Марианна АЛФЕРОВА ДАР – ЗЕМЛЕ
1
Олгерд безнадежно опаздывал. Срок земной карточки истекал через несколько часов. С похмелья он пропустил два утренних рейса на МЕЖГАЛЛАКС, а следующий ожидался только завтра. Оставалось одно – плюнуть на все, завалиться в кабак и там веселиться до той минуты, когда заберет служба контроля. И сгорят синим пламенем все нашивки лимгардиста, и слабая надежда когда-нибудь поселиться здесь, на старушке-Земле. Олгерд повернулся и двинулся к выходу из космопорта. В похмельной и тяжелой, как заряженный лучемет, голове мысли передвигались с трудом, рывками. «Черт возьми, три года на Даре и месяц здесь – это просто свинство», – бормотал Олгерд, со злобой оглядываясь по сторонам, презирая всех этих избранных обитателей земного рая. Припоминалось смутно и кусками, как вчера в кабаке, протиснувшись на середину крошечного зальца, он стоял, покачиваясь, сжимая в руке пустой стакан и громко выкрикивал все, что знал и помнило Даре – о ликвидации, о секторах, о запахе горелого мяса. Земляне брезгливо морщились и отходили в сторону или отворачивались, а он орал, покрываясь испариной, будто хотел вылить на них, таких чистеньких и холеных, всю накопившуюся мерзость и грязь. Разве не ради того, чтоб Земля была свеженькой и отмытой, он подался в лимгардисты?! Он ради них!.. – Олгерд только сейчас сообразил, что стоит посреди холла и выкрикивает что-то нечленораздельное и яростное, а люди обходят его, сторонясь.
Олгерд конфузливо рассмеялся, потом дерзко откинул голову, выпятив губы, и огладил руками черную форму лимгардиста, с которой сросся, как со второй кожей.
«Нет, конечно, не ради высоких идей», – подумал он с тоской, признаваясь, будто кто-то его уличил и деваться было некуда – «Мне всегда деваться некуда… Сначала из колонии – только в лимгардисты, а теперь опять на этот чертов Дар…»
«Внеочередной рейс на МЕЖГАЛЛАКС», – сообщило объемное изображение женщины в розовом, возникнув перед ним на секунду и уже издалека промурлыкав: «тамбур 72, вход в 9:20».
Олгерд взглянул на часы. У него оставалось несколько минут. Только добежать до этого самого тамбура 72. Сначала что-то в нем взбрыкнулось и он хотел крикнуть, что плевал на всех и остается здесь, и будет делать все, что захочет, и… Но тут же поймал себя на том, что идет к этому самому тамбуру, и даже спешит, и поглядывает на часы.
«Я стал совершенной скотиной», – взыграла в нем неожиданно гордость, но это уже был последний всплеск. Он вошел в тамбур, покорно развел руки в стороны и слегка расставил ноги, давая невидимым автоматическим соглядатаям его изучить, удостовериться, что он, лимгардист Олгерд, 28 лет, не везет с собой ничего запретного. Когда-то в юности он находил эту процедуру унизительной и даже пытался увильнуть от нее, потом привык и возмущался лишь для виду, а внутри него уже ничто не возмущалось, все давно сгорело. До конца.
Он прошел светлым, чистым до блеска коридором, вступил в лифт, потом в легкую капсулу доставки и наконец воздушные автоматы мягко выплюнули его в салон, переполненный бледно-голубым светом, легкой музыкой и странным терпким, незнакомым запахом. Он был внутри корабля спецрейса на МЕЖГАЛЛАКС. Олгерд почти с растерянностью оглядывал салон обитый бледно-голубым пластиком с золотыми эмблемами, похожими на древние геральдические лилии. Но тут же опомнившись, приклеил наглую улыбочку к губам, сунул руки в карманы комбинезона и двинулся по салону, насвистывая мотивчик популярной лимгардистской песенки:
Не волнуйся, дружище, ничто не пропадет,
Все, что ты добудешь, – Земля сожрет…
– Спецрейс на МЕЖГАЛЛАКС, – пробормотал он, останавливаясь. – Интересно, а звездолет тоже будет «спец» или…
– Нет, звездолет будет обычным, – ответили ему.
Олгерд обернулся. Человек в синей форме – ультрамарин, разбавленный молоком до мути, – сидел в кресле, слегка откинувшись, в той позе, какая удается лишь людям, привыкшим к независимости с детства.
– Вы наш пассажир, – незнакомец махнул рукой, приглашая Олгерда сесть в соседнее кресло.
– Да вроде этого, – Олгерд невольно оробел и сам удивился своей робости, потому что в незнакомце не было ничего грозного, напротив, он был невысок и субтилен, а руки, сцепленные на коленях, были тонкими и белыми – руки аристократа и белоручки. – Это что, ваша собственность? – Олгерд повел глазами, давая понять, что говорит о планетолете.
– Собственность фирмы «Маинд», – уточнил незнакомец.
– А вы?
– Техинспектор….
Олгерд кивнул, невольно хмуря брови и раздражаясь, потому что и сам должен был догадаться по нашивкам форменной рубашки, что за птица перед ним.
– Роберт Валерг, – представился тот и протянул лимгардисту узкую ладонь, как верительную грамоту.
Олгерд криво усмехнулся и пожал руку, которая ответила неожиданно сильным для таких тонких пальцев пожатием.
Олгерд опустился в кресло и вдруг почувствовал, как раздражение и злость разламываются на куски и тают, и даже боль в голове уходит, оставляя приятную пустоту и сонливую мягкость.
– Вот так кресло, – пробормотал Олгерд и, обернувшись к Валергу, – спросил:
– А с МЕЖГАЛЛАКСА куда ты?
– На Дар, – ответил техинспектор с неохотой, будто признавался в чем-то постыдном.
– Так и я на Дар! – радостно вскрикнул Олгерд. – Значит, до конца по пути…
– До конца, – повторил в задумчивости Валерг, и слова его приобрели какой-то нехороший, второй смысл…
Но Олгерд этого не заметил. Мысль, что до Дара будет ему попутчик обрадовала и оттеснила все прочие соображения. Олгерд подался вперед и заговорил спешно, будто боялся опоздать:
– Ты на Дар впервые? – «ты» теперь уже вполне естественно, необидно всплыло в разговоре. – Впервые? Тогда много чего увидишь. Прежде всего – ликвидацию… А ты часом не специально ради этого? А то к нам многие шляются, якобы за делом каким, а на самом деле – поразвлечься. Мне, честно говоря, все это обрыдло, – Олгерд резанул рукой по горлу. – Но с другой стороны – привык, поначалу только жареного мяса не мог есть – рвало. А теперь, приезжаю с рейда, и хоть бы что…
– И что же там в рейде? – с робостью, как мальчишки спрашивают о первом свидании, поинтересовался техинспектор и тут же в порыве какой-то чрезмерной скромности прикрыл глаза.
«Чистоплюй, – подумал Олгерд. – Такие первые жаждут остренького и тянутся к лучемету…»
Но техинспектор неожиданно вновь глянул на Олгерда, ничего мягкого или сентиментального не было в этом взгляде.
– Я видел ликвидацию в стереозаписи, – сказал Валерг и замолчал, ожидая Олгердовых слов.
– Они нам мешают! Начинаешь освоение, а они возьмут – вырубят все машины или… – Олгерд запнулся, потому что показалось, что Валерг, вновь бросил на него мимолетный режущий взгляд.
Осадил его…
Олгерд не понял упрека, хотя на секунду замолчал и потерял нить разговора.
– Дар – это колония! – заявил он, не чувствуя за собой вины, но сознавая необходимость оправдании. – Впрочем, сам увидишь и все поймешь…
Валерг не ответил. На табло загорелось красным: «Взлет…» «10:00» и поползли неостановимые цифры вспять…
2
Из космоса Дар казался похожим на Землю. Те же голубые пространства морей, та же зелень материков. Только Дар выглядел более упорядоченным. Здесь не было высоких гор – только возвышенности, не было пустынь – только цветущая степь, ураганы никогда не морщили в гневе лицо планеты, а за четыре года Освоения никто не наблюдал признаков сейсмической активности. С той высоты, с которой планета виделась голубоватым шаром, оба дарских материка были необычайно схожи и различались только сеткой неровных линий, что делили Дар на куски, будто кто-то в спешке кромсал огромный зеленый пирог. Валерг, щурясь, всматривался в экран, пытаясь определить, где сегодня, завтра или послезавтра будет произведен новый надрез – операция Освоения во имя Земли. Один из материков фактически был уже разделен, но второй держался: в центре, будто живое, сияло яркое зеленое пятно и к нему со всех сторон тянулись цепкие черные паучьи лапы.
– Седьмой сектор намечен на ликвидацию, – заметил Олгерд чуть свысока, как и положено говорить ветерану с новичком.
Теперь он позабыл прежнюю свою робость и чем ближе становился Дар, тем нахальнее делалась Олгердова улыбка.
Валерг включил увеличение и тут же экран заполнила гладь озера и густые буйные заросли вокруг. Что-то тайное, давнее проступало в этом озере и деревьях: – позабытое чувство ничем не ущербленной красоты, которую ощущаешь лишь в детстве при пробуждении. Если земляне посмотрели бы внимательнее на экран, то на голограмме увидели бы фигурки дарвитов похожие на статуи, сколотые с фасада готического собора. Тела дарвитов, их руки и головы, чуть вытянутые и тонкие лица, как лики икон, и темный, все тот же мученический цвет кожи, напомнили бы людям что-то из прошлого, позабытого ими в долгом и бурном пути к звездам.
– Так в самом деле на Даре никто не убивает? – проговорил тихо, как бы про себя, Валерг.
– Здесь все недоноски, – буркнул Олгерд в ответ. – Всегда молчат. И не вопят, даже когда их… ликвидируешь.
– А кто-нибудь сопротивлялся хоть раз? Как-нибудь? – Валерг, задавая вопрос, испытывал странное чувство стыда.
Было что-то кощунственное в его любопытстве, но он не мог остановиться, будто кто-то толкал его в спину непрерывно. Он даже не слишком и раздумывал, он просто шел и расспрашивал дорогу и мальчишеское восторженное предчувствие значительного вскипало в нем.
– Дохли, да… – сообщил Олгерд. – Но не дрался никто. Нет… Был один случай… – На секунду он замолчал и что-то болезненное, мучительное мелькнуло в его лице. – Да они просто отвратительны! Ничтожества! Дрянь! – взорвался внезапно.
Валерг взглянул на лимгардиста с удивлением – способности глубоко чувствовать он в этом существе не предполагал.
«Почему так больно жить?» – подумают, ощущая тоскливую размягченность внутри и странную жалость к этому человеку в черной форме.
3
Дорога катилась навстречу белой лентой. Поначалу была лишь черная пустыня «доведенных» территорий, потом стали попадаться изуродованные обрубки, осколки прежнего живого буйства, жизнь чахлая, замученная, присыпанная пеплом. И наконец поодиночке, а вскоре и тесной толпой встали сильные стволы дарских деревьев. Зеленые ветви сплетались друг с другом в дружеском пожатии, и робкие ростки среди могучих стволов опирались на ветви великанов, как дети на руки взрослых. Солнце уже катилось к закату и, прыгая среди деревьев, улыбалось на прощанье. Казалось, в одночасье лес облетел, лишь внизу остался зеленый подшерсток – один из здешних обманов – листва больших деревьев повернулась к солнцу ребром, балуя теплом молодняк.
Валерг убрал защитные экраны и открыл прозрачный купол на носу фарпа. Тут же на губах появился сладковатый привкус – это легкий, тонкий, как пыль, пух сурты, налип на лицо. Солнце зашло внезапно, как провалилось, и все погасло вместе с ним, но белый камень дороги продолжал светиться. Компьютер зажег фары, но Валерг выключил их, и теперь фарп ехал в темноте. Лишь фиолетовые блики от электромагнитной подушки скользили по мелькающим стволам.
Как хорошо. Тихо. Покойно. Хочется лечь. Закрыть глаза. Ненужная мягкость и расслабленность появляются в теле. А разум? Какой разум мог появиться здесь, в этом мире, лишенном борьбы и крови? Столь же ленивый, вялый, медлительный? Абстрактный? Склонный к просчитыванию тысячи вариантов? Лишенный самовлюбленности? Не знающий сомнений? Не думающий о себе, но обнимающий всю планету разом? Единый?
Коллективистский разум… Валерг вяло улыбнулся. То, что на Земле непременно выражается в пародию. Занятно! Эволюция, где никто не убивал. Где погибал тот, кто не помогал никому. Эгоисты и эгоцентристы, индивидуалисты обречены. Может быть так? А почему бы и нет. Самоубийство вместо убийства. Валергу почему-то стало жалко эгоистов. Право же, во всем этом есть что-то по-иезуитски извращенное. Такой мир тоже жесток. Невыносимо жесток на своем пути. Быть может, не меньше, чем земной. А итог?
Итог-то должен быть один и тот же. Вот что смешно. Вот…
– Мы не опоздаем? – спросил Валерг, втягивая носом воздух. Ему показалось, что к запаху роста и цветения примешивается запах гари.
– Я сказал: завтра утром, – ответил Олгерд.
Он тоскливо зевнул и отвернулся. И зачем он согласился выехать на ночь глядя, отказался от вечеринки по случаю прилета и, как оглашенный, понесся в лес вместе с этим сумасшедшим техинспектором? Ну и что из того, что ликвидация завтра? Не последняя, еще успел бы насмотреться. Он вздохнул и запихал в рот новую таблетку малпеза.
– Что это? – спросил Валерг.
Фарп, следуя его желанию, остановился и Валерг высунулся наружу. Олгерд глянул через его плечо.
В темноте мягким золотистым светом светился дом – новенький, будто только выросший, дом дарвитов.
– Надо же, – пожал плечами лимгардист… – уцелел кто-то. – Я считал, что здесь все давно расчищено.
Они вылезли из фарпа и двинулись в заросли. Валерг дошел первым – более нетерпеливый и подвижный почти до нервозности. Дошел и замер… Эта стена дома, такая радостная, тронутая золотистым светом изнутри, была единственной уцелевшей. Все остальное лежало черными обломками, среди которых в двух или трех местах можно было угадать тела, сморщенные огнем до куколок насекомых…
Олгерд выругался и, стащив с головы шлем, почесал макушку.
– Ладно, – пошли обратно, – пробормотал он и, сочувственно тронув Валерга за рукав, спросил: – Никак тошнит? Ничего, я тоже блевал поначалу, но скоро это прошло…
Они вернулись к фарпу. Увиденное ничуть не поразило Олгерда, напротив, лишь пробудило в нем воспоминания.
– Сколько я отсидел на этом проклятом контрольнике, пока ставили силовую ловушку! Понимаешь, у них в лесу где-то есть центр, к которому вообще не подобраться, крутишься, ездишь вокруг – и никак… Черт знает что! Но как только стали мы убивать дарвитов – начали продвигаться внутрь… Особенно если разом, толпой… Отсюда и ликвидации…
– А ты никогда не думал оставить все это?.. – спросил Валерг наконец.
– Оставить?! А куда, скажи на милость, я денусь? В технари-отработчики?.. Так я технарем всю жизнь и прокукую… И никогда до Земли не доберусь… А так мне кое-что светит…
Валерг не ответил. Лицо его потемнело и сузилось, теперь он чем-то напоминал дарвита и Олгерду сделалось нехорошо и муторно на душе, когда взгляд темных выпуклых глаз остановился на нем прежде, чем скользнуть куда-то мимо, поверх всего…
Машина меж тем подъехала к границе резервации и остановилась. На панели замелькали красные и зеленые огоньки. Олгерд пригнулся, разглядывая то, что было перед ним: темный лес и выкрашенный светящейся краской домик. Домик был земной постройки с массивными энергоустановками силового поля по бокам.
– Знаешь, сколько мне здесь пришлось просидеть?! – вздохнул Олгерд. – По трое суток дежурство – с ума сойдешь… И вот опять. Правда, всего одна ночь, – он улыбнулся. – А там – конец…
– Конец – чего? – отозвался Валерг, как эхо.
– Резервации, конечно…
Валерг помолчал, по-прежнему глядя куда-то сквозь Олгерда.
– Я хочу посмотреть, что там внутри… – сказал он наконец. – Пока они там есть…
– Иди… – Олгерд пожал плечами и насупился.
– А ты?
– Я – нет… Уволь. Насмотрелся за три года, – и почти умоляюще добавил. – Вертайся быстрее… Мы же выпить хотели…
Было что-то кощунственное в той простоте, с которой Олгерд говорил о выпивке, но Олгерд все эти годы жил подле смерти и привык к ней, как привыкают к неприятным запахам, шуму, неудобной обуви. Это была его работа, грязная тошнотворная поденщина, за которую обещан ему, в конце концов, угол на старушке-Земле.
– Я скоро вернусь, – проговорил Валерг, опуская голову, будто внезапно чего-то застыдился.
4
Бело-голубой фарп со светящимся золотым изображением руки, сжимающей цветок, въехал в резервацию дарвитов. Здесь было так же тихо, как и снаружи. Белая дорога, черные стволы вокруг. В небе неярко блестели звезды. Фарп выехал на открытую площадку и остановился. Деревья отступили и на поляне возникло несколько белых домиков. В темноте Валерг их различил как пятна тусклого света. Лишь в одном доме горело окно, остальные казались безжизненными и это тревожило. Валерг пошел на свет. При его приближении дверь бесшумно раскрылась, а светлые нити, что свисали с потолка подобно водорослям, подобрались наверх, мелодично позвякивая. Мягкий желтый свет усилился, сделавшись почти естественно-солнечным, золотым.
– Иди сюда, – раздался глуховатый голос из глубины комнаты, будто кто-то уже давно ожидал Валерга.
Он отдернул прозрачную, мягкую портьеру и вошел. Желтый шар, похожий на спелый плод, теплился на столе, наполняя комнату золотистым светом, который так поразил Валерга. Комната была довольно обширной и казалась пустой. Стол и кровати, сделанные заодно с полом и стенами, были прикрыты той же мягкой призрачной тканью, из которой была соткана портьера. За столом, подперев голову руками, сидел старик в белой тунике и накидке из темно-коричневой ткани. Светлые пушистые волосы ореолом вставали вокруг его лица, что придавало старику сходство с земным одуванчиком.
– Я пришел сказать… – начал Валерг с порога и запнулся, встретившись взглядом с черными неподвижными глазами дарвита.
«Он все знает…» – мелькнуло в мозгу техинспектора вовсе не догадкой, а вполне отчетливой ясной мыслью.
– Ты устал с дороги, – сказал старик тихо. – Присядь, отдохни… Поешь… – он пододвинул в сторону Валерга крупный светло-коричневый плод, похожий на земную дыню…
Валерг опустился на скамью и подлокотники тут же изменили свою форму, приспосабливаясь к слишком длинным для дарвита рукам Валерга. Техинспектор достал из кармана нож и с силой всадил его в плод. Спелая мякоть треснула, потек густой сок, образовав на столе прозрачную лужицу. Старик не отрываясь смотрел на руки человека…
– Нужно? – спросил Валерг излишне громко и, подавшись вперед, протянул нож старику, но тот лишь отрицательно покачал головой и спрятал крошечные, будто детские, ладошки под темную ткань плаща.
– Я сломал сегодня ветку, – сказал старик печально. – И боль, как мне показалось… была слабее, чем обычно… в таких случаях… – в голосе его мелькнул почти человеческий страх.
– Послушай, старик, завтра, когда лимгардисты ворвутся в круг, они сметут все на своем пути: вас, ваши дома и деревья вокруг… Не время будет подсчитывать сломанные ветки… Но сегодня у вас еще есть шанс спастись… Я приехал…
– Подожди, – старик остановил его усталым жестом. – У нас нет ни одного шанса, даже если мы уйдем…
– А могли бы? – нетерпеливо прервал его Валерг.
– Могли бы… – кивнул головой старик. – Но это ничего не дает… Дар умирает… Его ничто не может спасти…
– Но почему вы не защищаетесь?! – взорвался Валерг. Бесконечная покорность дарвита взбесила его. – Вы позволяете себя убивать, как стадо животных… Я видел голограмму вашего уничтожения и не мог вынести и примчался сюда… А вы… – он на мгновение задохнулся. – Вам ничего не стоит связаться с системой управления любой машины, выключить компьютер, ведь вы…
– Не надо… – вскрикнул дарвит и заслонился рукой.
Лампа на столе вспыхнула белым ослепительным светом и легкая ткань портьеры заколебалась, будто неожиданный порыв ветра приподнял ее.
Валерг невольно отшатнулся. Ему показалось, что он чем-то до глубины души оскорбил старика, но чем – он не мог понять.
– Роберт, прошу тебя, не говори так, – проговорил наконец дарвит глухим голосом. – Ничего не делай, не помогай нам. Уходи!.. Только не требуй, чтобы мы изменились.
– Я этого и сам не хочу! – воскликнул Валерг и замолчал, сообразив, что старик назвал его по имени. – Но надо же как-то сопротивляться! – против воли в голосе мелькнуло что-то жалобное, и Валерг вдруг почувствовал себя глупым ребенком перед этим посвященным в великую тайну стариком.
– Нет такого положения, из которого не найдется выхода, – Валерг сжал кулаки. – Так или иначе любую задачу можно решить…
– Мы не можем иначе…
– Почему, черт, возьми?!
Старик взглянул на него, как на непонятливого ребенка.
– Послушай, Роберт, мы не можем управлять машинами людей против их воли, мы не можем повернуть их корабли и фарпы против их воли… Это та же боль. Тот же вред… И, возможно, чья-то смерть. И значит – зло…
– Что ты понимаешь в добре и зле? – вспылил Роберт. – Зло – убивать? А умирать, как бараны – добро?
– Не будем говорить о добре и зле, поговорим лучше о злобе и доброте…
Валерг отвернулся. В самом деле, что-то похожее на злобу шевельнулось в глубине его души. Неужели дарвит почувствовал даже это?
Валергу стало не по себе. Постоянное чувство наготы утомляло. Человек разоблачается лишь периодически, и даже в минуты откровения он чаще хочет казаться, чем быть. А здесь не защищали слова и улыбки, невольно хотелось что-то делать, чтобы заслониться от убийственного понимания.
– Что же ты предлагаешь?.. Какой выход?.. – спросил Валерг, понимая, что все его вопросы безнадежны и обречены.
– Сходи посмотри на наше озеро. Искупайся. Там сейчас прекрасно, – отвечал дарвит. – А завтра озера уже не станет. Оно умрет вместе с нами. Хотя внешне останется таким же голубым и прохладным.
Гнев Валерга прошел, его больше не возмущала покорность и беззащитность дарвита. Гнев растаял, осталось сожаление.
– Прости, – пробормотал Роберт и, взяв со стола нож, поспешно сложил и засунул в карман. – Прости, – повторил и двинулся к выходу.
«Пойду и напьюсь с Олгердом», – подумал он с тоской, но пошел вовсе не в сторону поста охраны, а к озеру.
Ночь была чудесной. Облака медленно клубились, собираясь для утреннего дождя. Мелкая россыпь, звезд то появлялась, то исчезала, но белый камень, светясь, не давал темноте завладеть Даром. Валерг прошел мимо фарпа, на ходу погладил бок машины и стал спускаться к озеру. Его не оставляло чувство, что он по-прежнему на Земле и не покидал ее никогда, а это озеро, поселок и заросли – лишь невиданный прежде таинственный уголок.
Была какая-то тревога в этих зарослях и воде, что светилась и от которой в холодеющий воздух поднимался пар, как от большого и теплого животного. Но опасность и манила. Хотелось заплыть под темные ветви, затаиться и ощутить себя среди неведомого. Валерг разделся и бросился в воду, подняв волну. Через несколько минут он уже был в темноте нависших ветвей, хотел схватиться за ветку, но она подобралась… Массивное многорукое животное запрыгало прочь, издав короткий жалобный крик.
Валерг расхохотался. Вот и вся опасность! Дар на большее не способен. Бедный Дар! Валерг поплыл обратно к берегу и, выбравшись, долго лежал на песке…
«А ведь прав старик… – думал он. – Здесь так хорошо… Будто кто-то огромный держит тебя на ладони… Неужели Олгерд этого не чувствует?!..»
И ему сделалось жаль Олгерда…
5
Олгерд сидел на крыльце и смотрел прямо перед собой. Справа от крыльца высилась куча хлама: пустые банки, мятые упаковки. Слева – пенек срубленной сурты из которого пробивался побег с двумя клейкими молодыми листочками. Каждый вечер своего дежурства Олгерд обрывал эти листки, но наутро они прорастали вновь. Олгерд мог бы сжечь пень лучеметом, но он хотел заставить его не расти… Олгерд скучал… Валерг ушел в резерват и не возвращался, Олгерд уже собрал на стол нехитрую закуску, откупорил бутылки и два или три раза приложился к горлышку. Он слегка захмелел, но ничуть не развеселился, наоборот, раздражился до крайности.
Дар источал слабый сладкий запах… Дар ласково щекотал затылок ночным ветерком. Дар, сотворенный без острых углов, походил на обсосанный другими леденец. Как он его ненавидел! Ненавидел деревья и утренний дождь, и жаркое в полдень солнце, ненавидел низкорослых уродцев-дарвитов. Это внешне они похожи на нас, а на самом деле!.. Только идиот может считать их за людей!
Однажды, озверев от тоски, Олгерд наглотался малпеза и, полуодетый, без лучемета, но уверенный в своей непобедимости и беззащитности Дара, миновал пропускник и устремился к поселку. Он слышал что-то похожее на музыку и смех и это еще больше его подхлестнуло. Он выскочил на площадь и схватил первую девушку, что оказалась рядом. Она не сопротивлялась, не закричала даже, а остальные… Был легкий крик или вздох, а потом толпа бросилась на него. Свободной рукой он отпихивал их щедро раздавая удары, а они лезли… Нет, никто не ударил, не укусил, не вцепился в волосы. Они обнимали его, целовали, гладили. Они облепили его, как муравьи – мужчины и женщины, старики и дети. В этой кутерьме он потерял свою добычу и лишь успевал отпихиваться от лезущей, лижущей, ласкающей его толпы. Он станет жертвой неизвестного культа, ритуального жертвоприношения и… Он заорал и полез напрямик, через заросли – лишь бы подальше от ласковой мрази… Дарвиты оставили его – только крошечный мальчонка вцепился ручками в шею и висел на загривке, и целовал в затылок. Олгерд скинул его, как пиявку, дрожа от отвращения…
С тех пор толпу дарвитов он не подпускал ближе, чем на двадцать шагов…
Неожиданно Олгерд увидел голубую вспышку среди зарослей – кто-то из дарвитов пытался прорвать силовое поле. Сволочи! Олгерд вскочил, жестом супермена из последнего космобоевика положил ладонь на рукоять лучемета и побежал к пропускнику… Он мчался по резервату наугад, захлебываясь попеременно то яростью, то страхом. Он ничего не понимал в происходящем, ему хотелось, чтобы все поскорее кончилось наконец. Так или иначе…
Он чуть не столкнулся со слоноподобным зверем, что брел среди зарослей, отодвигая ветви гибкими хоботами и обиженно всхлипывая при каждом шаге. Олгерд отскочил в сторону и выпустил в зверя разряд из лучемета. «Слон» подпрыгнул неожиданно высоко и нырнул в заросли, вильнув коротким загнутым кренделем хвостом. Может, этот зверь пытался пробить защиту? Черт знает на что они тут способны! Этому дарскому слону Олгерд еще мог простить нарушение границы. Но дарвиту… Дарвиту – нет. Он подозревают, что маленькие наглые полулюди смеются над ним. А должны бояться! Должны признавать в нем, Олгерде, власть и мощь Земли, которой ничего не стоит уничтожить паршивый Дар. Но дарвиты как будто не соображают, что Земля может их раздавить. И он, Олгерд, может тоже.
Меж деревьев опять вспыхнуло голубым. Теперь почти рядом. А затем он увидел бегущего дарвита с раскрытым в мучительной судороге ртом, в мокрой от пота тунике. Тот бежал издалека и его шатало. Одним прыжком Олгерд настиг его и схватил за ворот туники. Мальчишка попытался вырваться, а потом неожиданно извернувшись, ударил наотмашь по лицу. Удар был слаб – так бьют дети, еще не набравшие силы. Но дарвит! Дарвит ударил! Олгерд сначала опешил, а потом…
6
– Ты когда-нибудь убивал? – голос был резковат и Валергу показалось, что спрашивает его человек.
Потом он разглядел женский силуэт на фоне голубой воды. Маленький рост. Легкие, как пух волосы. Крошечные детские ручки. Она повернулась к нему. В отсвете голубой воды тонкий профиль казался нарисованным и неживым.
– Кто ты? – спросил Валерг.
– Ты убивал? – повторила она свой вопрос.
– Наверное… – согласился он. – Это так страшно?
Валерг поднялся и стал стряхивать песок с лица. Черный, похожий на крошечный фарп, жук запутался в волосах и теперь перекочевал к нему на руку. Валерг подошел к девушке и положил черного жука ей на плечо. К белой тунике прилепилась агатовая брошь в виде скарабея…
– А дарвит случайно не может раздавить жука? – поинтересовался Валерг.
– Это землянин может случайно раздавить, – ответила девушка.
– Я ничего не знаю о дарвитах, – Валерг старался говорить как можно дружелюбнее. – Вернее, почти ничего… Я впервые на Даре. Слышал только, что вы не умеете убивать. Никто никого. Ни зверя, ни птицу. Расскажи о себе. Кто ты? Откуда… Откуда вы все?..
– Зачем? Нас скоро не станет… Никого…
Он не стал спорить, зная, что это бесполезно, и повторил:
– Кто ты?
– Я – Аниг… Я родилась и выросла здесь. Меня и брата воспитал старик Тано. Скоро мой день растить Храм… Но теперь этого не будет… – в голосе ее проступила печаль.
– Подожди… Тогда ответь… – Валерг запнулся на секунду, боясь спугнуть едва уловимое доверие, что установилось между ними. – Ответь только одно: почему люди не могут проникнуть в Дар, пока не разрушат его?..
Аниг подошла к нему и положила руки на плечи. Она улыбнулась снисходительно и простодушно одновременно.
– Это же так просто!.. – она рассмеялась, забавляясь его непониманием. – Я же не могу проникнуть в тебя, пока не разрежу твое тело… Неужели не ясно? – Она покачала головой.
– Вы – тело Дара?
– О нет, мы его часть… – и она вновь рассмеялась.
«Она может смеяться, зная, что завтра ее не станет?» – Валерг содрогнулся, представив теплое мягкое тело в виде черного обугленного насекомого, пепел будет плыть по голубой воде, а зарево зальет красным небо…
– Нет… – вскрикнула девушка и отшатнулась. – Не думай об этом… Дай мне последние минуты не думать…
Он обнял ее за плечи к привлек к себе, прижался лицом к пушистым волосам. Сладкий запах, вкус на губах, как сахар… Это невыносимо. Вечно цветущая сурта, вечный рай… Горелый сахар. До горечи вкус…
– Я увезу тебя отсюда. Хочешь?
Она колебалась. Он чувствовал это: будто ветер раскачивает ее тело, хотя неподвижная, она прижималась к нему, как зверек прижимается к спасительному дереву.
– Спаси Дар… – попросила она. – Ты сможешь…
– Как?
Она не успела ответить. Полный ярости крик распорол воздух. Кричали возле поселка или даже в самом поселке. Кричал человек… Аниг разжала пальцы и соскользнула на песок, будто крик ранил ее и обездвижил. Валерг попытался поднять ее.
– Беги, беги к нему… – попросила девушка.
Секунду Валерг колебался, а потом повернулся и понесся к поселку…
7
Когда Роберт вышел, Тано поплотнее укрылся пледом и попытался уснуть. Но сон не шел. Мозг не хотел перед смертью тратить время на фантазии и пустоту. Дарвиты знают срок своей жизни. День смерти назначен в час рождения. Но люди переиначили закон Дара и старик Тано уйдет из жизни вместе с молодыми. Но вновь свой час он знает заранее…
«Мои мысли горчат, как мысли землян…»
Раньше он боялся так думать – вдруг из горьких мыслей можно создать образы, поместить их в Храм и… Потом он понял, что боится зря, – негде их больше шлифовать. Уцелевшие храмы едва могут поддержать равновесие Дара… А их становилось все меньше.
Тано коснулся лампы и свет стал гаснуть. В комнате воцарился желтый сумрак. Роберт не скоро вернется – он будет купаться, а потом пойдет бродить по зарослям. Тано улыбнулся. Роберт был почти так же ясен ему, как любой дарвит. Конечно, в нем, как во всяком землянине, есть некоторая непрозрачность, но она так мала…
Был ли Роберт понятнее того рыжего веснушчатого парня в черном комбинезоне охраны, который время от времени приходил в резерват и стрелял по дарвитам из лучемета? Приближаясь к нему, Тано чувствовал, как его захлестывает душной волной. Этот человек часами сидел на крыльце, уставившись в одну точку или бродил по зарослям, страдал от скуки и зависти к тем, кто был на планетах с вредной биосферой о которых Тано ничего не знал. Зато он знал другое: лимгардист не любил Дара, он не хотел здесь быть, все его раздражало. Он в самом деле предназначен для другого: короткого и решительного броска, а затем такого же короткого и бестолкового отдыха с шумом, весельем и буйством. Это очень хорошо понимал Тано, но не понимали те, кто назначил лимгардиста в резерват.
Тано покачал головой. Люди – странные существа. Они хотят рисковать и состязаться со смертью оттого, наверное, что каждому назначен разный срок. Этот новичок Валерг при всем своем сходстве с дарвитами тоже рискует и ищет опасности. Но той душной волны, что парализует душу дарвита, не исходит от него. «Злоба» – название нелепого чувства. Что вызывает ее? Может быть ключ к ней – вещи, которые берут в руки земляне? Их лучеметы и машины? Или это то зерно из которого выросли люди? Ведь они росли из своей Земли, убивая. Звери, люди, впивались друг в друга когтями. Как нелепо! Как они вообще сумели выжить? Допустим, одна рука хватает тебя за нос, а другая рука, твоя собственная рука, вцепляется в волосы, а нога пинает другую ногу. Как тут можно жить? Как можно сделать хоть один шаг и не упасть? Не разбиться? Как? Как это понять: земляне не только уничтожили друг друга, но, покинув свою планету, явились на Дар, чтобы убивать здесь…
Неожиданно Тано вздрогнул от резкой боли, она прошила мозг и стала медленно растекаться по телу. Тано, ухватившись за край стола, попытался подняться. Ноги не слушались, сделались ватными…
«Ниг…» – мысль пульсировала в мозгу и давила.
И тут портьера, сморщившись, рванулась вверх и в комнату влетел землянин в черном комбинезоне. В одной руке он держал лучемет, а другой – за ворот туники Нига. Лицо мальчишки казалось полосатой маской от грязи и крови.
– Выходи! – крикнул Олгерд и махнул лучеметом в сторону двери.
Ниг отчаянно дернулся и Олгерд ударил его рукоятью лучемета по голове. Тано подчинился безропотно. Душащая волна ненависти Олгерда смешивалась с болью Нига; и Тано, оглушенный, двигался, как во сне, кошмарном сне, где земляне торжествовали, убивая.
Тано, а за ним Олгерд, вышли на маленькую площадь поселка. Дома ожили. Кое-где горели лампы и золотистый свет очищал окна от темноты. Несколько дарвитов уже вышли из домов и спешили навстречу – беда Нига коснулась их.
– Все сюда! – кричал Олгерд, распаляясь от собственного крика. – Или я придавлю гаденыша!..
Дарвиты высыпали наружу, будто в самом дальнем уголке услышали крик Олгерда. Иные не успели одеться, так и вышли нагие – одинаково узкоплечие, длинноногие, с тоненькими ручками, похожие на детей, больных одной и той же болезнью.
– Ближе, ближе! – кричал Олгерд. Тихая покорность дарвитов пьянила его. Он уже почти не помнил себя. – Сюда, идиоты! Я вам покажу, как убегать из резервата! Сюда, ко мне!
Они беспрекословно двинулись вперед, наступая так тихо и ровно, будто волна покатилась к Олгерду.
– Назад! – взвизгнул тот, испугавшись. – Стоять! Не двигаться!
– Что же делать? – тихо спросил Тано. Идти или не двигаться?
Олгерд повернулся к нему. Налитые кровью глаза смотрели бессмысленно. Взбешенный собственным бессилием, он готов был сжечь все живое. Ничуть его не поразили слова Тано – хотя впервые дарвит заговорил с ним. Сама способность говорить на языке людей не поразила…
– Молчать! – крикнул Олгерд и направил дуло лучемета Нигу в висок.
Тут разума его хватило. Может и не разум даже, а инстинкт подсказал, что напрасно грозить дарвитам. Жизнь заложника – иное дело – тут они станут бессильным стадом. Вот они стоят, боясь пошевелиться, только Ниг беспомощно дергается у него в руках.
– Олгерд, старина, что за представление? – окликнул Валерг, появляясь на тропинке, ведущей со стороны озера.
– Они пытались удрать… И я проучу… – пробормотал Олгерд и замолчал, глядя на Валерга сумрачно, исподлобья.
– Ну и что?! – Валерг недоуменно вскинул брови. – Куда они денутся?.. А если начнешь сейчас палить, завтра пропадет эффект ликвидации… Ведь так?..
Олгерд неохотно кивнул. В самом деле, если утром люди вместо того, чтобы захватить настоящий плацдарм отхватят лишь тоненькую полоску…
Олгерд опустил лучемет. И как этот хиляк его ущучил?! Ну как? Ведь в самом деле все прахом пойдет…
– К тому же мы собирались выпить, – проговорил Валерг невинным голосом и заговорщицки мигнул лимгардисту…
8
Олгерд просыпался как-то частями. Он уже вроде бы разлепил глаза и увидел, что рассвело, и утренний дождь кончился, и облака уносит на запад, но видел-то это все он только глазами. В мозгу было полно туману и там происходило непрерывное бульканье и копошенье.
«Жив я или нет?» – почему-то спросил себя Олгерд и даже усомнился – жив ли он.
Самое странное во всем было то, что накануне вечером, а вернее, ночью не слишком они и надрались с этим хилячком-приезжим, и не дрались, и не кричали, не бегали к бабам… В общем, было все как-то чересчур чинно: они сидели друг против друга, смотрели в глаза, ели консервы… А потом ели дарские дыни. Разговор был пустой и бессмысленный, а претензии Валерга смешны. И все же было что-то очень странное в этом разговоре. Какая-то затаенность – будто присутствовал третий и следил за ними. То есть, вполне естественно, что в домике охраны могли быть «жучки». Но не это тревожило Олгерда…
Лимгардист нахмурился, пытаясь вспомнить что-то важное из ночного разговора, и сам не заметил, как сполз с койки и распластаются на полу. Пол был залит соком дарских дынь и Олгерд, чертыхаясь, стал отползать к порогу, выбирая место почище. Нет, ничего не вспоминалось… Вылезал только постоянно один какой-то нелепый эпизодик, когда Валерг наклонился к самому Олгердову лицу и спросил тихо:
– А ты чувствуешь боль?..
И не дождавшись ответа, вдруг глупо захихикал, затрясся весь и отстранился… Что могло это значить? Что мог значить бред?..
– Эй, Боб, ч-ч-что э-т-т-то значит?! – просипел лимгардист, желая призвать незадачливого компаньона к ответу.
Но Валерга не было в домике. Не только в спальне, но и в подсоске, и на пульте управления силовым полем его не нашлось…
– Что же это такое… – пробормотал Олгерд растерянно и полез наружу искать.
Но ничего не нашел. Ни Валерга, ни его бело-голубого фарпа. Сбежал, сбежал гад, испугавшись ликвидации… И тут нехорошо как-то кольнуло внутри. Олгерд негромко вскрикнул, будто его ударили под ребра и бросился в резерват. Он еще не добежал до поселка, но уже точно знал, что там никого нет, что поселок так же холоден и пуст, как домик охраны. Ярость и чувство бессилия душили Олгерда. Этот слюнявый слизняк хоть знает, что он сделал?! Лимгардисту теперь не видать Земли. Никогда! И все из-за стада каких-то уродцев. Да пусть они сдохнут! Пусть сам Валерг сгорит ко всем чертям… Да, сгорит!
Олгерд схватил лучемет и выстрелил в ближайшее дерево. Мгновенная вспышка и сурта превратилась в пылающий факел. Соседние деревья потянулись к собрату, сбрасывая на горящие ветви капли дождя и те, шипя, испарялись. Неожиданно быстро пламя стало спадать и на месте дерева остался черный обрубок, похожий на скорченное человеческое тело. «Тело Валерга», – подумал Олгерд и улыбнулся. И тут же почувствовал жжение в правой руке чуть повыше запястья. Сначала неприметное жжение росло, потом сделалось нестерпимым. Мыча от боли, Олгерд бросился к ближайшему кусту с огромными, похожими на старинную чашу листьями, наполненными водой, и сунул руку по локоть в эту чашу… Боль стала медленно утихать… Олгерда била дрожь. Дар, безобидный Дар, во второй раз нападал на него!
9
Фарп несся по белой дороге Дара, что возникала перед ним и вновь исчезала позади, чего Валерг не видел в зоне Освоения. Утренний дождь кончился, лес полнился шумом падающих капель, но облака уносило на запад и в разрывах просвечивало голубое. Ожидался рассвет. Ветви сбрасывали на прозрачный нос вездехода вместе с каплями смолистые скорлупки почек; цветы тянулись навстречу солнцу, раскрываясь. Солнце взошло и принялось сушить Дар, как теплые материнские руки вынимали родное дитя из водной купели и вытирали.
Тано сидел рядом с Валергом в кабине фарпа. Здесь в машине он старался ни до чего ни касаться и сосредоточенность в его лице казалась грустью. Остальные дарвиты ехали в багажном отделении – лежали или сидели неподвижно – сама необходимость переезда, разрыва с прежним их поразила…
– Надо же… Удалось! – в который раз повторил Валерг и не понятно, чего больше было в его возгласе – восхищения собой, удивления, недоверия или просто детской наивной радости.
В самом деле – он был первым землянином, проникшим за границу Освоения.
– Дар изменился, – сказал тихо Тано. – Иначе бы ты не прошел… Даже с нами… И при всем сходстве.
– Да уж, конечно… Где тут сходство! Вы питаете такую нежность к Олгерду… – он понизил голос и доверительно прошептал на ухо Тано. – А я его ненавижу…
– Ты боишься его. Вы боитесь того, что вас отличает. Ты – буйной натуры Олгерда, он – твоего разума. Это мешает вам обоим.
– Зато вам ничего не мешает подставлять свои шеи под нож, – обиделся Валерг.
Ниг пробрался из багажного отделения и сел в третье кресло в кабине. Услышав слова Валерга, он загримасничал, задергал ртом и его распухшее в кровоподтеках лицо сделалось еще более жалким. Тано, успокаивая, коснулся его запястья.
– Если мы начнем вас ненавидеть, – спросил Тано, поворачиваясь к Валергу, – разве это поможет?
– Помочь вам может одно – если вы продемонстрируете свою силу. До сих пор Дар выставлял напоказ одни слабости. У бравых лимгардистов и прочей сволочи разгорелся аппетит. Есть люди, у которых беззащитность вызывает желание давить, давить без конца и остановит их только сила…
– И прежде опасность приходила извне, – медленно проговорил Тано. – Это был единственный ее путь. Но кто знал, что Дару может грозить живое? Люди, явившись, вошли бы в нашу взаиможизнь. Но они сразу бросились разрушать и, что самое страшное, делают это все быстрее. Единство нарушено. Мы проиграли вначале и потому не можем возобладать теперь. Да, какой-то процесс идет, и когда-нибудь…
– Ну да, – резко кивнул головой Валерг. – Люди станут добренькими. Но останется ли на Даре к тому времени хоть один дарвит?
Тано вслушивался, но не в слова, а в чувства Роберта. Чего хочет землянин? Почему так волнуется и кричит? Он обещал спасти Дар, он говорил так убедительно, а главное без тени злобы. И Тано сделал то, что никогда не сделал бы прежде – он обещал привести землянина к сердцу Дара… Но сможет ли Роберт отказаться? Нет, не от Земли и людей, но от земного своего сердца, – ведь отпечаток его души ляжет тенью на каждого дарвита, на весь Дар…
– У вас есть два выхода, – говорил Валерг. – Либо вы все до одного погибнете, либо… в один прекрасный момент ваше всеобщее «не убий» рухнет и начнется безумие, в котором вы не будете знать удержу. Будете орать: «как прекрасно убивать!» и пьянеть от криков и крови. А потом вы очнетесь и поползете назад, к истокам, но уже никогда со всей искренностью не будете ни во что верить… Или…
– Или… – повторил Тано и поднял на Валерга глаза – взгляды их встретились.
Уверенный в себе до восторженности землянин и все потерявший дарвит. В глазах Тано была темнота и неподвижность… Но были иные глаза. Взгляд Нига привлек и притянул на себя внимание землянина. На лице юноши застыла нелепая восторженная гримаса, темные выпуклые глаза блестели. Он был готов хоть сейчас двинуться по предложенному пути…
Валерг поспешно отвернулся. Он не хотел, чтобы Тано видел лицо Нига. Но маленькая уловка не удалась: Тано все понял и так, почувствовав тот темный хмель, что затоплял душу юноши.
– Час отдыха, – попросил Тано. – Мы устали, – дарвит не договорил, но Валерг понял – старик хотел отдохнуть от мрачных и жестоких слов, от чувств, которые обрушил на него Валерг.
Неожиданно стало темнеть. Лиловые тучи, столь непривычные для Дара, затянули небо, наступая со всех сторон, и в одну минуту поглотили голубое. Ветер, и даже не ветер, а шквал, пронесся, сгибая деревья. Ветви вскинулись, как руки, посыпались ягоды и плоды, завертелись сорванные листья. С громким треском огромное дерево переломилось и рухнуло поперек дороги. Тано вскочил и подался вперед, вглядываясь сквозь прозрачный нос фарпа в искаженное гневом и отчаянием лицо Дара. Впервые Валерг услышал, как кричат дарвиты – протяжный, похожий на журавлиный, крик пронесся по вездеходу. И тут же зашкалило все приборы – вспыхнули красные аварийные индикаторы, машина вильнула с дороги, ударилась боком о стволы деревьев, перевернулась, и так, на боку, поехала юзом, пока не врезалась носом в упавшее дерево. Валерг едва успел ухватиться за приборную панель – сработали только механические амортизаторы, вся электроника отключилась…
От удара фарп подпрыгнул, как заяц и, спружинив, сел на брюхо. Тут же обе дверцы кабины и задняя стенка багажного отделения открылись и дарвиты бросились врассыпную. Будто только и дожидаясь этого мгновения хлынул дождь совершенно не похожий на обычный, дарский, – струи лились стеною, ветер налетел, ломая ветви, и потоки дождя колебались, как занавес перед началом драмы. Валерг выскочит вслед за дарвитами и видел мокрые фигурки, исчезающие в зарослях.
– Роберт!
Он оглянулся. Аниг махала рукой, будто звала за собой. Валерг нырнул в заросли переполненные дождем. Ветви шлепали по лицу, под ногами текли потоки мутной воды с песком; все мешало, все норовило ударить, будто это не Дар вовсе, а Земля в недобрый час враждовала с человеком. Роберт засмеялся почти радостно, – внезапность бури его ошеломила силой вырвавшегося наружу гнева, буйной красотой никому неподвластной силы. Он ощущал родство с бушующим ураганом…
Белая туника Аниг мелькала впереди, то есть уже не белая, а прозрачная от воды…
– Куда мы бежим? – крикнул Роберт, догоняя девушку.
Она не ответила – вновь махнула рукой, указывая куда-то вперед. Там, на фоне темно-лилового неба рос белый купол, окруженный совершенно земной радостной радугой, будто схваченный в кольцо. Они вбежали внутрь. Но храм не спасал от дождя, струи лились сквозь матовые стены и прошивали пол, сливаясь с бегущим внизу потоком. А между тем Валерг чувствовал под ногами твердость пола. Аниг протянула руки к куполу над головой, будто умоляла своих богов придти на помощь.
– Смотри, смотри что творится! – крикнула она, бросившись к Роберту, схватила его за руки, будто требовала чего-то.
Валерг беспомощно огляделся. Вокруг были лишь белые стены и дождь, дождь…
– Роберт, неужели ты не видишь? – в ее голосе проступила боль.
Она приблизила свое лицо вплотную. В ее глазах, как прежде в глазах Нига, застыла неподвижная точка. Роберт перевел взгляд на стену. На мгновение перед ним возник черный провал с умирающими золотыми огоньками по краю. Что-то клубилось, рвалось с содроганием… Невольно, пытаясь защитить, он прижал к себе мокрое, холодное, как лед, тело Аниг. Губы коснулись сначала мокрых волос, потом лба, щек, собирая холодные капли, что катились по ее лицу, как слезы. Потом он поцеловал ее губы и они раскрылись под его губами, но без всякой страсти – так ловят дождь или ветер… На секунду сердце его замерло, а затем заколотилось, заглушая шум падающей воды и ветра… И тут он понял, что буря в самом деле кончилась, дождь перестал. Капли еще срывались с ветвей, еще шумели потоки среди стволов, но сквозь шорох проступала тишина. Небо очистилось и солнце затопило лес…
Аниг отстранилась и внимательно посмотрела Роберту в лицо, будто отыскивала что-то, пытаясь уяснить непостижимое…
– Аниг, а ты могла бы меня полюбить? – он погладил ее волосы, мягкие, как у маленьких детей.
Девушка кивнула головой точно так же, как кивал он – дарвиты все время копировали его жесты.
– Думаю, что наши души могут срастись. Только ты не любишь меня, Роберт.
– Не люблю?! – от обиды у него перехватило дыхание. – Ах, да, конечно! Что мы, земляне, понимаем в любви? Как может наша грязная любовь сравниться с возвышенной любовью дарвитов?!
Аниг поспешно прижала ладонь к его губам.
– Не надо так! Я все объясню. Сейчас, Роберт, на тебя ложится все это… – она махнула рукой и обвела купол над их головами. – Наше будущее… Тебе тяжко ощущать тяжесть планеты на своем плече. Гораздо легче одна моя голова. Ведь так? Это удобнее для твоей души и тебе кажется, что ты любишь меня…
– Кажется? – переспросил Роберт. – Да нет же, я в самом деле люблю! – воскликнул он уже из одного упрямства, не желая признать, что кто-то может с такой легкостью расшифровать его чувства.
Аниг посмотрела на него, как на ребенка, который требует запретную игрушку, укоряюще качнула головой, выскользнула из его рук и выбежала из храма…
Валерг вышел вслед за нею. Вокруг по-прежнему шелестели зеленые заросли, звенели голоса дарских птиц, то набирая силу, то стихая. На мгновение повисла абсолютная тишина, как новая точка отсчета, а затем щебетание и свист возобновились снова. Только теперь они звучали по-иному – как просьба, призыв или плач… Неожиданно Аниг вскрикнула и остановилась. Валерг подбежал к ней. Поперек тропинки, раскинув беспомощные тонкие руки, лежал дарвит. На месте шеи набухал красный ком с торчащими белыми осколками и обрывками желтых волокон… Вероятно он погиб во время бури, когда на время порвались связи и никто из дарвитов не почувствовал боль этой смерти…
Валерг невольно сжал кулаки, ощутив, как слабы его руки, лишенные оружия. И тут он увидел убийцу. Санг сидел на тропинке, опустив большую острую голову. От влажной шкуры поднимался пар. Его мощное тело рыже-белой расцветкой напоминало сенбернара. Только морда была не добродушно-сонливой, а острой, крысиной, с торчащими зубами и уши торчком. Почему-то бросались в глаза грязные розовые извилины этих огромных ушей с мелким ворсом по краю. Валерг шагнул вперед, заслонят собою девушку и, взяв ее за руку, осторожно двинулся по тропинке.
– Он ненавидит… – прошептала Аниг.
Зверь поднялся и нехотя отошел в сторону, пропуская их и, пропустив, оскалился, обнажая белые пирамидки зубов. На загривке шерсть встала дыбом.
– Страшные у вас звери… Как вы живете с ними?
Валерг обернулся. Санг стоял не двигаясь и провожал их мрачным взглядом, похожим на взгляд Олгерда. Как он просочился сюда за зону Освоения? Или зверь нырнул следом за человеком, когда приоткрылась дверь? Сознание своей вины, пусть невольной и сомнительной, навязчиво прилепилось к сердцу, а следом упало камнем решение…
– Ты… УБИТЬ?.. – Аниг вцепилась в его руку.
Он продолжают идти, а она повисла у него на руках, как котенок.
– Да, хочу! Санг – живая машина истребления. За день он задушит сотню ваших.
– Нет, – она замотала головой. – Роберт, только не ты…
– Не бойся, – он торопился добраться до фарпа и теперь бежал, и нес ее через заросли. – Зверь не тронет меня – я же человек. А он подчинен человеку…
– Не убивай… – она заплакала.
Возможно слезы – тоже копия человеческих эмоций, ведь раньше дарвиты не знали отчаянья.
Едва выйдя на дорогу, Валерг бросился к фарпу. Но компьютеры по-прежнему не работали и Валерг напрасно дергал дверцу багажного отделения. Отчаявшись, он ударят по ней ногой, пытаясь сломать. Увы! Гераклом он выглядел только на фоне дарвитов.
– Аниг… – он хотел просить, но она, угадав, отрицательно покачала головой и отошла к краю дороги, сдавив руками виски.
И тут, будто угадав эту минуту, из-за фарпа вынырнул Ниг.
– Ниг, дружище! – обрадованно воскликнул Валерг. – Что ж вы, друзья-дарвиты, выключили компьютер и разбежались?.. Да еще двери в машину закрыли… Нехорошо…
Лгать было трудно вдвойне. Лгать не только на словах, но и в мыслях. Нига он обманул. Нига, но не Аниг. Она уже спешила к ним. Поздно! Ниг оказался сильнее: компьютер включился и открыл багажник. Валерг взял лучемет. Теперь все… Теперь дарвиты бессильны перед ним и отделены стеной. Он встретил укоряющий взгляд Аниг… Что он делает?! Ниг против Аниг? Дарвит против дарвита? И ради чего? Ради того, чтобы он мог совершить убийство? Да нет, нет, ради их спасения.
Валерг проверил разрядник. До сих пор он почти не стрелял из лучемета и оружие неловко тяготило ладони. Зато Ниг смотрел восторженно: так смотрят мальчишки на парней из отрядов Освоения, когда те появляются на Земле во время краткого отпуска и шатаются по набережным, поражая жителей Земли флибустьерским видом и непередаваемым жаргоном лимгардистов.
Валерг поспешно нырнул в заросли, спасаясь от осуждающего взгляда Аниг и восторженного – Нига. Бегом добежал до того места, где ему попался Санг. Но зверь исчез. Валерг остановился, озираясь. Кроны великанов плотно прижимались друг к другу, не допуская до молодых побегов полуденного обжигающего солнца, и заросли были полны зеленым сумраком.
Внезапно ветви с треском раздвинулись и рыжая плотная тень упала на Валерга. Тот едва успел выставить вперед руку, защищаясь, как сильные челюсти сомкнулись вокруг запястья. Лучемет шлепнулся в траву. Зверь сбил Валерга с ног и, повалив, тянулся к горлу. Казалось, он знал о замыслах человека, – так неистов был его порыв. Валерг одной рукой пытаясь защищаться, другой нащупал нож в кармане, извлек его и ударил. Санг завизжал, задергался, челюсти его конвульсивно сжались и зубы впились в тело… Зверь был только ранен, надо было вытащить нож и ударить вновь… Но вместо этого Валерг, собрав все силы, отодрал от себя Санга и отшвырнул… Потом он перевернулся на живот и попытался найти лучемет… Но оружия нигде не было. Он встал на колени и пополз, поджимая перекушенную руку, сам уподобившись раненому псу. Если бы в фарпе вместе с ним ехали люди… Неужели никто не прибежал бы сюда в заросли на его крик и не пристрелил бы эту чертову зверюгу! Даже Олгерд казался в эту минуту роднее и ближе всех слабосильных друзей-дарвитов.
«Дарвиты, сволочи, из-за вас сейчас сдохну…» – бормотал Валерг, шаря по траве.
И тут вновь острые зубы впились сзади в шею. Почти в тот же миг раздался громкий треск, будто кто-то одним махом разорвал полотнище и в лицо ударил запах горелого мяса и шерсти. Челюсти зверя разжались…
Валерг не сразу понял, что произошло. Приподнявшись, он увидел, что санг лежит рядом прошитый разрядом лучемета, а голова зверя еще дергается, закидывается назад, дергаются лапы, пытаясь бежать. И глядя на агонию хотелось одного, – чтобы это прекратилось скорее. В эту минуту Валерг был не человеком, но распростертым на шестке зверем с развороченным и сожженным нутром, и это он агонизировал, и покрывался смертным потом… Лишь когда Санг затих к Валергу вернулось ощущение собственного тела, сознание своего "я" и боль своих ран… Он встал, цепляясь за темный с белыми прожилками ствол старой сурты. Постояв, сделал шаг, но тут же схватился за другое дерево…
…Так он шел от ствола к стволу…
Остановился внезапно. На песке, меж толстых корневищ, все еще сжимая руками лучемет, лежал Ниг. Валерг опустился рядом с ним на колени, приподнял за плечи и перевернул. Глаза дарвита были полуоткрыты, к щеке, вдавленные, прилипли мелкие камешки. Гримаса сверхнепереносимого усилия все еще искажала лицо. Валерг ощупал тело, пытаясь найти рану. Но ран не было… Даже туника нигде не порвалась…
Тогда он догадался о случившемся и застонал.
«Вода…» – мелькнуло в мозгу. Его вдруг охватила уверенность, что вода могла бы помочь. Вода была рядом. Поток после недавнего дождя бежал в нескольких шагах от них. Валерг попытался поднять юношу, но перед глазами поплыл туман и он едва не упал рядом с Нигом. Не в силах нести, он схватил дарвита за ворот туники и поволок. В глубине сознания плавала мысль, что Олгерд тоже тащил Нига за ворот. Вот и след остался на шее…
Валерг не помнил, как он очутился возле ручья. Он был, как в забытьи, но не упал, а двигался, что-то делал… Он очнулся, стоя на коленях подле Нига. А Ниг лежал раскинув руки и волосы его были в мокром песке, а вокруг головы собралась лужа воды. Аниг стояла рядом, но Валерг не сразу понял, что это она.
– Ниг умер… – прошептал Роберт.
Лицо Аниг сделалось асимметричным, как у людей, а глаза помертвели.
– Это я… я… – начал Валерг и не смог продолжить, – лицо задергайтесь от боли.
Аниг взглянула на него, слабо вскрикнула и бросилась бежать. Валерг хотел окликнуть се, но не мог, хотел бежать, но не сдвинулся с места…
…Он был Нигом, который умирал, убивая…
10
Утром следующего дня, едва закончился утренний дождь и тучи ушли на запад, купол среди зеленых зарослей начал расти из матово-молочного, становясь плотным, синевато-белым, непрозрачным. Вокруг множились и росли кольцевые дороги, оттесняя деревья. Миниатюрные фигурки дарвитов, одетые в белые туники, спешили к куполу.
На отдельной площадке, созданной немного в стороне, стоял фарп бело-голубой окраски с эмблемой в виде золотой руки, сжимающей цветок. Дверцы были подняты вверх, как крылья стрекозы, багажное отделение открыто и внутри машины царила пустота…
11
«Слишком сложно».
«Нет, он сможет. Он понял храм. Он близок к нам. Ближе всех…»
Аниг болезненно вздрогнула, отошла от Тано и контакт прервался. Они стояли внутри огромной сферы. Вокруг клубились темно-коричневые облака, цветом напоминавшие почву Дара. В глубине вспыхивали голубые огни, похожие на звезды, и тогда сеть лучей пронизывала сферу и на мгновение связывала мерцающие точки. Но среди обильного золота чернели провалы, наполненные безысходным мраком. Аниг старалась не смотреть в эти колодцы.
«Аниг, это и есть третий путь, тот, что лежит между гибелью и убийством?»
«Да».
«И Дар станет вновь единым и неуязвимым для иных?»
«Да».
«Но будет ли это прежний Дар?»
«Не знаю. Мы сами уже другие. И в чем-то мы слишком малы. Наши души, как наши тела – низкорослы».
Тано покачал головой. Его все больше беспокоила муть, что поднималась в душе Аниг. Это походило на смятение, что царило в Ниге. А чем все кончилось?…
«Раньше мы не делили себя на душу и тело».
– Быть может она только и появилась сейчас – наша душа! – крикнула Аниг и замолчала, сообразив, что произносит слова вслух, слова землян.
«Мы не можем без Роберта. Нам нужно срастить принесенное с Земли с Даром, сделать планету вновь единой, а мир завершенным».
«Тень землян лежит на нас, Аниг».
«Мы пересилим. За нами – тысячи лет. За ними – час. Я чувствую силы. Я смогу. Мое время растить храм».
Она отвернулась и стала вглядываться в таинственное верченье коричневого, золотого и черного перед собой.
«Роберт должен уйти. Потом. Ты знаешь это, Аниг?»
12
Сначала ничьего не было: ни Дара, ни прошлого, ни смерти, ни страдания. Тело находилось где-то рядом, но не принадлежало ему. Потом он постепенно вернулся, залез в тело, как в тесный комбинезон и никак не мог разместиться – все мешало и давило. Наконец он устроился и улегся тихо-тихо, как в детстве, когда лежал без сна и боялся разбудить мать, что спала рядом. Часы били, хрипя, отсчитывая удары. Миновала полночь и тишина стремилась достичь рассвета, а он все лежал, цепляясь за ускользающие минуты, которые маятник старинных часов кидал то вправо, то влево, то вправо, то влево…
Так он вспомнил, что в мире существует время. Рождение. Смерть… Смерть Нига. Он застонал… И вспомнил, что в мире существует боль. Боль, что исказила лицо Аниг. Тогда он вспомнил, что в мире есть любовь… И открыл глаза…
Валерг лежал возле открытого окна на низкой кровати. Легкий зелено-голубой полог нависал над ним. Валерг поднял руку и потрогал шею. Рана была заклеена искусственной кожей – кто-то очень аккуратно пользовался аэрозолем – состав лег идеально. Боль прошла, осталась лишь слабость и тошнота. Хотелось лежать и не двигаться. Никогда, никуда… Он все же попытался отыскать кнопку вызова. Но стена была абсолютно гладкой и теплой на ощупь. Тогда он понял, что лежит в жилище дарвитов. Он сполз с кровати. Рядом на скамье лежали чьи-то вещи. Своей одежды он не нашел – лишь тунику, какую носят дарвиты. Он кое-как залез в нее. Пояс не слушался, ускользал змеей из-под рук.
Он ткнулся в дверь и вышел наружу. Несколько минут стоял не двигаясь, откинув голову назад и подставив лицо солнцу. Силы постепенно возвращались, будто кто-то по капле вливал их в израненное тело.
Перед ним открывалась огромная площадь, лабиринт бесконечных дорог сходился к ней. Дарвиты неожиданно появлялись из-под белого пятна и так же неожиданно исчезали. Валерг пошел со всеми. Его не сторонились. Он проник внутрь. Лестница возникла и исчезла, уступив место коридорам, залитым голубым светом. Коридор быстро понижался. Валерг ощущал, как пол уходит вниз, а стены скользят мимо. Порой на гладкой поверхности проступали разноцветные панели и желтые экраны вспыхивали, как глаза зверей, а затем все вновь исчезало и оставались лишь мутно светящиеся стены.
– Я здесь, – сказала Аниг и взяла его за руку.
Ему казалось, что она давно идет рядом, но только сейчас подала голос. Он не спрашивал, зачем этот спуск и этот зал с бесконечным сферическим экраном, где в глубине мерцали дрожащие световые пятна – знаки, ставшие на время видимыми специально для него, землянина.
Он опустился в одно из двух кресел в центре зала. Подлокотники были ему коротки и руки свисали. Потом кресло изменилось и стало удобно. Аниг села рядом. Два разных мира, но им надлежало срастись и уже не быть друг без друга. Дарвиты раскрывали перед ним систему Дара изнутри. Ну, что ж, он готов зашить раны, нанесенные людьми. Но какая тяжесть легла на сердце! Сейчас он был каждым из землян, кто топтался на Даре: ученым и лимгардистом, мальчишкой-новобранцем и циником-офицером, ибо теперешний его поступок всех касался и судьбу всех решал…
Наконец он отважился и тихо сказал: «Да». Будто бросился в эти черные провалы, во все одновременно, растворился в них, нащупывая миллионами своих клеток обрывки связующих нитей. Одновременно он чувствовал, что Аниг делает то же самое… Она представлялась ему ангелом с пушистыми огромными крыльями. Грешный человек и ангел…
Он крикнул ей: «Люблю…»
Но не получил ответа.
Ангел улетал, а человек оставался один. Как всегда…
Сферический экран стал медленно гаснуть, превращаясь в белый зал, белый пол и белый потолок над головой. Валергу стало неудобно сидеть, вообще неловко и тяжело телу. Он хотел позвать. Но кого? Аниг уже не было рядом. Он встал и вышел из зала. Теперь он поднимался наверх и двигался наперерез потоку дарвитов, что спешили вниз. Никто не остановился, не спросил, почему он возвращается. Когда он выбрался наружу площадь опустела, солнце миновало зенит и клонилось к западу. Только теперь он почувствовал, как устал. Он подошел к фарпу, сбросил тунику и переоделся в синий комбинезон с золотой эмблемой. Теперь он решил обойти площадь. На прощание. Лучи солнца били ему в лицо. Близился вечер и деревья Дара уже не давали тени. Валерг щурился и беспомощно оглядывался по сторонам. Пот стекал по его лицу и капал с подбородка. Ему казалось, что это слезы, и он плачет…
Он остановился в центре площади и постоял немного.
– Ты права, Аниг… – проговорил он тихо. – В любви ко всей планете есть что-то противоестественное. Хорошо бы еще при этом любить одного маленького человечка… или дарвита…
Он повернулся и пошел к вездеходу… В сердце его не было гнева – только печаль, столь тихая, что она не причиняла боли…
13
Когда вездеход въехал на площадь перед зданием филиала фирмы «Маинд», Валерг не узнал окружающего. Оба боковых флигеля, где располагались склад и сборочный цех, разрушились. А центральная часть здания завалилась набок и ушла в землю до окон первого этажа. Плиты на площади либо встали на дыбы, либо просто исчезли, открыв серую безжизненную почву. На крыше флигеля начался пожар: в гаснущее небо Дара поднимались клубы черного дыма.
Подъехав, Валерг несколько минут сидел в фарпе неподвижно, положив ладонь на панель компьютера. Ему было жаль оставлять машину. От нее вскоре тоже ничего не останется. Наконец, будто на что-то решившись, он вылез, хотя от него больше ничего не зависело. Главное здание было погружено в темноту. Казалось, людей внутри не осталось. На ступенях, отколовшихся от осевшего основания, валялся поверженный робот – синий блестящий корпус был исковеркан, в образовавшиеся дыры виднелись миниатюрные двигатели, обломки сверхточных передач… На ступени вытекла лужица смазки и темное пятно блестело, как кровь.
Валерг поднялся к себе по аварийной лестнице – лифт не работал, и плафоны на потолке не пожелали включиться при его появлении. Здание умерло и своим внутренним холодом пронизывало человека и вытесняло. Валерг уселся у окна и долго смотрел вниз. Город разрушался, пока еще медленно, с неохотой. Одни здания казались нетронутыми, другие уже начали погружаться в почву Дара… В городе царила паника: то и дело ромбовидное окно освещала далекая вспышка. Люди стреляли… В кого? И будет ли смерть человека от руки человека на совести Дара? А так же его, Валерга, счету?.. Так или иначе город, построенный людьми, исчезнет. Космопорт останется. Пока. Чтобы люди могли уйти. Валерг был уверен, что земляне не захотят остаться. Человек по своей сути консервативен. Его тянет на Землю, даже если он родился на Марсе и жил на Даре…
Неожиданно прозвучал сигнал вызова: экстренная связь еще работала:
– Вы появились наконец?! – визгливый голос, перекошенное от страха лицо. – Я просил роботов для ремонта! А они занялись демонтажем Арсенала!..
Потом лицо исчезло в ярко-синем свечении, в центре которого мерцала золотая эмблема. Личный вызов гендиректора фирмы «Маинд». Быстро, однако, они все узнали.
– Валерг, вы можете объяснить, что случилось? – по экрану шли помехи, и казалось, что лицо гендиректора морщится от гнева.
– Могу, – Валерг усмехнулся. – Дарвиты наконец взяли верх. Мы входим в систему жизни Дара. Техника это сделает быстрее…
– Выключите систему управления!
– Это бесполезно. Здесь происходит не управление, а вживление… – Валерг улыбнулся.
– Живая планета? – поспешно спросил гендиректор.
– Не-ет… Всего лишь другая система жизни… С точки зрения земных теорий. – Из-за обратных связей…
– Мы поговорим об этом на Земле.
Экран погас и Валерг откинулся в кресле. Оставшись наедине, он продолжал улыбаться. Пожалуй, Земля может принять Дар. Изнеженная иждивенствующая планета будет тянуться сюда хотя бы из любопытства. Ну, а после случившегося – любопытства будет в избытке… С одной стороны эстетство, с другой – гуманность, а в результате…
Луч света ударил в лицо и Валерг заслонился рукою. Несколько человек вбежали в комнату и окружили его. Техинспектор пытался разглядеть их, но свет фонарика бил в глаза и Валерг различал лишь силуэты.
– Топай за нами… – Валерг узнал голос Олгерда.
Значит, они в самом деле в черной, в пропахшей гарью форме лимгардистов.
– Куда я должен идти? – Валерг недоуменно пожал плечами.
Один из парней схватил его за ворот комбинезона.
– Уберите руки… – Валерг брезгливо поморщился. – От вас пахнет горелым…
– Тише, тише… – остановил Олгерд товарищей. – Не нужно обижать техинспектора. – Он подошел и, почти не заметно размахнувшись, ударил Валерга ребром ладони по шее. Тело техинспектора дернулось и обмякло…
14
Олгерд остановился и провел рукой по лицу. Он весь взмок, комбинезон прилип к телу – терморегуляторы не работали. Солнце Дара нависало огромным белым диском над головой и лимгардисту казалось, что оно стало ближе. Еще неделю назад здесь стоял город – огромное здание координационного центра протыкало небо. Теперь ничего не осталось – песок, немного мусора, чудом сохранились два или три обломка стены. Ни листка, ни побега, чтобы защитить живое от полуденного зноя. Где-то за одним из обломков стены прятался робот – одна из последних, совершенных машин фирмы «Маинд». Он должен его поймать… Уничтожить… Сейчас же… Все, связанное с империей «Маинд», вызывало у Олгерда неистребимую ненависть. Сначала этот чертов техинспектор… А потом роботы! Они все взбесились и изменили Земле… Сначала человек, потом эти…
Олгерд потряс флягу. Пустая. Хотя бы глоток воды! Тогда бы исчезла свинцовая тяжесть в ногах… И он бы поймал эту железную скотину. Но воды не было. Был лишь сладкий липкий пух сурты, который покрывал лицо и комбинезон тонким желтоватым слоем. Там, в зарослях, его не замечаешь. Здесь, на развалинах, он все связывает тягучим клеем.
«Я устал… – сказал Олгерд сам себе, будто уговаривая. – Я устал… Я хочу отдохнуть…»
Он повернулся и быстро зашагал по бывшей городской улице. Он никогда не понимал Дара: ни тогда, когда тот с покорностью стлался перед ним, ни теперь, когда так неожиданно и необычно взбунтовался.
Знакомый скребущий звук за спиной заставил остановиться. Олгерд обернулся. Робот, нахально повернувшись к нему задом, добивал остаток стены. Олгерд лениво поднял лучемет. В ту же секунду робот шмыгнул в щель меж развалин и красный огонек лазерного прицела уперся в серую стену. Олгерд сплюнул – скорее символически, потому что рот пересох и слюны не было и зашагал к космопорту. Район космопорта – единственный, который не пострадал. Им предоставляли выбор: остаться или уйти.
С кривой усмешкой Олгерд отметил, что сегодня в космопорте гораздо меньше людей, чем вчера или позавчера. Один из планетолетов готовился к старту: вокруг него сновали люди в блестящих скафандрах, стояли заправщики. Удирают… Олгерд заметил отдельно стоящую группу в красно-зеленой форме. Координационный центр. Ну, конечно… Лимгардисты улетят последними.
Он прошел к цистерне с водой, оттеснил стоящих и подставил флягу под кран. Кто-то что-то мяукнул. Олгерд медленно повернул голову и голос сразу иссяк.
Перед одноэтажной гостиницей сидел парень в одних плавках и лениво обмахивался увядшим, похожим на серую тряпку листом местной пальмы.
– Как он? – спросил Олгерд.
– Спит… – буркнул лимгардист, не двигаясь.
Олгерд отпер вручную засов и вошел. Внутри, в небольшой комнатке, было жарко и душно – окно не только закрыли, но и заколотили снаружи. Кондиционеры не работали – люди экономили энергию. Олгерд распахнул ногой дверь, впустив немного света и раскаленного, но все же уличного воздуха.
– Может, ты все-таки ответишь? – спросил Олгерд, плюхаясь на стул и вытягивая натертые долгой ходьбой ноги.
– Что отвечать? – Валерг приподнялся на койке и взглянул на Олгерда воспаленными помутневшими глазами.
– Что сделать, чтобы остаться…
– Ничего не делать… Просто остаться… – Валерг вновь повалился на постель, будто сразу обессилел. – Если хочешь. Я не хочу…
– А зачем ты здесь?! – прошипел Олгерд; на крик не хватало ни сил, ни воздуха.
– Я и сам не знаю, – Валерг на секунду прикрыл ладонями лицо. – Забыл. Был какой-то порыв. В одночасье решил сюда ехать. Теперь мне кажется, что я был к этому предназначен. Просто иначе быть не могло… И все… И не надо иначе…
– И в фирме тебя отпустили?
– Да, конечно… Любая информация, которая касается разумного, интересует фирму.
Олгерд привстал и внимательно посмотрел на Валерга, на его опухшее, постаревшее лицо. Нечесаные волосы сбились в один сплошной ком, с шеи свисали клочья искусственной кожи, а рана еще не зажила и сочилась сукровицей.
– Я хочу пить, – проговорил Валерг, облизывая губы. – Хоть немного воды… – он просил, но в голосе его не было жалобности – так просят у друзей или коллег.
– Воды нет, – отрезал Олгерд.
– На Даре – и нет воды? – Валерг скривил губы, что означало улыбку.
– На Даре – есть. А в космопорте – нет. Никто из ребят в джунгли сейчас не полезет, – огрызнулся Олгерд и разозлился от того, что приходилось оправдываться.
Сам на себя досадуя, он встал и протянул Валергу флягу. Тот принял ее осторожно, выпил немного, а затем, вылил несколько капель себе на ладонь и обтер лицо. Каждый жест Валерга подчеркивал, как высоко ценится Олгердов дар. Но это лишь разозлило лимгардиста и он вырвал флягу из рук Валерга.
– Скоро мы улетим? – спросил пленник, отдирая от шеи клочья искусственной кожи.
– Куда?
– На Землю, естественно…
– Это ты летишь на Землю, – огрызнулся Олгерд. – А куда лечу я – одному Богу известно. После того, как нас вышибли отсюда пинком под зад, лимгардистов запихают в такую дыру…
– При чем здесь лимгардисты? Как только мы доберемся до Земли, я все объясню… и…
Олгерд сел на кровать рядом с Валергом. Сквозь раскрытую дверь волнами накатывал раскаленный воздух. Олгерду казалось, что он болен и лежит в бреду. А эта тесная комнатенка, и эта странная планета за стенами – бред. И в то же время было что-то смутно знакомое в этом разговоре, будто все эти когда-то происходило и он, просто повторяет совершенное кем-то другим…
– Объяснить, – усмехнулся Олгерд. – А что объяснять? Прозевали шикарную планету, ну и получите по мозгам. Земля такого не прощает. Земля должна побеждать!
– Послушай, – Валерг понизил голос до шепота. – Это совсем не так. Мы нужны Земле. Мы – единственные. Мы были здесь… И значит – изменились. Без нас Земля и Дар не поймут друг друга. Мы, конечно, не дарвиты еще. Но уже не люди. Мы, только мы можем наладить контакт. Понимаешь? Без нас земное и дарское не может соединиться…
Олгерд несколько раз молча кивнул и отхлебнул из фляги. Его охватило ощущение какого-то чудовищного обмана, чувство, сходное с тем, когда Валерг удрал с дарвитами из резервата. Да, с дарвитами… сейчас… сейчас он поймет!
Олгерд захлебнулся водой. Отплевываясь, затряс головой и вскочил.
– Значит, без нашей помощи меж земным и дарским не будет контакта? – переспросил он зловеще и глаза его сделались холодными и пустыми.
Потом он повернулся и шагнул к двери. На пороге остановился. Обернулся…
– Не волнуйся… Мы скоро улетим. Скоро…
15
На следующий день последний планетолет с лимгардистами покинул Дар. А вечером космопорт стал разваливаться на глазах и исчез, как исчезает вся техника Дара, совершив положенное. От городов и баз людей ничего не осталось – пустой песок, припудренный золотистым пухом сурты. Но утром после дождя там и здесь замелькали клейкие листочки. В воздухе стоял терпкий смолистый запах, как весной на Земле…
16
Он очнулся, плавая под потолком и путаясь в простынях. В лицо тыкался стакан, как надоедливый пес и жидкость шариками кружилась в воздухе. Голова казалась медным шаром, налитым черной пустотой. Было больно поворачивать ее, приподнимать веки, смотреть. Сначала и мыслей не было. Потом стало проясняться кусками и обрывками, и будто не с ним…
Кажется, предстояла стыковка со звездолетом, была грандиозная попойка. Олгерд ввалился к нему в каюту и кратко объявил: «Пьем!..» И они пили бутылку за бутылкой с какой-то истерической торопливостью. Ему хотелось примириться с Олгердом, ибо в глубине души он чувствовал смутно вину и по-прежнему тяжесть. Он что-то говорил лимгардисту… Но что? Валерг совершенно не помнил…
Теперь он понял, что на планетолете отключили искусственную гравитацию, скорее всего произошла авария: горело только аварийное освещение. Отталкиваясь руками от потолка и стен, он подплыл к двери. Обычно запертая, она была полуоткрыта. Валерг отодвинул ее. В коридоре, наполненном серым сумраком, тлели синие аварийные лампочки. В раскрытую дверь напротив он видел пустую каюту. Он выбрался в коридор. В воздухе всякий хлам: одежда, зарядные кассеты, пустая и смятая упаковка… В конце коридора дверь открывала вход в центр управления. Там тоже была полутьма и тишина умерших приборов. Черные экраны и погасшие панели тупо смотрели на Валерга. В нескольких местах кожухи были сорваны, в теле сложнейшего компьютера зияли черные дыры. В воздухе кружилась белая взвесь, будто падал снег и не мог долететь до Земли… Белые кристаллики тихонько покалывали лицо и руки. Белые кристаллики, из которых строится память компьютера…
Нож, всплывший неизвестно откуда и ткнувшийся в руку, нож, похожий на тот, каким он пытался убить санга, заставил вздрогнуть и вспомнить все, и все понять… Будто вспышкой осветило полуразрушенный корабль, черные экраны и ослепило Валерга. Он брошен в планетолете, как прежде бросали человека в утлой лодке посреди моря!
В отчаянии он ударил кулаком о панель и его отбросило на середину зала. Он беспомощно барахтался, хватаясь за вещи, что мелькали вокруг. Казалось, что он тонет, что уже не хватает воздуха. Поддавшись паническому ужасу, он молотил руками по воздуху. Наконец, выбившись из сил, добрался до ближайшей стены и вцепился в кронштейн, как в спасительный буй. Что-то мешало ему держаться и он только сейчас заметил, что все еще сжимает в руке нож. Может, нож оставили специально, чтобы в минуту отчаяния он сам… Валерг отшвырнул от себя нож и тот полетел, вращаясь… Надо взять себя в руки. Не поддаваться отчаянию. Разработать план действий… Прикинуть, что можно использовать. Люди торопились уйти и наверняка не успели ободрать планетолет перед тем, как бросить… Но если… Если даже удастся починить компьютер, если… если двигатели в порядке… есть топливо, если… системы обеспечения хватит надолго… Как много если… Каждое похоже на удар, после которого нет сил подняться… Но все равно – пусть он сможет, сумеет, пересилит… пусть… Но! Ведь это всего лишь планетолет! Он не сможет преодолеть пространство, он будет вечно тащиться в пустыне космоса с черепашьей скоростью.
Валерг отнял Дар у людей. И люди с ним посчитались. Люди, которые несли в себе частицу Дара… Совсем почти как прежде… «Казнить гуманно, без пролития крови…» Люди по-своему воспринимают уроки…
Одна из аварийных ламп в зале ярко вспыхнула и погасла – немой призыв корабля к своему единственному пассажиру.
Валерг оттолкнулся от стены. Серый сумрак вокруг него сгущался…
Комментарии к книге «Дар - Земле», Марианна Владимировна Алферова
Всего 0 комментариев