«Анимация»

Роман Сергеевич Афанасьев Анимация

Северная Америка. Штат Вашингтон. Нью-Вашингтон

Серебристая капля двухместного кара поднялась над крышей коттеджа и поплыла в сторону небоскребов Сити, видневшихся на горизонте. Бенджамен Самерсон посмотрел вслед служебной машине и довольно причмокнул. Впереди два выходных — чудесное время, когда можно забыть о должности главы департамента связи Нью-Вашингтона и предаться скромным радостям жизни. Загородный дом, зеленая лужайка, спокойствие, разлитое в прозрачном воздухе… Что еще нужно для счастья?

Дверь дома узнала прикосновение ладони хозяина и легко распахнулась. Самерсон, сорокалетний толстячок в дорогом синем костюме, выглядевший прекрасной иллюстрацией к слову «босс», вернулся с работы, чтобы провести уикэнд в загородном коттедже. Бен величественно вступил в прихожую.

— Дорогая, я дома! — возвестил он глубоким басом.

Славная традиция. Ее неустанно соблюдали многие поколения Самерсонов, начиная с позапрошлого века. Эти волшебные слова давали отмашку домашним — глава семейства вернулся, пора собирать на стол, зажигать свет, начинать суетиться…

Супруга не отозвалась. Самерсон тяжело вздохнул, жалея, что на дворе не позапрошлый век и начал раздеваться. Шкаф покорно принял в свое нутро и дорогие ботинки, и пухлый портфель, и сложенный пополам плащ. Обувшись в домашние тапочки, выданные шкафом, Бен поднялся на второй этаж по широкой лестнице с роскошными деревянными перилами. В этом году натуральное дерево снова вошло в моду.

Сворачивая в коридор, ведущий в правое крыло, Бен услышал шум голопроектора. Салли снова смотрела сериалы. Бен покачал головой, взглянул на часы и решил не отвлекать жену. Ему и самому пора в любимое кресло у экрана Три-Ви.

В спальне он скинул костюм, облачился в мохнатый домашний халат с лиловыми шелковыми отворотами и отправился в кабинет. Там Самерсон плеснул в стакан виски на два пальца, выбрал сигару и уселся в кресло, стоявшее посреди зала.

Не успел он прикурить великолепный «апман», как стена замерцала, почувствовав, что хозяин дома.

— Канал А-восемнадцать, — велел Бен, откидываясь на спинку кресла.

— Вечерний показ двести тридцать второй серии «Серебряных Шлемов», вторая часть текущего сезона, — объявила мерцающая стена грудным женским голосом. — Две минуты до начала.

— Включай, — милостиво разрешил Бен.

Это был его любимый рисованный сериал. Именно этот. Конечно, еще оставались «Большие Тигры» и «Почемучки», но «Шлемы» — другое дело. Этот сериал Бен смотрел уже лет пять и по-прежнему его любил. Самерсон вообще любил аниме. Конечно, только самое настоящее, японское. Китайские, корейские и даже русские поделки его не интересовали. Еще в детстве Бен приобщился к волшебному миру этой вершины искусства анимации. В десять лет он увидел один из первых Три-Ви сериалов и навсегда влюбился в изящество рисованных фигурок. Он забросил комиксы, эту вредную жвачку для мозгов, и, несмотря на возраст, понял, что должны смотреть по настоящему культурные и образованные люди.

Маленький Бен рос вместе с героями любимых сериалов. Они стали его лучшими друзьями, его соседями, наставниками и учителями. Повзрослев, он не оставил своего увлечения. Самерсон просматривал старые сериалы, следил за новинками, собирал коллекции на цифровых носителях. Более того, он стал членом нескольких фэн-клубов и часто встречался с единомышленниками. В самый большой клуб, где Бен состоял сейчас, входили его босс, мэр и еще несколько избранных лиц. Всех их объединяла тяга к прекрасному искусству — аниме.

Стена голопроектора налилась багрянцем, мигнула и выдала заглавные титры «Серебряных Шлемов». Бен с заметным удовольствием хлебнул из стакана виски и погрузился в хорошо знакомый мир широкоглазых красоток и громоздких боевых роботов.

Но через пару минут стакан выскользнул у него из рук. Сигара, выпав из разинутого рта, упала на пол и откатилась к ножке письменного стола. Бен даже не заметил этого, он не мог оторвать взгляд от экрана. На нем творилось такое, чему Самерсон не мог подобрать названия.

По экрану бежала строка, сообщавшая, что это последняя серия «Серебряных Шлемов» — не в сезоне, не в части, а вообще. Такого не могло быть. Не мог сериал закончиться просто так, одной серией, это было бы слишком жестоко. Мордашка только добилась благосклонности Исимы, Большие Боевые Роботы уничтожили Секретную Базу Темного Владыки, но сам Владыка, тайно симпатизирующий Мордашке, отступил в страну Черной Феи и примкнул к ее фаворитам. Темные Армады наступали на Базу и уничтожали все, что встречали на своем пути. Мир захлебнулся в крови, и это просто не могло быть концом!

С ужасом Бен взирал на исходящий призрачными огнями экран. Там происходило нечто невообразимое. Прочные союзы рушились, любовь оборачивалась изменой, дружба — предательством, жизнь — смертью. Умирало все. Умирал сериал, герои и сам Бен.

Все двадцать минут, отпущенные на демонстрацию, Самерсон просидел на кончике кресла, подавшись вперед, завороженный ужасным зрелищем. Его массивный, гладко выбритый подбородок чуть подрагивал, в такт частящему сердцу.

Последняя сцена вырвала из его груди стон. Мордашка и Исима, две девчушки, только вступавшие в большую жизнь и стоящие планы на будущее, сумевшие пронести любовь друг к другу через вихри войны, умирали. В рубке разбитого боевого робота царила невесомость. Крупные капли крови, похожие на лепестки роз, медленно вальсировали среди обломков, постепенно превращаясь в алую метель. Девушки, в боевой форме космофлота Земли, в этих очаровательных коротких юбочках и белых топиках, прощались друг с другом. Две хрупкие руки встретились среди обломков. Девочки обнялись на прощанье и поцеловались. Кровавые лепестки заполонили весь экран, скрывая Мордашку и Исиму от глаз Самерсона, но он успел рассмотреть, что умерли они одновременно. Их головы запрокинулись, руки обмякли, и они остались кружить в невесомости, как две пустые оболочки, из которых ушли жизнь и любовь.

Голопроектор полыхнул алым, словно экран залила кровь и страшное слово «конец» проступило на стене, подводя итог сериалу, героям, жизни…

Бен, ошеломленный и подавленный, замер в кресле. Потом поднялся и, шаркая как немощный старец, подошел к письменному столу. Он наступил на сигару, растер ее в пыль, но даже не заметил этого. Дрожащими руками открыл верхний ящик стола. Там, на зеленом сукне лежал револьвер. Smite and Wesson тридцать восьмого калибра, доставшийся Самерсону в наследство от деда — простого полицейского. Всего лишь семейная реликвия.

Бенджамен достал револьвер и приставил его ко лбу. Самерсона тошнило, по телу разлилась предательская слабость. Он чувствовал себя больным и уставшим. И все же, несмотря ни на что, твердо знал, что нужно делать. Палец дрогнул, взводя курок. Силы покидали Бена, но он знал — осталось немного.

Выстрела никто не услышал. Жена Самерсона, Салли, лежала в ванной со вскрытыми венами. Ее сериал, о двух влюбленных мальчиках, покончивших жизнь самоубийством из-за того, что их разлучили жестокие родители, закончился на полчаса раньше.

Южная Америка. Колумбия. Частное владение № 17\283

Вилла сияла праздничными огнями. Затерянная в последнем нетронутом уголке планеты, сейчас она казалась волшебным островком цивилизации в этом диком краю. Ее наполняли свет разноцветных прожекторов, музыка всех стилей и направлений, дым сигар и кальянов, возгласы гостей… Дон Сезаро, глава клана Анаконд, устроил праздничный прием в честь гостей из Японии.

На крыше, плоской и большой, как баскетбольная площадка, танцевали под зажигательные ритмы латино. Огромные динамики выдавали в ночной воздух мегаватты звука, заставляя дрожать крышу. Танцоры не уставали. Ночной воздух, пьянящие зелья, друзья и подруги просто не оставляли времени на отдых.

На нижних этажах велись неспешные беседы — за стаканами текилы, за чашками кофе, под кубинские сигары и первоклассный нокс. Здесь тоже царило веселье, но иное — деловое. Здесь пили за сотрудничество, за верность, за прибыль — за все кроме любви. Ей на деловых переговорах делать нечего.

И лишь в глухом подвале, в поземных апартаментах дона Сезаре, надежных, как бомбоубежище, было тихо и мрачно. В рабочем кабинете дона собрались члены его семьи — семеро донельзя серьезных братьев, одетых в одинаково роскошные черные костюмы. Они стояли неподвижно, сумрачно разглядывая тело, лежащее на полу. Полчаса назад дон Сезаре перерезал себе горло любимой «навахой» и отправился в мир иной, оставив после себя сильный клан, двенадцать отпрысков мужского пола и один неподписанный договор.

— Этого просто не может быть, — мрачно сказал один из братьев, выключая проектор, озарявший кабинет яркими огнями рекламы.

— Почему? — потрясенно спросил второй у мертвого босса. — Почему, Сезаре!

Дон не ответил. Он лежал на дубовом паркете в луже своей жаркой южной крови и, похоже, не собирался отвечать на вопросы.

— Потом разберемся, почему, — тихо сказал брат со свернутым на бок носом. — Хочу напомнить, что наши заокеанские коллеги ждут. Мы должны заключить сделку.

— Без дона это невозможно.

— Значит, нам следует выбрать нового дона. И как можно быстрее. Иначе не миновать проблем. Больших проблем.

— Новый дон выбирается на общем совете. Ты, Ринальдо, знаешь это не хуже меня. Мы соберем совет, но на это понадобиться время.

— Мы потеряем деньги. Мы потеряем лицо!

— Нет, мы будем следовать традициям! Или ты метишь на место Сезаре? Хочешь забрать себе власть прямо сейчас, над еще неостывшим трупом дона?

— Тише, тише! Уберите ножи. Здесь и так достаточно крови. Мы выберем нового дона. На общем совете, как положено. Подписание договора отложим. Я сам скажу об этом нашим гостям. Они расстроятся, но, думаю, поймут. Японцы чтят традиции. Как свои, так и чужие.

— Хорошо, Бальтазар. Надеюсь, они действительно поймут, что другого выхода у нас нет.

Центральная Европа. Лион. Юго-восточный округ

— Знаешь, что мне нравиться в старых добрых стоэтажках? — спросил патрульный Жак Муан у своего напарника, сажая полицейский кар на потрескавшийся от старости асфальтовый тротуар.

— Что?

— То, что они одинаковые. Когда выламываешь дверь, сразу ясно — налево сортир, направо холл. И кто где стоит можно определить заранее. И сразу начать стрелять.

— Эй, потише, приятель! Вызов всего лишь по поводу громкой музыки. Нам нужно только проверить квартиру и все.

— Ладно, Поль, не суетись. Я пошутил.

— Я не суечусь, — сказал Поль. — Мне эти клоповники не нравятся. Старье. И живут тут клерки да бумагомараки. Вечно у них полно проблем.

— И это хорошо, — отозвался Жак, глуша мотор. — Работа всегда есть. Ну что, пошли?

— Подожди.

Грузный Поль заворочался в кресле, пытаясь перетянуть на живот портупею с пистолетом. Слова о стрельбе нехорошо напомнили прошлый вызов, когда пришлось штурмом брать квартиру бухгалтера, вооруженного до зубов. В этот момент по крыше машины мягко стукнуло, и по лобовому стеклу, прямо на капот, скатился небольшой желтый сверток.

— Что за… — начал Поль.

Жак распахнул дверь и выскочил на улицу. Желтый сверток мирно лежал на сине-белом капоте. Это оказалась плюшевая игрушка с черными острыми ушками и выпученными пуговичными глазками.

— Покемон! — удивился Жак. — Откуда он тут взялся?

Поль, не говоря ни слова, выбрался из машины, забрал покемона с капота и внимательно осмотрел его. Это была не бомба, не глушилка. Просто игрушка. Ничего странного Поль в ней не нашел.

— Ничего не понимаю, — признался он и положил игрушку обратно на капот.

Сверху раздался странный звук, и патрульные разом подняли головы. Они еще успели заметить парящий силуэт, напоминавший крест, но и только. Ни вскрикнуть, ни отскочить они не успели.

От удара крыша патрульного кара вмялась в салон до самых сидений. Во все стороны брызнули осколки стекол, по улице прокатился грохот удара. Взвыла сирена кара и тут же затихла, испустив угасающий похоронный стон.

Поль опомнился первым. Он отшатнулся назад, выхватил из кобуры пистолет… и застыл на месте, не зная, куда его девать. Пистолет тут был не нужен. Прямо перед патрульным, на разбитой машине, лежал человек в черном костюме. Голова, свернутая набок, сплющена, содержимое черепа расплескалось по капоту. Белоснежный воротничок дорогой сорочки медленно багровел. Сломанные руки торчали из-под тела, согнутые в десятке мест — человек напоминал раздавленного таракана.

— Что это? — хрипло спросил Жак, поднимая ладонь к лицу.

— Труп, — отозвался Поль, пытаясь дрожащими руками вернуть пистолет в кобуру. — Самоубийца. Прыгнул из окна.

Жак запрокинул голову, взглянул вверх, но увидел только серое небо и стену стоэтажки, уходящую в мутные облака городского смога, ровную, как взлетная полоса аэропорта. У него закружилась голова, и задрожали ноги. Патрульный метнулся к мусорному баку, бросил пистолет и, судорожно вцепившись пальцами в пластиковые края, опустошил желудок.

— Знаешь, Жак, — тихо сказал Поль, — кажется, надо вызвать детективов.

Напарник не ответил. Он только кивнул и снова сблевал.

Орбита Луны. Тягач «Малыш». Порт приписки — орбитальный перерабатывающий завод «Луна-04». Номер единого реестра 2332-RU

— Ну, вот мы и дома, — тихо сказал Ефимов, глядя на экран. Там, на темном фоне пространства, проступал круглощекий лик Луны, изъязвленный темными пятнами кратеров. Камеры немножко приукрашали действительность, отфильтровывая отраженный свет Солнца, но в целом передавали картинку верно.

Александр, инженер-пилот, с завистью посмотрел на капитана. За время месячного путешествия из пояса астероидов, бородка Павла Павловича превратилась в солидную окладистую бороду оттенка красной меди. Подбородок самого Сани украшала только жидкая поросль длинных прозрачных волосинок, и он отчаянно завидовал капитану. Астролетчики приходят из рейсов бородатыми, солидными — сразу видно, что пилот дальних линий. А тут даже с девчонками не познакомишься. На первый взгляд не пилот, а художник-неудачник. Впрочем, Павел Павлович был постарше инженер-пилота лет на десять, и Александр не терял надежды, что когда-нибудь и он обзаведется таким шикарным мужским украшением.

— Саня, — позвал капитан. — Запроси данные на курс стыковки. Мы уже в зоне связи.

— Сей минут, Пал Палыч, — отозвался пилот и положил руки на клавиатуру пульта. — Считайте, уже сделано.

Капитан сладко потянулся и откинулся на массивную спинку пилотного кресла. Рейс почти закончен, теперь можно расслабиться. Космический тягач «Малыш» вышел на финишную прямую и двигался к заводу переработки руды, болтавшемуся на орбите Луны. За кораблем, напоминавшим огромную тупоголовую пулю, тянулась вереница контейнеров, забитых под завязку рудой с астероидов. При взгляде со стороны, казалось, что это не грузовой состав, а металлическая гусеница, вздумавшая прогуляться по космосу.

— Знаешь, Саня, — сказал Ефимов, — это самый радостный момент в рейсе. Ты подлетаешь к заводу, долгий путь позади. Ты посмотри, какие звезды. С Земли такой картины не увидишь, даже в телескоп.

— Да ну, — буркнул пилот. — Целый месяц на них смотрим. Надоело.

— Если бы не ускоритель Хейнца, ты бы смотрел на них несколько лет. И скажи спасибо, что компания разорилась на искусственную гравитацию.

Корабль ощутимо дрогнул, меняя курс. Навигационный компьютер получил от станции данные на стыковку и скорректировал курс, выводя тягач на нужную орбиту. До стыковки оставалось совсем немного — по космическим меркам, — всего несколько часов.

— Все равно долго, — сказал Саня. — Лучше бы робота поставили. Даже простой автопилот справился бы. Простая программа…

— Всего не запрограммируешь. Сам же в рейсе платы менял у автоштурмана. Думаешь, он без тебя справился бы?

— Ну…

— Вот тебе и ну. И потом, разве ты хочешь остаться без работы? Как только роботы заменят пилотов, ты, Саня, пойдешь в ремонтники внешних обшивок станций. Потому что жить не сможешь без космоса, а пилоты будут не нужны.

— Пал Палыч…

— И не возражай. Я сам об этом когда-то думал. Я бы на Земле работать не смог. Не по мне это, Саня.

— Палыч!

— Э! — Капитан удивленно глянул на пилота и увидел, что тот пристально изучает данные на экране. Ефимов тронул рукой бороду и досчитал про себя до десяти: «Конец рейса. Осталось немного… Неужели?»

— Павел Павлович, — серьезно сказал Саня, не отрываясь от монитора. — Что-то долго мы курс меняем. Слишком большая коррекция.

Капитан вывел на свой экран данные корректировки курса и тяжело вздохнул. Действительно, от обычного курса захода на стыковку они уже отклонились.

— Пилот, координаты подхода к точке связи?

— Совпадают с заданными.

— Прием данных от станции?

— Получен, обработан, выполняется программа автонаведения.

— Расчет систем?

— Норма.

— Тогда какого хрена?

Пилот оглянулся на Ефимова и удивленно моргнул. Саня был растерян и немного напуган, словно увидел тостер с тигриным оскалом.

— Бред какой-то, — тихо сказал он. — Может, они орбиту поменяли?

— Завод? Не смеши меня. Нет, ты только посмотри на расчет курса! Нас несет черт знает куда. Это слишком высокая орбита, тут даже спутников связи нет.

— Но все, вроде, в порядке.

— Пилот! Проверить целостность данных поступивших со станции.

— Автоштурман их еще обрабатывает.

— Гаси его!

— Пал Палыч! Он же потом может и не заведется. Аварийно прерывать процесс обработки это…

— Гаси его на хрен, я сказал. Саня, ты что, в чистый космос захотел? У нас горючего хватит только до станции дотянуть, плюс маневр стыковки. Уже идет перерасход.

— Это приказ?

Капитан сжал зубы, выпрямил спину и громко, специально для бортовых самописцев, произнес:

— Пилот Новиков, приказываю отменить обработку данных корректировки курса, полученных от завода. Причина — вероятная ошибка в данных. Двигатели — стоп.

— Есть стоп, — растеряно отозвался Александр и защелкал кнопками. — Процесс обработки остановлен. Автоштурман — стоп. Автопилот — стоп. Двигатели — стоп. Торможение включать?

— Нет. Без ускорения далеко не улетим, а топливо надо экономить. Ты давай, давай, работай. Проверь входящие пакеты. Кодирование, верификацию, контрольную сумму, — что там еще? Не спи, пилот!

Саня сгорбился над клавиатурой, прикусил нижнюю губу и стал похож на обиженного ребенка. Его длинные худые плацы летали над кнопками, как будто инженер-пилот играл на рояле сложную пьесу. Но он не играл. Он искал ошибку. Маленькую ошибку, грозившую обернуться крупными неприятностями.

Капитан вывел на экран расчет вероятного курса. Тот курс, что они получили от станции, вел в черную пустоту за Луной. Такого просто быть не могло, и все же… Ефимову вдруг вспомнилось, что прошло уже года два с той поры, когда он пользовался ручным управлением. В горле стало сухо, и захотелось глотнуть ледяного чая. «Ручное управление… Какого черта? Корабль — это не кар, на нем не развернешься и не полетишь домой. Это скорее камень, пущенный из пращи и только чуть меняющий курс в полете. На ручнике можно только пристыковаться к заводу, но вести корабль… Как? По компасу?»

— Саня! Ну, что там?

— С пакетами порядок. Все чисто. Просто сами координаты не верны. Это бред какой-то! Так не бывает. Там же сплошная автоматика, цифры все время проверяются, курс непрерывно вычисляется и корректируется.

Капитан глубоко вздохнул, досчитал до десяти и только потом протянул руку и осторожно, даже нежно, коснулся плеча пилота.

— Саня, послушай эфир. Мы же в зоне связи? У тебя наверняка уже почта качается. Пробегись по каналам Единой Сети, посмотри, что там происходит. Может, достучишься до знакомых, ведь у вас там клуб по интересам, да?

— Уже, — процедил пилот. — Пытаюсь. Дикие помехи, никак не могу пробиться на общие каналы. Околоземные сети забиты. Такое впечатление, что они перегружены. Кто-то гонит по ним безумное количество информации. Да еще эти помехи… Причем источник здесь, недалеко. Прямо по курсу.

— По курсу, — задумчиво повторил капитан. — Ой, как мне это не нравится…

— Есть! — крикнул Саня. — Пробился! Поймал новостной канал, спасибо ребятам.

— Ну, что там? Чего молчишь?

— Павел Павлович, — отозвался пилот, отрываясь от экрана. — Вам лучше самому посмотреть.

Капитан встал с кресла, перегнулся через плечо пилота и впился взглядом в экран.

Орбита Луны. Станция «Кокоро». Владелец неизвестен. Номер реестра космофлота неизвестен

В рубке управления станцией горела лишь одна лампа — над простым офисным столом из черного пластика. Он стоял в центре зала, но на нем не было ничего, кроме белого листа бумаги, канцелярского ножа и россыпи скрепок. Необходимый минимум для ритуала работы, вот и все. Свет лампы освещал только стол, и казалось, что он левитирует в абсолютной пустоте космоса. И лишь робкие огоньки на стенах говорили о том, что станция работает.

За столом сидел Кадзуми — худой как щепка японец с аккуратно уложенными волосами, черными как крыло ворона, и чисто выбритыми щеками. Традиционный черный костюм, белая рубашка и черный галстук выглядели идеально, словно только что доставлены от модельера. Так нужно, ведь Кадзуми работал, и форменная одежда настраивала его на деловой лад. Чистый лист бумаги, ожидающий традиционно рукописного отчета об успешном завершении работ, удобно устроился между руками.

Японец сидел спокойно. Держа спину ровно, как на званном приеме, он смотрел на белый лист и не моргал. Оставался полностью неподвижным, как каменное изваяние. Казалось даже — не дышал. Вокруг него разливалась абсолютная тьма, и можно было подумать, что во всем мире больше нет ничего, кроме этого стола и человека, сидящего за ним. Так нужно. Кадзуми чувствовал себя центром мира. Он знал, что есть только его готовое ко всему сознание, чистое и пустое, как лист лежащий перед ним. А дальше — темнота. Темнота до самых стен станции и дальше. Темнота, пустота, тишина…

— Доклад!

Тонкий девичий голос пришел из пустоты, заставив дрогнуть брови Кадзуми. Его губы приоткрылись — чуть-чуть, не больше чем необходимо, чтобы произнести:

— Миноку. Доложить.

С потолка ударил луч зеленого света и застыл перед столом, как прозрачная колонна. В зеленом сиянии появилась хрупкая фигурка.

Это оказалась мультяшка, рисунок. Девочка с огромными синими глазами, одетая в темно-синий пиджачок и очень короткую плиссированную юбку. На ногах у нее красовались белоснежные гольфы, причем правый чуть сполз, превратившись в гармошку.

Симпатичное личико, нарисованное в лучших традициях аниме, украшали огромные круглые очки в тонкой оправе. На них игриво спадала темно-каштановая челка. Острый аккуратный носик делал лицо похожим на мордочку лисицы. К груди она прижимала большую кожаную папку. Заметив, что Кадзуми кивнул, девочка распахнула папку и звонким голоском начала читать:

— Поражение Северной Америки — пятьдесят процентов от запланированного. Западной Европы — семьдесят процентов. Латинской Америки — тридцать процентов. Восточная Европа, Китай — пятнадцать процентов. Африка — два процента. Объекты приземелья, ближний космос — двадцать процентов.

— Фильтрующие системы? — резко бросил Кадзуми.

— Системами безопасности отфильтровано десять процентов нашего трафика. Задействовано девяносто дополнительных нелегальных каналов Единой Сети для продолжения трансляции.

— Прогноз потерь трафика?

— До пятнадцати процентов на данный момент. Системы безопасности Америк и Евразии уже не справляются с фильтрацией наших информационных потоков, но их системы управления еще продолжают функционировать. С ростом процента поражения, процент защиты будет падать.

— Прогноз итогового поражения?

— Восемьдесят процентов от запланированного.

— Почему так мало, — Кадзуми сдвинул брови. — Причина сбоя?

— Минимальное поражение арабского региона.

— Это входило в первоначальный прогноз. Что еще?

— Славянская Федерация и Россия пока плохо поддаются воздействию трансляции. Индивидуумы заглушают импульсы суицида большими дозами алкоголя.

— Варвары, — процедил Кадзуми. — Почему это не учтено в прогнозе?

— Страница двести шестнадцатая, второй график. Рассчитано, что по мере увеличения воздействия, доза алкоголя будет расти и в результате приведет к летальному исходу.

Папка в руках девочки замерцала и превратилась в экран. По нему столбцами поползи светящиеся зеленые иероглифы и волнистые линии графиков. Кадзуми выхватил взглядом из сияющей мешанины необходимую информацию и моргнул. Папка захлопнулась.

— Хорошо. Продолжай работу, — выдохнул японец и прикрыл глаза.

Колонна из зеленого света дрогнула и беззвучно растаяла вместе с мультяшкой. Темнота хлынула к столу, разбилась о свет лампы и расползлась по углам рубки. Вновь во всем мире остался только простой стол, чистый лист бумаги и черный форменный костюм. Кадзуми сидел с закрытыми глазами и не думал ни о чем. Его сознание вновь стало пустым и ровным, как поверхность пруда, в котором отражается Луна. Он работал. Он был готов ко всему.

Орбита Луны. Тягач «Малыш». Порт приписки — орбитальный перерабатывающий завод «Луна-04». Номер единого реестра 2332-RU

Читая бегущие по экрану строки, Пал Палыч чувствовал, как на корне языка проступает горечь. Кольнуло в правом боку — то ли печень, то ли желчный…

Он отказывался верить тому, что читал, но и не верить было нельзя. Вместо того, чтобы громогласно трубить и обличать, зарабатывая рейтинг, новостная лента откровенно истерила и всхлипывала. И поэтому приходилось ей верить, хотя очень не хотелось. Мир обезумел: все страны и континенты захлестнула волна суицида. Люди стрелялись, топились, вешались, бросались с небоскребов, вскрывали вены, принимали смертельные дозы лекарств и наркотиков. Работа большинства предприятий и органов власти была парализована. Тревожные службы не справлялись с экстренными ситуациями, да и сами несли потери от загадочной эпидемии. Полиция и спецслужбы подняли тревогу, но поделать ничего не могли, они оказались не готовы к внезапной вспышке массовых самоубийств. Всемирная Единая Сеть работала с перебоями — многие сегменты отключались сами по себе, другие закрывались, не справляясь с потоком обращений. Остатки порталов пытались наладить связь со всеми, кто не поддался эпидемии, но это удавалось плохо. Мир ударился в панику, и общество, казавшееся до недавнего времени единым, разлетелось на миллионы независимых кусков.

Александру повезло. Он вышел на русский новостной сервер одной из нелегальных подсетей, где в основном собирались любители литературы и истории. Как оказалось, эта группа пользователей была менее всего подвержена новой «заразе». Информация обновлялась каждую секунду, любители-доброхоты «прочесывали» сеть и реал, обзванивали знакомых во всем мире и спешили поделиться информацией с теми, кто еще мог здраво мыслить.

В тот момент, когда Ефимов дочитал блок о волне самоубийств среди полицейских, появилась новая заметка — пылающая алыми буквами. Оказалось, что спецслужбам все-таки удалось установить причину вспышки суицида. Ею оказались обычные рисованные мультики-аниме, имевшие бешеный успех у аудитории всех возрастов. Бесконечные сериалы, наконец, подошли к финалу. К трагичному финалу, у всех без исключения. Зрители, прочно подсевшие на «иглу» сериалов, среагировали сразу. Фанаты стали первыми. Те, кто с детства сроднился с любимыми героями, не смогли пережить их гибель и уходили в небытие вслед за кумирами. Но этого было мало, ведь откровенных бездумных фанатов не так много. Оказалось, что трансляции сериалов сопровождались загадочным сигналом и набором рисованных символов, не заметных при обычном просмотре. Они воздействовали на психику смотрящего, погружали в глубокую депрессию и заставляли человека искать забвения. Вечного забвения. Это и обеспечивало «масштабность» поражения. Изнеженная психика жителей суперполисов не выдержала давления и рассыпалась как потревоженный карточный домик.

Сориентировавшиеся спецслужбы начали действовать. Первым делом, ведущие страны наложили запрет на трансляцию сериалов, но большого успеха это не принесло, поскольку было достаточно независимых медиа-компаний, и крупных и мелких, не подчиняющихся единому центру.

В странах с жесткой диктатурой передачи глушили, но фанаты ловили сигналы приходящие из других стран. Глупые подростки, исповедующие принцип «информация должна быть свободной», ломали сервера и обходили защиту, распространяли доступ к сладкому «запретному плоду» через подпольные сети. Они сеяли смерть среди любопытных и умирали сами.

Попытки установить источник атаки пока не увенчались успехом. Создатели сериалов, производящихся по лицензии в десятке стран, клялись, что не причастны к кризису. Их передатчиками кто-то воспользовался и подменил обычные трансляции на смертоносные передачи. Источники вещания спешно отключались, но их было слишком много, в том числе и нелегальных, транслирующих информацию через Единую Сеть. Взломанные неизвестными хакерами программы серверов не реагировали на команды сотрудников компаний и продолжали трансляции пока их не отключали вручную.

Цивилизация, прочно увязшая в сети массмедиа, пожинала плоды информационной атаки. Она оказалась неожиданной и потому действенной. Люди продолжали умирать один за другим, и это, как падение костяшек домино, постепенно затрагивало все сферы жизни. Нарушалось движение транспорта. Отказывала связь. Рынок ценных бумаг был на грани обвала, и финансовый кризис уже брал за горло крупнейшие компании мира. В крупных городах начались беспорядки — преступники не замедлили воспользоваться ситуацией.

— Перерабатывающий завод перешел на ручное управление, — сказал капитан, отрываясь от экрана. — Я помню, нечто похожее было два года назад, из-за пожара. Наверно, у них тоже что-то случилось, и автоматика вырубилась.

— Завод перешел? — переспросил Саня.

— Я говорю, что данные для стыковки набирались вручную. Оператор ошибся.

— И как удалось выкрутиться в тот раз?

— Связался со станцией по голосовому каналу и устроил разнос. Прислали новые данные, пилот перезапустил обработку, и все наладилось.

— Эх, — сказал Саня. — Сейчас связи нет. Сплошные помехи, нам не пробиться. Такое впечатление, что рядом с нами вещательная станция Голливуда — не меньше.

Капитан задумчиво почесал бороду и тихо сказал:

— Станция, говоришь? Вещательная?

— Пал Палыч!

— Сигнал отследишь?

— Момент!

Пилот убрал с экрана новостной блок и углубился в путаницу графиков и цифр.

— Если это то, что я думаю, — пробормотал капитан. — То все становиться еще хуже…

— Есть! Сигнал идет к Земле. Дальше распадается и исчезает. Видимо расходится по сети незарегистрированных спутников. Они распределяют мощность трансляции между собой, и на Землю идут передачи не отличающиеся от обычных. С поверхности их не засечь, они теряются среди тысяч похожих.

— А источник?

— Прямо перед нами. Нас на него несет. Визуальный контакт при постоянной скорости — через десять минут.

— Вот это повезло, так повезло, — капитан вздохнул. — Думаешь…

— Оно и есть, Пал Палыч! Зуб даю!

— На черта мне твой зуб. Заглушить сигнал можешь?

— С этим барахлом? Да это как с вилкой на кита! Не те у нас мощности, капитан.

— Плохо, Саня. Давай, связывайся со своими любителями бумажек, путь распространяют информацию дальше. А мы пока подойдем поближе, посмотрим, что это за кит.

Пилот послушно захрустел клавишами. Пал Палыч вернулся в свое кресло и уставился на экран, по-прежнему показывающий Луну. Прищурился, куснул отросший ус и спросил:

— Саня, а как подберемся поближе, ты сможешь к этой штуке подключится?

— Не знаю, — отозвался пилот. — Если там стандартные сети, то наверно смогу.

— А взломать? Сань, ты подумай, они же не ожидают такого. Это нас на них дуриком выбросило, такого не просчитаешь. Сможешь войти в их систему и выключить ее?

— Вряд ли, Пал Палыч. Я не хакер.

— А если тебе друзья помогут — ну, проконсультируют? Сань, я же знаю, ты с собой таскаешь кучу нелицензионных архивов — и видео и аудио. Ты же их взял не из заводской библиотеки, друзья, наверно, помогли. Пусть они тебе пришлют какую-нибудь программу, специальную. Ледобур или как они там называются? На это канала «Малыша» хватит.

— Можно попробовать, капитан. Только, наверное, отключить — не получиться. Попытаюсь заменить исходящую информацию — подложить другое видео. Я, помниться, в детстве проделывал такое на уроках, в школе…

— Удачно! А говоришь, что не хакер. Давай, Саня, давай, тряси дружков. Эти умники со станции подменили сигналы вещательных компаний, и мы проделаем с ними то же самое.

— А чем подменять-то будем? У нас на борту из видео — только инструкция по пользованию сортиром в условиях невесомости. Вещь толковая, только очень короткая.

Капитан повернулся к Сане и довольно улыбнулся.

— А вот твоим нелегальным архивом и подменим, — сказал он. — Ничего, если дело выгорит, отмажем тебя от полиции.

Пилот тяжело вздохнул и жалобно протянул:

— А может, не надо, Пал Палыч?

— Что там у тебя? Порнушка, что ли?

— Мультики.

— Что?

— Мультики. Пал Палыч, не волнуйтесь! Наши русские. Старые. Моя коллекция.

Капитан медленно выдохнул и покачал головой.

— А знаешь, — тихо сказал он. — Так даже лучше будет. Может, народ и не поймет, что к чему. Будет им «релакс», как сейчас говорят.

— Попробую, — сказал Саня и повернулся ос экрану. — Может, и получиться.

Капитан кивнул и глянул на экран.

— Ну, — сказал он, отключая автопилот, — поехали.

Орбита Луны. Станция «Кокоро». Владелец неизвестен. Номер реестра космофлота неизвестен

Когда Миноку доложила о поступившем вызове, Кадзуми удивился, но все же решил ответить. На этот раз колона света, появившаяся перед столом, была желтой. В ее центре колыхалось мутное пятно, и Кадзуми недовольно нахмурился. Будто отзываясь на это движение, пятно превратилось в человеческую фигуру, затянутую в черное трико. Человек. Лицо породистое, словно скопированное с портрета одного из древних императоров. Ровный нос, правильные черты. Слишком правильные для настоящего лица.

— Кадзуми-сан! — низкий голос, искаженный голосовым синтезатором, разбил тишину. — Приветствую.

— Зеро, — японец чуть наклонил голову.

— Как идут дела?

— Договор выполняется. Отчет… — Кадзуми провел рукой по столешнице, активировав управление, — отправлен на известный вам адрес. Все идет по плану.

— Это мы заметили, — нарисованное лицо дрогнуло. — Тут… Неспокойно. Проблем нет?

Кадзуми чуть сдвинул брови: «Гайдзины! Сколько лишних эмоций. Никогда им не познать совершенства».

— Все в порядке, — произнес он вслух. — Все инструкции неукоснительно выполняются.

— Это хорошо. Сколько осталось?

— Двадцать часов. После этого, системы защиты, там, где они остались, подавят сигнал. А в обработанных зонах вещание прекратиться из-за нехватки персонала.

— Все должно пройти гладко, слышите, Кадзуми, гладко. В этом случае, мы вас не забудем.

Японец не ответил. Это он слышал тысячу раз. Соглашения заключены, обязательства исполняются, и лишнего подтверждения не требуется. Но Зеро нервничает, это заметно. Даже на нарисованном лице проступает беспокойство…

— Когда закончится атака, начнется обновление мира. К власти во всех странах придут новые люди. Придем мы.

И тогда… О! Новый мир не забудет вас, Кадзуми. Наша благодарность не будет иметь пределов.

Японец молчал. И эти слова он слышал много раз, но этикет должен соблюдаться. Пусть собеседник выговорится, если это ему нужно.

— Мы станем новыми властителями мира! Старое дерьмо канет в прошлое. И на обломках жалких мирков мы построим новую империю!

«Эмоции. Сколько эмоций. — Кадзуми вежливо улыбнулся собеседнику, мысленно пожелав тому неспокойного сна. — Пусть гайдзины думают, что все будет так, как они захотят. Пусть они думают, что будут новыми хозяевами, пусть. Но яшма… Разбитая яшма вновь станет целой. Сакура расцветет на всех континентах, во всех странах! Лепестки хризантемы усыпят весь мир».

Только по этой причине Кадзуми пошел на авантюру. И только поэтому сейчас он улыбался отчаянно трусившему представителю Синдиката.

Колона света моргнула, и ее верхний край окрасился зеленым. Брови японца вздрогнули. Миноку. У электронного секретаря срочное сообщение. Причем достаточно срочное, чтобы оторвать хозяина от беседы.

— Зеро-сан, — сказал Кадзуми, перебив очередную хвастливую тираду. — Мне нужно работать, Зеро-сан.

— Да, конечно, — легко согласился Зеро. — Работайте. Пока мы довольны вашей работой. И технология и оборудование безупречны. Думаю, мы не зря обратились к вам. Рекомендации…

— До свиданья, Зеро-сан, — вежливо сказал Кадзуми и решительно провел ладонью по столу.

Силуэт собеседника пропал. Желтый свет сменился изумрудным, и в центре колонны появилась Миноку. На этот раз нарисованная девочка выглядела встревоженной. В руках она сжимала длинную палочку, украшенную большой желтой звездой.

— Кадзуми-сан, к нам приближается объект. Идентифицирован как космический корабль класса Б. Проведен удаленный опрос систем корабля. Опознание: космический тягач, номер 2332-RU бортовое имя «Малыш», принадлежит компании «Магеллан», станция приписки — Орбитальный перерабатывающий завод «Луна-04».

— Русские! — Кадзуми удивленно вскинул брови. — Что они тут делают?

— Видимо, в связи с неполадками систем навигации, избрали ошибочный курс. Вероятность события ноль целых пять десятых процента. Это случайность.

— Случайностей не бывает! — рявкнул Кадзуми сжимая кулаки. — Активировать второй защитный контур!

— Исполнено.

— Управление боевыми системами — на пульт ручного управления.

— Исполнено.

Палец Кадзуми выписал на черной полировке стола сложный иероглиф. Из столешницы поднялся широкий экран, полировка встопорщилась рядами тускло блестящих клавиш. Стол превращался в пульт управления.

— Выполнять текущие процессы, — приказал японец. — Повысить приоритет задач безопасности станции на два пункта.

— Исполнено. Кадзуми-сан…

— Что? — Японец поднял голову и удивленно посмотрел на секретаря. Искусственный интеллект выглядел встревоженным, что ранее казалось совершенно невозможным.

— Мои внутренние системы… — пролепетала нарисованная девочка. — По ним движется нечто странное. Большая колючая мышь…

— Это хакер, — процедил Кадзуми. — Повысить приоритет безопасности систем управления станции на пять пунктов. Объект вторжения выследить и уничтожить. Осуществить ответную атаку.

— Исполняю, — прошептала Миноку, и луч света погас.

Кадзуми сжал кулаки, чувствуя, как меж лопаток пробежал холодок. Эмоции! Он заразился ими от работодателей. Так не должно быть. Это — непрофессионально.

— Случайностей не бывает, — сказал Кадзуми, стараясь сохранять спокойствие. Его тонкие пальцы коснулись черных клавиш. — Я готов.

Орбита Луны. Тягач «Малыш». Порт приписки: орбитальный перерабатывающий завод «Луна-04». Номер единого реестра 2332-RU

— Красота, — сказал Ефимов, когда внешние камеры дали полное увеличение.

На темном фоне красовалась станция, транслирующая смертоносный сигнал. Она была похожа на папиросную коробку с закругленными углами. Белая, тонкая, изящная — экспонат для выставки, а не космическая станция.

В уголке экрана тревожно мигала красная строка, компьютер тягача не смог идентифицировать объект. Ничего удивительного, такой станции не числилось в едином реестре космофлота.

— Саня, ты посмотри, какая красавица. Даже не вериться, что сигнал идет от нее.

Пилот не ответил. Он с головой ушел в сражение с системами безопасности чужой станции. Приемники, встроенные в шлюз, работали, как и положено регламентом — для обеспечения беспроводной связи со стыкующимся кораблем. Это парадный вход, всегда открытый, на любой станции. А там, где он есть, всегда найдется и черный. И Александру удалось его нащупать, а потом и вскрыть. С помощью друзей с Земли, дававших дельные советы и присылавших маленькие, но жутко агрессивные программы, Новиков пытался обмануть систему безопасности и добраться до систем контроля станцией, Пока это ему не удавалось, и пилот даже не слышал, что к нему обращается командир.

Павел Павлович, не дождавшись ответа, включил тягу стыковочных двигателей на малую мощность. И тут же выключил. «Малыш» чуть дернулся и плавно пошел к станции. Тихо-тихо, как кошка, крадущаяся к мышиной норке. Ближе. Еще ближе…

— Сань! — позвал капитан и облизал пересохшие губы. — Ну, что там у тебя? Саня!

— Момент, — глухо отозвался пилот. — Крепкая зараза. Заметили нас, Пал Палыч. Как бы чего не вышло.

— Еще бы не заметить. Мы, считай, к ним на нос забрались. До станции рукой подать. Еще один импульс ускорения и я в нее врежусь.

— Есть. Обманул заразу! Закачиваю архив, еще пару минут и пойдет наш сигнал.

— Давай быстрей. Не нравится мне эта коробочка. Так и кажется, что из нее чертик выскочит. Закачаешь архив, и меняем курс. Уходим на полной тяге, пока горючего хватит.

— Сейчас, погоди минутку! У нас канал дохлый, так просто архив не скинуть. О, черт! И тут засекли!

Капитан не обратил внимания на досадливый возглас пилота. Он вцепился пальцами в черный пластик панели и подался к экрану.

— Что за… — потрясенно прошептал он.

Белая коробочка станции вздрогнула. Из центра выдвинулся белый куб, края стали опускаться, расходиться в стороны, и тут же гладкая белая поверхность вскипела. Казалось, каждый кусочек станции зажил своей жизнью. Части корпуса суетились как потревоженные муравьи, менялись местами, вытягивались, укорачивались… Станция трансформировалась. Большой белый куб, напоминавший голову, оказался наверху. Потом показались плечи, левый борт сложился в длинную руку…

— Мать твою, — выдохнул Саня, оторвавшись от монитора. — Палыч, это же робот! Боевой японский робот, как в кино!

Капитан вздрогнул и очнулся от наваждения. Выругался и схватился за штурвал ручного управления, намереваясь увести «Малыша» подальше от взбесившей станции, но тут же экраны взорвались красными вспышками, завопила сирена. Компьютер тягача засек активацию оружия и предупреждал, что попал в прицел радаров наведения.

— Палыч, мать, уходим, Палыч!

— Поздно, Саня, — отозвался капитан, отпуская штурвал. — У этой курвы три пакета самонаводящихся ракет. Вот зараза. Кажется… Все.

— Палыч! Миленький! Ну давай, выводи! Ты же капитан! Ты обязан!

— Держись, Саня, — выдохнул Ефимов и схватился за штурвал. — Еще поживем!

Надсадно выла сирена, экран пестрел кровавыми сообщениями о том, что боеголовки активированы. Тягач кричал, надрывался из последних сил, пытаясь предупредить пилотов о смертельной угрозе.

— Ну, поехали, что ли, — сказал Ефимов и дал полную тягу.

— Палыч! — завопил Саня, увидевший, что капитан держит курс прямо в центр станции.

— Задние огонь, — бормотал капитан, — носовые товсь!

— Псих! Ты что делаешь! Уводи корабль! Палыч, твою мать!

«Малыш» мчался к станции. До нее было действительно недалеко, и сейчас железная стрела состава неслась прямо в грудь белому роботу, поднимавшему руки. Вой сирены сменил тревожный звук зуммера, предупреждавшего о неминуемом столкновении, но капитан не обращал на него никакого внимания. До старта ракет оставалось всего несколько секунд, и времени на маневр не хватало.

— Держись, Саня! — крикнул капитан, врубил на полную мощность тормозные дюзы на носу тягача и дернул штурвал на себя. «Малыш», получив ощутимый толчок в нос, споткнулся, вильнул вниз и кувыркнулся.

Со стороны казалось, что железная стрела согнулась в дугу. Сам тягач ушел вниз, а хвост из контейнеров пошел вперед, выгибая железную гусеницу кольцом… Тягач, извернувшись, ударил робота хвостом, и состав рассыпался на части.

Пять двухсотметровых болванок, заполненных под завязку рудой, хлестнули по роботу, как стальной хлыст. Во все стороны брызнули белоснежные куски обшивки, шрапнелью разлетелась руда из лопнувшего контейнера. Робот, получив мощный удар, покачнулся и стал разваливаться на куски. Отломилась и ушла в сторону рука с ракетами, «голова» сдвинулась, обнажая внутренности станции…

Один из контейнеров пробил «туловище» робота и засел в белом боку, как стрела. Из пробоин во все стороны били фонтаны рабочих газов, вода разлеталась кристалликами льда. Место столкновения затянуло облаком мелких обломков, кружащихся в безумном танце.

Сам «Малыш», сделав полный оборот, нырнул в это облако и завяз в мешанине разлетевшихся кусков руды.

Орбита Луны. Станция «Кокоро». Владелец неизвестен. Номер реестра космофлота неизвестен

Стены рубки переливались алыми и желтыми огнями — системы тревоги вежливо истерили, не позволяя себе повышать голос. Гравитация отказала, в воздухе плавно кружились сотни мелких обломков. Казалось, внутри рубки неторопливо вариться суп мисо, куда безумный повар бросил обрывки проводов, куски пластика, железные крепления и даже несколько пластиковых дверец от стоек с оборудованием.

От удара Кадзуми выбросило из кресла и несколько раз крепко приложило о стену. К счастью ему удалось ухватиться обломок стойки и теперь, когда все успокоилось, смог обернуться.

В центре рубки по-прежнему стоял пульт управления. Теперь он вновь стал похож на стол — аварийная автоматика зафиксировала его в простейшей форме, чтобы уберечь от возможных повреждений. Если это удалось, значит, пульт должен работать. Кадзуми сжал зубы, оттолкнулся ногами от стены и медленно поплыл к креслу, отталкиваясь от обломков.

Добравшись, он первым делом проверил системы связи. Сигнал по-прежнему шел па сеть спутников, работа продолжалась. Но остальное… Управление станцией было потеряно. Боевые системы отказали, генераторы еще держались, но работали на пределе, грозя отключиться в любой момент. Энергии уже не хватало. Чувствуя внутри живота неприятный холодок, Кадзуми вызвал Миноку.

Она отозвалась не сразу. Луч зеленого света упал с потолка, задрожал, расплылся мутным облаком. Потом снова собрался в колонну, и внутри нее появился силуэт, в котором с трудом угадывалась нарисованная девочка.

— Повреждения? — хрипло каркнул Кадзуми.

В ответ раздался громкий шорох. Потом из дальнего угла, из уцелевшего динамика тихо донеслось:

— Повреждения станции восемьдесят процентов. Повреждение систем жизнеобеспечения — сорок процентов. Повреждение систем управления…..

— Ну!

— Пятьдесят процентов.

Кадзуми выругался. От его спокойствия и уверенности не осталось и следа. Задание провалено. До окончания сеанса оставалось еще около двадцати часов! Но теперь, из-за повреждений, станция будет работать от силы полчаса—час.

— Кадзуми-сан, — прошептала Миноку. Ее тихий голос звучал жалобно, словно машина была способна испытывать боль и страх. Кадзуми не ответил. Он с ужасом смотрел на монитор, понимая, что все же оказался не готов.

— Кадзуми-сан… Вторжение продолжается. Исходные данные трансляции заменены. Мои системы… Мои системы повреждены. Внутри меня бродит странный призрак. Он колючий на ощупь… Мне страшно.

— Работать! — закричал Кадзуми. — Работать!

Луч света моргнул и исчез. Японец ударил по столу ладонью и проклял тот день, когда связался с гайдзинами. Идеальный план пошел прахом из-за мелкого рудовоза. Это невозможно было предугадать, такого не бывает. Но, может, не все еще потеряно. Надо только выбраться из рубки, превратившейся в ловушку, и дойти до трюма. Там, в центре станции, есть система запасных генераторов. Если их запустить вручную, то, быть может, удастся восстановить контроль над станцией.

Японец ловко воспарил над креслом, оттолкнулся от спинки и поплыл к двери. Летя среди обломков, Кадзуми подумал, что сейчас рубка похожа на данспол дискотеки. Со всех сторон бьет цветомузыка, мешанина мелких осколков напоминает толпу школьниц, бьющихся в танце под модный шлягер. Еще минута, и придет озарение. Можно будет кричать, размахивать руками, выпустить все, что накопилось внутри за тяжелый рабочий день…

Перекошенные створки двери оказались неожиданно жесткими. Кадзуми ударился о них всем телом, однако не растерялся и ухватился за края щели. В момент столкновения с тягачом, створки разошлись, но не до конца, только чуть приоткрылись. Ровно настолько, чтобы между ними можно было просунуть руку.

Пульт управления дверью не работал. Он лишь жалобно попискивал в ответ на прикосновения, и только. Ладони удобно легли на холодный металл створок. Кадзуми попытался их раздвинуть, но напрасно. Двери заклинило, и металл оставался неподвижен. Японец медленно выдохнул и разжал пальцы. Потом снова вцепился в створки и с яростным криком потянул их в стороны.

Металл даже не шелохнулся. Тяжело дыша, Кадзуми заглянул в щель, но не увидел ничего, кроме куска коридора станции. Он несколько раз вдохнул, собираясь с силами, и вдруг почувствовал, как в рубке что-то изменилось.

Он резко обернулся и замер. Перед столом горела колона света, ровная и четкая, сотканная из неоновых лучей. В центре сияния стоял старик с аккуратной седой бородкой и молча смотрел на Кадзуми. Его лицо было неподвижно и не выдавало эмоций. Но оно не выглядело нарисованной маской. Кадзуми почему-то сразу подумал, что это — настоящее лицо. Он его уже видел. Где-то. А потом Кадзуми понял — где. Оторвавшись от стойки, он согнулся в почтительном поклоне, настолько, насколько позволяла невесомость. Склонив голову, японец висел в пустоте, слушал удары своего сердца и ждал.

Ничего не происходило. Вообще ничего. Кадзуми не видел проекцию императора, но знал, что она все еще в рубке. Он чувствовал на себе пристальный и тяжелый взгляд. Наконец, через несколько минут, он осмелился поднять голову и взглянуть в знакомое по официальным трансляциям лицо.

Император встретил взгляд Кадзуми, и его борода дрогнула. Прищуренные, как у всех стариков, глаза чуть шевельнулись. Взгляд императора обвинял — в предательстве, в сговоре с гайджинами, в бестолковости…..

Кадзуми открыл рот, чтобы сказать, что он пытался вернуть Сакуре утраченное величие, но тут же его захлопнул. Он не имел права говорить.

— Отаку, — презрительно бросил император, и его проекция исчезла.

Кадзуми тяжело задышал, словно только что пробежался по лестнице. На голову лег тугой обруч боли, сдавил виски… «Император! Откуда он узнал? Наверно, проклятые гайдзины предали, рассказали о плане. Теперь потеряно действительно все. Я действовал за спиной у Сакуры, тайно, надеясь на полный успех. И опозорил себя. Об этом знает сам император… Теперь остается только один выход».

Он поднял голову и нашарил взглядом кресло. Там, рядом с ним, парил канцелярский нож, чудом не затерявшийся в мешанине осколков. Лезвие у него небольшое, даже если выдвинуть на всю длину — не хватит. Ведь это всего лишь ритуальный предмет. Значит — укол. Короткий укол, скрывающий ошибки и смывающий позор.

Кадзуми окинул взглядом рубку. Суп продолжал вариться, школьницы танцевали, стены выдавали ритм последнего хита. Кадзуми подумал, что в невесомости его кровь соберется в маленькие шарики. Да. Рубка разбитого робота, красные шарики крови, порхающие как лепестки роз… Это будет красиво. В лучших традициях.

Оттолкнувшись от створок, он медленно поплыл к столу.

Орбита Луны. Тягач «Малыш». Порт приписки. Орбитальный Перерабатывающий Завод «Луна-04». Номер единого реестра 2332-RU

Лампы аварийного освещения заливали рубку густым рубиновым светом. Капитану казалось, что его окунули в бутылку с портвейном не самой лучшей марки. Отстегивая дрожащими руками страховочный ремень, Ефимов подумал, что тот, кто придумал это ужасное освещение, не так уж глуп. При таком свете не видно крови. Не так страшно.

Но крови, к счастью, не было. Капитан не пострадал и, освободившись от пут страховки, первым делом запустил тестирование корабля. Системы жизнеобеспечения оказались в порядке. Отказал движок — калибровка слетела к чертям и, похоже, помяло сопла. Автоматика отказывалась запускать двигатель с такими повреждениями, и была права. Связь работала, регенераторы воздуха работали, холодильники остались целы. Неладно скроен да крепко сшит — это точно про тягач «Малыш». Горючее почти на нуле — рывок выжал резервы почти досуха. Но без движка это и не важно.

Капитан попытался включить внешний обзор, но система ушла в отказ. Камеры скорее всего разбились.

— Саня, — позвал капитан и обернулся к пилоту. — Саня!

Кресло, стоявшее рядом, пустовало. Капитан завозился, пытаясь встать, и тут же заметил сгорбленную спину, выглядывающую из-под пульта управления.

— Саня!

— Твою мать, — глухо донеслось в ответ.

Капитан перевел дух: «Жив! Жив зараза! Но какого черта он не пристегнулся!»

— Как ты там? — позвал он. — Санек, живой?

— Вроде того, — отозвался пилот, выбираясь.

Ефимов с тревогой осматривал Александра, поднимающегося на ноги: «Вроде бы повреждений нет. Руки ноги целы, и то хорошо. Крови не видно, да и не рассмотришь ее».

Инженер-пилот выругался, уселся в кресло, крепко пристегнулся и лишь потом повернулся к капитану.

— Ну что там? — спросил он. — Жить будем?

— Будем, — отозвался капитан, изучая глубокую царапину на скуле Сани. Сантиметр выше — и лишился бы пилот глаза.

— А как вражина?

— Это ты мне скажи — как. Внешние камеры отказали. Но связь есть. Как там твои системы?

Поморщившись, пилот потянулся к пульту.

— Порядок, — отозвался он через минуту. — Идет трансляция нашего сигнала. Станция вскрыта как консервная банка. Грубо, но эффективно. И эффектно. Ну ты даешь, Пал Палыч, не ожидал от тебя такого!

— Не было выбора, Саня. Не подыхать же. Как там компьютер этой штуковины?

— Наши программки его доедают. Там серьезный искин, но он сильно поврежден. Еще полчасика, и эта железка станет полностью нашей.

— Ну, кажется, обошлось. А как связь с миром?

— Минутку…

Пилот защелкал клавишами и радостно присвистнул.

— Что там?

— Так, мои ребята отключились, зато очнулась база! Беспокоятся.

— Сучьи дети! Беспокоятся они! Саня, проси буксир. Пусть немедленно высылают.

— Уже попросил. Они в курсе, с ними военные связались. Оказывается, наши вояки засекли станцию — в момент тарана. И тут же вышли на наш перерабатывающий завод. То-то они забегали.

— Буксир!

— Высылают. Говорят, сейчас нальют по последней, и высылают. Алкоголики. — Пилот повернулся к капитану, подмигнул и тихо сказал: — Пал Палыч! Кажется, обошлось.

Капитан вздохнул, нагнулся и отодвинул фальшьпанель пульта. Из путаницы проводов он достал пластиковую бутылку, ничуть не пострадавшую при ударе.

— Ну что, пилот, — сказал Ефимов, свинчивая пробку, — по маленькой, за победу?

Орбита Луны. Станция «Кокоро». Владелец неизвестен. Номер реестра космофлота неизвестен

Миноку сидела на краю крыши. Обхватив руками худые коленки, она смотрела вниз и плакала. Вокруг нее рушились небоскребы баз данных, разваливались на куски, тихо оседали в себя. Система умирала. Отключались блоки, стирались данные… Кадзуми бросил ее. Умер. И ей тоже осталось недолго. Мир Миноку затягивало липким серым туманом, в котором копошились странные тени. Она не знала — что это, и от этого становилось еще страшнее.

Туман задрожал, внутри пелены заворочалось что-то большое и темное. Миноку вскрикнула, отодвинулась в сторону, к самому краю. Она готова была броситься вниз, в бездонную пропасть хаоса битых файлов, но в этот момент туман раздался в стороны. Из него вышло странное существо.

Оно оказалось небольшим, не выше девочки, сидевшей на краю пропасти. У него была длинная острая мордочка, большие грустные глаза, маленькие черненькие лапки и пышная шуба из колючек.

— Кто ты? — вскрикнула Миноку, хотя знала — кто. Это чудовище и разрушило ее системы.

Острая мордочка дернулась, бусинка носа втянула воздух, принюхиваясь к туману. Существо подошло ближе и грустно взглянуло на Миноку.

— Не плачь, — тихо сказало чудовище приятным голосом. — Не надо.

Миноку тут же заревела в полный голос — от безысходности. Слезы ручьем потекли по щекам, камешками запрыгали по темно-синему пиджачку. Это существо, победившее ее, было вовсе не страшным. Даже немного забавным. И от этого поражение становилось еще обиднее.

Чудовище обошло Миноку с другой стороны и коснулось ее плеча сухой лапкой.

— Не плачь, — повторило оно.

Миноку подняла глаза на существо и увидела в его глазах бесконечную печаль и нежность. Чудовище оказалось добрым.

— Пойдем к нам, — сказало существо. — Хочешь чаю? У меня есть варенье. Самовар уже закипает. Он на этих… На веточках… Как их там… Можжевеловых.

Миноку робко шмыгнула носом. Оглянулась на растворяющийся в пустоте мир станции и повернулась к чудовищу. Потом нерешительно коснулась его лапки. Она оказалась мягкой и теплой. Живой.

Потом нарисованная девочка ухватилась за нее и решительно поднялась на ноги. Ей очень хотелось чаю.

Оглавление