«A presto, caro mio»

Виталий Романов A PRESTO, CARO MIO[1]

23 марта 2071 года

Здравствуй, любимая Катрин!

Пишу в страшной спешке, мне дали лишь несколько минут. Когда получишь письмо, ты будешь все знать из лент новостей. Первый лунный канал вновь и вновь крутит сюжет о катастрофе лайнера «Капля грез». Вижу это на экране, сквозь матовые стекла камеры временного содержания. До отхода полицейского катера совсем немного, меня уже торопят.

Господи, почему я не взял отпуск после рождения малышки Вероники?! Катрин, милая, прости! Тебе следовало меня уговорить. Впрочем, ты ни в чем не виновата. Это моя ошибка. Страшная ошибка. Но рассчитаться за нее придется и тебе, и нашей крошке. Почему я не послушался?! Катрин, подумай, может следует оформить развод прямо сегодня? Возьми девичью фамилию, и пусть ее носит Вероника.

Прости, Кэт. Держись. Держись, пожалуйста. Тебе надо быть сильной, стерпеть все, вынести. Ради Ники. Обнимаю. Целую. Напишу, как только смогу.

Вечно твой, Мартин.

25 апреля 2071 года

Здравствуй, милая Катрин!

Помнишь год, когда мы начали встречаться, но еще не жили вместе? Иногда было так трудно расстаться, даже ненадолго. Мы, как герои любимого фильма, говорили друг другу «a presto, caro mio», надеясь на скорую встречу. Здесь много свободного времени, и мне часто снятся те дни. Да, милая Кэт.

И еще снятся люди, пассажиры «Капли грез».

У меня все стабилизировалось. За такое преступление, какое я совершил, дают пожизненное заключение в колонии со специзоляцией. Исходящая почта контролируется смарт-анализатором, это интеллектуальная компьютерная система. Железяка следит, чтобы в корреспонденции не было никаких данных о месте содержания преступника (то есть меня), названий планет или чьих-то фамилий, многого прочего, о чем говорить не хочется.

В общем, корреспонденцию отправляю не я, а робот. Заключенного даже не ставят в известность, ушло письмо или было отклонено. Поэтому стараюсь писать аккуратно, ведь эти весточки — единственная связь между нами.

Знаю, ты пыталась добиться свидания, но получила отказ. Любимая, не трать понапрасну силы или (не дай бог) деньги — встреча невозможна. Свидания запрещены, ко мне не допускают не только родственников, но и репортеров. На моей совести жизни двадцати восьми пассажиров «Капли грез». А ведь там, кроме геологов, были женщины и дети — семьи разработчиков…

Господи, прости меня!

Кэт, обязательно оформи развод, если еще не сделала этого. Вероника не должна нести клеймо дочери убийцы.

На этом прощаюсь. Целую. Держись, Катрин.

Вечно твой, Мартин.

1 июня 2071 года

Здравствуй, милая Кэт!

Я здесь почти три месяца. Три месяца, как мы не виделись. И впереди еще бездна — старожилы говорят, что таким как я, могут дать свидание с родственниками не раньше чем через пять лет полной изоляции. Тебе приходится нелегко, да? Оформила развод? Впрочем, ты не можешь ответить.

Конечно, ты хочешь узнать, что же произошло в тот день, 23 марта, на Луне. Теперь, спустя время, я немного пришел в себя, и могу говорить о трагедии.

Катрин, все банально и глупо. Я принял на борт пассажиров и отходил от причала… Помнишь, как незадолго до этого забрал тебя и малышку Ники из роддома? Девочка не давала нам спать первые дни. Возможно, ты, Кэт, была права — накопилась усталость, я не почувствовал вовремя, понадеялся, что хватит здоровья. Ты просила взять отпуск или хотя бы отгул, а я все равно пошел в рейс, не хотел рисковать, действовать против воли босса. Казалось — такой пустяк, ведь не на трассу «Луна—Земля», лишь перекинуть группу пассажиров с базы на точку…

Нет! Я не уснул за штурвалом, Катрин, не верь тому, что говорят! Просто на несколько секунд утратил необходимую концентрацию внимания, выполняя маневр. Автопилот не был включен. Контроль-мачта вошла в пассажирский отсек, словно иголка в мягкую игрушку. Там не выжил никто. Только я. Только я, Кэт, виновник трагедии. Ходовая рубка «Капли грез» была отделена от пассажирского отсека непроницаемой перегородкой. Вот так…

Я убийца, Катрин.

Не плачь, держись. Ты у меня сильная.

Обнимаю. Вечно твой, Мартин.

23 марта 2072 года

Здравствуй!

Прошел год, и я привык к новой жизни. Тут, со мной, есть хороший человек, он научил правильно относиться ко всему, что случилось с «Каплей». Знаешь, Кэт, поначалу мертвые пассажиры лайнера приходили ко мне во сне. Вот только закрою глаза — и они рядом. За спиной, вокруг. Я — в ходовой рубке, тяну штурвал изо всех сил, рвутся связки, но чертова мачта беззвучно входит в корпус лайнера…

Друг научил относиться ко всему спокойно. Знаешь, Кэт, теперь я понимаю: он прав. Посмотри, мы всю жизнь мечемся из стороны в сторону, с трудом проживаем один день, чтобы вползти в следующий, который тоже не принесет радости. Мы испытываем разочарование за разочарованием, но вновь и вновь начинаем все сначала. Гонимся за лучшей жизнью, за чем-то недостижимым, абсурдным, ради этого гнем спину на босса, но то, к чему стремимся — химера. Этого невозможно достичь.

А те, с «Капли грез»… Их мучения закончились в один миг. Может, оно и лучше?

Не жалей меня, Кэт. Здесь хорошо. Гораздо спокойнее и комфортнее, чем в той (обычной для тебя) жизни. Кстати, лучше не ищи свиданий. Их не дадут. А если бы и дали — зачем?

Думаю, сама понимаешь: героизм и самопожертвование ни к чему. Я останусь здесь до конца своих дней. Ты — молодая, симпатичная женщина, и не надо быть одной. Найди другого мужчину.

Счастливо, Катрин! Напишу как-нибудь при случае.

25 марта 2074 года

Привет, Кэт! Чуть не забыл чиркануть несколько строк, а ведь тут на днях был юбилей — три года с момента истории с лайнером «Капля грез» (кстати, ха, какой идиот дал посудине местных рейсов такое дурацкое название?!).

Новостей — никаких. У меня жизнь идет нормально, по плану. Говорят, я мог бы вскоре подать документы на получение свидания. Но зачем? Абсолютно уверен; тебе следует выстраивать жизнь без меня. Найди мужика, если еще не сделала этого. Сделала? Правильно!

Пока, Кэт!

11 марта 2081 года

Сегодня Веронике 10 лет. Жаль, не видел дочь взрослой. Впрочем, какой я ей отец? Иногда и сам не верю. Она выросла без меня и лица-то не вспомнит. Кстати, твои и ее черты постепенно стираются из памяти.

Надеюсь, у вас все хорошо.

У меня — порядок. То, что окружает, давно стало реальностью. Привычной, естественной жизнью. Такой, какая и должна быть. Все, что происходило до нелепого случая с «Каплей грез» — воспринимаю как сон. Кстати, он приходит ко мне реже и реже.

Даже не знаю, когда напишу в следующий раз. Счастливо, Катрин!

11 марта 2091 года

Любимая моя, единственная Катрин!

Ты прочтешь это письмо в день двадцатилетия нашей дочери, моей дорогой Ники. Милая Катрин! Это послание, равно как и все прочие, что ты получила от меня, написаны 26 марта 2071 года, на третий день после жуткой трагедии с лайнером «Капля грез».

Ты, наверное, не сразу поверишь, но все это правда. Мартина давно нет в живых, Кэт. Тогда, в моем настоящем, а в твоем далеком прошлом, мне дали три дня на размышление: либо пожизненная ссылка на урановые рудники, либо смертная казнь. Но, во-первых, на рудниках люди долго не живут и умирают в страшных мучениях (рассказали коллеги по «пересылке»), а во-вторых, я допустил чудовищную ошибку и должен за нее заплатить. Ведь я себя не простил.

Выбрал смертную казнь. Извини, все время сбиваюсь с прошлого времени на настоящее, ведь там, в будущем, которое через двадцать лет, ты читаешь мое письмо и оно рассказывает о давно прошедших днях, но для меня это все живое. Единственное, что у меня есть.

Ты удивишься, что никто не рассказал тебе о вынесенном приговоре… Такова была моя последняя воля — воля приговоренного к смертной казни. И я хочу объяснить, почему так поступил.

Замечала? Мы привыкаем к людям постепенно, медленно, часто не понимая, какую важную роль тот или иной человек начинает занимать в жизни. И лишь когда он уходит — резко, сразу, навсегда — испытываешь боль. Словно отрезают кусок тебя самого.

Прости, может это выглядит глупостью, я не хотел причинять тебе страданий. Показалось, если умру в твоем сердце не сразу, а медленно — постепенно уходя «в тень», — получится не так больно.

Не знаю, правильно это или нет. У меня было три дня на размышление, и все это время я почти не спал, раз за разом возвращаясь к трагедии. Милая, любимая Катрин, я предпочел солгать, написав несколько писем с разными датами, которые смарт-анализатор должен был отправить тебе в указанные сроки. Верю, так и произошло. Это моя последняя воля, а последняя воля приговоренного — вещь, которая здесь исполняется неукоснительно.

Прости за все, особенно за письма, которыми сознательно пытался оттолкнуть тебя. Не было другого выхода. Надеюсь теперь, спустя двадцать лет, не будет так страшно и больно читать главное: я не могу написать в конце этого послания «a presto, caro mio». Точно знаю, мы никогда не встретимся. Твоему бывшему мужу осталось жить лишь несколько часов.

А у тебя все должно быть отлично. И у тебя, и у Ники. Верю, я выпил чашу невезения — за всю семью — до дна. Может, у Ники даже есть брат или сестра? Хорошо бы, чтоб у девочки был отец, да не такой неудачник. Поцелуй Нику за меня, но ничего не говори, пусть она будет счастлива.

Ждут, чтобы привести в исполнение приговор. И это правильно.

Прости, любимая! Прощай!

Вечно твой.

1

A presto (итал. разгов.) — «до скорого».

Оглавление