«Смерть 'бессмертных'»

Прокоп Герт СМЕРТЬ «БЕССМЕРТНЫХ»

1

Брукер отлично знал, с кем имеет дело. Да кому и знать, как не ему. Поэтому он не стал сулить Тимоти баснословные гонорары.

«Мне сообщили, — гласила его голограмма, — что никакие деньги не соблазнят Вас посетить меня. В то же время я сам почти не покидаю Арлингтон и ни при каких обстоятельствах не смогу в настоящее время прибыть в Чикаго. Но мне необходимо с вами поговорить. Вот моё предложение: Вы получите за визит ящик «Шато Неф дю Пап» урожая 1982 года. Стоит ли объяснять, сколь непросто было мне решиться на такой шаг. Итак, когда мне ждать Вас? Дайте знать Паттону. Мой вертолёт в Вашем распоряжении».

Тимоти сравнил контрольную частоту, последовавшую за голограммой, с данными, которые ему передал секретарь Брукера.

Всё совпадало.

Чёрт возьми, что могло понадобиться от него Брукеру? У «Юнайтед кемикэл» собственная «фирменная» полиция, целая свора детективов, и стоит Брукеру шевельнуть мизинцем, как перед ним по стойке «смирно» вытянется не только вся полиция штата Индиана, но и само ФБР.

Тимоти попытался припомнить, какое из его дел могло бы заинтересовать Брукера, но ничего определённого не вспомнил, да и вообще в таком случае Брукер скорее всего прислал бы к нему одного из своих служащих. Тимоти ещё раз проверил голограмму, но никакой другой информации не обнаружил и позвонил Джошуа Треверсу.

— Меня желает видеть Сэмюел С. Брукер, — сказал Тимоти. — Старик не скупится: предлагает целый ящик «Шато Неф дю Пап» 1982 года.

— Я помогу тебе выпить его, Тини.

— О'кэй. Что нового в «Юнайтед»?

— На прошлой неделе Брукеру нанёс визит президент...

— Это меня не интересует. Какие неприятности могут быть у большого босса?

— Понятия не имею. Спор с синдикатами «Юнайтед» завершила, а кроме того...

— В чём там было дело? — заинтересовался Тимоти. — Ну, с синдикатами?

— Всё уже в прошлом. «Юнайтед» потребовала от химических трестов введения новых транспортных тарифов. Те ни в какую. Но вчера подписали соглашение — после того, как с полдюжины автопоездов взлетело на воздух.

— Что ещё?

— Совсем недавно умер компаньон Брукера, Веверлей. Рак крови.

— От этого умирают тысячи людей. А что насчёт частной жизни?

— Брукер женат в пятый раз, на прошлогодней королеве красоты; от первого брака у него сын, Чарльз Бенедикт, он же наследный принц, и две дочери — двойняшки от третьего брака. Замок в Арлингтоне...

— Настоящий замок?

— Представь себе. Его дед выписал этот замок из Шотландии незадолго до Изоляции. Тебе стоило бы побывать там, замок великолепен.

— Похоже, у меня не остаётся другого выбора, — простонал Тимоти. — Ты знаешь, где меня искать в случае изчезновения. И будьте подобрее к «Наполеону». Он этого заслуживает.

Треверс рассмеялся:

— Ты так боишься покинуть своё гнёздышко... Нет, это просто дико. Если кому-то всерьёз захочется прикончить тебя, ты и в своём небоскрёбе не спасёшься. Поезжай в Арлингтон. Говорят, у Брукера — искусственный климат, как нигде в Штатах.

2

На замок действительно стоило посмотреть. Тимоти уселся поудобнее, когда вертолёт пробил молочное полушарие климасферы, накрывшей имение Брукера. В прозрачном воздухе старинный красный кирпич живописно смотрелся на фоне пышной зелени. Замок возвышался посреди огромного английского парка, обнесённого округлым защитным валом, который сверху оттеняло сероватое мерцание, характерное для области соприкосновения климасферы с земными сооружениями. Тимоти попросил секретаря Брукера облететь вокруг замка.

— Кто знает, представится ли мне ещё возможность полюбоваться такой красотой?

Паттон нажал кнопку, и автопилот вывел вертолёт на круговой вираж. Тимоти отметил безучастный вид Паттона. За всё время полёта он не произнёс ни слова, если не считать «добрый день» в момент встречи на авиастоянке «Небраски». Он даже не попросил Тимоти показать опознавательный жетон. Но это понятно: Тимоти Тракля ни с кем не спутать и не подделать. Вертолёт завершил третий круг вокруг замка и пошёл на посадку. Тимоти ожидал, что вот-вот в дверях покажется дворецкий в шикарной ливрее. Но — нигде ни души. Всё вокруг словно вымерло, только из одной трубы тянулалсь вверх тонкая струйка дыма. Вертолёт ускорил движение и ринулся на замок. Тимоти невольно схватился за подлокотники, но, заметив улыбку на губах Паттона, сразу расслабился. Стена вместе с окнами и орнаментом сдвинулась в сторону и исчезла за мощной боковой башней, что позволило им влететь в громадный ангар, где рядом с ещё одним вертолётом стояли два турбовинтовых самолёта. И здесь ни души. К вертолёту подкатил автомат и четырьмя руками-зажимами открыл люк. Паттон повёл Тимоти к лифту. Все стенки лифта были зеркальными, так что даже самый небольшой предмет не остался бы здесь незамеченным. «Выходит, Брукер даже в собственном замке кого-то боится», — улыбнулся про себя Тимоти.

И вот они с Паттоном оказались в огромном зале, обставленном в чисто шотландском стиле. Даже камин был настоящим, и дрова в нём потрескивали настоящие. Тимоти уселся в одно из кресел и принялся разглядывать обстановку, но не успел он толком рассмотреть и одну стену, как появился Брукер. Он приближался к Тимоти с широко распростёртыми объятиями, словно намеревался его обнять. Но Тимоти, казалось, так и врос в кресло и ограничился пожатием руки.

— Я рад вашему приезду, мистер Тракль, — проговорил Брукер.

А у Тимоти был такой вид, будто ничего необычного в том, что его принимает один из могущественнейших людей Соединённых Штатов, он не видит. За Брукером в зал вошёл слуга, и впрямь облачённый в старинную ливрею, которая как нельзя лучше сочеталась с охотничьим костюмом Брукера. Тимоти не преминул отметить принадлежность костюмов к началу XVIII века.

— Второй половине, — поправил его Брукер. — Для полноты картины здесь нехватает моих гончих, но я оставил их в соседней комнате. Мне известно, что вы не любите собак. Зато, надеюсь, стаканчик виски придётся вам по вкусу.

Слуга подкатил тележку, и Тимоти вынужден был признать, что никогда прежде не видел более полного набора столь изысканных марок.

— Вы, полагаю, не станете возражать, если мы обслужим себя сами, — предложил Брукер. — Мне хочется поговорить с вами с глазу на глаз.

Тимоти усмехнулся.

— «С глазу на глаз» — хорошо сказано! А как насчёт телеглаз? — он кивнул в сторону стены, где за старинным оружием, щитами, гербами и шпалерами могли прятаться десятки звукозаписывающих устройств и телекамер.

— Если я говорю «с глазу на глаз», значит, я именно это и имею в виду, — улыбнулся Брукер. — Тут всё в моей власти. И даже правительству незачем слышать, о чём здесь говорят.

Тимоти кивнул. Разумеется. Посмей только кто-то воспротивиться желаниям Брукера, и он тут же будет вышвырнут вон. Не исключено, что среди больших боссов существует негласный договор о полной неприкосновенности их жилищ. Тимоти долго выбирал, пока не остановился на тридцатилетнем «Блэк энд уайт».

— У меня появились проблемы, мистер Тракль, — сказал Брукер.

— Виски у вас превосходное. Вот где я хотел бы провести отпуск! — как бы между прочим заметил Тимоти. — Поставить на травку удобное кресло и слушать, как перешёптываются деревья. Ещё бы голубое небо — и прямо идиллия в духе Тернера. Вы никогда не испытываете тоски по прошлому?

Брукер поднял рюмку:

— Отпуск можете провести у меня. И голубое небо получите. Фирма «Эрланкол» гарантирует любой цвет. — Заметив, что название фирмы ничего не сказало Тимоти, он пояснил: — У них есть новое средство, позволяющее раскрашивать пограничный слой между климасферой и общей атмосферой. От сияющей летней голубизны до серенького неба дождливой поздней осени.

— И дождику вы можете приказать сеять с вашего искусственного неба, когда пожелаете?

— Нет, дождя у нас никогда не бывает, — покачал головой Брукер.

— Грустно жить под небом, с которого не упадёт и капли дождя, — сказал Тимоти. — Я люблю дождь. В нём ощущаешь дыхание природы.

Тут Брукер расхохотался.

— Рассмотрев эту каплю под современным микроскопом, вы не стали бы так утверждать. Человеку свойственно питать иллюзии. Ведь всё ещё есть люди, которые, отправляясь на прогулку, верят, что идут подышать свежим воздухом. Если вам в самом деле захочется подышать свежим воздухом, мистер Тракль, принимайте моё предложение и проведите отпуск в Арлингтоне. Под голубым небом, у которого, кстати говоря, есть ещё и то неоценимое преимущество, что оно гарантирует защиту от нежелательных гостей.

— Тем не менее в лифте у вас зеркальные стены, — ухмыльнулся Тимоти. — И чем же я могу оплатить этот сказочный отпуск?

Брукер сразу посуровел:

— Найдите моего убийцу.

— Прежде чем он убьёт вас, конечно, — добавил Тимоти. — Было покушение?

— Десятки раз, — кивнул Брукер. — Но не эти случаи меня беспокоят. К такой жизни я привык. Такова цена власти. Мы не нравимся многим. Всему этому плебсу, цветным, левым, да мало ли кому!

— Не забывайте и о ваших милых конкурентах.

— Два месяца назад умер мой компаньон.

— Да, знаю, Веверлей. Рак крови.

Брукер сглотнул слюну:

— Позавчера умер мой второй компаньон: Джон П. Ллойд.

Тимоти не скрыл удивления.

— Мы пока держим это в тайне. Криминалисты считают, что так им легче вести расследование. Но, боюсь, они ничего не обнаружат.

— От чего он умер?

— Официально причиной смерти тоже будет объявлено белокровие. Негоже, когда распространяются слухи о том, что людей нашего уровня убивают. Никакого рака крови у них не было. Их убили. Но как? Все разводят руками: и мои люди, и сыщики из полиции штата, и даже эксперты ФБР. Вот я и заключил, что теперь очередь за мной. Вы должны мне помочь!

— Почему вы думаете, что именно я в силах помочь вам?

— Потому что вы, как мне сообщили, один из лучших, если вообще не лучший детектив Штатов. Вдобавок вы независимы. Мало кто в нашей стране может похвастаться тем же.

— Вы преувеличиваете...

— Разве вы состоите и на официальной службе?

— Нет-нет, моя зависимость иного плана. Я завишу от своего «Наполеона» и от... Но это уже иная тема.

Брукер не стал вдаваться в расспросы.

— Можно ли чувствовать себя в безопасности, — возмущался он, — если оказалось возможным убить Веверлея и Ллойда? Насчёт Веверлея: поначалу я даже поверил, будто у него рак крови. Но теперь! Мы с Ллойдом перепроверили наши системы охраны и усилили их. Тем не менее Ллойд мёртв. Убит в собственном доме. Убит, уверяю вас. В своей собственной Внутренней Империи! Ни один человек не может приблизиться к нам без нашего согласия, никто из нас не ест и не пьёт ничего, пока этого не отведает кто-то другой, не говоря уже об автоматическом контроле и постоянном наблюдении за всеми, кто имеет с нами дело. Казалось бы, невозможно убить одного из нас, однако Веверлей и Ллойд убиты. И никаких следов убийцы. Нет даже гипотезы о том, как это могло произойти.

В изнеможении он откинулся на спинку стула и вытер пот со лба.

— Кто предоставит мне информацию? — спросил Тимоти.

— Паттон. Вы будете поддерживать контакт только с ним. Паттон в свою очередь единственный человек, который знает о вашем поручении. Он сообщит вам всё, что нужно. Официально он будет запрашивать необходимые сведения от моего имени, так что здесь сложностей не предвидится. Через него вы можете пользоваться Центральным компьютером и помощью любых правительственных учреждений. Всё это — к вашим услугам! Спасите меня!

Тимоти посмотрел Брукеру в глаза. «Это действительно страх, — подумал он. — Смертельный страх!» Но должен ли он, в сущности, спасать Брукера? Разве Брукер так уж нужен человечеству? Несколько секунд он наслаждался мыслью, что в его власти сейчас казнить и миловать. Но трезво рассудив, понял, что ничего изменить не в силах. На место старика Брукера сядет его сын, ещё несколько кресел поменяют своих хозяев, а в остальном всё останется по-прежнему.

— Можете во всём положиться на Паттона, — сказал Брукер. — С ним же договоритесь о деталях, в том числе и о гонораре. В случае успеха будет удовлетворено любое ваше требование.

— Один вопрос, сэр Генри, — сказал Тимоти. — А почему, собственно, вы так доверяете Паттону?

— Он единственный человек, который только выиграет, если я проживу как можно дольше. Он просто дрожит за мою жизнь.

— Ещё один вопрос: почему вы уверены, что Веверлей и Ллойд убиты, если, как вы говорите, полиция и медики признали рак крови и нет никаких следов совершённого преступления?

— Всё это не совсем так. Полиция... А-а, пусть Паттон вам объяснит это. Могу ли я быть уверен, что всё, о чём вы услышите, останется в тайне?

— Вы мой клиент, — сказал Тимоти, — и в соблюдении полной тайны можете не сомневаться. По отношению к любому лицу. Говоря любому, я именно это и подразумеваю.

Брукер вызвал Паттона и напомнил ему о предельной откровенности во взаимоотношениях с Тимоти. Затем проводил последнего до двери:

— Желаю вам успеха, мистер Тракль.

3

Паттон держался сдержанно, с достоинством. Он отвечал на вопросы Тимоти, но и только. Зато притащил в его квартиру гору бумаг и документов, которые Тимоти не удостоил и взгляда. Он без обиняков спросил Паттона:

— Объясните-ка мне сначала, почему, чёрт побери, оба старых господина не могли умереть своей смертью? Извините меня, но в таком возрасте рак — вполне естественная болезнь. Лет им было предостаточно.

Паттон кивнул:

— Ллойду восемьдесят два, а Веверлею восемьдесять шесть.

— Почтенный возраст. В каком состоянии их нашли?

— Каждого в своём кабинете, умершим от удушья, с признаками рака крови.

— Что же, как известно, и при раке крови можно умереть от удушья. От этого никто не застрахован. И кто знает, случится это сегодня или завтра. Порой вся болезнь длится не дольше недели.

— Веверлей и Ллойд умерли не от рака крови. Несмотря на вирусы, обнаруженные в их крови. Ни Веверлей, ни Ллойд не могли умереть от рака.

Тимоти по-детски удивлённо посмотрел на Паттона.

— Они члены «Клуба бессмертных», — сказал Паттон.

— Чего, тысяча чертей?

— «Клуба бессмертных», — на сей раз Паттон не скрыл улыбки. — Да, так они себя называют. Я сам узнал об этом случайно, но Брукер приказал быть с вами откровенным.

Тимоти вытянулся на диване и сплёл пальцы рук на животе.

— Ну, тогда выкладывайте, что вам известно, молодой человек!

— Это, конечно, преувеличение, — начал Паттон. — Само собой разумеется, они не бессмертны. Но они сговорились прожить как можно дольше. И действительно — кому это дано, если не им? Может быть, вы слышали о громком скандале в начале века, после которого боссы большой химии встречаются ежегодно, с какой бы яростью они целый год не боролись друг против друга? На одной из таких встреч они договорились о взаимопомощи в случае заболевания одного из них. Идея исходила от Фимлея из «Интерхима». У него был рак лёгких, но он узнал, что у «Юнайтед» есть спасительное средство, которое фирма до поры до времени не выпускала на рынок. Ни для кого не тайна, что три четверти всех открытий и изобретений на первое время исчезает в стальных сейфах, а некоторые из них — навсегда; кому это и знать, как не промышленным магнатам. Фимлей предложил не скрывать друг от друга сделанных открытий. Он, к примеру, мог предложить лекарство против атеросклероза... Так и основали клуб. Веверлей и Ллойд тоже были его членами. Так что они никак не могли умереть от рака крови.

— Вы ещё скажете, будто есть средство против рака крови?

Паттон только пожал плечами.

Тимоти вспомнил о клиниках, которые в последние годы вдруг словно грибы начали вырастать повсюду. Десятки, сотни тысяч людей проводили в них последние месяцы и даже годы жизни, надеясь найти исцеление. Не иначе, это безумно прибыльное дело, не то эти клиники не появились бы на свет божий. Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

— Не думаю, чтобы я мог помочь Брукеру, — сказал он несколько погодя.

Паттона его слова привели в смятение.

— Я понимаю, о чём вы сейчас подумали, — проговорил он с грустью, — но я прошу вас, попытайтесь всё-таки...

— Мне очень жаль, однако я не вижу ни малейшей ниточки, за которую мог бы ухватиться.

— Но вы не ознакомились даже с документами...

— Передайте от меня вашему поразительному мистеру Брукеру привет, скажите, что я весьма сожалею...

— Прошу вас, — взмолился Паттон и положил на стол перед Тимоти коробочку с кристаллами. — Ознакомьтесь хотя бы с этим. Может быть, тогда вы подскажете полиции какой-нибудь ход...

— Чёрт побери! Что в случае удачи можете выиграть лично вы?

— Всё, — прошептал Паттон. — Прошу вас...

— Тогда выкладывайте всё начистоту.

Паттон покачал головой. Он смотрел не на Тимоти, а на «Наполеона», в чреве которого мигала сигнальная лампочка. Тимоти наблюдал за Паттоном. Когда тот поймал на себе его взгляд, он повернулся в кресле так, чтобы Тимоти видел лишь его профиль, и закрыл глаза.

— Я умоляю вас, мистер Тракль, — проговорил он едва слышно, — сделайте всё, что в ваших силах. Может быть, я смогу...

— Ладно уж, — пробормотал Тимоти. — Так и быть, посмотрю, что вы там принесли. Но только ради ваших грустных голубых глаз. И не называйте меня больше мистер Тракль. Для вас я Тини.

Паттон с жаром схватил руку Тимоти и пожал её.

— Меня зовут Гарольд.

— О'кэй, Гарольд, с чего мы начнём?

4

Паттон приходил каждое утро в девять с минутами и приносил не только документы и ответы на вопросы, которые накануне задавал Тимоти, но и корзинку с бутылками. Тимоти прикинул, что, если в ближайшее время не удастся довести это дело до конца, придётся использовать под винный погреб ещё одну комнату. Но сам в эти дни почти не пил.

Смог давил на Чикаго. Хотя квартира Тимоти и находилась над грязно-жёлтой пеленой, которая даже в полдень редко опускалась ниже семьсот пятидесятого этажа, пелена отражала солнечные лучи и жар полз вверх по панелям небоскрёба. Тимоти тратил уйму денег на дополнительные климатические регуляторы, но температура в квартире ниже тридцати градусов по Цельсию не опускалась. С тоской вспоминал Тимоти прохладный парк под искусственным небом имения Брукера. «Надо ещё благодарить судьбу, — говорил он себе, — что доводится жить не ниже и не вынужден ходить по кипящим от жары улицам города».

Каждые полчаса они принимали воздушный душ. Тимоти опасался, как бы не перегрелся «Наполеон», и дал указание все расчёты вести с помощью Центрального компьютера. Но после того, как «Наполеон» при одном из побочных расчётов наткнулся на ошибку Центрального, Тимоти поручил ему проверять каждое выданное решение.

Тимоти предельно загрузил работой «Наполеона», Паттона, правительственных кибернетиков, ФБР, не жалел он и себя, однако ничего толком не нашёл. На пятый день после обеда они с Паттоном попробовали подвести черту. Результат оказался удручающим. Паттон сидел с видом человека, которому зачитали его смертный приговор. Если верить результатам проведённого расследования, ни о каком убийстве не могло быть и речи.

И Веверлей, и Ллойд умерли от удушья, в их лёгких не оказалось кислорода. Но почему?

Тимоти вынужден был признать, что никогда прежде не сталкивался со столь удивительными данными вскрытия: абсолютно исключалось, что к этому моменту Ллойд или Веверлей были чем-то больны. Правда, в их крови обнаружены вирусы рака. Но когда умер Ллойд, федеральная полиция по указанию Брукера перепроверила результаты вскрытия, и выяснилось, что вирусы попали в кровь уже после смерти, после того как он задохнулся. Яды и действие пилюль исключались, не говоря уже о том, что ни Ллойд, ни Веверлей не применили бы никакого лекарства без строжайшей проверки этого средства, без испытания его на других и данные эти двое суток хранились бы в сейфе. Исключалось также, что у них неожиданно отказали сердце или лёгкие. Не вдыхали они и вместо привычной воздушной смеси другой, бедный кислородом газ. Климатические устройства работали без перебоев. Трудно вспомнить, когда ещё расследование обстоятельств смерти велось столь дотошно. Патологоанатомы, делавшие вскрытие, были готовы поклясться, что и Веверлей, и Ллойд в последние двадцать четыре часа своей жизни вдыхали только самый лучший воздух, какой можно купить за деньги. И ФБР, сыщики которого «обнюхали» буквально каждую дощечку в кабинетах, где нашли трупы, отрицало присутствие даже мельчайших следов постороннего газа.

Если верить всему этому, то и Веверлей, и Ллойд не должны были умереть.

При всём при том, что у весьма многих были причины желать их смерти: боссы «Юнайтед кемикэл» относились, как ни посмотри, к числу тех, кого более других ненавидят в стране. Но Тимоти откинул мысль о том, кто именно особенно желал их смерти. Он поставил вопрос иначе: убить их мог лишь тот, кто имел к ним непосредственный доступ. Да, но как? Обоих нашли мёртвыми в собственных кабинетах. Внутри их собственных империй, где они находились под охраной десятков высокооплачиваемых специалистов и самых совершенных в мире автоматических систем безопасности. Последние часы они оба провели в полном одиночестве. Оба уединились для работы и приказали никого не принимать, а их слова были равносильны закону. Очень похоже, что в эти часы к ним действительно никто не входил.

Всякий, кто хотел попасть во Внутреннюю Империю большого босса, обязан был войти в специальный «шлюз» и встать перед фиксирующим телеэкраном — даже если он и не получал в конечном итоге разрешения войти. След так или иначе оставлял каждый. Но в тот день даже разрешения войти не просил никто. Если не поставить под сомнение точность показаний всех автоматов и систем вообще, надо было признать, что, кроме умерших, во Внутренних Империях никого не было. Члены семьи делали светские визиты. Сыновья-наследники находились по делам в Чикаго. Алиби их было безукоризненным. Они первыми нашли своих отцов мёртвыми — никто другой не осмелился бы без особого приказа проникнуть во Внутреннюю Империю.

Тимоти спросил у Паттона, сколько времени потребовалось наследникам, чтобы установить смерть отцов, и когда они о ней объявили. Паттон лишь улыбнулся в ответ:

— Пустое. Не вам одному приходила в голову такая мысль. Даже если бы молодые люди — они оба, кстати, уже в летах — и обладали магической силой, с помощью которой заставили бы отцов перестать дышать, в те дни они возвращались домой не одни и всякий раз их видели посторонние: и персонал замка, и солидные люди, их друзья по клубу. И Ллойд, и Веверлей к их приезду были мертвы. Не меньше часа...

— Тогда, — произнёс Тимоти, — пробил исторический час. И я тому свидетель — произошли убийства, которые не совершались, — он налил себе тройную порцию «Джонни уокер». — Я весьма сожалею, Гарольд, но я бессилен вам помочь.

5

На следующее утро Тимоти выбирал из горы отчётов, показаний, контрольных проверок и расчётов ленты, выброшенные из чрева «Наполеона». После этого он намеревался бросить весь этот ворох бумаг вместе с кристаллами в «зев» манипулятора, дабы спрессовать в аккуратные контейнеры. Сколько всякой всячины приволок Паттон! И всё — ни к чему. Ну не то чтобы ни к чему, но не дало результатов, что оскорбляло его самолюбие не меньше, чем утрата специальной премии, которой он мысленно уже нашёл подходящее применение.

Единственным развлечением Тимоти в столь ранние утренние часы был разбор вопросов, которые задавал «Наполеон». Это был целый набор абсурдных мыслей, который мог породить только электронный мозг.

Очевидно, «Наполеону» хотелось оставить за собой последнее слово даже в самых простых и недвусмысленных ситуациях. Иногда его вопросы раздражали Тимоти, но чаще вызывали смех; он коллекционировал «реплики» своего «Наполеона» и подумывал временами о том, не издать ли их отдельной книгой как образцы абстрактного юмора. Но на сей раз один из пристрастных вопросов, которые задал электронный мыслитель, заставил Тимоти насторожиться. «Наполеон» проверил показания автоматического климатического устройства в кабинете Ллойда и подтвердил, что отклонения состава воздуха от нормы ни разу не превышали 0,15% допустимого объёма. «Наполеон» поинтересовался: «А сколько это, 0,15%?»

Тимоти терпеливо ждал прихода Паттона.

— Я не приглашаю вас садиться, Гарольд, — такими словами встретил Тимоти гостя, — пока вы не ответите на один наш с «Наполеоном» вопрос.

Паттон не скрыл радости, что Тимоти не считает дело завершённым.

— Пока у вас есть вопросы ко мне, Тини, я не теряю надежды.

Вернулся Паттон часа два спустя. Тимоти спросил, как ему удаётся получать столь интимную информацию из жизни Ллойда и Веверлея в столь короткое время. Паттон лишь улыбнулся в ответ, и Тимоти углубился в новые материалы.

Минут через пятнадцать Паттон не выдержал:

— Есть что-нибудь?

Тимоти покачал головой:

— Нет. Но какой-то запашок учуял. Знаете что, оставьте меня одного, мне нужно сосредоточиться.

Паттон ушёл с явной неохотой. На следующий день Тимоти не открыл ему дверь и не отзывался на гудки коммуникатора. Проверив вечером по записи, кто вызывал его в течение дня, Тимоти ухмыльнулся: Паттон пытался соединиться с ним каждые полчаса. Сжалившись, Тимоти дал ему знать, что ждёт его завтра после обеда.

6

— Ну что? — возбуждённо спросил Паттон. — Не заставляйте меня мучиться, Тини. Вы напали на след?

— Возможно. Но прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу выяснить некоторые обстоятельства.

Он проводил Паттона в «тишайшую» — небольшую комнату, где их никто не мог подслушать и никто не мог помешать, даже сам «Наполеон».

— Прошу вас, садитесь.

Паттон вопросительно посмотрел на Тимоти.

— Для начала мне важно узнать, в чём причина столь безоглядного доверия к вам Брукера?

— К случившемуся это отношения не имеет. Поверьте мне!

— Я хочу знать, а не верить.

Паттон колебался.

— Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

— Никаких увёрток!

— Это длинная история, Тини.

— Допустим. Постарайтесь изложить её кратко.

— В двадцать четыре года, — начал Паттон, — я заболел эфемией желёз. Надежд не оставалось никаких. Родители не в состоянии были собрать нужную для лечения сумму, сам я ещё учился. И тут появился человек из «Юнайтед». Они, дескать, возьмут на себя все расходы и поставят меня на ноги, если соглашусь работать в их системе безопасности. Отказаться значило бы подписать свой смертный приговор. Меня поместили в клинику «Юнайтед» и через несколько месяцев вылечили. Паттон усмехнулся. — Я поступил на службу в «Юнайтед». Беседовал со мной мистер Флоуэр. Вы знали такого?

Тимоти покачал головой.

— Это шеф безопасности «Юнайтед». Скотина! Флоуэр сказал мне, что рад видеть меня в добром здравии и тому подобное, а потом открыл мне глаза: оказывается, на мне испытали новое лекарство, у которого, увы, есть одно непредусмотренное заранее побочное действие... Понимаете, если не принять определённое средство, кровь мгновенно свёртывается в жилах.

— И средством этим «Юнайтед», разумеется, располагала?

— Да! Его открыли, по словам Флоуэра, случайно; счастье моё, что я обратился к ним, а не к их конкурентам — те не смогли бы мне помочь. А «Юнайтед» поможет. И будет помогать до тех пор, пока моя работа не перестанет их устраивать. Другого препарата действительно нет, Тини.

Тимоти налил виски и протянул Паттону.

— Нас таких оказалось десять человек, и отбор проводился весьма тщательно. Все мы с блеском окончили университет. Ни у кого коэффициент интеллектуальности, КИ, не был ниже 195, и нам не пришлось долго теряться в догадках, дабы установить, что все мы заболели не случайно, что мы не жертвы неудачного медицинского опыта. Всё было заранее обдуманным покушением на нашу жизнь. Теперь мы оказались в полной зависимости от людей, выдавших нам спасительное лекарство, и делали всё, что требовал от нас Флоуэр. «Парни Флоуэра» — вот как нас называли.

Он надолго замолчал.

— Разве невозможно определить состав этого лекарства? — спросил Тимоти.

— Мы шли на всё, лишь бы вырваться из-под власти Флоуэра, и шестеро из нас заплатили за это своей жизнью. Видите ли, Тини, нам выдавали порцию лекарства только на день и заставляли принять в их присутствии. Одному из нас семь дней подряд удалось провести по нескольку часов в клинике «Паблик Хеалтфэр», а мы, остальные, его прикрывали, но в клинике так и не смогли установить, в чём именно мы нуждаемся: необходимо, мол, было, чтобы кто-то из нас как минимум две недели пролежал в стационаре. Когда Флоуэр пронюхал об этом, он просто не дал Джону его дневной порции.

— Флоуэр умер?

— Да, пять лет назад, и пока открыли его сейф... Я единственный, кто остался в живых, и то случайно...

— От кого вы получаете лекарство теперь? От Брукера?

— Да, каждое утро. А в такие дни, как сегодня, когда приходится выезжать в город, он делит порцию на две части — утреннюю и вечернюю. Когда меня вторично поставили на ноги, он вызвал меня к себе. Он якобы только теперь узнал о нашей судьбе и сам бы такого никогда не допустил; он просит меня забыть о прошлом и продолжать работать на «Юнайтед» в качестве его личного секретаря. Содержание он пообещал мне отличное. И сдержал слово.

— Только лекарства вам не выдал?

Паттон пожал плечами.

— Проявление истинного человеколюбия?

— Он сказал, что так он во мне никогда не усомнится. Он, дескать, будет уверен в преданности хоть одного человека на всём белом свете. Что мне оставалось?..

— И где Брукер хранит лекарство?

— В сейфе, в своём кабинете. Это сейф-идентификат, его открывающее устройство реагирует исключительно на тепловые волны, излучаемые телом Брукера. Попытайся открыть его кто другой — ничего не выйдет. Он связан с механизмом самовзрывания. И если Брукер умрёт... Через трое суток защита сейфа автоматически снимается, и сейф сможет открыть любой. Но у меня-то в запасе всего один день. Смерть Брукера станет и моей смертью.

— Ещё один вопрос, Гарольд. Кто-то же должен производить эту штуковину, даже если у Брукера её много.

— В сейфе запас лекарства на несколько лет. Однажды он показал мне флакон с голубыми шариками. «Этого предостаточно на многие годы», — сказал он. И сам он отказывать мне не собирается...

— Сколько ему лет?

— Семьдесят восемь.

— А вам?

— Тридцать два.

Тимоти положил руку на плечо Паттона:

— Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал он. — Даю вам слово.

7

— Что вам ещё угодно знать?

— Что произойдёт, если вы захотите зайти в замок с двумя большими сумками?

— Придётся отдать их на контроль сотрудникам охраны и объяснить, для чего они мне понадобились.

— Возможны исключения?

— Естественно. Брукер может снять любой запрет.

— А вдруг вам вздумалось пронести что-то незаметно?

— Это невозможно, Тини.

— И тем не менее это кому-то удалось. И у Ллойда, и у Веверлея, причём система охраны у них в принципе идентичная. Кто-то пронёс две большие сумки, или два ящика, или что-то подобное. Пронёс, а затем вынес.

— А что, по-вашему, было внутри?

— Ничего. Абсолютно ничего.

Паттон, сощурившись, недоверчиво поглядел на Тимоти.

— Вы говорите — ящики?

— Скорее всего две сумки, — заметил Тимоти. — Одна для прибора, другая для выпрямителя тока.

— Об этом и не думайте. Это абсолютно исключено. Я не знаю, что такое вы там нашли...

— Всего лишь решение вопроса, — тонко улыбнулся Тимоти, — вопроса о том, как и от чего умерли Ллойд и Веверлей. Для этого вовсе не надо иметь семь пядей во лбу. Да-да, Гарольд, потребовалось только немного поработать головой. Что совершенно разучились делать всякие там высокооплачиваемые детективы, в том числе и из ФБР. Слишком они полагаются на свои компьютеры, а ведь это всего лишь напичканные информацией болваны. За исключением «Наполеона», разумеется!

Тини поднял рюмку, как бы мысленно чокаясь со стоявшим за дверью «Наполеоном».

— Понимаете, Гарольд, показания датчиков «климата» в обоих случаях проверялись компьютерами, и те в соответствии с поставленной задачей подтвердили, что отклонения от нормы были незначительными. Тем самым для всех вопрос был исчерпан.

Паттон кивнул.

— Самое высокое отклонение в случае с Ллойдом составляло 0,17%, а у Веверлея — 0,24%. Несложные подсчёты показывают (и это весьма примечательно), что в обоих случаях речь идёт об одном и том же объёме воздуха с точностью до кубического сантиметра: о двух с половиной кубических метрах. Случай? А случайно ли, что в обоих случаях время такого отклонения тоже совпадает до секунды: оно длилось четыре минуты. И вот ещё что: и Ллойд, и Веверлей задохнулись не в малых комнатах, а в просторных залах. Я открою вам одну маленькую тайну, Гарольд: в небольшой комнате ни один из них не мог бы задохнуться.

Паттон не понимал, куда клонит Тимоти.

— Окажись вдруг в маленькой комнате на несколько кубических метров воздуха меньше, мгновенно зазвучал бы сигнал тревоги. Я задал себе вопрос: случайно ли «климат» подал меньше воздуха? Аппаратурой управляет автомат, постоянно измеряющий плотность воздуха в комнатах Внутренней Империи. Итак, ощущался недостаток воздуха, пусть и малозаметный, хотя в это время никто не входил и никакого, так сказать, дополнительного «потребителя» воздуха не появлялось. Может быть, случилась небольшая неполадка в аппаратуре? И что же — оба раза она длилась ровно четыре минуты? И ещё один важный момент: концентрация воздуха должна была понизиться. А она оставалась постоянной. — Тимоти выдержал длинную паузу, с видом победителя глядя на Паттона. — Как так — четыре минуты в кабинеты подавалось меньше воздуха и все четыре минуты концентрация воздуха оставалась постоянной?

— Я ровным счётом ничего не понимаю, — сказал Паттон.

— Мне тоже пришлось хорошенько поломать голову, чтобы понять. Воздуха меньше и в то же время ровно столько же. Есть лишь одно решение, причём настолько простое, как всё гениальное: речь идёт о вакууме!

По выражению лица Паттона Тимоти безошибочно определил, что тот и теперь не уследил за ходом его мысли.

— Гарольд, дружище, но ведь это же всё ставит на свои места! Оба задохнулись в огромных помещениях, наполненных прекраснейшим воздухом. Никаких следов насилия. Оба были практически здоровы. Не вдыхали никаких ядовитых паров. Они умерли... «от ничего». В том-то всё и дело. От вакуума. Я навёл справки. С недавнего времени существует переносная аппаратура для создания вакуума в любого типа помещениях, это как бы миниатюрная модель тех агрегатов, которые создают искусственное небо над замком Брукера.

— И кто, по-вашему, мог пронести такой агрегат в кабинет Ллойда, да ещё и заставить его безучастно наблюдать, как тот приводится в действие?

— Вы как будто упоминали, что свободный доступ в кабинеты кроме самих Ллойда и Веверлея имели только в отдельных случаях их сыновья?

Паттон молча кивнул.

— Вот и получается, что под каким-то ловким предлогом господа наследники околпачили своих недоверчивых папаш.

— Но с какой целью? Ведь у них есть всё, что только можно себе представить!

— А им не терпится самим стать у руля. Сколько можно ждать? Ведь их папаши — члены этого чудовищного «Клуба бессмертных».

— Действительно, — согласился Паттон. — Это могло послужить причиной убийства. Но у господ наследников безукоризненное алиби.

Тимоти презрительно ухмыльнулся:

— Оно ничего не стоит. Один наследник покрывает другого. Кто подтверждает их алиби? Все эти люди находятся в одинаковом положении. И образовали, очевидно, что-то вроде клуба по борьбе с «бессмертными». Раскусить их не составляет труда. А если я до сих пор над чем и ломаю голову, то над другим вопросом: факт остаётся фактом — даже наследники не могут пройти незамеченными в свои апартаменты во Внутренней Империи. И это обстоятельство как бы перечёркивает всю мою диспозицию. Да, Гарольд, тут наш корабль снова сел на мель. Когда отсутствуют неоспоримые доказательства, необходима по крайней мере стройная и убедительная версия. А где она у нас?

Тимоти закрыл глаза и долго лежал без движения. Потом продиктовал Паттону целый ряд вопросов.

— А не поговорить ли вам с Брукером уже сейчас, на этом этапе? — спросил Паттон. — Я не то чтобы дрожу от страха, но жить-то хочется. Тем более если это дело рук сыновей... Я и Брукер-младший в настоящий момент единственные люди, которых босс подпускает к себе.

— Не поверит мне ваш шеф, — сказал Тимоти. — Но я надеюсь, наследник не столь легкомыслен... Он не осмелится... пока делом занимаюсь я.

— Откуда ему знать?..

— Так проговоритесь же поскорее в его присутствии.

8

Когда на следующий день Паттон принёс нужные Тимоти материалы, тот не впустил его в квартиру: ему-де хочется поработать в полном одиночестве. Он попросил только предупредить Брукера, что нанесёт ему визит в понедельник. Паттон заехал за ним в понедельник за полчаса до назначенного срока.

— Ну как, Тини, разгадали загадку? — поспешил он спросить, не успев даже поздороваться.

Тимони и бровью не повёл:

— А вы разве в этом сомневались?

Он достал бутылку «Хэга» и разлил по рюмкам.

— Да-а, — протянул он, разглядывая коньяк на свет. — Да. Сегодня ночью. А ведь разгадка-то проста. Нет, воистину самое важное — ставить правильные вопросы в подходящее время. Мы с вами, Гарольд, гадали, кто может войти незамеченным во Внутреннюю Империю. А вопрос следовало поставить с головы на ноги: кто оттуда незамеченным может выйти?

Тимоти искренне расхохотался при виде изумлённого лица Паттона.

— Да, Гарольд, вот как всё просто. Будьте внимательны. К имениям боссов проложены и пешеходные дорожки. Те, кто приходят пешком, обязаны войти во внешний «шлюз», встать перед телеэкраном и зарегистрироваться. И при входе, и при выходе. Так?

Паттон подтвердил.

— Если вам угодно вспомнить, в день убийства за Веверлеем-младшим заезжал Чарльз Бенедикт Брукер. Наследнику не требуется никаких разрешений, чтобы беспрепятственно пройти через «шлюз». Он может подойти к «шлюзу» и прямо из замка, по личному ходу, не замеченный никем. Итак, он идёт к «шлюзу», через который уже вышел Брукер, где регистрируется, но не выходит, а возвращается обратно; его друг Брукер уезжает один, но можно подумать, что уехали оба. После чего наследник навещает пожилого господина и под каким-то предлогом демонстрирует ему свой аппарат. Кто знает, что он обещал показать. Старик погибает в вакууме. Несколько погодя входит сын, вводит отцу вирус рака, забирает аппарат и уносит в свои апартаменты. Дождавшись условленного с Брукером времени, снова идёт к «шлюзу», снова регистрируется, впускает Брукера и других господ. Во Внутреннюю Империю идут не специальным ходом, а по парку, чтобы их заметили и слуги...

Несколько недель спустя та же история повторяется у Ллойда. И через какое-то время должна случиться и у Брукера. Метод едва ли не безошибочный. О переносной вакуумной установке пока знают единицы. Никто, кроме наследников, не в состоянии незаметно пронести такую штуковину в замок. И даже если бы кто-то и напал на след, какой полицейский отважится утверждать, будто человек по фамилии Веверлей или Брукер лжёт? Для полиции куда проще подписать свидетельство о смерти от рака крови.

Паттон смертельно побледнел.

— Поедемте, Гарольд, самое время. Хотя для меня безразлично, какой именно Брукер будет хозяином «Юнайтед». И... всё-таки не совсем. Список у вас при себе?

Паттон достал его из кармана и протянул Тимоти.

9

Брукер ждал Тимоти в своём кабинете, и бутылки виски красовались на столике во всём своём великолепии. Тимоти остановил свой взгляд на «Хауз оф лорде».

Брукер явно нервничал.

— Ну как, вы поможете мне?

— Я открою вам, кто убил ваших компаньонов и кто домогается вашей смерти, но поверите ли вы мне? У меня есть гипотеза, которая всё объясняет, сообразуясь с законом логики. Однако у меня нет достаточных доказательств, чтобы предать убийцу суду.

— Это вопрос второстепенной важности, — отмахнулся Брукер. — Главное, чтобы я не попал под его удар.

— На сей раз удар будет отведён, если в случае с вами они прибегнут к тому же методу, в чём я, правда, сомневаюсь. Хочется верить, что моё присутствие заставит убийцу изменить тактику.

— Да говорите вы, наконец, кто он?

— Если не возражаете, обсудим сначала вопрос о моём вознаграждении.

— Изложите ваши условия Паттону, я дал ему все полномочия.

— Речь пойдёт не об обычном гонораре и возмещении моих расходов. Вы обещали мне в случае успеха особую награду.

Трудно было не заметить, что Брукеру стоит немалых усилий сдерживать себя.

— Вам, очевидно, доводилось слышать, что я ненавижу шантаж в любом его проявлении.

— Да, — подтвердил Тимоти, — и в этом я с вами совершенно согласен. Вымогатели — ничтожнейшие из людей.

— Итак, сколько? Три, четыре, пять?..

— Чего? — переспросил Тимоти с невинным видом.

— Миллионов, чего же ещё?

— Деньги? Нет.

— Тогда что же?

— Бутылки, — сказал Тимоти мягко и протянул Брукеру свой список. — Тысячу бутылок.

Брукер пробежал глазами список.

— О'кэй. Хотя с «Токайским-23» я расстаюсь весьма и весьма неохотно. Вы знаете, его теперь не купить ни за какие деньги?

Тимоти заставил себя не улыбнуться. Да, он знал это. Как и то, что в подвале у Брукера ещё двадцать две бутылки этого вина и с его стороны вполне благородно потребовать только десять.

— Не соблаговолите ли вы вызвать Паттона и сказать ему, чтобы он приступил к погрузке моего гонорара в вертолёт.

Брукер и бровью не повёл, нажал кнопку вызова и вручил вошедшему Паттону список. Тот, видно, ждал под дверью, так молниеносно он появился.

— Будьте наготове, — сказал Тимоти. — Я вскоре полечу домой.

Брукер кивнул, и Паттон исчез.

— Итак, кто он? — спросил Брукер.

— Я предпочту рассказать эту историю не с самого начала и не последовательно. Но единственным моим доказательством будет безупречная логика.

Брукер, вынужденный согласиться, откинулся на спинку кресла.

— Разумеется, найдётся немало людей, у которых есть причина пожелать вам, Ллойду или Веверлею, а также двум-трём десяткам других сильных мира сего поскорее отправиться к праотцам, но сам способ убийства резко снизил круг подозреваемых. После того как я выяснил, с помощью чего совершены убийства...

— Вы выяснили это? — спросил его Брукер. — Значит, меня не обманули. Вы и впрямь способны дать фору всему ФБР.

Тимоти сделал движение рукой, которое при некотором воображении можно было истолковать как жест скромности.

— Веверлей и Ллойд умерли от удушья.

— Да, — подтвердил Брукер, начиная закипать от ярости. К этой мудрой мысли я пришёл и без вашей помощи. Но как?..

— Они задохнулись буквально от ничего, — Тимоти подробно объяснил ему трюк с переносной вакуумной аппаратурой. — Выходит, мне оставалось установить, кто способен бесконтрольно пронести такую аппаратуру в имения Веверлея и Ллойда, а затем включить её в присутствии жертв.

Брукер расслабился. Он даже улыбался.

— Я верю вам, мистер Тракль. И знаю теперь, что меня никто не убьёт. Я никого не подпускаю близко к себе, а отныне меры предосторожности будут удвоены.

— Вы не говорили бы столь уверенно, знай вы, кто убил ваших партнёров.

— Но кто же? Кто?

Тимоти налил себе в стакан «Уайт Хорса» и медленно выпил, прежде чем ответить.

— Я вынужден обратить ваше внимание на то, что вы несколько небрежно читали мой список, не то непременно заметили бы, что в нём перечислено девятьсот девяносто девять бутылок. Полагаю, настало самое время поговорить о тысячной.

Брукер смотрел на него с нескрываемым удивлением, и когда Тимоти объявил ему о своём желании, покраснел как рак. Вены на лбу вздулись, он с трудом дышал, и Тимоти даже испугался, что «бессмертного» хватит удар, прежде чем он узнает имя убийцы.

— Прошу вас, пойдите мне навстречу, — сказал Тимоти с улыбкой. — Думаю, вы можете поступиться этой бутылкой. Я готов списать вам за неё пять бутылок токайского.

Брукер достал бутылочку из сейфа и поставил её перед собой на письменном столе.

— Как бы вы поступили, — продолжал Тимоти, — приди к вам ваш сын с известием, что ему стало известно о сенсационном открытии, которое он желает продемонстрировать вам с глазу на глаз, ибо ни один человек на земле, кроме вас, не должен об этом открытии знать? Встретили бы вы его слова с недоверием или стали бы с интересом наблюдать за работой аппарата... Вам что, нехорошо, мистер Брукер?

Брукер побледнел.

— Ах вот оно что! — воскликнул Тимоти. — И что же он обещал вам показать?

— Прибор для преобразования частот, на которых передаются мысли, — едва слышно прошептал Брукер.

— И когда же ваш отпрыск намерен продемонстрировать драгоценному папеньке этот «дешифровщик» мыслей?

— Сегодня вечером, — простонал Брукер, уставившись обезумевшими глазами в пустоту.

— Тогда я позволю себе дать вам совет: проверьте, он наверняка держит эту аппаратуру в своих комнатах.

Брукер не шелохнулся. Тимоти тихо поднялся, взял со стола бутылочку, положил её во внутренний карман пиджака, нажав на кнопку, вызвал Паттона и на цыпочках направился к двери. Когда Паттон открыл её, Тимоти приложил палец к губам и выскользнул за дверь.

— Побыстрее улетаем, пока он не передумал. — Тимоти овладел собой, когда вертолёт пробил климасферу и замок Брукера остался далеко позади.

— Прощай, отпуск под вековыми деревьями и голубым небом, — вздохнул он.

Паттон нервно похрустывал пальцами.

— Когда у вас день рождения? — вдруг спросил его Тимоти.

— Третьего января.

— Тогда прошу вас принять в качестве подарка — запоздалого или преждевременного, как вам будет угодно, — эту маленькую бутылочку. Она это или не она?

Паттон был не в состоянии произнести ни слова. Он не отрывал взгляда от бутылки, наполненной маленькими шариками.

— А можете счесть это прощальным подарком вашего бывшего шефа. Но не требуйте у него последнее жалованье, — улыбнулся Тимоти. — Если Брукер кого и ненавидит, как сам он признался, то это вымогателей.