Сусанна Арменян Игра в ОГОГО
1. БЕТХОВЕН ВОЗВРАЩАЕТСЯ И МСТИТ
«Хорошо еще, что не Малер», — думала Марго с ленивым злорадством, скучая во втором ряду и отмечая про себя промахи виолончелистки.
Музыка не причиняла Марго особых мучений, но отвлекала — она не смогла ни сочинить дурацкий стишок, ни помечтать, ни нарисовать монстреныша в блокноте. Однако благотворительный концерт в Барельефном зале Перекатиполисской консерватории тянулся слишком долго.
Марго было жаль беднягу Бетховена: его вот уже сорок минут профессионально разделывали смычком, как обыкновенную мясную тушу, а также вколачивали клавиши в его гневный лоб. Марго было жаль и себя, ведь за несколько часов до начала концерта знаменитый пианист Криптоцефалус Кордигер отказался давать интервью и к тому же обозвал «Вестник Перекатиполиса» говенной газетенкой и диетической столовой дома престарелых. Настроение у Марго было испорчено на несколько дней вперед, к тому же теперь вместо пространной статьи выйдет у нее фитюлька в сорок строк по поводу исполнения сонаты в пользу бездомных переселенцев…
У виолончелистки ручки были ладненькие, пухленькие, какие-то гладенькие и блестевшие, как отполированные воском. Марго почему-то подумалось: наверное, муж у виолончелистки путешествует по всему миру и привозит ей сувениры из экзотических стран: а она раскладывает их по полкам своими полированными ручками. А что раскладывает? Африканские маски: прозрачные кристаллы, веточки кораллов, рыбу-шар, надутую и высушенную, витые раковины, циновки с иероглифами и закатами, ковры с орнаментами из винограда, гранатов, львов и балкончиков, пустые пачки от сигарет и презервативов, запах смуглых попутчиц, пуговицы с форменных пиджаков стюардесс, гипсовые слепки следов динозавров, жетоны метро… Марго остановила мысли, чувствуя, что засыпает, и встрепенулась. Заснуть на середине концерта, равно как и уйти, она считала недозволительным.
Виолончелистка сфальшивила в очередной раз, Марго покачала головой и уже пожалела, что не позволила себе заснуть. Но внезапно к бетховенской сонате присоединился незапланированный звук разбитого стекла. Из окна, выходящего на сцену, брызнул салют осколков. Вызвавший это явление маленький желтый шарик стукнул виолончелистку в висок. Она смешно повалилась с табурета на спину, зажав в пальцах смычок. Виолончель, скользнув по краю табурета, с грохотом и визгом упала на сцену.
Осиротевшее пианино проскочило несколько тактов, но затем музыки не стало.
От наступившей тишины кто-то в зале проснулся и очень некстати захлопал. А потом все вокруг вскочили с мест, завопили и забегали.
Марго тоже вскочила, но не бросилась к выходу, где люди сбились в орущую пробку, а взобралась на сцену и осторожно глянула в разбитое окно. На крыше дома напротив сидела кошка.
Марго обернулась туда, где лежали виолончель и виолончелистка. Над жертвой хлопотали люди, один из них держал виолончелистку за руку, пытаясь нащупать пульс. Пианист стоял, отвернувшись к стене, и курил. Марго увидела в углу сцены желтое яблоко, откатившееся после удара и затаившееся у плинтуса. «Вот так, — изрек вдруг пианист, глядя перед собой и пуская дым в стену, — яблоком в висок, кто бы мог подумать…»
Марго снова посмотрела в окно, словно ожидала увидеть там призрак Бетховена, мстительно парящий в воздухе.
— Убийство яблоком, — произнесли рядом с ней, — вот это да!
Молодой человек, который минуту назад искал пульс у виолончелистки, теперь смотрел в окно, как и Марго.
— Она умерла? — спросила Марго.
— Да, — ответил молодой человек, не поворачиваясь к ней.
— Мгновенно? — уточнила Марго, вытаскивая блокнот и ручку.
— Мгновенно, — согласился молодой человек, но тут он заметил блокнот и пристально взглянул на Марго. — Журналистка? — полуутвердительно произнес он.
— «Вестник Перекатиполиса», — назвалась Марго, как на пресс-конференции. — А вы?
— Следователь, Ян Кайзер… Но… я не из отдела убийств… Понимаете, моя специальность — экология… И я такой же свидетель, как и вы.
Однако Марго уже скомандовала себе: «Вперед!», и — вспомнив слова наставника, Скрытоглава Омаровича Плавунца-Окаймленного, — представила себя на футбольном поле, в роли злого и потного форварда в грязных гетрах. Ян Кайзер не ожидал нападения, потому сопротивлялся без необходимой настойчивости, миролюбиво и чистосердечно. Скоро она уже знала, что Кайзер Ян Фритьофович служит стажером в отделе экологических правонарушений Перекатиполисской полиции, так что разбирается в системе штрафов за вырубку парков и нарушение сезона охоты на мышей, однако убийствами никогда не занимался, а на месте преступления оказался не по долгу службы и не из-за загадочного предчувствия, но по причине любви к Бетховену, и что он мог бы, конечно, допросить парочку свидетелей, в том числе и саму Марго, кстати, однако скоро сюда прибудут его коллеги, опытные и квалифицированные, вот к ним и следует адресовать все вопросы.
— Яник, а ты тут что делаешь? — гаркнули сзади.
Марго обернулась с интересом, а вот молодой человек — с изменившимся лицом:
— Честное слово, — быстрым полушепотом сказал он, — я не вмешивался, даже никаких показаний не брал… Но я бы мог, если позволите…
— Ну уж нет, — сухо оборвал его широкоплечий мужчина с полицейским взором, и Яник сразу сник. Однако он тут же заметно воспрянул духом и, нехорошо улыбаясь, представил новоприбывшему готовую свидетельницу.
— Я не могу, мне в редакцию надо, — профессионально возразила Марго, но Кайзер вежливо ухватил ее за локоть и заявил, что свидетельница не имеет права уходить и отказываться помогать следствию.
— А вы не имеете права хватать за локти представителей прессы, — сказала Марго. Но ей помогли сойти в зал и усадили в первый ряд, а человек с полицейским взглядом тоже сел рядом. Ян Кайзер же увидел кого-то у входа, кивнул и быстро ушел туда. Марго перестала размахивать удостоверением и созналась, что видела все. Ее слова были записаны в школьную тетрадь обладателя полицейского взора. Он предупредил ее, чтобы Марго и словом не обмолвилась о случившемся в своей газете.
— Какие тут секреты? — вяло запротестовала Марго. — На глазах у трехсот человек женщину убили яблоком.
— Между прочим, — заметил полицейский, сворачивая тетрадь и пряча ее в карман. — Полицейское управление платит треть арендной платы за помещение вашей редакции, финансирует гонорарный фонд, и я не удивлюсь, если мы увольняем и назначаем всех, от редакторов и до уборщиц. Имей в виду.
— Я, может, вообще никакой статьи писать не собиралась, — обиделась Марго. — Нужны мне очень ваши убитые виолончелистки. Она перед смертью сфальшивила так, что ее стоило за это убить.
— Да? — полицейский снова достал тетрадку и записал последние слова Марго. — это очень интересная деталь. Молодец, что вспомнила. Свободна!
В сумраке коридора Марго заметила следователя-стажера экологического отдела полиции Перекатиполиса Яна Кайзера и важного господина с мобильным телефоном в руке.
Щуплый Кайзер наползал ему на широкую грудь, бормотал, а тот отворачивался, даже отмахивался от Кайзера, заслонялся от него мощным локтем и пытался расслышать голос в трубке. Марго почувствовала запах некрасивой тайны и приникла к колонне, чтобы незаметно понаблюдать.
— Уймись!
Кайзер, видимо, в очередной раз был отвергнут и едва не улетел к противоположной стене. Он почти плакал.
— Ну поймите, — сказал он прерывающимся голосом, — я больше не смогу…
— Перезвоню, — коротко бросил мужчина, сложил мобильник и посмотрел на Яна Кайзера. — Я сказал — нет?! Сказал?!
— Но, Олег Артурыч, — голос у Кайзера стал как у истеричной женщины. — Не могу, умру я с этой экологией… А тут — такой случай! Я же свидетель, Олег Артурыч!
— Вот и проходишь по делу как свидетель.
— Я хочу расследовать…
— Яник, это тебе не экология. Эту дамочку не природа убила, хоть и яблоко, а человек, потому что яблоко кинули, а не оно само. А ты — не в отделе убийств. Твое дело экологические преступления. Точка.
— Олег Арт… дядь Олег, — всхлипывал Кайзер, поднеся руку к носу. — Я так давно… мечтал… Настоящее… Экология эта проклятая… Кодекс рыболова… Условия конфискации электропил…
— Ну вот, — проговорил солидный почти отеческим тоном, — а ты говоришь, убийство хочу расследовать… А сам — в сопли, в эмоции. Я тебя как мужчину прошу, возьми себя в руки, без дела не останешься.
Кайзер разразился целой серией нечленораздельных звуков, закончив их совсем уж откровенным рыданием.
— Яник, раз ты так рвешься в дело, есть тут одно… Да не реви ты, стыдно. Хорошо что никто не видит…
— Дядь Олег, я все… все, — выдавил из себя Кайзер, решительно стер слезы и засунул руки в карманы. Плечи его все же подрагивали, Марго это видела.
— Вот сегодня яблоком убили женщину, — говорил Олег Артурыч, — а завтра об этом уже все забудут. И слава достанется тебе, детективу-экологу, необстрелянному новичку, причем, заметь, по профилю.
— А как?
— Двадцать минут назад в нашем городском зоопарке исчезли все звери до единого.
— Украли? — без интереса спросил Кайзер, неспокойно переступив с ноги на ногу.
— Сам разбирайся. В двадцать ноль-ноль сторож сделал обход и проверил наличие животных и запертость клеток. Через четверть часа, возвращаясь обратно тем же маршрутом, сторож обратил внимание на отсутствие животных и распахнутость всех клеток настежь. В зоопарке теперь нет ни одного жалкого цыпленка.
— Глупость какая, — расстроенным голосом отреагировал Кайзер. Он явно ожидал большего.
— Да что с тобой, Яник, — воскликнул Олег Артурыч, — зоопарк — это же стратегический объект Перекатиполиса! Сенсация! Экологическое преступление государственного масштаба. Кто похитил бедных зверушек? Долго ли они мучились перед смертью? Зажарили или похитили? Продали или набили чучела? Сколько пил сторож перед обходом?
— Да, господин майор, — вздохнул Кайзер, — и сколько он выпил перед тем, как звонить в полицию.
— Ну, слава тебе, если ты есть, — провозгласил Олег Артурыч, — пришел в себя мой юный следователь. Я тебе, Яник, и слезы твои с соплями, и недостойный вид, и «дядь Олега» — этот пережиток твоего золотого детства — прощаю вкупе с прочими несдержанностями. Но только потому, что нас никто не видел и не слышал. Теперь ты вспомнил, что на службе. Ступай. Там в дирекции зоопарка безутешные сторож с ветеринаром и, вероятно, сам директор собираются поднимать очередной тост. Если поспешишь, застанешь трех здравомыслящих свидетелей. Опоздаешь — будет тебе три недвижных тела и множество пустых бутылок. Меня приглашали туда, пить — поэтому я знаю.
— Хорошо, — скорбным голосом ответствовал Кайзер. — Хорошо, господин майор.
— Высморкайся, Яник, и в путь. Отцу передай, я сегодня не смогу никак. Забегу завтра. Тут еще на секретном заводе неразбериха какая-то, чувствую, что на всю ночь.
Кайзер отдал честь и вышел, не заметив слившуюся с мрамором колонны Марго.
Хорошо, что здесь полумрак, подумала журналистка.
Дядь Олег неожиданно для наблюдавшей за ним Марго грязно выругался, как только Яник покинул помещение. Затем он повернулся и пошел вглубь коридора, на ходу набирая номер, и вскоре неприветливо загудел в трубку.
Начало разговора между Яном и дядь Олегом, для ушей Марго не предназначавшегося, казалось ей забавным, не более. Но лишь только речь зашла о зоопарке, она напряглась и принялась грызть кончик ручки — признак волнения и решимости. Надо же, она фактически из первых рук получила сведения прямо-таки сенсационные.
Марго выскользнула на улицу. Кайзер стоял у края тротуара и ловил такси.
Марго подождала, пока он уедет, а сама остановила маршрутку.
…В зоопарке было тихо и даже слишком тихо. Не визжал никто в обезьяннике, не плескалась вода у бегемота, пусто было в вольере, где обитал жираф Кока, про которого столько писали и в «Вестнике Перекатиполиса», и в других, более солидных и менее муниципалистых газетах. Не было никого. А из окон дирекции доносилось негромкое пение на три голоса.
Кто-то схватил Марго за руку, когда она собиралась подняться в дирекцию.
Отчаянно и почти беззвучно вскрикнув, Марго ткнула кулаком в возникшее рядом лицо.
Глухонемой смотритель Миша стер кровь с губы и показал на свои уши: не извиняйся, забыла, что ли, что я не слышу ничего?
Потом, в знак того, что не сердится, пожал ей руку, но наверх идти запретил. Показал, свернув ладонь, множество раз поднесенный к губам стакан и щелкнул пальцем по своей шее, затем постучал пальцем у виска и показал на окно. Все и без его пантомимы было очевидно: уже дошли до точки, напились вдрызг, не стоит к ним лезть, могут спьяну обидеть.
Марго показала Мише, чтобы он объяснил, что тут случилось. Он подвел ее к одной из клеток и продемонстрировал в лицах, как сторож проходил, а зверье сидело по клеткам, надежно запертое. И как сторож проверял все запоры, а животинка обыденно зевала, чесалась и издавала звуки (это Миша тоже показал, но у него выходило только шипение и лай). И Миша показал, как сторож идет обратно с целью лечь и захрапеть в своем домике, и вдруг замечает, что в клетках, где только что чесались, блеяли, ржали, урчали и чирикали, — пусто. А замки открыты ключами, а не сломаны. Никто не смог понять, что произошло. Поэтому ветеринар (Миша изобразил ветеринара, втыкающего шприц) достал бутылку со спиртом и пригласил директора и сторожа присоединиться. А Миша не пошел, он пить не любит. И вообще: вдруг звери придут обратно, должен же их кто-то снова запереть!
На дорожке, обсаженной можжевельником, послышались шаги. Заметив взгляд Марго, Миша посмотрел туда же. Из-за поворота вышел человек. Миша, казалось, был разочарован. Наверное, ожидал, что покажется первый блудный зверь. Миша махнул рукой, повернулся и ушел.
— Простите, а директор… — человек остановился в трех шагах от Марго. Он медленно ее узнавал.
— Это опять вы, — сказал он. — Это правда вы? Которая из «Вестника Перекатиполиса»?
— Да, я, — призналась Марго. — А вы должны были раньше меня приехать. Я думала, вы уже там, — она махнула рукой в сторону окон.
Там уже не пели.
— Я не знал, где дирекция, — объяснил Кайзер. — Я вообще в зоопарке с детства не был. Здесь никогда ничего не происходило. Я бродил среди клеток… А вы тоже из-за исчезновения?
— Конечно! Как только, так сразу — журналиста кормит не умение быстро бегать, а умение бегать быстрее всех и быть одновременно в двух и более местах.
Тут Кайзер что-то прикинул в уме и без предупреждения перешел на «ты».
— Ты там была?! Ты слышала?! Подслушала?! — Кайзер задрожал, как больной.
Марго даже пожалела его.
— Я не виновата, — сказала она, пожимая плечами. — Да, я услышала, что в зоопарке чепе, ну и что? Завтра все об этом будут говорить. А «Вестник Перекатиполиса» — первым. Раскупят даже бесплатную часть тиража. Это моя работа. И мне глубоко плевать, кто тебе этот «дядь Олег». Ты не министр, твои личные дела публику не интересуют. Меня тем более.
Кайзер, однако, уже взял себя в руки. Он медленно и гордо прошел мимо Марго и стал подниматься к затихшему директорскому обиталищу.
Кайзер толкнул дверь. Она была закрыта. Тогда он постучался, и еще раз, и еще.
Перегнувшись через перила, заглянул в окошко. Не удержался, свалился под окно, в какие-то кусты. Замер. А потом сказал очень медленно и четко, снова переходя на «вы».
— Помогите… встать… Я напоролся… тут… какие-то шипы… иглы…
Марго вспомнила, что у дирекции как раз недавно посадили кусты с острыми длинными колючками — какой-то дальний родственник лимона. Зеленые толстые шипы впились в руки, ноги, лицо и все тело Кайзера. Он боялся шевельнуться. Марго при свете, падающем из окон, принялась за тонкую операцию — она стала освобождать следователя из куста. Вначале вынула шипы, вонзившиеся в лицо, и заставила открыть глаза. За зрение можно было не волноваться. Тогда Марго обломала ветки в непосредственной близости от головы Кайзера (он не возражал против уничтожения представителя флоры) и отцепила колючки от его рук. Совместными усилиями были спасены ноги и живот. Марго спросила, как он думает, не задеты ли жизненно важные органы.
Кайзер сказал, что не знает, потому что у него болит все сразу. Марго усадила его на нижнюю ступеньку и сама полезла в окно. Кайзер попросил, чтобы она была осторожной, и Марго постаралась быть осторожной. Она проникла в окно и открыла дверь изнутри, потом спустилась и помогла Кайзеру войти. Три человека спали, уронив головы на стол. Перед ними находилось три стакана, один недоеденный гамбургер, нетронутая банка соленого перца и большое желтое яблоко, разрезанное на четвертинки, но вложенное в пепельницу и оттого полураскрытое. Тихонько похрапывал главный ветеринар, остальные спали беззвучно.
Кайзер снял безрукавку и рубашку. Марго достала связку ключей из ветеринарского пиджака и порылась в его кабинете, дабы обнаружить необходимое. Когда она вытерал кровь тампонами и хотела приступить к дезинфекции, раненый Кайзер стал очень вредным. Он предположил, что этим вот йодом мазали жопу какому-нибудь больному носорогу и он не желает подвергаться. Марго с трудом убедила его, что у ветеринара имелась и человеческая аптечка, на случай укушения посетителя. Тогда Кайзер стал возражать против йода вообще и потребовал гигиеническую салфетку для остановки кровотечения. Марго попросила его вообразить, сколько детей и взрослых успело плюнуть в этот куст, сколько собак тут мочилось и сколько кошек чесалось. Кайзер вздрогнул и дал обработать раны йодом, однако нижнюю половину себя он смазал сам, выдворив Марго за дверь, дабы не лицезрела она его наготы.
— Как там жизненно важные органы? — съехидничала Марго, ожидая снаружи.
Кайзер что-то буркнул и разрешил ей войти. Он был уже одет, и в штаны, и в рубашку, и в безрукавку.
— Вы как ягуар, — сказала Марго, восхищенно разглядывая дело рук своих — коричневые пятна вокруг маленьких ранок, два на лбу, пять на щеке и подбородке, одно на носу. Руки были покрыты пятнами особенно густо.
— Из щеки уже не течет кровь, — заметила Марго, — быстро заживает, как на собаке. Только утром опухнет обязательно.
Кайзер сел на диван и опустил голову. Марго показалось, что он плачет. И действительно, слезы закапали у него из глаз часто-часто. Как это не удивительно, он не издал ни звука. Успокоившись, взял платок, предложенный Марго (тоже без единого слова) и вытер глаза.
— Я ни на что не гожусь, — сообщил он ей, — даже по своему профилю работать не могу. Показания снимать не с кого, все свидетели пьяны. В зоопарке чуть не заблудился… Увольняюсь, все…
— Вот что, — сказала ему на это Марго, — куплю-ка я сейчас три бутылки пива… Или нет, лучше поищу у ветеринара в кабинете. Посидим мы тут до утра, а как только они очухаются, предложим опохмелиться в обмен на эксклюзивное интервью. Вы тоже представитесь, как журналист, а если не хотите, то я буду интервьюировать, а вы — снимать показания.
Во взгляде Кайзера поубавилось отчаяния, он теперь смотрел с Марго с надеждой и восхищением.
— А если я к утру опухну? — спросил он, хотя было совершенно ясно, что он твердо намерен не опухать.
— Я поделюсь своей информацией, — сказала Марго, — если вы будете не в состоянии работать. Но только в том случае, если подробности дальнейшего расследования…
— Идет, — прервал ее Кайзер, кивая и улыбаясь. Но он тут же схватился за щеки, после чего со стоном отвел руки от лица. — Все болит, — осторожно произнес он, оправдываясь.
У ветеринара нашлось пиво в холодильнике, он был предусмотрителен, как оказалось. Оставив три бутылки для спящих, две другие Кайзер и Марго распили под беседу — обсуждая два необъяснимых события, одно из которых случилось на их глазах, другое — почти в это же время. Марго настаивала на сверхъестественных версиях, доказывая, что дух Бетховена еще вернется и будет мстить, а зверей похитили инопланетяне. Кайзер искал связь между происшествиями и видел ее в наличии и там и тут таинственного желтого яблока. Марго решила, что следует ограбить ветеринара еще на одну бутылку, Кайзер хотел поцеловать ее за эту идею, забыв о ранах, но не смог побороть боль. Марго пошла за пивом в кабинет ветеринара, и тут заметила телефон на столе. Это ее отвлекло от стремления к пиву.
Она ждала до тридцати гудков, и когда трубку не взяли, набрала другой номер.
— Ну!? — раздалось на том конце провода.
— Ника? Это Марго. Еще не спишь?
— Пишу.
— О чем?
— О пенсиях для престарелых переселенцах. О том, что их решили не учреждать.
— Очень интересно… Но скажи мне, Ника, сегодня ведь день выхода газеты?
— Да… Марго, ты пьяная?
— Я? Нет. Просто немного пива.
— Не пей много, я уже по голосу…
— Да не пью я, Ника. Не перебивай меня. Лучше скажи, может ли быть, что в день выхода газеты Плавунец-Окаймленный не сидит в кабинете и не переворачивает все полосы с ног на голову?
— Быть такого не может. Позвони в отдел к Коржику. И в корректуру, и… И я посмотрю сам…
— Хорошо-хорошо! — Марго честно набрала номер за номером. Трубку подняли только в отделе мелких новостей — и это был опять-таки Ника.
— Марго?
— Да.
— Чертовщина какая-та. Тут такое… Перезвони.
— Не клади трубку, Ника! Ни-ка!..
— Але, — неуверенно сказали в трубку после серии неясных шумов, грохота и бормотаний. Марго его сразу узнала.
— Серго-го? Сережка? — спросила она.
— Я, — ответили тихо.
— Серго-го, это Марго-го. Передай Окаймленному, что я утром принесу потрясный материал. Оставьте мне подвал на первой.
— Марго… — сказали ей и умолкли.
— Сережка… Это действительно ты?
— Да, только вот…
— Как тебе такой заголовок — «Тигру недокладывали мяса, и тигра не стало»…
— Марго, — прервали ее, — ты только не волнуйся, но у нас несчастье.
Плавунец-Окаймленный исчез из своего кабинета. Зашел минут пять назад, а Маришка занесла полосы, и его нет нигде. Испарился. Маришка вышла от него вся белая, ей дали воды, она выпила и говорит, что и под столом смотрела, и в шкафу, и даже в окно выглядывала… Но это не самое страшное.
— Серго, ты не обижайся, но вы просто не заметили, что он вышел. И вообще вы что-то перепутали. Это из зоопарка звери пропали, а из нашей редакции ни один зверь пропасть не может, тем более начальствующий.
— Три человека в приемной — и не заметили? — Серго стал немного заикаться, — Марго, я не шучу. И знаешь, почему я уверен, что дело серьезное?
— Почему?
— Говорят, сегодня исчезли многие. Сначала по телевизору передавали, невнятно очень, а теперь по всем каналам одна музыка и виды природы. Ходят слухи, что исчезают не все подряд, а только руководители.
— Кто?
— Ну, как наш Плавунец-Окаймленный — начальники, руководящие лица, директора… И очень таинственно исчезают: просто растворяются в воздухе. Говорят, даже сам…
Недослушав, Марго бросила трубку, пошла к холодильнику, взяла бутылку, откупорила о край стола и отпила несколько глотков. Когда она оторвалась от горлышка, в дверях стоял Ян Кайзер и внимательно на нее смотрел.
— Очень пить хочется, — пожаловалась Марго.
— Еще что-нибудь случилось? — спросил Ян Кайзер, и Марго кивнула.
Ян опустил взгляд, как будто ему стало стыдно, и сказал:
— У меня там тоже. Эти, которые напились, — двое из них испарились.
— Ушли, — без надежды предположила Марго, уже зная ответ.
— Да нет же, — вздохнул Ян. — Я смотрю — они есть. И вдруг сделались прозрачными, ненастоящими. И вот их нет.
— Ты потрясен? — спросила Марго.
— Да. Потрясен. — кивнул Ян.
— Значит, можно взять еще одну бутылку пива, — заключила Марго.
— Может не надо? — на лице Яна Кайзера проступил ужас, — Может лучше уйдем?
Вдруг здесь опасно, какая-нибудь инфекция или излучение… Бактерии… А мы тут их пиво будем пить…
— Не беспокойся, — вздохнула Марго. — Нас это не коснется. Нам не страшно, ведь мы никакие не начальники.
— В каком смысле?
— Обыкновенно. Если я делаю правильные выводы, а я этим только и занимаюсь всю жизнь, то исчезают только шишки, руководящие работники. Вот скажи, пока меня не было, исчез именно директор зоопарка?
Ян кивнул.
— А с ним, — продолжала Марго, — дай угадаю, главный ветеринар.
Ян снова кивнул.
— А у меня испарился редактор. И ходят упорные слухи — ничем, правда, не подтвержденные, но от этого не менее упорные, — что даже в правительстве…
Кайзер вдруг весь напрягся и набросился на телефон. Он стал делать то же, что и Марго минуту назад — набирал номер за номером и долго ждал. Марго уже знала, чем все закончится (приблизительно). Наконец, Кайзеру ответили.
— Где… где Олег Артурович? — спросил он. — Где майор Оганесян? На связь не выходил? Как, не знаете?.. А генерал-лейтенант Фритьоф Кайзер?.. Да, да, это Ян спрашивает… Пропа… Сами не понима… Все?..
Он опустил трубку.
— Куда они все подевались? — со злостью спросил он, глядя на Марго, как на главную виновницу. — Я тебя спрашиваю! Где мой отец? Где Олег Артурович? Что происходит?!
Ян замолчал, потом повернулся к Марго спиной и сел на стол.
Ему было страшно оставаться жить в этом мире в одиночку.
2. ЛЕЧЕБНАЯ ТРЕВОГА
Долгий месяц после Дня Исчезания суровые гвардейцы продолжали нести службу, охраняя Дом Правительства — опустевший, обезлюдевший, обезправителевший.
Приказов им никаких, естественно, не поступало. Как и заработной платы.
Еще бы, ведь исчезли все начальники, руководители, директора, президенты, председатели, редактора, министры, режиссеры, полководцы и все специалисты, пишущиеся с приставкой «глав-», все капитаны и возглавители, командующие и администраторы…
Вскоре охранники решили обжить место службы.
В зале заседаний Дома Правительства стали крутить кино для оставшегося в наличии населения Перекатиполиса, выбирая фильмы путем тайного или открытого (в зависимости от неизвестных обстоятельств) голосования. Между сеансами гвардейцы сбывали запасы из правительственного буфета, устраивали аукционы и в целом неплохо проводили время.
После аукционов в Доме Правительства стало очень мало мебели и комнатных пальм (их продавали как «ананасы»). Быстро разошлись и кресла из зала заседаний — крутящиеся и на колесиках. Поэтому вместо кинотеатра здесь еженощно стали устраивать дискотеки. Но к зиме весь паркет пошел на дрова вместе с кафедрами и трибунами.
Перезимовав, гвардейцы продали стекла и кровельное железо, сантехнику и люстры, телефоны и электронный стенд для голосования.
Вскоре они задумались над составом цемента, скрепляющего камни в кладке правительственных стен.
Очень хорошо пошли камни.
Их покупали переселенцы, которым давно хотелось перебраться из гуманитарных палаток в надежные жилища. Постепенно стены Дома Правительства «подтаяли», а потом и вовсе сравнялись с землей. На месте бывшей правительственной обители вырос целый квартал одноэтажных домиков.
Палаточного городка переселенцев на отшибе Перекатиполиса не стало. Теперь переселенцы жили в центре, а палатки установили (чтобы добро не пропадало) на плоских крышах своих домов и сдавали в почасовую аренду — как комнату на двоих. В проходах между домиками бегали дети, целовались влюбленные, дымились костры и печки, сушилось белье, размножались кошки.
В самый последний предел весны Марго-го, Ладо-до и Серго-го сидели в одной из таких палаток на крыше переселенского домика, пили чай из чабреца и земляничных листьев и привычно маялись философской дурью, пытаясь анализировать события последнего полугодия. Любимой темой была теория происхождения переселенцев.
Марго-го: Они говорили, что пришли из разных мест, и что мы скоро узнаем про эти места.
Серго-го: Поэтому их сначала так испугались…
Ладо-до: Разве именно с переселенцев все началось?
Серго-го: Конечно! До переселенцев в Перекатиполисе не происходило ничего странного. Да вообще ничего не происходило.
Марго-го: Если не считать моего рождения.
Серго-го: Марго, не надо иронии. У нас же серьезное изыскание… У нас дискуссия!
Марго-го: И я серьезно. Мое появление на свет связано с тайной.
Ладо-до: Давай про переселенцев все-таки закончим…
Марго-го: Значит так, в день, когда я родилась…
Серго-го: Марго, я тебя придушу!
Марго-го: Но именно в тот день, двадцать седьмого ноября, ровно через двадцать восемь лет после моего рождения, день в день, переселенцы провозгласили своего Пехотинца!
Ладо-до: О чем это говорит?
Серго-го: О полной безответственности Марго по отношению к серьезности вопроса.
Марго-го: Ты дурак.
Серго-го: Не надо комплиментов, пожалуйста.
Ладо-до: Между прочим, это первый и единственный руководящий работник, назначенный после Дня Исчезания.
Марго-го: Ребята, я знаю точно, что дело тут и во мне тоже. Понимаете, после Пехотинца, на следующий день, 28 ноября, еще несколько человек решились самопровозгласиться или назначиться. Но как только они раскомандовались, тут же их не стало. Исчезли, как все остальные начальники и командиры со Дня Исчезания — и по сей день. Значит…
Ладо-до:…Значит, либо день 27 ноября чем-то отличается от всех остальных дней, и переселенцы об этом знают. Либо на переселенцев законы Исчезания не действуют.
Серго-го: Это случайность. Или Пехотинец — не настоящий руководитель.
Марго-го: А ты спроси у него самого — правда он начальник или прикидывается!
Серго-го: Сама спрашивай. Ты ведь журналистка!
Марго-го: Хреновая из меня журналистка. Да и ты не лучше, тоже мне, гордость «Вестника Перекатиполиса»…
Ладо-до: Значит так. Пришли переселенцы. Потом исчезло все начальство…
Марго-го: Ты забыл зоопарк.
Ладо-до: Не вижу связи.
Полог палатки откинулся, и в нее просунула голову Росянка, девушка из переселенцев.
— Яника здесь нет? — спросила она, румяная и веселая.
— Нет, — ответила Марго, всем своим видом показывая, что старается сдержать свою неприязнь под маской холодной вежливости, и что ей это не очень удается.
— Жаль, — хихикнула Росянка. — Я его хотела забрать на южную окраину, в парк. Там сейчас столько бутылок после концерта…
— Придется идти одной, — сказала Марго, не меняя тона.
— Да, придется, — согласилась Росянка. — А вообще-то, Перст с ними, с бутылками. Сегодня, кажется, в городе всюду митинги намечаются. Какое сегодня число?.. Ах, ну да, вы же… Хотите пойти? Я пойду, интересно. А вы сидите тут, чай пейте. А там история творится. А вы чай пьете. Сегодня — и пьете чай! С вами не соскучишься. — Росянка хитро улыбнулась. — Ни Перста они не понимают.
— Послушай, дорогая, — не выдержал Серго. — Ты тут не выражайся!
— Ни Перста ни понимаете! — нарочно повторила Росянка и ушла.
— Ненавижу ее, — сказала Марго.
— Хочешь, еще чаю налью? — предложил Ладо-до, с опаской вглядываясь в каменное лицо Марго.
— И ее ненавижу, и ее жаргон этот переселенский, — продолжала Марго. — И рожу ее розовую, стервозную.
— Узнать бы, что это за Перст такой, — проговорил задумчиво Серго-го. — Чего они все время Перстом ругаются? Эвфемизм, наверное…
— Марго, ты чаю хочешь? — снова спросил Ладо.
— Нет… Да… Хочу. — решила Марго.
— Зря ты тратишь свои эмоциональные ресурсы на Яника, — сказал Ладо, подливая кипяток в заварку. — Он слабохарактерный, а Росянке только того и надо.
Прежде чем Марго придумала, что ему ответить, в палатку влетел красный Ян Кайзер. Он сел на краешек матраса, посмотрел на Марго и сказал:
— Вы тут чай пьете… А там история вершится…
Марго отметила про себя, что Ян совсем не запыхался, стало быть красен по причине столкновения с Росянкой и пребывания в ее настойчивых объятиях.
— Анархотеп — слыхали про такого? — спросил Ян, снова глянув на Марго и пытаясь угадать, почему она не отвечает.
— Нет, а кто это? — встрепенулся Серго-го.
— Партия любителей анархии. Анархотеп их возглавляет, вроде бы. — поделился своей оосведомленностью Ладо.
— Быть такого не может, — не поверил Серго-го.
— Исчезнет в сорок восемь часов, — сказала Марго, злорадно кивнув, — как и все остальные.
— Сколько ему там жить осталось? — поинтересовался Ладо.
— Да, когда он провозгласился? — спросил у всех Серго.
— Его, наверное, уже нет. — заключила Марго.
— Ничего подобного, — с победоносным видом заявил Ян. — Выдержали две недели и не исчезли.
— Они? Их что, много? — удивился Ладо.
— Говорят, их двое. — сказал Ян. — Говорят, Анархотепы посменно дежурят — день властвует и распоряжается один, день — другой. Так и правят на пару.
Из-за этого настоящая неразбериха. Что вчера один Анархотеп приказал, сегодня отменяет второй. Зато и они сами не исчезают, и анархия себе воцаряется…
— Хороший способ, — задумался Ладо. — Но если бы их действия друг другу не противоречили, если бы они договорились править сообща, наверняка оба бы исчезли.
— Один Анархотеп гоняет народ за кирпичами, и они уже растащили по кусочку два министерства. А второй Анархотеп распоряжается копать котлован на вершине Городского Холма. Так все бросают кирпичи и бегут с лопатами на холм, — говорил Ян.
— Я поняла, — сказала Марго, покачав головой, — это так просто…
— Что ты поняла? — спросил Серго.
— Они на самом деле договорились, но это пока не так заметно. Когда все поймут, возможно, Анархотепы исчезнут, оба. Я — уже догадалась, так что они, кажется, уже исчезли. Из-за меня.
— Что поймут?
— Что заметно?
Марго ответила:
— Они копают котлован, чтобы что-то построить на Холме. Для этого им и кирпичи.
— Кого они пытаются обмануть? — вздохнул Ладо.
— Если это высшая сила, некий сверхразум… — сказала Марго и задумалась.
— Скажи лучше «бог», — предложил Серго.
— Бог? Возможно. — кивнула Марго. — Но не на сто процентов. Анархотепы прибегли к уловке, которую высшей силе раскусить ничего не стоит, раз я, простая журналистка с неудавшейся карьерой, догадалась.
Все уважительно закивали.
— Значит не в этом дело.
— Как ты сказала? — переспросил Ян. — Анархотепы исчезнут, когда все поймут?
— Ну да, — воскликнула Марго, и еще громче, — Да, да! Все дело в коллективном подсознательном желании. Толпе надоел порядок, надоело начальство, и оно всё исчезло. Но если вождь специально разводит анархию, к тому же их двое, то коллективное подсознание не воспринимает их как объект для исчезновения…
— Если Анархотепы узнаю, что мы владеем этой страшной тайной… — покачал головой Серго.
— По-моему, раз догадались мы, то скоро и другие поймут, — предположил Ян.
— Это очень даже вероятно. Правда, Марго?
Марго пожала плечами. Ей больше по душе было осознавать себя исключением.
— И воплощение Анархии исчезнет, как жалкий главврач или директор школы? — удивленно произнес Серго. — Олицетворение желаний толпы канет в небытие?
— Никакое он не олицетворение, — возразила Марго. — То есть они.
* * *
— Каждый народ имеет такую анархию, которую заслуживает, — говорил Ян.
Они шли по улице, тихой и сонной (несмотря на то, что был полдень) и продолжали начатую несколько дней назад дискуссию.
— Партия любителей анархии — еще не весь народ, — возражала Марго.
— Но сегодня к ним уже присоединилось столько людей, — убеждал ее Ян. — Ты видишь, улицы пустые. Знаешь, почему?
— Конечно — все на Холм полезли, копать.
— Как ты можешь говорить, что коллективное подсознательное желание создало себе Анархотепов? Это дикость.
— А что не дикость?
— Анархотепы уловили коллективное подсознательное желание. Но не подчинились ему, а использовали в интересах идеи.
— Коллективное подсознание избавилось от руководителей. Почему бы ему не отрастить себе временных правителей-анархотепов для достижения остальных целей?
— Я согласен, но частично…. А вот еще бутылка!
Они остановили тележку, Ян нагнулся за бутылкой, поднял ее за горлышко и уложил в ящик, к остальным. Из окна второго этажа выглянул человек с биноклем в руках.
— А вы что, не копаете? — спросил он у Яна с Марго. — Не присоединяетесь к главному перекатиполисскому развлечению? Пренебрегаете? Или… — он пригляделся к Марго, — или вы из переселенцев?
— Они не переселенцы, — ответил за них мужчина, возлежавший на скамейке и пьющий сок из пакетика с трубочкой.
— Как это, интересно, вы определили, что мы не переселенцы? — спросила Марго.
— Да он всех своих в лицо, верно, знает, — хмыкнул человек в окне и на всякий случай скрылся.
— Перстом тебе по макушке, — буркнул возлежащий.
— Значит, переселенцы не в компании с Анархотепами. — заинтересованно проговорила Марго. — Почему это? Весь город вершит историю, напрягает свое коллективное подсознание то есть, копает и таскает, а им хоть бы хны! Ян, как ты объяснишь это явление?
Ян только успел набрать воздуха, чтобы ответить. Мужчина на скамейке негромко спросил Марго:
— Откуда знаешь про коллективное подсознание? — и в лице его явно нарисовалось беспокойство.
— Не дура, догадалась. — гордо ответила Марго.
— Теперь догадайся, что они на Холме делают, — посоветовал возлежащий.
— Ладно, это раз плюнуть, — Марго сделала нахальное лицо, — будут что-то строить, это ясно. Конечно, что-нибудь ошеломительное. Например, башню или там Дворец Анархии.
— Мимо, — довольно улыбнулся мужчина, выбросил опустевший пакетик с соком и сел прямо. — Еще попытка..
— Ну, — Марго развеселилась и, дернув Яна за рукав, сказала. — Глупость какую-нибудь соорудят. Памятник Анархии.
Улыбка сползла с лица мужчины. Он долго безмолвствовал, потом отвел взгляд от Марго и спросил:
— Ты это от наших узнала?
— От ваших? От переселенцев? Да нет, — сказала Марго, махнув рукой, — ваши разве что Перстом ругаются, а сами тоже толком не понимают, что происходит. Вот смешно, если я догадалась, — добавила она радостно, обернувшись к Яну.
Ян, правда, никак на радость Марго не отреагировал. Он во все глаза смотрел на возлежащего (а теперь сидящего) незнакомца и что-то соображал.
— А какой он будет? — спросил наконец Ян.
— Ты думаешь, что я догадалась? — еще больше обрадовалась Марго, — ты так думаешь?
— Вы знаете, что это будет? — не отставал Ян, даже сделав шаг к возлежавшему, а теперь сидячему.
Мужчина встал со скамейки, засунул руки в карманы куртки и сделал длинными ногами несколько движений, отдаляющих его от Марго с Яном. А потом остановился, как бы что-то решив, обернулся и поднял правую руку, сложив неприличный жест (для тех, кто не понял: он показал средний палец).
Затем незнакомый переселенец ушел, навсегда ушел. Больше его Марго с Яном не видели.
— Рожа нахальная, — пожала плечами Марго. — Переселенцы все такие невоспитанные. Вот Росянка твоя тоже…
Ян хотел было вступиться за Росянку, но отказался от этой затеи. Любой разговор об этой переселенке, которую Марго считала своей соперницей в деле налаживания общения с Яном, кончался спором.
Человек с биноклем снова высунулся в окно.
— Это вы сейчас знаете с кем разговаривали? — спросил он.
— С переселенцем, очень невоспитанным, — ответила Марго.
— Не просто с переселенцем, — заявил человек в окне. — Это ведь был сам Пехотинец!
— Не верь ему, Ян, — быстро сказала Марго. — Пошли отсюда.
И они сдвинули с места тележку, полную бутылок, налегая на нее, пока не кончилась вся эта улица и не началась другая.
Они постепенно приближались к Холму — то есть к эпицентру гула, перекатывающегося по всему Перекатиполису как предчувствие или как перелетные бабочки… Он долетал до их слуха все явственнее. Это были уже кварталы Южного Прихолмья. Оставив тележку в подъезде, Марго с Яном полезли на развалины Министерства цветов, кустов и живых изгородей. В бетонном лабиринте растерзанного фундамента они собрали неплохой урожай бутылок, а Марго даже нашла плейер без батареек и ржавую саперную лопатку.
Тут, видно, тусовалась недавно компания, был концерт, митинг или еще что-нибудь в этом роде — жгли костры, выводили свои имена на бетонных кубах помадой и косметическими карандашами… Марго набрала полный пакет тары, а Ян даже в карманы запихнул дюжину пивных бутылок.
Дотащив добытое до тележки, Марго повергла Яна в шок — она сказала:
— Давай заберемся на крышу и посмотрим на Холм!
Благоразумный Яник принялся отговаривать Марго: подниматься пешком на одиннадцатый этаж? бросать на произвол судьбы тележку с драгоценными бутылками? встречаться неизвестно с кем на лестничных площадках в незнакомом доме?
Но Марго разве отговоришь?
Она снисходительно усмехнулась и потопала наверх. Ян умолк и остался внизу, сторожить тележку.
На крышу, правда, Марго взобраться так и не удалось — люк был заварен.
Правда, она выглянула в окно на одиннадцатом этаже, рядом с давно сдохшими лифтами и уже давно переставшим вонять мусоропроводом. Марго все-все увидела.
По склону Холма двигались человеческие фигурки, а на вершине, как зуб из десны, выглядывала кромка с каждым днем растущей стены. Больше ничего интересного.
По дороге обратно, где-то между пятым и четвертым этажами, Марго различила нехороший гогот и звон стекла.
Четверо стариков в модных куртках-«кольчугах» (увидела Марго) стояли спиной к ней, бросали бутылки в сетчатую дверь лифта и страшно при этом веселились. На тележке не было уже и половины из собранного за сегодня Яном и Марго.
А вот Яна нигде не было видно. Поэтому Марго подошла к ним сзади и требовательно гаркнула: «Ян, ты где?!»
Старики отреагировали по-разному. Один подпрыгнул на месте и уронил занесенную было бутылку. Второй продолжал смеяться, третий слегка присел, а четвертый обернулся. За ним глянули на Марго и остальные бутылочные киллеры.
Марго улыбнулась с поистине королевским бесстрашием. Тем более, что лицо одного из бутылкокиллеров… Ну, в общем, ей всегда становилось радостно и легко на душе при виде такой красотищи.
— Неотразимый мужчина, — сказала она с нежностью. — Тебя бы клонировать, тебе бы цены не было. А тут — анархия… Обидно.
Старик, то есть никакой вовсе не старик, а просто обыкновенный бабайкер — из тех бабайкеров, что в последнее время носили седые парики и сменили мотоциклы на велосипеды из-за топливной проблемы, — так вот, обыкновенный бабайкер действительно был хорош собой. Он знал это, поэтому понимающе сощурил свои необыкновенные глаза и тоже продемонстрировал (чуть сдержаннее) радость по поводу появления Марго.
Ведь Марго и сама была не уродина!
— Я Марго, — сказала Марго. — Тут к тележке человек прилагался. Вы его тоже об сетку разбили?
Потрясший ее бабайкер согнал приветливое выражение с лица (разговор зашел о деле) и, изящно оправив белоснежные космы парика, ответил:
— Этот внутри.
— Где внутри? — переспросила Марго.
— В лифте заперся. Наверное, уже по горло в стекле.
— За что вы его так? — укоризненно спросила Марго. — Он подсыпал отраву в сено вашим велосипедикам?
— Против него лично ничего не имею, — объяснил бабайкер. — Мы убиваем бутылки.
Марго осторожно подошла к сетке лифта по хрустящей каше и заглянула. Ян лежал в углу, скорчившись и натянув на голову ворот куртки. Когда Марго его позвала, он шевельнулся, но не ответил. На пол лифта с его воротника посыпалась стеклянная крошка.
— Выходи, Ян, — попросила Марго.
— Лучше пусть не выходит, — предупредил красивый бабайкер, — Я его поколочу.
— Да за что, за что?
— За бутылки. Он их собирал и сдавал. Знаешь, какую потом гадость туда разливают? И не просто разливают — а вместо пива!
— Ну, какую? — пошла на него Марго, уперев руки в бока.
— Ты в химии разбираешься? — агрессивно продолжал бабайкер.
— Нет! — гордо ответила Марго, — Не разбираюсь!
— А я разбираюсь, — сказал бабайкер. — И знаю точно, что в подвалах Перекатиполиса вместо пива разливают по бутылкам настоящий яд.
— Как, яд? В смысле, насколько яд — совершенно яд? — слегка растерялась Марго.
— Он, конечно, не сразу, но убивает. На вкус — пиво, но от него начинается необратимый некроз внутренних… В общем, все внутренности гниют, и через месяц наступает конец. Смерть, то есть.
— И поэтому ты хочешь его избить? — немного помолчав, сказала Марго.
Бабайкер кивнул.
— Я тоже собирала бутылки. — сообщила она. — Меня тоже вроде полагается избить. Но ни я, ни мой спутник про… этот… некроз… ничего мы не знали. Вам не тележки выслеживать надо, а бить тревогу, извещать население и искать подпольных разливателей отравы по бутылкам.
— Послушай, брат Мед-одиннадцать-ноль-шесть, — выдвинул инициативу один из бабайкеров, обращаясь к собеседнику Марго. — Может, нам и ее в лифт запихнуть?
— Не стоит, брат Ец-семьдесят восемь-два, — без эмоций ответил красавец-бабайкер, — ей люди дороже бутылок, ты разве не слышал?
И не успела Марго ахнуть, как бабайкеры разобрали сложенные у подъезда велосипеды и, оседлав их, помчались по улице. Их седые парики лихо развевались, брат Мед что-то крикнул на прощанье, но Марго не расслышала.
Ян уже высунул нос из лифта, когда Марго обернулась. Роняя осколки с воротника и рукавов. Напуганный, но невредимый, он подошел к Марго и сказал:
— Они все тут поразбивали. Придется снова собирать.
— Неэтично, — возразила Марго. — После нашей беседы я к бутылкам не притронусь. Как можно обрекать соотечественников на некроз!
— А на что же мы жить будем? — спросил Ян.
— Пойду на Холм, строить Монумент… Или… Ну, в общем, ничего, проживем как-нибудь.
— Марго, я все же думаю…
— Яник, — прервала его Марго. — Если они нас второй раз поймают, будет очень плохо. Вероятно, мы умрем жалко и скоропостижно. Причем дважды умрем — один раз за бутылки, второй раз за неискренние речи, произносимые с напускной искренностью.
Яник не поддержал Марго и с нескрываемоой жалостью стал вытаскивать тележку из подъезда. Марго ему не помогала, она тоже испытывала нескрываемую жалость, однако совершенно по другому поводу. И Ян понял это, когда услышал:
— Шел бы ты, Яник, к своей Росянке. Она тебя приголубит. А Я человек жестокий, неласковый.
— Марго, — удивился Яник.. — Ты это из-за бутылок? Обиделась? Ну ладно, не буду я собирать бутылки… Но ведь мы сдохнем с голоду!.. Марго!..
Вместо того, чтобы ответить, Марго просто ушла.
Ян досмотрел до конца, как она шагала, шагала и пропала за углом. Потом достал из карманов уцелевшие бутылки, сложил их на тележку. Но только он сделал несколько шагов, толкая тележку перед собой, как страшная мысль пришла ему в голову. Ян понял, отчего им с Марго поначалу так везло с бутылками — бабайкеры переловили всех остальных бутылко-сборщиков и либо поколотили их, либо напугали… Об остальном Янику думать было тяжело.
3. УЧЕБНАЯ ТАЙНА
Кусок ветра застрял в черном кульке. Пластиковые бока были припудрены дорожной пылью. Кулек выкатился из-за угла, завертелся по-песьи на тротуаре, потом застыл, заполнился очередным дуновением и будто устало задышал. Порванные ручки дергались лохматеньким хвостиком. Будто из другого города прибежала собака и присела отдохнуть.
Левкой запахнул шинель, стараясь не впустить за ворот порыв ветра. На месте погон у него были еле заметные дырочки, но он понимал, что шинель все равно оставалась офицерской, из благородной ткани, ладно сшитая по его фигуре.
День Исчезания он встретил на гауптвахте, разжалованным в рядовые за то, что не захотел подчиниться приказу. Приказ состоял в том, чтобы… Давайте не будем об этом, Левкою грустно вспоминать, да и теперь, в принципе, неважно, в чем состоял этот приказ. Главное, что сорванных знаков отличия оказалось достаточным, чтобы он не исчез, как все остальные офицеры. Но именно из-за этого он и не узнал ничего о Принципе Исчезания.
Бывший капитан Двадцать Третьего Дозорного отряда Перекатиполисского гарнизона потратил три дня, чтобы сломать дверь своей тюрьмы и выйти на волю. Вид опустевшего гарнизона напугал его до полусмерти. Предполагая что угодно — от эпидемии до военного переворота, Левкой несколько месяцев паразитировал на кухонном складе, затем, убедившись в безопасности передвижения за пределами гарнизона, отправился из Недополиса (пригорода, где располагался гарнизон) в Перекатиполис. Еще несколько недель бывший капитан Левкой прятался по подвалам перекатиполисских окраин, не вступая в контакт с населением. Когда закончились пайки, унесенные им из Недополиса, Левкой вступил в контакт с населением, живя мелким воровством и ночными грабежами.
Несколько минут назад он попытался ограбить случайного прохожего, который катил рядом с собой велосипед с погнутым задним колесом и прихрамывал, понурив седую голову. Старик, однако, не испугался выросшей перед ним фигуры в длинной шинели, и Левкой встретил яростный отпор. В результате левый глаз бывшего капитана Дозорного отряда заплыл, а правым глазом, уже лежа на мостовой, он разглядел, что прохожий вовсе не старик, а очень крепкий юнец в седом парике. Ослабленный скитаниями и подвальной жизнью Левкой не посмел продолжать ограбление и попытался отползти. Но юнец заставил его подняться и, подталкивая в спину, повел в логово себе подобных.
Логово располагалось в непрестижной, северной части города — с наветренной стороны Перекатиполиса, в Выбросень-На-Фигайском районе. Дома здесь возводились на один манер — северные стены были глухие, без окон и дверей.
Здесь постоянно дул ветер, который древние перекатиполисяне назвали Постоянцем. Его еще упоминали в летописях, как Борьку Держинордика, поклонялись северному ветру не из страха или религиозной несознательности, а скорее из уважения хоть к чему-то постоянному. В древние времена в Перекатиполисе жить было трудно — все время что-то происходило. Ну прямо как сейчас, после Дня Исчезания…
Лжестарцы, соплеменники того, что пленил Левкоя, отдыхали от каких-то своих, неведомых Левкою трудов. Они устилали своими телами травы и пески Выбросень-На-Фигайского муниципального парка и забавлялись неспешными беседами.
Левкой нерешительно, но послушно следовал за пленившим его незнакомцем, тихонько беспокоясь за свое будущее. «Все они в кожаных куртках, — думал бывший капитан, — все небольшого роста… Как бы не заставили матом ругаться!»
На центральной лужайке сверкала неподвижная масса велосипедов. Кое-кто из лжестарцев был углублен в думы над покореженными останками своих стальных иноходцев. Другие предавали свои тела в руки собратьев-врачевателей (по вдохновению, а не по диплому возложивших на себя бремя врачевания).
Левкоя подвели к огромной кастрюле с остатками гипсовой каши и усадили на покрышку от самосвала. Неподалеку на травке сонно и непримиримо спорили несколько лжестарцев и очень самоуверенная девица с загипсованным запястьем. Левкой прислушался: оказалось, обсуждались способы наложения гипса. Девица, которую все звали Марго, настаивала, что можно использовать и цемент, если не найдется гипса. Ей возражали очень разумно и внятно — цемент дольше сохнет и его вообще труднее достать из-за Строительства Монумента, которое съедает все стройматериалы.
Потом кто-то заметил Левкоя и спросил — громко и насмешливо: уж не это ли тот самый Великий Снабженец и Добытчик, о котором пророчествовали мудрые?
Слова эти произвели видимый эффект. Лжестарцы в седых париках мгновенно окружили покрышку, на которой сидел Левкой под присмотром своего стража.
Марго тоже приблизилась к незнакомцу и прямо перешла к делу:
— Можешь достать полтонны гипса?
Левкой вздрогнул и ничего не ответил.
— Марго, — крикнул ей кто-то, — ты сегодня не падала, почему рука в гипсе?
— Я тренировалась, — буркнула Марго.
— Падать?
— Нет, накладывать гипс… Не бойся, это были жалкие остатки.
— А зачем вам столько гипса? — подал голос Левкой.
— Во дает! — удивились в толпе. — Мы же бабайкеры. Нам без гипса никак.
Вокруг похихикали и перестали. Левкой вдруг резко встал, от него даже отпрянули те, что стояли близко. И Марго отпрыгнула, наступив на ногу невезучему лжестарцу. И многие наступили на ноги тем, кто стоял сзади. И те, кому наступили на ноги, издали различные вскрики и взвизги. Особенно те, кто сегодня падал и у кого болело то, на что им наступали стоящие впереди.
— Я не знаю… — Левкой заволновался, но не подал виду и продолжал твердым тоном. — Не знаю, что тут происходит. Никогда не слышал ни про каких бабайков… И у меня нет гипса…
— Сейчас он у тебя будет, — пообещали ему из толпы, но угроза повисла в воздухе (так, кажется, принято говорить о неосуществленных угрозах).
— Кого ты привел, брат Адо Восемь Пятнадцать? — поинтересовалась Марго, поглядев на стража Левкоя.
Страж рассказал, как Левкой на него напал. Его внимательно выслушали и спросили, зачем было тащить сюда грабителя.
Страж, он же брат АДО-8-15, оправдывался как мог.
— Ну бросил бы я его, и что? — воскликнул страж. — Он бы отлежался и опять на кого-нибудь напал.
— Ты кто? — наконец спросили Левкоя, смирившись с фактом его появления как таковым и с тем фактом, что у него нет гипса.
Левкой назвал себя: «Бывший капитан Двадцать Третьего Дозорного Отряда Гарнизона». Вокруг зашумели.
— Бывший, потому не исчез… — донеслось до Левкоя, он насторожился.
Допрос продолжался.
— Что ты умеешь?
— Ходить в дозор, — признался Левкой.
— И что — всё? — удивилась Марго.
— Всё.
— Как тебя зовут, бывший капитан? — спросили откуда-то сбоку.
— Виталий Левкой, — отчеканил он и наконец решился на тихий вопрос:
— А вы… все… кто такие? Враги?
— Ты с луны свалился? — захохотали все. — Или просто дурак?
— Он, наверное, в День Исчезания в дозор ходил!
— Куда? На луну?
Левкой сдвинул брови и молчал. Вокруг были не враги. Но определить их статус он не мог.
— Слушай, а серьезно, — Марго было весело, но она сдерживала эмоции, — где ты был в Тот День?
— Какой день, — оробел Левкой.
— Ну, в День Исчезания. Где?
— Какого исчезания?
Марго поняла, что дело плохо и назвала точную дату. Левкой задумался.
— Кажется, я как раз сидел на гауптвахте.
— Он ничего не знает, — восхищенно протянул кто-то.
— Ничего не понимает!
— Вот это да!
И Левкою стали наперебой объяснять, что произошло у них в Перекатиполисе, пока он отбывал наказание в изоляции от грандиозных событий.
Через несколько часов, вникнувший в суть и обмозговавший детали, Левкой деловито расхаживал вокруг костра и поучал неразумных бабайкеров.
Бабайкеры слушали разинув рты, но то и дело тихонько перемигивались.
— Вы все устроили неправильно, — говорил он, — развлекаетесь, соревнуетесь на велосипедах ваших… Руки ноги себе ломаете, а потом бегаете в панике и ищете гипс.
— Как же иначе, — удивлялись бабайкеры. — Так и надо!
— Всё наоборот! — развивал мысль Левкой. — Сначала добыть гипс, а уж потом… Вот вы не посылали никого в дозор, а надо бы. Дозорные бы скоренько обнаружили залежи гипса. И потом, заведите снабженцев. Есть они у вас?
— Нету, — удивлялись бабайкеры.
— А кто этот Великий Снабженец и Добытчик, которого все ждут?
— Это легенда, — успокоила Левкоя Марго.
— Ну вот, — Левкой внимательно посмотрел на Марго и протянул в ее сторону палец. — Ты будешь снабженцем.
— Я?!! — взвизгнула Марго, и на лице ее проявилась очень сложная эмоция, состоящая из отвращения, ужаса, сарказма, недоумения и многого такого, чему еще не придумали названия.
— Немедленно выставьте дозорных, — не унимался Левкой. — Мало ли кто подкрадывается сейчас к беззащитному лагерю бабайкеров!
— Никто не подкрадывается, — возразили бабайкеры.
— Не знаете, так молчите! — Левкой рассердился и привычно рявкнул. — Малча-ать!
— Не командуй, исчезнешь! — спокойно и заботливо сказали ему. — Мы же тебе говорили об исчезновениях…
— Фигушки, — горделиво произнес бывший капитан, — Я — не исчезну.
И немедленно испарился в прохладном ночном воздухе.
— Жалко его, — сказали бабайкеры. — Столько продержался, а тут…
— Он хотел нам помочь, — вздохнула Марго. — И в принципе он прав. Легенды легендами, а снабженец нам нужен. Я его поищу.
— Говорят, у строителей Монумента есть какой-то снабженец, — сказал брат ГРА-18-17. — Он им добывает кирпичи и доски для лесов… Говорят, он их чуть ли не из воздуха…
Марго сделала ему знак — погоди, мол, помолчи. И задумалась.
— Может он нам тоже цемент достанет? — наконец выдала она идею.
— Марго, — возразили ей давешние оппоненты, — нам все-таки нужен гипс, а не цемент.
— А я его и про гипс, и про цемент спрошу… Только вот найти бы его, этого Добытчика-Снабженца.
— Попробуй дать обявление, — пошутил брат ИГО-10-10.
Все загоготали, но Марго эта идея показалась почему-то очень разумной и привлекательной.
— Братцы, — воззвала она, — кто-нибудь поможет мне написать крупными буквами кучу объявлений? А расклеивать я их сама буду.
— Диктуй, сестричка, — сказали ей.
— Текст такой: «Ищу добровольца, который возьмется добыть огромное количество гипса по самой низкой цене. Жду ответа в кафе „WEB-сайтская история“. Меня можно узнать по загипсованному запястью и по тому, как меня зовут. А зовут меня Марго.»
— Накалякаем, — пообещали ей.
* * *
Уже светало, когда Марго с целым пакетом бумажек вышла на расклейку.
Погода была неопределенная, и она укутала горло шарфом. Пролетела кошка, на лету предвещая прогноз на сегодня — солнечно, без осадков, ветер с севера. Ему навстречу летела другая кошка, обещая снегопад с метелью и необратимую эрозию вечной мерзлоты.
— Надоели эти радио-кошки, — проворчала Марго. — Врут все и гадят. И ни фига летучих мышей они не ловят. Откуда только они берутся?
О если бы она знала, откуда…
4. ОГО-ГО
(цель игры — вызвать возглас)
Об этом не догадывался еще никто: ни странствующие стоматологи, случайно оказавшиеся на улицах Перекатиполиса, ни эмигрировавшие из Недополиса мастера по ремонту холодильников, ни бабайкеры, устраивавшие очередной Праздник-Спартакиадище на Кубок Гнутого Колеса, ни даже сам Добытчик, снабжавший Стройку-На-Холме цементом, а бабайкеров — гипсом (за реальную цену). Только Марго разглядела суть в очертаниях высящегося над Перекатиполисом почти достроенного монумента. Правда, даже те, которых она разворачивала лицом к Холму и тыкала пальцем в факт, не верили в ее догадку и сами отказывались хоть капельку догадаться.
Иногда Марго думалось, что ей мерещится. Но с каждым днем она убеждалась, что права. ЭТО уже было видно — даже сквозь паутину окружавших кирпичную громаду лесов.
На десятки метров возносился к небесам КУЛАК.
«Вот он, Перст Указующий, о котором говорили переселенцы и которым они столько ругались», — думала Марго, приближаясь к Холму неспешным шагом и ежась от порывов студеного Постоянца.
Строителям оставалось совсем немного — возвести над кулачищем сам Перст, то есть указывающий в небо палец высотой еще в два-три этажа.
Под Холмом жил Добытчик.
К нему Марго и направлялась — в гости, но по делу.
Добытчик сидел за столом и ковырял вилкой в давно остывшем пласте яичницы.
Лицо его было нечеловечески грустным.
Марго сразу перешла к делу, не позволяя себе, конечно, забыть, что в гостях. Добытчик тихо и твердо пообещал к началу Спартакиадища хоть тонну гипса. Марго нахально поинтересовалась, откуда у него такая уверенность.
Добытчик вздохнул, и тут же из бутылки на стол стала вываливаться желтоватая пена. Добытчик схватил бутылку.
Долгий поцелуй с источником пива произвел на Марго впечатление, что Добытчик выпил больше, чем могло поместиться в бутылке.
— Она у тебя что, бездонная? — спросила Марго.
— Просто вечная, — икнув, ответил Добытчик, — неиссякаемая. Чтоб ей пусто было…
И он немного истерично хохотнул. Марго решила брать пьяного Добытчика за жабры.
— И где такие бутылочки продаются — там же, на неиссякаемом складе гипса и цемента?
Добытчик гордо выпрямился и щелкнул пальцами, а потом указал в угол. Где раньше находилось грамм десять домашней пыли, теперь парили в воздухе пять целлулоидных мешков с надписью «Гипс. Перекатиполисская фабрика имени Ж. Дровосека». Мешки полетали и мягко опустились на грязный пол.
Марго перевела взгляд на бутылку, к которой опять присосался Добытчик, и недоверчиво, даже с опаской произнесла: «Ты — колдун?». Причем прозвучало это очень тупо и несерьезно.
Добытчик сурово поглядел на бутылку и кивнул.
— Это всё создал я. Я — Александр Великий и Ужасный, Александр Добытчик, Александр Снабженец.
— Помнишь, мы с тобой недавно говорили о Принципе Исчезания? — предупредила его Марго.
— Не волнуйся, я не исчезну. Мания величия и желание командовать — разные вещи. Я сам себе великий. Мне просто больше на жизнь нечем зарабатывать, — внезапно Добытчик сделал вид, что протрезвел, даже язык у него перестал заплетаться (Марго подозревала, что он протрезвел не без помощи колдовства).
— А где ты работал До Того Дня? — спросила она.
— Я был писателем-фантастом, — сказал Александр Добытчик. — И довольно неплохим.
Я писал продолжения к «Хроникам Амбера», к «Заповеднику гоблинов» и к «Граду обреченному». Понятно?
— Я всегда считала, что продолжения читать не следует, — честно призналась Марго, — и особенно продолжения, которые написаны одними писателями к книгам других писателей. Я тебя не читала. Ты не обижайся.
— Я не обижаюсь, — не очень твердо проговорил Добытчик. Колдовство действовать явно переставало, и он снова погрузился в пучину опьянения.
Бутылка пива опять вскипела, и Добытчик стал пить.
— Ах, вечный окурок, какая прелесть! — вскричала Марго восхищенно, поискав взглядом еще что-нибудь непонятное и обнаружив дымящийся бычок в пепельнице.
— Не-е, — протянул Добытчик, — это не волшебное. А вот бутылка — мое изобретение. Но она меня уже достала. Чуть что, наполняется, стоит мне вздохнуть, кивнуть или сделать еще какое-то непроизвольное движение. Наполняется — значит надо пить… Владеть тяжко, а выбросить жалко, пиво все-таки… Надо бы вечную трубку изобрести — хорошая идея…
— Вечная опохмелка, — пробормотала Марго, — Да ты так сопьешься, братец Добытчик… Не скажи, что и летающие кирпичи тоже ты наколдовал? Спьяну, что ли?
— Спьяну, — Добытчик виновато опустил голову. — Совершенно случайно.
Вскоре Александр Добытчик был пьян и заснул. Марго вышла на улицу.
Ей надо было как-нибудь доставить наколдованный гипс к бабайкерам. Она помахала группе ловцов кирпичей. Двое отделились от стаи и спустились к Марго.
— Передайте Кайзеру, — крикнула она, — что Марго просит его помочь переместить кучу мешков.
— Передадим, — крикнули ей сверху, — перемещение кучи мешков — святое дело! Кайзер тут недалеко, ловит со своими…
Пришпорив свои летающие сачки, ловцы погнались за цепочкой кирпичей, порхающих на уровне десятого этажа.
Марго прохаживалась возле дома Добытчика, ведя в уме следствие по его делу.
Она навесила на него всех собак, то есть кошек… То есть летающих кошек, вкупе с летающими сачками и другими непонятными летающими делами, творящимися в Перекатиполисе и его окрестностях. Сам День Исчезания, конечно, она не стала привязывать к Добытчику. Это уж слишком…
С небес спустился Ян Кайзер верхом на летающей гладильной доске. Он был похож на ковбоя, пирата и домохозяйку одновременно, потому что:
а) вместо руля на нос летающей доски прикрутил болтами стальную пластину, к которой были намертво приварены два утюга — Ян держался за их ручки;
б) на хвосте доски болталась наволочка, внутри которой трепыхались пойманные Яном кирпичи, пытаясь освободиться;
в) через плечо у Яна было перекинуто свернутое в кольцо лассо;
г) на голове у Яна красовался седой бабайкерский парик, для надежности придавленный хоккейной каской, а выбитый в знаменитой Драке бабайкеров с переселенцами глаз прикрывала специальная повязка;
д) и ко всему этому присовокуплялись огромные лыжные ботинки на кайзеровских ногах, выполнявшие роль не то шасси, не то балласта…
Потеряв глаз, Ян наконец ощутил вкус к жизни.
В ту Драку он ввязался случайно — разыскивал Марго и оказался в лагере бабайкеров перед самой заварушкой. Последнее, что он запомнил перед тем, как отключиться — чей-то каблук. Очнувшись, Ян Кайзер почувствовал себя обновленным и побитым. Новшество заключалось в отсутствии правого глаза. С тех пор он перестал пугаться перемен и в конце концов нашел свое место в бригаде самых отчаянных среди бабайкеров — заделавшись ловцом летающих кирпичей.
Отношение его к Марго также изменилось.
Если раньше Ян доверчиво прислушивался к ее мудрым советам, то сейчас Марго могла изрекать сколько угодно и без всякого реагирования со стороны Кайзера.
Вот и теперь — Марго сигналила ему заходить на посадку против часовой стрелки, а он перекувырнулся в воздухе и соскочил с доски на лету.
— Добытчик добыл нам гипс, — сказала Марго. — Зааркань пару мешков и потихоньку перетащи их в лагерь.
Ян поднял брови. Он чего-то ждал.
— Пожалуйста, — добавила Марго.
Тогда Ян кивнул и, сев на тротуар, спокойненько закурил.
Марго знала, что он будет курить долго, потом встанет, отряхнет зад, вскочит верхом на гладильную доску и умчится ввысь, а за гипсом пришлет кого-нибудь из юнцов-бабайкеров дня через два, если вспомнит.
Так Ян и сделал: покурил и улетел.
* * *
Последние события в Перекатиполисе уверили всех, что отныне постоянно что-то будет происходить. Однако Марго догадывалась, что не все так просто.
Среди множества мелких событий, имевших место после Дня Исчезания, трудно было разглядеть, что на самом деле Действительно Происходящего уже почти не осталось.
В череде постоянных изменений не было ничего, что бы взаправду изменило жизнь в Перекатиполисе. Да, толпа анархотеповцев строила Перст на Холме, бабайкеры ловили кирпичи в небесах, Добытчик щелкал пальцами, изобретая еще что-то летающее и спиваясь, переселенцы враждовали с бабайкерами, бабайкеры сбывали анархотеповцам крылатые кирпичи… И в то же время в Перекатиполисе не происходило ничего.
Марго не знала, как это объяснить, просто она чувствовала все и потому понимала.
Однажды она взглянула на громаду Монумента, и у нее вырвался возглас удивления.
— Смотри, Ян, — дернула она за рукав Кайзера., который прикорнул на носу их летающей лодки.
Кайзер поднял голову и посмотрел, куда указывала Марго, целым глазом.
Над холмом возвышался Перст во всей красе. Он был уже завершен — и совершенен в своей завершенности. Палец указывал в небо, и по всему монументу пробегала как тень едва видимая волна дрожи — это трепетали крылышки летающих кирпичей, навечно вмурованных в исполинское тело памятника.
Ян угрожающе нахмурился, пробормотал что-то вроде «Сам пошел!» и снова заснул.
Марго встревожилась. Она внимательно вгляделась. В далекой исполинской длани вроде было все так, вот только…
До Марго дошел смысл сказанного Яном, когда она поняла, что строители слегка ошиблись — вместо указательного они возвели от кирпичного кулака средний палец… И теперь ей подумалось, что памятник Анархии просто не мог быть другим.
Она тронула поводьями коренного кота в упряжке. Радио-кошки нестройным хором забормотали, каждый на свой лад, совершенно дикие прогнозы погоды на неделю, натянули постромки, и лодка поплыла на высоте кошачьего полета.
В воздухе было множество подобных повозок — роялей, диванов, тележек.
Перекатиполисцы слетались к Священной Лесопилке на окраине. Там на сегодня была намечена церемония прощания и торжественного братания бабайкеров с переселенцами. Переселенцы наконец-то возвращались с долгой экскурсии к себе домой, в будущее.
Ян Кайзер снова проснулся, сел, сонно хлопая глазами, порылся в кармане куртки Марго, добыл оттуда ярко-желтое яблоко и весело им захрустел.
Марго с ужасом посмотрела на яблоко и подумала: «Так тебе и надо, Яник Фритьофович».
Конец
Тбилиси
2002
Комментарии к книге «Игра в ОГОГО», Сусанна Арменян
Всего 0 комментариев