«Операция «Артефакт»»

Операция «Артефакт» (fb2) - Операция «Артефакт» 2635K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Поздеев

Андрей Поздеев Операция «Артефакт» История одного расследования

В современном мире существуют тайны, которые скрыты от наших глаз за «семью печатями». Эти тайны хранят в себе секреты мироздания, доступ к которым имеют лишь несколько человек на планете, а любые попытки приблизится к этим тайнам извне, мгновенно пресекаются могущественными тайными обществами. Эта книга является своеобразной попыткой автора преодолеть запретный барьер, и донести до читателя в литературной форме одну из величайших тайн нашей цивилизации, которая по своей значимости и масштабу превосходит все ранее известные тайны на Земле. Речь идёт, о знаменитом артефакте, известном под названием «Копьё Судьбы», которое является не только величайшей реликвией христианства, но и магическим ключом, с помощью которого открывается проход в другое измерение…

Книга первая Архип

«Вначале было Слово, и Слово было у Бога,

и Слово было Бог.

Оно было в начале у Бога.

Всё через Него начало быть…»

Евангелий от Иоанна

Сначала к нему вернулось чувство ощущения собственного тела. Оказалось, что гравитация реально существует, и она своими невидимыми нитями продолжала удерживать его в исходной точке пространства и времени. Сознание, которое до этого мгновения находилось в состоянии прострации, подало первые признаки жизни, сначала еле уловимые, но постепенно этот процесс принял необратимый, лавинообразный характер, и нервные окончания начали реагировать на внешние раздражители. Тело предприняло неуверенную попытку изменить своё положение, и вслед за этим послышался глубокий вздох, в котором одновременно присутствовали ноты боли, отчаяния и безысходности. Мышцы лица напряглись, последовало еле заметное шевеление век, которые, как тяжёлые несмазанные ворота, начали рывками приподниматься вверх, размыкая слипшиеся ресницы, и миру предстали два карих зрачка, подёрнутые матовой пеленой. Продолжая оставаться в таком положении, глядя перед собой в никуда, тело пыталось вспомнить и осознать своё предназначение и сопричастность к этому миру. Медленно, очень медленно обрывки каких-то видений начали проявляться сквозь дымку спящего разума. Затем, как будто бы из глубины туннеля, послышался нарастающий гул, и картина реальности начала проявляться в виде цвета, звука, запаха и неприятного привкуса запёкшейся крови во рту, и вслед за этим в сознании произошёл «взрыв», вернувший реальность на своё место…

Пролог

Глядя немигающими глазами в потолок, Алексей пытался соединить воедино все трагические события прошедшего года. Ещё недавно у него была крепкая дружная семья, любящая жена и красавица-дочка, престижная, денежная работа, крутая «тачка», в общем, всё, что олицетворяет собой образ успешного делового человека. И всё это в одночасье рухнуло, исчезло, развалилось, рассыпалось, как карточный домик, словно по роковому вмешательству чьей-то невидимой руки, злого рока или проклятия.

Две недели назад, его жена Татьяна вместе с дочерью Дарьей попали в жуткую автомобильную аварию. На полупустой дороге, белым днём, у встречного гружёного самосвала оторвалось колесо, и две машины на огромной скорости влетели одна в другую. Татьяна скончалась на месте, а Дашу в состоянии глубокой комы доставили в институт Склифосовского, где она, не приходя в сознание, скончалась в день похорон матери. А за восемь месяцев до этой трагедии произошёл другой несчастный случай. Родители Алексея и Татьяны отправились в автомобильное путешествие на Чёрное море и по дороге попали в полосу сильнейших дождей. Решив переждать непогоду в окрестностях ближайшего населённого пункта, свернули в сторону Крымска, где их и накрыл водяной вал, пронёсшийся по устью реки Адагум.

Пока хоронили Татьяну и Дашу, до Алексея дошли слухи, что компания, в которой он работал, обанкротилась, а их генеральный директор уехал со своей молодой любовницей за «бугор», выведя из оборота все активы компании. И теперь пороги их фирмы обивала целая армия обманутых клиентов, сотрудников следственного комитета и прокуратуры. Ввиду того, что Алексей работал в должности ведущего инженера проекта и не был связан с денежными и финансовыми потоками, его пока на допрос не вызывали.

Только одному Богу известно, что он пережил за эти несколько дней, но какая-то невидимая сила продолжала удерживать его на плаву, не давая свалиться в пропасть, из которой обычно уже никто не поднимается на поверхность. Ему абсолютно не хотелось никого видеть и слышать, он отключил телефоны, компьютеры, дверной звонок и целыми днями лежал на не заправленной кровати, бесцельно глядя в потолок. Ночь плавно перетекала в день, за ним следовала следующая ночь, и все эти ночи ему снился один и тот же сон, в котором не было ни начала, ни конца. На ступеньках большого деревенского дома стоит группа крестьян, одетых в русские национальные костюмы. Все они выглядят такими счастливыми и весёлыми, что хочется невольно присоединиться к ним. Среди них он видит отца с матерью, деда и бабушку, а на переднем плане Татьяну с Дашей. Они улыбаются и зовут его к себе. И как только он делает в их сторону первый шаг, сон внезапно обрывается, а на следующую ночь всё повторяется заново…

Если можно так сказать, то из постели его подняло обыкновенное чувство голода. Странно устроен человек, разум отказывается жить, а инстинкты самосохранения диктуют телу выполнение своих алгоритмов. Он поднялся с постели, осмотрелся по сторонам и понял, что надо как-то начинать жизнь заново. Посмотрев на своё отражение в зеркале, Алексей не узнал в нём себя. Лицо вытянулось и стало каким-то холодным и чужим. Под глазами образовались мешки, кожа пожелтела, нижнюю часть подбородка обрамляла щетина внушительных размеров, а на голове торчала копна нечёсаных волос. Ближе к полуночи он всё-таки пересилил себя и вышел в магазин. Его непрезентабельный бомжеватый внешний вид абсолютно никого не интересовал. Около магазина местные алкаши даже предложили ему сложиться на бутылку, чем вызвали у него на лице первую за последние три недели улыбку. Купив всё необходимое, он решил сократить обратную дорогу домой и пошёл через местный сквер, но лучше бы он этого не делал. Живя в отрыве от реальной жизни, он не учёл фактора опасности пеших прогулок в столь поздний час. Как оказалось, сквер давно уже облюбовала банда местных скинхедов, которые с наступлением тёплых весенних дней оставались в нём до глубокой ночи. Приняв Алексея за опустившегося интеллигента, банда бритоголовых подонков пустила в ход весь набор словесного унижения человека, пытаясь доказать ему своё превосходство. В какой-то момент ситуация вышла из-под контроля, и он почувствовал на своём затылке удар чудовищной силы, после чего его сознание отключилось, и он провалился в пустоту…

Часть первая Зов предков

Глава 1. Начало

Теперь я знаю, как чувствует себя раненое недобитое животное, какими инстинктами переполнено его пробудившееся сознание и что на самом деле представляет собой настоящая телесная боль. Я реально почувствовал этот звериный инстинкт самосохранения, неудержимое желание спрятаться и забиться в нору, где можно было бы спокойно отлежаться и зализать полученные раны. С большим трудом я поднялся на ноги и, постепенно переходя от одного дерева к другому, поплёлся в свою «берлогу». Когда зашёл в квартиру, часы на стене показывали пять часов утра, но сил, чтобы раздеться, уже не осталось, поэтому я упал в постель прямо в том, в чём был. Проспав больше суток, я наконец-то пришёл в себя. Анализ полученных повреждений был неутешительный, но и не смертельный. На затылке торчала шишка величиной с грецкий орех, а всё тело покрывали гематомы от ударов бейсбольных бит и подкованных ботинок. Задавая себе снова и снова вопрос о случившемся, я невольно вспомнил старую поговорку: «Пришла беда – открывай ворота», и от этого на душе стало так противно и гадко, что захотелось волком выть. Идти в полицию и писать заявление на этих отморозков не имело никакого смысла. Просто-напросто не хотелось попусту тратить время, зная наперёд, что никто никого искать не будет, а если и будет, то безрезультатно. По крайней мере, меня успокаивало только то, что я остался жив. Хотя на самом деле жить-то мне как раз и не хотелось…

Ближе к полудню где-то на задворках моего подсознания начал разгораться уголёк одной непонятной для меня мысли, которая через несколько часов сформировалась во вполне реальный план моих дальнейших действий. Самым удивительным в этом было то, что теперь я знал наперёд все свои последующие шаги. Знал, что мне надо сделать сейчас, через час, через сутки. Несмотря на остаточную боль в голове, я, к своему удивлению, чувствовал себя бодро и свежо. За последние три недели я не чувствовал себя лучше, чем сейчас. Окружающее пространство начало наполняться цветом и запахом, а тягостное состояние последних дней и недель стало безвозвратно исчезать.

Ближе к вечеру, приехав на квартиру деда, я постарался изложить свои мысли на бумаге, и вскоре из-под моего пера родился план моих действий на ближайшие несколько недель…

* * *

Когда человек теряет свою жизненную опору, он стремится восстановить утерянный дисбаланс путём возврата в исходную точку координат. Лично для меня такой отправной точкой в системе общечеловеческих ценностей стало желание вернуться к истокам моего рода. И это желание было таким сильным и горячим, что сопротивляться ему я уже не мог. Будто невидимая сила потянула меня в беспросветную даль, создавая иллюзию того, что я найду там ответы на все свои жизненные вопросы и обрету такой долгожданный душевный покой.

Надо сказать, что род мой берёт своё начало, в самой что ни на есть российской глуши, да такой, что такую глушь ещё поискать надо. Где-то в дебрях глухой северной тайги Архангельской губернии существовала с незапамятных времён деревня Карпиха. Вот из этой самой деревни и вышел наш род Бурмистровых. Как потом выяснилось, в декабре двадцать второго года мой восемнадцатилетний прадед Василий Захарович вместе со своей молодой женой Марфой Матвеевной выехал из деревни в Архангельск. Что там случилось и как, сейчас уже никто не расскажет, но только в дороге попали они в руки отряда по раскулачиванию. Видимо, добротная крестьянская одежда заставила подумать большевиков, что перед ними представители зажиточного крестьянства, поэтому, недолго думая, реквизировали у них весь их нехитрый крестьянский скарб, а Василия в составе таких же, как и он, «кулаков», полураздетого и босого на перекладных погнали в Архангельск. Василий в дороге замёрз, а бабка Марфа от горя такого, не доезжая Холмогор, разрешилась моим дедом, Петром Васильевичем, и вслед за мужем отдала Богу душу. После рождения дед Пётр всё своё детство провёл в детских домах и интернатах. Был он мальчишкой башковитым и тягу к учению имел огромную. Десятилетку закончил в Оренбурге аккурат накануне войны, в июне сорок первого. В военкомате его отправили в лётную школу, а через полгода он провёл свой первый бой в небе над Москвой. С этого момента судьба к нашему роду смилостивилась. Трижды сбивали Петра, дважды пришлось возвращаться ему через линию фронта, получил два тяжёлых ранения, был не раз на волосок от смерти, но выжил и дожил до Дня Победы, который встретил в Чехословакии. Когда после ранения в сорок третьем он лежал на излечении в новосибирском госпитале, то повстречал там свою будущую жену, мою бабушку Елизавету Карповну, которая в этом госпитале служила операционной сестрой. Отец мой родился в августе сорок четвёртого, когда дед бился с фашистскими асами в небе над Белоруссией.

После войны дед перешёл на работу в арктическую авиацию, и многие годы вся его семья «колесила по северам», меняя один аэродром на другой. И только выйдя на пенсию в восемьдесят втором, дед переехал жить в Москву. Осуществить этот переезд помогли его старые боевые друзья, с которыми он никогда не терял связь.

Мой отец, Павел Петрович, после окончания университета был направлен на работу в органы государственной безопасности, где проработал на различных должностях до самой пенсии. Используя своё служебное положение, он-то и раскопал по крупицам родословную нашего рода. Однако, как они с дедом не собирались съездить в родные края, всё у них никак не получалось. То один не мог, то у другого срочные дела были на работе. Всё откладывали, откладывали эту поездку на потом, пока однажды тёплым осенним днём девяносто пятого от обширного инфаркта не умер дед. Бабушка пережила его ровно на три года.

После трагической гибели родителей квартира деда перешла по наследству мне. Квартира была большая, в старом сталинском доме, в самом центре Москвы. От деда осталась большая библиотека и прекрасная коллекция его лётных карт с маршрутами вдоль всего северного побережья. Сдавать квартиру посторонним людям у нас с Татьяной рука не поднималась, и поэтому она всё это время пустовала.

Сейчас, сидя в зале на старом кожаном диване напротив фотографий своих предков, я всё больше и больше убеждался в том, что моё невесть откуда взявшееся желание отправиться на Север, основано на не сиюминутном душевном порыве, а является чем-то большим, несущим в себе какой-то скрытый сакральный смысл.

Правда, прежде чем отправляться в такую поездку, мне предстояло решить большой перечень важных и неотложных дел, без реализации которых такое длительное путешествие было просто невыполнимо. На фоне вороха ежедневных забот у меня абсолютно не было времени ни поесть, ни поспать, и вскоре незаметно для себя я переключился с темы личного горя и переживаний на вопросы реальной жизни.

Стремительно пролетела неделя, были сделаны последние приготовления, и вот я уже сижу «на дорожку» в полумраке квартиры, готовый отправиться в путь, оставляя в этих стенах частичку себя и осознавая тот неизбежный факт, что я уже никогда не буду прежним Алексеем Бурмистровым.

Глава 2. Дорога

Дорога предстояла неблизкая. Сначала мне надо было добраться до Ухты, оттуда на самолёте или вертолёте перелететь в районный центр Усть-Цильма, а там попытаться зафрахтовать местный вертолёт, на котором можно было бы долететь до Карпихи, затерявшейся в заснеженной тайге. В детстве и юности отец постоянно прививал мне навыки выживания в диких условиях природы, поэтому, с моей точки зрения, я был достаточно хорошо подготовлен к такому длинному и опасному путешествию. Единственное, что меня настораживало и смущало в данной ситуации, было то, что обычно «нормальные» люди в такие походы в одиночку не ходят. Следовательно, степень риска многократно возрастала, и требовалось всё продумать до мелочей, но как бы там не было, сборы были закончены, рюкзак собран, а билеты куплены.

В прихожей прозвенел звонок, консьержка сообщила о прибытии такси, и вскоре я уже ехал по вечерним улицам столицы, слушая в пол уха водительский «трёп», любуясь видами вечерней Москвы. Не знаю, почему, но у меня в тот момент было такое чувство, словно я прощался с любимым городом навсегда.

На Комсомольской площади было шумно и многолюдно. До отправления поезда оставалось минут сорок, поэтому я решил купить свежей прессы и кроссворды, чтобы было чем заняться в пути. Повесив на спину свой внушительных размеров рюкзак, я начал пробираться сквозь нескончаемый людской поток к зданию вокзала. Рядом с входом мне на глаза попалась группа цыганок, которые бесцеремонно приставали ко всем прохожим с предложением погадать и всю правду рассказать. К сожалению, такая участь не миновала и меня. Как только я поравнялся с одной из них, цыганка нагло вцепилась в мою поклажу. Чтобы немедленно прекратить этот балаган, я резко повернулся к ней, и тут произошло то, чего ни я, ни она не ожидали. Когда наши глаза встретились, я почувствовал у себя на спине разряд статического электричества, и в ту же секунду её лицо исказилось от страха, и слова, которые она хотела произнести вслух, застыли у неё на губах. Мы постояли в таком оцепенении несколько секунд, после чего развернулись, и, не говоря ни слова, каждый пошёл своей дорогой. И только тут я почувствовал, как по моей спине струятся капельки пота, но это было вызвано не тяжестью груза, а тем эмоциональным состоянием, в котором я находился.

Покупая через несколько минут в киоске газеты, я боковым зрением увидел, что та же цыганка наблюдает за мной из-за колонны зала ожидания. Через минуту к ней подтянулись её подельницы, и, пошептавшись между собой, женщины молчаливо уставились на меня. Они больше никого не трогали, не приставали к пассажирам, и мне показалось, что в этом огромном зале, кроме моей персоны, их больше не интересует никто. От этого тревожного и пристального взгляда мне стало не по себе, и я поспешил удалиться на перрон.

К счастью, посадка уже началась, поэтому я без промедления поднялся в вагон. Как только я положил на верхнюю полку свой рюкзак, в купе зашла женщина с мальчиком лет пяти, а следом за ними мужчина пенсионного возраста.

– Давайте знакомиться, – сразу предложил мужчина. – Меня зовут Сергей Михайлович, можно просто Михалыч.

– Меня Людмила, – скромно представилась женщина, – а это мой сын Павлик.

Павлик, как взрослый, подал нам с Михалычем руку, и, пожимая её, я назвал попутчикам своё имя. Через пятнадцать минут послышалась команда проводника, чтобы провожающие покинули вагон, и малыш в предвкушении предстоящего путешествия захлопал в ладоши и полез к окну. Получив разрешение у матери, он начал отодвигать занавеску со своей стороны, а я стал помогать ему с другой. Каково же было моё удивление, когда напротив нашего окна я увидел стоящих на перроне цыганок, пристально смотрящих на нас. Мать ребёнка среагировала быстро, задёрнула занавески, бросив в сердцах:

– Не хватало ещё, чтобы эти дряни сглазили мне ребёнка.

Взяв Павлика на руки, она тут же стала протирать его лицо носовым платком, убирая чужой сглаз.

– А я их давно приметил, – подал голос Михалыч. – Они подошли к вагону сразу за тобой, Алексей. Встали тут под окнами, молчат, не разговаривают, к людям не пристают. Я даже удивился. Ведь я на своём веку насмотрелся на этот контингент, дай Бог каждому. Им палец в рот не клади, дай кого-нибудь обмануть.

– Да, но не всех же они обманывают. Насколько я знаю, многие из них умеют по руке гадать да по картам судьбу предсказывать, – возразил я.

– Может одна из тысячи и умеет, а остальные все обманом промышляют, – резюмировал Михалыч, – да наркотиками из-под полы торгуют. У нас в городе самые первые распространители. За эти наркотики себе дома отгрохали ого-го, какие, а сейчас тут в окна заглядывают. Не иначе задумали что-нибудь стащить или порчу навести.

Людмила при этих словах прижала сына к себе ещё сильнее, тихонечко плюнула три раза через левое плечо и перекрестила себя и Павлика. В этот момент поезд тронулся и начал плавное движение. Отдёрнув занавеску, я увидел, что цыганки с облегчением вздохнули, убедившись, что я уезжаю из Москвы.

Поезд продолжал набирать скорость, колёса ритмично стучали по стыкам рельсов, и пассажиры окунулись в привычную дорожную обстановку. Через час после отправления наше купе начало готовиться ко сну. Вытянувшись на верхней полке в полный рост и почувствовав расслабление во всём теле, я понял, как здорово я устал за последние дни. Сейчас мне хотелось только одного, поскорее заснуть и как можно дольше поспать завтра утром. Уже в полудрёме я услышал, как Павлик, которого Людмиле всё никак не удавалось уложить спать, спрашивал у матери:

– Мама, угадай, что у меня в руке. Ну, угадай.

А мне как будто кто-то шептал на ухо: «Красный динозаврик из коллекции киндер-сюрприз».

Людмила, вступая с ребёнком в игру, в шутку сказала:

– Конфета, которой тебе угостил Сергей Михайлович?

– А вот и не угадала, не угадала, – засмеялся довольный мальчуган, – это мой динозаврик.

«Странно, – подумал я, – наверное, это просто совпадение», – и в тот же миг провалился в глубокий сон.

* * *

Я проснулся только в десятом часу утра. Сергея Михайловича я уже не застал, он рано утром вышел в Вологде.

– Больно вы сладко спали, Алексей, – сказала Людмила. – Сергей Михайлович просил передать вам привет и пожелать счастливой дороги.

Поблагодарив женщину, я занялся своими личными делами. Ближе к вечеру, прочитав все газеты и разгадав все кроссворды, я откинулся на спинку сиденья, глядя в окно на проплывающий мимо пейзаж. В отличие от Москвы, здесь было значительно больше снега, а мне предстояло ещё ехать и ехать на Север, почти к самому полярному кругу. Стараясь не думать об этом, я решил поиграть с Павликом в «угадалки», чтобы выяснить, случайно ли я вчера угадал его динозаврика, которого он прятал от мамы. На мою просьбу показать игрушку мальчик достал из потайного кармашка штанишек маленького силиконового динозаврика ярко-красного цвета. Мы решили прятать друг от друга за спиной цветные карандаши, которыми Павлик рисовал, и угадывать их цвета. К моему разочарованию, у меня ничего не получалось или получалось, но совершенно случайно. Я не слышал в своей голове вчерашнего голоса, да и вообще не было никакого намёка на подсказку интуиции.

В Ухту поезд прибыл в полпервого ночи. Сев на вокзале в такси, я поехал в гостиницу, по пути выведывая у водителя информацию об условиях работы местной авиации. Выяснилось, что в ночные часы аэропорт не работает, а туда, куда я собираюсь лететь, надо ориентироваться только на вахтовые вертолёты, договариваться непосредственно с командирами экипажей и платить им наличными.

Переспав ночь в гостинице, я уже в восемь утра был в здание аэровокзала, но воздушная гавань просыпаться не спешила. Рейс на Москву отправлялся только во второй половине дня, и местное аэродромное начальство было ещё вне зоны доступа. Зато симпатичная кассирша Валя сообщила мне по большому секрету, что у неё есть до Москвы один «лишний» билетик. Правда, узнав, что я только вчера прибыл из столицы и в ближайшее время обратно не собираюсь, она потеряла ко мне всякий интерес.

Усевшись в гордом одиночестве в совершенно пустом зале ожидания, я стал дожидаться кого-нибудь из начальства и незаметно для себя задремал. Проснулся я от того, что меня кто-то легонько похлопывал по плечу. Открыв глаза, я увидел перед собой мужчину лет шестидесяти в форменной одежде сотрудника гражданской авиации.

– Молодой человек, кассир мне сказала, что вы ждёте кого-нибудь из руководства авиапредприятия?

– Да, совершенно верно, – промолвил я, поднимаясь с сиденья. – Видите ли, мне надо каким-то образом добраться до Усть-Цильмы, и я хотел узнать, можно ли туда улететь с каким-нибудь попутным рейсом?

– А почему вы не поехали в Сыктывкар, ведь оттуда в Усть-Цильму регулярно летают рейсовые самолёты? Всё-таки из столицы добираться в те края легче, чем от нас.

Он смотрел на меня проницательным добрым взглядом, раздумывая про себя, что же ему со мной делать, а я, неотрывно глядя в его глаза, твердил про себя только одно слово: «Помоги! Помоги! Помоги!»

И он дрогнул.

– Ну что ж, молодой человек, пойдёмте ко мне в кабинет, посмотрим, чем я смогу вам помочь.

И мы пошли к служебному входу, за которым начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Там, пройдя по ковровой дорожке к приёмной, я прочитал табличку: «Командир авиаотряда – Балашов Николай Васильевич».

– Заходите, – пропуская меня вперёд, проговорил хозяин кабинета. – Раздевайтесь, вешалка в углу, а я пока чаёк поставлю.

На стенах висело множество фотографий, на которых хозяин кабинета был запечатлён в кругу своих сослуживцев, а также несколько почётных грамот и дипломов. Над креслом висел портрет президента, а на столе стояли миниатюрный флаг России и модель самолёта Ил-14. Пока Балашов заваривал чай, я с его разрешения рассматривал фотографии. Переходя от одной фотографии к другой, меня словно обухом ударили по голове. На меня смотрел мой улыбающийся дед, обнимающий за плечи ещё юного Балашова. Когда я повернулся к нему, то он, увидев моё выражение лица, спросил:

– Что, чёрта лысого увидел?

На что я заплетающимся языком произнёс, показывая пальцем на фотографию.

– Это мой дед, Бурмистров Пётр Васильевич!

В возникшей тишине было слышно, как из чайника мимо чашки льётся на пол вода. Через секунду Балашов пришёл в себя, подошёл ко мне, посмотрел сначала на фотографию, а потом на меня.

– То-то я думаю, что твоё лицо мне показалась знакомым. Конечно, не полное сходство, но черты лица очень похожи. А ну, дай мне твой паспорт.

Открыв паспорт, Балашов начал читать вслух:

– Бурмистров Алексей Павлович, год рождения 1971, Москва. Так значит, ты сын Павла? Ну не ожидал! Ну, порадовал старика. Давай, Алексей, присаживайся, пей чай да рассказывай, как там дед с отцом поживают. Давненько я их не видел, лет тридцать, наверное, уже прошло, а может, и того больше.

И он уже не как начальник, а как близкий мне человек захлопотал надо мной, подсовывая поближе печенье и вазу с конфетами.

Мой рассказ продолжался не более часа, и всё это время Балашов сидел в своём кресле, уставившись на фотографию деда. Когда моё повествование было закончено, я увидел на его глазах слёзы и понял, что своим рассказом задел «старика» за живое. Потом мы долго говорили о превратностях судьбы, о погоде, о хоккее, и к полудню он повёз меня обедать к себе домой.

Балашовы жили в самом центре Ухты, в стандартной пятиэтажке, в трёхкомнатной квартире, расположенной в двадцати минутах езды от аэродрома. Когда поднялись на третий этаж, в дверях нас уже ждала его жена, Анастасия Юрьевна. Как потом выяснилось, Балашовы уже давно жили одни, дети их выросли, выучились и разъехались по городам и весям нашей необъятной страны. После сытного обеда мы с Николаем Васильевичем уединились в его домашнем кабинете, где я наконец-то поведал ему о цели своего приезда в Ухту и конечной точке моего маршрута. Выслушав меня, Балашов принялся меня отговаривать:

– Ты, Алексей, хоть понимаешь, куда ты собрался? Посмотри на улицу, сегодня с утра было семь градусов мороза, а в отдельные дни температура здесь может опускаться ниже двадцати. Это тебе, брат, не Москва, а Север. Тут до полярного круга рукой подать. Места, куда ты собрался, дикие, не обжитые. На сто километров пути не встретишь ни одного человека. В лесу полно волков, рысей, росомах. Скоро медведи пробудятся от спячки. Реки через месяц вскроются. Тут тебе, Алексей, не столица, взял, позвонил, и такси за тобой приехало. Тут тебе, батенька – тайга-матушка…

И такое чтение морали продолжалось ещё несколько часов, пока оратор не устал и не уселся рядом со мной на диван.

– Ты пойми, Алексей, твой дед и отец не простили бы мне никогда, если бы я отправил тебя одного в тайгу. Это всё равно, что человека на верную смерть посылать. Нет, я на такое не пойду, даже не проси.

Наша дискуссия и споры продолжались до самого вечера, пока Анастасия Юрьевна не позвала нас ужинать. За столом Николай Васильевич рассказал жене о том, что я задумал, и Балашовы принялись отговаривать меня уже вдвоём, но моя упёртость и твёрдое намерение не сходить с намеченного пути «сломали» Балашова.

– Чёрт с тобой, Алексей! Видит Бог, я использовал все аргументы, чтобы не допустить этой авантюры, но ты точно такой же, как твой дед, царство ему небесное, – при этих словах Балашов осенил себя крестом. – Тот тоже, если что-нибудь себе в башку втемяшит, то его уже невозможно было переубедить. Метеосводка говорит, что лететь нельзя, а он говорит, что можно. И ведь летал, да ещё как летал!!! Легендарный был старик. Про него тут на Севере до сих пор легенды ходят. Да… Видно, вы, Бурмистровы, все с придурью. Уж если вы для себя что-нибудь решили, то у вас хоть кол на голове чеши, а вы от своего не отступитесь. Пусть будет по-твоему, только учти! Твоей экипировкой и подготовкой к походу я займусь лично. Я все-таки прожил в этих краях всю свою жизнь, и мне лучше знать, что надо брать с собой в тайгу.

– Вот это уже другой разговор, Николай Васильевич. У меня сейчас просто крылья выросли. Конечно же, я полностью доверяю вашему жизненному опыту и буду безмерно рад, что вы поможете мне.

Далее мы определились, что на все про всё у нас уйдёт не меньше трёх дней. Часть недостающего оборудования и материалов нам надо было ещё найти и купить, но самое главное – надо было узнать, какой вертолёт полетит в ближайшие дни в те края, и договориться с его командиром об изменении маршрута полёта. Балашов пообещал подбросить меня как можно ближе к месту моей цели. Ещё немного поговорив обо всём на свете, мы после полуночи отошли ко сну. Мне постелили в комнате их сына, в которой осталось всё без изменений со времён его школьной поры. Под потолком висели модели самолётов, которые в темноте напомнили мне кладбищенские кресты. И, прогоняя от себя эти грустные мысли, ощутив себя как бы в кругу своих родных и близких, я незаметно для себя заснул крепким здоровым сном безо всяких сновидений.

Утром Балашов признался, что первоначально хотел разбудить меня рано, в шесть часов утра, когда проснулся сам, но, подвергнувшись атаке со стороны супруги, смилостивился и разбудил меня только в восемь. Однако за эти два часа он уже много чего успел сделать. Решил вопрос со своим руководством по поводу своего краткосрочного отпуска, дал задание метеослужбе составить для нас точный прогноз погоды на ближайшие дни и набросал перечень наших первоочередных закупок. Когда же мы сели на кухне завтракать, Николай Васильевич с задорными искорками в глазах поведал мне самую важную новость:

– Я тут с утра связался с диспетчерской службой и выяснил, что нужный нам борт будет лететь в те края через четыре дня. Да и командир вертолёта мне хорошо знаком, это Александр Селин. Саша пилот правильный, не трепло и не рвач. Я обрисую ему нашу ситуацию, и он денег с тебя не возьмёт, а на сэкономленную сумму мы с тобой лучше купим подержанный снегоход. Правда, это будет сделать непросто, но я думаю, что мы что-нибудь придумаем. Поэтому давай завтракай, и будем заниматься делами, которых у нас невпроворот.

Только к концу третьего дня мы наконец купили снегоход. Здесь, в Ухте, он отъездил три сезона, и, со слов его хозяина, только из уважения к Балашову как к очень порядочному и уважаемому в городе человеку он пошёл нам навстречу. Божился всеми святыми, что техническое состояние аппарата хорошее и что сани в дороге не подведут. Учитывая то обстоятельство, что теперь моё передвижение по маршруту будет проходить на снегоходе, а не на лыжах, как планировалось первоначально, мы пополнили мой багаж большим количеством продовольствия, тёплыми вещами и хорошей финской радиостанцией, которая могла работать через адаптер от бортовой сети снегохода.

Не знаю, может, эта встреча была для меня как знамение свыше, но если бы, не Балашов, то с вероятностью в сто процентов моё путешествие было бы только в один конец.

Глава 3. Перелёт

В день отлёта с утра немного завьюжило. Несмотря на то, что нижний край облачности был на уровне двухсот метров, погода была ещё лётной, но метеорологи предупредили, что с северо-запада надвигается атмосферный фронт, который к вечеру накроет город снегом, и аэропорт придётся закрыть. Теперь вся надежда была только на то, что газпромовский вертолёт прилетит по расписанию, согласно присланной заявке на перелёт. Распрощавшись с Анастасией Юрьевной, мы уже в восемь утра были на лётном поле. Выяснив, что вылет вертолёта из Сыктывкара намечен на десять часов утра, Балашов потащил меня в кабинет пить чай. Там он ещё раз повторил мне свои наставления о выживании в тайге на случай непредвиденных обстоятельств. Незаметно пролетели два часа, однако вылет вертолёта всё ещё задерживался. Николай Васильевич позвонил в Сыктывкар своему коллеге и попросил того узнать причину задержки. В ожидании ответного звонка он стал наматывать круги по кабинету, углубившись в свои мысли, даже не замечая меня. Когда через пятнадцать минут ему позвонили из столицы, Балашов подвинул стул и сел напротив меня.

– Неважные у нас с тобой дела, Алексей. Вертолёт ещё не вылетел по причине того, что там не привезли какое-то оборудование, которое он должен взять на борт. Если до двенадцати часов вылет не состоится, нам придётся всё отменить. Это будет связано с тем, что по маршруту полёта вы можете попасть в полосу надвигающегося фронтового раздела, несущего в себе снегопад и сильный ветер. Поэтому всё решится в ближайшие полчаса, я рисковать тобой и экипажем не буду. Закончится пурга, и мы снова что-нибудь придумаем, а за это время отоспишься у нас и отдохнёшь.

– Но ведь это может продлиться не день и не два? – сделал я робкое замечание.

– Да, ты прав, – согласился со мной Балашов, поднимаясь и похлопывая меня по плечу. – Но в жизни, мой дорогой, есть такие вещи, с которыми мы просто должны смириться как с чем-то неизбежным. Пурга в это время года может продлиться до четырёх дней, потом почистим аэродром, и жизнь снова наладится в прежнем русле, зато все будут живы и здоровы, а это, знаешь, самое главное.

Спорить с аргументами Николая Васильевича было бессмысленно, так как, конечно же, он был прав. И я от безысходности уставился на фотографию деда, обнимающего Балашова и всем своим видом говорившего мне: «Не дрейфь, внучок, прорвёмся!!!».

В этот момент я снова испытал то необъяснимое состояние просветления, в результате которого у меня появлялось знание того, что будет происходить дальше. И я, как бы утешая своего старшего товарища, заявил:

– Всё будет хорошо, Николай Васильевич, не переживай. Скоро вертолёт поднимется, и я сегодня на нём улечу.

– Эх, молодёжь, молодёжь. Мне бы вашу уверенность.

Не прошло и двадцати минут, как снова зазвонил телефон, и сквозь неплотно прижатую к уху телефонную трубку я услышал, как диспетчер докладывает Балашову, что вертолёт вылетает из Сыктывкара через десять минут. Во время разговора он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытаясь понять, как это я об этом догадался.

Когда через час вертолёт приземлился в Ухте, и я увидел дружеские объятия Балашова с Селиным, мне стало понятно без слов, что они на самом деле являются большими и хорошими друзьями. Представив меня своему другу, Николай Васильевич рассказал ему о нашем плане и назвал координаты точки назначения, в которую меня надо доставить. Селин посмотрел на нас таким взглядом, будто хотел убедиться, во вменяемом ли состоянии мы находимся и не сбежали ли мы из местного дурдома. У каждого нормального человека, когда ему скажут: «Вам надо отвезти этого парня в лес и оставить там на съедение волкам», такое неадекватное поведение мгновенно вызовет соответствующую реакцию. Так произошло и с Селиным. Но через несколько минут общения, убедившись в том, что мы не шутим, и наша просьба действительно имеет место, а времени на обдумывание не осталось, Селин сдался.

– Только ты учти, Николай, я иду гружённый под самую завязку, да и здесь, – он посмотрел оценивающим взглядом на меня и мой груз, – вместе с Алексеем будет почти полтонны. Крюк, который ты предлагаешь мне сделать, потребует большого количества топлива, которое я уже не могу взять из-за перегруза. Так что место посадки буду выбирать исходя из ситуации, погодных условий и остатка топлива в баках. Если вас это устроит… – он посмотрел мне в глаза, может быть, в надежде, что я ещё откажусь, выждал пятисекундную паузу и уже командирским голосом объявил: – То тогда мы немедленно грузимся и взлетаем.

Пока техники заканчивали заправку вертолёта, ребята из аэродромной службы помогли мне быстро погрузиться на борт. Обнимая на прощание Балашова, я почувствовал, как сильно он прижал меня к себе этот уже стареющий человек, ставший за эти несколько дней для меня почти родным.

* * *

Вертолёт бросало и трясло. Шум от работающих винтов не давал никакой возможности поговорить с бортмехаником, и через какое-то время, пригревшись между мешками с грузом, я незаметно для себя задремал…

…Мне снился сон. Передо мной сидел благообразного вида старик в полотняной рубахе с посохом в руке, и он, как мальчишку, отчитывал меня за какие-то прегрешения. А я в это время, вместо того, чтобы слушать и внимать его словам, рассматривал рисунок орнамента на его посохе, и мне было это намного интересней, нежели его слова, которые пролетали мимо моих ушей. Увидев такое пренебрежительное отношение к себе, старик начал стучать мне посохом по плечу, в результате чего я начал просыпаться…

И потом я почувствовал наяву, что кто-то реально пытается меня разбудить. Открыв глаза, я увидел перед собой второго пилота, который приглашал меня пройти в кабину. Селин, усадив меня в соседнее кресло, жестом показал, чтобы я надел наушники, и начал объяснять ситуацию. Из его объяснений я понял, что время подхода атмосферного фронта изменилось, и мы встретимся с ним в самое ближайшее время. Поэтому, учитывая сложившиеся обстоятельства, Селин предлагает мне выгрузиться в районе Ямозера, которое будет под нами через несколько минут. Отсюда, до конечной точки маршрута, мне надо будет пройти ещё порядка двухсот километров. Если такой вариант меня устраивает, то он идёт на посадку, если нет, то он немедленно разворачивается и улетает с этого маршрута. Времени на размышления у меня нет, и о своём решении мне надо сообщить ему прямо сейчас. Я, не задумываясь, сказал, что буду высаживаться там, где он сочтёт возможным посадить вертолёт. В свою очередь Селин предупредил меня, что времени на разгрузку будет не больше трёх минут, при этом двигатели и работу винтов на месте посадки он выключать не будет, поскольку не знает высоты снежного покрова, так что мне надо быть готовым к тому, что меня просто-напросто «выкинут» за борт.

Глядя перед собой через лобовое стекло кабины, я увидел, как впереди нарастает и приближается тёмно-серая стена циклона. От этой картины на душе стало как-то тревожно и нехорошо. Выходя из кабины, я с благодарностью посмотрел Селину в глаза и крепко пожал его руку. Мы поняли друг друга без слов.

Скоро я почувствовал, что вертолёт начал снижаться. Проверив свою амуницию и надев перчатки, я стал ждать команды на выгрузку. В иллюминаторе нескончаемый лес сменился снежной целиной, что свидетельствовало о том, что мы уже летим над замёрзшим озером, и через минуту вертолёт завис и начал спускаться. Как только шасси коснулись кромки снега, бортмеханик отодвинул боковой люк в сторону, и в тот же миг началась разгрузка. В четыре руки мы быстро выкинули на снег мой нехитрый скарб, а вот со снегоходом возникла проблема. Зацепившись гусеницей за лежавший под ним трос, он никак не хотел сдвигаться с места. А время неумолимо отсчитывало драгоценные секунды и литры сгоревшего керосина. Ситуация становилась критической, и в этот момент к нам на помощь пришёл Селин, который своей богатырской рукой вырвал из троса застрявший снегоход и выкинул его в снег, а следом за ним и меня. Оказавшись в снегу, я погрузился в облако снежной пыли, поднятой работающими винтами, за которым ничего нельзя было разглядеть. И только когда Ми-8 начал удаляться с резким набором высоты, я помахал им рукой вслед.

Сделав небольшой разворот на северо-восток, машина начала удаляться в сторону ещё чистого неба, как бы спасаясь от приближающегося ненастья, а на сердце у меня заскребли кошки дурного предзнаменования.

* * *

Когда стихли последние звуки улетевшей машины, окружающее пространство погрузилось в напряжённую звенящую тишину. Атмосферное давление стремительно падало, и у меня начало закладывать уши. В преддверии наступающего вселенского хаоса мир на мгновение замер, как будто собираясь с силами перед скорой смертельной схваткой между небом и землёй. Над ближайшими деревьями появилась тёмно-фиолетовая стена снежного фронта, которая приближалась со скоростью курьерского поезда. Уже стали слышны громовые раскаты снежного шторма, когда до меня дошло, что если я в течение ближайших пяти минут не придумаю, как мне укрыться от непогоды, то мне придётся очень туго. В этот момент на смену чувству уверенности из кромешной глубины подсознания начало просачиваться липкое и гадкое чувство панического страха. Я рыскал в отчаянии по снежной целине, как собака, потерявшая нюх, пытаясь на ощупь обнаружить заветный красный мешок, от которого зависела сейчас моя жизнь.

Неожиданно налетел первый порыв ветра. Макушки деревьев согнулись под тяжестью невидимой воздушной волны. Послышался пугающий треск ломающихся веток, и молчащий ещё несколько секунд назад мир ожил, ощетинился и пришёл в движение.

Представление начиналось. Вся северная сторона неба погрузилась во мрак, за которым просматривался невероятных размеров смерч, верхняя часть которого терялась в непроглядной вышине. Сквозь боковые стенки воронки были видны многочисленные разряды молний и слышались нескончаемые громовые раскаты. Вращающая масса воздуха, как громадный пылесос, засасывала на своём пути всё, что попадало в его жерло. По снежному насту потекли тонкие ручейки сыпучего снега, которые под действием ветра поднимались ввысь, окутывая белым саваном мою застывшую фигуру, впавшую в оцепенение. Может, на этом всё и закончилось, если бы в метре от меня из-под снега не показался кусок красного нейлона, сигнализирующий моему сознанию импульс надежды на спасение. Скорее интуитивно, нежели осознано, мои руки достали из мешка спасительную палатку, которую я бросился привязывать к стоящей поблизости маленькой сосёнке. И в тот миг, когда страховочный узел был уже почти готов, позади меня раздался взрыв. Обжигающий жар электрического разряда обжёг моё тело через толстую подкладку пуховика, а звуковая волна довершила разрушающее воздействие молнии, повалившей меня с ног. В полубессознательном состоянии я каким-то чудом ещё успел залезть в нейлоновое чрево палаточного мешка, прежде чем моё сознание отключилось.

Глава 4. Из дневника Алексея Бурмистрова

Если меня когда-нибудь спросят: «Что такое преисподняя?», я найду что ответить, потому что я лично побывал там!

Алексей Бурмистров

«Я пишу эти строки спустя пять дней после урагана. То, что я ещё жив, есть не что иное, как вмешательство в моё спасение каких-то высших сил. При всех ужасающих последствиях пронёсшейся бури я остался не просто жив и здоров, а я даже не получил ни одного ушиба и царапины. Оценивая цепочку случайных событий того дня, я постоянно ловлю себя на мысли, что я остался жив не по воле случая, а по воле Провидения. Будучи убеждённым атеистом в своей прежней жизни, я, как бабочка, прошедшая сквозь цикл метаморфоз, вышел из этой жуткой передряги абсолютно другим человеком. Отбросив путы материализма и вещизма, которые связывали меня по рукам и ногам, я по-новому взглянул на окружающий меня мир. То чувство неуверенности и сомнения, которое иногда прорывалось наружу из моего глубокого подсознания, сменилось чувством глубокой убеждённости, что всё, что сейчас со мной происходит, не случайно и несёт в себе неведомый тайный смысл.

День первый

Ураганный ветер гудел, как в аэродинамической трубе. Сила его была столь велика, что многократно превышала по мощности все известные акустические системы, придуманные человечеством. Спектр звуковых колебаний начинался от низкочастотного инфразвука и заканчивался высокочастотным ультразвуком. Первый вызывал животное чувство страха, от которого стыла в жилах кровь, и всем своим существом мне хотелось выбраться из палатки и бежать, куда глаза глядят, второй воздействовал на подкорку головного мозга и представлял собой природное психотропное оружие такой колоссальной силы, что от него не было никакого спасения. Я болтался в палаточном мешке, как зародыш в утробе матери, корчась от боли и страха, которые разрывали меня изнутри. Это был ни с чем не сравнимый первородный ужас, который я не испытывал доселе никогда, и даже не подозревал, что такое может быть возможным. Сквозь вой ветра слышались раскаты грома, треск ломающихся и падающих деревьев. Казалось, что земля разверзлась, и мир засасывает в гигантскую воронку, которая своими корнями уходит к центру земли. Из моего носа и ушей сочилась кровь, солоноватый вкус которой я чувствовал на своих губах в короткие мгновения прояснения сознания…

…Я очнулся от недостатка воздуха. Открыв глаза, я увидел, что нахожусь в полной темноте. Сверху давила неподъёмная тяжесть, а ткань палатки не давала пошевелить ни рукой, ни ногой. В моём мозгу начали рисоваться картины заживо погребённых людей. Я представил себя зарытым в гробу на многометровой глубине, и в этот момент со мной случился приступ клаустрофобии. Перспектива быть заживо похороненным в снежном плену грозила перерасти в панику. Борясь с нарастающим чувством страха, я ощутил, как по моей спине пробежал знакомый мне уже лёгкий электрический разряд, и в тот же миг мой разум нарисовал путь избавления из снежного плена. Нащупав на поясе чехол с охотничьим ножом, я, превозмогая давящую на меня тяжесть, с невероятными усилиями начал резать ткань палатки. И как только оболочка была разрезана, в тот же миг меня начало засыпать снегом. Получив возможность немного двигаться, я изловчился и перевернулся на живот. А потом, разгребая и подминая под себя снег, я, как пловец, начал рывками проталкивать своё тело вверх. И когда воздуха в лёгких почти не осталось, я вынырнул на поверхность.

Там наверху была ночь. Лицо обжёг холодный северный ветер, который немного привёл меня в чувство. Не надо было быть синоптиком, чтобы понять, что температура воздуха стремительно падает, а вокруг, насколько это можно было разглядеть в темноте, мела густая снежная позёмка, скрывающая за своей белой пеленой последствия пронёсшегося урагана. Поняв, что предпринимать какие-либо попытки по спасению груза в создавшейся ситуации было смерти подобно, я остался дожидаться утра в образовавшейся снежной яме.

День второй

Наверное, это была самая длинная ночь в моей жизни. Ночь, насыщенная муками размышлений о случившемся, о моём месте в этом мире и о том, что будет со мной завтра. Как я не старался немного поспать, у меня ничего не получилось. Чуть ли не каждые полчаса я снимал перчатку и смотрел на фосфоресцирующий циферблат лётных часов деда, чтобы в очередной раз убедиться, что до восхода солнца ещё далеко.

Но движение планеты было неумолимым, и около четырёх часов утра на востоке забрезжил рассвет. К утру ветер стал стихать, и на небосклоне появились проблески чистого неба, свидетельствующие о том, что предстоящий день будет погожим. Меня это очень обрадовало, поскольку за ночь я порядком промёрз, и сейчас мои зубы выстукивали барабанную дробь.

Через час после восхода позёмка прекратилась, и моему взору предстала ужасающая картина последствий пронёсшейся бури. В двух метрах от того места, где я откопался, высился трёхметровый снежный бруствер, берущий своё начало в непроглядной дали на севере и уходящий прямой линией через озеро на юг. В том месте, где снежный смерч прошёлся по льду, зияла огромная промоина чистой воды, а куски вывороченного многометрового льда валялись по всей поверхности озера, как куски гигантского сломанного зеркала. Взобравшись на край снежного выброса, я увидел картину катастрофы, которую можно было сравнить разве что со старинными фотографиями с места падения Тунгусского метеорита. Широкая просека не менее трёхсот метров в ширину разрезала многовековую тайгу, как ножевой шрам на теле Земли. Вывороченные с корнем деревья, сломанные пополам столетние ели и сосны, закрученные в узел лиственные деревья, образовывали непроходимую преграду. И эта полоса разрушения терялась где-то далеко-далеко в бескрайней дали северных лесов. Оценивая увиденное, я про себя поблагодарил Всевышнего за моё спасение, за то, что вразумил меня остаться вчера на месте и не идти к лесу. А ведь именно там, под сводами деревьев, я видел вчера своё спасение от бури, и именно туда намеревался гнать снегоход.

Проваливаясь по грудь в снежную массу, я сделал несколько отчаянных попыток разыскать своё снаряжение, но все они были тщетны. Представив по памяти вчерашнее расположение вещей и сравнив с тем, что творилось на этом месте сегодня, я понял, что всё моё снаряжение сейчас покоится в лучшем случае под бруствером, на котором я недавно стоял, а в худшем оно разбросано по всей тайге. Надо было полагать, что в любом случае я теперь остался без экипировки, продовольствия, без топографических карт и без связи с внешним миром. Единственное, что у меня осталось, были отцовский охотничий нож и дедовы часы, которые показывали десять часов утра – время сеанса связи.

Я воочию представил себе, как Балашов ругает меня за то, что я не вышел с ним на запланированный сеанс связи. И мне в этот момент стало жаль старика, хотя с моей точки зрения, ничего страшного не произошло. Наверное, Селин уже сообщил ему о моей высадке на Ямозера с указанием конкретных координат и тех погодных условий, в которых я оказался. «Так что, дорогой Николай Васильевич, не серчай на меня, как-нибудь прорвёмся!!!»

* * *

Когда я был ещё маленьким мальчиком, и мы всей семьёй ездили в Подмосковье за грибами, отец мне всегда напоминал, что если я заблужусь в лесу, то первое, что я должен буду сделать, это остановиться на месте и ждать, когда меня найдут. В противном случае поиски могут затянуться на неопределённое время. Решив поступить так, как меня учили, я начал сооружать временное убежище в надежде на то, что вертолёт прилетит за мной если не сегодня, то обязательно завтра. Благо материала для строительства укрытия вокруг было предостаточно. Занятый работой целый день, я и не заметил, как солнце начало клониться к западу, и вскоре наступили сумерки. Своё новое убежище я обустроил одной стороной впритык к брустверу, а другой к яме, в которой провёл вчерашнюю ночь. Вконец вымотавшись, я залез внутрь своей норы и после двух бессонных суток мгновенно уснул. Но сон мой был странным. Вроде бы я и спал, но в тоже время я слышал каждый звук, доносившийся снаружи. Несмотря на кажущуюся пустоту, тайга жила по своим неписаным законам. То там, то сям раздавались непонятные звуки, которые сквозь призрачную оболочку сна всю ночь терзали моё обострённое и воспалённое сознание.

День третий

Утром я лежал и прислушивался ко всему, что доносится снаружи, в надежде услышать долгожданный звук вертолётных винтов. Но утреннюю тишину наполняли лишь редкие крики сов, да шуршание мышей под снегом. Потом я услышал, как далеко-далеко протрубил своим могучим басом северный олень, напоминая всей округе, что это его территория. Как ни странно, но природа продолжала жить своей жизнью, несмотря ни на какие природные катаклизмы…

…В полдень, сидя на вершине бруствера и грея спину в лучах полуденного солнца, я боковым зрением случайно уловил солнечный блик, отражённый от какого-то блестящего предмета примерно в километре от себя на опушке леса. Поднявшись на ноги и напрягая своё зрение, я пытался хоть что-то разглядеть в той стороне, но все мои попытки были тщетны. Определив ориентир, я, не раздумывая, направился к тому месту, но это было легче сказать, нежели сделать. Глубокий снег, доходящий порой выше пояса, делал моё продвижение почти невозможным. И только когда уже начало смеркаться, я наткнулся на занесённую по самую крышу избушку.

После двух дней, проведённых в снежной пустыне, избушка показалась мне настоящим дворцом. Внутри неё было сухо, проконопаченные брёвна не пропускали ветер, оконное стекло было целым и невредимым. Внутреннее убранство помещения состояло из печки-«буржуйки», стола с двумя лавками да нехитрой кухонной утвари, состоящей из алюминиевого армейского чайника с ржавой эмалированной кастрюлей да висевшего над столом старого армейского рюкзака.

Замёрзшими дрожащими пальцами я развязал затянутые лямки, и о, Боже, я сразу увидел на самом верху предусмотрительно кем-то завёрнутый в полиэтиленовый пакет обыкновенный коробок спичек, и через несколько минут избушку наполнил треск разгорающихся дров. Вскоре от печки потянуло приятным теплом, а воздух наполнился запахом смолистой хвои. Продолжив исследование содержимого рюкзака, я обнаружил там льняной мешок с сухарями чёрного хлеба, два пакета перловой крупы, килограммовый кусок сала, шесть свечей, блокнот для записей с химическим карандашом, ракетницу с тремя патронами и десять хвостов сушёной рыбы. Позже под потолком я нашёл подвешенные охотничьи лыжи с сыромятным креплением, и там же лежал аккуратно завёрнутый в холстину небольшой, но острый топорик. При виде всего этого богатства меня начало переполнять чувство огромной благодарности к незнакомым мне людям, которые, соблюдая старый таёжный обычай, оставили эту небольшую посылку…

День четвёртый

Сегодня утром я вышел на снег, чтобы испытать найденные лыжи. Они прекрасно держат мой вес, и я совсем не проваливаюсь. В качестве предупредительной меры сходил на них к месту моей первой ночёвки, чтобы оставить там записку о том, что я перебрался на зимовье. Возвращаясь назад через два часа, я увидел в ста метрах от избушки цепочку звериных следов, обходящих дом на почтительном расстоянии. Следы уходили в сторону леса и терялись среди ближайших деревьев. Не будучи охотником, я не смог определить, кто это был, но было видно, что зверь большой и тяжёлый, поскольку при передвижении проваливался в снег по самое брюхо. Значит, я здесь не один…

…Вечером, сидя в натопленной избе, я держал перед собою «военный совет» на предмет того, что мне следует предпринять дальше. Первое, что пришло мне на ум, надо немедленно прекратить дальнейшее путешествие. Отсутствие снаряжения, продуктов питания и радиостанции делали нереальным и опасным любое продвижение по маршруту. Оставалось только радоваться, что во время урагана я остался жив, и молить Бога, что я вышел на это зимовье. Имея крышу над головой и небольшой запас провизии, можно было продержаться здесь несколько месяцев. С другой стороны, у меня возникли ничем необоснованные опасения, что за мной никто не прилетит, и здесь можно застрять до самого лета. Да и то, если в эти края нагрянут охотники или рыболовы. Но то, что они здесь появятся, ещё не факт. Эти опасения появились у меня после того, как по происшествию четырёх суток за мной никто не прилетел, а это могло произойти только в одном случае, если вертолёт Селина не долетел до места назначения, и он никому не сообщил координаты моей высадки. В противном случае меня бы давно уже нашли. Следовательно, напрашивался вывод, что в настоящее время абсолютно никто не знает, где я нахожусь, и поиски меня могут затянуться до бесконечности. Поэтому оставаться здесь и тупо «ждать у моря погоды» тоже не имеет смысла. Имея в наличие лыжи и целый мешок съестного, можно попробовать рискнуть и попробовать пройти какие-то там двести километров. Тем более, что Балашов знает примерные координаты Карпихи и, значит, он будет искать меня именно там. Так что вопреки здравому смыслу мне надо выдвигаться в путь, пока не наступила весна, пока реки и озёра покрыты льдом, и у меня ещё есть силы пройти этот маршрут. Правда, остаётся один, но, наверное, самый главный вопрос, в каком направлении и куда мне надо идти?

…Ночью мне снился сон. «Я плыву по бурному морю в маленькой лодке, гребя вёслами против ветра. Окончательно выбившись из сил, я бросаю вёсла, отдаваясь на милость волнам в надежде на то, что течение вынесет меня к берегу. И как только я принимаю такое решение, то сразу же замечаю на горизонте луч маяка, который посылает мне световые сигналы, благодаря которым я получаю долгожданное спасение. А там, на берегу, я опять вижу избу с людьми, и Татьяна машет мне рукой, зовя к себе…»

* * *

Как это часто бывает, что человек иногда переоценивает свои силы и возможности, когда сталкивается с могущественными силами природы. Зачастую все неприятности начинаются тогда, когда нарушаются элементарные правила безопасности. Кстати, на этом принципе построены сюжеты многих американских фильмов. Обычно в самом начале фильма кто-то из героев нарушает общепринятые нормы поведения и правила безопасности, а потом всё оставшееся время до конца фильма героически преодолевает возникшие трудности. Как говорится, – классика жанра. Кто-то мне сейчас скажет, что это только в кино так бывает, однако разрешите с вами не согласиться. Все экспедиции знаменитых учёных и путешественников, закончившиеся трагически, развивались примерно по аналогичному сценарию. Казалось бы, что трудного в том, чтобы заранее всё предусмотреть, подготовиться к встрече с опасностью и избежать неприятных последствий? А нет, нам подавай экстрим, да такой, чтобы адреналин зашкаливал. Чтобы сердце уходило в пятки. Чтобы потом в кругу своих друзей можно было, как Тарзан, постучать себя кулаком в грудь и крикнуть: «Вау! Я это сделал. Я победил!».

Но это обычно бывает только тогда, когда есть возможность повыпендриваться перед публикой, а когда тебя никто не видит? Что тогда? А тогда мы полностью отдаёмся на волю нашим инстинктам и первородному звериному чутью. Оно-то и подсказывает нам выход из ситуации, казалось бы, безвыходной и обречённой. Какой глубокий смысл несёт в себе выражение «Человек предполагает, а Бог располагает». И как это точно подмечено, что наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями…

…Что-то сегодня я захандрил, и меня с утра потянуло на философские мысли. Сон, приснившейся мне прошлой ночью, никак не выходит у меня из головы, и поэтому, чтобы как-то отвлечься от тягостных мыслей, я достал из рюкзака блокнот с карандашом и начал записывать хронологию моего пребывания на Ямозере за последние четыре дня.

День пятый

Я целый день писал свой дневник. Может быть, он поможет людям понять, почему и с какой целью я оказался в этих краях. Сегодня с самого утра я начал ловить себя на мысли, что я ни с того ни с сего часто поворачиваю голову на северо-запад и подолгу смотрю в ту сторону через окно избушки, словно оттуда для меня должен прозвучать какой-то долгожданный сигнал. К полудню это чувство усилилось, а к вечеру переросло в уверенность, что я знаю, в какой стороне находится Карпиха. Для подтверждения этих мыслей я даже провёл небольшой эксперимент. Выйдя из избушки на снег, я завязал шарфом глаза, несколько раз покрутился вокруг своей оси, пока у меня не закружилась голова и не произошла потеря ориентации, и после того, как кровоснабжение мозга восстанавливалось, я поворачивался в ту сторону, куда мне подсказывала моя интуиция. И каждый раз это было направление на северо-запад. После продолжительного и мучительного обдумывания сложившейся ситуации я пришёл к твёрдому убеждению, что мне надо уходить отсюда и идти в Карпиху. Свой выход я наметил на утро следующего дня…

День шестой

На шестой день моего пребывания на Ямозере я отправился в путь. Погода стояла превосходная, лёгкий морозец за ночь образовал на снегу ледяную корку, по которой лыжи скользили, как по маслу. Помогая себе в движении длинной палкой, я уверенно продвигался вперёд. По моим самым оптимистическим прогнозам, я должен добраться до Карпихи к исходу четвёртых суток…

…Через час после начала движения взошло солнце, озарив девственный лес неповторимыми красками. Солнце светило мне в спину, и я через куртку чувствовал его приятное согревающее тепло. Снег блестел и переливался всеми цветами радуги, заставляя меня всё время щуриться. Бледно-голубое небо радовало надеждой, что с приходом хорошей погоды температура воздуха поднимется, и ночи будут не такими холодными, как в последние дни. Через четыре часа я подошёл к опушке леса, представляющей собой сплошной бурелом с высокорослым кустарником. Абсолютно не ясны были размеры этого лесного массива, и я решил обойти его справа. Продвигаясь вдоль края, я начал поворачивать назад, что меня никак не обрадовало, и, вернувшись через час в исходную точку, я пошёл влево. Через два часа бесцельных поисков я уткнулся в полосу леса, поваленного смерчем. Предполагая, что эти двести-триста метров я преодолею за тридцать минут, я решил идти напрямик. Как только я сошёл с лыж, то моментально провалился в снег до пояса. Перебравшись через первое дерево, многократно запутавшись в его ветвях, я понял, что мне потребуется на преодоление этой природной полосы препятствий значительно больше времени…

…Нет, это был не лес, это была не просека, это был чёртов лабиринт, в котором можно было сломать шею. Только к вечеру, абсолютно выбившись из сил, я выбрался из этого завала. Надеюсь на то, что это был худший день моего пути. Пока в чайнике кипятится вода, я пишу в блокноте эти строки, на большее меня уже не хватает…

День седьмой

Кто не бывал ни разу в тайге, тот не сможет себе даже представить, каким бывает девственный лес. Какими бывают непроходимые чащи и заросшие кустарником болота. Даже высокий снежный покров не смог ускорить темп моего движения. Я физически начал застревать в этих бескрайних диких лесах. На исходе сегодняшнего дня я пришёл к мысли, что самая прямая дорога не является самой короткой. Продукты стремительно заканчиваются, силы тоже. За два дня я, наверное, не прошёл и четверти намеченного пути, и надо что-то срочно предпринимать. Мой природный маяк в голове работает безупречно, поэтому я не опасаюсь, что смогу заблудиться, если буду обходить некоторые участки леса в обход. Ах если бы мне на пути попалась замёрзшая река или ручей, то это в значительной мере облегчило бы моё продвижение и сэкономило силы. Остаётся только одно, уповать на удачу, и его Величество «случай».

День тринадцатый

Сегодня к полудню я вышел на берег небольшого замёрзшего ручья. Мне требуется хотя бы суточный отдых для восстановления сил. Продуктов осталось мало, поэтому я ввёл для себя строгое ограничение и лелею надежду, что здесь, на открытой местности, мне удастся хоть чем-нибудь поживиться. Там в буреломе я за всю неделю не увидел ни одного зверя и птицы. Может, виной всему был шум, создаваемый мною при движении, но по-другому там было просто не пройти. Всё, решено! Завтра делаю для себя день отдыха…

День четырнадцатый

Ночью я услышал протяжный волчий вой, который привёл меня в смятение. Ни о каком нормальном сне уже не могло быть и речи. Подбросив в огонь побольше валежника, я спиной вжался в ствол столетней сосны, сжимая в одной руке топор, а в другой рукоятку ракетницы. Периодически засыпая и мгновенно просыпаясь, я целую ночь сквозь дремоту слышал вой голодного зверя. Я знаю, что волки зимой собираются в большие стаи, противостоять которой тяжело даже вооружённому человеку, не говоря о том, что с моим вооружением это будет сделать практически невозможно. Но если он будет один, то у меня, наверное, появится шанс постоять за себя. По всей видимости, в последующие ночи мне надо будет ночевать на деревьях. Благо в последние дни значительно потеплело, и по всему чувствуется приближение скорой весны.

День восемнадцатый

Русло ручья значительно расширилось, что намного ускорило скорость моего продвижения. Но и здесь попадаются каменистые перекаты, которые за зиму превратились в неприступные ледяные торосы, на преодоление которых уходит много времени. Я иду по руслу уже третий день. Но сегодня река повернула на северо-восток, так что мне опять надо уходить в лес. Интуиция подсказывает, что за эти дни я значительно приблизился к своей заветной цели, однако, сколько мне ещё предстоит пройти, известно только одному Богу. От голода всё чаще начинает кружиться голова. Волков я ещё не видел, однако шестым чувством ощущаю их присутствие рядом с собой. По-видимому, они наблюдают за мной. В дневные часы, когда становится жарко, хочется сбросить с себя куртку и меховые штаны. Одежда пропиталась потом и стесняет движения и непомерным грузом давит на плечи. Каждый килограмм груза кажется мне теперь уже десятью килограммами. Постоянно хочется спать, поскольку в ночные часы, сидя на ветке дерева, выспаться практически невозможно…

День девятнадцатый

Сегодня на исходе дня сознание моё помутнело, я оступился и упал. Мне не хотелось вставать. Хотелось просто лежать, ничего не делать и спать, спать, спать… И тут я увидел выходящего на лёд волка. Он не спеша, вразвалку вышел на открытое пространство метрах в сорока впереди меня, пригнул морду к передним лапам и стал ловить мой запах с подветренной стороны. Хитрое животное понимает, что я устал и начинаю выдыхаться, но волк также чувствует, что время его ещё не пришло, и ему надо дождаться своего часа, когда я окончательно обессилю. Как только моя рука потянулась к карману за ракетницей, хищник моментально ретировался к ближайшим кустам и скрылся из виду…

* * *

Когда подходит время делать ночной привал, я выбираю более-менее подходящую ель, обрубаю топором нижние ветки на высоту до двух с половиной метров и использую эти выступы для подъёма в качестве ступеней. Армейский рюкзак я верёвкой подвязываю за лямки таким образом, что у меня получалось своеобразное сиденье, а свободным концом обвязываю себя вокруг ствола, чтобы во сне не выпасть из «гнезда». Такое нехитрое приспособление прекрасно помогает переночевать и защищает от нападения непрошеных гостей. Правда, ни один хищник до сегодняшнего дня мне на глаза так и не попался. Только в ночные часы я слышу этот отвратительный вой, говорящий о том, что зверь всё время где-то рядом со мной…

* * *

…Решив, что на сегодня с меня хватит, я начал обустраивать свою стоянку на ночь. Пока я выбирал подходящее дерево, обрубал ветки, начало смеркаться. Мой вещевой мешок уже почти пуст. В нём осталось только три рыбьих хвоста да коробок с четырьмя спичками. Разведя костёр и удобно устроившись на срубленном лапнике, я смотрю на огонь и пишу эти строки, а мысли мои далеко-далеко отсюда. Весь вечер сегодня думал о том, как там сейчас в Москве? Представлял себе освещённые улицы, заполненные машинами и людьми, и мне показалось, что это происходит где-то далеко, на какой-то далёкой и неизвестной планете. Первоначально я думал пройти весь маршрут за четыре-пять дней, а сейчас мне кажется, что в этом проклятом лесу я нахожусь уже целую вечность, и у меня начала пропадать былая уверенность, что я вообще когда-нибудь выберусь из этого леса. А что ждёт меня в Карпихе, и есть ли она вообще? Может, снившиеся мне сны с Татьяной были вещими, и она зовёт меня к себе, в мир иной, загробный? От этих невесёлых размышлений мне даже стало жаль себя, захотелось заплакать. Но, сдержав слёзы, я наоборот встал и прокричал в непроглядный мрак ночи.

– Эге-ге-ге… Где вы, сучье племя? Вам меня не запугать! Я дойду, дойду назло всем! Я не сдамся!

День двадцатый

Ночью небо заволокло тучами, подул холодный северный ветер, и весеннее настроение сменилось напряжённым ожиданием неизвестности. К утру густой снег загасил костёр, от которого шёл только слабый дымок. В целях экономии оставшихся спичек я не стал разжигать его снова, намереваясь согреться во время движения.

Ландшафт изменился. Несмотря на то, что часто попадались поваленные деревья, это не шло ни в какое сравнение с тем буреломом, в котором я оказался в первые дни пути. Если раньше я шел, молча и тихо, то сейчас я наоборот стараюсь как можно больше шуметь. Я разговариваю сам с собою, подбадриваю и ругаюсь. Кричу на «хозяина» тайги, который запустил свой лес, через который невозможно пройти. Пою песни, бубню под нос армейские марши. Даже от того, что я просто говорю сам с собою, на душе становится веселее. Во второй половине дня я увидел впереди себя просвет и вскоре вышел на опушку леса. Я уже давно научился определять разницу между участками леса и болотом. Сейчас я стоял на берегу огромного болота. Наверное, в летние месяцы эти участки представляли собой непроходимые топи, но сейчас, когда земля замёрзла, передвигаться по ним было несравнимо легче, чем по лесу. Низкорослые кустарники и одиноко стоящие деревья позволяют на таких участках значительно повысить скорость передвижения. Кроме того, появилась возможность разглядеть окружающее пространство на пятьдесят, а то и на сто метров вокруг.

…И тут я увидел их. Сначала я увидел одного, потом из-за куста появился второй, а за ним и третий волк. Они идут на приличном от меня расстоянии и, как собаки, ловко перепрыгивали через высокие снежные сугробы. Первоначально мне даже показалось, что я их абсолютно не интересую, но, заметив, что я остановился, они моментально легли на брюхо и исчезли из поля зрения.

«А может, их не три, а больше?» – подумал я. Хотя это, по сути, уже ничего не меняет. Неважно, сколько их, а важно то, что они есть, и они идут за мной по пятам. Для того, чтобы быть готовым во всеоружии, я зарядил ракетницу и взял наизготовку топор в левую руку. В том, что наша схватка произойдёт рано или поздно, сомневаться не приходится. Используя возможность двигаться по открытой местности быстрее, я максимально ускорил темп передвижения. Волки ближе двухсот метров пока не подходят, но с сегодняшнего дня они уже не прячутся. Если я поворачиваюсь посмотреть, что творится за моей спиной, то они останавливаются и замирают, словно играют со мной в детскую игру. Но стоит мне сделать хоть один только шаг, как движение возобновляется. Такой стиль нашего движения продолжался до самого вечера. Когда до наступления темноты оставалось не более часа, я начал присматривать для ночлега подходящее дерево. Но здесь, посреди болота, меня окружают только молодые берёзки, которые мне ничем помочь не могут. Надо идти дальше и не терять надежду, что когда-нибудь это болото закончится. Когда уже почти стемнело, впереди себя я увидел тёмную полосу леса. Оборачиваясь всё чаще и чаще, я заметил, что расстояние между мной и моими преследователями сократилась до пятидесяти метров, и тогда я выстрелил в их сторону из ракетницы. Яркая красная вспышка вылетевшего заряда сделала своё дело. Звери бросились врассыпную от того места, где крутился и шипел огненный шар горящей ракеты. И эта пауза помогла мне преодолеть последние метры до опушки леса и взобраться на первую попавшуюся ель. Поднявшись на спасительную высоту, я сквозь мрак наступающей ночи увидел, что волки подошли к дереву и улеглись на ночёвку у самого ствола, показывая всем своим видом, что они оттуда уже никуда не уйдут…

День двадцать первый

…Сегодня ночью я не сомкнул глаз. Положение безвыходное. Я понимаю, что меня загнали в западню, из которой мне уже не выбраться. Глупо осознавать, что силы человека не безграничны, и всему есть свой предел. Сколько я смогу здесь продержаться, известно лишь одному Богу.

Десять минут назад сквозь мохнатые еловые лапы я увидел на взгорке, в трёхстах метрах от себя ещё одного волка. Он внимательно смотрит в нашу сторону. Мои преследователи внизу заволновались и заскулили.

Волк поднял голову вверх и призывно завыл. Через пять минут рядом с ним я насчитал ещё семь особей. Все они возбуждены и пытаются уловить запах, но ветер дует в противоположенную сторону. Визуально они нас пока не видят. Смею предположить, что мы зашли на территорию, которую контролирует другая стая.

Сейчас они начали цепью спускаться с пригорка, окружая опушку леса. Внизу послышалось жалкое скуление. С левой стороны идёт вожак, он на голову выше своих сородичей. Да он просто огромен, я ещё никогда не видел такого огромного волка.

Мои преследователи сначала завыли, потом зарычали и, ощетинившись, вышли из-под еловых лап на открытое пространство, тем самым показывая, что они готовы к битве. Одни готовы драться за свою территорию, другие не хотят упускать свой трофей, каковым для них являюсь я. Встав на расстоянии пяти метров друг от друга, волки начали морщить свои морды в устрашающих гримасах, всем своим видом показывая, кто тут хозяин. Потом в дело пошли волчьи лапы с выпущенными когтями, которые так и норовили зацепить противника. И когда все прелюдии драки были соблюдены, начался волчий бой, который окропил стерильно белый снег пятнами алой крови. Стало сразу ясно, что схватка идет не на жизнь, а на смерть. И сейчас, почуяв запах первой крови, звери с удвоенной силой набросились друг на друга. После того как одному из волков поранили бедро, подранок побежал в сторону леса, и часть стаи побежала преследовать его. Два других упорно сопротивлялись, но было видно, что сегодня не их день. Прошло ещё немного времени и стало ясно, что чаша весов в этой схватке склонится в сторону местных. Сидя в своём убежище, я многого не видел, но по рычанию, визгу и скулению животных понял, что битва смещается в сторону болота, с которого я пришёл вчера. И в этот момент я решился на спасительный побег. Не раздумывая, я разрубил топором верёвку, которой был привязан к стволу, и скатился, как куль, к подножью дерева. В том месте, где я вчера воткнул в снег лыжи, торчали только их обломки. Поэтому, не раздумывая, я со всех ног побежал в сторону виднеющегося просвета между деревьями, лелея надежду, что в пылу борьбы хищники забыли о моём существовании.

Внезапно лес кончился, и я на всей скорости выбежал на край обрыва не то реки, не то озера. От такой неожиданности я замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но, не справившись с центробежной силой, полетел кубарем вниз и через пару секунд лежал внизу возле самой кромки льда. От удара головой меня тошнило и качало из стороны в сторону, но, внутренний голос кричал мне: «Беги, Алексей! Беги изо всех сил и со всей мочи!!! Спасайся!!!» Подбадриваемый этими словами, я, как пьяный, побежал заплетающимися ногами на противоположную сторону водоёма. Когда до берега оставались считанные метры, я услышал позади себя пронзительный вой. В том месте обрыва, с которого я только что свалился, стоял вожак с окровавленной пастью, смотрящий на меня немигающими жёлтыми глазами убийцы. Понимая всю безысходность моего положения и то, что мне некуда больше деваться, я развернулся и стал ждать, что будет дальше.

А в это время вожак с тремя сородичами в несколько прыжков добрался до подножья обрыва и вышел на лёд. Оценив расстояние до меня, он, как опытный охотник, начал не спеша приближаться ко мне. Сначала его движения были вялы, но через несколько шагов он перешёл на бег, и скорость его с каждым шагом стала увеличиваться. Свита старалась не отставать от своего предводителя, делала жалкие попытки угнаться за ним. Меж тем расстояние между нами стремительно сокращалось. Как только волки попали в зону поражения ракетницы, я нажал на спусковой крючок, и ярко-красная ракета устремилась к своей цели. В тот момент, когда поражение цели было почти неизбежным, могучее и хитрое животное в грациозном прыжке уклонилось от столкновения и продолжило свой бег, не сводя глаз со своей жертвы. Отступая и судорожно засовывая последний патрон в ствол ракетницы, я почувствовал, как под моими ногами затрещал и начал ломаться лёд. Через мгновение, не удержав равновесия, я начал падать на спину, отчего моя правая рука непроизвольно дёрнулась, и указательный палец нажал на спусковой крючок. В тот момент, когда моё тело почти коснулось льда, я увидел высоко над собой яркую точку разорвавшейся ракеты, символизирующую окончание моих страданий. От удара лёд треснул, и я провалился в образовавшуюся полынью. Инстинктивно схватившись за кромку льда, я почувствовал удар по голове, когда в полынью на полном ходу, как шары в кегельбане, стали влетать мои преследователи. Барахтаясь в ограниченном пространстве чистой воды, вожак не прекращал попытки вцепиться в меня зубами. Трое других пытались предпринять попытку выбраться из полыньи, но лёд продолжал ломаться и крошиться, и они, как беспомощные щенки, начали со страха скулить. Пока моя куртка ещё не намокла, я плавал среди животных, как поплавок, и всаживал свой охотничий нож в звериную плоть по самую рукоятку, отчего вода окрасилась цветом алой крови. В воде у меня было преимущество, и я старался использовать его по полной. Когда звери обессилели от кровопотери, я начал заталкивать их под лёд, сначала одного, затем второго, третьего, и через несколько минут, когда силы мои были на исходе, я затолкал туда последнего, вожака, который всё-таки умудрился вцепиться в моё левое плечо. Развернувшись в сторону берега, до которого оставалось не более десяти метров, я из последних сил стал грудью ломать прибрежный лёд, чувствуя первые признаки гипотермии. И если бы в тот момент мои ноги не коснулись дна, я бы, наверное, утонул. Сделав последний шаг вперёд, я, обессиленный, упал лицом в снег. В это время из-за облаков выглянуло солнце и заиграло всеми цветами радуги на осколках льда, лежащего перед моими глазами. Начинавшийся день обещал быть чудесным и тёплым, и мне так не хотелось в тот момент умирать!

Через минуту моё сознание затуманилось, и в последний момент, прежде чем отключился мой мозг, я почувствовал, как кто-то лизнул мою руку.

Часть вторая Карпиха

Глава 1. Воскрешение

Не знаю, сколько прошло времени и применимо ли вообще такое понятие, как «время», к тому месту, в котором я пребывал. По моим ощущениям мне казалось, что я бывал здесь уже не раз, и мне до боли знакомо это состояние, в котором я находился. Я чувствовал себя легко и свободно. Сила тяжести отсутствовала, и я парил. Парил в нескончаемом потоке приятных ощущений, словно это была несравнимая ни с чем музыка, написанная любовью и нежным чувством заботы обо мне. Наверное, так мы чувствуем себя в раннем детстве, когда нас на руках качает мать. Отовсюду струилась любовь, которую можно было ощущать физически в виде постоянно накатывающих волн, которые поднимали и опускали мою невесомую оболочку в такт переливам лучистого света, появляющегося из ниоткуда и уплывающего в никуда. Затем, словно из дымки, начали материализоваться образы близких для меня, но умерших людей: жены, дочери, отца с матерью, деда с бабушкой, родителей Татьяны, а также тех, кого я знал, но они уже отошли в мир иной. Они подходили ко мне, гладили меня по голове, что-то говорили, но я не слышал их голоса и только мило им улыбался. Побыв немного со мной, они начинали таять, словно это была голограмма. Потом картина изменилась, и я оказался в белом саду, в котором все деревья были белого цвета. В этом саду ко мне навстречу вышел высокий старик с абсолютно белыми длинными волосами, который прикрыл мне глаза своей ладонью, сказав при этом: «Твоё время ещё не пришло!». И наступила темнота.

* * *

…Я лежал на чём-то тёплом и мягком. Приятный запах какой-то до боли знакомой травы щекотал окончания моих нервных рецепторов в носу, заставляя включиться в работу головной мозг. Слева от меня сквозь небольшое окно пробивался с улицы свет, а справа висела цветастая ситцевая занавеска, скрывающая от моего взора остальную часть помещения. Пошевелив руками и ногами, я понял, что конечности мои целы, нет никаких переломов и увечий. Перед глазами продолжала стоять жуткая картина с бегущими на меня волками, «купание» в полынье и моя попытка выбраться на берег. Где я, кто тот таинственный незнакомец, который спас меня от неминуемой гибели? Я негромко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, но никто не отозвался на моё шевеление. В доме было тихо, слышно было только, как потрескивают в печи дрова. Продолжая обследовать место своего пребывания, я удостоверился в том, что лежу на холщовой простыне, абсолютно голый, прикрытый сверху меховым одеялом без пододеяльника. Подушка была набита какими-то травами, потому что издавала приятный запах наподобие мяты. Решив дождаться хозяев на своём ложе, я закрыл глаза и незаметно для себя задремал. Через какое-то время послышался лай собаки, открылась входная дверь, кто-то постучал ногами об пол, стряхивая снег, затем скрипнула дверь, ведущая из сеней в комнату, и вошедший человек начал укладывать принесённые дрова возле печки. Я кашлянул, и через несколько секунд занавеска открылась, и моему взору предстал маленький старичок ростом не более полутора метров. На его лице светились невероятно добрые и ласковые глаза.

– Слава Богу! Слава Богу! – запричитал он, осеняя меня крёстным знаменем. – Ожил мой соколик, ожил, а я-то всё жду и жду, когда ты проснёшься. Который день всё спишь и спишь. Видно, намаялся сильно, пока шёл.

Он говорил быстро, почти скороговоркой и сильно окал.

– Как величать вас изволите, добрый молодец?

– Алексеем кличут меня, – в его же манере ответил я.

– А откуда ты, Алексей, идёшь и куда путь держишь? – не унимался дедок, забрасывая меня всё новыми и новыми вопросами.

Потом спохватился, взмахнул руками и запричитал.

– Что же это я, бестолочь такая, пристал к человеку со своими расспросами? Ты, мил человек, встать-то можешь, не болит ли чего у тебя? – и голову немного склонил набок, ожидая моего ответа.

– Да вроде бы всё в порядке со мной, – ответил я, садясь на кровать. – Только бы мне одежду какую-нибудь, если можно.

Дед побежал в угол, и через минуту положил на мои колени моё выстиранное нижнее бельё, поверх которого аккуратно лежали носки.

– Чудная у тебя одежонка, Алексей, я сроду такой не видывал. Ты, чай, наверное, городской? – с интересом спросил дед. – Как там сейчас люди в городе живут?

Не ответив деду на его последний вопрос, которые сыпались из него как из рога изобилия, я спросил его:

– А как же мне, дедушка, вас величать и к вам обращаться?

– Ой, ой, да, и вправду, совсем старый стал, не представился тебе, забыл, заболтался. Зовут меня Архипом, по батюшке Захарович. Но ты зови меня просто дед Архип.

И как-то грустно посмотрев себе под ноги, будто вспомнив что-то из своей прошлой жизни, задумчиво произнёс:

– Давно уже никто по отчеству не величает, – и, опомнившись от забытья, продолжил в своей привычной манере. – Ну, ты тут одевайся, а я побегу на стол накрывать. Вид у тебя неважный, совсем изголодался, одна кожа да кости торчат, – и, как ракета, умчался в сени.

Среди принесённой одежды я нашёл парусиновые штаны и рубаху. Одежда явно принадлежала Архипу, поскольку штаны доходили мне всего лишь до колен, а рукава рубахи заканчивались на уровне локтей. Перед кроватью, на самотканом коврике я увидел приготовленные для меня, самые что ни на есть натуральные лапти. Надев их на босу ногу, я начал переминаться с ноги на ногу, привыкая к новой обувке. В этот момент в комнату из сеней забежал Архип и, увидев меня в таком виде, с улыбкой на лице произнёс:

– Какой же ты, Алексей, большой и красивый!

Это, надо было полагать, был комплимент в мой адрес.

Центральным местом интерьера внутреннего убранства избы был большой дубовый стол, возле которого стояло несколько крепких лавок. Слева от стола располагалась большая русская печь, а в противоположенном, левом углу виднелся небольшой иконостас с горящей лампадой. Пока я осматривался по сторонам, Архип достал из печи ухватом дымящийся чугунок, после чего начал накрывать на стол. Поставил самодельную посуду с соленьями, берёзовый кузовок с клюквой и глиняный кувшин с какой-то настойкой, которая завершила картину натюрморта. Накинув мне на плечи овчинный тулуп, дед легонько подтолкнул меня к столу.

– Подходи, не стесняйся, отведай, мил человек, что Бог нам послал.

Меня посадил по правую руку от себя, а сам сел во главу стола. Видно, на этом месте он сидел всегда, когда трапезничал. Перед тем, как приступить к еде, Архип прикрыл глаза и начал читать негромко молитву, после чего осенил себя крестом, а я последовал его примеру.

Наверное, так было заведено в этом доме, но во время еды мы не говорили. В чугунке была приготовлена какая-та овощная каша, абсолютно несолёная и немного сладковатая на вкус. Ели деревянными ложками прямо из чугунка, добавляя к ней клюкву из кузовка. Это придавало еде своеобразное и необычное вкусовое ощущение. Я черпал ложкой кашу и краем глаза продолжал изучать хозяина дома. Я подумал, что ему, наверное, далеко за восемьдесят, но в тоже время у него были все зубы, и сидел он ровно, не сутулясь. Кто этот человек, что это за место и как он меня нашёл? Эти вопросы, как пчёлы, роились у меня в голове, и, как бы отвечая на них, дед Архип негромко произнёс:

– Ты, Алёша, ешь, ешь, мы с тобой потом обо всём поговорим.

Когда трапеза была закончена, убрано со стола, и дед, сходив на двор, покормил остатками обеда собаку, мы уселись на лавки за столом друг напротив друга. Интуитивно я почувствовал, что в облике деда Архипа произошли какие-то неуловимые изменения.

– Ну, рассказывай теперь, Алексей, каким ветром тебя занесло в эти края? Почему в одиночку по тайге ходишь? Небезопасное это дело, – ласково, почти по-отечески начал меня расспрашивать старичок.

Посидев с минуту, собравшись с мыслями, я начал свой рассказ. Когда я начал рассказывать про свой род, глаза у Архипа расширились, не перебивая меня, он трижды перекрестился, проговаривая тихонько «Свят! Свят! Свят!», и я увидел, что по его щекам потекли слёзы. Он сидел, слушал и плакал. Слёзы катились по его дряблым щекам и падали на стол, а он даже не пытался их вытирать. Я был растроган таким чутким вниманием с его стороны и продолжил своё повествование о том, что произошло со мной в Москве, о смерти моих близких родственников, о том, как я добирался до Ухты и как встретился с Балашовым, и о том, как он мне помог с вертолётом. Как меня выгружали на Ямозере, об урагане и об обнаруженной избушке, и о своём переходе через тайгу. Закончил я свой рассказ встречей с волками и битвой в полынье.

– Вот и вся моя история, – подытожил я её окончание. – Больше я ничего не помню.

За окном уже начало смеркаться. Дед Архип, сходил к печке, принёс оттуда горящую самодельную восковую свечу. Её слабый огонёк начал медленно разгораться, освещая и наполняя комнату запахом дикого мёда.

– Ох, Алёша, ну и разбередил же ты старые раны. Неспроста всё это, ох, неспроста, – прокряхтел он и перекрестился. – Хватит на сегодня разговоров, сейчас чайку попьём и спать будем ложиться.

Чай пили заваренный на земляничных листьях. Он был необыкновенно душистый и ароматный. Зачерпывая ложкой мёд из берёзовой кадушки, мы наслаждались приятным вкусом цветочного напитка. Архип по старинке наливал чай в блюдце, дул на него, причмокивая, и по лицу его было видно, что он очень доволен. На мои вопросы, что это за место и где я оказался, он уклончиво ответил:

– Утро вечера мудренее, завтра, завтра всё узнаешь, а сейчас давай спать ложиться.

Уложив меня в постель и укрыв ещё одним меховым одеялом, Архип затушил свечу и, кряхтя, полез на печь. Через какое-то время оттуда послышалось старческое сопение. На дворе несколько раз незлобно залаяла собака, оповещая округу, что здесь постороннему делать нечего, а ещё через несколько минут я начал засыпать.

Ночью я проснулся от того, что кто-то негромко говорил в комнате. Откинув занавеску, я увидел в слабом свете лампады стоящего на коленях перед образами, усердно молящегося Архипа. Он беспрерывно бил земные поклоны и благодарил Господа за то, что он услышал его молитвы и послал к нему Алексея. Закрыв занавеску, я ещё долго слышал его тихий голос, но сила сна взяла надо мною верх, и я крепко уснул в надежде на то, что следующее утро многое прояснит.

* * *

Утро началось необычно. Занавеска откинулась, и перед моим взором предстал с загадочным видом улыбающийся Архип. Сделав шаг в сторону, он указал мне на лавку за своей спиной, на которой аккуратной стопкой лежала вся моя одежда, включая ватные штаны, и куртка с меховым капюшоном. От такой неожиданности я вскочил, обнял Архипа, поднял его высоко, почти до потолка, и сделал несколько пируэтов вокруг себя.

– Что ты, что ты, Алёша, – запричитал дед, заливаясь, как ребёнок, жизнерадостным смехом. – А ну, поставь старика на землю, а то всю душу из меня вытрясешь, – незлобно пытался воспротивиться он. – Ну, хватит, хватит. Разве можно ж так обращаться со старым человеком? Ты же мне чуть все кости не переломал, мне ведь не двадцать лет, и не девица я, чтобы меня на руках носить, – продолжал он наигранно возмущаться, но по всему было видно, что ему приятна такая моя реакция на случившееся.

– Давай, одевай свою одежонку, и пойдём скорее есть. А то у нас с тобой сегодня дел невпроворот.

После завтрака мы вышли во двор, и я в первый раз увидел свою новую обитель. Посредине двора стоял почерневший от времени добротный сруб, сложенный из массивных столетних брёвен. Сквозь занесённую снегом камышовую крышу пробивалась дымящаяся кирпичная труба. Окна и крыльцо были отделаны великолепными резными наличниками, некрашеными и потемневшими от времени. Перед входом размещался очищенный от снега двор, по которому бегала большая лайка. Справа и слева от дома стояли два длинных амбара или сарая. Впереди виднелись большие дубовые ворота с калиткой и характерным навесом. От ворот вправо и влево уходил двухметровый частокол из струганных брёвен, а за калиткой росли две ровненькие берёзки. Во всём чувствовались основательность и порядок. Если бы такое хозяйство я увидел в Подмосковье, то подумал бы первым делом, что владельцем такого зажиточного «поместья» является как минимум бизнесмен средней руки.

Краем глаза я увидел, как Архип следит за моей реакцией и ждёт от меня какого-нибудь комментария.

– Вау! Вот это да! – произнёс я с чувством.

В этом не было ни грамма иронии, а только искреннее удивление увиденным. Дед Архип стоял подле меня, переминаясь смущённо с одной ноги на другую, и я подумал, ведь это он сделал не ради того, чтобы произвести на меня впечатление, как обычно делают в городе, для показухи, а такой порядок был здесь и до меня. Интересно, кто ещё живёт в этой деревне и помогает ему по хозяйству? Что-то вчера я больше никого не видел и не слышал. Да и Архип никого не называл и не приглашал вчера к себе в гости. «Ладно, – подумал я, – сегодня всё прояснится».

Архип пошёл к воротам, жестом приглашая меня следовать за ним. Собака, виляя хвостом, ласково тёрлась о валенки пожилого человека. Остановившись у калитки, Архип открыл большой накидной крючок и предложил мне выйти за ворота первым. Калитка без скрипа отворилась, и я ступил за границу забора. Передо мной открылся вид на поляну, по которой была протоптана тропинка к видневшемуся впереди замёрзшему водоёму. Собака стремглав побежала по дорожке, но дед Архип крикнул:

– Тайга! Назад! – и собака, повинуясь воле хозяина, покорно вернулась на своё место и села у его ног.

Обернувшись вокруг, я обнаружил, что никакой деревни здесь нет и в помине, а одиноко стоящий дом со всех сторон окружает вековой лес.

– Вот, Алексей, полюбуйся, это всё, что осталось от Карпихи. Что, не ожидал увидеть здесь такого? – тихонько поинтересовался он. – Думал, найти тут целую деревню с людьми? А видишь, как на самом деле всё обстоит. Один я тут живу, один. Уже много лет как один. Если бы не Тайга, то я бы и тебя вчера не увидел. Спасибо ей, услышала, залаяла, вытащила меня, старого, с печи. Я как из сеней вышел, чтобы на неё прикрикнуть, так и увидел в небе красную ракету. Пока одевался и лыжи правил, она вся на лай изошлась. Как вышли за ворота, так она меня сразу потянула вон к тому мыску, – и Архип пальцем показал в левую сторону, где в километре от нас виднелся береговой выступ.

– Я за ней по целине побежал. Подбегаю к тому месту, смотрю, а там ты лежишь, половина тебя в воде, а половина на берегу. Тайга тебе лицо начала лизать, значит, думаю, живой ещё. А одежонка твоя уже коркой ледяной начала покрываться. Я тебя раздел, укутал в своё, Тайгу на грудь положил, чтобы согревала, а сам в исподнем домой побежал за санями. Потом, когда вернулся, еле-еле тебя на сани переложил. Ох, и тяжёлый же ты, Алексей. Запряг Тайгу спереди, сам сзади подталкивал, так мы до дома и добрались. Там, где ты провалился под лёд, единственное место на всём озере, где родники на дне бьют. Там всю зиму лёд тонкий и некрепкий. И если бы ты не свалился в воду и не выпустил свою ракету, то не увиделись бы мы с тобой, и не стоял бы ты сейчас здесь подле меня.

Архип снял шапку и три раза перекрестился. Я же стоял подле него, не сводя глаз с того места, где он нашёл меня.

Вернувшись в дом и подбросив в печь дрова, мы уселись за стол, чтобы продолжить наш прерванный вчерашний разговор. Историю своей удивительной жизни дед Архип рассказывал мне на протяжении последующих нескольких дней. Я старался не перебивать его, а ему, наверное, того только и надо было.

Часть третья Ленинград

Глава 1. Исповедь Архипа

– Родился я здесь, в Карпихе, аккурат на Медовый Спас, четырнадцатого августа тысяча девятьсот двадцатого года. Родился слабым, недоношенным. Моя мать, Анастасия Филиповна, умерла на третий день после моего рождения, а отец, Захар Кузьмич, от горя такого чуть на себя руки не наложил. Невзлюбил он меня с первых дней моей жизни и ни разу к моей колыбели так и не подошёл. Видя такое отношение к младенцу, бабка Марья, незамужняя сестра моей матери, выкрала меня из дома отца и от греха подальше увезла из Карпихи. Поселились мы с ней в деревне Тереховка, что в двухстах вёрстах отсюда, где она знахарством занималась и меня растила. Когда мне годков пять стукнуло, бабка Марья поведала, что остался я круглым сиротой. Фамилию мне она свою дала – Кулагина, – а отчество отцовское, Захарович. С малолетства она приучала меня к лекарскому ремеслу. А когда я стал чуток постарше, так и к другим чудесам, которые она могла творить. Я, хоть росточком был не велик, но голову имел светлую и всю бабкину науку одолел. А потом у меня стало получаться даже лучше, чем у неё. Придумаю что-нибудь этакое и бегу к бабке показывать. А она только крестится и причитает, чтобы я на людях этого не показывал. Разные странности со мной происходили тогда по малолетству. То я во сне стал выходить из дома и гулять по окрестностям, то стал предугадывать неприятности, которые с человеком случиться должны в скором времени, и ещё многое другое. Сейчас уже всё и не вспомнишь. Но самым страшным испытанием для меня было то, что стал я видеть души покойников. Тех, кто по разным причинам остались не упокоенными. Бабка меня в церковь водила неоднократно, молитвы с попом читали надо мной, всё хотели снять с меня эти бесовские наваждения, однако ничем мне это не помогло.

Неспокойные были тогда времена. Пока в ближайших сёлах фельдшера не было, все ходили лечиться к бабке, а когда приехал в нашу деревню молодой доктор, то он бабку Марью невзлюбил. Народ к нему не ходит, а идёт по старинке к нам на двор. Но, а ты сам знаешь, что испокон веков на Руси люди в деревне с лекарями за лечение продуктами рассчитывались. Поэтому мы с бабкой никогда не голодали. Заело это молодого доктора, он и написал в район какую-то бумагу. Через месяц приехали милиционеры и забрали бабку в город. Меня почему-то не тронули. Через день, как бабку Марью увезли, я ночью тихонечко заколотил окна и двери нашей избы и отправился вслед за ней в город – вызволять её. Шёл мне тогда шестнадцатый годок. За плечами у меня было четыре класса образования да бабкина академия. В городе я никогда не был, да и электрического света даже не видел. Паровоз в первый раз увидел, когда до станции добрался. В котомке у меня были хлеб и сало, а денег ни копейки. А как оказалось, за билет надо было платить только деньгами. Делать нечего, поменял я всю свою еду на билет на поезд, который шёл до Вологды. А туда ли отвезли мою бабку или нет, и не знаю даже. Но сел в поезд и поехал. Все принимали меня за оборванца или беспризорника, поэтому так и норовили толкнуть или пнуть. В общем, оказался я в вагоне на третьей полке, на которой безвылазно просидел трое суток. На вокзале меня сразу в оборот взяли милиционеры. Мол, откуда и куда я еду, кто таков, и до выяснения моей личности посадили в кутузку. Мой единственный документ, справку о рождении, тоже забрали. К вечеру в камеру ко мне подсадили троих уголовников. Я же в своей деревне сроду не видывал раньше таких людей. Уж и унижали они меня, и били, а когда снасильничать захотели, тут-то я и не выдержал. Хоть и давал я бабке Марье слово, что на людях своё умение показывать не буду, но тут, думаю, не тот случай, если не я, то они меня точно убьют. Выждал я момент, встал перед ними, поднял руку и говорю:

– Смотрите сюда, на мою ладонь, – а сам опускаю её медленно вниз.

Смотрю, они замерли и не шелохнутся. Я подхожу к самому главному из них, смотрю в глаза и говорю ему:

– Сейчас будешь бить своих напарников и защищать меня, а меня видеть не будешь.

Как я сказал, так всё и произошло. Начали они драться между собой. Вскоре дверь в камеру отворилась, вбежали милиционеры, стали их разнимать, а я тем временем выскочил из камеры и закрыл их на ключ, который они в дверях оставили. И со всех ног бросился прочь из участка. Выскочил на перрон, смотрю, поезд товарный отходит от станции, и я, не раздумывая, запрыгнул в первый попавшейся вагон и в угол забился. Там, отсидевшись и привыкнув к темноте, понял, что вагон пустой. В углу лежала небольшая охапка сена, на которой я и устроился. Поезд с многочисленными остановками шёл трое суток, и к вечеру третьего дня остановился на какой-то большой станции. Решив дождаться утра, я мирно и безмятежно уснул, а среди ночи боковая дверь открылась, и кто-то осветил нутро вагона фонариком. Внезапно луч света остановился на мне, и мальчишеский голос удивлённо произнёс:

– А это что за чувырла? А ну, каналья, вылезай!

Прикрывая глаза от яркого света, я попытался встать на ноги, но в тот же миг был кем-то бесцеремонно взят за шиворот и препровождён из вагона на улицу, где меня окружила стая подростков. Старший из них подошёл блатной походкой, презрительно плюнул на землю и, подставив финку мне под ребро, стал расспрашивать, кто я такой и почему нахожусь в вагоне. Рассказав, как на духу все мои мытарства, включая побег из кутузки, я попросил этих ребят помочь мне найти мою бабку. Раздался взрыв хохота, и я почувствовал, что финку убрали от живота. Серый, так звали старшего парня, распорядился, чтобы какой-то Вовчик отвёл меня к ним на «хазу».

И в тот же миг из толпы выскочил шустрый рыжий пацан, который, толкнув меня в спину, приказал следовать за ним. Всю дорогу шли молча, не разговаривая. Только на мой вопрос, что это за город, Вовчик озлоблено процедил сквозь зубы, что я попал в Ленинград. Долго мы плутали по улицам и переулкам, пока не подошли к пятиэтажному дому на окраине города. Здесь в небольшом полуподвале и было то место, которое ребята называли – «хаза». А через несколько часов туда же пришли и остальные. Как потом выяснилось, все эти ребята были детьми репрессированных. Здесь были дети военных, учёных, артистов, инженеров, чьих родителей арестовали, а многих к тому времени уже или расстреляли, или сослали в лагеря. Не всегда детей забирали сразу с родителями. Иногда было так, что квартиру опечатывали, а ребёнок оказывался на улице без средств к существованию. И никому до него не было дела. Друзья и знакомые родителей отворачивались от такого ребёнка, и он зачастую был предоставлен сам себе. Вот из таких-то детей Серый и сколотил свою банду. По ночам они рыскали по сортировочным станциям и воровали продовольствие из товарных вагонов. Часть продуктов оставляли себе на пропитание, а всё остальное Серый сбывал через знакомых уголовников и барыг. Таким образом они существовала уже три года. Самовольный уход из банды карался самым жестоким образом, вплоть до убийства. Никто и никогда здесь не называл друг другу своего настоящего имени и фамилии. Все, как собаки, носили только клички. Вот и мне с лёгкой руки Серого сразу дали кличку «Недоносок». Надо сказать, что ребята в основном были из интеллигентных семей и не злобные по своей натуре. Поэтому по отношению к себе я не чувствовал с их стороны ни злобы, ни ненависти. А чтобы я своим деревенским видом не привлекал внимания прохожих, меня в первый же день переодели и переобули. Надев в первый раз в своей жизни настоящие, пусть и старые, ботинки, я не мог ими налюбоваться и ходил целый день с радостной улыбкой на лице.

Глава 2. В банде «Серого»

Уже два месяца ребятам не фартило. Продукты с прошлого ограбления были съедены, и теперь банда жила впроголодь, так сказать, на подсосе. Но дело было даже не в том, что на станции усилили охрану, а в том, что им просто катастрофически не везло. Вот и сегодня, чтобы не думать о еде, все дружно отсыпались, лёжа на каменном полу среди грязного и вонючего тряпья. И только я, получив свои ботинки, сидел довольный в углу подвала, прислушиваясь к звукам незнакомого мне города.

Ближе к одиннадцати часам ночи ребята стали организованными небольшими группами выдвигаться в направлении станции. Там Серый показал нам прибывшие за день товарняки, и мы, как стая шакалов, пошли вдоль вагонов. Подойдя наугад к выбранному вагону, ребята начали срывать пломбу, когда я, проведя ладонью по его дверям, сказал:

– За этими дверями стоят деревянные ящики с железными деталями, и там нет ничего съестного.

– Кого вы слушаете? – раздался чей-то шёпот. – Сейчас эта деревня начнёт нам диктовать, что вскрывать, а что нет.

На говорящего все зашушукали, а Серый, взяв меня за грудки, зло прошипел:

– Ещё одно слово, Недоносок, и ты получишь перо в бок, – и презрительно плюнул мне на ботинки.

Когда через несколько минут вагон был вскрыт, и мои слова подтвердились, он внимательно посмотрел на меня и злобно сказал:

– Давай, пацан, найди то, что нам надо, и ты получишь хороший куш.

Затем поднял сжатую в кулак руку, показывая этим жестом, чтобы все заткнулись, и коротко приказал:

– Ищи!

Я шёл вдоль состава, проводя ладонью по шершавой поверхности вагонов, и негромко вслух говорил моим новым товарищам, что находится там внутри…

– Здесь, какая-то мебель, шкафы, столы, стулья, – говорил я, подходя к очередному вагону. – За этими дверями упакованная в коробки посуда, чашки, кувшины, в этом бумага, в этом опять железо. И только в пятом или шестом составе я нашёл то, что они искали. Подойдя к указанному вагону, я постучал по нему ладонью и негромко сказал:

– Здесь тушёнка.

– Смотри, пацан, – прошептал Серый и поднёс к моему лицу кулак. – Если это не так, то недолго тебе осталось жить, – и тихо скомандовал, чтобы начали вскрывать вагон.

Скоро из его чрева послышались удивлённые возгласы:

– Он и вправду не ошибся, тут тушёнки под самый потолок. Налетай, разбирай!

И серая масса изголодавшихся подростков, как муравьи, полезли в чрево вагона, каждый за своей долей. Перед вагоном остались только я и Серый. Он внимательно смотрел на меня и курил в кулак папиросу:

– А ты, деревня, совсем не такой простак, каким прикидываешься. Я сначала даже не поверил во всё это, думал, ты блефуешь и хочешь сделать ноги. Смотри, ежели будешь делать всё так, как я скажу, то будешь жить у меня как у Христа за пазухой. А нет, пеняй на себя, у меня с такими, как ты, разговор короткий, второй раз повторять не буду.

…Вот так я попал в славный город Ленинград. Взяли меня там крепко в оборот. Каждую ночь мы ходили на станции и каждую ночь с моей помощью находили вагоны с продовольствием. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Кто-то, а может быть, даже и сам Серый, растрепался обо мне, и где-то месяца через три он повёз меня показывать своему пахану.

В первый раз я ехал на трамвае и в первый раз видел Ленинград не в свете уличных фонарей по дороге на станцию, а ярким солнечным днём во всём его великолепии и красоте. Ехали долго. Наконец Серый толкнул меня, и мы пошли к выходу. Не дожидаясь остановки, мы выпрыгнули на ходу и бегом устремились в ближайшую подворотню. Там Серый остановился, закурил и начал перевязывать шнурок на ботинке, одновременно озираясь по сторонам, проверяя, есть ли за нами хвост. Убедившись, что хвоста нет, мы пошли проходными дворами и вскоре зашли в подъезд большого старинного дома, где поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж. Серый почтительно снял кепку и условным стуком постучал в квартиру под № 9. Дверь открылась почти мгновенно, как будто нас там уже ждали, и вскоре я предстал перед очами пожилого мужчины, одетого в домашний атласный халат.

– Вот это и есть тот самый пацан, про которого я вам рассказывал, – заискивающе представил меня Серый. – Благодаря его способностям мы теперь точно знаем, что нам надо вскрывать. Это с виду он под дурака косит, а на самом деле он даже очень непростой «фрукт», – подытожил он.

Хозяин квартиры несколько раз обошёл вокруг, внимательно рассматривая меня с головы до ног, после чего неприятным скрипучим голосом произнёс:

– Молодой человек, как это у вас получается? Или это какой-то фокус?

– Да нет никакого фокуса. Просто я вижу, что лежит в вагоне, и говорю им, – я, указал на Серого.

– А скажите, юноша, не могли бы вы продемонстрировать свои способности прямо здесь и сейчас? Я был бы вам очень признателен, – скептически усмехнулся мужчина, хищно прищурив левый глаз.

– Мне это совсем нетрудно, – с готовностью согласился я. – Скажите только, что надо сделать.

Старик обвёл взглядом комнату, обдумывая своё задание, а когда придумал, огласил его вслух.

– Вот, например, ответьте мне, есть ли в этой комнате деньги? Вы можете ходить по комнате, прикасаться ко всему, но открывать ничего нельзя. И скажите, сколько вам для этого потребуется времени?

– Собственно говоря, времени мне для этого много не надо, а вот пройтись по комнате не мешало бы.

После того, как я совершил по комнате круг, я остановился напротив него и спросил:

– Мне говорить всё, что я увидел, или только про бумажные деньги?

– Ха-ха-ха, – засмеялся он. – Конечно же, говорите всё, в противном случае это будет нечестно по отношению ко мне и ко всем присутствующим, – он жестом показал на Серого и женщину, которая открывала нам дверь. – Ведь я тогда не смогу по достоинству оценить ваш талант, юноша. Приступайте! – и он повелительно махнул рукой.

Подойдя к буфету, я приложил ладонь к стеклу и начал вещать:

– На верхней полке, вот в этой посудине, – я показал пальцем на сахарницу, – лежит червонец.

Продвигаясь по комнате против часовой стрелки, я остановился напротив большой картины.

– А за этой картиной ящик металлический в стене, а в нём денег много. Вот сколько, – и я показал ладонями величину стопки.

Смотрю, а выражение лица у хозяина квартиры изменилось. Ну, думаю, гад, получай по полной, раз сказал, что мне надо всё говорить. Закончив круг, я подошёл к круглому столу, стоящему на средине комнаты.

– Здесь, правда, лежат не деньги, но в этой ножке, вот в этом самом месте, – я пальцем постучал по столешнице, – выдолблено отверстие, а в нём лежат белые прозрачные камушки.

Мужчина аж позеленел, смотрит на меня исподлобья колючим взглядом, желваки на челюстях так и ходят, так и ходят. Тогда я решил окончательно добить его, и говорю:

– А вот тут, – и начинаю нагибаться под стол.

– Хватит! Хватит! – истерично прокричал он. – Вы более чем убедили меня, молодой человек. Даже больше того – просто поразили. Это же надо, такой молодой и такой талантливый. Да вам цены нет. Вы хоть сами понимаете, кто вы есть? – и он бросился меня обнимать.

Но так, наверное, обнимает свою жертву змея перед тем, как её съесть. Было это мерзко, омерзительно и противно. В каждой ноте его голоса слышалась фальшь. Когда он обнимал меня, я почувствовал все его низменные желания по отношению ко мне, его надежды и чаяния в использовании моих способностей для своего обогащения, и ещё я почувствовал, что он серьёзно болен. Болезнь находится в самом зачаточном состоянии, но спасения от этой болезни у него нет.

Немного успокоившись, он усадил меня на стул и обратился ко мне наигранно-ласковым голосом.

– Давайте, молодой человек, теперь познакомимся с вами поближе. Меня зовут Булькин Самуил Маркович, а вас?

– Меня Архипом, – скромно представился я.

– Вот что, Архип, я тут подумал и решил, что ты на какое-то время останешься в этом доме. А потом я решу, что мне с тобой делать. А ты, Серый, ступай, ступай, голубчик. Потом, после мы с тобой обсудим наши дела. Не до тебя сейчас.

Было видно, что Серый обиделся, но, при всей своей несдержанности, в этот раз он сдержался и вслух ничего не сказал. Сняв с вешалки кепку, он вышел из квартиры и тихо прикрыл за собой дверь.

– Лизонька, – проворковал Самуил Маркович, обращаясь к женщине, – собери нам, голубушка, на стол обед, а то что-то я проголодался.

Когда Лизонька вышла на кухню, Булькин, погружённый в свои размышления, не обращая никакого внимания на меня, стал «нарезать» по комнате круги. Я же сидел на стуле, болтал ногами и с интересом разглядывал висевшую напротив меня картину с незамысловатым морским пейзажем. Когда старик, совершая очередной круг, зашёл ко мне за спину, он набросился на меня со словами:

– Сволочь! Мразь! – шипел он, обхватив своими костлявыми пальцами мою шею. – Решили ограбить старика! Разыграли тут передо мной целый спектакль, думали, что я клюну на эту туфту! Вот тебе! Вот! – и он всей массой тела навалился на меня.

Однако, не рассчитав свои силы, он через минуту громко охнул и начал сползать на пол. На этот шум в комнату вбежала Лиза. Увидев, что Булькину стало плохо с сердцем, она бросилась к нему на помощь. Я же в это время, как рыба, хватал ртом воздух и надрывно кашлял. Видя, что лицо пахана приобрело угрожающе красный цвет, а губы стали синюшными, я начал отползать в прихожую поближе к входной двери. И как только из комнаты послышалось рыдание женщины, я стремглав выскочил из этой проклятой квартиры на улицу.

* * *

Долго я потом скитался неприкаянный по городу. Голодал, спал в подворотнях и на лавках в парках, но, ни за какие коврижки не хотел возвращаться назад, в банду Серого. Не знаю, сколько бы ещё продолжались мои скитания, если бы на моём жизненном пути не встретился Чистяков Вениамин Карлович. И эта встреча коренным образом изменила всю мою последующую жизнь.

Подобрав на улице, он привёл меня к себе в квартиру на Среднем проспекте. Было ему в ту пору лет под пятьдесят. Работал он рядовым инженером-механиком на тракторном заводе, которому отдал более пятнадцати лет своей жизни. Когда-то был женат, но после смерти жены на других смотреть перестал и всё своё свободное время уделял своим любимым занятиям, минералогии и живописи. Был знатоком в этом деле. Сходу мог сделать экспертное заключение о картине, к какой школе живописцев относится то или иное полотно, даже мог назвать цену картины на европейском рынке в валюте. Его знали все местные коллекционеры и прислушивались к его мнению. Конечно же, никакой личной коллекции картин и камней у него не было, но зато у него было невероятное чутьё на всякого рода ценности, чем он безмерно гордился. Был он своего рода самородком в этой области, и ему бы работать где-нибудь в музее на благо науки и искусства, ан нет, он продолжал работать скромным рядовым инженером.

Когда он привёл меня в свой дом, обогрел и накормил, я был так благодарен ему, что сходу рассказал обо всех своих похождениях. Он первоначально не поверил ни одному моему слову, но когда я начал предъявлять ему, то одно, то другое доказательство, он был полностью обескуражен и поражён. Вот с этого момента, как я понял потом, всё и началось.

Глава 3. Чистяков

Первоначально меня надо было как-то легализовать. И это Чистяков сделал блестяще, в присущей ему утончённой манере. На следующий день он принёс мне справку о рождении, как две капли похожую на ту, что забрали у меня в Вологде, а через несколько дней я был уже обладателем самого что ни на есть настоящего паспорта с пропиской. И всё это ему удалось сделать легко и быстро. Как он говорил мне тогда, для него это сделали люди, которые были ему многим обязаны. Далее он привёл меня на завод и устроил учеником токаря в опытно-конструкторском бюро, в котором трудился сам. Надо сказать, что контролировал он меня безмерно и никуда одного не отпускал. С ребятами дружить запрещал, говорил, что, мол, у этой городской молодёжи одни лишь танцульки в голове, а он сделает из меня настоящего советского человека. Заставлял много читать. При этом книги, которые он мне давал, были систематизированы, то есть подобраны таким образом, чтобы, прочтя одну книгу, я, опираясь на полученные знания, мог без труда понять следующую. Все книги, которые я читал, были изданы ещё до революции, на некоторых стояли экслибрисы знаменитейших петербургских фамилий. По мере чтения этой литературы я понял, что моё умение угадывать или видеть предметы сквозь стены относится к категории белой и чёрной магии. А поняв это, я взглянул на мир совершенно другими глазами. Помимо всего прочего, Чистяков уделял много внимания моему самообразованию в области гипноза и восточной медитации. Читая книги этой тематики, я понял, что многими этими техниками я уже владею и использую их в своей повседневной жизни. Только я не знал раньше, что погружение человека в сон или в состояние оцепенения называется по-научному гипнозом.

Отдельные, непонятные для меня, фрагменты книг Чистяков очень подробно разъяснял, не считаясь со временем. Потом просил повторить, убеждаясь, что я понял материал именно так, как он мне его преподносил. Естественно, об этих наших занятиях не знала ни одна живая душа. По выходным он вытаскивал меня в музеи и там, как опытный экскурсовод, рассказывал о картинах и ювелирных изделиях, представленных в музейных коллекциях. По мере посещения музеев я начал понимать, чего, собственно, хочет от меня Чистяков. А хотел он, чтобы я при посещении дворцов и музеев своим рентгеновским зрением искал в стенах тайники или скрытые от глаз замурованные помещения. Кроме того, он поставил передо мной задачу, чтобы я на расстоянии научился определять подлинность представленных на выставках картин и икон. Первоначально и очень долго у меня ничего не получалось, но по мере многократных тренировок я уловил эту тонкую нить мистицизма, позволяющую мне отличить подлинники от подделок. В подлиннике присутствовала частичка души её создателя, отчего произведение светилось для меня золотистым цветом, а копии были всего лишь мёртвыми чёрно-белыми «фотографиями» оригиналов. При этом, чтобы сделать такое заключение, мне уже не требовалось даже близко подходить к произведению, а достаточно было посмотреть на него с расстояния в десять шагов. Аналогичная картина произошла со мной, когда я начал заниматься исследованием драгоценных камней. Все натуральные камни для меня излучали тепло. Самыми «горячими» камнями были рубины. И чем больше был камень, тем сильнее был его жар. Бриллианты вызывали в моих руках лёгкое холодное покалывание, как будто под руками находился проводник, по которому течёт электрический ток. А вот изумруды ощущались мной как «липкий» камень. Как будто бы их нарочно вымазали сахарным сиропом. С металлами, такими как золото или серебро, было ещё проще. Они просто, как магнит, притягивали мои руки. Если сила притяжения была большая, то это однозначно было золото, а если слабая, то серебро. От моих успехов у Чистякова захватывало дух, и он, потирая ладони, говорил, что нас в скором будущем ждут великие дела. Какие это будут дела, он не уточнял и моментально переводил разговор на другую тему.

Шли годы, и в тридцать восьмом году мне исполнилось восемнадцать лет, и я вместе с другими призывниками переступил порог военкомата. Знаешь, тогда молодёжь искренне грезила авиацией, танками, восхищалась победами Красной армии на Халхин-Голе и в Маньчжурии. И я тоже был подвержен этому массовому порыву и хотел продолжить свою учёбу в танковом училище. Но военный комиссар вынес мне приговор, что из-за моего роста я признан не годным к службе в рядах Красной армии и что свои подвиги я впредь смогу совершать только на трудовом фронте. Не знаю, было ли вмешательство в этот вердикт Чистякова, но мне дали от ворот поворот.

Переживал я тогда сильно. У меня было такое чувство, будто меня признали дефективным, а ведь на самом деле это было не так. Я был здоров и крепок. За всё время моего нахождения в Ленинграде я ни разу не болел, у меня даже насморка никогда не было. Да и тяготило меня с годами опекунство со стороны Чистякова. А он наоборот ещё пуще прежнего вцепился в меня. Теперь под его руководством я изучал не только литературу по искусству, но и настоящую чёрную магию. Однажды он принёс в чемодане огромный фолиант, написанный на незнакомом для меня языке. Обложка книги была выполнена из кожи тёмно-коричневого цвета с великолепным тиснением. Страницы книги пожелтели из-за давности веков и несли на своих листах тайну истории. Чтобы я мог заниматься по этой книге, Чистяков нашёл для меня «репетиторшу». По внешнему виду она напоминала самую настоящую горбатую ведьму. Приходила она к нам ежедневно в восемь часов вечера. Одета была всегда в старую штопанную-перештопанную кофту, которой, наверное, было не меньше лет, чем её хозяйке. Нос у неё был огромный и загнутый вниз, как крючок. Несмотря на свой почтенный возраст, очки она принципиально не носила и видела лучше другого зрячего. В манере разговора прослеживались нотки её былого образования и солидного общественного положения. Чистякова она всегда называла только Вениамин Карлович, а он её – голубушка Софья Павловна. И было видно по ним, что они знают друг друга не первый год, и связывает их далеко не поверхностное знакомство. Со мной первоначально она вела себя очень высокомерно. Но по мере того, как она узнавала о моих способностях всё больше и больше, характер обращения ко мне в корне поменялся. И под конец наших занятий она меня чуть ли не боготворила.

А занимались мы с ней по этой книге по четыре часа ежедневно. Она читала, а я должен был за ней повторять и все запоминать. Помимо этого, я должен был помнить наизусть все пиктограммы к тому или иному заклинанию, а также произносить заклинания на латыни безо всякого там вологодского говора.

Через три года мы с Софьей Павловной закончили свои занятия, и в честь такого события Чистяков организовал для нас званый ужин. Помню, что старуху он тогда побаловал деликатесами, сладостями и фруктами. Откуда он это всё доставал, одному Богу известно, но на немые вопросительные взгляды как мои, так и старухи, он говорил:

– Мир не без добрых людей! Надо просто знать, к кому обращаться, и с какой стороны подойти к нужному человеку.

В тот вечер, чтобы я не мешал их дружеской беседе, они разрешили мне прогуляться по городу. Вечер выдался на удивление тёплым и приятным. Я шёл не спеша по Среднему проспекту в направлении морского порта и слушал через открытые окна домов звуки музыки, издаваемые радио и патефонами. Навстречу мне попадались ряды выпускников школ, идущих широкими шеренгами в сторону Дворцовой набережной смотреть на разводку мостов, а я, как неприкаянный, шёл, наоборот, в противоположенную сторону, как будто бы сама моя жизнь текла в другом направлении.

В ту ночь мне опять приснилась моя бабка Марья. Пришла она ко мне во сне, села подле меня и плачет. Я ей говорю:

– Что же ты, бабушка Марья, плачешь? Видишь, каким я стал взрослым.

А она слёзы краешком платочка вытирает и так жалобно и ласково смотрит на меня и говорит:

– Скоро, Архипушка, горе лютое придёт. Мучения великие будут. Страдать будешь много от несправедливости. Крест нательный береги, он тебя спасать будет. Всё, чему я тебя учила, и всё, что ты сам умеешь творить, твори только для доброго дела, во благо и для спасения людей.

Потом встала, перекрестила меня, повернулась и растаяла в воздухе. Я тогда сразу проснулся. Вся нательная рубаха моя мокрая от пота. Сижу и не пойму, сон был это или явь. Столько лет не снилась, а тут пришла, как живая. Перекрестился я и тихонечко молитву начал читать за упокой её грешной души. И чую, крест мой нательный горячим стал, как будто он из чистого золота сделан, а не из меди. Взял я его в кулак, чтобы грудь не обжигал, забрался под одеяло, трижды перекрестился, поминая бабку Марью, и скоро уснул.

А наутро сбылось пророчество бабки Марьи, горе лютое пришло, – война началась.

Глава 4. Война

Первые дни войны я помню плохо. На душе было очень неспокойно. Люди метались по магазинам, обсуждали на каждом перекрёстке всевозможные слухи, а меня просто физически тянуло в военкомат. Но военком мне опять сказал, что не изготовили ещё такой винтовки, чтобы она была меньше моего роста, и что война скоро закончится. В райкоме комсомола, где записывали в ряды ополчения, мне тоже дали от ворот поворот. Сказали, мол, иди, мальчик, отсюда, не мешай людям работать. Подрастёшь, вот тогда и приходи.

Чистякова призвали на третий день войны. Видно, не хватило у него в этот раз связей, чтобы отмазаться от армии. Но когда я увидел его в военной форме в звании капитана артиллерии, я подумал, что напрасно возводил на него напраслину. Вон какой он теперь видный и бравый офицер. Он идёт защищать нашу страну, нашу Родину. И я был горд за него и за себя. Внешний вид и походка у него изменились до неузнаваемости. Мне показалось, что он всегда носил эту славно подогнанную под него форму и не был никогда тем заштатным инженером-механиком, каким я его знал на протяжении последних пяти лет.

Перед нашим прощанием он наказал мне:

– Ты, Архип, дурью не майся, по военкоматам и там всяким сборным пунктам не ходи и на фронт не просись. Всё равно тебя на войну не возьмут. Вот увидишь, война долго не продлится и скоро закончится. Ты лучше квартиру береги и на заводе работай усерднее, чтобы к тебе претензий не было. А я, как вернусь, так сразу тебя найду. Помнишь, что я тебе говорил? Нас ждут с тобой впереди большие дела? Вот то-то же. Всё, бывай.

Сказал, как отрезал, и стремительно вышел из квартиры, даже не обняв меня. А мне почему-то от этого стало грустно-грустно. Я стоял и смотрел на только что закрывшуюся передо мной дверь, и по моим щекам текли слёзы.

* * *

То, что мир уже никогда не будет прежним, мы поняли в первый день войны, после того, как Левитан зачитал сообщение правительства о нападении Германии.

Что тут говорить? Конечно же, вся наша жизнь изменилась в одночасье. Многие из нашего цеха ушли на фронт, а вместо них за станки встали вчерашние школьники. Меня назначили мастером-наставником над этой молодёжью, и начал я их учить, как вытачивать корпуса снарядов. И хотя я сам был старше их на два-три года, обращались они ко мне по имени отчеству – Архип Захарович. Много их поменялось у меня в ту блокадную зиму. Одни уходили на фронт, вместо них приходили другие. Часто бывало так, что людей не хватало, и мы месяцами не уходили из цеха, работая по шестнадцать-восемнадцать часов каждый день. В самый тяжёлый период блокады, зимой с сорок первого на сорок второй год, мои подопечные умирали от истощения и голода по несколько человек в месяц. Тогда в мои обязанности входило узнавать, что произошло с тем или иным моим работником, почему он не пришёл на работу. А что там узнавать, если я и так знал, что они умерли? Но, тем не менее, после работы я отправлялся пешком по адресам, где жили мои подопечные, с целью выяснения причины их отсутствия на заводе. Порядки были такие…

И чего только я тогда не насмотрелся. Прихожу, например, я по адресу, а дома по указанному адресу нет. На его месте зияет огромная воронка от прямого попадания бомбы, и все жильцы погибли в этой общей могиле. Или иду по другому адресу, а там вся семья моего подопечного умерла от голода, и он их на саночках отвозил на кладбище. Чувство голода преследовало всех без исключения. Те, кто работал и получал «усиленный» паёк, экономили на своём питании, чтобы отнести его своим родным и близким. Одинокие, как, например, я, делились своим хлебом с этими детьми, стоящими за станками и выполняющими за смену далеко не детские производственные нормы. Голод витал в сознании людей, и мысли были только о еде и хлебе. С этими мыслями люди ложились спать и с этими же мыслями просыпались. Мы думали, что голодает весь город, но в действительности были ещё сволочи, которые не испытывали его, а паразитировали и наживались на этом.

Случилось это в самый канун Нового, сорок второго, года. Пошёл я тогда после смены по одному адресу, по которому жил мой ученик, Серёжа Климов, который не вышел в тот день на смену. Уж кто-кто, а Климов был очень ответственным парнем, и на него это было совсем не похоже. Так вот, иду я, а меня самого с голодухи качает из стороны в сторону, будто пьяного. Мороз стоял такой, что телогрейка особо и не согревала, поэтому, чтобы немного согреться и спрятаться от пронизывающего ветра, я на своём пути периодически заходил то в один, то в другой подъезд. Зайдя в очередной такой подъезд и постояв там несколько минут, я уже был готов отправиться дальше, когда на втором этаже открылась дверь, и я стал невольным свидетелем разговора двух мужчин.

– Да, и ещё, – проговорил сиплым голосом первый. – Серый велел передать, что в следующий раз товар будет в четверг. Поэтому оплату приготовь заранее, чтобы я тут не ждал, как сегодня.

– Вы что, думаете, у меня тут продовольственный склад, – огрызнулся скрипучим голосом хозяин квартиры, – и я храню продукты у себя под кроватью? А вдруг вы не придёте в четверг, что тогда? Так что передай своему Серому, пусть не выкобенивается, а слушает старших. Всё. Иди, – приказным тоном скомандовал он.

Дверь со скрипом закрылась. Посетитель ещё немного постоял на площадке и грузной походкой начал спускаться вниз. Чтобы не столкнуться с ним, я тихонько по стеночке отступил в темноту и спрятался под лестничным маршем. Дождавшись момента, когда мужчина выйдет из подъезда, я через несколько секунд последовал за ним. На улице по-прежнему мела метель, дул сильный ветер, и хотя улица хорошо просматривалась в обе стороны, вышедшего из подъезда мужчины уже нигде не было. Он как сквозь землю провалился. Я же, потоптавшись на месте, отправился дальше разыскивать своего Серёжку.

Придя по адресу Климовых, я постучал в дверь квартиры, на которой висела медная табличка с надписью «Академик Климов П. Г.», но мне никто не ответил. На эти звуки из соседней квартиры вышла шатающаяся от голода женщина, закутанная с головы до ног в одеяло.

– Вам чего надо, молодой человек, что вы тут стучите?

– Здравствуйте. Не подскажете, как мне найти Серёжу Климова? Видите ли, я пришёл с завода, на котором он работает. Сегодня он не пришёл на смену, и мне надо срочно его найти.

– Я видела Серёжу вчера, – ответила женщина, – примерно в это же самое время. Мы встретились с ним на лестнице, он поднимался, а я спускалась. Я ещё тогда поинтересовалась у него о здоровье Веры Николаевны, его мамы, а то я уже два дня как не видела её. Он поздоровался со мной, сказал, что мама жива и здорова, а он забежал на минутку проведать её и хочет вернуться до темноты на завод.

– Скажите, а можно как-то попасть в их квартиру? Может, у кого-то из соседей есть запасной ключ?

– Нет-нет. У соседей запасных ключей нет, я это точно знаю, но он может быть у нашего дворника, Савелия, который живёт на первом этаже.

Я спустился на первый этаж, где после долгого и настойчивого стука в дверь ко мне вышел совсем обессилевший пожилой человек, он же дворник Савелий. Выслушав мою просьбу, он согласился подняться и открыть квартиру Климовых.

Когда Савелий вставил запасной ключ в замочную скважину и немного надавил на дверь, то она неожиданно открылась сама. Оказалось, что квартира была не заперта, а только плотно прикрыта. Когда мы заглянули внутрь, то увидели в прихожей лежащую в лужи замёрзшей крови женщину, в которой соседка опознала хозяйку квартиры, Веру Николаевну, а дальше по коридору лежал Серёжа, у которого из груди в области сердца торчал нож. Видя, что дело принимает дурной оборот, сторож отправил меня за милицией, а сам остался с соседкой охранять место преступления. Пока я привёл участкового, прошло не меньше часа. Участковый, старший лейтенант Гаврилов, записав меня и Савелия понятыми, приступил к осмотру.

В квартире Климовых царил полный беспорядок. Все вещи были разбросаны, посуда разбита, одеяла и подушки вспороты, отчего по всей квартире летал белый пух. Пока милиционер составлял протокол, я с его разрешения прошёлся по комнатам, но, к моему сожалению, я не смог разглядеть события разыгравшейся здесь трагедии. Наверное, из-за истощения организма и промозглого холода все мои способности отключились, как отключается радио, когда нет электричества. Пообещав себе вернуться сюда ещё раз, чтобы во всём разобраться, я с разрешения Гаврилова отправился обратно на завод.

Только в конце февраля сорок второго года, когда за счёт «дороги жизни» снабжение города немного улучшилось, и на заводе стали выдавать хлеба по шестьсот грамм, я смог вернуться в квартиру Климовых. К тому времени и соседка, и сторож Савелий уже умерли. Квартира Климовых была не закрыта на ключ, но была опечатана. Сорвав никому не нужную печать, я вошёл внутрь. В ней всё было без изменений, как и тогда, накануне Нового года. Все тот же белый пух на полу и вещах и всё тот же леденящий холод. Сдвинув круглый стол с центра комнаты в сторону, и освободив от пуха её центральную часть, я нарисовал на полу заранее приготовленным для этих целей кусочком мела замысловатую пиктограмму. Затем, встав в центр круга, я прочитал заклинание, закрыл глаза и стал ждать того божественного момента, после которого в сознании, как на фотобумаге, должна была проявиться картина произошедших событий. Долго-долго я ничего не видел, кроме густой темноты, но постепенно мрак стал отступать, и сквозь туман времени я увидел картину разыгравшейся трагедии.

«…Слышится стук в дверь. Женщина поднимается с кровати, медленно подходит к двери. Отпирает её ключом. Врываются двое мужчин и одна женщина. Один хватает женщину сзади и ладонью закрывает ей рот. Второй бьёт ножом в сердце. Нож поворачивается на пол-оборота. Тело убитой кладут на пол. У них есть план квартиры. Ищут металлическую коробку с драгоценностями. Коробка спрятана в тайнике предыдущими жильцами. Климовы не имеют к этому никакого отношения. Ищут долго, простукивают стены и пол, ничего найти не могут. Злые. Ругаются между собой, матерятся. Стук в дверь. Открывают и затаскивают в квартиру Сергея. Бьют его ногами. Он говорит, что ничего не знает о тайнике. Женщина приказывает убить подростка. Нож вонзают ему прямо в сердце, он умирает». И в этот момент я понимаю, что Сергей сказал бандитам неправду. Он знал про тайник.

…Я отматываю время назад. И вижу: вот он находит коробку в вентиляционной отдушине на кухне, рассматривает найденные драгоценности, берёт какое-то кольцо и идёт менять его на хлеб. Здесь он попадает в поле зрение бандитов, и они «пасут» его до самой квартиры.

Надо полагать, что в тот день Серёжа Климов собирался преподнести своей матери новогодний подарок, поэтому и пошёл после смены домой, чтобы обменять ещё одно украшение на хлеб. Но бандиты уже ждали его в квартире, и финал этой истории был мне известен.

Пройдя на кухню, я без труда нашёл место, где лежала коробка с драгоценностями. Правда, отдушина находилась под самым потолком, и туда надо было ещё как-то добраться. Для моего роста это была целая проблема. Пришлось городить из подручных средств целую горку. Коробка была завёрнута в промасленную бумагу и перевязана верёвкой. Когда я её открыл, то пространство кухни наполнилось радугой света, которую излучали драгоценные камни. Это было завораживающее зрелище. Коробка, как магнит, притягивала к себе, обжигала руки своей лучистой энергией и порождала в моём сознании видения и облики бывших владельцев этих сокровищ.

Выйдя через какое-то время из оцепенения, я обнаружил, что просидел на этой кухне не меньше часа, и что мне надо срочно возвращаться назад. Коробку я решил отдать по дороге в милицию.

Я брёл по пустынной улице и чувствовал приятное согревающее тепло у себя на груди. Потом сквозь туман своих мыслей я увидел, как будут развиваться события в милиции, когда я туда приду. Как я буду врать, что нашёл эту коробку на улице, и, естественно, мне никто не поверит. А если я скажу, что я забрал её из квартиры недавно убитого товарища, которая к тому же была опечатана, то меня осудят за мародёрство, и по закону военного времени меньше чем через час расстреляют. Вот так я шёл и думал, что же мне делать. До милиции оставалось всё меньше и меньше метров, а я так и не принял окончательного решения. Поравнявшись со входом в отделение, я на секунду остановился, и в этот момент из открывшейся двери вышел старший лейтенант, который составлял тогда протокол убийства Климовых. Встретившись со мной взглядом, он узнал меня.

– Ну, что, живой ещё, пацан? Ничего, скоро будет полегче, – затем слегка похлопал меня по плечу и пошёл в противоположенную сторону, туда, откуда я только что пришёл.

А я, потоптавшись на месте пару секунд, продолжил свой путь на завод. Про себя я решил, что сохраню эти драгоценности у себя, а при первом же удобном случае подброшу коробку в милицию…

Глава 5. Возвращение Чистякова

В первых числах марта меня прямо из цеха вызвали на заводскую проходную. Ещё за несколько метров до неё я увидел стоящего за забором Чистякова в шинели с майорскими нашивками, живого и невредимого. Внешний вид его был не чета нашему. Мы тут все доходягами стали, а у него наоборот даже лицо округлилось, видно, неплохо его в армии кормят. Увидев меня, он замахал руками, и я прибавил шаг. Мы крепко обнялись, и снова, как в прошлый раз, на моих глазах навернулись слёзы. Хоть и не были мы родными, но ближе этого человека у меня никого сейчас не было.

– Ну, что ты плачешь, Архип? Видишь, как и обещал, я вернулся, – он пристально посмотрел мне в глаза. – Я же всегда выполняю свои обещания. Ты же должен был догадаться, что я приеду, сегодня, или что-то не так? – и он ещё более внимательно заглянул в мои глаза. – Вижу я, что ты тут совсем дошёл до ручки, худющий, как скелет. Иди в цех и отпросись с работы, но обо мне никому не слова, я потом тебе всё объясню.

Позже, когда мы уже шли по заснеженным улицам к нашему дому, он спросил меня, в каком состоянии находится квартира. А мне ему и ответить нечего. Я там не появлялся с середины октября и даже не знаю, стоит ли вообще на месте наш дом или разбомблен, как многие дома в городе.

– Я же тебе строго-настрого говорил, чтобы ты за квартирой присматривал, а ты что, всё забыл? – бранил он меня.

– А вы думаете, что мне так легко было ходить каждый день с Кировского на Васильевский и обратно? Полгорода умерло от голода, а у вас мысли только о своей квартире. Что-то я вас не пойму, Вениамин Карлович? – в свою очередь стал напирать на него я.

И действительно, за то время, что он меня не видел, я сильно изменился. Война всех нас изменила. Теперь я был не тем забитым деревенским пареньком, которым он привык управлять, а взрослым самостоятельным мужчиной, который не покладая сил ковал вместе с другими победу в тылу.

На эту мою реплику Чистяков не сказал ни слова, а только зыркнул своими глазищами на меня, как на врага народа, и прибавил шаг. Когда мы по льду Невы подходили к стрелке Васильевского острова, завыли сирены, объявлявшие о начале очередного авианалёта. Мы бегом устремились к ближайшему бомбоубежищу, у входа которого уже выстроилась порядочная очередь из тех, кто ходил за водой. Пока мы спустились в убежище, пока нашли место, где пристроиться, послышались первые взрывы. Сидевшая напротив нас пожилая женщина после каждого взрыва крестилась и шёпотом молилась, не обращая на нас никакого внимания. Согревшись среди тесно сидящих людей, я незаметно для себя уснул и проснулся от того, что кто-то трясёт меня за плечо. Открыв глаза, я увидел перед собой военный патруль, который проверял у всех документы. Подав начальнику патруля свои документы, я краем глаз увидел, как сильно нервничает Чистяков. Однако проверку он прошёл успешно, и вскоре мы поднялись наверх. Кое-где были видны следы пожаров, а в воздухе стоял запах гари.

Почти половина домов на Васильевском острове, да, впрочем, как и во всём Ленинграде, были разрушены. Но люди каким-то образом научились жить и выживать в этих нечеловеческих условиях. И как только закончилась бомбёжка, народ снова потянулся с саночками за водой к реке. Мы же, перебираясь через завалы разрушенных домов, продолжили свой путь. А дом наш стоял на своём месте как ни в чем не бывало, хотя все близстоящие дома были или разрушены, или частично повреждены. Не встретив никого из соседей, мы поднялись на площадку третьего этажа. Ключ, вставленный в замочную скважину, легко повернулся, дверь со скрипом открылась, и мы увидели, что вся квартира занесена снегом. Глазницы окон зияли пустотой, все стёкла были выбиты взрывной волной, а по комнатам гулял ветер. Однако это нисколько не смутило Чистякова, он как будто даже не заметил отсутствия окон и снег на полу, а сразу прошёл в свою комнату, в которой провёл минут пять. Когда он оттуда вышел, по его лицу можно было догадаться, что он нашёл там то, ради чего мы тащились сюда через весь город.

– Садись, Архип, – сказал Чистяков, ставя передо мной стул, – я тебе сейчас всё объясню. Раньше не хотел об этом говорить, пока не убедился, что вот это, – он указал пальцем на квадратный свёрток, – находится в целости и сохранности. Это из-за него я тогда тебе говорил, чтобы ты присматривал за квартирой. Знаешь, что находится в этом свёртке? – он внимательно посмотрел мне в глаза, ожидая моего ответа.

А я, как кролик, который не может сопротивляться силе хищника, положил свою руку на свёрток и механически проговорил:

– Здесь находятся рукопись и какие-то чертежи.

– Правильно, мой юный друг, только что-то ты так долго думал? – он с прищуром глаз впился в меня. – Что это, отсутствие тренировки или результат длительного голодания? – задал он вопрос непонятно, к кому обращённый. И уже как бы делая вывод для самого себя, продолжил: – Я думаю, что в этом повинно как первое, так и второе. Надо будет срочно заняться тобой и восстановить всё, что ты умел делать пред войной. Самое главное, что я нашёл тебя живого и невредимого.

Он даже как-то повеселел от своих слов, и было видно, что теперь он находиться в приподнятом настроении.

– Так вот, Архипушка, – он впервые так ласково назвал меня, – нам предстоит выполнить большую и важную работу. Видишь ли, в связи с тем, что война пошла не так, как мы ожидали, а приняла затяжной характер, есть большая вероятность того, что рано или поздно нам придётся сдать город немцам. Поэтому правительство Советского Союза поручило мне и группе товарищей провести работу по изъятию ценностей из тайников города, спрятанных ещё до Октябрьской революции буржуями, капиталистами и прочей сволочью. Для этого меня и отправили с передовой в Ленинград, наделив особыми полномочиями, и с этого момента ты поступаешь в моё полное распоряжение. В этом свёртке находятся списки высокопоставленных чиновников царской России, проживавших в Петрограде до октября семнадцатого года. Здесь же лежат чертежи их квартир, в которых они проживали, и, конечно же, у меня есть ты со своим уникальным даром. Ну а после окончания операции я переправлю тебя на «большую землю», где ты сможешь, если, конечно, захочешь, пойти учиться на танкиста. Как тебе, Архип, такие перспективы? Только учти! Операция эта секретная, о ней и о том, кто в ней участвует, не должен знать никто. Даже если при каких-то обстоятельствах ты попадёшь в руки милиции или военной контрразведки, ты всё равно должен молчать. Даже под страхом смерти. Понял?

Я мотнул головой в знак того, что всё понял, но моего молчаливого согласия для Чистякова было недостаточно. Он достал лист бумаги и заставил меня написать расписку, что я добровольно и без принуждения поступаю в его полное подчинение, с указанием даты, фамилии и подписи. Когда с бумагами было покончено, я без задней мысли рассказал Чистякову о коробке с драгоценностями, которую нашёл в квартире Климовых, а также о том, что я хотел отнести её в милицию, но в последний момент испугался последствий. По мере своего повествования я не упустил случая рассказать и о том странном разговоре, который я случайно подслушал в подъезде. И о своих предположениях, что голос одного из говорящих напоминал мне голос воровского авторитета Булькина, которого я считал умершим.

Выслушав меня, Вениамин Карлович похвалил моё усердие в поиске коробки с драгоценностями, однако он посчитал, что такая самодеятельность могла закончиться для меня трагическими последствиями. И наказал впредь согласовывать каждый свой шаг с ним. Перед выходом из квартиры мы условились, что отсюда я ухожу на завод и забираю там все свои вещи, вплоть до последнего клочка бумаги. Встретиться мы договорились в шесть часов вечера у Казанского собора.

Глава 6. Подземелье

Только идя по льду Невы, я почувствовал, как тяжело даются мне сегодня эти длительные переходы из одного района в другой. Сделав на работе всё именно так, как мне велел Чистяков, я с коробкой Климовых отправился на место встречи.

Пока шёл к центу города, объявили ещё одну воздушную тревогу, и мне пришлось полтора часа просидеть в бомбоубежище. Время «свидания» давно миновало, но, скорее из чувства собственной пунктуальности, нежели от желания, я все-таки пошёл к месту встречи со слабой надеждой найти там Чистякова.

Из-за маскировки Казанский собор было не узнать. Перед ним в заснеженном сквере размещалась зенитная батарея, защищающая центральную часть города. Испокон веков этот сквер был излюбленным местом встречи влюблённых, а сейчас здесь назначали встречи те, кто приезжал в город с передовой.

Чистякова я увидел ещё издали, когда шёл вдоль канала. Он помахал рукой и быстрым шагом направился мне навстречу. Увидев моё измученное и уставшее лицо, он не стал задавать никаких вопросов, а только попросил, чтобы я как можно быстрее следовал за ним.

Перейдя Невский проспект, мы через два квартала повернули на Инженерную улицу и через несколько минут подошли к Михайловскому театру. Там у двери с табличкой «Подъезд № 3» Чистяков постучал условным стуком, дверь бесшумно открылась, и я шагнул в темноту… Чьи-то сильные и крепкие руки прижали меня к стене, обыскали с головы до ног и вытащили из-за пазухи коробку. Следом за нами в подъезд проскочила ещё одна тень, которая сообщила, что никакой слежки за мною нет. И только после этого справа от меня зажёгся фонарик, луч света которого упёрся мне в лицо, и незнакомый голос приказал следовать за ним. Поплутав по подвальным коридорам театра, мы оказались в помещении, в котором на боковой каменной плите был изображён масонский символ в виде циркуля с угольником и буквой «G» в средине. Человек, шедший впереди нашей процессии, что-то поколдовал с кирпичной кладкой, после чего стена начала отодвигаться в сторону, освобождая проход к крутой лестнице с овальным сводом. После того как наша процессия спустилась под землю, кто-то, следующий за Чистяковым, вернул потайную дверь в исходное положение, тем самым отрезав нас от внешнего мира. Пройдя по подземному коридору ещё метров сто, мы переступили порог большого помещения, о чём свидетельствовал гулкий звук наших шагов. И в это время под потолком зажглась слабая электрическая лампочка, которая позволила осмотреться вокруг. Старинные полукруглые своды опирались на шесть колон, стоящих по периметру зала. Потолок и колонны были отштукатурены и отделаны лепными украшениями в стиле барокко, на стенах висели старинные свечные подсвечники.

Кроме нас с Чистяковым, в помещении находились ещё два человека. Они были похожи друг на друга как две капли воды. Близнецы, – догадался я. Они стояли по стойке «смирно» напротив Чистякова, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч, как будто ожидая от него приказа. На них были надеты армейские комбинезоны, застёгнутые на все пуговицы, без знаков различия, на ногах короткие сапоги, на головах шапки со звёздочками. Меня они игнорировали и даже не смотрели в мою сторону.

Чистяков подозвал меня к себе и представил своим помощникам.

– Вот это и есть наш объект «Х», как мы называли его до сегодняшнего дня. Прошу вас любить и жаловать его, и пусть вас не смущает его невзрачный внешний вид. Его сила заключается в его уникальном таланте знать и видеть то, что не дано простым смертным. Поэтому мы должны всемерно оберегать и защищать его, даже ценой своей жизни.

Чистяков ходил перед близнецами, периодически показывая на меня пальцем.

– Вы его будете звать товарищ Иванов, – Вениамин Карлович, предугадав мой вопрос, сделал повелительный жест ладонью в мою сторону, чтобы я оставался на месте и молчал.

А сам продолжил говорить в своей нравоучительной манере.

– Я приказываю вам под страхом смерти не задавать товарищу Иванову никаких вопросов, кроме вопросов, связанных с нашей операцией. Её мы должны провести в самые сжатые сроки, не более, чем за один месяц. И теперь, когда товарищ Иванов уже вместе с нами, мы переходим к выполнению заключительной части нашего задания. Вопросы есть? Вопросов нет. А теперь, агент Белый, – Чистяков обратился к близнецу справа от себя, – проведите нашего гостя в его комнату и ознакомьте с условиями проживания, а вы, агент Альбинос, приготовьте для нас ужин, а то наш подопечный еле стоит на ногах.

Чистяков подошёл ко мне, по-отцовски положил руку на моё плечо и еле слышно прошептал:

– Не задавай никаких вопросов, просто так надо. Я скоро тебе всё объясню, – и легонько подтолкнул меня в сторону Белого.

Помимо зала, куда мы первоначально попали, было ещё пять небольших комнат. Нельзя сказать, что помещения были обжиты, но здесь было сухо и сравнительно тепло. Комнаты освещались слабыми электрическими лампочками от аккумуляторной батареи, и это в замерзающем городе выглядело настоящим чудом. Мне выделили отдельную небольшую комнату, которую легче было назвать камерой, размерами два метра на полтора. На полу лежал матрац, набитый соломой, поверх которого лежало простое солдатское одеяло. Комната запиралась металлической дверью с наружной задвижкой. В других комнатах обстановка была аналогична моей, и только в «столовой» стояли невесть откуда взявшийся круглый стол и несколько ящиков от снарядов.

Когда я вышел в «столовую» и увидел продукты, лежащие на столе, то впал в ступор, поскольку то, что там лежало, никак не укладывалось в моё понятие о солдатском пайке. Такого изобилия продуктов я не видел даже до войны. Помимо большого количества хлеба, там были разнообразные мясные и рыбные консервы, печенье и шоколад.

– Подсаживайся, товарищ Иванов, – любезным жестом пригласил меня за стол Вениамин Карлович.

– Кушай, не стесняйся, – Чистяков начал подвигать ко мне поближе открытые банки консервов и хлеб, – тебе надо срочно восстановить силы. Поэтому ближайшие несколько дней ты будешь только есть, пить и спать. После того, как ты почувствуешь себя лучше, мы преступим к выполнению задания.

– Вениамин Карлович, а можно мне задать вам несколько вопросов? – поинтересовался я.

Чистяков зыркнул на меня глазищами, но вслух произнёс:

– Агенты Белый и Альбинос, оставьте нас одних и ступайте к себе.

После чего уже более любезным тоном предложил мне озвучить то, что меня волновало.

– Вениамин Карлович, почему для выполнения вашего правительственного задания мы спрятались в этом подвале, а не пошли в Смольный, где находится штаб обороны города? Что будет на заводе, когда я завтра не выйду на смену, ведь по закону военного времени меня могут расстрелять? И, в конечном итоге, что это за продукты? – я мотнул головой на стол. – Ведь ими можно накормить и спасти жизнь стольким людям там наверху.

Чистяков не перебивал меня, а внимательно смотрел мне прямо в глаза, будто оценивая и сравнивая меня прошлого и настоящего.

– Я ждал от тебя этих вопросов, поскольку понимаю, что ты просто-напросто не мог их не задать. Но я хочу, чтобы ты успокоился и поверил мне, что всё, что я сейчас делаю, я делаю в первую очередь ради тебя самого. Теперь давай по порядку, почему мы не в Смольном, а в этом подвале, как ты выразился. Дело в том, что наша миссия очень секретная, о ней не знают даже те кто находятся сейчас в Смольном. Вот представь. Мы приходим с тобой к Андрею Александровичу Жданову и говорим: «Товарищ Жданов, город вот-вот захватят немцы, поэтому нам надо найти и вывезти ценности для нужд обороны страны. Помогите нам». А как ты знаешь, стены тоже имеют уши. И представь, что эта новость начинает разноситься по городу. Ты представляешь, что тогда будет? Вот поэтому мы действуем очень скрытно и очень осторожно. И я бы хотел, чтобы ты проникся значимостью, поставленной перед нами задачи и понял, какую огромную роль отводит руководство страны и лично товарищ Сталин этой операции. Поэтому ты должен беспрекословно выполнять все мои указания и распоряжения и понимать, что результат этой операции в первую очередь зависит от тебя, от твоих уникальных способностей. Теперь до тебя дошло, почему мы здесь?

Я сидел с открытым ртом и кивал головой каждому его слову. Сейчас его авторитет вырос в моих глазах до седьмого неба. А он продолжал:

– Как ты знаешь, в конце тридцатых годов партия проводила работу по выявлению в наших рядах вредителей, шпионов и диверсантов. Многие из них были выходцами из богатейших семей, которые не смогли в своё время уехать на Запад. Под тяжестью неопровержимых улик многие из них дали признательные показания, что во время революции значительную часть своих сокровищ они спрятали в тайниках. Речь идёт о миллионах и миллионах рублей, так необходимых сейчас обороне нашей страны. Часть адресов мы знаем, имеются даже чертежи этих помещений, но часть этой тайны эти подонки унесли с собой в могилу. Поэтому нам предстоит посетить места их проживания в годы революции, найти эти сокровища и вернуть их Родине. Что касается твоей работы на заводе, то ты не волнуйся. Через несколько дней все посчитают тебя погибшим во время бомбёжки, и о тебе забудут. Ты не тот человек, которого будут искать. А потом я, как в прошлый раз, восстановлю все твои документы. Так что успокойся и по этому поводу не переживай. Договорились? – и он протянул мне через стол руку, которую я горячо пожал.

Ещё бы! Меня охватил небывалый моральный подъём, ведь партия и правительство, даже лично товарищ Сталин поручают мне выполнить такое нужное для страны задание. Больше вопросов у меня к Чистякову не было, но он продолжил:

– Наша с тобой задача будет заключаться в следующем: мы будем с тобой ходить по адресам, по которым находятся клады, и ты будешь определять места их закладки, после чего сообщать об этом мне. Всеми техническими вопросами, связанными с их изъятием и транспортировкой, будут заниматься Белый и Альбинос. После выполнения этой части задания мы посетим с тобой адреса, где, по нашему предположению, могут быть спрятаны ценности, но стопроцентной уверенности у нас в этом нет. Как я тебе уже говорил, после окончания операции мы эвакуируемся вместе с ценностями на «большую землю». На всю операцию у нас отведён один месяц. А теперь без лишних вопросов начинай есть и ни о чём не думай, только делай это аккуратно. Помни, что после длительного голодания тебе надо есть маленькими порциями и понемногу.

И хотя я старался есть понемногу, приём жирной пищи на голодный желудок не прошёл для меня бесследно. Первые два дня меня мучили желудочные боли и рвота, поэтому я не восстанавливался, а ещё больше терял силы. И тогда Чистяков стал лично следить за моим приёмом пищи, а кто-то из близнецов постоянно и ежедневно колол мне уколы снотворного, после которых я проваливался в глубокий сон. Здесь, на многометровой глубине, не было слышно разрывов бомб, и только падающая с потолка пыль напоминала о том, что там наверху, идёт смертельная война. Надо сказать, что Чистяков сдержал своё слово. Через несколько дней я полностью восстановился.

* * *

Однажды, когда я ненадолго проснулся, я стал невольным свидетелем того, как Белый и Альбинос в большом зале отрабатывали приёмы рукопашного боя. Увидев, что я наблюдаю за ними, они немедленно прервали своё занятие и удалились к себе. За всё время моего нахождения в подземелье они ни разу не вступили со мной в разговор и всячески избегали даже визуального контакта. В свою очередь, чувствуя контроль со стороны Чистякова, я не мог проявлять личной инициативы в вопросах общения и наблюдал за ними только со стороны. Сколько времени прошло с тех пор, как мы спустились под землю, я не знал, а на все мои вопросы, который сейчас день и час, Вениамин Карлович отвечал односложно:

– Эти вопросы тебя не должны волновать.

Как бы там ни было, но мой восстановительный период был закончен, и перед началом операции Чистяков решил убедиться в этом сам. Он решил провести небольшой эксперимент, для чего воспользовался коробкой с драгоценностями, которые я нашёл в квартире Климовых.

Меня заперли в моей комнате, а сами в это время спрятали ювелирные изделия по всему подвалу. Найти их для меня не составило труда, поскольку, во-первых, я держал их уже в своих руках, во-вторых, спрятать что-либо в помещениях, в которых отсутствует маломальская обстановка и мебель, было практически невозможно. Но результаты этих тестов успокоили Чистякова, и мы начали готовиться к выходу на поверхность.

Однажды Чистяков велел нам всем собраться в столовой за столом.

– С этого момента мы приступаем к выполнению нашего задания, – объявил он.

Затем, выложив на стол листы кальки с чертежами, продолжил.

– Первый адрес, по которому мы пойдём, будет квартира Действительного статского советника Лопухина на Невском проспекте. По имеющейся у нас информации, жена Лопухина, в девичестве баронесса фон Мекк, покидая революционный Петроград в январе 1918 года, спрятала свои драгоценности в тайнике квартиры. Перед самой войной в этих помещениях размещался редакционный отдел газеты «Смена». Мы с товарищем Ивановым, – Чистяков внимательно посмотрел на меня, давая понять, что первоначальная конспирация продолжает действовать, – посетим редакцию. Легендой нашего посещения станет поиск младшего политрука Белкина, о подвиге которого корреспондент Светличкин написал в номере газеты «Смена» от 25 ноября 1941 года.

И, покопавшись в своих бумагах, он положил на стол слегка пожелтевший номер многотиражки. Там на первой странице под громким заголовком «Герой-артиллерист» была опубликована фотография Белкина.

– Я представлюсь другом вот этого самого Белкина, – Чистяков пальцем постучал по фотографии, – который хочет его найти, а ты, товарищ Иванов, – он снова взглянул на меня, – будешь моим сыном.

С этими словами он достал из своей сумки документы и передал их мне. Открыв их, я прочитал вслух свою новую фамилию – Иванов Аркадий Алексеевич.

– А кто этот Иванов Аркадий Алексеевич? – в свою очередь полюбопытствовал я.

– А это, так сказать, мой сын, поскольку с сегодняшнего дня ты будешь звать меня Иванов Алексей Олегович. Документы подлинные, поэтому проверок не бойся. Вот, дополнительно к твоему паспорту, набор карточек и наша с тобой фотография. Помнишь, когда мы с тобой фотографировались? – но фотография не вызывала в моей памяти никаких воспоминаний.

Возможно, она была сделана совершенно посторонним человеком во время нашего довоенного шараханья по музеям. На фото Чистяков смотрел в объектив фотоаппарата, он осознавал, что его в этот момент фотографируют, я же, напротив, смотрел в противоположенную сторону и во время съёмки о чём-то говорил. Глянув в этот момент на Чистякова, я понял, что ему не понравилось моё недоумение, но он сделал вид, что ничего не произошло.

В назначенное время мы покинули подвал и начали подниматься наверх. Как и в прошлый раз, один из близнецов шёл впереди, другой замыкал колонну. Идя длинными коридорами, я насчитал до выхода триста шестнадцать шагов. Около самой последней двери Альбинос прислушался к шуму на улице и, убедившись, что за ней никого нет, бесшумно отворил её и выпустил нас.

Глава 7. Операция «Экспроприация»

Оказавшись в первый раз за последние несколько дней на свежем воздухе, я почувствовал, что меня немного качает. Было это вызвано ещё оставшейся слабостью или так опьяняюще подействовал на меня свежий воздух, мне узнать не пришлось, поскольку над головой раздался оглушительный вой сирены, который мгновенно перенёс меня в существующую реальность, и мы стремглав бросились по улице к ближайшему бомбоубежищу. Там, сидя на лавочке под неотступным оком Чистякова, глядя на измождённые лица людей, я задумался о превратностях судьбы, по воле которой я оказался втянутым в какую-то непонятную для меня игру. И хотя слова Чистякова о выполняемом задании убедили меня, тем не менее, червь сомнения грыз меня изнутри.

Здесь, наверху, было всё, как прежде. Те же нечищеные от снега улицы с застывшими на них трамваями и троллейбусами, те же серые дома с глазницами оклеенных окон и тот же грохот артиллерийских орудий, напоминающий каждому, что передовая начинается чуть ли не на соседней улице.

После сигнала об окончании авианалёта мы вышли из бомбоубежища и пошли по интересующему нас адресу. Нужный нам дом мы нашли быстро. Поднявшись на четвёртый этаж, мы остановились перед дверью, на которой ещё красовалась медная табличка с надписью «Редакционный отдел газеты «Смена». На наш стук долго никто не открывал, и когда Чистяков уже достал из кармана связку отмычек, мы услышали за дверью чьи-то шаги и недовольное ворчание. Послышался лязг открываемых замков, и на пороге появился человек, закутанный в тряпьё с головы до ног. Недовольным голосом он спросил:

– Вам чего, – потом помедлил и добавил, глядя на Чистякова, – товарищ майор?

Чистяков сразу взял «быка за рога». Начал рассказывать, кто он, кто я и почему мы пришли сюда. Как мы потом выяснили, этот человек ровным счётом не имел к редакции никакого отношения, он просто здесь жил. Когда газета перебралась поближе к Смольному, где ещё был островок света и электроэнергии, главный редактор разрешил ему пожить в редакции и присмотреть за помещением. Поняв это, Чистяков поменял тон общения, и вскоре я увидел в руках этого человека банку тушёнки, которая сломала все границы и преграды. Так мы попали внутрь и начали осмотр комнат, не обращая никакого внимания на постояльца. Он неотрывно следовал за нами из одной комнаты в другую, не понимая, что на самом деле происходит, и, как драгоценность, прижимал к груди подаренную ему банку. Мы не разговаривали, просто молча переходили из одной комнаты в другую до тех пор, пока в одной из них я не почувствовал ни с чем не сравнимое чувство теплоты от камней и лёгкое притяжение от большого количества металла, исходившее из угла под паркетом. Поймав мой взгляд и поняв, что я выполнил свою работу, Чистяков показал мне глазами, что мы уходим, и, поблагодарив мужчину за предоставленную возможность прогуляться по его апартаментам, мы исчезли за входной дверью. Спустившись на улицу, Вениамин Карлович очень тихим голосом прямо на ходу спросил меня:

– Ну что, нашёл?

– Да, нашёл, – так же тихо ответил ему я. – В углу той комнаты под паркетом.

– Ты не ошибся?

– Вениамин Карлович, – начал я, но он меня резко одёрнул.

– Товарищ Иванов, называйте меня Алексей Олегович или товарищ майор даже тогда, когда никого рядом нет, и никогда не забывайте об этом, пока не закончится операция. Понятно? – прошипел Чистяков.

– Да, товарищ майор, там лежит много, намного больше, чем в той коробке, которую я нашёл у Климовых.

Глаза Чистякова в этот момент были похожи на глаза охотника, преследующего крупную дичь, который ждёт момент, чтобы её схватить.

* * *

На следующий день Чистяков показал мне результаты рейда, который ночью совершили близнецы. Я увидел стоящий на столе небольшой саквояж из натуральной кожи тёмно-коричневого цвета. В предвкушении моей реакции Вениамин Карлович как-то слишком долго и театрально задерживал момент его открытия.

– Сейчас ты увидишь то, ради чего вообще была организована эта операция, и первая наша вчерашняя вылазка показала её перспективность. Если так дела пойдут дальше, то в течение ближайших двух-трёх недель мы выполним наше задание и будем перебираться на «большую землю».

С этими словами он расстегнул саквояж и повернул его ко мне. Заглянув туда, я увидел лежащий сверху большой золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Под ним просматривались жемчужное ожерелье и разного рода ювелирные изделия, украшенные драгоценными камнями и бриллиантами. От всего этого великолепия исходило удивительное мистическое излучение теплоты, а руки мои притягивались к этому саквояжу, как магнитом. Сбросив с себя это чёртово наваждение, я отошёл от стола в сторону и сказал:

– Да, красивые безделушки, ничего не скажешь. Но для меня они представляют интерес лишь с точки зрения произведения искусства, не более того.

Чистяков вопросительно посмотрел на меня, стараясь пробраться в самые потайные закоулки моих мыслей, но вслух ничего не сказал.

С этого момента мы стали каждый день выходить на задание. В девяти случаях из десяти информация о кладах совпадала с действительностью. Каждый раз мы изымали от одного до трёх килограммов золота в виде царских червонцев и до килограмма украшений. Среди ювелирных изделий попадались самые настоящие музейные экспонаты, такие как бриллиантовая диадема семнадцатого века голландской школы мастеров, изумрудные подвески восточного происхождения и рубиновое колье с шестьюдесятью четырьмя камнями. По одному адресу мы нашли огромный набор золотой и серебряной посуды, которую близнецы выносили из тайника целых три дня. По трём адресам дома были разбомблены, и на их месте зияли огромные воронки.

В ночь, когда происходило изъятие кладов, меня запирали в моей комнате на внешнюю задвижку. И если бы группа Чистякова при каких-то обстоятельствах погибла или была схвачена, то я навеки остался бы погребённым в подземелье, в котором меня никто никогда не нашёл.

Все принесённые драгоценности и золото таинственным образом куда-то исчезали, поскольку на следующее утро я не ощущал их в зоне моего восприятия. Однако я сделал маленькое открытие: близнецы организовали у себя под матрацем свой маленький тайник. Это были бриллианты мелкой россыпью, граммов на пятьдесят, и несколько золотых колец. Они изредка поглядывали в мою сторону, пытаясь определить по моему внешнему виду, знаю ли я что-нибудь об этом или нет. А я в свою очередь делал вид, что меня теперь интересуют только крупные партии драгоценностей. Чистякову я об этом, естественно, ничего не говорил, поскольку чувствовал, что это может вылезти мне боком как с одной, так и с другой стороны.

В первой декаде апреля сорок второго года мы начали сворачивать свою деятельность. По моим прикидкам, в закромах у Чистякова должно было находиться не меньше двухсот килограммов золота и не меньше тридцати килограммов драгоценных украшений в виде ювелирных изделий и драгоценных камней. Вес, прямо-таки сказать, неподъёмный для команды из четырёх человек. И мне было интересно, когда и каким образом мы начнём вывозить найденные сокровища на «большую землю». Но Чистяков почему-то медлил, он как будто что-то выжидал. Каждые три дня он в одиночку поднимался наверх и проводил там несколько часов. Я соотносил это с проблемами транспортировки груза по Ладоге, поскольку с наступившим потеплением временная переправа должна была прекратить своё существование со дня на день. С другой стороны, я знал, что ценные грузы и военных высокого ранга вывозят и привозят в Ленинград самолётом. Может, и нас решили эвакуировать по воздуху?

В какой-то мере я в своих рассуждениях был недалеко от истины. Как оказалось на самом деле, той весной лёд на Ладоге сошёл рано. Уже к концу апреля доставку грузов в город осуществляли на баржах, а в обратном направлении вывозили тяжелораненых бойцов Красной армии и чудом выживших детей.

В один из таких дней Чистяков пришёл сам не свой. С его слов мы поняли, что с нашей эвакуацией возникли непредвиденные трудности, и нам надо продержаться в подземелье ещё целый месяц. При этом было приказано ни с кем в контакт не вступать, усилить охрану груза и ждать дальнейших указаний.

Глава 8. Уроки медитации

Так начался период нашего вынужденного бездействия. С продовольствием мы проблем не испытывали, всё так же и в том же количестве в нашем рационе присутствовали рыбные и мясные консервы, а хлеб заменяло чёрствое печенье. Единственным отличием от общих правил прежней жизни было сокращение времени использования электричества. Поскольку аккумуляторные батареи стремительно теряли свою ёмкость, свет включался только на время приёма пищи, а в остальное время мы были вынуждены сидеть в темноте, каждый в своём каменном мешке. Первые несколько дней прошли ещё более-менее сносно, но потом такое существование для меня стало просто невыносимым, и чтобы скоротать эти часы вынужденного бездействия, я вернулся в своих воспоминаниях к той удивительной книге, которую изучал вместе с Софьей Павловной. При всей своей отталкивающей внешности, она оказалась хорошим учителем, поскольку только благодаря её жёсткой требовательности я выучил тот манускрипт наизусть. И вот теперь в результате вынужденного ожидания я решил реализовать на практике некоторые древние магические заклинания.

Когда я в первый раз воспользовался этими знаниями в квартире Климовых, я не придал этому событию особого значения, поскольку точно не знал, что тогда сработало, мои природные данные или мне помогло колдовство. И теперь, сидя в темноте, я решил проверить всё на практике. Тем более, что у меня было над кем проводить эксперименты, благо за стеной спал Чистяков, а чуть поодаль Альбинос и Белый. Единственное, что мне надо было для этого сделать, это найти кусок штукатурки, чтобы начертить на полу пентаграммы, необходимые для того или иного заклинания.

И вот во время очередного приёма пищи мне удалось отколоть небольшой кусок лепнины и отнести его к себе под матрац. Через несколько часов, когда стихли все шевеления и шорохи, а за стеной в комнате Чистякова раздался храп, я приступил к своей первой попытке проникнуть за грань неведомого.

Первым делом я свернул матрац к задней стене, чтобы освободить каменный пол для рисования пиктограмм. Далее надо было определить стороны света, для чего я представил мысленно карту города, по которой Невский проспект проходит с северо-запада на юго-восток. Таким образом, представляя себя относительно проспекта, я по памяти пошёл в наше подземелье, изображая шаги на месте. В итоге, если я не ошибся, восток оказался там, где была дверь в мою каморку. Встав к востоку лицом, я начертил на полу древний шумерский символ солнца в виде восьмиконечной звезды с заострёнными концами. Между концами звезды я поместил символы воды, земли, огня, воздуха, дерева, металла, духа и плоти. Затем я полностью разделся и уселся в центр звезды в позе лотоса лицом к Востоку. Соединив кончики пальцев правой и левой руки между собой, я погрузился в состояние медитации, шёпотом проговаривая священные тексты великих мантр. Постепенно погружаясь все глубже и глубже в состояние транса, я почувствовал, что окружающее меня пространство начало светлеть и приобретать видимые очертания. Помещение моей каморки наполнилось лёгким голубовато-дымчатым светом, в котором очень чётко просматривались все предметы интерьера. Исследуя это состояние, я понял, что могу мысленно вместе с фантомом выйти из тела и свободно перемещаться в пространстве, используя для этого лишь силу своего разума. Сначала это была неуверенная попытка переместиться по комнате, но по мере того, как я овладел этой техникой, я решил расширить границы моего перемещения и переместился за дверь в зал. Железная дверь не представляла для фантома никакой преграды, словно она была сделана из тумана. Освоившись с этим состоянием, я методично начал исследовать все помещения подземелья.

Вот комната близнецов. Альбинос спит и похрапывает, а вот Белый бодрствует, просто лежит с закрытыми глазами. При появлении моего фантома в их комнате он резко открыл глаза, будто почувствовал в помещении постороннего. Но, полежав несколько минут в напряжении, он расслабил мышцы и снова закрыл глаза. «Что это было?» – подумал я про себя. «Или ему не спится, или он охраняет подземелье? А если охраняет, то от кого? Скорей всего, от меня, ведь сюда даже мышь не проскочит». И тут до меня дошло. Он охраняет вход в тайник, в котором находятся сокровища, найденные нами в ходе операции. «Ну, что ж, – промолвил я про себя, – сейчас мы попробуем найти этот злополучный тайник». И я начал исследовать все стены, памятуя о том, что вход в тайник может быть оборудован тайным поворотным механизмом наподобие того, что стоит на входе в подземелье. И надо сказать, я не ошибся. Потратив на поиски скрытого прохода не менее часа, я нашёл потайную дверь, за которой простирался коридор метров в пятьдесят, оканчивающийся небольшой комнатой, в которой находились деревянные ящики из-под снарядов, сложенные штабелями. В них-то и были упакованы найденные нами сокровища. «Значит, – подумал я, – когда я мирно спал, Чистяков вместе с близнецами выносили сюда все ценности, а меня в это время запирали на задвижку, чтобы я случайно ни о чём не узнал. Тогда спрашивается, зачем они держат меня в неведении? Почему не открывают передо мной все свои карты? Или я что-то недопонимаю? У меня напрашивается только один вопрос! Кто ты есть на самом деле, товарищ Чистяков Вениамин Карлович, и кто эти два близнеца рядом с тобой? Или дело тут не в золоте, а в чём-то другом?»

Скоро я вернулся в свою каморку, где увидел своё сидящее на полу тело, которое напоминало мумию умершего человека. Далее мне понадобилось заставить астральное тело принять позу лотоса и после этого медленно вплыть в контуры плоти.

Первое, что я сделал, оказавшись внутри своего тела, открыл глаза и увидел перед собой сплошную чёрную темноту. Затем я почувствовал нарастающий приступ удушья, отчего моя грудная клетка непроизвольно расширилась, и в неё со свистом начал поступать воздух, и в этот момент я почувствовал сильный удар. Это начало биться моё сердце. От мгновенного прилива крови к голове давление подскочило настолько, что разум мой помутнел, и я упал в обморок. Когда я очнулся, всё тело было мокрым от пота, меня знобило и колотило от холода. В теле чувствовалось онемение и покалывание от того, что кровь начала поступать в капилляры. Не слушающейся рукой я на ощупь нашёл телогрейку и кое-как натянул её на себя, продолжая жадно вдыхать воздух.

«Так вот что означает выход в астральное тело», – мелькали у меня в голове первые мысли. А старуха мне тогда ничего не говорила о последствиях такого путешествия. Оказывается, физическое тело на время выхода его фантома в астрал – умирает. И, может быть, то, что я ещё жив, есть не что иное, как чудо. Да, опасная это штука, магия, надо в следующий раз быть с этим колдовством осторожнее.

Из-за физической усталости меня клонило ко сну, но я уже слышал, как зашевелились мои соседи, как Альбинос подошёл к моей двери, отодвинул задвижку, лениво стукнул по ней ногой, произнеся команду «Подъём!».

Боже, как хорошо, что никто не зашёл в этот момент ко мне, а то мне было бы тяжело объяснить, что я делаю голым на каменном полу. Взяв себя в руки, я встал и быстро оделся, матрац положил посредине пола, чтобы скрыть нарисованную на нём пиктограмму. Когда я вышел к остальным, то увидел следующую картину: Чистяков брился перед зеркалом в «столовой», а близнецы отрабатывали приёмы рукопашного боя в зале. Но, даже, несмотря на скудное освещение, они мгновенно обратили внимание на мой внешний вид.

– Иванов, а ты, случаем, не заболел? – участливо спросил Белый, глядя на меня удивлёнными глазами.

– Да нет, – неопределённо и протяжно ответил я, пытаясь придумать для себя какое-нибудь оправдание. – Просто в последнее время я стал плохо спать, да и снятся в этом подвале только одни кошмары. После чего потом целый день голова болит. Ведь вон уже сколько дней на воздухе не были, сидим здесь, как крысы, – начал митинговать я.

– А мне что прикажете делать, на экскурсию, что ли, вас сводить? – не отрываясь от бритья, огрызнулся Чистяков. – Я сказал, что надо сидеть и ждать, и мы будем сидеть и ждать столько, сколько для этого потребуется времени, и не вам это решать, – перешёл на повышенный тон Вениамин Карлович, всем своим видом давая понять, что любое проявление недовольства с нашей стороны будет им мгновенно пресечено.

Близнецы никак не отреагировали на эту реплику, а я наоборот подсел к Чистякову поближе и как бы невзначай проговорил:

– Помните, я рассказывал вам, что в одном из подъездов случайно подслушал разговор двух мужиков, и сказал, что голос одного из них показался мне знакомым? Так вот, если я не ошибаюсь, этот голос принадлежит некоему гражданину Булькину, который в момент нашей первой встречи хотел меня задушить. Я тогда ещё подумал, что он умер от удара, ну а если это не так, и он остался жив? Я вам рассказывал, – тут я перешёл на полушёпот, чтобы не слышали близнецы, – что в его квартире я тогда обнаружил помимо огромного количества денег в сейфе и бриллиантов, запрятанных в ножку стола, ещё и тайник с драгоценностями. Правда, тогда он жил по другому адресу, но я думаю, что своё богатство он держит рядом с собой. Не мешало бы к нему наведаться? Как вы смотрите на такое моё предложение?

Чистяков немного отклонился в сторону и удивлёнными глазами посмотрел на меня.

– Ты что, предлагаешь его ограбить?

– Зачем же так грубо, товарищ майор? Просто я предлагаю экспроприировать у него то, что нажито незаконным путём, так сказать, в доход государства, для поддержания обороноспособности нашей страны, – как ни в чём не бывало проговорил я, глядя на него своими невинными глазами.

– Ну, ты, парень, даёшь! Растёшь прямо на глазах. Не скрою, не ожидал от тебя такого услышать. Не ожидал!

Потом последовала продолжительная пауза, во время которой Чистяков что-то мысленно взвешивал и обдумывал и в конце концов произнёс:

– Хорошо, я подумаю над твоим предложением, а теперь не мешай мне бриться, – и демонстративно отвернулся в сторону.

Наши сутки были разбиты на два периода по двенадцать часов каждый. В течение этого времени мы один раз ели, и тогда на полтора часа Чистяков включал электричество. В это время можно было побриться, походить и размять затёкшие ноги или, как это делали близнецы, позаниматься зарядкой. Личных разговоров мы друг с другом не вели. Открытым текстом этого никто не запрещал, но в то же время никто на контакт не шёл. Несмотря на то, что мы с Чистяковым были до войны в очень близких и дружеских отношениях, сейчас между нами пролегла невидимая черта отчуждения, которую ни он и ни я не стремились переступить. Близнецы между собой сначала общались очень активно, но по мере того, как наше вынужденное заточение затягивалось, я стал замечать, что и они перестали говорить между собой. Всё остальное время мы были вынуждены пребывать в полной темноте. Лучший способ скоротать это время был сон. Поэтому, пока все спали, я практиковал занятия магией. Например, я научился перемещать предметы. Сначала это были неуклюжие попытки сдвинуть с места соломинку из матраца, но в конечном итоге я стал легко отодвигать металлическую задвижку на моей двери. Таким образом, когда все спали, я получил возможность выходить из своего заточения и заниматься исследованием этого странного подземного мира. Для того, чтобы мои новые друзья случайно не застали меня врасплох, я поочерёдно погружал их в состояние гипнотического сна. Таким образом я был застрахован от непредвиденных коллизий.

В первую очередь я посетил тайную комнату, в которой находились драгоценности. С большим трудом, прилагая огромные усилия, я все-таки смог открыть проход к хранилищу. В этой части подземелья освещения не было, зато за потайной дверью висела керосиновая лампа, которая давала слабый свет. В хранилище я насчитал двенадцать ящиков, набитых под завязку найденными сокровищами. Надо отдать должное Чистякову, но он проделал большую работу по сортировке принесённых сюда ценностей и их описи. Чего тут только не было: и золотые царские червонцы, и царские ордена, и небывалые по красоте ювелирные изделия из драгоценных металлов и камней, жемчужные ожерелья и диадемы и ещё много-много другого. Много было золотой и серебряной посуды, ложек, вилок, золотых часов, инкрустированных бриллиантами, а также три великолепных ювелирных яйца работы Карла Фаберже.

Следующим моим открытием было то, что из комнаты, где находились собранные ценности, была ещё одна потайная дверь, про которую, наверное, не знал даже Чистяков. За очередным потайным лазом начиналась лестница, уходящая вверх. Сопоставив расположение помещений подземелья относительно Инженерной улицы, можно было предположить, что ступени уходили к Михайловскому дворцу. Не исключено, что при строительстве дворца архитектором Росси был тайно спроектирован подземный ход на случай бегства его обитателей, поскольку отголоски Французской революции продолжали ещё витать в головах царствующих особ. Ну как бы там ни было, факт остаётся фактом. Чистяков каким-то образом узнал про это подземелье и стал использовать его для своих целей. И узнал он о нём не сегодня и не вчера, поскольку здесь всё было заранее подготовлено к приёму и жизнедеятельности небольшого отряда. Взять хотя бы те же самые консервы и аккумуляторы, матрацы, стол и ящики. И снова, в который уже раз, я задал себе один и тот же вопрос: «Кто ты Чистяков?»

После одной из своих отлучек наверх Чистяков вернулся в приподнятом настроении.

– Ну и теплынь там сегодня наверху. Солнце греет так, что в шинели даже жарко ходить.

Мы, которые не видели белого света последние три недели, выжидающе уставились на него, а он, как заведённый, продолжал:

– Что носы повесили? Небось, соскучились по солнышку? Ладно, не буду больше тянуть резину. Скоро, совсем скоро всё это закончится. Я получил указание готовить группу к эвакуации. Так что через три дня в путь. Ну что, довольны, дармоеды? – и он захохотал, довольный тем, что произвёл на нас впечатление.

Позже, сидя за столом и обсуждая с нами порядок эвакуации, он вернулся к нашему разговору по поводу посещения квартиры, где по моим предположениям мог находиться Булькин. Видимо, желание оторвать напоследок большой куш затмило разум Вениамина Карловича, и он решил провернуть это дельце прямо сегодня вечером. Правда, было одно «но»! Нам предстояло идти на дело всем вместе, чего мы никогда не делали. По плану Чистякова, он под вымышленным предлогом постучит в дверь квартиры Булькина, постарается выманить его на лестничную площадку, чтобы я смог его разглядеть. Если это будет он, то я дам условный сигнал. После чего в дело вступят близнецы. На это время мне было рекомендовано оставаться в укрытии и на глаза не показываться. После того, как близнецы сделают своё дело и осмотрят квартиру на предмет нахождения в ней посторонних лиц и при необходимости нейтрализуют их, меня позовут в квартиру, чтобы я нашёл в ней ценности. На всё про всё Чистяков отводил нам не более получаса. После того, как ценности будут найдены, мы разделяемся на две группы и самостоятельно возвратимся в подземелье.

Время операции назначили на семь вечера.

Глава 9. Последняя вылазка

После трёх недель, проведённых в подземелье, свежий воздух опьянял и кружил голову. Город выглядел удручающе. Фасады домов зияли дырами выбитых окон, часть домов была разрушена до основания. Иногда нам на встречу попадались совершенно измождённые люди, сумевшие каким-то чудом пережить эту страшную зиму. Лавируя между дворами через развалины, мы с Чистяковым постепенно подходили к намеченной цели. Где-то позади нас шли близнецы, но сколько я не оборачивался, я так и не смог их разглядеть. Когда до места оставалось пройти ещё один квартал, мы услышали позади себя команду:

– Стой! – мы остановились, как вкопанные.

Повернувшись назад, увидели двух милиционеров с повязками патруля на рукаве.

– Товарищи, предъявите ваши документы для проверки.

Один милиционер остался стоять в пяти шагах от нас, взяв винтовку наперевес, второй, в звании старшины, подошёл к нам. Чистяков подал для проверки своё удостоверение личности командира РККА и командировочное предписание, а я держал в руках свой паспорт на фамилию Иванов.

Рассматривая документы, милиционер спросил:

– Когда вы прибыли в город, товарищ майор?

– Почему вы об этом спрашиваете? Ведь в командировочном предписании всё написано и стоят соответствующие отметки, – как ни в чём не бывало, ответил Чистяков. – Или что-то не так?

– Не так, товарищ майор, – старшина внимательно осмотрел нас с головы до ног. – Два дня назад все военнослужащие, прибывшие в город, должны были пройти в комендатуре повторную перерегистрацию и поставить в своих удостоверениях специальный штамп, а у вас этого штампа нет. Так что вы должны пройти с нами в комендатуру.

Я почувствовал, как внутренне напрягся Чистяков. Мне даже показалось, что я уловил запах его пота, который в этот момент струился по его спине. Но внешне он был безупречно спокоен. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он даже слегка улыбнулся краешком губ и на замечание милиционера стал расстёгивать свою полевую сумку.

– А вот этого документа для вас будет достаточно? – сказал Вениамин Карлович, передавая в руки старшины какой-то документ с красной печатью.

В этот момент сзади нас послышались шаги, и на моё плечо легла тяжёлая рука. Обернувшись, я увидел старшего лейтенанта Гаврилова.

– А я иду и гадаю, ты это или не ты? Я же говорил тебе, что прорвёмся. Значит, выжил! Попомни мои слова. Если выжил этой зимой, будешь жить очень долго, – и, обращаясь уже к старшине, спросил: – Что тут у вас?

Старшина, приложив руку к фуражке, отдал честь старшему по званию и начал докладывать:

– Товарищ старший лейтенант, проводится проверка документов. В ходе проверки выяснилось, что у товарища майора отсутствует в командировочном предписании необходимый штамп комендатуры. У парня документы проверить ещё не успели, и вот ещё, – он передал в руки старшего лейтенанта документ, который только что достал Чистяков.

– Этого парня я знаю, это правильный парень, – и, переведя взгляд на Чистякова, задал тому вопрос: – Ну а вы почему не сделали отметку, товарищ майор?

– Прежде чем задавать мне какие-либо вопросы, я прошу вас прочитать документ, который у вас в руках, – нравоучительным тоном проговорил Вениамин Карлович.

Пока Гаврилов читал текст документа, я осознал одну роковую деталь, которая сейчас могла погубить нас. Дело в том, что у меня в руках были документы на имя Иванова Аркадия, а в протоколе осмотра квартиры Климовых я фигурировал под фамилией Кулагин. И если Гаврилов сейчас поведёт нас в комендатуру, то может вылезти наружу весь этот обман с поддельными документами. Я с тревогой ждал того момента, когда Гаврилов закончит читать предъявленную бумагу. Но произошло то, чего я никак не ожидал. Старший лейтенант принял перед Чистяковым строевую стойку, отдал честь и как старшему по званию отрапортовал:

– Извините, товарищ майор, неувязочка вышла, не нуждаетесь ли в какой-нибудь помощи с нашей стороны?

– Нет, спасибо, старший лейтенант, можете идти, мы и так из-за этой проверки потеряли много времени. А нам надо сегодня ещё успеть сделать много дел.

Он отдал Гаврилову честь и стал прятать в нагрудный карман шинели возвращённые старшиной документы. «Интересно, что такого было написано в той бумаге, что заставило патруль «поджать хвост». Ладно, – подумал я, – при первом удобном случае поинтересуюсь у него содержанием той бумаги».

Когда мы отошли от места проверки, Чистяков схватил меня под локоть и грубо втолкнул в первый попавшийся подъезд.

– Что это ещё за знакомство с милицией? – он схватил меня левой рукой за горло и прижал к стене, продолжая буравить злыми и дикими глазами. – Я же предупреждал тебя: никаких военкоматов, никакой милиции, сиди тихо, словно мышь. А ты?

– Не надо на меня, Вениамин Карлович, фуфло гнать, – не выдержал я. – Хватит меня считать идиотом. Я вам рассказывал, как нашёл ту злосчастную коробку в квартире Климовых, и говорил, что когда мы обнаружили в той квартире убитых, я ходил за милицией. И если у вас склероз, то вам лечиться надо! – эмоционально подытожил я, освобождаясь от железной хватки Чистякова.

Чистяков как-то обмяк, его лицо приобрело прежнее добродушное выражение, и он уже в спокойном тоне начал похлопывать меня по плечу.

– Ладно, Архип, не бери в голову. Извини старика. Сорвался, совсем нервы стали ни к чёрту. Ну, давай, пойдём, времени у нас и так мало, – и он легонько подтолкнул меня к двери.

Вскоре мы добрались до нужного места. Чтобы нас не смогли увидеть из окон дома, мы прошли в парадную, буквально прилипнув к стене. Зайдя в подъезд, мы спрятались под лестницу, туда, где в своё время прятался я, и стали дожидаться близнецов. Через несколько минут появились и они. Чистяков позвал их к нам и начал давать последние указания. Мы договорились, что близнецы поднимутся на площадку между третьим и четвёртым этажом, я встану на лестнице в районе второго этажа, чтобы мне было лучше видно лицо хозяина квартиры, а Чистякову отводилась в этом спектакле роль кукловода, который будет всё координировать и организовывать.

Разбежавшись по своим местам, мы стали ждать, когда Чистякову откроют дверь. Ждать пришлось долго. Сначала Вениамин Карлович стучал, как культурный человек, потом начал стучать кулаком, а потом перешёл на стук ногами. По всему подъезду стоял невообразимый шум, но, тем не менее, ни одна из квартир не открылась, и никто не вышел на площадку, чтобы поинтересоваться, что здесь творится. По взгляду Чистякова я понял, что он уже хочет привлечь к открытию этой чёртовой двери близнецов, когда за ней послышалась возня, и дверь приоткрылась на расстояние дверной цепочки.

– Что вам надо, товарищ военный? Что вы тут стучите, – послышался знакомый мне гнусавый голос Булькина.

– Я сотрудник комендатуры майор Иванов, – представился Чистяков. – Мне поручено проверить списки оставшихся в живых жильцов этого дома, и я не собираюсь здесь торчать до ночи и ждать, когда вы соизволите открыть дверь.

– А для чего это вы делаете? – вопросом на вопрос гундосил из-за двери хозяин квартиры.

– Я знаю только одно, что все жильцы этого дома будут в течение ближайших трёх дней переселены в другие дома, а в этот дом переедет штаб одной воинской части.

– На каком основании вы это делаете? – с возмущением запричитал за дверью мужчина. – Вы хоть знаете, кто я такой?

– Вот для этого, чтобы выяснить, кто вы такой, я и пришёл к вам, а вы мне дверь не открываете, а теперь ещё спрятались за цепочку. Что же это вы, гражданин, Советской власти не доверяете? Нехорошо.

За дверью послышалось недовольное сопение, потом дверь открылась, и в коридор высунулась голова, Булькина. Он хищным взглядом осмотрел лестничную площадку, и в этот момент я бросил между перилами камень. Это был условный сигнал, что хозяин квартиры узнан. Чистяков сделал шаг вперёд, препятствуя закрытию двери, а близнецы, как спринтеры, почти не касаясь ступеней, понеслись ему на помощь. И всё-таки они не успели. Не вынимая левой руки из кармана пальто, Булькин выстрелил наугад, попав Чистякову в живот, и в тот же миг сокрушительный удар Альбиноса лишил его чувств. Я и Белый бросились к Чистякову на помощь, чтобы поддержать его от падения, а Альбинос уже затягивал в квартиру обездвиженное тело Булькина. Раненого Чистякова мы на плечах затащили в квартиру. Он был в сознании. Когда мы уложили его на диван и расстегнули шинель, то увидели поверх нательного белья огромное кровавое пятно. Пуля вошла в районе пупка. Выходного отверстия не было. Пока я занимался Чистяковым, каждый занимался своими делами. Белый через окно осматривал улицу, а Альбинос, вставив Булькину кляп, перевязывал его руки и ноги. Всё было тихо.

Чистяков, не обращая внимания на боль, первым делом приказал мне искать то, ради чего мы пришли сюда. Осмотр квартиры не занял у меня много времени. Булькин не отличался особым умом в хранении своих ценностей. Всё тот же примитивный сейф в стене, бриллианты в ножке стола, два тайника под паркетом: один с деньгами, другой с червонцами. В квартире была обнаружена потайная дверь, ведущая в соседнюю квартиру. В ней-то и были спрятаны основные сокровища. Там стояли полотна Рафаэля, Рембранта, Рогир ванн дер Вейдена, Тициана. Для того, чтобы Чистяков оценил наши находки, мы всё найденное высыпали на стол, а вдоль стен по периметру комнаты расставили часть обнаруженных картин. Чистяков смотрел на это чудо, и по его щекам катились слёзы. Потом он приказал близнецам оставить нас вдвоём наедине и коротко спросил:

– Архип, ты сможешь мне помочь? Только без утайки, да или нет. В своё время ты говорил, что со своей бабкой занимался врачеванием, так вот, я прошу тебя, сделай хоть что-нибудь со мной. Мне нельзя тут оставаться. Я жить хочу!

Приложил свои ладони к ране, я почувствовал, как стремительно улетает из него жизненная энергия. Я увидел разбитый на осколки спиной позвонок с торчащей в нём пулей и ощутил, как содержимое кишечника выливается в брюшную полость. После чего я честно признался ему, что моих сил и способностей будет сейчас недостаточно, и его надо срочно везти в госпиталь на операцию. Единственное, что я могу сделать в этой ситуации, это уменьшить его телесную боль. Получив на это его согласие, я через минуту создал у него иллюзию, что он полностью здоров. Однако это обманчивое облегчение, сыграло с Вениамином Карловичем последнюю злую шутку.

В это время в углу зашевелился Булькин. Ещё не совсем понимая, что с ним произошло, он затуманенным взглядом осмотрелся вокруг себя. Через минуту сознание его прояснилось, и он задёргался в неистовой злобе, выдавливая через кляп нечленораздельные звуки.

– Альбинос, – негромко проговорил Чистяков, – посади его на стул.

Альбинос за шиворот поднял обмякшее тело вора, показал ему перед носом свой кулак, давая понять, что любая его попытка нарушить тишину моментально будет пресечена хорошим ударом в челюсть. Поняв по глазам, что этот посыл дошёл до адресата, здоровяк отошёл вглубь комнаты.

– Вы слышите меня? – почти шёпотом проговорил Вениамин Карлович.

Булькин, не отрывая взгляда от кровавого пятна на животе раненого, утвердительно затряс головой.

– Если вы меня слышите, то в ваших же интересах сейчас сидеть смирно и не рыпаться. Если вы не будете орать, как раненая свинья, то я попрошу своего помощника вынуть у вас изо рта кляп. Вы всё поняли?

Булькин снова затряс головой, давая понять нам, что он принимает правила предложенной игры, после чего Альбинос вынул у него изо рта кусок тряпки. Немного успокоившись и поняв, что никто его сейчас убивать, не будет, он начал разглядывать присутствующих в комнате людей. Когда очередь подошла ко мне, он мгновенно изменился в лице.

– Жаль, что я тебя, гадёныша, тогда не задушил. Сердцем чувствовал, что неспроста тогда тебя привели ко мне. Вижу, выжил, сволочь, не сдох от голода. А сейчас на фашистов работаешь? Меня на мякине не проведёшь. Что, камушки нашли, монетки золотые, деньги? Да подавитесь вы этим барахлом. Вы даже не представляете, с кем связались, выродки. Вы думаете, что можно вот так запросто зайти к Самуилу Марковичу, забрать у него гроши, и вам за это ничего не будет? С вас, идиотов, смеются мои тапочки, фраера хреновы.

Он, наверное, мог ещё долго «сверлить» своими тирадами наш мозг, но его остановил чувствительный удар Альбиноса.

– Самуил Маркович, я же сказал вам, что надо сидеть тихо и не перебивать меня. Видите, мне очень трудно говорить с вами, кстати, по вашей же вине. Я хочу вас спросить только об одном, откуда у вас эти полотна? В последний раз я видел их в Эрмитаже. Или вы уже стали хранителем сокровищницы?

– Да дались вам эти картины. Сейчас такие полотна идут по одной банке тушёнки за штуку. А что, прикажете задарма жратву раздавать? Кому сейчас нужны советские деньги? Что на них сейчас можно купить? А когда в город придут немцы, то есть ваши коллеги, то и подавно рубли будут не нужны.

– Скажите, любезный, а почему вы считаете, что мы фашисты? У нас что, на лбу написано? Видите, на мне форма офицера Красной Армии.

– Ой! Уважаемый! Не надо мне впаривать прошлогодние котлеты. Может, вам и не составило большого труда запудрить мозги этому недоноску, но меня вы не проведёте. Я чую людей за версту. Возьмём, к примеру, этих двух молодых людей, это ведь чистые арийцы, с них картины можно писать. Они представляют собой образец арийской расы. И сравните их с этой мерзкой деревенской рожей, – он посмотрел с ненавистью на меня. – Или взять, например, вашу речь, манеры, выправку, всё это свидетельствует о вашем немужицком происхождении. Таких офицеров в Красной армии я после тридцать восьмого года уже не встречал. А раз так, то это означает только одно, что вы пришли оттуда, – и Булькин сделал лёгкий кивок головы в сторону запада. – Учитывая сложившуюся ситуацию на фронте, нетрудно предположить, что скоро доблестная германская армия будет маршировать по улицам Петербурга. Я, конечно, дико извиняюсь перед вами, что нажал на свою «пукалку» и тем самым продырявил ваш френч, но видит Бог, я этого не хотел. Если вы имеете ко мне деловое предложение, то я с удовольствием выслушаю вас.

Я стоял в стороне, и от услышанного разговора у меня под шапкой шевелились волосы. Я проклинал себя. Как я не догадался о настоящей сущности Чистякова и близнецов? Надо было уже давно под гипнозом выведать у них все их тайны. А я всё колебался, всё думал, что мне это только мерещится, что, мол, я возвожу на людей напраслину. Да, недостаёт мне жизненного опыта, плохо я ещё разбираюсь в людях.

Между тем Чистяков, слушая Булькина, не перебивал его. В конце разговора он только спросил:

– Прежде чем обсуждать с вами деловое предложение, я бы хотел знать, какими активами вы ещё владеете. Может быть, вы сейчас сидите тут передо мной, строите из себя фраера, а на самом деле у вас за душой нет ни копейки? Или всё-таки что-то есть? Выкладывайте.

Булькин замялся. По нему было видно, что он не хочет раньше времени раскрывать свои секреты. С другой стороны, у Чистякова времени тоже не оставалось. Несмотря на отсутствие боли, он начал понимать, что силы его покидают, и скоро он потеряет сознание. Поэтому он приказал мне немедленно выведать у Булькина все его тайны.

Я взял со стола золотую монету, поместил её в луч солнечного света, пробивающийся сквозь неплотно задёрнутые шторы так, чтобы она максимально блестела и этим блеском привлекала глаза присутствующих в комнате. Убедившись, что Булькин смотрит на монету, я сделал несколько внушений, после чего он перестал моргать и впал в оцепенение. Когда я поднял глаза, то увидел, что близнецы тоже превратились в обездвиженных манекенов.

– Мне их разбудить? – спросил я, обернувшись к Чистякову.

– Нет, не надо, пусть пока постоят в таком «замороженном» состоянии. Кстати, Архип, они нас слышат?

– Не беспокойтесь, Вениамин Карлович, они ничего не слышат, они просто крепко спят.

Немного помолчав, как бы собираясь с мыслями и что-то обдумывая, Чистяков на несколько минут ушёл в себя. Когда он поднял на меня глаза, то спросил:

– Архип, скажи мне честно, сколько мне осталось?

– Я думаю, что не больше часа. У вас повреждён позвоночник, поэтому нижнюю половину туловища вы не чувствуете. Кровь я остановил, но внутреннее кровотечение остановить не могу. Сейчас вы не ощущаете боль в месте ранения, но по мере того, как будете терять кровь, ваше сознание начнёт угасать, боль проявится снова, и из раны опять пойдёт кровь. Потом вы потеряете сознание и через несколько минут умрёте.

Чистяков откинул голову на подушку, прикусил губу и заплакал.

– Глупо, как глупо пролетела жизнь! – вырвалось из него вместе со стоном. – Вся жизнь пошла наперекосяк. А как всё славно начиналось!!! Как славно!!!

Потом он перевёл взгляд на меня, оценивающе посмотрел и проговорил:

– Ладно, слушай, не в могилу же мне с собой это уносить. Я являюсь не тем, за кого выдавал себя все эти годы. Да, да, Архип, я не Чистяков! В своё время меня звали Воронцов Павел Михайлович. Я прямой потомок знаменитого дворянского рода. В 1915 году я служил адъютантом у главнокомандующего Северо-Западным фронтом, генерала Алексеева. Во время выполнения задания главкома по доставке секретной депеши в строевые части прифронтовой полосы я со своим охранением попал в засаду и после ранения был пленён. Из плена освободился только в марте 1918 года. Страны, которую я защищал, уже не было, а вступать в ряды разношёрстных выскочек типа Колчака, Врангеля, Юденича я не захотел. До 1924 года жил в Париже. Ты знаешь, я там чувствовал себя даже очень неплохо. Но было одно «но». Я был игрок. Следствием этого порока стал мой крупный проигрыш в казино. Один добрый господин изъявил желание помочь мне, и я согласился на его предложение. Но, как известно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Именно таким путём я был завербован в только что созданную немецкую разведку Абвер. И с 1926 года я снова оказался в России, пардон, в СССР, но уже под фамилией Чистяков. Надо сказать, что в своё время, когда я жил ещё в Париже, я выиграл у одного авантюриста значительную сумму денег. Не имея возможности расплатиться со мной, он предложил мне в обмен на его долг список адресов, по которым в Ленинграде были спрятаны сокровища бывших высокопоставленных царских чиновников, которые они не смогли вывезти из страны. Не знаю, почему, но я поверил ему. Поэтому у меня был свой личный интерес попасть в Россию. Первые десять лет меня никто не трогал, и я уже стал думать, что про меня забыли. Все эти годы я любыми способами собирал информацию о помещениях, в которых были спрятаны клады. На некоторые из них я даже нашёл строительные чертежи, а где их не было, сделал планы помещений собственноручно. Но дальше этого дело с места не сдвинулось. И вот однажды до меня дошёл слух, что в городе появился мальчишка с удивительными способностями, который может видеть сквозь стены. Я загорелся желанием найти его и использовать для своих целей. Но как его найти в миллионном городе? Этому помог один случай. Однажды в городе я случайно встретился с бывшей приятельницей моей матери, баронессой Покровской, ты знаешь её как свою учительницу по магии, Софью Павловну. Софья Павловна в своё время в Петербурге слыла неплохой гадалкой и предсказательницей. Рассказав ей о тебе, я был неслыханно удивлён, что она знает про тебя и знает, что ты находишься в банде Серого. Остальное было делом техники. Я выследил вашу банду, а также увидел, как ты помогаешь им искать на станции нужные вагоны. Дело оставалось за малым: тебя надо было каким-то образом выкрасть из банды. Но оказалось, что ты сам устроил всё наилучшим образом, когда сбежал из квартиры вот этого жулика, – и он лёгким кивком головы указал на Булькина. – Несколько дней я следил за тобой, а потом сделал так, что будто бы мы с тобой случайно встретились, и ты таким образом оказался у меня. Надо сказать, что тебя искал не только я. Искал Серый и вот этот гражданин, но, как ты знаешь, всё обошлось. В тридцать восьмом году, незадолго до начала войны, Ленинградская резидентура Абвера была «расконсервирована», и на меня вышел резидент германской разведки. Сначала передо мной была поставлена задача по минированию сборочного цеха на нашем тракторном заводе, но через десять дней цель моего задания резко изменилась. Мне поручили любой ценой оберегать твою жизнь до особого распоряжения. Также было поручено использовать это время для твоего обучения под руководством агента «Блоха». Каково же было моё удивление, когда в «Блохе» я узнал законспирированного агента немецкой разведки Софью Павловну. С началом войны я ушёл на фронт, но первое, что я сделал, оказавшись на передовой, сдался в плен. В плену меня чуть не расстреляли, но мне удалось убедить лагерное начальство связаться с офицерами разведки, которые в октябре месяце вытащили меня из лагеря. После освобождения меня отправили в Берлин, где у меня состоялась встреча с адмиралом Канарисом. Учитывая то обстоятельство, что фюрер помешан на всём сверхъестественном, а ты относишься именно к такой категории феноменов, мне было поручено доставить тебя на территорию рейха и передать в руки секретного подразделения Аненербе. В помощь мне определили вот этих двух молодцов, Белого и Альбиноса. На самом деле это братья-близнецы обер-лейтенанты Гюнтер и Франк Вюртембергские. У них была русская мать, поэтому они хорошо говорят на русском, и их легко принять за русских солдат, но на самом деле это две «машины для убийства». Я не исключаю, что после выполнения задания они должны были ликвидировать и меня. Поиск кладов не входил в план выполнения моего задания, это было чистой воды самодеятельностью, но ты справился с этим заданием на «отлично».

Так, вот ещё, что ты должен обязательно знать. Всей нашей операцией руководит резидент Абвера. Он работает офицером шифровального отдела Штаба обороны Ленинграда, что находится в Смольном. Его фамилия Зарайский. Три дня назад в город прибыла диверсионная группа из шести человек, которая должна заняться твоей переброской через линию фронта. У них есть твоя фотография. Про наш подвал знаем только мы с тобой да вот эти двое. Если найдёшь способ от них избавиться, то можешь спокойно там отсидеться. Еды там хватит ещё надолго. Кстати, всё, что мы нашли, находится там, в подземелье, за потайной дверью. Передача тебя группе должна состояться 20 апреля в 15 часов в Александро-Невской лавре.

– Продолжайте, – проговорил я тихо.

– Если не будешь дураком, и не дашь этим уродам выйти отсюда живыми, и каким-то чудом выживешь в этой войне, ты будешь самым богатым человеком в этой стране. И ещё тебя разыскивает советская контр…

Чистяков остановился на полуслове, сделал судорожный вздох, как будто ему не хватало воздуха, руки его сжались в кулак, он весь напрягся. Рана на животе открылась, из неё начала сочиться кровь вперемешку с содержимым кишечника, он несколько раз дёрнулся и через мгновение скончался.

Я закрыл его глаза и накрыл тело шинелью. После его исповеди я находился в шоковом состоянии. С одной стороны, это был близкий для меня человек, с другой, это был враг, предатель, диверсант, а сейчас шла война, и все мои сантименты были неуместны. Единственное, что я посчитал уместным сделать в данной ситуации, это прочитать заупокойную молитву о рабе Божьим, Воронцове Павле Михайловиче.

Закончив молитву, я повернулся к загипнотизированным близнецам и Булькину. В комнате стало почти темно, но мне не хотелось вставать и идти искать свечи или керосинку, чтобы осветить помещение. Прикоснувшись к Булькину, я вывел его на речевой диалог. Если бы кто-то сейчас посмотрел на нас со стороны, то он ни за чтобы не догадался, что один из нас находится в гипнотическом трансе.

Мне удалось выяснить, что он «работает» не в одиночку, что у него есть доверенный круг уголовников, которые осуществляют обмен ценностей на продовольствие. Запас продовольствия образовался за счёт довоенных грабежей товарных вагонов. К моему большому сожалению, к этому был причастен и я, когда был в банде Серого. На мой вопрос об убийстве в квартире академика Климова Булькин высказался однозначно, что это работа не его подопечных. Они воры, а настоящий вор на мокрое дело никогда не пойдёт. Но он был проинформирован своими дружками, что в их районе появились «гастролёры», которые не гнушаются ничем, в том числе и убийствами. Заправляет этой бандой баба, её кличка Балерина. Откуда она появилась, он не знает, но раньше в блатном мире баб с такой кличкой в авторитете не было. Также он рассказал, что в этой квартире он хранит исключительно ценные полотна. Остальные картины хранятся по другим адресам. Счёт их идёт на несколько десятков. Это картины Саврасова, Васнецова, Левитана, Яна Фейта, Рубенса и многих других знаменитых русских и фламандских живописцев. Узнав адреса, по которым хранятся эти сокровища, я сказал:

– Достаточно! Всем спать! Спать глубоко!

В эту ночь я не сомкнул глаз. Я сидел в тёмной и холодной комнате, обдумывая различные варианты выхода из сложившейся ситуации. Ночью объявляли две воздушные тревоги, слышалась долгая и бесконечная стрельба зениток, потом под утро начался артиллерийский обстрел. Взрывы раздавались совсем близко, в районе Васильевского острова, а здесь от взрывной волны на голову сыпалась штукатурка и дребезжали стёкла. Шум и грохот стоял такой, что я уже начал думать, что мои подопечные выйдут из транса и проснутся, но Бог миловал. Конечно, можно было бы взять со стола револьвер Булькина и, сделав три выстрела, разом решить все вопросы, но моральная сторона этого поступка не позволяла мне пойти на это. Ладно если бы это было в бою, а так стрелять в безоружных, да ещё в находящихся под гипнозом людей было негуманно и не по-человечески.

Когда сквозь плотные шторы светомаскировки начали пробиваться первые лучи нового дня, у меня в голове созрел план действий.

Я осмотрел карманы близнецов и извлёк оттуда два заряженных нагана. В нагрудном кармане Белого, кроме этого, была спрятана удавка, изготовленная из струны. Никаких документов при них не было. «Странно, – подумал я, – неужели они всё время так ходили по городу?» Найденное оружие я разрядил и спрятал в платяном шкафу соседней комнаты. Не выводя близнецов из состояния гипнотического сна, я внушил им, что с этого момента они навсегда забыли русский язык, а также цель своего задания. Я методично уничтожил в их памяти всё, что так или иначе могло вывести на меня и Чистякова, а также на спрятанный под землёй клад. Затем я внушил им, что они проснутся только после того, как кто-то другой, а не я, заговорит с ними. Потом я занялся Булькиным. Я заставил его написать признательное письмо о совершённом убийстве майора Красной армии и о его связях с фашистскими диверсантами, а также о краже культурных ценностей из музеев города. Кроме того, я продиктовал Булькину фамилию и место службы резидента немецкой разведки в Смольном, и информацию о том, что группа немецких диверсантов в количестве шести человек будет находиться в Александро-Невской лавре 20 апреля в 15 часов. Проснуться он должен будет только после того, как получит удар по лицу.

Когда я уже хотел идти сопровождать Булькина в милицию, меня осенило!!! Я же не прочитал тот злосчастный документ с красной печатью. Быстро сорвав с убитого шинель, я достал из его нагрудного кармана сложенный вчетверо листок и начал читать.

«Предъявитель сего документа, майор Иванов А. О., выполняет личное, особо ответственное задание Народного Комиссара Внутренних Дел. Всем командирам частей и соединений, а также всем руководителям Советской власти на местах оказывать ему всестороннюю и исчерпывающую помощь».

Народный Комиссар Внутренних Дел Берия Л. П.

Поверх подписи стояла большая красная печать наркомата.

Времени на дальнейшие размышления не было. Я положил документ назад, назвал Булькину адрес отделения милиции, куда он должен пойти и сдаться. Мне же осталось незаметно последовать за ним и убедиться, что он полностью выполнил мою установку.

Булькин шёл заплетающейся походкой, и со стороны казалось, что он вот-вот упадёт. Но ничего неожиданного не произошло, и через полчаса мы добрались до цели. Самуил Маркович скрылся в дверях отделения, а я остался наблюдать за тем, как будут развиваться события дальше. Прошло не меньше часа, прежде чем в дверях показался со связанными сзади руками Булькин с огромным синяком под левым глазом, конвоируемый двумя милиционерами. Он кричал о творимом произволе со стороны милиции в отношении старого и больного человека, но один сильный и увесистый удар приклада ружья в спину вернул его в существующую реальность. Он жалобно заскулил и заплакал. Через какое-то время в дверном проёме показалась фигура Гаврилова, и вся процессия тронулась в направлении квартиры неудавшегося коллекционера живописи…

Глава 10. Преображение

Извечный русский вопрос «Что делать?» застал меня врасплох. Вроде бы я и сдал этих проклятых немецких агентов вместе с Булькиным в милицию, но какого-то морального удовлетворения от всего этого я не получил. Во-первых, получалось, что я сбежал с завода, чтобы помогать фашистам искать клады недобитых в революцию буржуев. Во-вторых, в свете произошедших событий меня можно было считать пособником немецко-фашистских оккупантов, которых по закону военного времени расстреливали на месте. В-третьих, у меня на руках были поддельные документы на фамилию Иванова, отсутствовала какая-либо правдивая легенда моего существования до начала войны, в частности: откуда я взялся, кто мои родители, где я жил, где учился и ещё много-много другого, на что я не смогу дать ответ. Поэтому мне надо было срочно и очень серьёзно обдумать сложившуюся ситуацию. И я решил на какое-то время уйти в подземелье, чтобы там привести свои мысли в порядок.

Спуск в подземелье превратился для меня в тяжёлое физическое испытание. Без света, сильно измотанный за последние сутки как физически, так и морально, я в потёмках пробирался к логову. Несколько раз оступался и падал, разбив при этом не только руки и ноги, но и лицо. А когда я добрался до места и включил свет, то почувствовал себя совершенно измождённым и несчастным человеком. Первым моим желанием было броситься на свой матрац и спать, спать и спать, но когда я улёгся и закрыл глаза, меня внезапно охватило непонятно откуда взявшееся чувство страха, и мой сон как рукой сняло. Я вышел из каморки и уселся на каменный пол посреди зала, чтобы видеть, как можно большее пространство вокруг себя. Чтобы хоть чем-то себя занять, я начал просматривать личные вещи моих бывших «компаньонов». У Чистякова я нашёл подробную карту города, планы осмотренных нами квартир, записную книжку со столбиками цифр, солидную пачку советских денег, на которые можно было прилично жить ещё несколько лет, даже если питаться с чёрного рынка, стопку продовольственных карточек, наверное, поддельных, но по внешнему виду они ничем не отличались от настоящих. Несколько пузырьков непонятной жидкости белого цвета, а также наручные часы и компас. К моему сожалению, моих старых документов не оказалось. А у близнецов я нашёл припрятанный ими мешочек с бриллиантами, финский нож, маленький пистолет размером с ладонь, фотоаппарат и бритвенные принадлежности. Отдельно лежал небольшой медальон с фотографией мужчины и женщины на развороте. Возможно, это были родители Белого и Альбиноса или как их там, Гюнтера и Франка? Потом я вспомнил о найденном у Чистякова предписании наркома НКВД и попытался понять, как такой документ мог попасть в руки этого человека. Или это очередная подделка фрицев? А может быть, весь этот клубок запутан ещё сложнее, чем я думаю, и Чистяков на самом деле не немецкий шпион, а контрразведчик, который перед смертью рассказывал мне всего лишь свою легенду?

Версии и мысли, как пчелиный рой, кружились у меня в голове, сменяя друг друга. Постепенно этот поток начал ослабевать, и усталость начала брать своё. Глаза стали слипаться, а сил, чтобы лечь на матрац, уже не было, и я провалился в глубокий и крепкий сон прямо на каменном полу.

* * *

…Я сидел под сводчатым потолком подземелья в большом и пустом зале. Постепенно окружающий воздух начал густеть, создавая иллюзию того, что я смотрю на окружающее предметы через призму кривых зеркал или большое увеличительное стекло. От непрерывно меняющейся и плывущей картины перед глазами меня начало укачивать, и моё сознание провалилось в ещё более глубокое и призрачное состояние сна. Меня охватили покой и умиротворение, а все мои проблемы и нерешённые вопросы ушли куда-то далеко-далеко и стали мне абсолютно безразличны и малозначимы. Я наслаждался этим состоянием невесомости души, лёгкостью тела и безмятежности разума. Через какое-то время моё сознание начало проясняться, и до меня докатилась волна непонятных мне звуков. Эти звуки становились всё ярче и громче и вскоре стали похожими на речь говорящих между собою людей, не подозревавших о том, что их подслушивают. Понять, о чём они говорили, мне было не дано, но почему-то я был уверен, что они говорят обо мне.

Медальон, который я удерживал в руках, стал нагреваться, жар его становился столь невыносимым, что я с криком выронил его из рук и открыл глаза. Обернувшись, я увидел несколько полупрозрачных фигур, похожих на людей, которые с большим трудом можно было выделить на фоне постоянно колышущейся воздушной массы. Я не испытывал никакого чувства страха или дискомфорта, разглядывая их. Вскоре они заметили, что я наблюдаю за ними, и тогда один из них приблизился ко мне вплотную и запустил в мою голову свою прозрачную руку, от чего моё тело наполнилось лёгкой вибрацией с ощущением онемения в конечностях. Затем я почувствовал лёгкое покалывание в области затылка, как будто кто-то пропустил через меня электрический ток. После этого возникло чувство эйфории, которое постепенно сменилось ощущением моей сопричастности к событиям жизни и смерти, по своей значимости не попадающим ни под одно известное мне описание. Меня словно изнутри начала наполнять неизвестная мне энергия, которая, как вода, вливалась в моё тело с лёгким журчанием. Каждая клеточка моего тела обретала абсолютно новый смысл своего существования в пространстве и времени, в симбиозе с себе подобной живой материей, отчего мне хотелось, как можно дольше продлить это состояние эйфории и наслаждения. Время стало вязким и тягучим, как мёд, а слышимые звуки приобрели оттенок размазанности. Я отчётливо слышал биение своего сердца, которое, как удары тяжёлого колокола, извещало меня о том, что я ещё жив. И под эти нескончаемые, монотонные звуки сознание начало проваливаться внутрь себя, ища выход из четвёртого измерения…

* * *

Я проснулся мгновенно, но продолжал лежать на холодном каменном полу с закрытыми глазами. Из-за неудобной позы руки и ноги затекли, и когда я попытался изменить позу, в меня сразу же вонзились миллионы «маленьких стрел», сигнализирующих разуму, что нормальное кровообращение тела начало восстанавливаться. Вслед за этим на меня накатилась волна неразрешённых проблем, и я понял, что мой «отдых» на каменном полу есть не что иное, как непозволительная роскошь. Обрывки былого сна, как фрагменты кино, вспыхивали в моей памяти снова и снова, сменяя один сюжет за другим.

«Что это было? – пытался я разобраться в случившемся. – Сон, галлюцинация или галлюцинация во сне?» Но ощущение реальности произошедших событий никак не покидало меня. «Ладно, утро вечера мудренее», – проговорил я, настраиваясь на оптимистический лад, одновременно поднимая голову и открывая глаза.

Лампочка под потолком горела вполнакала, всё было тихо и спокойно. Предметы, лежащие передо мной на полу, находились в том же самом положении, в котором я их оставил перед тем, как уснуть. Вот передо мной лежат часы и компас Чистякова, рядом с сумкой целая кипа чертежей с планами квартир. Вот пистолет, нож и фотоаппарат. Вот медальон… И тут я начинаю вспоминать свой сон в мельчайших подробностях. Разжав кулаки и посмотрев на раскрытые ладони, я понимаю, что начинаю сходить с ума. На правой ладони я вижу оттиск медальона и цепочку в мельчайших деталях в виде ярко-красного отпечатка ожога. Тут на меня нахлынула новая волна животного страха, противостоять которому на этот раз я уже не смог, и я бросился наверх. Как я выбрался из подземелья и как бежал по ночному городу, я не помню. Пришёл я в себя только среди каких-то развалин довольно далеко от центра города. Стояла глубокая весенняя ночь. Всё небо было усеяно звёздами, и только на юго-западе горело несколько пожаров после вечерней бомбёжки. Спрятавшись в какую-то расщелину разрушенного до основания дома, я притаился и стал ждать. Чего ждать, я и сам толком не знал, но чувство того, что что-то вот-вот должно произойти в самое ближайшее время, никак не покидало меня. Там я и просидел до самого рассвета.

Выбравшись из своего укрытия, я подошёл к замёрзшей луже, ударом каблука разбив ледяную корку. Встав на четвереньки, я хотел было умыться, но в этот момент увидел в воде своё отражение. То, что я увидел там, заставило меня отпрянуть назад, поскольку на меня смотрел совершенно незнакомый для меня человек. Лицо его было изрезано глубокими морщинами, а голова была покрыта седыми волосами.

Приложив ладони к лицу, я ощутил под ними старческую, ребристую поверхность дряблой кожи. Если сказать, что в тот момент я испытал повторное чувство ужаса, это значит не сказать ничего. Я находился в состоянии полной прострации. Невозможно было смириться с мыслью, что за несколько часов я превратился из молодого человека в дряхлого старика. Сколь долго я просидел над лужей, было мне неведомо. Однако, когда я поднялся на ноги, то почувствовал прежнюю лёгкость в ногах и теле. По всей видимости, из-за какого-то непонятного физического явления, произошедшего прошлой ночью, я превратился в старика снаружи, оставаясь молодым внутри. При этом физиологические изменения коснулись только моей внешности, но не затронули внутренних органов. Трудно было в тот момент осознать всю глубину произошедшей трагедии моей души, моей психики, когда на пороге большой жизни человек теряет своё лицо и внешность. Но времени жалеть себя у меня уже не было, поскольку из развалин и подвалов начали выходить люди, бросавшие вопросительные взгляды в мою сторону. И тут ко мне неожиданно подбежала маленькая девчушка.

– Дедушка, вам плохо? – спросила она.

От такого обращения меня передёрнуло. Но потом, собравшись с мыслями, я прикоснулся рукой к её голове, чтобы погладить, и в этот момент меня пронзил удар наподобие сильного удара током, от которого я зашатался. Чтобы не упасть, я схватился за её руку и получил повторный удар. В этот момент мир перед моими глазами превратился в белое полотно, на котором, как на экране кинотеатра, я увидел всю жизнь этой маленькой девочки. Я знал о ней абсолютно всё. Самое печальное, что я видел её трагическое будущее. Я видел, как этим летом её будут эвакуировать из города и как она погибнет, попав под бомбёжку. Произойдёт это 15 июня в час дня…

Отшатнувшись от неё, я пришёл в себя и произнёс:

– Ничего, ничего. Просто голова закружилась.

– Постойте здесь, я сейчас вам воды принесу, – и, не дожидаясь моего ответа, она умчалась в ближайший подвал.

Буквально через минуту, она в сопровождении своей матери с металлической кружкой в руках уже бежала назад. Её васильковые глаза излучали огромную жизненную силу, которая присуща только детям.

– Вот, пейте! – она протянула мне наполненную до краёв кружку воды.

Пока я пил, подошла её мать и участливо спросила меня:

– Извините, может быть, вам нужна какая-нибудь помощь? А то вот дочь прибежала и сказала, что вы тут чуть в обморок не упали. Я, правда, не врач, а всего лишь медсестра, пришла с дежурства покормить её, а она вот вас лечить собралась. Что с вами произошло? Вы давно ели?

– Нет, нет. Со мной всё в порядке, не беспокойтесь, так, общая слабость, – проговорил я, уставившись немигающим взглядом в её глаза.

И когда она перестала моргать, я ей сказал:

– Если хочешь, чтобы дочь твоя осталась жива, под любым предлогом не посылай её в эвакуацию. Особенно оберегай её 15 июня в час дня, – потом провёл ладонью перед её глазами и проговорил уже спокойным голосом: – Да ты, голубушка, сама чувствуешь себя неважно. Вон на ходу засыпаешь, видно умаялась на дежурстве. Ступай к себе, отдохни и поспи немного. Всё будет хорошо.

С этими словами я развернулся и пошёл неспешной старческой походкой.

* * *

Не имея никакого артистического таланта, я тем не менее старался идти степенным небыстрым старческим шагом, шагом пожилого уставшего и больного человека. Мимо меня проходили редкие прохожие, но я не чувствовал от них никаких энергетических посылов. Не было никакого намёка на тот шок, который я испытал, держа за руку девочку. Я уже не думал и не сокрушался о моей изменённой внешности, я думал сейчас только о том, чтобы ещё раз попробовать прикоснуться к кому-нибудь и узнать, сработает ли моё ясновидение на этот раз или нет.

Впереди себя я увидел старого пожилого человека, которому было трудно перейти через вывороченные взрывом трамвайные пути, и я решил помочь ему. Он посмотрел на меня сверху вниз и хорошо поставленным голосом произнёс замечательную фразу:

– Ты, дед, можешь помочь мне только в одном случае, если будешь идти впереди меня и посыпать дорогу песком, который сыпется из тебя, как из пожарного ящика.

Оценив этот юмор, я ответил ему в том же духе:

– По правде говоря, я уже успел состариться, глядя на то, как вы прыгаете через эти барьеры.

Он внимательно посмотрел на меня и разразился лёгким смехом, которым, наверное, не смеялся с самого начала войны.

– Ну что ж, мой верный Санчо Панса, помоги своему Дон Кихоту протоптать дорогу к Дульсинее! – театрально произнёс мужчина.

Я подошёл к нему и подал свою руку для рукопожатия, одновременно представляясь своим настоящим именем, – Архип. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он освободил свою правую руку от нескольких вязаных перчаток, наполовину дырявых от старости и моли.

– Райков Павел Степанович, – представился он, и наши руки соединились в крепком рукопожатии.

И в тот же миг, как и в случае с девочкой, в меня начала поступать информация о жизни Райкова.

Я увидел его, ещё совсем маленького, на коленях матери. Вот он уже выступает на подмостках губернского театра. Годы революции, стрельба на улицах города и в театре. Смерть родителей и жены от тифа. Недели запоя и полная безысходность в жизни. Потом в его жизни появилась женщина, которая становится его женой. Снова театр, цветы, поклонники и поклонницы. День объявления войны и обезумевшие от страха глаза жены, её решение не уезжать и остаться рядом с ним. Голод и холод блокадных ночей. Стояние в очередях за хлебом. Смерть супруги. И наконец смерть самого Райкова тёплым сентябрьским днём в своём любимом кресле-качалке 5 сентября текущего года в полном одиночестве под грохот бомбёжки и артиллерийской канонады.

Но мало того, что я видел и знал об этом человеке всё, что с ним было, и то, что ещё произойдёт, в момент ясновидения я ощутил всю гамму чувств, пережитых человеком в самые важные моменты его жизни. И от этого водопада эмоций мне стало нехорошо. Я был к этому ещё не готов. «Странно, – подумал я, – теперь я могу знать всё о жизни любого человека, к которому прикасаюсь, а о том, что будет со мной через час или два, не могу».

Распрощавшись с артистом, я решил пойти к старшему лейтенанту Гаврилову. Во-первых, по его реакции можно будет проверить узнаваемость моей новой внешности, а во-вторых, узнать, чем закончилась разборка с Булькиным и близнецами.

Добравшись до нужного мне отделения милиции, я устроился в подворотне дома напротив и стал ждать появления Гаврилова. Солнце припекало, и я, подставив под его лучи спину, нежился в этом первом весеннем тепле. Никто не обращал на меня никакого внимания. Ну, сидит себе старик и сидит, никого не трогает. Мимо меня два раза проходил военный и милицейский патруль, но ни у кого из них не возникло желание проверить у старика документы. Оказывается, с внешностью старика очень легко затеряться среди людей или наоборот быть у всех на виду, но в тоже время быть для всех незаметным. «И это совсем неплохо», – сделал я своё умозаключение.

Людей на улице было совсем мало, и я немного расслабился. Изредка проезжали полуторки, гружённые снарядами для передовой, да вот нищенка прошла дважды из конца в конец улицы. И когда она в третий раз прошла мимо меня, мне показалось, что эти хождения не просто так, а ей что-то нужно здесь. Может, в этой подворотне что-то спрятано, и она сейчас при виде меня боится это забрать? И я решил, что если она ещё раз пройдёт мимо, то я её окликну.

Не прошло и тридцати минут, как она появилась снова.

– Эй, тётенька, может, вам помочь чем-то? – прокричал я.

– Кто это тётенька? Ты на себя посмотри, старый хрыч. Сам старше меня лет на двадцать, а всё туда же.

Я сразу узнал голос небезызвестной мне Софьи Павловны: баронессы, гадалки и по совместительству немецкой шпионки. А старухе как будто только того и надо было, чтобы я заговорил. Она презрительно плюнула в мою сторону и довольно бойко побежала по направлению к развалинам, видневшимся в конце улицы.

«Ладно, старая карга, мы с тобой ещё поквитаемся», – подумал я, обратно устраиваясь на своё пригретое место, чтобы не пропустить Гаврилова.

А Гаврилов появился только часа через четыре. Он задвинул на затылок фуражку, зажмурился и подставил под солнечные лучи своё небритое огрубевшее лицо. Потом достал из кармана шинели кисет, скрутил самокрутку и с удовольствием сделал первую затяжку.

Выбрав удачный момент, когда рядом никого не было, я вышел из подворотни и пошёл по противоположенной стороне улицы мимо отделения своей обычной походкой. Через несколько секунд я услышал за своей спиной голос Гаврилова:

– Эй, парень, как тебя там, Архип, постой! – но я продолжал идти, как ни в чём не бывало.

– Стой, стой! Кому говорю, остановись! – и я услышал шаги бегущего за мной милиционера.

А я всё иду и иду, как будто меня это не касается. И вот слышу, шаги всё ближе и ближе, и вот его рука ложится мне на плечо, я немного приседаю и оборачиваюсь… Надо было видеть в этот момент лицо Гаврилова! Он чуть в обморок не упал от удивления. В растерянности отступил от меня на несколько шагов и прошептал:

– Извини отец, ошибся! Просто невероятно, как вы похожи сзади на одного паренька. Но тому всего лишь лет двадцать будет, а вам-то, наверное, уже за семьдесят? А со спины выглядите точно, как он. Такая же телогрейка, шапка и сапоги, рост, да и походка такая же, как у него. Если бы кто другой мне об этом рассказал, а не сам я это увидел, не за что бы не поверил. Может, вы с ним какие-нибудь дальние родственники? Кстати, дед, как твоя фамилия? Документы есть? – и Гаврилов моментально превратился в милиционера.

А в карманах у меня ничего нет, даже клочка бумаги. И дотронуться до него я не могу, поскольку стоит он от меня в трёх шагах. Думаю, будь что будет. И только я поднял на него глаза, вижу, как из-за его спины выходит неизвестно откуда взявшаяся Софья Павловна, которая достаёт наган и прицеливается в меня. Гаврилов по выражению моего лица понимает, что у него за спиной что-то происходит, поворачивается, и в этот момент раздаётся выстрел, и пуля попадает мне в грудь. Какое-то время я ещё слышал вокруг себя крики, беготню, ругань, но мне это уже было безразлично. Спустя секунду я провалился в темноту.

Часть четвёртая Лубянка

Глава 1. Взаперти

– Боже! Да заткните вы глотку этой собаке. Задолбала она тут уже всех. Лает и лает целыми днями. Был бы сейчас пистолет, самолично пристрелил эту тварь. Пошла вон отсюда. Чего лаешь? Видишь, нет у нас ничего, чтобы дать тебе пожрать. Ступай на кухню, может, там тебе что-нибудь перепадёт. Вот каналья! Каждый день приходит сюда в одно и то же время, хоть часы по ней сверяй. И всё лает и лает. Вот ведь зараза какая. Надо дохтару сказать, чтобы отвадил её отсель. А то от этого лая людям ещё хуже становится. Эй, Матвейчук! Посмотри деда возле себя. Или мне показалось, или он на самом деле глазом моргнул, а то мне отсюда плохо видно?

– Да кажись, нет. Всё с ним, как прежде. Показалось. Ты мне лучше кисет сюда кинь, а то мне с костылями между кроватями скакать не сподручно… Оп! Поймал. Спасибо, Петрович. А сам засмолить цигарку не желаешь? Уж больно табак душистый мне жинка прислала. Ходь сюды, отсыплю тебе табачку.

– Да-а-а, знатный у тебя, Микола, табачок! Горло дерёт, як гарилка. Я такой табак тильки да войны курил… Во, побачь, Матвейчук, диво якое. Собака брехать перестала и на нас уставилася. Можа, ей скучно было без нас с тобой?.. Га-га-га…

– Тише ты. Разбудишь сейчас всю палату, а особенно вон того деда. Кстати, ты не знаешь, чего это он лежит в госпитале, а не в больнице? Вроде по возрасту его должны были списать из армии ещё лет сорок назад. Га-га-га… Или уже воевать некому, что таких вот дедов на фронт берут?

– Тише ты, придурок. Не дай Бог кто-нибудь услышит. Тогда мы с тобой вместо фронта поедем на другой фронт. Да, да! Именно на тот. Ты всё правильно понял.

– Постой! Вот вроде опять у деда глаз дёрнулся. Ей Богу, дёрнулся. Сам видел. Эй, сестричка, позови дохтара. Скажи ему, что у нас тут дед лежачий моргать начал. Во, во, смотри, глаза открыл…

– И точно. Открыл. А всё говорили, что уже никогда не откроет. Вот чудеса якие дивные Господь творит. Вернул все-таки его заблудшую душу назад.

…Послышался топот ног. В палату вбежало несколько человек, и кто-то сильным волевым голосом скомандовал:

– Быстро несите его в смотровую. Расступитесь. Не мешайте, освободите проход. Осторожней. Не дрова несёте….

– Дайте ему ещё нашатыря. Достаточно. Вроде бы пришёл в себя. Товарищ военврач! Вы отвечаете за него головой. Немедленно освободить для него отдельную палату, а я распоряжусь, чтобы у дверей выставили часового. Вы, и только вы будете иметь доступ в его палату, и никто другой. С этого момента для всего персонала госпиталя вводится особый режим. Лично вам покидать госпиталь запрещается. Обо всех изменениях с пациентом докладывать лично мне незамедлительно, независимо от времени суток. Соответствующий приказ получите в течение часа. Вам всё понятно?

– Да, товарищ капитан государственной безопасности!

– И немедленно сообщите мне, когда его можно будет допросить. Самому в разговор не вступать…

* * *

Я проснулся внезапно. Открыл глаза и сразу зажмурился от чрезмерно яркого света. Все предметы вокруг меня были выкрашены в белый цвет. Надо мной висела белая люстра, слева от меня стояла белая тумбочка, а справа располагалась большая белая ширма, за которой, по-видимому, находилась входная дверь. Через какое-то время, этот стерильно белый цвет, стал меня раздражать. И я подумал, что тот, кто меня поместил в это помещение, сделал это специально и намерено. В белой комнате взгляд человека не задерживается долго на одном предмете, а находился в постоянном блуждающем состоянии, чем мешает мозгу сосредоточиться на собственных мыслях. Поэтому, я снова закрыл глаза, чтобы постараться вспомнить события, предшествующие моему ранению. Под руками я нащупал приятную прохладу простыни и попытался вспомнить, когда же это я последний раз спал на простынях. И к моему стыду не вспомнил. Давно это было, наверно, ещё до войны.

И тут мои размышления прервал звук открывшейся двери. Кто-то вошёл в комнату, подошёл ко мне сзади, увидел мои открытые глаза и заторопился к выходу, не проронив ни слова.

– Странное обращение с больным, – проговорил я, пытаясь повернуть голову назад и рассмотреть помещение за изголовьем кровати. Но, оказалось, что сделать это было нельзя, из-за тугой повязки, которую я первоначально принял за бандаж. Немного подёргавшись, я обнаружил, что ноги мои и руки тоже привязаны, и я лишён возможности встать с постели. Стало понятно, что вокруг меня происходят странные вещи. И вообще, где я нахожусь, у своих или врагов? И как мне себя надо вести с теми, кто придёт допрашивать меня? А то, что они появятся в скором времени, я даже не сомневался.

Ждать пришлось действительно недолго. Дверь в комнату снова открылась, кто-то подошёл с обратной стороны ширмы, подвинул стул и сел.

Приятный мужской баритон произнёс:

– Здравствуйте, Архип Захарович. Как вы себя чувствуете?

– Вообще то, культурные люди сначала представляются, и только потом начинают задавать вопросы, – проговорил я назидательным тоном, стараясь сбить незнакомца с толку и взять инициативу в свои руки.

– Хорошо, давайте вы будете называть меня, товарищ Василий. Вас это устроит?

– Вполне. Только, я хотел бы видеть собеседника перед собой, а не за спиной. Вам не кажется странным, что наша беседа будет проходить таким образом?

– Давайте не будем торопить события и забегать вперёд, поскольку всё что сейчас делается, делается в ваших же интересах. И так, я повторяю свой вопрос. Как вы себя чувствуете?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, поскольку не знаю с чем сравнить моё теперешнее состояние. Если это касается физической боли, то её нет. А если брать во внимание тот факт, что я привязан к кровати, то моё состояние желает быть лучше. Вас устроит такой ответ?

– А вы оказывается демагог, Архип Захарович!

– А кто вам сказал, что я Архип Захарович? После ранения у меня полностью отшибло память, и я абсолютно не помню, не своего имени, ни фамилии. А то, что вы меня так назвали, абсолютно созвучно с тем, что вы назвали себя, товарищ Василий. Ведь признайтесь, это не ваше настоящее имя?

– Ох, и шутник же, вы. Прямо даже не знаю, что мне с вами делать. Чувствую, что вы превратно понимаете меня. Но нам всё равно надо с вами наладить диалог, для того, чтобы поставить все точки над «i».

Собеседник поднялся и стал прохаживаться по комнате, стараясь не попадаться мне на глаза. Немного помолчав и подумав, он произнёс:

– Хорошо! Я понимаю вашу озабоченность, поэтому постараюсь открыть перед вами свои карты. Если у вас ко мне после этого будут вопросы, я на них отвечу, а потом, вы ответите на мои. Договорились?

– Договорились, – проговорил я, закрывая глаза, чтобы лучше сосредоточиться на словах незнакомца. – Только ради Бога, перестаньте ходить, туда-сюда, а то это меня раздражает.

Собеседник остановился, сел на стул, раскрыл папку и начал читать.

Совершенно секретно

ПРИКАЗ № 1926/234

5 декабря 1934 года, г. Москва

В связи с убийством 1 декабря 1934 года члена ЦК ВКП(б), секретаря ЦК ВКП(б), первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б), товарища Кирова С. М.

ПРИКАЗЫВАЮ:

Всем подразделениям НКВД СССР провести на подконтрольных территориях тотальную проверку в отношении лиц, подпадающих под категорию: гадалок, гипнотизёров, магов, целителей и т. п. с целью выявления фактов их психологического воздействия на руководителей советской власти, государственных служащих, военнослужащих РККА, сотрудников НКВД. Всех задержанных направлять в областные фильтрационные лагеря для выяснения уровня их способностей. В случае обнаружения фактов вредительства и дестабилизации обстановки на местах принимать в отношении задержанных лиц самые жёсткие меры вплоть до высшей меры. Особо «одарённых» направлять в распоряжение Центрального аппарата НКВД.

Народный комиссар внутренних дел Г. Г. Ягода

* * *

Свидетельские показания Дмитрия Дурова, 1923 года рождения.

«…находясь в банде Серого с декабря 1934 по февраль 1937 года, я совместно с другими членами банды обнаружил в июле 1936 года в одном из пустых вагонов на сортировочной станции «Ленинград» мальчика очень маленького роста, которому впоследствии была дана кличка «Недоносок». Этот мальчишка обладал даром, угадывать то, что находилось внутри опломбированных вагонов. В период его нахождения в банде мы неоднократно совершали удачные налёты на целый ряд железнодорожных станций города и области. «Недоносок» определял нужные вагоны, после чего его сразу уводили с места преступления. Серый лично его опекал и запрещал нам с ним общаться. Никто не знал его настоящего имени и фамилии. Осенью 1936 года «Недоносок» неожиданно пропал из банды. Между нами ходили слухи, что его зарезали или продали другой банде за большие деньги. А было ли так на самом деле или нет, я не знаю…»

– Кстати, этот Дуров обладал незаурядными художественными способностями и по нашей просьбе нарисовал портрет разыскиваемого нами лица, который приобщён к делу. Не хотите взглянуть на него? Нет? Ну как хотите.

Другой немаловажный документ, который я хочу вам зачитать, является показаниями старшего лейтенанта Гаврилова.

«…В конце декабря 1941 года, точную дату не помню, в отдел милиции № 1 по улице Якубовича, где я проходил службу, прибежал паренёк. Из его сбивчивых объяснений я понял, что в квартире, расположенной по адресу переулок Пирогова, дом 4, квартира 9, было совершено убийство. Прибыв по указанному адресу, я совместно с понятыми произвёл осмотр места преступления. В квартире, принадлежащей академику Климову, находилось два трупа: подростка и женщины. Из свидетельских показаний соседки, убитыми были Климова Вера Николаевна – жена академика, – и её сын, Климов Сергей Петрович. Убийство было совершено неизвестными лицами с особой жестокостью и цинизмом. Ввиду отсутствия в достаточном количестве сотрудников милиции, следственные и розыскные мероприятия по этому делу не производились. Тела убитых были захоронены в тот же день, квартира опечатана. В качестве понятых на месте преступления присутствовали: местный дворник Фазулин С. Ф, и гражданин Кулагин А. З.

Этого паренька, Кулагина, я видел ещё два раза. В первый раз это было в январе – феврале 1942 года, я тогда столкнулся с ним возле нашего отделения, когда он проходил мимо по своим делам. Во второй раз – за два дня до известных событий. Он был в компании майора по фамилии Иванов, предъявившего в момент проверки документов предписание за подписью наркома внутренних дел. Через день этого майора мы нашли застреленным в квартире гражданина Булькина, там же были задержаны два немецких диверсанта. В упомянутой квартире находилось большое количество произведений искусств из коллекции Эрмитажа, Русского музея. Следствие по этому делу было передано следователю НКВД Сомову Н. Г.

На другой день в районе обеда я увидел со спины человека, как две капли воды похожего на Кулагина. Однако, когда я его догнал, выяснилось, что я ошибся. Человек, которого я остановил, был лет на пятьдесят старше того паренька. И в тот момент, когда я хотел проверить у него документы, раздался выстрел, в результате которого пуля попала старику прямо в грудь. Стрелявшую женщину задержать не удалось. Как только она увидела, что попала в старика, то моментально раскусила ампулу с ядом и скончалась на месте. Прибывшие сотрудники госбезопасности отстранили меня от расследования и арестовали. В ходе допроса мне был показан портрет человека, по которому я опознал парня, известного мне по фамилии Кулагин. Больше к вышесказанному мне добавить нечего.

С моих слов записано верно.

Подпись: Гаврилов»

– Как видите, у нас есть неопровержимые доказательства вашего сотрудничества с немецкой разведкой. А по законам военного времени предателей и пособников расстреливают на месте. Кстати, тело настоящего майора Иванова было выловлено в Неве 12 мая 1937 года, – отвлёкся от своего чтения незнакомец. – Скажите, это ваших рук дело? Молчите? Хорошо, слушайте дальше.

Спустя три дня Гаврилов снова попросился на допрос к следователю. В этот раз он добавил:

«В первых числах апреля 1942 года я совместно с представителями Гражданской обороны участвовал в рейде по выявлению незахороненных тел умерших от голода ленинградцев. При обходе квартир по адресу переулок Пирогова, дом 4 я обратил внимание на то, что оставленная мною печать на дверях квартиры № 9, где произошло убийство Климовых, сорвана. Зайдя в квартиру, я обнаружил в одной из комнат непонятный рисунок на полу, сделанный мелом (рисунок прилагается). Кто его рисовал и когда, мне не известно.

Подпись: Гаврилов»

Я ничего не ответил, а лихорадочно пытался свести к единому знаменателю услышанную мной информацию. Между тем, чтобы дать себе время на размышление, я попросил прекратить на сегодня допрос, ссылаясь на появившееся недомогание. Собеседник согласился со мной, сказав напоследок, что наша следующая встреча состоится завтра.

– Постойте, я хочу попросить вас кое о чём.

– Слушаю вас.

– Во-первых, я хочу, чтобы меня развязали. Во-вторых, я хочу свободно перемещаться по палате, ходить самостоятельно в туалет и по возможности иметь прогулки на свежем воздухе. В-третьих, я не хочу разговаривать с тем, кого я не вижу.

– В свою очередь, – отметил мой собеседник, – вы должны гарантировать мне, что не будете использовать в разговоре с собеседником гипноз и свою магию. Что касается вашей просьбы, я должен сообщить о ней своему руководству. Если будет принято положительное решение, вы узнаете об этом очень скоро.

Дверь тихо закрылась, а я остался лежать в шоковом состоянии, глядя на белый потолок.

* * *

23 июля 1942 года, Москва, Народный комиссариат внутренних дел, кабинет наркома Берии Л. П., 23 часа 46 минут.

Лаврентий Павлович ходил по зелёной ковровой дорожке кабинета и обдумывал только что полученную шифрограмму от глубоко законспирированного агента советской разведки в Берлине, «Зевса». «Зевс» в очередной раз передал информацию, что высшее руководство фашисткой Германии продолжает активно заниматься вопросами «чертовщины». Что это, провал советского разведчика, который под пытками принял условия противника и включился в радиоигру по дезинформации разведцентра? Или всё то, о чём он сообщает, имеет место, и данную информацию нельзя сбрасывать со счетов?

В последнее время ему всё больше и больше приходилось сталкиваться с информацией подобного рода.

Всё началось с того момента, когда археологи за день до начала войны вскрыли в Самарканде могилу Великого Тимура. По древнему пророчеству следовало, что как только откроют могилу «Великого хромого», тотчас же должна начаться война. Но ведь война началась задолго до этого события, три года назад, в сентябре 1939. Видимо, произошло роковое стечение обстоятельств. Эта информация оставила неизгладимый след в сознании «Хозяина». Уж кто-кто, а он заметил это сразу. После неудач Красной армии в первые месяцы войны, когда немцы почти дошли до Москвы, «Хозяин» обратился к Богу. Именно тогда по его указанию был совершён облёт линии фронта самолётом с иконой Казанской Божьей матери на борту. Но ведь враг был отброшен от стен Москвы не молитвами и волей Божьей, а мужеством и героизмом солдат Красной армии и советского народа. Но «Хозяин» уже повёлся на эту мистику, и его было не остановить. Он разрешил попам вернуться в храмы и совершать там богослужения. Часть священников пришлось выпустить из лагерей, а Госхрану вернуть конфискованные предметы культа. И вот теперь новая информация о появлении очередного пророка на Руси. Что теперь прикажете делать? Всё бросить и искать этого «Рентгена»? Мало, что ли, было проблем со слепой Матроной? Одно время вся Москва на ушах стояла. Но объявив старуху сумасшедшей, удалось сгладить последствия религиозного всплеска.

То, что Гитлер помешан на оккультизме, знали все разведки мира, тут нечему было удивляться. Психическая неуравновешенность и шизофрения способствовали такому поведению фюрера. Но как прикажете понимать тягу руководителя Советского государства к информации подобного рода? Да, проблема! И опять разгребать это дерьмо придётся ему. И опять надо будет сделать так, чтобы комар носа не подточил.

Он подошёл к столу, сел в кресло и стал заново перечитывать сообщение.

«22 июля 1942 года на дипломатическом приёме в посольстве Японии, мною была получена информация, от высокопоставленного офицера СС, что по личному указанию фюрера создано специальное подразделение по поиску объекта «Рентген», бесследно исчезнувшего в Ленинграде, в апреле текущего года. Учитывая важность объекта для нужд III рейха, задействована вся немецкая резидентура на территории Советского союза. В случае обнаружения «Рентгена» будет предпринята попытка по его переброске в Берлин. Операции присвоено кодовое название «Пророк» и высший гриф секретности.

Зевс»

Берия позвонил начальнику 4 Управления НКВД, старшему майору госбезопасности Судоплатову П. А. и попросил его явиться к нему с докладом по делу «Рентгена».

Когда через пять минут Судоплатов вошёл в кабинет, Лаврентий Павлович продолжал перечитывать шифровку от «Зевса».

– Павел Анатольевич, какие будут соображения по поводу последней шифровки «Зевса»? Можно ли этому верить? – он приподнял над столом листок с текстом шифрограммы.

– Лаврентий Павлович. Агент «Зевс» является самым надёжным и проверенным нашим агентом. Через него поступает самая важная информация о том, что творится в кулуарах Гитлера.

– Я тебя спрашиваю сейчас не об этом. Я тебя спрашиваю о реальности существования этого самого «Рентгена». Если мне не изменяет память, то, кажется, лет пять назад уже давалось поручение по розыску кого-то по имени «Рентген». Это один и тот же человек или случайное совпадение псевдонимов? Что у тебя там есть на него?

После этих слов Судоплатов раскрыл одну из принесённых с собой папок и начал читать её содержимое.

Совершенно секретно

Г. Москва

Только для лиц списка № 1

1. Докладная записка начальника управления НКВД г. Вологда.

3 июля 1936 года дежурным милиционером линейного отделения станции Вологда, старшиной Путениным Н. С. был задержан за бродяжничество подросток. До выяснения личности задержанного он был помещён в камеру предварительного задержания. Из документов при себе имел справку о рождении на имя Кулагина Архипа Захаровича, 1920 года рождения, уроженца деревни Тереховка Архангельской губернии.

Во время пребывания в камере им было совершено жестокое и циничное убийство своих сокамерников, гражданина Холопкина Г. Ф. и гражданина Мурзаева А. Г., которые были помещены в эту же камеру до момента выяснения обстоятельств кражи личных вещей у гражданки Самойловой Ю. В. Гражданин Кулагин А. З. обманным путём заманил работников милиции в камеру и закрыл их на ключ, а сам сбежал с места преступления, оставив в отделении справку о рождении.

Предпринятые розыскные мероприятия результатов не дали. По всей видимости, преступник смог бежать из города по железной дороге в направлении Ленинграда или Москвы.

05.07.36 г.

Майор госбезопасности Фёдоров В. С.

2. 17.07.36 г. Управление НКВД по г. Ленинград. Из донесения осведомителя «Сапожник».

«Несколько дней назад в банде Серого появился молодой человек примерно 15-17 лет. Особые приметы: маленький рост, не более 140 сантиметров, оттопыренные уши, лицо покрыто веснушками, имеет характерный вологодский говор. По словам членов банды, обладает уникальными способностями по поиску любых предметов, скрытых от глаз. В банде Серого используется в качестве поисковика продуктов в товарных вагонах на станциях Ленинграда и Выборга. Находится под непосредственной опекой и охраной Серого. В личный контакт, вступить не удалось, имеет кличку Недоносок.

3. Выписка из стенограммы секретного совещания у начальника НКВД г. Ленинграда, комиссара 1 ранга Степанова Э. К. 19.09.36 года.

«…По оперативной информации, за период с июля по август текущего года на железнодорожных станциях г. Ленинграда и области неизвестными лицами было похищено более 20 тонн продовольствия, в основном тушёнки и рыбных консервов, предназначенных для нужд Ленинградского военного округа. Предпринятые меры по усилению охраны железнодорожных составов, прибывающих на товарно-сортировочные станции, положительных результатов не дали. Местные силы железнодорожной милиции с поставленной задачей не справляются. Налёты происходят быстро и молниеносно. Из всего состава вскрываются только вагоны с продуктами, будто бы преступники заранее предупреждены о перевозимых грузах. Проведённая внеплановая проверка должностных лиц железной дороги, имеющих допуск к документам, содержащим сведения о характере перевозимых грузов, выявила наличие среди этой категории служащих классово чуждых элементов. Среди персонала железной дороги выявлено 37 человек, написавших в своих биографиях недостоверные данные о себе и своих близких. Так, 18 человек из этого списка ранее работали в государственных учреждениях царской России на руководящих должностях, 5 человек в прошлом служили в чине унтер-офицеров на кораблях императорского флота, 4 человека имели дворянское происхождение. Налицо имеется факт саботажа и диверсии. Все вышеперечисленные вредители были осуждены и расстреляны. Вместе с этим прекратились кражи на железной дороге. Сейчас ситуация по доставке грузов нормализована».

4. Шифрограмма от резидента советской разведки «Инга», Берлин, 20.11.36 г.

«По оперативным данным, полученных от надёжного источника, стало известно, что немецкая разведка активизировала свою работу по поиску на территории европейских государств людей, обладающими редкими природными способностями в области спиритизма, магии и экстрасенсорики. Особый интерес вызывает информация о нахождении в г. Ленинград человека, обладающего способностью видеть предметы сквозь стены. Ему присвоен оперативный псевдоним «Рентген». Для его поиска в Ленинграде расконсервирована часть немецкой резидентуры, которой поручены поиск и тестирование объекта. Учитывая важность данного человека для нужд рейха, о нём был проинформирован сам фюрер. Руководство по его поиску возложено на руководителя Абвера адмирала Канариса».

5. Секретное Указание Генерального комиссара госбезопасности НКВД Ежова Н. И., г. Москва. 25.11.36 г.

«Учитывая важность объекта «Рентген» для нужд внешней разведки, приказываю создать специальную группу по его поиску и вербовке. Командиром группы назначается: майор госбезопасности Иванов А. О. Группа наделяется особыми полномочиями и подчиняется непосредственно мне».

– На основании секретного приказа бывшего наркома Ягоды № 1926/234 от 5 декабря 1934 года, с декабря 1934 по сентябрь 1936 года по всей территории Советского Союза, органами НКВД была проведена работа по выявлению лиц, попадающих под категорию гадалок, магов, целителей и гипнотизёров. Выполнение приказа было возложено на майора госбезопасности Иванова Аркадия Олеговича. Сам Иванов был незаурядным гипнотизёром, увлекался всякого рода чертовщиной, спиритизмом, был, так сказать, нашим внештатным консультантом по вопросам магии. Именно под его руководством в сентябре 1936 года в Ленинграде были развёрнуты поисковые мероприятия по выявлению вышеупомянутого «Рентгена». В поле зрения наших органов попала небольшая прослойка граждан, которая по той или иной причине не попала под нашу зачистку после убийства товарища Кирова, и которая продолжала свою подпольную практику. Просеяв этот контингент через следственный отдел, мы пришли к заключению, что человека, обладающего поистине неординарными способностями, который мог бы заинтересовать немецкую разведку, среди арестованных нами лиц нет. В лучшем случае кто-то из них мог бы работать фокусником в цирке.

В мае 1937 года тело майора Иванова было выловлено в Неве без каких-либо признаков насильственной смерти, никаких документов и оружия при нём обнаружено не было. Следственная группа сделала заключение, что смерть наступила по вине самого пострадавшего, а документы и оружие пропали в период нахождения тела в воде. В конце тридцать седьмого операция по поиску «Рентгена» была свёрнута, но не прекращена. В то же время было разослано секретное указание во все областные управления НКВД Советского Союза о задержании всех лиц, которые в той или иной мере могли попасть под категорию разыскиваемого нами лица. Однако до начала войны «рыбка» в наши сети тоже не попала. И только в середине апреля текущего года при проверке документов милицейским патрулём в Ленинграде снова всплыла фамилия погибшего майора Иванова. Предписание за вашей подписью, Лаврентий Павлович, которое мы ранее выдавали Иванову, было предъявлено майором Красной армии. Однако сотрудники милиции проявили халатность и отпустили этого майора. А на следующий день в 1 отдел милиции Ленинграда пришёл гражданин Булькин, он же вор-рецидивист по кличке Франт, который принёс собственноручно написанное признательное письмо. Из текста этого письма следовало, что это он застрелил майора Красной армии, который пришёл к нему в сопровождении двух немецких шпионов. При проверке этой информации в квартире Булькина было действительно обнаружено тело майора, предъявлявшего накануне документы на фамилию Иванов. Предписание за вашей подписью лежало у убитого на лице. Милиционеры, находившиеся тогда в патруле, опознали тело убитого. Как в дальнейшем выяснили наши эксперты, само предписание было подлинное. Только на нём фамилия Ежова была исправлена на фамилию Берия, и сделано это было на самом высоком профессиональном уровне. Также в квартире Булькина были обнаружены два немца, которых он в своём признательном письме называет диверсантами, находящихся в состоянии гипнотического сна. В квартире было много предметов антиквариата, картин из собрания Эрмитажа, золотые и серебряные украшения, бриллианты и золотые червонцы, а также большое количество продовольствия и два миллиона советских рублей. Проверка по этому делу продолжается. Булькин и двое немцев сейчас находятся у нас на Лубянке в подвале. С ними работают наши лучшие следователи, Родос и Эсаулов. У задержанных немцев полная потеря памяти. Применённый к ним профессором Михайловым из института судебно-психиатрической медицины сеанс регрессивного гипноза положительных результатов не дал. У них стёрты все личностные данные. Профессор Михайлов заявляет, что такого сделать не мог ни один гипнотизёр, и мы имеем дело со случаем спонтанной амнезии.

В ходе расследования этого дела в поле нашего зрения попал молодой человек по имени Архип. До середины января этого года он работал токарем на ленинградском тракторном заводе. Потом внезапно исчез. На заводе посчитали его погибшим, поэтому поисками его не занимались, поскольку родных и близких у него не было, но он каким-то образом связан с убитым майором. Участковый 1 отдела милиции, старший лейтенант Гаврилов в своих показаниях утверждает, что майор, представившийся Ивановым, и молодой человек по имени Архип, были вместе в момент проверки документов. В первый раз Гаврилов встретился с Архипом, когда произошло убийство семьи академика Климова. Этот Архип пришёл на квартиру Климовых разыскивать своего ученика Климова-младшего и обнаружил его убитым вместе с матерью. Он сообщил об убийстве в милицию и присутствовал в квартире Климовых в качестве понятого при составлении протокола. Через день после того, как мы арестовали Булькина и немецких диверсантов, Гаврилов на улице увидел со спины человека, как две капли воды похожего на Архипа. Подбежав к нему, он обнаружил, что этот человек лет на пятьдесят старше. Всё в нём было, как у Архипа: и походка, и верхняя одежда, и обувь, и даже голос был такой, как у того молодого человека. Когда Гаврилов попросил его предъявить документы, раздался выстрел, и пуля попала старику в грудь. Старик потерял сознание и впал в кому. Роковой выстрел произвела пожилая женщина. Во время её задержания она успела перекусить ампулу с ядом. При выяснении личности стрелявшей нами установлено, что это была Покровская Софья Павловна 1865 года рождения. В поле зрения наших органов она не попадала и в нашей картотеке не числилась. Гаврилова и старика доставили в Москву. Старик был помещён в центральный госпиталь Красной армии, а Гаврилов в камеру Бутырки. Всё это время со стариком работали наши лучшие врачи. По их заключению, налицо имеет место ярко выраженная медицинская аномалия: когда внешность человека изменилась до неузнаваемости, а состояние внутренних органов осталось без изменения. Медицинские светила утверждают, что такие изменения с человеком не могут произойти мгновенно, они происходят постепенно, на протяжении пяти-шести или более лет в случае редкого заболевания, называемого «прогерия». Таким образом, на сегодняшний день у нас нет твёрдой уверенности, что разыскиваемый нами Архип и этот дед являются одним и тем же лицом.

Вчера утром старик вышел из комы и пришёл в себя. По моему указанию его перевели в отдельную медицинскую палату в цокольном этаже нашего управления и выставили у дверей караул охраны. Сегодня в десять часов утра был проведён его первый допрос. Допрос проводил мой заместитель, старший майор Эйтингон. Однако делать какие-то выводы пока преждевременно. Старик просит, чтобы его развязали и разрешили перемещаться по палате. Сейчас мы проводим консультации со специалистами в области гипноза на предмет принятия мер предосторожности, чтобы он не смог загипнотизировать собеседника.

Берия вышел из-за стола и начал прохаживаться по ковровой дорожке.

– Павел Анатольевич, а ты помнишь, как в прошлом году мы тестировали способности одного еврея, который перебежал к нам из Польши? Напомни мне его фамилию.

– Вольф Мессинг, Лаврентий Павлович.

– Точно, Вольф Мессинг. Забавная штучка этот еврей. «Хозяину» его фокусы очень понравились. А где он сейчас?

– После проверки мы поселили его в гостиницу «Москва» и устроили на работу в Москонцерт.

– А как ты смотришь на то, чтобы воспользоваться способностями этого Мессинга для тестирования старика? Кстати, а ты сам веришь в способности Мессинга?

– По правде говоря, Лаврентий Павлович, я уже давно не верю ни в Бога, ни в чёрта. Что касается Мессинга, то я думаю, что наши эксперты правы, называя его «индуктором». Он считывает информацию о людях благодаря своей уникальной способности улавливать еле заметные нюансы психического состояния человека и правильно их интерпретирует. Конечно, надо отдать ему должное, делает это он виртуозно. Но ваше предложение о привлечении к этому делу Мессинга очень оригинально. Мы даже не рассматривали такой сценарий. Завтра же и приступим.

Судоплатов замолчал, наблюдая за тем, как ходит по кабинету нарком, боясь потревожить его размышления. А Берия в этот момент думал о том, надо ли докладывать об этом Сталину или всё-таки стоит повременить и дождаться первых результатов допроса старика. Вслух же он произнёс:

– Займитесь этим делом лично. Жду вас с докладом по этому вопросу ежедневно. Если ситуация начнёт проясняться раньше, информируйте меня немедленно. Запросите резидента в Берлине о деталях операции «Пророк». На сегодня достаточно. Вы свободны.

Когда дверь за Судоплатовым закрылась, Берия положил перед собой толстую папку текущих документов, которые надо было сегодня просмотреть и подписать. Часы в углу показывали полвторого ночи…

* * *

Придя к себе в кабинет, Судоплатов приказал дежурному офицеру разыскать своего заместителя Наума Эйтингона.

Эйтингон явился незамедлительно.

– Наум Исаакович, доложи мне всё по делу «Рентгена». Я только что был с докладом у наркома, и поверь мне, дело принимает нешуточный оборот. Я думаю, что Лаврентий Павлович будет докладывать о нём «Хозяину», а у нас пока нет никаких конкретных результатов.

– Товарищ старший майор…

– Наум Исаакович, перестань. Не надо мне разводить здесь солдафонство, мы с тобой не на параде. И тем более мы с тобой в одном звании. Будь проще, продолжай…

– Павел Анатольевич. Сегодня в десять часов утра я провёл первую беседу с объектом. Во время беседы за ним наблюдали при помощи сложной системы зеркал наши консультанты – психологи, Малиновский и Лифшиц…

– Они слышали ваш разговор? – прервал Эйтингога Судоплатов.

– Нет. Они видели только нашего пациента. По результатам их наблюдения было написано заключение. Вот оно, – Эйтингон протянул Судоплатову написанный от руки документ.

«…Комиссия в составе академика Лившица В. И. и доктора медицинских наук Малиновского Р. М. провела дистанционный осмотр пациента (Х) на предмет его психологической адекватности и вменяемости. Во время наблюдения за пациентом нами было отмечено:

1. Представленный для осмотра пациент (X) своим примерным поведением стремится создать себе образ безобидного и доброго человека. Несмотря на то, что он находится в связанном состоянии, он продолжает оставаться спокойным, ведёт себя сдержанно, контролирует свои эмоции и поведение. Однако это поведение обманчиво. Постоянно суженные зрачки глазных яблок говорят о высоком уровне адреналина в крови и его готовности в любую минуту вступить в открытое противостояние с применением силы.

2. Пациент быстро адаптировался в помещении, в котором преобладает белый цвет, и сумел дезавуировать его влияние на своё подсознание, что свидетельствует о его познаниях в вопросах медицины и психологии;

3. На пятой минуте допроса обследуемый нами объект неожиданно и пристально посмотрел в замаскированное зеркало. От этого взгляда доктор Малиновский на десять секунд потерял сознание, а у академика Лившица пульс кратковременно поднялся до 180 ударов в минуту. Всё это свидетельствует о том, что обследуемый нами пациент обладает неизвестными науке способностями;

В связи с тем, что дальнейшее наблюдение за пациентом (Х) стало небезопасным, наблюдение было прекращено…»

– А какое твоё мнение о старике? Ты ведь сам опытный психолог и хорошо чувствуешь собеседника. Давай, выкладывай свои соображения.

– Тяжело судить о человеке, когда не видишь его лицо, а слышишь только голос. Но я думаю, что старик что-то скрывает. В нём чувствуется, какая-та непонятная сила. Понимаете, Павел Анатольевич, у меня сложилось такое впечатление, что это не я проводил допрос, а он. Есть такое понятие, как внутренняя энергетика человека. Так вот, у нашего старика эта «энергетика» зашкаливает все мыслимые пределы. Уж насколько я являюсь подготовленным человеком, и с кем мне только не приходилось работать, начиная от уголовников и заканчивая руководителями партии, поверь мне, такого невидимого давления со стороны оппонента я не испытывал никогда.

– А это не опасно? – Судоплатов пристально посмотрел в глаза Эйтингона. – Ты ведь должен понимать, что не сегодня-завтра с ним захочет побеседовать Берия, а потом, возможно, и сам «Хозяин». Помнишь, как это было с Мессингом? Кстати, о Мессинге. Лаврентий Павлович предложил воспользоваться его способностями для тестирования старика. Как ты смотришь на это?

– Интересная идея, но она требует подготовки Мессинга к предстоящему разговору. И я думаю, что это займёт не один день.

– Да как ты не понимаешь, нет у нас столько времени. Наверху, – Судоплатов выразительно показал указательным пальцем на потолок, – требуют результата. Для поиска «Рентгена» немцы задействовали все свои агентурные резервы, а это значит, они знают о нём то, чего не знаем мы. Нам в самый кратчайший срок надо выяснить, кто этот старик, какими способностями он обладает, и если предположить, что этот старик и «Рентген» одно и то же лицо, то ты должен узнать об этом первый. Ты меня понял?

– Так точно, товарищ старший майор!

– Действуй, делай с ним, что хочешь, но к двадцати часам завтрашнего дня, когда я пойду на доклад к наркому, у меня должен быть конкретный результат.

Глава 2. Проверка

Ещё не забрезжил рассвет, когда лампочка над моей головой зажглась, и у входной двери послышалась какая-то возня. Вошли несколько человек, и через секунду ширмы не стало. В центре комнаты стоял мужчина с удивительно умными, проницательными глазами и следами усталости на лице. Несмотря на ранее время суток, он был тщательно выбрит, его белая рубаха была накрахмалена, а галстук был явно не советского производства. Во всём его внешнем виде чувствовалась «порода», которой обладают люди, чувствующие своё превосходство над окружающими. Я узнал его по голосу. Это был мой вчерашний собеседник. Он жестами приказал «санитарам» освободить меня от пут, после чего положил на тумбочку рядом с кроватью свою толстую красную папку. «Санитары» были в резиновых хирургических перчатках, поэтому при прикосновении к моему телу считывания информации не происходило. Вся процедура проходила при полном молчании, которое никто не спешил нарушить. Принимая предложенные правила игры, я ждал момента, когда нас оставят наедине. Мужчина подошёл к окну, для вида подёргал оконную решётку и, развернувшись ко мне, произнёс:

– Как вам спалось?

– Спасибо за заботу и за то, что выполнили мою просьбу касательно освобождения меня от пут.

– У вас будут ещё какие-нибудь принципиальные просьбы? – он театрально обвёл комнату рукой.

– Нет, спасибо. То, что вы сделали для меня, говорит о том, что вы человек слова. А этого для меня в настоящий момент более чем достаточно.

– Вы знаете, у меня к вам есть предложение. Давайте мы для начала позавтракаем, поскольку на голодный желудок у нас разговор явно не получится, – и он громко хлопнул в ладоши три раза.

Дверь тотчас отворилась, «санитары» внесли в комнату круглый стол, поставили на него несколько блюд, закрытых баранчиками, чайник и два стакана в подстаканниках. Когда «обслуживающий персонал» скрылся за дверью, мужчина жестом пригласил меня к столу.

Усевшись друг напротив друга, мы напоминали шахматистов, которым предстояло сыграть в интеллектуальную игру, в которой призом для одного из них могла стать жизнь.

– Давайте для начала вернёмся к нашей вчерашней беседе и определимся, как мы будем друг к другу обращаться. К сожалению, я не могу вам назвать своего настоящего имени, поэтому зовите меня просто Иван Сергеевич.

– Я назову вам своё имя позже, после того, как вы расскажете мне, почему я нахожусь здесь. Кто я, подозреваемый, арестованный, осуждённый?

– Я буду с вами откровенен, как никогда, – проговорил мой собеседник, – думаю, вы поймёте меня правильно и будете благодарны за мою откровенность. Вы согласны с такой постановкой вопроса?

Я мотнул головой в знак согласия, поскольку мой рот в этот момент был полон еды. Вместе с поглощаемой пищей ко мне пришло чувство восстановления сил, как после тяжёлой и изнурительной работы. Собеседник, напротив, ел немного и больше для поддержания компании. Когда я заканчивал вторую порцию, он начал наливать для меня чай из чайника, произнося фразу:

– Для вашего возраста у вас очень хороший аппетит и отменное состояние зубов. Таким зубам позавидуют даже молодые.

Когда с чаем было покончено, опять появилась обслуга, которая быстро убрала остатки посуды со стола.

Положив перед собой на стол принесённую красную папку, Иван Сергеевич предложил вернуться к тому месту нашего разговора, на котором мы остановились вчера.

Из радиоперехвата радиограммы германского посла в Японии Отта Ойгена в Берлин, 28 декабря 1938 года.

«За период с мая по октябрь 1938 года специальным подразделением военной разведки Японии выявлены и доставлены в специальную лабораторию в пригороде Токио, 42 «объекта» из районов Юго-Восточной Азии, континентального Китая и Тибета, обладающих способностями в области медитации, левитации, целительства и предсказания. Для изучения и обобщения методов их работы привлечены более ста научных сотрудников различных министерств и ведомств. Считаю необходимым форсировать работы по данной тематике в Европе, Африке и в странах Ближнего Востока.

Подпись: Рамзай»

– Как видите, уважаемый, все разведки мира пытаются использовать в своей работе людей, обладающих в той или иной степени неординарными способностями. В нашей стране в силу того, что мы с самого начала поставили заслон различным псевдонаучным учениям, данная тематика не разрабатывалась и во внимание не принималась, поэтому в этой области исследований мы безнадёжно отстали. Однако наши аналитики, обобщив поступающие материалы по линии разведки, пришли к заключению, что работа по данному направлению может иметь как научное, так и прикладное значение.

Поэтому сейчас мы вынуждены семимильными шагами форсировать образовавшийся пробел в нашей работе, тратя на решение этих задач колоссальные физические и материальные ресурсы страны. Страны, которая ведёт в настоящее время кровопролитную войну с жестоким и беспощадным врагом. И чтобы победить в этой войне, мы готовы заключить договор хоть с Богом, хоть с самим чёртом.

Вы, может быть, сейчас задаётесь вопросом, «Какого чёрта он зачитывает мне совершенно секретные документы и выбалтывает государственные тайны?» А я Вам отвечу без утайки. Если в самое ближайшее время вы не пойдёте с нами на сотрудничество, я прикажу вас расстрелять. Вот видите, до какой степени я с вами откровенен!

В комнате повисла долгая мучительная пауза. Иван Сергеевич не торопил меня с ответом. Он отрешённо поднялся из-за стола и начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. И когда молчание дошло до своего пика, я нарушил его первый.

– Иван Сергеевич, скажите мне честно. Вы сами-то верите в Бога и во всю эту чертовщину?

– Откровенно сказать, нет.

– А как же вы будете определять у людей сверхспособности, если вы сами в это не верите? Как вы сможете отделить зёрна от плевел? – я вопросительно посмотрел в его глаза.

Он выдержал мой взгляд, что свидетельствовало о железной выдержке этого человека. И я в очередной раз убедился, что передо мной стоит очень порядочный, сильный и честный «противник», с которым мне надо быть по одну сторону баррикады.

– Если мне будет продемонстрировано и показано что-то из того, что сможет сразить меня наповал, – продолжил он, – то, возможно, я изменю своё мнение по данному вопросу. Но в моей жизни я ничего подобного никогда не видел. И ещё! В это тяжёлое для нашей страны время я прошу вас проявить максимальную сознательность и понимание относительно нашей с вами беседы и сделать правильные выводы.

Я понял, что наш разговор подошёл к завершающей черте, и теперь всё будет зависеть только от меня.

– Хорошо! Вы убедили меня, я готов пойти на сотрудничество с вами. Что вы хотите услышать?

– Первое, кто вы есть на самом деле?

– Я не знаю.

– Постойте. Минуту назад вы заявили, что готовы к сотрудничеству, а теперь идёте в отказ?

– Я говорю вам чистую правду. По документам я Кулагин Архип Захарович, но на самом деле эта фамилия не моя. Возможно, и отчество не моё. Для того, чтобы вы всё поняли, я должен для начала рассказать о себе…

И я начал рассказывать Ивану Сергеевичу автобиографию в укороченном виде. Я сознательно упустил тот факт, что я был в банде у Серого, что вместе с Чистяковым мы искали клады и где находится найденное золото. Я также рассказал ему о том, что по непонятной для меня причине со мной произошла мгновенная метаморфоза, в результате которой я в одночасье превратился в старика. И в завершение своего повествования я признался, что если бы не та дурацкая пуля, то я бы в тот день обо всём рассказал Гаврилову, поскольку именно для этого я шёл к нему в отделение.

Трудно было понять по невозмутимому лицу моего собеседника, верит ли он тому, что я рассказал, или нет. Поэтому после окончания моего монолога я поинтересовался:

– Этого будет достаточно?

– Всё, что вы сейчас рассказали, и вправду интересно. Хоть прямо сейчас садись и пиши книгу о ваших похождениях. Но мне нужны факты, а я их пока не вижу. Я слышу лишь пустые слова. Вы можете мне сейчас, прямо здесь, продемонстрировать свои способности, о которых вы говорили? Только, я прошу, делайте это без гипноза.

– Хорошо! Хозяин – барин! – я окинул взглядом комнату и попросил разрешения встать.

– Давайте начнём вот с этого. Здесь, на противоположенной стене, напротив кровати находится потайное зеркало, которое можно принять за белую металлическую пластину. При помощи неё, не далее, как вчера, двое ваших людей наблюдали за мной во время нашей с вами беседы. Один из них выше среднего роста с залысинами на голове. У него нос с горбинкой. Второй, наоборот, роста небольшого, но зато носит усы и бороду, сильно картавит и не выговаривает букву «л». В вашем левом нагрудном кармане лежит удостоверение красного цвета, в правом кармане пиджака платок и связка ключей. Сейчас, подождите секунду… с пятью ключами. На брючном ремне вы два дня назад собственноручно сделали дополнительное отверстие, поскольку ваши штаны начали спадать. Галстук вам купил ваш друг, которого зовут Василий. Ну что, достаточно?

– Впечатляет, ничего не скажешь. Но я, по правде говоря, ожидал не этого. То, что вы сейчас сказали, могут многие. С одним таким человеком вы познакомитесь чуть позже. Мне нужны более весомые доказательства вашей исключительности.

– В таком случае я попрошу вас снова сесть за стол. Мне нужны только ваши руки. Не бойтесь. Я знаю, что за нами наблюдают в зеркало, а также то, что за дверью стоят шесть человек, готовые в любую минуту ворваться и скрутить меня в случае малейшей для вас опасности. Поверьте, я не самоубийца.

Мой собеседник сел за стол и протянул мне свои руки. Через секунду я их выпустил и, посмотрев ему в глаза, проговорил:

– Вас зовут Наум Исаакович. Вам 42 года. У вас было два брака, в следующем году вы женитесь ещё раз, и это будет ваш последний брак. В настоящее время от прежних браков у вас есть сын и дочь. Сыну 18 лет, а дочери 15. Сын с прошлого года служит в НКВД. Но в будущем браке у вас родится ещё двое детей. И снова это будут сын и дочь. На вашей совести смерть многих довольно известных людей, в том числе и Троцкого, и за это вас щедро наградили. Но это не спасёт вас от тюрьмы. Помните поговорку «От сумы и от тюрьмы не зарекайся»? Так вот, она касается вас, самым непосредственным образом. Два раза вы будете сидеть в тюрьме. Первый раз недолго, а потом придётся посидеть 11 лет. А хотите знать дату своей смерти и её причину?

– Ну что ж, валяйте!

– Вы умрёте в кругу своих родных и близких в результате остановки сердца 3 мая 1981 года, – я выжидающе смотрел в глаза собеседнику, пытаясь понять его реакцию на происходящее.

Но он был невозмутим, и я даже позавидовал его выдержке.

– Для того, чтобы убедить вас в моих исключительных способностях, этого будет достаточно? – задал я свой последний вопрос.

Иван Сергеевич, или как там его, Наум Исаакович, через непродолжительную паузу встал и произнёс:

– Этого пока будет достаточно. А сейчас мне надо вас покинуть. Отдыхайте. Всё, что вам будет нужно, вам немедленно доставят. Для этого надо будет только нажать на кнопку звонка, которую вы найдёте в прикроватной тумбочке. Только я прошу вас, ради Бога, не делайте никаких необдуманных поступков, которые наши люди могут неправильно истолковать. В ближайшее время к вам в «гости» заглянет ещё один посетитель, про которого я говорил. Мне бы хотелось, чтобы вы «нарисовали» его портрет наподобие того, который вы сейчас составили обо мне. Помните, что такая же задача будет поставлена и перед ним, – и он быстрыми шагами направился в сторону двери.

– Когда мы увидимся с вами снова? – спросил я вдогонку.

– Всё будет зависеть от того, какое впечатление произведёт на моё руководство содержание нашей беседы, – и он стремительно вышел, оставив меня одного.

* * *

День тянулся медленно. После обеда ко мне пришёл врач, который жестами объяснил, что мне надо сделать укол и осмотреть шрам от ранения на груди. По всей видимости, всем, кто в той или иной степени был связан со мной, в приказном порядке было запрещено разговаривать со мной.

Через закрашенные стёкла окон я наблюдал, что день близится к вечеру, а ко мне больше так никто не приходил. Я лежал на кровати, уставившись в потолок, прекрасно понимая, что через систему зеркал с меня не спускают глаз наблюдатели, фиксируя все мои движения. Чтобы успокоить их, я закрыл глаза и притворился спящим. Через какое-то время сквозь полудрёму я услышал, как кто-то робко вошёл в комнату, кашлянул и в ожидании моей реакции застыл у двери. Приподняв веки, я увидел переминающегося с ноги на ногу черноволосого кудрявого человека чуть старше сорока лет. Он очень волновался, и по всему было видно, что он не знает, как ему себя вести в подобной ситуации. Решив помочь ему, я заговорил первым:

– Проходите, присаживайтесь, – проговорил я, поднимаясь с кровати и указывая ему жестом на стул возле стола.

Он быстрыми шагами проследовал на указанное место и поднял на меня свои проницательные глаза.

– Здравствуйте, – это было первое произнесённое им слово, которое выдало в нём иностранца.

– Вот это да! – я с удивлением уставился на него. – Я так понимаю, что вы и есть тот таинственный незнакомец, о котором мне говорили с утра, который должен прийти и протестировать меня.

– Да, наверное, это я, – промямлил мужчина.

– Ну и как, любезный, вы будете тестировать меня? – поинтересовался я у своего гостя, пытаясь проникнуть вглубь его сознания.

Однако я натолкнулся на непробиваемую «стену».

– Мне сказали, что вы обладаете редкостным даром. И я, как человек, долгое время работающий в этой области, хотел бы увидеть это собственными глазами. Если вы позволите? – он смотрел искренне и доверительно. – В свою очередь, я могу вам продемонстрировать кое-что из своего репертуара. И полагаю, что обмен опытом ни мне, ни вам не помешает. Ну что, вы согласны?

– Мне терять нечего, я порядком уже заскучал, находясь здесь в полном одиночестве. Поэтому, конечно же, я согласен обсудить с вами все вопросы.

– Хорошо. С чего начнём? – он задумался, пытаясь на ходу придумать сценарий нашего общения. – Я предлагаю сделать так. Сначала я покажу вам свои заготовки, а в ответ на это вы продемонстрируете мне ваши. И после каждого такого опыта мы обменяемся своими впечатлениями.

– Принимается, – проговорил я, усаживаясь за стол напротив него.

– Как вы понимаете, мне запретили называть своё имя. Поэтому я чувствую себя неловко. Но нам надо как-то себя обозначить, чтобы было удобнее общаться.

– А зовите меня просто «Дедушка», – пришёл к нему на помощь я.

– В таком случае зовите меня «Фокусник».

И мы с ним засмеялись, довольные тем, что ловко выкрутились из сложившейся ситуации. А вместе с этим смехом лёд в наших отношениях начал таять, и скоро мне показалось, что я знаю этого человека уже давно.

– Давайте начнём с самого простого. Загадайте какое-нибудь число про себя. Загадали? А теперь посмотрите мне в глаза. Так. Хорошо! Это цифра 51!

– Правильно.

– А теперь, – «Фокусник» достал из нагрудного кармана записную книжку, вырвал оттуда листок и вместе с карандашом положил на стол, – напишите втайне от меня задание, а также последовательность, в какой я должен его выполнить.

Он встал из-за стола и, отвернувшись, подошёл к окну, чтобы не видеть, что я пишу на листке. Выждав паузу, когда я закончу писать, он попросил меня сложить листок вчетверо и положить его напротив себя.

– Вы знаете, «Дедушка», мне сказали, чтобы я к вам не прикасался, поэтому я вынужден держать дистанцию. Надеюсь, это не заразно?

– Не беспокойтесь, это абсолютно не заразно и вообще не связано с медициной.

Он подошёл к столу, взял листок в свои руки, закрыл глаза и на несколько секунд ушёл в себя. Потом подошёл к кровати, взял подушку и переложил её в ноги, а одеяло повесил на спинку изголовья. Затем открыл тумбочку, нажал на кнопку звонка, дождался, когда в комнату зайдёт дежурный офицер, и попросил его принести два стакана чая.

Я был поражён его способностями к чтению скрытых текстов и мыслей. Так значит, я не один такой, значит, помимо меня есть ещё такие же люди, и один из них сейчас стоит передо мной! Как это здорово!

У меня было такое чувство, которое испытывают дети, находясь в первый раз в цирке. Это был водопад эмоций, восторга и удивления. Мои размышления прервал офицер, который принёс чай. После этой внезапной паузы до меня дошло, что я не должен сейчас восхищаться собеседником, а должен создать у него впечатление, что его психологические опыты являются жалким подобием моих возможностей.

– Я поражён вашим умением и талантом, – проговорил я искренне и в то же время отметил, что сидящий передо мной человек тщеславен и любит лесть в свой адрес.

Кто он? Шарлатан, умелый мистификатор или гений, нанятый чекистами для выполнения своих корыстных целей? «Ладно, мы сейчас это выясним», – проговорил про себя я.

Любуясь собой и вытирая пот со лба, «Фокусник» уселся на своё место за столом.

– Теперь ваша очередь, «Дедушка», показывать свои способности, – проговорил он, как будто мы играли с ним в детскую игру.

– Вы знаете, я никогда не пробовал делать то, что вы сейчас продемонстрировали мне, – начал я издалека. – Это просто гениально и восхитительно, – я сейчас был тем удавом, который усыплял бдительность своей жертвы и поэтому не скупился на похвалу. – Если бы мы с вами встретились в более приватной обстановке и по другому поводу, то, поверьте мне, я бы просто умолял вас поделиться со мной своими секретами. Но поскольку, как я понимаю, времени у нас особенно нет, да и обстановка настраивает на серьёзный лад, то я просто продемонстрирую вам свои способности. Например – я сделал театральную паузу. – На вас сейчас надет костюм, купленный вами три месяца назад в магазине, расположенном в том же здании, где вы живёте. Простите, я не знаю названий улиц в этом городе. В правом нагрудном кармане пиджака лежат часы в золотом корпусе с цепочкой, которые вам подарила одна очень милая особа. Она в своё время имела на вас большие виды, но вы не ответили ей взаимностью. В память о себе она сделала вам этот дорогой подарок. В потайном кармане ваших брюк, вот здесь, – я изобразил у себя на поясе место размещения кармана, – лежит золотой перстень. Этот перстень вам подарил ваш «импресарио», я не знаю значения этого слова, но вы зовёте этого человека именно так. Раньше вы носили этот перстень везде и всегда, но сейчас, узнав, что носить золотые кольца и перстни в нашей стране не принято, вы стали прятать его в карман. И надеваете его только перед своими выступлениями, поскольку считаете, что он приносит вам удачу. Так, далее, – я внимательно посмотрел ему в глаза и обратил внимание на то, что он весь внутренне напрягся и даже вспотел.

«Значит, волнуешься, товарищ «Фокусник». Хорошо, что волнуешься, мне это только на руку».

– Под левой лопаткой на спине у вас есть шрам. Вы получили его давно, ещё в детстве, когда с мальчишками лазили в сад воровать яблоки. После этого вы получили от отца хорошую трёпку за порванную рубашку. Я закончу этот раунд тем, что скажу, вы уж не обижайтесь, но у вас на правом носке большая дырка. Наверное, в силу небольшого достатка вы не привыкли выбрасывать вещи, которые отслужили свой срок. Поэтому ваш гардероб полон всякого старого и рваного белья. Но и это ещё не главное, – я просто впился в него своими глазами и стал подниматься из-за стола.

Я уже понял, что он сломался, и решил добить его окончательно. Положив свою ладонь на его руку, я в тот же миг узнал о нём всё.

– Скажите, Вольф, а зачем вы ввели в заблуждение чекистов о своей жизни за границей? Ведь то, что вы рассказали им, во многом не соответствует действительности.

Тут мой собеседник зарделся краской и, как чревовещатель, не шевеля губами, умоляющим тихим голосом произнёс:

– Ради бога, тише. Я вас умоляю. Вы погубите меня. Не делайте этого.

Было видно, что этот человек находится на грани нервного срыва.

– Того, что я рассказал вам сейчас, было достаточно для того, чтобы у вас сложилось своё представление обо мне? Или мне продолжить?

– Нет, нет, больше не надо, – взмолился «Фокусник», посматривая на дверь, за которой он видел своё спасение.

– Так что, вы хотите уже уйти?

– Да! Я думаю, что нашей непродолжительной беседы будет более чем достаточно.

– Хорошо. Сейчас я вызову охрану, – я подошёл к тумбочке и нажал на кнопку звонка.

Дверь открылась, на пороге появился дежурный офицер, который вопросительно смотрел на меня.

– Мой друг хочет покинуть меня, – я жестом указал на гостя, – проводите его.

Я подошёл к «Фокуснику», чтобы пожать на прощание его руку, но он отпрянул от меня, как от прокажённого, спрятав руки за спину, и бегом устремился к выходу. Офицер придержал его и помог выйти из помещения. Дверь закрылась, и на этот раз я остался в одиночестве на целых семь дней.

* * *

Казалось, что обо мне все забыли, но через неделю в сопровождении дежурного офицера ко мне привели двоих гражданских, которые сняли с меня мерки. Один из них был портной, другой – сапожник. Отсюда я сделал вывод, что меня хотят показать кому-то ещё, и поэтому решили придать мне более презентабельный внешний вид. В конце концов, не в пижаме же меня показывать людям.

И хотя по своей натуре я молчун, тем не менее долгое нахождение в одиночестве действовало на меня угнетающе. Это было большим для меня испытанием, нежели ожидание дальнейших событий. От нечего делать я возобновил по ночам свои выходы в астральное тело, а также сделал несколько выходов за пределы моей новой «темницы».

А там было всё так, как я и предполагал. За дверью находилось небольшое помещение наподобие тамбура. Возле входа стоял вооружённый часовой, а чуть правее от него располагалось место дежурного офицера с телефоном на столе. Далее следовала металлическая дверь, обитая с двух сторон дерматином, которая выходила в широкий и длинный коридор. В том месте, где коридор соприкасался с лестницей, стоял дежурный, проверяющий документы у всех входящих на этаж. Здание не походило на тюрьму или следственный изолятор, и поэтому я находился в неведении относительно места своего пребывания.

То, что меня на время оставили в покое, не говорило абсолютно ни о чём. Как я понимал, кто-то сейчас на самом верху решал мою судьбу, а может, даже вопрос, жить мне дальше или нет. Поэтому мне надо было быть готовым ко всему.

Как-то ночью, проснувшись от яркого света, я увидел стоящего перед кроватью Эйтингона в военной форме с двумя ромбами в петлицах и двумя звёздами на рукавах.

– Здравствуйте, Архип Захарович, вернее доброй ночи! Извините за столь поздний визит, но сами понимаете, идёт война, и нам отдыхать некогда. Садитесь на стул, сейчас придёт парикмахер, который вас подстрижёт и побреет. У нас с вами сегодня ещё много дел.

Как только я сел на стул, ко мне подошёл молодой парень, который сразу же начал подстригать мои седые волосы. Руки «брадобрея» соприкасались с моей кожей, поэтому скоро я знал о нём всё. И то, что он родом из бедной еврейской семьи, и то, что его устроили на работу по протекции родственника, который служит в аппарате управления НКВД в больших чинах. И то, что в скором времени он совершит головокружительную карьеру, и самое печальное, что в июне 1953 года он будет расстрелян по приговору суда как враг. А пока он старательно намыливал мне лицо и очень аккуратно сбривал щетину с моих дряблых щёк.

После того, как меня побрили, Эйтингон указал мне на ширму, за которой меня ожидала новая одежда и обувь. Через пять минут я выглядел, как новый целковый. Из-за отсутствия зеркала я не смог оценить мастерство портного, который сшил для меня мой первый в жизни костюм, поэтому пришлось довольствоваться оценкой Наума Исааковича:

– Костюм сидит хорошо! А как ботинки, не жмут?

– Что вы! Очень мягкие ботинки, я ещё никогда такие не носил.

– Вот и замечательно, что вам всё понравилось. Пойдёмте на выход, я думаю, что кое-кто нас уже заждался.

* * *

Наша группа состояла из шести человек. В центре шли мы с Эйтингоном, охранение по бокам и сзади. Во время нашего следования по коридору и лестнице мы не встретили ни одного человека, все были заранее удалены с нашего пути. Мы спустились на самый нижний этаж и прошли через целый ряд решетчатых дверей, которые открывал впереди идущий офицер. В конце концов мы подошли к камере, в которую вошли только я и старший майор.

– Как вы понимаете, Архип Захарович, мы продолжаем вашу проверку. Через несколько минут в эту камеру по одному будут заводить арестованных, общаться с ними запрещено. Используя свои способности, вы должны определить, когда, где и при каких обстоятельствах эти люди закончат свою жизнь. Вы меня поняли? – он посмотрел на меня пронизывающим взглядом, от которого веяло холодом преисподней.

От таких слов у меня по спине побежали мурашки. Я покорно кивнул головой, а старший майор уже устраивался на стуле возле меня. Приготовив всё для записи моих слов, он нажал на кнопку звонка, и через минуту в камеру вошли двое: охранник и арестованный. На арестованном была форменная одежда без знаков различия, его лицо было измождено следами пыток, но он держался достойно. В помещении повисла звенящая тишина. Эйтингон толкнул меня в бок и вывел из оцепенения. Я вышел из-за стола, подошёл к человеку, пристально посмотрел ему в глаза, пытаясь прочесть в них его судьбу, потом, не спрашивая разрешения, взял его правую руку. Так мы простояли секунд тридцать. Всё это время я продолжал смотреть в его глаза, а он пытался понять, что означает весь этот спектакль и какова в нём роль маленького и тщедушного старичка, стоящего перед ним.

Когда я отпустил его руку, старший майор жестом подал команду увести арестованного и оставить нас одних.

– Когда и как закончит свою жизнь этот человек? – был задан мне вопрос.

А я не мог ничего говорить, поскольку комок застрял у меня в горле, а по старческим щекам текли нестарческие слёзы.

Поборов в себе приступ беспомощности, я вытер слёзы рукавом пиджака и начал диктовать Эйтингону своё заключение.

– Это был генерал-лейтенант Птухин. По вашим документам его давно уже нет в живых. Вы его якобы расстреляли 23 февраля этого года, а всё это время он находился в тюрьме, в одиночной камере. Но через час его действительно расстреляют во внутреннем дворике тюрьмы. Вы хотели услышать от меня именно это, Наум Исаакович?

– Да, именно этого я от вас и добивался. И давайте, Архип Захарович, поменьше этих сантиментов и слюнтяйства. Идёт война, а на войне, как вы знаете, армии несут потери, а среди солдат есть как герои, так и предатели. Так что поменьше лирики. Помните о своей жизни. Она сейчас полностью в ваших руках.

Его рука потянулась к звонку, и в камеру снова вошли двое. Охранник в звании сержанта и арестованный. Как и предыдущий арестованный, он был в военной форме без знаков различия.

Понимая, что ничем помочь этим людям уже нельзя, я, опустив глаза, дотронулся до его руки. Затем я повернулся к Эйтингону, показывая ему взглядом, что он может его отпустить.

После того, как дверь за ними закрылась, я спросил:

– Ответьте мне, может, я чего-то не понимаю, но, наверное, вы решили сегодня расстрелять всё командование военной авиации? Сегодня это уже второй лётчик, к тому же Герой Советского Союза, фамилия его Пумпуру. И, как предыдущего пилота, вы его якобы тоже расстреляли. Но на самом деле вы убьёте его сегодня.

– Не убьём, а расстреляем. Эта большая разница. Не вам судить о том, чем мы здесь занимаемся. Перестаньте философствовать.

Следующим был генерал-майор Гольцев, которого должны были расстрелять через месяц, о чём старательно записал в своих бумагах Эйтингон.

В общей сложности перед моими глазами прошло десять человек. Шестеро из них должны были умереть сегодня ночью, а четверо должны были быть расстреляны в самое ближайшее время, с интервалом в один-два месяца.

В эту ночь я уже не сомкнул глаз. У меня возникло острое желание помолиться за тех, кого я сегодня видел в последний раз и кого, наверное, уже нет в живых, а также о спасении душ их палачей, повторяя неоднократно в молитве слова Христа: «Прости их Господи, ибо не ведают они, что творят…»

Можно долго философствовать на тему «А как бы поступил в данной ситуации я?», но абсолютной правды мы не узнаем никогда. Поскольку нет людей, оценивающих те или иные процессы в жизни общества одинаково. Есть, конечно, вопросы идеологии, которые позволяют навязывать массам свою точку зрения, но это людское зомбирование должно иметь постоянную «подпитку». Потому что как только «подпитка» ослабевает, бывшие зомби моментально выходят из повиновения и начинают всё крушить на своём пути, а это чревато началом очередной революции. Поэтому наш мир постоянно балансирует на грани войны и мира, на грани жестокости и добра, на грани правды и лжи. Ну а истина всегда будет где-то посередине, и у каждого она будет своя.

* * *

Пролетали дни и недели, а ко мне больше никто не приходил. День плавно перетекал в ночь, а потом всё начиналось заново. В отличие от арестованных, меня не водили на прогулку, но зато кормили хорошо и регулярно. Другой бы радовался на моём месте, а мне такое заточение было в тягость. Сейчас, когда идёт война, мне как никому другому хотелось находиться не здесь, а на передовой и вносить свою лепту в разгром врага. Но, как говорится: «Мы строим планы, а Бог их корректирует». И с этим ничего нельзя было поделать.

Даже не знаю, какое это было число, но среди белого дня ко мне снова пришёл Эйтингон и приказал одеваться. Он выглядел уставшим и осунувшимся. По нему было видно, что он уже много времени нормально не отдыхал и был на грани физического истощения.

– Архип Захарович, – начал он издалека. – Наши дела на фронте складываются не совсем так, как нам бы хотелось. Наши союзники об открытии второго фронта только говорят, но на самом деле в этом направлении ничего не делают. Весь мир замер в ожидании того, как сложится осенне-зимняя военная кампания. Враг подошёл к Сталинграду, и там сейчас идут ожесточённые бои. От итога этой битвы будет зависеть дальнейшая судьба нашей Родины. Партия и правительство прилагают нечеловеческие усилия по обеспечению нашей армии всем необходимым. При подготовке стратегических планов войсковых операций на данном участке фронта мы не имеем право на ошибку, которая в дальнейшем может отрицательно повлиять на ход ведения войны. Поэтому я бы хотел, чтобы вы сделали «анализ» нескольких планов обороны Сталинграда, подготовленных разными группами Генерального штаба. И указали нам, какой из этих планов следует принять, чтобы одержать победу в этом сражении. Этим вы поможете спасти сотни тысяч жизней солдат и офицеров на фронте, – он выжидающе посмотрел на меня, оценивая, понял ли я весь груз ответственности, который ложится на мои плечи. – Конечно, – продолжил он, – принятие окончательного решения произойдёт в Ставке Верховного Главнокомандующего, но ваше мнение, возможно, будет учтено. Перед тем, как мы приступим к оценке планов операций, вы должны понять, что я не имею права показывать вам карты с нанесёнными на них данными наших частей и соединений, а также направления главных ударов. Я покажу вам эти карты только с обратной стороны, а также закрытые папки с описательными текстами операций. Вот по ним вы и должны будете сделать ваши заключения. Вы поняли условия задания?

– Да, Наум Исаакович, я понял всё, что вы сказали. Однако я никогда до этого момента не делал никаких предсказаний и не знаю, смогу ли я вообще это сделать. Но я попробую.

– Вот и хорошо, – согласился со мной Эйтингон, поднимаясь со своего стула. – Сейчас мы сядем в машину и поедем в Генеральный штаб, это недалеко отсюда. Только я вам напоминаю. Никаких лишних движений. Вся охрана предупреждена, что в случае попытки побега они стреляют без предупреждения. Вы меня поняли?

– Понял! – коротко ответил я.

Через несколько минут мы спустились во внутренний двор, где нас уже ждала большая чёрная легковая машина с плотными занавесками на окнах. Сама дорога заняла не более десяти минут. Когда мы подъехали к парадному подъезду Генштаба, я увидел, что от машины до крыльца выстроилось оцепление из вооружённых солдат, стоящих спиной к проходу. «Да! – подумал я. – Ну и дела. Видно, сильно они меня боятся, коль приняли такие меры предосторожности».

На ступеньках нас поджидал адъютант в чине полковника, который препроводил нас на второй этаж в кабинет своего начальника.

Из-за рабочего стола нам навстречу вышел высокий статный мужчина в звании генерал-полковника. Он подошёл к нам вплотную и хотел уже протянуть мне руку для рукопожатия, но его движение было немедленно прервано резким окриком Эйтингона.

– Товарищ генерал! Я вас предупреждал, никаких телесных контактов с этим человеком!

Генерал смутился, отошёл на несколько шагов назад, по нему было видно, что такая бесцеремонность со стороны Эйтингона ему неприятна.

Эйтингон же, напротив, не обращая никакого внимания на генерала, начал распоряжаться в его кабинете, как у себя дома. Он подвёл меня к стене, на которой висели обратной стороной три карты и, указав на них, сказал:

– Это то, о чём мы с вами недавно говорили. Вы можете подходить к этим картам, можете их трогать, щупать, водить над ними руками и делать другие свои манипуляции, но переворачивать и смотреть на то, что на них изображено, вам запрещается. Приступайте.

Карты висели высоко, поэтому я попросил разрешения воспользоваться одним из стульев, стоящим за большим и длинным столом. Получив разрешение, я поднялся к первой крайней карте, приложил к ней свою ладонь и стал ждать, когда появится тот божественный огонёк озарения, при помощи которого я смогу увидеть грядущее.

Но вот преграда между этим и мистическим миром стала размываться, и я увидел пылающий город, разрывы бомб и «ручейки» трассирующих пуль, реку, полную трупов. Спустя мгновение я уже видел город, заполненный немецкими войсками с висящими на улицах красными полотнищами со свастикой…

Перейдя к следующей карте, я почувствовал лёгкое жжение на подушечках пальцев. У меня создалось впечатление, что температура этой карты значительно отличается от остальных, и дабы убедиться в этом, я поменял руку.

– Что-нибудь не так, Архип Захарович? – участливо спросил меня Эйтингон, но я ему не ответил.

Карта действительно излучала тепло, которое, наверное, никто, кроме меня, в этой комнате не замечал. Я видел горящую Волгу, разрушенный до основания город, рукопашные бои на улицах и дикие лица дерущихся как с одной, так и с другой стороны. Много, много снега в полях и целые горы трупов немецких солдат, лежащих на снежной целине. Радостные лица жителей города и измождённое лицо худого немецкого генерала, подписывающего какой-то документ.

…Третья карта была холодна, она не вызывала у меня никаких эмоций и видений. Она представлялась мне просто висящим куском ткани, который к происходящему не имел никакого отношения.

Закончив осмотр, я повернулся к присутствующим, чтобы огласить своё заключение:

– Я думаю, что вариант, представленный на средней карте, должен привести к победе наших войск, но он связан с большими потерями. Самым главным критерием битвы будет то, что нашим войскам нельзя ни при каких условиях уходить с правого берега Волги. Вы поняли меня? Ни при каких условиях! Нельзя войскам покидать город. Это будет смерти подобно. Потому что именно такой вариант операции изображён на первой карте. А это, в свою очередь, приведёт к неоправданным жертвам и поражению. Третья карта не имеет никакого отношения к предстоящим событиям. Вы, Наум Исаакович, наверное, в очередной раз, решили проверить меня? – задал я вопрос Эйтингону, который, услышав мои слова, смутился.

А у генерала, наоборот, на лице появилась улыбка, подтверждающая его внутреннюю уверенность в правильности принятого им решения в выборе направления главного удара в битве за Сталинград.

– Да, но мы ещё не закончили, – прервал меня Эйтингон. – Разложите на столе папки, соответствующие данным картам.

Данное задание показалось мне пустяковым, и через минуту каждая папка лежала напротив своей карты.

– Я не знаю, как будут развиваться события дальше, – взял слово генерал, – но мне очень хотелось бы встретиться с вами снова, когда всё закончится, для того, чтобы обсудить ваше сегодняшнее заключение. Жалко, что нет времени пообщаться с вами больше, поскольку у меня к вам есть ещё много вопросов. Надеюсь, в будущем увидеть вас снова.

И, не обращая внимания на стоящего подле меня Эйтингона, он протянул мне руку для рукопожатия, которую я стремительно пожал.

– Я думаю, что с «Ураном» у вас всё получится, – произнёс я на прощание генералу, который глядел на меня удивлёнными глазами.

– А я вас предупреждал, Александр Михайлович! – назидательным тоном проговорил Наум Исаакович, – Вот так-то, товарищ генерал-полковник, а вы не хотели верить во всё это.

Когда мы ехали назад, Эйтингон не проронил ни единого слова. Он даже не вышел попрощаться со мной, когда машина въехала во внутренний двор серого здания. И пока я в сопровождении охраны шёл к подъезду, машина резко развернулась, и он уехал.

Теперь меня забыли надолго и основательно. Честно говоря, я предпринимал попытки «митинговать», требовал газеты и прогулок на свежем воздухе, однако мои просьбы наталкивались на непробиваемую стену молчания. И только во второй половине февраля 1943 года, ближе к вечеру, снова появился Эйтингон. На нём была надета новая военная форма, а вместо привычных для меня петлиц на его плечах красовались погоны, как у царских офицеров.

– И как же мне теперь к вам обращаться, товарищ генерал? Ваше превосходительство? – язвительно спросил я, желая поиздеваться над ним, поскольку именно его я винил в том, что был полностью оторван от жизни.

– Вы думаете, легко ли старику здесь сидеть и ждать, когда вы соизволите меня навестить и объясниться? Я тут совсем одичал в одиночестве.

– Вот только не надо этого, Архип Захарович! Вы же моложе меня вдвое. Да и врачи говорят, что вы чувствуете себя хорошо. То, что я не приходил к вам, ещё не означает, что я не интересовался вами и вашим здоровьем. Так что оставим эту ненужную словесную перепалку. Сегодня я пришёл к вам по довольно важному поводу, а вот по какому, узнаете немного позже. А сейчас бриться, мыться и одеваться. Даю вам на сборы один час. Через час я за вами зайду, и мы поедем в одно очень интересное место.

* * *

г. Москва, 17 февраля 1943 года, конспиративная квартира НКВД на ул. Садово-Кудринская. 20 часов 18 минут.

Перед вторым подъездом дома № 17 остановились два чёрных лимузина. Человек в чёрном пальто и фетровой шляпе под прикрытием охранников быстро прошёл в подъезд и поднялся в конспиративную квартиру № 7 на третьем этаже.

Через десять минут к дому подъехала крытая полуторка с вооружёнными военными, которые взяли периметр дома в оцепление. Убедившись в том, что всё готово, старший команды в чине полковника зашёл в подъезд соседнего дома, где был оборудован милицейский пост, и сделал телефонный звонок на коммутатор госбезопасности.

Вскоре к дому подъехал чёрный трофейный Опель с плотно зашторенными окнами. Полковник скомандовал оцеплению команду «Кругом!», и все отвернулись от машины. После чего человек маленького роста в сопровождении военного исчез в дверях того же подъезда.

– Заходите, Наум Исаакович, мы вас тут уже заждались, – проговорил человек в гражданском костюме, – раздевайтесь и быстрее проходите к столу.

Когда мы с Эйтингоном зашли в комнату, то увидели стоящий посредине зала круглый стол, сервированный на четыре персоны, уставленный изысканными деликатесами. Около окна стоял Берия. Я узнал его сразу, поскольку неоднократно видел его фотографии в центральных газетах. Берия молча «буравил» меня через стёкла пенсне. Встретивший нас в прихожей мужчина пригласил всех присутствующих к столу.

– Наум Исаакович, не мешало бы вам представить своего подопечного, – проговорил он.

Эйтингон положил свою руку на моё плечо, произнёс:

– Разрешите вам представить Кулагина Архипа Захаровича. Вы много слышали о нём и его способностях, и вот извольте лицезреть его воочию. А теперь, с вашего разрешения, – он вопросительно посмотрел на Берию и получил от него одобрительный кивок головы, – я представлю нашему гостю присутствующих в этой комнате. Напротив, вас, Архип Захарович, стоит Народный комиссар внутренних дел, Генерал армии Лаврентий Павлович Берия. Рядом с ним находится начальник одного из наших управлений, генерал Судоплатов Павел Анатольевич. Прежде чем мы сядем за стол, разрешите мне зачитать один документ:

«…За особый личный вклад, проявленный в период подготовки войсковой операции, в результате которой Советские войска перешли в контрнаступление по всему Юго-Восточному фронту, наградить Кулагина Архипа Захаровича медалью за оборону Сталинграда.

Нарком НКВД, генерал армии Берия Л. П.,г. Москва, 15 февраля 1943 года».

Берия подошёл ко мне и прикрепил медаль на левую сторону пиджака. Не зная, что надо говорить в подобных ситуациях, я поблагодарил его кивком головы. Обычного рукопожатия, которое бывает в подобных случаях, не было. Эйтингон хотел сказать что-то ещё, но Берия прервал его:

– Достаточно, – проговорил он с сильным грузинским акцентом, – ты, Наум Исаакович, не отвлекай нас от главного, видишь, какой стол накрыл Судоплатов по этому поводу. Я предлагаю всем поднять бокалы и выпить за здоровье нашего Верховного главнокомандующего, за великого товарища Сталина.

Увидев, что я не выпил, Берия удивлённо посмотрел на меня и спросил:

– Вам что, не понравился мой тост? – за столом повисла напряжённая пауза.

– Нет, что вы. Тост был просто замечательный. Просто я никогда в своей жизни не пил вина, боюсь опьянеть.

– Вот те раз! Такой старый, а вина в жизни не пил, – Берия засмеялся неприятным смехом, который тут же подхватили Эйтингон и Судоплатов.

Когда смех закончился, наступило долгое и неловкое молчание. Эйтингон с Судоплатовым выжидающе смотрели на наркома, который размышлял, что ему со мной делать, но, видно, у Лаврентия Павловича в отношении меня были свои планы, и он миролюбиво предложил повторно наполнить бокалы для второго тоста.

– Я хочу вам вот что сказать, – начал он издалека. – Вот сижу я за этим столом, окружённый хорошими и преданными мне людьми, мы пьём хорошее грузинское вино, ведём задушевную беседу. Здесь же, среди нас, сидит друг моего друга, с которым я только что познакомился. И я хочу выпить этот бокал прекрасного вина за знакомство, чтобы этот человек также стал и моим другом. И чтобы это знакомство в дальнейшем переросло в настоящую мужскую дружбу!

Понимая, что лучше не дразнить «волка в овечьей шкуре», я вместе со всеми осушил свой бокал до дна, после чего общая обстановка за столом сразу разрядилась. Военные начали обсуждать последние события на фронте: о перспективах военной кампании наступившего года, о предполагаемом главном ударе противника, об открытии второго фронта нашими союзниками. Не обращая на меня никакого внимания, они наполняли свои бокалы, поднимали тосты и вели себя так, словно меня с ними не было. Вино постепенно развязывало языки, и их разговор стал больше переходить на личности. И тут Берия неожиданно обратился ко мне:

– Как там вас?

– Архип Захарович, – подсказал Эйтингон.

– Архип Захарович, а как это тебе удалось угадать карту в нашем Генеральном штабе? И что ты можешь сказать о его начальнике? – над столом повисла очередная пауза, и все устремили свой взор на меня.

– Он хороший человек. Ему бы священником быть, как его отец, но жизнь заставила его стать военным. И на этом поприще он сделает ещё много славных дел, и слава будет о нём великая. Ему должны присвоить на днях новое воинское звание.

– Да что ты мелешь? Ему только что месяц назад присвоили звание Генерала армии, – вмешался в разговор Судоплатов.

– Цыц! – одёрнул его Берия. – Верховный прошлой ночью подписал приказ о присвоении ему звания Маршала Советского Союза, и об этом не знает пока никто, даже сам Василевский.

Берия впился в меня немигающими глазами, в которых одновременно читались удивление, страх и презрение. Но вслух он произнёс:

– Значит, не зря мы искали тебя, «Рентген»!

Тем временем Судоплатов уже задавал мне следующий вопрос.

– А вот скажи нам, Архип Захарович, что ты думаешь о Мессинге?

– Вы имеете в виду того артиста, который приходил ко мне в палату? – я посмотрел вопросительно на Эйтингона, который в знак подтверждения моих слов еле заметно кивнул головой.

– Можно ли его использовать в нашей работе?

– Я думаю, что нет. Многое, что он наговорил про себя, вымысел. Как и все артисты, он склонен к преувеличению своей значимости и своих способностей. Он является человеком с очень тонкой и ранимой психикой, но в то же время он очень талантлив и прозорлив. Судьба к нему благоволит и сложится для него хорошо, но работать на вас он не будет. И не потому, что он не хочет, нет. Просто так складывается его судьба, в которой ваши дороги не пересекаются.

– Судоплатов! – Берия повысил голос, недовольный тем, что его перебили. – Оставь ты этого Мессинга в покое. Помнишь, что «Хозяин» сказал в отношении него? Еврея не трогать! Пусть показывает свои фокусы под нашим присмотром. А вот с вами, Архип Захарович, нам надо сесть и о многом поговорить. Но наш разговор мы перенесём на завтра. А сегодня вас отвезут по новому адресу, где вы сможете гулять на свежем воздухе, читать книги, слушать музыку. Для вас будут созданы самые лучшие условия. Ну а то, что мы так долго держали вас в неведенье, было связано с проверкой ваших способностей и подтверждением фактов ваших предсказаний. Надо сказать, ваши предположения относительно тех или иных событий подтвердились полностью. Поэтому принято решение на самом высоком уровне о привлечении вас к работе по линии нашего наркомата. А сейчас мы закончим ужин, поскольку у каждого из нас ещё есть на сегодня незаконченные дела. Генерал Эйтингон проводит вас к месту вашего нового обитания, – он сделал лёгкий кивок головы в мою сторону. – До свидания!

Глава 3. «Дворянское гнездо»

Тем же вечером Эйтингон вывез меня из Москвы. В сопровождении трёх машин охранения мы на огромной скорости пронеслись по улицам ночной Москвы. Спустя час машины свернули с шоссе на незаметную просёлочную дорогу, и через несколько километров уткнулись в высокие металлические ворота, в которые въехала только наша машина. За воротами на огороженной территории в два гектара располагался одноэтажный особняк. И пока машина подъезжала к нему, во всех окнах зажегся свет. Перед входом в особняк располагалась лестница в пять ступеней, по обеим сторонам которой лежали два каменных льва, а на самой лестнице нас уже дожидалась миловидная женщина лет пятидесяти, которую Наум Исаакович представил мне как хозяйку этого дома, Нелли Ивановну. Как мне объяснили, в её обязанности входило: приготовление пищи, уборка, стирка и всякие другие мелочи. Жила она в этом же доме, только вход в её комнату размещался с тыльной стороны здания. Охрану объекта осуществляли исключительно офицеры НКВД, которым было строжайше запрещено приближаться к дому и вступать в контакт с постояльцем. Въездные ворота охранялись вооружённым часовым, а по всему периметру забора был пропущен электрический ток. Таким образом, это был не просто дом, а неприступная крепость, убежать из которой было практически невозможно.

В доме имелись просторная гостиная, кабинет с большой библиотекой, несколько спален и кухня. Дом был обставлен в духе неоклассицизма. Во всех помещениях на полу лежали ковры, на стенах висели картины в массивных позолоченных рамах, мебель была красивой и добротной, а потолки украшали бронзовые эксклюзивные люстры с тонкими лепестками хрустального стекла.

При знакомстве с Нелли Ивановной я пожал её руку, поэтому мне сразу стало известно о ней всё, даже то, о чём она сама уже успела позабыть. Несмотря на дворянское происхождение и европейское образование, в годы революции она раз и навсегда порвала со своей семьёй, став ярым сторонником большевизма и активным участником одной из боевых групп. После разгрома Врангеля в Крыму она вместе с Розалией Землячкой участвовала в красном терроре. Потом работала агентом НКВД в Киеве и Москве. Имеет звание капитана госбезопасности. Владеет рукопашным боем. Крупный специалист по ядам. Закончит свою жизнь в ноябре 1953. Последние слова, которые она услышит, будут: «Приговор привести в исполнение»!

Да уж, попал я в лапы к пауку. А на вид и не скажешь. Лицо миловидное, улыбка на губах, вся такая аккуратненькая, в белом передничке. Видно, ценят её заслуги на работе, коль поставили присматривать за мной. Ну, ничего. Как говорил Гаврилов: «Прорвёмся!». Кстати, а где сейчас Гаврилов? Жив ли? Что-то тоскливо мне здесь.

* * *

18 февраля 1943 года. 19 часов 55 минут. Объект № 26, Московская область, район посёлка Домодедово.

Я сидел в кабинете, когда увидел въезжающую во двор чёрную машину. Из машины вышел Берия. Нелли Ивановна встретила его с подобострастием и препроводила в гостиную, в которую мы вошли одновременно. На этот раз Берия был в гражданском двубортном костюме, белой рубашке и чёрном в крапинку галстуке. Усевшись в широкое кресло, он жестом руки пригласил меня сесть напротив него. Общая атмосфера этого дома как будто сама располагала к длительным и неспешным философским беседам.

Отбросив в сторону разные формальности, Лаврентий Павлович сразу перешёл к делу.

– Как вам новое место жительства, Архип Захарович, всё ли вас устраивает и нет ли у вас каких-нибудь пожеланий по этому поводу? – спросил он любезно.

– По сравнению с тем местом, где я находился в последнее время, этот дом можно считать просто дворцом, – льстиво ответил я на поставленный вопрос.

– В таком случае, – мой собеседник ослабил узел галстука на шее, – я перейду к самому главному, а именно к тому, что меня больше всего интересует в вашей личности. Если разложить всё по пунктам, то, во-первых, я бы хотел лично знать обо всех ваших способностях. Во-вторых, я бы хотел лично присутствовать на некоторых экспериментах с вашим участием. В-третьих, мне надо знать, насколько я могу вам доверять в вопросах государственной безопасности. В-четвёртых, мне нужно, чтобы вы беспрекословно выполняли все мои указания и не задавали лишних вопросов. Взамен этого вы будете обеспечены всем необходимым, но при одном условии. Вы будете подчиняться мне и только мне! Никаких контактов с внешним миром. Всё, что вам потребуется, будет немедленно доставлено сюда в ваше распоряжение. Скажу честно, особенно вас напрягать не буду. У меня хватает и без вас высококлассных профессионалов, способных выполнить любое моё поручение. Но есть отдельные проблемы, в решении которых мы не можем обойтись без вашей помощи. Это вопросы, связанные с проведением следственных мероприятий. А с вашим участием, я думаю, – он посмотрел на меня таким взглядом, будто проник в самые потаённые уголки моей души, – мы устраним эти досадные недоразумения в нашей работе. Кроме того, к вам на экспертизу будут попадать отдельные документы, имеющие отношение к обороне страны, по которым вам необходимо будет делать заключения. Вы поняли меня?

– Конечно, – коротко ответил я.

– Вас такая постановка вопроса устраивает?

– А разве у меня есть другие варианты? – я удивлённо посмотрел на него.

– Вот и хорошо, что вы сразу и правильно поняли меня, это исключит всякие недоразумения. В настоящее время я знаю о вас только то, что мне рассказывал Эйтингон. Кстати, я заметил, что вы с ним неплохо поладили. Чем он купил ваше расположение?

– Да ничем. Просто он был со мной откровенен, не юлил, не обманывал. Вот и всё.

– На меня произвело огромное впечатление, как вы правильно предсказали будущее тех мерзавцев, которых мы расстреляли за измену Родины. Меня поразило то, с какой лёгкостью вы это делаете. Мессинг в этих вопросах вам и в подмётки не годится! Когда он участвовал в аналогичном эксперименте, знаете, что с ним произошло? Он разрыдался, как ребёнок, и не смог дальше работать. Слюнтяй! – и засмеялся своим «ядовитым» специфическим смехом.

Потом немного успокоился и продолжил:

– Расскажите мне для начала, как вы угадываете дату смерти человека?

Помолчав пару секунд, обдумывая вопрос, я начал издалека.

– Область, в которую мы с вами вторгаемся, лежит за горизонтом восприятия простого человека. Всё, что там происходит, нельзя передать словами. Поэтому постараюсь рассказать вам об этом так, как сам чувствую это. В момент прикосновения к человеку в моё сознание вливается информация. Это отдалённо напоминает то, как будто мне на голову «выливают» ушат холодной воды. То есть я хочу сказать, что этот процесс я ощущаю не психологически, а физически. Сразу возникает ощущение того, что я об этом человеке знал всё и всегда. Для меня события его жизни видятся в прошедшем времени, в том числе и те, которые произойдут с ним ещё через много-много лет. Правда, будущее может быть сильно размыто, и я могу ошибаться в отдельных деталях, но дата смерти человека будет неизменной. Вот в принципе как-то так. Вас удовлетворил мой ответ? – поинтересовался я.

– Даже не знаю, что вам сказать. Всё это так неожиданно и непонятно, что сбивает меня с толку, – Берия задумчиво уставился в одну точку. – Но боюсь, что более внятного ответа я от вас не дождусь. Поэтому ответьте мне ещё на один вопрос, для вас существует разница, с каким человеком вы общаетесь? То есть я хочу спросить, для вас имеет принципиальное значение, на каком языке говорит человек? Как это будет выглядеть, когда вы будете контактировать с иностранцем?

– То есть вы хотите узнать, на каком языке приходит ко мне информация о человеке? Я как-то не задумывался над этим вопросом. Но мне кажется, что языковой барьер не имеет к этому процессу никакого отношения, да и опыта общения с иностранцами у меня никогда не было.

– Ну, этот пробел в вашей биографии мы исправим быстро, – проговорил Берия с улыбкой.

– Вы общались с Эйтингоном и предсказали ему долгую жизнь. А раз так, то получается, что Гитлера мы победим и выиграем эту войну? И как скоро это произойдёт?

– Я могу немного ошибиться, но это произойдёт 8 или 9 мая 1945 года.

– А на дворе сейчас только начало 1943 года, – задумчиво проговорил Лаврентий Павлович.

И потом резко сменил тему разговора.

– Следовательно, если вы сейчас прикоснётесь ко мне рукой, то будете знать обо мне всё, что было и будет со мной? Я правильно вас понял, Архип Захарович? И вы будете знать все государственные секреты, которые известны мне?

– Не совсем так. Вы немного преувеличиваете мои способности. Давайте, к примеру, рассмотрим такую ситуацию. Если вы будете знать о том, что я в данный момент буду считывать с вас информацию, ваше сознание повесит замок на памяти, и я не смогу проникнуть глубже, чем оно захочет меня пустить. Но отдельные фрагменты вашей жизни, которые были наполнены самыми яркими эмоциональными переживаниями, будут известны мне, и на основании их я построю проекцию вашей жизни. Помимо этого, мне также будет известна дата вашей смерти, поскольку этой информацией ваш разум не располагает и не может её заблокировать. Эта информация идёт не от вас, она идёт откуда-то свыше, – и я многозначительно указал пальцем вверх.

Лаврентий Павлович с открытым ртом посмотрел на потолок, будто там он мог увидеть того, кто помогает мне это делать. И вслед за этим его руки непроизвольно спрятались в карманах пиджака. Поскольку в такой позе сидеть ему было неудобно, он поднялся и начал ходить по гостиной из одного её конца в другой. Он молчал. Ходил и молчал. В свою очередь, я не стал нарушать ход его мыслительного процесса, поскольку то, что я ему сейчас сказал, требовало глубокого переосмысления.

Бой больших напольных часов в углу гостиной вернул его в существующую реальность. Часы показывали девять часов вечера.

– Архип Захарович! А не поужинать ли нам с вами? – проговорил он, не сводя глаз с циферблата часов.

Он негромко окликнул Нелли Ивановну, и та моментально возникла пред очами своего шефа. Надо полагать, что во время нашего разговора она неотступно стояла за дверью, готовая в любой момент вмешаться, если ситуация начнёт выходить из-под контроля.

После ужина мы вернулись в гостиную, и Лаврентий Павлович предложил мне, не откладывая в «долгий ящик», «пообщаться» с одним из его подчинённых, о судьбе которого ему было известно доподлинно всё. Для этого он на несколько минут вышел на кухню и вскоре вернулся с военным в чине подполковника. Он предложил мне взять его за руку, а потом с глазу на глаз обсудить то, что я узнаю о нём.

Когда подполковник ушёл, я вопросительно посмотрел на Берию, как бы спрашивая его взглядом: «Возможно ли вообще такое?». Но Лаврентий Павлович был невозмутим. Только лёгкая усмешка на его губах говорила о том, что он косвенно подтверждает информацию, считанную мною с офицера.

– Я думаю, что для вас будет интересно узнать дату его смерти. Так вот, он умрёт в воскресенье 12 декабря 1965 года, в 8 часов 13 минут утра в полном одиночестве. От него отвернутся все, включая детей и близких родственников, но ему это будет уже безразлично, поскольку последние восемь лет своей жизни он будет пациентом психиатрической больницы. А сейчас у него яркая и насыщенная жизнь, полная утех и безнаказанности, в которой вы, Лаврентий Павлович, играете далеко не последнюю роль…

– Да я и сам всё это прекрасно знаю без вас.

– Не совсем.

– Что вы хотите этим сказать?

– А то, что он всю жизнь боится разоблачения. В своё время он скрыл от вас одну маленькую деталь из своей биографии, а именно то, что в период своей бурной молодости он сдал царской охранке одного большевика, отца большого семейства за то, что тот не разрешил ему встречаться со своей дочерью. Этот большевик через несколько дней умер во время допроса от сердечного приступа, а через неделю после похорон отца он изнасиловал эту девушку. Об этом неблаговидном поступке знали ещё два его лучших друга, которых он тоже убил. Одного из них он застрелил, а другого утопил.

– Ну и что? Меня это нисколько не удивляет, – проговорил Берия с усмешкой.

– Для нашей работы такие люди просто находка. Когда у человека «рыльце в пушку», то с ним можно делать всё, что захочешь. Да, я согласен с вами, такими данными о нём мы не располагали. Но это не может быть поводом для того, чтобы мы ему не доверяли. Он неоднократно и словом, и делом доказывал органам свою преданность, за что был награждён правительственными наградами. Ладно, сейчас проверим ваше ясновидение… Нелли Ивановна, – он громко позвал женщину, – позовите сюда Саркисова.

Не прошло и минуты, как подполковник снова зашёл в гостиную и встал перед Берией по стойке смирно.

– Рафаэль, – обратился нарком к своему подчинённому. – Что там у тебя было по молодости? Ты что, действительно сдал царской охранке отца девушки, за которой пытался ухаживать? Отвечай! И не смей мне лгать! – Берия грозно сдвинул брови у переносицы.

– Лаврентий Павлович! – Саркисов бросился к нему в ноги. – Простите меня. Я думал, что эта история никогда не выплывет наружу. Ведь никто об этом не знал. Не осталось ни одного живого свидетеля тех событий…

…Сидя в своём кресле, я наблюдал, как унижается и вымаливает прощение этот бездушный и никчёмный человек. Но у меня не было к нему никакой жалости, никакого сострадания. Напротив, мне хотелось, чтобы он был наказан за свои деяния здесь и сейчас. Но по выражению лица Берии я понял, что ему это ползанье на животе с поцелуями его ботинок доставляет неслыханное удовольствие. Сейчас он ощущал себя Богом, имеющим неограниченную власть над людьми и их судьбами. Глядя на унижения Саркисова, я понял, что никто меня отсюда живым не выпустит. До какого-то момента, пока я буду ему нужен, Берия будет со мной заигрывать, любезничать и изображать из себя моего лучшего друга, но как только станет ясно, что я выполнил возложенную на меня миссию, последует немедленная команда на мою ликвидацию.

…Вскоре всхлипы Саркисова прекратились, он неподвижно застыл у ног всесильного наркома, ожидая своей участи. Лаврентий Павлович брезгливо пнул его в бок своим блестящим чёрным ботинком, давая понять, что аудиенция окончена, и тому следует удалиться. Как понятливый пёс, Саркисов на четвереньках начал задом отползать и вскоре скрылся в коридоре.

– Вот видите, Архип Захарович, с какими людьми мне приходится работать. А это, кстати, мой самый приближённый сотрудник, он ведь мне и охранник, и водитель в одном лице. Так что, мой дорогой, работы у нас с вами непочатый край.

Последовала секундная пауза, после чего нарком продолжил:

– Вам не кажется, что-то мы несколько отклонились от темы нашего первоначального разговора? А ведь у меня к вам ещё есть масса вопросов, на которые я хочу получить ответы, – произнося эту фразу, Берия поднялся, подошёл к буфету и достал оттуда бутылку коньяка. – Вам налить? – спросил он меня вполоборота.

– Нет, спасибо. С меня хватило вчерашнего бокала, – интеллигентно отказался я.

Лаврентий Павлович налил себе пол стакана и вернулся на прежнее место. Усевшись поудобнее в кресло, он продолжил прерванный разговор.

– Когда мы проверяли Мессинга, он продемонстрировал нам несколько своих фокусов. Так, например, он беспрепятственно вышел из моего кабинета в наркомате на улицу. И хотя вся охрана была предупреждена о том, что из здания попытается выйти посторонний человек, все дежурные по этажам в один голос утверждали, что мимо них никто не проходил. Также он смог получить в одном из отделений сбербанка Москвы крупную сумму денег, предъявив кассиру всего лишь чистый лист бумаги. Вы знаете, его талант произвёл на Сталина большое впечатление, после чего он приказал, чтобы я этого еврея не трогал, а предоставил ему возможность работать на эстраде. Вот видите, Архип Захарович, какие радужные перспективы могут открыться перед вами. Правда, это расположение надо ещё заслужить вашим лояльным поведением и преданностью мне.

Пока Лаврентий Павлович говорил со мной, его стакан опустел, он подошёл к буфету за второй порцией коньяка. Налив себе ещё полстакана, Берия забрал бутылку с остатками янтарной жидкости с собой и поставил её на пол возле своего кресла.

«Крепкий мужик. Пить умеет», – констатировал я, глядя на него.

– Мне бы хотелось, чтобы вы продемонстрировали мне нечто подобное, если вы на это способны, – закончил он, отхлёбывая коньяк из стакана.

– Мессинг – артист, – начал я издалека, – поэтому он демонстрирует то, что будет интересно сидящему в зале зрителю. В отличие от него, я в своей жизни ничего такого не делал и даже не пробовал. Не знаю, может, и мне будут посильны его фокусы, но, в отличие от него, я могу видеть сквозь стены, а также я могу, посмотрев на человека, сказать, чем он болен, и указать конкретное место на его теле, где притаилась болезнь. Например, у вас, Лаврентий Павлович, язва двенадцатиперстной кишки, вот здесь, – я поднялся со своего места, чтобы показать пальцем конкретное место на его животе.

– Не приближайтесь ко мне и не прикасайтесь, – закричал он, как ошпаренный, вжавшись в кресло.

На этот крик в гостиную вбежали Саркисов и Нелли Ивановна. У Саркисова в руке был пистолет, направленный на меня.

– Хорошо, хорошо! Я не буду к вам приближаться, – примирительным тоном проговорил я, отступая назад.

– Не приближаться ко мне! – громко и истерично кричал Берия. – Никогда! Вы поняли?

– Да, Лаврентий Павлович, понял. Успокойтесь.

– Я вам не этот болван, – он кивком головы, указал на Саркисова. – Мне не нужно знать, когда я отдам концы. В отличие от многих, я управляю своей жизнью сам, а не она мною. И поэтому мне не нужна информация о том, что было или что будет со мной. Будьте добры постоянно держать между нами дистанцию. Всё! Вы свободны! – он приказным голосом выпроводил своих агентов из гостиной.

Ситуация была накалена до предела, поэтому Берия предложил мне прогуляться на свежем воздухе. Продолжая прерванный разговор, Лаврентий Павлович попросил меня продемонстрировать что-нибудь ещё из моих способностей.

Пока мы прогуливались по очищенной от снега дорожке вокруг дома, я мысленно приказал всем сотрудникам, находящимся сейчас на объекте, собраться в караульном помещении для постановки задачи.

А тем временем наш разговор с наркомом зашёл о возможности использования гипноза и методах обучения ему в разведшколах. Тема разговора была интересной и полностью увлекла Берию своими перспективами. Он много говорил, задавал вопросы, внимательно слушал мои рассуждения и предложения. Заканчивая очередной круг прогулки вокруг дома, он внезапно остановился, почуяв неладное. Его глаза начали лихорадочно сканировать пространство вокруг, пытаясь определить направление, откуда исходит сигнал опасности.

– Стойте, Архип Захарович, – приказал он мне, – не могу понять, но что-то здесь не так. Вы чувствуете? Охрана! Её нет на своих местах! – и потом стремительно скомандовал мне: – Архип Захарович, бегом в дом! – и сам мелкими шашками побежал впереди меня.

– Лаврентий Павлович! Да стойте вы! Стойте! – успел крикнуть вдогонку я. – Нет никакой опасности. Вы же сами просили меня продемонстрировать вам что-то необычное. Вот теперь любуйтесь.

– Так это вы убрали охрану? – он недоверчиво посмотрел на меня.

– Абсолютно верно. И вам незачем так волноваться. Вся охрана собралась в караульном помещении и ждёт от вас дальнейших указаний. Так что давайте пройдём в караулку, и вы всё увидите своими глазами.

Когда через пару минут мы вошли в помещение охраны, нашему взору предстала следующая картина. Около тридцати человек с немигающими глазами стояли вплотную плечом к плечу в маленькой комнате лицом к выходу. Мёртвую тишину нарушало лишь тиканье настенных часов.

У Лаврентия Павловича глаза полезли на лоб, когда среди мужчин он увидел затесавшуюся в их рядах Нелли Ивановну с застывшим, как у манекена лицом. Обернувшись ко мне, он недоверчиво спросил:

– Когда вы это успели сделать, вы же всё время были со мной и никуда не отлучались? Разве такое возможно?

Он выглядел растерянным и не знал, что ему надо сейчас предпринять.

– Лаврентий Павлович, подайте им команду, и они придут в себя.

Нарком с опаской повернулся ко мне спиной и громко произнёс: «Вольно!». После чего все в комнате «ожили» и устремили свой взор на наркома. Лаврентий Павлович скомандовал негромко:

– Разойтись по своим местам! – и, не говоря больше ни слова, развернулся и вышел из караульного помещения.

Больше в этот вечер мы с ним не говорили. Через десять минут он покинул объект, попрощавшись со мной кивком головы.

* * *

Казалось, что обо мне снова забыли. Дни были похожи один на другой как две капли воды. Нелли Ивановна готовила для меня обеды, а охрана добросовестно охраняла. В доме была одна маленькая особенность, на которую я сначала не обратил внимания. Она заключалась в том, что здесь не было радио или хотя бы репродуктора, по которому можно было отслеживать события на фронте. На мой вопрос относительно этой проблемы Нелли Ивановна дала мне лаконичный ответ: «Нет? Значит, так надо!». Спорить с её контраргументами было бесполезно. Для того, чтобы найти себе занятие, я перебрался в кабинет, где имелась кем-то со вкусом подобранная большая библиотека художественной и технической литературы. Проводя целыми днями за чтением книг, я старался восполнить багаж моего незаконченного образования. Не приученный бриться, я не отягощал себя этим занятием, в результате чего через пару месяцев у меня появилась солидная седая борода, спадающая на грудь, отчего я стал выглядеть старше ещё лет на десять.

Глава 4. Всё для фронта, всё для победы…

22 апреля 1943 года. 02 часа 24 минуты. Объект № 26, Московская область, район посёлка Домодедово.

В дверь моей спальни негромко постучали.

– Архип Захарович, вы спите? – спросила Нелли Ивановна.

– Нет, уже не сплю, а что случилось?

– Одевайтесь скорее. Приехал Лаврентий Павлович, он ждёт вас в гостиной, – и дверь бесшумно закрылась.

Через пять минут я входил в гостиную, в которой увидел стоящего у камина Берию в военной форме. Нарком выглядел уставшим и осунувшимся.

Сухо поприветствовали друг друга, и он жестом указал мне на стул возле стола, на котором лежала тонкая красная папка с оттиском герба.

– Архип Захарович, нам необходима ваша помощь. В преддверии весенне-летней военной кампании противник разрабатывает направление своего главного удара. Как вы понимаете, от знания направления этого удара будет зависеть многое, может быть, даже исход всей войны.

По линии нашей разведки поступает много противоречивой информации. Надо полагать, что противник предпринимает все силы и средства, чтобы дезинформировать нас. На перепроверку полученных данных уходит много времени, а зачастую и человеческих жизней. Поэтому я хочу, чтобы вы сейчас, сидя за этим столом, провели анализ полученных радиодонесений от наших разведчиков. А также рассортировали их по двум стопкам, в одну должны лечь документы, содержащие истинное положение дел, в другую содержащие дезинформацию. Времени для проведения этого эксперимента у нас до утра. Днём у меня доклад Верховному. Вы поняли задание?

– Да, Лаврентий Павлович, всё понятно, но я не могу гарантировать точный результат.

Берия опёрся руками о стол, выпучил на меня глаза сквозь пенсне и с сильно выраженным грузинским акцентом прошипел:

– Ты мне здэсь условия нэ ставь! Если будэш кабениться, я тэбя растрэляю. Понял?

Я кивнул ему головой в знак того, что мне всё понятно. А он тем временем развязал папку, достал из неё первый документ и передал его мне.

Совершенно секретно.

Шифрограмма № 14/2546

23 февраля 1943 года.

«Седьмого февраля в ставке Верховного главнокомандования вермахта прошло совещание с участием фюрера, на котором было принято стратегическое решение о направлении главного удара в ходе летней военной кампании 1943 года. Планом операции предусматривается блокировать наступление советских войск на участках армий «Центр» и «Юг» в районе Орла и Харькова и в результате мощного бронетанкового удара переломить сопротивление русских по всей линии фронта. Вслед за этим закрепить успех операции на северном направлении армией «Север» путём взятия Ленинграда и развития наступления на Москву с Севера. Операциям присваиваются кодовые названия «Цитадель» и «Пантера»

Вертер»

Я держал документ в руках и ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Словно это был простой лист бумаги. Немного поколебавшись, я спросил:

– Этот текст не несёт для меня никакой информации из-за того, что он, наверное, неоднократно кодировался, раскодировался, передавался по радио. Поэтому тот, кто передал это сообщение, потерял для меня свою идентичность, а без этого я не смогу работать дальше.

– Что вам для этого надо? – спросил Берия.

– Я думаю, что подойдёт любой документ, написанный собственноручно этим, – я ещё раз посмотрел на подпись шифрограммы, – Вертером или какая-нибудь его личная вещь.

Берия внимательно посмотрел на меня и произнёс:

– Ну, раз так, то нам надо ехать в Москву. Одевайтесь.

* * *

Кавалькада из четырёх чёрных автомобилей выехала в Москву. По указанию Берии мы ехали в разных машинах. Через час машины остановились около центрального входа наркомата и из него навстречу нам выбежали несколько человек, образовавшие живой коридор для нашего прохождения. Ещё через несколько минут мы вошли в кабинет Берии, где нас уже ожидали Судоплатов и Эйтингон. Посадив меня за большой стол, покрытым зелёным сукном, Лаврентий Павлович отошёл к своим коллегам и о чём-то шёпотом с ними переговорил, после чего они вышли из кабинета.

Через полчаса они вернулись, неся в руках папки с личными делами разведчиков. По указанию Берии дела были разложены на столе так, чтобы невозможно было прочитать имена их владельцев, рядом с ними положили соответствующие шифрограммы. Проделав это, они отошли от стола, предоставляя мне место для работы.

– Павел Анатольевич, – прервал молчание Берия, – бери листок бумаги и записывай всё, что скажет Архип Захарович – для протокола.

Пока Судоплатов устраивался за столом, чтобы начать записывать, я подошёл к первой папке, на которой лежала шифрограмма с пометкой «Вертер». Положив на папку руки, я почувствовал, как моё сознание «проснулось», и границы его восприятия начали разрастаться. Вместе с этим я начал проваливаться в каталептическое состояние, из которого голосом сомнамбулы начал вещать слова, которые Судоплатов быстро записывал.

– Мужчина, возраст около сорока трёх – сорока пяти лет, лицо круглое, носит очки в круглой оправе, немного картавит. На висках большие залысины. Сильно сутулится, прихрамывает на правую ногу. Предпочитает носить одежду светлых тонов. Имеет несколько тайных личных счетов в банке. Источник своей информации от вас скрывает, и никогда его не раскроет. Этому источнику можно верить.

Немного придя в себя, я перешёл к следующей папке и сообщению.

Совершенно секретно.

Шифрограмма № 16/846

11 марта 1943 года.

«В ставку Гитлера, «Wolfsschanze», прибыл генерал Роммель. Во время встречи с фюрером обсуждался вопрос переброски частей и соединений танкового корпуса «Африка» на восточный фронт. Предположительное время переброски конец мая – начало июня.

Люци»

Как и в предыдущий раз, я сделал небольшой словесный портрет разведчика, не называя его имени, а также дал заключение о подлинности указанных в нём фактов.

Третье сообщение содержало текст, следующего содержания:

Совершенно секретно.

Шифрограмма № 16/1678

24 марта 1943 года

«Учитывая то обстоятельство, что румынские нефтеносные месторождения не могут покрыть потребности вооружённых сил Германии в топливе, Гитлер приказал разработать операцию «Капкан», в которой основные ударные силы армии «Юг» будут направлены на захват месторождения нефти в районе Северного Кавказа.

Клаус»

От папки с личным делом веяло холодом, поэтому я незамедлительно сообщил о смерти агента. Данная шифрограмма была отнесена мною к категории дезинформации.

Таким образом, были разобраны двенадцать шифрограмм. Из них только три сообщения я отложил в папку достоверных сообщений, а остальные к категории дезинформации. Когда мы закончили, часы в углу кабинета пробили шесть раз, что свидетельствовало о наступлении утра. Все присутствующие подписали составленный Судоплатовым протокол, который он положил на стол Берии. В отличие от меня, офицеры держались бодро, хотя, наверное, не спали уже больше суток. У меня же подкашивались от усталости ноги, и я был рад, когда нарком приказал отвезти меня назад.

Не знаю, в какой степени моя информация помогла советскому командованию при подготовке операции на Курском выступе, но в конце августа 1943 года Берия лично вручил мне орден Отечественной войны второй степени.

* * *

Раз в неделю из наркомата поступали документы для «экспертизы». Их привозил в несгораемом металлическом ящике посыльный в чине полковника, который передавал его под роспись Нелли Ивановне, а та приносила его мне. Документы были рассортированы по отдельным папкам, внутри которых лежали вкладыши, в которых указывалось, что мне надлежало сделать с тем или иным документом. После «экспертизы» документы возвращались обратно в Москву.

Помимо «бумажной» работы, меня привлекали к психологической обработке людей. У одних меня просили стереть конкретные события в памяти, у других абсолютно всё, включая личностные данные. После такой обработки люди не помнили о себе ничего, и им предстояло начинать жизнь с чистого листа. Были случаи, когда я работал с разведчиками, которым «прописывал» новые биографии перед заброской в тыл врага, но чаще приходилось заниматься шпионами, у которых из подсознания изымались шифры и коды.

Однако наряду с «рядовой» работой мне иногда поручали обработку довольно известных личностей.

…Одним из таких моих «пациентов» был генерал – фельдмаршал Фридрих Паулюс.

В 1944 году высшее руководство СССР задумалось о политическом обустройстве послевоенной Европы и стало предпринимать в этом направление определённые шаги. Так, например, одним из направлений идеологической работы с пленными немецкими солдатами и офицерами было искоренение в их сознании идей национал-социализма. Естественно, «обрабатывать» каждого солдата никто не собирался, но идея по созданию организации, на которую будут возложены эти функции, была оправдана. Сталин посчитал, что пленный немецкий солдат быстрее поверит своему генералу, нежели советскому политработнику, и поручил Берии создать «Союз немецких офицеров». После соответствующей обработки в НКВД часть пленных генералов пошла на сотрудничество с органами, и «добровольно» вступила в вышеназванный союз. Однако среди них не было ни одной авторитетной личности, за которой пошёл бы немецкий солдат. Самой подходящей кандидатурой на должность Председателя союза Сталин видел кандидатуру Паулюса, но фельдмаршал в категорической форме отказывался даже разговаривать на эту тему. И вот, исчерпав все свои возможности, чекисты привезли генерала ко мне.

С первого взгляда я понял, что он давно и серьёзно болен, и ему в настоящий момент нет абсолютно никакого дела до какого-то там союза. Ему бы сейчас от боли избавиться да жизнь свою спасти, а не играть в эти идеологические игры.

Вот этим его состоянием я и решил воспользоваться. Через переводчика я сообщил ему, что знаю о его болезни и могу его вылечить. В глазах немца вспыхнул огонёк надежды, и он, приняв меня за доктора, начал обстоятельно рассказывать о симптомах болезни и той невыносимой боли, которую он испытывает. Я сидел напротив него и внимательно слушал. Когда он закончил говорить, я попросил его лечь на кушетку и оголить живот. Даже без прикосновения я видел в желудке три язвы, одна из которой была величиной с пятикопеечную монету. «Да! – подумал я, – если бы тебя, парень, не привезли сегодня ко мне, то менее чем через месяц ты бы лежал на кладбище». Но вслух произнёс:

– Сейчас я прикоснусь к вашему животу, и вы сразу же почувствуете облегчение, затем вы ненадолго заснёте, а когда проснётесь, будете чувствовать себя абсолютно здоровым.

Он посмотрел на меня недоверчивым взглядом, но очередной приступ боли перекосил его лицо, после чего он сказал:

– Делайте, что хотите, только избавьте меня от этой боли…

Оставшись наедине с фельдмаршалом, я в течение двух часов занимался его лечением. Однако его проблема заключались вовсе не в язвах желудка, а в раке прямой кишки, который мне был неподвластен. Используя все свои силы, я затормозил процесс развития опухоли и «подарил» генералу ещё двенадцать лет жизни. После того, как процесс рубцевания завершился, и язвы начали затягиваться, я зомбировал его. Как показали дальнейшие события, Паулюс выполнил абсолютно всё, что хотел от него Сталин.

* * *

По мере своих возможностей я продолжал изучать территорию объекта № 26. После той моей февральской демонстрации, когда весь личный состав собрался в караульном помещении, Берия поменял на объекте всю охрану, за исключением Нелли Ивановны. Вместо офицеров из Москвы была набрана новая команда, которую собирали по всей стране. Они прошли специальный отбор в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского на предмет устойчивости к гипнотическому воздействию. Из многочисленных кандидатов отобрали самых устойчивых и надёжных, которым и поручили меня охранять.

Наивные глупцы! Знали бы они, что я давно мог от них уйти, если бы только захотел, но, на их счастье, идти мне было просто некуда. Поэтому создавалась видимая иллюзия, что они меня охраняют, а я делал вид, что не мешаю им этого делать.

В отдельные дни, когда у меня было особенно паршивое настроение, я погружал весь личный состав объекта в гипнотический сон, а затем методично «знакомился» с каждым из них по отдельности. Надо сказать, что в процессе такого «общения» я узнавал много интересного. Например, мне стали известны самые сокровенные тайны этих людей, а также их желания и страхи. Для меня стало большим откровением, что вся охрана боится меня, словно чёрта. Поэтому каждый из них носит нательный крест, читает перед сном молитву и плюёт в мою сторону, если ненароком встретится с моим взглядом. Многим из них служба на объекте претила, и они регулярно писали рапорты о переводе. Были среди них и свои доносчики, которые составляли подробные отчёты о том, что творится в их среде, но самым большим откровением для меня была информация от Нелли Ивановны. Оказывается, между ней и Лаврентием Павловичем в довоенные годы были отношения, которые продолжались в течение пяти лет, но потом по непонятной для неё причине всё резко прекратилось. Однако летом 1942 года Берия снова организовал встречу с ней на конспиративной квартире в Москве. Всё было как всегда, напитки, подарки, музыка и танцы, но что-то целый вечер ей не давало покоя. Она тогда так и не поняла, что это было. Берия был вроде бы рядом, он был приветлив, много шутил, рассказывал анекдоты, но ей почему-то весь вечер казалось, что это был не он, а кто-то другой, чужой. После той встречи отношения между ними более не возобновлялись, а её до сегодняшнего дня мучил вопрос: «Что это было?».

К моему удивлению, я обнаружил, что все разговоры в доме круглосуточно записываются на магнитную плёнку, которая увозится в Москву. Для этого ежедневно в 18 часов вечера на объект приезжал офицер по особым поручениям, который забирал опечатанный саквояж.

Несмотря на то, что война подходила к своему логическому завершению, порядок секретности и степень моего охранения по каким-то причинам не ослабевал, а только усилился.

Вскоре это обстоятельство нашло своё объяснение. Оказалось, что мне всё чаще и чаще стали привозить на «экспертизу» документы, связанные с проектом по созданию советской урановой бомбы. Эти документы всегда привозил лично Берия. После разговора со мной он немедленно уезжал, не оставаясь даже на ужин. Так продолжалось вплоть до начала сентября сорок девятого года…

…Однажды Берия приехал без предупреждения. Он был в приподнятом настроении, улыбался и шутил. Когда Нелли Ивановна собрала на стол ужин, и мы остались наедине, Лаврентий Павлович неожиданно вернулся к делам давно минувших дней.

– Архип Захарович! Я хотел бы вернуться в нашем разговоре к тому случаю, когда ты продемонстрировал мне свои возможности по манипулированию людьми. Я говорю о той твоей демонстрации, когда все офицеры охраны собрались в караульном помещении. Вспомнил?

– Конечно, я хорошо помню тот день, – произнёс я удивлённо, не понимая, к чему клонит мой собеседник.

– Я бы хотел знать, с какого расстояния, и с каким количеством людей вы можете это сделать?

– Откровенно говоря, Лаврентий Павлович, вы же прекрасно знаете, что я никогда и никуда не выхожу за стены этой моей «темницы». Поэтому я не могу ответить на ваш вопрос. К тому же, тогда это был просто экспромт, так сказать, лёгкий эскиз психологических способностей человека.

– Я не буду ходить вокруг да около, – продолжал мой собеседник, – но я бы хотел провести с вами один эксперимент. Скажите, Архип Захарович, вы любите футбол?

– Вы что, смеётесь надо мной? Я за столько лет нахождения здесь забыл даже, как выглядит футбольный мяч, а не то что футбол.

– Вот поэтому я и хочу через два дня отвести вас на футбольный матч, который будет проходить на стадионе «Динамо». Будут играть «Динамо» (Москва) и «Торпедо». Во время проведения этого матча вы продемонстрируете мне свои способности в полную силу. Ну что, согласны?

Я немного задумался над его неожиданным предложением, взвешивая всё «за» и «против», но потом утвердительно кивнул головой, поскольку мне хотелось хоть ненадолго сменить обстановку и побыть среди других людей.

* * *

16 сентября 1949 года. Москва, 16 часов 30 минут, стадион «Динамо». Футбольный матч между командами «Динамо» (Москва) – «Торпедо» (Москва), 60 000 зрителей.

По договорённости с Берией меня привезли на стадион за две минуты до начала матча, когда болельщики уже заняли свои места на трибунах, и перед стадионом остались лишь одинокие прохожие. Подъехав к совсем неприметному подъезду, под прикрытием широкоплечих охранников я незаметно прошёл внутрь и поднялся на лифте на последний этаж. Там я встретился с Лаврентием Павловичем, который препроводил меня в правительственную ложу, отгороженную со стороны футбольного поля пуленепробиваемым стеклом. Дав указание Саркисову о том, что матч можно начинать, мы уселись в удобные кожаные кресла вокруг небольшого столика, уставленного напитками и фруктами. Через минуту заиграл футбольный марш, и команды начали выбегать для приветствия в центр поля. Стояла прекрасная сентябрьская погода, на небе не было ни единого облачка, а массивный стадионный термометр показывал шестнадцать градусов тепла. Трибуны восторженно приветствовали футболистов, болельщики обеих команд криками подбадривали своих любимых игроков. Всё было ярко и зрелищно. Поддавшись всеобщему настроению, я начал болеть за футболистов «Динамо». Одна и другая команда беспрерывно атаковали ворота соперника, было несколько голевых ситуаций, но мяч в ворота не шёл. Оказалось, что Берия был заядлым футбольным болельщиком. Он со знанием дела комментировал происходящее на поле, эмоционально возмущался, когда футболисты допускали ошибки, стучал кулаком по подлокотнику и вскакивал с места, когда ситуация у ворот становилась критической.

Первый тайм пролетел быстро и незаметно, и, ко всеобщему разочарованию, команды ушли на перерыв, так и не «распечатав» ворота соперника.

Во время перерыва Берия позвонил по телефону администратору команды «Динамо» и, не обращая внимания на выражения, обругал его последними словами. Самое безобидное в этих выражениях была ссылка в Магадан до скончания века.

Не знаю, подействовал ли на игроков разнос Берии, но на первой же минуте второго тайма динамовцы пошли в атаку с таким рвением, что оборона противника была прорвана, и на сорок шестой минуте Конов забил гол.

– Г-о-о-о-о-л!!! – взревели трибуны, и в небо полетели кепки, шапки и фуражки болельщиков.

Люди ликовали, свистели и кричали, обнимались.

После того, как футболисты «Торпедо» разыграли мяч с центра поля, характер игры изменился. Теперь в атаку пошли торпедовцы. Давление на ворота «Динамо» всё усиливалось, и вот на семьдесят первой минуте второго тайма Нечаев забивает ответный гол в ворота «Динамо» и сравнивает счёт. Берию перекосило в лице, и он подал мне знак, чтобы я начинал.

Пока стадион надрывался и свистел, я подошёл к стеклу и представил в своём сознании «картинку» того, что должно будет сейчас произойти. Для того, чтобы запустить цепную реакцию, мне нужен был человек, которого я мог использовать в качестве индуктора. Искать долго не пришлось, и я остановил свой выбор на молодом капитане-артиллеристе, который всю дорогу молодецки свистел, засунув пальцы в рот. Я мысленную подал ему команду – застыть, – и в этот момент произошло «ЭТО». Произведённый эффект напоминал взрывную волну при взрыве боеприпаса. Вправо и влево от капитана начала распространяться «волна», при достижении которой люди на трибунах начинали мгновенно застывать. Через две секунды стадион замер. Остались стоять и созерцать это царство «мёртвых» только мы с Берией. Слышно было, как по ленинградскому проспекту едут и сигналят машины, где-то на Ходынке выруливал на взлёт самолёт, а в репродукторах за стенами стадиона звучит марш физкультурника. И я, и Лаврентий Павлович смотрели на это «чудо» с широко открытыми глазами. Казалось, что время остановилось в пределах чаши стадиона. Все находящиеся на стадионе люди застыли в том положении, в котором их накрыла гипнотическая волна. По-другому я этот эффект объяснить не мог. В то же время я почувствовал, что этот хрупкий неподвижный мир удерживается только за счёт моей внутренней энергии, и эта энергия стремительно улетучивалась, забирая с собой мои последние силы. Поэтому, не говоря ничего Берии, я внутренне расслабился, и через секунду стадион снова пришёл в движение. Было видно, что люди ничего не заметили и продолжали вести себя так, будто ничего не произошло. Только судья на поле по фамилии Латышев непонимающе смотрел на свой секундомер, пытаясь понять, куда пропали две минуты матча. Для продолжения игры он назначает свободный удар в сторону ворот «Торпедо», и через несколько секунд тот же Конов забивает свой второй мяч в ворота противника. В этот момент меня повело, и я потерял сознание.

Когда я пришёл в себя, то увидел хлопотавших возле меня медиков в белых халатах, которые пытались привести меня в чувство. Мою голову придерживал начальник охраны полковник Анисимов, который давал кому-то свои распоряжения громким голосом. Посмотрев в сторону, где сидел Берия, я увидел, что он молча наблюдает за происходящим. Увидев, что я пришёл в себя, он развернулся и пошёл к выходу. Вскоре меня перенесли в машину, и мы на большой скорости поехали в «Дворянское гнездо».

* * *

15 декабря 1949 года. 14 часов дня. Объект № 26.

Я сидел возле окна и читал книгу. Посмотрев через стекло, я увидел, что ворота открываются, и на территорию въезжает чёрный правительственный лимузин. Машина остановилась возле парадного крыльца, из неё вышел Эйтингон, который через минуту уже входил ко мне в кабинет. Мы встретились, как старые друзья, которые не виделись давным-давно. Вслед за ним вбежала Нелли Ивановна, которая суетилась вокруг генерала, сетуя и вздыхая, что её никто не предупредил о приезде такого многоуважаемого гостя. Но, услышав, что Эйтингон пробудет у нас не более часа, она помчалась к себе на кухню готовить для нас чай.

Мы разговаривали обо всём на свете и ни о чём конкретно. У Эйтингона было хорошее настроение, он много шутил и смеялся. Он даже рассказал мне два смешных политических анекдота, за рассказ которых любого другого на долгие годы могли сослать в лагеря. Мы обсуждали погоду, когда в комнату вошла Нелли Ивановна, неся поднос с чаем.

Эйтингон, помешивая сахар в стакане, рассказывал мне о своей поездке в Югославию и его встречи с Тито, когда я, сделав несколько глотков чая, почувствовал себя плохо. Попытался об этом сказать моему собеседнику, но не смог. В какой-то момент моё сознание помутнело, мне стало невыносимо жарко и душно, и я, как рыба, начал глотать ртом воздух. И только после этого генерал подошёл ко мне и тихо прошептал на ухо:

– Ничего не бойся, Архип Захарович. Просто так надо, – и я отключился.

Глава 5. Покушение на Сталина

…Я очнулся, открыл глаза и увидел одинокую лампочку под потолком, засиженную мухами. Как ни странно, голова моя не болела, сознание было чистым и ясным. Оглядевшись по сторонам, я понял, что нахожусь в тюремной камере.

«Интересно, чья это была идея запереть меня сюда, Берии, или Эйтингона? То, что я ещё жив, говорило о том, что во мне по-прежнему нуждаются, иначе меня давно бы убили», – думал я, садясь на нары.

Делать было нечего, оставалось только ждать. То, что меня привезли в тюрьму, нисколько меня не удивило, больше занимал вопрос, зачем Эйтингону потребовался весь этот спектакль?

В ответ на мои мысли дверь в камеру открылась, и на пороге появились Судоплатов с Эйтингоном.

– Что, Архип Захарович, испугался? – проговорил вместо приветствия Судоплатов и громко засмеялся. – Тут у тебя неплохо, тепло и сухо, – он по-хозяйски осмотрел камеру и уселся на лавку подле стола.

– Извини нас, дорогой, но по-другому мы не могли, – продолжил он. – Нам надо было срочно организовать видимость твоей смерти. Слишком много ненужных людей стало догадываться о твоём существовании, и тебя потребовалось срочно убрать со «сцены». Кроме того, есть вопросы, которые лучше решать вдали от посторонних глаз и ушей, а в «твоём» доме этого сделать уже было нельзя.

– Хорошо, но вы ведь могли меня предупредить! – начал «митинговать» я, но, проигнорировав моё возмущение, Судоплатов продолжил:

– Помнишь, наш дорогой Архип Захарович, в самом начале нашего знакомства Лаврентий Павлович пообещал тебе, что настанет время, когда ты сможешь жить, как простой советский человек? Так вот, можешь считать, что такое время настало, и тебе осталось выполнить только одно наше последнее задание. Но прежде чем мы перейдём к его обсуждению, мне бы хотелось выполнить одну очень приятную миссию.

При этих словах он встал из-за стола, подошёл ко мне вплотную и заговорил проникновенным голосом:

– По заключению наших учёных-физиков, которые работают в области деления атома, вы, Архип Захарович, своей аналитической работой по обработке поступающей информации позволили значительно сократить время создания нашей страной советской атомной бомбы. Сейчас уже можно говорить об этом как о свершившемся факте. Советский Союз получил на вооружение атомное оружие, которое будет играть роль сдерживающего фактора в послевоенном мире. Поэтому правительство Советского Союза по достоинству оценило ваш вклад в повышение обороноспособности нашей Родины и награждает вас Орденом Трудового Красного Знамени.

После этих слов он вынул из бокового кармана кителя красную коробочку с орденом и прикрепил его мне на пиджак.

Ситуация была более чем комична. Где это было видано, чтобы заключённого, да ещё сидящего в тюрьме, представители власти, а тем более МГБ, награждали орденами? Но, по-видимому, для этих генералов ничего необычного в происходящем не было, поскольку тюремная камера в их понимании была таким же рабочим помещением.

После моего награждения Судоплатов продолжил:

– Архип Захарович! Приближается очень ответственный момент в жизни нашей страны, когда весь советский народ и всё прогрессивное человечество будет отмечать семидесятилетие товарища Сталина. В связи с этим 21 декабря в 19 часов в Большом театре пройдёт торжественное собрание, на котором Маршал Берия будет выступать с большой поздравительной речью. Там же будут присутствовать многие зарубежные гости, высшее политическое руководство братских стран, герои войны, знатные рабочие, труженики села, интеллигенция. А 22 декабря в 21 час в Кремле будет дан торжественный приём по случаю дня рождения юбиляра. Но самая главная новость заключается в том, что никто, я подчёркиваю – никто ещё не знает, что товарища Сталина уже нет в живых.

Судоплатов сделал многозначительную паузу, оценивая мою реакцию, и продолжил:

– Уже два месяца!!! Он скончался семнадцатого октября этого года от внезапной остановки сердца в своей постели на «Ближней» даче. Те, кто присутствовал при его кончине, уже никогда никому об этом не скажут. Зачисткой следов занимались наши самые проверенные и надёжные люди. Тело вождя сейчас лежит замороженным в одном очень надёжном месте. Вместо него роль Сталина исполняет специально подготовленный артист-двойник, который как две капли воды похож на него. Кстати, артист тоже ничего не знает. Когда товарищ Сталин болел и не мог присутствовать на том или ином мероприятии, артист неоднократно использовался в качестве двойника. И ни у кого, включая членов правительства и окружающих его людей, не возникало даже малейшего подозрения, что товарища Сталина подменили. Надо сказать, что такие двойники есть или были почти у каждого правителя, в том числе и у Гитлера. Вот поэтому у нас нет на сегодняшний день стопроцентной уверенности, что Гитлер застрелился в последние дни войны.

…От того, что сейчас говорил Судоплатов, у меня по спине побежали мурашки. Неужели это правда? Как такое могло случиться, что скрыли смерть Сталина? Почему? Зачем?..

Увидев мой взгляд, направленный на Эйтингона, Судоплатов стал развивать эту тему шире:

– Ты можешь задаться вопросом, как так случилось, что мы скрыли эту информацию от народа, и кто нам дал такое право? И ты будешь прав. Понимаешь, Архип Захарович, политическая обстановка в стране и в мире не даёт нам права допустить в стране возникновения хаоса. Страна ещё не окрепла после потрясений прошедшей войны и в данный момент не нуждается в каком-либо политическом кризисе. Поэтому советский народ к смерти товарища Сталина нужно грамотно подготовить. После фултонской речи Черчилля наши бывшие союзники стали нашими злейшими врагами. Имея у себя атомную бомбу, они стали реальной угрозой для нашей страны и всего социалистического лагеря. И если они узнают, что товарища Сталина нет в живых, никто не гарантирует, что завтра они не начнут войну против нас. Поэтому мы в этот раз не должны допустить того, что произошло 22 июня 1941 года. На этот раз, мы не позволим, чтобы кто-нибудь угрожал нам новой войной. Но если она будет развязана империалистами, то она будет вестись не на территории Советского Союза, а на территории Европы и Соединённых Штатов Америки.

Он опять сделал длительную паузу, оценивая пристальным взглядом мою реакцию на услышанное, и, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Теперь, что касается операции, которую мы хотим провести. Руководство операцией возложено на меня, а вашей подготовкой будет заниматься Эйтингон.

Я мало что понимал в политике, но интуитивно почувствовал, что «заваривается» какая-то большая игра, и в этой игре Берия отвёл мне далеко не последнюю роль.

– А сейчас, – Судоплатов вернулся за стол, – генерал Эйтингон коротко обрисует план операции.

Эйтингон встал из-за стола, одёрнул китель и хорошо поставленным голосом продолжил:

– Операцию планируется провести 22 декабря в 14 часов. По дипломатическому этикету руководители дипломатических миссий обязаны поздравлять глав государств с круглыми юбилейными датами. В этот день планируется проведение большого дипломатического приёма в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца. По предварительной информации, поздравительную речь от глав дипломатических миссий будет говорить посол США, Гудрич Кирк. В момент, когда американский посол будет стоять напротив товарища Сталина, мы начнём нашу операцию. Вы, Архип Захарович, по аналогии с тем, что вы сделали на стадионе, обездвижите или как там лучше сказать, мгновенно загипнотизируете всех присутствующих в зале, подойдёте к послу США, вложите в его руку пистолет и путём внушения прикажете ему выстрелить в товарища «Сталина» после того, как он очнётся. Всё происходящее в зале мы будем снимать на киноплёнку. То, что в кадр можете попасть вы, вас не должно смущать. Наши специалисты вырежут все лишние кадры. Для нас важен сам момент убийства товарища «Сталина». Таким образом, – продолжал Эйтингон, – перед нами открываются отличные перспективы. Во-первых, мы легализуем смерть товарища Сталина, во-вторых, мы ликвидируем главного свидетеля, артиста-двойника, в-третьих, мы покажем всему миру истинное лицо империализма, который не гнушается ничем, в том числе и политическим убийством лидера Советского государства, в-четвёртых, данное убийство позволит нам выполнить стратегические планы товарища Сталина – закончить войну на берегах Атлантического океана и расширить границы социалистического лагеря, в-пятых, в случае активного сопротивления наших бывших союзников мы готовы применить атомное оружие на западном театре военных действий…

Тут вмешался Судоплатов:

– Я думаю, что дальнейшие детали операции Архипу Захаровичу знать необязательно. Самое главное, чтобы вы, Архип Захарович, справились со своей задачей, а всё остальное будет уже наша забота. В отведённые для нас пять дней до начала операции генерал Эйтингон будет заниматься вашей подготовкой, включая тренировку в макете кремлёвского зала, для этого у него имеются все полномочия. Вы вдвоём, – он посмотрел суровым взглядом на нас с Эйтингоном, – несёте персональную ответственность за выполнение первой и самой главной части операции. И смотрите, Архип Захарович, если всё пройдёт чисто и гладко, то будет вам честь и слава, а если что-то пойдёт не так, то не обессудьте, вы и так для всех уже покойник.

Он произнёс эти слова таким тоном, словно был самим Господом Богом. И после того, как я молча кивнул головой, он сделал заключение:

– Ни о чём не думайте и не переживайте. Операция согласована на самом высоком уровне, но в целях сохранения секретности мы по известным причинам не можем вас представить членам правительства. Поэтому вам надо довериться в этом вопросе лично мне.

С этими словами генералы удалилась из камеры, оставив меня наедине со своими мыслями.

* * *

15 декабря 1949 года. 23 часа 37 минут. Конспиративная квартира МГБ на Цветном бульваре. Присутствуют Берия и Судоплатов (магнитофонная запись).

(Берия) – Вот скажи мне, Павел, тебе не обидно, что всякая мразь пытается ставить себя выше нас? Я говорю обо всех этих маршалах-победителях. В последнее время эти выскочки возомнили о себе, Бог знает, что. Считают, что это они выиграли войну, а мы с тобой тут в тылу прохлаждались, как на курорте, да штаны просиживали. Сволочи! Ненавижу! Всех их в бараний рог скручу! (грязно ругается) Скоро, совсем скоро я их всех поставлю на место. Ишь ты, вздумали за моей спиной, какие-то планы строить, как бы не так. Вон засранца Жукова в Одессу сослали? Сослали! И что? Даже пикнуть, паскудник, не посмел! А тут «гоголем» выхаживал, смотреть было противно. Тьфу! Думали по примеру Эйзенхауэра поменять отца народа? Тупые, безмозглые ублюдки. Думали, я ничего не знаю об их планах? Думали, что с Берией можно вот так просто обойтись?

Ладно, Паша, не обращай на меня внимания, через неделю в этой стране всё будет по-другому… А ты молодец, сразу приехал, не побоялся никого. Даже своего Абакумова. Что это он тебя во Львов отправил, здесь, что ли, для тебя дел нет? Чем ты там занимаешься?

(Судоплатов) – Занимаюсь выявлением бандеровского подполья, а именно его руководителя – Шухевича. На данном этапе удалось внедрить в их осиное гнездо своего человека. Думаю, в скором времени приступить к ликвидации банды.

(Берия) – А Абакумов не хватится тебя?

(Судоплатов) – Я думаю, что нет. Я получил разрешение на приезд в Москву для отбора кандидатов в группу ликвидации. Поэтому моё временное нахождение в столице вполне законно. Но светиться мне не стоит.

(Берия) – Это хорошо, Паша, что ты здесь. В таком деле, которое мы задумали, нужны только надёжные и проверенные люди, как ты и Эйтингон. Если бы не существовало такого человека, как наш «Дед», то поверь мне, я бы даже не помышлял ни о чём таком. Теперь я окончательно понял, зачем за ним охотились все разведки мира. Это же так просто, управлять миром, как ты того хочешь… (долгое молчание) Как ты, Паша, думаешь, заподозрил ли нас в чём-нибудь «Дед»? За всё время нашей совместной работы он никогда не задавал лишних вопросов, и у нас с ним не возникало никаких осложнений. Но ты сам понимаешь, сейчас не должно быть никаких проколов. Ни мне, ни тебе не надо объяснять, что с нами будет, если операция будет провалена. Но упускать такой шанс нельзя. По имеющейся у меня информации, за нашей «дачей» начали следить люди Абакумова. Слишком долго «Дед» проживал там, что привело к утечке информации. А может быть, нас засекли тогда, когда наш «чернокнижник» проводил показательное выступление на стадионе?

Мне кажется, что Сталин тоже догадывается о существовании «Деда». Не далее, как вчера, он мне как бы невзначай намекнул в разговоре, что маршал Василевский рассказал ему очень интересный случай, который произошёл с ним во время подготовки операции «Уран». Никакой конкретики не было, но что-то мне подсказывает, что Василевский нарушил своё обещание о неразглашении информации о «Деде». Поэтому сразу после того, как наш старик выйдет из Георгиевского зала, ты его немедленно ликвидируй. Лучше сделать это бескровно. Пусть наша Нелли Ивановна подберёт какой-нибудь сильнодействующий яд мгновенного действия. И пускай она же обработает ядом пули, которые будут в пистолете посла. Так, на всякий случай…

* * *

Учитывая чрезвычайную секретность предстоящей операции, меня никому не показывали. Все мои передвижения происходили с чёрным мешком на голове, в котором были сделаны набольшие отверстия для глаз. Поэтому ни тюремные охранники, ни надзиратели, ни водители не могли видеть моего лица. Эйтингон так досконально проработал мою роль, что у меня не возникало к нему никаких вопросов. Всё было предельно просто по исполнению и в тоже время чрезвычайно трудно в моральном плане. Ведь мне предстояло «убить» самого «Сталина»!!! И это давление психологического пресса неотступно преследовало меня все дни подготовки к часу «Х».

По невероятному стечению обстоятельств или потому, что в тот год на небе расположились так звёзды, но все мы – Берия, Эйтингон, Судоплатов и я, – оказались в одной «лодке». Предыстория, которая послужила поводом к проведению операции подобного рода, родилась не в головах Берии и Судоплатова, а гораздо раньше – сто лет назад.

Во время строительства Большого Кремлёвского дворца в сороковые годы XIX века на стройке работал мастером, некто Карманов. Несмотря на свой молодой возраст, всего-то 24 года, он был образован и смекалист. Работу свою знал хорошо, над рабочими не измывался, чем заслужил у них уважение. Архитектор Тон, видя его прилежное отношение к работе, поручил ему вести надзор за кирпичной кладкой при возведении стен дворца. Надо сказать, что со своей работой он справлялся отменно. Бывало, все уже уйдут со строительства, а он всё ходит меж стен, каждый кирпичик прощупает да простукает. Но потом произошло нечто такое, после чего он оказался в Тайной канцелярии. Сам ли он проговорился или кто-то его туда сдал, история умалчивает. Но в процессе следствия выяснились неожиданные подробности жизни этого человека. Этот Карманов считал себя незаконнорожденным сыном декабриста Петра Коховского, казнённого за убийство генерала Милорадовича во время декабрьского восстания на Сенатской площади в 1825 году. Виновником в смерти своего отца Карманов считал императора Николая I и всю свою недолгую жизнь вынашивал идею мщения.

Когда началось строительство Большого Кремлёвского дворца, он намеренно подрядился на его строительство с целью осуществления своего дерзкого плана. А план его был таков. Хорошо разбираясь в вопросах строительства, он намеревался построить потайную нишу, откуда он незаметно для всех смог бы осуществить убийство императора. И это ему наполовину удалось. В одном из залов дворца, получившего в дальнейшем название «Георгиевский», он незаметно для всех внёс изменение в строительство камина, соорудив в нём потайную нишу с поворотной дверью. В дальнейшем, участвуя в отделке дворца, он так мастерски её замаскировал, что никто даже не мог предположить, что в камине устроен тайник. Свой акт возмездия он планировал провести тогда, когда царское семейство должно было приехать на торжественное освещение и открытие дворца, то есть весной 1849 года. Однако этому не дано было свершиться.

Дабы не расстраивать государя известием о том, что на него готовилось покушение, руководство Тайной канцелярии решило сей случай огласке не предавать. Но и ремонтировать камин в только что отстроенном дворце сразу не стали, боясь навлечь на себя царскую немилость. А поскольку об этом инциденте знали только три человека, которые в самом скором времени были назначены на другие государственные должности, о потайной нише все благополучно забыли. И осталась о ней только маленькое упоминание в личном деле каторжанина Карманова, которое сто лет никто не читал. И надо же было такому случиться, что совершенно случайно дело Карманова попадает в 1939 году на стол к Судоплатову. Будто чья-то неведомая рука специально положила этот старинный документ на стол красного комиссара госбезопасности. Павел Анатольевич не поленился и тайно проверил эту информацию. И действительно, со стороны южных окон в одном из каминов, украшенном фигурой святого Георгия, была обнаружена замаскированная поворотная дверь с маленькой нишей. С тех пор, как обогрев дворца перевели на центральное отопление, этими каминами никто не пользовался, они выполняли чисто декоративную функцию. Об этой находке Судоплатов немедленно доложил своему непосредственному начальнику Берии, а тот положил эту информацию под «стекло». И вот сейчас, спустя десять лет, он решил воспользоваться этим «творением» Карманова в своих целях.

По сценарию Берии мне необходимо было спрятаться за потайной дверью. После того, как американский посол начнёт зачитывать поздравление, мне надлежало ввести всех людей, находящихся в этот момент в Георгиевском зале, в гипнотический ступор. Далее, убедившись в том, что все присутствующие на церемонии неподвижно застыли, выйти из своего убежища, вложить в руку посла США заранее приготовленный револьвер американского производства, внушить послу команду на произведение выстрела и спрятаться обратно в нишу. Там мне надлежало находиться до того момента, когда за мной придёт Эйтингон. После окончания операции мне пообещали изготовить любые документы, выплатить большую сумму денег и предоставить жилое помещение в любой точке на карте СССР, которую я выберу по своему усмотрению.

С точки зрения заговорщиков, а именно так я стал называть про себя эту троицу, никаких технических трудностей в проведении операции – ликвидации – не было. Оставалось только отработать отдельные детали на статистах, побывать в Кремле на месте предполагаемых событий и разработать пути моего отхода.

* * *

Все оставшиеся до операции дни Эйтингон работал со мной на износ. На четвёртый день он вывез меня в Подмосковье, где на территории какой-то воинской части в большом ангаре на бетонном полу был нарисован в пропорциях 1:1 план Георгиевского зала. Была набрана группа статистов из числа пленных немцев, которые имитировали послов. Статист, изображающий американского посла, которому я в руку вкладывал пистолет, был сотрудником МГБ. Прикасаясь к нему, я узнал, что это капитан МГБ по фамилии Безродный. Фамилия в полной мере отражала судьбу этого человека. Родом он был из глухого сибирского городка Тайшета. Родителей не помнил, воспитывался в детдоме, жены, детей и родственников не имел. Впереди у него маячила тюрьма, угроза расстрела, реабилитация, увольнение из органов и недолгая жизнь в семейном кругу до ноября 1964 года, когда он должен будет умереть на руках своей жены.

Во время тренировки никаких проблем с «выключением» присутствующих в «зале» не возникало. Как только все замирали, я выходил из своего укрытия, вкладывал пистолет в руку «посла», делал ему внушение, после чего уходил к «потайной» двери и громко хлопал в ладоши. «Посол» производил выстрел в манекен, стоящий перед ним, и просыпался. По окончании тренировки я стёр из памяти присутствующих всю информацию об этом дне.

А вот с посещением Георгиевского зала возникли проблемы. Несмотря на генеральские погоны Эйтингона и его причастность к МГБ, нас не пустили на территорию Кремля по причине изменения пропускного режима на период празднования юбилея вождя.

На обратной дороге в Лефортово мы почти не разговаривали. Эйтингон о чём-то сосредоточенно размышлял, отвечая на мои вопросы односложно, показывая всем своим видом, что ему надо серьёзно подумать.

* * *

В томительном ожидании прошли последние сутки. Несмотря на то, что встреча Сталина с послами была назначена на два часа дня, меня подняли в пять утра, а в семь мы с Эйтингоном уже мчались на машине в направлении Кремля. В эти дни в Москве как никогда было тепло, ночью немного подмораживало, а днём стояла плюсовая температура. Недавно выпавший снег превратился в грязные потоки талой воды, которую безуспешно пытались вымести дворники. В связи с юбилеем вождя весь центр города был перекрыт сотрудниками милиции и МГБ. Пока мы ехали по городу, нас останавливали для проверки документов три раза, и это несмотря на то, что на нашей машине стояли спецномера, а Эйтингон был одет в генеральскую форму МГБ. В Кремле дела обстояли ещё хуже. По всему периметру кремлёвской стены, с её внутренней стороны, через каждые двадцать метров был выставлен караул из солдат МГБ. Нас с Эйтингоном заставили выйти из машины, а саму машину тщательно обыскали. В наших пропусках, которые показал Наум Исаакович, были поставлены специальные штампы и отмечено время прибытия. Мой паспорт, который предъявил за меня Эйтингон, был изъят, а вместо него мне выдали специальный жетон, который я должен был закрепить на ватнике. По нашей легенде, я был столяром-краснодеревщиком, которого привезли в Кремль для срочного ремонта паркета в Георгиевском зале, для чего в багажник нашего автомобиля был положен ящик со столярным инструментом. Потратив на проверку более двадцати минут, нам разрешили двигаться дальше, но только пешком. Автомобиль развернули и отправили на стоянку.

Когда мы добрались до Георгиевского зала, часы показывали девять часов утра. Я делал вид, что занимаюсь ремонтом паркета, а Эйтингон ловил удобный момент, чтобы спрятать меня в нише. Наконец в районе десяти часов такая возможность появилась, и мы незамедлительно ею воспользовались. Дальше оставалось только ждать и надеяться, что ничего непредвиденного не произойдёт.

Даже мне с моим небольшим ростом было трудно находиться в этой нише, поскольку голова упиралась в какой-то изогнутый выступ, из-за чего всё время приходилось стоять в полусогнутом положении, а мне предстояло простоять в такой позе ещё четыре часа. В качестве смотрового «окна» в мраморной плитке были просверлены два небольших отверстия, через которые можно было дышать и наблюдать за происходящим в зале.

Постепенно людей становилось всё больше и больше. Уборщицы чистили ковёр и ковровые дорожки, электрики осматривали люстры на предмет перегоревших лампочек, а зоркие охранники, стоявшие по всем углам, внимательно наблюдали за теми, кто входил и выходил из зала. Каждый раз, когда мимо них проходил какой-нибудь военный в высоких чинах, они принимали строевую стойку для отдания чести. Решив немного потренироваться, я выбрал одного офицера из службы охраны, который стоял ко мне ближе всех, и «обездвижил» его, когда мимо него проходил очередной генерал. Видя, что ему не отдали честь, генерал вернулся назад и сделал строгое внушение офицеру, который долго ещё не мог понять, что с ним произошло.

Время тянулось очень медленно, и чем ближе приближался назначенный час, тем больше и больше я убеждался, что меня используют в «тёмную». От таких мыслей у меня так засосало под ложечкой, что я чуть было не завыл от безысходности. Единственным, что я твёрдо решил для себя, было то, что прежде чем вкладывать в руку посла пистолет, я удостоверюсь, кто стоит передо мной: Сталин или его двойник. А дальше пусть будет так, как «карта ляжет»!

Наконец служба охраны очистила зал от посторонних, проверила каждый закуток, и на какое-то время наступила гнетущая тишина…

* * *

Массивные двери Георгиевского зала открылись, и на ковровую дорожку вступили главы дипломатических миссий. Впереди процессии шёл представитель Министерства иностранных дел с красной папкой в руке. Подведя послов к условно обозначенной линии, он попросил их выстроиться в шеренгу и дипломатично отошёл в сторону. Пока ждали прибытия Сталина, послы с любопытством рассматривали колонны и стены зала, на которых была запечатлена воинская доблесть и слава Русской армии.

Раздался голос диктора:

– Секретарь ЦК ВКП(б), Председатель Совета Министров Союза Советских Социалистических Республик – Иосиф Виссарионович Сталин! – на противоположной стороне зала показался человек небольшого роста, одетый в белый маршальский мундир.

Остановившись на оговорённом протоколом месте, он лёгким кивком головы поздоровался с присутствующими.

Даже на расстоянии в несколько десятков шагов от этого человека я почувствовал, что передо мной стоит сильный энергетический «вампир». Невероятно, но за всю свою недолгую жизнь я ещё никогда не встречал человека, обладающего такой бездонной энергетической воронкой, и мои сомнения относительно двойника только усилились.

Представитель МИД объявил:

– Слово для поздравления товарища Сталина предоставляется послу Соединённых Штатов Америки, господину Кирку.

После этих слов из шеренги послов вышел высокий худой человек, в котором без труда угадывались черты военного. Он поклонился Сталину и начал зачитывать приветственный адрес, держа в своих руках папку в синем кожаном переплёте. После того, как он сделал паузу, чтобы переводчик перевёл зачитанный им текст, я вступил в «игру».

Мгновенно все застыли. Выждав секунду, я выбрался из своего укрытия. Чтобы окончательно развеять сомнения относительно личности человека, стоящего в центре зала, я направился прямо к нему. В этот момент солнечные лучи пробили облака и ворвались через огромные окна в зал, освещая своими лучами позолоту и всех присутствующих в нём людей.

Подойдя вплотную к двойнику, я стал придирчиво его изучать. Старческая кожа, покрытая угревой сыпью, изрезанное морщинами и глубокими оспинами лицо свидетельствовали о том, что на нём не было никакого грима. Жёлтые белки глаз говорили о болезни почек, а радужная оболочка зрачков о глубоких и необратимых изменениях в печени. Широкие седые усы прикрывали тонкие губы, на которых просматривался незалеченный герпес. Дыхание его было зловонным из-за болезни желудка и принятого накануне алкоголя. Волосы были зачёсаны назад, они были ещё густы, но под ними просматривались себорейные бляшки, от которых он, должно быть, испытывал дискомфорт. Обойдя его вокруг, я обратил внимание на то, что свою левую руку он держит согнутой в локте. Рука была недоразвитой и больной. «Включив» своё рентгеновское зрение, я увидел, что поверх нательного белья на нём надета лёгкая металлическая «кольчуга» из блестящего металла. Тогда почему мне об этом никто не сказал? Или мои «заговорщики» не всё знают об этом человеке?

У меня было сильное желание разглядеть его в самых мельчайших подробностях, но время играло против меня. Я знал, что в этот момент за дверями зала Эйтингон ждёт звука выстрела, чтобы ворваться сюда и объявить, что «король мёртв». Но выстрела не было. Ситуация накалялась, общая напряжённость звенящей струной повисла в воздухе, и в этот момент я прикоснулся к НЕМУ…

…Сказать, что это была вспышка в моём сознании, значит, не сказать ничего. Как объяснить простому человеку то ощущение, когда в вас за секунду «вливается» информация объёмом в целую человеческую жизнь.

Передо мной стоял Иосиф Виссарионович Сталин собственной персоной. Этот полубог, которого боготворила добрая половина страны, и этот получеловек, которого ненавидела другая половина той же страны под названием СССР.

Так что же получается, что все эти годы Берия играл со мной в прятки и держал рядом с собой ради своего тщеславия? И сейчас, если я застрелю Сталина, он что, отпустит меня на все четыре стороны? Как бы не так!!! Не на того дурака вы напали, Лаврентий Павлович! Вы думаете, что мышка попала в мышеловку и никуда от вас не денется? Тогда вы полный болван, раз думаете, что за все эти годы вы хорошо узнали меня. Посмотрим теперь, кто кого ещё победит в этой вашей бессмысленной игре…

* * *

Двери в Георгиевский зал отворились, и из него начали выходить послы, они негромко переговаривались между собой, делясь впечатлениями о визите и о том, как бодро и приветливо выглядел Сталин. Когда они скрылись из вида, из бокового прохода в зал проследовала группа офицеров МГБ, вооружённых автоматами и пистолетами, во главе с начальником охраны Сталина, генерал-лейтенантом Власиком. Окружив камин со всех сторон они по его команде открыли беспорядочную стрельбу по внутренним стенкам камина, за которыми якобы должен находиться вооружённый человек. Об этом Власику пять минут назад позвонил и сообщил лично Берия, ссылаясь на то, что информация получена от надёжного источника.

Когда пыль рассеялась, и последние куски мрамора упали на паркет, все увидели, что ниша пуста. Тем не менее, Власик дал команду о приведении караула Кремля в состояние полной боевой готовности, а также о закрытии внешнего периметра и детальной проверке территории и помещений. Проверке подлежали все вплоть до находящихся в Кремле членов Правительства. У кинооператоров, снимавших церемонию в Георгиевском зале, изъяли отснятый материал и отправили на Лубянку проявлять плёнку, а параллельно с этим началась тотальная проверка лиц, проходивших сегодня на территорию Кремля. Тщательно проверялись журналы прибытия и убытия, сличались отметки в журналах о выдаче и сдаче жетонов, а также их наличие в ящиках, но никаких замечаний и нарушений в пропускном режиме выявлено не было. Все посторонние лица, прибывшие на территорию до десяти часов, были с территории удалены, и их жетоны были сданы, о чём в соответствующих журналах стояли подписи офицеров комендатуры. А этим людям Власик доверял. Но что-то ему не давало покоя, и он продолжал проверять уже перепроверенное. Он понимал, что Берия просто так не будет звонить ему по открытому каналу связи и сообщать ложные слухи. Значит, жизни «Хозяина» сегодня угрожает реальная опасность.

Сколько раз за время его работы было таких случаев, когда контрразведка обезвреживала засланных диверсантов и предотвращала любые попытки террористических актов против Сталина. И каждый раз они были на полшага впереди врага. Но сейчас, если враг проник в святая святых, в Кремль, и до сих пор находится здесь, то… «Не сносить мне головы», – думал Власик и внутренне молился, чтобы о случившемся не доложили «Хозяину».

Через полчаса в Кремль приехали Берия и министр госбезопасности Абакумов. К этому времени привезли проявленную на Лубянке киноплёнку, и вся троица уединилась в смотровом зале небольшого кремлёвского кинотеатра. В зале погас свет, и на экране появилось изображение…

В зал проходят послы, выстраиваются в шеренгу, крутят по сторонам головами, о чём-то переговариваются. Через несколько минут появляется Сталин, кивком головы здоровается с присутствующими. Вперёд выходит Кирк, раскрывает свою папку и начинает зачитывать текст поздравления и…

– Что это??? – невольно вырвалось у Абакумова.

Картинка на экране замирает, в кадре появился старый дед в ватнике, который подходит к Сталину и смотрит ему в глаза. В это время Власик не выдерживает и начинает кричать:

– Кто это такой? Какого… он там делает, и почему никто на него не реагирует. Где эта долбанная охрана? Да я их всех… на ремни порежу!

– Тихо, – громко и властно осадил его Берия, – не мешай смотреть.

А старикашка тем временем обошёл вокруг вождя, взял его за левую руку, вздрогнул, как будто его чем-то ударили, перекрестил Иосифа Виссарионовича и, не спеша, ушёл из кадра. После того, как он скрылся, картинка пришла в движение, посол продолжил чтение своего поздравления, как будто ничего не произошло, а переводчик переводил текст. Сталин, не опуская вниз согнутую в локте левую руку, изредка кивал головой, соглашаясь со словами посла. Никто из присутствующих в зале не заметил появления деда и не высказал какого-либо беспокойства. Вслед за этим в зал внесли бокалы с шампанским, и каждый из послов подошёл к юбиляру и поздравил его с юбилеем. После церемонии Сталин сделал лёгкий кивок головы в сторону послов, давая тем самым понять, что церемония закончена, развернулся и пошёл к противоположенному выходу.

Когда «кино» закончилось, Абакумов развернулся и посмотрел на вжавшегося в кресло Власика, как на живого покойника.

– Пока я не посмотрел эти кадры, я думал, что это ложная тревога, но сейчас?! У меня в голове не укладывается, как такое могло произойти, и самое главное, где? Здесь, в Кремле! Николай Сидорович, ты понимаешь, что это твой смертный приговор, и ты сам его себе подписал? Мы что, мало вкладывали в охрану товарища Сталина? Всё, что ты просил – пожалуйста. Надо тебе бронированный автомобиль из Америки, да никаких вопросов. Надо тебе увеличить штат сотрудников, да без проблем. А ты, сукин сын, что творишь? У тебя на официальном приёме какой-то дед в ватнике гуляет по Кремлёвским залам, как у себя в избе. Хорошо ещё, что у него в руках оружия не было.

При этих словах Абакумова Берия закашлялся, словно у него возник спазм дыхательных путей. А между тем Абакумов обращался уже к нему.

– А вы, Лаврентий Павлович, откуда узнали о том, что на приёме может быть посторонний? Будьте так любезны, откройте нам свой источник, а то я уже не пойму, кто у нас до сих пор руководит МГБ, вы или я? И почему информация такого рода в первую очередь попадает к вам? Объяснитесь, пожалуйста!

Берия платком вытер рот и с сильным грузинским акцентом произнёс:

– Что я могу сделать, Виктор Семёнович, если вы недорабатываете? Вот приходиться самому следить за всем. И не вам контролировать мои источники, – понятно? Если это кино увидит «Хозяин», он от вас мокрого места не оставит. Я смотрю, вы тут совсем расслабились без меня, пока я бомбой занимался. Возомнили о себе, хрен знает, что? Большими начальниками себя почувствовали? У вас из-под носа скоро самого Сталина украдут, а вы даже знать об этом не будете, пока вам Берия не позвонит. Так, что ли? В общем, у вас есть только один шанс реабилитировать себя, найти этого деда живым, а лучше всего мёртвым. Надо полагать, он до сих пор скрывается где-то на территории Кремля, поскольку через такое оцепление он не мог выйти незамеченным. Сделайте его фотографию, раздайте каждому сотруднику МГБ, вплоть до солдат оцепления. А если ещё более серьёзно подойти к его поискам, то заблокируйте все выезды из Москвы, вокзалы, дороги. Поднимите всю милицию, обыщите все подвалы и чердаки, поставьте под ружьё все военизированные подразделения города. И искать до тех пор, пока не найдёте. А сейчас мне надо уехать, чтобы подготовиться к вечернему приёму. Так что у вас есть время до утра.

После этих слов Берия поднялся и вышел из кинозала.

* * *

Те, кто жил в то время в Москве, должны были помнить, как город наводнили милицейские и военные патрули. На улицах, вокзалах шла тотальная проверка документов. С особым пристрастием допрашивались лица мужского пола, имевшие рост ниже ста пятидесяти сантиметров. Проверялись подвалы, чердаки, коммунальные квартиры и воровские малины, больницы и даже морги. На всех столбах были развешаны объявления о розыске особо опасного преступника с фотографией старого деда лет семидесяти. И такая «карусель» продолжалась вплоть до средины февраля 1950 года. Потом проверок стало меньше, и к началу марта они прекратились совсем. Все объявления о розыске были удалены, и постепенно город вернулся к прежней жизни…

Часть пятая Строго на север

Глава 1. Встреча

– Ох, и заболтались мы с тобою, Алёша. Вон и кадушка совсем пустая, надо бы к роднику сходить за водой. Так что, милок, давай заканчивать эту нашу говорильню и начнём делами заниматься, а то не ровен час, мы с тобой всё на свете проспим. А болтать языком – ума много не надо. Всё, давай поднимайся и за работу.

Архип по-стариковски закряхтел и начал вылезать из-за стола. Действительно, дед был прав, заболтались мы. Последние пять дней только и делали, что ели, спали и целыми днями напролёт говорили, говорили, а про хозяйство забыли. Ладно, никуда он от меня не денется, рано или поздно всё равно всё расскажет.

Взяв коромысло с двумя деревянными кадушками, я вместе с Тайгой отправился за водой. Собака бежала впереди меня, показывая дорогу, а я шёл за ней, думая о том, что никак не могу отойти от впечатления, которое произвело на меня жизнеописание Архипа. Чудно всё это!

«Что же это получается? – думал я. – Если он при прикосновении к людям сразу узнаёт о них всё вплоть до дня их смерти, то получается, что он теперь знает и обо мне всё? Знает и виду не подаёт? А может, всё это старческий маразм, и он просто больной несчастный человек? Были же в наше время отшельники, такие как, например, Лыковы. Они ещё в тридцатые годы прошлого века ушли в Саянскую тайгу и жили там обособленно более сорока лет, пока их случайно не обнаружили в начале восьмидесятых годов местные охотники. С другой стороны, за время общения с Архипом никаких признаков «ненормальности» за ним я не заметил. Наоборот, мне кажется, что в духовном плане он намного чище и здоровее меня. Кроме того, он прекрасно оперирует историческими датами, подробностями жизни как в блокадном Ленинграде, так и в Москве… Короче, нечего мне гадать на кофейной гуще и делать различные предположения. Попрошу его сегодня продемонстрировать что-нибудь этакое из его трюков, и тогда всё сразу встанет на своё место». Решив больше не заморачиваться на эту тему, я переключился на насущные дела.

Погода была просто загляденье. Тёплый весенний воздух был насыщен запахом хвои и приятно ласкал моё обмороженное лицо. Всюду текли ручьи, щебетали птицы, всё вокруг говорило о скором наступлении долгожданного тепла, и на душе у меня было спокойно и тепло.

Спуск к роднику был оборудован аккуратными деревянными ступеньками, которые доходили до самой воды. Рядом с родником под ветвями раскидистой ивы располагалась декоративная лавочка с резной спинкой, выполненная с большой заботой и любовью. Несмотря на то, что вокруг ещё лежал снег, я представил, как живописно выглядит это место летом. Красота!!! Вот она, истинная красота России! А воздух, воздух какой!!! Это же кристально чистый целебный воздух, которым дышишь и надышаться не можешь. И всё мне здесь кажется родным и близким, будто я здесь родился, вырос и жил долгие годы. От такого умиления у меня даже слёзы навернулись на глазах…

Набрав в кадушки воду и повесив коромысло на плечо, я стал подниматься наверх, стараясь не расплескать её по дороге. Когда моя нога коснулась последней ступеньки, что-то заставило меня обернуться назад. И каково же было моё удивление, когда там, внизу у родника я увидел ЕЁ…

Архип поджидал Алексея возле калитки, умилённо подставив своё старческое лицо первому весеннему солнцу, но лай собаки, и бегущая фигура Алексея, на лице которого застыла гримаса ужаса и страха, заставило броситься к нему навстречу, со словами:

– Что случилось, Алёша?!

Алексей пытался что-то говорить, но сбившееся дыхание превращало его голос в набор нечленораздельных звуков. Архип, испугавшись за здоровье своего гостя, нежно по-отечески прижал его к себе:

– Ты, Алёша, ничего не бойся, – ласково вещал Архип, – успокойся, я рядом с тобой. Сейчас ты вернёшься в нормальное состояние, и всё мне расскажешь, что с тобой произошло. Хорошо? Вот и ладненько.

После этих слов Алексей обмяк и обессиленный повис на шее Архипа.

– Всё будет хорошо, Алёша, всё будет хорошо! Успокойся. Со мной ничего не бойся, – и похлопал отечески его по спине.

Через пять минут приступ страха у Алексея миновал, и он, взяв себя в руки, смог рассказать Архипу о том, что произошло у родника.

– Понимаешь, она была, как живая, только словно сделана из стекла, такая вся прозрачная, дымчатая и переливалась в лучах света, и я мог видеть сквозь неё. Она выглядела, как голограмма, смотрела на меня своими холодными глазами, и мне даже показалось, что она пытается мне что-то сказать, но я ничего не слышал. И когда она поплыла по направлению ко мне, то меня охватил ужас. Архип Захарович!!! Кто это был??? Ты же говорил, что мы здесь одни!!!

После таких слов Архип изменился в лице, словно в одночасье постарел ещё лет на десять, и, ничего не ответив, встал на колени прямо в талый снег, начал усердно молиться, не обращая внимания на Алексея. Молился он долго и усердно, и всё это время Алексей беззвучно наблюдал за ним, боясь нечаянно помешать ему. Когда молитва была окончена, Архип, с трудом поднявшийся с колен, взмахом руки подозвал Алексея к себе.

– Не думал я, что всё будет так стремительно развиваться. Думал, что у меня будет время тебя подготовить к неожиданностям подобного рода. А вот видишь, нет! Не дают мне этого сделать. Торопят!!!

– Да кто же они? – сорвалось с губ Алексея.

– В двух словах этого не расскажешь, Алёша. Так что придётся нам продолжить наш прерванный разговор, чтобы ты всё узнал, всё как есть, без утайки. Пошли в дом, – и он подтолкнул Алексея к воротам.

* * *

13 июня 1965 года, город Козельск, Калужской области, автостанция:

Козельск в этот день напоминал муравейник. Сегодня, в день Святой Троицы, в городе было «вавилонское» столпотворение. Многие верующие в этот день считали за честь помолиться и причаститься в храмах Оптиной пустыни. Поэтому с самого утра на вокзале и автостанции было не протолкнуться.

Рядом с автостанцией, на лавочке в тени цветущей липы с самого утра сидел благообразного вида старик с белой седой бородой. На его плечах висел почти пустой выцветший от времени армейский вещмешок, а в руках он сжимал длинную палку, вырезанную из толстой ветки. Он неотрывно наблюдал за прибывающими автобусами и выходящими из них людьми. В 12 часов 38 минут к автостанции подъехал автобус из Калуги, после чего старик поднялся, подождал, пока выйдут все пассажиры, и не спеша, сохраняя дистанцию, последовал за ними в направлении монастыря.

День выдался на удивление солнечный и жаркий. Для многих пожилых людей пешая прогулка под палящими лучами солнца была изнуряющей. Поэтому, когда паломники подходили к реке, многие делали здесь привал, спускались к воде, чтобы освежить лицо и передохнуть в тени моста. Отдохнув, вереница людей устремлялась в прохладную тень монастырской рощи, по которой дорога шла до самой пустыни. Вместе с ними, делая все остановки и привалы, шёл и наш старик, высматривая впереди себя того, ради которого он приехал вчера в этот город. В четвёртом часу дня он подошёл к воротам обители, опустился на большой камень и стал ждать.

Солнце уже клонилось к закату, территорию монастыря покидали последние паломники и прихожане, и только старик продолжал отрешённо сидеть на валуне, словно происходящее действие его не касалось. Вот уже со стороны братской трапезной появился монах с ключами, чтобы закрыть на ночь ворота, а он продолжал безмолвно сидеть и смотреть в сторону гостиницы для священнослужителей, со стороны которой к нему приближался не то монах, не то юродивый, не то душевнобольной человек. Одет он был в монашеский подрясник серого цвета, доходивший ему до самых пят, на ногах просматривались кирзовые сапоги со стёртыми до основания каблуками, а лысую голову прикрывала видавшие виды зимняя шапка-ушанка. Старые треснувшие очки с толстыми стёклами венчали кончик его носа, отчего его внешний вид становился ещё более жалостливым и убогим. В руках его была длинная палка из ветки клёна, которой он, как слепой, прощупывал перед собой дорогу, чтобы ненароком не оступиться и не упасть. Поравнявшись со стариком, он даже не взглянул в его сторону, а тяжёлой старческой походкой проследовал за ворота, погружённый в свою думу. Отпустив путника шагов на двадцать, старик слез с камня и пошёл за ним следом, стараясь сохранять дистанцию, а за его спиной в это время с грохотом закрылись монастырские ворота, как бы отделяя духовный мир от мирской жизни.

Через пятнадцать минут зашло солнце, и начали стремительно сгущаться сумерки, погружая монастырскую дорогу в тёмный непроглядный коридор. И только двое стариков в полном молчании продолжали свой путь по этой пыльной дороге. Когда на небе зажглись первые звёзды, впереди идущий старик резко остановился и, повернувшись назад, злобно процедил сквозь зубы:

– Уйди, мил человек. Христом Бога прошу – уйди. Нет у меня ничего, ни денег, ни еды. Нищий я. Не бери грех на душу, ступай с миром, не преследуй меня.

Ответа не последовало. Только в звенящей летней тишине было слышно, как где-то далеко-далеко идёт поезд и хлопают крыльями вездесущие летучие мыши. Напряжение нарастало, пот градом катился по его лысой голове… И в этот миг он услышал:

– Здравствуйте, Лаврентий Павлович!.. Опустите вашу палку, а то ещё зашибёте кого-нибудь ненароком.

– Кто это? – жалобно заскулил старик. – Что вам от меня надо? Вы ошиблись!!! Меня зовут Григорий, Григорий Геловани, у меня паспорт есть.

– Эти сказки, Лаврентий Павлович, вы оставьте для монастырских монахов, а мне заливать этот бред не надо. И не надо разыгрывать передо мной комедию и строить из себя жертву режима, вам это не к лицу. У меня к вам есть серьёзный разговор, и мне не хотелось бы применять в отношении вас силу. Поэтому я предлагаю вам сейчас без лишних разговоров взяться за конец моей палки и проследовать за мной на берег реки, где мы сможем продолжить наш разговор в более спокойной обстановке.

Эти слова были сказаны очень тихо, но в голосе говорящего было столько металла, что ослушаться его полуслепой старик не посмел. И он, как агнец на закланье, обречённо последовал за своим собеседником в лес.

Глава 2. Разговоры у костра

Ближе к полуночи на невысоком пригорке возле реки Жиздра разгорался костёр. Из-за леса показалась полная луна, которая своим серебристым светом озарила окрестности, а по водной ряби мирно текущей реки пробежала лунная дорожка. Тишину леса нарушил многоголосый хор стрекотания цикад, кузнечиков и кваканья лягушек в прибрежной тине. Дым от костра поднимался тонкой струйкой вверх и растворялся где-то высоко-высоко, в молочном облаке Млечного пути.

– Вы знаете, Лаврентий Павлович, или, если хотите, Григорий Геловани, у меня сегодня сложилось двоякое впечатление о нашей встрече. Во-первых, пока я не увидел вас собственными глазами, я продолжал верить в официальную версию вашей смерти. Во-вторых, вы действительно очень сильно изменились, и вас очень непросто узнать. От былого величия не осталось и следа, да и здоровье ваше пошатнулось, внешний вид стал таким, что на вас просто жалко смотреть.

– А я вас сейчас узнал, – неожиданно проговорил молчащий до этого момента старик. – Вы тот злополучный старец, Архип Захарович?! Вы пришли поквитаться со мной или решили сдать меня властям? Думаете, что за меня вам отвалят мешок денег?

– Вы не угадали, Лаврентий Павлович. Вы до сих пор продолжаете мыслить с позиции негодяя и стяжателя, и вам даже невдомёк, что людям свойственны такие понятия, как благородство и сострадание. Несмотря на то, что вы в своё время спустили на меня всех собак Советского Союза, я не намерен сводить с вами личные счёты. Я преследую этой встречею совершенно другие цели. И чтобы вы поняли, почему мы вообще сегодня встретились, я готов вам об этом рассказать. Но прежде я хотел бы узнать, каким ветром вас занесло в этот монастырь и почему вы приехали в Козельск? Времени у нас не так много, летние ночи короткие, поэтому попрошу изложить вашу историю в укороченном виде, безо всяких там лирических отступлений.

После этих слов Архипа полуслепой старик обречённо стянул со своей головы шапку, обнажив плешивую лысину, положил в неё развалившиеся очки, связанные резинкой, и вытянул к огню покрытые коростой руки. Потом, собравшись с силами, нырнул в своё прошлое, глубоко вздохнул и начал свой сказ.

– После того как ты, Архип Захарович, провалил нашу операцию, на тебя действительно были спущены все собаки. Сам виноват! Нечего было тебе Иосифа Виссарионовича за руки брать и выяснять, двойник он или настоящий. Мы с Судоплатовым тогда так и не выяснили, почему он в то утро сам приехал в Кремль, а двойника оставил на Ближней даче. Сталин должен был появиться в городе только к вечеру, к Торжественному приёму в Большом Кремлёвском дворце. Мало кто знал тогда, что по состоянию своего здоровья он не любил массовых мероприятий с большим скоплением народа, поэтому после сорок седьмого года посылал на них своего двойника, включая даже парады на Красной площади. А тут почему-то решил приехать сам? Но, к сожалению, мы об этом не знали.

К 1949 году Сталин перенёс два микроинсульта. После этого стало заметно, что он «немного» тронулся умом, удалился от государственных дел и засел за написание своей «Теории социализма». В тот период вся полнота власти была сконцентрирована в моих руках. В то же время я отдавал себе отчёт, что с таким положением дел ближайшие соратники вождя будут мириться только до момента его смерти. А дальше начнётся самая настоящая грызня за «трон», и кто победит в этой «войне», было не ясно. Поэтому я и придумал тогда эту трёхходовую комбинацию. На первом этапе я убирал с политической арены Сталина и всех собак вешал на американцев. На фоне этих событий для стабилизации законного правопорядка в стране я брал всю полноту власти в свои руки на вполне законных основаниях. Это был второй этап. Третий этап операции предполагал уничтожение внутрипартийных группировок, возглавляемых Хрущёвым и Маленковым, с последующим снятием их с занимаемых должностей. Самым весомым аргументом в этой борьбе должно было стать рассекречивание информации о совершённых ими преступлениях в период тридцатых-сороковых годов, в том числе и участие их в «тройках». Все они знали, или, по крайней мере, догадывались, что у меня на каждого из них было своё секретное досье, которое я кропотливо собирал последние пятнадцать лет. И если бы не ты со своим гуманизмом, то эта страна давно бы жила по-другому.

Как же я был тогда на тебя зол!!! Я дал команду «Живым не брать!» и не мог дождаться, когда тебя, говнюка, кинут к моим ногам. Но ты прошёл сквозь расставленные сети, как нож сквозь масло. Повезло тебе. Несказанно повезло!

Ну а мне пришлось ждать следующего случая. Такая возможность представилась только в конце февраля 1953 года, когда «Хозяина» хватил очередной удар. Чтобы на этот раз не испытывать судьбу, я решил организовать всё лично. Поручил нашей общей знакомой, Нелли Ивановне, подобрать соответствующий яд, который ни у кого не вызвал бы подозрения при вскрытии, и заставил её собственноручно сделать укол Сталину. За этот «героический» поступок я потом наградил её орденом Ленина…

Берия ненадолго замолчал, закрыл глаза, глубоко вздохнул и далее, как сомнамбула на исповеди, без эмоции в голосе продолжил своё повествование:

– Вроде бы всё шло как по маслу: шикарные похороны, коллективная истерия граждан, решение правительства по коллегиальному управлению страной на промежуточном этапе, сплошное единодушие в принятии решений членов ЦК… Все эти Хрущёвы, Маленковы, Булганины ходили в тот период такие белые и пушистые, что хоть картину маслом с них пиши… Да! Не доглядел! Опередили меня эти сукины дети!

Накануне того злополучного дня, 26 июня 1953 года, я только что вернулся из зарубежной поездки, летал в ГДР. Когда летел обратно, до меня дошла информация о подозрительной концентрации военных в Москве и о чрезмерной активности Хрущёва. Думаю, чем чёрт не шутит, и на заседание ЦК не поехал. Так они там, в Кремле, все со страха обосрались, и решили в тот же день штурмовать мой дом, пока я не принял против них ответные меры. Отключили телефоны, под разными предлогами выманили за периметр дома часть охраны, подогнали броневики и начали «поливать» особняк из крупнокалиберных пулемётов и забрасывать внутренний двор гранатами. Короче, устроили такой цирк, что представить себе даже трудно. Но Хрущёв просчитался, потому что не знал о моей главной тайне, что у меня к тому времени был уже свой собственный двойник. Знал об этом только Судоплатов, но, судя по всему, он об этом до сих пор никому не рассказал.

Он нашёл его для меня в Карагандинском лагере в далёком 1940 году. Это был киевский еврей, артист драматического театра. Сходство его со мной было просто поразительное. А когда над ним поколдовали хирурги, которые нанесли на его тело несколько шрамов, которые были у меня, сходство стало просто потрясающим. Я смотрел на него, как на своё отражение в зеркале. Долго уговаривать его не пришлось. Надавили на его самые больные места, семью и детей, он и сломался. В 1942 году для проверки я его подложил к Нелли Ивановне в постель, у меня до этого с ней был роман. Правда, эта дура так до конца своих дней и не поняла, почему мы с ней расстались.

Когда начался штурм, мой двойник был вместе со мной в кабинете. Я сразу сообразил, что штурмовать будут до победного конца, и, не раздумывая, всадил две пули «артисту» в грудь и в голову, а сам ушёл из особняка через потайной ход в канализационный коллектор. Про этот ход из домашних не знал никто. До революции дом принадлежал высокопоставленному чиновнику городской управы, который, опасаясь революционных выступлений, подготовил для себя пути отступления. Видишь, какая судьба у меня! Всю жизнь я боролся с этой буржуазией, а свою задницу пришлось спасать через их чёрный ход.

По уши в говне я в этом коллекторе просидел целых пять дней, пока наверху не сняли оцепление. После чего поднялся наверх, нашёл там кое-что из своих вещей, переоделся и ушёл на конспиративную квартиру в Сокольники, где залёг на дно. Никому не звонил, не писал, поскольку знал, что все мои люди находятся под колпаком. Там я, как мышь, безвылазно просидел два месяца, пока на лице не выросла щетина. Всё это время меня мучил вопрос, почему до сих пор не объявили о моей смерти. Сначала думал, что мой двойник выжил и сейчас поёт соловьём, а меня ищут по всем углам. Но внешних признаков активных поисков по городу не наблюдалось, да и по радио как-то тихо освещали эту тему. Дальше оставаться в городе становилось опасно, в любой момент «добропорядочные» граждане могли настучать на подозрительного соседа куда следует. Сначала уехал в Ростов-на-Дону, потом в Красноярск, а ближе к зиме вместе с богомольцами оказался в Кирилло – Белозёрском монастыре, где и провёл свою первую зиму. В конце года я наконец-то узнал, что меня «расстреляли». Видимо, эти прохиндеи выжидали до последнего, всплывут ли где-нибудь мои архивы с компроматом или нет. Замалчивать факт моей смерти дальше было просто нельзя, поэтому они состряпали душещипательную историю моего судилища и сделали из меня козла отпущения.

С тех пор я кочую из одного монастыря в другой. Да видно, грех мой настолько велик, что отмолить его никак не могу. Сначала зрение ни с того ни с сего село в течение трёх месяцев, да так, что дальше вытянутой руки видеть ничего не стал, потом и другие хвори накинулись, в результате чего я превратился в «развалину». Вот и сюда, в монастырь, приехал помолиться Чудотворной иконе, чтобы ниспослала мне здоровья и сил дала дальше жить. А она мне тебя подсунула!!! Ох – ох – ох… – горестно заохал Лаврентий Павлович и замолчал.

На востоке забрезжил рассвет. Архип подбросил в догорающий костёр несколько веток хвороста и, вопросительно уставившись на сгорбившегося Берию, тихо произнёс:

– В самом начале нашей беседы я обещал рассказать вам, почему произошла наша встреча, и о том, как я нашёл вас. А вот сейчас даже не знаю, говорить мне об этом или нет… – Архип надолго задумался, но потом продолжил: – Вы, Лаврентий Павлович, единственный человек в моей жизни, через которого я увидел момент своего будущего. То, что я сейчас говорю, вам может быть непонятно, поэтому мне необходимо объясниться. Это произошло в тот день, когда мы с вами были на футбольном матче. Помните? После того, как стадион застыл, я повернулся к вам и увидел, что вы тоже попали под всеобщее оцепенение. Недолго думая, я прикоснулся к вашей руке, чтобы вернуть вас в реальность, но тут произошло то, чего я никак не ожидал. Вместо того, чтобы увидеть всю вашу жизнь, я увидел только картину нашей сегодняшней встречи. Я точно знал, когда и где она произойдёт: год, месяц, число и день недели, даже время, когда это случится. А того, что будет происходить со мной и с вами между этими датами, я не видел. Такого раньше со мной никогда не было. Я грешным делом подумал: «Наконец-то закончилось это чёртово наваждение, и я становлюсь обыкновенным человеком». Да куда там…

В тот злополучный день, когда, по вашим расчётам, меня должны были застрелить, я покинул Кремль вместе со Сталиным.

При этих словах Архипа у Берии от удивления глаза «полезли» на лоб.

– Да, вы не ослышались, в машине вместе со Сталиным, – повторил Архип. – В ту часть дворца, куда пошёл Иосиф Виссарионович, ваши верные «псы» сунуться не посмели, а отвести глаза его окружению мне особого труда не составило. Сначала мы проследовали в его кабинет, где он пробыл около часа, читая поздравительные телеграммы и письма, а после вызвал к себе секретаря и попросил подать автомобиль, чтобы ехать на Ближнюю дачу. Когда кортеж выехал за стены Кремля, мы тихо и незаметно расстались. Пока вы искали меня по всей Москве, я рылся в архиве МГБ на Лубянке. Мне не нужны были ваши государственные секреты, я искал там информацию, куда вы упрятали мою бабку Марью в 1936 году. И, знаете, я узнал название лагеря, в который её этапировали. После этого меня в Москве уже ничего не задерживало, и я уехал в Казахстан. Там на берегу озера Балхаш возле лагеря БалхашЛаг, в котором бабка Марья отдала Богу душу, я нашёл её в общей могиле. Посидел, поплакал, попричитал и стал думать, куда ехать и как мне жить дальше, ведь кроме Ленинграда и Москвы я нигде раньше не был, а жизнь надо было начинать с самого начала.

С документами у меня проблем не было. Обычно я приходил в паспортный стол и после «задушевной» беседы с паспортисткой получал нужный мне паспорт, после чего незаметно для всех растворялся на просторах нашей необъятной Родины. Была лишь одна проблема, с которой я так и не справился. Это мой внешний вид! Выглядел я лет на семьдесят, а в этом возрасте, как известно, на работу уже не берут. Попадались, правда, случайные заработки, но редко. Последние полгода работал в Мордовии скотником в колхозе, но и там неделю назад попросили уйти на «заслуженный» отдых.

Мне порой кажется, что всё, что со мной происходит последние пятнадцать лет, является лишь прелюдией к каким-то важным грядущим событиям, связанными с вами. Хотя, признаюсь честно, меня от вас воротит! Я так далёк от этих ваших интриг, подлости, обмана, убийств… Но Господь, наверное, специально свёл нас сегодня здесь. Видимо, есть в жизни ещё что-то такое, что мы с вами не сделали, и это богоугодное дело он хочет поручить нам обоим.

Архип ненадолго замолчал, а в предрассветной тишине уже разгоралась алая утренняя заря. Солнечный диск становился всё больше и больше и вскоре превратился в большое красное «блюдце», заполнившее собой полнебосвода. Жар от светила становился сильнее, и мир, который до этого мгновения находился в полусонном состоянии, взорвался какофонией звуков – пением птиц, жужжанием пчёл, стрекотанием кузнечиков – и запахом полевых цветов.

– По всей видимости, – вернулся к своему рассказу Архип, – вы тот единственный человек, через которого я могу видеть своё будущее, а заодно и ваше, Лаврентий Павлович. Для этого мне просто надо взять вас за руки. Вроде бы процедура недлинная и безболезненная, но… – Архип сделал многозначительную паузу. – Я давно уже заметил, что после моего прикосновения в личной жизни человека всё происходит в точном соответствии с моим предсказанием. Однако на этот счёт у меня есть своя теория. И я вам сейчас её расскажу. Я думаю, что жизнь человека протекает в соответствии с какой-то программой, написанной Высшим Разумом. В этой программе постоянно меняются внешние переменные или, по-простому, случайные события. Для того, чтобы вы меня поняли, я приведу простой пример: вот пошли вы, к примеру, в магазин, и по дороге попали под машину, а если бы вы вышли из дома на одну минуту позже, то вы бы с этой машиной разминулись и остались живы. То есть для вас в настоящий момент существует многовариантность ваших будущих событий. Понятно?

После этих слов Берия заметно оживился, с него слетел налёт усталости и дремоты, и он всецело настроился на рассуждения собеседника.

– Если сейчас я возьму вас за руки, то увижу ваше будущее, которое уже невозможно будет изменить!!! И так происходит всегда, когда человек обращается к колдуну или гадалке. Из всех возможных вариантов жизненных событий выбирается только один. А какой он, лучший или худший для данного человека, никто не скажет. Поэтому в последнее время я стараюсь к людям не прикасаться, чтобы не навредить им. Вам решать, Лаврентий Павлович, давать мне руки для контакта или нет. Повторяюсь, после этого прикосновения ваше будущее уже нельзя будет изменить. Серьёзно подумайте над моими словами, прежде чем принять окончательное решение. А я пока спущусь к реке, ополосну лицо, а то уже становится жарко.

Когда через десять минут Архип вернулся к костру, он сразу обратил внимание на то, что с Берией произошли разительные перемены. Его обречённые глаза наполнились светящейся детской радостью, во всём облике читалась животная покорность. Бросившись к его ногам, Лаврентий Павлович начал просить прощения за свои былые прегрешения и гордыню. Слёзы градом катились по его давно небритым дряблым щекам.

– Не бросай меня, Архип! – причитал старик. – Христом Бога прошу, не бросай! Как собака, буду верой и правдой служить тебе до самой смерти, только не прогоняй!

В этих словах мольбы Архип почувствовал всю глубину нравственного перерождения личности Берии. Сейчас этот некогда самый могущественный человек Советского Союза валялся у его ног, целовал его пыльные ботинки и вымаливал прощение, словно милостыню. И все нелицеприятные слова, которые были приготовлены Архипом к этой встрече, в один момент куда-то улетучились, растворились, и на смену жестокости и проклятию в его сердце пришло всепоглощающее чувство человеческого сострадания к обиженному и обездоленному человеку. Вытерев накатившую слезу, Архип тяжело вздохнул, встал на колени перед бывшим тираном и сам попросил у него прощения за то, что позволил злобе и мести поселиться в своём сердце, чем показал свою душевную слабость и сомнение в силе и могуществе Господа нашего.

Когда рыдания закончились, Берия протянул Архипу свои ладони, показывая всем своим видом, что он принял окончательное решение и отдаётся на милость своему собеседнику. После чего Архип взял за запястья протянутые руки, и…

Глава 3. Странники

– Местная история гласит, что на окраине Козельска, в полуразвалившемся доме Антонины Фёдоровны Макаровой поселились два старика-богомольца. Женщина она была одинокая, хотя по возрасту и внешним данным вполне могла ещё иметь семью и детей, но мужики почему-то обходили её хату стороной. А без сильной мужской руки хозяйство постепенно приходило в упадок, принося хозяйке ежегодно всё новые и новые неприятности. То из-за треснувшего фундамента правая сторона дома наклонилась, то забор на заднем дворе прогнил и повалился, то весенний ураган порвал рубероид на крыше, поэтому на кухне и в горнице во время сильного дождя вода лилась ручьём, как из крана. Зарплата у неё была небольшая, всего-то рублей пятьдесят, поэтому в летние месяцы она изредка сдавала комнату на ночлег для паломников, которые ехали в монастырь со всех концов необъятной страны. И эти пять-шесть рублей в месяц существенно пополняли её небогатый бюджет. А тут, можно сказать, чудо произошло. Два богомольных старика изъявили желание пожить у неё целый месяц. При этом скромные жилищные условия и отсутствие удобств их не волновало, и деньги за постой они заплатили сразу, аж целых тридцать рублей. От такой радости Антонина обхаживала стариков, как могла: перестирала и отремонтировала всю их одежду, баню истопила, подстригла им волосы и бороды, после чего они из замызганных и занюханных оборванцев превратились в ухоженных «домашних» старичков.

Старики с рассветом уходили молиться в монастырь, а к заходу солнца возвращались на ночлег обратно. И с каждым днём один из них, тот, что был в очках и звался Лавром, становился всё здоровее и здоровее. «Вот что молитва чудотворная делает!», – думала Антонина, глядя на это преображение своего постояльца, решив в ближайшее воскресенье сходить в монастырскую церковь помолиться и попросить Господа о муже и детях. А в монастыре в тот день только и разговоров было о старце, который одним прикосновением руки к человеку от любой болезни вылечивает, и что встретить его можно в монастырской роще на берегу реки. Но увидеть его может не каждый, а только тот, у кого душа светлая и чистая. Потопталась наша Антонина на месте, усомнилась в чистоте своих помыслов и не пошла того старца разыскивать. А через три недели она увидела, что постоялец её Лавр, который пришёл к ней практически слепым, сидит на лавочке и газету читает без очков. Об этом чуде Антонина растрезвонила всем своим соседкам да знакомым, после чего повалил к ней народ со всей округи посмотреть на диво дивное, а кто-то даже сказал, что скоро приедет корреспондент из областной многотиражной газеты брать интервью у старцев и фотографировать их. И только Антонина стала подумывать о том, чтобы старики пожили у неё ещё несколько недель, они как в воду канули. Пришлось ей даже идти в милицию заявление писать об их пропаже. Там начали про них расспрашивать всякие подробности, а она ничего и сказать не может, поскольку не помнит ничего. Обозвали её в милиции дурой и отправили восвояси. Через месяц после исчезновения стариков приехал в Козельск к Антонине корреспондент из области, а увидев её, влюбился без памяти. К ноябрьским праздникам сыграли они свадьбу, и увёз он её в Курск. Люди потом говорили, что родила она двойню, и всё у неё в жизни сложилось хорошо, – закончил свой рассказ старожил Козельска, Проскурин Пётр Сергеевич, он же по совместительству директор местного этнографического музея.

На этот раз перед ним стояла группа иностранных туристов из Швейцарии в количестве трёх человек, которые почему-то вместо посещения знаменитого монастыря изъявили желание посетить его Богом забытый музей. Переводчик со скучающим видом переводил слова Проскурина, а швейцарцы каждое слово конспектировали в своих блокнотах, как будто бы он рассказывал им о восьмом чуде света. В конце экскурсии они изъявили желание посетить дом, в котором произошли описанные выше события. Узнав, что дома давно уже нет, они, тем не менее, настояли на том, чтобы Пётр Сергеевич отвёз их на место, где он ранее стоял. Когда они прибыли туда, один из иностранцев достал из сумки два куска проволоки, согнутых под прямым углом, и начал обходить остов виднеющегося из травы фундамента. После чего иностранцы щедро расплатились с Проскуриным наличными. Дали ему за экскурсию целых пятьдесят рублей, которые Пётр Сергеевич решил в кассу музея не сдавать, а потратить на подарок жене, у которой на следующий день был день рождения. Подписывая вечером поздравительную открытку, он старательно вывел в конце текста дату: 15 мая 1988 года…

* * *

– Когда я прикоснулся к его рукам, – продолжил свой рассказ Архип, – я ничего не почувствовал, абсолютно ничего! Не было ни энергетического толчка, ни рефлекторного сокращения мышц, ни других каких-либо физиологических реакций организма на прикосновение. Удивительно, но я не видел даже картины будущих событий. Единственное, что промелькнуло у меня в голове в тот момент, была дата: 15 июля 1965 года. А что произойдёт в этот день, было для меня загадкой.

Учитывая то обстоятельство, что мой собеседник был нетранспортабелен и почти слепой, я решил немного его подлечить, и в тот же день мы сняли комнату в одном из частных домов на окраине города. Для простоты общения мы перешли на «ты», я стал называть его Лавром, а он меня Архипом. Первые несколько дней, пока хозяйка была на работе, я лечил его дома, а после помывки, которую в воскресенье устроила нам хозяйка, и её навязчивого внимания к нашим особам мы были вынуждены уходить в близлежащий лес, расположенный возле монастыря.

Лавр шёл на поправку быстро. Уже через неделю от его подагры и следа не осталось, а к концу второй недели прошёл артрит. Тяжелей дело обстояло с лечением кожных заболеваний и зрения, но с Божьей помощью и молитвами болезни отступали, и вскоре мой подопечный смог самостоятельно прочитать несколько строк из газет.

Не обошлось и без курьёза. Однажды мы так увлеклись нашим лечением, что не заметили в ближайших кустах отдыхающих паломников, которые уже добрых два часа наблюдали за нами. В конце концов одна бабка не выдержала, бросилась к нам на поляну и пала ниц у меня в ногах. Через минуту её примеру последовали другие, и вскоре передо мной выстроилась целая группа людей, просящих у меня излечения. А тут ещё и Лавр начал меня подначивать, что, мол, это грех большой, отказывать в помощи больным и страждущим. Деваться мне было некуда, и в течение оставшегося дня я занимался их лечением. И ты знаешь, на душе у меня в тот момент было так светло и тепло, будто бы я воочию выполнял наказ бабки Марьи: «Людей лечить – добро творить».

Но этот мой необдуманный поступок вызвал среди верующих большой резонанс, слухи про чудо-деда разлетелись по городу. Да и хозяйка наша разнесла на всю округу, что её постоялец прозрел. В общем, чувствую, что уезжать нам надо. Глянул на отрывной календарь, а там число стоит 15 июля 1965 года, вот тогда-то до меня и дошло, что означала эта дата. Схватил я тогда Лавра за руки, а меня как шандарахнет от него разрядом, что я еле на ногах устоял. И увидел я в тот миг всю нашу последующую жизнь и то, что Господь посылает нам такие суровые испытания, от которых у меня голова кругом пошла. Упал я тогда на колени и пополз к образам прощение у Господа вымаливать. После молитвы рассказал Лавру всё как на духу, что, мол, так-то и так, дорога предстоит нам в края дальние, дикие и таёжные, и вижу его я там совершенно беспомощным и больным. Надо полагать, что следующая картина наших «приключений» откроется мне только после того, как свершатся вышеуказанные события. Лавр выслушал «приговор» молча, ничего не сказал, ни слова. Только всю ночь перед отъездом из Козельска он простоял перед образами в молитве, а утром мы тихонечко и незаметно покинули наш приют и отправились в Москву.

В Москве мы пробыли только один день и тем же вечером выехали с Казанского вокзала в направлении Воркуты. По железной дороге мы доехали до станции Микунь, а там на перекладных добрались до посёлка Усогорск, расположенного в ста шестидесяти километрах севернее Микуни. Не буду рассказывать обо всех перипетиях нашей поездки, но в Усогорск мы прибыли только в середине августа. На вопросы попутчиков мы отвечали, что едем навестить могилы детей, погибших в лагерях, после чего к нам с вопросами больше не приставали…

Здесь Архип на минуту замолчал, словно что-то вспомнил из событий тех далёких дней, потом вопросительно посмотрел мне в глаза, словно оценивая, можно ли об этом говорить, и продолжил:

– Помнишь, ты рассказывал мне, что направление движения на Карпиху ты определял по своему внутреннему компасу? Так вот, в нашей ситуации всё было аналогично. Только это направление чувствовал не я, а Лавр. Я прикасался к его рукам и в тот же миг узнавал, куда нам надо идти. Это было столь необычно, что я по нескольку раз на день перепроверял эти данные.

А направление это совпадало с веткой ведомственной железной дороги, уходящей прямой линией в непроглядные дали северной тайги. И хотя все паровозы на этом участке были лагерные, отдельные сердобольные вольнонаёмные машинисты брали на себя грех и в нарушение установленных правил разрешали двум старикам подсесть на подножку и проехать вместе с ними несколько километров, что в значительной мере облегчало наше продвижение.

Лагеря скоро закончились, и мы оказались на последнем разъезде, от которого дальше в лес уходила старая заброшенная узкоколейка. Вот по ней мы и пошли. И чем дальше мы углублялись в лес, тем плачевнее становилось её состояние. Пути заросли кустарником, шпалы прогнили, а несколько небольших мостов обвалились в протекающие под ними реки. Иногда то слева, то справа, попадались заброшенные лагеря с полуразвалившимися бараками без окон и дверей, с покосившимися смотровыми вышками, но вскоре, и они закончились. И вот однажды вечером мы подошли к железнодорожной насыпи, у которой узкоколейка закончилась. Помню, в тот день с самого утра накрапывал мелкий дождь, а к вечеру небо заволокло тяжёлыми свинцовыми тучами, и стали слышны громовые раскаты, предвещающие скорую грозу. В сгущающихся сумерках мы попытались найти укрытие от непогоды, но все наши попытки были тщетны. Слева от насыпи начиналось непролазное болото, а с правой стороны рос девственный лиственный лес, который ничем не мог защитить нас от непогоды. Перспектива провести ночь под открытым небом и дождём ни у меня, ни у Лавра энтузиазма не вызвала, и мы, не сговариваясь, продолжили свой путь в надежде найти хоть какое-то укрытие. Когда же сумерки сгустились на столько, что стало не видно впереди идущего человека, в свете очередной вспышки молнии мы увидели впереди себя забор из колючей проволоки. Продвигаясь вдоль него, мы вышли к воротам, за которыми в отблесках усиливающейся грозы просматривалась территория лагеря. В отличие от виденных нами ранее сгнивших и развалившихся лагерей, этот лагерь не был похож на них. Столбы, вышки, колючая проволока, всё выглядело новым, как будто только вчера построенным. Ворота открылись легко и плавно, без скрипа, словно их недавно смазывали, и мы неуверенно ступили на территорию спецучреждения. Дождь усилился, и, не вдаваясь в дальнейшие рассуждения, мы с Лавром засеменили к ближайшему бревенчатому бараку. Дверь была не заперта, и в свете вспышки молнии мы увидели внутри дверного проёма пустые ряды двухъярусных нар, уходящих в темноту барака.

– Есть кто живой? – крикнул я в темноту, но мой голос отозвался гулким эхом в пустом помещении.

Лавр зажёг спичку. В свете её дрожащего пламени мы увидели в двух шагах от себя стол дневального по бараку, на котором стояла керосиновая лампа.

– Странно всё это, – проговорил я, оглядываясь по сторонам, – такое впечатление, что люди ушли отсюда только вчера.

– Ерунда, – отмахнулся Берия, зажигая фитиль светильника. – Если начальник был нормальный, то он и лагерь оставил после себя в нормальном состоянии, а не так, как другие «козлы». Вот здесь чувствуется рука хозяина, даже мебель не позволил разворовать. Молодец!

– Я говорю не о порядке, я говорю о том, что это какой-то странный лагерь. Кто его мог тут построить, если по этой узкоколейке уже много лет никто не ходил и не ездил? А строить его должна была не одна бригада и не один день, где весь народ? Вон, посмотри, брёвна на стенах будто вчера обструганы, даже смола ещё не высохла, – и я ткнул пальцем в ближайшее от меня бревно.

– Вечно ты, Архип, всё усложняешь. Ты даже себе представить не можешь, какими ресурсами обладает пенитенциарная система. У меня до войны в этих краях была даже своя малая авиация, которая перевозила не только руководство лагерей, но и заключённых. А сейчас, в век вертолётов, всё, что тебе надо, можно за несколько часов доставить в любую точку тайги. Вот поэтому эта узкоколейка нахрен никому теперь не нужна. Наверняка где-нибудь здесь недалеко в лесу оборудована вертолётная площадка. А ты всё заладил почему да как. Всё-таки отстал ты от жизни, Архип Захарович, – закончил свои нравоучения Лавр.

– Может, ты и прав, – сказал я, соглашаясь с его словами, – только всё равно у меня на душе как-то неспокойно.

А Лавр, поняв, что я в этих делах полный профан, взял бразды правления в свои руки.

– Где-то тут должна быть каптёрка, в которой зеки сушат свою робу, – проговорил бывший нарком, поднимая лампу над головой и всматриваясь в глубину барака. – Там должна быть отдельная печка. Вот в этой каптёрке мы с тобой и переночуем. Иди за мной, – и мы двинулись между рядами нар.

И действительно через несколько минут в противоположенной стороне барака мы нашли то, что искали. Это была просторная комната с окном, выходящим на улицу, и новенькой печкой-буржуйкой, рядом с которой кто-то, словно специально для нас, приготовил большую вязанку сухих дров.

За окном продолжала бушевать гроза, и целые водопады воды низвергались с небес на землю, а здесь, в сухости и тепле, было тихо и спокойно. После нехитрой трапезы, когда мы уже были готовы отойти ко сну, в нашу дверь громко постучали.

– Вот и хозяева объявились, – проговорил Лавр, поднимаясь с нар и направляясь к двери, – а то ты всё переживал, что мы тут одни.

Он рывком открыл незапертую дверь, но за ней никого не оказалось.

– Эй, где вы там? – крикнул он, высунув голову в темноту. – Заходите.

Барак отозвался гулким эхом, в конце которого последовал очередной раскат грома.

– Шутники какие-то, – сделал он своё заключение и вопросительно посмотрел на меня.

– Закрой дверь, тепло уходит, – посоветовал я.

И как только он прикрыл дверь, в неё опять громко и сильно постучали. И сразу же, в ту же секунду Лавр со всей силой рванул дверь на себя, и опять за ней никого не было.

От предчувствия неладного у меня на голове «зашевелились» волосы.

– Скорее закрывай дверь! – крикнул я Лавру. – И придави её плечом, – этот совет был как нельзя кстати, поскольку в тот же момент удары в дверь последовали с такой силой, что старый Лавр с трудом сдерживал натиск невидимого противника.

Я же тем временем лихорадочно обыскивал глазами комнату на предмет нужной мне вещи. Увидев в дальнем углу толстый брус полутораметровой длины, я схватил его и бросился к Лавру на помощь. Дверь от сокрушительных ударов трещала и ходила ходуном, грозя в любой момент сорваться с петель и развалиться на куски. Бедный старик из последних сил сдерживал натиск, когда я подоспел к нему на помощь. Подперев брусом дверь, мы вдвоём навалились на неё, пытаясь воспрепятствовать её открытию, а в этот момент в глубине барака раздался нечеловеческий душераздирающий рёв, от которого в наших жилах начала холодеть кровь. Лавр, как ребёнок, приник ко мне и начал читать молитву, осеняя себя крёстным знамением:

Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царство Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…

Вторя ему, мы многократно, в два голоса всё громче и громче читали «Отче наш», пока не почувствовали, что удары в дверь стали ослабевать, а рёв стал удаляться. И вскоре всё прекратилось, словно ничего и не было. Мы сидели на полу, глядели друг на друга, мокрые от пота и страха, пытаясь сообразить, что же произошло. И в этот момент, когда казалось, что всё уже позади, послышался звук разбитого стекла, и в комнату влетел булыжник величиной с кулак. Он с силой ударился в дверь над нашими головами и, отскочив от неё, покатился к печке.

– Кто вы? Что вам от нас нужно? – крикнул я, ползком подбираясь поближе к окну. – Мы два немощных старика, у нас ничего нет, ни денег, ни еды. Если вы добрые люди, то заходите и обогрейтесь у огня, ежели у вас дурные мысли, то ступайте с Богом, не искушайте судьбу, не берите грех на душу.

На мой призыв ответа не последовало. С улицы доносились только звуки усиливающегося дождя да раскаты грома, удаляющейся грозы. Лавр поднялся и погасил висящий под потолком фонарь, тем самым давая нам возможность рассмотреть, что творится за окном. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что из ближайших кустов вылетают камни, которые хаотично ударяются в бревенчатые стены барака. Затем в свете блеснувшей молнии я увидел, что из-за угла барака выплыла и направилась в нашу сторону полупрозрачная фигура фантома, за ней вторая, третья, и вскоре вся площадка перед бараком была заполнена мерцающей желеобразной массой умерших людей. Те, кто умер давно, были бестелесными, как прозрачный утренний туман, другие, чей срок на грешной земле закончился лет десять-пятнадцать назад, были более плотными, и при желании у них можно было разглядеть черты былой внешности.

Здесь мне надо сделать небольшое отступление. Как я тебе уже говорил раньше, души покойников я стал видеть с самого раннего детства, когда жил у бабки Марьи. Помню, идём мы с ней по ягоды, а я её за подол дёргаю и говорю:

– Вон, смотри, Никитка-дурачок за берёзой прячется. Пойдём, посмотрим, что он там делает – и тяну её в ту сторону. Ох, как она тогда заохала да запричитала! Встала предо мной на колени, трижды плюнула мне в лицо, затем подолом его вытерла и заголосила на всю округу. Молитву Пресвятой Богородице десять раз прочитала, меня десять раз перекрестила, прижала к себе и заплакала горькими слезами: «Что же это за напасть такая? Уж я думала, что минует тебя чаша сия, и не будешь ты видеть этих покойников окаянных, будешь ты простым человечком расти, как все дети. Ох, горе мне, горе! За что только Господь посылает нам такие испытания? Помилуй нас, и избавь Архипушку от этого бесовского наваждения…» Потом немного успокоилась, и уже ласково так мне говорит: «Ты, Архипушка, туда, где Никитка стоит, не смотри. Нет его там, это тебе всё мерещится. Он уже как три дня утонул на Гнилом болоте…»

И хоть было мне в ту пору не более, чем пять годков, понял я, что могу видеть покойников, которые по разным причинам застряли в сумрачном мире, но впредь об этом никому, включая бабку Марью, больше никогда не говорил.

Постепенно, наблюдая за ними, я сделал относительно них несколько выводов. Во-первых, фантомы никогда не появляются в местах большого скопления людей. По всей видимости, нечаянное столкновение с человеком негативно сказывается на их энергетической оболочке. Появление их в том или ином месте обусловлено их энергетической привязанностью к тому или иному месту в их прошлой жизни. Часто я видел их в деревенских домах, когда нас с Марьей приглашали для лечения больных. Обычно они находятся в одном из углов главной комнаты дома стоя лицом к углу, очень редко смотрят вовнутрь комнаты. Взгляд фантома с человеческой точки зрения ничего не выражает, у них полностью отсутствуют всякие эмоции на лице.

Во-вторых, наличие фантома в доме свидетельствует о том, что в этом доме не всё хорошо. В таком доме часто болеют как взрослые, так и дети. Иногда фантом остаётся в доме до того момента, пока в доме ещё кто-нибудь не умрёт, но бывают исключения.

Вот, послушай, был у меня такой случай. В соседней деревне, Прохоровке, умерла одна женщина при родах. Когда после отпевания начали выносить тело женщины из дома, чтобы нести на кладбище, я увидел, как её фантом выплыл из тела и переместился в угол напротив красного угла. В дальнейшем, посещая этот дом для лечения детей, я каждый раз видел покойницу, стоящую в углу комнаты. Но когда через год из-за детской шалости случился пожар, а все взрослые в это время были на работах в поле, кто-то чудесным образом спас всех детей и погасил очаг возгорания. После того случая фантом из комнаты исчез. Вот и думай после этого, зачем и почему фантомы остаются в нашем мире?

В-третьих, я никогда не видел, чтобы фантомы собирались в группы и целенаправленно перемещались в пространстве. Даже в блокадном Ленинграде, где умерших людей было огромное количество, фантомы оставались инертными и никогда не группировались между собой в кластеры. Фантомы никогда не идут на контакт с людьми за исключением случаев, когда в качестве контактёра выступает человек, обладающий экстрасенсорными способностями. В редких случаях фантом может выступить в роли «шумного духа», который способен и камнями покидать, и огнём побаловаться.

Так вот, в ту ночь я увидел то, чего не должно было быть вообще. Не должны были фантомы организованно собраться на территории лагеря. Не должны! Складывалось такое впечатление, что этим процессом руководит какой-то невидимый и неведомый кукловод.

На вопросы Лавра:

– Что там происходит за окном?

Я с каменным лицом отвечал:

– Ничего!

А у самого при виде этой безмолвной «армии» душа ушла в «пятки». Неожиданно глубоко под землёй раздался нарастающий подземный гул. Сила его была столь велика, что мы одновременно схватились ладонями за уши, пытаясь хоть как-то уменьшить его силу. Но это было бесполезно, он был всеобъемлющим и всепроникающим. Через мгновение из ушей потекла кровь, а зрачки наших глаз расширились от страха настолько, что заполнили собой всё глазное яблоко. Потом земля под нашими ногами зашаталась, как будто не было под нами земной тверди, а было лишь нескончаемое земляное море, в котором нас, как щепки, бросало из одного конца каптёрки в другой. Из-за этих колебаний дверца печки открылась, угли высыпались на пол, начался пожар. С улицы послышался многоголосый крик мертвецов: «Отдай нам его! Отдай!». В этот момент я подумал, что начинаю сходить с ума. Снова начали раздаваться удары в дверь, от которых дверное полотно заходило волнами, как кусок тонкой фанеры. Невидимый молотобоец бил в дверь с такой силой, что удерживающий её брус начал расщепляться пополам. Через мгновение, не выдержав очередного удара, дверь сорвалась с петель и влетела в комнату. Из зияющей черноты барака в охваченную пламенем каптёрку начали заползать полупрозрачные червеобразные сущности. Когда кульминация событий была уже неизбежна, раздался разрушительный подземный удар, от которого барак зашатался и начал разваливаться. Падающее с потолка бревно рикошетом задело мне голову, и я начал терять сознание. Последним, что я запомнил, была разверзшаяся под нами земля и всепожирающий огонь адского пламени…

* * *

Мне было холодно, очень холодно. Холод пробрался во все закутки промокшей одежды, покрыв её ледяной коркой. Открыв глаза, я увидел на своих ресницах иней, который говорил моему сознанию, что температура воздуха опустилась ниже нуля. Ночь закончилась, и первые лучи солнца пробивались через рваные серебристые облака. Я попытался встать и вспомнить, где мы находимся и что с нами произошло. Но в моей памяти был полный провал. Вокруг меня были какие-то старые развалины, над головой зияло синее небо, а рядом ворочался замерзающий Лавр. Где-то недалеко раздался собачий лай, и через минуту к нам подбежала красивая охотничья лайка. Она остановилась на расстоянии пяти шагов, оценивая наше внезапное появление на своей территории.

– Иди сюда, – позвал я её. – Не бойся.

Собака завиляла хвостом, но ближе подходить отказалась.

– Смотри, какой у нас симпатичный гость, – сказал я, легонько толкая Лавра в бок. – Просыпайся, а то всё на свете проспишь.

Но Лавр не поднимался и только что-то нечленораздельно мычал.

– Всё, всё! Хватит спать, вставай. Что-то я не припомню, как мы здесь вчера оказались? – произнося эти слова, я перевернул моего попутчика на спину и в тот же миг обомлел.

Из его ушей и носа вытекали струйки засохшей крови. Он попытался мне что-то сказать, но не мог. От своей беспомощности он плакал и с надеждой смотрел в мои глаза.

– Сейчас, Лавр, сейчас, не волнуйся, я посмотрю, что с тобой случилось, – причитал я, пытаясь дотянуться до его ладоней.

Когда я их коснулся, весь ужас вчерашних событий ворвался в мой мозг, сметая всё на своём пути. Мозг Лавра не подавал никаких разумных сигналов, кроме направления нашего движения. Случившийся с ним апоплексический удар ставил точку на нашем дальнейшем продвижении. Я держал голову Лавра на своих коленях и в первый раз в жизни не знал, что мне делать. Мы смотрели друг на друга и плакали. Слёзы катились по моим щекам и капали на его лицо, а он, будучи парализованным, даже не чувствовал их. Сколько часов мы так просидели, одному Богу известно.

Пока я горевал над Лавром, наша утренняя гостья – лайка, – подошла к нам и начала облизывать его лицо. Потом, вцепившись зубами в брезентовый рукав моего плаща, потянула меня в сторону леса, где я обнаружил обглоданные человеческие останки, возле которых стояли нарты с упряжью для собак. Не знаю, что случилось с этим каюром, но он погиб. Собаки перегрызли кожаные ремни и разбежались по лесу, а тело обглодали грызуны или волки. По внешнему виду саней и снаряжения можно было сделать вывод, что трагедия произошла зимой или самое позднее весной этого года. В рюкзаке каюра находился стандартный набор предметов, которые сопровождают охотника в тайге, а под останками тела лежал проржавевший карабин с пятью патронами.

Потратив целый час на захоронение тела погибшего, я к полудню вернулся к Лавру, который при виде меня начал что-то мычать и плакать.

Наблюдая за ним, я понял, что состояние его здоровья небезнадёжно, и, возможно, мне удастся его вылечить. Конечно, потребуется много дней, недель, а может, и месяцев, но то, что он будет ходить, у меня сомнений не вызывало.

Поняв, что он слышит и понимает меня, я рассказал ему о своей находке в лесу и принятом мною решении везти его на нартах.

– Да, будет тяжело, но другого выхода у нас нет, – констатировал я. – Нам необходимо быстрее убираться с этого гиблого места, чтобы не повторился вчерашний кошмар…

* * *

Вот так мы и поехали. Собака, которую я назвал Тайга, тянула сани спереди, я толкал их сзади, и потихоньку, с Божьей помощью, мы продолжили наш путь.

Первые несколько дней я ещё пытался разобраться в случившемся. Единственное, что пришло мне тогда в голову, было то, что с нами произошёл случай спонтанной галлюцинации. При этом психика Лавра не выдержала, в результате чего с ним случился удар. Правда, оставалось одно «но». Почему мы с ним видели одни и те же видения? Но не найдя других объяснений, я постарался поскорее забыть тот кошмар.

Снег в том году выпал в середине сентября. Иногда случались оттепели, но с каждым днём становилось всё холодней и холодней. Для того, чтобы Лавр меньше мучился в дороге, я каждое утро погружал его в самый глубокий гипнотический сон и выводил только тогда, когда мы делали привал на ночь.

Питались мы в основном ягодами и грибами. Преодолев все трудности и тяготы пути, мы с Божьей помощью к концу октября добрались до места назначении.

Помню, было это днём. Неожиданно лес кончился, и мы выехали на берег озера, где среди древесных зарослей и сугробов снега просматривались очертания давно заброшенной деревни. Прощупав руки Лавра, я понял, что мы попали именно в то место, куда указывал его «маяк». По правде сказать, я был обескуражен и взбешён, поскольку думал найти здесь хоть какое-то жильё, но его не было. Возможно, я даже матерно ругался. Ругался на всех: на Лавра за его беспомощность, на себя за своё идиотское желание следовать указаниям своего внутреннего голоса, на погоду, на деревья, на зверей и птиц, в общем, на всех и вся. И действительно, что мне оставалось делать в преддверии наступающей зимы с парализованным человеком на руках?

И снова в который раз я убедился, что чудеса случаются. Всё-таки не зря Господь заставил нас пройти такие испытания, чтобы мы в этом удостоверились.

* * *

Первой насторожилась Тайга. Она стала ловить запахи с подветренной стороны, перестала махать хвостом и всецело сконцентрировала своё внимание на северо-западной опушке леса, и мы начали осторожно пробираться в указанном направлении. Вскоре среди сугробов у самого берега озера мы обнаружили землянку. Всё указывало на то, что землянка обитаема, но самих хозяев на месте не оказалось. Заходить в чужое жилище без приглашения как-то не принято, поэтому мы решили дожидаться их появления перед входом.

Ждали довольно долго, я даже стал дремать, когда Тайга вскочила, замахала хвостом и от нетерпения начала поскуливать. Наконец-то я увидел Его. Человек, не человек? Медведь, не медведь? Фигура была какая-то бесформенная и неуклюжая. Но потом, когда увидел, что за ним тянутся санки, гружённые хворостом, понял, что перед нами человек. Чтобы не пугать хозяина землянки, я заранее вышел на открытое пространство, снял шапку и замахал ею, подавая тем самым знак, что мы пришли с миром. Было видно, что он испугался. Сначала он присел на снег, потом попытался спрятаться за деревьями, и только после того, как я крикнул «Не бойтесь, мы пришли с миром!», он очень медленно и с опаской продолжил свой путь в нашу сторону.

– Кто вы такие и как вы сюда попали?

К моему удивлению, это был голос женщины.

– Меня зовут Архип, со мной в санях лежит больной парализованный человек, и нам нужна ваша помощь. Мы не причиним вам никакого вреда. С нами есть ещё собака, но вы её не бойтесь, она не кусается.

Трудно было идентифицировать в этом существе женщину. Одетая в груду рваного тряпья, она меньше всего походила на представительницу прекрасного пола. В одной руке женщина держала рогатину, в другой топор. Остановившись, она обвела наш «караван» оценивающим взглядом и молча уставилась на меня. Умные и проницательные глаза смотрели гордо и сурово.

Ей было страшно. Даже на расстоянии в десять шагов я слышал, как бешено бьётся её сердце, я чувствовал, как страх разъедает её изнутри, и видел, что она невероятно удивлена нашим появлением здесь. Пытаясь разрядить обстановку, я очень миролюбиво произнёс:

– Я понимаю, у вас сейчас есть много вопросов, которые вы хотите мне задать, но поверьте, мы не бандиты и не уголовники. Мы два старых человека, волей судьбы, заброшенные в эти края. В дороге у моего товарища случился удар, и в таком состоянии он находится уже больше месяца. Я прошу вас разрешить мне поместить больного в тёплое место, а все вопросы давайте оставим на потом. С вашего разрешения я представлюсь вам ещё раз. Меня зовут Архип, а его, – я указал на завёрнутого в брезент Берию, – Лавр, а это наша собака Тайга.

Услышав свою кличку, Тайга закрутилась между нами и начала тереться о ноги хозяйки землянки.

– В таком случае и я вам представлюсь, – сказала женщина, – меня зовут Зоя Фёдоровна. Можно просто Зоя.

После этих слов между нами будто разрушилась стена недоверия, и показалось, что мы знаем друг друга уже много лет. Она захлопотала над Лавром, но, увидев его неподвижное лицо, спросила:

– А он, случаем, не помер? Больно он у вас какой-то странный.

– Да, вы правы. Каждое утро мне приходится погружать его в гипнотический сон, чтобы он не страдал от холода и тряски. Требуется срочно провести лечение Лавра, в противном случае могут возникнуть необратимые процессы. Если они уже не начались, – задумчиво произнёс я.

– Извините меня, Архип, как вас величать по батюшке?

– Архип Захарович, – отозвался я.

– Так вот, Архип Захарович, а кто, собственно, будет проводить лечение? – поинтересовалась Зоя Фёдоровна с такой интонацией в голосе, по которой можно было понять, что мои слова вызвали у неё подозрение в адекватности моего психического состояния.

– А вот я и буду его лечить. Ещё будет лучше, если вы поможете мне, Зоя Фёдоровна. Кстати, вашим здоровьем мне тоже надо будет заняться. У вас камни в желчных протоках, язва желудка, незалеченное воспаление лёгких, проблемы с сердцем, я не говорю уже про артрит и артроз.

– Вы, Архип Захарович, врач? – удивлённо поинтересовалась женщина.

– Огорчу вас, Зоя Фёдоровна, нет! У меня даже нет никакого образования. Я знахарь, простой деревенский знахарь. Конечно, я не всесилен, но кое-что могу. Так что пройдёт ещё совсем немного времени, и вы, Зоя Фёдоровна, будете у меня танцевать. А сейчас давайте перенесём Лавра в землянку…

Глава 4. Зоя Фёдоровна

В далёком и жарком июне 1939 года молодая и симпатичная девушка Зоя Евстратова успешно окончила МГУ и получила диплом археолога. Члены государственной комиссии были так поражены её глубокими познаниями в области истории и археологии, что рекомендовали нашей выпускнице продолжить своё обучение в аспирантуре.

Зоя с радостью приняла предложение и уже на другой день после выпускного бала засела за подготовку к вступительным экзаменам. С этого дня большую часть своего времени она проводила в архивном фонде библиотеки имени В. И. Ленина. И надо же было такому случиться, что в той же библиотеке за соседним столом читального зала оказался молодой командир Красной армии, герой боёв на озере Хасан, орденоносец, тридцатилетний полковник Николай Иванович Поляков, который находился в Москве на курсах повышения комсостава. Случилось то, что и должно было случиться: молодые люди встретились и полюбили друг друга с первого взгляда. Через месяц, в июле, была сыграна свадьба, а в первых числах сентября, после окончания курсов, полковник Поляков отбыл на Дальний Восток в расположение 32 стрелковой дивизии Краснознамённого Дальневосточного военного округа принимать вверенный ему 322-й стрелковый полк. Несмотря на то, что девушка мечтала уехать вместе с любимым, родители Зои были непреклонны и настояли на том, чтобы она сначала закончила аспирантуру.

С тех пор на протяжении последующих двух лет их жизнь превратилась в бесконечное ожидание писем от любимого человека. Письма шли неделями, иногда с большими задержками, и молодые люди, не дожидаясь ответного письма, писали друг другу новые письма. Зоя успешно «грызла» гранит науки в Москве, а Николай успешно командовал вверенным ему подразделением на дальних рубежах Родины. И всё было бы у них хорошо, если бы не началась Великая Отечественная война!

После того, как по данным разведки была получена информация, что Япония в 1941 году не будет начинать военных действий против СССР на Дальнем Востоке, 32-ю стрелковую дивизию сначала перебросили под Ленинград, но уже в октябре передислоцировали в состав 5-й армии Западного фронта, под Можайск.

Мужественно и смело бился с фашистами полковник Поляков на переднем крае своих боевых позиций. Не раз своим личным примером поднимал солдат в атаку, смерти не боялся и всегда смотрел ей с усмешкой в лицо. Но, как говорят, «судьбу не обманешь». В ноябре 1941 во время массированной танковой атаки немцев был он серьёзно ранен и контужен. Бойцы, которые в тот момент находились рядом с командиром, посчитали его погибшим и, отступая, оставили тело на поле боя. Из-за этой досадной оплошности полковник Поляков в бессознательном состоянии был взят противником в плен. Может, об этом никто никогда и не узнал бы, если бы немцы по громкоговорителю не предложили обменять его на своего штабного офицера. К расследованию этого инцидента подключился особый отдел штаба фронта, который вынес вердикт: полковник Поляков добровольно сдался врагу. А наша Зоя Полякова как член семьи военнослужащего, добровольно перешедшего на сторону врага, на основании статьи № 58 пункт 1в, получила за это 15 лет лагерей с конфискацией имущества.

И пошла наша Зоя по этапу как жена врага народа под номером № 4387. И все последующие тринадцать лет она своими некогда холёными ручками лес валила, пни корчевала, баржи с углём разгружала, тачки с землёй и камнями возила, да разве сейчас всё вспомнишь и опишешь…

И только в мае 1954 года её дело легло на стол какому-то высокому начальнику, который наложил на него свою резолюцию – «реабилитировать». Пока бумага дошла до лагеря, затерявшегося на широких просторах Архангельской тайги, наступил август месяц. Чтобы сэкономить на транспортировке освобождённых женщин и отбывающих свой срок особо опасных уголовников, их всех загрузили в три грузовые машины и повезли по тайге на станцию за сто километров. Впути изголодавшиеся «отмороженные» на голову зэки перебили конвой и набросились на беззащитных женщин. В той возникшей суматохе побежала наша Зоя без оглядки в лес. Полдня бежала, не разбирая дороги, а когда остановилась и отдышалась, поняла, что заблудилась. Поплутав по тайге два дня и не найдя обратной дороги, пошла куда глаза глядят. В средине октября, за несколько дней до первого снега вышла Зоя к сгоревшей и заброшенной деревне. Здесь в одном из найденных ею погребов она и прожила последние 12 (!) лет своей жизни. Нет, конечно же, она пыталась уйти отсюда, и делала это не раз и не два, а целых пять раз, и каждый раз неудачно. Походит, поплутает по тайге неделю-другую и каждый раз возвращается назад. Будто леший её по тайге водит и не даёт покинуть это проклятое место. В последний раз она предпринимала такую попытку два года назад.

Привыкшая в лагерях к тяжёлому физическому труду и имея диплом археолога, Зоя Фёдоровна кропотливо и тщательно проводила все эти годы «археологические раскопки» на месте своей новой жизни. Собирая по пепелищу предметы быта и утвари, она смогла обзавестись тем, без чего человек не может выжить в условиях дикой природы: топором, пилой, ножом, глиняной посудой и всякого рода другой мелочёвкой. Сначала она думала, что попала в староверческий скит, но после обнаружения в одном из подвалов остатков библии XVIII века своё мнение по этому поводу изменила. По имеющимся косвенным уликам Зоя определила, что жители деревни покинули её неожиданно, ушли все, никто не остался. Потом, наверное, в результате лесного пожара, все дома сгорели. На месте пепелища за эти годы вырос новый лес, который почти похоронил под своими кронами некогда зажиточную деревню. Было одно странное обстоятельство, которое не давало Зое покоя. Выяснилось, что в деревне не было церкви, по крайней мере, Зоя её не нашла. А ведь в те времена это было немыслимо, чтобы такой населённый пункт мог жить без такого культового сооружения. И ещё. Сколько Зоя не искала, она так и не нашла в округе кладбища, на котором местные жители хоронили своих усопших предков!

Обследуя территорию своего обитания, Зоя Фёдоровна, узнала, что озеро, на берегу которого она оказалась, рукотворное. Кто-то весьма образованный и неглупый много-много лет назад проделал большую работу по строительству плотины в русле небольшой таёжной реки в трёх километрах вниз по течению. Рядом с плотиной она наткнулась на добротное каменное здание, которое окрестила «мельницей», построенное из больших валунов. Казалась бы, ничего необычного в этом нет, если бы не одно обстоятельство. За двенадцать лет своей жизни в этих краях Зоя не видела ни одного крупного камня!

Её попытка обустроить своё жильё на «мельнице» закончилась неудачей. Там творилась какая-то чертовщина, то предметы начинали перемещаться без видимой на то причины, то среди ночи начинали раздаваться странные звуки: ржание лошадей, разговоры людей, топот копыт, скрип половиц и многое другое, что никак не укладывалось в голове Зои. Думая, что она сходит с ума, отшельница в панике бежала с «мельницы» и последующие десять лет ни разу туда не возвращалась.

Была ещё одна удивительная странность этого места. Все ближайшие леса в летний период изобиловали лесными дарами в таком количестве, что шагу нельзя было ступить, чтобы не наступить на гриб или ягодный куст, а обитатели местной фауны вели себя, как ручные, и ласкались к ней, словно домашние животные.

Глава 5. «Мельница»

Вот в такое дикое и, как нам казалось, благодатное место занесла нас судьба с Лавром. Однако жить втроём в маленькой землянке было невыносимо тяжело. Спустя несколько месяцев, когда среди зимы немного ослабли морозы, я решился сходить на «мельницу», чтобы самому разобраться в том, что там творится, и решить, можно ли нам туда перебраться.

В сопровождении Тайги я вышел в дорогу ранним утром, когда солнце ещё не взошло. Всё небо было покрыто зеленоватыми разводами северного сияния, которое, как фонарь, освещало близлежащие окрестности. Собака весело бежала впереди по заснеженному ледяному насту, как по проторённой дороге, с нетерпением оглядываясь на меня, если я отставал. Через час пути я услышал в предрассветной тишине шум водопада, свидетельствующий о том, что я приближаюсь к цели. Чтобы не оказаться на хрупком льду, я заблаговременно ушёл в сторону и подошёл к водопаду по берегу.

Зрелище, которое я увидел, было впечатляющим. Когда-то давным-давно река пробила в этом месте проход сквозь карстовые породы, образовав узкий и длинный коридор наподобие «бутылочного» горлышка. В свою очередь кто-то предприимчивый воспользовался этим творением природы и установил в самом его узком месте плотину, в результате чего получилась великолепная запруда.

Тёмно-зелёная вода медленно переливалась через край верхнего бревна и с грохотом падала с пятиметровой высоты, образовывая внизу причудливые фигуры ледяных сталагмитов. Из-за сильного мороза водяная пыль мгновенно превращалась в мириады кристалликов льда, от которых лучи восходящего солнца отражались всеми цветами радуги. От увиденной красоты у меня перехватило дыхание, и я несколько минут простоял на месте, любуясь этим сказочным творением природы.

Налюбовавшись этой красотой, я стал высматривать в заснеженном зимнем лесу «мельницу», которая со слов Зои Фёдоровны должна была находиться где-то совсем рядом. И действительно через полчаса активных поисков я увидел то, ради чего пришёл сюда. Под разлапистой вековой елью стоял большой каменный дом. Его стены были сложены из дикого камня, на которых жёлто-зелёными пятнами просматривались проплешины мха и лишайника, а с камышовой крыши свешивались большие сосульки. Вход в дом был оформлен в виде замысловатой полукруглой двери, обитой по всему периметру металлической лентой с массивными заклёпками. Этот дом было бы уместно увидеть где-нибудь на юге Франции, например, в Провансе, но никак не здесь, в глухой северной тайге, под толстым слоем снега. Правда, надо отдать должное его строителям, они постарались максимально гармонично вписать его в окружающий пейзаж с учётом рельефа местности, отчего эффект сказочности только усиливался.

Внешне дом выглядел целым и невредимым. С точки зрения целесообразности переезда сюда было два обстоятельства, которые склоняли меня в пользу этого решения. Первое, здесь была незамерзающая проточная вода, второе, здесь было полно дров, так необходимых для обогрева жилища. Таким образом, мне оставалось только осмотреть дом изнутри, и если там будет всё в порядке, то можно считать вопрос решённым. Именно с такими мыслями я подходил к дому, когда услышал позади себя злобное рычание Тайги. Собака всем своим видом показывала, что она чувствует за дверью опасность, и лаем пыталась привлечь моё внимание.

Я насторожился. Сейчас мне меньше всего хотелось иметь какие-либо неприятности. Сделав собаке знак замолчать, я стал медленно и осторожно приближаться к двери. Приложив руку к старым доскам, я попытался «внутренним» зрением рассмотреть источник опасности, но моё видение натолкнулось на сплошную вязкую темноту. У меня создалось такое впечатление, что там, за дверью, находится монолитная скала. Потоптавшись в нерешительности, я всё-таки решил её открыть и потянул ручку двери на себя…

Как ни странно, дверь очень легко открылась, и моему взору предстала пустая тёмная комната, в которой не было ничего. Только на противоположенной стороне просматривался большой очаг высотой с мой рост. К этому времени поведение собаки изменилось, она больше не рычала, а внимательно наблюдала за моими действиями, повиливая пушистым хвостом. Посчитав это хорошим знаком, я спокойно перешагнул порог, и в тот же миг дверь за моей спиной с лязгом захлопнулась, и я оказался в «мышеловке».

Все мои потуги открыть дверь изнутри закончились неудачей, она даже не шелохнулась. Потом я ещё долго слышал, как с обратной стороны надрывно лаяла и царапалась Тайга, но постепенно эти звуки стали слышны всё тише и тише, и вскоре они исчезли совсем. Я остался стоять в непроглядной темноте и безмолвной тишине. Шло время, и когда моё внутреннее напряжение достигло психологического придела, за моей спиной неожиданно вспыхнул огонь. Чья-то невидимая рука подожгла в очаге дрова, которые ярким пламенем осветили комнату. В тот момент, когда я повернулся к огню, моему взору предстал фантом, стоящий ко мне лицом. Лёгкая дрожь страха пробежала по моим конечностям, ноги подкосились, и я стал сползать на пол. Стараясь не шуметь, я внимательно наблюдал за призраком, лелея надежду, что он не будет предпринимать в отношении меня активных действий. И действительно, первое время он вёл себя мирно, паря в нескольких сантиметрах над полом. Однако по мере того, как в очаге разгорался огонь, и температура воздуха в помещении стала подниматься, с фантомом начали происходить изменения, заставившие меня серьёзно поволноваться. Призрак стал медленно «оживать». Его полупрозрачная дымчатая телесная оболочка начала прямо на глазах уплотняться, и через какое-то время его облик стал походить на желеобразное изваяние. На видимых участках поверхности рук и лица стала появляться кожа синюшно-жёлтого цвета, а в нос ударил невыносимый запах разложившейся плоти, от чего сознание моё помутнело, и содержимое желудка вывернуло наружу. Когда же я отдышался и пришёл в себя, процесс материализации призрака уже закончился.

В углу теперь парил не призрачный фантом, а вполне осязаемый старик с длинной седой бородой. Его морщинистое лицо с глубоко посаженными глазами внимательно и сурово смотрело в мою сторону. Даже не знаю, сколько продолжались эти смотрины, но как только я постарался отвести свои глаза в сторону, раздался неприятный скрипучий голос.

– Подойди ко мне, незнакомец, – приказным тоном проговорил он.

И в тот же миг какая-то неведомая сила потащила меня к нему. От такого бесцеремонного обращения я взвыл. Пытаясь сопротивляться воле незнакомца, я включил весь арсенал своих магических знаний, направленных на обуздание призрака, и это сработало! Хватка его ослабла, и я смог самостоятельно встать на ноги.

– Кто ты такой, что можешь так бесцеремонно здесь командовать? – возмутился я. – Мало того, что ты своим появлением нарушаешь установленный паритет между нашими мирами, так ты ещё пытаешься навязать мне свою волю. Не на того напал, мы тоже не лыком шиты.

Возникло замешательство. Призрак замер, его глаза застыли, он замолчал на полуслове, рассеяно глядя сквозь меня куда-то вдаль. Он явно не ожидал такого сопротивления и сейчас находился в ступоре. Я же наоборот взял себя в руки, почувствовав своё превосходство над ним.

– Отвечай, кто ты такой и зачем явился в наш мир! – насел на него я.

– Я «Смотритель Копья», – монотонно пробормотал призрак, – я жду прихода «Посвящённого».

– Кто такой «Посвящённый» и почему он должен сюда прийти? – не унимался я, задавая ему всё новые и новые вопросы.

– Он придёт сюда на мой зов, – односложно и неопределённо ответил призрачный старик.

– Ты знаешь, когда придёт «Посвящённый»?

– Знаю.

– Когда это должно произойти?

– Это уже произошло, «Посвящённый» уже здесь!

– Где он?

– Он стоит передо мной!

После этих слов призрака меня передёрнуло, и я в нерешительности попятился назад, как будто ожидая с его стороны очередного подвоха, но, к счастью, ничего подобного не произошло.

– Что ты охраняешь? – возобновил я прерванный диалог.

– Об этом должен знать только «Посвящённый», – уклончиво ушёл в сторону от прямого ответа хитрый старик.

– Так ты же сам минуту назад сказал, что «Посвящённый» стоит перед тобой, почему ты ему ничего не говоришь, и почему каждое слово из тебя мне приходится вытаскивать клещами? – я перешёл на повышенный тон.

– «Посвящённый» должен пройти обряд посвящения в «Смотрителя Копья», – как ни в чём не бывало, без эмоций проговорил призрак, глядя поверх меня.

– Что это за обряд? Расскажи мне о нём более подробно.

– Обряд нельзя рассказать, его надо провести, – поправил меня старик.

И потом, не обращая внимания на моё желание подискутировать на эту тему, он грубо прервал меня, сказав единственную фразу, которой я поверил:

– Моё время пребывания в этом мире подходит к концу. Я буду здесь ровно столько, сколько горит в очаге огонь. Поэтому не перебивай и дай мне возможность закончить проведение ритуала, ради которого я послан сюда.

После чего его голос усилился, и он густым басом протрубил:

– «Посвящённый»! Преклони своё колено перед Милостью Божьей, Тайной Небесной, Силой Безмерной, дарованной нам Господом нашим, – при этих словах я беспрекословно встал на колени и смиренно склонил голову в ожидании предстоящего таинства. – Прими во исполнение своего долга перед предками и потомками рода человеческого дар бесценный и благодатный на вечное хранение во имя Господа нашего, Иисуса Христа. И пусть исполнится Воля Его, и пусть будет так во все времена, во веки веков, до скончания жизни на Земле. Аминь!

После этих слов в его руках появился предмет, которым он прикоснулся к моему темени. Вслед за этим в комнате запахло озоном, и с моей головы стал низвергаться поток золотистого света, который стекал с меня, словно вода, потрескивая статическим электричеством. Вид этого необыкновенного завораживающего зрелища так сильно подействовал на моё эмоциональное состояние, что я потерял над собой контроль…

Глава 6. Артефакт

– Когда я очнулся, всё уже было кончено. В комнате не было никакого призрака, в очаге догорали последние головешки, а дверь на улицу была открыта настежь. Единственное, что напоминало мне о случившемся, был белый свёрток, лежащий у меня в ногах.

Выбравшись наружу, я несколько раз позвал Тайгу, но она как в воду канула. Не дождавшись её появления, я двинулся в обратный путь, рассчитывая на то, что она самостоятельно доберётся до землянки, – закончил свой рассказ Архип.

Зоя Фёдоровна сидела с широко раскрытыми от удивления глазами. Она до сих пор не могла поверить, что я вернулся живой и невредимый. Это было для неё сейчас во стократ важнее, чем какие-то там призраки, «Смотрители» и «Посвящённые». В отличие от неё, Лавр смотрел на меня сочувственными глазами, понимая тот ужас, через который мне пришлось пройти повторно.

…А ещё несколько часов назад мои товарищи находились в шоковом и подавленном состоянии. По их утверждению, я отсутствовал целую неделю. Через день после моего ухода Зоя на свой страх и риск отправилась разыскивать меня. Дойдя до «мельницы», она увидела там Тайгу, сидевшую в снегу напротив двери. Думая, что со мной что-то случилось, она, не раздумывая, бросилась в дом, но, к своему удивлению, нашла его абсолютно пустым. Потратив целый день на мои поиски, замёрзшая и обессиленная, Зоя вместе с Тайгой вернулась в землянку, где до сегодняшнего дня они с Лавром оплакивали меня горькими слезами.

При всей странности произошедшего у меня не было повода не доверять моим друзьям. Раз Зоя Фёдоровна сказала, что меня не было неделю, значит, всё было именно так. Осталось только выяснить, что же произошло со мной в этом доме, и где я пропадал целых семь дней!

К ночи у меня резко поднялась температура, и я впал в беспамятство. Видно, общение с потусторонним миром не прошло для меня бесследно и вызвало потерю жизненных сил до полного истощения организма. В этом состоянии я находился три дня, после чего пришёл в себя.

Моё восстановление шло медленно. Только через неделю я смог самостоятельно встать с лежанки и выйти на свежий воздух. Глядя на бескрайние снежные заносы, я думал о том, как мы достали Зою Фёдоровну своими болячками. Мне было жалко смотреть на то, как доходит до ручки наша спасительница, как она сама угасает прямо у нас на глазах. Продукты и травы, заготовленные ею из расчёта на одного человека, стремительно таяли. Отсутствие нормальных условий быта, антисанитария делали нашу жизнь абсолютно невыносимой.

Стоя перед входом в землянку и всматриваясь в безбрежную даль озера, я думал, как же нам выбраться из сложившейся ситуации.

Перед тем, как болезнь свалила меня в постель, я успел показать друзьям найденный на «мельнице» свёрток. Там, в куске грубой самотканой ткани, лежала железяка внушительных размеров, по своему внешнему виду похожая на наконечник пики или копья, а на самой ткани был вышит рисунок в виде вытянутого овала с неровными краями и большой латинской буквой «V». В этот момент у меня неожиданно возникла призрачная догадка, а не может ли этот рисунок быть изображением береговой линии озера? Для того, чтобы получить ответ на свой вопрос, мне срочно понадобилась Зоя Фёдоровна, которая, как назло, с самого утра пошла в лес за дровами и до сих пор ещё не вернулась. Интуиция подсказывала мне, что необходимо срочно идти в лес на её поиски, и, как оказалось впоследствии, это было не напрасно.

Я нашёл Зою в полукилометре от землянки. Она лежала на снегу возле саней с хворостом без чувств, и по её виду я сразу понял, что с ней случился голодный обморок. Сколько таких обескровленных лиц довелось мне видеть в блокадном Ленинграде, одному только Богу известно. Видимо, она уже давно не доедала, подкладывая нам, старикам, лучшие куски пищи. Поэтому в результате полного истощения организма у неё началась дистрофия.

Через несколько часов, после того, как мы с Лавром привели её в чувство, я позволил себе спросить её о свёртке, который принёс с «мельницы».

Действительно, мои догадки относительно рисунка подтвердились. Зоя Фёдоровна, не единожды обходившая озеро по кругу, подтвердила моё предположение, что вытянутый овал на самом деле является изображением береговой линии. Она указала на карте место нашего расположения, которое, как ни странно, оказалось рядом с обозначенной на карте буквой «V».

– Какая же я дура, – запричитала она, хлопая себя по лбу. – В том месте, куда указывает значок «V», есть малинник, я каждый год хожу туда собирать ягоду. Там растёт самая большая и вкусная малина во всей округе. Когда-то на том самом месте стояло несколько деревенских домов, от которых сейчас ничего не осталось. Каждый раз, когда я там бываю в летнее время, я всегда наслаждаюсь удивительным по красоте пейзажем, который открывается с того места. Там есть большая красивая поляна. На ней за двенадцать лет моей жизни в этих краях ничего, кроме зелёной «бархатной» травки, не растёт. Как вам такое? А ещё на той поляне растут сросшиеся у основания берёзы, образующие букву «V». Видите, как всё просто оказалось? Даже ребёнок понял бы, а я не сообразила. Старая стала!!! – с горечью в голосе посетовала Зоя Фёдоровна.

– Успокойтесь, Зоя, какая же вы старая? Вы самая молодая среди нас и самая красивая, – попытался успокоить я расстроенную женщину, у которой на глазах навернулись слёзы.

А про себя подумал: «Странный народ эти женщины. Несколько часов назад она чуть было не замёрзла в лесу, а сейчас плачет от того, что состарилась?!».

Конечно, по-человечески было жаль её. Вся жизнь у неё пошла наперекосяк. Самые лучшие годы своей жизни она провела в постоянной борьбе за выживание. Сначала в лагерях, потом здесь, в беспросветной глуши. Ни семьи, ни детей. Наверное, сейчас уже и родителей нет в живых? Несчастная женщина! И за что только Господь даёт людям такие испытания?

– Зоя, а что вы можете сказать о той «железяке», которая была в свёртке?

После моих слов она извлекла на свет Божий то, что я первоначально принял за кусок ржавого железа, и со знанием дела начала нам разъяснять:

– Это наконечник старинного копья. Я бы отнесла дату его изготовления к временам древнего Египта, а может, даже раньше.

– Странно, – вырвалось у меня. – Ведь копьё никогда не было ритуальным магическим символом, скорее всего, в свёртке должен был лежать или ритуальный нож, или меч, но никак не копьё.

– А вы напрасно так думаете, Архип Захарович, – перебила меня Зоя, беря в руки наконечник. – В отличие от вас, я не сильна в магии, но зато я точно знаю, какой символизм несёт копьё в историческом контексте той эпохи, а тем более в мировой истории.

Подвинув наконечник поближе к свету, она продолжила:

– Я, конечно, не эксперт в области металлургии, но однозначно могу сказать, что копьё изготовлено из обычного низкосортного железа, которое использовали в ту далёкую эпоху для производства оружия. На нём нет никаких художественных излишеств, гравировок, букв, символов. Не знаю, для чего, но кто-то закрепил на лезвии копья старинный металлический гвоздь. Странно… Кроме того, следует отметить, что за этим предметом ухаживали, в противном случае из-за низкого содержания углерода в металле копьё давно бы уже превратилось в труху.

Она повернулась в мою сторону и, как бы подводя черту под сказанным, резюмировала:

– С моей точки зрения, как археолога, данный наконечник не является каким-то ценным историческим артефактом, за которым гонялись бы все музеи мира. Такие наконечники широко представлены в исторических музеях Москвы и Ленинграда, они там выставлены на всеобщее обозрение. Так что, дорогой Архип Захарович, могу вас разочаровать, нам не удастся продать его дороже десяти рублей.

После этих слов мы весело засмеялись, чувствуя небольшой подъём настроения, поскольку нам удалось разгадать первую часть полученной загадки.

* * *

Вечером того же дня Зоя Фёдоровна продолжила свою лекцию.

– В своё время у себя на кафедре в университете я очень подробно занималась изучением старинного боевого оружия. Перечитала кучу тематической литературы и даже писала реферат на эту тему. Знаете, какое самое знаменитое копьё в мире? Это копье Лонгина!

– Уважаемая, Зоя Фёдоровна, если вам не трудно, просветите нас с Лавром в этом вопросе, поскольку название, которое вы только что произнесли, нам ни о чём не говорит, – обратился я к ней.

В этот момент Зоя преобразилась. Мы почувствовали, что данная тема ей близка, и она хочет поделиться с нами своими познаниями.

– Да, Архип Захарович, термин «копьё Лонгина» в основном используется среди узкого круга специалистов, занимающихся проблемами раннего христианства. Хотя вам, как человеку набожному и читавшему в своё время Евангелие, должна быть известна история о последнем дне жизни Христа, в которой римский воин вонзил в подреберье Иисуса Христа, распятого на кресте, пику. Так вот, имя этого римского воина было Гай Кассий Лонгин, а копьё с тех пор стали называть копьём Лонгина, копьём Судьбы, копьём Христа. Согласно тому же Евангелию от Иоанна, в 33 году в 14 день месяца Нисан в три часа дня в пятницу этот римский легионер пронзил копьём мёртвое тело Христа, а точнее, его печень. Говорят, что с того момента копьё, обагрённое кровью Спасителя, приобрело невероятную магическую силу. Оно стало даровать владельцу копья власть над всем миром!!!

Согласно одной из легенд, копьё побывало в руках Константина Великого, Юстиниана, Карла Великого, Фридриха Барбаросса. В 1277 году оно попало в руки первых отпрысков династии Габсбургов, у которых оно хранилось на протяжении последующих семи веков. В настоящее время оно известно под названием Венское копьё Судьбы. Вообще-то, существуют ещё три варианта копья, это Ватиканское, Краковское и Армянское, и каждое из них претендует на роль истинного артефакта. Однако специалисты сходятся во мнении, что Ватиканское и Краковское, являются всего лишь бутафорскими подделками, а вот Армянское, наряду с Венским, может претендовать на роль истинного копья Судьбы. Однако большинство экспертов склоняются к тому, что подлинным копьём всё-таки является копьё, выставленное в Вене. Считается, что только благодаря этому копью династии Габсбургов удалось продержаться на плаву более шестисот лет. И не просто продержаться, а превратить подконтрольные им земли в процветающий оазис.

Ладно, давайте спать, хватит на сегодня истории, – произнесла Зоя Фёдоровна с горечью в голосе.

Видно, возвращение в мыслях к прошлой жизни не прошло для неё бесследно, и она, по всей видимости, более не желала бередить старые раны.

А я наоборот ещё долго не мог заснуть, представляя в своей голове исторические события, о которых рассказала нам Зоя. И параллельно с этим я попытался свести к единому знаменателю все события нашей жизни, в результате которых мы все оказались в одном месте.

Глава 7. За гранью реальности

Выйдя утром следующего дня из землянки, я обнаружил, что погода изменилась. Стоял густой плотный туман, такой плотный, что в двадцати метрах уже ничего не было видно. Ветра не было, стоял полный штиль, а температура воздуха поднялась почти до нуля. Тем не менее, несмотря на неблагоприятные условия для поиска, я решил не откладывать свою вылазку на «сказочную» поляну, где, по словам Зои, росли две берёзы, образующие букву «V».

Напутствуя меня перед выходом из землянки, она сказала:

– Идти надо по льду вдоль берега, никуда не сворачивая. Как только обогнёте береговой выступ, сразу же прижмитесь к берегу, поскольку в том месте много родников, и лёд может быть тонким. Метров через восемьсот увидите пологий склон, по которому без труда подниметесь наверх. Как я уже говорила вчера, для вас ориентиром в тумане будет то, что на этой поляне нет ни кустарников, ни других деревьев, кроме сросшихся берёз. Размеры поляны примерно сто на сто метров. Не знаю, что вы можете там найти в такую погоду, да ещё зимой, но будьте осмотрительны и аккуратны. Вот, возьмите с собой эту карту, – сказала она, протягивая мне кусок ткани с рисунком озера, – и этот наконечник. Раз они были на «мельнице» вместе, пусть будут вместе и сегодня, когда вы найдёте деревья. Я бы, и сама с вами пошла, но боюсь, что буду для вас только обузой… Откровенно говоря, я бы и вам, Архип Захарович, не советовала в такую погоду далеко отходить от землянки, не ровен час, заблудитесь.

– Не беспокойтесь, Зоя, – успокаивал я её, – здесь совсем недалеко, да к тому же Тайга всё время будет со мной. Ещё неизвестно, сколько этот туман простоит в такую погоду, а нам сейчас важен каждый день. Вы же прекрасно понимаете, что положение наше критическое. Если в течение ближайших нескольких дней мы не найдём выхода из сложившейся ситуации, то нас ждёт неминуемая голодная смерть. Ружьё, на которое я сначала рассчитывал, так ни разу и не выстрелило. Патроны отсырели. Поэтому единственная наша надежда эта «карта». Ведь должна же быть какая-то взаимосвязь между всеми предшествующими событиями и моей встречей с призраком, в результате которой наконечник копья попал в наши руки. Ведь не с неба же свалился этот свёрток, – сетовал я, пытаясь убедить Зою Фёдоровну, а заодно и себя в целесообразности моего сегодняшнего похода. – Постараюсь облазить там всё кругом, может, найду какую-нибудь надпись на деревьях или подсказку, за которую можно будет зацепиться. В общем, как ни крути, а идти мне туда надо, – с этими словами я вышел с Тайгой из землянки.

Впервые с начала зимы было так тепло и влажно. Первое, на что я обратил внимание на первых метрах пути, было полное отсутствие звуков. Мне даже показалось, что этот неизвестно откуда взявшийся туман просто-напросто пожирает все акустические колебания, в результате чего нас окружало полное безмолвие.

Стараясь держаться как можно ближе к берегу, мы с Тайгой не спеша продвигались по льду, огибая выступ длинного полуострова, про который говорила Зоя. На самой его верхушке я интуитивно почувствовал, что начинается поворот, и предупредительно ушёл со льда на берег, и, как оказалось, не напрасно. Вскоре в пяти метрах от берега я увидел широкую промоину. Видимо, про это место в своём разговоре и упоминала Зоя, когда говорила про коварные родники. Оставшаяся часть пути была пройдена без приключений, и вскоре я оказался там, где по моим расчётам должен быть начинаться подъём наверх. И действительно, склон был пологим, но туман наверху был настолько плотным, что я даже не видел кончики своих пальцев на вытянутой руке. Я заволновался, и моя тревога передалась Тайге, которая инстинктивно стала жаться к моим ногам. Она не скулила, не лаяла, а была напугана этим необычным атмосферным явлением.

Долго пришлось мне поплутать в тумане, прежде чем я нашёл на поляне нужные мне деревья. Два абсолютно ровных берёзовых ствола, словно выкрашенных белой краской, предстали предо мной во всей своей красе. Правда, надо признаться, внешне берёзы не представляли в чистом виде букву «V». Может, где-то глубоко под снегом они и росли из одного корня, но в тот момент, когда я их увидел, они скорее походили на два белых столба, образующих между собой широкий проход.

В течение какого-то времени я обследовал стволы снизу доверху, осмотрел на них каждый сантиметр, и всё безрезультатно. Кора была девственно чиста: ни надписей, ни букв, ни знаков. В отчаянии, не зная, что делать дальше, я уселся перед деревьями на снег. «Неужели мы ошиблись в своих предположениях? Неужели это тупик?» – думал я, оглядываясь по сторонам, словно ища ответ на свой вопрос. Но ответа не было.

В какой-то момент моих размышлений мне вспомнились слова бабки Марьи, которая говорила: «Если попадёшь в сложную жизненную ситуацию и не будешь знать, как тебе поступить, обратись с молитвой к Николаю Чудотворцу. Он поможет». Поразмыслив про себя, что сейчас настал именно такой случай, я начал вслух читать молитву:

– О, великий заступниче архиерею Божий, Николае преблаженне, иже подсолнечную осиявый чудесы, призывающим же тя скорый услышатель являйяся, их же пристно предваряеши и спасаеши, и избавляеши, и от бед всяческих изъимаеши, от Бога данною ти чудес и даров благодатию!

Услыш имя не достойнаго, с верою тя призываюша и молебное тебе приносяща пение; тебе бо ходатая на умоление ко Христу предлагаю.

О пресловущий в чудесех, святителем высото! Яко имеяй дерзновение, скоро Владыце предстани, и преподобнии свои руце молебне к Нему простри о мне грешнем, и от Него щедро ты благости подаждь ми, и прими мя в свое заступление, и от всех бед и зол мя избави, от нашествия врагов видимых и невидимых освобождая, и тех всех наветы и зло хитроства погубляя, и борющих мя во всей жизни моей отражая, прегрешением моим прощение испроси, и спасена мя Христу представи и Царствия Небеснаго сподоби улучити за множество того человеколюбия, ему же подобает всяка слава, честь и поклонение, со безначальным его Отцем, и с Пресвятым и Благим и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

После прочтения молитвы ничего не произошло. Прождав ещё минут пять, я уже было поднялся, чтобы идти обратно, когда на меня залаяла Тайга. Вернее, она залаяла не на меня, а на мою котомку, из которой повалил густой дым. Вытряхнув её содержимое на снег, я с удивлением увидел, что тлеет и дымит свёрток, в котором находится наконечник копья. Края ткани уже обуглились и были готовы в любой момент воспламениться. От высокой температуры свёрток начал погружался в снежный сугроб, образовывая вокруг себя широкую проталину, а из образовавшейся снежной ямы стал подниматься густой белый пар. Не зная, что следует предпринимать в подобных случаях, я с волнением наблюдал за происходящим. Ждать пришлось достаточно долго. Только после того, как свёрток протопил снег до самой земли, процесс прекратился.

Достав из образовавшейся ямы мокрую и горячую тряпку, я вынул из неё наконечник копья, от которого шёл пар. Внешне он нисколько не изменился и напоминал кусок обыкновенного железа, но я уже понимал, что это не так. Ибо не может кусок железа без какого-то внешнего воздействия нагреться до такой температуры, чтобы плавить снег. И пока я пытался в этом разобраться, начался второй акт «представления».

Между стволами берёз, словно по мановению невидимого волшебника, появилась прозрачная плёнка, наподобие той, которая бывает у мыльного пузыря. Она колыхалась и переливалась радужным цветом. Постепенно плёнка начала уплотняться и вскоре стала напоминать выпуклую линзу. Вслед за этим я почувствовал, что на наконечник стало действовать неизвестное мне магнитное поле, которое начало притягивать копьё к проходу между деревьями. Вскоре сила этого притяжения возросла настолько, что мне стало трудно удерживать его в руках, и чтобы оно не улетело, я шагнул в проем между деревьями…

Как только я перешагнул невидимую черту, действие магнитного поля прекратилось. Вокруг по-прежнему лежал снег, в воздухе висел густой туман, но вот только за его клубами впереди меня появилось нечто такое, чего минуту назад здесь ещё не было. Сделав на ощупь несколько шагов вперёд, я уткнулся в деревянные ворота. Обычные такие деревенские ворота, от которых вправо и влево уходил высокий частокол. Обернувшись назад, я увидел, что по моим следам пробирается, как ни в чём не бывало, Тайга. Я стоял с открытым ртом, оглядываясь по сторонам, не в силах понять, что здесь сейчас произошло. После пережитого потрясения меня бросило в жар. Я расстегнул телогрейку и, встав на колени, погрузил своё лицо в сугроб снега в надежде, что это наваждение исчезнет. Но оно не исчезало, оно было реальным, и с этим мне надо было как-то смириться.

Первое, на что я обратил внимание, было то, что нигде не было видно никаких следов. Вокруг лежал нетронутый снег. Тем не менее, набравшись смелости, я постучал в ворота в надежде услышать с той стороны человеческий голос. Но сколько я не стучал и не кричал, никто мне ворота так и не открыл.

Потоптавшись на месте, и решив про себя «будь что будет», я отворил калитку, и моему взору предстал внутренний двор, посреди которого стоял большой деревянный дом…

* * *

– Да, Алёша, вот это, – Архип широким жестом обвёл комнату вокруг себя, – и есть тот дом, который я тогда увидел. Что, удивлён? Думал, что это я его построил? Мне бы тоже хотелось, чтобы всё было по-другому, а не так, как оно есть на самом деле, – он глубоко и горестно вздохнул, после чего хлопнул меня по плечу и сказал. – Пойдём на улицу, а то, сидя в доме, ты ничего не поймёшь. То, что я хочу тебе показать, надо видеть своими глазами.

Выйдя за ворота, старик попросил меня сделать несколько шагов в сторону, чтобы мы встали напротив частокола.

– Что ты видишь, Алексей, глядя на этот забор? – с вопросительной интонацией в голосе спросил Архип, с прищуром всматриваясь в мои глаза.

– Вижу струганные брёвна забора, – констатировал я, не до конца понимая заданный мне вопрос. – Я не понял, что ты, Архип Захарович, хочешь от меня услышать?

– А вот что, – проговорил он и, как нож в масло, воткнул свою руку в деревянный остов забора.

От такого зрелища меня повело, и я, развернувшись в другую сторону, вывернул содержимое желудка на снег. А Архип, как ни в чём не бывало, той же, совершенно здоровой рукой уже хлопал меня по спине, помогая справиться с рвотным спазмом.

– Что, Алёша, не видел раньше таких фокусов? – с насмешливой интонацией в голосе проговорил Архип, довольный тем, какое впечатление произвело на меня его «показательное» выступление.

– Да ты не бойся. Я сначала тоже всего этого боялся, но потом привык и стал относиться ко всему этому по-философски. Иди скорее сюда, встань рядом со мной и дай мне твою руку, – проговорил старик, жестами подзывая меня к себе. – Ты не видел ещё самого главного.

Когда я исполнил его просьбу и встал рядом с ним, он, чуть ли не хохоча, сказал:

– А теперь, не раздумывая, вместе со мной делай шаг вперёд! – и потянул меня за собой.

В следующее мгновение мы оказались по другую сторону забора, но не внутри двора, а с тыльной стороны периметра, до которой было метров пятьдесят. От таких выкрутасов у меня закружилась голова. И, видно, поняв, что с меня на сегодня хватит, Архип повёл меня домой вокруг.

Там, напоив меня горячим земляничным чаем, он вернулся к своему рассказу.

– Как ты теперь понимаешь, Алексей, мы находимся не совсем в обычном месте. У меня на осмысление всего этого, что ты сегодня увидел, ушло два года, – проговорил он печально. – Всё познавалось методом проб и ошибок, но до сегодняшнего дня многое так и осталось за гранью понимания.

А теперь, когда у тебя уже есть визуальные доказательства того, что всё это не бред выжившего из ума старика, я, с твоего позволения, продолжу своё повествование, чтобы поставить все точки над «i».

– После того, как я оказался внутри двора, – продолжил Архип, – я тщательно обследовал здесь каждый уголок, ища хоть какую-то зацепку, которая помогла бы узнать о прежних хозяевах, однако все мои усилия были тщетны. Тем не менее, в доме было всё, что необходимо человеку в повседневной жизни. В сундуках лежало много одежды, как мужского, так и женского покроя, в кладовой стояли мешки с зерном и мукой, вяленой рыбой, сушёными грибами, ягодой. В сарае даже имелась телега с санями. А с обратной стороны сарая была сложена поленница распиленных и колотых дров, которых могло хватить на несколько лет вперёд. В общем, ничего необычного в этом доме не было, за исключением одного: «Откуда он взялся?». Но на разгадку этой тайны времени на тот момент у меня не было. Надо было срочно перевозить моих полуживых товарищей из землянки в нормальное человеческое жильё.

Не буду описывать все «ахи» и «охи», которые сыпались из уст Зои Фёдоровны, и удивлённое мычание Лавра, когда они впервые увидели дом, но потрясение у них было сильное. Ещё долго они не могли смириться с мыслью, что это не сказка и не сон, а существующая реальность. Однако шли дни, в скором времени всё как-то само собой утряслось и вошло в свою колею. Жизнь наладилась.

Проходило время, и мы все больше и больше узнавали о месте нашего обитания. Те фокусы, которые я продемонстрировал тебе с наружной стороны забора, здесь, с внутренней стороны, сделать нельзя. С этой стороны, древесный частокол материален, он выполнен из самых что ни на есть натуральных брёвен.

Однажды я обратил внимание на то, что с наружной стороны «периметра» (так я стал называть внешнюю территорию) стали попадаться останки мёртвых птиц. По горячим следам причину гибели птиц установить не удалось, но потом совершенно случайно я увидел летящего над домом скворца, который, ударившись о невидимую преграду, погиб, а его тельце, словно с горки, «съехало» за линию забора. Вот так и было обнаружено, что вся территория «периметра» находится под невидимым куполом. Высота купола не более двадцати-тридцати метров. Выше этой высоты птицы летают свободно. На прохождение атмосферных осадков купол не реагирует. Дождь и снег свободно проходят сквозь него, а вот порывы сильного ветра значительно гасятся. Предметы массой более пятидесяти грамм пробить купол не могут и, словно увязнув в его силовом поле, скатываются вниз. Потом сам попробуешь. Кинешь из-за забора какую-нибудь ветку, и она скатится к тебе в руки. Это довольно забавное зрелище.

Прожив здесь около полугода, мы заметили ещё одну странную особенность. Зоя Фёдоровна и я, не сговариваясь, стали высказывать «крамольные» мысли относительно того, что время внутри и снаружи периметра течёт по-разному. Вот вроде бы вчера ещё снег лежал, а сегодня его уже нет, или на деревьях почки только-только начали набухать, а назавтра на деревьях уже листья распустились. Или наоборот: пойдёт кто-то из нас к роднику за водой, его всё нет и нет, а потом выясняется, что с его слов он отсутствовал всего полчаса, а для тех, кто в это время находился в доме, прошло не меньше половины дня. И никакой системы в этой временной несуразице нет. Поэтому, если ты заметил, каждый раз, когда ты выходил за «периметр», я всегда выходил вместе с тобой. И делаю я это не потому, что мне делать нечего, а для того, чтобы случайно не застрять во временной ловушке.

Самым ярким примером, подтверждающим наличие в этом месте временной аномалии, является Тайга! Ведь Тайга это та самая собака, которую мы с Лавром подобрали в 1965 году!!! А сейчас какой год?

– 2013, – неуверенно проговорил Алексей, растерянно глядя на спящую собаку возле ног Архипа. – Но ведь этого не может быть! Не может собака прожить сорок восемь лет!!! Вы, Архип Захарович, наверное, что-то путаете? – неуверенным голосом проговорил Алексей, у которого от полученной информации голова шла кругом.

– Нет, Алёша, ничего я не путаю и не сочиняю. Всё, как я сказал, так оно и есть. Но самый большой секрет этого места не в том, что я тебе сейчас рассказал и показал, а совершенно в другом, – Архип глубоко вздохнул, на его глазах навернулись слёзы, но, пересилив этот порыв слабости, он продолжил: – Рано или поздно ты всё равно у меня спросишь, куда подевались Лавр и Зоя Фёдоровна. Так вот, опережая твой вопрос, я расскажу тебе всё сам, поскольку эта тема для меня самая тяжёлая и болезненная.

* * *

– После того, как мы перебрались жить в дом, многое в нашей жизни изменилось. Благодаря усилиям Зои Фёдоровны мы все приобрели человеческий облик. Она нас отмыла, обстирала, откормила и перешила под нас найденную в сундуках одежду. Мы жили в сухости и тепле, так сказать, на полном пансионе, предоставленном нам бывшими хозяевами. Я, в свою очередь, сдержал слово перед своими товарищами и вылечил их недуги и болезни, за исключением одного, речь к Лавру так и не вернулась. Он продолжал объясняться с нами мычанием и жестами, но мы без труда его понимали. В общем, жили мы дружно.

В один из погожих летних дней мы с Лавром запланировали посещение «мельницы». Меня это место продолжало интересовать с эзотерической точки зрения. Кроме того, я намеревался обследовать тот район на предмет наличия в нём каких-нибудь патогенных зон, на которые я в первый раз не обратил внимания.

Когда мы вышли из дома, Зоя догнала нас у самой калитки и, вложив в мои руки наконечник копья, сказав:

– Архип Захарович, возьмите с собой на всякий случай копьё, а вдруг пригодится.

Надо сказать, что за всё время нахождения нашей троицы в доме наконечник никогда не покидал его стен, а всегда лежал в красном углу за иконами, куда его определила Зоя Фёдоровна в знак благодарности за наше спасение.

Пообещав вернуться до захода солнца, мы вышли за ворота, оставив Зою на хозяйстве. Без задней мысли в голове мы пошли проторённой дорожкой между берёзами в направлении озера, когда за нашей спиной раздался сильный свист. Обернувшись, мы в ужасе увидели, что дом пропадает. Он таял, растворялся у нас на глазах. Сначала дом стал как бы полупрозрачный, а потом через секунду он исчез. Всё это произошло так стремительно и быстро, что мы даже не смогли ничего предпринять. На том месте, где только что стояла наша обитель, теперь зеленела поляна с изумрудной травой, за которой просматривалась опушка ближайшего леса. Скорее интуитивно, нежели осознанно, мы с Лавром бросились в сторону дома, и как только мы пробежали между берёзами, дом появился снова. При виде его у меня отлегло на сердце, и я перекрестился. Однако смутная тревога за судьбу Зои Фёдоровны заставила нас вернуться назад.

Увы! Дом был пуст. Мы с Лавром не находили себе места. Мы осмотрели всё, что могли: дом, сараи, погреб… Я даже в печку заглядывал, но так мы нашу Зою и не нашли. Она пропала в тот день навсегда.

На волне этих переживаний Лавр набросился на меня с кулаками и начал душить. Наверное, в тот момент он был готов убить меня. Он плакал горькими слезами, и по его мычанию я понял, что во всём произошедшем он обвиняет только меня. Это был тот самый момент, который разделил нашу жизнь на «до» и «после».

После этого случая Лавр навсегда ушёл из дома и поселился в оставленной нами землянке, превратившись в отшельника. Долго и помногу молился, доводя себя до самоистязания, голодал, ходил в одних лохмотьях, зачастую босиком в самые лютые морозы. И каждый раз при виде меня, прятался, показывая всем своим видом, что он не желает видеть и принимать от меня какую-либо помощь.

Я тоже очень тяжело переживал исчезновение нашей Зои Фёдоровны. Какое-то время я находился в состоянии глубокой депрессии, которая ежесекундно разъедала меня изнутри. Мне не хотелось больше ничем заниматься и что-либо делать до того самого момента, пока однажды, бродя бесцельно по дому, я не забрёл в кладовую. Проведя глазами по полкам с продуктами, я уже было собрался уходить, когда у меня в голове промелькнула мысль: «Что-то тут не так!». Пробуя разобраться в случившемся, я лихорадочно рыскал глазами по сторонам, пытаясь понять, что меня насторожило. И только тогда, когда мой взор упал на мешки, до меня дошло!!!

В кладовой находились мешки с продуктами, в том числе и с мукой. Я помнил, что часть продуктов мы израсходовали, а тут я увидел, что мешков с мукой опять два, и они полны под завязку, словно муку из них никто никогда не брал. Но я-то точно знал, что это не так!!! «Так откуда же она взялась?» – думал я, не находя себе места.

Несколько дней я бился над разрешением этой загадки, пока в конце концов не решился на проведение эксперимента.

Что я сделал: отсыпал часть муки в третий мешок и вместе с Тайгой покинул дом, держа в руке наконечник копья. И как только мы прошли между берёзами, дом опять исчез, как и в прошлый раз. Но стоило мне сделать шаг назад, как он появился снова. К моему изумлению, в кладовой я опять увидел два полных мешка с мукой…

Вот с этого момента количеству моих экспериментов не было предела, но каждый раз результат был одним и тем же. После того, как дом появлялся снова, в нём всегда воспроизводилась первоначальная обстановка и порядок. В это было трудно поверить, но ещё было труднее осознать, что такое возможно.

Однажды я вынес из дома все вещи, найденные мною в сундуках, и знаешь, что произошло? Как только дом материализовался, вместо вынесенных вещей на их месте лежали их дубликаты, как две капли воды похожие друг на друга. А вот если в дом помещался посторонний предмет, занесённый туда извне, то он бесследно исчезал!!! Куда это всё исчезает и откуда берётся, непонятно. Вот, милок, какие здесь чудеса творятся, – проговорил Архип и надолго замолчал, уставившись в одну точку.

Из этого состояния его вывел вопрос Алексея:

– А что произошло с Лавром?

– С Лавром? – переспросил старик, встрепенувшийся от своих мыслей. – Лавр жил в землянке. Я сейчас даже и не вспомню, сколько раз я пытался с ним помириться и вернуть нашу жизнь в прежнее русло, однако он категорически не хотел со мной общаться. Уж я ему и продукты подкладывал, и вещи тёплые приносил, но он от всего отказывался и близко к себе не подпускал. Так продолжалось до того момента, когда однажды холодной осенней ночью я проснулся от предчувствия неладного. Несмотря на непроглядную темень и проливной дождь, я поспешил к его землянке. В свете слабо горящей лампадки я увидел умирающего Лавра. В его теле каким-то чудом ещё теплился последний огонёк жизни. Дыхание его было частым и глубоким. При каждом выдохе из лёгких вырывались булькающие звуки, говорящие об отёке лёгких.

Приложив руки к его груди, я понял, что мой дар уже бессилен, и мне его не спасти. Чтобы облегчить страдания, я начал читать молитвы о спасении его грешной души и вымаливать прощение за его прегрешения. На следующее утро он ненадолго пришёл в себя, взял мою правую ладонь в свои руки и крепко её пожал, словно прощаясь навсегда. В этот миг на его глазах появились слёзы, и на последнем выдохе я услышал: «Прости меня!». После чего он скончался. Когда я отнял от него руки, я, к своему удивлению, обнаружил у себя в ладони вот это, – и Архип положил на стол небольшой ключ.

На головке ключа был изображён барельеф льва, под которым стояли цифры 1805 и слово «PICTET».

– А в шейке ключа, под восковой заглушкой, была спрятана вот эта бумажка, – с этими словами Архип развернул тончайшую папиросную бумагу с написанной числовой последовательностью из четырнадцати цифр.

– Я похоронил Лавра недалеко от землянки. Когда мы будем в тех краях, я покажу тебе его могилу…

Так я остался совсем один, словно приняв эстафетную палочку от Зои Фёдоровны.

Одиночество было для меня самым жестоким испытанием. Несколько раз я предпринимал отчаянные попытки выбраться из этого заколдованного места, и каждый раз они заканчивались неудачей. После того, как я плутал по лесу несколько дней, какая-то неведомая сила приводила меня назад. Сценарий этого возвращения был примерно один и тот же. На третий-пятый день моего пути небо затягивалось плотными облаками или туманом, сквозь которые невозможно было разглядеть солнце. Терялась пространственная ориентация, в результате чего я блуждал в трёх соснах, и в тот момент, когда силы были на исходе, ноги сами приводили меня к дому. Таким образом, я понял, что мне отсюда никогда не уйти.

Но совсем недавно произошло событие, которое до глубины души потрясло меня. Я давно уже мечтал обследовать чердак дома, да всё как-то откладывал это дело на потом, а тут при разборке дровницы я наткнулся на лестницу, которая была завалена дровами. Поэтому, не откладывая эту затею в долгий ящик, я в тот же день полез на чердак, и к своему глубочайшему изумлению, нашёл там толстую старинную книгу в кожаном переплёте, а рядом с ней глиняную чернильницу с гусиным пером для письма. Представляешь, в чернильнице даже не высохли чернила!

С этими словами Архип поднялся из-за стола, открыл сундук и, вынув оттуда огромный манускрипт в кожаном переплёте, положил его перед Алексеем на стол.

– Я не буду тебе, Алексей, ничего говорить об этой книге, когда прочтёшь, тогда сам всё поймёшь.

Архип дружески похлопал по плечу своего гостя и со словами «Не буду тебе мешать» пошёл к выходу.

– Архип Захарович, ты мне так и не сказал, кого я встретил у родника? – вдогонку спросил Алексей.

Архип остановился и, немного подумав, произнёс:

– Там, у родника, Алёша, ты видел Зою Фёдоровну, которую, по идее, ты видеть был не должен. А раз это случилось, значит, в скором времени в нашей жизни произойдут большие перемены. И к этим переменам нам надо как следует подготовиться. Так что читай книгу быстро и внимательно. Чтобы всё как следует запомнил и смог потом рассказать её содержание своим потомкам, – и с этими словами вышел за дверь.

Вместо эпилога

(одиннадцать месяцев спустя)

Я сижу на берегу озера, жгу костёр и пишу эти строки. Вчера в полдень умер Архип! Он умер в тот день и час, который сам себе и предсказал. Предсказал ещё год назад! Сейчас, когда всё свершилось, я со слезами на глазах понимаю, какую тяжёлую утрату понесло человечество, лишившись этой уникальной личности.

Весь прошедший год он занимался моим обучением. Я даже представить себе не мог, какими глубокими и обширными познаниями он владел. Оказалось, что все прочитанные им в жизни книги он помнил наизусть и свободно извлекал из своей памяти нужную ему в этот или иной момент информацию. Имея за плечами всего четыре класса образования, он с лёгкостью бы заткнул за пояс теперешних новоиспечённых кандидатов, а может быть, даже и самих докторов наук. Его познания в области психологии человека приоткрыли такие тайны неведомого, которые иному научно-исследовательскому институту даже не снились.

Архип был практик. Он в совершенстве владел гипнозом, мог читать мысли собеседника, обладал способностью телекинеза, но самым главным его козырем было то, что он мог заглянуть за черту неведомого и непознанного и на основании этого создал свою школу. Жаль только, что в этой школе прошёл обучение только один ученик – Алексей Бурмистров, то бишь я.

В момент нашей первой встречи я подумал, что это простой, малообразованный деревенский старик, чья голова забита повседневными житейскими заботами и делами. Такого в городе встретишь и внимания не обратишь. А как оказалось на самом деле, Архип представлял собой колоссальную личность, можно сказать, гору с неприступной вершиной, до которой наша цивилизация ещё не доросла.

В моём обучении он применил разработанную им методику, посредством которой он скопировал информацию из своего головного мозга в мой без применения каких-либо технических средств. Благодаря этой методике он, по сути дела, создал из меня своего информационного клона.

Два дня назад, когда я ещё не подозревал о его скорой кончине, он заставил меня побриться, после чего начал методично, пункт за пунктом, вдалбливать мне в голову порядок и последовательность моих действий в случае его внезапной смерти. Тогда же он передал мне мою сумку, с которой я пришёл в Карпиху, и которая утонула, когда я сражался с волками в полынье. Как оказалось, Архип достал её со дна озера, высушил и заботливо сохранил её содержимое для меня. В ней я нашёл свой дневник, в котором пишу эти строки, дедовы часы, охотничий нож и свои документы, завёрнутые в непромокаемый полиэтиленовый пакет.

Три часа назад я разжёг костёр на берегу озера в километре от дома. Сейчас, когда костёр уже разгорелся в полную силу, я периодически подбрасываю в него еловые ветки, чтобы дым от костра был более густой и заметный. Именно на этот дым, по словам Архипа, сегодня должен прилететь за мной вертолёт. Почему он так решил, мне неведомо, но обратной дороги у меня уже нет…

* * *

Обычно Архип просыпался раньше меня. Пока я ещё продирал ото сна глаза, он уже возился возле печи, готовя что-нибудь на завтрак. А вчера он дольше обычного лежал на своём месте, бесцельно глядя в потолок, и на мой вопрос, что с ним случилось, он как-то уж совсем буднично, без интонации в голосе, произнёс: «Всё, Алёша! Пришло моё время. Сегодня после полудня я умру. Не забудь сделать всё так, как я тебя учил…»

В течение утра мы почти не разговаривали. Обычно многословный Архип был скован и не разговорчив. Несмотря на то, что он внутренне был готов к этому событию, страх смерти был сильнее его выдержки, и на его лицо легла печать скорби. После полудня он переоделся во всё чистое, встал на колени перед образами, помолился, после чего подошёл ко мне, поцеловал в лоб, произнеся только одно слово: «Прощай!», лёг на кровать, скрестил руки на груди, закрыл глаза и через несколько минут умер…

В момент его смерти в комнате возник небольшой воздушный вихрь, который через печную трубу вылетел наружу и, превратившись над озером в небольшой смерч, умчался куда-то на Восток.

…Всю ночь, пока я читал над телом Архипа молитвы, на дворе скулила и царапалась в дверь Тайга, которая будто чувствовала смерть своего хозяина. Слёзы градом катились из моих глаз, а на грудь давила неподъёмная тяжесть утраты и горя. Подкативший к горлу ком затруднял дыхание, а от нервного перенапряжения меня трясло, как осиновый лист. Так продолжалось всю ночь, и только к утру меня немного отпустило. Памятуя о наставлениях Архипа, я с первыми лучами рассвета вышел из дома. Тайга попыталась пойти за мной, но я привязал её к крыльцу, как велел мне сделать Архип. Перед тем, как выйти за ворота, я в последний раз оглянулся на дом и обомлел!!! На крыльце стояли фантомы Татьяны, Даши, родителей, Зои Фёдоровны, лысого мужчины (наверное, это был Лавр), Архипа, деда с бабушкой и ещё четырёх неизвестных мне людей. На них были надеты яркие народные костюмы, они улыбались и приветливо махали мне рукой, словно зовя к себе. Эта картина совпадала до мельчайших подробностей с моими видениями, которые приходили ко мне во сне. И как не велико было моё желание броситься в их объятия, я сделал всё так, как меня научил Архип. Я поклонился им в пояс, перекрестился и, не оборачиваясь, вышел за ворота. Как только я перешагнул условную черту между берёзами, раздался тонкий высокочастотный свист, после чего дом со всеми постройками пропал. Вместо него по всей поляне лежал толстым слоем нетронутый белый снег.

В течение последующих двух часов я сходил на «мельницу», где забросил внутрь дома свёрток с копьём, и выбрал место, на котором развёл костёр…

* * *

– Николай Васильевич, вижу впереди столб дыма, – сказал по переговорному устройству командир поискового вертолёта.

– Где?

– На линии горизонта, 30 градусов, справа.

– Дайте мне бинокль, – попросил Балашов, усаживаясь на откидное сиденье между пилотами.

Через минуту, рассмотрев виднеющийся над лесом дым, он сказал:

– Я думаю, что это сигнал для нас, летим туда. А ты, – он обратился ко второму пилоту, – определи координаты этого места и нанеси их на карту.

По мере того, как они подлетали, дым от костра становился всё гуще и плотнее. Видимо, там, услышав шум винтов, кто-то добросовестно подбрасывал в огонь хвою.

Через восемь минут полёта машина неожиданно вылетела на открытое пространство не то реки, не то озера.

– Николай Васильевич, вон, смотрите, возле костра человек в красном комбинезоне! Это не наш клиент?

– Он! Он! Ну, слава Богу! Молодец, всё сделал так, как я его учил. Командир, опускаемся здесь, только аккуратно, лёд может быть уже хрупким, поэтому обороты не убирай. Как только парень поднимется на борт, сразу взлетай.

Через пять минут Бурмистров благополучно забрался в вертолёт и стал радостно пожимать руку бортмеханику, который помогал ему подниматься. Он ещё пытался у него что-то спросить, перекрикивая шум винтов, когда почувствовал на своём плече чью-то сильную руку. Обернувшись, он в недоумении застыл и громко крикнул:

– Николай Васильевич?! Вы то какими судьбами здесь?!

– А кто, как не я, стал бы тебя искать, Алексей? Ты почему вчера и сегодня утром не вышел на связь? Я уже не знал, что и думать.

– Я???

А Балашов, не обращая никакого внимания на недоумённый взгляд Алексея, придвинув его ухо к своим губам, продолжал выкладывать Бурмистрову последние новости:

– Да ты ведь ничего не знаешь. Наши метеорологи облажались по полной программе. Вместо циклона, который они нагадали, пришёл самый что ни на есть настоящий ураган с торнадо. Этому торнадо присвоили самую высокую разрушительную категорию. Ты себе даже представить не можешь, что натворил этот снежный вихрь в тайге. Хорошо, что он прошёл только там, где нет населённых пунктов, и нам удалось избежать человеческих жертв. А вот с экипажами дело обстоит плохо. Селин вчера так и не долетел до места своего назначения. Его вертолёт пропал с экранов радаров в 15 часов 18 минут где-то в двухстах километрах севернее Ямозера, и с тех пор на связь не выходил. Кроме него, в тайге на вынужденную посадку село ещё два экипажа соседнего авиаотряда. Со вчерашнего вечера развёрнут поисковый штаб авиации МЧС с привлечением всех вертолётов местного авиаузла. По метеоусловиям поисковые работы начались только сегодня утром. Так что тебе несказанно повезло, что я подсуетился и прилетел за тобой. В противном случае неизвестно чем бы закончилось твоё путешествие. Всё-таки, как не крути, а в тайгу в одиночку ходить не следует, – подытожил свой монолог Балашов, внимательно оглядывая с головы до ног Алексея.

Потом спохватившись спросил:

– Алексей, а где твоё снаряжение?

– Потерялось, Николай Васильевич! Потерялось! – проговорил отрешённо Бурмистров, оболваненный такими новостями.

И уже осторожно, чтобы не показаться своему собеседнику «ненормальным», задал встречный вопрос:

– А какое сегодня число?

– 17 марта, – автоматически ответил Балашов.

– А год?

– Алексей, твои вопросы меня пугают. Ты себя хорошо чувствуешь?

– Николай Васильевич! Скажи, какой сейчас год?

– Какой, какой! 2013! А какой, по-твоему, сейчас должен быть? – и уже более ласково: – Ты, Алексей, не расстраивайся за своё имущество. Деньги и вещи это дело наживное. Самое главное, что жив остался. Как прилетим, сразу покажу тебя врачам. А пока отдыхай, не буду тебе мешать, – сказал Балашов и пошёл в кабину к пилотам…

Конец первой книги

Книга вторая Алексей

Пролог

4 апреля 2013 года, 10 часов 56 минут, г. Москва, ул. Большая Лубянка, дом 2, приёмная директора ФСБ.

В приёмной в ожидании аудиенции находились несколько высокопоставленных офицеров Центрального аппарата ФСБ России, среди них: начальник Департамента контрразведывательных операций генерал-лейтенант Уфимцев и начальник аналитического отдела того же департамента, полковник Томилин. Час назад без объяснения причины их в срочном порядке вызвали к руководству федеральной службы, и сейчас, сидя в приёмной, генерал Уфимцев напряжённо размышлял о том, чем могла быть вызвана такая срочность, и перебирал в памяти все более или мене значимые события последних дней. Как только часы в углу приёмной пробили 11 часов, Уфимцева и Томилина пригласили пройти в кабинет.

Поздоровавшись с офицерами, Директор произнёс:

– Товарищи офицеры, учитывая особую конфиденциальность нашей встречи, прошу вас пройти со мной в зал специальных совещаний.

После этих слов одна из стеновых панелей отъехала в сторону, и Уфимцев с Томилиным увидели кабину персонального лифта, в которую они проследовали вслед за хозяином кабинета. Спустившись на шестой уровень, офицеры вошли в специально оборудованное помещение, в котором проводились самые секретные совещания их ведомства. Переступая порог этой комнаты, генерал Уфимцев понял, что разговор пойдёт о делах, которые находятся на контроле у Президента.

– Сергей Владимирович, Николай Петрович, – обратился Директор, усаживаясь в кресло во главе стола, – наше сегодняшнее совещание обусловлено обстоятельствами чрезвычайной важности. Прежде чем я перейду к сути обсуждаемого вопроса, я вынужден напомнить вам, что всё, что вы услышите в этой комнате, является строжайшей государственной тайной, в которую посвящены не более десяти человек, включая меня и Президента.

Выждав секундную паузу, он продолжил:

– В нашей работе иногда бывают такие моменты, когда особо важную информацию мы получаем из совершенно открытых источников. И дело здесь не в том, что наш вероятный противник, потеряв бдительность, позволяет произойти утечке некоторых своих секретов, а в том, что существует определённая группа людей, которые из обрывков разрозненной информации могут сложить целостную картину происходящих событий. Такие люди для нас на вес золота, и мы бережём их как зеницу ока. Однако в июле 2012 года при трагических обстоятельствах погиб один из таких наших сотрудников. Он работал в 13 Управлении «Специальных операций». Вы не могли слышать об этом инциденте, поскольку вся информация о нём была сразу засекречена. Погибший сотрудник занимался расследованием одного старого и запутанного дела, на которое мы в своё время не обратили внимания и не отнеслись к нему должным образом. Сейчас эхо тех далёких событий, как он и предсказывал, имеет самое непосредственное отношение к сегодняшней непростой политической обстановке в Европе и мире, а также к тем негативным политическим и экономическим вызовам в адрес России со стороны ведущих мировых держав. А поскольку решение этой проблемы связано с безопасностью нашего государства, Президент потребовал незамедлительно возобновить прерванную работу и взял дело под личный контроль. Поэтому наш выбор пал на вас, Николай Петрович. Нам кажется, что вы как никто другой лучше всего подходите для выполнения этого особого задания. Говоря слово «нам», я имел в виду, что вашу кандидатуру одобрил лично Глава государства. Таким образом, товарищ полковник, с завтрашнего дня вы переходите на работу в 13 Управлении и начинаете заниматься операцией «Артефакт». А теперь по существу…

Часть первая Операция «Артефакт»

Глава 1. Специальное подразделение

На следующее утро Томилин прибыл к новому месту службы ровно в 8 часов утра. Это был старинный особняк в Успенском переулке, на дверях которого красовалась бронзовая табличка ЗАО «Русское Золото». После прохождения небольших формальностей его препроводили в кабинет руководителя фирмы, который размещался в мансардном помещении третьего этажа.

По всему было видно, что здесь его уже ждали, поскольку хозяин кабинета при виде его сразу поднялся из-за стола и вышел к нему навстречу, подавая с приветливой улыбкой руку для рукопожатия.

– Субботин Геннадий Николаевич, – представился он бархатным баритоном.

– Томилин Николай Петрович, – ответил Томилин, внимательно изучая собеседника.

Хозяин кабинета был моложе его лет на пять, но из-за своей крупной комплекции выглядел старше своего возраста. Он был одет в дорогой костюм тёмно-коричневого цвета, на запястье его левой руки переливался «Rolex», на ногах в тон костюму были подобраны элегантные туфли от Гуччи, а изысканность гардероба дополняла кремовая рубашка от «Армани» с галстуком от «Диор». Всем своим видом Субботин демонстрировал образ успешного бизнесмена, у которого дела идут в гору. Рядом с ним Томилин в своём новом костюме выглядел, как офисный клерк среднего звена, но этот маскарад Николая Петровича нисколько не беспокоил и не напрягал, поскольку он понимал, что стоящий перед ним сотрудник разведки играет отведённую для него роль. И надо было отдать ему должное, играл он её превосходно.

– Николай Петрович, – сказал хозяин кабинета после того, как они уселись в удобные кожаные кресла, – я читал ваше досье и знаком со всеми вашими работами по Департаменту контрразведывательных операций. На основании прочитанного вашего личного дела у меня сложилось собственное мнение о вас как о человеке и сотруднике разведки, и надо сказать, что оно более чем похвальное. Я рад, что мы будем работать вместе. Правда, ваша новая работа будет в корне отличаться от того, чем вам приходилось заниматься до сегодняшнего дня. В первую очередь это будет связано с тем, что основным материалом для ваших исследований будет информация из далёкого прошлого, в котором мы уже ничего не можем изменить. Мы можем только отследить влияние тех далёких событий на реалии сегодняшнего дня. Поэтому вам придётся быть в одном лице аналитиком, следователем, психологом, историком и ещё чёрт знает кем, прежде чем вы поймёте ход мыслей многих исторических персонажей, волей судьбы втянутых в круговорот этого расследования.

В вашем распоряжении будут все доступные средства поиска от самых мощных суперкомпьютеров до самых секретных архивов любого учреждения на территории России. Делу, которым вам предстоит заниматься, присвоен наивысший гриф секретности, а результаты работы лично контролирует Президент. Поэтому вы должны себе чётко представлять и понимать, что от результатов вашей работы будет зависеть дальнейшая судьба нашего государства, его безопасность и, как следствие этого, внешняя политика России. Всё было бы ничего, если бы не одно досадное обстоятельство, которое мы называем «время», которого у нас, к сожалению, нет. Не буду скрывать, что наш вероятный противник по вопросам данной тематики продвинулся дальше нас. Нашим единственным выигрышным фактором на данном этапе является только то, что мы проводим расследование у себя дома, на своей территории. И это наш главный козырь, благодаря которому мы по-прежнему ещё в деле.

На ознакомление с материалами операции даю вам две недели, после чего жду у себя с новым планом работы. В силу особой секретности операции «Артефакт» весь личный состав вашей группы во главе с вами с этого дня переходит на особый режим работы. Глубоко под нами расположен специально построенный для этих целей многофункциональный бункер, в котором вам предстоит работать и жить. Прошу понимать этот приказ не как прихоть вышестоящего руководства, а как служебную необходимость, связанную в первую очередь с заботой о вашей личной безопасности. Сейчас, Николай Петрович, мой помощник полковник Славин, он же начальник службы безопасности нашей «фирмы», проведёт вас в бункер и представит вас вашим новым коллегам, – при этих словах Субботин нажал на кнопку в подлокотнике кресла, и в дверях появился представительный мужчина средних лет.

Понимая, что аудиенция закончена, Томилин первым поднялся с кресла и, прощаясь с Субботиным, почувствовал крепкое дружеское рукопожатие, которое обычно бывает у людей, хорошо знающих друг друга.

* * *

Через несколько минут лифт бесшумно опустил офицеров на уровень «F», где в конце длинного коридора виднелась круглая массивная металлическая дверь, напоминающая своими формами и размерами вход в банковское хранилище. Пройдя через систему биометрического контроля по отпечатку ладони и сетчатке глаз, Томилин вместе с сопровождающим переступил порог защитного сооружения, за которым их уже ждали.

Процедура представления много времени не заняла, и через пять минут начальник службы безопасности удалился, оставив Николая Петровича один на один с его новыми подчинёнными.

В возникшей неловкой секундной паузе послышался голос впереди стоящего мужчины:

– Николай Петрович! Мы уже проинформированы о вашем сегодняшнем прибытии и поэтому с нетерпением ожидаем вас с самого утра. Разрешите мне представить вам наш небольшой коллектив.

Я майор Кузьмин Владимир Сергеевич, временно возглавлявший группу после трагической гибели вашего предшественника. Справа от меня капитан Добрынин Виктор Сергеевич, а слева капитан Соболев Степан Иванович. Для более детального знакомства разрешите пригласить вас в нашу кают-компанию, где за чашкой кофе мы сможем поговорить о деле в более комфортной обстановке, – после этих слов Кузьмин сделал жест рукой, приглашая Томилина проследовать за ним.

Через несколько минут, сидя на удобном кожаном диване с чашкой ароматного кофе в руках, Томилин знакомился с офицерами своей группы. И через час непринуждённой беседы он знал о них ровно столько, сколько это было необходимо для составления о каждом из них индивидуального психологического портрета.

Владимир Кузьмин. Родился 1 января 1982 года в семье потомственного дипломата. Детские и юношеские годы прожил с семьёй за границей, где служил его отец по линии министерства иностранных дел. С ранних лет у мальчика были замечены уникальные способности мгновенно схватывать и овладевать языками той страны, в которых ему приходилось бывать. К настоящему времени он в совершенстве владеет всеми европейскими языками, ивритом, китайским, японским, арабским, латинским и отдельными языками и наречиями Северной Африки. Закончил аспирантуру МГИМО, написал кандидатскую диссертацию по исследованию арамейского языка, но затем неожиданно для всех изменил своей дипломатической карьере и перешёл на работу в разведку. Принимал активное участие в операциях на Ближнем Востоке и в центральной Африке. Год назад был отобран в группу участников операции «Артефакт».

Внешне Кузьмин выглядел так, как будто он только сейчас сошёл с обложки гламурного мужского журнала. Его брутальная внешность никак не ассоциируется с образом сотрудника самого секретного подразделения. Скорее, его можно принять за преуспевающего бизнесмена, актёра. Такие парни всегда нравятся женщинам, они понимают это и знают себе цену. Его открытая манера общения сразу притягивает к себе собеседника, поэтому с первых минут знакомства моментально хочется завязать с ним дружеские отношения. В группе занимается изучением и переводом древних магических текстов, читая их в оригинале в старинных книгах и манускриптах. В настоящее время усиленно штудирует Каббалу.

Степан Соболев. Родился 15 мая 1986 года в городе Новосибирске. Его мать отказалась от него сразу после родов, и он с первых дней жизни попал в дом малютки. В 1988 году его усыновила семья академика Соболева, работавшего в то время в Новосибирском академгородке. Как оказалось, Степан от рождения был вундеркиндом. Уже в четырнадцать лет он окончил среднюю школу, а в восемнадцать с блеском защитил докторскую диссертацию по математике, в основу которой был положен математический анализ случайных чисел. В тот же период он начал заниматься компьютерными технологиями и программированием, а в 1999 году ему было сделано предложение перейти на работу в ФСБ. К удивлению своих коллег, и знакомых, которые в тот период массово уезжали на ПМЖ в Америку, он даёт своё согласие и на многие годы уходит с горизонта открытых математических исследований. В группе занимается математическим анализом старинных магических заклинаний в разрезе акустического программирования человека и математическим анализом древних символов. Кроме всего прочего, Соболев является непревзойдённым хакером, для него взломать любой секретный сервер сродни тому, что выпить стакан воды.

Внешне выглядит, как заштатный ботаник, однако за этой невзрачной внешностью, скрывается гениальность, способная поспорить с самим Эйнштейном.

Виктор Добрынин. Родился 16 июня 1987 года в городе Томске в семье актёров местного драматического театра. По женской линии его рода все женщины были потомственными гадалками или, как говорят в народе, ведьмами, а свой дар передавали по наследству от матери к дочери. Однако в его случае этим даром природа наделила его. В школьные годы Виктор обнаружил у себя гипнотический дар, который со временем сумел развить в мощный инструмент воздействия на людей. Эта особенность была замечена компетентными органами во время его учёбы в Томском политехническом университете, после окончания которого он был приглашён на работу в ФСБ. Пройдя дополнительное обучение в высшей школе им. Ф. Э. Дзержинского, он становится оперативным сотрудником под прикрытием. Используя свой гипнотический дар, участвовал во многих крупных операциях против коррумпированных чиновников высшего звена. Спустя три года был переведён в штат сотрудников непосредственного подчинения директора ФСБ. В группе занимается изучением старинных и засекреченных текстов по магии и гипнозу, а также освоением техники телепатии и телекинеза.

Выглядит как качок, который не вылезает из тренажёрного зала. Однако за этой горой накаченных мышц скрывается добрый, умный, чуткий и проникновенный человек.

Как выяснилось из беседы, все его подчинённые были свободными, не обременёнными семейными узами людьми, как, впрочем, и сам Томилин, от которого жена ушла на девятом году совместной жизни, не вытерпев сумасшедшего графика его работы. Поэтому группа могла без оглядки на личную жизнь отдавать всё своё время работе. Здесь, глубоко под землёй, где не было смены дня и ночи, организм легко перестраивается на другой режим функционирования, и человек мог без ущерба для здоровья работать по восемнадцать-двадцать часов в сутки. Затем достаточно было небольшого четырёхчасового сна, и весь процесс можно повторять заново. Понимая эти особенности подземного ритма работы группы, руководство 13 Управления во главе с генералом Субботиным сделало всё возможное, чтобы они были обеспечены всем необходимым и ни в чём не нуждались.

Как будто предвидя грядущее, а именно то, что в этом ультрасовременном подземном сооружении будут работать фанаты своего дела, проектировщики запроектировали, а строители построили в дополнение к рабочим и служебным кабинетам жилые комнаты наподобие небольших кубриков, оборудованных по последнему слову техники. На уровне «F» находились: вычислительный центр, кают-компания, кабинеты и большая библиотека. Этажом ниже размещался жилой блок со спальными помещениями, игровой комнатой со спортивными тренажёрами и небольшой сауной с плавательным бассейном. Учитывая уровень предоставленного сервиса, группа предпочитала не подниматься на поверхность и сутками напролёт занималась исследованиями.

После краткого знакомства ребята разошлись по рабочим местам, а Томилин в сопровождении Владимира пошёл к своему новому рабочему месту. Идя по коридору, Николай Петрович поинтересовался у Кузьмина:

– Владимир, вы несколько раз в своём разговоре ссылались на моего предшественника, но, ни разу не назвали, ни его фамилии, ни имени. Это что, запретная тема для разговора или вы не хотите ставить меня в неловкое положение?

– Нет, Николай Петрович, дело обстоит совершенно иначе. Лично я общался с вашим предшественником лицом к лицу всего один раз. Во время беседы с ним у меня возникало такое ощущение, будто меня просвечивают рентгеном, а мой собеседник знает обо мне значительно больше, чем я знаю о себе сам. Он лично отбирал каждого из нас для работы в этой группе по какому-то только одному ему известному критерию. При этом возраст и звание никакого отношения к делу не имели. Во время собеседования он представлялся каждому из нас под разными фамилиями, поэтому настоящее его имя нам неизвестно. В дальнейшем, когда группа была сформирована, генерал Субботин представил его нам под оперативным псевдонимом «Старик». За всё время нашего нахождения в бункере он ни разу сюда не спускался. Все последующие контакты с ним проходили в режиме видеоконференции. Такой режим работы продолжался до тех пор, пока не пришло сообщение о его трагической гибели. После этого инцидента работа по проекту была практически свёрнута. Мы приходили сюда к восьми утра, а в шесть вечера уходили домой. Я, как мог, корректировал нашу занятость, давал ребятам задания, но моих знаний и опыта для этого было недостаточно. Позавчера что-то произошло, и нам стало известно, что группу возглавите вы, и это нас очень обрадовало, поскольку присутствие такого яркого аналитика в нашей команде должно придать нашему расследованию новый импульс.

А вот и ваш кабинет, – сказал Кузьмин, останавливаясь у двери с табличкой «Томилин Н. П.». – Я подготовил для вас все необходимые документы и материалы, которые вы найдёте на своём рабочем столе. Там же вы найдёте пульт внутренней связи, по которому в любой момент сможете связаться с любым из нас, и подробную инструкцию о внутреннем распорядке. А теперь, с вашего позволения, я оставлю вас одного, чтобы не мешать вам входить в курс дела…

* * *

Оставшись один, Томилин переступил порог своего нового кабинета. Интерьер помещения был выполнен в стиле «техно» с элементами стекла и хромированной стали. Вдоль левой стены стоял широкий письменный стол с удобным кожаным креслом. Слева от него располагался большой мягкий диван с небольшим приставным журнальным столиком, а весь пол застилал пушистый ковёр серого цвета, придававший кабинету элемент уюта и гостеприимства. Вдоль всей правой стены размещались встроенные в стену книжные полки, на которых ровными рядами выстроились разноцветные пластиковые папки, обозначенные номерами. По всей видимости, это и были те самые пресловутые «Секретные материалы», с которыми ему предстояло познакомиться и изучить.

Материалы были разбиты на дела, которые стояли на отдельных полках. Первая папка каждого дела начиналась с аналитической записки автора-составителя, в которой он делал подробный анализ проработанного материала, а также список документов и материалов, которые легли в его основу. Во всём чувствовался педантичный порядок и высокий профессионализм. Сняв с полки папку с номером «Дело № 1/1», Николай Петрович обратил внимание на штамп в правом верхнем углу: «Совершенно секретно – экземпляр единственный». Перевернув обложку, он увидел пояснительную записку, в которой автор давал указания, как и в какой последовательности знакомиться с делами, а также излагал причину, которая сподвигла его к началу расследования этого странного и запутанного дела…

Глава 2. Секретные материалы

Одним из самых знаковых событий в светской жизни послевоенной Европы стала свадьба голливудской кинозвезды Грейс Келли и князя Монако Ренье III, которая состоялась 18 апреля 1956 года. История перевоплощения Золушки в царствующую принцессу взбудоражила умы всего населения планеты. Многим тогда казалось, что это был именно тот случай, когда можно было сказать: «Да, сказки действительно сбываются!». А поскольку невеста была не просто киноактриса, а обладательница «Оскара» за главную роль в фильме «Деревенская девчонка» в 1954 году, то американские продюсеры подошли к этому событию с голливудским размахом и написали сценарий свадьбы, который до настоящего момента ещё никто не превзошёл. Весь мир в апреле 1956 года стоял на ушах. Все мировые средства массовой информации только и говорили о ней, отбросив на второй план все другие мировые новости, которые не были связаны со свадьбой века. И только лишь один человек, случайно оказавшийся в гуще этих невероятных событий, сумел рассмотреть за фасадом этого свадебного маскарада истинную причину происходящего. Звали этого человека Мартынов Игорь Валентинович, он же советский разведчик-нелегал, действующий на территории Франции под псевдонимом Жан Поннель.

23 апреля 1956 года в 20 часов вечера у него состоялась встреча с его агентом, работавшим администратором во дворце Ласкари в Ницце. После получения информации он незамедлительно отправил в Центр донесение следующего содержания:

«По информации, полученной от агента «Софи», в ночь с 21 на 22 апреля во дворце Ласкари состоялось тайная встреча глав монархических династий Европы, Римского Папы Пия XII с вице-президентом США Ричардом Никсоном. На встрече обсуждался один единственный вопрос: возвращения христианской святыни, Копья Судьбы, царствующим дворам Европы. По заявлению вице-президента Никсона, химический анализ копья, который был проведён в 1946 году в металлургической лаборатории Чикагского университета, показал, что оно изготовлено во второй половине XVIII века. Таким образом, на протяжении последних двухсот лет христиане всего мира поклонялись искусной подделке, а царствующие дома Европы продолжали верить в миф, что в их руках находится «символ мирового господства».

Специально созданное подразделение ФБР, занимающееся исследованием Копья, пришло к заключению, что настоящее Копьё Судьбы находится на территории СССР. Учитывая это обстоятельство, вице-президент Никсон предложил присутствующим особам сделку от имени американского правительства: возвращение утерянного артефакта в обмен на размещение американского ядерного оружия на территориях европейских государств. Если это условие будет принято, американцы обещают подключить к поиску пропавшего Копья всю свою агентуру сеть на территории СССР и вложить в проведение операции до ста миллионов долларов.

23.04.56 г.Зодиак»

Правда, дальше письменного стола начальника «Зодиака» в Москве, полковника Ничипоренко П. С., данная информация не пошла. Проведённое уже в наши дни служебное расследование показало, что через двое суток после получения донесения от «Зодиака» Ничипоренко скончался на своём рабочем месте от обширного инфаркта. Его преемник, полковник Меркулов С. Т., не уделив должного внимания документам своего предшественника, поспешил сдать все материалы в архив. В то же время никто из сотрудников аппарата внешней разведки не сопоставил факты, что через две недели после смерти Ничипоренко в автомобильной аварии погиб резидент Мартынов, а месяцем позже в море выловили тело агента «Софи», который пропал через два дня после их последней встречи.

«Что это, – подумал Томилин, – некомпетентность сотрудников разведки или служебная халатность? А если допустить, что Ничипоренко был кротом, которому приказали информацию наверх не передавать? Надо дать задание Кузьмину, чтобы поднял из архива личное дело Ничипоренко и покопался в нём более детально».

Перевернув очередную страницу, Николай Петрович увидел историческую справку о венском Копье Судьбы, подготовленную архивом ФСБ.

«…Создателем священного Копья является третий первосвященник Иудеи Финеес. Считается, что он собственноручно выковал этот клинок с использованием древних иудейских заклинаний, которые придали копью колдовскую магическую силу. С тех пор Финеес больше никогда не расставался со своим демоническим клинком. Помимо общественной деятельности, которая была его основной работой, он не брезговал проводить пытки заключённых, а также собственноручно приводил в исполнение смертные приговоры. Поэтому с самого начала своего создания Копьё было окроплено кровью многих сотен своих жертв. В то же время стали расползаться первые слухи, что всех своих политических и военных побед демонический первосвященник добился благодаря магической силе заколдованного копья, и многие возжелали заполучить его в свои руки.

После смерти Финееса копьё, как эстафетная палочка, стало переходить от одного владельца к другому. Самыми известными его обладателями были царь Саул, который покушался на будущего царя Давида, Ирод Великий и наконец римский легионер Гай Кассий, который проткнул им подреберье умершего на кресте Христа. В момент, когда кровь Спасителя обагрила заколдованный клинок, Копьё приобрело сверхъестественную силу.

О том, где находилось Святое Копьё в первом тысячелетии нашей эры, ходили разные слухи. Одни говорили, что оно всё время было на Ближнем Востоке, другие утверждали, что оно попало сначала в Константинополь, а оттуда перекочевало в руки представителей французской династии Меровингов, а затем снова в Иерусалим, но достоверных сведений об этом нет. Известно только, что настоящее Копьё Судьбы снова обозначилось на горизонте событий 14 июня 1098 года в Антиохии. Его появление подробно описал в своих летописях Раймунд Агильский.

«…Участнику Крестового похода, провансальскому крестьянину Петру Бартоломео несколько раз являлся Святой Андрей и указывал место, в котором было зарыто Копьё Судьбы. Он также требовал, чтобы об этом непременно было доложено Раймунду, графу Тулузскому. С горем пополам простолюдину Бартоломео удалось добиться графской аудиенции и сообщить вельможе место захоронения Копья. Как это ни странно, но ему поверили, и в том месте, которое он указал, действительно нашли Священное Копьё. С обретением священной реликвии дела у крестоносцев пошли в гору, они стали одерживать одну победу за другой и вскоре вступили в Иерусалим.

Однако среди крестоносцев нашлись завистники и скептики, которые стали распространять слухи, что якобы никакого священного Копья не существует, а Бартоломео обманщик и плут. И тогда к Бартоломео снова явился Святой Андрей, который предложил ему посрамить всех неверующих.

Бортоломео, исполненный негодования, сказал: «Я хочу и прошу, чтобы развели большой огонь, через который я пройду вместе с Господним Копьём. Если это Копьё Господа, то я выйду из огня целым и невредим. Если же это обман, то я сгорю…».

Все эти события происходили накануне Страстной пятницы, в апреле 1099 года в городе Арки. Свидетелями предложенного Бартоломео эксперимента стали 40 тысяч человек.

…Из сухих олив сделали костёр длиной в четыре метра и высотой в полтора. После того как пламя разгорелось, Бартоломео без малейшего страха ступил в огонь, неся перед собой Копьё, и вскоре невредимый вышел с другого конца кострища. При этом он не получил ни единого ожога, туника его осталась цела, а тончайшая ткань, в которую было завёрнуто Господне Копь, нисколько не пострадала…

По утверждению летописца Раймунда Агильского, он сам был очевидцем описанных событий и видел Чудо своими глазами. После произошедшего обезумевшая толпа бросилась к Бартоломео и буквально растерзала его на куски. Нашлись свидетели того происшествия, утверждавшие, что оторванные конечности несчастного крестьянина действительно исцеляли.

В 1273 году тамплиеры привезли Копьё в Европу, и после негласного договора между европейскими монархами оно было передано на вечное хранение в руки короля Германии Рудольфа IV, одного из потомков династии Габсбургов. После получения Священного Копья короля нарекли титулом Императора, и он принял новое имя – Рудольф I, – а его земли в честь такого события нарекли Священной Римской империей.

В 1805 году император Наполеон Бонапарт выигрывает сражение при Аустерлице и распоряжается, чтобы Копьё немедленно доставили ему. После обретения Копья он уверовал в свою непобедимость и в 1812 году вступает в войну с Россией. Однако фортуна отворачивается от корсиканца, и он терпит в этом походе поражение. В 1814 году объединённые войска входят в Париж и возвращают Священное Копьё на своё законное место, в Вену. С тех пор вплоть до марта 1938 года Копьё находилось в австрийской столице. После аннексии Австрии Германией Священное Копьё под усиленной охраной на бронепоезде доставляется в Нюрнберг, где помещается в церковь Святой Екатерины, в которой для него оборудуют специальный зал, «Мейстерзингеров». Там Копье находится до мая 1945 года, пока его не находят американцы. Впоследствии Копьё было возращено в Вену, где оно находится и поныне».

Томилин откинулся на спинку кресла и подумал, что он вляпался в какую-то нехорошую историю. У него никак не укладывалось в голове, что в то время, когда в мире с каждым днём осложняется международная обстановка, когда агенты всех разведок сигнализируют, что назревает серьёзный экономический и политический кризис, его, многоопытного сотрудника центрального аппарата, отрывают от важной работы и заставляют заниматься какой-то чепухой. Неужели руководство страны клюнуло на эту сказку о Копье Судьбы? Они там что, белены все объелись? Или дело обстоит ещё хуже, и его завуалированно попросили провести экспертизу работы погибшего предшественника, который навесил всем лапшу на уши?

«Ладно, – подумал он. – Пока я не прочту все эти «Секретные материалы», я не смогу понять, где тут собака зарыта. Так что хочешь не хочешь, а надо вникать в проблему». С этими мыслями он положил перед собой следующий папку и с головой ушёл в работу.

* * *

Если читатель думает, что глобальные проблемы современного мира возникли только сейчас и сегодня, то он будет крайне удивлён, узнав о том, что корни проблем современности берут своё начало в середине четырнадцатого века. И связано это в первую очередь с образованием неких тайных обществ, чьим изучением мы сейчас и займёмся. Именно тогда, в середине второго тысячелетия новой эры, начали пускать свои корни первые тайные общества, образовавшие в последующем многоуровневую пирамиду, на вершине которой обосновались иерархи оккультизма и чёрной магии – иллюминаты. Вот небольшая историческая справка:

«…История иллюминатов неразрывно связана с историей масонства. Существует несколько предположений, связанных с возникновением этого ордена. Самая распространённая легенда гласит о том, что когда-то царь Соломон поручил архитектору Хираму построить в Иерусалиме храм. Для ускорения процесса строительства Хирам разделил всех работников на три группы, а чтобы никто не запутался в этом нововведении, он установил своеобразные знаки различия (эмблемы, слова и прикосновения), которыми строители из разных подгрупп должны были приветствовать друг друга. Отсюда и берёт своё начало градация рангов современного масонства.

Другая версия утверждает, что масонство возникло на остатках ордена Тамплиеров, разгромленного в октябре 1308 года французским королём Филипом IV. Те, кто избежал участи быть казнёнными Святой инквизицией, перебрались в Шотландию, где организовали тайные организации, ставшие впоследствии прародителями будущего масонства. В середине пятнадцатого века появляются первые высшие посвящённые нового братства, называющие себя «Братство змеи». В основе древне-библейского слова «змея» лежит корень «Nhsh» (нэхэш), который означает «расшифровывать, открывать». Латинский перевод этого корня звучит как «illuminare», что означает «просвещать, узнавать, знать». Таким образом, иллюминаты на сегодняшний день представляют собой высшую «партийную» прослойку масонства, которая именует себя «мировым правительством». Соответственно, правителям такого ранга потребовался и соответствующий символ власти, и таким символом было выбрано Копьё Судьбы, обладающее сверхъестественной силой. Предание гласит, что тот, кто владеет Копьём, владеет всем миром. Однако существует одна маленькая особенность, замеченная за данным артефактом. Мало того, что священным Копьём надо владеть физически, надо, чтобы само Копьё изъявило желание «сотрудничества» с таким человеком. Нечто подобное в истории уже было, когда из всех европейских монархов Копьё Судьбы откликнулось только на прикосновения короля Германии Рудольфа IV, основателя династии Габсбургов. В ознаменование этого события в 1274 году Тамплиеры передали Копьё в его руки, а все европейские монархи того периода признали его пожизненное право на владение этим сокровищем…»

Со временем эта история стала забываться, Копьё Судьбы больше никак себя не проявляло, и по прошествии нескольких веков оно превратилось в экземпляр старинного раритетного оружия, хранившегося в спальне короля Священной римской империи. Жизнь текла своим чередом, никто больше не вспоминал о том, что данный предмет призван олицетворять власть и могущество правителя мира. Первым человеком, который вспомнил о скрытой в Копье сверхъестественной силе, был никто иной, как Наполеон Бонапарт, который решил воспользоваться им для удовлетворения своих тщеславных амбиций. Однако Копьё императору не помогло, он был разбит, сослан на далёкий остров в Атлантическом океане, где бесславно скончался в возрасте 51 года. Правда, последствия его разрушительного правления ещё долго вспоминались и аукались европейцам. И в первую очередь это был голод, охвативший Европу в середине двадцатых годов девятнадцатого века…

С этого момента мы переведём наши исследования из исторической плоскости в плоскость экономики.

Наша современная цивилизация существует только благодаря тому, что все люди в ней связаны между собой экономическими взаимоотношениями. Экономика является тем стержнем, вокруг которого по спирали времени вертится история человечества со всеми её производными. Надо сказать, что экономика, это не какое-то там бесформенное аморфное образование, а наоборот живой и динамично развивающийся организм, включающий в себя три составных части: финансы, политику и власть. И всё это так тесно завязано в один клубок, что просто не может существовать одно без другого. А поскольку в современном мире главным претендентом на роль мирового лидера являются Соединённые Штаты Америки, то мы на их примере и будем строить наше дальнейшее исследование. И первое, с чего мы начнём, будет финансовая система США.

Финансовой резервной системе США уже более двухсот лет. Первым финансовым учреждением такого рода стал «First Bank of the United States», учреждённый в 1791 году. Размещался он во временной тогда столице США, Филадельфии, и предназначался для решения проблемы внешнего долга страны, возникшего во времена борьбы за независимость. Инициатором образования этого банка был известный политик и масон Александр Гамильтон, а главной задачей банка было создание национальной валюты. Главным инвестором «First Bank» стало государство, но большинство его активов принадлежало частным лицам, которые делали с ними всё, что хотели. И по этой причине в 1811 году Конгресс США не продлил банку лицензию.

Однако закрытие банка не решило главной задачи, стоящей перед государством, а именно наведение порядка в финансовом секторе экономики. По этой причине в 1816 году создаётся «Second Bank of the United States». В американской истории этот банк оставил о себе скандальную репутацию, в большей степени из-за того, что выдавал кредиты, которые не возвращались. В результате такой работы банка вся финансовая система США пришла в состояние хаоса.

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не та экономическая ситуация, в которой оказалась Европа. Как вы знаете из истории, на первых порах своего существования США были аграрной страной, которая только и делала, что сеяла, жала и убирала урожай. А поскольку плодородные земли новоиспечённых американцев давали превосходные урожаи, то фермеры просто не знали, что им делать с перепроизводством зерна.

А в Европе, в которой только что закончилась большая кровопролитная война, начался голод. Глядя на это, сообразительные американцы поняли, что на последствиях войны можно неплохо заработать, и повезли в Европу зерно, а обратно в США золото. Это стало отправной точкой во всей последующей финансовой политике США.

В 1886 году группа удачливых миллионеров, таких как Асторы, Вандербильты, Морганы, Пулитцеры, Гулды и другие, покупают остров Джекил, расположенный у побережья штата Джорджия, и устраивают на нём элитарный клуб. Он-то и становится тем местом, где зародилась идея создания Федеральной Резервной Системы США. Но прошли ещё долгих двадцать семь лет, прежде чем 23 декабря 1913 года Президент США Вудро Вильсон подписал Закон о Федеральной Резервной Системе (ФРС).

Как мы знаем, любая организация создаётся под конкретные цели и задачи, следовательно, к концу 1913 года у США уже существовал план по созданию мировой финансовой системы, подконтрольной ФРС, и оставалось только запустить механизм его реализации.

И таким пусковым механизмом стал роковой выстрел, прозвучавший 28 июня 1914 года в Сараево, в результате которого был убит последний отпрыск династии Габсбургов, эрцгерцог Франс Фердинанд, что послужило поводом для начала первой мировой войны.

В результате этой войны прекратили своё существование четыре империи: Российская, Австро-Венгерская, Османская и Германская. Погибли 10 миллионов солдат, более 12 миллионов мирных жителей, 55 миллионов человек было ранено и покалечено. И все эти жертвы были принесены на алтарь войны ради одной единственной цели: получения единоличного права на мировое господство. А поскольку идти на такое крупное дело без надёжного козыря в руках американцам было не с руки, вот тогда-то им и потребовался символ мирового господства – Копьё Судьбы!

Для организации убийства наследника престола была подготовлена специальная боевая группа в количестве шести человек. Группа курировалась террористической организацией «Чёрная рука» под руководством сербских офицеров. Мало кто знал тогда, а ещё меньше знает сейчас, что все эти люди были простыми пешками в большой и замысловатой игре иллюминатов.

Пока весь мир приходил в себя от жестокого убийства в Сараево, в венском дворце Шёнбрунн с 30 июня по 2 июля 1914 года проходила внеочередная ревизия. Засланный из-за океана десант «чернокнижников» всех мастей старательно изучал предоставленный им артефакт. Изучали дотошно, вдоль и поперёк, с использованием самых передовых методов того времени, и в конце концов сделали заключение: «Предоставленный экземпляр Копья является высокохудожественной подделкой»!

Когда эта шокирующая весть долетела до иллюминатов, их негодованию не было предела. Для выяснения местонахождения настоящего Копья был проведён допрос с пристрастием его хранителя с использованием средневековых пыток, в результате которых он сломался и выдал главную династическую тайну Габсбургов. Он поведал, что истинное Копьё Судьбы было украдено из спальни императора Карла VI в средине XVIII века, а всё это время королевская семья умело скрывала от своих европейских союзников факт утраты священной реликвии, переданной им на вечное хранение. По мнению хранителя, следы Копья могут вести на территорию России, возможно, в царскую сокровищницу Николая II. Как только эта информация была получена за океаном, сразу же была дана отмашка на начало боевых действий в Европе, и 4 августа 1914 года загрохотали пушки…

А пока в Европе набирала обороты начавшаяся война, иллюминаты подготавливали план по захвату власти в России. В основе этого плана лежало использование политической организации РСДРП (Российская социал-демократическая рабочая партия), руководимой Владимиром Ульяновым (Лениным). Правда, за океаном понимали, что Ульянов просто так на сотрудничество не пойдёт, и его надо будет на чём-то скомпрометировать или предложить большие деньги, от которых он не сможет отказаться. Поскольку с женщинами у Ильича были особые отношения, и жена Ленина, Надежда Крупская, смотрела на любовные похождениям своего мужа с Инессой Арманд сквозь пальцы, решили остановиться на его подкупе. Вот как описывает этот момент в своей книге «Досье без ретуши» С. А. Арутюнов.

«…Конспиративные связи Ленина с австрийскими и немецкими спецслужбами сложились не сразу, хотя он по своим политическим взглядам, германофильству, откровенной неприязнью к российскому государству и его народу давно приглянулся вильгельмовским политикам и руководителям внешней разведки Германии. Кайзеровская Германия, готовясь к большой войне, была глубоко заинтересована в создании в самой мощной державе Антанты, России, пятой колоны, в задачу которой входил подрыв военно-экономической мощи государства. Эту же задачу ставил перед собой и Ленин. Совершенно естественно, что, подрывая и разрушая мощь российского государства, дезорганизуя армию и тыл, он тем самым облегчал узурпацию власти в России. Однако весьма осторожный Ульянов, хоть и понимал, какие материальные выгоды обещает сотрудничество с немецкими властями, но вплоть до лета 1914 года всячески избегал прямого контакта с ними, предпочитая действовать через соратников, занимающих вторые роли в партийной иерархии. И тем не менее германская разведка не теряла надежды, что им всё же удастся затащить вождя в своё логово, и вместе с австрийским разведцентром стали готовить надёжную ловушку, из которой Ленин был бы не в состоянии выбраться.

Должен сказать, что почва для вербовки Ленина германской разведкой к этому времени уже была подготовлена. Об этом свидетельствуют документы, сохранившиеся в «секретном фонде» В. И. Ленина в бывшем архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. В первую очередь это «Сводка Российской контрразведки», состоящая из шести неполных страниц. Но значение содержащихся в ней данных трудно переоценить. Они чрезвычайно важны для установления истины самых драматических и трагических событий в истории России и доказательства предательской деятельности Ленина и его сообщников в пользу кайзеровской Германии.

Так, из перехваченной русской контрразведкой секретной шифровки (документ № 12) узнаём, что ещё в самом начале 1914 года по указанию немецких властей в Стокгольме была открыта «Банковская контора Фюрстенберга (Я. С. Ганецкого) как предприятие, поддерживающее оживлённые отношения с Россией».

Несомненно, что назначение члена ЦК РСДРП большевика Ганецкого руководителем немецкой банковской конторы было сделано с одобрения Ленина. А о том, что она была открыта исключительно для материального обеспечения пятой колонны, занимающейся подрывной деятельностью в пользу кайзеровской Германии, свидетельствует приведённый ниже документ, также перехваченный Российской контрразведкой.

Циркуляр

23 февраля 1915 года

Отдел печати при Министерстве иностранных дел Германии.

«Всем послам, посланникам и консульским чинам в нейтральных странах. Довожу до вашего сведения, что на территории стран, в которой Вы аккредитованы, основаны специальные конторы для организации дела пропаганды с государствами, воюющими с Германией. Пропаганда коснётся возбуждения социальных движений, забастовок, революционных вспышек, сепаратизма составных частей государств, гражданской войны, агитации к разоружению и прекращению кровавой бойни. Предлагаю Вам оказывать содействие и всемерное покровительство руководителям означенных контор».

Бартельм

Приведённый выше документ убедительно доказывает, что вождь большевиков и его соратники, встав на путь измены родине, являются платными агентами германских спецслужб.

…19 июля 1914 года Германия объявила России войну. Чуть позже на стороне Антанты в неё вступили Великобритания, Франция и Япония. В этот же день на хуторе Новый Дунаец близ австровенгерской (исторически польской) деревни Поронин на квартире у Ленина собираются большевики. На повестке дня был поставлен один единственный вопрос – что делать в создавшемся положении? Ленин подчёркивает необходимость разработки новых способов и форм партийной работы в условиях войны. Забегая несколько вперёд, скажу, что эти формы и способы он изложил от имени группы совещавшихся большевиков в конце августа в резолюции, озаглавленной «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне» (Ленин В. И. ПСС т. 26. ст. 6).

Однако спустя шесть дней после совещания, 25 июля, на его квартире по указанию австрийских властей жандармами был проведён обыск. Следует отметить, что из всех участников сходки обыск был проведён только на квартире Ленина, остальные большевики их не интересовали. При обыске, кроме подозрительной литературы и рукописных работ, жандармский вахмистр обнаружил в вещах Ленина браунинг. Оружие, найденное у подданного России, с которой Австро-Венгрия ведёт войну… Естественно, об этом факте вахмистр доложил руководству. 26 июля Ленин по требованию жандармерии приезжает в уездный город Галиции, Новый Тарг, где его арестовывают и заключают в тюрьму. Но 6 августа Ленина неожиданно освобождают и дело прекращают якобы за отсутствием основания для возбуждения судебного следствия. Между тем, одного факта незаконного хранения оружия было вполне достаточно, чтобы осудить Ленина по законам военного времени. В телеграмме, отправленной из Вены в Новый Тарг 6 августа в 9 час. 50 мин. за подписью военного прокурора Австрии, говорилось: «Ульянов Владимир подлежит немедленному освобождению».

Обращает на себя внимание тот факт, что Ленину возвращают все бумаги, в которых содержались откровенные выпады против Германии и её правительства, и, более того, вместе с семьёй (жена, тёща) разрешают выехать из Поронина в Швейцарию с остановкой в Кракове и Вене. Кстати, разрешение на проезд из Поронина в Швейцарию Ленин получает 13 августа, а приезжает в Берн 23 августа. В биохронике Ленина нет указаний, где он находился целых 10 дней и чем в это время занимался. Видимо, документы по этому сюжету в архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС были под особым контролем. И, тем не менее, по оплошности составителей просочились интересные материалы, позволившие вместе с другими архивными документами распутать клубок, раскрывающий тёмные стороны его биографии.

Так, например, в письме Ленина, отправленном из Берна через Швецию сестре Анне 14 сентября 1914 года, то есть спустя девять дней после его переезда из Галиции в Швейцарию, находим любопытную запись: «…В деньгах я не нуждаюсь. Пленение моё было совсем коротким, 12 дней всего, и очень скоро я получил особые льготы». (Ленин В. И. ПСС. т 55. ст. 355). Какие льготы, за какие заслуги и от кого, Ленин не сообщает…

Однако самым пикантным в деле освобождения Ленина из тюрьмы является то, что он был отпущен из-под стражи раньше (по приказу сверху), чем органы дознания «убедились» (?) в его невиновности. Судите сами: 6 августа Ленина освобождают из тюрьмы, и лишь только 9 сентября Королевский комендант в Кракове «распорядился об отмене обвинения против Владимира Ульянова, т. к. он не нашёл (?) оснований для ведения судебного разбирательства». Остаётся добавить: когда комендант Кракова давал это распоряжение, то Ленин вместе с семьёй к этому времени целых 17 дней уже жил в Берне. Можно с уверенностью сказать, что именно в период 12-дневного пребывания Ленина в тюрьме он был завербован австро-германской разведкой, став резидентом германского Генштаба.

Есть ещё одна любопытная деталь, связанная с переездом Ленина и членов его семьи из Поронина в Швейцарию. Политического эмигранта, подданного России, выпущенного из австрийской тюрьмы, швейцарская полиция впустила в страну без въездного паспорта. При этом следует учесть, что вместе с ним ехали также без въездного паспорта его жена и тёща. Но самым пикантной деталью в этом деле является то, что паролем для беспрепятственного въезда трёх российских граждан в Цюрих послужило упоминание имени «социал-шовиниста», «агента швейцарского буржуазного правительства» Германа Грейлиха (эти ярлыки навешаны на него Лениным). Поразительный факт!..»

* * *

Подрывная работа партии большевиков в России к началу 1917 года принесла определённые плоды, и появились реальные предпосылки того, что в скором времени ситуацию можно будет раскачать до такой степени, что монархический режим династии Романовых может быть свергнут. В целях недопущения каких-либо проколов иллюминаты решают подстраховаться и помимо основного игрока, каковым являлся Ленин, вводят в игру его дублёра. Их выбор пал на Льва Давидовича Бронштейна, известного нам больше под псевдонимом Троцкий.

13 января 1917 года Лев Троцкий прибывает в Америку, где для него организовывают конфиденциальную встречу с президентом США Вудро Вильсоном. На этой встрече Лев Давидович получает из рук президента паспорт гражданина США с американским гражданством, к которому прилагалась виза на въезд в Россию. Помимо указанных документов, Троцкий также получил от американцев 20 миллионов долларов (по курсу 2010 года) для подкупа нужных ему людей и группу боевиков в количестве 200 человек, которых специально подготовили для данной операции на секретной базе рокфеллеровской компании «Standard Oil Company» в Нью-Джерси. Как только до американских берегов долетает весть, что в России произошла февральская революция и царь отрёкся от престола, команде Троцкого даётся приказ на срочное отплытие в Россию. Зафрахтованный для этих целей пароход «Кристианиафиорд» отплывает из Нью-Йоркского морского порта вечером 2 апреля 1917 года, но уже через сутки, 3 апреля, судно задерживается в порту Галифакс канадскими государственными службами за незаконную перевозку оружия. Троцкого вместе с семьёй помещают в тюрьму, а затем по указанию британских властей переводят в концентрационный лагерь. Для разрешения этой конфликтной ситуации потребовалось личное вмешательство президента США Вудро Вильсона, после чего пароход продолжил свой путь через Атлантику. Однако драгоценное время было упущено.

Оставив своих боевиков в Финляндии, Лев Давыдович 4 мая 1917 года прибывает в Петроград и сразу устремляется на встречу с Лениным, который прибыл туда ранее.

По имеющимся сведениям, Ленин прибыл в Петроград 16 апреля в так называемом «опломбированном вагоне» через территорию воюющей с Россией Германии с «группой товарищей» из 32 человек и двумя офицерами Генерального Штаба Германии: капитаном фон Планецем и лейтенантом фон Бурингом, приставленным к Ильичу для координации совместных действий.

На этой встрече Троцкий делает Владимиру Ильичу предложение, от которого тот не смог отказаться. Троцкий предложил Ленину сделку стоимостью в 20 миллионов долларов США в обмен на своё участие в революции на правах ближайшего сподвижника вождя и передачу американцам старинного артефакта, известного под названием «Копьё Судьбы». После того, как упомянутая сумма была передана в «партийную кассу», Троцкого немедленно вводят в состав Центрального комитета РСДРП с правом голоса (!).

Вот так за американские деньги гражданин США, Лев Давыдович Бронштейн, купил себе место в верхушке большевицкой партии, и именно с этого момента начинается отсчёт времени по свержению законно избранной демократической власти в России.

Путём прямого подкупа и агитации среди колеблющейся части населения большевики создают боевые группы, цель которых – организация массовых беспорядков в столице. Так вот, так называемое «июльское восстание», которое произошло в Петрограде с 3 по 5 июля 1917 года, было организовано именно этими группировками и за эти американские деньги. Однако раскачать ситуацию до такой степени, при которой власть потеряла бы нити государственного управления, не получилось, и заговорщикам пришлось ретироваться восвояси…

Вот выписка из материалов Особой следственной комиссии:

«…10 июля 1917 г. высокопрофессиональный следователь по уголовным делам Александров П. А. получил предписание прокурора Петроградской окружной судебной палаты Карийского Н. С. приступить «к производству следствия о восстании 3–5 июля с. г. по признакам преступления, предусмотренного 100 и 108 статьями Уголовного уложения». В этот же день Александров подписал судебное постановление о начале предварительного следствия, в котором июльские события уже квалифицируются как «вооружённое восстание». А 21 июля 1917 г. появилось постановление по первым итогам расследования, носившим явно обвинительный характер и изобиловавшим выражениями типа «восстание», «мятеж», «преступные действия» и т. д. В постановлении были названы 13 обвиняемых: В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев, Л. Д. Троцкий, А. В. Луначарский, А. М. Коллонтай, М. Ю. Козловский, Ф. Ф. Раскольников, С. Г. Рошаль, Я. С. Ганецкий и др. Всех этих политических деятелей было решено привлечь к суду по обвинению в том, что они вошли в соглашение с агентами вражеских государств в целях дезорганизации армии и тыла, получали из-за рубежа денежные средства для пропаганды среди населения и войск идеи «отказа от военных действий против неприятеля…»

Чтобы не попасть под следственные действия, все организаторы июльских беспорядков разбежались, как крысы по углам. Так, например, Ленин с Зиновьевым отправились на природу, в Разлив, где Ильич, сидя в шалаше, засел за написание «Июльских тезисов», Троцкий укатил в Финляндию к своим боевикам, а остальные члены ЦК отсиживались по подвалам.

С точки зрения аналитики сегодняшнего дня, «Июльские тезисы» Ленина являются ничем иным, как открытым письмом партии большевиков иллюминатам. В них Ильич открытым текстом «семафорит» своим заокеанским спонсорам, что захватить власть с наскока не получилось, и если они не хотят потерять свои деньги окончательно, они просто обязаны оказать военную помощь извне.

Ильича за океаном услышали и такую помощь оказали. Вечером 25 октября 1917 г. в 18 часов 30 минут на Финляндский вокзал Петрограда прибыл специальный литерный поезд из Финляндии, в котором приехали те самые рокфеллеровские боевики, переодетые в форму моряков Балтийского флота. Пока Ленин с трибуны Смольного призывал своих коллег к организации вооружённого восстания, эта группа наёмников под руководством Троцкого рассредоточилась по заранее обозначенным позициям. После того, как в 19 часов комиссар Петроградской временной революционной комиссии Григорий Чудновский предъявил Временному правительству ультиматум, «революция» вступила в свою завершающую фазу. В 21 час с крейсера «Аврора» раздался условный сигнальный выстрел, и 200 американских наёмников в течение 30 минут захватили Зимний дворец, связав там оставшихся членов Временного Правительства. В 21 час 45 минут тот же Чудновский вместе с В. А. Антоном-Овсеенко пришли во дворец за ответом о капитуляции и без единого выстрела арестовали уже связанных там людей, которых без лишнего шума препроводили в Петропавловскую крепость. А на следующее утро весь мир узнал о том, что в России свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция…

Но свершившаяся революция для наших героев ещё не повод для ликования, поскольку основная задача, поставленная перед ними иллюминатами, не выполнена.

Надо сказать, что об истинной цели революции в России и той роли, которую играли в ней Ленин и Троцкий, знал ещё один человек, которого звали Карл Радек. Об этом парне нам тоже следует сказать несколько слов, поскольку он играет в нашей истории особую и далеко не последнюю роль.

Настоящее имя Карла Радека Кароль Собельсон, он родился 31 октября 1885 года в городе Лемберг (ныне Львов, Украина) в еврейской семье. Начиная с 1902 года Радек пытается определиться со своей политической ориентацией, поэтому он вступает то в одну, то в другую парию, но нигде не находит того, что бы его зацепило по-настоящему. Он много путешествует по Европе, легко сходится с людьми, но с началом войны 1914 года оседает в Швейцарии, где близко сходится с Лениным, которого совсем недавно завербовала немецкая разведка. Эта встреча была отнюдь не случайной. В Швейцарию Радек прибыл из Сараево, где только что произошло убийство эрцгерцога Франса Фердинанда. К этому убийству он имеет самое непосредственное отношение, поскольку именно под его руководством был разработан план нападения на наследного принца, и именно он, а не кто-то другой, консультировал группу убийц накануне покушения. Надо сказать, что Радек и Троцкий были завербованы иллюминатами уже давно, ещё в те годы, когда они по молодости, как угорелые, носились по всей Европе в роли журналистов. На чём их тогда взяли иллюминаты, история умалчивает, но клятву, данную ими при вступлении в члены ордена, они не нарушили до конца своих дней и многие тайны унесли с собой в могилу.

Именно Радеку Троцкий и Ленин поручают организацию поиск интересующего их артефакта и для этой миссии наделяют его особыми, я бы даже сказал, исключительными полномочиями. Однако Копья Судьбы в Петрограде найти не удалось. Не было его в Зимнем, не было в Москве, не было его и у царской семьи, которая к этому времени уже находилась в Тобольске. А западные «друзья» не унимаются и твердят ежедневно в своих секретных телеграммах только одно: «Где Копьё и когда вы его нам передадите?».

Для уточнения положения дел с поиском Копья в декабре 1917 года в Петроград прибывает посол США Френсис. Посол с удивлением обнаруживает, что вместо того, чтобы искать артефакт, Ленин чуть ли не в обнимку братается с немцами, которых к тому времени в Смольном было больше, чем самих большевиков. Он пишет об этом в своём донесении президенту США Вильсону, который от этой новости приходит в бешенство. Ситуация накалилась настолько, что Ленин вынужден отправить Радека для переговоров с особым представителем ордена в Стокгольм. Вскоре оттуда приходит рекомендация: «Провести поиски Святого Копья в закромах русской православной церкви». И буквально через день, 5 февраля 1918 года, на свет появляется Декрет Совета Народных Комиссаров Российской Республики об отделении церкви от государства. Декрет лишал религиозные организации каких-либо прав собственности и прав юридического лица. И уже с 6 февраля начался процесс изъятия церковных ценностей. Параллельно с этим арестовывается высшее духовенство, которое попадает в жернова красного террора. Специально подобранные Радеком сотрудники ВЧК пытаются получить у священнослужителей информацию о месте нахождения Копья, но они все как один молчат даже под страшными пытками и угрозами расстрела…

Успел, поучаствовал в этих изъятиях и небезызвестный нам Яков Михайлович Свердлов, в ту пору председатель ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов, которому Ленин поручил подготовить пути аварийной эвакуации.

27 июля 1935 года специально созданная комиссия вскроет его опечатанный сейф и обнаружит в нём:

1. Золотых монет царской чеканки на сумму 108 525 рублей;

2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, – 705 предметов;

3. Семь чистых бланков паспортов царского образца;

4. Семь паспортов, заполненных на имена Свердлова Якова Михайловича, Гуревич Цецилии-Ольги, Григорьевой Екатерины Сергеевны, княгини Барятинской Елены Михайловны, Ползикова Сергея Константиновича, Романюк Анны Павловны, Клёночкина Ивана Григорьевича;

5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича;

6. Немецкий паспорт на имя Сталь Елены;

7. Царские кредитные билеты на 750 000 рублей.

Вот так группа товарищей, называющая себя большевиками, под руководством Владимира Ленина начала зачистку огромной страны, доставшейся им в результате мирового заговора иллюминатов из-за какого-то там «куска ржавого металла».

Шли дни, недели, месяцы, годы после позорного октябрьского переворота 1917 года. За это время закончилась первая мировая война, итогом которой стал новый расклад сил на политической карте мира. Рассыпались, как карточные домики, четыре империи, образовались новые государства. В Советской России умер Ленин, а к власти пришёл ещё никому не известный Иосиф Сталин, который не был связан с бывшими покровителями Ильича никакими обязательствами, и начал вести свою независимую внутреннюю и внешнюю политику. В правление ордена тоже пришли новые магистры, которые уже не верили в старые бабушкины сказки о священном Копье, а верили только в то, что их будущее по захвату мирового пространства связано с построением новой мировой финансовой системы.

И на какое-то время мир пришёл в состояние хрупкого равновесия…»

В этот момент в дверь постучали, и Томилину пришлось прервать своё чтение.

– Кто там?

В дверях показалась голова Кузьмина.

– А, это ты, Владимир, заходи. Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего. Только вы уже четыре дня не появляетесь в кают-компании, и мы начали волноваться. Если вы не возражаете, мы приглашаем вас на чашечку вечернего чая.

При этих словах Николай Петрович провёл ладонью по подбородку и ощутил под своими руками солидную щетину.

– Хорошо, Володя, – ответил он, поднимаясь с кресла, понимая, что надо сделать небольшой перерыв в работе. – Я буду готов через десять минут.

* * *

Через десять минут Томилин появился в кают-компании с видом человека, вышедшего только что из салона. Он был чисто выбрит, от него пахло приятным парфюмом, и всем своим видом он походил на человека, побывавшего на курорте. Это не осталось незамеченным его подчинёнными, которые моментально сделали для себя вывод, что им тоже надлежит являться в кают-компанию не в мятых джинсах и майках, а как того требует этикет, в соответствующей одежде.

Сначала разговор пошёл обо всём на свете, но постепенно он сместился в сторону «проекта», над которым они работали. Молодых ребят в первую очередь интересовало мнение их старшего товарища об этом «Деле» и его видение перспектив дальнейшего расследования.

Отвечая на вопрос Добрынина об отношении к религии, Томилин произнёс:

– Моё отношение к религии абсолютно нейтральное. Я сквозь пальцы смотрю на то, что мои родственники, друзья и знакомые ходят в церковь, совершают там какие-то религиозные обряды, читают молитвы, крестятся. Если это занятие позволяет им расслабить свою психику, прийти к внутренней гармонии и счастью, то на здоровье, как говорится, с Богом. Однако мне этого не надо, поэтому с этой точки зрения я склонен считать себя атеистом.

В разговор вмешался Степан Соболев:

– Николай Петрович, а каково ваше мнение относительно Копья, которое нам поручили найти? Вы верите во всё это?

– Я бы не хотел сейчас переводить наш разговор в плоскость вопросов и ответов. Единственное, что я могу сейчас сказать – для того, чтобы во всем этом разобраться, мне будет нужно время и ваша помощь, – после этих слов Томилин сделал секундную паузу и продолжил. – Поэтому я бы хотел вернуться в нашем разговоре к моему предшественнику, которого Владимир назвал «Стариком». Меня интересует сейчас всё, что вы запомнили во время общения с ним. Его рост, вес, цвет глаз, особые приметы, манеру поведения, короче, всё, на чём вы акцентировали своё внимание во время разговора с ним. Начнём с Кузьмина, а остальные в процессе разговора дополнят его.

Владимир собрался с мыслями и начал своё описание «Старика».

– Я видел его только один раз, когда после тестов меня пригласили на отборочное собеседование. На вид ему можно было дать лет семьдесят, возможно, даже семьдесят пять. У него на лице уже появились такие старческие пигментные пятна, которые обычно присущи людям преклонного возраста. Из беседы с ним мне стало сразу ясно, что русский не его родной язык, поскольку в его артикуляции присутствовало много фонетических неточностей, присущих англосаксам. С большей долей вероятности могу сказать, что он американец.

Не смотря на то, что «Старик» всё время сидел за столом, я думаю, что его рост не превышал ста семидесяти сантиметров. У него не было лысины и больших залысин. Для его возраста он обладал ещё приличной шевелюрой.

Я думаю, что наш куратор ранее занимал высокую должность, поскольку в его манере разговора постоянно проскакивали жёсткие и властные интонации. Когда во время собеседования я, не дослушав его, попытался высказать свою точку зрения, то был моментально остановлен с прочтением назидательной нотации о том, как надо вести себя в разговоре со старшими. В общем, для меня он был сложным человеком.

И ещё во время нашего общения «Старик» как-то уж театрально, наигранно жестикулировал руками. Они постоянно были у него в движении. Не знаю почему, но мне показалось, что он делал это специально. Правда я на эту его провокацию не поддался и старался всё время смотреть ему в глаза. Думаю, он понял, что я раскусил его, но вида при этом не подал.

– И ещё, – вмешался в разговор Соболев, – «Старик» во время разговора делал размеренные паузы. Они чередовались так: секундная пауза после каждого пятого слова, затем проговаривались семь слов, после которых была пауза в две секунды. Дело в том, что он тогда ещё не знал о моей феноменальной способности считать не только произнесённые собеседником слова, но и количество произнесённых звуков. А так со стороны это был, вроде бы, простой разговор собеседников.

– Ну, а что нам скажет Виктор? – поинтересовался, Томилин, поворачиваясь к Добрынину.

– Я полностью соглашусь с тем, что сказали сейчас Владимир и Степан. От себя добавлю только то, что «Старик» во время разговора с каждым из нас пытался использовать гипноз. Если раньше я считал, что мне это только одному показалось, то сейчас, когда я услышал замечания ребят, мои подозрения переросли в уверенность. Для чего он это делал, остаётся для меня загадкой.

После этих слов Томилин как-то по-особому посмотрел на своих подчинённых, произнося фразу:

– А вы совсем не такие простачки, какими кажетесь на первый взгляд. Теперь я знаю точно, что мы с вами сработаемся!

* * *

На следующее утро Николай Петрович запросил аудиенцию у Субботина. В 9 часов утра он в сопровождении начальника службы безопасности Славина вошёл в кабинет генерала. Сегодня генерал был в другом костюме, но он был по-прежнему элегантен и учтив.

После короткого приветствия, когда они остались наедине, Субботин спросил:

– Что-нибудь случилось, Николай Петрович? – он жестом указал Томилину на кресло напротив себя. – Выкладывайте, с чем пришли.

– Геннадий Николаевич! Во время нашего первого разговора вы сказали, что я могу получать любую информацию, которую сочту нужной. Так вот, мне нужно ознакомиться с личным делом моего предшественника и материалами расследования его гибели.

– Для чего вам это понадобилось?

– Мне надо знать об этом человеке всё для того, чтобы понять ход его мыслей, которые привели его в конечном счёте к разработке операции «Артефакт». За последние несколько дней я ознакомился с частью предоставленного мне материала, который на меня большого впечатления не произвёл. Я оцениваю эти документы как научно-исследовательскую работу по истории, достойную, может быть, кандидатской или докторской диссертации, но не более того. Для работы мне нужны совсем другие, более весомые факты и доказательства, а не ссылки на какие-то средневековые документы…

– Вы закончили, Николай Петрович? – учтиво поинтересовался Субботин.

– Да.

– В таком случае я вынужден оставить вас на минуту, чтобы связаться с Директором и получить у него разрешение на передачу вам этих материалов.

Генерал вышел в соседнюю комнату, но уже через минуту вернулся и сел на своё место.

– Пока везут личное дело и материалы расследования его гибели, я покажу вам фотографию этого человека.

После этих слов он вынул из нагрудного кармана пиджака фотографию размером 9×12 сантиметров и передал её обратной стороной в руки Томилина.

При виде лица «Старика» у Николая Петровича где-то глубоко в голове щёлкнул «профессиональный тумблер», и он неуверенно произнёс вслух:

– Он очень похож на погибшего в 2010 году сенатора США Теда Стивенса.

– Вы правы, Николай Петрович, наш «Старик» и Тед Стивенс это одно и то же лицо. Именно этим обстоятельством была обусловлена повышенная секретность вокруг этого человека. Стивенсон был завербован нашей разведкой в 1947 году, когда учился в Калифорнийском университете. У нас он числился под оперативным псевдонимом «Янус», являлся нашим самым успешным агентом, работающим на территории штатов. После окончания последнего срока в сенате он неожиданно для всех нас заявил о своём желании перебраться в Россию. Об этой просьбе Директор проинформировал руководство страны, которое дало добро на проведение операции по его переброске. И вот в сентябре того же года он был уже в Москве. После оперативной проверки его представили Президенту и Председателю правительства, с которыми у него состоялся длительный разговор. Итогом этой беседы стало создание 13 Управления и строительство бункера, в котором мы сейчас работаем. Бывшему сенатору присвоили новый оперативный псевдоним «Старик», кстати, этот псевдоним он выбрал себе сам. Летом прошлого года теоретические изыскания по операции «Артефакт» были закончены, и группа должна была приступить к поискам Копья в «полевых условиях». Однако из-за природной катастрофы Старик погиб, и дело застопорилось. Полгода группа бездействовала, пока новый Президент не вспомнил об этой операции и не взял её под свой контроль. Вот тогда-то и дёрнули вас, Николай Петрович, как лучшего специалиста в области аналитического мышления, в надежде на то, что вы распутаете этот клубок. Кстати, одним из инициаторов вашего перевода в 13 Управление был я, – после этих слов, Субботин внимательно посмотрел на Томилина, но на лице Николая Петровича не дрогнул ни один мускул.

В этот момент на столе Субботина включилась громкая связь, и секретарь сообщила, что прибыл полковник Славин с «посылкой». А через час Томилин снова сидел за своим рабочим столом и знакомился с содержимым металлического кейса, переданного с Лубянки.

Глава 3. Агент № 1

На личных делах разведчиков такого уровня ставится штамп «Ознакомление только с личного разрешения Директора ФСБ», а после их смерти добавляют ещё один – «Хранить вечно»…

Завербовать молодого агента, который в последующем сделает головокружительную карьеру, невероятная удача для любой разведки мира. И такие прецеденты уже случались. В 30-х годах прошлого века советской разведкой была завербована группа студентов Кембриджского университета, сделавшая блестящую карьеру на поприще государственной службы, как в министерстве иностранных дел Великобритании, так и в её внешней разведке MI 6. Всех членов этой «Кембриджской пятёрки» завербовал молодой советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч. Нечто подобное произошло и с Тедом Стивенсом, когда он учился в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.

26 июля 1947 года Тед вместе с друзьями отдыхал на пляже в Малибу. Во время купания кто-то из его друзей предложил прокатиться на сёрфинге. Как бывший лётчик, Тед сразу согласился с предложением и уже через несколько минут оседлал свою первую волну. Однако недостаток опыта и сильный боковой ветер сыграли с ним злую шутку. Его правая нога соскользнула с доски, он потерял равновесие и ушёл с головой под воду. Пока он переворачивался и поднимался на поверхность, подоспела вторая волна, которая своим гребнем ударила его по голове и снова утащила на глубину. Неизвестно, чем бы закончилось это купание, если бы к нему на помощь не подоспел случайно оказавшийся рядом молодой бизнесмен из Сан-Франциско – Джим Кларк. Он схватил наглотавшегося воды Теда за волосы, вытащил его на поверхность и таким образом спас от неминуемой гибели. В последующем между Тедом и Джимом завязались дружеские отношения, переросшие в крепкую мужскую дружбу, продлившуюся до марта 1987 года, когда от рака горла умер Джим. Как вы уже догадались, под именем Джима Кларка выступал советский разведчик Фёдор Татищев, который и привёл молодого Теда Стивенса в лоно советской внешней разведки.

После получения в Калифорнийском университете степени бакалавра политологии Тед продолжил обучение в Юридической школе Гарварда и в 1950 году получил степень юриста.

В связи с обострением политической обстановки в Юго-Восточной Азии двадцативосьмилетнему Теду поручают обосноваться на Аляске, которая к этому времени становится важной перевалочной базой военных грузов в направлении Азии. И тут, как говорится, он оказался в нужном месте и в нужное время. В 1953 году его назначают прокурором небольшого городка Фэрбенкса, расположенного в самом центре Аляски, а с началом Корейской войны в 1956 году не без помощи подкупленных советской разведкой чиновников его переводят в Вашингтон, в Департамент внутренних дел на должность советника по юридическим вопросам. Проявив свои незаурядные способности, он в 1958 году становится помощником министра внутренних дел Фрэда Ситона, а в 1960 году его назначают на должность главного консультанта того же министерства. Это назначение подписал лично Президент США Дуайт Эйзенхауэр.

После прихода к власти команды Президента Джона Кеннеди Тед оказывается в Вашингтоне не у дел и вынужден вернуться на Аляску, где начинает заниматься частной юридической практикой в Анкоридже. Через год он получает из Центра новое задание, любыми путями восстановить свой статус-кво в политике, и в 1964 году с блеском его выполняет, избираясь в Палату представителей штата Аляска. В 1966 году переизбирается в Палату и последовательно занимает в ней посты спикера и лидера большинства.

В 1968 году умирает сенатор США Боб Бартлетт, и губернатор Аляски Уолтер Хикель назначает Стивенса сенатором от Республиканской партии. На выборах в ноябре 1970 года Тед избирается Сенатом США на оставшийся срок Бартлетта, а в дальнейшем он бессменно представляет интересы штата на Капитолийском холме с 1972 по 2009 год. Последний срок его пребывания в Сенате США закончился 3 января 2009 года. После этого Тед зажил жизнью зажиточного пенсионера, который много времени уделяет путешествиям, рыбалке, охоте. В августе 2010 года он погибает в авиационной катастрофе.

Вот официальная версия его гибели, предоставленная ФБР:

9 августа 2010 года в 17 часов частный гидроплан DHC-3 взлетел с аэродрома Анкоридж и взял курс к дельте реки Вуд. На борту самолёта находились девять человек, среди которых были бывший представитель штата в Сенате Тед Стивенс, экс-глава NASA Шон О'Кифи с сыном. Команда друзей намеревалась провести предстоящую неделю в рыбацком домике Стивенса, где планировали заняться ловлей лосося и охотой на медведя. В 19 часов в условиях плохих метеоусловий, самолёт пропал с радаров локаторов, не долетев до аэропорта Деллингема 30 километров. Первоначальные поиски были затруднены сложным рельефом местности и неблагоприятными погодными условиями. В результате этой катастрофы погибли пять человек из девяти, присутствовавших на борту. Среди останков погибших были найдены обгоревшие останки Теда Стивенса, которого удалось идентифицировать только по фамильному медальону на шее. 10 августа семья политика официально объявила о его смерти.

А 17 августа 2010 года «погибшего» экс-сенатора специальным рейсом доставляют в Москву, где он становиться Курасовым Трофимом Сергеевичем. 22 сентября Директор ФСБ представляет его Председателю правительства Российской Федерации, с которым у него состоялась беседа, длившаяся более четырёх часов. После этой встречи Курасов или, как его теперь стали называть по оперативному псевдониму, Старик, начинает развёртывать работу по поиску Копья Судьбы. Он пишет «Секретные материалы», контролирует строительство бункера и отбирает кандидатов для работы в спецгруппе. Через семнадцать месяцев вся черновая работа была закончена, и с июня 2012 года группа должна была начать поиски в полевых условиях. Для начала активной фазы операции «Артефакт» не хватало только одного связующего звена. Старик должен был найти человека, который, сам того не ведая, являлся носителем информации о разыскиваемом артефакте. Ради этой встречи Старик с мая по июль 2012 года исколесил все города центральной России. Информацию об имени этого человека по каким-то своим соображениям он держал в секрете. 5 августа 2012 года он получает нужную информацию и срывается из Москвы. Путь его лежит по трассе М-4 «Дон» в сторону Ростова-на-Дону. Он едет на бронированном джипе Гранд Чероки в сопровождении двух охранников из федеральной службы охраны. Со слов одного из них, оставшегося в живых, они буквально «просеивали» все встречные и попутные автомобили марки «Форд Фокус» 2009 года выпуска серого цвета с московскими регистрационными номерами. На постах ГИБДД, пользуясь своим служебным положением, просматривали записи слежения и на основании этих данных корректировали маршрут движения. В ночь с 6 на 7 июля не прекращающийся сильный ливень вынудил их остановиться в городе Крымске, Краснодарского края, на автостоянке. По невероятной случайности на этой же автостоянке они увидели автомобиль, за которым гнались от самой Москвы. В 3 часа 28 минут Старик в сопровождении охранника вышел из машины и под проливным дождём направился в сторону Форда. В то время, когда Старик беседовал с владельцем автомобиля, семиметровая волна разбушевавшейся стихии накрыла автостоянку. Камера видеорегистратора, установленного на лобовом стекле джипа, запечатлела весь момент катастрофы…

Томилин откинулся на спинку кресла, «переваривая» в голове прочитанное.

«Надо полагать, – думал он, – что агент, занимающий такое высокое положение в политической иерархии нашего вероятного противника, должен был обеспечивать нашу разведку очень ценной информацией. А вот и подтверждение тому, – проговорил он про себя, переворачивая приказы о награждении «Януса» орденами и медалями СССР и России. – Значит, это был действительно легендарный человек, который в свои семьдесят девять лет продолжал оставаться на боевом посту и погиб при выполнении особого задания.

Тем не менее, после прочтения личного дела «Старика» для меня остались невыясненными три вопроса:

1. Где, и когда бывший сенатор так прекрасно изучил русский язык?

2. Почему семья погибшего опубликовала сообщение о его гибели 10 августа 2010 года, то есть на следующий день после крушения самолёта, хотя в тот момент все жертвы катастрофы ещё находились на месте крушения, и медицинская экспертиза по опознанию тел не проводилась?

3. Почему после его «повторной» гибели в Крымске, поисковые работы по поиску тела «Старика» были так быстро свёрнуты?

С этими мыслями Николай Петрович сделал последние пометки в своей рабочей тетради и нажал кнопку вызова…

* * *

На следующее утро капитан Добрынин вылетел в Краснодар для определения личности погибшего владельца «Форда», Кузьмин поехал на встречу с выжившим сотрудником федеральной службы охраны, а Соболев по поручению Томилина начал негласный сбор информации про Теда Стивенса за период его работы в Сенате США.

Глава 4. Секретные материалы

(продолжение)

В следующей папке лежали материалы о создании мировой финансовой системы США.

«…Одним из этапов создания мировой финансовой системы Америки стал развал экономики Европы. Американцы колоссально обогатились за счёт воюющих стран Старого Света в годы первой мировой войны. Сначала, пока шла война, они поставляли оружие всем её участникам, а после её окончания продовольствие и товары бытового назначения. В результате такой политики экономика США рванула вперёд семимильными шагами. Все были счастливы. Каждый американец считал, что он схватил «великую американскую мечту» за хвост. Хорошая спокойная сытая жизнь и достойная зарплата стимулировали население к активному участию в экономике страны, в том числе к получению банковских кредитов. Однако для продолжения такой сытой жизни государству требовалось осуществлять постоянное вливание в экономику большого количества бумажной денежной массы, что делать было запрещено законом, поскольку количество напечатанных денежных знаков должно было строго соответствовать количеству золотого запаса государства. А тем временем деньги, заработанные на войне в Европе, потихоньку заканчивались, и никто из ФРС не знал, что будет завтра. Надо сказать, что отголоски этой сытой американской жизни нашли своё отражение даже в Советской России в период с 1927 по 1929 годы. Нам этот период известен под названием Новая Экономическая Политика (НЭП), которая была одобрена Сталиным с подачи любимчика Ленина, Бухарина.

Кажется, невероятным, но события в экономике США того периода странным образом переплетаются с политическими событиями в Советской России.

В середине 1927 года в США происходит резкое падение цен на рынке недвижимости, а в СССР Сталин начинает разгром правой оппозиции и 16 января 1928 года отправляет Троцкого в ссылку в Алма-Ату. Через год, 10 февраля 1929 года, он высылает Льва Давидовича из СССР, как бы ставя точку в истории с Копьём, а 24 октября 1929 года происходит обвал на американском фондовом рынке, в результате которого страна погружается в экономический кризис, получивший название «Великая депрессия».

Если дальше смотреть на исторические события в контексте рассматриваемой нами темы с точки зрения стороннего наблюдателя, абстрагируясь от ранее полученных знаний, то можно увидеть странную закономерность, на которую раньше никто не обращал внимания.

«…Экономический кризис 1927-1933 годов стал полной неожиданностью для простых американцев. О чём можно говорить, если накануне кризиса действующий на тот момент Президент США Джон Кулидж во всеуслышание заявлял: «Страна может с удовлетворением взирать на настоящее и с оптимизмом смотреть в будущее». Однако гром грянул, и миллионы людей остались за бортом счастливой и спокойной жизни. Падение уровня жизни населения было столь стремительным, что по стране прокатилась волна самоубийств, унёсшая жизни десятков тысяч американцев. Из 90 миллиардов долларов, которые крутились в то время на фондовой бирже, к 1933 году осталось только 16. Разорились тысячи крупных компаний и десятки тысяч мелких. И пока правительство пыталось делать жалкие попытки по выводу страны из экономического кризиса, на горизонте снова замаячили представители могущественного ордена.

Основываясь на опыте первой мировой войны, господа иллюминаты решили ничего нового не изобретать, а просто организовать и раздуть пожар новой мировой войны. К разработке сценария будущей бойни были привлечены самые продвинутые аналитики того времени, и к началу 1932 года на стол магистров ордена лёг план операции «Трезубец».

В соответствии с этим планом в качестве страны-агрессора была выбрана Германия, которой отводилась роль уничтожения существующей европейской экономики. В качестве страны-ответчика была выбрана Россия, которая, по их мнению, должна была быть наказана за то, что пошла против существующего миропорядка.

Для реализации этого плана 30 января 1933 года в кресло рейхсканцлера Германии был посажен самый одиозный политик того времени, Адольф Гитлер. А через 35 дней (!), 4 марта 1933 года, в кресле Президента США оказался масон высшей пробы Франклин Делано Рузвельт.

После того, как на главные роли кровавого спектакля были выбраны актёры, авторы сценария взялись за механизм реализации будущего шоу.

Сначала за счёт крупных финансовых вливаний в экономику Германии со стороны иллюминатов в лице Августа Тиссена, Густава Круппа, Ялмара Шахта, Рейнольда Геснера, Фрица Манделя, Макса Варбурга, Оскара Вассермана, а также Морганов и Ротшильдов был запущен военно-промышленный комплекс, который начал в огромном количестве производить танки, самолёты и корабли.

Для ослабления военно-политического потенциала СССР была разработана операция «Туман», целями которой было уничтожение политического и военного руководства советского государства. По каналам американской и английской разведок в руки НКВД попадают подлинные документы о связи Ленина и Троцкого с иностранными правительствами и их истиной роли в октябрьском перевороте. Сталин заглотнул подброшенную наживку и, чтобы смыть следы позора и предательства с партии большевиков, начал методично и последовательно уничтожать всю ленинскую гвардию, которая знала или догадывалась об истинных целях революции. После того, как механизм репрессий был запущен, наступила вторая фаза «Тумана», и на свет Божий появились компрометирующие документы о заговоре в руководстве Красной Армии во главе с Михаилом Тухачевским. Последствия операции «Туман» известны всем. В результате политических репрессий с 1937 по 1940 год были осуждены, репрессированы и расстреляны более 7 миллионов человек.

Надо сказать, что «костлявая рука» заговора иллюминатов дотянулась и до семьи самого Сталина. Произошло это в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года.

«…Накануне страна отметила пятнадцатую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, а вечером 8 ноября состоялся небольшой праздничный ужин в Кремле, на котором присутствовали самые близкие соратники вождя с жёнами. Гостей развлекали знаменитые московские артисты, такие как Илья Набатов, Георгий Амурский, Изабелла Юрьева… Гости много пели, танцевали, а когда время перевалило за полночь, начали расходиться по своим кремлёвским квартирам. После прихода домой Сталин почувствовал себя дурно. Голова кружилась, его бросало то в жар, то в холод, руки и ноги замёрзли так, что впору было надевать валенки. Потом наступил провал в памяти, и очнулся он только от того, что ему стало нечем дышать. Когда его сознание немного прояснилось, он увидел, что на полу гостиной лежит его жена Надежда Аллилуева, у которой на левом виске виднеется пулевое отверстие, а сам он стоит в трусах с револьвером в правой руке. Он абсолютно ничего не помнил, он не мог ни кричать, ни говорить, он просто стоял и тупо смотрел на то, как из раны убитой вытекает струйка крови, образовывая на жёлтом начищенном до блеска паркетном полу красную лужу. Его охватил ужас, он подумал, что сходит с ума, но в этот момент во входную дверь постучали, и он услышал голос начальника оперативного отдела ОГПУ Паукера:

– Иосиф Виссарионович, у вас всё в порядке?

Сталин неуверенной походкой подошёл к двери и открыл её. В открытом проёме Паукер увидел бездыханное тело Аллилуевой.

– Иосиф Виссарионович, разожмите вашу руку и отдайте мне револьвер.

После этих слов Генсек, как зомби, вытянул правую руку вперёд, и после того, как рука стала свободной, он окончательно пришёл в себя.

– Что это? – непонимающими глазами смотрел он на неподвижное тело жены. – Что здесь произошло?

– Товарищ Сталин, – вкрадчиво проговорил чекист, – произошла трагическая случайность. Ваша жена, Надежда Аллилуева, зачем-то взяла ваш подарочный револьвер и случайно нажала на спусковой крючок, в результате чего смертельно ранила себя в голову (эти слова Паукера легли в основу официальной версии смерти Аллилуевой). Оденьтесь, я сейчас вызову медиков и выставлю оцепление, чтобы сюда никто не вошёл.

Через несколько минут Сталин окончательно пришёл в себя. Он понимал, что попал в неприятную ситуацию и что Паукер пытается выгородить его, наговаривая слова легенды, которой он должен придерживаться. Однако Иосифа Виссарионовича, сейчас больше волновало не то, что в комнате на полу лежало мёртвое тело его молодой жены, а то, что его видели в столь неприглядном и растерянном виде…

В будущем он избавится от неугодного свидетеля, а произойдёт это 14 августа 1937 года, когда Паукера расстреляют по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР как шпиона и врага народа…»

Сталин вернётся к событиям этого дня спустя восемь лет, когда к нему привезут Мессинга. Он попросит его восстановить события той страшной ночи и рассказать, что произошло тогда на самом деле. Не чувствуя подвоха, Мессинг как на духу по фрагментам восстановит события трагедии.

Он расскажет, что после того, как куранты на Спасской башне пробили два часа ночи, Сталин под воздействием гипнотического внушения открыл верхний ящик комода, достал из него револьвер, приставил к своему правому виску и собрался нажать на курок, когда в гостиную вошла Аллилуева. Надежда бросилась к мужу, и в тот момент, когда она пыталась отобрать у него пистолет, прозвучал выстрел. По роковому стечению обстоятельств пуля попала ей в левый висок, в результате чего смерть наступила мгновенно. На вопрос вождя: «Кто мог такое со мной сделать?». Последовал лаконичный ответ: «Человек из самого близкого вашего окружения. Однако кто он такой и зачем он это сделал, я не отвечу. Неизвестный повесил на вашем сознании «словесные» замки, которые я не могу снять».

Может быть, из-за того, что Мессинг был с ним предельно откровенен, Сталин его не тронул и позволил жить дальше. Удивительно, но дата смерти Аллилуевой самым мистическим образом совпала с датой смерти самого Мессинга, который тоже умер 8 ноября, только спустя сорок два года, в далёком 1974 году…»

Никто сейчас не скажет, кем был тот человек, который загипнотизировал Сталина. Однако после разговора с Мессингом он сильно изменился, стал мнительным и недоверчивым в отношении своего окружения. Вот слова из выступления Н. С. Хрущёва на XX съезде партии, в 1956 году:

«…Сталин был очень недоверчивым человеком, он был болезненно подозрительным; мы знаем это по работе с ним. Он мог посмотреть на кого-нибудь и сказать: «Почему ты сегодня не смотришь прямо?» или «Почему ты сегодня отворачиваешься и избегаешь смотреть мне в глаза?». Такая болезненная подозрительность создала в нём общее недоверие к выдающимся партийцам, которых он знал годами. Всюду и везде он видел «врагов», «лицемеров», «шпионов». Вследствие необычайной подозрительности Сталина у него даже появилась нелепая смехотворная мысль, что Ворошилов был английским агентом. Да, да – английским агентом. В доме Ворошилова была даже сделана специальная установка, позволяющая подслушивать, что там говорилось…»

Томилин перевернул последнюю страницу и закрыл документ.

«Интересная версия, – подумал он, ставя папку на своё место. – Однако и эта информация не приблизила нас к разгадке тайны. Что ж, будем искать дальше…»

Глава 5. Зацепка

На столе неожиданно зазвонил телефон. Звонил Кузьмин, который проинформировал полковника о возращении с задания Соболева и Добрынина. Томилин дал ребятам время привести себя в порядок и через час переступил порог кают-компании.

Ещё до начала разговора он понял по лицам ребят, что у них есть новости, которыми им не терпится поделиться. После того, как все уселись по своим местам, Николай Петрович сделал краткое вступление:

– Вижу по вашим лицам, что вылазка на свежий воздух пошла вам на пользу, и у вас для меня есть нужная информация. Единственное, что я попрошу вас сделать, так это в своих докладах не забывать о мелочах. Начнём с Добрынина.

Виктор встал с дивана, подошёл к большому телевизионному экрану и включил на нём режим просмотра слайдов:

– Это фотография района города Крымска, снятого нашим разведывательным спутником на следующее утро после катастрофы. Как мы видим по фотографиям, основной удар стихии пришёлся на центральную часть города, по которой проходит устье реки Адагум. В результате непрекращающихся ливневых дождей в период с 4 по 8 июля там выпала пятимесячная норма осадков, что привело к резкому повышению уровня воды во всём водном бассейне региона. В ночь с 6 на 7 июля в горах сошёл оползень, который спровоцировал семиметровую волну воды, пронёсшуюся по центральной части города. По трагическому стечению обстоятельств, именно в этот момент Старик нашёл того, кого он искал. Все машины, находящиеся в тот момент на автостоянке, были смыты и унесены вниз по течению на расстояние от одного до трёх километров.

Среди найденных мною останков машин было обнаружено два автомобиля марки «Форд Фокус», один 2007 года выпуска, серого цвета, и 2009 года, серебристого вета. Вот их фотографии. Обе машины были зарегистрированы в Москве и имели регистрационные номера: первая C 872 KM регион 199, вторая B 165 AP регион 199. Как вы видите по фотографиям, обе машины сильно повреждены и восстановлению не подлежат. По уточнённым данным краевого управления МЧС, в одной из машин находились тела погибших супругов Молчановых, во второй нашли тело женщины по фамилии Бурмистрова Анастасия Николаевна, 1946 года рождения. Я думаю, что именно с владельцем второй машины, Бурмистровым Павлом Петровичем, встречался Старик накануне своей гибели.

Покопавшись в нашей картотеке, я узнал, что Бурмистров Павел Петрович служил в ФСБ до 2008 года в должности начальника отдела УФСБ по Московской области в звании полковника. У Бурмистровых остался единственный сын Алексей, который приезжал за телами погибших. Как показала дальнейшая проверка, погибшая супружеская пара Молчановых, приходились Бурмистровым родственниками. Дети погибших, Татьяна и Алексей, состояли в браке…

– Почему ты говоришь об этом в прошедшем времени? – поинтересовался Томилин.

– Потому что 12 февраля этого года Татьяна Бурмистрова вместе с дочерью Дарьей погибли в автомобильной аварии на 16 километре Каширского шоссе.

Кроме этого, я подготовил отдельную справку обо всех членах семьи Молчановых, которых я успел найти к сегодняшнему дню. В семье Бурмистровых, кроме их сына Алексея, никого больше не осталось, – с этими словами Добрынин положил перед Томилиным на стол солидную папку с документами.

Поблагодарив Виктора за проделанную работу, Николай Петрович предоставил слово Кузьмину.

– Я встречался с выжившим охранником Старика, сопровождавшим его в этой поездке. Во время нашей беседы я вёл видеосъёмку, которую предлагаю вам сейчас посмотреть.

На экране телевизора появилась заставка 13 Управления с указанием даты и времени съёмки, после чего присутствующие увидели сидящего перед камерой мужчину лет сорока крепкого атлетического телосложения с глубоким шрамом на левой щеке.

За кадром раздался голос Кузьмина:

– Назовите ваше имя.

– Овчинников Сергей Александрович.

– Кем и в какой должности вы работаете?

– Я являюсь сотрудником Федеральной службы охраны.

– В чём заключается ваша работа?

– В мои обязанности входит обеспечение безопасности охраняемого лица.

– Расскажите мне о вашем последнем задании и гибели охраняемого лица.

– В прошлом году, в апреле месяце, меня перевели в группу охранения Курасова вместо майора Квашнина, замену которого потребовал Курасов.

– Что послужило поводом к замене вашего предшественника?

– Со слов погибшего напарника Дёмина, Квашнин иногда вступал в разговор с Курасовым без его разрешения. Это раздражало последнего, и он настоял на его замене. Впрочем, мы понимали, что фамилия Курасов не настоящая фамилия этого человека, и в обсуждениях между собой сошлись на том, что он бывший работник службы внешней разведки.

Сначала работали, как всегда, без всяких отклонений от принятых правил и норм, пока в начале мая не стали выезжать в центральные города России. Наступило это после того, как наш подопечный закончил свою работу в Центральном архиве ФСБ.

– Почему вы связываете эти два события? – поинтересовался Кузьмин.

– Дело в том, что мы после нашей первой поездки в Кострому больше в архив его не возили.

– Что делал в этих поездках Курасов?

– Мы заезжали в областное УФСБ, Курасов предъявлял своё удостоверение, шёл в архив и сидел там почти безвылазно от двух до четырёх суток. Иногда мы ездили по адресам, которые он нам называл.

– Кого он искал?

– Как я понял из услышанных мною разговоров, он навещал бывших сотрудников органов безопасности, занимавшихся охраной секретных объектов, и через них искал нужного ему человека.

– Он нашёл того, кого искал?

– Он не ставил нас в известность. Поэтому последнюю поездку лично я воспринимал как продолжение поисков.

– А вас не удивило, что на этот раз вы поехали так далеко? Как к вашим поездкам относилось ваше руководство?

– Вы правы. Наша работа отличалась от общепринятых норм сопровождения «объекта», но Курасов был особенной личностью. Он был наделён такими полномочиями, что вам и не снилось, и поэтому делал, что хотел, и ехал, куда хотел. Я думаю, что просто никто не хотел портить себе карьеру. А лучше спросите об этом у моего начальства.

– У нас есть информация, что по пути на Юг вы неоднократно останавливались на постах ДПС и просматривали записи слежения. Что вы искали? У вас были конкретные данные или вы действовали интуитивно?

– Вечером 5 августа, примерно в 21:30, Курасову кто-то позвонил. Мы в это время ехали по Алтуфьевскому шоссе в направлении его коттеджа. Разговор продолжался не более двух минут, после чего последовала команда на разворот с последующим выездом на трассу М 4. Пока ехали по Москве, он проинформировал нас, что надо найти автомобиль марки «Форд Фокус» 2009 года выпуска с регистрационным номером B 165 AP. С его слов, автомобиль выехал из Москвы в полдень и движется в направлении Анапы. Прикинув, что автомобиль мог уже проехать не менее 700 километров, мы рванули в направлении Ростова-на-Дону. Гнали всю ночь и в 4 часа утра, после того, как миновали Воронеж, подъехали на пост ДПС, расположенный на 517 километре. Я вышел из машины и стал просматривать записи видеокамер. Курасов из машины не выходил. Интересующая нас машина проследовала этим участком дороги накануне, в 20:30. Таким образом, мы отставали от неё на 8 часов. На моё предложение остановиться и отдохнуть последовал отказ. После Богучара погода резко испортилась, начался дождь, перешедший в нескончаемый ливень. Из-за аварий на трассе образовались многокилометровые пробки, в результате чего мы двигались со скоростью не более 20-30 километров в час. В 19 часов миновали Ростов-на-Дону. Погодные условия стали ещё хуже. Дворники не успевали очищать лобовое стекло. В таких условиях доехали до Краснодара и свернули в сторону Анапы. О каких-либо поисках нужной нам машины в таких условиях не могло быть и речи. В районе Крымска небеса разверзлись настолько, что мы были вынуждены прекратить движение и заехать на автостоянку. На стоянке мой напарник увидел два «Форда», которые из-за непогоды также остановились в этом месте. Дёмин вышел из машины и проверил их номера. Одна из машин оказалась той, которую мы разыскивали. Он доложил об этом Курасову, который сразу же начал надевать дождевик. На моё предложение дождаться утра никак не реагировал. Когда он вышел из машины, я собрался последовать за ним, но Дёмин, положив мне руку на плечо, сказал, чтобы я оставался в машине. Я включил ближний свет и видеорегистратор. В тот момент, когда Курасов и мужчина из «Форда» начали разговаривать, со стороны города послышался гул, и через секунду нас накрыла волна. Машину несколько раз перевернуло, я ударился головой и вскоре потерял сознание. Пришёл в себя на следующий день, когда меня извлекали из останков машины. Через день, когда я лежал в госпитале, приходили следователи из вашей конторы, которые взяли у меня показания.

Я так понимаю, что это дело не закрыто? – вопросительно спросил Овчинников, глядя мимо камеры на Кузьмина.

– Не могу, майор, ничего сказать по этому поводу, поскольку я из другого ведомства, и мы проводим собственное расследование этого инцидента.

После слов Владимира съёмка закончилась, экран погас, и все обернулись в сторону Томилина. Однако полковник проигнорировал вопросительные взгляды подчинённых и попросил Соболева поделиться своей информацией о Старике.

Степан не стал прибегать в своём докладе к интерактивным средствам демонстрации, а разложил свои документы прямо на столе, за которым они обычно пили кофе. Сначала он с загадочным видом посмотрел на своих коллег, после чего так же загадочно произнёс:

– Последние дни я занимался сбором информации о нашем Старике. В библиотеке я случайно наткнулся на книгу экстрасенса Ури Геллера под названием «Эффект Геллера», изданную в России издательским домом «Соваминко» в 1991 году. На 194 странице своей книги Геллер пишет, что ЦРУ пригласило его в конце февраля 1987 года в Женеву для участия в двусторонней встрече между Рейганом и Горбачёвым с целью психологического воздействия на советского лидера. С его слов, «внушения», сделанные им во время официального обеда, достигли своей цели. Уже 1 марта Горбачёв выступил с заявлением о своей готовности выделить вопрос по уничтожению ракет средней дальности в Европе из общего блока вопросов, обсуждаемых на саммите, и заключить по ним отдельное соглашение, причём сделать это он захотел безотлагательно. От взаимной увязки вопросов по недопущению гонки вооружений в космосе, сокращения стратегических вооружений и ракет средней дальности было решено отказаться окончательно. Там же, на страницах этой книги, Геллер как бы между строк упоминает имя сенатора Теда Стивенса, с которым он якобы знакомится только в феврале 1987 года на саммите в Женеве, хотя у нас есть достоверная информация, что они были знакомы раньше.

Далее из книги следует, что Геллер совместно с сотрудниками ЦРУ принимал активное участие в вербовке заместителя Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности, Чрезвычайного и полномочного посла СССР Аркадия Шевченко. Это был первый случай в послевоенной истории СССР, когда дипломат такого высокого ранга предал Родину. И снова от нашего агента «Януса» не поступало никакой информации, что ЦРУ в своей работе привлекает экстрасенсов. Нечто подобное Геллер предпринял и в отношении первого заместителя министра иностранных дел СССР Юлия Воронцова.

Я думаю, что Старик вёл двойную игру по отношению к нашей разведке, коль в его донесениях нигде не упоминался Геллер…

– Ваша версия мне понятна, – прервал Степана Томилин, – что у тебя есть ещё, кроме этого экстрасенса?

– Я не собирался об этом говорить, пока не услышал доклад Виктора. Эта информация попала ко мне совершенно случайно. Как вы знаете, я люблю отслеживать всё необычное, что попадает в поле моего зрения. Так вот. Месяц назад по центру Архангельской области пронёсся ледяной шторм. С целью получения более подробной информации об этом уникальном природном явлении я залез на центральный сервер МЧС, и знаете, что я там обнаружил?

– Говори Степан, не томи, – нетерпеливо подогнал его Кузьмин.

– Из зоны стихийного бедствия был эвакуирован только один человек, и этим человеком был некто Бурмистров Алексей Павлович! Улавливаете связь? Конечно, это может быть случайным совпадением, но что-то мне подсказывает, что Бурмистров, приезжавший за телами родителей в Крымск, и тот, которого вывезли на вертолёте из тайги, является один и тем же человеком.

– Круто! – вырвалось у Добрынина. – Ну, ты, Степан, и молоток!

И ребята стали дружно обсуждать эту версию, пока их не остановил властный голос Томилина.

– Это всё, конечно, замечательно, но прежде чем делать какие-либо выводы, надо побеседовать с этим парнем. Посему приказываю: Кузьмину разыскать и организовать встречу с Бурмистровым-младшим, лучше будет, если эта встреча пройдёт на нейтральной территории. Добрынину срочно собрать всю информацию о районе, из которого его эвакуировали. Свяжитесь с военно-космическими силами, пусть они сделают для нас снимки этого района с самым максимальным разрешением. Соболеву перевернуть всё и вся, но найти абонента, звонившего Старику 5 августа в 21:30, после которого он отправился в погоню. На все про всё, – Николай Петрович посмотрел на часы, – даю 12 часов. Завтра в полдень собираемся здесь, на этом месте. Разойтись, – по-военному скомандовал Томилин.

Когда ребята вышли, он посмотрел на календарь и автоматически отметил про себя, что уже начался новый день – 24 апреля 2013 года. После чего подошёл к телефону правительственной связи и набрал номер генерала Субботина…

Часть вторая Тайное становится явным

Глава 1. Поисковая операция

События последующих двух суток развивались столь стремительно, что у всех членов группы просто дух захватывало от той скорости, с какой ставились задачи и выполнялись выданные поручения.

Розыскные мероприятия по поиску Алексея Бурмистрова никаких результатов не дали. Его не было ни в одной из квартир, в которых он мог находиться. Проведённые в этих квартирах обыски тоже не добавили никакой информации о том, что семья Бурмистровых могла каким-то образом быть связана с проводимым расследованием.

Район тайги, откуда был вывезен Бурмистров, уже неделю находился под слоем километровой облачности, нижний край которой был ниже пятидесяти метров, поэтому ожидать качественных снимков этого района из космоса в ближайшее время, не представлялось возможным. Ссылаясь на это обстоятельство, Томилин получил разрешение Субботина на проведение в этом районе наземной поисковой операции. Для этих целей в помощь группе направили спецподразделение «Молния», три вертолёта авиации ФСБ и самолёт «Гольфстрим». И пока в Москве команда комплектовалась снаряжением и поисковым оборудованием, Томилин с Кузьминым вылетели в Сыктывкар для встречи с экипажем вертолёта, вывозившего Бурмистрова из тайги.

По предварительной договорённости с Центом управления в кризисных ситуациях МЧС России нужный им экипаж должен был прилететь в аэропорт Сыктывкара к 20 часам 26 апреля 2013 года. По указанию Томилина на встречу был так же приглашён командир Ухтинского авиаотряда Балашов, который был инициатором той поисковой операции.

* * *

В 19:45 шасси «Гольфстрима» коснулись посадочной полосы Сыктывкара, и после небольшого пробега самолёт свернул на рулёжную дорожку, где его дожидался автомобиль сопровождения Follow-me-car. Проследовав за ним, белокрылый лайнер остановился на отдалённой стоянке, на которой его уже ждали представители республиканского УФСБ. Выйдя из самолёта под холодный пронизывающий северный ветер, Томилин с Кузьминым коротко поздоровались с местными руководителями, и через минуту колона автомобилей, сопровождаемая машинами ДПС, на большой скорости понеслась через весь город на улицу Кирова…

Фрагмент стенограммы.

(Томилин) – Николай Васильевич, чем мотивировал Алексей Бурмистров своё желание попасть в этот столь отдалённый район тайги?

(Балашов) – А вы знаете, что он за короткий период времени потерял всех своих родных и близких?!

(Томилин) – Да, мы знаем о его личной трагедии.

(Балашов) – Так вот, после всего случившегося он втемяшил в свою башку, что ему для того, чтобы начать жить заново, надо обязательно побывать у истоков своего рода. По правде сказать, меня это нисколько не удивило. Ещё его дед, мой наставник и учитель, Бурмистров Пётр Васильевич, царство ему небесное, в своё время рвался в те края. Рвался, рвался, а добраться туда так и не смог. Помню, бывало, сидим мы с ним на каком-нибудь дальнем аэродроме, ждём, пока пурга закончится, а он мне всё про эту Карпиху байки рассказывает. И рассказывал так, будто он там действительно бывал.

Я с ним пролетал двенадцать лет. Он, можно так сказать, меня на «крыло поставил». И знаете, было в нём что-то такое, что простыми словами не описать. Вот представьте. Было это в году, если память мне не изменяет, в 1968. Мы тогда всё лето проработали в Игарке. Летали на Ли-2. И в ледовую разведку летали и пассажирским бортом до Красноярска. В общем, куда скажут лететь, туда и летели. Под конец командировки был у нас очередной пассажирский рейс в Красноярск. Рейс, прямо скажу, длинный, 1300 километров в одну сторону, по расписанию выходило 8 часов 45 минут. А что вы хотите, скорость у Ли-2 всего-то 290 километров в час при условии, что ветер не встречный. Как всегда, самолёт забили под завязку: 14 пассажиров с багажом, топливо и почта. По прогнозам синоптиков, на всём маршруте не единого облачка. Как говорят у нас в авиации: «Погода на миллион». Долетели до первого промежуточного пункта в Туруханске. Заправили топливные баки, вырулили на взлёт, и тут Бурмистров заявляет, что он не полетит по метеоусловиям. А вокруг, куда ни глянь, солнце и синее небо. Что там началось, вам не передать. Оказалось, что с нами из Игарки летел какой-то начальник в высоких чинах. Так вот, ему срочно надо было быть этим вечером в Красноярске, чтобы успеть на самолёт до Москвы. Потому что назавтра у него был доклад в ЦК партии. Он Бурмистрова за грудки тряс, трибуналом грозил, а Пётр Васильевич стоит на своём, говорит: «Не полечу, и всё!».

Не знаю, чем бы всё это закончилось, но через двадцать минут налетел ураган такой силы, что если бы мы были в воздухе, то обязательно разбились. И когда все это поняли, просили извинения у Петра Васильевича, включая и того самого начальника.

Я рассказал вам это для того, чтобы вы поняли, что в роду Бурмистровых все мужики были подвержены этому наваждению – предвидеть будущее. Поэтому, когда Алексей сказал, что ему надо в Карпиху, для меня это не было большой неожиданностью.

(Томилин) – Николай Васильевич, а когда вы увидели Алексея через сутки в тайге, вам не показалось что-нибудь странным в его поведении? Постарайтесь вспомнить даже самые незначительные детали, для нас это очень важно.

(Балашов) – Детали? Да вроде не было ничего такого… Если не считать, что у него пропало всё его снаряжение.

(Томилин) – Как он объяснил его пропажу?

(Балашов) – Да никак! Сказал, что груз потерял, и всё. А мне в тот момент было не до этого. Для меня главным было, что я нашёл его живого и невредимого.

(Томилин) – И больше ничего?

(Балашов) – Да! Ещё он почему-то спросил у меня, какой нынче год и число. Я отнёсся к этим вопросам как к проявлению переутомления и усталости. А когда добрались до Ухты, сразу показал его врачам, которые засвидетельствовали, что он совершенно здоров.

(Томилин) – Скажите мне, когда и в каком направлении выехал от вас Бурмистров?

(Балашов) – Он пробыл у нас ещё два дня. Я предлагал ему лететь в Москву самолётом, но он настоял на том, что поедет поездом. Вот на проходящий поезд Воркута-Москва мы его с моей супругой, Анастасией Юрьевной, 20 марта и посадили, в 5 вагон.

(Томилин) – Николай Васильевич, ответьте мне ещё на один вопрос. Откуда лучше добираться до этой самой Карпихи, из Ухты или Сыктывкара?

(Балашов) – По мне, так лучше из Ухты. Я думаю, что от нас ближе.

(Томилин) – Спасибо, Николай Васильевич, за сотрудничество. Если вы нам ещё понадобитесь, мы свяжемся с вами…

* * *

Пока Томилин беседовал с Балашовым, в соседнем кабинете Кузьмин опрашивал экипаж вертолёта, вылетавшего на поиски Бурмистрова. Он подробно расспросил лётчиков о том месте, где они нашли Алексея, ориентирах, высоте снежного покрова, возможности посадки вертолёта на грунт и о множестве других значимых деталей. Самым главным итогом этого разговора было то, что пилоты передали в распоряжение Кузьмина полётную карту, на которую были нанесены координаты точки, в которой они забрали потерпевшего. И теперь уже ничто не мешало началу проведения операции. Правда, ни Кузьмин, ни Томилин так до конца и не определились, что они там должны будут искать. А ответ на это вопрос мог дать только Алексей Бурмистров, который словно провалился сквозь землю. Однако после беседы с Балашовым, когда они узнали, куда и как отправился Алексей из Ухты, появилась призрачная надежда отследить его появление на Ярославском вокзале, а там, если Бог даст, раскрутить ниточку дальше. Поэтому Томилин глубокой ночью позвонил Соболеву и приказал ему оставаться в Москве до особого распоряжения. Степану поручалось провести поиск Бурмистрова через камеры наружного наблюдения, расположенные в районе Комсомольской площади, начиная с 00 часов 21 марта 2013 года. Если «объект» будет обнаружен, то дальше следовало незамедлительно расширить зону поиска с задействованием всех комплексов видеонаблюдения Москвы независимо от территориальной и ведомственной принадлежности…

Глава 2. У озера

Аэродромом «подскока» был выбран аэропорт Ухта. 27 апреля 2013 года в 8 часов утра прилетел Ил-76, доставивший из Москвы для нужд операции всё необходимое оборудование и снаряжение. С этим бортом прилетел Добрынин, который сразу включился в работу по развёртыванию базового оперативного штаба. К 12 часам дня прилетели три вертолёта со спецназовцами из подразделения «Молния», а в 14:00 в район предполагаемого десантирования был запущен беспилотный летательный аппарат, основной целью которого была передача данных видеоразведки и установка радиомаяка. В 17:34 начали поступать первые данные от беспилотника, а в 18:15 на стол Томилина легла детальная карта предполагаемого района десантирования. На оперативном совещании группы с участием командира «Молнии» майора Волкова было принято решение о начале операции 28 апреля 2013 года в 6 часов утра по местному времени.

Вековой лес был разбужен монотонным гулом трёх винтокрылых машин, летящих над самыми макушками деревьев. Сверху низко нависали свинцово-серые облака, а внизу просматривалась первобытная глушь, в которой не ступала нога человека. Выставленный накануне радиомаяк равномерно подавал сигнал на заданной частоте. Спецназовцы спали, привыкшие использовать любую возможность для сна. Кузьмин и Добрынин с фонариком в руках сидели над картой района и что-то оживлённо обсуждали между собой, а Томилин, устроившийся на откидном сиденье между пилотами, напряжённо всматривался в тёмно-синюю даль горизонта, пытаясь разобраться в хитросплетениях этого дела, забросившего его в эти края.

Около 9 часов утра после небольшого маневрирования машины вышли на цель. В соответствии с планом операции первым десантировался спецназ, обеспечивающий безопасный спуск группы Томилина и приём первой партии груза. После выгрузки вертолёты ушли на базу за второй партией, а спецназовцы начали расчищать территорию для обустройства посадочной площадки. Пока люди работали топорами и бензопилами, Томилин в сопровождении командира спецназа вышел к озеру и через мощный электронный бинокль осмотрел противоположенный берег, как будто чувствуя оттуда невидимое притяжение.

Несмотря на то, что в лесу ещё было много снега, чувствовалось приближение весны. На ветках кустарников и деревьев начали набухать почки, а в многоголосном хоре птичьего гама были слышны трели певчих птиц. Природа оживала после зимней спячки, медленно, но уверенно прокладывая путь весне к северным широтам.

К полудню были установлены первые палатки, налажена устойчивая радиосвязь, после чего с интервалом в час стали прилетать и разгружаться вертолёты. Несмотря на то, что это была поисковая операция, майор Волков, выполняя свои инструкции, выставил вокруг лагеря дозор и установил охранную систему «Периметр».

В десять часов вечера между Томилиным и Соболевым состоялся телефонный разговор, из которого Николай Петрович узнал, что Степан всё-таки вычислил Бурмистрова на Ярославском вокзале в день его приезда в Москву, однако дальнейшую цепочку его продвижения по городу проследить не удалось. Можно, конечно, было сослаться на недостаток видеокамер на улицах Москвы, но Степану показалось, что Бурмистров специально избегал камер слежения. Так оно было на самом деле или нет, время покажет, но свою задачу Соболев выполнил, и Томилин разрешил ему присоединиться к группе.

Утро встретило людей морозом в пять градусов и лёгким снежком. Когда Николай Петрович вышел из своей палатки, он увидел невдалеке майора Волкова. Доложив полковнику о том, что ночь прошла без происшествий, он отправился к своим бойцам, которые заканчивали последние приготовления перед выходом на маршрут. Ровно в семь часов отряд вышел из лагеря. Впереди друг за другом след в след шли спецназовцы, неся на своих плечах ящики с оборудованием, а замыкала колону группа Томилина. Дойдя до устья небольшой речки, впадающей в озеро, отряд был вынужден на время остановиться, пока спецназ не навёл временную переправу из подручных средств, после чего движение продолжилось. И чем дальше они продвигались к намеченной точке, тем больше и больше Томилину стало казаться, что воздух вокруг них стал менять свою плотность и внешние звуки стали исчезать. Посмотрев на лицо идущего рядом Кузьмина, он понял, что такие же неприятные ощущения испытывает и он. Чтобы разобраться с этим явлением, он решил остановить отряд и опросить людей об их самочувствии. Как только он включил свою радиостанцию на передачу, во всех динамиках и наушниках раздался громкий нарастающий сигнал высокой частоты, который вызвал на лицах людей гримасы паники и ужаса. Крепкие тренированные парни, как подкошенные, попадали на землю, прикрывая руками ушные раковины, из которых у многих сочилась кровь. Пятеро бойцов, не выдержав пытку ультразвуком, с обезумевшими от страха глазами бросились в лес, оставив груз и боевое оружие на снегу. А тем временем сигнал продолжал усиливаться, и вскоре одна за другой начали взрываться радиостанции, словно это были не радиоприборы, а обыкновенные новогодние петарды…

Когда всё закончилось, в воздухе повисла звенящая тишина. Постепенно, минута за минутой, болевой шок начал отступать, и люди стали приходить в себя. Все вопросительно смотрели на Томилина, как бы спрашивая его: «Что это было?». А он в этот момент думал о том, что это Копьё Судьбы так быстро и просто им не сдастся…

Первичный осмотр показал, что никто из людей серьёзно не пострадал, а вот с оборудованием случилось непоправимое. Оно абсолютно всё было испорчено. Из строя вышли даже лазерные прицелы на оружии. О каком-то дальнейшем продвижении вперёд не могло быть и речи, и через час отряд вернулся в базовый лагерь.

О случившемся Томилин немедленно доложил Субботину и попросил у него дополнительной помощи в виде консультации у специалистов. А майор Волков незамедлительно приступил к поиску своих убежавших бойцов. Пока ждали прилёта вертолёта, стали непрерывно запускать в небо светошумовые ракеты в надежде на то, что заблудившиеся люди увидят их и вернутся в лагерь. Однако это не сработало. И только прилетевший вертолёт, оборудованный тепловизором и системой ночного видения, обнаружил беглецов на расстоянии пятнадцати-двадцати километров от базового лагеря в разных концах тайги. При этом найденные люди ничего не помнили и не понимали, каким образом они оказались там.

Всех пострадавших в тот же день отправили на «большую землю» и стали дожидаться дальнейших указаний из Центра.

Москва среагировала быстро и оперативно. Уже утром следующего дня в лагерь прилетел вертолёт, доставивший из столицы двух учёных из какого-то секретного НИИ, и этим же бортом прилетел Соболев. К этому времени были получены данные с разведывательных спутников и РЛС дальнего обнаружения, подтверждающие информацию о том, что в этом районе был зафиксирован неизвестный источник электромагнитного излучения, работавший три минуты. Все эти данные прямо и косвенно указывали на то, что расследование группы Томилина продвигается в правильном направлении, но именно это и настораживало Николая Петровича.

До выяснения причины возникновения загадочного излучения Москва временно отстранила группу Томилина от участия в операции. И пока учёные пытались пробиться в «Зону № 13», как стал называться этот район тайги в официальных документах, наши герои были вынуждены бездействовать и наблюдать за происходящим со стороны.

* * *

На исходе вторых суток, когда солнце уже клонилось к закату, Томилин с товарищами, стоя у входа в штабную палатку, наблюдал за тем, как со стороны «Зоны» возвращаются сотрудники НИИ в сопровождении экипированного до зубов спецназа. По выражению их лиц можно было понять без слов, что сегодняшняя вылазка, как и все предыдущие, прошла безрезультатно. «Зона» наотрез отказывалась пускать людей на свою территорию. Когда мимо пронесли очередной ящик с испорченным оборудованием, Соболев как-то отрешённо и негромко произнёс себе под нос:

– Теперь до меня дошло, почему «Зона» не пускает нас.

– Повтори, что ты сказал? – повернулся к нему вполоборота Кузьмин.

– Я сказал, что до меня дошло, почему «Зона» не подпускает нас к себе.

– Сможешь доходчиво нам объяснить свою мысль? – вступил в разговор Томилин.

– Постараюсь. Только, Николай Петрович, повторите ещё раз ту часть вашего разговора с Балашовым, когда он рассказывал про то, как вывозил Бурмистрова из «Зоны».

– Всё просто, прилетел на вертолёте и забрал его отсюда.

– А что у Бурмистрова было с собой?

– Ничего. Он сказал, что всё его снаряжение потерялось.

– Вот то-то же!!! Потерялось! Он пришёл в «Зону» без ничего! У него не было ни оружия, ни электроники, у него не было при себе ничего, и поэтому «Зона» разрешила ему ступить на свою территорию. А что творится у нас здесь? Посмотрите на этих вооружённых до зубов людей. Такое впечатление, что мы участвуем в боевой, а не в научной экспедиции. Мы с вами в первый раз столкнулись с чем-то реально необъяснимым, и сразу же ощетинились стволами автоматов и пулемётов. Наша проблема заключается в том, что страх возобладал над нашим разумом. Мы боимся этого места, и оно это чувствует.

– То есть ты хочешь сказать, что в «Зону» надо идти без оружия, приборов, электроники? – удивлённо спросил Добрынин.

– Именно так, без ничего! – утвердительно ответил Степан, продолжая смотреть на то, как спецназ грузит ящики в вертолёт.

– Послушай, Степан, – обратился к нему Томилин, – но ведь Бурмистрова забирал вертолёт, который беспрепятственно залетел в «Зону», и у него из строя не вышел ни один прибор. Как ты это объяснишь?

– Я думаю, что вертолёт не пострадал только из-за того, что он совершал спасательный рейс. Может быть, поэтому «Зона» разрешила ему пролететь сквозь барьер. Она каким-то образом чувствует, с какими мыслями люди приходят сюда, и соответствующим образом реагирует на них.

– Тогда в чём дело? – вмешался в разговор Кузьмин. – Николай Петрович, звоните срочно Субботину, и завтра проверим версию Степана. Если он окажется прав, то тогда можно считать, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Сначала мы обследуем «Зону», а наука немного подождёт.

– И действительно, Николай Петрович, позвоните в Москву, – присоединился к Кузьмину Добрынин. – Всё равно это лучше, чем вообще ничего. Надоело сидеть без работы. А вдруг это сработает!

Глядя на своих молодых коллег, Томилин почувствовал, как волна всеобщего энтузиазма передаётся ему. И, посмотрев на часы, он развернулся и пошёл в палатку звонить руководству…

* * *

Москва своё согласие дала не сразу. С кем консультировался в этот вечер Субботин, только одному Богу известно, но через два часа Томилин получил разрешение на проведение полевых работ. С первыми лучами рассвета, когда в небе ещё не погасли звёзды, группа вышла на тропу, ведущую в «Зону». За эти несколько дней, которые они провели здесь, тропа превратилась в широкую проторённую лесную дорогу. Ноги бесшумно ступали по влажному мху, на котором то там, то здесь виднелись замёрзшие за ночь лужи. Через час пути подошли к тому месту, где произошёл удар электромагнитной волны. Впереди идущий Степан поднял правую руку вверх, предупреждая товарищей о возможной опасности, но Бог миловал, и они без приключений прошли условную границу, отделяющую территорию «Зоны» от внешнего мира. Дальше начиналась terra incognita.

Ничто не указывало на то, что это какой-то особый участок леса. Кругом, насколько хватало глаз, росли обыкновенные деревья и кустарники. Всё здесь было простым и обыденным. Когда солнце показалось над верхушками деревьев, отряд вышел к озеру с противоположенной стороны лагеря. По солнечным часам Степан определил, что сейчас девять часов утра, и Томилин нанёс на карту место их расположения. До той точки, где подобрали Бурмистрова, следовало пройти ещё около трёх километров, однако это было проще сказать, нежели сделать. Идти по мокрому снегу, проваливаясь по колено в снежную кашу, было чрезвычайно трудно. Поэтому старались идти друг за другом, след в след, меняясь через каждые двести шагов. В конце концов снега стало меньше, и к полудню они вышли в заданный квадрат. Здесь всё было таким же обыденным, как и везде. Лес как лес, берег как берег, озеро как озеро.

– Так, где же ты, господин Бурмистров, жёг свой костёр? – с ехидством в голосе проговорил Кузьмин, придирчиво осматривая береговую линию. – Мне вообще здесь ничто не напоминает о присутствии человека. А вам, уважаемые коллеги?

– А почему, Владимир, ты решил, что Бурмистров разводил костёр на берегу, а не на льду? Разве Балашов об этом что-нибудь говорил? Если так, то поправьте меня, – вступил в дискуссию Добрынин. – Я бы, например, развёл костёр посредине озера. В марте, наверное, лёд был толщиной с метр.

– Ну, ты даёшь Володя, – вмешался Степан. – Как ты себе представляешь эту картину? Если представить, что Бурмистров знал о том, что вертолёт прилетит за ним через час, то тогда ещё можно согласиться с твоим рассуждением, а если нет? Через час горения костра на льду его потушит растаявшая под ним вода. Поэтому я думаю, что он должен был разводить костёр на берегу. Николай Петрович, так где же горел костёр, на льду или на берегу?

– Признаюсь, друзья, вы меня поймали. В разговоре с Балашовым я не задавал ему такого вопроса. Мне даже в голову не пришло, насколько это может быть в нашей ситуации существенным. Молодцы! Ничего не скажешь. Однако давайте рассуждать с позиции здравого смысла. Мог ли Бурмистров знать, что за ним прилетит вертолёт?

– Знать не мог, но такой надежды не терял, – философски подытожил Кузьмин.

– Хорошо, смоделируйте мне ситуацию, в которой он оказался, – предложил Томилин.

Минуту спустя слово взял Соболев.

– Как и при каких обстоятельствах произошла потеря имущества у Бурмистрова, нам неизвестно, но, тем не менее, у него с собой были спички. Вот ты, Виктор, выходя сегодня из лагеря, взял с собой спички? Нет, не взял. Хотя ты иногда втихаря от нас покуриваешь. А Бурмистров не курит, а спички с собой имел. Можно, конечно, сослаться на случайность, но это была не последняя случайность в его спасении. Кто мне скажет, в котором часу должен был выйти на связь Бурмистров в день вылета из Ухты?

– Первый сеанс связи, со слов Балашова, должен был состояться 16 марта в 19 часов, после того, как Бурмистров доберётся до места, – констатировал Николай Петрович.

– Однако сеанса связи не было, – продолжил свои рассуждения Степан. – К этому времени в Ухте уже знают, что где-то здесь, в этом районе, прошёл ураган. Ещё никто не знает о его последствиях, ещё не вышел на связь пропавший газпромовский вертолёт, в котором летел Бурмистров, а Балашов уже задёргался. В 2 часа ночи в МЧС подтверждают факт пропажи вертолёта и сообщают о ещё двух бортах, которые совершили в тайге вынужденную посадку. Начало спасательной операции назначили на 8 утра следующего дня. А как мы с вами знаем, в это время Балашов был уже в воздухе. По показаниям командира экипажа Ми-8, который забирал нашего героя отсюда, в бортовом журнале стоит запись, что потерявшегося гражданина они подобрали в 10 часов 30 минут, – и, повернувшись в сторону Кузьмина, уточнил, – Владимир, я ничего не путаю? Ведь это ты брал свидетельские показания у командира Ми-8?

– Нет, ты ничего не перепутал. Всё было именно так, – тихо подтвердил Кузьмин.

– Хорошо. Теперь давайте сведём все эти факты воедино. Первое. Мог ли Балашов, воспользовавшись своим служебным положением, изменить маршрут полёта вертолёта, чтобы забросить своего знакомого в эту тьму тараканью? – и, как бы отвечая сам себе, произнёс: – Безусловно, мог. Второе. Мог ли Балашов, узнав о пропаже газпромовского вертолёта, запаниковать? Возможен и такой вариант. И, в-третьих. Бурмистров, проведя ночь на берегу этого озера, без оборудования и снаряжения умудряется к десяти часам утра натаскать на берег из леса столько дров, что ему хватило развести большой костёр. Кстати, вы много видели в лесу валежника, когда мы шли сюда? Я отвечу за вас. Мы вообще не видели здесь ничего, что можно использовать в качестве топлива. Может, где-то под снегом и лежат дрова, но точно не на снегу. А тогда высота снежного покрова была не меньше метра. Вы согласны со мной? – и Степан посмотрел на всех вопросительным взглядом. – И наконец, в-четвёртых. Со слов командира вертолёта, они увидели струйку дыма за двадцать километров от этого места. Ни один нормальный человек не способен уловить звук низко летящего вертолёта на таком расстоянии. Следовательно, Бурмистров разжёг костёр, будто заранее знал, что за ним прилетят. Это в какой-то мере подтверждает слова Балашова, что в роду Бурмистровых все мужчины обладали даром предвидения.

Подводя черту под своими словами, могу сделать предположение, что выбор этого места для встречи вертолёта был отвлекающим манёвром со стороны Бурмистрова. Думаю, что он таким образом уводил внимание экипажа от истинного места своего пребывания. А вот от какого такого места, нам с вами и предстоит выяснить в самое ближайшее время.

Параллельно с этим нам надо решить ещё одну задачу. Если вы обратили внимание, наш базовый лагерь разбит на болоте, которое в скором времени оттает, поэтому нам необходимо менять площадку дислокации. Если вы спросите моё мнение, то я скажу однозначно: лагерь надо переносить внутрь «Зоны». В противном случае мы просто не набегаемся сюда с той стороны, – и Степан махнул головой на противоположный берег.

Спорить с контраргументами Соболева было бесполезно, они были «железобетонными». Поэтому Томилину оставалось только согласиться с его выводами, и уже через сутки группа перебазировалась в новый лагерь внутри «Зоны».

* * *

Дни становились длиннее, наступили белые ночи, что позволило группе максимально увеличить продолжительность рабочего дня. Всю территорию района разбили на квадраты, которые с максимальной тщательностью прочёсывали метр за метром. В первых числах мая были обнаружена плотина и каменный дом у водопада, и далее группа стала продвигаться вдоль береговой линии. 21 мая была обнаружена сгоревшая деревня, а 24 мая произошло два события: Добрынин нашёл на берегу озера полуразрушенную землянку, возле которой находилась безымянная могила с деревянным крестом, а Кузьмин обнаружил прекрасно оборудованный родник с резной лавочкой. Если наличие каменного дома в этих краях ещё можно было как-то объяснить, то идеальное состояние могилы, креста и родника с лавочкой вообще не вписывалось ни в одну вразумительную теорию. Поэтому вечером 25 мая Николай Петрович запросил у Москвы помощи. Он попросил прислать на место поиска криминалистов из Следственного Комитета для эксгумации останков тела. Следователи закончили свою работу 6 июня 2013 года, после чего группа Томилина в полном составе возвратилась в Москву.

Глава 3. Тайна за семью печатями

Пока в криминалистической лаборатории следственного комитета шла кропотливая работа с вещдоками, доставленными из «Зоны», группа антропологов из Института этнологии и антропологии имени Н. Н. Миклухо-Маклая, Российской Академии наук, занялась реконструкцией черепа человека, чьи останки были найдены в могиле у озера. А в это время группа Томилина с удвоенным рвением приступила к розыску Бурмистрова. Томилин интуитивно чувствовал и понимал, что все ниточки тянутся к этому парню, и только он и никто другой сможет ответить на все их вопросы. И пока Кузьмин по поручению Николая Петровича раскручивал маховик поиска, Томилин позволил себе ненадолго отвлечься и продолжил знакомство с «Секретными материалами».

* * *

Дело, лежащее у него на столе, охватывало исторический период, который начинался 1 сентября 1939 года и заканчивался 6 августа 1945 года, когда американский самолёт B-29 «Enola Gay» сбросил на Хиросиму атомную бомбу с ласковым названием «Little Boy» («Малыш»).

…К середине 1939 года Верховные магистры ордена иллюминатов приняли окончательное решение о начале новой мировой войны. Дата и время новой бойни тоже были выбраны неслучайно. Эту дату вычислил прорицатель ордена, некто Джеймс Уитвик.

В период новой войны иллюминатам предстояло решить несколько стратегических задач:

1. Зачистить мировое экономическое пространство от английского колониального господства.

2. Разрушить европейскую экономику путём её физического уничтожения.

3. Разгромить Японию для получения доступа к экономическим и сырьевым ресурсам Тихоокеанского региона и стран Юго-Восточной Азии, включая территорию континентального Китая.

4. За счёт обесценивания национальных валют воюющих государств выставить на мировую арену доллар США как единую мировую валюту.

5. Максимально использовать ослабление экономик стран участниц военного конфликта для наращивания собственного производства и пополнения золотого запаса Федерального Резервного Банка США.

6. Овладеть природными богатствами России, превратив её в сырьевой придаток будущей мировой экономики.

Для достижения этих целей требовалось вовлечь в предстоящий военный конфликт как можно больше стран, и в первую очередь тех, кто обладает развитой национальной инфраструктурой. В соответствии с этим планом, как отмечалось ранее, в качестве страны-агрессора была выбрана Германия, которой отводилась роль уничтожения существующей европейской цивилизации.

За пять лет нахождения у власти Гитлеру в значительной степени удалось поднять национально-патриотический дух немецкой нации и объединить всех немцев под знаменем третьего рейха. К середине 30-х годов в Германии были ликвидированы все демократические институты власти, изгнаны из парламента коммунисты и социалисты, а тех, кому не нравился новый режим, сослали в концентрационные лагеря на перевоспитание. К лету 1937 года Гитлер психологически созрел для начала нового крестового похода, однако было одно препятствие: он категорически отказывался предпринимать какие-либо действия военного характера без Хофбургского копья на руках. Это было не просто капризом, а отголоском того мистического наваждения, которому он подвергся в тот день и час, когда впервые увидел копьё.

Вот как описывает этот момент Тревор Рейвенскрофт в своей книге «Копьё Судьбы», изданной в Лондоне в 1972 году:

«…В октябре 1907 года Гитлер приехал в Вену, чтобы поступать в Академию изящных искусств, но провалил вступительные экзамены. Приняв решение не возвращаться домой, он вместе со своим другом детства Августом Кубичеком снимает недорогое жильё и остаётся жить в Вене. Впервые Гитлер увидел копьё осенью 1909 года. В это время он делал эскизы фасада музея Хофбург и зашёл в музей, чтобы согреться. Бродя по музейным залам, он случайно зашёл в зал, где демонстрировались сокровища Габсбургов. Якобы при виде копья Гитлер впал в состояние транса, и только напоминание смотрителя о том, что музей закрывается, заставило его очнуться и покинуть зал. Ночью Гитлер не мог заснуть, а ранним утром снова пришёл к Хофбургскому дворцу. Когда музей открылся, он вбежал в зал и погрузился в созерцание копья Лонгина. В этот день произошло то, что Гитлер назвал «посвящением в сущность копья Судьбы». Копьё Лонгина стало для него священным символом, носителем магического откровения. Под влиянием легенды о копье Лонгина состояние Гитлера из депрессивного перешло в маниакальное, а сам переход сопровождался яркими галлюцинациями…»

Для того, чтобы удовлетворить желание фюрера, иллюминаты задействовали дипломатические каналы. В начале ноября 1937 года между послом США во Франции Буллитом, Германом Герингом и президентом Рейхсбанка Шахтом состоялась секретная встреча. На этой встрече Геринг отчитался перед американским послом, как расходуется полученный Германией транш в размере 300 миллионов долларов. В свою очередь Буллит намекнул Герингу на то, что Соединённые Штаты не будут возражать, если Германия захочет аннексировать Австрию и Судетскую область Чехословакии. Чтобы эти слова звучали более убедительно, 19 ноября 1937 года в Берлин прилетел министр иностранных дел Великобритании, Лорд Галифакс. На встрече с Гитлером он сделал заявление от имени английского правительства, суть которого заключалась в том, что Великобритания не будет препятствовать переходу Австрии, Чехословакии и польского города Гданьска (Данцига) под юрисдикцию Германии.

Для того, чтобы Гитлер основательно заглотнул наживку, в декабре 1937 года в Вашингтоне организовали помпезную встречу между личным представителем фюрера Видеманом и ведущими американскими политиками. На этой встрече немцы получают гарантии, что США не будут вмешиваться в военный конфликт с участием Германии.

Параллельно со встречей в Вашингтоне в Сан-Франциско прошло ещё одно секретное совещание, в котором участвовали представители крупнейшего американского бизнеса и немецкие дипломаты в лице Типпельскиха и Киллингера. На этой встрече обсуждались вопросы экономического сотрудничества «…в освоении богатейших рынков России и Китая».

Таким образом, к 1 января 1938 года обе стороны выполнили предварительные договорённости, и Гитлеру был дан «зелёный свет» для начала военной операции в Европе.

«…После аннексии Австрии Гитлер прибыл 15 марта 1938 года в Вену и сразу же отправился в сопровождении Гиммлера в Хофбургский дворец, где его встретил руководитель австрийских СС Эрнст Кальтербрунер. В присутствии собравшихся гостей Гитлер заявил своё право на владение копьём Лонгина. Чтобы придать этой церемонии вид законности, был приглашён руководитель Верховного партийного суда Вальтер Бух. После оформления соответствующих документов Гитлер и Гиммлер вошли в зал, где находилась священная реликвия. Через минуту Гиммлер вышел из зала на цыпочках, оставив фюрера наедине с копьём, которого он не видел более четверти века. Через час на «Площади героев», расположенной перед Хофбургским дворцом, состоялся митинг, на котором Гитлер с балкона дворца произнёс речь. «…Я объявляю немецкому народу о том, что выполнил самую важную миссию в моей жизни. Как фюрер германской нации и рейхсканцлер, я перед лицом истории заявляю о вступлении моей родины в Германский рейх…».

Всё! Пусковой крючок был взведён, и мир, затаив дыхание, замер в ожидании…

1 сентября 1939 года в точно предсказанный день и час началась самая ужасная и кровопролитная война в истории человечества. Война началась с захвата Польши. Этот выбор Гитлера не случаен, он был обусловлен тем, что по заданию иллюминатов ему предписывалось как можно быстрее втянуть в войну Великобританию. Дело в том, что между Польшей и Великобританией существовал договор о взаимопомощи на случай начала войны. Согласно этому договору, Англия должна была немедленно вступить в войну на стороне Польши, но Лондон в первые часы агрессии проявляет нерешительность, о чём становится известно за океаном. Немедленно, буквально в течение нескольких часов, со стороны американцев последовал прямо-таки «бандитский» нажим: «Или вы выполняете взятые перед Польшей обязательства, или в дальнейшем можете не рассчитывать на финансово-экономическую помощь со стороны США». Деваться англичанам было некуда, и Лондон 3 сентября 1939 года объявляет войну Германии.

В свою очередь, 5 сентября 1939 года Соединённые Штаты Америки, выполняя свои обязательства перед Гитлером, объявляют о своём нейтралитете в этой войне!!!

А тем временем костёр войны разгорается всё больше и больше. 17 сентября 1939 года войска Красной армии пересекают восточную границу Польши и занимают Западную Белоруссию и Западную Украину. Параллельно с этим происходит оккупация Прибалтийских республик (Литвы, Латвии, Эстонии), а 30 ноября начинается Финская война. К средине осени следующего года война разрослась настолько, что иллюминаты начали реализовывать следующие пункты своего плана. 4 ноября 1939 года Конгресс США принимает поправку, разрешающую продажу оружия и военных материалов странам, участвующим в вооружённом конфликте. Только вот какая незадача, закон принят, а продавать оружие, кроме англичан, некому. Да и англичане, находясь в морской блокаде, не могут удержать на плаву свой фунт, который с каждым днём обесценивается всё больше и больше.

Учитывая то обстоятельство, что у участников военного конфликта в Европе не осталось «живой» конвертируемой валюты, Рузвельт 11 марта 1941 года протаскивает через Конгресс США «Закон по защите Соединённых Штатов», известный нам как «Ленд-лиз». Согласно этой государственной программе, США разрешалось поставлять своим союзникам по войне боевые припасы, технику, продовольствие и стратегическое сырьё, включая нефтепродукты, в обмен на золото или путём передачи в безвозмездное пользование США своих стратегических объектов, расположенных по всему миру…

После покорения Европы Гитлер всерьёз уверовал в магическую силу Копья Судьбы и в свою планетарную исключительность. На волне разыгравшейся мании величия он решает порвать отношения с иллюминатами и начать самостоятельную политику ведения войны.

Гитлер прекрасно понимал, что без мощного военно-морского флота ему не удастся покорить англичан, поэтому он решает перенести театр военных действий с берегов Ла-Манша на Восток. 18 декабря 1940 года Гитлер утверждает Директиву № 21, известную как план «Барбаросса», согласно которому Германия намеревалась захватить европейскую территорию СССР. Будучи мистиком, Гитлер решает начать нападение на Россию в дни летнего солнцестояния, как это сделал в своё время Бонапарт, и 22 июня 1941 года Германия вероломно нападает на СССР. Так началась Великая Отечественная война.

А в это время совет управляющих Федеральной резервной системы США докладывает Президенту, что процесс поступления золота в казну превратился в мощный нескончаемый поток, и иллюминаты «расправили крылья». С целью получения ещё большей наживы гроссмейстеры ордена на своём секретном совещании, прошедшем в замке Ротшильдов на острове Джекил 11 октября 1941 года принимают решение бросить американский народ в пучину бушующей кровавой бойни. Правда, оставался нерешённым вопрос: как сделать так, чтобы вхождение США в войну выглядело более-менее пристойным, чтобы ни у кого не возникло сомнений в «праведности» этого поступка? И тут завидную изобретательность проявил сам Президент Рузвельт, который устроил маленькую провокацию в обход Конгресса США. 26 ноября 1941 года втайне от Конгресса он выдвинул Японии ультиматум, чтобы та немедленно вывела свои войска из Индокитая и Китая (Манчжурии). Получив ультиматум, наследный принц Японии Кенойе и посол Японии в США просто умоляли Президента о личной встрече, однако Рузвельт молчал и на контакт с ними не шёл. В конце концов японцы были уже готовы на выполнение условий ультиматума, но и в этом случае президент их не услышал. Надо сказать, что Рузвельт не слышал не только японцев, но и своих сановников, которые сигнализировали ему об угрозе военной конфронтации с Японией.

Так, посол США в Токио Джозеф Гру сообщал в своём донесении от 27 января 1941 года, что в случае военного конфликта между Японией и США главной целью нападения японцев станет военно-морская база Пёрл Харбор. Следует добавить, что в середине 1941 года ФБР удалось заполучить дипломатические шифры Японии, и им было доподлинно известно, где, когда и как ударят японцы по США, но президент проигнорировал и эту информацию. Тем не менее, за два дня до нападения на Пёрл Харбор с базы были отозваны двое учёных, работавших по программе Николы Теслы, и выведены три ударных авианосца!

7 декабря 1941 года Япония нанесла сокрушительный удар по Пёрл Харбору. В результате нападения были уничтожены: четыре линкора, один крейсер, два эсминца и 188 самолётов. Получили серьёзные повреждения: четыре линкора, три лёгких крейсера, один эсминец, два вспомогательных судна и 104 самолёта. У американцев погибли 2403 человека, потери Японии составили: 29 самолётов, 5 подводных лодок, 55 человек. Налёт продолжался 2 часа 5 минут. Вот такую цену Президент Рузвельт заплатил за то, чтобы Америка вступила в войну, а кровь погибших в этом сражении солдат и моряков целиком и полностью лежит на его совести.

Мало кто сейчас задумывается над тем, почему немцы в период с 1941 по 1943 годы проводили активные боевые действия на Севере Африки, когда дела на восточном фронте шли, мягко говоря, не блестяще. Что они там забыли, и почему фюрер уделял этой военной операции столь пристальное внимание?

Общепринятая трактовка этих исторических событий гласит: основной целью Гитлера в этом регионе был Суэцкий канал, при помощи которого Великобритания продолжала подпитывать свою ослабленную экономику. Однако последние исторические исследования говорят о том, что Гитлер во время этой военной кампании преследовал абсолютно другие цели, и в первую очередь это было связано с нефтью, которую американцы нашли в Аравийской пустыне в 1936 году. Именно нефть была главной целью танкового похода генерала Роммеля, без которой промышленность фашистской Германии просто задыхалась и была больше не в силах тянуть повышенные энергетические нагрузки. По сути дела, Германия в начале сороковых годов столкнулась с первым в мировой истории энергетическим кризисом, который в последующем способствовал её гибели. В конце 1942 года к Суэцкому каналу был направлен значительный контингент американских вооружённых сил, который совместно с английскими войсками отстоял эту важную стратегическую транспортную артерию и не пропустил немцев на Ближний Восток. Не сумев преодолеть сопротивление англосаксов, Гитлер бросил остатки танкового корпуса Роммеля в пустыне и сконцентрировал все свои усилия на Восточном фронте.

К этому времени стали вырисовываться предварительные сроки окончания войны, и иллюминаты решили прощупать союзников на предмет их видения послевоенного мира. С этой целью была организована встреча лидеров трёх стран: И. В. Сталина (СССР), Ф. Д. Рузвельта (США) и У. Черчилля (Великобритания). Конференция прошла с 28 ноября по 1 декабря 1943 года в Тегеране.

Основные вопросы, которые рассматривались на этой встрече:

– открытие второго фронта;

– предоставление независимости Ирану;

– польский вопрос;

– о вступлении СССР в войну с Японией после разгрома Германии;

– послевоенное обустройство мира.

Надо сказать, что обсуждение вопросов проходило в острых дискуссиях, и порою казалось, что конференция закончится безрезультатно, но здравый смысл восторжествовал, каждая сторона пошла на определённые уступки, что позволило в конечном итоге подписать совместное коммюнике.

…В течение первой половины 1943 года войска союзников успешно продвигались по Аппенинскому полуострову, освобождая Италию от фашистов. Видя неизбежность приближающегося краха, Муссолини 19 июля 1943 года прилетел в Берлин на встречу с Гитлером. Дуче просит фюрера оказать незамедлительную военную помощь итальянским фашистам в спасении Италии, но получает категорический отказ. Дело в том, что фюреру было в тот момент не до Муссолини. В этот момент решалась судьба его самого и исход всей военной кампании на Востоке. 5 июля 1943 года началось самое грандиозное в истории танковое сражение, известное нам как битва на Курской дуге. Именно эта битва стала для СССР переломным моментом в Великой Отечественной войне, после которой Германия больше уже не смогла оправиться, и война перешла в свою завершающую фазу.

Казалось бы, ничто уже не могло помешать успешному продвижению англо-американских войск в Италии для выхода на оперативный простор в направлении Югославии, Венгрии, Чехословакии, Греции и Болгарии, а вот нет! Как только закончилась тегеранская конференция, в Объединённый штаб англо-американских войск на Сицилии пришёл приказ, которым предписывалось свернуть наступательную операцию на юге Европы и отправить союзнические войска в Англию для подготовки к последующей высадке в Нормандии в 1944 году!!! То есть через полгода! При этом западные историки скромно умалчивают, что во время этого перебазирования союзники потеряли убитыми и ранеными более 50 000 человек!

А дело в том, что после Тегеранской конференции иллюминаты приняли свой план мироустройства послевоенной Европы. И как это не покажется парадоксальным, именно они, а никто другой, разделили послевоенную Европу на два лагеря: капиталистический и социалистический. Вы спросите, зачем? А всё очень просто! Имея под руками два противостоящих антагонистических лагеря, можно было постоянно поддерживать напряжённость в Европе и за счёт этого обогащать свою американскую экономику! Вот и получается, что Советскому Союзу просто позволили с барского плеча иллюминатов освободить страны восточной Европы и взять их к себе на содержание. При этом под крыло СССР попали самые отсталые в экономическом плане страны, в которых не было развитой индустриальной экономики. По сути, все эти государства были аграрными провинциями довоенной Европы. В отличие от стран Западной Европы, таких как Франция, Западная Германия, Бельгия, Голландия, Австрия, где даже не были разрушены заводы и фабрики, СССР достались разрушенные до основания города и выжженные поля.

Передача этих стран под протекторат Москвы выглядела с одной стороны моральной компенсацией Сталину за потери в ходе второй мировой войны, с другой всё это ложилось тяжким экономическим бременем на обескровленную экономику СССР. Кстати, всё это было закреплено в итоговом протоколе Ялтинской конференции союзных держав. При этом было оговорено, что восточноевропейские страны остаются суверенными державами с восстановлением суверенных прав и свобод, а также закреплялось право союзников (США и Великобритании) помогать этим народам «улучшать свои права». Вот потому-то в то время, когда СССР принимал титанические усилия по восстановлению жизни и экономики стран социалистического лагеря, отдавая им «последние штаны» в ущерб своей экономике, наши ветераны-победители, спасшие Европу от фашистской чумы, жили впроголодь и в нищете.

А чтобы послевоенный мир не расслаблялся и знал, кто теперь в доме хозяин, потребовалось провести акт всеобщего устрашения. И таким актом стала атомная бомбардировка японских городов Хиросимы и Нагасаки.

Таким образом, чтобы добиться задуманного плана по мировому господству, Соединённые Штаты Америки, управляемые иллюминатами, положили на алтарь войны 54 миллиона человек убитыми, 90 миллионов ранеными. Мировой экономике был нанесён такой ущерб, что на её восстановление ушло не меньше двадцати лет. В результате войны Великобритания, Германия, Франция, Испания, Португалия лишились большинства своих колониальных владений и перешли в экономическую зависимость от США. Доллар стал единой мировой валютой, а Федеральная резервная система США получила право на печатание американского доллара в неограниченном количестве…

* * *

Николай Петрович заканчивал читать Дело, когда неожиданно раздался звонок по внутренней телефонной связи. Звонил генерал Субботин, который просил его срочно подняться к нему в кабинет.

Через десять минут Томилин пружинящей молодцеватой походкой переступил порог кабинета своего шефа, ещё не подозревая о том, что тот ему приготовил. Всегда выдержанный Субботин в этот раз был импульсивен, резок и немного взъерошен. Он ходил из одного конца кабинета в другой, размышляя о чём-то важном и серьёзном. На этот раз ему не удалось справиться со своими эмоциями, и его глаза выдавали, что произошло нечто экстраординарное. Когда Томилин подошёл к нему для рукопожатия, он взял со стола красную папку и вместо слов приветствия вложил её в руки Николая Петровича со словами:

– На вот, читай!

Взяв папку, Томилин с удивлением увидел, что на ней стоят штампы, которые обычно ставятся на документах сверхсекретной важности. Внутри её он обнаружил большую фотографию лысого человека лет семидесяти, возможно, восьмидесяти.

– Я так понимаю, что это реконструкция черепа человека, найденного нами в «Зоне»?

– Да, ты прав, это реконструкция. А это лицо тебе никого не напоминает? – проговорил Субботин, внимательно глядя на Томилина.

– Для меня все лысые на одно лицо, – попытался отшутиться Николай Петрович, но, увидев, что Субботину не до шуток, ещё раз внимательно посмотрел на фотографию. – Нет. Это лицо мне никого не напоминает. Я в этом уверен. Если бы я видел этого человека раньше, то я обязательно узнал бы его.

– Хорошо, – проговорил генерал. – Тогда читай заключение экспертов. Читай, только очень внимательно.

И по мере того, как Томилин начал читать заключение, он почувствовал, как на его голове зашевелились волосы. Он вопросительно посмотрел на Субботина, как бы спрашивая того глазами: «Разве такое возможно?». И, получив такой же молчаливый ответ, откинулся на спинку кресла.

– Этого не может быть, – проговорил он тихим голосом. – Это какая-то чудовищная ошибка, этого просто не может быть.

– Ты что, полковник, не веришь своим глазам? Хочешь сказать, что наши эксперты ошиблись? Посмотри на данные компьютерного сравнения фотографии с оригиналом – 99, 96 % совпадений. Кроме этого, были взяты образцы ДНК у его прямых потомков, которые показали 97 % совпадений. Наука однозначно говорит, что это он.

– Президент уже знает об этом?

– Директор час назад поехал к нему на доклад. Думаю, что к этому времени уже знает. Ты понимаешь, Томилин, во что ты нас всех втянул? Когда всё только начиналось, я и подумать не мог, что ты так глубоко копнёшь. А сейчас с нас три шкуры снимут, если мы не объясним, каким образом он оказался там!

Николай Петрович ещё раз внимательно посмотрел на фотографию и произнёс вслух:

– Эксперты пишут, что его смерть наступила лет двадцать назад, значит, к тому времени ему было уже около девяноста пяти. К этому возрасту люди меняются до неузнаваемости. Поэтому немудрено, что я его не узнал. А вот если на этой фотографии нарисовать его знаменитое пенсне, то действительно он становится похож на себя. Да, действительно, это Берия Лаврентий Павлович собственной персоной, хоть и немного постаревший. Я так думаю, что после доклада Президенту Директор вызовет нас к себе для постановки новой задачи? Если это так, то я пойду приводить себя в порядок.

Томилин начал было подниматься с кресла, чтобы идти к себе, но Субботин окликнул его снова.

– Николай, – генерал в первый раз назвал Томилина по имени. – Это ещё не всё. Не спеши. Прочти ещё вот эту радиограмму, полученную нами сегодня в пять часов утра.

С этими словами Субботин передал в руки полковника листок с машинописным текстом.

Совершенно секретно

23 июня 2013 года

Начальнику 13 Управления

ФСБ России,

генерал-майору Субботину Г. Н.

21 июня 2013 года, в район Ямозера, Министерством природных ресурсов и охраны окружающей среды Республики Коми была отправлена экспедиция для определения ущерба, нанесённого ураганом, пронёсшимся в этом районе с 16 на 17 марта 2013 года. В состав экспедиции входят: начальник отдела Комитета лесов республики Коми – Новогонский П. Ф. (старший группы), ведущий инженер Павловский С. Р., бригадир бригады лесорубов Смолин Т. Т., лесорубы Розмыслов П. В., Томский И. Н., Самусев Б. Ю., Мукиян Р. А.

22 июня при размещении группы в рыбацком домике на берегу озера ведущим инженером Павловским С. Р. была обнаружена записка, адресованная Балашову, начальнику авиапредприятия в городе Ухте. В записке говорится, что некто Алексей Бурмистров 16 марта сего года попал в районе Ямозера под ледяной шторм. В результате стихийного бедствия он потерял всё своё снаряжение. В рыбацком домике он пробыл с 17 марта по 22 марта, после чего отправился в деревню, которую он называет Карпиха. Просит Балашова не беспокоиться, он знает, куда идти. И далее, если тот обнаружит записку, просит забрать его из Карпихи в апреле.

Начальник Управления ФСБ по Республике КомиГенерал-майор Лапшин Н. Е.

Прочитав документ, Томилин опустился в кресло, вопросительно глядя на Субботина.

– Не смотри на меня так, Николай. Это я должен смотреть на тебя такими глазами. Что ты скажешь по поводу этой радиограммы?

– Можно было бы допустить, что Балашов нам солгал, но есть прямые свидетели, что Бурмистрова вывезли 17 марта в Ухту. Да и на камерах видеонаблюдения он засветился в Москве 21 марта, так что он никак не мог быть одновременно и здесь, и там.

– Вот поэтому, Николай Петрович, – Субботин снова обратился к нему по имени и отчеству, – я думаю, что без Бурмистрова мы не разберёмся во всей этой чертовщине. Так что поднимай свою команду по тревоге, считай, что это приказ, и начинайте мне рыть землю, да так, чтобы пыль стояла столбом. У тебя для этого есть все полномочия. Считай, что мы перешли на военное положение…

Часть третья Чужой среди своих

Глава 1. Славный город на Неве

Уже две недели над Питером стояли белые ночи. Несмотря на позднее время суток, в центре города было многолюдно. По Невскому проспекту прогуливались группы туристов, в летних кафе, расположившихся на тротуарах, звучала негромкая музыка, создавая атмосферу безмятежности и спокойствия. По каналам проплывали прогулочные речные трамвайчики и катера, а на гранитных набережных стояли рыбаки с длинными удочками, желающие выловить рыбку в мутной воде.

Сегодня, 22 июня 2013 года, в Михайловском театре давали «Лебединое озеро». Спектакль закончился в 23 часа, и выходящая из парадного подъезда публика заполнила многоголосым говором близлежащие Площадь искусств и Инженерную улицу. Спустя час обслуживающий персонал закончил уборку помещений, и охрана театра начала гасить в коридорах свет. В 00:13 старший смены Никишин С. Г. поставил здание театра на сигнализацию и вместе с напарником Малышко В. С. удалился в дежурную комнату смотреть телевизор. Никто из них не обратил внимания, что на пульте охраны подвальных помещений не сработала сигнализация правого крыла здания.

Когда в театре стихли последние звуки, по коридору первого этажа в направлении входа в подвал неспешной уверенной походкой прошёл человек, одетый в тёмный облегающий спортивный костюм. Он прекрасно ориентировался в хитросплетениях подземного лабиринта театра, и стороннему наблюдателю могло показаться, что он бывал здесь уже не раз.

На самом же деле Алексей Бурмистров шёл сейчас к потайной двери, ведущей в подземелье, ориентируясь только по той информации, которую заложил в него Архип. По сути дела, он сейчас объединял в себе две личности: личность Алексея Бурмистрова и личность Архипа, который сумел чудесным образом передать ему не только свои удивительные способности, но и свою генетическую память. Он шёл по коридорам театра, как по своей квартире, не задумываясь о том, куда идти и где сворачивать. За последние три месяца он более-менее освоился со своим новым состоянием, но даже его в отдельные моменты прошибал холодный пот, когда он обнаруживал в себе всё новые и новые экстрасенсорные способности.

Сегодня он пришёл в театр с целью посещения того таинственного подземелья, в котором в начале 1942 года Архип провёл несколько месяцев.

Пока шёл спектакль, он отключил сигнализацию правого крыла здания и спрятался в укромном уголке художественной мастерской. Можно, конечно, было просто усыпить охранников, но он решил пока не прибегать к радикальным средствам воздействия на людей, дабы не травмировать их психику.

Сейчас им двигало только простое любопытство. Он пришёл сюда не за сокровищами, о которых так подробно рассказывал Архип, а для того, чтобы прикоснуться к истории, к которой он стал иметь самое непосредственное отношение. Кроме того, будучи недавно в Москве, он почувствовал за собой слежку и понял, что его ищут. Ищут не просто из праздного любопытства, а ищут могущественные спецслужбы, поэтому он решил на некоторое время исчезнуть из столицы.

По примеру того, как это делал в своё время Архип, он обзавёлся несколькими паспортами и неделю назад снял на окраине Питера однокомнатную квартиру. Затем купил подержанный «Фольксваген» и всю оставшуюся неделю готовился к сегодняшнему путешествию в прошлое Архипа…

В 00:34 он нашёл нужный фрагмент стены с изображением масонских символов, его правая рука самопроизвольно потянулась в верхний правый угол и изо всей силы надавила на потайной камень. Где-то за стеной щёлкнул секретный механизм, и через секунду потайная дверь начала отъезжать в сторону. И сразу же в нос ударил спёртый запах подземелья с примесью сырости и плесени. Осветив лучом фонаря проход, Алексей увидел, что за порогом начинается крутой многоступенчатый спуск. Проход был настолько узким и тесным, что Алексею стоило немалых трудов втиснуться в него. Спускаясь вниз, он умудрился несколько раз удариться головой о сводчатый потолок, получив при этом несколько чувствительных ссадин. Однако это было не самое худшее. Как только он спустился с последней ступеньки, он почувствовал под ногами воду, которая была ему по щиколотку.

Первым желанием было всё бросить и вернуться назад, но, пересилив этот порыв малодушия, он продолжил своё продвижение. В конце концов, когда он добрался до зала со сводчатым потолком, вода доходила ему до пояса. Вокруг плавал мелкий мусор и слышалось падение капель воды с потолка. Общая картина увиденного им была удручающей.

Сделав по залу круг, он подошёл к стене, в которую была вмонтирована вторая потайная дверь. Может, из-за того, что проржавел поворотный механизм, или по какой-то другой причине, но эту дверь Алексею было сегодня открыть не суждено. Тем не менее, это не помешало ему почувствовать даже на таком большом расстоянии магическую теплоту благородных металлов и «липкость» драгоценных камней. Ещё раз, осмотревшись по сторонам, он понял, что если ему ещё раз захочется увидеть клад, он должен поторопиться, в противном случае эти ценности будут утрачены безвозвратно и навсегда. А сегодня ему ничего не оставалось, как вернуться в лоно цивилизации…

* * *

Homo proponit, sed Deus disponit – человек предполагает, а Бог располагает.

Так бывает часто, когда внешние обстоятельства вносят незапланированные корректировки в нашу размеренную повседневную жизнь. Нечто подобное произошло и с Алексеем, когда он возвращался на съёмную квартиру после своей ночной вылазки в подземелье. Ранним утром на полупустой дороге спального микрорайона его машину остановил наряд ДПС для проверки документов. Никаких претензий к водителю и машине у стражей правопорядка не было, однако эта остановка произошла под оком общегородской видеокамеры наружного наблюдения. Компьютер бесстрастно сфотографировал лица людей, попавших в видеообъектив, и передал эти данные на общероссийский сервер общественной безопасности. Там изображение Бурмистрова подверглось обработке на предмет поиска разыскиваемых лиц, и к 16 часам 23 июня его фотография с координатами места съёмки легла на стол Николая Петровича. А уже через полтора часа самолёт ФСБ с группой Томилина на борту вылетел в Санкт-Петербург…

* * *

Алексей проснулся внезапно, словно от толчка в спину. Как это бывало уже не раз, у него в голове пролетела шальная мысль, что это опять шалит Архип. За то время, которое прошло после возвращения из Карпихи, он никак не мог отделаться от мысли, что Архип незримо присутствует рядом с ним. И в те моменты, когда проявлялись неопределённости подобного рода, он почему-то всегда думал, что это проделки старика.

Часы на стене показывали три часа дня.

– Да, действительно, пора уже вставать, а то скоро день пройдёт, – проговорил Алексей вслух, разговаривая сам с собой.

В последнее время ему остро не хватало человеческого общения, и это его ужасно тяготило. Год жизни в заколдованной Карпихе не прошёл для него бесследно. Он вышел из леса не прежним среднестатистическим интеллигентом, а матёрым «волком», получившим такие тайные знания, в которые даже самому не хотелось верить. И эта чудесная метаморфоза наложила неизгладимый отпечаток на его нынешнее мировоззрение и взгляды на жизнь. На сегодняшний день у него не было никаких планов относительно того, чем ему заниматься, где жить и что делать дальше. Обыкновенные житейские дела и заботы, которыми обычно наполнена повседневная жизнь простого человека, стали для него тягостны, неинтересны и пусты. Всё материальное отошло на второй план, уступая дорогу духовному наполнению его сущности. Этот процесс перевоплощения был ещё не окончен, он продолжал эволюционировать, постепенно превращаясь в другой подвид homo sapiens. Для постороннего человека эти изменения были незаметны, но Алексей чувствовал и замечал, что каждое утро он просыпается другим человеком. Так было и сегодня.

Через открытую балконную дверь в комнату доносились звуки с детской игровой площадки. Кто-то из детей не мог смириться с тем, что в его ворота забили гол, и теперь самые отчаянные головы пытались разрешить это досадное недоразумение с помощью кулаков. Алексей лежал на кровати, заложив руки за голову, и вспоминал вчерашний вечер. Он надеялся, что посещение подземелья будет одноразовым и быстрым, но после того, что он там увидел, такой уверенности у него уже не было. Он также ещё не решил, что ему делать с сокровищами. Теоретически их надо вернуть государству, но ему хотелось в первую очередь взглянуть на них своими глазами. К тому, же надо было срочно решить вопрос с открытием заклинившей двери, в противном случае вода могла заполнить подземелье быстрее, чем он туда доберётся.

С такими мыслями он пролежал до 16 часов, пока не почувствовал, что его интуиция сигнализирует ему о появлении скрытой угрозы и опасности. Он ещё не привык к этим внезапным проявлениям ясновидения, но уже научился не сопротивляться их посылам и делать то, что подсказывает подсознание. А оно на этот раз подсказывало, что надо немедленно убираться из города, в противном случае его ждёт задержание, арест и помещение, как подопытного кролика, в какой-нибудь закрытый НИИ.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Алексей за пять минут собрал вещи, вышел во двор, где стояла его припаркованная машина, и огляделся по сторонам. Вокруг всё было тихо и спокойно. Не было никаких внешних признаков опасности, но что-то подсказывало ему, что это только видимость происходящего. Часы на руке показывали 16 часов 31 минуту…

* * *

Телефонограмма

СРОЧНО!

23.06.2013 г., 16 часов 12 минут.

Начальнику УФСБ

по Санкт-Петербургу и Ленинградской области

Генерал-лейтенанту Родионову В. В.

13 Управлением ФСБ России разыскивается гражданин Бурмистров Алексей Павлович 1971 года рождения, проживающий по адресу: г. Москва, пер. Брюсова, д. 4.

По имеющейся информации, Бурмистров А. П. останавливался патрульным экипажем ДПС ГИБДД по Санкт-Петербургу № 5128 для проверки документов в 5 часов 13 минут 23.07.12 года на пересечении улиц Олеко Дундича и Будапештской. Разыскиваемый использует для передвижения по городу автомобиль «Фольксваген Polo» с регистрационным знаком А317СТ, код региона 178.

Предположительно, может проживать в гостиницах, пансионатах, кемпингах и турбазах города. Учитывая важность Бурмистрова А. П. для нужд национальной безопасности, разрешаю привлечь к розыскным мероприятиям все силовые структуры региона. Взять под особый контроль железнодорожные вокзалы, аэропорты и морские гавани.

В случае обнаружения разыскиваемого лица никаких самостоятельных действий по его задержанию не предпринимать. Для задержания Бурмистрова А. П. к вам вылетает специальное подразделение 13 Управления под командованием полковника Томилина Н. П. Вам вменяется в обязанность оказывать этому подразделению всеобъемлющую и всестороннюю помощь. При задержании Бурмистрова А. П. оружие не применять. Ни при каких обстоятельствах!!! Наоборот, ценой собственной жизни спасать разыскиваемого, если его жизни будет угрожать опасность.

Директор ФСБ.

С момента получения телефонограммы прошло не более часа, а механизм поиска уже начал раскручиваться, вовлекая в процесс происходящего всё больше и больше людей. Все видеокамеры города были переданы в ведение чекистов, а патрульные машины милиции совместно с участковыми начали проводить тотальную проверку подведомственных территорий на предмет наличия разыскиваемого лица и его машины.

В 19 часов группа Томилина прибыла в Санкт-Петербург и сразу из аэропорта направилась в Управление на Литейном, где к этому времени местные контрразведчики развернули оперативный центр. Ещё в воздухе Николай Петрович дал поручения своим подчинённым: Кузьмину – провести опрос сотрудников ГИБДД, которые останавливали Бурмистрова, и выяснить у них подробности и детали разговора; Добрынину – проверить и проанализировать все происшествия по городу за последние несколько дней; Соболеву – установить на центральном сервере ФСБ города разработанную им программу поиска и отследить перемещение Бурмистрова по номеру его машины.

В 22:07 пришло первое сообщение из полиции, что разыскиваемая машина найдена в одном из дворов на улице Парковой. Машина была не заперта, ключ зажигания находился в замке. Сейчас её осмотром и сбором свидетельских показаний занимаются следователи и эксперты-криминалисты. Данные осмотра с минуту на минуту должны быть переданы в оперативный центр.

В 23:30 на связь вышел Соболев, сообщивший, что машина Бурмистрова была замечена 22.06.12 г. камерами наблюдениями на Невском проспекте. Проследив маршрут движения, Степан нашёл её на стоянке возле Михайловского театра. Бурмистров вошёл в театр перед началом спектакля в 18:30, а вышел из него в 4 часа 18 минут следующего утра. Что всё это время он делал в помещении театра, начали выяснять следователи из Следственного Комитета.

В 1:34 камера видеонаблюдения зафиксировала появление Бурмистрова в зале ожидания Московского вокзала. В это время Томилин находился в оперативном центре, возле мониторов слежения, и мог наблюдать за происходящим своими глазами. Алексей выглядел уставшим. Он как бы специально сел напротив видеокамеры, показывая всем своим видом, что он никуда не торопится и намеревается здесь отдохнуть. Используя эту возможность, Николай Петрович направил Кузьмина с Добрыниным на вокзал, а сам со Степаном прильнул к мониторам. Через пять минут они увидели, как к зданию вокзала на большой скорости подъехали три чёрных джипа и микроавтобус со спецназом. Пока группа захвата проводила мероприятия по оцеплению здания, Владимир с Виктором побежали в зал, в котором находился Алексей. Всё это время Соболев находился с ними на прямой связи, подсказывая куда идти и где сворачивать. Когда до Бурмистрова осталось двадцать метров, Томилин взял управление операцией на себя:

– Владимир, – сказал он в микрофон, обращаясь к Кузьмину. – Не суетитесь, спокойнее. Отдышитесь. Он теперь от нас никуда не денется, все входы и выходы перекрыты. Сядьте напротив него и попытайтесь завести разговор. Ничем его не пугайте. Помните, он не преступник. Сразу предупредите его, что мы не желаем ему ничего плохого, нам нужна только информация о его пребывании в Карпихе.

После этих слов в помещении наступила звенящая тишина. Было видно, как Кузьмин с Добрыниным подходят к объекту, садятся напротив него спиной к камере, и…

Первым не выдержал Томилин:

– Степан, что там у тебя стряслось? Почему картинка зависла?

– У меня ничего не зависло, вон таймер времени исправно отсчитывает секунды и минуты. Я не знаю, что там у них происходит.

– Владимир! Ответь мне. Почему молчите? – кричал в микрофон Томилин, пытаясь связаться с Кузьминым.

Потом, не выдержав этого молчания, переключился на частоту спецназа:

– Говорит полковник Томилин. Вызываю на связь командира группы спецназа. Приём.

И опять никакого ответа.

– Да что тут у вас творится? У вас абсолютно ничего не работает, – крикнул в сердцах Николай Петрович в адрес рядом стоящего генерала.

И тут его окликнул Соболев.

– Товарищ полковник! Вам надо на это посмотреть!

В это время на неподвижной картинке монитора, на котором до этого мгновения ничего не происходило, началось движение. Все присутствующие в оперативном центре увидели, что происходит нечто невероятное. Вместо того чтобы задержать объект, Добрынин с Кузьминым сидели, как истуканы, на своих местах, не реагируя на происходящее, в том числе и на команды своего командира. В то же время Бурмистров беспрепятственно расхаживал перед ними и даже провёл рукой по их шеям. Затем развернулся в сторону видеокамеры, сказал несколько слов, после чего беспрепятственно пошёл к выходу мимо застывших людей, не обращая на них никакого внимания.

Нереальность происходящего была столько велика, что многим из присутствующих показалось, что это какая-то постановочная съёмка. Словно какой-то невидимый режиссёр решил снять своё фантастическое кино в тот момент, когда проходит процесс задержания особо важного свидетеля. Замерло всё: люди, машины. И в тот момент, когда Бурмистров вышел из здания вокзала, все камеры слежения, установленные в вокзале и на прилегающих к площади Восстания улицах, отключились…

Через пять минут в динамике радиостанции послышался шум, и сквозь треск помех они услышали голос Кузьмина:

– Первый, первый!!! Почему не выходите на связь? Приём!

Выйдя из оцепенения, Томилин взял в руки микрофон и устало произнёс:

– Всем участникам операции отбой! Повторяю, отбой! Операция закончена, всем вернуться в места постоянной дислокации, – после чего опустился в кресло и, глядя на Соболева, устало спросил: – Ну, и что это сейчас было, Степан?

– Я думаю, что мы столкнулись с чем-то таким, с чем раньше никто никогда не сталкивался. С научной точки зрения это будет непросто объяснить. Однако мои скоропалительные выводы могут быть ошибочными. Надо будет детально изучить этот феномен, проконсультироваться с психологами, биологами, может, с кем-нибудь ещё… – Степан ненадолго задумался. – В конце концов, надо сейчас взять официальные показания у Кузьмина и Добрынина и показать им наше «кино», может быть, они добавят ещё что-нибудь. И ещё…

– Что?

– Николай Петрович, почему вы свернули операцию?

– А ты думаешь, что у нас сегодня был ещё шанс его задержать? Ты что, не понял? Он же нас просчитал на десять шагов вперёд. Он не подпустит нас к себе, если сам того не захочет. Мы за ним в Москве сколько гонялись? Два месяца, и что? Мы даже близко к нему не подошли, а ты говоришь продолжить операцию! Единственное, что мы сейчас можем сделать, так это попытаться отследить его перемещение по городу и вот этим, Степан, ты займёшься лично. Подключи все свои мозги, но найди мне способ связаться с ним. Я не знаю, как, может, через социальные сети, может, через обыкновенный телефон, но мне надо узнать у него, что произошло в «Зоне». Дело в том, что вчера произошло нечто такое, о чём я вам ещё не успел рассказать. Просто эта поездка спутала все мои планы. Ладно, сейчас приедут Владимир с Виктором, и я вам всё расскажу, – с этими словами Томилин встал из-за стола и отправился в сторону выхода из оперативного центра.

* * *

По приказу Москвы вся информация о случившемся на Московском вокзале Санкт-Петербурга была тотчас засекречена. У всех, кто находился в ту ночь в зале оперативного центра и видел происходящее своими глазами, была взята подписка о неразглашении. С сотрудниками силовых ведомств, участвовавших в задержании Бурмистрова, работали психологи, однако никто из них ничего не помнил. Люди просто не заметили, что они какое-то время были обездвижены и «выключены». Эти несколько минут просто были вычеркнуты из их жизни.

Нечто подобное, рассказали и Кузьмин с Добрыниным, когда возвратились в оперативный центр. С их слов, когда они сели на скамейку и до момента, когда они обнаружили, что объект пропал, прошло не более одной секунды. И если бы не видеозапись, которую показал им Степан, трудно было бы поверить, что они находились в отключке более пятнадцати минут.

Учитывая новые обстоятельства и степень важности Бурмистрова для нужд национальной безопасности, генерал Субботин утром 24 июня прилетел в Питер лично для координации совместных действий между ФСБ и МВД.

После ухода Бурмистрова с вокзала в городе был объявлен план «Перехват». Под усиленную охрану были взяты вокзалы, аэропорты, морской порт пристани, метрополитен. Особый упор делался на наличие в местах скопления людей систем видеонаблюдения, однако ни у кого уже не было уверенности, что всё это сработает.

Сотрудники полиции, участвующие в розыске Бурмистрова, вычислили квартиру, в которой он проживал. Хозяйка квартиры, сдававшая её, ничего важного и нового о своём постояльце добавить не смогла, но криминалисты обнаружили в этой квартире несколько его отпечатков и волос. Этот биологический материал позволил учёным определить ДНК Бурмистрова и сравнить его с останками его погибших родителей. А следственный комитет тем временем продолжал заниматься Михайловским театром.

Воспользовавшись случаем, что у группы возникла незапланированная пауза, Николай Петрович собрал ребят на небольшое совещание. В первую очередь ему необходимо было обмозговать ситуацию, возникшую на вокзале, и во вторую ознакомить группу с информацией, что в «Зоне» обнаружены останки Берии.

– Я хочу сказать, – начал Томилин, – что мы с вами в очередной раз облажались. Никто из нас не знал, да и не знает, что можно ещё ожидать от Бурмистрова в дальнейшем, а то, что произошло вчера на вокзале, вообще не вписывается ни в какие рамки здравого смысла. Наука демонстративно разводит руками, а начальство стучит кулаком по столу, требуя от нас результата. Наши коллеги в Питере из кожи вон лезут, чтобы выполнить наши указания, а мы не можем им дать вразумительного ответа, какого «монстра» мы тут ловим и чего им ожидать от него в дальнейшем. Поэтому нам надо сейчас провести мозговой штурм, чтобы определиться с нашими последующими шагами. А для начала я бы хотел вместе с вами ещё раз просмотреть видеоролик, отснятый Степаном, о событиях прошедшей ночи. Если во время просмотра у кого-то из вас возникнут вопросы или дельные мысли, сразу останавливаем «кино» и переходим к обсуждению. Понятно?

Все с пониманием утвердительно закивали головами. А тем временем Соболев развернул свой ноутбук в сторону коллег, чтобы им было удобнее смотреть, и включил режим воспроизведения.

Замелькали первые кадры…

– Стоп! – прервал просмотр Кузьмин. – Мы видим Бурмистрова…

– Я забыл вам сказать, – вмешался в разговор Томилин, – что сегодня утром наше руководство присвоило Бурмистрову оперативный псевдоним «Фантом». Поэтому при обсуждении используйте его новое имя. Владимир, продолжай…

– Вот я и говорю, что мы увидели Фантома только тогда, когда он был уже в зале ожидания. А до этого момента кто-нибудь отследил его появление, с какой стороны он вообще пришёл на вокзал?

– Ты меня, Владимир, обижаешь. Конечно же, я проверил записи всех видеокамер вокзала, но вынужден вас огорчить, у меня не получилось его вычислить. Смотрите, – Соболев вывел на экран другое изображение. – Видите, это входная дверь в зал ожидания из зала билетных касс? Обратите внимание на таймер внизу экрана. С 01:33 до 01:34, когда мы увидели Фантома, через эти двери никто не проходил. А вот та же дверь со стороны зала ожидания. И что мы видим? – Степан переключил экран компьютера на другое окно. – А мы с вами видим, как Фантом заходит в зал ровно в 01:34. Теперь смотрите фокус. Я совмещу два этих изображения синхронно на двух экранах. Видите, здесь никого нет, а тут он появляется словно из ниоткуда?

– Возможно, была нарушена синхронизация камер по времени, – вмещался в разговор Добрынин. – А ты, Стёпа, не учёл это обстоятельство, когда монтировал свой ролик, вот и получилось его мистическое появление. Моё мнение такое: произошёл чисто технический сбой, и не стоит над этим заморачиваться. Необходимо проверить синхронизацию всех камер по времени, и только после этого делать окончательные выводы. Поехали дальше.

Далее на кадрах было видно, как Бурмистров медленно проходит между рядами кресел, подбирая себе место для отдыха. Он делает это не спеша, уверенно, абсолютно не опасаясь, что его могут обнаружить. При этом, словно специально, он хочет сесть там, где находится камера слежения. На общем фоне видно, что окружающие его люди ведут себя естественно: они двигаются, смеются. Один гражданин читает книгу и в какой-то момент переворачивает страницу. Однако с появлением в кадре Владимира и Виктора картинка замирает. Наверное, это следует понимать так, что все люди вокруг него застыли.

– Стоп! – скомандовал Томилин. – У кого будут идеи по этому поводу?

– Разрешите мне, Николай Петрович, – сказал Добрынин, разворачиваясь вполоборота к коллегам. – С точки зрения современного гипноза, в этом нет ничего сверхъестественного. Такие феномены массово показываются во время сеансов эстрадного гипноза. Однако там гипнотизёр тщательно отбирает для своего шоу гипнабельных людей, которые хорошо поддаются внушению. Если хотите, то я могу вам как-нибудь это продемонстрировать.

– Виктор, не отвлекайся, – одёрнул его Кузьмин.

– Процесс отбора таких людей требует определённого времени. А здесь, судя по этой записи, мы наблюдаем феноменальные способности Фантома по введению окружающих людей в мгновенный транс без какой-либо подготовки. Надо сказать, что мы с Владимиром попались на этот трюк, как котята. Лично я абсолютно ничего не помню. В общем, я думаю, что это был обыкновенный гипноз в необычном для нас проявлении.

– Расплывчато, но более-менее вразумительно, – согласился Соболев. – По крайней мере, это вполне вписывается в материалистическую модель мира.

– Включай дальше, Степан.

Дальше было видно, что в течение последующих 92 секунд ничего не происходит. Кажется, что картинка застыла. На 93 секунде Бурмистров открыл глаза и пристально посмотрел в объектив видеокамеры.

– Стёпа, останови, – произнёс Николай Петрович, похлопывая Соболева по плечу. – Вот здесь я накричал на тебя. Извини.

– Всё, проехали, Николай Петрович, – отмахнулся Степан.

– Мне ещё тогда показалось, а теперь я в этом просто уверен, что в этот момент он уже знал, что за ним пришли.

– Почему вы так думаете? – переспросил Кузьмин.

– Посмотри на его взгляд. Посмотри на то, как он смотрит в объектив. Это взгляд не загнанного в угол человека, а взгляд хозяина положения. Он играет с нами. Просто в тот момент он ещё не решил, что ему с нами делать.

– А вы, Николай Петрович, недалеки от истины, – проговорил Соболев. – Только нам надо просмотреть ещё несколько кадров.

– Тогда включай своё кино дальше.

Фантом встал со своего места, подошёл к Кузьмину и приложил свою правую ладонь к шее Владимира.

– Что, по-вашему, он сейчас делает со мной? – поинтересовался Кузьмин, обращаясь ко всем.

– Внешне это выглядит так, будто он прощупывает пульс на твоей шее. С чего бы это? Весь вокзал в ступоре, а он надумал пощупать пульс только у вас двоих? Что-то тут не так, – закончил свой монолог Степан.

– У кого будут ещё какие-нибудь идеи? – поинтересовался Томилин.

– Можно допустить, что он ставит сейчас на Владимире, а потом и на мне «якорь». Это так называемый гипнотический «прикол», позволяющий гипнотизёру манипулировать человеком при повторном прикосновение к этому месту. Если ни у кого нет других предложений, предлагаю остановиться на таком варианте.

Потом последовала аналогичная картина прикосновения к Добрынину, а затем наступил момент, когда Бурмистров начал говорить на камеру.

– Как вы думаете, что он сейчас сказал? – спросил Томилин.

– А тут и думать нечего, я уже знаю, что он говорил, – пробубнил себе под нос Степан.

– Давай Стёпа, выкладывай, – подбодрил товарища Кузьмин.

– Он сказал дословно следующее: «Томилин, не ищи меня. Когда ты мне понадобишься, я найду тебя сам».

– Откуда ты это знаешь?

– Пока вы с утра занимались своими делами, я связался со знакомым мне человеком, который умеет читать по губам, отправил ему кусок видео и через пятнадцать минут получил ответ.

– Степан! Ты что, охренел? С людей взяли подписку о неразглашении, а ты секретное видео сбросил в интернет, – возмутился Томилин.

– Успокойтесь, Николай Петрович. Не паникуйте раньше времени. Я снабдил это видео разработанным мною вирусом, который активируется сразу после его повторного просмотра. Если его захочет посмотреть кто-нибудь ещё, то у него накроется медным тазом вся операционная система с полным уничтожением базы данных. А если этот файл отследили в ЦРУ, то будем считать, что их серверам чудовищно не повезло.

– Тем не менее, Соболев, это ни в коей мере не оправдывает вас. Объявляю вам выговор за недисциплинированность. И прошу впредь таких ошибок не допускать. Вы меня поняли?

– Так точно, товарищ полковник, – вскочил с места Степан, приложив правую руку к голове.

– Не паясничай, – осадил его Томилин. – Ты лучше скажи мне, откуда он узнал мою фамилию? Есть у кого-нибудь идеи?

– Налицо проявление обыкновенной телепатии, – как-то совсем буднично проговорил Добрынин. – Я не вижу в этом ничего странного. Он мог прочитать мысли у меня или у Володи.

– Ладно, – махнул рукой Николай Петрович, – включай свою шарманку дальше.

А дальше Фантом неспешной походкой прошёл между застывших, как манекены, людей и удалился с вокзала. И как только его ноги коснулись асфальта площади Восстания, сигнал с камер пропал, и на экране появились шумовые чёрно-белые полосы.

– Всё, господа! Кино закончилось, – съехидничал Степан.

– А как объяснить тот факт, что ему удалось одновременно выключить десятки камер, установленных в этом районе? – продолжал дискутировать Кузьмин.

– Я думаю, что кроме Бурмистрова, извините, Фантома, нам на этот вопрос никто не ответит, – резюмировал окончание просмотра Добрынин.

На какое-то мгновение в воздухе повисла пауза, во время которой Томилин о чём-то сосредоточенно думал, а потом, встрепенувшись от своих мыслей, продолжил:

– В связи с нашим внезапным отъездом из Москвы, я не нашёл время рассказать вам ещё об одной удивительной новости, нет, даже о двух новостях, которые мне сообщил Субботин. Первая касается нашего Фантома. Два дня назад на берегу Ямозера, расположенного от «Зоны» на расстоянии примерно двухсот километров, обнаружили записку, адресованную начальнику авиапредприятия Балашову. В этой записке Бурмистров сообщает, что во время урагана потерял всё своё снаряжение. Просит Балашова не беспокоиться и забрать его из Карпихи в апреле. Если верить этой информации, то, кого мы тогда пытаемся поймать? Кого вывозил Балашов на вертолёте? Кого видел Степан на камере слежения в Москве? И за кем мы гонялись вчера по Питеру. Может ли быть такое, чтобы один и тот же человек находился в двух разных местах одновременно?

Пока вы думаете об этом, я добью вас ещё одной новостью, которую мне так же сообщил Субботин. Там, в «Зоне», в той могиле, которую мы с вами нашли, лежали останки Лаврентия Берии!!!

Первым пришёл в себя Кузьмин.

– Ошибки быть не может?

– Нет. Исключено. Эксперты провели лабораторные исследования и сделали анализ ДНК, сравнив его с ДНК прямых потомков. Вероятность совпадения более 95 %.

– Вот это да!!! – произнёс восхищённо Степан, глядя на коллег округлившимися глазами. – Не хрена себе мы копнули. Кто ещё знает об этом?

– Субботин сказал, что Директор и Президент. Теперь ещё вы, и того получается человек семь.

– Николай Петрович, – сказал Добрынин, – а какие будут ваши соображения относительно всего этого? Всё-таки у вас были почти сутки обдумать эту информацию.

– Садитесь ко мне поближе, – Томилин похлопал по сиденью пустого стула подле себя. – Помните, охранник Старика говорил, что Старик много времени просидел в Центральном архиве ФСБ, а потом начал ездить по городам и весям, ища встречи с ветеранами КГБ? Я вот что подумал, а не являются ли все эти события звеньями одной цепи? Только мы подошли к этой проблеме, имея на руках вещественные доказательства, а Старик подошёл к этому через аналитические изыскания. Чтобы соединить воедино все факты, полученные в ходе расследования, нам придётся повторить путь Старика по архивам КГБ и найти ту зацепку, которая в конечном итоге привела его к Бурмистрову-старшему.

– Я согласен с вами, товарищ полковник, – поддержал его Кузьмин. – Только я думаю, что вам надо ехать в Москву. Во-первых, Фантом сказал, что сам найдёт вас, когда вы понадобитесь ему. Во-вторых, с большой долей вероятности можно считать, что Фантом уже покинул город, и вам здесь больше делать нечего. По крайней мере, я бы на его месте поступил именно так. В-третьих, вам надо добиться разрешения Президента на посещение «Особого архивного фонда». Я не знаю, насколько эта информация правдива, но лично я услышал о нём от отца. Он как-то случайно проговорился, когда я был ещё совсем мальчишкой, раскрыв, наверное, самую главную государственную тайну, что у нас в стране существует особо секретный архивный фонд. Якобы этот архив существует с незапамятных времён и в народе зовётся как «Библиотека Ивана Грозного», и доступ в этот архив может дать только Глава государства. Я думаю, что сейчас настал именно тот случай, когда вам надо познакомиться с архивом Берии. Возможно, эта информация позволит нам найти потерянную нить нашего расследования. А пока вы будете знакомиться с архивом Берии, мы тут, – он обвёл взглядом Соболева и Добрынина, – совместно с местными коллегами пошерстим Михайловский театр и покопаемся в местном архиве ФСБ. После чего вернёмся в Москву и пойдём по следу Старика…

Глава 2. Домик с окнами в сад

Пять минут назад Томилин получил разрешение Президента на посещение «Особого Государственного Архивного Фонда». Прямо в кабинете Директора Николая Петровича попросили выложить на стол все личные вещи, включая мобильный телефон и часы, а затем, препроводив в специальную шахту лифта, отправили глубоко под землю.

Судя по тому, как долго опускалась кабина лифта, Томилин сделал вывод, что он спускался под землю не на одну сотню метров. Вскоре кабина лифта замедлила ход и через несколько секунд бесшумно остановилась. Двери открылись, и Николай Петрович увидел перед собой пустую платформу глубинного метро, на которой стоял одинокий вагон электропоезда. Правда, вагоном его можно было назвать с большой натяжкой, поскольку своими очертаниями он больше походил на какую-то ракету с колёсами.

Пока он в нерешительности топтался на месте, где-то под потолком раздался приятный женский голос, приглашающий его пройти в вагон и занять своё место. И как только он сел на мягкое сиденье, двери автоматически закрылись, и поезд плавно и бесшумно стал набирать скорость. По мере её увеличения, для выравнивания давления, в вагон начал поступать воздух, от которого у Николая Петровича заложило уши и создалась полная иллюзия полёта на самолёте. Сколько длился этот «полёт» и сколько километров они промчались, было неведомо, но постепенно скорость начала падать, и ещё через несколько минут вагон остановился на станции. К своему удивлению, Томилин увидел на перроне женщину лет шестидесяти пяти, одетую в строгий деловой костюм.

– Здравствуйте, Николай Петрович, с приездом, – поздоровалась чопорная дама, как только Томилин вышел из вагона. – Разрешите представиться, архивариус Клавдия Степановна. Мне уже сказали, с каким фондом вы хотите ознакомиться, и я в силу своих возможностей уже составила для вас примерный список документов. Пойдёмте со мной, я покажу и расскажу вам обо всех тонкостях пребывания на этом объекте.

Когда они вошли в туннель, Клавдия Степановна нажала на боковой стене красную кнопку, и в тот же миг позади них опустилась стальная плита метровой толщины.

– Не беспокойтесь, товарищ полковник, это обыкновенные меры безопасности.

Пройдя по бетонному коридору метров двести, Николай Петрович увидел в боковой стене обыкновенную квартирную дверь, которую по-хозяйски открыла Клавдия Степановна, пропуская Томилина вперёд.

Глазам полковника предстала обычная московская меблированная трёхкомнатная квартира. Через открытые окна открывался изумительный вид на вишнёвый сад, в котором слышалось щебетание птиц.

– Если вам не понравится этот вид, вы можете при помощи вот этого пульта изменить визуальную картинку и звук, – с этими словами Клавдия Степановна нажала на дистанционном пульте какую-то кнопку, и вместо вишнёвого сада за окном появился берег моря с характерным шумом прибоя. – Учитывая то обстоятельство, что мы находимся на большой глубине, у некоторых наших посетителей возникали приступы клаустрофобии. А теперь, с приходом передовых технологий, эта проблема полностью отпала. Голографическое изображение создаёт полную иллюзию того, что вы видите из своего окна. Сначала вам может показаться, что это излишняя роскошь, но, поработав здесь пару месяцев, вы по достоинству оцените это нововведение.

– Постойте, – взмолился Томилин, – о каких месяцах работы вы говорите? Я планирую поработать у вас здесь от силы день, два, не более того.

– Господин Томилин. Вы, наверное, до конца не поняли и не осознали, куда вы попали. Раз вы попали сюда, вам надо использовать эту возможность на все сто процентов. Если вы выйдете отсюда на поверхность, то уже никогда не сможете попасть сюда вновь. А сейчас зайдите в комнату и переоденьтесь вплоть до нижнего белья. Это одно из условий вашего пребывания на объекте. После окончания работы все ваши вещи будут вам возвращены в целости и сохранности. А пока вы будете переодеваться, я ознакомлю вас с нашими правилами:

1. Вам запрещается пользоваться письменными принадлежностями и делать какие-либо записи;

2. Во время нахождения на объекте посетителям запрещена любая связь с внешним миром;

3. Ваш распорядок вы планируйте сами, а я буду подстраиваться под ваш график работы;

4. Я буду готовить для вас еду. Для чего попрошу заранее ознакомить меня с вашими предпочтениями в еде, используя блокнот на вашем письменном столе;

5. Работать с материалами фонда разрешается только в специально оборудованных помещениях;

6. Во время работы вы можете обращаться ко мне для получения любой консультации;

7. На нашем объекте запрещено курить и пользоваться открытым огнём;

8. Во время отдыха вы можете пользоваться нашей художественной библиотекой, видеотекой или спортивным залом, в котором вы найдёте большое количество тренажёров. Вы также можете посещать плавательный бассейн и сауну.

Пока Клавдия Степановна знакомила Томилина с правилами внутреннего распорядка, он переоделся в одноразовый балахон наподобие тех, что носят хирурги во время операции, и теперь, стоя рядом с этой властной дамой, он чувствовал себя пациентом больницы, которому вот-вот будут делать клизму. Однако его внешний вид нисколько не смутил женщину, и она не откладывая в долгий ящик предложила ему сразу отправиться к архиву, к которому его допустили.

Для более комфортного передвижения по коридорам туннеля Клавдия Степановна использовала электромобиль, какие используют для игры в гольф. Поездка от «квартиры» до нужной им комнаты с номером 12487, заняла не более трёх минут, и все это время, пока они ехали по туннелю, Томилин видел нескончаемое количество дверей, за которыми хранились самые сокровенные тайны Российского государства. Ему даже страшно было подумать, какого уровня секреты могут храниться за этими дверьми…

Размышления полковника прервала Клавдия Степановна, которая пригласила его пройти внутрь помещения. Как только он это сделал, дверь за ним автоматически закрылась.

– Дверь в хранилище запирается через пять секунд после того, как человек переступает порог помещения. Поэтому будьте осторожны. Теперь идите за мной, я для вас оборудовала здесь небольшое рабочее место.

И действительно, вскоре Николай Петрович увидел хорошо обставленный уголок с большим столом и удобным креслом подле него.

– Я положила вам на стол перечень всех документов, хранящихся в этом архиве, надеюсь, что вы найдёте здесь то, что вы ищете. На вашем столе есть пульт громкой связи, по которому вы можете в любую минуту связаться со мной, где бы я в этот момент не находилась. Также вам придётся вызывать меня в конце рабочего дня, чтобы я открыла вам дверь и сопроводила на отдых в «квартиру».

– Разрешите мне задать вам один вопрос.

– Задавайте.

– Скажите, Клавдия Степановна, я сейчас один работаю в архиве или помимо меня здесь есть кто-то ещё?

– Информация подобного рода, господин Томилин, является строго конфиденциальной и огласке не подлежит, – нравоучительным тоном проговорила дама, поставив полковника в неловкое положение. – В таком случае, если у вас ко мне больше нет вопросов, я, с вашего позволения, удалюсь.

Через несколько секунд дверь в хранилище закрылась, и Николай Петрович остался с фондом Берии наедине.

Просматривая многостраничную опись документов, хранящихся на полках, он ужаснулся тому объёму информации, с которым ему предстояло познакомиться, и понял, что Клавдия Степановна отчасти была права, когда говорила, что он может застрять здесь на несколько месяцев…

Часть четвёртая Послание из прошлого

(три месяца спустя)

Рейс самолёта Аэрофлота SU 2382 Москва – Женева вылетел из Москвы точно по расписанию. В 18:10 аэробус А-320 начал разбег по взлётно-посадочной полосе аэропорта Шереметьево и через несколько минут, проткнув «толстый пирог облачности», вылетел на просторы воздушного океана.

Бурмистров закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Он чувствовал себя абсолютно разбитым, и сейчас ему хотелось только одного: закрыть глаза и хоть немного поспать, не опасаясь того, что кто-то позвонит или постучит в дверь. Однако поспать ему в этот раз, было не суждено. Сначала его разбудила стюардесса, разносившая прохладительные напитки, а вслед за ней пожилая француженка попросила достать для неё плед из верхнего ящика салона. И сколько потом он не старался заснуть, сон к нему так и не пришёл. Зато вместо него его сознание наполнилось содержанием той удивительной книги, которую Архип нашёл на чердаке заколдованного дома и прозванную им «Манускриптом».

Глава 1. Манускрипт

Когда Алексей начал читать этот толстый фолиант, он сначала подумал, что это обыкновенная церковная метрическая книга, которая ведётся в каждой церкви. В ней было три раздела, в которых отмечались все гражданские деяния, происходившие в деревне с момента её образования. В первой части велась регистрация рождённых младенцев и дни их крещения, во второй рассказывалось, кто на ком женился и венчался, в третьей, кто, когда и при каких обстоятельствах покинул эту грешную землю.

Помимо метрических данных, книга содержала много другой важной и ценной информации, и, самое главное, она раскрывала тайну появления этого мистического поселения…

* * *

…В апреле 1721 года для обучения морскому делу из Санкт-Петербурга в Англию отправилась группа младших морских офицеров, которых лично отобрал Император Пётр I. Среди этих офицеров был молодой мичман Кузьма Бурмистров, сын вологодского боярина Бурмистрова Алексея Фёдоровича, близкого друга и сподвижника императора. В течение последующих четырёх лет молодые гардемарины постигали азы современного морского судоходства в самых лучших и престижных учебных заведениях туманного Альбиона. Однако после смерти Петра в январе 1725 года отношение местных властей к российским офицерам кардинально изменилось. Их начали по одному вызывать на «душещипательные» беседы в морское министерство, где под различными предлогами склоняли к добровольному отречению от Родины и переходу под знамёна короля Георга I. Рассказывали, что в России больше нет флота, что все корабли, построенные при Петре, сожжены, а моряки сосланы в Сибирь. Тому, кто начинал колебаться, подкладывали в постель женщин, спаивали вином, а то и просто устраивали провокации, после которых гардемарины попадались на крючок, с которого уже было невозможно сорваться. В итоге к концу обучения из пятнадцати офицеров неподкупными остались только трое, в их числе и Кузьма Бурмистров. Вместо того, чтобы организовать отправку выпускников на Родину, как это предусматривалось договором, их по указанию военного министра вышвырнули на улицу без документов и денег. В течение последующих трёх месяцев молодые люди пытались свести концы с концами, ожидая прихода корабля из России, но голод не тётка, и в некогда дружной компании возник разлад. Двое товарищей Бурмистрова, потеряв всякую надежду на возвращение домой, нанялись матросами на торговое судно, отплывающее к берегам Нового Света, а Кузьма решил добираться до Родины сухопутным путём, через Европу.

Чтобы в те времена попасть в Россию с берегов Ла-Манша, да ещё без денег и документов, надо было совершить настоящий подвиг. Европа того времени представляла собой разрозненную территорию с великим множеством различных княжеств, графств, которые постоянно находились со своими соседями в состоянии перманентной войны. Поэтому быть убитым или попасть в плен в то время было обычным явлением.

Вот и Кузьму Бурмистрова судьба сначала занесла в Париж, а затем в Тироль, где он попал в рекруты армии Габсбургов. Летом 1728 года за прекрасные внешние данные его отобрали в личную гвардию императора Карла VI. После многократных проверок на лояльность и преданность императору его назначили в охрану личных покоев Его Императорского Величества во дворце Шенбрунн в Вене.

Там он становится немым свидетелем закулисной жизни дворца. Ему становятся известны многие государственные тайны и секреты, касающиеся внутренней и внешней политики империи. Несмотря на вполне сносную жизнь, Бурмистров не теряет надежды вернуться домой.

Четыре года он служил императору верой и правдой, пока в апреле 1732 года одна взбалмошная фаворитка Карла VI не сорвала на нём свою злость. Это было последней каплей, которая переполнила чашу его терпения, после чего он решился на побег.

13 мая 1732 года во время костюмированного бала по случаю дня рождения наследницы престола Марии Терезии он бежит из дворца, прихватив с собой в качестве холодного оружия наконечник старинного копья. Несмотря на то, что за беглецом через несколько часов была послана погоня, Бурмистрову удаётся бесследно раствориться на европейских просторах. На следующее утро во все концы Европы были посланы секретные донесения, которые обязывали зарубежные посольства Священной Римской империи организовать поиск сбежавшего беглеца. Помимо этого, к поискам подключилась католическая церковь в лице Римского Папы Климента XII и кардиналов святой инквизиции.

В том, что его будут искать, он не сомневался, но то, что он увидел на третий день своего пути, ввергло его в состояние шока. На всех дорогах и мостах были выставлены посты из вооружённых солдат, которые проверяли всех, несмотря на возраст и пол, принадлежность к званиям, сословию или церковному сану. У всех без исключения пассажиров проверялись подорожные документы и багаж. В деревнях и хуторах шла тотальная проверка жилищ и хозяйственных построек. Все сеновалы, стога прокалывались пиками и штыками, а в случае сомнения их содержимое разбрасывалось или сжигалось.

И вот однажды ночью на грани отчаяния Кузьма начал искренне и горячо молиться, чтобы Господь ниспослал ему спасение от преследователей. В своей молитве он клялся, что если он спасётся и доберётся до России, то всю оставшуюся жизнь посвятит служению Богу. И в какой-то момент произошло чудо! Узелок, в котором лежал наконечник копья, засветился нежно-голубым светом. Взяв светящийся клинок копья в правую ладонь, Кузьма с трепетом наблюдал за тем, как свечение перебралось на его руку, а через несколько мгновений этим таинственным холодным светом было объято всё его тело. Он почувствовал, как в него вливается «нечто», которое заполняет его разум неизвестными доселе знаниями. Вот тогда-то Кузьма и понял, ЧТО попало к нему в руки и почему вся империя в панике ищет украденную вещь.

В общем, ушёл он тогда от погони, а в декабре 1732 года объявился в Москве. К этому времени он был уже при больших деньгах и выдавал себя за купца Якова Михайловича Сторыгина. Начал присматривать для себя дом, в самом центре города, и был лично представлен только что назначенному московскому генерал-губернатору Чернышёву. Великолепные светские манеры, знание нескольких иностранных языков сделали ему в той патриархальной Москве хорошую рекламу. Многие хотели с ним породниться, поскольку не было на то время в Москве жениха завиднее, чем Сторыгин. В конце февраля 1733 года на масличных гуляниях на Москве-реке он замечает за собой слежку в лице бессарабской цыганки. Через два дня, выследив цыганку, он узнаёт, что она и трое иноземцев прибыли в Москву пять дней назад и сейчас выслеживают его. Поняв, откуда дует ветер, боясь разоблачения, Бурмистров срывается с места и в тот же день уезжает в Петербург. На одной из почтовых станций преследователи догоняют его и той же ночью пытаются убить. Защищаясь, он убивает двоих нападавших и скрывается в непроглядном мраке февральской метели…

Где был и как жил Кузьма Бурмистров последующие девять лет, история умалчивает, но в 1742 году он объявляется в Архангельске уже под своей настоящей фамилией. К этому времени его родители умерли, а всё родовое имущество и земли перешли в собственность императрицы Елизаветы Петровны. Он ведёт скромный, тихий и набожный образ жизни, чем заслуживает уважение у местного дворянства. Несмотря на то, что ему немного за сорок, он по-прежнему хорош, у него стройная подтянутая фигура, чёрные вьющиеся волосы, он высок и статен. Через два года он женится на дочери купца Морозова, который славится своим пушным промыслом. Его жену зовут Надежда, ей девятнадцать лет, она умна, образована и недурна собой. Они строят на окраине города новый дом, в который въезжают в 1747 году. К этому времени у них уже трое детей, двое сыновей, Дмитрий и Алексей, и дочь Софья. Весной 1749 года Бурмистров с женой выезжают в столицу, где он намеревается ходатайствовать перед земельной управой о выделении дополнительных угодий для расширения семейного дела. И всё у них складывалось хорошо, пока третьего июня на прогулке в Летнем саду Санкт-Петербурга они не повстречали высокого господина, одетого во всё чёрное. Вот с этого момента всё и началось…

Тем же вечером Надежде становится плохо, и она падает без чувств. Ближе к полуночи в их дом постучал посыльный, который принёс записку:

«Милостивый государь! Всё, что может произойти с Вами и вашими близкими, целиком и полностью зависит от Вас и Вашего желания сотрудничать с нами. Если до пяти часов утра Вы не отдадите нам «предмет», который Вам не принадлежит, Вы все будете умерщвлены. Если же здравый смысл возобладает над Вашими амбициями, и Вы без колебания примете наши условия, то я обещаю, что ни один волос не упадёт с Вашей головы и головы Ваших близких. Не пытайтесь бежать, Ваш дом окружён, и мы никого из него не выпустим».

Прочитав записку, Бурмистров взвыл и, как загнанный зверь начал метаться по дому. В полтретьего ночи он с саквояжем в руках зашёл в спальню жены и плотно закрыл за собою дверь. Что там произошло, никто не знает, но через час Надежда Поликарповна вошла в гостиную абсолютно здоровая, с лёгким румянцем на щеках. От такого неожиданного появления хозяйки все ахнули и перекрестились, соотнося это исцеление с проявлением божественного чуда. Но чудеса на этом не закончились. Когда в пять часов утра банда головорезов ворвалась в дом, там уже никого не было, Бурмистровы бесследно исчезли. Единственным напоминанием об их присутствии в этом доме был запах нежного аромата духов Надежды Поликарповны, который витал под потолком опустевшей гостиной…

…Кузьма гнал коней изо всех сил. На почтовых станциях он за огромные деньги перекупал лошадей, чтобы у преследователей не осталось ни единого шанса догнать их. Сейчас его больше беспокоило не то, что может случиться с ним и женой, а то, что могут пострадать невинные дети. И он как в воду глядел. Пока они скакали от одной почтовой станции к другой, в далёком Архангельске в доме Морозова начало твориться что-то невообразимое. В комнатах самовольно начала перемещаться мебель, из шкафов вылетала и билась посуда, по воздуху летали предметы домашней утвари, а в их спальне два раза за день вспыхивал на полу огонь. Вся прислуга при виде такого светопреставления в ужасе бежала на улицу, боясь возвращаться в дом. Отец Надежды, Поликарп Морозов, делал всё возможное, чтобы остановить это сатанинское нашествие. Он и батюшку в дом приводил, который читал молитвы от нечистой силы, и святой водой углы обливал, однако его старания не смогли уберечь внуков. Тем же вечером все дети слегли в беспамятстве. Через день их состояние ухудшилось настолько, что стало ясно – ещё немного, и дети отдадут Богу душу. Опечаленный Морозов послал в церковь за попом, чтобы причастить детей, и в тот момент, когда батюшка начал читать молитву, во двор влетела пара всадников на гнедых лошадях, которые после остановки сразу же пали замертво.

– Кто? Что? – закричала толпа людей, не поняв, что произошло, а когда пыль улеглась, увидели стоящих посреди двора Кузьму и Надежду.

Узнав у дворовых, что детей уже причащают, они бегом бросились наверх и, слава Богу, успели…

Вечером того же дня между Морозовым и Кузьмой состоялся мужской разговор. Кузьма как на духу рассказал тестю о своей прежней жизни и поведал причину, почему и зачем гонится за ним «Чёрный колдун». Может, Поликарп Алексеевич и не поверил бы зятю, если бы сегодня сам, своими глазами не увидел чудо, которое подняло со смертного одра его внуков.

Поэтому для спасения семьи дочери и священной реликвии от иноземных преследователей он тем же вечером снарядил и отправил их на свой дальний охотничий кордон, который находился в затерянных лесах северной тайги. А для их защиты от преследователей выделил двенадцать самых верных и преданных холопов, за которых мог поручиться, как за себя самого. Отправляя своих родных в далёкую глухомань, он надеялся, что их отъезд будет недолгим, и через год они смогут вернуться назад…

* * *

Архангельские летописи тех времён сохранили на своих страницах записи о таинственном происшествии, потрясшем Архангельск летом 1749 года. Тело известного в городе мануфактурщика Поликарпа Морозова было найдено на заброшенной мельнице в десяти верстах за городом со следами жестоких пыток. Следствием было установлено, что убитого пытали калёным железом, содрали со спины кожу, выкололи глаза и в конце концов изрубили на куски саблями. Среди горожан ходили упорные слухи, что Морозов поплатился за грехи своего зятя, который неожиданно для всех исчез из города вместе с дочерью покойного. Но поскольку доказать какую-либо причастность Бурмистрова к убийству не смогли, это предположение так и осталось на уровне слухов. Кроме этого, следствие установило, что предполагаемые преступники (группа иностранцев из шести человек) ушли после убийства Морозова в лес, взяв с собой в качестве провожатого местного охотника, Ваньку «Плешивого», который знал окрестные леса как свои пять пальцев. Их попытались выследить, даже посылали вдогонку роту солдат, однако иноземцы, все как один, словно канули в воду. Постепенно с годами всё стало забываться, а через пять лет и вовсе забылось. Имущество Морозова к тому времени частично разворовали, а всё то немногое, что ещё оставалось, в 1754 году отошло в государственную казну…

* * *

…Отряд Кузьмы добирался до зимовья больше месяца. Трудным и опасным был их путь по непроходимым таёжным лесам. Не раз отряду приходилось вступать в прямое противостояние с дикими животными, которые рьяно защищали свою территорию от непрошеных гостей, но Бог миловал, никто в этих схватках не пострадал и не погиб. Когда прибыли на место и осмотрелись, то поразились той природной красоте, которая окружала охотничью заимку со всех сторон.

Зимовье располагалось на возвышенности неглубокой котловины, заросшей благоухающими полевыми травами и кустарниками. Внизу текла неширокая спокойная река, берега которой обрамляли плакучие ивы. Вокруг, насколько хватало глаз, росли многовековые еловые и сосновые леса, наполняющие воздух целебным запахом хвои, а высоко в небесах слышались соловьиные трели…

Понимая, что зима не за горами, стали немедленно готовиться к холодам, для чего принялись расширять зимовье и заготавливать провиант. Мужики, прибывшие с Кузьмой, были не только хорошими охотниками, но и мастеровыми людьми. Каждый из них был способен и дом построить, и коня подковать. Пока мужчины были заняты на строительстве, Надежда с детьми с раннего утра до позднего вечера занималась заготовкой грибов и ягод, которых в этих краях было видимо-невидимо. Все без исключения работали спорно и дружно, с шутками-прибаутками и с невероятным душевным подъёмом. Не раз можно было услышать фразу: «Как же легко и свободно здесь дышится!!!». И действительно, если раньше, до прихода в эти края, у людей бывали случаи меланхолии, грусти и печали, то все эти душевные переживания канули в небытие безвозвратно и навсегда…

* * *

…Пролетело несколько месяцев, наступила зима. Кузьма вместе с мужиками ежедневно уходил в лес на охоту, а Надежда с детьми занималась готовкой пищи на всю честную компанию. Со временем отношения между людьми стали близкими и доверительными. Вскоре мужики обратились к Кузьме с просьбой, чтобы он взял на себя обязанности старшего поселения с соответствующими правами. Вот так, с подачи простого люда, Кузьма стал первым старостой Карпихи, и случилось это аккурат на Рождество 1750 года.

На рождественские праздники завьюжило, замело, и несколько дней не было никакой возможности выйти во двор. В один из таких вечеров, когда народ закончил вечернюю трапезу, младший сын Кузьмы, Алексей, упросил отца продолжить свой рассказ о его заморских похождениях. Кузьма сначала отшучивался да отнекивался, но потом, поддавшись на уговоры милых ему людей, снял со стены старое копьё, положил его на колени и продолжил рассказывать свою «одиссею» с момента побега из дворца короля.

– 13 мая 1732 года в семь часов вечера во дворец начали съезжаться гости. Меня поставили на пост возле королевской опочивальни после полуночи, когда бал был в самом разгаре. К этому времени публика уже немного подустала, и многие гости бесцельно прогуливались по анфиладам дворца.

Выбрав момент, когда мимо моего поста проходил один из подвыпивших вельмож в костюме римского легионера, я сильным ударом по шее вырубил «римского воина», а его обмякшее тело заволок в спальню короля. Там, переодевшись в его маскарадный костюм, я на всякий случай связал его, воткнув в рот кляп, и засунул «отдыхать» под ложе короля. Осмотрев себя придирчиво со всех сторон, я для пущей убедительности взял в руки копьё, бесцельно стоящее у изголовья кровати, и беспрепятственно вышел из дворца. Как видно, удача в тот вечер была на моей стороне, никто не заметил моего отсутствия на посту и не поднял тревоги. Добравшись до самой дальней парковой аллеи, я переоделся в заранее приготовленное гражданское платье, положил в мешок наконечник украденного копья в качестве холодного оружия, перемахнул через забор и был таков.

Зная, что меня будут искать, я двигался только по ночам, а днём забирался в овраги и ложбины, подальше от людских глаз. Ориентируясь по звёздному небу, я держал путь на северо-восток, к границе с Польшей, чтобы как можно быстрее покинуть территорию, контролируемую Габсбургами.

С большими трудностями к средине лета я добрался до польского Львова. После двух месяцев изнуряющего путешествия по Карпатам мне потребовался отдых, и я решил остановиться в городе на несколько дней.

И вот на третий день моего пребывания в городе, когда я был на центральной рыночной площади, меня попытался обокрасть молодой цыган лет четырнадцати-пятнадцати. Пойманный с поличным, молодой человек не на шутку испугался. Согласно законам этой страны, если бы вина вора была доказана, то его могли не только отхлестать плетью, но и казнить. Поэтому, упав передо мной на колени, вор стал вымаливать прощение, заливаясь горькими слезами. Правда, мне и самому было не с руки обращаться к местным служителям закона, поскольку на руках у меня были поддельные документы, да и предмет, который пытался украсть цыган, был не совсем обычным. К тому же, юноша божился, что инициатива кражи копья исходила не от него, а от двух знатных господ, дожидавшихся его возле ратуши.

– Ну что ж, пойдём, покажешь мне этих господ, – сказал я, – и если это правда, отпущу тебя на все четыре стороны. А если ты решил обмануть меня, – я покрутил перед его носом кулаком, – ты получишь сполна.

Через несколько минут, спрятавшись за повозками, мальчишка указал мне пальцем на двоих господ знатного происхождения, одетых по последней европейской моде. Даже на расстоянии в несколько десятков метров чувствовался запах благовоний, исходящих от них. Они явно кого-то поджидали на ступеньках гостиницы, нервно оглядываясь по сторонам.

«Да, это, несомненно, мои преследователи, – подумал я. – Быстро же они меня выследили. Интересно, как?»

В это время один господин насторожился, направил ладонь в мою сторону, словно там были его глаза, и пошёл к повозке, за которой притаились мы с цыганом. Не доходя до повозки один шаг, он произнёс:

– Молодой человек! Вы нам не нужны. Нам надо только то, что вы забрали из спальни короля. Положите этот предмет на землю и ступайте с миром. В противном случае мы применим к вам силу.

В наступившей паузе я лихорадочно соображал, как же они меня обнаружили, если они меня даже не видели, но вслух произнёс:

– А с чего вы взяли, что этот предмет у меня?

– Я его чувствую, он сейчас находится у вас, – проговорил незнакомец. – Не пытайтесь бежать, мы всё равно вас найдём, где бы вы ни находились. И тогда расплата будет жестокой.

– Это ещё бабушка надвое сказала, – ответил я, поскольку угрозы иностранца стали мне порядком надоедать. Я встал, – здесь Кузьма стал театрально воспроизводить действие, – вышел из-за повозки и для устрашения показал свои мускулы. В этот момент на лице иностранца появилась гримаса ненависти, и он бросился на меня, и в тот же миг его лицо наткнулось на мой кулак…

На этом месте рассказа в избе раздался оглушительный одобряющий смех и рукоплескание. Больше всего смеялся его старший сын Дмитрий, а младший Алексей пытался воспроизвести удар отца. Когда слушатели немного угомонились, Кузьма продолжил:

– Его глаза сошлись у переносицы, нос издал характерный хруст, а обмякшее тело, получив ответный импульс, начало заваливаться на спину. Второму господину не оставалось ничего другого, как поймать своего товарища. От резкого удара ремень на плече нападавшего расстегнулся, и его сумка мгновенно перекочевала в руки цыгана. В этот момент, не сговариваясь, мы бросились в разные стороны. Вечером того же дня я выбрался из города и пошёл на Восток.

На третий день пути я с удивлением обнаружил, что в полуверсте от меня плетётся львовский цыганёнок. Дождавшись, когда он подойдёт поближе, я взял его, как котёнка, за шиворот, и потребовал объяснения.

– Какого чёрта ты идёшь за мной? Выслеживаешь? Говори, а не то я сейчас размажу тебя по земле! – набросился я на него.

– Дяденька, не прогоняйте меня, – взмолился цыган, – возьмите к себе в услужение, а не то я погибну тут.

– Почему ты один, где твои соплеменники? Где родители, семья?

– Убили их всех, дядечка. Убили всех до единого…

Не поверил я в искренность воришки, но когда он передал мне сумку, которую стащил во Львове, мои сомнения развеялись. В сумке лежало несколько рисунков, на одном из которых я опознал себя, рядом с ним лежало несколько графических изображений лезвия копья, а также два солидных мешка с деньгами. Увидев эти деньги, я понял, что цыган не врёт, в противном случае с такими деньжищами его давно бы уже не было в пределах польского королевства. Кроме всего прочего, в сумке также лежали колода старинных карт, несколько пузырьков с жидкостями и письмо, заверенное печатью короля, в котором король наделял некого Флавиуса Белби чрезвычайными полномочиями в границах своего королевства.

Вот этот самый Флавиус Белби и встретился нам с тобой, Надя, в столице, – Кузьма с нежностью притянул к себе за плечи жену. – А вы все, – он жестом обвёл присутствующих, – помогли нам уйти от его преследования, спасли нам жизнь и спасли одну из самых ценных христианских реликвий. Вы, наверное, даже не подозреваете, что это за копьё? А ведь это то самое копьё, которое вонзили в тело нашего Господа и Спасителя, Иисуса Христа, когда он был распят на кресте!!!

После этих слов началось что-то невообразимое. Люди пали пред реликвией на колени и в религиозном экстазе стали молиться, протягивать в сторону Копья руки, прося у него заступничества и прощения за свои прегрешения. По мере того, как их истерия усиливалась, вокруг Копья стал образовываться золотистый ореол, который разгорался с каждой минутой всё ярче и ярче, поглощая в своих лучах всех присутствующих, и в какой-то момент времени Кузьма отключился…

Сколько продолжалось это явление, никто не помнил, но когда люди очнулись, всё уже было кончено. Проявление сверхъестественного свечения Копья создало в сознании мужиков такой мощный эффект религиозного поклонения, что они стали смотреть на Бурмистрова и его семью не иначе, как на святое семейство.

С этого момента Копьё перешло из разряда исторического артефакта в предмет поклонения и религиозного культа. На следующий день мужики пали к ногам Кузьмы, прося у него милости в создании на месте охотничьей заимки полноценного поселения, куда бы они смогли привезти своих жён и детей. Никто из них не захотел уезжать из этого сказочного места, и по выражению их глаз можно было догадаться, что они нашли здесь свою землю обетованную. С этого момента жизнь поселенцев наполнилась особым сакральным смыслом, в который люди вкладывали свою сопричастность к Божественной тайне.

А тем временем Священное Копьё, как бы проснувшись от многовековой спячки, продолжало удивлять затерявшуюся в бескрайних лесах горстку людей новыми чудесами.

Следующее чудо, которое продемонстрировало Копьё, произошло на праздник Крещения. В тот день непогода бушевала с такой неистовой силой, что многим стало казаться, будто вся нечистая сила собралась в одном месте, чтобы уничтожить людей. Ураганный ветер валил вековые деревья, поднимал гигантские вихри снега, и казалось, что от этого натиска природы невозможно ни спрятаться, ни скрыться, но в какой-то момент всё стихло, и наступила звенящая тишина. От такой неожиданности все замерли, и только Кузьма, который давно уже не боялся никакой чертовщины, спокойно открыл дверь и вышел во двор.

То, что он увидел, было поистине впечатляющим зрелищем. Высоко над его головой просматривались очертания невидимого купола. Было отчётливо видно, как потоки снежного бурана, словно потоки горной реки, обтекают невидимую преграду со всех сторон. Снаружи не проникало ни единого звука. И только скрип снега под ногами свидетельствовал о том, что всё происходящее является реальностью, а не какой-то там игрой воображения…

* * *

…С тех пор минуло полгода. Мужики привезли из Архангельска свои семьи и вместе с ними страшное известие о гибели Морозова. Услыхав о смерти отца, Надежда долго горевала, не находя себе места, а Кузьма корил себя за то, что не смог уберечь старика от расправы «Чёрного колдуна». Однако, как бы ни было тяжело, но жизнь продолжалась, и надо было заниматься не только собой, но и другими переселенцами, прибывающими в деревню.

С раннего утра и до позднего вечера по всей округе раздавался стук топоров. Общими усилиями к концу лета поставили двадцать домов. Каждый выбирал место под будущий дом самостоятельно. Ввиду того, что строительный лес рос по другую сторону реки, что вызывало определённые трудности с его доставкой, Кузьма предложил установить внизу по течению реки плотину, которая позволила бы наполнить водой котловину и создать искусственное озеро. Эта идея пришлась мужикам по душе, и они с энтузиазмом в кратчайшие сроки построили плотину. Вскоре котловина начала наполняться водой, которая обрисовала очертания будущего озера, получившего название Карповое.

Через год население деревни увеличилось ещё на семьдесят шесть человек за счёт переселенцев, которые прибывали из различных уголков Архангельской и Вологодской губернии. В том же году на Успение Богородицы закончили строительство церкви, в которую торжественно водрузили Священное Копьё. Мужики поклялись, что за зиму вырежут из дерева деревянный иконостас такой красоты, который люди ещё не видывали.

На Медовый спас в деревне родился первый ребёнок. И поскольку батюшки в селе не было, то миссию по крещению первенца возложили на Кузьму, который для этой процедуры воспользовался опять-таки Копьём. Пока певчие пели псалмы, он перекрестил ребёнка и приложил клинок к голове новорождённого. В момент прикосновения метала к младенцу появилось голубоватое свечение в области его головы, что привело присутствующих в неописуемый трепет. Явление этого феномена в момент крещения стало ещё одним ярким доказательством того, что Карпиха, и её жители находятся под постоянным и неусыпным покровительством могущественных небесных сил…

* * *

Незаметно пролетело несколько лет. Все эти годы деревня расширялась и процветала. Кузьма постарался реализовать в Карпихе весь свой талант, все свой знания и жизненный опыт, полученный им в Европе, не просто чтобы сделать поселение удобным с точки зрения жилья, но, и чтобы её народ научился грамоте и культуре. Вскоре деревня выглядела так, будто бы в ней жили только одни зажиточные крестьяне. Местные леса давали много пушнины и дичи, а озеро превратилось в рыбный кладезь. Подрастала местная молодёжь, образовывались новые семьи, рождались дети. В семье Бурмистровых тоже появилось прибавление. Надежда родила двойняшек: девочку Прасковью и мальчика Поликарпа, названного в честь убиенного деда.

…Шёл 1762 год. В летнюю июньскую ночь, когда старшее поколение отошло после вечерней молитвы ко сну, молодёжь втайне от родителей решила устроить на берегу озера огненные игрища в честь языческого праздника Ивана Купалы. И невдомёк им было тогда, чем закончится это гуляние. В самый разгар гульбища низверглась с безоблачного неба молния, которая попала прямо в церковную маковку, отчего церковь вспыхнула, как сухой лист, и сгорела. На разборке пепелища, когда раскидали ещё тлеющие угли, обнаружили нетронутое огнём Священное Копьё, завёрнутое в золотистое покрывало. Это чудо так возрадовало сельчан, что они поклялись в самые сжатые сроки восстановить Божий храм в прежнем виде.

Однако этому не дано было случиться. При повторном строительстве молния снова подожгла деревянный остов строения, словно предупреждая людей о том, что Копьё более не желает находиться в храме. Сначала на это никто не обратил внимания, но когда по неосторожности случился третий пожар, на деревенском сходе решили вернуть Копьё в дом Бурмистровых. Сказано – сделано, и священный артефакт оказался в красном угле дома Кузьмы под образами. Параллельно с этими событиями произошёл ещё один таинственный случай. Обоз, посланный деревней на ярмарку в Архангельск, заплутал в тайге и, не найдя дороги, вернулся назад. Через неделю повторили попытку, но опять безуспешно. Людей словно леший водил по лесу. Там, где были поляны, образовались болота, вместо верстовых указательных столбов стояли сгнившие пни, а солнце постоянно пряталось в туманной дымке, отчего невозможно было определить стороны света.

…В конце лета Кузьма с Дмитрием и подросшим Алексеем ловили неводом в озере рыбу. Младший Поликарп ходил с прутиком по берегу и с завистью смотрел на старших братьев, которые, стоя по колено в воде, помогали отцу тянуть невод. В какой-то момент сеть зацепилась за корягу, и Кузьма попросил Поликарпа сбегать домой за ножом.

Мальчишка бросился со всех ног, вбежал в светлицу, окликнул мать и, не услышав ответа, застыл в нерешительности посредине комнаты, размышляя над тем, как лучше выполнить поручение отца. Обведя комнату взглядом, он увидел под образами лезвие Копья, которое своим волшебным блеском приманивало его взор. Он схватил клинок и стремглав бросился со двора. И как только он выбежал за ворота, позади него раздался непонятный звук, и дом Бурмистровых со всеми постройками пропал! Исчез, растворился, словно его никогда и не было. Вместо него зеленела изумрудная лужайка с нетоптаной, шелковистой травой. Он такой неожиданности Поликарп громко заплакал. На детский плач выбежала соседка, которая увидев произошедшее, заголосила так, как это умеют делать только русские бабы в момент наивысшей людской скорби. На этот шум и рёв начала собираться толпа, а вскоре, растолкав людей, в центр круга пробился Кузьма с сыновьями. Ощупав сына со всех сторон и убедившись в том, что с ним ничего не случилось, Кузьма попросил сына рассказать, что с ним произошло. Вытерев рукавом рубашки сопливый нос, Поликарп вместо ответа вынул из котомки свёрток, в котором все присутствующие увидели лезвие Копья…

Кузьма вопросительно смотрел то на сына, то на Копьё, а в это время людской круг за его спиной разомкнулся, открывая вид на то место, на котором ещё недавно стоял его дом. Когда Бурмистров обернулся, у него от неожиданности перехватило дыхание. Вид зелёной лужайки на месте дома поверг его в шоковое состояние. В состоянии полной прострации, сжимая в руке холодный металл наконечника, он ступил на зелёную траву, сделал три шага и…

Позади него раздался громкий вздох удивления, и все увидели, как из уплотнённого воздуха стали проявляться призрачные контуры дома, который стремительно принимал свой первоначальный вид. После того, как трансформация закончилась, Кузьма бросился в избу, на ходу выкрикивая имя жены и дочерей. Когда он исчез, все застыли в оцепенении, а вслед за ним уже бежали Дмитрий и Алексей. Рванувший за ними Поликарп был остановлен крепкой рукой соседки, которая прижала его к себе, произнося вслух молитву Пресвятой Богородице…

Но чуда не произошло. Надежда с дочерьми пропала, пропала безвозвратно и навсегда. Несколько раз повторял Кузьма «трюк» с исчезновением дома, да только все эти попытки были безуспешны. Для того, чтобы больше никто случайно не пострадал, Бурмистров с сыновьями поставил вокруг дома забор из частокола, а в память об исчезнувшей жене и дочерях посадил перед калиткой V-образную берёзку.

Надо сказать, что люди в деревне отнеслись к исчезновению женщин более чем спокойно. Никто из них не говорил, что это козни дьявола, а даже наоборот, при обсуждении этой темы, склонялись к мысли, что их забрал к себе Боженька. Однако легче от этого Кузьме не стало. Его душа страдала в страшных муках и рыданиях. Он надолго уходил в тайгу, где в полном одиночестве бесцельно скитался по окрестным лесам. О чём он тогда думал и о чём рассуждал, нам неведомо, но только с первыми признаками приближающейся осени сельчане узнали, что Кузьма начал строительство каменного дома возле плотины, там, где низвергался водопад. Мужики предложили ему свою помощь, но он от неё наотрез отказался и в одиночку ворочал огромные валуны, которые он доставал из воды у водопада. Каждое утро он уходил из дома и возвращался назад только тогда, когда на небе зажигались первые звёзды. Он стал молчалив и неразговорчив, отпустил длинную бороду и стал похож на старика.

В один из зимних вечеров, когда он, уставший от тяжёлой работы, возвращался домой, ему повстречались деревенские мужики, робко переминавшиеся с ноги на ногу. При виде его грозного вида они пали пред ним на колени и стали умолять выслушать их. Они решились на этот шаг в связи с тем, что в деревне закончился хлеб, и им нужен был совет Бурмистрова как старшего и умного человека. Оказалось, что уже более полугода ни один обоз не мог выехать за пределы лесного массива, обозначенного кругом в сорок вёрст. Будто неведомая сила удерживала их в этом месте, не давая возможности выбраться наружу. В то же время никто из посторонних не приходил в деревню за это время, что наталкивало на мысль, что Карпиха оказалась отрезанной от внешнего мира. Два дня назад попытались они в очередной раз вывезти меха в Архангельск для обмена на хлеб, но и на этот раз их постигла полная неудача. Обоз поплутал по лесу, а потом лошади сами вернулись в деревню. Вот они и пришли к Бурмистрову посоветоваться, что же им делать дальше.

Выслушав их, Кузьма приказал собрать людей у его дома. Пока мужики ходили по дворам, он вместе с сыновьями вынес за ворота два наполненных доверху мешка с мукой. После того, как мешки были переданы первому селянину, он приказал всем отступить от частокола на двадцать шагов, после чего вынес за ворота Копьё…

…Дом пропал, потом появился снова, и через несколько минут Кузьма с сыновьями вынес ещё два мешка муки…

Так продолжалось до тех пор, пока последний деревенский двор не получил свою порцию муки. Когда его спросили о том, откуда эта мука, он с горькой улыбкой на лице произнёс:

– Это вам подарок от моей Наденьки и моих дочурок, Софьюшки и Прасковьи.

После чего махнул рукой и, не оборачиваясь, пошёл старческой походкой в дом, смахивая на ходу скупую мужскую слезу.

* * *

К весне Кузьма закончил строительство своего странного дома. Поглядеть на это необычное для русского глаза строение приходило всё небольшое население Карпихи, и стар и млад. И у всех, кто видел его, он вызывал двоякое чувство. С одной стороны, дом выглядел, как игрушечный, а с другой, от него веяло ужасом и страхом, отчего в жилах стыла кровь.

В тот 1763 год пасха выпала на 23 марта. Вокруг ещё лежал снег, но яркое весеннее солнце светило с каждым днём всё ярче и ярче, напоминая всему живому, что весна не за горами и тепло уже идёт. По случаю светлого праздника сельчане, одетые в нарядные одежды, собрались возле дома Бурмистровых в ожидании Кузьмы, который по большим праздникам выносил к людям Святыню для совершения общего богослужения. Однако на этот раз всё пошло по-другому. Ворота распахнулись, и старший сын Кузьмы, Дмитрий, попросил собравшихся людей пройти во двор.

С того момента, когда жители деревни узнали, что дом старосты может пропадать, никто из сельчан больше не переступал порог его дома. Хоть и боязно им было, однако страх накликать немилость со стороны Кузьмы был ещё больше, и они, как овцы на закланье, последовали за Дмитрием.

На ступеньках избы сидел изменившийся до неузнаваемости старый и дряхлый Кузьма. Оказалось, что за те несколько месяцев, что люди не видели его, он постарел на много-много лет и сейчас выглядел, словно живая мумия. Сидя на высоком деревянном стуле со спинкой, напоминающем своими очертаниями трон, он с высокого крыльца наблюдал за тем, как притихшая толпа робко и боязливо подходит к нему. После того, как стих последний звук и наступила полная тишина, он начал говорить тихим, но властным голосом:

– Братья мои, и сёстры! Сегодня я хочу воздать молитву Господу нашему, Иисусу Христу, за то, что позволил мне прожить эту яркую и насыщенную событиями жизнь. Жизнь, в которой чудесным образом соединилось божественное и земное. Жизнь, в которой я познал радость и горесть, богатство и бедность, унижение и величие, любовь и скорбь. Многие годы вы, – он обвёл дрожащей рукой присутствующих, – верой и правдой служили мне, и в самые трудные годины моей жизни были всегда рядом со мною. Вы не отвернулись от меня, когда вера моя в себя пошатнулась, а наоборот сделали всё, чтобы я смог возродиться и увидеть то, о чём я хочу вам сейчас рассказать.

Как и Господу нашему во время его странствий по пустыне, так и мне в моих скитаниях по лесам и болотам было видение, в котором я увидел будущее нашей матушки России, будущее каждого из вас и будущее моего рода. Ещё многие-многие годы будет жить этот край в радости, достатке и любви, но однажды придёт время, когда ступит сюда нога безбожника, который осквернит эту благодатную землю на целых сто лет. Прольются реки крови, огонь поглотит ваши дома, вера в Господа будет растоптана и попрана. Когда закончится это смутное время, снова восстанет из пепла Россия, как птица Феникс, обретая былое величие, и воссияет её звезда надо всем грешным миром, погрязшим в войнах, распутстве и разврате. И только в земле русской найдёт человечество своё убежище от кары небесной, и только здесь оно обретёт мир и спокойствие.

Я собрал вас сегодня здесь в этот светлый праздник Христова Воскресения, чтобы попрощаться с вами. Заканчивается мой жизненный путь на этой грешной земле, и сегодня мне надлежит присоединиться к моим безвременно ушедшим родным и близким. Но прежде чем я перейду в тот сумрачный мир, я хочу дать вам несколько наставлений:

Живите во веки веков в мире и согласии. Уважайте близких и чтите старших.

Помните, что вы ежедневно и ежечасно находитесь под покровительством вот этого Божественного Копья, – Кузьма поднял дрожащими руками над головой клинок, – которое защищает и оберегает вас от напастей внешнего мира.

Рано или поздно наступят такие времена, когда кто-то из вас захочет уйти отсюда. Знайте, Священное Копьё не будет препятствовать такому решению. Однако этот человек должен знать и понимать, что обратный путь ему сюда будет заказан, и он более никогда не сможет найти дорогу назад.

Теперь то, что касается вас всех:

Копьё всегда должно находиться в этом доме. Это залог безопасности вашей жизни и вашего благополучия. Вы все видели своими глазами, каким чудесным образом оно обеспечило вас мукой. Помимо муки, вы всегда найдёте здесь в достаточном количестве обувь, одежду и инструмент.

Смотрителем Копья всегда будет кто-то из рода Бурмистровых, это своеобразная плата за то, что я когда-то завладел этим Копьём. Оно само выберет себе смотрителя. Во время крещения тот, у кого над головой засветится не голубой, а золотистый ореол, и будет следующим смотрителем. Сейчас оно выбрало Поликарпа. Вот смотрите…

После этих слов Кузьма позвал к себе младшего сына и прикоснулся к его голове лезвием копья. В тот же миг все увидели, как над головой ребёнка вспыхнул золотистый ореол, подтверждающий правдивость слов, сказанных Кузьмой.

– А пока малец не достигнет совершеннолетия, слушаться будете Дмитрия.

После этих слов Кузьма замолчал, словно вспоминая что-то, а потом, очнувшись от своих размышлений, продолжил:

– И ещё. Всех жителей Карпихи, которые закончат свой бренный путь на этой земле, хоронить подобает так же, как сегодня вечером вы похороните меня. А сейчас ступайте, ступайте с миром и празднуйте светлый праздник Воскресения! Христос воскрес!!!

– Воистину воскрес, – хором ответила толпа, осеняя себя крестом.

– Аминь! – перекрестил всех Кузьма. – Ступайте. Ступайте с Богом…

После того, как народ разошёлся и ворота были заперты, сыновья пали к ногам отца.

– Батюшка! – молвил за всех Дмитрий. – Ради Христа просим вас не покидать нас и продолжить свою жизнь на радость нам. Что же мы сделали такого, что вы решили оставить нас, аки птенцов неокрепших? Если мы прогневили вас, то пусть на наши головы опустится ваша родительская кара, которая вразумит нас и научит жить дальше…

– Замолчи, Дмитрий, – властно перебил его отец. – Не к лицу тебе твоё малодушие. Вытрите слёзы и слушайте меня внимательно, ибо времени у меня почти не осталось.

Знайте и помните всегда, что смерти как таковой НЕТ. Именно в этом заключается смысл подвига Господа нашего, Иисуса Христа, Сына Божьего, взошедшего на Голгофу, чтобы донести до человечества эту благую весть. Поэтому мы не будем предаваться бессмысленной болтовне, когда у меня остались незаконченные дела.

Перво-наперво зарубите себе на носу, что вашего брата Поликарпа, который будет теперь Смотрителем Копья, надо оберегать и защищать даже ценой собственной жизни, пока не сойдёт на него Сила Небесная, которая поможет ему противостоять силам зла.

Каждое последующее поколение Смотрителей, будет обладать силою большею, чем она была у его предшественника. Это будет делаться для того, чтобы последний потомок нашего рода смог накопить в себе силы для сражения с самим дьяволом во плоти, когда наступит время решающей битвы между добром и злом. Кто из них победит, я не могу сказать, поскольку эта битва теряется в веках.

Тайну эту храните как зеницу ока и передавайте этот мой наказ из поколения в поколение. Ежели случится так, что всем жителям деревни придётся покинуть Карпиху, помните, последний Смотритель должен оставить Священное Копьё в доме у водопада. После того, как он это сделает, защитный круг разомкнётся, и все смогут отсюда уйти.

А теперь, Поликарп, подойди ко мне. Встань на колени и преклони голову.

Мальчик послушно исполнил волю отца.

Кузьма, сидя на своём «троне», поднял дрожащими старческими руками блестящий клинок и громогласно произнёс:

– Я, хранитель Копья, Кузьма Бурмистров, нарекаю своего сына, Поликарпа, новым Смотрителем Копья!!!

После чего обессиленными руками положил клинок на голову мальчика и потерял сознание.

Через несколько минут он очнулся и, глядя сквозь пелену туманных глаз на сыновей, прошептал:

– Я умру сегодня до полудня. После моей смерти соборуйте меня и положите на лавку в светлице перед образами, после чего соберите народ, чтобы люди смогли проститься со мной. Запрещаю лить слёзы по случаю моей кончины. Ещё раз повторяю, смерти нет!!!

Когда прощание закончится, пусть все выйдут со двора, а ты, Поликарп, – Кузьма добрыми ласковыми глазами посмотрел на младшего сына, – вынесешь Копьё за ворота. Таким же образом будете хоронить всех усопших в деревне. Не надо иметь в Карпихе кладбище, коль у нас есть прямая дорога на небеса…

* * *

…Самолёт тряхнуло в турбулентном потоке, Алексей открыл глаза и услышал из динамика над головой информацию, что самолёт приступил к снижению и идёт на посадку.

Часть пятая По следу «старика»

Глава 1. Не боги горшки обжигают

По Каширскому шоссе в сопровождении эскорта нёсся кортеж, во главе которого ехал чёрный «Мерседес» с регистрационным номером 005 на фоне государственного флага России.

– Я что-то не пойму, может, за время моего отсутствия меня уже выбрали президентом? – пошутил Томилин, глядя на довольные физиономии Кузьмина и Добрынина. – А где же наш третий лоботряс? – поинтересовался он у ребят, и в тот же миг стекло, отделяющее водителя от салона, опустилось, и Николай Петрович увидел за рулём машины Соболева, который мастерски управлял автомобилем на скорости не меньше ста двадцати километров в час.

– Здравствуйте, Николай Петрович, – проговорил Степан, поворачивая голову к салону.

– Ты это, того, не отвлекайся от дороги, – с некоторым испугом в голосе произнёс Томилин, призывая Соболева соблюдать хоть какие-то элементарные правила дорожного движения.

– Ты лучше скажи мне, Степан, куда ты нас везёшь?

– Нет, товарищ полковник, не скажу. Не велено.

– Кем не велено?

– Им! – и Степан показал указательным пальцем вверх, давая понять, что этот жест всё объясняет.

Однако Томилин, ничего не поняв, с тем же вопросом обратился к Кузьмину, сидящему к нему поближе.

– Володя, куда мы едем, а то наш Степан вечно говорит какими-то загадками, а у меня мозги уже ничего не соображают?

– Вот для того, чтобы они начали соображать, мы и везём вас, Николай Петрович, в одно очень замечательное место, где вас моментально поставят на ноги.

Поняв, что коллеги вступили в негласный сговор и сейчас ничего не скажут, Томилин замолчал и откинулся на спинку сиденья.

Последние семьдесят два дня он безвылазно сидел глубоко под землёй, изучая архив Берии. Так уж случилось, что после ареста Берии на все материалы, связанные с его именем, был наложен гриф секретности. Никто в то время не знал, какой компромат и в каком количестве накопал всесильный нарком на первых лиц государства, поэтому, чтобы всё это оставалось в глубокой тайне, было решено отправить собранные материалы в «Особый архив».

Работу, которую провёл Томилин, можно было назвать титанической. В море разрозненной и противоречивой информации ему все-таки удалось отделить зёрна истины от плевел и найти то, ради чего он спустился под землю.

Удивительным было то, что никто из его руководителей, включая Субботина и Директора ФСБ, не поинтересовался результатами его изысканий. Или они понимали, что по-другому у Томилина просто быть не могло, или же в должностной инструкции архивариуса Клавдии Степановны были и другие обязанности? Впрочем, это уже не имело никакого значения. Главное было то, что теперь он знал, в каком направлении надо искать и что делать дальше.

Через тридцать минут автомобильный кортеж свернул с дороги, проехал по тенистой липовой аллее два километра и остановился перед высокими металлическими воротами.

– Что это за место? – поинтересовался Томилин, вопросительно глядя на коллег.

– Это центр реабилитации сотрудников внешней разведки, – ответил за всех Кузьмин, – в котором наши разведчики-нелегалы проходят «карантин» после возвращения из зарубежных командировок. Учитывая то обстоятельство, что ваш мозг за последнее время был подвергнут колоссальным нагрузкам, мы добились через генерала Субботина, чтобы с вами поработали самые лучшие специалисты этого ведомства.

– Вы что, решили, что я умом тронулся??? – полковник перешёл на повышенный тон.

В этот момент он почувствовал, как Кузьмин дотронулся до его руки, их глаза встретились, и он прочёл в них немую просьбу: «Не надо больше задавать ненужных вопросов». Посмотрев на остальных членов команды, он понял, что ребята находятся в негласном сговоре, следовательно, ему сейчас надо просто молчать.

«Значит, мои парни что-то нарыли, коль им надо попасть сюда, а в качестве приманки они решили использовать меня. Надо полагать, что салон машины прослушивается, и у них просто не было другого способа меня об этом предупредить. Интересная получается картина. Хорошо, подыграю им, а там посмотрим, чем всё это закончится», – подумал Томилин, показывая глазами, что до него всё дошло.

«Мерседес» подъехал к парадному подъезду особняка и плавно остановился. Когда Томилин вышел из машины и ступил на ступени, ведущие в дом, с ним случилось дежавю. У него было устойчивое ощущение того, что он здесь уже бывал и знает об этом месте всё, включая даже внутреннее расположение комнат. Его секундное замешательство не осталось незамеченным со стороны доктора, который спускался по ступеням навстречу ему.

– Здравствуйте, Николай Петрович, моя фамилия Ваганов, я заведующий этим учреждением и по совместительству лечащий врач. Вижу, что вы действительно чувствуете себя неважно, налицо явные признаки сильного переутомления. Я думаю, что на ваше восстановление нам понадобится от пяти до десяти дней. Сделаем анализы, проведём несколько сеансов иглоукалывания, физиотерапии, проколем витамины, и будете вы у меня, товарищ полковник, как новенький. И самое главное, поверьте моему опыту, это сон. Спите как можно больше, по нескольку раз в день. Ничто не восстанавливает так силы, как здоровый крепкий сон. А сейчас я проведу вас в вашу комнату, где вы сможете переодеться с дороги и принять душ, а ваши коллеги пока посидят на свежем воздухе. После того, как вы будете готовы, я распоряжусь, чтобы подали обед, и мы все вместе отобедаем.

С этими словами Ваганов взял Томилина бесцеремонно за локоть, словно пациента психиатрической клиники, и повёл внутрь особняка.

Пока Томилин приводил себя в порядок, в беседке полушёпотом разговаривали его «гвардейцы».

– Как ты думаешь, Володя, Петрович понял, что мы привезли его сюда не просто так?

– Мне кажется, понял. Он мужик тёртый, понимает всё с полуслова.

– А может, нам не стоило всё так усложнять? – вмешался Степан. – Пусть бы полковник спокойно себе лечился, а мы бы тем временем сами занялись поисками нашего тайника.

– Не забывай, что это один из самых охраняемых объектов СВР, а они не особенно жалуют на своей территории посторонних. И хотя у нас есть мандат самого Президента, он всё равно не поможет нам открыть двери этого ведомства. Думаю, что первую скрипку в нашем спектакле должен теперь сыграть Виктор с его гипнотизёрскими способностями, а мы с тобой, Степан, организуем ему прикрытие. Напоминаю, что нашей основной задачей на данном объекте является извлечение контейнера, про который в своём письме указывал Анисимов…

* * *

(два месяца назад)

После возвращения из Питера Кузьмин поставил группе задачу пройти путь, который в своё время проделал Старик. Кузьмин поехал в Рязань, Соболев в Тверь, Добрынин в Ярославль. Потом были Тула, Липецк, Тамбов, Нижний Новгород, Иваново, Кострома…, и вот, 28 августа Кузьмин напал на нужный след. В архиве УФСБ во Владимире он нашёл личное дело бывшего сотрудника МГБ капитана Ряжского П. И., уволенного из органов госбезопасности в сентябре 1953 года по фактам дискредитации. Ряжский после увольнения нигде не работал, пил, вёл антиобщественный образ жизни, и в марте 1954 года его тело было обнаружено на мусорной свалке со следами множества колото-резаных ран. По счастливой случайности следователь милиции капитан Егоркин Н. А. нашёл свидетеля этого убийства, некоего Маркина Т. Ф., который своими глазами видел лицо убийцы. Всё остальное было делом техники и профессионализма милиционеров. Уже через два дня был задержан подозреваемый в убийстве, некто Молочко Тимофей Карлович 1913 года рождения, имевший к тому времени шесть судимостей. Из показаний подозреваемого следовало, что Молочко и Ряжский в день убийства употребляли спиртные напитки на квартире Молочко. В какой-то момент застолья Ряжский начал рассказывать ему о том, как он во время войны охранял на секретном объекте настоящего колдуна, который был самым близким другом Берии. И что, мол, Берию расстреляли не за предательство и шпионаж, а за связь с нечистой силой. Когда Молочко узнал, что Ряжский служил в НКВД, он, недолго думая, достал нож и убил его.

Ухватившись за эту ниточку, группа Томилина переворошила центральный архив ФСБ, но всё-таки нашла место, где служил Ряжский. Это был какой-то засекреченный объект под № 26. Однако каких-либо сведений об этом объекте найти не удалось. Создавалось такое впечатление, что кто-то специально изъял о нём всю документацию, не оставив ни одного упоминания в открытых источниках. Из этого тупика вышли путём изучения документов финансово-хозяйственного Управления МГБ за 1948 год, в которых чёрным по белому было написано, какое количество общехозяйственного инвентаря было отправлено на объект № 26. Покопавшись ещё немного, нашли сводную ведомость сотрудников этого объекта, получивших жалование за сентябрь 1948 года. А когда список офицеров был на руках, проследили судьбу каждого из них. И, к своему большому удивлению, узнали, что в небольшом сибирском городке Большая Елань, Иркутской области до сих пор живёт и здравствует бывший начальник охраны объекта № 26 полковник Анисимов.

Тем же вечером группа вылетела в Иркутск, а оттуда вертолётом в Большую Елань. В город прилетели по местному времени в районе обеда, однако Анисимова дома не застали. Оказалось, что три дня назад Сергей Михайлович тихо скончался в своей постели, и сегодня его хоронят на местном кладбище.

Было крайне досадно, что ниточка, за которую они ухватились, так стремительно оборвалась. Не сговариваясь, все трое отправилась на кладбище, чтобы проститься с человеком, ради которого пролетели полстраны.

У свежей могилы, украшенной двумя венками, они увидели одиноко стоящую женщину, вытирающую кончиком платка заплаканные глаза. Поздоровавшись с ней и положив на могилу букет цветов, ребята встали в ряд по стойке «смирно», отдавая дань уважения умершему чекисту.

– Вы, наверное, будете из «конторы»? – спросила женщина, обращаясь к стоящему с края Степану.

– Да, из «конторы», – проговорил он машинально, не отрывая глаз от фотографии покойного.

– А я звонила вашему начальнику позавчера с просьбой о помощи в организации похорон, а он ответил мне отказом, ссылаясь на то, что отца уволили из органов в 1954 году за связь с Берией, и он до сих пор не реабилитирован. А сегодня, видать, передумал, коль вас прислал…

– Извините за опоздание, – вмешался Кузьмин, – мы не из местных, мы приехали из Москвы. Хотели поговорить с вашим отцом о делах давно минувших дней, да вот, видит Бог, разминулись с ним. Не успели. Примите наши самые искренние соболезнования в связи с постигшим вас горем.

– Как вас зовут, молодой человек? – перебила Кузьмина женщина, пристально всматриваясь в его глаза.

– Владимир.

– А может быть, у вас и документ, соответствующий имеется?

– Конечно, имеется, а вам это зачем? – вопросом на вопрос поинтересовался майор.

– Вот когда покажете, тогда я вам и отвечу, – сказала она как отрезала.

– Вот смотрите, – Кузьмин достал и развернул перед ней своё служебное удостоверение.

– А у этих, что с тобой, тоже есть документы?

– Товарищи офицеры, покажите гражданке свои удостоверения, – приказал Кузьмин.

После того, как её просьба была исполнена, она заговорщицки подмигнула, перейдя на шёпот:

– У меня для вас от отца есть послание. Сейчас поедем со мной на его квартиру, там помянем его, и я передам вам конверт. Ведь он вас всё время ждал, знал, что рано или поздно вы непременно приедете к нему.

– Простите, как вас зовут?

– Тамара Сергеевна я, извините, что не представилась. Ну, чего стоите, пойдёмте…

Через час, сидя за круглым столом в окружении четырёх старушек довольно преклонного возраста, Владимир, Виктор и Степан смотрели на стоящие перед ними гранёные стаканы, до краёв наполненные водкой. Одна из старушек, которая всё время внимательно рассматривала мужчин, неожиданно шепеляво спросила:

– А вы чё, не русские?

– С чего вы, бабушка, взяли, что мы не русские? – встрепенулся Степан.

– А то, что сидите, как истуканы, и даже рюмку не выпьете за упокой души Михайловича. Какой же нормальный русский мужик не выпьет водки?

– Ой, Никитична, отстань от людей, – вмешалась Тамара Сергеевна. – Выпьют они, выпьют. Вон я даже на стол ещё не собрала, а ты уже людям водку в горло льёшь.

– Ясень пень! Наши мужики давно бы уже по бутылке на брата выпили даже без твоей закуски. А эти, и правда, наверное, из Москвы. И как там у вас сейчас жизнь в Москве? – не унималась она…

– Всё, Никитична, ты меня достала. Если не отстанешь от людей, выгоню.

– Это ж надо, – взвилась Никитична. – Где это видано, чтобы с поминок прогоняли? Креста не тебе, Томка, нет.

– Вот, смотри, крест-то на мне есть, а у тебя совести совсем нет. Что ты пристала к людям как банный лист?

И, обращаясь уже к Кузьмину, ласково:

– И действительно, помяните отца, покушайте, а потом я вам всё отдам…

…Степан открыл глаза и сразу понял, что он не транспортабелен. Во рту было такое ощущение, словно там кошки нагадили, голова раскалывалась, а в животе подозрительно урчало.

– Кто-нибудь скажет мне, где я? – выдавил он из себя.

За его спиной раздался лёгкий смешок.

– Владимир? Это ты меня вчера накачал? Ребята, дайте мне аспирин, а не то я сейчас умру.

Через минуту чья-то рука протянула ему стакан с водой, в котором плавала таблетка шипучего аспирина. Выпив его содержимое, Степан начал приходить в себя и открыл глаза.

Он был на борту «Гольфстрима» и лежал на большом кожаном диване. За соседним столиком, не обращая никакого внимания на него, сидели Владимир и Виктор, внимательно рассматривая что-то через увеличительное стекло. Предупреждая вопрос Степана, Владимир, не отрывая глаз от своего занятия, произнёс:

– Стёпа, нам лететь до Москвы ещё два часа, так что можешь спокойно поспать, я тебя разбужу…

На следующее утро, когда группа была в бункере, Кузьмин после завтрака собрал всех в кают-компании.

– Во-первых, Степан, мы с Виктором благодарим тебя за то, что ты вчера принял огонь на себя.

Виктор не сдержался и заржал.

– Да ладно вам. Лучше расскажите мне, что вчера было, а то у меня в голове полный провал памяти, – незлобно поинтересовался Соболев, наливая в стакан минералку.

– Как тебе сказать, Стёпа?! Оказывается, мы не знали обо всех твоих талантах… – и тут, не сдержавшись, Кузьмин с Добрыниным заржали как лошади, попадав с дивана.

– Дураки вы! – подытожил Степан, не обращая внимания на поведение своих товарищей. – Я что, переспал там с кем-нибудь?

И снова кают-компания наполнилась оглушительным смехом.

– Когда закончите смеяться, позовёте, – обиделся Соболев, поднимаясь со своего места.

– Извини, Стёпа! Прости нас. Всё. Всё, всё… Виктор, заканчивай смеяться. Надо делами заниматься, а они у нас не шуточные.

После того, как все уселись на свои места, Кузьмин продолжил:

– Как ты помнишь, Степан, после кладбища мы пришли на квартиру Анисимова, куда нас пригласила его дочь Тамара, чтобы передать письмо от отца. Там ты сцепился с одной бабкой, Никитичной, и стал ей доказывать, что, мол, московские разведчики не хуже местных мужиков и могут выпить больше их в сто раз. И пока ты защищал честь мундира, мы смогли спокойно поговорить с Тамарой Сергеевной, которая передала нам вот это письмо.

С этими словами Кузьмин подвинул к Степану старый советский конверт. И пока Степан доставал из него письмо, продолжил:

– В письме полковник Анисимов пишет, что он стал жертвой закулисной игры в высших эшелонах МГБ. На самом деле он якобы выполнял только свой воинский долг по охране одного очень засекреченного человека, контакт с которым был только у Берии, а он со своими подчинёнными с февраля 1943 по декабрь 1949 осуществлял только его охрану и не участвовал ни в каких заговорах против ВКП(б) и Советского Правительства. Однако он знает, что рано или поздно органы разберутся в случившейся несправедливости, и его имя будет реабилитировано. В качестве подтверждения своих слов он предлагает работникам государственной безопасности изъять на территории объекта № 26 спрятанный им контейнер, в котором, по его утверждению, есть вещественные доказательства его невиновности и фотография охраняемого лица. В конце письма имеется сноска, что человек, которого они охраняли, умер 15 декабря 1949 года, медицинского освидетельствования покойника не проводилось, труп был вывезен генерал-лейтенантом госбезопасности Эйтингоном. Место захоронения охраняемого лица Анисимову неизвестно. В конверте также указана схема расположения тайника с подробными координатами.

Что скажете, коллеги, по поводу этого письма?

– Бред выжившего из ума старика. Ради реабилитации он мог написать и не такое, – отчеканил Добрынин, который с самого начала скептически отнёсся к письму.

– А если это не так, и старик написал правду? – вступился за Анисимова Соболев. – Ты что, забыл, что видел собственными глазами в Питере или тебе напомнить? А может быть, это звенья одной цепи. Для того, чтобы в этом разобраться, нам надо немедленно изъять этот контейнер. Давайте прямо сейчас поедем туда и достанем его. Если надо, оформим официальное изъятие. Ну, что, поехали, – и Степан сорвался с места.

– Степан, сядь на место, – громко скомандовал Кузьмин. – Я ещё не закончил. С самого утра я занимался этой проблемой и выяснил, где находится объект № 26. Он по-прежнему существует и функционирует, правда, в несколько другом качестве. Теперь это карантинный пункт СВР (службы внешней разведки), а это, как вы понимаете, немного другая структура, со своим аппаратом управления и со своими «тараканами» в голове. И им не важно, какими полномочиями наделена наша группа, выше своей задницы не прыгнешь. Самое большое, что мы можем сделать в этой ситуации, это подключить к решению проблемы Субботина для того, чтобы он связался с руководством СВР и попросил их принести нам на блюдечке контейнер Анисимова. И знаете, у меня нет уверенности, что нам там пойдут навстречу. Скорее всего, когда контейнер будет ими вскрыт, они сами начнут своё собственное расследование, а это чревато потерей нашего приоритета и времени.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовался Добрынин.

– Я предлагаю провести операцию самостоятельно, не ставя никого в известность.

– Как???

– Очень просто, нам надо попасть на этот объект и изъять контейнер самостоятельно.

– А как мы туда попадём? – в два голоса одновременно спросили Степан и Виктор.

– Я и это продумал, – не унимался Кузьмин, – и сейчас хочу это с вами обсудить. Я думаю, что для этого мы используем втёмную Томилина…

* * *

Солнце припекало, но обедать ребят так никто и не звал.

– Что-то очень кусать хотса, – шутливо проговорил Степан, демонстративно поглаживая себя по животу. – Как вы думаете, они за нами следят?

– Конечно! Особенно за тобой, а то не ровен час, ты сопрёшь у них кусок колбасы.

– А если без шуток, есть очень хочется. Я сегодня утром даже не завтракал, а сейчас уже семнадцать тридцать, – продолжал канючить Соболев. – Может, стоит сходить к этому «знахарю», который уволок нашего начальника, и потребовать у него обещанного обеда…

Он ещё не закончил говорить, когда возникла некая суматоха, говорящая о том, что что-то происходит. Вскоре из особняка выбежал начальник объекта, Ваганов, затем послышался шум открывающихся ворот, и на территорию стали въезжать один за другим чёрные лимузины. Пока машины ехали к особняку, все сотрудники, находящиеся на объекте, приняли строевую стойку, отдавая честь прибывшему начальству. Из первой машины вышли Директор СВР и ФСБ, из третьей генерал Субботин. Оглянувшись по сторонам, он увидел стоящих в беседке ребят и энергичным жестом позвал их к себе.

– Почему вы в таком виде? – грозно спросил он. – Вас что, не предупредили?

– О чём, товарищ генерал? – удивлённо спросил Кузьмин.

– О том, что вас сейчас будут награждать, а Томилину вручат генеральские погоны. А вы стоите тут, как оболтусы. Вон, Соболев даже бриться перестал. Совсем распустились без своего командира! Сейчас же отправляйтесь к начальнику охраны и скажите, чтобы он подобрал для вас костюмы по росту, и немедленно назад. И смотрите мне!!! – Субботин показал кулак. – Чтобы всё прошло безо всяких там выкрутасов, на которые вы способны.

С этими словами он пошёл в особняк, а к ним подошёл офицер охраны, который попросил их проследовать за ним в жилой блок.

В жизни разведчиков бывают такие моменты, когда кажется, что сам Бог помогает и ведёт их за руку. Так случилось и в этот раз. Вместо того, чтобы искать способы проникновения в служебные помещения карантинного пункта, наши герои попали туда в сопровождении самих охранников. Всё остальное было делом техники. И когда через тридцать минут они, переодетые, собрались в беседке, Кузьмин по глазам Добрынина понял, что контейнер у них.

* * *

3 сентября 2013 года, секретный бункер 13 Управления ФСБ, 22 часа 21 минута.

Уже десять минут Томилин распекал группу за непростительную самодеятельность, которую они предприняли в целях извлечения контейнера.

– Это просто уму непостижимо, чтобы боевые офицеры вздумали устраивать провокации подобного рода! Ты о чём думал, Кузьмин, когда организовывал свой план? Ты что, хотел подвести всю группу под монастырь? Мальчишка!!!

Прошло ещё не меньше пятнадцати минут, прежде чем Томилин успокоился, и разговор перешёл в русло рационального диалога.

– Покажите мне содержимое этого чёртового контейнера, – попросил Томилин, усаживаясь за стол.

И в ту же секунду откуда-то из-за спины Соболева появилась круглая жестяная коробка из-под леденцов середины прошлого века.

Получив коробку в руки, Николай Петрович начал аккуратно извлекать её содержимое на стол. Сначала он достал листок пожелтевшей папиросной бумаги с написанным от руки текстом, а следом за ним фотографию размером 5×6 сантиметров.

Текст был анонимный. В нём были проставлены даты и время посещения «узника». Нельзя сказать, что этого человека часто тревожили, зато фамилии посетителей говорили сами за себя. В 99 % случаев напротив даты стояла фамилия Берии, в остальных Эйтингона. Фотография была низкого качества, однако на ней было легко рассмотреть пожилого человека лет восьмидесяти с седой окладистой бородой, спадающей до самого пояса.

При виде этого старика у Томилина на лбу выступила испарина, и он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Николай Петрович, вам нехорошо? – участливо поинтересовался Кузьмин, подходя к шефу поближе.

– Нет, нет. Это совсем не то, что вы подумали, – отмахнулся новоиспечённый генерал. – Это совсем другое…

Он на минуту задумался и затем произнёс:

– Вы же ничего ещё не знаете, где я был и что я там видел. Садитесь и слушайте.

В «Особом архиве», где я пробыл более двух месяцев, мне запрещалось делать какие-либо записи. Поэтому вся информация, которую я там нарыл, хранится у меня в голове.

Первое: архив Берии, с которым я работал, ещё толком не разобран. Имеется, правда, несколько разделов, в которых поработали архивисты, но основная масса документов до сих пор лежит без движения. Разобраться во всей этой путанице было делом чрезвычайно трудным. Может быть, поэтому я и получил так быстро разрешение на его посещение, поскольку думали, что я там ничего не найду, а я взял, да и нашёл. И теперь у нас есть информация, на основании которой мы можем продолжить нашу работу.

Второе: то, что я сегодня увидел в контейнере Анисимова, и то, что я нашёл в архиве, удивительным образом связано между собой, но сначала всё по порядку.

Первые десять дней я, словно слепой котёнок, тыкался по полкам, пытаясь разобраться в ворохе разрозненных документов, пока мне в руки не попалась папка с докладом Судоплатова, в котором речь шла о работе органов безопасности по розыску лиц, обладающих особыми экстрасенсорными способностями. Оказывается, наши предшественники в конце тридцатых годов не упускали из поля зрения ни одного вопроса, связанного с безопасностью страны. В общем, речь там шла о том, что, по данным нашей агентурной разведки, на территории СССР находится человек с ярко выраженными феноменальными способностями, поиском которого занимались агенты ряда зарубежных разведок. Наш НКВД не оставил эту информацию без внимания и провёл полномасштабную проверку на всей территории страны. Однако расставленные сети никакого улова не принесли. Посчитали, что это просто происки империалистов, которые пытаются таким образом отвлечь внимание чекистов от их основной работы, дальнейшие поиски были приостановлены. Вернулись к этому вопросу только после каких-то событий, произошедших в блокадном Ленинграде в 1942 году. Я не нашёл конкретных ссылок на то, что там было, однако именно в это время появляется объект № 26 со своим таинственным узником.

Третье: в архиве Берии хранятся тысячи катушек магнитной записи, на которых записаны различные деяния НКВД, начиная от банальных допросов на Лубянке и заканчивая правительственными совещаниями в кабинете Сталина. Берия записывал всех и вся. Можно сказать, что он держал за «яйца» всю номенклатуру, и у него на любого был компромат.

Так вот, совершенно случайно, хотя вы прекрасно знаете, что я в случайности не верю, мне попадается запись разговора Берии с неким человеком по имени Архип Захарович. В их разговоре обсуждалось много философских вопросов, в том числе и вопрос об отношении человека к чуду. Я грешным делом подумал, что собеседником Берии является какой-то священник, и уже хотел отложить эту плёнку в сторону, когда услышал фразу примерно такого содержания: «Лаврентий Павлович, вы как атеист всё время пытаетесь поймать меня на обмане, считая мои способности чистой мистификацией. Разве я был недостаточно убедителен в своих способностях, когда мысленно приказал всему личному составу охраны собраться в караульном помещении или я не раскрыл перед вами истинное лицо вашего адъютанта? Вы до сих пор не можете смириться с мыслью, что в мире существуют вещи, которые вам неподвластны. И это вас бесит. Не отрицайте, это прекрасно видно по вашим глазам. Напрасно вы не захотели, чтобы я прикоснулся к вам. Вот тогда-то вы точно смогли бы убедиться в моих пророчествах наяву. А так всё это такие мелочи, про которые я даже и говорить не хочу…».

После этой записи я понял, что Берия всё-таки нашёл того человека, которого безуспешно искали в конце тридцатых. Поэтому можно предположить, что именно он в 1953 году спас Берию от расстрела и увёз его в Карпиху, где тот впоследствии умер естественной смертью. Я прослушал, наверное, тысячу плёнок, но только на трёх из них нашёл записи их разговоров. Если бы у меня на тот момент были сведения о посещении объекта Берией, то можно было бы восстановить полную картину их разговоров и узнать об этом человеке гораздо больше.

Поэтому, глядя на фотографию старика, я думаю, что это и есть тот самый Архип Захарович, про которого я вам сейчас рассказал. Отсюда я делаю вывод, что поскольку наши две разнонаправленные ветви поисков сошлись в одной точке, надо рассматривать Бурмистрова Алексея как прямого потомка этого Архипа Захаровича.

– Да, только на фотографии ему далеко за семьдесят, и вряд ли у него в этом возрасте могли быть дети. К тому же у нашего Фантома были отец и мать, которые погибли в Крымске, а его дед, Бурмистров Пётр Васильевич, никогда в своих автобиографиях не упоминал о каких-либо родственниках, поскольку он был сиротой и воспитывался в детдоме, – энциклопедично подытожил Добрынин.

– Да, Виктор, с твоими контраргументами трудно спорить, но мне всё-таки кажется, что это звенья одной цепи, и нам надо это доказать. Кстати, наш Фантом не объявлялся, а то ведь он обещал со мной поговорить?

– Нет, товарищ генерал…

– Отставить! В наших отношениях с присвоением мне очередного воинского звания ничего не изменилось. Я для вас по-прежнему Николай Петрович! Ясно?

– Так точно, товарищ генерал! – хором ответили ребята, приняв строевую стойку.

– Идите вы к чёрту, балбесы! – только и сказал Томилин, удаляясь из кают-компании.

* * *

Посещение Томилиным «Особого архива», а также найденный контейнер Анисимова помогли в какой-то мере сформулировать хлипкую версию, объясняющую, каким образом Берия мог оказаться в Карпихе. Правда, в этой версии было много белых пятен и нестыковок, но теоретически такое могло произойти. Тем не менее, единственным человеком, который мог приоткрыть завесу этой тайны и расставить все точки над «i», по-прежнему был Алексей Бурмистров.

Уже давно были проведены обыски в квартирах семейства Бурмистровых, были изъяты все фотографии, письма, записи и т. п., но ничего такого, что могло говорить о невероятных способностях Фантома в предыдущие годы его жизни, обнаружено не было, и это ставило всех в тупик. Кроме того, не было дано никакого объяснения письму, найденному на Ямозере. Физики объясняли нахождение Алексея в двух местах одновременно телепортацией, эзотерики – чёрной магией.

Поэтому для того, чтобы двигаться дальше, требовалось срочно найти Бурмистрова. А пока он не попал в фокус объективов технических средств наблюдения, Томилин позволил себе вернуться к изучению очередного «Секретного материала».

Глава 2. Секретные материалы

(продолжение)

9 мая 1945 года в пригороде Берлина, Карлсхорсте, был подписан «Акт о безоговорочной капитуляции Германских вооружённых сил», который ознаменовал собой окончание войны в Европе, а 2 сентября 1945 года был подписан «Акт о капитуляции Японской империи», ознаменовавший окончание второй мировой войны. Эти две памятные даты навсегда вошли в историю человечества как события, подведшие черту под самой кровопролитной войной в истории человечества.

Правда, 1945 год был насыщен и другими, не менее знаменательными событиями, которые на фоне грандиозных побед были заметны не так сильно, однако их значимость в историческом аспекте от этого не уменьшилась.

Первое событие произошло 12 апреля 1945 года. В этот день без видимых на то причин на глазах многочисленных свидетелей скоропостижно скончался 32-й Президент Соединённых Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт. Ему было всего 63 года. Официальной причиной смерти было названо кровоизлияние в мозг, однако никаких сопутствующих заболеваний у президента не было, и даже его лечащий врач Сэм Браун не был согласен с таким заключением о смерти своего пациента. Завесу тайны могло бы приоткрыть вскрытие, но родственники, сославшись на обычай семьи, его проводить не стали.

Так что же там произошло на самом деле и так ли это важно для нас сейчас? Для выяснения этого вопроса мы обратимся к историческим фактам.

Как вы помните, Рузвельт пришёл к власти в трудное для США время, когда страна находилась в глубоком экономическом кризисе. Из всех претендентов на президентских выборах 1932 года иллюминаты выбрали Франклина Рузвельта как наиболее подходящего для них человека, и, кроме всего прочего, Рузвельт был масоном. Своё посвящение он прошёл 10 октября 1911 года в ложе «Голландия» № 8 в Нью-Йорке. Он достиг 32-степени Шотландского Устава и был представителем ложи штата Джорджия при великой масонской ложе в Нью-Йорке. Рузвельт был не просто масоном, он был первым «засвеченным» иллюминатом, и сильные мира сего сделали на него ставку, как на хорошего породистого скакуна. Надо признать, что он полностью оправдал оказанное ему доверие и сделал всё, чтобы в сентябре 1939 года началась вторая мировая война. Президент был «послушным мальчиком», за что был вознаграждён четырёхкратным избранием на пост Президента США. Он был и остаётся на сегодняшний день единственным политиком в США, который удостоился этого почётного права. Однако длительное пребывание на «троне» развращает людей, и у них начинаются комплексы «звёздной» болезни. Потеряв чувство реальности, Рузвельт всё дальше и дальше дистанцировался от магистров ордена, и это стало его главной ошибкой. Дело в том, что по замыслу иллюминатов заключительной точкой второй мировой войны должно было стать событие, ознаменовавшее собой образование государства Израиль. Эта была своеобразная дань или, если хотите, подарок тайного ордена своим соплеменникам за те гонения, которым подвергался еврейский народ на протяжении последних двух тысяч лет. Этот вопрос был решён окончательно и бесповоротно и под сомнение иллюминатами не ставился.

Что же делает Рузвельт? После окончания Ялтинской конференции в феврале 1945 года он садится в самолёт и прямой наводкой летит в сторону Суэцкого канала, где на борту американского военного корабля «Куинси» встречается с египетским королём Фаруком и королём Саудовской Аравии Абдул-Азиз ибн Саудом. Спрашивается, что он там забыл, и для чего ему была нужна эта встреча? А всё оказалось проще пареной репы. Просто американский президент решил немного отвлечься от государственных дел и заняться своим личным бизнесом.

Ещё в 1936 году Рузвельт сошёлся с кланом Рокфеллеров и вложил значительную часть своего состояния в «Standard Oil Company of California» (CASOC), которая в том же году начала масштабные геологоразведочные работы в Аравийской пустыне. Во время Ялтинской конференции ему поступило секретное донесение, что в Саудовской Аравии открыли крупное месторождение нефти, которое предвещало неслыханные барыши. Пока «мухи» не слетелись на жирный «пирог», он решил сыграть на опережение, и в тайне от всех организовывает свою новую нефтедобывающую компанию: «Arabian American Company» (ARAMCO). Арабы ещё не совсем понимают, какие преференции они получат от нового месторождения, поэтому отпираются от назойливого вторжения на свою территорию иностранцев и требуют личных гарантий Президента США. Рузвельт такие гарантии даёт и на их основании заключает так называемый «пакт Куинси», по которому монополия на дальнейшую разведку и разработку нефти на Аравийском полуострове передавалась исключительно его компании, «Arabian American Company». В свою очередь, президент заверяет своих арабских друзей, что «…он не будет способствовать переселению евреев в Палестину». Когда эти слова услышал его помощник Гарри Гопкинс, который верой и правдой служил своему патрону более десяти лет, ему стало не по себе. Уж кто-кто, а он-то прекрасно знал, что Рузвельт обещал иллюминатам «официально, частным порядком и, по собственному убеждению, содействовать сионизму». Гопкинс покидает переговоры и через три дня тайно бежит с президентского корабля в США. После этих событий они уже никогда больше не виделись. Однако до Рузвельта не дошло, что хотел показать своим демаршем его помощник, и когда арабы попросили от Президента письменных гарантий, он направил королю Абдул-Азизу ибн Сауду официальное письмо, в котором написал: «В качестве главы Американского правительства я не предприму никаких действий, которые могли бы оказаться враждебными по отношению к арабскому народу…». Это был смертный приговор, который Рузвельт подписал себе собственноручно. Такие промахи и самонадеянность иллюминаты не прощали никому и никогда.

Через две недели президент в присутствии своих подчинённых возьмёт из пачки сигарету (пропитанную цианидом), сделает одну затяжку и упадёт замертво у всех на глазах…

Следующим важным событием 1945 года стала Потсдамская конференция, прошедшая с 17 июля по 2 августа. На конференции планировалось обсудить ряд вопросов, таких как: послевоенные границы Германии, разрешение территориальных претензий, отношение к военнопленным, экономическое обустройство Европы, вопросы репарации. Накануне её открытия, 16 июля 1945 года, США провели успешное испытание своей первой атомной бомбы, которая полностью развязала руки их новому президенту Гарри Трумэну. Правда, на его витиеватые намёки о том, что у США появился новый вид оружия, генералиссимус Сталин даже ухом не повёл, что поставило американского президента и Премьера Великобритании в тупик. С одной стороны, им хотелось продемонстрировать советскому лидеру свою новую «атомную дубину», с помощью которой они намеревались теперь повелевать миром, с другой, они боялись Сталина как чёрт ладана, и во время разговора с ним даже не смотрели ему в глаза. А вся эта демонстрация силы была нужна им только для того, чтобы склонить Сталина к ратификации Бреттон – Вудского соглашения. Чтобы разобраться в этом вопросе, нам надо ненадолго вернуться назад, а конкретно в лето 1944 года…

6 июня 1944 года союзнические войска высадились в Нормандии и начали неспешное продвижение в сторону Парижа. На Востоке с 23 июля по 29 августа Красная Армия, провела блестящую операцию «Багратион», в результате которой уничтожила группу армий «Центр», освободила Белоруссию и сдвинула линию фронта на 550-600 километров в сторону Запада. То есть стали вырисовываться все признаки скорого окончания войны. Все эти события заставили иллюминатов понервничать и перейти в срочном порядке к обсуждению вопроса о послевоенном устройстве мировой экономики. Для этой цели с 1 по 22 июля 1944 года в курортном городке Бреттон-Вудс, расположенном в американском штате Нью-Хэмпшир, была организована международная конференция под названием «Реформирование традиционной системы золотых стандартов национальных валют». В ней приняли участие представители 44 стран, в том числе и представители от СССР. Итогом конференции стало подписание документа, вошедшего в историю под названием «Бреттон-Вудское соглашение». В этом документе были изложены основные принципы построения будущей экономической модели современного общества, фундаментом в которой должен был стать американский доллар.

Поскольку большинство индустриально развитых стран под конец второй мировой войны лежали в развалинах и не имели в достаточном количестве золотых слитков, предлагалось настоящую стоимость национальных валют определять путём их привязки к доллару, а уже через эту операцию определять их стоимость в золотом эквиваленте. В качестве золотой пропорции предлагалось взять соотношение 35 долларов за тройскую унцию золота. Такая «схема» позволяла определять покупную способность национальных валют при совершении торговых операций и в то же время ставила доллар на одни весы с золотом. То есть миру было предложено накапливать не золотые слитки, как это делалось в былые добрые времена, а золотовалютные резервы в виде американской валюты.

Ратификацию Бреттон-Вудского соглашения на уровне правительств суверенных государств было запланировано провести в декабре 1945 года для того, чтобы мировая экономика вошла в 1946 год с новой экономической моделью.

Так вот, к моменту проведения Потсдамской конференции американцам было не ясно, ратифицирует ли Сталин Бреттон-Вудское соглашение или нет, что ставило идею иллюминатов о мировом финансовом господстве под сомнение. С целью демонстрации «усатому азиату» своей силы они провели 6 и 9 августа 1945 года показательную атомную бомбардировку двух японских городов, Хиросимы и Нагасаки. Однако этот акт устрашения вызвал у Сталина совершенно другую реакцию, и вместо подписания Бреттон-Вудского соглашения он подписывает 29 августа 1945 года Постановление Государственного комитета обороны № 9887 СС/ОП «О создании Специального комитета для руководства всеми работами по использованию атомной энергии» во главе с Л. П. Берией.

Несговорчивое поведение Сталина не на шутку рассердило иллюминатов, и они решились на то, чтобы выставить СССР в глазах мирового сообщества государством-изгоем, с которым можно не церемониться. Для такого публичного заявления был выбран бывший Премьер Великобритании Черчилль, который к началу 1946 года оказался за бортом большой политики. Мероприятие решили провести с большой помпой и обставить его соответствующими масонскими декорациями, смысл которых был понятен только избранным. В качестве площадки проведения выступления выбрали штат Миссури, который символизировал собой линкор «Миссури», на котором состоялось подписание акта о капитуляции Японии, что в свою очередь олицетворяло мощь и могущество США. Трибуной выступления выбрали Вестминстерский колледж в городе Фултоне, который олицетворял собой Вестминстерский дворец (резиденцию английских монархов), что в свою очередь указывало на единение США и Великобритании, а в их лице всей западной цивилизации. «Шоу» провели 5 марта 1946 года, и оно вошло в историю под названием «Фултонской речи У. Черчилля». Именно в этот день между странами западного мира и СССР был опущен «железный занавес», который остаётся на своём месте и поныне.

Надо сказать, что Иосиф Виссарионович как в воду глядел, предвидя осложнения СССР со странами западного мира. Уже летом 1945 года Великобритания разработала план операции Operation «Unthinkable» (операция «Немыслимое»), которым предусматривался разгром советской группировки в Берлине и Западной Германии. В результате этого удара предполагалось оттеснить советские войска за государственную границу СССР, а на зачищенных территориях восстановить прозападные правительства. За этим планом последовало бесчисленное количество других, в которых ставка делалась исключительно на применение ядерного оружия. Американские и английские политики мечтали отбросить матушку Русь в «каменный век», но у них кишка оказалась тонка. Уже 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне в Казахстане СССР успешно провёл испытание советской атомной бомбы, и они поняли, что время для начала полномасштабной ядерной войны с Советским Союзом упущено. К тому же, к этому времени иллюминатам стало известно то, чего другим знать было не велено…

30 апреля 1945 года в 14 часов 10 минут американские солдаты обнаружили в Нюрнберге похищенное Гитлером Копьё Судьбы. Информацию об этом немедленно засекретили, а сам артефакт отправили в США на исследование в специально созданную исследовательскую лабораторию WQ 34, которая пришла к неутешительному заключению, что копьё, хоть и является старинным раритетным оружием, но не имеет никакого отношения к настоящему артефакту. Привлечённые к экспертизе парапсихологи, медиумы и экстрасенсы сделали своё заключение, по которому настоящее Копьё Судьбы следовало искать на территории СССР. Увязав эту информацию с победой Сталина в прошедшей войне, иллюминаты решили не переходить в отношении Советского Союза к активной фазе боевых действий, а ограничиться лишь демонстрацией своих «мускулов».

В 1952 году список верхушки иллюминатов чуть было не попал на страницы мировой прессы. Какими-то путями вездесущие журналисты раскопали информацию об иллюминатах и планировали предать её международной огласке, однако на их пути встали «люди в чёрном». В тот год по всему свету прокатилась эпидемия таинственных и загадочных смертей в рядах пишущей братии. На фоне этих событий мировое информационное пространство раскалилось настолько, что иллюминаты были вынуждены сфабриковать широко разрекламированную дезинформацию, суть которой заключалась в следующем. В сентябре месяце того же года в голландском городке Остербек в отеле «Бильдерберг» прошло собрание организации, получившей название «Бильдербергский клуб», который стал позиционировать себя как некий высший мировой совет, принимающий решения по глобальным политическим и экономическим вопросам. Для солидности в его состав ввели глав монархических династий, воротил финансового бизнеса, политических деятелей, глав корпораций и т. п., что позволило настоящим кукловодам мира оставаться в тени…

Томилин посмотрел на часы, которые показывали 23:56, и решил прервать чтение до утра.

* * *

Кузьмину снился сон, что он сидит в маленькой лодке посреди заросшего пруда, водную гладь которого покрывает густой ковёр из цветущих кувшинок. Тишина этого места и умиротворённость природы окутали его разум мягким одеялом безмятежности, в котором не было ничего, кроме вселенского покоя и бесконечного блаженства. Невидимая ниточка, которая доселе связывала его сознание с реальным миром, оборвалась, и он, поддавшись невидимому течению сна, поплыл по волнам грёз и сновидений в бесконечную даль иллюзорных видений, в которых его настоящее, прошлое и будущее переплелось в клубок смутных образов. Сны приходили последовательной чередой, сменяя одни декорации на другие, но неизменным оставался образ молодой женщины, незримо присутствующей во всех его снах. И каждый раз, когда он пытался с ней заговорить, происходили события, которые мешали ему задать свой сокровенный вопрос: «Кто ты, и зачем приходишь ко мне во снах?». Вот и сегодня, когда он хотел спросить её об этом, он услышал удар набатного колокола, за ним второй, третий…

Кузьмин проснулся от пронизывающего звука сирены. Под потолком то и дело вспыхивала и гасла красная лампочка тревожной сигнализации, а из динамика доносился голос речевого информатора, который призывал всех присутствующих в бункере собраться в центральном зале. Одеваясь на ходу, он выскочил на одной ноге в коридор и лоб в лоб столкнулся с Добрыниным, который, как и он, летел «на всех парусах» к месту сбора. Больно ударившись головами, майор и капитан, злые как черти, влетели в центральный зал и остановились с раскрытыми ртами. В зале, помимо Томилина и Соболева, находился Субботин, одетый в генеральскую форму.

Увидев, что вся команда в сборе, Субботин объявил:

– Час назад из службы внешней разведки пришло сообщение, что разыскиваемый нами Фантом был неделю назад замечен в Швейцарии.

– И они всё это время молчали? – вырвалось у Соболева, и в тот же момент он был остановлен резким окриком Субботина.

– Молчать, Соболев! Свои вопросы зададите, когда я закончу. Ясно?

– Так точно, товарищ генерал! – по-военному отрапортовал Степан.

А Субботин, не обращая внимания на покрасневшего, как рак, капитана, продолжил:

– Как я уже сказал, информация к нам пришла из Службы внешней разведки. Так уж получилось, что интересы двух наших ведомств пересеклись в одной точке, и в силу сложившихся обстоятельств принято решение, повторяю, принято решение на самом верху (!) о задержании Фантома и его принудительном возвращении в Россию. Для этих целей в боевую готовность приведена вся наша агентурная сеть в Европе. Операции присвоен наивысший гриф секретности.

В двух словах о том, что нам известно на сегодняшний день. По имеющимся данным, Фантом вылетел в Швейцарию две недели назад, 18 сентября, рейсом Аэрофлота Москва – Женева в 18 часов 10 минут под фамилией Ордынцев. Сейчас служба собственной безопасности разбирается, почему не сработала программа видеослежения в аэропорту Шереметьево и почему данные о его отлёте своевременно не попали к нам на стол.

После прилёта в Женеву он пропал из поля зрения наших коллег из СВР и был обнаружен ими только спустя два дня. К этому времени он обзавёлся паспортом на имя Жана-Батиста Мовье, взял напрокат автомобиль сроком на три недели и отправился в курортный город Ньон, где поселился в частном пансионате «Катрин», расположенном по адресу улица Николь, дом № 4. Он говорит на прекрасном франко-провензальском диалекте, что позволило ему без труда выдать себя за жителя французского кантона Вале. Он представляется писателем, который длительное время проживал в США, а сейчас приехал на родину, чтобы собрать материал для своей новой книги.

За время своего короткого нахождения в Ньоне Фантому удалось познакомиться и сблизиться с несколькими влиятельными особами, в частности с прокурором Ньона Максом Рульфом, заместителем управляющего банком Pictet Клаусом фон Беком, комиссаром полиции Огюстом и мэром города де Ревилем. Вся эта компания по пятницам собирается в доме фон Бека играть в бридж, и два последних раза наш Фантом провёл вечер в кругу этой тёплой компании.

Естественно, всё это не осталось незамеченным со стороны СВР, которые захотели заполучить Фантома в качестве своего агента. С их стороны была предпринята несогласованная с нашим Центом попытка его вербовки, которая с треском провалилась. Работник торгового представительства в Женеве, которому поручили провести вербовку Фантома, после встречи с ним оказался в Женевской клинике для душевно больных с диагнозом «параноидальная шизофрения». И поскольку единственным человеком, с которым он пойдёт на контакт, являетесь вы, Николай Петрович, руководство решило направить вашу группу в Швейцарию для участия в операции, которая пройдёт под руководством СВР.

Во всей этой истории есть ещё один очень нехороший момент. Дело в том, что три дня назад нашего Фантома взяло под усиленное наблюдение ЦРУ. Нам ещё неизвестно, чем заинтересовал их Фантом, но факт остаётся фактом. Учитывая ту наглость, с которой американцы в последнее время похищают людей по всему миру, не исключено, что нечто подобное они намереваются предпринять и в отношении нашего подопечного. Посему это дело не терпит отлагательств, а времени у нас на раскачку нет.

Сейчас я раздам каждому из вас пакет, в котором вы найдёте свои новые документы и легенду прикрытия, которую надо выучить как «Отче наш». Спрашивать буду по всей строгости. И смотрите мне! – Субботин погрозил пальцем.

Потом посмотрел на Кузьмина и Добрынина, вытянувшихся по стойке «смирно», и уже по-отечески тихо добавил:

– Вылет через шесть часов. Летите двумя рейсами. Генерал Томилин летит первым, а ваша троица через час после него. Дополнительный инструктаж получите перед вылетом в аэропорту. Вопросы есть? Вопросов нет! За работу…

Часть шестая Командировка

После ухода Субботина никто из группы не спешил покидать кают-компанию, ожидая комментариев Томилина. Однако генерал молчал, погружённый в свои думы, не обращая внимания на своих подчинённых. Первым не выдержал Соболев:

– Они там что, за дураков нас держат? Мы тут из кожи вон лезем, а оказывается, что параллельно с нами этим расследованием занимается СВР. Хорошенькое дельце! А сейчас, когда у них ничего не вышло, они снова захотели привлечь нас. А не пошли бы они все подальше?!

– Степан, заткнись, и без тебя тошно! Что ты здесь митингуешь? Надо было об этом говорить, когда Субботин стоял здесь, а не сейчас, – оборвал его Кузьмин. – Раз руководство приняло такое решение, значит надо лететь. Меня только интересует вопрос, почему они решили послать в Швейцарию всею нашу команду? Ведь достаточно было отправить туда вас одного, Николай Петрович. Ведь это с вами, а не с нами, будет общаться Бурмистров, правда, если он этого захочет. А нас-то зачем посылать? Что вы скажете, товарищ генерал?

Томилин посмотрел на своих «гвардейцев» задумчивым взглядом, после чего мягко, по-отцовски, проговорил:

– Стёпа, а завари-ка нам, дружище, кофейку, да покрепче. Всё равно уже сегодня никто из нас спать не ляжет. Так что ты там, Володя, у меня спрашивал? Почему мы летим туда всей командой? Я думаю, что наше руководство учло то обстоятельство, что Бурмистров может почувствовать на расстоянии, кто и с какой целью придёт к нему на встречу. С вами двумя он знаком лично, со мной и Степаном заочно. Однако он знает, что мы одна команда, и мы не собираемся причинять ему вреда. Другое дело СВР. Наши и их задачи крайне противоположны. Для них завербовать Бурмистрова в качестве своего агента равносильно тому, что выиграть в лотерею миллион. Со своими способностями он бы залез не только в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, но и, наверное, в Белый дом.

– А может, он стал настолько опасен, что они решили не рисковать своими людьми, а использовать нас в качестве живого щита?

– Теоретически возможен и такой вариант, но я думаю, что ты преувеличиваешь его опасность. По-видимому, дело здесь в чём-то другом, что ускользнуло из поля нашего зрения, или нам чего-то не договаривают. Наверное, какие-то внешние обстоятельства загнали нашего парня в угол, что он ощетинился там, как ёж в норе, и теперь никого к себе не подпускает. В свою очередь, при проведении операций подобного рода, как правило, участвуют сотрудники только одного подразделения, которые понимают друг друга с полуслова и интуитивно чувствуют, что надо предпринять в ту или иную минуту, а это в свою очередь повышает результативность выполнения поставленной задачи. Так что, господа контрразведчики, не удастся вам отсидеться на задворках истории, а предстоит эту историю творить своими руками!

Глава 1. Альпийская баллада

По легенде организаторов операции, группа Томилина должна была работать в Швейцарии под прикрытием российского торгпредства, имея на руках дипломатические паспорта. В общем, ничего противозаконного в этом не было, так поступают многие разведки мира, используя для своего прикрытия всевозможные коммерческие и торговые представительства, тем более что целью операции было не получение разведданных, а возвращение на родину одного из своих сограждан, волей случая, оказавшегося за её пределами. Однако, по настоянию Томилина, в первоначальный план операции внесли некоторые изменения, и ему были выданы документы гражданина Швейцарии.

Сотрудники внешней разведки, разрабатывавшие Фантома, располагали всей необходимой информацией о его местонахождении, однако все попытки вступить с ним в контакт каждый раз заканчивались неудачей. То же самое происходило и с телефонной связью. Все попытки связаться с ним по телефону заканчивались тем, что телефонные аппараты выходили из строя. При этом не было никакой разницы, какой это был аппарат, городской или сотовый, результат всегда был один и тот же, телефон ломался.

Когда поняли, что к Бурмистрову просто так не подойти, решили действовать напрямую и послали к нему своего «переговорщика», который вскоре оказался в психиатрической клинике. Таким образом, потратив на проведение его разработки больше недели, СВР-овцы поняли, что этот орешек им не по зубам, и срочно запросили помощь Москвы, которая ввела в игру группу Томилина. Вот таким образом наши герои оказались в гуще событий, которые удивительным образом соединили далёкое прошлое и сегодняшнее настоящее.

В полдень 2 октября 2013 года термометр на железнодорожном вокзале Женевы показывал 20 градусов тепла. Томилин вытер платком лоб, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и неторопливой походкой проследовал к шестому перрону, с которого через пятнадцать минут отправлялся поезд на Ньон. Пока обстоятельства складывались более чем удачно. Два дня у него ушло на «легализацию» в стране, и теперь в его кармане лежал паспорт на имя Фабио Шмида, страхового агента компании Swiss Life, который по рабочим делам направлялся в Ньон на встречу с клиентами. Николай Петрович знал, что оперативная группа к этому времени уже заняла исходные позиции и приготовилась к началу операции. Кузьмин под видом художника рисует сейчас на набережной Альп пейзаж платановой аллеи, Соболев с сотрудниками СВР находятся в машине радиоэлектронной разведки в двухстах метрах от кофе «Меконг», в котором должна произойти его встреча с Бурмистровым, а Добрынин с группой оперативных сотрудников контролирует все выезды из города. Всего в сегодняшней операции задействованы двадцать два человека, что по расчётам оперативного центра является более чем достаточным.

По плану операции Томилину предстоит войти в кафе через пять минут после того, как Бурмистрову подадут обед. Ему надо подсесть к нему за стол и убедить того вернуться на Родину добровольно, безо всякого принуждения. В случае, если что-то пойдёт не так, предусмотрен запасной вариант. При его реализации Томилину надо будет выстрелить в него из «шпионской» шариковой ручки, в результате чего лекарство вызовет у Фантома имитацию сердечного приступа, а подоспевшая карета скорой помощи с сотрудниками СВР осуществит его доставку в аэропорт, откуда его немедленно вывезут в Москву. Если операция пройдёт успешно, то группа должна вернуться домой уже сегодня вечером.

В 14:15 Николай Петрович ступил на перрон железнодорожной платформы в Ньоне, осмотрелся по сторонам и пошёл по улице с громким названием авеню Вьолье. Проходя мимо информационного центра, он ненадолго остановился у стойки с буклетами, купил карту курортного городка с его достопримечательностями и продолжил свой путь по улице Коломбьер, которая вывела его прямо на набережную Альп, идущую вдоль кромки Женевского озера. В это время года туристический сезон уже закончился, поэтому на набережной было немноголюдно, летние кафе закрыты, зонтики сложены, а стулья составлены в горку.

Оглянувшись по сторонам, Томилин увидел справа от себя Кузьмина, рисующего на холсте пейзаж набережной. Возле него стояла пожилая пара швейцарцев, с интересом наблюдавшая за работой молодого художника, и, судя по выражению их лиц, им очень импонировало манера его письма. С левой стороны, за припаркованной фурой, он разглядел машину радиоэлектронной разведки, в которой должен был находиться Соболев, выполняющий сегодня роль офицера связи. И как бы в подтверждение этих мыслей в его ушном приёмопередатчике, раздался голос Степана:

– Первый, я третий, как вы меня слышите?

– Я первый, слышу вас хорошо.

– Я третий, вас понял, включаю вашу камеру. Отлично, картинка пошла. Объект сейчас идёт по Гран-Рю в сторону музея фарфора. Ориентировочное время прибытия на набережную через двадцать минут.

– Когда объект будет на подходе, сообщите. Я пока пройдусь до пристани, чтобы не мозолить тут всем глаза. Передайте второму, пусть наденет очки. С такого расстояния его могут опознать.

С этими словами Томилин пошёл в сторону причала, к которому в этот час причаливал катер из Нернье. Через несколько минут с катера сошла группа школьников в сопровождении учительницы, направляющихся на экскурсию в замок, да парочка влюблённых, не обращающая внимания ни на кого, кроме предмета своего обожания.

«Счастливые люди, – подумал Николай Петрович, провожая взглядом влюблённых. – Живут в своё удовольствие, наслаждаются жизнью, и их абсолютно ничто не волнует. Может быть, я уже старею? Раньше, по-моему, я не был таким сентиментальным. Ладно. Сейчас надо думать не об этом, а о деле. С минуты на минуту здесь, в этом сонном курортном царстве, должно произойти задержание самого таинственного человека в мире, и от того, как пройдёт эта операция, будет зависеть очень многое. Никто пока не может сказать, как отреагирует Бурмистров на моё появление. Будет ли он применять против меня свои чудодейственные способы защиты или всё-таки позволит сначала объясниться? Не хотелось бы мне сегодня стрелять в него из ручки, в дальнейшем это может отрицательно сказаться на наших взаимоотношениях, а мне так хочется этого избежать. Впрочем, скоро всё прояснится. Правда, я до сих пор так и не понял, почему перед отлётом Субботин мне сказал на прощание: «Мой вам совет Николай Петрович. Если почувствуете, что, что-то пошло не так, и операция на грани провала, лучше ликвидируйте Фантома, чтобы он не достался никому. В противном случае вас могут обвинить в пособничестве американцам со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Что это, негласная установка руководства, которое хочет таким образом обезопасить себя от возможного провала, или дружеский совет самого Субботина?..»

Его размышления прервал голос Степана:

– Первый, я третий. Через минуту объект будет в поле вашего зрения.

– Я первый, вас понял. Где американцы?

– Я третий. Водитель такси, который паркует свою машину напротив кафе.

– Примите меры, чтобы через пять минут этого хвоста здесь не было. Как поняли?

– Я третий. Вас понял, выполняю.

На мониторе, встроенном в солнечные очки, Николай Петрович увидел изображение того, что происходит у него за спиной. Он увидел высокую фигуру Бурмистрова с длинными, спадающими до плеч кудрявыми волосами. Его загорелое худое лицо обрамляла узкая испанская бородка с небольшими тонкими усами, которая придавала ему черты респектабельности и аристократизма. Сейчас в его внешности трудно было узнать того замызганного туриста, каким он предстал перед их глазами в первый раз, когда камеры отследили его появление на станции метро «Комсомольская». Он был одет в чёрный костюм с удлинённым пиджаком, голубую рубашку с розовым галстуком. На его ногах просматривались элегантные мягкие замшевые туфли, а в руках он держал небольшой свёрток, завёрнутый в подарочную бумагу. Он приветливо поздоровался с мужчинами, сидящими у входа в кафе, и прошёл внутрь.

– Я третий. Готовность номер один. Седьмой и восьмой, ваш выход…

После этой команды парень с девушкой, которых Томилин принял за влюблённую пару, вышли из кафе и бесцеремонно, со смехом уселись на заднее сиденье такси. Таксист предпринял попытку воспротивиться такому бесцеремонному поведению молодых людей, но, увидев в руках у парня купюру в двести швейцарских франков, безоговорочно развернул машину и погнал её в сторону набережной Луи-Бонар. После того, как такси скрылось за поворотом, Николай Петрович не спеша встал и пошёл в сторону кафе, произнося на ходу контрольную фразу:

– Начали!

Алексей сидел в гордом одиночестве за отдельным столом в глубине зала. При появлении Томилина на его губах пробежала лёгкая усмешка, говорящая о том, что он узнал его. По мере приближения Николая Петровича к столику он встал со своего места, почтенно поклонился и протянул свою руку для рукопожатия, показывая всем своим видом, что он рад этой встрече.

Когда Томилина пожимал его холодную ладонь, Бурмистров заговорил по-французски:

– Здравствуйте, господин Шмид. Разрешите поздравить вас с присвоением генеральского звания, – после этих слов Томилин чуть не поперхнулся, а Бурмистров продолжил говорить, словно не замечая неловкости генерала. – Честно говоря, я знал, что вы придёте сюда сегодня. Впрочем, если быть уж совсем откровенным, то я тоже пришёл сюда только из-за того чтобы встретиться с вами. Видите, какая петрушка у нас получается! Вы гонялись за мной по всей России, а встретились мы далеко за её пределами.

С этими словами Бурмистров показал Томилину на противоположенный стул, приглашая того присесть.

– Прошу прощения господин Мовье, если вам будет не трудно, то зовите меня лучше по фамилии. Шмид, Фабио Шмид. А за поздравление спасибо.

– О! Какое великолепное произношение! Разрешите полюбопытствовать, где вы научились так правильно говорить?

– Это у меня от матери. Она была дочерью дипломата, знала несколько иностранных языков и с детских лет прививала их мне. Думала, что мне это когда-нибудь пригодится.

– И знаете, она не ошиблась. По крайней мере, здесь, в Швейцарии, знание языков вам пригодится ещё не раз. Разрешите спросить, что привело такого уважаемого человека в это скромное заведение?

Томилин уже был готов ответить, но Бурмистров выставил перед собой ладонь, как бы давая тому понять, что он ещё не закончил, посмотрел на свои часы, после чего продолжил:

– Простите, но я вынужден вас предупредить, что в нашем распоряжении осталось не более пяти минут. Поэтому будьте коротки и лаконичны.

– Я приехал сюда, чтобы сделать вам предложение вернуться на Родину. Эта просьба исходит как от меня лично, так и от моего руководства. У меня есть полномочия, согласно которым я могу гарантировать вам полную безопасность и неприкосновенность.

Бурмистров ничего не ответил, а сосредоточенно о чём-то задумался, смотря куда-то поверх головы Томилина. В какой-то момент Николаю Петровичу почудилось, что Бурмистров куда-то исчез, оставив сидеть на стуле только свою телесную оболочку. Его глаза не моргали, грудь не двигалась, а тело походило на восковую скульптуру из музея мадам Тюссо. Шли драгоценные минуты, а Фантом продолжал сидеть, как изваяние. Вот уже в наушниках послышался голос Соболева:

– Первый, я третий. Два ноля первый требует перейти к запасному варианту. Немедленно усыпите объект. Это приказ!!!

Томилин машинально достал золотую шариковую ручку, нащупал кнопку, но выстрела не сделал, будто предчувствуя, что это не лучший вариант. И когда градус напряжённости достиг своего апогея, Бурмистров пришёл в себя. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул полной грудью, его лицо приобрело розовый, живой оттенок плоти, и через каких-то там двадцать секунд он сидел с прежним видом, будто ничего не произошло.

– Спасибо, господин Шмид, что не воспользовались вашей ручкой, в противном случае через две минуты ни вас, ни меня уже не было бы в живых. Теперь слушайте меня внимательно и не перебивайте. Первое, выньте из вашей ушной раковины передатчик и положите его на стол. Второе, берите из моего свёртка ветровку с бейсболкой и идите за мной. Скорее!!!

Не зная, почему, Томилин беспрекословно выполнил его указания и через две минуты они стояли в дверном проёме запасного выхода из кафе, выходящего на улицу Рив. Здесь Бурмистров прислушался к тому, что происходит на улице, и через пять секунд, схватив Томилина за воротник, вытолкнул его за порог.

За три минуты до этого в машине радиоэлектронной разведки Соболев предпринимал отчаянные попытки связаться с генералом, который перестал выходить на связь. С одной стороны, на него давила Москва, которая безотрывно висела на спутниковой связи, требуя ежесекундного доклада о происходящем, с другой агенты СВР, готовые пристрелить его за непрофессионализм Томилина, который своим неповиновением подставил проведение операции под угрозу срыва. И пока их словесная перепалка набирала обороты, со стороны набережной Луи-Бонар на большой скорости под окна кафе подъехал видавший виды микроавтобус, у которого боковая дверь отъехала в сторону, и из его чрева показался ствол ручного гранатомёта. Ещё секунда, и ярко-огненная вспышка взорвала мирную тишину курорта. Не успел ещё рассеяться дым от взрыва, как из автобуса открыли шквальный огонь из автоматического оружия. Всё это произошло так стремительно и быстро, что нашим разведчикам пришлось констатировать постфактум, что их кто-то опередил. Через двадцать секунд всё было кончено. Автобус с нападавших исчез за поворотом, а набережная наполнилась едким запахом гари и стонами раненых.

Контуженый, Кузьмин инстинктивно бросился к развалинам, но его остановил мощный взрыв газовых баллонов, огонь от которых взметнулся выше крыш. Падая, он почувствовал, как чьи-то крепкие руки подхватили его сзади и бесцеремонно потащили прочь, подальше от огня и столпившихся зевак…

* * *

По шоссе Е-25 в направлении Лозанны на большой скорости мчался «Bentley Arnage – R» белого цвета. За рулём автомобиля сидел невозмутимый Бурмистров, а на соседнем пассажирском сиденье Томилин, про которого такого сказать было нельзя. Он ещё не пришёл в себя от случившегося и теперь мысленно пытался восстановить картину произошедшего. Несмотря на то, что он остался жив и невредим, его мучил один единственный вопрос: «Правильно ли я поступил, не выполнив приказ?». И как бы отвечая самому себе, его внутренний голос говорил: «Хорошо, выполни я приказ, мои мозги сейчас соскребали бы с потолка. С другой стороны, пяти минут, прошедших с момента моего появления в кафе до момента нападения, было явно недостаточно для того, чтобы усыпить и вывести Фантома в безопасное место. В таком случае, помимо меня, сегодня могли пострадать ещё несколько наших агентов, и местной полиции не составило бы большого труда раскрыть глубоко законспирированную сеть русских шпионов, не говоря уже о том политическом резонансе, который бы захлестнул всю Европу…».

– Вы правильно мыслите, Николай Петрович, – перешёл на русский Бурмистров. – В будущем вы ещё не раз скажете мне спасибо за сегодняшний день. И дело здесь совсем не в том, что вы пришли сегодня на встречу со мной, а в том, что этот выстрел прогремел по любому.

– Так вы знали заранее о сегодняшнем нападении, – удивлённо спросил Томилин, – и всё равно пришли обедать в кафе?

– Как вам сказать, товарищ генерал, по сути дела я пришёл сегодня в «Меконг» из-за вас. У меня здесь, в Швейцарии, есть одно очень важное дело, с которым я в одиночку не справлюсь, и мне нужна ваша помощь.

– Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь ограбить банк? – язвительно поинтересовался Томилин, внимательно рассматривая профиль Бурмистрова.

– А вы недалеки от истины. Действительно, мне надо попасть в один из самых охраняемых банков Швейцарии, но не с целью его ограбления, а с целью получения информации. Когда мы приедем на место, я обо всем вам подробно расскажу, а сейчас вам лучше всего поспать, чтобы восстановить свои силы.

– С чего это вы взяли, что я хочу спать? – удивлённо переспросил генерал.

– Просто я вижу по вашему лицу, что вам хочется спать.

После этой фразы глаза у Томилина закрылись сами собой, и он погрузился в глубокий сон.

* * *

Томилин открыл глаза и обнаружил, что лежит на широкой кровати в незнакомом месте. Сквозь неплотно задёрнутые шторы пробивались лучи восходящего солнца, освещающие своим сумрачным светом внутреннее убранство комнаты. Оно было простым, можно сказать, даже спартанским, и состояло из стола с четырьмя стульями, шкафа и большого деревянного сундука.

Ощупав себя, генерал убедился, что он не ранен и не травмирован. Его голова не болела, сознание было ясным и чистым, что создавало иллюзию повторного перерождения. Он вытянул руки вверх, напрягая мышцы тела, ощущая себя по-прежнему молодым, бодрым, полным сил и энергии. В этот момент дверь в комнату отворилась, и он увидел входящего с улыбкой на лице Бурмистрова.

– Доброе утро, Николай Петрович. Как самочувствие? – дружески поинтересовался он.

– Даже не знаю, что вам ответить. Физически я чувствую себя превосходно, но в голове какая-то каша. Я никак не могу вспомнить, что с нами произошло вчера и как я оказался здесь. У меня полный провал в памяти!

– Не беспокойтесь, это я стёр у вас часть воспоминаний, чтобы ваш мозг не слетел с катушек. И поверьте мне, я сделал это из самых лучших побуждений. Если вы уже в состоянии подняться, то через полчаса жду вас внизу на завтрак. Душевая находится на этом же этаже, справа по коридору, а одежду я вашу повесил вот в этот шкаф, – сказал Алексей, указывая рукой в угол комнаты.

– Что это за место? – поинтересовался Томилин, когда Бурмистров был уже готов закрыть дверь.

– Это шале «Барбара», я купил его десять дней назад. Ваши коллеги пока о нём ничего не знают. Здесь, кроме нас с вами, никого больше нет, так что чувствуйте себя как дома…

Ещё какое-то время Томилин продолжал лежать в постели, думая о том, что творится сейчас в Москве. Он ясно представил себе картину происходящего сейчас на Лубянке и в штаб-квартире СВР, в Ясенево. Как руководство одного и другого ведомства распекает своих сотрудников за провал операции, в результате которой был утерян контакт с ценным объектом и похищен генерал ФСБ. Да, картина была не радужной, поэтому надо было срочно вставать, восстанавливать свой статус-кво и передавать в Москву весточку о том, что он жив и здоров. В противном случае его действительно могут посчитать перебежчиком со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Через полчаса Томилин спустился вниз и обнаружил Фантома, сидящего за массивным деревянным столом в уютной гостиной, обставленной в стиле охотничьего домика, с горящим камином по центру. Увидев его, Алексей поинтересовался:

– Ну как, голова не кружится?

– Нет, всё нормально. Я в полном порядке, – и оглянувшись по сторонам, добавил: – А у вас здесь ничего, тепло и уютно.

Затем прошёлся по комнате, потрогал оленьи рога над камином, подошёл к книжным полкам, заставленными старыми книгами, взял одну из них и стал её перелистывать.

– Заканчивайте ваше чтение, генерал, присаживайтесь к столу, будем завтракать. Извините, кухарки у меня нет, так что всё будет по-простому, – признался Алексей, снимая со стола полотенце, которым был накрыт приготовленный завтрак.

Еда была простой и незамысловатой: холодная отварная говядина, помидоры, огурцы, овечий сыр, сметана, свежее молоко и большой каравай свежего белого хлеба. Когда с едой было покончено, Бурмистров откинулся на спинку стула, произнося:

– А вот теперь вы можете задавать мне любые вопросы. Правда, я так понимаю, вас сейчас больше интересуют не они, а возможность связаться со своим начальством?

Томилин был поражён, именно об этом он собирался спросить сейчас у Фантома.

– Да, – ответил он сдержанно. – Вы правильно прочитали мои мысли. Мне надо срочно связаться с Москвой.

– Это исключено. Как только ваши коллеги узнают, где вы, то об этом моментально узнают и те, кто стрелял в нас вчера на набережной. Дело в том, что среди ваших московских коллег есть предатель, который передаёт всю информацию по этому делу на Запад. Если память мне не изменяет, то таких агентов вы, кажется, зовёте крысами?

– Кротами, – машинально поправил Томилин. – Кто он, я знаю этого человека?

– Не обижайтесь, но сейчас я не могу ответить на ваш вопрос. Слишком далеко мы находимся от него. Для того, чтобы не быть разоблачённым, он и предпринимает попытки по моей ликвидации. Поэтому выкиньте эту мысль из головы и давайте сосредоточимся на других, более важных, делах. А я, в свою очередь, обещаю вам, что как только мы вернёмся в Москву, я обязательно вам его найду. Договорились?

– Договорились, – буркнул Николай Петрович, продолжая обдумывать предложение Бурмистрова.

– В таком случае я предлагаю провести обмен информацией, которая будет полезной нам обоим. Или у вас есть другие предложения?

– Нет, я полностью согласен с такой постановкой вопроса, только давайте договоримся сначала, что мы будем обращаться друг к другу по имени, а то у нас так ничего не получится.

– Я не возражаю, наверное, в нашей ситуации это будет даже логично, поскольку мы с вами не просто одного возраста, а мы теперь находимся даже в одной лодке, – сказал Алексей, после чего они скрепили свою договорённость крепким рукопожатием.

В процессе дальнейшего разговора Николай Петрович рассказал Бурмистрову суть своей истории с того момента, когда его пригласили занять должность погибшего Старика. Он рассказал, какими путями Старик вышел на отца Алексея, об их встрече в Крымске, о том, как фамилия Алексея всплыла в сводках МЧС, и о последующей операции ФСБ в Карпихе, в результате которой была обнаружена могила Берии. Рассказал он также и о том, каким образом его группа вычислила Алексея по камерам видеонаблюдения в Москве, и об их безуспешной попытке поймать его в столице. Далее следовала питерская эпопея, которая подтвердила версию, что они столкнулись с человеком, обладающим феноменальными способностями, и следственном тупике, в котором они оказались из-за невозможности найти объяснение всему случившемуся. И наконец о его поездке в Швейцарию для того, чтобы убедить Алексея вернуться в Россию…

– Вот в принципе и всё, что я хотел тебе рассказать, – подытожил свой рассказ Николай. – Теперь дело за тобой. Ты сам видишь, какие силы и средства затратило государство на твои поиски и какие серьёзные люди стоят за всем этим. Поэтому я жду от тебя такого же откровенного рассказа.

Алексей сидел в соседнем кресле, не отрывая глаз от огня в камине. По его лицу было видно, что где-то в глубине его сознания происходит сейчас титаническая работа мозга, который решает, как ему поступить. Пауза затягивалась, но Томилин не спешил нарушить молчание, понимая, что его собеседнику надо какое-то время, чтобы осмыслить полученную информацию. И как бы в подтверждение его мыслей Алексей глубоко вздохнул, словно сбрасывая со своих плеч тяжёлую ношу, повернулся к нему и сказал:

– И как это вы, чекисты, умеете взять человека за живое? Вас что, этому специально учат? Вот и мой отец был точно таким же. Никогда не повышал голос, но если о чём-то попросит, никто не мог ему отказать… Хорошо, ты меня убедил. Наверное, я действительно неправильно понимал вашу мотивацию и поэтому вёл себя не совсем подобающим образом, но на то у меня были свои основания. Во-первых, то с чем я столкнулся в Карпихе, выходит за рамки понимания современной науки и вообще здравого смысла. Вот, к примеру, смотри…

После этих слов Томилин почувствовал, как кресло под ним качнулось и стало медленно подниматься вверх. Краем глаза он увидел, что и другие предметы, находящиеся в комнате в незакреплённом состоянии, поднялись со своего места и зависли в подвешенном состоянии между полом и потолком. Одновременно с этим огонь в камине вспыхнул с такой силой, что опалил стоящие на каминной полке поделки из дерева, после чего языки пламени застыли, словно это был не живой огонь, а его фотография. Повернув голову направо, он увидел в зеркале не своё лицо, а своё отражение со стороны спины. Картина происходящего была настолько нереальной и сумасбродной, что его начало подташнивать, и он еле сдержался, чтобы не вывернуть содержимое желудка на ковёр. Увидев, что Томилину нехорошо, Алексей прекратил демонстрацию и вернул вещи на свои места.

– То, что я тебе сейчас показал, является не каким-то там высокотехнологическим трюком в стиле Копперфильда, а частицей того таинственного дара, которым одарила меня Карпиха за время моего пребывания в ней в течение года. Да! Ты не ослышался. Я находился в Карпихе не сутки, как вы все считаете, а целый год. Как произошло моё перемещение во времени, я не знаю. Может быть, об этом знал мой двоюродный прадед, Архип Захарович Кулагин, он же родной брат моего прадеда, Василия Захаровича Бурмистрова, но он меня в известность об этом не поставил. Источником этой загадочной силы является один старинный артефакт, Смотрителем которого я стал после смерти Архипа. Эта, так сказать, должность передаётся у нас в роду по наследству, и на сегодняшний день я являюсь единственным и последним потомком нашего рода, которому суждено оберегать эту святыню…

– Ты говоришь про Копьё Судьбы?! – вырвалось из уст Томилина.

– А ты откуда знаешь про него? – удивился Алексей.

– Извини. Я просто предположил, что это может быть именно оно. Дело в том, что по нашей информации, вся эта история берёт своё начало с 1956 года, когда американцы предположили, что Копьё может находиться на территории СССР, и намеревались организовать его широкомасштабные поиски у нас в стране. Поэтому я просто сделал предположение, что артефакт, про который ты только что сказал, может быть тем самым знаменитым копьём, которому предписывают самые невероятные слухи. Неужели это правда?

– Ты, Николай, даже представить себе не можешь, насколько ты близок к истине. Однако давай не будем забегать вперёд и начнём с того, что я расскажу тебе всю эту историю с того момента, когда в 1732 году мой прапрадед, Кузьма Бурмистров, похитил Священное Копьё из спальни короля Священной Римской империи Карла VI. С этого момента всё и началось…

Глава 2. Метаморфоза

С небольшими перерывами на еду и отдых Алексей на протяжении нескольких дней посвящал Томилина в тонкости хитросплетения судьбы рода Бурмистровых. Из всего того, что сейчас услышал Томилин, и того, что он почерпнул ранее из «Секретных материалов», получалась следующая картина. Существует некий старинный артефакт, выполненный в форме металлического наконечника, в котором сконцентрирована неизвестная для науки энергия. Помимо того, что данный предмет наделён неизвестными науке физическими свойствами, его энергия обладает зачатками определённого интеллекта, который выбирает среди окружающих его людей своего «слугу», отвечающего за его физическую сохранность. Взамен этого копьё дарует своему Смотрителю в награду некий набор экстрасенсорных знаний и способностей, которые для нашего восприятия кажутся волшебными в прямом и переносном смысле этого слова.

И вот последний представитель этой удивительной касты сидел сейчас перед Николаем Петровичем и как ни в чём не бывало рассказывал ему о себе и своих близких…

В этот момент Алексей начал рассказывать о том периоде, когда он вернулся в Москву из Питера:

– Я оказался в очень непростой жизненной ситуации. Помимо того, что у меня не осталось никого из родных и близких, так в силу сложившихся обстоятельств я даже не мог встретиться ни с кем из своих старых друзей и знакомых. Причина была банальной, они все находились у вас под колпаком. Стоило мне только связаться с кем-нибудь из них по телефону, как в тот же миг, ваша контора открыла бы на меня новый сезон охоты. А так всё пока находилось в равновесном состоянии, которое вполне устраивало меня и давало возможность собраться с мыслями для принятия главного решения: «Что делать дальше?».

За те два месяца, которые прошли с момента моего возвращения из Питера, я обзавёлся новыми документами, купил скромную однокомнатную квартиру в Химках и безвылазно сидел дома, совершая редкие ночные выходы в небольшой продовольственный магазин. Я не пользовался мобильником и интернетом, понимая, что это самый короткий способ отследить меня. По сути дела, я находился под домашним арестом, который сам себе и устроил. В глубине души я, конечно же, понимал, что такое существование не может продолжаться бесконечно долго, и рано или поздно выход из этой ситуации будет найден, но когда и какой ценой это произойдёт, для меня оставалось загадкой.

16 сентября целый день шёл проливной дождь, превращая дороги и улицы в реки и озёра. С наступлением вечера непогода разыгралась ещё сильнее, замелькали молнии и прокатились громовые раскаты. В тот момент, когда дождь с неистовой силой забарабанил по окнам, в моей квартире выключился свет. В возникшей темноте в районе балконной двери зашевелилась занавеска, воздух наполнился запахом озона, и со стороны внешней стены в комнату начал просачиваться большой шар голубоватого цвета, подсвеченный изнутри слабыми электрическими разрядами. «Шаровая молния», – подумал я, пытаясь не шевелиться. А между тем шар подлетел к люстре, сделал вокруг неё несколько оборотов, остановился, немного повисел в воздухе, после чего стремительно спикировал мне на голову. Находясь в промежуточном состоянии между жизнью и смертью, я наблюдал картину того, как ко мне пожаловали те самые сущности, после общения с которыми Архип превратился в старика. Мне тяжело говорить о метафизическом мире, в котором я тогда побывал, поскольку для описания всего произошедшего у меня просто нет слов. Единственное, с чем это можно сравнить, так это с процессом перепрограммирования моего сознания. Только здесь в роли объекта выступал не компьютер, а мой мозг и мой разум.

Сколько я находился в таком состоянии, не знаю, только очнулся я от боли во всём теле, словно после удара электротока. Когда открыл глаза, в комнате горел свет, дождь прекратился, а остановившиеся часы показывали 23:59. Меня подташнивало и трясло. В общем, состояние было хреновое. Подойдя к холодильнику и не найдя там ничего горячительного, я понял, что мне надо сходить в магазин, в противном случае простуды было не избежать. Накинув куртку и схватив в руку пакет, я уже через пять минут входил в маленький круглосуточный магазин, в котором около прилавка стоял ещё один покупатель с трясущимися руками и отметиной высшего образования на спивающемся лице. Мужчина пытался сосчитать мелочь на очередную бутылку, но каждый раз сбивался, когда сумма доходила до тридцати рублей. Продавщица, посмотрев на меня презрительным взглядом, в котором читалось «Ну, вот ещё один алкаш припёрся», демонстративно повернулась ко мне спиной, давая понять, что она стоит на социальной лестнице развития намного выше меня. Когда же я положил на прилавок пятитысячную купюру и попросил продать мне самый дорогой из имеющихся в магазине виски, она от удивления открыла рот, в котором половина зубов была в золотых коронках. В тот момент, когда я прятал бутылку в пакет, «интеллигент» поднял на меня свои затуманенные глаза, в которых читалась немая просьба «позолотить ручку» несколькими рублями, как бы намекая на то, что человек человеку друг, товарищ и брат. Решив подтвердить этот общечеловеческий лозунг конкретным поступком, я, не раздумывая, вложил в его руку всю свою сдачу, и в тот же момент сквозь меня прошёл мощнейший электрический разряд. Не дослушав до конца слова благодарности, я поспешил выйти на улицу, боясь свалиться у них на глазах в обморок. На свежем воздухе мне стало легче, спазм прошёл, и до моего сознания дошло, что я теперь знаю об этом человеке всё, начиная с его первых детских воспоминаний до событий сегодняшнего дня. Мне тогда сразу вспомнилась история Архипа, у которого такое преображение сопровождалось изменением внешнего вида, и я в страхе ощупал своё лицо. Но нет, Бог миловал, и до превращения меня в старика дело пока не дошло, но полученный стресс сделал своё дело. Там же, на улице, я выпил из горла купленную бутылку, а после возвращения домой прямо в одежде упал на диван и заснул мертвецким сном…

Наутро у меня было такое состояние, будто одной половинкой был я, а второй вчерашний алкоголик из магазина. Копаясь в «грязном белье» этого опустившегося человека, я поймал себя на мысли, что теперь я владею не только информацией о его личной жизни, но и всеми его знаниями. Оказалось, что когда-то этот алкаш был ведущим научным сотрудником московского института иностранных языков. За его плечами были кандидатская диссертация и несколько научных работ, опубликованных в солидных российских изданиях. Однако, как это часто бывает с талантливыми людьми, которые не смогли противостоять пагубному влиянию алкоголя, он спился и опустился на самое дно человеческой жизни. Приняв во внимание то обстоятельство, что полученные на халяву знания иностранных языков значительно расширили границы моих возможностей, я через сутки улетел в Швейцарию, чтобы попасть в банк Pictet.

– Тогда объясни, почему ты там ещё не побывал? Ведь у тебя для этого было достаточно времени, почти две недели.

– А вот тут ты не прав. Первое, что я сделал по прилёту в Женеву – отправился в центральный офис этого банка, и это стало моей главной ошибкой. Как я позже выяснил, все вложения, сделанные в период второй мировой войны или сразу после её окончания, находятся под постоянным контролем специальной банковской инспекции, вернее, её службы безопасности. Информация о таких клиентах, как я, сразу начинают перепроверяться. И не просто проверяться, а их биографии начинают выворачивать наизнанку. Так произошло и в моём случае. Меня попросили подождать сутки, потом вторые, и в конце концов я понял, что мне не видать этой банковской ячейки, как своих ушей. В тоже время за мной установили негласное наблюдение. Сначала это были люди из службы безопасности банка, а несколько дней спустя меня уже пасли американцы. Тем не менее, все эти преграды не убили во мне желания узнать, что же там такого спрятал товарищ Берия.

– Почему ты считаешь, что это ячейка Лаврентия Берии? Он ведь здесь никогда не был.

– Я тоже так поначалу думал, однако если ты помнишь историю его задержания, то его арестовали сразу после возвращения из ГДР, куда он летал с дружеским визитом. Так вот! Я думаю, что пока его двойник выполнял за него его церемониальные функции, наш Лаврентий Павлович посетил Женеву, встретился здесь с каким-то своим агентом, получил от него посылку и положил её в банк Pictet, который располагался тогда на бульваре Жорж Фавон. И представь, он не говорил об этом никому всю свою оставшуюся жизнь и только на смертном одре передал ключ Архипу. Таким образом, он сознательно хотел, чтобы эта информация не канула в лету, а каким-то образом попала к нужным людям. Я думаю, что если бы там была какая-то ерунда, он бы не стал хранить у себя этот ключ. Значит, я так думаю, там находится нечто такое, чего он не мог доверить никому, и эта информация очень ценна. Хотя, может быть, я ошибаюсь, и там просто находится компромат на главу какого-нибудь европейского государства, и он таким образом просто пополнял свой секретный архив. Впрочем, я считаю, что при любом раскладе нам надо посмотреть на то, что там хранится.

– Но каким образом? Ты ведь сам мне недавно сказал, что нас обложили красными флажками, как волков на охоте.

– А, испугался? Что, Николай, не привык быть в роли жертвы, привык быть всегда в роли охотника? Ничего, это будет для тебя полезным. Почувствуешь, что такое страх и адреналин в крови, а это, в свою очередь, очень стимулирует умственные способности.

– Не паясничай, это тебе не к лицу. Мы теперь с тобой в одной упряжке. Я так понимаю, ты рассказал мне ещё не всё, да? Тогда заканчивай с лирикой и рассказывай остальное.

– Хорошо, – Бурмистров на секунду задумался, после чего продолжил. – Когда я заходил в первый раз в банк, я прочитал на стенде информацию о его руководстве. Не могу сказать, чем был мотивирован мой выбор, но он пал на заместителя управляющего банка, некого Клауса фон Бека. В связи с тем, что этот человек проживал в Ньоне, то и я решил поселиться поближе к нему. Путём нехитрых манипуляций мне удалось втереться в компанию элиты этого небольшого городка, состоящей из мэра, комиссара полиции, прокурора, ну и, конечно же, самого фон Бека. Каждую пятницу эта четвёрка собирается в доме фон Бека для приготовления ужина своими руками. Да, ты не ослышался. На протяжении последних десяти лет эти четверо геев каждую пятницу собираются вместе, чтобы приготовить себе на ужин что-нибудь необычное и экзотическое. Поскольку это закрытая вечеринка, мне пришлось им сделать такое предложение, от которого они не смогли отказаться. Заключалось оно в том, что я пообещал принести им рецепт приготовления мяса дикого кабана с трюфелями, которое входило в меню праздничного обеда по случаю женитьбы французского короля Людовика XIV на испанской инфанте Марии-Терезии Австрийской в 1660 году. Представляешь, оказывается, существуют коллекционеры старинных рецептов, которые покупают и продают их за огромные деньги. Мне этот рецепт обошёлся в 60 тысяч швейцарских франков. Естественно, фон Бек клюнул на эту приманку и представил меня своим друзьям. И вот там-то я и выведал у банкира все тонкости хранения старых вложений в его банке.

Оказалось, что ключ, который Берия передал Архипу, был не от простой депозитной банковской ячейки, а от специального депозитного сейфа на предъявителя. В связи с тем, что сейфом никто не пользовался последних пятьдесят лет, его переправили на хранение в специальное горное хранилище, расположенное в кантоне Грюнденвальд. Это хранилище находится внутри горы и оборудовано по последнему слову техники, напичкано под завязку электроникой, современными системами охраны и видеонаблюдения.

– И ты собираешься его ограбить?

– Зачем так грубо? Я собираюсь забрать только то, что по праву принадлежит нам. Или я не прав?

– Но ведь это равносильно самоубийству. Я в своё время тоже насмотрелся голливудских блокбастеров про ограбление банков, но то в кино, а в жизни такие трюки не проходят, опустись на землю.

– Николай! Ты опять за своё. Ты всё время видишь во мне простого человека…

– Послушай, Алексей, ты хороший парень, но есть вещи, куда тебе лезть не следует. Если положить на одну чашу весов всё то, что ты сейчас мне рассказал о Священном Копье, а на другую авантюру с ограблением, то, поверь мне, оно того не стоит. Ты нужен нам живым и невредимым, так что я предлагаю выкинуть эту затею из головы и немедленно вернуться в Москву.

– Нет! Пока я не узнаю, что там лежит, я никуда отсюда не уеду, – проговорил с горечью Алексей, видя, что Томилин не поддерживает его.

– Ну что ты заладил, как маленький ребёнок, одно и то же: давай ограбим, давай ограбим?.. У нас с тобой даже ржавого пистолета нет! А то, что ты поднял меня в кресле и продемонстрировал, как можешь раздувать в камине огонь, ещё ни о чём не говорит.

– А я тебе ещё раз говорю, – повысил голос Алексей, – ты не слышишь меня!!! Не слышишь!!!

В это мгновение пространство вокруг Томилина опять изменилось. Голос Алексея зазвучал в его ушах, как набатный колокол. «Не слышишь, не слышишь!!!» – многократным эхом отзывалось у него в голове. И в ту же секунду он отключился.

Томилин очнулся в своей кровати. Вокруг него опять хлопотал Бурмистров, укутывая его в тёплое одеяло. Увидев, что Николай пришёл в себя, Алексей присел на край кровати и извиняющимся голосом произнёс:

– Прости, Николай, не сдержался. Опять начал останавливать время и забыл про то, что это процедура болезненно сказывается на окружающих. Поэтому на сегодня все наши разговоры окончены, отдыхай и набирайся сил…

* * *

Следующее утро началось с того, что Алексей решил посвятить Николая в тонкости своего плана. Сначала Томилин ответил на эту авантюру категорическим отказом, но через несколько часов напряжённого диалога его мнение изменилось, и он понял, что предложенный Алексеем план имеет право на жизнь. К тому же у него уже всё было приготовлено, и он ждал только согласия своего компаньона. Несмотря на то, что положение и должность Томилина не позволяли ему пускаться в авантюры подобного рода, он, тем не менее, дал своё согласие, поскольку ему, как и Алексею, захотелось узнать, что же такое ценное спрятал Лаврентий Павлович в закромах швейцарского банка…

Часть седьмая Напарники

Глава 1. Хранилище

Понедельник, 14 октября 2013 года, 9 часов 18 минут, головной офис банка Pictet в Женеве.

– Господин фон Бек, к вам посетитель, некто Жан-Батист Мовье, клиент нашего банка, – проворковала в телефонную трубку молоденькая секретарша. – Просит вашей аудиенции. Прикажете пропустить? Хорошо.

– Господин Мовье, проходите. Заместитель управляющего ждёт вас.

– Благодарю вас, мадмуазель, – проговорил Алексей, поднимаясь со стула, направляясь в кабинет.

При виде Алексея Бек поднялся с кресла, вышел навстречу и обнял его, как старого друга.

– Где вы пропадали, Жан? Мы с друзьями хотели пригласить вас на ужин в минувшую пятницу, но вы как сквозь землю провалились. У вас что-нибудь случились?

– Нет, дорогой Клаус. Просто мне рассказали об одной очень занимательной истории, которая может лечь в основу моей новой книги, и я уезжал повидаться с её очевидцами. Пока всех нашёл, пока всё подробно записал и обошёл те места, о которых буду писать, ушла куча времени. В общем, работал не покладая рук. Даже телевизор некогда было посмотреть.

– Так, значит, вы ничего не знаете, что произошло у нас в Ньоне? Это же просто ужасно!

– Вы меня интригуете, Клаус. Что-нибудь пикантное?

– Боже упаси вас, Жан. Оказывается, какие-то террористы открыли стрельбу по посетителям кафе «Меконг». Если память мне не изменяет, то вы говорили, что любили обедать в этом заведении. Какое счастье, что вас в тот момент не было в городе.

– Кто-нибудь пострадал? – участливо поинтересовался Алексей.

– Слава Богу, никто. Кажется, двое или трое посетителей получили незначительные царапины. Боже мой, Боже мой! Что творится в этом мире! Даже до нас докатилась волна терроризма. А я всегда говорил, что наша толерантная политика в отношении мигрантов до добра не доведёт. Вы согласны со мной, Жан?

– Абсолютно, мой дорогой Клаус. Вы правы. Демократия хороша до поры до времени, но надо преподносить её обществу дозированными порциями, чтобы у людей не возникло чувство вседозволенности.

– Вы правы, Жан. Сейчас так трудно встретить единомышленника, который разделял бы не только твои убеждения и взгляды на жизнь, но и твои увлечения, – при этих словах фон Бек томно посмотрел в глаза Бурмистрову, и тому стало ясно, в какую сторону клонит этот седовласый гей.

Стараясь выведать причину прихода Алексея в банк, фон Бек кокетливо спросил:

– Что привело вас, Жан, в мой кабинет? Чем я могу быть вам полезен?

– Дорогой, – стал подыгрывать ему Алексей, незаметно перейдя на «ты». – Мне нужна твоя помощь. Помнишь, я расспрашивал тебя о ключе, который перешёл ко мне по наследству от матери? Так вот, представляешь, я так и не смог взглянуть на своё наследство. Говорят, приходите завтра, потом ещё через день и так до бесконечности. Ты, конечно, Клаус, извини меня, что я потревожил тебя, но боюсь, что без твоей помощи я не справлюсь с вашей бюрократией.

– О чём ты говоришь, Жан? Ты правильно сделал, что пришёл ко мне. Только давай договоримся. Услуга за услугу. Я помогу тебе, а ты пообещаешь, что сегодня вечером отужинаешь со мной.

– Всенепременно, мой дорогой друг, – подыграл банкиру Бурмистров. – Сегодня вечером я в твоём полном распоряжении.

– Замечательно! – приободрился банкир. – Покажи мне твои бумаги. Сейчас мы решим твою проблему.

Вместо бумаг Алексей достал из портмоне небольшой бронзовый ключ и любезно положил его на стол перед Беком. Осмотрев предъявленный ключ, Бек поверх очков внимательно посмотрел на Алексея.

– Жан, ты ничего мне не говорил, что это старое вложение. Такие сейфы хранятся не здесь, а в специальном месте, и сегодня ты вряд ли сможешь его получить. Обычно мы доставляем эти сейфы сюда, и на это уходит день или два. Кроме того, я надеюсь, у тебя имеется соответствующий цифровой код для его открытия? В противном случае вся эта затея будет бесполезна.

– Клаус! О чём ты говоришь? Конечно же, у меня есть всё. Если бы это было не так, я бы просто не пришёл к тебе. Посмотри, сейчас только начало десятого, и у нас в распоряжении целый день. Мой лимузин стоит под окнами твоего банка и мигом домчит нас в любое место, которое ты укажешь. Кроме того, мы сможем вдоволь наговориться в дороге и узнать друг друга поближе, – Алексей с чувством закатил глаза, выдавая себя за прожжённого обольстителя.

И Бек дрогнул. Не сводя глаз с Алексея, он попросил соединить его с председателем совета директоров и уведомил того, что он собирается сегодня посетить с проверкой горное хранилище. Получив разрешение, Бек заговорщицки подмигнул Бурмистрову и с улыбкой на лице сообщил, что они могут отправиться в путь незамедлительно…

* * *

Белоснежный «Роллс-ройс» стремительно нёсся по серпантинам швейцарских Альп, поднимаясь по крутым горным перевалам всё выше и выше. Позади уже остались Лозанна, Монтрё, Эгль, Мартиньи, Ланс, и до места назначения оставалось не больше часа езды. За рулём лимузина сидел Томилин, рядом с ним Бурмистров, а в салоне, растянувшись во весь рост, сладко похрапывал фон Бек, которого Алексей усыпил сразу, как только машина покинула пригород столицы. Из считанной с Бека информации они узнали, что хранилище находится на склонах горы возле высокогорного озера Муари, рядом с горнолыжным курортом Корн де Соребуа. В 2008 году в хранилище проводился капитальный ремонт, в результате которого оно превратилось в защитное сооружение экстра-класса, способное противостоять не только угрозам несанкционированного проникновения, но и выдержать прямое попадание ядерного заряда. Одновременно с этим были проведены работы по монтажу ультрасовременной системы охраны, аналогов которой больше не было в мире, и установлена многофункциональная система видеонаблюдения. Таким образом, с инженерной точки зрения место, в которое направлялись наши герои, можно было смело назвать неприступной крепостью.

Через полчаса езды по горным склонам они миновали городок Цинал, в конце которого свернули на дорогу, не обозначенную знаками, уходящую к подножью ближайших гор. Здесь Николай Петрович остановил автомобиль, Алексей пересел на заднее сиденье, разбудил спящего фон Бека и, нисколько не церемонясь с ним, перевёл его в состояние полного подчинения. У Бека появилось безразличное выражение лица, и он стал тупо, как зомби, выполнять приказы Бурмистрова, которые тот отдавал ему как голосом, так и телепатически. После того, как Алексей убедился, что Бек настроен на «нужную волну», они продолжили движение и через три километра упёрлись в шлагбаум, преграждающий проезд в автомобильный туннель. Рядом с контрольно-пропускным пунктом красовался огромный информационный щит, оповещающий водителей о том, что они подъехали к запретной зоне, въезд в которую осуществляется только по специальным пропускам.

На шум автомобиля из КПП вышли двое охранников. Один из них, как того требует инструкция, остался стоять возле шлагбаума, направив автомат в сторону машины, другой подошёл к автомобилю со стороны водителя и попросил Томилина предъявить документы, разрешающие ему находиться в этом районе. В тот момент, когда боковое стекло водителя опустилось, с заднего сиденья раздался раздражённый голос Бека, который потребовал незамедлительно пропустить машину и пригрозил наказать охранников за их неповоротливость и медлительность. Реакция охранников была молниеносной. Увидев Бека, они вытянулись по стойке «смирно», а затем наперегонки побежали открывать шлагбаум. Когда машина через минуту проезжала мимо них, Алексей издевательски помахал им «рукой» фон Бека, как бы говоря стражам туннеля, что он доволен проявленной ими расторопностью.

Проехав километровый туннель, автомобиль плавно вкатился в долину, обрамлённую со всех сторон отвесными скалами. Посреди котловины, в которой не было абсолютно никакой растительности, виднелось озеро, в свинцовых водах которого мрачно отражались заснеженные пики соседних вершин. Дорога огибала озеро по периметру и упиралась в огромную чёрную пасть естественной пещеры, служившей входом в хранилище. Даже отсюда, с расстояния в несколько километров, было видно, что въезд в хранилище оборудован гигантским гидравлическим подъёмником наподобие тех, которыми в своё время оснащались средневековые замки. Эта зловещая и мрачная картина угнетающе подействовала на Томилина, и он подумал в сердцах: «Зря я согласился на эту авантюру. Ой, зря!». Однако обратной дороги уже не было, и через десять минут лимузин вкатился в пасть пещеры, где их уже ждали.

Посредине огромного каменного грота стояла шеренга служащих из десяти человек, умилённо смотрящих на приближающийся автомобиль. Во главе процессии суетился невысокий господин с округлёнными формами, с красным лицом и лоснящейся от пота лысиной.

Помня о том подобострастном отношении, которое проявили охранники на контрольно-пропускном пункте к персоне Бека, Алексей решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы притупить бдительность местной администрации. Как только машина остановилась, из уст Бека сразу же понеслась не прекращающаяся ни на минуту брань в адрес работников хранилища за их неповоротливость, лень и постоянное бездействие на своих рабочих местах.

Наблюдая за происходящим через зеркало заднего вида, Томилин понял, что они попали в самую точку. Обслуживающий персонал и толстяк дрожали, как осиновые листья, казалось, ещё немного, и люди начнут падать от страха в обморок.

– Бездельники, дармоеды, – визжал Бек. – Отрастили свои животы, что скоро в дверь не сможете пройти. Это же надо так обнаглеть, чтобы, зная о моём сегодняшнем приезде, не принять никаких мер для наведения должного порядка. Вы что о себе возомнили? Да я вас, вшивых котов, уволю всех к чёртовой матери и наберу новую команду из каких-нибудь азиатов, которые мне будут пятки целовать. Вы все неблагодарные продажные твари! Вы что, забыли, кому служите и кому обязаны своим благосостоянием? Привыкли здесь сидеть и ничего не делать. Если во время проверки я обнаружу хоть какие-нибудь нарушения, то пеняйте на себя. Три шкуры спущу с каждого из вас, пощады не будет никому! И первое, с чего мы начнём, это с проверки качества обслуживания клиентов. Так получилось, что моя сегодняшняя поездка совпала с необходимостью получения одного старого вложения нашим уважаемым клиентом, господином Мовье. Вот мы сейчас и посмотрим, как претворяется в жизнь главный лозунг нашего банка: «Высокое качество обслуживания – за минимально короткое время». По результатам этой проверки я сделаю заключение о работе всего вашего коллектива. Приступайте!

Алексей с Томилиным не могли поверить, что разгромная речь фон Бека в стиле русского прораба возымеет такой эффект. Весь персонал хранилища не только начал работать быстро, они забегали, как ошпаренные. Сначала к Бурмистрову подбежал какой-то высокий господин с переносным сканером и отснял на нём номер ключа. Затем они сравнили этот номер с номерами, хранящимися у них в базе данных, и вот уже целая команда рабочих прыгнула в грузовой электромобиль и исчезла в чреве туннеля. Всё это время толстяк, на бейджике которого Томилин прочитал «Директор хранилища – Эмиль Лоран», пытался отвести Бека и его гостя к себе в кабинет, но Бек с подачи Алексея был непреклонен и пожелал дожидаться прибытия сейфа в центральном холле.

Шли напряжённые минуты ожидания, а электромобиль, отправленный за сейфом, так и не возвращался. Алексей, а следом за ним и фон Бек стали нетерпеливо посматривать на часы, переводя недобрый взгляд на директора, которому от этих взглядов становилось ещё хуже. Неожиданно в звенящей тишине раздался сигнал вызова на радиостанции директора, и все присутствующие услышали, что с доставкой сейфа возникли технические проблемы, и кто-то просит, чтобы клиента сопроводили в туннель № 3, блок № 316.

При этих словах лицо Лорана побелело, он схватился за сердце и стал заваливаться набок.

– Только этого мне ещё не хватало, – с горечью проговорил Бурмистров, придерживая толстяка за плечи.

Он незаметно для всех дунул ему в лицо, и в ту же секунду чиновник пришёл в себя. Он попытался открыть рот, чтобы что-то сказать в своё оправдание, но был грубо остановлен фон Беком:

– Хватит оправдываться, господин директор. И так видно, какой бардак творится у вас. Садитесь лучше в машину, поедем смотреть, что это за такие технические трудности, с которыми вы не можете справиться самостоятельно…

«Роллс-ройс» медленно катился по ярко освещённому туннелю. Оказалось, что в этой пещере было три независимых друг от друга хранилища, каждое из которых строилось по мере заполнения предыдущего. Таким образом, на сегодняшний день существовало три туннеля общей протяжённостью более трёх тысяч метров. И надо было такому случиться, что нужный им блок № 316 находился в самом дальнем конце третьего туннеля. Из сбивчивого объяснения старшего команды по техническому обслуживанию хранилища они поняли, что сломалась электрическая лебёдка, с помощью которой осуществляется погрузка сейфов на платформу, и в настоящий момент сейф Алексея застрял так, что его невозможно было вытащить из бокса.

Оценив обстановку и последствия этой неполадки для своей карьеры, директор Лоран пошёл ва-банк и, с опаской оглядываясь на фон Бека, предложил господину Мовье вскрыть свой сейф прямо в боксе, а не в специально оборудованном для этих целей помещении.

В воздухе повисла молчаливая пауза, во время которой все присутствующие обратили свой взор на фон Бека, который продолжал невозмутимо сидеть на заднем сиденье лимузина.

Первым неладное почувствовал Николай Петрович, который в зеркале заднего вида увидел, что Алексей покраснел и покрылся капельками пота. Стараясь упредить нежелательные вопросы со стороны посторонних, он вежливо обратился к Лорану с просьбой:

– Месье Лоран! Вы не могли бы оставить нас с моим шефом и господином фон Беком наедине, чтобы мы обсудили некоторые вопросы безопасности?

– Да, конечно, господа. Как вам будет угодно, – проговорил он, выходя из машины.

Как только за ним закрылась дверь, Томилин шёпотом спросил у Алексея:

– Лёша, в чём дело, что происходит?

– Я не знаю, Коля, но мне кажется, что вся моя сила куда-то улетучилась. Я сейчас из последних сил пытаюсь удержать фон Бека в спящем состоянии и чувствую, что меня надолго не хватит.

– Тогда всё бросаем и возвращаемся назад. Чёрт с ним, с этим сейфом. Твоё состояние для меня сейчас намного важнее. Я разворачиваюсь…

– Постой, постой, не спеши. Мы всего в паре шагов от нашей цели, и было бы глупо уезжать отсюда, не получив того, за чем пришли. Если ты сейчас найдёшь способ нейтрализовать Бека, то на всё про всё нам понадобится не больше пятнадцати минут. Сможешь что-нибудь быстро придумать?

– На ум приходит только одно, пережать ему сонную артерию, – выпалил Томилин. – Это вырубит его минут на пять, может, десять. Пока оклемается, пройдёт ещё минут пять. В общем, можно попробовать. Однако я не знаю, как это сделать. Смотри, эти рабочие смотрят на меня, как на витрину магазина. Может, ты его сам там немного придушишь?

– Давай! Только будешь подсказывать, я раньше этого никогда не делал.

– Для начала ослабь ему галстук и расстегни верхнюю пуговицу на рубашке, чтобы я видел его шею. Так, хорошо. Теперь нащупай с левой стороны сонную артерию. Нашёл?

– Нашёл.

– Приложи к ней большой палец и прочувствуй силу кровотока.

– Есть.

– Теперь нажми на неё и жми до тех пор, пока кровоток прекратится.

– Нажал.

– Теперь считай: один, два, три…

Было видно, как шея Бека налилась кровью, он сделал несколько инстинктивных попыток вдохнуть воздух, после чего стал заваливаться вперёд.

– Придерживай его, – спокойно проговорил Николай, неотрывно смотря на состояние банкира в зеркало. – Ещё немного. Теперь всё! Отпускай! Спокойно, не суетись. Привяжи его ремнём безопасности, чтобы он не свалился вперёд.

– Привязал.

– Сейчас я выйду из машины, открою дверь с твоей стороны, а дальше действуй по обстановке. Я буду прикрывать тебя сзади. Будет лучше, если ты избавишься от рабочих. Попроси Лорана убрать их. Ну что, готов?

– Готов.

– Тогда пошли!

Как только Томилин открыл заднюю дверь, Алексей, словно продолжая свой диалог с фон Беком, громко произнёс:

– Дорогой Клаус, конечно, это не твоя вина и не вина твоих подчинённых, что произошло такое досадное недоразумение. Может быть, ты был прав, когда говорил мне, что надо никуда не ездить, а дождаться сейфа в Женеве, но коль мы уже здесь, то я, пожалуй, воспользуюсь предложением господина Лорана и ознакомлюсь с содержимым сейфа прямо здесь и сейчас. Мне очень жаль, что эта поездка выбила тебя из колеи и стала причиной твоего недомогания. Думаю, что моё отсутствие будет недолгим. Не скучай, мой дорогой!

И затем, обращаясь уже к Лорану, Алексей высокомерно произнёс:

– Единственным моим условием, господин директор, будет требование по неукоснительному соблюдению всех условий безопасности и конфиденциальности. Поэтому я прошу вас незамедлительно удалить отсюда всех посторонних за исключением моего телохранителя.

Не прошло и трёх минут, как в туннеле никого не осталось. На правах хозяина заведения директор попросил Алексея и Николая проследовать за ним в бокс, после чего в целях безопасности закрыл массивную стальную дверь на электромеханический замок. После чего с почтением подошёл к Алексею и негромко произнёс:

– Господин Мовье! Подойдите, пожалуйста, к вашему сейфу, вставьте в замочную скважину ваш ключ и поверните его на три оборота по часовой стрелке. Если ключ соответствует оригиналу, раздастся звонок, после чего вам надо с помощью механических ручек набрать ваш четырнадцатизначный код. Не спешите. Делайте всё аккуратно и в строгой последовательности. После того, как все цифры будут введены, и ваш код совпадёт с кодом сейфа, он должен открыться автоматически.

С этими словами Лоран отступил вглубь бокса, давая понять Алексею, что тот может начинать процедуру вскрытия.

Всё время, пока Алексей возился с набором цифр, Томилин не спускал глаз с его спины. Даже на расстоянии в несколько метров он чувствовал, какое серьёзное перенапряжение испытывает сейчас Алексей. Правда, если честно сказать, он и сам чувствовал себя не лучшим образом. После того, как они миновали шлагбаум и въехали в запретную зону, он никак не мог отделаться от мысли, что они находятся на грани провала. И только сейчас, находясь в шаге от успеха, он наконец-то расслабился, чувствуя завершение этой авантюры.

А тем временем Алексей закончил вводить цифровой код, и все присутствующие услышали, как в утробе сейфа сработал секретный механизм, закрутились шестерёнки и раздалась мелодичная музыка.

Алексей радостно повернулся к Томилину, и в этот момент произошло то, чего никто из них не ожидал. Лоран неестественно дёрнулся и упал без чувств к ногам Николая Петровича…

Глава 2. Западня

14 октября 2013 года, 16 часов 37 минут, горное хранилище банка Pictet, бокс № 316.

Послышался звук включения громкой связи, и чей-то голос на вполне приличном русском языке произнёс:

– Господа, здравствуйте. Разрешите представиться, меня зовут Энтони Кроули! Мне поручено провести с вами переговоры от имени человека, пожелавшего остаться неизвестным.

Учитывая необычайные способности господина Бурмистрова, с целью недопущения нежелательных последствий как с одной, так и с другой стороны мы были вынуждены нейтрализовать вас в этом удалённом помещении.

Мне бы очень хотелось, чтобы вы правильно поняли наши действия, которые никоим образом не направлены против ограничения ваших гражданских свобод, а носят сугубо деловой и прагматичный характер.

А теперь господа, с вашего позволения, я перейду к сути вопроса, ради которого мы сегодня собрались здесь.

Нас интересует один исторический артефакт, известный под названием «Копьё Лонгина», который, по нашей информации, находится у господина Бурмистрова. Мы крайне заинтересованы решить эту проблему в деловом и конструктивном русле путём заключения с вами делового соглашения, в результате которого вы, господин Бурмистров, передадите нам вышеупомянутое копьё, а взамен этого станете одним из богатейших людей на планете. При этом речь идёт не о какой-то конкретной сумме, а о той, которую вы назовёте сами.

Мы также можем предоставить вам убежище на территории любого государства, включая территорию Соединённых Штатов Америки, и полноценную защиту от преследования российских спецслужб. Вы сможете зажить жизнью, о которой раньше никогда не мечтали, обзавестись новой семьёй, детьми, обрести покой и счастье. Для получения всего этого вам потребуется только поставить свою подпись под соответствующим документом, и через два часа вы можете быть свободны. Кстати, если господин Томилин изъявит желание присоединиться к вам, то мы будем только рады такому повороту событий.

– А если я скажу нет? – с сарказмом поинтересовался Алексей. – Что будет тогда?

– В таком случае события могут развиваться так.

После этой фразы Томилин потерял сознание и упал, как подкошенный, рядом с Лораном, ударившись головой о металлический пол.

– Или так…

Генерал стал похож на марионетку из кукольного театра, которую невидимый кукловод бесцеремонно поднял на ноги и заставил замереть в несуразной позе.

– Достаточно! – громко крикнул Алексей, останавливая демонстрацию возможностей Кроули. – Я желаю, чтобы господин Томилин находился со мной в полном здравии и ясном сознании.

– Как вам будет угодно, – и в тот же миг Николай Петрович пришёл в себя, глядя на Алексея непонимающим взглядом, за которым скрывались страх и растерянность.

– Я также обязан поставить вас в известность, – продолжал Кроули, – что туннель, в котором вы сейчас находитесь, блокирован тремя заградительными щитами из высокопрочного бетона. Я это сказал вам не для красного словца, а для того, чтобы вы поняли, что бежать отсюда невозможно. Это в принципе всё, что я должен был донести до вас. Если вы меня услышали и поняли, я прошу вас это подтвердить.

– Да, – негромко проговорил Алексей, – я услышал вас. Только у меня к вам, господин Кроули, есть несколько вопросов.

– Задавайте, я буду рад ответить на любой из них.

– Сколько времени вы даёте нам на принятие решения?

– Десять минут назад мы отключили приточно-вытяжную вентиляцию третьего туннеля, поэтому, если память мне не изменяет, воздуха у вас осталось часов на двенадцать.

– В таком случае у меня к вам есть ещё пару вопросов.

– Пожалуйста. Я весь внимание.

– Как вы поступите с Лораном и фон Беком? Вам не жалко их? Не знаю, как насчёт Лорана, но пропажа фон Бека вызовет много шума как в деловых кругах Швейцарии, так и в средствах массовой информации. К тому же руководство банка поставлено в известность о его сегодняшней поездке в хранилище.

– Господин Бурмистров, эти вопросы не должны вас волновать, это наша забота. Вам сейчас надо думать о себе и вашем друге, и я порекомендовал бы вам делать это быстрее.

– В таком случае я хочу задать вам последний вопрос, на который хотелось бы получить откровенный ответ. Каким образом вы вышли на меня? Ведь я делал всё, чтобы оставаться вне зоны вашего контроля.

– А здесь, господин Бурмистров, как раз и нет никакого секрета. Не знаю, знаете ли вы или нет, но вашими поисками мы занимаемся уже давно. Вернее, не конкретно вашими, а ваших родственников, которые в тот или иной исторический период отвечали за сохранность копья. Надо сказать, что делали они это очень хорошо, поскольку на протяжении последних двухсот пятидесяти лет нам так и не удалось напасть на след тех, кто его оберегал.

В первый раз мы засекли Смотрителя весной 1942 года в Ленинграде, однако его тогда перехватила советская контрразведка, и он исчез из поля нашего зрения. Первоначально мы думали, что карательная система НКВД уничтожила его в своих лагерях, но абсолютно случайно наши агенты наткнулись на его след в 1988 году в небольшом подмосковном городе Козельске. Правда, этот след был таким старым, что от дальнейших поисков нам пришлось отказаться. Тем не менее, именно с этого момента мы уже точно знали, что Смотритель Копья выжил в годы сталинских репрессий и живёт где-то на территории СССР. Учитывая тот факт, что в СССР того периода всё находилось под неусыпным оком КГБ, мы не решились на проведение полномасштабной операции по его поиску, а сконцентрировали свои усилия на свержении существующего коммунистического режима. На всё про всё у нас ушло три года, и в 1991 году СССР развалился, как колосс на глиняных ногах. Тогда же мы и начали претворять в жизнь наш план, целью которого было выманить Смотрителя из его логова. Под прикрытием новых демократических свобод мы выпустили из «бутылки» всех ваших доморощенных ведьм, колдунов, экстрасенсов и астрологов. И вся эта армия начала работать на нас, как хорошо отлаженная агентурная сеть. Однако шли дни, месяцы, годы, а о Смотрителе так и не было никаких вестей. К концу 2008 года в Европейском научно-исследовательском центре (ЦЕРН) было закончено строительство адронного коллайдера, основной целью которого стало не только поиск Хиггсовского бозона, но и проведение фундаментальных исследований в области пространственно-временного континуума. И, о Боже! Два месяца назад мы с его помощью засекли на территории России первый сигнал о том, что кто-то оперирует временем, как простой физической величиной. Это вызвало в наших рядах эффект разорвавшейся бомбы. Никто другой, кроме Смотрителя, не был способен на такое. Прошло ещё два месяца, и эти всплески мы обнаружили у себя под носом, в Швейцарии. Всё остальное было делом техники. Мы вычислили вас, господин Бурмистров, и в тот момент, когда мы были уже готовы вас задержать, произошёл этот нелепый взрыв на набережной, в результате которого вы снова исчезли. Когда спустя двенадцать дней мы разыскали вас снова, вы уже ехали с господином Томилиным в хранилище. Это было провидением! Никто не мог бы устроить для вас ловушку лучше, чем вы устроили её себе сами. Нам оставалось только немного подкорректировать отдельные детали операции и запереть вас в этой отдалённой комнате.

Вы, господин Бурмистров, можете гордиться собой. Вы по праву достигли выдающихся результатов в магии, и я, как профессионал в этом деле, снимаю перед вами шляпу. В добавление к сказанному, хочу добавить. Я советую вам не играть с судьбой, а спокойно всё обдумать и подписать наш договор. И не стройте иллюзий относительно того, что вы сможете нарушить взятые на себя обязательства. Я вам честно скажу, что ваша жизнь стоит намного больше, чем кусок какого-то там ржавого металла. Поэтому я взываю к вашему разуму и благоразумию. Надеюсь, я полностью удовлетворил вашу любознательность. А теперь, господа, позвольте мне прервать нашу беседу, поскольку у меня осталось ещё много важных дел. Кстати, когда вы будете готовы сообщить мне свой ответ, включите радиостанцию, которую найдёте в кармане у Лорана. Конец связи.

В боксе повисла звенящая тишина, длившаяся несколько минут.

Первым молчание нарушил Томилин:

– Алексей, мне надо знать, что ты собираешься делать? На карту поставлена честь и репутация нашей страны. Я уже не говорю про себя лично. Судя по тону этого Кроули, намерения у него очень серьёзные.

– Да, Николай, ты прав, – с сожалением в голосе проговорил Бурмистров. – Мне жаль, что тебе пришлось пережить эти несколько неприятных минут. Я думал, что наше положение будет менее критичным.

– Постой, постой! Ты хочешь сказать, что ты знал о том, что мы попадём в эту ловушку, и ничего не предпринял, для того чтобы этого избежать? Я правильно тебя понял?

– Извини, – смущённо признался Алексей.

– Ты что, ненормальный? – возмутился Томилин, переходя на крик. – Или ты клюнул на эти тридцать серебряников, которые он тебе посулил? Ты думаешь, что ты их получишь? Если хочешь знать моё мнение, то с вероятностью в сто процентов они тебя убьют…

После этих слов генерал демонстративно отошёл от Алексея вглубь помещения, показывая всем своим видом, что он более не желает с ним говаривать.

В тягостном молчании прошло не менее получаса, прежде чем Алексей решился заговорить с Томилиным снова:

– Николай! Не сердись.

– Я с предателями не разговариваю, – отрезал Томилин.

– Послушай! А если бы я тебе всё рассказал, ты поехал бы со мной?

– Нет!

– Вот и я о том! А мне позарез надо было сюда попасть. И не в одиночку, а именно с тобой. Я не могу объяснить это словами, но поверь мне, интуиция меня ещё ни разу не подводила.

– Да иди ты! – уже более миролюбивым тоном огрызнулся Томилин, прощупывая пульс на шее Лорана. – Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с ним, когда он очнётся?

– Он что, живой?

– Живой, живой, – устало проговорил Николай Петрович, заботливо накрывая швейцарца своим пальто. Кстати, сходи, проверь входную дверь, может, она открыта, а мы тут зря паникуем.

Алексей бросился к двери, дёрнул её несколько раз, но она не поддалась. После чего он приступил к её внимательному осмотру.

– Здесь есть клавиатура, – крикнул он, – как в банкомате, и гнездо для пластиковой карты. Посмотри, может, эту карточку Лоран носит с собой.

Томилин за несколько секунд провёл тщательный осмотр карманов толстяка, который при этом не издал ни единого звука. По окончанию обыска на свет появились наручные часы фирмы «Grovana», носовой платок с вензелем L, расчёска, две зубочистки, служебное удостоверение, пропуск для въезда в запретную зону, радиостанция «Motorola» и три пластиковые карты. На каждой из них была изображена эмблема банка Pictet, но все они отличались по цвету. Однако их находка ничего не изменила, поскольку электроника на двери запрашивала личный номер владельца карты, который лежал посредине бокса без сознания.

– Ладно, Алексей, не мучайся, – подытожил Николай Петрович, когда тот от безысходности стал бить кулаком в дверь. – Нам сейчас надо не психовать и биться об стену, а спокойно сесть и обдумать своё положение. Для начала мне бы хотелось услышать твоё мнение относительно того, что произошло с тобой в машине, и почему ты потерял свой дар? И ещё. Может ли Кроули быть причастным к этому инциденту?

Алексей ненадолго задумался, вспоминая своё состояние в машине, после чего уверенно ответил:

– Откровенно говоря, я не знаю, что это было. Всё началось с того самого момента, когда мы въехали в туннель. И чем дальше мы удалялись от входа, тем стремительнее улетучивалась моя сила. Это ощущение было сродни тому, как будто из меня начали высасывать кровь. И когда мы подъехали к боксу, я понял, что я уже ничего не могу сделать. А сейчас я вроде бы опять пришёл в норму, но мои способности ко мне не вернулись.

– Хорошо, какие у тебя есть соображения по этому поводу?

– Да хоть убей меня, Коля, но нет у меня никаких соображений.

– Тогда скажи, ты по образованию кто? Какой ВУЗ заканчивал?

– Московский инженерно-строительный…

– Значит, физику вам преподавали в усечённом виде, – сделал заключение Томилин.

– А причём тут физика?

– А притом, мой дорогой, что, возможно, тебя экранирует километровый слой гранитной породы, который находится у нас над головой. Не забывай, мы находимся не на лужайке, а внутри огромной горы. В дополнение к этому обрати внимание на отделку этого помещения. Видишь, здесь всё – стены, потолок и даже пол, – обшиты листами из нержавеющей стали. Не знаю, с какой целью это было сделано, но факт остаётся фактом. А если предположить, что источником твоей силы являешься не ты сам, а Священное Копьё, то тогда всё становится на своё место. Из-за эффекта экранирования «энергетическая пуповина», связывающая тебя с Копьём, оборвалась, вследствие чего ты и потерял свой дар. Я думаю, что если мы выберемся отсюда и доберёмся до входа в хранилище, твоя сила снова к тебе вернётся.

А теперь давай поговорим о том, каким образом мы будем это делать. Если я правильно оцениваю ситуацию, наш путь на свободу может произойти одним из трёх способов: первый – через твоё согласие с предложением Кроули, второй – ногами вперёд и третий – при помощи карточек Лорана при условии, что он придёт в себя. А когда это произойдёт, нам пока не известно. Поэтому предлагаю взять небольшой тайм-аут и посмотреть на то, ради чего мы сюда пришли. Да, Алексей, я говорю о твоём сейфе. Так что флаг тебе в руки, открывай его и делай вывод: стоило ли оно того, чтобы оказаться в этой каменной мышеловке.

Алексею не пришлось повторять дважды, он бросился к сейфу и вскоре достал из него квадратный саквояж наподобие тех, которыми пользовались коммивояжёры в середине прошлого века для перевозки рекламируемых товаров. Поставив саквояж на сейф, Алексей застыл в нерешительности.

– Открывай, Лёша, открывай, – подбодрил его Томилин, подходя к нему поближе.

Бурмистров нажал на кнопку, и саквояж открылся, обнажая свои внутренности, оббитые красным бархатом. Внутри него находилось три предмета, которые Алексей бережно выложил перед Николаем Петровичем. Первый предмет представлял собой чёрный бархатный мешочек, внутри которого лежал огромный бриллиант ярко-жёлтого цвета. Вторым был старинный потёртый кожаный футляр в виде продолговатого контейнера, закрытый с одной стороны круглой крышкой. Третьим предметом была толстая кожаная папка, на лицевой стороне которой красовалась фашистская свастика с оттиском какой-то эмблемы.

– Аненербе, – тихо прошептал Томилин.

– Что ты сказал, я не понял? – переспросил Бурмистров.

– Я говорю, что на папке изображена эмблема тайной фашистской организации «Аненербе», которая расшифровывается как «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков». И ты знаешь, Алексей, я почему-то не очень удивлён, увидев здесь эти предметы. В своё время после окончания второй мировой войны Швейцария входила в группу стран, через которые проходили так называемые крысиные тропы, по которым западные спецслужбы переправляли в Латинскую Америку сбежавших от правосудия нацистов и фашистов. Естественно, за то, чтобы попасть на берега Амазонки, требовалось платить, и платить немалые деньги. Кто-то расплачивался награбленными драгоценностями, золотом, предметами искусства, а кто-то и секретами третьего рейха. Я думаю, что эти предметы относятся именно к этой категории ценностей, но чтобы удостовериться в этом, нам надо заглянуть внутрь неё.

Алексей перевернул кожаную обложку, и они увидели пожелтевшие страницы машинописного текста:

Совершенно секретно

Рейхсфюреру СС Г. Гиммлеру

Уважаемый господин рейхсфюрер СС

Довожу до вашего сведения, что 13 ноября 1939 года на моё имя поступил отчётный доклад профессора Франца Альтхаймона, возглавлявшего экспедицию института «Аненербе» на Ближний Восток в 1938 году.

Помимо описательной части путешествия, в докладе приводится обширный перечень исторических артефактов, найденных участниками экспедиции на территории Сирии, Иордании, Ирана и Ирака. Среди этих артефактов наибольший для нас интерес представляет старинный свиток, изготовленный из лоскутков человеческой кожи. На свитке имеется (нерасшифрованный на сегодняшний день) текст и рисунок. Текст, по предположению профессора Альтхайма, написан на ведийском санскрите, распространённом на территории полуострова Индостан в III тысячелетии до нашей эры, а вот рисунок во многом похож на изображение Хофбургского Копья. Учитывая это обстоятельство, которое может коренным образом изменить историю создания Священного Копья и убрать из его прошлого еврейский след, считаю целесообразным всю информацию по этому открытию временно засекретить.

На основании вышеизложенного прошу Вашего разрешения на передачу дальнейших работ по исследованию данного артефакта в лабораторию «Ώ», возглавляемую профессором Виктором Христианом.

В связи с тем, что при расшифровке текста возникли трудности лингвистического характера, ходатайствую перед Вами о привлечении к этой работе бывших профессоров-востоковедов Берлинского университета: Пауля Шефера, Германа Леффлера и Отто Хута, находящихся, в настоящее время, в концентрационных лагерях рейха на перевоспитании.

Начальник Отдела «R»Бригадефюрер СС Мартин Рушер

В левом верхнем углу документа стояла размашистая резолюция Гиммлера: «Разрешаю. О ходе исследований информировать меня лично».

– Час от часу не легче, – проговорил в сердцах Николай Петрович.

– А я вообще из этого ничего не понял! – подытожил Алексей, поднимая глаза на Томилина.

– Даже не знаю, как тебе лучше и доходчивее всё объяснить, – задумался генерал. – Понимаешь, Лёша, вся эта организация «Аненербе» была создана только с одной единственной целью: найти историческое подтверждение избранности и исключительности немецкой нации. Они регулярно посылали различные экспедиции во все уголки мира, будь то Скандинавия, Индия, Тибет, Кавказ или Ближний Восток. Все материалы, полученные в ходе этих экспедиций, поступали в Министерство народного просвещения и пропаганды, возглавляемое Геббельсом, для того, чтобы идеологическая машина третьего рейха имела постоянную подпитку для промывки мозгов населению Германии. И обычно никто из этого никаких секретов не делал. Но тут, я вижу, Гиммлер напал на золотую жилу.

Дело в том, что во всех исторических документах, какие только можно сегодня найти, Копьё Судьбы неразрывно связано с историей еврейского народа. Вот представь себе. Гитлер, вождь немецкой нации, олицетворяющий собой чистоту немецко-арийской расы, вынужден поклоняться копью, выкованному каким-то там еврейским первосвященником. С точки зрения идеологии получается полная ерунда. А тут, как снег на голову, поступает информация о том, что копье-то на самом деле может быть и не еврейским. Да за такое открытие у фюрера можно было просить всё что угодно. А судя по тому, что Гиммлер был ещё тем пройдохой, то, по всей видимости, он решил не упустить своего звёздного часа. А так ли это было на самом деле или нет, мы, возможно, узнаем, прочитав остальные страницы этой папки.

Следующий лист был озаглавлен как «Документ № Ω-12-25-GH». На нём были изображены иероглифы, которые по своему внешнему виду не были похожи ни на китайские, ни на японские.

– Я думаю, что это текстовая часть свитка, перенесённая на бумагу? – сделал заключение Бурмистров.

– Ты, Алексей, лучше не гадай, а открой футляр и убедись в этом сам, – указал Томилин. – И не морщись так. Рассматривай этот свиток не как часть человеческой плоти, а как вещественное доказательство.

Вскоре Алексей аккуратно достал и положил перед Томилиным свиток, намотанный на позолоченное древко, инкрустированное по бокам двумя великолепными изумрудами.

– Жаль, перчаток нет, – с горечью в голосе проговорил Николай Петрович, прикасаясь к старинной реликвии. – С такими историческими документами надо работать не в этом подвале, а в специальной стерильной лаборатории.

Свиток представлял собой ленту с неровными краями, изготовленную из нескольких кусков тончайшей кожи, шириной не более тридцати сантиметров. В центре свитка был изображён наконечник копья, вокруг которого по кругу были нарисованы иероглифы. Рассматривая рисунок, Томилин спросил у Алексея:

– Ну что, похоже на твоё копьё?

Бурмистров ничего не ответил, продолжая внимательно рассматривать рисунок. Прошло ещё не менее пяти минут, прежде чем он поднял голову, произнося:

– Да, это, несомненно, оно. Это просто невероятно! У меня нет слов! Прошу тебя, Николай, посмотри, что там ещё немцы узнали о копье!

– Сейчас, Лёша, сейчас. Только давай уберём свиток обратно в футляр, чтобы нам случайно не повредить его…

Третий документ, который извлёк из папки Томилин, был протоколом допроса профессора Альтхайма, в котором тот подробно рассказывал, где, когда и при каких обстоятельствах свиток попал к нему в руки.

«…16 сентября 1938 года наш караван вышел из иорданского Аммана в направлении Багдада. Путь наш лежал через центральную часть Аравийской пустыни по старой проторённой караванной дороге. В процессе этого путешествия в дополнение к основной программе экспедиции я намеревался провести ещё несколько этнографических исследований в старинных арабских городах Эр-Рутба, Эр-Рамади, Эль-Фуллуджи и Абу-Грейб.

Население пустыни относилось к нам дружелюбно, и к 5 октября мы успешно преодолели половину пути. В конце этого дня мы остановились на ночлег возле небольшого оазиса в двухстах километрах от Эр-Ромади. Среди ночи мы были разбужены выстрелами и криками людей. Оказалось, что некто Атауллах-ль-Касим, местный бедуинский шейх, по землям которого пролегал наш путь, приказал своим слугам доставить к нему во дворец всех европейцев, которых они встретят в пустыне.

С первыми лучами солнца всю нашу группу в количестве шести человек доставили во дворец шейха, который встретил нас у ворот своей крепости. Узнав, кто из нас старший, он пригласил меня в дом, где стал подробно расспрашивать, кто мы, откуда, куда и с какой целью едем. Узнав, что мы немцы, а не англичане, он очень обрадовался и поведал причину нашего задержания.

Оказалось, что два дня назад его старший сын, будущий наследник престола, упал с лошади. При этом его сломанное ребро пробило внутренние органы, и молодой человек находится на грани жизни и смерти. Несмотря на то, что законы шариата запрещают мусульманам принимать помощь от «неверных», шейх, внимая мольбам горячо любимой жены, решил нарушить эту заповедь и спасти сыну жизнь.

К счастью, в нашей экспедиции был превосходный врач и хирург Отто Шульц. Осмотрев принца, он пришёл к заключению, что если в течение часа больному не будет сделана операция, юноша непременно умрёт. Ситуация осложнялась ещё тем, что саквояж с медицинским инструментом остался с караваном в оазисе, до которого в лучшем случае надо было скакать на лошади не меньше двух часов.

Услышав это, шейх пришёл в ярость и приказал нам начать операцию немедленно, используя для этого подручные средства. Деваться нам было некуда, и Шульц начал операцию. Я же, в свою очередь, помогал ему в качестве ассистента. Вместо анестезии мы использовали опиум, а в качестве скальпеля ножи из булатной стали.

К нашему счастью, операция прошла успешно, и на третий день наследник открыл глаза. В качестве благодарности за его спасение шейх подарил мне одну из своих семейных реликвий, футляр со свитком. По его заверениям, этому свитку уже много веков. Согласно существующей семейной легенде, свиток когда-то принадлежал самому Александру Македонскому во время его похода в Индию. Кроме того, шейх Атауллах-ль-Касим утверждал, что все свои победы великий полководец совершил только благодаря Копью, которое изображено на рисунке…»

Далее в папке лежали ежемесячные доклады профессора Христиана, в которых он регулярно информировал своё руководство о ходе работ по расшифровке текста. Судя по количеству исписанной бумаги, можно было сделать вывод, что работа над текстом зашла в тупик. Неизвестно, сколько времени ещё продолжалась бы эта переписка, если бы не личное вмешательство Гиммлера, который подключил к этой работе шифровальный отдел Абвера, и в мае 1944 года дело сдвинулось с мёртвой точки. 11 ноября 1944 года на стол рейхсфюрера легло долгожданное письмо из Аненербе:

Совершенно секретно

Рейхсфюреру СС Г. Гиммлеру

Господин рейхсфюрер СС.

Рад сообщить вам, что работа по расшифровке документа № Ω-12-25-GH закончена. После всестороннего и детального исследования документа группа учёных под руководством профессора Христиана, пришла к заключению, что иероглифы ведийского санскрита, изображённые на свитке, представляют собой графическое изображение фонетических звуков более древнего и неизвестного науке языка. Именно этим фактом и было обусловлено столь длительная работа над документом.

Несмотря на то, что нам до сих пор неизвестно содержание этого послания, мы можем с достоверной точностью воспроизвести его акустическое звучание.

По мнению профессора Христиана, древний свиток представляет собой ничто иное, как магическое заклинание, открывающее путь к могущественной тайной силе Священного Копья. Считаем, что это заклинание в совокупности со священной реликвией может стать ничем иным, как «Оружием возмездия», которое так необходимо фюреру для достижения полной победы над врагами рейха.

На основании вышеизложенного прошу Вашего разрешения на проведение дальнейших экспериментов с использованием Хофбургского Копья.

Хайль Гитлер!Бригадефюрер СС Мартин Рушер.

– Теперь всё встало на свои места, – констатировал Томилин. – Надо полагать, что у нас в руках находится документ, который я бы назвал инструкцией по применению Священного Копья. Вкупе с тем, что ты рассказывал мне про Копье, которое даже без этой инструкции является мощным оружием, я склонен поверить этому Мартину Рушеру, который называет связку Копья со свитком «Оружием возмездия». Ты согласен со мной, Алексей?

– Да, полностью. Только какая нам от этого польза, если мы не можем его прочитать, а тем более применить на практике?

– К сожалению, это так. Поэтому примем пока эту информацию к сведению и подумаем о ней на досуге. А ты мне пока расскажи, почему Кроули во время вашей беседы, акцентировал твоё внимание на вопросе подписания договора. Почему он сказал, что не советует тебе обманывать его даже в мыслях?

– Я уже думал над этим и пришёл к выводу, что подписание договора будет, скорее всего, происходить по законам чёрной магии. А это означает только одно, что до подписания договора будет совершён средневековый магический обряд, на котором должны присутствовать не менее пяти колдунов. Во время обряда колдуны поставят на договоре свои колдовские печати, которые придадут этому документу сверхъестественную силу. По сути дела, эту сделку надо рассматривать не как подписание делового соглашения, а как продажу моей души дьяволу. При этом в качестве отступных мне будут предложены все те же тридцать серебряников, которые Иуда получил за предательство Христа. Такие договора скрепляются кровью, и в случае моего уклонения от выполнения его условий Кроули или кто-то там другой получит полный контроль над моей личностью и моими способностями.

– Да?! И так плохо, а так ещё хуже! – констатировал Томилин, глубоко задумавшись над словами Бурмистрова.

Пока Николай Петрович сосредоточенно обдумывал сложившуюся ситуацию, Алексей прошёлся по боксу, после чего подошёл к Томилину и неуверенно произнёс:

– Николай, а тебе не кажется, что здесь значительно потеплело после отключения вентиляции? Наверное, выдыхаемый нами углекислый газ повысил температуру в помещении, да так, что у меня уже вся спина взмокла. Не знаю, как ты, а я раздеваюсь. Кстати, забыл тебя спросить. Ты заметил время, когда нас заперли?

– Да, – негромко отозвался Томилин, снимая вслед за Алексеем пиджак. – Мы оказались в этой мышеловке в 16:17. С тех пор прошло четыре часа восемнадцать минут. Какие будут предложения?

– Давай разместимся возле той стены, а то, по правде сказать, у меня уже и спина заболела, и ноги затекли.

Томилин без слов согласился с предложением товарища, и вскоре они разместились на полу, подложив под себя пальто Алексея.

Вытянувшись во весь рост, Алексей мечтательно произнёс:

– А я бы не отказался чего-нибудь поесть.

Томилин сочувственно посмотрел на него:

– К сожалению, могу предложить только жевательную резинку, которая затерялась у меня в кармане. Дать тебе?

– Да нет, Коля. Это я так, просто сказал, чтобы тебя немного расшевелить. Ты не дрейфь, дружище, как-нибудь прорвёмся!

– Не знаю, не знаю, – скептически отозвался Томилин, задумчиво глядя в потолок…

Так они и лежали, каждый думая о своём. И невдомёк им было знать, что в это самое время, в далёких северных широтах, там, где на секретных картах ФСБ была обозначена «Зона № 13», начали происходить события поистине планетарного масштаба.

Из оперативной сводки Министерства обороны Российской Федерации за 15 октября 2013 года.

«По сообщению Центрального командного пункта военно-космических сил Российской Федерации, 14 октября 2013 года в 18 часов 10 минут 53 секунд московского времени на территории России в точке с координатами 68.12.39 северной широты и 48.44.4 восточной долготы произошёл выброс электромагнитной энергии неизвестного происхождения мощностью 40 ГВт. Длительность импульса составила 3,47 секунды. В течение последующих четырёх часов поток выброшенной плазмы стремительно распространялся в верхних слоях ионосферы и к 22 часам 30 минутам полностью накрыл атмосферу планеты. В результате выброса наблюдались длительные сбои в работе всех видов наземной и космической связи, энергетического оборудования, глобальной информационной сети, а также в работе аэронавигационного оборудования гражданской авиации. Сбоев в работе стратегических сил Российской Федерации не зафиксировано.

В 22:45 напряжённость электромагнитного поля начала снижаться, и к 00:27 15.10.13 года пришла в норму за исключением отдельных районов центральной и южной Европы. Здесь по-прежнему наблюдается его пятикратное превышение…»

* * *

Томилин задремал, а Алексей продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию. Он понимал, что причиной провала стала его банальная невнимательность и самоуверенность. Он пренебрёг всеми мыслимыми и немыслимыми законами магической безопасности, и расплата пришла незамедлительно. Она пришла в образе колдуна Кроули, который заманил его в эту каменную ловушку и намеревается сейчас отобрать у него Священное Копьё. И он, последний потомок рода Бурмистровых, не может ему противостоять, поскольку из-за своей беспечности полностью лишился своего божественного дара. Чувство полной беспомощности накатывало на него волнами, жгло и разрывало душу, и от этой невыносимой боли невозможно было спрятаться, укрыться, убежать или исчезнуть.

Сколько находился Алексей в таком состоянии, не помнил, но очнулся он от того, что в этой звенящей тишине послышался еле уловимый звук. Первоначально Алексею показалось, что звук доносится из туннеля, но, приложив ухо к прохладному металлу двери, он понял, что источник звука находится внутри помещения. Заинтригованный происходящим, он внимательно осмотрел все предметы, находящиеся в боксе, и с изумлением обнаружил, что источник звука находится в саквояже, который стоял посреди комнаты. Когда он заглянул в него, то обнаружил, что звук издаёт драгоценный жёлтый камень, который они совсем недавно рассматривали с Томилиным и который не вызвал у них никакого интереса. Сейчас камень не просто «пищал», он «гудел», и этот гул нарастал со скоростью приближающегося локомотива.

Что заставило Алексея взять вибрирующий камень в руки, так и осталось загадкой, но когда он это сделал, случилось нечто…

Томилина разбудили сильный шум и яркая вспышка. Прямо перед ним творилось что-то невообразимое. Яркий свет заполнил комнату изнутри, проникая в самые удалённые её уголки. Сила светового потока была столь велика, что он проникал через плотно закрытые веки и ладони, словно через тонкий лист бумаги, и от этого света невозможно было спрятаться или укрыться. Светопреставление продолжалось не больше одной минуты, но она показалась Николаю Петровичу целой вечностью. Когда свет «выключился», и к глазам вернулась способность видеть, перед ним предстала фантастическая картина. Посередине комнаты в вертикальном положении парил Алексей, внешний вид которого напоминал распятого Христа. Его руки были вытянуты в стороны, голова завалена на грудь, он медленно вращался вокруг своей оси, а с его тела ручейками стекали электрические разряды. Комната наполнилась запахом озона, который немного очистил скопившийся углекислый газ, что позволило Николаю вздохнуть полной грудью.

Этот глоток привёл его в чувство, и он осознал, что всё это время, пока его глаза были прикованы к парящему Алексею, он неистово молился и крестился. Он был поражён. Он был готов дать голову на отсечение, что ранее не знал ни одной молитвы и никогда не читал святого писания. А вон видишь, как получилось! Как только он оказался в зоне действия божественной силы, его душа сама нашла нужные слова к Богу, а рука воспроизвела образ животворящего креста. Это было для Томилина потрясением. Он никогда не верил ни в какие религиозные бредни и считал, что религия, это, по большему счёту, сказки для слабых и необразованных людей, инструмент, при помощи которого церковь манипулирует сознанием людей в целях поддержания своего имиджа на подконтрольной ей территории. Он был также уверен, что на его железный характер и крепкую психику никогда не подействует религиозный дурман древних пережитков.

И пока он копался в себе, электрические разряды прекратились, тело Алексея плавно и бережно опустилось на пол. Это действие напомнило ему картину из его далёкого детства, когда мать точно так же укладывала его, полусонного, в постель. После того, как всё успокоилось, Томилин подошёл к лежащему на спине Алексею, положил ему под голову пальто и нащупал на его запястье пульс. Слава Богу, он был жив. Теперь ему оставалось только ждать и надеяться, что в таком состоянии Алексей пробудет недолго.

Однако прошло не меньше часа, прежде чем Фантом начал приходить в себя. Его лицо порозовело, дыхание стало заметным и глубоким, появилось непроизвольное движение пальцев на руках. И вот наконец наступил тот момент, когда после глубокого вздоха тело Алексея конвульсивно дёрнулось, его правый кулак разжался, из него выпал жёлтый бриллиант, который, как мячик, покатился по полу и исчез под днищем стоящего рядом сейфа. И в тот же миг, как по волшебству, этот тяжёлый металлический шкаф, как пушинка, поднялся в воздух и плавно переместился к противоположной стене. Томилин с удивлением смотрел на происходящее, не в силах произнести ни одного слова. Через минуту, когда он пришёл в себя, он обнаружил, что Алексей очнулся.

– Ты в порядке? – Николай легонько прикоснулся к его плечу.

– Не совсем, Коля, – устало ответил Бурмистров, переводя взгляд на товарища. – Всё тело болит, и голова раскалывается. Что здесь произошло?

– Я даже не знаю, как тебе об этом сказать. Здесь творится какая-то чертовщина. Сначала произошла внезапная вспышка, после которой на тебя с потолка обрушился поток света, и ты завис между полом и потолком, а когда всё закончилось, твоё тело опустилось на пол, и ты пролежал без движения целый час. А потом сейф поднялся и перелетел вон к той стене.

– Ты, наверное, шутишь?

– Какие шутки, Лёша? Посмотри, где стоял сейф раньше и где стоит он теперь. Неужели ты думаешь, что это я его туда передвинул?

– То есть ты хочешь сказать, что ко мне вернулись мои «гениальные» способности?

– Наверное. В противном случае, как тогда объяснить это перемещение?

– Ты меня заинтриговал. Для того, чтобы это выяснить, мне надо прикоснуться к тебе.

И Томилин, не задумываясь, протянул Алексею правую руку. Тот ухватился за неё, и Николай Петрович помог ему подняться на ноги.

– Ты прав, – Бурмистров внимательно и задумчиво посмотрел генералу в глаза, – моя сила и способности каким-то чудесным образом вернулись ко мне. Я даже знаю, о чём ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что нам надо как можно быстрее узнать коды карточек Лорана.

– Да, Лёша, ты прав. Именно об этом я сейчас думаю.

– Извини, старик, но у нас ничего не получится.

– Почему? Ты ведь можешь с любого человека считать нужную тебе информацию! Или я не прав?

– В данном случае не прав.

– Почему?

– Да потому что Лоран уже мёртв, а с умершими людьми я общаться ещё не научился. Кстати, его фантом стоит прямо за твоей спиной, – после этих слов Томилин резко повернулся назад, а Бурмистров, не обращая внимания на его реакцию, продолжил говорить. – Поэтому нам придётся поискать другие варианты нашего освобождения.

Услышав эту новость, Томилин бросился к лежащему на полу Лорану в надежде отыскать у него пульс, но все его попытки были тщетны. Лоран был мертвее мёртвого.

Успокаивая расстроенного генерала, Алексей сказал:

– Не переживай так, я уверен, что рано или поздно ты найдёшь выход из сложившейся ситуации. Просто тебе надо успокоиться, собраться с мыслями и проанализировать исходные данные. У тебя должно всё получиться. Думай, Коля, думай. Ты наша единственная надежда!

Томилин ничего не ответил, он только прикрыл лицо умершего полами пальто и оставался сидеть рядом с ним, погрузившись в свои размышления. Эта молчаливая пауза затянулась почти на час, в течение которого ни Томилин, ни Алексей не проронили ни слова.

Всё это время мозг генерала работал со скоростью самого мощного компьютера. Он обрабатывал имеющуюся у него информацию, сравнивал, анализировал, выстраивал логические цепочки, взвешивал «за» и «против» и каждый раз приходил к заключению, что ни один из рассмотренных вариантов спасения в данных условиях не может быть реализован. И наконец, когда его критическая самооценка достигла своего наивысшего пика, когда он был готов расписаться в собственной беспомощности, на него снизошло озарение.

Он удивлённо посмотрел на Алексея, хлопнул себя по лбу восторженно произнося:

– Боже! Как же я раньше об этом не подумал?! Старый я, старый дурак! – сокрушался генерал. – Слушай, Лёша, кажется, я нашёл выход!

Услышав эти слова, Алексей вскочил с места, подбежал к Томилину и дружески обнял его за плечи.

– Я знал, я знал, что у тебя всё получится, – шептал Алексей, продолжая тискать в объятиях своего товарища.

– Подожди, Алексей, угомонись. Знаешь, что нам надо сейчас сделать? Нам нужно срочно связаться с моей группой, – Николай Петрович перевёл взгляд на Бурмистрова. – Почему ты смотришь на меня так, будто я сошёл с ума? Я имею в виду не звонок по телефону, а телепатическую связь с человеком. Надеюсь, что это не составит для тебя большого труда, или я ошибаюсь?

– Я отвечу на твой вопрос неоднозначно: и да, и нет. Дело в том, что я могу осуществлять телепатическую связь только с человеком, с которым контактировал раньше, причём во время моего сеанса он должен находиться во сне.

– Вот и прекрасно. С моими двумя ребятами ты лично встречался на вокзале в Питере, а если учесть разницу во времени с Москвой, то они должны сейчас крепко спать в своих постелях. Так что будем считать, все твои условия соблюдены. А теперь, по существу.

В моей группе работают три офицера: Кузьмин, Добрынин и Соболев. Смотри, Кузьмин с ранних лет занимается изучением иностранных языков, по-моему, он знает все языки мира и, возможно, будет полезен нам с расшифровкой текста со свитка. Добрынин, помимо того, что он высококлассный контрразведчик, внук потомственной ведьмы и прекрасный гипнотизёр. Соболев – лучший в мире хакер, способный взломать не только самые защищённые серверы, но и всё, что связано с электроникой. Мой предшественник, который отобрал их для работы в этой команде, как будто заранее знал, что они понадобятся нам сегодня.

Кроме того, ты лично знаком с Кузьминым и Добрыниным, для простоты общения давай назовём их полиглотом и гипнотизёром. Как я уже говорил раньше, ты с ними контактировал на вокзале в Питере. С третьим, Соболевым, назовём его вундеркиндом, ты знаком заочно. Он в тот день всё время был рядом со мной. Таким образом, у нас есть все основания для того, чтобы усилить нашу позицию ещё тремя игроками. Исходя из этого, я предлагаю: использовать гипнотизёра в качестве связующего звена для установления телепатического контакта с группой. Если такой контакт будет установлен, передать полиглоту всю информацию о свитке, и поручить вундеркинду взломать центральный сервер хранилища для снятия всех электронных блокировок, препятствующих нашему выходу из этого каменного мешка.

Как тебе такой план?

– Томилин! Ты просто гений! Я знал, что у тебя всё получится. Молодчина!

– Нельзя терять ни минуты, – прервал Алексея Николай, – поскольку времени у нас в обрез…

Глава 3. Свет в конце тоннеля

Кузьмин перевернулся на спину и открыл глаза. Сон, который ещё недавно окутывал его с головы до ног, пропал, словно его и не было. Прямо над его головой светом далёкой звезды горел светодиодный ночник, освещающий тусклым светом кубрик, в котором он безвылазно находился последние шесть дней. Это были дни, полные тягостных размышлений и копаний внутри себя. После того, как он лицом к лицу столкнулся с явлениями, не вписывающимися в рамки здравого смысла, его вера в нерушимость законов физического мира основательно пошатнулась.

Самым грустным и неприятным моментом во всей этой истории было таинственное исчезновение Томилина. Когда во время операции в Швейцарии с генералом пропала связь, он сразу понял, что это проделки Бурмистрова, однако он и подумать тогда не мог, что Фантом решится на похищение такого важного человека. С какой целью он это сделал, никто не знал, и от этого у него на душе скребли кошки. К тому же, все, кто участвовал в тот день в операции, в один голос заявляли, что нападение на набережной и последовавший затем взрыв были инсценированы. Таким образом, Кузьмин всё больше и больше склонялся к мысли, что этого доморощенного экстрасенса надо было не спасать, а «мочить» на месте, и чем быстрее, тем лучше. С такими выводами Добрынин и Соболев были категорически не согласны и всячески пытались его в этом переубедить. На этой почве у них произошёл некорректный разговор, в результате которого Владимир перестал с ними общаться и выходить в кают-компанию. Тем более, что делать в кают-компании было нечего, поскольку по указанию руководства на время проведения внутреннего расследования в бункере отключили всю внешнюю связь, оставив только прямой телефон с начальником службы безопасности, полковником Славиным. А чтобы ребятам не было скучно, генерал Субботин приказал каждому из них составить подробный отчёты о своей работе по проекту «Артефакт».

Поняв, что сегодня он больше уже не уснёт, Владимир поднялся с постели и пошёл на кухню готовить кофе. Ступая по мягкому синтетическому покрытию, он бесшумно прошёл мимо кубриков, в которых спали его товарищи, поднялся на верхний этаж и, пройдя через кают-компанию, вошёл в хозяйственный блок, где размещалась столовая. Скорее автоматически, нежели специально, он посмотрел на индикатор электронных часов, отмечая про себя текущее время, 2 часа 22 минуты ночи. Включив кофе-машину, заглянул в холодильник, посмотрел на то, что осталось после ужина, достал мясную нарезку, масло и, усевшись на своё место за столом, начал намазывать масло на хлеб. Через несколько минут послышалось шипение кофеварки, и помещение наполнилось запахам ароматного напитка, который возбудил у него аппетит. В тот момент, когда он стал подумывать о полноценном завтраке, на кухню вбежал взъерошенный Степан.

– Доброй ночи, Степан, – сдержанно поздоровался Кузьмин, которому сразу расхотелось есть. – Что, не спится, и ты тоже решил подкрепиться? Присаживайся, кофе уже готов.

– Нет, спасибо. Я здесь по другой причине. Мне нужен твой совет и твоя помощь.

– Хорошо, давай выкладывай, что там у тебя случилось, что ты даже утра не дождался?

И пока Степан шёл к столу, Владимир переспросил у него ещё раз:

– Может, я всё-таки налью тебе кофе?

– Нет, я же сказал, что не буду, – резко ответил Степан.

Подойдя вплотную к майору, Соболев пристально посмотрел Кузьмину в глаза.

– Знаешь, Владимир, после того как мы тут недавно наговорили друг другу всякие гадости, мне не очень-то хочется с тобой общаться и говорить, но обстоятельства складываются таким образом, что мне просто не к кому сейчас обратиться. Там, – Степан махнул рукой в сторону за своей спиной, – с Виктором творится какая-то ерунда. Я хочу, чтобы ты посмотрел на него, прежде чем я буду вызывать Славина.

– А что собственно произошло?

– Пять минут назад он пришёл ко мне в кубрик, разбудил и сказал, что он стал Томилиным. Я померил у него температуру, лоб холодный, но его внешний вид желает лучшего. Он выглядит очень странно, словно травы обкурился или таблеток нажрался. Я запер его у себя, так что пойдём скорее, пока он там чего-нибудь не натворил.

С этими словами Степан развернулся и быстрым шагом пошёл в сторону жилого блока, даже не посмотрев, идёт ли за ним Кузьмин или нет. И когда его коренастая фигура исчезла за поворотом, Кузьмин бросился вдогонку, бормоча себе под нос:

– Надо скорее сваливать из этого дурдома, пока мы тут все с ума не сошли …

После того, как Соболев открыл дверь своего кубрика, они увидели сидящего на полу Добрынина, у которого глаза были открыты, а зрачки закатились под лоб. Зрелище было не из приятных, но чтобы успокоить Степана, Владимир спокойным голосом произнёс:

– Так обычно закатывают глаза дети, у которых врождённые невралгические заболевания. А поскольку наш Виктор давно уже вырос из детских штанишек, могу предположить одно из двух: либо он в настоящий момент находится в обмороке, либо в глубоком трансе. Поскольку в обморочном состоянии мышцы у людей расслаблены, и они не контролируют своего вертикального положения, то остаётся последнее: он в трансе. Может, Стёпа, он втайне от тебя занялся самогипнозом и решил таким образом свалить ненадолго из нашего подвала наверх? А ты ему своей завуалированной истерикой всю малину испортил. Прибежал ко мне, шум поднял, чуть Славина не вызвал… Ты, Соболев, будь аккуратнее с людьми, а то ненароком скоро останешься совсем без друзей, – с издёвкой в голосе проговорил Кузьмин, поворачиваясь к выходу.

И в этот момент Добрынин заговорил. В этом не было бы ничего удивительного, если бы он заговорил своим голосом, но он заговорил голосом Томилина:

– Стоять! – властно сказал зомби – Добрынин. – Слушайте и не перебивайте. Мы с Фантомом попали в серьёзную переделку, из которой самостоятельно выбраться не можем. Нас захватил в заложники некто Энтони Кроули, возможно, он является агентом иллюминатов или действует от их имени. Мы находимся в банковском хранилище банка Pictet, расположенном возле горнолыжного курорта Корн де Соребуа, в третьем туннеле, в боксе № 316, у нас отключена подача воздуха, а того, который остался, нам хватит не больше чем на три часа.

Почему мы оказались здесь и что мы тут делаем, это отдельная история, и речь сейчас идёт не об этом. Скажу лишь одно, что всё случившееся с нами имеет самое непосредственно отношение к нашему расследованию. У нас в руках находятся очень важные документы и дополнительные артефакты, без которых Копьё Судьбы не сможет проявить себя в полную силу, поэтому очень важно, чтобы эта информация дошла до вас.

Также ставлю вас в известность, что по информации, полученной от Фантома, в наших рядах действует глубоко законспирированный крот, который сливает всю информацию по нашему расследованию на Запад. Именно он был инициатором нападения на нас в кафе, и поэтому мне надо было исчезнуть. Сообщите об этом разговоре Субботину, пусть примет безотлагательные меры по поиску предателя. Виктор, назначаю тебя старшим вместо себя.

А сейчас положите передо мной лист бумаги и вложите в мою правую руку ручку, я нарисую найденные нами письмена…

После того, как написание иероглифов было закончено, Добрынин замолчал, конвульсивно дёрнулся, его веки закрылись, и он плавно завалился на бок. Пока Виктор просыпался и приходил в себя, Кузьмин с Соболевым продолжали стоять в оцепенении.

– Как я здесь оказался? – проговорил миролюбиво Виктор, сонно оглядываясь по сторонам. – Это вы меня сюда притащили? Вспомнили студенческие годы?

– Ты что, ничего не помнишь? – удивлённо поинтересовался Степан.

– А что я, по-твоему, должен был помнить? Я вчера лёг, как порядочный человек, в свою постель, а проснулся у тебя в кубрике, да ещё на полу. Это я у вас должен спрашивать, что вы со мной сделали.

– Ты что, не помнишь, как ты сам пришёл сюда и разбудил меня среди ночи? – не сдавался Соболев.

– Я?

– Да, ты!

– Нет! – озадаченно ответил Виктор, думая по-прежнему, что его разыгрывают. – Это исключено. Я же, в конце концов, не лунатик какой-то, чтобы ходить по ночам.

– В таком случае, Степан, надо ему немедленно всё рассказать, – вмешался в разговор Кузьмин. – Когда он будет знать, что здесь произошло минуту назад, я надеюсь, он изменит своё мнение относительно нашего поведения?

– Да, ты, наверное, прав, – согласился Степан, не сводя глаз с поднимающегося с пола Добрынина. – Только давайте сделаем это в другом месте, а то мне здесь как-то не по себе.

* * *

15 октября 2013 года, секретный бункер 13 Управления ФСБ, 03 часа 11 минут.

Через пятнадцать минут, сидя за круглым столом в кают-компании, Соболев заканчивал рассказывать Добрынину о происшествии сегодняшней ночи:

– И когда ты сказал, что поручаешь Кузьмину довести начатое дело до конца, мне стало поистине жутковато. Откровенно говоря, я до сих пор не знаю, как реагировать на эту чертовщину и можно ли считать случившееся полноценным контактом с Томилиным? Мог ли Бурмистров, пускай даже теоретически, организовать этот трюк, находясь за несколько тысяч километров от нас? Лично у меня ответа на данный вопрос нет! Может быть, ты, Виктор, со своими познаниями в чёрной магии сможешь дать оценку произошедшему?

– Ты закончил? – Добрынин пристально посмотрел в глаза Соболеву.

– Да!

– В таком случае я для начала хочу спросить вас обоих, вы что, помирились? Ты ведь, Стёпа, два дня назад божился и в грудь кулаком стучал, заявляя, что больше с Кузьминым на одном поле … не будешь. Или я что-то пропустил?

– Ты прав, Виктор, – вмешался Кузьмин. – Прежде чем мы продолжим наш разговор, я бы хотел извиниться перед вами. Я вёл себя, как последняя сволочь. Моё малодушие и «близорукость» сыграли со мной злую шутку. Вы оказались во много раз сильнее и крепче меня, показали высокую выдержку и принципиальность в эти непростые для нас дни. Прости меня, Степан, за то, что я по-скотски повёл себя тогда за обедом, наговорил в твой адрес всяких гадостей, и ты, Виктор, прости за то, что я оттолкнул тебя, когда ты встал на защиту Степана. Я был тысячу раз неправ.

– Хорошо, мы услышали тебя, – ответил за обоих Добрынин, – но пусть это послужит тебе хорошим уроком на всю оставшуюся жизнь, а сейчас пожмите друг другу руки и давайте заниматься спасением генерала. Так что, майор, бери бразды правления группы в свои руки и начинай выстраивать план наших дальнейших действий.

– Спасибо, друзья! Я…

– Всё, заканчивай самобичевание. Времени у нас и так почти не осталось, – оборвал его Степан.

– Хорошо, – продолжил Кузьмин, – в таком случае мне бы хотелось услышать мнение Виктора. Мог ли Бурмистров всё это организовать?

– Мог! – не задумываясь, ответил Добрынин. – И знаете, почему? Потому что мы имеем дело с индивидуумом, который вообще не вписывается в картину нашего мира. Об этом можно долго говорить, но давайте не будем терять время на ненужные дискуссии.

– В таком случае почему он позволил себя заманить в западню, если он такой всевидящий и всезнающий? А может, это подстава или засада? – скептически вставил Степан.

– Не исключаю, что и такое может быть, однако не нам это решать, – оборвал его Кузьмин, к которому вернулось самообладание. – Он просил нас сообщить об этом Субботину, и нам надо выполнить его поручение во что бы то ни стало. Только, коллеги, я, честно говоря, не знаю, как это сделать. На дворе глубокая ночь, у нас отключена связь, а охранники до прихода на работу Субботина или Славина никому звонить не будут.

– У меня есть идея! – оживился Степан. – Я тут как-то на досуге подумал…

– А если короче, – с нетерпением перебил Добрынин.

– Если короче, – обижено продолжил Соболев, – то нам надо организовать пожар. Вон, видите, у меня над головой датчик пожарной сигнализации? Если мы поднесём к нему зажжённую спичку, он сработает и выдаст на пульт охранной сигнализации сигнал о пожаре. Наши охранники в такой ситуации должны будут удостовериться в том, что здесь происходит. А удостовериться они могут только одним способом – включить камеры видеонаблюдения. А мы тут им подсунем плакат, на котором напишем крупными буквами, что нам надо срочно позвонить Субботину, и о том, что у нас был контакт с Томилиным. Если охранники сообщат об этом генералу или Славину, то будьте уверены, что кто-нибудь из них непременно примчится сюда.

– А если сработает автоматическая система пожаротушения, и охранники не будут смотреть на мониторы? Тогда что? – скептически заметил Добрынин.

– В любом случае сюда примчится спасательный отряд ФСБ, и мы получим доступ к телефону. А там, если хотите, я сам позвоню хоть Субботину, хоть самому Директору, и всё объясню им, – закончил свою мысль Степан.

Владимир с Виктором молча переглянулись и в знак согласия протянули Соболеву руки для рукопожатия.

* * *

Ночной телефонный звонок бесцеремонно разбудил недавно заснувшего Субботина, который накануне допоздна работал в своём домашнем кабинете. Не открывая глаз, Геннадий Николаевич нащупал на прикроватной тумбочке телефонную трубку, приложил её к уху и, стараясь не разбудить жену, негромко произнёс:

– Субботин у телефона.

– Товарищ генерал, докладывает помощник дежурного по оперативному центру ФСБ, полковник Тихомиров. Пять минут назад с вашего объекта поступило срочное донесение: «Пациенты» нуждаются в срочном медосмотре».

– У вас есть информация в деталях?

– Товарищ генерал, это открытый канал связи…

– Под мою ответственность!

– Да. 25 минут назад у ваших «пациентов» состоялся сеанс связи с Томилиным.

– Что? Вы ничего не путаете?

– Нет, товарищ генерал.

– Машину немедленно к подъезду!

– Автомобиль уже выехал, сотрудники полиции обеспечат ваш беспрепятственный проезд по городу.

– Свяжитесь с моим заместителем, Славиным, пусть тоже немедленно приезжает на объект.

– Принято.

В телефонной трубке послышались прерывистые гудки. Субботин перевёл взгляд на часы, стоящие на тумбочке, и зафиксировал время звонка, 03:44. С противоположенной стороны кровати послышался голос проснувшейся жены:

– Гена, я приготовлю тебе завтрак.

– Не надо, Люся, спи. Дело очень срочное, за мной приедут с минуты на минуту. Сегодня рано не жди. Извинись перед Настасьей Владимировной, что не получилось побывать на её премьере. Скажи ей, что я обязательно посмотрю её спектакль как-нибудь в другой раз. Спи…

* * *

15 октября 2013 года, секретный бункер 13 Управления ФСБ, 4 часа 34 минуты.

Лифт плавно остановился на уровне «F», и Субботин быстрым шагом прошёл в сторону массивной хромированной двери, виднеющейся в конце длинного коридора. Пройдя идентификационную проверку личности и получив разрешение на вход в бункер, он решительным шагом переступил порог. Как только его нога коснулась пола, он увидел спешащего к нему Кузьмина.

– Что тут у вас, майор, произошло? Мне доложили, что в бункере был пожар? Доложите обстановку.

– Товарищ генерал! Час назад у нас состоялся контакт с генералом Томилиным. Не в прямом смысле этого слова, а при помощи какого-то очередного трюка Фантома. В целях скорейшего информирования вас о случившемся я был вынужден произвести имитацию возгорания. В противном случае никто бы палец о палец не ударил, чтобы сообщить вам об этом. Ситуация, в которой оказался Томилин, критическая, они с Фантомом находятся на грани физической гибели, а мы тут из-за ограничений по связи потеряли уже целый час, так что в нашем распоряжении на их спасение осталось не более двух часов. Для более подробного доклада прошу проследовать со мной в зал управления, где сейчас работают капитаны Соболев и Добрынин…

В центре зала на сдвинутых столах лежала большая склейка из нескольких десятков спутниковых снимков, над которой работали Виктор и Степан. При виде входящего Субботина они приняли строевую стойку, показывая тем самым, что предыдущий урок генерала для них не прошёл даром.

– Так, что тут у вас? – посмотрел на карту генерал. – Кто будет докладывать?

– Разрешите, Геннадий Николаевич, я продолжу, – сделал шаг вперёд Кузьмин.

– Докладывай.

– Час назад Фантом организовал через капитана Добрынина, находящегося в тот момент в состоянии глубокого гипнотического транса, голосовое сообщение голосом Томилина. Мы не знаем, каким образом он это сделал, однако считаем, что полученная информация может соответствовать действительности. Это подтверждается спутниковыми снимками района, про который говорил генерал Томилин.

По неизвестной для нас причине Николай Петрович вместе с Фантомом оказались заблокированными в хранилище банка Pictet, находящегося в кантоне Грюнденвальд. С его слов, они находятся в руках некого Энтони Кроули, являющегося, по их мнению, агентом иллюминатов. В нашей базе данных человека с таким именем не существует. Вполне возможно, что это вымыленное имя или псевдоним. Также Томилин ничего не сказал о выдвинутых в их адрес требованиях и причине задержания.

Помимо вышесказанного, генерал сообщил, что у него на руках находятся какие-то важные документы, имеющие прямое отношение к нашему расследованию, и некие артефакты, без которых Копьё Судьбы не сможет проявить себя в полной мере. Какой смысл он вкладывает в это выражение, остаётся загадкой. Кроме этого, он сообщил, что по информации, полученной им от Фантома, в наших рядах действует крот, который сливает всю информацию по нашему проекту на Запад. Просит, чтобы вы, товарищ генерал, приняли незамедлительные меры по его поиску и задержанию предателя. В самом конце сеанса был использован метод гипнотического письма, в результате которого нами был получен вот этот документ, – после этих слов Владимир достал и положил на стол лист бумаги, на котором Субботин увидел изображение каких-то каракулей.

– Что это?

– Это письмена на санскрите, древнеиндийском языке. У меня пока не было времени посидеть над ними, поэтому мы не знаем их содержание. Разрешите продолжить?

– Продолжай.

– На основании вышеизложенного предлагаю следующий план дальнейших действий:

1. Немедленно подключить к проведению спасательной операции Министерство иностранных дел для передачи ноты-протеста швейцарскому правительству о насильственном удержании двух граждан России на территории их государства.

2. Сообщить о случившемся в мировые средства массовой информации с пометкой «срочно». И удерживать эту тему в эфире в течение ближайших двенадцати часов, пока не выяснится судьба пленников.

3. Параллельно с этим предоставить Соболеву неограниченные возможности по выходу на внешние информационные сети для получения кодов доступа к системам жизнеобеспечения хранилища и подачи воздуха в помещение, в котором сейчас находятся Томилин и Фантом. Это позволит нам получить дополнительное время для их освобождения по линии МИД.

4. Независимо от того, как будет складываться ситуация с освобождением заложников по дипломатическим каналам, выслать в указанный район боевую группу для их физического освобождения.

Товарищ генерал, майор Кузьмин доклад закончил. Ждём ваших дальнейших указаний.

Субботин молчал, но по выражению его лица было видно, что в данный момент он принимает очень важное решение. Возникшая пауза продолжалась не более десяти-пятнадцати секунд, после чего Геннадий Николаевич подошёл к пульту управления, набрал на цифровом табло восьмизначную комбинацию цифр, снял телефонную трубку и властно произнёс:

– Говорит генерал-майор Субботин, свяжите меня с Директором. Да, я знаю который сейчас час и, тем не менее, я настаиваю, чтобы вы немедленно соединили меня с ним! Дело государственной важности!

Вскоре на том конце провода ему ответили, и все присутствующие в зале услышали монолог следующего содержания:

– Доброй ночи… Томилин прислал весточку… Мне нужно ваше разрешение на расконсервацию бункера и передачу в моё полное подчинение всех оперативных звеньев управления… Предположительно два часа… Да, полностью с вами согласен… Считаю, что настало время перейти к реализации плана «B». Пусть их представитель свяжется со мной, я буду неотлучно находиться ближайшие сутки здесь… Такой вариант тоже нельзя исключить… Сообщу, как только появится первая информация… Он подтвердил наши опасения по кроту… Непременно… Передам… Так точно…

После окончания разговора с Директором Субботин повернулся к офицерам, и они по его глазам поняли, что Геннадий Николаевич настроен очень решительно.

– Соболев? А ты почему ещё здесь? – неожиданно сказал он, удивлённо смотря на Степана. – Вся связь уже включена, а ты тут стоишь, бездельничаешь. Давай, сынок, включай свой талант на полную катушку и подумай над тем, как быстрее подать Томилину воздух. Сейчас жизнь твоего командира находится в твоих руках!

После того, как Соболев умчался к себе в лабораторию, генерал, повернувшись к Кузьмину и Добрынину, начал скрупулёзно обсуждать детали предложенного плана:

– План, который ты, майор, предлагаешь, имеет ряд существенных недостатков. Во-первых, для того чтобы появилась нота протеста, её надо согласовать с министром иностранных дел, который вчера улетел в зарубежную командировку. Во-вторых, вы, наверное, забыли, что у генерала Томилина сейчас на руках паспорт на имя гражданина Швейцарии Фабио Шмида, а у Фантома – Жана-Батиста Мовье. Поэтому этот вариант спасения отпадает сразу. Предлагаю сейчас сконцентрировать все наши усилия на третьем пункте твоего плана, связанном с подачей воздуха в хранилище, а всё остальное перенесём на потом, когда будем точно знать, что жизни Томилина и Фантома ничто не угрожает.

В скором времени к операции спасения подключатся боевые группы службы внешней разведки и главного разведывательного управления, которые возьмут на себя основную задачу по спасению наших товарищей. А пока идите к Соболеву и обеспечьте его всеми необходимыми исходными данным. Если будет время, Володя, приступай к расшифровке этой абракадабры, – сказал Субботин, указывая пальцем на лист с иероглифами…

* * *

15 октября 2013 года, 03 часа 11 минут (по среднеевропейскому времени), горное хранилище банка Pictet, бокс № 316.

– Как ты думаешь, Николай, до ребят дошло наше послание?

– Думаю, что да. Они у меня там смышлёные, всё понимают с полуслова, – гордо заявил Томилин. – Если им надо будет найти единственный вариант из миллиона различных комбинаций, будь уверен, они его непременно найдут. Поэтому я впервые за последние одиннадцать часов нашего пребывания здесь почувствовал некоторое облегчение и понял, что «мяч» снова на нашей стороне. Теперь остаётся только ждать и надеяться, что взлом банковского сервера не займёт у моего Степана много времени, и мы успеем подготовиться к тому, когда Кроули подаст свой поганый голос… Кстати, Алексей! Я давно хотел тебя спросить. Когда ты рассказывал про деда Архипа, ты упоминал о его уникальной способности – предсказывать будущее человека вплоть до его смерти. Скажи, а у тебя такой дар есть?

– Ты что, хочешь узнать дату своей смерти?

– Нет, – резко осёк его Томилин. – Я хочу знать, что будет с нами в ближайшие часы и выберемся ли мы отсюда живыми.

Алексей внимательно посмотрел на своего напарника и задумчиво произнёс:

– Вынужден тебя, Николай, огорчить, у меня таких способностей нет.

На самом деле он сказал генералу неправду. Не далее, как час назад, после того, как он очнулся, и Томилин помог ему подняться с пола, он почувствовал, что может предвидеть будущее, как в своё время это делал Архип. Только вот с Николаем Петровичем у него произошло то же самое, что в своё время случилось у Архипа с Берией. Он не видел его жизнь, он увидел только то, что должно произойти с ними 17 декабря 2013 года. Поэтому он решил пока не раскрывать перед Николаем свои карты, а ограничиться всего лишь несколькими размытыми фразами. Конечно, его радовало то обстоятельство, что они выберутся из этой передряги живыми, но каким образом это произойдёт и когда, ему было неведомо.

Осмотревшись по сторонам, Алексей увидел, что фантом Лорана переместился в угол, расположенный с левой стороны двери, и почувствовал, что сейчас что-то произойдёт…

* * *

Звук сработавшего электронного замка был еле слышен, однако в тишине подземелья он показался громовым раскатом. В ту же секунду послышался звук работы электропривода вентиляционной решётки, и в комнату начал поступать свежий воздух. Томилин и Алексей переглянулись и, не говоря ни слова, поднялись с пола. Николай автоматически зафиксировал время открытия двери и отметил, что с момента их «сеанса» с Москвой прошло всего полтора часа. Между тем, дверь открывалась всё шире и шире, и Алексей ладонью правой руки просканировал пространство за ней.

– Расслабься, Коля. Снаружи чисто, никого постороннего там нет. Можем спокойно выходить.

– Подожди, я заберу саквояж, думаю, что он нам ещё пригодится. А тебе советую накинуть пальто, снаружи может быть холодно, мы всё-таки находимся высоко в горах.

Алексей послушно выполнил совет товарища, и через пару минут они вышли в туннель. В десяти шагах от них, на том же самом месте, стоял их «Роллс-ройс», и ничто не указывало на то, что здесь вообще что-то происходило. Томилину стало даже казаться, что всё произошедшее с ними было каким-то нелепым розыгрышем.

– Лёша! Тебе не кажется, что всё это несколько странно? – произнёс он, осматриваясь по сторонам.

Бурмистров ничего не ответил, а направился прямиком к задней двери автомобиля.

– Будь осторожен, – предупреждающе крикнул генерал, – машина может быть заминирована.

– Нет, – ответил Алексей, – взрывчатки в машине нет. Там находится только труп фон Бека. Хочу проверить его карманы, может, у него с собой был сотовый телефон.

Однако ни телефона, ни документов в его карманах не оказалось.

– Зачем они его застрелили? – недоуменно поинтересовался Бурмистров, глядя на труп банкира, у которого крупнокалиберная пуля снесла половину черепа.

– Всё очень просто, Лёша. Они убрали не нужного им свидетеля. Вполне возможно, что фон Бек мог узнать кого-то из присутствующих, или они посчитали, что в данной ситуации он станет для них обузой. Одно теперь ясно, что Кроули в отношении нас может пойти на самые крайние меры. Поэтому будь осторожен и вперёд меня не высовывайся, держись за моей спиной. А сейчас давай попробуем завести машину…

* * *

15 октября 2013 года, секретный бункер 13 Управления ФСБ, 5 часов 05 минут.

Генерал Субботин сидел за столом центрального пульта управления, когда в зал вбежал запыхавшийся Кузьмин:

– Что случилось? – вырвалось у него.

– Там, – сказал Кузьмин, переводя дыхание и махая рукой в сторону кабинета Соболева, – творится какая-то ерунда. Когда Соболев взломал сервер хранилища, он обнаружил, что помещение, про которое говорил Томилин, открыто, вентиляция работает, а бетонные заградительные щиты находятся на своих штатных местах.

– То есть ты хочешь сказать, что мы имеем дело с хорошо сфабрикованной дезинформацией?

– На сто процентов сказать не могу, но похоже на то.

– Что ещё?

– Соболев пытается сейчас подключиться к системам видеонаблюдения и записи внутренних переговоров. Если у него это получится, то мы сможем отследить события в хранилище за последние двенадцать часов, после чего можно будет сделать окончательные выводы.

– Это всё?

– Всё, товарищ генерал!

– Как только появятся любая информация, сразу докладывайте мне. Выполнять!

Не успел Кузьмин уйти, как на столе зазвонил телефон. Звонил Директор ФСБ, который сообщил, что в связи с открывшимися обстоятельствами принято решение о проведении экстренного заседания экспертной группы Совета безопасности. Учитывая повышенную секретность и важность рассматриваемого вопроса, местом проведения данного совещания выбрали его бункер, а время начала совещания назначено на 6:30 утра.

От такой новости у генерала засосало под ложечкой. Он взглянул на настенные часы и отметил, что до начала совещания осталось чуть более часа, а у него до сих пор нет достоверных данных, подтверждающих нахождение Томилина и Фантома в хранилище. Первым его желанием было броситься в кабинет Соболева, чтобы поторопить этого компьютерного гения с получением нужной информации, но подумав о том, что его присутствие будет только мешать его работе, он решил сосредоточиться на делах, более приземлённых.

В 6:10 с пульта охраны поступило сообщение, что по правительственной линии метрополитена прибыл первый участник совещания. Услышав об этом, Субботин про себя отметил, что до сегодняшнего дня ещё никто не пользовался этой секретной станцией метро, о существовании которой местные обыватели даже не подозревали.

Вскоре с интервалом в одну-две минуты стали прибывать остальные участники совещания, и ровно в 6:30, Директор ФСБ пригласил прибывших пройти в кают-компанию, где к этому времени всё уже было готово к началу работы.

Часть восьмая Тайны мироздания

Глава 1. Кремлёвские тайны

После того, как прибывшие гости расселись по своим местам, Субботин, стоя в дверях кают-компании, отметил про себя, что заседание будет проходить в урезанном составе, на нём присутствуют только силовики: Руководитель администрации Президента, Директор Федеральной службы безопасности, Директор Службы внешней разведки, Министр обороны, Министр внутренних дел и Секретарь совета безопасности.

Первым слово взял Руководитель Администрации Президента:

– Товарищи, сегодня на десять часов утра Президент назначил заседание Совета национальной безопасности, а до его начала мне поручено провести заседание нашей экспертной группы, чтобы выработать согласованную позицию по вопросам, о которых пойдёт речь на заседании Совбеза. Та срочность, с которой мы вас сегодня собрали, обусловлена рядом событий чрезвычайной важности, произошедших в течение последних нескольких часов. Как вы уже заметили, за этим столом собрались только те, кто, по мнению Президента, в наибольшей степени ответственен за безопасность нашей страны. В дополнение к сказанному хочу добавить, что на нашем заседании будет также присутствовать генерал-майор ФСБ Субботин, в компетенцию которого входят вопросы повестки сегодняшнего дня. Прошу вас, товарищ генерал, занять пустующее кресло за этим столом.

Для начала я напомню вам, что речь у нас пойдёт об операции «Артефакт», про которую вы, как члены Совета безопасности, уже слышали. Разработкой этой операции занимались несколько наших силовых ведомств, но наибольших успехов в расследовании добилась группа генерала Томилина из 13 Управления ФСБ, в штаб-квартире которой мы с вами находимся. Сейчас я в двух словах напомню основные цели и задачи данной операции.

По информации, полученной нами от нашего резидента внешней разведки, который длительное время проработал в США, нам стало известно, что на территории России уже длительное время находится старинный артефакт, которому легенды приписывают невероятную магическую силу. Речь идёт о «Копье Лонгина» или, как его ещё называют, «Копье Судьбы». Это то самое Копьё, которым в своё время легионер Гай Кассий проткнул тело распятого на кресте Христа. Как бы это вам не показалось странным, но такие трагические события в истории нашей Родины, как Отечественная война 1812 года, первая мировая война, революция 1917 года, вторая мировая война и даже развал СССР таинственным образом связанны с этим «Копьём Судьбы». Благодаря работе группы генерала Томилина нам удалось узнать местонахождение данного артефакта, но получить его мы не смогли, поскольку само Копьё находится за границей нашего реального физического мира. Я сейчас поясню, о чём идёт речь.

По имеющейся у нас информации, на территории Архангельской области в очень отдалённом районе тайги существует небольшой участок местности, в котором наши привычные физические законы не действуют. Предположительно речь идёт о «временном портале», который открывает проход в параллельное измерение, контролируемое неизвестными для нас силами природы. Не мне вам объяснять, какие выгоды можно получить в военной и оборонной сфере, если узнать физический принцип работы данного «портала». Однако при его изучении мы столкнулись с обстоятельствами непреодолимой силы. В ходе оперативно-розыскных мероприятий было выяснено, что «ключ» от «портала» находится у человека, который, по нашим данным, находится сейчас в Швейцарии. 2 октября группа специального назначения под руководством генерала Томилина предприняла попытку вступить с этим человеком в контакт, однако в момент их встречи произошёл теракт, в результате которого мы потеряли не только разыскиваемый объект, но и самого генерала. Нет, они не погибли, они просто пропали, растворились в воздухе в прямом и переносном смысле этого слова. Попрошу, товарищи, убрать улыбки с ваших лиц, поскольку речь у нас идёт об очень серьёзных вещах… И все последующие двенадцать дней мы о них ничего не знали. И вот вчера, в 18 часов 10 минут по московскому времени «портал» ожил и выбросил в атмосферу планеты энергетический импульс мощностью 40 Гигаватт. Если представить эту энергию в тротиловом эквиваленте, то это будет сопоставимо со взрывом мощностью в 35 килотонн, который был саккумулирован в импульс длительностью 3,5 секунды. Для сравнения: данная мощность сопоставима с суммарной мощностью ядерных зарядов, сброшенных в 1945 году на Хиросиму и Нагасаки. Надо сказать, что у современной науки таких технологий нет, и вряд ли они появятся даже в XXI веке.

Отследив распространение выброшенной энергии в ионосфере планеты, учёные определили, что основной сгусток энергии сконцентрировался в районе швейцарских Альп недалеко от границы с Италией. А следом за этим пришло сообщение от офицеров группы Томилина, что они вступили в контакт со своим командиром при помощи телепатического канала связи.

(Министр внутренних дел) – Какого, какого канала связи?

(Руководитель администрации Президента) – Я думаю, что об этом нам лучше расскажет генерал Субботин. Прошу вас, генерал.

Субботин откашлялся и поднялся со своего места.

(Руководитель администрации Президента) – Вставать не надо, докладывайте с места.

(Субботин) – Сегодня ночью, в 2 часа 22 минуты по московскому времени, произошло событие, которое мы интерпретируем как телепатический контакт с генералом Томилиным. В качестве «транслятора» послания был использован капитан Добрынин, который входит в рабочую группу, занимающуюся поисками упомянутого артефакта. Получателями информации стали два других офицера из этой же группы, майор Кузьмин и капитан Соболев, которые в 3:44 проинформировали об этом меня. Суть послания сводится к следующему: генерал Томилин вместе с Фантом, под таким псевдонимом этот человек фигурирует в нашей оперативной базе, находятся заблокированными в боксе № 316 горного хранилища банка Pictet, расположенного в отрогах швейцарских Альп. Томилин не назвал причины, по которой они оказались там, но он передал, что их удерживают там насильно. В конце послания было сказано, что воздуха у них осталось всего на три часа, и в заключение послания капитан Добрынин в состоянии глубокого гипнотического транса написал целую страницу каких-то странных иероглифов, над расшифровкой которых уже начали работать мои люди. Да, чуть не забыл, Томилин передал, что у него там находятся и другие артефакты, без которых «Копьё Судьбы» не сможет проявить себя в полную силу.

(Секретарь Совета Безопасности) – Интересно! Очень интересно!

(Субботин) – Прошу прощения, я ещё не закончил. Перед вашим приездом, в 5:07, мои люди взломали сервер хранилища и выяснили, что помещение, про которое в своём послании говорил Томилин, открыто, двери разблокированы, система вентиляции работает в штатном режиме. Эта информация наводит нас на мысль, что всё, о чём я вам только что сказал, есть ничто иное, как хорошо спланированная дезинформация со стороны противника. Правда, чтобы в этом разобраться окончательно, нам надо заглянуть в видео и аудиоархив хранилища. Сейчас над этой проблемой работает мой самый лучший специалист в области информационных технологий, и есть большая вероятность, что в скором времени мы получим дополнительные данные. У меня всё.

(Министр внутренних дел) – То есть, если я вас правильно понял, генерал, у вас на данный момент нет полной уверенности в том, что генерал Томилин и этот человек, как вы его там назвали, Фантом, находятся в хранилище, про которое вы только что говорили?

(Субботин) – Да, вы правильно поняли меня.

(Министр внутренних дел) – Если члены экспертной группы не будут возражать, то я задам генералу Субботину ещё несколько вопросов. Меня, как бывшего оперативного сотрудника, интересуют некоторые детали вашей операции, о которых я пока ничего не услышал. Во-первых, почему ваши офицеры передали вам информацию о контакте только спустя полтора часа? Во-вторых, есть ли у вас реальные доказательства того, что человек, за которым вы охотитесь, является именно тем лицом, которое приведёт нас к озвученному здесь артефакту, и как вы допустили, чтобы он оказался за пределами страны?

(Директор ФСБ) – Товарищи, разрешите мне ответить на поставленные вопросы. На ваше замечание, товарищ Министр, почему информация наверх пришла с большим опозданием, я могу пояснить следующее. После исчезновения генерала Томилина весь личный состав его группы был немедленно эвакуирован из Швейцарии в Москву. В первую очередь мы стремились не допустить утечки информации по операции «Артефакт», а во-вторых, изолировать членов группы от гипнотического воздействия на них Фантома, поскольку нам до конца не известны пределы его возможностей. По согласованию с Президентом местом размещения группы был выбран этот бункер, а чтобы ребята случайно не засветились в информационной сети, отключили им всю связь. Относительно вашего второго вопроса, товарищ Министр, смею вас заверить, что у нас есть достаточно весомые доказательства, что Фантом и разыскиваемый нами человек это одно и то же лицо.

(Министр обороны) – Простите меня, коллеги, но я так до конца пока не понял, какая надобность была в экстренном сборе сегодняшней экспертной группы. Я думаю, что директорам ФСБ и СВР вполне под силу самостоятельно справиться с озвученными здесь проблемами. Вот когда встанет вопрос об использовании этих технологий в области обороны, тогда милости просим к нам, а сейчас у меня складывается такое впечатление, что кто-то опережает события или кто-то нам чего-то не договаривает. Если я не прав, прошу меня в этом переубедить.

(Руководитель администрации Президента) – Да, товарищ Министр обороны, вы правильно заметили, что сегодня была озвучена не вся информация об операции «Артефакт». Основное и самое главное я ещё не сказал.

С этими словами Руководитель администрации Президента достал из своего портфеля небольшой металлический кейс, в котором обычно перевозят документы с грифом «Совершенно секретно», и извлёк из него на стол небольшую старую тетрадь в чёрном кожаном переплёте.

(Руководитель администрации Президента) – Уважаемые коллеги, я думаю, что каждому из вас известно имя монаха Авеля, который в своё время сделал несколько пророческих предсказаний. Для полноты восприятия общей картины я коротко напомню вам основные моменты его жизни. Настоящее имя русского Нострадамуса Василий Васильев, он родился в 1757 году в деревне Окулово Тульской области. До 28 лет Васильев был простым крестьянским парнем, однако в 1785 году он всё бросает, в том числе жену и детей, и идёт в Валаамский монастырь, в котором постригается в монахи и становится иноком Адамом. Целый год он живёт в монастыре, после чего уединяется в пу́стыне, где у него появляется дар предвидения. Там же он пишет свою первую тетрадь предсказаний, в которой предсказывает будущую кончину императрицы Екатерины II. Кто-то из его завистников читает эти записи и доносит настоятелю монастыря, оттуда об этом становится известно Синоду, а затем и самой императрице. В своих предсказаниях монах пишет, что императрица скончается на сороковом году своего правления, а после её смерти трон перейдёт не к любимому внуку Александру, а к ненавистному ей сыну Павлу. За такое наглое предсказание Васильева расстригают из монахов и приговаривают к смертной казни «за оскорбление высочайшей власти». Правда, в самый последний момент казнь заменяют пожизненным заточением в Шлиссельбургской крепости. 17 ноября 1796 года в 9 часов 45 минут пополудни предсказание сбывается, на сороковом году своего правления Екатерина II скоропостижно умирает от обширного кровоизлияния в мозг, и на трон восходит её сын, Павел I. Перебирая тайный архив своей матери, он узнаёт о предсказании Васильева, посылает за ним в крепость и тайно беседует с ним. Из этой беседы он узнаёт, что ожидает каждого из его потомков и чем закончится правление рода Романовых. На основании полученных предсказаний Павел I пишет своё знаменитое «Письмо к потомку», которое завещает вскрыть в столетнюю годовщину своей смерти. Васильева отпускают и разрешают обратно постричься в монахи. В декабре 1796 году в Александро-Невском монастыре он принимает постриг под именем Авеля. Некоторое время он живёт в монастыре, после чего уходит странствовать по России. В начале 1800 года он возвращается на Валаам, где пишет вторую тетрадь своих предсказаний. В ней он подробно описывает смерть императора Павла I. Об этом становится известно Тайной канцелярии, и Авеля повторно заточают в Шлиссельбургскую крепость. 12 марта 1801 года императора убивают в ходе дворцового переворота, и на царство восходит его сын, Александр I. Желая избавиться от предсказателя, царь ссылает неугомонного Авеля на Соловки. Здесь он пишет свою третью тетрадь, в которой предсказывает нашествие французов и сожжение Москвы. Узнав об этом, император приказывает заточить смутьяна в монастырскую тюрьму до того момента, «покуда не сбудутся его предсказания». И только после того, как Наполеон был побеждён, Александр I выпускает Авеля на свободу, даёт ему паспорт, деньги и разрешает свободно перемещаться по всей России и за её пределами. В начале 1825 года Авель предсказывает скорую кончину царя и дворянский бунт в столице. Александр I оставляет это предсказание монаха без внимания, однако в 1826 году постановлением священного Синода от 27 августа Авеля берут под стражу и отправляют в монастырскую тюрьму в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. В нём Авель находился до самой своей смерти, до 29 ноября 1841 года. Он прожил 84 года и был погребён за алтарём арестантской церкви Святого Николая. Последующие семьдесят лет об Авеле не вспоминали, пока в 1901 году император Николай II не вскрыл «Письмо к потомку». Содержание письма нам неизвестно, император после прочтения сразу сжёг его, однако присутствующие при этом подданные утверждали, что Николай II сказал такие слова: «Теперь я знаю, что мне нечего бояться до 1918 года». Как вам известно, коллеги, 17 июля 1918 года Николай II с семьёй был расстрелян в Екатеринбурге.

Это, так сказать, была присказка, а теперь о том, что до сегодняшнего дня оставалось тайной. В 1918 году на волне борьбы с религией были разграблены многие церкви и храмы на Руси. Не избежал такой участи и Спасо-Евфимиев монастырь в Суздале. Большевики не гнушались ничем, в том числе и разграблением могил усопших монахов. Во время вскрытия могилы Авеля в ней был обнаружена вот эта тетрадь, которая чудесным образом оказалась нетленной. Ввиду того, что сей предмет не представлял для воинствующих атеистов никакой ценности, её выбросили, и несколько дней она пролежала у всех под ногами, пока её не подобрал будущий первый директор суздальского музея-заповедника, Василий Иванович Романовский. Во время обыска, который прошёл у него в квартире 30 октября 1938 года, эта тетрадь была у него изъята и отправлена для изучения следователю НКВД Сурожскому. Ознакомившись с её содержимым, тот немедленно переслал её в Москву только что назначенному на должность наркома внутренних дел СССР Лаврентию Павловичу Берии, который 30 декабря 1938 года сделал об этом запись в своей рабочей тетради. После ознакомления с текстом тетради он передал её Сталину.

Не буду больше испытывать ваше терпение, уважаемые коллеги, перейду к рассказу о том, что содержится внутри этого документа. Как вы уже, наверное, догадались, это последняя, четвёртая, тетрадь с предсказаниями Авеля. Она была написана им, когда он был уже в довольно преклонном возрасте, незадолго до своей кончины. В ней он описывает события, которые должны были произойти в России после гибели Николая II. Он предсказал день в день смерть Ленина, Сталина, захват власти Хрущёвым, правление Брежнева, смерть Андропова, Черненко, приход к власти Горбачёва и развал СССР. На последних пяти страницах этой тетради описываются события, которые произошли после прихода к власти Бориса Николаевича Ельцина. Однако будущее России, по предсказанию Авеля, связано с тем, сможем ли мы с вами найти небезызвестное нам «Копьё Судьбы» и правильно воспользоваться им. Он пишет об этом в иносказательной форме, но смысл его именно таков. И вот в самом конце своего пророчества он описывает события, которые произошли вчера. С вашего позволения я зачитаю вам эти строки: «…В году 2013 взметнётся в небеса стрела огненная, которая прольётся на Землю дождём невидимым. И откликнется на этот выстрел всадник небесный, в руке которого будет Копьё Божье. И исполнится тогда воля Господа, и получит земля Русская защиту небесную. И воцарится на земле славянской мир и порядок до скончания веков. А ежели не убережёте вы посла небесного, то тогда обрушится на землю русскую горе безбрежное, и прольются кровавые реки…». Я думаю, что этого будет вполне достаточно для того чтобы провести параллель с событиями сегодняшней ночи и теми последствиями, которые могут нас ожидать согласно предсказаниям Авеля. Кстати, до сегодняшнего дня он ещё ни разу не ошибся. Поэтому, товарищи, я предлагаю сейчас каждому из вас высказаться и пояснить вашу позицию относительно того, что нам следует предпринять по спасению генерала Томилина и находящегося вместе с ним предполагаемого «Небесного всадника».

В это время за стеклянными дверями кают-компании показалась взъерошенная фигура Соболева. Он что-то жестикулировал Субботину, который его не замечал. Руководитель администрации Президента остановился на полуслове и обратился к генералу:

– Геннадий Николаевич, обернитесь, по-моему, ваш сотрудник хочет вам что-то сказать.

– Извините, товарищи, я на минуту покину вас, – сказал Субботин, поднимаясь с кресла.

Все члены Совета Безопасности с интересом наблюдали за тем, как генерал за стеклянной дверью эмоционально разговаривает со своим подчинённым. Однако они ещё больше удивились, когда он завёл этого парня в кают-компанию и представил его членам Совбеза как капитана Соболева, члена особой группы генерала Томилина.

– Капитан Соболев, – продолжил Субботин, – только что доложил мне, что ему удалось получить изображение из хранилища, на котором мы сможем увидеть то, что там сейчас происходит в режиме реального времени, и, по его заверению, оно стоит того, чтобы вы на это посмотрели…

* * *

…Сколько Томилин не пытался завести «Роллс-ройс», машина так и не завелась, поэтому они пошли пешком. Впереди с кейсом в руке шёл Николай, позади него Алексей. Николай Петрович ни на минуту не забывал, какую ценность для страны представляет Бурмистров, поэтому он был готов грудью прикрыть своего товарища, если по ним откроют огонь из стрелкового оружия, а там, если Бог даст, Алексей своей магией прикроет его. Шли не спеша, то и дело оглядываясь по сторонам. Метров через двести-двести пятьдесят там, где из стены выезжала по рельсам створка заградительного щита, увидели на полу множество сигаретных окурков. Томилин, как опытный оперативник, присел на корточки, поднял один из окурков и сделал своё заключение:

– Надо полагать, что у наших «тюремщиков» здесь какое-то время находился блокпост. Интересно, какого чёрта они тут делали и куда потом ушли?

– Я попрошу тебя, Николай, больше чертей вслух не упоминай, – осёк его Алексей, – а то не ровен час, они и в самом деле появятся. Как-никак, мы имеем дело не с фокусниками, а с настоящей чёрной магией, а это тебе, брат, не хухры-мухры. Если ты действительно хочешь знать, что здесь произошло, то подожди пару секунд, я тебе сейчас расскажу об этом.

Алексей выставил перед собой ладонь и начал сканировал пространство вокруг себя, говоря при этом:

– Вот здесь, на этом месте, стоял чёрный внедорожник, в котором сидели двое. Одного из них зовут Макс, второго Юлиус. Говорили между собой на итальянском языке. Я не знаю этого языка, поэтому не могу передать тебе смысла их разговора. Каждые пять минут их вызывали по рации. В эфире они разговаривали по-английски. Их позывной «седьмой». Кто-то их постоянно спрашивал: «Седьмой, как дела. Доложите обстановку». Юлиус, у него находилась рация, отвечал: «Седьмой на связи. У нас всё спокойно». Не так давно им передали команду: «Всем постам, находящимся в туннеле, немедленно вернуться в базовый лагерь». Это всё, Коля, – закончил Алексей.

Томилин с недоверием посмотрел на товарища.

– Ты хочешь сказать, что ты это всё «увидел» после того, как помахал перед своим носом рукой?

– Остынь и не заводись! Мы с тобой уже не раз говорили на эту тему, и не надо возвращаться к этому снова. Тебе надо просто довериться мне, а дальше твоё дело. Хочешь, верь, хочешь, не верь, но я тебе точно говорю, что туннель полностью свободен, и мы можем беспрепятственно пройти до центрального холла, где нас, по всей видимости, будут ждать головорезы Кроули. Так что давай, вставай и пошли. Надо быстрее выбираться из этого логова.

Через пятнадцать минут неспешной ходьбы они подошли к тому месту, с которого уже можно было разглядеть поворот к центральному залу. И тут Томилин, делая очередной шаг, наткнулся на невидимую преграду в виде желеобразной субстанции, которая мгновенно засосала его в себя.

– Алексей, берегись! – успел крикнуть он, пытаясь сохранить равновесие.

Однако ноги его уже не слушались, он повалился вперёд и застыл в несуразной позе. После того, как его вертикальное положение стабилизировалось, он неуверенно произнёс:

– Лёша, мне кажется, что я во что-то вляпался.

Бурмистров обошёл его кругом, провёл ладонью по всем направлениям, после чего с тревогой в голосе сообщил:

– Ты, Коля, не просто вляпался, ты попал в «ведьмину паутину». И это очень и очень плохо. Ты сейчас, самое главное, не паникуй и не делай резких движений, потому что при каждом таком движении паутина будет всё сильнее и сильнее сдавливать тебя. Не буду от тебя скрывать, это очень опасная и смертельная штука. Понял?

– Да понял я всё, понял! Ты только давай заканчивай со своими лекциями и вытаскивай меня отсюда быстрее, а то я уже ног не чувствую, – с горечью в голосе крикнул Николай.

– Не психуй и не кипятись, – осадил его Бурмистров. – Я, конечно, могу многое, но не всё и не так быстро, как тебе хочется. Мы всё-таки имеем дело не с дилетантом, а с опытным колдуном. Чтобы тебе было понятно, то для снятия этой «паутины» мне потребуется провести древний магический обряд, для которого потребуется всякая хрень типа кроличьих лапок и сушёных лягушек. Мне сейчас гораздо проще пойти в центральный зал, найти там этого говнюка, который поставил эту ловушку, и заставить убрать её. Поэтому, Томилин, как бы тебе этого не хотелось, тебе придётся какое-то время побыть здесь в одиночестве. Тем более, что идти к Кроули вдвоём для нас более рискованно, чем идти к нему одному. Дело в том, что во время разговора с ним мне надо будет быть максимально сконцентрированным и не дать ему себя переиграть. А если со мной будешь ты, то тогда мне надо будет постоянно отвлекаться на твою защиту, а это понизит наши шансы на успех. И ещё, Коля, ты должен знать и быть абсолютно в этом уверен, что у нас с тобой всё получится, и я за тобой обязательно вернусь. Когда мы продвигались по туннелю, я с каждым шагом чувствовал прилив сил, и теперь готов сразиться хоть с Кроули, хоть с самим… – тут Бурмистров запнулся, после чего добавил: – Не буду говорить, с кем, но ты понял, кого я имею в виду. Поэтому, не будем терять время на сантименты, а займёмся конкретным делом, – и, не прощаясь, направился к выходу.

Томилин молчал, ему нечего было ответить на слова Алексея, который в данной ситуации, конечно же, был прав. Когда тому оставалось сделать последний шаг, чтобы скрыться за поворотом, генерал крикнул:

– Будь осторожен!

Алексей на секунду остановился, обернулся, ободряюще подмигнул и исчез из виду.

Глава 2. Искушение

После того, как Соболев подключил несколько кабелей к монитору, подвешенному под потолком кают-компании, присутствующие увидели на экране огромный величественный грот, посреди которого происходило действие, достойное пера Стивена Кинга. На отшлифованном до зеркального блеска полу красовался белый круг, поделённый на двенадцать секторов. Каждый сектор был обозначен неким магическим символом, в центре которого стояла неподвижная фигура, одетая в чёрное монашеское одеяние с остроконечным головным убором на голове, а в центре круга горел внушительных размеров костёр. Его мерцающие красные блики отражались на стенах пещеры, отчего картина происходящего казалась ещё более зловещей и мистической.

– Молодой человек, – обратился Секретарь Совбеза к Соболеву, – вы не могли бы включить звук, чтобы нам было слышно, что там происходит?

– Сейчас, господа, сейчас! Я как раз над этим работаю, – произнёс Степан, не оборачиваясь. – Подождите немного.

И действительно, менее чем через минуту кают-компания наполнилась звуками монотонного пения. Оно было густым, низким и тягучим. Казалось, что это звучит какой-то невидимый орган, играющий в самых низких регистрах. От этого резонансного пения в кают-компании задрожала посуда в шкафах, а у членов Совбеза появилось неприятное и непреодолимое чувство тревоги.

– Они поют заклинание из «Гранд-Гримуара», – раздался голос позади них.

От такой неожиданности все присутствующие вздрогнули, а генерал Субботин, покрасневший как рак, поднялся с кресла и осуждающе произнёс:

– Майор, почему нарушаете субординацию?

– Виноват, товарищ генерал! – чётко отрапортовал Кузьмин. – Разрешите доложить! Майор Кузьмин и капитан Добрынин по вашему приказанию прибыли.

– Товарищи, – обратился Субботин к присутствующим. – Прошу извинить моих подчинённых за их нетактичность. Это офицеры из группы генерала Томилина. Я попросил их подняться сюда на случай, если потребуется консультативная помощь при просмотре видео. Майор Кузьмин владеет многими языками, а капитан Добрынин занимается у нас проблемами чёрной и белой магии.

Министр обороны наклонился к рядом сидящему с ним Директору ФСБ и удивлённо спросил у того:

– Вы что, и этими вопросами занимаетесь?

– Да. Мы контролируем всё, что в той или иной степени может повлиять на безопасность страны и её первых лиц. И магия тому не исключение.

Тем временем Руководитель Администрации Президента прервал монолог Субботина:

– Товарищи офицеры. Проходите сюда поближе к нам, чтобы нам было удобнее общаться. Я надеюсь, что мне нет надобности представлять вам присутствующих. Если так, то попрошу вас прокомментировать то, что мы сейчас видим на экране.

К этому времени события, происходящие в далёкой Швейцарии, принимали стремительный оборот. Все двенадцать персонажей, стоящих в магическом круге, синхронно подняли руки и стали совершать обороты вокруг горящего костра. Они сделали несколько оборотов вправо, затем после какой-то реплики влево, после чего остановились и встали в центр нарисованных пентаграмм. Минуту, другую ничего не происходило, и вот в дальнем углу экрана появилась фигура в белом одеянии и таком же остроконечном белом колпаке, которая не спеша приблизилась к участникам колдовского представления.

(Добрынин) – Вы видите сейчас, как совершается древний колдовской обряд вызова Демона ада. Его совершают двенадцать колдунов или, как они себя сейчас называют, магистров высшего ранга. По преданиям, которые дошли до нас из глубокой древности, Демона ада вызывают только тогда, когда кто-то планирует начать новую полномасштабную войну. По имеющимся у нас разведданным, в наше время совершить такой обряд под силу только церкви ордена иллюминатов. Только у них есть титулованные колдуны, способные своей магией пробить брешь в оболочке нашего ментального мира и связаться с не́чистью, которую они называют Демоном ада. Вот их-то мы сейчас и наблюдаем на экране монитора. Имена и фамилии этих «товарищей» нам хорошо известны, они возглавляют двенадцать региональных комитетов ордена иллюминатов на территории США. Старшим у них является верховный жрец, некто Ададон Мицх. Он же является гроссмейстером ордена и духовным наставником иллюминатов. У верховного жреца в этом обряде самая главная роль. Именно он должен связаться с вызванным демоном и заручиться его поддержкой. От результата их диалога будет зависеть наше с вами будущее. Будем мы жить в мире или начнётся война…

К этому моменту к костру подошёл верховный жрец, в руках которого был кубок золотистого цвета и нож. Он вошёл во внутренний круг, повернулся к огню, поднял руки и громко произнёс какую-то реплику. При этом огонь, реагируя на слова гроссмейстера, выбросил вверх огромный сноп искр и разгорелся ещё ярче.

(Добрынин) – К сожалению, я не могу делать синхронный перевод с латыни. Володя, помоги мне.

(Кузьмин) – Он сказал: «Я взываю к тебе, повелитель огня, близится час твоего появления. Время пришло закончить не начатое, начать не законченное».

После чего повернулся к одному из колдунов и молниеносно рассёк жертвенным ножом вены на его запястье. Из образовавшейся раны моментально хлынул поток тёмной венозной крови, которую он стал собирать в подставленный кубок. С первыми каплями крови колдуны затянули своё гнусавое пение, от которого у членов Совбеза пробежали мурашки по коже.

(Кузьмин) – Император Люцифер, господин надо всеми мятежными духами, – синхронно переводил Владимир, – прошу тебя отнестись благосклонно к нашему обращению, кое мы адресуем к Великому демону, желая заключить с ним договор. Просим тебя, Бельзебют, покровительствовать нам в нашем предприятии. О, граф Астарот! Посодействуй нам и сделай так, чтобы этой ночью великий Демон явился перед нами в человеческом обличии и без какого-либо зловония, и чтобы уступил он нам посредством договора, который собираемся ему предъявить, все богатства, в коих мы нуждаемся. Великий Демон, просим тебя покинуть местопребывание, в какой бы части света оно ни находилось, чтобы явиться говорить с нами, в противном случае заставляем тебя силой великого Бога живого, его возлюбленного Сына и Святого Духа. Повинуйся незамедлительно, не то будешь вечно терзаем силой могущественных слов великого Ключа Соломонова, каким пользовался он, дабы вынудить мятежных духов принять его договор. Так что являйся как можно скорее, не то стану беспрерывно пытать тебя силой могущественных слов Ключа: Aglon, Tetragrammaton, Vaycheon, Stimulamathon, Rohares, Retrasamathon, Clyoran, Iicion, Esition, Existion, Eryona, Onera, Erasyn, Moyn, Meffias, Soter, Emmanuel, Sabaoth, Adona. Мы зовём тебя. Амен.

(Добрынин) – Это воззвание к Антихристу из того же «Гранд-Гримуара».

И пока продолжалось это пение, верховный жрец планомерно собирал кровь у всех двенадцати колдунов. После того, как кубок наполнился до краёв, жрец подошёл к костру и выплеснул его содержимое в огонь…

(Руководитель администрации Президента) – Капитан, зачем вы остановили трансляцию?

(Соболев) – Я ничего не останавливал, это прямой канал…

Через восемь минут видеоизображение ненадолго ожило, и все присутствующие увидели, что на застывшем кадре показалась человеческая фигура…

(Соболев) – Не может этого быть!!!

(Руководитель администрации Президента) – Кто это?

(Соболев) – Это Фантом. Он опять сделал это!

(Руководитель администрации Президента) – Сделал что?

(Соболев) – Остановил время!!!

Он ещё не закончил говорить, как экран монитора погас, на этот раз уже окончательно…

* * *

После того, как Алексей оставил Томилина и завернул за угол, он остановился, согнулся в пояс и сделал несколько глубоких вдохов. Он чувствовал себя, как выжитый лимон, и у него не было сил идти дальше, его всего трясло и колотило от нервного перенапряжения. Он почувствовал, что впереди его ждёт встреча с чем-то ужасным, таинственным и опасным. Его зловонный запах он ощущал уже давно, с того самого момента, когда они с Николаем вышли из бокса. И чем ближе они подходили к выходу, тем более нестерпимым становился этот смрад. И его очень удивляло, что Томилин, шедший рядом с ним плечом к плечу, ничего не чувствует и не замечает.

Постояв так пару минут и немного придя в себя, он неуверенными шагами двинулся дальше, отмечая про себя, что количество колдовских ловушек на этом участке туннеля многократно возросло. Если бы не его экстрасенсорное зрение, то он непременно бы попал в одну из них. В некоторых местах «паутинки» располагались настолько близко друг от друга, что ему приходилось буквально протискиваться между ними. Метров за пятьдесят до выхода из туннеля Алексей услышал монотонный резонирующий звук, доносящийся со стороны холла. Первоначально он подумал, что это гудят кондиционеры, но подойдя ближе, понял, что он ошибался. Оказалось, что это звучала какая-то песня в исполнении многоголосого мужского хора, которая заполняла всё пространство грота и манила своими чарующими звуками к себе. И Алексей, поддавшись на эту уловку, как зачарованный мотылёк, пошёл на звук этой песни. Однако стоило ему перешагнуть условную черту, отделяющую хранилище от холла, как за его спиной раздался взрыв пиропатронов, и первый заградительный щит отрезал его от туннеля, а сам он очнулся от мистического наваждения…

* * *

После того, как пути отступления были отрезаны, Алексею ничего не оставалось делать, как продолжать идти вперёд. Выйдя из-за припаркованных в ряд внедорожников, он увидел в сорока метрах от себя в центральной части грота большой костёр, вокруг которого кругом выстроились двенадцать колдунов. Их резонирующее пение, многократно отражённое от стен пещеры, придавало происходящему процессу некую иллюзию торжественности и величественности. Всё происходящее можно было бы легко принять за средневековую театрализованную постановку, если бы не одно «но». Оно заключалось в том, что в костре вместо дров горели человеческие останки, и этот удушающий запах перехватывал дыхание и не давал дышать.

А тем временем после молитвенного обращения к Антихристу участники шабаша перешли к его финальной части. Верховный жрец, он же верховный магистр, одетый в белую рясу, выплеснул в костёр собранную в кубок кровь, от которой костёр, как некое живое существо, изрыгнул огромное облако раскалённых искр. И эти искры вопреки законам природы не потухли и не разлетелись по сторонам, а сгруппировались в один огромный огненный шар, который сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее начал раскручиваться вокруг своей оси. Когда его вращение достигло бешеной скорости, его верхняя полусфера стала всасываться внутрь, отчего на его месте образовалась внушительных размеров воронка, в которую начало затягивать окружающие предметы. Ветровой поток неумолимо нарастал, в жерло полетели все незакреплённые в хранилище предметы, начали сдвигаться с места машины, и в этот миг из её чрева раздался оглушительный рёв. Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, Алексей закрыл глаза и… Остановил время!

Всё, что ещё секунду назад вращалось, кувыркалось и летело в сторону воронки, в одночасье застыло в воздухе, как на стоп-кадре. И в этом безмолвном мире, где по логике вещей не могло ничего происходить, Алексей услышал отчётливые аплодисменты. Принимая эти звуки за слуховую галлюцинацию, он огляделся по сторонам и с удивлением увидел, что в противоположенном углу холла стоит человек, который громко аплодирует ему.

– Браво, господин Бурмистров, – кричал он через весь зал, – браво!

От такой неожиданности Алексей впал в ступор. Он никак не мог понять, как в этом «временном пузыре» мог оказаться кто-то ещё. А между тем неизвестный, не обращая никакого внимания на зависшие в воздухе предметы, быстрым шагом приближался к нему.

Это был мужчина выше среднего роста, лет восьмидесяти, одетый очень изысканно, можно сказать, даже шикарно. На нём был элегантный чёрный костюм, белая рубашка с галстуком «бабочка», на его ногах блестели мягкие лакированные чёрные туфли из крокодиловой кожи, в левой руке он держал великолепно инкрустированную трость, сделанную из слоновой кости, с крупным набалдашником в виде черепа, глазницы которого украшали два крупных рубина. Его можно было одинаково принять как за финансового магната с Уолл-Стрита, так и за крупного политика рангом не ниже премьер-министра.

Подойдя почти вплотную, на расстояние двух шагов, он остановился и начал бесцеремонно разглядывать Бурмистрова с головы до ног. Не выдержав этого взгляда, Алексей спросил:

– Вы во мне, любезный, дырку так протрёте. Может, лучше представитесь и объясните, каким образом вы оказались там, где вас не должно быть?

Будто не слыша этого вопроса, старик произнёс:

– Я почему-то думал, что он будет постарше. Даже не верится, что я потратил на его поиски столько лет. Невероятно! Наконец-то это свершилось!!!

– Алло, товарищ, или как вас там, господин! – помахал перед его носом ладонью Алексей. – Вы, часом, адресом не ошиблись? Я с вами разговариваю!

– Прошу прощения, – словно очнувшись ото сна, сказал незнакомец. – Разрешите представиться, Вильгельм Кениг, – по-военному отрапортовал старик и даже щёлкнул при этом каблуками. – Хочу ещё раз засвидетельствовать перед вами своё почтение и восхищение вашими способностями. Первоначально я думал, что мои слуги, как всегда, преувеличивают, но, увидев всё своими глазами, я понял, что они были правы. Вы действительно тот, кого я так долго искал. Уже давно я не получал столько положительных эмоций за один день, и это меня очень радует. Мне также понятна ваша обеспокоенность по поводу того, как я мог оказаться в вашем «застывшем мире», – старик театрально обвёл руками по сторонам, – но хочу вас заверить, что всему этому есть логическое объяснение, и я готов вам всё объяснить.

– Мне не совсем понятно, о чём вы сейчас говорите, но мне действительно потребуются от вас объяснения не только по поводу вашего появления здесь, но и по поводу того, что здесь происходит. Сдаётся мне, что без вашего участия здесь не обошлось. Думаю, что вы являетесь именно тем господином «Инкогнито», от имени которого со мной говорил Кроули.

– Да, – с гордостью заявил старик, – Энтони, один из моих самых лучших учеников, которому я поручаю выполнение особо важные задания. Учитывая то обстоятельство, что вы ещё живы, я считаю, что он полностью справился со своей задачей.

– То есть вы хотите сказать, что вся эта дурацкая затея с моим заточением принадлежит вам? А может, тогда и убийство этих людей, – Алексей указал пальцем на костёр, – тоже дело ваших рук?

– Нет, нет, нет!!! – пошёл в отказ Кениг. – Я не имею к этому никакого отношения. Уверяю, вас. Я не знаю этих людей и понятия не имею, кто они такие и что тут вообще происходит. Моим единственным желанием было встретиться с вами, чтобы обсудить некоторые вопросы, являющиеся для меня судьбоносными.

Алексей подозрительно поглядел на незнакомца, задавая себе один единственный вопрос: «Можно ли доверять этому старому хрычу?», но ответа на него так и не получил, поскольку при всех внешних атрибутах добропорядочного человека от старика веяло отрицательной энергетикой и могильным холодом. Правда, списав эти ощущения на побочный эффект искривлённого пространства, Алексей стал выпытывать у него информацию про Кроули, который, по предположению Бурмистрова, должен был находиться где-то рядом.

– Вы знаете, где сейчас Кроули? – спросил Алексей у старика прямо в лоб.

– Нет. Он должен был встретить меня на вертолётной площадке, однако вопреки нашей договорённости, там никого не оказалось. В последний раз я разговаривал с ним по телефону два часа назад, когда вошёл в воздушное пространство Франции.

– Где пилот вашего вертолёта?

– Его нет. Я прилетел сюда самостоятельно. Я же говорил вам, что моё дело настолько деликатное, что, кроме Кроули, никто не знает о моём визите сюда.

– Зачем понадобилось запирать нас в бокс?

– Эта идея принадлежала Энтони. Насмотревшись на ваши трюки со временем, он посчитал целесообразным нейтрализовать вас в глубине горы. Он думал, что там вы будете представлять для нас меньшую опасность. По нашему плану наша встреча должна была состояться не здесь, а в боксе.

– Сколько было у Кроули людей?

– Я точно не знаю, возможно, человек десять, двадцать. Впрочем, такими мелочами я не интересовался. Единственное, что мне было известно, так это то, что его боевая группа была укомплектована бывшими бойцами самых элитных подразделений армии США. Они не единожды участвовали в специальных операциях по всему миру и всегда выходили из них победителями. Видимо, на этот раз что-то пошло не так. Да я и не предполагал, что помимо нас здесь будет кто-то ещё, – сказал старик, оглядываясь по сторонам.

Повисла минутная пауза, после которой Кениг неожиданно предложил:

– Господин Бурмистров, раз уж так всё нелепо получилось, то я хочу предложить вам свои услуги.

– Услуги какого плана? – удивился Алексей.

– В плане того, что я хочу помочь вам и вашему другу, Томилину.

– Томилин застрял в магической паутине, а у меня нет абсолютно никакого опыта по её снятию. Из тех знаний, которые достались мне по наследству, я знаю только одно, что над ним надо провести магический обряд, но в этих условиях это сделать невозможно. Поэтому я не представляю, чем вы можете ему помочь.

– Молодой человек, – назидательным тоном заявил Кениг, – вы ещё слишком молоды, чтобы знать все секреты настоящей магии. Поэтому предоставьте это сделать профессионалу. Ведите меня к вашему другу.

– Боюсь, что это невозможно. Во-первых, с моим уходом отсюда, вся эта «карусель», – Алексей указал пальцем на воронку, – закрутится снова, и эта тварь, которая там рычала, выберется наружу. Во-вторых, нас от Томилина отделяет многотонный бетонный щит, который без местного персонала нам вряд ли удастся сдвинуть с места. А этот персонал, как я полагаю, сейчас лежит полным составом в костре и догорает. Так что ваша затея неосуществима.

Старик как-то странно посмотрел на Алексея исподлобья, усмехнулся себе под нос, после чего таинственно произнёс:

– А вы, однако, господин Бурмистров, неисправимый скептик. Ну что ж, смотрите и учитесь.

Вслед за этим он подошёл к краю воронки, прочитал над ней небольшое заклинание на латыни, после чего круговыми движениями обеих рук стал «собирать» её в некую точку, расположенную в центре. И, к удивлению Алексея, воронка прямо на глазах стала уменьшаться в размерах, а через какую-то минуту она и вовсе исчезла из виду. Закончив с ней, Кениг перешёл к костру, с которым проделал то же самое. В конце своего «показательного выступления» он прошёлся по кругу от одного колдуна к другому, которые от его прикосновения упали без чувств.

– Вы что, убили их? – не сдержался Алексей, глядя на старика ошарашенными глазами – его «трюки» произвели сильное впечатление.

– Нет, я всего лишь усыпил их, – невозмутимо ответил старик, переступая через тело магистра, одетого в белый балахон, подходя к Алексею вплотную. – Думаю, что когда через два часа сюда прибудет полиция, они будут ещё крепко спать, и стражам порядка не составит особого труда арестовать их. Всё, что будет с ними потом, не должно вас волновать. Теперь вы довольны, господин Бурмистров? – спросил он, заглядывая заискивающе в глаза Алексея.

– То, что вы сейчас сделали, находится за гранью моего понимания. Я даже не подозревал, что люди могут при помощи магии проделывать такие трюки.

– Перестаньте нести чепуху, молодой человек, то, что вы сейчас видели, дано не всем, а только избранным, таким, как вы или я. Больше никто из людей на такое не способен. Вот поэтому мы с вами должны поддерживать и помогать друг другу. А сейчас не будем терять время на пустые разговоры и займёмся спасением вашего друга…

* * *

15 октября 2013 года, секретный бункер 13 Управления ФСБ, 10 часов 41 минута.

После того, как в 09:05 видеосвязь с хранилищем была прервана, члены Совбеза направились на совещание в Кремль, а генерал Субботин поднялся к себе в офис, чтобы решить неотложные дела и выяснить, почему начальник службы безопасности полковник Славин до сих пор не прибыл на службу. В свою очередь, Кузьмин, Добрынин и Соболев, пользуясь временной передышкой, собрались в кают-компании, чтобы подвести итоги минувшей ночи…

– Я предлагаю каждому из нас высказать свою точку зрения, – предложил Степан, намазывая ломоть белого хлеба толстым слоем абрикосового джема.

– Полностью с тобой согласен, – поддержал предложение Степана Кузьмин, – но хочу добавить, что нам надо не только поговорить, но и по возможности дать этому событию свою оценку. Задницей чую, что после того, как в Кремле закончится совещание Совбеза, тут начнётся такое, что «мама не горюй».

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Добрынин.

– Я имею в виду то, что нас возьмут в «ежовые» рукавицы, поскольку кроме нас с вами, в этом деле никаких экспертов в России больше нет. И мы просто обязаны выдвинуть сейчас рабочую версию, которая сможет в полной мере или хотя бы частично объяснить события прошлой ночи. Начнём с тебя, Степан. И кончай жевать, сейчас не до еды.

Степан, не обращая никакого внимания на замечание Кузьмина, засунул в рот последний кусок бутерброда, после чего облизал кончики пальцев и многозначительным взглядом обвёл своих товарищей.

– Вы, ребята, конечно, меня извините за нарушение инструкций, но когда начался Совбез, я не удержался и включил у себя в лаборатории прослушку кают-компании.

– И что ты там услышал такого, чего не знаем мы? – с недовольством в голосе поинтересовался Кузьмин.

– А то, что Помощник Президента зачитал присутствующим отдельные фрагменты из пророчеств Авеля.

– Этим никого не удивишь. С ними можно свободно ознакомиться в Интернете.

– Да, я согласен с тобой, но не с тем, что звучало здесь. Он зачитывал его пророчество из последней четвёртой тетради!

– Бред какой-то, – возмутился Добрынин. – Все прекрасно знают, что у Авеля было только три тетради.

– А вот и нет! – встал со своего места Соболев. – Четвёртую тетрадь нашли уже после его смерти, она была положена в его гроб. И о ней знали только первые лица нашего государства, а к ним она попала через руки Лаврентия Павловича (!). Усекли?

Степан посмотрел на обалдевших от такой новости Виктора и Владимира. Он был доволен собой, что в очередной раз утёр своим друзьям нос, и его всего распирало от удовольствия.

– Понимаете, – продолжал он, – Берия знал наперёд, что будет со страной вплоть, до сегодняшнего дня и кто ею будет управлять. А это означает только одно, что поездка Фантома в Швейцарию могла быть каким-то образом связана с событиями прошлых лет. Ведь где, как не в швейцарских банках, лучше всего прятать самые ценные секреты? Я думаю, что он за ними туда и попёрся.

– У тебя всё или ты ещё что-то оставил про запас? – поинтересовался Кузьмин.

– Всё, – удивлённо ответил Соболев, расставляя руки в сторону. – А тебе что, Володя, этого мало?

– Мало, Стёпа, мало. Версия красивая, но она не выдерживает критики. Вот посуди сам, если бы Берия знал, кто будет править страной после Сталина, стал бы он сохранять Хрущёву жизнь? Ответ очевиден. Нет, не стал бы. А сгноил бы Никиту Сергеевича в каком-нибудь колымском лагере. Нет, мне кажется, что дело тут в чём-то другом, что ускользнуло от нас.

Кузьмин задумался, и в воздухе повисла секундная пауза.

– А вот я поддерживаю версию Степана, – честно признался Добрынин. – Берия, может быть, и знал, кто будет править после Сталина, только надо взять во внимание и то обстоятельство, что они там все были до мозга костей коммунистами и атеистами, и им там какие-то древние пророчества были по барабану. Они своими руками творили историю и не оглядывались на древних старцев, умерших сто лет назад. По всей видимости, Лаврентий Павлович переоценил свои возможности, за что впоследствии и поплатился. А когда понял, что он облажался по полной, то решил слинять из мирской жизни и каким-то чудесным образом оказался в 13-й Зоне. Всё сходится, Кузьмин, как дважды два! Степан прав!

– То есть вы оба хотите сказать, что поездка Фантома в Швейцарию была связана с какой-то тайной Берии?

– Да, – хором ответили Степан с Виктором.

– В таком случае, если мы берём данную версию за основу, то теоретически можно предположить, что на неё мог клюнуть и Томилин. Правда, в таком случае возникает масса других вопросов. Например, почему в своём телепатическом послании к нам генерал останавливается на содержимом сейфа мельком, не вдаваясь в подробности? Только его единственная фраза согласуется с нашей версией, что найденные ими артефакты как-то связаны с Копьём Судьбы. Вся остальное, сказанное им, к нашему проекту отношения не имеет.

– А может, он сказал так специально, чтобы не раскрывать свои карты перед противником, может, их там в тот момент подслушивали, – пошёл в защиту командира Виктор.

– Может быть, и так, – неопределённо согласился Кузьмин, задумавшись над словами Степана.

Потом внимательно посмотрел на своих коллег и уже командирским голосом добавил:

– Выполняя наказ нашего командира, беру руководство группой на себя.

При этих словах Соболев и Добрынин встали перед майором по стойке «смирно». Кузьмин тоже поднялся со стула:

– Вам, капитан Соболев, надлежит немедленно отправиться в свою лабораторию и попытаться найти любую информацию, касающуюся сегодняшнего происшествия в хранилище банка Pictet. Меня абсолютно не интересует, каким способом ты её получишь, но она должна быть здесь. Через несколько минут в Швейцарии будет уже восемь часов утра, начнут работу государственные учреждения, поэтому они долго не смогут удерживать в тайне произошедшее, но мы должны узнать об этом раньше, чем про это узнает пресса. Понимаешь, Степан, первыми! Сейчас важно не упустить драгоценное время.

Вы, капитан Добрынин, – Владимир повернулся к Виктору, – ещё раз перевернёте вверх дном все свои архивы по магии, но найдите мне точное описание обряда, который мы видели по телевизору, особенно той его части, которую мы не досмотрели. Я же немедленно сажусь за расшифровку полученного письма. Сбор на этом месте через час. Повторяю, времени у нас в обрез. Удачи…

Глава 3. Падший Ангел

Алексей сделал правой рукой круговое движение, резко сжал ладонь в кулак, и… «временной пузырь» лопнул. Вместе с его исчезновением всё, что до этого момента висело в воздухе, с грохотом упало на пол. Осмотревшись по сторонам и поняв, что здесь им больше делать нечего, Бурмистров с Кенигом направились к заградительному щиту, перегородившему вход в туннель. К удивлению Алексея, процедура его открытия не вызвала у старика никаких проблем. Он усилием своей воли и мысли спокойно сдвинул многотонный бетонный блок в сторону, открыв широкий проход в туннель. В самом туннеле его ждала ещё одна приятная неожиданность. Там, где ещё недавно были расставлены коварные ловушки, было чисто, а из туннелей тянуло свежим воздухом.

– Показывайте, господин Бурмистров, куда нам надо идти, – проговорил Кениг, галантным жестом пропуская Алексея вперёд.

– Нам надо повернуть вон там направо, в сторону третьего туннеля, – ответил он, указывая ладонью на информационный щит, подвешенный под потолком, – и мы сразу должны увидеть его.

Алексей не шёл, он почти бежал, настолько было сильным его желание увидеть Томилина. А Кениг, несмотря на свой почтенный возраст, шёл за ним по пятам, не отставая ни на шаг. И действительно, как только они завернули за угол, они сразу увидели генерала, сидящего на саквояже. Он был в одной рубашке и обеими руками старательно растирал затёкшие ноги. Увидев Алексея, Томилин попытался встать, но у него ничего не получилось.

– Сиди, сиди, Коля, не вставай, – крикнул Алексей, подбегая к нему. – Как ты?

– Хреново, Лёша. Ноги затекли так, что я до сих пор их не чувствую. Как только ты ушёл, эта «паутина» сразу начала сжиматься. Я уже, откровенно говоря, поставил на себе крест и со всеми близкими своими попрощался. А потом что-то заставило меня обратиться к Богу, и ты не поверишь, сжатие мгновенно прекратилось. А за пять минут до твоего появления всё пропало, и я, как мешок с картошкой, свалился на пол. Вот еле-еле забрался на саквояж, а тут и ты подоспел.

После этих слов Томилин заглянул за спину Алексея и спросил:

– Это тот самый Кроули?

– Да нет, Коля, это не он. Извини, я сейчас тебя представлю.

Алексей повернулся к старику и дипломатично произнёс:

– Разрешите, господин Кениг, представить вам моего друга и товарища, господина Томилина.

При этих словах старик почтенно поклонился, после чего учтиво произнёс:

– Мне очень приятно, господин генерал, что я могу лично засвидетельствовать вам своё почтение. Не судите господина Бурмистрова очень строго, поскольку его задержка была вызвана обстоятельствами непреодолимой силы, которые нам совместными усилиями удалось разрешить. Я бы хотел…

– Подождите, Кениг, дайте мне время привести моего друга в порядок.

Алексей, нисколько не церемонясь с Николаем, встал перед ним на колени и провёл несколько раз своими ладонями по его икрам сверху вниз, после чего приказал Николаю Петровичу подняться. Генерал безропотно подчинился его приказу, а когда понял, что отёк сошёл, дружески притянул Алексея к себе и в знак благодарности похлопал его по спине. Он был тронут заботой друга, который в очередной раз доказал ему, что он является уникальным человеком.

После этой процедуры Бурмистров и Томилин повернулись к старику, и Алексей с улыбкой на лице произнёс:

– Вот теперь, господин Кениг, мы готовы выслушать вас, если в этом ещё есть надобность.

– Есть, Алексей Павлович, – старик в первый раз обратился к Алексею по имени отчеству. – Помните, я сказал вам, что эта встреча для меня является судьбоносной в прямом и в переносном смысле этого слова, и от её исхода будет зависеть очень многое, возможно, даже чья-то жизнь. Однако прежде чем я начну свой рассказ, я бы хотел, чтобы мы с вами провели небольшой эксперимент. Для чего попрошу господина Томилина подойти и встать возле меня. Не бойтесь, здесь нет никакого подвоха.

Томилин переглянулся с Бурмистровым, после чего подошёл к старику и встал от него по правую руку.

– Спасибо, генерал, – поблагодарил его Кениг. – А теперь, господин Бурмистров, посмотрите внимательно на нас и скажите, что вы видите.

– Я не понимаю вас, господин Кениг, что вы хотите от меня добиться? – раздражённо произнёс Алексей, которого «эксперимент» старика начал уже раздражать. – У вас всё в порядке, пиджак и брюки на месте…

– Я вас спрашиваю не об этом. Посмотрите ещё раз внимательно на нас, – повысил голос Кениг.

И тут до Алексея дошло, чего добивается от него старик. А когда он это понял, то у него перехватило дыхание, во рту пересохло, а по спине пробежал предательский холодок.

– Алексей, что ты там такое увидел, что тебя всего перекосило? – смеясь, спросил Томилин. – Уж не чёрт ли тебе померещился?

– Ты почти угадал, Коля, – шёпотом произнёс Алексей, не сводя глаз с Кенига, который предупредительно отошёл от Томилина в сторону. – Ты знаешь, я только сейчас обратил внимание на то, что у господина Кенига полностью отсутствует аура.

– Что сие означает? – шутя поинтересовался Николай Петрович, не понимая сути ответа.

– А это, товарищ генерал, означает только одно: либо господин Кениг ходячий покойник, либо он относится к категории тех сущностей, которых мы называем «нечистью». Поскольку на покойника он как-то не похож, то, наверное, остаётся второе. Впрочем, я думаю, будет лучше, если господин Кениг объяснит нам всё сам.

– А я, господин Бурмистров, всё переживал, когда же вы наконец заметите эту нестыковку, – с улыбкой на лице проговорил старик, не обращая никакого внимания на слова Алексея. – Я перед вами и так, и этак крутился, но вас словно заклинило, и вы, кроме воронки, ничего вокруг себя не замечали. Поэтому я был вынужден прибегнуть к этому небольшому и безобидному тесту.

А теперь, господа, с вашего позволения, я бы хотел обсудить с вами один вопрос, ради которого, в сущности, я и прилетел сюда. Я не буду скрывать от вас, что первоначально я не планировал проведение с вами личной встречи, за меня это должен был сделать Энтони Кроули, однако его исчезновение заставило меня изменить мои первоначальные планы и взять ситуацию под свой контроль. Чтобы нам не ходить вокруг да около, я сразу перейду к делу. Речь у нас пойдёт про один старинный артефакт, который известен вам под названием Копьё Судьбы.

– Почему вы считаете, что мы имеем к нему хоть какое-то отношение? – поинтересовался Томилин.

– Да потому что оно оставило свои отметины на теле вашего друга, господин генерал.

При этих словах Кениг сделал взмах обеими руками в сторону Алексея, и у того над головой и над открытыми участками кистей рук возникло золотистое свечение.

– Не беспокойтесь, Алексей Павлович, это не магия, это просто свет вашей ауры, которую я немного подсветил изнутри, чтобы господину Томилину было понятно, о чем у нас идёт речь. Ещё в царстве Древнего Египта жрецы обратили внимание на то, что некоторые люди после общения со священными реликвиями меняют цвет своей ауры с голубого на золотистый. В последующие века таких людей стали относить к лику святых, а цвет их ауры изображать на картинах и фресках в виде золотистого нимба. Вот поэтому, господин Бурмистров, я доподлинно знаю не только, что вы контактировали с Копьём Судьбы, но и то, что оно выбрало вас на роль своего Смотрителя. Я прав, Алексей Павлович?

– Отчасти, – односложно ответил Алексей, которому было неохота обсуждать эту тему с посторонним человеком.

А тот, словно не замечая недовольство собеседника, всё никак не унимался:

– Кстати, к вашему сведению, у современной науки до сих пор нет никаких технических средств, которые могли бы с достоверной точностью определить подлинность подобных артефактов. Всякий раз, когда возникает вопрос с экспертизой предметов подобного рода, их владельцы вынуждены обращаться в одну лондонскую фирму, которой руководит небезызвестный вам Кроули. Правда, следует честно признаться, что он не единственный эксперт в этой области, каждая из основных мировых религий имеет в своём штате своего личного эксперта, но они для широкой общественности всегда остаются в тени. Из всего огромного количества религиозных святынь наибольший интерес представляют только пять, в числе которых находится и Копьё Судьбы. Я умышленно не буду сейчас останавливаться на других артефактах, поскольку к нашему сегодняшнему разговору они никакого отношения не имеют. Так вот, у каждой из этих пяти святынь есть свой Смотритель, который неотлучно находится рядом со своим артефактом и хранит его тайну. Что это за тайна, вы сейчас поймёте. Во-первых, все пять артефактов появились в нашем мире при весьма странных и загадочных обстоятельствах. У каждой из них есть своя красивая легенда, объясняющая их чудодейственные свойства, но она не раскрывает главной тайны, для чего и с какой целью эти предметы появились на Земле. Всё, что нам удалось раскопать на сегодняшний день, является всего лишь маленькой вершиной огромного информационного айсберга, скрытого от наших глаз. Правда, и среди этой незначительной информации мы смогли откопать зёрна истины, позволяющие нам рассмотреть артефакты через призму нашего критического восприятия. Как оказалось, несмотря на свою неодушевлённую форму, все эти артефакты обладают зачатками неизвестного для нас интеллекта. Мало того, что они наделены сверхъестественными способностями, так они вдобавок ко всему живут своей непонятной для нас жизнью. Было неоднократно замечено, что они могут безо всякого предупреждения погружаться в многовековую спячку, при этом никак не реагируя на внешние раздражители, в том числе и на молитвы верующих. Затем они могут самостоятельно выйти из состояния покоя и начать воздействовать на окружающее пространство с такой силой, что впору говорить о внешнем вторжении в наш земной мир. Из пяти артефактов четыре всегда находились в поле зрения людей и никогда никуда не пропадали, и не исчезали. Пятый же артефакт, а это именно Копьё Судьбы, постоянно куда-то исчезает и спустя годы, десятилетия, а то и столетия точно так же неожиданно появляется. При этом было замечено, что в момент его очередного появления рядом с ним всегда находится его новый Смотритель. Все эти Смотрители были словно не от мира сего. Они обладали такими невероятными способностями, что впору говорить о каком-то волшебстве или колдовстве. Если вы знаете историю Копья Судьбы, то вам наверняка известна история, случившаяся с Петром Бартоломео, который мог свободно проходить сквозь пламя костра. Или, как в нашем случае, вы, господин Бурмистров, можете свободно останавливать время. Помимо этого, за Копьём была замечена ещё одна странность. Смотрителем данного артефакта мог быть только мужчина, который не обременён семейными узами. Если же оно попадало в руки человека семейного, то все члены его семьи в скором времени умирали. Кстати, эта гипотеза нашла своё очередное подтверждение на вашем жизненном примере, господин Бурмистров. Ведь виновником гибели вашей семьи стало именно Копьё Судьбы. Примите по этому поводу мои самые искренние соболезнования.

Алексей ничего ему не ответил, он был морально раздавлен откровением Кенига. Его растерянный взгляд и затянувшееся молчание не остались незамеченными Томилиным, который интуитивно почувствовал в словах старика какой-то подвох. Желая хоть как-то разрядить обстановку, Николай Петрович перебил Кенига:

– Откуда вам всё это известно, вы что, были там?

На что получил неожиданный ответ:

– Не только был, но и видел всё собственными глазами.

– В таком случае я вынужден думать, что у вас не всё в порядке с головой. Разве можно такое говорить человеку, который полгода назад потерял свою семью? Это просто возмутительно.

– Я вынужден вас разочаровать, господин генерал. Я не только полностью здоров, но я даже ещё не перешёл к рассказу об основной тайне Копья.

И потом, не обращая никакого внимания на нахмуренные брови Томилина и растерянный взгляд Алексея, старик как ни в чём не бывало продолжил:

– Хочется вам того или нет, но я вынужден продолжить своё повествование, в противном случае общая картина происходящего будет неполной. Итак, сейчас я расскажу вам, откуда и как попадают в наш мир предметы, о которых мы с вами ведём разговор, но для начала я сделаю маленькое отступление и поинтересуюсь, знаете ли вы, что помимо этого мира, существуют и другие миры?

– Это из области фантастики, реального подтверждения этому нет, – резюмировал Томилин.

– Вы напрасно так говорите, господин генерал, ведь это краеугольный камень существования человечества. Даже древние греки знали, что после смерти душа человека отправляется в царство мёртвых. Так вот, наш Создатель создал наш мир таким, какой он есть на самом деле, где с существующей реальностью существует её зеркальное отражение или, проще говоря, антиреальность. И в этом, и в том мире существуют свои обитатели, которые при определённых обстоятельствах иногда вступают друг с другом в контакт. Правда, в большинстве случаев такие контакты происходят неосознанно и остаются незамеченными, за исключением, разве что, контактов с «шумными духами» или, как их ещё называют, полтергейстом. Но мы не будем останавливаться на них, а сконцентрируем своё внимание на высших существах этих миров. К высшим существам нашего ментального мира относятся существа, которых религиозные догматы называют «архангелами» или «ангелами». В противовес им в параллельном мире существуют их антиподы или «падшие ангелы», которые, в отличие от простых обывателей своих миров, могут проникать в наш мир по своему желанию. Несмотря на то, что между мирами существует негласная договорённость о нейтралитете, то есть некое мировое соглашение, отдельные ангелы как с одной, так и с другой стороны изредка нарушают установленные правила, проникая за границу своего обитания. Это приводит к тому, что их мощная энергетика, помноженная на их отрицательный заряд, способна вызвать в параллельном мире катастрофические изменения. Это может быть масштабная эпидемия, братоубийственная война, революция, в общем, всё то, что мы связываем с негативной энергетикой. Зная об этом, верховные духовные правители обоих миров договорились между собой, что для нейтрализации таких негативных последствий каждая из сторон передаёт сопредельной стороне по пять своих священных предметов, которые будут защищать их мир от таких негативных последствий. Так вот, как вы уже догадались, Копьё Судьбы относится именно к категории таких артефактов, которые должны охранять спокойствие на Земле и находиться в специальном освящённом для него месте, а не в личной коллекции коллекционеров. Теперь, я надеюсь, вы поняли цель моего визита сюда? Я знаю, господин Бурмистров, что вашей личной вины в том, что Копьё оказалось в ваших руках, нет. Поэтому я считаю, что было бы справедливо отблагодарить вас за то, что ваш род сохранил эту священную реликвию для человечества. Учитывая вышесказанное, я думаю, что вознаграждение тоже должно быть щедрым и достойным. Надеюсь, что после того, как вы всё услышали, все недоразумения, возникшие между нами, будут сняты. Я не требую от вас немедленной передачи Копья Судьбы в мои руки, поскольку понимаю, что его сейчас с вами нет, однако нашу договорённость мы должны скрепить договором, в котором вы поклянётесь, что в самое ближайшее время передадите Копьё мне. Вам всё понятно или у вас ко мне есть ещё какие-нибудь вопросы? Не стесняйтесь, задавайте.

И Алексей, и Николай смотрели на старика широко раскрытыми глазами. Несмотря на то, что услышанное ими было из области фантастики, оно имело определённую логическую и смысловую оболочку, которая укладывалась в канву здравого смысла. Первым нарушил молчание Бурмистров:

– Господин Кениг, мы с господином Томилиным благодарим вас за столь подробную и поучительную лекцию, которая лично для меня прояснила многие вопросы, на которые я нигде не мог найти ответа. Со своей стороны, я хочу попросить вас предоставить нам для ответа какое-то время, чтобы мы в спокойной обстановке смогли всё как следует обсудить и принять взвешенное решение. Поэтому было бы логичным продолжить наше общение, – Алексей немного задумался, – дня так через два-три. К этому времени, я думаю, у меня будет уже для вас готовый ответ.

– Нет! – властно оборвал его старик. – Вы должны дать ваш ответ сейчас и немедленно. Я и так уже из-за вас потерял чёрт знает сколько времени. Что вам ещё не понятно? Спрашивайте. Если хотите, можете посоветоваться с господином Томилиным.

Томилина такое поведение старика насторожило. Он, как опытный психолог, определил, что Кениг нервничает, и это, скорее всего, связано с тем, что с наступлением нового рабочего дня в хранилище могут с минуты на минуту появиться служащие банка, что создаст для старика неудобства.

– Лёша, – шепнул он на ухо Бурмистрову, – соглашайся с ним, нам надо всеми возможными способами тянуть время. Сейчас оно играет на нас.

Алексей в знак того, что он понял намерения генерала, кивнул ему, после чего продолжил свой диалог со стариком:

– Нам с господином Томилиным надо обсудить ваше предложение, и я бы хотел попросить вас оставить нас наедине.

– Это исключено, – грубо ответил тот, – беседуйте у меня на глазах, я вам нисколько не мешаю. Даю вам на всё десять минут.

Алексей присел на корточки возле сидящего на саквояже генерала.

– Что ты думаешь, Николай, по поводу того, что он тут нам наплёл? Если хочешь знать моё мнение, то я не верю ни единому его слову, мне кажется, что он чего-то не договаривает и скрывает от нас. Скользкий он какой-то и мутный.

– Согласен, Лёша. Он у меня тоже положительных эмоций не вызывает. Во-первых, помнишь, ты мне говорил, что эти ловушки может снять только тот, кто их поставил? Во-вторых, он ни словом не обмолвился о себе, кто он такой, каким боком он имеет отношение к этому делу. Да и вообще, у него что, мандат какой-нибудь есть на право владения Копьём? Если есть, пусть покажет. У нас, по крайней мере, есть свиток, который лежит в саквояже под моей задницей, дающий нам право считать, что Копьё принадлежит нам. А он чем докажет своё право на владение им? Ты подумай, может, ещё что-нибудь вспомнишь необычное за время вашего общения. А пока будем тянуть время. Кстати, после твоих фокусов со временем у меня часы перестали идти, но мне кажется, что снаружи уже наступило утро, и, возможно, скоро сюда прибудет новая смена. Может, присутствие посторонних немного остудит воинствующий пыл старика и позволит нам выбраться наружу. А там мы уже правдами или неправдами свяжемся со своими. Надеюсь, они где-нибудь недалеко.

– Ваше время истекло, – прервал их беседу старик, смотрящий на них недобрым взглядом. – Пора огласить ваше решение.

– Господин Кениг, – сделал решительный шаг вперёд Алексей, – я не могу понять, зачем такая спешка. Неужели нельзя подождать до завтра?

– Нет, нельзя.

– В таком случае я бы хотел убедиться в ваших законных правах на владение Копьём Судьбы. Какие доказательства своей исключительности вы можете предоставить?

– Не говорите ерунды, господин Бурмистров. Вы прекрасно видели, что я сделал в холле. Неужели вам этого мало?

– Для оценки вас как мага достаточно, а вот для передачи вам Копья нет. Разве вы не знаете, что у владельца Копья должна быть с собой верительная грамота, подтверждающая его законное право на владение артефактом? – на ходу сочинил Алексей. – Неужели вы никогда об этом не слышали?

– Ах, вы об этом. Да, вы правы, такая «грамота» когда-то существовала, но она пропала много веков назад. Однако это ни в коей мере не умаляет моих прав на Копьё. Предлагаю закончить это никому не нужное обсуждение малозначимых деталей и перейти к подписанию договора.

– Прошу прощения, а подписывать будем чем?

– Что за странный вопрос? Такие договора всегда скрепляются только кровью, в нашем случае вашей и моей.

– А когда мы с господином Томилиным получим наше обещанное вознаграждение?

– Сразу, как только мы доберёмся до Женевы. Там я собственноручно подпишу все документы, по которым вы получите свои деньги.

– Нет, нет, нет!!! – послышался возмущённый голос Николая Петровича. – Так дело не пойдёт. Или деньги на бочку, или мы уходим отсюда прямо сейчас. Что это за дела? А ещё говорите, что вы честный бизнесмен. Мы уже такие разводы проходили в начале девяностых годов прошлого века. Вы за кого нас принимаете, господин Кениг, за лохов? Нет, вы не на тех напали. Идём отсюда, Алексей, – он подхватил саквояж, под другую руку Бурмистрова и потянул его к выходу. – Нам здесь больше делать нечего, нас здесь не понимают.

Не успели они сделать и трёх шагов, как Кениг, успевший прийти в себя, перегородил им дорогу. Он в ярости поднял руки вверх, но Алексей на какую-то долю секунды опередил его, накрыв себя и Томилина защитным полем, принявшего на себя всю мощь сокрушительного удара старика.

– А вы, как я вижу, молодой человек, помимо остановки времени, умеете кое-что ещё, – процедил он сквозь зубы, обходя их по кругу. – Похвально, похвально. Только вас это всё равно не спасёт.

Кениг громко свистнул, и в ту же секунду из-за угла вышли тринадцать колдунов во главе со своим магистром, которые выстроившись в шеренгу, перегородили выход из туннеля. А вслед за ними появились вооружённые до зубов военные во главе с мужчиной средних лет, по-видимому, Кроули.

– Вот сукин сын, – вырвалось у Бурмистрова.

Он ещё не успел договорить эти слова, когда почувствовал лёгкий толчок в бок от Томилина, который с ужасом показывал ему глазами налево. Повернувшись туда, он увидел, как из туннеля в их сторону идут шатающейся походкой два зомби: Фон Бек и Лоран. При этом у банкира из затылочной части головы, где зияла огромная дыра, вываливались куски мозгового вещества, которые с брызгами падали на пол, а Лоран, на лице которого виднелись затуманенные «поросячьи» глазки, как заводной, разводил и сдвигал перед собой руки, словно намереваясь поймать невидимого противника.

– Вы никуда, господин Бурмистров, отсюда не уйдёте, я всё равно достану вас, живым или мёртвым. Взять их! – скомандовал он, отступая назад, давая колдунам возможность обступить наших героев со всех сторон.

И под их натиском оболочка начала проседать, словно это была не магическая защита, а тонкая полиэтиленовая плёнка.

– Что делать, Лёша? – в ужасе крикнул Томилин, которого начала покидать выдержка.

– Рисуй скорее вокруг нас магический круг, – крикнул он, не сводя глаз с бесчисленного количества рук, мельтешащих перед его лицом.

– Какой ещё круг? – не понял Николай. – И чем я тебе его нарисую?

– Бриллиантом, Коля, бриллиантом, который лежит у тебя в саквояже. Давай быстрее, а то я долго не смогу их сдерживать.

Николаю Петровичу не пришлось повторять дважды. Он мгновенно упал на колени, дрожащими пальцами открыл саквояж, вынул бриллиант, который в этот момент, как кусок мокрого мыла, выскользнул у него из рук и покатился к границе защитного поля, под самые ноги беснующихся колдунов…

* * *

15 октября 2013 года, секретный бункер 13 Управления ФСБ, 11 часов 55 минут (время московское).

Когда Кузьмин зашёл в кают-компанию, Соболев и Добрынин уже сидели на своих местах.

– Степан, начинай, – скомандовал майор, не доходя до стола.

Пока Владимир садился за стол и раскладывал на нём свои бумаги, Соболев вывел на экран монитора первый слайд.

– Это городок Цинал, который расположен возле хранилища. Для начала я прослушал архив переговоров местной полиции за последние двенадцать часов. И вы знаете, интуиция меня не подвела. Вчера в 21:25 по местному времени в полицейский участок Корн де Соребуа поступил звонок от мадам Кистлер. Она просила выяснить местонахождение её мужа, который после работы не явился домой и не отвечал на её телефонные звонки, а все её попытки дозвониться до администрации хранилища закончились неудачей. Сначала полицейские оставили это сообщение без внимания, однако, когда через полчаса последовал целый вал аналогичных звонков, в хранилище была направлена полицейская машина во главе с капралом Кортези. Капрал доехал до КПП, на котором дежурные сообщили ему, что в хранилище проходят внеплановые антитеррористические учения, и весь персонал оставлен на своих рабочих местах до утра следующего дня. И что в целях максимального приближения учений к боевой обстановке связь с хранилищем временно отключена. Посчитав такое объяснение более чем достаточным, капрал по рации проинформировал жандармерию, а те, в свою очередь, оповестили родственников. Таким образом, события сегодняшней ночи за периметр хранилища не вышли, и никто не знает, что там на самом деле происходит. Кроме того, в 3:04 по среднеевропейскому времени в районе хранилища совершил посадку вертолёт Sikorsky S-76 «Spirit». Борт принадлежит неизвестному частному лицу, все разрешения на пролёт имеются. Вертолёт прилетел из Франции, предположительно из аэропорта Орли. Изучив эту информацию через наши разведывательные спутники, я получил вот эти снимки, – Степан положил на стол несколько фотографий, сделанных с высоким разрешением, на которых чётко было видно, что рядом с хранилищем стоит вышеназванный вертолёт. – У меня всё, товарищ майор.

– Хорошо, Соболев, что у тебя, Виктор? – Кузьмин вполоборота повернулся к Добрынину.

– Мне было поручено выяснить все детали сатанинского обряда, который мы наблюдали в прямом эфире. Первые упоминания об этом обряде уходят своими корнями в глубокую древность, предположительно во времена Месопотамии. В научных кругах бытует мнение, что рукописи с описанием данного обряда привезли в Европу рыцари ордена тамплиеров. Доподлинно известно, что в первый раз Демона ада вызвали в 1229 году в столице королевства Арагон, в Сарагосе. Это резонансное событие всколыхнуло тогда всю средневековую Европу и послужило поводом к образованию различных сатанинских сект, расцвету ведовства и колдовства, а также послужило той отправной точкой, с которой берёт своё начало Великая инквизиция. Первоначально обряд совершался пятью колдунами, которые в углах пентаграммы зажигали костры и под зачитываемый текст заклинания вызывали демона, прося его навести порчу. В середине восемнадцатого столетия масоны существенно изменили форму обряда, увеличив количество его участников, и в таком виде он дошёл до наших дней. Это, так сказать, внешняя атрибутика. Теперь я скажу пару слов о сути обряда. По заключению ведущих мировых экспертов в области чёрной магии, результативность конечного результата обряда очень зависит от уровня подготовки его участников. Чем выше уровень мастерства колдунов, тем больше вероятность того, что проход в другое измерение будет открыт. Однако это не означает, что из образовавшейся дыры появится именно тот демон, которого они вызывают. В первую очередь это обусловлено тем, что энтропийные поля нашего и параллельного мира рассинхронизированы, а это значит, что вероятность нахождения вызываемого объекта на той стороне в данной точке пространства и времени ничтожна мала. Поэтому в основном из образовавшихся порталов в наш мир проникают всякие мелкие твари, которых участники шабаша принимают за Демона ада. Но это не означает, что Демона ада вызвать нельзя. Оказывается, можно. Только для этого участники обряда должны пригласить на своё церемониальное действие некоего «Чёрного колдуна». Дело в том, как это не покажется вам странным, данный персонаж существует в реальности. Он выполняет функцию, как бы это лучше сказать, – Добрынин на секунду задумался, – некоего «посредника». Простите за каламбур, но более подходящего слова для него я найти не могу. Так вот, этот «посредник» или, как его ещё называют на Востоке, «падший ангел» теоретически способен запустить на Земле цепную реакцию по уничтожению всего живого. Единственное, что сдерживает его от такого поступка, это отсутствие в его арсенале мощного источника энергии. Поэтому обычно он ограничивается небольшими локальными кознями. Учитывая качество подготовки к обряду и уровень его участников, которых мы наблюдали сегодня на экране, я думаю, что это именно тот случай, когда «падший ангел» должен был присутствовать на данном обряде. В дополнение к сказанному хочу добавить: в тот момент, когда прервалась трансляция, мы наблюдали с вами образование огненного шара. В дальнейшем этот шар должен был прожечь энтропийное поле между нашими мирами, из-за разницы атмосферного давления должна была образоваться воздушная воронка, которая, в сущности, и является тем самым порталом, через который в наш мир проникают эти твари. Сами демоны долго существовать в нашем мире не могут, они быстро аннигилируется, то есть разлагаются на атомы, но этого времени вполне достаточно, чтобы их отрицательная энергия была передана «падшему ангелу», который в конечном счёте и выполняет заявку колдунов.

– То есть, если я тебя правильно понял, этот «падший ангел» в момент появления на экране Фантома должен был уже находиться там? – задал встречный вопрос Кузьмин.

– Я со стопроцентной уверенностью сказать такого не могу, поскольку, как ты понимаешь, я в таких мероприятиях никогда не участвовал, но теоретически такое возможно.

– Ни фига себе! – присвистнул Степан. – Во, в какое дерьмо мы вляпались. А если учесть, что рядом с Фантомом в тот момент находился Николай Петрович, там могло произойти всё, что угодно.

– Степан, перестань причитать, – одёрнул его Виктор, – и возьми себя в руки, ты же, в конце концов, не базарная баба. Помнишь, когда прервалась трансляция, Фантом остановил время? Может, это помогло им как-то минимизировать последствия колдовства? По крайней мере, будем надеяться на то, что всё у них там обошлось без жертв. Ты, Володя, лучше расскажи, что получилось с расшифровкой текста.

Кузьмин как-то невесело улыбнулся, после чего достал из папки исписанные листы бумаги и положил их перед собой.

– В отличие от вас, коллеги, у меня результат нулевой. Я не смог прочитать полученный текст. Вернее, я его прочитал, но ничего не понял, это просто набор не связанных между собой звуков. Это все равно, если бы я вам сейчас сказал: «До – си – фа – до – ля – ми – фа» и так далее.

– А может быть, это музыкальный ряд? – перебил его Степан.

– Да, нет, я это просто для аналогии привёл такой пример. На самом деле там нет никаких нот. Там что-то другое, а вот что, я никак не пойму. Надо к расшифровке текста подключить команду криптографов.

– А ты мог бы прочесть нам этот текст сейчас? – попросил Кузьмина Степан.

– Конечно, могу. Только зачем, ты ведь всё равно ничего не поймёшь?

– Ну, просто захотелось услышать, как он звучит в натуре.

– Странный ты какой-то сегодня, Степан. Ладно, чёрт с тобой, слушай…

* * *

…Пока Томилин пытался дотянуться до упавшего камня, несколько рук пробили защиту и вцепились в горло Бурмистрова.

– Быстрей, Николай, быстрее черти круг… – хрипел он, изо всех сил пытаясь отбиться от цепких пальцев, схвативших его за кадык.

В момент борьбы чья-то нога случайно задела камень, и он, как пробка, отлетел к противоположенной стене, похоронив последнюю надежду на спасение…

И в этот миг, когда казалось, что ничто уже не может их спасти, произошло Чудо. Земля под их ногами задрожала, с потолка посыпались куски штукатурки, и с громким свистом, напоминающим звук рассекаемого саблей воздуха, их опоясал энергетический щит, который тонкой плёнкой закрыл их по кругу. Щит издавал низкочастотный звук, переливался золотистым цветом и ионизировал окружающий воздух. В том месте, где он прошёлся по рукам и ногам колдунов, лежали их ампутированные и окровавленные конечности. Те, кто из них мог держаться на ногах, убегали в панике к выходу, те, кто мог ползти, уползали в том же направлении, оставляя за собой на полу кровавые разводы. Кениг в ужасе отпрыгнул в сторону, крича в адрес Алексея и Томилина ужасные проклятия, но это было последнее, что они услышали, падая без чувств на бетонный пол…

Часть девятая «Фантомные боли»

Глава 1. Следствие продолжается

18 ноября 2013 года, Москва, кабинет директора ЗАО «Русское золото», 8 часов 15 минут.

Томилин сидел в кожаном кресле напротив Субботина, пил ароматный кофе, слушая рассказ о том, как была организована операция по их спасению.

– После моего доклада Директору о вашем телепатическом контакте с Добрыниным он немедленно связался с Президентом и получил от него разрешение на воплощение в жизнь плана «В». Когда вы с Фантомом пропали в Ньоне, никто точно не знал, где вы, что с вами и куда вы подевались. Однако что-то подсказывало нам, что вы по-прежнему находитесь на территории Швейцарии. Поэтому было принято решение приступить к разработке специальной операции. Операцию поручили готовить специалистам ГРУ с учётом их большого опыта в проведении операций подобного рода и наличия в их штате специального подразделения «Рысь», способного выполнять задачи такого уровня за рубежом. Всех деталей операции я тебе рассказать не могу, поскольку специфика работы их спецназа значительно отличается от работы нашей «Альфы», поэтому расскажу только то, что рассказали мне самому.

В общем, после получения разрешения на проведение операции уже через час из Шереметьево вылетел специальный чартерный рейс в Барселону, у которого была запланирована промежуточная посадка в Женеве. По счастливой случайности ущелье, в котором расположено хранилище, находится как раз в границах воздушного международного коридора. Это обстоятельство сыграло решающую роль в выборе способа доставки спецназа к месту операции. При подлёте к указанному району группа десантировалась с борта воздушного судна, используя костюм-крыло, позволяющий выполнять прыжки с больших высот с плавным планированием практически до самой точки приземления. В 9:30 по среднеевропейскому времени они приземлились на небольшое плато, расположенное в двухстах метрах выше входа в хранилище. Далее, используя альпинистское снаряжение, они спустились по отвесной скале вниз и в районе десяти часов утра были уже у входа в пещеру. К своему удивлению, никого из обслуживающего персонала и охраны они там не обнаружили. После проникновения внутрь они разбились на две подгруппы и начали в поисках вас прочёсывать территорию. В 10:16 произошло какое-то странное локальное землетрясение. Буквально через минуту после него из тоннеля начали выскакивать и выползать окровавленные и покалеченные люди. У одних были ампутированы руки, у других ноги. Все пострадавшие находились в шоковом состоянии, никто из них не мог толком объяснить, что с ними произошло и чем вызваны эти чудовищные раны. Из-за большой кровопотери раненные стали терять сознание, что заставило командира оставить часть бойцов в холле для оказания помощи пострадавшим, а с остальными он проник в туннель, где через триста метров обнаружил вас. При этом в момент обнаружения вокруг вас светился какой-то золотистый экран, но стоило спецназу подойти к вам поближе, он исчез. Вы оба находились без сознания: ты с признаками инфаркта, Фантом в состоянии глубокой комы. Более того, он был похож на восьмидесятилетнего старика. Он и сейчас находится в таком состоянии, врачи к нему никого не пускают. Первоначально у нас даже возникли сомнения, он ли это на самом деле или нет, но сравнительный анализ ДНК по его волосам, найденным в Питере, подтвердил, что старик и Фантом это одно и то же лицо. Вот такие пироги, Николай Петрович. Врачи делают всё возможное и невозможное, чтобы спасти Фантому жизнь, но и они не всесильны. Остаётся только ждать и надеяться на лучшее. Что касается тебя, то, можно сказать, ты родился в рубашке. Врачи до сих пор удивляются, насколько быстро прошёл процесс твоей реабилитации и возвращения в строй.

Да, кстати, я уже ознакомился с твоим отчётом, и ты знаешь, он произвёл на меня сильное впечатление. Неужели то, о чём ты там пишешь, произошло на самом деле, и это не игра твоего воображения? Прости, что я задаю тебе этот вопрос, но пойми меня правильно, ситуация настолько неординарная, что всё руководство страны поставлено в тупик. Единственный человек, который может подтвердить или опровергнуть твои слова, находится сейчас в коме, а без него мы бессильны что-либо предпринять.

Субботин на секунду задумался, словно собираясь с мыслями, после чего продолжил:

– Давай мы с тобой сейчас поговорим о том, что произошло в туннеле до появления спецназа. Почему было столько искалеченных людей? Ты помнишь, как это произошло? Я задаю тебе этот вопрос не из праздного любопытства, а потому, что никто из экспертов после ознакомления с твоим отчётом не хочет работать с Фантомом из опасения за свою жизнь. Поэтому я прошу тебя, напряги свою память и проясни ситуацию.

– Ты напрасно думаешь, Геннадий Николаевич, что я смогу что-либо добавить к тому, что уже написано. Когда всё случилось, я ползал в ногах у Бурмистрова, пытаясь поднять бриллиант, который выпал у меня из рук. По указанию Фантома я должен был начертить им защитный круг вокруг нас, чтобы он остановил колдунов, но я не успел этого сделать. Наша защита была пробита, и эти твари накинулись на нас, как бешеные псы. Откуда и когда появился этот экран, я не заметил, я только увидел, что он уже натворил. Он, как бритва, прошёл по всему живому, что попало на его пути. Я думаю, что колдуны и сами ничего подобного не ожидали, поэтому испугались и бросились врассыпную кто куда. К сожалению, в том хаосе я не заметил, куда подевался Кениг, который стоял от нас шагах в десяти. Последнее, что я ещё помню, были его проклятия, которые он кричал в наш адрес. Так что извини, но это всё, чем я могу тебе помочь.

Томилин устало откинулся на спинку, после чего спросил:

– Что стало с нашим саквояжем? Вы забрали его?

– Не волнуйся, всё находится в целости и сохранности. Сейчас с его содержимым работают несколько учёных из Академии наук. Ты знаешь, первое впечатление, которое эти предметы произвели на учёную братию, равносильно тому, как если бы они увидели Ковчег Завета. Чего только стоит один бриллиант, «Флорентиец», про который ты сейчас упоминал. Весь мир считал его безвозвратно утерянным ещё в 1918 году, а он, оказывается, всё это время спокойно лежал в сейфе у Лаврентия Павловича.

Томилин удивлённо посмотрел на Субботина, и Геннадий Николаевич, перехватив этот взгляд, внезапно осёкся.

– Извини, Николай, я бегу вперёд паровоза. Наши криминалисты обнаружили на предметах, которые были в кейсе, отпечатки Берии. Так что Фантом был прав, предполагая, что вложение в банк Берия сделал собственноручно. Теперь только остаётся соединить все разрозненные части этого запутанного дела воедино и поставить в нём жирную точку. И поэтому у меня к тебе есть предложение. С формальной точки зрения ты выполнил своё задание: распутал этот клубок и нашёл Фантома. Теоретически ты можешь хоть сейчас взять свой законный отпуск и отправиться отдыхать или лечиться, однако я прошу тебя с этим повременить. Ты очень нужен мне здесь. Никто, кроме тебя, не сможет убедить Фантома пойти на сотрудничество с нами. Кроме того, есть ещё две причины, по которым я прошу тебя остаться. Первая, без тебя мы не сможем получить в свои руки Копьё Судьбы, и вторая, мы не сможем вычислить крота. Поэтому мне нужно, чтобы ты дал мне ответ прямо здесь и сейчас: сможешь ли ты продолжить работу в нашей команде?

– Да я, Геннадий Николаевич, в принципе, и не собирался отдыхать, тем более, с учётом сложившихся обстоятельств. Ты же знаешь, что там, в Швейцарии, я лично гарантировал Фантому полную неприкосновенность. Поэтому будет нелогично, если в момент, когда он придёт в себя, меня не будет рядом с ним. К тому же, я сам собирался тебя просить, чтобы ты ходатайствовал перед руководством, чтобы меня оставили работать в проекте до его окончания.

Не говоря ни слова, Субботин поднялся, подошёл к телефону и после того, как ему ответили на другом конце линии, произнёс одну единственную фразу:

– Он дал своё согласие…

* * *

Томилин спустился в бункер, который встретил его непривычной тишиной. Пройдясь по пустынным коридорам, он отметил, какой безукоризненный порядок и чистота царят во всех помещениях. Тихо работающая система вентиляции гоняла по коридорам свежий воздух, а полоски бумаги, приклеенные к вентиляционным решёткам, создавали иллюзию игры ветра в ветвях деревьев. От Субботина он узнал, что Кузьмин, Добрынин и Соболев сейчас находятся на выполнении какого-то ответственного задания, о содержании которого тот не обмолвился ни словом. Поэтому Николаю Петровичу предстояло какое-то время пожить в одиночестве, что нисколько его не смущало. Впрочем, как сказал Субботин, скучать он ему не даст. Во-первых, по указанию Директора ему предстояло переписать свой отчёт, акцентируя особое внимание на тех моментах, когда Фантом проявлял свои сверхспособности. Надо было полагать, что данная просьба исходила от медиков, которые хотели знать, с чем им придётся столкнуться, когда Алексей придёт в себя. Во-вторых, у Томилина была личная заинтересованность в таком уединении. Ему не давала покоя мысль, что он не до конца прочитал «Секретные материалы», и он интуитивно чувствовал, что ответ по делу иллюминатов может находиться там, в непрочитанных страницах последней рукописи.

Таким образом, судьба предоставляла ему прекрасный шанс, как говорят охотники, «одним выстрелом убить двух зайцев». Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, Николай Петрович сразу погрузился с головой в работу…

* * *

А в это время Кузьмин, Добрынин и Соболев шли под моросящим дождём со снегом по набережной Северной Двины в Исторический архив Архангельской области. Уже третьи сутки они находились в Архангельске и безвылазно сидели в архивных фондах, просматривая документы средины восемнадцатого века, в которых мог находиться ответ на некоторые вопросы сегодняшнего дня. Дело в том, что когда в ходе расследования всплыла фамилия Бурмистровых, во все Управления ФСБ было разослано специальное указание, которым предписывалось провести тщательное исследование архивных документов на предмет поиска прошлого этой семьи. Поскольку дело это было хлопотное, требующее кропотливой продолжительной работы, отчёты по нему поступали не сразу, а с некоторым опозданием. И вот 15 ноября 2013 года в 8:30 утра вместе с утренней почтой на стол Субботина лёг увесистый конверт, который прибыл из Санкт-Петербурга. В конверте находилась копия одного исторического документа, найденного сотрудниками контрразведки в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга.

Начальнику Канцелярии тайных и розыскных дел,

графу, Генерал-адъютанту, Его Превосходительству

Шувалову Александру Ивановичу.

Ваше Превосходительство. По Вашему поручению мною, титулярным советником Плещеевым К. М., проведено следствие в губернском городе Архангельске по факту пропажи государевых чиновников и одиннадцати военнослужащих Архангельского острога.

В ходе следствия было установлено:

Весной 1751 года по городам и весям Архангелогородской губернии стали распространяться крамольные слухи о появлении в северной тайге поселения под названием Карпиха. Людская молва наделила Карпиху ореолом земного Рая на Земле, где все живут в равенстве, достатке, мире и благополучии. В дополнение к этим слухам стали появляться факты исчезновения целых семей, якобы переселившиеся в эту деревню. По имеющимся у меня данным, за период с 1750 по 1753 годы исчезли (или переехали) пятьдесят шесть семей общей численностью в двести девяносто шесть человек. Каждый год переселялось от десяти до пятнадцати семей, исключение составил только 1753 год, в котором в Карпиху переселилась только одна семья.

Для включения Карпихи в реестр земель Архангелогородской губернии Архангелогородская губернская канцелярия командировала государевых чиновников в лице губернского секретаря Лапухина П. Р., провинциального секретаря Ярофеева Н. Г., коллежского регистратора Мухина А. В., а также представителя Архангелогородской епархии протоирея Варфоломея.

Вышеперечисленные лица выехали из Архангельска 26 мая 1753 года на шести подводах в сопровождении прапорщика Петрова Н. В. и десяти солдат местного гарнизона. В качестве провожатого был взят житель деревни Жуковская Бухтеев Н. Р., который прилюдно утверждал, что знает дорогу в Карпиху. После того, как к назначенной дате, 1 августа 1753 года, обоз не вернулся, были организованы поиски пропавших силами Архангельского гарнизона, которые продолжались в течение последующих трёх месяцев и закончились безрезультатно.

В процессе следствия мне удалось выяснить:

Деревня Карпиха, про которую в Архангельске рассказывают сказочные истории, не выдумка местного фольклора, а является реальным населённым пунктом. Мне лично удалось побеседовать с близкими родственниками тех, кто уехал на жительство в эту деревню. С их слов, каждый год примерно с мая по июль месяц из тайги приходили провожатые, осуществляющие отбор желающих на переселение в Карпиху. Главной особенностью такого переселения должно быть личное желание всех членов семьи, включая детей. Если же кто-то один из семьи противился переезду, то такую семью они с собой не брали. Всё происходило без принуждения и только на добровольном согласии. По проверенным данным, из каждого населённого пункта на переселение забирали только одну семью. Почему происходил такой выборочный отбор, никакого вразумительного объяснения получить не удалось. Со времени ухода людей со старого места жительства более никаких вестей об их судьбе у следствия нет. Правда, крестьянка Марфа Строгова из села Ертомское утверждала под присягой, что два года назад она видела сына своей родной сестры, Павла Сыромятина, который ушёл в Карпиху годом ранее. Однако есть основания считать, что она могла ошибаться, поскольку зрением слаба.

Первоначальная версия, что людей просто заманивали в лес и убивали, не нашла своего подтверждения из-за отсутствия каких-либо улик.

Неоднократно предпринимаемые попытки по определению истинного местоположения деревни Карпиха каждый раз заканчивались неудачей.

На основании вышеизложенного можно сделать вывод:

На территории Архангелогородской губернии появился старообрядческий скит со строгой иерархией и подчинённостью своему предводителю. Не исключаю факта насильственного удержания пропавших людей в руках преступников. А поскольку организация такого поселения противоречит законам Государства Российского, считаю целесообразным проведение полномасштабной войсковой операции по поиску загадочной деревни.

Прошу у Вашего Превосходительства разрешения остаться в Архангельске до Рождества для участия в поисковых мероприятиях в связи с тем, что в летние месяцы многие районы губернии были недоступны для исследования, поскольку район поиска изобилует большим количеством рек, озёр и болот.

Титулярный советник Плещеев К. М.

P. S. Смею предположить, Ваше Превосходительство, что дело о пропаже государевых чиновников и служивых людей может быть каким-то образом связано с громким и резонансным преступлением, случившимся в Архангельске летом 1749 года. Тогда при весьма загадочных обстоятельствах был жестоко убит местный купец Морозов. В его убийстве подозревались подданный Священной Римской империи барон Флавиус Белби и зять Морозова Бурмистров Кузьма Алексеевич, которые бесследно исчезли в том же году. В связи с этим прошу выслать в Архангельск на моё имя материалы данного следствия…

Увидев фамилию Белби и Бурмистрова, Субботин немедленно спустился в бункер и показал полученный документ ребятам, у которых от такой новости глаза полезли на лоб.

– Вот это да! – не удержался Соболев. – Это что ж такое получается, что семейство Белби гоняется за семейством Бурмистровых уже двести шестьдесят лет?

– Может, это случайное совпадение, – неопределённо предположил Добрынин.

– Нет, это исключено, – категорически заявил Кузьмин. – Не может быть, чтобы одни и те персонажи случайно фигурировали в документах подобного рода с интервалом в двести шестьдесят лет. Лично я в это не верю. Вполне возможно, завесу этой тайны мог бы прояснить Николай Петрович, он всё-таки общался с Фантомом почти две недели, но как я понимаю, – он вопросительно посмотрел на Субботина, который к этому взгляду остался равнодушен, – Томилин нам помочь не может, поскольку находится в недоступном для нас месте. В таком случае нам надо найти дело, которое запрашивал Плещеев. Поэтому я прошу вас, товарищ генерал, откомандировать нас в Архангельск для прояснения этого вопроса. Всё равно мы тут пока не задействованы…

Через час эта просьба была удовлетворена, а ещё через два часа они вылетели на служебном самолёте в Архангельск.

* * *

Томилин работал, не поднимая головы, около десяти часов. В 19:15 он поднялся наверх и лично передал свой переписанный отчёт по Швейцарии в руки Субботина, после чего вернулся в бункер, где с головой ушёл в чтение последнего Дела.

Глава 2. Секретные материалы

(продолжение)

После того, как на полях сражений стихли последние залпы орудий, мировая экономика начала подавать первые признаки жизни. Неизвестно, сколько бы времени ушло у западных стран на восстановление своей промышленности, если бы им в этом не помогли Соединённые Штаты Америки.

Когда иллюминаты затевали вторую мировую войну, они и представить не могли, каким «золотым дождём» прольются на их головы полученные дивиденды. Всё началось с того, что накануне приближающейся войны с Германией представители ФРС США провели кулуарные переговоры с главами европейских государств, убеждая последних перевести свои золотые запасы на хранение в США. Не знаем, какие доводы приводили представители ФРС в качестве своих аргументов, но почти все европейские страны перевезли своё золото за океан и поместили его на хранение в специально построенное хранилище Федерального резервного банка США, расположенного в гранитном основании острова Манхэттен. С переводом этого золота золотой запас США составил 56 % от общемирового запаса, а после войны за счёт экспроприации нацистского золота он увеличился до 70 %. Именно это позволило американцам сделать свой доллар мировой резервной валютой и затащить в расставленные сети под названием «Бреттон-Вудское соглашение» в декабре 1945 года 43 государства. И все это было сделано лишь с одной-единственной целью, чтобы подчинить интересам США всю мировую экономику.

В разрушенной до основания Европе в то время не было практически ничего, поэтому европейцам срочно требовались деньги, и притом немалые. Ко всеобщей радости, такие деньги нашлись. Иллюминаты в лице семейств Рокфеллеров, Ротшильдов, Бушей, Морганов придумали хитроумный план по экономическому порабощению Европы, назвав его планом Маршалла. Для его реализации 17 европейским государствам был предоставлен долгосрочный кредит в размере 13 миллиардов долларов, который позволил европейской экономике подняться с колен. Правда, деньги выдавались не поровну, а в зависимости от лояльности того или иного государства к своим заокеанским партнёрам. Так, например, Великобритании было выделено 2,8 миллиарда, Франции 2,5 миллиарда, Италии 1,3 миллиарда, Западной Германии 1,3 миллиарда, Голландии 1 миллиард долларов. И как только деньги были переведены, американцы сразу же поставили перед европейскими политиками вопрос об их сохранности, для чего 4 апреля 1949 года заставили 12 европейских государств в добровольно-принудительном порядке подписать договор о создании Североатлантического военно-политического блока (НАТО).

Но экономика не может работать на «сжатом воздухе», ей ежесекундно, ежечасно нужно топливо, чтобы каждый день заправлять автомашины, самолёты, корабли. И такое место, где можно взять это топливо, притом в неограниченном количестве, тоже нашлось. При этом оно нашлось не где-нибудь за тридевять земель, а почти рядом, на Ближнем Востоке, в Аравийской пустыне. И каким бы странным это не показалось, нефть эта тоже оказалась американской.

Вот с этого момента вы узнаете, почему арабская нефть стала движущей силой современной экономики и источником невероятного обогащения иллюминатов, а также, почему нефть превратилась в яблоко раздора и поставила современный мир на порог новой ядерной войны.

Нефть в Аравийской пустыне начали искать давно, ещё в далёком 1935 году. Как вы уже знаете, первым руку к её поиску приложил небезызвестный нам президент США Франклин Рузвельт. Первые шесть буровых установок его Standard Oil Company of California (Casoc) прошли мимо нефтеносных пластов, и только последняя буровая, под номером № 7, на глубине 1400 метров наткнулась на подземное нефтяное море. И море это нарекли именем «Домман». За первые сутки скважина дала 1585 баррелей нефти, а уже через день её дебет увеличился до 3810 баррелей в сутки. Это было равносильно тому, как если бы Рузвельт сорвал самый крупный в своей жизни джек-пот. Помните, после ялтинской конференции он сломя голову полетел не на родину, решать первоочередные государственные дела, а на встречу с королём Абдул-Азиз ибн Саудом, у которого выкупил все права на открытое месторождение за 50 000 фунтов золотом? Деньги по тем временам немалые, но и не настолько большие. С учётом того, что вышеупомянутая скважина № 7 проработала с тех пор ещё 44 года и выдала на-гора 32 миллиона баррелей нефти, можно с уверенностью сказать, что господин президент просто кинул своего арабского «друга». Правда, господа иллюминаты тоже не остались в долгу. Они не смогли простить президенту, что он за их спиной решил в одиночку разрабатывать арабскую нефтяную кладовую, и 12 апреля 1945 года отправили его к праотцам, несмотря на его выдающиеся заслуги перед отечеством. Что поделаешь, бизнес и ничего личного!

Чтобы удовлетворить тщеславие арабских шейхов и как-то сгладить инцидент с Рузвельтом, новые открытые нефтяные месторождения американцы стали нарекать громкими и звучными именами, такими как: «Abgaig» (Королева), «Safaniya» (Вторая жена), «Berri» (Великий визирь) и т. п. Наконец в 1948 году было открыто самое большое месторождение, получившее название «Король» (Ghawar), которое ввели в эксплуатацию в 1951 году.

Однако выражение «Жить хорошо, а хорошо жить – ещё лучше», известное нам по кинофильму Гайдая «Кавказская пленница или новые приключения Шурика», родилось не в Одессе, как мы с вами привыкли считать, а в Саудовской Аравии. Король Абдул-Азиз ибн Сауд, прослышав о том, что министру развития Венесуэлы Хуану Пабло Пересу Альфонсо удалось сорвать с американцев 50 % всех прибылей, полученных ими от продажи латиноамериканской нефти, захотел реализовать такую же схему у себя. Правда, он не учёл одной важной детали, что среди его подданных не нашлось ни одного человека, способного разобраться в нефтяной бухгалтерии американцев, и ему в очередной раз пришлось понадеяться на «честность» и «порядочность» своих заокеанских друзей, которые, естественно, без зазрения совести обманули его в очередной раз. Ему пообещали, что Правительство США будет вычитать в виде налоговых льгот 50 % от прибыли компании «Aramco» и переводить эти деньги на личные счёта Абдул-Азиз ибн Сауда в американском Казначействе. Шейху показалось, что он таким образом добился полной независимости в нефтяной сфере, однако на самом деле его ещё крепче посадили на короткий поводок. Кстати, эта афера получила в деловых кругах США название «Золотой трюк», что в очередной раз свидетельствует о том, что это была хорошо спланированная афёра.

Так американцы вели себя с Саудовской Аравией вплоть до 6 октября 1973 года, пока не началась война «Судного дня» между Израилем, Сирией и Египтом. Поддерживаемая американскими сионистами компания «Aramco» открыто поддержала в этом военном конфликте израильтян, чего арабские шейхи ей простить не могли, и наказание последовало незамедлительно. В том же году арабы национализировали 25 % её активов, на следующий год ещё 35 %, а к 1980 году компания полностью перешла в собственность Саудовской Аравии и стала называться «Saudi Aramco». Надо особо подчеркнуть, что из-за начала национализации компании «Aramco» в 1973 году по планете прокатился нефтяной кризис, а после того, как в 1979 году в Иране произошла исламская революция, мир накрыла его вторая волна. В связи с наступлением энергетического кризиса в странах западного мира были приняты беспрецедентные меры по экономии энергоресурсов, которые значительно снизили мировое потребление нефти, однако на национализации нефтяных месторождений в Саудовской Аравии и Иране дело не закончилось. В 1980 году началась война между Ираном и Ираком, что стало причиной закрытия Персидского залива для судоходства и, как следствие этих событий, перекрытие поставок нефти из этого региона. В эти годы суточная добыча нефти на полуострове снизилась с 10 миллионов баррелей до 5. Несмотря на то, что политика энергосбережения в западных странах принесла свои ощутимые плоды, это не спасло мир от первого послевоенного экономического кризиса, разыгравшегося в конце 70-х – начале 80-х годов. Цена на нефть тогда упала до 35 долларов за баррель. Тем не менее, СССР, который в то время испытывал острую нехватку валюты в связи с войной в Афганистане, было на руку продавать свою нефть даже по такой низкой цене. Правда, так продолжалось недолго. После того, как в мае 1988 года иллюминаты узнали, что Копьё Судьбы находится на территории Советского Союза, они приняли окончательное решение о развале СССР. Для реализации этого проекта Президент США Рональд Рейган подключил все имеющиеся в его распоряжении рычаги власти, включая ООН, и в течение двух месяцев прекратил междоусобную войну между Ираком и Ираном. Далее, по указанию США, Саудовская Аравия выбросила на мировой рынок огромное количество нефти и обрушила её цену до 18 долларов за баррель. Такого стремительного падения цен на «чёрное золото» советская экономика выдержать не смогла, и Советский Союз в течение полутора лет распался, как глиняный колосс.

Матушка-природа не любит единообразия, но иногда она преподносит нам совершенно неожиданные сюрпризы. Например, на озере Байкал есть остров Ольхон, который своими очертаниями очень похож по форме на само озеро, а в США есть «Восточно-Техасское» нефтяное месторождение, которое как две капли похоже на нефтяное месторождение «Гавар» в Саудовской Аравии, только в уменьшенном виде. Вообще месторождение «Гавар» уникально по многим своим показателям: оно самое большое в мире, нефть из него по физическим характеристикам относится к самым лёгким сортам с минимальным содержанием серы. Оно расположено рядом с морским побережьем, что сводит к минимуму затраты на её транспортировку. Когда кто-то говорит вам про саудовскую нефть, помните, это говорят о «Гаваре», поскольку более 65 % всей нефти, добываемой в том регионе планеты, добывается именно из этого месторождения.

Поскольку планирование мировой экономики невозможно без знания общемировых запасов нефти, мы сейчас попытаемся узнать, сколько нефти находится в Саудовской Аравии и как долго ещё будет продолжаться это нефтяное чудо, сделавшее кочевников долларовыми миллиардерами. Правда, сделать это будет непросто, поскольку каждая страна, которая экспортирует нефть, держит информацию о своих запасах за семью печатями. Тем не менее, учёные нашли способ, как обойти эти препятствия. Они провели аналогию между «Восточно-Техасским» нефтяным месторождением и месторождением «Гавар». Поскольку месторождение в Техасе изучено вдоль и поперёк, то учёным не составило большого труда на его основе разработать метод «Оценки месторождений по совокупной добыче в сравнении с первоначальными запасами нефти» или, как его ещё называют, «Метод линеаризации по Хабберту». То есть, грубо говоря, учёные производят сравнительный анализ разведанных запасов месторождения нефти и извлекаемых. Например, месторождение с запасом нефти в 1 миллиард баррелей при ежегодной добыче в 100 миллионов баррелей должно проработать, теоретически, около 10 лет. График добычи у такого идеального месторождения выглядел бы, как «колокол». Сначала происходит плавное увеличение добычи, которое какое-то время стабилизируется на определённом уровне, после чего начинается медленное снижение. Однако, как вы понимаете, в жизни всё выглядит иначе. После того, как добыча достигает своего пика, и месторождение какое-то время выдаёт на-гора максимальное суточное количество чёрного золота, происходит стремительное падение вниз. Это связано с тем, что теоретические и естественные условия залегания нефти в корне отличаются друг от друга. Во-первых, это связано с тем, что подземные естественные резервуары, в которых находится нефть, с геологической точки зрения не представляют собой идеальные ёмкости. В одних местах это огромные нефтяные бассейны, в других это небольшие рукава, в которые нефть поступает по небольшим протокам. Для того, чтобы в таких местах поддерживать добычу нефти на должном уровне, требуется постоянно «поднимать» нефтеносный горизонт к выкачивающей трубе, используя для этих целей так называемый метод интенсифицированной добычи. Это когда в нефтяные пласты начинают интенсивно заливать воду, закачивать газ, а в некоторых случаях проводят горизонтальное бурение. Однако такая технология значительно снижает темпы добычи и требует дополнительных капиталовложений. Поэтому, когда мы слышим, что на том или ином месторождении начали использовать «интенсифицированную добычу», надо понимать, что это месторождение начинает истощаться, и в скором времени оно иссякнет.

Теперь давайте проанализируем судьбу «Восточно-Техасского» месторождения. Месторождение было открыто в 1930 году, а на промышленную добычу оно вышло уже в 1936 году. По расчётам геологов, месторождение содержало в своих «погребах» порядка 7 миллиардов баррелей нефти. В него забурили более 31 000 нефтяных скважин, которые на сегодняшний день подняли на поверхность 5,4 миллиарда баррелей. Уже к 1993 году добыча начала коллапсировать и к 2005 году упала практически до нулевой отметки. Сейчас среднестатистическая нефтяная вышка даёт всего 5-7 бочек нефти в день. Если сравнить эту скорость добычи со скоростью работы топливозаправочного пистолета на бензоколонке, то 50 литров бензина вы будете заливать в бензобак своего автомобиля около получаса. По самым оптимистическим прогнозам «Восточно-Техасское» месторождение может дать ещё порядка 300 миллионов баррелей, однако добыча на сегодняшний день не превышает 7 миллионов баррелей в год (!), что делает его эксплуатацию уже не рентабельной. Скорее всего, в скором времени стоимость работы выкачивающих насосов будет превышать стоимость выкачанной ими нефти, что повлечёт за собой закрытие месторождения.

Согласно геологоразведочным данным, запасы нефти в месторождении «Гавар» колеблются от 90 до 110 миллиардов баррелей. При этом на сегодняшний день из него уже выкачали более 60 миллиардов баррелей, что говорит о том, что половина пути уже пройдена. Для поддержания добычи на прежнем уровне на нём уже стали применять интенсифицированные методы, а это означает только одно, что в скором времени нам следует ожидать резкого сокращения добычи нефти на данном месторождении. По предварительным расчётам, к 2020 году производительность «Гавара» составит от 2,5 до 3,5 миллионов баррелей в сутки с дальнейшим управляемым падением. Например, сейчас на нём добывают 5 миллионов баррелей. По всем остальным нефтеносным полям добыча к 2020 году составит не более чем 0,5–2,5 миллиона баррелей. Таким образом, в течение ближайших нескольких лет количество добываемой Саудовской Аравией нефти снизится до 50 % от количества добываемой нефти сегодня, что повлечёт за собой стремительное поднятие цен на «чёрное золото».

Плохо это или хорошо и чем это чревато для России?

Для того, чтобы разобраться в этом вопросе, далеко ходить не надо, достаточно посмотреть на таблицы, показывающие зависимость западных стран от импорта нефти. Так, например, США потребляют порядка 19 миллионов баррелей нефти в сутки. При этом только на заправку личных автомобилей у них уходит около 14 миллионов баррелей. В то же время производство своей нефти в США составляет всего 8,5 миллионов баррелей, оставшиеся 10,5 миллионов они вынуждены импортировать. Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что развивающиеся экономики Китая и Индии также требуют своей доли от общего пирога добываемой нефти. Данный факт наводит нас на мысль, что в самое ближайшее время на мировом нефтяном рынке начнутся серьёзные проблемы, и нефти всем будет катастрофически не хватать. Подлило масла в огонь сообщение из Саудовской Аравии о том, что здешние шейхи намереваются в ближайшее время продать 5 % акций национальной компании «Saudi Aramco», которую они оценили в 2 триллиона долларов. С какой стати продавать по частям курицу, которая несёт золотые яйца? Международные эксперты однозначно считают, что Саудовская Аравия по-крупному блефует, пытаясь показать всему миру, что дела у неё идут блестяще, хотя на самом деле здешним шейхам впору седлать верблюдов, поскольку США «пробросили» их в очередной раз.

Как только в столице королевства, Эр-Рияде, стало известно, что запасы «бензоколонки» скоро иссякнут, шейхи помчались в США за своими деньгами, где их культурно послали к праотцам. А Федеральный резервный банк недвусмысленно заявил, что если они будут много шуметь, то вообще останутся без денег. Для арабов это было смертельным оскорблением. Молодые горячие принцы схватились за кинжалы, и 11 сентября 2001 года уничтожили сгоряча два небоскрёба Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Тогда Президенту США Джорджу Бушу-младшему ничего не оставалось делать, как проглотить этот арабский демарш и повесить всему миру лапшу на уши о том, что это были происки террористов-одиночек.

Пронюхав о том, что США пробросили арабов, некоторые западные страны решили заняться возращением своего золота на родину. Так, например, Германия потребовала от США возращения 3400 тонн жёлтого металла, Нидерланды – 612,5 тонн. Однако данные переговоры не увенчались успехом. Также много шума вызвала публикация интервью финансового эксперта Джима Рикадса, автора книги «Валютные войны», заявившего, что: «…в случае крайней необходимости США могут конфисковать хранящееся у них золото других стран». В продолжение этой темы иллюминаты инициировали отречение от престола королевы Беатрикс за то, что голландцы посмели потребовать у США возврат своего золотого запаса.

Если кто-то посчитает, что всё это выдумки, пусть прочтёт заявление бывшего помощника по экономической политике министра финансов США в администрации Рональда Рейгана Поля Крейг-Робертса: «…Никто из стран, хранящих своё золото в Америке, не получит его обратно. На мировом рынке драгоценных металлов давно подозревали, что банки по поручению Федеральной резервной системы использовали все имеющиеся резервы, чтобы сбить цены на золото в последние несколько лет. А после того, как Штаты истратили своё золото, они начали распродавать и то, что было у них на хранении. На мой взгляд, большая часть золотых запасов была истрачена где-то в 2011 году. К настоящему моменту, думаю, золотого запаса у американских властей больше не существует».

В октябре 2009 года США расплатились с Китаем партией золота в количестве 5600 слитков. Китайцы решили провести его экспертизу. В результате проверки выяснилось, что всё золото, полученное из США, оказалось поддельным. Все слитки были изготовлены из вольфрама, и лишь сверху были покрыты тонким слоем чистого золота, на них стояли регистрационные номера, указывающие на то, что они были изготовлены Федеральным резервным банком в дни правления Билла Клинтона. Именно тогда по заказу ФРС было изготовлено 1,5 миллиона фальшивых слитков из вольфрама. 640 тысяч таких слитков было отправлено в Форт-Нокс (хранилище золота), а остальные были проданы на международном рынке золота. В результате этой аферы мировой экономике был нанесён ущерб на сумму более 600 миллиардов долларов США.

В марте 2011 года информация о махинациях в ФРС дошла до директора МВФ Доминика Стросс-Кана, который недвусмысленно высказался по этому поводу на ежегодном заседании МВФ и Всемирного банка 3 апреля 2011 года. И сразу же, буквально в течение нескольких часов, против него было сфабриковано уголовное дело за попытку изнасилования горничной отеля, в котором он проживал. Любому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что сам факт возбуждения уголовного дела против чиновника такого уровня имеет более глубокие причины, нежели те, о которых сообщила пресса.

Вот и получается, что иллюминаты создали международную финансовую систему, в основе которой лежат ничем не обеспеченные бумажные деньги. И вот приближается время, когда им придётся держать ответ перед всем мировым сообществом. Естественно, иллюминаты считают, что все свои просчёты необходимо спихнуть на кого-нибудь другого, в лучшем случае на Россию. И поэтому они будут прилагать все усилия, чтобы втянуть славянский мир в большой локальный военный конфликт, а ещё лучше в третью мировую войну, которая всё спишет. А каким будет послевоенный «новый мир» и будет ли он вообще, иллюминатов уже не интересует…

Томилин откинулся на спинку кресла и вытер со лба испарину. То, что он сейчас прочитал, повергло его в шок. Надо было понимать, что Старик, писавший эти строки, знал материал не понаслышке, и поэтому сомневаться в достоверности приведённой информации не приходилось.

Он как-то отрешённо посмотрел на заваленный книгами стол, затем перевёл взгляд на часы, которые показывали полтретьего ночи, провёл рукой по заросшему щетиной подбородку и подумал, что не мешало бы для начала привести себя в порядок, прежде чем делать какие-либо выводы.

Когда через десять минут с бритьём было покончено, и он вышел из кабинета, чтобы отнести мусор, он лоб в лоб столкнулся в коридоре с Субботиным.

– Тьфу ты, чёрт, – с испугом в голосе проговорил Геннадий Николаевич. – Ты меня так, Николай, до инфаркта доведёшь. Почему не спишь?

– А ты что по ночам бродишь? Дежуришь, что ли? – в тон ему ответил Томилин. – Мог бы позвонить, я поднялся бы к тебе наверх.

– Я думал, ты спишь. Не хотел будить раньше времени. Сам не люблю эти ночные звонки и других стараюсь не беспокоить.

– Что-то случилось?

– Случилось, Николай Петрович, случилось. Час назад мне позвонил лечащий врач Фантома. У нашего подопечного появились первые признаки улучшения самочувствия. Пульс участился, артериальное давление повысилось, и поэтому руководство распорядилось срочно доставить тебя к нему. Они опасаются, что у Фантома будет неадекватная реакция на его старение. Так что одевайся, повезу тебя в гости к твоему товарищу. С твоего позволения, пока ты будешь одеваться и приводить себя в порядок, я приготовлю кофе, а то глаза совсем слипаются. Даю тебе десять минут на сборы. Встречаемся наверху…

Когда Томилин, одетый в генеральскую форму, вошёл в кают-компанию, он увидел, что Субботин заканчивает разливать кофе по чашкам.

– Присаживайся, Николай, – пригласил он, указывая на стул, – у нас с тобой в запасе есть ещё несколько минут. Отсюда поедем на «метро».

Сделав несколько глотков ароматного напитка, Томилин поинтересовался:

– Когда мои ребята вернутся в Москву?

– После того, как мне сегодня позвонили, я сразу приказал им немедленно сворачивать все дела и срочно возвращаться на базу. Сейчас, – он посмотрел на циферблат часов, – они уже в воздухе, думаю, что через пару часов будут здесь. Так что если они тебе понадобятся, можешь задействовать их по своему усмотрению.

– Геннадий? – Томилин вопросительно посмотрел на своего коллегу. – Или мне кажется, или ты чего-то мне не договариваешь? А ну, выкладывай, что там у тебя ещё есть.

– Ты знаешь, Николай, – Субботин как-то по-детски неловко замялся, – может быть, в ближайшее время у нас больше не будет возможности поговорить с тобой, поэтому я бы хотел тебя попросить. Прежде чем ты начнёшь выяснять у Фантома местонахождение Копья, выясни у него первым делом имя крота. Я, как только подумаю, что где-то рядом с нами находится эта сволочь, места себе не нахожу. Мы уже все возможные варианты проработали, а на его след так и не вышли. А он ведь, гад, сидит где-то рядом с нами и думает, как ему спрятать концы в воду. Ты пойми меня правильно, не за себя прошу, за дело.

– Хорошо, Гена. Как только Фантом будет находиться в адекватном состоянии, я первым же делом исполню твою просьбу…

* * *

Томилин ещё никогда не спускался ниже уровня «F», поэтому ему было интересно узнать, что представляет собой эта загадочная линия метрополитена. Когда кабина лифта остановилась на нижнем уровне, его взору предстала большая красивая станция, которую можно было запросто спутать с какой-нибудь станцией метрополитена из района новостроек. Единственным её отличием от обычных станций метро было то, что на ней не было ни одного указателя, названия и эскалатора. На перроне стоял обыкновенный состав голубого цвета, возле которого их поджидал машинист в форме старшего лейтенанта ФСБ. Когда они подошли к нему, офицер доложил Субботину, что поезд прибыл в его полное распоряжение, и после того, как они сели в вагон, состав помчал их в секретную медицинскую лабораторию, расположенную где-то в районе Наро-Фоминска.

По прибытии в пункт назначения охрана объекта тщательно проверила их документы, после чего разрешила выйти на перрон, где их уже поджидал врач.

– Здравствуйте, товарищи генералы. Моя фамилия Губарев, я лечащий врач вашего пациента, – представился он. – Очень хорошо, что вы прибыли так оперативно. По нашим предположениям, пробуждение вашего подопечного должно произойти с минуты на минуту, так что не будем задерживаться здесь, а пройдём в лечебный корпус, где вы всё увидите своими глазами. Следуйте за мной.

Он стремительной походкой направился к единственной двери, выходящей на перрон, которая при их приближении автоматически раздвинула створки, открывая проход в ярко освещённый коридор.

– Постарайтесь не отставать. Кто из вас Томилин? – спросил врач, оборачиваясь через плечо, не сбавляя шага.

– Это я, – отозвался Николай Петрович.

– Очень хорошо, товарищ генерал. Мне передали, что вы единственный человек, которого он будет рад видеть. Поэтому мы хотим, чтобы в момент, когда он откроет глаза, вы были рядом с ним. Это позволит нам снизить порог его эмоционального шока. Я хочу вам сказать, что с точки зрения медицины, это уникальнейший случай, и очень жаль, что ваше руководство не позволяет нам более детально исследовать этот феномен. Очень жаль, – сокрушался он, когда путь им преградила массивная металлическая дверь.

Губарев набрал на цифровом поле известную ему комбинацию цифр, после чего женский голос из динамика произнёс: «Ваш код подтверждён. Вы можете пройти в лабораторию».

– Проходите, товарищи, – проговорил он, пропуская офицеров вперёд себя, – не задерживайтесь.

За дверью находился целый подземный город, и оба генерала от такой неожиданности даже растерялись. Однако Губарев не дал им времени смотреть по сторонам, а тихо и властно проговорил:

– Проходите, проходите. Нам по коридору направо.

Метров через пятьдесят, они остановились ещё перед одной дверью, которую Губарев на этот раз открыл своим электронным ключом. За ней размещалось большое помещение, из которого через огромное панорамное стекло, открывался вид на комнату, чем-то напоминающее операционную. Там в центре зала на реанимационной кровати лежал человек, вокруг которого бегали и суетились врачи.

– Что случилось? – спросил Губарев по громкой связи.

Из динамика донеслось:

– Профессор, у нас ЧП! Остановка сердца, начинаем проводить реанимационные мероприятия.

Губарев матерно выругался и бросился к своим коллегам на помощь. И вскоре генералы услышали:

– Готовьте дефибриллятор… Нет, ещё рано… Всем в сторону… Разряд… Введите ему внутривенно адреналин… Ещё разряд… Продолжайте прямой массаж сердца… Подключите аппарат искусственной вентиляции лёгких… Всем отойти… Разряд… Шевелитесь, не стойте… Ещё разряд…

Слушая, как врачи борются за жизнь Фантома, Субботин обессилено опустился в ближайшее к нему кресло, а Томилин, прильнув к стеклу, пытался разглядеть за спинами врачей лицо умирающего Алексея.

Судя по тому, что врачи применили дефибриллятор уже в четвёртый раз, надежда на спасение Алексея таяла с каждой минутой, и от осознания своей беспомощности Николай Петрович инстинктивно сжал кулаки. При этом он молил Господа: «Боже, не дай умереть Алексею. Спаси и сохрани его. Это будет так несправедливо, если он умрёт…».

Однако проведённые реанимационные мероприятия положительных результатов не дали. На кардиографе электронный луч беспристрастно чертил прямую линию, свидетельствующую о том, что сердце пациента больше не бьётся…

Через сорок минут профессор вышел к офицерам и тихо произнёс:

– Товарищи генералы, вы сами видели, что мы сделали всё возможное, но медицина в данном случае оказалась бессильна…

Субботин подошёл к Томилину, заглянул к нему в глаза и понял, какую бурю чувств и негодования вызвали эти слова в душе его сослуживца. Желая хоть как-то сгладить эти трагические минуты, он повернулся к профессору и тихо спросил у него:

– Можно генералу Томилину пройти за перегородку, попрощаться?

– Да, конечно, вы можете пройти к нему, – обречённо произнёс врач, открывая перед ними дверь.

Субботин легонько подтолкнул Николая Петровича в спину, давая понять, что он может побыть с Фантомом наедине, а сам остался стоять за стеклом.

На полуватных ногах Томилин подошёл к кровати и пристально посмотрел на лежащего там старика. Он попытался увидеть в нём хоть какие-нибудь знакомые черты, которые напомнили бы ему Алексея, но не смог. Там лежал абсолютно чужой для него человек, которого он никогда не знал и не видел. Тонкая полупрозрачная кожа обтягивала продолговатое лицо покойника, придавая ему сходство с мумией египетского жреца, которую он однажды видел в Эрмитаже. Длинные седые волосы были кем-то заботливо собраны в хвост на затылке, отчего он был похож на старого хиппи. Нижнюю часть лица старца обрамляла редкая седая борода, которая сейчас лежала у него на плече. Он подошёл ближе, дотронулся до холодной руки усопшего и сквозь слёзы, навернувшиеся на глазах, прошептал:

– Прощай, Алексей. Не думал я, что нам так скоро придётся расстаться. За то время, которое мы пробыли вместе, ты стал для меня не просто другом и товарищем, ты стал для меня братом. Спасибо тебе за всё, что ты сделал, за то, что спас меня от неминуемой гибели, за то, что открыл глаза на мир, в котором мы живём, за то, что возродил во мне веру в Бога. Всё это так нелепо и несправедливо… Покойся с миром… Прощай друг…

После чего поцеловал Бурмистрова в лоб, накрыл лицо покойника простынёй и стремительно вышел прочь…

Когда через несколько минут генералы садились на станции в вагон, они услышали позади себя крик:

– Товарищи генералы, профессор Губарев просит вас срочно вернуться в лабораторию! У пациента появился пульс!!!

Глава 3. Миссия выполнима

После того, как вопреки всем законам природы Фантом ожил и вернулся с того света, профессору Губареву и двум его ассистентам самим потребовалась экстренная медицинская помощь. Никто не мог дать логического и научного объяснения, каким образом человек, у которого час назад была зарегистрирована биологическая смерть, не только вернулся к жизни, но и заговорил. При этом он не просто заговорил, он потребовал привести к нему Томилина…

Когда Николай Петрович склонился над стариком, он услышал, как тот своими безжизненными губами прошептал:

– Николай, помоги. Увези меня отсюда, я здесь задыхаюсь…

Этой фразы для генерала было достаточно, чтобы свести воедино свои предположения. Он догадался, что Фантома экранирует железобетонный купол над подземным городом и огромный слой земли над ним. В этот раз ситуация была аналогичной той, в которой они оказались в Швейцарии. Если в прошлый раз экранирование Бурмистрова закончилось потерей его сверхспособностей, то на этот раз всё обстояло куда хуже. Отсутствие в старческом организме запаса жизненных сил привело к клинической смерти Алексея. Понимая, что промедление смерти подобно, Томилин схватил Губарева за грудки, требуя немедленного подъёма Фантома на поверхность, но тот, ссылаясь на полученные приказы, отказывался выполнять его требования. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы врачи не увидели, что их пациент действительно умирает.

Когда Губарев понял, что смерть этого пациента будет лежать на его совести, он сдался и дал разрешение на его транспортировку. Как только каталку с Алексеем вкатили на станцию, их сразу же взяла под свою защиту спецгруппа СВР, специально прибывшая для их охранения. Но чудеса на этом не закончились. Когда Алексея с Томилина доставили в новое лечебное учреждение, Николай Петрович увидел, что их привезли на объект № 26…

Вечером того же дня, когда Алексей в первый раз открыл глаза, Томилин ласково сказал ему:

– Лёша, всё уже позади. Здесь ты находишься в полной безопасности. Сейчас тебе надо поесть и отдохнуть. Всё остальное оставим на потом. Не переживай.

– Спасибо тебе, Коля. Если бы не ты….

– Перестань. Ты бы на моём месте поступил точно так. Кстати, врачи запретили тебе говорить, поэтому вместо разговоров я напою тебя сейчас бульоном. Ты знаешь, меня сегодня повысили в должности. Теперь я твоя персональная сиделка. Видишь, как тебе повезло. Мог ли ты ещё когда-нибудь мечтать, что тебе будет прислуживать сам генерал? Каким бы тебе это не казалось странным, но все до сих пор боятся тебя. Так что тебе придётся смириться с тем, что мою физиономию ты будешь лицезреть ежедневно. Тебя это не напрягает?

– Нет, Коля. Меня напрягает только то, что я до сих пор не выполнил данное тебе обещание. Помнишь, я говорил, что как только мы доберёмся до Москвы, я тебе назову имя крота?

Томилин весь внутренне напрягся. Он думал об этом постоянно, но не знал, когда и как следует задать Фантому этот животрепещущий вопрос. А тут, словно прочитав его мысли, Алексей сам завёл разговор на эту тему.

– Прости, я не расслышал, что ты там сказал? – удивлённо ответил Томилин.

– Перестань. Всё ты прекрасно слышал. Подойди ко мне и дай мне твою руку.

Николай Петрович повиновался и покорно вложил свою ладонь в руку Алексея. И как только их руки соединились, Бурмистров начал вещать:

– А ты, Николай, оказывается, хорошо знаешь этого человека. Вчера вечером ты здоровался с ним за руку. При этом он сказал тебе такие слова: «Я восхищён вашей работой, товарищ генерал …».

И тут до Томилина дошло, о ком говорит Алексей. Вчера вечером в приёмной Субботина он столкнулся с полковником Славиным, который как раз и произнёс озвученную Бурмистровым фразу. Это было для него настолько неожиданным, что на какое-то время он остолбенел. Как мог человек, отвечающий за безопасность такого секретного подразделения, прошедший сквозь сито проверок, оказаться предателем? У Томилина это никак не укладывалось в голове. И, словно читая его мысли, Алексей, тихо повторил:

– Не сомневайся, это он…

Николай Петрович немедленно проинформировал об этом разговоре Субботина, который пожелал встретиться с Бурмистровым лично. Генералу было наплевать, что инструкции запрещали ему вступать в личный контакт с этим таинственным человеком, его волновало сейчас лишь одно, как он, опытный оперативник, проработавший в органах госбезопасности более двадцати пяти лет, не смог разглядеть у себя под носом предателя. И не просто предателя, а человека, которому он всецело доверял, который был у него заместителем и начальником службы безопасности…

В 21:25 Томилин вместе с Геннадием Николаевичем зашли к Алексею в комнату. После короткого приветствия Бурмистров попросил оставить его с прибывшим генералом наедине, мотивируя это тем, что у него есть информация, касающаяся только Геннадия Николаевича.

Переглянувшись с Субботиным, Томилин вышел за дверь, оставив генерала с Фантомом наедине. Он и предположить не мог, что их разговор затянется так надолго и закончится далеко за полночь…

* * *

Субботин возвращался в Москву после четырёхчасовой беседы с Фантомом. Сидя на заднем сиденье своего служебного автомобиля, он отрешённо смотрел через плотно зашторенные занавески на ночной город и думал о том, что ему следует предпринять: дожидаться утра или будить всех подряд посреди ночи. Когда машина свернула с Каширского на Варшавское шоссе, он попросил водителя отвести его в Управление, на Лубянку. Там, сидя в своём втором рабочем кабинете, он ещё раз прокрутил в голове весь разговор с Бурмистровым…

Разговор можно было разбить на четыре отдельных блока:

1. Внешние угрозы безопасности России в период надвигающегося политического и экономического кризиса.

2. Передача Фантомом государству большого количества исторических ценностей, спрятанных где-то в подвале Санкт-Петербурга.

3. Разоблачение Фантомом глубоко законспирированного агента зарубежной разведки, работающего под крышей 13 Управлении ФСБ России.

4. Передача «Копья Судьбы» государству.

Фантом утверждал, что информация по первому блоку вопросов была получена им от его швейцарских «друзей». Как пояснил Бурмистров, все эти любители экзотической кухни являются не только примерными, добропорядочными швейцарскими гражданами, но и крупными финансовыми воротилами, сколотившими свои огромные состояния за счёт личного знакомства с иллюминатами. Так, например, мэр Ньона де Ревиль в качестве источника своего обогащения использует барона Дэвида Рене Джеймса де Ротшильда, с которым по молодости состоял в любовных отношениях, учась в Парижском университете. Этот отпрыск Ротшильдов по официальной информации возглавляет швейцарскую холдинговую компанию «Continuation Holdings», а на самом деле является верховным магистром ордена и возглавляет средиземноморскую ячейку иллюминатов. Поскольку Швейцария является вотчиной Ротшильдов, то через него он знает обо всех финансовых махинациях семейства в Европе и неплохо на этом зарабатывает.

Комиссар полиции Огюст в прошлом служил в DGSE – Генеральной дирекции внешней безопасности Франции. Сейчас совмещает свои полицейские обязанности с функциями секретного агента ФРС США, работающего под прикрытием. Зная, каким образом функционирует нелегальный рынок оружия, он с каждой такой сделки, заключённой на территории Швейцарии, снимает свои «законные» три процента.

Прокурор Ньона Макс Рульф есть никто иной, как кузен президента французской нефтяной компании Total Кристофа де Моржери, через которого он узнаёт информацию о положении дел на мировом рынке нефти, что позволяет ему успешно играть на европейской бирже нефтепродуктов.

Ну и, конечно же, сам Фон Бек, который, помимо своей должности заместителя управляющего банка Pictet, являлся доверенным лицом клана Рокфеллеров в Швейцарии.

Таким образом, сами источники у Субботина вопросов не вызывали, для него важнее была та информация, которую Бурмистров выведал у них.

В связи с тем, что современная мировая финансовая система напичкана под завязку триллионами ничем не обеспеченных долларов США, мир подошёл к черте, за которой маячит глобальная «перекройка» всего мирового пространства. То, что в своё время преподносилось жителям Земли как панацея и избавление от всех бед, имеется в виду единая мировая валюта, со временем превратилось в мину замедленного действия, которая готова взорваться в любую минуту. Возможно, ситуация с американской валютой не была бы столь критичной, если бы в подвалах Казначейства США было золото, но, ко всеобщему сожалению, его там уже нет. Мировая политическая верхушка прекрасно понимает, что в случае признания США банкротом, мир столкнётся с хаосом. Единственной страной, способной выстоять в этом противостоянии, является Россия, у которой есть весь спектр минерально-сырьевых ресурсов и огромная территория, способная прокормить и обогреть своё население. Поэтому иллюминаты поставили перед собой цель во что бы то ни стало стереть с лица Земли Российское государство как последний островок спасения человечества. С этой целью Верховные магистры ордена планируют в течение ближайших нескольких лет развязать полномасштабную мировую войну. Для начала им необходимо втянуть Россию в военный конфликт на территории СНГ. Первая такая попытка, предпринятая ими 8 августа 2008 года, с треском провалилась, поэтому они решили поменять тактику. В качестве «жертвенной коровы» в этот раз господа иллюминаты выбрали Украину, где в начале 2014 года они запланировали провести антиконституционный государственный переворот. После прихода к власти проамериканского правительства будет спровоцирован военный конфликт с Россией с последующим втягиванием в него Евросоюза и НАТО. Параллельно с этим США будут активизировать боевые действия со стороны «исламского государства» на территории Сирии, Ирака, Афганистана, а также в странах Северной Африки. Все эти военные конфликты будут преследовать только одну единственную цель: дестабилизация политической и экономической обстановки на Ближнем Востоке и центральной Азии. В результате такой агрессивной политики и кровавых боевых действий будут разрушены не только отдельные города, но и целые страны со всей их инфраструктурой. Бесчисленное количество мирных жителей, которые в одночасье превратятся в беженцев, будут принудительно направлены в страны Евросоюза для дестабилизации политической обстановки в Европе. Учитывая различный менталитет и образ жизни народов – арабов, христиан, иудеев – в странах Евросоюза начнут появляться очаги религиозной напряжённости и, как следствие этого, вооружённое противостояние местных жителей с мигрантами, что в конечном итоге приведёт к распаду Евросоюза.

Следующим шагом иллюминатов, будет дестабилизация политической и экономической обстановки в странах Юго-Восточной Азии и Китае. Для этого будет использована Корейская Народная Демократическая Республика с её авторитарным правительством. После применения КНДР ядерного оружия иллюминаты планируют применить его на всём евроазиатском театре военных действий. Таким образом, после уничтожения современной цивилизации они планируют построить «новый мировой порядок», которым на веки вечные будут править иллюминаты.

Что касается передачи государству Фантомом большого количества художественных и ювелирных ценностей, то данная информация у Субботина большого интереса не вызвала, поскольку это направление не входило в сферу его интересов.

А вот разоблачение Бурмистровым полковника Славина вызвало у генерала профессиональный интерес. Он несколько раз пытался поймать Алексея на нестыковках в подаче информации, но тот каждый раз умело и аргументировано доказывал свою правоту. Таким образом, у Субботина уже не было сомнений, что Славин на самом деле является именно тем человеком, за которым они безуспешно охотились последние два года.

Но больше всего его поразила последняя тема разговора, которая предназначалась только для высшего руководства ФСБ и первых лиц государства…

Сейчас, взвесив ещё раз все «за» и «против», Геннадий Николаевич подошёл к телефону правительственной связи и попросил соединить его с Директором. Часы на стене показывали 5:23 утра…

* * *

В ситуациях подобного рода, когда речь идёт о безопасности страны, «государевы» люди быстро мобилизуются, действуют смело, решительно и без промедления. Уже к шести часам утра Директор проинформировал Президента о полученной от Фантома информации и по его поручению назначил на четырнадцать часов того же дня внеочередное заседание Совета Безопасности. Для подготовки Совбеза от СВР затребовали видеозапись беседы Субботина с Фантомом, однако неожиданно выяснилось, что вся аппаратура в момент их разговора вышла из строя, поэтому было принято решение заслушать на заседании Совета самого Геннадия Николаевича, который должен был слово в слово повторить присутствующим весь разговор с Бурмистровым…

Вечером того же дня Субботин приехал в бункер, чтобы встретиться с группой Томилина, которая утром возвратилась из Архангельска. После того, как все уселись в кают-компании, Геннадий Николаевич проинформировал офицеров о событиях последних суток и о том, почему Николай Петрович сейчас находится рядом с Фантомом.

– И в заключение нашего разговора он выдал нам «крота», – закончил он.

– Так вы уже знаете, кто он? – не выдержал Соболев.

На этот раз Субботин, который в подобных ситуациях всегда одёргивал Степана, добродушно ответил:

– Да, Степан, его сейчас допрашивают наши следователи.

– Товарищ генерал, вы можете назвать нам его имя? – прямо спросил Кузьмин.

– Да, это полковник Славин, которого вы все хорошо знаете. Я пока не знаю, кто и когда завербовал этого подонка, поскольку допрос только начался, но в том, что это он, у нас больше сомнений нет. Однако я собрал вас здесь совсем по другому поводу, но прежде чем я продолжу, я хочу услышать от вас отчёт о проделанной работе в Архангельске. Владимир, доложи.

Кузьмин попытался встать, но был немедленно возращён на своё место.

– Докладывай сидя, не суетись, – по-отечески пожурил его Субботин.

– Наши поиски в архиве Архангельска закончились полным провалом. За нужный нам период, с 1746 по 1753 годы, документы не сохранились. Мы уже были готовы возвращаться в Москву, но Виктор предложил перед отлётом посмотреть церковные книги местной епархии. Наиболее подходящим местом, где могли сохраниться такие записи, была Успенская церковь, которую перестроили в Архангельске в 1744 году. Здесь, товарищ генерал, я должен вам честно признаться, что для того, чтобы попасть в это заведение, мне пришлось сослаться на ваше имя и полученное от вас разрешение.

– Ну и что, помогло? – с усмешкой на губах поинтересовался генерал.

– Как ни странно, помогло. В летописях 1749 года мы обнаружили запись, которая повествует об убийстве купца Поликарпа Морозова. В основе этой записи лежат городские сплетни, но помимо них монах, описывающий эти события, подкрепил эту информацию рисунком предполагаемого убийцы Морозова. Вон он, – и Кузьмин положил ксерокопию рисунка перед Субботиным. – На обратной стороне портрета имеется надпись, что сей рисунок был выполнен послушником Пантелеймоном Саниным, который видел этого человека своими глазами. Почему рисунок не был показан титулярному советнику Плещееву, нам неизвестно. Это всё, товарищ генерал.

– Да, не густо, но и на том спасибо, – поблагодарил Субботин, пряча рисунок к себе в папку. – Хорошо, теперь вернёмся к событиям сегодняшнего дня. Как нам стало известно, после нашей операции в Швейцарии в стане иллюминатов началось нешуточное шевеление. Впечатление такое, что Томилин с Фантомом, разворошили там осиное гнездо. Поэтому перед нами поставлена новая задача, отследить контакты главарей ордена за весь этот год, – после этих слов генерал положил перед офицерами внушительный список. – Этой работой будет заниматься в основном майор Соболев…

– Товарищ генерал, капитан Соболев, – поправил его Кузьмин.

– Нет, я не оговорился. Сегодня вам всем присвоены внеочередные воинские звания, а чтобы вы не думали, что майор Соболев будет отдуваться за вас в одиночку, я подготовил каждому из вас своё отдельное задание, – и генерал положил перед Кузьминым и Добрыниным два запечатанных конверта, на которых стоял штамп «Совершенно секретно».

– А сегодня разрешаю немного расслабиться и развлечься. Только не забывайте, что вы всё время находитесь под наблюдением, и операция «Артефакт» ещё не закончена…

* * *

17 декабря 2013 года, 23 часа 24 минуты, профилакторий СВР, район Домодедова.

– Ночью, наверное, подморозит, – сказал Томилин, задумчиво глядя во внутренний двор усадьбы через окно библиотеки. – Надоела такая погода, не поймёшь ничего, осень сейчас или зима.

– А тебе что, хочется помёрзнуть?

– Да нет, это я так, к слову сказал. Почему-то детство сейчас своё вспомнил. Помню, в школьные годы мы с ребятами со двора в это время всегда каток заливали, а потом на этом льду всю зиму хоккейные баталии устраивали. Хорошее было время…

– А сейчас?

– А что сейчас? – переспросил Николай, поворачиваясь к сидящему в кресле-каталке Алексею. – Сейчас времена другие, все хотят жить на всём готовом, каждому подавай всё сразу и сейчас. Попробуй, заставь какого-нибудь пацана каток залить во дворе и с самодельной клюшкой на поле выйти, друзья засмеют. А у нас тогда это было в порядке вещей. Ладно, время уже позднее, пора готовиться ко сну.

– Постой, Коля, не спеши. Мне прошлой ночью сон приснился один, я бы сказал даже, вещий сон. Я весь день сегодня о нём думал, к чему бы это, и только сейчас, когда ты о морозе заговорил, понял. В дорогу нам с тобой пора собираться.

– В какую ещё дорогу? На твоей инвалидной коляске? На ней, брат, далеко не уедешь.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь ехать на ней? Я собираюсь отправиться в путь на своих двоих.

После этих слов Алексей-старик спокойно, как ни в чём не бывало, поднялся с коляски и подошёл вплотную к Томилину.

– Есть серьёзный разговор, Николай, и я бы не хотел откладывать его до утра. Дело в том, что у меня осталось совсем мало времени.

– И давно ты можешь стоять на ногах? – в свою очередь поинтересовался Томилин, словно не слыша его последней фразы.

– Ах, это ты об этом? Нет, я только сейчас почувствовал, что могу встать и ходить. Что, не веришь? Напрасно. Я в последнее время был всё время с тобой откровенен, а вот ты со мной нет. Думаешь, я не знаю, что твоё начальство ежедневно настаивает на продолжении вашей операции, а ты каждый день кормишь их обещаниями, ссылаясь на мою немощность?

– Может, ты ещё скажешь, что к тебе вернулись все твои сверхспособности?

– Увы, нет, не скажу, а врать не хочу. Вернее, то, что у меня осталось, не идёт ни в какое сравнение с тем, чем я обладал во время нашей с тобой встречи. Сегодня во сне я увидел своё будущее. Другой бы на моём месте слёзы начал лить, а я радуюсь, как ребёнок, что скоро всё закончится. Устал я, Коля. Так устал, что и словами не передать, но, несмотря ни на что, моя миссия должна быть выполнена до конца.

– О чём ты говоришь? Я ничего не понимаю.

– Хорошо, сейчас объясню. Только ты для начала принеси нам чайку, поскольку разговор у нас с тобой будет долгий и непростой.

Когда через десять минут Николай Петрович вкатил в библиотеку сервировочный столик с чайными приборами, он обратил внимание на то, что Бурмистров никак не отреагировал на его появление в комнате. Он сидел с отрешённым видом, уставившись в одну точку, словно находился не здесь, а в каком-то другом, далёком отсюда месте. После того, как генерал стал греметь чашками, старик очнулся и задумчиво посмотрел на него, словно решая, как ему поступить дальше.

– Какой тебе чай наливать, чёрный или зелёный? – поинтересовался генерал.

– Всё равно. Какой нальёшь, такой и буду.

– Ты, кажется, хотел со мной о чём-то поговорить?

– Да, да, – очнулся от своих дум Фантом. – Я хочу поговорить с тобой на тему любви к Родине.

От такого вопроса Томилин чуть не поперхнулся. Он ожидал услышать от Алексея всё, что угодно, но не это.

– Честно говоря, мне не совсем понятен твой вопрос.

– А что тут непонятного? Я хочу знать, готов ли ты на деле, а не на словах, пожертвовать собою ради Отечества?

– А ты сам как считаешь?

– Я думаю, что ты ещё не готов к такой жертве. Несмотря на то, что ты принимал в своё время присягу и давал клятву чекиста, перед тобой ещё никогда не стоял подобный выбор.

– Ты ошибаешься Алексей. Там, в Швейцарии, я бы не только себя не пожалел, но и тебя с собою в могилу забрал, если бы почувствовал, что нам оттуда не выбраться, а ты тут сидишь сейчас передо мной и всякую ахинею несёшь. Видимо, с твоим старением у тебя и с мозгами возникли проблемы. Так что не смей мне даже заикаться насчёт того, кто из нас больше любит Россию, ты или я. Ты меня понял?

– Да, Николай, я услышал тебя, но меня удивляет позиция твоего руководства, они как-то несерьёзно относятся к вопросу передачи Копья Судьбы в ваши руки. Твои начальники почему-то думают, что Копьё можно передать из рук в руки, как эстафетную палочку. А ведь это не так, это Божественная вещь. С ней поступать так нельзя. Если вы все думаете, что Смотрителем Копья останусь я, то вы тоже глубоко заблуждаетесь. Поскольку этого не будет.

Сегодня ночью, как я тебе уже говорил, мне приснился сон, в котором я увидел события грядущих дней. Скоро я покину этот грешный мир и присоединюсь к своим предкам. Мой род выполнил возложенную на него миссию: доставил Копьё в Россию, сохранил его для потомков и разбудил в нём силу, способную защитить матушку Русь. Я уже не говорю о тех артефактах, привезённых нами из Швейцарии, которые способны многократно усилить мощь этой святыни. Теперь остаётся решить последний, но, наверное, самый главный вопрос: кто возьмёт на себя смелость быть следующим Смотрителем? – в этом месте Алексей сделал многозначительную паузу, после чего продолжил: – Мне кажется, что наша с тобой встреча была предопределена ещё задолго до того, когда тебе поручили заниматься этим делом, и я думаю, что ты, как никто другой, лучше всего подходишь на роль хранителя святыни. Ты одинок, у тебя нет семьи и детей, ты единственный, кто был рядом со мной в моменты, когда Копьё проявляло по отношению ко мне свою благодать. Поэтому я думаю, что Копьё чувствует твоё присутствие возле меня. Так что, Николай Петрович, хочется тебе этого или нет, но завтра утром нам надо отправляться в путь, чтобы закончить наши незаконченные дела.

– И куда ты собираешься ехать, если это не секрет?

– В Карпиху, мой дорогой, в Карпиху. Туда, где находится Копьё Судьбы.

– То есть ты предлагаешь мне вот так запросто сорваться с места и поехать с тобой в тайгу к чёрту на кулички? Ты хоть представляешь, сколько народа надо задействовать для такой операции и сколько согласований надо получить на её проведение?

– А зачем нам вести туда целую армию? Достаточно будет взять с собой только твоих ребят. Единственное, что надо предусмотреть, так это то, чтобы у нас продуктов хватило дней на десять.

– К чему такая спешка?

– Если ты внимательно слушал меня прошлый раз, когда я рассказывал тебе про Архипа, то ты должен был запомнить, что для него время получения Копья в домике у водопада заняло не больше одного часа, а для Зои Фёдоровны и Лавра прошла целая неделя. Понимаешь, там время течёт по-другому, и нам надо учитывать этот немаловажный фактор. Поэтому, хочется тебе или нет, но нам надо спешить, иначе будет поздно.

Николай Петрович глубоко задумался над словами Бурмистрова о том, готов ли он взять на себя такую ответственность, быть новым Смотрителем Копья. Потом посмотрел в бездонные добрые старческие глаза Алексея и тихо произнёс:

– Ты можешь полностью рассчитывать на меня…

Часть десятая Домик у водопада

Глава 1. Возращение к истоку

Утро 18 декабря 2013 года, г. Щёлково, аэропорт «Чкаловский».

Поздно ночью, когда руководство ФСБ узнало, что Фантом созрел для передачи артефакта, Субботин дал указание на подготовку к вылету группы Томилина. На следующее утро всё необходимое оборудование, снаряжение и запас продовольствия уже находилось на борту воздушного судна и дожидалось прибытия личного состава. Кузьмин, Добрынин и Соболев прибыли на лётное поле в 9:10, а в 9:45 появились Томилин с Фантомом, которых привезли под усиленной охраной. Как только все участники экспедиции поднялись на борт, «Гольфстрим» начал выруливать на взлёт.

В самолёте Томилин тепло поздоровался со своими подчинёнными, с которыми не виделся более двух месяцев, при этом он сразу почувствовал, что офицеры держатся скованно и напряжённо. Поняв, что причиной тому является Фантом, он постарался снять возникшую напряжённость путём представления Алексея как своего хорошего друга:

– Товарищи офицеры, разрешите представить вам Бурмистрова Алексея Павловича, которого вы все прекрасно знаете. Сейчас, когда операция «Артефакт» перешла в заключительную фазу, мы с вами летим в Карпиху, где Алексей Павлович передаст нам Копьё Судьбы. Командировка должна занять у нас не больше десяти дней, и всё это время мы будем находиться в отрыве от «большой земли». Поэтому для меня важно, чтобы в коллективе сохранялась здоровая психологическая обстановка. За время моего общения с Алексеем Павловичем он проявил себя преданным другом, к тому же, он спас меня от неминуемой гибели. Так что предлагаю вам всем подойти к нему и поздороваться за руку.

Отвечая на немой вопрос Кузьмина «А это не опасно?», Томилин с иронией в голосе произнёс:

– Не беспокойтесь, Алексей Павлович никому не расскажет о ваших любовных похождениях, у него голова сейчас забита совсем другими проблемами.

После слов генерала все офицеры поочерёдно подошли к Бурмистрову и, представившись, пожали его старческую руку.

Когда с этикетом было покончено, и все уселись за овальным столом в центре салона, Николай Петрович попросил Кузьмина доложить о погодных условиях в районе десантирования:

– Всю предыдущую неделю, – начал Владимир, раскладывая на столе синоптические карты, – в «Зоне» стояли сильные холода, доходившие в ночные часы до 35° градусов мороза, а высота снежного покрова на сегодняшний день составляет порядка 30-40 сантиметров. Ближе к вечеру ожидается приближение юго-западного тёплого фронта, ветер прекратится, и температура воздуха повысится до трёх градусов мороза. Таким образом, на время нашей командировки погода словно специально создаёт для нас комфортные и благоприятные условия. Кроме этого, хочу доложить, что, согласно нашей заявке, всё необходимое для экспедиции снаряжение и оборудование находится у нас на борту, за исключением пяти комплектов лыж и двух охотничьих саней, которые нам передадут в Ухте, когда мы будем пересаживаться в вертолёт. Я также распорядился, чтобы нашу верхнюю одежду загрузили к нам в салон, чтобы мы смогли переодеться во время перелёта, поскольку в Ухте сейчас сильный ветер порывами до 14 метров в секунду и 15 градусный мороз. После посадки самолёт остановится на дальней рулёжной дорожке, где мы без лишних глаз пересядем в приготовленный для нас вертолёт. Во время перелёта из Ухты в Карпиху нас будет сопровождать второй борт со спецназом на борту.

Кузьмин поймал вопросительный взгляд генерала и тут же пояснил:

– Товарищ генерал, это не моя прихоть, а распоряжение генерала Субботина. Да, чуть было не забыл сказать вам ещё об одной важной детали. Мы с вами летим к самому полярному кругу, где продолжительность светового дня в это время года составляет не более полутора часов, поэтому будьте готовы к тому, что мы прибудем на место уже в сумерках. Для ориентации в темноте нас снабдили какими-то ультрасовременными осветительными приборами, которые я раньше никогда не видел, так что тебе, Степан, надо будет разобраться с их устройством, пока мы будем добираться до места. Питание стандартное, армейские пайки, так что никто голодным не останется. И ещё. По вашему указанию, товарищ генерал, никакого оружия мы в этот раз с собой не брали. У меня всё, доклад окончен.

– Спасибо, Володя, за подробную информацию, а сейчас всем переодеваться, чтобы в Ухте никто не замёрз. Кстати, что вы приготовили для Алексея Павловича?

– Для Алексея Павловича мы приготовили специальный комбинезон с электроподогревом, думаю, что ему в нём будет тепло и комфортно.

– Да, это очень хорошо, – согласился Томилин, но его тут же перебил резкий, скрипучий голос Бурмистрова:

– Очень плохо! На мне должен быть обычный зимний костюм, такой же, как будет на вас, чтобы меня ничто не экранировало. Поэтому мне надо с кем-нибудь из вас поменяться.

Он обвёл присутствующих пристальным взглядом и остановил свой выбор на Добрынине.

– Если вы, молодой человек, не возражаете, то я бы хотел поменяться с вами, мне кажется, что мы с вами одного роста. Что скажете?

– Я не возражаю, лишь бы от этого прок был, – простодушно ответил Виктор, и в этот момент его глаза на какое-то мгновение «приклеились» к зрачкам старика…

* * *

Через полтора часа с небольшим интервалом из Ухты вылетели два Ми-8, которые взяли курс на северо-запад. Маяк, установленный в «Зоне», чётко указывал пеленг, облегчая пилотам ориентирование в сложных метеоусловиях, а пассажиры тем временем занялись своими делами. Кузьмин, сидя в кабине пилотов, сверял с ними какие-то свои топографические карты, Соболев, распотрошив один из ящиков, изучал замысловатые фонари, Добрынин знакомился с устройством своего нового костюма, Томилин просматривал перечень снаряжения и продовольствия, а Бурмистров, прильнув к иллюминатору, смотрел на проплывающий снизу пейзаж, думая о чём-то своём. Через час полёта всех немного укачало, участники экспедиции задремали, и только Алексей продолжал смотреть вниз, вспоминая о том, как он девять месяцев назад пробирался по этим бескрайним лесам. В 15:20 раздался звуковой сигнал, оповещающий пассажиров о том, что они достигли точки назначения, и многотонная винтокрылая машина, зависнув над небольшой поляной, начала плавно опускаться вниз, поднимая под собой облака снежной пыли.

После посадки экипаж помог выгрузить груз, и через двадцать минут борт взял курс на базу, где ему было приказано дожидаться особого сигнала из «Зоны».

Когда вертолёты улетели, наступила звенящая тишина, которая угнетающе подействовала на людей. У всех без исключения появилось странное ощущение, что «Зона», как некий живой организм, знает об их прибытии и насторожено наблюдает за ними, готовая в любую минуту проявить свой суровый нрав. Памятуя о прошлых неприятностях, связанных с оружием и электроникой, Томилин приказал всем сложить свои телефоны и планшеты в специально оборудованный контейнер возле маяка, чтобы эти устройства оставались вне «Зоны». Когда распаковали чехлы с лыжами, выяснилось, что кто-то по незнанию или по халатности снарядил группу не охотничьими лыжами, а беговыми, которые под тяжестью людей и груза проваливались в снег по колено и в этих условиях становились абсолютно бесполезными. В возникшей от замешательства паузе послышался голос Бурмистрова:

– А на что нам эти лыжи? Тут-то идти до места совсем ничего. А ну, Владимир, – он подозвал к себе Кузьмина – покажи мне на карте, где мы находимся.

Кузьмин мгновенно без лишних слов достал из нагрудного кармана топографическую карту, присел на корточки и, глядя на свой компас, закреплённый у него на руке, сориентировал карту по сторонам света.

– Мы находимся вот здесь, в этой точке, с южной стороны озера. На противоположенной стороне, напротив нас, находится могила Берии…

– Всё, достаточно, я понял, где мы, – перебил его Бурмистров. – Николай Петрович! – обратился он к генералу. – С вашего позволения, я расскажу ребятам о цели нашего приезда сюда. Товарищи офицеры, для того, чтобы передать Копьё Судьбы в ваши руки, я должен сначала забрать его там, где я его оставил в прошлый мой приход сюда, в каменном доме у водопада. Когда Копьё будет у нас в руках, я покажу вам дом Архипа, в котором проведу обряд посвящения в Смотрители вашего командира. К сожалению, без этого ритуала передать артефакт невозможно, а тем более вывезти его за пределы этой территории. Если вам всё понятно, то тогда давайте выдвигаться в путь, а то скоро совсем стемнеет. Чтобы сократить маршрут, я предлагаю идти к водопаду напрямую, по льду озера. Там снега меньше, чем в лесу, поэтому идти будет значительно быстрее и проще. Сейчас выйдем вот на этот выступ, – он указал на карте точку, расположенную в двухстах метрах от них, – спустимся на лёд и пойдём гуськом друг за другом. У меня всё, Николай Петрович, теперь принимай командование на себя.

Томилин вышел вперёд:

– Пойдём колонной. Впереди Кузьмин, за ним Соболев, затем мы с Алексеем Павловичем, и замыкает колону Добрынин. Сани с грузом повезут Добрынин и я. Освещение в темноте обеспечивает Степан. Если вопросов нет, выстраиваемся и выходим на маршрут…

Как только группа ступила на лёд, с неба начали падать первые снежинки. Это были не просто снежинки, которые мы привыкли с вами наблюдать в средней полосе России. Это были гигантские снежинки, диаметр которых доходил до пяти сантиметров. В свете фонарей они казались каким-то неземными птицами, медленно парящими в сумерках надвигающейся ночи, создавая иллюзию чего-то нереального и внеземного. Каждую минуту снежинок становилось всё больше и больше, и вскоре с неба посыпался сплошной водопад снега. При отсутствии какой-либо видимости Томилин остановил колону.

– Что это за чертовщина? – поинтересовался он у Бурмистрова, у которого из-под капюшона виднелись только глаза. – Это «Зона» так нас встречает или что-то ещё, чего я не знаю? Я в своей жизни никогда ничего подобного не видел. Может, нам следует уйти со льда и на время снегопада укрыться в лесу?

– Я думаю, что мы стали свидетелями явления, которое называется «ливневый снег», – подал голос Соболев, подсвечивая своё лицо фонарем. – Это довольно редкое атмосферное явление, но оно иногда в этих краях бывает. Такой снег может идти от нескольких минут до нескольких дней. Если мы сейчас остановимся, то нас при такой интенсивности осадков засыплет по самую голову через час. Поэтому я предлагаю не останавливаться, а идти дальше. А для того, чтобы мы двигались быстрее, нам надо посадить Алексея Павловича в сани, чтобы он не тормозил нас. Запряжёмся в сани вдвоём и будем толкать их, а Виктор будет показывать нам дорогу.

– А почему нам не отсидеться в лесу возле противоположенного берега? Это можно сделать намного быстрее, – предложил Добрынин.

– А действительно, почему? – заинтересовался предложением Томилин. – Володя, покажи на карте, где мы сейчас?

– Мы сейчас вот здесь, – он показал пальцем на середину озера.

– Вот и хорошо, давайте пойдём вот к этому мысу, – обрадовался Виктор.

– Туда идти нельзя, – проскрипел Алексей. – Вокруг этого мыса бьют родники, и есть большая вероятность провалиться там под лёд. Поэтому я предлагаю послушаться Степана и идти вперёд. Так что, Николай Петрович, заканчивай дебаты и командуй.

После того, как Бурмистрова посадили в первые сани, колона продолжила путь. Шли медленно, то и дело проверяя, чтобы никто не отстал и не потерялся в снежной пелене. Через полчаса, когда среди мрака ночи и снега послышался шум водопада, все поняли, что добрались до места. К тому же интенсивность снегопада понемногу начала ослабевать, что указывало на то, что снег вот-вот прекратится. И как бы в подтверждение этих слов из-за облаков появился диск полной Луны, осветивший окрестности нежным серебристым светом.

Когда колона остановилась, Алексей спросил:

– Кто из вас знает, где находится каменный дом?

– Мы все знаем, – ответил Степан. – Мы были здесь в апреле и облазили тут всё вдоль и поперёк. Дом стоит с левой стороны ручья, рядом с высокой елью. Если память мне не изменяет, то лучше всего спускаться к нему не здесь, а метрах в двухстах левее от водопада. В прошлый раз я вырубил там все кусты и сделал удобный спуск.

– Хорошо, – одобрил его предложение генерал. – Сходите с Кузьминым в разведку, обследуйте там всё и выберите место для лагеря, а мы пока подготовим сани к спуску.

После их ухода Алексей попросил спустить его на лёд, мотивируя это тем, что дальше он пойдёт самостоятельно. Никакие уговоры на него не действовали, и Томилин, махнув рукой, произнёс в сердцах:

– Делай, как знаешь, не маленький. Только я бы на твоём месте всё-таки сначала подумал, прежде чем принимать такое решение.

Бурмистров пропустил возмущения генерала мимо ушей и даже не посмотрел в его сторону. Он ходил по кромке льда взад и вперёд, часто поглядывая в ту сторону, откуда они только что пришли. Его нервозность не осталась не замеченной генералом, который связал такое возбуждённое состояние старика с его страхами перед встречей с призраком.

Наконец послышались голоса ребят, и из-за снежного сугроба показалась голова Степана.

– Товарищ генерал! – крикнул он. – Спуск находится в идеальном состоянии, можно по нему съезжать хоть на санях, хоть на лыжах, а вот дом занесло под самую крышу, так что придётся серьёзно поработать лопатами, прежде чем мы его откопаем. Поэтому, если вы готовы, давайте крепить к саням страховочные канаты…

Спуск прошёл быстро и без замечаний. Место для лагеря выбрали более чем удачное. Рядом с домом располагалась большая поляна, на которой без особого труда можно было поставить не только две, а целую дюжину палаток да в придачу ко всему развести большой костёр. Когда через несколько минут Степан подсветил поляну фонарями, Кузьмин восхищённо воскликнул:

– Ух ты! Красот-то какая!

Но его восторг прервал раздражённый голос Фантома:

– После будете любоваться красотами, у вас для этого будет ещё предостаточно времени, а сейчас мне необходимо, чтобы вы как можно быстрее очистили дом от снега.

– Слушаюсь, ваше Высочество, – с издёвкой в голосе ответил Степан, которого стали раздражать претензии старика, и он из последних сил сдерживал себя, чтобы не нахамить Бурмистрову.

Он взял одну из лопат и первым пошёл к сугробу.

– А вам что, отдельное приглашение надо? – в тон ему произнёс Томилин, обращаясь к остальным. – Если Алексей Павлович нас торопит, значит, у него для этого есть все основания. Пошли ребята, пошли, никто за нас эту работу не сделает. Мы сюда приехали не отдыхать, а работать.

Через час от сугроба не осталось и следа. Когда докопались до двери, и Добрынин попытался открыть её, немедленно раздался крик старика:

– Назад! Не прикасаться там ни к чему. Всем назад! Дальше я сам.

На предложение Томилина помочь ему он так же раздражённо ответил:

– Всё, вы мне больше не нужны. Ждите меня здесь столько, сколько потребуется, и никуда отсюда не уходите. Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?

Он обвёл участников группы ещё раз своим тяжёлым взглядом и повторил:

– Отсюда ни шагу!!!

Повернулся и исчез в темноте дверного проёма. И следом за ним дверь каким-то чудесным образом сама по себе закрылась…

* * *

После обустройства лагеря, когда члены группы собрались у костра в ожидании ужина, Соболев, которого прямо-таки распирало от возмущения, напрямую спросил у Томилина:

– Товарищ генерал! Я не знаю, какие у вас там сложились отношения с Фантомом, но он меня просто достал. И то ему не нравится, и это ему не так, как вы с ним там в Швейцарии уживались? У меня это просто в голове не укладывается. Ведь с ним просто невозможно находиться рядом.

– Напрасно ты, Степан, на него бочки катишь. Он никогда не был таким раздражительным, каким вы увидели его сегодня. Его словно подменили. Я даже сам его не узнаю. Вы лучше расскажите, чем вы занимались, пока я с Алексеем Павловичем швейцарский банк «грабил».

Все дружно засмеялись, и Соболев, обращаясь к Кузьмину, попросил:

– Володя, расскажи товарищу генералу, как нас Субботин в Москве мурыжил.

– После вашего исчезновения, – начал Кузьмин, – нас в тот же день вернули в Москву и посадили «под домашний арест», отключили телефоны, интернет и заставили писать объяснительные. Так продолжалось вплоть до того дня, пока вы каким-то образом не вышли на Виктора и не передали через него своё послание. Только после этого отношение руководства к нам поменялось. А после того, как Степан организовал для членов Совбеза прямую трансляцию из хранилища, нас чуть не на руках стали носить. Вон, присвоили всем внеочередные звания, – похвастался Владимир.

– Поздравляю, ребята. От всего сердца поздравляю. По мне, так вам давно уже надо было присвоить эти звания, ещё после того, как вы нашли могилу Берии.

– Правда, официальной церемонии ещё не было, – поправил Владимир. – Субботин сказал, что новые погоны вручит нам только после возвращения из этой командировки. Так что на этот раз вы, Николай Петрович, от нас не отвертитесь, и мы вас затащим на наш мальчишник.

– Хорошо, хорошо, уговорили. Отпразднуем это событие на высшем уровне.

– Ловим вас на слове, – подтрунил Соболев, и снова все дружно захохотали.

– Тише вы, черти, – одёрнул их Добрынин. – Там же в доме всё слышно. Некрасиво будет, если потом Фантом нас опять в чём-нибудь упрекнёт.

– Да пошёл он, – вырвалось у Степана. – В прошлый раз я лично облазил этот дом от пола до потолка, каждый камень там простучал, даже в трубу залезал, и что? Ничего там нет. А тут, видите ли, является его Величество Фантом, и там как будто для него кто-то специально положил Копьё. Чушь какая-то. Я думаю, что он просто водит нас за нос. В прошлый раз, когда вы, Николай Петрович, исчезли в Швейцарии, мы с Виктором были на стороне Фантома. На этой почве мы даже с Володей поругались и, наверное, с неделю не разговаривали друг с другом, но сейчас, пообщавшись с ним, я склонен поменять свою точку зрения. Я вообще не исключаю, что когда мы откроем дверь этого дома, там вообще никого не будет.

– Нет, нет, – категорически заявил Томилин. – Такого не может быть. Мы с ним побывали в таких переделках, что вам даже не снилось. Чего только стоила одна колдовская ловушка, в которую я угодил. А то, что произошло потом, когда на нас набросились колдуны, которых какая-то неведомая сила порубала на куски, как капусту, так это вообще не передать никакими словами. Кстати, забыл сказать. Бурмистров советовал не упоминать чертей вслух, а то, как он выразился, эти твари приходят на зов и начинают творить свои чёрные дела.

– Боже мой, товарищ генерал, что я слышу? Я просто вас не узнаю, – снова съязвил Соболев. – Слушаю вас и поражаюсь, как быстро Фантом перековал вас из атеиста в религиозного фанатика. Наверное, если бы вы с ним пообщались ещё пару месяцев, мы наверняка нашли бы вас в каком-нибудь заброшенном монастыре.

– Всё, Степан, заканчивай, мне твоя фамильярность начинает надоедать. Мы с вами значительно уклонились от первоначальной темы нашего разговора. Володя, продолжай.

– В общем, после того, как мы доложили о вашем телепатическом послании, кто-то наверху решил провести заседание Совета безопасности у нас в бункере. Естественно, Степан не был бы Степаном, если бы он там чего-нибудь да не подслушал. А подслушал он то, что о ваших швейцарских похождениях пророчествовал в своё время монах Авель, который сделал об этом запись в своей четвёртой тетради. В последующем эта тетрадь через Берию попала к Сталину и далее всем первым лицам государства. И теперь в Кремле считают, что Фантом является не просто Бурмистровым Алексеем Павловичем, а Посланником, которого Авель называет «небесным всадником»! Если мы его спасём, то Россия обретёт своего нового покровителя. Таким образом, об исключительности Фантома, у нас в стране знают на самом верху, и на него там делают большие ставки. И именно поэтому для вашего спасения были задействованы такие серьёзные силы и средства.

– Это всё? – поинтересовался Томилин, когда Владимир закончил.

– Нет. Когда вас с Фантомом привезли в Москву, из Питера пришли документы, касающиеся расследования убийства прапрадеда Бурмистрова в Архангельске. Ознакомившись с документом, мы упросили Субботина, чтобы он отправил нас в командировку покопаться там в местном архиве в надежде отыскать ещё какие-нибудь зацепки, способные пролить свет на прошлое семейства Бурмистровых. Правда, из этой затеи ничего не вышло за исключением того, что в одной из церковных книг мы нашли портрет предполагаемого убийцы прапрадеда Алексея Павловича. Его ксерокопию мы передали Субботину. Потом, когда выйдем из «Зоны», я покажу вам рисунок этого человека, у меня в телефоне сохранилась его фотография.

– А зачем ждать? – вмешался Соболев, доставая из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги. – Вот, пожалуйста, у меня ещё есть несколько экземпляров.

Посмотрев на рисунок, Томилин обомлел. На него смотрело лицо, как две капли похожее на физиономию Кенига.

– Так в каком году, ты говоришь, был нарисован этот портрет? – переспросил Томилин, не отрывая взгляда от рисунка.

– Там с обратной стороны всё написано, – подсказал Соболев. – 1749 год, и этого человека звали барон Флавиус Белби.

– Что с вами, товарищ генерал? – обеспокоенно спросил Кузьмин. – Что-то не так?

– Представляете, там, в Швейцарии, когда мы были в хранилище, мы видели человека, как две капли похожего на того, кто изображён на этом рисунке. Только он представился нам под фамилией Кениг. Да!!! Чудеса, да и только. Надо будет показать эту рожу Бурмистрову, когда он выйдет из дома, может, у него по этому поводу будут свои соображения.

Томилин обвёл притихших офицеров взглядом, после чего объявил:

– Всё! На сегодня с меня хватит. Для начала мне надо переварить эту информацию, иначе я с ума сойду от таких новостей. А пока мы не начали ужинать, давайте определимся с нашими вахтами у костра. Несмотря на то, что мы в этом районе одни, тем не менее, надо быть начеку. К тому же, неизвестно, когда из дома выйдет Фантом, и мы должны быть готовы к его появлению. Предлагаю ночные вахты разбить по два часа, а дневные по четыре. Сегодня начнём с меня. С десяти до полуночи будет моя вахта, затем Соболева, после него Кузьмина и с четырёх до шести утра Добрынина. Сверим часы, мои показывают 21:05…

* * *

Томилин проснулся по своим биологическим часам. Он расстегнул спальный мешок, поднёс к глазам левую руку с часами, нажал на световую индикацию циферблата и… Ничего не произошло. Подсветка циферблата не работала. Стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить Соболева, с которым он делил палатку, Николай Петрович начал потихоньку пробираться к выходу. Когда он расстегнул молнию и высунул голову наружу, он обомлел, увидев Степана напротив себя, сидящего у костра.

– Степан! Ты почему не спишь, а сидишь здесь? Который сейчас час? – тихо прошептал он, чтобы не разбудить остальных.

Степан повернулся на голос генерала и ответил:

– Николай Петрович, можете говорить громче, всё равно никто не спит. Тут какая-то чертовщина творится. У нас у всех перестали идти часы, и мы не знаем, который сейчас час. По идее, сейчас должно быть утро, но когда я вышел из палатки, было светло, как днём, а вот теперь опять смеркается, и невозможно определить, утро сейчас или вечер.

– А где остальные?

– Виктор вон стоит возле дома, слушает, что там происходит за дверью, а Кузьмин пошёл наверх посмотреть, что творится на озере. Товарищ генерал, идите сюда, я вам кофе налью, согреетесь немного. Сейчас, когда все соберутся, будем завтракать, – потом немного подумав, добавил, – а может, и обедать.

Идя к костру, Томилин огляделся по сторонам. Действительно, что-то в окружающем пространстве было не так, как обычно, но вот что, он никак не мог понять. Усевшись рядом со Степаном за раскладным столиком и взяв в руки чашку горячего кофе, Николай Петрович посмотрел на огонь, языки которого лизали толстенное бревно, которое они положили в костёр вчера вечером. Несмотря на то, что костёр горел всю ночь, бревно не прогорело даже наполовину. В это время к столу подошёл Кузьмин, и он переключил своё внимание на него. Поздоровавшись с ним за руку, он поинтересовался:

– Что там наверху?

– Ничего хорошего, товарищ генерал. Там стоит такой густой туман, что на вытянутой руке пальцев не видно, причём он стоит везде, за исключением нашей поляны. Не могу понять, как такое вообще может быть.

– Степан говорит, что у вас, как и у меня, остановились часы?

– Да, это так, я обнаружил это, когда была моя вахта. Кстати, обратите внимание, что остановились не только механические часы, как у нас троих, но и ваши, электронные, а это уже наводит на мысль, что это проделки «Зоны». Помните, в прошлый наш приезд сюда ничего подобного не было? Может быть, «Зона» так реагирует на прибытие Фантома?

– Не знаю, ребята. Не знаю… – задумался Томилин.

В этот момент к костру подошёл Добрынин:

– Доброе утро или добрый день… – поздоровался он.

– Ну, что, услышал там что-нибудь? – поинтересовался Соболев.

– Ничего. Глухо, как в танке. Такое впечатление, что нашего Фантома там просто-напросто нет. Что будем делать? Есть какие-нибудь дельные мысли?

– Есть, – громко ответил Степан, которому надоело разговаривать полушёпотом. – Сейчас будем завтракать, а все разговоры оставим на потом. Как говорится, война, войной, а обед по распорядку, – и он, обходя по кругу, вручил каждому по коробке с пайком. – И вообще, товарищи офицеры, немного приободритесь, мы ведь с вами не на поминках сидим…

Когда с едой было покончено, Томилин решил продолжить разговор.

– Владимир, выскажи нам своё мнение относительно того, что происходит вокруг нас, – попросил он Кузьмина.

– Я уже говорил, что, возможно, «Зона» так реагирует на появление Бурмистрова, но это ещё не всё. Смотрите.

С этими словами он положил перед всеми на стол компас.

– Степан, подсвети мне фонариком, чтобы было лучше видно.

После того, как Степан осветил столешницу, Владимир продолжил:

– Наблюдайте за стрелкой, – и с этими словами он начал поворачивать корпус компаса вокруг своей оси. – Что вы видите?

– Стрелка вращается вместе с корпусом, – подытожил за всех Добрынин.

– Правильно, но это противоречит всем законам природы. Только в условиях сильной магнитной аномалии компас может вести себя так, но ведь вчера вечером именно этот компас вывел нас прямо на водопад в условиях нулевой видимости. Значит, вчера он работал!

– А ты сам что думаешь? – поинтересовался Степан.

– У меня этому феномену нет объяснения. Просто я хочу сказать, что в условиях такого тумана и отсутствия компаса нам отсюда никогда не выбраться и до маяка не дойти.

– Ерунда, – отмахнулся Степан. – Можно пойти вдоль береговой линии и найти то место, где мы спускались вчера на лёд. Маяк находится на расстоянии не более двухсот метров от берега. У нас есть страховочная верёвка примерно такой же длины, так что шанс найти маяк у нас всё-таки есть. Единственное, что нас сдерживает от такого шага, это приказ Фантома сидеть здесь до его пришествия и никуда не уходить. Мне кажется, что он догадывался о чём-то подобном, но не стал нас в это посвящать. Так что моё мнение такое – сидеть и ждать, несмотря не на что.

– Хорошо, Степан, твоё мнение мы услышали. Теперь что скажет Виктор? – все повернулись к Добрынину.

– Я думаю, что нам надо для начала убедиться, находится ли Фантом в доме или нет, а потом принимать окончательное решение. Если моё предположение окажется верным, и его в доме нет, тогда надо идти к маяку, как предложил Степан, а оттуда подавать сигнал «SOS».

Над столом повисла напряжённая пауза. Томилин обдумывал каждое слово, сказанное его коллегами, стараясь ничего не упустить, но потом неожиданно обратился к Степану:

– Стёпа, пройдись перед нами.

– Не понял вас, Николай Петрович?

– Я говорю, пройдись перед нами по снегу туда-обратно.

Соболев непонимающе посмотрел на своих товарищей, но, ничего не сказав, вышел из-за стола.

– Где мне ходить?

– Да вот прямо здесь, перед нами.

И Степан пошёл. Сделав несколько шагов вправо, он затем повернулся и прошёл столько же шагов назад.

– Спасибо, Стёпа, достаточно. Постой ещё какое-то время там, – поблагодарил его Томилин, вопросительно глядя на Кузьмина и Добрынина.

– Ну?

– Извините, товарищ генерал, – смущённо произнёс Кузьмин, – мы, по правде говоря, не поняли, что вы хотите от нас услышать.

– Степан, пройдись ещё раз.

Соболев совершил своё дефиле ещё раз.

– А теперь?

Над столом снова повисло неловкое молчание.

– Сдаёмся, товарищ генерал, – выдавил из себя Владимир.

Томилин внимательно посмотрел на ребят и с сожалением в голосе произнёс:

– Звук! При движении Степана по снегу мы не слышим его шагов! А теперь посмотрите на огонь. Мы не слышим, как трещат в костре дрова, у костра нет искр и нет дыма. А теперь посмотрите в сторону водопада. На таком расстоянии мы должны слышать звук падающей воды, а мы его тоже не слышим. Здесь нет никаких звуков, кроме наших голосов, да и те звучат как-то приглушённо. Вот что я хотел услышать от вас.

– Действительно, – удивился Соболев, – как это я раньше не обратил на это внимание? Это что же получается? Что мы находимся в каком-то искривлённом пространстве?

– Не знаю, в каком пространстве мы находимся, – подытожил Николай Петрович, – ясно только одно, что нам надо ждать появления Бурмистрова. Раз он нам приказал дожидаться его здесь, значит, мы его дождёмся. Я ему верю…

На том и порешили. Пока ещё окончательно не стемнело, прошлись по берегу ручья и насобирали валежника для костра, хотя все уже прекрасно понимали, что того бревна, которое горит и не сгорает, им хватит до конца зимы. На фоне непонятных изменений со временем суток все без исключения отметили, что никому не хочется спать, а для того, чтобы скоротать часы вынужденного бездействия, Соболеву пришла идея обсудить между собой «Секретные материалы». Когда все расселись вокруг костра, Степан обратился к генералу:

– Николай Петрович, поделитесь с нами своими соображениями о прочитанных «Делах». Не кажется ли вам, что в материалах присутствует много нестыковок, которые Старик-Курасов умело завуалировал в своих «Секретных материалах»?

Томилин на какое-то мгновение глубоко задумался, после чего посмотрел на ребят добрым взглядом и сказал:

– Я хочу, Степан, поблагодарить тебя за то, что ты затронул эту тему. Я, кстати, сам намеревался поднять этот вопрос по приезду в Москву, но коль у нас появилась возможность поговорить об этом сейчас, почему бы и нет?

Ты прав. Когда знакомишься с каждым «Делом» по отдельности, возникает такое ощущение, что ты читаешь какой-то фундаментальный научный труд. Глубокая проработка материала просто поражает воображение. При этом заметьте, что Курасов не был историком по образованию, он начинал свою карьеру как адвокат, а потом всю жизнь проработал в политике. Можно предположить, что он занимался этим вопросом во внеурочное время, однако, знакомясь с его личным делом, я не нашёл в нём ни одной строчки, в которой бы он упоминал иллюминатов.

И только после того, как он оказался в России, он начал активно муссировать эту тему. И тут возникает первая нестыковка. Не знаю, как у вас, а у меня сложилось такое впечатление, что материалы были написаны не им, а каким-то другим человеком. Мне кажется, что Курасов только присвоил себе авторство.

В подобных ситуациях я всегда задаюсь вопросом: «Кому это выгодно?» Вот представьте. Если бы Курасов не убедил руководство страны заняться поисками Копья, что бы тогда изменилось? Если хотите знать моё мнение, то ровным счётом ничего! Данный артефакт как лежал в этом диком лесу триста лет, так пролежал бы, наверное, ещё столько же, и никто про него не вспомнил. Поэтому я думаю, что в первую очередь «вытаскивание» Копья на свет Божий было выгодно самому Курасову или тем, кто стоит за ним.

Хорошо, отбросим в сторону все наши предположения и допустим, что Курасов все свои изыскания по Копью делал, исходя из чисто патриотических соображений. Может, он, как некий добрый гений, понял, что предстоящая мировая война неизбежна, и таким образом, при помощи силы Копья, хотел минимизировать последствия будущей бойни для России. Да, в таком случае это благородный поступок, заслуживающий всеобщего одобрения, но тогда хочется задать ещё один вопрос, почему активность иллюминатов по поиску Копья и его работа над «Секретными материалами» совпали по времени? Более того, с самого начала его работы над этим «проектом» рядом с ним всё время находился Славин, который «сливал» информацию о нашей работе в режиме реального времени.

Теперь давайте представим, я повторяю, представим (!), что Курасов был двойным агентом, и вся эта операция по розыску Копья разработана и инициирована иллюминатами. В пользу этой версии говорят следующие факты.

Во-первых, для выполнения такого ответственного задания иллюминаты могли отправить в Россию только заслуженного и проверенного во всех делах человека, которого не только примут на самом высоком уровне, но и прислушаются к его словам. Правильно? При этом обратите внимание, что качество представленного им материала по Копью Судьбы просто зашкаливает все мыслимые пределы. Складывается такое впечатление, что он занимался этим вопросом всю свою жизнь. А если это так, то почему за время своей работы в разведке он ни разу не поднял этот вопрос перед своим куратором?

Во-вторых, вы сами мне говорили, что с Курасовым вы виделись только один раз, во время вашего собеседования, а после него все ваши контакты проходили в режиме видеоконференции. При таких взаимоотношениях со своими подчинёнными у него практически не было шансов быть разоблачённым с вашей стороны. Он ведь отлично понимал, беря вас на работу в проект, что вы не безусые юнцы, а опытные оперативники, прошедшие сквозь огонь и воду. Я более чем уверен, что если бы ваше общение было ежедневным и частым, то вы раскололи бы его, как орех.

В-третьих, мы так и не выяснили, кто звонил Курасову на мобильник, после чего он поехал догонять Бурмистрова-старшего. Сейчас мы можем только предположить, что это был Славин, но это не факт. Потому что в таком случае мы должны задаться вопросом: «Откуда Славин мог знать об отце Алексея Павловича и его связях с Карпихой?». Ведь на тот момент даже вы об этом не знали, следовательно, звонить ему мог кто-то другой, а это наводит меня на мысль, что помимо Славина есть ещё как минимум один человек, который всё это время находился в тени. Впрочем, я думаю, что Бурмистров нам скоро сам назовёт его имя, осталось ждать совсем немного.

Томилин откашлялся и продолжил:

– Теперь я скажу пару слов о самих «Секретных материалах». Если первые дела я прочитал как научно-познавательную литературу, то последнее дело произвело на меня двоякое впечатление. Если вы помните, Курасов подводит нас к мысли, что мир стоит на пороге новой мировой войны, и что якобы с целью противостояния негативным внешним факторам нам необходимо во что бы то ни стало найти Копьё Судьбы. Я думаю, что для человека, всю жизнь проработавшего в высших эшелонах власти, нашего вероятного противника, и знавшего не понаслышке, что от воздействия смертоносного ядерного оружия каким-то там средневековым копьём защититься нельзя, данный вывод просто неприемлем, так как от него попахивает дешёвым популизмом. С другой стороны, каким образом Курасов мог узнать, что Копьё Судьбы на самом деле обладает такими замечательными свойствами, ведь триста лет его никто не видел и в руках не держал, а то, что пишут о нём в исторических хрониках, известно каждому школьнику? Вывод напрашивается один, ему об этом могли рассказать только те, кто знает о Копье больше, чем об этом написано в книгах. Я больше не хочу развивать эту тему, поскольку она снова приведёт нас к тому, что Курасов двойной агент. Кстати, Степан, уже стемнело, и ты можешь включить свою иллюминацию.

Пока Соболев включал освещение, никто не проронил ни слова. После того, как он вернулся к столу, первым заговорил Кузьмин.

– Товарищ генерал, а почему мы с собой не взяли спецназ? Ведь если иллюминаты вычислили вас с Бурмистровым в Швейцарии, есть ли гарантия, что они не вычислят его здесь?

– У меня тоже были такие мысли, только такое решение принял сам Алексей Павлович. Я думаю, что причиной тому его желание показать нам дом Архипа, и, судя по всему, это зрелище не для всех. Кроме того, мы здесь совершенно одни, вокруг нас за сотни километров нет ни одной живой души. Да к тому же этот район контролируется из космоса, и любое постороннее движение в этом районе будет мгновенно пресечено.

– Да, особенно сейчас, когда вокруг нас стоит сплошной туман, – вставил реплику Степан. – Эй! Виктор, ты, случаем, не заболел? Выглядишь как-то болезненно.

– Нет, всё нормально. Только я замёрз. Костюм мой ни черта не греет. Наверное, электроника, как и ваши часы, вышла из строя, и теперь он превратился в обыкновенный демисезонный комбинезон.

– Что же ты раньше нам об этом не сказал? У нас же есть универсальное устройство, которое совмещает в себе несколько электронных изделий: фонарь с обычным источником света, инфракрасный обогреватель, и наконец данное устройство может светить ультрафиолетовым светом.

Чтобы продемонстрировать сказанное, Степан нажал на пульте управления какую-то кнопку, и всё вокруг осветилось нежно-голубым светом. Вместе с этим все участники экспедиции увидели, что поляна вокруг них заполнена полупрозрачными призраками, которые неподвижно стоят, устремив свой взор на каменный дом, в котором сейчас находился Бурмистров.

– Володя, ущипни меня, – прошептал Степан, обращаясь к Кузьмину. – Ты тоже видишь это? Мать честная, что же это такое творится? – и он провёл рукой по фигуре ближайшего к нему фантома, которая при этом стала медленно качаться из стороны в сторону, как сгусток уплотнённого воздуха.

– Интересно, а они видят нас или нет?

– Степан, выключи скорее этот свет, – прошипел Добрынин.

В поддержку его слов Кузьмин положил свою ладонь на плечо Степана, давая тем самым понять, что необходимо заканчивать это ультрафиолетовое представление. И как только фонари засветили обычным светом, всё вернулось на место.

– В-а-ау!!! Это было круто! – радостно закричал Степан. – Оказывается, что помимо нас, Фантома поджидают и его «любимые» приведения. Кто они? Виктор, ты наверняка должен знать, это по твоей части.

Для того, чтобы Степан от него отстал, Добрынин обронил фразу:

– Нельзя, Стёпа, вторгаться в мир мёртвых, это очень опасно, можно навлечь на себя серьёзные неприятности. Ты лучше включи обогреватель, чтобы я мог согреться, а то у меня зуб на зуб не попадает.

– Хорошо, пойдём в палатку, там ты у меня быстро согреешься, а может, заодно и поспишь.

После того, как они ушли, Кузьмин спросил у Томилина:

– Что это было, Николай Петрович: массовая галлюцинация или мы реально видели представителей потустороннего мира?

– Я думаю, Володя, что мы действительно видели призраков. Кто они, затрудняюсь ответить, может, это бывшие поселенцы, а может, предки Бурмистрова, пришедшие посмотреть на него. Но в одном Виктор прав. Нам не стоит тревожить и вторгаться в их мир. Кстати, проследи за Степаном, чтобы он больше не включал эту иллюминацию, а то я его знаю. Как только мы отвернёмся, он моментально нарушит все предписания.

– Долго это ещё продлится?

– Что? – не понял Томилин.

– Я спрашиваю, долго нам ещё ждать Фантома?

– Он мне сказал, что может отсутствовать до семи дней. Правда, не совсем понятно, какое время он имел в виду, стандартное или то, которое мы наблюдаем сейчас. Если я правильно подсчитал, то уже пошли четвёртые сутки нашего пребывания здесь, следовательно, осталось ждать ещё три дня. Не знаю, что ожидает нас потом, но пока всё складывается более чем удачно, и это меня настораживает. Если хочешь поспать, иди, я посижу и присмотрю тут за всем. Мне хочется побыть одному и немного подумать. Если что-нибудь случится, я дам тебе знать.

Миновали ещё одни условные сутки, и наступил очередной короткий день. После завтрака Томилин попросил Кузьмина отвести его на берег озера, чтобы самому посмотреть на то, что там происходит. Он понимал, что пройдёт ещё совсем немного времени, и надо будет каким-то образом выбираться из «Зоны». Поэтому ему лично хотелось увидеть то, о чём рассказал накануне Владимир.

Поднимаясь по склону, они всё больше и больше погружались в непроглядную молочную мглу таинственного тумана, в котором даже в светлое время суток было трудно увидеть рядом идущего человека. В целях страховки от непредвиденных обстоятельств Кузьмин заранее привязал себя и Томилина к верёвке, закреплённой на поляне, которую он медленно разматывал по мере удаления от лагеря. Наконец, почувствовав, что подъём закончился, они остановились и осмотрелись по сторонам.

– Видите, товарищ генерал, что здесь творится? По идее, в это время года здесь вообще не должно быть никакого тумана, а он стоит себе, родимый, и никуда не девается. Обратите внимание, ветра тоже никакого нет, стоит полный штиль. Если ничего не изменится, то нам действительно придётся воспользоваться предложением Степана, чтобы найти дорогу к маяку. Кстати, я тут на досуге провёл кое-какие измерения и могу с приблизительной точностью сказать, что светлое время суток здесь длится около полутора стандартных часов, а сутки составляют всего шесть часов. Поэтому вы были правы, говоря мне вчера, что прошло уже четыре дня. Следовательно, нам осталось ждать ещё примерно двенадцать стандартных часов. Если к этому времени Фантом не объявится, надо будет обследовать дом.

– Что ж, Володя, я увидел здесь всё, что хотел, и услышал тебя, но думаю, нам пора возвращаться назад. К тому же, уже начало смеркаться, иди вперёд, а я следом за тобой…

При подходе к лагерю у Томилина защемило в груди и появилось чувство необъяснимой тревоги. И предчувствие его не обмануло. Как только они с Кузьминым вышли на поляну, их взору предстала картина чудовищного погрома. Всё имущество экспедиции было уничтожено: спальные мешки и палатки порезаны в клочья, фонари разбиты, складные стулья и стол валялись в ручье, а весь берег был усеян пустыми разорванными коробками из-под продовольствия. В придачу ко всему, дверь в дом была открыта настежь…

– Степа-а-ан!!! Ви-и-и-к-тор!!! – отчаянно закричал Кузьмин в надежде услышать голоса товарищей, но его голос потонул в звенящей тишине.

Он посмотрел на Томилина и растерянно произнёс:

– Товарищ генерал, они пропали! Они исчезли!

– Не паникуй, возьми себя в руки, – жёстко осадил его Томилин, видя, что Владимир излишне эмоционален.

– Ты лучше подкинь дрова в огонь, чтобы можно было хоть что-то разглядеть в этой темноте. Такое впечатление, что мы находимся у чёрта в заднице.

Томилин матерно выругался, после чего с горечью произнёс:

– Блин, ненавижу, когда жизнь подбрасывает вот такие неожиданные сюрпризы.

– Может, это проделки Фантома? – не унимался Владимир.

– Не знаю, может быть, и его, но для начала нам надо всё внимательно осмотреть, а уж потом делать какие-либо выводы.

По мере того, как костёр разгорался, и его световое пятно увеличивалось в размерах, Томилин шаг за шагом обследовал лагерь, фиксируя всё новые и новые следы разбоя. Он заметил, что палатки и спальные мешки были разрезаны острым режущим предметом, похожим на нож. Лампы на фонарях были разбиты, вырваны с «мясом» кожаные ремни крепления на санях, а весь запас продовольствия выброшен в ручей. Во всех этих поступках преступника просматривалась какая-то неадекватность и непоследовательность.

– Так что же здесь всё-таки произошло, товарищ генерал? – переспросил в очередной раз Кузьмин.

– Странно, Володя, очень странно. Не могу найти этому никакого логического объяснения. На ум приходит только случай, произошедший с нами в прошлый наш приезд сюда. Помнишь, как только мы тогда сунулись в «Зону», обвешанные оружием и оборудованием, вся аппаратура немедленно вышла из строя, а несколько бойцов спецназа от воздействия инфразвука убежали в тайгу? Может, с нашими ребятами в этот раз произошло нечто подобное? Возможно, под воздействием некого излучения они «слетели с катушек» и, разгромив здесь всё в хлам, убежали, куда глаза глядят.

– В таком случае почему мы ничего не почувствовали? – резонно заметил Кузьмин.

– Может быть, потому, что нас в тот момент не было в лагере, и мы не попали под воздействие излучения?

– А может, они спрятались в доме?

– Ты правильно мыслишь, подполковник. Возьми из костра пару горящих палок, которые будут служить нам факелами, и пойдём, посмотрим, что творится внутри этой хибары.

Через несколько минут они с опаской подошли к «мельнице». Просунув факелы в дверной проём и не почувствовав оттуда никакой угрозы, Томилин первым перешагнул порог дома, а за ним последовал Кузьмин. Первое, на что они обратили внимание, переступив порог дома, что там было очень тепло. Дом изнутри казался намного больше, чем он выглядел снаружи. Продвигаясь вдоль стены, они слышали, как гулким эхом отзывается под потолком каждый их шаг, отчего создавалось впечатление, что они идут под сводами огромного зала. Когда наконец они добрались до камина, Кузьмин, шедший впереди, нечаянно оступился и упал. При этом выпавший из его руки факел откатился в сторону, и они увидели лежащего в луже крови Соболева, который не подавал признаков жизни. Бросившись к нему, Владимир закричал:

– Степан, что с тобой? Очнись!

Услышав его голос, Соболев застонал и попытался открыть глаза.

– Надо вынести его наружу, – рассудительно предложил Томилин. – Бери его спереди, а я за ноги, – и они вдвоём бережно вынесли Степана на свежий воздух.

И как только они отошли от «мельницы» на несколько шагов, дверь с невероятной силой захлопнулась…

Дотащив Соболева до поляны, в свете пламени костра они увидели, что у него на затылке зияет глубокая рваная рана, из которой ручьём льётся кровь.

– Володя, беги скорее к моей палатке, там была аптечка, может быть, она ещё цела. Если не найдёшь, тащи сюда всё, что попадётся под руки, нам надо срочно остановить кровотечение.

Пока Кузьмин в потёмках искал заветный сундучок с красным крестом на крышке, Томилин, склонившись над Степаном, шептал:

– Держись, парень, держись… Мы обязательно вытащим тебя отсюда… Ты слушай меня и не отключайся… Сейчас Володя принесёт бинт, и мы тебя перебинтуем, будешь у нас, как новенький… Крепись, крепись, дорогой… Мы ведь, Стёпа, ещё на твоей свадьбе не гуляли… Владимир, скорее!

– Сейчас, Николай Петрович, сейчас. Кажется, нашёл…

Через пять минут Томилин профессионально наложил Степану повязку на голову, а Кузьмин вколол ему обезболивающее лекарство. После этого они собрали по поляне останки спальных мешков и уложили Степана на это импровизированное ложе.

– Неужели это дело рук Добрынина? – сокрушался Кузьмин, не сводя глаз с обескровленного лица товарища. – Поверить в это не могу. А вы что думаете, товарищ генерал? Мог это сделать Виктор?

– Не знаю, Володя, не знаю, – отозвался Николай Петрович, внимательно осматриваясь по сторонам, словно высматривая кого-то в темноте. – А тебе не кажется, что у нас здесь немного похолодало?

– Да, вы правы. Посмотрите, – и Кузьмин выдохнул из лёгких воздух в противоположенную от костра сторону. – Смотрите, раньше никакого пара изо рта не было, а сейчас есть, значит, температура упала. И ещё, слышите, снег начал скрипеть, и дым из костра пошёл?

И в подтверждение его слов с неба посыпались первые снежинки, а над верхушками деревьев пробежал мощный порыв ветра. И вместе с этими звуками они услышали шум водопада.

– Я думаю, Володя, что время нашего ожидания подходит к концу. Если Бурмистров ещё в доме, то он скоро из него выйдет.

– Но ведь мы с вами там никого, кроме Степана, не видели?

– Ты не прав. В этом месте всё шиворот-навыворот, и то, что мы никого там не встретили, ещё не означает, что в доме никого нет. Как-нибудь потом, на досуге, я тебе расскажу, что мне поведал Алексей Павлович об этом месте. А сейчас нам надо сделать всё, чтобы не дать Степану замёрзнуть.

– Сколько мы будем ещё оставаться здесь?

– Если ветер не стихнет, то, скорее всего, туман над озером скоро рассеется, и тогда у нас с рассветом появится шанс дойти до маяка. С него пошлём вызов и дальше будем действовать по обстановке. Если нет, то будем дожидаться помощи здесь, в любом случае за нами должны прилететь. У меня была договорённость с Субботиным, что при любом раскладе он должен прилететь за нами на десятый день. Поэтому я даже не переживаю, что мы остались без продовольствия. Главное, чтобы Степан не замёрз. Его травма меня очень беспокоит. По-хорошему, ему надо наложить швы на рану…

А ветер всё крепчал и крепчал, и Томилин подумал, что не иначе как надвигается метель. Температура стремительно падала, и даже ему, одетому в самый современный костюм полярника, показалось, что ветер проникает к нему под подкладку. Похлопав по спине Кузьмина, который своим телом прикрывал от ветра Соболева, он крикнул:

– Пойду, принесу дров, пока их снегом не замело, – и отправился в сторону ручья.

Там, в темноте, он на ощупь нашёл несколько увесистых коряг и потащил их волоком к костру. Когда до костра осталось пройти не более двадцати шагов, он увидел за деревьями мелькание огоньков. Думая, что это прилетел спецназ, он закричал:

– Мы здесь!!! Здесь!!! Володя, смотри, нас уже ищут, – и, бросив коряги, побежал к костру.

А огней за деревьями становилось всё больше, и вот со стороны пригорка, по которому они с Владимиром недавно ходили к озеру, появились трое одетых, как и они, в белые армейские полярные комбинезоны. Остановившись на краю поляны, они направили лучи своих мощных фонарей прямо в лицо Томилина и Кузьмина.

– Немедленно прекратите, – крикнул раздражённо генерал, которого просто взбесила такая бесцеремонность. – Почему вас только трое, где остальные? Старший группы, подойдите ко мне, – но никто ему не ответил и не сдвинулся с места. – Эй, вы что там, не слышали моей команды? Я сказал, старший группы, ко мне! – но и на этот раз никто не среагировал на его слова.

Кузьмин тихо прошептал:

– Сдаётся мне, товарищ генерал, что это не спецназ.

И в подтверждение его слов они услышали:

– Где старик? Нам нужен только старик.

В ответ на это бесцеремонное хамство Томилин крикнул:

– Я не собираюсь с вами ничего обсуждать и говорить, пока вы не представитесь. Вы находитесь на территории закрытого объекта, на котором нахождение посторонних лиц запрещено.

После этого в стане незнакомцев возникла небольшая заминка, за которой угадывалось, что они не были готовы к такому повороту событий и сейчас решали, что им следует предпринять. Через какое-то время от их группы отделилась фигура, которая, не доходя до костра несколько метров, крикнула сквозь ветер:

– Господин Томилин, можно пригласить вас на пару слов?

Услышав своё имя, Николай Петрович вздрогнул от неожиданности. Не думал он, что кто-то посторонний может знать о его нахождении здесь.

– Что вы хотите? – задал он встречный вопрос.

– Подойдите сюда, не бойтесь. Никто вас не съест.

Томилин посмотрел на Кузьмина, который изменился в лице.

– Владимир, что случилось?

– Ничего, товарищ генерал, просто так, показалось.

– Тогда стой здесь и не отходи от Степана ни на шаг. Нам их бояться нечего. Ты прекрасно знаешь, что огнестрельное оружие в «Зоне» не стреляет, а уж в рукопашной схватке мы их с тобой одолеем. Если подниму руку вверх, будь начеку, – и Томилин пошёл к незнакомцу.

В этот момент Степан застонал и открыл глаза. Кузьмин склонился над ним и, не сводя глаз с генерала, спросил:

– Степан, кто это тебя так?

– Виктор… – вырвалось у него на выдохе…

– Это сделал Виктор?

В ответ тот промычал что-то нечленораздельное и снова лишился чувств.

– Значит, всё-таки Виктор, – процедил сквозь зубы Кузьмин, прикрывая лицо товарища капюшоном. – Вот мерзавец. Только попадись мне, я тебе башку вмиг откручу, говнюк хренов.

А между тем разговор Томилина с незнакомцем затягивался. Было видно, что тот что-то бурно объясняет генералу, тыча пальцем на лежащего Степана, по всей видимости, принимая его за Бурмистрова, но когда Николай Петрович предпринял попытку отойти назад, он в тот же миг, как подкошенный, упал на колени, а потом завалился лицом в снег.

– Не-е-е-т!!! – закричал Кузьмин, рванув на помощь командиру.

Однако, почувствовав, острую боль в левом плече, он неестественно дёрнулся и упал без чувств рядом с генералом…

* * *

Алексей очнулся, лёжа на полу рядом с открытой настежь дверью. Призрака Кузьмы Бурмистрова, с которым у него состоялся длинный и непростой разговор, уже не было, и только свёрток грубой самотканой ткани в его руке напоминал о том, что всё произошедшее с ним не было сном или галлюцинацией. Свежий морозный ветер привёл его в чувство, и вслед за этим волна божественного тепла, исходящая от Копья, в одночасье вернула ему силы. Он поднялся на ноги и сквозь завывание вьюги услышал доносившиеся с поляны голоса людей. В тот момент, когда он собрался выйти наружу, в свете мелькнувших фонарей он увидел, как падает лицом в снег Томилин, а следом за ним Кузьмин, после чего ветер донёс до него обрывки английской речи:

– Кажется, я их прикончил.

– Кажется или точно? Проверь. Для надёжности перережь им горло. Нам не нужны лишние свидетели.

И тут какая-то неведомая сила толкнула Алексея в спину, и он с обезумевшими глазами и поднятым вверх клинком Копья, словно с саблей наголо, бросился на незнакомцев в штыковую атаку, низвергая в их адрес слова брани и ругательства:

– Гады!!! Сволочи!!! Да я вас за Николая на куски порежу. За Родину!!! Ура!!!

Такого поворота событий незнакомцы не ожидали и на какое-то мгновение впали в оцепенение, что позволило Бурмистрову перехватить инициативу в свои руки. Первого Алексей отправил в нокдаун мощнейшим хуком справа, второго толкнул рукой в грудь, и тот, поскользнувшись, упал навзничь в костёр, а третьего со всего размаха лишил чувств сильным и точным ударом ноги в пах. Пока незнакомец выбирался из костра и гасил на себе огонь, Алексей пытался нащупать на шее Томилина и Кузьмина пульс. Когда до него дошло, что его товарищи мертвы, он в бессильной злобе повернулся к катающемуся по снегу человеку и со всей силы ударил его ногой в висок, отчего тот мгновенно потерял сознание.

– Гады, – сплюнул в его сторону Алексей. – Вы ещё будете в моей деревне свои порядки устанавливать и моих товарищей убивать, мрази! Подонки!!!

И тут он услышал еле слышный голос Соболева:

– Товарищ генерал… Товарищ генерал, – шептал он в бреду. – Виктор не виноват, не виноват…

– Сейчас, Степан, сейчас, потерпи, родной, я тебе помогу…

* * *

Алексей помнил, что Смотрители не могут использовать свой божественный дар на территории Карпихи. В этом месте действовали совершенно другие физические законы, где правила жизни диктовал не человек, а Копьё Судьбы. Именно оно определяло, кто, как и сколько будет жить и будет ли жить вообще. И поэтому, встав на колени с поднятым к небу Копьём, он вознёс молитву к Богу во спасение своих товарищей:

– Боже, – со слезами на глазах прокричал он в небеса, – Отец всемогущий! Взываю к тебе, создатель всего живого на Земле. Молю тебя во спасение товарищей, кои своим подвигом защитили меня от врагов моих. Даруй им милость свою во спасение их жизней, дабы свершилось пророчество рода Бурмистровых во славу земли русской. Не дай им, отче, сложить голову свою под куполом твоим защитным, коим ты охраняешь этот край. А взамен их жизней возьми мою и соедини меня с моими предками, что служили тебе верой и правдой во славу и величие твоё!

И словно в знак того, что молитва дошла до адресата, низвергалась с небес молния, которая, попав в остриё Копья, озарила своим светом близлежащие окрестности. И в этом ярком свете Алексей увидел призрак Архипа, который пальцем указывал ему на генерала. Повинуясь этому знаку, он бросился к Николаю, упал перед ним на колени и приложил сияющий клинок к его голове. И в тот же миг произошло Чудо. Тело Томилина затряслось, изогнулось в ужасных судорогах, а из открытого рта вышло зловонное чёрное облако, которое набежавшим порывом ветра рассеялось по поляне. Томилин открыл глаза.

Затуманенным взором он посмотрел по сторонам, а потом, задержав свой взгляд на лице Бурмистрова, с удивлением произнёс:

– К тебе опять вернулась молодость?!

Часть одиннадцатая Обретение святыни

Глава 1. Смотритель

Томилину снился сон. Когда ему было пять лет, родители в первый раз взяли его с собой на море. Море произвело на него сильное и неизгладимое впечатление, оно звало, манило, притягивало к себе, и он твёрдо тогда решил, что вся его последующая жизнь будет связана с этой безбрежной голубой далью.

Родители в то время часто ссорились друг с другом, говорили на повышенных тонах, а однажды мать ударила отца по щеке, после чего тот хлопнул дверью и ушёл из дома. Мать долго рыдала и плакала, а маленький Коля, как мог, утешал её, гладя своей ручкой по её округлой тёплой спине. Спустя какое-то время отец вернулся, принеся большой букет белых роз, встал перед супругой на колени, поцеловал её, и в семье снова воцарились мир и любовь.

Они снимали комнату в отдалённом рыбацком посёлке у самого берега моря. Стоило только выйти за порог, как взору открывался небольшой дикий каменистый пляж. В вечерние часы он любил подолгу сидеть на большом камне, расположенном у самой кромки воды, и наблюдать за проплывающими мимо пароходами, слушать шум волн и представлять себя капитаном дальнего плавания. После того, как солнце «ложилось спать», родители отводили его в дом, укладывали на раскладушку и рассказывали на ночь сказку, под которую он быстро засыпал.

Однажды он проснулся от сильного шума. Мощный порыв ветра распахнул окно, опрокинул стоявшую на подоконнике вазу с цветами, которая со звоном разбилась на мелкие осколки. В тот момент, когда он открыл глаза, комнату озарила мощная вспышка молнии, в свете которой он увидел приближающуюся со стороны моря бурю. Он заплакал, но никто ему не ответил и не подошёл, а его плач растворился в грохоте оглушительного громового раската.

Подумав, что родители ещё не пришли с пляжа, он пошёл их искать и вскоре оказался на берегу бушующего моря. Он звал их, стараясь перекричать грохот волн, чувствуя себя одиноким и всеми покинутым.

Море шумело и ревело, волны бились о скалы, обдавая его солёными брызгами. В темноте он потерял дорогу назад и горько заплакал. В этот момент на берег обрушилась гигантская волна, которая сбила его с ног и потащила за собой в море. Он в ужасе закричал, стараясь изо всех сил зацепиться своими маленькими пальчиками за какой-нибудь выступ, но его силы были ничтожно малы по сравнению с разбушевавшимися силами природы. Его последним криком было слово «М-а-а-а-м-а!!!», а потом всё исчезло, пропало, и наступила темнота…

Его нашли. Правда, никто так и не смог дать логического объяснения, каким образом ребёнок оказался ночью на пустынном пляже в пяти километрах от того места, где его положили спать, при этом на его теле не было ни единой царапины. Помимо этого, врачи констатировали у него полную амнезию. У него были стёрты из памяти все его личностные данные. Он не помнил, как его зовут, кто его родители и откуда он приехал. Следователи, занимавшиеся этим делом, глубоко копать не стали, а врачи объяснили случившееся глубокой психологической травмой, полученной ребёнком на фоне неблагополучных отношений в семье. Однако и те, и другие в один голос посоветовали родителям как можно скорее покинуть побережье и отправиться на консультацию в столичную клинику.

Несмотря на потуги и старания врачей, память к нему так и не вернулась, и ему пришлось заново привыкать ко всему, что его окружало. Произошедшее никак не отразилось на его психическом здоровье, чего нельзя было сказать о взаимоотношениях в семье. Мать обвиняла во всём отца, отец мать, и вскоре жизнь в семье стала настолько невыносимой, что они были вынуждены развестись и разъехаться. Поэтому в последующей его жизни самым близким и родным для него человеком стала мама.

С тех пор ни он, ни его близкие никогда больше не вспоминали о событиях той таинственной ночи. И вот сегодня его сознание зачем-то извлекло из глубин его подсознания отдельные отрывки того происшествия, которые долгие годы были для него недоступны. Он вспомнил, что перед тем, как его нашли, он был в компании каких-то странных людей, совсем не похожих на его родителей, а после того, как они пропали, в его мозгу, как заноза, засело одно единственное слово: «Смотритель».

И словно в продолжение его сна, он почувствовал, как его пытаются растормошить и вернуть к жизни. Отзываясь на эти прикосновения, он открыл глаза и увидел Кузьмина, Соболева и помолодевшего Алексея. Посчитав, что это видение из сна, он отмахнулся от них рукой и снова закрыл глаза. Однако не тут-то было. Почувствовав в своём носу щекотание, он смачно чихнул и окончательно проснулся…

Картина, представшая его взору, была достойна кисти русских передвижников. Он возлежал на широком ложе, чем-то напоминающем боярскую кровать, в большой старинной русской избе. Справа от него стоял Кузьмин, одетый в русскую косоворотку, слева Степан в длинной холщёвой рубахе, подпоясанный кушаком, тут же стоял Алексей, который выглядел так же, как в момент их первой встречи в Швейцарии. Чёрные кудрявые волосы спадали ему на плечи, а маленькая узкая бородка с длинными бакенбардами делала его похожим на живого Христа. Однако больше всего его поразили глаза Бурмистрова, в которых он увидел некую безысходность.

– Ну, слава Богу, проснулся, – проговорил он, перекрестившись. – А то мы уже думали, что придётся садиться за стол без тебя. Поднимайся, Николай Петрович, нечего смотреть на нас такими удивлёнными глазами, чуть позже я тебе всё объясню. Сейчас Степан отведёт тебя на двор, а мы пока с Володей соберём что-нибудь на стол. Наденешь вот это, – и он положил на край кровати добротный старинный кафтан. – Не обессудь, чем богаты, тем и рады.

Когда через пару минут Томилин умывался в деревянной кадушке, он спросил у Соболева:

– Степан, где мы?

– А чёрт его знает, Николай Петрович. Фантом перетащил нас сюда, когда мы все были в отключке. Надо полагать, что это дом Архипа, про который он нам говорил, хотя совершенно непонятно, почему изба и находящиеся в ней вещи до сих пор выглядят так, как будто бы здесь кто-то живёт. Посудите сами, изба протоплена, запаха плесени нет, дом полон продуктов и старинной одежды, а на дворе целая гора порубленных дров. В общем, чудеса, да и только.

– А говорил ли он что-нибудь о тех, кто напал на нас в лагере?

– Нет, товарищ генерал. Сказал, что расскажет всё, когда вы проснётесь. Думаю, что ждать осталось недолго.

– А что ты лыбишься?

– Да как-то смешно мы выглядим в этих старинных балахонах. Впечатление такое, что мы перенеслись этак лет на двести назад в прошлое. Вы обратили внимание, во что обут сам Фантом?

– Нет.

– У него на ногах лапти!..

Когда Томилин со Степаном вернулись в избу, Бурмистров с Кузьминым уже сидели за столом, Алексей во главе стола, Владимир по левую руку от него. Томилину он указал на место возле себя справа, а Степана посадил рядом с Владимиром. Наблюдая за Алексеем, Томилин обратил внимание на то, что помимо внешних изменений в облике его друга, у него изменилась манера общения. Она стала теперь какой-то певучей, с вкраплениями старославянского диалекта.

На столе в изобилии были представлены дары местных лесов, от солёных груздей до мороженой морошки и клюквы. В глиняном горшке дымилась какая-та каша, которую дополняла миска с квашеной капустой. Также было много рыбы, как вяленой, так и сушёной. Вместо хлеба на столе лежали лепёшки, а завершал это изобилие небольшой бочонок мёда. Как только Томилин со Степаном уселись за стол, Алексей начал читать молитву:

Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царство Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…

Никто из присутствующих после прочтения молитвы не посмел нарушить молчание, и поэтому дальнейшая трапеза прошла в полной тишине. Было только слышно, как весело потрескивают дрова в печи да стучат деревянные ложки. Когда с едой было покончено, Алексей вышел из-за стола, подошёл к образам, перекрестился и достал из-за иконы Божьей Матери матерчатый свёрток, с которым вернулся на место. Развернув ткань, он извлёк из неё длинный металлический предмет, чем-то напоминающий большой тесак, и, посмотрев в глаза офицеров, грустно произнёс:

– Ну вот, друзья мои, и настал тот час, когда вы можете воочию созерцать Копьё Судьбы.

В повисшей минутной паузе раздался нерешительный голос Соболева:

– Простите, Алексей Павлович, а можно мне подержать его в руках?

– Конечно, Степан, – ответил Алексей, передавая ему клинок.

Как только рука Соболева коснулась артефакта, в тот же миг над его головой образовалось свечение нежно-голубого света, чем-то напоминающее огни Святого Эльма.

– Что это? – поинтересовался Томилин.

– Это Копьё подсвечивает ауру человека, которую в обычной обстановке мы с вами не видим.

– Дайте и мне подержать его в руках, – попросил Кузьмин.

Когда Копьё оказалось в руках у Владимира, над ним тоже возникло голубое свечение. Следующим в серии экспериментов был Томилин, и о, Чудо! Над ним вспыхнул яркий золотистый нимб.

– Ух ты! – восхищённо воскликнул Степан. – Круто вы светитесь, товарищ генерал, прямо как новогодняя ёлка. Алексей Павлович, а почему это мы светимся синим светом, а товарищ генерал жёлтым? Это что, от звания зависит?

– Конечно же нет, Степан. Просто товарищ Томилин относится к той категории людей, которых в определённых кругах называют «избранными».

– Простите, какими людьми? – переспросил Кузьмин.

– Избранными, – повторил Бурмистров, забирая из рук Томилина клинок.

– А почему тогда вы не светитесь?

– Такое свечение со Смотрителями происходит только до момента его посвящения. После обряда посвящения Смотритель наделяется особыми полномочиями и тайными знаниями, а светимость его ауры пропадает. Если честно сказать, то я и сам толком не знаю, почему так происходит.

– Алексей, – Николай Петрович пристально посмотрел в его глаза, – скажи мне, ты знаешь, куда делся майор Добрынин, кто учинил в лагере погром, кто были те люди, пришедшие в наш лагерь, и каким образом к тебе вернулась молодость?

– Это всё или ещё будут вопросы?

– Пока всё. У меня человек в группе пропал, а ты тянешь резину.

– Если бы вы в точности выполняли все мои указания, то ничего подобного с вами не произошло, – нравоучительно заметил Алексей. – Я же предупреждал вас, чтобы вы никуда не отлучались с поляны до моего возвращения, а вы, как маленькие дети, словно специально всё сделали наоборот. В результате этих действий пропал ваш товарищ, был травмирован Степан, и наконец произошла ваша физическая смерть, господа офицеры, – при этих словах Бурмистров проницательно посмотрел в глаза Томилина и Кузьмина.

– Простите, – снова переспросил Кузьмин, – о чьей смерти вы только что говорили?

– О вашей, Владимир, твоей и Николая Петровича. Опоздай я тогда хоть на минуту, не сидеть бы вам сегодня за этим столом и не пить янтарный мёд из этих кубков. Впрочем, нужно говорить спасибо не мне, а вот ему, – Бурмистров кивком головы указал на Копьё, – через него Бог даровал вам вторую жизнь, посчитав, наверное, что вы ещё до конца не выполнили своё главное предназначение в этой жизни: нести знамя возрождения Новой России во славу и величие земли русской. Именно Вам предстоит в ближайшем будущем сразиться в смертельной схватке с тёмными силами зла, которые гнойными язвами расплодились по всему миру. Именно Вам, предстоит очистить Землю русскую от последователей Сатаны, имя которым – Легион.

То, что произошло с вами в лагере, является прямым продолжением нашей с тобой, Николай, швейцарской эпопеи. Поэтому для того, чтобы вы поняли, о чём я сейчас говорю, мне надо «отмотать» плёнку назад.

Как вы помните, идея поиска Копья Судьбы на территории России принадлежит не мне и не вам, а тем господам, которых вы называете иллюминатами. Это некая обособленная группа людей, состоящая из нескольких представителей самых богатейших семей Америки, которые позиционируют себя как некое тайное «мировое правительство». Вступив при помощи чёрной магии в контакт с тёмными силами зла, данные господа вознамерились изменить существующий миропорядок на Земле и разрушить фундаментальную основу человеческой цивилизации, в основе которой лежит религия и вера в Бога. Вместо этого они намереваются водрузить на алтарь поклонения своего идола, «Золотого тельца», который будет символизировать власть богатства над духовной жизнью человека.

Иллюминаты в этот раз не рискнули раздувать пожар новой мировой войны, не имея на руках символа «мирового господства». Для его поиска они мобилизовали все магические силы западного мира, и их усилия были вознаграждены. Они вычислили местонахождение не только Копья Судьбы, но и его Смотрителя. Им также не составило большого труда вычислить меня в Швейцарии и заблаговременно подготовиться к встрече со мной. Этим и объясняется наше с тобой пленение, Николай.

– Алексей Павлович, а зачем вы туда попёрлись? – с присущей ему простотой поинтересовался Соболев. – Ну и пускай чемодан Берии лежал бы себе дальше в этом грёбаном сейфе. Толку-то от него?

– Э, нет! Не скажи, Степан. Дед Архип каким-то образом предвидел, что Копьё Судьбы без этого жёлтого кристалла и старинного текста не сможет генерировать Божественную энергию в полную силу. Это только в Карпихе Копью хватает собственной энергии на создание защитного купола диаметром в сорок километров, а в масштабах всей страны этого будет недостаточно. Поэтому дед Архип и «отправил» меня на поиски этого чемодана. Я также думаю, что он предвидел мою встречу с вашей командой, поскольку без вашей помощи мне одному с таким делом было не справиться.

Он на секунду замолчал, после чего продолжил:

– Ладно, как говорят французы: «Вернёмся к нашим баранам». Так вот, те господа, которые заперли нас в хранилище, почему-то думали, что свои «чудеса» я творю исключительно при помощи Копья Судьбы, словно оно при мне играет роль некой волшебной палочки, и поэтому были уверены на сто процентов, что артефакт находится вместе со мной. Помнишь, Николай, они дали нам на размышление двенадцать часов? Это время было им необходимо для того, чтобы стянуть к хранилищу свои основные колдовские силы. Речь идёт о так называемой группе «Геката», которая находится под патронатом иллюминатов и специализируется на связях с высшими представителями демонического мира. Я хочу отметить, что иллюминатам было заранее известно, какими тремя способами можно заполучить священный артефакт с максимальной для себя выгодой.

Первый способ изъятия артефакта заключался в том, чтобы убедить владельца Копья Судьбы добровольно отречься от своих прав на него. Правда, при такой передаче новый владелец получил бы священную реликвию без её Божественной силы.

Копьём можно было также завладеть путём физического уничтожения его владельца, но и в этом случае пользы от такого приобретения не было никакой.

А вот третий вариант для этих господ был наиболее предпочтительным. Он заключался в том, что все права на Копьё можно было получить путём совершения обыкновенной сделки купли-продажи. Да, вы не ослышались, эту священную реликвию можно купить, как обыкновенную вещь. Почему так происходит, я не знаю. Может, такой алгоритм передачи Копья был заложен ещё в далёкой древности, когда между людьми царили товарно-денежные отношения, то есть, кто платит деньги, тот и «музыку» заказывает. Кстати, генерал вам не рассказывал, как он лихо торговался с иллюминатами? Нет? Жаль. Это было просто круто, как выражается Степан!

Алексей на секунду прервался, словно собираясь с мыслями, после чего продолжил:

– Единственное, чего не учли эти господа, так это то, что у нас с товарищем генералом «пролетарское» происхождение, и мы за деньги, как шлюхи, не продаёмся. Вот такая, казалось бы, мелочь, но именно она спутала все их дальнейшие планы.

Иллюминаты планировали контролировать нас через директора хранилища Лорана. Его глазами они наблюдали за нами, а его ушами слушали, о чём мы с тобой говорим. Правда, буквально в самом начале нашего заточения сердце толстяка не выдержало, и он скоропостижно скончался от обширного инфаркта, прекратив «прямую трансляцию» из нашей «тюремной камеры».

Лишившись возможности контролировать нас визуально, иллюминаты пошли ва-банк. В качестве своего основного игрока они выставили против нас Кенига, который предстал перед нами в образе этакого доброго волшебника. Сначала он легко и изящно выполнил передо мной свои заранее заготовленные «трюки»: сдвинул в сторону заградительный щит, убрал магические «ловушки», «стёр» голографическое изображение костра и воронки, в общем, сделал всё, чтобы расположить меня к себе. Он даже рассказал нам о секретах мироздания, о существующей договорённости между двумя параллельными мирами. Такими откровениями он рассчитывал усыпить мою бдительность и заставить подписать колдовской договор, после которого он получил бы полный контроль над моей душой и телом, но ему не хватило обыкновенной выдержки. Когда он сорвался, то показал нам своё истинное лицо. Ты знаешь, Николай, а ведь он реально хотел нас убить, растоптать, стереть в порошок и, наверное, привёл бы свои угрозы в исполнение, если бы в тот момент не произошло самое настоящее Чудо. По невероятному стечению обстоятельств или по воле Божьей кто-то из вас в ту секунду зачитал вслух текст со священного свитка, который автоматически запустил механизм защиты Смотрителя и таким образом спас нас от неминуемой гибели. Правда, колдунам всё-таки удалось пробить брешь в нашей защите и «высосать» из нас жизненную энергию, но это уже было мелочью по сравнению с тем, что могло произойти.

Здесь Алексей немного откашлялся и продолжил:

– Для того, чтобы руководство России обратило внимание на мистическую историю с Копьём, иллюминаты использовали в качестве подсадной утки своего самого лучшего двойного агента, известного вам под псевдонимом «Старик». Да, Николай Петрович, я говорю о твоём предшественнике, который был инициатором поиска Копья. Надо сказать, что профессиональное чутьё вашу группу не обмануло, и вы справедливо стали подозревать его в двойной игре. Кстати, такого же мнения придерживалось и руководство страны, которое решило на первых порах не трогать предателя, а посмотреть, к чему приведут его поиски. Правда, когда Старик неожиданно пропал в Крымске, встал вопрос, что делать с его «Секретными материалами». Вот тогда-то для работы над этим проектом и пригласили тебя, Николай, как самого лучшего специалиста в области экспертизы подобных документов. В тот момент никто ещё не догадывался, к каким невероятным открытиям приведёт ваше расследование, а когда поняли, что данный артефакт действительно существует и, тем более, находится на территории России, мнение руководства страны к вашему расследованию кардинальным образом поменялось. По этой причине ваше руководство просто-напросто стало закрывать глаза на ваши промахи, такие как изъятие контейнера полковника Анисимова, хакерские атаки на серверы силовых структур, в том числе и на сервер МЧС, через который вы узнали о моём существовании. Однако никому тогда и в голову не пришло, что иллюминатам только этого и надо было. Они прекрасно понимали, что им с такими серьёзными поисками на огромной территории России не справятся, и поэтому сделали всё, чтобы этим делом занималась ваша группа под твоим руководством, Николай. Через полковника Славина иллюминаты постоянно были в курсе последних событий расследования, а их агенты везде и всюду следовали за вами по пятам.

– Откуда тебе всё это известно? – удивлённо спросил Томилин.

– Ну, как бы тебе лучше об этом сказать? – наморщил лоб Алексей. – Считай, что я знаю об этом от первоисточника. А пока вы перевариваете эту информацию, я снова вернусь к швейцарским событиям. Помнишь, Николай, Кениг рассказывал нам про всякие там дьявольские заморочки?

– Прости, Алексей, что перебиваю тебя, но у меня есть, вернее, было доказательство того, что Кениг выдавал себя за другого человека. Пока ты ходил за Копьём, Степан показал мне портрет человека, который как две капли похож на него, но этот рисунок остался в кармане моего комбинезона.

– Не беспокойся, все ваши порванные костюмы я сложил в сенях за дверью, можешь посмотреть там.

– Тогда подожди минутку, я сейчас вернусь и покажу тебе физиономию этого типа, – с этими словами Томилин стремительно вышел из комнаты…

Последовала молчаливая пауза, во время которой никто не проронили ни слова.

– Вот, смотри, – произнёс Томилин, вернувшись за стол.

– Тебе это лицо никого не напоминает?

– Да, ты прав, – оценивающе произнёс Алексей, рассматривая рисунок, – он очень похож на нашего Кенига, только у того волосы были короче.

– А теперь посмотри на дату, когда был нарисован этот портрет…

– 1749 год…

– Этот рисунок мои парни нашли в одной из церквей Архангельска. Фамилия этого человека Флавиус Белби, он подозревался в убийстве твоего прапрадеда, купца Морозова. Улавливаешь, куда я клоню?

– Улавливаю, Коля. Только это уже не имеет никакого значения. Я знаю, что Кениг и Флавиус Белби это одно и то же лицо. Вижу, вы удивлены, – он оценивающе обвёл взглядом присутствующих. – В таком случае попытаюсь вам как-то это объяснить.

В истории человечества было несколько случаев, когда простые смертные люди получали «вечную» жизнь. С точки зрения простого обывателя, это попахивает фантастикой, а вот с точки зрения эзотерики, в этом нет ничего необычного. Первый такой официально задокументированный случай произошёл в день гибели Иисуса Христа. Некто Агасфер, он же «Вечный Жид», получил своё бессмертие в наказание за то, что ударил Христа во время его шествия на Голгофу. Следующим в этом списке идёт французский аристократ граф Сен-Жермен, которого современники видели через семьдесят и более лет, но он по-прежнему оставался молодым. В знаменитой трагедии Гёте «Фауст» главный герой получает своё бессмертие после того, как он продаёт свою душу дьяволу. Нечто подобное происходит и с главным героем романа «Портрет Дориана Грея», написанного английским писателем Оскаром Уайльдом. В отличие от Гёте, Уайльд написал своё произведение, основываясь не на притче, а на реальных событиях. Во время своего путешествия по Европе в 1887 году он познакомился в Париже с неким Ричардом Скоттом, предложившим ему продать свою душу за карточный долг. Взамен этого, он обещал писателю вечную жизнь и вечную молодость. Правда, у англичанина хватило ума не связываться с этим типом, и он спокойно дожил до глубокой старости. На самом деле этим Ричардом Скоттом был никто иной, как Флавиус Белби. Более чем за двести лет своего существования этот чернокнижник и маг проник в такие глубины колдовства, что ему стал подвластен процесс продления своей жизни путём поглощения душ отчаявшихся людей. Вскоре вокруг него стали собираться его последователи, которые со временем объединились в сверхсекретное тайное общество «Братство Сатаны». Его колдовская активность была замечена иллюминатами, которые стали нанимать его для участия в своих грязных делах, подобных тем, что они устроили в хранилище.

Надо признать, что Кениг очень сильный колдун, и под его воздействие попали не только мы с тобой, Николай, но и твои ребята.

– Ты хочешь сказать, что Добрынин один из его последователей? – вырвалось у Томилина.

– Нет, ты неправильно понял меня, я сейчас говорю о другом. Когда Старик набирал вас в свою команду, он специально протестировал каждого из вас на предмет внушаемости. Несмотря на то, что Виктор Добрынин является неплохим гипнотизёром, он в то же время сам легко поддаётся постороннему внушению. С самого начала его работы в группе Старик внушил ему, что как только он увидит Копьё Судьбы, он должен немедленно завладеть им и убить всех, кто будет находиться рядом с ним. К совершению данного преступления Виктора подтолкнуло грубое нарушение Степаном ваших инструкций, запрещающих проносить на территорию «Зоны» какое-либо оружие. А Соболев, вопреки этим указаниям, взял с собой в «Зону» свой огромный охотничий тесак, при виде которого у Виктора в голове сработала гипнотическая установка, и он, как обезумевший, набросился на Степана. Вас двоих спасло только то, что вас в тот момент не было в лагере. Когда к вам пожаловали «гости», они были сильно удивлены, что вы ещё живы, поэтому применили против вас африканское духовое ружьё с отравленными стрелами. На ваше счастье, эти «товарищи» просто не знали, что в Карпихе никакая чёрная магия не действует, она попросту нейтрализуется силой Копья, и это позволило мне справиться с ними с применением обыкновенной грубой физической силы.

– Ты, Алексей, так много и подробно об этом говоришь, словно испытываешь наше терпение. Может, ты всё-таки назовёшь нам имена этих, как ты выразился, «товарищей»? – сурово спросил Томилин.

– А действительно, почему бы и нет? – ответил Бурмистров, весело глядя на контрразведчиков. – Только давайте для этого выйдем во двор…

Когда через несколько минут они все вышли на крыльцо, Кузьмин, оглянувшись по сторонам, удивлённо поинтересовался:

– А почему ещё до сих пор светло? По всем законам природы сейчас должна быть ночь, мы ведь находимся у полярного круга?

– Ты, Володя, не обращай на это никакого внимания, – совсем буднично ответил Бурмистров. – В Карпихе время течёт по-особому. Раз высшие силы решили нам немного «подсветить» и продлить световой день, значит, на то есть свои основания. Прошу вас, товарищи офицеры, отнестись к этому феномену по-философски, мы всё равно ничего не сможем понять в местном мироустройстве. Давайте лучше подойдём вон к тому сараю, – Алексей указал рукой на добротный сруб, стоящий от дома по левую сторону.

– Вы нас прямо интригуете, Алексей Павлович, – не сдержавшись, произнёс Степан, у которого уши от стыда продолжали гореть красным цветом. – И много у вас здесь таких чудес?

– Много, Степан, много. Скоро сам всё увидишь, а сейчас помоги мне ворота открыть.

Когда ворота в сарай были открыты, все увидели, что на куче соломы лежат связанными три человека в белых комбинезонах с вещевыми мешками на головах. На немой вопрос присутствующих Алексей пояснил:

– Это те, кто напал на вас в лагере. Вот этот, к примеру, – Алексей бесцеремонно сорвал с первого пленника мешок, – ваш знакомый, Старик, он же сенатор Тед Стивенс или, как он любил себя называть, господин Курасов, собственной персоной.

На лицах контрразведчиков появилась маска удивления, а пленник тем временем попытался через кляп во рту что-то промычать в своё оправдание.

– Как видите, он жив и здоров и даже выглядит неплохо, – как ни в чём не бывало, продолжал Алексей. – При этом заметьте, что этот господин в погоне за вечной жизнью предал не только свою семью, но и свои идейные убеждения, свою родину, которой верой и правдой служил более шестидесяти лет. На его примере я хочу показать, какой силой воздействия обладает чёрная магия и как она негативно влияет на судьбы людей. Мало того, что после продажи души дьяволу эти люди теряют свою духовную идентичность, так они ещё попадают под физическую зависимость от своего хозяина-колдуна, который вправе делать с ними всё, что ему заблагорассудится. По сути дела, это уже не люди, а зомби. Или вот ещё один персонаж, – Бурмистров сорвал мешок с головы второго пленника.

При виде его, Томилин, Кузьмин и Соболев отступили на шаг и открыли от удивления рты. Прямо на них смотрел сверлящим и ненавидящим взглядом начальник службы безопасности 13 Управления, у которого во рту вместо кляпа торчала варежка.

– Славин??? – вырвалось у Томилина.

– Нет, Николай Петрович. Это не тот Славин, про которого ты подумал. Это его родной брат-близнец, о котором вы даже не подозревали. Это он звонил Старику, после чего тот погнал машину в погоню за моим отцом. Иногда он подменял настоящего Славина, а в моменты вашего отсутствия регулярно копался в ваших вещах, документах и компьютерах. Именно он был связующим звеном межу иллюминатами и Стариком. Кстати, хочу обратить ваше внимание ещё на одну важную деталь. Где бы не находился новый Смотритель, рядом с ним всегда, словно спутники, крутятся близнецы. Так было с дедом Архипом, так случилось и с тобой, Николай Петрович. Случайность это или нет, судить не берусь, но на всякий случай имейте это в виду.

И наконец, разрешите представить вам самого одиозного колдуна и чернокнижника современности, основателя колдовской секты «Братства Сатаны» Флавиуса Белби.

После этих слов Алексей демонстративно сорвал мешок с головы третьего пленника. И все увидели, как извивается в ярости колдун. Он, словно дикое животное, рычал сквозь кляп, бросая ненавидящие взгляды на присутствующих, готовый разорвать любого на части.

– Там, за воротами этого дома, эта тварь была бы для нас опаснее любого земного зверя, но здесь, в пределах ограждённой территории, он превратился в обыкновенного злобного и противного старика…

– А где Виктор? Я надеялся увидеть здесь Добрынина, – перебил Алексея Томилин.

– Виктора здесь нет. Да я, собственно, и не искал его. Помните, когда мы летели в самолёте, я поздоровался со всеми вами за руку? В момент прикосновения к руке Виктора я увидел его ближайшее будущее, как он замерзает в тайге, поэтому, чтобы этого не произошло, я отдал ему свой костюм с подогревом. Я думаю, что с ним должно быть всё в порядке. По всей видимости, Субботин уже нашёл его и вывез в Ухту. У меня с генералом была договорённость, что он плотным кольцом перекроет все подступы к Карпихе в радиусе пятидесяти километров и пропустит в «Зону» только этих троих.

Алексей удивлённо посмотрел на находящихся в ступоре офицеров.

– Постойте, а вы что, думали, что эти трое пришли сюда самостоятельно? Ну вы, ребята, даёте!!! Да у них там была целая диверсионная группа в количестве двадцати человек, которая на снегоходах прошла по тайге больше ста пятидесяти километров. Не знаю, как технически сработали ваши коллеги, только Субботин своё обещание сдержал и обеспечил проход в «Зону» только вот этих троих. Кстати, это было моим основным условием для передачи «Копья Судьбы» в ваши руки.

Он глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, после чего продолжил:

– Ты, Николай, на меня не обижайся, я доверяю тебе, как родному брату, но в этой истории я умышленно умолчал об отдельных деталях операции, поскольку сам до конца не был уверен в благополучном её исходе. Однако слава Богу, – Алексей перекрестился и, к своему удивлению, увидел, что все офицеры тоже осенили себя крёстным знамением, – всё обошлось. Все живы и здоровы, а это самое главное.

– Что ты собираешься с ними делать? – поинтересовался Томилин, обводя взглядом связанных людей.

– По договорённости с твоим руководством мне разрешено «забрать» их с собой. Старик и так по всем документам числится погибшим, как у нас, так и у себя в США. Брата Славина, видимо, тоже не существует в природе, а Белби это вообще отдельная тема для разговора. Выпускать эту мразь за ворота просто нельзя. Кроме того, у него передо мною имеется особый должок за убийство прадеда Морозова и за гибель отца с матерью. Эта троица заслуживает того, чтобы остаться здесь навсегда. Ну, да ладно, хватит о них говорить, пойдёмте в дом…

Когда вернулись в избу, Алексей, обведя присутствующих проникновенным взглядом, произнёс:

– Чувствую, что час мой уже близок. Всё, что я хотел вам сказать, я уже сказал. Теперь мне осталось выполнить последнюю, но, наверное, самую главную миссию во всей этой истории, провести обряд посвящения нового Смотрителя-Николая, и передать в его руки Копьё Судьбы.

– Постой, – перебил его Томилин. – Объясни, почему ты сам не можешь остаться этим Смотрителем?

– Понимаешь, Томилин, в тот момент, когда я увидел, как вы с Владимиром умираете на поляне, до меня дошло, зачем и почему я приехал сюда вместе с вами. Триста лет оберегал мой род этот божественный артефакт от влияния тёмных сил, давая Копью время раскрыть себя в полную силу, дожидаясь того часа, когда его можно будет передать тому, кто способен защитить матушку Русь. И как вы понимаете, этот час настал.

Мир вступает в полосу новых международных отношений, в которых все спорные вопросы будут разрешаться только при помощи силы. Начинается период, когда из-за недальновидной и агрессивной политики иллюминатов многие народы будут вынуждены подняться и уйти со своих насиженных мест, ища лучшей доли в других частях света. На почве этой глобальной миграции возникнет множество очагов межэтнических и религиозных столкновений с коренным населением тех стран, куда придут переселенцы. Эти конфликты послужат хорошей почвой для расцвета реакционного национализма, а за ним и фашизма. Градус напряжённости в мировой политике будет нарастать не по дням, а по часам, а за то, что иллюминатам не удалось завладеть Копьём Судьбы, вся политическая система западного мира будет брошена на дискредитацию политической власти России. Помимо внешнего воздействия на нашу страну, будет активизирована подрывная деятельность «пятой» колонны, основу которой составляют прозападные политические группировки и их верные пособники: террористы, ведьмы, колдуны, экстрасенсы и прочие отбросы общества. Ко всеобщему сожалению, друзья мои, я вынужден констатировать факт, что мир уже никогда не будет таким, каким он был прежде.

Вот поэтому, Николай Петрович, новым Смотрителем должен быть не я, а ты. К тому же, у меня есть ещё один весомый аргумент, почему я не могу оставаться в этой «должности». Когда ты там, на поляне, умер вместе с Владимиром, я поклялся перед Господом нашим, что в обмен на ваше воскрешение я отдам ему свою душу и свою жизнь. Как видите, мой посыл был услышан, жизнь вам была возвращена, следовательно, я должен сдержать своё слово.

Алексей тяжело вздохнул, его плечи осунулись, и он тихим голосом произнёс:

– Всё, устал я. Устал так, будто сегодня всю ночь вагоны разгружал. Сил почти не осталось, а мне ещё надо обряд провести, чтобы было всё чин по чину, чтобы ты, Николай, вступил в должность Смотрителя в соответствии со всеми указаниями, которые мне передал Кузьма Бурмистров.

После этих слов Алексей подошёл к образам, поклонился в пояс, осенил себя крестом, поцеловал клинок Копья, после чего повернулся к присутствующим и тихим голосом произнёс:

– Раб божий Николай, преклони свои колени перед ликом Господа, перед частицей силы его, которую я намереваюсь вложить в руки твои. Ты, Владимир, встань подле Николая, по правую руку, а ты, Степан, по левую. Возьмите в свои руки свечи, зажгите их, чтобы не потеряться в коридорах времени, когда будет совершаться таинство обряда посвящения.

Когда его указания были выполнены, он вплотную подошёл к Томилину, покрыл его голову куском холста, в которое было завёрнуто Копьё Судьбы, перекрестил его и начал читать молитву…

Стоя с горящей свечой в руке, Кузьмин смотрел на потемневшие от времени иконы и тихо повторял за Алексеем слова молитвы. Постепенно голос Бурмистрова становился всё громче и громче, в нём появилась некая певучесть, которая присуща церковному песнопению. На фоне этих мелодичных звуков Владимиру и Степану отчётливо показалось, что предметы, находящиеся в комнате, стали менять свои очертания, они становились какими-то полупрозрачными и матовыми, появилась полная оптическая иллюзия многократного расширения пространства. Постепенно слова молитвы начали проникать в их разум в виде волн согревающего тепла, создавая эффект присутствия чего-то необычного, внеземного и сверхъестественного. По мере удаления от реальности они увидели, что вокруг Томилина начал образовываться светящийся шар, который, переливаясь всеми цветами радуги, пульсировал в такт его бьющегося сердца. Когда светимость шара достигла своего апогея, и на него невозможно стало смотреть, они закрыли глаза и в ту же секунду провалились в состояние глубокого транса. Время вокруг них остановилось, а окружающая материя превратилась в бесформенную липкую массу, чем-то напоминающую расплавленный воск, который капал на руки с догорающих свечей. Постепенно звук этой капели трансформировался в звон церковных колоколов, оповещающих мир о приходе в лоно церкви ещё нескольких заблудших и грешных душ…

Эпилог

Прощание было по-мужски коротким, скомканным и немногословным. Всё, что надо было сказать, было сказано, всё, что надо было сделать, сделано, и нашим героям оставалось только пожать Алексею на прощание руку и отправиться в обратный путь…

Стоя на крыльце, Бурмистров ещё раз придирчиво осмотрел всех с головы до ног, поправил и затянул потуже пояс на тулупе Соболева, поправил шапку на голове Кузьмина, поднял воротник на шубе Томилина.

– Укутывайтесь основательней и всё время держитесь поближе друг к другу, – отечески напутствовал их Алексей. – Там, за воротами этого дома, вы снова столкнётесь с непогодой: морозом, снегом и полярной ночью. Когда там ещё за вами прилетит вертолёт?..

– Может всё-таки, пойдёшь с нами, – спросил напоследок Томилин в надежде на то, что Алексей в последний момент изменит своё решение.

– Нет, Николай, всё уже решено, и обратной дороги у меня нет. Как говорится: «Каждому своё». Тебе защищать рубежи России, а мне надлежит воссоединиться с моими предками, которые, наверное, уже заждались меня. Поэтому давай не будем устраивать душещипательных сцен прощания, а просто попрощаемся, словно мы расстаёмся не навсегда.

С этими словами Бурмистров перекрестил всех крёстным знаменем и поклонился низко в пояс в знак особой благодарности за совместную работу. Когда с прощанием было покончено, Томилин от имени всех произнёс одно-единственное слово:

– Прощай! – после чего чекисты спустились по ступенькам лестницы вниз и направились в сторону ворот.

Впереди шёл Кузьмин, за ним Соболев, а замыкал колонну Томилин. Когда Николаю Петровичу оставалось сделать за ворота последний шаг, он обернулся назад и увидел то, чего он увидеть не ожидал. На ступеньках дома, где минуту назад стоял Бурмистров, теперь стояла большая группа людей, одетых в яркие национальные русские костюмы. На переднем плане стоял улыбающейся Алексей в окружении жены и дочери, за ним его родители с дедом Архипом, а выше на ступеньках расположился весь большой род Бурмистровых. Они улыбались и махали Томилину вслед. Как только он собрался об этом сказать своим товарищам, тяжёлые створки ворот самопроизвольно закрылись, отрезав мир реальный от мира параллельного.

В строгом соответствии с указаниями Алексея они проследовали друг за другом между сросшимися стволами берёз, после чего в воздухе раздался тонкий высокочастотный свист, и дом со всеми постройками медленно растаял в воздухе, обнажая вместо себя поляну с нетронутым белым снегом…

…Первым скорбную тишину нарушил Степан.

– Я понимаю, товарищи офицеры, ваше душевное состояние, мне так же, как и вам, тяжело далось прощание с Алексеем Павловичем, но, тем не менее, хотелось бы знать, каким образом мы будем выбираться из этой чёртовой дыры. Ведь у нас с собой нет ни карты, ни компаса, а судя по температуре воздуха, мороз сегодня будет ого-го. Может, кто-то из вас знает, куда нам идти?

– Действительно, – очнулся от своих мыслей Владимир, – как это я раньше об этом не подумал? Могли ведь спросить у Алексея, в какой стороне маяк. Товарищ генерал, что вы скажете?

– Что я скажу? – переспросил Томилин, поворачиваясь в сторону своих подчинённых. – Честно говоря, ничего. Я даже об этом сейчас не думал. Меня сейчас больше волнует вопрос, каким образом все знания и способности Алексея оказались во мне.

Сказав это, Томилин начал медленно заваливаться на спину, но крепкие руки Владимира и Степана удержали его на ногах.

– Ух, – выдохнул он из себя, – меня, кажется, заносит. Голова кружится и в пот бросило. Такое впечатление, что я нахожусь в бане, а не на промозглом ветру.

Когда через несколько минут генерал пришёл в себя, он уже более спокойным голосом произнёс:

– Кажется, мне стало легче, надеюсь, не упаду. Так что ты там, Володя, у меня спрашивал? Куда нам надо идти?

– Да, Николай Петрович, – подтвердил Кузьмин, внимательно наблюдая за состоянием командира.

– Нам не надо никуда уходить с этого места. За нас уже всё сделал Алексей Павлович. Пока мы лежали без сознания в доме Архипа, он сходил к маяку и вызвал для нас вертолёты, которые с минуты на минуту должны появиться на горизонте. Так что не отчаивайтесь…

– С чего вы, товарищ генерал, взяли, что он туда ходил? – переспросил его Соболев.

– Я же вам сейчас сказал, что я теперь знаю про Алексея всё.

– Значит, вы теперь можете и будущее предсказывать? – с недоверием поинтересовался Степан.

– Ответить однозначно на твой вопрос не могу, но зато я точно знаю, что будет с нами через полчаса. Буквально через несколько минут вон с той стороны озера, – Томилин махнул рукой в темноту, – прилетят четыре вертолёта. Сначала они будут долго кружить, пытаясь обнаружить нас в районе вертолётной площадки, после чего расширят район поиска и найдут нас здесь, на этом самом месте. С вертолёта спустится спецназ, который заберёт меня первым бортом, поскольку у меня с собой Копьё Судьбы, а вы улетите вторым вертолётом, на котором вас ждёт встреча с Субботиным и Добрыниным. Да, да, вы не ослышались. Помните, всё, что произошло с нами у водопада, логического объяснения не имеет, и нам никто не поверит, если мы будем говорить правду. Зла на Виктора не держите, он в случившемся не виноват и ровным счётом ничего не помнит. В своих отчётах придерживайтесь версии, которую озвучил для нас Алексей, говоря об охотничьем ноже Степана. Про дом Архипа никому не рассказывайте, пусть это останется нашей тайной. Мало ли что может произойти в будущем, может, нам когда-нибудь понадобится вернуть Копьё на его законное место. Насчёт того, каким образом мы нашли артефакт, скажете, что мы нашли Копьё в доме у водопада после того, как туда зашёл и не вышел Алексей. Я думаю, Субботин глубоко копать не будет, ему важен результат, а мы выполнили поставленную перед нами задачу. Теперь о том, что будет со всеми нами в ближайшее время. Месяца через два, может, три, вы получите новое задание. Оно будет сложным и сопряжено с большим риском для жизни, но вы всегда должны помнить, что ваша сила в вашем единстве. Независимо от складывающихся обстоятельств я буду всегда незримо находиться рядом с вами. И последнее, всеми силами оберегайте Добрынина, он ещё не раз спасёт ваши жизни…

Он не успел договорить, как с противоположной стороны озера послышался шум винтов, и из-за леса вылетели четыре вертолёта, которые, выйдя на цель, синхронно разделились на пары и начали методично, квадрат за квадратом, обследовать «зеркало» озера, освещая поверхность под собой мощными прожекторами.

– Ну, вот и всё, – подытожил Томилин, глядя на барражирующий поблизости вертолёт, – пришло время прощаться. Благодарю вас за службу, товарищи офицеры.

– Служу России! – хором ответили Кузьмин и Соболев.

Николай Петрович подошёл к ним вплотную, обнял за плечи и больше не проронил ни слова. По его щеке катилась одинокая мужская слеза…

* * *

31 декабря 2013 года, 22 часа 14 минут. Москва, Кремль, Приёмная Президента Российской Федерации.

Томилин сидел в приёмной в ожидании встречи с Президентом Российской Федерации. Десять минут назад его в сопровождении усиленной охраны и специального эскорта привезли в Кремль и проводили на второй этаж Большого Кремлёвского дворца. О том, что эта встреча должна состояться именно сегодня, Николай Петрович знал ещё несколько дней назад. Его проявившийся дар ясновидения чётко подсказывал ему, где, когда и при каких обстоятельствах она произойдёт. Сейчас, сидя в удобном кожаном кресле, он думал о том, как ему лучше донести до Главы государства все нюансы своего последнего разговора с Бурмистровым, чтобы не было пропущено ни единого слова из пророчеств Алексея, касающихся будущего России и тех негативных факторов, с которыми страна столкнётся в течение ближайших лет.

Углубившись в свои размышления, он случайно коснулся крышки бронированного кейса с артефактом, лежащего у него на коленях, и в тот же миг почувствовал лёгкий разряд статического электричества. Копьё Судьбы, словно живой организм, в очередной раз напомнило своему новому Смотрителю, что теперь их судьбы неразрывно связаны между собой и что вся эта история с её параллельными мирами, тайными обществами, магами и колдунами на этом не заканчивается, а только-только начинается.

В этот момент дверь в кабинет Президента открылась, и секретарь торжественным голосом объявил:

– Товарищ генерал, Президент Российской Федерации ждёт вас!

Оглавление

Книга первая Архип

  Пролог

  Часть первая Зов предков

    Глава 1. Начало

    Глава 2. Дорога

    Глава 3. Перелёт

    Глава 4. Из дневника Алексея Бурмистрова

  Часть вторая Карпиха

    Глава 1. Воскрешение

  Часть третья Ленинград

    Глава 1. Исповедь Архипа

    Глава 2. В банде «Серого»

    Глава 3. Чистяков

    Глава 4. Война

    Глава 5. Возвращение Чистякова

    Глава 6. Подземелье

    Глава 7. Операция «Экспроприация»

    Глава 8. Уроки медитации

    Глава 9. Последняя вылазка

    Глава 10. Преображение

  Часть четвёртая Лубянка

    Глава 1. Взаперти

    Глава 2. Проверка

    Глава 3. «Дворянское гнездо»

    Глава 4. Всё для фронта, всё для победы…

    Глава 5. Покушение на Сталина

  Часть пятая Строго на север

    Глава 1. Встреча

    Глава 2. Разговоры у костра

    Глава 3. Странники

    Глава 4. Зоя Фёдоровна

    Глава 5. «Мельница»

    Глава 6. Артефакт

    Глава 7. За гранью реальности

    Вместо эпилога

Книга вторая Алексей

  Пролог

  Часть первая Операция «Артефакт»

    Глава 1. Специальное подразделение

    Глава 2. Секретные материалы

    Глава 3. Агент № 1

    Глава 4. Секретные материалы

    Глава 5. Зацепка

  Часть вторая Тайное становится явным

    Глава 1. Поисковая операция

    Глава 2. У озера

    Глава 3. Тайна за семью печатями

  Часть третья Чужой среди своих

    Глава 1. Славный город на Неве

    Глава 2. Домик с окнами в сад

  Часть четвёртая Послание из прошлого

    Глава 1. Манускрипт

  Часть пятая По следу «старика»

    Глава 1. Не боги горшки обжигают

    Глава 2. Секретные материалы

  Часть шестая Командировка

    Глава 1. Альпийская баллада

    Глава 2. Метаморфоза

  Часть седьмая Напарники

    Глава 1. Хранилище

    Глава 2. Западня

    Глава 3. Свет в конце тоннеля

  Часть восьмая Тайны мироздания

    Глава 1. Кремлёвские тайны

    Глава 2. Искушение

    Глава 3. Падший Ангел

  Часть девятая «Фантомные боли»

    Глава 1. Следствие продолжается

    Глава 2. Секретные материалы

    Глава 3. Миссия выполнима

  Часть десятая Домик у водопада

    Глава 1. Возращение к истоку

  Часть одиннадцатая Обретение святыни

    Глава 1. Смотритель

    Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg