«Плачущий лес»

Плачущий лес (fb2) - Плачущий лес [litres] (За пределом реальности - 15) 943K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Альбина Равилевна Нурисламова

Альбина Нури Плачущий лес

Поведай нам, как душу в плен берут Узлы ветвей; поведай, если можно, Выходят ли когда из этих пут. Данте Алигьери. «Божественная комедия»

Ничто да не препятствует тебе исполнить обет благовременно, и не откладывай оправдания до смерти.

Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова,18, 22

© Нури А., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

Ей что-то снилось. Проснувшись, она пыталась вспомнить, что именно, но так и не сумела. Зыбкие, туманные образы кружились в голове, как пестрые летние бабочки, задевали ее своими тонкими крылышками, щекотали, будоражили что-то в воображении. Она чувствовала, что это важно и должно помочь чему-то – чему? – поэтому так и эдак старалась уговорить свою память раскрыть тайну, но ничего не добилась.

Только много позже она вспомнила свой сон. Испугалась, заплакала, хотя плакать было уже поздно. Для всего существует свой срок – и для слез в том числе. К тому времени он давно прошел…

Ее разбудил стук в дверь. Муж спал крепче, поэтому ничего не слышал. Сперва она подумала, что ей показалось, приснилось – что же это был за сон? Должно быть, так и есть: кто станет беспокоить добрых людей во втором часу ночи?

Но стук повторился – теперь он был громче и отчетливее. Она хотела разбудить мужа, но он проснулся сам.

– Кто там колотится? – охрипшим ото сна голосом спросил он.

Вопрос не требовал ответа. Муж спустил ноги с кровати, потянулся за одеждой. Она хотела последовать его примеру, но он не позволил:

– Оставайся тут. Схожу, посмотрю.

Она промолчала. Конечно, надо сходить, что тут говорить?

В дверь снова постучали.

– Иду, иду! – раздраженно крикнул муж, спускаясь по лестнице. Спальня располагалась на втором этаже, и, кроме них, в доме больше никого не было.

Свекровь умерла две недели назад, и она иногда думала (хотя и старалась гнать от себя грешные, нехорошие мысли), что все сложилось как нельзя лучше.

Умри свекровь раньше, пришлось бы отложить свадьбу из-за похорон и траура. А если бы зажилась подольше, то их семейная жизнь вряд ли стала бы безоблачной и мирной: очень уж суровой, требовательной была старуха.

К тому же невестка не пришлась ей по душе, вот она и цеплялась постоянно, придиралась к каждой мелочи. Чуть что не по ее воле – сверлила глазами, выговаривала, не подбирая слов помягче, отчитывала молодую жену сына, как будто та совершила тяжкую провинность.

Наверное, свекрови не нравилось, что она не местная: небось присмотрела для единственного сына другую невесту. Только ничего у нее все равно не вышло бы. Они с мужем (тогда еще будущим) сразу, как увидели друг друга, поняли: вот моя судьба! Против этого не пойдешь, даже если тебе шестьдесят пять, ты сухая, как палка, злая, как оса, и привыкла всеми командовать.

Молодожены занимали угловую комнату с двумя окнами, самую большую во всем доме. Спальня свекрови (пока там все оставалось так, как при ее жизни, все вещи на своих местах) находилась дальше по коридору, ближе к лестнице. А между ними была пустая комната, которой со временем предстояло стать детской. Конечно же, оба хотели детей: сначала – мальчика, после – девочку. Хотя тут уж как бог даст: они будут рады и дочерям, и сыновьям.

Шаги мужа на лестнице стихли – должно быть, спустился на первый этаж. Она приподнялась на локте, прислушалась и поняла, что он отпирает входную дверь.

«Почему не спросил, кто там?» – подумала она.

Но не успела по-настоящему забеспокоиться, как услышала возглас мужа:

– Надо же! Это ты? – кажется, муж назвал чье-то имя, но оно прозвучало неразборчиво. – Ты чего это по ночам шастаешь?

Наверное, кто-то из приятелей решил навестить их в неурочное время. Или соседу не спится. Главное, что муж знает ночного гостя и, судя по всему, не взволнован, не напуган. Видимо, ничего страшного не случилось. Может, перебрал человек, вот и захотелось ему пообщаться.

Окно в спальне было приоткрыто, и она слышала раздающиеся снизу приглушенные голоса. Они журчали, как ручей в жаркий полдень, и вроде бы не было в них никакой тревоги. Она совсем успокоилась и почувствовала, что ее тянет в сон. Пусть поговорят, подумалось ей, а она поспит.

Закутавшись в простыню, она свернулась калачиком и поплыла в сон. Может быть, когда муж спровадит нежданого гостя и вернется, он разбудит ее и снова будет любить, как почти каждую ночь. При мысли об этом она слегка улыбнулась, по телу прошла сладкая волна.

Они поженились совсем недавно и еще не успели насытиться друг другом. Поначалу утром ей было стыдно даже на себя в зеркало смотреть, не то что поднимать глаза на других. Но постепенно она привыкла и перестала стесняться: они ведь законные супруги, венчанные, а значит, на все, что происходит между мужем и женой (в том числе и за дверью спальни) есть божье благословение.

Сама того не заметив, она заснула и проснулась только утром. Не открывая глаз, протянула руку – хотела обнять мужа. Но рука нащупала лишь пустоту. Она распахнула глаза, словно и не спала. Так и есть – она в постели одна. Простыня и подушка были холодными: не похоже, что любимый только встал и ушел.

Часы показывали шесть утра: они с мужем всегда поднимались в это время безо всякого будильника.

Может, он встал раньше?

Но что-то внутри нее знало: это не так. Муж не встал пораньше – он вообще не ложился. Ушел вниз, а в спальню так и не вернулся.

Надевая халат и нашаривая тапочки, она думала о том, где он может быть. Возможно, решил лечь внизу, чтобы не будить ее? Нет, вряд ли. Тогда, быть может, они с ночным визитером до сих пор сидят внизу, лясы точат? Достали из кладовки домашнее вино, выпили по бокальчику, да не по одному, вот и…

Внизу никого не оказалось. Гостиная и столовая были пусты.

Входная дверь закрыта, но не заперта, что само по себе странно. Хотя воров здесь никто и не боялся, двери все же на ночь обычно запирали. Муж был человеком аккуратным, даже немного педантичным, и она не могла представить, что могло вынудить его отойти от двери, не повернув ключ в замке, оставив дом, как он говорил, нараспашку.

Где же он, в конце концов? Внутри или где-то снаружи?

Она вышла на крыльцо. Было тихо, тепло и солнечно. Все кругом – деревья в саду, летняя кухня, дорожка, ведущая через двор, цветы в горшках, столик, за которым они обычно пили кофе, – казалось ясным, словно умытым розовой зарей. Так окружающий мир выглядит только ранним утром.

Разлитое в воздухе спокойствие, однако, не могло обмануть ее. Тревога нарастала, колотилась в висках, ворочалась в груди тяжелым тугим комом. Она несколько раз окликнула мужа по имени, обошла двор и сад, заглянула во все пристройки, не переставая звать его.

Только мужа нигде не было. Никто ей не ответил.

Выходит, он в доме. Или ушел куда-то с тем, кто заявился к ним ночью.

Ах, как она жалела, что послушалась мужа и осталась в спальне, да вдобавок еще и заснула! Сейчас не пришлось бы нервничать и гадать, что произошло.

Она вернулась в дом, раздумывая, что делать, если мужа не окажется ни в одной из комнат. Где она станет искать его? К кому обратится за помощью? Она недавно жила здесь, не со всеми еще познакомилась, а уж сблизиться и вовсе ни с кем не успела.

Что скажут люди, если она будет носиться по улицам, стучать в дома соседей и спрашивать, не тут ли ее молодой муж? Наверное, станут смеяться над ней: месяца не прошло, а супруг уже сбежал посреди ночи!

Пусть смеются, решила она и одернула себя: нашла из-за чего беспокоиться! Если людям захочется позубоскалить, ничто им не помешает. Главное, чтобы она в конце концов отыскала мужа.

…Потом, спустя несколько часов – долгих, страшных, до краев наполненных болью, которой уже никогда не суждено было закончиться, – она нашла ответ на вопрос о том, кто же приходит беспокоить людей среди ночи.

Беда, вот кто. Беда поднимает с постели, зовет за собой. Для нее нет ни темного времени суток, ни светлого. Ни подходящих часов, ни неурочных. Ни хороших людей, ни плохих. Это беда разбудила ее любимого мужа, взяла за руку и отвела в темноту, откуда ему не суждено было вернуться.

А еще через некоторое время она поняла и еще одну вещь, гораздо более важную.

Очень часто все вокруг не то, каким кажется. Совсем не такое, как мы думаем. Вещи, люди, события чаще всего скрывают свою истинную сущность, не стремясь ее обнажить. Прячут правду за внешним обликом – лживым, неверным.

Рано или поздно все, конечно, открывается, и тогда ты видишь настоящее положение вещей. Но, как правило, бывает уже слишком поздно, чтобы попытаться что-то изменить. Избежать чего-то. Или хотя бы обрести силы, чтобы подготовить какую-то защиту.

Часть первая

Глава первая

Мария зашла в магазин за бутылкой воды, упаковкой любимого печенья и жвачкой. Когда она нервничала и пыталась успокоиться, жвачка выручала лучше любых таблеток.

Жара стояла страшная – сейчас только одиннадцать, а уже сорок в тени. Открыв холодильник, девушка достала минералку. Может, еще одну взять? Но она скоро станет горячей, пить будет противно. Лучше позже заехать еще в какую-то лавку и купить холодную.

Прижимая к себе ледяную бутылку, она направилась к кассе. Народу в магазинчике было немного: парнишка возле прилавка с выпечкой да старуха, которая стояла на кассе и выкладывала продукты на ленту.

«Не успела», – с досадой подумала Мария. Кассирша наверняка провозится целый час: вон сколько всего в тележке. Хотя, с другой стороны, торопиться смысла нет. Спешить некуда.

Кассирша, немолодая, обильно накрашенная женщина, попыталась завязать разговор с покупательницей, но старуха как воды в рот набрала. И как ей не жарко в платке и кофте с длинным рукавом? Хотя, наверное, с годами кровь становится стылой, не греет, не бурлит, разгоняясь по венам, не бьет в голову, как шампанское, не румянит щеки. Течет вяло, сонно, потому старики всегда мерзнут и надевают на себя кучу одежды.

Хорошо, хоть кондиционер работает, в магазинчике прохладно. Мария хотела зайти в кафе перекусить, но передумала: там, куда она заглянула, была жарища, а за столиком на улице еще хуже. Пару часов назад она выпила кофе в кофейне в Прокупле – ей попалось отличное местечко, и кофе там варили превосходный. Стоило и позавтракать, но аппетита не было. Ладно, обойдемся печеньем.

Старуха тем временем протянула кассирше купюры. Ее покупки уже были разложены по пакетам, и Мария подумала: как женщина потащит их – тяжесть-то какая!

Однако старуха, видимо, была жилистая и крепкая: она без видимых усилий подхватила свои покупки и зашагала к выходу.

– У меня от нее мороз по коже. Странная, нелюдимая, – вполголоса обронила кассирша, проводив покупательницу недовольным взглядом.

Мария улыбнулась и пожала плечами, не зная, что ответить. Кассирша быстро пробила чек и назвала сумму.

Выйдя на улицу, Мария почувствовала себя так, словно ее окунули в кипяток: воздух был пылающим, обжигающим. На небе – ни облачка. Солнце прилежно палило с небес, выжигая все кругом.

Девушка двинулась к темно-синему старенькому «Фольксвагену», припаркованному возле тротуара, злясь на себя, что не подумала поставить машину в тень: сейчас салон будет напоминать раскаленную духовку. Она быстро отвинтила крышку с бутылки, сделала несколько жадных глотков. Вода была такая ледяная, что заломило зубы.

В нескольких метрах от автомобиля виднелась автобусная остановка, а на ней, под крышей из прозрачного пластика, – старуха из магазина. Стояла на самом солнцепеке, с надеждой высматривая автобус. Пакеты притулились тут же, на скамейке.

Пару секунд Мария боролась с собой. И что ей вечно неймется? Своих проблем достаточно, а она опять готова решать чужие. Кто ей эта старуха? Какое дело до того, скоро ли та дождется автобуса?

Но смотреть на пожилую женщину в нелепой теплой кофте было больно. Не дай бог солнечный удар хватит! Мария представила, как автобус, наконец приезжает и старуха суетится, подхватывает свои пакеты, тащит их к дверям, силится вскарабкаться на высокие ступени… А потом, когда автобус привозит ее на нужную остановку, ей приходится с таким же трудом выходить, тащить тяжелые сумки до дому. Да и близко ли дом? Вполне возможно, до него пешком идти и идти, хорошо еще, если не в гору.

Мария открыла дверцу машины – пусть внутри хоть проветрится немного (хотя как проветрится, если ветра нет?) – и пошла к остановке. Старуха смотрела в другую сторону и не видела направляющуюся к ней девушку, но почему-то казалось, что она ждет, когда Мария подойдет и заговорит.

– Добрый день, – поздоровалась та.

Старуха обернулась и посмотрела на нее. Мария с удивлением осознала, что она не так стара, как ей показалось: вряд ли этой женщине больше шестидесяти. Глаза яркие, темные, как маслины, а взгляд живой и цепкий.

– Здравствуй, – ответила она. Не улыбалась, но смотрела доброжелательно, даже заинтересованно, вроде бы ожидая чего-то. Как будто понимала, зачем Мария к ней подошла.

– Я видела вас в магазине. У вас пакеты тяжелые. Далеко ехать? Автобус, наверное, не часто ходит.

Взгляд пожилой женщины потеплел.

– Пожалела старуху? – спросила она.

Марии вдруг стало неловко, и, смутившись, она довольно резко ответила:

– Подумала, что могу подвезти вас, если нам окажется по пути.

На самом деле она не думала, по пути ли им, собиралась отвезти старуху до дому в любом случае, и женщина, кажется, догадалась об этом.

– Добрая девочка, – проговорила она и внезапно улыбнулась. Улыбка у нее была светлая, даже немного детская. Располагающая. – Я Сара. А тебя как зовут?

Мария назвалась и улыбнулась в ответ.

– Так куда вас подбросить?

– Спасибо, милая, – ответила Сара. – Я покажу дорогу. Может, и вправду нам окажется по пути.

Эти слова, вроде бы простые, прозвучали странно, словно в них содержался некий подтекст.

Мария подхватила пакеты, загрузила их в багажник. Когда захлопывала крышку, увидела, что Сара уже устроилась на пассажирском сиденье и смотрится там на редкость… уместно. Как будто она престарелая тетушка или добрая знакомая и имеет законное право сидеть в машине Марии.

Обойдя машину, девушка села за руль. Было жарко, но все же терпимо. Она завела мотор и открыла окна.

– Кондиционера нет, – извиняющимся тоном проговорила Мария. – Сейчас поедем, попрохладнее станет.

Сара улыбнулась и похлопала ее по руке. Этот одобрительный жест показался неожиданно приятным.

– Куда ехать?

– Пока прямо. Выезжай потихоньку из города.

Много времени на это не понадобилось: Куршумлия – городок небольшой, живут здесь немногим больше десяти тысяч человек, и, как большинство сербских городов, очень древний. Проезжая по его улочкам, Мария по привычке – как всегда, когда попадала в подобные города и поселки, – думала о том, сколько повидали за минувшие века здешние места. В этом была особая магия – магия истории, древности, утекающего безвозвратно времени.

Греки, кельты, фракийцы, римляне ступали на эту землю, смотрели на воды реки Топлице, вдыхали чистый сухой воздух, строили дома и крепости. Здесь звучали их голоса и смех. На месте Куршумлии стоял когда-то римский город Ad Fines, что в переводе означает «на краю».

Марии и впрямь казалось, что она находится где-то на краю – страны, всего мира, своей жизни. Она едва слышно вздохнула, прогоняя непрошеные грустные мысли.

– Ты туристка? – спросила Сара и поспешно прибавила: – Теперь налево и дальше прямо примерно десять километров до Избора. Наверное, на Джаволя Варош посмотреть приехала? Или в Баню? Многие ездят.

Конечно, только так она и могла подумать. Зачем еще сюда приезжать, если не в одну из знаменитых сербских Бань – бальнеологических курортов (тут как раз поблизости есть Пролом-Баня и Куршумлийска Баня) или не на экскурсию во всемирно известный Город Дьявола, что примерно в трех десятках километров от Куршумлии?

В Джаволя Варош Мария уже бывала, и это место заворожило ее. Шутка ли – над мертвым ручьем, по берегам которого не растут растения, а в воде не водится никакой живности, возвышаются двести два каменных столба высотой до пятнадцати метров, на вершинах у многих – черные валуны, стокилограммовые каменные блоки. Человек тут ни при чем, чудо создано природой – ветрами, дождем, перепадом температур. Каменные монолиты словно живые: они растут и уменьшаются, рушатся, снова возникают…

Но сейчас Марии было не до экскурсий.

– Нет, я приехала по работе, – ответила девушка, и это было правдой лишь наполовину. За работу ведь платят, а ей никто пока платить не собирался. Да и вообще не понятно, получится ли из ее поездки что-то путное и зачем ехать в такую даль, когда…

– Откуда ты родом, милая? Где живешь? Кто твои родители? – новые вопросы прервали ее размышления.

Сара подняла руки к голове и сняла платок. В машине было уже не так жарко, вполне терпимо. Но все равно Мария не представляла себе, как можно в такой зной носить что-то, кроме легкого сарафана или футболки с шортами. На ней самой было бледно-розовое платье без рукавов.

– Я из Белграда, – ответила Мария. – Всю жизнь там живу. Отец умер, когда мне было два года. Мама тоже ушла. В прошлом году.

– Бедное дитя. Должно быть, нелегко тебе справляться со всем одной.

Сара смотрела на Марию, и та обернулась, чтобы поблагодарить за сочувствие и сказать, что давно привыкла рассчитывать только на саму себя, но осеклась, не успев и рта раскрыть.

На ее спутнице больше не было платка, и оказалось, что волосы ее, не тронутые краской, не имеют ни малейших признаков седины. Они были густые и темные, блестящие, как у совсем молодой женщины. В сочетании с морщинами и прочими явными приметами пожилого возраста это выглядело весьма необычно.

Но больше всего Марию поразило другое. Волосы Сары были гладко зачесаны назад, обнажая уши. Вернее, ухо, потому что оно было только одно. На месте второго виднелась дыра, а вокруг – бугристая, покрытая рубцами, словно изуродованная ожогом, кожа.

Пару секунд Мария молча глазела на все это, потом, сообразив, что ее взгляд почти неприличен, отвела глаза и снова стала смотреть на дорогу, позабыв, что собиралась сказать.

– Извини. Вот потому я и ношу платок, когда иду в город. Чтобы никого не пугать понапрасну.

Они проехали указатель, на котором было написано «Избор». Заезжать в село не стали, проехали мимо. Сара махнула рукой, показывая, куда нужно свернуть.

Марии стало совестно, она обругала себя за то, что не сумела скрыть эмоций: жалости, смешанной с отвращением, за которое тоже было стыдно. И почему чужое увечье так часто вызывает у людей брезгливость?

– Это вы меня простите. Я просто от неожиданности так на вас уставилась. – Она потянулась за бутылкой и сделала глоток воды. – Что с вами произошло? Несчастный случай?

– Можно и так сказать. Если хочешь, я надену платок.

– Нет-нет, что вы! – запротестовала Мария, все сильнее кляня себя за неделикатность и соображая, как бы половчее перевести разговор на другую тему.

Сара пришла на выручку, задав новый вопрос:

– Кем же ты работаешь? Сейчас увидишь перекресток, сверни налево, а дальше будем все время ехать прямо.

Дорога уводила все дальше в горы. У Марии, равнинной жительницы, на большой высоте всегда с непривычки кружилась голова и закладывало уши.

– Я журналистка, – ответила она. – Хочу написать статью.

– Значит, за статьей приехала, – словно бы и не удивившись, протянула Сара. – О чем же тебе поручили написать?

– Это не задание редакции, а мое собственное желание. Никто меня сюда не отправлял, ничего не поручал и, похоже, зря я приехала, – неожиданно для себя разоткровенничалась Мария. Малознакомым людям вообще легче говорить правду.

– Не говори так. Раз приехала, значит, точно не зря.

И снова, уже во второй раз, слова были дежурные, обычные, а фраза прозвучала значительно, весомо.

– Меня уволили две недели назад, – сказала Мария. – Я после университета шесть лет проработала в этой дрянной газетенке, а меня взяли и вышвырнули!

Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Воспоминание о пережитом унижении еще не успело поблекнуть. Когда стало ясно, что кого-то из корреспондентов придется сократить, у этой сволочи главреда и мысли не возникло о другой кандидатуре! Выбор сразу же пал на Марию.

Да, она не создала ни одного сенсационного материала – так и никто другой в редакции такого не написал! Обычная рутина: новости, реклама, некрологи, – никаких громких дел. Гением журналистики Мария, может, и не стала, но был ли среди ее коллег тот, кто писал лучше, ярче? Разумеется, нет!

Все были примерно равны по уровню профессионализма и одаренности, но все же у Марии имелось слабое место. Она была уязвима, потому что имела наглость родить дочь, а потому стала часто отпрашиваться, уходить на больничный, вот ее и вытурили.

– У тебя, наверное, трудности с деньгами? – сочувственно спросила Сара, и, хотя вопрос был из разряда личных, это не казалось бестактным.

– Нет, пока все в порядке. Мне выплатили, что положено. И Стефан нам помогает, старается обеспечивать.

– Это твой муж?

– Мы официально не женаты, – озвучила Мария свой стандартный ответ на этот вопрос.

И снова полуправда, снова она юлит, умалчивает, недоговаривает. Даже сейчас, когда некому уличить ее во лжи, Мария не могла соврать. Но и сказать всю правду не решалась: духу не хватало.

Дорога становилась все у´же, с одной стороны на нее наступали горы, с другой был лес. Мария вспомнила, что давно уже не видела ни одного указателя с наименованием населенного пункта – какого, кстати? Сара так и не сказала, где живет. Только говорила, куда повернуть и по какой дороге ехать.

– Как называется ваш поселок?

– Полье Купине.

– Кажется, не встречалось такого названия на указателях.

– Его трудно найти, если не знаешь, где искать.

Теперь они ехали по лесу, карабкаясь все выше в гору. Двигатель ревел, и Мария стала опасаться, как бы он не перегрелся. Не хватало еще застрять в этой глуши! Ей захотелось побыстрее доставить Сару домой и вернуться обратно в цивилизацию.

Сколько они проехали? Километров двадцать пять, не меньше. А то и все тридцать. Хорошо, хоть залила в Куршумлии полный бак. Опасения, найдет ли обратную дорогу, она отбросила: просто будет ехать вниз, под гору, пока не доедет до того перекрестка, где свернула налево. От него, кажется, не очень далеко до Избора, который есть на карте.

– Жалеешь уже, что взялась подвезти меня? Не думала, что в такую даль заедем? – проницательно спросила Сара, и Мария смутилась.

– Что вы, все хорошо! Просто… если бы не я, как вы попали бы домой? Автобус сюда вряд ли ходит.

– Только до Избора. Дальше пришлось бы ловить попутку.

Мария кивнула, отметив про себя, что навстречу им попались всего несколько машин и, кажется, ни одна не обогнала. А уж с того момента, как свернули на перекрестке, они и вовсе ехали по пустой дороге.

– Повезло мне с тобой, милая. Ты не бойся, я заплачу´. – И, не успела Мария возразить, спросила: – Ты так и не сказала, про что хотела написать в своей статье?

Поколебавшись, Мария ответила:

– По некоторым сведениям, где-то в этих горах есть уникальное место – такое же необычное, как Город Дьявола, только мало кому известное. Информации о нем немного, все больше слухи и домыслы. Ни на одной карте его нет, однако в некоторых старинных книгах есть упоминания, причем различные источники называют разные варианты местоположения. В Ирландии, например, или в Румынии, а то и вообще где-то в Южной Америке. Путешественники, историки, географы в разные времена пытались найти это место, но ни у кого не вышло. В итоге стали думать, что его и вовсе не существует, это легенда, сказка. Или, может, оно существовало в старину, а потом по каким-то причинам пропало.

– Почему же ты решила, что у тебя получится его найти? Что это место вообще есть на белом свете?

– Подруга моей бабушки написала ей о нем в письме. Я нашла обрывок того письма, когда разбирала мамины вещи. Так вот, та женщина писала, что приехала к своей сестре в Куршумлию и во время одной из поездок по окрестностям увидела его. Письмо, как я и сказала, сохранилось не целиком, но ведь есть точное указание города! Зачем той женщине врать и выдумывать? Она, похоже, понятия не имела, что именно увидела, и просто поделилась своими ощущениями с приятельницей. Так что я ей верю. Вот и решила поехать сюда – разобраться на месте, поспрашивать местных.

– И как? Выяснила что-нибудь?

Мария ехала, вцепившись в руль. Когда уже кончится этот лес? Деревья нависали над дорогой, как шатер. Даже зной тут уже не чувствовался, и, хотя недавно минул полдень, царил полумрак.

– Ничего. Никто ничего не знает, – вздохнула Мария. – Отвезу вас и поеду обратно несолоно хлебавши.

– А ты, выходит, хотела всех удивить, доказать, что зря они тебя выгнали?

Произнесенные вслух, ее заветные чаяния показались смешными и нелепыми. Стать первооткрывателем, появляться на всяких телешоу, видеть свое фото на первых полосах газет… Боже, какая глупость!

Мария промолчала. В этот момент дорога сделала резкий зигзаг, и они выехали на открытую местность. Сразу все вернулось – солнечный свет, июльская жара. Похоже, они уже были на вершине горы, и, проехав чуть дальше, Мария увидела внизу, в небольшой долине, живописный поселок.

– Как красиво! Это Полье Купине?

Почему поселок назывался Полье Купине – Ежевичная Поляна – становилось понятно сразу. Указателя никакого не было, но зато с правой стороны тянулись казавшиеся бескрайними ряды ежевики. Ягода уже поспевала: скоро ежевику станут собирать, варить из нее варенье, делать сок, который так приятно пить в жаркий день.

Сара кивнула, пристально глядя на Марию.

– А как называется то место, которое ты ищешь, милая?

– Разве я не сказала? Плачущий лес.

Глава вторая

Окно комнаты, в которой Сара поселила Марию, выходило в сад. Там тоже росла ежевика, но совсем немного, а еще груши, абрикосы, яблоки; красовались аккуратные грядки с овощами, на которых зрели помидоры, огурцы, капуста и морковь.

Мирная обыденная картина. Никак не подумаешь, что буквально в нескольких километрах отсюда – мистический, зловещий Плачущий лес.

Если, конечно, он и вправду там есть. Пойти и посмотреть сразу же не получилось. Не успела Мария прийти в себя от изумления, услышав, что место, которое она искала и в существование которого почти перестала верить, здесь под боком, как к машине подбежала взволнованная женщина.

Покосившись на Марию, она чуть не волоком вытащила Сару из автомобиля и зашептала что-то ей на ухо. Сара озабоченно нахмурила брови, а потом похлопала женщину по плечу уже знакомым Марии успокаивающим жестом. После этого женщина поспешно удалилась, а Сара повернулась к Марии и проговорила:

– Прости, милая. Сегодня не смогу сходить с тобой к Плачущему лесу. Одна ты не найдешь, объяснить сложно. Видишь, Драгица, – Сара указала подбородком в ту сторону, куда ушла женщина, – просила помочь. Муж ее соседки позавчера помер, завтра похороны. Проблемы кое-какие появились – не буду тебя подробностями утомлять. Придется мне сейчас туда пойти. Отказать нельзя, сама понимаешь.

Мария кивнула, мол, понимаю.

– Мы живем обособленно, держимся один за другого, выручаем, если придется. Все друг другу, считай, почти родственники. Сегодня им нужна помощь, завтра мне. – На лицо ее набежала тень, как будто Саре вспомнилось что-то печальное. – Ты ведь сможешь задержаться на один день? Переночуешь у меня, отдохнешь. Фруктов поешь, ежевики. У меня самая вкусная растет… Хотя это тебе тут любой про свою ягоду скажет. – Сара улыбнулась.

Если честно, такая задержка была некстати: хотелось, конечно, сразу проверить, не ошибается ли Сара. Чем быстрее все выяснится, тем лучше. Но как тут станешь диктовать свои условия?

С другой стороны, один день ничего не решает, а если удастся и вправду обнаружить в сербских горах Плачущий лес, это будет настоящая сенсация. Милана тогда точно не будет дуться, что Мария задержалась: победителей не судят!

– Ну, согласна? – Марии показалось, что в голосе Сары появились нетерпеливые нотки. Наверное, ей некогда.

– Если я вас не очень стесню, – ответила девушка. – Спасибо.

– Это тебе спасибо – довезла до дому, а ведь могла и мимо пройти.

А ведь и правда! Не сделай она доброе дело, не помоги старухе, точно ничего бы не нашла, вернулась в Белград с пустыми руками.

– Только мне нужно позвонить, предупредить, что задержусь еще на день.

Сара погрустнела.

– Со связью тут беда.

Мария быстро прикинула: сегодня четвертый день, как она уехала из Белграда. Три дня прошли в бесплодных поисках, и как раз перед тем, как встретить Сару, она собиралась садиться в машину и ехать домой. Двоюродной сестре, которая согласилась присмотреть за дочкой, она сказала, что поездка продлится не дольше пяти дней, значит, завтра Мария кровь из носу, но должна вернуться. Так ведь она и вернется: завтра станет ясно, обнаружила она Плачущий лес или Сара принимает за него обычный сухостой.

Все в общем-то складывалось удачно. В названное время Мария уложится: отсюда до Белграда – примерно шесть часов езды. Правда, она уже сказала сестре, что, скорее всего, вернется сегодня вечером, но, слава богу, не обещала этого наверняка, так что Милана не станет особо беспокоиться.

– Ничего страшного, – сказала Мария. – Завтра буду дома.

– Вот и славно.

Мария помогла Саре занести пакеты в дом, и та показала ей комнату на втором этаже, которой предстояло на сегодняшний вечер стать ее пристанищем.

Сам дом оказался не совсем таким, как ожидала увидеть Мария. Пожалуй, он был более современным, стильным, обставленным добротной дорогой мебелью. Уютные кресла, светлые шторы, стеклянные столики, разноцветная плитка на кухне – и никаких вышивок на стенах, старомодных шкафов и диванов-мастодонтов. В доме, похоже, не так давно был сделан хороший ремонт, а количеству кухонных агрегатов и всевозможных приспособлений для облечения труда домохозяйки наверняка позавидовала бы Милана, помешанная на подобных вещах.

– У вас очень красивый дом. Вы живете одна? – поинтересовалась Мария, поднимаясь по лестнице.

– Да, – коротко ответила Сара, очевидно, не желая вдаваться в подробности.

Возможно, эта тема была для нее болезненной. Мария не увидела нигде ни одной фотографии, ни единого намека на то, что в этом доме бывает кто-то, кроме хозяйки, и что у Сары вообще есть родственники.

– Здесь тебе будет удобно, – сказала Сара, открывая дверь в просторную комнату с большой кроватью, парой кресел и стенным шкафом. Ставни были закрыты, преграждая путь солнечным лучам, так что здесь царил прохладный сумрак.

– Моя спальня по соседству. Ванная комната есть и на этом этаже, и внизу. Ужинать будем в семь часов, когда жара начнет спадать. Ты не против?

– Отлично.

– Я приготовлю для нас что-нибудь вкусное. Но ты, наверное, хочешь перекусить? – При этих словах Мария почувствовала, как в животе заурчало: она ведь ничего не ела сегодня, даже купленное в Куршумлии печенье не успела съесть. – Чувствуй себя как дома, милая. В холодильнике полно еды. Можешь сварить себе кофе, на кухне найдешь все необходимое. Располагайся. А мне, прости, уже нужно спешить.

– Я могу вам чем-то помочь?

Сара, которая уже выходила в коридор, оглянулась и посмотрела на Марию. Девушке показалось, будто она сейчас что-то скажет. Губы женщины дрогнули, во взгляде появилась неуверенность, словно она сомневалась, говорить или нет. Но в итоге Сара промолчала и отрицательно покачала головой: нет.

Ну, на нет и суда нет. Мария поставила сумку в шкаф, решив, что раскладывать вещи нет смысла: все равно завтра уезжать. Единственное, что она сделала, – положила на полку косметику и гигиенические принадлежности.

Дверь внизу хлопнула: Сара ушла помогать с похоронами.

Мария пошла в ванную, умылась, а после спустилась в кухню. Неловко было шарить по чужим шкафам, но ведь Сара ей разрешила. В холодильнике нашлись молодой сыр и павлока. Мария сварила себе кофе в старинной потускневшей турке, отрезала кусок свежеиспеченного хлеба (печенье проиграло в конкурентной борьбе). Дома, в Белграде, Мария обычно покупала хлеб в «Пекаре Йовановича», что была на углу соседнего дома, и считала, что выпечка там вкуснейшая. Но ни в какое сравнение с хлебом, испеченным Сарой, она не шла. Сама того не заметив, Мария умяла несколько ломтей, намазывая их павлокой и вареньем – разумеется, ежевичным.

Это был самый настоящий пир, праздник живота. Мария словно приехала в гости к бабушке (которой, кстати, никогда не знала). Но ведь именно так и должны угощаться внуки в домах бабушек и дедушек: свежие молочные продукты, ароматное густое варенье, домашний хлеб.

Прибравшись на кухне, Мария почувствовала, что ее тянет в сон. Часы показывали половину третьего. Она решила вздремнуть часок – почему нет? Поднялась в свою комнату, растянулась на кровати и… в результате проспала до шести вечера.

Ничего себе! Мария уже и забыла, когда спала днем – да еще так долго. Чувствовала она себя свежей и отдохнувшей, а на душе было легко и спокойно. Такого Мария не испытывала уже давно: ее постоянно что-то грызло, тревожило, мучило. А теперь словно все проблемы отступили – со Стефаном, который обманул, воспользовавшись ее доверием и любовью; с дочкой, которая часто болела и не желала ходить в детский сад и играть там с другими детьми; с незадавшейся карьерой.

Впрочем, если завтра она обнаружит в здешнем захолустье Плачущий лес, то карьера как раз таки окажется на взлете. При мысли об этом Мария совсем воспряла духом.

Выйдя из комнаты, она прислушалась: в доме было тихо. Похоже, Сара еще не вернулась от соседей. Что ж, наверняка она не будет против, если Мария прогуляется по саду. Вид из окна так и манил.

Девушка аккуратно притворила за собой дверь, прошла через двор и оказалась в саду. Сорвала с ветки абрикос – спелый, душистый. Вроде и есть не хочется, а как удержаться, когда он прямо на тебя смотрит?

Вот бы Куклу сюда (так Мария часто называла дочку)! Ей бы тут понравилось: тихо, красиво, большой просторный сад, вкусные фрукты. Было бы здорово отправлять ее на лето из пыльного, шумного, раскаленного зноем города. Но такой возможности нет.

Мария многого не могла себе позволить и постоянно мучилась угрызениями совести. Денег на то, что хотелось приобрести, вечно не хватало, а просить у Стефана мешала гордость. К тому же уделять дочери достаточно времени не получалось, а ведь Кукле требовалось повышенное внимание.

Она росла немного странной, чересчур погруженной в себя, не похожей на других детей ее возраста. Была слишком серьезной, молчаливой, замкнутой. «С характером», как говорила Милана.

Вот с Миланой они ладили неплохо, да еще с Филипом, ее сыном, – они с Куклой были ровесниками, обоим недавно исполнилось шесть. Узнав, что маме придется уехать на несколько дней, а она останется с тетей и братом, дочь не огорчилась, а, наоборот, даже обрадовалась. Скучает ли она по матери? Мария часто не могла понять, что творится у нее в душе, о чем она думает.

Когда Мария уезжала, Кукла подошла к ней попрощаться и, в своей сдержанной манере, коротко обняла мать за шею, позволила поцеловать себя, а потом сделала то, чего Мария никак не ожидала: вручила ей подарок – большого плюшевого оранжево-коричневого медвежонка по имени Винни.

Мария удивилась такой щедрости, но не подала виду. Она знала, как дочка обожает эту игрушку: везде таскает с собой, отказывается ложиться в постель и засыпать без своего плюшевого приятеля. Один глаз у Винни отвалился и потерялся, найти его не сумели, и девочка рыдала так горько, что у Марии разрывалось сердце.

«Он не видит! Ему больно!» – заливалась слезами малышка. Мария обежала полгорода, чтобы купить пуговицу, которая формой и цветом немного напоминала глаз медвежонка, и только после того, как ее пришили, дочка немного успокоилась.

Девочка так сильно привязана к игрушке, потому что ей недостает общества матери – не нужно быть психологом, чтобы понять это. Мария в который раз пообещала себе больше заниматься с ребенком, читать дочке по вечерам, гулять с ней в парке, а в сентябре съездить к морю.

Если все получится так, как Мария надеялась, то деньги на это у нее будут. Да и на хорошую работу она сможет устроиться. Мысли снова вернулись к Плачущему лесу. По всему выходило, что ее дальнейшая жизнь сейчас зависела от этого загадочного, проклятого места.

Мария сорвала с дерева грушу, но та оказалась твердой, как камень: видимо, не поспела еще, поздний осенний сорт. Она огляделась по сторонам, думая, нет ли где компостной ямы, и только тогда заметила пожилого мужчину в соседнем саду.

Старик в низко надвинутой на глаза соломенной шляпе сидел на деревянном стуле вполоборота к Марии под старой раскидистой яблоней. Наверное, видел, как она бродит по саду, и ждал, когда подойдет и поздоровается с ним.

Девушка бросила грушу на землю и подошла ближе к забору.

– Добрый вечер, – сказала она, но ответа не получила.

Возможно, старик туговат на ухо, решила Мария, и поздоровалась еще раз, повысив голос, даже рукой в знак приветствия помахала. Однако ответа снова не получила.

Мария почувствовала себя глупо. Что делать – развернуться и уйти? Попробовать еще раз? Пока она терзалась сомнениями, старик вдруг «ожил»: повернул голову и уставился на девушку. Глаза у него были воспаленные, обведенные красными полукружьями. Кожа мешком свисала с шеи, как у индюка.

Девушка неуверенно улыбнулась.

Старик промычал что-то нечленораздельное.

– Простите, я не…

Старик встал со своей скамеечки и замахал руками, продолжая мычать. Рот его приоткрылся, лицо пошло уродливыми багровыми пятнами.

«Он, наверное, сумасшедший!» – смятенно подумала Мария, отступая назад.

Старик стоял на месте, не делая попытки приблизиться, все так же клокоча и всплескивая руками. Кажется, он пытался показать на что-то.

– Простите, – опять проговорила Мария, пятясь в глубь сада. – Я не хотела вас беспо-коить!

– Не бойся, милая! – раздалось за спиной, и она едва не завопила от неожиданности. – Ох, я тебя, кажется еще сильнее напугала.

Мария обернулась и лицом к лицу столкнулась с Сарой.

– Я так и думала, что ты по саду гуляешь. Это всего лишь Александр. Он немой. Не нужно бояться, он безобидный.

Тем временем Александр, будто выключившись, как игрушка, у которой кончился завод, снова уселся на свой стул, позабыв про Марию. Не обращая на женщин в соседнем саду никакого внимания, он опять погрузился в оцепенение.

Сердце Марии бешено колотилось. Она и сама не могла понять, почему несчастный немой старик нагнал на нее такого страху.

– Идем, милая. Ужин скоро будет готов.

Сара обняла девушку за плечи и увела в дом.

Глава третья

Ужин был великолепен. Сара прекрасно готовила, она была отличной хозяйкой. Рядом с такой женщиной виделся муж, дети, внуки, но второй раз спрашивать, почему она живет в одиночестве, Мария не решилась.

На столе поочередно появились чорба из ягненка, которую в семье Марии ели только по праздникам, жареная свинина с острым соусом, фаршированные помидоры. А какой был айвар! Никогда Мария не пробовала подобного и не уставала нахваливать кулинарное мастерство Сары.

В самом конце трапезы радушная хозяйка выставила на стол бурек с сыром, и Мария, уверенная, что в нее не влезет больше ни крошки, съела большой кусок.

– Мне так здесь нравится, – призналась она. – С удовольствием пожила бы у вас!

– Кто знает, может, и поживешь, – ответила Сара, и в ее словах Марии почудилась не то скрытая усмешка, не то затаенная грусть. – Рада, что тебе хорошо в моем доме. Гостей я люблю, только вот они у меня нечасто бывают.

Мария поймала себя на мысли, что Сара здесь, в Полье Купине, была совсем другой, не такой, какой она встретила ее в Куршумлии.

Сара расправила плечи, будто бы помолодела, и переоделась из толстой кофты в легкие брюки и шелковую блузку. Платок снова был на голове, но теперь Сара повязала его иначе – не по-старушечьи, надвинув на лоб и затянув узлом под подбородком, – а на манер тюрбана, и это выглядело элегантно.

Теперь эта женщина уже не выглядела такой беспомощной, старой, потерянной и нуждающейся в помощи, как в момент их встречи. Мария подумала: будь тогда Сара такой, как сейчас, ей бы, возможно, даже не пришло в голову предложить подвезти ее.

«Может, отправляясь в город за покупками, она нарочно старается произвести такое впечатление?» – подумалось девушке. Но даже если и так, Мария в любом случае не внакладе.

– В какое время мы сможем завтра отправиться в Плачущий лес? – спросила она.

– Встанем, позавтракаем и пойдем. Я встаю не позже семи. Во сколько тебя разбудить?

– Как сама проснетесь, так и меня будите. Мне ведь еще в Белград ехать. Лучше пораньше все сделать.

– Конечно, ты права. Ни к чему откладывать.

Они вдвоем убирали со стола и мыли посуду – Сара отказывалась от помощи, но Мария настояла.

– Если хочешь, можешь посмотреть телевизор в гостиной, – предложила Сара. Мария отказалась:

– Я бы лучше прошлась, окрестности посмотрела.

– Ты их и завтра увидишь. Да и на что в деревне смотреть? Люди, дома. Давай лучше попьем кофе на веранде. Или сок.

Вроде бы мягко сказала, с улыбкой, но Марии почудилось, что это не просто замечание или мысли вслух, а настоятельная рекомендация. Немного удивившись про себя, она не стала возражать.

Они просидели на веранде до темноты. В основном молчали, перекидываясь лишь дежурными фразами, но никакой неловкости Мария не испытывала. Общество этой женщины было ей на редкость приятно.

Когда дневная жара спала, сразу стало прохладно, как это обычно и бывает в горах. Было тихо, лишь время от времени раздавались голоса, кукарекали петухи, еще не отправившиеся в курятник, где-то мычала корова. Словом, деревенская идиллия. Мария думала: смогла бы она навсегда остаться в подобном месте, вдали от суеты и бешеного ритма большого города? В эту минуту ей казалось, что смогла бы, но, может статься, то было лишь влияние момента.

Почувствовав, что ее клонит в сон, Мария собралась к себе в комнату.

– У вас тут так хорошо спится. Воздух чистый, тишина.

– Пускай тебе приснится что-то хорошее, – с улыбкой пожелала Сара.

– По правде сказать, это вряд ли. Мне вообще не снятся сны.

– Неужели? – Интерес в голосе хозяйки был не просто вежливым, а вполне явственным.

– Да. Не помню ни одного своего сна. Я только в книгах читала, как людям что-то видится: сама просто ложусь, закрываю глаза и проваливаюсь куда-то. А поутру открываю глаза. Никаких приключений и полетов.

Прежде Мария даже немного переживала по этому поводу, ощущая некоторую неполноценность, но со временем привыкла. Такова, видно, ее природа. К тому же врач-невролог однажды объяснил ей, что сны она видит, просто не способна запомнить их. Без сновидений не обходится ни один человек: такова уж особенность мозга.

– Вероятно, ты видишь что-то очень необычное. То, чему твое сознание не может найти объяснения, поэтому и не дает тебе вспомнить, – задумчиво сказала Сара.

– Никогда не думала об этом в таком ключе, – удивленно проговорила Мария. – Может, это действительно блокировка.

– Ты путешествуешь, милая. Но бываешь в слишком необычных местах.

– А вы? Вы видите сны? – вдруг спросила Мария. – Просто вы говорите так, словно вам это близко.

– Бывает, и вижу. А иногда наработаюсь в саду и сплю как убитая.

Это прозвучало уклончиво, и Мария спросила себя, сколько еще загадок в этой женщине. Но разгадывать их не хотелось – хотелось спать.

Они пожелали друг другу доброй ночи, и скоро Мария, приняв душ, уже лежала в кровати. Когда она выключила воду, ей показалось, что Сара негромко говорит с кем-то и в доме есть кто-то еще, кроме них двоих. Мария прислушалась и, кажется, услышала щелчок дверного замка. Если кто-то и приходил к Саре, то уже ушел. Или никого и вовсе не было. Да и какая разница?

Мария заснула быстро – с этим у нее никогда не было проблем. Но среди ночи она открыла глаза: послышался осторожный стук в дверь.

– Сара? Это вы?

Ей никто не ответил. Видимо, померещилось спросонья.

Она все же встала, решив сходить в туалет. Цифры, светившиеся на часах, показывали половину второго ночи. Мария вышла в коридор, убедившись, что он пуст. Дверь в спальню Сары была плотно закрыта.

Возвращаясь к себе, Мария услышала шуршание. Звук шел из ее комнаты: кто-то скребся, царапался. Мыши, наверное?

Она вошла и остановилась, пытаясь сообразить, с какой стороны доносится шорох, и почти сразу поняла, что это за звук – кто-то трогал ставни. Перед тем как лечь, Мария открыла окно, а ставни опустила, чтобы солнце, которое встает рано, не било в глаза.

– Кто там? – хотела спросить громко, а получилось шепотом: голос сел.

Глупый вопрос: за окном не было балкона, на котором мог бы кто-то стоять. Так что это, видимо, какая-то птица.

«Птица?! Разве птицы скребутся по ночам к людям в окна?»

Так или иначе нужно было выяснить, кто там.

Мария быстро пересекла комнату. Ставни в доме были деревянные, запирающиеся изнутри на замочек. Сквозь тонкие перекладины лился голубоватый лунный свет. Мария вспомнила, что сейчас полнолуние.

Девушка взялась за замочек. Скрежет прекратился, но она все равно собиралась узнать, что это было. Отперев замок, Мария толкнула ставни. Они распахнулись совершенно беззвучно, как в немом кино.

Полная луна казалась нарисованной: большая, похожая на внезапно открывшийся на безоблачном небе круглый глаз. Перед окном никого не было, и Мария решила, что скрежет ей всего лишь показался, и хотела уже пойти обратно в кровать, как взглянула вниз и застыла, потрясенная увиденным.

В саду, раскинув руки, в полной тиши кружилась женщина в длинном балахоне, похожем на саван. Она переходила от одного дерева к другому, изгибаясь всем телом. Шагов ее было не слышно: не шуршали под ногами листья и травы, не хрустели тонкие веточки.

Потом женщина остановилась, вытянулась в струнку, подняв руки над головой, и резко наклонилась к земле, коснувшись ее распущенными волосами. Нагнувшись, она в ту же секунду выпрямилась и снова наклонилась. И опять, и опять, с невероятной скоростью! Смотреть на эти гимнастические упражнения было ничуть не смешно, а, наоборот, страшно. К тому же Мария понимала, что это не просто какая-то женщина, это Сара.

Рассудительная, здравомыслящая, исполненная достоинства пожилая дама.

Немолодая женщина, которой просто не под силу все эти выверты!

– Что происходит? – прошептала Мария и поморгала, точно надеясь прогнать это дикое видение.

Только оно не исчезло, к тому же Мария заметила то, чего не увидела поначалу. Сара находилась в саду не одна. Возле невысокого забора стояли, наблюдая за ней, другие люди, среди которых Мария узнала немого старика Александра. Их было много – человек двадцать, а то и больше, и все они были в таких же белых длиннополых одеяниях, как у Сары.

Никто не произносил ни звука – они просто молча стояли и смотрели. Ночную тишину по-прежнему ничто не нарушало.

В очередной раз распрямившись, Сара больше не стала наклоняться – вместо этого она взглянула на окно, возле которого стояла Мария. Старуха не могла разглядеть лицо девушки, да и ее саму тоже, и все же Мария была уверена, что Сара прекрасно ее видит.

В следующее мгновение женщина вскинула руку в жесте одновременно приветственном и указующем. Все остальные люди в саду, как по команде, тоже подняли головы и уставились на Марию, словно зная, что она там. Их взгляды ползали по ее лицу, как омерзительные жуки.

Не в силах больше выносить этого, Мария отпрянула от окна. Потом, желая защититься от неведомой опасности, захлопнула ставни, стараясь не смотреть вниз, и защелкнула замок трясущимися руками.

«Надо закрыть окно и запереть дверь!» – промелькнуло в голове.

Но сделать этого она не успела. За спиной раздался тихий смех. Приглушенный, как будто тот, кто смеялся, зажимал себе рот руками, стараясь подавить безудержное веселье.

Это было последней каплей. Мария завопила со всей мочи, как не кричала, кажется, никогда в жизни, и…

И в следующую минуту обнаружила себя лежащей в кровати. В комнате было светло: давно уже взошло солнце.

Девушка тяжело дышала, пересохшее горло болело, будто она и вправду кричала. Майка, в которой она спала, была насквозь мокрой от пота. Судя по всему, Мария наконец-то, впервые в жизни, увидела сон – или, лучше сказать, вспомнила его поутру. Причем это сразу же оказался ночной кошмар. Если все сны таковы, то лучше никогда их не видеть, подумалось ей.

Раздался стук в дверь – четкий, хотя и осторожный. Против воли у Марии пробежал мороз по коже: в том сне все как раз началось со стука (который то ли был, то ли нет). Но сейчас, конечно, бояться нечего.

– Мария, ты просила разбудить тебя пораньше, – проговорила Сара. – С добрым утром, милая. Надеюсь, ты хорошо выспалась.

Глава четвертая

Выехали сразу после завтрака, еще и половины девятого не было.

Проснувшись, Мария чувствовала себя разбитой: тело ломило, голова была тяжелая, боль уже начала легонько поклевывать затылок, поэтому она сочла за благо принять таблетку, чтобы не дать ей разгуляться.

Чашка кофе помогла немного улучшить самочувствие, и из дому Мария выходила уже во вполне сносном состоянии.

Они проехали мимо аккуратных домиков, не встретив на улице ни одного человека. Лишь возле одного из домов, там, где стояла крышка гроба, сидела на деревянной скамье женщина в черном платке.

– Во сколько похороны? – спросила Мария.

– Мы успеем вернуться. Тут всего несколько километров, я уже говорила тебе.

Они выехали за пределы Полье Купине и углубились в кукурузные поля. Растения были выше человеческого роста: тугие листья, толстые стебли, крупные початки. Мария не любила кукурузу, разве что попкорн могла поесть.

– Ты что-то притихла, погрустнела, – сказала Сара. – И ела плохо. Спала неважно?

«Типа того», – подумала Мария и ответила:

– Представляете, только вчера сказала вам, что не вижу снов, и вот увидела на свою голову!

Сара, казалось, не слишком удивилась.

– Что же тебе привиделось?

– Вы.

– Неужели?

– Мне снилось, что кто-то постучал в дверь. Я встала, вышла посмотреть, но никого не было. А потом стали скрестись в окно. – Даже сейчас, при свете дня, ей было жутковато, когда она рассказывала об этом. – Я открыла окно и увидела в саду вас. Вы… – Она замялась. – Это было что-то вроде ритуального танца. Там были еще и другие люди. Ваш немой сосед, например.

– Что же они делали? Тоже плясали?

Мария отрицательно покачала головой. Кукурузные поля кончились, и дорога свернула в сторону леса – самого обычного, лиственного. Они углубились в него и теперь словно бы ехали по темному ущелью: было темно и прохладно, свет не проникал сквозь кроны деревьев.

– Остальные просто стояли и смотрели на вас. Кругом было тихо. И луна такая яркая. Потом вы увидели меня, и все остальные тоже подняли головы. – Марию передернуло. – Мне стало так страшно… Я шарахнулась назад, закрыла ставни, и позади меня кто-то засмеялся.

– И?..

– И все. Я проснулась в своей кровати.

Дорога постепенно становилась хуже, сужалась и петляла между деревьями. Ехать приходилось медленно, машина неуклюже, словно утка, переваливалась на кочках.

– Необычный сон, – проговорила Сара. – Наверное, поездка в наши края, ночевка в незнакомом месте так на тебя повлияли. – Она улыбнулась: – А вообще даже забавно представить, как я кружусь посреди сада в белом балахоне!

Впереди показался просвет. Посреди леса обнаружилась просторная поляна.

– Дальше пойдем пешком. Там машина не проедет.

Они выбрались из автомобиля.

– Далеко до Плачущего леса?

– Нет, не волнуйся.

Вслед за Сарой Мария прошла вдоль обмелевшей речонки, перебралась через шаткий мостик. Они снова шли по лесу, и Мария удивилась, как здесь тихо. Ни птичьего щебета не слышно, ни жужжания или стрекота насекомых. «Совсем как в том сне», – подумала Мария, и вдруг ей на ум пришла недавняя фраза Сары.

– Откуда вы узнали, что люди в моем сне были в белых одеждах? Я вам этого не говорила!

– Разумеется, говорила, – не смутилась Сара. – А иначе откуда же мне об этом узнать? Залезть к тебе в голову я бы не сумела.

Последние слова прозвучали так, что Марии стало не по себе: вроде бы Сара сказала, что не сумела бы залезть к кому-то в голову, но произнесла фразу таким образом, будто утверждала обратное.

Девушку охватило чувство нереальности происходящего. Захотелось бросить все, развернуться и бежать из этого места со всех ног. И пусть Сара остается тут («Зачем я вообще потащилась с ней в этот проклятый лес? Зачем мне понадобилось жалеть ее и подвозить до дому?»), а она бы села в машину и погнала прочь на полной скорости.

Но не успела эта мысль до конца оформиться, как Сара возвестила:

– Вот мы и на месте, милая. Это он, Плачущий лес.

Тропинка, по которой они шли, оборвалась. Теперь они стояли на опушке, а прямо перед ними располагалась неглубокая низина, ровная круглая площадка, со всех сторон окруженная лесом – обычным, таким, из которого они с Сарой только что вышли. На ее склонах не росла трава, и почва в той низине была не такая, как везде, красноватая, лысая – ни травинки, ни кустика.

Единственное, что росло там, – это деревья…

Никогда прежде Мария не видела ничего подобного, и сейчас не могла отвести глаз от открывшегося ей зрелища. Мысли о Саре, опасения и тревоги – все прочее вылетело у нее из головы, вытесненное ирреальностью того, на что она смотрела.

– Боже! – выдохнула Мария.

Описания Плачущего леса встречались ей несколько раз. В книге мифов, из которой она узнала об этом месте, Мария даже видела рисунок, дающий представление о том, как оно должно выглядеть, и все же ожидания безнадежно проигрывали реальности. Ни в одном языке мира не найдется слов, которые помогли бы составить правдивое представление о Плачущем лесе и о той атмосфере, что здесь господствовала.

– Вот видишь, а ты ведь не до конца мне поверила, – с легкой усмешкой проговорила Сара. – Подумала небось, что фантазирует старуха.

– Это просто невероятно, – пробормотала Мария, делая шаг к низине и собираясь спуститься с холма. – Почему никто не знает о том, что Плачущий лес – здесь? Как могло получиться, что это так долго оставалось тайной?

– Осторожнее, – предупредила Сара, но Мария не услышала ее слов, поглощенная видом Плачущего леса и тем несомненным фактом, что именно ей – неприметной журналистке-неудачнице! – выпала честь открыть его всему свету и стать звездой.

Деревья в Плачущем лесу были полностью лишены листьев. Только толстые стволы и поднятые к небу, словно руки в молитве, ветви. Деревьев было много – несколько сотен, а может, десятков сотен, сразу и не сообразишь. Они росли на разном расстоянии: некоторые стояли близко, переплетаясь ветвями, а иные – на отдалении друг от друга.

Одни стволы были толще, другие тоньше, но молодых, тоненьких не имелось вовсе, как будто все они появились, выросли примерно в одно время. Разом лишились листвы и стали… плакать.

Лес был Плачущим, и это не просто красивая метафора. По шершавым стволам сползали и застывали на солнце крупные капли смолы, только она была не янтарно-золотой, а ярко-алой, будто кровь. Деревья в этом лесу плакали кровавыми слезами.

Сухая, пережженная красновато-коричневая почва, бурые стволы, алые, словно коралловые бусины, капли, что сочились из глубины деревьев, – и гулкая, оглушающая тишина.

«Здесь как в соборе», – подумала Мария. Она и предположить не могла, что когда-нибудь увидит, ощутит нечто подобное.

На секунду в голове промелькнуло, что если она объявит об этом месте, а СМИ раструбят, раззвонят о нем по всему миру, то от его непередаваемой атмосферы не останется и следа.

К Плачущему лесу съедутся толпы алчущих туристов, готовых платить деньги, чтобы поглазеть на чудо природы. Дельцы поставят здесь палатки и станут торговать сувенирами, фотографировать, тиражировать изображения деревьев. Храмовая тишина разобьется от звуков разноголосой речи. Появятся кафе и рестораны, чтобы люди, нагулявшись по лесу и наполнив впечатлениями головы, смогли потом наполнить пищей желудки.

Мария отбросила эти мысли и стала спускаться по склону холма, чтобы подойти поближе к деревьям. Ей хотелось прикоснуться к ним и еще раз удостовериться, что они и в самом деле существуют, это не мираж, не игра воображения. Сара не пошла за ней, так и оставшись стоять на месте.

Склон был пологим, но идти оказалось трудно: почва под ногами осыпалась, в тапочки-балетки набивались мелкие камушки, и Мария пожалела, что не надела кроссовки.

Наконец она оказалась в низине, в паре шагов от первого дерева. Почва здесь была твердая, а красный оттенок сильнее бросался в глаза. Мария пригляделась и поняла, что это из-за алых капель «слез», которые падали на землю.

Девушка приблизилась к ближайшему дереву и протянула руку.

– Ты знаешь, по кому они плачут? – крикнула вдруг Сара с вершины склона.

Мария вздрогнула и отдернула руку.

– Что? – неуверенно улыбнулась она. – Легенда гласит… А почему вы спрашиваете?

– Они плачут по глупым людям, которые считают себя хозяевами жизни. По этому миру, полному боли. Не прикасайся к дереву, если не уверена, что сможешь это пережить.

«О чем она? – с досадой подумала Мария. – С чего ей пришло в голову нести этот пафосный бред?»

Не отвечая, она отвернулась от Сары и решительно коснулась древесной коры. Мир не перевернулся, небо не почернело, Мария не грохнулась в обморок. Не произошло вообще ничего. Да и что могло случиться?

На ощупь оно оказалось не таким, как высохшие, умирающие деревья: кора была, как у живого зеленого дерева. Мария тронула пальцами затвердевшую каплю смолы – аккуратно, бережно, словно касалась открытой раны и боялась причинить боль. Капля была упругой, твердой и, кажется, более теплой, чем кора. По коже побежали мурашки: девушке на секунду показалось, что это настоящая кровь.

Движение она заметила краем глаза: что-то мелькнуло между деревьев в глубине леса. Мария обошла ствол и стала всматриваться в ту сторону, желая разглядеть получше, кто там может быть.

Сначала она решила, что ей просто показалось, никого там нет, но в то же мгновение снова увидела чью-то тень. Скорее, даже не тень, а всполох чего-то сине-желтого, резко контрастирующего с красками Плачущего леса. Судя по всему, там прятался человек. Или не прятался, а просто гулял. Или, если уж быть совсем точной, перебегал от дерева к дереву.

Мария растерянно оглянулась, ища взглядом Сару. С того места, где она стояла, женщины видно не было. «Да что я, как ребенок? Неужто мне требуется ее разрешение или одобрение, чтобы просто пойти и взглянуть?»

Девушка двинулась в глубь леса – туда, где она заметила движение. Теперь деревья обступали ее со всех сторон, словно немые стражи, и, обернувшись, Мария подумала, что не вполне понимает, с какой стороны пришла, где стоит и ждет Сара.

«Ничего страшного. Я просто позову ее и пойду на голос!»

Ей стало страшно. Плачущий лес был одновременно мертвым и живым. Марии чудилось, что деревья провожают ее взглядами и вздыхают, когда она проходит мимо. А в какой-то миг померещилось, что они («Нет, это полный бред!») перемещаются с места на место!

Вроде бы минуту назад она обходила вот это толстое, но невысокое дерево с кривой короткой веткой, похожей на клешню, и оно осталось позади, справа, а теперь опять стоит прямо перед ней.

Наверное, лучше вернуться, тем более человека, которого Мария заметила, стоя на краю Плачущего леса, теперь видно не было. Но стоило ей подумать об этом, как человек возник прямо перед ней – вышел из-за того самого дерева с уродливой веткой-клешней.

Мария ахнула и прижала руки ко рту. Она не могла видеть того, на что смотрела, никак не могла – и все же видела. В полуметре от нее стояла…

– Кукла? Малышка, как ты здесь очутилась?

На девочке было ее любимое платье – Мария подарила его дочери на день рождения. Небесно-синее, с широкими желтыми полосами и желтым воротничком. Нарядное, яркое.

Дочка смотрела на Марию немигающим взглядом.

– Ты поэтому меня бросила? Чтобы найти Плачущий лес? – спросила она.

Мария присела перед ней на колени и хотела взять девочку за руки, но та отстранилась, словно сердилась на мать.

– Солнышко, с чего ты взяла, что я тебя бросила? Разве тебе плохо с Миланой и Филипом? Я уехала всего на несколько дней. Совсем скоро я вернусь в Белград, и мы с тобой…

«Абсурд, абсурд! Этого не может быть! Она никак не может оказаться здесь! С кем я говорю?»

– Нет, – перебила ее девочка. – Не вернешься.

– Что ты такое говоришь? Что значит не… – начала было Мария, но слова застряли в горле.

Из глаз девочки потекли слезы – точно такие же, как у деревьев, которые их окружали. Кровавые струйки сбегали по щекам, капали на платье. Мария вскрикнула и бросилась к дочери, обняла ее, прижала к себе, стараясь успокоить.

Но что это? Почему детское тельце в ее руках такое… такое…

Мария отпрянула и, не удержав равновесия, повалилась на спину. Вместо дочери перед ней было очередное плачущее дерево.

«Кукла превратилась в него? Нет-нет, ее тут никогда и не было!» Мысли кружились бешеным хороводом. Бежать! Бежать отсюда как можно дальше! Наверное, здесь есть какие-то вредные испарения, потому деревья такие странные и не растет ничего. Отсюда и галлюцинации, и чудовищные видения.

Мария кое-как поднялась на ноги и, пошатываясь, бросилась прочь. Она мчалась, не разбирая дороги, стараясь не смотреть на деревья, окружавшие ее. Бежала, пока не поняла, что не знает, в какой стороне выход.

Девушка замедлила шаг, пытаясь сориентироваться. Понять, откуда она пришла, не получалось: она уже много раз сменила направление.

«Ничего, ничего, эта низина вроде бы не такая уж большая. Куда ни беги, все равно выйдешь на край Плачущего леса!»

Мысль была успокаивающая, но, по всей видимости, ошибочная. Мария снова побежала, на ходу призывая Сару. Но ответа не получила, а сам крик был таким, будто она кричала в подушку: приглушенным, слабым. Плачущий лес не кончался, просвет между деревьями становился все более узким. Голые ветки переплетались над головой Марии, словно сцепляясь пальцами, и теперь здесь было темно, как ночью.

«Что со мной? Где я?»

Все было похоже на сон – тот самый кошмар, что приснился ей прошлой ночью.

Мария бежала до тех пор, пока деревья не встали перед ней сплошной стеной, так что протиснуться между ними было невозможно. Она оглянулась и увидела то же самое и сзади, и справа, и слева.

Она оказалась в ловушке – Плачущий лес поймал ее. Отказываясь сознавать это, Мария закрыла глаза.

«Только не плачь! – предупреждающе проговорил чей-то строгий голос в ее голове. – Не смей, потому что плакать ты будешь кровью, а потом превратишься в одно из этих деревьев и будешь стоять тут вечно, оплакивая свою глупость, жадность и спесивую уверенность в собственной непогрешимости, свою загубленную жизнь и бедную про`клятую душу».

Но слезы все же потекли: Мария не могла сдержать их. Горячая влага бежала из глаз, и ей было страшно отнять руки от лица: она боялась увидеть, что они испачканы в крови.

– Ты никогда не вернешься домой! – произнес детский голос.

А потом раздался смех – немного сумасшедший, издевательский, торжествующий. Мария уже слышала его сегодня ночью.

Это смеялась Сара.

Злобная жестокая ведьма, заманившая Марию на верную гибель.

Часть вторая

Глава первая

Следовало признать, что они давно заблудились, больше кружить по округе смысла нет. В довершение всех бед сотовый в горах не ловил, Интернета не было, а навигатор печальным женским голосом твердил, что «потеряна связь со спутником».

– С чего бы она потерялась-то? – в сердцах воскликнул Игорь и шарахнул по рулю.

Кристина покосилась на его покрасневшее от жары и досады лицо, и ей вдруг стало смешно. Игорь был похож на мальчишку-школьника, который сердится на учительницу. Она подавила приступ неуместного веселья и поддакнула:

– На небе ни единой тучки, и мы не в тоннеле. Почему он не прокладывает маршрут?

Игорь пробурчал что-то и заглушил двигатель. Неширокая дорога в обе стороны была пустынна: спросить, в какой стороне Город Дьявола – Джаволя Варош, – не у кого.

Утром они выехали из Ниша, и поначалу все шло хорошо. Навигатор послушно показывал дорогу, они ехали, слушали музыку, болтали. Отправились в путь пораньше, чтобы быть на месте до наступления жары, и уже к девяти проехали город Прокупле.

Увидев симпатичное кафе под названием «Сунчана обала» – «Солнечный берег», – остановились отдохнуть и выпить кофе. Кристина съела мороженое, Игорь – питу с сыром. Он часто заказывал ее, пробовал в разных «пекарах» и ресторанах, но постоянно утверждал, что у Кристины пита получается лучше, чем у кого бы то ни было. Это, наверное, была неправда, но она каждый раз радовалась этой похвале. Кристину слишком редко хвалили, вот она и таяла, как пломбир, от любого доброго слова, хотя всячески старалась не показывать этого.

Из Прокупле путь лежал в Куршумлию. Точнее, в сам город они заезжать не собирались: Джаволя Варош был в двадцати семи километрах от него. Но, когда Куршумлия осталась слева, стало происходить черт-те что.

В какой-то момент навигатор заявил, что они сошли с маршрута.

– Наверное, заболтались и пропустили нужный поворот, – предположил Игорь и развернул машину в ближайшем подходящем месте.

Вскоре они увидели какой-то поворот, Игорь решил, что это он и есть, и они съехали с трассы на проселок. Кристина попыталась было возразить: вряд ли дорога в столь активно посещаемое туристами место может оказаться заросшей и заброшенной, но Игорь сжал челюсти и сказал, что следует за навигатором.

Тон, каким он произнес эти слова, был холодным и жестким. Игорь редко говорил так, но все же иногда подобное проскальзывало, и в такие минуты Кристина внутренне ежилась и вспоминала, что, в сущности, плохо его знает.

Познакомились они меньше полугода назад. Роман закрутился быстро, отношения набирали темп с каждым днем: уже через пару недель Кристина представить себе не могла, как жила без Игоря. И спрашивала себя: разве это была жизнь? Так, существование. Через месяц они слетали в отпуск в Испанию, где Кристина давно мечтала побывать, а через два стали жить вместе, и это воспринималось так естественно, словно иначе и быть не могло.

Свадьба планировалась на осень, тогда же они собирались слетать в Нижний Новгород увидеться с родителями Игоря, с которыми она пока всего несколько раз говорила по скайпу. Кристина волновалась, понравится ли она будущим свекру и свекрови, ведь одно дело – приветливо улыбаться, махать друг другу и обмениваться любезностями, и совсем другое – встретиться лицом к лицу, общаться на протяжении многих часов.

Игоря она впервые увидела в Нише, где жила последние полтора года. Она сидела на лавочке в парке возле знаменитой башни черепов – Челе-Кулы, ждала, когда клиенты налюбуются достопримечательностью. А Игорь проходил мимо, но неожиданно остановился и заговорил с нею.

– Добрый день, милая девушка! Я заметил, что ваши спутники пошли в часовню, а вы остались. Неужели вам не интересно?

Он неплохо говорил по-сербски, старался правильно строить фразы, но мягкий акцент безошибочно выдавал в нем русского.

– Я уже бывала там. Ничего нового не увижу. Да и вообще, это место наводит на меня жуть.

Кристина не лгала.

У башни черепов страшная история: в начале девятнадцатого века сербские повстанцы потерпели поражение в битве с войсками Османской империи. Хуршид-паша приказал отсечь головы погибшим сербам и доставить их в Ниш. Сюда же свезли и кожевников, которым было приказано ободрать с голов кожу. Тех, кто пытался отказаться, казнили.

Неподалеку от Нишской крепости, прямо на дороге, соорудили четырехугольную башню, с каждой стороны которой были вмурованы черепа погибших – четырнадцать рядов по семнадцать голов, всего девятьсот пятьдесят два черепа. Страшный памятник должен был служить предостережением тем, кто попытается восстать против Османской империи. К 1892 году на разрушающейся башне осталось лишь пятьдесят восемь черепов. Поверх башни выстроили часовню, и сейчас это культурный памятник.

– Как-то дико ходить и глазеть на них. Ведь это были живые люди, они любили, радовались, страдали. Мне почему-то кажется, что это не мы на них смотрим, а они вглядываются в нас из вечности.

Кристина говорила по-русски, и у Игоря отвисла челюсть.

– Вы русская? – спросил он. – Меня, кстати, Игорем зовут.

– Кристина. Нет, я сербка. Так уж вышло, что выучила. – Ей не хотелось вдаваться в подробности.

– Ничего, если я на «ты»? – Она кивнула. – Значит, ты сразу поняла, что я из России! А я-то все надеюсь, что хорошо говорю по-сербски!

Высокий светловолосый симпатичный парень огорчился так искренне, что Кристине стало его жаль.

– Конечно, хорошо! – великодушно проговорила она. – Просто акцент немножко чувствуется. Сербы произносят звуки тверже, артикулируют четче. А русские «глотают» отдельные буквы и окончания слов, немножко мямлят, «сюсюкают» и вдобавок часто неправильно расставляют слова в предложении.

– Похоже, ты в этом здорово разбираешься, – присвистнул Игорь.

– Я по профессии преподаватель словесности.

– Где ты преподаешь?

Она слегка помрачнела.

– Нигде. Пока занимаюсь семейным бизнесом.

– Ты экскурсовод?

– Не совсем. Извини, вон идут мои клиенты. Мне пора.

Игорь попросил ее телефон, и она, неожиданно для себя, продиктовала номер, хотя обычно никогда не знакомилась на улице. Да и желающие редко находились: Кристина не могла похвастаться яркой внешностью и умением кокетничать, искрометно острить и заливисто смеяться в ответ на шутки.

– Что будем делать? – спросила она. Игорь молчал, глядя прямо перед собой.

Свернув с основной дороги, они еще несколько раз поворачивали куда-то, ехали то вверх, в горы, то в низину, пока навигатор не закапризничал. После Игорь попытался поехать обратно в то место, где они повернули, однако так и не нашел того поворота.

Сейчас они забрались высоко в горы, и Игорь понятия не имел, куда ехать дальше. Ситуацию осложняло то, что в баке заканчивался бензин, а запасной канистры не было. Заправки попадались на каждом шагу, но Игорь все медлил, говорил себе, что на следующей остановится обязательно, и вот дождался.

Заправок в этой глуши не было, горючего – практически тоже.

Правда, сейчас дорога была асфальтированная: они каким-то чудом выбрались на нее минут пятнадцать назад и сначала проехали в одну сторону, а потом, когда Игорю показалось (с чего бы?), будто направление неверное, развернулись и покатили назад.

Но теперь он снова не был ни в чем уверен, и если раньше хорохорился и говорил, что примерно представляет, в какой стороне Куршумлия, то теперь перестал делать хорошую мину при плохой игре.

– Давай-ка выйдем, разомнемся, проветримся, – сказала Кристина и, не дожидаясь ответа, открыла дверцу и вылезла из машины.

Игорь последовал ее примеру, и они принялись бестолково прохаживаться возле автомобиля. Ни одной ценной мысли в голову не приходило.

Девушке больше не хотелось в Город Дьявола. Она устала кружить по горам, голова побаливала от духоты и жары, ноги затекли, одежда противно прилипала к телу.

Ей вообще не сильно хотелось в эти края. Город Дьявола – пугающее, мистическое место, как та же Челе-Кула. Любоваться на скорбные свидетельства чужой вековой боли – что в этом хорошего? Другое дело – прекрасные соборы, древние монастыри, музеи, парки.

Конечно, Джаволя Варош – природный памятник, но легенды, которые окутывали это место, чересчур жуткие. Говорили, например, что каменные столбы – это остатки храма, разрушенного дьяволом. Или окаменевшие люди, которых Дьявол лишил разума, заставив поженить родного брата и сестру. Бог не дал свершиться кровосмешению, и вся свадьба окаменела.

Оставалось утешать себя тем, что на территории Джаволя Варош есть крошечная церковь Святой Петки, чудодейственное место. Считается, что если привязать у входа в храм белый платок, то все твои беды останутся тут, в Городе Дьявола. Местный священник каждую неделю собирает их и закапывает людское горе в землю. А еще Кристина хотела купить в церквушке камушек-оберег от болезней и несчастья.

А вот Игорь давно хотел поехать сюда и очень удивился, когда узнал, что Кристина всю жизнь прожила в Сербии, но так ни разу тут и не побывала.

– Я в Нише только в последнее время живу, а от Белграда до Джаволя Варош далековато, – отбивалась она.

– Надо, видимо, родиться сербом, чтобы всерьез думать, будто это далеко! – смеялся Игорь. – Сколько километров? Триста? Даже меньше! Да всю Сербию с севера на юг за день проехать можно, а с запада на восток – и полдня хватит.

В общем, собрались и поехали. А теперь вот заблудились, застряли. Не иначе как происки дьявола!

– Все доезжают, одни мы, как… – Игорь взъерошил волосы и прислонился к капоту машины. Потом поглядел на Кристину и улыбнулся: – Ты, наверное, думаешь, зачем тебе такой муж-балбес.

Она улыбнулась, подошла к нему и поцеловала.

– Ты прав, уже начинаю сомневаться. Вдруг ты будешь каждый раз дорогу домой забывать?

Настроение, основательно испорченное неудачной поездкой, поднялось. Хотя Игорь с Кристиной так и не решили, что делать, обстановка разрядилась. Они стояли и целовались посреди пустынной дороги, позабыв о том, что находятся у черта на куличках. Кристина подумала: какая же она счастливая, а ведь год назад в это же время ей казалось, что вся жизнь у нее наперекосяк и ничего хорошего ждать не приходится.

Мужчину, что появился в пяти метрах от машины, они заметили не сразу. Только что никого не было, и вдруг он материализовался откуда ни возьмись, вместе с допотопным велосипедом.

– Смотри! – Кристина поспешно отошла от Игоря, увидев пожилого человека, что катил по дороге.

Игорь метнулся к нему, замахал руками, как будто останавливал автомобиль, ехавший на полной скорости.

– Добрый день! Простите, вы нам не поможете? – заговорил он на своем забавном, по вполне понятном сербском.

Мужчина – на вид ему было лет шестьдесят – остановился, слез с велосипеда, поздоровался в ответ.

– Заплутали? – сразу понял он. – Куда направляетесь?

Кристина подошла ближе.

– Здравствуйте. Мы ищем Джаволя Варош.

– Не там ищете. – Мужчина улыбнулся, снял бейсболку, пригладил короткие седые волосы и вернул головной убор на место. – Вам в другую сторону надо.

Он принялся довольно путано объяснять, как добраться до Города Дьявола. Услышав третье по счету «потом поворачиваете налево», Кристина окончательно перестала понимать, куда им ехать. Игорь, видимо, тоже, если судить по механической улыбке и рассеянному взгляду.

– Извините, а заправки тут нет поблизости? – спросила она. – У нас еще и бензин на нуле.

– Эх, как же так! – Мужчина расстроенно поцокал языком. – В горы едете, а бак пустой. Нельзя так.

«Он решил, что мы полные идиоты», – подумала Кристина.

– Меня Радованом зовут. Можно Райко.

Кристина и Игорь представились в ответ.

Она знала, что при этом подумал Игорь: такое пышное имя Радован – и такое нелепое для русского уха сокращение! Кристина-то, конечно, не видела в этом ничего особенного. Хотя сербское сокращение своего собственного имени терпеть не могла и никому не позволяла звать себя Кикой. Допускала только Крис – на английский манер, но предпочитала полное имя.

– Знаете, что вам скажу… – Райко снова снял бейсболку и пригладил волосы. – Тут поблизости поселок, я там живу. Давайте заедем, отдохнете, пообедаете – у нас кафе есть, вкусно готовят. Спросим, может, кто-то вам бензин продаст.

Кристина и Игорь переглянулись, поняв друг друга без слов. Не похоже, чтобы у них был выбор.

– Спасибо, – после секундной паузы сказал Игорь. – Может, мы положим ваш велосипед в багажник, а вы с нами поедете?

– Нет, – замотал головой Радован. – Тут ехать пять километров, а велосипед мой не складывается и к вам в багажник не влезет.

Так они и двинулись: Радован – впереди, за ним – машина.

– Неплохой вариант, – примирительно сказала Кристина. – Не совсем так, как планировали, но потом будет что рассказать.

– Хоть ежевики поедим, – кисло заметил Игорь. – Сто лет не пробовал.

Радован сказал, что поселок назывался Полье Купине.

Ежевичная Поляна.

Глава вторая

Поселок оправдывал свое название: ежевичные кусты тянулись бесконечными рядами.

Примерно в двух километрах от Полье Купине, рядом с дорогой, располагалось «гроблье» – кладбище: гранитные и мраморные памятники, деревянные кресты.

Кристина увидела возле одной из могил женщину, сидящую на скамейке. Могила, похоже, была совсем свежая: коричневая, влажная на вид земля резко контрастировала по оттенку с серой, растрескавшейся от жары почвой.

Сам поселок был похож на многие другие поселки на Балканах: дома с красными черепичными крышами, веранды, увитые цветами, широкая асфальтированная дорога, пышные сады.

Дорога упиралась в небольшую площадь: кафе с вполне ожидаемым названием «Купина», пекарня «Пекара код Милича», пара лавочек, аптека, парикмахерская, а в центре – живописная клумба, вокруг которой стояли скамейки.

После площади дорога расходилась на короткие улочки, а дальше начинались кукурузные поля. «Небольшой поселок, – подумала Кристина, – не больше тридцати домов».

Радован слез с велосипеда напротив кафе. На тротуаре под зонтиками стояли два круглых столика, но желающих сидеть на улице под палящим полуденным солнцем не нашлось. Игорь припарковал автомобиль, и они с Кристиной вышли из машины на маленьком пятачке возле парикмахерской.

– Зайдите пока сюда. Проголодались, наверное, – сказал Радован, приглашая их в «Купину». – Я поспрашиваю насчет бензина.

Игорь горячо поблагодарил: он не уставал умиляться тому, что народ в Сербии отличается удивительной отзывчивостью.

Они вошли в маленькое, полутемное из-за опущенных ставен помещение. В глубине, перед столом, уставленным кофейными чашками, крошечными рюмками и какой-то выпечкой на большом круглом блюде, сидели четверо пожилых людей.

– Здравствуйте, молодые люди, – проговорил мужчина за стойкой. У него была пышная густая борода и старомодные бакенбарды. Судя по всему, он не ожидал увидеть кого-то, кроме односельчан. – Далеко же вы забрались! У нас тут гости большая редкость. Присаживайтесь вон туда. – Он указал пальцем на столик возле окна.

Поздоровавшись, Игорь и Кристина прошли к столику, уселись и принялись изучать меню. Цены были смешные, а при виде названий любимых блюд у девушки потекли слюнки.

Старички в углу о чем-то говорили вполголоса, время от времени бросая взгляды на новых посетителей. Кристина улыбнулась одному из них, но тот сразу отвел глаза.

Хозяин заведения подошел к их столику, готовый принять заказ.

– Я, кстати, Филип, это мое кафе, – сказал он. – Мы с женой держим его уже тридцать лет. А как я могу обращаться к вам?

Кристина и Игорь назвали свои имена.

– Вы русский? – тут же спросил Филип.

– Да, но сейчас живу в Сербии. Работаю инженером в Нише, по контракту.

– Вы женаты? – последовал следующий вопрос, и Игорь, слегка обескураженный такой бесцеремонностью, ответил, что они собираются пожениться осенью.

– Как прекрасно! – провозгласил Филип и тут же без перехода поинтересовался:

– К нам-то какими судьбами?

– Ехали в Джаволя Варош, но сбились с пути, да еще и бензин почти кончился. Хорошо, хоть Радована встретили.

– Ай-ай-ай, вот незадача, – зацокал языком Филип, и Кристине вдруг почудилось в его голосе что-то, напоминающее злорадство.

Хотя этого, конечно, быть не могло.

– Что желаете покушать? – Хозяин взмахнул блокнотом, и Кристина впервые заметила, что у него на левой руке не хватает двух пальцев: мизинца и безымянного.

Игорь с энтузиазмом принялся перечислять желаемые блюда: суп – «рибля чорба», чевапи с жареным картофелем, овощная нарезка и, конечно, пита. У Кристины аппетит почему-то пропал, но она подумала, что он может вернуться во время еды, поэтому заказала любимый греческий салат и плескавицу с домашней «лепиней» – лепешкой.

Филип поставил перед ними дымящийся кофе и объявил, что горячее будет через пятнадцать минут: они с женой живо все приготовят.

Игорь достал телефон, поводил им из стороны в сторону и даже поднял над головой, безуспешно пытаясь поймать сигнал.

– Не ловит, – констатировал он.

Кристина смотрела на закрытое ставнями окно, погрузившись в свои мысли. Было в Полье Купине что-то необычное, привлекшее ее внимание, но она не могла сообразить, что именно.

– Волнуешься? Не переживай, прорвемся. – Игорь по-своему истолковал ее молчание. – Зальем бензин, узнаем дорогу…

Внезапно Кристину осенило.

– Слушай, ты заметил, что здесь нет школы? – воскликнула она, снова переходя на русский.

Они говорили между собой то на одном языке, то на другом. Когда были наедине, чаще говорили по-русски, на людях – на сербском.

– Нет школы? И что?

– В Сербии почти в каждом поселке есть школа. А в таком отдаленном она точно должна быть, хотя бы начальная. Нужно же детям где-то учиться!

– Может, и есть. Мы просто не видели.

Филип принес овощи и салат.

– В поселке есть школа? – спросил Игорь.

Тот, кажется, удивился вопросу.

– Нет, школы нет. – И, предупреждая дальнейшие расспросы, с улыбкой развел руками: – Да и учиться там некому.

– Разве здесь нет детей? Ни у кого? – удивилась Кристина.

– Мы живем в глуши. Молодежь сюда калачом не заманишь. Все разъехались по городам. Только мы и доживаем свой век. А как нас не станет, погибнет Полье Купине. – Филип вздохнул и, больше не произнеся ни слова, удалился обратно на кухню.

Его слова все объясняли: и правда, все встреченные ими жители поселка были пожилыми.

– Грустно, не находишь? – вздохнул Игорь. – Постепенно все переберутся на кладбище, и Полье Купине исчезнет с лица земли. В России полно мертвых деревень.

Кристина попробовала салат. Он оказался очень вкусным. Как, впрочем, и все остальные блюда, которые через некоторое время поставил перед ними Филип.

– Ничего удивительного, что люди к вам годами ходят. Здешняя кухня сделала бы честь лучшему ресторану, – сказал Игорь, и Филип расплылся в польщенной улыбке.

Они уже заканчивали трапезу, когда в кафе вернулся Радован. На его лице застыла театральная, демонстративная грусть, и Кристина сразу поняла: бензина им не видать. Так и оказалось.

– Я поспрашивал тех, у кого есть машины. Не все наши водят, сами понимаете. Даже, по правде сказать, мало кто.

– Бензина ни у кого не оказалось, – помрачнел Игорь.

– У Немани должен быть, но они с женой уехали, будут только завтра. Дом заперт, без спросу ведь не полезешь. – Молодые люди растерянно молчали, и Райко счет необходимым пояснить: – Сосед один помер, Александром звали. А Неманя у нас местное начальство, ему нужно какие-то дела уладить. В Куршумлию подался.

– Что же теперь делать? – глупо спросила Кристина, хотя ответ был очевиден: ждать этого Неманю, который так не вовремя уехал. Других вариантов нет. Уже второй раз за день эта безнадега, нет иного выбора, придется оставаться в Полье Купине с ночевкой.

– Во сколько он завтра вернется?

– К обеду обещал быть, – с готовностью ответил Радован.

Подошел Филип, и они с Радованом принялись бурно обсуждать ситуацию, в которую попали Кристина и Игорь. И снова девушке показалось, что их слова звучат как-то не так. Фальшиво? Слишком нарочито?

– Значит, остаемся? – обращаясь к Кристине, спросил Игорь.

– Куда деваться. Хорошо, хоть на работу завтра не нужно.

Они оба выкроили для поездки маленькие отпуска, всего на три дня, плюс суббота и воскресенье. После Джаволя Варош собирались махнуть в Македонию, Игорь хотел там побывать, хотя Кристина охотнее поехала бы в Грецию, поплавала в море.

Терять тут целый день было обидно, но Кристина решила не усугублять ситуацию. Игорь и без того переживает, что не заправил машину вовремя, не взял с собой на всякий случай канистру бензина, чтобы в случае чего хоть до заправки доехать.

– Где же нам ночевать? Сомневаюсь, что тут есть гостиница.

– У меня можете остановиться, – предложил Радован. – Я только рад буду.

Рассчитавшись с Филипом, они вышли из кафе. Было почти два часа пополудни, самое пекло. Сельчане, видимо, попрятались по домам: поселок был пустынным, ставни во всех домах закрыты, шторы опущены.

– Знаешь, когда впервые приехал в Сербию, проезжал на такси через поселки и удивлялся: неужели все дома нежилые? – в унисон ее мыслям сказал Игорь. – Окна ставнями закрыты, значит, нет внутри никого, так я думал. Потом уж понял, что народ просто от жары спасается.

Радован объяснил им, куда ехать: его дом был четверым с краю, с той стороны, откуда они заезжали в поселок.

– Подождите меня там, я скоро, – сказал он, направившись к старикам, которые так и остались сидеть в кафе Филипа. – Машину прямо перед домом оставляйте.

Дом Райко был двухэтажным, спереди отделанным фасадным кирпичом, а с других сторон выкрашенным бежевой краской. На второй этаж вела отдельная лестница с деревянными перилами: изнутри попасть с первого этажа на второй было невозможно.

В Сербии часто так строят: на каждый этаж ведет отдельный вход, потому что селятся целыми семьями. На первом этаже – родители, на втором (а иногда и третьем) – дети. Потому и дома зачастую очень большие, а когда по каким-то причинам люди хотят разъехаться или просто переехать, продать такой дом сложно: и цена слишком высокая, и содержать его трудно.

Дом Радована, впрочем, был невелик. Гаража не было (как и машины), зато имелась неширокая забетонированная площадка – как раз хватило места припарковаться.

Сбоку виднелись сарайчики, в одном из которых, видимо, жили куры: сейчас они бродили по двору, то и дело останавливаясь и принимаясь деловито копошиться в земле. За домом располагался сад: видны были фруктовые деревья. На подоконниках первого этажа цвели розовые петунии.

– Мило, – сказал Игорь, рассматривая дом.

Радован подъехал к ним, махнул рукой и, не останавливаясь, покатил к сараям. Молодые люди двинулись за ним.

– Машина не помешает? – на всякий случай спросил Игорь.

– У вас красивый дом, – вежливо проговорила Кристина.

Но Радован не ответил. Молча проехал по двору, пристроил велосипед возле сарая, потом направился к крыльцу. Кристина посмотрела на Игоря: он тоже был удивлен.

«Сердится, что ли? Или пожалел, что связался с нами?» – подумала она.

Оказавшись у двери, Радован обернулся к ним и, глядя на их озадаченные лица, рассмеялся:

– Вы что-то говорили мне? Спрашивали? Так я, когда далеко отхожу, не слышу! Одно ухо совсем глухое.

– Мы сказали, что у вас красивый дом.

– Спасибо! – Радован открыл дверь и вошел внутрь. – Сейчас возьму ключ от второго этажа. Сам-то я тут. Заходите! Может, кофе хотите?

Игорь поспешно отказался за них двоих. Он все еще не привык, что сербы могут пить кофе весь день без передышки, да к тому же они с Кристиной только-только вышли из кафе, наевшись до отвала.

Спустя некоторое время хозяин вновь появился на пороге с ключами в руках.

– Там, конечно, ничего особенного, но вам должно быть удобно.

Вслед за Радованом Кристина с Игорем поднялись по лестнице и оказались перед простой деревянной дверью, выходящей на просторную террасу. Погремев замком, Райко отпер ее и распахнул перед гостями:

– Добро пожаловать!

Внутри оказалась всего одна большая комната, заставленная разномастной мебелью, которая делила помещение на гостиную, спальную и кухонную зоны. Здесь стояли два больших раскладных дивана, платяной шкаф, кухонный уголок, круглый стол, вокруг которого были расставлены четыре стула, кресло, торшер, журнальный столик.

На одной стене висела картина «Шоколадница», на другой – остановившиеся часы. Пахло пылью и старым деревом. На полу лежали два больших паласа. В углу Кристина увидела пылесос и понадеялась, что он работает: не мешало бы сделать уборку.

В противоположном от входа углу виднелась дверь в ванную. Райко включил бойлер с горячей водой.

– Не дворец, но на одну ночь сойдет, что скажете?

Они принялись хором уверять Радована, что о лучшем и не мечтали. Предложили заплатить за ночлег, но хозяин возмущенно отказался: что еще за глупости?!

– Постельное белье найдете в шкафу. По саду гуляйте, отдыхайте, а завтра поедете, даст бог. Если что, я внизу.

Радован направился к выходу, вышел на террасу.

– А кто жил здесь раньше? – спросила Кристина, но потом вспомнила, что он ее не слышит.

На то, чтобы немного прибраться, ушел почти час. Они проветрили комнату, избавились от пыли: к счастью, пылесос работал, а в шкафу нашлись тряпки. Теперь место, где им предстояло провести ночь, стало более-менее уютным, и настроение у Кристины немного улучшилось.

Стоя на террасе и облокотившись на перила, девушка рассматривала окрестности. Игорь, который пошел вниз, чтобы забрать сумки с вещами, остановился возле машины и о чем-то говорил с Радованом.

С террасы хорошо просматривались соседний дом и сад, который выглядел неопрятным и заброшенным. Под одним из деревьев, недалеко от забора, отделявшего территорию от следующего участка, стоял деревянный стул, ножки которого вросли в землю.

Должно быть, хозяин частенько выходит в сад, чтобы посидеть в тенечке. Кристина перевела взгляд на дом и подумала, что он выглядит нежилым. Ставни были закрыты практически везде, это ничего не значит. Но от пустых зданий веет холодом и тоской. Как-то сразу понимаешь, что никто не поднимется по ступеням, не зажжет свет, не затопит камин или печь, не накроет на стол. Внутри не будут витать ароматы еды, не станут хлопать двери, не зазвучат людские голоса и смех. Дома тоже умирают, как и люди. Этот таким и выглядел – мертвым.

Игорь поднялся по лестнице, вошел в дом с сумками наперевес и поставил их в углу.

– О чем ты говорил с Райко? – спросила Кристина, входя вслед за ним в комнату.

– Да так, ничего особенного, сразу и не вспомнишь. – Игорь подошел к кухонному шкафчику, взял стакан. Ополоснул, налил воды и сделал глоток. – А, ну вот он сказал, что тот старик жил в соседнем доме. – Он повернулся к Кристине. – Тот, который умер. Его Александром звали.

Значит, правильно она подумала: хозяин не вернется, не выйдет в сад посидеть под деревьями.

– Радован говорит, он был самый старый в поселке, девяносто четыре года. Да вдобавок немой. И жил один.

– Что-то они все тут… – Кристина не могла подобрать нужного слова, чтобы прозвучало не очень грубо, – с физическими изъянами. Глухой, немой, у Филипа пальцев недостает.

– Старики, что ты хочешь. С возрастом куча болезней появляется.

Наверное, он прав. Кристина снова погрустнела. Поселок на краю земли, больные и увечные старики, обреченные умирать один за другим…

Игорь подошел к ней и обнял.

– Как ты смотришь на то, чтобы немного отдохнуть? Потом жара спадет, сходим погулять. Радован говорит, за кукурузными полями есть красивое озеро. А вечером вытащим столик на террасу и будем пить ежевичное вино. Райко сказал, у кого можно купить.

Кристина обвила Игоря руками. Одним из лучших его качеств был оптимизм. Он умел во всем находить хорошее.

– Люблю тебя, – сказала она.

Глава третья

Душ они принимали вместе, а потом перешли в комнату и занялись любовью. Один из двух диванов разложили, застелили бельем. Теперь Игорь спал, а Кристина смотрела на него, спящего, и думала о том, как сильно его любит.

Лежать было неудобно: диван узкий, кривобокий, так что Кристина и Игорь скатывались в центр, как в яму. «На ночь надо будет разложить второй диван, спать отдельно, иначе не выспимся», – подумала девушка. По крайней мере, сама она точно не сможет заснуть.

Игорь нахмурился во сне, губы его приоткрылись. Какой он все-таки красивый, в сотый раз подумалось ей. Она тоже была симпатичная, даже хорошенькая, но слишком уж закрытая, необщительная, и это, как она сама считала, ее портило.

Кристине с детства не хватало живости, легкости, веселости, к тому же она остро чувствовала свою неловкость, непохожесть на других и замыкалась еще сильнее. Ее часто считали высокомерной, на деле же она была всего лишь застенчива: боялась сказать или сделать что-то неправильно, вызвать насмешки.

Встречаясь с Игорем, она расцвела – все так говорили. Стала более уверенной, раскованной, и это добавило ей привлекательности. Иногда Кристине становилось страшно: что было бы, не окажись в тот день она или он возле Челе-Кулы? А уж о том, что Игорь может исчезнуть из ее жизни, и вовсе думать было невыносимо.

Она и не думала, запрещала себе.

Игорь пошевелился и открыл глаза:

– Долго я спал?

– Примерно минут сорок. Или чуть больше.

– Сейчас уже, наверное, часа четыре с копейками?

– Начало шестого. – Она поцеловала его в щеку и встала. – Так мы идем к озеру?

Спустя полчаса они уже подходили к центру поселка. Нужно было миновать площадь и свернуть на правую улочку.

– В конце левой стоит дом, она тупиковая. Там как раз этот Неманя и живет, – делился Игорь сведениями, полученными от Радована. – А вторая улочка выводит из поселка. Пройдем мимо кукурузных полей, потом повернем влево – там и озеро.

– Как оно называется?

– Бог его знает. Не спросил.

В центре поселка было довольно оживленно. В магазин через улицу не спеша шел мужчина. На одной из лавочек возле клумбы чинно восседали две немолодые дамы, а под пестрым зонтом за столиком, стоящим около кафе, пила кофе пожилая пара. Стоявший возле них с подносом Филип приветственно помахал рукой проходившим мимо Игорю и Кристине.

Они свернули и оказались на узкой короткой улице: всего по два дома с каждой стороны.

– Далеко идти? – спросила Кристина, когда они подходили к последнему дому в поселке.

– Думаю, минут за двадцать доберемся.

Возле калитки стояла женщина в фартуке с садовыми ножницами в руках. Она была не старше пятидесяти, смугловатая, как цыганка, с пронзительными черными глазами. Проходя мимо, Кристина и Игорь поздоровались, улыбнулись, и та без улыбки кивнула в ответ.

«Что с ней не так?» – задумалась Кристина, едва увидев женщину, и быстро поняла.

Сквозь тонкую белую футболку, обтягивающую тело, было хорошо видно: грудь у нее только одна. Кристина внутренне съежилась от жалости и страха. Женщина, видимо, заметила ее взгляд, усмехнулась и отвернулась. Кристина покраснела. Не хотела пялиться и любопытничать, но вышло именно так!

Выйдя за пределы поселка, девушка вздохнула с облегчением. Теперь они шли по дороге, что вела вдоль кукурузных полей.

– Как в рассказе Стивена Кинга, – сказал Игорь. – Того и гляди, кто-то выскочит из кукурузы. А где-то в полях обнаружится странный городок, в котором живут одни дети.

– Вообще-то из странного городка мы только что вышли, – суховато проговорила Кристина, которая еще не отошла от встречи с женщиной из крайнего дома. – Только в нем не дети, а старики.

– Тут никакой загадки. Молодежь стремится в города, только и всего.

Кристина посмотрела него.

– Возможно, и так. Молодежь здесь не живет. Но ведь в поселке вообще, кажется, нет никого моложе пятидесяти! Неужели никто из детей и внуков не приехал на лето погостить? Природа чудесная, озеро, фрукты, горы – и никого это не привлекло? А помощь старикам? У нас не принято бросать пожилых. Как-то все это…

– Слушай, да ладно тебе. – Игорь обнял девушку за плечи. – Детектив мой ненаглядный. Завтра уедем, и плевать на этот поселок. Да?

Она прижалась головой к его плечу.

– Да.

– Если подумать, Балканы – сплошная мистика. Одно то, что граф Дракула отсюда родом… И графиня Батори.

– Только и знаете вы, иностранцы, Дракулу и Батори. А есть еще, между прочим, Вук Огнезмий, князь-оборотень. Он рожден от Огненного Змея в человеческом облике, умеет превращаться в волка и разных других животных, птиц и насекомых. Но силу свою использует не чтобы людей убивать, а с помощью потусторонних сил защищать свой народ. Не слышал о таком?

Игорь покачал головой.

– Я заметил, мифы тут пронизывают все: историю, литературу, быт. И люди не воспринимают их как сказку! Одно то, что по церковным праздникам нельзя работать, чего стоит. Я тебе рассказывал случай? Это еще до нашей встречи было. Мне потребовалось тормозные колодки на машине поменять побыстрее, а автослесарь говорит: «Завтра не смогу, только послезавтра». Оказалось, завтра – праздник, он боится, потому что однажды работал в такой день, а потом у него что-то в семье случилось. Я сначала подумал: шутит. Но нет, он на полном серьезе связал эти события!

Кристина тихонько засмеялась.

– А еще многие верят, что в ночь Видовдана – Битвы на Косовом поле – реки превращаются в кровь.

– Вот и я о том.

– Кстати, говорят, на Балканах находится одно страшное, таинственное место.

– Что за место? – заинтересовался Игорь.

– Плачущий лес. Не приходилось читать о нем?

– Нет.

– Я на разные потусторонние темы не очень-то люблю говорить, просто к слову пришлось, так что… В Плачущем лесу все мертвое – ни травинки, ни цветочка, ни кустика. На деревьях не растут листья, только голые ветки торчат. А по стволам текут кровавые слезы. Бесовское, жуткое место, которое пленяет человеческие души. Никто из тех, кто побывал в Плачущем лесу, не смог выбраться, найти дорогу обратно. Если человек окажется там, а тем более прикоснется к дереву, душа его будет навеки проклята. Так и останется блуждать в Плачущем лесу, не зная покоя.

– Ничего себе, – присвистнул Игорь и сразу же загорелся идеей: – А где, ты сказала, находится этот лес? Как туда добраться?

– На самом деле этого никто точно не знает. Плачущий лес как Атлантида: кто-то верит, что он существует, но в основном все считают выдумкой. Сборники мифов, легенд – вот где про него написано. Одни полагают, что он в Южной Америке, есть версия и про Северную, но большая часть источников указывает на Европу, чаще – Восточную. Есть также мнение, что искать его стоит в Ирландии.

– По-моему, Балканы для Плачущего леса подходят как нельзя лучше. Ты что, изучала этот вопрос?

– Просто немного интересовалась, – пожала плечами Кристина. – Помнишь, где я училась? Приходилось много читать!

– Откуда лес взялся? Я имею в виду, по легенде?

– Деревья посадил сам Сатана, хозяин преисподней. И приставил к нему прислужников, которые заманивают невинные души в Плачущий лес.

Дорога перестала петлять, впереди показался просвет.

– Кажется, мы пришли! – сказала Кристина. Ей больше не хотелось продолжать разговор об этой жути, она уже жалела, что завела его.

Озеро было небольшое, продолговатое, словно раковина-перловица, наполненная прозрачной водой. По берегам росли ивы и березы.

– Красивое, будто нарисованное! – восхитилась девушка.

Позабыв про Плачущий лес, они быстро пошли к озеру.

Вскоре выяснилось, что вода в нем чересчур холодная, так что, несмотря на свою живописность, для купания оно абсолютно не подходило. Игорь и Кристина прошлись вдоль берега, отыскивая пологий спуск. Спустившись, они сбросили обувь и зашли в воду. Девушка взвизгнула и тут же выскочила обратно:

– Ледяная!

Игорь некоторое время хорохорился, говорил, что нужно привыкнуть, да и вообще он – русский человек, а не изнеженный южным климатом серб. Однако, когда вода дошла ему до колен, сдался и выбрался на берег.

– Ног не чувствую. Тут почки застудить раз плюнуть. В проруби зимой и то вода теплее.

Устроившись на берегу, они сидели и любовались окружающими видами.

– Сердитое какое-то озеро, – вздохнул Игорь. – Смотреть, мол, смотри, а руками-ногами не трогай.

– Наверное, родников внизу полно, – предположила Кристина. – Смотри, какое оно чистое, прозрачное.

Они еще немного побыли на берегу, повалялись на траве, а после, взявшись за руки, двинулись обратно. Отойдя от воды метров на пятьсот, обнаружили развилку: одна дорога вела к кукурузным полям, вторая – в глубину леса.

– Ты заметил ее, когда мы шли к озеру?

Игорь наморщил лоб.

– Не помню. Наверное, мы слишком увлеклись разговором.

– Я тоже не припоминаю.

Кристина не стала продолжать этот разговор, но в районе желудка появился неприятный холодок.

Она была уверена, что заметила бы развилку, не могла не заметить. Озера с того места видно не было, так что у них с Игорем неминуемо возник бы вопрос, куда идти – прямо или направо. Да и потом, Радован, объясняя Игорю дорогу, ни слова не сказал о ней.

Вывод напрашивался только один, причем самый фантастический, неправдоподобный: когда они шли к озеру, развилки не было. Она появилась только сейчас.

Возникал вопрос: куда вела другая дорога?

Кристина поймала себя на мысли, что не желает этого знать.

В Полье Купине добрались быстрее. Обратная дорога всегда короче, да к тому же им хотелось скорее попасть домой. Темнеть еще не начало, хотя солнце уже катилось к горизонту. Почти у самого поселка дорогу перебежал заяц: выскочил из кукурузных зарослей.

– Дикие места, – прокомментировал Игорь, и Кристина подумала, что ей не терпится оказаться подальше отсюда. Она нервничала, и сама не могла понять почему.

Пройдя короткой улочкой, они вышли к центру поселка. Сейчас тут почти никого не было, только за столиком возле кафе сидел мужчина в широкополой шляпе и пил что-то из высокого бокала. Наверное, жители разошлись по домам, готовясь ко сну. В сельской местности встают рано, к тому же народ тут немолодой.

– А если она уже улеглась спать? – озабоченно проговорил Игорь, имея в виду женщину, у которой они собирались купить вино. – Неудобно будет будить. Давай-ка прибавим шагу.

Хозяйка винного погребка жила недалеко от Радована: ее дом был следующим после жилища покойного Александра. Кристина видела с террасы часть ее ухоженного, аккуратного сада.

Дом в два этажа, возле которого они остановились, был красивее, намного больше дома Райко и выглядел презентабельнее. Свежевымытые окна сверкали, газон был подстрижен, дорожки забетонированы, всюду – декоративные кустарники и клумбы. Участок окружала невысокая кирпичная ограда. Калитка была закрыта, так что во двор запросто, как к Радовану, не попадешь. Игорь надавил на кнопку звонка, и они стали ждать, когда выйдет хозяйка.

– Ты спросил, как ее зовут?

В это время дверь дома открылась, и на пороге показалась женщина.

– Угу, – вполголоса ответил Игорь и уже громче прибавил: – Добрый вечер, Сара!

Глава четвертая

– Значит, ходили купаться на Ледено Езеро? – В глазах Сары промелькнули смешинки. – И что же, рискнули залезть в воду?

– Радован не предупредил, что оно такое холодное. И названия не сказал – мы бы и сами догадались!

– А я ведь даже купальник надела, наивная, – призналась Кристина.

– Ох, Райко! – махнула рукой Сара, произнеся имя соседа с такой интонацией, с какой обычно учительница говорит о нерадивом, но при этом любимом ученике. – Чего от него ждать.

Они сидели на веранде, увитой цветами. Кристина и Игорь пили вишневый сок, Сара – мятный чай. Она продала им ежевичного вина, но сразу не отпустила.

– Я коротаю дни в одиночестве, а так хочется с кем-то поговорить. Тем более с новыми людьми. В Полье Купине мы знаем друг о друге все до мельчайших подробностей. Беседовать – почти то же самое, что с самим собой говорить. Расскажите мне о себе, прошу вас.

Обычно Кристина в таких случаях тушевалась: ее раздражали подобные расспросы от незнакомых людей, но сейчас девушка не чувствовала никакого стеснения.

В Саре было что-то подкупающее, она казалась милой без приторности и внимательной без навязчивости. На вид ей было лет шестьдесят или чуть больше, она была подвижной и бодрой, ни в коей мере не утратила живости ума и чувства юмора. Одета Сара была в легкое домашнее платье почти в пол, на голове красовался красный шарф из мягкой тонкой ткани, элегантный, совсем не старушечий.

Легко и незаметно Кристина и Игорь рассказали ей о себе все, и спустя короткое время Сара знала, кто они, откуда родом, чем занимаются.

– Твои родители, должно быть, скучают. Ты живешь в другой стране, так далеко от них.

– Они привыкли, что я не живу рядом с ними, успели это принять. Я уехал из Нижнего Новгорода, когда мне было восемнадцать, сразу после школы. До отъезда в Сербию жил в Москве: сначала учился, потом работал. Мы постоянно созваниваемся, я всегда на связи.

Сок был ароматным и прохладным, в самый раз для такой жары. Кристина сама не заметила, как выпила весь стакан.

– Принести тебе еще? – спросила Сара.

Девушка не нашла в себе сил отказаться.

Сара ушла в летнюю кухню возле дома и через пару минут вернулась с полным стаканом.

– Милая старушенция, – шепотом сказал Игорь, пока ее не было. – Прямо уходить не хочется!

Кристина рассеянно кивнула. В глубине дома ей послышался какой-то звук, кажется, скрип. Еле слышный, но отчетливый. «Там кто-то есть», – подумала она. Но ведь этого быть не могло: Сара дала понять, что одинока.

Принимая стакан из ее рук, Кристина заколебалась: не спросить ли? Но промолчала.

– А ты, милая, тоже, значит, уехала из отчего дома, – обратилась к ней Сара. – Девушке нелегко одной. Ты сказала, что изучала литературу и язык. Работаешь по специальности?

– У моих родителей небольшой бизнес: они сдают туристам апартаменты. В Белграде у них несколько квартир, но они решили расширяться, купили недвижимость в Нише. – Кристина старалась говорить легко и непринужденно, и только самый внимательный человек заметил бы, что ей не по душе эта тема. – Я помогаю им вести дела в этом городе. Иногда, если гости желают, провожу для них экскурсии.

– Во время одной из них мы и познакомились, – вставил Игорь, и Кристина ему улыбнулась.

– Приятно видеть таких активных и самостоятельных молодых людей, – проговорила Сара. – И вдобавок влюбленных! Сразу чувствуется, когда люди любят друг друга: их окутывает тонкая звездная дымка, и эти золотистые звездочки отражаются в глазах. Подумать только, как давно я не видела ничего подобного! Да больше и не увижу, наверное.

Сара умолкла, взгляд ее стал печальным и задумчивым. Должно быть, она вспомнила о минувших счастливых днях, которые никогда не вернутся. Игорь с Кристиной тоже замолчали, не зная, что на это ответить. Но пауза не успела затянуться и стать неловкой, потому что он сказал, положив ладони на стол:

– Мы, пожалуй, пойдем. Уже поздно, мы и так вас задержали.

– Спасибо за угощение, – поднялась со стула Кристина.

Сара проводила их до калитки, и на прощание они обнялись. На руке Кристины был браслет, и она случайно зацепилась им за шарф. Не сразу заметив это, она потянула руку, и шарф сполз с головы женщины.

– Простите, я такая неуклюжая! – сконфуженно пробормотала Кристина, пытаясь отцепить браслет от шарфа.

Игорь немедленно пришел на помощь, и общими усилиями им это удалось.

– Ничего страшного, милая, не волнуйся, – приговаривала Сара.

И только тут, посмотрев на нее, Кристина увидела то, что прежде было скрыто под алой тканью – у Сары не было одного уха. Там, где ему полагалось быть, виднелась черная дыра, а вокруг – уродливые рубцы и шрамы.

Уже второй раз за день Кристина попала в подобную ситуацию, но сейчас справилась с собой гораздо лучше. Ей удалось сделать вид, что она ничего не заметила, благо уже сгущались сумерки.

Игорь с Кристиной, наконец, простились с Сарой и пошли к себе. Пройдя пару шагов, девушка обернулась. Хозяйка шла по дорожке к дому. Кристина перевела на него взгляд и увидела, что занавеска в одном из окон второго этажа колыхнулась.

«Там точно кто-то есть! – уверилась она в своих подозрениях. – Но зачем Сара соврала? Какой в этом смысл?»

Игорю она ничего не сказала, да и сама постаралась отвлечься, забыть. Как и собирались, они вытащили стулья из комнаты на террасу и до самой ночи сидели, пили вино.

Оно оказалось таким вкусным и ароматным, что Игорь решил завтра, перед отъездом, купить у Сары еще несколько бутылочек. У Кристины слегка кружилась голова от выпитого, сомнения и тревоги отступили. Теперь ей казалось, что все это – настоящий подарок судьбы: то, что они где-то свернули не туда, заблудились, оказались высоко в горах с пустым баком и не имеющим понятия, как проложить маршрут, навигатором.

Все к лучшему, ведь иначе не было бы этого чудесного тихого вечера, щемящего чувства близости друг к другу, этого пряного вина, которое, кажется, впервые за долгое время позволило Кристине по-настоящему расслабиться.

– Ты счастлив? – спросила она.

– Я буду еще счастливее, когда мы поженимся, – ответил он, и это были те самые заветные слова, которые мечтает услышать каждая девушка.

На небе зажглись звезды – яркие, крупные, переливающиеся на черном бархате неба, как драгоценное бриллиантовое колье. Месяц, похожий на запятую, улыбался с небес, и Кристина улыбнулась ему в ответ.

Постепенно свет погас во всех окнах. Уличных фонарей в поселке не было, но зато некоторые жители Полье Купине оставляли до самого утра гореть свет на крыльце, так что мгла не была совсем уж непроглядной. А вот тишина была плотная, непроницаемая и насыщенная, поэтому Игорь с Кристиной говорили вполголоса: нарушать ее казалось кощунством.

Девушка накинула на плечи кофту – стало прохладно. Телефон, который она по привычке таскала с собой, хотя здесь он был бесполезен, показывал начало первого.

– Вот и завтра наступило, – сказала Кристина. – Скоро мы уедем, и от этого немного грустно. Мне здесь нравится.

– Если хочешь, можем задержаться еще на денек. Или вообще – ну ее, Македонию! Поживем тут, а перед отъездом заедем в Джаволя Варош.

Она не поняла, шутит Игорь или говорит серьезно. Наверное, шутит, ведь он так хотел в Македонию. В голове вдруг всплыла та женщина без груди, беспалый Филип, Сара, платок которой скрывал страшную рану и которая почему-то солгала, что живет одна… Хмель будто бы стал улетучиваться.

– Пойдем спать, – сказала Кристина. – У меня глаза слипаются.

– Конечно. А то через два часа уже светать начнет.

Они занесли стулья в дом и заперли дверь.

Кристина, как и собиралась, постелила им отдельно, потому что для них двоих диван был узок, нормально выспаться не получилось бы.

Она заснула почти мгновенно: так случалось всегда, стоило ей хоть немного выпить вечером. Но сон ее был беспокоен и не принес желанного отдыха.

Когда поутру Кристина открыла глаза, то в первое мгновение не могла прийти в себя, не сразу сообразила: то, что она пережила, было всего лишь сном. Остатки ночных видений быстро выветривались из памяти, и спустя короткое время девушка уже не могла представить четкой картины увиденного – та распадалась на кусочки, как детская мозаика, и связать все воедино не получалось.

Единственное, что прочно закрепилось в памяти, – как она быстро шла среди кукурузных полей, а потом свернула на ту дорогу, что вела в глубь леса.

Кристина помнила, как ветки деревьев сплетались над головой, словно узловатые пальцы, как хрустели под подошвами ее туфель сухие веточки и камни, как пахла прелая листва. Она шла, словно зная, куда ей нужно, и понимала, что ее ждут, и спешила навстречу… чему? Одновременно ею владели любопытство, возбуждение, нетерпение и радость, а на самом донышке души поселился страх.

Она шла и шла, но дорога все не кончалась. А когда она внезапно оборвалась и Кристина увидела, что ждет ее в конце пути, то принялась кричать. Кричала так, что связки рвались и сердце готово было лопнуть от ужаса.

Ее путь обернулся кошмаром, но назад повернуть было невозможно: коричневые корни, выползшие из-под земли подобно червям, обвили ее лодыжки, и от их железной хватки было не освободиться.

Девушка смотрела в потолок, приводя дыхание в порядок и думая о том, что могло вызвать такой реалистичный, дикий кошмар: прогулка к озеру, вино Сары, вчерашние злоключения на дороге или все вместе.

Кристина повернула голову и посмотрела на диван, где спал Игорь, в полной уверенности, что он там. Если не нужно было на работу, Игорь всегда просыпался позже нее.

Однако постель была пуста. «Может, он в туалете?» – подумала Кристина и окликнула его, хотя уже точно знала, что его там не окажется.

Игорь не ответил. Ничего необычного в происходящем не было: он мог быть на террасе, в саду, мог отправиться в магазин или кафе, чтобы купить горячих булочек к завтраку, – это вполне в его духе.

Но в голову почему-то (на фоне ночного кошмара?) лезла всякая бессмыслица. Казалось, что ни одна из обычных версий не верна, а случилось что-то нехорошее, недоброе. Кристина сама не понимала, почему, но Полье Купине заставляло ее нервничать.

Она встала с кровати и чуть не бегом выскочила на террасу, глянула вниз и увидела Игоря.

«Вот глупая! Чего перепугалась?»

Игорь стоял возле машины, опершись на дверцу, спиной к Кристине. Она уже хотела позвать его, но тут увидела то, от чего слова застряли в глотке.

В руке Игоря была сигарета. Он курил – торопливо, взатяжку, и всякий, кто знал его дольше недели, сказал бы, что это невозможно.

Глава пятая

Стоит ли дать ему понять, что она видела, или лучше не нужно? Кристина растерялась, не знала, как лучше поступить.

Если Игорь хочет скрыть это от нее (он же взрослый человек, имеет право сам решать!), то ему станет неловко перед ней. Он вынужден будет объяснять, оправдываться, а в таких случаях люди часто сердятся на тех, кто становится свидетелем их слабости.

С другой стороны, если уж он закурил, то его к этому точно подтолкнуло что-то плохое. Тогда, возможно, ему нужно с кем-то поделиться, и кто, как не невеста, должна в такой момент оказаться рядом?

Мучаясь сомнениями, Кристина стояла и смотрела на Игоря, и в этот момент все решилось за нее.

– Доброе утро! Как спалось, ребята?

Во двор зашел Радован. Оба – Кристина и Игорь – обернулись к нему, и Игорь увидел девушку.

Когда он поднялся в комнату, Кристина убирала постели. Он молча подошел, помог сложить диваны, которые жалобно скрипели, жалуясь, что их, старичков, побеспокоили.

От Игоря пахло табачным дымом, и это было непривычно.

– Сварить кофе? – спросила она. – Можно сходить, купить выпечку. Хочешь?

Игорь отрицательно покачал головой, сел на сложенный диван, свесив руки между колен. Он выглядел таким бледным и больным, что Кристина всерьез испугалась. Присела возле него на колени, провела ладонью по щеке:

– Что с тобой?

Он посмотрел на нее и слабо улыбнулся.

– Прости. Давай выпьем кофе. Сейчас соберусь с мыслями и поговорим.

Игорь ушел в ванную, вскоре послышался плеск воды.

Кофе Кристина варила по традиционному рецепту – так, как его обычно и варят в Сербии: наполнила турку водой, а когда она стала закипать, положила сахар (сама-то не пила сладкий кофе, но так любил Игорь, поэтому Кристина тоже стала привыкать), затем – молотый кофе, из расчета чайная ложка на чашку. Быстро размешала и, не давая воде закипеть, сняла с огня.

Сначала разлила ложечкой по чашкам пенку, потом – сам напиток. Налила воду в два высоких стакана, поставила и их, и чашки на обеденный стол. Как раз закончила все, когда Игорь вернулся в комнату. Выглядел он получше, да и запаха табака больше не было.

Они сели друг напротив друга, и он спросил:

– Ты нормально спала?

– Я не просыпалась. Снилось что-то, но я почти не помню что, – осторожно ответила Кристина, думая, рассказывать ли ему про свой кошмар или не стоит волновать еще сильнее. – Почему ты спрашиваешь?

Игорь сделал глоток.

– Мне приснилось, что я вышел из дома, спустился по лестнице во двор. Шел так, будто мне куда-то было нужно, и при этом как бы смотрел на себя со стороны, понимал, что это мне снится. У тебя бывало такое?

Кристина промычала что-то утвердительное, думая о том, что если он сейчас расскажет, как вышел из поселка на дорогу, ведущую к озеру, а потом свернул в лес, то это будет означать, что им снился один и тот же сон. Но ведь такого не бывает, верно?

Однако Игорь, как выяснилось, направился во сне в другую сторону.

– Я пошел к выходу из Полье Купине. Туда, откуда мы приехали. Долго шел, у меня даже ноги заболели. Потом свернул зачем-то в ежевичные заросли. Они такие ровные, высокие… Я все удивлялся, как же их прореживают, подрезают. У нас в России ежевика и малина растут по-другому. – Он потер лицо ладонями и снова глотнул кофе. – Еще запомнил, что свернул в том месте, где на краю ежевичного поля растет огромный подсолнух. Я еще подумал, откуда он тут взялся? Как сюда затесался? В общем, я пошел дальше. Ночь, темно, но заблудиться не боялся. Месяц светил ненормально ярко, как электрическая лампочка, поэтому я хорошо видел дорогу.

Кристина слушала, затаив дыхание. Чем кончится его рассказ? Что в итоге так растревожило Игоря?

– Когда ежевичные кусты закончились, я увидел поляну, на которой росли подсолнухи. Дул легкий ветерок, и они шевелились, как будто качали головами. Большими уродливыми головами на тонких шеях-стеблях. Вот тут я впервые испугался и хотел повернуть обратно, но заметил посреди поляны дом. Дверь открылась, на пороге показался человек. Он помахал мне рукой, призывая подойти поближе, и страх мой пропал. Я, как маленький, побежал к нему, как будто знал, что он меня защитит.

– От чего?

– Погоди, слушай дальше. – Игорь поморщился, недовольный, что его перебили. – Это оказался старик. Благообразный такой, седой. Лицо открытое, знаешь, располагающее, доброе.

«Не покалеченный?» – промелькнуло в голове у Кристины.

– Во что был одет, убей не помню, зато знаю: посмотрел на него и подумал, что старец будто с иконы сошел. Глаза мудрые, но такие печальные, что у меня сердце сжалось. Он сказал: «Бедные вы, бедные! Зачем же вы сюда приехали?» Я спросил, куда, хотя и так понял. Старик вздохнул и говорит: «Не отпустят они вас, ведьмаки эти. Заморочат, опутают. Так с ними и останетесь навеки». И так это безнадежно, горько прозвучало… Я говорю: «Что же вы нас хороните?» А он: «Ладно еще, если бы похоронили. Так ведь нет! Никого в Полье Купине не хоронят, никто покоя в сырой земле не находит. Плакать вам вечно, лить кровавые слезы».

– Ты прямо так все и запомнил? – поразилась Кристина. – Дословно?

– Это все странно, от начала и до конца. То, что он сказал, мне в память врезалось, никогда такого не было. Еще он сказал, чтобы мы уходили, прямо ночью, бежали прочь.

– Хорошо, а потом?

– А потом у меня за спиной кто-то засмеялся. Жуткий такой смех, зловещий, как в фильме ужасов. Я подскочил на месте и обернулся. Кто-то стоял на границе ежевичных зарослей.

– Кто?

– Не видно было. Подсолнухи мешали разглядеть. Я снова на старика посмотрел, хотел спросить, кто там. А его нет – сгинул вместе с домом. И тут меня кто-то за плечо взял. И прошептал: «Никуда от нас не сбежишь!» Я заорал, как помешанный, и проснулся.

Кристина молчала, понимая, что это еще не конец. Обычный сон, пусть и очень яркий, не мог произвести на рационального, трезвомыслящего Игоря такого впечатления.

– Знаешь, где проснулся? – Она не ответила. – Возле ежевичного поля, недалеко от въезда в поселок.

– Как?!

– Лежал на траве. Утро уже было, солнце давно взошло.

– А дальше что?

– Да ничего. Встал, пошел сюда. Хорошо еще, никто навстречу не попался. Поднялся наверх. Ты спала, я не стал будить. Оделся, взял деньги, сходил за сигаретами. Меня трясло, я даже как-то не задумался – пошел и закурил. Сейчас думаю, это от шока: еще не отошел, вот и… – Он поглядел на девушку виновато и смущенно. – Успокоился бы хоть немного, не стал бы. Ты, наверное, думаешь, я слабак и придурок. Хвастался, что бросил, а тут вдруг…

Игорь расстроенно умолк.

Кристина знала, что он курил с тринадцати лет, к двадцати годам дошел до двух пачек в день. А потом однажды пошел с друзьями в туристический поход с палатками, и так вышло, что у него закончились сигареты.

Взять их ночью среди леса было негде, в компании никто, кроме него, не курил. Игорь промаялся до утра, не спал ни минуты, бродил по поляне вокруг костра, отыскивая собственные брошенные бычки. Голова кружилась, его тошнило, он был зол на весь свет. Все это произвело на него настолько сильное впечатление, что он принял решение бросить курить.

– Понимаешь, я понял, что привычка сильнее: если у меня нет сигарет, то я перестаю быть собой. Это напугало до чертиков. Я больше не мог притворяться, что легко брошу в любой момент, когда захочу. Знал, что завишу от курева так, как никогда ни от чего не зависел, – рассказывал он Кристине.

Бросить было крайне трудно, но в итоге Игорь сумел перебороть себя и излечиться от своего пристрастия. Она знала, как он гордился тем, что не брал в руки сигареты уже более трех лет.

До сегодняшнего утра.

– Перестань, не вини себя, – решительно сказала Кристина. – Это стресс. Мы скоро уедем отсюда, и все забудется.

Игорь посмотрел на нее:

– Что произошло? Как я там оказался? Получается, встал с постели, открыл дверь, спустился по лестнице, вышел из поселка – и проделал все во сне?!

Кристина открыла рот, чтобы спросить, но он опередил ее:

– Нет, я никогда не страдал сомнамбулизмом. Ни в детстве, ни в подростковом возрасте. У меня не было проблем с психикой, и сплю я всегда отлично.

Игорь казался взвинченным, говорил громко и раздраженно.

«Пора прекратить мусолить все это. Мы оба на грани, не хватало еще поссориться», – подумала Кристина, встала и твердо сказала:

– Хватит себя изводить. Подумаешь, прогулялся во сне! Не самое страшное, что может случиться в жизни. Раньше этого не было, и после не будет. Сейчас, – Кристина посмотрела на экран телефона, – половина десятого. Нам сказали, Неманя вернется к обеду, то есть часам к двум. Ждать осталось недолго.

Игорь подошел к ней и обнял.

– Ты у меня умница. – Он улыбнулся и поцеловал Кристину в краешек рта. – Повезло мне с женой.

– Еще не женой.

– Всего лишь вопрос времени. Причем непродолжительного.

Они сложили свои вещи в сумки и отнесли их вниз, в багажник. Потом заперли дверь и пошли в кафе «Купина»: позавтракать и узнать, как добраться до Джаволя Варош. Хотели спросить Радована, но он куда-то запропастился. Ключ от комнаты, где ночевали, они оставили в двери.

За столиком у входа в кафе сидели два старика. Чашка кофе, крошечная рюмочка ракии – за этим сербы могут запросто просидеть полдня, неспешно обсуждая текущие дела. Игорю это было в диковинку, как и то, что кофе в Сербии «насыпают», а сахар в него «ставят».

В кафе было прохладно, под потолком крутились лопасти вентилятора. Вчера вентилятор был выключен: в самую жару от него мало пользы, только горячий воздух гоняет, так еще хуже, пояснил хозяин. А сейчас в самый раз, можно.

Филип обрадовался посетителям и пошел навстречу, раскинув руки с таким видом, словно только их и ждал. Усадил на вчерашнее место, возле окошка, которое сегодня было открыто. Западная сторона, солнце придет не скоро, поэтому пока можно не закрывать ставни, не занавешивать.

– Позавтракаете? Не спешите, подождите Неманю здесь.

На кухне кто-то гремел посудой – должно быть, жена Филипа. На люди она, видимо, не показывалась, только готовила.

– Как зовут вашу жену? – неизвестно зачем спросила Кристина.

Если Филип удивился ее вопросу, то виду не подал.

– София. Она у меня румынка. Хорошая женщина, правда, не очень-то общительная.

– Передайте ей, что она прекрасно готовит. Нам все очень понравилось вчера.

– Передам. Конечно. – Филип подал им меню. – Что закажете на этот раз? Я бы посоветовал кифлу, София только что испекла.

– Это булочки с начинкой и без нее, – пояснила Кристина Игорю.

– Да-да, – закивал Филип. – Есть с шоколадом, с ванильным кремом, сыром. Какие желаете?

Они заказали разных булочек, а к ним – ежевичный и вишневый сок.

– Как ты? – спросила Кристина, погладив Игоря по руке.

– Все хорошо.

На его лицо набежала тень: должно быть, Игорю показалось, что она обращается с ним, как с неразумным ребенком. Кристина поспешно отдернула руку и поглядела в окно. Из магазина вышла женщина в желто-черном полосатом брючном костюме, делавшем ее похожей на гигантскую пчелу.

«Пчела» двинулась через площадь, по-видимому, направляясь к кафе. Женщина заметно хромала, припадая на правую ногу. Вскоре она подошла к дверям и, не заходя внутрь, громко поздоровалась с Филипом, а после потребовала кофе.

– Посижу тут, снаружи. Сегодня или завтра дождь будет, – возвестила она низким грудным голосом. У женщин в Сербии чаще всего именно такие голоса.

– Раз ты говоришь, накрою-ка дрова. Вчера шесть кубов напилили, во дворе лежат, – отозвался один из стариков, сидевших за уличным столиком. – Ты никогда не ошибаешься.

– Еще бы! Моя нога что твой барометр: никогда не врет! – засмеялась женщина. – Закрывай свои дрова, Петар.

– Она потеряла ногу, – шепотом сообщил Филип, ставя стаканы перед Игорем и Кристиной. – Несчастный случай.

«Здесь есть хоть один человек без какого-либо увечья?» – спросила себя Кристина, но вслух, разумеется, ничего не сказала.

Глава шестая

Неманя приехал в половине второго. Автомобиль затормозил на площади перед кафе, откуда немедленно вышли все посетители, чтобы поприветствовать его и обменяться новостями, главная из которых состояла в том, что Неманю ждут «вот эти милые молодые люди».

За рулем машины сидела женщина в больших солнечных очках. Высадив Неманю, она поехала в сторону его дома.

«Милые молодые люди» после завтрака сходили к Саре купить вина, а после собрались пойти к дому Немани, но не успели: он вернулся как раз когда они проходили мимо клумбы.

Сара встретила их дружелюбно, была радушна и, кажется, искренне обрадовалась, что ее вино пришлось по вкусу. Кристина, хотя и улыбалась в ответ, вовсе не была уверена, что будет пить его еще и что кому-то вообще стоит это делать. Может, вино и вызвало кошмары и припадок лунатизма? Но Игорь после завтрака приободрился, был полон решимости забыть кошмарную ночь и даже подшучивал над своими страхами. Сигаретную пачку он оставил в кафе.

Как и все жители поселка, Неманя был немолод, но производил впечатление человека, обладающего неуемной энергией. Короткие седые волосы топорщились ежиком, щеки были румяными, движения – быстрыми. Он словно вынужден был постоянно сдерживать себя, чтобы не вскочить и не помчаться куда-то. Неманя много говорил и пританцовывал на месте, не в силах остановить свой внутренний вечный двигатель.

Кристина не слишком удивилась, увидев, что левый рукав его рубашки заправлен за брючный ремень: поселковый глава был одноруким. Поэтому, разумеется, и не мог сам водить машину.

Он цокал языком, носился вокруг Кристины и Игоря, приговаривая, как же с ними мог приключиться такой казус, и уверял, что спустя пару часов они будут на экскурсии в Джаволя Варош.

– Езжайте к моему дому, – сказал он в завершение, – заправим вашу машинку!

Настроение у Кристины и Игоря поднялось: история вот-вот должна была благополучно завершиться. До дома Радована они дошли, взявшись за руки, и хозяин, который возился во дворе, сказал, увидев их:

– Моя мать любила говорить, что любовь и счастье – лучшие украшения. Неманя приехал. Вы сейчас к нему?

– Да. Спасибо, что приютили.

– Мне жалко, что вы уезжаете. Но у вас, молодых, много дел. А нам, старикам… – Он вздохнул и покачал головой. – На закате жизни, когда перестаешь мечтать, остается только вспоминать и видеть сны.

Упоминание о снах неприятно кольнуло Кристину. Игорь, кажется, тоже нахмурился. Они подошли к машине.

– Всего доброго. Еще раз спасибо вам, – сказала Кристина.

Игорь и Райко пожали друг другу руки.

– Удачи! – пожелал хозяин.

Машина выехала со двора. Радован стоял, смотрел, как гости уезжают, и лицо его было печальным.

Приступ накатил неожиданно.

Секунду назад Игорь говорил что-то, улыбался Кристине, а в следующее мгновение побледнел и выпустил руль. Машина, потеряв управление, въехала в растущее на обочине дерево и остановилась. К счастью, скорость была совсем маленькая, так что никто не пострадал, а о том, в каком состоянии автомобиль, Кристина не думала.

Перепуганная, растерянная, она обхватила Игоря за плечи, спрашивая, что случилось. Он, кажется, еще не вполне пришел в себя: сонно моргал, смотрел на Кристину непонимающим взглядом, словно бы не осознавая, кто перед ним. Кожа его была ледяной и молочно-белой, губы тоже побелели, зрачки были расширены, как у наркомана.

– Мне что-то нехорошо, – пробормотал Игорь.

Кристина выскочила из машины, обежала ее и открыла дверцу с водительской стороны.

– Где болит? Скажи мне, Игорь! Поговори со мной!

Нужно было срочно что-то предпринять, помочь ему, но она только бестолково суетилась, понимая, что делает все не то и не так, как нужно.

– Что произошло? Кристина, что случилось?

С другой стороны улицы спешила Сара.

– Мы ехали… К Немане, заправиться… А Игорь… – Путаясь в словах, заговорила Кристина, – ему плохо, я не понимаю, что с ним, он ничего не говорит…

– Погоди, не тормоши его. Давление, наверное. Жара сейчас.

– Врач! – Кристина будто очнулась. – Нам нужен врач! Есть тут у вас?

Из соседних домов бежали к ним люди.

– Авария?

– Все живы? Никто не пострадал?

– Плохо ему?

– С девушкой вроде все хорошо.

Голоса гудели, вибрировали от беспокойства. Игорь сидел, прикрыв глаза, ни на что не реагируя.

– Анастасия! Сюда! Анастасию пропустите! – громко сказала Сара, и все тут же расступились. В поле зрения Кристины возникла женщина. Она была очень красива: статная, высокая, точеные скулы, жгучие черные глаза вполлица, шикарные густые волосы. Невозможно было точно сказать, сколько ей лет: то ли около сорока, то ли ближе к пятидесяти, просто она отлично выглядела.

– Это Анастасия, наш доктор! – сообщил подоспевший вместе со всеми Радован. Вот тебе и попрощались.

– Здравствуйте, – быстро проговорила брюнетка.

Сосредоточенная, серьезная, спокойная, она внушала доверие, и Кристина немного успокоилась, хотя видела Анастасию впервые в жизни и не могла знать, насколько она хороший специалист.

Осмотр занял не больше минуты.

– Похоже на тепловой удар. Но нужно померить давление, снять кардиограмму… – Она посмотрела на Кристину. – Вы его жена?

– Невеста.

– У него есть сердечные заболевания? Аллергия?

– Кажется, нет… – «А вдруг я чего-то не знаю?» – Я не уверена.

Анастасия коротко кивнула.

– Сможете отвезти его ко мне? Машина на ходу? Это на площади, в доме, где аптека.

Кристина призналась, что не водит машину, и Анастасия ответила, что сама сядет за руль. Игоря кое-как перетащили на пассажирское сиденье, и вскоре автомобиль притормозил в центре поселка, возле желтого двухэтажного дома. На первом этаже располагались аптека и врачебный кабинет Анастасии – местного доктора и одновременно фармацевта.

При виде Игоря, лежащего на носилках, Кристина прижала руки ко рту, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Носилки закатили в смотровую. Здесь было прохладно, работал кондиционер. У стены стояла кушетка, и Игоря переложили на нее – Радован, Филип, еще какой-то человек вызвались помочь.

Игорь повернул голову и посмотрел на Кристину. Глаза были тусклыми, как у старика.

– Все хорошо, – прошептал он. – Не переживай.

Она кивнула, держа его за руку.

– У вас нет аллергии на медицинские препараты? – спросила Анастасия, и Игорь едва заметно качнул головой.

– Отлично. Всем спасибо за помощь, дальше я сама.

Мужчины, тихо переговариваясь, вышли. Кристина хотела остаться:

– Я не пойду! Я должна быть с ним!

Анастасия скупо улыбнулась:

– Боитесь, что я причиню ему вред?

Кристина замялась, и врач твердо сказала:

– Мне нужно осмотреть его. Когда закончу, позову вас. Пожалуйста, давайте не будем терять время.

Не найдя, что возразить, Кристина вышла за дверь и увидела Сару.

– Автомобиль Райко отгонит к Немане. Вы же его заправить собирались. Заодно и осмотреть бы надо. Хотя поломок, Райко говорит, на первый взгляд нет, только фара разбилась, но это ничего, можно заменить.

Кристина махнула рукой: не до машины сейчас, лишь бы с Игорем все было в порядке.

– Не переживай так, – мягко сказала Сара, погладив девушку по плечу. – С Игорем все будет хорошо. Анастасия отличный врач, в Германии училась и работала.

Сара вышла.

Спустя минут десять, завершив обследование, доктор выглянула в коридор и пригласила Кристину в кабинет.

– У него сильная тахикардия. Давление крайне низкое. Отсюда и бледность, и похолодание конечностей, и слабость, и головокружение, и некоторая спутанность сознания.

– Все произошло так резко! Ничего же не предвещало… Чем это может быть вызвано?

– Много факторов, – невозмутимо проговорила Анастасия. – От стресса и повышенной физической нагрузки до духоты и нарушения привычной диеты или злоупотребления алкоголем. Сложно сразу сказать наверняка.

– Что нам делать? Игоря нужно доставить в больницу!

– Зачем? Угрозы для жизни и здоровья нет, а вот ехать куда-то в такой зной я бы не советовала. Думаю, скоро все будет в порядке.

– Ты слышишь меня? – Кристина склонилась над Игорем, который лежал, закрыв глаза.

– Нет, он вас не слышит. Не тревожьте его. Я поставила ему укол, пусть поспит, отдохнет.

Доктор сидела за столом, писала что-то, склонив голову и продолжая говорить с Кристиной. Приглядевшись к ней повнимательнее, девушка с удивлением поняла, что красавица-врач носит парик. Шикарная шевелюра оказалась ненатуральной.

Анастасия подняла голову и поглядела на Кристину.

– Погуляйте где-нибудь пару часиков, а после придете и убедитесь, что ваш жених в полном порядке.

– Но я не…

– Нет, здесь вам оставаться не нужно, – предвосхитив вопрос Кристины, сказала Анастасия. – Я закрою кабинет, сегодня у меня нет приема. Никто его не побеспокоит. Я буду здесь – в аптеке или дома, на втором этаже.

Кристина поняла, что спорить бесполезно: ее выпроваживают. Проявлять настойчивость, караулить под дверью? Глупость какая-то.

– Хорошо, – сдалась она. – Я приду… – Девушка взглянула на часы. – К пяти.

– К шести. Думаю, так будет лучше.

– Договорились.

Оказавшись на улице, Кристина подумала, что Полье Купине не желает отпускать их. Вроде ничего сверхъестественного не произошло: резко упало давление, стало дурно, пришлось обратиться к врачу. Всякое бывает. Только вот прежде такого не случалось ни разу. И, подумалось Кристине, не случилось бы нигде, кроме этого затерянного в горах поселка со странными жителями. Да, именно странными, хотя толком и не объяснишь, в чем их необычность.

От этих мыслей стало еще тревожнее, и девушка поспешила прогнать их, чтобы не дать закрепиться в сознании.

«Куда пойти?» – спросила себя Кристина.

Точно не к Радовану, хватит злоупотреблять его гостеприимством. На лавочке сидеть – жарко. В кафе не избежать настойчивых расспросов Филипа.

Наверное, самое правильное – пойти к Немане. Посмотреть, что там с машиной, заплатить за бензин.

Из продуктового магазина вышла Сара с бумажным пакетом в руках.

– Как Игорь? – спросила она, увидев Кристину. – Все в порядке?

– Он отдыхает, – ответила девушка. – Я хотела остаться возле него, но Анастасия не позволила.

Брови Сары слегка приподнялись.

– Она у нас дама строгая. Но тебе не стоит оставаться на улице, милая. Такое пекло, не ровен час, солнечный удар приключится. Пойдем ко мне, – предложила она. – Я как раз собираюсь готовить обед. Посидим, поговорим.

Отбросив первоначальный вариант отправиться к Немане, Кристина согласилась, и, взяв у Сары довольно увесистый пакет, двинулась вслед за женщиной к ее дому.

Глава седьмая

– Не откажешься помочь мне с обедом, милая? – попросила Сара, и Кристина, разумеется, согласилась.

Готовили они на летней кухне. Сара решила испечь питу с мясом: Кристина занималась фаршем, а хозяйка раскатывала тонкие до прозрачности листы теста.

– Вы всегда здесь жили? В Полье Купине?

– Нет, – ответила Сара, не отрывая взгляда от стола. – Родилась я в другом месте. Когда замуж вышла, перебралась в поселок возле города Кралева. А потом уж и сюда.

– Где ваш муж? – спросила Кристина и тут же устыдилась своей бестактности.

Но Сара, казалось, ничуть не рассердилась.

– Он умер, – проговорила она. – Это случилось уже очень давно. Мне тоже пора на покой, но вот скриплю пока.

Кристина хотела сказать что-то приличествующее случаю, но Сара сменила тему.

– Будь добра, сходи в теплицу, Кристиночка, собери помидоры. Огурцов я набрала, салат сделаем. Люблю в жару есть салат. А я пока поставлю питу в духовку.

Девушка взяла миску и отправилась в огород. Как и все в хозяйстве Сары, огород был ухоженный, можно сказать, образцовый: грядки словно по линеечке, овощи как на подбор.

В теплице было жарко и душно, стоял характерный «помидорный» запах, густой и острый. Высоченные кусты ломились от круглобоких плодов.

«Одной Саре столько не съесть. Наверное, на продажу выращивает», – подумала Кристина. Быстро набрав полную миску, она вышла наружу.

Обратно в кухню она пошла другой дорогой – решила пройтись по саду. Огород примыкал к нему: грядки сменились плодовыми деревьями, кустами черной смородины и ежевики.

Кристина не удержалась, сорвала несколько смородин и положила в рот, жмурясь, как довольная кошка, от их аромата и сладости. Она бросила взгляд на соседний участок, отделенный от сада Сары невысокой живой изгородью. Он выглядел запущенным: траву давно не косили, деревья не подстригали. У большой старой сливы обломилась ветка, и земля была усыпана сгнившими плодами. Недалеко от забора стоял стул с высокой спинкой.

От этой картины веяло унынием и заброшенностью. Тут жил тот старик, что умер недавно, вспомнила Кристина. Он был одинок и, наверное, болен. Возможно, он призывал свою смерть и встретил ее, как добрую подругу.

Не к месту вспомнился Игорь, который лежал сейчас один, страдая от невесть откуда взявшегося недуга. Как такое могло случиться? Они поехали отдохнуть, развеяться, набраться впечатлений, собирались любоваться природными красотами, наслаждаться вкусной едой и напитками, заниматься любовью ночи напролет – а вместо этого оказались в какой-то дыре, и непонятно, когда выберутся отсюда.

На душе стало тяжело. Кристина отвернулась от соседнего участка и пошла к дому. Собираясь завернуть за угол, она подняла голову и в одном из окон второго этажа увидела женщину.

В первый момент Кристина подумала, что это Сара, но тут же поняла, что ошибается. Она видела лицо женщины лишь долю секунды и не сумела толком его рассмотреть, но успела заметить, что та намного моложе Сары. Заметив, что Кристина ее видит, незнакомка скрылась за занавеской, отступила в глубь комнаты.

Девушка некоторое время стояла и смотрела на окно, но загадочная обитательница дома так и не появилась.

«Значит, я была права, – подумала Кристина. – Здесь есть еще один человек. Но почему Сара ее прячет?»

– Кристина, милая, куда ты запропастилась? – раздался со стороны летней кухни голос хозяйки.

«Спросить ее или не надо?»

Они с Сарой в четыре руки помыли овощи и приготовили салат. Обедали на веранде – там же, где вчера сидели втроем. Сара говорила о чем-то, Кристина слушала невнимательно, думая, как поступить, стоит ли спрашивать о той, кого она видела, или не надо.

В сущности, это не имеет значения. Да и потом, это дело хозяйки – рассказывать или нет, кто с нею живет. Мысль была здравая, но что-то не давало покоя.

– Ты любишь салат, милая?

– Люблю. Но настолько вкусного еще не ела, – призналась Кристина. – Никогда не пробовала таких томатов! Это какой-то особый сорт?

– Сорт обычный. Главное – забота. Зерно падает в почву, но вырастет ли из него чахлый куст или пышное плодоносное растение, зависит лишь оттого, сколько сил ты готов приложить, взращивая его. Человек сам решает, что будет расти в его саду. Это касается всех сторон жизни. Мы сами делаем выбор. – Она умолкла ненадолго. – Погоди, сейчас принесу питу. Она уже готова, наверное.

Сара вышла, а Кристина сидела, прокручивая в голове ее слова, без сомнения, очень мудрые.

«Человек сам решает… Мы сами делаем выбор…»

А если нет? Разве они с Игорем что-то решили сами? Кристина не могла отделаться от мысли, что их со вчерашнего дня подталкивали, заставляя поступить так, а не иначе.

«Приезжайте в Полье Купине. Оставайтесь до утра. Ночуйте у Радована. Сходите к озеру. Купите вина у Сары. Оставьте Игоря в медпункте».

А эти сны! И лунатизм Игоря, и покупка сигарет!

Пита получилась на славу, но Кристина почти не чувствовала вкуса, занятая своими мыслями.

«Что, если ту женщину здесь держат насильно? Против ее воли?» – мысль, что пришла Кристине в голову, ужалила ее так неожиданно, что она чуть не поперхнулась.

– Тебе не нравится? – забеспокоилась Сара, увидев, что Кристина отложила кусок.

«Вдруг она мне что-то подсыпала? Нет, мы же все готовили вместе. И питу она резала на моих глазах. А сок? Так ведь она наливала себе из того же кувшина».

Сара посмотрела на Кристину, словно понимая, о чем та думает.

– Все прекрасно, – выдавила девушка. – Я лишь подумала, как там Игорь.

– Любовь делает нас уязвимыми. Беспокоиться о любимом – это так естественно. – Пожилая женщина улыбнулась. – Ты за рулем? Сможешь вести машину сама?

– Если бы могла, меня бы тут не было. Я отвезла бы Игоря в ближайшую больницу.

– Сейчас многие женщины водят.

– К сожалению, я не из их числа. – Девушка поднялась из-за стола и взяла свою сумочку. – Мне уже пора. Спасибо.

– Шести еще нет!

– Уже без четверти. Пока дойду, как раз будет шесть.

Это прозвучало отрывисто и немного грубо, но Сара лишь безмятежно улыбнулась:

– Как хочешь, милая.

Скомканно попрощавшись, Кристина пошла к калитке. Возле нее не выдержала, обернулась, окинула взглядом окна дома, но никого не увидела. Сара, стоявшая на веранде со стаканом сока, помахала ей рукой.

Анастасию Кристина увидела издалека: та запирала дверь аптеки. Видимо, рабочий день закончился. Девушка ускорила шаг.

– Как Игорь? – спросила она.

Врач обернулась.

– Когда я навещала его полчаса назад, он спал. Сейчас посмотрим.

Вслед за Анастасией Кристина вошла в медпункт. Игорь лежал, отвернувшись к стене и с головой укрывшись простыней, как будто ему было холодно.

– Кажется, он еще отдыхает, – шепотом проговорила Анастасия.

Они подошли ближе.

«Господи, а если он…» – додумать абсурдную мысль Кристина не успела. Игорь и в самом деле спал.

– Не стоит его беспокоить, – сказала врач.

Кристина заколебалась. Оставаться еще на одну ночь в этом поселке она не хотела, но вдруг Игорь по-прежнему не в состоянии вести машину? Кристина стояла и смотрела на него, не зная, как поступить.

Словно почувствовав что-то, Игорь перевернулся на спину и открыл глаза:

– Крис?

Она метнулась к нему, присела рядом.

– Как ты? Тебе лучше?

Но, говоря это, Кристина видела, что выглядит он не лучшим образом – та же восковая бледность, затуманенный взгляд.

– Все в порядке. – Игорь попытался приподняться, но повалился обратно. – Голова закружилась, – с трудом выговорил он, откинувшись на подушку.

– Он не может никуда ехать в таком состоянии. Тем более вести машину.

– Что вы ему вкололи? – Кристина развернулась к Анастасии, нервно сжимая в руках сумку. – Ему только хуже стало!

– Да вы что! – возмутилась та. – В чем меня обвиняете?

– Вы сказали, что через пару часов…

– Значит, ему понадобится больше времени на восстановление! Каждый организм уникален.

– А если ему не станет лучше и утром? До каких пор нам торчать здесь?

– Послушайте, мне непонятен ваш тон, – раздраженно ответила Анастасия. – Думаете, я пытаюсь задержать вас? И зачем мне это, по-вашему? Уходите хоть прямо сейчас!

«Ага, уходите! Куда? Как?»

Однако ссориться с Анастасией не стоило. Если она разозлится и прогонит их с Игорем, то куда им идти?

– Извините. – Кристина взглянула на докторшу. – Я просто очень расстроена и… В общем, я не должна была грубить вам. Как вы думаете, что нам делать?

Анастасия сменила гнев на милость.

– Поверьте, я понимаю, что вы чувствуете, но, честное слово, не нужно так нервничать. Просто успокоительное пока еще действует. Пусть Игорь отдохнет, поспит. Несколько часов ничего не решат. Ехать на ночь глядя в любом случае не стоит. Вы ведь в Джаволя Варош направляетесь?

Кристина кивнула.

– Город Дьявола, конечно, можно посмотреть и ночью. Но что, если вы снова заблудитесь? На вашем месте я осталась бы в Полье Купине. Игорь выспится, окончательно придет в себя, и утром вы спокойно тронетесь в путь.

Женщина говорила ровным доброжелательным тоном, но взгляд выдавал напряженное ожидание. Анастасия зорко следила за тем, как Кристина отреагирует, ждала, как она поступит, – и для нее важно было, чтобы она решила именно так, а не иначе!

Теперь Кристина уверилась в своих подозрениях: врач ввела Игорю какой-то сильный препарат, который приковал его к кровати. В этом и состоял план.

«Они пытаются удержать нас здесь любым способом. Хотят, чтобы мы провели тут еще одну ночь! А может, и не одну… Но если я откажусь? Если начну настаивать, чтобы кто-то отвез нас в больницу? На что они пойдут, чтобы оставить нас в поселке?»

Кристина не могла этого доказать, но чувствовала: в Полье Купине творится что-то неладное. Это не обычный горный сербский поселок. Крошечные детали пока не складывались в единую картину, все было окутано туманом, но они с Игорем точно оказались в центре какого-то замысла.

Их появление послужило катализатором: была запущена некая реакция, нечто темное пришло в движение, и теперь уже сложно что-либо изменить…

«Нечего паниковать! – оборвала свои тягостные мысли Кристина. – Сложно – не значит невозможно».

– Вы правы. Спасибо за помощь.

Вроде бы в прекрасных глазах Анастасии промелькнуло облегчение. Потом доктор отвернулась к столу – возможно, чтобы не выдать себя и скрыть торжество. «А вдруг у меня просто паранойя? Но, как известно, если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят».

– Вот и правильно, – проговорила Анастасия. – Он может остаться здесь, а вы… – Она снова взглянула на девушку. – Если желаете, можете переночевать у меня. В моем доме найдется свободная комната.

– Это было бы замечательно.

«По крайней мере, мы будем под одной крышей».

Анастасия пошла к дверям.

– Вы не оставите нас буквально на пару минут?

Врач дернула плечом.

– Он же все равно вас не слышит!

– Прошу вас. Две минуты.

Видимо, Анастасия поняла, что Кристина так просто не отстанет, и сочла, что лучше не давить на нее.

– Хорошо. Я буду за дверью.

Она вышла. Кристина, присев возле Игоря, взяла его за руку.

Глава восьмая

– Игорь! Любимый, ты слышишь меня?

Она попробовала растормошить спящего, но ничего не вышло. Сон Игоря оказался крепче, чем намерение Кристины его прервать.

В одной книге Кристина вычитала, что разбудить беспробудно спящего можно, если с силой укусить его за мочку уха.

«Прости, солнышко!»

Кристина стиснула челюсти, опасаясь, что причинит Игорю слишком сильную боль. Но то ли кусать следовало еще сильнее, то ли этот способ в ее случае оказался бесполезен, но ничего не произошло. Игорь не проснулся.

«Господи, да что же ему вколола эта мерзавка?» – паника вновь подняла голову, но предаваться страхам было некогда. Анастасия могла заглянуть в любую минуту.

Кристина быстро пересекла комнату и подошла к мусорной корзине, что стояла возле стола. Доктор сказала, что приема сегодня нет, значит, кроме Игоря, никого из больных не было. То, что она хотела найти, должно лежать где-то сверху.

Корзина была полупустая. Кристина обнаружила внутри обрывки бумаги, клочки ваты, скомканный бинт, использованный одноразовый шприц, но ампулы от лекарства не было. Кристина перевернула все еще раз, чтобы удостовериться наверняка.

Дверная ручка стала поворачиваться, и девушка отскочила от стола.

– Вы закончили? – спросила Анастасия, обшаривая кабинет взглядом.

– Все в порядке, – ответила Кристина, выдавив улыбку, хотя внутри все кипело.

Она все же права! Это не просто смутные ощущения и расшалившиеся нервы. Анастасии действительно было что скрывать, в противном случае зачем прятать пустую ампулу? Но, вместо того чтобы просто выкинуть ее в мусорную корзину, доктор забрала ампулу с собой! Подстраховалась, не желая, чтобы кто-то – Кристина, конечно, кто же еще! – обнаружил, какое лекарство она ввела беспомощному пациенту!

Врач заперла кабинет, а затем и входную дверь.

– Я живу на втором этаже. Лестница со стороны сада. Пойдемте, покажу, где вы сможете расположиться.

Кристина снова поблагодарила Анастасию за гостеприимство, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств. На площади было оживленно, как и вчера вечером. Очевидно, обитатели поселка стекались сюда утром, пока было более или менее свежо, и к вечеру, когда жара постепенно спадала.

Несколько человек поздоровались с Анастасией, получив в ответ скупую улыбку. Филип выглянул из своего заведения, помахал им рукой. Кристина тоже вскинула ладонь в знак приветствия, Анастасия лишь едва заметно склонила голову. Как видно, доктор отличалась сдержанностью.

Они обогнули дом, вошли в калитку и оказались в небольшом саду. Никакого огорода с грядками – лишь цветы и деревья, в тени которых стояли плетеные стулья и столик.

Женщины поднялись на второй этаж и оказались на широкой террасе. Здесь тоже стояли стол со стульями и скамья-качели.

– Солнце уже ушло, у меня восточная сторона. Если хотите, можете посидеть тут, почитать, попить лимонад. Я сама люблю так проводить время вечером. Хотите домашнего лимонада?

Ну уж нет!

– Может быть, позже. Спасибо.

В доме Анастасии оказалось четыре комнаты: гостиная, столовая, совмещенная с кухней, хозяйская спальня и еще одна комната, что-то среднее между кабинетом и библиотекой. Здесь стоял большой кожаный диван, на котором Кристине предлагалось провести ночь.

– Как вам?

– Все отлично, – вежливо проговорила девушка. Спать этой ночью она не собиралась: были дела поважнее. – Мне нравится ваш дом. Очень красиво и уютно.

Первое было правдой, второе – нет. Каждая мелочь была продумана, вещи лежали на своих местах, но при этом комнаты напоминали иллюстрации каталога интерьеров. Мебель, шторы, ковры, лампы, картины – все стильное и модное, тщательно подобранное по цвету, функциональности, фактуре, но обстановка казалась стерильной, холодной, так что задерживаться здесь не хотелось. Кроме того, дом был совершенно безликим: он демонстрировал безупречный вкус дизайнера, но ничего не говорил о самой хозяйке.

– Я приготовлю ужин. Что вы предпочитаете…

Кристина не дала Анастасии закончить:

– Не беспокойтесь обо мне, я плотно пообедала: Сара пригласила меня в гости. И вообще, я обычно не ем после шести, – соврала Кристина. – Схожу к Немане, посмотрю, что с машиной. Да и вещи у меня там остались, нужно кое-что взять.

– Конечно, – коротко ответила Анастасия, развернулась и ушла в столовую.

Кристина спустилась в сад. Она и вправду хотела сходить к Немане, втайне опасаясь, что он может повредить автомобиль. Переходя улицу, она увидела на одной из лавочек возле клумбы женщину без одной груди, которую они вчера встретили по пути к озеру.

Та пристально смотрела на Кристину и, встретившись с ней взглядом, снова усмехнулась, как тогда. Девушка отвернулась, не понимая, как реагировать, и хотела пройти дальше, но женщина окликнула ее:

– Не уехали еще, значит? Говорят, муж ваш приболел?

В ее голосе Кристине почудилось скрытое злорадство. Она вспыхнула и, ничего не ответив, поспешила дальше. Свернув на короткую тупиковую улочку, она быстро нашла нужный дом и увидела стоящий перед ним автомобиль Игоря. Дверцы были закрыты, рядом – никого.

Прежде чем Кристина успела подойти к двери и позвонить, хозяин появился на пороге.

– Кика, дорогая! – Она поморщилась, услышав ненавистное сокращение своего имени, но решила не поправлять Неманю. – Слышал, вы у нас задержитесь?

«Откуда ты, интересно, мог это услышать? Я сама недавно узнала».

Однако же все очевидно: Анастасия проинформировала. Это только еще раз подтверждало подозрения Кристины, что все было подстроено. Впрочем, почему же подозрения? Уверенность.

– Анастасия вам сказала? – в лоб спросила Кристина, надеясь смутить Неманю и, возможно, заставить его проговориться о чем-то важном.

Но тот лишь улыбнулся еще шире, поцокал языком и разразился бурной тирадой:

– Да я же забегал, узнавал! Тут идти – два шага. Надо узнать, а как же? Вы наши гости, мы всегда рады новым людям! А тут такое несчастье!

Он говорил еще что-то в том же духе, при этом постоянно пожимая плечами, переступая с ноги на ногу, крутя головой. Казалось, кто-то нажал кнопку, завел Неманю, как механическую игрушку, и с той поры он никак не может остановиться: дергается, как марионетка, которую тянут за веревочки.

– Простите, – прервала его Кристина. – Наш автомобиль на ходу?

Неманя умолк и поглядел на девушку, словно не понимая, о чем это она.

– Вы заправили его? Сколько я вам должна?

Поселковый староста, переварив сказанное, подскочил на месте, будто ему дали пинка:

– Конечно! Кика, конечно, заправил! Ключи в замке.

Кристина поблагодарила Неманю и, подойдя к водительской дверце, открыла ее. Неманя, обежав машину с другой стороны, приблизился к Кристине. Стараясь не смотреть на него, чтобы не спровоцировать новый «поток сознания», она села на водительское сиденье и открыла сумочку. Достав кошелек, она вытащила купюру.

– Большое спасибо, – сказала Кристина, протягивая Немане деньги.

– Тут слишком много.

– Прошу вас, возьмите. – Она закрыла дверцу перед его носом.

Он захлопал глазами, отходя от машины.

– Но ведь вы не умеете водить! Как же тогда? Куда вы? – забормотал он.

– Кто вам сказал?

– Но это ведь… – Неманя не знал, что ответить, и снова поцокал языком. До чего раздражающая привычка! – Кто-то сказал. Может, Сара. Или Филип, – промямлил он.

То есть все уверены, что им отсюда не уехать: Игорь болен, а Кристина не умеет водить. Ей хотелось высказать ему в лицо, что она думает про их интриги и заговоры, но она сдержалась, понимая, что сейчас не время. Не стоит будить их подозрений: Неманя ведь немедленно всем расскажет. К тому же, к сожалению, они правы – Кристина не может вести машину.

Ничего не отвечая, она завела двигатель, проверила уровень бензина. Все было в порядке: машину заправили, как и обещали. Кристина не разбиралась в автомобилях, но могла понять, что все вроде бы работает, как нужно. Автомобиль, к счастью, не пострадал. Разбитая фара и пара царапин не в счет.

Надо, надо было научиться водить, пусть и без надежды когда-нибудь стать автовладелицей! Но теперь поздно изводить себя.

Неманя стоял возле автомобиля, все так же приплясывая на месте и выжидательно глядя на Кристину.

– Могу я попросить вас кое о чем?

Взгляд его был настороженным, но утвердительный ответ прозвучал незамедлительно.

– Сможет ли кто-то отогнать машину ближе к аптеке и медпункту? Игорь сейчас там, и я тоже остановилась у Анастасии.

Неманя принялся дергаться и пританцовывать с удвоенной силой.

– Сам-то я не могу! – Он ткнул пальцем в пустой рукав. – Потому жену прошу. Она мой водитель.

– А ваша жена…

– Сейчас, Кика! Я попрошу, и она все сделает. Она у меня…

Неманя говорил еще что-то, но Кристина не слышала: он уже забежал на крыльцо и скрылся в доме.

Девушка перебралась на пассажирское сиденье. Спустя минуту во дворе появилась жена Немани и решительным шагом направилась к машине. На ней был длиннополый широкий балахон, и шла она, по-солдатски чеканя шаг.

Рывком отворив дверцу, она плюхнулась на сиденье. По салону разлился тяжелый сладкий запах духов.

– Мы с вами тезки, я тоже Кристина, – хрипловато проговорила она. – Можете звать меня Кикой.

Больше она не произнесла ни слова, так что у девушки не было никакой возможности назвать ее хоть как-то. Автомобиль выехал со двора. Неманя стоял и махал вслед единственной рукой.

Чтобы добраться до аптеки, потребовалось меньше двух минут. Припарковав машину и пророкотав: «Всего хорошего», Кика удалилась домой, оставив Кристину в душном облаке духов.

Она не сомневалась: все, кто был сейчас на площади, заметили и автомобиль, и Кристину. Насколько она успела разобраться, скоро весь поселок будет в курсе того, что она понятия не имеет, с какой стороны подойти к машине. Вот пусть так и считают.

Однако это было правдой лишь отчасти. Она и в самом деле не умела водить, но, поскольку много раз видела, как это делается, то не сомневалась, что сумеет завести двигатель и выехать из поселка.

План был таков: ночью украсть у Анастасии ключи от медпункта, вытащить Игоря, усадить в машину и увезти его настолько далеко, насколько получится. А потом дождаться, когда он придет в себя, и можно будет считать, что им удалось выкрутиться.

От чего нужно спасаться, Кристина так и не поняла, но в том, что им угрожает опасность, не сомневалась. Пускать ситуацию на самотек, ждать, что все уладится само собой, она не собиралась.

Она сидела в машине, делала вид, что изучает свою записную книжку, обдумывая главное: как привести Игоря в чувство? Снова попытаться укусить его за ухо? Попытаться раздобыть нашатырный спирт? А что, если попробовать зажать ему нос? В попытке сделать вдох он ведь должен очнуться? Или нет?

Размышляя об этом, Кристина вдруг увидела Сару. Пожилая женщина шла в сторону площади. Судя по всему, ей снова понадобилось в магазин. Заметив девушку, Сара поприветствовала ее кивком. Кристина кивнула в ответ, и тут же у нее созрел замысел.

Выйдя из машины, Кристина заперла ее (сигнализацию Игорь не поставил – многие в Сербии этого не делали) и, не спеша, направилась в сторону той улочки, которая вела к озеру. Сара (да и все прочие) должна была подумать, что она решила прогуляться.

На самом же деле она хотела свернуть в короткий проулок между домом Анастасии и соседним, обогнуть его и пойти в другую сторону, чтобы попытаться пробраться в жилище Сары. Вряд ли та вернется в ближайшие полчаса: и ходит она не слишком быстро, и наверняка остановится перекинуться с кем-нибудь словечком.

Так и есть: Сара остановилась возле магазина и принялась разговаривать с какой-то женщиной. Кристина нырнула в проулок, молясь, чтобы он не оказался тупиковым. Ей повезло: она попала в чей-то сад, миновала его, забралась в следующий («Только бы никто не заметил!»), а оттуда снова вынырнула на улицу, оказавшись достаточно далеко от площади.

Шла она не слишком быстро, чтобы не привлекать ненужного внимания. Хотя Кристина, конечно, в любом случае была заметной персоной… Но на пути ей никто не встретился: Полье Купине никак нельзя было назвать местечком, в котором бурлила жизнь, и сейчас это пришлось очень кстати.

Вот, слава богу, и дом Сары. Идти прямо к крыльцу Кристина не решилась: кто-то мог заметить ее. Как удачно, что по соседству стоит пустующий дом старика Александра!

Девушка прошла через запущенный сад, покосившись на стул, который, словно верный пес, дожидался своего навсегда ушедшего хозяина. Как хорошо, что участки не отделяются высоченными заборами! В России, говорил Игорь, люди стараются отгородиться друг от друга, здесь же, к счастью, заборы довольно редки. Куда чаще встречается «жива ограда» – живая изгородь.

Кристина надеялась, что хотя бы одно из окон, выходящих в сад, окажется открытым. Солнце уже садилось, одуряющей дневной жары не было, поэтому люди в это время открывают ставни и окошки – те, что смотрят не на западную сторону, – впуская в комнаты вечернюю прохладу.

Ей повезло: Сара тоже открыла ставни на первом этаже. Можно было незаметно забраться в одно из окон. Подойдя к нему, девушка остановилась и оглянулась, хотя знала, что поблизости никого нет.

Кристина не была авантюристкой, готовой очертя голову броситься в любую переделку, но и в том, что она станет безвольно дожидаться, пока кто-то решит ее судьбу, заподозрить ее было нельзя. Она была уверена: Сара прячет кого-то в своем доме. Кто знает, возможно, та женщина – пленница, которая, как и они с Игорем, застряла в этом поселке и не может выбраться? Вероятно, ее удерживают тут насильно. А возможно, и не только ее!

Нужно поговорить с этой женщиной: быть может, она знает, что тут происходит. Если они объединятся, то смогут помочь друг другу, придумать, как выбраться отсюда.

Больше ни секунды не медля, не раздумывая и не колеблясь, Кристина положила ладони на подоконник.

Глава девятая

В доме было тихо и прохладно. Где-то тикали ходики, витал легкий цветочно-цитрусовый аромат.

Комната, в которую забралась Кристина, оказалась гостиной – светлой, просторной, прекрасно обставленной. В отличие от стерильно-сухого жилища Анастасии, убранство этого дома пришлось бы Кристине по вкусу, вздумай она приглядеться к нему повнимательнее. Но сейчас ей было не до любования интерьерами.

Загадочную женщину Кристина видела на втором этаже, поэтому надо искать лестницу. Она быстро нашлась, и девушка поспешила наверх.

Кристина волновалась: если Сара или кто-то другой обнаружит, что она проникла сюда, ей несдобровать. Но переживать было некогда, да и отступать Кристина не собиралась.

На втором этаже были три комнаты и ванная: к двери был привинчен значок, изображающий душ, раковину и унитаз.

Где скрывается незнакомка, непонятно: в чужом доме сложно ориентироваться, так сразу и не сообразишь. Двери были закрыты. За ними – тишина.

В какой сказке Кристина читала об этом? Вроде бы «Огниво» Андерсена. Двери, а за ними… Что же там было? Или кто? Кажется, собаки с огромными глазами, которые сторожили сокровища.

«Глупости!» – Кристина с досадой отмахнулась от неуместных мыслей. Какие еще собаки и клады?

Она повернула ручку и открыла первую дверь, почему-то уверенная, что там никого не окажется. Это была библиотека: вдоль стен высились деревянные стеллажи, от пола до потолка уставленные книгами, возле окна стоял письменный стол – старинный, с тяжелыми тумбами, и стул с резной спинкой. На полу лежал толстый зеленый ковер.

Сара не походила на необразованную деревенскую бабку, да и говорила она как человек интеллигентный, но все же Кристина не ожидала увидеть в ее доме комнату, обставленную подобным образом, не представляла Сару входящей сюда, берущей с полки томик и усаживающейся за стол, чтобы почитать и сделать заметки. Однако, судя по всему, именно так все и было – на столе лежали книги, блокноты, листы бумаги.

Кристине хотелось подойти и взглянуть, что она читает, но времени не было. Нужно найти женщину, которую прячет Сара.

Она снова вышла в коридор, толкнула другую дверь и обнаружила, что попала в хозяйскую спальню – очень светлую, с двумя большими окнами. Аккуратно заправленная кровать, туалетный столик, большой платяной шкаф, прикроватные тумбочки – их было две, словно Сара жила не одна.

Незнакомки не было и здесь.

Оставалась всего одна комната – на противоположной стороне коридора. Значит, та, кого ищет Кристина, находится там, больше женщины нигде быть не может. Если, конечно, она вообще сейчас в доме.

Девушка коснулась дверной ручки, чувствуя, как бешено колотится сердце. Почему-то именно сейчас стало по-настоящему страшно – и вовсе не потому, что ее могут застукать. Кристина боялась того, что она может здесь обнаружить.

Дверь повернулась в петлях бесшумно, и девушка заглянула в комнату. Поначалу ей показалось, что и здесь никого нет («Вот видишь, глупышка, никаких секретов, все в порядке! А ты себе навыдумывала разных страхов!»), но она быстро поняла, что ошиблась.

Женщина сидела в кресле возле кровати, спиной к двери, виднелась только ее макушка. Она, по-видимому, не услышала, что кто-то вошел, так и продолжала сидеть, не шелохнувшись.

Комната была уютная, мило и со вкусом обставленная, но при этом игрушечная, больше напоминающая детскую. Розовые оттенки, узоры на стенах, резная, похожая на кукольную, мебель, кучи безделушек – все это могло понравиться, скорее, маленькой девочке или подростку, а не взрослой женщине.

Вид комнаты вызвал в душе Кристины смятение: почему-то показалось, что она ей знакома. Взгляд, скользнувший по стенам и мебели, зацепился за что-то, и, хотя она пока не поняла, что ее насторожило, под ложечкой засосало еще сильнее.

Кристина замерла на пороге, обдумывая, как поступить. Потом решила дать о себе знать и тихонько постучала о дверной косяк.

– Простите, что беспокою!

Ей не ответили.

– Здравствуйте, меня зовут Кристина, могу я войти?

И снова никакой реакции. Макушка осталась неподвижной.

«Может, она глухая? Как Радован?»

Кристина притворила за собой дверь и пересекла комнату. Но стоило ей приблизиться к хозяйке, как та, на краткое мгновение повернув голову в сторону незваной гостьи, тут же вскинула руки и закрыла лицо ладонями. Разглядеть ее Кристина не успела.

– Простите, я не хотела вас пугать, – негромко проговорила девушка, стараясь, чтобы голос звучал ровно и успокаивающе. – Меня зовут Кристина. А вас?

– Я тебя не вижу. Ты чужая. Не хочу смотреть, – капризным тонким голоском ответила женщина.

Она была далеко не юной, и этот голос не вязался с ее обликом: полноватой фигурой, сединой, поблескивающей в темных волосах. Одета женщина была в розовое летнее платье и белые босоножки.

«Похоже, бедняжка не в себе, – подумала Кристина. – Воображает себя маленькой девочкой».

– Какая у тебя чудесная комната! Розовый – это твой любимый цвет?

– Красивый.

– Очень красивый, дорогая. Я тебя не обижу, не бойся.

Поговорить с ней не получится. Но все же – кто она такая? Удерживают ее тут насильно или это родственница Сары?

«Господи, ну, конечно, родственница!» – одернула себя Кристина.

Кто станет насильно держать в своем доме безумную? Наверное, Сара скрывает ее, потому что не хочет, чтобы посторонние люди пялились на несчастную, досаждали, задавали вопросы. Поэтому Сара и сказала, что живет одна. А Кристина, получается, напридумывала себе невесть чего, ворвалась в чужой дом, чтобы проверить теорию заговора!

Ругая себя, она не сразу заметила, что женщина в кресле уже отняла руки от лица и с любопытством смотрит на нее. Кристина попробовала улыбнуться, а потом…

Все произошло внезапно и было похоже на озарение – причем озарило их обеих, одновременно. Кристине показалось, будто ее ударили под дых: она не могла дышать, голова кружилась, к горлу подкатила тошнота.

Большие темные глаза, мягкая линия рта, ямочка на подбородке, родинка над правой бровью – боже, это лицо! Самое красивое, самое любимое на свете! Как часто Кристина вглядывалась в него, искала в своих чертах отпечаток той красоты, как часто оно ей снилось! В тех горьких и прекрасных снах, которые чаще всего снятся в предрассветный час, эти глаза смотрели на Кристину с любовью, эти полные губы улыбались, а руки прижимали ее к себе.

– Кукла? – робко спросила женщина, и теперь голос был совсем другой. В нем больше не было жеманного притворства и искусственной «детскости». Это был ее голос – родной, полузабытый, бесконечно дорогой. – Это ведь ты, Кукла? Правда? – Она поднесла ладонь ко лбу. – Но этого не может быть. Там, в лесу, была не ты…

– Мама? – еле выговорила Кристина. Только один человек на всем белом свете называл ее Куклой. – Мамочка?

«Ошибка! Это какая-то ошибка! Ее не может тут быть! Она ведь…»

Следом пришло второе открытие. То, что комната показалась ей знакомой, неудивительно. В ее собственной детской все было оформлено примерно так же – в розово-белых тонах. Розовый плед с белыми лебедями, резная спинка кровати из светлого дерева, розовато-бежевые занавески и…

Кристина стремительно обернулась, посмотрела на полку. Вот что зацепило ее, когда она окинула комнату взглядом! На полке сидел Винни – ее любимая детская игрушка. Оранжево-коричневый медвежонок, у которого вместо одного глаза была пришита пуговица.

Она дала Винни матери, когда та уехала по делам, чтобы медвежонок хранил и защищал ее в дороге. Но Винни не справился: мама не вернулась. Они оба пропали – и мама, и медвежонок, и единственный друг. Пропали, чтобы вернуться из небытия здесь, в Полье Купине.

Девушка вновь посмотрела на мать. По щекам текли слезы, но она не отдавала себе отчета, что плачет. Протянув руки к сидящей в кресле матери, Кристина больше не могла выговорить ни слова и ждала, что мама поднимется и обнимет ее, и все в мире снова станет правильно и хорошо, и то одиночество, которое навсегда поселилось в сердце маленькой брошенной девочки, наконец-то растает без следа.

Но все пошло не так.

То, что перевернуло для Кристины весь мир, для Марии было лишь временным проблеском сознания. Глаза ее снова потухли, словно кто-то задернул занавески на окнах. Углы рта опустились, лицо обмякло и сморщилось.

– Уходи! Ты чужая! Лес плачет… Это тебя я там видела, ты не Кукла! – быстро и сердито заговорила она, видимо, позабыв, кто перед ней. А потом вдруг крикнула: – Сара! Убери ее!

Кристина хотела подойти к матери, успокоить ее, но та отшатнулась и завопила еще громче, призывая Сару.

– Пожалуйста, не надо! Не кричи!

Но Мария не слушала.

«Сейчас сюда сбежится весь поселок!» – в панике подумала девушка.

Потрясенная своим открытием, напуганная, Кристина не могла сообразить, что ей делать, и тут услышала внизу взволнованные голоса. Окно выходило в сад, так что она не могла увидеть говорящего, но, кажется, это была Сара, а с нею еще кто-то.

Мария тоже услышала Сару и принялась звать ее еще настойчивее.

Нужно бежать, поняла Кристина. Все остальное – потом. Она заметалась по комнате, думая, не выскочить ли в окно, открыла его, распахнула пошире, но при этом неосторожно задела керамическую вазу с искусственными цветами. Та полетела на пол с глухим стуком, но не разбилась, свалившись на толстый ковер.

Нет, прыгать нельзя: слишком высоко. Запросто переломаешь ноги, а то и шею. В комнате стало тихо: Мария умолкла, и Кристина увидела, что она снова сидит, уткнув лицо в ладони.

«Вспомнит ли она меня? Скажет ли Саре, кого видела?»

Кристина выбежала из комнаты. Голоса раздавались в доме, совсем близко. Вниз бежать нет смысла – мимо Сары и того, кто с ней, не проскочишь. Где же спрятаться? На цыпочках пройдя по коридору, Кристина проскользнула в библиотеку.

Голоса – мужской и женский – звучали уже на лестнице. Девушка тихонько притворила за собой дверь и бросилась к столу. Вряд ли Саре вздумается сейчас почитать книгу или сделать записи. Пока можно посидеть здесь, а потом улучить подходящий момент и выбраться на улицу.

Кристина забралась под стол, сжавшись в комочек и мечтая о том, чтобы стать совсем крошечной, невидимой.

– Мария, милая, что случилось? – раздалось за дверью.

– Вроде бы уже успокоилась.

Неманя. Вот кто пришел с Сарой.

– С ней это бывает иногда, ты же знаешь.

– Дверь открыта, а я закрывала, когда уходила. Мария, девочка моя, все хорошо! Скажи что-нибудь, поговори со мной.

Мария не ответила. Кристина представила, как она сидит, опустив голову, утопив лицо в ладонях.

– Смотри, ваза на полу валяется. Кто-то был здесь. Напугал ее.

– «Кто-то»? – усмехнулась Сара. – Если кто-то тут и был, то только один человек. Но я не уверена. Вазу могла уронить и Мария: на нее находит иногда – открыла дверь, стала бродить по дому.

– Надо бы на всякий случай все тут осмотреть.

– Успеется, – беспечно проговорила Сара. – Пока нам нужно…

Она понизила голос, и больше Кристина не смогла разобрать ни слова.

Может, попробовать выбраться отсюда? Девушка вылезла из-под стола, готовая в любую минуту нырнуть обратно. Взгляд ее упал на столешницу.

Ноги подогнулись – уже в который раз за день ей показалось, что земля накренилась под нею. На столе, между книг и блокнотов, лежал лист бумаги. Девушка взяла его в руки, не веря своим глазам.

С белого листа на Кристину смотрело ее собственное лицо.

Глава десятая

В доме было темно, пахло сыростью. Пробравшись сюда, Кристина быстро обошла комнаты – хотела убедиться, что он пуст. Хорошо, что это была «приземна кућа» – одноэтажный дом: чтобы всюду заглянуть, много времени не потребовалось.

В свете угасающего дня комнаты выглядели печальными и неприютными. Лишь несколько дней здесь никто не жил, а все кругом уже начало приходить в упадок. Легко представить, что пройдут недели и месяцы, и углы затянутся паутиной, зеркала и стекла помутнеют, столы и шкафы покроются серой пылью.

Безнадежность. Запустение. Горечь. Участь оставленных домов и покинутых мест напоминает судьбы брошенных людей.

Кристина сидела в гостиной возле окна, глядя на улицу сквозь задернутые тюлевые занавески. Света не зажигала, и ей было жутковато, но она понимала, что сейчас дом покойного старика Александра – единственное место в Полье Купине, где она может чувствовать себя в относительной безопасности. Хотелось надеяться, что никому не придет в голову искать ее здесь.

Уже почти стемнело, но девушка хотела дождаться полной темноты, чтобы никто не заметил, как она выйдет на улицу, и не увидел, куда она направится. Она сидела в кресле, в котором, наверное, частенько проводил свои дни покойный старик, и не могла поверить, как быстро, всего за один день, ее жизнь вошла в неведомое русло, перевернулась вверх тормашками.

Еще неделю назад она была счастливой невестой – а кто она теперь?

Хотелось пить, но, когда Кристина попробовала открыть кран, чтобы набрать стакан воды, тот вдруг заревел и затрясся. Она поспешно повернула вентиль и больше не решалась к нему притронуться. В кувшине была вода, но она слишком долго стояла и приобрела противный затхлый запах.

Ладно, жажда – это мелочь. Главное не думать о ней, сосредоточиться на чем-то другом. В сущности, Кристине повезло, она выбралась из дома Сары, никем не замеченная, сумела найти место, где можно укрыться, – выглянула в коридор и, убедившись, что можно рискнуть, тихонько вышла из библиотеки, пока Сара и Неманя были заняты разговором в комнате, где обитала несчастная Мария. Сбежала по лестнице и вылезла в то же окно, через которое попала в дом. Дальше все было просто.

Поначалу, обнаружив пропавшую без вести мать, Кристина собиралась расспросить обо всем Сару, надеялась, что за всем этим нет криминала. Ведь бывает же так (по крайней мере, в сериалах!), что люди сходят с ума, теряют память, бродят по улицам, а добрые прохожие находят их, приводят к себе, заботятся и ухаживают.

Однако, обнаружив тот листок на столе в библиотеке, Кристина поняла, что их с Игорем появление в поселке было отнюдь не случайным. Ничего не подозревающие, они каким-то (пока непонятным) образом оказались в центре паутины, сплетенной коварным и хитроумным пауком.

С какой целью это было сделано? Как Мария оказалась в Полье Купине и что могло превратить ее красавицу-мать в жалкую развалину? Что, в конце концов, происходит в поселке?

Кристина собиралась получить ответы на эти вопросы сегодня ночью. Сара, Неманя и все прочие, конечно, уже знали, что Кристина побывала в доме Сары и о чем-то догадалась. А если еще не поняли, то скоро сообразят: убегая, девушка захватила с собой листок с портретом.

Поэтому мысль о том, чтобы, как ни в чем не бывало, заявиться к Анастасии, дождаться ночи и попытаться увезти Игоря, как она прежде собиралась, отпала сама собой. Планы изменились: теперь она должна вытащить из этого кошмара еще и свою мать.

Кристина вынула из кармана лист бумаги и снова принялась изучать его. Здесь имелось не только ее изображение, как ей показалось вначале. На оборотной стороне был нарисован Игорь.

Художник обладал большим талантом: лица на портретах были выписаны виртуозно, с детальной точностью, но в то же время не напоминали слепки или полицейские фотороботы, потому что казались живыми.

Кристина была изображена по пояс, Игорь – в полный рост, он стоял, скрестив руки и чуть откинув голову. Она улыбалась, он выглядел серьезным, задумчивым, чуть надменным.

Как их портреты оказались у Сары? Кто нарисовал их? Сара или кто-то другой?

В первый момент, желая найти логическое объяснение для всего происходящего, Кристина предположила, что портреты могли быть созданы уже после того, как они с Игорем приехали в Полье Купине – это имело хоть какой-то смысл.

Но законы рационального мира не сработали, разбившись об одну мелочь. Одежда. Кристина была изображена в свитере с высоким горлом, который купила минувшей зимой и любила носить в холодную погоду. При себе у нее этого свитера не было: он остался лежать на полке в ее квартире в Нише.

Вдобавок на пальце красовалось кольцо, которое перешло к ней от матери. Мария не слишком жаловала украшения, но все же у нее имелась пара серег, золотой браслет и тот самый перстенек. Кристина хранила его в шкатулке и почти никогда не носила.

Что касается Игоря, то он был одет, как в день знакомства с Кристиной, и ни одной из вещей, что красовались на портрете, в его дорожном чемодане сейчас не имелось.

Голова шла кругом. Выходит, за ними следили, причем давно? Но поломка навигатора и все прочие события, которые привели их сюда, – как можно было срежиссировать это, заставить ее и Игоря поступать так, а не иначе?

А мама? Ее тоже заманили сюда?

…Детство Кристины прошло под знаком ожидания. Когда Мария уехала в командировку, из которой ей не суждено было вернуться, девочке исполнилось всего шесть лет.

Мать она помнила не слишком отчетливо. Ее образ жил в памяти в основном благодаря фотографиям. Перед внутренним же взором, словно кадры из кинофильма, мелькали яркие вспышки, не дававшие полной картины.

Сладковатый аромат волос, красивые золотистые туфли на стройных ногах с ремешком вокруг тонкой щиколотки. Мама называет ее «Куклой» и улыбается при этом. Манера приподнимать брови и округлять глаза, когда сердится… Лишь во сне воспоминания были ясными, выпуклыми, но сны таяли, стоило поутру открыть глаза.

Маленькая Кристина пыталась расспрашивать отца и Милану о маме, о том, куда она подевалась, но они старались уйти от расспросов. Уже позже, став взрослой и найдя упоминания в прессе, Кристина сумела составить представление о произошедшем.

Марию уволили с работы, но она надеялась, что напишет некий сенсационный материал и сможет не только триумфально вернуться в журналистику, но и заработать кучу денег. По словам ее двоюродной сестры Миланы, она владела какими-то сведениями, но тщательно скрывала ото всех, что же ей открылось, ни с кем не делилась своими идеями, не оставила дневников или заметок, поэтому Кристина не сумела докопаться до истины.

Единственное, что было известно, – Мария отправилась на поиски приключений куда-то на юг Сербии. Полиция в ходе поисков пропавшей установила, что молодая женщина останавливалась в городах Ниш и Прокупле.

В последний раз ее видели как раз в Прокупле – красивую молодую женщину запомнил хозяин местного кафе, куда она зашла выпить кофе. Мария перекинулась с ним парой слов: упомянула, что живет в Белграде, путешествует и как раз сегодня собирается ехать обратно.

Хозяин кафе заметил, что Мария выглядела подавленной: судя по всему, ее честолюбивые надежды не оправдались и домой она возвращалась с пустыми руками.

Вот только до Белграда она так и не доехала.

Поиски продолжались долго, но ни к чему не привели. Мария как сквозь землю провалилась вместе с автомобилем, который тоже так и не нашелся. Сказать с уверенностью, что с Марией случилось несчастье, было невозможно. Многие считали, что она просто сбежала, чтобы начать новую жизнь в незнакомом месте под другой фамилией.

– Ты тоже так считаешь? – Кристина спросила об этом тетю Милану всего один раз. Ей тогда было лет четырнадцать.

– Я не знаю, Крис, – пряча глаза, ответила кузина матери. – Пойми, она всегда была немного… взбалмошной. Могла ввязаться в какую-нибудь авантюру, до конца не представляя последствий. Вдобавок Мария такая ранимая… – Тетка вздохнула. – Навалилось на нее, бедную. И с работой беда, и с личной жизнью. Когда она поняла, что у Стефана есть семья, жена, которую он никогда не бросит, как бы красива и хороша ни была любовница; что он никогда не любил ее по-настоящему, это стало для Марии страшным ударом. Она, как умела, старалась выстоять, но…

– Но вполне могла почувствовать, что устала от всего этого, в том числе и от меня?

Милана не ответила, но все было ясно и без слов.

Эту версию поддерживало и то, что Мария, кажется, подготовилась к побегу. Вещей она, конечно, взяла с собой немного, но зато сняла с банковского счета всю наличность и даже взяла небольшой кредит.

В первые недели после исчезновения матери Кристина жила у Миланы. Но дальше это продолжаться не могло: судьбу брошенного ребенка нужно было решать. Кристина охотнее всего осталась бы с теткой и ее сыном Филипом, однако в итоге все сложилось иначе.

Отец, который никогда не отказывался от дочери, сразу же после ее рождения документально признал себя отцом и любил девочку, решил признаться жене в связи на стороне, рассказать обо всем, что случилось, и попросить принять незаконнорожденного ребенка в семью. Что было бы, вернись вдруг Мария, неизвестно, но она так и не вернулась.

Марина, жена отца, надо отдать ей должное, стойко выдержала удар судьбы. Кристина по-настоящему поняла, насколько нелегко ей пришлось, только когда подросла. Марина была русской, Стефан женился на ней, когда девушке было восемнадцать, и привез в чужую для нее страну – тогда еще Югославию. Они любили друг друга, но вскоре выяснилось, что Марина не может иметь детей.

То, что муж не просто изменил ей, но еще и завел от любовницы ребенка, было, как ни крути, страшным предательством. Стефан клялся, что никогда не бросил бы ее, что всегда любил только Марину и совершил ошибку, связавшись с другой женщиной, но, похоже, она так никогда в это и не поверила, хотя больше отец не давал поводов сомневаться в своей верности.

Как простишь и забудешь, если перед глазами каждый день маячит живое свидетельство измены? Марина, хотя и заботилась о Кристине, кормила, одевала, заплетала косички, водила в детский сад, художественную школу, помогала делать уроки и даже научила русскому языку, все равно не стала для девочки настоящей матерью. Она не обладала какой-то особенной добротой и широтой души, чтобы отнестись к дочери мужа, как и к собственному ребенку.

Каждый проступок или ошибка падчерицы выглядели в ее глазах непростительным грехом, любая шалость вызывала раздражение. Всякий раз, когда Кристина делала что-то не то, с губ Марины готовы были сорваться (и порой срывались) слова: «Вся в мать!»

Однажды Кристина на пару с подружкой впервые попробовала вина, немного переборщила, пришла домой «на бровях», и ее вырвало на ковер в гостиной. Утром Марина, отчитывая падчерицу, в сердцах выкрикнула: «Что ты за наказание такое! Родная мать не выдержала, а я должна терпеть?» Потом, конечно, каялась, что ляпнула по глупости, извинялась, просила забыть.

Кристина простила, но не забыла.

Она не могла поверить в то, что мать сбежала – от жизни, от любовных неудач, от крошки-дочери. Точнее, не хотела этого принимать. Мать любила ее, Кристина чувствовала это и сама была очень привязана к ней, хотя не всегда умела выразить словами или поступками.

Но тем не менее всю жизнь Кристину преследовали мысли о своем несовершенстве: от других-то девочек мамы не сбегали.

Напряжение между нею и Мариной не исчезало с годами, и Кристине, чей непростой нрав усугубился неистребимым чувством вины и собственной неполноценности, было все сложнее находить общий язык с мачехой. Именно поэтому отец, который метался между ними, жалел ни в чем не повинную дочь и маялся от чувства вины, о которой жена не давала ему забыть, нашел, как он полагал, разумный выход.

Кристина и переехала в Ниш. Оказаться в чужом городе, без подруг и друзей, заниматься бизнесом родителей, угождать клиентам, выслушивать претензии и водить их на экскурсии вместо того, чтобы жить в столице… Как же это было отвратительно!

Она чувствовала себя неудачницей, ей казалось, что отец, как и мать когда-то, бросил ее, избавился от балласта. И пусть в глубине души Кристина понимала, что это не так: отец любит ее и хочет для нее самого лучшего, – тоска не отпускала.

А потом появился Игорь, и жизнь заиграла новыми красками. Все как-то сразу наладилось: отношения с отцом и мачехой стали ровными и (почти!) доверительными, бизнес начал приносить удовольствие, Ниш теперь казался лучшим городом на земле.

Случившееся сегодня могло снова отбросить Кристину назад, на оставленные когда-то позиции неуверенной в своих силах, вечно грустной, напуганной жизнью девочки.

Но она не намерена сдаваться. Теперь у Кристины было будущее, за которое стоило бороться, был любимый человек, и она наконец-то приблизилась к разгадке таинственного исчезновения матери.

Нет, Мария не сбежала от нежеланного ребенка на край света, не бросила Кристину, потому что дочь ей мешала. Ее личность изуродовали, ее свели с ума, заставили жить в богом забытом месте, и Кристина собиралась разобраться, зачем это было сделано.

Не просто разобраться – а еще и наказать тех, кто сотворил это с Марией.

Глава одиннадцатая

Было десять вечера, когда Кристина покинула приютивший ее дом. Воспользоваться входной дверью, несмотря на сгустившуюся тьму, девушка побоялась, поэтому снова выбралась наружу через окно. Никогда в жизни по окнам не лазала, даже когда была ребенком, и вот за один вечер наверстала упущенное.

Она понятия не имела, принесет ли ее вылазка хоть какой-то результат и имеет ли вообще смысл, но других вариантов в голову не приходило. Возможно, со стороны это выглядело полнейшим идиотизмом, но она собиралась найти того старика, который прошлой ночью приснился Игорю.

Шансы были – пятьдесят на пятьдесят.

Либо тот старец существовал лишь в воображении Игоря, который ходил во сне, добравшись при этом до выхода из поселка, и тогда все прочее – подсолнух, беседа со стриком, прозвучавшее в его словах предупреждение – было лишь порождением разума, находящего в сомнамбулическом состоянии.

Либо загадочный человек и вправду жил где-то на краю ежевичной плантации.

На улице было свежо, и Кристина пожалела об оставленной в багажнике автомобиля теплой кофте. В горах всегда так: днем жара, от которой не спрячешься, а ночью и ранним утром сильно холодает. И все же прошлым вечером было гораздо теплее, подумалось Кристине. Хотя, наверное, все дело в том, что сейчас она дрожала не только от холода: ее била нервная дрожь.

Стараясь передвигаться бесшумно, девушка быстро шла по улице. Какое счастье, что вдоль дороги нет фонарей, а звезды и месяц спрятались за набежавшими к ночи облаками! При таком раскладе из окон домов разглядеть идущего человека практически невозможно. Максимум, что рассмотришь, обладая отменным зрением, – это темный движущийся силуэт.

Она без проблем миновала темный, вновь опустевший дом Александра и соседнее жилище, обитатели которого, видимо, уже улеглись спать и погасили все лампы. Но два дома на самом краю поселка были ярко освещены. Причем если второй был обнесен густой живой изгородью, то с первым дело обстояло куда хуже: ближайший дом вовсе не был огорожен, его окружала аккуратно подстриженная, кое-где украшенная клумбами лужайка. На ней Кристина будет заметна, как гриб на площади.

«Что делать? Как тут пройти?» – ломала она голову, притаившись в тени деревьев, на границе освещенного участка.

Придется или ждать, пока все улягутся и выключат освещение хотя бы в доме, если уж не во дворе, или же попробовать перейти на другую сторону улицы и быстро пробежать, надеясь остаться незамеченной.

Пока она раздумывала, что предпринять, свет в ближайшем доме внезапно погас, и все погрузилось во мрак. Это был шанс, и она не преминула им воспользоваться. Но стоило ей пробежать десяток метров до соседнего участка, как свет вновь включили, и перепуганная Кристина бросилась на землю. Ей повезло: она оказалась под живой оградой высотой около метра, так что заметить ее, кажется, не успели.

Или успели?

Сердце колотилось о грудную клетку так, что было больно, кровь прилила к лицу.

– Есть кто? – раздался надтреснутый голос.

Говоривший, похоже, стоял на крыльце.

Кристина зажала рот ладонями.

– Кто тут?

Совсем рядом с Кристиной, возле дома с живой изгородью, под которой пряталась девушка, женский голос произнес:

– Ты кого зовешь, Пецо? Чего переполошился?

– Кто-то ходит возле дома. И вроде бы свистели.

«Это еще с чего он взял?» – подумала Кристина.

– На чердаке у тебя свистит, – вполголоса сказала женщина, а потом прибавила, уже громче: – Нет тут никого. А был бы, ты что, не приметил бы? У тебя двор плоский, как разделочная доска! Мышь незамеченной не пробежит. И фонари кругом.

– Что-то было со светом. Раз – и погасло все!

«Так он ничего не выключал! Это был перебой. Если повезет выбраться отсюда, можно будет считать это редкой удачей!»

– А когда опять загорелось, я увидел тень! Кто-то прошмыгнул по улице! – гнул свою линию Пецо.

В голосе женщины слышалась усталость:

– И кто, по-твоему, это мог быть?

– Я что, ясновидящий? Мало ли кто… – начал было старик, но соседка его перебила:

– Иди спать, Пецо. Не пудри мне мозги. У тебя что ни ночь, то детектив. То воры в окно лезут, то вокруг дома кто-то бродит.

Она ушла в дом – дверь громко хлопнула, выдавая переполнявшее женщину раздражение.

– Иди-иди, – крикнул старик. – Все вы, бабы… – Он пробурчал что-то нечленораздельное. – Потом поздно будет, когда спохватишься! Слышала, что Сара сказала?

«Сара? А если она говорила обо мне? Велела схватить?»

Хорошо, что женщина из крайнего дома не восприняла слова Пецо всерьез: видно, он частенько досаждал ей. Но, услышав имя Сары, она вполне могла сообразить, что на этот раз к речам соседа стоит прислушаться. С минуты на минуту она может выйти на улицу – поглядеть, нет ли возле дома посторонних.

Эти мысли подстегнули ее, и Кристина, пригнувшись, чтобы ее не могли заметить со двора, поспешила уйти с опасного места.

Старик Пецо говорил еще что-то, звал соседку, но чем все закончилось, вышла ли она на его зов, девушка так и не узнала: добравшись до окраины Полье Купине, она со всех ног бросилась прочь от поселка. Фонарик на телефоне Кристина отважилась включить только удалившись от него на приличное расстояние.

Ее никто не преследовал, так что девушка постепенно успокоилась, сбавила шаг, стала обращать внимание на то, что ее окружало. Ночь не была безмолвной: что-то шуршало слева, где простирались не то поля, засаженные какими-то культурами, не то заросшие травами луга.

Вдали забрехала собака, и ночной ветерок разнес ее лай по всей округе. Какая-то птица, точно жалуясь на судьбу, закричала-застонала в вышине тонким голосом, похожим на человеческий.

Ежевичные кусты стояли плотным строем, и с той стороны не доносилось ни звука. Далеко ли придется идти? Игорь говорил, что во сне шел долго, даже ноги заболели. Ориентиром был подсолнух, растущий на краю ежевичного поля, – именно в том месте Игорь свернул в ягодные заросли.

Тучи разошлись, показалось узкое полукружье месяца. Стало светлее, и Кристина увидела, что луг кончился. Теперь она, чувствуя, как по спине ползут мурашки, шла вдоль кладбища.

Памятники, кресты, мраморные надгробия, облитые лунным светом, наводили ирреальный, необоримый ужас. Почему живые так боятся мертвых? Разве, умирая, люди превращаются в чудовищ? Разве в них просыпается жажда и зависть к тем, кто сменил их на земле?

Мертвые владеют самым главным знанием: им ведомо, что находится на другой стороне. Это знание отдаляет и отделяет их от живых – возможно, разгадав роковую тайну бытия, человек перестает быть человеком.

А может быть, живые боятся не мертвых – тех, кто навеки уснул в сырой могиле. Подспудно, вопреки науке и логике, мы знаем, что «умереть» не всегда означает «упокоиться».

Тот старик, которого то ли во сне, то ли наяву встретил Игорь, как раз и сказал что-то вроде: «Никого в Полье Купине не хоронят, никто покоя в земле не находит», и дальше – про кровавые слезы…

Слова эти пришли на ум, пробудив еще большее беспокойство. Кристина прибавила шагу, хотя ей вдруг подумалось, что бежать нельзя: так они поймут, что она разгадала их замысел, и бросятся следом.

Кристине стало казаться, что за стенами гранитных склепов кто-то таится, а из-за покосившихся памятников и кладбищенской ограды за ней следят. Чьи-то холодные взгляды провожали ее, кололи острыми иглами меж лопаток.

«Прекрати истерить!» – попыталась она осадить себя, но это не помогло.

Ей чудилось или со стороны погоста тянуло холодом? Правда ли, что кто-то шептал и звал в ночи? Черные маслянистые тени скользили по кладбищенским дорожкам, мертвые белые огни мерцали на могилах…

Не в силах больше бороться с напряжением и страхом, Кристина прижала ладони к ушам и со всех ног бросилась бежать, не думая о том, кто может пуститься в погоню.

К счастью, вскоре территория кладбища осталась позади. Пробежав еще несколько десятков метров, Кристина остановилась и посветила вокруг себя: никого. Ни живые, ни мертвые, восставшие из могил, ее не преследовали.

Злясь на свое некстати разыгравшееся воображение, девушка двинулась дальше, продолжая освещать дорогу и ежевичное поле, чтобы не пропустить растущий на краю подсолнух. Если он, конечно, вообще там есть.

«А если нет, как я опять пойду мимо кладбища?»

Кристине пришло в голову, что, возможно, в этом случае правильнее будет не возвращаться в Полье Купине, а отправиться дальше, постараться самостоятельно найти дорогу, добраться до ближайшего поселка или городка, рассказать обо всем, что случилось и…

И тут она увидела его. Высокий подсолнух с толстым мясистым стеблем рос у самой кромки ежевичных рядов. Под легким ветерком он слегка покачивался, будто приветствуя Кристину: заходи, девочка, не тушуйся, ты почти у цели.

Значит, это все-таки был не сон. Там, в глубине ежевичного поля, действительно живет старец, который знает тайну этого проклятого места. Кристина рассчитывала, что так и будет, но все же оказалась не вполне готова. Мирно растущий подсолнух был не просто цветком – он был маяком для потерявшей покой беглянки, тайным знаком, доступным лишь посвященным.

Скоро Кристина узнает тайну – и что тогда? Какие перемены ее ждут? Что за переворот произведет это знание в ее душе?

«Может, все-таки лучше попробовать добраться до людей?» – робко предложил внутренний голос.

«Нет уж, – ответила она сама себе. – Хватит дрожать, как трусливая собачонка. А если ты заблудишься? Не найдешь дороги? Что станет с Игорем и мамой?»

Кристина свернула с дороги. Стоило ей принять это решение, как страх и неуверенность пропали без следа. Чувство, что она уже близка к разгадке, подгоняло девушку, а то, что Игорь говорил о старце, вселяло уверенность – он непременно поможет ей.

Кусты ежевики тянулись по обе стороны, проход между ними был узок, но пройти можно. Лучик фонаря плясал под ногами, как светлячок, но и без его помощи она видела, куда идти, и ни разу не споткнулась.

Когда кусты наконец-то закончились, взору Кристины открылась большая поляна, усаженная подсолнухами. Игорь, который побывал здесь до нее, сказал, что почему-то испугался, увидев подсолнухи, но сама она не чувствовала страха.

Оставался последний рубеж – дом. Окажется ли он здесь? По правде, Кристина ничуть в этом не сомневалась. И оказалась права. В центре поляны, как и говорил Игорь, высился большой двухэтажный дом.

Как только он открылся Кристине, кругом стало будто бы светлее, и она легко сумела рассмотреть два кресла, стоящие на высокой террасе, увитой виноградом. По обе стороны крыльца росли раскидистые, но низенькие деревца, усыпанные пышными белыми цветами – Кристина не знала их названия. К входной двери вели высокие ступени. Но не успела она подняться на крыльцо и постучать, потревожив чей-то ночной сон, как дверь отворилась и на пороге появился человек.

– Ну, здравствуй, смелая девушка. Я надеялся, что ты поверишь своему другу и навестишь меня сегодня.

Глава двенадцатая

– Значит, вы все же существуете, – не подумав, выпалила Кристина, увидев старика, который вышел ей навстречу.

Он негромко засмеялся.

– Можно и так сказать. Поднимайся, не стой там. – Хозяин дома повел рукой в сторону кресел. – Устраивайся поудобнее. Я принесу тебе попить. Ты ведь хочешь пить?

«Откуда вы знаете?» – хотела спросить Кристина, но вместо этого благодарно улыбнулась.

Старик ушел в дом, а она поднялась по ступенькам и села в то кресло, что стояло справа от стола. Немного странно: только что, когда она стояла возле дома, ей показалось, что стола и вовсе нет. Кристина прикоснулась к нему ладонью, желая удостовериться, что он настоящий.

Решив выбросить это из головы, она с наслаждением вытянула ноги, и только тогда поняла, насколько сильно устала. Ступни горели, икры ныли – сколько же ей пришлось пройти?

Но усталость – это ерунда. Главное, чтобы все было не зря.

Старик вернулся на террасу с подносом в руках. Кристина с удивлением наблюдала за тем, как он сгружает с него два круглых подсвечника, стакан с напитком густо-бордового цвета, две чашки кофе и сахарницу.

– Что же мы будем в темноте-то сидеть, – произнес он, зажигая свечи. – Только вот электричество не хочу включать. Не люблю. В живом огне есть душа, от него не только свет исходит, он еще и сердце может согреть, верно?

– Ага, – ответила Кристина и поняла вдруг, что и сама так думает.

– Не стесняйся, – проговорил он. – Если поесть хочешь, скажи. Тебе не холодно?

Прислушавшись к своим ощущениям, Кристина осознала, что на террасе тепло, как днем. Она словно нежилась в солнечных лучах, а не ежилась от холода, как недавно в Полье Купине.

Да и на душе было теперь спокойно: исчезли тревога и страх, появилась уверенность, что этот человек непременно поможет, подскажет. Она посмотрела на него и подумала, что выглядит и говорит он не совсем так, как описывал Игорь, рассказывавший про иконописного старца. Разве что глаза были такими, как сказал Игорь: мудрыми, добрыми, немного грустными.

Старик был одет в старые потертые джинсы и синюю фланелевую рубашку. На носу сидели очки в серебристой оправе, густая короткая борода делала его похожим на Хемингуэя.

Было в облике этого человека что-то знакомое, словно Кристина уже видела его прежде. Но, покопавшись в памяти, она так ничего и не выудила из ее глубин.

– Как вас зовут? – спросила она. – Я Кристина.

– Знаю, кто ты. И друга твоего знаю. Ты можешь звать меня Дядюшкой. Меня так многие звали… раньше. Я привык.

– Хорошо, – сказала Кристина, думая, что это несколько необычно.

Она взяла стакан и сделала глоток. Это был ее любимый вишневый сок, к тому же очень вкусный. Не удержавшись, девушка выпила весь стакан, оставив лишь чуть-чуть на донышке. Подняв глаза, она увидела, что Дядюшка смотрит на нее с добродушной усмешкой.

– Люблю вишневый, – извиняющимся тоном сказала она.

Сказала – и подумала, что старик прекрасно осведомлен об этом. Несмотря на успокаивающую, благостную атмосферу, эти загадки, что громоздились одна на другую, начали порядком утомлять, и она уже хотела заявить об этом, как услышала:

– Давай-ка поговорим о том, зачем ты пришла.

Кристина не знала, как начать, и, чтобы собраться с мыслями, спросила:

– Вы знаете, что происходит в Полье Купине?

– Что ты там видела? – вопросом на вопрос ответил Дядюшка.

Помедлив немного, Кристина рассказала обо всем, чему стала свидетельницей.

– Мне было всего шесть, когда пропала моя мать, – закончила она свое повествование. – Ее долго искали, пока не решили, что она сама сбежала. Но я никогда в это не верила, что бы мне ни говорили, и оказалась права. Сегодня я увидела ее тут! Скажите мне, что это за место? Там творится что-то жуткое!

Дядюшка взял в руки кофейную чашку и невозмутимо проговорил:

– Ты даже представить не можешь, насколько жуткое. Если бы мы сейчас с тобой сидели где-нибудь в большом городе, а вокруг был белый день и толпы народу, ты ни за что не поверила бы мне, сочла сумасшедшим. Но поскольку мы здесь, я могу сказать прямо: там обитают прислужники Сатаны. Они крадут людей и губят их, принося в жертву своему Черному Повелителю. Пожирают человеческие души и питаются телами, как шакалы – падалью. Их уже давно нельзя назвать людьми.

Он замолчал, ожидая реакции, но Кристина была слишком ошеломлена. Она рассчитывала услышать, что в Полье Купине живут сектанты, грабители, похитители людей – словом, преступники. Но Дядюшка утверждал, что они вообще, возможно, не люди.

– Бред, – выговорила она наконец, когда обрела дар речи.

Дядюшка снова тихонько засмеялся:

– Видимо, я переоценил влияние обстановки. Что ж, постараюсь доказать тебе это чуть позже. Пока просто постарайся принять мои слова и слушай дальше.

Он отхлебнул из своей чашки.

– Выпей еще соку.

Кристина хотела ответить, что уже выпила весь стакан, но посмотрела на него и увидела, что он почти полон.

– Как вы это сделали? – спросила она, глядя ему в глаза. – Там же не было сока! И стола тут не было, а потом он появился. Кто вы такой на самом деле?

– Не бойся меня, девочка, – ответил он, спокойно выдержав ее взгляд. – Так случилось, что я когда-то был одним из них. Поэтому хорошо осведомлен обо всем. Знаю, на что они способны. Но я отрекся от них, и все, чего хочу сейчас, – помочь тем несчастным, кого они хотят погубить. – Дядюшка поправил очки на тонком хрящеватом носу. – А что до сока и стола… Ты читала Библию? «…Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, стучащему отворят».

– Что, вот так буквально? Я хотела прийти, сесть за стол и выпить вишневого сока?

– Ты пришла, чтобы найти ответы. Успокоиться и отдохнуть.

– Вы говорите загадками. Это меня смущает, – призналась Кристина.

– У живущих в Полье Купине человеческие лица, но нутро окаянных нелюдей. Судьба тех, кто попадет к ним в ловушку, незавидна: им не вернуться домой. Одних они вербуют в свои ряды – опаивают, морочат, губят. Человек забывает прошлое, не помнит, кто он и откуда, делает, что ему говорят, и постепенно сам превращается в монстра. Других же они убивают, используют в своих нечестивых обрядах. Им суждено пропасть, сгинуть без следа. А их потерянные души маются и стонут… – Дядюшка вскинул голову, глядя куда-то вдаль. – Иногда я слышу их, но ничем не могу помочь.

– Что за обряды? – еле выговорила Кристина.

– Лучше тебе не знать. Черный Повелитель, которому они служат, дает им все – еду, питье, одежду, все возможные блага. Они живут, не зная проблем. Но все это дается не просто так.

– В Полье Купине одни старики. Я сразу обратила внимание! Старики и… калеки. Увечные.

– Ты наблюдательна, это хорошо. Каждый из них отдал свою душу и часть бренного тела Хозяину в знак покорности, послушания, отречения от прежней жизни и полной готовности подчиняться. Что касается старости… – Дядюшка снова взял в руки чашку, и Кристина не сомневалась: она опять полна горячего, только что сваренного кофе. – Они попадают сюда в разном возрасте, живут, стареют, умирают. Не все там глубокие старцы, есть и те, кто помоложе, ты просто их не видела. Но вот что важно: число тех, кто живет в Полье Купине, всегда неизменно, постоянно, и, когда кто-то из них уходит, вместо него должен прийти другой.

– Получается, это…

– Твой дорогой спутник. Да. – Старик подчеркнул свои слова коротким кивком. – Кто-то из них умер недавно. Я не знаю точно, кто именно, ведь я уже не живу с ними. Но в течение сорока дней они должны найти того, кто займет его место в общине.

– Александр, – прошептала Кристина. – Он умер на днях. А как же я?

– Ты ведь уже поняла. Твоя смерть – дело решенное. Игоря опаивают, в их молельном доме чадят черные свечи, и его душа с каждым часом все меньше принадлежит ему. Проклятая, плачущая душа… – Он опустил голову. – Когда он очнется завтра утром, то никуда не захочет ехать. Он не будет знать, кто ты такая. Станет одним из них, и судьба твоя будет ему безразлична.

– Он нашел вас вчера. Как это могло случиться?

– Я позвал его. Я всегда зову всех, кто попадает в их сети, потому и не ухожу отсюда. Остался, хотя мне противна сама мысль об этом месте. Только вот меня почти никогда не слышат. – В его голосе звенела печаль. – Люди не верят снам, тайным знакам и своим предчувствиям. Не верят в загробный мир и в существование божественных и адовых сил… Даже если разбивают о церковный пол лбы и целуют иконы, все равно по-настоящему не верят. Но у Игоря чуткое, открытое сердце, он умеет слушать. Ведьмаки – я зову их так – уже начали опаивать его и творить свои заговоры, но он еще не был покорен и пришел на мой зов той ночью. Хотя и не поверил – он думал, что спит и ходит во сне, не готовый принять то, что я сказал. А я ведь говорил, что вам нужно бежать куда глаза глядят! Только он не увел тебя и сам не ушел.

– Почему именно мы? Моя мама… – Кристина почувствовала, как слезы подступили к горлу. – Почему они выбрали Игоря? Нас с ним? И мою мать?

Дядюшка потянулся к Кристине через стол, коснулся ее плеча.

– Выбор делает их Черный Повелитель. Почему – о том ведает лишь Он сам. Члены общины узнают об этом выборе и готовятся к встрече.

– Узнают? Каким образом?

– У каждого в общине своя роль. Тот, кто обладает даром познания, предупреждает их о приходе очередного призванного. Они всегда точно знают, кто будет следующим.

Дядюшка размеренно и четко отвечал на каждый вопрос. Картина происходящего прояснялась, все получало объяснение – даже слишком логичное и ясное, хотя и иррациональное, – но Кристину не отпускало странное чувство незавершенности, недоговоренности. Все звучало безумно, но поверить мешало не это, а что-то другое. Что?

– Мама, – пробормотала Кристина, – она не такая, как все. Другие не безумны, а Мария…

– Хозяин забирает что-то у каждого из них, как я говорил. Твоя несчастная мать отдала Черному Повелителю разум. Кто знает, – вздохнул он, – возможно, она счастливее остальных.

– Который час? – спросила вдруг Кристина, глядя в темное небо.

– Времени хватит, чтобы уйти, – ответил Дядюшка. – Я провожу тебя. Укажу дорогу.

– Что? – Она повернулась к нему. – Но я не собираюсь уходить одна! Я должна забрать Игоря и маму. Вы же мне поможете, правда? Я думала, вы поможете!

Ее слова, похоже, огорчили Дядюшку. Он встал с кресла, взялся за перила и теперь стоял спиной к Кристине. Она подошла и встала рядом.

– Почему вы молчите?

– Мне казалось, я все объяснил тебе, и ты поняла. – Он по-прежнему не глядел на нее. – Твоя мать потеряна навсегда. Она здесь больше пятнадцати лет, от нее осталась лишь оболочка. Что же до Игоря… Ему недолго осталось.

– Вы сказали, утром он проснется другим. Но сейчас еще ночь.

– Они не подпустят тебя к нему! Неужели ты думаешь, что…

Старик резко развернулся к Кристине, взял ее за плечи.

– Ты можешь спастись! Только ты одна еще можешь! Я так давно здесь – пытаюсь помочь, сберечь чью-то душу. Сейчас это твоя душа. Ты пришла, ты поверила – это само по себе чудо! – Он легонько встряхнул девушку. – Поверь еще раз: тебе нужно уходить!

Дядюшка говорил громко и страстно, глаза его сверкали, и Кристине хотелось поддаться на уговоры, поверить, что она не предает Игоря, а лишь делает то, что единственно возможно.

«А если Игоря еще можно вытащить? Если его душа еще борется?»

– Я люблю его, – просто проговорила она. – Пока есть хоть крошечный шанс, я буду за него бороться. С вашей помощью или без нее, не важно.

Руки Дядюшки упали, как подстреленные птицы. Глаза потухли.

– Хорошо, – медленно проговорил он. – Ты еще не все знаешь. Я покажу тебе кое-что, и, если после этого твоя решимость не угаснет, попробую помочь.

Глава тринадцатая

Они шли мимо подсолнухов, старательно обходя их. Огибая растения, Кристина старалась не задеть, не повредить их. Ей казалось, что они живые: кивают, склоняют плоские головы, извиваются длинными плотными телами, шевелят руками-листьями.

От этого было не по себе, а ведь прежде подсолнухи никогда не вызывали у нее тревожных мыслей, наоборот, всегда нравились – жизнерадостные, яркие цветы, которые следуют за движением солнца по небосводу.

– Подсолнух – это солнце мертвых, – сказал Дядюшка, в который уже раз отзываясь на мысли Кристины. – Древние верования говорят, что этот цветок, символизирующий солнце, напоминает мертвым о жизни, которой у них больше нет.

Девушка поежилась и ничего не ответила. Пройдя подсолнечную поляну, они углубились в стройные ежевичные ряды.

– Все-таки куда мы идем? – снова спросила Кристина.

Она уже задавала этот вопрос Дядюшке, но он ограничился лаконичным: «Скоро сама увидишь».

Теперь он все же счел нужным ответить:

– На кладбище.

«Этого еще не хватало!» – Кристину передернуло, когда она вспомнила, какой ужас испытала, проходя мимо.

– Не бойся, – проговорил ее спутник. Он шел впереди, но его глуховатый голос звучал вполне отчетливо. – На этот раз ты не одна. Я буду рядом.

Дальше они шли молча, пока не вышли на дорогу. Кристина поймала себя на мысли, что почти не чувствует усталости. Ноги больше не гудели, во всем теле ощущалась легкость.

– Вы мне что-то подлили в сок? – спросила она идущего рядом Дядюшку и улыбнулась. – Такой прилив энергии.

Но Дядюшка не поддержал ее шутливого тона. Слегка поколебавшись, он сказал напряженным тоном:

– Я, наверное, должен предупредить тебя о том, что ты сейчас увидишь. Рассказать, что нам предстоит сделать.

– И что же? Раскопать чью-то могилу?

Кристина думала, что сказала абсурдную вещь – ничего бредовее и не выдумаешь. Но следующие слова Дядюшки оказались шокирующими.

– Именно так, – ответил он.

Кристина от неожиданности замедлила шаг. Он оглянулся на нее и строго сказал:

– Не отставай, прошу тебя. У нас не так много времени.

– Зачем нам это делать?

– Я хочу, чтобы ты убедилась: Полье Купине – необычное место. Даже не так… Нечестивое. Здешние жители не хоронят мертвых, не предают земле бренные останки усопших. Кладбище – всего лишь антураж для отвода глаз. Все могилы пусты, потому что тела умерших используются для чудовищных обрядов. Души и тела членов общины принадлежат Черному Повелителю, и то, что они при жизни соглашаются принести в жертву часть себя, означает согласие на то, чтобы их телом после смерти распорядились так же, как Хозяин распоряжается душами своих рабов.

Кристина ничего не отвечала. Это не укладывалось в голове. Как могло случиться, что она, обычная, ничем не примечательная девушка, оказалась в центре этого кошмара?

– Мне хочется проснуться в своей кровати и обнаружить, что это был дурной сон.

– Понимаю, – вздохнул Дядюшка. – Но это не сон, к сожалению.

Вскоре впереди показались кресты и надгробия, хорошо заметные в лунном свете. «Месяц светил ненормально ярко, как электрическая лампочка», – вспомнились Кристине слова Игоря.

Как он там? Знает ли, где он и что с ним?

– Чтобы ты не подумала, будто я желаю тебя обмануть…

– У меня и в мыслях этого не было, – запротестовала Кристина.

– Чтобы ты не сомневалась, – отметая ее возражения, настойчиво повторил Дядюшка, – сама выбери могилу, которую мы осмотрим. Или две, или три. Они все окажутся пустыми.

– Где мы возьмем лопаты? – встрепенулась девушка. – Не руками же копать.

– Разумеется, нет. В одном из склепов есть лопата.

– Вы уже приводили туда людей, чтобы доказать им, что… – Она взмахнула рукой, пытаясь подобрать слова. – Как и мне?

Дядюшка, не отвечая, посмотрел на нее и кивнул.

«Интересно, послушались ли вас те люди? Что с ними стало?»

Она не сомневалась: этот загадочный старик понял, о чем она подумала, но отвечать не захотел.

До погоста они добрались быстро – дорога показалась Кристине намного короче. Миновали ворота, которые не были заперты, и теперь медленно шли по длинной аллее, по обе стороны которой располагались захоронения. Вопреки своим опасениям, Кристина не чувствовала страха. Рядом был Дядюшка, и это придавало уверенности. Надо же, видишь человека впервые в жизни, а уже готова доверять ему! С Кристиной такое случилось лишь один раз – когда она увидела Игоря.

Страшно не было, но при мысли о том, что придется раскапывать чью-то могилу, она внутренне сжалась. Тревожить покой мертвых – разве это не грех? Но, с другой стороны, если там, под землей, нет никаких покойников, то и тревожить некого. «Дичь какая-то, сюр», – подумала Кристина.

– Постой-ка, вот тот склеп, где я прячу лопату.

Дядюшка направился к квадратному строению с крестом на крыше, завернул за угол и почти сразу же вышел обратно, неся в руке лопату. Это произошло так быстро, что Кристина спросила, понизив голос, словно их могли услышать:

– Лопата что, прямо возле стены стояла?

– Нет, почему? Я спрятал ее внутри. – Дядюшка слегка удивился.

– Не слышала, как вы открыли дверь.

– Петли хорошо смазаны, – невозмутимо ответил он. – Ты полагаешь, что я все подстроил?

Кристине стало неловко. Она сама пришла к нему за помощью, а теперь задает дурацкие вопросы, будто собираясь на чем-то подловить нового знакомого. Единственного, между прочим, человека, который способен ей помочь и не отказывается это сделать!

– Извините, я просто… Словом, извините.

Дядюшка улыбнулся и потрепал ее по плечу:

– На твоем месте я бы тоже сомневался. Это нормально, не смущайся. Что ж, ты выбрала, какую могилу будем раскапывать?

Кристина наугад ткнула в одно из захоронений.

– Хорошо.

Он подошел к могиле, перехватил лопату поудобнее и воткнул в землю.

– Давайте я, – спохватилась Кристина, думая, что Дядюшка слишком стар для таких нагрузок.

– Не нужно. Я справлюсь.

Девушка не стала спорить и присмотрелась к памятнику, посветив фонариком на телефоне. С мраморной поверхности на нее смотрела женщина лет сорока. Красивая, с прямым твердым взглядом и выразительным чувственным ртом. Судя по датам на камне, женщина родилась в начале прошлого века и скончалась в возрасте девяноста двух лет в тысяча девятьсот девяносто девятом. Звали ее Драганой Петрович.

«Кем ты была до обращения, Драгана? Почему тебя избрали – как избрали Игоря? Что в вас приглянулось Черному Повелителю?»

Пока она раздумывала об этом, Дядюшка, оказывается, уже закончил.

– Я добрался до гроба. Дальше давай сама, – сказал он.

Кристина подошла к краю и заглянула внутрь, уже не удивляясь, как быстро он управился. Впрочем, яма была неглубокая.

– Они не роют глубоких могил, как положено, когда хоронишь тело, – пояснил Дядюшка. – Им-то ведь просто надо закопать пустой гроб – тут и полуметра достаточно.

Ни о чем не спрашивая, Кристина, опираясь на руку Дядюшки, спрыгнула в могилу. Она не сомневалась, что он сказал правду, поэтому готова была увидеть пустой гроб, но все равно зажмурилась, сбив замок и откинув крышку.

В нос не ударил зловонный запах. Внутри не было истлевших костей. Дядюшка светил внутрь фонариком, и в неверном желтом свете Кристина увидела когда-то ярко-алую, а теперь потускневшую обивку. Гроб был пуст.

Она подняла голову и беспомощно посмотрела на Дядюшку.

– Теперь ты видишь?

Кристина кивнула.

Дядюшка протянул ей руку, помогая вылезти из могилы.

– Если пожелаешь, будем копать еще. Я хочу, чтобы ты убедилась: это не кладбище, а нечто вроде театральной декорации. Здесь нет ни одной могилы, в которой лежал бы мертвец. Ни одной.

Они стояли рядом, и Кристина по-прежнему сжимала его ладонь.

– Не стоит. Я все поняла.

– Это хорошо. Теперь, думаю, ты позволишь мне спасти тебя? Я покажу, как выбраться отсюда, и к завтрашнему вечеру ты будешь…

– Нет, – перебила она.

Дядюшка разжал руку.

– Что значит – «нет»? Разве мы не договорились, что я покажу тебе это, – он ткнул пальцем в сторону могилы, – и ты уйдешь?

«Почему мне кажется, что он недоговаривает?» – подумала Кристина, и вдруг ей кое-что вспомнилось:

– Мама говорила про какой-то лес. Вроде бы он плакал, а она видела там меня… Ну, или кого-то, похожего на меня, не знаю. Что она могла иметь в виду?

– Ты сама говорила, что твоя мать не в себе! – нетерпеливо проговорил Дядюшка.

– Да, но в первый момент у нее в голове что-то прояснилось, она узнала меня! Она сказала: «Кукла? Это ты?» Только мама звала меня Куклой! Понимаете? И как раз тогда она сказала про лес! Вы ведь что-то знаете, но скрываете! – Кристина нахмурилась – почему раньше не подумала об этом? – Она что же, имела в виду мифический Плачущий лес, деревья в котором посажены Сатаной? Я читала о нем: лес охраняют прислужники Сатаны, они же заманивают туда невинных людей.

На Дядюшкином лице отразилась целая гамма чувств: недовольство, волнение, скорбь, нечто вроде жалости. Кристина поняла, что попала в точку.

– Ты права, – ответил он. – Я не хотел говорить. Это звучит слишком… неправдоподобно. – Дядюшка впервые выглядел не всезнающим, а потерянным.

– Но ведь это мифы, сказки! Народное творчество, ничего больше!

– Ты не права. Любые легенды и мифы всегда на чем-то основаны. На чем-то реальном, я хочу сказать. То, о чем ты сейчас вспомнила, – причудливая смесь выдуманного и подлинного. Да, Плачущий лес – это место, где пребывают и вечно мучаются загубленные души. У многих народов есть древние легенды и предания о людях, невинно убитых или погубивших самих себя, превращенных в говорящие растения. Связь человека и дерева велика, глубока и таинственна… – Он помолчал. – Ты читала «Божественную комедию» Данте Алигьери?

– Читала, когда училась в университете. Но плохо помню подробности.

– Я напомню. Данте описал лес, который находится в седьмом круге ада. Когда они с Вергилием очутились там, провожатый посоветовал Данте обломить ветку. Тот послушался и услышал человеческий стон. Из ствола полилась кровь, и он понял, что на самом деле это не деревья, а души! Они молча страдают, обретая голос, лишь когда кто-то терзает их. Пока льется кровь из обломанной ветки, деревья-души могут взывать к жалости, плакать. В том лесу живут птицы – ужасные гарпии, которые мучают деревья-души.

– Это все хорошо, но неужели можно поверить, что лес существует не только в народном фольклоре или литературном произведении?

– Поверь, Плачущий лес существует на самом деле. В книгах, легендах и мифах – лишь отголоски, вольная интерпретация подлинного знания. Деревья в нем – не только бедные, невинные жертвы. Лес – это символ потерянности, место, где грешники ждут решения, прощения, жестоко страдая и плача кровавыми слезами.

– Вы хотите сказать, Плачущий лес где-то поблизости?

– К сожалению, да. Живым туда дороги нет, но члены общины используют Плачущий лес в своих целях, как алтарь для жертвоприношений. Заманивают туда людей и… Я не удивлен, что твоей матери привиделось что-то, если она там побывала. – Он порывисто взял Кристину за плечо. – Пообещай мне одну вещь!

– Я не…

– Пообещай, что никогда не станешь искать Плачущий лес! Не войдешь туда, даже если тебе покажется, что должна это сделать!

– Да я и не собиралась искать его!

– Ни один человек не может выйти оттуда прежним, если вообще выйдет.

Дядюшка умолк, и теперь они стояли, глядя друга на друга. Ночь переливалась черным шелком, месяц криво ухмылялся с неба. Снова заплакала-закричала ночная птица, и Кристина испуганно вздрогнула.

– Ты вырвалась, сумела заподозрить неладное и уйти – это невероятная удача. Не возвращайся туда. Ты не сможешь им помочь, только сама пострадаешь.

Это звучало убедительно, и Кристина заколебалась. Что, если он прав? Она пойдет туда и погибнет, пропадет бесследно, как мама…

«А если уйду сейчас, то буду всю жизнь, каждый божий день спрашивать себя, могла ли я спасти их, и корить за то, что бросила мать и Игоря. Какой была моя жизнь без него? Хочу ли я снова жить так, не понимая зачем?»

– Простите.

– За что ты извиняешься?

Кристина вздохнула и твердо проговорила:

– Возможно, уйти – это самое разумное решение. Но разумное не всегда означает верное.

– Ты хочешь сказать, что вернешься в Полье Купине?

Она промолчала.

– Что ж, я так и думал, – сказал Дядюшка, опуская руку в карман. – Тогда поспеши, нужно успеть до рассвета, а сейчас уже почти два часа ночи. Возьми. – На его ладони лежала стеклянная бутылочка. – Бери же!

Кристина взяла склянку.

– Что это такое?

– Средство, которое поможет Игорю проснуться. Если ты, конечно, доберешься до него, в чем я (уж прости!) сомневаюсь.

– Он должен это выпить? – с сомнением протянула Кристина, думая, как будет вливать жидкость в рот беспробудно спящему.

– Хватит и нескольких капель.

Девушка спрятала пузырек в сумку:

– Спасибо вам. Надеюсь, еще увидимся. Заедем попрощаться.

– Вера в лучшее – это хорошо. – В руке Дядюшки, как по мановению волшебной палочки, оказался еще один предмет. Кристина не заметила, как он его достал. – Возьми и это. Думаю, пригодится.

Дядюшка протягивал ей нож с длинным узким лезвием. На ручке были узоры, но что именно изображено, Кристина не рассмотрела: лунного света для этого оказалось недостаточно.

Девушка поблагодарила его и положил нож в сумку вслед за склянкой. Хотелось думать, что доставать его оттуда не придется.

Покончив с экипировкой, Кристина не знала, что еще сказать, и переминалась с ноги на ногу. Взгляд ее упал на разрытую могилу.

– Нужно бы закопать.

– Оставь это мне. Поторопись – тебе уже пора.

Они попрощались, и вскоре Кристина уже быстрым шагом шла в сторону поселка.

Человек никогда по-настоящему не верит в то, что с ним может произойти несчастье. «С кем угодно, только не со мной! – так думают большинство людей. – Не может же случиться, чтобы меня, со всеми моими планами, мыслями, желаниями, проблемами, задумками, вдруг не стало!»

Кристина была обычным человеком и потому тоже отказывалась в это верить. Все эти ужасы и страсти, община стариков-дьяволопоклонников, Черный Повелитель, Плачущий лес – она не желала думать об этом.

Она лишь намеревалась забрать то, что принадлежало ей, то, что у нее пытались отнять. Ее любовь. Ее надежду. Ее жизнь.

Глава четырнадцатая

Небо на востоке начало чуть-чуть светлеть, когда Кристина добралась до дома Анастасии. Глубокой тихой ночью поселок спал, погрузившись во мрак, и лишь крыльцо неугомонного Пецо было освещено.

Никто не остановил Кристину, даже если ее и заметили. Но она не расслаблялась, напряжение не отпускало. Те, кто желал ей зла, могли подкарауливать где угодно и преградить ей путь в любую минуту. Хотя, наверное, они полагают, что она убежала, сверкая пятками, и теперь блуждает где-то в округе, разыскивая дорогу из этого поганого места.

Сейчас, стоя возле дома Анастасии, Кристина гадала, как лучше поступить. Ключа ни от медпункта, ни от комнат второго этажа у нее нет, так что придется либо пытаться взломать дверь или разбить окно, либо вынудить Анастасию открыть.

Окна на первом этаже были заперты и закрыты ставнями. Если попытаться их разбить, поднимется такой шум, что сбежится весь поселок. Страшно было представить, как хромые, одноногие, увечные, но от этого не менее опасные жители Полье Купине стекаются сюда, как зловонная черная вода.

Нет, это не вариант.

Значит, нужно заставить Анастасию впустить ее внутрь. Где она – спокойно спит в своей ослепительно-стерильной спальне, так и не дождавшись гостьи? Но если им, всей их нечестивой компании, так нужен Игорь, то логично предположить, что она караулит его внизу.

Кристина подошла к двери и повернула ручку. Потом решительно постучала. Ждать пришлось недолго, почти сразу дверь открылась.

В коридоре горела тусклая лампочка, и в ее свете Кристина увидела высокую фигуру. Перед ней стояла Анастасия, такая же аккуратно одетая, застегнутая на все пуговицы. Значит, действительно не спала, стерегла Игоря.

– Доброй ночи, – голос ее был сух и холоден.

– Я пришла за Игорем, – решительно проговорила Кристина.

– Напрасно. Он спит.

– Иди к черту! – Девушка не стала тратить время на разговоры и метнулась в дверной проем. Анастасия, не ожидавшая атаки, попыталась закрыть перед ней дверь, но не успела. Нож, который Кристина прятала за спиной, оказался у горла докторши.

Ей никогда не доводилось делать ничего подобного, но неожиданно для себя Кристина сумела быстро добиться преимущества: прижала соперницу к стене и захлопнула ногой дверь.

Они были почти одного роста и теперь оказались лицом к лицу. В глазах Анастасии появилось смятение, губы задрожали, маска надменности и ледяного спокойствия стала сползать. Все же лезвие возле сонной артерии не добавляет уверенности.

– Пошли к Игорю. Смотри, не дергайся и не вздумай орать. Я новичок, рука может и дрогнуть.

Они двинулись к двери медпункта, за которой спал Игорь.

– Открывай.

Анастасия толкнула дверь, и они зашли внутрь. Света, лившегося из коридора, хватило, чтобы Кристина разглядела лежащего на узкой койке мужчину.

А что теперь? Надо как-то ее убрать, чтобы разбудить Игоря. Только вряд ли докторша будет спокойно стоять и смотреть, не вмешиваясь. Но если отпустить ее, она позовет остальных.

Кристина бегло окинула взглядом комнату. В стеклянном шкафчике, который не был заперт, лежали резиновые жгуты. Рядом со шкафом стояли письменный стол и два стула.

Девушка подтолкнула свою пленницу к шкафу. Выхода нет, придется сделать кое-что не очень красивое…

– Садись.

Анастасия покорно уселась на один из стульев, и тут Кристина молниеносным движением сорвала с нее парик. Докторша вскрикнула, в глазах ее заплескались ужас и растерянность. Сняв парик, Кристина швырнула его в лицо Анастасии, и та, ошеломленная, ничего не понимающая, машинально схватила его.

Кристина, не теряя ни минуты, открыла шкаф, выхватила жгут и, отложив нож, закрутила его на запястьях докторши. Пока та сообразила, что происходит, было уже поздно: ее руки оказались связаны. Но ноги были свободны, и она принялась брыкаться, как дикая лошадь.

Испугавшись, что Анастасия может вырваться, Кристина схватила то, что первое попалось под руку, и ударила докторшу по лысому черепу – ей подвернулась стоящая на столе мраморная подставка для ручек.

Удар пришелся по темени, острый край рассек кожу. Тонкая алая струйка потекла к шее, испачкала светлую блузку. Голова Анастасии свесилась на грудь: должно быть, она потеряла сознание.

«А если умерла? Вдруг я ее убила?!»

Но докторша была жива, дышала. Сердце Кристины колотилось где-то в горле, ладони взмокли. Трясущимися руками она потянулась за жгутами и сильно, как смогла, примотала ноги докторши к ножкам стула – видела, так делали в одном фильме.

Все, теперь она точно не сможет помешать. Даже если и очнется, со стула не встанет, да и руки связаны. А если закричит, позовет на помощь? Ладно, об этом подумаем после.

Не глядя больше на Анастасию, Кристина метнулась к Игорю, на ходу доставая из сумки флакон со снадобьем. Он лежал на спине, голова повернута набок. Грудь под тонкой простыней мерно вздымалась, лицо было безмятежно и как-то по-особенному прекрасно.

Игорь был красив – правильные черты, выразительные голубые глаза. Кристина часто любовалась им и думала, что другие девушки, должно быть, лопаются от зависти – ведь она, далеко не писаная красавица модельной внешности, «отхватила» такого парня. Сейчас она смотрела на него и думала, что Игорь не просто хорош собой. Тот внутренний свет, что был в нем, освещал его в ту минуту волшебным сиянием, и Кристина любовалась им, не в силах отвести взгляд.

А потом ее будто током шарахнуло: что же это она застыла, как соляной столб? Времени в обрез! Может, это часть черной магии – заворожить, не дать ей воспользоваться средством, которое вернет Игоря?

Девушка отвинтила крышечку и поднесла флакончик к носу – никакого запаха. И цвета жидкость, что была внутри, тоже не имела. Больше не раздумывая, Кристина сделала все, что велел Дядюшка: осторожно повернув голову Игоря, она смочила его губы и влила несколько капель снадобья в рот.

Сначала ничего не произошло, и Кристина подумала, что доза была слишком маленькой. На дне пузырька еще оставалось лекарство, и она хотела использовать последние капли, как вдруг увидела, что жидкость начала менять цвет – из прозрачной она сделалась бледно-розовой, потом стала темнеть.

Спустя несколько мгновений губы Игоря стали кроваво-красными. Ярко-алые струйки стекали вниз, жидкость пузырилась во рту: казалось, там намного больше тех нескольких капель, которые влила Кристина.

«А если он захлебнется?!»

Она обхватила Игоря за плечи, пытаясь приподнять, и в этот миг он открыл глаза. Поначалу его взгляд был бессмысленным, как это бывает, когда человек просыпается, но еще продолжает балансировать на грани сна и яви.

Игорь закашлялся – алая жидкость выплеснулась изо рта, хлынула на подбородок, пачкая белую футболку и простыню.

– С тобой все хорошо? Игорь! Милый, пожалуйста! – тормошила его Кристина.

Он провел рукой по губам, оглянулся по сторонам, словно не понимая, где находится. Потом натолкнулся взглядом на Кристину, будто только что ее увидел.

– Все нормально. – Голос звучал хрипловато. – Я в порядке.

Игорь улыбнулся окровавленным ртом, и это выглядело пугающе. Кристина отвела глаза и подала ему полотенце.

– Мне нужно тебе многое рассказать! Но это потом. Сейчас надо выбираться отсюда.

Игорь спустил ноги с койки, вытер губы, но это мало помогло.

– Что с ней? – спросил он, указывая на женщину, которая по-прежнему была без сознания. – Кто она такая?

– Ты не помнишь? Это врач. Анастасия.

Игорь встал и сделал несколько нетвердых шагов, подойдя к женщине почти вплотную.

– Тебе стало плохо, когда мы ехали. Пришлось перенести тебя сюда. С машиной все хорошо, она тут, у входа. Я попросила подогнать. Должна была тут ночевать, но потом решила… – Кристина запнулась, потому что поняла, что говорит слишком много, бессвязно и громко. Позже будет время для объяснений! – В общем, вместо того чтобы лечить тебя, Анастасия вколола какую-то гадость. Ты не мог проснуться, и мне пришлось обратиться за помощью к тому старику, которого ты видел прошлой ночью. Он и правда существует.

Игорь, кажется, не удивился ее словам. Более того, не придал им особого значения, разглядывая докторшу. Лишенная роскошного парика, Анастасия казалась жалкой. Череп ее не был гладким: Кристина только сейчас заметила, что по нему змеятся рубцы – белые, давно зажившие, но уродливые, толстые, как жгуты. Что случилось с этой женщиной? Что ей довелось пережить?

– Мерзость, – сказал Игорь.

Словно почувствовав, что они на нее смотрят, Анастасия застонала, а потом подняла голову, приходя в себя.

– Уходим! Быстро! – Кристина схватила Игоря за руку, потянув за собой к двери, но он вырвался.

Анастасия пошевелилась, попыталась высвободить ноги, но они были связаны крепко, и у нее ничего не вышло. Женщина уставилась на Кристину, а потом перевела взгляд на Игоря.

– Не ожидала? – усмехнулся он.

– Игорь, пожалуйста, нам нужно…

– Погоди, – он перебил Кристину, шагнул к Анастасии и взял ее за подбородок. – Чем ты меня травила, дрянь? А как же принцип «Не навреди»?

Анастасия смотрела на Игоря во все глаза, и Кристина видела, что она напугана. Пока женщина не завопила от страха, не позвала на помощь, но в любой миг могла закричать. Почему Игорь медлит?

– Глупая! Что ты натворила? – проговорила Анастасия, все так же неотрывно глядя на своего бывшего пациента, но обращаясь к Кристине. – Ты что же, ходила к этому… – Она потрясла головой и теперь уже поглядела на девушку. – Напоила его зельем? Я вижу – кровь сочится из его рта. Теперь в нем…

– Хватит! – Игорь схватил нож, который дал Кристине Дядюшка. Он лежал тут же, на столе, и девушка про него совсем забыла. – Заткнись, свинья!

Дальнейшее произошло как во сне. Игорь вскинул руку с ножом и одним точным, четким движением полоснул по горлу Анастасии.

Кровь брызнула из перерезанного горла, Кристина закричала и отскочила. Игорь же так и стоял, не обращая внимания на брызги крови, попавшие на его руки и одежду.

Анастасия страшно хрипела, вскинув связанные руки к горлу. Тело ее дергалось, кровь толчками выливалась из смертельной раны. Через несколько мгновений все было кончено, и она обмякла на стуле, снова свесив голову.

Все кругом было залито кровью, но Игоря это, казалось, ничуть не беспокоило.

– Что ты наделал? – в ужасе прошептала Кристина. – Ты ее убил!

Он обернулся к ней, по-прежнему держа в руке нож.

– Разве не она первой пыталась убить меня?

– Да, но…

– Зачем же ты принесла сюда нож? Не для того ли, чтобы воспользоваться им?

Кристина вцепилась в свою сумку, словно надеясь, что это поможет удержаться на ногах и не упасть в обморок.

– Она ведь уже не могла помешать нам! Анастасия была связана, мы могли просто уйти! Зачем нужно было убивать ее?

«Господи, да он же, наверное, все еще под действием того препарата! Не ведает, что творит!»

Игорь, человек, которого она любила больше жизни, выпускавший залетевшую в комнату осу или жука, вместо того чтобы просто прихлопнуть назойливое насекомое, закрывавший глаза во время чересчур кровавых сцен в фильмах, смотрел на Кристину твердым и холодным взглядом.

– Думаешь, они вызовут полицию? – Он подошел к раковине и включил воду. – Милая, ты слишком наивна. Они сделают все, чтобы в большом мире о них никто не узнал, разве ты не понимаешь? Мы сядем в машину и уедем отсюда. Нам ничто не угрожает. Можешь не волноваться.

Он деловито смыл кровь с рук и лица, стянул футболку и швырнул ее в мусорное ведро.

– Придется надеть другую.

Нож, который все это время лежал в раковине, снова оказался в его руке.

– Идем же, – позвал он. – Нам пора уходить.

Кристина двинулась за ним, как сомнамбула, стараясь не смотреть на тело Анастасии.

Они вышли в коридор, потом – на улицу. Совсем скоро взойдет солнце, а пока в серых предрассветных сумерках окружающий мир казался зыбким и призрачным, похожим на черно-белое кино.

Автомобиль стоял чуть поодаль, и Игорь решительно направился к нему. Кристина шла следом.

– Ключи! – вспомнил он. – Они у тебя?

Девушка молча кивнула. Игорь протянул руку:

– Давай мне их, что же ты?

– Ты странно себя ведешь, – проговорила она, не делая попытки достать ключи. – Что с тобой?

Игорь подошел к ней, обнял, пристально глядя девушке в лицо.

– Прости, я не понимаю.

– Ты убил эту женщину так… – она взмахнула руками, – так легко, как будто перед тобой не живой человек, а персонаж компьютерной игры! Полиция! Дело не в полиции! А в том, что это… Игорь, это же убийство! Грех!

Он смотрел на нее, и она видела, как лед в его взгляде тает, сменяется привычным теплом и участием. Игорь погладил ее по щеке и сказал:

– Крис, солнышко, прости меня. Просто сам не понимаю, что творится. – Он поцеловал ее в краешек рта. – Я испугался. Все, что случилось с нами, – просто жесть какая-то. Я лежал там, и мне казалось, что я в коконе, заперт где-то и не могу выбраться. А потом пришла ты и… Я очнулся и увидел ту женщину!

Он провел рукой по волосам.

– Я не сдержался. Сам не понимаю, как все вышло.

«Как я могу его осуждать? Что за дурацкое морализаторство? А если бы они его убили? Или сделали одним из своих?»

Кристина прижала пальцы к его губам.

– Все, ни слова больше. Это ты меня прости.

Она нашла в сумочке ключи и протянула Игорю.

– Заводи машину.

Двигатель, к счастью, был исправен (хотя Кристина успела вообразить худшее). Игорь быстро достал из сумки футболку, натянул на голое тело.

– Еще немного, и все закончится, – проговорил он, усаживаясь на водительское сиденье. – Через пять минут будем на дороге.

– Нет. – Кристина повернулась к Игорю. – Нужно сделать еще кое-что.

Минуту назад она не была в этом уверена, но сейчас поняла, что не в состоянии взять и уехать, даже не попытавшись.

– О чем ты говоришь? – Его рука замерла, коснувшись руля.

– Мы должны заехать к Саре.

– Боже! – Игорь закатил глаза. – Ты же не всерьез, правда?

– Позволь, я объясню…

Он не дал ей договорить.

– Нечего тут объяснять! Мы ничем не сможем помочь твоей матери! Она слишком долго пробыла здесь, некоторые события нельзя изменить, повернуть вспять. Это всего лишь ненужный риск!

Автомобиль тронулся с места.

В груди Кристины разлился холод – не то страх, не то отчаяние, не то изумление. А может, все вместе.

– Откуда ты узнал, что моя мать у Сары?

– Что, прости?

– Я сама узнала только вчера, когда увидела ее там. Но дело даже не в этом. Я никогда не говорила тебе, что моя мать пропала.

Глава пятнадцатая

Машина медленно двинулась, поползла вдоль тротуара, постепенно набирая скорость. Кристина вжалась в спинку сиденья – раствориться бы, исчезнуть, чтобы ничего этого никогда не происходило…

Она не любила говорить о своих семейных делах. Ни с кем не обсуждала ни отношения с отцом, ни проблемы с мачехой, ни то, как прошло ее детство. И уж тем более никогда не упоминала о том факте, что ее мать пропала, растворилась, не успела дочь пойти в школу.

Игорь, конечно, знал, что ее воспитывали отец с мачехой. Она сказала ему, что родная мать умерла, когда она была совсем маленькой, но никаких подробностей, никаких упоминаний о загадочном исчезновении. Возможно, когда-то в будущем Кристина и коснулась бы этой темы, но пока подходящего момента для подобных откровений не возникло.

А сейчас вдруг выяснилось, что Игорь все знал.

Все! Даже то, чего знать не мог.

Хорошо, допустим, он нанял частного детектива (абсурдное предположение!) и выяснил, что на самом деле Мария не мертва, а пропала без вести. Но откуда он, лежа на больничной койке, погруженный в сон, напоминающий кому, узнал, что она сейчас находится в Полье Купине?

Все эти мысли пронеслись в голове Кристины за несколько коротких секунд, пока Игорь поворачивался к ней и произносил:

– Говорила, Крис. Ты просто забыла об этом.

Он лгал – в этом сомнений не было.

– Ты еще вчера говорила, будто тебе кажется, что в доме Сары кто-то есть. Теперь ты решила, что это она.

Игорь нес несусветную чушь, на ходу выдумывая что-то и не особо заботясь о достоверности.

«Господи, что же мне делать?»

Скорее всего, случилось то, о чем предупреждал Дядюшка. «Когда он очнется завтра утром, то станет одним из них, и судьба твоя будет ему безразлична». Отказавшись уехать, она сама сунулась в лапы к монстрам!

Снадобье, которое должно было разбудить Игоря, вызвало к жизни кого-то другого. Отсюда его безразличие к чужой боли, смерти, крови – и знания, которыми он владеет.

Автомобиль ехал по площади, мимо кафе и магазинов. Скоро они окажутся на главной улице поселка, а там и до выезда рукой подать.

«Куда он везет меня? Что ему нужно?»

Дядюшка говорил, что Игорь не будет помнить, кто такая Кристина, не захочет никуда ехать, а он ведет себя иначе…

Кристина сцепила руки в замок с такой силой, что пальцы заломило и костяшки побелели. Дыхание сбилось, она пыталась сосредоточиться и принять правильное решение.

Тот, кто сидит сейчас за рулем автомобиля, хочет побыстрее уехать. Но ведь это не Игорь, а инородное создание, сумевшее овладеть им! Если она с не-Игорем покинет поселок, сбежит отсюда, то, возможно, настоящий Игорь останется тут. Как несчастная обезумевшая Мария…

Возможно, ее любимый сейчас где-то здесь, в Полье Купине, и прямо в эту минуту душа его стонет и мучается, пытаясь вырваться из клетки. Получается, гнусная тварь, забравшаяся внутрь и нацепившая его личину, хочет украсть жизнь – как уже украла тело.

«Но при чем же здесь все эти старики? Этот культ – или как его там?»

Кристина не могла ничего понять, она совсем запуталась, отчаялась разобраться и не знала, как поступить. События разворачивались по сумасшедшему сценарию: еще двадцать минут назад девушка четко знала, что нужно делать, а сейчас в машине вместо любимого человека рядом с ней оказался враг.

Ясно одно: как ни стремилась она убраться отсюда подальше, сейчас все повернулось таким образом, что делать этого нельзя.

– Останови машину, пожалуйста, – громко сказала Кристина, стараясь не выдать волнения.

Человек за рулем не сделал ни малейшей попытки выполнить эту просьбу.

– Останови машину. Мы не можем сейчас уехать!

Они проезжали дом Сары. Еще несколько десятков метров – и поселок останется позади.

– Очень даже можем. И уедем. Не знаю, какую чушь ты вбила…

– Ты не Игорь! Не мой муж!

– Помешанная, как твоя мамаша, вот ты кто!

«Игорь никогда бы такого не сказал!» – промелькнуло в голове, а потом Кристина схватила его за руку, сама еще не зная, что собирается делать. Игорь (или кто это был) от неожиданности вывернул руль, и машину повело в сторону.

– Чертова тупая стерва! – заорал он. – Убить тебя мало!

Кристина рванула ручку и, открыв дверцу автомобиля, на ходу вывалилась из машины.

– Стой! – Игорь попытался схватить ее, но не успел, пальцы лишь скользнули по ткани футболки.

Скорость, к счастью, была небольшой. Но все равно приземлившись Кристина больно ударилась коленями и бедром, ободрала ладони. Только бы не сломать ничего! Прокатившись по траве, она тут же села, пытаясь восстановить равновесие. Голова кружилась, и все кругом – дома, деревья, кусты – отплясывало дикий хаотичный танец. Все произошло слишком стремительно: тело, кажется, еще не успело осознать случившееся. Кристина закрыла глаза, потерла пальцами виски, сделала глубокий вдох.

Давай же, давай!

Дурнота отступила, и девушка огляделась по сторонам. Оказывается, дом Сары остался справа, а прямо перед ней находилось жилище старика Александра.

Автомобиль, проехав чуть дальше по улице, остановился. Водительская дверца распахнулась, и Кристина увидела, что ее преследователь выбирается с переднего сиденья.

Рассиживаться было некогда, и девушка вскочила на ноги. Куда бежать?

Существо, завладевшее Игорем, быстро обогнуло автомобиль и теперь направлялось к Кристине.

– Куда же ты, солнышко? – Видеть гримасу, которая исказила родное лицо, было невыносимо. – Ты что-то навыдумывала, не так поняла…

– Оставь меня в покое.

Она, прихрамывая, попятилась от него. Что-то сверкнуло в его руке в лучах восходящего солнца, и Кристина с ужасом поняла, что это нож.

– Не подходи!

– Мы просто поговорим, Крис. Тебе некуда бежать. В Полье Купине у тебя нет друзей.

Дома по обе стороны дороги стояли безмолвные, словно пустые. Никто не выходил на порог, услышав разорвавшие рассветную тишину звуки: шорох шин, визг тормозов, громкие голоса. Окна, как большие слепые глаза, невидяще пялились на улицу. За ними, внутри, кто-то был – но кто они на самом деле?

В одном этот монстр прав: никто ей не поможет. И тут – смертельная опасность, и за стенами домов – неведомое зло.

Дядюшка – вот кто мог бы прийти на выручку. Но до него не добраться.

Со всей возможной скоростью, не обращая внимания на боль в ногах, Кристина рванула к пустому дому. Во входную дверь стучаться смысла нет – она заперта, да и все окна закрыты ставнями. Кроме одного – того, которым воспользовалась она сама совсем недавно.

Внутри, конечно, тоже полной безопасности быть не может, к тому же Игорь последует за ней. Но все равно у нее будет малюсенькое преимущество: она уже бывала в доме, а он – нет. Она сумеет укрыться там, где-то спрятаться.

Кристина завернула за угол. Преследователь не отставал, но страх придал ей сил. В саду за домом она оказалась быстро – сама от себя не ожидала такой прыти. А вот и окно, все так же приоткрытое.

«Вдруг там кто-то есть?»

Некогда раздумывать! Игорь уже дышит в спину.

Встав на цыпочки и подтянувшись, она сумела вскарабкаться на подоконник.

– Вот ты где!

К ней метнулась темная тень, но девушка уже успела спрыгнуть в комнату. Он зарычал и ухватился за подоконник, но Кристина опередила его на долю секунды и опустила рольставни.

Игорь загрохотал по ним кулаком, стараясь открыть. Разумеется, скоро это ему удастся. Поэтому Кристина не стала медлить и выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь. Замков на межкомнатных дверях в этом доме, похоже, нет. Да и от кого запираться, если живешь один?

Очутившись в соседней комнате, Кристина завертелась на месте, думая, что делать дальше. Спрятаться куда-то? Например, в подвал, но есть ли тут подвал? Или умнее будет выскочить на улицу через входную дверь?

За спиной раздался грохот: кажется, рольставни поддались натиску. Кристина, так ничего и не решив, бросилась дальше, миновала следующую комнату: судя по широкой кровати, что стояла у окна, то была спальня хозяина. На секунду ей показалось, что возле шкафа кто-то стоит, и девушка в панике шарахнулась обратно, но вовремя сообразила, что это всего лишь костюм, висящий на старомодной подставке для одежды.

Выскочив из спальни, она попала в гостиную и, увидев стоящий возле стены высокий комод, решила забаррикадироваться: это хоть ненадолго задержит чудовище, прикинувшееся Игорем. Комод был довольно тяжелым, но, видимо из-за клокотавшего в крови адреналина, Кристина быстро сдвинула его с места и перегородила дверь.

«Ты так и будешь бегать от него из комнаты в комнату, пока он не загонит тебя в угол?»

На улице спасения и помощи ждать не от кого, так что придется позаботиться о себе самой. Шаги грохотали уже совсем близко. Свалился на пол сдвинутый в спешке стул. Несколько мгновений, и Игорь станет ломиться в дверь гостиной.

Счет шел на минуты. Кухня или кладовка – вот куда ей нужно. Взять нож, топорик для разделки мяса или нечто подобное.

Кухня не была совмещена со столовой, ею оказался небольшой закуток в задней части дома. Попасть туда можно было, миновав короткий коридор, ведущий к входной двери.

Раздался резкий скрежет – Игорь пытался сдвинуть с места комод и открыть дверь. Взгляд Кристины упал на полку с кухонной утварью. План созрел мгновенно, и девушка, бросившись туда, схватила тяжелую чугунную сковороду с длинной металлической ручкой.

Выйдя из кухни, Кристина снова пересекла коридорчик и скользнула к входной двери. По обе стороны от нее были окна, занавешенные плотными темными шторами, доходившими до самого пола. Справа возле стены стоял большой платяной шкаф.

Девушка повернула задвижку замка, приоткрыла дверь, чтобы казалось, будто через нее только что вышли. А сама спряталась за шкаф, встав сбоку от него. Когда попадаешь в коридор, не видно, есть ли кто-то возле шкафа – идеальное место для игры в прятки.

Теперь оставалось лишь ждать, держа свое оружие наготове, и надеяться, что замысел сработает. Кристина замерла, стараясь не шевелиться и не дышать. Если он заметит какое-то движение, пиши пропало. Ладонь, державшая сковороду, была судорожно стиснута.

Игорь появился спустя пару минут, замер в начале коридора – наверное, оглядывал небольшое помещение. Неизвестно, слышал ли он щелчок открывающегося замка, но вот приотворенную дверь, похоже, заметил сразу и выругался себе под нос – поверил, что беглянке удалось выбраться из дома.

Его шаги раздались совсем рядом, и Кристина, собрав волю в кулак, приготовилась атаковать, когда он подойдет к двери и окажется к ней спиной.

Хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. Максима срабатывала практически всегда, а уж в последние дни – особенно. Так случилось и сейчас.

Игорь слишком быстро очутился возле двери, рванул ее на себя и занес ногу, собираясь выйти. Кристина поняла, что не успевает подкрасться, вскинуть руку и ударить его! Она ни за что не успела бы, если бы он по неизвестной причине не замер на пороге. Открыв дверь, Игорь застыл, увидев перед собой что-то, остановившее его.

Не успев ничего сообразить, задаться вопросом, на что он смотрит, Кристина выскочила из своего укрытия и, размахнувшись, ударила мужчину по затылку.

Удар хотя бы на короткое время должен был отключить Игоря, дать ей передышку и возможность все обдумать. Покачнувшись, он рухнул ей под ноги, как подрубленное дерево. Что бы ни завладело телом Игоря, сейчас оно не могло причинить Кристине вреда.

Что-то внутри нее кричало и требовало, чтобы она ударила еще раз, и еще, и еще, но она сумела подавить в себе зарождающуюся истерику.

Вместо этого наклонилась и подняла выпавший из руки Игоря нож. Перешагнув через тело лежащего на полу человека, девушка подошла к двери, собираясь закрыть ее. И только в этот момент ей пришел в голову вопрос, на что же смотрел ее преследователь.

Ответ пришел незамедлительно. На крыльце, на ступеньках, на дорожке, ведущей к дому, стояли люди. Неманя, Филип, Радован, еще какие-то мужчины и женщины – и те, кого она уже видела, и те, с кем не была знакома. Все они просто стояли и смотрели на Кристину.

Ближе всех, прямо возле двери, оказалась Сара. Губы ее дрогнули – она хотела что-то сказать, но ее опередили.

– Сара, у нее нож! – нервно выкрикнул кто-то из мужчин.

– Вижу, – проговорила она и спросила, обращаясь к Кристине: – Кто из вас убил Анастасию?

Глава шестнадцатая

За спиной Кристины лежал без сознания Игорь – вернее, сущность, пробравшаяся в тело ее жениха. Перед ней стояли те, кого Дядюшка называл ведьмаками, приспешниками Черного Повелителя.

Оказавшаяся между двух огней Кристина стояла, сжимая в руке нож, которым тварь в облике Игоря зарезала Анастасию. Все, что ей довелось испытать за последние сутки, изменило ее, и она это чувствовала. Сейчас, когда смотрела в глаза Саре, в ней не было страха.

«Я выживу. Выберусь отсюда – и Игорь будет со мной. И мама».

– Так это ты ее убила? – снова спросила Сара.

– Нет.

– Значит, он.

– Мой… – она запнулась на секунду. – Мой муж тоже никого не убивал. Я не знаю, что творится в вашем поселке, но это вы превратили его в того, кем он стал! Вы похитили мою мать и нас тоже держали тут обманом. Анастасия вколола ему какую-то заразу, и теперь Игорь…

Сара подалась вперед, сделала попытку приблизиться к Кристине.

– Стойте там! Не подходите! Только попробуйте ко мне прикоснуться, увидите, что будет!

Она понимала, что слова ее звучат смешно, учитывая, сколько их против нее одной. Да и колдовской силы, которой они обладали, у нее не было. Зато имелась решимость. Хватит уже бегать кругами, прятаться и дрожать.

– Я не собираюсь причинять тебе вред, милая, – спокойно ответила Сара. – Ты одна из нас. К чему мне обижать тебя?

– Что вы городите? Одна из вас? С чего бы? Потому что вы однажды похитили мою мать?

– Ну и каша у тебя в голове, – сказал Радован.

– А вы бы лучше помолчали! – крикнула Кристина. – Это вы нас сюда заманили!

– Ты ошибаешься, но об этом поговорим после. – Сара вновь перехватила инициативу в разговоре. – Сейчас нам нужно решить проблему с ним. – Она подбородком указала на беспомощно распростертого в коридоре Игоря. – Сейчас он не представляет опасности, но это ненадолго. Скоро он очнется и снова попытается убить тебя.

Сара хотела пройти мимо Кристины в дом, но та не позволила, преградив дорогу.

– Я не дам вам сделать с ним что-то плохое! Вы вернете мне моего мужа или ответите за все свои преступления! – Сама от себя не ожидая, Кристина вскинула нож и прижала к груди старухи. – Мы не сделали вам ничего плохого, а вы затащили нас в свою деревню, пытались заставить Игоря стать таким, как вы!

– Не буду спрашивать, готова ли ты меня убить. По глазам вижу, ты уже на пределе, – тихо проговорила Сара. – Поверь, я не собираюсь причинять ему зло.

– Вы превратили его в монстра! Сделали убийцей!

– Не я, милая. Никто из нас не трогал его.

– Пустые слова! Довольно с меня этой ерунды! Кто же, если не…

– Как он смог проснуться? – внезапно спросила Сара. – Тебе было не под силу разбудить его до срока.

«До какого срока?» – хотела спросить Кристина, но вместо этого сказала:

– Я была у Дядюшки! Он помог мне и все рассказал про вас! Имейте в виду, я знаю про Плачущий лес!

Кто-то из стоящих возле дома стариков придушенно охнул.

«Ага, не нравится?»

– Да, я знаю, что вы тут творите!

– Твой нож – это он тебе его дал? Тот, кого ты называешь Дядюшкой?

Лежащий на полу мужчина застонал. Кристина вздрогнула от испуга и обернулась. Глаза Игоря еще были закрыты, но он, похоже, мог прийти в себя в любой момент.

– Филип, Райко, Горан, быстро! – скомандовала Сара, и мужчины, не обращая внимания на Кристину с ножом в руке, поднялись по ступенькам и вошли в дом.

Опустив свое оружие, девушка стояла и смотрела, как они быстро и сноровисто скрутили ему руки и ноги, а потом зачем-то завязали глаза плотной темной повязкой, а в рот засунули полотенце.

– Так он не сможет навредить ни нам, ни себе самому, – пояснила Сара.

Связанного перенесли в гостиную, уложили на диван.

– Я останусь тут, покараулю его, – сказал владелец кафе.

– Разве вам не нужно варить клиентам кофе?

– Пожалуй, возьму выходной, – без улыбки ответил Филип и уселся в кресло возле пленника.

– Хорошо. – Сара похлопала его по руке. Похоже, это именно она, а вовсе не однорукий Неманя, всем тут заправляла.

– И что теперь? – с вызовом, под которым замаскировалось волнение, спросила Кристина.

– А теперь, полагаю, мы с тобой должны побеседовать, – проговорила Сара. – Пойдем-ка.

Не дожидаясь ответа, она вышла из дому и спустилась с крыльца. Кристине ничего не оставалось, как пойти следом. Остальные жители Полье Купине так и стояли возле дома.

– Все в порядке, – улыбнулась им Сара, и это послужило сигналом. Люди стали расходиться по домам. На Кристину никто из них не взглянул.

– Наш Ацо любил бродить, гулять по лесу и лугам, пока мог, – сказала Сара на ходу. – Когда совсем ослаб, его прогулки ограничились садом и двором, но не было ни дня, чтобы он не вышел из дому. Он не говорил, но любил слушать. Птичьи голоса, шепот ветра, шорох листьев под ногами, стук падающих на землю спелых груш и яблок – все это завораживало. Дом был его крепостью, а природа – его миром.

Они подошли к беседке, что была сбоку от дома: небольшое деревянное строение – три стены и навес, увитые виноградом, а внутри – две скамейки и стол. Прежде Кристина не обращала на нее внимания.

Сара уселась и жестом пригласила Кристину последовать ее примеру. Девушка присела на соседнюю скамью, оказавшись со старухой лицом к лицу. Нож она положила перед собой.

– Виноград еще не созрел. – Сара подняла голову и посмотрела на зеленые мелкие ягоды. – А для бедного Ацо уже и не созреет. Когда так долго живешь бок о бок с человеком, он будто бы врастает в тебя, становится частью твоего существа. И вот он уходит, а в твоей душе образуется дыра, и будто бы даже часть тела ампутирована.

– У вас и без того у каждого чего-то не хватает, – резко проговорила Кристина. – Что-то да ампутировано. И я знаю почему!

Зачем эта старая ведьма говорит о совершенно не важных сейчас вещах, об этом Александре-Ацо, которого Кристина даже не видела? Конечно же, надеется запутать ее!

– Ты знаешь то, о чем тебе сказали, что внушили. Но не знаешь, правда ли это. Не понимаешь, кто твой враг, а кто друг.

– Дядюшка рассказал…

– Погоди, милая. Тот, кого ты называешь Дядюшкой – ты ведь понимаешь, что это не обычный человек?

– Он был одним из вас, но не смог дольше выносить того, что вы творите.

Сара чуть приподняла брови.

– Вот, значит, как. Ну, так я скажу тебе, что он никогда не был одним из нас. Он старается подобраться к нам как можно ближе – это правда. Желает помешать – тоже верно. Он причинил нам много зла – так и есть. Мы боролись с ним, научились защищаться, скрывать свои обиталища. Он не может проникнуть к нам… – Прежде спокойный голос ее задрожал и стал ломким. – Сам не может. Но ему под силу подчинить себе посланника и действовать через него.

– Вы хотите сказать… – Кристина не смогла окончить фразу.

Игорь не знал о том, что она потеряла мать и потом нашла – а вот существо, которое лежало связанным в гостиной, знало.

– Он пробрался в разум твоего возлюбленного, ослепил, поработил Игоря и действует через него. К сожалению, ты сама помогла ему. – Сара нахмурилась, задумавшись о чем-то. – Думаю, сначала он собирался просто не дать тебе вернуться в Полье Купине, а потом решил пойти дальше, попытаться уничтожить тебя и кого-то из нас – кого сможет. Взгляни на нож, который ты принесла сюда. Видишь узоры на лезвии? Это не обычные завитушки, а заклинания. Никого из нас нельзя убить обычным оружием, но этот клинок – из арсенала Черного воинства.

– Дядюшка дал мне нож, чтобы я могла защищаться. Хотел спасти меня, – беспомощно проговорила Кристина, уже не веря своим словам.

– Он хотел, чтобы ты ушла из Полье Купине – а это разные вещи, – заметила Сара.

– Вы скажете, в конце концов, кто он такой?

– Называющий себя Дядюшкой многолик. Каждый видит его таким, каким хочет видеть. Он проникает в человеческую душу легко, как горячий нож в сливочное масло. Если ты не подозреваешь об этом, не умеешь скрывать свои мысли, чувства, желания, то спустя пару мгновений он будет знать тебя лучше, чем самый близкий друг.

Кристина сидела, глядя невидящим взглядом на сочные виноградные листья. Дядюшка выглядел именно так, чтобы вызвать ее безоговорочное доверие. Джинсы, свитер, очки, борода… Ей показалось тогда, что он напоминает знаменитого писателя, но теперь Кристина понимала, что куда больше он был похож на учителя словесности в ее школе, любимого преподавателя и одного из самых мудрых и добрых людей, которых она встречала. Странно, что она сразу этого не поняла.

А впрочем, ничего удивительного. Зоран Тасич умер, когда ей было четырнадцать. Кристина долго не могла прийти в себя: плакала, переживала. Ей казалось, старый учитель тоже оставил ее, как и мама. Потому она запретила себе думать о нем – как старалась не говорить, не думать о матери.

Дядюшка напоил Кристину любимым вишневым соком. Рядом с ним были свет, тепло и покой – то, что ей тогда требовалось. Он говорил гладко и умно, произносил ответ прежде, чем Кристина успевала задаться вопросом. Он не угадывал ее желания и мысли – он и вправду их знал.

Сара, видимо, понимала, о чем думает Кристина, и не лезла с замечаниями, ждала, пока она переварит услышанное, сопоставит со своими личными впечатлениями.

– Меня насторожила его поразительная осведомленность. Но Дядюшка цитировал Библию. Говорил что-то вроде: каждому дается то, что он просит.

– Он лукав и умеет плести паутину. В том числе и словесную.

Сара откинулась на спинку скамейки. Утренние лучи, проливаясь сквозь листву жидким золотом, освещали лицо пожилой женщины, и оно казалось моложе. Глядя на нее сейчас, легко было представить Сару маленькой девочкой или юной девушкой.

– Это древнее существо, за время своей жизни хорошо изучившее человеческую природу. Он прибыл из Нижнего мира, с родины нечестивых. Его отца зовут Абдусциус – демон, вырывающий с корнями деревья. В христианской демонологии он считается демоном высшей касты, управляющим легионами ада. Ужасы, которые он творит, неисчислимы. Когда Абдусциус является на Землю, он несет с собой смерчи и ураганы, которые сеют разрушения, убивают сотни тысяч людей. Имени его сына, того самого Дядюшки, никто не знает. Возможно, ему и вовсе не давали никакого прозвания. Зато у него есть важная миссия: он ищет таких, как мы, и пытается помешать нам делать, что предписано.

– О чем вы? Я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Имей терпение, милая. Всему свое время. Так вот, он занят поиском, скрываясь при этом сам, стараясь, чтобы о нем знали так же мало, как и о предмете его изысканий – о нас. Все это область тайных знаний, постигают их лишь те, кто был призван. – Сара улыбнулась. – Я понимаю, пока сложно разобраться. А представился он тебе именно Дядюшкой, потому что в древнегерманской мифологии – в единственном источнике, который вскользь упоминает о существовании этого чудовища, – его называют «Фетиро», то есть «дядя». Там сказано: «Фетиро не друг и не брат сущим. Подобно черному псу, идет он по следу, ищет плачущих и повергнет живущих в пучину, заставит лить кровавые слезы».

– Впечатляет. Но почему я должна верить вам? – Кристина нервно покусывала губы, хотя ей казалось, что она давно избавилась от этой привычки. – Откуда мне знать, что вы не врете, как этот… – Она щелкнула пальцами. – Фетиро. Где доказательства?

– Я расскажу тебе еще кое-что. Тогда многое станет понятнее.

– Слова, слова… Сказать можно все, что угодно. Он говорит, что вы слуги Сатаны, а вы – что он сын демона. Дядюшка показал мне пустую могилу, я собственными глазами видела, что тела в ней нет. А еще он говорил про Плачущий лес. Поверить невозможно во всю эту ересь!

– Невозможно, а все-таки придется, – сухо сказала Сара. – Про лес Фетиро не солгал. А что до всего остального – будут тебе доказательства. Ты сказала, мы заманили вас сюда. Это не так, ты ошибаешься. Дядюшка наврал тебе. Никого мы не заманиваем. Каждый, кто живет здесь, в свое время был призван. И Филип, и Райко, и твоя мать. И я.

Кристина напряженно слушала.

– Я была счастливой новобрачной, любила своего мужа и собиралась прожить с ним всю жизнь, родить детей. Но однажды ночью к нам в дверь постучали. Он пошел открывать, и я услышала внизу голоса. Муж говорил с кем-то. Я хотела дождаться его, но заснула и проспала до утра. Мне снился тревожный сон: я стояла на высоком берегу и смотрела вниз, на реку. Сначала вода была прозрачной, но потом вдруг стала красной, и я поняла, что это кровь. Хотела убежать, но не могла, так и смотрела на кровавую реку… А когда проснулась и открыла глаза, мужа не было рядом. Я обыскала весь дом. Мужа нигде не оказалось, и больше мне не суждено было увидеть его живым. – На глаза Сары набежали слезы, и Кристина почувствовала, как сердце кольнула жалость. – Тогда я поняла, что очень часто все вокруг не то, каким кажется…

Глава семнадцатая

…Совсем не такое, как мы думаем. Вещи, люди, события чаще всего скрывают свою истинную сущность, не стремясь ее обнажить. Прячут правду за внешним обликом – лживым, неверным.

Сара думала об этом, лежа на кровати, которая еще совсем недавно была счастливым брачным ложем, а теперь стала холодной вдовьей постелью.

Самым страшным было даже не то, что случившееся никак, при всем желании, нельзя было изменить, исправить, а то, как быстро все произошло, насколько стремительно изменилась ее жизнь, казавшаяся такой благополучной и полной надежд.

Будущее напоминало бабочку с яркими крыльями. Вот она сидит на цветке, ты любуешься ее красотой и совершенством, хочешь поймать, подкрадываешься тихонько, держа сачок наготове… А бабочка делает легкий, почти незаметный взмах крылом – и улетает. Ты следишь за ней взглядом, но полуденное солнце слепит глаза, и ты теряешь ее из виду, понимая, что больше никогда не удастся не то что поймать бабочку, но даже просто полюбоваться ею.

Не успела пожить. Не успела насладиться счастьем. Не удержала его. И второго шанса не будет.

Когда Саре было тринадцать, она за компанию с подружкой пошла к ворожее, что жила на краю соседней деревни. Ничего спрашивать не собиралась, да и не верила в колдовство. Но старуха сама подошла к ней, заглянула в глаза и сказала:

– Зря на жениха гадаешь, зря ждешь. То, что дадут, скоро отберут. Не видать тебе ни мужа, ни сына, ни дочери. Видно, для другого ты явилась на свет.

Слова ворожеи выветрились из памяти, молодость забывчива. Вспомнила о них Сара в день свадьбы. Вспомнила – и горделиво улыбнулась красивой девушке в белоснежном наряде, которая смотрела на нее из зеркала.

«Что, старуха, съела?»

Теперь, когда белое сменилось черным, Сара никак не могла выбросить предсказание из головы. Оно крутилось в мыслях, как кладбищенские вороны кружат над свежими могилами.

Муж, пропавший той ночью, обнаружился спустя три дня. Вернее, не он, а то, что от него осталось. Драган хотел убежать от судьбы, избежать расправы, но ничего не вышло. Его тело, разрубленное на части, засунули в мешок для кукурузы и выбросили ночью возле дома.

Сара сама нашла его, выйдя рано утром на крыльцо. Земля под мешком потемнела от крови. Когда Сара подошла ближе, то увидела рой мух. Они взвились вверх, сердито гудя, а потом снова опустились на мешок.

Она не стала открывать его – и без того догадалась, что там. И в обморок не упала, хотя больше всего на свете хотела заснуть и никогда не просыпаться. Но в забытьи ей было отказано. Сара все перенесла на ногах, не теряя рассудка: и подготовку, и похороны, и поминальный ужин.

Некому было поддержать ее, обнять, утешить. Сара осталась сиротой: родители давно умерли, и она привыкла заботиться о себе сама. Потом появился Драган, и все изменилось, но ненадолго.

Сара лишь недавно перебралась вслед за мужем в этот поселок, к тому же вся ее жизнь была сосредоточена на любимом, так что подругами и приятельницами она не обзавелась. Соседки помогали по хозяйству, так уж заведено, но особой теплоты к Саре не испытывали. Да и никто не испытывал.

Теперь, когда не стало Драгана, который заслонял Сару от всего мира, все прояснилось; сделалось понятным то, что прежде вызывало недоумение и горечь.

Его лучший друг Йован – тот, кто пришел ночью предупредить Драгана об опасности, – рассказал ей многое. И то, что узнала Сара, выжгло часть ее души.

…Драган был хорош собой, он с одинаковой легкостью пел песни, работал по хозяйству и разбивал девичьи сердца. Многие девушки втайне лелеяли надежду на взаимность и ждали от него брачного предложения. Но Драган не спешил связывать себя узами брака, он был свободолюбив, как ветер, – и умчался на поиски приключений.

В желанном прекрасном Белграде было все то же: работа, песни, девушки. Он влюбился в албанку по имени Манджола, что значит «магнолия», и ему показалось, что это редкий цветок, на который ему хочется любоваться вечно. Она училась на медицинскую сестру, Драган работал на стройке. Влюбленные были счастливы, но прошла весна, а вместе с нею увяла и его неверная любовь: облетела, как розовые лепестки магнолий. То, что Манджола носила их ребенка, ничего для него не меняло.

Банальная, тысячи раз повторенная и прожитая разными людьми история. Драган вскоре уехал в родной поселок, потом встретил Сару и позабыл про Манджолу. Опозоренная, с разбитым сердцем, под которым шевелился внебрачный младенец, Манджола вернулась домой – отец привез ее, хотя она не хотела возвращаться.

Произведя на свет ребенка, который перестал дышать через десять минут после появления на свет, Манджола умерла, и лишь перед лицом смерти призналась, кто его отец.

– Надо быть полным кретином, чтобы связаться с албанкой, да еще и поступить с ней так, как Драган, – говорил Йован, сидя на кухне Сары. – Пятидесятые на исходе, а у этих дикарей до сих пор в ходу джакмарья – кровная месть. Отец и братья Манджолы винили Драгана в смерти девушки и ребенка, к тому же он еще и совратил ее. Они, говорят, всех родственников вырезают, но мать Драгана уже умерла, а ты не кровная родня. Были бы у вас дети… – Он осекся. – Забыть, простить у албанцев считается позором. Это самое страшное бесчестье и неуважение к памяти умершего.

– Мой муж – подлец, – мертвым голосом проговорила Сара. – Бросил женщину, которая носила его ребенка.

– Не надо так… Он поступил безрассудно, но он хороший человек. Это была ошибка…

– Ошибка, – эхом откликнулась Сара.

– Мать Драгана тоже со временем узнала про Манджолу, он ей рассказал, хотя и не сразу. Не смог промолчать, они были очень близки. – Йован виновато посмотрел на Сару. – Боялась она за него. Считала, что ему не нужно было жениться, да еще и возвращаться сюда, где его могли рано или поздно найти. – Он тяжело вздохнул. – Я услышал от людей, что в соседнем поселке появились албанцы, сразу понял, что к чему, и побежал к вам, думал, Драган отсидится где-нибудь, но, видишь, не вышло… Как мать костерила его за глупость! Плакала, уговаривала уехать подальше. Но он не слушал.

«Вот почему свекровь так относилась ко мне, – думала Сара. – Ей повезло: она умерла раньше, чем все это случилось».

Скорбь в ее сердце смешалась с гневом и отвращением. Человек, которого она считала лучшим из мужчин, оказался способным обмануть доверившегося, растоптать чувства другого человека. Она винила его в своем одиночестве, в том, что потеряла счастье, не успев толком обрести его, в том, как косо смотрели на нее соседи.

Страшная смерть Драгана не могла оставаться тайной, но о том, за что он поплатился, знали только Йован и Сара, большинство же полагали, что с этим как-то связана молодая жена убитого – чужая, пришлая, без роду без племени. Расследование велось, но ясно было, что оно ничего не даст.

Сара боролась, как могла, пытаясь совладать со всем сразу: с собой, с горем, с болью, с разочарованием, а еще с осуждением, назойливыми вопросами, упреками. Но однажды четко осознала, что так больше продолжаться не может. Придется решать, что делать с опостылевшей жизнью.

Со дня похорон Драгана прошли два месяца. Легче не становилось, время не собиралось ничего лечить, и тогда Сара решила взять все в свои руки. Она заперла дом и пошла к реке.

Сара родилась в равнинной местности и до встречи с Драганом не жила в горах. Тянущиеся к самому небу вершины, хребты, поросшие густым зеленым лесом, нехоженые горные тропы, обрывы, реки, срывающиеся с головокружительной высоты шумными водопадами – вся эта пышность, великолепие и торжество природы после скудных пейзажей, знакомых с детства, будили воображение, вызывали жгучий восторг. Она полюбила эти места всей душой и, раз не получилось прожить среди них всю жизнь, решила обрести здесь свою смерть.

Поселок, где они жили, находился в двадцати километрах от городка Кралево, который называют «городом сербских королей», потому что неподалеку, в монастыре Жича, был помазан на царство Милан Обренович, первый король Сербии после многовекового турецкого владычества.

Когда соседка, попавшаяся навстречу, спросила Сару, куда она собралась, та ответила, что ей нужно в Кралево. Соврала, и ей было плевать, поверит ли соседка в выдуманную на ходу ложь.

На самом деле Сара направлялась к древнему полуразрушенному городу Магличу. Это было таинственное, жуткое место: город давно мертв, никто там не живет много десятков лет. Пешком туда идти долго и трудно: десять километров не шутки. Драган говорил, чтобы она ни в коем случае не ходила к Магличу одна, но запреты Драгана умерли вместе с ним самим.

К полудню Сара добралась, куда хотела. С того места, где она стояла, Маглич был виден во всей своей мрачной красе. Древние назвали город так, потому что в этих местах бывают туманы – по-сербски «магла», – однако сегодня было солнечно, и Сара смогла хорошо рассмотреть башни и стены средневековой твердыни.

О, Маглич! Овеянный легендами и преданиями, неприступный и суровый. Сара смотрела на него, и неясное волнение сжимало грудь. Никто не знает точно, когда его построили и кто это сделал, а он стоит себе, взгромоздившись на стометровую высоту, и равнодушно взирает на людишек, что копошатся внизу, на реку Ибар, что окружает его с трех сторон и, рыча, как зверь, бьется о камни.

Сара смотрела на крепость, стоя на другой стороне реки. Должно быть, много веков назад точно так же стояли, взирая на твердыню, вражеские полководцы, думая, как пробраться в город, чтобы покорить его.

Маглич сейчас казался Саре олицетворением собственной судьбы: все, что было в жизни хорошего, теперь недостижимо. Как хочешь карабкайся, проси впустить, колоти по толстым глухим стенам – бесполезно. Мертвый город – и нечего там делать живым.

Люди говорили, что в этом месте каждый может увидеть то, что его ждет – потому Сара и пришла сюда. Если верить, будущее явится тебе в виде знамения. Наверное, вот он, знак, который ей надлежало прочесть: нет смысла стучаться в дверь, которая уже закрылась для тебя. Смириться и уйти – вот что остается!

Как только она подумала об этом, стало легче. Захотелось воспарить в вышину, взглянуть, что там, за серыми стенами, увидеть, как прекрасен мир с такой высоты. Душа ее уже взлетела – осталось разбить об острые речные камни никчемное тело, которое нет уже сил волочить за собой.

Сара подошла к обрыву. Мелкие камушки посыпались вниз, в пасть Ибару, который ревел и грохотал внизу. Она уже почти не слышала шума, не замечала ничего вокруг, поглощенная тем, что ей предстояло. Всего один шаг – и все, что терзает ее, останется позади. Трудно было сделать его, почему-то так трудно…

Она занесла ногу над пропастью и, закрыв глаза, шагнула вниз.

Сара ожидала, что ветер засвистит в ушах, когда ее тело устремится вниз с огромной высоты. Верила, что страх смешается с восторгом, когда душа отделится от него, надоевшего, бренного.

Но ничего этого не было. Все кругом замерло, звуки стихли, время остановилось. Открыв глаза, Сара увидела, что зависла над пропастью и парит, как птица.

Секунда – и некое неведомое существо бережно подхватило ее, подняло на руки и перенесло в безопасное место. И снова она стояла там, на площадке перед обрывом, где в зеленой траве прятались корни деревьев, выползшие на поверхность клубком черных змей.

Рядом никого не было, но небо, ясное и чистое, вдруг затянуло серой пеленой. Сгустившийся туман окутал и Маглич, и горы, и деревья, и в этом тумане (а может, просто у нее в голове?) прозвучал голос:

– Ты можешь уйти, но я прошу остаться. Ты нужна мне.

«Кому? Кто ты?» – хотела спросить Сара, но не могла выдавить ни слова.

– Я призываю тебя. Полье Купине – вот твой путь.

«Полье? Что еще за Полье?»

– Отправляйся в город Куршумлию. На дороге, что ведет в него, растет платан, который не обхватить и пятерым, если они встанут возле него и раскинут руки. Сядь в тени дерева и жди. За тобой придут.

Едва прозвучали последние слова, Сара, которая даже во сне не могла забыться, упала на землю, лишившись чувств. Видимо, обморок перешел в сон, потому что, когда она открыла глаза, солнце уже висело у самой линии горизонта.

Чувствуя себя полной сил, уверенной и спокойной, как никогда, Сара поднялась, оправила платье и бросила взгляд на Маглич. Выходит, не лгала людская молва: знак все же был ей послан.

Сара не задавалась вопросом, что с ней случилось, не спрашивала себя, кто говорил с ней в тумане. Просто твердо знала, что ей нужно делать – и это знание пульсировало внутри нее, как второе сердце, горело, как свеча во мраке.

Готовая покинуть этот мир, она его и оставила. Та, прежняя Сара, что горевала и жаловалась на жизнь, шагнула с обрыва в реку под тяжелым взором древнего града. А новая Сара отправилась туда, где ее ждали.

Правильно говорят: когда перед тобой закрывается одна дверь, обязательно открывается другая.

Глава восемнадцатая

– Пройдя через боль и страдания, все мы были призваны – каждый по-своему, – сказала Сара. – Каждый пришел в Полье Купине своим путем, но при этом все пришли добровольно, добровольно же остались. То, что мы нашли это место, может показаться случайным, но случайного здесь не больше, чем воды в камне.

– Но вы нарочно задерживали нас тут, не отрицайте. А иначе откуда болезнь Игоря?

Сара поправила платок и помолчала немного.

– Кто-то рождается растить хлеб и воспитывать детей. Кто-то – чтобы совершить открытие, которое изменит историю человечества. Кто-то – в назидание другим, чтобы предостеречь от губительных поступков. У таких, как ты, я, твоя мать, Неманя, Филип и все остальные – особая миссия. Служение – вот зачем мы здесь, милая. Плачущий лес – наш монастырь. Полье Купине – наши кельи. Здесь нам даровано все, что нужно для безбедной жизни и праведного труда.

– Труда? Какого труда? Чем вы заняты?

– Чем заняты монахи в монастыре? Они славят Господа, хранят его свет, возносят молитвы за живущих и ушедших. Они служат – и мы тоже. Только наше служение особого рода. То, что мы делаем, настолько важно…

– Сара!

Крик вспорол тишину, словно острая бритва. Обе женщины, как по команде, повернули головы и увидели на крыльце дома Филипа, который стоял, согнувшись и привалившись к дверному косяку, прижимая руки к животу.

– Он… ранил… – с трудом прохрипел Филип.

Кристина вскочила.

– Игорь!

Сара взяла ее за плечо и усадила обратно.

– Оставайся здесь! – велела она.

Не дожидаясь ответа, женщина поспешила к Филипу. Она была уже рядом со ступенями, когда он упал. Сара метнулась к нему, громко крича. Люди из соседних домов бежали к ним.

Кристина совершенно растерялась и застыла на месте не потому, что Сара велела никуда не уходить, а потому что не знала, как поступить. Все сказанное – и недосказанное! – Сарой еще не успело уложиться в голове, а тут очередное происшествие. Бессонная, полная страхов и переживаний ночь, информация, которая выходила за рамки всего, с чем ей приходилось сталкиваться… Кристина чувствовала себя полностью дезориентированной, потерянной.

А Игорь? Он ранил Филипа, но что с ним самим?

«Вдруг Филип убил его, защищаясь?» – Мысль вспыхнула яркой молнией на грозовом небе.

Кристина встрепенулась, рванулась было туда, где уже собралась целая толпа народу, но запнулась за ножку стола и покачнулась, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие.

Этот порыв, вкупе с собственной неуклюжестью, спас ей жизнь.

Тот, кто подкрался к ней и схватил лежащий на столе нож Фетиро, занес его над головой Кристины, но она в последний момент сумела уклониться. Лезвие прошло в нескольких сантиметрах от девушки и рассекло воздух.

Кристина закричала, увидев мужчину, который, по инерции сделав пару шагов, развернулся к ней и снова взмахнул ножом. На этот раз увернуться не удалось: убийца полоснул ее по руке. К счастью, рана была не опасна, и даже боли она в первый момент не почувствовала, а вид собственной крови, выступившей на коже, не слишком испугал.

– Сучка, – выругался Игорь. – Я тебя все равно достану!

Кто-то что-то кричал, и если бы Кристина оглянулась, то увидела бы, что на помощь ей бегут люди. Но они были еще далеко, и пока она вынуждена была сама сражаться за свою жизнь.

Кристина отскочила в сторону, надеясь убежать, но преследователь наступал на нее, и она оказалась прижатой к увитой виноградом стене. Слишком поздно увидела, что оказалась в ловушке, но, не желая сдаваться, попыталась оттолкнуть чудовище.

Лицо Игоря было уже в полуметре от нее, и Кристина успела подумать о том, что когда-то мечтала видеть его рядом всегда, каждое мгновение своей жизни.

«Неужели это все?»

Она зажмурилась, готовясь встретить смерть. Убийца схватил ее за горло.

Прозвучал громкий хлопок, потом еще один. Кристина не сразу поняла, что это выстрелы.

Секунды бежали, но ничего не происходило – ни обжигающей боли, ни тьмы, в которую должно погрузиться умирающее сознание. Она открыла глаза и увидела, что Игорь, который только что стоял совсем близко, попятился и выронил нож. Его правая рука повисла плетью: пуля пробила ключицу. Нападавший упал на одно колено, словно собрался сделать Кристине предложение или спеть серенаду. Вторая пуля угодила в бедро.

Высокий жилистый мужчина с длинными седыми волосами подошел к раненому, забрал нож и засунул за пояс.

– Цела? – коротко спросил он, и Кристина кивнула.

Она все еще не пришла в себя и, словно в тумане, смотрела, как Игорь, упавший на пол, рычит от болит, поджав под себя ноги, чувствовала руки Сары, обнимающей ее за плечи, слышала людские голоса. Какая-то женщина дала ей полотенце, и Кристина прижала его к ране, чтобы остановить кровь.

«Меня только что чуть не убили. Игорь едва не убил меня!»

Почему этот ужас стал возможным? Как вышло, что они, влюбленные, счастливые, попали в такую переделку?

– …Сама знаешь, Сара! Нужно сделать это! – вынырнуло из общего потока слов, выкриков и причитаний.

Кристина подняла голову, пытаясь сосредоточиться, и увидела, что длинноволосый седой старец склонился над раненым явно не для того, чтобы облегчить его страдания. Игорь, похоже, потерял сознание от кровопотери, а может, ему помогли отключиться, но больше стонов слышно не было.

– Это существо не успокоится, пока не убьет девушку или кого-то из нас, как уже убило Анастасию! Будет пытаться снова и снова!

– Мы посадим его в подвал Немани – это настоящий каменный мешок, и подумаем… – начала было Сара, но старик перебил ее:

– Мне надо было сразу стрелять ему в голову!

– Ты правильно поступил, не сделав этого, – возвысила голос Сара. – Мы никого не убиваем, вы помните?

– Никого из людей, – поправил ее Неманя. – Но ведь это уже не человек! Фетиро сейчас внутри его, он овладел им, и теперь они – единое целое. А демоническую тварь мы убить можем и даже должны!

– Ты ошибаешься, – Сара заговорила еще громче, и разговоры сразу стихли. – Так может показаться, но это абсолютно неверно! Если бы Фетиро пожрал его душу и обитал сейчас в теле юноши, как хозяин, мы могли бы убить его, чтобы раз и навсегда избавиться от дьявольского выродка. Только все иначе: Фетиро повредил разум этого несчастного, внушил то, что ему было нужно. Но не вселялся в него! Ни за что не стал бы так рисковать! Он прекрасно понимает, какой опасности подвергся бы, явившись к нам. Так что Фетиро здесь нет, это только его марионетка.

– Допустим, ты права, – сказал Райко. – Но что из этого следует?

– Перед нами человек – самый обычный человек! – с помраченным сознанием. Мы не станем убивать его.

– Так что ты предлагаешь? – спросил седовласый. – Нянчиться с ним? Или вообще отпустить? Так ведь ему уже показали дорогу, он теперь не отвяжется.

Сара повернулась и посмотрела на Кристину.

– Друзья мои, каждый из нас прошел испытание. Каждый отдал часть себя…

«Тут Фетиро не солгал!» – мелькнуло в голове у Кристины.

– …Своей плоти в знак вечной преданности. Мы все чем-то пожертвовали, оставили в прошлом что-то дорогое сердцу. Я не могу знать наверняка, но думаю: то, чему мы стали свидетелями, – Сара указала сначала на Игоря, потом на нож в руках седовласого, – это испытания для нашей новой сестры.

Теперь все смотрели на Кристину.

– Что? – У той вырвался нервный смешок. – Какой еще сестры? Вы что, с ума посходили? В каком смысле «испытание»?

– Мы не можем сами разрешить эту ситуацию, – не слушая ее возражений, продолжала Сара. – Более того, мы и не должны. Кристина – вот кто это сделает.

Люди молчали, но в этом молчании больше не слышалось возражения. Даже упрямый седоволосый старик и Неманя, видимо, признали правоту Сары.

– Вы хотите сказать, что я должна убить Игоря, чтобы защитить вашу общину и стать ее частью? – потрясенно проговорила Кристина. – Вы в самом деле думаете, что я убью любимого человека ради какой-то дурацкой идеи, о которой, кстати, так толком ничего и не знаю?

И снова никто ничего не ответил.

– Вы только что сами сказали, что это все еще Игорь, никакой демон в него не вселялся, просто рассудок его поврежден! Значит, Игоря можно вылечить! Отвезите нас в больницу и живите дальше, я больше не хочу слышать о вашей проклятой деревне! Можете даже машину оставить себе, только дайте нам уйти!

Кристина уже не говорила – кричала, но все ее слова разбивались, словно волны о камень, рассеивались, как брызги на ветру.

– Я столько рассказала тебе, разве ты ничего не услышала? – негромко спросила Сара. – Ты можешь вернуться, и Игорь тоже. Мы не станем удерживать вас. Только ни в одной лечебнице ему не помогут. Раны от пули залечат, что же до остального… – Она пожевала губами. – Твой любимый не станет прежним. Его любовь к тебе, нежность, ваши планы и надежды, его ясный ум – всего этого не вернуть никакими процедурами и лекарствами. Он, как робот, будет одержим одной-единственной идеей, которую вложил в его голову Фетиро: вернуться сюда, чтобы навредить нам, уничтожить нас.

– Вы все время говорите загадками – ничего определенного! Покажите мне Плачущий лес, чтобы я вам поверила.

– Не смей ходить туда, идиотка! Ведьмаки задурили тебе голову!

Кристина вскрикнула, услышав знакомый голос. Игорь пришел в себя и смотрел на нее злым немигающим взглядом. Это был незнакомец, прикинувшийся самым родным человеком, и смотреть на него оказалось невыносимо.

В эту минуту Кристина ясно осознала, что может никогда больше не увидеть настоящего Игоря. Горе и боль накрыли ее мутной душной волной, одиночество стало осязаемым, как кровь, которая все еще лилась из раненой руки, и она забилась, словно зверек в силках, не замечая, что по щекам текут слезы.

– Отпусти его, – прошептала она, обращаясь к Дядюшке, хотя и знала, что это не поможет, что тот не слышит.

– Ты могла поступить, как тебе велели – уехать! Или хотя бы позволить увезти тебя отсюда, но ты все сделала по-своему! – выплюнул он, и ненависть в его глазах засверкала красным огнем.

«Это правда. Все происходит на самом деле!»

– Обычная логика тут не поможет, – словно прочтя ее мысли, проговорила Сара.

– Игорь стал таким по моей вине, – сказала Кристина дрожащим от слез голосом. – Я пошла к Фетиро, я напоила его той дрянью… Мне и исправлять, что натворила.

Игорь дернулся, собираясь подняться, и седовласый ткнул в него пистолетом.

– Убьешь меня? Ну, давай! Жалкая дура! Кому ты была нужна, кроме…

– Не слушай его! – сказала Сара. – Он мастер морочить людям головы.

– Кажется, я знаю, что нужно сделать. – Кристина обернулась к Саре. Решение пришло ниоткуда, но, как только оно появилось в ее сознании, стало понятно: так и надо поступить.

Сара вопросительно смотрела на девушку.

– Когда я была маленькой, мачеха купила сборник сказок и легенд. Там была одна история – кажется, шотландская. Она запомнилась мне, запала в сердце. – Кристина говорила медленно, и все, даже Игорь, внимательно слушали ее. – То была легенда о Там Лине. Красавица Дженет, дочь богатого графа, гуляла в запретном лесу и встретила там прекрасного юношу. Они полюбили друг друга, но беда в том, что Там Лин был стражем леса, рыцарем королевы эльфов, хотя и родился обычным человеком. Королева эльфов давным-давно заколдовала его, но он мечтал вернуться к людям. Помочь ему можно было в единственную ночь в году – в канун Хэллоуина, Дня Всех Святых. И Дженет отважилась. Нужно было выйти в полночь на перекресток четырех дорог, дождаться, пока покажется королева со свитой, подойти к Там Лину и вырвать уздечку из его рук. А потом, когда Там Лин упадет с коня, обнять его крепко-крепко и не отпускать, что бы ни случилось, как бы страшно или больно ни было. Королева эльфов превращала Там Лина то в мерзкую ящерицу, то в холодную змею, то в кусок раскаленного железа, но Дженет только крепче прижимала его к своему сердцу. Тогда королева эльфов поняла, что Там Лин потерян для нее навсегда, вернула ему прежний облик и отпустила.

Кристина умолкла и подошла ближе к Игорю.

– Я верну тебя прежнего. Буду прижимать к сердцу так сильно, как только смогу, и Фетиро будет вынужден отпустить тебя.

После этого она посмотрела на Сару, Неманю и остальных.

– Вы должны отвести нас с Игорем в Плачущий лес. Фетиро всеми силами стремился помешать этому, значит, как раз это и нужно сделать.

Глава девятнадцатая

Игорь, на этот раз связанный гораздо более крепко и тщательно, сидел в каменном подвале Немани. Раной Филипа занимались Кика и женщина без одной груди, которую звали Марианной. Кика, как выяснилось, работала когда-то медсестрой, а Марианна владела ветеринарной клиникой в Польше, так что они вполне могли заменить Анастасию на посту врача.

– С Филипом все будет хорошо, – успокоила Марианна. – Опасности для жизни нет.

Кристине стало немного легче: больше по их с Игорем вине никто не погиб. С ее рукой тоже все было нормально – Кика обработала рану и наложила повязку.

Только вот Игорем никто не занимался: пули так и остались в его теле.

– Артерии, крупные кровеносные сосуды не задеты, кровью не истечет, – пообещала Кика. – Потерпит.

Кристина, которая понятия не имела, чем закончится ее задумка, не стала спорить. Тем более что Игорь, словно дикое животное, рычал и ругался, не давая приблизиться к себе.

– Ты уверена, что это необходимо? – осторожно спросила Сара, не глядя на Кристину, которая замешкалась перед входом в ее дом.

Они стояли бок о бок, и девушка никак не могла решиться войти. От волнения холодели ладони и сердце колотилось беспокойным зверьком, запертым в железной клетке. В прошлый раз Кристина не знала, кого ей предстоит увидеть, но теперь все было иначе. Боялась она сейчас даже больше, чем тогда: не неизвестности, а того, что придется снова взглянуть в лицо детской боли, обиде, ожиданиям, которые умерли, так и не сбывшись.

– Конечно, – коротко ответила она. – Как иначе?

– Мать не узнает тебя.

– Это не важно. Я ее знаю – вот что имеет значение. – Кристина поколебалась. – Почему мама решила остаться? Что привело ее сюда?

– Она искала Плачущий лес. Полагала, что это станет сенсацией, поможет ей сделать карьеру и принесет кучу денег. В фольклорных источниках – легендах, сложенных разными народами, – есть упоминания о нем, ты сама, наверное, читала. Мария утверждала, что нашла в одном письме упоминание о том, что Плачущий лес действительно существует и находится тут, возле Куршумлии. Только такого быть не могло: любые упоминания о Плачущем лесе косвенны, на уровне догадок, мифов, теорий. Не существует никаких точных письменных свидетельств, но главное даже не это, а то, что непосвященный не сможет приблизиться к Плачущему лесу. Он просто не увидит его, не найдет.

– Как это?

– Ты читала книги про Гарри Поттера? – с улыбкой спросила Сара. – Помнишь, что маглы видели вместо Школы чародейства и волшебства Хогвартс? Всего лишь развалины, руины и знак «Не входить, опасная зона». Тут примерно то же самое. Мы по мере необходимости можем появляться во внешнем мире, но внешний мир не может заявиться к нам.

– Хорошо, но если это было письмо посвященного?

– Исключено, – улыбнулась Сара. – Мы все здесь.

– Тогда как же? С чего мама могла это взять, почему начала поиски?

– Ответ очень прост, и я уже говорила об этом: Мария была призвана. Она услышала голос Всевышнего. Кто сказал, что это непременно должен быть шепот в голове, озарение или громовой глас с небес? Всевышний может по-разному донести до человека свою волю – в виде неверного поворота на горной дороге, сломанного навигатора, закончившегося бензина… Или письма, в котором все остальные люди не прочли бы ничего особенного – всего лишь обычные бытовые подробности да описание того, как прошли крестины какой-нибудь малышки Хелены.

Кристина поднялась по ступенькам.

– Открыто. Заходи, милая.

Внутри было прохладно, пахло ванилью и корицей. Уютный, сладкий аромат, навевающий мысли о тихих семейных вечерах, новогодней елке и домашней выпечке.

– Она наверху, у себя.

– Да, я знаю.

Перед дверью комнаты Марии Кристина не стала медлить, постучала и сразу вошла, чтобы не растерять решимость. Хозяйка сидела за столом, склонившись над листом бумаги. Кристина пересекла комнату и остановилась за ее плечом. Стол был завален восковыми мелками, карандашами, листами с набросками.

Девушка изумленно смотрела на то, что выходило из-под руки ее матери. Возможно, в голове у нее помутилось, но работа, которую видела Кристина, была без преувеличения гениальна.

Мария не обращала на вошедших никакого внимания, карандаш в ее руке порхал, выводя тонкие, легкие штрихи, из которых складывалась невероятная по выразительности картина: узкая дорога, нависающая над ней скала, по дороге бредет странник – согбенный старец с посохом в руке.

Невесомые линии – и вполне осязаемое великолепие. Как художнице удалось настолько точно передать и усталость путника, и как заплетаются его ноги, и суровую, холодную тяжесть скалы, и бесконечность пути, который все никак не кончится?

– Бывает, она рисует восковыми мелками, но чаще всего – карандашом. Ее стиль напоминает манеру Нади Рушевой – слышала о такой художнице? Я всегда восхищалась ею. Наде было всего семнадцать, когда она умерла, но ее наследие огромно – более двенадцати тысяч рисунков. Она прославилась на весь мир, ее называли «Моцартом в изобразительном искусстве». – Сара вздохнула. – Прости, я много болтаю. Мне кажется, дух творчества, что бился в Наде, сейчас живет в твоей матери. Она, как и Надя, никогда не пользуется ластиком. Ее не заставишь взять в руки краски или написать чей-то портрет. Она изображает то, что рождается в ее воображении, и говорит, что линии уже есть на бумаге, ей нужно всего лишь обвести их.

– Значит, это мама была автором тех портретов. Она нарисовала меня и Игоря.

Сара погладила Марию по склоненной голове. Та, не отвлекаясь от своей работы, на миг прижалась щекой к ее руке.

– Мария – чудо, наш Оракул. Я не знаю, рисовала ли она прежде. – Сара вопросительно взглянула на Кристину, но девушка ничего не могла ответить. Ни отец, ни тетя не упоминали о художественных способностях матери. – Однако, живя здесь, она написала десятки, сотни работ. Я храню их все, и не только потому, что они прекрасны. В них содержатся пророчества, которых мы пока не можем разгадать, не видим, не понимаем, но они могут оказаться бесценными для будущих поколений живущих.

– Дядюшка говорил: вы всегда знаете, кто должен стать одним из вас, обладающий даром познания предупреждает о приходе очередного призванного. Значит, моя мать – этот ваш провидец.

– И не спрашивай меня, откуда она знает.

Кристина обошла стол. Мария, все так же увлеченная рисованием, не подняла головы. Девушка отодвинула стул, села напротив матери. Спустя несколько минут, возможно, почувствовав ее взгляд, художница взглянула на Кристину. Карандаш дрогнул в ее руке, лицо недовольно сморщилось.

– Кто это? – оглянувшись на Сару, спросила Мария. – Я не люблю, когда на меня смотрят, если я рисую.

– Знаю, милая. Кристина просто хотела познакомиться с тобой.

Мария перевела взгляд на Кристину и упрямо набычилась, словно маленькая девочка.

– Чужие люди не должны входить в мою комнату.

«Только не реви! Ты ее напугаешь!» – приказала себе Кристина, чувствуя, что не может вымолвить ни слова.

– Мы ничего не тронем, милая. И сейчас уйдем.

Повинуясь порыву, Кристина встала и взяла с полки медвежонка Винни с пуговичным глазом, подошла к матери и вложила ей в руки.

Та, видимо, от неожиданности, не стала противиться и взяла игрушку. Кристина опустилась на колени возле ее стула и теперь смотрела на мать снизу вверх.

– Я знаю, ты не помнишь, откуда он у тебя, мама. Но это я дала его тебе давно, много лет назад. Ты уехала, а я так скучала… – Не удержавшись, Кристина всхлипнула, стараясь подавить рыдания. – Мне хотелось, чтобы Винни защищал тебя от всего дурного и не давал забыть обо мне. – Она встала и поцеловала мать в щеку. – Я люблю тебя, мама.

Кристина направилась к двери, но не успела сделать нескольких шагов, как услышала за спиной звук отодвигаемого стула. Ножки скрипнули по полу, Кристина повернулась и увидела, что мать стоит, прижимая к груди медвежонка Винни и глядя на нее.

– Кукла, – неуверенно проговорила Мария, словно не вполне понимая, что за слова произносит, кого имеет в виду.

– Да, мама.

– Будь умницей, Кукла, – все тем же дрожащим, нетвердым голосом сказала Мария.

– Конечно, мамочка. Обещаю, – сквозь слезы прошептала Кристина.

Они еще пару секунд смотрели друг на друга, а потом Мария снова уселась на стул, собираясь продолжить работу.

Выйдя в коридор, Кристина обхватила себя руками, словно стараясь согреться. Сара притворила дверь в комнату Марии.

– Хочешь кофе? Или, может, соку? – В ее голосе слышалось искреннее сочувствие.

Кристина покачала головой и двинулась к лестнице.

– Нам с Игорем пора. Пришло время покончить со всем этим.

– Как скажешь, милая.

Они были уже возле входной двери, когда Кристина спросила:

– Вы говорите, что ваша миссия – служение Всевышнему, вы вроде монахов, принявших постриг. В школе у нас был предмет «Веронаука», там учили, что Бог есть любовь. Откуда же тогда эта жесткость? Зачем ему понадобилось разлучать нас?

Она говорила громко, не заботясь о том, что ее могут услышать. Вопросы, которые она бросала в лицо Саре, не требовали ответов, ей просто нужно было выговориться.

Кристина выскочила за дверь, чтобы отдышаться, прийти в себя. Спустя мгновение на пороге появилась Сара.

– А может, он просто безумец – этот ваш Господь? – выкрикнула девушка. – Что за чудовищные номера он откалывает! Отнять у мамы разум и взамен наградить талантом художника, которого она даже не может полностью осознать! Зачем обрекать людей на страдания, если он хочет, чтобы они служили ему?

Сара сделала то, чего Кристина меньше всего от нее ожидала: подошла вплотную, обняла ее, прижала к себе, как ребенка.

– В страдании заложен великий смысл, девочка моя. Вспомни, как страдал Иисус на Кресте. Только оно способно очистить душу от въевшегося в нее греха. Только страдание делает нас совершенными. Только страдая, мы в полной мере способны являть миру свою любовь. Это кажется тебе абсурдным и неверным, но поверь, что так и есть.

Сара ласково, успокаивающе поглаживала Кристину по голове, так же, как недавно Марию.

– Если не хочешь смириться с тем, что в мире страдают невинные, нужно делать все, что от тебя зависит, чтобы бед и мучений на свете стало меньше, а любви больше.

Старуха мягко отстранила Кристину от себя.

– Пойдем. Пришла пора увидеть Плачущий лес, дорогая.

Глава двадцатая

Ехали впятером на машине Немани. Сара за рулем, Кристина – рядом, а сзади разместились Радован и мужчина с длинными седыми волосами по имени Виктор. Между ними, склонив голову на грудь, сидел Игорь.

Перед тем, как выехать, Марианна сделала ему укол.

– Это сильное средство, применяется, когда нужно успокоить крупное животное, устранить агрессию, но вместе с тем сохранить ему способность передвигаться.

– Животное? А нет лекарства для человека? – нахмурилась Кристина.

– Препарат ему не навредит, волноваться не о чем. Человек – тоже млекопитающее, и средства, которые выпускают для животных, порой весьма для него эффективны. – Углы ее рта поползли вниз. – К тому же у меня нет аналогичного «человеческого» лекарства. Так что выбор невелик.

Дорога была короткой – примерно два километра. Поначалу все молчали, думая каждый о своем. Кристина вспоминала, как они с Игорем шли к озеру, вода в котором оказалась холодной, как в Северном море. Это было совсем недавно – и вместе с тем от того дня ее отделяли тысячи лет.

– Вот поворот к Плачущему лесу, – нарушила тишину Сара.

Кристина кивнула – она помнила его. Это был тот самый «неуловимый» поворот, которого они с Игорем не заметили по дороге к озеру, но зато увидели на обратном пути.

– Бывает, что новый призванный не видит этой дороги, – подал голос Виктор. – И тогда мы должны ждать следующего.

– Но даже мы не всегда находим поворот с первого раза. Бывает, он словно скрывается от нас. Плачущий лес иногда не желает, чтобы его беспокоили.

– Вы так говорите, будто у него есть душа.

Сара отвлеклась от дороги и посмотрела на Кристину.

– В этом нет никаких сомнений, милая.

Они снова замолчали. После поворота дорога ухудшилась: узкая, разбитая, она вилась между деревьев, уводя все глубже в чащу.

Просвет возник перед ними внезапно: они очутились на большой поляне. Автомобиль притормозил, Сара заглушила двигатель и объявила:

– Прибыли, друзья мои. Дальше придется пешком.

Она вылезла первой, вслед за ней – Кристина. Мужчины вывели из машины Игоря, напоминавшего большую тряпичную куклу, подхватили под руки и повели. Ноги его заплетались, как у пьяного, но главное, что он шел и при этом не сопротивлялся. Уже хорошо.

– Тут не очень далеко, – предваряя вопрос Кристины, проговорила Сара.

– Я хотела спросить… – начала девушка, но Сара прервала ее:

– Давай доберемся до места, хорошо? У нас будет время для вопросов. А может, ты решишь, что не желаешь ни о чем спрашивать, просто хочешь уйти.

– И тогда?

– Мы сядем в машину и уедем. Я уже говорила, никто не остается насильно. Отведенную нам роль мы исполняем добровольно.

Мужчины шли впереди, Сара и Кристина – следом. Некоторое время они двигались вдоль узкой речки с заросшими кустарниками и травой берегами и каменистым дном.

– Она впадает в Ледено Езеро? – спросила Кристина.

– Да. Не смотри, что речка такая узкая. В дождливую пору или после снежной зимы она разливается, становится полноводной и весьма опасной. Все горные реки таковы.

Путники добрались до деревянного мостика, перешли на другой берег и снова очутились в лесу. Едва сделав первый шаг по лесной тропе, Кристина поняла, что это особое место: здесь было тихо, как в университетской библиотеке.

Только что все кругом наполняли звуки: щебет птиц, треск веток, шум ветра в кронах, журчание речки, стрекот насекомых и десятки других, непонятно откуда берущихся, но отчетливых звуков.

Но теперь вся эта какофония пропала, сгинула, и слышны были только шаги пятерых человек – шорох подошв, шуршание камушков под ногами. Отчего-то это здорово било по нервам: хотелось двигаться как можно бесшумнее, чтобы некто (или нечто), кого не следует оповещать о своем присутствии, подольше оставался в неведении.

Сара взяла Кристину за руку и легонько сжала ее, ободряя. Должно быть, она уже давно не чувствовала тревоги и страха, бывая тут десятки раз, но знала, что испытывает сейчас девушка.

– Мы почти пришли, – проговорила Сара и не солгала.

Они стояли на опушке леса, и то, на что смотрела Кристина, ошарашило ее настолько, что она на некоторое время утратила способность говорить, слышать, двигаться, дышать.

Плачущий лес открылся ей – так, как открывался многим избранным до нее, и вид его смущал, приводил их в трепет так же, как и ее.

Кристина смотрела на круглую, похожую на неглубокий котлован площадку, со всех сторон окруженную лесом. Ближе к этой низине лес словно бы отступал, не решаясь к ней приблизиться: близ того, что росло на дне котлована, не было травы, цветов, кустарников – лишь красноватая голая земля.

Плачущий лес… Никогда, ни в одном фильме, ни на одной картине, ни во сне не видела Кристина ничего хотя бы отдаленно напоминающего это. Если бы ее попросили описать Плачущий лес, она не сумела бы найти слов.

Деревья были высокими – их поднятые кверху ветви, начисто лишенные листьев, кажется, достигали небес и походили на руки, заломленные в порыве отчаяния или, наоборот, всепобеждающей веры.

Сколько их было? Не сосчитать! Огромные, мрачные, величественные, стояли они, как неисчислимое воинство, и по темным стволам сползали, застывая и матово переливаясь в солнечных лучах, тяжелые крупные капли. Алые, как кровь.

– Они действительно плачут, – прошептала Кристина.

– Льют кровавые слезы.

Кристина не замечала, но Сара пристально смотрела на нее, внимательно наблюдая за ее реакцией.

– Я могу войти туда?

– Можешь, если решишься.

Девушка отвела взгляд от Плачущего леса и поглядела на Сару.

– Некоторых один лишь вид парализует, лишает сил. Они не способны приблизиться к нему, хотят только одного – уйти отсюда, забыть.

– А что потом? Что с ними происходит?

Сара качнула головой.

– Возвращаются к прежней жизни. Живут дальше. Их не удерживают. Отказаться от Служения можно в любой момент до принесения Обета.

– Они забывают?

– Наверное, в памяти некоторых Плачущий лес остается в виде некоего знания, воспоминания или чего-то подобного. Ведь откуда-то взялись все эти легенды, мифы, истории. Но большинство – да, начисто забывают обо всем.

– Я пойду в Плачущий лес, – после небольшой паузы произнесла Кристина. – Теперь вы можете рассказать мне обо всем?

– Теперь, когда ты видишь лес своими глазами, – да. Нет смысла объяснять, пока человек не увидит. А прийти и увидеть он может только после того, как пройдет часть испытаний.

Кристина снова перевела взгляд на Плачущий лес. Сара тем временем велела мужчинам усадить Игоря возле толстого старого дуба. Виктор и Радован, устроив его, встали по обе стороны, закурили, тихо переговариваясь.

Сара подошла к Кристине.

– Тебе известно почти все. Мне осталось лишь сказать, что за миссия нам доверена. Плачущий лес находится в том месте, откуда ближе всего до Нижнего мира, Обители теней. Там пребывают и ушедшие в небытие люди, и те, что прежде были людьми, но обернулись мрачными существами, и чудовища, вовсе противные человеческой природе. Там клокочет лютая Тьма – и мы, Стражи, не позволяем ей перелиться в наш мир и уничтожить его.

– Почему лес растет именно здесь, в Сербии? – спросила Кристина.

– Не только здесь. Есть и другие тонкие места, мы называем их Границами. В Южной Америке, где прежде была цивилизация индейцев майя. На территории Египта, среди пустыни, где тысячелетия назад процветало великое государство Нубия, древние египтяне называли его царством Куш. В Китае, на берегу Жёлтой реки – Хуанхэ, колыбели китайской культуры. Есть и еще несколько других.

«Вот почему даже в мифологии всегда упоминаются разные места!»

– В чем заключается ваша роль? Вы что, ухаживаете за лесом?

Старая женщина улыбнулась.

– Можно сказать, мы и есть Плачущий лес, милая. Пока течет наша земная жизнь, мы живем в Полье Купине, как монахи в монастыре – отрекаемся от прошлого, от всего, что имели, от того, что обычно волнует людей. Постигаем тайные знания, учимся, посвящаем неофитов и, конечно, охраняем подступы к Плачущему лесу от лукавых и алчущих – таких как Фетиро. Он ведь не единственный хочет помешать нам. А когда приходит время умирать, мертвых не опускают в могилы, потому они и пусты.

– Зачем же нужно кладбище? – Кристина вспомнила, как они с Дядюшкой пришли туда, и ей снова стало не по себе.

– Те захоронения – дань традиции, ведь все мы, люди, привязываемся друг к другу, испытываем любовь и грусть. – Сара глубоко вздохнула, склонив голову. – Кладбище за поселком – место, куда можно прийти почтить память ушедших.

– Что же вы делаете с телами?

– Относим в Плачущий лес, и они прирастают в его священную почву.

– При… что? Вы становитесь деревьями Плачущего леса? – Кристина прижала руки к горлу.

– Это новая жизнь, следующий этап служения, – просто ответила Сара. – Самый сложный. Ты сама увидишь в Плачущем лесу: об этом не расскажешь – можно только почувствовать. Лишь оракул – такой, как Мария, избавлен от этого этапа, потому что в святости своей сразу идет дальше. Когда время служения (оно у каждого свое) подходит к концу, Всевышний призывает нас еще раз, наконец-то освобождая, приближая к себе.

– Чтобы сделать ангелами? – Кристине трудно было понять это, голова шла кругом.

– Не совсем, но ты пока думай так – это проще для восприятия. Сейчас важно другое: число тех, кто живет в Полье Купине, неизменно – нас двадцать четыре.

– Фетиро что-то упоминал об этом. Почему именно столько?

– Двадцать четыре – особое число, оно означает совершенство в управлении. По закону Моисея были предусмотрены двадцать четыре священнических чреды, то есть все священники принадлежали к двадцати четырем родам. В Откровении Иоанна Богослова говорится о двадцати четырех старцах, сидящих вокруг Священного престола. Так вот, когда один из нас умирает, на смену ему в течение сорока дней должен прийти другой. Если этого не произойдет, случится катастрофа.

– Такое уже бывало раньше, если не успевали найти преемника?

– К счастью, нет, милая, иначе мир, каким ты его знаешь, перестал бы существовать. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему смене Стражей постоянно пытаются помешать, почему тот же Фетиро рыщет по свету, не зная покоя. То, что случилось в этот раз, очень необычно. – Сара повернулась и посмотрела на Игоря. – Такого еще не было. Преемник всегда приходил один. Бывало, что первый не оставался, и тогда приходил другой. Но Мария написала два портрета, и вы явились вдвоем. К тому же ты оказалась дочерью Марии, потом Игорь убил Анастасию, а значит, нужен еще один призванный. Мы ждем пророчества от Марии, но его до сих пор нет.

Кристина напряженно слушала, не перебивая.

– Обычно все происходит одинаково: призванный получает знак и является к нам. Дальше начинаются испытания. Сначала – от нас, мы проверяем смелость и стойкость: страшные сны на грани яви, кошмары, видения. Тот, кто станет Стражем, должен уметь преодолевать испуг. Я видела, как после проведенной в Полье Купине ночи человек убегает со всех ног. Если он остается, ему позволяется увидеть…

– Я поняла, – нетерпеливо проговорила Кристина. – Он идет к Плачущему лесу – и снова решает, нужно ли ему это.

– Мы не могли испытать вас: пробовали воздействовать, но ничего не выходило. Иная сила не давала пробиться к вашему сознанию. Тогда мы еще не поняли, что это дело рук Фетиро – никто из нас не помнил, чтобы ему удавалось подобраться так близко! В последние десятилетия все было слишком спокойно, мы разнежились, обросли жирком… Совершили ошибку: вместо того чтобы бороться с поганой сущностью, «отключили» одного из вас, надеялись выгадать время, чтобы во всем разобраться.

– Сара! – позвал Виктор. – Он, кажется, приходит в себя!

Кристина оглянулась и посмотрела на Игоря. Тот не шевелился.

– Он только что пробормотал что-то и приоткрыл глаза. Сейчас вроде опять притих, – с сомнением сказал Радован.

– Времени нет. Вам нужно идти. – Сара взяла девушку за руку.

– Нет! Разве я знаю все, что нужно? – Кристина вдруг запаниковала.

– Многие входят в Плачущий лес, зная еще меньше. Если ты тверда в своем решении, то вам пора.

– Что произойдет там с нами, Сара? Что я должна сделать, чтобы исцелить Игоря? Еще недавно я была уверена, что нам нужно пойти туда, но… На самом деле я понятия не имею, что стану делать в Плачущем лесу!

Сара выдержала ее взгляд.

– Никто не может сказать, что там будет происходить. Всегда бывает по-разному. Душевные качества, жизненный опыт, проблемы, страхи – у каждого из нас они свои. Что же до спасения твоего любимого… Думаю, Господь откроет тебе все, когда придет время.

Кристина сжала челюсти.

– Я готова, – сказала она.

Сара одобрительно посмотрела на нее, но Кристина уже не заметила ее взгляда. Она постаралась полностью сосредоточиться на том, что ей предстояло. Виктор и Райко подхватили Игоря и подвели к склону, по которому нужно было спуститься, чтобы попасть в Плачущий лес.

– Они дальше не пойдут. Ты должна сама, – сказала Сара.

– Я справлюсь.

Кристина подошла к Игорю и обхватила поперек талии, закинув его руку себе на плечо. «Как санитарка раненого с поля боя вывожу», – промелькнуло в голове.

Игорь навалился на нее всей тяжестью. Он был ненамного выше, подтянутым и стройным, но сейчас словно прибавил в весе. Кристина чувствовала слабый аромат его одеколона, смешанный с запахом крови и пота. Она прижимала его к себе, как Дженет Там Лина. Сердце сжалось, словно от дурного предчувствия, и она подумала, что никогда прежде так сильно и безоглядно не любила Игоря, как в это самое мгновение, когда к любви примешались боль, отчаяние, страх потери.

«Только страдая, мы в полной мере способны являть миру свою любовь. Это кажется тебе абсурдным, но, поверь, так и есть», – всплыли в памяти слова Сары. Теперь они больше не казались непонятными.

Медленно, шаг за шагом, они двинулись вперед. Холм был пологим, но идти оказалось трудно. Игорь хромал, бурая земля осыпалась под ногами, кроссовки скользили, и один раз Кристина потеряла равновесие и едва не упала, увлекая за собой Игоря, но все же удержалась на ногах.

Они уже были на территории Плачущего леса: оставалось пройти два-три метра и они окажутся возле первого дерева. Девушка обернулась и увидела, что Сара, Виктор и Радован стоят на краю низины, не сводя с них глаз.

«Я не спросила про обет Служения! Про то, как они жертвуют часть себя!» – пронеслось в голове.

Кристина собралась было задать вопрос, пока они еще могли ее слышать, но тут заметила, что тяжесть, которая давила на плечи, ослабла. Она хотела посмотреть, что с Игорем, но не успела. В следующую секунду он с силой оттолкнул ее от себя, и она полетела на землю.

Глава двадцать первая

Кристина ударилась спиной о торчащий из земли узловатый толстый корень.

– Думала, затащишь меня сюда, змея? – Ненависть в любимых глазах обожгла, словно удар плетью.

Игорь нетвердо стоял на ногах, его качало от слабости. Видимо, он вложил всю энергию в то, чтобы толкнуть Кристину, и сейчас собирался с силами, чтобы сбежать отсюда. Но сначала, наверное, он попытается убить ее.

Спина болела, но Кристина заставила себя не обращать на это внимания. Сконцентрировавшись, она быстро, чтобы не дать ему опомниться, вскочила на ноги и бросилась на него, стараясь увлечь ближе к деревьям. Схватила за плечи, рванула на себя.

Игорь по инерции подался вперед, миг – и оба оказались возле одного из деревьев. Он попытался высвободиться, но Кристина вцепилась в него, как клещ, не собираясь отпускать. Она не знала, что будет делать дальше, лишь понимала – если он хочет вырваться, значит, ей нужно этому помешать.

– Отцепись от меня!

– Ни за что!

Ей показалось, преимущество на ее стороне, но радовалась она напрасно, потому что Игорь, даже ослабевший от лекарства и потери крови, все равно был гораздо сильнее. Да и эффект неожиданности прошел.

Кристина почувствовала, что он уже не пытается вырваться, а, наоборот, сам обхватил ее покрепче и, развернув, ударил затылком и спиной о ствол. Она закричала, чувствуя, как голова и спина взрываются от боли.

Игорь ударил ее снова, он бил ее о ствол, и с каждым ударом сопротивление девушки слабело. Кристина хотела оттолкнуть его от себя, но не могла.

«Он забьет меня насмерть!»

То ли решив, что с нее довольно и собираясь уйти, то ли восстанавливая силы для нового броска, Игорь оставил Кристину, отступив назад.

Голова кружилась, в глазах двоилось – наверное, сотрясение! – но Кристина видела, что Игорю тоже плохо. Он был слаб и измотан, а открывшиеся раны снова стали кровоточить.

«Прости! Я люблю тебя!» – подумала она и снова кинулась к нему, нацелившись на простреленную руку. Схватившись за нее, она угодила пальцами в рану. Игорь заревел, как зверь, пытаясь отшвырнуть Кристину, но оба, истерзанные болью, не удержались и упали на землю у подножия дерева.

Словно страстные любовники, они приникли друг к другу, не расцепляя объятий. Игорь навалился на нее, кажется, не пострадав при падении. Кристина же снова ударилась спиной, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от боли. А в следующий момент его руки сжались у нее на горле.

– Сдохни! – прохрипел он.

Кристина забилась, засучила ногами, но Игорь только крепче сдавил ее шею, навалившись всем весом, притиснув к земле.

«Думаю, Господь откроет тебе все, когда придет время», – сказала Сара. Почему же тогда он молчит?! Еще немного – и станет уже слишком поздно!

Девушка открыла рот, пытаясь вдохнуть, но напрасно. Воздуха не было, перед глазами повисла черная плотная пелена.

«Не могу… Умираю…» – почти отстраненно подумала она. Лицо Игоря стало отодвигаться и таять. Взмахнув рукой, как сломанным крылом, Кристина вдруг угодила пальцами во что-то густое, горячее.

Дерево кровоточит, вспомнилось ей, и, кажется, кровоточит сильно, если у основания натекла целая лужа крови. Не понимая, что и зачем делает, Кристина зачерпнула полную ладонь жидкости и, вложив последние силы, прижала руку к лицу Игоря.

Раздался влажный шлепок – его лоб, щеки, подбородок окрасились алым. Кровь попала Игорю в глаза и в рот, потекла по подбородку. Он издал истошный вопль и отпрянул от Кристины. Руки разжались, он оставил ее, забыв о девушке, стараясь стереть кровь с лица, но ничего не получалось, он лишь сильнее размазывал кровавые потеки. Продолжая визжать, Игорь крутил головой, потом вскочил на ноги и снова упал на колени.

Кристина, жадно хватая ртом воздух, смотрела, как тело Игоря дергается в судорогах. Она кое-как села, потом поднялась, чувствуя, что ноет каждая клетка. Голова раскалывалась, горло пекло огнем, словно туда налили кипящего масла, глотать было больно. Подкатила тошнота, и ее вырвало.

С Игорем в этот момент творилось что-то жуткое. Отняв руки от окровавленного лица, он стоял на коленях, глядя в небо. Кричать он перестал, но широко открыл рот, и оттуда стала вытекать блестящая, пузырящаяся, как смола, черная субстанция. Глаза его распахнулись – и точно такая же жидкость полилась из них, подобно слезам.

Пошатываясь, Кристина подошла к Игорю и опустилась на землю рядом. Черная жидкость отвратительно пахла – затхлостью, гнилой землей, прелыми листьями на дне канавы, стоячей водой. Смертью.

Дьявольское снадобье Фетиро, которым Кристина по незнанию опоила любимого, сейчас сочилось изо рта и глаз Игоря, вытекало наружу, освобождая тело и душу.

Она обняла его и заплакала.

Прошло еще несколько минут или часов (чувство времени покинуло Кристину), прежде чем раздался слабый голос:

– Не плачь, Крис.

Она встрепенулась, глядя на него.

Это был Игорь – ее Игорь! Нежность, любовь, тревога, вина – все было в устремленном на Кристину взгляде. Плача и смеясь одновременно, она смотрела на перепачканное лицо, в его измученные глаза и думала, что никогда не была так счастлива.

– Ты вернулся. Ты снова со мной! – Кристина не поняла, произнесла ли это вслух или просто подумала.

Ей не терпелось снова услышать голос Игоря, рассказать обо всем, спросить, что им делать дальше, но напрасно она ждала этого. Глаза Игоря закатились, и он мешком свалился на землю, красную землю Плачущего леса…

Спустя некоторое время Кристина была готова идти дальше.

Она оставила Игоря у края леса, устроив поудобнее возле одного из деревьев-гигантов. Хотела попросить Сару и остальных забрать его отсюда и даже позвала их, но от этой мысли пришлось отказаться: никого не было на том месте, где они стояли прежде – или Кристина просто не могла их увидеть.

Пологий холм и лес, окружавший низину, – все кругом погрузилось во тьму, плотную, тугую, непроницаемую. То была не ночь: в небе – ни звезд, ни месяца. Это, наверное, вообще не было тем местом, откуда можно увидеть привычные глазу светила. Здесь не сияли звезды, не всходило солнце, не плыла по небосклону печальная луна.

– Пока мы не можем уйти, любимый. Плачущий лес не отпускает меня… нас обоих, понимаешь? – Он, конечно, не ответил. – Я должна понять, зачем я здесь. Потерпи, скоро вернусь, – шепнула Кристина, целуя его. – Вернусь, и больше мы с тобой не расстанемся.

В Плачущем лесу было довольно светло: капли крови на стволах горели, подобно ярким огонькам, освещая дорогу. Кристина углубилась в чащу, не зная, куда держит путь. Некоторые деревья росли далеко друг от друга, другие стояли так близко, что их ветви переплетались, словно руки друзей.

Кристина остановилась. Что толку уходить все глубже в лес? Вдруг она заблудится и не найдет дороги к Игорю? От этой мысли она похолодела и огляделась по сторонам.

Так и есть: уже непонятно, откуда она пришла, с какой стороны! Девушка завертелась на месте, пытаясь сориентироваться, и тут слева от себя увидела просвет. Только что его не было… А, может, был?

Деревья расступились, освободив небольшой пятачок, на котором стоял стол. За столом, низко склонив голову над книгой, сидел человек. Кристина побежала туда, не думая, откуда тут мог взяться кто-то еще, кроме нее.

Подойдя ближе, она хотела поздороваться, но человек поднял голову, и слова так и не слетели с губ. В первый жуткий миг ей показалось, что это Фетиро – те же джинсы, свитер, ласковый прищур, очки и бородка. Но тут же она поняла, что ошибается. Перед ней был тот, кем Дядюшка прикинулся для нее, чтобы втереться в доверие.

– Учитель? – потрясенно проговорила Кристина.

– Здравствуй, Крис, – улыбнулся Зоран Тасич. – Рад тебя видеть.

– Я… Я так… – Она не находила слов. – Что вы здесь делаете?

– Важно, что тут делаешь ты. – Он поднял лежащую перед ним книгу. – В Книге Живущих тебе отведено особое место. Ты призвана, и я горжусь тобой.

– Там написано обо мне? – недоверчиво спросила Кристина.

– И о тебе тоже, Крис. Ты много перенесла, но осталась сильной, не отступаешь и не сдаешься. Ты обрела любовь, но главный твой страх никуда не делся – боязнь вновь остаться одной. Это сложно преодолеть, ведь ты так часто чувствовала себя брошенной. – Она встретила его мудрый, понимающий взор. – Теперь нужно увидеть то, зачем тебя призвали, чтобы решить, готова ли ты к служению. Подойди к любому дереву, обними его, закрой глаза. Не думай ни о чем, освободи мысли, и увидишь.

Кристина послушалась, подошла к одному из деревьев и прикоснулась пальцами к застывшим на стволе каплям, похожим на алую смолу. Оглянулась на учителя Зорана, но на том месте, где она только что видела его, больше не было ни стола, ни книги, ни старого преподавателя словесности. Кристина почти не удивилась этому – похоже, утратила такую способность. Раскинув руки, она припала к дереву, прижавшись к нему щекой. Сделала так, как велел учитель: сомкнула веки, постаралась забыть обо всем.

Все случилось сразу, безо всякого перехода. Только что перед ней был лишь коричневый древесный ствол – а спустя миг она увидела бездну, что разверзлась у ее ног. Внизу, под бурой землей, на которой росли деревья, было озеро, ледяное и жгучее одновременно, неспокойное и бурливое, как кипящий котел.

Это озеро, словно подводные ручьи, питала боль подлунного мира, мучения каждого существа – невинного и несущего заслуженное наказание.

Огненной лавой клокотали здесь демонические соблазны, адские помыслы обитателей Нижнего мира, злые разрушительные намерения и идеи, которые рождались в головах людей, чудовищ и демонов.

Мысли, мысли…

Мысли тех, кто причинял боль при жизни и желал делать это после смерти.

Мысли тех, чья земная жизнь прошла напрасно, неправедно живущих, цепляющихся за жизнь и желающих продлить свое жалкое существование за счет энергии других.

Мысли убитых, стремящихся вернуться и отомстить.

Мысли разрушивших свою жизнь и тянущих за собой во тьму других.

Мысли алчущих, злобствующих, презирающих, вожделеющих…

Мысли живущих на Земле в этот час – и мысли ушедших в небытие столетия назад…

И все губительные мысли и смертоносные идеи, стремления и страдания, все это колоссальное, великое и мучительное знание необъяснимым образом наполнило Кристину. Она вмиг постигла его – и приняла, впитала в себя этот ужас, эту муку.

– Боже! – закричала она и обнаружила, что не может кричать. Нет у нее голоса, и рта тоже нет, руки подняты высоко вверх, а тело застыло.

Она утратила свое имя, не помнила его, но это не имело значения, потому что она утратила и свою человеческую сущность. Теперь она была деревом – одним из деревьев Плачущего леса.

Корни погружались в огненно-студеные воды озера, в то темное и смертоносное, что бурлило и грозило вылиться, выйти из берегов, затопить Землю мутной волной, уничтожить все сущее, доброе и прекрасное.

У нее больше не было имени – но было предназначение, во имя которого она была однажды призвана. Ей нужно было предотвратить хаос, позволить живому жить – для того и погружались ее корни в адское озеро. Она, как и другие Стражи, принимала на себя ужасы, беды и горести – и плакала кровавыми слезами, изливая их.

Пока лес плачет, зло не просочится в мир. Пока текут кровавые слезы, проход в мир живущих закрыт.

…Все закончилось так же внезапно, как началось. Кристина, снова в человеческом обличье, стояла посреди Плачущего леса, а под ногами у нее лежала твердая почва. Это была она – и вместе с тем в ней многое изменилось. Теперь она знала, зачем пришла в этот мир. Знала, что она – Страж.

Предстояло изведать еще многое, но времени на это будет достаточно. Ее новая семья – другие Стражи, живущие в Полье Купине, – помогут и просветят. Плачущий лес больше не пугал Кристину: она не заблудится тут, не потеряется. Внутри ее теперь будто был компас, и стрелка всегда указывала нужное направление.

Она пошла туда, где оставила Игоря.

Игорь…

Свет и радость, будущий муж, возлюбленный жених. Любовь к нему не покинула Кристину, наоборот, она лишь окрепла в ее сердце.

Теперь Игорь свободен от Фетиро. Он исцелен и может уйти, она сама выведет его, но как найти в себе силы отпустить, не последовать за ним, не вернуться к прежней жизни?

Кристина думала о нем, и чем дальше, тем яснее понимала, что решение остаться среди Стражей может оказаться ей не по силам. Искушение стать такой, как раньше, забыть обо всем, было слишком велико. Найдутся и другие Призванные – всегда находились. А они с Игорем смогут уйти, создать семью, родить детей, быть счастливыми.

«Ты боишься остаться одна!» – сказал Зоран Тасич и был прав. Потерять Игоря, лишиться его любви равносильно смерти души.

Как пережить то, что у него будет другая жизнь – без нее? Как смириться с одиночеством?

Сердце заныло-застонало. Вот оно, последнее испытание – испытание отречением! Ее мать, Сара, все, кто жил в Полье Купине, прошли его. Им тоже было тяжело, но они справились. Справится ли Кристина?

Игорь был там, где она его оставила, только уже не сидел, а стоял в тени большого дерева и напряженно смотрел в ее сторону, будто знал, что она скоро появится. Что-то новое было в его лице и позе, но она, отметив про себя, не задумалась об этом.

Кристина бросилась к Игорю, и он подался ей навстречу. Обнявшись, они долго стояли, не произнося ни слова.

– Кажется, я должен сказать тебе кое-что.

Кристина обняла его еще крепче.

– Если речь о том, что случилось в Полье Купине, то ты ни в чем…

– Нет, – перебил он. – Речь о другом. Я сидел возле дерева. И мне показали нечто поразительное…

Догадка сверкнула вспышкой фейерверка.

– Ты Страж Плачущего леса! – договорила она. – Господи! Я хотела сказать тебе то же самое, но не была уверена, смогу ли выполнить то, что должна!

Игорь неуверенно улыбнулся, глядя куда-то поверх нее.

– Мария, моя мать, написала два портрета. Смерть Анастасии, вмешательство Фетиро – наверное, все было предопределено… Мы оба были призваны, вместе! Может, потому, что одна я не смогла бы. – Она задумалась на секунду. – Хотя, наверное, слишком самонадеянно думать так.

– Ты сказала «два портрета?» – переспросил Игорь.

– Мне так много нужно тебе рассказать!

Кристина снова приникла к нему: какое же счастье обрести его снова, да к тому же знать, что им не нужно разлучаться!

«А как насчет части себя, отданной в знак отречения?»

Она ахнула, отступив от Игоря.

– В чем дело, Крис?

– Все в Полье Купине имеют увечье! Ты знаешь, когда Стражи жертвуют часть себя? Во время принесения Обета?

Игорь качнул головой, по-прежнему глядя мимо нее.

– Видимо, есть то, о чем просветили меня, но не знаешь ты. Обет Служения бескровный. Это принятый в давние времена ритуал, вроде Крещения в церкви. Что касается жертвы, то тебе не о чем волноваться. Ты и без того столько перетерпела, выдержала настоящую битву, одолела Фетиро…

– Все проходят испытания! – воскликнула Кристина.

– Мне позволено было принести двойную жертву, за нас двоих.

– О чем ты… – Начала было она, глядя на Игоря, но недоговорила, уже догадавшись.

– Я видел мир глазами Фетиро, я испытал ярость и безумие убийцы, я стал им – пусть и невольно, убил Стража. Моя жертва справедлива. Ты помогла мне вернуть мою душу, почему я не могу помочь тебе?

– Нет, – проговорила Кристина, подняла руки и прикоснулась к его векам. – Боже, не может быть! Ты ослеп – полностью, на оба глаза!

– Мое сердце по-прежнему зряче. Я вижу тебя так же ясно, как и прежде. – Он поцеловал ее. – Ты прекрасна. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил и буду любить. И я готов смотреть на мир твоими глазами.

Не сдержавшись, она заплакала.

– Это так жестоко!

– Мне не было больно, и никому не бывает, насколько я понимаю. Тело тленно, и то, что часть его забирают, не так страшно, как болезни и скорби, которые испытывают люди во внешнем мире.

– И все равно – зачем это нужно? Что за дикость?

– Служение началось не вчера, Кристина, а в начале времен, когда на Земле жили древнейшие цивилизации. Тогда были приняты иные обычаи, и нравы царили другие, более определенные, ясные, без экивоков и уверток – и оттого более жестокие.

Кристина не стала возражать. В его тоне звучали убежденность и вера, и она подумала, что Игорю открылась та сторона тайных знаний, которая пока скрыта от нее. Как сказала Сара, у каждого свой путь к Служению, свои испытания. И истину все тоже постигают по-своему.

– Пойдем, дорогой, – проговорила она. – Нужно уходить отсюда. Мы сделали все, что должны были. Все, зачем приходили.

Рука об руку, словно новобрачные из церкви, Игорь и Кристина вышли из Плачущего леса. Тьма, которая окутывала его, теперь рассеялась. Вокруг снова было светло, и верхушки исполинских деревьев упирались в бирюзовое небо.

У края низины стояли в ожидании их Сара и другие Стражи.

Эпилог

– Нам нужно что-то решать, – он говорил, осторожно подбирая слова, опасаясь новой вспышки отчаяния. Нина часто срывалась, почти постоянно плакала и не могла заснуть без лекарств. – Нет смысла оставаться…

– Ты считаешь, что все бесполезно, так?

– Нина, бога ради, что ты пытаешься…

– Уже ни на что не надеешься, да? Похоронил его?

В голосе жены звучали горечь и даже отвращение. Это было уже слишком. За что она его ненавидела? За то, что Игорь захотел уехать в Сербию и жить здесь? Но разве сама она не радовалась за него? Тем более все складывалось так удачно: работа по душе, хороший заработок и любимая девушка, на которой сын собирался осенью жениться.

Кристина была из хорошей семьи, ее родители понравились Сергею, особенно отец. В одной из принадлежащих им квартир они с Ниной сейчас жили. Деньги за жилье с них брать отказались наотрез – как можно, будущие родственники!

– Они найдутся, – уверял отец Кристины. – Не так мы должны были с тобой познакомиться, но я рад, что мы породнимся! С ними ничего плохого не могло случиться: тяжкие преступления в Сербии редкость, тут спокойно. Мы найдем их.

Сергей старался разделять его оптимизм, очень старался, но что-то в душе подсказывало ему, что больше он не увидит сына. Это чувство крепло день ото дня, и была в нем одна странность, о которой он не мог рассказать…

– Ты прекрасно знаешь, что это не так! – резко и слишком громко ответил Сергей. – Думаешь, ты одна страдаешь? Тебе одной тяжело? Я люблю его не меньше! – Ком подкатил к горлу, и Сергей почувствовал, что может не сдержать слез.

«Нет, только не при ней!»

Когда Нина погружалась в свой вызванный препаратами дурман и ему больше не нужно было держать лицо, он глушил тоску по-своему – пил. Здесь, в Сербии, водка не такая, как в России (а может, просто казалось, что она более слабая), поэтому Сергей предпочитал ракию. Напиток бил по голове, как чугунный молот, какая-то плотина внутри его прорывалась, и начинали литься слезы, почти не приносящие облегчения, но все же хоть ненадолго вымывающие из сердца боль.

Он отвернулся к окну, стараясь перебороть, обуздать накатившее отчаяние. Почувствовав руки жены, которая встала с кресла, подошла и обняла его, он чуть было не сбросил их, не высвободился из объятий, но сдержался.

– Прости, Сережа. Я не хотела и… сказала глупость. Прости.

Обернувшись к Нине, он прижался к ней, чувствуя, как бьется ее сердце.

Игорь и Кристина уехали в отпуск месяц назад. Вот уже три недели, как они должны были вернуться, но от них не было ни слуху ни духу. Их маршрут легко прослеживался: из Ниша они отправились в Прокупле, там расплатились кредиткой в кафе, заправили автомобиль. Кристина звонила отцу, сказала, что они едут в Джаволя Варош – известное туристическое место. После они планировали поехать в Македонию, но след их потерялся.

В последний раз автомобиль, в котором ехали Кристина и Игорь, появился на камере в одном из поселков возле магазина, и было это довольно далеко от Города Дьявола. А дальше – пустота.

До Джаволя Варош они так и не добрались, полиция опросила всех, кого могла. Ни в городке Куршумлия, что неподалеку от Города Дьявола, ни на спа-курортах, что располагались поблизости – Пролом-Бане и Куршумлийской Бане, – ни Игоря, ни Кристины никто не видел. В окрестных поселках они тоже не появлялись. Границы Македонии – да и никакой другой страны – не пересекали. Не расплачивались карточкой, ничего не покупали, не заправляли машину. Просто растворились в воздухе вместе с автомобилем.

Никаких зацепок, указывающих на то, куда они могли подеваться и почему могли пожелать скрыть свое местонахождение, не было. Друзья и знакомые не замечали за ними странностей. Не было ни депрессии, ни скрытого стремления к суициду, ни долгов, ни непогашенных кредитов, ни уголовного прошлого, ни подозрений в хищении – ничего подобного. Игорь и Кристина были молоды, влюблены, полны надежд; у них не имелось ни малейшего повода пожелать уйти из жизни или сбежать куда подальше.

Прочесывать окрестные горы, заросшие лесами, – дело заведомо провальное. И каждый день, не приносящий известий, отнимал надежду на то, что однажды Игорь и его невеста объявятся.

– Я как-то читала рассказ «Двое на дороге». Он был в сборнике мистических рассказов. Короткая, странная история. Очень грустная. Запомнилась мне отчего-то…

«К чему она это говорит?» – подумал Сергей, но не стал перебивать и спрашивать.

– Там мужчина, тоже Игорь, и его жена ехали домой, в одном месте увидели знак объезда. Свернули на проселочную дорогу, только это была не обычная дорога. Она нигде не заканчивалась и никуда не вела. Им не требовалась еда, а машине не нужен был бензин, чтобы ехать. – Нина чуть отстранилась от мужа, чтобы видеть его лицо. – Тебе не кажется, будто это похоже на то, что произошло с Игорем и Кристиной?

– Я не знаю, Нина. Чем кончился тот рассказ?

Жена вздохнула.

– Они пропали. И дороги той, объездной, никто не видел.

Теперь они смотрели друг на друга, как будто каждый надеялся прочесть ответ в глазах супруга.

– Может, есть на земле такие места. Одни их видят, другие нет, – тихо сказала Нина. – Люди попадают туда и теряются. Исчезают из обычной жизни. Марина на днях сказала мне, что Мария, родная мать Кристины, точно так же пропала, и последний раз ее видели в тех же местах. Марию долго искали, но не нашли.

– И ты не сказала мне? – поразился Сергей.

Нина пожала плечами.

– Я не знала, стоит ли. И до сих пор не знаю – это давняя история. В итоге следствие пришло к выводу, что она сама сбежала, бросив дочь: вроде бы была эксцентричной дамой. Но что, если нет? Думать, что в тех местах какой-то маньяк орудует, смешно – прошло больше двадцати лет. Вдруг и Мария, и наши дети наткнулись на что-то… – Она поперхнулась и закашлялась. – На что-то вроде того знака объезда?

– Это ведь только рассказ в книжке, – слабо возразил Сергей.

– Может, они попали куда-то, где мы не можем их видеть, – не слушая его, говорила Нина. – Что ты чувствуешь, как отец? Что подсказывает тебе сердце?

Сергей не сразу ответил – трудно было сформулировать, высказать то, что на душе. Он давно хотел сказать об этом Нине, но не знал, как она воспримет. Однако сейчас она сама спрашивала – видимо, время пришло.

– Я считаю, нам нужно уехать домой не потому, что дела ждут, работа – плевал я на все это. И не потому, что не верю… – Он всплеснул руками. – Просто я знаю, не пойму откуда, но знаю, и все – мы не увидим их больше. Но они живы. Мой сын точно жив, он есть… где-то. Меня словно отделяет от него нечто непреодолимое, мне больно и страшно, но вместе с тем иногда накатывает уверенность, что все хорошо. Покой и ясность какая-то. Не могу объяснить, но…

– Не старайся подбирать слова, – перебила его Нина. – Мне кажется, я догадываюсь, о чем ты. Вчера мне приснился сон. Я видела Игоря. Не таким, как сейчас, а маленьким, лет двенадцати. Он собирался в школу и стоял на пороге. Я говорила ему, чтобы он не задерживался после уроков, сразу шел домой, а если кто из мальчишек позовет гонять мяч на футбольное поле, то не надо соглашаться, потому что я его жду. – Она помолчала немного. – Я подошла к Игорю, а он прижался ко мне крепко-крепко и говорит: «Мам, ты не сердись, если меня не будет долго. Я люблю тебя, и все со мной хорошо. Просто так надо». И тут, знаешь, во сне это бывает, он как будто уже не маленький, а взрослый, как сейчас. И мы не дома, вроде бы в аэропорту. Стоим по-прежнему, в обнимку, а Игорь говорит: «Меня призвали, я не должен был отказываться». Я не поняла, говорю, кто позвал-то? Он улыбнулся, и тут я проснулась.

– Мы чувствуем одно и то же, – задумчиво проговорил Сергей.

– Все на уровне интуиции, догадок, – грустно сказала Нина. – Скажи кому о таком, люди решат, что мы сумасшедшие. Помешались от горя.

– У каждого своя правда. Некоторые вопросы не имеют ответов – к сожалению, часто это самые важные вопросы. Но наш сын жив, Нина, – проговорил Сергей и взял жену за руки. – Мы оба знаем. И это главное.

Нина улыбнулась ему – впервые за месяц, а он подумал, что и здесь, в Белграде, и дома, в Нижнем Новгороде, они будут одинаково далеко от своего мальчика, от места, где он сейчас находится.

И одновременно – будут к нему так же близко.

Оглавление

Пролог

Часть первая

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

Часть вторая

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая

  Глава восемнадцатая

  Глава девятнадцатая

  Глава двадцатая

  Глава двадцать первая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg