«Заповедник»

Евгений Гаркушев, Андрей Егоров Заповедник

Вот приходят к нам существа, не сознающие ни мерзости своего бытия, ни его причин! Вот они стучатся в почтенные двери этого достойнейшего Собрания, и что же мы можем ответить им, всем этим блуднецам, суррогадам, тошнякам, мамоедам, трупомилам. тупонцам, заламывающим свои псевдоручки и падающим со своих псевдоножек при известии, что они относятся к псевдотипу «лжетвари», что их Совершенным Творцом был случайный матрос, выплеснувший на скалы мертвой планеты ведро перебродивших помоев, ради забавы наделив эти жалкие зародыши свойствами, которые сделают их посмешищем целой Галактики!

Станислав Лем. Звездные дневники Йона Тихого

Эту речь я хочу начать вовсе не с восхваления отважных первопроходцев, как многие могли бы от меня ожидать, но с призыва ко всем присутствующим. Я предлагаю всем выразить самую горячую благодарность российским конструкторам, разработавшим замечательные системы аннигиляции продуктов жизнедеятельности, которые не позволят этим... хм... отважным первопроходцам загадить весь цивилизованный космос!

Адмирал Иван Петров. Предстартовое слово

ГЛАВА 1

Черные ветви шумели над головой. Сполохи далеких зарниц освещали ночное небо. Вверху метались, множились мрачные тени. Антон лежал на поросшем чахлыми деревцами склоне холма, в зарослях красного хвоща, среди руин древних построек. Когда-то здесь была круглая башня. Или сложенный из крупных валунов блиндаж. Остались только камни. По грудь человеку, по колено монстрам, от которых он прятался.

Антон вспомнил, как десять минут назад он, оступаясь и падая, мчался через густой подлесок. Следом неслись крупные, зубастые твари. Они обходили его полукругом, ревели и верещали, загоняя в ловушку. Он даже не знал, как эти чудища называются. Видел только тяжелые складки кожи над глубоко посаженными глазами, кинжальные зубы в два ряда и короткие мощные лапы с острыми когтями.

Бежать по изрезанной мелкими овражками местности было тяжело – мешал хвост. Полезный при беге на равнине и помогающий при прыжках с ветки на ветку в густых зарослях молодых деревьев, хвост все время цеплялся за колючий кустарник. Он саднил и кровоточил. Гладкий коричневый мех во многих местах ободрался, обнажив изъязвленную розовую кожу.

Спрятав хвост под куртку, Антон проверил винтовку. Первая обойма наполовину пуста. Двадцать зажигательных пуль он истратил на бой со слизнями – еще до гонки через молодой лесок. Слизня, кроме как зажигательной пулей, ничем не возьмешь. Рубить его бесполезно – срастается моментально. Граната отшвыривает упругую гадину в сторону. Но слизень быстро возвращается на позицию. Лазерный луч прожигает в скользкой твари дыру. Но тварь мигом восстанавливается. Дыра затягивается, и слизень снова в порядке. Только еще более голодный. И с утроенным рвением устремляется к добыче.

Поэтому, когда штук десять слизней низринулись перед Антоном с молодых гибких деревьев, боезапаса он не жалел. Мини-заряды объемного взрыва при удачном попадании сжигали тварей.

Штук шесть он сжег. Остальные, почуяв запах паленой плоти сородичей, уползли.

Будь они чуточку умнее – накинулись бы всем скопом и, потеряв одного-двоих, покончили с ним. Выходит, только благодаря их несообразительности и инстинкту самосохранения, плоть все еще у него на костях, а не в пищеварительных путях слизней. Но, возможно, судьба сохранила его для еще более страшной участи. Слизень, по крайней мере, убивает быстро и почти безболезненно. Его внешний пищеварительный сок, говорят, даже снабжен анестетиком. Заснув поблизости от слизня, можно просто не проснуться. Он растворит тебя тихо, без лишнего шума. А то, что ожидает заблудившегося в лесу, может быть гораздо более неприятным…

Над руинами мелькнула крылатая тень. Сфицерапс. Огромные кожистые крылья, острое ночное зрение, длинный загнутый книзу клюв.

Резко, одним отработанным щелчком переключив винтовку на стрельбу из третьей обоймы, Антон выпустил в небо облако сверхтвердых игл. Сфицерапс заклокотал, изменил направление полета и ушел за дальние высокие деревья. Теперь жди гостей!

Какое-то время ничего не происходило. Начал накрапывать мелкий теплый дождик, потом над горизонтом поднялась вторая, голубая луна. В это время года она появляется незадолго до восхода солнца. Антон уже надеялся, что дождется рассвета. С рассветом может прийти помощь. Но еще раньше придут новые монстры…

Солнце еще не взошло, когда со стороны леса раздался звук гулких, сотрясающих землю шагов. Это не слизни и не вортексы. Это – хранты. Обычно они нападают даже на броневики, опрокидывают машины. Или таятся в зарослях, ожидая нужного момента, выпрыгивают и перекусывают пополам геликоптеры. На отдельных разумных особей хранты нападают крайне редко. Но если эту особь нужно выкурить из удобного укрытия…

Антон влез на высокий и широкий валун круглого каменного вала и в голубом свете луны увидел надвигающиеся со стороны леса махины. Хранты, казалось, были слеплены из одних только мышц и зубов. Имея более чем приличную массу, они прыгают на высоту в два своих роста…

В разрушенной каменной крепости, где Антон укрылся от слизней, спасения от хрантов не было. Наоборот, рухнувшая башня стала его ловушкой. Лес стерегут слизни, равнину – вортексы. А хранты раздавят его и в кольце камней. Преграду они даже не заметят.

Можно ли свалить хранта кумулятивной гранатой? Теория говорит, что можно. Но на практике нужно попасть в уязвимую точку. А таких две: голова, точнее, ее лобная часть и некоторые участки когтистой нижней лапы. Только значительные повреждения мозга или перелом несущей кости способны остановить несущегося к добыче хранта. Выстрела иглами он даже не заметит. Зажигательная пуля лишь раззадорит хищника.

Во второй обойме у Антона сохранились все четыре кумулятивные гранаты. Хрантов – три. Редкому мастеру стрельбы удавалось завалить хранта одной гранатой. А уж трех хрантов подряд свалить тремя удачными выстрелами – байка из охотничьего фольклора…

Переключив винтовку на стрельбу из первой обоймы, Антон нажал на спусковой крючок. Зажигательная пуля угодила твари точно в голову. Эх, если бы он не пристреливался, а сразу воспользовался гранатой! Тогда одним хрантом на свете стало бы меньше…

Зажигательная пуля лишь опалила морду чудовища. Хрант издал утробный рев и ускорил бег. Его сородичи не отставали ни на шаг.

«Была не была», – подумал Антон, щелкнул переключателем и выстрелил в лапу первой твари. Хрант споткнулся и завалился на землю, ломая кусты своим тяжелым, мускулистым телом. Что ж, даже если кость не сломана, скоро он не встанет. Хранты редко падают, но, если упали, подняться им тяжело – у этих монстров после падения плохо работает вестибулярный аппарат.

Три гранаты на двух хрантов – уже лучше. Антон выстрелил снова, целя в морду следующего зверя. В последний момент хрант мотнул головой, и граната пронеслась мимо, срезала верхушку молодого дерева и разлетелась во влажном воздухе снопом ярких белых брызг.

Две гранаты на двух хрантов – совсем неважно… Антон вновь выстрелил. На этот раз попал точно в голову. Выдохнул с облегчением. Зверь сделал несколько шагов и тяжело рухнул.

Один хрант. Одна фаната. Промахнешься – верная смерть. Попадешь – останется хоть малая толика надежды уцелеть в этом аду, досидеть до прибытия своих.

Антон дождался, когда хранту осталось сделать до камней максимум три прыжка. С такого расстояния нельзя промахнуться. Выстрел! Граната пришлась зверю в лоб. Твердая черепная коробка разлетелась на куски. Безголовый хрант бежал дальше. Антон отпрыгнул в сторону, но тяжелый хвост падающей твари сбил его с ног. Рот наполнился кровью. В глазах потемнело.

«Это еще не конец», – убеждал себя Антон. А со стороны леса надвигалось что-то серебристое, эфемерное. Зрение расплывалось. От этого нового, неведомого противника исходил ужас. Враг таил в себе какую-то неведомую угрозу.

Переключив винтовку на выстрелы одиночными, Антон пальнул в странного монстра иглами. Рассеивающий эффект поможет достичь цели. Зверь вдруг засеребрился, засверкал, ногу Антона обожгла жестокая боль. Непонятно, сломана ли кость, но кровь хлещет, течет в сапог…

Чем этот гад плюнул в него?! Кажется, тоже иглами. Какая же мерзкая тварюга! Антон переключил винтовку на стрельбу столь полезными и так быстро кончающимися зажигательными пулями и выстрелил снова. Моргнул, в глазах на мгновение прояснилось, и Антон увидел, как заряд отразился от серебристой кожи полупрозрачного чудовища, словно от зеркальной поверхности, и устремился в обратном направлении. Увернуться Антон не успел. Он ощутил жгучую боль в груди, и кромешная тьма ворвалась мутным потоком в его сознание…

Антон очнулся на носилках, в узком коридоре звездолета. Его тащил, временами задевая о стены, старший механик Кирилл Яловега и механик второго класса Паша Белочкин. Молодой человек приподнял голову и огляделся по сторонам. Да, он снова на «Семаргле», а не в диких джунглях незнакомой планеты. Просто расслабился на рабочем месте! И надо же такому привидеться!

– Очухался?! – услышал Антон. Голос у Яловеги был самым недовольным. Старший механик бывал счастлив крайне редко, только в те минуты, когда ему удавалось сказать кому-нибудь очередную гадость: – Чего принимал, Делакорнов, жалкая ты личность?

– Ничего, – выдавил Антон. В глазах у него все еще стояло увиденное. Сложно отвечать на вопросы, когда ты только что воевал с чудовищными, смертельно опасными тварями.

Белочкин хмыкнул. Антон решил, что при случае поговорит с ним.

Сгрузив коллегу в больничной каюте, механики отправились восвояси. А за Делакорнова взялся корабельный врач, Михаил Соломонович Химель. Принялся слушать его и обстукивать.

– Здесь болит? Здесь болит? В глазах не двоится?

– Не двоится, – пробурчал Антон. – Спал сегодня мало. Думал. Скажите, доктор, если человеку кажется, что у него есть хвост, и он воспринимает это как должное – что бы это значило?

Химель захлопнул чемоданчик с красным крестом и с сомнением посмотрел на Делакорнова. Молодой человек лежал на кушетке, сохраняя самый независимый вид. На его румяном лице нельзя было прочесть и тени стыда – лишь какое-то нездоровое возбуждение.

– Клиника таких синдромов может быть разная, – проговорил доктор Химель, пожевав влажными большими губами. – Точно могу сказать лишь одно: если вы будете и дальше злоупотреблять амфетаминами, мне придется сообщить об этом капитану.

– Сообщайте, – беззаботно заявил Антон, которому вдруг стало весело. Все-таки капитан – не хрант. – Не мешало бы ему приобщиться к чему-нибудь такому, что расширило бы его ограниченное сознание. Чем занимается наш капитан целыми днями? Сидит в виртуальной бильярдной или волочится за Инной… Хотя в этом вопросе, конечно, понять его можно… Инна и вправду прелесть. Стройная, длинноногая. Прямо модель, а не биолог. Но вот бильярд – это ведь занятие для идиотов! Что можно придумать глупее, чем целыми днями гонять шары?

– Знаете, юноша. – Химель побагровел, уловив двусмысленность замечания и усилием воли вгоняя себя в состояние праведного гнева. – Не вам судить капитана! У него есть свои причины для такого поведения. – Доктор резко поднялся. – Соблаговолите соблюдать мои рекомендации! Я на вас рассчитываю!

– Ладно, ладно, Михаил Соломонович, – примирительно кивнул Антон. Он уже сожалел, что затронул скользкую тему. Химель не был капитанским «наушником» (так называли Колю Сумарокова, имевшего стойкую репутацию стукача), но при случае мог сказать капитану пару слов. Исключительно для блага пациента. – Я же просто пошутил! У нас что, теперь и пошутить нельзя?

– Только за дополнительную плату! Что вы разлеглись тут? Так и собираетесь коротать остаток смены? – с раздражением пробурчал Химель.

– Нет, конечно, – уверил доктора Антон, поднимаясь с кушетки. – Буду качественно выполнять свой долг. Как велела страна и фирма! Мы за это деньги получаем…

Взгляд его задумчиво блуждал по стеклянному шкафчику, в котором доктор хранил восстановительные растворы и растирки. Вожделенные сердцу Делакорнова препараты лежали в стальном сейфе. Впрочем, шкафчик тоже был металлическим. Но металл, не использующийся в несущих конструкциях корабля, удовлетворял требованиям легкости, а не прочности. Поэтому шкафчик при желании можно вскрыть обычным консервным ножом. Подходящий нож, если Антон не ошибается, имеется у штурмана Новицкого. Правда, у Новицкого снега зимой не допросишься…

– Не паясничайте, – попросил доктор Химель и поправил очки. – Ведь культурный в общем-то молодой человек…

– Постараюсь оправдать ваше доверие, – пообещал Антон и пошел к двери. Над его головой вдруг вспыхнула оранжевая лампочка – нестандартная ситуация на корабле. Делакорнов шагнул за порог, но дребезжащий голос Химеля остановил его:

– Молодой человек, когда загорается оранжевый сигнал, все члены экипажа должны выслушать сообщение, а затем следовать инструкциям дежурного офицера корабля. Нарушение правил поведения влечет за собой лишение премиальных, а в случае тяжких последствий нарушитель может быть оштрафован… Странно, что я вынужден вам это объяснять!

Антон остановился, вернулся в кабинет и с тоской уставился на лампочку. На доктора ему смотреть не хотелось, а лампочка… Что ж, она, по крайней мере, чем-то разнообразила такую знакомую обстановку больничной каюты… Если бы замигали все три лампочки – оранжевая, красная и зеленая, – можно было бы устроить неплохую дискотечку, вроде тех, что на Земле проходят со светомузыкой. Может, Инна оставила бы тогда скучного капитана и присоединилась к веселью?

«Хотя, – подумал Антон, – что это я?! Если бы замигали три лампочки, было бы уже не до танцев. Это означало бы только одно: нам всем кранты. И „Семарглу“ – тоже».

– Внимание всем членам экипажа. Произошла рассинхронизация генератора удержания. Величина рассинхронизации – две наносекунды. Программистам и механикам срочно занять места согласно штатному расписанию! Повторяю: программистам и механикам срочно явиться на рабочие места!

Голос старпома Кияшова был. как всегда, суров. Он и в столовую приглашал, как на казнь.

Доктор тревожно взглянул на Делакорнова.

– Что бы это значило, Антон? Что такое этот генератор удержания? Я о нем слышу в первый раз.

Настал черед торжества молодого человека.

– Вы впервые слышите о генераторе потому, Михаил Соломонович, что он у нас никогда прежде не ломался. Генератор удержания, знаете ли, очень тонкая штука. Он, собственно, и удерживает звездолет в подпространстве. Если генуд перестанет работать или начнет работать некорректно, корабль разорвет в клочки. Может быть, выкинет во внепланковую область пространства. А то и в другую вселенную.

– В другую вселенную?! Как же такое может случиться?! – изумился доктор.

– А никто этого не знает, – хмыкнул Антон. – Живым туда перейти нельзя. Отличие физических констант, знаете ли… Там и звезды горят по-другому. Да и есть ли они, эти звезды…

– Так чего же вы здесь стоите?! – выкрикнул Химель. – Вы ведь механик?

– Механик. Да только если генуд начал сбоить – это амба. Чего зря беспокоиться, суетиться? Лучше нам всем начать принимать амфетамины, барбитураты и прочие препараты, расширяющие сознание и тормозящие панику… Что-то подсказывает мне, что паника скоро начнется!

– Молодой человек, я, кажется, вас предупредил! – проговорил Михаил Соломонович. – Если вы сейчас же не примете мер к ликвидации поломки этого вашего генуда, я сообщу капитану! И вас лишат премии!

– Генуд не мой, а наш общий, – фыркнул Делкорнов. – А премия, возможно, уже никому не понадобится…

– Как это? – тревожно спросил Химель.

– Да вот так…

Беспечно насвистывая, Антон пошел по коридору в сторону генераторного отсека. За поворотом он перестал свистеть и ускорил шаг. Конечно, рассинхронизация на две наносекунды не настолько опасна. Критическая рассинхронизация – пять-десять наносекунд. Но из подпространства нужно выходить. Так предписывают все инструкции и устав космической службы. А с выходом из подпространства шутить не стоит…

Доктор Химель открыл сейф и, не запивая, проглотил оранжевую капсулу.

– Поймешь этих механиков, – дрожащими губами прошептал он, обращаясь то ли к стеклянному шкафчику, то ли к сейфу. – Жрут барбитураты и амфетамины, пьют спирт, настойки всякие! От Ушлепкина намедни валерьянкой разило и боярышником. А на сердечные боли не жаловался, только ухмылялся загадочно. Водки не было, он весь боярышник из аптечки и вылакал. Девяностопроцентный спиртовой раствор… А что же – работа нервная… Но ведь нужно знать меру! Ме-ру!

Михаил Соломонович с лязгом захлопнул дверцу сейфа. Несмотря на некоторую слабость, подмеченную им в своем характере, он все время боролся с ней и в отдельных случаях мог проявить подлинное мужество. Особенно если это мужество поддерживалось химическими препаратами…

– Вот так гораздо лучше, – заявил он вскоре, передернулся, словно от холода, поправил очки и решил прогуляться до камбуза. Пока решается проблема с этим проклятым генератором недержания, чтобы не назвать его совсем уже неприлично, можно и перекусить.

На мостике звездолета «Семаргл» паники не наблюдалось. Помимо капитана Зотова, присутствовало еще четыре человека. Из них один только старпом Кияшов должен был находиться здесь согласно штатному расписанию. Двое других, Байрам Камаль и Олег Зайчиков, представляли навигационную комиссию дальней космической разведки. Они должны были приступить к работе только по выходе в заданный район, но и сейчас почему-то ошивались на мостике – не исключено, в надежде поймать капитана на каком-то прегрешении и слегка поживиться за его счет. Кроме того, рядом с Зотовым стояла, улыбаясь, беспечная и, как всегда, великолепно выглядящая Инна Лазуренко.

Антон Делакорнов справедливо полагал, что капитан проводит большую часть свободного времени в ее обществе. Между Петром Викторовичем и девушкой закручивался стремительный роман, которому суждено было так же стремительно оборваться. Микробиолог, соблазненная высокими заработками дальнего космоса, следовала на «Семаргле» до пересадочного пункта за темной газопылевой туманностью Близницкого у невидимой с Земли звезды Гамма – вектор – девять Весов. Потом она намеревалась направиться к Эпсилону Змееносца, на одну из удаленных промышленных станций, специализирующихся на добыче платины. А звездолет Зотова должен был уйти по вектору Гаммы Весов, в разведывательно-коммерческий рейд.

Задача перед командой «Семаргла» стояла довольно простая, но хлопотная: найти планеты или кольца астероидов с запасами тяжелых металлов. И выполнить заодно правительственный заказ по составлению реестра планетных систем в этом малоисследованном районе Галактики.

– Где Яловега?! – прорычал Кияшов. Только что Камаль и Зайчиков поведали ему о том, как генератор удержания во время их полета на «Торе» рассинхронизировался на двенадцать наносекунд. Корабль вышвырнуло из подпространства на полтора световых года дальше, чем предполагалось, и они болтались в космосе всего в десяти парсеках от Солнца целых четыре месяца, пока их наконец не обнаружила поисковая группа. К этому времени они успели истратить все запасы продовольствия и съесть все кожаные кресла в кают-компании. Самые беспринципные и голодные звездолетчики к моменту прибытия спасателей уже с вожделением подумывали об аппетитной хромовой куртке капитана – которой он дорожил больше, чем всем имуществом корабля. Что самое обидное, команде звездолета «Тор» не только не выплатили компенсацию за неудобства, но даже не заплатили за вынужденный простой. Хозяева объявили, что экипаж сам виноват в сложившейся ситуации. Только членам семей исчезнувших (на Земле поговаривали, что съеденных) членов экипажа назначили пенсию. Этим ведали страховые компании, а не Рудный синдикат.

Старший механик Яловега действительно должен был находиться на мостике уже пять минут, но его все не было. Гости-навигаторы бравировали своим бесстрашием и выражали готовность, если потребуется, снова употребить в пищу что-нибудь неудобоваримое. Инна, напротив, начала проявлять легкое беспокойство. Девушка хлопала длинными ресницами, поглядывая на нервничающего капитана. Настроение Зотова обычно передавалось всем без исключения, но Инна, как самая восприимчивая, первой начала испытывать дискомфорт.

Когда Петр Викторович уже собрался взять работу старшего механика на себя, запыхавшийся Яловега наконец появился. Он дожевывал кусок пиццы весьма тошнотворного вида. Подавился, уронил его на пластиковое покрытие, подобрал, поспешно засунул в рот и пробормотал извиняясь:

– Обе… обедал.

Старпом Кияшов отвернулся и сжал кулаки, чтобы не сказать лишнего.

– Мне что, пожрать нельзя, в самом деле?! – выкрикнул Яловега, дожевав.

– Да я тебя! – не сдержался Кияшов, он собирался сграбастать механика за воротник, но капитан жестом остановил его.

– Готовитесь к долгому дрейфу, Кирилл? – осведомился он.

Старший механик проигнорировал язвительное замечание, занял свое место на мостике и бегло изучил информацию, поступающую с компьютера на шесть контрольных мониторов.

– Нет проблем! – пробурчал он. – Сейчас выйдем из подпространства, заглушим двигатель и быстро все наладим. Непосредственной угрозы для корабля нет.

– Но мы потеряем три дня! – рыкнул старпом.

– Полтора-два, – оптимистично отозвался Яловега. – А если не отреагируем, рискуем потерять несколько месяцев. Время – деньги! Ремонт влетит нам в копеечку. А своевременно отлаженный генератор – залог успешного путешествия. Уложимся даже за сутки. Если премию положите. Можно только мне – мои дармоеды и так ничего не делают, но подстегивать их – это же ад кромешный…

Кияшов фыркнул, но промолчал. Зотов заявление старшего механика комментировать тоже не стал, высказался кратко, как обычно:

– Посмотрим.

Инна снова взмахнула ресницами и остановила взгляд на Яловеге. Тот подмигнул девушке, и она поспешно отвернулась, пока капитан не заметил неподобающего поведения старшего механика.

– А вы в курсе, что мы сейчас находимся в самом сердце туманности Близницкого? – осведомился Байрам Камаль.

– Я не навигатор, – откликнулся Яловега. – Курс прокладывает старпом. Вот пусть он и отчитывается.

– В курсе мы, в курсе, – проворчал старпом Кияшов. – Ну и чего? Предлагаете идти дальше? Или выйти здесь?

Зотов удивленно приподнял бровь. Чтобы Кияшов решил с кем-то посоветоваться? Да еще не из членов команды? Похоже, они и впрямь серьезно влипли.

– Устав предписывает выходить из подпространства, – объявил Зайчиков. – В звезду мы не влетим – здесь нет звезд. А пыль и газ не разрушат корпус, только повредят его.

– Выходим, – принял решение капитан.

– Выходим, – эхом отозвался старпом Кияшов, – хотя, сдается мне, добром это не кончится.

«Семаргл» вынырнул из размытых теней подпространства в реальный космос. Казалось, что корабль фыркнул, словно тюлень, поднявший морду над полыньей. Пыль ощутимо скребла по корпусу. Механик и старпом скороговоркой выдавали команды, выравнивая скорость звездолета и окружающего его пылевого облака.

– Вы говорили, что здесь нет звезд, – подала голос Инна. – А это что? Кажется, будто мы прямо из нее вылетели.

Приникшие к мониторам мужчины не сразу оторвались от созерцания графиков и колонок цифр, чтобы посмотреть в иллюминатор. Капитан Зотов только шире раскрыл глаза. Посрамленный Зайчиков беззвучно открывал и закрывал рот. Один лишь Баирам Камаль сохранил внешнее спокойствие и улыбнулся девушке:

– Поздравляю вас, Инна. Вы стали первооткрывательницей новой звезды. Редкий случай в обжитом космосе.

– Сто двадцать парсек от Солнца – это уже не совсем обжитой космос, – машинально заметил Зотов. – Хотя открытие звезд видимого спектра в такой близости от нашей родной планетарной системы – случай действительно редкий. Ее излучение поглощается туманностью, и поэтому звезда невидима с Земли…

– И что мне за это будет? – спросила Инна, пару раз хлопнула ресницами и приняла такую эффектную позу, что мужчины задержали дыхание.

– Слава, слава в веках, – рассмеялся Байрам. – Материальное поощрение для открывших новые звезды не предусмотрено. Иначе все астрономы стали бы миллионерами. Звезд слишком много…

– Но теперь Инна может дать новой звезде имя, – подал голос Зайчиков.

– Действительно, – согласился Зотов. – Как вы ее назовете, дорогая?

– Какая уж «дорогая»… – не поняла капитана девушка и потупилась: – Может быть, лучше Лазурная?

Самые сообразительные сразу вспомнили, что фамилия Инны – Лазуренко, и в который раз подивились людскому тщеславию. Зотов, который особой сообразительностью не отличался, не понял, что Инна имела в виду, и заявил:

– Она, скорее, грязно-желтая, я бы сказал.

– Прямо-таки дерьмового цвета, – откликнулся Кияшов и поправился, поймав гневный взгляд капитана: – Я не имею в виду ничего… Кхм-кхм… Ну сами посмотрите, цвет похож на дерьмовый! Ну очень похож.

– Евграф Кондратьич, – набрался строгости Зотов, – я вас предупреждал неоднократно. Ваши реплики просто недопустимы. Здесь дамы.

– Дамы не дамы, – пробурчал старпом. – Цвет прямо-таки…

– Кияшов!

– Это из-за пыли, – пояснил Камаль. – Полагаю, что спектр Лазурной очень близок к спектру Солнца. Типичный желтый карлик.

– А по-моему, она большая! – подала голос Инна, обидевшаяся за свою звезду. – И цвет приятный. Персикового оттенка…

– Тогда какого черта лысого вы назвали ее Лазурной? Так бы и окрестили – Персиковой, – фыркнул старпом, далекий от понимания тонких движений девичьей души. – Впрочем, дело ваше… А звезда – не меньше Солнца. И вращается довольно быстро. Впрочем, радости от этого никакой. Пока разгонимся, весь корпус пылью побьем. Мы в гравитационном колодце. То-то я смотрю, пыль странно так… движется. Ну все, курс скорректировать не удается! Твою налево!

– Здесь дамы, екарный бабай! – выругался Зотов и даже покраснел от ярости. – То звезда ему не тою цвета, то всякие намеки себе позволяете, Евграф Кондратьевич! Да что с тобой такое, в самом деле? Доведешь ты меня сегодня!

– Твою направо! – отозвался старпом. – Если даме вскоре тоже не захочется выругаться, то я ее совсем не понимаю. Эта лазурно-дерьмовая звездочка еще даст нам копоти! Попомните мои слова!

Когда капитан вызвал Антона Делакорнова во внешнюю обсерваторию «Семаргла», помощник механика приготовился получить справедливый, но заслуженный нагоняй. Даже услышать решение о лишении премии и дисквалификации на время полета. Или что-нибудь еще похуже. Мало ли что взбредет капитану Зотову в голову. Кэп слыл самодуром и славился непредсказуемостью.

Но, к его удивлению, Зотов был с ним безупречно вежлив и даже предупредителен. Подозрения вызывали только два типа в форме внешней разведки, которые непонятно с какой целью отирались в корабельной обсерватории. С одним из них, Олегом Зайчиковым, Антон даже познакомился, когда тот в гражданской одежде разгуливал по кораблю. Теперь Делакорнов судорожно вспоминал, не сболтнул ли тогда чего лишнего. Одно дело – потрещать о том о сем с пассажиром, и совсем другое – выяснить, что этот пассажир – вовсе не пассажир, а офицер внешней разведки.

Помощник механика так разволновался, что сейчас не удивился бы ничему. Даже если бы эти разведчики во главе с капитаном повалили его на пол и начали избивать ногами. Значит, действительно есть за что. Значит, выболтал военную тайну. Проклятые амфетамины! Но капитан повел себя так странно, что Антон опешил.

– Кто ты по первой специальности, Делакорнов? – обратился к нему Зотов.

Если учесть, что доступ к компьютеру с личным делом Антона был открыт для капитана в любое время суток, вопрос был более чем странным. С подвохом.

– У меня одна специальность – механик. Получил ее на высших курсах в Москве…

Антон замолчал.

– Все? – спросил капитан.

– Еще обучался планетологии в Симферопольском университете, но не доучился…

Зотов не торопился прервать паузу, разведчики тоже молчали, поэтому Антон вздохнул и пояснил:

– Отчислили за прогулы и неуспеваемость.

– Жаль, – вздохнул черноволосый офицер-разведчик.

– Ничего страшного, Байрам, – обратился к разведчику капитан. – Секретные файлы досье утверждают, что до четвертого года обучения отметки студента Делакорнова были самыми что ни на есть высокими. Собственно, он считался первым студентом на курсе. А отчислен был за проступки, не связанные непосредственно с учебной деятельностью.

«Ну вот, – подумал Антон. – Кажется, попался. Но что ему, черт побери, от меня нужно? Все десять месяцев, что я служу на „Семаргле“, Зотов не производил впечатления законченной сволочи. Солдафон – да. Самодур – да. Даже истеричная самодура – время от времени. Но сдать меня военной разведке… Да и за что, собственно?»

– Позволь познакомить тебя, Антон, – сказал Зотов. – Байрам Камаль и Олег Зайчиков. Навигаторы-федералы.

Антон выдохнул с облегчением. Навигаторы – это даже и не разведка. Точнее, не совсем разведка. Хоть и носят ту же форму.

– Очень приятно, – кивнул Антон. – А почему нас интересует моя так и не полученная специальность, капитан?

– Видишь ли, мы тут выскочили на звезду… – начал Зотов. – Или из звезды…

– Как же, все только об этом и говорят. Желтая звезда, ваша девушка еще назвала ее голубой почему-то, – перебил капитана Делакорнов. – Из серии «не верь глазам своим».

– Не голубой, лазурной… – заметил Зайчиков. – Всякое бывает… И к фамилии ее подходит. Кстати, насчет фамилий. Вот у вас, господин Делакорнов, фамилия очень странная. Не знаете, откуда она такая взялась?

– А что, не нравится? – сощурился Антон.

– Да нет, просто слышу такую фамилию впервые.

– По мне, так одна из лучших фамилий. Редкая, по крайней мере. Зайчиковых хоть пруд пруди, а вот вы попробуйте найдите еще одного Делакорнова! Тут вы правы, вряд ли отыщете. Если вернуться к истории, в позапрошлом веке писарь в сельсовете французскую фамилию объединил с титулом. Знаете, кстати, что такое сельсовет?

– Что-то вроде тинга у исландцев? – предположил Зайчиков.

– Что-то вроде муниципалитета у французов, – фыркнул Антон.

– Так вы, стало быть, француз, Делакорнов? – уточнил Байрам.

– Прапрапрапрадед у меня был французом. А я – русский, – сообщил Антон. – Фамилия-то моя здесь при чем? Что вы вокруг да около ходите? В чем дело-то?

Делакорнов насторожился и снова приготовился к тому, что в ближайшее время его станут бить. Капитан – космодесантник, два разведчика, пусть они и навигаторы, а военная выучка, поди, сказывается… Сейчас притиснут его в углу обсерватории и начнут учить, как это у них принято. За амфетамины. Будто бы именно он и его обморок виноваты в том, что эта странная звезда оказалась в плохо обследованной темной туманности…

– Предлагаем вам провести исследование планетной системы Лазурной, – напрямую заявил Байрам Камаль. – Мы с Олегом специалисты по сдвоенным звездам и шаровым скоплениям. Я, помимо этого, занимался поясами астероидов. Олег – кометами. А ваша специализация, насколько нам известно, – землеподобные планеты.

– Здесь что, есть землеподобные планеты?! – поразился Антон.

Было чему удивляться… Землеподобных планет в исследованном космосе нашли едва ли три десятка. На четырех удалось основать колонии, насчитывающие более ста тысяч человек. Остальные поселения землян среди звезд базировались, как правило, не на планетах, а на крупных орбитальных станциях.

– Планеты есть. И не одна. А целых семь. И похоже на то, что три из них могут по параметрам приближаться к Земле, – заявил Зотов. – Фантастический результат. И потому сомнительный. А наши спецналисты-поисковики работают с тяжелыми металлами. Редкими элементами. Коэффициент близости планет они вычислять не могут.

– А что его вычислять? – усмехнулся Антон. – Компьютер вычисляет, не люди. Программа только нужна специальная. А три близкие планеты в одной системе – это сказка. Не верю я в такие чудеса. Вы посмотрите, пыли тут сколько.

– Программа у нас есть. «Сети-12», – объявил Зайчиков. – Но так получилось, что мы с Байрамом ее не знаем.

– «Сети-9» я близко изучал в университете, – задумчиво пробормотал Антон. – Даже работал с ней. Не думаю, что «Сети-12» сильно отличается от предыдущей версии. Вычислим коэффициенты, отчего же не вычислить…

– Компьютер готов к выполнению заданий программы, – объявил Зотов. – Телескопы, спектрографы, радары – тоже. Все в твоем распоряжении.

– Это хорошо, – ответил Антон.

– Ну что ты замер, как бедный родственник, ты проходи садись, – поторопил его капитан, – да не стесняйся. Работай себе, мы тебе мешать не будем.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть…

Антон бросил взгляд на космодесантников, те замерли в ожидании.

– Ну ладно, – Антон присел к столу и забарабанил пальцами по его поверхности, пододвигаясь к монитору…

Похоже, ему предстояло самое важное дело в жизни. Только бы не осрамиться. Впрочем, в университете он и правда был лучшим на курсе. Вот только с тех пор столько воды утекло…

Курсантская школа, где готовили механиков межзвездных полетов… Он тогда скрыл, что у него уже имеется незаконченное высшее. Да еще по такой престижной специализации, как планетология.

Всего семь месяцев по ускоренной методике, и вот он уже зачислен в команду межзвездного рейса. Не в таком качестве он видел себя на борту настоящего космического корабля, но космос – все равно космос. Полетами в иные миры он грезил с самого детства.

Первым, с кем познакомился Антон, оказался старший механик. Делакорнов прошел по коридору к своей каюте и столкнулся с Кириллом Яловегой возле отсека, откуда имелся доступ к задним дюзам.

– Добрый день, – улыбнулся Антон и протянул руку, – Антон Делакорнов.

– Как? – не расслышал Яловега.

– Делакорнов, – повторил Антон, – я зачислен к вам в команду, я – механик.

– А, вместо безвременно ушедшего от нас Щепкина, – пробормотал Яловега, – ну что ж, добро пожаловать на корабль-призрак.

– Что?!

– На «Семаргл» добро пожаловать. С капитаном успел познакомиться?

– Да! – кивнул Антон. – В первую очередь.

– Отлично, тогда по-быстрому переодевайся и дуй сюда, будем приводить в порядок правую заднюю дюзу…

– Что, прямо сейчас? – удивился Антон.

– А что, ты сейчас очень занят? – язвительно поинтересовался старший механик.

– Не очень… – ответил Антон, мучительно соображая, как бы отвертеться от так неожиданно свалившейся на него работы. Не то чтобы он отлынивал от выполнения своих обязанностей – вовсе нет, просто сначала он хотел осмотреться, расположиться.

– Не занят, вот и отлично, – отрезал Яловега. – Поторопись давай… Время – деньги.

Впоследствии Антону предстояло узнать, что эту пословицу старший механик употребляет по поводу и без повода, и вообще, в жизни его интересуют только две вещи – наличные и карточка доступа к его банковскому счету…

– Как, сможешь помочь? – спросил капитан.

– Постараюсь, – ответил Антон, – программа сильно отличается от той, что я изучал в университете.

– Сейчас на тебя вся надежда…

Зотов смотрел на Антона так, что ему стало не по себе. Вдруг вспомнилось странное видение, в котором за ним гнались чудовища, а по небу плыла фиолетовая луна… Или не видение, а реальность?

– А что, если я не смогу разобраться? – выдавил он.

– Не сможешь – будем считать, что ты ни на что не годен, спишем тебя на берег, и будешь до конца своих дней секукарить гнушек[1], – откликнулся Зайчиков. – Понял, али как?

– Понял, – проворчал Антон и мстительно подумал: «Это мы еще посмотрим, кто у нас будет гнушек секукарить. Вот не пожалею трех рублей, черкну по подпространственному каналу письмецо твоему руководству на Землю, что ты тут на борту „Семаргла“ пьянствуешь отчаянно и, вообще, находишься в близких отношениях со своим коллегой, татарином по имени Байрам… Насчет Байрама это, конечно, неясно… А вот в состоянии полного алкогольного ступора Зайчиков пребывал не раз, тычась в переборки корабля или во все каюты подряд».

Делакорнов вошел в меню и начал разбираться с программой, потом крутанулся на стуле. Разведчики и капитан все время стояли за спиной и внимательно наблюдали за ним. Эдакий немой контроль за его действиями.

– Не могу я так, Петр Викторович! – Антон повернулся и ткнул пальцем в Зайчикова: – Этот мне всю спину взглядом просверлил. Я чувствую с его стороны немотивированную враждебность по отношению ко мне и не могу работать. Отказываюсь я так работать.

– Ишь ты, немотивированную враждебность он чувствует! – Олег Зайчиков зыркнул на Антона недобро и сказал: – Ладно, пойду, раз я ему так сильно мешаю! – Он усмехнулся: – Давай старайся, Делакорнов. А не получится, ты меня понял насчет гнушек…

Зайчиков стремительно вышел из каюты капитана. Байрам Камаль, покачивая головой, последовал за ним.

– Теперь ты доволен? Давай к делу, – сказал капитан.

– Хорошо… – Антон пробежался по клавиатуре, запуская основной программный модуль – сложности в новом продукте компании «Кремлевский софт» было не больше, чем в предыдущем, – простой интерфейс, продуманное ядро. Для специалиста, знакомого даже с первой версией, не представляло проблемы за считаные минуты освоиться с двенадцатой…

Программа «Сети-12» работала около часа. За это время она выявила вокруг только что открытой звезды семь крупных планет и пару десятков астероидов. Из семи обнаруженных планет четыре принадлежали к земной группе: вторая, третья, четвертая и пятая. Шестая и седьмая – газовые гиганты.

Пятая планета могла представлять для землян только утилитарный интерес – если бы, скажем, на ней обнаружились запасы ценного минерального сырья. Следов вулканической деятельности на планете заметно не было. Температура поверхности не поднималась выше ста девяноста Кельвинов, или минус восьмидесяти градусов по Цельсию.

Зато вторая, третья и четвертая планеты показались капитану счастливой находкой, благодаря которой рейд «Семаргла» может даже остаться в истории межзвездных исследований.

Первая планета не представляла собой ничего интересного – раскаленный кусок камня без атмосферы, купающийся в жестком излучении звезды. Вторая была интереснее. Она отстояла от Лазурной на расстояние в восемь десятых астроединицы[2]. Вращалась планета по почти круговой орбите и имела крупный спутник с высоким альбедо[3].

Орбита второй планеты представляла собой ярко выраженный эллипс. Расстояние между планетой и звездой колебалось от 1,1 астроединицы до 1,3. Третья планета отстояла от своего солнца на расстояние в полторы астроединицы. По отношению ко второй планете наклон орбиты третьей составлял двенадцать градусов, а четвертой – двадцать. Третья и четвертая планеты вообще выделялись из общего ряда углом наклона орбиты – все остальные небесные тела вращались вокруг Лазурной примерно в одной плоскости.

Программа «Сети-12», исследовав спектральный состав атмосферы, магнитные и температурные характеристики, периоды вращения планет, размеры их спутников, выдала коэффициенты соответствия: 0,92 для второй планеты, 0,97 для третьей и 0,77 для четвертой. Но коэффициент соответствия для второй планеты отличался некоторым своеобразием. Эта планета системы Лазурной подходила для существования белковых форм жизни больше, чем Земля! Во всяком случае, та Земля, которая существовала в настоящее время и представляла собой планету, сохранившую следы великого оледенения!

– Готово! – Антон откинулся на спинку кресла.

– Погоди-ка, – сказал Зотов, – сейчас позову наших друзей.

Все это время разведчики-навигаторы дежурили в коридоре, успев порядком возненавидеть молодого заносчивого механика. В последний момент к ним присоединилась Инна и несколько скрасила их ожидание. Разведчики решили пока не пускать девушку в обсерваторию, сообщив ей, что там проводится важное исследование окружающего космоса с помощью секретной разработки. Потом, когда «добро» от Делакорнова было получено, вошли все вместе. В маленькой обсерватории сразу стало тесно.

Когда Антон изложил присутствующим данные расчетов программы «Сети-12», в каюте воцарилось молчание. С одной стороны, компьютерному анализу сложно было не верить. С другой – слишком фантастично все это выглядело!

– А может быть, на этих планетах есть жизнь? – поинтересовался Байрам Камаль. – Что компьютер говорит по этому поводу?

Делакорнов взглянул на разведчика свысока.

– Компьютер сам по себе не может сказать абсолютно ничего. Это же не пресловутый искусственный интеллект, которым пугали детей в двадцать первом веке! Программа «Сети-12» хороша, но сугубо утилитарна. Она предназначена для определения коэффициента соответствия планет некоторым нормам. Это все. Программные модули по обнаружению внеземных форм жизни имеются, если я не ошибаюсь, в вашем ведомстве. Я, кстати, никогда с ними не работал. Да и вряд ли компьютер «Семаргла» снабжен такими модулями. Идея относительно того, что в ближайших двухстах парсеках от Солнца есть разумная жизнь, подвергалась серьезной критике неоднократно. Отсутствие радиоизлучения, возбуждений подпространства и все такое… А что касается разных амеб и ящериц… Они, конечно, вполне могут жить на обнаруженных нами планетах… Но это уже простые домыслы.

– Могут жить, – эхом отозвалась Инна. – И все это около моей звезды!

– Угу, – подтвердил Антон. – Кстати, Петр Викторович, если здесь так щедро раздаются права называть то или иное небесное тело… Мой вклад в общее дело, как мне кажется, тоже заслуживает поощрения. Премии я не прошу. Знаю, что не положено. Как насчет какой-нибудь захудалой планетки? Могу я назвать ее, как мне нравится?

– Делакорновка? – хохотнул Зайчиков. – Или Амфетимовка? А что, тоже вариант.

Антон вспыхнул:

– Ну уж нет! Ни Нирваной, ни Зайчиковым Раем я ее называть не стану. И своим именем – тем более. Так что насчет названия, Петр Викторович? Вы здесь представляете земную власть!

– Можешь назвать любую из понравившихся планет, – разрешил Зотов. – Только не употребляй бранных слов.

– Я же не Кияшов, – сказал Антон. – Уверен, он еще внесет лепту в местную астрономию и географию. Хорошо, что не он первый заметил звезду. А то летали бы мы сейчас вокруг какой-нибудь Хрено…

– Старший помощник Кияшов, чтобы ты знал, очень хорошо о тебе отзывается, – заметил капитан, – а то, что Евграф Кондратьевич невоздержан в выражениях, так это у него характер такой. Неизвестно, какой у тебя будет характер в его возрасте и с его жизненным опытом. Уяснил?

– Уяснил, – кивнул Антон и решил при случае разузнать, что именно у старшего помощника такого случилось в жизни, что так серьезно подпортило его характер. – Я полагал, это врожденное.

– Приобретенное, и хватит об этом. Ты, кажется, хотел назвать планету, так называй!

– Вторую планету, – уточнил Антон, – я хочу дать ей простое и звучное имя – Заповедник.

– Заповедник? – удивился Байрам Камаль. – Почему Заповедник?

– Хочется почему-то. – Антон растерянно улыбнулся. – Такое странное чувство, будто я всегда знал, что эта планета – Заповедник. К тому же, мне кажется, на примере этой планеты мы сможем увидеть, какой была Земля миллионы лет назад. Теплая и дружелюбная Земля до оледенения… Кстати, как вы намереваетесь исследовать планету?

– В обсуждении этого вопроса, я полагаю, должен принимать участие старший помощник Кияшов. – Капитан нажал кнопку стереокоммутатора и проговорил: – Евграф Кондратьевич, пройдите, пожалуйста, во внешнюю обсерваторию. Я повторяю, Евграф Кондратьевич, пройдите в обсерваторию…

– Согласно уставу космической службы, мы не имеем права высаживаться на землеподобные планеты без соответствующей подготовки, – заявил Зайчиков.

– Боитесь, что заразимся?! – добродушно рыкнул Кияшов.

– У нас достаточно препаратов, чтобы бороться с микроорганизмами любой природы, – ответил за коллегу Байрам Камаль. – Опасность в другом. Мы можем заразить обитателей планеты нашими микробами. А вот у них как раз нет никаких препаратов. Поэтому высадку может осуществлять только спецкоманда.

– А по мне – так плевать на инопланетных тварей, – осклабился старпом. – Может, на этих планетах иридий под ногами валяется! Кусками! В любом случае, если планеты так хороши, их будут колонизировать. И тогда все вокруг пропитается земными микробами. Раньше, позже… А так мы, по крайней мере, получим свои призовые…

– Или предстанете перед судом, – заявил Зайчиков. – И ваша корпорация вовек не расплатится за действия одного-единственного экипажа. Я понимаю, что вы хотите сказать: коммерческие звездолеты не подчиняются Уставу космической службы и космической разведки. Но поверьте, существует много других законов, нарушать которые я вам настоятельно не рекомендую…

– Проклятые шпики, – проворчал Кияшов, отойдя в самый дальний угол обсерватории, где его не могли слышать, – хотят нас кинуть и сами нажиться на нашем открытии… Ладно, еще посмотрим…

– Есть способы исследовать планету и без того, чтобы опускаться на ее поверхность, – наставительно сообщил Кияшову Зайчиков. – Мы все-таки живем в конце двадцать пятого века. Выйдем на орбиту, будем проводить разведку с помощью радиоэлектронных и оптических средств. Поверьте, это гораздо удобнее… А призовые… Нам уготован гораздо больший приз – слава первооткрывателей!

Кияшов сморщился и сплюнул на пол, что позволял себе лишь в состоянии крайнего возмущения. Правда, возмущен чем-либо он был большую часть земных суток, а потому коридоры «Семаргла» и капитанский мостик были уже порядком заплеваны.

– Славу возьмите себе. А мне дайте пару тысяч рублей. А еще лучше – двадцать тысяч. Когда стервятники от государственных и частных руднодобывающих компаний устремятся сюда и будут наваривать миллионные барыши, о моей славе никто и не вспомнит! А вот двадцать тысяч обеспечат мне безбедное существование до глубокой старости…

– Могу предложить американские доллары! – хмыкнул Зайчиков.

Это была старая избитая шутка.

– Ты еще скажи – тугрики! Доллары и прочие ничего не стоящие бумажки оставь себе, – рявкнул Кияшов. – Ясно?! Рубли мне или гривны. Юани, на худой конец! А другая валюта меня не интересует. Страны со слабой экономикой вообще не должны выпускать свою валюту.

– Возможно, команде «Семаргла» и будут положены какие-то призовые, – примирительно заметил Байрам. – Я незнаком с законодательством на данную тему. В какой валюте выдаются премиальные, я тоже не знаю.

– Уж точно не в американских долларах и немецких марках. Этого добра нам не нужно!

– Сейчас нам нужно совсем не то: необходимо определить, какую планету мы исследуем более детально, – заявил капитан Зотов. – Первую? Третью? Седьмую?

– Что тут определять? – подал голос Делакорнов. – Вторую. Зачем нам первая? Это раскаленный кусок камня. Вторая имеет отличный коэффициент. Она ближе всего к кораблю. И к звезде. На ней скорее всего обнаружится жизнь!

– Зачем нам жизнь? – подал голос Кияшов. – Нам бы редкие элементы найти…

– Выходим ко второй планете. К Заповеднику. – принял решение Зотов, разом прекращая заходившую на второй круг дискуссию о вечных ценностях и ценных металлах. – Исследуем ее и отправимся дальше. Планы срывать все равно нельзя. Нам платят не за исследования здешних систем. Пока мы на планетарных двигателях будем добираться до планеты, механики отладят генератор удержания. Это и тебя, кстати, касается, Делакорнов!

Антон помрачнел и покинул мостик, испытывая сильную неприязнь к капитану. Именно за такие выходки он и не любил Зотова. То едва ли не в рот заглядывает своему подчиненному, а затем, когда нужда в познаниях Антона отпала, возвращает его регулировать двигатель. Да еще указывает: знай, мол, Делакорнов, свое место! С другой стороны, должен же кто-то заниматься починкой корабля?! Но почему именно он?! Механиков на корабле и так хватает. А он наверняка нашел бы себе дело поинтереснее. Может, и в самом деле, отыскать способ подобраться к шкафчику доктора Химеля…

Генератор удержания, работающий на холостом ходу, низко гудел.

– И чего ему, заразе, нужно? – извечным жестом ничего не понимающего технаря постукивая по кожуху сложной машины, поинтересовался Яловега и неожиданно выкрикнул: – Чего тебе нужно, зараза?! – К остальным он обернулся с противной улыбкой на лице: – Ваши соображения, коллеги-бездельники?

– Контакты почистить надо, – предположил молодой механик Цибуля. – Окислились контакты, сопротивление возросло, идет задержка сигнала…

– Платина окислилась?! – возмутился Яловега. – Впрочем, хм, и платина когда-нибудь ржавеет… Особенно на нашей «счастливой» посудине. Что вы стоите, как беременные ежи?! – рыкнул он на пятерку механиков, сгрудившихся вокруг генератора. – Тесты запускайте, да о линейных измерениях не забывайте. Кто у нас самый лучший электрик? Ты, Пирогов? У тебя ведь кандидатская степень по радиотехнике? Вот ты и чисть контакты, раз в космофлот пошел. Небо его, понимаешь, позвало… А мы займемся другими важными делами. Например, послушаем Делакорнова. Расскажи-ка нам, Антон, что там тебе капитан наговорил?

– Хочет исследовать вторую планету. – Антон улыбнулся, как человек, которого греют счастливые воспоминания. – Мою планету…

– То есть как это так – твою? – отозвался развинчивающий кожух генератора удержания Пирогов.

– Это я ей название придумал. Заповедник. Хорошее имя для планеты. Теперь каждый, кто будет изучать ее историю, вспомнит и мое имя. Меня же в книги впишут, как автора названия.

– Радости-то, – фыркнул Яловега. – Если бы они тебе заплатили за это. Я бы, к примеру, за работу, которая не входит в мои должностные обязанности, непременно потребовал премию. Время – деньги. Так-то.

– Не догадался, – вздохнул Антон.

– Это потому, Делакорнов, что ты не от мира сего, – наставительно сообщил Петр Кондратенко, отрываясь от монитора, поочередно выдающего результаты тестов разных блоков генуда. – И что ты пошел в механики? Тебе бы в священники…

– Буддийские, – добавил чистящий платиновые контакты Пирогов, – они такие там все бескорысые…

– Бескорыстные, – машинально поправил Антон.

– Или в цирке выступать, – хмыкнул Яловега, – из него бы клоун отличный вышел. Тоже без денег кривлялся бы, ходил по корабельной палубе, руки перед собой выставив, и в обмороки падал.

Улыбка сползла с лица Антона, и он буднично заключил:

– Стало быть, пока мы возимся в трюме с заржавелыми и промасленными железками, они будут исследовать лучшую планету в этом секторе вселенной. Я бы не прочь побывать на ней!

– У тебя еще все впереди, парень, – сказал Кондратенко, – я, когда такой молодой был, о чем только не мечтал… Но чаще всего…

– О бабах! – предположил один из механиков, породив взрыв хохота.

– А сейчас наш Петр Петрович мечтает только об одном, – заявил Яловега, перекрикивая смех. – О том, чтобы починить генуд! Не так ли, Петр Петрович?! Ты не забыл случайно, время – деньги!

– Дураки вы все, – обиделся Кондратенко и поведал: – Сбылась моя мечта. Сбылась! Я ведь механиком на космическом корабле хотел стать.

«Ну и ну, – подумал Антон, – что это за мечта такая – быть механиком на космическом корабле? То ли дело капитаном или навигатором – прокладывать путь к чужим звездам, где сокрыты несметные сокровища и ожидают такие тайны, о которых и помыслить нельзя, оставаясь на старушке Земле».

Механики протестировали каждый блок, весь генератор в целом, но никаких аномалий не обнаружили. Подобное положение вещей ничего хорошего не сулило. По-прежнему оставалось неясным, из-за чего произошла рассинхронизация. Вряд ли из-за окислившихся платиновых контактов!

Звездолет между тем приблизился ко второй планете, Заповеднику, как назвал ее Антон, и завис на геостационарной[4] орбите. Если уж «Семаргл» оказался рядом с планетой, нужно исследовать ее поверхность детально, а не носиться над ней с огромной скоростью. Один сектор, второй, третий… Плавно перемещаясь из одной точки в другую. И только так, шаг за шагом, достигать результата.

– Я не понимаю – и чего бы нам не высадиться на поверхность твоего Заповедника? – в который раз завел разговор на эту тему Цибуля. – Может, там золота немерено… Карманы бы набили – это ведь не запрещено… Не знаешь, что они там наисследовали?

Делакорнов временами действительно отлучался в обсерваторию – когда появлялась нужда в его знаниях планетолога, его вызывали по громкой связи. Но так же быстро его возвращали назад. То ли капитан не хотел, чтобы он увидел что-то лишнее, то ли Зотов действовал просто из врожденной вредности – раз ты механик, а не дипломированный планетолог, сиди с остальными механиками, нечего лезть в приличное общество.

– Не знаю я, – буркнул Антон. – Говорят вроде, что жизнь внизу имеется. Невооруженным глазом заметна растительность, следы животных… Много воды… Состав атмосферы более чем подходящий. Кислорода много, ядовитых газов нет. Рай, одним словом. Хотя специальной программы для проведения детального анализа у нас нет. Может, зелень густая – это и не растительность вовсе. Или растительность не в нашем понимании…

– Изумруды? – с замиранием сердца предположил Цибуля.

Яловега расхохотался:

– Да если там столько изумрудов, они скоро будут стоить, как стекляшки! Ими детские игрушки будут украшать! Нет, ну до чего ж вы все тупые! Прямо как на подбор! Одно слово – механики!

Делакорнов подумал, что старший механик сообразительностью тоже не блещет. Да что там говорить – пожалуй, он самый тупой на борту «Семаргла». Старший тупой! Антон отвернулся, чтобы Яловега не заметил его улыбки.

– Это еще когда ими игрушки украшать будут… – ничуть не обидевшись на слова старшего механика, заметил Цибуля. – А сейчас они очень даже ничего, я бы ими кармашки-то набил… Ох и набил!

Он был в межзвездном рейсе в первый раз, на чужих планетах и астероидах никогда не высаживался. Космос представлялся ему сказочным раем, сундуком, доверху набитым сокровищами. Вот только молодого механика к сокровищам допускать пока не собирались. А богатства хотелось всем сердцем!

– Ну я это, пойду, потрусь там, что ли, вдруг чего услышу, – вздохнув, Цибуля покинул отсек, хотя никто его не отпускал.

Спустя пару минут корабль ощутимо тряхнуло. Над входом вспыхнул зеленый огонь – разгерметизация!

– Вот так-так, – выдохнул Кондратенко.

– Разгерметизация! – почти счастливо воскликнул один из механиков. – Со мной такого еще не бывало!

– Ты что, опять колес наглотался? – накинулся на него Яловега, как будто в разгерметизации был виноват он. – Жить надоело?!

– Это что же могло случиться?! – выкрикнул Пирогов и разразился такой витиеватой многоэтажной бранью, что некоторые механики даже не поняли, что именно он хотел сказать. Ясно было только, что Пирогов очень возмущен.

Нарушение герметизации на звездолете класса «Семаргла» могло произойти разве что при взрыве мощной бомбы, которая разворотила бы какой-нибудь отсек. Или при столкновении с метеоритом больше полуметра в диаметре. Вот только система метеоритного отклонения являлась одной из самых надежных в корабле. К тому же, если бы она вышла из строя, оповещение экипажу поступило бы немедленно. И сейчас они ремонтировали бы не генератор, а систему метеоритного отклонения.

– Похоже, тут мы и останемся, – проговорил Яловега, стирая пот со лба. – Идя навстречу пожеланиям членов экипажа. С полными карманами платины… Изумрудов. И прочей ценной фигни! – Последние слова он выкрикнул.

Действительно, если генератор можно было починить или заменить и даже поломка одного из двигателей не была фатальной, то разгерметизация оставляла мало шансов на дальнейшее нормальное функционирование звездолета. Не потому, что экипаж не имел необходимых средств спасения. Они-то как раз были. А просто потому, что разгерметизация корабля могла произойти только в результате очень серьезных повреждений. Таких, которые практически невозможно исправить в открытом космосе, вдали от обитаемых планет, в непредусмотренной точке выхода из подпространства.

Рядом с зеленой лампочкой между тем зажглась красная – непосредственная угроза для жизни членов экипажа. Словно глаз злобного существа, взирающего на будущих покойников с того света. Добро пожаловать! Антон поежился. Устав предписывал при загорании красного сигнала надеть индивидуальные средства спасения и пробираться к челноку.

Из воздухообменных систем повалил дым. Едкий, химический. Что могло так гореть на «Семаргле». сказать сложно. Похоже, начался пожар в одном из самых крупных отсеков, и теперь прогорала внутренняя обшивка корпуса и встроенные в нее коммуникации.

Механики кинулись к люку, но Яловега остановил их окриком:

– Вы что, бараны тупые, инструкцию позабыли?

Пирогов хлопнул себя по лбу.

– Всем ждать моих указаний по эвакуации. Ясно?

– Ну, конечно, ясно, только ты уж поспеши, ладно? – Кондратенко выглядел растерянным, с подобной ситуацией он, несмотря на длительный стаж, сталкивался впервые.

Яловега рухнул в кресло и принялся судорожно стучать по клавиатуре, запрашивая данные.

– Наглухо блокированы второй, пятый, шестой и седьмой отсеки, – сообщил он. – Какой из них поврежден – неясно. Собственно, второй отсек вообще далеко от пятого и шестого. Да и седьмой в стороне… Что-то неясно…

– Уходить надо, – крикнул Пирогов. – Давай быстрее говори куда?!

– Ладно, – согласился Яловега и поднялся на ноги. – У кого самоспасатели с собой – надевайте. Кто в каюте оставил – тем, конечно, хуже… – Он задумался.

– Елки-палки! – крикнул Кондратенко. – Ну я оставил. И что мне теперь, плавиться тут заживо?!

Механики работали в десятом, двигательном отсеке. Отсюда до девятого, который полностью занимал челнок-разведчик, выполняющий также функции спасателя, рукой подать. Тем, кто сейчас находятся в первом отсеке, на капитанском мостике, будет гораздо труднее выбраться. Хотя они все же смогут дойти до челнока… Хуже всего тем, чьи отсеки по какой-то причине оказались блокированы компьютером. Они уже мертвецы. Даже если сами об этом пока не догадываются…

– Ну я не знаю, – продолжал мешкать Яловега, – давай тогда беги в свой отсек, а потом к челноку! Мало ли что еще будет. Без средств защиты никак нельзя… Загнешься ты без кислорода. А делиться с тобой никто не станет – я так думаю…

– Я мигом! – крикнул Кондратенко и выбежал в коридор.

Дымная вонь постепенно наполняла помещение, делаясь все более и более невыносимой.

Старший механик обернулся к монитору и невольно хмыкнул. Отсек Кондратенко был заблокирован. Что обладатель «светлой мечты» стать механиком теперь будет делать, одному черту известно, Но посылать кого-то за ним следом или идти лично Яловега не собирался.

– Пошли! – скомандовал он.

– А как же Петр Петрович? – спросил Антон.

– Так он прямо за нами, – расширил глаза Яловега, – сейчас свой самоспасатель найдет и прямо за нами…

– И правда, Антон, ты чего? – дернул его за рукав Пирогов. – Что, нам всем из-за него, что ли, пропадать?! Успеет – хорошо. Не успеет – его проблема. Самоспасатель надо с собой носить. Особенно в механическом отсеке.

– Да их никто не носит, – пробормотал Антон.

Никто из механиков самоспасатели с собой действительно не носил. Они лежали неподалеку от рабочих мест, в шкафчике с инструментами. Только Кондратенко зачем-то хранил свой в каюте. За что и поплатился.

– Все пошли! – рявкнул Яловега.

Антон хотел было возразить, но из вентиляционного редуктора ему в лицо вырвался клуб едкого дыма, и он закашлялся.

– Пошел, Делакорнов! – Яловега вцепился в плечо Антона и потащил его по коридору. За ними побежали остальные…

Механики оказались в челноке первыми. Следующая группа – пилоты во главе с Левой Ждановым – ворвалась в открытый люк минутой позже. Лев занял главное пилотское кресло, рядом с ним уселся Коля Сумароков – «капитанский наушник» и по совместительству – второй пилот челнока «Семаргла».

– Полетели, что ли! – дрожащим голосом предложил он сразу, как только Жданов включил энергоустановки.

– Ты что, охренел, Сумароков?! – поинтересовался первый пилот. – Люди только начали собираться. А капитан сейчас проверяет наличие людей в отсеках…

– А, ну да, – стуча зубами, ответил Сумароков. – Так что же они тянут? Почему они так долго?!

Вскоре в челноке появились рудознатцы, специалисты по исследованию астероидов. За ними вбежала запыхавшаяся Инна с Байрамом Камалем. Разведчик поддерживал испуганную девушку под локоть. Сам он был собран и сосредоточен, как и полагается настоящему космодесантнику.

– Капитан будет через минуту, – по-военному отрапортовал Байрам Камаль, – они с Кияшовым и Зайчиковым проверяют, остались ли на звездолете живые…

Сумароков тихонько заскулил. Ждать ему было невтерпеж. Хотя куда можно лететь на челноке в таком месте? По его мнению, отстыковываться от корабля вообще не следовало… Ведь звездолет, скорее всего, найдут поисковики! А кто обнаружит мелкий челнок, похожий в космическом пространстве на песчинку? И потом, попадание парочки метеоритов – и им крышка. От страха у Коли заныло в животе. Он изо всех сил сжал тумблер управления, так, что даже пальцы побелели.

Жданов покосился на перепуганного пилота с неодобрением.

Еще через пять минут появился отчаянно кашляющий Кияшов. Его тащили на плечах капитан Зотов и Олег Зайчиков.

– В воздухозаборник полез, – пояснил ухмыляющийся Зайчиков, – откуда дым валит, откуда дым валит… – передразнил он старшего помощника.

– Позже разберемся! – рявкнул капитан. – Где доктор?

Михаила Соломоновича не было. Бедняга Химель, на свое несчастье, отлучился из родного третьего отсека. Теперь, наверное, они его больше не увидят…

– Никто больше не отзывается, – выдохнул капитан, – половины экипажа как не бывало. И главное, непонятно, что случилось? Как такое могло произойти? Такое чувство, что в нас попали торпедой. Только никакой торпеды на радарах и в помине не было…

– Ну мы отчаливаем наконец? – проскулил со своего кресла Сумароков.

– Да подожди ты! – прикрикнул на него Жданов. – Может, ещё кто заплутал? Да и вообще, капитан, не разумнее ли нам остаться в корабле? Челнок хорошо защищен переборками отсека. А в открытом космосе всякое может случиться…

– Взорвется планетарный двигатель – и всем крышка! – взвизгнул Сумароков. Эта мысль пришла к нему только что и перепугала до того, что он едва не обмочился.

– С чего ему взрываться? – хрипя поинтересовался Кияшов.

– Может взорваться, – тихо проговорил капитан. – И страшно, и горько, а надо отойти от «Семаргла». Хотя бы на пару километров. Если в ближайший час ничего не произойдет, вернемся.

– Да тут за это время все выгорит! – вмешался Яловега.

– Если не сработает система тушения пожара! – спокойно заметил Зотов.

– Отходим, – согласился Жданов, как хороший «пилот» он предпочитал в любой ситуации придерживаться той же точки зрения, что и капитан. – Я блокирую дверь челнока. Отдайте приказ на открытие люка.

Капитан уже собирался произнести в микрофон ключевую фразу для бортового компьютера, блокирующего вход в отсек и открывающего огромный люк для выхода в открытый космос, но Инна Лазуренко вдруг отчаянно закричала:

– Постойте!

По металлическому настилу, спотыкаясь и размахивая руками, бежал доктор Химель. Он что-то кричал, но, естественно, криков слышно не было.

– Впустите его, – приказал капитан.

– Из-за него мы тут все издохнем! – скривился Яловега. – Вот же…

Жданову пришлось потратить пару минут, чтобы разблокировать люк челнока и впустить Химеля. Открыть люк было куда сложнее, чем закрыть. Все же челнок выполнял функции спасательного средства. Химель пережил не лучшие минуты в своей жизни – все то время, пока люк был закрыт, он подергивался перед громадой спускаемого аппарата, махал руками и что-то кричал. В отсек пробирался дым, доктор задыхался и кашлял. Впустят его, или его не заметили, и задержка старта челнока просто вызвана техническими причинами, оставалось для доктора тайной до самого последнего момента.

Наконец дверь открылась, и Химель с неожиданной для него прытью юркнул внутрь, не говоря никому ни слова, причем сразу преодолел все пространство грузового трюма и забился в дальний угол, прижав к груди черный чемоданчик с ценными медицинскими препаратами.

– Теперь трогаемся, – вздохнув, вымолвил Зотов.

– Кондратенко так и не пришел, – выдавил Пирогов.

– Конечно, не пришел, – отозвался Яловега, – его отсек был блокирован, куда он в таком дыму без самоспасателя? Тут бы и техноскунс задохнулся.

Техноскунс – специальная машина, приспособленная для работы в атмосфере высоких температур и загазованности, сама она при сжигании топлива выделяла в воздух столько дурно пахнущих элементов, что создателям не пришлось слишком долго размышлять над названием.

Зашипел вырвавшийся в открытый космос воздух. Вздрогнула махина челнока, покидающего девятый отсек «Семаргла». Спасательный корабль развернулся и плавно лег на курс. В кабине и грузовом трюме резко упала сила тяжести. Генератор челнока работал куда с меньшей мощностью, нежели генератор поля тяготения «Семаргла». Теперь можно было легко допрыгнуть до высокого потолка. И повиснуть на потолочных балках, почти не прилагая усилий. Несколько рудознатцев, часто пользующихся челноком, именно так и поступили. Висеть под потолком было немного тяжелее, чем просто стоять, но зато не так тесно.

– Куда мы сейчас? – ударяя себя в грудь пудовым кулаком, спросил Кияшов – он никак не мог откашляться.

– Выйдем на стационарную орбиту Заповедника, отличную от орбиты «Семаргла», – ответил капитан. Название, которое дал планете Антон, уже успело прижиться. – И будем следить за кораблем. Издалека.

– Подальше от корабля? – удивился Кияшов. – Не понимаю зачем! Мне кажется, целесообразнее…

– Целесообразнее было бы для вас, Евграф Кондратьевич, немного расслабиться. Присядьте там, у стены, и отдыхайте. Если понадобитесь, я вам сообщу.

Кияшов покраснел, как вареный рак, которые ловятся в Москва-реке возле теплоцентралей, сжал кулаки, но возражать капитану не стал.

– Инна, подойдите сюда. – Зотов поманил девушку пальцем, та приблизилась. – Есть о чем поговорить, – сообщил капитан, – пойдемте в хвост, там, кажется, не такая толкучка. Здесь очень душно.

Кое-кто из команды засмеялся. Зотов смерил весельчаков сердитым взглядом и, ведя под руку Инну, чтобы девушка с непривычки не взлетела под потолок (зрелище обрадовало бы всех присутствующих, а допустить этого было никак нельзя), отошел в относительно свободный, темный угол…

Жданов и Сумароков между тем отводили челнок от «Семаргла».

– Приглуши-ка правую дюзу, Коля, – дал указание первый пилот. – Развернемся порезче, тянуться некогда. Может, и вправду бабахнуть.

Сумароков провел рукой по сенсорной панели, и челнок закружило вокруг оси. Люди, висящие под потолком, закачались. Сила тяжести упала еще больше.

– Эй, нельзя ли поосторожнее! – крикнул один из рудознатцев.

– Бабу свою учить будешь! – рявкнул Жданов и решительно перевел рычаг в красный сектор.

– Ты меня главное до нее довези, – откликнулся рудознатец.

Челнок разворачивался, и скоро «Семаргл» стало видно в иллюминаторы.

– Дырок вроде бы нет, – покашливая, выдавил Кияшов, он понял замысел Жданова сразу и первым занял место у самого большого иллюминатора. – По крайней мере с этой стороны. Мы вокруг облетим?

– Уже облетаем, – отозвался первый пилот. – По баллистической траектории. Топлива много, но, как знать, для чего оно понадобится?

– Ну на Землю нам на этом челноке все равно не вернуться, – вздохнул Пирогов. – Разве что через пару миллионов лет…

– Через пару миллионов лет тут даже микробы вымерзнут, – вмешался в разговор Антон. Его первая специальность, которую он так и не получил, частенько заставляла его принимать участие во всех планетологических спорах. Все-таки в душе он был прирожденным планетологом и отлично представлял эволюцию живых организмов, приспособленных к жизни вблизи звезд…

Челнок плавно проходил над стальной громадой «Семаргла». Мало кто из команды видел звездолет со стороны в открытом космосе. Зрелище впечатляло. Казалось, что не они плывут вокруг корабля, а отливающий серебром, представляющий собой сверху сплошное скопление трубчатых сочленений, внутри которых скрывались коммуникации, а сзади расширяющийся и переходящий в боковые и задние дюзы, корабль медленно поворачивается, демонстрируя людям совершенство своей конструкции. Левый и правый стабилизаторы, двухступенчатый пространственный конвертор, четыре пары метеоритных отклонителей, сопла мощнейших лазерных орудий, способных, если потребуется, испепелить крупный астероид и даже маленькую планету, дюзы, сочленения отсеков, два десятка фотонных ускорителей…

– Моща-а-а! – протянул штурман Ян Новицкий, он, как и другие, стоял возле иллюминатора. Волевое лицо штурмана отражало восхищение, в серых глазах отражался стальной блеск «Семаргла».

– А дырок я по-прежнему не наблюдаю, – констатировал Жданов. – Так же как, впрочем, и сколько-нибудь значимых трещин.

– С кресла не упади, когда начнешь наблюдать, – посоветовал Новицкий. – Странно, что вокруг «Семаргла» не вращаются куски мебели и обшивки… И еще кое-что…

– Что именно? – простодушно поинтересовался Жданов.

– Фрагменты тел, – ответил штурман, – я-то уже однажды оказался в такой переделке, знаю, как это бывает.

Инна в углу вскрикнула – должно быть, услышала последнее замечание Новицкого.

Зотов поглядел на штурмана строго, но замечаний делать не стал, только продолжал что-то втолковывать девушке, стараясь отвлечь ее от разговоров команды.

– Да ладно вам! Может, все и обойдется, – заявил кто-то из астрофизиков.

– Ну конечно, обойдется, – проворчал Кияшов. – Они просто проспали пожар – и все дела. А сейчас проснутся, подкрепятся, надышатся вволю… Ну ни хрена себе! Как лазером дыру вырезали! – внезапно выкрикнул он.

– Где?! – всполошился Зотов и кинулся к иллюминатору.

– Да вот же, вот! Кха! Кха! – опять закашлялся Кияшов. Запачканным в саже пальцем он тыкал в сапфировое стекло, словно собирался его продавить.

– Извините, где, Евграф Кондратьич? – начиная давиться смехом, поинтересовался Жданов.

– Ты еще смеешься, сволочь? – набросился Кияшов на первого пилота. – Вот, у тебя перед носом. Фрагментов тел, правда, не видно. И цельных трупов тоже. Наверное, все сгорели… – Старший помощник вздохнул. Вид у него стал такой, словно он собрался всплакнуть, но капитан не дал ему такой возможности.

– Это же отверстие люка, из которого вышел челнок, – пояснил он. – Вход в девятый отсек. Пока челнок не вернется, люк не будет закрыт. Зачем тратить энергию?

– Вот как? – удивился Кияшов. – Ну, стало быть… Хитро все это как-то придумано… Надо же… не будет закрыт… Действительно, люк! Ну а где же тогда дыра? – поинтересовался старпом.

Молчавший прежде Байрам Камаль откашлялся.

– Дальней разведке известны разные случаи повреждения кораблей. Точнее сказать, многие фантастические истории, которые в некоторых случаях получали реальные подтверждения… Я могу выдвинуть два предположения. Первое – корабль подвергся атаке плотного пылевого облака, движущегося с релятивистской скоростью. Какая-то стенка звездолета, – а возможно, и две, если пыль прошла насквозь, – похожа сейчас на решето. Невооруженным глазом такое повреждение заметить, конечно, невозможно. Ну и еще… «Семаргл» мог столкнуться с миниатюрной черной дырой. Она прошила его, как нож масло, и исчезла в глубинах космоса, унеся с собой часть вещества корабля. Дыра в этом случае тоже небольшая, но метеоритная защита с черной дырой не справится. Ее, собственно, и не обнаружишь заранее. Если принять во внимание эту версию, понятно, куда пропала часть экипажа.

– Сказки это насчет маленьких блуждающих черных дыр, – вставил веское слово один из астрофизиков.

– Может быть, и сказки, – не стал спорить Байрам. – Я же предупреждал, что все это – фольклор дальней разведки. Тут вопрос в другом – чей недосмотр вызвал аварию генуда?

– На что это ты намекаешь? – помрачнел Яловега. – Мы тестировали все оборудование. Перед стартом все системы работали слаженно, в нормальном режиме. Нашей вины тут нет. Можешь сколько угодно копаться своими грязными лапами…

– Это мы еще проверим! – отметил Олег Зайчиков. – Все проверим! Все выясним! Что работало. Что не работало. И кто виноват. – Он повысил голос: – И кто за это в ответе – тоже выясним!

В это мгновение вспыхнули зеленые лампочки в кабине и в практически ничем не отделенном от нее трюме челнока.

– Дыра возвращается! – взревел Кияшов. – Вот вам и сказки, мать вашу!

Его утробный рык потонул в самой отборной брани, которую только приходилось слышать команде «Семаргла» за все время путешествия. Ругались все. Даже нежная Инна Лазуренко выкрикнула какое-то ругательство, и Евграф Кондратьевич Кияшов, несмотря на весь ужас ситуации, в которой они оказались, покосился на нее с удовлетворением – мол, я говорил, что добром это не закончится и девушке придется проявить свое умение крепко выражаться.

– Без паники, – проговорил Жданов в микрофон громкой связи, используя его в качестве рупора. – Давление не падает. Дыры в корпусе нет. Просто выведен из строя кислородный генератор.

– Ну и пес с ним, – крикнул Кияшов, – на Землю нам все равно на этом корыте не добраться.

– Кислорода при таком количестве людей на борту хватит максимум на час, – сообщил Жданов и обратился к Зотову: – Капитан, что делать будем?

– Может, мы к тому времени уже вернемся на корабль… – заговорила Инна, но тут же испуганно замолчала.

– Если корабль, конечно, не взорвется… – На капитана было страшно смотреть. – А он может взорваться в любую минуту.

– И что нам делать?! – крикнул механик Цибуля. – Я еще молодой, я жить хочу.

– Я предлагаю садиться на планету. Это – риск, это противоречит уставу. Но, с другой стороны, мы не можем рисковать жизнями такого количества людей, – объявил капитан, – к тому же другого выхода я попросту не вижу.

– Мы же не знаем, что нас там ждет, – вмешался Новицкий, – а корабль, может быть, и уцелеет. Давайте подождем – и все!

– Давайте, правда, подождем, – поддержал его Кияшов. – Что нам остается?

– Нет, – отрезал капитан. – Мы провели все анализы. Судя по всему, Заповедник подходит для жизни. Я приказываю начать спуск!

– Вот это по-нашему! – обрадовался Цибуля, потирая руки.

– Дурак ты, – сказал ему Яловега, – чему радуешься?! Думаешь, там драгоценные камни на всей поверхности раскиданы? Хрен ты угадал. А бурить почву тебе никто не даст, да и нечем.

– А вдруг и правда валяются? – глаза Цибули расширились. – Мне что, мне бы всего пару камушков покрупнее, чтобы только на жизнь хватило. А остальное меня не интересует.

Антон Делакорнов презрительно поглядел на алчного коллегу, оттолкнулся руками от балки и мягко приземлился на пол – он знал, что во время посадки на спасательном челноке лучше сразу находиться на твердой поверхности, чем потом, когда гравитация изменится, бухнуться на пол…

Челнок с «Семаргла» плавно вошел в атмосферу планеты. К счастью, все системы, за исключением кислородного обеспечения, на челноке функционировали нормально, так что посадка не явилась большой проблемой. Лев Жданов включил двигатели всего на пару минут, дал аппарату импульс, подтолкнув его к планете, а дальнейшую работу по торможению выполнила атмосфера Заповедника.

Доктор Химель трудился в поте лица. Каждый член экипажа, которому посчастливилось попасть на челнок, получал три укола из разных инъекторов и, пребывая после процедуры в полной прострации, отползал в сторону – давал дорогу следующему члену экипажа. Первая универсальная инъекция воздействовала на любые бактерии, вторая выступала щитом против вирусов, а третья была поддерживающей, чтобы человек не умер от первых двух прививок.

Химель утверждал, что уже через час все будут чувствовать себя нормально. Ну, может быть, как после тяжелого похмелья.

– Так надо было нажраться! В смысле, выпить побольше, – заметил Ушлепкин, оглядываясь в поисках поддержки. – Все равно мучиться! И садиться не так страшно.

В то, что через час станет лучше тем, кого доктор уже успел привить, верилось с трудом. Руки и ноги стали, как ватные, голова взрывалась болью, внутренности крутило, некоторых натурально выворачивало наизнанку. Отвратительный запах заполнил все вокруг.

– Ничего-ничего, – сказал Химель, оглядываясь, – зато организму будет хорошо. Все продумано. Можете быть уверены на все сто.

– Были бы эти инъекции такими полезными и безопасными, их делали бы всем поступающим на флот, а не держали в докторском чемоданчике «на крайний случай», – проворчал Кияшов, которого недавно вырвало на собственные ботинки.

Лицо старшего помощника приобрело отчетливый зеленоватый оттенок.

– Теперь вы, – обратился доктор Химель к пилотам.

– Их после приземления, – вмешался капитан, – мы же не хотим, чтобы челнок сажал компьютер. Правда?

– Ну хорошо, – согласился Химель, – после так после.

– Поля, холмы внизу, – объявил Жданов по громкой связи, пытаясь докричаться до валявшихся на полу членов экипажа. – Лес еще. Река бежит.

– Живых существ вроде не видно, – проговорил Сумароков.

– С такой высоты разве что слонов можно заметить, – хмыкнул Жданов. – Здесь садимся, капитан? Или попробуем подальше протянуть, на двигателях?

– Поступай, как считаешь нужным, – отозвался Зотов. Капитана только сейчас скрутило основательно, он облокотился на стену и сплевывал на пол.

– Садись быстрее, – прорычал Кияшов. – Может, хоть немного легче станет. А то болтает тут.

Не успел он это сказать, как челнок тряхнуло и дернуло из стороны в сторону. Взвыл двигатель, создающий «воздушную подушку». Подрагивая всем корпусом, челнок стал медленно опускаться. В последний момент выдвинулись малые ступоры – врезались в почву, и корабль зафиксировался, замер.

– С посадкой вас! – Жданов развернулся в кресле, широко улыбаясь. Его взору, прикованному раньше к монитору, предстало поистине жалкое зрелище. Толпа бледных, с глубоко запавшими глазами, задыхающихся людей. Наличие большого количества углекислого газа в челноке уже сказывалось. Да и прививка от инопланетной заразы никому не добавила приятных ощущений.

– Можете колоть, – вздохнул Жданов, он обернулся к Сумарокову: – Или ты первый?

– Да ладно, я потом, – поспешно ответил Коля.

Жданов закатал рукав. Доктор Химель приблизился и всадил в руку первого пилота три инъекции.

– Чтобы укол начал действовать, нужно по меньшей мере полчаса, – пробормотал он. – А ждать полчаса мы не можем – задохнемся. Что ж, Лева-Левушка, ты спас нас всех…

– Что? Что?! Я не понял!

– Ну будем надеяться, что здесь… – начал Химель, делая укол Сумарокову.

– Открывайте, что ли, люк! – прорычал Кияшов, прервав бессвязные бормотания доктора. – Хватит расслабляться!

Жданов в нерешительности потянул за какую-то рукоять. Зашипел воздух, и в челнок ворвались ароматы чужой планеты. Пахло машинным маслом, свежей травой, корицей, немного медом и еще чем-то незнакомым, тревожным.

– Дышится-то как хорошо! – восторженно прошептал Зотов. – Как прекрасно дышится!

– Содержание кислорода в воздухе – тридцать семь процентов, – сухо сообщил Байрам Камаль, постучав по своему хронометру, имеющему массу полезных свойств. – Здесь весьма пожароопасная обстановка. Но зато восстановимся мы быстро. Столько лишнего кислорода… На выход! Все, кто хотят, на выход!

Люди потянулись к открытому люку.

Окружающий пейзаж почти не отличался от земного. Неподалеку от челнока росли кусты, усеянные красными ягодами и зелеными мясистыми листочками, в отдалении ветер гулял в кронах молодых деревьев, обвитых лианами. Они росли на опушке густых зарослей, более всего напоминающих джунгли. Мягкая черно-красная почва местами поросла сочной зеленой травой. Здешние растения тоже вырабатывали хлорофилл.

Антону Делакорнову новый мир совсем не понравился. Он внушил ему необъяснимую дрожь и чувство, что в ближайшее время должно произойти что-то очень и очень плохое. Дышалось здесь действительно легко и приятно после спертого воздуха спасательного челнока, но что-то не давало ему покоя. Антон присел на корточки и увидел в траве и на земле множество мелких существ. По земным меркам – насекомых. Но здесь эволюция могла пойти другим путем, и эти ползающие мелкие твари могли принадлежать к любому виду.

Копошащиеся на земле существа сразу заинтересовали Инну Лазуренко. Несмотря на то, что девушка специализировалась по микроорганизмам, профессия биолога заставляла ее внимательно относиться к любой инопланетной живности.

– Стало быть, здесь и будем жить? – спросил Цибуля. – Нам не страшны здешние микробы, доктор?

– Кто его знает? – вздохнул Химель. – Если страшны, вы скоро узнаете об этом.

– И как мы об этом узнаем?

– Ну-у, – протянул доктор, – клиника заболеваний может быть различной…

– Например? – настаивал Цибуля.

– Например, поселятся у вас под кожей какие-нибудь паразиты и будут вас поедать изнутри, – предположил Химель, не заметив, как вытянулось лицо молодого механика. – Пока полностью не съедят какой-нибудь жизненно важный орган… Или, скажем, местная флора повлияет на вас таким образом, что у вас проявятся все симптомы токсического отравления, кожа пойдет волдырями, вас будет поминутно выворачивать наизнанку…

Михаил Соломонович поднял глаза и только сейчас увидел, что молодой механик давно покинул его, убежал, размахивая руками, чтобы не слышать страшных прогнозов доктора.

– Интересно, есть тут какие-нибудь зверушки? – задумчиво проговорил Кияшов. В руках он держал лучевой автомат и с самым свирепым видом озирался. Сейчас он больше всего напоминал рейнджера из дешевого американского сериала «Охотник за китайскими колонистами». Сходство отметили все. Некоторые засмеялись, чем вызвали у Евграфа Кондратьевича сильное раздражение.

– Чего скалитесь?! – свирепо прорычал он, чем породил новый взрыв хохота. – А может, тут и правда хищники какие водятся?! Лучше все возьмите оружие, пока не поздно…

– Самые страшные хищники – микробы, – в один голос заявили Инна и Михаил Соломонович.

– С остальными, более крупными формами жизни, – уточнил доктор, – человек всегда конкурировал более чем успешно.

– Может, прогуляемся к лесу, посмотрим, что там?! – легкомысленно предложил капитан. Должно быть, сказывались последствия прививок и опьянение кислородом.

– Ага! – обрадовался Цибуля. Он уже предвкушал, как находит под сенью неведомых деревьев выходящую на поверхность жилу платины. Или изумруды, которые жесткие древесные корни выдавили из подземных хранилищ.

– Эй! – Кияшов схватил Зотова за рукав. – Я не думаю, что…

– Спокойнее, Евграф Кондратьевич. – Капитан мягко высвободился. – Я знаю, что делаю. – Он обернулся к челноку, вокруг которого, вглядываясь в окружающий ландшафт, стояли уцелевшие члены команды «Семаргла», большинство которых пока так и не отошли от действия уколов. – Выгружайте оборудование и оружие. Раз уж мы здесь оказались, надо провести детальный анализ, взять образцы почвы, растений, ну и микробов, конечно. – Он кивнул Инне и Химелю. Поскольку никто не двинулся с места (работать после подобных прививок – занятие не из приятных), Зотов прикрикнул на людей: – Выполнять! – И обернулся к Инне: – Давай в самом деле пройдем, да не бойся, ты же со мной!

После короткого колебания Инна последовала за Зотовым к джунглям. Следом потянулись те, кто решили, вопреки приказу капитана, не заниматься разгрузкой челнока. Старались идти группой – неизвестно, чего можно ждать от нового мира, хотя на первый взгляд он выглядел вполне уютно.

Один только Цибуля побежал вперед, надеясь первым обнаружить что-нибудь ценное. До джунглей он так и не добрался. Навстречу ему из-под сени молодых деревьев выбралось зеленоватое, гривастое существо.

– Ой, что это? – заверещал механик. – Ой! Глядите, глядите! Ну и ну!

Привлеченные воплями молодого механика люди прибавили шагу.

– Лошадка! – хмыкнул Кияшов, но на всякий случай поймал инопланетное животное в прицел лазерного автомата. Жизнь научила старшего помощника осмотрительности.

Сравнить зверя с лошадью можно было только с большой натяжкой. От лошади у него была разве что продолговатая голова с парой крупных, поминутно фыркающих ноздрей. В остальном же животное скорее напоминало помесь кенгуру и гигантской жабы. Сильные задние лапы, небольшие передние, приземистое и крепкое туловище. И зубы – выступающие из-под верхней губы, плоские, большие. А на раздувающихся боках то ли мех, то ли щетина грязно-болотного цвета.

– Травоядное, скорее всего, – констатировала Инна. – Вряд ли его стоит бояться. Форма зубов указывает на то, что оно питается растениями. Перемалывает волокна. Хочешь назвать его? Ты же первый заметил…

Цибуля счастливо улыбался.

– Симпатичный, – сказал механик. – Шкурка смешная… Пятнышки… – Он протянул руку и потрепал зверя по холке: – И не боится совсем.

– Чего ему бояться? Он никогда не встречал человека, следовательно, таких, как ты, просто нет в его генной памяти, – объяснила девушка.

– И все же, ты бы к нему не лез, – предложил капитан. – Наиграешься ещё. Если их тут много.

Инопланетный зверь тем временем изменил позу, задрал голову к небу и издал приятный, мелодичный звук. Словно музыкант взял ноту на флейте.

– Какой славный! – восхищенно произнес Цибуля и еще раз погладил существо по холке. Зверь повернул голову, взглянул на Цибулю совсем по-лошадиному мудрым карим глазом, потом вдруг резко дернул головой и цапнул механика за руку. Инна ошиблась – зубы животного служили не только для перемалывания волокон, они оказались вполне пригодными к тому, чтобы откусить Цибуле руку.

Механик отчаянно завопил, схватился за обрубок и упал на колени. Из покалеченной конечности бил фонтан крови. «Лошадка» кинулась к нему и вцепилась в горло.

Люди с криками бросились назад.

– Вот те на! – выкрикнул Кияшов и дал по «лошадке» длинную очередь из автомата. Пара лучевых импульсов досталась и механику. Впрочем, на то, чтобы выжить, у бедняги и так не осталось ни шанса – из разорванного горла хлестала кровь, а хищная тварь продолжала трепать Цибулю.

– Так тебе, сука страшная! – выдавил старпом, глядя на располосованную лазером «лошадку», и вдруг услышал идущий от джунглей подозрительный шорох. Он поднял голову. Из густой растительности выбиралось, переваливаясь на странных, неровных лапах, не меньше десятка близких родственников убитого хищника. Выглядели они угрожающе, сосредоточенно шли вперед.

Кияшов развернулся и побежал без оглядки. В то же мгновение зверей заметили остальные.

– К челноку! К челноку! – закричал Зотов.

Но было уже слишком поздно…

Зайчиков кричал не переставая. Зубы огромной твари распороли его до самого подбородка. Рядом с ним сидела Инна и глотала слезы. Капитан Зотов распаковывал очередной мешок с энтропийными зарядами. Собирался дать новый залп по враждебным джунглям. Доктор Химель лежал поодаль с электромагнитным ружьем и поминутно поправлял очки. Антону Делакорнову повезло больше других – лазерный автомат считался оружием надежным и обладающим страшной убойной силой. Он получил его во время спешной раздачи оружия и уже неоднократно имел возможность порадоваться, что именно автомат, а не какая-нибудь простая бесприцельная винтовка составляет его личный арсенал.

– Как вы думаете, они разумны? – спросила Инна дрожащим голосом.

Обращалась она к Химелю, но откликнулся старпом Кияшов.

– Эти суки? Несомненно, – ответил он.

– Полагаете, существа, окружающие нас, женского рода? – осведомился доктор.

– Тебе, на хрен, какая разница? – прорычал старпом. – Ты стреляй, как шебаршиться начнут. И все!

– Нас убьют? – прошептала Инна.

– Убьют? Это вряд ли. Нас просто съедят. Может, даже живьем проглотят. Но вряд ли это намного приятнее… – Кияшов скривил рот. – Если хотя бы раз в жизни мне повезло, я бы сказал, что мы выберемся, но…

– Что «но»?.. – переспросила Инна, вглядываясь в лицо старпома с надеждой.

– Но мне никогда не везло! – отрезал Кияшов и закашлялся. – Вот и с легкими у меня что-то совсем беда. Наглотался дыма. Нет, не выберемся мы. Сожрут нас! Точно сожрут!

– Не слушай его, – сказал капитан и протянул старпому два энтропийных заряда: – Когда подойдут ближе, швыряй в левый фланг, я буду атаковать справа…

– А что мне делать? – спросила Инна.

– У тебя есть дело, – капитан посмотрел на Олега Зайчикова.

Тот успокоился, по его лицу ползла багровая тень. Капитан повернул голову. Кроваво-красное солнце садилось за кроны раскидистых деревьев, растущих на самой опушке. Из темноты визжало, стонало, улюлюкало инопланетное зверье. Разумное зверье. В атаку они шли, плотно сомкнув ряды. Сейчас твари заходили с фланга и пытались их окружить. Пока не выходило. Линию обороны держала малая горстка уцелевших во время катастрофы и первого нападения.

«Сейчас сумерки спустятся, и прилетят сфицерапсы», – внезапно подумал Антон. Это была не его мысль, и она ему совсем не понравилась. На него вдруг лавиной нахлынули чужие воспоминания. Неподалеку от корабля он видел останки хранта, одной из тех огромных тварюг, с которой он встретился в том странном амфетаминовом сне. У него самого сто был хвост. Или все это происходило наяву? Да и пейзажи вокруг очень уж похожи… «А может, сказать капитану, что я уже здесь был? – подумал Антон и тут же одернул себя: – Что это изменит, кроме того, что все решат, будто я законченный псих?! А может быть, я и есть псих! Может, все то, что я вижу вокруг себя, – продолжение этого сна? Как можно проверить, реальны ли происходящие с тобой события? Пожалуй, что никак. Особенно если эти события столь специфичны. И ты боишься прыгнуть в лапы зубастой твари, чтобы проснуться. Потому что после такого безумного поступка можешь не проснуться уже никогда».

Зайчиков захрипел и выгнулся дугой.

– Ему уже не поможешь, – прошептала Инна и всхлипнула.

– Проклятие! – выругался капитан и уже мягче добавил: – Не волнуйся, милая, мы выберемся!

– Мы все погибнем! – крикнул кто-то из команды «Семаргла».

– Прекратить панику! – рявкнул Зотов.

– Паникеров мы будем расстреливать, – добавил Кияшов. – Из парализаторов. На здешних тварей парализаторы все равно не действуют – так хоть патроны сэкономим.

– Лучше расстрел, чем попасть в зубы к этим тварям, – послышался выкрик из тумана.

– Прекратить! – проорал Зотов.

Паникеры замолчали. Звери тоже затаились. Затишье оказалось недолгим.

Антон обернулся к западу и увидел, как на фоне уходящего за горизонт кроваво-красного светила шевелятся черные тени. Инопланетные твари перебегали с места на место, прижимались к земле, маскируясь.

– Делакорнов? – позвал капитан.

– Слушаю! – откликнулся Антон, держа на прицеле лазерного автомата чересчур умных тварей.

– Сможешь добраться до челнока?

– Я что, похож на самоубийцу?! – вырвалось у молодого человека. – И почему именно я? Тут и слизни, и вортексы… Да вы еще хрантов не видели!

Последние слова Антон прокричал. Капитан пристально посмотрел на него.

– Какие еще хранты, механик? У тебя что с головой?

– Он, сволочь, опять амфетаминов обожрался! – взревел Кияшов. – Где взял только? Шлепнуть его – и все дела! Из парализатора!

– Его же съедят монстры, – вступилась за механика Инна. – Он даже убежать не сможет!

– Ну и поделом ему, – приговорил Антона старпом. – Наркоманы нам не нужны! Хранты, понимаешь.

– Всем нам кранты, – вмешался в разговор плохо расслышавший прежние реплики Химель. – Всем, всем, всем… А я и лекарство в челноке оставил. Такие чудные капсулы…

Антон выдержал взгляд капитана и повернулся к Инне. Девушка всхлипывала.

– Вот черт, – выругался Антон, – да зачем вам этот челнок понадобился? Теперь, когда нам все равно конец?

– У нас кончаются энтропийные заряды, – сказал капитан, – на борту есть еще боеприпасы… К тому же, если бы тебе удалось оторвать челнок от земли и привести его сюда, мы, по крайней мере, смогли бы отлететь на безопасное расстояние. На наше несчастье, не осталось ни одного пилота. Ты вроде бы что-то смыслишь в технике? Сможешь поднять челнок?

– Смогу, – ответил Антон, – можно постараться…

Твари оттеснили их, отрезав от спасательного челнока меньше часа назад. Действовали они уверенно и согласованно, не оставив людям ни единого шанса. Впрочем, кто мог подумать, что здесь водится столько всякой дряни? Ну микробы, ну ядовитые насекомые. Мелкие хищники, на худой конец. Но не столько же плотоядных тварей! Да еще действующих слаженно, словно рота опытных солдат.

– Пойдешь с Химелем, – сказал капитан, – мы тебя прикроем.

Доктор поправил очки, на его лице был написан бесконечный ужас.

– Я… я… Какая от меня может быть польза?.. Да… Да. Хорошо. Да, я… конечно…

Химель поднялся на ноги, рассеянно посмотрел по сторонам, и в то же мгновение из темноты вынырнуло длинное щупальце и метнулось к нему. Хищник таился неподалеку, ожидая удобного случая, чтобы напасть. Зотов вскинул карабин и произвел три точных выстрела разрывными пулями. Розовая плоть прорвалась в нескольких местах. Хлестнув доктора по лицу, щупальце втянулось в гигантский зев. Химеля отбросило в сторону. Инопланетное существо с визгом удирало к лесу.

– Михаил Соломонович, – один из рудознатцев, вооруженный дальнобойной электромагнитной винтовкой, подполз к доктору и потряс его за плечо, – Михаил Соломонович… Кажется, без сознания, – констатировал он.

– Ладно, я пошел, – решился Антон и рванул с места.

– Погоди, куда один?! – крикнул Кияшов, но механик его уже не слышал.

Антон взял направление прямо на челнок, но потом увидел, что путь ему преградило несколько растекшихся по земле, каплеобразных животных, плюющихся жгучей зеленоватой слизью.

Делакорнов решил обойти их вдоль холма. На шее у него висел лазерный автомат облегченной конструкции, поэтому он питал надежду, что от опасности удастся уберечься. Точнее, с честью встретить любую угрозу.

«Подумать только, как смотрела на него Инна, когда он вызвался идти один».

Антон задумался и зверя заметил слишком поздно. Не слишком крупный, он катился на него, матовый шарик почти ровной формы. Таким бы играть в кегли. Молодой человек отпрыгнул, но шарик резко сменил направление, ударил его под колено и откатился. Антон не удержался на ногах, упал, но успел вскинуть автомат. Шарик уже развернулся в причудливое создание на маленьких ножках. На лбу твари торчали тонкие иглы, не меньше сорока пар тонких лапок сжималось и разжималось. Луч прорезал гадину насквозь. Пронзительный визг оглушил Антона. Он вскочил на ноги и, припадая на ушибленную ногу, побежал вдоль склона холма.

Челнок маячил впереди недостижимой громадой. Повсюду догорали обломки ценного оборудования, которое люди успели выволочь наружу. Какими же глупостями занимались они в первый час после высадки! Бродили по лесу и зарослям хвощей, искали площадку для лагеря, пытались начать строить какое-то жилье вне челнока… Что бы им не помешало – так это проволочное заграждение под током вокруг места посадки! Железобетонная стена. Или глубокий ров. А лучше – все вместе…

Планета, которую Антон назвал Заповедником, была слишком хороша для жизни. И жизни здесь было в избытке. Но жизнь проявляла свойственные только ей признаки разумности. Она хорошо охотилась, взаимодействовала между собой… Твари самых разных видов почему-то решили объединиться для того, чтобы сожрать землян. Люди были здесь самыми слабыми. А слабых, как всегда и везде, едят в первую очередь.

На планете с неудачным, почти идиллическим названием Заповедник жизнь рычала и кусалась, проявляя изощренную хитрость. Может быть, для того чтобы здесь образовался действительно разумный вид, нужны серьезные потрясения? Великие оледенения, необходимость приспосабливаться к новым условиям жизни. А иначе – зачем слезать с веток? Долгие годы твои предки ели мясо – с какой стати тебе переходить на орехи? Или наоборот?..

Антон споткнулся о стальной сейф, который неизвестно зачем вытащили из челнока, упал, поднялся и тут же увидел впереди сразу несколько крупных зверей. Вортексы! Гигантскими скачками они неслись к нему со стороны джунглей. Антон упал на колено и вскинул автомат. Красная точка прицела мелькнула на морде первого зверя. Антон спустил курок. Лазерный луч прочертил в кустарнике широкую пшенную полосу. Зверь завизжал и рухнул, как подкошенный. Второму перерезало лапы. Третьего Делакорнову удалось уничтожить, когда он уже взвился в прыжке и готовился упасть на человека сверху. Антон отскочил в сторону, и существо с оскаленной, жуткой мордой рухнуло туда, где он только что стоял. Острые когти пропахали землю.

Несколько секунд Делакорнов смотрел на поверженных врагов. Легкие буквально разрывались. Сердце колотилось в грудной клетке, готовое в любой момент выскочить наружу. О, как ему сейчас пригодилась бы хоть одна белая пилюля! Она успокоила бы его, позволила спокойно осмыслить происходящее, дала возможность действовать слаженно и уверенно. Он бы сделал тогда все, что в его силах, чтобы добраться до челнока. А сейчас он просто не может, он должен вернуться! Он и так уже сделал все, что мог. Антон в нерешительности обернулся.

Там шел бой. Слышался грохот. Потом ударили взрывы – сначала один, затем другой… Огненные вспышки сверкнули вдалеке, прорезав густые сумерки. Люди швыряли в монстров последние энтропийные заряды. Боеприпасы у них подходили к концу.

Солнце почти село. Челнок стал совсем черным. Оставленный последним лучом заходящего солнца кровавый блик лежал на внешней обшивке.

Антон сглотнул, проверил автомат. Уровень зарядки аккумулятора – сорок семь процентов. Хватит на то, чтобы разделаться с большим количеством гадов. Но достаточно ли сорока семи процентов, если их будет слишком много? Так хочется быть поближе к остальным, а не бороться с хищниками в одиночку, когда в любой момент тебе на спину может спикировать сфицерапс! Если вдуматься, животное желание. Стадное чувство из далекого прошлого.

Что ж, предки Делакорнова не могли похвастаться кинжальными зубами. А вот соображали они действительно лучше многих. Именно поэтому твари, подобные тем, что верещали здесь, вымерли, а род людской, слабые безволосые обезьяны, не только доминируют на своей планете, но и распространяются по Галактике. Правда, здесь их, похоже, принимают за нежданный подарок судьбы. Десерт к обеду. Неприятная неожиданность для Человека, привыкшего считать себя венцом творения!

– Наверное, я и правда псих! Ведь мне за это даже не заплатят! – проговорил Антон и кинулся к челноку.

Бежать оставалось совсем немного. Вот только прилегающая территория вся сплошь оказалась оккупированной плюющимися, ползучими гадами. «Аранобии», – вспомнил Антон. В местной иерархии хищников они могли играть роль охранников, потому что нападали из засады, а если их было много, то устраивали настоящие «облавные» охоты. Челнок, несомненно, был для них сейчас важным стратегическим объектом. Или большой консервной банкой, пахнущей человеческой плотью…

Антон даже взвыл от досады. Сорок семь процентов – и тварей не меньше сотни. Выходит, дополнительный боезапас недоступен! Туда ему, может быть, ещё и удастся пробиться, но на обратный путь заряда не хватит.

Значит, придется поднять челнок в воздух и перенести на другое место. Учитывая то, как трудно они приземлились, задача предстоит не из легких. Главное, чтобы двигатель был в порядке, а по поводу герметичности можно даже не беспокоиться – он же не собирается выводить машину за пределы атмосферы. Только забрать уцелевших членов экипажа «Семаргла» и отлететь с ними на безопасное расстояние. Есть же на этой чертовой планете место, свободное от хищников. Какой-нибудь остров. Или гора, на которой они смогут спокойно сидеть и питаться кожаными креслами. Байрам Камаль, похоже, знает толк в съедобной мебели. Жаль, его больше ист… Впрочем, и другому специалисту-навигатору недолго осталось…

Антон снова выругался и побежал вперед. Враждебные существа заметили его, когда он был на расстоянии выстрела. Аранобии сразу пришли в движение, они рассредоточились и стали раздвигаться полукругом, намереваясь принять его в центр кольца, окружить и прикончить.

Перед небольшим холмиком Делакорнов остановился. Отсюда вполне можно вести огонь. Он присел и начал поливать хищников с колена. Левое щупальце полукруга сжалось. Плоские твари спешили убраться под защиту металлического корпуса челнока. Но многим уйти не удалось. В отличие от «шара из кегельбана» эти гады умирали молча – съеживаясь на земле в серые бесформенные сгустки.

Антон заметил, что правое щупальце придвинулось уже довольно близко. К счастью, расстояние все еще оставалось слишком большим, чтобы аранобии смогли использовать свои ядовитые метательные железы на полную катушку. Вскинув автомат, Антон направил огонь на правый фланг и двинулся вперед. Он медленно, но верно продвигался к челноку. Пот застилал глаза, но он шёл, сжав зубы до боли в челюстях, сжигая монстров сотнями. Он косил их лазерным лучом и испытывал ни с чем не сравнимое мстительное удовольствие. Он уничтожал их за всех погибших землян, за тех, кто уже никогда не сможет вернуться на родную планету…

Антон почти добрался. Челнок находился в каких-то двадцати шагах. Но позади он вдруг уловил какое-то движение и резко обернулся. То, что он увидел, вызвало у него ужас. Пока он разбирался с малым кольцом, большое, состоящее из тысяч крупных аранобий, сжалось вокруг него. Они перехитрили человека и теперь надвигались на него.

Выход только один: пробиваться к челноку и надеяться на лучшее. Антон ринулся к трапу, поливая землю перед собой огненным лучом. Вновь обернулся через плечо. Аранобии ускорились. Заманивая человека в ловушку, они перемещались не так проворно. Чуждый, враждебный разум. Он вбежал на трап и развернулся. Проклятие, пока он будет набирать шестизначный код, они набросятся на него. Не успел он это подумать, как люк распахнулся, и чья-то крепкая рука втащила его внутрь. Люк закрылся за спиной Антона, отрезая его от хищников…

– Черт! – Антон обернулся. Перед ним стоял Байрам Камаль.

– Не стоит благодарностей, – сказал разведчик, – просто увидел тебя на экране и решил, что тебе потребуется помощь.

– Но как вы оказались в челноке?

– Вас отрезали, а нам удалось пробиться.

– Нам? – Антон обернулся. В креслах возле пульта управления сидели еще двое – «наушник капитана» Коля Сумароков и штурман Ян Новицкий.

– Мы… мы думали, вы все погибли, – проговорил Антон, с трудом переводя дыхание.

– Стало быть, ты не один спасся? – штурман нехотя поднялся с кресла. – А мы полагали, что заряды детонируют сами по себе… И что теперь?

– Поднимайте, челнок, – закричал Антон. – Скорее! Нашим требуется помощь. Они там… бьются из последних сил… Им без нас не выжить.

– Ничего не получится, – хмуро ответил Сумароков, – двигатели повреждены, посадка была слишком жесткой. Да ты и сам знаешь.

– Как это ничего?! Мы должны что-нибудь сделать! – крикнул Антон.

– Мы пытались, – отозвался Новицкий. – Я даже осмотрел двигатель. Но не понимаю я в них ничего. Не понимаю! Так что расслабься. Садись и отдыхай.

– Хорошо, дайте мне боеприпасы, я пойду к ним. Нужно пройти к ним. Можно пробиться вдоль холма и дальше… Мы вытащим их и вернемся на корабль.

– Смотри сюда, – Новицкий повернул кресло и ткнул пальцем в черно-белый монитор, – что ты видишь?

Антон приблизился. Аранобии облепили весь челнок. Несколько тварей припали к люку, словно хотели услышать, о чем там, внутри, за плотной металлической обшивкой, беседуют люди. Их были тысячи.

– Что это такое? – выдохнул Антон. – Они что, караулят вас?

– При твоем приближении они расступились и пропустили тебя внутрь, – ответил Новицкий. – Хотят, наверное, чтобы все были в одной консервной банке.

– Что за ерунда? – Антон похлопал по автомату. – Я сам пробился!

– Ты так думаешь? – хмыкнул Новицкий. – Тоже мне герой. Нас, вообще говоря, тоже сюда загнали.

– Но мы должны что-то сделать, – Антон почувствовал, что происходящее сводит его с ума. – Надо помочь нашим? Там капитан, доктор Химель и Инна…

– Вот всегда он так, – заметил Сумароков. – Думаешь, один такой, добренький? А я жить хочу…

– Мы не сможем им помочь, даже если очень захотим, – заметил Новицкий, – ты же, кажется, сам все видел. Мы не выйдем отсюда. Они сидят прямо на люке.

– Сможем! – твердо заявил Антон. – Во всяком случае, попытаемся. Я в машинное отделение. Кто со мной?

– Да мы уже смотрели двигатель, – высказался Сумароков, – ни черта не работает.

– Помолчи, – одернул его Новицкий, – ты же не механик. А он механик. Вдруг у него что-нибудь получится…

– Ну пусть, пусть помучается, механик, – проскулил Коля. – И сам погибнет, и нас погубит. Да он на амфетаминах сидит. Небось и забыл уже, как двигатель выглядит… Хотя все равно нам здесь крышка…

В этот момент по корпусу что-то ударило так сильно, что челнок вздрогнул.

– Ничего не понимаю, на экране никого нет, – сказал Новицкий и пощелкал по нему пальцем.

– Наверное, из-под земли бьют, – предположил Байрам Камаль, – я уже не удивлюсь, если у них там тяжелая артиллерия для нас приготовлена. Пошли…

– Пошли! – в сопровождении Байрама Камаля Антон направился в машинное отделение. Новицкий и Сумароков остались вдвоем.

– Странно все это, – заскулил Коля.

– Что странно? – спросил Новицкий.

– Странно, что эти твари перед ним расступились, как будто поклоняются ему, и пропустили его внутрь. Мне что-то это не нравится. Я ему не доверяю…

– Да брось ты!

– Что брось? А если они перекидываться умеют, в людей превращаться, – расширил глаза Сумароков. – Я такое в стереопостановке видел.

– Ну это уже вообще ерунда какая-то, – хмыкнул Новицкий. – Меньше стерео смотри. Ой, что это там такое?!

В углу экрана появилась темная тень и стала стремительно расширяться, скрывая изображение.

– И правда, что? – взвизгнул Сумароков.

– Ексель-моксель, – выругался штурман, – да это же слизень, он на камеру наползает. Если так дальше пойдет, то скоро мы ослепнем.

Когда половину монитора покрыл мрак, Новицкий увидел на экране нечто такое, что заставило его кожу покрыться мурашками. С холма спускался огромный зверь. Даже в сумерках было видно, как быстро он двигается. Голова его отливала черным.

– Ну и зверюга! – проговорил Новицкий.

– Это хрант! – пояснил Антон из-за его спины.

– А! – вскрикнул Новицкий и обернулся. – Нельзя же так подкрадываться!

– Двигатель будет работать, – сообщил Антон, – всего-то и делов, надо было перекинуть перемычку. Там выводящий шланг погнулся.

– Ну так заводись давай, заводись! – закричал Сумароков. – Что же мы стоим?! Этот зверь нас сейчас сожрет!

– Ты пилот, ты и заводись! – спокойно сказал Антон. – Я свою часть работы сделал!

– А ну давай! – проревел Новицкий, повернулся к пульту управления и принялся дергать на себя тумблеры и нажимать кнопки. – Николай, да что с тобой? Тебя пока раскачаешь…

Сумароков завороженно смотрел на темный экран, теперь только в левом верхнем углу виднелась светлая точка, затем и она исчезла, скрытая телом слизня.

– Они что же, и вправду разумны? – выдавил он. – Камеру закрыли. Даже не верится.

– Они очень умные, – подтвердил Антон.

– А ты откуда знаешь? – проговорил Сумароков и бросил взгляд на Новицкого: мол, я же предупреждал.

– Действительно, – растерялся штурман, – хранты какие-то… Ты знаешь, что они разумные. Что это, черт побери, значит?

– Я не знаю, как это объяснить, – проговорил Делакорнов, – но я почему-то многое о них знаю, и все…

Не говорить же им в самом деле, что, когда он принял амфетамины и потерял сознание, он самому себе почудился каким-то хвостатым существом, пробирающимся через враждебные джунгли этого самого Заповедника. Его Заповедника, который на поверку оказался отнюдь не планетой, полной залежей драгоценностей, а настоящим адом… И что название будто кто-то нашептал ему во сне…

Второй удар оказался намного сильнее первого. Челнок вздрогнул так, что замигали лампы. Снизу послышался хруст.

– Проклятие! – закричал Камаль. – Поднимайте корабль!

В это мгновение в челнок врезался хрант. Антон понял, что это хрант по тяжелому, скрежещущему звуку. Челюсти огромного зверя корежили стабилизаторы.

Сумароков, наконец, очнулся и взялся за штурвал.

– Стартуем, – сообщил Новицкий и обратился к Коле: – Ну что, ты справишься?

Без первого пилота, Левы Жданова, Коле летать ещё не приходилось.

Леву растерзала здоровенная тварь с чудовищной пастью, полной огромных белых зубищ. Штурман сам видел, как зверь схватил Жданова и трепал бездыханное тело на утоптанной множеством ног буровато-желтой траве. И никто так и не отважился подойти, чтобы отбить у зверя тело первого пилота.

– Ему уже все равно, а мы можем спастись! – цинично заметил старпом Кияшов, и в это мгновение с севера налетел ураганный ветер, а вместе с ним стаи маленьких птиц. Они упали на людей стрекочущей, лютой тучей, в которой было не разглядеть даже собственной руки, не то что направления движения. Когда птички так же, как прилетели, унеслись в черное от настоящих грозовых туч небо, люди оказались разбиты на две группы и отрезаны друг от друга. Ценное оборудование частично было брошено. Когда на тебя налетает стая непонятных тварей, думаешь только о том, чтобы защитить глаза от их острых клювов. Усугубляя разрыв, целая толпа разнообразных существ, действующих так, словно они были единым целым, вклинилась между людьми, напала на них. Капитану Зотову пришлось оставить челнок и срочно отступать…

– Справишься? Тебе медаль дадут… Пенсию пожизненную. Что ты еще хочешь?

– Ничего я не хочу! – буркнул Сумароков. – Постараюсь. Один раз летал сам. Все равно нам тут крышка. А так бы ни за что не полетел.

Взревели двигатели, челнок подбросило вверх, по корпусу процарапало снизу вверх, раздирая обшивку. Послышался чудовищный рев и сразу стих.

– Кранты хранту! – удовлетворенно заметил Антон. – Приятно, черт возьми!

– Обшивке тоже кранты, – буркнул Новицкий, – все слышно, что снаружи происходит, не иначе как там дыра величиной с храм Христа Спасителя.

– Не надо богохульствовать, – поморщился Камаль.

– А ты что, православный? – удивился Новицкий.

Байрам Камаль не счел нужным ответить.

Новицкий дернул рычаг. Включились нижние двигатели, но челнок мотало из стороны в сторону и закручивало так, словно в воздухе образовалась воронка, стягивающая корабль с людьми обратно на враждебную планету.

– Что-то с боковыми дюзами, – пробормотал Сумароков, – забились, что ли? Не пойму!

– Газу поддай, авось прочистятся! – крикнул Антон. – Нам главное – до наших дотянуть!

– Так мы далеко не улетим. – Сумароков покачал головой. – Дестабилизация приведет к разрушению корпуса.

– Полетели за нашими, – упрямо сказал Делакорнов, – кончай болтать.

Коля резко обернулся.

– Может, хочешь сам за штурвал сесть? На, попробуй! Я вообще-то не против!

– Кончай ругаться, – рассердился Новицкий, – давай, без выравнивания лети, посмотрим, по крайней мере, что там…

– Да там уже и нет никого…

– Пошел ты! – выкрикнул Антон. – Они ещё там! И они ждут нашей помощи…

– Давай, Коля! – мягко проговорил штурман.

– Ладно, пеняйте на себя. – Сумароков пожал плечами. – Когда аппарат развалится на высоте в 500 метров, я на вас посмотрю.

– Посмотришь, посмотришь, – проворчал Антон, – а я на тебя посмотрю. Забавное, должно быть, зрелище будет!

– Парни, да что с вами? Кончайте лаяться, – примиряюще произнес Байрам Камаль. – Тут челнок так качнуло, что он не удержался на ногах и ударился головой о переборку.

Монитор вдруг разом просветлел. Антон увидел внизу качающуюся из стороны в сторону землю. По ней перебегали, глядя вверх, отвратительные создания. Хрант лежал, распластавшись, разбросав толстые лапы. На его тело заползло несколько аранобий. Мертвое животное стало частью инопланетного пейзажа.

– Отлепилась, гадина! – проронил Байрам Камаль, потирая ушибленную голову.

– Толку-то, изображение носится туда-сюда, – сказал Сумароков, стараясь поднимать челнок как можно медленнее. Он осторожно тянул рычаг на себя. От напряжения на лбу, над самой переносицей, у пилота проступила голубая вена.

Корабль землян развернулся и поплыл над враждебной планетой.

– Прибавь немного! – попросил Антон. – Они же там не продержатся до нашего прилета.

– Мне плевать, – взвизгнул Сумароков, – я не хочу падать с такой высоты!

– Ладно тебе, – сказал Байрам Антону, – мы тоже хотим их спасти. И себя… Вместе нам выжить проще будет. Сейчас самое главное не наделать глупостей.

В каких-нибудь ста метрах от цели челнок опасно накренился, но Сумарокову удалось его выровнять.

– Вот черт! – Новицкий стер со лба пот и обернулся к Антону: – Мы почти на месте. Надо взять оружие.

– Возьмем всего побольше! – заявил Камаль. – Энтропийных зарядов… Кто бы знал, что понадобятся… Ими ведь ведут взрывные работы на астероидах.

– Что-то вроде этого, – кивнул Делакорнов. – Рудознатцев здесь нет. Но и устройство у заряда примитивное – время выставил, активатор нажал – и готово дело. Только есть ли еще здесь заряды?

– Вот они! – крикнул Новицкий.

Антон вгляделся в монитор. Слава богу, люди все еще были живы, но инопланетные твари продолжали их атаковать. Все, кто находились севернее, погибли. Фрагменты человеческих тел были разбросаны повсюду на красной от крови земле. Со стороны леса, сбившись в черную тучу, к людям бежали хвостатые, головастые монстры.

– Я здесь не сяду! – закричал Сумароков. – Это самоубийство! Челнок и так мотает из стороны в сторону. Мы при посадке разобьемся!

– Ты что, не видишь, кретин?! – взорвался Делакорнов. – Если мы сейчас не сядем – им конец! Они же из последних сил держатся.

– Им так и так конец! А если не сядем, хотя бы мы в живых останемся.

– Коля, – Байрам положил руку на плечо пилота, – я тебя очень прошу, попробуй посадить челнок. Мы должны сделать все, что в наших силах.

– Вы не понимаете! – Сумароков покраснел от страха и негодования. – Я не смогу его посадить. Просто не смогу. Это не в моих силах.

– Я тебе помогу, – сказал Новицкий, вынимая из кобуры древний пулевой пистолет и приставляя его к голове Николая. – Только спокойнее, без нервов. Мы должны сесть… Не думай о том, что уцелеешь, если уведешь челнок. Я сразу пристрелю тебя. Потому что без тех, кто внизу, нам не вернуться на корабль. Не вернуться домой. Не выжить. К тому же здесь я оставаться не собираюсь!

Внизу заметили челнок и замахали руками, радуясь тому, что появилась хоть какая-то надежда на спасение.

– О боже! – Сумароков затравленно обернулся. – Да отойдите вы от меня… Я все сделаю!

– Вот и хорошо, – кивнул Антон и бухнулся в кресло второго пилота. Новицкий опустился в кресло позади Сумарокова, не убирая пистолет от его головы. Поскольку все кресла в кабине теперь были заняты, Байраму Камалю пришлось сесть прямо на пол. Как раз вовремя. Челнок опасно накренился и врезался в землю, придавив несколько хвостатых тварей. Удар был такой силы, что в креплении кресла под Антоном выбило шурупы. Оно накренилось, Делакорнов вцепился в подлокотники, но, к счастью, кресло выдержало. Больше всех досталось разведчику: Байрам Камаль покатился по полу и ударился о стену.

– Сели! – Новицкий спрятал пистолет и улыбнулся Сумарокову. – Молодец, Коля. А говорил, не сядем!

– Зато теперь мы не взлетим! – выкрикнул Сумароков. – А все вы, эх, не надо было…

– Как не взлетим? Взлетим, конечно! – штурман похлопал себя по кобуре.

Сумароков посмотрел на него с ненавистью и выдавил сквозь зубы:

– Еще посчитаемся!

– Ты что, на меня обиделся? – Новицкий выглядел удивленным. – Я же только хотел помочь принять правильное решение. Думаешь, мне умирать хочется? Нет… Я жить еще больше твоего хочу. Только я умнее. – Штурман еще немного подумал и добавил: – Умнее вас всех…

– Люк! – крикнул Антон. – Надо его открыть!

На экране монитора люди бежали к челноку. Правда, корабль приземлился довольно далеко от них. Капитан Зотов и несколько астронавигаторов прикрывали отход, безостановочно строча из лучевых автоматов.

Делакорнов бросился к люку. Набрал код, повернул колесо замка. Все это заняло у него не больше десяти секунд.

– Что это за тварь?! – крикнул Сумароков.

Новицкий припал к монитору.

Два угловатых зверя тащили на спинах какое-то странное существо, похожее на овальный кусок стекла. Даже в плохом разрешении бортового монитора отлично было видно, как сверкает его шкура.

– Зотов – молодец! – сказал Новицкий. – Так ему!

– Что там? – держа на изготовку лазерный автомат, Антон распахнул люк и выглянул наружу. В первое мгновение его ослепил свет, исходящий от странного существа. Потом он увидел, что Зотов целится в хищника из фотонного излучателя. Наверное, капитан берег излучатель на крайний случай. И вот он наступил. Зотов собирался выстрелить по твари из излучателя и скрыться в спасательном челноке. Делакорнова вдруг прошиб холодный пот. Какое-то внутреннее чувство говорило ему, что этого делать нельзя ни в коем случае. Ведь это – зеркальник!

– Не-е-ет! – закричал Антон, но капитан уже спустил курок. – Не стреляйте!

Сгусток излучения метнулся к диковинной твари и отразился от нее, как солнечный луч от зеркала. Облако протонной плазмы поглотило и вмиг испепелило капитана, а заодно и всех, кто находились рядом. Фотонный излучатель – мощное оружие…

Даже отсюда Антон слышал, как кричала Инна. Ее отправили к челноку раньше всех, и она успела убежать далеко от прикрывавшего отход капитана.

Антон увидел, что слева несутся, стараясь отрезать людей от корабля, длиннохвостые твари с кинжальными зубами. Решение пришло мгновенно. Он почти скатился с трапа, припал на колено и, вскинув лазерный автомат, открыл огонь по хищникам. Ему удалось задержать их ровно настолько, чтобы люди успели добежать до челнока. Кияшов оказался у трапа первым, развернулся и заорал на остальных:

– Живее загружайтесь!

Он встал рядом с Антоном, прижимая винтовку к плечу. Делакорнов понял, что теперь, когда Зотов погиб, старпом стал главным, а значит, должен проявлять заботу об остальных.

– Я… я тоже, – задыхаясь, Химель поднял автомат, дуло ходило из стороны в сторону.

– Полезайте в челнок, чертов доктор! – накинулся на него раздраженный Кияшов. – И побыстрее!

– Хорошо, хорошо, – кивнул Михаил Соломонович и взбежал по трапу.

– Когда эту проклятую планету внесут в межгалактический справочник, – проговорил Кияшов, – я лично прослежу за тем, чтобы ей проставили красный статус – для разумной жизни и колонизации непригодна. В идеале, – он спустил курок, еще один хвостатый вскинул лапки и рухнул, – сбросить сюда сотню-другую термоядерных зарядов. Самое то для этой распроклятой планетки…

ГЛАВА 2

Космический челнок, скрипя приводами и чихая дюзами, полз над густой растительностью инопланетных джунглей. В это невозможно было поверить, и все же надежный, как российский рубль, ионный двигатель производства санкт-петербургского авиакосмического завода барахлил. Впрочем, его ресурс явно не предусматривал подобных нагрузок. Двигателю изрядно досталось от нападения инопланетных тварей, экстренных режимов взлета и посадки, да и агрессивная кислотная среда в верхних слоях атмосферы Заповедника не прошла для челнока даром.

Коля Сумароков, занявший место первого пилота, выглядел подавленным. На замечания со стороны он реагировал вяло, только бормотал себе под нос:

– Мы не сможем подняться на орбиту! Не сможем улететь далеко! Нам отсюда не выбраться! Сто, двести километров – и мы рухнем… Надо садиться! Садиться!

Ян Новицкий время от времени взбадривал пилота, тыкая его в спину стволом лучевого автомата. Пистолет Новицкий отложил, как менее надежное и эффективное оружие. Изощренное издевательство доставляло на удивление бодрому, веселому штурману явное удовольствие.

– Коляныч, гляди веселее! Мы же живые пока, так или не так?!

– Так, – вздрагивал от очередного тычка Сумароков и снова бормотал: – Но ненадолго! Ненадолго! Садиться надо… Или я просто не знаю, чем все это может закончиться…

– И я не знаю, – сумрачно изрек Кияшов, вглядываясь через иллюминатор в переплетение зеленой листвы и толстых лиан. Порой по джунглям пробегала быстрая рябь – какие-то крупные существа перемещались там, внизу, под брюхом челнока. То ли преследовали плывущий в небе объект, то ли охотились на более мелких тварей. Присутствие внизу хищников и бесконечная даль опасных джунглей подавляли.

От экипажа корабля «Семаргл», насчитывавшего на старте сто семьдесят мужчин и десять женщин, уцелело всего восемь человек. Если, конечно, считать тех, кто добрался до челнока. Вероятность того, что остался в живых кто-то из потерявшихся на планете или сумевших покинуть «Семаргл», была крайне низкой.

Спастись удалось Николаю Сумарокову, Яну Новицкому, Инне Лазуренко, Антону Делакорнову, старпому Кияшову, разведчику Байраму Камалю, Кириллу Яловеге («Два механика – это уже неплохо!» – обрадовался Евграф Кондратьевич) и доктору Химелю. Правда, он потерял сознание, когда у самого трапа на него спикировал с неба сфицерапс. Летающую гадину прежде, чем она успела схватить доктора, точным выстрелом сбил штурман. Затем Ян Новицкий погладил приклад лазерного автомата и оскалился, как делал всегда, если случалось что-то, казавшееся ему забавным. По странному стечению обстоятельств, то, что казалось забавным штурману, для всех остальных было сопряжено с неприятностями и даже угрозой для жизни.

– Всегда мечтал сотворить что-нибудь эдакое! – сообщил Новицкий. – Знал бы, ха-ха-ха, что это Химель, дважды подумал бы, прежде чем стрелять.

Штурман смеялся так противно, что оставшиеся в живых члены экипажа одарили его полными ненависти взглядами – хорошо ему было отсиживаться за плотной обшивкой челнока, пока они рисковали жизнью!

– Надо садиться прямо сейчас, иначе все… иначе смерть! – не успокаивался Сумароков.

– Да куда тут садиться? – хмуро поинтересовался Кияшов. – Садились уже, хватит… Там внизу только и ждут, что мы сядем. Давай-ка не раскисай, парень. Место надо выбрать с умом. От джунглей этих паршивых подальше… Чтобы обзор хороший был и чтобы сами мы были, как вошь на лысине, – то есть с неба хорошо заметные.

– Зачем нам быть заметными с неба? – удивился Яловега.

– Ну как зачем? – Кияшов посмотрел на старшего механика с нескрываемым сочувствием, так смотрит на неисправимого кретина доктор-клонофизиолог[5]. – А как иначе нас обнаружит спасательный корабль?!

– В джунглях проще найти еду, – подала голос Инна Лазуренко. – А в пустынных местах отсутствует пропитание для белковых форм жизни. Мы – тоже белковая форма жизни.

– Удивила! – проворчал Яловега. – Ясное дело – белковая. Еда – это самое важное. – Глаза старшего механика блеснули прямо-таки по-волчьи. – А есть уже охо-о-ота. Я бы сейчас собственную ногу съел. А лучше – чужую. Только, сдается мне, в этих джунглях мы сами станем едой. Что, кто-то еще этого не понял?

– Понял! Я все понял, – заскулил Сумароков. – А вот вы ничего не хотите понять! Если бы не вы, челнок можно было поднять на орбиту! Наш корабль цел! Мы могли бы вернуться домой! А теперь – не можем! И как нам быть? Ну как?!

– Хотя звездолет и не взорвался, улететь на нем мы никуда не сможем, – объявил Кияшов. – Для самых тупых объясняю: цел и не взорвался – совсем не одно и то же.

– Мы же можем туда вернуться, – промычал Сумароков. – Там есть еда! Вода! И нет этих тварей!

– Одни идиоты на борту. – Евграф Кондратьевич покачал головой, словно удивлялся – и как он раньше не заметил столь очевидной вещи: – И куда только капитан смотрел, когда набирал вас в команду?

– Почему нам нельзя вернуться? Почему?

– Коля, ты перенес сильный стресс, – заметил Байрам Камаль, – послушай, что я скажу. Хотя планетарные двигатели остались целы, корабль, скорее всего, выгорел изнутри полностью… Вон дым как валил, когда мы улетали! На орбиту возвращаться опасно. Да и кислородная установка челнока не работает… Туда и обратно слетать нам не хватит воздуха, даже если бы энергетический ресурс не был выработан. Но в одном я с тобой согласен. – Он повернулся к остальным. – Пора прекращать кружить над планетой. Предлагаю, как и сказал Евграф Кондратьич, сесть в приметном месте и попробовать там закрепиться. Если продержимся некоторое время, может, нас успеют найти…

– Лет через тридцать нас найдут, в самом лучшем случае! – фыркнул Антон. – Когда радиосигнал SOS с «Семаргла» дойдет до какой-нибудь обитаемой станции. А с этой станции пошлют сообщение на Землю. Там примут решение, какой спасательный корабль высылать на наши поиски… И стоит ли его вообще высылать…

– Не дрейфь! Поохотимся пока на этих тварей! – хмыкнул Новицкий, поглаживая приклад автомата. – Эх, и повеселимся! Да их и есть, наверное, можно. Я бы не отказался от пары кусков жареного инопланетного мясца. Гы…

Кияшов кинул на него такой красноречивый взгляд, что всем стало ясно – представься такая возможность, и старпом удавил бы чересчур оптимистичного штурмана. Чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей об убийстве Новицкого, Евграф Кондратьевич шумно выдохнул и поинтересовался:

– Как там Химель?

Инна, которую определили присматривать за доктором, сообщила:

– Мне кажется, отходит потихоньку.

– Отходит? – заинтересовался Яловега. – Может, вышвырнем его тогда за борт? Никого из погибших все равно хоронить не стали… Да и нашему доктору почести, кажется, ни к чему. Он при жизни всегда скромный был…

Михаил Соломонович протестующе забулькал, но Яловегу это ничуть не смутило. Он направился к доктору с непонятными намерениями – то ли действительно собирался выбросить его за борт, то ли хотел удостовериться в том, что Химель уже не жилец.

– Я не то имела в виду, – сконфузилась Инна, – Михаилу Соломоновичу чуть лучше. Просто он, когда падал, ударился головой о ступеньки трапа. Но скоро уже, наверное, будет на ногах.

Доктор попытался подняться, перепуганный перспективой оказаться за бортом, но девушка мягко уложила его обратно.

– Видите, он меня хорошо понимает.

– Тогда ладно. Ищите взаимопонимание дальше! Повезло же Химелю, – осклабился старший механик. – И живой, и такая девушка рядом! А некоторыми сейчас, между прочим, дикие звери закусывают… Кстати, Инна, ты всегда работала биологом?

– На микробиологическом заочно училась… – потупилась девушка. – Но вообще-то до этого я пять лет работала в модельном агентстве. С четырнадцати лет. Неужели вы не слышали? Два года назад я получала титул «вице-мисс Селена»…

– Это типа заместительница королевы конкурса красоты на Луне? – хмыкнул Новицкий.

– Не заместительница, а занявшая второе место. Между прочим, «Мисс Селена» – очень престижный конкурс… Четвертый в рейтинге. На первом – «Мисс Венера», на втором – «Мисс Гея», на третьем – «Королева Галактики».

– Что еще за мисс Гея? – подозрительно поинтересовался Новицкий. – Это конкурс для мужиков лохматых, что ли, неправильно ориентированных?

– Гея по-гречески – Земля, – пояснил Байрам. – До чего же ты невыносимый человек. Новицкий!

– Так уж и невыносимый… – огрызнулся штурман. – На себя посмотри!

– Что же ты тогда оставила это дело? С начальством не поладила? – поинтересовался Кияшов.

Приятно было вспомнить о родине, о таких милых и простых вещах, как конкурсы красоты. Пожалуй, никому из них не увидеть теперь подобный конкурс, даже по стерео. А уж Инне об участии в конкурсах точно придется забыть. На несколько лет. Ее красота явно не для местных жителей.

– Не совсем… – после короткой паузы отозвалась девушка. – Захотелось заняться чем-то на самом деле интересным. Реализовать себя. Что толку, когда получаешь деньги только за красивые глазки?

– Положим, совсем не за глазки, – фыркнул Яловега. – Кто там смотрит на ваши глазки…

– Вот и я о том же, – нахмурилась Инна. – Да и вообще – как вы можете говорить о таких вещах, когда наших друзей сейчас доедают здешние чудовища?

– Никого они не едят, – возразил Делакорнов. – Вы что, не заметили? Они никого не сожрали!

– То есть как это не сожрали? – не поверила своим ушам Инна. – Этому молодому механику руку откусили прямо у меня на глазах… Да и многих буквально на куски разорвали! Я же все видела…

– Кто-нибудь видел, чтобы они эти куски глотали? – спросил Антон. – Этот, которого Цибуля за лошадь принял… Он же вовсе не собирался его есть, просто руку ему перекусил.

– Ой! – Инна замахала на Делакорнова руками, лицо ее заметно побледнело. – Пожалуйста, не надо такие страсти рассказывать. Давайте хоть сейчас об этом забудем… Хоть на минуточку.

– А что толку? – пожал плечами Кияшов.

– Нет. детально надо все разобрать, – заметил Яловега. – Та лошадь что же, ручку выплюнула, да?

– Не то чтобы выплюнула. Просто на землю уронила, – ответил Делакорнов. – И вцепилась Цибуле в горло. Я хоть и в стороне стоял, но видел.

– Да эта тварь просто не успела ее слопать! – возразил Кияшов. – И все! Если бы я не начал стрелять, она бы не только его, она бы нас всех пожрала! Одного за другим. Видали, как у нее глаза горели? Ух и зверюга!

– Чтобы они кого-то ели, я лично тоже не видел, – задумчиво отозвался Байрам Камаль. – Что, вообще говоря, очень странно.

– Вы еще скажите, что эти твари – вегетарианцы, – фыркнул Яловега. – С такими-то зубищами…

– Как я успела заметить, зубы у них как раз подходят для питания растительностью, – заметила Инна. – У большинства… Хотя у некоторых такое строение челюстей, какое бывает характерно и для всеядных форм…

– Заочный биофак… – процедил Новицкий. – Ты бы лучше на подиуме выступала… Что ты понимаешь в челюстном строении хищных животных?

– У меня вот тоже строение челюстей характерное для всеядных форм, – поделился Яловега, – и от мяса я бы не отказался!

Доктор Химель просипел что-то и даже помахал рукой, явно поддерживая мнение девушки. Как-никак, Михаилу Соломоновичу в свое время пришлось основательно штудировать биологию, так что в вопросах строения челюстей у хищников и травоядных животных он отлично разбирался.

– Что они на нас тогда взъелись так, если не собирались сожрать? – Кияшов почесал в затылке. – Странно все это. Мне вот кажется, что охотиться могут только хищники. Или я ошибаюсь?

– Еще и разумные существа, – усмехнулся Байрам. – Ради удовольствия…

– Они проявляли признаки разумности, – сообщила Инна. – По крайней мере действовали организованно…

– Хищники тоже охотятся стаей и загоняют дичь, – возразил Байрам Камаль, – но разумными их не назовешь. Они подчиняются инстинктам.

– Смотрите, смотрите, дом! – закричал Сумароков. – Настоящий дом!

Коля подпрыгивал в кресле и тыкал пальцем в центральный иллюминатор, совсем забыв об управлении челноком. Словно почувствовав, что внимание пилота ослабло, корабль медленно стал заваливаться на бок.

– Руль держи, сволочь! – Яловега ткнул Сумарокова в спину. Коля вцепился в рычаги управления и выровнял летательный аппарат.

– Какой же это дом? – спросил Кияшов. – На дом не похоже. Больше на пирамиду египетскую. Хотя откуда тут может взяться пирамида?

– Пирамида – это не дом, а усыпальница! – наставительно напомнила Инна.

– На Земле – усыпальница, а тут, может, такая архитектура, – предположил Яловега.

– Давай-ка, Николай, лети к этой усыпальнице или к дому… Какая, по большому счету, разница? Сядем там и осмотримся, – сказал Байрам Камаль.

– Что это ты раскомандовался тут? – Кияшов смерил офицера дальней разведки сердитым взглядом. – Здесь теперь я главный! Кто в этой пирамиде живет – неясно. Может, гады какие-нибудь, еще почище тех, от которых мы убегаем… Улетаем… Спасаемся, одним словом… А может, что-нибудь настолько скверное, что нам лучше и не знать.

– Все равно не мешает осмотреться, – примирительно заметил Байрам Камаль, – это же первое строение, возведенное разумными существами, которое нам удалось встретить здесь. Возможно, база инопланетян. Или какой-нибудь наблюдательный пункт за местной флорой и фауной. Геодезическая станция…

– А, ладно, – махнул рукой Кияшов, – садимся. Все лучше, чем с неба в джунгли грохнуться. Так ведь?

Сумароков радостно затряс головой:

– Садимся! Конечно, садимся.

– Не отвлекайся, Колюня. – Новицкий снова ткнул пилота стволом автомата. – Вот сядем на Землю, тогда будешь отплясывать!

Странное сооружение приближалось. Скоро стало отчетливо видно, что габариты пирамиды весьма внушительны. Сложенная из красного камня постройка имела три грани. На несколько километров вокруг пирамиды расстилался желтый песок пустыни, так что происхождение камней оставалось неясным. Признаков жизни вблизи не наблюдалось. Никаких вспомогательных построек, коммуникационных линий и обозначенного периметра с оборонительными сооружениями, какие обычно возводятся дальней разведкой землян на чужих планетах.

– М-да, выглядит впечатляюще… – заметил Байрам Камаль. – Теперь-то я точно могу сказать, что такую штуку могли построить только разумные существа. К тому же джунглей вокруг нет. Площадка вполне приметна из космоса. Садиться нужно здесь. Да, кстати, Евграф Кондратьевич, хочу напомнить, что уж я-то вам точно не подчиняюсь, поскольку представляю инспекционный орган.

– Это ты на корабле был органом, – отозвался Кияшов и хмыкнул: – Известно каким. А здесь ты – такой же, как все. Устав читай, орган! Мало вас в дальней разведке уставы учить заставляют. Захочу – даже расстрелять тебя имею право, как бунтовщика и подстрекателя к бунту. Я сейчас верховная власть на этой планете!

– Круто! – фыркнул Делакорнов.

– Вот тебе и «круто»! – Кияшов смерил его сердитым взглядом. – Ты, между прочим, чего расселся тут?!

– А что?

– Да то, давай готовься к посадке.

– Как готовиться? – удивился Антон.

– Пойди, что ли, двигатель проверь! Как он там? Выдержит или нет?!

– Какой же в этом смысл?..

– Не рассуждать! – рявкнул Кияшов. – Выполнять быстро и качественно, когда я приказываю!

Антон пожал плечами, поднялся с пола и потащился проверять двигатель. Неожиданное проявление самодурства со стороны старшего помощника вызвало у него раздражение, но перечить Кияшову не хотелось. Еще объявит, что он тоже подстрекает экипаж к бунту. Характер Евграфа Кондратьевича никогда не отличался терпимостью. Скорее даже наоборот. Лучше с ним было не спорить – возникала вероятность нажить себе в лице старшего помощника настоящего врага. Подчиненных, которые имели наглость ему возражать, Кияшов относил к числу тех, кого полезно «поучить». И «учеба» эта была, как правило, не очень приятной.

– Так что, друзья мои, все вы в моей власти, и я настоятельно рекомендую вам… – тут старший помощник осекся, увидев, что Байрам демонстративно положил руку на портативный излучатель.

Сыграть в ковбойскую игру «Кто скорее выхватит „кольт“ у Кияшова желания не возникло. Он демонстративно отвернулся и приказал Сумарокову:

– Садись возле пирамиды. Надо будет – опять взлетим.

– Нет! Нет! – запричитал Коля. – Да как вы не понимаете!

– Что нет?! – строго переспросил старпом. – Ты что, пирамиды испугался? Сажать челнок не хочешь? Что-то у тебя желания меняются слишком часто…

– Коляныч, не дергайся! – хмыкнул Новицкий и в очередной раз ткнул Сумарокова под ребра стволом лазерного автомата. Сумароков взвизгнул:

– Взлетать больше не сможем! Челнок не выдержит! Я не выдержу! Я с ума сойду!

– Не беспокойся раньше времени. Может, и не придется взлетать, – заметил Байрам. – Осмотримся – и все станет ясно.

Он припал к боковому иллюминатору. Никаких монстров вокруг пирамиды не наблюдалось. Разве что они прятались внутри, чтобы в тот самый момент, когда челнок приземлится, ринуться в атаку. Да нет, просто не может такого быть, чтобы неразумные, хищные твари находились внутри этой гладкой, высокой постройки. Скорее она походит на архитектурный изыск разумных существ. Может, даже усыпальницу. Лучше места для посадки на этой враждебной планете им не найти. При необходимости здесь можно будет довольно долго удерживать оборону. Подходы к странному инопланетному сооружению просматривались отлично. Пустыня – это не джунгли, где за каждым кустом, за каждым стволом, в любой заросшей травой расщелине может скрываться враг.

– Любопытная штука… – проговорил Байрам Камаль, – ох и любопытная! Сдается мне, нас здесь ждут сюрпризы.

Доктор Химель тоже заинтересовался пирамидой, поднялся, придерживаясь за стену, подошел к иллюминатору и выглянул наружу. Вид у него оставался болезненным.

– Кто мог ее построить? – пробормотал Михаил Соломонович. – Действительно, внеземные разумные формы жизни, как вы говорили? Палеонавты? Нет, земляне тут ни при чем. Мне почему-то кажется, что мы находимся на пороге великого открытия… – Тут Химелю стало хуже, он посерел лицом и опустился на пол. – Фуф. – Доктор стер со лба пот. – Если нам удастся разгадать хотя бы некоторые загадки этой планеты, недалеко и до получения премии Ланцера-Гликштейна.

– Убраться бы отсюда к чертовой матери, и не нужно мне никаких премий, – заявил Яловега. – К чертям собачьим всех этих ланцеров-эйнштейнов… Может быть, там, внутри, отыщется какая-нибудь еда? Как вы думаете?

– Что за чушь ты несешь! – поморщился Байрам Камаль. – Откуда там взяться еде? Тем более пригодной для человека?

– Может, там у инопланетян аварийный склад. Или что-нибудь такое… – с надеждой выдавил Яловега, хотя уже понял, что сморозил чепуху.

– Тогда вы и есть те самые припасы, которые движутся на склад своим ходом! – сообщил старшему механику космический разведчик и усмехнулся.

– Дурацкая шутка! – обиделся Яловега.

Вернулся Антон Делакорнов и объявил:

– Двигатель сбоит! С минуты на минуту откажет!

– Так почему ты ничего не сделал?! – накинулся на него Кияшов. – Почему не починил?!

– Невозможно что-нибудь чинить, когда двигатель работает! – возмутился Антон. – Неужели вы этого не знаете? У вас что, нет собственного электромобиля?

– Да, и правда… – призадумался старший помощник. – Действительно. Тогда ладно… Но когда сядем, займешься починкой. – Он ткнул в Антона указательным пальцем: – И чтобы никаких мне возражений! Больно ты разговорчивый в последнее время, как я погляжу.

– Почему я? – возмутился Делакорнов. – Здесь, между прочим, старший механик присутствует, он в конструкции двигателя куда лучше меня разбирается.

– Вот вместе и будете копаться! – заключил Кияшов.

– Если… конечно, сядем, – скривился Яловега. – Тогда и покопаемся… А с другой стороны – зачем копаться, если мы дальше никуда не полетим? Только время зря тратить. А время, как известно, – деньги…

– Тогда мы отправим тебя рыть шахту! – прорычал Кияшов. – Не хочешь механиком быть – будешь шахтером! Все одно – чумазым ходить с ног до головы..

– Зачем шахту-то рыть? Я что-то не понял! – удивился Яловега.

– Затем, что бура у нас нет. А вдруг тут в глубинах что интересное имеется? Да и монстрам под землей сложнее достать тебя будет. Если тут только не водятся хищные червяки. Сам же говоришь: время – деньги. Ты будешь деньги зарабатывать, а мы – пытаться спастись. Разделение труда. Теперь понял?

– Я, наверное, лучше двигателем займусь, – немного подумав, сказал Яловега. – Мало ли что… Может, нам понадобится срочно взлетать.

Сумароков вздохнул, кинул на непонятливого старшего механика полный тоски взгляд и двинул вперед главный рычаг управления. Челнок задрожал, закачался из стороны в сторону и медленно поплыл вниз. В последний момент из левой задней дюзы исторгся сноп ярко-красного пламени, осветивший отсек зловещим багровым светом, и челнок, накренившись набок, грузно осел в песок. Коля в изнеможении отвалился от рычага управления.

– И зачем я нанялся на этот корабль? – запричитал он. – Я так и знал, что добром этот полет не закончится. Мне мама говорила: «Не ходи в пилоты дальних рейсов, не ходи в пилоты…»

– А ты не женат? – вдруг заинтересовался Яловега.

– Нет, – всхлипнул Коля.

– Детей нет?

– Не… нет.

– Да какие там дети? – фыркнул Кияшов. – Ты что, не видишь? Совсем пацан еще зеленый! Жданов бы сейчас не скулил. Кремень человек был. Жаль, прививка Химелева на него не подействовала. Какого-то он подозрительно зеленого цвета был, когда я его в последний раз видел. Ну и неживой, конечно, совсем.

Ян Новицкий засмеялся:

– А какого он еще цвета может быть, если неживой? Зеленый, конечно. Или синий…

– Я к чему про жену и детей спрашивал-то… Пусть Сумароков выбирается на разведку, – заявил Яловега. – Меня дома трое спиногрызов дожидаются, а его и пожалеть некому будет, если с ним что-нибудь нехорошее случится! Семьи у него нету…

– Нет! – в ужасе выкрикнул Сумароков. – Я не пойду! У меня есть семья! Мама и папа!

– Это не в счет, – заявил Яловега.

– Да ладно упираться, пацан, все равно тебе крышка, – поддержал старшего механика Новицкий.

– По… почему мне крышка? Почему вы так говорите?

– Такой хлюпик, как ты, долго на этой планете не протянет. Хищники – они ведь страх чуют на расстоянии… Что на Земле, что на других планетах. Вот тебя и сожрут самым первым. А ты как думал?

Коля взвизгнул и метнулся в угол. Яловега наступал на него, сжав кулаки:

– Полезай наружу, тебе говорят! Давай по-хорошему лезь, а не то…

– Что это за дикость такая, Кирилл Янушевич? – возмутился Антон. – Почему это вы решаете, кто пойдет, а кто останется?!

– А ты вообще заткнись. Ты – мой подчиненный. Для дела, может, пригодишься – двигатель чинить, когда все наружу вылезут. Так что сиди потихоньку, не вякай. Тоже, между прочим, холостой, свободный от обязательств… Можно и тебя, кстати, того… на разведку определить.

– Это я на корабле был вашим подчиненным, – воспротивился Антон, ситуация нравилась ему все меньше и меньше. – А здесь у нас один начальник – Евграф Кондратьевич.

Старший помощник важно кивнул, довольный тем, что Делакорнов признал его старшинство. Про себя он решил, что преподнесенный недавно урок пошел парню на пользу.

– В такой ситуации командира надо выбирать голосованием, – проворчал Яловега.

– Самозванцев нам не надо, командир я! – отрезал Кияшов. – У тебя что, сомнения есть насчет моей кандидатуры?

– Я что, Евграф Кондратьевич… – подобострастно заглядывая в глаза старпому, залебезил Яловега… – Я разве что-нибудь против говорю, но должен же кто-то на разведку идти? Не нам же с вами, в самом деле, наружу сейчас вылезать? Мы – люди семейные, сложившиеся. Нас дети на Земле, между прочим, дожидаются. А? Так ведь? Согласны вы со мной?

– Я пойду! – неожиданно заявил Делакорнов.

– Молодец, герой! – оскалился Новицкий. – Я бы тоже с тобой пошел, но уж больно не хочется тебе твой подвиг портить. На двоих – ведь это уже не подвиг, а ерундовина какая-то выходит. А так войдешь в историю. Может, тебе на этой планете даже памятник потом поставят. Как первопроходцу.

Антон посмотрел на штурмана исподлобья.

– Во-во, умрет героем, – поддержал штурмана Яловега.

Коля Сумароков, опасаясь, что Делакорнов передумает, кинулся к люку и принялся поспешно его распечатывать, приговаривая:

– Я сейчас все подготовлю к выходу. Сейчас все сделаю…

С задачей он справился в самые рекордные сроки. Уж очень ему не хотелось становиться тем самым героем, которого съедят первым…

Антон вздохнул и спрыгнул на скрипучий, красноватый, словно пропитанный кровью, песок. Около пирамиды пахло свежей зеленью. Прохладный воздух пьянил. Делакорнов огляделся вокруг. Тишина. Мягкий ветерок овевает лицо. Никакой очевидной опасности. Словно все живое на планете уснуло. Или те существа, что преследовали их в бесконечных джунглях, решили обратить свой взгляд на более доступную добычу?

– Ну и сидите там, – проворчал Антон. – А я погуляю.

– Погуляй, погуляй… – медовым голоском напутствовал его Яловега. – А мы посмотрим, как ты гулять будешь. Может, что интересное увидим. Хе-хе.

Антон почувствовал раздражение, сплюнул в песок и пошел от челнока не оглядываясь. Уже пройдя метров двести, он вспомнил, что сгоряча не взял никакого оружия. Впрочем, зачем оно ему? Ведь не помогло самое новое мощное вооружение Зотову и всем остальным? Пустыня таила в себе другие опасности. Совсем не те, что поджидали людей в джунглях. Антон попытался вспомнить какие. И сам удивился тому, что хочет именно вспомнить, а не предположить, что именно может его здесь ожидать. Откуда ему было что-либо знать об этой пустыне? Откуда взялись воспоминания об опасностях на неведомой планете, находящейся в отдаленном космосе, в десятках световых лет от Земли?

Вот ведь странная штука. Чем больше он вспоминал, тем больше убеждался в мысли, что это место ему знакомо, что он неоднократно бывал здесь, проходил по красноватому песку, огибал грань пирамиды и спускался в ее прохладные, темные недра…

Строение чужой цивилизации возвышалось над пустыней. Наверное, эта пирамида все же поменьше пирамид Долины Царей. Хотя в Египте Антон никогда не был, но он неоднократно совершал экскурсии в эту древнюю страну в стереоварианте – и все равно размеры пирамиды казались очень внушительными. Рядом с нею спасательный челнок выглядел крохотным.

Почему-то сразу приближаться к монументальному сооружению вплотную не хотелось. Отойдя от челнока метров на пятьсот, под гранью пирамиды, которая находилась с противоположной от челнока стороны, Антон наконец увидел то, что хотел, – уводящий вниз черный зев входа в подземелье. Именно там, где он и ожидал его обнаружить.

И сразу же его словно обожгло откровение: всем уцелевшим членам экипажа нужно немедленно спуститься туда, под землю. Прочь от челнока, уходить из пустыни… Спасение там. Под землей им не страшны никакие хищники. Ни ползающие, ни бегаюшие, ни летающие. Подземелье не таит ничего ужасного, ничего, что представляло бы опасность для людей. Более того – это укрытие сулит им покой.

Хранты – не такие уж страшные звери. В пустыне людей ждет нечто на самом деле ужасное. То, от чего нет спасения. Недаром же здесь, во влажном тропическом климате, существует этот песчаный пятачок, который не смогли поглотить джунгли? Антон знал, что разгадка тайны страшна. Но сколько ни пытался, не мог ее припомнить.

Как глупо! А он даже не взял с собой переговорное устройство! Впрочем, будут ли такие устройства работать в атмосфере и магнитных полях этой планеты? Нет ли здесь других источников излучения на частотах, используемых передатчиками рудознатцев?

Солнце садилось, и Антон почти точно знал, что ничего хорошего ночь, проведенная в этой местности вне пирамиды, им не предвещает. Ведь в темноте могут появиться они… Он не знал, откуда пришла эта мысль, чего, собственно, он боится… Он просто обладал знанием о грядущей опасности. И хотел поделиться им с остальными.

Ноги увязали в песке, Делакорнов оступался и падал, но спешил изо всех сил. Ему нужно предупредить остальных. И спуститься под землю вместе с ними. А как бы хотелось ему сейчас самому юркнуть в спасительную прохладу, туда, где текут подземные ручейки и приятно пахнет мхом… Антон даже представил себе вкус воды в этих ручьях – хотя кто мог бы поручиться, что эти ручьи там есть?

– Скорее, – крикнул Антон, подбежав к челноку, – мы должны укрыться внизу. Там вход под пирамиду!

– Э, нет, – ответил Кияшов, оглядываясь кругом, – ты туда даже не заглянул. Зайди сначала, проверь, что там… А потом уже и мы подтянемся.

Остальные молчали, соглашаясь со старшим помощником.

– Как вы не понимаете?! – Лицо Делакорнова перекосилось. – Здесь намного опаснее, чем в джунглях. Они могут появиться в любой момент!

– Кто это они? – с подозрением спросил Яловега.

– Не знаю! Но я чувствую – наверху опасно!

– Чувствительный какой, – поморщился Кияшов. – Ты чего так раскричался-то? Не нравится мне что-то твое лицо. У тебя не нервный срыв, часом?

– Эге, а парень-то струхнул, – усмехнулся Новицкий, – пошел вокруг пирамидки и испугался, не хочет внутрь один лезть. Хочет нас всех вместе с собой на дно утянуть. Дело ясное.

– Делакорнов, – строго проговорил Кияшов, – хватит валять дурака! Быстро полезай в пирамиду, узнай, что там, а потом нам сообщишь! Мы за тобой понаблюдаем отсюда. Ты сам вызвался? Вызвался. Так что иди. Отсидеться в челноке тебе теперь не удастся!

Антон обернулся, с тоской думая, что у него ничего не выходит. Его желание помочь всем спастись вдруг резко отхлынуло. Чувство больше всего напоминало холодный душ, и Делакорнов вдруг испугался. Таких сильных перемен настроения ему не приходилось ощущать даже во время приема амфетаминов. Он попросил, поглядев на столпившихся у люка людей:

– Дайте оружие.

– Ну вот, совсем другой разговор, – хмыкнул Новицкий и швырнул ему лазерный автомат. Немного недокинул, и автомат упал в песок. – С автоматом тебе спокойнее будет?

Антон подобрал оружие и повесил его на шею.

– Поторопись, – сказал Кияшов, – а то солнце уже садится. Время не ждет.

– Время – деньги, – поддакнул Яловега.

Делакорнов кивнул и отправился обратно, к входу в пирамиду. Чем ближе он подходил, тем сильнее его захлестывало отчаяние, что он не смог убедить остальных спуститься под землю вместе с ним. Почему-то сейчас он был убежден, что людей в челноке в ближайшее время постигнет страшная участь, что, когда он вернется, ни один из них не останется в живых. Это знание заставило его сердце биться учащенно.

«А все их самонадеянность! – думал Делакорнов. – И с чего они решили, что я испугался? Я только хотел помочь им выжить. Хотел их спасти».

Антон застыл перед входом, поводя стволом автомата. Он испытывал сейчас двойственное чувство. С одной стороны, его охватило страстное желание немедленно броситься вниз, чтобы ощутить прохладу, которую он уже когда-то чувствовал, с другой стороны, разум подсказывал Антону, что соваться вниз – сущее безумие, ведь совершенно неясно, что его там ожидает.

«Может, я схожу с ума? – подумал Антон. – Почему мне все время кажется, что я здесь уже был?»

Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и уже хотел вернуться к челноку, чтобы еще раз попытаться убедить остальных, что нужно пойти вместе с ним, но вокруг неожиданно потемнело. Словно туча закрыла садящееся в пески солнце. Делакорнов вскинул голову и увидел, что в небе происходит нечто очень и очень странное. И только в следующее мгновение он понял, что это такое. Густое облако – сбившиеся в единое целое сфицерапсы – опускались на челнок пеленой кромешного мрака. Люди вовремя заметили приближение монстров и скрылись внутри, люк захлопнулся.

«Вот и все, – понял Антон, – теперь другого выбора у меня нет. Только спуститься под пирамиду».

В это мгновение из песка выдвинулись огромные черные клешни. Челнок оказался точно между ними. Клешни щелкнули и нанесли первый удар по корпусу. Корабль пошатнулся, но удержался на опорах. Антон увидел, как сразу в нескольких местах песок начинает вздуваться, а рядом со спасательным челноком наоборот – растет и ширится гигантская воронка. Какие-то существа, живущие в песке, собирались поглотить корабль вместе с людьми.

Не медля больше ни секунды, Антон рванулся вперёд. Он полагал, что сейчас окажется в темноте, но, едва вбежал под тень пирамиды, мрак таинственным образом рассеялся. Мягкий свет исходил, казалось, со всех сторон одновременно. Антона окутала прохлада и такой бесконечный покой, словно он принял сразу шесть таблеток успокоительных стимуляторов. Ощущение и вправду было очень положим. Антон даже растерялся в первый момент. Потом внушаемая ему легкость сделала его сознание ясным, а все случившиеся с экипажем «Семаргла» ужасы показались далекими и нереальными. Антон двинулся по коридору, ведомый приятным чувством – он поступает именно так, как следует. Он точно знал, что должен идти вперед, вне зависимости от того, что происходит на поверхности. Теперь его больше не интересует пустая суета. У него есть цель.

Подземный ход оставался ровным, а стены выглядели такими гладкими, что у Антона возникло ощущение, будто он превратился в лилипута и находится внутри искусственно созданной трубы-четырехгранника.

На стене можно было различить витиеватый узор – вязь инопланетной письменности или плод трудов внеземного художника. Антон поразмыслил немного над узором и решил, что это все же письмена. Он понял, что при желании сможет даже их прочесть, но отчего-то решил этого не делать. Знание о подземном коридоре, ведущем куда-то в самые недра земли, откуда-то имелось в его сознании. Но теперь эта странность больше не внушала Антону опасений. Он был совершенно спокоен и даже умиротворен. Так чувствует себя космопроходчик, вернувшийся домой из долгого плавания.

Вскоре гладкий коридор завершился выходом в обширный зал, так непохожий на четырехгранник искусственного происхождения. Потолки в зале были высокими, а стены неровными, словно их вырубили киркой в сырой земле. Через зал протекал быстрый ручей. В прозрачной воде резвились серебристые рыбки, лежали розовые камешки. Вода, как и стены, светилась, будто сама по себе. С потолка до самого пола свисали прозрачные ледяные колонны. Они не таяли, хотя холода Антон не чувствовал. Может быть, его тело обманывало его так же, как обманывал разум, и здесь действительно царит минусовая температура. Открывшееся перед ним зрелище было настолько неожиданным, что в первый момент человек опешил и остановился, не зная, что предпринять. Он с сомнением обернулся назад на гладкий коридор – не вернуться ли, но потом нерешительность отхлынула, уступив место барбитуратовой удовлетворенности жизнью, и Антон двинулся вперед. Перепрыгнул через ручей, обошел несколько особенно толстых колонн и вдруг увидел в отдалении какое-то инопланетное существо. Оно стояло на коленях возле одной из неровных стен. Существо качало из стороны в сторону крупной угловатой головой. Размером инопланетянин был не больше человека, да и внешне напоминал гуманоида. Две руки, две ноги… Существенное отличие составлял только длинный хвост, лежащий на земле, мохнатое тело, странное уплотнение на лбу, вроде шишки, и некоторая несуразность фигуры – толстый живот, словно у любителя пива, слишком большая голова и по-птичьи выгнутая грудь. Инопланетянин стоял на коленях, и вся его поза отражала собранность и сосредоточенность… Потом движения головы стали замедляться, пока не прекратились вовсе. На сером лице распахнулись желтые глаза и уставились на человека. Взгляд инопланетянина был исполнен внимательного интереса к визитеру.

От неожиданности Антон вскрикнул, скинул с плеча автомат и направил на незнакомца. Палец подрагивал на курке, но выстрелить человек не решался. Ведь инопланетянин не предпринимал никаких враждебных действий и намерений.

«А если проявит, – подумал Антон, – не будет ли уже слишком поздно?»

– Ты все понял правильно! – сказал инопланетянин.

Губы его не двигались, и все же Антон мог бы поклясться, что существо заговорило с ним, его пронзил мгновенный укол ужаса и понимания, что все это время они каким-то образом были связаны. Они и сейчас мыслили, словно в унисон. И это чувство было странным и пугающим.

– Опусти оружие! – проговорил голос в его голове, и Антон понял, что речь идет об автомате. – Ты кто?

– Я? – вслух спросил Антон, немало удивившись. – Это ты кто такой и откуда здесь взялся?

Инопланетянин фыркнул и взмахнул длинным хвостом.

– Кто я такой? Заявляется какое-то инопланетное животное и спрашивает меня, кто я такой? Я здесь давно. Мне поклоняются все живые существа на этой планете, все животные, обитающие вокруг на много дней пути. Я хозяин, я повелитель! И в то же время я простой солдат великого ретлианского воинства. А вот откуда появился ты, неизвестное существо? Кто ты?

Антону пришлось задуматься, чтобы ответить на этот вопрос.

– Я с далекой планеты, – наконец сказал он и тут же понял, насколько глупо прозвучали его слова. – Явился с визитом дружбы, так сказать! – попробовал исправиться Антон. – Рядом с твоей пирамидой стоит наш челнок, на него нападают местные твари. Если ты можешь… если бы ты мог заставить их не убивать людей… я был бы тебе очень признателен… я…

Тут Антон ощутил, что челнок и все, происходящее наверху, его совсем не волнует. Он рассказывал инопланетянину о событиях этого дня и в то же время большой душевной потребности спасать своих товарищей не испытывал. Словно одновременно был Антоном и кем-то ещё, кто наблюдает за ним со стороны, с интересом и сомнением. Испугавшись странной раздвоенности своего разума, он замолчал.

– Я внимательно слушаю тебя, пришелец! – сказал хвостатый.

– Одним словом, там семь человек… Или восемь? Сколько нас всего? Кияшов же и перекличку устраивал… – сбивчиво заговорил Антон. – Не мог бы ты нам помочь? Мы в очень тяжелом положении. Нам нужна помощь.

– Помощь? – удивился инопланетянин. – А почему вы думаете, что вам нужна моя помощь? Помощь – это понятие, свойственное святым по духу… Вы хотите, чтобы я – властитель этого мира, единый с большинством, сознался в святости. Святость – понятие индивидуалистов. А индивидуалистов мы презираем.

Теперь хвостатый уже шевелил губами, старательно выводя звуки. И, хотя звуки не всегда совпадали со смыслом слов, Антон начал сомневаться – не ошибся ли он в прошлый раз, когда решил, что инопланетянин говорит с ним мысленно? Может быть, он просто хороший чревовещатель? В самом деле, почему бы речевому аппарату не располагаться у него где-нибудь в чреве или в грудной клетке?!

– Разумные существа должны помогать друг другу, – проговорил Делакорнов.

– Помогать с целью обрести сообщество? – спросил инопланетянин.

– Нет, при чем тут сообщество, но вот, если ты, например, поможешь мне, я помогу тебе.

– Союз? – удивился хвостатый. – Ты предлагаешь мне союз? Любопытно! Но что, если ты обманешь и не поможешь мне? Если, наоборот, навредишь? Как я смогу жить с осознанием этого…

– Не наврежу, – пообещал Антон. – У нас такие люди славные в этом челноке собрались! Один Кияшов чего стоит! А Яловега! Вот сволочь так сволочь! И Новицкий… – Делакорнов замолчал, осознав, что ему самому большинство людей, находящихся сейчас в челноке, отнюдь не кажутся слишком хорошими. Даже у миролюбивого Химеля имелись серьезные недостатки. – Но там есть девушка, – нашелся он, – Инна. Ее-то надо спасти?

– На борту самка? – переспросил инопланетянин.

– Ну да! У вас же, наверное, тоже принято беречь самок от беды?

Хвост инопланетянина выписывал на полу причудливые фигуры.

– Что за странная идея, – проговорил он, – беречь самок. Зачем? Самки сами могут о себе позаботиться…

– Скажи своим монстрам, чтобы они не лезли к челноку! – попросил Антон, чувствуя, что найти с инопланетянином общий язык будет не так-то просто.

– Они давно уже не лезут, – усмехнулся тот. Его сухие, тонкие губы растянулись в довольно жуткой усмешке. – Зачем им лезть?

Делакорнов похолодел.

– Все наши погибли?! Они их растерзали?!

Инопланетянин отвернулся, подошел к ручью, намочил в воде хвост и облизал его. Потом намочил опять, протянул Делакорнову. Антон воспринял этот жест, как должное, и собрался уже облизать кончик хвоста, но потом его осенило, что это ненормально, и он сплюнул на пол, с трудом сдерживая тошноту.

– Я думал, ты хочешь пить, – пояснил инопланетянин. – Ты же увечный, без хвоста… Как тебе пить?

– Вот так, – заявил Делакорнов, опускаясь на колени и припадая к холодной воде губами.

– Так пьют только животные, – заметил хвостатый. – Теперь я верю, ты, действительно, с очень далекой планеты. И живут там, должно быть, одни дикари. Пьешь, как скотина, хоть и разговариваешь довольно связно… Правда, логика в твоих словах прослеживается плохо. Остальные особи такие же бестолковые?

– Что с моими друзьями? – рассердился Антон. – Если с ними что-нибудь случится, тебе, хвостатый, не поздоровится!

Все-таки у него был автомат, а эта тварь, хоть и местная, безоружна. И нечего протягивать к нему грязный хвост!

– Надеюсь, ты скоро все узнаешь, – ответил инопланетянин. – Когда узнаешь, приходи. Мне почему-то не кажется, что все они – твои друзья… Ведь друг – это часть тебя. Друзья вступают в союз. Друзья оказывают друг другу помощь. И помни, я не хвостатый. Я – ретлианец. Для меня союз – священен.

Похоже, понятие святости было основным в сознании обитателя пирамиды. Культовое сооружение, соответствующий лексикон его обитателя… Нереальная обстановка, искаженная действительность, разговор с представителем чуждой расы, да и странные проблески чего-то недоступного в сознании – все это делало происходящее похожим на сон.

Хвостатый сел на прежнее место возле стены, закрыл глаза и погрузился в дремоту.

Антон вдруг ощутил беспокойство. Вновь пришла тревога, страх за оставшихся в челноке людей. Сможет ли он помочь им? Послушают ли они его?

Взяв автомат на изготовку, приклад у плеча, палец на спусковом крючке – так, чтобы можно было выстрелить в любую секунду, Антон двинулся в обратный путь наверх. Уходить из подземелья не хотелось. Наверху было неуютно и страшно, царил хаос, метались тени сфицерапсов, атаковали хранты, плевались ядом аранобии. А внизу – тишина и покой, ручей несет прозрачные воды, царит прохлада, и воздух свеж, словно находишься не под землей, а в тенистом лесу…

С каждым шагом тревога Делакорнова возрастала. Каждый шаг давался с трудом. Казалось, в любой момент из-под высокого потолка на него может упасть сфицерапс, из-за угла – вынырнуть зубастая тварь. И, хотя по мере продвижения вперед в пещере становилось все светлее, на душе у молодого человека сгущался кромешный мрак. И это состояние тоже напоминало ему давно испытанное в прошлом. Так бывает, когда рассеивается амфетаминовый туман, и ты вдруг оказываешься один на один с миром – опустошенный, с ощущением собственной слабости и ущербности…

Сверху до него долетели подозрительные звуки. Словно шелест гравия под чьей-то богатырской поступью, а еще приглушенные вскрики, пыхтение… Как же ему хотелось сейчас вернуться обратно, к голубому ручью, под спасительные, узкие своды подземелья, в покой и негу! Но Делакорнов оставался тем же идеалистом, каким его всегда считали окружающие, – упорно лез вверх, полагая, что сможет помочь товарищам, вооруженным гораздо лучше, чем он.

Вскоре впереди показался ярко-белый квадрат выхода. Антон прикрыл глаза от слепящего света и вдруг увидел на стене длинную тень. Несоразмерно вытянутые конечности, маленькая голова… Странное существо что-то сжимало в руках. Скорее всего оружие!

Уж если простые зубастые монстры здесь могли перекусить пополам вертолет или повредить обшивку космического челнока, что говорить о вооруженных, разумных тварях? Это – точно конец. «Сломя голову бежать в подземелье!» – первая мысль, пришедшая в голову Антона. Но вдруг их не остановит и спасительное подземелье…

Фигуры инопланетных «командос» еще не появились, и на прицел он их взять не мог. Зато постарался устроить побольше шума, чтобы напугать неизвестных. И может быть, вызвать обвал, который отгородит его от страшных пришельцев. Антон сжал зубы, выдохнул воздух и закричал:

– Умрите, гады!

После чего дал из автомата очередь в гладкий свод подземелья впереди. Однако искусственному коридору, казалось, все было нипочем.

В ответ на выстрелы послышались разноголосые крики, улюлюканье, визг. Стены пещеры вдруг содрогнулись, словно началось землетрясение, по коридору навстречу Антону покатилась волна огня. Нестерпимый жар дохнул в лицо молодого человека. Он упал на гладкий пол и закрыл голову руками.

Понятно, что против такой мощи ему не выстоять даже с лазерным автоматом… Особенно если ты механик, а не космодесантник. Правда, навряд ли хотя бы одному космодесантнику довелось встретиться с такими чудовищами, как это выпало на долю экипажа корабля «Семаргл». А эти еще и носят оружие. «Может, они решили взять меня живым? – подумал Антон. – Не уверен, правда, что такое развитие событий будет лучше. Вдруг они захотят ставить надо мной какие-нибудь эксперименты? Что, если это просто инопланетные вивисекторы, изучающие разные формы жизни? Тогда уж лучше бы просто пристрелили».

Шаги слышались уже рядом. Поднять голову – и можно увидеть существ, чья тень повергла его в ужас. Но вставать он не собирался. Лучше дождаться, пока они подойдут поближе, – и тогда вскочить и обрушить на них всю мощь лазерного автомата.

От выхода раздался грозный рык:

– Хотел бы я знать, где этот урод?

– Его сожрали, наверное! – фальцетом запищал высокий, пронзительный голос. – И всех нас сожрут! И зачем мы сюда полезли?

«Да это же наши», – понял Антон, он поднял голову и закричал:

– Ребята! Это я! Я здесь!

Спасло его только то, что «ребята» на мгновение растерялись. Шипение, гром ударов… Байрам Камаль вогнал в ствол фотонного излучателя очередную капсулу. Магнитными полями в ней удерживалось антивещество, при аннигиляции которого и происходило высвобождение высокоэнергетичных фотонов.

– Это я! Я! Не стреляйте! – заорал Антон, стараясь делать как можно меньше движений.

– Эй, да это же Делакорнов! – крякнул Яловега. – Живой, кажется…

– Как же так получилось, что тебя не съели?! – раздался над головой Антона грозный рык Кияшова. – Странно это… Очень странно!

– Я от этих гадов сюда спрятался, – проговорил Антон. – И вас звал, между прочим! Как чувствовал, что тут можно укрыться.

– Ты как чувствовал, значит, – эхом отозвался Байрам Камаль, – любопытный раскладец получается…

– Какой еще такой раскладец? – возмутился Антон. – Я тварей увидел и сюда, под пирамиду, забежал.

– Эти гады, – прорычат Кияшов, – ты хотя бы знаешь, что произошло наверху, покуда ты тут в безопасности отсиживался?

– Что? – переспросил Антон. По лицам остальных он понял, что произошло что-то очень и очень нехорошее. – Я же не отсиживался. Я же производил разведку.

– Разведку, – проворчал Кияшов. – Прямо из земли какая-то штука выдвинулась, так мы даже сделать ничего не успели…

«Клешни, – вспомнил Антон, – черные клешни».

– Закрылись только и ждать стали, дураки. Думали, пересидим… Хорошо, хоть из корабля успели выскочить, когда она его корежить начала… Фуф, веришь ли, как вспомню, так дрожь до самых пяток пробирает.

– Не все успели, – заметил Байрам Камаль.

Антон молчал, желая дослушать историю до конца.

– Инна Лазуренко не успела, – продолжил разведчик. – И доктор Химель тоже.

– Еще бы! – выкрикнул Сумароков. – Еще бы они успели, когда вы все у люка толкались. Да вы вели себя как сумасшедшие, вы их просто затоптали! И меня бы затоптали, не проскользни я в люк первым…

– Инна осталась там? Как же так? – Антон никак не мог поверить в происшедшее. – Как же так получилось?

– Да уж вот так вот, – проворчал Кияшов, – ну и Новицкий тоже погиб, конечно. Мы-то, не будь дураки, от челнока подальше отбежали. А он, кретин, давай героя из себя корчить, схватил автомат на изготовку, да и ну по этим штукам из земли торчащим да по гадам в небе палить. А потом, когда от корабля уже одни железки остались, вцепился в одну из железок. Все орал: «Не отдам вам челнок, мы обратно на нем полетим!» Тут-то ему каюк и пришел. Его один гад крылом задел. Крылья у них, сам видел какие, распороли ему брюхо. По-моему, напрочь распороли. Рубаха, во всяком случае, развевалась по ветру, когда один из крылатых его в клюв схватил и потащил куда-то…

– Сфицерапс? – уточнил Антон.

– Какой еще сфицерапс? – с подозрением поинтересовался Байрам Камаль. – Кто такие сфицерапсы, Антоша? Может, ты нам расскажешь?

– Твари такие… с крыльями, – неуверенно проговорил Антон. – Они сфицерапсами называются.

– А почему ты их так называешь? Можешь мне по секрету поведать?

– Не знаю, – замялся Делакорнов. – Придумалось как-то название…

– Придумалось? – заинтересовался разведчик. – Это хорошо, когда фантазия работает. А у меня вот в последние несколько дней, веришь ли, вообще ничего не придумывается… – Он развел руками. – То есть совсем ничего!

– Ничего хорошего, наверное, – уточнил Яловега, – а на плохое-то у нас у всех голова отлично работает.

Байрам Камаль посмотрел на него сурово.

– Как челнок весь они по частям забрали, и Новицкого в придачу, вся туча собралась и улетела куда-то, – сообщил Кияшов. – А ты еще говорил, что они людей не едят… Зачем им тогда Новицкий нужен? Да и Химеля с Инной они с собой захватили. То, что от них осталось. Так я думаю. Да они вообще все растащили, все железки, какие от челнока остались. Может, они и железками тоже питаются…

– Лекцию об их цепочке питания прочитать теперь некому! – ехидно заметил Яловега. – Все биологи нас покинули… Ушли от нас навеки, как говорится. Так что эти твари теперь не знают, как себя вести, и стали всеядными. И людей, и железки уплетают за милую душу.

Комментарии старшего механика достали уже всех. Однако приструнить его ни у кого не возникло желания.

– Мы думали, тебе давно амба настала… – обратился к Антону Сумароков. – А ты живой и невредимый…

– Вот именно, невредимый, – с подозрением разглядывал Делакорнова Байрам Камаль, – ключевое слово – невредимый. И как такое могло получиться? Не объяснишь?!

– Если бы вы сразу пошли за мной, и с остальными все было бы нормально. Нужно было меня слушаться! Между прочим, я тут встретил разумного инопланетянина! – выпалил Антон. – Он там, внутри пирамиды, сидит!

Уцелевшие члены экипажа звездолета «Семаргл» уставились на Делакорнова с явным недоверием, а Кияшов с жалостью – свихнулся парень на почве стресса и амфетаминов, чего же тут непонятного.

– Так уж и разумного, – выдавил Яловега. – Небось вся его разумность, как кусочек помягче выбрать да половчее в него зубами вцепиться… Видели мы тут разумность недавно совсем.

– Все они тут разумные. – Байрам Камаль сплюнул. – В какой-то степени. А какие цели преследуют – непонятно.

– Я говорил с ним, – сказал Антон, – и он мне сказал, что все живые существа в округе ему подчиняются. А еще он сказал, что он – повелитель этого мира. И солдат какого-то воинства…

– Что? Так и сказал? – удивился Кияшов. – Повелитель. Это что еще за ерундовина? И вообще, как вы могли с ним говорить? Он же инопланетянин! По-русски – ни бум-бум, как какой-нибудь америкос из глубинки! Или ты на их языке разговариваешь, а? – Старпом нахмурился.

– Действительно, Антон, неувязочка выходит, – уже буквально источая голосом яд, проговорил Байрам Камаль.

– Ведь это многое объясняет, – вмешался Сумароков. Вид у него сейчас был такой, словно он находится на грани умопомешательства. – Мы видели, что действуют они слаженно, не кидаются всем скопом, а окружают, организуют атаку. Я такое по стереовизору видел. Там много тварей было. А на самом деле – одно целое. Муравейник. Вот!

– Единый живой организм? – уточнил Байрам Камаль.

– Ну да, – кивнул Коля. – Может, ими кто-то управляет. Матка. Как в термитнике. Вот он с маткой и общался. Я такое по стерео видел… И в школе мы учили. Я на кружок по биологии ходил…

– Еще один биолог нашелся! – хмыкнул Яловега. – А я думал – нету среди нас больше биологов. Делать тебе, что ли, больше нечего было? На кружок по биологии ходить… Я в детстве только и делал, что в «Quake 13» резался с ребятами…

Вспомнив школу и биологический кружок, Сумароков в очередной раз всхлипнул. Да, кто из нас мог подумать, что биологические существа окажутся такими неприятными? Хорошо быть царем зверей, властелином лесов и полей. Но, окажись на месте обыкновенного серого зайца, – и сразу поймешь, что такое дикая природа.

– Ты что-нибудь смотришь еще, кроме стерео? – осведомился у Сумарокова Кияшов.

– Нет, ну я еще в общественный центр на виртуалку хожу… Ходил… С монстрами там, кстати, рубился, – ответил Сумароков и покосился на Яловегу – по его мнению, любитель «Quake 13» должен одобрить его увлечение виртуалкой.

– По твоему поведению похоже, что ты больше порнопрограммами баловался, – усмехнулся в ответ Яловега.

– Виртуальные программы – личное дело каждого. – строго заметил Байрам Камаль. – А вот насчет телепатии… Я понимаю, что о феномене телепатии науке мало известно… Тут бы Михаил Соломонович мог нам что-нибудь рассказать, но его больше нет… Мне почему-то все время кажется, что мысли некоторых индивидов из нашей скромной компании я могу прочитать…

– И мне тоже так кажется! – выкрикнул Антон. – Я даже кое-что слышу сейчас. Какие-то общие моменты. Улавливаю ваши чувства. Ну подозрения там или страх.

– Я тоже слышал, как ты, сука, приговаривал: «Чтобы вы все сдохли с вашим рейсом!» – накинулся Кияшов на Яловегу, – но подумал тогда, что припомню это тебе после. И еще губами не шевелил. А оказывается, это ты только думал, гад!

Старший механик уставился на Кияшова с ужасом:

– Ну вы ваще-е-е, у меня же только промелькнуло, в момент сильного стресса…

– Ага, значит, думал, думал, да?! – Кияшов схватил Яловегу за воротник.

– Прекратите, – потребовал Байрам Камаль, – сейчас не до этого.

Старпом нехотя отпустил механика, погрозив ему напоследок кулаком.

– Так, все ясно, – разведчик ударил по прикладу фотонного излучателя, – пока эта гадина окончательно не проникла в наше сознание, мы должны положить этому конец. Прямо сейчас. Предлагаю пойти и прикончить ее. Если она, конечно, существует на самом деле. Телепатия не телепатия, а подстраховаться не помешает.

– Кого вы хотите убить? – не понял Сумароков.

– Гадину, – сурово глянув на Колю, пояснил Байрам Камаль. – Если Делакорнов ее не выдумал. Ну а выдумал – ему же хуже… Потому что у меня имеются серьезные подозрения, что он и есть эта гадина…

– Вот именно! – Кияшов исподлобья взглянул на Антона. – И эта самая гадина хочет заманить нас в ловушку!

Делакорнов внутренне ощетинился, но на оскорбление не ответил. Не то у него сейчас было положение, чтобы хорохориться. Все сейчас были настроены против него. Обстановка становилась все более взрывоопасной. Он чувствовал, что и у него самого мозги вот-вот закипят. Столько времени не спать, воевать с монстрами, спасаться бегством… А тут еще эти непривычные и крайне неприятные ощущения чуждого проникновения в его сознание…

– Вообще говоря, тут многие себя странно ведут, – осторожно заметил Делакорнов. – На меня стрелки хотите перекинуть, а из-за Яловеги, между прочим, много людей погибло. Я хоть дрался вместе со всеми. Челнок вот привел, когда вы, Евграф Кондратьевич, загибались там, на холме…

Кияшов опустил глаза. Действительно, челнок привел Делакорнов. Но значило ли это, что он чист и его можно избавить от подозрений? Даже Коля Сумароков мог оказаться вражеским агентом. Если этот агент действительно затесался в их ряды…

Все стали приглядываться друг к другу. Напряженность между ними возрастала.

– Скорее всего, мозг землян для здешних телепатов слишком сложен, – решил прервать тягостную паузу Байрам Камаль. – Иначе он бы давно просто привел всех нас куда надо. Но, может быть, ему требуется время для того, чтобы завладеть нашим разумом… А сейчас он захватил какого-нибудь хлюпика и действует через него…

Когда косморазведчик произнес слово «хлюпик», присутствующие сразу воззрились на Сумарокова. Коля заскулил и начал верещать:

– Это не я! Не я! Я домой хочу!

– Хлюпик! – констатировал Яловега, хотя его комментарий явно был лишним.

– Сколько времени? – облизнул сухие губы Кияшов. – Сколько у нас еще есть времени, как ты думаешь, Байрам? Пока нас всех не перебили? Надо найти шпиона!

– Вот и найдите, – вновь влез Яловега, – вы здесь главный.

– Пусть Камаль работает! Это по его части!

– А я уже было подумал, что вы мастер на все руки и шпионов ловить тоже обучены, – усмехнулся Байрам.

– Нет, я главный! И я приказываю вам разобраться с этой ситуацией! И по возможности прояснить ее.

– Итак, если предположить, что среди нас имеется шпион… – разведчик задумался и бросил взгляд на Яловегу, тот не сдержался и выпалил:

– Да это просто несусветная чушь! Какая-то инопланетная сволочь, причем через Делакорнова, который мог поймать очередной свой амфетаминовый глюк, заявляет, что может управлять всеми монстрами в округе, и вы уже готовы ей поверить! Да это же просто бред сивой кобылы!

– Вовсе не бред, – возразил Антон. – Только вот одной вещи я никак не могу понять: если он проникает в наше сознание, то почему мы начинаем слышать мысли друг друга? При чем здесь его проникновение? А мы ведь определенно друг друга слышим? Вот я словно чувствую, как Сумарокову домой захотелось, в Ужгород. И я чувствую, что мне тоже хочется! В Ужгород! А я там не был ни разу в жизни!

– Откуда ты знаешь про Ужгород? – завизжал Сумароков. – Может, ты и не Делакорнов вовсе?! Может, ты и есть тот самый инопланетный монстр! Тем более все ты лазишь то туда, то сюда… И к челноку пришел, и по пещере этой ходить не боишься! Сам вызвался… Держите его!

– Я вызвался, чтобы тебя, дурака, не послали, – сплюнул Делакорнов. – Делай добро таким слизнякам…

– Я не слизняк, – обиделся Коля.

– А может, ты и не Сумароков? Почему тогда я так хорошо читаю твои мысли? Прежде такого не случалось, – продолжал давить на Колю разгневанный Антон.

Снова повисла напряженная пауза.

– Коля все время рядом со мной был, – заметил Яловега. – И Байрам вроде бы от нас не отходил… Когда его подменить могли?

– Да не его! Мозги его! – закричал Делакорнов. – Этот хмырь мог влезть к любому из нас в голову! Я просто знаю о некоторых здешних опасностях! И не скрываю этого! Если бы я был врагам – разве я говорил бы вот так – в открытую?

– Ты уже прокололся, – предположил Байрам. – Раньше. Случайно. И сейчас прикрываешься своей откровенностью. Инопланетные гады – они очень коварные! Я так думаю…

– У меня есть одно предположение, – заметил Сумароков. – А что, если вся эта планета, Заповедник, на самом деле огромный сгусток энергии, вызывающий в живых существах всплеск телепатической активности? Что, если все мы, находясь здесь, можем постепенно развить в себе этот дар и научиться читать мысли и управлять живыми организмами на расстоянии?..

– Что-то ты говоришь как по-писаному, – нехорошо усмехнулся Кияшов.

– Я по стереовизору такое видел! – взвыл испуганный собственной смелостью Сумароков.

– Чего только по этому стереовизору не увидишь, – хмыкнул Яловега. – И охота на эту дрянь деньги тратить… Небось ты в этом своем Ужгороде к многоканальной сети подключился…

– Ну… да… – выдавил Сумароков.

– Эх, не смотреть тебе больше никогда свой стереовизор, – делано вздохнул Яловега.

– Это может быть похоже на правду, – проговорил Байрам Камаль после недолгих раздумий. – Если инопланетянин, о котором говорит Антон, находится тут достаточно давно, он мог развить в себе такой силы телепатический дар, что ему не составляет труда пригнать сюда толпу гадов и прикончить нас. Но почему-то он этого не делает…

– Не делает? – сквозь зубы проговорил Яловега. – Разуй глаза! Да от всего нашего экипажа осталось пятеро! И все из-за этого гада!

– Многие погибли при пожаре на звездолете, – напомнил Антон. – И потом, он мог не знать, с какими намерениями мы высадились на его планете. Может, мы заявились, чтобы ее завоевать.

– Да, если не знаешь чего-то, лучше это сразу уничтожить! Так, что ли? Типичная психология агрессора! – отрезал Байрам Камаль. – Космофлот, во всяком случае, никогда таким принципом не руководствуется. Задача россиян – изучить и понять…

– Так, – сквозь зубы выдавил Кияшов, – я считаю, что мы должны уничтожить этого гребаного инопланетянина раньше, чем он до нас доберется. Или мы его – или он нас.

– Может, соберем в кулак всю нашу телепатическую мощь и вызовем на него толпы летающих гадов? – предложил Яловега и засмеялся противным, каркающим смехом.

– В вашем предложении, Кирилл Янушевич, – заметил Байрам Камаль, – вне всяких сомнений, имеется рациональное зерно.

– Да вы что?! Серьезно? – вытаращился старший механик.

– Абсолютно, – подтвердил Байрам, – и даже готов лично попробовать вызвать кого-нибудь из этих восприимчивых к телепатии существ. В порядке эксперимента, так сказать. У нас в разведке, между прочим, проводили курсы по усилению ментальной мощи. Да только я на них не ходил. Не думал тогда, что пригодится.

– Интересно будет посмотреть на вас, – хмыкнул Яловега. – Ну-ка начинайте.

Байрам Камаль весь подобрался, расставил ноги пошире, выставил руки перед собой и нахмурился. Через минуту он покраснел от напряжения, на широком лбу разведчика запульсировала жилка.

Яловега козырьком приложил руку ко лбу, сделал вид, что вглядывается в дыру входа, через которую можно было увидеть часть темного неба.

– Еще немного, – проговорил он, – кажется, там что-то появилось. Ну точно. Летит!

– Где? Где летит? – возбудился Кияшов.

– Ан нет, показалось! – объявил Яловега и расхохотался. – Да чушь все это! Бред для дураков!

– Эй, а почему бы тебе не попробовать? – спросил Байрам Камаль у Антона – тот наблюдал разыгравшуюся сцену с волнением.

– Нет, я не думаю, что у меня получится… – возразил Делакорнов, он вдруг ощутил озноб при мысли о том, что мог бы усилием мысли повелевать живыми существами. Не только монстрами, но, возможно, и людьми.

– Действительно, Антон, – поддержал инициативу разведчика Кияшов, – ты, кажется, больше других восприимчив к полю этой поганой планеты. Ты ещё на орбите ее нахваливал. Лучше Земли Заповедник! И названия местных тварей ты знаешь! Выхолит, тебе надо попробовать! Или боишься?

– Да нет, это все совсем не то… – отмахнулся Антон, – просто у меня был обморок, еще на корабле, и в обмороке я кое-что видел…

– Слушай, ты, ты уверен, что ты – это ты? – сквозь зубы выдавил Яловега, глядя на Антона с подозрением. – Сдается мне, что…

– Его разумом завладел инопланетянин! – в истерике закричал Коля и начал бить себя по щекам, как будто это могло помочь уберечь его сознание от проникновения телепатического щупа. – Я же говорил! Говорил! А он меня слизняком назвал! Это, напорное, какая-то местная тварь, которая и не видела ничего, кроме слизняков! Разве я похож на слизняка? Я и не прозрачный вовсе…

– Все, с этим пора кончать! – заявил Байрам Камаль. – Давайте найдем инопланетянина. Если он, конечно, здесь есть. И решим проблему раз и навсегда. Тем или иным способом…

В глазах разведчика загорелся нехороший огонек. Он схватил Сумарокова за плечи и встряхнул. Истерика тут же прекратилась, пилот обмяк в крепких руках разведчика.

– Соберись! – потребовал Байрам Камаль, глядя на Колю с нескрываемым презрением.

– А что, если мы к нему пойдем, а ему так ещё проще будет завладеть нашими разумами? – заскулил тот. – Подумайте об этом. Не заманивал ли он нас в эту пустыню специально, чтобы подчинить нас? Нет уж, лучше нам остаться здесь…

– Нужны ему такие подчиненные, как ты! – проговорил Кияшов сквозь зубы. – Зачем он угробил наш спасательный челнок, вот о чем я думаю… И зачем ему понадобились эти бессмысленные жертвы?

– А что, если и катастрофу в космосе подстроил он? – Лицо Байрама Камаля стало жестким. – Может, он завладел чьим-то разумом и заставил этого кого-то устроить на «Семаргле» пожар…

Люди замолчали, пораженные догадкой разведчика. Предположение было слишком страшным, чтобы воспринять его сразу.

– Да ну, это уже совсем бред какой-то, – проговорил Антон. – Зачем он тогда всех убил?

– Заткнись! – резко перебил его Байрам. – Я не знаю, кто со мной сейчас говорит, ты или не ты, но или ты заткнешься прямо сейчас, или получишь пулю!

– Может, мы все ему и не нужны, – прошептал Сумароков, – а нужны только несколько человек. В конце концов, он же не всесилен! Может, со всеми он бы и не смог справиться. Потому и убил почти всех наших.

– Пойдемте, спустимся к нему, и он все нам расскажет, – предложил Антон. – Инопланетянин произвел на меня хорошее впечатление. Кажется, он не сделает нам ничего дурного.

– Вот только ты, Делакорнов, давно уже не производишь хорошего впечатления, – съязвил Яловега. – Скорее наоборот!

– Он хочет нас туда заманить! – выкрикнул Сумароков и ткнул в Антона указательным пальцем. – Я никуда не пойду, я остаюсь здесь!

– От всего этого и правда можно свихнуться! – Кияшов покачал головой. – Вот уж не думал, что когда-нибудь со мной случится нечто подобное…

– А кто думал, – откликнулся Яловега, – я вот, вообще, думал, что вернусь к своим спиногрызам, и все… с космофлотом завязываю. Хотел ресторанчик на Земле открыть.

– Вот он – человек, – сказал Байрам Камаль, придвигаясь к старшему механику, – вполне земное желание – ресторанчик открыть. Или все это маскировка? Мысли прежнего Яловеги, доступные инопланетному разуму?

– Не приближайся ко мне! – отпрыгнул от разведчика Яловега. – Я-то точно человек, а вот кто ты такой, ещё надо выяснить!

– Не нужно паниковать, – вмешался Антон. – Все мы тут – люди, и даже если чей-то разум сейчас захвачен инопланетянином, вполне возможно, что потом этому человеку вновь удастся стать таким, как все. В конце концов, нас осталось не так много, чтобы мы ещё ссорились между собой. Вы со мной согласны?

По лицам космонавтов было видно, что с Антоном они не согласны.

– Что же нам делать? – Кияшов выглядел растерянным.

– Ты у нас за главного, – мстительно заметил Байрам Камаль, – тебе и принимать решение…

– А что предложил бы ты? – дипломатично поинтересовался Кияшов после недолгих раздумий.

– Совсем другой разговор, – кивнул разведчик, беря инициативу в свои руки. – Я считаю, что нам надо взять оружие на изготовку, спуститься вниз и поговорить с этим инопланетянином как следует…

– То есть? – переспросил Яловега. – Вы имеете в виду шлепнуть его?

– Почему обязательно шлепнуть? Можно просто взять его в плен и заставить отдавать местным тварям приказы, которые мы посчитаем нужными. К сожалению, в таком положении мы слишком зависим от местной фауны… И флоры. И вообще пирамиду ведь кто-то построил. Значит, техника у них имеется. А нам надо возвращаться домой. Или вызывать помощь.

– Так и поступим, – прервал разведчика Кияшов, – берем инопланетянина в плен, заставляем его делать то, что прикажем. Всем быть наготове. Ты! – Он ткнул пальцем в Антона. – Пойдешь первым и через каждые десять шагов будешь сообщать, что видишь впереди.

– Нет! – завизжал Сумароков. – Он же предупредит эту тварь! И она тогда всех нас, одного за другим, прикончит…

– Ладно, пойдем все вместе, – согласился Байрам Камаль. – Хватит прятаться за спины друг друга. Да и надежнее отрядом. Всегда можно пристрелить того, кто вдруг неадекватно себя поведет…

Сумароков, собиравшийся сказать что-то ещё, прикрыл рот ладонью.

Спорить с косморазведчиком никто не испытывал желания. Настороженно оглядываясь по сторонам, земляне начали спуск под пирамиду… Миновали коридор с фосфоресцирующими стенами…

– Ничего себе, – пробормотал Кияшов, – кто-то тут потрудился на славу. Стены ровные, словно сложенные из плит. Только заводов никаких я что-то поблизости не заметил.

– Наверное, плохо смотрел, – хмыкнул Байрам Камаль.

– Тише, пожалуйста, – попросил Сумароков, – вдруг оно нас услышит.

– Оно нас и так слышит, – заметил Антон.

– Потише… потише… – безостановочно скулил Сумароков… – пожалуйста…

– Вот это да! – не обращая внимания на причитания пилота, проорал Кияшов. Они выбрались в подземную пещеру, в которой Антон беседовал с инопланетянином. Делакорнов кинулся вперед, но хвостатый как в воду канул.

– И где этот твой… хмырь? – поинтересовался Яловега с любопытством.

– Он здесь был! – упрямо проговорил Антон и показал на то место, где произошла их встреча.

Байрам Камаль оглядел пещеру. Взгляд его задержался на прозрачном ручье. Разведчик резко обернулся к Антону. Делакорнову почудилось, что Камаль ему не доверяет, но он решил твердо стоять на своем. Встреча с хвостатым не могла ему привидеться. Он действительно видел инопланетянина и разговаривал с ним.

– Хочешь сказать, что от твоего друга даже следа не осталось? – мрачным голосом поинтересовался Байрам Камаль.

– Он здесь был! – повторил Антон. – Какие следы могут остаться на голых камнях?

– Он улетел, но обещал вернуться, – хмыкнул Яловега. – Милый, милый…

Кияшов усмехнулся – он, как и все остальные, вырос на этом мультфильме, давно ставшем классикой мировой мультипликации. Даже в далекой и нищей Америке все знали анимированный на компьютере ремейк старого мультфильма о Карлсоне, сделанный на компьютерной студии «Союзмультфильм»…

– Если он здесь был, но сейчас исчез, то что это может означать? – проговорил Байрам Камаль. – Мимо нас он не проходил, значит, из пещеры есть другой выход…

– Если, конечно, он не умеет телепортироваться! – влез с замечанием Сумароков. Разведчик бросил на него такой взгляд, что Коле захотелось немедленно провалиться сквозь землю или тоже телепортироваться куда-нибудь подальше.

– Дай-ка я угадаю, ты видел это на стерео? – поинтересовался Байрам Камаль.

– Ага! – подтвердил Сумароков.

– Давайте хоть попьем, раз уж тут оказались! – буркнул Кияшов, присел на колени и опустил руки в ручей.

– Стой! – крикнул разведчик, но было уже слишком поздно… Впрочем, ничего страшного не произошло. Жидкость из ручья, к счастью, не оказалась по составу чем-то вроде серной кислоты, а красные рыбки не накинулись на руки старпома, подобно стае хищных пираний.

– Все в порядке вроде бы, – проговорил Кияшов, только сейчас осознавший, какую глупость совершил.

– Вынь-ка оттуда руки, – скомандовал разведчик, – сейчас проведем молекулярный анализ. Он снял с запястья хронометр, опустил его в воду, потом поднес сияющий циферблат к глазам и констатировал: – Обыкновенная вода, разве что содержание солей пониженное. Можно даже принимать внутрь.

– Счастье-то какое, – 'выдохнул Сумароков, но пить воду поостерегся. Дождался, пока к ней приблизятся остальные.

Земляне напились, умыли потные, грязные лица. Хозяйственный Яловега собирался даже постирать в ручье рубашку, но Кияшов рыкнул на него:

– Мы тут пьем, между прочим!

Яловега в ответ прорычал какое-то ругательство и отошел в сторону, бросая на старпома полные ненависти взгляды.

– Что дальше будем делать? – спросил Сумароков, с надеждой заглядывая в лица своих спутников. – Может, останемся тут? Здесь хорошо! И опасности никакой нет…

– Опасность может появиться в любой момент! – предостерег его Байрам Камаль. – Я думаю, мы должны обследовать всю пещеру, тщательно, метр за метром. Наверняка тут есть еще какой-то ход, где мог укрыться инопланетянин. Если, конечно, он и вправду не теглепортировался, во что я, признаться, совсем не верю.

– Может, он просто привиделся некоторым любителям амфетаминов, – предположил Кияшов и неодобрительно покосился на Антона.

– При чем тут амфетамины? – вскинулся тот.

– При том, – отрезал Кияшов, – мозги у наркоманов уже не работают как надо. Мерещится тебе всякая дрянь. Названия разным гадам хитрые придумываешь. Тоже мне фантазер. Серьезных людей заставляешь верить во всякую ерунду. Придумал тоже – хвостатого какого-то… Рогов у него, часом, не было?

– Не было у него рогов, – проворчал Антон, – а вот хвост был. Я ясно видел.

– Ну заманил ты нас сюда, и что дальше? – поинтересовался Яловега. – А, инопланетный монстр?

– Вы ко мне обращаетесь? – не понял Антон.

– А к кому еще?

– Эту версию мы пока отвергли как несостоятельную, – неожиданно вступился за Делакорнова Байрам Камаль. – Давайте-ка лучше обследуем пещеру. Значит, так… Вы, Евграф Кондратьевич, вместе с Колей идите туда…

– Разделиться предлагаешь? – с подозрением спросил Кияшов. – А что, это правильно будет с точки зрения безопасности? Вас так в академии учили?

– Что-то мне кажется странным, что он хочет нас разделить, – пробормотал едва слышно Сумароков. – Я… я никуда отсюда не пойду.

– Хорошо-хорошо, если вы так настаиваете, пойдемте все вместе, вашу… – общее раздражение передалось даже спокойному обычно разведчику.

Они двинулись по периметру пещеры, внимательно осматривая стены. На неровных выступах рос голубой мох и грибы, напоминающие по виду земные шампиньоны, – серо-белые круглые шляпки, толстые ножки. Такие во множестве растут на известных по всей Солнечной системе шампиньоновых плантациях в выработанных угольных шахтах Донбасса и Кузбасса.

– Интересно, их жрать можно? – пробормотал Яловега. – На вид – совсем как наши грибы…

– Я бы не советовал, – откликнулся Байрам Камаль, – может плохо закончиться, вплоть до смертельного исхода. И на Земле-то не все грибы можно есть. А уж здесь – тем более. Несмотря на все прививки Химеля. Против самых обычных неорганических ядов они ведь не помогут. Его вакцины могут нейтрализовать некоторые сложные органические яды. Но от обычного цианида, к примеру, ничто не спасет. Как знать – может, здешние грибки просто пропитаны цианидом. Или мышьяком. Или ртутью… Да мало ли ядов в природе…

– Да когда же мы отыщем что-нибудь съестное?! – прорычал старший механик. – У меня живот уже прилип к позвоночнику! Если так пойдет дальше, мы тут все загнемся от голода.

– Грибы мы проверим на съедобность чуть позже, – пообещал Байрам Камаль. – Сперва надо найти этого неуловимого инопланетянина. Что-то мне подсказывает, что во всей этой истории у него не последняя роль.

Антон провел рукой по особенно густому скоплению мха, пальцы его вдруг нащупали пустоту.

– Сюда скорее! – крикнул он.

Остальные успели уйти вперед.

– Что там?! – крикнул Кияшов издалека.

– Здесь пустота. Кажется, подземный ход…

– Любопытно. – Байрам Камаль первым приблизился к обнаруженному Антоном провалу. Разведчик принялся расчищать мох, и вскоре взгляду землян действительно открылся уходящий куда-то в глубину земли темный ход. Стены его сплошь поросли голубым мхом. На полу виднелись отчетливые следы четырехпалых ступней.

– Вот мы и выяснили, куда делся инопланетянин. – обернулся Байрам Камаль к спутникам, – никакой телепортации и прочих фокусов. Обычные тайные лазейки, норки с черным ходом… Осталось решить, полезем мы в эту темень или останемся здесь… Наш приятель, судя по всему, отлично видит в темноте. Так что наше появление не станет для него неожиданностью. А вот что он предпримет, когда увидит, что мы идем за ним, – это вопрос.

– Проголосуем, – облизав сухие губы, предложил Яловега.

– Может, пусть главный решает? – Разведчик посмотрел на Кияшова с явной издевкой.

– Голосование! – буркнул тот.

– Отлично, – кивнул Байрам Камаль. – Итак, кто за то, чтобы направиться в темноту, следом за хвостатым?

Антон неуверенно поднял руку. Разведчик вгляделся в испуганные лица собравшихся, рассмеялся:

– Двое смелых – я и Антон. Причем непонятно, смелый Антон или прикидывается – и нас заманивает в ловушку… Потому что, может, и не Антон он вовсе, а…

– Да бросьте вы это! – возмутился Делакорнов.

– Я-то брошу, – кивнул Байрам. – Да только что все вы без моей опеки делать будете? Разумная подозрительность никому еще не вредила… Вот те, кто хотят здесь остаться… Скажем, наш отважный командир, Евграф Кондратьевич… На что вы надеетесь?

– На то, что эта тварь сама вылезет нам навстречу, – заявил Кияшов. – Попить там захочет… Или еще чего…

– Поесть, например! – поддакнул Сумароков.

– Жрать он будет тебя! – объяснил Коле Яловега. – Потому что если каждый здесь готов тебя схарчить – почему инопланетянин не должен хотеть? Он, я так полагаю, тут вершина пищевой цепочки…

– И откуда ты такие слова умные знаешь, Яловега? – сумрачно поинтересовался Кияшов. – Прежде был дебил дебилом. Я тебя за это на должность старшего механика и рекомендовал.

– Это я прикидывался, – помрачнел Яловега. – Дуракам на свете живется легче. А вот почему вы дураком прикидывались, Евграф Кондратьевич, это непонятно совсем.

– Он, наверное, не прикидывался! – засмеялся Байрам и толкнул Сумарокова. – Учись! Дуракам, видишь, легче на свете живется. Среди нас их, как выясняется, уже двое. Впрочем, здесь тебе эта наука вряд ли пригодится. Подобное поведение уместно только в обществе с высокой социальной организацией. А в такой компании, как наша, дураком прикидываться по меньшей мере глупо.

– Схарчат потому что, – буркнул Яловега. – Впрочем, Николаич, чует мое сердце, сожрет тебя эта тварюга… Я уже чувствую, как точит она зубы и принюхивается к твоему следу. Останешься ты или пойдешь вперед – тебе кранты. – Он сложил губы в трубочку и протянул: – Ску-у-ушает тебя за милую душу инопланетный монстр.

– Перестаньте вы его пугать, – вступился за позеленевшего от ужаса Колю Делакорнов…

– Чего это? – обернулся к нему старший механик. – Хочу – и пугаю. А ты заткнись пока…

– Вы меня ищете? – раздался тонкий, противный голосок за спинами людей.

Байрам Камаль обернулся первым.

– Руки вверх! – крикнул он, вскидывая автомат.

– Ноги вниз, – ответил хвостатый.

Посреди пещеры, у самого ручья, стоял знакомец Делакорнова. Оружия у него не было, взгляд больших глаз – задумчивый, выражение синеватого лица – отрешенное.

– Ты не дергайся, – предложил Байрам и тут же дернулся сам, захрипел, охнул и уронил на землю фотонный излучатель.

– Зачем оружие бросил? – спросил Кияшов. Свой автомат он даже не успел снять с плеча.

– Приклад жжет, – с дрожью в голосе ответил Байрам. – Но это что – я бы жжение еще вытерпел… Ствол поднять не могу – руки меня не слушаются.

– Вот видите: инопланетянин – телепат. А вы говорили – глюки, – с явным удовлетворением заметил Антон. – Он не желает нам зла! Ведь остановил своих чудовищ…

– Только Новицкого, Химеля и Инну они случайно сожрали, – кивнул Кияшов. – И челнок разгрызли на мелкие кусочки. До этого весь экипаж угробили. А так – что же… У нас все прекрасно! Добрейшей души этот телепат. Никому зла не желает. Особенно тем, кому уже все равно, – дохлым. Спокойно к ним относится.

– Можете расслабиться и воздать мне почести, низшие существа, – объявил хвостатый. – Или что там у вас принято совершать, когда вы встречаете властителя мира?

Сумароков едва было не бухнулся на колени, но Кияшов вовремя схватил его за предплечье, и пилот только согнулся в полупоклоне и натянуто улыбнулся.

– Так ты что, считаешь себя повелителем этой планеты? – поинтересовался Байрам Камаль.

– Да, – подтвердил инопланетянин. – Я – единовластный повелитель этого мира. Все живое здесь принадлежит мне, подчиняется моей воле и живет, согласно законам, которые я определяю для каждого вида. Даже время здесь течет так, как хочу я!

– Что будем делать? – поинтересовался Байрам Камаль, обращаясь в первую очередь к Кияшову – старший помощник очень хотел быть главным, и разведчик решил в столь сложной ситуации доверить ему право решать.

– Н-не знаю, – промычал Кияшов.

– Вы хотели меня видеть? – спросил инопланетянин. – Я почувствовал это. И вот я перед вами. А в туннель идти не надо. Там нет ничего интересного…

– Слушай, а как тебя зовут? – задал неожиданный вопрос Сумароков. – Меня – Колей… – Вот он – наш главный. – Пилот показал на старпома.

– Эй, сволочь, что же ты военные тайны выдаешь? – возмутился Кияшов. – Теперь он знает, кого надо устранить в первую очередь!

Сумароков смущенно улыбнулся. Хотел польстить, а получилось, что выболтал, кто у них командир. Ну что ж, во всем есть своя польза – по крайней мере его за главного не примут!

– Нехорошо, ай как нехорошо! – Байрам Камаль смерил Сумарокова суровым взглядом опытного разведчика.

– Вы хотите войны? – спросил вдруг инопланетянин.

– Нет-нет, мы – мирная экспедиция, – засуетился Байрам Камаль. – Мы к вам с визитом дружбы, так сказать… Принимайте гостей.

– Ты чего несешь? – возмутился Яловега. – Корабль сгорел к ядреной фене, челнок твари изгрызли, да и из подпространства мы здесь вышли по чистой случайности… Аварию мы потерпели, аварию! И ничего у нас нет, и надеяться нам не на что!

Байрам Камаль посмотрел на Яловегу с тем же выражением лица, каким еще недавно одаривал механика Кияшов, – ну круглый идиот, что с него взять?! Кияшов прошипел:

– Кирилл Янушевич, может, тебе заткнуть пасть?!

Яловега беспомощно улыбнулся и развел руками:

– Само как-то вырвалось… Правда… Я не хотел ничего говорить. Рот будто бы сам раскрылся…

– Вот именно, – пролепетал Коля Сумароков. – И у меня в голове словно гудит. Так и слышу: «Рассказывай, кто тут главный! Рассказывай, зачем прилетели!» И я молчать не могу…

– Значит, все-таки телепатия, – констатировал Байрам. – И излучатель мой исправен – только показалось, что нагрелся… Да уж, уважаемый… Может, прекратите ваши фокусы?

– Хорошо, – сразу согласился инопланетянин.

– О, отпустило, – сообщил Яловега, – так намного лучше. Или только показалось, что отпустило? Что же это делается такое?

– Кто вы? – спросил Байрам Камаль. – Как очутились на этой планете? К какой цивилизации принадлежите? Откуда знаете русский язык?

– Вы что, не видите? – влез Делакорнов. – Он же с нами общается без языка!

Инопланетянин коротко кивнул и заметил:

– Общение происходит без помощи звуков. Я уже говорил, но могу повторить. Я – повелитель этого мира. Зачем здесь нахожусь я – я знаю! У меня есть особая миссия. Но зачем здесь находитесь вы?! Этого я пока не могу понять.

– Тебе же сказали, авария! – заявил Яловега. К инопланетянину он обращался на «ты», потому что был уверен – с животными церемонии ни к чему. Даже если они говорящие. А хвост есть – значит, обезьяна. Пусть и умная. – Чего еще за вопросы такие?

– Авария – только частность! Истинная причина вашего появления в моем мире пока не выяснена! – сообщил инопланетянин и вдруг резко дернул головой, словно что-то услышал.

Люди насторожились.

– Мне надо идти, – проронил хвостатый и заспешил к подземному ходу. – Вы можете пока остаться здесь. Позже я решу, что с вами делать.

– Ну и наглец! – Кияшов покачал головой и поднял автомат. – Эй ты, обезьяний король, как там тебя…

Но инопланетянин уже исчез в темноте подземного хода.

– Как его все же зовут? – негодующе спросил Кияшов. – Эка ловко он уклонился от вопроса Николая. А ты тоже не промах, Сумароков. Даже не ожидал, что ты его так обработаешь!

– Ну да, я по стерео видел, – начал было пилот, но осекся – вспомнил, как над ним посмеялись в прошлый раз, когда он упомянул о своей любви к стереовидению.

– С другой стороны, откуда у этой твари имя, он же не человек, – размышлял вслух Кияшов. – Но мне показалось, что эта обезьяна в чем-то даже лучше всех нас… Симпатичная такая, привлекательная…

– Ну что вы говорите, Евграф Кондратьевич? – изумился Яловега. – С каких это пор вам обезьяны нравятся? Помню, на Сириусе-2, когда мы заглянули в обезьяний питомник, вы очень жалели, что полкредита потратили…

– Это в общем-то не совсем обезьяна, – попытался объяснить Делакорнов. – Точнее, совсем даже не обезьяна…

– Обезьяна, – уверенно заявил Яловега. – В обезьяньем питомнике на Сириусе-2 жили точно такие.

– И имя у него есть, – раздумчиво произнес Байрам. – Только оно для него, наверное, имеет сакральный смысл. Вот он и не произносит его. Имя – это больше, чем набор звуков…

– Табу на то, чтобы твое имя знали чужие? – уточнил Делакорнов.

– Может быть… – ответил разведчик.

В то время как все обсуждали инопланетянина и его исчезновение, Сумароков отошел от остальных и начал рыскать по пещере. Вскоре пилот принес крупный синий гриб, величиной с футбольный мяч.

– Мне он кажется вкусным, – заметил Сумароков. – Может, пожарим его и съедим? Как вы думаете, мох будет гореть?

– Положи. И руками не трогай, – посоветовал Байрам. – Есть яды, которые действуют через кожу. На Амальтее растут фиолетовые грибы – их и есть не надо. Пнешь его, а яд проникает сквозь кожу сапога, сквозь кожу ноги… И жжет. И разъедает… Противоядие, к счастью, имеется.

– Это хорошо, – вздохнул Коля, при первых словах разведчика уронивший гриб на землю. Клочки гриба и синие брызги полетели во все стороны.

– Только у нас этого противоядия нет, – хмыкнул Байрам. – Да если бы и было – оно действует только против амальтейских грибов. А этот неизвестен земной науке.

Коля покрылся испариной.

– Но кушать очень хочется, – попытался оправдаться он.

– Да, пожрать бы не помешало! – решительно заявил Яловега.

При этом старший механик показал себе на рот и зачавкал.

– С ума сходишь? – поинтересовался Кияшов.

– Я привык хорошо питаться. Для этого и нанялся на межзвездные рейсы – здесь лучше кормят, чем на планетарных…

– Здесь? – расхохотался Антон. – Вы, Кирилл Янушевич, совсем уже забываетесь…

– Меньше болтовни, больше дела, – остановил зарождающуюся дискуссию Байрам Камаль. – Я не говорил, что гриб ядовитый. Я предположил, что он может быть ядовитым. Это разные вещи. Сейчас мы его исследуем…

– Как? – заинтересовался Яловега.

– Да, как? – поддакнул взволнованный Сумароков, который все время рассматривал свои ладони – не начал ли яд разъедать кожу.

– С помощью спецсредств, которые имеются у офицеров дальней разведки, – пояснил Байрам. Он снял с руки уже знакомый уцелевшим членам экипажа хронометр всемирно известной новгородской фирмы «Кремлевские». Такие часы «тянули» тысячи на три рубликов, а то и на все пять. Самая дешевая марка «Кремлевских» никогда не стоила меньше тысячи рублей, или десяти тысяч долларов. У Камаля, похоже, был эксклюзивный экземпляр. Из тех, которыми снабжают десантников.

Циферблат хронометра откинулся с легким щелчком. Под ним оказалась приборная панель с миниатюрными кнопками.

– Спектрограф – необходимый любому разведчику инструмент, – объяснил Байрам. – Компьютер с большой базой данных в моих часах тоже имеется. Пара минут – и мы будем знать, что это за гриб, из чего он состоит, можно ли его есть. И нужно ли…

– Если можно – почему не нужно? – удивился Сумароков.

– Отравишься, – проворчал Яловега. – Хорошо еще, если насовсем. А если нет? Весь оазис загадишь…

– Пусть даже гриб и не ядовитый… – покачал головой Байрам, – но и полезных веществ в нем может не оказаться… Зачем жевать инертную вату, тратить энергию?

– Ясно, – с умным видом кивнул Кияшов. – Тебе эти часы на службе дали?

– Не сам же я эксклюзивный хронометр «Кремлевские» купил? У меня кредита не хватит… Не такие уж большие деньги мы зарабатываем. Нет, это собственность дальней разведки. Уйду на отдых – часы отдам преемнику.

– Бывшие в употреблении? – уточнил Яловега.

– А что с ними будет? Титановый корпус, радиевый элемент питания. Их сотен на пять лет хватит. Как минимум. Те, что у меня, были сделаны сорок лет назад. Я их сам от наставника получил…

Байрам нажал на сенсор, и от хронометра к грибу протянулись два едва различимых тонких лучика. Над часами разведчика возник голографический экран, испещренный мелкими значками, цифрами и формулами.

– Гриб не ядовит, – сообщил Байрам. – Но и не полезен. В основе его структуры – хлористые соединения. Очень много обычной поваренной соли. Вряд ли мы смогли бы его есть…

– Ну вот, – вздохнул Коля.

– Что же нам делать? – спросил Яловега. – Может, шлепнем этого инопланетянина? И съедим… Я слышал, в древности ели обезьян… А мозги их китайцы до сих пор жрут. Дикие люди.

– Подобное поведение недопустимо по многим причинам, – нахмурился Байрам. – Мы не имеем права убивать разумное существо без веских на то оснований.

– Как это без «веских»? – возмутился Яловега. – Кушать-то хочется.

– Кстати, вполне возможно, что тела местных животных не будут для нас питательными. Соответственно, и наоборот – они не едят нас. Мы отвечаем всем их требованиям, но по вкусу им не подходим. Звери это чувствовали – и потому нас не ели…

Довольный собственной догадливостью разведчик широко улыбнулся.

– Нет, дело не в этом, – уверенно заявил Антон. – Тут все намного сложнее. Мне все время кажется, что разгадка рядом, и я вроде бы должен знать, что здесь действительно происходит, но никак не могу докопаться до истины. А вы не могли бы исследовать этот мох, Байрам?

– Мох? – удивился тот. – Да мох даже на Земле несъедобный. Хотя есть там один съедобный мох… Откуда вдруг такие странные идеи?

– Не знаю. По-моему, этот, хвостатый, питается мхом, – ответил Антон, помолчал и добавил: – Я видел, как он жевал что-то. Кажется, как раз мох…

Разумеется, Антону не приходилось видеть, чтобы хвостатый что-то жевал. Просто молодому человеку вновь явилось скрытое знание. Но сообщать об этом товарищам он не спешил. Они и так подозревали его во всех смертных грехах, считая едва ли не перевоплотившимся инопланетянином.

Выбрав пучок моха почище, разведчик направил лучи спектроанализатора на него. Хронометр вновь выдал массу информации.

– Это протеиновая культура, – удивленно прошептал Байрам Камаль.

– То есть? – насторожился Яловега, которому слово «протеины» показалось смутно знакомым.

– Мох на семьдесят процентов состоит из белка. Этот белок вполне подходит для питания высокоорганизованных существ. Вроде нас с вами! – сообщил разведчик.

– Не такие уж мы и организованные, – заметил Сумароков. – Но, если вы скажете, могу этот мох попробовать.

– Пробуй! – выкрикнул Яловега. – Давай скорее! Другие тоже есть хотят!

– Действительно, Коля, ты пожуй его немного… Расскажешь нам, как он на вкус… – поддержал старшего механика Кияшов.

– Только надо выбрать место почище…

Делакорнов двинулся по начавшему слабо светиться «моховому коридору», голодный Яловега последовал за ним. Сумароков, Кияшов и Камаль завершали шествие.

– По-моему, у инопланетянина тут питомник. Видите, здесь мха больше всего. Именно отсюда мох и в пещеру выбрался, – поделился своими соображениями Антон.

– Все может быть, – согласился Байрам. – В любом случае торчать в пещере, на самом виду – не дело…

Вскоре впереди забрезжили огни, и земляне вышли к участку подземного хода, освещенному фосфоресцирующими шарами, подвешенными к потолку. Метров сто они топтали мох, пока не оказались в небольшой, с корабельную рубку, пещерке, поросшей еще более густым и пышным мхом синеватого оттенка.

– Пришли! – заявил Байрам. – Ешьте!

– Сам ешь! – рыкнул Яловега. – Ты говорил, что он съедобный. Вот и ешь себе. А мы посмотрим.

– Тьфу на тебя, Кирилл Янушевич! – возмутился Байрам. – Ну что ты за человек? Таких, как ты, прежде на реях вешали!

– А теперь таким медальки на грудь вешают, – нашелся старший механик.

– Представляю, что это за медальки, – пробормотал Кияшов, – за жадность, отсутствие ума и совести.

Яловега в ответ открыл рот, задыхаясь от возмущения, и потряс указательным пальцем, но возражать старпому не решился.

Голодный Коля Сумароков протянул руку, сорвал со стены особенно сочный пучок мха и затолкал его в рот. Остальные с интересом наблюдали за экспериментатором. Антон, не привыкший прятаться за спины других, тоже взял и стал есть пучок сине-зеленых нитей. Коля прожевал, проглотил, схватил вторую горсть.

– Что молчишь? – осведомился Кияшов.

– Ум ням-ням, – вместо ответа прочавкал Сумароков.

– Ладно, тогда ты, Делакорнов, колись, – сглотнул слюну Яловега. – Как тебе этот деликатес?

– Ужасный вкус, – отозвался Антон. – Просто ужасный! Не думаю, что кто-то, кроме меня и Коли, сможет это есть.

С этими словами он отправил в рот второй пучок мха, побольше. И задумчиво принялся его жевать, изо всех сил изображая отвращение.

Байрам Камаль и Кияшов тоже попробовали мох.

– Да и в самом деле… ужасно, – хмыкнул Кияшов.

– Что же вы все едите? – спросил Яловега, от напряжения у него на глазах выступили слезы.

– Хочется – вот и едим, – равнодушно ответил Байрам.

Испытывая тяжелую душевную борьбу, Яловега решился попробовать мох, сгреб пятерней пучок густой растительности и запихал в широко распахнутый рот. От отвращения механик закашлялся. Потом сжал челюсти. Раз, другой, третий…

– Ну как? – поинтересовался Делакорнов.

– Курицу напоминает… – осторожно пережевывая мох, заметил Яловега. – С укропом. Очень даже ничего… Почему вы говорите, что невкусно?

– По вкусу, скорее, курица с кинзой, – уточнил Байрам. – Вполне съедобно.

– Хорошо, хоть голодными теперь не будем, – вздохнул Кияшов. – Но до дома нам ближе не стало. – Эхма, сейчас бы настоящей курицы!

Прервав его, вверху вдруг ударило с такой силой, словно там началось землетрясение или разразилась буря, вроде тех, что бывают на Сайросе-24. Земля под ногами пришла в движение и закачалась. Сумароков вскрикнул и упал на колени. Антон от неожиданности подавился непрожеванным мхом.

– Это что еще за чертовщина! – Кияшов уставился на потолок, как будто мог что-то разглядеть сквозь плотную толщу земли.

– Извержение вулкана? – предположил Коля.

– Какого еще вулкана! – рявкнул Кияшов. – Где ты там вулкан видел? Нету там никаких гор.

– Вулканы бывают не только в горах, – начал Делакорнов и осекся, кого сейчас интересуют его познания в планетологии.

Между тем гул вверху стал заметно тише, а затем смолк… Тишина, пришедшая следом за неведомым грохотом, показалась людям зловещей.

– Не нравится мне это. – Байрам Камаль перехватил автомат поудобнее. – Если произошло какое-то стихийное бедствие, нам лучше подняться на поверхность. Очень не хочется, чтобы нас тут завалило.

– Но наверху же… гады всякие! – выкрикнул Сумароков.

– Поднимайся! – сухо скомандовал Кияшов. – А то навсегда тут останешься!

Антон наконец откашлялся и выпалил:

– Пойдемте туда! – Он показал в ту сторону, куда скрылся хвостатый инопланетянин.

– Пошли! – Как ни странно, первым Антона послушался Кияшов. Тяжелой поступью он побежал по покрытому мхом подземному ходу в указанном Делакорновым направлении. За ним поспешили остальные.

Второй удар потряс землю, когда они продвинулись вперед не меньше чем на полкилометра. Антон не удержался на ногах и упал, растянулся на мягком мхе. В ногу ему ткнулся Сумароков и заныл:

– Куда мы идем? Лучше остаться здесь…

– Заткнись! – потребовал Кияшов. – Мы тебя, дурака, спасем, даже если ты будешь против.

– Может, пусть остается? – проворчал Яловега. – Все равно толку от него никакого.

– Вперед, вперед! – крикнул Байрам Камаль. – Прекратить разговоры!

Вскоре впереди забрезжил свет, ход изогнулся, круто уходя вверх.

Люди торопливо выбрались из поросшей питательным мхом, частично засыпанной песком расщелины.

Светало. Песок казался залитым кровью. Неподалеку темнел контур опасных джунглей. Пустыня там обрывалась, переходила в густые заросли. Теплый ветерок шевелил зеленую растительность, листва шелестела, качались гибкие ветки.

Люди вглядывались в джунгли со страхом – трудно забыть атаку чудовищных тварей, которые убили столько их соотечественников.

Впереди, всего в нескольких метрах от расщелины, Антон заметил гигантскую воронку – очень похожую на место падения метеорита. От воронки к небу поднимался дым. Точно такой же кратер виднелся чуть поодаль.

– Вышли, – хмыкнул Ялонега. – Как специально…

– Что это? – Коля Сумароков выпучил глаза и воззрился на остальных, ожидая ответа.

– Не знаю, – протянул Байрам Камаль, – но теперь мне точно известно: дело не в землетрясении.

– Может, мы вернемся назад? – с надеждой спросил Сумароков. – Пошли… А?

– Хотел бы я знать, что все это означает, – заметил разведчик, – и куда делся так называемый повелитель этого мира? По дороге мы его не встретили… А ход вроде бы не разветвлялся…

В это мгновение над головами землян, со свистом рассекая воздух, пронесся черный продолговатый предмет, более всего напоминающий ракету. Из сопла реактивного снаряда вырывался огонь. По вытянутой траектории он преодолел не меньше километра и рухнул в песок. Эхо далекого взрыва докатилось до людей, оглушив их. Затем к небу устремилась огненная стрела, в мгновение ока обратившаяся в гигантский гриб. В лицо Антона пахнуло жаром.

«Кто-то бомбит планету, – понял он. – Сбрасывает на Заповедник термоядерные снаряды. А мы оказались в зоне огня».

– Водородная бомба? – обернулся он к разведчику.

– Конечно, нет! – фыркнул Байрам. – Если бы на расстоянии километра от нас взорвалась даже обычная атомная бомба, мы бы уже испарились. Тем более – термоядерный заряд… К тому же это не бомба – фугас. Для поражения целей под землей… бомбоубежищ, бункеров… Если бы хотели достать кого-то на земле, бомбу взрывали бы в воздухе. Это фугас. Мощный фугас объемного взрыва.

– То есть нам ничего не грозит? – с надеждой спросил Сумароков.

– Быстро в укрытие! – скомандовал разведчик. Лицо его сделалось каменным, он словно только сейчас понял, что здесь разворачиваются реальные боевые действия, и наконец взял на себя функции командира. Кияшов не возражал – в такой ситуации помощь офицера-космодесантника с его боевым опытом и академической подготовкой неоценима.

Забирались в расщелину торопливо. Кияшов первым, за ним – Сумароков… Байрам Камаль шел последним. Антон почти ничего не слышал – уши словно ватой набили. А глаза резало, и они слезились. Веки опухли.

– Слышишь, Байрам! – крикнул Кияшов. – У тебя антирадиационные пилюли есть?

– Да, – коротко ответил космодесантник, – только они на большие дозы радиации не рассчитаны. Еще раз повторяю – это не атомная бомба. Химическая взрывчатка. Или что-то еще – неизвестное земной науке. Взрыв, вообще говоря, странный. Никогда не видел, чтобы так взрывалось. И снаряд летел как-то чересчур медленно.

– Проклятие! – выругался Яловега. – Все равно нам каюк!

Складывалось впечатление, что пирамида притягивает людей. Как ни пытались они выбраться из ее подземелий, их словно кто-то загонял обратно. Монстры, бомбы, сыпавшиеся на планету… Все внешние факторы были за то, чтобы направить их в подземелье под пирамидой и удерживать там.

И снова они брели по коридору, заросшему протеиновым мхом, с тревогой вслушиваясь в звуки, доносящиеся с поверхности. Бомбить вроде бы перестали. Спрашивается, зачем было тратить заряды на пустыню? Почему сразу не накрыть пирамиду? То ли она надежно защищена силовым полем, то ли нападающие по какой-то неведомой причине не хотели трогать это странное архитектурное сооружение…

Перед самым выходом в пещеру, где Делакорнов встретил инопланетянина, старпом Кияшов почему-то остановился, и Сумароков ткнулся в его широкую спину.

– Вы чего, Евграф Кондратьевич… – начал он, выглянул из-за плеча Кияшова и осекся.

– Что там? – Байрам Камаль принялся было проталкиваться вперед и тоже остановился.

В пещере с прозрачными ручьями сейчас находился целый взвод вооруженных до зубов хвостатых инопланетян. Жерла стволов смотрели на землян. Одеты хвостатые все как один были в желтоватую форму. Несмотря на странный покрой и мягкую, облегающую ткань, сомнений не оставалось – это камуфляж.

– Сектера, сектера! – гортанно выкрикнул один из инопланетян, глядя на землян темными маленькими глазками.

– Эти по-нашему не разумеют! – заметил Кияшов и выступил вперед: – Здравствуйте, друзья, мы с планеты Земля! Прилетели к вам исключительно с мирными целями!

Он решительно двинулся к инопланетянам. В воздухе мелькнула голубая молния, и Евграфа Кондратьевича отшвырнуло назад. Запахло озоном и горелой тканью.

– О-о-о! – Старший помощник с трудом приподнял голову. – Что ж вы делаете, гады хвостатые?!

– Кажется, радушного приема ожидать не приходится, – сумрачно заметил Байрам Камаль.

– Сектера! – снова выкрикнул инопланетянин.

– Кладите оружие, ребята, – проговорил разведчик и первым, присев, положил автомат в мох, выпрямился и поднял руки над головой. – Сейчас лучше всего подчиниться. Попали мы, кажется. Будем надеяться, что они знакомы с нормами межгалактического права.

Остальные последовали примеру Камаля. Никому не хотелось, подобно старшему помощнику, получить электрический разряд.

Несколько хвостатых подошли к людям, возбужденно загомонили. Потом землян, легонько подталкивая стволами в спину, погнали по ровному тоннелю к выходу. Время от времени раздавались окрики на незнакомом языке. Такое поведение не могло не нервировать людей. Не поймешь правильно команду – и схлопочешь заряд излучателя в затылок или даже пулю… Кто знает, чем еще могут стрелять их странные большие ружья?

«Они же на того хвостатого охотятся, – вдруг понял Антон, – мы им совсем не нужны».

Эту догадку он принял к сведению, но остальным сообщать поостерегся – слишком напряженно инопланетяне реагировали на человеческую речь. Еще дрогнет, чего доброго, палец на курке – и ударит в живот голубая молния или что похуже. Антон покосился на Кияшова. Тот до сих пор морщился и ощупывал ребра, словно опасался, что на теле обязательно отыщется здоровенная дыра.

– Хабанера! – Инопланетянин дулом автомата показал на люк космического корабля, к которому приблизилась процессия.

– Сам ты хабанера! – проворчал Кияшов, но недвусмысленному приказу подчинился первым. Полученный разряд научил его расторопности.

Их провели по длинному коридору, завершившемуся лифтовой платформой. Вверх земляне поехали одни, без сопровождения. Платформа миновала вереницу уровней, забранных пластиковыми непрозрачными дверями, и остановилась в светлом помещении. Там пленников поджидали два вооруженных, одетых в песочный камуфляж хвостатых и четверо других – одеждой им служила собственная шерсть.

– Вылитые мартышки, – прокомментировал Яловега явление голых, по земным меркам, инопланетян.

– Заткнулся бы ты лучше, – посоветовал Кияшов. – Впрочем, мели, Емеля, – твоя неделя…

– Почему неделя? – насторожился старший механик.

Кияшов промолчал.

– Пословица такая, – пояснил Антон, – означает, что сейчас ты радуешься, а потом будешь плакать.

– Этим мартышкам меня не запугать, – начал было Кирилл Янушевич, но его прервал громовой рык инопланетянина с излучателем:

– Хавган!

Делакорнов, не задумываясь, заложил руки за голову, как бывалый арестант. Остальные сочли необходимым поступить так же.

Хвостатые в камуфляже с каменными физиономиями отсекли людей от своих сородичей, загнав их в угол зала. Остальные начали возиться с каким-то крупным аппаратом.

– Не нравится мне все это, – заявил Кияшов. – Что это за агрегат такой?

– Да уж, агрегат, – хмыкнул Яловега. – Мясорубка!

– Типун вам на язык, Кирилл Янушевич, – осторожно проговорил Коля Сумароков.

– Сейчас тебя перемалывать начнут, увидишь, – хрипло захохотал Яловега. Он был слегка не в себе. Пережитое повлияло на него возбуждающе.

– Так! – прервал каркающий смех механика Байрам Камаль. – Давайте-ка лучше разработаем стратегию дальнейших действий!

– А что мы можем, – Антон покачал головой, – оружия у нас нет! И даже если бы было… Кажется, мы имеем дело с цивилизацией на самом высоком уровне развития. Скорее всего, вооружение у них тоже совершеннее нашего.

– Ерунда! – уверенно заявил Байрам Камаль. – У нас всегда найдется чем ответить на агрессию! И насчет оружия… Думаешь, мой замечательный хронометр, стоящий десять тысяч, не снабжен портативным излучателем?

– Только не стреляйте, пожалуйста! – воскликнул Сумароков. – Вы им только шкурку попортите, а они нас покромсают. Всех.

– Да уж, не совсем я дурак, – ответил Байрам. – Это я к тому, чтобы вы не паниковали…

Тем временем хвостатые суетились все активнее. Огромный куб аппарата, размещавшегося в другом конце зала, переливающийся зелено-фиолетовыми огнями, их стараниями видоизменился, вытянулся. В нём появились ячейки – пять штук, по числу присутствующих землян.

От наблюдений людей оторвало странное происшествие. Пол под ногами вдруг дрогнул и заметно завибрировал. Антон ощутил, как заметно увеличилась сила тяжести. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью, запульсировало в затылке.

– Опять бомбят? – осведомился Коля.

– Мы летим, – гораздо быстрее сообразил Яловега. Он открыл рот и захлопал глазами.

– А что тебя так удивляет? – поинтересовался Байрам Камаль. – Разумеется, они собираются переправить нас на свою базу и там с пристрастием допросить. Кто мы такие? Зачем заявились в их мир? Как очутились на планете?

– Вы… вы думаете, нас будут пытать? – с дрожью в голосе спросил Сумароков.

– По-разному бывает, – сообщил разведчик. – Прежде с внеземными формами разума сталкивались редко, а конфликтовать вообще не доводилось… Если бы эти хвостатые попали в нашу контрразведку… Что ж, могли бы и пытать… Но скорее всего, поступили бы проще: аккуратно вскрыли бы им черепную коробку, подключили высокочастотные зонды непосредственно к коре головного мозга – я так полагаю, мозг у них устроен почти так же, как наш, – и получили бы все сведения напрямую. Не вижу причин, по которым они должны действовать иначе. Мы и внешне похожи. От одних вирусов произошли… Или не от вирусов – что там болталось в космосе и оседало на планетах? Аминокислоты?

– Перевели всех биологов. Некому тебе ответить, – мстительно фыркнул Яловега.

– А вот такое вмешательство в мозг… Оно не вредно? – осторожно спросил Коля.

– Да откуда ж я знаю? – ответил Байрам. – Все зависит от уровня развития технологий! Хотя, с другой стороны, зачем им нас пытать… Мы им все и так расскажем. Мне, по крайней мере, скрывать нечего. Звездные карты составляют большой секрет только в боевиках, которые ты смотрел по стерео. Галактика неплохо просматривается… как правило… А уровень развития любой цивилизации можно вычислить. Так же как составляющее ее население и многое-многое другое. Были бы хоть некоторые сведения…

– Захотят ли они возиться? – осведомился Кияшов, который считать не очень любил, всегда передоверяя расчет курса «Семаргла» бортовому компьютеру.

– Может, и не захотят, – кивнул Байрам. – Но в этом случае достаточно залезть в мозги одному человеку. Как правило, берут самого главного. Как наиболее компетентного…

– Я не наиболее компетентный! – тут же вскинулся Кияшов. – Самый компетентный у нас – ты!

– Не забудешь эти слова, когда в очередной раз захочешь стать командиром? – спросил Байрам.

– Не забуду. Но, по законам Земли, как преемник капитана звездолета, я обладаю всей властью. Наделен полномочиями вести переговоры. Так что мне в мозги лезть не надо…

– Да ладно, все равно они спрашивать нас не станут, – вздохнул Делакорнов.

– Точно, – кивнул Байрам. – В корень смотришь. Выберемся из этой переделки, буду ходатайствовать о зачислении тебя в структуры косморазведки…

– Не манит что-то, – поморщился Антон.

– А я бы хотел стать разведчиком! – вздохнул Сумароков.

– Да не дает бог жабе крыльев, – прокомментировал желание Сумарокова Яловега. – Ты еще скажи, что хочешь стать капитаном звездолета.

Тем временем хвостатые закончили манипуляции с огромным аппаратом и начали заниматься другой аппаратурой. До землян им словно бы не было дела. Только один, самый мохнатый инопланетянин, все время поглядывал в сторону пленников.

– Сейчас кого-то потащат на заклание, – предположил Делакорнов.

– Не хотел вас заранее расстраивать… Потащат всех, – заверил Байрам. – У кого глаза есть, могут видеть, что ячеек – пять!

– Что же ты тогда молол насчет одного подопытного? – возмутился Яловега.

– Настроение вам поднимал, – ответил разведчик. – Проверка на педикулез, опять же…

– Проверка на педикулез? – удивился Сумароков. – Что это еще такое?

– На вшивость, – объяснил Кияшов.

– А что такое вшивость?

– Жили в древности такие микробы – вши, – ответил Байрам. – Если человек вшивый, это сразу было заметно. Вел он себя неадекватно. Микробов давно вывели, а поговорка осталась…

– По-моему, вши – не микробы, – подал голос Делакорнов.

– А кто же? Звери? – рыкнул Кияшов. – Ну и люди, их на заклание тянут, а они о высоких материях…

– Кто о чем, а вшивый – о бане, – неожиданно выдал Яловега.

– Вот-вот, – поддакнул старпом.

На перебранки людей хвостатые с оружием не обращали никакого внимания. Подумаешь, мартышки в клетке! Лишь тот хвостатый, что все время к ним приглядывался, подошел теперь ближе и даже пытался вслушиваться в разговор.

– Чего тебе надо? – грубо спросил у него Кияшов.

– Хуши муши темерант! – почти ласково, смешно вытянув трубочкой губы, обратился к людям инопланетянин.

– Приглашает, – сразу определил Антон.

– Я не хочу! – заскулил Сумароков.

– Хуши муши темерант! – повторил хвостатый уже более настойчиво.

Для того чтобы придать вескости словам своего сородича, хвостатые в камуфляже повернули раструбы излучателей в сторону людей.

– Пошли! – приказал Байрам. – Вы что, хотите, чтоб вас плеткой гнали? Лучше не давать повода… А то будут избивать при каждом удобном случае. Во вкус войдут!

Делакорнов вздохнул, вновь сложил руки за головой и сделал несколько шагов вперед.

– Биши, биши, – пропел хвостатый.

Следом за Антоном потянулись и остальные земляне. Намерение хозяев нетрудно было угадать. Каждого человека поставили в свою ячейку. Створки очень тонких дверей задвинулись за ними, и люди оказались в крошечных клетушках. Каждый думал лишь об одном: зачем бы это?

А потом на стенках вдруг начали вспыхивать причудливые геометрические фигуры, появляться знаки, картинки. Послышался шум, музыкальные звуки, зазвучали незнакомые слова. Продолжалось это долго – почти час. У людей рябило в глазах, в ушах стоял звон. Но закрыть глаза не получалось. Веки словно бы кто-то поддерживал – даже моргнуть было трудно.

Наконец, когда уже казалось, что голова готова треснуть, мельтешение знаков и шум прекратились, а двери распахнулись. Оглушенные земляне выбрались в светлый зал. Та комната, где они находились прежде, странным образом исчезла. Должно быть, установка развернулась, чтобы выпустить их в иное помещение. В зале не было ничего, но зато посреди него, развернув навстречу людям лохматые ладони, стоял инопланетянин в темном костюме.

– Здравствуйте! – проговорил он. – Мне очень жаль, что нам пришлось прибегнуть к применению силы против вас.

Хотя Антон его прекрасно понял, он мог бы поклясться, что из уст инопланетянина донеслись странные квакающие звуки:

– Делире реми! Хама, ос манна прокрама!

Княшов прошептал по-русски:

– Ишь ты! Я его, кажется, того… понимаю.

Байрам Камаль бегло заквакал в ответ на языке пришельцев:

– Мы рады встретить в этой слабо изученной части Галактики разумных, обладающих высокими технологиями существ! Надеюсь, эта встреча окажется продуктивной и положит начало длительным добрососедским отношениям!

Выпалив одним духом заученную в разведшколе фразу, которую полагалось знать всем, кто мог в дальнем космосе встретиться с разумной жизнью, Байрам Камаль замолчал.

– Ты рад, а у меня ребра так и трещат, – проворчал Кияшов. – Правда, хвостатые друзья многое умеют! Меня испанскому в школе пытались обучить, английскому, немецкому… А я только «Парле ву франсе» и знаю… А уж по-китайски калякать мне и в голову не придет…

– Они ведь не на китайском разговаривают, – заметил Делакорнов, с трудом подбирая русские слова. Сейчас ему было бы проще говорить на языке инопланетян.

– Откуда ты знаешь? Китайский учил, что ли? – возмутился Кияшов. – Может, это потомки китайцев, которые улетели на ковчеге в сторону Сириуса двести лет назад…

– Да, и сюда, по противоположному вектору, их ветром занесло, – усмехнулся Байрам. – И хвосты у них сами собой отросли… Замолчите лучше, Евграф Кондратьевич!

– Нет-нет, пусть говорит! – радостно воскликнул инопланетянин. – Нам тоже не помешает выучить ваш язык! Одно дело – вписать информацию в мозг, другое – считать ее. Последнее гораздо сложнее! А сейчас наш компьютер получает дополнительные сведения для обработки данных.

Кияшов, из чувства внутреннего противоречия, тут же замолчал, что заставило остальных вздохнуть с облегчением. Хоть инопланетянин и разговаривал вежливо, и осведомлялся об удобстве землян, его сородичи с излучателями явно шутить не намеревались. А тяжелый нрав и невоздержанность Кияшова были известны всем. После того как он получил заряд из инопланетного излучателя (который работал, скорее всего, по принципу электроразрядника или парализатора), вряд ли стоило ожидать просветлений в поведении старпома.

– Вы не могли бы объяснить нам, что происходит? – осведомился Байрам у инопланетянина. – Кто у вас главный? Что это за планета? Наш корабль потерпел крушение… Попал в аварию… Одним словом, мы вынуждены были здесь высадиться…

– Главный ученый здесь я, – ответил хвостатый. – Главный распорядитель сейчас внизу – но он лишен полномочий, потому что находится под действием нейростимулятора. Капитан корабля – в рубке, но зачем он вам нужен?

– Как зачем? – замялся Байрам Камаль. – Мы бы хотели общаться со старшим… – И замолчал, поняв, что просьба отвести их к капитану выглядит глупо.

– Я и есть старший, – пояснил инопланетянин. – Ваша структура управления, видимо, отличается от нашей. И вам ещё многое предстоит прояснить в нашем жизненном устройстве. Могу заметить пока, что ученые у нас играют главенствующую роль в обществе и в управлении… Что касается должности капитана, то он выполняет свою работу. В частности, капитан ответственен за перемещение корабля.

– Вот как? Прекрасно! В таком случае, как главному на этом корабле, я заявляю вам, что мы представители земной цивилизации и требуем соответствующего обращения. На каком основании вы задержали нас, под оружейными дулами доставили на ваш корабль? В каком качестве мы на борту? – продолжил наступление Байрам.

– В качестве гостей, безусловно. – Инопланетянин сделал странный жест мохнатыми руками. – Рассаживайтесь.

Разведчик недоуменно обернулся и заметил:

– Здесь нет мебели.

– О, мы не подумали, что она необходима. – Инопланетянин сел на пластиковое покрытие пола. – Пожалуйста! Или вы не считаете возможным сидеть без мебели? – забеспокоился он. – Это запрещено вашей традицией?

– Ничего у нас не запрещено! – раздраженно бросил Кияшов и уселся на пластик, вытянув ноги. Короткие штанины форменных брюк задрались, и присутствующим открылись очень волосатые ноги Евграфа Кондратьевича. Впрочем, до инопланетян старпому было далеко. И все же хвостатый поглядел на его конечности с явным одобрением.

– Садитесь! – приказал Кияшов, увидев, что остальные медлят. Тут он заметил пристальный взгляд инопланетянина и на всякий случай одернул штанины.

Байрам усмехнулся и уселся на пол по-турецки. Остальные тоже опустились на пластик: стоять после часа «ускоренного обучения» было нелегко.

– Итак, вам хотелось бы знать, почему вас, не спрашивая вашего согласия, доставили на корабль? Данная мера была вызвана крайней необходимостью…

Яловега хмыкнул, выражая недоверие словам инопланетянина. Тот как ни в чем не бывало продолжил:

– Мы опасались, что ваш разум находится в подчинении у опасного. преступника, который укрылся на планете. Этот некто заражен… Заражен опасными идеями. Он хочет переделать мир в соответствии со своими грязными замыслами. Но вообще-то он сумасшедший. Его используют как агента влияния наши противники.

– Грязными замыслами… Любопытно, – улыбнулся Байрам Камаль. – А как получилось, что он оказался на этой пустынной планете?

– Он был сослан туда в числе других индивидуумов, пострадавших от вируса и не желающих пользоваться услугами санатория. – Инопланетянин приложил руки к птичьей груди. – Поверьте мне, мы действуем только во благо. Во благо всех разумных существ во вселенной! Но здесь его сознание взяли под контроль враги. А когда-то этот ученый был мудр и степенен… Сейчас же он представляет опасность!

– После той демонстрации силы, что мы видели, в ваши добрые намерения верится с трудом! – заявил Байрам Камаль. Проделки сумасшедшего ученого и порочащие его связи косморазведчика мало интересовали. То, что он объявлял себя властителем мира, уже наталкивало на определенные подозрения. Инопланетянин только подтвердил то, что Байрам осознал и сам.

– Простите нас. – Инопланетянин склонил голову. – Примите святое братское слово.

– Что будет с нами? – пропустив высокопарные слова мимо ушей, спросил разведчик.

В разведшколе его учили вести переговоры с представителями иных цивилизаций, в том числе таких, которые проявляют самые разные степени качества, которое на земле зовется одним только словом – хитрость.

– Вы отправитесь в лечебный центр на Радости. – сообщил инопланетянин. – Там мы тщательно проверим степень вашего заражения и попробуем нас излечить. Вернуть вас к нормальной жизнедеятельности. Конечно, насколько это возможно.

– Вы же не разбираетесь в человеческом организме! – влез в беседу Сумароков.

– Поверьте нам, – трехпалая ладонь снова легла на птичью грудь, – мы легко разберемся в вашей физиологии.

– Интересно как! – хмыкнул Яловега. – Вскроете, что ли, одного из нас или, может, всех сразу?

Хвостатый воззрился на него с явным ужасом.

– Ну что вы, как можно? Мы применим поверхностное сканирование. Вам ничего не угрожает. Примите наше святое завере…

– У нас есть выбор? – оборвал его Байрам Камаль.

– Боюсь, что нет, – печально ответил инопланетянин. – Этот вирус настолько опасен, что угрожает всем разумным существам, имеющим достаточно развитую нервную систему. Может быть, конечно, вы и не заразились… Но под телепатическое влияние попали наверняка. Лечение пойдет вам только на благо.

– Понятно. – Разведчик многозначительно посмотрел на остальных пленников. – Значит, о статусе гостей не может быть и речи. Вы ведь ограничиваете нашу свободу перемещения!

– Мне кажется, вы недооцениваете опасность вирусного заражения!

– Вы согласитесь послать радиограмму на передающую станцию, принадлежащую Земле, по заданным координатам?

– Безусловно, – кивнул инопланетянин, – но только после того, как вы пройдете полное обследование в лечебном центре…

– Я-с-н-о! – выдавил Байрам Камаль. – Должен огорчить вас, но нам придется доложить об этом произволе.

– Это ваше право, но я прошу вас, чувствуйте себя не пленниками, а нашими гостями! – Инопланетянин приложил два пальца к виску. – У нас и так хватает проблем – ссориться с представителями могучей цивилизации нам ни к чему…

«Жест, выражающий почтение!» – неожиданно вспомнил Антон, наблюдая за движениями хвостатого.

Байрам Камаль окончание переговоров принять отказался. Он нахмурился и отвернулся от собеседника… Хотелось бы знать, какие проблемы могли возникнуть у хвостатых? Хищные звери? Вряд ли… Скорее всего, всё гораздо сложнее…

– Вы можете расположиться здесь и провести время с комфортом до того момента, пока мы прибудем в госпиталь. – Полномочный представитель инопланетян покинул помещение, дверь за ним мягко закрылась.

Яловега подбежал, потрогал сочленение двери, пошарил по стене, но кнопки открытия, разумеется, не обнаружил.

– Издевается, сволочь, – проворчал Кияшов. – Располагайтесь, видите ли, с комфортом… Ни мебели, ни даже иллюминатора, чтобы в него поглядеть…

– Или стерео, – жалобно поддакнул Сумароков.

– Молчал бы лучше. – Яловега смерил его презрительным взглядом. – Стерео ему понадобилось! Тут бы живым ноги унести. Слышал, что он сказал? Свободы перемещения – никакой. И везут нас в лабораторию – опыты над нами ставить. Если у нас выбор будет, – обернулся он к остальным, – ну там, кого им отдать для изучения, я предлагаю этого сморчка.

– Почему опять меня? – съежился Коля.

– Стыдно, Кирилл Янушевич, – обратился Байрам Камаль к механику, – может, инопланетяне за нами сейчас наблюдают, а вы тут разводите черт знает что. Давайте-ка лучше обмозгуем все вместе то, что он нам тут сказал. Как вы, к примеру, думаете, можно ли это считать правдой?

– Я вот, к примеру, совсем ничего не думаю! – зло заметил Кияшов. – Что это?

Едва заметная вибрация прошла по корпусу, гравитация заметно снизилась, снаружи послышался едва различимый шорох, и все стихло.

– Сели, что ли? – удивился Яловега. – Быстро чего-то…

– Это не земные корабли, – напомнил Байрам Камаль. – И потом, если принять на веру слова инопланетянина, то лететь нам было недалеко.

– И все-таки так быстро…

– Да что ты заладил – быстро, быстро! – рассердился Кияшов. – Может, мы и не сели еще…

Дверь вдруг со свистом ушла в сторону. На пороге стоял уже знакомый им инопланетянин в сопровождении нескольких вооруженных охранников в зеленой форме.

– Мы прибыли, – сообщил он, – прошу вас пройти следом за нами, соблюдая все наши указания.

– Хорошенькое гостеприимство! – проворчал Кияшов…

Миновав длинный коридор, земляне попали в непрозрачную, матовую кишку, по которой им пришлось идти довольно долго. Завершалась кишка выходом в кабину странного устройства. На полу здесь стояли кожаные сиденья с выемкой посередине.

«Для хвоста», – догадался Антон.

– Занимайте места, – предложил провожатый. – Катер доставит вас прямо к лечебному центру.

– А почему нам нельзя посмотреть, что снаружи? – поинтересовался Яловега, трогая сиденье ногой.

– Так надо! Прошу вас, садитесь… – повторил хвостатый.

Полет занял не больше десяти минут. По такой же кишке их вывели в холл лечебного центра. Он напоминал огромную оранжерею, так густо был засажен разнообразными растениями. Листья шелестели на ветру, ветви ритмично покачивались, как руки живых существ, пока земляне шли мимо. В абсолютной тишине шаги звучали гулко, эхом отражаясь от стеклянного потолка, через который светили чужие холодные звезды. Пол устилал цельный материал, похожий на линолеум с мраморной крошкой.

Атмосфера лечебного центра не показалась никому дружелюбной. Впрочем, она таковой и не была. Больше всего холл напоминал покинутое здание больницы.

– А где персонал? – Байрам Камаль обернулся к провожатому.

– Мы не хотим подвергать риску наших граждан, поэтому большинство функций здесь выполняют механизмы, – пояснил инопланетянин.

Словно услышав его слова, навстречу процессии выкатился гусеничный робот. Перемещался он совершенно бесшумно. Подрулил к Кияшову и принялся обследовать его ладонь множеством маленьких щупиков. Затем констатировал:

– Поражение волосяного покрова. Возможно, фолликулярное воспаление. Вирус Гремабула. Требуется немедленная пересадка волосяных луковиц.

Евграф Кондратьевич поспешно отдернул ладонь и выкрикнул:

– Уберите его от меня!

– Не волнуйтесь, этому работнику просто не успели сменить код, – пояснил инопланетянин, – он не будет иметь с вами дела. С вами будут работать только механизмы, перепрограммированные на обслуживание особей вашего вида.

– Не сказал бы, что ты меня успокоил, – проворчал Кияшов и на всякий случай отошел от робота подольше…

…Их ввели в комнату, где уже находились двое людей – Химель и Инна Лазуренко. И тактично оставили, предложив, в случае надобности, звать хозяев.

– Вы живы! – в изумлении уставился на Инну и Михаила Соломоновича Яловега.

– О боже! – Химель поднялся. – Вот уж не думал, что мы вас когда-нибудь увидим! Какая радость…

– Мы-то вовремя убрались из челнока, – откликнулся Сумароков. – А вам, по всему выходило, конец настал… Мы потом даже песок копали – искали ваши следы, – зачем-то соврал он.

– И ничего не нашли, – фыркнул Кияшов.

– Но как им удалось выжить? Вот в чем вопрос. – Яловега с подозрением сощурился. – Я же своими глазами видел, что они в челноке оставались, когда его полностью искорежило…

Новоприбывшие с подозрением уставились на Инну и доктора Химеля.

– Потом расскажем. Разве это сейчас важно? – Инна всплеснула руками. – Надо же – и вы уцелели…

– Мы забрались в оружейный ящик, в противном случае, боюсь, вы бы нас не увидели, – поправляя очки, сообщил доктор.

– Что, вдвоем, в такой тесноте?! – обрадовался механик. – Ну ты, Михаил Соломонович, времени не терял. А?

– Прекратите! – потребовал Химель, краснея.

– Если вы здесь давно, значит, можете рассказать поподробнее, что это за место такое, – сказал Байрам Камаль.

– Кое-что мы действительно выяснили, – подтвердил Химель. – Полагаю, тут что-то вроде санатория на орбите. Мы здесь уже два дня. Я имел беседу с одним из инопланетян. Так что некоторые подробности мне действительно известны. Если хотите, я мог бы…

– Что? – не поверил своим ушам Кияшов. – Ты что несешь, Михаил Соломонович? Два дня назад мы только выходили из подпространства…

– Да вы что? – изумился Химель. – А мы провели больше недели на каменном плато… Чего только не пережили… Что только не передумали…

– Кто-то из нас явно бредит, – выдавил сквозь зубы Яловега.

– Или у кого-то вживленные воспоминания, – предположил Сумароков.

– Насчет воспоминаний не знаю. – Байрам Камаль пристально посмотрел на доктора Химеля. – Нас. конечно, могли усыпить в пещере… Но я вздремнул всего один раз… Да и то – минут на десять. Мои часы редко ошибаются.

– Может быть, мы провели в аппарате пришельцев больше чем час? – предположил Делакорнов.

– Нет, ровно тридцать минут, – сообщил Байрам. – Моему хронометру я доверяю, как самому себе. И тридцать семь часов прошло с тех пор, как мы покинули орбиту, на которой остался «Семаргл».

– У меня хронометр не такой хороший, но его сломать тоже непросто, – заметил Химель. – Видите, шестое декабря двенадцатого года – по абсолютному календарю, конечно. А мы потерпели аварию двадцать девятого ноября.

– Странная штука выходит, – резюмировал Байрам. – Что ж, давайте хотя бы немного отдохнём. Потом вы расскажете нам свою историю, а мы вам – свою.

– Каюты тут удобные, – обрадовала всех. Инна. – Только кресла все с дырочками – для хвостов.

– С дырочками – не с выступами, – фыркнул Яловега. – Задницу не натирают. Мне не терпится пожрать и в кровать. Они вас кормили хотя бы?

– Да, – ответил Химель, – и неплохо. Надо признать, они весьма гостеприимны.

– Мхом? – уточнил Кирилл Янушевич.

– Возможно, эта субстанция называется мхом, впрочем, кормили нас не только им одним…

– Ладно, посмотрим, чем тут угощают. – Яловега сглотнул слюну. – Ну чего, по каютам, что ли? А то видеть вас всех уже не могу! – Он хмыкнул.

– Встречаемся здесь, через восемь часов, – сказал Байрам. – Нам действительно нужен отдых. Думаю, Михаилу Соломоновичу есть что нам рассказать.

ГЛАВА 3

Кажется, все это происходило только вчера…

Словно шустрый кузнечик, едва касаясь рифленого металлического пола, из челнока выскочил Сумароков. Следом за ним выбежал Новицкий с автоматом наперевес.

Скрежетал, оглушая, раздираемый снаружи неведомой силой металл.

– Нужно выяснить, кто нас атакует! – запоздало прокричал Байрам Камаль. Держа на изготовку мощный фотонный излучатель, он кинулся к выходу.

Снаружи раздался пронзительный визг Коли. Там происходило нечто жуткое.

– Нужно смываться! – завопил Яловега, отталкивая плохо соображающего после удара головой Химеля. Он попытался обойти и Байрама Камаля. Но опередить разведчика оказалось не так-то просто. Возле люка возникла давка, Байрам оказался здесь первым. Не мешкая ни секунды, он нырнул в узкий проем, перекувырнулся в воздухе и покатился по песку.

Среди общей суеты Михаил Соломонович ощутил приступ дурноты, схватился за стену и сполз по ней на пол.

– Химелю надо помочь! – закричала Инна, но ее услышал только Кияшов.

– Оставайтесь пока здесь, – пробормотал старпом. Выражение лица у Кияшова было более чем красноречивым – спасать Химеля в этой ситуации – себе дороже, можно не успеть выбраться из корабля. – Мы пока разведаем, что к чему… К-хм… Или вам тоже надо высаживаться?.. Я даже не знаю…

Металлический борт челнока угрожающе прогулся внутрь. Инна не успела отскочить, получила сильный удар в плечо и оказалась на полу рядом с доктором.

– На выход! – закричал Кияшов, бросился к люку и спрыгнул на песок.

Входное отверстие за его спиной стремительно искривлялось. Раздираемый и сминаемый борт съехал в сторону, закрывая выход. Что-то корежило челнок, словно банку отвратительной колы американского производства.

– Мы попались, – выдохнул Химель, – и ты из-за меня пострадаешь, девочка… Впрочем, к чему лицемерить… Не пострадаешь… Мы погибнем.. – Большие губы доктора задрожали. – Я… я…

Борта челнока все быстрее сдвигались, грозя раздавить их.

– Быстрее, Михаил Соломонович, сюда! – проявила решительность Инна. – У меня есть идея!

– Куда, Инночка? Куда, зачем? – прошептал Химель, стирая со лба пот. – Разве не все бесполезно в этой страшной ситуации…

– Вставайте! Лезьте в ящик! – помогая доктору подняться, Инна старалась перекричать жуткий скрежет, доносившийся снаружи. – Оружейный ящик не пробить даже из импульсной винтовки. В нем достаточно места для нас двоих!

Титановый контейнер из-под оружия и боеприпасов действительно был рассчитан на самые серьезные нагрузки. Но смогут ли в нем поместиться два взрослых человека? Глядя на металлический коробок, доктор Химель всерьез засомневался и покачал головой, словно прощался с жизнью.

Инна распахнула крышку, вышвырнула из контейнера три импульсные винтовки и два брикета пластиковой взрывчатки – все, что осталось от богатого боекомплекта спасательного челнока.

– Давайте, Михаил Соломонович! Времени нет!

Химель не заставил себя долго упрашивать, он кулем повалился на дно титанового ящика, прямо на мягкие связки винтовочных ремней. На него, не особенно церемонясь, забралась девушка. Доктор взвыл, когда Инна случайно наступила ему на руку, и застонал от боли и разом накатившей на него дурноты. В металлическом ящике было душно, опять начала болеть ушибленная голова. Не слушая стонов Михаила Соломоновича, Инна захлопнула крышку, еще больше наваливаясь на него. Тут же контейнер тряхнуло с новой силой и поставило на попа. Два мощных удара оглушили людей, затем наступила тишина. Такая, что Михаил Соломонович услышал, как учащенно колотится его сердце.

– Держит! – проговорила Инна. – Нас бы уже раздавило, если бы мы остались в челноке.

– Да, – выдохнул Химель, стараясь отстраниться от девушки, что в условиях замкнутого пространства контейнера габаритами сто восемьдесят на семьдесят и на семьдесят пять сантиметров сделать было весьма затруднительно. Маленький, скрючившийся в три погибели доктор носом уткнулся в девичью грудь. Инна, вывернув голову под неудобным углом, дышала ему в макушку.

– Вам нехорошо, Михаил Соломонович? – спросила она, почувствовав под собой активное шевеление.

– Хорошо… То есть нет, конечно… Хорошо, что вы догадались сюда спрятаться, Инна, – пробормотал Химель. – Вы – просто молодец!

– Думаю, нас скоро вытащат отсюда, – заметила Инна, – главное – продержаться хотя бы немного…

– Если, конечно, наши спутники сами останутся целы. – Михаил Соломонович вздохнул. – И если челнок не провалился в какое-нибудь ущелье. Вы не знаете, с чего это вдруг его стало так корежить? Может, он куда-то сполз? В расщелину, например? Идут же на этой планете тектонические процессы… Или что-то вроде того, – доктор Химель замолчал, испугавшись перспективы оказаться жертвой тектонических процессов, происходящих на этой столь отдаленной от Солнечной системы планете.

– Кругом пустыня, – сказала Инна. – Здесь нет никакой расщелины.

– А станут ли они нас вытаскивать из расщелины? – гнул свою линию Михаил Соломонович. – По странному стечению обстоятельств, от экипажа остались именно те, кто палец о палец не ударят для нашего спасения… Или я не прав?

Инна задумалась.

– И Делакорнов куда-то пошел… – заметила она наконец. – Негодяи, они его буквально вытолкали наружу! А я-то хороша – могла бы заступиться за мальчишку…

– Делакорнову сейчас, наверное, лучше, чем нам, – мягко заметил Химель…

Тонкий запах дорогих духов щекотал доктору ноздри. Казалось бы, думать сейчас нужно о том, как спастись, что им делать в этой непростой ситуации… Но на Михаила Соломоновича вдруг снизошел неуместный приступ жизнелюбия. Он вспоминал о том времени, когда последний раз водил девушку в ресторан. Это было на орбитальной станции неподалеку от Проциона-11, девять лет назад… А уж так близок с моделями – они, понятное дело, девушки непростые – он вообще никогда не был.

Ящик подбросило, и он стал качаться, словно кораблик на волнах среди безбрежного океана. Ощущение было столь необычным, что Михаил Соломонович всерьез перепугался. К тому же его почти сразу замутило – всякую качку доктор не переносил, будучи подвержен приступам морской болезни.

– Что это? – проявила беспокойство Инна.

– Кажется, плывем, – задумчиво изрек Химель. – В лазоревые дали неизведанных миров…

– Да вы поэт, Михаил Соломонович! Раньше за вами не замечала…

– Что вы, я самый обычный медик… Которому повезло попасть на космофлот… Полагаю, сейчас мы плывем по какой-нибудь подземной реке.

– Почему подземной?

– Да потому, что наземных рек рядом не было, – пояснил Химель. – Челнок провалился в какую-то воронку, присыпанную песком. Его борта смялись, а оружейный ящик упал в воду. И сейчас нас несет неведомо куда. Никто нас никогда не найдет! Бедные мы, бедные…

– Может быть, – согласилась Инна и через некоторое время добавила: – А вы действительно считаете, что тяжелый металлический ящик может плавать?

Химель задумался. Думалось рядом с девушкой плохо… Спустя минуту Михаил Соломонович выдал неутешительный вердикт:

– Пожалуй, что нет. Что ж, тогда наше положение ещё хуже, чем мне представлялось поначалу. Значит, мы плывем не в воде, а в лаве. В расплавленной горной породе, плотность которой, конечно, выше плотности воды. В лаве и обычная железка будет плавать. А тем более та, у которой внутри – воздух… И мы.

– Но мы бы давно изжарились в таком случае, – возразила Инна.

– А вы разве не чувствуете, как жарко?

– Мне не жарко, – ответила Инна.

Тут Михаил Соломонович осознал, что в пот, должно быть, бросает только его одного. Захотелось расстегнуть воротник, он пошевелил рукой и вспомнил, что воротник у него уже расстегнут.

Странная качка все не утихала.

– Здесь темно, – заметил Михаил Соломонович. – Но мне почему-то кажется, что я вас вижу, Инна.

– Да, и я вас вижу, – ответила девушка, – хотя ящик бронированный, герметичный… Ой, а вот и нет, не герметичный! Я щелку нашла!

Химель зашевелился, пытаясь тоже что-нибудь разглядеть, но не преуспел в этом начинании.

– Надо же, все вокруг розовое… И голубое, – объявила девушка. – Мы летим, Михаил Соломонович! Земля внизу! Под нами!

– Как внизу! Мы же сейчас упадем! – запаниковал Химель. – Но, если бы мы падали, здесь была бы невесомость. Как в космосе при отсутствии силовых установок!

– Я же не говорю, что мы падаем. Мы летим! Нас кто-то поднял и несет. Куда, интересно?

– Не падаем?! – Химель шумно выдохнул. – Тогда, наверное, нас взяли на борт внеземляне. Разумные существа. Наконец-то они появились. Впрочем, могли бы и раньше объявиться! Не заставляя нас пережить все эти кошмары.

– Почему вы решили, что это внеземляне? – осведомилась Инна.

– А кто еще может, Инночка, нести контейнер в полтонны весом? Только те, кто построили пирамиду. Разумные существа. Они не дадут нас в обиду хищникам. Наверное, не дадут… Слава богу, мы спасены.

Странное путешествие продолжалось еще около часа. Инна разглядывала в щелку планету внизу и молчала. Химель хотел было расспросить девушку о ее прежней жизни, до полета на «Семаргле», но передумал. Не хватало еще, чтобы эта красивая молодая женщина подумала, что он к ней пристает. Пользуясь случаем, так сказать.

Инна же считала, что Химель еще не оправился после плевков ядовитых гадов, укусов и падений, и старалась не давить на доктора. Тот понимал ее попытки отстраниться, по-своему: девушка не хочет, чтобы он к ней прикасался. Наверное, ей неприятно, что его потный лоб упирается в ее пышную грудь. Так они и пытались вжаться каждый в свой угол контейнера. Не получалось. Близость соблазнительной девичьей груди не позволяла думать о чем-нибудь еще, и доктор Химель углубился в воспоминания о временах своей бурной студенческой молодости…

Спустя час контейнер качнуло, послышался грохот, Инну и Михаила Соломоновича ощутимо тряхнуло.

– Прилетели, – констатировал Химель.

– Да уж… – откликнулась Инна. – И как теперь выбираться отсюда?

С наружи послышались странные звуки. Вовсе не то, что они ожидали услышать. Там кто-то изощренно, замысловато и громко ругался по-русски:

– Ишь долбоклювы гладкошерстные! Замухрыжистые звероящеры! Сволочуги чешуекрылые! Вы что притащили, твари паршивые?! Вы мне арсенал приволокли?! Мне аптечка нужна! И пища, дятлы вы недоразвитые!

Ругань сменилась курлыканьем и квохтаньем.

– Что это? – прошептала Инна.

– Кажется, инопланетяне, – неуверенно произнёс Михаил Соломонович.

– А почему они по-нашему говорят?

– Загадка природы… – вздохнул доктор. – Если бы все необъяснимые вещи, что с нами происходят, можно было рационально объяснить, я был бы счастлив, но, увы, с тех пор, как сломался генератор удержания, все катится в тартарары и мы ничего, ровным счетом ничего, не можем контролировать.

Отборная брань и еще более громкое курлыканье приблизились, и кто-то постучал по крышке контейнера.

– Может, попробуем помочь инопланетянам выпустить нас отсюда? – предложил Химель шепотом.

Ответить Инна не успела. Крышка распахнулась, и они наконец-то увидели яркий, солнечный свет. После тьмы контейнера пришлось зажмуриться. Прикрывая глаза ладонью, Михаил Соломонович отчаянно щурился, силясь что-нибудь разглядеть…

Солнце садилось. Возле оружейного ящика возвышался силуэт, очертаниями напоминающий человеческий. Доктор Химель попробовал разглядеть незнакомца, но глаза резало, зрение возвращалось к нему слишком медленно.

– Опа! Сладкая парочка! – раздался тот же противный голос, который недавно ругался по-русски. – Что за глупые твари! Нет чтобы пожрать принести! А они вас притащили.

Инна привыкла к освещению первой. И наконец рассмотрела окровавленного ворчащего человека.

– Новицкий! – воскликнула она. – Это вы?!

– А вы кого ждали? – штурман фыркнул. – Гляди-ка, со всеми удобствами их доставили. Прямо в ящике. А меня несли по-простому – в когтях. Поцарапали всего, ексель-моксель-перемоксель, шнапс-крамапс – растудыть ее в качель…

– Друг мой! – Химель был несказанно рад появлению Новицкого, хотя прежде этого самовлюбленного и грубого человека терпеть не мог.

– Друг, друг, – проворчал Ян. – Посмотри, что ли, мое брюхо, Химель, раз вас так удачно сюда доставили… Распороли мне его эти звероящеры… Напрочь распороли… Еще немного, и кровью истеку.

Инна выбралась из титанового ящика, огляделась. Контейнер стоял посреди скальной площадки, размерами примерно тридцать на тридцать метров. По краям ее сидело едва ли не полсотни крылатых монстров, так досаждавших им после посадки челнока на планету. Делакорнов называл их сфицерапсами…

– А что эти? – девушка кивнула на летающих ящеров.

– Что? Принесли меня сюда в когтях, – хмыкнул Новицкий. – Не обижают. Даже удивительно. Наверное, за птенца своего приняли.

– Вы, конечно, очень похожи на их птенца, – засмеялась Инна.

– Хватит болтать! – рассердился Новицкий. – Химель! Давай смотри, что у меня с животом!

Доктор изумленно озирался вокруг. Реплика штурмана привела его в чувство, он подошел к Новицкому и приподнял очки.

– Расстегните куртку, Ян, – попросил Химель.

Штурман выполнил просьбу, и Михаил Соломонович ощупал ткани вокруг раны.

– Царапина, – констатировал он. – Даже зашивать не надо. Продезинфицировать было бы неплохо…

– Чем ее здесь дезинфицировать? – сквозь зубы выдавил Новицкий. – Или у вас есть что?

– Увы, мой друг. – Химель развел руками. – Лекарственные препараты я захватить не успел. Хорошо, что мы сделали всем прививки. Иначе на этой планете у нас было бы совсем мало шансов выжить.

– Хватит пугать, – махнул рукой Новицкий, – не так уж тут и плохо. Надо просто уметь с ними ладить.

– Интересно, как вы будете ладить с хищником, если он пытается вас съесть? – возмутился Химель.

– Вы только посмотрите на них, – Инна обернулась к мужчинам, – не обращают на нас никакого внимания, словно так и должно быть.

– Вы правы, – заметил Михаил Соломонович, – поразительно, просто поразительно. Как вы думаете, если мы подойдем к ним поближе…

– И думать забудьте, – накинулась на Химеля Инна, – вы что же, хотите, чтобы они вас до смерти заклевали? Я никогда не забуду, как этот молодой симпатичный механик опрометчиво протянул руку к чудовищу, называя его лошадкой. И чем все закончилось…

– Не пыли! – рявкнул Новицкий. – Эти безобидные. Я уже к ним подходил.

– И что? – заинтересовался Химель.

– Что-что, да ничего, мягонько так клювами своими к центру подталкивают, чтобы вниз не свалился. Да тут все равно деться некуда! Кругом обрыв, мы ж в скалах.

– Да, действительно некуда. – На лице Михаила Соломоновича отразилось отчаяние. – Но что-то же можно предпринять, чтобы выбраться отсюда?

– Можно, – согласился Новицкий и сел на землю. – Да вы садитесь, в ногах правды нет… Есть у меня одна идея. Можно, к примеру, в ваш оружейный ящик залезть и со скалы в нем сигануть! – Он хохотнул.

Инна оглянулась, закрыла крышку контейнера и уселась на него. Доктор Химель пристроился рядом.

– Остается ждать. – Он покивал, пребывая в задумчивости. – Кто знает, может быть, сигнал SOS, посланный со «Семаргла», дошел до Земли и нас уже ищут.

– Хочу напомнить, Химель, – Новицкий скорчил угрюмо-скептическую физиономию, – когда сломался генератор удержания и мы вышли из подпространства, нас вышвырнуло черт знает где. Сколько отсюда будет идти радиосигнал до Земли – один главный космодесантник знает. Несколько лет – наверняка.

Доктор Химель приуныл.

– Вы – просто законченный пессимист, Новицкий, – сказала Инна, – а я вот верю, что нас непременно найдут. И наверное, уже ищут.

– Ну да, конечно… – Новицкий хмыкнул, поднял с земли булыжник и запустил в одного из сфицерапсов. Тот обеспокоенно заклокотал, взмахнул крыльями и снова замер. – Сидят, твари! – штурман с ненавистью оглядел их окружение. – А как я балакать по-нашему начинаю, они сразу волнуются. Особливо когда ругаюсь. Не нравится им, когда называют их по-всякому. А с другой стороны, кому понравится, гы…

– Скорее всего, они просто улавливают в вашем голосе враждебные интонации, Ян, – предположил доктор Химель. – Животные – очень чувствительные существа. Им известно, что вы проявляете недовольство ими, а они, в свою очередь, проявляют недовольство вами, но по-своему. Я бы вам посоветовал не нервировать их. Кто знает, что у них на уме и почему мы до сих пор живы. Возможно, они переменят свое отношение.

– Не нервировать, говорите? – выражение лица штурмана сделалось шкодливым, он поднял с земли очередной булыжник и взвесил в кулаке. – А вот интересно, попаду я с такого расстояния вон той твари в башку или нет?

– Новицкий! – вмешалась Инна. – Прошу вас, не провоцируйте их. Вам мало того, что погиб почти весь экипаж? И потом, сейчас вы рискуете не только своей, но и нашими жизнями!

– Да? – Штурман засмеялся. – Скажешь тоже, рискуете… вашими… жизнями… Да они безобидные. Гляди. – И запустил булыжником в голову ближайшего сфицерапса. Камень попал птице в лоб и отскочил. Сфицерапс заклекотал, взвился в воздух и принялся кружить над людьми.

Доктор Химель и Инна наблюдали за его полетом со страхом, Новицкий напротив – возбужденно размахивал руками и кричал:

– Эй, давай иди сюда. Сюда иди, я тебе говорю! Чего, сдрейфил, носатый?

Покружив так некоторое время, сфицерапс уселся на место и замер без движения.

– Ну что, видели? – Новицкий самодовольно поглядел на доктора Химеля и Инну.

– Это было глупо! – Инна едва не кинулась на штурмана с кулаками. – Вы просто дурак! Как можно подвергать нас такой опасности?! Разве…

Она осеклась, услышав позади шорох.

– Инна! – выкрикнул доктор Химель.

Два сфицерапса молнией метнулись к ним и оттолкнули девушку от штурмана. Действовали они согласованно и решительно. Затем вернулись на свои места.

– Видали? – Новицкий захохотал во все горло, шлепая себя ладонями по ляжкам. – Они меня еще и защищают?! Во тупые твари!

– Мне так не кажется. – Химель смотрел на сфицерапсов с неподдельным интересом. – Похоже, они действительно принимают нас за своих птенцов. И просто наводят порядок, чтобы мы, чего доброго, не столкнули друг дружку вниз. Но как такое могло произойти? Разве могут эти инопланетные звери…

– Эй, вы чего, Химель, так головой стукнулись, что теперь размышляете вслух?! – перебил доктора Новицкий. – Я вам битый час твержу, что они считают нас своими птенцами. А вы только сейчас докумекали. Ну и тормоз же вы, Химель! – Штурман снова захохотал.

– Оставьте ваш оскорбительный тон, – вступилась Инна за доктора.

– А ты чего его защищаешь? Так в ящике сроднились, что теперь не разлей вода, да?

– Прекратите паясничать! – с раздражением потребовал Михаил Соломонович. – Давайте лучше подумаем, как мы можем использовать это новое обстоятельство.

– Очень просто. Когда они будут учить нас летать, мы научимся и улетим отсюда к чертовой матери… – Штурман затряс головой в новом приступе бурного веселья.

– Вы, Новицкий, по всей видимости, совсем не умеете конструктивно мыслить, – глядя на штурмана с нескрываемым раздражением, заметил Химель.

– Зато у меня хороший хук справа. – Штурман продемонстрировал Михаилу Соломоновичу внушительный кулак. – И те умники, что говорили, будто я не умею конструктивно мыслить, недосчитались зубов.

– О господи! – выдохнула Инна. – Я этого просто не вынесу! Ну почему из всех, кто был на борту, здесь оказались именно вы? Ну почему?

– Стечение обстоятельств, – пожал плечами Новицкий. – Я с детства очень удачливый. И сейчас удача меня не подвела. Звероящеры у меня еще попляшут! Наверное, я стану их королем!

Химель опасливо поглядел на штурмана. Похоже, полет в когтях крылатых созданий, окрещенных Делакорновым сфицерапсами, плохо подействовал на нервную систему штурмана. Он и прежде был не вполне адекватен, а сейчас вел себя совсем как буйнопомешанный. Разве нормальный человек объявит себя королем инопланетных чудовищ?

– От Сумарокова я вполне могла ожидать подобного заявления, – Инна покачала головой, – но вы, Новицкий… Вроде бы давно вышли из возраста любителей стерео…

– А чего, стерео я люблю. – Губы Новицкого растянулись в улыбке. – Ты, Инночка, просто не понимаешь… Главное в любой шобле, чтобы тебя приняли за своего. И тогда проблем не будет.

– Где-где, простите? – спросил Химель.

– В шобле. В смысле, в коллективе единомышленников, – хмыкнула Инна. – Это сленг. Причем сленг самого низкого пошиба.

– Во, поняла правильно, – оскалился Новицкий. – Пойдешь ко мне королевой, Инка? Надо ведь будет учредить династию! Ты, конечно, не в моем вкусе – мне такие тощие не нравятся. Да и молодая, опять же. Но молодость – не порок, когда вокруг один злой рок… – штурман хмыкнул. – Так что я тебя, пожалуй, в жены возьму. Не с крылатыми же звероящерами мне жить. А ты, Химель, можешь на должность домашнего доктора и советника претендовать. Чтобы было кому заботиться о моем здоровье!

Инна демонстративно отвернулась от штурмана. Доктор подошел к девушке поближе и прошептал:

– По-моему, это бред. Тяжелое потрясение, серьезные нагрузки. Рана, опять же… Хоть она и не выглядит серьезной, какое-то количество крови он потерял…

– Да, крыша у него съехала основательно, – кивнула Лазуренко. – Странно вообще-то, что мы так долго держимся… Новицкий – первый.

Штурман, время от времени предпринимавший разные угрожающие движения в сторону сгрудившихся у края обрыва сфицерапсов, с подозрением оглянулся на Инну и Михаила Соломоновича.

– Сговариваетесь против меня? Напрасно! Думаете обвести меня вокруг пальца? Не выйдет! Я здесь буду главным! И только я! И лучше не стойте у меня на пути!

Химель воздержался от комментариев, хотя ему очень хотелось покрутить пальцем у виска. Он мягко ответил Новицкому:

– Что вы, друг мой, никто не пытается оспорить у вас право быть королем птеродактилей… Но мы с Инной хотели бы все же остаться людьми… Если вы, конечно, не возражаете.

– Ты за себя говори, Химель, – проворчал Новицкий. – А Инку я заберу. Тебя, если что не так, прикажу им вообще отсюда сбросить.

– Вы дичаете на глазах! – прокомментировала заявление штурмана Инна.

Новицкий усмехнулся:

– Не люблю тощих… Но норовистые мне нравятся. Так что упрямься пока давай. Скоро птички будут мне служить и делать все, что я скажу. Тогда и посмотрим, как вы запоете!

Солнце между тем опустилось за горный кряж, на отрогах которого находилось «гнездо» сфицерапсов. Небо еще оставалось светлым, но, как всегда бывает в горах, сумерки надвинулись быстро. На фоне розовых облаков тьма под скалами казалась непроглядной.

– Спать пора, – заметил Химель. – Столько времени на ногах… Вы не боитесь, Инна?

– Чего? Этих крылатых? Или тех, кто может сюда забраться? Или нашего друга Новицкого?

– Не знаю, – смутился доктор. – Может быть, нам стоит покараулить…

– Какие из нас караульные? А Новицкому доверять нельзя.

– Так уж и нельзя, – послышался голос из темноты. – Я всех вас спасти хочу… А ты, Химель, не клей мою будущую королеву! Ты еще предложи ей лечь к тебе поближе… Ты что, и правда надеешься, что тебе силенок хватит защитить ее в случае чего? Да ты даже приласкать ее как следует не сможешь! У нее аппетиты, наверное, немаленькие. Как же, как же… С самим Зотовым шашни крутила…

– Заткнись, Новицкий! – возмутилась Инна. – Вот же гад! И не вздумай даже приблизиться ко мне – со скалы сброшу! Я, между прочим, два года восточными единоборствами занималась. Чтобы всякая сволочь не цеплялась. Бывает в нашей работе такое…

– Ладно, я тебя не трогаю – чего орешь? – оскорбился штурман. – Пошутил я просто. Хоть вместе ложитесь… В ящик свой, аки в гроб. Так вас хоть проконтролировать можно будет. Чтобы не сбежали.

– Холодно в ящике, – сказал Химель, воспринявший предложение Новицкого всерьез. – И на камнях холодно… Да и одеты мы вовсе не для ночевки в горах.

– Как-нибудь потерпим, – вздохнула Инна. – Все-таки мы живы… По-моему, тут тепло ночью. Лишь бы дождь не пошел.

Новицкий слонялся где-то у края скальной площадки и, похоже, переругивался со сфицерапсами. Во всяком случае, пытался что-то втолковать птицам. Те отвечали ему тихим курлыканьем и звонкими щелчками.

– Совсем сбрендил, – прошептала Инна. – Что мы дальше-то делать будем, Михаил Соломонович?

– Отдыхать, – ответил доктор. – Надеюсь, Яну не придет в голову на нас нападать. Мне-то, положим, ничего не грозит… А вот ты можешь стать объектом его грязных домогательств. Но если он только посмеет, – от возмущения Михаил Соломонович раскраснелся и учащенно задышал, – если он только посмеет, – повторил доктор, – то я за себя не ручаюсь… Я просто не знаю, что я с ним тогда сделаю!

Инна засмеялась:

– Хорошо, Михаил Соломонович. Но вы не беспокойтесь – я и сама могу за себя постоять. Лишь бы не съели нас ночью…

– Не для того нас судьба берегла, – не слишком веря своим словам, пробормотал Химель. – Даже не знаю, что это приключилось с Новицким. Раньше он таким дикарем не был.

– Наверное, человеку нужно оказаться в определенных условиях, чтобы проявилась его истинная сущность, – заметила Инна.

– Человек должен всегда оставаться человеком. – Михаил Соломонович покачал головой. – Но думаю, вы правы. Человек – слабое и дикое создание. Где-то в глубине нас по-прежнему живет звериный инстинкт. Почувствовав безнаказанность, отдельный индивидуум, прежде вполне нормальный, вдруг может совершить такое… Вы знаете, к примеру, что во время переворота на Проционе-2 абсолютно нормальные люди, пришедшие к власти, сотнями распыляли тех, кого они считали своими врагами. Включая их семьи. Стариков и детей…

– Да, я что-то слышала об этом, – кивнула Инна.

– И это человек двадцать пятого века. – Химель вздохнул. – Если бы речь шла о дикарях двадцатого и двадцать первого веков. Бесконечные войны одного и постоянный террор другого, я бы еще понял. Но в конце двадцать пятого века, и такое…

– Давайте спать, Михаил Соломонович, – предложила девушка. – Может быть, завтра за нами уже прилетит спасательный катер.

– Давайте, – немедленно согласился Химель. – В подобную перспективу верится с трудом. Но что нам остается? Только надежда.

Несмотря на присутствие сходящего с ума Новицкого и стаи остроклювых монстров, ночь прошла относительно спокойно. Химель изредка вскрикивал во сне. Доктору снились зубастые твари, которые носились за ним по чужой планете и по коридорам «Семаргла», куда он каким-то чудом вернулся. А Инна видела сон, в котором она оказалась в прошлом и готовилась ко второму туру конкурса красоты на Луне.

– А сейчас мы затянем тебе корсет потуже! – верещала противная толстая костюмерша, хватая девушку за талию.

– Мне не нужен корсет! – возмущалась Инна. – у меня и так тонкая талия!

– Ты что, дура? Без корсета тебя и на сцену выпускать нельзя, да ты толстая, как пентюшка с Венеры 3! – кричала тетка.

И Инна понимала, что костюмерша права. Весь предыдущий месяц она объедалась, набрала пять лишних килограммов и сейчас думает не о том, как лучше выступить и понравиться комиссии, а о том, чтобы побыстрее вернуться в гримерку и пожевать макарон. Пусть даже низкокалорийных, необработанных, приготовленных из специализированных лузианских манюшек, подходящих только для похудания… Ма-ка-рон!

Тетка все хватала и хватала девушку за талию, сдавливала корсет и вопила:

– Сейчас мы все исправим!

Проснулась Инна от голода и от боли в спине, в которую врезался острый камень. В метре от нее прерывисто дышал и вскрикивал во сне Химель. Сфицерапсы неподвижно сидели по краям гнездовья. Новицкий куда-то запропастился. Не слишком раздумывая о причинах его отсутствия, Инна опустила голову и снова забылась тревожным сном без сновидений.

Ночь прошла, оставив воспоминанием о себе только смутные обрывки сновидений. Инна открыла глаза и села. Солнце низко висело над горизонтом. Когда они исследовали планету из космоса, Делакорнов сказал, что сутки здесь короче, чем на Земле. Начиналось утро нового дня на этой чужой и страшной планете. Антон назвал ее Заповедником, но, пожалуй, ее следовало окрестить Смертью, столько детей далекой Земли она уже прибрала к рукам.

– Михаил Соломонович! – позвала Инна.

Доктор Химель всхрапнул и проснулся.

– О, мы все еще здесь! И мы живы! Это хуже, чем можно себе представить, и все же лучше, чем могло бы быть, – философски изрек он. – Мы на чужой планете… Без еды… В гнезде отвратительных птеродактилей.

– Еще у нас нет воды. И отсутствуют прочие удобства, – вздохнула Инна. – Куда подевался Новицкий, как вы думаете?

Михаил Соломонович огляделся и констатировал с самым озадаченным видом:

– Действительно, Новицкий отсутствует… Наверное, пошел учиться летать, – предположил он. – Судя по навязчивой мании, он на такое способен. Вчера он вообразил себя королем, сегодня решил, что он – птица… Хотя, с другой стороны, больные обычно привязчивы к своим маниям. И наш штурман уже не отречется от своей идеи стать королем этих птеродактилей. Может, тут все-таки есть какой-нибудь спуск со скалы? Или укромное место? Новицкий – такой человек, что я вполне допускаю: он мог найти что-то интересное и не показать нам.

– Если выяснится, что это так, то я за себя не ручаюсь, – вспыхнула Инна. – Он хотел войны – он ее получит. Это я только с виду добрая…

– Не мешало бы мне уединиться, – заметил Химель. – Сидим как на ладони… Твари эти подглядывают…

– Занимайтесь своими делами, Михаил Соломонович, – покраснела Инна. – Я отвернусь.

– Вы-то отвернетесь… Они – нет.

Химель с тоской посмотрел на сфицерапсов.

– Новицки-ий! Новицки-и-ий! – закричала девушка во весь голос.

Несколько сфицерапсов, плотной кучей сидящих под большой скалой, зашевелились. Из-под крыла одного выглянула довольная физиономия штурмана.

– Что, соскучилась, Инка? Видишь, как плохо быть непослушной… Мерзли там с глупым доктором на камнях! А мои птички всегда готовы позаботиться о своем короле. Была бы поласковей – я бы им приказал, и провела бы ночь, как под одеялом. У них крылья хоть и кожистые, но теплые. С подогревом.

– Скажи лучше, мерзавец, где здесь можно найти воду? – проговорила Инна. – У меня во рту пересохло. И Михаил Соломонович себя чувствует не очень хорошо…

Химель и правда выглядел неважно. Мешки под глазами, обветренные губы, испарина на лбу.

– У птичек воду просите, – усмехнулся Новицкий. – Они принесут. В клюве.

– Врешь, гад! – заявила Инна. – Клюв у них не приспособлен для того, чтобы носить пищу и тем более воду. А сам ты где-то пил. Да и ел, похоже, тоже. Ничего, мы найдем, где ты припасы прячешь.

– Ищите, ищите, – засмеялся штурман. – Долго будете искать. Тоже, кстати, развлечение. За вами наблюдать.

Инна поднялась и начала обходить площадку по периметру.

Доктор Химель собирался к ней присоединиться, но снова почувствовал недомогание и присел на оружейный ящик.

Поверхностный осмотр ничего не дал, но потом с той стороны, где скала примыкала к горному массиву, Инна обнаружила еще одну площадку, гораздо меньше основной, и трещину, по которой вниз сбегала тонкая струйка воды.

– Михаил Соломонович, идите сюда! – позвала Инна. – Я воду нашла!

Сама она, не теряя времени, припала к маленькому водопадику. Вода была прохладной и по вкусу напоминала талую. Внизу, метрах в сорока, можно было различить небольшое озерцо. Видимо, сфицерапсы спускались пить к нему. Но люди осуществить то же не могли при всем желании – у них не было крыльев.

Инна подумала, что с удовольствием спорхнула бы вниз. Умыться, даже искупаться… Дорого бы она дала за такую возможность!

Подошел Михаил Соломонович. Девушка уступила ему место, и доктор припал щекой к скале, всасывая в себя прохладную влагу.

– Хорошо-то как! – вытирая губы, изрек он. – А наши друзья недаром устроили здесь гнездовье… Озерцо внизу – они, конечно, из него и пьют… Это прямо как в басне «Лиса и журавль»… Мы не можем спуститься к озеру, но можем пить здесь, ловя капли влаги из этой струйки. Сфицерапсу с его клювом текущей по скале воды отведать не удастся, но зато он может слететь вниз – чего нам, увы, не дано…

– Дано – но только один раз! – захохотал подкравшийся сзади Новицкий. – Не хотите попробовать, доктор?

Штурман толкнул Михаила Соломоновича в плечо, и тот резко взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. И тут же сзади раздалось громкое шипение. Два сфицерапса заняли место у края площадки – пожелай доктор спрыгнуть, они оттеснили бы его от пропасти.

– Странно все это, – прошептала Инна. – Пока мы были с вами вдвоем, Михаил Соломонович, сфицерапсы сюда не совались. А как только появился Новицкий – они тут как тут!

– Ну да, – захохотал штурман. – Я же их король! А вы как думали? Вот прикажу им – и они сбросят вас отсюда за милую душу.

– Отвали, король птеродактилей, – попросила девушка, – ты нас достал! И кстати, по-моему, они нас тоже охраняют.

– Дура ты набитая! – буркнул Новицкий. – Ну да ладно… Мы ещё посмотрим, как вы потом запоете… От голода. Небось прибежите тогда. Янчик, ну Янчик… Где ты взял еду? Ну скажи, ну, пожалуйста!

– Сам с собой разговаривает, придурок, – прокомментировала Инна, уже нисколько не заботясь о том, что Новицкий может ее услышать.

– Прекратите паясничать, Ян, – попросил Химель.

– А ну вас! – Новицкий махнул рукой и отправился восвояси.

Доктор снял очки, умылся, подставил лицо солнцу и, блаженствуя, закрыл глаза.

– Какая же сволочь! – проговорила Инна.

– Хоть день, а поживем, – вздохнул Михаил Соломонович. – Не трогай ты сумасшедшего, девочка. Его же лечить надо…

– Нет, его не лечить, его учить надо! – сказала Инна. – И главное – надо узнать, где он хранит припасы! Не может быть, чтобы он ничего не ел. Слишком веселый и жизнерадостный. Энергия из него так и прет.

– Может быть, у него сильный и устойчивый к факторам внешней среды организм, – предположил Химель, – и куда лучше адаптируется, чем мы… Запасы подкожного жира, опять же…

– Да он же навеселе! Вы что, не видите? От него перегаром несло, когда он подошел. А в ручье – вода. Значит, где-то рядом – припасы.

– Хм, – Михаил Соломонович обернулся к Новицкому. Тот расхаживал неподалеку, размахивая руками и напевая незатейливый мотив. – Действительно, навеселе, – поразился доктор Химель, – но, позвольте, это невозможно, мы же все здесь как на ладони!

– Но спал он с большим комфортом, – заметила Инна, – да и сейчас, посмотрите, как он над нами погашается.

Новицкий подмигнул озадаченному доктору и расхохотался.

– Надо прижать его, чтобы он нам все выложил. – Инна сжала кулаки.

Михаил Соломонович поглядел на Новицкого с сожалением. Если бы он был помоложе, может, он и смог бы тягаться силами с крепким и высоким штурманом. Но доктору уже давно перевалило за сорок. Ко всему прочему, он никогда не уделял внимания физическим упражнениям. Как-то не предполагал, что когда-нибудь хорошая физическая форма может ему пригодиться. Все-таки он жил в обществе, где правили законы и уложения, а никак не грубая сила.

– Мы должны заставить его рассказать… Ну же, Михаил Соломонович, идемте! – Инна решительно двинулась вперед, и Химелю ничего не оставалось, как направиться за ней следом.

Новицкий, заметив, что доктор и девушка идут к нему, несказанно обрадовался и надулся, словно бройлерный индюк.

– Что, решили признать мою королевскую власть? Будете умолять меня о прощении?

– Не дождешься, – кинула Инна, – говори, где припасы…

– А иначе что? – штурман изобразил испуг: – Ой, только не бейте меня. Пожалуйста, не бейте…

– Вы снова паясничаете, Новицкий, – заявил Химель. – Мы говорим с вами совершенно серьезно.

– Ну и что с того?

– Нас интересует, где вы берете еду? – раздражение и голод придали доктору решительности. – Мы требуем немедленно, вы слышите, немедленно сообщить нам то, что нас интересует!

– У-тю-тю. – Новицкий, посмеиваясь, двинулся вперед. – А что, если я прямо сейчас попрошу моих птичек сбросить вас отсюда. А? Такое не приходило вам в голову? – Штурман толкнул Михаила Соломоновича в грудь, лицо его сделалось злым. – Чего вы сюда прилетели?! Только вас мне тут не хватало! Тут еды для одного меня мало. Я вас кормить не собираюсь.

Надвигаясь на доктора, Новицкий совсем забыл об Инне. В этом заключалась его ошибка. Сильный удар по затылку опрокинул штурмана на землю. Он удивленно приподнялся на руках, обернулся… Вторым ударом девушка вышибла из штурмана дух.

– Какая скотина! – выдохнула она, отбрасывая булыжник.

– К-хм, – поперхнулся Химель. – Не кажется ли тебе, детка, что это как-то уже чересчур…

– В самый раз, – решительно заявила Инна. – У, гад, наел морду! Всю ночь небось под крылом этих тварей обжирался!

В следующее мгновение послышался такой оглушительный клекот и стрекотание, что Инна и Михаил Соломонович едва не оглохли. «Птички» ринулись вперед. Все сразу. Словно невидимый вожак отдал им команду вмешаться. Инну и доктора принялись отталкивать клювами по разные стороны гнезда. Сфицерапсы суетились вокруг штурмана, как будто он и вправду был их королем. Его толкали, скребли, ощупывали лапами, переворачивали на бок, тянули за руки.

Химель, наблюдая за происходящим, испуганно ежился. Логического объяснения происходящему он не находил. Только начал молиться о том, чтобы проклятый штурман остался жив после удара камнем. Если с ним что-нибудь случилось, «птички», наверное, разорвут их на куски. Впрочем, пока сфицерапсы не обращали на них никакого внимания, сконцентрировав все силы на Новицком. Подобное проявление внимания с их стороны, наконец, возымело действие: штурман застонал и зашевелился. «Птички» тут же успокоились и выстроились вокруг человека плотным кольцом, скрыв его от глаз Инны и Михаила Соломоновича.

– Чертовщина какая-то! – пробормотал доктор и стер пот со лба. – Инночка, – закричал он, увидев, что девушка обходит «птичий» круг, чтобы присоединиться к нему, – все в порядке! Новицкий жив, хотя вы его едва не убили.

– Поищу еду, – крикнула Инна, – пока этот мерзавец не очнулся. Она подошла к самому краю и стола продвигаться вдоль обрыва, глядя вниз.

– Осторожнее, там высоко, – заволновался Михаил Соломонович и поспешил к девушке, намереваясь подстраховать ее.

– Есть! – крикнула Инна, в тот же миг один из сфицерапсов метнулся к ней и, ухватив за одежду, оттащил подальше от края. Два других преградили дорогу доктору Химелю.

– Да я только хотел ей помочь… – Он осекся, осознав, что пытается разговаривать с малоразумными существами, руководствующимися в своих действиях исключительно инстинктами.

– Там площадка, примерно в двух метрах внизу, я ее еще раньше обнаружила, когда нашла воду. Но самое интересное, что с этой площадки есть вход в пещеру. Думаю, пока мы спали, Новицкий спускался туда.

– И что, там удобный спуск? – поинтересовался Химель.

– Не очень. – Инна задумалась. – Если даже он туда мог спрыгнуть, обратно подняться не так просто… Во всяком случае, не в темноте. Быстро такое не проделаешь.

– Вот паразитка! – раздался вопль штурмана. – Г-гадина! Ударила меня по голове!

Растолкав сфицерапсов, Новицкий кинулся к Инне и Химелю.

Доктор попытался было оттеснить девушку в сторону, но у него ничего не вышло. Инна не испугалась и решительно шагнула навстречу штурману:

– Ну что, скотина, давай, давай, ударь меня! Привык, наверное, бить женщин. Что же ты за сволочь, если прячешь еду и жрешь один? Какая же ты сам после этого гадина!

– А ну! – Новицкий занес кулак над головой, но тут случилось нечто, чего он никак не ожидал. Ближайший сфицерапс щелкнул клювом и поймал штурмана за рукав.

Новицкий в бешенстве оглянулся и встретился взглядом с желтыми глазами сфицерапса.

– Что же ты мешаешь своему повелителю? – выдавил он растерянно.

Сфицерапс и не думал выпускать рукав из клюва. Новицкий дернул рукой, стараясь освободиться, но «птичка» держала его крепко. Поразмыслив несколько секунд, штурман успокоился, взгляд его стал более осмысленным, он вздохнул и обратился к Инне и Михаилу Соломоновичу:

– Ладно… Все вам расскажу. Так и быть. Только, чур, не смейтесь. А то поубиваю обоих!

– Сфицерапсы не дадут, – заявила Инна. – Похоже, они не только на твоей стороне, но и на нашей.

– Да ладно, не в сфицерапсах дело… Я ведь тоже человек… На самом деле ничего я не прячу. Просто не хотел говорить. Я это… – Штурман краснел все сильнее. – Ну это…

– Что это? – поторопила его Инна. – Говори! Спускался в пещеру? Так ведь? И там нашел еду?

– Какую еще пещеру?! – насторожился Новицкий.

– Ту самую. – Инна махнула рукой. – Ты что, думаешь, я ее не видела? Я все видела.

– Ах, эту, – протянул штурман. – И как, интересно, я мог бы в нее спуститься, если птички не подпускают меня к краю? Оберегают от опасности. Я в пещере той не был и даже не знаю, что там такое.

– Так откуда же у тебя еда?! – Инна побагровела от гнева и сжала кулаки. Михаилу Соломоновичу показалось, что еще немного – и она кинется на Новицкого.

– Ну.. – он снова замялся, словно не решался сказать, – ну это… птицы меня кормят.

– Как? – язвительно поинтересовался Михаил Соломонович. – Приносят еду и выпивку в клюве?

– Вот именно, где ты взял алкоголь? – Инна твердо смотрела в лицо штурмана, он потупился. – Допустим, ты мог поймать какую-нибудь горную крысу – и съесть. От тебя всего можно ожидать. Но откуда у тебя спиртное?

– Да вот… – забормотал штурман… – у них, будто у монголов… ну, то есть я тут, как монгол… то есть лошадиное молоко – кумыс монголы пьют, оно Их пьянит немного, а я это… ну то есть молоко моих птичек пью… оно тоже пьянит немного… И спиртом отдает! – Новицкий растянул рот в улыбке. – Я поначалу, когда попробовал, даже не поверил. Не думал, что тут такое будет. А они, видно, считают, что я – их птенец. Ну и кормят меня… У них под крылом не только тепло… Там такие соски… Небольшие. Если птичкам к трем подойти, можно напиться. И наесться. Вполне. Да… Вот так… То есть… – тут он окончательно смутился и замолчал.

– Вы что, Новицкий? – нахмурился доктор Химель. – Не понимаю, вы серьезно это говорите или водите нас за нос?

– Зачем за нос, – обиделся штурман, – я совершенно серьезно. Нормальное молоко. Меня сначала отвращение разбирало, запах у него не больно того… рыбьим жиром отдает, да и вообще я не любитель молока, но потом ничего, приспособился… И все в порядке стало…

– Новицкий, – тихо проговорил Михаил Соломонович, – вы даже не представляете, как это самое молочко может на вас сказаться. Вирусы – они сами по себе. А замещение аминокислот организма – это уже совсем другое дело. Молоко – не обычная пища. Там и ферменты, и модуляторы РНК, и тописомы… Даже необработанное коровье молоко нынче не рекомендуется людям пить. Это раньше от молока вреда быть не могло. А вы ведь в «Макдоналдс» наверняка ходили на Земле или на Марсе?

– Ходил, – признался штурман.

– Так там же одна химия… Мясо – клонированное, булки – синтезированные. И ингибиторы, чтобы организм все это принимал. Мяса уже нет, а ингибиторы действуют. Наложится их действие на состав этого молочка – позеленеете. Или крылья расти начнут. А то и сами станете производить молоко. Генетические команды – страшная вещь… Если их неправильно давать!

– Да вы что? – переполошился штурман. – Серьезно, что ли? Это я, навроде козла, молоко давать буду?

– Будешь, – фыркнула Инна, – только не козла, а козы.

– Насчет молока я фигурально выразился, – объяснил Химель. – Но на самом деле все очень серьезно. Не понимаю, как вы, взрослый человек, штурман, закончили академию, и вдруг – такая безответственность.

– Перестаньте меня пугать! – рявкнул Новицкий.

– А я вас и не пугаю, просто информирую, чем вы рискуете…

Вглядываясь в глаза Новицкого, Михаил Соломонович вдруг заметил, что в лучах рассветного солнца радужка его глаз слегка светится. Едва заметно, и все же светится. Даже в те моменты, когда штурман отворачивается от солнца, радужка поблескивала. Да и сами глаза сделались странными, овальной формы и как будто немного навыкате.

Не желая понапрасну расшатывать и без того неустойчивую психику Новицкого, Химель не стал ему сообщать о своем наблюдении, только сказал:

– Ничего, Ян, ничего. Я думаю, с вами все будет в порядке… Инна, – обратился он к девушке, – давайте-ка побеседуем в сторонке…

– О чем это? – насторожился Новицкий.

– Могут у нас быть свои тайны. Не забывайте, мы летели в одном ящике и очень сблизились за время пути, – пошутил Химель.

– Ну-ну. – Штурман хмыкнул и отвернулся к своим «птичкам». – Говорите, – бросил он через плечо, – только не особо там… заговаривайтесь.

Инна победно улыбнулась доктору Химелю. Все-таки поединок они выиграли вчистую. Узнав о том, что ему угрожает смертельная опасность, Новицкий притих и даже стал походить на человека.

– Здорово вы его запугали, Михаил Соломонович! – сказала девушка, когда штурман уже не мог их слышать.

– Как это ни печально, все, что я говорил, может оказаться правдой, – вздохнул доктор. – Я совсем не лукавил. Собственно, я и хотел сказать вам, Инночка, что перед нами очевидный выбор – риск необратимо измениться, начав употреблять в пищу чуждые человеку продукты, или – голод…

– Мне голодать не в новинку, – вздохнула Инна, вспомнив недавний сон. – Я сейчас располнела, лишних килограмма три набрала. Четыре дня – и я их сброшу… Вода есть, так что голодание – не проблема.

– Только вот придет ли помощь через четыре дня? – спросил Химель. Придет ли она вообще?

– Что ж, во всяком случае, мы сможем посмотреть, как птичье молоко подействует на Новицкого, – заявила девушка. – Он сам решил стать подопытным кроликом.

– Да, необузданные желания могут привести к печальным последствиям, – заметил Химель…

Солнце поднималось все выше. На скальной площадке становилось жарко. Почти все сфицерапсы снялись со скалы и улетели в неизвестном направлении. «На дежурстве» осталось всего пять животных. К какому классу их отнести, ни Инна, ни Михаил Соломонович не знали. Птицы, как известно, не дают молока, ящеры – тоже… Но никто из представителей млекопитающих не летает… Что и говорить – морфологические признаки сфицерапсов могли поставить в тупик любого зоолога. Да и ксенобиологам такая форма жизни наверняка была неизвестна.

Через пару часов Химель затосковал и принялся мерить шагами площадку, все чаще подходя к ручейку. Обильным питьем он пытался заглушить голод.

Инна, воспользовавшись случаем, сняла брюки и блузку и загорала на краю скалы. Комплексами девушка никогда не страдала. А вот Михаил Соломонович отчаянно смущался – старательно обходил бывшую модель стороной и избегал смотреть в ее сторону.

Наплевав на предупреждения доктора, Новицкий поступил по-своему. Полез под крыло к птицам, упился молоком до скотского состояния и сейчас валялся на самом солнцепеке в бесчувствии.

– Эк его развезло, – проговорил Химель.

Доктор подумал, что и сам сейчас не отказался бы от рюмочки-другой. Разумеется, не теплого пойла из вымени какого-то инопланетного животного. А вот холодного пива выпил бы с удовольствием. Или виски со льдом… Чтобы потом спрятаться под тентом и подремать…

Позагорав некоторое время, Инна встала и оделась.

– А что, Михаил Соломонович, – обратилась она к доктору, – пожалуй, мы бы могли с ними сейчас справиться… Я имею в виду этих животных. Новицкий упился в хлам, он их не предупредит. Знаете, я начинаю подозревать, что они – заодно!

– Ни в коем случае, Инночка, – вздохнул Химель. – Я понимаю, тебе не хочется умирать, ты сейчас готова на все. Но только в этих тварях наша надежда. Они нас сюда принесли. И думаю, что неспроста… Они же могут отнести нас в другое место. Туда, где есть люди или другие разумные существа. Я сам прикидывал, что будет, если мы сбежим. Так вот смею тебя заверить – ничего хорошего нас не ждёт! Да и как отсюда сбежишь? Ума не приложу. С этакой-то верхотуры.

– Да уж, – кивнула Инна. – Я все понимаю Михаил Соломонович. Но лично я не могу больше просто сидеть и ждать у моря погоды!

Девушка подошла к оружейному ящику, открыла крышку. И как это они с Химелем помещались здесь вдвоем?

– Странно, что мы вчера не обратили внимания на эти ремни, – сказала Инна, указывая на длинные ленты из слампекса с тяжелыми латунными пряжками. – Вот что значит шок. И усталость. Интересно, а зачем здесь ремни?

– Это не ремни… Точнее, это ремни для винтовок, – пояснил Химель. – Чтобы носить их на плече в случае необходимости. В ящике было двадцать винтовок – и ремней должно быть столько же.

– Проку от них мало, – заметила девушка. – Разве что связать этого негодяя Новицкого. Но он уже не опасен. Эх, лучше бы сюда положили мешок сухарей!

– Пайки были в другом контейнере, – вздохнул Химель. – В алюминиевом. Его, скорее всего, сплющило, когда произошла катастрофа с челноком.

Химель заглянул в ящик, пожал плечами и вновь направился к ручейку, который на солнце заметно истончился…

– Между прочим, пить эту воду тоже не следует, – заметил он. – Как бы нам потом об этом сильно не пожалеть… Ну да ладно…

Когда он вернулся, Инна связывала концы ремней, пытаясь соорудить из них что-то вроде длинной веревки.

– Ты все-таки надумала спуститься? – поинтересовался доктор. – Не выйдет… До земли – метров пятьдесят, не меньше. Каждый ремень – чуть больше метра. Но узлы «съедят» лишнюю длину. Явно не хватает.

– Я в пустыню не хочу, – ответила Инна. – Я бы попробовала спуститься на площадку с пещеркой. Там должно быть прохладнее…

– Почему бы и нет? Спрятаться от солнца – неплохая идея… Вот только сфицерапсы нас не выпустят…

– Жалко, я все винтовки из контейнера выкинула… – пробормотала Инна. – Но думаю, попробовать все же стоит.

– Попробовать, конечно, стоит, – согласился Михаил Соломонович, – все-таки пещера – это какое-никакое, а укрытие. И потом, вполне возможно, что это и не пещера вовсе, а подземный ход, и по нему мы сможем спуститься вниз. Возможно, сфицерапсы не будут против нашей маленькой экспедиции.

Девушка связала вместе десять ремней, проверила каждый узел.

– Выдержит, – сообщила она. – Как теперь закрепить веревку – вот вопрос?

– В молодости я увлекался альпинизмом, – сообщил Химель. – Надежнее всего – обмотать ее вокруг дерева или камня. И чтобы кто-то держал один конец веревки. Сейчас камень найдем покруглее, но высокий, чтобы веревка не сорвалась. Ты будешь держать, а я спущусь…

– Лучше уж вы подержите, Михаил Соломонович, – возразила Инна. – Вы же знаете, как надо держать. К тому же я легче вас. Вдруг веревка оборвется?

– Ладно, – согласился доктор. – Так, наверное, разумнее. Я тебя всегда смогу обратно вытянуть, в елучае чего.

С самодельной веревкой они подошли к краю пропасти. Сфицерапсы поглядывали на действия людей из-под полуопущенных век, но вмешиваться пока не собирались.

Химель нашел подходящий камень, закрутил веревку вокруг него, сбросил один конец вниз.

– Может, все-таки я полезу? – спросил он, увидев, что Инна колеблется.

– Нет, я уже иду! – заявила Инна и решительно соскользнула со скалы.

Химель держал веревку, что оказалось совсем несложно, – все девушки не чувствовался, силы натяжения веревки распределялись таким образом, что основное давление приходилось на камень. Михаил Соломонович даже, незаметно для себя, принялся насвистывать песню из своей альпинистской молодости…

Сфицерапсы вдруг заволновались. Один из них взмахнул крыльями и двинулся к Михаилу Соломоновичу.

– Инна, птицы! – крикнул Химель.

– Можете отпускать, – скомандовала девушка, – я уже внизу!

Михаил Соломонович отпустил ладони и перевел дух. Он опасался, что веревка не выдержит.

Сфицерапс некоторое время походил рядом с Химелем, потом, неуклюже переваливаясь, вернулся на место. Доктор с облегчением выдохнул. Инопланетные твари дружно открыли глаза и не мигая смотрели на Химеля. От этого ему стало очень не по себе.

Минуту от Инны не было никаких вестей, потом доктор услышал ее взволнованный голос:

– Вы не представляете, Михаил Соломонович! Тут такое!

– Тут тоже, – буркнул Химель и поинтересовался: – А что там?

– Вход в пещеру перегорожен решеткой, – объявила Инна.

– Любопытно, – вздохнул доктор. – Но, по большому счету, Инночка, в этом нет ничего странного. Мы уже обнаруживали здесь следы цивилизации. Значит…

– А вот что за решеткой… – перебила Инна. – Вы просто мне не поверите, если я скажу!

– Еда? – заинтересовался Химель. – Нет, какая уж тут еда…

– Что, золото-бриллианты? – хмыкнул Михаил Соломонович. – Нам в нашей ситуации только драгоценностей и не хватало!

Инна подошла к краю нижней площадки, подняла голову и спросила:

– Как вы догадались?

В руке у девушки что-то блеснуло.

– Ловите!

Вверх полетел сверкающий диск. Химель каким-то чудом ухитрился поймать его. Поймал – и сразу уронил. Штука, которую кинула ему Инна, оказалась довольно тяжелой.

На камнях перед Химелем сверкал слиток желтого металла. Не кирпичик и не диск – основание слитка представляло собой правильный шестиугольник. Больше всего этот кусок золота напоминал тротуарную плитку. Только чуть поменьше. Так ведь и плитки тоже разные бывают!

– Килограмма на три потянет, – прикинул Химель. – Это что же, внизу лежало?

– Лежало, – хмыкнула Инна. – И лежит. Тут таких – штук сто, не меньше. За решеткой мешки. Похоже, из асбестовой ткани… Один треснул, из него высыпалось… Бросить вам еще?

– Разве что в целях изучения, – вздохнул Химелем.

В душе у Михаила Соломоновича шевелились сейчас самые противоречивые чувства. При всей иррациональности такого желания золота все же очень хотелось! Доктор прекрасно осознавал, что ни продать драгоценный металл, ни обменять его на что-нибудь действительно необходимое в этой непростой ситуации не представляется возможным. Но, черт возьми, это же золото!

Инна метнула наверх два золотых шестиугольника и полезла по веревке обратно. За поясом у нее лежал еще один слиток. Сфицерапсы снова заволновались, но поскольку к краю гнезда люди больше не подходили, «птички» быстро успокоились.

– Инна, вы думаете, мы нашли клад? – глупо улыбаясь, спросил Химель.

– Нашли, – кивнула девушка. – Понимаете, Михаил Соломонович, что странно… Золото там валяется как бросовый материал… А в глубине пещеры какие-то черные контейнеры стоят… Вроде сейфов огромных. Представляете, что может лежать в них?

– Не представляю, – признался Химель. – Кстати, решетку можно открыть?

– Нет, она намертво вделана в скалу, – покачала головой Инна. – Может, там и есть какая-нибудь потайная дверца, но я ее не нашла. Прутья широко расположены, я даже руку смогла через решетку просунуть, чтобы слиток достать.

– Что бы все это значило? – задумчиво протянул Михаил Соломонович. – Знаете, Инночка, надо бы радоваться нашей находке, но почему-то совсем не хочется… Какое-то неприятное чувство у меня по поводу этого золота.

– Очнется это животное, увидит слитки, покоя нам уже не будет, – Инна посмотрела на Новицкого. Штурман что-то бормотал во сне. Дыхание вырывалось из его груди с нездоровым свистом.

– Золото можно использовать как средство давления, – заметил Химель. – Только нельзя говорить, где мы его взяли. Скажем, что птицы в клюве принесли.

– Так он и поверит…

– А что ему остается делать? Инна, прячьте веревку. Чувствую, скоро он в себя придет… Видите, уже шевелится.

– Ладно, давайте пока слитки изучим, – предложила Инна, укладывая веревку в оружейный ящик. – Форма у них довольно странная…

– Самая что ни на есть оправданная форма, – ответил Химель. – Из примыкающих друг к другу шестиугольников можно составить плоскость без зазоров. Некоторые кристаллы имеют форму шестиугольника… У звезды Давида, как известно, шесть лучей… По мне, шестиугольник ничем не хуже прямоугольника. И цилиндр – не хуже параллелепипеда.

– Вы думаете, эти слитки используются для составления какой-то плоскости? – переспросила Инна. – Но для чего нужна эта плоскость?

– Не знаю, – пожал плечами доктор Химель, – золото – весьма универсальный материал. Во-первых, оно химически инертно, то есть устойчиво к агрессивному воздействию внешней среды. Оно легко делимо, хорошо сохраняется… Вы ведь в институте изучали политэкономию, универсальные свойства драгоценных металлов?

Инна потупилась:

– Что-то такое проходили, но я совсем ничего про драгоценные металлы не помню. Предмет не профильный.

– Что касается плоскости… Я не имел в виду, что именно эти слитки нужно укладывать один к одному. Просто наши предки использовали как платежное средство кольца, которые легко надевались на палочку или веревку, монеты, из которых просто составить столбик… Слитки, которые можно сложить грань к грани… Может быть, здесь инопланетяне привыкли распределять деньги по плоскости. Почему бы и нет? Представьте себе местное банковское хранилище. Множество ячеек, для того чтобы собирать и вкладывать в них огромные плоскости. И золото они меряют не на килограммы, а на квадратные метры. Не метры, конечно, но на свои единицы измерения. Так и говорят: за эту работу я заплачу вам пять квадратных сантиметров золота… А строительство этого завода обошлось в двадцать квадратных метров…

– Любопытная догадка, – заметила Инна.

– Я всегда интересовался деньгами, их материальным выражением и способами хранения, – сообщил Химель, – можно сказать, это мое хобби…

– Яловега бы вас одобрил, – хмыкнула Инна и, передразнивая старшего механика, проговорила: – Время – деньги!

– Не путайте увлеченность с алчностью, Инночка, – обиделся Михаил Соломонович.

– А что, если все-таки принять техническую версию? – поинтересовалась Инна. – Не думаю, что деньги лежат в мешках, за решеткой с широкими звеньями, так что каждый может протянуть руку и взять слиток.

– Кто сюда заберется? Не забывайте, что мы находимся на огромной высоте.

– Ну и что, что на высоте, все равно никто бы ценность просто так не бросил.

– Если вдуматься, для чего может понадобиться столько золота в промышленности? Откровенно говоря, не имею представления. Я ведь медик, а не технарь. Знаю только, что отдельные сплавы золота имеют свойство флуоресцировать.

– Что? – не поняла Инна.

– Флуоресцировать – то есть светиться после облучения видимым светом или, скажем, ультрафиолетом, – пояснил Михаил Соломонович.

– Значит, из этих слитков кто-то собирает плоскость, которая может светиться в темноте… – задумалась девушка.

– Флуоресценция – скорее побочное свойство золота. Полагаю, важнее всего его химическая инертность, высокая стоимость… Думаю, мы все же нашли деньги. Здесь ведь необитаемая планета, пустыня… Зачем прятать слитки далеко? Потом хозяева и сами их не найдут.

– Но и на виду оставлять их вряд ли разумно, – парировала Инна.

– Не на виду. В тайнике, – заметил Химель. – Мы и сами в этом тайнике. Интересно, нас-то сюда зачем притащили? Неужели мы тоже представляем для кого-то ценность. – Михаил Соломонович улыбнулся, довольный собственным остроумием.

– Мы – вполне возможно, – заявила Инна, – но тогда почему здесь Новицкий?

– Признаю, вы меня перешутили, – Химель рассмеялся.

Инна достала из-за пояса шестигранник, чтобы сравнить его с тем, который забросила на плато снизу.

– Слитки абсолютно одинаковые. И выглядят совсем новыми, – отметила Инна. – Наверное, их ещё не использовали, а только собирались использовать. Все для этого подготовили.

– Пожалуй, – доктор покрутил слиток в руках, – незаметно никаких следов механического воздействия. Доводилось ли вам, Инночка, видеть банковские слитки на Земле? Завораживающее зрелище, хочу вам сказать… У меня есть парочка – скопил за время работы в космофлоте. Дома я, может быть, покажу вам…

Инна рассмеялась:

– До дома еще нужно добраться. Но мне почему-то не кажется, что это деньги… Попробуйте, потаскайте несколько таких слитков в кармане.

– Возможно, внеземляне, с которыми мы имеем дело, – гиганты, – предположил Михаил Соломонович, от этой мысли ему стало зябко, он даже поежился, – и для них это золото – маленькие монетки, – проговорил он с самым озабоченным видом и стер испарину со лба.

– Если они гиганты, то почему тогда вход в пещеру, забранный решеткой, такой маленький? – поинтересовалась Инна.

– Да, действительно. – Михаил Соломонович улыбнулся. – Тогда я совершенно не представляю, каким образом внеземляне используют этот драгоценный металл.

– И все же, еще хоть какие-то предположения у вас имеются? Давайте подумаем вместе! Может быть, в этих слитках – ключ к нашей собственной свободе, к спасению!

Химель нахмурился:

– Не исключено… Давайте потеоретизируем еще. Возможно, это золото нужно для промышленных нужд. Скажем, плитки используют как настил пола в установке, где действует крайне агрессивная химическая среда. К примеру, на заводе, выпускающем сверхпрочные пластиды для космических кораблей, или еще где-нибудь… Но все равно – мы с вами занимаемся гаданием на кофейной гуще.

– И как это золото оказалось здесь, если его используют в промышленных нуждах? – продолжала настаивать Инна.

– Возможно, было украдено, – предположил Химель. – Золото – благородный металл, и я вполне попускаю, что оно достигло у инопланетян того же места в товарно-денежных отношениях, что и на Земле. Вселенная существует по единым законам. Золото – прежде всего ценный промышленный материал и затем уже драгоценный металл. Наверное, у внеземлян оно тоже ценится дорого. Понимаете, Инночка, я как-то был на заводе, где видел болванку из платины весом в двести килограммов. Не знаю уж, для чего она была им нужна. Так там на нее только что не плевали. А попади такая болванка в руки одного человека – он бы сказочно обогатился. Так и с золотом. То, что может позволить себе промышленность, особенно государственный завод, представляет большую ценность для индивидов.

Инна кивнула:

– Наверное, вы правы, и это золото на самом деле украли.

– И я даже догадываюсь, кто мог его украсть! – заявил Химель. – Птички! Сфицерапсы! Они тянут всё блестящее, что плохо лежит. Как наши сороки.

Девушка задумалась, потом покачала головой.

– Положим, украсть слитки они могли. Но ведь не упаковывали же они его в мешки?

– Прямо в мешках и унесли, – предположил Химель. – Вон, контейнер с нами шутя сюда доставили. Тоже, наверное, полагали, что это банковский сейф.

Инна толкнула носком туфли золотой слиток, проявляя к благородному металлу полное пренебрежение. Доктор Химель неодобрительно поморщился. Сам он никогда бы так не поступил.

– Значит, вы считаете, что это птицы? – спросила Инна.

– На самом деле нет, – ответил Химель. – Хотел пошутить. Да, видно, опять неудачно… Всю жизнь мечтал, знаете ли, юморить, быть душой компании, но никто не смеялся, услышав мои остроты. Я вот что думаю, кто бы ни украл это золото, он непременно вернется за ним. Вот только сколько времени ему или, точнее, им потребуется на то, чтобы вернуться… Возможно, они прилетят сюда через полгода или даже через год. А мы к тому времени умрем от голода. А если, как Новицкий, начнем употреблять молоко сфицерапсов, тогда погибнем от неземных токсинов… Те прививки, что я делал вам перед посадкой, защищают от микроорганизмов и вирусов, но они совершенно бессильны перед инородными белками и ферментами.

– Токсины, наверное, можно вывести из организма, – с надеждой проговорила Инна. – Я где-то читала, что существуют электронные таблетки, которые принимают специально для вывода токсинов…

– Токсины – еще не самое страшное, – заметил Химель. – Опасны не столько они, сколько генетические изменения. Мутации. И с ними можно бороться, но не в этих условиях… Да, не в этих условиях, – задумчиво повторил он.

– Так что же нам делать? Голодать?

Михаил Соломонович поправил очки.

– Полагаю, у нас только один выход – ждать. И надеяться на лучшее. И еще – я бы провел обследование Новицкого, чтобы выяснить, чем нам грозит принятие в пищу молока этих животных.

– Вы думаете, он согласится на обследование?

– У него просто нет другого выхода. Скорее всего, в ближайшее время он начнет ощущать дискомфорт и недомогание. В таких случаях у человека остается одна надежда – на профессиональную врачебную помощь. Я исследую общее состояние Новицкого и постараюсь выяснить, можем ли и мы питаться подобным образом. Правда, нужного оборудования у меня нет… А потом, как и он, будем доить птиц…

– О боже! – Инна прикрыла рот ладонью. – Неужели у нас нет другого выхода?

– Смерть от голода или ферментированное молоко, содержащее чужеродные белки. – Михаил Соломонович вздохнул. – Вот уж не думал, что мне придется стоять перед подобным выбором – медленная и мучительная смерть от голода или медленная и не менее мучительная от необратимых изменений организма.

– А-х-хм, – штурман вздохнул и перевернулся на бок.

– Может быть, нам пока спрятать золото… – предложила Инна. – Или, напротив, предложить Новицкому пару слитков, чтобы стал сговорчивее? Он, наверное, любит деньги.

– Не знаю, – пожал плечами Химель. – Кто их не любит! Но он ведь непременно захочет узнать, где мы взяли золото.

Новицкий хрюкнул во сне. Михаил Соломонович на мгновение замолчал, а затем продолжил:

– Вы сказали, Инна, что видели в пещере какие-то черные ящики…

– Да. Иссиня-черные. Но они не блестят, а матовые. Как будто сами поглощают свет…

– Может быть, в них какое-то техническое оборудование, – предположил Михаил Соломонович, – которое используется вкупе с золотом? Если бы мы только могли до них добраться… – Он нахмурился и почесал переносицу. – Разумеется, мы вряд ли смогли бы разобраться в инопланетных механизмах, но…

– Попробовать все же стоило бы, – поддержала Инна, – давайте подумаем, как мы можем выломать решетку.

– К сожалению, я ее не видел. И у нас нет даже обычного молотка. Так что справиться с решеткой будет не просто…

– Решетка стальная. Толстая. Прутья не перепилить, хоть и было бы чем, – заметила Инна. – В скалу она вделана с помощью гвоздей, там такие темные шляпки торчат. По-моему, забиты они плотно. Вытащить гвозди вряд ли получится. Тем более что у нас нет никаких инструментов.

– Забита с помощью гвоздей? – удивился Химель. – Там что же, брусы деревянные? Или гвозди вбиты в камень? Они ведь держаться не будут… Может, это не гвозди?

– Может, и не гвозди, – поморщилась Инна. – Я же не знаю, как все эти штучки называются. А, вспомнила! Дебиля!

– Может быть, дюбеля? – не удержался от улыбки Химель.

– Может, и дюбеля! – фыркнула Инна. – Или шурупы. Я в них не разбираюсь, тем более там видны только шляпки! Много вы поймете по шляпкам? По-моему, выбить их можно. Но у нас ведь даже щипцов нет…

– Плоскогубцев, – снова проявил техническую эрудированность Химель. – Если бы у нас было хоть немного взрывчатки, мы могли бы взорвать решетку. Точнее, часть стены, к которой она крепится. Но у нас тут только камни… вода… ремни… и тяжелый железный ящик, который не пробьет даже импульсная винтовка… Железный ящик, – повторил он. – А что, если привязать ящик к решетке – крепко привязать – наполнить его камнями и столкнуть вниз? Если дюбеля вбиты не очень прочно – их вырвет. Ремни крепкие. Порваться не должны…

– Вы думаете, может получиться? – Инна с сомнением поглядела на контейнер.

– Попробовать, во всяком случае, стоит. – Михаил Соломонович пнул контейнер. – Другой возможности одолеть решетку я не вижу. Да и вообще, что мы теряем? Ящик? Так он нам в общем-то и не нужен…

Приготовления заняли не меньше часа. Обливаясь потом, доктор Химель толкал тяжелый оружейный контейнер к краю обрыва. Серьезным препятствием являлись торчащие повсюду камни. Да и путь до края обрыва получился неблизким: сфицерапсы опустили контейнер в самый центр «гнезда».

Инна, выбиваясь из сил, помогала доктору. «Птички» наблюдали за действиями людей с безразличием, плотные веки скрыли их желтоватые глаза. Они сохраняли почти абсолютную неподвижность, только крылья слегка подрагивали время от времени. Новицкий так и не проснулся, продолжая во сне ругаться и похрюкивать.

Наконец, им удалось дотащить контейнер до края «гнезда». Химель перегнулся, примеряясь к нижней площадке.

– Нормально, – сказал он наконец, обошел оружейный ящик и уперся в него…

Контейнер свесился через край и рухнул вниз. К счастью, он угодил точно на нижнюю площадку. От сильного удара крышка распахнулась, но защелка не сломалась.

Инна повесила на шею оставшиеся ремни и легко соскользнула вниз. Михаил Соломонович изо всех сил вцепился в веревку, подстраховывая девушку…

– Все в порядке, – крикнула Инна снизу.

– Отлично. – Химель разжал ладони и заспешил к краю «гнезда». – Поставьте контейнер поближе к пропасти. В противном случае вам ни за что его не сбросить, когда вы наберете в него камней.

– Хорошо, – откликнулась Инна, сдвигая ящик к краю.

Доктор принялся собирать булыжники, выбирая те, что помассивней, и сбрасывать их вниз, на площадку. Девушка укладывала камни в контейнер. Трудились они так довольно долго. Продев ремни через крепежные петли, Инна привязала контейнер к решетке. Затем закрыла крышку и защелкнула замок.

– Отлично! – крикнул сверху Химель. – Когда будете сталкивать контейнер, соблюдайте осторожность. Вам надо вовремя отбежать.

– Я справлюсь. – Девушка улыбнулась.

– Инна, – вдруг заволновался доктор. – вы знаете что, я передумал. Давайте-ка я спущусь вниз и сам столкну этот проклятый контейнер!

– Да не волнуйтесь, Михаил Соломонович, все будет в порядке, – Инна присела, стараясь сдвинуть тяжелый ящик с места. У нее ничего не вышло. От напряжения девушка покраснела до самых корней волос. – Не могу! – сообщила она. – Надо было его поставить ещё ближе.

– Попробуйте ногами, – посоветовал Химель.

Инна присела у стены, уперлась спиной в стену, а ступнями в стенку ящика. Миллиметр за миллиметром он начал сдвигаться к обрыву.

– Идет! – крикнул доктор Химель. – Еще немного…

Контейнер накренился и завис над пропастью. Инна вскочила и кинулась в сторону. В тот же миг ящик рухнул вниз. Краткий полет и удар – ремни натянулись и лопнули. Послышался грохот камней и металла. Контейнер продолжил падение, ударился несколько раз о скалу и с оглушительным звоном врезался в землю.

– Ремни не выдержали! – крикнула Инна.

– Я видел. – Михаил Соломонович огорченно вздохнул и поправил очки. – Ничего у нас с вами не вышло. Так я и знал.

– Нет… – девушка скрылась за выступом скалы, и через мгновение доктор увидел ее улыбающееся лицо, – несколько дюбелей все же выбило. И даже решетку погнуло! Видите, земные технологии круче инопланетных! У нас лучшие ремни, самые тяжелые ящики… И самые изобретательные люди! – добавила она, так что Михаил Соломонович даже покраснел от удовольствия. – Я могу попробовать пролезть и пещеру, – сообщила Инна.

– Отлично, – воодушевился Химель.

– Эй, какого черта тут происходит?! – услышал он вдруг и резко обернулся…

От неожиданности у доктора по спине пробежал озноб. Он сглотнул. Внешность Новицкого изменилась самым пугающим образом. Лицо его из розового сделалось отчетливо серым. Волосы заметно поредели, и надо лбом выделялась кроваво-красная язва. Еще одну язву Михаил Соломонович, приглядевшись, заметил на шее штурмана.

– Какого черта?! – повторил Новицкий и потрогал лоб, куда так пристально смотрел доктор Химель. Когда он отнял руку от лба и поднес к глазам, на пальцах у него остался целый клок светлых волос. – Что это?!

– Боюсь, Ян, ваше положение самое серьезное. – Михаил Соломонович решил воспользоваться моментом замешательства пострадавшего от молока штурмана и перейти в наступление. – Вы серьезно больны! И вы погибнете, теперь в этом нет никаких сомнений, если немедленно не дадите мне себя осмотреть!

– Что у меня с головой? – ошарашенно проговорил Новицкий.

– У вас на голове язва, – сообщил Химель, – действовать надо срочно…

– Может, это вовсе и не язва, – пробормотал Новицкий, – так уж и язва…

– Вы отнеслись без внимания к моим словам. – Михаил Соломонович сделал шаг к Новицкому, тот, наоборот, отступил, словно не хотел приближаться к Химелю близко. – И вот теперь пожинаете плоды, – продолжал доктор. – Я не верю, чтобы этот процесс был необратим. Давайте же посмотрим, что можно сделать…

Инна тем временем забралась с нижней площадки наверх по оставшимся ремням. При виде Новицкого девушка ахнула.

– Как вы себя чувствуете, Ян? – спросила она, ощутив мгновенный укол жалости. Еще недавно она готова была пристукнуть штурмана булыжником, теперь же, увидев, что с ним произошло, испытывала сострадание к смертельно больному.

– Все бы ничего… – Новицкий полез под мышку и принялся ожесточенно чесаться. – Только у меня все тело зудит. И говорить как-то трудно. Кажется, у меня горло опухло…

– Вполне возможно, – кивнул Химель, – железы могли воспалиться. А я ведь вас предупреждал!

Доктор решительно потянулся к кровоточащей ране на голове Новицкого. Штурман нахмурился и сделал еще один шаг назад:

– Убери от меня свои руки, Химель, пока я их не оторвал!

Михаил Соломонович остановился.

– Почему вы не хотите, чтобы я вас осмотрел?

– Ты можешь мне занести какую-нибудь заразу… Сам же сказал, что у меня на голове язва, а у тебя все лапы в пыли…

– Да самая явная зараза – у вас на голове! – взорвался Михаил Соломонович и тут же взял себя в руки, осознав, что имеет дело с больным пациентом и резко себя вести не имеет права. – Может, и не зараза, – поправился он. – Скорее некоторые внутренние изменения. Давайте-ка я проведу обследование, и все станет ясно…

– Это у меня третий глаз растет, – объявил штурман. – И тебя, Химель, я насквозь вижу. Только и думаешь, как бы меня прикончить! Со стервой этой, что меня булыжником по голове ударила, сговорились, да?! Я вам так просто не дамся.

– Вели бы себя нормально – никто бы вас не тронул, – проговорила Инна, – а то корчили из себя неизвестно кого. И сейчас ведете себя как ребенок. Доктор вам вреда не причинит. Тоже придумали. – третий глаз! Может, это не глаз вовсе, а рог у вас растет!

– А я холостой, – хмуро ответил Новицкий. – Так что рогам у меня на лбу взяться неоткуда. Вот если бы ты стала моей женой – тогда, конечно, да… Не избежать бы мне рогов.

– Что вы такое говорите, – попробовал вразумить штурмана Михаил Соломонович. – Инна – честная, хорошая девушка. Давайте-ка мы с вами успокоимся и все же осмотрим вашу голову…

– Нет! – выкрикнул Новицкий, и доктор заметил, что язык и небо у него синеватого опенка. – Я вас насквозь вижу. – Штурман помрачнел. – У-у, подлые душонки! Ты, кстати, чего за спиной там прячешь, Химель? Опять каменюку?!

– Вовсе нет, – смутился доктор.

– А что тогда? – Новицкий оглянулся вокруг. – И куда вы свой ящик дели? Что-то грохотало сильно…

Новицкий подошел к краю обрыва, заглянул вниз и увидел контейнер.

– Развлекаетесь? – усмехнулся он. – Умнее ничего не придумали? Так что у тебя за спиной?

Улыбаясь, Михаил Соломонович протянул штурману золотой слиток.

– Это вам, Новицкий. В залог вашего хорошего поведения, – сказала Инна. – Будете себя хорошо вести, получите больше.

Новицкий взял слиток, повертел его в руках, понюхал.

– Где-то я уже такое видел, – задумчиво произнес он. – В смысле, эта штука мне знакома…

– Ну как же, – вздохнул Михаил Соломонович. – Это же золото, Ян!

Новицкий прищурился.

– Ты меня за идиота не держи, Химель. Без тебя понимаю, что золото. И где же вы его надыбали?

– Где надыбали, там уже нет, – резко ответила Инна.

– Там такого много должно быть. Элементы по одному не используются… – изрек Новицкий.

– Элементы? – переспросил доктор. – Какие еще элементы, Ян? Вы о чем это?

– Да вот такие, – загадочно ответил штурман, постукивая грязным ногтем по сверкающему слитку. – Ладно, сейчас разберемся, что к чему… Я подкреплюсь только немного… А то жрать хочется – сил нет.

– Не делайте глупостей, – попросил доктор, но Новицкий в ответ только хмыкнул и вновь отправился к птицам. Химель повернулся к Инне.

– Болезнь съедает его изнутри! Гипертрофированный аппетит, неадекватное поведение…

– А вы когда-нибудь пробовали столько выпить без закуски? – поинтересовалась Инна. – Поведёшь себя неадекватно…

– Может, его организм требует энергии для внутренней перестройки? – задумчиво заметил Химель.

– Может, и требует, – согласилась Инна. – Не нравится мне все это, Михаил Соломонович. И есть я тоже хочу. На Луне я, когда голодала, хоть сок пила, витамины… А тут слабеем час от часа. А эта скотина становится все сильнее. Вы заметили, у него даже мышцы стали крупней?

– Нет, не заметил, – покачал головой Химель, – по-моему, такие же.

– У меня это профессиональное, – заявила Инна, – я всегда на фигуру смотрю. Даже у мужчин…

– Особенно у мужчин, – уточнил доктор, понял, что сморозил бестактность, и покраснел…

– Опять неудачно пошутили, Михаил Соломонович, – заметила Инна. – Между прочим, девушка, по мнению психологов, в первую очередь оценивает других женщин. А уж тем более модель. Мне фигуры интересны с той точки зрения, как их можно применить – то есть показать – на подиуме… Впрочем, я ведь уже не модель.

– Да, конечно, я понимаю… – Химель кивнул.

Новицкий напился птичьего молока, бесцеремонно растолкав дремлющих сфицерапсов, и вернулся к краю площадки, сыто рыгая.

– Кажется, я вспомнил! – сообщил он. – Вы что-то мололи насчет пещеры. Так это вы там слитки нашли, так, что ли?

– Там, – ответила Инна. – Что, хочешь слезть, посмотреть?

– Может, и слезу, – ответил Новицкий, мигом став подозрительным. – Веревки-то у вас есть? Хотя, с другой стороны, зачем мне ваши веревки? Еще подрежете, чтобы я упал.

– Ян, прекратите, ради бога, – попросил Михаил Соломонович. – Мы бы никогда не…

– Да знаю я ваше никогда! – отмахнулся от него штурман, подошел к краю обрыва, оглянулся и вдруг прыгнул вниз.

Инна вскрикнула, Химель испуганно замер:

– Он что…

– Хо-хо! – раздался вопль Новицкого снизу. – Так вот что вы тут от меня прячете!

Михаил Соломонович сглотнул и закончил фразу:

– …жив?

– Наверное. – Инна поспешила к краю обрыва.

– Спрыгнул вниз – и живой, – пробормотал Химель, он никак не мог поверить в произошедшее. – Инночка, вы уверены, что хотите спуститься? Находиться с ним на такой маленькой площадке… Он ведь может и в пропасть столкнуть…

– Да он и отсюда столкнуть может, – возразила Инна. – Кстати, вы заметили, сфицерапсы словно заснули. Никак не реагируют на наши движения.

– Да, действительно, очень странно. Возможно, просто у них такие биологические часы, и сейчас как раз время дремоты… Должны же они когда-то отдыхать.

– Им Новицкий всю кровь выпил, – буркнул Химель. – Это он говорит только, что молоко. Где видано, чтобы птицы, а тем более ящеры молоко давали? И где их птенцы? Новицкий стал вампиром. А в заблуждение относительно собственного статуса его ввело то, что у них кровь белого цвета.

– Какие ужасы вы говорите, Михаил Соломонович, – вздохнула Инна.

– Просто реально смотрю на вещи…

– Пожалуй, я все-таки слезу вниз, – решилась Инна. – Обидно даже – мы решетку оторвали, а я и зайти в пещеру не успела. Там Новицкий сейчас хозайничает.

– Хорошо, тогда я с вами… Неизвестно, что ему взбредет на ум.

Инна кивнула, ухватилась за обвязанную вокруг камня веревку и соскользнула вниз. Следом, пыхтя, с мученическим выражением лица начал спуск Химель. Пожилому доктору на краю обрыва было очень неуютно. Хоть он и сказал Инне, что занимался альпинизмом, это было не совсем правдой. Михаил Соломонович в молодости увлекался горным туризмом, то есть бродил по горным тропкам с рюкзаком за плечами в компании красивых девушек, а не карабкался на отвесные скалы по нескольку дней кряду, истекая потом и болтаясь над пропастью на одном крюке.

Внизу Новицкий с остервенением дергал отошедший край металлической решетки, но не мог сдвинуть его и на сантиметр. Щель была явно мала для того, чтобы туда протиснулся крупный мужчина.

– Ян, давайте я попробую, – предложила Инна.

Новицкий оставил решетку в покое, обернулся и с сомнением уставился на девушку.

– Ладно, – после короткой паузы сказал он, – лезь ты.

– Так отойдите в сторону, – потребовала Инна.

Новицкий, проворчав что-то под нос, отошел.

Изящная Инна юркнула внутрь пещеры.

– Будешь делать, что я прикажу, – объявил Новицкий, припав к решетке.

– Разговаривай повежливее. А то схлопочешь слитком по башке и полетишь вниз, – ответила Инна. – Меня-то тебе отсюда не выковырять.

– Тогда я Химеля сброшу, – пригрозил штурман.

– Испугал, – фыркнула Инна, – сбрасывай сколько влезет, мне все равно.

– Не сомневался в этом, – проворчал Новицкий и многозначительно поглядел на доктора.

У Михаила Соломоновича от такого женского вероломства выступили на глаза слезы. Он и не заметил, что Инна ему подмигнула. Зато это заметил Новицкий.

– Что ты там время теряешь! – взревел он, вцепившись в прутья решетки. – Давай ящики вскрывай, дура бестолковая!

– Неужели вы не можете конструктивно общаться, Ян? – спросил Химель. – Вы ведь образованный человек… В летной академии учились.

– Учился, – откликнулся Новицкий. – А вам-то что?

– Я просто хочу сказать, что вы должны думать о своем здоровье. Вы сейчас в очень нестабильном состоянии, ваш организм…

– А ну заткнись! – перебил доктора Новицкий. – Я себя чувствую превосходно.

– Но язвы? – не унимался Химель. – И только посмотрите на свой цвет лица…

– Язвы – ерунда, – уверенно заявил штурман. – Язвы пройдут… Что ты там копаешься?! – зарычал он, вглядываясь в сумрак, царящий в пещере.

– Никак не могу отодвинуть крышку, – пожаловалась Инна, – очень тяжелая.

– Давайте я пролезу и помогу, – предложил Михаил Соломонович.

Новицкий уставился на него с подозрением.

– Вы чего задумали? – прорычал он. – Я вас насквозь вижу.

– Послушайте, Ян, это то, о чем я говорил. Вы должны мыслить конструктивно. Я просто хочу зайти и помочь Инне открыть тяжелый ящик.

– Нет! – отрезал штурман и заявил: – Я сам ей помогу!

Он вцепился в решетку и рванул ее на себя. Бугры мышц вздулись на его руках, шея напряглась и посерела ещё больше. Только сейчас Михаил Соломонович заметил, что Инна права, и мускулатура Новицкого действительно заметно увеличилась. Штурман присел, продолжая тянуть на себя решетку. Послышался скрежет, несколько дюбелей вылетели из камня, и проход в пещеру существенно расширился.

– Фуф-ф-ф, – выдохнул Новицкий и самодовольно посмотрел на Химеля: – Что, слабо такой трюк повторить?

– Слабо, – согласился Михаил Соломонович. – Хорошо, Ян, что вы справились с этой задачей. Теперь мы все можем в спокойной обстановке осмотреть ящики.

Штурман заворчал и полез в пещеру. Прутья решетки цеплялись за одежду, но он все же протиснулся правда, слегка порвал выпачканную молоком сфицерапсов летную куртку. Доктор Химель направился следом за Новицким. Для него ширина прохода оказалась более чем достаточной.

– Что тут?! – буркнул Новицкий, приблизившись к Инне. Он вцепился пальцами в крышку контейнера и рывком отодвинул ее в сторону.

Михаил Соломонович поспешил вперед и первым заглянул внутрь. В контейнере оказался странный агрегат цилиндрической формы, гладкие бока которого отливали серебристым блеском. С одной стороны цилиндр был идеально гладким, с другой – словно огранен.

– Что это за штуковина? – Новицкий дотронулся до серебристой поверхности и констатировал: – Металл. Но какой – не пойму… Иридий – не иридий, осмий – не осмий…

– Соли иридия, как известно, разноцветные, – сказал Михаил Соломонович, – отсюда и его название. Иридий – по-гречески «радужный». А окислы осмия имеют резкий запах. Так что ваши предположения неверны.

– Может быть, платина? – предположила девушка.

– Нет, это не платина, – протянул Новицкий. – Хотя кто его знает! Может, сплав какой… Подозрительно легкая эта штука. Наверное, пустая внутрях.

– Давайте посмотрим, что в других ящиках, – предложил Химель.

Во втором контейнере оказалась полусфера из такого же серебристого металла, что и цилиндр. Она имела довольно глубокий вырез в форме параллелепипеда и углубление в форме небольшого цилиндра.

– Мне кажется, это части одного механизма, – догадался Михаил Соломонович. – Смотрите, радиус полусферы точно совпадает с радиусом основания цилиндра! Должно быть, вместе они образуют единое целое.

Новицкий посмотрел на Михаила Соломоновича с неодобрением и заявил:

– Ежику ясно, что это части единого целого, Химель… Можешь так не орать.

– И вы знаете, как собирать этот прибор? – саркастически осведомился доктор. – Может быть, вам известно, для каких целей он предназначен?

Штурман задумался.

– Нет, – сказал он наконец, – хотя кое-какие догадки у меня имеются.

– Так поделитесь с нами. – Инна сердито посмотрела на Новицкого. – Докажите, что вы достойны того, чтобы называться человеком! А то мы уже начали об этом забывать.

– Ладно, – буркнул Новицкий, – после поговорим, кто человек, а кто не очень. Давайте-ка доставайте детали из ящиков! Сейчас соединим их и посмотрим, что к чему…

– Меня вот какой вопрос занимает, Ян, – сказал Михаил Соломонович, помогая штурману вынимать из контейнера неожиданно легкий для такого размера цилиндр, – как получилось, что вы здесь оказались раньше нас? Ведь в челноке мы были вместе? Могу поклясться, что, пока мы летели в оружейном ящике, прошло не больше полутора часов…

– А я знаю?! – буркнул Новицкий. – На этой чёртовой планете все взбесилось, включая время.

– Включая тебя, – пробормотала Инна.

– Чего-о-о? – рассердился штурман…

– Следовательно, у вас тоже нет ответа на этот вопрос! – Михаил Соломонович вздохнул, разжал пальцы, и край цилиндра упал ему на ногу.

– А-а-а-а! – закричал Химель и запрыгал по пещере. – Проклятие! А-а-а!

– Хе-хе-хе, – засмеялся штурман. – Вместо того, чтобы болтать, лучше бы держал крепче.

– Вот маркировка! – Инна указала на неравномерно нанесенные на края деталей линии. – Я так понимаю, необходимо совместить рисунок! И все у нас получится.

– Это же надо, главная взбесившаяся догадалась! – фыркнул Новицкий. – Ясное дело, совместить… Хотя, по большому счету, какая разница? Цилиндр полностью симметричен. Видимо, внутри он устроен сложно…

– Вы думаете, он пустотелый? – спросила девушка.

– Был бы полный – мы бы ящик с места не сдвинули. И цилиндр этот без ящика тоже, – ответил Новицкий. – Но крепкий, надо заметить…

– Почему вы так решили? – поинтересовался Михаил Соломонович.

– Да потому, что, когда ты его о камень грохнул, на нем и царапины не осталось. Не говоря уже о вмятинах.

– Я его на ногу себе грохнул, а не на камень.

– Нет, ногу он только зацепил, – хмыкнул Новицкий. – Если бы он на ногу упал, тебе бы, доктор, самому доктор понадобился… – Штурман мерзко захохотал. – А здесь докторов нет. Вот и остался бы ты, Химель, без ноги!

Инна встряхнула волосами, отошла от мужчин, пыхтящих над цилиндром и сферой, и заявила:

– Что-то я не пойму… Куда мы спешим?

– А мы и не спешим, – ответил Новицкий.

– Как же вы не спешите, когда открыли два ящика и сразу принялись штуковины из них друг к другу применять? Как дети, честное слово! Тут вот еще три ящика стоят. А вы их даже открывать не стали. И меня в сборку этого неполного конструктора втянули…

Химель утер пот со лба.

– А ведь и правда! Почему вы решили сразу что-то сконструировать, Ян? По технике соскучились?

– Так надо, – ответил Новицкий и сплюнул.

– Почему так надо? – удивился доктор.

– А чего нам еще делать?

– Да посмотреть хотя бы, что в других ящиках, – ответила Инна.

– Странно, – прошептал Химель, – Мне как-то даже не пришло в голову… Я так заразился энтузиазмом Яна…

Новицкий хмыкнул, потер подбородок:

– Сейчас посмотрим, что в других контейнерах, и быстро соберем агрегат!

– Почему быстро? – осведомилась Инна.

– Потому что так нужно! – отрезал штурман. – Уже и вечер скоро… Кстати, мне бы подкрепиться не мешало… Я сейчас отойду на несколько минут. Скоро буду. Молока по-прежнему не хотите?

Химель закатил глаза, Инна поморщилась. Новицкий продрался в узкое пространство между решеткой и камнем и полез наверх – к сфицерапсам.

Девушка проводила штурмана скорбным взглядом и сказала:

– Он пугает меня все больше… Да и вы, доктор, ведете себя как-то странно.

– Я?! – удивился Химель.

– Почему вы кинулись собирать этот прибор с такой поспешностью?

– Наверное, это от жары. Не подумал.

– Нет, это чужая планета на нас так влияет… И себя я тоже ловлю на том, что у меня мысли очень странные появляются… К примеру, мне уже не кажется таким ужасным, что Новицкий пьет это молоко…

– Что же тут удивительного? Я бы сейчас сфицерапса целиком съел, – вздохнул Химель. – Может, пока Новицкий ест, я хоть схожу попью? Воды, конечно…

– Потерпите! – попросила Инна. – Давайте без Новицкого остальные ящики посмотрим. А то придет, опять начнет права качать…

Девушка подошла к небольшому контейнеру, без труда сдвинула крышку и извлекла из него параллелепипед со множеством отверстий и шестиугольной выемкой.

– Любопытно, – заметил Химель.

– Да, любопытно… – отозвалась Инна. – Зачем вообще нужны металлические сейфы, если они даже не заперты на замок?

Химель посмотрел на девушку поверх очков.

– Тут нет ничего странного. Стало быть, контейнеры – не защита от разумных существ, а предназначены для того, чтобы сберечь оборудование от плохой погоды и животных, которые просто не догадаются, что надо нажать на потайную кнопку… Но я говорил не об этом…

– А о чем же?

– О том, что шестиугольная выемка на этом приборе в точности соответствует размерам золотого слитка, которых тут множество. Может быть, попробуем их совместить?

Инна с подозрением посмотрела на доктора.

– Михаил Соломонович, вы опять торопитесь.

– Вы же говорили – надо спешить, пока нет Новицкого.

– Хорошо. Давайте только сначала посмотрим, что в других сейфах.

Еще один матовый ящик был доверху набит множеством тонких изогнутых стержней с креплениями на концах. Стержней было не меньше сотни. Из того же серебристого металла. Каждый стержень легкий, словно перышко, почти невесомый.

В пятом лежала золотистая коробка, отличающаяся по цвету и от золотых слитков, и от серебристых деталей установки. Одна из ее граней была снабжена восемью вращающимися рукоятками. Риски на рукоятях показывали на градуированные неизвестными цифрами или знаками шкалы.

Шестой ящик оказался пустым.

– Это вообще странно, – заметил Химель. – Почему контейнер пуст?

– А почему там что-то должно лежать? – переспросила Инна.

– Как-то глупо тащить в такую даль пустой сейф…

– Может, его и не тащили. Впрочем, зачем строить догадки? Будем проводить эксперимент?

– Какой?

– С маленьким ящиком. Куда можно вставить плитку золота.

– Хорошо, давайте, – согласился Химель. – Может, это обычная плавильная печь? То-то смеху 6удет! Вставили слиток – получили лужицу золота. Впрочем, чтобы расплавить столько золота, нужно много энергии. А силовых кабелей я тут не вижу… Подключать оборудование не к чему.

– И все же… – тихо сказала девушка, беря в руки слиток. – Надеюсь, это не бомба?

– Да уж вряд ли…

Поставленный на один из сейфов параллелепипед словно предлагал заполнить вырез в корпусе. Без золотого бруска он выглядел незавершенным.

Инна примерилась и установила слиток в углубление. Раздался негромкий щелчок, аппарат тихо загудел, отдельные отверстия в нем засветились. Другие перемигивались.

– Ой, работает! – выдохнула Инна.

В это мгновение что-то произошло. Воздух завибрировал. Послышался едва уловимый гул. Инна тонко вскрикнула. Химель от изумления потерял дар речи. В пещере появилось странное существо. Оно стояло на четырех выгнутых дугой лапах. И усиленно размахивало четырьмя другими, верхними, расположенными друг к другу под углом в девяносто градусов. Туловище существа плавно переходило в голову, а на голове, над каждой рукой, имелся желтоватый фасетчатый глаз.

– Паук! – прошептала Инна.

– Эт-то не паук, – возразил Химель. – Умоляю, Инна, не кричите – возможно, оно реагирует на голос.

Существо, однако, не обратило на людей никакого внимания. Оно по-прежнему размахивало лапами, а шишка на голове существа начала пульсировать, излучая слабый багровый свет. Строение восьмилапого было абсолютно симметрично. Более того, его тело имело симметрию четвертого порядка.

Каждому россиянину, который учился в школе, разумеется, отлично известно, что фигура, имеющая симметрию четвертого порядка, при повороте на девяносто градусов переходит сама в себя.

Инна отступала, пока не уперлась в стену: инопланетянин вызвал у нее панический ужас.

– Мне кажется, он нас даже не слышит, – предположил Химель. – Не все существа обладают слухом!

– Зрением-то он, по крайней мере, обладает, – вздохнула Инна.

– Но узнать, видит он нас или нет, не представляется никакой возможности. Фасетчатые глаза не фокусируются… Может, стоит войти с ним в тактильный контакт? – предложил Химель.

– Что вы имеете в виду?

– Потрогать руками… Дать ему, чтобы он нас потрогал.

Инна взвизгнула.

– Я не позволю этому к себе прикасаться! Лучше я спрыгну в пропасть. И сама его трогать не стану ни за какие коврижки.

– В пропасть спрыгнуть всегда успеется, – заметил Михаил Соломонович. – Нам надо договориться с ним. Насчет тактильного контакта – это я так предложил… Трогать его, откровенно говоря, я не испытываю никакого желания.

Представитель инопланетной цивилизации обладал, по-видимому, завидным терпением. Несмотря на отсутствие адекватной реакции со стороны людей, он втолковывал им что-то на своем малопонятном языке жестов и багрового мерцания.

– Это в шишке у него кровь, наверное, светится, – предположила Инна. – Красная… Ужас-то какой! Я больше не могу здесь находиться! И вообще, я с детства боюсь пауков.

– Я их тоже недолюбливаю, – признался Михаил Соломонович. – Только это не паук. Хотя некоторые морфологические признаки совпадают. Я к нему все-таки подойду… Оружия у него вроде бы не видно…

– Как бы он вас не укусил, – проговорила Иннас опаской.

– Он и сам может подойти, если сильно захочет… А контакт налаживать надо.

Химель осторожно двинулся вперед. Не успел он сделать и нескольких шагов, как инопланетянин исчез.

– Ну вот, испугался, – с сожалением проговорил доктор. – Ушел куда-то одному ему ведомыми путями.

Но не успели они обрадоваться или огорчиться исчезновению представителя чужой цивилизации, как в пещере появились уже два паукообразных инопланетянина – материализовались прямо из воздуха.

Инна опять завизжала, а доктор Химель решительно двинулся вперед и подошел к ним почти вплотную.

Каждый паукообразный придерживал тремя конечностями цилиндр и полусферу, очень похожие на те, что они обнаружили в контейнерах.

На глазах у людей инопланетяне установили полусферу на цилиндр. А затем стали доставать из воздуха золотые слитки и укладывать их в основание цилиндра, сооружая почти гладкий золотой «пол» Затем в воздухе раздвинулось нечто похожее на экран. Картинка слабо замерцала. На ней была изображена плоскость без малейших зазоров, состоящая из золотых шестиугольников. В собранном сегменте уместилось не меньше ста шестиугольников.

– Инна, – прошептал Химель. – Ты поняла, что перед нами?

– Кажется, да, – ответила Инна. – Это же стереопостановка… Просто в этой пещере, и так неожиданно… А я совсем недавно размышляла, что в стереотеатр мне уже больше не ходить! То-то я смотрю, у этого паука нижние лапы просвечивают…

Химель подошел к одному из инопланетных «рабочих» и попытался прикоснуться к нему. Изображение исказилось, «поплыло». Теперь стало ясно, что инопланетяне – не что иное, как стереографическая проекция из «черного ящика», в который экспериментаторы вставили золотой слиток. Видимо, слиток был частью схемы прибора либо обычным элементом питания.

Между тем проекционные инопланетяне продолжали свою работу. Соорудив вокруг цилиндра и полусферы золотое поле, они извлекли из воздуха тонкие и легкие секции, подобные тем, что люди нашли в одном из сейфов, и начали соединять их между собой.

На пороге пещеры неожиданно появился Новицкий. Он явно был сильно навеселе. Вместо язвы на лбу у штурмана возникла шишка, весьма похожая на багровую «мигалку» инопланетян. Только она не светилась. Горло же Новицкого вновь стало гладким – словно язвы там никогда и не было.

– Оп-па! – хлопнув себя по мускулистым ляжкам, прокомментировал он разворачивающиеся в пещере события. – Вы и помощников себе где-то откопали! В ящиках, что ли, лежали? Роботы?

– Стереопроекции, – буркнул Химель. – Вы что же, Ян, даже не удивились, когда их увидели?

– А чего удивляться? – неожиданно рассудительно для пьяного заметил Новицкий. – Взяться им здесь было неоткуда… Я по сторонам поглядывал, когда, ик, питался… Стало быть, технические штучки-дрючки… О, я смотрю, они красивую хреновину мастерят! Я тоже хочу такую!

– Посмотрим, для чего они ее делают, – предложила Инна.

– И так ясно, – хмыкнул Новицкий. – В паз сейчас засунут… Видишь вон, на шаре паз…

Он ткнул пальцем в проекцию аппарата, отчего тот пошел мелкой рябью.

Через пару минут инопланетяне собрали решетчатое «яйцо» на ножке и действительно сунули его в паз. Получился весьма странный агрегат: соединенные воедино полусфера, цилиндр и прикрепленная к ней решетчатая конструкция, которая не опиралась на землю, а свободно висела в воздухе. «Яйцо» было больше, чем цилиндр вместе со сферой, но агрегат получился устойчивым и опрокидываться даже не думал.

«Рабочие» скромно встали в сторонке, вытянув верхние конечности вдоль широкого туловища. Возле агрегата вновь материализовался инопланетянин – лектор. Его появление Новицкий встретил довольным гоготом. «Паук» вновь принялся мотать лапами и моргать шишкой на лбу. Наблюдая за его движениями, Новицкий хватался за живот и порывался упасть на пол пещеры. Ему было очень весело.

Инопланетянин вставил в полость полусферы блок с вращающимися ручками и скрестил лапы. Тотчас один из «рабочих» подошел к конструкции и влез внутрь решетчатого «яйца». Аппарат даже не пошатнулся.

Главный демонстратор подкрутил несколько ручек. Вновь перед глазами людей вспыхнула плоская картинка с символами. Шишка на лбу инопланетянина мигнула, «рабочий», помещавшийся в «яйце», странным образом отдалился, оставаясь при этом в пределах решетчатой клетки, а затем и вовсе исчез.

Инопланетянин сложил вместе три конечности, мигнул шишкой на голове, картинка померкла и исчезла.

– Во дают! – восторженно прокричал Новицкий. – И я тоже так хочу!

– Что вы хотите, Ян? – испуганно поинтересовался Химель.

– Да улететь вот так же к едрене фене! – осклабился Новицкий. – Вы что, не поняли? Это аппарат для перемещения в пространстве. Вот и восьмилапый то же говорил… Вполне можем отсюда убраться.

– А мне показалось, что этого несчастного паучка принесли в жертву, – тихо сказала Инна. – Этот аппарат у них – что-то вроде электрического стула. Или фотонного распылителя.

– Во даешь, Инка! – расхохотался штурман. – Смешно. Да кто же будет делать переносной распылитель?

– Действительно, Инна, мне кажется, вы не правы, – Михаил Соломонович поправил очки. – А вот Ян, наверное, прав. И этот прибор – телепортер, то есть телепортатор.

Штурман потер руки. Доктор заметил, что они еще больше увеличились и уже не похожи на человеческие. Две лопаты, пригодные для физической работы, а не для того, чтобы расчерчивать курс по звездной карте.

– Возьмемся и соберем такую же штуку… – сказал Новицкий. – Только я вот думаю – здесь или наверху? Пожалуй, здесь! Чего таскать ящики туда-обратно?

– А стоит ли? – с сомнением спросила Инна.

– Что, струсила? – засмеялся Новицкий. – А я ещё хотел тебя к высокой культуре приобщить… Нет уж, вы – неполноценные существа. И от правильной пищи отказываетесь. Тоже странный признак.

– Зато вы местной пищей, Ян, очень сильно увлеклись, – констатировал Химель, – посмотрите, на кого вы похожи.

– На того, кого нужно! – отрезал штурман. – Ну что, стерео еще раз посмотрим – и за дело!

– Но мы не знаем, как включить проектор, – озадачился доктор.

– Вы же его как-то включали?

– Мы… просто вставили слиток в паз. Больше ничего не делали.

– Стало быть, все проще простого! – воскликнул Новицкий. – Вытащить и обратно засунуть! Вроде как бортовой компьютер варварским способом перезагрузить. Через отключение от элемента питания.

– Давайте попробуем, – согласился Химель.

Новицкий выдрал шестиугольный слиток из стереоустановки, засунул его обратно – и в пещере вновь появился четырехрукий инопланетянин. Стереоролик начал воспроизводиться сначала.

Химель и Инна теперь разглядывали инопланетянина внимательнее – сейчас они знали, что опасности нет, и могли оценивать внешность инопланетного существа, как исследователи. Язык жестов и мерцания багровой шишки, конечно, оставался для них непонятным. А вот Новицкий почему-то морщился, шевелил губами. Несколько раз шишка на его голове набухала и опадала – словно и он пытался подать инопланетянину какой-то сигнал.

– Дело-то совсем плохо, – шепнула Инна Михаилу Соломоновичу.

– И я так думаю, – согласился доктор. – Но ферменты, какими бы сильными они ни были, не могут заставить человека понимать язык этого существа! С молоком матери, как говорится, – а точнее, на уровне генной информации – передаются только инстинкты. Но никак не язык! Этого просто не может быть.

– А вдруг это уже и не Новицкий, – прошептала Инна. – А может, он продался этим тварям?

– В каком смысле продался?

– Они пообещали ему жизнь, богатство. Возможность вернуться домой. И он решил с ними сотрудничать.

– Когда бы они успели договориться? – Михаил Соломонович потер переносицу. – И главное, зачем тогда он здесь торчит? Валил бы к ним на базу да выдавал наши секреты. Хотя какие уж там секреты? Вы знаете какую-то ценную информацию? Лично я – нет.

– Мы сами по себе ценная информация. – Инна вздрогнула от ужаса. – То, как мы устроены, какие вирусы на нас действуют… Если на то пошло, каких высот достигла наша цивилизация…

– Разве что так… Знания общего плана…

Стереоролик закончился, Новицкий потер огромные ладони и сообщил:

– Пора собирать аппарат. Химель, будешь подносить секции. А мы с Инкой – соединять. Одному не слишком удобно.

– Зачем? – изумилась Инна.

– Посмотрим, как работает инопланетная техника. – хмыкнул Новицкий. – Неужто не неинтересно?

– Почему бы и нет, – отозвалась Инна. Ею вдруг овладело безразличие – как бывало в школе, когда класс снимали с занятий и отправляли на прополку модифицированной кукурузы, выращиваемой на гидропонных полях Подмосковья. Другим ребятам нравилось возиться в воде, выискивать пучки сорняков, ворующих у кукурузы питательную жидкость, а Инне были противны кубы, полные питательных растворов, душные и тесные заросли кукурузы, нависающие над посадками яркие лампы, булькающая вода… Здесь все было по-другому – а вот ощущения появились те же. Заставляют – надо делать.

Новицкий даже притопывал от нетерпения. Но, как только Химель принес несколько секций, штурман увлекся работой. Инна только держала конструкцию, а штурман совмещал секции, вгонял держатели в пазы, суетился и тяжело дышал. Работать людям было гораздо труднее, чем инопланетянам. Все-таки у тех было по четыре руки, и они собирали сферу не в первый раз.

Однако минут через сорок им удалось собрать решетчатую сферу. Новицкий воткнул ее в паз установки, но конструкция получилась неустойчивой и начала заваливаться на бок. Сфера перевешивала.

– Слаба теория, – проговорил Михаил Соломонович. – Видите, ничего у нас не получается. Может быть, потому, что вы слишком торопитесь?

Новицкий выглядел озадаченным. Некоторое время он размышлял, потом объявил громогласно:

– Элементы не подсоединили!

– Какие еще элементы? – не поняла Инна.

– Золотые. Надо смонтировать плоскость. Подносите слитки вдвоем, они тяжелые!

Мания Новицкого явно прогрессировала.

Михаил Соломонович принес два золотых шестиугольника, Инна еще два. Новицкий приложил их к тем, которыми они обкладывали аппарат. Слитки ложились, на удивление, плотно. Когда Инна попыталась оторвать уже приложенный слиток от инопланетного агрегата, у нее ничего не вышло! Золотой брусок пристал к остальным намертво.

– Так не получится, – буркнул Новицкий. – Нужно команду отдать, чтобы элементы питания отсоединились.

– Ты-то откуда знаешь? – Инна покраснела от негодования. – Ну скажи, Новицкий, откуда тебе это известно? Или ты понимал все то, что показывал жестами инопланетянин?

– Понимал, конечно, – осклабился штурман. – Я вообще очень умный. Если ты до сих пор не заметила, мне тебя жаль.

– Это молоко… – проговорил Михаил Соломонович.

– При чем тут молоко? – не поняла девушка.

– При том! – рявкнул Новицкий. – Молоко стимулировало мои природные способности.

– Заткнулся бы ты лучше, вундеркинд, – устало проговорила Инна. – Без тебя тошно. Долго мы еще здесь возиться будем?

– Еще блоков тридцать – и хватит, – ответил штурман.

Носить слитки было недалеко, и скоро почти весь пол пещеры был устлан золотыми плитками.

– Красиво, – прошептал доктор.

– А главное, какая мощь! – отозвался Новицкий.

– Да, золото – это всегда мощь, – кивнул Химель.

– Прибор почти готов, – заявил штурман, прилаживая к полусфере золотистую коробку, найденную Инной в одном из ящиков и снабженную восемью вращающимися рукоятками.

Едва Новицкий закончил свои манипуляции, как над аппаратом вспыхнул синеватый голографический экран.

– Опа! И мониторов не надо! – объявил штурман. – До чего же продвинутые ребята! Вы, конечно, тоже так можете, но дороговато такие штучки у вас стоят!

– У кого это «у вас»? – с дрожью в голосе спросила. Инна.

– У землян, – ответил Новицкий.

Из уст гориллоподобного гуманоида с шишкой на лбу, в которого превратился прежде не такой уж здоровенный штурман, слышать подобные вещи было довольно жутко.

– А золота сколько на полу! Миллиона на два! – сказал Михаил Соломонович.

– Больше… Много больше… Потому как это не просто золото, а возбужденное золото, – заявил штурман.

– Что? Возбужденное?! – не поверил своим ушам доктор.

– Ну да! Вы разве не слышали, что лектор говорил? Ядра атомов золота возбуждены на кварковом уровне, в них накоплена громадная энергия! Сопоставимая с энергией аннигиляции такого же по массе бруска!

– Он так и говорил: «на кварковом уровне»? – пролепетала Инна, вспоминая телодвижения паукообразного инопланетянина. Новые откровения штурмана повергли ее в состояние близкое к обморочному. Она не знала, что такое «кварки», но подозревала, что термин этот – из физики, и физики не элементарной. Пусть Новицкий под воздействием какого-то гипноза или генных изменений мог овладеть примитивным языком инопланетян. Но как он мог понять их рассуждения о кварках?

– Да, он так и говорил, – кивнул Новицкий. – А что ж здесь такого?

– Пожалуй, по сравнению с остальным – действительно ничего, – резюмировал Химель.

Удовлетворенный понятливостью своих товарищей, штурман принялся крутить ручки. На голографическом экране появлялись и исчезали знаки, фигуры, цветные сполохи. Новицкий следил за ними с таким выражением лица, будто работал оператором этого аппарата всю жизнь.

– Кажись, настроил! – объявил он, когда Химель и Инна уже не надеялись увидеть ничего интересного и собрались покинуть пещеру, – Полезай в клетку, Химель!

– Зачем это? – испугался доктор.

– Так… отправлю тебя в цивилизованное место. Хочешь?

– Не хочу, – ответил Химель, – уж лучше я здесь… без еды и воды… буду… свой век доживать.

– Тогда ты полезай, Инка!

– Сам лезь, – мрачно ответила девушка, – урод!

Новицкий даже не обиделся.

– А я к вам со всеми лучшими чувствами, хотя эта змея меня чуть каменюкой не пришибла… А вы мне не доверяете! Ну ладно! Сам полезу! Химель! Пимпочку нажмешь, когда я буду внутри?

– Какую пимпочку? – опешил Химель.

– Вот, – Новицкий ткнул в небольшой выступ на золотистой коробке. – Активация аппарата. Сам не смогу.

– Ладно, – согласился Михаил Соломонович. – А вы уверены, Ян, что это нужно делать?

– А что еще остается? Доить сфицерапсов, пока всех не выдоишь, – скривился штурман. – Вещь, конечно, хорошая. Слов нет. Но я в цивилизацию хочу. Если и не к людям, то к разумным существам. Дорогу мне объяснили. Хотел и вас с собой взять – да что уж теперь, раз вы упираетесь. Пропадайте, коли так! А я отправляюсь!

Новицкий махнул рукой и полез в решетчатую сферу. Забраться внутрь у него получилось далеко не сразу, но штурман сжался в комок, подтянул ноги и все-таки втиснулся в тесную «клетку».

– Поехали! – закричал он. – Думаешь, легко тут сидеть, согнувшись в три погибели?

Михаил Соломонович вздохнул, подошел к аппарату и нажал на указанный Новицким выступ. От решетчатой сферы полыхнуло синим огнем, между прутьями проскочили искры. Новицкий разжал руки и вскрикнул. Тело его побледнело и стало прозрачным, сквозь него проступили части конструкции. Штурман открыл рот в беззвучном крике и исчез.

– Доигрались, – проговорила Инна.

– Я что, убил его?! – растерялся Химель. – Вы думаете, убил?

– Будем надеяться, что он действительно куда-то перенесся, – ответила Инна. – Что теперь делать нам, вот вопрос…

– Поднимемся наверх, – предложил доктор. – Попьем воды. И может быть, придумаем что-то. Во всяком случае, я опасаюсь бросаться неведомо куда очертя голову. Пока есть хоть какая-то надежда, что нас спасут.

– Нет у нас никакой надежды, – покачала головой Инна. – Но спешить и правда не будем. Мы же пока не умираем от голода, чтобы кончать жизнь самоубийством.

Поднявшись наверх, Инна и Михаил Соломонович напились воды и замерли на краю обрыва, оглядывая бесплодную пустыню. Солнце начинало клониться к закату. Приближался еще один вечер, который им снова предстояло провести на высокогорном плато. Сфицерапсы дремали у края площадки, не обращая на людей никакого внимания.

– Дикая планета! – Инна больше не могла сдерживаться и расплакалась. – Какие-то жуткие, нелогичные твари!.. То бросались на нас, то стерегут, то оберегают!.. А Новицкого даже кормили!..

– Они и нас накормят, – облизывая пересохшие губы, отозвался Химель.

– Хоть вы не превращайтесь в монстра! – выкрикнула девушка, размазывая слезы по щекам.

– Кушать очень хочется, – вздохнул доктор. – Но я же держусь пока… Хотя и тяжело… Пойду еще воды попью.

Но не успел доктор сделать несколько шагов к сбегающему со скалы ручейку, как вверху послышался низкий гул.

– Михаил Соломонович! – пронзительно закричала Инна. – Кто-то летит!

– Вижу, – отозвался Химель с тоской в голосе. – Прятаться, я так полагаю, не будем? Что лучше – сдаться на милость инопланетянам или телепортироваться в неизвестном направлении?

– Лучше сдаться, – ответила Инна. – Поскольку я не очень-то верю, что мы нашли телепортатор. Выйдем на видное место, поднимем руки. Возможно, нам помогут…

Огромный корабль, формой напоминающий широкополую шляпу, опускался с неба. Он завис напротив скалы. Открылся люк, из него выдвинулся и прилип к скале эластичный трап, похожий на язык муравьеда. По трапу спустились четыре инопланетянина, похожие на людей гораздо больше, чем «пауки» в стереоролике. От людей они отличались вытянутыми лицами, обильной шерстью, покрывающей все тело, и длинными хвостами. В руках инопланетяне держали оружие.

– Сектера! – властно закричал инопланетянин, спустившийся первым. – Сектера бамбурцан!

– Что он хочет? – прошептала Инна. – Я боюсь, Михаил Соломонович!

– Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – отозвался доктор.

– Вы думаете, нас убьют?

– Думаю, нет, – ответил Михаил Соломонович. – Несомненно, мы нужны им живыми. Они как-то обнаружили нас, летели, тратили горючее. Не иначе засекли включение телепортатора. Так я полагаю.

– И что теперь? – спросила Инна.

– Сектера! – ещё громче повторил инопланетянин и замахал хвостом в сторону люка.

– По-моему, нас приглашают на борт, – сказал Химель. – Кажется, нам стоит поторопиться. Мне почему-то не хочется проверять, насколько устойчива их нервная система.

– Мне тоже, – отозвалась Инна и первой пошла к кораблю. Михаил Соломонович заспешил следом, с опаской вглядываясь в непроницаемые лица хвостатых инопланетян…

ГЛАВА 4

– И что было дальше? – поинтересовался Байрам Камаль, когда доктор Химель отодвинулся от стола и вытер рот салфеткой, похожей на льняную. За обедом доктор рассказывал о том, что с ним, Инной и Новицким происходило на высокогорном плато. Время от времени Инна вносила в рассказ уточнения, но в основном говорил Михаил Соломонович.

Хвостатые организовали землянам плотный обед. Хотя пища на столе выглядела весьма странно. Трапеза состояла только из консервов (в банках лежало нечто, по вкусу напоминающее кальмаров, а по виду – морских ежей). Правда, наличествовал и уже знакомый землянам мох, аккуратно расфасованный в маленькие металлические блюда. Семь отливающих серебром посудин, по количеству землян. Запивать инопланетные яства предлагалось мутной сладковатой водой. Она стояла в большом пластиковом баке посередине стола.

– Дальше?! А что дальше… – Михаил Соломонович обернулся к разведчику. – Дальше хвостатые – кстати, они предпочитают, чтобы их называли аурелиане, – привезли нас сюда.

– Почему аурелиане? Хвостатые обижаются на хвостатость? – хмыкнул Яловега.

– Скорее видят в этом нехороший намек. Любопытное дело, знаете ли… Естественно, наличие хвоста и наши упоминания о нем их обидеть никак не могут. Для них хвост – такая же неотъемлемая часть тела, как для нас руки, ноги, голова. И ничего постыдного в наличии хвоста для них нет. Как для нас, скажем… скажем… Хм… Ладно, неважно. Одно из главных ругательств в языке аурелиан переводится дословно как «тварь ты бесхвостая». Стало быть, если вы упоминаете хвост, то отдаленно намекаете, что его могло бы и не быть. А это уже, как вы понимаете, обидно.

– Как-то все у них сложно, – буркнул Кияшов. – А вообще, если подумать, то после изучения их языка назови меня кто «бесхвостым», так я бы тоже драться полез…

– Так это же правда, – хмыкнул Делакорнов, – вы – бесхвостый, Евграф Кондратьевич.

– Но-но-но! – старпом нахмурился. – Ты ври, да не завирайся! Болтать брось да ерничать! Ты чего-то обнаглел в последнее время, Делакорнов. Впрочем, с хвостом и правда казус какой-то…

Кияшов задумался, размышляя, очевидно, над превратностями судьбы и о том, почему же у него, такой «правильной» личности, нет хвоста.

Доктор Химель странно на него посмотрел и заметил:

– В общем, у меня имеются некоторые опасения по поводу того, что с нами происходит, – он поправил очки, – но я не хотел бы пугать вас… пока…

– Здесь тюрьма? Или концентрационный лагерь для военнопленных? – вид у Коли Сумарокова сделался умоляющим. Ему совсем не хотелось, чтобы его предположения оказались верными.

– Да нет же. Помилуйте, какая тюрьма! Здесь у аурелиан что-то вроде госпиталя на орбите – я думал, вы уже догадались, – откликнулся доктор. – Они рассказали мне, как обстоит дело. И когда я услышал их объяснения, все кусочки мозаики, встали на свои места. Тогда на меня словно просветление нашло!

– И как же обстоит дело? Что еще за мозаика? – влез Яловега. – А?! Хотел бы я знать! Птицы всякие паршивые, инопланетяне, а теперь еще и пауки какие-то. Заразили нас вирусом, от которого мозги набекрень становятся, гады хвостатые! Я вот не хочу хвост – кто бы и что бы об этом ни думал.

Механик исподлобья посмотрел на Кияшова. Евграф Кондратьевич нахмурился и сжал кулаки. Хотел что-то сказать, но Яловега его опередил, сообщив печальным голосом:

– Бедный Янчик Новицкий стал монстром. А ведь душа-человек был. И сгинул невесть куда… И что еще интереснее – невесть как…

– Связать бы вас вместе да утопить, – сказала Инна в сторону.

– Чего? – с подозрением переспросил Яловега.

– Ничего, – раздраженно буркнула девушка.

– Вирус, и не один на планете действительно есть, – согласился Химель и принялся загибать пальцы, – а еще имеется множество болезнетворных бактерий, выведенных искусственным путем, правда, воздействующих на определенные типы организмов. Большинство из них нам не угрожало – особенно после прививок. Но и иммунитет отдельно взятой личности многое значит. Да… М-м-м… А еще здесь имеются тоже искусственно выведенные и мутировавшие благодаря различным генным инфекцидам животные. Они не несут типичных морфологических признаков своего класса. Может показаться, что они созданы с одной только целью – убивать врагов. Но это не так. Все зависит от команд, которые поступают к этим существам. Потому что в каждом из них искусственно развит дар, который мы называем телепатией.

– Эка! Значит, Делакорнов был прав! – воскликнул Кияшов. – Тудыть его в качель! А ты догадливый, Делакорнов.

– Есть немного, – кивнул Антон с самым мрачным видом.

– Биологическая война – самая беспощадная и беспринципная, какую только можно себе представить, – заметил Байрам Камаль. – Биологическое оружие – наиболее эффективно, потому что сложно и непредсказуемо.

– Но это еще не все, – продолжил доктор. – На планете и на ее орбите смонтированы разнообразные мощные приборы – передатчики, которые работают на волнах излучений нервных клеток живых существ и позволяют управлять ими. Здесь есть ловушки, притягивающие живые существа, подобно хищному растению. Есть такие устройства, которые, напротив, отталкивают животных, посылая нервные импульсы. На Заповеднике находится огромное количество реализованных изобретений, до которых военная наука Земли дойдет еще очень не скоро. Например, генераторы темпоральных полей. Один из них вмонтирован в пирамиду.

– И все мы попали под его воздействие, – заметил Байрам Камаль.

– Именно, – подтвердил Химель, – меньше всего при этом время замедлилось для Новицкого, вовремя исчезнувшего из поля действия передатчика – ведь сфицерапсы забрали его с места катастрофы почти сразу. Чуть больше времени провели в темпоральном поле мы с Инной, нас тоже вытащили из сферы действия генератора довольно быстро. А что касается вас, то вы, я так полагаю, и не заметили, что на планете уже прошла целая неделя.

– Напоминает старый анекдот про любителя барбитуратов. – Кияшов покосился на Антона Делакорнова. – Выбрался наркоман на балкон воздухом подышать. А в глазах у него потемнело. Потом просветлело. И стемнело опять. И так несколько раз. Тут мамка его выглядывает – сынок, ты что это на балконе уже несколько суток торчишь?

– Ах-ха-ха, – захохотал Яловега, хлопая себя по ляжкам, – ах-ха-ха, ой не могу. Точно, про нашего Делакорнова история.

– Что-то я не заметил, чтобы у меня в глазах темнело, – мрачно проговорил Антон. – И вообще, я барбитураты не принимал никогда… Почти…

– Ага, и я не заметил, – осекся механик, резко прекратив веселиться, – наоборот, сумерки помню… И рассветало тоже. И что это означает?

– Не знаю, – пожал плечами Химель, – возможно, вы просто не обратили внимания на смену дня и ночи. Или в пирамиде работают компенсационные устройства, имитирующие наступление ночи и дня…

– Да уж, – вздохнул Байрам Камаль. – Сложно там все… Значит, вы считаете, Михаил Соломонович, что животные на этой планете выведены для военных нужд?

– Ну да, – кивнул Химель. – Причем война ведется всеми возможными и самыми современными способами, ведь столкнулись две могущественные цивилизации, находящиеся на том этапе развития, до которого землянам еще ой как далеко.

– Тогда землянам вряд ли стоит соваться в этот уголок Галактики в ближайшее время… – задумчиво произнес разведчик. – До темпоральных замедлителей наша наука пока точно не доросла. И до излучателей телепатических волн. И портативных телепортеров – тоже. Их сконструировали аурелиане?

– Не совсем так… Я имел длительную беседу с одним из местных жителей, и он мне все подробно разъяснил. Мне даже показалось, что он хочет в некотором роде внушить мне свою точку зрения. Перетянуть на свою сторону.

– Это вполне возможно, – подтвердил Байрам Камаль, – стандартная тактика ведения войны при столкновении с представителями незнакомой цивилизации. Они же не знают, какое место вы занимаете в нашей иерархии. Возможно, вы – посол землян, прибывший в этот уголок Галактики, чтобы предложить им мир и союзничество.

– Ага, – осклабился Яловега, – очки на носу у доктора увидели, решили, что он дюже мирный.

Байрам Камаль развернулся к механику и смерил его сердитым взглядом.

– А я чего? Я ничего, – стушевался Яловега, на всякий случай отвернулся и принялся что-то насвистывать, разглядывая пластиковую стену, как будто то. что говорилось за столом, его вовсе не волнует.

– Продолжайте, Михаил Соломонович, – сказал разведчик.

– Ну… В общем… насколько мне стало известно, в системе этого светила вот уже почти сто лет идет война за обладание второй от звезды планетой, которую Антон окрестил Заповедником. Той самой, на которую мы приземлились после аварии «Семаргла». На местном наречии она, между прочим, тоже называлась Заповедником. Когда-то. – Михаил Соломонович обернулся к Антону. – Так что выбор твой, полагаю, вовсе не был случайностью. Судя по всему, мы уже тогда находились в поле действия мощнейших телепатических устройств, которыми буквально насыщена вся планета. Они и повлияли на твое решение.

– Да-да, я это чувствовал, – Антону вдруг сделалось нехорошо, он вспомнил свой ясный амфетаминовый сон и пробуждение в кабинете доктора. Почему-то заломило виски.

– Что касается аурелиан, – продолжил Михаил Соломонович, – то сейчас они называют планету по-военному – Плацдарм. Как известно, ничто так не двигает науку вперед, как военная угроза обществу. На разработку нового оружия в период военной кампании тратятся огромные средства, поскольку только эпохальные открытия могут принести скорую победу одной из воюющих сторон. В этой точке, где мы оказались, по странной причуде судьбы скрестились интересы двух крупнейших цивилизаций. Аурелиан…

– Хвостатых, – уточнил Яловега и криво усмехнулся. Ему доставляло удовольствие называть инопланетян хвостатыми. Раз такое прозвище оказалось им так не по душе, значит, оно – самое то, что нужно!

– И ретлианцев, – продолжил Химель. – Аурелиане утверждают, что ретлианцы – злобные, бесчестные, отвратительные, подлые и жестокие создания.

– Не слишком ли много эпитетов… – пробормотал Делакорнов.

– Они говорят, что в основе психологии ретлианцев лежит бесконечное стремление к экспансии, что они выжимают солнечные системы, как цитрусы, выкачивая из них все полезные ресурсы и энергию, а с населяющими их разумными существами жестоко расправляются. Но доверять мнению о другой цивилизации, которое принадлежит представителю противной стороны, я бы не стал. Подозреваю, что ретлианцы тоже не в восторге от аурелиан.

– Так, значит, – вмешался Антон, – если я вас правильно понял, Михаил Соломонович, все те твари, что на нас нападали, созданы пауками?

– Нет. В начальной стадии эти биологические виды разрабатывали не пауки, а аурелиане. Они собирались управлять ими, словно роботами, и вести таким образом войну за Заповедник. Сами они не очень любят воевать, но необходимость вынудила их проявить военную изобретательность… Среди прочего аурелианами были разработаны сфицерапсы, в молоке которых содержится фермент, производящий трансформацию существа любого вида в биологическую форму, к которой принадлежат сами аурелиане.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Кияшов. – От такого точно мозги набекрень встанут.

– Нечто подобное произошло, к моему огромному сожалению, с Яном Новицким.

– Так он вроде бы переметнулся к ретлианцам, – уточнил Коля Сумароков. – И шишка у него на лбу была…

– Я объясню. Все, к сожалению, настолько запутано, – вздохнул Михаил Соломонович, – что мой рассказ кажется вам сумбурным.

– Да уж! – рявкнул Кияшов. – С ума здесь сойдешь, правда! Сплошные сложности!

– В том-то и дело. Ретлианцы тоже умеют управлять телепатическими излучателями. И активно пользуются ими, чтобы переманивать врага на свою сторону. Нам пытались что-то внушить аурелиане, а Новицкий оказался более подвержен действию излучателей ретлианцев… На этой планете, как справедливо заметил Евграф Кондратьевич, недолго сойти с ума. Во всяком случае, эффект действия этих излучателей на разум землян положительным я бы не назвал. Запросто можно свихнуться.

– Как тот аурелианин в башне, – заметил Антон.

– Да, хозяева Госпиталя упоминали какого-то отступника. Я, правда, считал, что они называют его сумасшедшим фигурально… Но, судя по вашим рассказам, он и правда не совсем в себе. И служит ретлианцам…

– А вам это кажется странным? – усмехнулся Байрам. – Вы, похоже, твердо встали на сторону аурелиан?

– Аурелианам удалось достичь такого прогресса в биологии живых организмов, что нам и в страшном сне не приснится, – оседлал любимого конька Химель. – Земная наука до подобных вещей пока не дошла и, полагаю, дойдет еще очень не скоро. Если бы нам стала известна хотя бы десятая часть используемых здесь биотехнологий – это был бы настоящий прорыв! Революция в биологии, медицине…

– Сельском хозяйстве, – пробормотал Кияшов. – Звери сами пахали бы землю и собирали урожай…

– Доктор, не отвлекайтесь, – попросил Байрам Камаль, – рассказывайте дальше.

– Да-да, конечно. Итак, аурелиане разработали и внедрили на планете множество хищных биологических видов, при помощи которых они собирались отстоять Заповедник от вторжений агрессора. Как я уже говорил, аурелиане воевать не любят – предпочитают загребать жар чужими руками. А армия из скрытных, непредсказуемых, быстро размножающихся и приспособленных к изменениям внешних условий чудовищ понадобилась им для того, чтобы ретлианцы не могли беспрепятственно телепортироваться на планету. Особенности магнитного поля позволяют точно навести канал, что делает Заповедник уникальным объектом в этой планетарной системе.

– Стало быть, пауки могут появиться где угодно? – с ужасом спросила Инна, для которой некоторые откровения доктора тоже стали неожиданностью.

– Не совсем так… Есть ведь аппаратура противодействия. Но в некоторые точки они переправляют своих солдат и биороботов регулярно. Впрочем, там их встречают бойцы аурелиан – монстры, которые не используют никаких достижений военной техники и могут быть поражены достаточно сильным оружием, но зато они в состоянии задавить противника живой силой, мышечной массой, разорвать мощными челюстями, заплевать сильным ядом… К тому же чудовищ трудно отследить в джунглях. Подозреваю, что и джунгли выращены здесь искусственным путем.

– Да, свои резоны в этом есть. А каша, я смотрю, заварилась еще та. – Байрам Камаль поднялся из-за стола. – Все пообедали? Пойдемте куда-нибудь в другое место. Может, у них тут иллюминатор есть? Посмотрим на планету.

– Есть, – кивнул Химель. – В одной из больших кают. Оттуда открывается замечательный вид.

– А я бы еще поел, – буркнул Яловега. – Неизвестно, когда в очередной раз предложат.

– Ты карманы консервами набей, – посоветовал Кияшов.

Механик воспринял предложение старпома со всей серьезностью и принялся распихивать невскрытые банки по накладным карманам комбинезона. В нагрудный карман он высыпал оставшийся мох с тарелок.

– Смотрите, Кирилл Янушевич, вот прорастет этот мох и пустит корни вам прямо в грудную клетку, – тихо проговорил Коля Сумароков. – И вы не умрете, а станете ходячим кустом мха. Я такое по стерео видел!.. – Он сглотнул. Уголки рта второго пилота подрагивали, выдавая эмоциональное напряжение.

Яловега почесал в затылке, потом вывернул карман и высыпал его содержимое на пол. И долго еще выискивал в кармане остатки мха.

– Осторожность не помешает, – проворчал он, посматривая на Сумарокова исподлобья. – На этой-то мерзкой планете… С этими тварями хвостатыми и биотехнологиями надо держать ухо востро!

– Ну вот опять насвинячили, – поморщился Байрам. – Что про нас хозяева подумают? Мы должны хотя бы делать вид, что являемся представителями могучей и культурной цивилизации. Ни в чем не уступающей этим аурелианам и ретлианам. Правильно я их называю, доктор?

– Я сам знаю только приблизительную транскрипцию, – отозвался Химель, – но, по-моему, правильнее их называть аурелиане и ретлианцы.

– Да какая разница, как их называть? – проворчал Яловега. – По мне, так надо звать их просто – хвостатые и пауки. И не ломать язык. А то аурелианы, ретлианы… Чушки они головастые – и все…

– Я бы так не сказал. – Михаил Соломонович покачал головой. – Вы на неверном пути, если недооцениваете наших новых знакомых. Я бы предостерег вас от подобных суждений.

– Да ладно, Химель, – буркнул механик, – у тебя вечно опасения какие-то…

– Возможно, – согласился Михаил Соломонович. – У меня предложение, давайте прекратим эту беспредметную дискуссию и пройдем наконец в комнату с обзором.

– Давайте, – согласился Байрам Камаль, – ведите.

Следом за доктором все направились в большую комнату. Одна стена ее представляла собой иллюминатор, в который можно было наблюдать и холодные звезды, и краешек яркого солнца, затемненного светофильтрами, и огромный голубой бок планеты. Зрелище отсюда открывалось необыкновенное, что и говорить. Даже на привычных к космическим пейзажам астронавтов оно произвело впечатление.

Здесь доктор Химель продолжил свой рассказ:

– По словам одного из аурелиан, а я не уверен, что он не ввел меня намеренно в заблуждение, ретлианцы также владеют мощными технологиями. На создание аурелианами здешних чудовищ они ответили адекватно. Благодаря мощнейшим телепатическим устройствам, волны которых проникают в сознание и вызывают, как бы это точнее сказать, помехи в мыслительных процессах, часть животных сделалась совершенно неуправляемой. А часть даже переметнулась на службу к ретлианцам. Впрочем, об этом я уже упоминал. Получив доступ к животным, ретлианцы решили внести изменения в их геном. Собственно, борьба идет постоянно, и несчастные твари просто не знают, к кому прибиться…

– Теперь понятно, в какой переплет мы попали. – Байрам Камаль сжал кулаки. – Наверное, они приняли нас за врагов. Потому и запускали в нас свои ракеты. Хотели уничтожить очередной паучий объект. И чуть не уничтожили нас. И с психологическим фактором тоже все понятно. Не понимаю я только одного. Чего они так вцепились в эту планету? Насчет магнитных полей – это чушь, по-моему. Разве с их совершенными технологиями они не могут придумать что-нибудь такое, чтобы эти поля обойти?

– Магнитные поля – только маяк, – пояснил Михаил Соломонович. – Пространство искривляется звездой так, что только в ограниченной сфере вокруг нее возможен процесс дальней телепортации. И именно в этой сфере лежит орбита Заповедника. А военную базу, согласитесь, гораздо удобнее создавать на планете, а не в открытом космосе. Ретлианцы делают ставку на Заповедник. Собираются начать отсюда военную экспансию ближайшего космоса, захват всей звездной системы, – Химель пожал плечами, – так, по крайней мере, говорят аурелиане.

– И нам остается им верить, – сказал Кияшов. – Когда идет война, всегда приходится принимать чью-то сторону. Голосуем. Я за аурелиан.

– Дались вам эти хвостатые. – Яловега растянул рот в усмешке. – По мне, так паучки посимпатичнее будут.

– А вы их видели? – спросил Антон.

– Нет, но Химель их так красочно описывал, что я прямо загорелся желанием познакомиться с ними.

– Может, и познакомитесь еще, – сказала Инна. – Вы, Яловега, просто не представляете, какое омерзение они вызывают у нормального человека.

– Вот и посмотрю, – хмыкнул механик.

– А Новицкий куда делся? – поинтересовался Сумароков. – Я что-то не пойму… Он с пауками заодно, да? Или с хвостатыми? То есть… – пилот испуганно огляделся кругом, опасаясь, что его слышат инопланетяне. – То есть с аурелианами.

– Не то чтобы он был заодно с ретлианцами, – ответил Химель, – просто мы нашли их тайный склад… И Новицкому не повезло, он попал под действие их телепатического излучателя. Я думаю, он выполнял команды, которые давали ему ретлианцы.

– Но молоко сфицерапсов… – вмешался Делакорнов. – Вы, кажется, говорили, что оно делает из человека аурелианина? Все время путаю эти названия…

– Не то чтобы молоко делало из одного существа другое… У того, кто им питается, выявляются скрытые резервы организма. Модифицируются гены… Я так понимаю, и над сфицерапсами хорошо поработали. И чьим командам подчинялись те, что нас унесли, – не вполне ясно. Возможно, сохраняя генетическую память аурелиан, «работали» они на ретлианцев. А уж аппарат по телепортации точно принадлежал им. И доставил Новицкого на одну из ретлианских баз. Новицкий под воздействием молока не превратился в «хвостатого». Но он стал восприимчив к телепатическим излучениям и, по-моему, даже понимал язык пауков. Хотя этот язык очень сложен, состоит из жестов и определенных цветовых модуляций специального органа, который я, рассказывая вам о ретлианцах, называл шишкой.

– Все смешалось в доме Облонских, – прокомментировал Сумароков и добавил: – Я видел одну стереопостановку, так там герой все время повторял эту фразу.

– Только не приплетай сюда еще и каких-то Обломских! – возмутился Кияшов. – И так ничего не понятно! У меня крыша уже едет от всего, что нам тут доктор понарассказал. Михаил Соломонович, и как это у вас только столько всего в голове помещается?

Химель пожал плечами.

– Стало быть, Новицкий свой выбор сделал, – криво усмехнулся Яловега. – Сейчас небось с паучихами обнимается и водку их местную хлещет. Он всегда был алкоголиком страшным. Только о спиртяге и помышлял.

– Судя по тому, что мы услышали, – сурово возразил Байрам Камаль, – выбора у него не было. – Да и вообще – посмотрел бы я на тебя, Яловега, как бы ты без еды неделю продержался! Да и обниматься с пауками – занятие малоприятное…

– А я что? Я ничего… – потупился механик.

Все замолчали. Общую мысль озвучил Сумароков.

– Вы не боитесь, что у нас тоже нет выбора?! Может, они нас сюда привезли, чтобы превратить в таких же хвостатых. – Коля даже заскулил от страха. – Точно, так оно, наверное, и есть… И тут не дикие сфицерапсы и прочие всякие твари ползучие – тут продвинутые биотехнологии, от которых нам не спастись!

– Молчать! – Разведчик смерил Сумарокова суровым взглядом. – Безвыходных ситуаций не бывает. Бывают безвольные, слабые люди. Будем принимать решения в соответствии с обстановкой. Рано нам еще нюни распускать. Давайте-ка лучше обсудим, кто и что думает по поводу услышанного…

– Чего тут думать, двигать отсюда надо! – заявил Яловега. – Не знаю, как вы, – он покосился на Кияшова, – а я не хочу стать хвостатым!

– Друзья мои, успокойтесь, судя по тому, что я видел, вряд ли у них такие жестокие планы в отношении нас, – сказал Химель. – Скорее всего, в их задачу сейчас действительно входит избавление нас от болезнетворного вируса, вызывающего психологическую подавленность и некоторые побочные эффекты. Ну и заодно, конечно, изучить нас, узнать, что мы за вид такой – люди. Ведь с землянами, насколько я понимаю, они столкнулись впервые.

– Вот именно. И хотят найти эффективный способ борьбы с представителями нашего вида, – заметил Байрам. – Мне сразу это в голову пришло. Зачем им еще шесть хвостатых? Информация, которую мы несем в себе, как представители неизвестного им биологического вида, куда ценнее.

– Да-а-а, – протянул Антон, – попали! Нет, надо нам самим что-то предпринимать. Правильно Яловега говорит. Меня вот еще что интересует… Тот хвостатый, который в пирамиде сидел, – он-то кто? Доктор говорит, что отступник. Стало быть, помогает ретлианцам? Но зачем им сумасшедший помощник? Который все время несет какую-то ахинею? Я властелин этого мира, я властелин этого мира… – передразнил он хвостатого. – И почему его пытались ракетами накрыть, но стреляли при этом не прямой наводкой по пирамиде, а клали ракеты над подземными ходами…

– Значит, пирамида представляет для аурелиан ценность, – заключил Байрам Камаль. – И они намереваются ее отбить, а не уничтожить. Они кричали что-то насчет того, что он – враг и преступник, и это полностью подтверждает версию доктора Химеля. А что ведет он себя странно… Так всякое бывает… Мир не черно-белый. Может, он предатель. А может, гнет свою линию. Какой-нибудь мятежный генерал. Разберемся со временем в его сущности. Не этот вопрос для нас сейчас приоритетный.

– Это как посмотреть, – заметил Антон.

– Да нечего тут смотреть! Нам надо думать, как выбираться со станции. Значит, так… – Байрам Камаль собирался что-то сказать, но его перебил Кияшов:

– А мне почему-то хочется, чтобы нас здесь приняли за своих, – на лице старпома появилась мечтательная улыбка. – Чтобы, стало быть, не очень мы от других отличались. Давайте себя вести покультурнее, что ли?

Знакомые с привычками и нравом Евграфа Кондратьевича члены экипажа корабля «Семаргл» с удивлением воззрились на него. Если уж грубый Кияшов захотел произвести на кого-то впечатление – дело нечисто. Что-то явно происходит с их сознанием. То ли кто-то ставит над ними эксперименты, то ли станция вошла в зону действия одного из передатчиков, установленных на планете.

Но расспросить старпома о его чувствах подробнее им не удалось. Откуда-то снизу пришел тяжелый рокот. Орбитальную базу тряхнуло, да так, что люди попадали на пол. Из иллюминатора брызнул яркий свет.

Антон приподнялся на локте и увидел, что длинный язык пламени тянется к Заповеднику, словно хочет облизать поверхность планеты, сжечь кого-то внизу смертельным жаром…

– Обстреливают? – спросил Сумароков.

– Будь я проклят! – выкрикнул Байрам Камаль. – В нас попали подпространственной торпедой! Кто-нибудь знает, где здесь спасательный челнок?!

Все взгляды скрестились на Химеле.

– Я… я боюсь, что по этому поводу мне нечего сказать, – промычал Михаил Соломонович.

– Эх ты, распинался тут, распинался, а самого главного и не узнал! – рявкнул Кияшов.

Антон кинулся к двери. Внезапно его охватило чувство дежа вю. Проклятая планета, самый настоящий «плацдарм» боевых действий, как называли ее представители одной из воюющих сторон, не хотела выпускать землян из своих смертельных объятий.

Кияшов поймал Антона за плечо и отбросил в сторону. Старпом первым миновал дверной проем и помчался по коридору направо. Шаги его отдавались гулким эхом. Остальные побежали следом.

В результате давки Делакорнов выбрался из комнаты последним. Оказавшись в коридоре, он замялся, не зная, в какую сторону ему лучше повернуть. После недолгих раздумий повернул налево.

Коридор привел его в обширный зал, по которому с огромной скоростью сновали роботы. Машины аурелиан, призванные обслуживать «Госпиталь», сейчас двигались по странным, хаотичным траекториям. Один из роботов уперся в стену и продолжал биться об нее до тех пор, пока не упал и не откатился прочь. Шевеля манипуляторами, он подполз к стене и снова ударил в нее всем корпусом.

«Центр управления поврежден», – понял Делакорнов.

На земных станциях большинством роботов управлял огромный компьютер. Зачастую его называли просто Мозг. На Госпитальной станции Мозгу, должно быть, пришлось несладко во время попадания подпространственной торпеды.

Пробежав через зал, для чего ему пришлось проявить изрядную ловкость (один из роботов его едва не зашиб), Антон выскочил в смежный коридор. Свет здесь помаргивал, а в воздухе витал какой-то странный запах. Стараясь дышать неглубоко, Делакорнов двинулся вперед. Под ногами у него захлюпало. Он опустил голову и увидел, что по полу течет исходящая паром голубоватая жидкость. Дальше идти было опасно. Но Антон решил, что пройдет совсем немного – впереди уже показалась дверь, из-под которой просачивалась влага. Он подошел к двери вплотную. Работающий автономно фотоэлемент опознал движение, створка отъехала в сторону, и Делакорнов оказался в полном света помещении. Здесь стояло несколько коек с висящими по бокам кожаными ремнями, а в углу отсвечивал серебром огромный шкаф, упирающийся в самый потолок. Из узкой трещины в стене текла голубоватая жидкость.

«Скафандры в шкафу», – промелькнуло в голове. Антон даже не подумал в этот момент, что скафандры аурелиан вряд ли подойдут землянину. Он распахнул шкаф. Внутри оказались хирургические инструменты – скальпели, зажимы, щипцы, несколько чистых синих халатов, похожих на те, что носят врачи на Земле, а еще длинные иглы, пилы, крючья.

От всего увиденного Делакорнову стало не по себе. Он понял, что оказался в операционной. Тут пол под ногами дрогнул. Затем все стихло. Но через мгновение повторилось. Дрожь заколотила станцию с новой силой, не прекращаясь теперь ни на секунду.

Антон вытер пот со лба и только теперь понял, что ему невыносимо жарко. Он оглянулся, нашел глазами трещину в стене. Жидкость, струящаяся по стене, скорее всего, предназначалась для охлаждения внутренних помещений «Госпиталя» от нагрева лучами звезды. И могла охлаждать станцию, если «Госпиталю» придется опуститься ближе к поверхности и проходить через плотные слои атмосферы.

Земляне, как, по всей видимости, и аурелиане, не всегда собирали станции в космосе. Некоторые многомодульные конструкции отправлялись в полет самостоятельно. Мобильная станция, способная передвигаться от планеты к планете, стоила на порядок дороже, но зато была намного рентабельнее своей неповоротливой предшественницы. И безопаснее. Потому что такая станция могла опуститься на планету, если этого требовали обстоятельства.

Интересно, к какому типу принадлежит «Госпиталь»? Судя по тому, что температура на станции, по ощущениям Антона, повысилась градусов на десять, не исключено, что «Госпиталь» уже сошел с заданной орбиты и падает на Заповедник. Если они срочно что-нибудь не предпримут, их ожидает «веселенькая» перспектива сгореть заживо. Ведь посадочные двигатели, скорее всего, тоже повреждены! А если и нет, барахлит компьютер, который должен управлять ими!

Делакорнов кинулся обратно. Добежал до зала с обезумевшими роботами, выбрался в смежный коридор и помчался в ту сторону, куда направились остальные.

Он не сомневался, что, если его товарищам удалось обнаружить спасательный челнок, дожидаться его они не станут. Но когда он, придерживаясь за стены, ввалился в холл, по которому земляне шли после прибытия, то увидел, что все они находятся здесь. Люди метались от двери к двери, пытаясь открыть хотя бы одну. Но то ли заблокировало систему распознавания живого присутствия, то ли в эти комнаты пускали только персонал станции.

– Нашел что-нибудь? – спросил Кияшов.

– Только операционную, – ответил Антон, – и ещё трещину в стене, из которой течет охлаждающая жидкость.

– Проклятие! – выругался Байрам Камаль. – То-то я чувствую, что температура повышается.

– Здесь что, нет ни одного хвостатого?! – рявкнул Кияшов. – Могли бы позаботиться о больных. Привезли нас сюда – и бросили, гады!

– Небось уже отчалили на спасательном челнока, как только нас подбили, – заорал Яловега. – Твари хвостатые!

– А-а-а-а! – завопил на одной ноте Сумароков, зажав уши ладонями. – Я не хочу умирать! Не хочу умирать!

Байрам Камаль подскочил к пилоту и отвесил ему звонкую оплеуху:

– Прекратить панику! Да что с вами со всеми такое?! Я же сказал: не бывает безвыходных ситуаций. Бывают безвольные, слабые люди. Ясно?

Сумароков, продолжая скулить, отбежал в сторону и сполз по стене, скрючился в позе эмбриона.

– Боже, какая жара! – доктор Химель расстегнул воротник и провел рукой по тощей шее. – Если мы немедленно не предпримем что-нибудь для спасения системы охлаждения, мы все скоро погибнем.

– Да. – Байрам Камаль посмотрел на часы: – Температура повышается со скоростью – один градус Цельсия за шесть с половиной минут. Надежды на благополучное приземление почти нет.

– Но мы здесь заперты, как рождественский гусь в духовке, – выдавил Кияшов. – Как, спрашивается, мы сможем остановить повышение температуры?

– Прекратить утечку охлаждающей жидкости. – Байрам Камаль обернулся к Делакорнову: – Антон, скорее покажи мне, где ты видел трещину.

– Показать?! Да это в другом крыле станции…

– Нашел! Нашел! – вдруг закричал Сумароков. – Я… я находчивый! И мы теперь спасемся!

Колю переполняла дикая радость. Пока они беседовали, он подполз к одной из дверей и скреб ее ногтями. Сейчас створка двери была задвинута в стену. За ней находился абсолютно пустой длинный коридор.

– Быстрее туда! – рявкнул Байрам Камаль.

– Это что, поможет? – спросил Кияшов.

– Оставаться здесь – значит погибнуть, – ответил разведчик.

Люди побежали по коридору. Тут было не так жарко, как в холле. Наверное, коридор вел на «теневую» сторону станции.

«То, что „Госпиталь“ греется в основном от солнца, а не от трения о слои атмосферы, обнадеживает, – подумал Антон. – Значит, время до падения на планету еще остается».

– Вы не в курсе, какую форму имеет станция? – на ходу поинтересовался Байрам у Михаила Соломоновича.

– Форму?! Признаться, я не задавал себе и хозяевам этот вопрос. Но, судя по всему… у нее нет ярко выраженной формы… – Доктор замолчал, стараясь восстановить сбивающееся дыхание. – Несколько стыковочных блоков. Центральный блок, несколько «лучиков» с висящими на них модулями… Обычная станция. Может быть, она чем-то похожа на звезду… Но точно я сказать не могу.

– Значит, сейчас мы попадем в какой-то из пристыкованных к ядру модулей. – Байрам Камаль удовлетворенно кивнул. – Что ж, это не так уж и плохо! Модуль должен иметь автономное обеспечение. Прибавим ходу!

Последнее наставление явно было напрасным. Все и так бежали изо всех сил. Искусственная гравитация резко падала по мере удаления от ядра станции, и земляне неслись трехметровыми прыжками. Яловега несколько раз подпрыгивал так высоко, что бился головой о потолок. Каждый раз он вскрикивал и грязно ругался. Остальные бежали молча, стараясь рассчитывать силу прыжков. Коридор оказался очень длинным.

Наконец путь им преградила новая дверь. Земляне остановились возле нее. Фотоэлемент не сработал. Бежавший впереди Сумароков забарабанил по двери кулаками и отчаянно заверещал:

– Откройте! Откройте! Спасите нас!

– Попробуем так, – проговорил Байрам, поворачивая рычаг сбоку от двери.

Тотчас створка ушла в стену, и земляне через небольшой шлюзовый коридорчик выбрались в обширный зал, оборудованный несколькими иллюминаторами. Пропустив всех, разведчик потянул за точно такой же рычаг, как снаружи, и створки люка съехались, закрывая проход.

– Уже легче! – вздохнул Байрам.

Люди осматривались с надеждой. Они оказались в большом белом зале, который разделяли на несколько частей невысокие серые перегородки. Огромные шкафы возвышались по правую и левую сторону помещения, упираясь в потолок. На полу стояли желтые боксы и множество разнообразной техники. Больше всего зал напоминал лабораторию или орбитальный завод. Два огромных иллюминатора открывали ужасающую картину – объятое огнем, развороченное ядро станции. В безвоздушное пространство рвались языки пламени. Разгерметизированный «Госпиталь» стремительно терял энергию и кислород.

– Хотел бы я знать, надолго ли хватит автономных систем жизнеобеспечения, – проговорил Байрам. – А основной станции, похоже, каюк. Если мы ничего не предпримем, то и нам вместе с ней.

– А когда придет помощь, неизвестно, – добавил Антон.

– Какая помощь? – буркнул Яловега. – Ты на своих друзей хвостатых, что ли, надеешься?

– Придумайте же что-нибудь! – крикнул Коля Сумароков, с надеждой глядя на остальных.

– Что тут можно придумать! – пробормотал Кияшов. – Разве что распечатать вот эту дверь…

Договорить он не успел. Створка сама отъехала в сторону. На пороге стоял хвостатый в синем халате, прикрывающем бурый мех, с кривым ножом в руке.

Антону показалось, что он уже видел этого аурелианина прежде. Впрочем, точно сказать он бы не смог… Они все казались ему похожими друг на друга, словно братья-близнецы. Только по оттенку меха и можно было отличить одного от другого.

– Станция погибла, – проговорил хвостатый, казалось, он совсем не удивлен появлением землян. – Но у нас еще есть шансы спастись. Нужно только отсоединить модуль от основного комплекса.

– Ты кто такой? – спросил Яловега. – Чего с ножом разгуливаешь?

– Я тоже на станции, и довольно об этом, – ответил аурелианин. – Я рад, что вы все еще живы. Если вы и дальше хотите дышать и двигаться, расположитесь где-нибудь. Ничего не трогайте и не мешайте мне. – Он сделал широкий жест, указывая на шкафы и пластиковые боксы, словно предлагал землянам залезть в какой-нибудь из них.

– Послушайте, уважаемый, – проговорил Байрам Камаль, – мы хотим знать, что вы задумали. Полагаю, мы имеем на это полное право.

Остальные поддержали его, твердо заявив о своем желании знать, что хочет предпринять инопланетянин. Услышав чужую речь, земляне, словно по команде, начали говорить на языке аурелиан. Видимо, сказывалась сила внушения в телепатически-гипнотических машинах.

– Мы действительно в лечебном центре и абсолютно свободны, или мы не имеем права на свободное перемещение? – продолжил разведчик. – Повторяю вопрос, кто вы такой?

– Я исследователь и хирург, – пояснил аурелианин и вздохнул, по всему было видно, что ему совсем не хочется вступать в общение с людьми. – Я, как обычно, занимался исследованиями, когда все началось. Нас подбили! К сожалению, ретлианцам удалось отследить движение станции. Мы предполагали, что это произойдет, но не успели предпринять мер к ее защите. Иногда ретлианцы действуют совершенно непредсказуемо. В мои намерения вовсе не входит причинить вам зло. Не беспокойтесь. Чтобы заверить вас в моих дружественных намерениях, я назову вам свое имя. Меня зовут Джакат.. – Аурелианин приложил два пальца к виску.

– Ясно, – кивнул Яловега и повторил жест. – Только пора бы нам, друг, отсюда отваливать. Тебе не кажется, Джакат, что мы тут слишком задержались? Никого там уже нет, на станции вашей. Температура поднялась градусов до семидесяти, кислорода совсем не осталось. Отчаливать надо. Понял? Нет?

– Отчалим, когда придет время, – ответил аурелианин, отвернулся, отошел к дальней стене и принялся копаться в щитке. Из-за его плеча можно было рассмотреть переплетение проводов и вплавленные в пластик микросхемы.

– Не верю я ему. Дать бы ему по башке! – сказал Кияшов по-русски. – Но мы ведь не знаем, как управлять этой станцией. Или модулем…

– Узнать несложно, – ответил Байрам Камаль. – Не велосипед и не полинезийская пирога. Управление рассчитано на цивилизованных существ.

– А ты себя к таким относишь? – поинтересовался Яловега.

– Себя – да. Тебя – нет, – не остался в долгу разведчик.

– Вы действительно полагаете, что мы справимся? – спросила Инна.

– Уверен, – ответил Байрам. – Но против воли хозяев идти нехорошо. Все-таки мы здесь гости. Аурелиане ничего плохого нам пока не сделали. Предлагаю подождать несколько минут. И тогда уже действовать по обстановке.

– Мы все погибнем, – снова запричитал Сумароков. – Сейчас снаряды рваться начнут. Или еще одну торпеду по станции запулят снизу. И все, нам тогда конец! А вдруг она влетит прямо в этот отсек?!

– Что ты несешь? – поморщился Антон. – Не сей панику!

Но паника уже была посеяна.

– Не дайте пропасть, братцы! – заорал Яловега, прыгнул вперед и схватил инопланетянина за торчащий из-под халата хвост. Аурелианин зашипел от неожиданности и боли. Механик что было сил рванул хвост на себя. Джакат упал на пол и рефлекторно взмахнул ножом, отмахиваясь от нападающего человека. Байрам Камаль поспешил, чтобы перехватить руку аурелианина, но нож в последний момент изменил направление движения и задел разведчика.

Если бы в руках Джаката был обычный клинок, вряд ли он причинил бы Байраму серьезный вред. Но операционный нож аурелиан, должно быть, использовал вибрацию или какое-то излучение. Встретившись с телом, он рассек грудь разведчика, подобно лазерному лучу. Алая кровь брызнула во все стороны. Байрам снопом рухнул на пол. А залитый кровью землянина Джакат в ужасе закричал и уронил нож на пол.

Яловега продолжал тянуть аурелианина за хвост. Заметив, что Джакат лишился ножа, на него кинулся и Кияшов. Старпом принялся с самым сосредоточенным видом выворачивать хвостатому руки. О том, чтобы стать инопланетянам ближе и вести себя покультурнее, он, увидев, что произошло с разведчиком, забыл напрочь.

Доктор Химель поспешил к Байраму, попытался зажать рану, другой рукой нащупывая пульс. Пульс не прощупывался. Широко открытые глаза разведчика уже начали стекленеть, он смотрел в потолок, а по его подбородку текла пузырящаяся кровь.

– Мертв, – объявил Химель. – Мертв… После всего, что было… После всего…

– Сейчас мы эту хвостатую тварь тоже прирежем, – прошипел Яловега. – А ну-ка.

– Нет! – закричал Сумароков. – Он знает, как сажать корабль! Не убивайте его!

– Соображаешь, парень! – выдавил Кияшов и ребром ладони ударил аурелианина по шее.

Джакат сразу обмяк и стал похож на тряпичную куклу. Старпом поставил его на ноги и отвесил пощёчину, чтобы тот пришел в себя.

– Ты убил нашего товарища! – прорычал Яловега, примеряясь для нового удара.

– Нет! – закричал Антон. – Джакат действовал не злонамеренно. Более того, виноват в смерти разведчика был именно Яловега, напавший на аурелианина.

Делакорнов подобрал нож, пока это не догадался сделать кто-нибудь другой. Обладание оружием в такой неспокойной ситуации давало определенные преимущества. Антон собирался помешать Яловеге убить аурелианина. Они еще не вырвались ни со станции, ни с планеты, принадлежащей «хвостатым». Да и сколько еще аурелиан в этом модуле – большой вопрос.

– Дай сюда нож, – исподлобья глядя на Делакорнова, сказал Кияшов.

– Он мне тоже нужен, – ответил Антон.

– Что, бунт на корабле? – ощерился старпом.

– Считайте как хотите. Нож я оставлю себе. Попробуйте отберите, если сможете.

Кияшов сплюнул:

– В то время как мы боремся с инопланетной нечистью, ренегаты пользуются плодами нашего труда. Видал, Кирилл Янушевич?

– Господи, да прекратите вы ругаться между собой! – крикнула Инна. – Подумайте лучше, как заставить его сделать то, что он собирался, и спасти нас!

Делакорнов нахмурился. По залу пробегали красные огни – отражение сполохов за иллюминаторами. Ситуация казалась почти безвыходной.

– Пусть Антон будет главным! – сказала Инна. – Он человечнее вас всех. И будет заботиться обо всех, а не только о себе!

– Знаю я таких заботливых! – фыркнул старпом. – Раньше их вешали на реях. Да и потом, он же наркоман. Ты, Инна, что, вообще ничего не соображаешь?

Яловега обнажил в усмешке зубы. Ситуация его явно забавляла.

– Не стоит конфликтовать, друзья, – заметил Химель. – Мы все сейчас в одной лодке. К чему нам её раскачивать?

– Это не мы, а кое-кто ее раскачивает, – уточнил Яловега и снова принялся выкручивать аурелианину руку.

Тот, не в силах терпеть мучения, жалобно попросил:

– Я не буду сопротивляться. Отпустите меня. Сейчас важно одно. Нам надо отсоединить модуль от станции и посадить его на планету. Причем в том месте, которое контролируется нашими силами.

– Ага, – хмыкнул Кияшов. – Чтобы вы нас всех перебили. Не выйдет. Будешь сажать там, где мы скажем.

– До сих пор вы не могли пожаловаться на обращение, – попытался воззвать к разуму землян инопланетянин.

– А теперь у нас другие планы. Отсоединяй модуль. И задавай режим посадки, – приказал Кияшов. – И имей в виду – мы настороже. Шаг влево-вправо – и мы тебя заживо закопаем. Чтобы без фокусов! Теперь я командую, и только я!

– Я заинтересован остаться в живых не меньше вашего, – пробормотал аурелианин. – Как же вы не понимаете, если мы сядем слишком далеко от нашей территории, у нас не будет ни малейшего шанса выжить!

Яловега наконец отпустил его, и Джакат заскулил, поглаживая выкрученную руку.

– Делай, как я приказал! – рыкнул старпом. – Уже садились, и, как видишь, живые…

– Я протестую, Евграф Кондратьевич, – вмешался Химель, – что за странные вещи вы говорите? Мы уцелели только чудом. И посмотрите, сколько нас осталось.

– Чудом, чудом… – проворчал Кияшов… – И снова спасемся, если потребуется. А ну пошел! – Он ткнул Джаката кулаком в плечо так, что тот едва не упал.

В сопровождении Кияшова и Яловеги аурелианин направился к терминалу главного компьютера, а Антон присел рядом с телом Байрама. Рядом стояли Инна и Сумароков. Химель по-прежнему держал руку мертвого косморазведчика.

– Надо спрятать его куда-нибудь, – сказал Антон. – Может, у них здесь есть холодильники. Потом похороним, когда приземлимся.

– Если до земли дотянем, – вздохнул Михаил Соломонович. – Эта планета определенно собирается нас сожрать!

Сумароков всхлипнул, нагнулся к телу разведчика.

– Можно я часы его возьму? На память? – спросил он. – Всегда мечтал о «Кремлевских»… Да и пригодиться они еще могут. А? – Он с надеждой посмотрел на Антона, как будто он был здесь главным и мог решать, брать Коле часы убитого разведчика или оставить их мертвецу.

– Делай что хочешь, – буркнул Делакорнов, поднимаясь. – Михаил Соломонович, пойдемте осмотрим помещение. Может, холодильник какой-нибудь найдем.

– Хорошо, – вздохнул доктор. – Что же с нами происходит такое? Мы словно прокляты кем-то! Ай-ай-ай. – Он помассировал грудную клетку. – Кажется, мне нужен покой. В моем возрасте вся эта беготня может пагубно сказаться на здоровье. Если вернусь на Землю, сразу подам в отставку. Да нет, что там – на первой же станции подам. И домой – рейсовым космолетом.

Инна посмотрела на Химеля с жалостью. Ей захотелось сказать ему что-то ободряющее, хоть как-то обнадежить. Она дотронулась до руки доктора и проговорила:

– Все будет в порядке!

От этого прикосновения Михаил Соломонович подпрыгнул:

– А, о… Ну и напугали же вы меня, Инночка.

– Простите, не хотела… – девушка отвернулась.

Оставив тело Байрама, Делакорнов и Химель пришли по коридору следом за Яловегой, Кияшовым и пленным инопланетянином. Джакат колдовал над бортовым компьютером. Определенных успехов ему уже удалось добиться, модуль отделился от основного ядра станции и теперь плыл в космосе сам по себе. Сила тяжести еще заметней упала. Видимо, модуль имел свой небольшой вспомогательный генератор тяготения, но работал он куда менее эффективно, нежели основной.

Антон распахнул один из шкафов. Он весь был набит хирургическими инструментами. Такой шкафчик ему уже доводилось видеть в другом крыле станции. На специальных крепежах болталось несколько ножей, наподобие того, который он сунул себе за пояс. Во втором шкафу стояли на полках мутные банки – реактивы или лекарственные препараты.

– А вот и холодильник! – сообщил Сумароков. Он и Инна предпочли оставить тело убитого и присоединиться к исследованиям модуля. На запястье Коли светились часы разведчика. – На нем надпись есть. Вот тут, сбоку.

– Действительно, надо читать информацию на этих маленьких табличках, – кивнул Антон, обнаружив такую же табличку с надписью «Анестетики» на своём шкафу. – Мы ведь и читать научились в этой телепатической машине… Что ж, посмотрим, поместится ли здесь Байрам.

Сумароков распахнул дверцу холодильника и вскрикнул.

– Что там? – подслеповато сощурился Химель.

– А… – промямлил Коля и попятился назад.

– Замороженные тела, – объявил Делакорнов, приблизившись. Пространство шкафа оказалось на удивление обширным – должно быть, он был вмонтирован в стену и занимал часть примыкающего помещения. – Множество замороженных тел. И их фрагменты…

Химель подошел к холодильнику.

– Тела после вскрытия. И кажется… – Он поправил очки, внимательно разглядывая трупы. – это ретлианцы. Именно такие существа демонстрировали нам, как пользоваться телепортатором.

– Пауки? – переспросил Сумароков. – То-то я смотрю, они какие-то странные. Хотя я прежде трупов замороженных не видел. А лапки вдоль тельца свисают…

– Столько врагов, да еще и порезанных на части… Тянет на военное преступление, – заметил Делакорнов.

– Порезали их не просто так, я полагаю. – Доктора Химеля передернуло. – Не из пустой жестокости, во всяком случае. Видимо, в этой лаборатории проводили эксперименты. Скорее всего, они проверяли на военнопленных воздействие вирусов и микроорганизмов. Потом брали трупы и проводили вскрытия.

– А может, и не трупы, – дрожащим голосом заметил Сумароков.

– Может, и не трупы, – отозвался Химель. – Знакомое дело…

– Что значит «знакомое»? – спросила Инна.

– Так, – ответил Михаил Соломонович, о чем-то задумался и отошел подальше от холодильника.

Тела в шкафу лежали плотно, как мороженые бараньи туши в холодильнике на борту круизного лайнера, пассажиры которого питаются настоящим мясом, а не соевыми концентратами. Некоторые ретлианцы были одеты в нечто похожее на комбинезоны, другие полностью обнажены. На покрытых щетиной конечностях поблескивал иней.

Антон захлопнул белую дверцу, выдохнул и огляделся кругом. У противоположной стены находилось еще несколько холодильников.

– Полагаете, нам стоит и их осмотреть? – спросил Химель, перехватив его взгляд.

– Да, – коротко ответил Антон.

– А ну, – Кияшов, наблюдавший за исследованиями товарищей со стороны, отошел от пленного инопланетянина и приказал Сумарокову: – Открывай следующий, Николай!

– Почему я?!

– Открывай! – заорал старпом. – Не зли меня, Сумароков! Я терпеливый-то терпеливый, но всему есть предел! Вот запихну тебя самого в холодильник, чтобы не вонял тут. А то мне что-то подсказывает, что ты обмочился! Причем неоднократно!

Коля всхлипнул от обиды и распахнул дверцу холодильника. Тот оказался заполнен телами ретлианцев только наполовину.

– Сюда и положим Байрама, – объявил Кияшов.

– С пауками… Как-то нехорошо, – прошептала Инна.

– Ему теперь все равно, девочка, – тихо сказал Михаил Соломонович. – А у нас должен быть чистый воздух. Скоро начнется процесс разложения…

– Вот именно, – выдавил Яловега, – нам лишняя вонь не нужна.

– Заткнись! – потребовал Антон.

– А что, – осклабился механик, – не нравится? После смерти все воняют. Не так, что ли?

– Вот сдохнешь скоро и завоняешь! – Кияшов ударил Яловегу кулаком по спине, отчего тот закашлялся.

– Я не могу на это смотреть! Не могу! – закричал Сумароков и, всхлипывая, отвернулся к иллюминатору. Его плечи вздрагивали в такт рыданиям.

– Слюнтяй! – презрительно обронил Кияшов. – Пошли, Делакорнов, возьмем Байрама, сунем его в холод.

После того как разведчика принесли из смежного помещения и погрузили в холодильник, всем стало намного спокойнее. Его смерть словно отошла на второй план. В последнее время произошло столько ужасных событий, что чувства людей порядком притупились. Если бесконечно испытывать ужас, то рано или поздно он перестает быть ужасом и начинает казаться обыкновенным состоянием души.

– Что теперь? – Кияшов положил тяжелую ладонь на плечо Джаката.

Инопланетянин затравленно обернулся.

– Теперь, – сказал он, – я попробую посадить модуль на поверхность. Вообще-то обычно этого не делают, но функция перемещения между планетами в одной звездной системе и возможность экстренной посадки в него заложена…

– Кто это?! – вскрикнул Химель, из профессионального любопытства решивший заглянуть в последний холодильник.

Антон подошел поближе и увидел, что, помимо двух ретлианцев, там лежит два трупа весьма странных существ. Один мертвец большеглазый, с продолговатым туловищем, другой – маленький, приземистый, с вывернутой шеей и огромным ртом от уха до уха. Оба тела имели на себе следы вскрытия.

– Что это такое? – сдерживая позывы рвоты, спросила Инна.

– Полагаю, это представители еще двух цивилизаций, неизвестных землянам, – заметил Химель.

– Но как попали они в холодильник?

– Вот это он нам сейчас и расскажет! – прорычал Кияшов, хватая Джаката за предплечье. – И заодно сообщит, какую участь они приготовили нам. Что, хотели узнать, как наши мозги устроены, а потом покопаться в наших внутренностях? Для того сюда и перевезли нас? А ну отвечай! – Он тряхнул аурелианина с такой силой, что голова у того мотнулась из стороны в сторону.

– Вовсе нет, – скороговоркой заговорил Джакат, – все не так, как вы думаете. Как только мы приземлимся, вам все объяснят. Все-все расскажут без утайки. Эти трупы попали к нам случайно. Мы действительно исследовали их – но уже после того, как несчастные были убиты злобными ретлианцами!

– Чего-о? – протянул Яловега. – Я смотрю, ты что-то темнишь, хвостатый. Тебе же сказали! Сесть там, где ваших нет. Или тебе объяснить по-другому?

– Я просто пытаюсь спасти ваши жизни. Поверьте, на этой планете, если только мы приземлимся вдалеке от наших баз, вам не выжить. Никак нельзя так поступать. Никак нельзя!

– Я лучше знаю, можно или нельзя, – сказал Кияшов, – а ну-ка меняй траекторию снижения. Или я ее сейчас сам поменяю. – Старпом занес руки над клавиатурой и нахмурился, став в одно мгновение похожим на пианиста, который собирается сыграть трагический реквием.

– Хорошо, хорошо! Как скажете! – в ужасе закричал Джакат и быстро заколотил по клавишам. – Вы что-то говорили о психологии… – пробормотал он. – Теперь мне известна ваша психология. Вы – сумасшедшие. Вашей расе не место в цивилизованном космосе.

– Это потому что мы – русские, – похлопал инопланетянина по спине Кияшов. – Мы еще и не на такие подвиги способны…

– Но ты не боись, – засмеялся Яловега, – с нами хорошо!

– Почему… почему с вами хорошо? – скосил на него темный глаз Джакат. В его взгляде явственно читался ужас.

– С нами весело, – пояснил механик и захохотал.

– Безумцы, – заявил напоследок аурелианин, нажал кнопку с изображением растопыренной пятерни и опустил голову, пребывая, судя по скорбной позе, в абсолютном отчаянии. – Нам конец! – промычал он.

– Возможно, нам следовало прислушаться к… – начал Химель, но Кияшов перебил его:

– Молчите, Михаил Соломонович, здесь командую я! Если я решил садиться подальше от базы хвостатых, то от своего замысла уже не отступлю.

– Ты уверен, что ничего не напутал? – с подозрением спросил аурелианина Яловега, поглядывая в иллюминатор. – Как-то слишком круто мы в атмосферу входим…

– Все в порядке, – ответил Джакат.

– Ну-ну. – Яловега приложил инопланетянина кулаком по спине. – Это тебе, чтобы знал, как с нами шутки шутить!

– Вы – просто глупые дикари! – заверещал Джакат. – Не понимаю, как на такой стадии психологического развития вы умудрились выбраться в цивилизованный космос. Вы даже хуже ретлианцев! Те, по крайней мере, разумны.

– Вот я тебе сейчас пару зубов выбью, – погрозил кулаком Яловега, – тогда посмотрим, кто тут разумный. Понял?

– Данное утверждение лишено логики…

– Ну все, он меня достал! – Механик занес над аурелианином кулак, но Кияшов остановил его жестом:

– Погоди, Кирилл Янушевич, он нам пока нужен.

– Уберите его от пульта! – неожиданно закричал Сумароков. – Уберите сейчас же! – Он рванулся к модульной панели управления…

– Охолони, Коля! – Кияшов схватил пилота за руку. – Вы как с ума все посходили! Я один тут нормальный остался.

– Он специально аппарат забурил! – продолжал верещать Сумароков. – Вы что, не видите, он хочет, чтобы мы все сгорели! Мы входим в атмосферу практически вертикально!

Кияшов обернулся к иллюминатору. С посадкой и вправду что-то было неладно. Планета выросла в размерах и теперь закрывала половину обзора. Аппарат стремительно падал.

Не то чтобы Антон был специалистом пилотирования космических кораблей, но садились они сейчас как-то совсем странно. В этой ситуации он скорее доверился бы мнению Сумарокова, второго пилота корабля «Семаргл», а не хирургу со станции аурелиан.

– Что ты предлагаешь? – спросил Антон.

– Я попытаюсь разобраться с управлением, – проскулил Сумароков. – Только уберите его от пульта.

– На чужом космическом корабле с управлением? Ты? – Кияшов фыркнул. – Парень, тебе нужно меньше смотреть стерео. Я лично прослежу за этим, если мы отсюда выберемся.

– Все, что он сделал, – это отключил автопилот! – Коля указал на Джаката дрожащим пальцем. – Поглядите, он ведь даже не прикасается к сенсорам управления! Вот это наверняка сенсоры управления.

Антон вспомнил слова доктора Химеля: «И когда я услышал их объяснения, все кусочки мозаики встали на свои места. Тогда на меня словно нашло просветление». Сейчас с ним самим происходило нечто подобное. Аурелианин вел себя странно. И все вокруг было странным. Все не так, как должно быть. Но почему он так ведет себя? Почему? Озарение снизошло на него разом. Джакат хочет уничтожить следы преступления своих сородичей. Сжечь корабль с трупами. Вместе со свидетелями преступления. Он даже сказал вслух: нам конец! Добавив при этом, что люди тупые, ограниченные создания. Он просто издевался над ними! И огорчался оттого, что ему, цивилизованному существу, придется погибнуть вместе с этими дикарями во имя великой цели.

– Сумароков прав! – крикнул Делакорнов. – Он хочет уничтожить модуль!

Аурелианин взвился вверх, как пружина. Он ударил по какой-то невидимой кнопке и выхватил из потайной ниши рядом с пультом управления портативный излучатель. Все произошло настолько быстро, что никто не успел ему помешать.

– Ой ты, е-мое! – Яловега рухнул на пол и закрыл голову руками.

Но Джакат вовсе не собирался мстить ему за побои и унижения – вместо этого он выстрелил в Сумарокова.

Хирург – не десантник-спецназовец. Точность и реакция Джаката оставляли желать лучшего. Коля в последний момент увидел направленное на него дуло и рухнул на пол. Луч врезался в потолок, оставив на пластиковом покрытии темный след.

Аурелианин, пребывая в почти невменяемом состоянии, перевел излучатель на Инну, которая стояла к Сумарокову ближе всех. Затем на Кияшова. Тот сглотнул и поднял руки. Инопланетянин направил излучатель на ползущего по полу Яловегу. Лицо его перекосилось от ненависти, он выстрелил… Но в этот момент модуль тряхнуло, закрутило и импульс ушел в пол, оплавив металлическое покрытие рядом с механиком.

Яловега взвился, хлопая себя по коленям. Приземлился на раскаленный пол и отпрыгнул в сторону. Затем начал ожесточенно притопывать, словно танцевал какой-то диковинный танец. Подошвы его ботинок дымились…

Новый удар потряс обшивку, аурелианина швырнуло и ударило о консоль панели управления. Он попытался подняться, но в этот момент Кияшов опустил ему на голову тяжелую трубу – то ли ножку операционного стола, то ли деталь какого-то механизма.

– Камикадзе он отважный, понимаешь ли? – отшвыривая безвольное тело Джаката от пульта, прокомментировал старпом. – Где тут система управления? Знал, в кого стрелять, гад! В пилота целил!

Коля ползал по полу и скулил от ужаса. То, что он только что избежал гибели, окончательно расстроило его слабую нервную систему.

– Николай, поднимайся! – потребовал Кияшов, – Будешь модуль сажать.

Сумароков метнулся в сторону, сжался возле стены, словно испуганный зверек, и только мычал что-то нечленораздельное.

– Николай! Николай! Смотри мне в глаза! – Михаил Соломонович присел возле него на корточки и констатировал, не сумев добиться результата: – У него нервный срыв. Взывать к нему сейчас бесполезно.

– Давайте я попробую! – предложил Делакорнов.

– Когда надо кого-то угробить, он тут как тут! – возмутился Яловега.

– Боюсь, слишком поздно. – Кияшов с досадой пнул инопланетянина, распростертого на полу. – Мы вошли в зону турбулентности!

– Счет идет на секунды! – крикнул Антон, оттолкнул Кияшова и нажал на кнопку растопыренной пятерней, размышляя в этот момент, не огреет ли его, часом, Евграф Кондратьевич еще теплой от крови аурелианина трубой. К счастью, все обошлось, Сенсор на панели управления погас. Натужно взвыли двигатели. За иллюминаторами бушевало пламя, но модуль начал выравниваться.

Кияшов подобрал портативный излучатель и сунул его за ремень.

– Сядем, как думаешь? – спросил он Делакорнова, как будто Антон мог что-то гарантировать в подобной ситуации.

– Мягкой посадки ждать не приходится, – ответил Антон. – Двигатели работают. Но куда и как мы приземлимся – под большим вопросом.

– Надо куда-то забраться, – тихо сказал Химель. – Пристегнуться. Что в этом модуле выглядит самым прочным, способным выдержать удар?

– Холодильники, – прошептала Инна. – Они, наверное, крепкие…

– И груз внутри не слишком жесткий. – сглотнул Яловега, – особенно если его слегка разморозить, для мягкости…

– Я не хочу сидеть среди трупов, – промычал Сумароков.

– А, очухался. – Кияшов посмотрел на него с презрением. – Без тебя уже справились. Бесполезный член команды! Тебе, может, в холодильнике места и не найдется.

– Найдется, найдется, – запричитал Коля. – Пожалуйста, не бросайте меня.

– Зачем вы так? – Михаил Соломонович ободряюще улыбнулся пилоту. – Не волнуйся, Николай, всё будет в порядке. Найдётся и тебе место в холодильнике.

– Не хочу, не хочу к трупам, – запричитал Коля ещё громче. – Пожалуйста, не суйте меня к трупам.

– Выхода у нас нет, – заявил Антон. – К тому же температура растет. Думаю, до соприкосновения с поверхностью осталось не больше десяти минут.

– Так чего мы медлим?! – взревел Яловега. – Я туда, где Байрам. Там посвободнее было.

– Выкидывайте тела! – крикнул Делакорнов.

Модуль трясло и швыряло. Ко всему прочему, температура поднялась уже градусов до пятидесяти. Краска на стенах пузырилась. Иллюминаторы из сверхпрочного стекла пошли трещинами.

– Если произойдет разгерметизация – нам конец! – крикнул Кияшов. – Даже в холодильнике. Кровь выкипит – и все. Тут еще слишком высоко!

– Все, я полез! – Антон схватил Инну за руку и потащил за собой.

Химель и Яловега принялись разгребать трупы, выбрасывая их наружу. Кияшов, ругаясь, как пьяный боцман, помогал им. Лицо у него, несмотря на жару, сделалось очень бледным. Делакорнов впихнул девушку в почти доверху забитый холодильник, где они обнаружили тела «чужих» инопланетян. Втиснулся следом. Захлопнул за собой дверцу и запоздало сообразил, что открывается она снаружи.

Внутри было очень холодно – особенно после пятидесятиградусной жары салона горящего в атмосфере модуля. Инна кривилась от омерзения, притиснутая к холодным трупам. Антону тоже было не по себе, но он попробовал утешить девушку:

– По крайней мере здесь мы не сгорим. Бояться нужно только удара о землю. Скоро все кончится.

– Знаешь, Антон… – вздохнула Инна. – В разных дешевых песнях поют про последний поцелуй, про то, что перед смертью любовь чиста… Вот мы с тобой – молодые мужчина и женщина – в этом общем холодном гробу… До посторонних ли мыслей тебе сейчас?

– Нет. Я хочу выжить, – ответил Антон. – А почему ты вдруг настроилась на такой романтичный лад? – Он внимательно посмотрел на девушку, ему показалось, что у Инны тоже сейчас мозги набекрень встали. Как недавно у некоторых других. Шутка ли, утратить разум, когда стоишь перед перспективой принять нелепую смерть в холодильнике, битком набитом вскрытыми трупами паукообразных инопланетян.

– Мерзко мне… И страшно, – прошептала Инна. – Кажется, меня сейчас стошнит.

– Смотри вверх, – посоветовал Антон.

– Ой, там эти крюки, на которые их цепляли. – Инна сжала рот ладонью, глаза ее расширились. – Я сейчас потеряю сознание.

– Лучше думай о доме, – сказал Антон и вздохнул. Ему пришло на ум, что свои дома они, возможно, никогда больше не увидят. Девушка всхлипнула. Но у Антона недостало сил обнять ее. Ему было холодно и тошно. Он и сам боялся потерять сознание – хотя, пожалуй, это было бы сейчас лучшим вариантом…

Свист все нарастал, пока не стал нестерпимым. Они зажали уши, но даже сквозь ладони просачивался этот режущий невозможный звук. От него было не укрыться. Он проникал в сознание и разрушал разум…

Удар о землю был страшным. Грохот сминаемого металла, треск, гул. Холодильник разорвало напополам. Замороженные тела инопланетян полетели в разные стороны. Антона швырнуло на что-то мягкое. От напряжения он вцепился в это что-то и уже не отпускал. Инна перелетела через него и с болезненным вскриком распласталась на земле. Сглатывая кровь, которой наполнился рот, Делакорнов открыл глаза и увидел, что держит за плечи труп Байрама Камаля. Он отшатнулся, закричал, споткнулся и почувствовал, что лежит на земле. На влажной, разрыхленной ударом почве. Затем в глазах у Антона помутилось, и он потерял сознание…

Искореженный до неузнаваемости модуль лежал на пологом холме, покрытом мягкой зеленой травой. Вокруг в беспорядке были разбросаны обломки металлических конструкций, разбитые боксы и шкафы, треснувшие холодильные камеры, промерзшие трупы инопланетян и обгоревшие инструменты. Делакорнов осматривался, что в его положении было совсем непросто. Шея не поворачивалась. Любое движение отдавалось болью.

Справа послышался жалобный стон. Преодолевая себя, Антон поднялся на четвереньки. Инна лежала, утонув лицом в траву, обгоревшие волосы, которые прежде были такими красивыми, торчали беспорядочными черными клоками.

– Инна-а-а! – тихо позвал Антон. – Ты меня слышишь?

Девушка не ответила.

Делакорнов заметил рядом кусок льда весьма сомнительного происхождения, поднял его, подполз ближе к Инне и осторожно перевернул ее на спину. Затем приложил лед ко лбу девушки. Она сморщилась, застонала, открыла глаза.

– Мы живы, – прошептал Антон едва слышно, одними губами.

– Где остальные? – с трудом проговорила Инна.

– Не знаю. Я только что очнулся. Постарайся пошевелиться. У тебя все цело?

Инна приподняла руку. Потом села.

– Кажется, да, только очень болит плечо. И лицо… – Она провела ладонью по лбу, черному от гари, коснулась лба и вздрогнула. – Что это?

– Твои волосы… Они слегка… обгорели.

Инна закусила губу, на глазах у нее выступили слезы.

– Давай попробуем осмотреть все вокруг. Может быть, нашим нужна помощь, – пробормотал Антон, – да и нам нужно… – Он осекся. А что им, собственно, нужно? Опять куда-то бежать, от кого-то прятаться? Имеет ли это смысл? Сил совсем не было.

– Красиво тут, – тихонько проговорила Инна, осматриваясь кругом. – Море рядом. Видишь?

Антон обернулся. Действительно, в каком-то километре от места падения синело море или большое озеро. А в ложбинке под холмом текла по камням быстрая речка. Даже отсюда можно было различить мягкое журчание.

– Вода! – выдохнул Антон. – Как же я хочу пить!

– Я тоже, – согласилась девушка. – Но сначала надо найти наших. Позаботиться о раненых… Если… если только они уцелели…

– Будем надеяться на лучшее…

Антон с трудом поднялся на ноги и пошатываясь побрел вдоль дымящихся обломков модуля. Основная его часть темной громадиной возвышалась шагах в пятидесяти. Их отшвырнуло далеко в сторону. Насколько он помнил, в отсеке управления находилось четыре холодильника. В одном спрятались они с Инной. Второй, также расколотый на несколько частей, лежал неподалеку. Ни в нем, ни рядом с ним погибших не было. В третий, закопченный, с сплавившимся боком, Антон заглянул со страхом. Но в нем оказались только тела инопланетян. Четвертая морозильная камера почти не пострадала.

Антон повернул ручку, распахнул дверцу. На него в упор уставились горящие адским огнем глаза старпома Кияшова. На ресницах и бровях Евграфа Кондратьевича застыл иней.

– Д-д-долго т-т-ебя ждать, с-с-сволочь?! – рявкнул старпом вместо приветствия, лязгая зубами. – Мы как бройлеры в этой банке с автономным питанием! Химель с Сумароковым тощие, пригрелись тут между мной и Яловегой, и то хреново им!

– А что же вы сами дверь не открыли? – спросил Антон.

– Н-н-не открывается! – зло выкрикнул Кияшов. – Я об эту дверь все коленки себе отбил. Да еще вон видишь, пока махал руками-ногами, Сумарокову ненароком засветил. Вытряхивайтесь, ребята!

Самому старпому выбраться из холодильника стоило больших трудов. Он лез, как медведь из берлоги. Доктор выпал на траву, словно куль с мукой. За ним выбрался Сумароков. Заплаканный, с огромным синяком в половину лица. Яловега с трудом отодрался от тел инопланетян, к которым он примерз, зыркнул на Делакорнова злобно и побрел к горящему куску пластика. Присел у огня и протянул над ним ладони.

Антон постоял некоторое время возле холодильника и пошел к ручью. За ним двинулись Инна и Кияшов.

Инна, опередившая Делакорнова на несколько шагов, вздохнула:

– Ой Джакат… И не обгорел совсем. Жаль только, Евграф Кондратьевич его пришиб… Может быть, он знал здешние места…

– Ты не сболтни кому, что это я его трубой приложил, – отозвался Кияшов. – При аварии разбился. И все тут. А сам героем был, нам вот помог. Это в том случае, если мы попадем к хвостатым. А если к паукам – посмотрим. Тоже лишнего болтать не надо, я думаю…

– А мы обязательно к кому-то попадем? – вздохнула Инна.

– Да уж, вряд ли обойдется без этого. Посадку модуля, скорее всего, засекли. Скоро спасатели к нам нагрянут. Или каратели. Тут уж одно из двух. Судя по нашей удачливости, стоит ждать карателей.

– Да, что они здесь обнаружат… – вздохнул Антон. – Жуткое зрелище!

– Надо бы Байрама похоронить, – хмуро проговорил Кияшов. – Чтобы его хоть не препарировали. Только вот в себя придем. А с остальными пускай местные разбираются.

Делакорнов вспомнил, как вцепился в мертвого разведчика, и вздрогнул. Как знать, если бы не тело Байрама, может, он разбился бы насмерть. Последняя помощь друга…

– Если что – аурелианин сам расшибся. При посадке! – крикнул слегка отогревшийся Яловега. – Во избежание недоразумений…

– Ну да, – хмыкнул Кияшов. – Уже обсудили. Это если нас найдут его сородичи. А если ретлианцы – может, лучше рассказать, как все было на самим деле? Говорят же, враги наших врагов – наши друзья. Прикинемся паучьими корешками…

– Давайте лучше уйдем в лес, – предложила Инна. – Подальше отсюда. Нас, может, и искать не будут. Кто знает, что мы уцелели? Ни с хвостатыми, ни с их врагами мне не хочется иметь дела после всего, что произошло.

– В джунглях мы уже были, – ответил Антон. – Мне там не понравилось. Хотя выжить там, наверное, можно. Если вести себя разумно. В прошлый раз нападение на нас было спланировано. А если мы не будем никого трогать – то и до нас доберутся не скоро.

– Разумно вроде бы, – решил Кияшов. – У меня как будто сейчас в голове прояснилось. Я только теперь понял, что у меня раньше в мозгу гул стоял, словно радиопомехи. Они вроде как есть. А вроде как и нет их. А если выключишь – сразу чувствуется.

– У меня то же самое, – подтвердил Сумароков, трогая синяк под глазом. – А сейчас хорошо так стало…

Он быстро догнал спускающихся к реке людей. Один Михаил Соломонович все еще сидел наверху, отходил от потрясения аварийной посадки.

– Ты уж извини, Николай, – примирительно произнес Кияшов, – я тебя локтем в холодильнике случайно двинул.

– Ага, все тридцать четыре раза, – захохотал Яловега.

– Ничего, Евграф Кондратьевич, я же понимаю, – сказал Коля. – Вы о нашем спасении заботились…

Вода в ручье была вкусной и прохладной. И пусть поток нес мелкие песчинки и кусочки травы – никто не обращал на это внимания.

Инна вымыла обожженное лицо, вошла в воду по колено.

– Мы замерзли, а ты обгорела, – заметил Кияшов. – Как такое получилось?

– Не знаю… Может, когда наш холодильник открылся, вокруг бушевал пожар?

Сверху к ручью ковылял доктор Химель.

– Там, в море, что-то есть, – объявил он издалека. – Корабль. Или плавучая база. А может, подводная лодка…

– Нельзя ли поточнее? – пробурчал Кияшов. – Только начали в себя приходить, и новая напасть…

– Не понять. Просто темное пятно. К тому же у меня неважное зрение… Тут даже на холм подниматься не надо, море видно из лощины. Пойдемте посмотрим?

– Пойдем, – согласился Кияшов.

Со склона холма невооруженным глазом можно было различить в море темную точку. Незнакомый объект находился очень далеко от берега.

– Ум у меня острый, – пробурчал Кияшов. – а вот зрение тоже плохое. Я бы ни в жисть не заметил эту хреновину…

– По-моему, это большой корабль. Или плавучая база, – предположил Антон. – В общем, что-то довольно крупное.

– В любом случае он далеко от нас, – заметил Евграф Кондратьевич. – Если это база – ее обитателям, кажется, нет до нас никакого дела. Вернемся к речке. На что я купаться не люблю – а сейчас оно будет в самый раз.

– Ага, – поддержал его Яловега, – я бы тоже не прочь поплескаться…

После того как все умылись и утолили жажду, им пришлось вернуться к месту аварии. Не хотелось подниматься на холм, где пахло гарью, паленой и разлагающейся плотью, где валялись обломки оборудования и быстро размораживающиеся трупы представителей чужих цивилизаций. Но нужно было похоронить Байрама.

Под руководством Кияшова Делакорнов, Сумароков и Химель с помощью кусков пластика и металла принялись рыть яму. Грунт на холме оказался мягким и податливым. Яловега сказался больным и бесцельно бродил среди обломков. Инна стояла рядом, поглядывая в сторону моря.

– Кажется, оно приближается, – сообщила девушка, когда яму вырыли почти до половины.

Антон вытер пот со лба, вгляделся в морские просторы. Теперь отчетливо можно было различить, что неизвестный объект весьма велик, но находится все еще довольно далеко от берега.

– Да, плывут… Сюда плывут… – пробормотал Яловега. – Что делать-то будем? Лапки кверху? Как думаете, заметили они нас?

– Может, и не заметили, – ответил Делакорнов. – Далеко. Их внимание, скорее всего, привлекло падение станции. Если б они надеялись найти кого-то живыми, уже выслали бы сюда летательный аппарат.

– Очень крупный объект, – заметил Михаил Соломонович, поправляя очки. – И почему-то он мне не нравится. Своей интуиции я привык доверять. Возможно, это одна из военных баз…

– Бежим в лес, – заскулил Сумароков.

Евграф Кондратьевич кивнул:

– Давайте-ка и правда двинем в лес. Что мы, в конце концов, теряем? Чем питаться, мы знаем. Мох нашли еще в пирамиде. Витаминовый, да?

– Протеиновый, – поправил Химель.

– Я так понимаю, он здесь тоже должен расти, – продолжил Кияшов. – Животные здешние, по рассказам Михаила Соломоновича, не опасны, если их никто на тебя не натравливает… А не понравится нам в джунглях – вернемся. Сдадимся. Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей.

– Кому-кому? – переспросил Яловега.

– Пролетариату. Это, понимаешь, отчаянный народ такой был.

– Гладиаторы, – подсказал Коля.

– Ну да, наверное… – нахмурился Кияшов. – Я точно не знаю.

– Это те люди, что раньше выполняли функции роботов, – объяснил интересующийся историей Делакорнов.

Яловега крякнул:

– Эка ты сказанул! Как же это человек может выполнять функции робота? Он слабее и умнее – ему же надоест делать одно и то же постоянно.

– А раньше вообще жизнь тяжелая была, – ответил Антон.

– Она у нас и сейчас не сахар, – буркнул Кияшов. – Значит, думаете, не схарчат нас местные ящеры в лесу?

– Поведение животных, вообще говоря, непредсказуемо, – заметил Михаил Соломонович. – То есть без команд они не будут нападать, но в агнцев все же не превратятся…

– В кого? – просипел Яловега, трогая горло, и добавил: – Чертов холодильник. Кажется, я того… заболел.

– В баранов, – пояснила Инна. – Точнее, в барашков. Маленьких.

– Эти, конечно, не превратятся, – согласился Яловега, – а кто спорит. Бараны они вообще-то неплохие на вкус… Хотя жир быстро застывает, горячим надо мясо есть…

– У нас имеется оружие, – напомнил Антон. – Правда, мало. У меня нож, а у Евграфа Кондратьевича излучатель. Не пропадем, я думаю…

– И я тоже ножичек заначил. – Яловега продемонстрировал клинок аурелиан, выудив его из-за высокого голенища.

– Ты прям ходячий склад, Кирилл Янушевич! – фыркнул Кияшов. – В карманах – консервы, в сапогах – ножи…

– Просто я запасливый, – пояснил Яловега.

– А не боитесь, что нож вам и сапоги, и ногу разрежет? – поинтересовался Сумароков. – Он ведь какой-то специальный…

– Типун тебе на язык, пацан! – сплюнул Яловега. – А лучше два! Там кнопка специальная есть, которая режущую кромку активирует. Выяснил я уже. Лист пластика изрезал. Ну и тушку одну паучью вскрыл…

– Зачем? – изумилась Инна.

– Не для того, чтобы устройство их понять, конечно…

– Уж конечно, – эхом отозвался Михаил Соломонович.

– Надо же было ножичек на чем-то попробовать? – Яловега пожал плечами. – Не приставайте ко мне. Говорить тяжело… Горло так и саднит, как будто я сапожную щетку проглотил…

– Так, – сказал Кияшов, – набрать воды нам не во что. Но уходить далеко от речки не имеет смысла. Во-первых, она – отличный ориентир. Во-вторых, как говорится, без воды и ни туды и ни сюды.

– А в-третьих, вдоль берега идти удобнее, – поддержал старпома Сумароков.

Кияшов посмотрел кругом.

– Куда идти нам, по большому счету, все равно. Главное – подальше от моря и от этой странной штуковины…

Выстроившись цепочкой – Делакорнов впереди, Химель замыкающий, – люди побрели под сень высоких деревьев. Этот лес выглядел таким мирным в сравнении с теми дикими джунглями, куда приземлился спасательный челнок после аварии на «Семаргле». Даже пахло в этом лесу приятно. Зеленью и почему-то пряностями. Свежей водой. И озоном. Словно недавно прошла гроза.

– Воздух прямо бодрит! – выдохнул Кияшов. – И что эти твари местные не дают покоя ни себе, ни людям? Жить бы здесь в мире да в радости. Можно было бы избушку из бревен сложить… Как в передаче «Одиночки космоса» – когда нескольких гавриков высаживают на пустынную планету и потом за ними наблюдают со спутника. Там, правда, на деньги играют… Ну а мы бы и так жизнь наладили. И спасателей бы дождались.

– Ага, – радостно поддержал старпома Сумароков. – Выбрали бы вождя… Собирались бы на советы…

– Какие тебе советы нужны? – выдавил Яловега сквозь зубы. – Для чего?

– Что «для чего»? – не понял Коля.

– Зачем нам собираться на советы? О чем мне с тобой советоваться и зачем для этого собираться, когда твоя жалкая физия передо мной и так маячит все время?

– Так положено, – проскулил Сумароков. – Когда есть племя… все… собираются…

– А я бы от вас вообще отделился. И поселился отдельно, – объявил Михаил Соломонович. – Чтобы не слышать бесконечной ругани.

– И съели бы тебя дикие звери, – усмехнулся Яловега. – И остались бы мы без доктора. Потому что оружие только у нас с Кияшовым и у Делакорнова.

– Кому это оружие поможет? – вздохнул Химель. – Не зверей диких здесь надо бояться… Себя. Вот Новицкий – яркий тому пример…

– А, да! – обрадованно встрепенулся Яловега. – Ведь где-то здесь еще бродит Новицкий! Хотя, может, он в открытый космос телепортировался. И лопнул там, как мыльный пузырь. Хе-хе. Или еще куда-нибудь улетел к едрене фене.

– Заглох бы ты, – попросил Кияшов. – Сил нет твою пустую болтовню слушать. Достал ты уже всех. Слов нет.

Яловега фыркнул, но на некоторое время действительно замолчал.

Земляне вышли на обширную поляну. Посреди деревьев возвышались огромные белые камни. Высотой в два-три метра, в несколько обхватов, они не производили впечатления естественной постройки, а словно были установлены здесь кем-то для каких-то неизвестных нужд. Правда, порядка в их расположении не наблюдалось.

– Стоухендж, – сказал Сумароков.

– Да, похоже, – согласился Делакорнов.

– Это что, зверь такой? – осведомился Яловега.

– Это место такое, – ответил Антон. – В Англии. Только там камни по кругу.

– Я в Англии не бывал, – хмыкнул Яловега. – Что мне там делать? Деревня на маленьком островке… Ни тебе полезных ископаемых, ни места развернуться… Как там люди живут, е-мое?

– Морским ловом занимаются, – сообщил Коля.

– Ага. Ловом мусора. Того, что с наших кораблей падает. И потом его утилизируют. – Яловега засмеялся. – А чем им еще заниматься-то?

– Я имел в виду рыбу…

– Да откуда в земных океанах рыба? – старший механик покачал головой. – Разве что из рек какую выносит… И ту кверху брюхом…

Инна подошла к одному из камней, положила на него руку. И ахнула:

– Он теплый!

– Подумаешь, нагрелся на солнце, – проворчал Кияшов.

– И мягкий.

– Подумаешь, порода такая, вроде мела…

Но когда Инна убрала от камня руку, а он вдруг взбугрился крупной каплей и потянулся следом – у всех мороз по коже прошел.

– Они плотоядные! – запричитал Сумароков. – Бежим скорее отсюда!

– Были бы они плотоядные, они бы тебя уже дожевывали, – заметил Антон. – Впрочем, лучше и впрямь не проводить экспериментов. Очевидно, это какая-то форма жизни. Но какая – сложно сказать.

– Скорее всего, это грибы, – предположил Химель. – Мутировавшие крупные грибы. Коллективный организм.

– Может, их тоже для военных нужд разработали, – пробурчал Кияшов и на всякий случай отошел подальше.

– А вот мы сейчас посмотрим! – Яловега вынул из-за голенища нож и направился к ближайшему «грибу».

– Прошу вас, не надо! – закричала Инна.

– Это может быть опасно! – предупредил Химель.

– Да, ты бы поостерегся, – поддержал остальных Кияшов. – Что-то они мне совсем не нравятся.

– Так пальни в него из излучателя, Евграф Кондратьевич! – предложил Яловега. – Посмотрим, что будет.

– Заряды надо беречь, – ответил старпом. – Тебе бы все палить.

– А зря… Поели бы жареных грибов. – Яловега фыркнул. – Мха я чего-то нигде не вижу…

– Найдем что-нибудь, – уверенно пообещал Химель. – Мы ведь совсем недалеко ушли от места аварии. Наверняка дальше отыщем пропитание.

– Ладно, сюда всегда можно вернуться, – согласился Яловега. – Пойдем дальше.

После «грибной» поляны кроны деревьев стали ещё гуще. Неба теперь почти не было видно. В лесу царил сумрак. Идти по устланной мягкими листьями земле было легко. Никакого подлеска, никаких препятствий. Только мощные колонны стволов, устремляющихся к зеленой «кровле», да журчащая, ставшая почти черной в лесном сумраке река.

– И на сколько километров тянется такой лес? – тоскливо спросил Сумароков. – Я чувствую, здесь всякие хищники живут… Пауки, может быть…

– Пауки живут не здесь, а на орбитальных базах! – хохотнул Яловега. – В этом мире другие расклады, парень!

– Биоценоз здесь, однако, любопытный, – заметил Михаил Соломонович. – Деревья, деревья… Кроме них да червей-симбионтов, судя по всему, и нет ничего…

– Каких червей? – встрепенулся Коля, испугавшись, что один из червей вцепится ему в ногу или упадет за шиворот.

– Тех, что поедают опавшие листья… Может быть, это и не черви… Но ведь листья должны как-то утилизироваться.

– Стало быть, нам тут есть нечего? – уточнил Яловега. – Разве что червей этих найдем и схарчим…

– К сожалению, прогнозировать ничего нельзя, – вздохнул Михаил Соломонович. – Флора и фауна этой планеты, как все мы уже имели возможность убедиться, абсолютно непредсказуема…

Вдалеке вдруг послышался гул, перешедший в яростный рев. Что-то с огромной скоростью пронеслось над головами землян. Правда, судить о том, что это такое, они могли только по звуку, напоминающему шум двигателей. Антону при этом представился гигантский ящер, разбросавший в небе широченные кожистые крылья.

– Ложись! – закричал Яловега, падая носом в мягкую подстилку из листьев.

Его примеру последовал только Сумароков. Остальные подняли глаза к небу. Взглядам землян предстало только оставшееся в небе полупрозрачное марево. Наверняка над ними прошел сейчас какой-то летательный аппарат.

– Нас ищут. – Химель сцепил ладони так, что пальцы побелели. – Наверное, стоит укрыться.

– Вряд ли нас ищут, – покачал головой Кияшов. – Скорее всего, они полетели к месту аварии. Решили посмотреть, что осталось от станции. Откуда они могут знать о нас? Обычно, если модуль или еще какая-нибудь деталька от станции отвалится, там никого живого нету.

– Но разве это деталька? – возмутился Михаил Соломонович. – Послушайте, что вы такое говорите? Ведь это был пилотируемый модуль.

– Ну да, – согласился Кияшов, почесав в затылке. – Только по всему выглядит, как будто модуль порожняком вниз сбросили, как пустую топливную канистру.

Старпом обернулся к механику. Яловега как раз извлек из кармана увесистую консервную банку и задумчиво ее разглядывал. Увидев, что Евграф Кондратьевич проявил к нему интерес, Яловега торопливо спрятал банку за спину.

– Кажется, опять что-то летит, – сказал Делакорнов.

Рев и грохот снова вернулись с другой стороны. Теперь они успели различить, что это черный, как смоль, летательный аппарат. Он ненадолго завис над просветом в деревьях, а потом, набирая высоту, умчался прочь.

– Теперь скажете, они не нас ищут? – обратился Антон к старпому. – Неясно только, как могли они нас вычислить. Ведь ничего под кронами не видно. Вон листьев сколько. Мы в тени стоим, в сторонке…

– Может быть, они определили, что мы тут, по тепловому излучению? – робко предположил Сумароков.

– Ерунда, – ответил Антон. – Здесь можно костер жечь – никто не увидит огня. Листья поглощают тепло.

– А как же тогда они нас это… запеленговали? – нервно облизнулся Яловега.

– Для радиоволн деревья – не помеха, – раздумчиво проговорил Антон. – Непонятно только, неужели они успели вживить нам радиомаячки?

– Вроде бы ничего похожего с нами не делали. – сказал Михаил Соломонович. – Да и зачем нам радиомаячки на космической станции? Куда мы могли бы оттуда убежать?

– Нам бы самим пеленгатор, – вздохнул Кияшов, – счас бы живо всех запеленговали.

– Пеленгатор, положим, у нас есть, – заявил Антон. – Только никто не умеет им пользоваться. Или кто-то все же умеет?

– Это ты о чем? – не понял Яловега.

– Часы Байрама. Они снабжены огромным количеством всевозможных приспособлений…

Кирилл Янушевич уставился на Сумарокова с такой свирепостью во взгляде, что тот весь сжался и попятился.

– Это ты во всем виноват! – возвестил Яловега.

– А что я, что я? – заюлил Коля.

– Ты, придурок, включил систему оповещения. Еще хвастал мне: когда наши прилетят на планету, сразу услышат радиосигнал на специальной волне. Разобрался он, видите ли.

– Когда же ты успел? – удивился Антон.

– В холодильнике, – потупился Сумароков. – Там делать нечего было. А часы хорошие – с подсветкой. Все функции можно задавать, хоть в темноте, хоть под водой…

– Отключить систему оповещения! – распорядился Кияшов. – Хорошо, что сейчас они просто вокруг летают. А могут ведь и ракету в нас запустить!

Сумароков начал лихорадочно елозить пальцами по сенсорам «Кремлевских». Лицо его подергивалось, на лбу выступила испарина.

– Не получается, – выдохнул Коля. – Нужно пароль знать. А пароль знал только Байрам.

– А включить систему без пароля можно было? – спросил Яловега.

– Включить – да, – промямлил Коля. – Это как раз на такой вот экстренный случай… Разведчик у… убит, а его спутники маячок включают, чтобы тело найти можно было. Или их самих. Словом, порядки у них такие, в косморазведке.

– Опять по стерео видел? – поинтересовался Яловега.

– Ага, – кивнул Сумароков и испуганно посмотрел вверх.

Рев летательного аппарата оглушал. Казалось, неведомый противник уже вычислил точку, где находятся люди.

– Разбей эти часы к чертовой бабушке, пока не поздно! – рявкнул Кияшов.

Сумароков всхлипнул и послушно хватил «Кремлёвские» о землю. Хронометр только подпрыгнул на мягкой подстилке из листьев. Коля поднял часы и с размаху швырнул их в ствол дерева. Но титановому корпусу хронометра были не страшны и более серьезные удары. Вряд ли «Кремлевские» удалось бы разбить даже молотком…

– Просто брось их в речку! – предложил Антон. – А мы уйдем.

– Не хочу я их бросать! – заявил Коля. – Они нам еще пригодятся! Да и стоят они тысяч пятьдесят… Дороже, чем скутер…

– Ты в своем уме? – рассвирепел Кияшов. – Нас грохнут сейчас из-за твоих часов. Крептоудочки сматывать надо. И бежать! Время дорого.

– Время – деньги! – просипел Яловега.

– Я не хочу их выбрасывать, – едва не заплакал Коля. – Это же наша последняя надежда! Может, прилетят наши и спасут нас.

– Ну и вали с этими часами куда хочешь, – предложил Яловега. – Только за нами, чур, не цепляться. Мы пойдем в одну сторону, ты – в другую. И помни – у Кияшова излучатель имеется. Кстати, Евграф Кондратьевич, да разнесите вы эти часы из излучателя! И все дела.

– Не хватало еще стрельбу здесь устраивать, – возразил Антон. – Тогда нас обязательно найдут. Пеленг они точно засечь не смогут, а вот вспышку излучателя сразу заметят…

– Тьфу ты! – Яловега сплюнул с досады. – На кой, скажи мне, ты часы эти прикарманил?

– Так они же денег стоят, – промычал несчастный Сумароков. – И потом, наших вызвать.

– Деньги – это, конечно, хорошо, – механик почесал в затылке, – если только за ними смертушка с косой тебя не поджидает.

– Так я же не знал, что нас по этому сигналу…

– Индюк тоже не знал! – перебил Кияшов. – Потому ему нос на базаре и оторвали.

– Вы ничего не путаете? – хмыкнул Антон.

– А ты чего веселишься? – накинулся на него Яловега. – Ты вообще у нас под вечным подозрением после того, как в пирамиде с этим трехглазым хвостатым общался. Может, ты агент паучий.

– С каким трехглазым? – насторожился Химель.

– Ну как же. – Яловега показал на Антона. – Этот разговаривал с хвостатым, у которого вот тут, – он ткнул себя в середину лба, – глаз был.

– Глаз? – переспросила Инна.

– Все ясно, друзья, – Михаил Соломонович поднял вверх указательный палец. – Вы общались с наблюдателем ретлианцев. Теперь все понятно. Они на генном уровне перевербовывают на свою сторону солдат противника. После того как гормоны, или нановирусы, или что-то еще проникают в их организм, они видоизменяются и становятся солдатами противника. Метаморфоза, произошедшая с Новицким, должно быть, случилась и с этим несчастным аурелианином. Я сейчас думаю, что высокогорное плато, где мы побывали с Инной, – одна из вербовочных площадок.

– Чего-о-о? – протянул Кияшов. – Чего-то я ничего не понимаю…

– Вербовочная площадка, – повторил Михаил Соломонович и так разволновался, что едва не уронил очки. – Должно быть, их здесь немало. Сфицерапсы ловят живых существ и относят туда. На плато. Что остается делать голодному узнику? Только пить молоко этих милых птичек. Тем более оно оказывает определенный наркотический эффект. Новицкий явно не мог себе отказать в молоке сфицерапсов, что подтверждает мою теорию… Таким образом, вы общались с одним из так называемых предателей по необходимости, вызванной генными изменениями. Со шпионом ретлианцев. Должно быть, он был посажен в пирамиду с тем, чтобы охранять темпоральное поле от посягательств своих бывших соплеменников. То есть должен был доложить, если аурелиане появятся вблизи пирамиды.

– Хвостатый что-то говорил по поводу того, что он повелитель этого мира, – напомнил Антон, – я еще так удивился.

– Новицкий тоже испытывал сильнейшую трансформацию психики и в последние часы страдал очевидной манией величия. Помните, Инна? – Химель обернулся к девушке. – Он то объявлял себя королем сфицерапсов, то говорил, что вообще чуть ли не весь мир захватит. Должно быть, так проявляется зависимость нервной системы от яда, которым был напоен Новицкий и ваш знакомый аурелианин тоже.

– Ничего себе, они тут развоевались. – Яловега покачал головой. – Сюда бы спецназ наш, рассейский. Ох и показали бы наши парни этим пушистым хвостикам и паучьим лапкам.

– И ведь слали им сигналы, сколько раз слали. – Кияшов с неудовольствием пожевал губами и поглядел на Колю. – Да еще этот со своим маяком. Только вот понять бы им, куда нас забросило через подпространство. И когда они этот самый сигнал получат? Может, он до Солнечной системы через сотню лет дойдет.

– Господи, сколько все это может продолжаться? Я просто больше не могу! – Инна всхлипнула и стала оседать на землю. Антон поспешил поддержать ее. Обнял за плечи. Девушка расплакалась у него на груди. Плечи ее вздрагивали в такт рыданиям.

– Вот, – Кияшов поморщился. – Начались… истерики бабьи.

– Как вам не стыдно? – укорил старпома Химель. – Инна все время держалась мужественно. Она же столько всего пережила. Нужно понимать.

– И волосы мои обгорели! – выкрикнула Инна, повернувшись вполоборота, и тут же снова зарыдала на груди у Антона.

– Вот видите, – поддержал девушку доктор, – и волосы у нее обгорели. Это уж совсем никуда не годится. Инночка, Инночка. Поверьте мне, вы все равно выглядите просто замечательно…

– Все, хватит, – буркнул Яловега, – давайте двигать отсюда. Пойдем дальше в лес. Только ты, Сумароков, со своими часами к нам не цепляйся.

– Я же без вас пропаду, – испугался Коля.

– Часы нам могут еще пригодиться, – заступился за Сумарокова Антон. – Предлагаю идти дальше, а по пути попробовать разобраться, как отключить маяк.

– Тут-то они нас и прихлопнут! Прямо по пути! – Яловега сплюнул. – А, ладно! Пошли. Разбирайтесь тут с этими своими часами. А я буду уносить ноги.

Он развернулся и первым зашагал через лес. Кияшов некоторое время медлил, потом махнул рукой, крикнул: «Не задерживаться!» – и направился за Яловегой. Остальные двинулись следом. Антон с Инной шли позади. Он обнимал девушку за плечи и чувствовал сейчас, что, если только понадобится, он перегрызет глотку любому хранту, и ни один паукообразный или хвостатый инопланетянин не посмеет сделать ей ничего дурного.

– Дай-ка сюда часы! – сказал Кияшов. – Не может этого быть, чтобы включалась система без пароля, а отключалась с паролем. Обычно бывает наоборот.

Сумароков послушно снял с руки хронометр и отдал старпому. Евграф Кондратьевич некоторое время крутил часы, нажимая на кнопки по правую и левую сторону от дисплея, потом выругался и вручил часы доктору.

– Попробуйте-ка вы, Михаил Соломонович. У вас должно выйти.

– Позвольте, но я совершенно ничего не понимаю в этих сложных механизмах, – замахал руками Химель.

– Ничего, дуракам везет, – буркнул Кияшов едва слышно. – А вообще, раз вы не хотите разбираться, дайте Антону. Он с техникой, наверное, больше в ладах.

– Хорошо, я попробую, – сказал Делакорнов. – Но только, если Коля не разобрался, и у меня вряд ли получится. Эти часы – как портативная игровая приставка. Те же принципы управления… А Коля у нас признанный спец по играм.

– Ну да, – кивнул Сумароков. – Но ты попробуй всё же.

Инну пришлось отпустить. Впрочем, девушка уже пришла в себя и теперь шла, глядя в землю, стыдясь своей недавней слабости.

Антон взял часы, вошел в главное меню, некоторое время проблуждал в сложных схемах, но все, чего ему удалось добиться, – это вывести голографический аналог интерфейса. Над циферблатом возникла его цветная проекция.

Кияшов покосился на Делакорнова с неодобрением, но ничего не сказал.

Голографический аналог меню так и висел бы над часами, если бы Антон не передал часы Сумарокову. Коля нажал на какие-то кнопки и вернул хронометр в прежнее, пассивное состояние.

– Вот видите? – Антон пожал плечами. – Что Коля не может, я тем более не смогу.

– Что, Сумароков? – ядовито поинтересовался Яловега. – Ты нас покидаешь?

– Ладно, оставь его, – угрюмо проговорил Кияшов, – корабль вроде бы больше не появлялся. Может, и правда пригодится нам как-нибудь этот хронометр.

– Как же, пригодится…

– Молчать! – рявкнул старпом. – Забылся ты, как я погляжу! Я тут главный!

– Ладно, ты главный, Евграф Кондратьевич, – согласился Яловега. – Только вот чего я никак не уразумею…

– Стойте. – Сумароков метнулся вперед и мертвой хваткой вцепился в рукав куртки механика. – Там… там… там…

От волнения он даже не мог говорить, только заикался.

– Что там? – буркнул Яловега.

Все стали пристально вглядываться вперед. Антон подошел ближе и различил между стволами какое-то мелькание. Там двигалось что-то черное.

– Кажется, это пауки, – пробормотал Михаил Соломонович.

– Настоящие? – ахнула Инна.

– Ретлианцы, – ответил Химель. – Впрочем, отсюда не разглядеть.

– Назад, – тихо проговорил Кияшов. – Все назад!

Упрашивать никого не пришлось. Люди развернулись и побежали через лес. Толстые стволы деревьев мелькали, проносясь мимо бесконечной чередой. Химель сразу отстал от остальных. Он задыхался, держась за левую сторону груди. Антон отстал, чтобы помочь ему.

– Беги, Антон, беги! – крикнул Химель. – Обо мне не беспокойся. Спасайся сам.

– Давайте, Михаил Соломонович. – Делакорнов подхватил доктора под локоть и потащил за собой через лес.

Погони слышно не было. Только черный корабль снова пронесся над ними с протяжным свистом. На сей раз он не стал задерживаться.

– Это все ты, сосунок! – Яловега на ходу пихнул Сумарокова локтем, так что тот едва не врезался в дерево. – Так тебе! – проорал механик и прибавил шагу…

– Только не потеряйтесь! – крикнул Кияшов. – Держимся группой! Кирилл Янушевич, это и тебя касается! – Спина Яловеги уже маячила далеко впереди.

Наконец они добежали до грибной поляны.

– Так, стоп, – крикнул Евграф Кондратьевич. – Здесь привал!

Все остановились, стараясь отдышаться.

– Вроде никого нет, – дрожащим голосом проговорил Сумароков, вглядываясь в толщу деревьев.

– Может, это был какой-нибудь зверь, – предположил Яловега и добавил, сглотнув слюну: – Которого можно съесть…

– Или он бы нас сожрал, – добавил Кияшов. – Не нравится мне что-то в этом лесу.

– Так что будем делать? – спросил Антон.

– Что делать, что делать?! – взорвался старпом. – Почем я знаю! На этой проклятой планете, что ни делай, все одно – вляпаешься в какую-нибудь неприятность. Прав Сумароков, что сигнал включил. Тысячу раз прав. Если нас отсюда не вытащат свои – все, конец нам. Конец!

– Так уж и конец. – Яловега с интересом осматривал грибы. – Вон эти-то приспособились. Живут себе. И мы сможем.

– Если только станем их солдатами, как Новицкий и все остальные живые существа на Заповеднике, – проговорил Михаил Соломонович. – В эпицентре военных действий иначе нам не выжить.

– Не бывать этому никогда! – отрезал Кияшов. – Мы затаимся, окопаемся и будем ждать наших. Маяк работает – вот и пусть себе работает!

– Да, пусть работает! – раздался со стороны леса хриплый голос.

Инна закричала. Кияшов дернулся, чтобы схватить излучатель, обернулся и понял, что оружие лучше не доставать.

Под огромным деревом стоял, ухмыляясь, раздобревший и даже ставший немного выше ростом Ян Новицкий. На лбу у него пульсировала красноватая шишка, похожая на «третий глаз» – знак трансгенной мутации. Бывший штурман «Семаргла» явился не один. Рядом с ним, повернув в сторону землян дула диковинных тонкоствольных ружей, стояли четыре ретлианца. На пауков они были похожи очень отдаленно, но четыре пары суставчатых рук и ног могли вогнать в дрожь кого угодно. Одно дело – увидеть такое существо в голографической проекции или в виде замороженного трупа в холодильнике. И совсем другое – когда оно ходит, семафорит шишкой на голове и держит тебя на мушке.

– Мы сдаемся! – завопил Сумароков и поднял руки. Он сделал шаг назад, еще один и вдруг метнулся в сторону. Хлопнуло одно из ружей, и Сумароков упал, как подкошенный.

Больше никто не осмеливался подать голос или побежать. Только у Инны задрожали губы и на глазах выступили слезы.

– Так будет с каждым, кто пойдет против воли верховного правителя, – назидательно заметил Новицкий и расхохотался. – Не дергайтесь, ведите себя послушно – и вам будет хорошо.

Михаил Соломонович опасливо взглянул на существо, бывшее некогда штурманом межзвездного корабля «Семаргл».

– Это почему же, Ян? – тихо спросил доктор. – Почему нам будет хорошо?

– Потому что мне хорошо, – ответил Новицкий. – И еще за то, что модуль станционный правильно уронили!

– Правильно? – удивился Михаил Соломонович.

– Рядом с базой, – пояснил Новицкий.

– Так, значит, вы знаете, что мы не враги? – осторожно поинтересовался Яловега. – Мы же хвостатых мочили-мочили… И еще замочим, если понадобится.

Кияшов с неодобрением покосился на механика, но тот и не думал замолкать.

– Мы же станцию их взорвали самолично… Мешали гадам хвостатым спастись в модуле…

– Вам будет хорошо, – засмеялся Новицкий, – очень хорошо.

– Но почему тогда вы убили Колю? – поинтересовался Михаил Соломонович. – Разве в этом была какая-нибудь необходимость?

Новицкий запрокинул голову и захохотал в голос. Шишка на лбу запульсировала. Возбудились и вооруженные ретлианцы.

– Его просто парализовали! – вдоволь насмеявшись, пояснил штурман. – Каждый из вас – настоящая находка для нас. Бесценный источник сведений о землянах. Ну не то чтобы совсем бесценный – все же вас шесть особей. Но разбрасываться генетическим материалом ретлианцы не станут. Да, не станут…

– Значит, мы для вас – ценный генетический материал, – проговорил Антон.

– Именно, – подтвердил Новицкий. – Но это вовсе не означает, что мы будем вас вскрывать, как поступают с пленными аурелиане. Нет-нет, вас подвергнут более гуманному исследованию.

– А что вы будете с нами делать? – шепотом спросила Инна.

– С тобой, Инка, уж точно найдем чем заняться, – штурман опять развеселился.

Антон сжал кулаки.

– Как вам не стыдно? – попытался воззвать к голосу совести Новицкого Михаил Соломонович.

– Мы не испытываем стыда! – объявил Новицкий.

– Я в этом и не сомневалась, – сказала Инна.

Из-за деревьев показалась сигарообразная туша черного корабля – очень похожего на тот, что кружил над землянами. Аппарат полз по палой листве между стволами, двигаясь медленно, словно на ощупь.

Новицкий тоже заметил приближение корабля.

– Хватит болтать! – выкрикнул он. – Прыгайте в вертолет, мы полетим на базу.

– Вертолет? Какой вертолет? – удивился Яловега.

– Вот этот, – Новицкий мотнул головой в сторону черного корабля. – Это не вертолет, конечно… Но тоже летает… Не знаю я, как эта хрень называется. Если я сделаю вот так – вам же это ничего не скажет?

Новицкий три раза мигнул красной шишкой, потом еще раз – помедленнее – и левой рукой сделал несколько быстрых, почти неуловимых пассов. Никто из землян, конечно, не смог бы повторить его движений. Впрочем, никто особенно не огорчился, что такой фокус они проделать не в состоянии. И отсутствие мигающей шишки на лбу их тоже не расстраивало.

– Да уж, название непереводимое, – хмыкнул Антон. – И непроизносимое. А ты здесь за главного, что ли? А, Ян?

– Не то чтобы я тут главный… – пробормотал Новицкий. – Перевожу для команданте, я вроде переводчика для вас. Должен же кто-то с вами общаться. Вы по-нашему не разумеете и сказать ничего не можете, а я вот по-вашему говорю. А насчет главного, не главного – командиров то есть – тут дела иначе обстоят. У нас абсолютное гражданское общество. Все равны. Все граждане. И вы, если докажете свою ценность, тоже станете гражданами. Но пока что вы – просто сброд, никто, пустое место! А может, даже и хуже, если вдруг окажется, что вы – шпионы хвостатых…

– Слышал? – Яловега обернулся к Антону и прошептал едва слышно: – Они ищут шпионов… Ай-ай-ай. А кто из нас шпион хвостатых – любому ясно.

– Ты на что намекаешь?! – рассердился Делакорнов.

– Да все на то же. Размышляю – дадут мне они за маленькую информацию гражданство, как ты думаешь?

– Можешь быть уверен, тебя они в свои ряды примут без всяких проблем. Больно ты на них похож…

– Правда? – озадачился Яловега. – Ты так думаешь? Ну да, я, конечно, поплотнее… Не то что вы – тощие… Вон Новицкий как отожрался на местных харчах… Интересно, а где можно раздобыть сфицерапсного молока? Слышишь, Ян, – воззвал он. – А нам молоко сфицерапсное дадут?

– Дадут, дадут, – добродушно засмеялся Новицкий, – догонят и еще добавят. – Он захихикал, потирая ладони. Настроение у предателя было самое замечательное. Он испытывал эйфорию и радовался по самому незначительному поводу.

Черный корабль тем временем подполз к землянам почти вплотную. Распахнулся широкий люк, и стал виден освещенный красноватым светом салон, напоминающий зев хищного зверя.

– Поторапливайтесь! – подбодрил бывших товарищей Новицкий. – Или еще кто-нибудь хочет получить заряд из парализатора?

Тесной группой земляне устремились к люку. Кияшову и Делакорнову штурман преградил дорогу.

– Чего тебе? – буркнул старпом.

– Излучатель отдай – это раз, – заявил Новицкий. – А два – товарищей нехорошо бросать. Сумарокова внутрь тащите. Такой любопытный экземпляр. Может, из него удастся извлечь ген страха…

– Ты что, хочешь сделать его смелым? – удивился Кияшов.

– Заполучить в чистом виде ген страха – это я скажу вам… – Новицкий нахмурил кустистые брови под багровой шишкой. – Зачем ретлианцам, непобедимым воинам, хлюпик Сумароков? Даже если он станет отчаянно храбрым? А вот ген страха, точнее, вирус, активирующий этот ген, очень пригодится. Чтобы распылять соответствующее излучение над солдатами противника. Представьте только, что будет, если каждый из них в одночасье станет безнадежным трусом…

Земляне аккуратно подняли парализованного Колю. На лице пилота был написан абсолютный ужас. Ни одна мышца тела у него не шевелилась, но Антон мог бы поклясться, что Сумароков все видит и чувствует. Они внесли парализованного в корабль. Пахло внутри отвратительно – гнилью. Может быть, это был естественный запах ретлианцев. А может, на корабле перевозили пищу для солдат, еда испортилась, и всё внутри пропиталось ужасным запахом.

– Куда его положить? Места мало. – Делакорнов морщился от вони, разглядывая узкий салон «вертолета».

– Это десантно-бомбовый отсек, – пояснил Новицкий. – Помещения для воинов оборудованы, конечно, лучше, а вы уж так… Ну и я вместе с вами.

Новицкий захлопнул люк.

– Ишь, не боится с нами, – проворчал Кияшов, сумрачно разглядывая штурмана.

– А чего мне бояться? – поинтересовался тот.

– Ты ведь теперь за пауков…

– Ретлианцев…

– Не все ли равно? Или ты хочешь нам помочь?

– Конечно! – Новицкий кивнул. – Если бы не мы, хранты сожрали бы вас максимум через пару дней. Может, уже сегодня. А так будете жить, со временем даже работать. Это ли не прекрасно? Ретлианцы – исключительно лояльные, добродушные существа. Они разносят свет и благодать по всей Галактике.

– До нас пока не донесли, – заметил Михаил Соломонович, – и меня почему-то это радует.

– Не боись! Донесут! – «утешил» Михаила Соломоновича Новицкий.

Корабль низко загудел. Пол дрогнул под ногами. И сила тяжести заметно возросла. Взлетели.

– А если мы тебя тут удавим? – поинтересовался Кияшов и неуверенно посмотрел на толстые руки Новицкого, бугрящуюся мышцами шею, широченные плечи. – Нас все-таки больше…

– Не удавите, – самодовольно заявил пособник ретлианцев. – Кишка тонка. Да и что вам, жить надоело? Куда вы отсюда денетесь?

– Я за Янчика горло любому перегрызу, – решил проявить лояльность Яловега. – Помните, совсем недавно я что говорил – душа, говорил, человек, Ян Новицкий, только о его потере и скорблю…

– Сам ты – че-ло-век, – обиделся Новицкий. – А я – ретлианец. Это звание еще заслужить надо!

– Так я что? Я сразу, как только прикажут. Ты, главное, скажи, как заслужить высокое звание ретлиаца. И я сразу…

– Заткнись, Кирилл Янушевич, – попросил Кияшов. – Не знал я, что ты такой…

– Какой такой?

– Дерьмо такое, – сказал Кияшов, – предатель ты, вот что!

– Это кого же я предаю? Да, кого я предаю?

– А ну тебя! – Евграф Кондратьевич махнул рукой. – Тошно мне с тобой разговаривать. Гнилой ты человек, Кирилл. Нутро у тебя гнилое.

– Да я… – начал Яловега, но тут «вертолет» заложил крутой вираж, и люди едва не попадали на пол.

– Хоть бы иллюминаторы сделали. – проворчал Химель. – Куда нас везут, Ян?

– На базу. У нас здесь все больше подводно-надводные базы. Их с орбиты засечь можно, но, в случае необходимости, база под воду погружается и ложится на дно.

– Что ж ты все секреты выбалтываешь? – поинтересовался Кияшов.

– Да какой это секрет? Это всем известно, – фыркнул штурман. – Секрет – то, что с вами делать будут… Я, признаться, и сам пока этого не знаю…

– И у тебя тоже нутро гнилое, – заметил старпом после недолгих раздумий. – Я бы с тобой в разведку не пошёл!

– Чего это ты, Евграф Кондратьевич, всех обличать взялся! – выкрикнул Яловега, брызгая слюной. – Давно ли сам хорошеньким стал?

– Да ну тебя! – повторил Кияшов и замолчал…

Корабль все ускорялся. Воздух вокруг свистел, мешая разговаривать даже внутри, за герметично закрытым люком…

Но вот шум начал утихать, что-то стукнуло, щелкнуло – и двигатели замолчали.

– Прилетели, – объявил Новицкий и открыл люк.

Летательный аппарат опустился на палубу огромного корабля – таких никому из землян прежде видеть не приходилось. Ретлианцы сновали вокруг, часто перебирая нижними конечностями. Было их не меньше пятидесяти. И только один ретлианец никуда не бежал – не спешил, а словно ждал прибытия летательного аппарата. Шишка на его голове пульсировала слабым красным светом, на каждой верхней конечности имелись по две повязки черного цвета.

– Траур у них… то есть у нас, что ли? – заинтересовался Яловега.

– Траура нет. Наоборот, то, что трупы сородичей улилось отбить у коварных хвостатых, – большой праздник. И ваша компания существ с незамутненным генным набором – тоже подарок, – объяснил Новицкий. – А повязки – символ высокого звания. Перед вами сам команданте Рикраарте. Начальник этой базы.

– Ты же вроде говорил, что здесь все равны? – заметил Кияшов, разглядывая команданте без всякого смущения.

– Да, равны. Но ведь кто-то должен отдавать приказы. Как же без этого? Но с команданте все запросто. На брюхе перед ним ползать не надо, и грязь из подмышек счищать, и шею под укус подставлять. Гражданин – он обладает всеми правами.

– А что он говорит? – заинтересовался Антон. – Шишка команданте мигала непрерывно. – Перевел бы, что ли…

– Говорит, чтобы вас в санитарный блок заперли, – объяснил штурман. – Так что пойдемте. Блок у них хороший. Уютный. И скобы подмышечные есть, и чесалка для зубов, и полотенца для шишек выдают… Не то что у хвостатого отродья.

– Эх, опять в плену, опять в санитарном блоке, – вздохнул Кияшов. – И когда же это все закончится?

– Когда здешнюю базу потопят аурелиане, – сказал Михаил Соломонович. – И мы в очередной раз будем искать спасательный челн. Одно радует. Плыть в океане куда уютнее, чем падать с орбиты.

– Это как сказать, – заметил Кияшов.

– Двигаемся, не стоим – вертолет полетит на очередное задание, – объявил Новицкий. – Давайте вытаскивайте парализованного.

Кияшов и Делакорнов подхватили Колю. Он наконец сумел пошевелиться, но глядел вокруг мутным, почти бессмысленным взглядом. Впрочем, ужас с его лица никуда не делся.

– Сколько народу, – прошептал он еле слышно, когда они выбрались из корабля.

– Сам идти сможешь? – спросил Кияшов.

– Н… нет.

– Навязался, дармоед, на нашу голову, – скрипнул зубами старпом. – И почему они тебя не шлепнули?

Должно быть, Сумароков только сейчас сообразил, что он чудом избежал гибели. Коля счастливо улыбнулся и завертел головой, рассматривая все вокруг, намного оживленнее.

Обилие воинов-пауков потрясало. Должно быть, на базе их было не меньше тысячи.

– Они ничего, эти ретлианцы… – выдавил Сумароков. – В холодильнике похуже выглядели.

– Вот еще один кандидат в команду предателей! – фыркнула Инна.

– Хотел бы я посмотреть, как бы ты в холодильнике выглядел, – хмыкнул Яловега. – Действительно, очень хотел бы посмотреть…

– Следуйте за мной, – скомандовал Новицкий, – и помните, если кто-то из вас попробует выкинуть фортель, я ему сразу шею сверну. Без разговоров.

– Ты не угрожай! – Кияшов пошевелил тяжелой челюстью и отпустил Сумарокова, так что тот одной ногой повис в воздухе. – Сказано тебе – вести нас в санчасть. Вот и веди. А то угрожает он тут…

– Но-но. – Новицкий окинул старпома свирепым взглядом. – Не забывайся, человек! Помни, с кем имеешь дело.

– Да пошел ты, допотопный экземпляр!

– Подопытный… – машинально поправил Михаил Соломонович.

– Вот я тебя сейчас! – Новицкий рванулся к Кияшову, но вдруг остановился, как вкопанный, и заморгал шишкой быстро-быстро, зашевелил пальцами, издавая громкие щелчки. Вид у него сделался совсем пришибленный. Затем штурман повернулся к старпому и процедил сквозь зубы: – Сегодня тебе повезло, че-ло-век. Мне поручено проводить вас к месту содержания.

– Вот и веди, – с довольной улыбкой заметил Кияшов, – а поговорить никогда не поздно. Успеется еще поговорить. Давай-ка, Николай, – старпом подхватил Сумарокова под коленку.

Окинув своих бывших товарищей взглядом, в котором читалось отвращение, Новицкий буркнул: «За мной!» – и зашагал по настилу посадочной площадки к подъезду, ведущему в недра военной базы ретлианцев.

ГЛАВА 5

Помещение, куда поместили землян, мало напоминало обещанную Новицким комфортабельную санитарную часть. Впрочем, может быть, для существ, живущих по пятьдесят-сто особей в каюте (а огромный экипаж базы, скорее всего, можно было разместить только так), эти условия и вправду казались шикарными. Шесть коек стояли вокруг металлического стола. В углу помешался массивный шкаф, весь в пятнах ржавчины. Отделения в шкафу отсутствовали – землянам предлагалось сваливать одежду в кучу. Благо вещей у них было немного. Только заляпанные грязью, прорванные и прожженные костюмы космонавтов, в которых они столько всего пережили. Койки отличались малой длиной и внушительной шириной, явно рассчитанные на обладателей большого количества конечностей.

Старпом Кияшов посмотрел на свои руки и ноги и в сердцах сплюнул на пол. Михаил Соломонович покосился на него с осуждением, но говорить ничего не стал. И без слов все ясно. Им здесь находиться, судя по всему, не одни сутки. Так зачем же устраивать свинарник там, где живешь?

– Мда-а-а, – выдавил Яловега, принюхиваясь к странному запаху, которым тянуло из шкафа, – хорошо, хоть иллюминатор есть. Правда, паршивенький, но лучше паршивенький, чем вообще никакого.

Круглое окошко белело вверху, над душевыми кабинками. Пролезть в крошечный иллюминатор могла разве что рахитичная кошка, к тому же снаружи к нему была приварена ржавая металлическая решетка.

– Да уж, здесь нам будет хорошо… – проговорил Евграф Кондратьевич сквозь зубы и повернулся к Новицкому. – Определил ты нас, нечего сказать! Сам-то где живешь, гад?

– Среди собратьев, – ответил Новицкий.

– Ага, среди таких же уродов, – пробормотала Инна.

– Ишь ты, среди собратьев, ты прямо как монах какой-нибудь. – Яловега почесал в затылке. – У вас тут не монастырь, часом?

– Монахи живут среди братии, – назидательно заметил Михаил Соломонович, – а среди собратьев живут партийные бонзы. Кучкуются в одном жилом секторе. Элитном. Среди собратьев по партии…

– Что же нам делать? – растерянно проговорил Сумароков. Он застыл на пороге общей комнаты, тоскливо разглядывая жесткие койки и выкрашенные в блеклые тона стены.

– Располагайтесь. – Штурман сделал широкий жест и оскалил рот в неприятной ухмылке. – Осматривайтесь пока…

К общей комнате примыкала душевая – узкое пространство, поделенное на отсеки низкими пластиковыми перегородками. В каждом отсеке торчал на двухметровой высоте дырявый металлический штырь. Весьма своеобразный душ поразил землян до глубины души. Под штырями зияли крупные отверстия для слива. Каждое размером со стопу взрослого человека. Шагни неудачно – и провалишься. Впрочем, вода льется из этих дырявых трубок или какая-нибудь другая жидкость – неизвестно.

Обещанные Новицким скобы, чесалки и полотенца также имелись в наличии. Висели на дальней стене. Один комплект на всех. У чесалки были такие острые зубья, что использовать ее в качестве расчески человек смог бы, только нацепив на голову дуршлаг и пропустив пучки волос через отверстия. Подмышечные скобы представляли собой несколько скрепленных воедино пластиковых полукружий, толку от которых людям не было никакого. А в полотенце, должно быть, по доброй ретлианской традиции, оказались вплетены жесткие металлические нити, напоминающие структурой миниатюрную колючую проволоку. Телу инопланетян подобное полотенце, может, и не причинило бы никакого вреда, но землянин таким полотенцем ободрал бы себе все тело.

Через душевую можно было попасть в уборную. Здесь новоприбывших встретили еще две аккуратные круглые дыры в полу и странная конструкция у левой стены – металлическая штуковина неизвестного предназначения.

– Наверное, это унитаз, – предположил Михаил Соломонович, наморщив лоб.

Конструкция была настолько странной, что больше походила на гигантскую мясорубку, нежели на «белого брата», как называли унитаз на космофлоте.

– Это что такое? – угрюмо поинтересовался Кияшов у Новицкого. Штурман стоял у двери и задумчиво глядел в потолок.

– Ах, это, – замялся Новицкий, – это для отправления некоторых функций. Таким низкоорганизованным и слабым существам, как люди, это не нужно. У вас нет такого секрета.

– Секрета? – переспросил Сумароков. – Какого еще секрета?

– Секрет – это выделение, – пояснила Инна. – А секреторные продукты – вещества, вырабатываемые и выделяемые железами животных и человека.

– Secretus – на латыни «выделенный», – добавил Михаил Соломонович. – А у вас, значит, Новицкий, имеется такой особенный секрет, какого нет у низкоорганизованного человека?

– У меня есть, – с гордостью сообщил штурман.

– Любопытно… – заметил Михаил Соломонович. – Каково же предназначение этого вашего секрета? Я хочу сказать, какую функцию в жизнедеятельности организма он выполняет? Судя по тому, что мы не видим этого секрета, он не наружный, а внутренний…

– Чего ты ко мне привязался, Химель, – огрызнулся Новицкий. – Сказал, есть секрет – значит, есть!

– И где же он у вас вырабатывается?.. В какой части организма?..

– Не твое дело! – Штурман ткнул в доктора указательным пальцем. – Еще слово от тебя услышу – пришибу!

Михаил Соломонович нахмурился:

– А вот угроз не нужно. Хорошо, если вы не хотите рассказать нам о вашей новой совершенной физиологии, скажите хотя бы, как долго нас будут здесь держать?

– Почем я знаю. Сколько надо, столько и будут. Вы это… смотрите пока… И если чего надо, мне сейчас скажите, а то неизвестно, когда в следующий раз свидимся.

– Что это значит? – накинулась на штурмана Инна. – Как это неизвестно, когда свидимся?

Новицкий пристально посмотрел на девушку и, сложив руки на груди, заявил:

– Ха, не думала, что будешь обо мне скучать, Инка? А оно, видишь, как повернулось… Теперь ты без меня никуда. Так, что ли?

– Мерзавец, – выдохнула девушка. – Если бы я была мужчиной, то показала бы тебе, как…

– Оставьте его. – Михаил Соломонович тронул Инну за руку. – Вы что, не видите, ему и так непросто, у него есть секрет, которого у нас нет. Из-за этого он сильно переживает. Этот секрет все выделяется и выделяется, переполняя резервуары головного мозга…

Яловега захохотал. Его поддержал Кияшов.

– Кончайте веселиться! – прорычал Новицкий. – Я вам покажу резервуары головного мозга! Обезьяны бесхвостые!

– Все-все, молчу. – Механик прикрыл рот ладонью. – Извини, Ян, нашло что-то…

Тут не удержался Сумароков и истерически прыснул в кулак, чем еще больше рассердил штурмана. Он оглядывал своих бывших соплеменников с нескрываемой злобой.

Инна остановилась на пороге между душевой и основным помещением.

Покрытие пола везде было одинаковым – голый, пупырчатый пластик.

«Ходить по нему босиком будет довольно неприятно, – подумала она. – Значит, в душевую придется таскаться в тяжелых ботинках».

– Что, не устраивает уровень комфорта? – осклабился Новицкий. – Ну ладно, так и быть, уговорила, пойдем, поищу тебе местечко потеплее.. Возле меня.

Антон шагнул к предателю, сжав кулаки.

– Полегче! – Новицкий толкнул Антона в грудь, так что Делакорнов едва не упал. – Смелые все вы тут, как я погляжу. А на флоте знаешь как говорят? Смелого домой в свинцовой капсуле везут.

– Вали отсюда! – выдавил Делакорнов.

– Сами будете рады, когда я в следующий раз приду. – Новицкий оскалился и стремительно вышел из санчасти. Дверь за ним плавно закрылась, отрезая землян от внешнего мира…

Кормить их в ближайшее время, похоже, никто не собирался. В отличие от аурелиан, проявлявших гостеприимство и заботу о гостях, ретлианцы вели себя совсем иначе. Впрочем, разделанные трупы в хирургическом модуле ни у кого не шли из головы.

«Неизвестно, что лучше, – думал Антон, сидя на полу, – улыбки на лицах и приготовления к тому, чтобы убить тебя по-тихому, или вот такая очевидная позиция – ты наш пленник, и в будущем тебе ничего не светит. Так, по крайней мере, все ясно».

– Они жрать нам не дадут, что ли? – Яловега в ярости засадил кулаком по столу.

– Да, твой лучший друг Янчик, похоже, совсем про тебя забыл… – заметила Инна.

– Молчи лучше! – глядя на девушку исподлобья, пробурчал механик.

– Как знать, – продолжала Инна, – если ты будешь больше стараться, может, он все же простит тебя и снова полюбит… Любовь – это такое чувство. Никогда не знаешь, как все повернется. Я бы на твоем месте продолжала надеяться.

– Заткнись! – выкрикнул Яловега и вскочил на ноги.

– Сядь, Кирилл, – приказал Кияшов, – совсем рехнулся?! Будешь теперь на девку с кулаками бросаться?!

– А что она всякую чушь мелет?

– Ну и мелет. Тебе-то что? – Евграф Кондратьевич усмехнулся. – От красивых девушек умных речей ждать не приходится. Так что успокойся.

– Сами вы… неумный, – огрызнулась Инна.

– Ишь ты, – удивился Кияшов. – Я ей комплименты делаю, защищаю ее, а она, гляди-ка ты, гадости и мне говорит… Совесть у тебя есть, Лазуренко?

– У меня-то есть, – ответила Инна.

– Вот и помалкивай тогда, – повысил голос Кияшов. – А то ишь раздухарилась. Забыла, поди, кто тут главный?

– Может быть, хватит ругаться? – жалобно проговорил Сумароков. – У меня уже голова болит.

– Заткнись! – рявкнули Кияшов и Яловега одновременно. Несчастный Коля вскрикнул и замахал на них руками…

Помолчали. Угрюмые стены не слишком располагали и к задушевным беседам, и к ругани.

– Не похоже это на санитарную часть, – проговорил Делакорнов, – больше напоминает тюрьму.

– Здесь я с вами полностью согласен, Антон, – откликнулся Михаил Соломонович. – В санитарной части обычно имеется соответствующее оборудование…

– Ага, ножи, скальпели, пилы, – поддержал доктора Яловега, – руки, ноги отпиливать, грудную клетку и черепушку вскрывать. Нет уж, лучше тут сидеть, чем ждать, пока тебя разделают, как свиную тушку.

– Свинушку? – не расслышал Сумароков. – Это грибы такие – свинушки?

– Свинушка – это ты, – объявил Яловега. – Глухая свинушка, ко всему прочему. Я говорю – разделают, как свиную тушку.

– А-а-а.

– Вот тебе и «а-а-а»!

– Только тут нам сидеть тоже недолго. – Антон вздохнул. – Ретлианцы, скорее всего, тоже захотят нас изучить. Ведь с людьми они прежде не встречались.

– Может, нас всех превратят в ретлианцев, – с надеждой проговорил Яловега, – вон Новицкий вроде бы неплохо устроился. Живет себе и чувствует себя здесь своим…

Послышался мягкий шелест. Створка двери отъехала в сторону. Антон обернулся. В комнату втолкнули двух аурелиан. Дверь за ними закрылась. Вид у хвостатых и так был весьма перепуганный, а при виде сидящих на койках вокруг стола землян они истошно завопили. Один из аурелиан от страха не мог вдохнуть, только открывал в беззвучном крике рот, словно выброшенная на берег рыба. Другой вел себя мужественнее, присел и оскалился, готовый в любой момент броситься в бой. Вот только выставленные в сторону людей лапы заметно дрожали.

Повисла пауза. Никто не говорил ни слова и даже не шевелился. Земляне и аурелиане пялились друг на друга, как завороженные.

– Ничего себе! – прервал затянувшееся молчание Яловега. – Это что ж такое?!

– Не что, а кто, – поправила его Инна и проговорила по-аурелиански:

– Здравствуйте!

– Хм, а мест у нас, между прочим, всего шесть, – проворчал Кияшов. – Что они там себе думают? Хотят напихать полную камеру народу?! Безобразие, честное слово. Даже на Блинке у каждого заключенного свое место.

Тюремная планета Блинк находилась в созвездии Тельца и пользовалась самой дурной славой. Поговаривали, что заключенных там избивают и на свободу выходит лишь каждый третий. Остальные кончали свои дни в тюремных казематах.

– Вы не хирурги, часом? – поинтересовался Яловега.

Аурелиане молчали.

– Хирурги? – повторил механик и сделал несколько красноречивых жестов, изобразив вскрытие.

– Нет! – выдавил один из аурелиан, когда Яловега с самым сумрачным видом вынимал из воображаемой грудной клетки сердечную мышцу. Инопланетяне начали потихоньку приходить в себя, хотя глаза их по-прежнему были расширены от страха.

– А кто такие?

– Кирилл Янушевич, – вмешался Химель, – позвольте, разве так полагается встречать гостей? – Он поправил очки. – Простите нас за этот допрос. И добро пожаловать в наше временное пристанище.

Яловега расхохотался, чем снова поверг аурелиан в ужас:

– Гостей! Ну ты сказанул, Химель! Гостей! Можно подумать, ты здесь хозяин! Да ты такой же пленный таракан, как и они сами.

– Не слышал я прежде о пленных тараканах, – заметил Михаил Соломонович.

– Да о чем ты вообще слышал?! Добро пожаловать, ишь ты! Если уж мы в тюрьме, нужно вести себя жестко. А то эти твари нам на шею сядут и хвосты свои грязные свесят. Ты Джаката вспомни. Гад тот еще! Грязнохвостая обезьяна. И эти такие же, наверное.

– И вовсе у них хвосты не грязные, – неожиданно вступился за аурелиан Кияшов. – Очень даже симпатичные у них хвостики. Длинные, и шерсти как раз в меру…

– Я и забыл – ты же себе тоже хвост хотел отрастить, – хмыкнул Яловега.

– Хвост – это не лишняя пара лап, – не остался в долгу Кияшов. – И не шишка на голове. Ты, как я погляжу, очень хочешь стать ретлианцем. Да только они тебя не хотят. Что-то не спешит твой друг Новицкий делать тебя ретлианцем! Боится конкуренции, должно быть.

– Ничего, – буркнул Яловега, – я еще с вами посчитаюсь… Дайте только время.

– Время – деньги! – меланхолично отозвался Сумароков и тут же заверещал: «Ой, молчу-молчу!», потому что механик занес над ним кулак.

– Ты блокнот заведи и пиши в него, – предложил Кияшов. – Сколько раз с кем посчитаться надо. А то забудешь, чего доброго. И с ума сойдешь от расстройства.

Яловега хмуро оглядел старпома и сообщил:

– А что, идея мне нравится. Только блокнот тут не достанешь.

Аурелиане прислушивались к разговору настороженно, не приближаясь.

– Вы пленники? – спросил Сумароков, тщательно проговаривая аурелианские слова. – Или прислужники ретлианцев?

– А, ладно, – Кияшов поднялся, – оставь их, Коля. Еще познакомимся. Не видишь, что ли, шишек у них нет. Значит, не ретлианцы, а пленники. Такие же, как мы.

Один из аурелиан поднял хвост трубой и заявил гулким басом:

– О да, мы пленники этих ужасных созданий. Мы принимаем ваши приветствия и тоже адресуем вам. «Здравствуйте!»

– Как вы сюда попали? – заинтересовался Яловега.

– Что ты пристал! – скорчился, как от зубной боли, Кияшов. – Ты что, не видел, их ретлианцы сюда сунули. Может, в целях устрашения. А может, просто некуда больше.

– Ретлианцы надеются получить за нас крупный выкуп, – поведал басовитый аурелианин. – Только поэтому мы еще живы.

– Выкуп? Вот это любопытно! Стало быть, от пауков можно откупиться? – Механик потер ладони. – Это надо обмозговать. А, ребята? Вы что думаете?

– Понимаете ли, какое дело, Кирилл Янушевич… – заговорил Антон. – Товарно-денежные отношения имеют место, если есть продавец и есть покупатель. В данном случае – ретлианцы и аурелиане. Аурелиане могут заплатить, и ретлианцы обязаны будут соблюдать условия обмена, чтобы подобные сделки могли иметь место впредь. А вы – существо вне правового поля. Начиная с того, что вам заплатить нечем, и заканчивая тем, что обязательства с вами соблюдать необязательно. За вами ведь никто не стоит. Не следует забывать, что торговля – это одна из разновидностей общественного договора.

Яловега крякнул:

– Ишь ты – существо… Сам ты существо… Поднатаскался где-то. Раньше вроде таким умным не был. Ладно, я не о том. Как это за мной никто не стоит? За мной стоит вся мощь великой Земли! Я человек, и это звучит гордо! Да и продать найдется что. Информация – самый ценный товар. Это, помнится, и Байрам покойный утверждал. Но в одном ты прав – кинуть нас эти твари могут. Запросто. С умом надо к делу подойти… Обмозговать все, как я уже говорил. Может, и выберемся отсюда, если кое-что о Солнечной системе расскажем.

– Родину продавать собрались? – нахмурился Антон. – Постыдились бы, Кирилл Янушевич!

– А что такое? – спросил Яловега и засмеялся каким-то своим мыслям. – Ты меня что, тупым считаешь? Думаешь, я родину уже не смогу за хорошие деньги продать?

– Нет, не тупым… – вздохнул Антон. – Хуже.

– Да что там «могут кинуть», – помрачнел Кияшов, словно не слышал того, что только что говорил Делакорнов. – Они нас обязательно кинут! Точнее, выбьют все сведения, а потом уже пустят под нож, как скотину какую-нибудь бессловесную… Какая уж тут торговля? С тем, кто тебя в плену держит, торговаться не очень удобно. Расстановка сил не та.

Из утла донеслось тихое поскуливание. Это Сумароков не сумел сдержать эмоции. От полноты охвативших его чувств он даже говорить не мог – только скулил, как побитая собачонка.

– Тьфу ты, хлюпик какой! – скривился Евграф Кондратьевич. – Байрама на тебя нет да Новицкого. Распустился совсем. Надо же, какая несправедливость. Смелых вона сколько полегло на этой распроклятой планете, а этот сморчок живее всех живых.

– Везет таким, наверное, – высказался Яловега. – Дать бы тебе раз по башке, Сумароков, чтобы не скулил и перед хвостатыми нас не позорил.

Аурелиане тем временем начали осваиваться. Один из хвостатых даже заглянул в душевую. Поначалу они, должно быть, предположили, что их сунули в клетку к кровожадным чудовищам. Но оказалось, что «чудовища» владеют их языком и вполне внятно на нем изъясняются. Хотя и переругиваются между собой на каком-то странном наречии.

– Может быть, познакомимся? – предложила Инна по-аурелиански.

– Зачем? – осторожно спросил аурелианин с седыми подпалинами на висках. Голос у него был выше, чем у его басовитого сородича, покрытого с ног до головы черной, как смоль, шерстью.

– То есть как это «зачем»? – опешила Инна. – Хотя, наверное, вы правы… Это ваша война, а мы здесь оказались совершенно случайно. И нам, в отличие от вас, никто не поможет.

Черношерстный аурелианин несколько раз порывисто дернул хвостом и заявил басом:

– Если вы сможете обеспечить нам комфортные условия, я позабочусь о том, чтобы вас также выкупили у варваров-ретлианцев, когда представители нашей расы выйдут с ними на переговоры. Только я никак не могу понять, к какому биологическому виду вы относитесь? Бледные корпята? Нет, у тех четыре дополнительных тепловых сенсора возле ушных раковин… Или вы – увечные брамбики?

– Ах ты, нечисть хвостатая! – возмутился Яловега. – Условия ей обеспечь комфортные, а она еще и издеваться над нами будет! Сам ты – брамбик увечный.

Аурелианин с седыми висками зашипел, растопырил пальцы и нацелил их в глаза старшему механику «Семаргла».

– Эй, чего это он? – испугался Яловега. – Помогите, хулиганы зрения лишают!

– Вы бы болтали поменьше, Кирилл Янушевич, – посоветовал Делакорнов. И обратился к аурелианам: – Не обращайте на него внимания. Он серьезно болен.

– Чем он болен? – прорычал аурелианин, бросая на Яловегу исполненные ярости взгляды.

– Синдром жадности, – поведал Антон. – Проявляется в перманентной психологической неустойчивости. Он сам потом переживает. Ляпнет что-нибудь – и расстраивается.

– И это дает ему право нецензурно оскорблять особу королевской крови?! – Аурелианин зашипел и дернулся к Яловеге. Тот подался назад, выпучив глаза от страха.

– Выходит, этот черненький – принц? – спросил Кияшов, завороженно разглядывая «особу королевской крови».

Басовитый потупился:

– Я – принцесса. Прошу относиться с должным почтением к моему сану. Но в остальном – церемонии ни к чему.

– Да я же ничего плохого не сказал! – крикнул механик. – Чего он в меня пальцами тычет?

– Успокойся, Хагнат! – Принцесса тронула соплеменника за плечо: – Хагнат – не только мой друг. Он – мой телохранитель.

– А-а-а, тогда понятно, – откликнулся Яловега. – Слышь, мужик, я ничего плохого не хотел… Так что ты не очень-то на меня напирай.

Хагнат опустил руки, продолжая внимательно следить за каждым движением механика.

– А как вас зовут? – спросила Инна. Ей не удалось сдержать улыбку – слишком мало аурелианская принцесса походила на женщину. Да еще этот гулкий бас! Такой не у всякого оперного певца встретишь. Впрочем, она ведь и не женщина, а аурелианка!

– Галут, – пробасила принцесса. – Има Галут.

Каждый из землян вспомнил, что «има» на выученном ими инопланетном языке – общепринятое обращение к особе королевской крови.

– И как же вас угораздило попасть в плен? – поинтересовался Антон. – Вот они, должно быть, рады были, что поймали принцессу.

– Военная тайна, – отрезал Хагнат. – Распространяться на эту тему мы не будем.

– Если знают враги, могут знать и друзья, – сказала принцесса. – Мы прилетели на космическую станцию, чтобы посмотреть на диковинных полуразумных зверушек, неведомо как оказавшихся на Плацдарме. В это время станцию подбили. Мой личный корабль был поврежден при подлете к станции. Половина экипажа не пережила экстренной посадки. И угодили мы в расположение врага. Многие погибли во время стычки с ретлианцами. К счастью, Хагнат уцелел.

– Я был оглушен, – потупился телохранитель, – иначе им не удалось бы взять меня живым!

– …меня погубило любопытство, – продолжала принцесса. – И зверушек не посмотрела, и попала в плен. Что за несчастная судьба!

Слушая речь имы Галут, Яловега все больше наливался кровью. Под конец он не выдержал и закричал:

– Зверушек посмотреть? Ах ты, тварь инопланетная! Да я тебя сейчас!..

– Заткнись! – взревел Кияшов. – Позвольте заверить вас, има Галут, мы сами пресечем выходки этого типа с неустойчивой психикой.

Химель одобрительно кивнул.

– Ваше желание, Галут, исполнилось, – сказал он, улыбаясь, – мы и есть те самые полуразумные зверушки. Мы называем себя – люди. И считаем себя вполне разумными. Но, впрочем, какое это теперь имеет значение… Так что, Галут…

Хагнат выставил руку с растопыренными пальцами в сторону доктора.

– Има Галут, – проговорил он с угрозой в голосе.

– Я же и говорю – Галут, – нахмурился Михаил Соломонович. – Что, неправильное произношение?

– «Има» забыл, – пояснил Кияшов шепотом. – Они обижаются. Простите его, ваше высочество…

Принцесса была польщена тонким старинным оборотом – Кияшов, при переводе русского «ваше высочество» на аурелианский язык, сам того не Белая, употребил весьма изящную форму.

– С чего это ты, Евграф Кондратьевич, такой вежливый? – поинтересовался Яловега.

– Потому что этого требуют правила земного гостеприимства! Мы же цивилизованные люди. – Кияшов весь лучился от счастья.

– Ага, цивилизованные. – Механик недобро усмехнулся. – Они нас полуразумными зверушками считают, а мы их по всем правилам гостеприимства принимай. Да еще условия им обеспечивай.

Яловега хотел еще что-то добавить, но тут заговорила аурелианская принцесса. Она и сама почувствовала, что прежде проявила бестактность.

– Простите меня, лю-ди, – сказала има Галут. – Я полагала, что вы полуразумны, так доложила наша система оповещения, но теперь я вижу, что была допущена какая-то ошибка и вы – вполне разумные существа. Такие же разумные, как мы. Правда, Хагнат?

– Не знаю, – пробормотал телохранитель, землян он разглядывал настороженно, словно подозревал, что от них можно ждать любой пакости.

– Извините, я на пару минут. – Михаил Соломонович достал из кармана комбинезона чудом сохранившийся носовой платок, высморкался и пошел в душ. Там он открыл воду, собираясь смочить тряпицу.

– Эту воду можно пить? – поинтересовалась има Галут.

– Другой у нас все равно нет, – ответил Делакорнов.

– Я хочу пить! – простонал Сумароков.

– Так валяй, пей! – прикрикнул на него Кияшов. – Нечего об этом заявлять во всеуслышание. Ты еще сообщи нам, когда пойдешь отливать. Очень нам будет интересно узнать об этом!

– Николай, – крикнул Михаил Соломонович из душевой, – у тебя нет желания проверить химический состав этой воды?

– Да, конечно. – Коля с трудом поднялся с койки и, хромая, направился к струйке, сочащейся из тонкой трубы. – Совсем ноги не шевелятся, – пожаловался он.

– Располагайтесь, – предложил Кияшов.

После недолгого колебания аурелиане прошли и сели к столу.

– Все в порядке вроде бы, – возвестил Сумароков, сунув многофункциональный хронометр Байрама под тонкую струйку и нажимая сенсорные кнопки. – Химический состав в норме – так часы говорят, я-то не знаю, какие соединения вредные, какие полезные. Тут вот есть натрий хлор, калий хлор, натрий фтор, еще какое-то соединение – цэ о три… Так, кажется.

– Цэ о три? – заинтересовался Яловега. – Что-то это «цэ» мне подозрительно знакомо… Ты, Химель, чего-то рассказывал о том, что в молоке сфицерапсов был спирт… И что Новицкий все время ходил веселый. А вот формулу водки слабо вспомнить? Может, они ее как раз в воду и добавляют. Для дезинфекции… – Глаза механика подернулись мечтательной поволокой.

Химель, заглядывая Коле через плечо, пытался рассмотреть химические формулы содержащихся в воле веществ. За него ответил Делакорнов.

– Цэ два аш пять о аш, – сообщил он.

– Так это спирт, – не сдавался Яловега. – А водка?

– Водка – это разбавленный водой спирт, – объяснил Антон. – Ты вроде опытный в плане выпивки мужик, Кирилл Янушевич. Что, никогда спирт не разбавлял? Ни за что не поверю!

Яловега сверкнул глазами:

– Вот именно, что опытный. Кто же спирт разбавляет? Только мозгляки и молокососы. Не разбавлять, не запивать – вот принцип настоящего мужика!

– Девяностошестипроцентный не разбавлять? – покосился на него Кияшов. – И не запивать? Ну-ну, по всему видно, какой ты опытный. Или вы там, в механической части, глотки уже так вылудили, что и кислоту можете неразбавленной пить за милую душу?

– То, что нашёл Коля, – всего лишь карбонатный остаток, – вмешался в «научный спор» Михаил Соломонович. – Меня беспокоит другое – наличие органических соединений. Может быть, они подмешивают в воду вирусные культуры?

Кияшов фыркнул:

– Да зачем им в воду что-то подмешивать? Если надо будет, заломают вам руки и вколют, что надо. Тут всяких хитростей нет, я думаю. Тюряга, она и есть тюряга. Сиди себе и не вякай. А тюремщики твои с тобой что угодно сделать могут в любой момент.

– Возможно, вы и правы, – согласился Михаил Соломонович. – И все же я бы поостерегся пить эту воду…

– Я, пожалуй, тоже в душ, – сказала Инна, поднялась и пошла к секции с металлическими стержнями.

– Вы… – начал Михаил Соломонович, но девушка его перебила:

– Извините, но у нас нет другого выхода. Или умереть, или пить эту воду. Помните, как тогда, на плато. Только отсюда нас вряд ли кто-нибудь вытащит.

– Да, вы правы, абсолютно правы, – сник доктор Химель и уже без каких-либо сомнений сунул носовой платок под тонкую струйку воды.

Инна вернулась в основное помещение через несколько минут, умыв лицо и намочив волосы. Следом за ней, протирая очки, из душевой вышел Михаил Соломонович.

– Шкурка обгорела? – сочувственно поинтересовалась принцесса, разглядывая прическу Инны.

– Да, – ответила Лазуренко. – Кстати, има Галут, я ведь тоже девушка. То есть я, как и вы, женского пола, я хотела сказать.

– Я догадалась, – пробасила аурелианка. – Некоторые вторичные половые признаки, такие, как широкие бедра, наличие молочных желез, а также…

– Вы, наверное, биолог? – поспешно перебила аурелианку Инна.

– Биолог, – согласилась Галут. – И еще врач.

– У нас тоже есть биолог и врач, – сообщила девушка. – Я – биолог, а Михаил Соломонович – врач.

Аурелианка задергала хвостом и пристально уставилась на Химеля. Доктор даже покраснел от такого чрезмерного внимания к своей персоне.

– Может быть, расскажете нам, чего стоит ожидать от ретлианцев? – продолжила разговор Инна. – Вы ведь, наверное, хорошо знаете их повадки?

– Они – отвратительные существа, – поморщилась принцесса. – И совсем не похожи на нас. Устройство их общества таково, что все они, по сути, представляют как бы одно целое. Чтобы объяснить их поведенческие реакции и мыслительную модель, можно применить понятие коллективного разума. Не слишком точно, но кое-что объясняет. Часто они даже мыслят в унисон. Это помогает им принимать важные решения. Действовать так согласованно, как нам и не снилось. И конечно, у них нет никакого представления о субординации… Лишь жалкое подобие авторитарной демократии.

– А ведь у вас, кажется, тоже все равны, – заметил Делакорнов. – Так нам, по крайней мере, рассказывали, когда мы общались с одним из ваших…

Хагнат смерил Антона суровым взглядом, но руку с растопыренными пальцами в угрожающем жесте поднимать не стал.

– У нас каждый знает свое дело, – пояснила принцесса. – Кто-то ведет корабль, кто-то лечит, кто-то руководит. А эти твари почти не признают профессиональной специализации. Нам, индивидуалистам, понять такой тип мышления довольно сложно.

– Ясно, – вздохнул Химель. – Коллективный разум нам знаком. Даже на земле имеются существа, обладающие подобной моделью мышления. Например, муравьи. Хотя самый удивительный подвид обладателей коллективного разума – паукообразные велосерапторы с планеты Микон-13.

– Они представляют собой коммуну, где все ее члены легко заменяют друг друга. Это не коллективный разум. Но вырожденческое с социальной точки зрения общество. Поэтому наши перспективы самые безрадостные, – продолжила Галут. – Они могут попросту не понять, кто перед ними, и превратить нас в своих солдат, вживив соответствующий ген. Хотя абсолютно безнравственно так поступать с разумным существом, но, к сожалению, зачастую они именно так и делают… Дикари. Захватчики. Убийцы. Многие аурелиане находятся у них на службе, и вернуть им наш видовой интеллект совсем не просто. Их личность безнадежно искажена.

– Подтверждается моя теория с аурелианином в пирамиде, – заметил Михаил Соломонович. – Несомненно, он был одним из тех, кому ретлианцы вживили ген слуги… Или, если вспомнить Новицкого, ген их вида… Да уж…

– Позвольте полюбопытствовать, ваше высочество, мы вот вскрытые трупы на станции нашли. Совершенно случайно, не подумайте ничего дурного. Ваша работа? – осведомился Яловега. – Вы ведь биолог и исследователь, наверное, тоже?

Кияшов вспыхнул, поискал глазами предмет, которым можно было бы запустить в механика, но ничего подходящего поблизости не обнаружил.

– Тебе сказали – принцесса прибыла на станцию непосредственно перед тем, как ее уничтожили! – проговорил Евграф Кондратьевич сквозь зубы. – Я имею в виду станцию!

– Да, я не проводила исследования в «Госпитале», – с достоинством подтвердила има Галут. – Хотя мне доводилось препарировать тела ретлианцев. И я не считаю, что в этом есть что-то постыдное. Ретлианцы – наши враги. Их биологический вид составляет социум, который не имеет права на существование.

– Вопросов больше нет, – буркнул Яловега.

– И что нам следует делать сейчас, има Галут? – спросил Химель. – Я так понимаю, в плену вы прежде не бывали, но все же, как разумнее вести себя с ретлианцами?

– Разумнее всего сейчас – нам всем отдохнуть. Тем более что спальных мест здесь меньше, чем пленников. Так что спать нам, наверное, придется по очереди.

– Да что там, я не против лечь вместе с Никой, – хмыкнул Яловега. – Она тоненькая, хоть и длинная – меня не стеснит. Или Химель пускай с Сумароковым ложатся – они тощие оба, да и Коле уход нужен! С Химелем будет не так страшно, – механик засмеялся. – А вы вместе ложитесь. Хозяйка и ее телохранитель. Старая история. Только не очень шебуршитесь. Помните, что не одни.

– Так и поступим, – объявила принцесса, удерживая Хагната, поднимавшего руки в ставшем уже привычным угрожающем жесте. – Надо отдыхать. На свежую голову и смерть встречать приятнее!

– Действительно, – согласился Кияшов. – На свежую голову и умирать не страшно…

– Вы действительно так думаете? – покосился на него Михаил Соломонович.

– Да, – уверенно заявил старпом. Вид у него при этом был такой, что доктор Химель решил, будто Кияшова загипнотизировали. На всякий случай он даже пощелкал у старпома перед носом пальцами, но тот так покраснел от злости, что попыток вывести Евграфа Кондратьевича из этого состояния доктор Химель решил пока больше не предпринимать.

Люди начали занимать спальные места. Отдых им был сейчас необходим, как воздух.

Кияшов улегся на соседнюю койку с Делакорновым, мечтательно улыбнулся и подмигнул молодому человеку:

– А она ничего, правда? Старпом говорил по-русски, чтобы аурелиане его не поняли.

– Инна? – переспросил Антон.

– Ну да, има, – вздохнул Евграф Кондратьевич. – Решительная, смелая, умная. Хвостик такой аккуратный и голосок приятный… Настоящая принцесса!

У Делакорнова глаза полезли на лоб.

– Голосок приятный?!

– Я бы сказал – бархатистый, – поведал Евграф Кондратьевич. – Вот уж не думал, что такое создание можно встретить в отдаленном космосе… А ее мягкая шкурка… Это же просто прелесть какая-то!

– Давайте спать! – предложил Антон, его буквально перекосило от откровений старпома.

– Евграф Кондратьевич, – подал голос Яловега, который все это время слушал разговор, не вмешиваясь.

– Чего тебе? – буркнул Кияшов.

– Сдается мне, что вы это…

– Что?.. Что «это»?

– Ну, это… Космический извращенец вы, вот. – Механик громогласно захохотал.

– Я сериал такой по стерео видел… – начал Сумароков, – так и назывался. Ближе к утру шел. По защищенному каналу.

– Тьфу ты, пропасть! – разозлился Кияшов. – А ну молчать всем, пока я всех не наказал! Ишь чего выдумали, мерзавцы, космический извращенец! Вот я тебя сейчас, Кирилл Янушевич, об стол головой тресну, поглядим, как ты тогда заговоришь!

– Да ладно вам, Евграф Кондратьевич, – испугался механик, – я же пошутил. Какой вы извращенец. Вы – наш, нормальный русский мужик!

– Пошутил он! Гляди у меня. Я душу из тебя мигом вытрясу. – продолжал бушевать Кияшов.

– Что происходит? – спросила има Галут, не понимая, что могло вызвать столь бурную реакцию у прежде такого спокойного и даже галантного в общении землянина.

– Да Кияшов наш влюбился, – поведал Яловега по-аурелиански.

– Не понимаю. – Глаза инопланетянки расширились. – Он влюбился?..

– Закрой рот, Яловега! – Евграф Кондратьевич вскочил с койки, перемахнул одним прыжком через стол и вцепился механику в горло.

– Ой-ой, пустите, больш-ш-ше не буду! – захрипел Яловега, шлепая ногами по тканевому настилу койки: – Пош-шутил!

– Вот я тебе сейчас пошучу, шутник недоделанный! – прорычал Кияшов, продолжая сжимать горло механика. – Все, отшутился, гад!

– Евграф Кондратьевич, – возвысил голос доктор Химель, – пустите его немедленно. Насилие – не метод!

Антон прыгнул через стол и принялся отдирать Кияшова от Яловеги. Механик уже успел порядком посинеть, он по-прежнему пытался что-то сказать, но из пережатого горла доносились только хрипы. К Антону присоединился Михаил Соломонович. Вместе им удалось оттащить разъяренного Кияшова от полузадушенного механика. Яловега лежал на койке, скорчившись, держался за горло и хватал открытым ртом живительный воздух.

Аурелиане наблюдали за происходящим с ужасом.

Старпом был водворен обратно на свою койку. Он сидел там с самым безумным видом, вращая налитыми кровью глазами.

– Что произошло? За что вы хотели убить это страдающее синдромом жадности существо? – поинтересовалась има Галут с дрожью в голосе.

– За дело, – буркнул старпом. – И я до него ещё доберусь!

– Вы очень странный вид, – возвестила има Галут, разглядывая людей со страхом. – За несколько слов вы способны убить себе подобного. Не понимаю, что такого он мог сказать, что вы так на него обозлились. Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что произошло…

– Да что тут объяснять? – Делакорнов нахмурился. – Все правильно. Мы – очень странный вид. И за несколько слов можем убить. У нас это запросто. – Он с осуждением поглядел на Кияшова. Тот, казалось, пребывал в самых расстроенных чувствах, кусал губы и сжимал-разжимал могучие кулаки.

Хагнат едва слышно зарычал. Верхняя губа его приподнялась, обнажив ряд ровных белых зубов.

– Так могут поступать только дикие звери! – возвестил он. – Вот я, когда поднимаю руки, имею намерение только проучить наглеца. Может быть, слегка его покалечить.

– Вы, наверное, и правда полуразумные существа, – добавила има Галут. – Даже ретлианцы не убивают себе подобных из-за нескольких слов.

– Все правильно, – вздохнул Антон. – Мы – очень странный вид. Хотя разумности нам не занимать. Мы, как и вы, покорили космос, колонизируем пригодные для жизни планеты, выступаем с мирными инициативами. Но природу нашу ничто не изменит. Внутри каждого из нас сидит дикий зверь, готовый в любой момент вырваться наружу.

– Да что ты несешь? – выдавил Кияшов, исподлобья глядя на Делакорнова. – Чем тебе природа человеческая не угодила?! Нормальная природа. Не хуже и не лучше, чем у других. Хотя, конечно, – он бросил тоскливый взгляд на иму Галут, – есть во вселенной действительно прекрасные создания. Не чета нам, людям…

– Надеюсь, впредь вы будете сдерживать свою природу, пока мы заключены здесь, – сказала принцесса.

– Я постараюсь, – скривился Кияшов и покосился на Яловегу, лицо которого начало приобретать естественный оттенок. – Только пусть эта сволочь тоже старается. А то я за себя не ручаюсь!

– Не волнуйтесь, ваше высочество, все будет и порядке, – возвестил Михаил Соломонович. – Я очень надеюсь, что это досадное происшествие никак не повлияет в дальнейшем на наши отношения и на отношения наших народов тоже. Разумеется, это не повторится…

Договорить он не успел.

– Оказывается, гад ты, Евграф Кондратьевич! – выдохнул механик, резко сел на койке и потащил из голенища нож, который никто так и не сподобился у него забрать.

– Только не это. – Антон метнулся к механику и перехватил его руку. Кияшов и Химель поспешили на помощь, и после недолгой борьбы им удалось отобрать у Яловеги нож. При этом механика несколько раз приложили лицом о стол, Михаил Соломонович получил пяткой в пах, а Кияшову досталось рукояткой ножа по уху.

Делакорнов вернулся к себе на койку.

– Ох-хо-хо, – причитал доктор Химель.

– Во, видали? – поинтересовался старпом у инопланетян, потирая ушибленное место. – Вот ома, человеческая природа. Я его отпустил, а он сразу хап за ножик. И, если бы мы ножик у него не отняли, пустил бы его в дело, собака злая…

– Я не могу этого понять. – Има Галут испуганно жалась к Хагнату. – Вы – дикари, настоящие дикари! Не понимаю, как вы могли попасть в цивилизованный космос.

– Во как заговорила, – скалясь от злости, выдавил изрядно помятый Яловега. – Совсем как этот хвостатый Джакат, которого ты, Кияшов, грохнул…

– Молчи, скотина! – старпом задохнулся от ярости.

– Вы убили аурелианина? – Галут поднялась с койки и попятилась к двери. Ее закрывал своим телом верный Хагнат. – Вы… вы… Значит, вы – наши враги.

– Убили, убили, – Яловега победно поглядел на Кияшова и ткнул в него указательным пальцем. – Вот он его трубой какой-то железной пристукнул. А хвостатый даже пикнуть не успел.

– Он сам был виноват, – пробормотал несчастный Евграф Кондратьевич. – Он нас всех хотел погубить…

– Чтобы скрыть военные преступления, – пискнул Сумароков. – И в меня он тоже стрелял из излучателя. Только не попал.

– Это правда. – Михаил Соломонович вздохнул, понимая, что отношения необратимо испорчены, слова давались ему с трудом, но, превозмогая боль, он быстро заговорил: – Мы не хотели его убивать. К сожалению, он нас вынудил, собираясь уничтожить посадочный модуль. Разумеется, его можно понять. Он пытался уничтожить следы опытов, проводившихся в «Госпитале». И потом, только подумайте, има Галут, какую судьбу для нас уготовили ваши сородичи… Судьбу подопытных кроликов.

– Не бойтесь нас, – попросил Кияшов, у него на глаза даже слезы выступили от расстройства. – Я вам зуб даю, – он зацепил ногтем передний зуб и пробормотал, не вынимая пальца изо рта, – ш вами ничщего не слущится.

– Давай зуб, – деловито кивнул Хагнат и протянул руку.

– Не понял, – опешил старпом.

– Зуб, – повторил телохранитель, настроен он был самым решительным образом.

– Так это я…

– Фигурально выразился, – подсказал Антон.

– Во-во, фигурально, – подтвердил Кияшов и добавил на всякий случай, если аурелианин не понял: – Зуб я не отдам.

Хагнат вздохнул и выписал хвостом замысловатую фигуру.

– Странные существа, – проговорил он, – хотя что с вас взять… У вас ведь даже…

– Ты на что намекаешь? – нахмурился Кияшов. – Что у нас хвостов нет? Может, я свой хвост в боях потерял. Почем ты знаешь?

Яловега по такому случаю даже забыл, что его только что едва не придушили, и хрипло захохотал, правда, смех его больше походил на кашель. Остальные тоже не удержались. Даже невозмутимый обычно Михаил Соломонович странным образом всхрюкнул, продолжая держаться за ушибленное место, и выдавил, с трудом сдерживая хохот:

– Похоже на эпос… Старпом «Семаргла» Евграф Кондратьевич Кияшов, теряющий в борьбе за независимость пятую конечность… Инна, как вы думаете, хвост – это конечность?

– Рудиментарный придаток, – ответила девушка.

– Нет, это у человека он рудиментарный придаток… А обезьяне, скажем, хвост очень даже нужен. Хотя бы для того, чтобы по деревьям скакать…

Створка двери неожиданно отъехала в сторону. На пороге стоял ретлианец с черными повязками на лапах. Команданте Рикраарте – так называл его Новицкий. Сам бывший штурман «Семаргла» маячил позади – выглядывал из-за внушительных фигур двух ретлианцев. Враги сжимали в верхних конечностях тонкоствольные парализаторы.

Шишка на голове команданте часто замигала.

– Глупые твари, что вы здесь устроили? – перевел Новицкий. – Вы ведете себя как дикие звери в питомнике! Наверное, вы хотите оспорить могущество ретлианцев?

Сумароков взвизгнул, отвернулся к стене и закрыл голову руками. Кияшов смерил ретлианца гневным взглядом и собирался было сплюнуть на пол, но в присутствии имы Галут не решился…

– А что вам, собственно, не нравится, команданте? – поинтересовался Антон.

Новицкий, морщась, словно от зубной боли, перевел слова Делакорнова.

– Ваше поведение оскорбляет нас! – сообщил он затем.

– Чем? – изумился доктор Химель. – Мы ведь в тюрьме… Общались между собой. Может быть, немного повздорили… Но каким образом это касается вас?

– Вы веселились! – негодующе просемафорил команданте Рикраарте, и прибор-переводчик, закрепленный на его голове, рядом с шишкой, неприятным, скрежещущим голосом довел негодование ретлианина до слуха землян: – Они веселились, новообращенный?

Новицкий часто замигал шишкой, горячо подтверждая: да, веселились, еще как веселились!

– Вы должны пребывать в скорбном расположении духа, – сообщил штурман через некоторое время. – Камера снабжена системами видеонаблюдения. Вы должны рассказать нам все, что нас интересует. Чтобы мы не отправили вас на пытки. Вы же вели себя как дикари! Как глупые твари, которые думают только о еде и спаривании!

Кияшов густо покраснел, хотя прежде его трудно было чем-то смутить.

– Вы ответите за свое поведение! Теперь мы будем получать сведения не добром, но по принуждению! – выдал гневную тираду команданте Рикраарте.

– Так-то, – по-русски пробасил из-за спин ретлианцев Новицкий. – Вам все ясно, сволочи?

Яловега поднялся, низко поклонился ретлианцу и закричал:

– Не надо нас пытать! Точнее, не надо меня пытать! Я все расскажу. Все, что вы захотите узнать. Все, что я знаю. И еще, прошу: сделайте меня ретлианцем. Я тоже хочу быть с вами, как Новицкий. Хочу быть большим, сильным, умным! Существом новой формации! Вы поняли, ась?

– Ишь чего захотел, – буркнул Новицкий.

Команданте замер без движения. Прибор-переводчик давно замолчал, а он все не шевелился, только разглядывал землянина. Потом оживленно «заговорил» о чем-то с другими ретлианцами.

– Мы рассмотрим твое пожелание, – сообщил затем команданте. – Тебя допросят. Правда, мы не сможем обойтись без пыток или непосредственного вмешательства в мозговую деятельность. Вы не показали себя разумными существами, которым можно доверять. Возрадуйся – твои страдания не пройдут даром, они послужат нашему общему делу! Даже если ты погибнешь – смерть твоя будет иметь для нас сугубо практическую пользу. Ты ведь понял, что ретлианцы – высшая форма жизни во вселенной…

– Э нет, так дело не пойдет! – закричал Яловега. – Не надо вмешательства в мозговую деятельность.

– Взять его! – распорядился Рикраарте, прибор послушно перевел его команду.

Яловега принял боевую стойку и приготовился защищаться. Но драки не получилось. Один из ретлианцев выстрелил из парализатора, и механик рухнул на пол. Пауки сграбастали его цепкими лапами и потащили к выходу.

– Мне нужен аурелианин, – объявил команданте.

Хагнат тотчас выступил вперед: руки за спиной, решительный взгляд, только кончик хвоста слегка дрожит, выдавая напряжение.

– Отлично, – просемафорил ретлианец. – Остальных мы будем использовать в генных экспериментах.

– По скрещиванию? – спросил Кияшов.

– Нет, – отрезал команданте. – Вы будете подвергнуты необратимым изменениям генной структуры.

В глазах имы Галут вспыхнула тоска. Хагнат пожертвовал собой, чтобы отсрочить ее конец. Кто знает, не бесполезна ли эта жертва? Что ждет ее в дальнейшем? Возможно, скорая смерть.

– Увести подопытных, – приказал команданте Рикраарте.

Разворачиваться ретлианцу не было нужды – со всех сторон он был абсолютно симметричен. Поэтому команданте вышел из камеры, продолжая буравить пленников взглядом фасетчатых глаз.

– Вы еще позавидуете Яловеге! – пообещал Новицкий.

Створка двери за ним задвинулась.

– Да уж, есть чему завидовать, – вздохнул Химель. – Хотя, с другой стороны, нам, может быть, уготована еще более страшная участь. Теперь я вижу, что ретлианцы – настоящие дикари. Ужасные создания. Зря мы обижались на аурелиан. Постоянно сталкиваясь с подобными тварями, невольно станешь жестким и решительным. Они, наверное, понимают только язык грубой силы.

Коля Сумароков приложил палец к губам и умоляюше прошептал:

– Тише, доктор, тише. Они ведь нас слышат. А вы о них так отзываетесь. Как бы не вышло чего…

– Не всегда, Николай, дипломатия полезна, – нахмурился Михаил Соломонович. – Неужели ты думаешь, что они ожидают от нас уважения после всего того, что произошло? После того, как мы познакомились с их гнусными порядками!

– И все равно – лучше помолчать, – проскулил Коля.

Има Галут всхлипывала, растянувшись на койке во весь рост.

– Не переживайте, има, – попыталась успокоить ее Инна.

– Вам хорошо говорить, – пробасила принцесса. – Они же убьют Хагната. И мне самой недалеко до последнего часа. И еще я сижу в одной камере с убийцами своих сородичей!

Кияшов встал, подошел к аурелианке, осторожно положил руку на ее плечо.

– Мы оборонялись, милая! – сказал он, поглаживая теплый мех. – Мы не хотели умирать – точно так же, как ты сейчас. А этот Джакат – он хотел нас всех убить…

– Убийцы всегда находят оправдание своим отвратительным поступкам, – всхлипнула принцесса.

– Мы защитим вас, ваше высочество, – пообещал Кияшов. – Я защищу. Лично.

Принцесса только сейчас осознала, что ее бесцеремонно гладит чужак, резко отодвинулась и крикнула:

– Отойди от меня, бесхвостый!

Кияшов дернулся, словно ему отвесили пощечину.

– Да… Да… Да… – забормотал он. – Она такая прекрасная, а у меня даже нет хвоста…

Сумароков отодвинулся подальше. На всякий случай. И шепотом обратился к Антону:

– Мне кажется, Евграф Кондратьевич совсем сдвинулся. Я его таким никогда не видел. Хотя, с другой стороны, мы встретили этих аурелиан только несколько дней назад…

– Кажется, он влюбился, – тихо ответил Антон.

– В эту гориллу? – не поверил своим ушам Коля. – Я думал, что он шутит…

– Ты помнишь, чтобы он когда-нибудь шутил?

– Нет…

– Ну вот…

– А с чего вдруг? – тоскливо спросил Коля. – Он с ума сошел, да?

– Кто его знает? – вздохнул Делакорнов. – Нам язык аурелианский в голову насильно засунули – тут кто хочешь свихнется, сразу такой объем информации получить. И с понятиями мы их стали знакомы, с эталонами красоты… По их меркам, эта принцесса – просто красавица.

Коля прикрыл рот ладонью.

– Что, и ты тоже, Антон?

– Я тебе говорю то, что вижу и знаю… И эти телепатические излучатели – не стоит о них забывать! У меня еще в космосе галлюцинация случилась – будто я с хвостом и спасаюсь от местных тварей. Поэтому я и знал, как называются аурелиане, а вы все меня подозревали. Как я понимаю, меня просто зацепило каким-то излучением…

– Да, точно… – прошептал Коля.

Безутешный Кияшов тем временем вернулся на свою койку, лег и отвернулся к стене.

– Надо спать, – сказала Инна. – Утро вечера мудренее…

– И правда темнеет, – согласился Химель, вглядываясь в кусочек красноватого неба за маленьким зарешеченным иллюминатором.

Первая половина ночи прошла спокойно. Изредка доносился топот ретлианцев, куда-то спешивших. Тяжко вскрикивали во сне люди, басовито храпела аурелианская принцесса.

Уже за полночь почти все посторонние звуки затихли. Плавучая база едва слышно покачивалась на волнах. В каюте-тюрьме стало совсем темно. Тишину вдруг прорезал дикий крик.

– Уберите, уберите его от меня! – словно иерихонская труба, верещала има Галут. – Уберите!!!

Коля Сумароков тоже закричал, представив, что в темноте пауки напустили на пленников какого-нибудь монстра. Может быть, даже вампира. И активировал голографическое меню «Кремлевских» – находясь в таком режиме, хронометр вполне мог заменить фонарик.

В слабом зеленоватом свете можно было увидеть испуганно-заспанные лица землян и виновато улыбающегося Кияшова. Старпом бочком пятился от аурелианской принцессы. Има Галут забилась в угол и тяжело дышала.

– Что это значит, Евграф Кондратьевич? – спросил доктор Химель.

– Да что… Я только пожалеть ее хотел… Она такая одинокая, несчастная… Вот я и подошел.

– Не надо меня жалеть! – простонала има Галут. – Мерзкие пауки! Заперли меня в компании чужаков… Меня домогаются… Ужас! Лучше бы убили сразу. Чем так…

– Так уж и убили. – Евграф Кондратьевич смущенно помялся и присел на свою койку. – Все к лучшему, имочка. Не стоит убиваться.

– Не сметь меня так называть! – проревела аурелианка.

– Почему? – расстроился Кияшов. – Впрочем, можешь не отвечать, и так все понятно.

– Ну почему я должна все это наблюдать, – Инна всплеснула руками, – Евграф Кондратьевич, как вам не стыдно?

Она обращалась к старпому, но покраснели все, включая Антона. Поведение Кияшова действительно выходило за рамки общепринятых норм. В сериале «Космический извращенец», который шел по 31-му каналу поздно ночью, подобные поступки клеймились позором. Человек, сексуальные предпочтения которого были обращены на инопланетные особи, считался больным и подлежал принудительному лечению.

– Я же только пожалеть… – пробормотал Кияшов.

– Евграф Кондратьевич, можно вас на два слова? – Михаил Соломонович поднялся. – Давайте пройдем в душевую.

– Давайте, – потерянно пролепетал старпом.

Мужчины вышли в смежное помещение. По дороге Кияшов с тоской обернулся на иму Галут. Аурелианка демонстративно отвернулась. Земляне молчали. Всем было не по себе. Странное поведение старпома сложно было объяснить одним только воздействием излучателей и ускоренным изучением аурелианского языка на диковинных машинах. Должно быть, он и раньше испытывал подобную склонность. Это и решил выяснить Михаил Соломонович, который на земле подрабатывал психологом, но с началом космического рейса не имел возможности возобновить подобную практику.

– Что с вами? – тихо спросил доктор Химель.

– А что со мной? – переспросил Кияшов.

– Я хочу знать, почему вы набросились на эту аурелианку.

– Ни на кого я не бросался, – старпом поморщился. – Мне стало ее очень жалко. Она здесь совсем одна, в плену. А мы…

– Не сметь оправдываться! – вдруг заявил доктор Химель и ткнул старпома сухим кулачком под дых. – Выкладывайте немедленно! Давно у вас это?

От такого напора прежде вполне спокойного доктора Кияшов опешил. О подобной психоаналитической методе, введенной на Земле еще сорок лет назад последователями доктора Фрейда, он попросту не знал. А потому заговорил быстро, путаясь в словах:

– До этого у меня всего один раз было. Только один раз. И то я этого почти не запомнил, потому что пьян был совсем. А она – зелепушка сонливенькая. Такая вся томная, такая нежная. Ну вы же меня понимаете, Химель. Вы должны понимать. Зеле пушка, зелепушечка.

Зелепухи сонливенькие были уроженками планеты Зелепух. Раса сонливеньких отличалась излишней предрасположенностью ко сну и проводила в этом состоянии три четверти земных суток.

– Молчать! Отвечать только на мои вопросы! – прикрикнул Михаил Соломонович. – О, я вас прекрасно понимаю! Сколько раз у вас было с этой зелепушечкой?

– Девять, – обреченно буркнул Кияшов.

– Девять?! – возвысил голос Химель, так что его услышали в основном помещении.

– Девять, – многозначительно проговорила Инна. – А с виду нормальный мужик.

– Все они с виду нормальные, – проговорил с тоской в голосе Сумароков, – а на самом деле среди нас… среди вас… нормальных нет. И Новицкий на меня странно поглядывал… Я его боюсь!

– Кончай ныть, – попросил Антон, прислушиваясь к голосам, доносящимся из душевой.

– Власти знают? – спросил Михаил Соломонович.

– Откуда, ну откуда, – Кияшов вздохнул. – Всё ведь по взаимному согласию!

– Как же вас допустили в космофлот?

– Так и допустили, потому что никто не знал.

– А что случилось с той… хм… зелепухой?

– Она меня бросила. – Евграф Кондратьевич едва не заплакал. – И вроде бы все было хорошо. Но вот прихожу я однажды к консульству, жду её, жду; а она все не выкатывается и не выкатывается. Я уж и внутрь хотел войти, как вдруг прибегает шкет и говорит – вам послание от страхолюдины бородатой. Я его тогда едва не пришиб. А как послание прослушал, так у меня руки и опустились. Я тогда что только ни делал. Пьянящие колоски сосал. Ириски дурманящие жевал. Водку пил. Баб земных сменил почти десяток. А все одно, не шла она у меня из головы.

– И теперь не идет? – строго спросил Михаил Соломонович.

– Нет, теперь, конечно, идет. – Кияшов улыбнулся. – Теперь я только о ней мечтаю, о мохнатенькой.

– Прекратить! – взвизгнул доктор Химель, вспомнив про методу последователей Фрейда. – Не думать об этом! Думать только о нормальных, то есть земных, женщинах!

Послышался звук звонкой пощечины.

– Как он его, а? – восхищенно проговорил Сумароков, глаза его при этом расширились.

– Он все правильно делает, – заметила Инна, – ставит блокировку. Это очень тонкая вещь. Почти гипноз. Такое сможет осуществить только настоящий специалист.

Еще один звонкий шлепок. И вскрик Михаила Соломоновича.

– Что, не понравилось? – угрожающе прорычал Кияшов. – А нечего руки распускать?

– Молчать! Не сметь! – крикнул Химель и тут же получил кулаком под дых. Замечательная метода почему-то не действовала на Евграфа Кондратьевича. То ли он оказался совершенно невосприимчив к психоанализу, то ли Михаил Соломонович что-то делал не так.

В основное помещение оба вернулись сумрачные, с раскрасневшимися лицами. Кияшов шагал, угрюмо опустив голову, поглядывая время от времени на аурелианскую принцессу. Доктор Химель шмыгал носом и шевелил губами. Очки сидели на носу неровно, грозя в любой момент свалиться.

Яловегу вели по широкому коридору. Впереди, шевеля множеством конечностей, быстро передвигался команданте Рикраарте. Позади шел Новицкий. Разряд из парализатора, попавший в Яловегу, был, видимо, очень слабым, так как уже через минуту механик «Семаргла» смог двигаться, а через пять минут – даже бежать, когда ретлианцы ускорялись.

– Янчик, а куда вы меня ведете, а? – Яловега попробовал заговорить с бывшим приятелем.

Но тот в ответ только цыкнул зубом и неприятно ухмыльнулся.

– Меня мучить не будут на самом деле? Это же шутка такая была? – Механик попытался заглянуть в глаза Новицкого, но разглядел там только пустоту. В этот момент команданте свернул налево, и механик едва не прошагал дальше. Новицкий грубо схватил его за плечо и швырнул в левый коридор. Яловега едва удержался на ногах и наткнулся на суставчатую ногу команданте. Тот подпрыгнул и бешено замигал шишкой, отчего у механика начало двоиться в глазах и закололо в левом виске. Коридор упирался в лестницу, ведущую наверх.

Вскоре все выбрались на поверхность. В глаза Яловеги брызнул яркий свет. Он оскалился, радуясь, что видит солнце. Небесное светило висело у самого горизонта, опускаясь, казалось, прямо в воду.

– Иди налево, – скомандовал Новицкий.

Они миновали множество странных приспособлений, похожих на грибные наросты на коре дерева. Все эти приборы росли на обшивке станции. Сразу за грибным участком начиналась новая лестница, ведущая вниз. Спуск занял не больше минуты. Они оказались в жутковатом помещении, залитом красным светом. Здесь уже находилось несколько ретлианцев, одетых в костюмы, цвет которых напомнил Яловеге форму земных космодесантников. Вдоль стен стояли длинные столы. С потолка свисал странный прибор, похожий на перевернутую пирамиду.

После недолгого перемигивания шишками с команданте Рикраарте Новицкий гаркнул:

– Вставай под пирамиду.

Глядя на направленное книзу острие, Яловега испугался:

– Может, не надо?!

– Не заставляй тебя упрашивать! – проворчал Новицкий. – Терпения у ретлианцев много, но оно избирательно.

– Хорошая поговорка. – Механик улыбнулся с самым жалким видом. – А ты точно передал им, что я тоже хочу быть ретлианцем?

– Да! К тому же, когда ты верещал по-аурелиански, команданте включил прибор-переводчик. Он не любит им пользоваться, но иногда приходится. На меня целиком полагаться нельзя. Я все-таки еще не совсем полноценное существо…

– Вот как? – обрадовался Яловега.

– Не радуйся особенно! – оскалился Новицкий. – Тебе до меня все равно, как ежику до звезды…

– А почему команданте сейчас прибор-переводчик выключил? – насторожился механик.

– Не любит перевод ругани слушать, – буркнул бывший штурман.

– Но он ведь знает, что я хочу?..

Команданте встрепенулся. Шишка на его голове замигала. Новицкий что-то отвечал, задействовав «третий глаз» и руки. Потом он ухватил Яловегу за предплечье и силой втолкнул под пирамиду. Механик закрутил головой. Посмотрел наверх и поскорее отвернулся – острие смотрело ему точно в макушку.

Два ретлианца приблизились и встали по правую и левую руку от механика. Яловега затравленно обернулся.

– Чего вы делать хотите, а? – спросил он. И на всякий случай повторил то же самое по-аурелиански. Но на его слова никто не обратил внимания. Команданте мигнул шишкой, отдавая какую-то команду. Один из ретлианцев обернулся к стене и нажал кнопку. Все вокруг залило ярким светом. Красноватые сумерки, царившие в комнате, в одно мгновение обратились ясным днем. Яловега попытался закрыть глаза ладонью, снова кинул взгляд наверх и понял, что это сияет пирамида над его головой. Она разгоралась все ярче и ярче, и, когда сияние ее стало нестерпимым, луч ударил точно в макушку механика. Яловега вскрикнул, его пронизала дикая боль, казалось, что раскалилась вся его нервная система. Механика затрясло, и он потерял сознание, но на пол не упал. А продолжал стоять упираясь ногами в жесткое покрытие пола. Команданте Рикраарте мигнул, и Яловега стал медленно поднимать руки, пока не вытянул их на ширину плеч. Ступни его зашевелились и поползли в стороны друг от друга. Он остался стоять в позе звезды, не шевелясь. В его макушку проникал сияющий луч, и все его тело светилось изнутри. Из глаз, ушей, из ноздрей струился яркий свет. И даже кожа просвечивала розоватым пламенем.

Ретлианцы обступили человека и принялись сдирать с него одежду. Им активно помогал Новицкий. Когда Яловега был полностью обнажен, инопланетяне стали кружиться вокруг, ощупывая его тело. Сквозь кожу отчетливо просматривался скелет, внутренние органы, увеличенная печень, медленно сокращающееся сердце, сетка сосудов, по которым циркулировала кровь.

Кирилл Янушевич хотел закричать, но не мог. Язык прилип к нёбу, во рту пересохло. Да и видел он только мечущиеся вокруг темные силуэты.

Штурман отошел в сторону и бесстрастно наблюдал, как инопланетяне изучают Яловегу. От прикосновений их сильных лап на теле механика оставались синяки. Так продолжалось почти полчаса. Затем луч, исходящий из пирамиды, стал меркнуть, пока не погас полностью. Команданте отдал неслышный приказ, и двое его подчиненных направились к стоящему в углу шкафу. Оттуда они извлекли несколько длинных игл, молоток со свинцовым набалдашником и лазерный скальпель.

Яловега пришел в себя, понял, что он может смотреть по сторонам. Руки и ноги его не слушались, но язык снова мог шевелиться. И тогда механик пронзительно закричал. На одной ноте:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Шишка на голове команданте Рикраарте мигнула. Кирилл Янушевич понял, что может различать цвета, и замолчал. Захлопнул рот и пошевелил челюстью. Все тело болело, словно его били несколько часов кряду окованными железом сапогами.

Команданте Рикраарте и Новицкий переговаривались довольно долго. Ретлианец явно задавал ему какой-то вопрос, ответа на который у штурмана не было.

– А пес его знает! – почему-то по-русски буркнул Новицкий, продолжая помаргивать шишкой и шевелить руками.

Яловега сообразил, что речь идет о нем, но что именно спросил команданте, он, естественно, не понял.

– Не дай пропасть, Новицкий! – закричал подопытный. – По гроб жизни буду благодарен. Ты, блин, тоже ведь когда-то был человеком! Мы же с тобой водку вместе жрали, помнишь?

– Только два раза, – незамедлительно ответил штурман. – И то за мой счет, когда ты подмазывался.

– Да я тебе канистру спирта выкачу! Лучшего, обмывочного! – завопил в отчаянии Яловега, запамятовав, видно, что «Семаргл» вместе с высококачественным этиловым спиртом, положенным механикам для технических целей, сгинул в безбрежном космосе.

– Ты мне лучше скажи, почему ты ещё жив? – поинтересовался Новицкий.

– Это как, Янчик?! – опешил Яловега. – Что значит «почему я ещё жив»? Ты что, намекаешь на что-то? Это намек такой хитрый, да. Скажи, я все сделаю.

– Да нет, кретин, – покачал головой Новицкий. – У тебя информацию с мозга напрямую сосканировали. Все потайные уголки твоей мелкой душонки обшарили. Обычно высокочувствительные существа, вспоминая свою жизнь, сразу умирают от стыда и раскаяния. Мук совести пережить не могут. Некоторые с ума сходят. А ты живой и даже не чешешься. Мои собратья не могут понять, почему ты жив.

Яловега задумался, осмотрелся кругом. Ретлианцы со зловещими инструментами задумчиво взирали на слишком бодрого, по их мнению, подопытного. Теперь было ясно, что они собирались проводить вскрытие трупа. Но Яловега после сканирования остался жив и даже сравнительно здоров. К рукам и ногам возвращалась чувствительность. Потянувшись, Кирилл Янушевич опустил руки, сдвинул ноги и из надоевшего положения «звездой» встал ровно, только слегка покачивался.

– Так что скажешь? – продолжил допрос Новицкий. – Команданте требует у меня ответа, а я даже не знаю, что сказать… Очень печально…

– Так ведь… Вот оно как… – заюлил Яловега. – Ты, Янчик, спрашиваешь, почему я не умер?

– Не я спрашиваю, это интересует команданте.

– А почему я должен того… умереть?

– Контрольные механизмы сознания и всевозможные блокировки отключаются. Вспоминаешь, как матери нахамил, как девушек обманывал, у товарищей воровал… Ну и что похуже, если было. Во всех подробностях. И все разом. И от угрызений совести такая тоска берет, что понимаешь – жить дальше незачем. Совесть заедает, – пояснил Новицкий. – А по результатам исследований, которые команданте прямо на процессор под шишкой передают, за тобой столько всего значится, что ты не только умереть – прахом рассыпаться должен.

– А-а-а, совесть, – протянул Яловега, без всякого удивления восприняв новость о том, что голова Рикраарте снабжена каким-то процессором. – Как бы тебе сказать… Мне это чувство, когда совесть грызет, совсем незнакомо… Я по молодости лет всегда успешно боролся с совестью. А потом она меня сама в покое оставила.

– Короче, ты – бессовестный, – нахмурился Новицкий. – Я сейчас команданте эту информацию передам…

Он опять замигал шишкой, команданте что-то ответил.

– Вот ведь гадство какое, – проворчал штурман. – И не придумывается ничего…

Яловега уставился на Новицкого непонимающим взором:

– Чего тебе не придумывается?

– Того. Не верит команданте, что могут жить существа, не имеющие не только нравственных установок, но и ответственности перед своим видом.

Яловега расхохотался:

– Это паучаре этому не верится? Он что, сильно совестливый?

– У нас очень развита преданность виду, – объявил Новицкий.

– Так я ведь из твоего вида! Ты же внешне ну совсем как человек. А, Янчик?

– Нет. Ты – чужак, – холодно ответил Новицкий. – А спрашивают с меня…

– Да почему им напрямую у меня не спросить? – взвыл Яловега. – Включил бы прибор твой команданте, я бы с ним и потолковал…

Новицкий потупился.

– Понимаешь, не может он с тобой разговаривать. Табу. Ты – сумасшедший. Мы очень осторожно к психам относимся. Появится один псих в ретлианской колонии, и всем плохо станет, потому что искажения пойдут.

– Какие еще искажения? – удивился пленник.

– Мыслительные. Думаешь, почему тебя еще на куски шинковать не начали? Статус твой неясен. А нет статуса – нет личности – нет права ликвидировать. Я говорю, что ты нормальный, просто совести у тебя нет, а команданте не верит. И от меня добивается чего-то вразумительного.

Яловега поднял брови:

– То есть сумасшедшие у них неприкосновенны?

– Вроде того, – кивнул Новицкий. – Убивать психов нельзя. Еще с древних времен так пошло. Хотя стараются держаться от них подальше.

– И меня считают сумасшедшим?

– Ну да, – все больше раздражаясь, буркнул бывший штурман.

Кирилл Янушевич дико расхохотался.

– Отойди от меня, сволочь, – приказал он Новицкому. – Мразь ты ползучая. Я – вице-король Вест-Индии. На колени! Так можешь и передать своему командиру!

– Ты чего, серьезно, что ли? – тупо глядя в глаза механику, спросил прислужник ретлианцев.

Яловега не удостоил его ответом. Подняв глаза к небу, он заорал противным голосом:

Мы – суровые мужчины. Плачем часто без причины, Потому что женщин стало Симпатичных очень мало. Чаще – их кошмарней нет, И у них на попе – жало. Снова дама на обед Проглот и т свиное сало Или красный винегрет…

Новицкий всерьез перепугался.

– Эй, ты чего, Яловега? – испуганно спросил он.

– Ничего. Сплин одолел. Не продырявь мне башку взглядом внимательных гла-а-а-аз, – пропел механик.

– Ты того… Не прикидывайся тут! – рассердился Новицкий и добавил с дрожью в голосе: – Ты ведь прикидываешься?

Яловега вновь расхохотался.

– И у них на попе жало-о-о-о…

Новицкий хотел сказать что-то еще, но команданте Рикраарте замигал шишкой на голове с удвоенной энергией, и штурман послушно отступил за спины ретлианцев.

– Приказано тебя не раздражать, – сообщил он Яловеге. – Повезло тебе.

Настроение у пленника, недавно прошедшего сканирование мозга, поднялось до такой степени, что он готов был пуститься в пляс. Поразмыслив немного, он решил, что это не помешает, и выполнил несколько нехитрых танцевальных па. После чего ретлианцы аккуратно взяли Яловегу под руки и повлекли к выходу из лаборатории. У выхода Яловега наткнулся на ссутулившегося, мрачного Хагната, которого охраняли три ретлианца.

– Не боись, мохнатый! – по-аурелиански прокричал Яловега. – Ты ведь, наверное, почти святой? Плюшки у бабули не воровал? На баб смотрел только издали? Тогда все тебе с рук сойдет! Противоположности сходятся! Под этим прибором что святой, что нормальный человек претерпевает одинаковые превращения! Остальным – смерть!

– Я не святой, – мрачно ответил Хагнат. – Передай име Галут, что я встретил смерть достойно!

– Это мы еще посмотрим, как ты ее встретишь, – захохотал Яловега. – Впрочем, нет, я не посмотрю – меня отсюда утаскивают. Прощай, шерстистый!

– Прощай, бесхвостый, – процедил Хагнат сквозь зубы…

Земляне и има Галут уже проснулись и умылись, когда дверь в камеру открылась и ретлианцы ввели широко ухмыляющегося Яловегу. Его оставили посреди комнаты и удалились.

Аурелианка вскрикнула, увидев, что Яловега вернулся один. Земляне воззрились на Кирилла Янушевича с подозрением – не стал ли он таким же, как Новицкий?

– И у них на попе жало-о-о-о-о! – пропел Яловега, пританцовывая.

– Ты что, выпил? – спросил Кияшов. – Тебя заставили сосать молоко сфицерапсов?

– Не-а! – жизнерадостно возвестил механик. – Никто меня не заставлял ничего делать. Просто взяли да и отпустили!

– Наверное, он под воздействием психотропных препаратов, – предположил доктор Химель. – Так, подойдите сюда, Кирилл, давайте я вас осмотрю.

Яловега скривился.

– Мы – суровые мужчины! – выкрикнул он и сел на койку к Сумарокову. Коля испуганно поджал ноги. – Как ночка прошла, Химель?

– Позвольте задать тот же вопрос вам, – осторожно ответил Михаил Соломонович. – Что с вами делали, Кирилл, что вы такие странные вещи говорите?

– Это не странные вещи, – вмешался Сумароков, – это же он группу «Ночной кошмар» цитирует. Хорошая группа. Между прочим, уже восьмой поющий клон Станислава Лисицына делают. Я их тоже иногда слушаю. «Мы – суровые мужчины» – песня очень приятная. Он ее так задушевно поет. Наверное, потому, что сам теперь неполноценный.

– Поющие клоны – это безнравственно, – заметил Антон, озвучивая точку зрения всех земных гуманистов.

Действительно, поющий клон представлял собой малоразумное существо, состоящее из интеллекта, достаточного лишь для того, чтобы воспроизводить старые песни, голосового аппарата и простейшей нервной системы. Гуманисты утверждали, что подобные существа не имеют права на существование. Но народ валом валил на концерты, чтобы «вживую» послушать выступления певца из далекого прошлого.

– Оставим проблему клонов, – попросил Михаил Соломонович. – И все же, Кирилл, может быть, вы поделитесь с нами и расскажете, что именно с вами делали?

Механик усмехнулся, утолки рта у него задергались, и он ответил:

– Просветили слегка. Довольно неприятно было. Зато потом кормили отлично, ну и попутно вопросы задавали…

– Какие вопросы? – заинтересовался Антон. – О клонах? Или касающиеся обороноспособности нашей родной планеты и ее колоний?

Яловега расхохотался.

– Не, о клонах и обороне – это вопросы для умных. А меня спрашивали о простых вещах. Ну там, кто первый, например, получит повязку на лапу, если шансы равны у всей колонии, сколько терминогов выловят рыбаки в родной деревне завтра ночью, когда полезнее сочетаться браком с третьей гражданской женой, если она из колонии мнемонитов…

– А откуда вы можете это знать? – удивилась Инна. – Вам сначала дали какую-то информацию, а потом спрашивали? Вы решали психологические задачи? Они хотели таким образом понять психотип землян?

– Вроде того, – ответил Яловега. – Да я и сам не понял, чего они меня спрашивали о всяких странных вещах. Сначала долго светили вот сюда. – Механик ткнул себя в макушку. – Потом долго удивлялись чему-то. А потом вдруг сразу успокоились и стали вести себя со мной очень вежливо. Даже можно сказать так, будто я сам – особа королевской крови. – Яловега покосился на аурелианскую принцессу.

– Это очень странно, – заметил Михаил Соломонович. – Мне представляется, что вы, Яловега, подверглись сложным психологическим исследованиям. Они хотят лучше понять людей. Не для того ли, чтобы знать, как проще нас завоевать…

– Что с Хагнатом? – вмешалась има Галут.

– А его это… тоже просвечивать потом повели. Ну он и паникер, сначала-то вроде ничего держался, как мужик, а потом… задрожал весь и говорит мне: «Передай, Кирилл Янушевич, моей госпоже, что я встретил смерть…» это… как его, а, во, «достойно». Да вот так и сказал, «достойно».

– Не могу в это поверить, – принцесса зажмурилась, – Хагната больше нет… Он со мной много лет! Почти с самого моего рождения. И всегда служил мне верой и правдой…

– Я заменю его, – с готовностью предложил Кияшов.

Принцесса не обратила на реплику старпома никакого внимания.

– И теперь его больше нет… – проговорила она и с изумлением уставилась на Яловегу. – Но как тебе удалось уцелеть после сканирования мозга? Самые стойкие сходят с ума…

– Не знаю, – он пожал плечами и засмеялся. – Кажется, эти тупаки были уверены, что я сумасшедший. Довольно удачно вышло. Я не стал их разубеждать. Зачем? Пущай думают, что я псих.

– А вы считаете, что с вашей психикой все в порядке, Кирилл? – поинтересовался Михаил Соломонович.

– Конечно.

– Ну-ну. – Кияшов посмотрел на механика с презрением. – Я тебе, наверное, глаза открою, но ты совсем не в себе, Яловега. Даже жалко тебя иногда. Впрочем, сумасшедшие, они все такие. Никогда не признают себя психами.

– Да ну вас. – Яловега махнул рукой. – Пустили бы меня на космофлот, будь я сумасшедшим. Сейчас. Держите карман шире. Там же тесты всякие надо проходить. Будто сами не знаете.

– Знаем, – подтвердил Михаил Соломонович. – Вот только тесты эти – простая формальность. Уж мне-то это прекрасно известно. На некоторую неустойчивость психики комиссия, как правило, закрывает глаза. Вызвано это тем, что, по мнению КСП – Комитета по Социальной Политике, – лучшие представители человечества должны оставаться в пределах Солнечной системы, а исследованиями в космосе заниматься все остальные.

– Надеюсь, это шутка? – поинтересовался Кияшов.

– Нет, – ответил Михаил Соломонович. – Я полагал, вам это известно.

– Первый раз об этом слышу, – сообщил Евграф Кондратьевич.

– И я, – сказал Антон.

– Я тоже ничего не знала. – Инна смотрела на Михаила Соломоновича с удивлением.

– Ну что ж, – Химель пожевал губами, – теперь вы все знаете, как обстоит дело. Но, откровенно говоря, это не играет никакой роли.

– Как это – никакой? – вмешалась Инна. – Вы что же, хотите сказать, что все космопроходчики – законченные негодяи?

– Почему сразу негодяи? Просто люди с неустойчивой психикой, с различными отклонениями от нормы. Необычные люди, скажем так. Часто эмоциональные, склонные к импульсивным поступкам. Вот Кирилл Янушевич, к примеру, – яркий образчик человека с искаженными понятиями о нравственности. У Евграфа Кондратьевича имеются некоторые наклонности, которые не позволяют причислить его к нормальным людям…

– Я бы попросил! – взревел старпом.

– Михаил Соломонович правильно говорит, – проговорил Антон. – Меня вот за наркотики из университета выгнали, да и потом я их тоже принимал уже в академии. И даже на «Семаргле»…

– Николай боится всего на свете, – продолжал Химель, – у него явные параноидальные наклонности. Скажи, Коля, тебе никогда не казалось, что за тобой следят?

– Но за мной действительно следили на Земле, – поделился Сумароков. – Хорошо, что я быстро бегаю…

– Понятно, – хмыкнул Яловега.

– Я точно знаю, что следили, – обиделся Коля. – Нет, правда! Они у меня хотели какие-то секреты выведать, о которых я никогда и не слыхивал.

– А с Инкой что? – поинтересовался Яловега.

– Боюсь, с Инной несколько другая история…

– Я кое-кому на Земле дала от ворот поворот, – сообщила девушка, – и он затаил на меня смертельную обиду.

– Хороша расплата, – проворчал Кияшов, – допустить до разведывательных полетов в дальнем космосе. Да я об этом мечтал с детства!

– Выходит, такие мечты только у психов и могут осуществиться! – Яловега засмеялся.

– Если речь идет о полетах в дальние уголки космоса, то можно сказать и так, – подтвердил Михаил Соломонович.

– И вообще, я летела на «Семаргле» с пересадкой, – сообщила Инна. – Я следовала к Эпсилону Змееносца, на промышленную станцию…

– По добыче платины, – отозвался Яловега. – Знаем, знаем… Сам туда хотел попасть. Оклады очень привлекательные. Но меня в экипаж «Семаргла» впихнули. Сказали, по психотипу подхожу. А ты, Химель, как сюда попал?

– Я тоже несовершенен, – вздохнул Михаил Соломонович. – У меня имеются определенные пристрастия. Кроме того, меня, как и Колю, преследуют различные страхи и фобии. Мое психологическое состояние отнюдь не стабильно. Уж можете мне поверить. Совсем не стабильно.

– М-да-а-а. – Кияшов тяжко вздохнул. – Если сейчас припомнить нашу жизнь на «Семаргле», то все члены экипажа, включая капитана Зотова, те ещё субчики были.

– О мертвых или хорошо, или никак, – проговорил Антон.

– Да ладно, оставь ты это, Делакорнов, – махнул рукой Евграф Кондратьевич. – Вся эта история мне напоминает анекдот про шлюх и господа бога, который несколько лет трудился, чтобы всех их на один корабль собрать, а потом разом прихлопнуть.

– Неудачное сравнение, – заявил Яловега, – я не шлюха.

– Ты не шлюха, – кивнул Кияшов, – ты – шлюх.

– Прекратите ругаться! – потребовала Инна. – Это в самом деле невыносимо. Находиться с вами в одном помещении просто невозможно!

– Не нравится, иди погуляй. – Яловега опять засмеялся…

– Скажите, има Галут, – обратился к принцессе Михаил Соломонович, стараясь сменой темы загладить нарождающийся конфликт, – когда мы блуждали по лесу, то случайно наткнулись на полянку, на которой росло что-то, очень похожее на грибы. Огромные, белые – больше человека. Очень гладкие, теплые и за рукой тянутся… То есть вроде бы и не грибы… Правда, я не миколог и в грибах разбираюсь не очень хорошо.

– Это не грибы, – ответила принцесса, – это единственная уцелевшая здесь неизмененная, не испоганенная нановирусами форма жизни – люмпы. Люмпы – полуразумные существа. А то, что вы видели, – их фрагменты. Части отчасти разумных существ… Когда-то люмпам принадлежала вся планета. Но после того как сюда пришли ретлианцы, спокойное существование для них завершилось. Теперь их осталось совсем немного. Встретить лежбище люмпов в лесу – необыкновенная удача. Сейчас для них наступает сезон миграции, и в этих широтах их почти нет.

– Миграции? – удивился Михаил Соломонович. – Они что же, могут самостоятельно перемещаться?

– Да, – подтвердила има Галут, – более того, двигаются они довольно быстро. Могут обогнать поверхностный вездеход.

– Ничего себе, – хмыкнул Яловега.

– А ты их ножиком хотел порезать, – заметил Кияшов. – Представляешь себе, выскочила бы такая штуковина из земли и дала тебе по мордасам!

– М-да. – Механик в задумчивости почесал подбородок. – А если бы из излучателя в этого люмпа пальнуть, еще и не то было бы! Может, нам бы всем тогда не поздоровилось.

– Основная часть тела люмпа скрывается в почве, – поведала принцесса, – наружу в период спячки выглядывает только совокупительный орган, так называемый цирус, вид и запах которого притягивает… гм… опылителя, если можно так выразиться… А может быть, это и не опылители, а особь среднего рода – взаимосвязь кавилусов и люмпов прямая, и генетический набор очень близок…

Антону представились лежащие под слоем земли титаны, над совокупительными органами которых работают какие-то кавилусы. Он замотал головой, отгоняя жутковатое видение.

– Ух ты, – захохотал Яловега, – сами, значит, спят, а члены наружу… Ха-ха-ха.

– Здесь дамы, – с трудом сдерживаясь, прорычал Кияшов. – Я бы попросил тебя, сукин ты кот, вести себя достойно.

– Не, ну это же смешно, вы только подумайте! Сами в земле. А члены наружу!

Кирилл Янушевич приходил во все более веселое расположение духа. Кроме того, он вспомнил о том, что камера оборудована устройствами слежения, а репутацию сумасшедшего нужно поддерживать. А то решат, еще чего доброго, что помешательство было временным, и подвергнут детальному анализу психики путем прямого хирургического вмешательства в мозг.

– Члены наружу! – повторил механик и покрутил головой в поисках невидимых камер слежения.

– Яловега! – рявкнул Евграф Кондратьевич. – На тебя, как я погляжу, простые слова не действуют!

– А чего они члены-то наружу выставляют? – не унимался механик. – Наверное, надеются, что, пока спят, с ними какая-нибудь дамочка совокупится, а не просто рядовой кавилус? То-то Инна так посматривала на них, поглаживала… Видно, чуяла что-то. Или их только аурелианки интересуют? Пойду, что ли, тоже полежу немного. Я не гриб, но, знаете ли…

– Все, я долго терпел! – Кияшов сжал кулаки и вскочил с койки.

– Прошу вас, успокойтесь, – попросила има Галут, – не стоит конфликтовать из-за такого пустяка. Правда, не стоит.

– Свинья вы, Яловега, – сказала Инна. – Грязная, вонючая свинья!

– Чегой-то, у меня научные гипотезы рождаются, а вы меня ругаете почем зря… Могу же и я немного теорию научную двинуть?

– Гипотезы ваши действительно интересны, – заметил Химель, – но не могли бы вы придержать свои открытия при себе? Видите ли, далеко не все идеи, пришедшие на ум, имеет смысл выставлять на всеобщее обозрение. В противном случае у вас могут похитить какую-нибудь очень свежую гипотезу, коллега. И вы останетесь не у дел.

Антон засмеялся.

– Издеваешься, Химель, да? – Яловега помрачнел. – Думаешь, самый умный тут. Ну-ну. Это мы еще поглядим, кто тут самый умный.

– Как же вы всем надоели, Яловега, – сказала Инна. – Я уже начинаю жалеть, что ретлианцы вернули вас. Лучше бы они вам что-нибудь повредили, чтобы вы гадости говорить не могли.

– Ага, Ты бы вообще всех поубивала. Новицкого вон пришибить хотела, – мстительно заявил механик. – Поэтому тебя и вышвырнули из Солнечной системы. Неудержимая тяга к убийствам. Ненависть к мужчинам. Все, все всплывает наружу!

– Вы говорите очень страшные вещи, – вздохнула има Галут. – Мне тяжело слушать вас.

– Много ты, мохнатая, понимаешь! – выкрикнул Яловега. – Давно с пальмы слезла?

Кияшов рванулся к механику, но аурелианская принцесса, преодолевая отвращение, схватила его за руку и удержала на месте. Старпом постоял некоторое время, вращая налитыми кровью глазами, потом бухнулся обратно на койку.

– Повезло тебе сегодня, – сообщил он. – Если бы не има Галут, быть бы тебе крепко битым.

– Ретлианцы не простили бы вам нападение на сумасшедшего, – огрызнулся Яловега. – Мы для них неприкосновенны, хоть они нас и побаиваются… И правильно, между прочим, делают, потому что в гневе я страшен.

– Может быть, они бы сказали нам «спасибо», – предположил Антон. – За то, что мы решили для них такую заковыристую проблему. А то, что теперь с вами делать, раз вы сумасшедший, – непонятно.

– Зато что делать с тобой, понятно, – скривился механик. – Под нож тебя, под ножик, под ножичик-чик-чик…

Под глупое хихиканье Яловеги открылась дверь. Коля Сумароков вскрикнул. На пороге стояли два ретлианца. Один держал в лапах вместительную корзину, сплетенную из металлической сетки.

– Только не меня, не меня! – завопил Коля. – Я тоже сумасшедший! Вам и Михаил Соломонович подтвердит! Доктор, скажите им, что я ненормальный! Он – дипломированный специалист, он разбирается в наших болезнях!

– Мы все здесь немного не в себе, – подтвердил Химель.

Кияшов, сидевший ближе всех к двери, первым разглядел, что лежит в корзине, и проворчал:

– Охолони, придурок! Нам пожрать принесли. Наконец-то. Сподобились.

Ретлианцы молча поставили корзину на пол и так же молча удалились. Яловега вскочил.

– Я, правда, ужинал, но и позавтракать не откажусь! – объявил он.

– Но-но, грабки спрячь! – скомандовал Кияшов. – Первыми будут есть дамы. – И сменил тон на мягкий и предупредительный: – Скажите, има Галут, а вы пробовали когда-нибудь витаминовый мох?

– Протеиновый, – в который раз поправил Кияшова Михаил Соломонович.

– Пробовала. Он входит в солдатский рацион. Каждый член королевской семьи проходит военную подготовку, поэтому пища рядовых воинов мне не в новинку.

– Так кушайте, – любезно предложил Кияшов. – А то Яловегу только пусти к корзинке – все сожрет, а оставшееся распихает по карманам.

Кирилл Янушевич клацнул зубами и демонстративно отвернулся.

– Наверное, я не буду есть… Недостойно принимать еду от убийц соплеменника, – проговорила принцесса. – Хотя есть, конечно, хочется… Но имеет ли смысл продлевать мучения? Жаль, что я, подобно мудрецам Зинзавеи, не могу усилием воли останавливать сердце. Наверное, в данном случае это стало бы для меня лучшим выходом.

– Не стоит так расстраиваться, – заметил Михаил Соломонович. – Мох мы сейчас поделим и съедим. Вы ведь говорили, что вас могут выручить? Зачем же вам принимать смерть, да еще такую ужасную, от голода? Подкрепившись, вы сможете дольше противостоять врагам. В том числе и нам, если вы нас к таковым относите.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась принцесса после недолгих раздумий. – Мне, будьте добры, положите вот тот пучок… С левого края…

Кияшов быстро разделил мох, выбрав для аурелианской принцессы самые свежие и сочные пучки. Яловега заворчал, но, встретившись взглядом с Кияшовым, счел, что лучше не выказывать неудовольствия. Мох умяли в течение пяти минут. В душ выстроилась очередь – каждый хотел запить скудный рацион, пока еще не отключили воду.

– Некоторые всю ночь обжирались! – проворчал Кияшов. В животе у него громко бурчало.

– Некоторых до этого пауки пытали, – выпучил глаза Яловега. – Опыты ставили, погубить хотели…

– И все потому, что эти некоторые сами на это напросились, – добавил Антон.

Вернувшись в основное помещение, пленники расселись по койкам. Скудная трапеза повлияла на всех угнетающе.

– Этак мы долго не протянем, – озвучил общие мысли Кияшов. – Кажется, они хотят нас голодом заморить!

Повисла тягостная пауза, прерванная диким воплем Сумарокова. Он едва не запрыгнул на стол, тыкая указательным пальцем куда-то в угол.

– Что… что это? – пробормотал Коля.

– Где? – Яловега нагнулся и резво отпрыгнул. – Мать моя женщина!

Антон пригляделся и увидел, что по стене быстро бегут несколько крупных черных насекомых такого отвратительного вида, что он ощутил тошноту. Членистые лапки, как у ретлианцев, быстро семенили по гладкой поверхности. Торчащая на тонком стебельке шеи головка была неприятного розового цвета. По правую и левую сторону головки – большие лохматые уши. Полупрозрачное тельце скрывалось в хитиновом панцире.

– Какая мерзость! – выдавила Инна.

Доктор Химель тоже не смог остаться равнодушным к появлению насекомых. Зажав рот носовым платком, он отвернулся и часто задышал.

И только има Галут сохраняла внешнее спокойствие, словно для нее гадкие существа являлись чем-то обыденным.

– Вы не боитесь их? – поинтересовался Кияшов с нескрываемым восхищением. В его глазах отчетливо читался восторг – что за женщина, даже насекомых не боится!

– Зюзюлей? – переспросила принцесса и бросила равнодушный взгляд на стену, гадкие твари уже почти перебрались на потолок. – А почему я должна их бояться? Они живут на этой планете повсюду.

– Это что, тоже какое-то биологическое оружие? – с пониманием спросил Михаил Соломонович.

– Нет, – има Галут покачала головой. – Зюзюли развелись сами по себе под воздействием мутации. Поначалу мы считали, что они – выведенный ретлианцами для шпионских целей вид. Мы тщательно их изучили и выяснили, что они не опасны. Единственная проблема с зюзюлями – это то, что они ползают повсюду и совершенно неистребимы.

– Как служба внутренних расследований космофлота, – проворчал Кияшов. – Тоже те еще зюзюли. Да что там зюзюли. Зюзюлищи!..

Зашелестела, открываясь, дверь, и на пороге возник команданте Рикраарте. За ним стояли ретлианцы, некоторые – с черными повязками на лапах, и Новицкий. Штурман выглядел серьезным и очень сосредоточенным. Бывших соплеменников он оглядывал с самым деловым видом, словно выбирал, кто будет следующим..

– Опять на опыты? – запричитал Сумароков. – Что вам, делать нечего, что ли? Я не хочу… Не хочу…

– Нет, не на опыты, – объявил Новицкий. – Сиди, Сумароков, молча! Целее будешь, и мне хлопот меньше!

Коля притих, как испуганная мышь.

Команданте Рикраарте выступил вперед и активировал прибор-переводчик. Не иначе собирался сообщить пленникам нечто очень важное и боялся, что Новицкий может переврать его слова.

– Достойный противник Хагнат, отошедший к предкам сегодня поутру, поведал нам много интересного, – тонким голосом сообщил прибор в такт мерцанию шишки команданте. – Его тело мы не будем исследовать, а передадим аурелианам для погребения, если, конечно, мы достигнем согласия.

Има Галут поднялась навстречу команданте и срывающимся, дрожащим баском проговорила:

– Высокая честь.

– Мы знаем, кто вы, – ответил команданте. – Третья наследница высокого престола Ледяной планеты. Немалая удача поймать вас.

– Вы не поймали меня, а подло захватили, – возразила принцесса, и ее хвост вытянулся в струну. – Я от вас не скрывалась.

– Не столь важно, – ответил команданте. – Мы хотим предложить сделку.

Принцесса покачала головой. Шерсть на ее загривке встала дыбом.

– Я не настолько ценна для Ледяной планеты, чтобы за меня отдали что-то стоящее. А безделицы вам не нужны.

– Безделицы? – мигнул шишкой Рикраарте. – Смотря что понимать под безделицей. Сами вы во сколько оцениваете свою свободу?

– Пять плумпов иридия, – ответила принцесса. – Больше высокий престол не сможет дать. К тому же я хочу забрать с собой всех людей, которых вы захватили в плен. Они достойны лучшего обращения.

Аурелианская мера веса плумп равнялась 0,31427 килограмма.

– Не отдавайте нас, – крикнул Яловега, – они нас на части порежут, чтобы узнать, как мы устроены!

Рикраарте покосился на механика и свел вместе три лапы.

– Иридий нам не нужен, – возвестил он. – Этот металл ценен только для вас. Да и всех представителей чужого вида мы не отдадим. Для исследований нам понадобится несколько особей. Вот этого, – команданте указал на Яловегу, – можете забирать. И еще пару по вашему выбору. С остальными будем работать.

Има Галут склонила голову, не отрывая взгляда от Рикраарте.

– Вы даже на это согласны? Значит, ретлианцам что-то от нас надо? Надеюсь, вы понимаете, что ни о каких территориальных уступках речь идти не может.

– Нам нужна одна технологическая новинка, – сообщил команданте.

– Нам нужны ваши технологии, – влез с русским переводом Новицкий и добавил: – Постарайтесь ее убедить.

– Как ты ее убедишь? – буркнул Яловега. – Она себе на уме.

– О поставках образцов оружия речь также идти не может, – объявила принцесса. В ее голосе зазвучали металлические нотки. Только теперь стало заметно, что има Галут привыкла повелевать.

– Вот именно! Где это видано – продавать врагам оружие? – возмутился Кияшов. – Да и вообще, вы могли бы пригласить нас в какой-нибудь конференц-зал, накормить, в конце концов! Что, у вас не отыщется помещения лучше этой камеры?

– Нет, – отрезал Рикраарте. – Мы не просим оружия. Нам нужен ваш новый ускоритель. Маломощный, безынерционный и бесшумный вакуумный преобразователь энергии, поставляемой двигателям. Как на яхте аурелианина, которую мы подбили неподалеку от звезды два месяца назад…

– Господина Крамадрата? – переспросила принцесса. – Вот почему мы не смогли его найти… Он попал в ваши сети…

– Для нас неважно, как звали этого аурелианина. – ответил команданте. – От него остался только хвост и кусок лапы, на штурвале. К сожалению, часть приборов пострадала. Большая часть ускорителя ионизировалась и рассыпалась пылью. Но то, с каким изяществом двигалась яхта, нам понравилось. Мы хотим этот ускоритель.

– Возжелали роскоши, команданте? – осведомилась принцесса.

Рикраарте свел вместе три лапы, что, по всей видимости, было у ретлианцев признаком раздражения.

Кияшов неожиданно засуетился:

– Милая има, а на танк, скажем, нельзя поставить такой ускоритель? Или на самолет-истребитель? Если так – они ведь поставят…

Новицкий часто замигал шишкой – не иначе жаловался на Кияшова, хотя Рикраарте и сам мог узнать смысл его реплики от автоматического переводчика.

– Такие ускорители уже известны нашим врагам, – объяснила принцесса. – Только мы умеем делать их миниатюрнее и бесшумнее. На танке, согласитесь, размеры двигателя имеют не слишком большое значение, а шум – тем более…

– А как же скрытность и компактность? – удивился Кияшов.

– Компактность танку не нужна. Было бы побольше брони. А скрытность – не от шума, а от излучений. Если бы можно было экранировать все излучения…

– Так продавайте! – предложил старпом. – Горько, что такая молодая и красивая аурелианка, в высшей степени достойная, погибнет во цвете лет! Можете даже никого из нас с собой не брать… Главное, чтобы вы уцелели.

– Эй, вы за всех не расписывайтесь! – взвизгнул Коля Сумароков. – Оно-то хрен редьки не слаще, но я бы лучше обратно к аурелианам подался. Там хоть кормили посытней.

– Ага, Коля хочет, чтобы его препарировали! – захохотал Яловега. – И ты, Кондратьич, наверное, мечтаешь, чтобы иноземная принцесса сама тебя вскрыла? Своими лапками? Если уж другого у вас ничего не получается?

Кияшов зарычал и бросился на Яловегу, но тут же схлопотал заряд из парализатора и плашмя растянулся на пупырчатом металлическом полу.

– Вести себя пристойно! – рявкнул Новицкий. – И этого дефективного не обижать!

– Сам ты дефективный, – отозвался Яловега. – Я, между прочим, в тебе совсем разочаровался, Новицкий. Думал, ты мне друг. А ты портянка.

– Чего-о?

– Даже пословицу русскую не помнишь. И кто из нас после этого дефективный? Ты и есть из нас самый дефективный. Да ещё с секретом, который у тебя изо всех щелей сочится.

– Молчать! – прорычал Новицкий. – Я тебя заставлю заткнуться, червяк ты земляной… – Он внезапно осекся и оживленно о чем-то заговорил с команданте с помощью знаковой системы и помаргиваний шишкой. – Все… все… – выдавил он затем по-русски. – Рот зашил. – На Яловегу штурман больше не обращал внимания, уставился в пол и молчал пришибленно.

– Эй, Новицкий, ты чего? – поинтересовался механик.

Штурман на призыв никак не отреагировал.

– Эй ты, баран по фамилии Новицкий. У тебя ума с гулькин хрен. – Яловега засмеялся, довольный собой донельзя.

Штурман только вздохнул, продолжая глядеть в пол. По всему было видно, как ему хочется учинить расправу над бывшим приятелем и собутыльником, но приказ есть приказ.

– Мы ждем вашего решения, – напомнил команданте Рикраарте. Переводчик воспроизвел его слова медленно, издав вместе со словами какой-то скрип, похожий на тот, какой бывает в машинном отделении космолета, когда механики забудут смазать потолочный маховик главного разгонного механизма.

– Дайте мне время на размышления, – ответила принцесса.

– Сколько времени потребуется, чтобы принять решение? – спросил ретлианец.

– Пару дней, я думаю…

– Да чего тут думать? – вмешался Кияшов, приподнимая голову от пола. – Отдай ты им этот распроклятый ускоритель! Пусть подавятся.

Има Галут бросила на старпома гневный взгляд:

– Мне нужно два дня.

– Хорошо, – согласился команданте после короткой паузы, – у тебя есть два дня. Не больше. Мы же пока будем вести переговоры с Ледяной планетой. Возможно, твое решение и не потребуется.

По команде Рикраарте ретлианцы синхронно развернулись и покинули место содержания пленников. Новицкий шагал в толпе новых сородичей, по-прежнему глядя в пол.

– На что ты надеешься? – спросил Кияшов у принцессы. – Мы ведь в ловушке. Иначе тебе не спастись. Только отдав им ускоритель.

– У нас будет два дня, – сказала има Галут, – за это время может что-нибудь произойти. Возможно, меня найдут.

– Оставь ты эти пустые надежды, за два дня ничего не изменится, – старпом махнул рукой, – только оголодаем окончательно. Одним мхом питаться. Это же просто курам на смех. Протеиновый этот мох или витаминовый, а я лично мяса хочу.

– И я хочу мяса, – откликнулся Яловега и обернулся к Сумарокову: – Может, съесть тебя, Николай? Я тут на особом положении, мне все простительно!

Коля прижался к стене и захлопал глазами. От ужаса он не мог даже закричать.

– Да не бойся ты. – Механик отвернулся. – Пошутил я. Чего у тебя лопать, когда ты – одна кожа и кости. То ли дело кое-кто мохнатый… – Он повернулся к аурелианской принцессе.

– Я тебя точно убью! – взревел Кияшов, пытаясь подняться. – Что ж ты за сволочь такая?

Но встать старпому не удалось. Яловега, понаблюдав за его тщетными попытками, подошел и плюнул Евграфу Кондратьевичу на ногу. Делакорнов собирался вступиться за Кияшова, но его опередила има Галут. С яростным шипением она бросилась к Яловеге и ударила его в шею. Не очень сильно, зато эффективно. Кирилл Янушевич только охнул и растянулся на полу рядом со старпомом. Руки и ноги у него свело судорогой, и он завизжал, как идущая на корм для скота норнорская трава Манюшка.

Эта трава семейства злаковых полукультурных отличалась отвратительным качеством орать в те минуты, когда ей угрожала опасность или ей казалось, что обстоятельства сложились не в ее пользу.

– Его слюна ядовита? – поинтересовалась принцесса у Инны, поглядывая на механика с опасением.

– Яловегина? – переспросила Инна. – Разве что чуть-чуть…

– Тогда срочно нужна хоть какая-нибудь тряпка! – воскликнула принцесса и повернулась к Химелю. – Вы должны поделиться со мной своим платком!

– Зачем? – изумился Михаил Соломонович.

– Стереть яд с конечности вашего товарища! Не стойте же столбом – помогите мне перенести его на койку!

Кияшов, который прежде разговаривал весьма сносно, только двигался с трудом, сделал вид, будто ничего не слышит. Но лицо его так и засветилось счастьем. Еще бы – «его» принцесса решила о нем позаботиться!

Общими усилиями старпома взгромоздили на койку. Евграф Кондратьевич благодарно хрюкнул и с обожанием уставился на принцессу, има Галут присела рядом с ним.

– Вы стойкий человек! – сказала принцесса. – Если бы мы были с вами одного вида… что ж, тогда, может быть, вы и могли бы рассчитывать на мою благосклонность. – Слова она выговаривала с трудом, подобное откровение явно далось ей нелегко. – Но разделяющая нас пропасть слишком глубока…

– Эх, ваше высочество, да мне и нужно-то всего – только знать, что с вами все в порядке, – заявил Кияшов. На глаза у него выступили слезы. – Вот еще ускоритель бы этот продать паукам… А уж потом вы бы им показали! А не продать – следующую яхту они целой поймают, ускоритель все равно извлекут. Или сами придумают чего-нибудь в таком духе. Пусть уж лучше плодами вашего труда пользуются!

– Успокойтесь, мой друг, – предложила има Галут. – Отдохнем. Всем нам необходимо мужество и стойкость.

Аурелианка положила мохнатую руку на лоб Евграфу Кондратьевичу, и тот, пребывая в состоянии абсолютного блаженства, закрыл глаза и зачмокал губами.

Яловега тем временем без посторонней помощи взобрался на койку, бросил гневный взгляд на принцессу, но вслух выступать не решился. Вместо этого он гнусаво затянул вполголоса:

Мы – суровые мужчины, Плачем часто без причины, Потому что женщин стало Симпатичных очень мало.

Сумароков хмыкнул, услышав знакомые слова, но его веселья никто не поддержал. А Кияшов так вообще ничего не услышал. Старпом буквально трясся от вожделения.

Антон поглядел на Евграфа Кондратьевича и подумал, что зрелище аурелианской принцессы и глотающего слюни космического извращенца нормальному человеку вынести довольно сложно. Он отвернулся и поглядел на доктора Химеля. Михаил Соломонович с лицом, перекошенным в гримасе отвращения, как и Антон, старался обращать на идиллическую картину как можно меньше внимания.

Двое суток прошли на удивление однообразно. Раз в день ретлианцы приносили корзину со мхом, которого не хватало даже на то, чтобы один раз полноценно перекусить. Яловега бранил жадных хозяев, кривлялся перед глазками камер наблюдения, которые ему все же удалось отыскать, а в дневное время распевал песни, чтобы подтвердить репутацию законченного психа. Впрочем, ретлианцы на его неадекватное поведение никак не реагировали.

Да и пленники теперь вели себя тише. Даже ругань постепенно сошла на нет. Яловега воздерживался от язвительных замечаний, весь второй день он не поднимался с койки, стараясь сном заглушить голод. Остальные тоже приумолкли. Скудный рацион и смутные перспективы на будущее сделали людей задумчивыми. В вакууме отсутствия информации любые разговоры казались пустыми.

Аурелианская принцесса заботилась о Кияшове. Он уже на следующий день после удара парализатором мог вставать, но упорно делал вид, что ему пока очень нехорошо и любое движение доставляет сильную боль. Старпом расспрашивал иму Галут о ее родине. На вопросы она отвечала крайне неохотно. То ли считала, что лишние сведения землянам ни к чему, то ли боялась, что ретлианцы подслушают что-то новое и используют в своих целях.

Планы побега не обсуждались. Как сбежишь из металлического короба со стальной дверью и закрытым решеткой иллюминатором, да еще под оком вездесущих камер? Да и куда им бежать?! Выбраться на палубу вражеской базы, где так и снуют «пауки», наверное, можно. А что дальше? Добираться до берега вплавь? Подобная перспектива сама по себе представлялась весьма неприятной, а ко всему прочему в морской воде могли обитать какие-нибудь хищные млекопитающие, выведенные для военных целей…

Ретлианцы появились, как всегда, неожиданно. Луч заходящего солнца бил сквозь решетку иллюминатора, падая на кровать Сумарокова. Коля щурился во сне и пытался закрыться от яркого света рукой. Дверь распахнулась, и Новицкий с порога гаркнул:

– Подъем!

Сумароков вскочил с закрытыми глазами, развернулся в неверном направлении, ткнулся головой в стену и заскулил.

– И когда тебя уже отправят в препараторскую? – поморщился Новицкий. – Только панику в ряды вносишь. Даже стыдно, что я когда-то принадлежал к твоему виду…

– Еще помнишь? Пожрать бы принес тогда, – разглядывая лоснящуюся физиономию бывшего штурмана, сказал Кияшов. – Мы-то ладно, а принцесса вот голодает…

– И я голодаю, – подал голос проснувшийся Яловега. – Слышь, ты, дубина стоеросовая? Тебе еще не разрешили меня бить?

Новицкий промолчал, и Яловега принялся осыпать его разнообразными ругательствами. В чем, в чем, а в умении витиевато оскорблять окружающих равных механику не было.

Рикраарте выступил вперед, на лапах у него теперь красовалось по три черные повязки.

– Здравствуйте, команданте! – желая угодить ретлианцу, Сумароков встал и низко поклонился. – Мы очень рады вас видеть!

– Ты за всех не говори, – буркнул Кияшов, – у нас свои представления о радости!

Рикраарте повернулся к Сумарокову, переступая двумя парами лап, и начал семафорить.

– Теперь уже не команданте, – послышалось из прибора-переводчика, – интенданте.

– Стало быть, продвинулись по служебной лестнице? – спросила принцесса. – И теперь хотите закрепить ваш случайный успех? Заполучить нашу яхту с ускорителем?

Рикраарте свел две лапы над головой, а две сложил на груди. Шишка его мигнула особенно ярко.

– Сделка уже состоялась, – проскрежетал прибор-переводчик. – Яхта с ускорителем на палубе.

– Стало быть, вы пришли сообщить мне, что я свободна? И что я могу забрать часть людей с собой?

Слово «людей» има Галут произнесла по-русски, с сильным акцентом.

– Надо же, запомнила, – усмехнулся Яловега.

Интенданте замешкался с ответом. Зато Сумароков отреагировал незамедлительно.

– Возьмите меня, пожалуйста! – выпалил он скороговоркой. – Ретлианцам наверняка потребуется женщина для исследований – она у нас одна. – Сумароков бросил на Инну взгляд и поспешно отвернулся. – Антон Делакорнов ее не оставит – он давно в нее влюблен. Да и вообще благородный. Химель старый уже, ему терять нечего. Так что они все здесь и останутся. А мы с Евграф Кондратьичем и Кириллом Янушевичем – с вами!

– Хорошо придумал, – одобрил механик. – Только я, может, и не хочу к аурелианам…

– Вам ведь все равно приказали убираться, потому что вы – сумасшедший, – заметил Сумароков и обернулся к принцессе: – А мы с Евграф Кондратьевичем будем везде вас защищать! Берите нас троих!

– Кого ты можешь защитить? – Кияшов презрительно сощурился. – Трус, каких поискать, а туда же.

Принцесса оглядывала землян, пребывая, казалось, в задумчивости.

Рикраарте взмахнул одной из лап, моргнул шишкой, и прибор объявил:

– Неужели вы считаете, что мы вас отпустим?! Мы не откроем нашу базу для удара с орбиты! Даже если мы решим вас отпустить, то это произойдет не здесь и не сейчас. А скорее всего, вы станете живым щитом. За яхту с ускорителем мы благодарим вашего отца, принцесса. Вы можете не беспокоиться. Здесь с вами ничего не случится. Если, конечно, вашим сородичам не придет в голову атаковать нашу базу. Я даже могу вас оградить от грязных посягательств.

Лапа Рикраарте уперлась в грудь Кияшова. Старпом задохнулся от возмущения и собирался уже сказать ретлианскому лидеру какую-нибудь резкость, но принцесса опередила его, сообщив во всеуслышание:

– В этом нет никакой необходимости. Этот представитель инопланетной цивилизации – мой друг!

– Вот… вот… – От волнения Кияшов даже стал задыхаться. – Вот это правильно. Я – твой друг, има Галут. – Он схватил мохнатую лапу принцессы и поднес ее к губам.

– Ох-ох-ох, – не выдержал Химель, – извините меня, я… я к такому совсем не готов.

Яловегаа расхохотался и затянул:

Мы – суровые мужчины, Плачем часто без причины, Потому что женщин стало Симпатичных очень мало. Чаще – их кошмарней нет, И у них на попе – жало. Снова дама на обед Проглотит свиное сало Или красный винегрет… От нее закрывшись зонтом, Думаю опять о зондах, Об озоновых дырах, О кошмарненьких делах. А в глазах все скачет страх, Как простые ударенья. Я безумия боюсь. «Милая, ты загляденье!» Уже в это воскресенье Я, пожалуй, застрелюсь!

Песня древнего коллектива в исполнении Яловеги звучала так мерзко, что отвращение почувствовали даже ретлианцы, вовсе не имеющие органов слуха. Они внимательно следили за богатой мимикой механика, который пытался изобразить сумасшедшего, и не двигались. Яловега дрыгал руками и ногами, орал слова песни и подпрыгивал до потолка. Он отчаянно гримасничал и хлопал себя по ляжкам и по животу. Такое бурное проявление безумия вскоре изрядно его утомило. Механик рухнул на койку и уставился в потолок взглядом, который, по его мнению, мог быть только у сумасшедшего.

– Одним словом, има Галут, я прошу вас подняться наверх и объяснить нам, как пользоваться аурелианской яхтой, – объявил интенданте. – Мы не собираемся летать на ней – нам нужно скопировать ускоритель. Но меры предосторожности никогда не бывают лишними. Ваш отец мог прислать бомбу с замедленным действием. Так что первой в яхту войдете вы…

Принцесса задумчиво помахивала хвостом.

– Яхта пришла своим ходом?

– На автопилоте. По заданным мной координатам. Вы надеетесь, что следом за яхтой прибудет ваш десант?

Има Галут не удостоила ретлианца ответом. Только оглянулась в задумчивости на Евграфа Кондратьевича.

– Напрасно надеетесь, – сообщил Рикраарте. – На нашей базе имеются отличные системы распознавания. Ваших посудин нет ни на этой милой планете, которая скоро будет нашей, ни в ближнем космосе. После того как были сбиты две орбитальные станции, наши силы в космосе уравнялись! А на планете мы давно вас превосходим. Война скоро завершится. Грядет великая победа ретлианской цивилизации! Планета будет нашей. И тогда мы, наконец, сможем разобраться с двумя другими вашими планетами.

– Если бы вы еще дали мне поговорить с отцом, – проговорила принцесса. – Скорее всего, он не может поверить, что я жива.

Интенданте свел три лапы и задумался. Потом шишка замигала, и прибор-переводчик снова возвестил:

– Мы не настолько глупы. Думаете, я не понимаю, что вы попросите отца атаковать базу всеми имеющимися средствами, невзирая на ваше присутствие здесь? Я регулярно передаю ему стереозаписи, сделанные в вашей камере, с независимым сигналом времени. Так что он знает, что вы живы. И не ударит по базе. Идем наверх?..

Пол под ногами вдруг ощутимо вздрогнул. На обычное качание на волнах происшедшее походило мало. Явно произошло что-то неожиданное.

Шишка на лбу интенданте замигала гораздо интенсивнее, чем раньше.

Делакорнов вспомнил, что Рикраарте имеет встроенную в голову систему оповещения – по крайней мере, Яловега, успевший познакомиться с ретлианцами лучше всех, что-то говорил об этом.

– Нас атакуют! – запричитал Сумароков. – И здесь покоя нет!

– Все наверх! – проверещал прибор Рикраарте. Дверь захлопнулась, пленники опять остались одни.

– Ваши сородичи и правда предприняли атаку? – светясь от счастья, поинтересовался Кияшов.

– Маловероятно, – вздохнула принцесса. – Мы не привыкли действовать так импульсивно… К тому же системы слежения ретлианцев весьма совершенны. Они легко могут опознать наши корабли. Есть и ещё одно обстоятельство. Мой отец, зная, что я нахожусь на базе в плену, никогда не подставит меня под удар…

Делакорнов вынул из-под койки отнятый у Яловеги нож.

– Не знаю, возьмет ли он металл. Но другого случая у нас не будет. Сейчас за нами не следят. Попробуем выбраться! Терять нам все равно нечего!

– Я боюсь! – проскулил Коля. – Нас накажут.

– Если боишься, можешь остаться, – сказал Кияшов. – Вместе с паучьим любимцем. Кстати, Яловега: пикнешь – придушу. Помни об этом.

Яловега в ответ проворчал какое-то ругательство.

Антон с аурелианским хирургическим ножом подошел к двери. Има Галут опередила молодого человека.

– Этот нож не возьмет металл, – сообщила она. – Более того, луч может отразиться и поранить тебя. Но, думаю, кое-что можно предпринять.

– Что именно?! – Антон навалился плечом на тяжелую металлическую дверь, ударил кулаком по приваренному к ней магнитному замку. Замок автоматически активировался, когда створка закрывалась.

– Режь заклепки. Видишь, замок прикреплен заклепками? Они из пластика. Хирургический нож наверняка сможет с ними справиться. Только будь осторожен! Старайся не задевать металл!

Антон несколько раз активировал режущий луч ножа и срезал темные выступы заклепок. Но замок все еще прочно сидел на своем месте! Осмотрев конструкцию, Делакорнов обнаружил еще одну заклепку – точно посредине, в углублении. Направил клинок на нее, нажал кнопку активации. Заклепка оказалась не пластиковой, а сделанной из какого-то металла. Она никак не желала поддаваться. Делакорнов проявил упорство, продолжая нажимать на нож. Рукоятка раскалилась в руке, и Антон с криком выронил хирургический инструмент. Но и заклепка частично расплавилась и вытекла серебристой каплей.

– Бейте, пока не застыло, – поторопила землян има Галут.

Евграф Кондратьевич поспешил на помощь Антону. Ударил по замку кулаком – и тяжелая накладка слетела с двери. Старпом приложил ладони к двери и не без труда задвинул массивную створку в стену. Путь наверх был свободен.

– Теперь главное – не попасться на глаза врагам, – проговорила има Галут и первой шагнула на ступеньки лестницы, ведущей из трюма базы наверх. – Идите за мной!

ГЛАВА 6

С крутой металлической лестницы земляне и аурелианская принцесса выбрались в узкий коридор. Скудное освещение обеспечивали синие лампы, размещенные в нишах на правой и левой стене. Параллельно потолку, на высоте около двух метров от пола, были протянуты коммуникации в металлической оплетке, изолированные провода и переплетения пластиковых труб неизвестного назначения.

– Куда дальше? – поинтересовался Михаил Соломонович.

Има Галут остановилась, прислушиваясь. Справа доносился странный шорох и гул работающих механизмов. Слева царила почти абсолютная тишина.

– Направо, – решительно заявила аурелианская принцесса.

– Почему направо? – удивился Сумароков. – Там же пауки, наверное. А слева вон как тихо. Мы сможем там спрятаться.

– Справа машинное отделение… – пояснила има Галут.

– И мы сумеем что-нибудь там подпортить, – Кияшов усмехнулся. – Замечательно. Сунем какую-нибудь железяку в коленчатый магнитный привод, и кэ-э-эк жахнет, так что пауки костей не соберут! Если они у них есть – эти кости. Может, у них только хитиновый покров? Или хитиновые внутренности?

– А они не испортят что-нибудь нам, когда увидят, что мы им что-то испортили? – с опаской поинтересовался Яловега. – Мне вообще-то с ними ссориться резона нет.

– Не успеют, – ответила има Галут. – За мной. – Она повернула направо и двинулась по коридору. Остальные направились следом.

– Ишь раскомандовалась, – проворчал Яловега и заметил: – Да там и охрана наверняка имеется…

– От кого им охранять машинное отделение на собственной базе? Ты что, Кирилл Янушевич, и правда умом тронулся? – спросил Кияшов.

– Не знаю, – пробормотал Яловега, – вполне возможно. После того что нам Химель поведал… А ты сам! Тоже мне нормальный отыскался. Извращенец космический!

Кияшов развернулся всем телом, собираясь в очередной раз схватить механика за горло, но вмешался Антон Делакорнов.

– Не время драться. Подумайте лучше о том, как нам отсюда выбраться.

– Я только об этом и думаю, – проронил Кияшов, опуская руки, но продолжая сверлить Яловегу гневным взглядом: – А этот убивает ясность моей мысли! Он, вообще, выдаст нас при первом удобном случае. Может, пасть ему кляпом каким заткнуть?

– Замечательная идея. – Инна вздохнула. – Да и не только Яловеге.

– Да закрой ты сама пасть! – возмутился механик. – Вы что, оборзели вконец, не понимаете, что я свой! Только прикидывался перед их камерами слежения. Я тоже на землю хочу вернуться! У меня дети там, жена… Правда, уже старая. Но здесь ведь никакой не будет. Я-то не Кияшов…

– Что? Ты на что опять намекаешь, падаль ты крикливая? – скрипнул зубами Евграф Кондратьевич.

– Да я ничего… Я молчу. Стараюсь не нарушать ясность мысли в вашей голове, Евграф Кондратьевич, – язвительно заметил Яловега и повысил голос: – Только вот не помню – когда это у вашей мысли ясность была? Одна мутотень, как в банке с песчаными хоречниками.

Песчаные хоречники – земноводные зверьки, любимцы некоторых землян, выходцев с Амальпеи, были завезены на Землю из дальнего космоса. Они жили на дне широких аквариумов, рыли норы в песке, изредка выползали из нор поплавать или погреться на стекле под лампой.

– Пожалуйста, не кричите, – заскулил Сумароков, – иначе нас поймают и замучают до смерти…

– Замолчи! – ткнул его механик кулаком под дых. – Ты тут громче всех и скулишь.

Коля охнул и отбежал от Яловеги подальше. Михаил Соломонович осуждающе посмотрел на механика и покачал головой.

Чем ближе они подходили к машинному отделению, тем громче становился непонятный шорох.

Има Галут сделала знак, призывая землян остановиться, пробежала несколько шагов, мягко ступая по твердому полу, и выглянула из-за угла. Она наблюдала не дольше пары секунд, затем вернулась назад.

– Там ретлианцы, – сообщила она, – работают.

– Они вас не заметили? – осведомился Химель. – У них ведь глаза со всех сторон…

– Да, круговой обзор – солидное преимущество на войне, – согласилась принцесса. – Но в коридоре не очень светло, а в помещении яркий свет.

– И чем они занимаются? – спросила Инна.

– Набивают и перекладывают мешки.

– Какие такие мешки? – удивился Яловега и рассмеялся. – В машинном отделении? Они что, углем базу, что ли, топят? Ни за что не поверю.

– Они засыпают в мешки что-то… – има Галут замялась. – Похожее на землю.

– Торф? – переспросил Делакорнов.

– Нет. Корм.

– Что? Какой еще корм? – Кияшов в недоумении уставился на принцессу. – Они что, каких-то животных тут держат?

– Животных? – переполошился Яловега. – Давайте-ка отсюда убираться, пока нас не сожрали.

– Сфицерапсов? – предположил доктор Химель.

– А почему они держат сфицерапсов в машинном отделении? – на лице Антона отразилось недоумение.

– Нет, – ответила има Галут, – никаких сфицерапсов тут, конечно же, нет. Кормом мы называем ту дрянь, которую они употребляют в пищу. Они разводят в воде сухой порошок и поглощают его. На родной планете они ведут полуводный образ жизни, там имеются обширные болота, где они кормятся. Для нормального метаболизма им необходимо поглощать до пяти литров такой вот питательной кашицы в день. Они пропускают ее через свой организм и получают все полезные вещества, необходимые для нормальной жизнедеятельности. Витамины минеральные добавки…

– Фу, какая гадость, – пробормотал Сумароков, прикрыв рот ладошкой.

– И вовсе это не гадость, – назидательно заметил Михаил Соломонович. – Для ретлианцев такой процесс усвоения питательных веществ ничем не хуже, а даже лучше других. Они, возможно, видеть не могут, как мы пережевываем пищу, и жуем ее и жуем, а все это время во рту у нас выделяется слюна, и пища размокает, чтобы потом проникнуть в гортань, а оттуда попасть в желудок, где выделяющийся желудочный сок будет разъедать уже проглоченную кашицу. Причем кашица эта очень разнородна. Как видите, мы тоже питаемся кашицей. А случалось ли вам видеть не до конца переваренную пищу?

– В смысле? – не понял Сумароков.

– Блевотину, – грубо пояснил Яловега.

– Ну да, то, что у всех у нас, собственно, в желудках…

– Михаил Соломонович, – перебила доктора Инна, – если я и хотела есть, то теперь вряд ли когда-нибудь захочу снова. Вот только представлю, что начнет твориться у меня в желудке по вашим красочным описаниям, и…

– Ага… – хмыкнул Яловега. – Цветочком хочешь стать, Инка… Как же, знаем-знаем… Нарциссизм это называется. Болеют такие сильно психически.

– Ваша эрудированность вас слегка подвела, – вступился за девушку Антон. – Впрочем, откуда вы вообще знаете такое слово, как нарциссизм, вот что удивительно?

– А ты чего на меня опять попер? – Яловега выпятил нижнюю челюсть.

– Прекратите ругаться, – вздохнула Инна, – я просто хотела сказать, что у меня испортился аппетит.

– Но я, собственно, не хотел лишить вас аппетита, – смутился Михаил Соломонович, – просто собирался проиллюстрировать факт, что процессы пищеварения у всех живых организмов разные. И в этом нет ничего отвратительного. В природе все естественно. Важно лишь наше отношение к тому или иному процессу.

– Неестественно то, что они держат корм в машинном отделении, – нахмурился Кияшов. – Не нравится мне это. Что-то тут не так.

– В этом как раз нет ничего необычного, – заметила принцесса. – Пища ретлианцев малокалорийна, едят они часто и помногу. И везде, где держат постоянную вахту, имеются значительные запасы корма. Так, во всяком случае, говорят наши военные учебники. Это еще счастье, что они часто жрут. Иначе давно завоевали бы нашу планету – с такой-то численностью. Их сдерживает только подвоз фуража…

Люди на мгновение задумались о превратностях военной удачи и закономерностях ведения боевых действий.

– Что будем делать? – прервал паузу Кияшов. – Я за то, чтобы напасть на них и всех перебить. Или обратить в бегство. В конце концов, это ведь не военные! А гражданские. Значит, мы с ними без труда справимся.

– Лучше пойти обратно и где-нибудь спрятаться, – предложил Сумароков. – А там мы пересидим…

– Что мы там пересидим? – накинулся на него старпом. – Молчи лучше, трусливая душонка, пока я тебя из штанов не вытряхнул и не дал пинка под зад!

– Сколько их? – поинтересовался Антон у принцессы.

– Ретлианцев четверо, но справимся ли мы с ними? – Има Галут задумчиво поглядела на Кияшова. Старпом расправил плечи и выпятил грудь.

– Я готов! – объявил Евграф Кондратьевич. – Буду драться с ними до последней капли крови!

– До последней не надо, – заметил Михаил Соломонович, – лучше бы вообще обойтись без кровопролития.

– Чтобы их нейтрализовать, бейте под шишку, – распорядилась принцесса, – там у ретлианцев нервный узел. Некоторое время от боли они даже не смогут двигаться.

– Ты можешь быть очень жестокой, – заметила Инна.

– Если речь идет о врагах моего народа, то да, – подтвердила има Галут. – Я пойду первой, а вы сразу за мной…

– Но… – начал было возражать Кияшов, но принцесса остановила его жестом.

– Я пойду первой! – повторила она.

– А я вообще не пойду! – заявил Яловега. – Что мне, делать больше нечего? Они со мной обращались хорошо. Только исщипали всего, как дохлую курицу, но это я, пожалуй, смогу пережить. Зла я на них не держу.

– Ты же только что клялся, что мечтаешь вернуться на Землю, – подозрительно сощурился Кияшов.

– Мечтаю… Но подставлять здесь голову под их монтировки и гаечные ключи… И вообще, это мои коллеги, Кияшов, механики… Не могу я на них напасть. Собратья по цеху!

– Да что ты несешь? Совсем ополоумел, – поморщился Евграф Кондратьевич. – Если так, тебе Долакорнов должен быть ближе брата родного. Он мало того, что механик, так еще и человек и на корабле с тобой на одном служил…

– Так и есть, – нагло заявил Яловега. – Я к нему со всей душой. Только он меня не слишком-то любит. Потому что сволочь неблагодарная. Не ценит доброты. Нет, не буду я с ретлианцами драться.

– Струсил ты просто! – Кияшов смерил Яловегу презрительным взглядом. – Нашел себе собратьев тоже! Может, ты, как и они, болотной жижицей подкрепишься?

– А что, не так уж и плохо, – заметил Яловега. – Вон луксы с Глюка-11 собственное дерьмо жрут! С большим аппетитом, между прочим!

– Кирилл Янушевич, не могли бы вы не упоминать при дамах луксов, – попросил Михаил Соломонович. – У меня нет предубеждения ни перед одной из инопланетных рас, но все же будет лучше, если про луксов мы на время забудем. Вы же знаете, что они еще делают…

– Вы про их сексуальные игрища… Ну ладно, как скажете. – Яловега пожал плечами. – А говорил, что все, что естественно, не может быть отвратительным…

– Не может, – подтвердил доктор Химель, – но это не значит, что мы должны вспоминать при дамах об обрядах спаривания и пожирания себе подобных!

– Вперед! – басовито рыкнула има Галут, которой, видимо, надоела перепалка землян. Она вытянула хвост вдоль тела и ринулась в машинное отделение. Первый ретлианец даже не успел понять, какая неприятность с ним приключилась. Кулак принцессы врезался ему точно под шишку, и он рухнул, беспорядочно разметав по полу лапы. Конечности его конвульсивно содрогались. Има Галут, еще не завершив одного движения, взмахнула упругим хвостом, оплела им шишку другого противника. Ретлианец рванулся к ней, но принцесса усилила хватку. Враг судорожно дернулся и тоже осел на пол, не переставая махать конечностями. Впрочем, движения эти были рефлекторными, слабыми и не могли никому причинить вреда.

– А-а-а!!! – закричал Кияшов. – Спецназ в действии! Я тебе подмогну, моя имочка!

Ворвавшись в машинное отделение, он схватил первый попавшийся в руки предмет – увесистую металлическую лопатку для перемешивания корма – и врезал ею, целясь в шишку ретлианца, который к тому времени успел также вооружиться каким-то инструментом. Кияшов промахнулся. И противник, вместо того чтобы растянуться на полу, пришел в ярость. Началась беспорядочная схватка, во время которой старпом и ретлианец обменивались сильными ударами. В конце концов Евграфу Кондратьевичу удалось дотянуться до шишки, враг закрутился на месте и, съежившись, как медуза, осел, сложив лапы. Кияшов, тяжело дыша, стер пот со лба и застонал. Два-три удара увесистой кистью непонятного назначения оказались весьма болезненными.

– У, гад бесхвостый, совсем руку отсушил, – прокомментировал старпом, массируя плечо.

Четвертый ретлианец отступил в угол, разглядывая ауреалианскую принцессу и приближающихся к нему землян во все четыре глаза. В трех руках его были штуковины, весьма напоминающие разводные гаечные ключи. Понять, что именно он чувствует, было, конечно, невозможно, но, судя по тому, что в бой он бросаться не спешил, внезапно появившиеся из темного коридора враги вызывали у него ужас.

Има Галут замерла в трех метрах от ретлианца, прикидывая, как подступиться к многорукому, приготовившемуся к обороне противнику. Кияшов занял позицию рядом с ней, задумчиво поглядев на лопатку, которая была намного короче каждого из «разводных ключей», зажатых в лапах ретлианца. Делакорнов нерешительно переминался с ноги на ногу. И друзьям помочь надо, и лезть под «разводной ключ» совсем не хочется. Да и не по душе ему было нападать на загнанного в угол ретлианца. Химель и Инна испуганно жались к стенке. Сумароков и Яловега даже входить в помещение машинного отделения не стали, посчитав, что в коридоре будет безопаснее.

– Трусы! В атаку! – подбодрил себя и остальных Кияшов. – Он же всего один остался!

– Один? – поинтересовался из-за угла Коля. Его, видимо, сильно волновали события в машинном отделении, но преодолеть свою трусость и показаться он не мог.

– Ага. Один. Как загнанная в угол крыса, – раздался скептический голос Яловеги. – Вишь ведь – сами справиться не могут, нас зовут. Потому как загнанные в угол крысы самые опасные! Не, нас под удар не поставишь.

Бледная физиономия Сумарокова показалась из-за поворота. По лицу юноши разливалась мертвенная бледность. И причиной появления Коли была, наверное, не храбрость, а то, что оставаться в коридоре с полусумасшедшим Яловегой тоже было нерадостно. Лучше уж вместе со всеми!

– А, вон тот тоже шевелится! – проскулил Коля.

– Он не будет представлять опасности в ближайшее время, – сообщила има Галут, не выпуская из поля зрения главного врага. – У него поражены центры восприятия.

Между тем ретлианец в углу как-то странно и сухо защелкал. До сих пор эти существа общались исключительно с помощью цветовой игры шишки и размахивания лапами, поэтому пощелкивание показалось всем исключительно подозрительным.

– Вот ведь сволочь! Это же он своих на помощь зовет! – сообразил Кияшов. – Бей его, ребята! А то сейчас кодла восьмилапых налетит, мокрого места от нас не оставит!

Сумароков пронзительно завизжал, извлек из раскрытого ящика увесистый стальной подшипник и метнул его в ретлианца. Точно под шишку! Руки оборонявшегося ослабли, ключи со звоном попадали на пол, а следом за ними рухнул и сам ретлианец.

Кияшов воззрился на Сумарокова с нескрываемым удивлением.

– Надо же, Николай, и ты на что-то сгодился… Вот чего не ожидал, так не ожидал! Я, пожалуй, и не попал бы с такого расстояния. Хотя смотри-ка, тут целый ящик этих подшипников… Это мы в горячке не заметили. Можно было просто забить его ими… Закидать, как мамонта!

– Или как неверную жену, – вздохнул Химель. – Какая все-таки жестокость царила в прежние времена на Земле… Да и сейчас в общем-то ненамного лучше, если хорошенько подумать. А Коля и правда показал себя с лучшей стороны. Избавил нас от зрелища забиваемого подшипниками ретлианца.

– Да я что… Я ничего, – смутился Сумароков. – Он же помощь позвать мог… А камни я с детства кидаю ловко. Помню, Лехе Петухову прямо в глаз засветил. Правда, он потом меня все равно каким-то приемом хитрым заломал… Да и вообще – вы что, забыли, я же чемпион «Семаргла» по дартсу!

Делакорнов усмехнулся:

– Мы как-то не следили за турнирной таблицей, Коля.

– Точно, – подтвердил Кияшов замогильным голосом. – А все, кто с тобой в дартс играли, сейчас уже в сырой земле лежат. Набери-ка этих подшипников побольше – может, пригодятся.

– Вы думаете, пригодятся? – потускнел Сумароков.

– Ты что, не видел, сколько ретлианцев на палубе было? Разве что их десант аурелианский слегка покосит… А если не покосит, придется нам самим выбираться.

– Мы должны помочь десанту! – заявила има Галут. – И остановить машины в этом отделении! Интересно, за что они отвечают?

– То есть? – не понял Кияшов. – Машины – они и есть машины. Электричество вырабатывают, наверное… На двигатель это вроде не похоже?

– На военных базах ретлианцев имеется несколько машинных отделений, – пояснила принцесса. – Для повышения надежности. Одно отделение дает энергию для вентиляции, другое питает лучевое оружие, третье отвечает за ходовые установки… Это вот – совсем маленькое. Наверное, не очень важное. Хотя на войне все может понадобиться. Без вентиляции не повоюешь – команда в трюмах будет задыхаться, начнет выбираться на поверхность, мешать солдатам… Да и без оружия солдатам тоже плохо придется. Я отключаю машины!

– Эй, а мы сами тут не задохнемся? – проревел Яловега. Никто не заметил, когда он успел к ним присоединиться. В руках механик уже крутил штуковину, похожую на разводной ключ.

– У, ренегат! – буркнул Кияшов. – Молчи уж лучше. А то Сумароков тебя подшипником пришибет почище того ретлианца. Под шишку тебе какую-нибудь засветит. И все!

– Какая еще шишка? – буркнул Яловега. – Я что вам, Новицкий? Нет у меня никаких шишек. Так и запишите.

Коля, которому впервые удалось подняться выше старшего механика по лесенке социальных отношений в группе, счастливо улыбнулся.

– А как же та шишка, что служит тебе головой? – язвительно заметила Инна.

– Но-но! – предостерегающе закричал Яловега. – Я о вашей же безопасности пекусь! А вы меня оскорбляете. Да еще подшипником угрожаете.

– Печься надо об общем деле! – решительно заявила аурелианская принцесса, повернула какие-то рычаги и принялась нажимать на сенсоры.

Панели машин вспыхнули алыми и зелеными огнями. Гудение стихло.

– Машины на холостом ходу, – объявила принцесса. – Жаль, что мы не можем взорвать это паучье гнездо…

Свет погас внезапно.

– Нас обнаружили! – заверещал Коля. – И будут теперь ловить в темноте! Пауки будут ловить нас в темноте! Сетями! Я боюсь отсюда выходить. Боюсь.

– Может быть, мы выключили подстанцию, отвечающую за освещение? – предположил Делакорнов. – Вот оно и погасло. Не суетись, Николай. Включай фонарик в часах – и пойдем наверх. Без света, полагаю, ретлианцам будет еще хуже, чем без воздуха. Хотя шишки у них вроде бы сами собой светятся…

– На улице глубокая ночь, – заметил Химель. – Когда все началось, солнце садилось. Сейчас наверняка совсем стемнело. И до рассвета далеко.

– Наверх, наверх! – одобрила предложение Делакорнова има Галут. – Тут мы сгинем, как люмпы в пустыне, без милого их цирусу леса…

Сумароков активировал голографическую подсветку «Кремлевских», и в неверном свете импровизированного фонарика люди и аурелианка двинулись дальше – к следующей лестнице, уводящей куда-то вверх. Ретлианцы остались 'валяться на полу, бессмысленно помаргивая фосфоресцирующими шишками.

Шли долго. Пару раз навстречу им попадались ретлианцы. Враги вели себя весьма суетливо. Коля каждый раз изготавливался для броска, Кияшов крепче сжимал лопатку – но ретлианец пробегал мимо, дробно стуча четырьмя лапами, словно шествие инопланетных существ по лестницам базы – явление слишком обыденное, чтобы обращать на них внимание. Впрочем, возможно, при слабом освещении ретлианцы просто плохо видели? Или, не получив команды, не могли внятно отреагировать на необычную ситуацию?

– Насекомые, – презрительно бросила има Галут, когда очередной ретлианец пробежал мимо без остановки, не заметив их или не обратив на них внимания. – Мерзкие насекомые! И им мы должны отдать свои планеты! Не бывать этому никогда!

Лестница вывела беглецов под яркое звездное небо. На черном бархате сияли незнакомые созвездия, мерцали чужие звезды. Звезды отражались и в воде казавшегося безбрежным океана, и от темной палубы. Только приглядевшись внимательнее, люди поняли, что на поверхности базы они видят не звезды и не их отражения. Впереди сновали сотни помигивающих шишками ретлианцев.

Наверное, для беглецов было бы лучше оказаться ближе к какому-то борту плавучей базы. Но они выбрались на поверхность почти в самом центре. Чтобы спустить на воду спасательную шлюпку или даже просто прыгнуть за борт, им нужно было пробраться через толпу врагов.

– Перемудрили, – почесал затылок Химель. – Поверху пойдем или опять в трюм вернемся?

Ответить Химелю никто не успел. В небе расцвел крупный и необычайно яркий на фоне черного неба цветок белого пламени. За ним – еще один.

– Базу атакуют! – объявила има Галут. – А ретлианцы ведут заградительный огонь.

– Так это ваш десант атакует, да? – Коля завороженно глядел на огни вспышек.

– Конечно, – ответила принцесса, – И, судя по всему, специально стреляют выше. В случае прямого попадания база может пойти на дно.

– Я предпочел бы тогда остаться на палубе, – высказался Антон.

– И я, – заявил Яловега, – не хватало еще потопнуть в этой консервной банке.

– Точность наведения очень высока, – заметила има Галут, – ничего страшного не произойдет. Наши войска попросту мешают подняться их летательным аппаратам. Скоро должна начаться высадка десанта.

– Кажется, нас заметили, – Михаил Соломонович подался назад. – Может, нам лучше убежать, пока не поздно? Дождаться высадки вашего десанта где-нибудь внизу.

– Проклятие! – прорычал Кияшов. – Теперь уже не убежишь.

Ретлианцы двигались целенаправленно. Они заметили пленников, выбравшихся на палубу, и синхронно заходили справа и слева. Складывалось ощущение, что они не торопятся. Идут, медленно шевеля конечностями и перемигиваясь.

– Кажется, они нас боятся, – с удивлением констатировал Михаил Соломонович.

– Они опасаются ловушки, – пояснила има Галут. – Наш десант имеет свойство высаживаться стремительно в любой точке планеты, и действуем мы всегда с большой хитростью. Заманиваем ретлианцев в западню и уничтожаем всех до единого.

В словах принцессы прозвучала гордость.

– Зря мы из камеры вылезли, – буркнул Яловега, – сидели бы там себе и сидели.

– И ждали, пока потонем, – добавил Кияшов, покачивая перед собой лопаткой. – Ты бы лучше помолчал, Яловега. Готовься драться!

В следующее мгновение произошло нечто удивительное. В небе над плавучей базой засверкали длинные молнии. Защелкали статические разряды. Вспышки выхватывали палубу из темноты, освещая уродливые фигуры врагов. Ретлианцы остановились, озадаченные невиданным зрелищем.

Антон задрал голову. В воздухе возник прозрачный, вращающийся с бешеной скоростью шар, весь объятый пламенем и яркими трещинами молний. Внутри шара все ярче разгоралось лиловое сияние, пока не стало таким ярким, что смотреть на него сделалось больно.

– Это еще что такое? – обалдело проговорил Яловега. – В жизни такого не видал!

– Что это, има Галут? – окликнул принцессу Михаил Соломонович.

– Я… я не знаю, – проговорила она, прикрыв глаза мохнатой ладонью, – я тоже впервые вижу такое. Наверное, это какие-то ретлианские штучки.

– Бежим отсюда, – закричал Сумароков, – пока эта штучка не свалилась на нас!

Но шар вовсе не собирался падать и опускаться на палубу, а продолжал вращение, все ускоряясь и ускоряясь. Затем сияние внутри шара расширилось, и свет брызнул во все стороны. Оболочка раскололась, как скорлупа, и растаяла в воздухе. На месте шара возник освещенный цепочкой габаритных огней космический корабль. На обращенном к землянам борту выделялся громадный российский триколор.

– Наши! – заорал Яловега что было сил. – Будь я проклят, это ж наши!

– Кто это ваши? – неприязненно осведомилась има Галут. – Ретлианцы?

– Да какие ретлианцы? Это наши, земляне, родненькие, прилетели все-таки за нами. А-а-а-а-а! – от радости механик совсем обезумел, он заключил доктора Химеля в объятия и звонко расцеловал, потом схватил Сумарокова и закружился с ним по палубе в безумном танце.

– Пусти меня, извращенец! – верещал Коля. – Пусти!

– На-ши! – Евграф Кондратьевич смотрел в небо, глупо улыбаясь. – Не оставили нас все-таки… – По суровому лицу старпома покатилась слеза. – Я всегда знал, что они за нами прилетят. – Он обернулся к принцессе: – Вот так, имочка, русские на войне своих не бросают. Вот она, человеческая природа!

– Даже не верится, – пробормотал Антон. – Особенно после стольких дней пребывания в этом паучьем гнезде… Когда и свои готовы предать, и от чужих не знаешь, чего ждать…

Кияшов его услышал.

– Верить надо во все хорошее! – заявил он. – Спасены!

Корабль повисел в воздухе некоторое время, а потом стал медленно разворачиваться. Занялись голубоватым пламенем боковые маневровые сопла. Казалось, пилот хочет получше рассмотреть, что происходит на палубе плавучей базы.

– Странная модификация корабля, – заметил Антон, – я таких раньше не видел.

– Я тоже, – откликнулся Кияшов, – однако похоже на круизер рижского завода.

– Ага, – согласился Яловега, – только это не круизер… Я с круизерами мно-о-ого времени провел. Не бывает таких круизеров.

– Не круизер? – повторил Евграф Кондратьевич. – А что тогда?

– Кто ж его поймет… Один главный десантник знает что!

– Что вы этим хотите сказать? – Михаил Соломонович обернулся к старпому: – Вы подозреваете, что…

– Я-то ничего не хочу сказать, – ответил Кияшов, – только, когда мы с Земли улетали, таких кораблей там не было… Я ж не первый год в космосе. Да и… – старпом замялся, – появился он как-то очень уж странно. Прежде я о таких появлениях никогда не слышал. На подпространственный переход что-то не похоже.

– Он как будто из яйца вылупился, – вмешался Сумароков, – как цыпленок!

Повисла напряженная пауза. Вглядываясь в незнакомый корабль с российским флагом по правому борту, все размышляли о том, как могло такое случиться, что родная Земля прислала за ними аппарат неизвестной модификации. Что-то во всем этом было зловещее. Словно ты долгие годы ждал встречи с родным дядюшкой, которого помнил огромным добряком, а при встрече он вдруг оказался занудливым коротышкой с гнилыми зубами.

– А где ты видел, как цыплята из яиц вылупляются? – поинтересовался Евграф Кондратьевич у Сумарокова. – По стерео показывали?

– Ага, – подтвердил Коля и сглотнул слюну. – Может, это совпадение?

– Какое еще совпадение? – зло процедил Яловега. – Ты что, совсем сбрендил? При чем тут совпадение и этот неизвестный кораблище?

– Ну как же, флаг на нем такой же, как у России, а на самом деле корабль совсем не с Земли, а откуда-нибудь с другой планеты. Совпадение.

– Не верю я в такие совпадения, – проворчал Кияшов. Но незнакомая конструкция корабля невольно заставляла задуматься о его неземном происхождении.

Ретлианцы в сторонке перемигивались – общались между собой, решая, что делать в подобной ситуации. «Круизер», зависший над базой, занимал их явно много больше, чем беглецы. Действительно, куда могут деться люди и аурелианская принцесса с окруженной водой палубы?

Корабль завершил маневр и стал медленно снижаться.

– Садятся, они садятся! – заверещал Сумароков. – Это наши. Я знаю. Я догадался. Они по сигналу в часах Байрама прилетели!

– Хм, – выдавил Кияшов, – неужели и правда сигнал хронометра их привел? Что-то сомневаюсь я всерьез, что это наши… Но хорошо бы… Насчет излучателей еще стоит подумать…

– Каких излучателей? – не понял Химель.

– Телепатических… Может быть, эти твари внушили нам, что мы видим российский флаг. А на самом деле это замаскированная мясорубка, опускающаяся прямо нам на макушки.

Коля испуганно ойкнул.

– Да нет, – возразил Делакорнов. – К чему ретлианцам такие хитрости? Они сами этого корабля боятся. Да и аурелианам выдавать свое судно за наше резона нет. Полагаю, это все-таки люди! Земляне!

Ретлианцы. вдоволь наобщавшись и, видимо, выработав определенный план действий, засуетились. Часть их кинулась назад, другие побежали к беглецам, быстро перебирая двумя парами ног.

– Все, конец нам, – пробурчал Яловега по-русски, – точнее, вам, меня-то они не тронут, надеюсь. И это, надо заметить, неслабое утешение! Только бы в горячке ничего не перепутали… Эй, друзья, я – сумасшедший – вы же помните?! – проорал механик уже по-аурелиански.

– Драться будем, – сказал Кияшов, принимая боевую стойку и делая угрожающие выпады лопаткой, – недолго осталось продержаться. Помните – бить надо под шишку. Если этот загадочный звездолет прибыл за нами, конечно. А если не за нами…

– Умрем, как герои, – возвестил Антон Делакорнов.

– Все бы тебе… – Кияшов сплюнул. – Кстати, я так понял, что ретлианцы много с кем воюют. Может, за них решились наконец-то взяться всерьез? А флаг и правда совпадение.

– Те, кто с ними воевали, или очень далеко, или уже уничтожены, – печально сообщила принцесса. – Квакликов из звездной системы в тридцати снеговых годах отсюда они попросту съели. Всех.

– Как съели? – удивился Химель. – Они же питаются чем-то вроде торфа…

– Ну да. И кваклики – это разумные колонии простейших. Крупных таких простейших, сплетенных в сложные интеллектуальные организмы. К сожалению, они не смогли постоять за себя… Их не стало.

Волна ретлианцев подкатывалась все ближе. Тридцать метров, двадцать…

– Будь моя воля, я бы разнес этот гребаный Плацдарм-Заповедник к такой-то матери, – щелкнув зубами, заявил Кияшов. – Почему аурелиане до сих лор этого не сделали, а, има?

Принцесса не ответила. Только оскалилась, подняла хвост и выставила перед собой сжатые кулаки. Судя по угрожающей позе, она собиралась дорого продать свою жизнь.

– Может, нам пока спрятаться? – крикнул Сумароков, отступая к лестнице.

– Будем драться! – повторил Кияшов. – Соберись, хлюпик. Подшипниками ты вроде хорошо кидался. Теперь покажи, на что еще способен. Может, и из тебя толк выйдет.

– У меня подшипников мало совсем… – чуть не заплакал Коля.

Ретлианцы были в паре десятков шагов, когда из корабля ударил вниз синий луч. Его, как ни странно, отлично было видно в темноте. То ли излучение рассеивалось специфическим образом, то ли над морем стоял невидимый в обычных условиях туман, «проявивший» луч. Ретлианцы покатились по палубе. Лапы у них заплетались, шишки беспорядочно мигали и гасли.

Люди почувствовали легкую щекотку в ладонях да еще отвратительное чувство – жжение в ушах.

– Гуманисты, ядрить их налево, – проворчал Яловега. – Ишь, парализаторами лупят! Вместо того чтобы поджарить всех, и вся недолга!

– С чего ты взял, что это парализатор? – поинтересовался Кияшов.

– Так никто не пострадал. Ишь, шевелятся все… Правда, не сильно… Да и когда мы последний раз на Луне в баре «Радуга» перепились, человек сто, полиция нас точно такими же синими лучами поливала. Главное, действуют они не обидно, а очень даже приятно. Так и хочется самому под луч окунуться и забыться…

– Похоже на сказку! – фыркнула Инна.

– Все может быть, – вздохнул Химель. – Вообще-то Россия отстаивает идеалы гуманизма.

– И только, – буркнул Кияшов. – Вы у любого китайца поинтересуйтесь, что он о гуманизме думает. Особенно если речь идет не о его соплеменнике, а о представителе какого-нибудь другого народа. Уж он-то вас огорошит.

– Смотрите, – крикнул Сумароков, – опять стреляют.

Возле правого борта огромного корабля-базы расцвел алым огненный цветок. Затем еще один левее. В свете взрывов отчетливо можно было рассмотреть каждую деталь на корабле, каждого упавшего ретлианца – и целые толпы пауков, застывших поодаль в нерешительности.

– Что ж это твои собратья делают?! – закричал Яловега, повернувшись к принцессе. – Они же сейчас наш круизер подобьют!

– Это не наши, – коротко ответила има Галут. – Теперь я вижу, что наших тут и близко нет! Это все ваши. А заградительный огонь ведется, по всей видимости, с орбиты. Или, может быть, с такой же базы где-то в другой части моря. Хочу предупредить вас, что по всем законам вы не имели права вмешиваться в вооруженный конфликт между двумя воюющими сторонами, находясь в неподвластном вам секторе космоса.

– Совсем обнаглела! – Яловега расхохотался. – Не могли вмешиваться. Да наши за нами прилетели. Забрать нас отсюдова. Чтобы никогда сюда больше не возвращаться, в этот гадючник.

– Има Галут, наверное, имеет в виду, что если представители землян разместили на планете Плацдарм-Заповедник базу и ведут с нее огонь, то поступить подобным образом мы не имели права, – заметил Михаил Соломонович. – Смею вас уверить, мы вовсе не так нецивилизованны, как вам может показаться. Вряд ли наши российские службы станут размещать здесь базы.

– Это еще почему? – скривился Яловега.

– Да хотя бы потому, что уровень технологий тех, кто участвует в данном военном конфликте, настолько высок, что нам здесь попросту ничего не светит, – пояснил доктор.

– Предатель ты, Химель, – проговорил механик. – При этой так говорить о наших… – Он угрюмо кивнул на аурелианскую принцессу.

– Вот черт, все еще хуже, чем мы думали! – крикнул Антон. Пока шла перепалка, он обернулся и увидел, что ретлианцы с дальней стороны базы развернули несколько орудий и целятся в земной корабль, собираясь открыть огонь. «Круизер» же висел в воздухе, прекратив снижение, и даже не пытался совершать маневры, словно непрекращающаяся атака и направленные на него орудия ретлианцев его не волнуют.

– Точно наши, – уверенно заявил Кияшов, – теперь сомнений нет. Только русские могут так хладнокровно вести себя перед лицом смертельной опасности. Готовятся к ответному удару несомненно. Как на дуэли. Сейчас подождут немного и как жахнут по этим!

– Если корабль до того не собьют! – пискнул Коля.

– Правильно, – засуетился Михаил Соломонович, – надо помочь. Надо что-то сделать, чтобы наших не сбили. Свет мы отключили… Эх, нам бы до основного энергетического блока добраться! И пушки их из строя вывести…

– Ты что, спецназовец, Химель? – нахмурился Яловега. – Мы вообще все тут – гражданские лица. И должны ждать, когда военные нас спасут, не вмешиваясь. Военные – цвет нации. Не то что космофлот. А если судить по твоим рассказам, космофлот – не цвет, а отстои нации. И ты отстой, Химель, и ты отстой, Делакорнов, и ты отстой, Сумароков, и ты…

Евграф Кондратьевич оскорбления не стерпел. Схватил механика за указательный палец и согнул его, отчего Яловега закричал и, вырвав палец из стального кулака старпома, запрыгал на месте.

– Да уж, военные – это не всякая шелупонь, которая постоянно размышляет, на чью бы сторону переметнуться, – ворчливо заметил Кияшов. – Если бы мы могли хоть что-то сделать – уже сделали бы. Но и правда, что мы можем?

Тяжело грохнуло орудие. Похоже, оно стреляло бронебойными снарядами довольно крупного калибра. Оружие, конечно, не такое надежное, как лучевое, но в достаточной степени эффективное. Вверху раздался пронзительный свист, хлопок, и корабль с опознавательными знаками Земли унесся прочь. Еще мгновение назад он был прямо над ними и вдруг исчез, только в ночном небе остался сверкающий росчерк. Ударила плотная звуковая волна: «Круизер» перешел звуковой барьер скорости.

Яловега присвистнул:

– Все, смылись наши! Вот тебе и спасение!

– Они вернутся, – уверенно произнес Антон, – они поняли, что сейчас посадка опасна. Может, это и вовсе не основные силы. Корабль-то был не слишком большим…

– Ага, сядут, когда тут чуть успокоится, – хмыкнул Яловега. – Только нас уже не будет.

– Ты не каркай, – рассердился Кияшов. – Наверняка у них какая-нибудь идея есть. Там светлые головы, не чета тебе. – И добавил без всякой уверенности: – Наверное, светлые… Потому как мы все еще не знаем, что это за корабль такой странный.

– Да это же разведка была! – закричал Коля. – Я по стерео видел. Наш десант перед высадкой всегда разведку проводит.

– Он прав! – заорал Яловега и ударил Сумарокова по плечу так, что тот чуть не упал. – Молодец, Коляныч! Есть от тебя хоть какой-то прок.

– Как это я сразу не догадался! – Кияшов хлопнул себя по лбу. – Вот ведь! Был бы Байрам, он бы нам сразу объяснил, что к чему. Кто же без разведки высадку проводит? Они, значит, прилетели по сигналу из часов. Запустили подпространственную торпеду – проверить, как база защищена. Но не прямо сюда ударили, чтобы нас, значится, не взорвать, а по какому-то борту. Вот корабль и тряхнуло. А потом послали этот кораблик посмотреть, что тут да как. Посмотрели. Наверное, сейчас всем скопом накинутся и вызволят нас.

– Может, они решили, что высадка невозможна, и полетели по своим делам, – сообщил Яловега. – Устанавливать контакты. Типа того, что пусть пушки молчат, а они договорятся. И не понимают того, что положение у нас тяжелое. И скоро нам, точнее, вам кирдык… Кирдык, – повторил механик и засмеялся, как будто в этом слове было что-то чрезвычайно веселое.

Химель тяжело вздохнул:

– Они, наверное, уверены, что нам ничего не грозит..

– Почему это? – удивился Кияшов.

– Посудите сами. Мы здесь не первый день. Сразу нас не убили. Так какой же смысл убивать сейчас? Они-то не знали, что мы решили проявить инициативу. И вырвались от ретлианцев.

– А я говорил, – заметил Яловега, – надо было в камере сидеть и не высовываться.

Има Галут вдруг издала глубокий всхлип.

– Ты что, имочка? – кинулся к ней Кияшов. – Все будет хорошо… Нас выручат…

Принцесса вытерла мохнатой ладошкой выступившие на глаза слезы.

– Вас-то, может, и выручат… А как быть мне? Ваши, наверное, тоже захотят обменять меня на что-нибудь ценное? Или просто увезут на вашу планету и сделают образцом для изучения?

– А что, есть в этом высшая справедливость. – Яловега оскалился. – Не все же вам превращать всех в подопытных кроликов. Можем и мы!

– И думать такого не смей! – надвинулся на механика Кияшов.

– Вы можете не беспокоиться, има Галут, – объявил Химель. – С вами поступят как с нашим союзником. Аурелиане ведь до сих пор не сделали нам ничего плохого. Да и вообще, к любым невраждебным разумным существам земляне проявляют гуманизм!

– Гуманизм? – переспросила принцесса.

– Михаил Соломонович совершенно прав, – подтвердил слова доктора Делакорнов.

– А что это такое?

– Человечность, – перевела Инна.

– И в чем же заключается ваша человечность? – снова всхлипнула принцесса. – Вы отрежете мне хвост и побреете шерсть? Чтобы я стала такой же голой и уязвимой, как вы?

Люди призадумались.

– Да нет, има, в человека вас никто превращать не будет, – успокоил принцессу Химель. – Гуманизм – это просто доброе отношение к представителям… ну, всего разумного.

– Зачем нужно относиться ко всему разумному по-доброму? – не унималась има Галут. – Выходит, вы и к ретлианцам относитесь по-доброму? Они ведь разумны, хотя в запале их можно обозвать насекомыми… А по мне, так ретлианцев надо убивать.

– Но ведь это негуманно, – ответил Химель.

– Так и я не человек! – воскликнула принцесса. – И не хочу им быть! Раз ваша человечность включает в себя хорошее отношение к врагам.

– Вы и не будете человеком, – успокоила принцессу Инна. – Полагаю, вас доставят к вашим сородичам. И выкупа с вас не потребуют. Добрососедские отношения между цивилизациями – превыше всего!

Принцесса задумалась о чем-то, покосилась на Кияшова и поинтересовалась:

– А он не прикажет вашим солдатам схватить меня и доставить на вашу планету? Дружба дружбой, но я не хочу, чтобы меня похитили, как какую-нибудь блюмбалку в гарем цироуза.

Кияшов вспыхнул:

– Имочка! Да как ты могла такое обо мне подумать? Я ведь люблю тебя… И решительно отвергаю скотскую похоть! Я же даже не дотрагиваюсь до тебя…

– Может, и напрасно, – тихо ответила растроганная принцесса.

Кияшов расцвел:

– Да я сам здесь останусь! Если разрешите! Я заменю Хагната. И буду всегда тебя охранять!

Все замолчали, пораженные порывом старпома. Только Яловега, как всегда, не уловил тонкость момента и заржал:

– И этот человек обвинял меня в предательстве! Ничего, Евграф Кондратьевич, не журись! Уж хвост они тебе отрастят – с их-то технологиями!

Кияшов ничего не ответил, глядя на аурелианскую принцессу выжидающе. Какое решение она примет? Позволит ли заменить погибшего Хагната?

– Вернемся во внутренние помещения базы, – деловито предложила има Галут. – Наверху нам делать нечего. Попытаемся захватить хотя бы одну батарею. Этим мы можем облегчить задачу наших спасителей.

Коля Сумароков заметался между колышущимися на палубе ретлианцами и черным провалом лестницы, откуда они выбрались на палубу.

– И здесь невесело, и там страшно, – резюмировал он. – Что вы скажете, Евграф Кондратьевич?

– А что говорить? Нечего нам обратно в трюм лезть! – заявил Яловега, хоть спрашивали вовсе не его. – Потопят наши сейчас эту консервную банку – и всё. Они ведь видели нас наверху, понимают, что мы в воду спрыгнем, если что.

– Нет, отсюда нам в воду не спрыгнуть, – возразил Делакорнов. – Мы же на самой середине. А база, если начнет тонуть, много чего с поверхности за собой утащит. Не будут наши базу топить. Надо и правда внутрь спускаться.

В это время ярко вспыхнули прожектора на палубе, загорелись лампы вдоль прохода, по которому люди поднялись на палубу. Ретлианцы в едином порыве мигнули шишками. Освещение на базе восстановилось.

– И д-думать н-нечего! В-в-вниз! – заикаясь от волнения, предложил Химель. – Кажется, нас сейчас попытаются схватить!

Вдохновленные появлением освещения ретлианцы зашевелились активнее.

Коля Сумароков взвизгнул от страха и первым нырнул в люк. За ним направилась има Галут, Кияшов и остальные. Яловега, чертыхаясь, шел позади.

– Вас вообще-то никто не заставляет ходить с нами, – заявил Антон, оглядываясь на Кирилла Янушевича. – Могли бы и на палубе остаться.

– Ага, остаться! – огрызнулся механик. – Часы-то у этого сморчка. Наши будут часы искать. А меня как найдут, если я окажусь далеко от сигнала? Нет уж, буду вас держаться…

– Удивительно, почему ретлианцы не обнаружили и не заглушили сигнал маячка, – пробормотал Химель. – Неужели они до сих пор не поняли, как нас обнаружили?

– Выходит, не поняли, – заметил Кияшов. – Да, приятно сознавать, что твои сородичи тоже чего-то стоят… А то развели здесь темпоральные поля, понимаешь, установки телепатические… Вот мы до установок не додумались.

– Додумались, – возразил Химель. – Просто телепатические установки запрещены Конвенцией от семнадцатого марта две тысячи сто четвертого года. Я хорошо помню, ведь вопрос об этой конвенции попался мне на госэкзамене, когда я заканчивал медицинскую академию.

– Тогда ясно! – Сумароков шмыгнул носом. – Мы, земляне, – лучшие! Кто бы там ни поднимал хвосты и шишками ни мигал…

Принцесса с неудовольствием покосилась на пилота.

– Тоже нашелся видист-гуманист! – фыркнула Инна.

Видист означало почти то же, что и расист. Видист-гуманист – так уничижительно называли узколобого человека, которому и гордиться больше нечем, как только принадлежностью к своему виду. Если расисты и нацисты гордились принадлежностью к расе и к нации, видисты гордились тем, что они люди, и считали других разумных существ неполноценными.

– Да нет, я что, – смутился Сумароков. – Просто приятно, когда понимаешь, что тоже не из глухой деревни на окраине Галактики, а представитель развитой цивилизации…

– Недоразвитый представитель развитой цивилизации. – Яловега оскалился и взмахнул «разводным ключом».

Коридор, по которому передвигались люди, разделился на три. Два вели вниз, один шел горизонтально к поверхности.

– В прошлый раз мы пришли оттуда. – Химель ткнул в правый проход. – Точно помню. Я вон за тот угол зацепился и плечо ушиб.

– Значит, пошли прямо, – предложил Кияшов. – Нам в то машинное отделение, где свет отключается, не нужно. Да там уже и охрану, наверное, выставили. И углубляться тоже ни к чему. А вот средний коридорчик, по-моему, в сторону батареи идет, откуда по нашему кораблю палили.

– Да, пойдем туда, – кивнул Антон. – Углубляться действительно не стоит. Нужно держаться ближе к поверхности.

– Значит, боишься все-таки, что базу потопят? – спросил Яловега. – Я предупреждал…

– Ничего я не боюсь, – буркнул Антон, – просто головой думаю… А вот вы…

Договорить он не успел. Справа послышался топот множества ног, и в следующее мгновение из коридора, ведущего вниз, навстречу землянам выскочили несколько ретлианцев и Новицкий. При виде сбежавших пленников штурман буквально остолбенел.

Заминка вышла короткой. С яростным ревом Евграф Кондратьевич ринулся вперед и приложил одного из ретлианцев лопаткой под шишку. Второго вырубила има Галут. Принцесса действовала четко – ее руки и ноги работали как хорошо отлаженный механизм. Третий ретлианец напал на Яловегу, к пущему изумлению последнего. Толчок в грудь опрокинул механика на спину. Враг навис над ним, собираясь нанести новый удар, но Яловега выкинул перед собой руку с зажатым в ней «разводным ключом». Удар пришелся в нервный узел…

Новицкий отступал, выставив перед собой увесистые кулаки.

– Какая удача… – проворчал Евграф Кондратьевич, примеряясь, чтобы поточнее ударить штурмана лопаткой.

– Не бейте его! – выкрикнул Антон. – Он должен знать дорогу к машинному отделению, отвечающему за пушки!

– Что скажешь, Новицкий? – поинтересовался Кияшов. – Обладаешь ты такой информацией?

Штурман ничего не ответил, только зарычал от злости, обнажив ряд желтых зубов:

– Вам все равно отсюда не выбраться.

– Послушайте, Ян, – обратился к штурману доктор Химель, – посмотрите только, во что вы превратились. Вы же больны, Ян. Помогите нам, и мы поможем вам выпутаться из этих чрезвычайных неприятностей.

– Молчать! – рыкнул Новицкий и остановился. Он подтянул по-кошачьи правую ступню и теперь стоял, покачиваясь с пятки на носок. – Молчать, низшие существа! Слушайте голос высшего разума. Вам пора возвращаться обратно, в клетку. В таком состоянии, да еще и на свободе, вы представляете опасность не только для Вселенной, но и для себя.

– Прямо-таки для Вселенной? – делано изумился Делакорнов.

– Да. Для существующего порядка вещей. Вернее, для того порядка, что должен существовать и рано или поздно воцарится на веки вечные.

– Он – ретлианец, – выдавила има Галут, – любые разговоры с ним – пустая трата времени. Его уже не исправить!

– А ты в курсе, что наши уже разведывательный корабль прислали, – крикнул Яловега, – это вам скоро кирдык, а не нам!

Глаза штурмана на мгновение расширились, в них загорелось пламя, но тут же погасло.

– Я ничем не могу вам помочь, низшие! А ваш корабль – не более чем досадная неприятность, которая будет устранена в ближайшее время. Мы выкорчуем заразу с этой планеты и приведем Галактику в должный вид!

В воздухе что-то свистнуло и попало Новицкому в лоб, над шишкой. Он взмахнул руками и часто заморгал. По полу покатился подшипник. Сумароков уже сжимал в руке следующий, изготовившись к броску.

– Молодец, Коля, – сказал Евграф Кондратьевич и кинулся на штурмана.

Новицкий действовал ловко, уклонился от нацеленной ему в голову лопатки и двинул Кияшова под дых.

– Хех-х-х, – выдохнул старпом и рухнул на колени.

Има Галут попыталась ударить Новицкого, но штурман перехватил ее кулак и, завернув руку принцессы за спину, закрылся ею, как щитом.

– Эй, ты, – сказал он Сумарокову, – брось дурить! Выгружай железки из карманов!

Коля посмотрел на своих товарищей, на скорчившегося на полу Евграфа Кондратьевича и послушно принялся выкидывать из карманов подшипники.

– Ну ты и гад! – неожиданно заорал Яловега, прыгая на штурмана. Первый удар «разводного ключа» пришелся по ключице аурелианской принцессы. Она жалобно закричала. Но крики ее мало трогали Яловегу. Второй удар угодил штурману в висок. Новицкий отпустил иму Галут, понимая, что от Яловега он ею не закроется, и отскочил назад. По виску у него текла струйка темной крови.

– Предатель! – прорычал Яловега.

Новицкий поднял руки, и «разводной ключ» врезался ему в локоть. Послышался хруст сломанной кости. От боли из глаз штурмана брызнули слезы.

– Говори, падла, как им пушки отключить! – рявкнул Яловега, прицеливаясь для нового удара. – Я сумасшедший, мне ничего делать нельзя! Но с тобой я поквитаюсь, сволочь!

– Хорошо-хорошо, – забормотал Новицкий, – погоди бить, дай…

Механик недослушал и еще раз от души приложил бывшего приятеля в височную долю.

– Вы убьете его! – крикнула Инна. – Прекратите!

– Не боись, – отозвался Яловега, – этот гад крепкий. Я его еще не так отделаю, если прямо сейчас не скажет, как пушки отключить. А Делакорнов пойдет и отключит. Он у нас герой!

– Я… – Штурман провел рукой по щеке и тупо уставился на перепачканную кровью ладонь… – Я…

Он вдруг кинулся в ноги механику, обхватил его колени и резко рванул их на себя. От неожиданности Яловега вскрикнул, приложился головой о стену и уронил «разводной ключ».

– Вперед! – заорал Антон и первым кинулся на Новицкого. Ему бросились помогать има Галут, Михаил Соломонович, Инна и даже подвывающий от ужаса Сумароков. В завязавшейся драке, в которой штурмана колотили все больше в область шишки, Новицкий был повержен. Он рухнул на пол, потом приподнялся и с самым скорбным видом поглядел на своих победителей. Кияшов придерживал разгоряченного Яловегу, который воспылал к бывшему штурману ненавистью, напоминающей патологическую.

– Одолели, – мрачно заявил бывший штурман по-русски. – Всем скопом, как же… И тараканы, когда их много, кусаются.

– Я тебе покажу тараканов! – закричал Яловега. – Паучара! Мы тебе покажем, какие мы низшие существа!

– Успокойтесь, Кирилл Янушевич, – обратился к механику Химель. – Ян, как представитель высокоразвитой цивилизации, несомненно, не понимает языка угроз. Но он должен прислушаться к голосу разума!

Кияшов хмыкнул.

– Что это ты несешь, Химель?

– Я хотел бы вам заметить, что подобный тон неуместен. – Доктор строго воззрился на старпома. – Вы что, пытать его собрались? Нам нужно убедить нашего сородича помочь нам. И спасти его, между прочим. Или вы намерены оставить его здесь?

– Почему бы и нет? – проскулил Сумароков. – Каждый сам выбирает свою судьбу.

Новицкий, при своих внушительных габаритах выглядевший избитым и жалким, подал голос с пола:

– Зря надеетесь, что я, уже приобщившийся к высокой расе, пойду у вас на поводу. И в плен захватить вам меня не удастся. Никуда я отсюда не поеду! Смерть аурелианам, Галактика будет принадлежать ретлианцам!

– Так что, ты их и на Землю приведешь, своих новых хозяев? – поморщилась Инна.

– До Земли далеко. Пока надо расправиться с хвостатыми здесь, – объявил Новицкий. – Так что за свои жалкие шкурки можете не дрожать. Мы займемся мохнатыми крысами, они мешают нам больше всего.

Има Галут хлестнула пленника хвостом по глазам. Хотя прежде она и не принимала участия в драке и сломанная ключица наверняка сильно ее беспокоила, грязного оскорбления из уст прислужника ретлианцев она снести не могла.

– Дикари! – выкрикнул Новицкий, стирая слезы, текущие из глаз. – Бейте, бейте меня, пока есть возможность, Давайте волю своим низменным инстинктам. Именно так и поступают низкоорганизованные, злобные и жестокие твари! Но скоро, через каких-нибудь пару миллионов лет, Вселенная будет устроена рационально. Мы зададим смысл движению каждого атома. Мы возьмем под контроль время. Мы шагнем в другие, параллельные миры!

Коля Сумароков опасливо поглядел на штурмана и шепнул Делакорнову:

– У него всегда были такие странные мечты?

– А кто его знает, – тихо ответил Антон. – Он со мной сокровенными мыслями не делился. Но я полагаю, что его высокомерие можно использовать… Подержи-ка ты Яловегу, а я побеседую…

Антон выступил вперед и вкрадчиво спросил у штурмана:

– Ян, как вы считаете, могут ли жалкие существа, коими мы, несомненно, являемся, каким-то образом повредить владычеству ретлианцев над Вселенной?

Новицкий с подозрением уставился на Делакорнова.

– Повредить вы не можете, но можете напакостить.

– А тебе разве не хочется, чтобы на Земле все узнали о величии ретлианцев? И о том, каким великим стал ты? – продолжал искушать Новицкого Антон.

– Радости-то, – фыркнул бывший штурман. – Это все равно что задирать нос перед червями из навозной кучи. Мол, ты и пахнешь лучше их, и физиология у тебя более сложная, и дела куда значительнее, чем у навозных червей. Вот только ни один червь еще не захотел стать человеком. Так и вам не понять, насколько лучше мне сейчас! Мне открылись такие вещи, которые вам, людям, никогда не постигнуть! И мне все равно, что обо мне подумают на вашей вшивой планетке. Вас ведь не интересует мнение морских свинок о человечестве? Или все-таки интересует?

– Ишь, как он заговорил, – процедил Кияшов сквозь зубы, – набрался где-то. – Он замахнулся лопаткой. – А вот я сейчас как дам тебе по голове, живо уважением к нам проникнешься. Что скажешь, может навозный червь или морская свинка высшему существу по башке задвинуть?

Новицкий молчал, только с ненавистью глядел На Евграфа Кондратьевича.

– Мы теряем время даром, – заявила има Галут. – Убьем его и двинемся дальше.

– Зачем его убивать? – вскинулся Химель. – Он же ничего плохого нам не делал! Пусть живет, как ему нравится! Хочет быть ретлианцем – пожалуйста. Согласно земным законам, это не возбраняется. У нас свобода вероисповедания и выбора гражданства.

– А, пресловутый гуманизм. – Има Галут поморщилась. – Ну что же, делайте с ним, что считаете нужным, он ваш бывший гражданин. Я отправляюсь дальше. Искать батарею. Кто со мной?

– Я, моя имочка! – гаркнул Кияшов.

– Мы пойдем, – решительно заявил Антон. – А Новицкий пусть остается. Но, с другой стороны, он ведь может выдать нас своим…

– Ты за всех не расписывайся, – заметил Яловега. – Я, например, нарываться на неприятности не хочу. И этого гада я бы все-таки прибил. Больно у него вид наглый. Гляди, как глазами зыркает. Не иначе какую-нибудь подлянку задумал…

Има Галут дальнейших возражений механика слушать не стала, она просто повернулась и пошла по коридору. Походка у аурелианской принцессы была не слишком ровной, она морщилась от боли в поврежденном плече. Кияшов бросился следом, чтобы поддержать возлюбленную в случае необходимости.

Остальные потянулись за ними. Новицкий остался сидеть на полу у стены. Его слишком крепко помяли, чтобы он мог помешать беглецам.

– Вас найдут! – крикнул штурман вслед бывшим соплеменникам.

– Обязательно найдут, – обернулся на ходу Антон, – только не твои тупые ретлианцы, а наш земной десант.

– Надо запутать следы, – объявила аурелианская принцесса. – Спустимся немного ниже, на более глубокий ярус. Если вы на самом деле хотите захватить батарею, нужно торопиться.

Аурелианка нырнула в узкий коридор, ведущий вниз и освещенный фиолетовыми лампами. Этот коридор вскоре вывел их в просторную галерею, с блуждающими по стенам огоньками. Пол в галерее плавно поднимался вверх.

– Насколько я понимаю, фиолетовыми огнями освещены технологические коридоры, которые должны всегда быть свободными и по которым разрешен проход только некоторым ретлианцам, – объяснила има Галут. – А по этому желтому проходу доставляют грузы в трюм и из трюма. Может быть, он даже используется для подвоза боеприпасов на батарею.

– Нет, судя по уклону, он выходит на поверхность гораздо раньше, – предположил Делакорнов. – Где-то метрах в трехстах от борта.

– Может, и так, – согласилась принцесса. – Да, скорее всего, это ход к вертолетной площадке. Мы видели ее, когда выбирались на палубу.

– Я не видел, – подал голос Сумароков.

– Ты просто не понял, что перед тобой, – вздохнула принцесса. – И вообще, ты лучше бы помолчал и пересчитал свои подшипники.

– Ага! И шарики, и ролики! – осклабился Яловега. – И вообще, постоянно считай что-нибудь, Колян! Очень помогает!

– То-то я смотрю, ты все время что-то бормочешь, – нахмурился Кияшов.

– Да я что? Я ничего, – скривился Яловега. – А вот угнать вертолет было бы здорово. И нашим тогда не пришлось бы брать штурмом эту базу. Забрали бы нас из леса. Угораздило же нас попасться раньше времени, когда до спасения оставалось всего ничего! Я согласен даже цирусами питаться – лишь бы пауки меня не трогали!

– Что ты несешь? – вздохнул Кияшов. – Ты ту штуку, которая у них заменяет вертолет, водить умеешь?

Яловега задумался, потом бесцеремонно указал пальцем на иму Галут.

– Я – нет. А она умеет.

– Нет, я тоже не умею, – возразила принцесса. – Хагнат умел. Он проходил диверсионную подготовку по высшему разряду, мог пользоваться практически любым вражеским снаряжением. Но его нет с нами.

– Да, хлипок оказался твой Хагнат, – сказал Яловега.

Има Галут уставилась на него с холодной яростью и даже начала поднимать руки в угрожающем жесте, как это раньше проделывал ее телохранитель, но сдержалась.

Впереди замаячил черный зев выхода на палубу.

– Нам не сюда, – заявил Кияшов. – Свернем-ка в этот зеленый коридорчик!

Едва люди оказались в проходе, освещенном зелеными лампами, пол под ними вздрогнул и пришел в движение. Их понесло куда-то вперед, словно на ленте транспортера.

– Приятная техника, – прокомментировал Михаил Соломонович. – И идти не нужно, и можно с уверенностью сказать, что впереди не будет засады.

– Я бы не был в этом так уверен, – вздохнул Антон. – Что мешает ретлианцам поместить контрольно-пропускной пункт на каком-нибудь неподвижном балконе? Очень даже удобно. Впрочем, может быть, нам и правда повезет…

Им действительно повезло. Ретлианцы, очевидно, не предполагали, что по внутренним уровням их базы будет свободно разгуливать враг. Не встретив никого по дороге, люди и аурелианская принцесса прибыли в другую галерею – освещенную красными фонарями.

– Гы… А это что? – глумливо улыбаясь, поинтересовался Яловега. – Тут, наверное, обслуживающий персонал живет?

– Чего обслуживающий? – не понял Сумароков.

– Не чего, а кого, – сказал Кирилл Янушевич.

– Этот коридор, пожалуй, ведет куда-то в угол базы, – прервал ерничанье Яловеги Антон. – Она приблизительно прямоугольной формы…

– Да как ты ориентируешься? – изумился Кияшов. – Я уже давно не понимаю, где север, где юг…

– У меня всегда было неплохое чувство направления, – ответил Делакорнов. – Наверх?

– Наверх, – подтвердила аурелианская принцесса. Даже под толстым слоем шерсти было видно, что она побледнела. Видимо, поврежденное плечо доставляло име Галут сильные страдания.

– Охранники на батарее вооружены? – поинтересовался Коля.

– Наверное, – хмыкнул Кияшов. – Хотя, с другой стороны, их оружие – пушки, лазеры и прочие излучатели. Личное оружие им вроде и ни к чему.

Просторная, освещенная красными огнями галерея круто забирала наверх.

– Точно. Идем в надстройку, – обрадовался Делакорнов. – Видели, по углам этой базы четыре надстройки такие, сферические?

– Вроде бы, – согласилась Инна.

– В них и установлены орудия, – заявил Антон. – Вопрос теперь в том, сколько обслуги вокруг них…

– Да уж… – проворчал Кияшов.

Сверху доносился стук, топот, удары по железу – одним словом, признаки активности живых существ.

– Нам бы хоть завалящий парализатор! – тихо прошептал Химель.

– А еще лучше – спаренный пулемет, – заявил Яловега.

– Почему спаренный? – спросил Сумароков.

– Потому что один ствол быстро перегреется, – хохотнул механик. – Готовь подшипники, Колян!

Вскоре люди очутились в огромном зале. Посреди зала были смонтированы стальные пирамиды – по всей видимости, выполнявшие функции орудийных башен. Таким образом, орудия прикрывала броня, защищающая всю батарею, и еще собственный защитный кожух. Но самое интересное было не это. В зале сновало по крайней мере две сотни ретлианцев.

Коля даже рот приоткрыл.

– У меня не хватит на них подшипников! Да тут всего бы того ящика не хватило.

– Да, погорячились, – протянул Яловега. – Пошли-ка назад. Пока они нас не заметили.

Но было поздно. Ретлианцы возбужденно замигали шишками и замахали лапами. От толпы отделилась весьма внушительная группа особей и двинулась в сторону людей, быстро перебирая конечностями.

– Вперед! – закричал Делакорнов. – Укроемся в башне!

– В ка-ка-кой башне? – заикаясь от страха, промямлил Сумароков.

– В ближайшей! – прокричал Антон. – Евграф Кондратьевич, тащите принцессу!

Име Галут при виде такого количества ретлианцев, а может быть, после длительного перехода с травмированным плечом стало плохо, она застыла, опершись на стену.

Делакорнов огромными прыжками понесся к полуоткрытой бронированной двери ближайшей пирамиды. Остальные последовали за ним. Распахнув дверь, Антон обнаружил за ней уходящую вверх металлическую лесенку. Он обернулся, замахал руками, подгоняя остальных. Инна, доктор Химель, Сумароков, Яловега и Кияшов с имой Галут на руках вбежали следом за ним в пирамиду, и Антон захлопнул дверь перед носом у опередившего других ретлианца. Опустился тяжелый запор. Два поворота колеса – и беглецы оказались надежно защищены от преследователей несколькими сантиметрами стали. Такой плотной, что снаружи сюда не доносилось ни звука.

– Как крысы в капкане, – заметил Яловега. – Интересно, сколько ретлианцев наверху?

Этот вопрос волновал всех. Антон, крадучись по-кошачьи, поднялся по лестнице и показал идущим следом четыре пальца.

– Не так уж и много, – вздохнул Химель. – Поодиночке ретлианцы не слишком сильны…

– Особенно когда стоишь в стороне, – отдуваясь, заметил Кияшов. – Держись, моя имочка! Трудно нам без тебя будет! В прошлый раз ты одна двух врагов уложила!

Кияшов опустил принцессу на пол. На Яловегу, которым боевой задор овладевал только время от времени, рассчитывать не приходилось. Химель и Инна тоже не были приспособлены для драки – тем более девушка панически боялась ретлианцев и даже притрагиваться к ним не желала. Сумароков мог иногда помочь, но в расчет его принимать не следовало… Неизвестно, когда его охватит очередной приступ паники.

– Пошли, – кивнул старпом Антону.

С громким криком, хотя вряд ли криком можно было произвести впечатление на глухих ретлианцев, Делакорнов и Кияшов ворвались в орудийное помещение. Кияшов размахивал лопаткой, Антон кулаками. Впрочем, вид у него был самый угрожающий. С ходу Делакорнов засветил одному из ретлианцев под шишку. Евграф Кондратьевич предпринял удачный выпад, и враг свалился на пол, содрогаясь всем телом. Двум другим, к несчастью, удалось сориентироваться. Подшипник, брошенный Сумароковым, просвистел над ретлианцами и врезался в иллюминатор, не причинив никакого вреда толстому стеклу.

Направленную ему в голову паучью лапу старпом отвел лопаткой, по второй врезал кулаком слева и перешел в решительное наступление. Не давая противнику опомниться, он обрушил на него целый град точных ударов. Вскоре ретлианец оказался на полу.

Антон выступил менее удачно. Ретлианец резко ударил его под подбородок, да так сильно, что голова Делакорнова мотнулась, и он на миг потерял ориентацию в пространстве. Второй удар пришелся молодому человеку по скуле. Антон развернулся вокруг своей оси и, взмахнув руками, врезался лицом в твердое покрытие пола.

– Ох ты, е-мое! – прокомментировал Евграф Кондратьевич и собирался уже кинуться в наступление на оставшегося ретлианца, когда подшипник, брошенный Сумароковым, угодил врагу точно под шишку…

Четверку поверженных врагов, с помощью доктора Химеля и Яловеги, заперли в огромном ящике, предназначенном, судя по всему, для хранения снарядов.

– Теперь мы тут хозяева, – усмехнулся Кияшов. – Интересно, через броню сигнал маячка проходит?

– А то кэ-э-эк жахнут наши из протонной пушки прямо в эту батарею, – предположил Яловега. – И скажут потом: кто этим дуракам присоветовал туда лезть? Вот ведь летели их спасать, а получилось, что мы их и прикончили.

– Хоть тела на родину заберут, – вздохнул Химель.

– Радости-то от этого, – оскалился Яловега. – Жене на похороны тратиться… Небось ворчать будет.

– Я так понимаю, никакие стены для передатчика не помеха, – заявил Антон, утирая кровь из разбитого носа. – И уж наше местоположение десантники вычислят, прежде чем атаковать.

– Ага, – кивнул Коля и постучал по часам, – если они по сигналу прилетели, то, наверное, и сейчас еще сигнал принимают. Да что там принимают – отслеживают! Вывели на орбиту специальный спутник, который только нами и занимается. Мы поднялись, спустились, а разведцентр все в штаб докладывает. И командование свои действия планирует сообразно нашему поведению.

– Ишь ты, сообразно, – фыркнул Кияшов. – Нам бы еще пообщаться со штабом. Вот маячок – он сигнал передает, а речь как – может?

– Что речь? – не понял Коля.

– В смысле, разговаривать по нему можно или нельзя, – пояснила Инна.

– Он разговаривать может, – подтвердил Сумароков, – это я точно знаю. Но я с его функциями, в общем, не совсем разобрался. Байрам больше любил на экране информацию получать, вот его хронометр так и настроен. А так он может и вслух команды говорить, конечно… Если очень надо.

Кияшов в сердцах сплюнул.

– Ты, Коля, временами на идиота похож! Я же совсем не то имею в виду. А вот можем мы, к примеру, вместо тупого пищания рассказать нашим десантникам о своих планах? И узнать, что они от нас хотят?

– Не знаю, – вздохнул Сумароков. – Знаю, что пеленг они уверенно держат. Должны держать, уж если и за несколько световых лет его поймали… И, стало быть, подстрелить нас не могут. Потому что знают, где мы!

– Если только специально не захотят подстрелить! – заметил Кияшов. – Потому как, может, это и не десантники вовсе, а враги какие-нибудь, которые себя за наших десантников выдают.

– Да нет, наши это… – пробормотал Сумароков, впрочем весьма неуверенно. – И они нас обязательно спасут. Их пеленг привел.

– Тогда, Коляныч, я от тебя ни ногой, – заявил Яловега, – когда тут все будет в клочья рваться и по швам трещать, единственный спокойный уголок останется рядом с часиками покойного Байрама. Береги их, как девица косу до пояса.

– Конечно, – кивнул Сумароков. Голос у него дрогнул: перспектива все время находиться рядом с полусумасшедшим механиком его совсем не радовала. Впрочем, они все равно были заперты в пирамиде, как грызуны, угодившие в мышеловку.

– Надо посмотреть, что здесь имеется из вооружения, – сказала има Галут. – Пирамида эта или одна из орудийных башен, скорее всего, многофункциональная.

Принцесса стояла, прислонившись к стене. Вид ее никак нельзя было назвать бодрым. Она тяжело дышала, и шерсть ее надо лбом взмокла от пота.

– Ты присядь, имочка, – засуетился Евграф Кондратьевич, – зачем тебе ходить? Мы сами со всем разберемся.

– Посмотрите, какое здесь вооружение! – упрямо повторила принцесса. – Нам повезло, если мы оказались в башне с электромагнитной пушкой. Пучковое оружие тоже неплохо функционирует, но оно предназначено для борьбы с орбитальными целями и авиацией. А электромагнитную пушку можно развернуть практически в любом направлении. К тому же мне доводилось из нее стрелять.

– Так, – Сумароков навис над пультом, пытаясь разобраться в огромном количестве разнообразных кнопочек и тумблеров. – Тут… тут ничего не понятно! Все компьютеризировано… Программы активации мы не знаем.

– Есть ли на кнопках вот такой значок? – има Галут провела пальцем в воздухе, изобразив перечеркнутую окружность.

– Есть, – возвестил Сумароков.

– Отлично, – принцесса успокоилась и позволила Евграфу Кондратьевичу усадить себя на пол. – Это сенсор активатора электромагнитной пушки! Нужно привести ее в рабочее состояние, развернуть и открыть огонь по башням. Пока наши враги сориентируются, огневой силе их базы уже будет нанесен непоправимый ущерб. Только действовать нужно быстро. У нас мало времени.

– Интересно, скоро они смогут сюда ворваться? – пробормотал Михаил Соломонович. – Не хотелось бы мне драться с толпой ретлианцев.

– Кому хотелось бы! – буркнул Кияшов. – Но если придется… – Он посмотрел на принцессу и кивнул, как бы подтверждая свои намерения. – Если придется, мы будем сражаться!

– Думаю, некоторое время у нас есть, – сообщила има Галут. – В любом случае вы умрете, как герои, и вас занесут в анналы аурелианской истории. И величие ваше будут воспевать в веках.

– Вот как? – Химель поправил очки и гордо вскинул голову. – Приятно… Можно сказать, чужая, неизвестная звездная система… И нас здесь будут помнить!

– Интересно, как это о нас узнают, если нас всех тут похоронят? – буркнул Яловега.

– Это такая поговорка, – пояснила принцесса, – если кто-то готовится принять героическую смерть, ему говорят успокаивая: «Ты будешь занесен в анналы аурелианской истории». И он уходит в иной мир успокоенный. Ну и заносят кое-кого, конечно. В анналы. А для тех, кого и крупинки не нашли, и личности не установили, есть резервные места. Их вспоминают, как неведомых борцов. И это тоже приятно…

– Тьфу ты! – выдохнул механик. – Что за дурной народ? Приятно им. Да если подохнешь, тебе самому и дела не будет никакого. Вспоминают тебя или нет…

– Яловега, я попросил бы без оскорблений, – выдавил Евграф Кондратьевич сквозь зубы. – Ты у меня уже вот где… Славный обычай. Гораздо лучше, чем просто повернуться к могиле товарища спиной и забыть о нем.

– А чего ты нервничаешь? – пожал механик плечами. – Успокойся, истерик. Как же, будут они кого-нибудь из нас в веках воспевать! Вряд ли у хвостатых есть такая процедура для «неведомых зверушек», как окрестила нас эта дамочка. – Яловега мотнул головой, недвусмысленно указывая на принцессу. – Ну да ничего… Мне их воспевание ни к чему. Обойдемся как-нибудь.

Пока Сумароков занимался пультом электромагнитного орудия, Антон обследовал остальную часть башни. Лесенка, по которой они поднялись, оказалась не единственной. Несколько узких трапов шли вдоль граней пирамиды вверх и вниз. Вверху можно было подойти к стволам орудий, а внизу имелось несколько подсобных помещений, в которых размещались ленты транспортеров автоматических зарядников и прочая оружейная механика.

И вверху, и внизу в башне имелись крошечные смотровые иллюминаторы. Вверху через них проглядывало небо, внизу – помещение под общим куполом. Над куполом торчали вершины нескольких пирамид.

– Смотрите, – крикнул Антон, подойдя к одному из иллюминаторов, в который было видно то, что происходит на палубе. Ретлианцы суетливо перемещались внизу. Захват бывшими пленниками одной из башен явно их взволновал. Враги тащили какое-то оборудование. Некоторые были вооружены до зубов штуковинами, похожими на лучевые автоматы. Многие сжимали оружие в двух и даже трех руках.

– Волнуются! – прокомментировал Яловега, наблюдая за врагами из другого иллюминатора. – У нас совсем мало времени осталось.

– Скорее, – проговорила има Галут, – запускайте электромагнитную пушку. Пока нас не выкурили отсюда и не уничтожили, постараемся нанести врагам наибольший урон.

– А вы уверены? – боязливо спросил Коля. – Мы начнем стрелять, и они начнут стрелять… А так, может, еще и отсидимся…

– Уверена! – воскликнула аурелианская принцесса. – Я и то больше хочу помочь вашим десантникам, чем ты!

– Да я и не знаю, как пушкой управлять, – продолжал юлить Сумароков.

– Дави на сенсор со значком, который я изобразила. Сначала на него. Потом работай рычагом в левой верхней части пульта. Это система наведения. На экране появится изображение целей. Мы ведь стрелять будем не по спутникам и не по вертолетам, точность нам не понадобится. По статичным целям из электромагнитной пушки способен попасть даже ребенок.

Сумароков вздохнул и послушно нажал на кнопку с перевернутым рычагом. Послышался гул, и на глазах у землян откуда-то снизу выдвинулся широкий ствол, отлично различимый за толстым стеклом иллюминатора.

– Получилось! – радостно возвестил Коля.

– Отлично, Коляныч! – Яловега хлопнул его по спине, и пилот закашлялся.

– Слушай, ты. – Кияшов взял механика за рукав и оттащил в сторону. – Не трогай его. Не видишь, он делом занят.

Яловега покосился на лопатку, зажатую в кулаке старпома, и заявил:

– Что я плохого делаю? Я же только хотел ему помочь.

– Себе лучше помоги, – произнес Евграф Кондратьевич голосом, не терпящим возражений.

Тем временем что-то лязгнуло, щелкнуло. Делакорнов внизу вскрикнул.

– Ретлианцы прорвались?! – срывающимся голосом выкрикнула Инна.

– Нет… Идите сюда…

Коля сорвался с места первым. Уж очень ему не хотелось быть главным артиллеристом. А тут появился такой отличный повод увильнуть от управления пушкой.

Антон находился в одном из подсобных помещений. Он молча указал на ленту транспортера. На ней лежала приличных размеров – примерно со шлем от скафандра – болванка желтого цвета.

– Будь я проклят, да это же золото! – закричал Яловега. – Выходит, Химель не заливал! Золота у них и правда завались!

– Когда Сумароков активировал пушку, открылась вон та дверца, из нее выскочила одна болванка, прошла к подъемнику, – пояснил Антон. – Вторая осталась на транспортере. А за дверцей их не меньше ста. Вся каморка забита золотом…

– Я туда! – радостно воскликнул Яловега, пытаясь влезть на ленту транспортера.

– Назад, идиот! – рявкнул Кияшов. – А то сейчас засандалим тобой вместо снаряда… Но снаряды из золота… Это и правда как-то чересчур… А, имочка?

Принцесса отозвалась сверху – спускаться по лестнице ей было тяжело, и она сидела на полу рядом с пультом ведения огня, прислонившись к стене.

– Да, снаряды золотые. В их атомной решетке накоплено очень много статической энергии. От удара она высвобождается, передается цели и буквально испаряет ее. Снаряды дорогие, но не чрезмерно… Вражеский спутник-разведчик или даже вертолет стоят гораздо дороже…

– А если не попадешь? – спросил Яловега и шумно сглотнул.

– Тогда снаряд не сдетонирует, и его потом подберут, – объяснила принцесса. – Ладно, идите сюда. Что вы сгрудились у зарядника? Нужно стрелять!

Коля, стиснув зубы, поднялся наверх и взялся за тумблер в левой верхней части пульта. Дуло электромагнитной пушки двинулось в сторону, замерло на месте, потом быстро заплясало, выделывая странные восьмерки.

– Что ты делаешь? – прошептала Инна.

– Да, что ты делаешь? – поинтересовался Кияшов. – Развлекаешься, что ли? Наводи на соседнюю башню. Видишь, на экране ее кусочек показался. В перекрестье его бери! А ты, похоже, решил вертолет сбить?

– Какие тут развлечения, – чуть не плача от досады, ответил Сумароков, – не получается у меня. – Крест так и пляшет. У ретлианцев, наверное, лапы специально под эту штуку сделаны. А у меня не выходит.

– Ты плавно, плавно… – подал голос Яловега. Евграф Кондратьевич бросил на механика убийственный взгляд, и тот осекся: – Молчу, молчу.

– Разворачивай в обратную сторону, – скомандовала има Галут.

Она поднялась с пола и, покачиваясь, приблизилась к пушке. Старпом поспешил поддержать возлюбленную под локоть, небезосновательно опасаясь, что она может упасть.

– Как? – обернулся Коля.

– Попробуй слегка нажать на тумблер, – посоветовала принцесса. – Это должно понизить чувствительность. Перейти на другую шкалу.

– Сейчас.

Позади послышалось громкое жужжание. Ретлианцы приступили к сверлению башенной стали.

– Началось, – проворчал Яловега, – теперь уже недолго. Эх…

Сумароков прислушался к совету имы Галут, немного усилил нажатие на тумблер, и дуло действительно двинулось плавно, стало послушнее.

– Получается! – радостно выкрикнул Коля.

– Давай, давай, Сумароков, – подбодрил его Кияшов, – вернешься на Землю, будешь представлен к правительственной награде. Сам президент тебе ее вручит во время торжественного визита в Кремль.

– Не нужна мне никакая награда, – с самым серьезным видом ответил Сумароков, – для меня лучшей наградой будет, если я домой вернусь, к маме… – Он всхлипнул.

– Но-но, не раскисай, – проворчал Кияшов.

– Маменькин сынок, – презрительно бросил Яловега. – Дайте лучше я пушкой поуправляю. Полетят клочки по закоулочкам…

– Тебе, Яловега, даже лом доверить боязно, потому что ты и его умудришься сломать, – ответил Евграф Кондратьевич.

Гул тем временем усилился. Сталь буравили несколькими аппаратами с разных направлений, надеясь добраться до землян раньше, чем они успеют применить электромагнитное орудие. Впрочем, вряд ли ретлианцы могли предполагать, что их враги осмелятся стрелять из чудовищно мощного орудия по базе, на которой сами находятся. Подобные действия мог предпринять разве что безумец, способный на то, чтобы развернуть орудия линкора и палить из них по корабельной надстройке или по палубе. Разрушить корабль, пожалуй, можно, да только кому от этого станет легче?

– Целься в ближайшую орудийную башню, – скомандовала принцесса. – Разнесем ее в клочья. Это значительно ослабит врага.

Инна ахнула.

– Но они ведь станут стрелять в нас!

– Маловероятно, – ответила има Галут. – Оружие слишком мощное. В этом случае они побьют своих. Им гораздо проще выкурить нас отсюда, не разрушая орудийную башню. Здесь таких пирамид, как наша, кажется, еще четыре?

– Четыре, – подтвердил Делакорнов.

– Даже если они откроют ответный огонь, они уничтожат четыре орудия нашей башни, а мы – четыре их. База станет крайне уязвимой…

– Только нам это будет уже безразлично, – заявил Яловега.

– У нас нет другого выхода. Очень скоро сюда ворвутся ретлианцы, нам нужно успеть причинить им хотя бы какой-то ущерб.

– Какова скорострельность орудия? – спросил Антон. – Может, мы успеем уничтожить все башни ретлианцев, пока они сообразят, что к чему?

– Орудие ускоряет заряд с помощью переменного электромагнитного поля, – объяснила има Галут, – время перезарядки – несколько мгновений. А разрушительное действие снарядов огромно. Они пробивают и проплавляют броню, выводят из строя электронику, сжигают все, что может гореть. Нужно только переводить прицел с одной заданной точки на другую и жать на сенсор. Ну а снарядов нам хватит надолго.

– У вас на вооружении тоже есть такие пушки, – с пониманием заметил доктор Химель. – Только стреляют они снарядами из обедненного урана.

– В этой башне установлена устаревшая модификация электромагнитной пушки, – заметила принцесса, – к тому же это технология, украденная у нас. Ретлианцы редко изобретают что-нибудь. Они предпочитают завладевать технологиями других цивилизаций, завоевывая чужие планеты. Известно, что любая цивилизация идет своим путем развития. У каждой из цивилизаций ретлианцы берут главные достижения. А в их задачу входит только свести эти знания воедино и создать мощнейшую, технологически оснащенную цивилизацию вечных колонизаторов космоса.

Гул лазерных дрелей стал невыносим. Перекрикивая его, Сумароков объявил:

– Я навел на башню!

– Огонь! – приказала аурелианская принцесса.

– Нет, стой! – вздрогнул Кияшов. – А нас не заденет ударной волной?

– Нет! – твердо заявила има Галут. – Мы прикрыты двойным слоем брони. И снаряд – не разрывного, а ударно-кумулятивного действия. Огонь, наводчик!

– На ту же кнопку жать? – пискнул перепуганный до полусмерти Коля.

Има Галут с искаженным лицом подошла к пульту и сама прикоснулась к сенсору активации пушки. Выстрел тряхнул башню, раздался высокий свист, и на экране контрольного монитора вспыхнула алая точка – снаряд прошил броню одной из орудийных башен ретлианцев.

– Жаль, некогда писать программу управления огнем, – усмехнулась аурелианская принцесса. – Поджарим теперь их вонючий муравейник!

Она перевела какой-то рычажок вперед и надавила на сенсорную кнопку несколько раз подряд.

Орудие опять вздрогнуло, спустя две секунды – еще раз и еще… Башня, по которой стреляли, раскалилась. Из нее повалил густой черный дым. Ретлианцы заметались по палубе в панике. Снаряды из огромной пушки ложились кучно.

– Пушка не предназначена для стрельбы по таким близким целям, – рассказывала има Галут, поворачивая рычажок наводки на следующую башню. – Снаряд разгоняется не слишком интенсивно. Но его внутренней энергии как раз хватает на то, чтобы прожечь броню и расплавить все внутри башни. Все же кварковые процессы – это не горение и даже не атомный взрыв.

Кияшов обалдело уставился на принцессу.

– Эти снаряды – кварковое оружие?

– Конечно, – вздохнула аурелианка. – Обычными болванками броню в несколько десятков сантиметров не пробить.

– Да уж… Нам бы одну такую пушечку… Для исследований, – проговорил Делакорнов.

– И от золотишка я бы не отказался, – добавил Яловега.

– В этой болванке килограммов двести. Вам не осилить, – заметил доктор Химель.

– Своя ноша не тянет, – возразил Яловега. – При случае, если будет время, я прихвачу хоть один такой снарядик…

– Время – деньги! – несколько невпопад добавил Сумароков.

– Наводи на следующую, – коротко приказала принцесса, отходя от пульта ведения огня. – Я что-то неважно себя чувствую…

Внезапно наступила оглушительная, пугающая тишина. Сверла больше не работали, замолчали шумные лазерные резаки.

– Пробили дыру? – испуганно спросил Химель. – Сейчас пойдут на штурм?

Антон в несколько прыжков оказался у иллюминатора.

– Они отходят, – сообщил он. – Покидают эту орудийную башню.

– Задали мы им перцу! – радостно хохотнул Яловега. – Драпают без задних ног!

– Во все лопатки, вы хотите сказать, – поморщилась Инна. – Без задних ног – это было бы затруднительно.

– Одним словом, устрашенные мощью нашего оружия, они решили с нами не связываться! – подытожил механик.

– Или где-то все-таки началась высадка десанта, – предположил Кияшов.

Има Галут изобразила хвостом непонятный знак.

– Стреляй по следующей башне! – она тронула Сумарокова за плечо. – Навел?

Коля кивнул и нажал сенсор активации пушки.

С протяжным свистом очередной снаряд ушел на цель.

– А что ты имела в виду, имочка, когда сделала хвостиком вот так? – спросил Кияшов, пытаясь воспроизвести движение хвоста рукой.

– Я имела в виду, что ретлианцы вовсе не испугались. Они эвакуируются, чтобы ударить по нашей башне. Другого выхода у них нет. Сейчас они или активируют такую же пушку, или нанесут удар из космоса. Подождут только, чтобы их сородичи оказались вне зоны досягаемости…

– Мама моя родная! – У Яловеги даже глаза на лоб полезли. – Сматываться надо! Я не хочу, чтобы меня тут расплавили!

Има Галут вновь несколько раз нажала на кнопку активации орудия и предложила:

– Мы можем попытаться уйти. Но я всерьез полагаю, что дверь заминирована. Это излюбленная тактика ретлианцев. Их отход может быть обыкновенной провокацией. Они заставили нас подумать, что сейчас ударят по башне – понимают, что мы поймем их действия именно так. Мы побежим к двери, и, как только ее откроем, нас разорвет на куски.

– Что же делать? – заскулил Коля.

– Выбираться через ствол, – ответила принцесса. – Там внутри рельсы, насечки… Пролезть будет не так уж сложно. К тому же мы окажемся на внешнем куполе башни, наверху. Оттуда можно спрыгнуть в море. А если ваши десантники проявят расторопность, то снимут нас без труда. Как только пушка завершит работу, полезем по транспортеру вместо снарядов!

– Не могла меньше стрелять! – раздосадованно крякнул Яловега. – Ствол небось горячий, как лысина у неврастеника…

– Не слишком горячий, – заметила принцесса. – Лишь бы только наши враги не прорвались в башню и не выстрелили из орудия, пока мы будем в стволе. От нас и молекул тогда не останется…

– Быстрая смерть, – заметил Михаил Соломонович, – если вдуматься, хороший способ умереть.

– Отставить такие настроения! – рявкнул Евграф Кондратьевич. – Настроиться на жизнь. Наши уже близко!

– Идемте скорее! – сказал Антон. – Кажется, все снаряды ушли!

Люди и аурелианская принцесса принялись поспешно спускаться вниз. Яловега, проявив заметную прыть, первым прыгнул на ленту транспортера, быстро добрался до ствола и заявил:

– О, да тут снаряд еще стоит на рельсах! Но его можно обойти. Не понимаю – зачем такое широкое дуло? И почему оно не герметичное? Я орудия разные чистил. Но такое здоровенное вижу впервые.

– Полезай без рассуждений, – буркнул Кияшов. – Пушка-то не пороховая… А ремонтировать ее надо иногда… Вот и широкая.

Яловега скрылся в стволе, за ним юркнул Сумароков. Оставаться в башне, которую вот-вот могли расплавить с орбиты или прошить из электромагнитной пушки кварковым зарядом, не хотелось никому. Все спешили покинуть отсек подачи снарядов.

– Ой-йо, – заорал Яловега, прыгая с ноги на ногу, – тут горячо.

– Точно! – пробурчал Кияшов. – Этак у нас подошвы ботинок расплавятся.

– Скорее! – поторопила отстающих има Галут. Аурелианская принцесса, казалось, не ощущала жара. И даже напротив, удушливая атмосфера ее словно взбодрила.

Доктор Химель заторопился. Его очки в горячем воздухе мгновенно запотели, Михаил Соломонович зашарил руками и ухватил за предплечье Инну. Девушка вскрикнула от неожиданности и обернулась.

– Держитесь за меня! – велела она, мгновенно осознав, в чем причина странного поведения доктора.

Гулкий коридор внутреннего пространства ствола земляне и аурелианская принцесса миновали за каких-нибудь пару минут. На краю они в нерешительности остановились. До палубы было не меньше двадцати метров.

– Забираемся! – скомандовала има Галут и, подавая пример остальным, ловко принялась карабкаться по закругляющейся поверхности. Насечки на краю ствола и правда были довольно большими. В них вполне можно было поставить ступню или уцепиться за них рукой. Принцесса прыгнула, вцепилась в цельнометаллический край, подтянулась. Через мгновение над краем ствола появилась ее сосредоточенная мордочка.

– Ну что же вы? – спросила она.

– Горячо, – пояснил Антон.

– Придется потерпеть.

– А, ладно, – махнул рукой Яловега и первым полез по насечкам. Вскоре он уже забрался на ствол.

– Тут скользко? – сообщил сверху механик.

– Давайте вы, – обратился Антон к Михаилу Соломоновичу, – а я вас снизу подтолкну.

– Нет-нет, – возразил Химель, – сначала Инночка, ретлианцы в любой момент могут активировать орудия.

– Хорошо, – согласился Антон.

Девушка не стала возражать и начала карабкаться вверх. Ближе к верхней кромке она неудачно поставила ногу и соскользнула. Беспомощно вскрикнув, Инна упала на руки Антона.

– Фу, – выдохнул Михаил Соломонович, – ну и напугали же вы меня. Попробуйте еще раз.

– Я боюсь!

– Значит, будешь пробовать, пока не перестанешь бояться! – хмуро заметил Кияшов.

Инна посмотрела на старпома и не посмела его ослушаться.

Дальнейший подъем прошел почти без происшествий, если не считать того, что Сумароков собирался вернуться, и его пришлось заставлять лезть наверх едва ли не силой, а доктор Химель сорвался и отбил локоть, так что Антон и Евграф Кондратьевич втягивали его наверх с огромным трудом.

Ствол тянулся из башни под небольшим наклоном. Его округлая поверхность была скользкой, поэтому двигаться вниз пришлось, соблюдая осторожность.

– Не мог прямо дуло выставить! – буркнул Яловега, бросив на Колю свирепый взгляд. – До чего ж тупой ты, слов нет!

– Я же не знал, что вы захотите лезть через ствол, – забормотал Сумароков, продолжая растирать обожженные ладони.

– И вовсе никто не хотел, нам пришлось, – проговорила Инна, вытирая выступившие на глаза слезы.

По стволу они добрались до поверхности большой башни. Ретлианцы внизу заметили их, но предпринимать ничего не стали. Им сейчас было не до пленников.

На фоне полуразрушенной батареи разворачивалось поистине величественное зрелище. Над базой вращалось не меньше десятка шаров, подобных тому, что земляне видели прежде. Все они были охвачены разрядами молний. В ночном воздухе разливалось лиловое сияние. Потом разом полыхнуло, и из растворяющейся скорлупы один за другим начали появляться огромные серебристые громадины земных кораблей. Все с триколором по левому и правому борту, ширококрылые, с гладким обтекаемым контуром корпуса.

– Наши-и-и-и! – закричал Сумароков, вскинув руки. – Наши! Наши! Наши!

– И правда, высаживаются! – с удивлением заметил Кияшов, как будто только что поверил в то, что земной десант может появиться здесь, во многих парсеках от родной Солнечной системы. Он бросил украдкой взгляд на иму Галут. Аурелианская принцесса смотрела на Евграфа Кондратьевича с каким-то странным, как ему показалось, чувством. В этот момент старпом вдруг отчетливо ощутил, что все для него перестало существовать в этом мире, и далекая Земля, бывшая ему родным домом, и земной космофлот, служению которому он отдал лучшие годы, и даже все человечество. Он хотел только одного: остаться навсегда с Галут. Чтобы видеть ее красивейшее во всей Вселенной лицо, ощущать исходящий от нее пряный запах, гладить гладкую шерстку, конечно, если аурелианская принцесса позволит. Со всей остротой, на которую способно сердце настоящего землянина и подлинного «космического извращенца» (в эту секунду он даже был согласен на то, чтобы его так называли), Евграф Кондратьевич ощутил, что навсегда останется при аурелианской принцессе. Ее верным телохранителем, ее преданным слугой, даже жалким рабом, кем угодно, лишь бы только она не прогнала его, позволив оставаться рядом.

Из оцепенения Кияшова вывел резкий окрик Депакорнова:

– Да ложитесь вы!

Только сейчас он почувствовал, что Антон тянет его за рукав куртки, понуждая опуститься на башенную броню. Евграф Кондратьевич вскинул голову и увидел, что вверху носится яркое сияние, вращается светлый спиралевидный луч.

– Что это? – проговорил он одними губами.

– Да ложись же ты, невыносимый! – выкрикнула има Галут, насильно укладывая Кияшова рядом с собой.

– Паучьи гады в нас стреляют, – пояснил Яловега, – решили с нами поквитаться напоследок.

– Почему же наши их не парализуют? – пробормотал Делакорнов. – Чего они ждут?

Словно в ответ на его слова, яркое сияние накрыло толпы ретлианцев. Луч зашарил по палубе. Те, кого он выхватывал из темноты, оставались лежать в неестественных позах. Среди мечущихся врагов Антон увидел предателя Новицкого. Штурман бегал, размахивая руками, и открывал в беззвучном крике рот – до башни не долетало ни звука.

– Очухался уже, – скривился Кияшов. – Он тоже заметил Новицкого.

– Крепкий, гад, – прокомментировал Яловега, – жалко, я его не пнул перед уходом по голове. Все равно он считает, что у меня нет совести. Вот и подтвердил бы для него лишний разок.

Доктор Химель покосился на механика и пожевал губами, явно собираясь сказать что-то осуждающее, но промолчал. Его внимание отвлекли корабли с триколором, которые резко снизились. Распахнулись широкие люки, и из них на палубу стали десантироваться странные существа с огромными головами и толстыми, как тумбы, ногами. Пришельцы запрыгали среди мечущихся ретлианцев, поливая их лучами ручных парализаторов.

– Кто это? – опешил Химель. – Что это за диковинные уродцы?

– Вот тебе и десант, – буркнул Яловега и обернулся к Сумарокову: – Ну что, Коля, говоришь, земляне по пеленгу прибыли? Да это же кузнечики какие-то! – Он изо всех сил бухнул кулаком по башенной броне. – Небось тоже решили планету эту себе забрать. – Механик обернулся к име Галут: – Лапки у всех у вас загребущие, вот что я скажу!

– Пушистые хвостики и загребущие лапки, – проговорил Антон и улыбнулся.

– Смешно тебе, Делакорнов? – взвился Яловега. – Нашел время веселиться!

– Конечно, смешно, – ответил Антон, – присмотрись внимательнее, это люди. Только у них шлемы на головах и какие-то странные ботинки до колен, которые позволяют им так высоко прыгать.

Каждого десантника связывал с кораблем то ли силовой кабель, то ли страхующий трос. Поэтому двигались они в основном в непосредственной близости от кораблей.

– И правда люди! – вскрикнула Инна и захлопала в ладоши от радости.

Сумарокову эти неуместные аплодисменты напомнили другие, какие обычно возникают в стереозале, когда российские службисты совершают на экране какой-нибудь значительный подвиг или очередной космодесантник спасает от неминуемой гибели целый город. Он стоит на фоне трехцветного флага, вперив в синеватую даль бесконечно мужественный взгляд, а благодарная публика в зале лупит ладонью по ладони, воздавая хвалу его славному поступку и демонстрируя истинный русский патриотизм. На глаза Коли навернулись слезы, так тронуло его за живое это воспоминание. Очень уж сцена спасения чудом уцелевших космонавтов с «Семаргла» напоминала все те стереопостановки, что ему довелось видеть на Земле…

Яловега резко обернулся, некоторое время он вглядывался в фигурки космодесантников. Взгляд его выражал недоверие, потом лицо механика растянулось в улыбке.

– Спасены, что ли? – неуверенно пробормотал он.

– Они же по пеленгу прилетели! – заорал Сумароков. – А я ведь говорил, говорил! Все прямо как по стерео получилось.

– Ты молодец, Коля, – похвалил пилота Михаил Соломонович. – Оказывается, и стерео иногда полезно смотреть. Благодаря тебе мы, может быть, и спасемся.

– Может быть?! – удивился Яловега, улыбка мигом сползла с его лица.

– Да, – подтвердил Химель, – дело в том… я только что заметил, что ствол пушки, вон той, к сожалению уцелевшей башни, опускается. Теперь он направлен на нас.

– Мамочка! – закричал Коля, вскочил на ноги и заметался по башенной крыше. – Я не хочу умирать! Меня вот-вот должны спасти!

– Проклятие! – заорал Кияшов. – Кажется, ретлианцы добрались до пушки.

Следом за ним и остальные ощутили вибрацию башни. Орудия на ней тоже пришли в движение.

– Сейчас начнется, – проворчал Кияшов. – Нет доктор, в нас палить они не будут, себе дороже. Они начнут стрелять по кораблям. Как бы они наших спасителей не кончили.

– Нет, они будут стрелять в нас! Я чувствую! – запричитал Сумароков.

– Пауки почти лишены такого чувства, как мстительность, – успокоила его има Галут. – Они в любой ситуации действуют рационально. Сейчас для них главная задача – избавиться от земного флота оказавшегося в непосредственной близости от базы.

– Что… что они будут делать? – пролепетал Коля.

– А что тут будешь делать? – фыркнул Яловега. – Тебе ведь уже сказали, дуралей, палить они начнут из всех орудий.

– Посмотрим, как пауки пробьют защиту наших кораблей! – сказал Кияшов и добавил: – Только все равно эти корабли мало похожи на наши. Есть у них что-то такое в очертаниях незнакомое. Не нравится мне это.

Антон внимательно вглядывался в пальбу стараясь для себя решить, как им предпочтительнее действовать в данной ситуации. Многие ретлианцы лежали на палубе, парализованные другие отступили на внутренние уровни базы, куда десантники за ними не последовали, соединенные тросами с собственными кораблями странной конструкции.

– Они уходят?! – выкрикнул Сумароков.

– Кажется, уходят, – неуверенно пробормотал Химель и поправил очки, словно не верил тому, что видит.

Земляне действительно отступали, они поднимались в десантные боты – взлетали по тонким тросам, похожим издалека на черные нитки.

– Что же они нас отсюда не снимут? – устало спросил Михаил Соломонович. – Почему решили сбежать?!

– Сначала нужно нейтрализовать врага, – ответил Кияшов. – Вот подвесят они десантный бот над нашей башней, а его собьют из электромагнитной пушки. Тут всем конец и придет. И нам, и им. Обломками завалит, осколками посечет… Мы-то без брони. Они не хотят даже близко к нам подлетать, пока угроза ответного удара не будет полностью нейтрализована.

– И правильно делают! – истово воскликнул Яловега. – Слава военному флоту! Люди – высшие существа в Галактике!

– Ура! – пискнул Коля.

– Чтоб вас пучило, как реактивную ракету, подхалимы! – сморщился Кияшов. – Кого хвалите? Ведь себя же и хвалите!

– Да уж… Нашлись видисты… – проворчал Химель.

И тут Сумароков, словно бы его настигло сгоряча брошенное пожелание старпома, подпрыгнул и заверещал, как заяц.

– В чем дело? – забеспокоился Антон.

Коля продолжал кричать, рукой судорожно тыкая в сторону ствола, точнее, того отверстия, из которого ствол выходил. Переведя глаза туда, Антон почувствовал, как волосы на его голове поднимаются дыбом. Из щелей лезла бурая, грязная, выглядевшая живой и очень активной масса. Она выпускала ложноножки, обтекала препятствия, расползалась по поверхности…

– Они решили применить биологическое оружие. – Михаил Соломонович судорожно вздохнул и вытер мгновенно вспотевший лоб. – Выпустили на волю какую-то прожорливую сверхактивную протоплазму. Не знаю, как нашим десантникам, а нам точно конец!

– На другой башне творится то же самое, – сообщила Инна, обладавшая хорошим зрением. – Они, наверное, хотят заразить всю базу, если применили оружие последнего шанса!

Има Галут сдавленно закашлялась.

– Все не так страшно. Но ничего хорошего нас, однако, не ждет… Кто из вас не умеет плавать?

Кияшов воззрился на аурелианскую принцессу в ужасе.

– Ты что, имочка? Переволновалась? Или бредишь? Нас сейчас просто сожрут…

– Никто вас не сожрет, – ответила има Галут. – Это самый обычный уплотнитель. Он сейчас перестанет вытекать. Как только герметизируются щели в орудийных башнях. А потом – вы понимаете, что будет?

– Ретлианцы пустят газ? – предположил трезвомыслящий Химель.

– Они погрузятся, – фыркнула принцесса. – Как еще, по-вашему, эта база могла спасаться от атак наших сил с орбиты? Погружаясь под толщу вод. Поэтому я спрашиваю – кто умеет плавать? Грести надо будет изо всех сил – чтобы погружающееся огромное тело не утянуло нас под воду.

Приободрившийся Яловега гордо заявил:

– На Земле человека, не умеющего плавать, считают неполноценным. И уж тем более его не возьмут в космофлот. Так что у нас все умеют плавать! Уродов среди нас нет.

Коля Сумароков всхлипнул.

– Вообще-то… Вообще-то я не умею плавать…

Кирилл Янушевич не захотел вникнуть в чувства юноши, а громогласно расхохотался.

– Ну? Что я говорил? Урод!

Механик даже не задумался, что он говорил вовсе не это, а то, что все как раз плавать умеют.

Башня между тем содрогнулась. Вода вокруг плавучей базы забурлила. Казалось, она уходит под воду прямо на глазах.

– Экстренное погружение, – прокомментировала маневр ретлианцев има Галут. – И парализованных с палубы убирать не стали – решили ими пожертвовать. Боятся, что земляне снова применят парализующее излучение – и тогда потери у них будут еще значительнее. Нас может утащить под воду вместе с базой!

Сумароков только тихонько поскуливал, как побитая собачонка.

– Нам бы лодку какую-нибудь, – вздохнул Химель. – Или плотик, на худой конец… Но я невезучий. Всегда был уверен, что если случится наводнение, то не будет у меня ни лодки, ни плотика, ни даже спасательного круга.

– Какие плотики? – проорал Яловега. – Нет уж, доктор! Вселенная – жестокая арена борьбы. Не умеешь плавать – потонешь, как якорь. Естественный отбор!

– Под этот отбор попадем мы все, – поморщился Кияшов. – Якорь ты или воздушный змей, все одно – утянет под воду следом за базой!

– Меня? – продолжал бахвалиться Яловега. – Да я плаваю как карась! Когда другие в дартс резались и прочими глупостями занимались, я не вылазил из бассейна… Ну разве только, чтобы в железках своих покопаться! Там же, окромя меня, никто ничего не соображал. – Он бросил недовольный взгляд на Антона. – Делакорнову только доверь нашу корабельную машинерию, и прилетели бы мы прямиком к черту на рога.

– А мы и прилетели, – напомнил Михаил Соломонович.

Яловега нахмурился, его внимание привлекла захлестывающая палубу вода. Легкие тела ретлианцев смывало в океан. Может, у них и были шансы спастись, если бы база не погрузилась в пучину вод, ведь они вполне могли дышать даже в парализованном состоянии. Земляне проявляли истинный гуманизм. Возможно, просто не хотели портить отношения с инопланетной расой.

– Ты, Колян, цепляйся за какого-нибудь паука покрепче, – посоветовал Яловега Сумарокову. – Будет он тебе заместо плота. Только выбирай тех, что поспокойнее. А то паучище от паралича отойдет, куснет тебя да и деру даст! А ты потопнешь, как морской конек!

Сумароков сглотнул. От нахлынувшего на него дикого страха он даже боялся дышать. Остальные тоже не отреагировали на неадекватное поведение Яловеги. Разворачивающееся вокруг действо было куда занимательнее пустой болтовни механика.

Основная часть базы уже скрылась под водой. Десантные боты землян приняли в себя всех воинов и стремительно поднялись в небо. Для разведчиков способность базы к погружению оказалась новостью, и теперь земляне-десантники ожидали от противников новой пакости. Только орудийные башни четырьмя островками торчали над бурлящей водой. Огонь из них еще вполне можно было вести.

Има Галут всматривалась в неспокойные воды.

– Видите, что-то поднялось с палубы, – заявила она. – Металлическое, довольно крупное…

– Да, на перевернутую лодку похоже, – кивнул Кияшов. – Держится на воде…

– Неплохо было бы забраться на этот плавучий объект, – сказала аурелианка. – Когда база уйдет под воду полностью, мы будем заметнее. К тому же ваш сородич не умеет плавать, а поддерживать его над водой без специальных средств будет затруднительно.

Коля посмотрел на принцессу с искренней признательностью. Остальные с самым мрачным видом разглядывали волнующуюся воду за бортом и качающиеся на волнах тела парализованных ретлианцев. Лезть в океан, таящий в себе неведомых хищников, не хотелось никому.

– До этой штуки еще нужно добраться, – вздохнул Химель. – А как? Только вплавь… А Коля плавать не умеет. Да и я тоже совсем не уверен, что удержусь на воде в этих водоворотах…

– Мы с Яловегой могли бы попытаться пригнать эту штуку сюда, – заявил Делакорнов. – Я тоже неплохо плаваю. Только, по-моему, она тяжелая… Мы ее и с места не сдвинем. Жаль, у них тут нет обычных лодок…

– Жаль, – кивнул Кияшов.

Яловега задумчиво поглядел на Сумарокова.

– Слышь, Колян, я и забыл, что у тебя часики Байрама, – тихо сказал он. – И надо полагать, отдать ты их никому не захочешь… А если ты с ними на дно опустишься, то всех нас будут искать там.

– Я не отдам! – прокричал Коля, рукой прикрывая часы. – Тут застежка кодовая! Тебе с меня их не снять!

Яловега посмотрел на Сумарокова с сомнением.

– Снять-то что хочешь можно… Было бы время. Да нет у нас времени. Пошли, Делакорнов!

Сказав это, Яловега сиганул в бурлящую воду, до которой оставалось всего метра три. Антон без лишних раздумий последовал за ним. Когда он вынырнул, Яловега загребал в сторону качающегося на волнах металлического предмета. Антон откинул со лба мокрые волосы и кролем поплыл следом за механиком. В очередной раз подняв голову над водой, он заметил, что Инна тоже прыгнула в воду.

«А что, может получиться, – подумал Антон. – До плавучей штуковины не больше ста метров. Только бы она не оказалась привязанной к палубе».

Спустя пару минут Яловега и Антон уперлись руками в гладкий борт непонятного плавучего средства – может быть, какого-то ретлианского поплавка или бакена – и принялись толкать его к орудийной башне. Она уже возвышалась всего в метре над водой. Сумароков испуганно переступал с ноги на ногу, Кияшов поддерживал иму Галут, а Химель призывно махал руками и раздавал указания – словно пловцы не знали, куда нужно гнать спасительную штуковину. Инна добралась до цели немного позже Делакорнова и Яловеги. Она повисла на металлическом борту, стараясь отдышаться.

– Греби, дура, – накинулся на нее механик. – Балласт нам не нужен! Эта штука и так тяжелая!

Инна задохнулась от возмущения, едва не хлебнула воды, но принялась помогать. Общими усилиями плавающую на воде штуковину удалось сдвинуть по направлению к нужной башне. Но вода уже коснулась ног спасавшихся от нее людей.

– Глупо, что мы все сюда поплыли, – заметил Делакорнов. – Им даже помочь некому. Аурелианка ранена, Сумароков не умеет плавать, Химель совсем ослаб. Кияшов их всех не вытащит…

– И еще кто-то их всех не вытащил бы, – заявил Яловега. – Ты не болтай, греби давай… А то нырнет Коля на километр под воду, и часики вместе с ним. И что мы тогда делать будем?

Но тут от неравномерного погружения разных объектов на воде произошла очередная неприятность. Плавучий металлический предмет, который Яловега, Антон и Инна тщетно буксировали к башне, подхватило и понесло прочь.

– Все, – констатировал Яловега, – приплыли! Интересно, Кияшова они утопят вместе с собой или выплывет наш космический извращенец?

К счастью, течение резко изменилось, и подручное плавсредство швырнуло в нужную сторону, ударив о корпус башни. Химель потерял равновесие, упал и вцепился в металлический борт. Сумароков прыгнул, как кенгуру, метра на три и распластался по поверхности полусферы, за которую цеплялись остальные. Има Галут и Кияшов опустились в воду и без труда преодолели несколько метров, отделявших их от спасения.

– Вот и славно, – констатировал Химель. – Заметьте, базы словно бы и не было. Одни пузыри.

– Ага, – проворчал Яловега, – если бы еще всякая дрянь вокруг не плавала…

Под «дрянью» механик понимал тела ретлианцев. Некоторые враги в воде начинали отходить от действия парализаторов и сучили лапами. Другие целенаправленно плыли в сторону берега.

– Главное – не подпускать их к нашему плоту, – заявил Сумароков. Ему было страшно оторвать от металлической поверхности руку или ногу, да и голову он поворачивал с большим трудом.

– Вот ты их и отпихивай, – предложил Кияшов. – Тебе-то сверху сподручнее будет.

– Лучше вы их ногами пинайте. Я не дотянусь. И вообще, меня надо беречь, – объявил Коля. – У меня – маячок. Не забывайте!

– Во наглый какой! – удивился Яловега. – Маячок у него! Не забывайся сам, Сумароков! Сейчас у тебя маячок, а через секунду уже у меня будет!

Возле «плота» землян обозначилось какое-то движение. Один из ретлианцев решил воспользоваться искусственным островком. На его лапах Антон заметил по три черных повязки.

– Да это же интенданте Рикраарте! – опередив Антона на какую-то долю секунды, выкрикнул Яловега. – Ну я и двину ему сейчас за все, что он со мной вытворял!

Интенданте не услышал и не понял механика, но, приглядевшись торчащими над водой глазами к тем, кто собрался на «плотах», счел за лучшее искать спасения в другом месте, обогнул опасных соседей и поплыл прочь.

– Эх, подшипники кончились, – вздохнул Сумароков, – врезал бы я сейчас одной штучкой ему по башке.

– Эй, Рикраарте, где Новицкий? – не удержался от бессмысленного крика Яловега.

Интенданте ему, разумеется, ничего не ответил. Прибора-переводчика у него с собой не было, да и вряд ли он что-либо знал о судьбе мутировавшего землянина.

– По-моему, я видела, как Новицкий отступал в трюм вместе с остальными ретлианцами, – тихо сказала Инна. – Если нет – значит, утонул. Эти ретлианцы очень легкие и отлично держатся на воде. А наш бывший штурман сразу пошел бы на дно. Особенно с теперешней его комплекцией. Одни мышцы и кости, наверное, огромные, тяжелые…

– Не до него сейчас, – вздохнул Кияшов. – Пора бы нашим прилететь, забрать нас. Но, наверное, они опасаются удара с орбиты…

– А кстати, кто-то летит, – сообщил Делакорнов, подняв глаза к небу. – Далеко, правда… На реактивной тяге. Вижу черный корпус и алые выхлопы из сопел…

– Спускаются с орбиты, поэтому дополнительную тягу, всю, кроме антигравов, включили, – пояснил Кияшов. – Полагаю, это наши. Ретлианцам вроде бы ни к чему за нами лететь. Да и аурелианцев поблизости не было видно, когда буча началась…

Корабль подлетал все ближе. Конечно, это не военный космический крейсер, но и не десантный бот… Что-то покрупнее.

– За нами, за нами! – прокричал счастливый Коля. – Я же знаю эту модель: тяжелый десантный бот «Росомаха»!

– Точно! – послышался голос из динамика «Кремлевских» на руке Сумарокова. – Только не «Росомаха», а «Росомаха-М». Обычная «Росомаха» давно не выпускается. Наконец-то догадались речевой блок снять! Мы вас слушаем с того самого момента, как вошли в эту звездную систему, но ничего не можем посоветовать! А вам и нужно-то было – не особенно дергаться…

– А кто это говорит? – чуть не плача от радости, поинтересовался Сумароков.

– Капитан первого ранга Иван Латышев. Ты меня, конечно, не знаешь, дружок, но, поверь мне, вся Галактика дрожит от восторга, как только увидит какой-нибудь самый завалящий репортаж обо мне…

– Скромный какой, – хмыкнул Кияшов. – Совсем как я в молодости.

Капитан Латышев его услышал и немедленно откликнулся:

– В молодости я увлекался несколько иными вещами, старпом. Мы тут все уже наслышаны о ваших предпочтениях. Я – еще ладно, я тертый калач… А вот команда у меня нежная, благообразная. Им тяжело переносить такие вещи.

Евграф Кондратьевич покраснел до самых корней волос и промычал что-то нечленораздельное. Има Галут успокаивающе погладила старпома по руке.

– А как я блок снял? – растерянно поинтересовался Коля. – Не понимаю…

– Вот именно, почему ты раньше этого не сделал, придурок? – проворчал Яловега.

– Произнес пароль подтверждения, – отозвался капитан Латышев. – И мы смогли активировать динамик. Так что теперь мы не только вас слышим, то есть я и моя честная компания, но и вы меня.

– «Росомаха» – это пароль, – понял Делакорнов. – Байрам ведь тоже был космодесантником. Вот и ввел, должно быть, название своего корабля.

– Точно, – ответил Латышев. – Байрам Камаль геройски служил капитаном точно такого же десантного бота, как мой. Держитесь за яхту покрепче. Сейчас мы втянем вас наверх!

– За какую яхту? – запаниковал Яловега.

– За ту, вокруг которой вы сейчас плаваете, – объяснил спасатель. – Мы поднимем ее на борт с помощью магнита. И вас вместе с ней.

– Как, как вы нас поднимите?! – испугался Сумароков.

– Так и поднимем, мать —… ть, – откликнулся голос в часах.

– Что он сказал? – переспросил Химель.

– Кажется, выругался, – неуверенно пробормотал Кияшов.

– Да точно, выругался, – хохотнул Яловега, – наш человек, простой, как все лучшие космофлотовцы. Достали вы его своей непонятливостью, вот он и ругается. Непонятно, что ли, что нужно делать? Держитесь за эту посудину, которую капитан Латышев, со свойственным ему тонким юмором, называет яхтой.

– Мы и так держимся, – жалобно проговорил Коля.

Корабль навис над ними темной громадиной. Вверху послышался шум раздвигаемых створок люка. Антон задрал голову и увидел, как спускается откуда-то из темных недр гигантская плоская штуковина, напоминающая огромный пресс. Ему на миг почудилось, что сейчас она рухнет с верхотуры на их утлую посудину и всем им придет конец. Но затем с мягким щелчком включился механизм, и плоскость медленно стала снижаться, пока не оказалась в паре метров над их головами. В следующее мгновение Делакорнов почувствовал, как «плот» неудержимо тянет вверх. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержаться на посудине. Рядом отчаянно кричал перепуганный до смерти Сумароков. «Плот» на поверку оказался совсем не плотом…

Люди повисли на ребристых боках летательного аппарата, который почти полностью скрывался под водой.

– Это и есть наша яхта, – одними губами прошептала има Галут. – Я ее не узнала в воде…

– Ну а узнала бы, что толку? – фыркнул Яловега.

Аурелианке тяжело было висеть на одних руках – поврежденное плечо давало о себе знать. Кияшов, вцепившись в ребристый металл одной рукой, другой пытался поддерживать принцессу. От напряжения он весь налился краской и зарычал, сжав зубы до хруста.

Яхту втянуло внутрь «Росомахи», створки люка под ней начали медленно сходиться.

– Быстрее, быстрее! – запричитал Сумароков. – Мы сейчас попадаем все отсюда!

– Не спеши, – раздался уверенный голос из динамика хронометра. – Тише едешь – дальше будешь!

– Вот-вот! – заорал Коля. – Сейчас сорвусь и плюхнусь обратно в океан!

– Вытащим, – ответил невозмутимый голос.

Наконец створки сомкнулись, яхту опустили на металлический пол, и люди буквально посыпались с нее, не в силах держаться или слезть по ребристым граням. Падать, к счастью, было невысоко – не больше двух метров. Яхта аурелианцев оказалась весьма компактной.

В трюме земного круизера разлился мягкий, мердающий свет, исходящий от стен. Искусственное освещение было таким приятным, что казалось, будто оно ласкает глаза.

– Здорово, – заметил Сумароков.

– Да, очень приятно. И самое приятное, что мы почти дома, – заявил Химель.

– То есть как «дома»? – не поняла Инна.

– Территория корабля – территория нашей родины…

– А, разве что в этом смысле, – усмехнулся Кияшов. – Тогда можно было и на челноке остаться. Он – тоже территория нашей родины. Только эти твари наш суверенитет не признавали. Суверенитет хорош, когда он подкреплен пушками.

– Электромагнитными? – спросила има Галут.

– Э, да любыми. Хоть пороховыми, – ответил Евграф Кондратьевич. – Лишь бы они были мощнее или на крайний случай не хуже, чем у тех, кто хочет этот твой суверенитет оспорить.

– Как это мудро, – вздохнула аурелианка.

– Ну и где… – начал Яловега.

Договорить он не успел. В стене обнажилась тонкая полоска, отделяющая дверь от стены. Пара створок разошлась в стороны, и в светлом проеме возник человек в темном облегающем комбинезоне. У него было благородное лицо, обрамленное светлой бородой, и длинные волосы, темными волнами спадавшие на плечи.

– Приветствую вас, – возвестил землянин, приложил руку ко лбу, затем выставил ее вперед, одновременно согнувшись в легком поклоне.

– Здравствуйте, – проговорила Инна. Она была поистине очарована этим удивительным незнакомцем.

– Пшел! – раздался откуда-то из глубины прилегающего к комнате помещения громкий крик. – Не до церемоний! Пора сваливать!

Благообразный землянин получил сильный пинок под зад и по инерции пробежал несколько шагов, едва не врезавшись в столь чудесно спасенных астронавтов.

В дверном проеме возник мужчина с толстым брюшком и красноватыми глазками немного навыкате.

– Капитан Латышев, – представился он, беззастенчиво пялясь на обтянутую мокрой блузкой грудь Инны.

– Мы вас представляли несколько иначе, – разочарованно заметила девушка.

– Чего пинаться-то… – жалобно проговорил красавец.

– Стань на место, – скомандовал Латышев. – Ишь распустились!

Тот немедленно подбежал и вытянулся во фрунт по правую руку от капитана.

Спасенные вытаращились на странную парочку с немым удивлением. Такого им видеть ещё не приходилось.

– Вы чего? – поинтересовался Латышев. – Чего уставились?

Поскольку никто не ответил на его вопрос, капитан резко развернулся и грубым криком позвал кого-то из глубины корабля. На его зов явилось несколько молодчиков, все с одинаковыми благообразными лицами и шикарными русыми бородами.

– Примите багаж у гостей, – приказал капитан, потом хлопнул себя по лбу и заявил: – Что это я?! Совсем уже инструкции проклятые власть над мыслью взяли. У вас же нет багажа! Вы сами – почти багаж. С ума тут сойдешь, среди этих железок!

– Так, кроме вас, тут все роботы? – догадался Антон.

– Какие они тебе роботы, – сварливо проворчал Латышев, – андроиды, самые настоящие. Тут они у меня на автономном питании, а на палубу пришлось их на тросах высаживать. Слишком большие затраты энергии, чтобы поддерживать их снаружи на автономке. Да и парализаторам лишняя мощность не помешает…

– Но как… – начал Кияшов и осекся.

Латышев расценил его вопрос по-своему:

– Тяжело, конечно, с андроидами в одной посудине, но справляюсь кое-как, – он снова бросил масленый взгляд на Инну, – хотя без женщин, конечно, сложно… В смысле, теплоты не хватает, – поправился он, – ну, там поговорить о цветах, кхм… кхм… об одежде… ну и о прочих приятных вещах… – Капитан смущенно покашлял. В общении с прекрасным полом он явно не был профессионалом.

– А остальные корабли тоже… – начал Коля.

– Конечно, тоже, – снова перебил капитан, – баб нигде нет. Это же космофлот, а не бордель летающий! Женщин вот уже двадцать лет как в космос не пускают, согласно московской конвенции.

– Но как же так? – удивилась Инна.

– А вот так, – отрезал Латышев и спохватился, что говорит слишком резко: – Но я этого не одобряю. Я-то к женщинам со всей душой… И в космосе тоже. Поддерживаю феминистское движение. Вот.

– Правда? – Инна немного оттаяла.

– Да что я все стою тут на пороге, – капитан отступил с дороги и сделал рукой приглашающий жест, – проходите в мое холостяцкое логово! А мне нужно кое-что передать по цепочке.

– Что передать? – спросил Яловега.

– Да что вы все вопросы задаете?! – взорвался внезапно Латышев, лицо его покраснело от ярости. – Вот сейчас дам моим андроидам команду вас немного поколотить, и пропадет у вас желание задавать вопросы! Вы, собственно, и не граждане даже! Чего с вами церемониться? У вас вкладыши в удостоверениях просрочены. Только дома выпишут. Так что я вас на карантин могу посадить или оштрафовать за просроченные документы. Вы того, не завирайтесь! Помните, кто здесь хозяин!

– Да мы ни на что не претендуем, – поспешил заверить Латышева Делакорнов.

– Вот как? – обрадовался Латышев.

– Нет, не так, – сурово заявил Кияшов. – Ты, Латышев, капитан-лейтенант, как я посмотрю?

– Ну, – насупился тот.

– А я – капитан третьего ранга. Так что мне ты приказывать никак не можешь. Даже на своей посудине.

– Но… Ваше звание нуждается в подтверждении…

– Устав почитай! – рубанул Кияшов. – Ты штрафами мне и моим людям не грози! Выполняй, что положено в таких случаях.

– Слушаюсь, – покорно ответил Латышев.

– Так-то, – тихо вякнул испуганный Яловега. – Привык тут, понимаешь, с андроидами…

– Вы, пожалуйста, идите и передавайте ваше сообщение, – мягко проговорил Михаил Соломонович, – и, поверьте, мы вовсе не хотели вас обидеть.

– Ладно, – ответил капитан, развернулся и вышел. Андроиды последовали за ним, оставив спасенных пребывать в гордом одиночестве.

– Дурдом! – Яловега с самым обалделым видом обернулся к остальным. – Что-то я ничего не пойму!

– Ничего не меняется, – Михаил Соломонович покачал головой, – ну совсем ничего. Время прошло, а ничего не изменилось.

– Да какое время прошло?! – накинулся на него Кияшов. – Не говорите загадками. Толком скажите, что у вас в голове?

Химель помолчал, собираясь с мыслями, оглядел остальных и промолвил трагическим голосом:

– Перед нами будущее человечества, друзья мои. Этот корабль прибыл к нам из будущего. Или мы прибыли к нему – это уж как посмотреть!

– Чего-о-о-о? – протянул Яловега.

Остальные стояли как громом пораженные.

– М-да, – высказался Антон, – ну ничего себе… Вы полагаете?

– Просто уверен. Новая техника. Вы вспомните, тот корабль, что над базой ретлианцев появился, мы даже не смогли опознать. Странная манера речи капитана… Да и некоторые его обмолвки… Я полагаю, что с момента старта «Семаргла» прошло не меньше тридцати лет…

– Почему именно старта? – осторожно спросил Сумароков.

– Да потому, что неясно, где время потерялось, – хмыкнул Кияшов. – Был как-то случай на Денебе… Один корабль совершал подпространственный переход. Не помню, как назывался. Исчез, в нужной точке не появился. Бывает, конечно, та самая тысячная доля процента, что в подпространстве что-то с кораблем или экипажем случится. Подождали немного, поискали. Нет. Семьям компенсации выплатили, космонавтов вроде как похоронили. А через двенадцать с половиной лет неопознанный корабль выныривает у Земли. Тот самый! Экипаж потом долго с компанией судился – чтобы им зарплату за вынужденный простой выплатили. Но иск отклонили. Потому как для экипажа пара дней только и прошла. И где они двенадцать лет околачивались, как время прошло – и теории внятной нет. Флуктуации какие-то!

Сумароков приглушенно застонал.

– Мама. – Он шумно втянул воздух. – Если вы говорите, тридцать лет… Я же маму больше никогда не увижу.

– Почему не увидишь? – возразил Химель. – У тебя мама молодая еще, наверное… Другое дело, что тридцать лет протекли для нее неприятно. Когда она ничего не знала о твоей судьбе… Хотя почему тридцать? Может, и сто, а может, все двести…

Има Галут слушала разговор землян без особого интереса. Но Яловега вдруг прищурился, вперился взглядом в аурелианку и с явным подозрением спросил:

– А скажите-ка, има, у вас тут темпоральные генераторы всякие… Они давно работают?

– Давно, – осторожно ответила принцесса.

– Не они ли это шалят?

– В каком смысле? – удивилась има Галут.

– Сами понимаете… То на неделю нас задержало в пирамиде, то на два дня еще где-то… Может, ваши генераторы виноваты?

– Нет, – твердо ответила принцесса. – На несколько лет погрузить в поле всю планету невозможно! А ведь вы перемещались по планете. Нужно было бы подвергать инверсии все пространство, чтобы остановить время для вас… Так вот для такого не хватило бы даже энергии звезды. Если всю ее направить на генерирование темпорального поля. Полагаю, проблемы возникли с вашим кораблем.

– Возможно, это произошло во время скачка, – вмешался Антон. – Вспомните, мы выходили из подпространства в экстренном режиме.

– При скачке, при скачке, – пропел капитан Латышев неприятным голосом. Все вздрогнули, не заметив, как он вернулся в ангар. – Пойдемте-ка в каюты, граждане, я андроидов в трюм согнал… Полетим на Землю, там вас встретят, как дорогих гостей… Давно уже ждут…

– То есть как давно ждут? – опешила Инна.

– Ученые рассчитали, где и как ваш корабль выйдет из подпространства… – пояснил капитан. – Просчитались, правда, немного… Опоздали на пару недель… Но это ведь мелочи!

– Мелочи? – чуть не задохнулся Кияшов. – Да у нас весь экипаж полег… Капитан наш, Зотов, Байрам Камаль…

– И что я мог поделать? – широко открыв глаза, поинтересовался Латышев.

– Как это? – вразнобой забормотали спасенные. – Станцию здесь построить… Ждать нас. Если уж вы все знали…

– Ну да. – Латышев нахмурился. – И вступить в конфликт с двумя могущественными галактическими расами. Отвоевывать этот их плацдарм… Как же! Из-за одного вашего экипажа втягивать Землю в большую войну! Вы скажите спасибо, что мы вообще прилетели вас забрать. Что нашлись спонсоры, которые выделили средства на эту авантюру. И направили сюда лучшего российского капитана, то есть меня!

– Спасибо, – тихо сказал Химель. – А что за спонсоры?

– Узнаете, – загадочно ответил Латышев.

– Секрет? – спросил Антон.

– Да как сказать… К тому же вы теперь богаты, известны во всем обитаемом космосе! – перевел разговор на другую тему капитан. – Прошу вас, прошу из ангара! Зрителям уже начинает надоедать! Вы много болтаете. Нет чтобы подраться там или на меня напасть. Вот рейтинг вашего Кияшова резко пополз вверх. Весьма резко. После того как он отказался мне подчиняться! И правильно сделал!

– Ты того! – прохрипел Яловега. – Ты чего?

– Не понял, – отозвался капитан.

– Что вы такое говорите? – проскулил Сумароков.

– Добро пожаловать в большой зал! – улыбнулся Латышев. – В главную студию!

– Да он сумасшедший, – сказал Михаил Соломонович. – Вы разве не видите, что на капитана Латышева плохо подействовало пребывание в корабле с андроидами. Пойдемте лучше за ним, пока он чего-нибудь жуткого не выдумал.

Цепочкой, оставляя на полу мокрые следы, спасенные потянулись за капитаном.

В помещении, выкрашенном в веселенький желтый цвет, который вызвал у спасенных стойкое отвращение, ярко пылали разноцветные фонари. Гостей ожидали роскошные кожаные кресла.

– А вот и наши герои! – проорал Латышев, глядя в потолок. – Еще одна победоносная операция отечественного флота! И с нами – аурелианская принцесса, которую, впрочем, мы скоро отпустим, дабы она могла воссоединиться со своим народом!

– Ты что несешь? – спросил красный, как рак, Кияшов, оглядываясь кругом.

– Да ведь отсюда ведется прямая трансляция! – крикнула Инна. – Прямая трансляция шоу, в которое превратили наше спасение! Я не удивлюсь, если они со спутника снимали, как нас жрут эти твари! Штуки знакомые – я в модельном бизнесе поработала, с изнанкой стереопроектов немного познакомилась!

– Нет, что вы, что вы! – выкрикнул Латышев. – Никак невозможно! Мы просто прибыли позже… И никого уже не могли спасти. Кто ж знал, что так получится?

Тут вокруг грянул хор голосов, буквально оглушивший оставшихся в живых членов корабля «Семаргл».

– Приветствуем вас, славные герои! – перекрывая общий гомон, возвестил чарующий женский голос. Он звучал подобно серебряному колокольчику – впрочем, присутствовал в нем и некоторый стальной отлив.

– Вот-вот, – вздохнул капитан Латышев. – Ты ими и займись, Аврора! Мое дело – вытащить бедняг из передряги. А уж объяснять им, что к чему, у тебя лучше получится!

Полыхнуло, и перед креслами материализовалась красивая зеленоглазая женщина с платиновыми волосами, одетая в шелковое красное платье. На платье сверкало изумрудное колье.

– Мои дорогие! – воскликнула она. – Мои славные герои!

Яловега крякнул, пораженный Сумароков пробормотал:

– А капитан говорил, что женщин на борту нет…

– Это голограмма, идиот, – пояснил Делакорнов. – Только каким образом они ухитряются поддерживать трансляцию на расстоянии в десятки парсеков?

– О да, мои герои, техника шагнула вперед! – сообщила Аврора. – Я веду передачу с орбиты планеты, где много сотен лет подряд идет война двух могущественных цивилизаций. Волею судеб в нее оказались втянуты и наши сородичи. Наши сограждане!

Ропот в невидимом зрительном зале усилился, послышались аплодисменты. Кто-то крикнул:

– Ура-а-а-а!

– Вот они, герои, с которыми мы уже хорошо знакомы по репортажам с планеты Заповедник! – возвестила Аврора. – Мужественный и отважный старпом Кияшов. Надеюсь, никому не придет в голову осуждать его за некоторые особенные увлечения, мы живем в свободной стране, на свободной планете.

– Ура Кияшову! – с энтузиазмом подхватил зал.

Старпом покраснел и сжал кулаки, а шерсть на загривке имы Галут встала дыбом. Тем более что речь дальше пошла о ней.

– Подруга нашего героя – прекрасная инопланетянка! По мне, так она больше похожа на самку орангутанга, но у каждого свой вкус! Мы – за свободу! Да здравствует прекрасная аурелианка, которая помогла нашим братьям спастись!

– Ура, ура! – подхватил зрительный зал.

– Инна Лазуренко – фотомодель, которая никогда не пасовала перед трудностями, любовь многих астронавтов «Семаргла». Многие отдали жизнь за нее – прекрасную девушку, чьим именем названа звезда Лазурная!

Инна скромно потупилась. Представили ее не так уж и плохо. После такого шоу можно подумать о возвращении в модельный бизнес. Совсем необязательно добывать платину где-то на задворках Галактики.

– Жаль, нет с нами Яна Новицкого – он сгинул в пучине вместе со скопищем врагов, – продолжила ведущая. – А вот – Антон Делакорнов, молодой герой! Он смел и решителен. Он благороден и безрассуден! И кажется, ему удалось победить предосудительную страсть, толкавшую его на достойные осуждения поступки, разумеется, я говорю о пагубном пристрастии к наркотикам.

Антон даже потерял дар речи. Ему хотелось немедленно прекратить этот фарс, но он не знал, что для этого нужно сделать.

– Эй! – крикнул Делакорнов возмущенно, но Аврора не обратила на его выкрик никакого внимания, продолжая вещать как ни в чем не бывало.

– Кирилл Яловега – жадный и бессовестный, но зато отлично приспособленный для выживания в самых дальних уголках космоса, – представила она старшего механика. – Именно такие люди должны бороздить бескрайние просторы космоса. Сегодня все его мечты будут реализованы.

– Эй, ты чего себе позволяешь? – возмутился Яловега. – Я тоже самоотверженный! Что это – все герои, а я негодяй?! И какие это ты мечты собралась реализовывать? А, кукла напомаженная?

Зеленые глаза ведущей нехорошо блеснули, но она быстро справилась с собой и объявила еще громче:

– Еще бы! Ведь каждый участник сегодняшнего шоу получит огромный гонорар! Пятьдесят тысяч рублей, электромобиль последней модели и двухэтажный коттедж в любом уголке матушки-Земли! Компенсация за все пережитые неудобства!

Яловега намеревался разразиться очередной порцией брани, но после такого объявления ведущей он так и остался стоять с открытым ртом.

– Точно, я – жадный и бессовестный, – выдавил он наконец, – настоящий космопроходец.

– Любимец дам бальзаковского возраста – Николай Сумароков, – продолжила Аврора. – Он собрал больше всех голосов во время нашего интерактивного голосования, ему положен дополнительный бонус – путешествие с одной из наших зрительниц по девяти мирам Галактики! Лучшие лайнеры, каюты суперкласса, самые популярные клубы – ему предстоит поистине великолепное путешествие!

– Я никуда не поеду! – заверещал Коля. – Я домой хочу! К маме! И больше с Земли – ни ногой! Так и буду жить в Ужгороде!

– Посмотрим, посмотрим, – неожиданно низким грудным контральто пропела Аврора. – Как ты ещё запоешь через месяц, мальчик… Какие контракты тебе предложат. И что скажет твоя мама? Она, кстати, передает тебе привет!

– Правда? – прошептал Коля.

– Ну конечно! – ответила Аврора. – Таисия Матвеевна, вам слово.

– Коля, не отказывайся! – заговорила с придыханием пожилая женщина. – Мать подождет, а когда еще тебе предложат миллионы?

– Михаил Соломонович Химель, бесполезнейший участник шоу. Должна с прискорбием сообщить, что у вас самый низкий рейтинг, – сказала Аврора.

– Ну что же, я другого и не ожидал, – склонил голову доктор.

– И все же, вы также будете вознаграждены за все ваши страда…

– Мы это… – перебил ведущую Кияшов. – Иму Галут обещали домой направить. И я бы с ней тоже остался. Да, вот так вот… Если она позволит, конечно…

Аврора расцвела. Выступление старпома она восприняла как должное.

– Мы долго думали над вашей проблемой, Евграф Кондратьевич! – объявила она. – Все наши зрители размышляли, выдвигали предложения. Они были самыми разными. Некоторые шутники даже предлагали организовать несчастный случай, чтобы вы потеряли любимую или чтобы любимая потеряла вас. Но, к счастью, такое предложение поддержали немногие. А самое лучшее предложение, за которое проголосовало подавляющее большинство зрителей, высказал Лева Зуфман из Бердичева. Он предложил назначить вас послом от Российской Федерации на планету аурелиан. Точнее, на Льдистую планету, принцессой королевского дома которой и является има Галут. Референдум проведен два дня назад, вопрос решен! Верительные грамоты для вручения будут переданы вам позже – с попутным челноком. А ваше звание теперь уже не капитан третьего ранга, а капитан второго ранга! Поздравляем вас, офицер Кияшов! Поздравляем, Лева Зуфман! Вы выигрываете бесплатную поездку на Льдистую планету! И встречу с вашим героем – послом Федерации Кияшовым! Впрочем, вы можете взять стоимость приза деньгами. Здесь довольно-таки опасно…

– Служу… – Старпом смахнул слезу. – Служу на благо Отечества! Только вот если бы я… Если бы я отказался? Я ведь обещал пойти к ней в телохранители…

– Э, да вы теперь по их табели о рангах почти равны принцу. Посол могущественной цивилизации! – заявила Аврора. – Грех от такого отказываться. А у Федерации обширные планы технологического сотрудничества с аурелианами. Нас интересует, к примеру, обогащение золота на кварковом уровне… Вы бы слышали, какой стон среди зрителей стоял, когда вы золотыми снарядами из башни лупили по врагам аурелиан и человечества!

– Пора стартовать, – заявил капитан Латышев, вновь беря инициативу в свои руки. – А то пауки опомнятся, опять по кораблю палить начнут. Все истребители и десантные боты вернулись на базу, можно улепетывать. То есть я хотел сказать, уходить с гордо поднятой головой!

– Но сначала мы высадим иму Галут и Евграфа Кондратьевича, – объявила Аврора. – Яхту аурелиан мы возьмем себе, а им взамен подарим великолепный челнок с настоящим водородным двигателем! Своеобразный раритет! Он доставит нашего посла и спасенную им принцессу на ее планету. Крейсер проводит их и незамедлительно стартует к Земле. Скажем «ура» героям!

– Ура-а! – грянул громовой хор. – Молодцы! Так держать!

– А мы с вами отправляемся в созвездие Гидры, туда, где уже третью неделю под нашим пристальным вниманием страдает от голода беглец от налоговой службы Павел Тимофеевич Зябликов! Еще пару недель – и Зябликов сможет расплатиться с долгами по налогам. Правда, пока он об этом не знает и думает, что находится на планете Вонючая Топь в совершенном одиночестве, на утлом плоту. Достоверность – первое правило наших постановок! До скорой встречи, мои дорогие!

Аврора растаяла в воздухе.

Латышев витиевато выругался и предложил остальным:

– Ну что, подкрепитесь, пока не поздно. Камеры выключены, можно расслабиться. И мне не нужно играть героя, пинать андроидов и жадно смотреть на девушек, и вы можете почувствовать себя людьми. Пока не прибудем на какую-нибудь оживленную планету. Там-то вам проходу не будет. Как же, галактические знаменитости!

– Дайте хоть пообедать по-человечески напоследок, – вздохнул Кияшов. – Когда я еще домой попаду…

Антон посмотрел на счастливого Яловегу и приободрившуюся Инну и тихо сказал:

– Мне казалось, что пушистые хвостики – только у аурелиан, а загребущие лапки – у ретлианцев. А оказывается, с людьми та же беда. Хвостики пушистые, лапки загребущие…

– Но-но, что ты несешь? – наморщился Яловега. – Какие хвостики? Ты тоже, что ли, хвост захотел? Послом здесь остаться?

– Да нет… Хвостики – это образно… Вид красивый, а в душе…

– Что в душе? – спросила Инна. – Мы такие, какие есть. Разве это плохо? И разве мы должны горевать, что спаслись, хотя другие и погибли?

– Пожалуй, нужно жить дальше, – кивнул Антон. – А я, пожалуй, все же восстановлюсь в университете. И стану планетологом. Потому что космос не должен быть отдан во власть одним только проходимцам.

– Ишь, святой выискался, – заявил Сумароков. После объявления ведушей о свалившемся на него богатстве он заметно набрался смелости. – А я в Сочи поселюсь, в двухэтажном коттедже, и ничего делать не буду. Хватит, навоевался. Деньги правда дадут, капитан?

– Дадут, – ответил Латышев. – Но спокойной жизни у тебя не будет, пацан. Слава, она – штука непростая. Я уже десять домиков у моря могу купить и сто электромобилей в придачу… А тянет в космос. Хоть и противная это работа, а завораживает… Ладно, пойдемте обедать. И не забудьте – камеры через двадцать минут опять включатся. Так что вы соберитесь с мыслями. Остроты подготовьте. Ругайтесь между собой…

Латышев отвернулся и пошел прочь по коридору, бормоча под нос:

– Значит, так. Что у нас там по плану?! Через час высаживаем Кияшова и аурелианскую принцессу, через два – стартуем… Угу. Именно так.

Антон приблизился к иллюминатору. Лазурная сверкала, как вставленный в оправу драгоценный камень. Вокруг звезды по эллиптической орбите проходила планета Заповедник – точка высадки расы межзвездных агрессоров ретлианцев. Делакорнов приложил к стеклу ладонь, прощаясь с военным плацдармом, где они едва не погибли. Он знал, что никогда в жизни ему больше не придется пережить подобное.

Включились задние дюзы, и пейзаж за окном размазался. Круизер взял курс на Льдистую планету.

Примечания

1

Фразеологизм. Секукарить гнушек – заниматься самой черной работой. Пришло в язык от первых колонистов, которым, для того, чтобы выжить на Венере, приходилось секукарить венерианских гнушек.

(обратно)

2

Астрономическая единица – среднее расстояние от Земли до Солнца. Используется для измерения расстояний внутри планетных систем.

(обратно)

3

Альбедо – отражательная способность поверхности небесного объекта.

(обратно)

4

На геостационарной орбите искусственный спутник планеты движется с той же скоростью, с какой она вращается. То есть словно бы висит над одной точкой поверхности планеты.

(обратно)

5

Клонофизиология – медицинская наука, занимающаяся выявлением кретинизма у клонов на ранних эмбриональных стадиях, а также лечением взрослых клонов, которые по какой-либо причине получились неудачными.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6 . . . . . .

Реклама на сайте