, оканчивающееся на «ИМАНИЕ» наверняка означает «ВНИМАНИЕ».

Наделю программы осталось не так много работы, и скоро мы уже смотрели на две целые строчки, в которых угаданные буквы были выделены оранжевым цветом.

НУЖНО ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ЗАКОН

О ПРАВОПОРЯДКЕ

ПРЕДЛАГАЮ ОРГАНИЗОВАТЬ ГИБЕЛЬ

ИЗВЕСТНОЙ ЛИЧНОСТИ

— По-моему, губернатор достаточно известная личность, а повашему? спросила Джанет. — Особенно если он только что закончил речь о борьбе с насилием.

— Так-то оно так. Все прекрасно сходится. Но я по-прежнему не могу понять. Неужели они убивают людей только ради того, чтобы победить на выборах?

— По-моему, в записке сказано достаточно ясно. И вряд ли ее специально подкинули на случай, если вы захотите в эту ночь заняться фотографией. Странно только то, что она написана на бумаге.

— Может быть, кто-то просто готовил шифровку, а черновик выбросил, несмотря на удачу, я чувствовал себя неуверенно. — Ну и что же нам теперь делать? — спросил я.

— Ну, прежде всего мы… — внезапно Джанет резко вскинула голову. — Не знаю. Даже с этой запиской мы бессильны. Может, нам просто бросить эту затею и передать все полиции?

— Вы же сами сказали, что у нас нет никаких конкретных улик. И к тому же я не думаю, что мы можем в данный момент выйти из игры.

— Потому что, по вашим идиотским понятиям, нельзя бросать дело, за которое взялся?

— Хотел бы я, чтобы все обстояло именно так, мягко сказал я.

— Не тяните… выкладывайте.

— Вы, вероятно, тоже это понимаете. Только не хотите признаться даже самой себе. В записке сказано:

 «ОРГАНИЗОВАТЬ ГИБЕЛЬ».

МНБС собиралась снять об этом репортаж. Весь план, несомненно, был известен Шону.

— Продолжайте, — потребовала Джанет. Сегодня она была на редкость непонятлива, и я со вздохом сказал:

— Кто устроил так, что мы остались у лифта, а сам в это время отошел подальше?

Джанет побледнела. Теперь она поняла, куда я клоню.

— Вы хотите сказать, что Ньювел был не единственной мишенью?

Но по лицу ее я видел, что она сама уже в этом не сомневается.

17. НАЖИВКА

Джанет долго смотрела на меня и молчала. Наконец она криво усмехнулась и сказала:

— Ну что ж, не могу сказать, что испытываю большое желание идти завтра на работу.

Я с облегчением увидел, что она воспринимает случившееся без паники. Лично я имел куда больше времени, чтобы привыкнуть к мысли, что Шон и еще какие-то неизвестные мне личности горят желанием увидеть наши трупы, но до сих пор испытывал ту же неприятную резь в желудке, как и в тот день, когда впервые узнал, что Кэролайн мне изменяет.

— Еще бы, — согласился я.

— Так значит, им известно, чем мы занимаемся или по крайней мере что мы представляем для них угрозу. — При этом Джанет не сказала, что именно я втянул ее в эту историю и, стало быть, мне и отдуваться, а лишь посмотрела на меня задумчивым взглядом своих бирюзовых глаз.

— Хотелось бы мне, чтобы мы действительно представляли для них угрозу, — ответил я. — Но мы до сих пор не можем ответить на элементарные вопросы: кто, что и зачем? И у нас нет никаких прямых улик.

Джанет подумала несколько минут и вдруг прищелкнула пальцами.

— Черт, я только что догадалась. Конечно, это не слишком нам поможет, но вчера я подслушала один разговор. Кто-то из репортеров рассказывал кому-то, что ему поручили приготовить короткий биографический ролик о Ньювеле. Бьюсь об заклад, кому-то было нужно, чтобы этот ролик был под рукой и его в любой момент можно было бы вставить между репортажами о будущем убийстве. Интересно, наши «компетентность и осведомленность» всегда были такого рода?

— Просто это называется быть последовательными, — объяснил я. Скажите спасибо, что они еще не торгуют рекламным временем на эти репортажи.

— А может, и торгуют. Во всяком случае, что касается политической рекламы, то это именно так.

— Ну еще бы! Какой политик откажется лишний раз показаться перед публикой, да еще в тот момент, когда большинство людей торчат у телевизоров. А тут ему гарантирован высокий уровень важности новостей — по крайней мере тройка или четверка. А вчера он мог достигнуть даже пяти или шести.

— Все это верно, — сказала Джанет. — Но тогда зачем показывать еще и Слоана?

И она замолчала, вероятно, так же озадаченная этим обстоятельством, как и я.

После некоторого раздумья я решил сменить тему:

— Ну ладно. Теперь мы знаем, что нас подозревают, но у нас нет никаких осязаемых доказательств для суда. С этого момента наше расследование резко осложняется, и, стало быть, остается две возможности: А — уйти в подполье и Б — вынудить противника предоставить необходимые доказательства. Что вы предпочитаете?

— Честно говоря, мне что-то не по себе.

— А я знаю, что вы предпочли бы план Б. Это будет выглядеть так. Мы заставим их поверить, что у нас имеются неоспоримые улики. Их, конечно же, попытаются уничтожить, и вот тогда они у нас действительно появятся.

— Вы никогда не работали на правительство?

— Да ладно! Допустим, вы не воспринимаете меня всерьез. Но тогда что вы предлагаете?

— Что-нибудь такое, что позволит нам остаться в живых. Мы имеем дело с могущественным противником. Даже если мы получим эти неоспоримые доказательства, то, насколько я могу судить, они исчезнут из полицейского участка через пять минут после того, как мы оттуда выйдем.

— Хорошо. Придумайте что-нибудь получше. Я откинулся в кресле, и сам постарался придумать что-нибудь получше.

— Ответьте мне на один вопрос, — неожиданно сказала Джанет. — Каким образом вы предполагаете остаться в живых?

— Эту часть я еще не продумал. Планы же не рождаются у меня в голове в готовом виде.

— Но ведь вы не пытаетесь просто успокоить меня, а?

Я взглянул на нее и улыбнулся:

— Когда попытаюсь, я скажу вам об этом.

— Приготовьтесь, он уже идет, — раздался голос Джанет из динамика моего компа.

Я быстро двинулся по коридору. Если Шон услышит разговор, который я собирался сымитировать, то дело в шляпе. Я шел по направлению к архиву. Страх сковывал меня. Не исключено, что через пять минут Шон попытается убить меня прямо на месте.

Расчет оказался верным. Когда до двери оставалось всего несколько метров, за моей спиной послышались тихие шаги, словно, человек внезапно вышел из перпендикулярного коридора. Послышались — и тут же затихли. Это наверняка Шон.

В дверях я быстро осмотрелся, словно интересуясь, есть ли в архиве кто-нибудь еще. Разумеется, там никого не было. Я быстро вошел внутрь и, дав Шону время приблизиться на достаточное расстояние, заговорил в свой комп, перемежая речь паузами для ответов воображаемого собеседника.

— Я должен встретиться с вами сегодня вечером, — бубнил я. — Нет. Обязательно сегодня. Мне кажется, меня начинают подозревать. — Пауза. Давайте у меня. Да, часов в восемь. — Пауза. — Нет, я обязательно буду. Если меня пошлют на задание, я скажусь больным.

Говоря всю эту ахинею, я не отрывал глаз от открытой двери, и вдруг на противоположную стену коридора упала легкая тень. Даже не силуэт — но и этого было достаточно, чтобы удостовериться в том, что Шон заинтересовался. Я попытался расслабиться и продолжал;

— Это гораздо серьезнее, чем я думал. — Я импровизировал на ходу, чтобы наверняка заманить его сегодня вечером к себе. — Все эти катастрофы подстроены. И более того. Я собрал доказательства, которые спрятаны в надежном месте. С их помощью вы сможете разгромить их в пух и прах. — Я надеялся, что упоминание о спрятанных где-то доказательствах на какое-то время удержит Шона от решительных действий.

— Нет, — сказал я мгновение спустя. — Деньги на бочку. И я хочу видеть их до разговора. Материалы слишком ценные. — Может быть, Шон решит купить меня, вместо того чтобы убивать? Кроме того, мне было противно играть в замаскированного полицейского.

— Хорошо. В восемь. И не опаздывайте, иначе я найду других покупателей. — Пауза. — Полнее некуда. Сами убедитесь. — Пауза. — Нет. Если я говорю, что материал хорош, значит, он хорош. Вполне удовлетворит суд, если вас интересует именно это.

Я надеялся, что суд послужит еще одним сдерживающим фактором. Будь я нанят конкурентами, Шон мог бы запросто ликвидировать меня, не опасаясь, что когда-нибудь придется иметь дело с полицией. Следующие секунд пятнадцать я постепенно сводил разговор на нет, чтобы Шон успел незаметно удалиться.

— Послушайте, мне нужно идти. Вы придете сами или пришлете кого-нибудь? — Пауза. — Хорошо. Вы не пожалеете. — Я дал мифическому собеседнику свой адрес. — И не забудьте взять с собой деньги.

Мягкая тень на противоположной стене коридора давно исчезла, но тем не менее я завершил разговор как полагается.

Пора было возвращаться к себе. Когда я достиг более людных коридоров, три абсолютно незнакомых мне человека поздравили меня со спасением губернатора Ньювела.

Проходя мимо кабинета Джанет, я подмигнул ей. Вид у нее был не слишком радостный.

Сославшись на головную боль, я ушел с работы пораньше и, припарковав машину подальше от дома, решил пройтись. Прогулка помогла мне немного успокоиться и собраться с мыслями, но поскольку я так и не удосужился уделить достаточно внимания окружающему пейзажу, то едва не заблудился.

Повсюду торчали одинаково тусклые темно-красные цилиндры. Впрочем, один из Диогенов не поленился разукрасить свое жилище громадными пятнами разных оттенков красного и коричневого. Сгущались сумерки, и мне пришлось вглядываться во все глаза, чтобы не пропустить тот цилиндр, где меня будут искать.

Между моим и соседним домом стоял бежевый «Дракон» — я специально поставил его так, чтобы мои посетители думали, что он принадлежит соседу. Оглядевшись, я открыл дверцу и, благословляя про себя службу проката, скользнул внутрь.

На пассажирском сиденье, под парой грязных рукавиц, лежала камера тоже взятая напрокат. Чтобы остаться незамеченным, я еще немного затемнил стекла и поглубже откинул водительское кресло.

Потом я соорудил из видеокамеры некое подобие перископа и улегся на сиденье. Теперь оставалось только ждать. Если Шон решил просто проехать мимо и бросить в дом бомбу, камера это запишет, а видеозапись покушения на убийство является достаточно веским поводом, чтобы полиция смогла допросить Шона с помощью детектора лжи и вытряхнуть из него все. А если Шон в поисках доказательств ворвется в дом, там стоят другие камеры.

Солнце начало опускаться за горизонт, и в машине стало холоднее. Я включил обогрев и, закутавшись в плащ, продолжил наблюдение.

Постепенно в машине стало теплее. В наступившей темноте тускло светилось занавешенное окно моего дома. Все шло по плану, но я все равно нервничал.

В течение следующего получаса мимо проехали две машины. На всякий случай я включил запись, но ни одна из них даже не притормозила. И вот наконец, когда до назначенной встречи осталось не больше часа, показался третий автомобиль.

Я видел машину Шона всего лишь раз, но, по-моему, это была именно она. Я напрягся. Может быть, сейчас я наконец-то получу свои доказательства. Автомобиль остановился возле моего дома. Хорошо ли я все продумал, мелькнула у меня мысль.

Я схватился за трансфокатор. Это действительно был Шон. В инфракрасных лучах рожа у него была какая-то звериная. Интересно, захочет ли он со мной побеседовать или сделает то, что собирался, прямо с улицы? Чтобы лучше слышать, я немного опустил стекло.

Шон открыл дверцу и вылез из машины, словно намеревался сначала убедиться, что птичка в клетке. Он внимательно огляделся вокруг, затем тихо закрыл машину и, подойдя к двери, позвонил.

В ожидании ответа он вытащил пистолет и, заложив его за спину, принял небрежную, расслабленную позу. Интересно, что он сделает, когда ему не откроют: взломает дверь или будет дожидаться меня?

Внезапно я нахмурился и резко подался вперед. Я почти ничего не слышал, но мне показалось, что Шон что-то сказал и наклонился поближе к двери.

И вдруг она открылась. Безо всяких усилий с его стороны. Мое сердце не то чтобы совсем остановилось, но надолго замерло.

Брэд.

— Провались оно все пропадом, — рявкнул я, как только ко мне вернулось дыхание. — Что за чертовщина, как здесь очутился Брэд?

Окаменев от ужаса, я смотрел, как Брэд впускает Шона в дом. Потом дверь закрылась.

Мой замечательный план полетел ко всем чертям.

Я выключил внутренний свет, как можно тише выполз через противоположную дверцу наружу и, Обливаясь потом, припал к земле. Оставлять Брэда наедине с Шоном ни в коем случае нельзя.

Однако если я сейчас ворвусь туда, мы умрем оба. Черт, надо было взять пистолет!

Стараясь не споткнуться в темноте на каменистой почве, я обежал дом и припал к окошку, покрытому непроницаемым слоем вездесущей пыли. Проковыряв пальцем дырочку, я смутно увидел часть гостиной и разбросанную по всему полу любимую коллекцию Брэда. Однако ни его самого, ни Шона я не заметил и чуть было не ударился в панику, но вовремя взял себя в руки.

Проделав ту же самую процедуру со вторым окном, я наконец увидел их. Они о чем-то говорили, но я, естественно, не слышал ни слова. Пока Шон был спокоен и, должно быть, спрашивал у Брэда, когда вернется его папочка. Разумеется, Брэд этого не знал. Наверняка Кэролайн забросила его ко мне, а сама смоталась. Впрочем, она, конечно, тоже могла дождаться меня, но в этом я сильно сомневался.

Внезапно Шон, потеряв терпение, отвесил Брэду пощечину. Брэд упал на кушетку и, схватившись за щеку, заплакал. Кулаки у меня сжались сами собой.

Тем временем Шон наклонился над Брэдом и зачем-то стал с ним бороться. Сначала я никак не мог понять, чего ему надо, но спустя мгновение Шон выпрямился, держа в руке комп Брэда. Он бросил его на пол и поднял пистолет. Сверкнуло пламя, и от компа остался только обугленный остов. Пока я ломал голову, как проникнуть в дом и при этом не стать мертвецом, Шон задал Брэду еще пару вопросов.

Очевидно, ответы его не удовлетворили, и он влепил Брэду вторую пощечину. Не выдержав, я бросился было к входной двери, но усилием воли остановил себя. До тех пор пока он не знает, что я здесь, у нас еще остается шанс.

Волоча Брэда за собой, Шон обыскал дом, желая, видимо, удостовериться, что я не прячусь в шкафу или под кроватью. Сумасшедший, подумал я, но тут оба они пропали из поля зрения, и я побежал к первому окну. Дырку еще не успело занести, и я увидел, как Шон швырнул Брэда в угол и, перевернув кушетку, припечатал его ею к полу. Подергав кушетку за ножку, он, убедился, что у Брэда не хватит сил выбраться — из-под нее, и направился к двери. И тут я наконец догадался, что он задумал. Он попрежнему не терял надежды встретиться со мной, но его машина стояла у самого входа, и, чтобы не спугнуть меня, Шон хотел отогнать ее подальше, а потом вернуться и дождаться своего часа.

Я добежал до угла как раз в тот момент, когда Шон выходил излома. Он действительно направился к машине, и я замер. Если действовать быстро, то, вероятно, я успею вызволить Брэда и убраться отсюда до возвращения Шона. Но тогда вся наша затея потеряет смысл.

Поэтому я тоже решил дождаться Шона.

Он сел в машину и поехал куда-то за дом. Через пятнадцать минут ветер занесет пылью следы протекторов, так что никаких проблем у него не будет.

Едва он завернул за угол, я бросился к двери, стараясь при этом ступать по камням, чтобы, в свою очередь, не оставить следов. Если мне повезет, то ветер успеет занести и те немногие отпечатки, которые я все-таки оставлю. Открывая дверь, я окончательно отбросил мысль о бегстве: у нас уже просто не оставалось времени. Шон должен вернуться с минуты на минуту, так что он, без сомнения, увидит нас.

Из-под кушетки доносились рыдания Брэда, и у меня сжалось сердце. Приподняв ее, я быстро сказал:

— Это я, Брэд. Дэн. Давай вылезай отсюда, и поскорее.

Он выкарабкался из-под кушетки и уставился на меня широко открытыми заплаканными глазами.

— Папа? — недоверчиво спросил он и вытер глаза кулаком.

— Тише, — быстро сказал я и опустил кушетку на пол. — У нас нет времени. Он вот-вот вернется. Беги в ванную, запрись там и сиди тихо, пока я не позову.

Брэд хлюпнул носом. Он был изумлен и растерян, но в ванную бросился мгновенно.

Шум двигателя затих. Сейчас. Шон будет здесь. И с пистолетом.

Я поискал хоть какое-нибудь оружие. В кухне нашлось бы чтонибудь подходящее, но тогда Шон сможет увидеть меня в окно. Пришлось ограничиться увесистым булыжником из коллекции Брэда.

У меня был единственный шанс — спрятаться за входной дверью. Увидев, что Брэда под кушеткой нет, Шон сразу же сообразит, что к чему.

Едва я успел занять позицию, как за дверью послышались быстрые шаги. Шон, очевидно, очень спешил, поэтому, переступив порог, не обернулся, а просто протянул руку назад, чтобы захлопнуть за собой дверь.

Примерившись, я ударил его в висок. Позиция, надо сказать, была не слишком удобной, но бил я со всей силы, так что камень даже вылетел у меня из рук. Впрочем, это было и к лучшему — такое оружие эффективно только в случае внезапности.

Но Шон оказался крепче, чем я думал. Он пошатнулся, выронил пистолет, но, пока я отфутболивал его в сторону, уже успел оправиться и повернуться ко мне лицом. Пытаясь сохранить преимущество, я с силой ударил его кулаком, но он легко уклонился, и я сам чуть не упал.

Из его разбитого уха текла кровь, но лицо выражало ненависть и мрачную решимость.

Я снова ударил его, и на этот раз попал, но, по всей видимости, не доставил ему особых неприятностей.

Тут он сам пошел в атаку, и мне сразу же стало ясно, что я ему не соперник. Было очевидно, что у Шона богатый опыт.

Сделав ложный выпад, он сильно ударил меня в челюсть, а потом еще пару раз по корпусу. Мне показалось, что мои ребра хрустнули.

Я попытался ответить, но Шон, слегка переместившись, свел на нет почти всю силу моих ударов. Однако с третьего раза я очень удачно угодил ему в переносицу и почувствовал, как ломается кость.

Однако это, кажется, его только раззадорило. На меня обрушилась целая серия ударов, и последний из них отбросил меня назад так, что я врезался головой в закругляющуюся стену. У меня словно искры из глаз посыпались, и на мгновение все вокруг заволокло туманом.

Очевидно, Шон понимал, что инициативой владеет он. Теперь он старался бить не часто, но по возможности больнее и как будто даже наслаждался схваткой.

А может, не сомневаясь в ее исходе, он просто хотел причинить мне побольше страданий.

Мои силы иссякали. Шон продолжал избивать меня а я не мог даже уклониться от его кулаков.

18. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Шон снова врезал мне прямо по ребрам, и я согнулся пополам, едва не потеряв сознание. Он оказался сильнее, чем выглядел на первый взгляд. У меня перехватило дыхание, живот сводило от боли.

И в этот момент я с изумлением услышал голос Брэда:

— Ты, чертов сукин сын, не смей бить моего папу!

Я не поверил своим ушам и, несмотря на боль, улыбнулся. Интересно, представится ли мне еще возможность устроить ему взбучку за такие выражения?

А Брэд тем временем подбежал к Шону и замолотил ему в спину своими маленькими кулачками.

— Оставь его! — исступленно выкрикивал он.

Шон обернулся, хотя эти удары были для него не больнее щекотки, и раскрытой ладонью сильно ударил Брэда. Тот отлетел в угол и, скорчившись там, заплакал, а я постарался воспользоваться этой заминкой, но безрезультатно. Шон с легкостью парировал мой удар и нанес мне ответный.

— Это тебе за то, что наврал про Эстрон, — холодно указал он. — А это — за твои мечты о телевидении. — И ударил меня еще раз. Я чуть не ослеп от боли.

Брэд сильно стукнулся о стену и все еще плакал. Я снова бросился на Шона. На сей раз мне удалось пробить его защиту, но силы мои таяли с каждой секундой.

Ощущение было такое, словно меня только что вытащили из потерпевшего крушение джампера, подняли на ту же самую высоту и снова сбросили вниз. К тому же левый глаз почти совсем заплыл.

Тем временем Шон начал не торопясь проводить очередной, хорошо рассчитанный крюк, как вдруг что-то ударило его по голове. Он выругался, промазал и, на мгновение забыв обо мне, заозирался в поисках новой угрозы.

Таинственный объект был круглым и темным: это Брэд метнул один из своих экспонатов. Я был удивлен не меньше Шона, но все же воспользовался случаем и ударил его в горло. Удар получился сильным.

— Бей его, папа! — завизжал Брэд.

Шон издал какой-то хрипящий звук и снова бросился на меня, но тут ему в голову угодил еще один камень. Я едва не расхохотался и сцепленными пальцами обеих рук ударил его в солнечное сплетение.

Брэд как раз выпустил очередной снаряд — и не промахнулся. Шон повернулся к Брэду, но как-то замедленно. Брэд стоял среди кучи камней и с предельной скоростью швырял их в Шона. Шон сделал пару шагов по направлению к нему, и в ЭТОТ момент я разбежался и прыгнул.

Шон, должно быть, услышал меня. Он обернулся, но слишком поздно. Я угодил ему ногой в бок, вложив в этот удар все оставшиеся силы. И, надо сказать, крайне удачно. Удар отбросил Шона к стене, и он с глухим стуком врезался в нее головой.

От подобных упражнений у меня тоже помутилось в глазах, но я оправился быстрее и крикнул Брэду:

— На улицу! Скорее! Если увидишь, что он выходит — убегай!

Я тоже побежал — но не к двери, а туда, куда отлетел пистолет Шона, когда я отшвырнул его ногой.

Черт, где же он?! Я лихорадочно шарил под кроватью — я знал, что он должен быть именно там. Ничего.

Я потянулся дальше. И в этот момент Шон ударил меня сзади.

Я хотел повернуться, но тут мои пальцы коснулись пистолета. Шон немилосердно молотил меня, а я нащупывал рукоятку, стараясь не потерять сознание.

И когда я наконец направил пистолет на Шона, у меня и в мыслях не было пытаться угрожать ему. Я его просто застрелил.

Только тогда он оставил меня в покое. В ноздри мне ударил запах горелого мяса. На мгновение зрачки его расширились и тут же закатились под веки видимо, боль была адская. Возможно, этот лазер не годился для того, чтобы прорезать крышу дома, но, несомненно, был вполне способен раскроить человеку грудь.

— Это тебе за Сэма, — тихо произнес я, борясь с головокружением. — И за Брэда, ублюдок.

И вдруг Шон заговорил. На его губах выступила розовая пена. Вряд ли имело смысл вызывать «скорую помощь».

— Это бесполезно, — с напряжением сказал он. — Если я не вернусь вовремя, Хартли все уберет из лаборатории.

Я ничего не ответил. На миг все это показалось мне каким-то нереальным.

— Сволочь, — глухо произнес он. И умер.

Не в силах пошевелиться, я прислонился к кровати и сидел так, пока в голове немного не прояснилось. Потом я встал и позвал Брэда. Немного погодя он появился. Вид у него был весьма настороженный.

Я улыбнулся ему. Во всяком случае, попробовал, но слишком болели губы.

— Все в порядке, Брэд, — сказал я слабым голосом. — Спасибо за помощь.

Он поднял на меня испуганные глаза и вдруг засмеялся. Собственно говоря, это был смех сквозь слезы, но смеха все же было больше.

Потом Брэд уткнулся в мои колени, на этот раз уже не смеясь, а плача. Я тоже немного всплакнул. Он крепко обнимал меня, а я стискивал зубы от боли: меня всего трясло.

Когда мы немного пришли в себя, я усадил Брэда в кресло, а сам вернулся к телу Шона. Обыскав его, я нашел пропуск в МНБС. И еще одну цилиндрическую бомбу. И то и другое я положил к себе в карман. Счастье еще, что луч лазера не вызвал детонацию бомбы и не испортил пропуск.

Похоже, он планировал избавиться одновременно от меня и от «доказательства». При некоторой удаче полиция даже могла подумать, что покушение на губернатора на самом деле моя работа и я погиб, подготавливая очередную диверсию. Тонко.

Я вернулся к сыну.

— Он умер? — спросил Брэд.

Я кивнул:

— Посиди еще немного. Я должен ПОЗВОНИТЬ, а потом надо убираться отсюда как можно скорее.

Вызвав Джанет, я вспомнил о своей наружности и отключил изображение. На экране появилось ее озабоченное лицо.

— Привет, это я. Мне нужна ваша помощь немедленно. Это не ловушка. Никто не держит меня под дулом пистолета. Приезжайте, пожалуйста.

— А почему вы отключили видео?

— Просто я… немного страшноват. У нас вышел весьма горячий спор.

Она помолчала.

— Нельзя же беречь меня от всего, Билл. Если у вас синяк под глазом, я как-нибудь это переживу. Но я не могу рисковать и хочу убедиться, что ваш голос — это не просто результат работы хорошего синтезатора речи.

Я включил видео, и Джанет побледнела.

— Со мной все в порядке, — поспешно сказал я — я чувствую себя гораздо лучше, чем выгляжу. Сам я, правда, так не думал. — Шон здесь. — Я наклонил аппарат, и Джанет охнула.

— Извините меня, — сказала она внезапно охрипшим голосом.

— Просто приезжайте. Мы оба знаем, чем рискуем, так что прошу вас, будьте крайне осторожны. С болью в глазах она посмотрела на меня и просто сказала:

— Я еду.

— Это та самая леди со студии, папа? — спросил меня Брэд, когда я закончил разговор.

— Совершенно верно.

— Тогда значит ты и вправду никогда не вернешься к маме?

— Ты меня поражаешь. После всего, что тут произошло, ты еще можешь об этом думать. — Я улыбнулся, но боль в губах настроила меня на серьезный лад и, прислонившись к стойке компьютера, я твердо сказал: — Мы с Кэролайн больше никогда не будем жить вместе. Не знаю, правда, при чем тут именно эта леди, но ты должен примириться с тем, что я говорю. Мы просто несозданы друг для друга. — И я сел в кресло рядом с ним.

— Я тебе верю, — сказал Брэд очень серьезно. Я теперь всегда буду тебе верить. — Он оглянулся на Шона и вздрогнул.

— А как ты здесь оказался? — спросил я и торопливо добавил: — Я не сержусь. Просто мне интересно.

— Меня привезла мама. Она сказала, что это всего на несколько дней.

Я тоже взглянул на Шона и обнял Брэда за плечи. Эта поза причиняла мне острую боль, но такую боль можно было стерпеть.

Немного помолчав, Брэд сказал:

— Спасибо, папа.

— За что? — спросил я, открывая глаза.

— За то, что ты не говоришь мне опять про обещания. Мне кажется, теперь я понял. Если бы я молчал… — Он не договорил.

Я еще раз взглянул на Шона, а потом вновь повернулся к Брэду:

— Надеюсь, что понял. Хотелось бы только, чтобы это обошлось тебе не так болезненно. Хотя, может быть, по-другому и не бывает.

Вскоре приехала Джанет. Я как мог привел себя в порядок, но все равно, увидев мою физиономию вблизи, она выпучила глаза. А тут еще в дверях появился Брэд.

— Господи, а ты-то что тут делаешь? — пораженно воскликнула Джанет.

— Просто гощу, — серьезно ответил Брэд. Он, очевидно, пришел в себя скорее, чем я.

Джанет поглядела на Шона и спросила:

— А что, собственно, тут произошло?

— Может, поговорим по дороге? — спросил я. У нас еще масса дел на студии. Вы по-прежнему хотите участвовать?

Джанет кивнула. Ее лицо постепенно приобретало естественный цвет.

— Вас не затруднит снять камеры? Я еще не гожусь для таких упражнений.

Джанет быстро сняла камеры с креплений на потолке, а я, кряхтя, подошел к компьютеру и вызвал Фримена. К счастью, он оказался дома.

— Вы можете принять блок данных? — спросил я.

— Разумеется. А что за данные? Господи, да что с вами?

— Ничего особенного. Я имел разговор с вашим Шоном Франке. Запись беседы я вам и пересылаю. Плюс к тому массу других интересных сведений. Кстати, Шон сейчас у меня дома. Или у вас. Как вам больше нравится. Не мешало бы прислать к нему врача. — Пока что мне не хотелось говорить ему, что Шон мертв.

Фримен удивленно приподнял брови.

— Вы все поймете, когда просмотрите запись. — Я поднял руку, чтобы запустить пересылку данных.

— Ну, а как же вы? — спросил он.

— Сегодня у меня есть еще кое-какие дела. Позвоню вам завтра.

Фримен хотел было возразить, но я отключил связь.

— Уходим.

Дойдя до двери, я сказал Брэду:

— Если кто-нибудь попытается остановить нас и у тебя появится возможность убежать, беги не раздумывая. Стучись во все двери, и когда тебя впустят немедленно звони в полицию или попроси кого-нибудь. Ты все понял?

— Я обещаю, — просто ответил Брэд, гордо задирая голову.

Я остановился и обнял его, хотя это было довольно болезненно.

— Ты молодец, Брэд, — сказал я и потрепал его по голове. — Без тебя и твоей коллекции мы бы пропали.

Никогда еще я не видел Брэда таким гордым.

Однако путь был свободен. Очевидно, Хартли всецело доверял Шону. Мы двинулись к автомобилям. Ветер был на удивление теплым.

— Возьмем «Дракон», — сказал я. — По-моему, так будет безопасней.

Брэд ни на секунду не отпускал мою руку.

— Бедный ребенок, — заметила Джанет.

— Да, знаю. Сегодня ему много пришлось пережить.

— Только ему? — Похоже, что к Джанет вернулось чувство юмора, но мне пока что было не до того.

— Как-нибудь справлюсь.

Я старался идти как можно быстрее и все равно мы ползли как черепахи. Наконец мы добрались до машины, и Джанет села за руль. Нас никто не преследовал. По пути я начал рассказывать ей о том, что произошло, но когда мы отъехали подальше, я попросил остановить машину.

Некоторое время мы сидели молча.

— Я хочу сказать вам, что у нас есть две возможности, — начал я.

— Так-так?

— Мы можем предоставить полиции действовать на основании полученных доказательств. Но пока они сумеют подступиться к МНБС, концов уже не сыщешь. Кроме того, у них могут быть свои люди в полиции, а если группа достаточно велика, они найдут козла отпущения. С другой стороны, мы можем прямо сейчас поехать в МНБС и постараться опередить преступников. Шон, без сомнения, имел в виду лабораторию спецэффектов. Но существует опасность, что там встретятся убийцы почище Шона.

— Однако на самом деле вас вовсе не прельщает, чтобы в этом деле участвовала полиция, не так ли? Джанет взглянула на меня, и от ее взгляда в груди моей разлилась сладкая теплота.

— Я хочу покончить с этой кровавой заварухой, — сказал я громко. — И хочу сделать это сам: А еще лучше — с вами.

Джанет завела мотор и рванула в сторону МНБС. Ускорение вдавило меня в сиденье так, что хрустнули ребра.

— Я тоже хочу покончить с ней, — угрюмо сказала она.

19. РЕЗУЛЬТАТ

— Надо где-нибудь оставить Брэда, — сказала Джанет, сворачивая за угол. — В полицейском участке?

— Здесь поблизости их нет. — Я повернулся к Брэду, притулившемуся на заднем сиденье. — Как ты думаешь, ты сможешь приблизительно в течение часа говорить всем, что потерялся и не помнишь, как тебя зовут?

— Нет, папа! Пожалуйста, не надо! Я буду вести себя смирно.

— Успокойся, Брэд. Мы оставим тебя в торговом пассаже. Там ты будешь в безопасности. С нами тебе нельзя, понимаешь?

Он чуть не плакал:

— Папа, не бросай меня! Я хочу быть с тобой! Я наклонился и коснулся его руки. Я понимал, что чувствует ребенок, у которого на глазах едва не убили отца.

— Хорошо, Брэд. Договорились. Но ты должен делать в точности то, что тебе говорят.

— Все что угодно, папа! Все, что ты скажешь.

Джанет вопросительно посмотрела на меня, и я поморщился.

— Я знаю, что это опасно. Но доводить его до истерики тоже не выход: Он сегодня такого навидался… Я и то едва не свихнулся.

— Как скажете, Дэн.

Я хотел уже было обидеться, но потом решил, что она просто пытается разрядить обстановку.

До МНБС мы добрались без приключений. У здания стояло всего несколько машин, в том числе и «Лендэйр» Хартли.

— Остановитесь-ка возле него, — сказал я Джанет. — У меня появилась идея.

Поеживаясь от ночного холода, я набрал фабричную комбинацию и залез внутрь. Там, весьма эффективно использовав знания, почерпнутые мной из закрытой документации, я перепрограммировал кое-какие функции управления, а в качестве заключительного аккорда заменил пароль пользователя на слово «убийца», чтобы Хартли не мог вернуться к стандартной системе, если, конечно, он тоже не был знаком с секретными материалами.

Потом мы втроем проникли в здание через служебный вход.

— Послушай меня, сын, — сказал я. — Ты должен молчать как рыба до тех пор, пока тебя о чем-нибудь не спросят. Но, конечно, если ты заметишь какую-то опасность, а мы ее прохлопаем — тогда ори что есть мочи. Понял?

Брэд кивнул.

Я пристально посмотрел на него. Он был совершенно серьезен. И, к счастью, не икал.

У всех дверей мы пользовались пропуском Шона. Я был уверен, что система безопасности уже запрограммирована предупреждать обо мне или о Джанет. У меня был пистолет Шона и цилиндрическая бомба. Джанет несла видеокамеру.

Хотя мы шли как можно осторожнее, мне казалось, что наши шаги звучат как набат. К счастью, первый коридор оказался пустым, но зато во втором кто-то был. Мы пережили несколько неприятных минут, дожидаясь, пока звук шагов не затихнет вдали. Работало только дежурное освещение, и с непривычки я то и дело спотыкался. Больше всего мы боялись встретить Хартли — во всяком случае, до того, как выполним задуманное.

Миновав еще два коридора, мы опять услышали впереди шаги и спрятались в женском туалете. Я испытывал одновременную тревогу и джентльменскую неловкость и надеялся только на то, что неизвестный окажется мужиком или пройдет мимо.

Мои надежды оправдались. Шаги замерли в глубине здания. Подождав еще с минуту, Джанет вышла на разведку, а потом тихонько позвала нас. До приемной лаборатории спецэффектов мы добрались без приключений, но перед дверью в саму лабораторию нас опять одолели сомнения. Мы напряженно прислушивались вдруг там кто-нибудь есть? Судя по словам Шона, именно здесь находится ключ ко всему, а ведь даже в «Мидас корпорейшн» и в «Институте Моргана» была охрана. Оставалось только надеяться, что круглосуточный режим работы телестудии не позволил им посадить сюда парня с пистолетом.

— Может, попробуем заглянуть под дверь? — я указал на камеру и одновременно слегка отодвинул Брэда от двери.

— Сейчас узнаем. — Джанет опустилась на колени и выдвинула объектив. Щель под дверью оказалась достаточно широкой.

Я нагнулся и через плечо Джанет заглянул в видоискатель. Ракурс был несколько необычен, но, похоже, нам повезло.

— По-моему, путь свободен, — сказала Джанет.

Я кивнул.

— Давайте попробуем. — Я вытащил из кармана пропуск Шона. — Надеюсь, он был в числе посвященных.

Оказалось, что был. Замок щелкнул, и дверь открылась. Мы с опаской вошли и сразу же осмотрели комнату, но нас, слава Богу, никто не ждал.

Я закрыл дверь и заблокировал ее креслом, от всей души надеясь, то никому не придет в голову сегодня поработать здесь. Окон в лаборатории не было, и стало быть, заметить нас никто не мог. Я подтолкнул Брэда к другому креслу:

— Сиди спокойно и ничего не трогай.

Он послушно уселся, а мы с Джанет начали методично обшаривать комнату в поисках чего-нибудь подозрительного. Лаборатория была забита всякой аппаратурой для работы с графикой, а в центре ее возвышался большой настольный компьютер с двумя экранами. Минут через десять мы оба взмокли, но не отыскали ничего.

— Черт побери, — выдохнул я. Опираясь на стол. — Может, Хартли уже здесь побывал?

— А если… Погодите! — Джанет, как загипнотизированная, уставилась на книжную полку. — А это что такое? — Она подошла к полке и провела пальцем вдоль узкой щели на передней стенке.

Я посмотрел повнимательнее:

— Мне кажется, вы уже и сами догадались. Надеюсь, наш ключик откроет и эту дверь. — Я вытащил из кармана пропуск Шона и вставил его в прорезь.

Сначала ничего не произошло. Но вдруг раздался негромкий щелчок, и Брэд сказал:

— Вот это да!

Из полки выдвинулся ящик.

Джанет накинулась на него как коршун, а мне пришлось смотреть через ее плечо. Внезапно она отчетливо прошептала:

— Взгляните-ка. — И ткнула пальцем в стопку записывающих кристаллов. На двух из них были очень интересные наклейки.

Одна гласила:

«ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ АКТЫ: РЕЗЕРВНАЯ КОПИЯ».

А другая:

«ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ АКТЫ: РАБОЧАЯ КОПИЯ».

— Вероятно, я немного отстал от жизни, — тихо сказал я, — но я не понимаю, почему они должны быть разными.

— Сейчас увидим.

Мы подошли к большому компьютеру и вставили в него рабочую копию — ту, что по идее должна была представлять для нас наибольший интерес. Она ничем не отличалась от того, что мы уже не раз видели на домашних экранах.

— Попробуем другую, — предложила Джанет.

Мы так и сделали. То же самое.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказала Джанет. — Почему же их две?

— Не знаю. Должна же быть какая-то причина… — Я не договорил: в голову мне пришла одна мысль. — У меня есть идея, — сказал я, садясь перед экранами и вставляя оба кристалла в компьютер. Давайте вычтем одно из другого, кадр за кадром, и посмотрим что останется.

— Давайте. Только поскорее.

Но мне пришлось поколдовать над клавиатурой довольно долго: я давно уже не занимался такими вещами. Наконец программа пошла.

— Сработало! — возбужденно воскликнула Джанет, когда компьютер сообщил, что получены первые результаты.

На всякий случай я с камерой подошел к двери и взглянул, как обстоят дела на той стороне. Все было в порядке. Когда я вернулся обратно, компьютер уже почти закончил работу. Брэд нервно улыбнулся мне.

Я еще раз пощелкал клавишами, и перед нами возникли две голограммы.

— Левая показывает то, что передавалось в эфир, — объяснил я, — а правая — разницу между ней и резервной копией.

Мы в молчании уставились на голограммы. Сначала правая картинка была пуста, а затем на экране мелькнула не очень четкая надпись. Она возникла как бы из ничего и быстро растворилась. Надпись гласила:

«НОВОСТЯМ МНБС МОЖНО ДОВЕРЯТЬ».

На левом экране никакой надписи не было, если не считать чуть заметных помех.

— Так они воздействуют на подсознание! — тихо протянула Джанет. — Хотя для того, кто подстраивает катастрофы, это, конечно, пустяки.

— Это вполне легально, — ответил я, не отрывая глаз от экрана. Когда-то, правда, считалось преступлением, но теперь уже нет. Давайте я проинтегрирую разностный сигнал. Он наверняка размазан по всей пленке, а так мы увидим его целиком.

— Вы… — начала Джанет, но тут на экране возник очередной призыв, гласящий:

«ЧАЩЕ СМОТРИТЕ МНБС».

Однако эти надписи служили только прелюдией. Когда на левом экране появилась толпа у лифта, на правом возникла фигура Фрэнка Слоана. Он стоял и улыбался. Изображение было превосходным.

Я опять взглянул на левый экран. Там его не было, но я знал, что человеческое подсознание обязательно выделит этот слабый сигнал из шума. В каждый отдельный момент на голограмме имеется только небольшая часть изображения. Она постоянно заменяется другими, но мозг складывает их в единую картину.

На мгновение я остановил изображения и сравнил их.

— Значит, его вставили в окружающую губернатора толпу, — сказал я. Передача продолжалась, и через некоторое время фигура Слоана вытащила руку из кармана и бросила на пол маленький цилиндрик.

— Наверное, все это синтезировано на компьютере, — сказала Джанет.

— Вне всякого сомнения, — ответил я, не отрывая глаз от экрана.

Вскоре после того, как фальшивый Слоан бросил бомбу, на основном экране появился я и начал продираться сквозь толпу. Тогда Слоан захохотал, и лицо его исказилось, превратившись в уродливую маску. Когда же я подобрал бомбу и выкинул ее, экранный Слоан, очевидно расстроенный неудачей, сердито нахмурился.

— Кто это, папа? — спросил Брэд.

— Я тебе потом объясню, — ответил я.

На этом сеанс подсознательной рекламы закончился, и мы прогнали запись вперед, до следующей порции. Однако на сей раз это был кто-то незнакомый.

— Значит, клиентов несколько, — сказал я. Может быть, несчастные случаи устраиваются только для тех, кто платит самые большие суммы, чтобы получить максимальную аудиторию.

— Похоже, что так. Итог: Хартли берет деньги с клиентов, укрепляет репутацию и финансовое положение студии и поддерживает другие формы обслуживания вроде агентства «Вандерленд». А возможно, и улучшает предполагаемые результаты опросов общественного мнения — за отдельную плату, конечно.

Мы продолжали смотреть, и вот на экране снова появился Олсоп, рассуждающий по поводу покушения на губернатора. Крупные надписи убеждали нас доверять ему, голосовать за него, любить его. А потом брюнетка с прекрасной фигурой и в минимальной одежде обняла его и поцеловала в щеку.

Совсем другая картина сопровождала Слоана, когда пришла его очередь давать интервью. Видимо, они черпали вдохновение в образцах древних политических карикатур. Сам образ Слоана остался неизменным, но из него выделилось второе «я», нечто вроде персонифицированной совести. Оно съежилось, устроилось на правом плече своего хозяина и начало давать советы.

Но съежилось оно не очень сильно, и советы его не отличались добротой. Потом оно переместилось на левую сторону и трансформировалось в дьяволоподобного, но вполне узнаваемого Слоана. Почему-то у него оказалась сумка, и из этой сумки оно вытащило мертвого младенца с синей кожей и плотно сомкнутыми веками. От души смеясь, второе я Слоана перекинуло младенца через плечо и полезло в сумку за чемто еще.

Джанет протянула руку, и экран погас.

— Мне кажется, мы выдели уже вполне достаточно, не так ли? — Выглядела она как-то не очень хорошо.

— Да, пожалуй. — Меня тоже слегка подташнивало. — Синеватый младенец был синтезирован очень реалистично.

Теперь я понимал, почему ощущал смутную симпатию к Олсопу, хотя на пресс-конференции Слоан произвел на меня гораздо большее впечатление. Стало также ясно, и чем вызваны задержки при трансляции некоторых репортажей.

Впечатление было такое, словно я смотрел на двойную картинку — вроде той, на которой изображена старая и молодая женщина — и внезапно увидел ее совсем по-другому. Как по волшебству, разрозненные кусочки слились в единое целое, и мне было совершенно невдомек, как я мог не видеть этого раньше.

— Не убить ли нам одним выстрелом двух зайцев сразу? — задумчиво спросил я. — Скопируем все это и приготовим экстренный выпуск.

Джанет ухмыльнулась:

— Давайте. Если никто не видел, как мы вошли, то это место не более опасно, чем любое другое.

Мы лихорадочно начали готовить наш собственный репортаж, используя при этом синтезатор речи. Зрителям будет, над чем подумать помимо модной одежды и продуктов к завтраку.

Просто чудо, что мы успели закончить работу. Потом я тихо убрал кресло, которым заблокировал дверь, и вынул пистолет.

— Загляните еще раз в щель, — предложил я. Мы торчим здесь уже давно, и если нас ищут, то могли уже и отыскать.

Джанет повторила свои манипуляции с камерой и начала уже было вставать, как тут же опять быстро пригнулась.

— Тащите кресло! — возбужденно прошептала она.

Я подчинился.

— Там кто-то есть, но он стоит слишком близко, и я не вижу, кто именно.

Я облился холодным потом. Мы были на волосок от гибели.

— У вас ведь с собой бомба? Может, устроим диверсию?

— Хорошая идея! Только к этому надо добавить кое-что еще. — Я поднес к губам свой комп и вызвал Ларри Тэлона.

Мгновение спустя его лицо появилось на экране. Он был в своем кабинете.

— Это Дэн Кеттеринг, Ларри, — сказал я. — Вы меня помните?

— Конечно, помню, Дэн, — улыбнулся Ларри. Я же вижу вас чуть ли не каждый день.

На мгновение я потерял дар речи.

— Вы хотите сказать, что обо всем догадались? наконец спросил я.

— Почти сразу же, как вы устроились. Но держал язык за зубами. Насколько я помню, вы никогда ничего не делали без разумной причины.

Я не стал тратить время на пустые расспросы. Для того, что я задумал, не имело значения, можно ему доверять или нет.

— Я хочу попросить вас об одной услуге. Примерно минут через пять здесь будет довольно шумно. Я хочу, чтобы вы в это время были возле… — я назвал ему ориентиры. — А как только услышите шум, скажите чтонибудь вроде: «Что, черт побери, здесь происходит». И ради Бога, погромче.

Ларри покачал головой и улыбнулся.

— Знаете, когда все это кончится, я надеюсь получить объяснения. А также, если предчувствие меня не обманывает, рекомендацию на новую работу.

Я ухмыльнулся и сказал:

— Считайте, что вы ее уже имеете. — И перед тем как отключиться, добавил: — Впрочем, скорой здесь может появиться достаточно свободных мест.

Я повернулся к Джанет и Брэду;

— Давайте придвинем кушетку к стене. Только тише.

Потом я опять усадил Брэда в кресло и подмигнул ему. На губах его появилась слабенькая улыбка, и тут же он вновь стал серьезным.

Забравшись на кушетку, я снял с навесного потолка несколько панелей. Над ними кабинеты разделялись лишь тонкой перегородкой, которую лазерный пистолет легко прорезал. Я влез в дыру и убрал несколько панелей с потолка соседнего кабинета и, вернувшись, просунул голову в лабораторию спецэффектов.

— Скорее, — шепнул я. — Джанет, вы первая.

Вскоре она уже мягко приземлилась на пол соседнего кабинета. Брэда я спустил на вытянутых руках, и Джанет подхватила его. Спрыгнув в лабораторию, я тихо отодвинул кушетку на место. Потом встал под дыркой в потолке, присел и сделал прыжок вверх.

Острые края панелей впились в ладони, но через несколько секунд я уже балансировал на стене, разделяющей два кабинета. Стоя там, я вернул на место все панели, кроме одной. Эта гимнастика оказалась довольно болезненной, но альтернатива была еще хуже.

— Спрячьтесь за что-нибудь попрочнее, — сказал я, вытаскивая из кармана бомбу, и Джанет, держа Брэда за руку, нырнула за самый массивный стол.

Руки у меня слегка дрожали, когда я изучал цилиндрик. Я помнил, что в таких штуках задержку взрыва можно регулировать, поворачивая на нужный угол колпачок на одном из торцов, но я даже не знал, в какую сторону его крутить. В конце концов я решил, что бомба предназначена для правшей и, повернув колпачок на четверть оборота по часовой стрелке, кинул ее к противоположной стене.

Она не успела еще стукнуться об пол, а я уже крепил на потолке последнюю панель. Потолок соседнего кабинета меня не беспокоил. Я поспешно спрыгнул вниз, на четвереньках добрался до стола и, обняв Джанет и Брэда за плечи, нагнул голову пониже.

— Сколько надо ждать? — тихо спросила Джанет.

— Не знаю… — Не успел еще затихнуть грохот взрыва, как я был уже на ногах. Пара панелей, к которым я даже не прикасался, оторвалась и медленно планировала вниз. Сквозь прямоугольные дыры в потолке на голову мне посыпались штукатурка и пыль.

— А теперь идем? — спросила Джанет.

— А теперь идем. — И в это время отдаленный голос громко спросил, что тут происходит. Теперь нашим друзьям волей-неволей придется заняться лабораторией спецэффектов.

Мы вышли из кабинета. Коридор был пуст, но из-за угла доносились чьи-то сердитые голоса. Мы побежали.

Следующий коридор вел к рубке для экстренных сообщений. Аппаратура, стоящая там, не нуждалась в человеческом персонале, и если передача началась, остановить ее было нелегко. Если, конечно, мы сможем туда попасть, но я надеялся, что пропуск Шона поможет нам и здесь.

Нам повезло. Рубка оказалась ближе, чем я думал. И пропуск Шона сработал. Обстановка там напомнила мне старые добрые времена. Мы заперли за собой дверь, и Джанет начала подготовку к передаче, торопливо объясняя мне на ходу всякие тонкости. Меньше чем через минуту она вопросительно посмотрела на меня:

— Все готово.

— Кристалл загружен, — отозвался я.

— Прекрасно! — Джанет усмехнулась и установила уровень важности новостей на десять.

Система трансляции экстренных сообщений была самодостаточной и поэтому не подчинялась командам центрального пульта управления и имела автономный источник питания. Вырубить ее можно только на месте. По своему компу я связался с Фрименом и сказал ему, чтобы он начал записывать программу МНБС. Он не понял, зачем это нужно, но у меня не было времени на объяснения, и он с недовольным видом поверил мне на слово.

Мы установили таймер и поставили самый тяжелый шкаф на край таким образом, чтобы он придавил дверь, когда мы ее закроем. Джанет, выключив звук, настроила свой комп на МНБС.

Едва мы закрыли дверь, раздался тяжелый удар, и ее заклинило намертво.

— Сюда, — крикнула Джанет, и мы побежали к ближайшему выходу, волоча за собой Брэда, а через несколько минут началась экстренная трансляция, прервав обычную программу коротким стандартным предупреждением.

Джанет включила звук.

«Мы прервали обычную программу, чтобы сообщить вам новость экстраординарной важности. Только что стало известно, что „МНБС телевижн“ несет непосредственную ответственность за происшедшие в последние месяцы катастрофы, ставшие причиной гибели многих людей.

МНБС также в ответе за покушение на убийство губернатора Ньювела и другие акты насилия, совершенные с целью повышения популярности станции и получения больших прибылей. С помощью подсознательной рекламы руководство МНБС манипулирует людьми».

Моя необычная память на голоса оказалась весьма кстати. Если не считать дикции, этот голос был неотличим от голоса Гленна Хартли.

А трансляция продолжалась. «МНБС, „Мидас корпорейшн“, агентство „Вандерленд“ и „Институт Моргана“ оказались связанными тесными финансовыми узами. Когда вы слушаете это…»

Джанет выключила звук.

Мы улыбнулись друг другу и были уже у самой двери, когда луч лазера ударил в пол прямо у моих ног и раздался чей-то крик:

— Вот они!

20. АВАНТЮРА

— Стой, — крикнул настоящий Хартли с другого конца коридора. Сейчас в его голосе не осталось и следа от обычной небрежно-деловой манеры. Тяжелые шаги бегущего человека гулким эхом отдавались в пустом коридоре, и я слышал его свистящее дыхание.

Мне почему-то казалось, что больше всего Хартли разъярен тем, что драгоценное эфирное время, которое могло быть использовано для его рекламных фокусов, растрачивается впустую.

Я повернулся и выстрелил в ответ.

— Вы двое, убирайтесь отсюда.

Джанет не стала терять времени на напрасные пререкания. Она схватила Брэда в охапку и исчезла за дверью.

Хартли выстрелил еще раз, но луч его лазера метался из стороны в сторону, потому что он старался не попасть под мой выстрел. Но, очевидно, решив, что теперь терять ему особенно нечего, останавливаться он не стал. Я тоже выскочил на улицу, жалея, что не в состоянии бежать быстрее. Поэтому я решил немного рискнуть и пару раз выстрелил в замок, чтобы заклинить его. Холодный ночной воздух моментально остудил взмокший лоб.

Пока я возился с замком, Джанет с Брэдом были уже далеко.

— Я возьму машину и подберу вас! — крикнула она через плечо.

До сих пор я как-то еще превозмогал боль в избитом теле, но теперь мои силы окончательно иссякли. Я старался как мог, но способен был только ковылять, а Хартли уже ломился в дверь. Я слышал, как он изрыгает проклятия.

Вдобавок ко всему поднялся ветер, и глаза мне запорошило пылью.

Джанет уже завела машину и, развернувшись, нажала на акселератор. Она заезжала таким образом, чтобы в случае чего машина оказалась между мной и Хартли. Я испугался за нее, но еще больше был поражен ее самоотверженностью.

Хартли наконец справился с дверью, но руки его дрожали, и прицел был не лучше того, когда он стрелял на бегу. Ослепительный луч зигзагами пронесся по автостоянке, а в следующее мгновение Джанет уже закрыла меня корпусом машины. Ребра жгло как огнем, но, слава Богу, я не угодил под лазер. Я не успел еще захлопнуть дверцу, а Джанет уже круто вывернула руль и до отказа вдавила акселератор. Мы инстинктивно втянули головы, но Джанет пришлось выпрямиться, чтобы смотреть на дорогу.

— Сползай как можно глубже! — крикнул я Брэду — он был на заднем сиденье. — И не вылезай, пока я не скажу!

Хартли был уже далеко позади, когда какая-то машина рванулась вдруг к выезду со стоянки.

— Он пытается отрезать нас! — весело крикнула Джанет, тряхнув своими роскошными кудрями. Вы не против парочки столкновений?

Наблюдая, как лихо она разворачивает машину от заблокированного выезда, я сказал, что не против. Другой водитель, должно быть, угадал ее намерения потому что двинулся нам наперерез.

— Похоже, он собирается идти на таран, — сказал я, не веря собственным глазам и даже не сразу вспомнил, что у меня есть пистолет. Открыв окно, я высунулся в него и, задыхаясь от ледяного ветра, выстрелил.

Джанет изменила курс, но наш противник был начеку. Я выстрелил еще раз.

И должно быть, все-таки попал, но нам это мало помогло. Правда, та машина потеряла управление, но когда Джанет притормозила, чтобы пропустить ее она вдруг свернула прямо на нас. Может, водитель до конца старался выполнить свою задачу, а может, под тяжестью тела рулевое колесо просто случайно провернулось в нужную сторону, но как бы там ни было, наши машины столкнулись.

Скорость была высока, но, к счастью, удар оказался боковым. Однако мы и так чудом не перевернулись.

— Вы целы? — спросил я Джанет. Она кивнула, и я повернулся к Брэду. Голос его слегка дрожал, но он тоже сообщил, что с ним все в порядке.

От удара мотор заглох, а когда вновь завелся, то стал как-то подозрительно подвывать. Слегка подав назад, Джанет объехала машину нашего приятеля и устремилась к выезду со стоянки.

— Удалось! — ликующе воскликнула она и внезапно расхохоталась — да так громко, как я еще ни разу не слышал. Что до меня, то мне было не до смеха: боль в боку становилась все сильнее.

Взглянув в зеркальце заднего обзора, я сказал:

— Хартли уже садится в машину. Давайте помедленнее.

— Помедленнее? — Джанет на мгновение оторвалась от дороги и выразительно посмотрела на меня. — Вы что, с ума сошли?

— Может быть. Но у меня есть идея. Больше ста километров его «Лендэйр» не даст: я об этом позаботился, и если вместо того, чтобы поскорее улизнуть, он попытается догнать нас, мы сможем получить дополнительные улики.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы чокнутый?

— Говорили. Пожалуйста, сделайте, как я прошу.

Джанет осуждающе покачала головой:

— Ладно. Кроме того, я вообще не уверена, что после этого «поцелуя» мы сможем от него оторваться. Теперь мы оба смотрели в зеркальце заднего обзора.

— Он действительно преследует нас, — сказала Джанет. — Похоже, он такой же псих, как и вы.

— Или понимает, что для него все кончено и, как Шон хочет только отомстить. — В машине был телефон, и я позвонил Фримену.

— Это опять вы? — Проворчал он, услышав мой голос — Что за чертовщина у вас там творится? Откуда-то из-за его спины доносился синтезированный голос Хартли.

— Я вам все объясню завтра. А сейчас свяжите меня с кем-нибудь из полиции Гелиума. С тем, кому вы больше всего доверяете. Чем выше чином, тем лучше. И попросите его исполнить парочку моих просьб — разумеется, пока они будут в рамках закона.

— Нет! Сначала я хочу знать, что происходит. В вашем доме найден труп.

— Черт побери! — не выдержал я. — Вы втравили меня в эту историю, так что нечего вилять. У меня на хвосте директор МНБС, и когда он нас догонит, то попытается убить. У вас есть шанс застукать его за этим занятием.

Фримен подмигнул мне и — я даже не поверил своим глазам — чуть было не улыбнулся.

— Договорились, — неожиданно сказал он.

Через двадцать секунд, показавшихся мне бесконечными, на экране появилась средних лет женщина в форме.

— Ну, выкладывайте, — неприветливо сказала она.

— Прежде всего как можно скорее отправьте полицейский джампер к МНБС. Пусть позвонят мне, как только вылетят. Скажите им все, что сказал вам Фримен, — и я дал ей номер телефона своей машины. Она поджала губы, помедлила в нерешительности, но все же с большой неохотой сказала:

— Он уже в пути, — и отключилась.

Я посмотрел, как идут дела у Хартли, и присвистнул.

— Джанет, он уже слишком близко. Попробуйте оторваться.

— Не могу. Эта штука еле дышит.

Внезапно в задней части кузова образовалась дыра. Ветер со свистом ворвался в кабину.

— Вы оба в порядке? — спросил я. — Хартли мог продырявить не только машину.

— Да! — прокричал Брэд с заднего сиденья.

— Все нормально, — улыбнулась Джанет, и я облегченно вздохнул.

— Тогда подпустите его еще ближе. — Поглядев на дорогу, я коечто вспомнил.

— Что?

— Не спорьте, Джанет. Подпустите его поближе, а потом как можно резче сверните вправо, вон туда.

Джанет пожала плечами, но выполнила все в точности. Несколькими мгновениями позже, под скрип тормозов и визг шин мы свернули за угол. Я оглянулся и увидел, что «Лендэйр» по-прежнему висит у нас на хвосте.

— Черт побери?

— А вы чего ждали?

— Я надеялся, что он перевернется. В конструкции автомобиля есть дефект.

— Понятно, — задумчиво произнесла Джанет. Значит, вы хотите, чтобы я сделала еще один поворот?

— При первой же возможности, — кивнул я.

Хартли опять начал догонять нас, но в этот момент на экране появилась усатая физиономия пилота полицейского джампера. Я дал ему наши координаты.

— Я… я примерно в десяти минутах лета, — прикинул пилот.

Джанет сделала еще один правый поворот. Мне показалось, что наша машина рассыплется на ходу, но она выдержала. «Лендэйр» тоже.

Хартли неуклонно нагонял нас. Внезапно в ветровом стекле появилась еще одна дырочка, и мы с Джанет инстинктивно пригнулись.

Хартли был уже на расстоянии одного корпуса и заходил слева, намереваясь протаранить нас.

— Давайте сворачивайте! — завопил я.

— Но куда? Там же нет дороги.

— Не важно! Другого выхода у нас нет.

Джанет резко крутанула руль. Машина запрыгала по камням, и я больно стукнулся головой в потолок. Мотор заскрежетал, словно разваливаясь на куски, и готов был заглохнуть.

Я оглянулся. «Лендэйр» начал медленно выравниваться, выходя из виража, и казалось, уже прошел самую опасную точку, но тут он неожиданно вновь накренился и вдруг резко опрокинулся.

Словно гигантский ластик, он сперва высоко подпрыгнул, а потом, потеряв часть вращательного момента, величаво перевернулся через крышу.

Джанет остановила машину. «Лендэйр» несколько раз качнулся и тоже замер. В этот момент я был абсолютно уверен, что Хартли мертв.

Потрясенные, мы с Джанет остыли в каком-то оцепенении.

— Эй! — нерешительно позвал нас Брэд, но мы даже не пошевелились.

И только заметив в небе слабую звездочку, я наконец пришел в себя. Полицейский джампер снижался, превращаясь во вполне различимый на фоне звезд силуэт. Я смотрел на разбитый «Лендэйр», но не видел его: в алых отсветах огней полицейского джампера мне чудился горящий самолет Сэма.

— Как ты там, Брэд? — спросил я, не поворачивая головы.

— Все в порядке, пап. Все уже кончилось?

— Почти. — Я повернулся к Джанет. — Вы можете подъехать поближе?

Машина медленно поползла по камням. Впечатление было такое, будто вместо движущихся частей у нее битое стекло. Я включил комп и поймал МНБС. Наша передача подходила к концу — как раз началась последняя часть, посвященная «Дублинской Автомобильной Компании».

Синтезированный голос Хартли прочитал строчку из наиболее опасной для компании докладной. Со страшным — в буквальном смысле этого слова скрежетом машина остановилась.

— Ты останешься здесь, Брэд, — сказал я и, кряхтя, вылез наружу. Холод был зверский.

Я осторожно подошел к разбитому автомобилю. Джанет держалась чуть сзади. «Лендэйр» лежал крышей вниз, и юбка воздушной подушки бесстыдно смотрела в небеса. Гленн Хартли висел на перекинутом через плечо спасательном ремне. Сморщенные остатки аварийного пузыря мешали разглядеть его как следует. Краешком глаза я заметил полицейский джампер. Красные блики на искореженном корпусе «Лендэйра» становились все ярче.

Дверь со стороны водителя заклинило. Я попытался разбить стекло, но безуспешно. К счастью противоположная дверь с трудом, но открылась. На пассажирском сиденье лежал пистолет. Я взял его и, не глядя, бросил за спину, едва не угодив в Джанет.

Я собрался уже лезть внутрь, но тут чья-то рука похлопала меня по плечу.

— Подождите, Джанет.

— Это не Джанет, — ответил мужской голос. Я обернулся и увидел того самого усача, с которым разговаривал по телефону. — Пожалуйста, отойдите от машины.

— Офицер, — сказал я устало, — пока я буду подтверждать свои полномочия, этот человек может умереть, и мы потеряем ценную информацию. Лучше выступите в качестве свидетеля, ладно? — с этими словами я вновь повернулся к машине.

Мой блеф удался. Во всяком случае, когда я опять полез внутрь, меня не вытащили за ноги.

Хартли оказался крепче, чем я думал. А может, ему просто повезло. Правда, глаз он не открывал, но все же был живой и даже постанывал. Ремень врезался ему в грудь, а на лбу была неглубокая, но неприятная рана.

— Зачем вы убили столько людей, Хартли? спросил я достаточно громко, чтобы полицейский тоже услышал.

— Я… не понимаю… что… вам…

— Отпираться бесполезно, Хартли. — Я боялся, что он либо вот-вот умрет, либо, наоборот, очухается настолько, что потребует адвоката. Я, конечно, не отказался бы устроить ему небольшую пытку, но за моей спиной стоял полицейский.

Набрав в грудь побольше воздуху, я придал своему голосу как можно больше официальности и начал вдохновенно врать:

— Послушайте меня, Хартли. Два часа назад Шон Франке сделал полностью задокументированное признание. Он рассказал нам, как и почему вы подстраивали несчастные случаи. Как вы думаете, откуда мы узнали, что и где именно нужно искать и студии?

Должно быть, он действительно плохо соображал, потому что даже не спросил, почему мы в таком случае не пришли сразу с полицией. Вместо этого он прошептал:

— Я никогда… никого не убивал. Шон и другие… — да, они убивали. Но вам не удастся повесить это на меня.

Я подумал, что, для того чтобы получить срок, вовсе не обязательно лично нажимать на спусковой крючок, а вслух сказал, уже мягче:

— Я знаю, Гленн. Все, что нам нужно перед тем, как передать вас медикам, — это ключевые имена. «Вандерленд», «Мидас», «Институт Моргана». Шон рассказал нам все, что знал, но мы должны сравнить его показания с вашими. И если один из вас солжет, вы оба умрете за решеткой.

Хартли долго молчал. Я уж испугался, что ему не дожить и до решетки, как вдруг он тихо сказал:

— Ладно.

И назвал имена. Все они были мне незнакомы, но я понимал, что Хартли сейчас слишком слаб, чтобы лгать.

Я тоже чувствовал себя неважно. На меня внезапно навалилась невероятная усталость.

— Хорошо, Гленн. Медики скоро будут, а вы пока расскажете присутствующему здесь офицеру все детали, которые сможете припомнить.

Хартли слабо кивнул и судорожно сглотнул слюну.

Я вылез из машины, и усач отступил на шаг, давая мне дорогу. Вид у него был слегка ошарашенный.

Джанет стояла рядом вместе с его напарником, который, оказывается, записал на свой комп всю нашу беседу с Хартли.

— Надеюсь, вы передадите это своему начальству? — спросил я.

Он заверил меня, что передаст.

— Офицер, не дадите ли вы нам отдохнуть хотя бы несколько минут? У нас был тяжелый день.

— Догадываюсь, — сказал он, глядя на мое лицо.

Он помедлил, перекатывая язык за щеками и наконец снизошел:

— Медики будут здесь минут через пять… Вспомогательная команда, конечно, задержится… В общем, пятнадцать минут. Больше я вам дать не могу. И будьте где-нибудь поблизости.

— Не сомневайтесь, — сказала Джанет. — На этой груде металлолома все равно больше ста метров не проехать.

Я подошел к ней. В мигающем свете огней полицейского джампера я видел ее усталую улыбку.

— И честно говоря, я сейчас не в состоянии даже повернуть руль.

Я обнял ее за плечи, и мы пошли к нашей многострадальной машине. Забравшись в кабину, я первым делом врубил отопление на всю катушку.

С заднего сиденья — невероятная вещь! — доносилось мирное посапывание уснувшего Брэда. Я ухмыльнулся.

Джанет с облегчением откинулась на спинку кресла.

— Черт возьми, как я устал! — сказал я. — Интересно, чем все это кончится?

— Чем бы ни кончилось, ты наконец-то сможешь избавиться от этой своей маскировки. И может быть, даже разрешишь называть себя Дэном.

Я опять взглянул на красные блики, пробегающие по корпусу разбитого «Лендэйра» и вновь подумал о Сэме, Брэде и о Джанет. Быть может, по иронии судьбы вся эта история принесет Брэду счастье?

— Джанет… — с трудом произнес я, и запнулся, не в силах найти нужные слова.

— Я здесь, — сказала она просто.

Послышался шорох: Джанет повернулась ко мне. Но я не отрывал глаз от останков «Лендэйра».

— За последнее время я узнал о себе много нового. И в частности, то, что действительно не люблю незавершенности,

Джанет внезапно затихла.

Я взглянул на нее. В тусклом пляшущем свете ее бирюзовые глаза казались совсем темными. Никогда в жизни я никого не желал так, как эту женщину. Внезапно у меня пересохло в горле. Я прокашлялся.

— Ты и я… Ведь для нас с тобой еще ничего не кончилось, а?

По движению ее зрачков я понял, что она рассматривает мое лицо. Внезапно она перестала улыбаться и, протянув руку, глубоко вздохнула и коснулась моей щеки кончиком пальца.

— Дэниэль Кеттеринг, — сказала она почти неслышно. — Я и не хочу, чтобы это когда-нибудь кончилось.

Я улыбнулся ей как мальчишка. Улыбнулся так широко, что губы опять заболели. Щеку, там, где Джанет коснулась ее, покалывало.

— Ну что ж, — сказал я. — Пожалуй, кое-какие дела просто обязаны оставаться незавершенными.

Оглавление

Джон Стиц . ЧИСЛО ПОГИБШИХ . Death Tolls

1. ПРЕДВЕСТНИК

2. СОГЛЯДАТАЙ

3. САМОЗВАНЕЦ

4. ШПИОН

5. ЛОВУШКА

6. НЕБРЕЖНОСТЬ

7. РЕПОРТАЖ

8. УРОК

9. ОТКРЫТИЕ

10. ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ

11. ОПАСНОСТЬ

12. СВИДЕТЕЛЬСТВО

13. ПРОЗРЕНИЕ

14. ПОИСК

15. ОБЫСК

16. СЕНСАЦИЯ

17. НАЖИВКА

18. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

19. РЕЗУЛЬТАТ

20. АВАНТЮРА

Реклама на сайте