«В лето 1012-го»

Сергей Герасимов

В лето 1012-го

Лесная дорожка заросла травой; трава щекотала голые колени, она была мягкой и влажной, с метелочками. Лешка шел ловить рыбу – в маленькой речке всегда хватало линей, угрей, больших быстрых щук и мелких полосатых окуньков. За спиной Лешка нес котомку, пока еще пустую. В одной руке он держал короткую удочку, другой срывал метелки с травы.

Он привычно осмотрел берег, выбирая хорошее место. На хорошем месте сидел старик в белой полотняной рубахе. Старик просто сидел – и видано ли, чтобы старики ловили рыбу?

– Дедушка, что ты здесь делаешь? – спросил Лешка.

– Жду.

– Кого?

– Тебя.

Лешка не поверил.

– Тогда скажи, как меня зовут и что я делаю.

– Тебя зовут Лешка, ты пришел ловить рыбу.

– А, – Лешка вспомнил, – я слышал о тебе. Ты тот старик, который живет в лесу и знает будущее. Берегись, тебя хотели убить.

– Я знаю.

– А ты все знаешь, что будет потом?

– Потом будет многое.

– Ну, что будет с этим лесом?

– Наш лес еще долго будет стоять – ты успеешь вырасти и состариться. Но потом придут люди, которые умеют только убивать и жечь, и будет большой пожар. Потом лес будут рубить, пока не вырубят весь. А после этого здесь будет поле, потом пустошь, потом снова поле. И поле будет всегда.

– А что будет с нашей речкой?

– Она обмелеет и высохнет.

– А рыба?

– Рыбы тоже не будет.

– Так не может быть. А люди? Их тоже не станет?

– Люди будут всегда. Они будут жить беспечно, не думая о большой беде. Будут ссориться и воевать друг с другом. Будут славить воевод и князей. А когда беда прийдет, то будет уже поздно. Многих убьют, многих заставят работать и каждого научат подчиняться. И люди научатся подчиняться сначала чужим князьям, потом своим, потом опять чужим – так без конца, пока не перепутают своих и чужих.

– А что будет со мной?

– Ты свершишь великие дела.

– Я стану воеводой?

– Нет. Ты выучишься грамоте. Ты будешь жить в монастыре и записывать то, что видел, или то, о чем тебе рассказали другие. И обо мне ты напишешь тоже, поэтому я прославлюсь навеки.

– А разве это великое дело, дедушка, научиться водить перышком?

– А разве это великое дело научиться хорошо убивать и весли людей на смерть?

– Ладно. А что будет с тобой?

– Со мной уже ничего не будет. Сегодня меня убьют.

– Неправда. Никто не может знать такого о себе. А много ли я наловлю рыбы сегодня?

Река плыла и вспыхивала мелкими солнечными брызгами.

Толстые цветы желтели среди ряски. Уж отплыл от коряги.

Метнулась стая мальков, убегающих от окуня. Тяжело плеснула большая рыба – лещ, наверное.

– Сегодня ты не поймаешь ни одной рыбы, – сказал старик.

Словам старика Лешка не поверил. Особенно последним словам – слишком много рыбы было в реке, хоть лови голыми руками. И о лесе тоже неправда – как можно сжечь и вырубить такой богатый лес? Неправда и о людях – наши люди смелые и свободные, их никто не сможет победить. А речка будет течь всегда – глупый старик. Но солнце поднималось все выше, а рыба не ловилась. Лешка встал и направился по дороге, ведущей в город.

Он сразу заметил небольшую толпу, человек двадцать.

– Что тут?

– Да вот старик из лесу, который все знает.

– Да ну его.

– Ты не слышал, что он говорит. Он сказал, что вырубят наш лес; сказал, что высохнет река и что рыбы больше не будет; сказал, что придут чужие люди и с ними большая беда; сказал, что все мы будем подчиняться этим людям; сказал, что у нас не будет хороших князей. Ну ничего, мы его не выпустим!

Рыжебородый человек в синей свите с медными пуговицами стоял перед толпой и задавал вопросы.

– Что ты обо мне знаешь?

– У тебя дом, в доме три окна, рядом кошара, вокруг плот из прутьев. Твой инструмент – молот и гвозди, долото, клещи, струг и пила. Ты делаешь бодни, ведра, чаши, ига для волов, – отвечал старик.

Старик выглядел усталым, смотрел в землю. У его ног вились оводы.

– Верно! – удивился рыжебородый.

– Глупый старик, – сказал кто-то в толпе.

– Почему глупый?

– Он про Яшку все рассказывает, я так тоже могу, а вот смерти он своей не чует. Не знает, что дружина сейчас будет здесь. Глупый старик.

Толпа раступилась и пропустила дюжину людей в шоломах, с копьями и броней на груди. Впереди был князь – в вишневом плаще поверх кафтана, на плече золотая застежка, золотая пряжка на поясе, золотые брансолеты на руках.

Толпа загудела, задвигалась и затихла, ожидая расправы.

Сейчас каждый смог бы предсказать учать старика – предсказать не хуже волхва. Две пятнистые серые птички перелетели с дерева на дерево и заверещали, ругаясь. Старик посмотрел на небо, потом опустил глаза.

– Так ты, старик, – спросил князь, – ты знаешь все, что случается на свете? И все, что случится на свете?

– Знаю, князь.

– А знаешь ли ты, что случится с тобой сегодня?

– Знаю, князь.

– Тогда скажи нам! – его рука потянулась за мечом. Толпа радостно загудела.

– Сегодня я свершу великие дела, которые прославят меня навеки, – ответил старик.

Князь замахнулся широким мечом и ударил наотмашь. Старик упал, мешая кровь с пылью. Один из воинов дважды потрогал лежащего копьем – не для проверки, а чтобы показать людям.

Князь рассмеялся.

– Вот и все великие дела, которые ты свершил сегодня!

Будете вы еще верить волхвам, али нет?

Толпа развеселилась тоже:

– Не будем, отец родной, не будем! Глупый был старик, куда ему до твоей мудрости!

В этот день Лешка больше не ловил рыбу. Он лежал в лесной траве, лицом кверху, смотрел на колыхание верхушек, заметающих небо, на светлые облака, летящие куда-то назад – так, что кружилась голва – и тихонько плакал – о старике, о богатом лесе, о речке, полной рыбы, о людях, которые не чуют беды. Длинные травинки склонялись и шевелились над его лицом.

На одну из травинок присел красный, в пятнышках, жучок. Лешка поймал его и посадил на ладонь. Жучок деловито пополз вверх, к пальцам. Лешка повернул руку и жучок снова пополз вверх.

– Букашка-букашка, ты знаешь, что сегодя было? Они его убили. И сказали: «глупый старик». Он говорил, что я выучусь грамоте и буду записывать то, что видел; говорил, что я свершу великие дела. Он ведь знал, что говорит. Он ведь знал, что память об этом дне останется навеки. Я никогда не забуду, как его убили – правда, букашка?

Букашка расправила маслянные крылышки и полетела, и растаяла в солнечном воздухе.

Оглавление