«Струд»

Нил Эшер Струд

Огромное, смахивающее очертаниями на лиру существо плыло по парку в мою сторону. Высотой метра четыре и примерно три в ширину. Толстая, мягкая плоть его тела трепетала и колыхалась, словно от невидимого ветерка. Струд устремлялся ко мне, без всяких сомнений, его длинные антенны и щупальца шевелились, выискивая человека в пространстве, жалящие бульбочки на их концах блестели и пульсировали. И он издавал кошмарные звуки, сравнимые разве что со стенаниями одинокого привидения в пустом аварийном дурдоме: тоскливый глухой вой, перемежающийся гортанным бессмысленным ревом. Почти инстинктивно я бросился к первому попавшемуся патуну, преследуемый наступающим монстром. Оберег-матрица патуна отреагировала перламутровой вспышкой, перемещая нас в транзитную камеру. Меня бросило в жар, даже кожа покраснела, словно ошпаренная, но из-за струда или патуна, с уверенностью не берусь сказать. Патун отключил оберег-матрицу струда, и теперь этот ходячий кошмар лежал неподалеку парализованной кучей кроваво-красного тряпья. Я оглядел замкнутое пространство: коробка десять на десять, на полу мелкие камешки, какие-то косточки, обломки ракушек, фрагменты вроде бы черепашьих панцирей. Очень хотелось заплакать.

- Любо-о-овь! Съем тебя-а-а! - надрывно заревел струд. - Хочу-у-у! Бо-о-оль!

Очевидно, еще одна из пресловутых "трудностей перевода"? А все этот дурацкий гилст, то бишь галактический интерлингвист! Нашлепка, которую мне прилепили у основания черепа, педантично проросла тонюсенькими корешками в мой мозг, и оказалось, что наша новейшая версия "Пентиум Синапс" - мощный революционный прорыв земных технологий! - всего лишь древние канцелярские счеты с разрозненными костяшками по сравнению с гилстом. Любопытно, что нам, землянам, эта штука служит во сто раз старательней, чем ее инопланетным разработчикам. В том-то и несчастье. Мой интерлингвист изначально загрузил в себя ВЕСЬ АНГЛИЙСКИЙ ЦЕЛИКОМ, очевидно, благодаря презумпции по умолчанию, что я знаю собственный родной язык в идеальном совершенстве. Поэтому, переводя любую сказанную мне фразу, он выплескивал в мое сознание абсолютно все значения каждого слова, почерпнутые из всех возможных и невозможных специализированных словарей. Вот так, к примеру, коротенько и со вкусом, в его исполнении прозвучало то, что мне поведал какой-то унылый тритон, обладатель пяти красных глаз и плавно волнующегося экзокишечника, как только я прибыл на космическую станцию пришельцев: "Для совмещения полусферы с поликарбонатным интерфейсом следует произвести субаксиальное смещение на пятнадцать градусов". (А ведь я всего-то спросил, где находится автомат-навигатор! И он, указав на громаду ближайшей стены, ответил: "Вон там".)

Правда, через сорок шесть часов, проведенных на космической станции, я уже кое-как научился укрощать своего лингвиста посредством обратной связи, загрузившейся одновременно с ним в тот момент, когда его настырные колючки впились в мои мозги. И мне показалось, крайне самонадеянно, что я ограничил безумные выкладки гилста, вогнав их в узенькие рамки, соответствующие моему убогому словарному запасу. И я считал, что все под контролем, пока вдруг не наткнулся на этого проклятого струда.

Поначалу же я едва успевал укрощать бурную переводческую деятельность гилста, вспыхивающую всякий раз, когда кто-то из случившихся поблизости бакланов заботливо вопрошал, стоило лишь мне остановиться поглазеть, разинув рот, на очередную экзотическую примечательность: "Не укореняется ли у некта уважаемого дисбалансация пространственности, требующая разъяснительства?". Слова-то я вполне понимал, но никак не мог избавиться от ощущения, что либо переводчик, либо баклан, если не оба, попросту издеваются надо мной. А у меня совершенно не было времени на глупости, не говоря уж о том, чтобы сдуру заблудиться или потеряться. Я поставил себе задачу увидеть максимально возможное количество всяких инопланетных интересностей перед смертью.

На тот день, когда посадочный модуль патунов приземлился в Антарктиде, наша человеческая медицина обещала мне с вероятностью один к десяти, что я протяну еще лет пять или более. Но двусторонний рак легких стремительно уменьшал мои шансы, и к тому времени, когда патунские технологии начали просачиваться в наш земной мир, он уже пустил метастазы, посылая свои жадные щупальца в иные, живые покамест и условно здоровые участки моего организма. И когда я наконец смог бы получить какую-то пользу от инопланетной науки, мой процветающий рачок фундаментально обосновался у меня в печени и образовал дочерние колонии в разных других местах, слишком многочисленных, чтобы их здесь перечислить.

- К сожалению, мы не сможем вам помочь, - сказал мне доктор-баклан, парящий в метре над полом диагностической палаты патунской больницы на острове Уайт. Подобные лечебные заведения возникли по всей Земле, как некогда походные лазареты "Врачей без границ" в глухих углах третьего мира. По большей части бакланы занимались тем, что педантично и дотошно разъясняли малосведущим земным знахарям, именующим себя врачами, почему именно, что и как они делают неправильно. Для землян почтенного возраста официальное наименование "Парящие Большие Бакланы" по сути своей означало "инопланетные ангелы, подобные светлым лучам молитвы". Но большинство предпочитало краткое фамильярное "баклан": человечеству, привыкшему считать себя венцом Божественного Промысла, очень нелегко выносить покровительственное отношение, исходящее от благожелательного существа-вещества, похожего на расстеленную в воздухе простыню из пронизанной венами плотной слизи, благоухающей жареной ветчиной. Или, если в свернутом состоянии - на полупрозрачную гигантскую нематоду с черными блестящими пуговицами вместо глаз и двумя клювастыми носами.

- Как, простите?.. - Я растерялся и не поверил своим ушам. Они же чудотворцы, преодолевшие умопомрачительные расстояния, чтобы применить здесь свои волшебные технологии! Тогда баклан объяснил мне подробно, на превосходном английском и без всякого переводчика. Как оказалось, они сумели создать специальные нанофабрики, которые размещаются в печени и непрерывно вырабатывают наномашинки для текущего ремонта и восстановления ДНК. Просто замечательно, если ты получаешь персональную набрику, когда твоя ДНК еще в достаточно приличном состоянии. Это означает вечную молодость и здоровье, по крайней мере, пока ты уклоняешься от фатальных неприятностей типа наезжающего на тебя грузовика. Что касается лично моей ДНК, то она, как сие ни прискорбно, повреждена уже до такой степени, что наноремонтники в данном случае не способны отличить пациента от болезни.

- Но… вы ведь сумеете мне помочь? - пролепетал я с надеждой, поскольку приговор доктора никак не желал укладываться в моей голове.

- Нет.

Что ж, коротко и ясно.

И тут я начал сопоставлять факты, о которых до сих пор предпочитал не задумываться.

По всей Земле люди продолжают умирать в огромных количествах, так что инопланетные доктора вынуждены устанавливать приоритеты. Скажем, в Британии чудесных паразитов заботливо выращивает наша национальная система здравоохранения и обучает их противостоять практически всем видам антибиотиков. Так вот, у бакланов возникли проблемы с размещением своих больниц на Британских островах, ибо за последние десять лет здешние лечебные учреждения стали гораздо опасней для слабых и недужных, чем любое другое место в Британии. Пришел ты, к примеру, удалить вросший ноготь, а вместо него тут же заполучаешь золотистый стафилококк или еще что-нибудь, гораздо более продвинутое, и едва ты успел несколько раз пролепетать "Господи, помилуй", как уже тихо и плавно катишься на парадном черном авто в герметично закупоренном гробу из пластика.

Так или иначе, но большинство чужепланетных ресурсов пошло в те же страны, куда отправлялись "безграничники", и на те же цели, то есть на битву с процентами ежедневной смертности, которые оборачиваются десятками тысяч человек. НеоСПИД, теперь распространяющийся воздушно-капельным путем, геморрагические лихорадки типа Эбола с почти 100-процентным летальным исходом и этот мерзкий новый туберкулез, сжирающий легкие за каких-то четыре дня. И вроде бы мне не доводилось слышать, чтобы сапиенсы уверенно побеждали в этой битве…

- Пожалуйста, доктор… Я знаю, вы можете мне помочь!

Ноль эмоций.

Я изучал статистику, как и многие другие, жадно впитывая с самого момента Контакта любую информацию об инопланетных чудесах. Покончив с моим случаем, доктор-баклан понесется в своей оберег-матрице к следующей палате, где, вполне вероятно, обречет на смерть других пациентов. Ресурсы, тут все дело в ресурсах! Эти инопланетяне хладнокровно применяют методы, которых наше собственное жалкое здравоохранение никак не могло допустить ввиду гневного и шумного протеста народных масс. К примеру, если у трех пациентов последняя стадия одной и той же болезни, а ресурсы позволяют вылечить только двоих… что тогда делать? Все очень просто: надо делать именно то, что возможно, а не метаться в тщетных попытках спасти всех и каждого.

Этот баклан, опираясь на свой недюжинный опыт и доступные ему технологии, разумеется, имел вполне реальную возможность спасти меня, разобрав мой дефективный организм на части и заново сложив его из правильных новеньких кирпичиков. Однако за время, потраченное на меня, неизбежно погибли бы другие люди - десять, двадцать или даже тысяча человек с менее серьезными, но не менее смертельными заболеваниями, а это было абсолютно неприемлемо с точки зрения инопланетян.

- Вот ваш билет, - сказал мне доктор на прощание, улетая, и нечто желтое выметнулось из его матрицы и шлепнулось на мою койку.

Я уставился на десятисантиметровый диск. Их наштамповали многие тысячи, и земные правительства усиленно пытаются контролировать, кому их раздают чужаки и почему. Для инопланетян же эти диски не значат практически ни черта, их дарят тем людям, которые, по мнению чужаков, имеют какой-нибудь повод или право на путешествие в другие миры. Выходит, это мой утешительный приз. Путевка, обеспечивающая прощальный вояж.

Хирургический автомат бакланов вживил мне вспомогательный рамочный киберкаркас, позволивший самостоятельно вылезти из кровати и добраться до шаттлодрома на побережье Кента. В первые часы боли не было, автохирург поставил очень мощную блокаду, на время избавившую меня от страданий, хотя я все равно двигался с грацией вдребезги пьяного клошара. А вот когда блокада рассосалась, мне пришлось срочно вернуться к своим привычным ингаляторам, условно обезболивающим пластырям и пригоршням разнообразных таблеток.

На шаттле, пассажирский салон которого выглядел как обыкновенный вагон поезда, я решил разобраться в кое-каких инопланетных схемах идентификации, которые загрузил в свой наладонник, однако ноющая боль и страшная слабость мешали мне сконцентрироваться. В салоне собралась толпа случайных людей, как это бывает на любом воздушном судне. Позади меня сидела женщина с младенцем, рядом с ней расположились два качка в дорогих костюмах. Парни в равной мере могли оказаться и членами правительства, и представителями славной рати биржевиков, и мафиози среднего пошиба. Прямо передо мной хорошо поставленными самоуверенными голосами громко общалась группа из трех молодых людей и двух смазливых девиц. Все они щеголяли потрепанной, слегка грязноватой одежкой и ужасно смахивали на богатеньких студентов-буржуа, придерживающихся ультралевацких взглядов. Я решил, что это, должно быть, съемочная группа документалистов Би-Би-Си. Моя догадка подтвердилась, когда один из парней повернул видеокамеру с крупным логотипом, чтобы поснимать негуманоидных пассажиров: с нами летели два баклана и патун. Я впервые увидел патуна так близко, хотя и знал, что эти чужаки приблизительно походят на двухметровых мокриц. Передняя секция патуна сгибается под прямым углом вместе с массивной составной головой, которая легко поворачивается на 360 градусов, а на его прямой спине ветвится второй ряд конечностей. Щедрая природа снабдила патунов не только цепкими руками с мощью гидравлических тисков, но и деликатными хваталками с щупальцами толщиной с волос. Наконец оператор опустил камеру, огляделся и уставился прямо на меня.

- Привет, я Найджел! - Он протянул мне руку, которую я вынужден был пожать. - А вы что тут делаете?

Я чуть было не послал его подальше, но передумал, решив, что лучше заручиться любой поддержкой, которая может подвернуться.

- Да вот, лечу на Системную Базу… Чтобы умереть посреди Вселенной.

В тот же миг Найджел нацелил объектив на мою синюшную физиономию, а девушка по имени Джулия, поспешно поменявшись местами с моим соседом, принялась охмурять меня своей эрзац-искренностью, выжимая из умирающего неудачника его последние откровения. Разумеется, она не забывала при этом густо поливать дерьмом бакланов, которые не только не способны вылечить всех своих пациентов, но даже не могут как-то скрасить их последние дни на Земле. Интервью продолжалось в том же духе около часа, и я знал наверняка, что больше половины они точно вырежут, а остатки смонтируют так, чтобы все уложилось в заранее утвержденный сценарий.

Беседуя с хваткой Джулией, я заметил, что патун - могу поклясться! - то и дело поворачивал голову, чтобы наблюдать и подслушивать нас, хотя зачем ему была вся эта белиберда, ума не приложу. Возможно, чужака просто заинтересовала примитивная аппаратура телевизионщиков? Известно, что один такой высокогравитационный тяжеловес, когда его водили в Силиконовую Долину, случайно уселся на чей-то забытый наладонник (представьте себе нехилую гантелину, с размаху обрушившуюся на пустой спичечный коробок), а затем, с извинениями и без всяких инструментов, починил его меньше чем за час. И если вам кажется, что такое чудо выглядит недостаточно волшебным, то у владельца раздавленного компика возникло противоположное мнение, когда он обнаружил, что объем жесткого диска увеличился после ремонта с четырехсот гигов до четырех терабайт. Я бы тоже не поверил на слово, но этот наладонник сейчас демонстрируется в Смитсоновском музее.

Шаттл пришвартовался к станции Благодать, и патун выгрузился, как обычно принято, первым. Равенство - дело тонкое, почти эфемерное, грубая же реальность такова: именно патуны уже полмиллиона лет рассекают по Галактике, как по собственному заднему двору. В своем развитии они ушли настолько далеко от всех остальных сапиенсов, как мы, земляне, от каких-нибудь медуз, что заставляет задуматься: какое же место на галактической шкале эволюции отведено человечеству?

Когда патун проследовал мимо меня к выходу, я ощутил дуновение, легкую воздушную волну, вызванную оберег-матрицей, каковая позволяет своему носителю непринужденно манипулировать окружающей средой в некотором определенном радиусе. Оберег-матрицами пользуются и другие пришельцы, бакланы, например, чья родная среда - облако межзвездного газа с температурой ненамного выше абсолютного нуля, так что без матрицы эти существа не могли бы пребывать на поверхности Земли. В грубом приближении можно назвать оберег силовым полем, но это нечто гораздо большее по своей сути. Патуны вытворяют при помощи оберег-матриц настоящие чудеса, и некоторые из таких инцидентов, случившихся на Земле, хорошо известны.

Как только наш земной мир узнал о Контакте, все религиозно-фанатичные секты и некоторые отдельные идиоты тут же, разумеется, пришли к выводу, что их несчастья коренятся в наглом превосходстве инопланетян, и с завидным единодушием определили чужаков в первоочередные мишени. В первую же неделю пребывания пришельцев на Земле некий бомбист-самоубийца попытался взорвать патуна, мирно прогуливающегося утром посреди толпы зевак, состоящей в основном из детей и домохозяек. Фанатик активировал детонатор, но невидимый и непроницаемый цилиндр мигом отделил его от всего остального мира… Идиот сгорел заживо - не слишком-то приятное зрелище!

Новые покушения выявили другие оригинальные методы отплаты. К примеру, снайпер, выстреливший из ружья с оптическим прицелом, получил свою пульку назад - через линзы прицела точно в голову. Особенно впечатлил общественность случай в Испании, когда террорист словно испарился вместе со своим автомобилем, начиненным взрывчаткой… чтобы затем материализоваться в комплекте с бомбой, все так же вцепившись в руль, на крыше скромного деревенского домика, стоящего на отшибе. Этот домик давно облюбовали под свой тайный штаб баски, его закадычные приятели.

После Испании поток покушений на чужаков заметно иссяк, правда, не из-за положительных изменений в психике террористов, а из-за значительного усиления охраны. Да и Тарелочки (те самые парящие информационные экраны, смахивающие на яблочные огрызки) прямо и бесцеремонно уведомили землян, что патуны по-прежнему демонстрируют терпеливое самообладание, хотя им совсем нетрудно одним щелчком переместить эту крошечную планетку на поверхность ее собственного Солнца.

Со станции Благодать оставался - и по моим, и по чужепланетным понятиям - всего лишь один маленький шажок на Системную Базу. Портал - это просто большое кольцо на одной из площадок Благодати, ты проходишь сквозь него и оказываешься на месте.

Системная База - гигантская пачка разнокалиберных дисков высотой 940 километров от основания до макушки, и она нарезает круги вокруг Юпитера. После перемещения из какого-то там квадранта на восемьдесят световых лет к нашему Облаку Оорта, База тащилась из этих задворков Солнечной системы к Юпитеру со скоростью лишь в половину световой. Однако звездные корабли инопланетных первооткрывателей немедленно устремились к обитаемой Земле. Вероятно, мы, человечество, как раз созрели для Контакта! Уже достаточно просветленные для правильного осознания того, что произошло, но еще чересчур невежественные, чтобы быстренько разобраться с могуществом, которое свалилось с небес, и в порядке эксперимента уничтожить собственную цивилизацию.

На Базе я пытался сориентироваться с помощью файла, загруженного в наладонник. Здесь оказалось множество струдов, уж этого я никак не мог не заметить, поскольку раньше видел их только на картинках. Насколько мне известно, на Земле вообще нет и не было струдов, а на Базе их несметные тыщи. Интересно, почему? Тут я позволил себе фальшивую усмешку (а мне что за разница?), но все-таки задал этот вопрос Джулии и Найджелу, когда снова столкнулся с ними.

"Согласно нашим исследованиям, струды стоят на довольно низкой ступени в галактической шкале видов и распространились в космосе только благодаря вмешательству патунов", - прочитала мне Джулия из своего электронного блокнота. Похоже, она чувствовала себя не слишком уверенно, отвечая на вопросы, поскольку привыкла задавать их сама. Найджел отважно перевесился с камерой через поручень, снимая обширный металлический склон, на котором, прилепившись наподобие куколок, спали тысячи крупных моллюскообразных созданий: тихая и спокойная разновидность тех же струдов.

"Некоторые расы полагают, что струды - домашние животные патунов, - продолжила Джулия. - Однако и нас, землян, эти расы считают не слишком обогнавшими струдов в своем развитии".

- И почему же их здесь такая прорва? - спросил я.

Джулия злобно фыркнула в сторону склона.

- Я уже сто раз спрашивала, и меня все время посылают к патунам! А эти, ну вы сами знаете, слишком заняты своими дурацкими неотложными делами.

Я устоял перед соблазном намекнуть, что высокоорганизованные существа, способные пересечь Галактику, возможно, не слишком высоко ценят создание однообразной информационной каши. И зря, конечно, потому что мне пришлось дать ей еще одно "совсем коротенькое" интервью, перед тем как удалось ускользнуть. По дороге в гостиницу, где для меня забронировали номер, я немного заплутал и очутился в парке, а там за мной увязался этот струд…

Я сидел в транзитной камере, наблюдая за монстром и надеясь, что его матрица не включится: здесь мне совершенно некуда бежать, а оберега мне по штату не положено, так как я абориген Солнечной системы, которым База предоставляет, согласно галактическому закону, комфортные условия для жизни в привычной среде. Думаю, это правильно: вы ведь не даете малышам колющие и режущие предметы для игры по первому же их капризу? Я задумался, разумно ли было с моей стороны прибегнуть к помощи патуна, как вдруг неожиданно переместился снова и обнаружил себя в вестибюле вполне нормальной, на первый взгляд, гостиницы.

С трудом поднявшись с пола, я бегло огляделся, вышел наружу через дверь-вертушку и там посмотрел по сторонам. Ага, очень похоже на обычную городскую улицу, только в небе сияет огромный диск Юпитера. Сюда-то я и пытался попасть до встречи с проклятым монстром: сектор гуманоидов с приятно домашней, привычной для землян обстановкой, чтобы мы не ощущали никакой неловкости, дискомфорта или страха. Я вернулся в вестибюль, хромая, несмотря на поддержку киберкаркаса, и хрипя при каждом вдохе, так как растерял все свои ингаляторы, а действие пластырей и таблеток уже практически подошло к концу.

- Дэвид Холл, - представился я у стойки администратора. - Номер для меня заказан.

Автомат кивнул блестящей муравьиной головой, просканировал взглядом мою попорченную одежду, сверился с информацией в компьютере, и спустя мгновение его металлическая рука, а точнее сказать, клешня, протянула мне карточку - ключ от номера. Я поднялся на лифте и наконец оказался в такой комнате, какую никогда не смог бы позволить себе на Земле. Мой багаж, чемодан и пара дорожных сумок, аккуратно поставлен у кровати, на журнальном столике дожидается типичный "гостевой набор". Я тут же откупорил бутыл'к шампанского и вышел с ним на балкон. Отхлебнул прямо из горлышка. Ну и что мне теперь делать?

Еще до моего последнего разговора с доктором-бакланом наш земной врач предупредил, что жить мне осталось не больше четырех недель. Но его фраза: "Уверен, инопланетяне смогут сделать что-нибудь!" - прозвучала заманчивым обещанием. Ну да, они и сделали. Наркотики без ограничений и киберкаркас подарили мне возможность хоть как-то двигаться и получать последние капли удовольствия от жизни. К сожалению, лимит времени остался прежним. Итак, я увижу столько чудес на Системной Базе, сколько успею… но в этот чертов парк, хоть убейте, больше не пойду! Я заново стал размышлять о том, что там произошло.

Парк простирается километров на пятнадцать, с земными лугами и лесами саговников*, похожих на фиолетовые ананасы высотою в дерево. Повсюду сплошные струды, их там полным-полно. Один вдруг замер, изобразив статую посреди ромашек на лугу, а затем начал медленно, но вполне целенаправленно подбираться ко мне. Он давно это замышлял, без сомнений… Я поспешно отступил в сторонку, но этот струд двинулся за мной и принялся издавать странные ноющие стоны. Тогда я слегка испугался, однако не впал в панику и стоял очень спокойно, когда он потянулся ко мне одним из своих длинных щупальцев. Кто знает, может быть, он привык таким образом здороваться? Блестящая бульбочка щелкнула, хлестнув меня по руке, и тут же рука онемела, отяжелела и повисла бесполезным грузом. Монстр заволновался, затрясся от возбуждения и завыл:

- Съе-ем тебя-а-а!

Ну уж нет! Пускай мы тупые побочные родственники по разуму, наплевать, я согласен. Но лакомство для домашних любимцев патунов? А вот фигушки!

Я решительно вернулся в комнату, нашел в чемодане запасной ингалятор, пачку пластыря и засел с ними в ванной. Всего через час я был чист и свеж, насколько это возможно в моем состоянии, а боль во всем теле, несколько притупившись, перешла в привычный вариант нытья-колотья. Чтобы усилить этот благотворный эффект, я воспользовался половиной содержимого мини-бара и тогда сумел поспать свои обычные три часа. Как обычно, проснулся я от острой боли, тошноты и нехватки воздуха. Несколько пшиков из ингалятора немного взбодрили мои легкие, другой ингалятор помог справиться с наждачной резью в груди, а кучка разноцветных таблеток усыпила еще на пару часиков. И все! Превысить этот лимит отдыха уже давненько не получалось.

Я натянул брюки, вышел на балкон и, застегивая рубашку, посмотрел на улицу. Здесь нет ни дня, ни ночи, только меняющийся лик Юпитера в оранжево-голубых небесах. Созерцая огромный шар, я подумал, что, наверное, оценил поведение струда неправильно. Инопланетяне никогда не убивают землян просто так, а исключительно в целях самозащиты. И если струды - домашние животные патунов, то нападение на меня может быть эквивалентно укусу взбалмошного терьера, разыгравшегося на свободе в парке. Убедительно, я поверил себе на все сто. Но это не спасло меня от панического ужаса, когда на улице внезапно что-то заворчало и завыло. Бросив боязливый взгляд вниз с балкона, я увидел, понятно, струда, и очень похоже, того же самого. Монстр завывал, колыхался и волновался, однако мне показалось, что на сей раз он ведет себя нерешительно. Но я был совершенно уверен, что эта гнусная тварь пялится вверх, на меня, хоть глаз как таковых у струдов вообще не наблюдается.

Он все еще поджидал меня, когда я осторожно выглянул из гостиничного холла на улицу. На секунду мне захотелось почувствовать в руке пистолет или еще какое-нибудь оружие. Это наверняка придало бы мне уверенности, но вряд ли обезопасило бы. Взяв себя в руки, я вернулся к стойке и сказал автоматическому портье:

- Меня переместили сюда из транзитной ячейки, куда я был доставлен из личного пространства патуна, в которое случайно забежал.

- Да, - бесстрастно откликнулся автомат.

- Куда мне обратиться по поводу этого… нападения?

- Если бы ваше нападение на патуна было преднамеренным, - произнес автомат, - вас не выпустили бы из транзитной камеры.

- Я говорю о нападении струда на меня!

Бросив взгляд на дверь, я увидел, что упрямая тварь уже толчется на пороге. Стеклянная вертушка была единственной преградой на его пути в гостиницу. Я прекрасно слышал его подвывания и стоны.

- Струды никогда ни на кого не нападают, - уведомил меня автомат.

- Но он меня ужалил!

- Да, конечно.

- Он хочет меня съесть!

- Да.

- Съем тебя, вот что он сказал! - успел пожаловаться я, прежде чем до меня дошел ответ автомата. - То есть… как это "да"?!

- Пожалуй, вас недостаточно, чтобы досыта накормить струда, - заметил автопортье. - Но на Земле всем струдам будет очень хорошо.

Я подумал о тысячах мерзких монстров, бродящих по Базе стадами. Даже в голове не укладывается! От звука поворачивающейся двери по всему телу побежали мурашки…

- Пожалуйста! Позовите кого-нибудь на помощь!

- Никакой помощи не требуется. - Муравьиная голова качнулась в сторону струда. - Хотя, возможно, вы правы. Из-за вас он плохо себя чувствует.

Думаю, в тот момент с уровнем адреналина у меня был полный непорядок, потому что всегдашняя боль стала почти нестерпимой. Я привалился спиной к стойке, чтобы видеть монстра, стремящегося ко мне. Как ни странно, теперь он показался мне каким-то потрепанным и жалким. На картинках я видел особей побольше и поэффектнее.

- Чего тебе надо от меня?!

- Е-есть… на-адо… е-есть… - только это я и смог разобрать в его утробном бормотании.

Оттолкнувшись от стойки, я изо всех оставшихся сил потащился к лифту, хромая и спотыкаясь на каждом шагу. Лестницы мне ни за что не одолеть… Когда ужасная красная волна медленно колыхнулась в мою сторону, я уже успел ткнуть кнопку вызова и обернулся. Сколь прекрасна гибель в ожидании лифта! Он добрался до меня как раз в тот момент, когда двери за моей спиной наконец раздвинулись. Одно из щупальцев ожгло мне грудную клетку, буквально забросив в кабину, но сам монстр слегка замешкался, словно ошарашенный собственным деянием. И этого оказалось достаточно, чтобы двери лифта, скользнув, закрылись. Я принялся беспорядочно лупить по всем кнопкам подряд, еле-еле дыша, а когда кабина поехала вверх, обессиленно повалился на пол.

"Технические Достижения" занимали огромное здание примечательной архитектуры: очень похожий на мостик незабвенного "Энтерпрайза" диск водрузили на вершину несколько приплюснутого небоскреба. Найджел неотрывно держал в прицеле своей камеры Джулию, Линкольна и меня, пока Пирси панорамировала направо и налево, по-видимому, стремясь запечатлеть буквально все окружающее. Помню, я слышал от кого-то, что главная задача нынешних телеоператоров - количество и еще раз количество, а творчеством и качеством за них займутся компьютерщики. Пирси - эффектная азиатка с кольцами в губе и ухе, соединенными цепочкой, и крупным тупым гвоздем, вмонтированным в язык - как раз и предложила эту чудную идею, за которую Джулия ухватилась незамедлительно и страстно. После того как она и Найджел извлекли меня из кабины лифта, а воздушное такси вывезло нас из гостиницы, избавив от необходимости тащиться через коридоры и холл, я был доволен, можно сказать, абсолютно всем. Конечно, никто из бибисишников не принял всерьез мою историю о струдах, пожирающих людей, но все они радостно предвкушали грядущий успех: настоящий документальный фильм ужасов, который наверняка потрясет воображение обывателей всего мира!

- Доусон правильно ведет себя с шеф-патронами Базы, он всегда держит нос по ветру, - серьезно разъяснил мне Линкольн.

"Шеф-патронами" они именовали патунов. После своей первоначальной демонстрационно-разъяснительной деятельности на Земле патуны, казалось, совершенно проигнорировали последующий политический резонанс. Все их физики, инженеры, биологи и прочие ученые чужаки, вопреки ожиданиям, занимались исключительно своими научными делами. Наши земные политики буквально сходили с ума, не в силах уразуметь чудовищного парадокса: как может могущественное существо, способное мгновенно превратить Землю в рассеивающийся прах, часами наблюдать за слизняком, лопающим капустный лист, и не иметь при этом времени для анализа выпусков новостей, заявлений президентов и программ премьер-министров? С нашими-то земными учеными все понятно, пусть себе занимаются наукой и не лезут в политику, а вот патуны - это да! Они же продвинутые, они должны поучать нас всегда и во всем, разве не так? Но как мне представляется, политики во все времена на деле не слишком-то продвигали наш мир к лучшему устройству. Один-единственный изобретатель пылесоса, на мой взгляд, принес гораздо больше пользы человечеству, чем любое количество мэггитэтчер и тониблэров вместе взятых.

Доусон возглавлял группу земных ученых на Системной Базе, и эти ученые старательно изучали то, что для цивилизации патунов было лишь ОСНОВАМИ их многочисленных наук.

- Мы достали себе Доусона, а теперь через него мы достанем заявление кого-нибудь из патунов, - продолжал просвещать меня Линкольн. - Ведь они его любят, эти патуны; Доусон у них вундеркинд, и они позволят ему достать что угодно. Знаешь, наши люди говорят, что этот яйцеголовый достал себе доступ даже к технологии оберег-матрицы!

В вестибюле здания Линкольн сразу принялся грузить насекомоподобного администратора трепотней о документальном фильме, который он снимает для научно-популярного телеканала "Эйнштейн", и в итоге добился разговора с каким-то бородачом, появившимся на большом настенном экране видеофона. Я узнал Доусона, потому что частенько останавливал свой выбор на телеканале "Эйнштейн", который Линкольн и Джулия всю дорогу щедро поливали грязью. Доусон был маленький толстенький человечек с окладистой седой бородой, встрепанной седой шевелюрой и необычными глазами странного апельсинового оттенка. Один из тех физиков, которые не только обскакали многих своих коллег за счет врожденного таланта к исследовательской работе, но и сумели также приложить теорию к практике и извлечь из этого прибыль. Многие ученые уходили из CERN (Европейской организации ядерных исследований) с изумительно невразумительными научными регалиями, а Доусон ушел с тем же самым в дополнение к весьма конкретному и крайне полезному вкладу в дело квантовой вычислительной техники. Я не слышал, о чем они говорили, однако прежде чем дать нашей группе разрешение пройти, Доусон взглянул поверх плеча тележурналиста прямо на меня.

Как описать интерьер дисковой части здания? Куча лабораторных столов и компьютеров, большие плазменные экраны, словно перенесенные из CERN. Ученые ходят туда-сюда, разговаривают, размахивают световыми указками, проникаются внеземными технологиями, изучают нечто микроскопическое с помощью электронных приборов, анализируют спектрограммы образчиков экзотических сплавов… На Земле уже в ходу множество внеземных технических приспособлений, но если какой-нибудь старательный умелец умудряется вскрыть инопланетное устройство, то получает лишь лужицу дымящейся слизи и больше ничего. Это не означает, что чужаки мешают нам учиться. Это значит, что они не желают, чтобы в процессе обучения резко сократилось население планеты. А вот на Базе все наоборот: здесь под чутким непосредственным руководством патунов земные ученые проводят время крайне интересно и занимательно.

Линкольн и Джулия стали приставать к Доусону, выклянчивая возможность хоть одним глазком взглянуть на то, чем занимаются он сам и его команда. Мне тоже было любопытно, когда Доусон стал рассказывать о неземных материалах, легких как полистирол и прочных как сталь, про чудо-микрорезак, способный нашинковать алмазы в капусту, о замечательных компьютерных наночипах, которые умеют самовосстанавливаться. Но вскоре мне стало уже настолько плохо, что без бакланского каркаса я бы точно лежал пластом на полу.

Наконец Доусон остановился перед высокими стойками с загнутыми верхушками, указывая на что-то невидимое, но подразумевающееся между ними. Когда я осознал, что речь идет об оберег-матрицах, мой интерес, естественно, обострился, но тут репортеры решили вступить в смертный бой за истину.

- Итак, можете ли вы с уверенностью подтвердить, что патуны всецело вам доверяют? - строгим голосом вопросила Джулия. - Или же они обращаются с вашими людьми как со струдами?

Тем временем я зачарованно глазел на эфемерное сияние между стоек. Сквозь сияние просвечивал другой конец лаборатории, где располагался, на мой взгляд, массивный стол с приборами, и когда этот стол зашевелился и собрался улизнуть… Наконец до меня дошло, что это патун с комплектом оборудования на спине.

- Как со струдами?.. - озадаченно переспросил Доусон после паузы.

- Да, это у них такие зверики, - влез в диалог Линкольн. - С интересными плотоядными привычками, которым патуны, как нам кажется, потворствуют.

Патун с приборами подошел к большому грузовому лифту. Я несколько раз вдохнул из ингалятора, даже не заметив, из какого именно, но вроде бы помогло. В моем воображении снова зазвучали утробные бурчания и стоны. Окружающая меня реальность стала утрачивать резкие очертания.

- Зверики? - повторил Доусон, уставившись на Линкольна так, словно вдруг обнаружил неизвестную доселе разновидность придурка.

- Видимо, тут у них подобное просто в порядке вещей, - заключила Джулия с торжеством. - Струдам постоянно скармливают людей, которые все равно уже на пороге смерти!

Доусон утомленно покачал головой и очень вежливо произнес:

- Мне было крайне любопытно ознакомиться с вашей точкой зрения по данному вопросу. Поэтому я разрешил вам посетить лабораторию. Спасибо за консультацию, она оказалась полезной. - Затем ученый муж повернулся ко мне и укоризненно сказал: - Друг мой, впрыгнуть в оберег-матрицу патуна - не самая удачная мысль на свете! Матрица могла отреагировать на вас не в пример больнее, чем струд.

Тут двери грузового лифта раздвинулись, и из кабины вывалился мой персональный монстр, лихорадочно мерцая и колыхаясь. Удачно миновав патуна-исследователя, он по странной извилистой траектории направился через всю лабораторию ко мне. Меня окружали массивные столы, какие-то приборы и аппараты, так что ближайший путь отступления пролегал вперед, а затем чуть влево - к обычным пассажирским лифтам. Я едва соображал и практически не воспринимал дальнейшие наставления Доусона. Видите ли, чтобы всегда быть сообразительным и отважным, в первую очередь требуется недурное здоровье, а когда костлявая тетка с косой поджидает за ближайшим углом, ситуация в корне иная.

А говорил мне Доусон между тем нижеследующее:

- Он вступил с вами в контакт, а вы его бросили. Как же так? Неужели вы не можете изменить свое отношение? Он вас любит, разве вы не понимаете?

Собравшись с силами, я рванулся вперед и вломился аккурат в невидимую паутину между стойками оберег-матрицы, которую изучал Доусон. Бакланский киберкаркас закоротил ее энергетические поля, и что-то почти живое внезапно присоединилось к моему разуму через гилст. Гигантские структуры связей, перемещений, реальности и виртуальности отобразились в виде исчисления формул… нет, я не способен подобрать адекватное описание!

Запаниковав, я был охвачен единственным желанием - смыться отсюда куда угодно, только бы как можно дальше от струда. Огромная схема Системной Базы вмиг услужливо высветилась вокруг меня, со всеми линиями, плоскостями, точками их пересечений. Инстинктивно я сплел узор и перенесся на стальную крышу Базы. Мой оберег удерживал вокруг меня воздух и сохранял тепло, но не отгораживал от суровой и прекрасной реальности, а скорее, усиливал восприятие. Я увидел, что Юпитер воистину гигант, но лишь по сравнению с другими планетами системы, что в вакууме звезды не дрожат, а светят четко и пронзительно, что их действительно обнимает далекий-далекий космос, где они некогда родились. Дыхание перехватило, в мозгу промелькнула другая схема линий… в растерянности я очутился в сердцевине плотной стаи парящих бакланов… их обереги отталкивали меня, никак не удавалось вырваться на свободу…

(Струд меня любит?!)

Резко выхваченный из этого коловращения, я растянулся на скользкой платформе и уперся взглядом в уже знакомого мне патуна-исследователя: тот был сосредоточен и непредставимым образом соединен с многочисленными машинами, направляя энергию созидания. Оберег-матрица позволила мне мельком увидеть итоги цивилизованного развития промышленности в течение полумиллиона с лишним лет. Патун проделал какие-то манипуляции, а затем мимолетно прикоснулся ко мне, и это легчайшее прикосновение перетряхнуло и упорядочило логические цепочки моего замутненного разума.

Что-то словно щелкнуло у меня в голове.

- Съе-ем тебя-а! Съе-ем тебя-а!

Все, что мне говорили обитатели Базы - абсолютная правда. Не было никаких трудностей перевода. Патунам просто нет нужды лгать. Я неуклюже сполз с платформы и вывалился из оберега. На миг сомнения всколыхнулись, едва не вынудив меня судорожно нырнуть назад, в безопасное поле матрицы.

Но мой струд уже приблизился и навис надо мной - потрепанный кроваво-красный занавес финала.

- Ешь, - согласился я.

Струд накатился волной, щелкая жалящими щупальцами. Боль оказалась милосердно краткой. Потом он навалился, судорожно сглотнул… и черный поток захлестнул меня под истерические вопли Джулии:

- Вы это сняли?.. Снимайте, черт возьми! Снимайте!

Через трое суток я проснулся на ромашковом лугу. Похудевшим на шесть кило, что вовсе не удивительно. Один из этих килограммов валялся вокруг меня в виде рассеянных кусков моего вспомогательного кибернетического каркаса. Неподалеку возвышался струд. Он заметно вырос. Струд радостно колебался и мерцал в искусственном солнечном свете: сильный, до отвала сытый раковыми клетками, которые он полюбил с первого взгляда и выгрыз из моего тела, как положено ему от природы. Земные рыбы-лоцманы тоже поедают паразитов, присосавшихся к их акуле-хозяйке, такой вот симбиоз.

Бакланы, специализирующиеся на болезнях земных гуманоидов, послали меня на Базу в качестве подопытной особи. И после удачного эксперимента дали свое решительное "добро". Теперь струды тысячами толпятся на нашей Земле, угощаясь хворями человеческими.

Перевела с английского Татьяна Мурина

(с) Neal Asher. Strood. 2004. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале "Asimov's Science Fiction" в 2004 г.