«Страна Живых»

Страна Живых (fb2) - Страна Живых (Современный рыцарский роман - 4) 1196K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Юрьевич Кузьмин

Данная книга рекомендована читателям от 16 лет.

Предисловие, и немного об авторе:

Автор родился в 1966 году. Первое образование медицинское. 12 лет работал врачом анестезиологом-реаниматологом. Второе образование психолого-педагогическое. Фанат восточных единоборств. Тренер ушу. Преподаватель китайского языка, переводчик. Преподаватель стратегической игры вэйци. Специалист по восточной стратегии, философии и культуре.

Мой сайт «Маленький Китай»: – ушу, китайский язык, го в Москве.

почта: daoshu@mail.ru

Я горжусь тем, что за 25 лет преподавания подготовил около сотни неплохих бойцов, воспитал одного мастера, и обучал сотни ребят навыкам рукопашного боя, тренировал по программе спортивного и оздоровительного ушу. Я многих сделал сильнее, многим помог справиться с проблемами плохой координации, многих научил бить, и защищаться от ударов. Также важно и то, чего я не сделал – я никого не сделал более агрессивным, чем он был изначально.

Также мне удалось за 12 лет провести несколько сотен учеников через цикл обучения восточной стратегии на основе китайских шашек вэйци, возможно, многие знают эту игру под японским названием «го». Они не стали чемпионами, но многие научились контролировать свои эмоции, принимать стратегические решения, не идти на поводу у первого впечатления, осознавать ответственность за свой выбор.

Последние 8 лет мне посчастливилось преподавать китайский язык. Я доволен, что могу вместе со своими учениками разбирать переводы моих любимых песен, сериалов, стихов. Сейчас я укрепился в языке, и мы с учениками учимся переводить художественную литературу на примере моего любимого китайского романа «Смеющаяся гордость рек и озер».

Я уже почти забыл свою «первую жизнь», в которой я был врачом анестезиологом-реаниматологом, и за 12 лет спас или провел по краю бездны тысячи человек. Мне иногда еще снится, что надо идти на работу в больницу или в роддом, или сразу в два места одновременно, но эти сны приходят ко мне все реже.

Тем, кто мне безумно дорог, всем тем простым и непростым людям, которыми я безумно горжусь, я могу подарить свои книги, и я делаю это с огромным удовольствием.

Мои книги - это не только приятное чтение. Это попытка понять, что произошло, предсказать, что могло бы произойти, и изменить то, что нам всем в силах изменить. Мои книги - это попытка выбора лучшей реальности в бесконечно дробящемся древе возможного будущего.

«Солнце и Снег»

По мотивам этой книги был снят четырех серийный фильм «Желтый дракон».

Моя первая книга была издана в конце 90-х. Тогда многие люди испытывали чувство унижения и разочарования. Кроме того, писатели боевиков совершенно не представляли себе боевых искусств. Мне захотелось поднять нашим людям самооценку, развеселить их, без унижения посмеяться над глупостью окружающей действительности. И конечно, закрутить увлекательный сюжет кунфу-боевика, показать красивые поединки «изнутри».

«Место для жизни»

Вторая книга является частичным продолжением первой, там больше фэнтези, смешанной с нашей действительностью начала века. Герои русских сказок и китайских легенд вместе с нашими современниками участвуют в вечной битве добра и зла. Когда я писал эту книгу, то еще не осознавал, что постепенно перехожу от кунфу-боевика к рыцарскому роману, где действие и конкретные описания приемов уже не являются главным. Тем не менее, мне кажется, что именно в этой книге мне удались лучшие сцены описаний поединков. Я описал их так, как их видит человек изнутри – и в том смысле, что изнутри боя, и в том смысле, что с точки зрения профессионала, воспринимающего события на своем уровне осознания действительности. В первой своей книге я хотел рассмешить людей. Вторая книга, надеюсь, тоже не будет скучной, но ее энергетика все же немного другая… Я бы хотел, чтобы люди, прочитав ее, ощутили больше удовольствия от простых радостей жизни. Личное счастье – все же прежде всего, – семейное счастье … Бури и волнения улетают, остается крепкая жизненная основа, остается длящаяся, долгая и надежная любовь…

«Страна живых»

Когда я писал третью книгу, мне хотелось, чтобы здоровые мужики, читая ее, плакали навзрыд, и не стыдились своих слез. Я хотел показать, как Зло приходит в наш мир, и что может ему противостоять. Боевые искусства, любовь, сильные мужчины и прекрасные женщины. Небожители возвращаются в мир смертных, чтобы продолжить битву добра и зла. Мистика и реальность нашей жизни от 90-х до 2010.

Сейчас я перевожу с китайского языка одну из лучших книг, написанных в этом жанре – "Xiao ao jiang hu" (Фехтовальщик, Улыбающийся гордый странник, Смеющаяся гордость рек и озер,) китайского писателя Цзинь Юна (Jin Yong).

Страна Живых

Данная книга рекомендована читателям от 16 лет.

Кузьмин Алексей

Москва – Алушта 2000 – 2010.

Внимание! Все описанные в книге события являются плодом фантазии автора.  Совпадения имен, фамилий, названий, описаний внешности – чисто случайны. Описанные в книге психотехники и социологические теории – мистификация.

Покажите нам такого человека, который живет по заповедям, не прелюбодействует, любит врагов своих, и подставляет левую щеку, если его ударили по правой. И пусть этот человек будет преуспевающим, материально обеспеченным, уважаемым, и с хорошим индексом цитирования в интернете. Пусть у него так же обязательно будет ученая степень доктора наук, или почетного члена академии. Он должен быть также компетентен в этнических оккультных практиках, и иметь подтвержденное посвящение от буддийских монахов. И мы непременно запишемся к нему на семинар по Дао Продаж.

Покажите нам пророка и чудотворца, и пусть он придет в больничные коридоры, которые полны страждущими и расслабленными, и пусть он поднимет их единым мановением длани своей. И пусть он избавляет слабых духом от пристрастия к алкоголю и наркотикам, возвращает падших женщин на путь добродетели, и говорит на иных языках. И он должен будет уметь держаться перед телекамерами, быть толерантным к сексуальным меньшинствам, политкорректным, и нравится публике.  И мы восславим его, и мы преклонимся перед ним, и обязательно пригласим его в наше воскресное ток-шоу.

Дайте нам человека, положившего живот за други своя, потомственного военного, служившего в горячих точках,  выходившего живым из сотен безвыходных ситуаций. Он должен быть безупречно честным, не разворовывать военное имущество, не мародерствовать, и не притеснять слабых. Он должен быть высокого роста, с мужественным лицом, и безупречными манерами. Он должен также уметь завоевывать симпатии электората, обещать бедным - богатство, подонкам – уважение, а старикам – молодость. И тогда мы непременно включим его вторым номером в избирательный список от нашей партии.

Часть первая

Глубокое охлаждение

2000 год, Москва.

Обрыв ленты, наступает тишина.

Музыка Жана Мишеля Жарра успокаивает меня лучше других. Никакую другую музыку я больше слышать сейчас просто не могу. Этим вечером закончилась моя жизнь в хирургии. Это все равно давно должно было случиться рано или поздно. Больше всего я боялся уйти с позором. Страх ошибиться, потерять больного, неотлучно преследовал меня последние пять лет. Может, это и лучший вариант, что я ухожу по своей воле.

Жан Мишель мягко уводит меня в полет по стране звуков и волшебных образов. В этой стране неоспоримо торжествует гармония. В моей реальной жизни ради гармонии всегда приходится чем-то жертвовать, от чего-то отказываться. Сегодня я отказался от карьеры врача.

Последний год у меня все получалось очень легко и надежно. Какой-то божественный промысел витал надо мной. Когда я входил в операционную, то четко знал, что все будет хорошо. После десяти лет работы в анестезиологии я впервые почувствовал, что по-настоящему овладел своей профессией. Кажется, я, наконец, нащупал ту грань, по которой человек проходит в наркотическом сне. По одну ее сторону стоит боль, а по другую - смерть. Самое трудное в нашей профессии - провести человека по этой скользкой грани между болью и смертью. С годами это чувство совершенствуется, и ты начинаешь слишком хорошо чувствовать и чужую боль, и то, что находится по другую сторону грани. Наверное, поэтому все мы, анестезиологи, немного странные.

Десять долгих лет я шел к пониманию этой грани. Ее не выразить в химических формулах, объемных процентах и миллиграммах на килограмм веса. Я просто начал чувствовать, видеть, знать. Когда по нервам резало предчувствие чужой боли, я углублял наркоз, а когда страшное и безмолвное нечто подбиралось и начинало вытягивать душу из человека, я знал это раньше, чем монитор показывал отклонения в пульсе, или насыщении крови кислородом.

Такое не могло продолжаться слишком долго. Глубоко внутри я чувствовал, что кончится это ужасно. Или я потеряю свое божественное вдохновение, или со мной случится что-то очень нехорошее. Был еще один вариант, и я выбрал его. Я поругался с начальством, и ушел с этой работы. Я в отчаянии. Мир поплыл, почва уходит из-под моих ног.

Жан Мишель создает и рушит свои иллюзорные гармоничные миры. Рождаются и умирают моря, горы, вырастают и рассыпаются на миллиарды осколков сияющие хрустальные замки. Гармония звуков создает и разрушает миры, где образы бесконечно дробятся, как в калейдоскопе. Их рождение прекрасно, а быстротечность существования не вызывает сожаления и скорби. Я чувствую, что успеваю фиксировать лишь тысячную часть образов, рождающихся в моем сознании под влиянием звуков. И когда тема заканчивается, в короткий миг между ней и следующей, я осознаю, что успел почувствовать лишь секунды, а в этих иллюзорных мирах прошли, быть может, тысячелетия, века и века…

В реальном мире вокруг меня уже много дней не было гармонии. Дело не во мне. Я - это слишком малая величина. Когда я чувствую, какие силы пришли в движение, становится страшно. Меня почти бросает в дрожь. В реальном мире бесятся волны разрушительной энергии. Хаос наступает, неся внутри себя это страшное нечто, и мне удается структурировать лишь узкое пространство пустоты вокруг себя. Последние два дня я находился в сердцевине шторма. Бороться с ним я не хочу. Море жизни или само успокоится, или накроет с головой. Я сажусь в полулотос, и успокаиваюсь. Вокруг меня наконец установился штиль. Стало тише. Шторм уже бушует далеко, я сижу  дома, в густой жизненной тишине. Да, стало значительно тише. Стало спокойней.

Легче не стало.

В густой тишине раздается оглушительный щелчок магнитофона - кассета закончилась. Я вздрагиваю. Однажды так закончится жизнь.

Глава первая

Пролог. Спор на пиру у небожителей. Каин бросает вызов.

В тот день Сет был расстроен сильнее обычного. Он вылакал свое пиво, смел со стола золотую посуду, и обратил свою морду в сторону сидящих поблизости светлых богов:

- Солнечные боги, добрые духи! Положительные герои! Вы присвоили себе не только знак, не только оценку, вы почему-то решили, что ваш знак, ваш так называемый «плюс» должен полностью искоренить наш «минус»! Куда податься Лунным богам, неприкаянным духам, отрицательным героям? Исчезнуть совсем?

Но как… - Сет искусно возвысил голос, - будет существовать ваш так называемый плюс без нашего минуса?

Вы разрушили наши храмы, вы убили наших жрецов, вы загнали нас в мелкий шрифт энциклопедий, и думаете, что мир станет сладким без горечи, сплошным днем без ночи, будет наполнен поцелуями без совокуплений?

Сплошное Солнце! – Сет понизил голос до зловещего шепота, - и никакой Луны?

Меланхолично жующий мясо Конфуций вдруг встал, поправил свою шапку, и высказался:

- Баланс противоположностей каждый раз устанавливается на новом уровне. Благородный человек непрерывно совершенствуется. Сначала добром было – убить, но не съесть, потом – подчинить, не убивая, потом – убедить словами. То же и в отношениях между старшими и младшими, мужчиной и женщиной.

- А ты никогда не задумывался, о знаток писаний, что в итоге все это приведет к вживлению чипа в черепную коробку? – зашипел Сет.

Конфуций развел руками, и сел, поправив циновку.

- Культура – это воистину путь деградации. Малокровные, чахлые, так называемые культурные нации обречены на импотенцию! Да они же кругом вымирают! – веско заметил Чингиз-хан.

- К Китаю это не относится – парировал Чжан Даолин, - мы знаем баланс самоограничения и удовольствия!

- Удовольствие не требует ограничений, - произнесла грозная богиня Кали, - оно само по себе священно! Удовольствие от пищи, разнузданных совокуплений, опьянения, убийства и подчинения более слабых, - вот что защищает род людской от вымирания! Это и есть торжество спонтанности, отрицание всех попыток управления личностью! Катитесь вы в преисподнюю с вашим дзэном, - служение удовольствиям – это и есть дзэн!

- И все же твоему культу положен конец, - бросил Кецалькоатль, - как и моему.

- А напрасно! Не будут любить жратву, секс, насилие -  подохнут, интеллигенты очкастые! – загудел Балаал, непрерывно уплетающий что-то, рыгающий, и расплескивающий на соседей свое тухлое пойло.

Небожители забубнили обычные речи про «критерии истины», хотели уже замять выходку Сета, но тут произошло следующее:

Каин опять хлебнул слишком много кукурузного самогона, и, сбивая посуду, влез на свой участок стола.

- Драгоценные! - он оступился, попал ногой в деревянную тарелку с чечевичной похлебкой, едва не упал, - Драгоценные!

- Ну что там еще? – Сидящий за столом викингов Один оторвался от бараньей ноги, утерся предплечьем, сфокусировал свой взор на библейском земледельце.

- Я предлагаю пари! Я докажу, что жратва и деньги правят человеческим… - он икнул, - миром!

Даосский наставник Чжан Даолин отложил персик бессмертия, взмахнул своей мухогонкой, завис над пирующими:

- А как же аскеты? А вегетарианцы?

- Про бюджетников забыл, зараза! – вмешался святой князь Александр Невский, ставший небожителем совсем недавно.

- Поддерживаю Каина! – обострил дискуссию Сет, - вы сами выберете человека, с вашей точки зрения, честного и справедливого, а мы, - он яростно сверкнул глазами, - ввергнем его… в значительные трудности!

Если наставник Чжан, и другие… - он ухмыльнулся улыбкой, от которой даже Один вздрогнул, - мечтатели… смогут вернуть его к любым, да хоть его, - он кивнул на мирно жующего мясо Конфуция, - … заповедям… То вы победили!

Срок пари – двадцать земных лет, секунда в секунду. Точка отсчета – 1989 год … по земному исчислению.

Но, дорогие мои! Если за это контрольное время он убьет, украдет, переспит, обманет, - ради жратвы или денег… Победим мы! Проигравшие пари на сто земных лет изгоняются с наших собраний. И все это время им будет запрещено вмешиваться в судьбы людей на Земле!

- Я не участвую, - проворчал Один, и скрылся с пиршества.

- Я с Каином! – поддержал Балаал, - пожрать – это по мне!

Два сосуда с нектаром синхронно поднялись, и пустыми опустились на заваленный яствами стол. Напротив Сета плечом к плечу встали Гера с Аресом.

- Мы с тобой, Владыка Ночи! – приветствовал его бог войны.

- Его сила и мои интриги! Поддерживаем Каина! – Гера сдерживала хищную улыбку.

Геракл вздрогнул, посмотрел на Прометея, и отрицательно покачал головой.

- Против них от нас толку не будет,  - он допил амброзию, и медленно растаял в эфире.

Внезапно серьезность момента нарушилась падением многочисленных блюд и сосудов для вина. Разбрасывая посуду, через все столы, задрав кверху ноги в красных сапогах, на руках скакал Васька Буслай. Он дошел до Сета, перевернулся в воздухе, спрыгнул на ноги.

- А вот и я! Подсоблю князю Александру! Ну, кто еще? Давай, налетай, Буслай тешиться будет!

- Что касается меня, – на стол вскочил Великий Ракшас Индраджит, - я тоже с князем Александром!

- Кто еще? - вопросил Сет, - нас пятеро! Молчите? Страшно? Видать не много здесь таких дураков, как Буслай!

Некоторые небожители втягивали головы в плечи, иные от досады развеялись, в рискованное предприятие соваться не хотел никто.

- Хорошо! – раздался, наконец, голос, и из-за стола во весь свой рост поднялась ракшаси Камбха, супруга Великого Ракшаса Индраджита.

Взглянув на Камбху, Конфуций съежился, Сет отшатнулся, а Небесный Наставник Чжан Даолин поспешно отвел глаза.

- Присоединяешься к супругу? – уточнил Каин.

- Конечно, как иначе? – удивилась Камбха.

Договорились! – вскричал Сет, - и сотворил заклятье заключения сделки.

Великая Гора по-разному называется у разных народов. У одних это гора Шумеру, у других – священная гора Запада, у иных – Олимп, Фудзи, Шамбала, не счесть названий.

В тот день десять бессмертных небожителей собрались у ее вершины. Они смотрели вниз - кто с явным интересом, кто с тревогой, а кто и с наигранным безразличием. Пристально вглядываясь в живущих, они волшебным взглядом выбирали на Земле человека для своей жестокой игры.

Сет стоял, сложив на груди руки, Каин нервно прохаживался, суетился, непрерывно оглядываясь по сторонам. Балаал сел, прислонившись спиной к скале, раскинув огромные ноги, рыгал, и чесал пузо. Арес коротким мечом отрабатывал рассекающий горизонтальный удар в низ живота, Гера строила далеко идущие планы, улыбалась своей хищной улыбкой.

Недалеко от них собрались противники:

Буслай стоял рядом с Александром, шептал ему в ухо о чем-то. Наставник Чжан Даолин прислушивался к их шепоту, и передавал информацию Великому Ракшасу Индраджиту. Его супруга спокойно стояла рядом, как изваяние, готовая во всем следовать за своим возлюбленным господином.

- Ну что, уже выбрали? – вопросил Сет.

- Да, - ответил святой князь Александр Невский, - выбор сделан.

- Назовите имя и страну! – прогремел Сет.

- Москаев Олег, Россия! – вскричал Васька Буслай.

- Принято!

Сет взвился в воздух, и круто спикировал вниз, таща за собою Каина. Арес поспешал следом, поигрывая коротким мечом. Балаал продолжал сидеть, почесывая пузо, а Гера уже вовсю прислушивалась, о чем переговариваются Индраджит с Буслаем.

Глава вторая

Воспоминания о дополнительных функциях утюга.

1991 год

Олег вышел из машины, и пошел по грязным, сырым, плохо освещенным улицам. Он шел к тому дому, адрес которого был нацарапан на бумажке, лежащей в кармане его коричневой кожаной куртки, накинутой прямо на спортивный костюм темно-фиолетового цвета. Тонкий слой грязи хлюпал под вакуумными присосками дорогих кроссовок известной фирмы. Напевая «Мы верим твердо в героев спорта», Олег нашел нужный подъезд, дернул скрипучую деревянную дверь. Часть остекления двери была выбита хулиганами, и на этом месте были аккуратно прибиты листы тонкой фанеры. Ветер трепал наклеенные на фанеру выцветшие, написанные от руки объявления. Олег поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь, позвонил.

Клиент оказался лохом. Он даже не смог понять, что произошло, и стоял, зажимая пальцами разбитый нос, когда Олег уже закрывал дверь изнутри.

- Тихо-тихо, не надо орать, - предупредил Олег клиента, оценивая ситуацию на месте работы.

Тот молчал, сглатывал кровь, и послушно тряс головой. Кровь протекла между пальцев и падала на пол крупными каплями.

Олег сдернул с вешалки бесцветный халат, кинул на лицо клиенту. Тот прижал, кровь стала быстро пропитывать застиранную ткань.

- Пошли квартиру смотреть! Олег поставил клиента перед собой, аккуратно повел, придерживая под локоток.

За  коридором оказалась внушительных размеров гостиная, заставленная шкафами с полными собраниями сочинений, акварели на стенах, в рамках – репродукции из «Огонька».

Олег толкнул клиента на диванчик, покрытый толстым цветным покрывалом. В гостиную ворвалась жена клиента, застыла, выпучив глаза. За ее спиной возились дети – трое или четверо, судя по голосам. Олег подошел к женщине.

- Сиди с детьми, у нас разговор. Не вздумай никуда звонить!

- Итак, что мы имеем? – Олег прошелся по комнате. Проигрыватель пластинок, видеодвойка, ковры на стенах, в шкафу хрусталь…

Олег взял наугад пару пластинок, повертел в руках. «Петя и Волк», «Немецкий язык», «Корней Чуковский. Краденое солнце», «Сказки Андерсена», «Сказки братьев Гримм».

- Интеллигенция, прости их господи!

Видео было более прогрессивным. Обязательный «Терминатор», какие-то комедии, мультики Диснея, «Эммануэль»…

Олег развернулся к клиенту.

- Надеюсь, понятно, для чего я пришел?

- Чего Вы хотите?

- Деньги, за сентябрь и октябрь.

- Как так, я уже заплатил!

- Не идет, инфляция. У нас наценка.

- Какая наценка, я деньги не рисую, у меня был договор!

- Теперь другой договор.

Клиент замотал головой, в отчаянии замычал через прижатое к лицу тряпье.

- Сколько?

Олег назвал сумму.

- У меня столько нет!

- Все так говорят. Где у тебя утюг?

- У меня действительно столько нет!

Олег видел, что у него действительно столько нет. Но это была проблема клиента. Братва и не ждала, что Олег выбьет из клиента  сразу и все. Важен был ритуал. Ритуал был важен для всех. Для клиента, чтобы обратиться в милицию. Для братвы, чтобы их боялись в зоне их ответственности. Для Олега – чтобы получить авторитет у братвы. Олег не мог позволить себе ошибок. Он должен был показать пахану и парням, что те не ошиблись, взяв в группу бывшего спортсмена-рукопашника. Он уже участвовал в разборках, неплохо показал себя, работая битой против арматуры. Сегодня настало время его участия в другом действии, страшном ритуале девяностых годов.

Ритуал заключался в особом использовании утюга.

Олег еще раз прошелся по комнате – все в скатерочках, подставочках, занавесочках, цветочки в горшочках…

- Не пойму, где тут у тебя утюг…

- Вы не понимаете, у меня действительно столько нет, - прошептал клиент, стараясь не поддаваться страху, пытаясь выпрямиться и говорить значительно – все в производстве, мы закупаем фурнитуру, швейные машинки…

Удар с разворота – и клиент снова на диване.

- Это ты не понимаешь, - и Олег добавил еще пару оплеух, чтобы держать клиента в правильном психологическом состоянии.

За стеной вдруг раздался звук падения, и детский гомон на секунду смолк, а потом раздался громкий плач двух девочек.

Клиент вскочил, Олег послал его в нокаут, вошел в детскую. В нос ударил специфический запах пеленок, горшков и колготок. Женщина лежала около батареи отопления, неестественно свернув голову набок. Девочки орали, мальчик трех лет тоже готовился заплакать, хоть и не понимал еще, что произошло. В дальнюю комнатку Олег старался не заглядывать, там кто-то пытался встать, держась за деревянную решетку кроватки.

- Спокойно, дети, что случилось?

На секунду плач был приглушен, потом включился малыш, и существо в кроватке. Женщина, похоже, дышала. Обморок?

- Блин, кровища! – Кожа на голове была рассечена, надулась огромным синяком, переходящим с темени на лоб и глаза. Олег сходил на кухню, намочил полотенце, вытер лицо женщине, положил ей на лоб. Дети начали успокаиваться.

- Дядя помогает маме, – прохлюпал малыш.

Клиент задвигался на своем диване, застонал, девочки бросились на его голос…

Олег ходил по комнатам, рвал какие-то тряпки, как смог, наложил клиенту повязку. Тот вроде, пришел в себя.

Олегу попался на глаза утюг, он схватил его, вернулся в гостиную, покручивая шнуром.

- Дядя взял наш утюг! – обиделся малыш.

Олег поискал глазами розетку. Вслед за детьми в гостиную приползла женщина, попыталась собрать их вокруг себя, потом бросилась к мужу. Тот мотал головой, кровь практически унялась, только капало из рассеченной брови.

Олег придвинул стул, сел рядом с клиентом.

- Денег у тебя нет, машина  - развалюха, да вот еще и утюг не работает…

- Работает – прохрипел клиент.

Олег покачал головой, накрутил провод на кулаки, разорвал.

- Дядя сломал наш утюжок! – заплакал малыш.

Олег сунул обрывок провода в карман.

- Вали отсюда побыстрей! Найди родственников подальше отсюда. К тебе еще придут. Убьют на фиг. У тебя меньше суток в запасе. – Олег встал, и пошел прочь из квартиры, чувствуя, как ледяной ужас забирается в живот. Дети плакали за спиной.

Олег вышел из подъезда, встал перед подъехавшим двухдверным «москвичом», прозванным в народе «Крейсер Аврора». За рулем сидел «Налик», бывший шофер–профессионал, ныне выполнявший в их группировке роль наводчика и «колес». Налик преданно заглянул Олегу в глаза:

- Как?

- Да никак!

Налик, низкорослый мужик лет сорока – пятидесяти, с бегающими глазами, нервно засуетился.

- Никак, это в каком смысле?

- Нет там денег.

Налик завертел головой, зацокал языком, но смолчал, только чаще стал оглядываться.

Олег откинулся на кресло, оценивая положение. Денег нет, профессии нет, с работой не справился. Пахан не простит…

Пахан вообще озверел за последнее время. Его поджимала группировка соседей, те были с автоматами, а пахан по старинке работал ножами да арматурой. Перевооружить банду стоило денег, и он гнал своих быков шерстить всех предпринимателей по третьему и по четвертому разу.

Налик пару раз тормозил у телефонных автоматов, кому-то звонил. Стемнело. Они подъехали площадке перед «сотым» - гастрономом N100, там уже стояли машины братвы и пахана. Олег переборол холод и пустоту в животе, напряг мышцы таза, стараясь не обоссаться, и вылез под свет фар. Его быстро окружили со всех сторон.

Глава третья

Куда попадают порезанные утопленники с травмой головы?

Москва. 1991г.

103-я больница

Этой зимой реанимационное отделение 103 больницы подверглось ремонту. Теперь на седьмом этаже хозяйничали люди в белых фартуках – они перестилали линолеум, белили, маляровали, клали плитку и частично ремонтировали сантехнику. А отделение было временно развернуто на первом этаже, в помещении приемного покоя и гардероба, по этому случаю временно ликвидированного.

Кажется, был уже поздний вечер, между десятью часами и полуночью, коварное время, когда официальные плановые назначения, кажется уже доделаны, и ситуация слегка успокаивается после волнений первой половины суток, а время ночных неожиданностей, вроде бы еще не наступило.

Именно в это время двери приемника распахнулись, и по коридору помчалась каталка, которую тащила бригада «Скорой помощи». Впереди неслась докторица с лицом землисто-серого цвета и выпученными на лоб глазами. Сзади упирался крепкий, невысокого роста, фельдшер. Издалека было видно, что докторица ни хрена не сделала из медицинских манипуляций, а все надежды возлагала на скорость транспортировки. На каталке валялась человеческая масса темно-бурого цвета.

По реанимации в тот вечер дежурил Лёха. Он успел издать сигнал готовности, приколоться над докторицей, и тормознуть каталку на уровне свободного бокса.

- Что?

- Утопление! В пруду плавал без сознания – сообщила полуживая от ужаса докторица. (Ей было гораздо удобней сдать тело как живого, чем брать на себя труп).

- Посмотрим, – Леха поворачивал тело на бок. Медбрат Вова уже тыкал в него зажженным ларингоскопом, и протягивал трубку. Леха уловил слабое движение нижней челюстью – попытка вдоха. Значит пациент жив, и нечего тратить время на поиски пульсации магистральных сосудов, хоть и полагается… А вот интубировать сейчас несколько преждевременно (хоть это и потеря времени)…

Лёха схватил самый толстый желудочный зонд, разжал сведенные челюсти «ого, да здесь переохлаждение конкретное», не одевая перчаток (экономия времени), стал совать зонд.

Полилось. И по шлангу, и помимо – фонтаны холодной воды. Кто-то успел сунуть ведро, оно наполнилось до половины – бурая вода с прошлогодними листьями. Почему-то именно эти черные листья вызвали самое ужасающее впечатление.

Вова стер грязь, снова засветил ларингоскоп, сунул его Лёхе. Лёха, на правах старшего, показывал докторице свое мастерство интубации, которое, кстати, было достаточно сырым.

- Вот, запрокидываем голову, под головой подушечка – улучшенное положение Джексона, понимаешь, заводим клинок, что там у нас? – Лёха нашел надгортанник, преодолел слабое сопротивление глоточной мускулатуры, загнал интубационную трубку за голосовую щель, Вова выдернул проводник, трубка заползла в трахею, пациент дернулся, но не более. Лёха проверил расположение трубки – грудная клетка поднялась на вдохе.

- Крепи! – бросил он Вове, подсоединяя дыхательный мешок.

- Подключичку дашь сделать? – потребовал Вова.

- Давай!

Вообще катетеризировать подключичную вену – врачебная манипуляция, но медбратья работают в реанимации именно за то, что им периодически дают кое-что делать руками. Уж не за мизерную зарплату они тут дерьмо разгребают. А Вова через пару лет сам будет врачом и ему принимать вот таких как этот пациент – утопленный, побитый, да еще и слегка порезанный, кажется…

Тело завезли в бокс, подвели кислород, начали ИВЛ мешком «Амбу». Куда его? Судя по голове – в травму, а ведь надо и живот посмотреть – может внутрибрюшное кровотечение? Зрачки, пульс…

Давление померьте! Хирурга сюда! И травматолога!

Вовка измерил давление, ругая советскую аппаратуру.

- На прогнившем Западе, между прочим, давно бы уже подключили кардиомонитор!

- Ага, и розовым дезодорантом побрызгали бы, – огрызнулся Лёха, – подключичку давай!

Они поменялись функциями. Теперь Вова солировал, а Леха был на подхвате. «На прогнившем Западе» - вертелось в голове, - «На прогнившем Западе».

- На прогнившем Западе запрещают работать в реаниматологии больше пяти лет, дальше начинают развиваться необратимые изменения психики! - сказал Леха, - а у нас и по пятьдесят работают! Начинай!

Вовка натянул перчатки, Лёха полил спиртом, развернул набор для подключичной пункции. Вовка сделал значительное выражение лица, даже прыснул под кожу новокаином, выбрал наиболее прямую из попавших в набор игл для подключичной пункции. Иголка попалась тупая, шла через ткани с ужасающим треском. Вова прошел под ключицу, собрался…

- Спокойно, не дергайся, - прошептал Лёха, - все нормально…

В этом месте игла должна была, по идее, попасть в подключичную вену, но в случае промаха здесь можно пробить грудную стенку и разгерметизировать плевральную полость, а при большом «везении» засадить и в ткань легкого. Это называется пневмотораксом, и является опасным и неприятным осложнением пункции. Если пневмоторакс не заметить вовремя, он приводит к нарушению вентиляции, смещению средостения, и может вызвать смерть пациента – последние слова Лёха, кажется, проговорил вслух.

Под иглой что-то громко щелкнуло – Вова прошел связку, попал в вену, отсоединил шприц, пошла кровь, он прикрыл отверстие пальцем, (ЦВД положительное, значит кровопотери нет, либо она не критическая), пошарил по лотку, выбирая подходящий проводник для катетера. Под пальцами лежали три куска жесткой лески, свернутой в тугие колечки. Пришлось одной рукой держать иглу, другой пихать по ней леску, одновременно разматывая, и не давая распрямиться за пределы условно стерильной пеленки. Скотская гнутая леска кое-как шла по игле, а дальше, кажется, норовила пропороть сосуд, и влезть куда-нибудь в плевральную полость. Вова слегка крутанул, послал вперед на два пальца… Обратно дороги нет – леску тянуть назад нельзя, ибо конец ее будет обрезан срезом иглы, и попадет в сердце, вперед толкать опасно – пропорет обязательно, елда деревянная!

- Попробуем!

«Обидно, блин, так хорошо иголкой попал, а с этой фиговой леской…» Вова вытянул иглу, роняя крупные кровяные капли на условно стерильное поле, теперь из тела торчала только леска-проводник.

- А на прогнившем Западе, - начал было Вова, и Лёха не стал его перебивать. Он слушал, и с открытыми глазами видел упакованный в прозрачную пластиковую пленку одноразовый «катетер на игле», который входит в ткани без ужасающего треска, и игла находится внутри катетера, и когда игла удалена, катетер уже гарантировано стоит в вене… Видение из глянцевого журнала упорно держалось перед глазами, накладываясь на мрачную советскую действительность.

Между тем Вова насадил на конец лески мягкий, как дождевой червяк, катетер советского производства. Началась предпоследняя фаза операции – по елдовому проводнику, который даже под кожей норовил свернуться кольцами, медленно полз мягкий от многократной стерилизации катетер. Вова сопел, пальцы в перчатках не по размеру прилипали то к катетеру, то к леске, но он уверенно гнал катетер вперед. Когда катетер зашел почти до конца, Вова выдернул проводник, подсоединил к катетеру шприц, ток крови был хороший, он поездил шприцом туда-сюда, и вылил по трем пробиркам подоспевшей лаборантке Насте.

Теперь нужно было закрепить катетер одним швом к коже. Вова быстро прошил кожу, сделал пару узелков. Предстояло прошить ушко катетера и связать его нитью.

- А на прогнившем Западе катетеры уже с дырочками выпускают, – проговорил он, попадая круглой иглой в минимальную по размерам площадку на верхнем крае катетера. Этот катетер – чудо экономии материалов – был крайне неудобен тем, что эта площадка была очень маленькой, и иногда игла пробивала стенку катетера, пуская насмарку успех всех предшествующих манипуляций.

Вова виртуозно зафиксировал катетер, подсоединил капельницу с физраствором.

Лёха посмотрел на лицо пациента. Молодой парень, лет двадцать, красивый, вряд ли выживет, жаль, жаль. Кстати, лицо заметно порозовело, микроциркуляция потихоньку восстанавливается…

Он еще раз проверил зрачки. Не кома четвертой степени, реакция на свет есть, но … Если бы с башкой было все в порядке, он бы хоть закашлялся… «Ох, хреновое дело, у тебя пацан», - подумал Лёха и помахал показавшемуся в коридоре дежурному хирургу – тот шел как раз вместе с травматологом Ломакиным.

Глава четвертая

Проблемы глубокого охлаждения. Наш герой попадает в 103-ю больницу. Мы знакомимся со старшим научным сотрудником Сапсановым и академиком Крабовым.

А теперь мы расскажем о том, как в конце советского периода развития здравоохранения в 103-й больнице возникло отделение экспериментальной гипотермии. Первым шагом к его открытию было изобретение эндоскопической техники для оперативного лечения язвенной болезни желудка. Экспериментируя с эндоскопами, катетерами и баллончиками, рукастые эндоскописты получили возможность вводить в стенку желудка лекарства для лечения язвы и остановки кровотечения. Но, при обширных неглубоких эрозиях, методы пункции не давали надежного эффекта, и более эффективным был старинный метод промывания желудка ледяной водой.

Было решено модернизировать дедовский метод – вместо промывания водой через зонд из кувшина, стенку желудка охлаждали через введенный баллон. По баллону циркулировала ледяная вода, вызывающая локальное охлаждение. Такой метод позволял проводить охлаждение в течении более длительного времени, и уберегал больного от грубых водно-электролитных расстройств.

Однако, когда метод стал применяться на потоке, оказалось, что длительное время поддерживать локальную гипотермию внутри организма невозможно – включалась система терморегуляции. У пациентов начинались потрясающие ознобы, непроизвольные сокращения мышц, вплоть до судорог. В это время молодой и перспективный научный работник Сапсанов предложил выключать систему терморегуляции путем погружения пациента в глубокий наркоз. Это предложение пришло как раз вовремя. Руководство больницы срочно искало резерв для дополнительных ставок по реаниматологии, и под эти ставки было создано отделение экспериментальной гипотермии. Шли годы. Эндоскописты постепенно освоили более удобные методы местного лечения язвенных дефектов, и от экспериментальной гипотермии благоразумно отказались. Но ставки были выделены, а идти на сокращение никто не хотел. Тогда уже не молодого, но все еще старшего научного сотрудника Сапсанова осенила гениальная мысль. Он стал погружать в гипотермию больных с травмой мозга, длительной комой, после перенесенной гипоксии. Метод позволял незначительно продлевать жизнь обреченным, некоторое количество даже жило довольно долго, но большинство пациентов все же погибало от сопутствующих осложнений. Тем не менее, шесть коек отделения никогда не пустовали, ставки кормили доков, медсестер и санитаров, а Сапсанов который год подряд собирал материал для диссертации.

В тот памятный вечер Сапсанов работал над диссертацией особенно упорно. Он даже не заметил, что город накрыли сумерки, быстро превратившиеся в тяжелую ночную мглу. Сапсанов допил полученный накануне коньяк, развел и выпил спирт из банки с желудочными зондами, и понял, что ему срочно необходимы дополнительные материалы для диссертации. В это время группа хирургов уже зашивала брюшную полость неизвестного больного, а травматологи уходили из головы, оставляя трепанационное отверстие в черепе. Сапсанов обошел первое и второе хирургические отделения, но так и не нашел нужных материалов. К его выходу к лифтам, травматологи уже сумели спихнуть больного хирургам. Но те никак не могли взять его в отделение, а хирургическая реанимация как раз заполнилась под завязку. В разгар перепалки травматологов с хирургами, из лифтов вывалился Сапсанов, и как-то косо побрел в операционный блок.

Николай Сергеевич! – обратился к Сапсанову ответственный по хирургии Кузеев, - неизвестного на гипотермию не возьмешь?

Сапсанов оживился, схватил историю болезни, и стал листать ее, держа «вверх ногами».

- Не могу. ЭКГ не сделано! – бросил он. В это момент злосчастное ЭКГ выпало из кармашка на задней странице. Упавшую бумажку подхватил едва не налету поддежуривавший в ту ночь пятикурсник Семенов. Сияя от радости, он протянул выпавший документ, и Сапсанову пришлось волей-неволей растянуть сложенную в двенадцать раз полоску.

- Так, ритм синусовый, - он покачнулся, неловко взмахнул руками, и ЭКГ разорвалось в районе второго грудного отведения, - правильный, умеренная гипертрофия левого желудочка…

- Да он спортсмен – бросил дежуривший по анестезиологии Эрик.

- Точно – подтвердил Кузеев, - бери его, Николай Сергеевич, все равно класть больше некуда!

Судьба больного была решена.

Небытие.

В черном безмолвии особенно страшно отсутствие всякой связи с предшествующим человеческим опытом. Это не похоже на темноту ночи, на тишину погружения в морские воды. Черное безмолвие не имеет отношения к слуху или к зрению, к осязанию, к болевой чувствительности. Даже память пасует в этом состоянии. Страх, боль, муки умирания не имеют здесь никакого значения. В этом небытии нет дискомфорта, но и комфорта тоже нет. И еще одна страшная вещь. В черном безмолвии абсолютно отсутствует категория времени.

1991 год

- Больной Москаев, 23 года, поступил в больницу 14 ноября. Диагноз при поступлении: сочетанная черепно-мозговая травма, внутрибрюшное кровотечение, разрыв мочевого пузыря. Была произведена экстренная лапаротомия, спленэктомия, наложена цистостома. Ушит разрыв мочевого пузыря, гемостатическая губка на печень, дренирование брюшной полости. Бригадой нейрохирургов произведена трепанация черепа, дренирована эпидуральная гематома. Больной переведен в отделение экспериментальной гипотермии. Наутро состояние тяжелое стабильное, медикаментозная седация, Артериальное давление поддерживается постоянной инфузией допмина, в нормальных пределах. Искусственная вентиляция легких в режиме умеренной гипервентиляции. Повязка сухая, по дренажам умеренное сукровичное отделяемое, диурез 1800 миллилитров – пятикурсник Семенов чеканил вызубренный наизусть текст доклада.

Академик Крабов пожевал губами, поморщил лицо, выкатил глаза, скорчил простецкую физиономию и обратился к Семенову с ехидным вопросцем:

- А каковы показания к переводу в отделение экспериментальной гипотермии?

Семенов обманулся простецким выражением лица академика, и сдуру резанул правду-матку:

- Так в реанимации мест не было, а в холодильном две свободные койки пустовали… - Семенов спохватился, увидев отчаянную реакцию среднего руководящего состава кафедры, но было уже поздно.

Крабов уже встал, и стал щекотать своими толстыми пальцами вымя невидимой верблюдицы, что считалось признаком запредельно отрицательной реакции академика.

- Николай Сергеевич! – обратился он к дремавшему в первом ряду Сапсанову, - у Вас в холодильном, извините за жаргон, находится пациент Москаев. Стажер не сумел как следует доложить, конференция в недоумении. Пожалуйста, доложите нам четко, что явилось причиной госпитализации на золотую койку специализированного экспериментального отделения!

Сапсанов с утра мыслил не гибко, и говорил только хорошо заученными штампами. В полудреме он уловил что-то об инфузии допмина, и понес совсем не в ту степь:

- Сочетанная сердечно-сосудистая недостаточность, шоковое легкое, мозговая кома четвертой степени – начал он один из привычных алгоритмов ответа.

Академик взглянул на запавшие глаза Сапсанова и участливо поинтересовался:

- Обезвоженности нет?

Сапсанов намека не уловил, и понес дальше:

- Нарушения водно-электролитного баланса, кислотно-щелочного равновесия, коллоидно-осмотического состояния, корригируются постоянной инфузионной терапией, инфузией водно-электролитных растворов, плазмозаменителей…

Академик покачал головой, пожевал губами, скорбно развел руками. Он углубился в изучении истории болезни, вырвал из нее несколько последних листов, разорвал их и сунул обрывки в руки оторопевшему Семенову.

- У нас клиническая больница! Это научная клиника! Это Школа! А вы пишете здесь черт знает что! Еще напишите, что пациент помещен в холодильник в связи с отсутствием мест в морозилке! Историю дооформить. Николай Сергеевич, будьте любезны, после операций ко мне на собеседование! Обсудим эту историю на заседании руководства кафедры!

А теперь поговорим о некоторых проблемах глубоко охлаждения, которые явились камнем преткновения в диссертации Сапсанова. При погружении человека в состояние искусственной гипотермии происходили не совсем приятные чудеса. Человеческий организм, запрограммированный на нормальную температуру 36,6 градусов Цельсия, очень неохотно переходит на другой режим терморегуляции. Достичь гипотермии можно, только погрузив организм в глубокое коматозное состояние. Практически, для этого необходимо вводить в организм гору дорогостоящих медикаментов. Часть этих медикаментов имеет статус наркотических средств, и подлежит особо строгому учету. А теперь вернемся к реалиям перестроечной действительности, периоду начала 90-х годов.

– Таким образом, из наркотических средств у нас остаются только эфир, и несколько ампул лидокаина – подвела итог Ирина Владимировна, старшая сестра отделения, ответственная за выписку и распределение лекарств.

Доклад происходил на конференции во втором реанимационном отделении. Папа, в миру Григорий Валерьевич Иванов, поднял голову и прикрыл веками глаза. Его лицо типичного парторга семидесятых годов сейчас вдруг выразило какую-то затаенную злобную решимость.

– Надеюсь, это не послужит поводом для отмены плановых операций? – грозно вопросил Заместитель Главного Врача больницы, присутствующий в отделении, и являвший собой олицетворение центральной власти.

– Я не буду проводить наркозы эфиром! – отчеканил Григорий Валерьевич. - Не в каменном веке живем.

Врачи отделения зашептались, пересмеиваясь. В отдельных репликах можно было легко различить слова «крикаин» и «киянка». Похоже, в отделении произошел бунт.

Заместитель Главного Врача покраснел, и неожиданно сдался:

– Хорошо, мы изыщем дополнительные резервы. Дадим заявку в горздрав, нам должны помочь в течение недели. Поскольку отделение все равно функционирует в условиях ремонта, на неделю отменим плановые операции. Кстати, Николай Сергеевич, обратился он к Сапсанову, - а как у Вас в отделении с медикаментами? Справляетесь?

Сапсанов напрягся. В последнее время он глушил своих пациентов «коктейлем Сапсанова» - смесью из глюкозы, новокаина и спирта. Кроме того…

…Кроме того, все знали, что у Сапсанова есть большая заначка. Четыре огромных, окованных железом, военных  ящика. Цвета хаки, с трафаретными надписями по стенкам, со скрипучими накидными замками. Каждый размером с большой телевизор. Один наполовину пустой, и три полностью забитых упаковками с ампулами. Метазин. Порождение советской военной фармакологии и репрессивной психиатрии. Запрещенный к применению международными конвенциями. Билет в одном направлении.

Сапсанов называл эту процедуру «индукцией в гипотермию». Введение в медикаментозную седацию, установление баллонов в желудке, миорелаксация, погружение в медикаментозную кому. И, без всякой фиксации в истории болезни – ампула с метазином. Метазин конкурентно ингибировал рецепторы гипоталамуса и красного ядра четверохолмия. Под действием этого препарата пациент погружался в длительный глубокий наркоз с выключением терморегуляции. Особенностью этого препарата было стойкое соединение с белками нервной ткани по типу коагуляционного некроза. Фактически, организму требовалось более трех лет, чтобы наполовину элиминировать однократную дозу препарата. Однако, никто еще не проживал более трех лет в состоянии общей гипотермии.

Еще одной важной особенностью индукции было то, что после трех месяцев комы в гипотермии, больному не требовалось вообще никаких седативных препаратов. Глубокое охлаждение само останавливало процессы высшей нервной деятельности, и пациент превращался в растение.

По инструкции, больного в гипотермии требовалось раз в полгода выводить на нормальную температуру тела, и в течении недели ожидать восстановления сознания. Если сознание не было восстановлено, больной вновь охлаждался. Однако, после применения метазина, у больных не было никаких шансов.

Те, кому метазин по каким-то причинам не вводили, загружались дополнительным введением седативных препаратов.

История не сохранила сведений, кто дежурил в те сутки, когда Москаев поступил в «холодильник». Как случилось, что метазин не уничтожил мозг и без того изрядно пострадавшего Москаева, тоже не ясно. То ли попалась бракованная ампула, то ли советский шприц выдавил содержимое мимо поршня, то ли ампулы были перепутаны, но факт остается фактом – Москаев выжил, и прожил более трех лет.

Глава пятая

Что снится в глубокой коме. Встреча нового года в отделении реанимации.

Небытие

Черное безмолвие не могло продолжаться бесконечно. Он осознал себя, осознал что есть, был, кажется кем-то… Потом пришел ледяной ужас преисподней, и он вспомнил, что у него когда-то было тело. Он летел в абсолютном одиночестве ледяного космоса, и ужас пронзал его. Так продолжалось первую вечность. А потом это случилось в первый раз, и к нему присоединился первый, и они стали одним. И вторая вечность прошла во взаимном постижении друг друга. Он не знал себя, не понимал, кто такой первый, но в одно из мгновений второй вечности к ним присоединился третий. Третий состоял из целого хора созвучных присутствий, и эта созвучность, эта отлаженность взаимодействий примирила его с бесконечностью ледяного космоса. С появлением третьего пришло знание, что ледяная чернота рано или поздно сменится ярким светом и болью, страшной болью, и ужас существования сменит ужас небытия.

Бытие

Из ниоткуда пришло бытие. Оно возникло сразу, и отрезало все, что было до него. И возник звук, и возник яркий, запредельный слепящий свет. И возник холод, и возникла боль. Олег ощутил страшную боль во всем теле, пришедшую словно из ниоткуда. Яркий свет резал непослушные глаза, по ушам били непонятные команды, мозг содрогался. Свет и звуки воспринимались как боль, и эта боль была всем - изнутри и снаружи. И болью было все, боль была телом, звуком, светом, холодом, и дыханием. И это продолжалось долго, и не поддавалось никакому контролю.

Небытие

Олег постепенно нашел свою грань между болью и полным беспамятством. То ли ему стали вводить меньше средств для наркоза, то ли его мозгу требовалось теперь меньше успокаивающих средств, то ли он сам вогнал себя в наполовину растительное состояние… Он начал улавливать новый ритм своего существования, состоявшего в промежутках между кормлениями, перестиланиями, обработкой дренажей, санированием бронхов. Он уже не сопротивлялся ритму аппарата искусственной вентиляции легких, научился распознавать руки и голоса людей, которые поворачивали, кололи, промывали и кормили его. Иногда его «выводили из седации», заставляли открывать глаза, сжимать руку в кулак, поднимать голову… Все это обычно заканчивалось ужасно, его снова «загружали по полной», и он опять проваливался. Постепенно он начал совсем по-новому говорить с самим собой, как будто в его голове поселялись все новые и новые персонажи…

1995 год

1994 год быстро и неотвратимо подходил к концу. Семенову этот год запомнился страшным недосыпом, обилием сдвоенных дежурств, и тем, что в отделение поставили, наконец, приличные кардиомониторы. Он был даже доволен, что проведет эту ночь с сестричками из отделения, а не в кругу семьи, с друзьями и знакомыми.  Сегодня никто не будет хвалиться, сколько денег он заколотил, и что успел купить, а что обязательно купит в грядущем году. Сегодня они соорудят сумасшедшие салаты, поджарят сосиски, разольют шампанское, и будут смеяться, и будут вспоминать, как они угорали в этом году на работе, и все анекдоты будут в тему, и никому не будут скучны профессиональные разговоры. Потом они разольют спирт, разведут с лимоном, кто-нибудь конечно откажется, а большинство выпьет, и все будут милыми, любимыми и родными. Кто-нибудь из практикантов притащит музыку, они оденут красные колпаки и поролоновые носы, и в этом виде торжественно обойдут отделение, и подвыпившие сестры опять нальют выздоравливающим по рюмашке, и даже поставят телевизор тем, кто сможет на него смотреть…

Возможно, хотя нет, эта вероятность отметается, сестрички родные и любимые, конечно, все понимают, тестостерон, сперматоксикоз, но вряд ли снизойдут до подобного, а вот ведь неплохо было бы…

- Доктор, Вы не заснули? – Дежурившая по реанимации медсестра Ольга ехидно смотрела в лицо Семенову. Ольга была высокая, стройная, вызывающе липла к Семенову, но это была, конечно, игра…

- Нет, размечтался…- сконфужено признался Семенов, - а что у нас с анализами?

- Настя делает, к Новому Году поспеет!

- Скажи ей, больным Москаеву, Плотникову и Могильному биохимию можно не делать, только пусть потом, ближе к полуночи, у аппаратных больных возьмет дополнительно КЩС и гемоглобин!

- Доктор жалеет Настю, доктор хороший! – покачивая бедрами, Ольга отправилась по своим делам, оставляя за собой шлейф запахов лекарств, отглаженного халатика, и чего-то еще, кажется, шоколадных конфет…

К десяти вечера истории были оформлены, дневники написаны, ответственный хирург Коновалов отзвонился Крабову, корректно поздравил того с Новым Годом, с блистательной царедворской риторикой обрисовал состояние дел в больнице, и перспективы на дежурство.

- И Вам успехов, здоровья и счастья, Юрий Михайлович! – галантно закончил он.

- Ну что, мерзавцы, еще не нажрались? – Коновалов вызывающе осмотрел сидевших в ординаторской реаниматологов. По анестезиологии дежурила врач Ольга Николаевна, она сморщила носик и четко поставила ответственного на место:

- Наши сотрудники пьют, но не напиваются! Работу мы свою делаем!

- Над диссертацией не трудитесь, Ольга Николаевна?

Это был удар по Сапсанову, все заржали, одновременно вспомнив десятки эпизодов из жизни старшего научного сотрудника.

- А помните, как Сапсанов завел себе трубку?- прохрипел Семенов, сгибаясь от рези в животе.

- А Кузеев и давай ему рассказывать анекдот про Ватсона, который к трубочке, - все уже плакали от смеха, - пристрастился!

- Ладно, ребята, вдрызг не напивайтесь! – Коновалов пошел к своим, хирурги справляли Новый Год отдельно, со своими сестрами и практикантами. Впрочем, никто не обижался, это было нормально. Семенов понимал, что у них все разговоры будут про швы, да про анастомозы, да у кого из практикантов руки на месте, а у кого из задницы растут…

Семенов прошелся по отделению, осмотрел больных второй реанимации, они, слава Богу, все были достаточно стабильны, на искусственной вентиляции никого не было, в принципе, троих спокойно можно было бы перевести, но хирурги перестраховывались. Их можно было понять, в новогоднюю ночь лучше таких больных все-таки оставить в специализированном отделении. Он поплелся в «холодильник» - отделение экспериментальной гипотермии. Там было двое аппаратных больных. Москаев, 1971 года рождения, уже пятый год охлаждавшийся в мозговой коме, и Могильный, 1915 года рождения, после неудачной операции по поводу…

Мысли Семенова внезапно приобрели совсем другое направление. В отделение вошла лаборантка Настя, очень красивая, тонкая, и очень чудаковатая, чтобы не сказать более.

- С Наступающим! – весело поприветствовал ее Семенов.

- Спасибо, доктор. Вас также! – Настя потупила глаза, прижимая к груди набор со склянками, ватками, пробирками и прочей лабораторной дрянью.

Семенова дико подмывало ляпнуть нечто типа «Замуж не собралась еще?», но отчего-то он понимал, что тут у Насти крутые проблемы. Нет, она не кололась, не лечила тайком злополучные инфекции, не была вроде бы лесбиянкой, нет, здесь что-то другое… Кто-то из сестер, конечно, знал про Настю больше, но трепа не было. Была, была тут какая-то тайна…

- КЩС будешь брать?

- Доктор, так Вы сами и назначили! – Настя укоризненно стрельнула глазами снизу вверх.

- Ну, да, а что я,  специально тебя тираню? Мне это нужно для спокойствия. Ну, то есть, что бы знать…

- Идите доктор! Там все готово уже. Я буду к бою курантов.

- Да, ты войдешь, гордо потрясая анализами.

- Да чего там потрясать… У Москаева все по-прежнему. А Могильный… - она вскинула взгляд на Семенова, и быстро повела лицом из стороны в сторону, скорбно опустив вниз уголки рта.

- Да, согласен, но пусть это будет не в мою смену, - Семенов помрачнел и быстро пошел в сторону Второй Реанимации, где издалека был слышен смех и звон посуды.

Настя прислонилась спиной к стене. Похоже, доктор тоже догадывается, что она на грани самоубийства. Нет, они не дождутся… Она не сделает этого. Она будет жить, несмотря на то, что случилось с ней. Нет, она не сможет так жить.

Настя поняла, что вновь стоит у самой черты. Так жить она не сможет. Так не сможет. Так не сможет.

А если не так?

Настя поняла, что сделала свой выбор сегодня.

Она поставила свой набор на столик, заехала в бокс к Могильному. На койке лежало тело землисто-желтого цвета, истощенное, со вздутым животом, с торчащими из него толстыми дренажными трубками. Пыхтел аппарат искусственной вентиляции легких, жужжал и хлюпал блок эндогастрального охлаждения. На мониторах бабочкой прыгала ломаная кривая сердечного ритма, взлетала и опадала синусоида пульсовой волны. Руки Могильного были все в синяках от пункций, кончики пальцев жесткие, бескровные.

Настя одела перчатки, вытерла палец ваткой, потерла, и не стала колоть. Кровь бы все равно не пошла.  Она распаковала шприц, взяла кровь из катетера, промыла катетер физраствором, покатила тележку к боксу Москаева. Пробирки жалобно вздрагивали и дребезжали.

Москаев лежал в том же аппаратном окружении, что и Могильный, и выглядел не намного лучше. Конечно, у него не было уже дренажей, цвет кожи был розовый, без пролежней, тело совершенно обезжиренное, сухое, но с еще сохранившимися мускулами. Похоже, он выходит уже из загрузки, скоро его вновь начнут пробуждать, он опять впадет в возбуждение, начнутся судороги, и его по новой загрузят еще месяца на три…

Настя уколола палец, Олег дернулся.

–  Больно, милый, знаю, - проговорила Настя, – но что делать, доктор приказал, надо слушаться…–  она взяла гемоглобин и КЩС, погладила Олега по голове. –  Лежи, лежи, пусть тебе приснится приятный сон…

Настя вышла в коридор, прошла в сторону второй реанимации, остановилась.

На сестринском посту валялась история болезни Москаева. Она раскрыла ее, перевернула несколько страниц, откуда-то из середины выскочила страничка, на которой была наклеена вырезка из газеты «Московский комсомолец» за 1991 год.

Она прочла:

«Расправа над рэкетиром»

«Вчера в городе произошла очередная страшная разборка. Как нам сообщили из проверенных источников, бывший спортсмен, бывший чемпион страны по самбо Олег Москаев был зверски избит своими же соратниками. Поводом для расправы явился отказ Москаева пытать утюгом свою жертву – мелкого московского предпринимателя, отца четверых детей. По словам милиционеров, спасая предпринимателя, Москаев подписал себе смертный приговор. Он был брошен в пруд с двенадцатью колото-резаными ранениями, проломленной головой и разорванными внутренними органами. Только глубокое охлаждение спасло ему жизнь, и сейчас он находится в коматозном состоянии в 103 гор. больнице.»

Настя вложила листок с заметкой обратно, постояла, замерев, почти не дыша. Она приняла решение. Она имеет право. Кто может ей помешать? Она развернулась на каблуках, и вернулась к Олегу.

За десять минут до полуночи в сестринской Второго Реанимационного собралось все отделение. Ольга Николаевна Алексеева, как старшая, сидела во главе стола, Семенов развалился между Ольгой и Леночкой, медбрат Андрей – студент четвертого курса, сидел с  анестезисткой Машей.

– Начинаем! – скомандовала Ольга Николаевна.

Андрей начал разливать по кружкам разведенный спирт. Все заговорили одновременно, шумно и весело. В этот миг хлопнули двери, кто-то вошел в отделение. Ситуация была двусмысленной. Если это Коновалов, куда ни шло, а вдруг Крабова черт дернул припереться с инспекцией? Или какой-нибудь псих из линейного контроля вздумал явиться с проверкой под Новый Год?

На столе стояло шесть кружек со спиртом, за секунды их не убрать, Ольга Николаевна встала и потушила свет. Шаги приблизились, и в дверь вошла Настя.

– Я не опоздала?

– Напугала, Настена! Мы уж думали Крабов прилетел с вечерней лошадью!

– Или Сапсанов на крыльях любви! – раздались облегченные голоса. В руках у Насти что-то звякнуло.

– Что там у тебя?

– Шампанское принесла! С Новым Годом! – она передала Семенову листочки анализов, выставила на стол три бутылки шампанского,–  это из глубочайшего секретного резерва. С лета берегла от Сапсанова!

– Ура Насте! – Андрей с Семеновым быстро открыли бутылки, в темноте и суматохе налили прямо в спирт, добыли кружку и для Насти.

Транзистор сообщил полночь, они встали, обнаружили у себя в кружках «Северное сияние», но было уже поздно, и 1995 вступил в свои права.

Ольга Николаевна действительно пила и не пьянела. Она с легкой тревогой поглядывала на Настю. Год назад над девчонкой страшно надругались бандиты, едва осталась жива. С тех пор мужиков чуждалась как огня, постоянно была в стрессе, похоже, помышляла о самоубийстве. А сейчас напротив, весела, возбуждена до крайности, даже обнялась с Андреем – в шутку, конечно, но ведь не боится! А ручонки-то дрожат… Алексеева цокнула языком, сморщила носик, ладно, никто не заметит в темноте. «Так, если девчонка приготовилась что-то сделать с собой в ее смену…»

«А вдруг она уже это сделала?»

А Семенов в эту ночь действительно надрался. Нет, под стол он не свалился, но реакция притупилась, и происходящее он осознавал лишь частично. Пришел вызов из приемника, Алексеева с Машей рванули вниз, за ними помчался с реанимационным чемоданчиком Андрей, а он все сидел со стаканом в руке. Сообразив, наконец, что из-за ерунды никто в новогоднюю ночь в приемное отделение не припрется, он передал отделение Ольге, а сам рванул вниз прямо по лестнице, не дожидаясь лифта.

В приемнике стоял душераздирающий вой. В одном из боксов, облицованном кафельной плиткой «Та еще акустика, бьет прямо по нервам», на кушетке корчился от боли какой-то маленький человек, спьяну Семенов не мог отделаться от ощущения, что это не то старичок-боровичок, не то собака. Пахло мокрой псиной и горелым мясом, от этих запахов Семенов мгновенно и абсолютно протрезвел.

Обгорелый свитер был уже распорот, Ольга Николаевна входила в вену, Маша держала локтевой сгиб чуть ли не на профессиональном болевом захвате. Все работали очень быстро, держали извивающееся тело, не глядя по сторонам, что-то безостановочно передавали друг другу.

Семенов никак не мог сконцентрироваться из-за ужасного хриплого воя. Больше всего его поразило поведение Алексеевой. Ледяная стерва, способная острить, склоняясь над располосованными телами, была явно не в себе. Ее руки дрожали, голос прерывался, она говорила что-то, взяла у Маши шприц, «они делают промедол с кетамином? Общий наркоз вот так, с ходу?», начала вводить лекарство. Вой мгновенно прекратился, наркоз подействовал, существо перестало биться и перешло на обычный детский плач с подвыванием, постепенно переходящий в храп.

Андрей вставлял воздуховод, Коновалов рассекал остатки одежды, четко командовал своими, похоже, вспомнил Африку, это он всегда так меняется, вместо кафедрального царедворца – врач-наемник, командир от Бога.

– На хрен повязки, потом с мясом их отдирать, полей фурацилином, а здесь синтомицинкой. Это на пластику, надо переводить, и вызывай перевозку с реанимобилем. Ну что старушка, трезвая? – обратился он к Алексеевой.

– Мы пьем, но не пьянеем, - произнесла Ольга Николаевна, но носик уже не морщила.

– Сколько ему лет? – шепотом спросил Семенов.

– Двенадцать, - всхлипнула Маша, - он поправится?

– Атаманом будет, - Алексеева сглотнула слюну, искоса взглянула на Коновалова.

Тот уже был непробиваемо спокоен, диктовал стажеру переводной эпикриз.

Глава шестая

Мы знакомимся с Шалым и Кедром. Перспективы Олега Москаева выйти из комы.

Небытие.

– А, рэкетир, привет! Ты еще живой? Вот повезло, а я и недели не продержался. Шоковая почка, некорригируемая инфузией адреналина гипотензия, дальше не дочитал - почерк неразборчивый. Нет, ну ты мне объясни, вот на меня всем было на…рать, а за тобой, как за королем ухаживают. Даже зонд для кормления суют просто виртуозно! Кстати, я посмотрел, сердобольные сестрички тебе свои котлетки в больничную бурду подмешивают, цени!

– Ну, он же у нас красавчик. Слушай, Шалый, а ты как в холодильное угодил?

– Недосчитал я что-то. Кто-то меня с двух стволов АКМ-ов изрешетил в капусту. Помню, на операции, зависаю я, значит над столом, возле лампы, эти рукосуи как вскрыли брюшную полость, так сначала матюгами по мою душу, потом стрелков этих помянули за излишнее расходование боекомплекта, а потом уже Калашникова – с уважением. Вот машина, со ста метров, через мотор, через багажник, через спинку кресла – поразительная кучность! Кстати, Кедр, а ты почему здесь?

– Третьего дня отмучился. Посидел на спинке коечки, посмотрел на сестричку Настеньку, ребятушки уже мое тело отвезли, коечку промыли, аппарат на стерилизацию поставили… Нет, я без обид, все было с уважением… Посидел, покружил, не могу никуда двигаться. Стар я уже, душой состарился! А вот Олежек действительно тут уже давно лежит, я к нему. Он ведь стабилизировался, вот и подключичку убрали, инфузий практически нет, так, антибиотики да гепарин.

– Кедр, а у тебя семья есть?

– Нет, я же с тридцать седьмого репрессированный. Вот я дурак. Дернул меня черт так выбрать тему для диссертации. Позволил себе покритиковать академика Конрада, а его точка зрения была уже одобрена самим товарищем Сталиным. Вот и получилось, что я как бы с самим вождем не соглашался… Отмыкался я только в шестидесятых, ни кола, не двора, сдуру полез в правозащитное движение. Какой я был идиот! Двадцать лет жизни, вместо научной работы, вместо, извините, создания семьи! Возился с какими-то списками, подписывал в защиту, подписывал в знак протеста, апеллировал к мировому сообществу… И вот печальный итог. После месяца проморозки – септический шок. Отвратительный, мерзкий, дурно пахнущий конец. Трудно даже вообразить себе жизнь более неудачную.

– Послушай, Кедр, а ты веришь в перерождения?

Голос, откликавшийся на обращение «Кедр» на некоторое время затих, потом решился:

– Научно выражаясь, мы не имеем возможности совмещать объективную реальность и субъективное восприятие. Поскольку наши ощущения не могут быть зафиксированы приборами, восприняты другими личностями, живущими в своих телах, то вряд ли имеется малейшая возможность научно подтвердить даже факт нашего собственного существования.

Кстати, в свое время, когда я работал в архиве института Народов Востока, мне попался один средневековый тибетский манускрипт. Там умершему давались рекомендации по поведению в загробном мире. Полная ахинея! Ну где там было сказано, например, что можно будет прочитать собственную историю болезни, и даже проследить, как врач вписывает в нее последнюю строку! А там – все божества, демоны – мура всякая! Опиум для народа, мороченье головы!

Шалый задумался, на некоторое время вышел из тела Олега, поплавал в коридорах второго реанимационного отделения, вернулся в «холодильное».

- А знаешь, Кедр, холодильник-то скоро расформируют. Рэкетира либо отключат, либо выведут в сознание, и он все равно умрет. Так что вопрос не снимается. Что с нами дальше-то будет?

Кедр полетал над телом Олега, прислушался к ритму работы аппарата, шлепанью шагов санитарок, шарканью Сапсанова, смешкам медсестричек в процедурном кабинете.

- А если он не умрет?

2000 год

Москва, 103 больница.

Весна прокралась на территорию больницы номер 103 со стороны прудов, через задние дворы, в тех местах, где вокруг старого забора стояли заросли вербы. Пушистые почки частично скрыли трещины и грязь забора, по газону над теплотрассой поднялась изумрудная трава. Спешащие на работу сотрудники не замечали прихода весны, они проходили через парадный вход, где асфальт, бетон, грязь из-под колес «скорых», успешно скрадывали все признаки перемен сезонов. Триста первая в этом году гордо смотрела на город синими стеклами новых хирургических корпусов, здание администрации блестело огромными окнами тонированного золотом стекла.

Сотрудники спешили на работу мимо поста охраны, разбредаясь по коридорам и катакомбам подвала, поднимаясь по воздушным соединениям между корпусами на уровне третьего этажа. Для них весна в этом году ознаменовалась двумя важными реорганизациями. Во-первых, открывался новый корпус – коммерческий лечебно-диагностический центр с отделениями пластической хирургии, стоматологии, и гинекологии.

Во-вторых, наконец-то закрывалось отделение экспериментальной гипотермии, в связи с выходом на пенсию старшего научного сотрудника Сапсанова. Врачи второго реанимационного отделения переводили к себе оставшихся пациентов, и писали переводные эпикризы в их истории болезни.

Оставшихся от Сапсанова пациентов было всего трое.

Бытие.

На этот раз боль пришла раньше, чем вернулась способность думать и осознавать происходящее. Это была противная, диффузная боль во всем теле, боль в промороженных костях, в окоченевших мышцах, одеревеневших суставах и связках. Он бы, без сомнения, умер, но над ним склонились двое, пытавшихся помочь ему.

- Так, рэкетир, сейчас не пытайся дышать, лежи, говорю тебе, бревном, а то они тебя снова загрузят! В морг захотел? Тогда лежи, терпи!

- Да-да, Олег, пожалуйста, слушайтесь, он сейчас говорит правильно! Вы не должны расходовать свою энергию на обогрев. Мышечная дрожь вызовет закисление в крови, и вам прибавят объем вентиляции, тогда дыхательный центр не сможет включиться. Вам лучше расслабиться, и постарайтесь подумать о чем-либо приятном!

- О Настеньке, например! Рэкетир, а рэкетир! Ты знаешь, сколько я по твоей милости без баб? Попробуй глаза открыть, здесь такие телки!

Второй, который за правым плечом, стал горячо нашептывать в ответ:

- Не слушайте его, Олежек! Он циничен и бессердечен! Он пошляк, отвратительный, гадкий пошляк! Он мерзавец! Он ничего не понимает! Вы будете жить, я Вам обещаю, только слушайтесь его, но на его мерзости не обращайте внимания!

Первый рассмеялся.

- Кедр совсем на лесоповале отупел. Да открой глаза, рэкетир хренов! Так, реакция на свет нормальная! Нормальная реакция, уровень насыщения крови кислородом 99 процентов! Молодец, рэкетир! Теперь рукой пошевели! Обалденно! Просто молодец!

Олег замычал, пытаясь избавится от назойливых голосов внутри черепа, начал крутить головой. Снаружи что-то происходило, он явно возвращался в сознание, уже чувствовал что-то, помимо боли, слышал звуки снаружи, не этих двух назойливых порождений черного безмолвия. Его освободили от трубки в горле, дали дышать, кричали в ухо, что-то требовали, он выполнял команды, согревался, боль уходила из его тела.

Глава седьмая

Гера просит помощи у Посейдона. Новая работа Харибды и Сциллы. Где взять мерзавцев? Олег Москаев выходит из девятилетней комы. Заманчивое предложение.

2000 год

Окрестности Олимпа

Западный склон Великой Горы меловыми скалами обрывался в морскую пучину. В иных местах обрыв представлял собой ровную, почти идеально гладкую стену, где-то – хаос огромных камней. Но попадались меж скалами и небольшие бухточки, с пляжиками из мелкой гальки. Были бухточки, укромно спрятанные в горном массиве, а были и как бы вынесенные вперед, в океан, не стесненные высокими скалами. К одной из таких бухт, расположенной на покатом мысу, далеко вдающемся в морскую пучину, вела тропинка от самой вершине Горы. Сейчас по этой тропинке шла Гера. Она спустилась по серпантину, петлявшему среди оливковых кустов, удерживающих склон от оползней, прошла по прямому пологому участку, где ветки ежевики грозили оставить ее совершенно обнаженной, спустилась до живописных развалин, поросших сухим падубом и инжиром, вышла на обрывистый склон, с которого был слышен уже шум прибоя. Теперь тропка стала совсем узкой, местами в мраморной скале оставалась только узкая площадка, куда богиня могла поставить только одну сандалию. Каменный карниз вел ее вдоль отвесного склона. В особо сложных местах на уровне груди были выбиты зацепки для рук, чтобы путник, застигнутый порывом ветра, не слетел в пропасть. Богиня не нуждалось в подобной поддержке, она спокойно шла, не обращая внимания на дорогу. Наконец, тропа вывела ее на скальный мыс. Волны диких зимних штормов слизали с этого мыса всю почву, все мелкие камни, отполировали скалу. Гера скинула сандалии, и с удовольствием пошла босиком по гладкой, горячей от солнца скале. Внизу уже были видны зеленые волны, солнце пробивало толщу воды на много метров, сообщая морю восхитительную гамму зеленого и синего цветов. Гера спустилась к бухточке, дно которой было устлано мелкой отшлифованной галькой. Встав на краю суши, она позволила волнам омывать ее ноги. Дождавшись особенно высокой волны, она наклонилась, и прошептала в воду имя:

- Посейдон!

В водовороте волн раздался громкий всплеск, и Посейдон, огромный, могучий, по пояс вышел из волн. С его длинных волос и бороды стекали в море целые потоки. Он отжал волосы левой рукой, пригладил кудрявую бороду, правой установил вертикально блестящий на солнце трезубец:

- Рад видеть тебя! Как мой брат, твой супруг?

- Зевс – как всегда. Не поднять на великое дело. Отдыхает, амброзию пьет да нектар. О делах – ни полслова!

- Ты, я вижу, по горло в делах. С какою нуждою пришла?

Гера слегка ухмыльнулась, дернув щекой, поклонилась морскому владыке:

- У меня есть пари, ввязалась, а сил не хватает. Не хватает идей, исполнителей ловких, толковых. Может быть, у тебя позаимствовать можно Харибду?

Посейдон покачал головою:

- Так Харибда давно уже в банковском секторе служит. Когда деньги в цене, забирает в себя их, глотая. Когда деньги дешевыми станут – извергнет в избытке, вызывает инфляцию денежной массой.

- Ну а Сцилла? Она хоть свободна?

- Нет, и Сцилла сейчас занята. Работает в сфере кредитов. Подле центров торговых расставила тонкие нити. Чуть наживку глотнет человек – она уж его подхватила, навязала кредит, с мелким розовым шрифтом в конце договора.

- И Сирен, значит, нет?

Посейдон засмеялся:

- Конечно! Все Сирены работают в сфере рекламы, в пиаре. Зазывают толпу, формируют потребности, вкусы.

- Посоветуй, кто может помочь?

Посейдон опустил свой трезубец:

- Из божеств не поможет никто! Духи, русалки, наяды, нимфа Калипсо – все себе на уме. А вот многие люди на подлость готовы пойти добровольно. Ты таких и ищи! Вот и вся моя помощь!

Удар трезубцем – и уже морские кони рванули, унося Посейдона в синюю бездну. Гера сбросила гипнотическое внушение, попробовала говорить не в рифму:

- Чтоб тебе свой трезубец потерять, нейтрал подводный! О своем спокойствии печешься, ни вашим, ни нашим! Новой Трои боишься?

Неожиданно высокая волна с силой плеснула на Геру, вымочив ее до волос, едва не сбив с ног.

- Ах, так? И это после тысячелетних союзов? Ладно, справимся без твоей помощи! А мерзавцев – ты прав, найдем! Где ж их больше всего?

2000 год

Москва

Поразительный факт произошел этой весной. Пациент Москаев пришел в сознание и был переведен в хирургическое отделение. Сначала он две недели пластом валялся на кровати, потом сел, поднялся, и был произведен в санитары отделения с проживанием в коридоре. Теперь он толкал тележки с едой, раздавал обеды и завтраки, собирал грязные тарелки и пустые бутылки, собирал мусор, и тащил его волоком на больничную мусорку.

В тот день он тащил два тюка больничного мусора, увязанного в старые простыни. Солнце уже припекало, и его тюки то скользили по остаткам бурого льда, то тормозили на прогретом солнцем асфальте.

Он отдышался, высыпал содержимое тюков в ящики, скатал простыни в рулон, обмотал их сверку пеленкой. Отойдя с десяток шагов от дурно пахнущей помойки, он остановился, и посмотрел вокруг.

- Красота какая! – восхитился Шалый, - Весной пахнет! Вон – небо видать! Синее!

Кедр молчал, подыскивая подходящий к данному случаю второй ряд смысловых ассоциаций, желательно связанных с классической китайской поэзией, японскими танка, наконец…

- Задолбал с танка, - бросил Шалый, - ты можешь хоть немного не думать о Китае, культуре твоей мунтуре, и вот о классике в особенности!

- Извините, никак не привыкну! Раньше можно было думать и молчать, да и это, признаться, не получалось, а то бы не сидел бы я по лагерям, а вот теперь даже думать нельзя – опять кому-то мешаю, а тем не менее, действительно, пришла весна, и природа удивительно хороша…

- Заткнитесь оба! – не выдержал Олег, - сейчас как по лбу ударю!

- Олежек, спокойней, Вам нельзя по лбу! Последствия сотрясения и травмы еще сказываются, могут начаться судороги!

- Да остынь, рэкетир, остынь! Вон, гляди, как сестрички на тебя смотрят! Весь оперблок к стеклам прилип, с чего бы это?

Олег перевел взгляд вверх. Действительно, из окон оперблока на него смотрели несколько сестричек, врач Вова, и лаборантка Настенька. Да, удивительно они дружные, стоят один за всех, да и его взяли под покровительство. Каждый день – процедуры, восстановление, прогревания, даже массаж делают…

- Я сейчас кончу! – раздалась реплика Шалого, и Олег взглянул через плечо назад. От приемного отделения к нему приближалась молодая райская птица, в кожаных сапожках, короткой курточке, отороченной какими-то перьями и украшенной стразами. Непокорные локоны вызывающе дразнили оттенками малинового цвета.

Олег постарался выпрямиться, и передвинул в сторону сверток с простынями.

- Я Ника Куравлева, работаю на телевидении, мы недавно узнали о Вас, и хотим предложить работу в проекте «Гость из прошлого». Проект заключается в произведении серии коротких документальных фильмов с вашим участием, и ток-шоу, где Вы будете отвечать на вопросы публики и ведущего. Мы обязуемся предоставлять Вам транспорт для доставки к месту съемки и обратно, производить почасовую оплату, и выполнять роль вашего налогового агента. Если Вы не против, то наш юрист прямо сейчас прибудет сюда для подписания всех необходимых бумаг.

Олег хотел посоветоваться с Кедром, но тот едва не впал в нирвану, не в силах оторваться от созерцания эффектной красотки. Шалый был невменяем, и едва не мяукал от вожделения.

- Работа не помешает. А оплата и подавно, - не стал ломаться Олег, - зовите юриста!

Дорогой читатель, на этом первая часть, в которой рассказывается о судьбе «Человека из прошлого», «Вещего Олега», подходит к концу. Но мы еще встретимся с этим персонажем,  и узнаем, что с ним произойдет дальше.

Часть вторая

Оттаявший

2009 год, конец лета, Алушта.

Солнце, море и мускаты располагают к некоторому многословию.

Последние два месяца мой магнитофон каждое утро исправно воспроизводит детские песенки и стихи на китайском языке, днем он транслирует для моих детей обучающие программы на китайском и английском, а ночью я ставлю тексты на китайском языке для себя.

«Хуа юань ли бай хуа кхай» - « В цветочном саду раскрылись сотни цветов» - тоненький детский голосок выводит удивительную по красоте мелодию. «Бай хуа кхай я, ми фэн лай» - «Сто цветов раскрылись, медовые пчелы прилетели» - подтягивают мои дети, да и я своим грубым голосищем пытаюсь им подпевать.

Мне бы хотелось, возможно, послушать Виктора Цоя, но на это лето я взял с собой только языковые обучающие диски.

Вчера у меня гостил, со своей женой и дочкой, старый друг, однокурсник, с которым мы зубрили латынь и анатомию, штудировали фармакологию, и осваивали на практике сложное искусство постановки диагноза. После института наши пути разошлись, он ударился в иглоукалывание, а я… – не будем об этом вспоминать. Мы болтали, вспоминали друзей, и я почти забыл о том, что уже почти десять лет я не врач.

Сейчас на меня смотрят три недопитых бутылки разных белых мускатов, один из которых закупает королева Англии.

Вот уже девять лет, как я бросил работу врача… и уже девять лет, как я преподаю боевые искусства. Еще одна зима прошла в ежедневных тренировках, а лето – это мое… это мой маленький приз.

Дети заснули под «Историю бриттов» Гальфрида Монмутского, но это ничего, прошлым летом я им прочел «Троецарствие», со всеми этими бесконечными «и, когда вино обошло несколько кругов…», кстати, недурной мускат… Все же, запью минералкой, как греки…

Итак, дети спят, а я продолжу рассказ о тех днях, когда голос Виктора пел про группу крови на рукаве, и ритм его песен бился в каждом ударе моего сердца.

Глава восьмая

Новое телевизионное шоу «Гость из Прошлого». Встреча с Настей. Олег узнает о себе много нового.

- Мы находимся в центре торгового комплекса «Остров Мечты», который построен на том месте, где еще пять лет назад стоял дом героя нашей передачи – Олега Москаева, более известного нашим телезрителям, как «Гость из Прошлого»! – Ника уверенным тоном задала тон сюжету. Сейчас наш «Гость из Прошлого» испытывает двойственные ощущения. Он тоскует по потерянному дому, своему времени, но, давайте посмотрим, что мы можем предложить ему взамен?

Оператор дал крупную панораму витрин, забитых товарами.

Москаев шаркал развалившимися башмаками по зеркальному полу торгового центра. Ему было трудно говорить, горло едва зажило после закрытия трахеостомы.

- Скажите, что в новой действительности поражает Вас больше всего?

Олег помолчал, сосредотачиваясь, прижал к груди правую руку, растирая немеющее запястье непослушными пальцами.

- Люди, – прохрипел он, и закашлялся.

- Люди изменились? Стали другими? – Ника Куравлева поближе поднесла к нему микрофон.

- Нет! Люди… - Олег поднял голову, будто прислушиваясь, - Исчезли куда-то.

Ника улыбнулась в камеру, подмигнула, стала разводить «дурика»:

- И куда же, по вашему, все исчезли?

- Не все, конечно! Вон сколько приезжих понаехало. Москвичей никого нет. Это все пришлые. Ты сама откуда?

- Из Воронежа! – быстро отреагировала Ника и слегка прикусила губу. Разговор шел не в ту сторону.

Олег посмотрел под ноги, потом вверх, помрачнел. Согласно паспорту, он прописан в этом торговом комплексе.

- Я хочу уйти отсюда!

- Нет, нет Олег, посмотрите! Ведь в девяностые Вы об этом могли только мечтать!

Олег оглянулся. Изобилие вещей тяготило его гораздо сильнее дефицита. Вещей вокруг было много, слишком много. Жизни не хватит, чтобы осмотреть все, сравнить, сделать выбор… А назавтра окажется, что все снова безнадежно устарело…

Он остановил взгляд на рекламе видеодисков, и увидел знакомую улыбку «Терминатора». Ничего не меняется! Меняется только тип носителя, запись прежняя…

- Точно, - обрадовался Шалый – Я всегда об этом говорил!

- Это я об этом говорил! – перебил его Кедр, – но не отвлекайтесь, Олежек, не отвлекайтесь!

Олег вновь сфокусировался на журналистке:

- Я не об этом мечтал.

- А о чем же?

- Семью хотел. Квартиру. Жить по человечески. Работу нормальную.

- Ну, а вот эм-пэ три плеер не хочется посмотреть? На 2 гигабайта!

- Не…

- А в секцию телевизоров пойдем?

Олег остановился. Его снимали с двух камер, одна давала лицо крупным планом, другая – панораму гипермаркета электроники. Ведущая Ника Куравлева безуспешно пыталась вырулить на рекламу кредитов шашлык-банка, но Москаев упорно не разогревался в сторону кредитного ажиотажа. Похоже было, что ему действительно наплевать, какую модель мобильного телефона он получит сегодня в подарок от спонсора передачи. Идиотизм. Ника перешла к более решительным действиям.

- А вот сейчас мы стоим возле офиса льготного кредитования. Вы можете прямо сейчас получить любой товар без первоначального взноса!

- А потом мне за этот телевизор будут почки отбивать, – пошутил Олег, рассмеялся, и зашелся в глубоком кашле.

Ника опешила.

- Вы действительно отморозились насквозь. У нас давно нет ничего подобного!

- Что, просто пристрелят? – поинтересовался Москаев. Его несло, На этот раз захихикал даже оператор. Ника завелась.

- Отключись! – кивнула она оператору, и продолжила совсем в другом ключе:

- Да у нас на-х всех этих рэкетиров давно перебили на-х! Один ты остался на-х! Тебя, как экспонат, в эфир выпускаем!

- Я последний? Значит, моя очередь!

Вокруг съемочной группы потихоньку начала собираться толпа.

- Ты сейчас скажешь в камеру, что взял кредит в этом отсос-банке на-х, и выберешь себе самый на-х дорогой мобильник на-х!

Москаев не задержался с ответом:

- Да… Жаль, мне звонить некому! Давно всех перебили. Акелла промахнулся! Подойдите и прикончите волка-одиночку! А сейчас я буду петь свою последнюю песню!

Он подковылял к оператору:

- Браток, включи на секунду! Дорогой отсос-банк! Возьми свой самый дорогой мобильник и вставь его себе в задний проход! Все! Разговор окончен, спасибо за внимание!

- Ладно, снято! Тебя обратно к мусорке отвезти, или будешь сам ковылять потихонечку? – Ника не скрывала своей ненависти к упрямцу, который ломал ей такой выигрышный сюжет. За что его взяли на почасовой контракт? Ей платят гроши, а этому разморозку – конверт за конвертом! Она злилась. Ну, был у этого идиота два раза рейтинг выше облаков. Так это же ненадолго! Он отвратителен. Он скоро всем надоест. Возьмут любого другого бомжа, сводят его куда-нибудь в ресторан, выставят деликатесов, нальют вина коллекционного, да и будут потешаться… Потом придумают еще чего. А этого мамонта уже никто и помнить не будет!

- Спасибо, дойду как-нибудь пешком! - Олег повернулся, и пошел прочь. Удивительно, состояние одиночества в чужом, по сути, мире, совершенно не тяготило его. Другой мир, другое время, люди все другие… ну и что?

- Точно, отстой все это! – включился Шалый, - а вот пожрать бы сейчас не помешало!

- Водички хоть попить! – заканючил Кедр, - Олежек, тут рядом я видел лоток с газировочкой…

- Отставить! – Олег пошел в бесплатный туалет и демонстративно напился воды из-под крана. Посетители не были этим шокированы. То ли и не такое видели, то ли не считали ситуацию критической…

- Он у нас гордый, - ехидничал Шалый, – от голода будет умирать, помощи не попросит! А у самого три запечатанных конверта с деньгами, жмот несчастный.

- Будешь жмотом, когда на месте твоей хрущевки стоит гипермаркет, паспорт просрочен, в башке дыра, и никаких родственников, чтобы помочь!

Ясное понимание неотвратимости еще не произошедших событий рухнуло Олегу на голову, как гром среди ясного неба. Он стоял перед входом в гипермаркет, когда спиной ощутил на себе взгляд.

- Настя, – прохрипел Кедр, – оборачивайся, Олежек, оборачивайся, не бойся!

- Так, явилась разговоры разговаривать, зубы заговаривать, – Шалый явно, как и Олег, был шокирован.

Олег повернулся, не поднимая на Настю глаз.

- Тебя ведь только завтра выписывают… Зачем убежал?

- Прости, но зачем ты обо мне так заботишься? Не дали умереть – спасибо, конечно, но к чему эта забота?

- Дурак, а кто тебе котлетки носил? Кто суставы разрабатывал? – Шалый было вмешался, но мощное усилие выбросило его в самые глубины подсознания.

Олег смотрел в Настины глаза, и его ледяная ненависть начала постепенно плавиться.

- Ты мне все эти годы котлетки носила?

- Ты помнишь? – радость блеснула в светлых, серо-голубых глазах.

- Да, но почему? - Олег поспешил перевести тему на старые рельсы.

Настя замерла, всматриваясь в лицо Олега. Наконец, она решилась. Стиль ее речи вдруг стал настолько необычен, что она и сама удивилась:

- Видите ли, господин рыцарь, Вы совершили благородный поступок, а за все благородные поступки, – она вздрогнула, справилась с собой, – полагается благосклонность прекрасной дамы. Так как в Вашем окружении, в тот момент, было не слишком много прекрасных дам, я взяла на себя смелость, – Настя сама удивлялась тому, что она говорит, – оказать Вам подобающие знаки внимания.

Я мыла Вам голову, разминала Вам руки, кормила домашней пищей, переворачивала, делала массаж. Меня считают сумасшедшей, наверное. Ведь Вы могли умереть, как все, как другие…

И Вы можете уйти к другой женщине, Вы можете запить, и уйти в никуда…

Олег с огромным усилием посмотрел Насте в глаза.

- Но ведь ты совсем не знаешь меня… А если я подонок, мерзавец, чудовище?

- Нет, все не так… Ты хороший. Я знаю тебя. – глаза Насти вдруг стали огромными, она будто к чему-то прислушивалась…

- Понимаете, Настенька, тут надо как-то все решить очень тактично… – Кедр взял на себя роль переговорщика, – Олег настоящий мужчина, привык во всем полагаться на себя, быть самостоятельным, вот он за деньги и принял в съемках участие, он ни у кого просить ведь не будет, не такой…

Настя сделала удивленное лицо, как будто к чему-то прислушивалась… Олег по-прежнему молчал.

- Да ладно, рэкетир, забудь о гордости! – Шалый в свою очередь, уговаривал Олега, - ты пока не о душе, о картошечке думай! Помыться опять же надо! А то завоняешь, как мусорка гнойного отделения! Да и девка – чудо! Как сочна!

Олег напряг скулы, глубже склонил голову, и в эту секунду ему на предплечье легла тонкая ладонь.

- Пойдем, посмотришь, как я живу.

Ноги Москаева стали ватными, он старался выпрямится, старался не шаркать, старался не заплакать… Но не смог.

Почему-то Олега совершенно не удивил вид Настиного жилья. Дом одинокого человека. Все прибрано, все по полочкам, портрет родителей на стене… На Олега явственно повеяло долгой, как полярная ночь, тоской. Тоска в стенах, в книгах за стеклом шкафа, в увядшем цветке на подоконнике. Как будто в этом доме случилось горе, а злая волшебница заморозила время и чувства…

Настя кивнула на портрет родителей:

- Умерли в один день. Их убили за видеодвойку. Это, если ты забыл, такой телевизор с видиком. Копье сраное… А они жили вместе тридцать лет… А я это видела…

Олег закаменел лицом. Хотелось умереть. Из глубины подсознания к нему пробился Кедр, попытался что-то сказать, но не смог. Олег смотрел в потолок пустыми глазами, и молчал. Наконец, Кедр собрался, и произнес:

- Поймите, Олег, Настя пережила такую психическую травму, что никакая психотерапия ей бы не помогла. Она в любой момент могла пойти на самоубийство, об этом в больнице знали все. И тут она находит в твоей истории болезни заметку из газеты. Она что-то поняла, о чем-то догадалась, что-то, конечно, нафантазировала… Но вдруг переключилась тебя спасать. И вся больница в этой психотерапии участвовала. То есть ты жив не сам по себе. Тебя с того света тащили, чтобы Настя на себя руки не наложила. Все старались. Помнишь, Володя тебя горячими иглами прогревал? Это вообще шаманская методика, помогает конечно, но официально ведь не одобрено… А массажи тебе каждый день делали, помнишь? А лазером кровь облучали? Магнитотерапия, парафин, токи Бернара… Настя бы одна не смогла… Все помогали…

Олег начал понимать. Он на секунду представил себе нити, связавшие его судьбу с судьбой убитых Настиных родителей, с сотнями докторов и сестричек из 103 больницы, увидел нити скорби, отчаяния, любви, сострадания и надежды.

Он вдохнул, боль прошила легкие, прошла с двух сторон вдоль позвоночника, завязла в пояснице.

- Чайку бы, – протянул он с невольным стоном, – горячего…

Глава девятая

В которой совершенно неожиданно появляется дух японского шпиона по имени Савабэ Городзаэмон.

Они сидели, пили чай. Кедр с Шалым слиняли в глубины подсознания. Олег разомлел. Шея устала, голова заваливалась набок, спина окаменела. Он захотел упасть в горизонтальное положение.

- Извини, спину не могу больше держать, сейчас упаду, – пожаловался Олег.

- Благородный господин не может завалиться спать, не помывшись! Настя уже наполняла ванну. Олег даже не пытался сопротивляться. Настя дотащила его, раздела, перевернула, придерживая голову. Олег с трудом цеплялся за выступы, старался не упасть, но все же плюхнулся в воду, подняв целые цунами ароматной пены.

- О-фуро – очень благоприятно для мышц и сухожилий. Горячая ванна дает полное расслабление, способствует восстановлению кровотока в пораженных тканях, выводит молочную кислоту и снимает отечность. Великий Сокаку Такеда принимал О-фуро в пять часов утра, он понимал толк в этом. Почему в пять? Резонный вопрос! Дело в том, что Сокаку Такэда был великим наставникам дайто-рю айкидзюцу. Он преподавал свое искусство до семидесяти лет, дрался несчетное число раз, он весь был в травмах. А горячая ванна с утра делала с ним чудеса. Он начинал день рожденным заново!

Олег не сумел понять, кому принадлежал этот голос, и попробовал вызвать из подсознания Кедра. Чудаковатый профессор немедленно явился с докладом:

- Это дух великого Савабэ Городзаэмона – мастера боевых искусств, разведчика, специалиста по борьбе с коммунистическими режимами в России и странах Юго-Восточной Азии. Он умер в 1999 году от массивного желудочного кровотечения. Теперь Савабэ Городзаэмон является неприкаянным духом, отказавшимся от нирваны. Он не завершил в России кое-какие дела, и ищет подходящего носителя для выполнения своей незавершенной миссии.

- Гнать! – Олег не сомневался, что кто-кто, а специалист по борьбе с коммунизмом ему нужен в последнюю очередь.

- А вот и ошибаетесь, молодой человек! – дух японского диверсанта был цепким и последовательным, как знаменитое японское трудолюбие.

- В нирвану, на небеса, да хоть в ад, убирайся своей дорогой, – Олег привычным усилием вышвырнул упрямца.

- Ухожу… пока… - прохрипел дух Городзаэмона, - но помни, я нужен тебе больше, чем ты нужен мне!

Настя с возрастающей тревогой наблюдала, как Олег лежал, закатив к небу глаза, и беззвучно шевеля губами.

- Олег! Господин рыцарь! Господи, да что за беда, он опять отключается!

Видать, горячая вода вызвала расширение периферических сосудов, падение артериального давления, а сосуды мозга не смогли поддержать достаточный кровоток. Еще пара минут – и начнутся судороги! Настя намочила полотенце в холодной воде, стала протирать Олегу лицо и шею. Тот зашевелился, замотал головой, постепенно начал приходить в себя.

- Черт, где я? О, блин, опять вырубился! – Олег вгляделся в испуганное лицо Насти, - извини… подруга… вот, притащила к себе такого…

Настя покачала с головой, вздохнув, все же с облегчением, и принялась тащить Олега из ванной. Тот настолько размяк и ослаб, что не смог сделать элементарного – он даже сидеть не мог без посторонней помощи. Тело было и слабым, и жестким одновременно. Ноги сгибались в коленях только до половины, спина вообще не гнулась, а руки были слишком слабы, чтобы вытащить тело из скользкой ловушки. Настя вытерла его, помогла перевалиться через край, повела в комнату.

Олег требовал «коврика на полу», но Настя отказалась класть его «как собаку». Компромисс был найден, и Олег позволил завалить себя на старый диван, подальше от Настиной постели.

Ночью он проснулся, и напрягая пресс, попытался присесть.

- Что это с ним такое? – забеспокоился Шалый.

- Сексуальную энергию сублимирует. Тело свое немощное будет восстанавливать, - объяснил Кедр.

- Да замолчите Вы оба! – Олег уже привык к своим галлюцинациям, и научился посылать их подальше в подсознание.

Он извернулся, перекатился на бок, свесил ноги на пол. В чуткой ночной тишине начал осторожно поднимать и опускать ноги, сгибать и разгибать колени, скручивать спину, вертеть шеей. Тело не слушалось, скрипели и щелкали суставы, голова кружилась. Но Олег упорно тянул свои засохшие мышцы, напрягал руки, раскачивался в пояснице, упираясь в диван. Он пару часов разминался, а потом осторожно встал, и уперся руками о стену. Он начал переносить вес с одной ноги на другую, сгибал и скручивал спину.

- Сгибаются и разгибаются и так и этак, вытягивают спину, и все это, чтобы достичь долголетия, - процитировал выбравшийся на поверхность Кедр.

- Да, западло вот так очнуться, - веселился Шалый, - вчера был круче Брюса Ли с Ван Даммом, а сегодня на тебя телка посмотрит разве из жалости!

Олег не опустился до ответной реакции, он сосредоточился на подсчете  отжиманий от стенки, счет перевалил за сотню. Он старался дышать как можно тише, но с каждым разом его легким требовалось все больше воздуха, ребра болели, диафрагма была слишком слабой, он засопел, борясь с желанием застонать от боли и слабости.

…Настя не слышала возни в комнате Олега. Она спала в глубочайшем расслаблении. Откровенно признаться, события прошедшего дня не слишком взволновали ее. Она знала, всегда знала, что именно так все и случится. Сейчас она позволила себе наконец расслабится, и просто отдохнуть. Последние дни работать приходилось за двоих. Сутки она дежурила по больнице, а день после этого работала на диспансеризации – брала кровь в поликлинике. Каждое движение было отработано до автоматизма, она работала, как робот, целый день, а теперь ее тело выключилось, но мозг не отдыхал. Проваливаясь в сон, она все еще продолжала работать, накладывать жгут, забирать кровь, делать анализы, заносить их результаты в журналы, писать на листочках, относить по отделениям. Постепенно эта рабочая карусель стала менее ясно различимой, мутной, и она провалилась на более глубокий уровень. Она явственно увидела Олега. Он подошел к ней с двумя друзьями. Один был с виду преуспевающим фирмачом, бизнесменом, а другой – типичным профессором университета. Бизнесмен пытался делать ей неуклюжие комплименты, а Профессор вывалил целый перечень рекомендаций по восстановлению здоровья Олега. Он упоминал сложные научные термины, перемежая латынь декламацией стихов на китайском, и мешая в одну кучу гиппократическую традицию и древневосточную концепцию Ци. В целом, как поняла Настя, у Олега суставы были в полной сохранности, но мышцы атрофировались и укоротились. Было необходимо добиться их восстановления, развить силу и гибкость, улучшить питание.

Настя вновь потеряла контроль над сновидением, и провалилась еще глубже, в сон третьего уровня.

…Она шла по дымящейся земле, огибая развалины, перешагивая через валяющиеся тут и там тела. В большинстве это были свои. Настя не видела лиц и деталей одежды, но понимала, что эта жалость неспроста, что она знала многих из этих людей, и когда-то надеялась, что они не погибнут здесь. Вскоре показались выжившие. Их было совсем мало. Кто-то хромал, опираясь на обломки оружия, кто-то тащил товарища, кто-то уверенно шел, сжимая оружие в крепких руках. Среди возвращавшихся был и Олег. Его доспех был оплавлен, шлем разбит, волосы и половина лица были в крови. На плечах Олега сидели две крупные птицы, белая и черная. Когда Олег подошел к ней, крылатые твари захлопали крыльями, взлетели, едва не сбив Олега с ног, и сделав круг, стали подниматься в воздух. Настя уже частично видела мир их глазами, она отчетливо поняла, что они смотрят вокруг с целью предупредить их о приближении врага.

- Давай, перевяжу, – она протянула руки к голове избранного воина.

Тот улыбнулся, опустился перед ней на колено, стащил остатки разбитого шлема, склонил голову. Настя внимательнее взглянула на рану – она была ужасной.

Она не могла помочь. Настя в испуге оглянулась по сторонам, и встретилась взглядом со старым самураем, стоявшим неподалеку. Тот посмотрел на нее, потом увидел рану на голове Олега, приблизился. Его лицо с широкими скулами выразило смесь озабоченности, интереса, и брезгливости.

- Со дес нэ! – протянул он, покачав головой…

…Олег закончил отжимания, попытался присесть, сгибая ноги в коленях. Без результата – колени как заклинило. Черт! Он вспомнил про давешнего духа, японца, предлагавшего помощь. Тот не замедлил явиться.

- Колени не сгибаются? Начинай с перекатов! Качай вес вперед-назад, да держись же за что-нибудь! Мягче, медленнее, больше расслабляйся! Как мышцы устанут, ноги еще дальше расставь, пусть тянутся. И спину держи, позвоночник выпрямляй потихоньку!

Олег молча следовал советам. По всему было видать, что дух Савабэ Городзаэмона обладал должным опытом в восстановлении потерявших всякую боевую форму воинов.

- Конечно, я же всю прошлую жизнь этим занимался.. Только себя три раза из разобранного состояния к жизни возвращал! А скольким помог? Не менее десятка вернул в боеспособное состояние.

Олег вновь промолчал, он понимал, что дух диверсанта помогает ему неспроста, и боялся, что тот хочет сделать из него покорного зомби.

- Это не так! К тому же, у меня более сотни учеников, которые сочтут за счастье принять в себя мой дух. Не в этом дело. Для меня принципиально именно тебе помочь!

Олег не знал, верить ему, или нет. Живым доверять нельзя, это он знал точно. А этот весьма самостоятельный и заносчивый дух самурая… Что они друг для друга?

Савабэ подобрался ближе к нему:

- Позволь мне войти в твое сознание. Не бойся! Дай мне взглянуть на тебя твоими глазами! Да, вот так!

Савабэ овладел лобными долями русского, попытался установить контроль над конечностями. В его сознание хлынули потоки информации – данные о потерявших функциональные способности нейронах, неработающих синаптических соединениях, нехватке медиаторов. Он видел в мозге Олега области со сниженным кровотоком, участки нервной ткани с разрушенным миелиновым покрытием. Савабэ решал на ходу главные задачи, намечал пути решения второстепенных, прокладывал временные обходные связи, пытался компенсировать недостающие участки, включая резервные клетки.

Противоболевая система работала на десять – пятнадцать процентов от необходимого уровня, каждое движение тела сопровождалось болью. Савабэ переключил ритм дыхания, перераспределил кровоток, добиваясь усиления синтеза эндорфинов.

Закончив беглый осмотр центральной нервной системы, он переключился на периферические нервы. Здесь были места, поврежденные длительным сдавлением, с трофическими и травматическими повреждениями. Отдельные нервные стволы, были передавлены, на руках, напротив, имелись участки растяжений. Миелиновое покрытие было сплошь в дефектах, больше половины импульсов гасли, не доходя до мышц. На вегетативную нервную систему Савабэ решил пока не глядеть – раз парень жив, то можно и подождать. Савабэ прогнал импульсы от позвоночника к ногам и обратно, посмотрел, как действуют обратные сигналы от проприорецепторов. Он подстроил систему удержания равновесия, распрямил туловище, встал, и пошел.

- Где тут зеркало?

- Ты чего со мной творишь, самурай проклятый?

- Не паникуй, все под контролем, зеркало где? Хочу глазами, глазками посмотреть!

Олег не стал сопротивляться, показал маршрут. Савабэ понял, медленно пошел сквозь комнату, открыл дверь, миновал комнату Насти, прошел в прихожую. Зажег свет в коридоре, подошел к массивному высокому зеркалу в почерневшей от времени деревянной раме.

…Савабэ стоял в чужом теле, не принадлежащем ему, не вызывающем в нем никаких воспоминаний о прежнем Савабэ Городзаэмоне, потомке великого самурайского рода, солдата великой императорской армии, разведчика, диверсанта, вербовщика… А под старость – еще и жреца Синто, посвященного в древнейшие ритуалы. Он начал медленно поднимать взгляд…

…Олег чувствовал, как его тело встало перед зеркалом, позволяя заморскому духу делать то, о чем он просил. Вот его веки дрогнули, он посмотрел в свои собственные глаза, и понял, что это не его взгляд…

…Савабэ не застонал от разочарования. То, что он увидел, было вполне предсказуемым. Жертвы красных кхмеров и похуже выглядели… перед смертью… При таком росте – полное отсутствие жира, почти полное отсутствие мышц – скелет, обтянутый кожей. Даже если нарастить мышечную массу на треть, вряд ли это будет прежний спортсмен-рукопашник.

Савабэ поднял обе руки, сложил их ладонями друг к другу, поднял ко лбу, затем опустил к сердцу.

…Сейчас не его время… Пусть сначала парню помогут другие наставники…

- Я всего лишь помогу тебе начать нормально ходить! – Савабэ положил руки на пояс, покачался вправо-влево, наклонился вперед-назад, прислушался к ощущениям. Надежный шаг достигается равновесием, силой поясницы, крепкой постановкой стопы. Он несколько раз приподнял ноги, покачался, переводя вес на пятки, пробуя встать на носки. Определил границы безопасного напряжения мышц, закрепил новые автоматические параметры шага. Полазил в мозжечке и височных долях, усилил базовую координацию движений и равновесие.

- А теперь я покину тебя!

- Надолго?

- Ты сейчас не готов. Увидимся позднее. К тебе придут другие духи, они мои старые, – он горько усмехнулся, – друзья.

- Как я их узнаю?

- Уж не скажут, что от меня, – Савабэ передал лобные доли в пользование их обычному хозяину, послал легкий эмоциональный всплеск из вновь синтезированных эндорфинов, чтобы Олег ощутил малую толику удовольствия, – Придут, и все. А теперь прощай!

Олег стоял перед зеркалом, глядел на худого калеку, и не мог узнать себя в этом теле.

- Что ж, придется отталкиваться от этого.

Олег попробовал шагнуть, получилось намного лучше прежнего.

- Интересно, до туалета дойду? – подумал он, и пустился в дальнейшее путешествие.

А теперь мы расскажем о том, почему японский разведчик и диверсант Савабэ Городзаэмон в конце двадцатого века оказался в России. То было время, когда на обломках старой империи образовался конгломерат национальных государств, часть из которых попала в сферу интересов японской разведки. Его подчиненные неплохо работали на просторах СНГ, но в конце 90-х годов они влезли в серьезный конфликт с американцами. Речь шла о старом раритете, ранее принадлежавшем Китаю, но во время второй мировой войны попавшем в Россию. Раритет быль культовым предметом из древнего нефрита, за ним давно охотилась китайская мафия, но эти парни быстро отвернули, когда в дело вступили представители Америки и Японии. Савабэ к тому времени уже был жрецом древней религии Синто, и именно он в полной мере понимал ценность древнего артефакта. Естественно, что именно он лично возглавил операцию.  Американцы тогда победили, и вывезли раритет. Сильный побеждает – таков первый закон войны.

Время работает на слабого – таков ее второй закон.

Савабэ не долго предавался горестным размышлениям. Он подготовил хорошего русского бойца, который разыскал артефакт в Америке, и уничтожил его. Так Савабэ восстановил паритет. Он тонко вел свою игру, не посвящая других в ее истинные цели. Но, используя других, манипулируя другими, он неожиданно вышел на еще один источник для размышлений и планирования.

Общаясь с русскими, он открыл для себя много нового. Савабэ глубоко заинтересовался старинными русскими легендами, былинами, найдя в них связь с древнейшими ритуалами Синто.

Его удивили упоминания про оборачивание добрых молодцев волками, соколами, легенды о драконах-громовиках, и о похищении красавиц драконами.

Согласно русским легендам, от брака людей с драконами рождались богатыри и волшебники. Одним из таких волшебников был чародей Вольга, по имени которого была названа главная река России – Волга. Савабэ решил более детально познакомится с сильными русскими бойцами, надеясь найти в них признаки людей-драконов. Он делал это негласно, и не только из чистого любопытства. Если добыть определенные подтверждения древних легенд, можно было провести интересную линию, и пошатнуть монополию китайцев, объявивших свою нацию потомками драконов. А это был уже выход на большую геополитическую игру, в рамках политики сдерживания Китая. Внезапная смерть оборвала его исследования, но Савабэ был не из тех, кто бросает свои труды по такой пустяковой причине.

Олег Москаев заинтересовал его. Воин, отказавшийся от роли палача, богатырь, потерявший свою силу, и стремящийся вновь получить ее. Благородный человек, не сломавшийся и перед лицом смерти. Определенно, у этого парня были шансы. Савабэ решил пока следить за его выздоровлением, и попытаться уловить, из какого источника Олег черпал свои силы.

Глава десятая

Ток-шоу «Гость из Прошлого». Что дает высокие рейтинги?

Июнь 2001 года

- Что там у нас с «гостем из прошлого»? – поинтересовался Александр Скромных у Фимы Розенталя, исполнительного директора своей телекомпании.

- Работаем, Александр Владимирович, отсняли двенадцать коротких сюжетов, рейтинги зашкаливают! Этот «Вещий Олег» - просто чудо, как зрители его увидят и услышат, уже телевизор не выключают. Он правду-матку режет, да еще и с юмором… таким… В общем, хоть сорок минут рекламы ставь – зрители все сожрут. С такой харизмой ему прямая дорога на выборы! – заключил Фима. Через неделю у нас большое ток-шоу в прямом эфире, тема – «Неужели это мы»?

Александр Владимирович заерзал, дергая правой щекой:

- Доиграетесь вы с этими прямыми эфирами… Несолидно это.

- Зрителям очень нравится, а это рейтинг.

- Дурак ты, Фима, - подморгнул учредитель холдинга, - вот я поставлю в прямом эфире тебя, а в записи – как голую бабу в сене валяют. Ну и что будут смотреть твои телезрители?

- Да нас за такое лишат лицензии, - покачал головой Фима, а то все бы только это сутки напролет и крутили…

- А ты это творчески обыграй, с позиций эстетизма и высокой культуры, ха-ха, да ладно, я шучу, - Скромных закончил прощупывание.

«Фимка умница, да простоват» – подумал он, а вслух сказал:

- Ты вот, что, Фима. Ты это как бы в долгосрочном плане обдумай, я тебе говорю. Мы вот академиев не кончали, а есть предчувствие – заканчивать пора с разнузданной демократией. Порядок должен быть, но порядок некоторой доли порнухи не исключает, если, конечно, все правильно оформить.

Так ты говоришь, «Неужто это мы»?

- Да, в таком роде, – Фима энергично закивал седыми патлами, - покажем его удивление перед положительными и отрицательными фактами нашей новой жизни.

- Ты это, на отрицательные факты сильно не налегай. Кстати, какой идиот пустил рекламу: «Жизнь – облегченный вариант»?

- Сейчас не могу точно сказать, это команда Дымова креативила, у них мозговой штурм был, специалисты по НЛП подключались, коллективное решение… Да и подходит универсально, что к сигаретам, что к легкому пиву…

- Я конечно, без высшего образования, Фима, ты меня извини, но это же тоже самое, что «Жизнь – укороченный вариант»! Нет, я понимаю, что идиоты это разумом не просекут, это на подкорке отложится, но к нам у крутых рекламодателей пойдет недоверие.

Ведь с быдлом как надо? Допустим рекламируем хрень, от которой умирают от рака. Если сказать – «С этой хренью я дико сексуальный» - ассоциации будут на эту хрень, и что «Минздрав предупреждает». А если ты просто напишешь: «Его член длиннее чем у хороших мальчиков», и фоном пустишь изображение этой хрени токсичной – то это на подкорке свяжется только с сексуальным успехом. Быдлу ведь что надо? Правильно, успех! Ему восхваление нужно. Ему подай великую культуру, грандиозные победы, богатство, великое все, и позолоченное. А почему? Потому что понимают, что быдло они. Поэтому ты ему не дешевый товар предлагай, а престижный, особенный. И щекочи ему самолюбие, самооценку повышай. «Водка Царская», «Сало Королевское», - вот что им надо!

Ты для этого, гостя из прошлого подготовь чего-нибудь… попрестижнее… Пусть наши зрители посмотрят, какие они крутые на фоне этого отстоя.

Фима Розенталь тщательно продумал программу ток-шоу. Он договорился с рекламодателями, распределил места для баннеров, продумал, за что будут вручены подарки от спонсоров. Съемки начались за день до эфира. Разумеется, затасканный термин «прямой эфир» не отражал реальности современного шоу-бизнеса. Конечно, это была просто хорошо сделанная имитация. Но вернемся к событиям того дня:

…Зал наполнился приглашенными, операторы выставляли свет, время шло, народ потел, а основные действующие лица все еще сидели у гримеров. Наконец, всех напудрили, позолотили волосы, наложили правильный макияж. Операторы выставили цветопередачу, наладили звук, установили микрофоны.

Олег от гримирования отказался, безропотно позволил установить на себе микрофон со сложной системой крепления, и передатчиком, прикрепленным к ремню его потертых джинсов. Приветствие записали быстро, с третьего раза. Ток-шоу вел сам Сева Комиссаров, он старательно прочел заранее подготовленные справочные материалы, представил Олега.

- А теперь мы все хотим узнать, что больше всего понравилось нашему «Гостю из Пррррошлого» - пророкотал он.

Олег старательно смотрел в луч света, как ему и рекомендовали.

- Хорошо, что много еды. Молочные пакеты не текут. Картошка не гнилая. Яблоки круглый год.

- А что Вы скажете насчет машин? Видели, сколько иномарок? – донеслась реплика из центра зала.

Олег хотел сказать, что иномарки поразили его только в первый раз, потом он привык, и воспринимал хорошие машины, как нормальную деталь пейзажа.

- К хорошему быстро привыкаешь, - проговорил он, - это так естественно смотрится…

- То есть, шока это не вызвало? – поинтересовался Сева Комиссаров.

- Да какой там шок, - это же просто железо на колесах, - Москаев презрительно дернул щекой в горькой ухмылке.

- А что же Вас  тогда шокировало?

Олег сосредоточился, заговорил ровным бесцветным голосом:

- Я видел, как беременная женщина вошла в троллейбус, и ей никто не уступил места. Наоборот, ее затирали, она так до конца и стояла, пока не вышла.

- Да, это случается, - подтвердил Комиссаров, но у нас все приличные беременные водят машины, Вы просто смотрите немножко другими глазами…

- Это была приличная женщина, - отчеканил Олег, - чисто одетая, красивая, с толстой русой косой.

Комиссаров был очень хорошим ведущим, и мастерски сменил тему:

- В таком случае, давайте послушаем мнение ветерана, - возгласил он.

К микрофонам прорвался ветеран борьбы за идеалы коммунизма, и начал выкрикивать древние заклинания про завоевания Октября. Олег слушал его и дивился – он что-то не помнил, чтобы раньше лекарства выдавали бесплатно, и про бесплатный проезд для пенсионеров он тоже раньше не слыхал.

Когда ветеран порядком всем надоел, Комиссаров предложил добавить позитива, и попросил Олега рассказать про то, что ему нравится.

- Люди одеты очень красиво. Раньше не было таких ярких красок, такого разнообразия, женщины все потрясно выглядят, - Олег говорил, но на периферии сознания озадаченно размышлял, почему так много людей стремятся одеться в черное, почему так популярен рокерский стиль – избыточно брутальный и неопрятный, словно имея открытый выбор, люди сами загоняют себя в неофициальную военную форму мегаполиса.

- А что еще Вас задело?

- Женщины курят. Идут с колясками, дымят, и пьют пиво. В колясках, рядом с детьми, - банки с пивом и сигареты. Я видел, как ребенок в коляске играл сигаретной пачкой вместо погремушки. Для меня это дико.

- А раньше такого не было?

Олег никак не мог сформулировать мысль, что люди бравируют своим уподоблением подонкам, гордятся своей деградацией, возможностью сквернословить, опускаться, спиваться… и при этом требовать соблюдать их права потребителей.

- А теперь, - Сева Комиссаров встал в луч прожектора, чтобы лучше передавался наложенный на волосы блеск, - скажите откровенно, ведь многое изменилось к лучшему? Люди уже забыли даже словосочетание «проклятый совок»!

- Во, скажи им, «построили капитализм в отдельно взятом Газпроме», - подсказывал Шалый.

- Да не мешай ты Олегу, его же, не тебя спрашивают, - укорял того Кедр.

Олег заслал обоих духов под мозжечок, перевел дыхание.

- Можно еще раз вопрос повторить?

- В целом, заметен коренной перелом к лучшему? – повторил Комиссаров.

- А что изменилось? – спросил Олег.

- Позвольте, но это, право, смешно! Вы не видите изобилия на прилавках? Вы не видите растущего уровня жизни? Вы не замечаете бума потребления?

- Да ну, - отмахнулся Олег, - как не делали нормальных автомобилей, так и не делают. В Совке не делали нормальной одежды, так и сейчас не шьют. Компьютеров не делали, сейчас что, начали? Животноводство подняли? Новые дороги, новые города? Где они? Новые самолеты, флот? Что вообще сейчас производят?

Комиссаров оттер Олега от аудитории, заорал, переключая внимание на себя:

- Поступательное развитие экономики! Рост ВВП! Золотовалютный резерв! Изобилие на прилавках! Очевидные факты нельзя отрицать!

- Ну что он такое несет, он в своем уме? – не выдержал Кедр, - если у тебя на десять рублей запас государства, а на сто рублей частных долгов – это долг страны в девяносто рублей!

- Нефть он продает! – Шалый тоже вылез из подсознания, - при Совке этой нефти только на «Березки» хватало, а сейчас они импортом всю страну завалили.

- Ну, если учесть, что раньше много тратилось на оборону, военные базы на Кубе, во Вьетнаме и Мозамбике, размышлял Кедр…

- Ага, сейчас базы строят  в Ницце и Лондоне, - глумился Шалый.

Олег расхохотался, закашлялся:

- Каждый четвертый – чиновник с ложкой. Еще четверть – охраняют. Еще четверть – ворует, пьет, бомжует.

В зале поднялся шум, зрители начинали то хлопать, то свистеть. Комиссаров дал сигнал к вставке рекламной паузы, к нему подбежала гримерша, замельтешила с кисточкой.

Олег разыскал в глубинах своего сознания несдержанных духов, устроил обоим распекание, чтоб не лезли с репликами, когда он разговаривает.

Кедр заверил, что такое больше не повториться, во время съемок он впредь будет нем, как рыба, Шалый пообещал быть молчаливым привидением.

Олег, оставшись наедине с самим собой, прислушался к собственным ощущениям. Этот балаган вдруг остро напомнил ему пир во время чумы. Он захотел уйти. Но договоренность есть договоренность, надо держаться до конца. Он дождался сигнала к продолжению разговора.

Когда порядок в зале восстановился, он сказал:

- Мне тревожно. Страшно мне.

- Что Вас пугает? – Комиссаров явно заинтересовался.

- Да не работает ведь никто. Ничего не производят. А товаров каждый потребляет – страшное количество. Тут где-то, как его, пузырь… Кидают вас, неужели не видите? Сначала прикормят, а потом выставят на жуткие бабки! Неужели вы ничего не помните? Сначала дают, а потом отбирают, Олег вспомнил, как это делалось, - ЗАБИРАЮТ ВСЁ!

- Наша капитализация растет опережающими темпами! Рубль укрепляется. Постоянно растет стоимость российских акций! – гордо произнес Комиссаров.

- Да ну? Вот к примеру, сегодняшние подарки от спонсоров – что там российского? По мне – так это сплошной Китай. В Москве раньше половина населения была – рабочие. Сейчас их нет ни одного. Куда вы их дели? Если скажете, что они теперь все поголовно менеджеры – я с удовольствием посмеюсь. Но ведь это не так! А я знаю где они – в земле сырой лежат. За квартиры коммунальные, за места в центре города – кого споили, кого с балконов повыбрасывали, кто просто пропал…

Зрители в зале неожиданно разразились аплодисментами. Рекламный аналитик восхищенно показал Комиссарову большой палец – рейтинг будет уникальный, зал включился! Комиссаров победно улыбнулся, и провозгласил:

- Спасибо, спасибо нашему «Гостю из прошлого»! Его слова – это наша коллективная совесть, наша общая память! Поаплодируем ему стоя! Земной ему поклон! И ненадолго прервемся для рекламной паузы!

Глава 11

Настя рассказывает о переменах в своей жизни. Олег восстанавливает силы. Появление Небесного Наставника Чжана.

2001 год

С тех пор, как Олег поселился у Насти, прошел год. Контракт с телевидением исчерпал себя, рейтинг его передачи упал, и проект «Гость из Прошлого» находился на грани закрытия. Олег окреп, начал ходить по четыре часа в день, делал свой комплекс гимнастики, иногда заходил на обследование в 103-ю больницу. Там уже сменилось несколько десятков врачей, из тех, кто помнил его в качестве пациента, почти никого не осталось.

Он жил у Насти, но по-прежнему спал отдельно, остро ощущая свою неполноценность. Настя переживала, но работа не оставляла ей слишком много времени для горестных размышлений.

В 103 больнице жизнь текла своим чередом. Все постепенно налаживалось, обустраивалось, условия работы становились все более комфортными. Почти везде уже были импортные кондиционеры, новая мебель, красивые стеклопакеты. По холлам стояли большие холодильники, телевизоры, тут и там персонал работал на компьютерах. За какие-то три года архаические пишущие машинки ушли в прошлое, доки уже вовсю использовали ноутбуки.

У Насти в лаборатории тоже все было переоборудовано. Сложные приборы с микропроцессорами вытеснили древние музейные экспонаты. Работать стало гораздо проще, приятней, уже во всем чувствовался европейский подход. Вместе с тем все сестры и лаборантки ощущали некоторое возрождение старой совковой системы учета, возвращение никому не нужной отчетности и писанины. Каждую неделю начальство требовало то завести новый журнал, то меняло форму талончиков, то изменяло в очередной раз правила санитарно-гигиенического распорядка.

Настя имела на это твердую жизненную позицию: «Пусть делают, что хотят, будем работать». Она быстро приспосабливалась, никогда не ворчала, от начальства держалась подальше, и всегда находила время доброжелательно пообщаться с подружками.

Грузовой лифт дернулся, Настя придержала столик на колесиках, но пробирки все равно подпрыгнули. Операционная сестра Маша глядела на нее из-под глубоко надвинутого колпака, взгляд – очумелый из-за многочисленных дежурств и возможно, бурной личной жизни.

Настя улыбнулась:

- Как жизнь?

- Цветет и пахнет! Вот выйду замуж, остепенюсь, оставлю пару любовников, не больше, - они засмеялись.

Маша везла из автоклава каталку со стерильными  наборами в одноразовой упаковке, металлические биксы уже почти перешли в область древних преданий.

- А как твои дела?- поинтересовалась она у Насти.

- Потихоньку, - Настя не выглядела не слишком счастливой, ни чересчур опечаленной.

- Как Олег?

Настя пожала плечами, мотнула головой в сторону, жалобно поджала губу:

- Лучше. Сознание не теряет, судорог не было. Научился уже сам в ванну залезать. Но комплексует ужасно. Не считает себя нормальным.

- Я его по телевизору видела, он здорово держался, молодец.

- Да, а потом у него все болит, лежит пластом, едва не плачет. Но, немножко оклемается – и сразу гимнастику делать начинает. Даже по ночам делает.

- А Вы с ним не…?

Настя рассмеялась.

- Да куда там! Он же меня боится! Глаз не поднимает! Он же не полностью восстановился. Стеснительный, жуть. Комплексы у него. Силу хочет сначала набрать. Но заботится, так трогательно, чайник к моему приходу сам ставит.

- Ничего, главное, чтоб не пил, а как прибор заработает - только держись! Сосуды не повреждены, размер, - она задумалась, вспомнила, - нормальный размер! Антибиотиками пролечен, порочащих связей не имел!

Настя прыснула - Маша умела подбодрить подруг, пусть и несколько брутальным способом. Она отсмеялась, но поспешила сменить тему разговора:

- У вас сегодня много операций?

- До хренища! Две обширные, с переливанием крови, ты к нам набегаешься!

- Атас! Куда же их положат? Реанимация же забита!

- Переведут двоих. Хирурги точно, смерти нашей хотят.

- Да, а если ночью кто поступит? – Настя проговорила это, уже вытаскивая из лифта свою тележку с пробирками – ей предстояло брать плановые анализы по отделениям.

- Будем крутиться, - Маша придержала каталку с наборами, и поехала выше – в оперблок.

Настя проверила свои листочки с записями : «Для начала взять кровь у тяжелых больных. Сколько их? Ого, сорок восемь человек»!

Олег вылез на улицу, сел во дворике, наблюдая, как ветер гоняет по асфальту комья тополиного пуха. На детской площадке носились детишки, толкались алкоголики.

Олег заметил, что алкоголики разбиваются на три большие подгруппы.

Первую подгруппу составляют молодые парни и девушки, сидящие на пиве и «легких» коктейлях. Они больше тусуются по подъездам, лестничным клеткам, иногда совершают короткие гуляния до супермаркета, и обратно. Причем, как заметил Олег, количество парней в таких кучках значительно превышает количество девушек.

- Точно, значит, часть этих уродов женится на непьющих девушках, и они потом разведутся, - поддакнул Шалый.

- Детишек жалко, - всхлипнул Кедр, - ведь без отцов останутся.

Олег больше сочувствовал девушкам, которым статистика оставила в пары таких незавидных партнеров, с ранней юности вставших на путь деградации.

Вторую часть алкоголиков составляли семейные пары. Тут были две подгруппы. Подгруппа с грудными младенцами сидела  с колясками, и напивалась на открытом воздухе. Это был дружный коллектив молодых мамаш и отцов, собирающих общий стол на детской площадке, с закуской, и выпивкой. Они все дружно курили, чтобы детишки в колясках не привыкали к излишне свежему воздуху. Вторая подгруппа состояла из семейных пар со стажем. Они надирались в своих квартирах, и только громкими криками из окон сообщали миру о своем существовании.

Третья подгруппа состояла целиком из одиноких мужчин среднего возраста. Олег вынужден был созерцать, как с самого утра они собирались на площадке, покачиваясь, как «живые мертвецы». Неряшливые, одетые во что-то черное, отвратительные, но, в целом, - вполне безобидные.

«Впрочем, и пользы от них тоже никакой» - подумал Олег.

- Точно, заделали детей, бабы их бросили, не работают, и детям не помогают, - глумился Шалый.

- Где они только деньги берут? – недоумевал Кедр.

- А старушки-матери на что? Побил, отнял пенсию – вот тебе и выпивка. Или еще инвалидность можно оформить! На бутылку в день вполне хватит! – веселился Шалый.

Члены этой подгруппы долго организовывались, решая важные стратегические вопросы – где взять денег, кого послать, да что купить. Параллельно они обсуждали вопросы военной истории периода второй мировой, и трепещущие проблемы современной геополитики. Еще одной темой были обсуждения случаев преждевременного ухода отдельных членов сообщества из-за хронических болезней, переохлаждения, либо использования уж слишком явного денатурата.

- Таким образом, мы видим всю эволюционную лестницу этого типа, начиная от грудного возраста, и заканчивая инвалидностью и смертью, – провозгласил чей-то совершенно незнакомый голос, - О, поистине люди ходят по кругу, передавая своим потомкам все свои заблуждения. Они с восторгом тянутся к вредному, и тщательно отметают полезное.

Олег посмотрел в синее небо с плывущими в выси легкими облачками.

- Кедр, а это у нас что за гость?

Кедр мгновенно разобрался с пришельцем, и начал бодро рапортовать:

- Вы удивитесь, но это сам Небесный Наставник Чжан Даолин. Я писал про него статью в 1932 году. Чжан Даолин объявил себя перерождением великого мудреца Лао-цзы, и заявил, что отныне Лао-цзы будет перерождаться только в роду Чжан. Также является основателем религиозного даосизма,  первым настоятелем монастыря на горе Удан.

Шалый уже объявил себя религиозным даосом, и требовал практических занятий по Дао Любви.

Олег цыкнул на Шалого, и обратился к вновь прибывшему гостю:

- Ну почему меня нельзя просто оставить в покое? Вас сумасшедший японец прислал, да?

- Охотно отвечу на оба твоих вопроса, - словоохотливый дух удобно расположился в сознании Олега, словно жил там несколько тысяч лет, - Покой – вещь очень относительная. У нас тут, прямо скажу, тоже постоянная война. Бессмертные вечно соревнуются друг с другом. Кто больше дворцов понастроит, у кого музыка мелодичней, о ком эпос длиннее… Количество живущих потомков и почитателей тоже имеет значение.

Вот ты оглянись кругом – сколько видишь вокруг людей с духами-помощниками, или ангелами-хранителями? Да один такой на десять тысяч, реально! А почему? Потому что их в покое оставили… При жизни еще… Зато и совесть совсем не мучает… И сон крепче. На первый вопрос я ответил?

- Пожалуй, достаточно понятно, хотя и не ясно, что лично нас связывает.

- Не все сразу! Понимание приходит постепенно! А что касается неуспокоенного Савабэ Городзаэмона, то мы с ним совсем не друзья. Сказать по правде, этот островной варвар действительно сумел меня заинтересовать. Он хитрый, хотя хитрость его совсем уж простая для меня. Так, или иначе, но я собираюсь тебе помочь.

- А в чем твоя помощь будет заключаться, добрый дяденька? – вопросил Шалый.

- В какой-то мере, я осуществляю желания…

- За душу бессмертную? – Шалый вовсю веселился.

- Нет, я обучаю правильному поведению. Учу так выстраивать события жизни, чтобы этап за этапом добиваться поставленной цели. Вот ты что хочешь?

- Свободу. Чтоб свободно везде перемещаться. Чтоб трахаться, когда захочу, и столько кошечек, сколько мне захочется. Чтоб жратва лучшая и лучшая выпивка каждый день. И чтоб никто меня не останавливал. Чтоб не думать ни о чем, и спать без сновидений!

Даолин задумался:

- Что ж, я возможно, исполню твои желания. А у вас есть желания? – Тон его вопроса казалось, заключал в себе подвох.

- Я сначала хочу лучше с Вами познакомиться! - мгновенно отреагировал Кедр.

- А ты?

- К жизни вернуться хочу. Человеком нормальным стать, - ответил Олег.

- Это трудно. Я знаю твою историю. Я постараюсь тебе помочь! – отвечал Даолин.

…Олег отрегулировал дыхание, поставил стопы параллельно, присел, согнув колени. Ноги сразу задрожали от нагрузки.

- Терпи, когда станет невмоготу, начинай дышать глубже.

-Тяжело!

Терпи! - Его новый наставник отличался чудовищным терпением и от него требовал того же качества.

Олег терпел, постанывал, боролся с дрожью в коленях. Когда стало совсем тяжело, он позволил диафрагме опуститься вниз, и его легкие расправились, забирая дополнительные объемы воздуха. В груди раздались какие-то щелчки, что-то треснуло в позвоночнике, ребра хрупнули, расправляясь под напором воздуха изнутри. Удивительно, но ни страха, не боли не было. Олег добрал в себя столько воздуха, сколько смог вместить, и впервые почувствовал удовлетворение. Ему было хорошо. Он медленно выдохнул, снова вдохнул почти полной грудью. Ноги уже гудели ровным гулом, разогрелись, и потоки тепла пошли в живот, поднялись вдоль спины. Олег дышал, и чувствовал, как свежая кровь приливает к ногам, как надуваются мышцы спины, распрямляются зажатые плечи.

- Ты молодец! – А теперь ноги расставить на полную ширину!

Олег подчинился.

- Руки перед грудью, держать большой невидимый шар!

- Держу уже! – Олег потихоньку начал привыкать к простым с виду упражнениям, которыми его потчевал Даолин.

Ноги теперь дрожали в других местах – в работу включились задние и внутренние мышцы бедра. Нагрузка перешла с разгибателей на приводящие и сгибатели, теперь кровь активно приливала к тазу и ягодичным мышцам. Руки немножко устали, плечи слегка закрепостились, но в целом, было даже приятно. Сейчас на вдохе работал живот и средние ребра, грудная клетка расширялась внизу и с боков.

- Рассвет над морем! – раздалась новая команда наставника.

Олег развел руки в стороны, расправил их, как будто поддерживая огромный шар. Медленно начал поднимать их через стороны, одновременно делая вдох. В финальной части он запрокинул голову вверх, и прогнулся, позволяя воздуху заполнить верхушки легких. Грудь прогнулась, грудные мышцы приятно растянулись, кислород и свежая кровь рванулись к голове.

- Теперь занимайся сам! – потребовал Даолин.

Олег не стал противоречить. Он встал на прямых ногах, сделал серию полных дыхательных движений, а затем задержал дыхание, и потянулся руками к полу. Когда-то он легко доставал ладонями до пола, но сейчас не мог дотянуться даже до щиколоток. Задержка дыхания немедленно сказалась – казалось, у него совершенно нет сил сопротивляться желанию сделать вдох, наполнить горячие легкие свежим воздухом, но он терпел, и продолжал тянуться. Жар пришел из груди, ударил в руки до локтей, он позволил телу сделать вдох, и снова задержал дыхание. Организм на ходу перестраивался, что-то происходило на глубоких уровнях регуляции. Он поднялся, вытянул позвоночник в струнку, вытянул макушку «навстречу небесам». Что-то вибрировало в груди, энергия волнами ходила по телу, он выровнял дыхание, сделал его тонким и незаметным. Захотелось встать на носки, он позволил организму сделать это, покачался, прорабатывая икроножные мышцы. Когда мышцы разогрелись, он присел, и стал прокручивать согнутые колени.

- Ты на верном пути! – подтвердил Даолин.

Глава 12

Олег со своими духами посещает Небесный дворец на острове Пэнлай. У Шалого крупные неприятности. Чжан Даолин рассуждает об аристократии. Бесполезные уроки Чжана Даолина.

2001 год

Олег занимался до полного изнеможения, и, наконец, свалился на свой диван. Ему очень хотелось спать, но заснуть никак не получалось, изнутри тела шел монотонный звон, мышцы гудели, натянутые связки дрожали, в голове утихали обрывки услышанных днем фраз, всплывали и проносились мимо клочки чьих-то разговоров. Наконец, ровный мелодичный звон окутал все его сознание, и он увидел редеющие обрывки тумана. Из тумана проступила сухая каменистая земля с редкими кустиками колючей травы, встающие за горизонтом невысокие горы, редкие тополя, и тропинка, по которой из тумана к нему шел какой-то человек.

Он всмотрелся. Человек был одет в развевающиеся одежды из грубой белой ткани, украшенной широкой синей оторочкой. По сухой земле мягко ступали легкие туфли на толстой кожаной подошве. Голову венчала высокая темно-синяя шапка.

- Наставник Чжан! – из-за спины Олега вперед выбежал Кедр, поклонился в пояс.

Олег понял, что видит Даолина. Он уже привык к его визитам в свое сознание, но сегодня впервые тот явился к нему в своем видимом облике.

- Наставник Чжан? – на всякий случай уточнил он.

- Собственной персоной! – Наставник отвесил легкий поклон, махнув висевшей на запястье большой белой кистью. Олег догадался, что этот магический предмет всего-навсего обычная мухогонка.

- Рад видеть, - протянул Олег.

- Приветствую вас, о счастливцы! Приглашаю сегодня посетить мой скромный дворец! – предложил наставник Чжан.

- Какой дворец? - Олег внимательно разглядывал наставника. Это был моложавый мужчина с характерными для китайцев чертами лица, но очень высокий лоб и округлая нижняя часть лица выдавали в нем личность незаурядную.

- Небесный дворец, разумеется! Я создал его на горе Пэнлай, на острове бессмертных. Немало императоров просили меня побывать там, впрочем, я никому не отказывал. А по какой причине? Бессмертным быть весьма нелегко. Ужасная скука настигнет вас, если вы не погрузитесь с головой в заботы об улучшении бренного мира живых. Поэтому у меня – аудиенция за аудиенцией. То принимаю, то наставляю, то сам наношу визиты…

Тут в разговор неожиданно вступил Кедр. В костюме тридцатых годов, и раритетных очках, он производил довольно приятное впечатление.

- Позвольте и мне с Вами!

- О, уважаемый коллега! Конечно, без Вашего участия наше путешествие просто не будет иметь вкуса! Тем более, что уж кто-кто, а Вы у меня и раньше бывали неоднократно!

- Оба-на! – восхитился Шалый, - а мы и не знали, что среди нас такие люди!

Даолин щелкнул Шалого своей мухогонкой, и тот превратился в крупного кота, серо-полосатой масти, с  рваным ухом, и бандитскими зелеными глазами.

- Теперь он немного помолчит, - порадовался наставник, и с удовольствием погладил Шалого за ушком.

Котище фыркнул, мявкнул, извернулся, и попытался царапнуть наставника.

- Злобный, надо бы кастрировать, - озадачено молвил Даолин.

Шалый мгновенно перевернулся на спину, начал ерзать и умильно мурлыкать.

- То-то же! – наставительно произнес Даолин, - однако, поехали!

Из земли поднялся туман, сгустился в облако, которое и понесло наших друзей к волшебным чертогам Даолина.

Кедр смотрел в несущиеся ему навстречу клочья тумана, и тщетно пытался вспомнить, действительно ли он был когда-то в этом месте.

Олег пытался прикинуть скорость и направление движения, выходило, что они летят преимущественно на восток и вверх.

Шалый поджал хвост, и жался к туфлям Небесного наставника, боясь даже мяукнуть.

Наставник Чжан оглаживал свою узкую, но весьма длинную бороду, мухогонка из оленьего хвоста с ручкой из пятнистого бамбука развевалась на шелковом ремешке, одетом на его правое запястье.

Наконец, вдали показалась вырастающая из тумана гора, поросшая темно-зеленым лесом. Когда они приблизились, на горе можно было разглядеть отдельные рощи, горные луга, потоки, несущие свои воды из темных пещер, водопады и небольшие пруды. Посреди этого великолепия тут и там возвышались дворцы изумительной красоты.

- Это бывший дворец Хубилая, теперь перестроен под гостиницу. А вот чертоги Тао Юаньмина – скромно, со вкусом, и свое натуральное хозяйство: пашни, луга, пять сотен старых тутовых деревьев. Вот тот, в обветшалом состоянии – дворец Ли Бо, а за ним кто-то из новых вымахал тренировочный зал на тысячу человек, а, Сяолун!

- Брюс Ли? – удивился Олег.

- Точно. Вообразил себя первооткрывателем Кунг-фу, долбит манекены с утра до вечера.

Олег с интересом смотрел на владения великого Брюса Ли, затем залюбовался каскадом из нескольких десятков водопадов, выдолбивших в желто-оранжевых скалах десятки чаш с зеленой водой.

- А вот и мой дворец! – наставник махнул рукой в сторону одинокого утеса, нависшего над облачными просторами. На самой крайней точке возвышалась многоярусная башня с несколькими рядами террас и изогнутых крыш под зеленой черепицей. От горы к утесу вела тонкая тропка, петляющая между живописными камнями, заросшими цветущим кустарником.

- Иду на посадку! – сообщил Даолин, и их облако приземлилось прямо на одной из террас. Терраса была окружена двойными красными перилами, потолок был лазурного цвета, а пол блестел нетронутым розовым деревом с тонкой, красивой текстурой.

В воздухе витал запах свежей листвы, жасмина, и кипариса.

Олег с Кедром сидели в плетеных креслах за столиком, напротив наставника. Три юные прислужницы принесли свежий чай, вазу с персиками. Шалый потерся под столом, затем сиганул на перила террасы, и в несколько прыжков скрылся из поля зрения.

- Высшая аристократия – это продукт многовекового отбора, – вещал Даолин, - Это люди красивые, так как они из поколения в поколение брали в дома красавиц. Это люди высокого ума, так как они из поколения в поколение приглашали лучших учителей, и следили за воспитанием детей. Это люди утонченного вкуса, потому что они имеют выбор, и не хватают все подряд. Но не на них держится Поднебесная!

- А на ком она держится? – Кедр вытянул шею, и заглянул наставнику в глаза.

Даолин прошелся по террасе, вдохнул прохладный воздух, посмотрел вдаль. Рассветное солнце окрашивало розовым плывущее под ними море облаков.

- На ком держится? Конечно, на «ши». Это низшая ступень служилого люда, «специалисты». Всегда нужен человек, на которого можно положиться. Врач, который делает прививки в далеком ауле. Он голодает, у него нет хорошего жилья, он испытывает соблазн бросить все, и заняться торговлей, частной практикой, уехать в более богатые края, наконец. Но он день за днем ездит по становищам, находит детей, записывает мелкими иероглифами их имена, и вакцинирует их согласно графику. Так он работает год за годом, и эпидемии идут на спад.

Или учитель, который учит людей грамоте в нищей деревне. Он цитирует им Кун-цзы и Мао, пишет по памяти, так как у него нет книг и прописей. Но он дает им грамоту, и жители деревни вскоре могут написать письмо и прочесть газету. А потом он находит среди детей крестьян паренька с уникальной памятью, и выдающимися способностями. И он посылает его учиться в областной центр, и Поднебесная получает великого ученого.

Или взять военное сословие. Когда американские самолеты смешивали с грязью позиции наших войск в Корее, когда были выбиты командиры, когда отчаяние овладевало оставшимися в живых… Кто продолжал вгрызаться в землю, менял огневые точки, восстанавливал связь, организовывал бойцов? Сержант – «ши», кто же еще!

В двадцатом веке Поднебесная рассталась с маньчжурской аристократией, но это не было трагедией. Новые «ши» выдвинулись из масс, и процесс расслоения начался вновь! - Даолин обернулся к Олегу:

- Тот же сейчас происходит и в твоей стране. Сначала была уничтожена старая аристократия, затем всех искусственно сравняли в правах, приравняв умственный труд к физическому, город к деревне, а мужчину, - наставник зашелся в счастливом смехе, озорно блеснув глазами, - к женщине!

- Да, помню, меня это самого бесило, - признался Олег.

- А теперь вас смешивают с грязью, не самолеты конечно, а масс-медиа, - наставник с удовольствием ввернул непривычное слово.

- О, еще как, - поддакнул Кедр.

- Многие восприняли это как сигнал к разрешенной деградации, стали с радостью избавляться от мешающего им налета культуры. Нет моральных обязательств перед другими – нет заботы о стариках и детях, нет ответственности перед родом и племенем – жизнь превращается в сплошной праздник. Можно не работать, не учиться, не помогать другим – живи для себя! Но, всегда находится кто-то, кто работает за идею, лечит, обучает, спасает, помогает, перевязывает раненых – «вгрызается в землю», образно выражаясь.

- А Вы помогаете тем, кто цепляется? – уточнил Олег.

- Ради внучков, - улыбнулся Чжан, - у меня же десятки тысяч потомков только на Тайване и в континентальном Китае. Для них лучше, когда есть культурные люди для взаимных контактов. Тут я согласен со стариком Конфуцием, культура важнее хлеба и оружия.

- Хорошо, допустим, Вы хотите мне помочь. Чему Вы собираетесь меня научить?

Наставник Чжан улыбнулся:

- Небесные знания обладают уникальным свойством – на земле они совершенно бесполезны!

Олег заметил, как Кедр энергично просигналил ему, блестя очками. Он понял, что нужно делать.

- И все же, - Олег поклонился наставнику, - я бы хотел у Вас хоть чему-нибудь научиться!

Даолин встал, взмахнул руками, озорно засмеялся.

- Когда-то я неплохо фехтовал на прямых мечах. Хочется еще разок попробовать. Покажешь свои способности?

Олег не понял, как это произошло, но у него в руках очутился меч с длинным прямым лезвием, простой короткой крестовиной, массивной короткой рукоятью, перевитой толстым кожаным шнуром. На конце рукояти было фигурное утолщение, оканчивающееся кольцом с прикрепленными к нему тяжелыми шелковыми кистями.

Олег встряхнул меч, его клинок завибрировал, подобно жалу змеи.

- Нравится? – Даолин держал в руке приблизительно такой же, только у него кисти были не красного, а синего цвета.

- Уж больно тонкий, - признался Олег, несолидно как-то.

- Позвеним? – Даолин вытянул свой клинок навстречу Олегу.

Олег прикинул, какие от этого меча могут быть повреждения.

- Не робей! – уловил его сомнения Даолин, и легко рассек своим мечом одну из кипарисовых колонн, поддерживающих потолок. Колонна стояла, как и прежде.

- Это ведь волшебный меч! Когда нужно – рассечет одежду, телу вреда не будет! Да и какое тело может быть у бессмертного духа? – он вновь весело засмеялся, и принял позицию, направляя меч на горло Олега. Волна пробежала от руки наставника через все лезвие, заставив вздрогнуть острие его меча.

Олег вовремя заметил движение, и сильно хлестнул по мечу соперника сбоку. Мечи вздрогнули, изогнулись, рука Олега прошла дальше по дуге, его меч ушел внутрь, а лезвие меча Даолина вернулось, и вновь смотрело ему прямо в горло. Рука наставника не дрогнула.

Олег развернулся, отступил, и осторожно подвел свой меч к мечу наставника. Мечи запели, передавая друг другу тонкие вибрации. Олег понял, что наружная треть меча не передает поперечное усилие, а ближняя треть передает усилие слишком жестко, в результате чего меч «проваливается». Он сосредоточил контакт на средней трети меча, ища способ обвести меч Даолина. Тот был по-прежнему неподвижен. Олег сместился в сторону, не теряя контакта, и в этот момент Даолин хлестнул через меч мощным усилием. Меч толкнул его в руку, стальная пружина дернулась в его руке, Олега развернуло по оси. Даолин аккуратно прорезал длинную дыру на его спортивном костюме.

Олег присел, и попытался попасть наставнику по ногам.

Тот уступил, провожая его меч своим, Олег ощутил давление сверху, обвел свой меч, наставник нажал сбоку, продвигаясь ближе, Олег качнулся назад - вперед, толкнул обратно, его меч поехал с легким скрежетом, но Чжан пропустил его усилие, а сам, не теряя контакта, перевернул свой меч, и уперся Олегу в лоб рукоятью. Штырек с колечком расположился ровно между глаз.

Олег опустил свой клинок. Чжан подбросил свой меч в воздух, взмахнул мухогонкой, и мечи исчезли. Олег поклонился. Наставник вежливо склонил голову в ответ.

- Ты быстро учишься, молодец! – похвалил он.

- И все это я забуду, едва проснусь? – уточнил Олег.

- Конечно, конечно, - рассмеялся Чжан, - иначе все было бы слишком просто, и мир был бы полон специалистами, обучающимися во сне. А так все по-честному!

И все же он улыбался чересчур хитро…

Глава 13

Олег хочет работать. Забытые уроки наставника Чжана. Знакомство с гипермаркетом будо – «Самурайлэндом». Олег в отчаянии.

… Олег сидел, и размышлял, где взять денег. Думалось тяжело. Во-первых, куда-то пропал Шалый, а тот имел своеобразный взгляд на вещи, и обладал врожденной способностью к выживанию. Шалый часто давал хорошие практические советы. Кедр остался с ним, но его излишне наукообразные рекомендации были чересчур абстрактны:

- Конечно, это беглый анализ, но мы попали в жестко структурированное чиновничье государство с деградирующим населением, и кризисом морали. Люди разобщены, не способны самостоятельно мыслить, к тому же слишком эгоистичны. Экономика построена на кредитах, и рано или поздно произойдет финансовый крах. В этой ситуации единственной альтернативой хаосу станет линия «жесткого курса», обывателям придется затянуть пояса, отдавать долги и работать вдвое больше прежнего.

А теперь посмотрим, что мы имеем.

- Стой, - остановил его Олег, - я вспомнил! Мы же говорили об этом у наставника Чжана!

- И я вспоминаю… кажется, - Кедр явно испытывал сильнейшее волнение, его голос дрожал…

- Точно, - вскричал Олег, - он еще схему рисовал…

… Одна из девушек - прислужниц растирала тушь в каменной тушечнице, другая держала подставку с кистями и листы бумаги.

- Чтобы вам было понятно, я нарисую гексаграмму, - наставник Чжан выбрал кисть, обмакнул ее в тушечницу, несколько раз прокрутил, и осторожно отжал избыток туши о край. Когда капли перестали капать, а кисть была полновесно пропитана густой черной массой, он приподнял ее, и поднес к бумаге.

- Я провожу линии в порядке снизу вверх, - пояснил он, и провел первую горизонтальную черту – целую, без перерыва.

- И что это означает? – спросил Олег.

- Эта черта относится к тебе. Она целая, что символизирует наличие у тебя твердой моральной позиции, предсказуемость твоего поведения, понимание чувства долга, - сказав это, наставник провел еще одну черту, выше первой. Новая черта была разорвана посредине.

- А это что значит? – заинтересовался Кедр.

- Вторая черта связана с ресурсом, возможностью автономного существования. Ресурса у вас нет, поэтому черта и прервана.

- Понятно, мы в пролете, - подытожил Олег.

- Не спешите! На то и существуют перемены, чтобы бедность и богатство друг друга сменяли. Не стоит падать духом, лучше давайте рассмотрим ситуацию целиком.

Наставник прочертил третью прерванную черту, поверх первых двух.

- И эта прерванная! У нас нет… чего у нас на этот раз нет? – спросил Олег.

- У вас нет орудий, навыков, технологий, сил для самостоятельных действий. Это триграмма Чжень - «Гром». Она характеризует человека с твердыми принципами, но без денег, и не умеющего самостоятельно вести дела. Говоря вашим языком – это пролетарий!

- Круто повезло, - процедил Олег.

- Зато без иллюзий. Придется тебе продавать свой труд, - заключил Кедр.

Наставник вновь обмакнул кисть в тушечницу, несколько раз отжал лишние капли, и отложил кисть на подставку из прозрачного горного хрусталя.

- Теперь мы полностью построили нижнюю триграмму, и можем рассмотреть верхние. С кем вам имеет смысл взаимодействовать? Не будем механически рассматривать все варианты. Пожалуй, сразу прочертим среднюю черту! - наставник Чжан провел целую линию.

- Нужен богатый спонсор! – кивнул Олег.

Чжан пожал плечами, показывая свое негативное отношение к данному словосочетанию.

- Слово «спонсор» здесь не подходит. Вы не должны просить помощи, вы должны просить работы! Конечно, вам не имеет смысла связываться с теми, кто не имеет собственного ресурса. Нужна совместная деятельность, а не кредит! Теперь подумаем о черте, лежащей в основании триграммы вашего оппонента. Связываться со скользкими типами, не держащими своего слова – тут даже без «Книги перемен» все ясно, к гадалке не ходи! – веселился Чжан, - посему рисую целую.

- То есть, нам нужен контрагент: и честный, и имеющий ресурс? – предположил Кедр.

- Верно, - ответил наставник Чжан, - если вы не хотите попасть в ситуации конфликта, обмана, отсутствия развития.

- Значит, последняя черта тоже должна быть целой? – предположил Олег.

- Ни в коем случае! – забеспокоился Даолин. Тогда получится гексаграмма «Беспорочность»! «Беспорочному – бедствие. Он, может быть, привяжет своего быка, а прохожий завладеет им. Для него, живущего в этом городе – бедствие», - процитировал Чжан.

- Почему? – удивился Кедр.

- Если у вашего контрагента в достатке и мораль, и ресурс, и в порядке работающие структуры, то вы-то ему зачем? Лишняя головная боль! Нет-нет, верхняя черта должна быть прерванной,  он должен хоть в чем-то нуждаться, хоть в неквалифицированном труде! – и Чжан завершил построение триграммы разорванной линией.

- И что мы получили? – поинтересовался Кедр.

-Гексаграмма «Последование»! – провозгласил наставник, - «Изначальное развитие. Благоприятна стойкость. Хулы не будет».

- Вот-вот, стойкость - это по нашей части. Не всем путь устлан розами… - проворчал Олег.

- Чем ворчать, спросил бы главное! – укоризненно произнес Даолин.

- Извиняюсь, просветите меня, - вмиг спохватился Олег.

- Быстро учишься хорошим манерам! – похвалил Чжан, - главное – как развивать свою триграмму, что достраивать.

- И что развивать?

- Не имеет смысла копить ресурс. В этом незавидном положении нужно набирать навыки, превращать триграмму Чжень - «Гром», в триграмму Ли - «Огонь»! Стань профессионалом, специалистом! Наберись навыков, получи методы для самостоятельной деятельности.

- Ты куда собрался? – озабоченно спросила Настя.

- Пора поискать работу, - Олег одевал свою лучшую футболку, на лице – спокойная решимость.

- Работать? – Настя улыбнулась, - я что, плохо тебя кормлю?

- Я должен тебя кормить!

- Благородный рыцарь хочет служить своей даме? – Настя провела рукой по голове Олега, обходя места грубых рубцов на месте трепанаций и заживших переломов, - тебе бы добрать килограмм двадцать до нормального веса!

- Не буду я на твоей шее сидеть! – Олег был необычайно серьезен.

- Хуже бы не было! – жалобно всхлипнула Настя.

- У меня предчувствие, что сегодня получится все. Без работы я себя мужиком не чувствую, - признался Олег.

Настя улыбнулась, и продолжила уже совсем шутливым тоном:

- Седлайте Вашего благородного скакуна.

Олег не сомневался. Почему-то он знал, что сегодня все получится. Он хочет трудиться, и обязательно найдет себе подходящую работу.

… Олег стоял перед зданием, украшенным рекламой единоборств.

Над зданием возвышалась огромная надпись: «Самурайлэнд». «Гипермаркет Будо».

Через главный вход, украшенный выставкой самурайских доспехов, открывался вид на холл, разделенный на две зоны. Левая зона была отдана под магазин товаров для единоборств, а справа размещалась конторка по продаже абонементов, и входы в раздевалки. Прежде, чем начать разговор о работе, Олег решил присмотреться, как идут дела в этом заведении.

Вот в огромный холл вошел очередной посетитель, пошаркал к ресепшен. За столиком, заваленным брошюрами и рекламными листками, сидела миловидная девушка.

- Желаете заниматься чем-то конкретным? – она профессионально улыбнулась неказистому на вид посетителю.

Юноша лет двадцати, в очках, нечесаный, со впалой грудью, с худыми плечами, торчащими на разной высоте, и вроде даже в разные стороны, неторопливо перебирал рекламную продукцию. С рекламок на него смотрели улыбчивые добрые молодцы и красны девицы в разного цвета кимоно, парчовых костюмах для ушу, широченных хакамах.

- Вот это сколько стоит? – он показал девушке листовку с изображением перекачанного анаболиками спортсмена в синем кимоно, и пластиковом шлеме с забралом.

- Армейский рукопашный бой, - девушка быстро вытащила прайс, защебетала расписание и расценки.

Но молодой человек уже отключился от реальности, и вновь начал перебирать листовки. Не найдя ничего определенного, он стал рассматривать коллективную фотографию инструкторов «Самурайлэнда».

- У вас все в хакамах занимаются?

Девушка старательно делала серьезное лицо, и это ей с блеском удавалось.

- Смотря какие секции. Кэндо и айкидо – в хакамах, остальные, - она помялась, не зная как половчее подать товар, - по желанию и согласно установкам сэнсэя.

- А это почем? – юноша вытащил лист с фотографией айкидзина, разбрасывающего в разные стороны четырех партнеров.

- Айкидо. Очень хорошая секция. Инструктор четвертого дана. Занимаются в хакамах, - девушка поощрительно улыбнулась неофиту. На первое занятие – скидка. Можете взять абонемент на год, можете – на месяц, можете брать по одному занятию.

- Возьму на одно занятие, - сделал свой выбор молодой человек и отправился покупать хакама.

- Что Вас интересует?

- Работа. Я мастер спорта по самбо.

- Вы в какой федерации состоите?

- В настоящее время…

- Составьте ваше резюме, и приносите! Мы обязательно рассмотрим! – девушка улыбнулась, давая понять, что разговор закончен, и соискатель вакансии должен уже освободить место для состоятельных клиентов, пара которых как раз направлялась к столику.

Олег развернулся, и медленно пошел обратно к выходу. Ему казалось, что сила тяготения увеличилась минимум вдвое. Уходя, он слышал, как девушка мило щебетала:

- Полный контакт, абсолютная система уничтожения! Что Вы, это абсолютно безопасно! У нас великолепное защитное снаряжение, опытные инструктора!

Олег прошел мимо ряда блестящих золотом кубков, целой стены, увешанной медалями, и двух чучел самураев в доспехах двенадцатого и пятнадцатого веков.

Он думал, что скажет Насте. Хотелось плакать.

Это было даже не разочарование. Это был взрыв бомбы, это был кошмар, позор, крах, финал. Олег готов был врезать себе по дыре в башке, что его останавливало, он не знал.

Глава 14

Олег попадает в «Синдокай». Работа получена. Советы Наставника Чжана приносят плоды.

Он шел по улицам, не глядя перед собой, не разбирая дороги, пока не уперся в особняк с какими-то рекламными объявлениями и фотографиями. Он не смог даже прочесть текст, буквы дергались перед его глазами. Он совершенно потерял голову, и стал обходить особняк, ища вход. Он увидел железную дверь, она открылась, он вошел в полумрак холла, со света ничего не мог разглядеть. Вежливый голос спросил:

- Здравствуйте, что Вас интересует?

- Работа, – прохрипел Олег.

Он был готов ко всему, его не задели бы ругательства, издевательства, смерть.

- Какая работа?

- Любая. Неквалифицированная.

- Уборка. Ежедневно. Рабочий день не лимитирован. Подойдет? А то у нас очередная уборщица сбежала.

Олег поверить не мог такому счастью.

- Да. Когда начинать?

Олег, наконец, разглядел, с кем разговаривает.

Молодой мужчина, высокого роста, - «десантура», мгновенно определил Олег, хотя только что-то ударило изнутри, он еще толком ничего не осознал.

- Меня зовут Семен, - представился охранник, - пошли к руководству.

Руководство оказалось на месте.

- Александр, - представился его новый босс. Да, это действительно был Александр Стрелков – бывший борец-легковес, с мальчишеской фигурой, и подчеркнуто изящными, какими-то совсем не борцовскими движениями, скорее похожий на благородного испанского дона, нежели на руководителя клуба восточных единоборств. За спиной Стрелкова висел плакат, где он вскидывает руки, выиграв поединок за звание чемпиона СССР. Олег сразу вспомнил, как это было, он тоже участвовал в том чемпионате, хоть и в другой весовой категории.

«Он мало изменился с тех пор» - отметил про себя Олег.

Стрелков, в свою очередь, внимательно изучал Олега. Слишком внимательно.

- Так вот ты какой, «Человек из прошлого» - наконец протянул он.

Так Олег получил работу в клубе «Синдокай». Это маленькое здание расположилось недалеко от Красных Холмов, совсем рядом с памятником Достоевскому, где днем и ночью полно отдыхающих, митингующих, спешащих на работу людей. Соответственно, часть этого огромного потока попадает в зону притяжения «Синдокая». Конечно, стоящий в квартале от него «Самурайлэнд» тоже притягивает к себе массу людей, но у «Синдокая» совсем другая аура, и люди здесь задерживаются надолго.

Но Олегу от этого на первых порах большой радости не было. Он начинал трудиться с утра, когда на татами выбирались одиночные занимающиеся йогой и цигун, совсем оторванные фанаты каратэ, приезжающие на тренировку до начала рабочего дня в офисах.

Потом поток временно спадал – студенты занимались в своих институтах, взрослый народ трудился, школьники были заняты в школах. В этот момент Олег должен был успеть сделать генеральную уборку в залах. Потом подтягивались группы дошкольников, отдельные ученики подъезжали на индивидуальные тренировки, и Олегу приходилось двигаться быстрее. Ему надо было успеть помыть душевые, туалеты, коридоры, а тут уже заканчивались занятия в школах, и в «Синдокай» врывались школьники, а к вечеру начинался настоящий «Штурм Зимнего». Огромный, непробиваемо спокойный Семен Неубегайло принимал на себя волну занимающихся, следил за порядком, помогал новеньким, решал административные вопросы, приколачивал к стенам очередные спортивные трофеи и дипломы, менял перегоревшие лампочки, и занимался водопроводом, вентиляцией и электрикой.

Олег поставил себе за правило наливать ведро только на треть, больше он просто поначалу не мог поднять, и ему приходилось чаще менять воду, больше суетиться. От этого он больше уставал, но телу нагрузка шла на пользу: он уже мог нагибаться, глубоко сгибать ноги, кисти стали более цепкими.

… Маленький Николя был кошмаром всех тренеров «Синдокая». От него последовательно отказались тренера трех направлений каратэ, дзюдо, айкидо, и армейского рукопашного боя. Когда от него отказался тренер вин-чун кунг-фу, мама Николя предприняла генеральное контрнаступление на «Синдокай». Штурм сдерживал теряющий силы Неубегайло. Против него дружными колоннами двигались мадам в сопровождении трех бонн, а вокруг бегал маленький Николя. Мадам не владела русским, и три бонны по очереди передавали ей доводы Неубегайло:

- Так они ж предупреждали, говорили, что в группу берут с шести лет, а Николя только три с половиной, - разводил огромными ручищами Неубегайло.

- Малыш бредит каратэ… Его папа хочет, чтобы он стал чемпионом! – щебетали бонны, переводя слова мадам.

В этот момент раздалось энергичное шлепанье во внутренних покоях, и на лестнице показался сам Стрелков, намеревавшийся выбраться в город. Мадам немедленно бросилась к нему, всплескивая тонкими длинными пальцами.

- Мосье Стрелкофф… – мадам буквально оглушила Стрелкова ароматом духов, и весь мир превратился в линию, соединяющую их глаза.

Что-то щебетали бонны, мадам открывала влажные, манящие губы, Стрелков не мог даже попятиться, он был буквально загипнотизирован.

- И что же Вы можете сделать для несчастного Николя? – донеслось до него из сладкого тумана.

- Э… В таком разрезе, - он уставился взглядом ниже подбородка мадам, попытался отвести взгляд в сторону, но не смог, - может быть, лучше будет обратиться в «Гипермаркет Будо?».

Мадам приблизила к нему свое лицо, ее ресницы трепетали возле его глаз…

- Мадам говорит, что Ваш клуб лучший, здесь преподают элитные тренера, и здесь нет коммерческого духа массовой культуры, - чеканила одна из бонн.

- Также важно, что Ваша личная харизма много значит для мадам, - строго выговаривала вторая.

- И Николя должен тренироваться именно здесь – заключила третья.

- Э… Оно конечно, воспитание характера через тренировки… - Стрелкову было бы легче противостоять четырем тяжеловесам, чем этому женскому десанту.

Окончательно добил наставника сам Николя, схвативший его за руку с криком: «Тренируй меня, Китаец!». В отличии от родителей, Николя прекрасно говорил и по-русски.

Стрелков попробовал скорчить свою самую страшную гримасу, но был уже полностью деморализован. Он в отчаянии шарил глазами по сторонам, ища подмоги. Предали все. Вокруг не оказалось никого из тренеров, те слиняли, едва услыхав крики Николя, и щебетание мадам. Неубегайло зарылся с головой в журналы, и старательно делал какие-то пометки в списках.

Москаев с ведром и тряпкой шаркал возле дверей в большой зал.

Стрелкова осенило. Он подвел Николя к Олегу, и хлопнул тому по плечу своей ладонью. Москаев едва ведро не выронил.

Стрелков отобрал у Олега ведро и тряпку.

- Это учитель Сплинтер. Он отправил своих черепашек – нинзя на секретное задание, а сам прячется здесь от злобного Шредера. Никому не говори, что он работает здесь! Он будет тренировать тебя, потому что ты – избран!

Москаев охнул.

Бонны облегченно защебетали с мадам. Неубегайло оторвался от бумаг:

- Будем оформлять как разовые занятия, или индивидуальную тренировку?

- Мерси боку! – мадам послала Стрелкову взгляд, полный обольстительной благодарности.

Стрелков покраснел, неожиданно выпалил:

- Силь ву пле, же суи ашатэ, плезир…

Олег прикидывал, чем он сможет занять капризного Николя…

… Олег пришел домой около восьми вечера. Он устал после очередного трудного дня в Синдокае. Несколько раз за день он мыл татами, коридоры, туалеты, выносил мусор. Кроме того, поливал цветы, тренировал маленького Николя, и двух братьев – близнецов. Сначала один, потом другой родитель начали переводить к нему малолетних учеников. Кто-то не вписался в группу, кто-то не выдержал сложности, жесткости, или нагрузок…  Олег уже приноровился с первого взгляда определять, какая проблема у какого ребенка. Например, СДВГ – синдром дефицита внимания с гиперактивностью – шалуны и непоседы, не способные подолгу сосредотачиваться ни на каком занятии. С такими Олег менял упражнения каждые сорок секунд, у него уже наработался определенный запас интересных игровых упражнений, он просто пускал их по кругу с некоторыми вариациями. Главное – правильно чередовать.

Или – эти, со склоненной набок головой, которые стоят, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Аутизм. Тут главное – привлечь их чем-то интересным, заинтересовать, поймать внимание. С этими никогда не было проблем, в крайнем случае – сядет, замерев, но ведь есть способы заинтересовать любого мальчишку от трех до шести лет.

Или вот эти, с безупречной логикой, обширными познаниями в науках, но с незрелой личностью. Опережение по интеллекту года на три, и на год отставание по простейшим навыкам – индиго. Все понимают, ничего не могут. Впрочем, могут логично объяснить любому, почему они не в силах завязать пояс, шнурки, перепрыгнуть через веревочку, скопировать движение тренера. С этими нужно терпеливо повторять простейшие вещи, почаще хвалить, сравнивать с другими детьми – пусть соперничают!

И самое страшное. То, чего не было в его времена. То, что пришло от больших денег, от достатка, от нового образа жизни. Паралич воли… Когда с детства все достается без усилий. Когда ребенок не знает слов «надо» и «нельзя». Когда он готов делать все только в качестве развлекающей игры. Когда деятельность перестает развлекать – опускается занавес. Все. И никто и ничто не может заинтересовать его.

Олег сначала был в шоке, потом понял, что надо делать. Когда бессильна педагогика, культура, разъяснения, апелляции, соревновательность, наконец. Тогда на подмогу пришел древний, почти забытый инстинкт. Более древний, чем инстинкт страха, борьбы, соперничества. Инстинкт подражания. Когда трое делают наклоны, тот, кто их не делает, начинает чувствовать себя неловко. Когда трое садятся, он тоже хочет сесть. Когда трое прыгают – он начинает прыгать тоже.

Олег подсознательно чувствовал, что использует почти запретный метод. Ведь на инстинкте подражания построена вся коммерческая реклама, на этом построено любое вовлечение. Вовлечение в партии, в употребление сигарет, алкоголя, наркотиков, а это вещь страшная… Подражание – вещь опасная, если образец для подражания – проститутка, наркоман, самоубийца… И лучшие результаты этот метод дает именно среди людей с параличом воли, привыкших к лени, не знавших трудностей. И именно таких людей ловят на свои крючки рекламщики всех мастей. «Подражай, или пожалеешь»!

Но то, что другие используют как яд, он, подобно врачу, использовал, как лекарство. Ему было нелегко. Ведь он должен был делать вместе с трудными детками все те упражнения, которые для них легки и полезны, но для его неразработанного тела… Даже просто сесть на татами ему было трудней, чем в былые времена сделать сальто. Приходилось терпеть боль, изворачиваться, находить оптимальные траектории, компенсировать силой отсутствие гибкости. И все же, Олег был доволен.

Ему было в кайф делать то, что не под силу было молодым и сильным бойцам, тренерам высочайшего класса, чемпионам…

Впрочем, он был вынужден научиться этому. Что ему оставалось – только брать то, от чего отказались другие…

Так он дотащился до дома. Настя работала в ночную смену, квартира встретила его тишиной, темнотой. Олег залез в душ, порадовался, что может сделать это без посторонней помощи. Он обмазался душистым гелем, смыл, отрегулировал воду на комфортное тепло, и присел на дно ванны. Капли долбили по плечам, голове, клеенке. Он заснул.

Глава 15

Последние наставления Чжана Даолина. Олег расстается с одним из своих духов.

- Скорее, идемте! – Наставник буквально за руку втащил их на облако, и они понеслись знакомым путем к острову Пэнлай.

Олег с Кедром втягивали голову в плечи. Сильный ветер рвал одежду, норовил опрокинуть, сбить с ног.

- Что за спешка? – Олег не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть на наставника, но отчетливо слышал хлопанье его одежды сзади и справа. Кедр сегодня выглядел как-то особенно блекло: грубый пеньковый халат, протертый в плечах и подмышках, какая-то серая шапка, пояс из обычной веревки.

Олег посмотрел на себя, и удивился: на нем было фирменное кимоно для бразильского джиу-джитсу, какое он уже давно примерялся купить, но в реальности так и не приобрел.

Гора встретила их плохой погодой, облачность сгустилась, шел дождь. Все трое мгновенно промокли, вода струилась по их спинам, по бороде и мухогонке наставника Чжана.

Из пещер на склонах горы извергались целые реки, они не стекали, а вылетали в воздух, некоторое время летели, а потом ниспадали в каменные чаши, подымая облака мельчайших брызг. Плотные облака тумана окутывали каскады водопадов, мешались с ливнем, оседали на траву и заросли бамбука.

Дворец наставника Чжана стоял под потоками воды, льющейся по всем ярусам. Издалека создавалось впечатление, что он завернут в целлофан, как новогодняя игрушка. Сквозь потоки воды тускло блестела зеленая черепица, красные перила потемнели, и выглядели почти коричневыми. Чжан плюхнул облако перед входом, прямо на мокрую дорожку, первым помчался к вратам, приподнимая мокрые края одежды. Олег с Кедром поспешили за ним.

Внутри было сухо, девушки – прислужницы уже переодевали Даолина, принялись и за его гостей. Наставник махнул новой сухой мухогонкой, и они магическим образом поднялись сразу ярусов на двадцать. За восьмиугольными окошками, забранными решетками из тонких деревянных реечек, ревели потоки дождя, шлепались капли, клубился туман. В зале ощущался запах мокрой листвы. Даолин уселся в широкое кресло, кивком головы пригласил друзей сесть в почти такие же, стоящие несколько ниже. Юная прислужница подставила под ноги наставника небольшую табуреточку с подушкой, украшенной желтыми кистями.

- Поздравляю, - сказал Даолин, и развернул свиток с изображением гексаграммы, - Ян Хуэй, что скажешь об этом знаке?

Кедр встал, склонился в поклоне, и произнес:

- Гексаграмма «Смена». «Если до последнего дня будешь полон правды, то будет изначальное свершение. Благоприятна стойкость. Раскаяние исчезнет».

Нижняя триграмма видоизменилась. Теперь это триграмма Ли – «Огонь». Ее образ – «Профессионал». Она имеет две целых черты, и только одну – прерванную. Целая черта, лежащая в основании, означает твердую моральную позицию, верность долгу. Прерванная черта в середине означает отсутствие ресурса и невозможность самостоятельного, независимого существования. Верхняя черта стала целой, это означает, что появились навыки, способы ведения дел, имеется возможность действовать самостоятельно.

Верхняя триграмма не изменилась. Крепкая моральная позиция, наличие ресурса, и недостаток сил для действия в одиночку. Это триграмма Дуй – «Водоем». Ее образ – «Стратег».

- Каков прогноз развития ситуации? – поинтересовался наставник Чжан.

- В принципе, это прекрасный тандем. «Стратег» использует труд «Профессионала», а тот взамен получает средства к существованию. Естественный ход событий приводит к тому, что «Профессионал» накапливает ресурс. В принципе, он может сменить нанимателя, или, скопив ресурс, стать самостоятельным. В этом заложены зерна возможного конфликта. Но от конфликта обоих удерживает твердая моральная позиция, следование договоренностям.

- Превосходное объяснение! – Чжан радостно откинулся на спинку своего кресла.

… Олег не слишком поразился, что Кедр в одном из прошлых перерождений был китайским ученым. Судя по тому, как к нему с самого начала относился наставник Чжан, и по тому, что и прежде он имел склонность ко всему восточному, об этом можно было легко догадаться. «Вот только кто это такой, Ян Хуэй?»

Даолин прервал доклад, обернувшись к Олегу:

- Как ты уже знаешь, твой дух-помощник некогда жил в теле Ян Хуэя, любимого ученика Конфуция. Ян был лучшим учеником. Но его гуманность и человеколюбие привели его к ранней смерти от голода. К сожалению, и в других перевоплощениях он был не намного удачливее. Сейчас странствия привели его ко мне. Не обижайся, Олег, но я заберу его у тебя, впрочем, как и Шалого. Ян Хуэй, ты согласен?

Кедр, он же Могильный, он же Ян Хуэй, не долго колебался.

- Мне надоела эта длинная полоса неудач. В то же время, я не мог поступиться принципами моего учителя Кун-цзы, и пойти нечестным путем, поправ ритуал, гуманность, и человечность. Я верю, что наставник Чжан сможет избавить меня от моих заблуждений, наставить на Путь. Я с радостью останусь в его дворце!

«А как же Шалый?» - мелькнуло в голове Олега.

- А что я? Мне хорошо! Какие тут кошечки!!! – раздался в его голове оглушительный мяв. Олег вздрогнул.

- Духи понимают любые человеческие языки, как они могут не понять кошачье мяуканье! – рассмеялся Даолин, - этот котище всех моих котиков разогнал, всех кошечек обрюхатил. Прокрадывается на кухню, головная боль повару. Пристрастился пить вино, достойное лишь бессмертных! Намучаюсь я с ним… Но, тоже, оставляю.

Олег проснулся на дне ванны. Душ по-прежнему поливал его струями теплой воды, он немного замерз. Пришлось сесть, добавить тепла. Он согрелся, размял суставы, потянул уставшие мышцы – в последнее время на груди и руках кое-что начало появляться. Он посмотрел на ноги – вроде, покрепче прежнего…

Олег вылез из ванны, вытерся пушистым полотенцем. Есть не хотелось, но он заставил себя сгрызть яблоко, выпил холодного чая с печеньем, и завалился спать. Едва упав на подушку, он заснул. Наставник Чжан уже стоял рядом.

- Ты молодец, поздравляю, – говорил Даолин, любуясь видом из окна своей башни.

Дождь кончился, и вечный рассвет освещал капли на листах бамбука, влажную траву, нежную зелень молодых чайных деревьев.

На террасе стояли в больших горшках десятки бонсаев, вынесенных прислужницами для полива. Сосны блестели чистыми иголками, камелии покрылись голубыми цветами. Синие колокольчики дерева феникса распространяли странный аромат, сочетающий в себе приторно-сладкий тон, как у жасмина, грибной запах, как у магнолии, и запах сырой, не знающей прямых лучей солнца земли в темном тропическом лесу.

По краям крыши свисали густые лианы глицинии, цветущей обильными синими цветами.

- С чем поздравляете, наставник? – удивился Олег.

- Твоя индивидуальность берет верх над стремлением «стать, как все». Молодец, ты вовремя занял свою экологическую нишу, взявшись за то, от чего отказались другие.

И ты научился искусству вовлечения – первой ступени даосской магии.

- Я даже не думал об этом, - признался Олег.

- И правильно! Спонтанность дала тебе легкость в принятии решений. А то, что ты долго планировал – провалилось! И слава Богам! – Даолин сделал несколько гимнастических движений, пару раз скрутился в пояснице, махнул ногой, сделал несколько плавных движений тайцзицюань.

Олег внимательно следил за движениями наставника.

- А можно поподробней о вовлечении?

- Конечно! Если в зале стоит великий мастер, и десять шалопаев… Мастер начинает показывать движения, которые шалопаи повторить не в силах. Один из них вдруг садиться на корточки, и начинает прыгать лягушкой. Кому будут подражать остальные? Наставнику?

- Нет! – ответил Олег.

- Правильно, они все начнут играть в лягушек. Как избежать подобной ситуации?

- Подключать их к занятиям одного за другим? – предположил Олег.

- Абсолютно правильно. Сначала наставник занимается с одним, и тому приходится подстроится под более авторитетного. Второй придет уже к двум, работающим «на одной волне». Ему придется включаться, выбора уже нет! Последующие будут приходить в полностью сформированную группу.

- Мне кажется, я начинаю понимать, – сказал Олег, тут есть связь с «силой воли»?

- Отлично! Уровень владения этим искусством проявляется в способности заниматься своим делом, когда окружающие массово вовлечены в нечто другое. И также – в способности переносить свое увлечение на других, не поддаваясь чужим, пусть и массовым увлечениям. Вот ты живешь без телевизора – это уже неплохой уровень!

Если ты захочешь организовать новую секту, теперь ты знаешь, как это делать! – пошутил Даолин.

- Не захочу! – Олега тошнило от сект.

- А вот это как раз очень хорошо! – обрадовался наставник.

… Олег слушал Даолина, а сам старался разглядеть, где начинается и как заканчивается дворец Первого Министра. По всему видать, это циклопическое здание стояло прямо среди облаков, на острове Пэнлай ничего подобного не было. Олег смотрел, прикидывая, сколько бит информации положено в эту резьбу, когда каждая колонна украшена в несколько ином стиле, и ни один вырезанный из твердого дерева дракон не копировал другого, свернувшегося рядом. Сотни и тысячи колонн, решетки окошек, ажурные перегородки между помещениями, резные перила, потолочные балки, скамьи – Олег пытался представить себе силу фантазии небесного зодчего, создавшего в нематериальном мире грез и иллюзий такую законченную, упорядоченную, и, судя по всему, долговечную красоту.

Даолин уловил его мысли, серьезно посмотрел на него, и сказал:

- Ты еще не видел дворец и сад Небесного Владыки, он на порядок превосходит это строение. А еще есть уровни богов, творящих и разрушающих миры. Наш мир – это маленький уезд огромной небесной империи.

- Интересно, а какие еще есть дворцы? – полюбопытствовал Олег.

- Я везде не бывал, - признался Даолин, – есть Небесный Иерусалим, Небесная Ланка, Вальгалла, Небесный Уолл-стрит с Небесными Банками…

Кстати. сейчас наш Небесный Владыка принимает делегацию богов Латинской Америки – ох уж эти гордые ягуары и пернатые драконы, не хотят вступать в коалицию, тысячи лет сопротивляются интеграции. Мы им и дворцы построили, министерства по управлению климатом, сады для реабилитации неприкаянных душ.

А они все равно живут в каких-то пирамидах, величественных, но совершенно нефункциональных.

- А русские в чем живут? В Небесных Полуземлянках? – мрачно пошутил Олег.

- Кто как, здесь каждая душа по-своему выражается. Кто ад создает, кто рай, в зависимости от наклонностей.

- Что, ад действительно существует? Черти с вилами?

Даолин улыбнулся:

- Ну, это не совсем так. Ты же знаешь теперь, что душа не испытывает боли, как тело не способно испытывать раскаяние. Так что ад – это всегда внутри.

- Понятно, – протянул Олег.

Даолин вышел к краю террасы, посмотрел поверх океана облаков:

- А тебе чего бы хотелось?

- Не знаю, конкретно сейчас – может быть, остров необитаемый.

- Да, это тенденция. Многие сейчас строят острова – мечта об обособленности. Не все, конечно. Казаки степь любят, травку зеленую, берут у нас Небесных коней.

- Посмотреть хочу! – признался Олег.

- Не время тебе, еще насмотришься, - подмигнул Даолин, и Олегу вдруг стало нехорошо. Он понял, что его ждет. Он начал понимать, как его встретит род, огромная семья, все ведающая о его жизни, о его ошибках, о его просчетах и заблуждениях. Он вдруг представил себе бескрайнюю зеленую равнину, с полями, перелесками, реками и речушками. От горизонта до горизонта – медленный, спокойный рельеф, разбросанные тут и там домики. И повсюду полно людей, где каждый – его предок, родственник, пращур…

- Благородный человек задумался о наследнике? – вопросил Даолин.

Олег покачал головой.

Глава 16

Опасения Насти. Прощание с Ян Хуэем. Шалый в образе кота остается с Олегом. Путешествие в крепость Великого Ракшаса Индраджита.

2001 год

Врач Софья Владимировна пришла домой после дежурства в реанимационном отделении 103 больницы. Она прошла в комнату, кивнула маме, механически забросила в себя что-то съедобное, лежащее на столе. Она ужасно хотела спать. Но какая-то мысль не давала ей расслабиться.

«Я обещала… но что, … и кому?» - память белела чистым листом бумаги.

Софья Владимировна встала под душ, пытаясь смыть с кожи прилипчивый запах антибиотиков. «Лекарства… нет, не это… Консультация?» Она несколько раз вымыла волосы, но запах лекарств еще оставался, хоть и стал заметно слабее.

- Слабость! – вспомнила она. «Настя сказала, что ее Олег все еще слабый, а все же пошел работать, как бы не сорвал адаптацию». Надо его проконсультировать. Сделать ЭКГ, тесты с нагрузкой, анализы взять, наконец.»

Она включила фен, стала сушить волосы. Очень хотелось спать, но в таком состоянии лечь с мокрыми волосами – верный путь к простуде.

«Да, возможен срыв адаптации, и в первую очередь пострадает нервная система. Настя опасается что у Олега не все в порядке с психикой. У него вроде, были устрашающие галлюцинации, судороги, все же травма мозга. И все это может вернуться, если он начнет уставать. Вот почему Настя беспокоится. А что мы можем сделать?»

Волосы высохли, Софья Владимировна пошла спать.

- Так ты не поела почти ничего! – забеспокоилась мама.

- Не волнуйтесь, завтра скоррегируем парэнтерально! – пробурчала в ответ дочка, - Я после смены, меня не будить!

- Софочка, это я, мама! – прошептала мама Софьи Владимировны, но дочка уже не реагировала. Реально, она отключилась уже несколько часов назад, когда сдала дежурство. Теперь она существовала, двигалась, и размышляла как зомби, большая часть мозга уже давно отключилась, истощенная двумя сутками непрерывного стресса. И только слабый огонек сознания трепетал, поддерживая связь с реальностью. И даже в таком состоянии Софья Владимировна размышляла, стремясь помочь Насте:

«Конечно, витамины, адаптогены, но это все ерунда. Теперь все зависит от внутренних ресурсов Олега. Он либо справится с нагрузками, либо сорвется, и быстро угаснет. Такое бывало с больными, долгое время лежавшими в интенсивной терапии. Организм теряет резервы тренированности, при возрастании нагрузки просто сгорает. Сколько раз такое бывало. Человек проходит сложнейшие операции, преодолевает осложнения, его вытаскивают с того света, выписывают… А он просто засыхает, как сорванный цветок.  Жаль, если получится так. Настю жалко…»

С этими мыслями она провалилась в сон. Но переутомление было слишком велико, и сказалось свершено неожиданным образом.

Биоритмы оказались сбиты столь основательно, что полностью выключить сознание не удалось. Перевозбужденный мозг отказывался впадать в торможение. Она и спала, и не спала одновременно.

- Не беспокойтесь, с Олегом все будет в порядке!

– Кто это? – Софья присмотрелась, около ее постели стоял человек в сероватом халате с широкой синей оторочкой. На голове у человека была странного вида шапка, в руке он держал нечто, похожее на кисточку чересчур большого размера.

- Называйте меня Чжан.

- Что вам нужно? Убирайтесь!

- Да-да, я сейчас ухожу, но несколько слов про Настю.

- Откуда Вы знаете?

- Все просто. Я лечащий врач Олега, и, как Ваш коллега, пришел поделиться кое-какими соображениями.

Софья Владимировна только сейчас заметила, что это доктор, и на шее болтается стетоскоп. На кармане медицинского халата висел бейджик, но Софья Владимировна никак не могла прочесть, что там написано.

- А Вы из какого отделения?

- Я консультант. Вообще, у меня образование по восточной медицине, но я имел возможность слушать лекции великого Шарко, Бехтерева, я у академика Сеченова стажировался!

- Сколько ж вам лет? Вы иностранец?

- Возраст не имеет никакого значения. А моя родина, действительно, далеко отсюда.

- Что-то я плохо соображаю, не выспалась, – Софья Владимировна попыталась потрясти головой.

- Ничего страшного! Послушайте меня. Постарайтесь успокоить Настю. Ей нечего волноваться. У Олега огромные резервы, а те галлюцинации, в которых я его консультирую – совершенно безопасны!

- Иностранец безопасен, - повторила Софья Владимировна.

- Вот и чудненько, вот и славно! Так успокоите Настю?

- Конечно. Чего там бояться. Я и сама теперь понимаю, что иностранец безопасен!

- Прекрасно! Кстати, я был знаком с Михаилом Афанасьевичем, у старика Фрейда я тоже учился, было интересно. Был на демонстрации доктора Мортона, так что мы почти коллеги! А Вам сейчас нужно поспать. К сожалению, не обещаю, что Ваш сон будет легким. Но через это надо пройти, если не хотите, чтобы у Вас оставались непроработанные комплексы, а то и фобии. Пусть лучше сейчас все уляжется…

- Уложим, если надо переведем, выпишем, – мысли Софьи Владимировны уже неслись вскачь.

- До свидания!

- К черту! – ответила Софья Владимировна, обычно не допускавшая таких выражений.

Иностранец оказался совершенно прав. В том сне, который последовал после его ухода, события последних двух суток, спрессованные, отсортированные причудливым образом, несколько раз прокручивались в ее сознании. Более того, сознание выстраивало боковые цепи событий, давая рассмотреть ситуации, демонстрирующие, что бы произошло, если бы она отреагировала иным образом. Некоторые варианты были просто устрашающими. Такой разбор был хуже любого фильма ужасов, ситуации прокручивались в разных вариантах, снова и снова.

Мама вскочила среди ночи, прибежала в комнату дочери. Та металась, и кричала:

- Адреналин! Скорее! Развести на двадцатку, в подключичку!

Мама схватила дочь за плечи, начала трясти:

- Соня, проснись. Проснись, дочка! Что же это за работа за такая, ты дома, да проснись же!

Соня села в постели, открыла глаза, посмотрела на мать:

- Что случилось?

- Соня, я не знаю, но ты так кричала во сне…

Софья Владимировна кивнула, и, глядя на мать широко открытыми глазами, скомандовала:

- Поставьте полиглюкин!

И снова вырубилась, на этот раз уже совсем без сновидений.

Через несколько дней Софья Владимировна столкнулась с Настей. Та шла с плановыми анализами из хирургии, взгляд озабоченный, осанка усталая.

- Настя!

- Да, доктор!

- На минутку, помнишь наш разговор?

- Да, что вы посоветуете? Я очень беспокоюсь, правда. Это как жить на вулкане. Я же помню, как у него было плохо!

- Успокойся. Я проконсультировалась с одним специалистом… он сказал, что могут быть галлюцинации, видения, но это следовые дела после травмы, это нормально!

- Нормально? – Настя с сомнением покачала головой, - А если к Вам приходит старик с кисточкой…

- Длинной такой, да?

- Ну да, с такой, на бамбуковой рукоятке…

- И в шапке такой странной…

- Софья Владимировна, это не нормально!

- Следовые явления после травмы, все это пройдет… со временем!

- А вот у меня травмы, допустим, не было…

- И у меня тоже. Так этот старик в халате не к нам ведь приходит, верно?

- Верно, - подхватила Настя, - он Олега консультирует…

- Иностранец не опасен! Это совершенно безобидная галлюцинация, не стоит обращать внимания. И, кстати, не надо больше никому про это рассказывать.

- И я так думаю, - согласилась Настя, - так Вы считаете, что Олег поправится?

- У него огромные внутренние резервы, тебе совершенно нечего опасаться!

- Ну, слава богам! Действительно, если всего бояться, то и жить не стоит. Спасибо, доктор! – и Настя понесла анализы дальше, в лабораторию.

2001 год Москва, Красные Холмы

Олег шел из клуба после очередной тренировки. Была середина лета, жара, москвичи перебежками двигались от одного ларька с мороженным до другого. Олег радовался. У него перестала болеть спина, и каждый вдох давал только очередную порцию воздуха, без ужасной боли вдоль всего позвоночника, как раньше. Внезапно он понял, что его походка стала легкой и упругой, ноги легко несли его тело, голова не кружилась. Он шел, и каждый вдох был призом, выигранным им в битве за собственную жизнь. Он попробовал напрячь мышцы спины и ног – ощутил небольшую ломоту от накопленной молочной кислоты – результат здоровых нагрузок.

Настя сегодня работала допоздна, и Олег решил идти домой пешком, сколько сможет. Он шел, радостно смотря вокруг себя, и вдруг почувствовал странное одиночество, непривычную пустоту вокруг себя.

«Голоса исчезли!» - он понял, что уже несколько дней не слышал Кедра и Шалого. У него закружилась голова, он сел на стальную трубу заборчика, опустил голову вниз. Головокружение прошло, и Олег вспомнил в мельчайших подробностях то, что с ним произошло накануне:

… Он стоял с наставником Чжаном на краю террасы дворца Первого Министра. В этом месте перил не было, пол обрывался в клубящееся море облаков. Чжан расчесывал пальцами седеющую бороду, пытался успокоить не то себя, не то Олега:

- Ты забудешь все, что узнал здесь, забудешь все, чему здесь научился. Но это не навсегда. Когда-нибудь потом ты все вспомнишь. Вот, попрощайся с друзьями!

Из дверей на террасу вышел Ян Хуэй в своем поношенном халате, но с новой чистой шапкой, весь по-новому опрятный, с новым веером на поясе. У его ног извивался крупный серый котище с драным ухом и огромными зелеными глазами. Кот мявкнул, и прыгнул Олегу на руки.

- Привет, Шалый! – Олег почесал кота за ухом, тот извернулся, стал вытягивать лапы.

Ян Хуэй положил руку Олегу на плечо:

- Ты все делал правильно! Ты искал свою правду, и стыдиться тебе нечего.

- Спасибо, друг!

- Счастлив быть твоим другом.

- И тебе желаю удачи! – Олег обнял своего бывшего духа-хранителя, - не хочешь попробовать еще раз?

Ян Хуэй отрицательно покачал головой:

- Не сейчас! Я учусь. Мне всегда не хватало успеха, я дважды загубил свою жизнь. А сейчас Даолин открыл мне секрет.

- И что за секрет?

- В своем самоуничижении я слишком стремился стать простым человеком. Никогда не называй себя простым, если хочешь быть успешным. Каждый человек не прост. Развивай свою уникальность, и успех придет. Стирай свою индивидуальность, и успех станет невозможным.

Олег обернулся к Даолину:

- А с Шалым что будет?

- Ему уготовано переродиться на Земле в облике кота! – беспечно сказал Даолин. Но я еще не решил, где. Как выберу место, пошлю доклад на имя Первого Министра, и наш серый друг продолжит череду воплощений.

Шалый вновь замяукал, и жалобно потерся Олегу о ноги.

- Наверное, я поторопился! – обрадовался Чжан. Неужели у этой зверушки есть человеческая душа?

Он пристально всмотрелся в зеленые глаза Шалого, вздрогнул, и вдруг замер с широко открытыми глазами. Кот также превратился в изваяние. Даолина вдруг начала бить мелкая дрожь, мухогонка подпрыгивала в его руке, шапка тряслась. Вдруг он вновь замер, и невнятно забормотал:

- Серая скотинка, соленая слезинка, что тебя гложет, что тебя тревожит? Сколько лет идешь ты по следу, бегаешь, рыщешь, а надежды нету? Одиноким ты остаешься, чем сердце твое забито, какой печалью залито?

Кот отвернулся, сел на задние лапы, вперив взгляд в горизонт.

Даолин стряхнул с себя наваждение:

- Что это было?

Олег удивился:

- Я думал, Наставник, что для Вас никаких тайн не существует!

Даолин задумчиво покачал головой:

- Мне не понятно, куда он стремится. Обычно я свободно читаю в душах, и могу понять все, что произошло на моем веку, в моей памяти, особенно если мои потомки и ученики имели к этому хоть какое-то отношение. А так как ученики у меня практически везде, то и информация очень подробная. Вот, решаем проблемы сложнейшие, а с Шалым твоим разобраться времени нет.

Может, тебе его оставить, раз так?

Олег кивнул, и перевел свой взгляд на море облаков за террасой. На горизонте явно появился какой-то летающий объект.

- Вимана! – объяснил ему Даолин. Летательный аппарат богов древней Индии. Описан в Рамаяне, упоминался в древних легендах об острове Ланка. Это за тобой!

Вимана вблизи походила на гибрид гоночного автомобиля с дирижаблем. Невидимые двигатели развернули ее, и аппарат ловко пришвартовался у края террасы. Из пилотской кабины вылез молодой человек в тюрбане и набедренной повязке, склонился в поклоне:

- Я слуга великого ракшаса Индраджита, ты приглашен в его небесную крепость. Полетишь?

Олег посмотрел на Даолина:

- А это не опасно?

Даолин засмеялся:

- Твоя жизнь – это просто пример безопасности!

Неожиданно серый кот первым прыгнул в летательный аппарат, мяуканьем приглашая Олега следовать за собой.

Ян Хуэй улыбнулся:

- Добрый знак! Хулы не будет!

Олег поклонился юноше в тюрбане:

- Вези к ракшасу Индраджиту!

- К Великому Ракшасу, о почтенный! – его пилот сделал значительное выражение лица.

Кот со сладострастным удовольствием царапнул юношу по голой ноге.

Внутри вимана представляла собой смесь восточного комфорта и неземных технологий. Олег шел босыми ногами по полу, который мягко прогибался, принимая форму его ступни, глядел на экраны в рамках, украшенных тонким литьем в виде масок чудовищ, переплетающихся растений, цветов, грифонов, каких-то не совсем обычных хищных животных. По экранам струились надписи, с элементами в виде кругляшков, объединенных подчеркивающими линиями.

- Сюда, о почтенный! – юноша склонился в поклоне.

Герметичные двери стального цвета находились внутри арки из тусклого желтого металла. Арка была украшена барельефом в виде геральдических львов, положившими свои лапы на звезды.

Олег вошел в подобие пассажирского салона, с диванами, вентиляцией, ароматами, струящимися из микроскопических отверстий. На уровне чуть выше его роста стены и потолок разделялись барельефом, изображающим битву чудовищ с земными хищниками. Барельеф, разумеется, тоже блестел тусклым золотым блеском.

Кот немедленно прыгнул на один из диванов, обвил себя хвостом, всем своим видом показывая, что намерен вдумчиво отдыхать после перенесенных страданий.

Юноша повел рукой, приглашая и Олега расположиться здесь.

- А ты куда?

- Управление виманой осуществляется из пилотской кабины, - юноша вновь склонился в поклоне, - таковы правила.

- Я с тобой, - объявил Олег.

- Пожалуйста! – тюрбан колыхнулся, развернулся, и юноша пошел вперед, не глядя на Олега.

Олег шел, и размышлял, насколько эта иллюзия соответствует тому, что в реальности было цивилизацией Ракшасов.

На входе в пилотскую кабину нужно было протиснуться через узкий проход, взявшись руками за витые поручни. Первым входил юноша. Он поставил ноги на маленькую площадку, взялся руками за поручни, и в этот момент сработал поворотный механизм, площадка развернулась, и юноша скрылся за стеной входа. В проходе стоял такой же комплекс, с площадкой и перилами. Олег взошел, взялся руками, его развернуло, он оказался в небольшой капсуле с экраном, его перевернуло, задняя стена оказалась ложем, вокруг рукояток сформировались подлокотники, он почувствовал, что капсула движется внутри корабля.

- Пилотская кабина находится в самой защищенной части корабля, в центре, - пояснил юноша, чье лицо появилось на небольшом экране слева. Основной экран давал панораму облаков, удаляющийся дворец небожителей. Под экраном загорелась сенсорная панель в виде пчелиных сот. Олег понял, что может переключаться на обзор сзади, снизу и сверху, справа и слева.

Великий Ракшас Индраджит встречал Олега в своей летающей крепости, которая составляла органичную часть Небесной Ланки. Олег сидел в вимане, глядя через экран на море облаков, когда на горизонте появились первые признаки обитания ракшасов.

Вимана пролетела мимо поста дальнего наблюдения, замаскированного под заросшую тропической растительностью скалу. Олег успел разглядеть силуэты дальномера, радар, коробки пусковых комплексов. Когда они пролетали рядом, он увидел стволы автоматических пушек, украшенных ажурным литьем из отливающего золотом сплава.

Летающая крепость Великого Ракшаса имела три пояса защиты. Когда они миновали последнее кольцо спутников, Олег увидел огромный космический корабль, с антеннами, солнечными батареями, стыковочными кольцами, прозрачными куполами. Зеленый пояс оранжерей, местами расчлененный узлами механизмов, посадочных площадок, тянулся спиралью вокруг всего корабля.

- Приветствуй Великого Ракшаса Индраджита! – юноша подвел Олега к великану с тремя парами конечностей, десятком телекамер, явно на гусеничном ходу.

Шалый испуганно жался к ногам Олега.

- Это для работы на внешней палубе? – поинтересовался Олег, – робот-ремонтник?

- Угадал! – рассмеялся юноша, – ладно, Индраджит – это я!

Глава 17

Мы знакомимся с Индраджитом и его супругой. Шалому возвращают человеческий облик. Апсара Гита. Прибытие летучего корабля. Садко и Буслай. Настя счастлива.

Они лежали на широких листьях огромного водного растения, слегка покачивающегося на поверхности заросшего ряской болота. Насекомых не было, орхидеи, висящие на мангровых деревьях, наполняли воздух дивным ароматом.

Апсарам приходилось прыгать по кочкам, опираться на толстые стволы древовидных лиан, чтобы менять им кушанья и напитки.

Две апсары уже делали Индраджиту релаксирующий массаж, одна заглядывала в глаза Олегу, пытаясь угадать его желания….

Олег с трудом отводил взгляд от красавицы-апсары. Ее голова была увенчана тяжелой прической, обнаженная грудь едва прикрыта несколькими рядами ожерелий и медальонов, на бедрах висели какие-то нити жемчуга, подвески, позванивающие в лад серебряным браслетам на запястьях и лодыжках.

Олег повернулся к апсаре спиной, заставляя себя внимательно вслушиваться в рассказ Индраджита.

- Царевич Рама никогда бы не взял Ланку без помощи Ханумана, - Индраджит перевернулся спиной вверх, обернул лицо к Олегу, лист под ним заколыхался.

- А кто такой Хануман? – спросил Олег.

- Командир четвертого авиакрыла. Первое крыло заняло Юкатан, второе – дельту Нила. Наше крыло десантировалось на Ланке, Хануман сел в Сычуани, но передумал, и напал на нас. Война истощила третье и четвертое крыло, мы сдались, Хануман растратил остаток ресурсов и реально тоже все потерял. Плодами победы воспользовались племена северных варваров, захвативших Индостан, Малую Азию, вторгшихся в Китай и Египет.

А мы взорвали уцелевшие виманы, нашли и уничтожили все артефакты, что было непросто. Пришлось инициировать ряд войн, создать империи, племенные союзы. Но все правящие династии прервались, наша раса постепенно рассеялась и прекратила свое существование.

- Сожалею, – признался Олег, - а что вы дворцы не строите?

- Нам так привычнее. Комфорт тот же, а обстановка аутентичная. Сорок больших межзвездных кораблей воспроизведены в точности.

Олегу стало не по себе. Говорить с призраками не просто погибших людей, но с призраками погибшей цивилизации…

- Откуда вы прилетели?

- Сириус. Проект великой колонизации. Решили, понимаешь, проблему межзвездных перелетов. А вот что-то не учли в собственной психологии.

- А про нашу цивилизацию что скажете?

- Интересная. Только утонченности не хватает. Вот посмотришь на таких, – он кивнул на Шалого, все еще пребывающего в образе кота, – и хочется всех таких подлецов немедленно кастрировать.

- Протестую! – зателепатил кот, – я не подлец!

- Да ну? – усмехнулся Индраджит, – рассказать про твои похождения? Взять тот случай, когда ты снял проституток на Казанском вокзале?

- Нет! – заорал кот, – это приватная информация! Нельзя!

- То-то же, – произнес Индраджит, – а вот, кстати, моя ракшаси, Камбха.

По корневищам мангровых деревьев ступала небожительница, перед которой прекрасные апсары выглядели просто глиняными статуэтками. Камбха легко наклонялась, огибая низкие ветви, раскачивалась, не теряя равновесия. Ее талия поражала воображение как своей тонкостью, так и гибкой силой. Крепкие плечи с сильными дельтовидными мышцами, прокачанные руки без капли жира… Грудь Камбхи была прикрыта треугольным лоскутом ткани, крепкие бедра обтянуты легкой набедренной повязкой.

- Привет! – Камбха изящно растянулась рядом с супругом, лист прогнулся, едва не касаясь поверхности. Апсара, караулившая Олега, развернулась к госпоже, и начала нежно массировать ей лодыжки.

Шалый издал утробное подвывание.

- Котик! – улыбнулась Камбха, - какой милый, серые ушки. Ой, да у него эрекция!

- Может, утопить? – предложил Индраджит.

- Не стоит!

- Котище, тебе нравятся апсары?

Кот не издал ни звука.

Камбха поднялась на ноги, в упор посмотрела на Олега:

- Может, вернешь своему слуге его истинный облик, чужеземец?

- Да разве мне под силу? – промолвил Олег, и тут же догадался, – я могу сам его трансформировать?

- Конечно! Чжан тебя просто одурачил трюком со своей мухогонкой. Этот дух принадлежит тебе. Он находится в твоем сознании, без тебя ему все равно не жить. Так что ты волен поступать с ним, как тебе угодно!

- Превращайся! – разрешил Олег.

Кот мгновенно исчез, на его месте стоял белокурый Тарзан с гривой длинных нечесаных волос, ростом на голову выше Олега.

- Благодарность хозяину! – тихонько подсказала Камбха.

Шалый рухнул на колени.

- Спасибо!

Олег молча поклонился Камбхе.

- Ты выглядишь озадаченным, – молвил Индраджит.

Олег не знал, как сформулировать мысль, вертевшуюся у него где-то глубоко в подкорке, какое-то тут было несоответствие, да! Он вдруг вспомнил!

- Я слышал, что ракшаси ужасны с виду, в сказаниях они с такими огромными зубами…

Индраджит рассмеялся:

- Ты не видел мою дражайшую супругу в скафандре высокой защиты, с переносной лазерной установкой, и пультом дистанционного управления огнем орудий виманы! Вот было зрелище!

Камбха невесело улыбнулась, Шалый склонил голову, глядя вниз перед собой.

- Мне кажется, – заметила Камбха, – что этот мужлан уже раскаивается. Он вполне заслуживает снисхождения… и помощи!

- Что ты имеешь в виду, дорогая? – Индраджит вдруг заулыбался.

- Возлюбленный мой супруг, формальности соблюдены, может, познакомить его с одной из наших апсар, чтобы он успокоился, наконец?

- Кого ты предлагаешь? – спросил Индраджит, – тут ошибиться нельзя, мы должны предложить нечто особенное, что заставит его грубое сердце растаять.

- Не знаю, - Камбха слегка сдвинула тонкие брови, – может быть, я ошибаюсь, но я вдруг подумала о Гите!

- Гита? – Индраджит удивился, – сумеет ли он быть достаточно нежным с ней?

- Когда даешь, давай лучшее! – промолвила Камбха, – они составят интересную пару!

Индраджит щелкнул пальцами, и рядом со стоящим на коленях Шалым возникла апсара явно славянских кровей, белокурая, с большими зелеными глазами, широкими плечами, крепкими бедрами.

- Отдаю под твою ответственность, обратился он к Олегу, - девчонка телепатически немая, но все понимает, умная. На базаре в Яркенде ее купили за цену в сто верблюдов, везли на Ланку, но не довезли – погибла от лихорадки. Камбха о ней заботилась, разместила с апсарами. Редкая красавица, только все время молчит.

- Мне кажется, что она не против, – улыбнулась Камбха, – я ее реакции уже изучила!

- Так берешь? – спросил Индраджит удивленного Олега.

- Только обращайся с ней хорошо, – проворковала Камбха, и этому, коту своему, скажи, что женщина – не инструмент для онанизма. Если он будет ей «пользоваться», заберу в обмен на незрелый плод Пала, вы называете его «джадд» – с дырочкой!

Олег рухнул на колени рядом с белокурой парочкой.

- Встань, рыцарь! – одернула его Камбха, – ты хозяин своих духов, они твои слуги. Вы не ровня!

Олег поднялся:

- Шалый мне не слуга. Он свободен. Может быть со мной, если хочет, как гость. То же и с Гитой.

Только в этот момент, все осознали, что Гита не сводит с Шалого влюбленных глаз.

А с Шалым явно что-то произошло, похоже, теперь онемел и он.

Присутствующим сразу стало абсолютно невозможно находиться рядом с этой молчаливой парой.

Камбха развернулась, и ушла, покачивая бедрами.

- Что-то много мы уделяем времени делам любви, – проворчал Индраджит с явным намеком, – может, пойдем, осмотрим двигательный отсек? До субсветовой разгоняет за триста земных лет, с места, можно сказать, в карьер!

В оранжерее остались лишь две души.

…Они стояли на одной из посадочных палуб крепости Великого ракшаса Индраджита. Олег вышел, держась за металлические поручни, подошел прямо к краю площадки, которую лизали набегающие волны безбрежного океана облаков. Над крепостью Индраджита всегда был полдень, облака были прошиты яркими лучами солнца, клубились, но что было скрыто под ними, в бездне, Олег не мог разобрать.

Шалый стоял за его спиной, держа за руку бывшую полонянку Гиту. Гита была взята степняками с Руси, продана за цену ста верблюдов, и погибла в пути по Индии. Но на этом ее приключения не кончились: ее душа попала в Небесную Ланку, она стала апсарой, и служила семейству ракшасов. Индраджит и Камбха подарили ее Шалому. Тот теперь постоянно пребывал в трансе, не зная как угодить нежданно свалившейся на него суженой. Что особенно тревожило Олега, с момента встречи с апсарой Шалый не проронил ни звука.

- Вот они!

Прямо по густым облакам, шевелящимся, подобно волнам, плыл корабль. Его прямой парус с изображением солнца надувался попутным ветром, нос заканчивался высоко изогнутой лебединой шеей, сапфиры сверкали в глазах лебедя. Корабль походил на лебедя и плавностью обводов, и светло-серой окраской.

- Это «Лебедь», корабль Василия Буслая, - сказал Индраджит, - давай прощаться.

Олег вдруг почувствовал, что сзади что-то не так, он быстро обернулся, и обомлел, увидев потоки слез из глаз Шалого.

Корабельщики меж тем свернули парус, швартовались к летающей крепости Индраджита.

- Вот это – Буслай, - говорил Индраджит Олегу, - вон тот, с гуслями – Садко, в основном, все больше новгородцы, но есть и другие.

- Привет, Индраджит! – закричал Буслай, - красавице Камбхе - поклон!

Новгородцы уже спускались на посадочную палубу, когда кто-то вдруг вскрикнул, и начал показывать своим куда-то за спину Олега. К нему подошли другие, всматривались, позвали Садко.

Тот прищурился, схватился за снасти, и громко закричал:

- Братцы, да это ж Шалый!

- Шалый, Шалый вернулся! – подхватили дружные голоса.

Садко спрыгнул, подбежал, обнял Шалого:

- Вернулся, ну молодец! А мы уж и не чаяли! Да не один! Аленку свою отыскал!

Дружинники Буслая уж и не смотрели на Индраджита, обнимались с Шалым, плача, и размазывая сопли по бородам.

Камбха подошла к бывшей апсаре Гите, взглянула ей в лицо:

- Так тебя Аленой звать?

- Аленой меня дома звали, а в полоне не все ли равно.

- Тысячу лет молчала! – удивилась Камбха, – хотела бы одарить тебя, но нет ничего, что тебя достойно.

- А мне теперь ничего и не нужно! – Алена смотрела на Шалого, – милый, отвези меня домой!

2001 год

Москва

Все получилось легко и прекрасно. Однажды Настя пришла на работу, широко улыбаясь, и едва касаясь земли кончиками пальцев. Всем сразу все стало понятно, и каждый как мог, попытался ее поздравить.

Пока доки и близкие подруги ломали головы, как поплавнее высказать свои поздравления, операционная сестра Маша брякнула, не задумываясь:

- А, вижу, твой Олег-то поправился совсем!

Все, кто это слышал, аж присели.

Настя не прекратила улыбаться, мечтательно подняла голову:

- Поправился! – Она потянулась, сказала громко, чтобы все слышали, - Кофе хочу крепкого, а то засну!

- А то, - веселилась Маша, - сейчас заварим! Я тоже перед свадьбой все ночи напролет трахалась, вы расписываться-то собираетесь?

Врач Лёха аж крякнул, Ольга Николаевна наморщила носик. Софья Владимировна восхищенно смотрела на Настю.

- Собираемся, конечно, - призналась Настя, - давно собираемся!

- Ура! - закричала Маша, и первой бросилась ее целовать.

Глава 18

Олег Москаев еще раз круто разворачивает свою жизнь. Изменения на острове Сирен. Шалый возвращается в мир людей. Поздравления Насте.

2002 год

Москва, Клуб «Синдокай».

В коридоре «Синдокая» толпилось человек двадцать. Родители привели детей на секции, старшие ученики расходились с тренировки, новая уборщица терла полы.

- А что у вас есть для ребенка пяти лет? – новый посетитель ввалился в двери, тщетно пытаясь понять, где здесь администратор.

- Многое. Что конкретно интересует? – перед посетителем, словно из-под земли, возник Неубегайло.

- Вообще, нужно конкретное и жесткое, - начал молодой папаша.

- Каратэ есть несколько направлений, есть группы с контактом, даже для этого возраста, - Семен начал зачитывать длинный перечень тренеров.

- Нет-нет, - прервал его родитель, - это именно то, что нужно, но сейчас немного другая проблема.

- Что?

- Ребенок застенчивый, не садовский, да еще проблемы с координацией.

- Тогда есть йога, ушу, начальная подготовка к борьбе.

- А кто подготовку к борьбе ведет? У вас работал Олег Москаев, хороший тренер, я видел его по телевизору…

- Есть! – согласился Неубегайло, и сейчас работает, но у него всего одна группа. Это временно. Он сейчас еще в одном месте работает, да плюс к этому образование получает. Он все группы соединил, перевел на субботу и воскресенье.

- А мне как раз по рабочим дням удобнее…

- Года через три он по будням будет работать, не раньше!

- Жаль, тогда запишемся на ушу.

- Прекрасный выбор! – Неубегайло открыл толстый журнал…

Олег изменился, это отмечали все, да видел уже и он сам. Он окреп, оброс мышцами, взгляд стал уверенным и спокойным. Спина перестала болеть. Он изменился внешне и внутренне, и теперь был готов еще раз изменить свою судьбу.

Настя не была против. Наоборот, она обрадовалась, и помогла собрать и подать документы. Так Олег стал студентом медицинского училища. Жизнь уплотнилась, свободного времени стало значительно меньше, но Олега это даже радовало, наконец-то он получит нормальную профессию, и диплом.

Олегу пришлось свести к минимуму тренировки в «Синдокае». Теперь он занимался только по выходным. Закончив субботнюю тренировку, он садился в трамвай, и ехал в медицинское училище, где учился вместе с молоденькими девчонками, бывшими школьницами. Он сам понимал, что никак не вписывается в эту компанию, но ничего поделать было нельзя. К тому же, чтобы учиться на вечернем отделении училища, ему пришлось устроиться санитаром в то самое отделение реанимации, в котором когда-то лежал и сам. Удивительные причуды судьбы! Глядя на койки, на которых когда-то лежал в качестве пациента, Олег испытывал тяжелую грусть. Почти десять лет его жизни были проведены здесь… «Повторно входить в те же воды» - пронеслась случайная мысль. Нет, не повторно. Он другой, и воды другие, и цель совсем другая. Ему нужен диплом. Для работы. Для семьи. И он справится!

На его удачу, работать санитаром пришлось недолго. В восстановительном отделении открылась вакансия массажиста, и Олега взяли! Дело было за малым – при помощи крема смягчить кожу ладоней, и вспомнить былые навыки. Плох тот борец, который не знает массаж, а борцом Олег был хорошим. Соединив свои прежние знания с той теорией, что им читали в училище, Олег начал работать. К нему направляли пациентов, крестиком на схеме было отмечено, где массировать, проставлено время – сколько. Остальное – на его усмотрение. Олег с интересом взялся за новое дело. И у него стало получаться! Он мог снять боль, мог улучшить кровообращение практически в любой области тела, мог расслабить перенапряженные мышцы, а мог и привести их в тонус. Он читал книжки по точечному массажу, пособия по китайской медицине.

И тут к нему вновь явился дух Савабэ Городзаэмона. На правах старого знакомого он заявился прямо на работу, в промежутке между двумя пациентами:

- Привет! Впустишь в сознание, или заставишь вот так телепатические сигналы посылать?

- Заходи! С чем пожаловал?

- Докладываю: Я поднял с десяток школ японских «до», и успешно развалил сотню клубов «китайского кулака». Ты понимаешь? Я один выровнял соотношение до почти равного, это при том, что десять лет назад «кунгфу» превалировало, а островные школы были в тени!

Олег испытывал симпатию к одержимому маниакальными идеями духу, и вежливо расспросил его о последних достижениях:

- И как ты добился такого результата?

- А вот я что сделал, - радовался Савабэ Городзаэмон, - пригласил сюда такого китайского мастера, после которого любая школа ушу исчезает.

- Это что за монстр?

- Он не плохой. Фамилия Ли. Хороший мастер. Порядочный человек. Но как он продемонстрирует истинное искусство ушу, так сразу видна разница с доморощенными подражаниями. Чаще всего люди просто начинают ездить тренироваться в Китай, а местные школы распадаются, потому что до этого держались на обмане.

- И как зовут этого мастера?

- Ли Цин , из провинции Шаньси.

- Раньше не слыхал, - признался Олег.

- Еще услышишь! – пообещал Городзаэмон.

- Ну, а японские школы как умудрился поднять?

- Потребовалось много ходов. Отправил более сотни ваших мастеров на свою родину. А сюда прислал Огино Юкио из Камакуры. Он мой ученик, и, кстати, родственник. Уникальный талант. Убеждает любого, но смертельных случаев пока не было.

Савабэ-сэнсэй явно был очень доволен.

- Они, кстати, в твой клуб скоро пожалуют, посмотри, не пожалеешь!

- С удовольствием познакомлюсь, но сейчас у меня еще работа! – Олег готовил кушетку к приему очередного пациента.

- Ты молодец! Подобно многим старым мастерам, сочетаешь занятия воинским искусством с лечением руками.

- Что поделаешь – это необходимость! – посетовал Олег.

- Быть вынужденным – таков Путь Мастера! – процитировал Городзаэмон, - твоя сущность гораздо более глубокая, чем ты сам думаешь.

- Возможно, - согласился Олег, - но практической пользы от этого – никакой.

- Ты неправ. Уже то, что ты выжил – настоящее чудо. Мой тебе совет – изучай теорию шиатсу – японское искусство нажатия на точки.

- Да это же упрощение китайской медицины, - хмыкнул Олег.

- Да, ты уже разобрался? – Городзаэмон виновато покряхтел, - ну, кое-что позаимствовали, верно.

- Так что твои изыскания? – Олег вспомнил про драконов.

- Здесь я в тупике. Традиция прервана тысячу лет назад. С введением христианства все упоминания о драконах исчезают.

- Ну, так и успокойся на этом.

- Я не успокоенный! Возможно, я просто ищу не так. Я подожду. Я добьюсь своего!

- Успехов! Прощай!

- Успехов тебе! Я вернусь!

Олег попрощался с упорным духом, вышел в коридор:

- Следующий!

Впереди было еще очень много работы.

2002 год. Москва

Светало. Олег поглядел на часы – было четыре утра. Настя уже дремала. Он вышел на балкон, прислушался к гомону птиц. Те уже вовсю пели, чирикали, свистели, звенели, встречая новый день. Молодая зелень берез как раз собиралась смениться на более грубый летний цвет, май неумолимо переходил в июнь. Олег надышался свежим утренним воздухом.

«Теперь можно и поспать пару часов» - он был на вершине блаженства.

Любимая уже крепко спала, утомленная длинными ночными утехами. Она улыбнулась сквозь сон, и сердце Олега затрепетало. Он осторожно прилег рядом, боясь ее разбудить. «Только счастье» - с этой незаконченной мыслью он провалился в сон.

… Корабль, похожий на лебедя, плыл по облачным волнам. Они заходили в земли Запада, где всегда – предвечерний сумрак. Облака потемнели, их волны подымали и опускали, качали огромный корабль. Олег любовался кораблем, но еще больше – парой, застывшей у гордого носа. Это Алена и Шалый, обнявшись, глазами искали родную сторонку. Олег вдруг понял, что плавание идет не так, как должно бы.

У рулевого весла стоял задумчивый Садко, Васька Буслай всматривался в небольшую точку на горизонте.

- Мимо чудесного острова мы проплываем, сирены там живут сладкоголосые.

- Так вели держать подальше, - поостерегся один из новгородцев.

- Миновать нельзя. Уж если увидел его, то не минуешь, - задумчиво молвил Буслай.

- Так мы здесь тысячу лет ходили, его не было! – один из ватажников расчесывал пятерней бороду, и длинные, до плеч, волосы. Завершив причесывание, он одел на голову небольшой круглый шлем на кожаном подшлемнике, закрепил ремешком под подбородок.

- Не было, - подтвердил Буслай, - а до того все одно – был. И вот сейчас опять появился.

- Вот оно как, - ватажники потихоньку поднимались, собираясь вокруг вожака. Скоро вся дружина привела себя в порядок, сонную одурь стряхнуло, новгородцы были готовы действовать.

- Как против этих сирен воевать? – уточнил один из пришлых ватажников, датский берсерк,  с косичками рыжих волос.

- Со времен Одиссея не воют с сиренами силой! – ответил берсерку Садко.

Василий кивнул:

- Да, это так. Можно игрою на арфе, подобно Орфею нестройное пенье сирен заглушить. А можно, как спутники Одиссея, воском уши заклеить, чтобы глухими к их песням остаться.

- Чем наш Садко не Орфей?

- Он даже лучше Орфея, но и сирены другие, вглядитесь в их остров!

- Что там блистает ярким холодным огнем, и что за чудесные звуки?

Буслай вдруг вскочил:

- Берегитесь, ребята! Это совсем не сирены!

А по правому борту уже приближался огромный, размером с корабль, плоский экран. Шла реклама. Полураздетые девки пели о нижнем белье и прокладках. Следом другая реклама пошла, там опять озорницы. Поют, эротично танцуют, людей завлекают. Садко было звякнул по струнам – куда там! Супербасы заглушили железные струны. Команда вся уж по правому борту сидит, и девиц обсуждает. Там про гель для душа реклама пошла, да такая, что стариков проняло, не то что мужчин на разгаре. Видит Олег – уже парусом судно и ветер не ловит, и рулевое весло правит к пристани их.

- Шалый! – вскричал он в последней надежде, - прошу, помоги!

И здесь совершилося чудо. Всяк, кто стоял, кто сидел, и кто бился в экстазе, Шалого лик увидал. Тот был гневен.

- Я дорогую мою везу ныне в Русскую землю! Кто отвлечется, рекламой прельстившись – за борт полетит! Садко, к рулевому веслу! Да начхать тыщу раз на рекламу. Парусом ветер лови, отворачивай к дому отсюда!

Вмиг протрезвела команда. Шалый, когда говорил, был прекрасней, чем реклама станков для бритья.

- Спасибо, Олег! – Буслай выглядел сконфуженным.

- Да пустое, вы в первый раз это увидали?

- Ага! Нет, ты подумай, это ж надо, у меня хлопцы баб лет двести не видели, и тут тебе – раз!

- Сочувствую… Худо без женщин.

- Ой, худо! Взять, что ли Небесный Царьград еще раз? Ой, нам за тот раз так потом досталось, едва статуса небожителей не лишили. Небесный Иерусалим сейчас мирно живет, трогать не будем. Значит, терпеть до Одессы!

- Небесная Одесса? Интересно, на что похоже?

Буслай расплылся в улыбке:

- Это лучше, чем рай! Это Город Моряков! Все там для нас!

Кстати, пока я опять не потерял над собой контроль:

Быстро запоминай, повторять не буду. Чжан тебе схемами диковинными голову морочил, на Путь наставлял, ну это знакомо… только не мне, непутевому… ладно, тебе жить да жить, пригодится. То есть ты в жизни прочно стоишь, как гвоздь, забитый в навоз, извини, не смог удержаться…

А еще Индраджит со своею супругой искусству любви тебя обучали неявно, целый спектакль разыграли, я даже заплакал… да что там, душевно все вышло. Ну, вроде на пользу пошло? Нет, я спросил просто так, для душевной поддержки, ой худо мне, ой скоморошит меня, ой, не выдержу, право! Дай, на руках постою, мне иногда помогает…

Буслай перепрыгнул на руки, потрясая ногами в воздухе. Ноги несли его в пляс. Команда смотрела на его мучения с привычным спокойствием. Бородатый берсерк поглядел с сожалением, провел точилом по лезвию длинного топора:

- Ферботтен приапизмус, доннерветтер готт!

Олег сочувственно посмотрел на Буслая:

- Так что запоминать?

Буслай уже с трудом удерживал себя, чтобы не впасть в скоморошью пляску:

- Дал я слово тебе тоже помочь! Помощь моя, как торгового гостя, очень простая: Деньги тебе заработать мой поможет совет! Ой, не сдержусь. Пройдусь по канату!

Буслай вскарабкался на мачту, и правда, полез на канат. Олег был вынужден последовать за ним:

- Ну и что за секрет?

- Помни, - Буслай прыгал, взлетая высоко над канатом, и кричал, когда находился подле Олега, - люди охочи до денег! А еще они жаждут здоровья для старых, красы для девиц, обученья детишкам! Всем им любопытство также дано! Парни охотно ищут оружие, силу оно им дает. Девки любят косметику, дети – игрушки! Честному пахарю - плуг, чтоб сподручней работать, брокеру мерзкому – подавай золотой пылесос, чтобы деньги из ветра сосать!

Если слова ты мои разгадал, то вот ключ тебе к тайне богатства! Каждому то предлагай, за что он охотно заплатит! И не путай!

Буслай скоморошничал много часов подряд. Наконец, он свалился под скамью, и заснул.

- В битвах и на пирах он незаменим, - вздохнул один из новгородцев, - но вот бездеятельность его томит!

- Зато в трудный час, будь уверен, выручит всегда! – заметил другой.

- Дерется отважно! – подтвердил видавший виды берсерк.

Олег пошел к Садко. Но Садко не очень-то желал с ним разговаривать.

- Скоро Родная Сторона! – провозгласил он.

Облака впереди вновь алели розовым, там Запад сливался с Востоком, и утренняя заря перемигивалась с вечерней.

- Хорошо на Родине! – детина – новгородец сорвал с себя шапку, вдохнул грудью свежий воздух.

- Не для всех! – одернул его Садко, - скоро швартуемся, Шалого будем ссаживать.

- Это как? – переспросил Олег, - Почему ссаживать?

- Да ведь конец Роду он. Потомства после себя не оставил. Роды такие на выселках дальних живут. Там скучно, убого. Туман, всюду гниль, всюду ветхость, разруха. Бродят без толку, тоскуют, скучают. Там нет смеха, веселья. То же и с Аленкой его. Жаль, но в Небесной России места им нет.

- Доннерветтер! – берсерк утер пальцем соплю, прослезился.

- Да вы что? Они тысячу лет друг друга искали, а вы их – на выселки?

Корабль уже правил к низенькой пристани. Камыш, полусгнившие мостки, какие-то грязно одетые люди.

- Так, причалили. Кто Шалому скажет? Надо бы как-то не в лоб, потактичней, помягче.

- Эх, жаль Васька спит, он бы мигом сказал, - сокрушился Садко, - ладно, попробую я.

- Вы что, дебилы? Он же ваш товарищ!- Олег негодовал. Конечно, Шалый часто доставал его своими выходками, но он спасал ему жизнь, и он был с ним в самые трудные годы. И вот так, просто, сбросить его в этот приют безутешных душ?

- А мы что? Мы ж не живые! – оправдывались новгородцы.

- О, я! Их бин гайст! – закивал головою берсерк.

- Мы сами духи, ему мы не можем помочь, - галдели ватажники.

На шум обернулись Шалый с Аленушкой, они еще не понимали, к чему эта остановка. Шалый нежно посмотрел на любимую, потом вновь вгляделся, ища глазами Олега.

- Ребята, только быстро, я-то не дух! Что надо делать? – спросил Олег.

- Ты? Садко хлопнул себя ладонью по лбу. Точно! Нет, ты и вправду согласен?

- Согласен, конечно! – Олег решил не мерять дружбу порциями. Все – или ничего!

- Буслая будите! – крикнул Садко, - Отваливай в море отсюда! Он согласился!

К ним протолкался Буслай. Он сел на скамью, и стал быстро царапать гвоздем по большому куску бересты:

- Олег. По кличке «Вещий», Фамилия Москаев… Согласен, при свидетелях ватаги новгородской…

- И меня! – вставил берсерк.

- И Ганса Датского, взять ответственность за появление в человеческом мире духа по кличке Шалый, с правом наделением оного духа именем и своей фамилией…. Повторное рождение духа прервет его связь с предшествующими рождениями во всем, кроме заветного желания вновь встретится со своей суженой Аленушкой. Писал Васька Буслай на борту «Лебедя», Русское море.

Олег взглянул на Шалого – тот был бледнее мела.

- Не трусь, - уговаривал его Садко, - все будет, как в сказке! Аленушка, не плачь, теперь не на век расстаетесь!

Влюбленные обнялись еще раз, Алена посмотрела Шалому в глаза:

- Я ничего не боюсь!

- А я… ладно, трусом я никогда не был. Готов!

- Прыгай! – просто сказал Шалому Садко.

Шалый сделал шаг, и исчез в облаках.

- Миша! – вскрикнула Алена, прижимая руки к глазам.

- Не хнычь! – Садко взял Аленушку за локоть., - раз, два, три, четыре, пошла!

- Прощайте! – Алена шагнула вслед за Шалым.

- Ну вот, с разницей в пять лет, нормально будет! – обрадовался Буслай.

Только тут до Олега стало доходить, на что он подписался.

- Ребята, Василий, Садко, Ганс, было безумно интересно с вами общаться, но я должен немедленно проснуться!

Сознание включилось, как лампочка. Олег лежал на спине, Настя прижалась, положив голову ему на руку. Олег поцеловал спящую Настю. Она сразу проснулась.

- Ты что?

- Так, сон приснился, - сказал Олег.

- Про что?

- Плохо помню, какой-то длинный был сон. Будто…

- Мне тоже! – призналась Настя, - будто у нашего доктора Владимира Ивановича родится дочь, и ее назовут Аленушкой.

- Так у него сын! – ляпнул Олег.

- Ничего, значит, и дочка будет, - улыбнулась Настя, - а теперь ты договаривай, что приснилось тебе, мой нежный хитрец?

- Если у нас родится мальчик, назовем его Миша? – попросил Олег.

- Мурр! - Настя, прогнулась, прижалась к нему, заглянула в лицо, – ты и вправду, хитрец!

Однажды Настя столкнулась в коридоре с доктором Софьей Владимировной:

- Привет, Настена! Говорят, твой Олег снова у нас в больнице? И не в качестве пациента, что удивительно!

- Точно, я его в восстановительный центр устроила массажистом, - призналась Настя.

- Не жалеешь ты мужика! – пошутила доктор, - как он, справляется?

- Говорит, что нравится! Ответственность не велика, работа не нервная. Нагрузка конечно, есть, но мышцы подросли, справляется. Главное, ему ритм работы подходит. Он сейчас к спокойствию тянется.

- А ты, я гляжу, тоже к спокойствию тянешься? – Софья Владимировна придирчиво взглянула на Настю в профиль.

Та вспыхнула, смутилась:

- Ага, пятнадцать недель уже.

- Настенька, поздравляю! – Софья Владимировна перешла на шепот, - ты у нас такая умница, такая молодчина!

- Спасибо, только не говорите пока никому, - попросила Настя.

На этом вторая часть книги закончена, и судьба главного героя, кажется, определилась. Так что теперь самое время познакомиться и с другими персонажами, которые сделают повествование более сложным, но не менее интересным.

Часть третья

Психотехника экстрима

2009 год, начало лета, Алушта.

Музыка через наушники ноутбука.

С детства моей любимой певицей была Мирей Матье. Я был поражен ее искренностью, чистотой ее голоса, и с восторгом слушал ее песни, хоть толком и не понимал перевода. Потом много лет я не слышал ее, а недавно купил двойной диск, распечатал тексты на французском и русском, и слушаю, одновременно читая перевод и оригинал. Теперь, когда я понимаю, о чем она поет, ее песни нравятся мне еще больше.

Она поет о влюбленной женщине, которая имеет право на выбор, на ошибки, на все, что ей хочется. И она поет о женщине, имеющей право на идеальную любовь.

Я слушаю Мирей, и вспоминаю тех достойных и благородных женщин, с которыми сталкивался, работая в медицине. Сестры и врачи, с высшим образованием, без высшего образования – их объединяет внутреннее благородство. Я горжусь, что работал с ними, принимал из их рук инструменты, просто разговаривал. Мирей поет, и я вижу их спокойные сосредоточенные лица, вспоминаю их реакции в критические моменты, когда их мастерство спасало жизни. И бесконечную нудную рутину, без которой не обойтись. Их редко хвалили, слишком редко.

Мирей поет, что не сожалеет ни о чем. Я тоже ни о чем не жалею.

Глава 19

Доктор Владимир Демьянов осваивает иглоукалывание. Немного картинок из жизни анестезиолога. Экстрим как образ жизни.

1992 год

Москва

А теперь наш рассказ пойдет о человеке, изначально связанным с этой историей.

Одним из первых, кто встретил в 103 больнице больного Москаева, был медбрат Вова. С тех пор прошло некоторое количество времени, и он стал врачом, доктором в отделении анестезиологии и реанимации. И он тоже попал в жернова этой тяжелой работы.

Владимир Демьянов закончил ординатуру в 103 больнице, успел поработать и в реанимации, и в анестезиологии, но уже думал, где он будет работать в дальнейшем. За годы учебы в институте он перепробовал около десятка мест, но так до конца и не определился.

Вложив накопленные деньги в платный курс по иглоукалыванию, он получил дополнительную специальность врача-рефлексотерапевта, изменившую ход его жизни.

Две вещи в медицине были ему интересны. Анестезиология и иглоукалывание. Анестезиология затягивала своим экстримом, балансированием на грани невозможного. Древнее искусство иглоукалывания-прижигания, по-китайски Чжень-цзю, удивляло простотой методов воздействия, и сложностью стратегического подхода к лечению.

Он осваивал иглоукалывание еще в советское время, когда все работы шли в переводе с французского и немецкого языков, и никто из рефлексотераевтов не владел даже азами китайского, не имел связи с китайской традицией. Но практические навыки были заложены так хорошо, как и не снилось западным теоретикам...

1992 год

- Вова, в приемном почечную колику привезли, живо дуй туда, поставишь иголки, оставишь запись в журнале! – Папа, в миру Иванов Григорий Валерьевич, бросил трубку на рычажки телефона местной линии.

Вова схватил пробирку с замоченными в спирте иголками, двинул из отделения в приемник. Лифт работал, но он по старой привычке промчался шесть этажей по лестнице, распугивая персонал отделений с более спокойным стилем работы.

В приемной его встретил старый знакомый – заведующий урологией Николай Николаевич Токарев, он меланхолически писал что-то в истории болезни, немного морщась от жалобных стонов больного.

- Что, опять обезболивающие кончились? – шепнул Вова.

- Угу! – Токарев меланхолично кивнул, покончил с записями в истории болезни, и перевел свой взгляд на больного.

Огромный детина извивался на кушетке, не находя себе места от жутких болей в пояснице.

- Почечная колика? – уточнил Вова, на ходу вытаскивая шарики со спиртом.

- Она, родимая! Да еще артериальное давление за 200 зашкаливает, имей в виду! А у нас ни омнопона, ни анальгина, ни баралгина, ни атропина, ни хренушки не осталось. Во! – он показал на пустой шкаф для неотложных лекарственных средств.

- Вы, уроды, да я вас в крошку порублю, гады! - детина взвыл, и снова стал корчится на кушетке.

- Сейчас, голубчик, доктор Владимир Демьянов снимет Вашу боль при помощи серебряных китайских иголочек! – умильно проворковал Токарев, не обращая на угрозу ни малейшего внимания.

- Я поставлю две иглы в ушную раковину, - сообщил Вова, протирая ухо больного спиртом, - но сначала я обследую ушные точки, и выявлю точки с максимальной болезненностью!

- Давай, махнул рукой детина, садясь на кушетке.

- Вы правша?

- Да!

- Здесь болит?

- Нет…

-  А здесь?

- О! Блин, пробило в самую башку, больно же!

- Это нормально, а здесь?

- Тоже, резкая боль, и в поясницу дало!

Вова быстро поставил под кожу ушной раковины две иглы, слегка крутанул. Область вокруг игл покраснела на глазах, пациент сразу успокоился.

- Ну, что у нас? – поинтересовался Токарев.

- Жар пошел, уже легче! – сообщил больной.

- Расслабьтесь, надуйте живот, медленно выдыхайте! – распорядился Вова. Дышим медленно, но глубоко, набираем полный живот.

Вова скосил взгляд на ухо пациента – оно уже покраснело, похоже, что спазм сосудов прошел, артериальное давление наверняка стабилизировалось.

- Болит где-нибудь? – поинтересовался он.

- В низу живота, немного совсем.

- Поставлю еще одну иголочку, - Вова добавил точку «низ живота», уже три иголки подрагивали в ухе больного.

- Нигде не болит! Совсем отпустило! Спасибо, доктор!

Вова расплылся в улыбке.

- Ну, рассказывай, как прошло? – Папа уже заметил довольное выражение лица Вовы.

- Почечная колика купирована, артериальное давление нормализовалось. Поставил иглы в точки «Тай-ян», «Мочеточник», и «Низ живота», - доложил Володя.

Папа презрительно фыркнул:

- Запомни, Вова! Великий врач ставит одну иглу! Посредственный – две, потому что не может определить главную точку. А лохи, вроде тебя, истыкают больного, как ежика, да еще и радуются!

Работа в анестезиологии-реанимации хороша тем, что каждый рабочий день не тянется чередой маловажных дел, а разворачивается единым боевым действием, с элементами викторины и игры в рулетку. С того момента, когда врачи вошли в операционные, а плановые больные, еще лежа в своих койках, получили первый укол, начинается битва за человеческую жизнь.

«Подготовить аппарат, проверить кислород, проверить закись азота. Знать, что делать, если откажет аппарат, если кончится кислород, если кончится закись, если вырубят электричество. Проверить наличие лекарств. Знать, что делать, если будет аллергия на лекарства, непереносимость, побочное действие. Подготовить следящую аппаратуру. Пообщаться с хирургами, операционной сестрой, анестезисткой».

Вова еще и еще раз прокручивал в мозгу эти простые вещи, а его руки подключали разъемы с кислородом и закисью азота, включали электрокардиограф. Затем он проверил работу вакуумного отсоса, подкатил и проверил аппарат искусственной вентиляции легких. Он вновь начал прокручивать последовательность действий, как утреннюю молитву:

«Принять больного, переложить, успокоить. Проверить эффект премедикации, подключить следящие системы, оценить ЭКГ, насыщение крови кислородом, пульсовую волну, артериальное давление. Войти в вену, наладить переливание раствора, подать кислород через маску».

- Раз, два! – Вова и медбрат подняли больного, анестезистка оттолкнула каталку, больной висел в воздухе на их предплечьях.

- Плавненько! – Они водрузили пациента на операционный стол.

- Ну, как наши дела? Укольчик давно сделали?

«Начать индукцию в наркоз, следить за поступлением кислорода, ЭКГ, смотреть, что там замышляют хирурги. Начать вводный наркоз, ручную вентиляцию через маску. Ввести миорелаксанты, больной теряет способность дышать самостоятельно. Контроль параметров ЭКГ, насыщения крови кислородом».

Вова раздувал вручную легкие пациента, и с сожалением отмечал, что судить о насыщении крови кислородом он может только по цвету кожных покровов – польский монитор давал лишь ритм сердечных сокращений, пульсовую кривую, да грудное отведение ЭГК. Он иногда отрывал от лица пациента советскую маску черной резины, и думал, как удобно на прогнившем западе работать с прозрачными масками, через которые видны оттенки окраски лица больного. Он вздохнул, и снова стал прокручивать привычную последовательность операций:

«Сестра подает ларингоскоп, интубация трахеи, закрепить интубационную трубку, контроль положения трубки. Переключение на подачу газонаркотической смеси. Введение аналгетиков на разрез кожи, добро хирургам на начало операции».

- Можно! – едва услыхав его команду, хирурги «понеслись вскачь», ассистенты молниеносными движениями лигировали подкожные сосуды, рана расширялась и углублялась. Уже по звуку, с каким щелкали зажимы, было ясно, что темп операции задан спринтерский – только успевай следить!

Володя крутил головой на 360 градусов. С этого момента необходимо постоянно отслеживать десятки разнообразных вещей – параметры вентиляции легких, насыщение крови кислородом, сердечный ритм, артериальное давление, объем и состав переливаемой жидкости, адекватность обезболивания, степень миорелаксации, положение больного, наклон операционного стола, степень кровопотери, состояние свертывающей системы крови, почечный кровоток, травматичность и объем операции.

Все эти параметры нужно постоянно держать в голове, оценивать их влияние друг на друга, избегать их перехода в критические уровни. Прелесть ситуации состоит в том, что лишь часть параметров поддается прямому контролю, остальные можно лишь косвенно контролировать, или полагаться на время, работу почек, мастерство хирургов...

А интрига состоит в том, что двух одинаковых операций не бывает. Двух одинаковых пациентов не бывает. Бывает, что «звезды становятся раком», и ни с того ни с сего идет неожиданная кровопотеря, расширяется объем операции, у больного обнаруживается недиагностированное ранее сопутствующее заболевание.

Непредсказуемость ситуации – норма жизни в хирургии. И ответ на любой вопрос должен быть мгновенным – в этой викторине цена задержки – жизнь.

Вова уже привык к этой необходимости постоянно сканировать показания десятка приборов, анализировать карту течения анестезии, реагировать на непредсказуемые повороты в течении операции, испытывать и преодолевать постоянный стресс, спокойно реагировать в критические мгновения. И он уже знал, что этот ритм стал его второй натурой. Он «подсел» на этот адреналин, на это соревнование со смертью…

Жить спокойной жизнью  - вот настоящий кошмар.

… Но вот плановые операции закончены, но расслабляться нельзя. Необходимо осмотреть послеоперационных больных, проконсультировать тяжелых больных, где-то поставить подключичный катетер, где-то обезболить малые операции...

- Володя, в третьей хирургии послеоперационный парез кишечника, - подойди со своими иголками!

Вова спустился в третью хирургию, взял историю болезни, зашел в палату.

«Блин, вызывали на парез, а тут у них приступ бронхиальной астмы!» - он огляделся, ища глазами, кто это так сипит на выдохе.

Аккуратная старушечка сидела на стульчике, уже выпучивая глаза – затрудненный выдох, конкретно на грани астматического статуса. Пара ингаляторов с бета-миметиками, кромалин… «Не помогли домашние средства» - усмехнулся про себя Вова, отбросил историю на стол, пошел к бабульке.

- Так, как Ваша фамилия? Ингалятор уже не помогает?

- Я… Я не больная… Я к мужу пришла – старушонка вскочила и кивнула головой  в сторону лежащего на постели мужчины.

Только тут до Вовы дошло, что палата – мужская, мозг роботизировано вычленял только главную информацию, расставляя приоритеты в соответствии с логикой первичного спасения жизни.

- Ну и что, будем от астмы умирать? Присядьте, давайте я на точки лечебные нажму… - он вытащил из кармана обычную спичку, нажал на ушную точку. При астме особенно хорошо помогали две – «Шень-мень» - «Ворота Духа», и «симпатической нервной системы».

Первой отреагировала «Шень-мень», Вова стал ее массировать спичкой.

«Занятно: что при почечной колике, что при приступе астмы – первичен спазм гладкой мускулатуры. Только в одном случае спазмируются гладкие мышцы мочеточника, а в другом – мышцы, сжимающие бронхиолы и бронхи. А механизм снятия спазма настолько прост, что древние китайцы уже умели применять. Тормозящее воздействие на точку, в мозг идут импульсы, выбрасываются эндорфины, спазм ликвидируется».

Старушка стала дышать реже и глубже, хрипы начали исчезать.

- Так, выпрямляем спину, садимся поудобнее, расслабляемся! – поощрил пациентку Вова, - а теперь подключаем к дыханию живот, медленно надуваем, и сдуваем!

Он дополнительно нажал на ушную точку зоны бронхов, чтобы улучшилось отделение мокроты. Ухо покраснело – опять реакция системного расширения гладкой мускулатуры.

«Да, и капиллярная сеть тоже раскрывается, ведь гладкая мускулатура расслабляется и в капиллярах, снижая артериальное давление» - подумал он.

- Спасибо, намного лучше!

Вова повертел в руках спичку, демонстративно положил на табуретку. В последние годы пошла волна СПИДа, он ставил иголки только в крайнем случае.

- А кто у нас Степанов?

- Я, - прохрипел старик, муж как раз этой старушки.

- Посмотрю Вас! – Вова подсел к старику, смутно вспоминая, кто его оперировал, что докладывалось на конференции, кто проводил обезболивание.

«Парез конкретный, брюхо вздуто, кишечник едва работает. По своей схеме они завести не смогли, мучили клизмами без толку, так дойдет до сильнодействующего препарата «убретид», а он при передозе на сердце и легкие влияет не здорово…»

- Пульс посмотрю! – он начал исследование пульса по шести точкам на двух уровнях. Традиционная китайская диагностика в каждом из этих  двенадцати пунктах оценивает пустоту-полноту соответствующих функциональных систем.

Вова протестировал «двенадцать меридианов», оценил ритм – «мерцалка, постоянная форма», жесткость сосудистой стенки, наполнение, сопротивление при нажатии – по всему выходило, что неумолимый операционный стресс сильно подорвал резервы организма, тот ответил типичной стрессовой реакцией, перевел баланс в пользу симпатической нервной системы, с угнетением парасимпатической.

«В таком состоянии необходимо воздействовать на точки общего действия, здесь ухом не обойдешься» - подумал Володя, и полез за корпоральными иглами…

…Вова выслушал стетоскопом живот Степанова – перистальтика кишечника усилилась, но при таком раздутом животе, это был не слишком большой повод для радости. Записав в назначениях «продолжать стимуляцию», он покинул третье отделение, отчитался Папе, глотнул бутерброд, а потом помчался по отделению с ворохом историй – осматривать новых пациентов перед операцией. С каждым побеседовать, расспросить, узнать о приеме лекарств, аллергии, перенесенных заболеваниях. Проверить анализы, оценить операционный риск, дать назначения перед операцией…

И в четыре часа дня – заступить на суточное дежурство по реанимации.

А это – та еще потеха.

Вова и ненавидел, и обожал свою работу, которая вытягивала из него все жизненные силы, но и давала возможность максимально проявить себя. Постоянный экстрим напрочь выбивал чувство усталости, он мобилизовался, подключаясь к бешенному ритму работы отделения.

Видеть вокруг себя смерть и страдания, и знать, что только ты сможешь сейчас помочь… Это очень сильное ощущение. Сильней этого – только война. Сильней возможности спасти чужую жизнь может быть только бой, где могут убить конкретно тебя.

Глава 20

Что такое полуторасуточное дежурство. Утренний обход академика Крабова. Что случается, когда все идет слишком гладко. Сладкий миг окончания смены.

Сутки работы подходили к концу. За ночь в отделение поступило двое новых больных, и двое переведено в хирургию. Было несколько вызовов в «приемник», эндоскопическая остановка кровотечения, одну больную пришлось перевести на искусственную вентиляцию легких. У еще одной больной произошло осложнение – анафилактическая реакция на турецкий кровозамещающий препарат, который больница отчего-то получила в огромном количестве, вместо обычного, очень хорошо зарекомендовавшего себя, отечественного аналога.

Вова шел к концу суток как паровоз через прерии Дикого Запада. Разрушения мостов, нападение индейцев, песчаная буря – ничто не могло заставить машиниста отклониться от расписания.

А конечной станцией был утренний обход академика Крабова.

У академика Крабова были строгие критерии правильно проведенного дежурства.

Во-первых, все больные должны были быть перестелены.

Во-вторых, всем больным, которые не собирались умереть конкретно в момент обхода, нужно поднять головной конец, перевести в полусидячее положение, и дать раздувать надувную игрушку для расправления легких.

В- третьих, все истории должны быть должным образом заполнены.

И, главное, все должно быть чисто. Дежурный должен быть в чистом колпаке. Ни капли растворов не должно быть пролито на пол. Все помнили историю, как в дежурство Лины Егоровны академик прилип к луже полиглюкина, это едва не вызвало катастрофу вселенского масштаба.

В шесть часов утра медбрат Слава сдавал Вове больных в реанимационном отделении.

- Все пятеро перестелены, головные концы подняты. В третьем боксе слева – следи за давлением, больная нестабильна. Гормоны идут, на них все и держится.

- Ладно, сваливай! – все медбратья были студентами, и в шесть отпускались в институт на занятия. Других желающих работать за треть ставки дворника не находилось, приходилось мириться с реальностью. Реальность заключалась в том, что в огромной больнице было три сотни сотрудников различных кафедр, и всего десяток санитаров. И, конечно, санитары работали не в реанимации. Полтора часа до обхода Вова должен был продержаться сам.

Вова выволок на пост кипу подготовленных историй.

6-30 – полный порядок.

Вова еще раз прошелся по отделению, проверил капельницы, поправил подушки у беспокойного больного Кондюкова, переведенного из хирургии с подозрением на острую ишемию миокарда. Накануне Кондюков «нарушил режим», попросту говоря, раздобыл красненького портвейна и налакался, да еще и пожаловался сестричке на больное сердце. Ишемии не оказалось, но больному все же подавался кислород через маску, на кардиомониторе прыгали довольно бодренькие комплексы, аритмии не было.

6-45 – что-то загрохотало в коридоре - из оперблока спускали больного после аппендэктомии. Операция прошла гладко, объем был минимальный, больной был в полном сознании, и вполне бы мог расслабляться в отделении хирургии, а не получать дополнительный стресс, созерцая реанимационные будни.

Ответственным хирургом был Коновалов, он обещал положить больного в хирургию, но в последний момент решил перестраховаться.

- Почему в реанимацию? – насупился Вова.

- Пожилой возраст, на всякий случай, - Коновалов и сам толком не знал, что его так дернуло.

Предчувствия Коновалова следовало уважать. Как-никак – опыт, да и просто сориться с ответственным смысла не имело. Вова с сестрой Машей перекинули больного, пришлось распечатать последний комплект чистого белья, теперь все биксы с бельем были пустые, до 8 утра заменить будет нечем…

7-00 - Вова пробежал с Коноваловым по отделению, тот быстро ознакомился с ситуацией, проверил истории – все в порядке. Вова водрузил на голову накрахмаленный колпак.

7-10 - вновь переведенный больной срочно потребовал «по-маленькому». Вова отложил в сторону истории, сбегал за «уткой».

7-15 -  Больной Кондюков тоже потребовал утку.

- Сейчас, - бросил ему Вова, но, услыхав нехарактерное кряхтенье в первом боксе, бросился туда. Вновь переведенный больной имел аденому простаты, самостоятельно помочиться не мог. Вова укоризненно взглянул на Коновалова, тот развел руками. Вова рванул за катетерами.

Пробегая мимо второго бокса, опять услышал позывные Кондюкова.

- Сейчас, подождите Вы минутку, - он вбежал в первый бокс и остолбенел. То ли от стресса, то ли от недосыпа, но события виделись ему, как видео в замедленной прокрутке. Зрелище было то еще. Он видел, как вытягивается лицо у Коновалова. Больной стоял на карачках над уткой, и тужился, пытаясь помочиться.

От натуживания повязка промокла кровью, и, медленно переворачиваясь вокруг трех осей, шлепнулась на чистую простынь. Крупные капли крови летели из раны, зависали в воздухе, впитывались в белоснежную ткань простыни.

«Нет!» - мысленно орал Вова, переворачивая больного на спину, забирая утку, и наблюдая,  как из подкожки пульсирует малюсенький артериальный сосуд. Больной был уже в крови, а Коновалов еще даже не успел сменить выражение лица.

- Сосуд надо перевязать, - Вова прыгнул за набором, раскрыл, отметил время.

7-20! Он сунул ординатору – хирургу зажим и шелк, сам привел в порядок операционное поле, соорудил новую повязку, убрал следы крови, одернул простынь, В коридоре уже полно народу, трое или четверо заведующих, доценты, и ни одного медбрата!

7-25 – Крабов появился в дверях отделения. Доценты трусили ему навстречу, но старый жрец Асклепия уже смотрел куда-то вбок и вверх, поверх голов, прислушиваясь к необычному шуму в первом боксе.

Он оттер заведующих, дежурного врача Вову, прижимавшего к себе великолепно заполненные истории, и вплыл в бокс. Ординатор закончил лигировать сосуд, воровато пытаясь скрыть следы своей деятельности. Доцент в ужасе округлил глаза – больной не был приведен в должное положение с поднятым головным концом! Напротив, он лежал абсолютно плоско, как нильский крокодил, да еще и без игрушки для раздувания!

Крабов мрачно пожевал губами.

Папа попытался взять на себя инициативу, попер было с докладом, оттирая Вову, но Крабов величественным жестом пресек разговоры.

Он постоял, засунув в руки в карманы халата, обвел взглядом толпу, застывшую, как в финале «Ревизора». Сделал скорбное лицо, качнулся вперед-назад, внимательно и цепко скользнул взглядом по больным, махнул рукой, и прошествовал во второй бокс. Доценты трусили следом, опустив очи долу. Папа озабоченно глядел на Вову: «Что ж ты, голубчик, тебе важное дело доверили, а ты все просрал!».

Толпа в глубоком молчании вползла во второй бокс, и замерла, прислушиваясь к прерывистому журчащему звуку. Вова поднял глаза и остолбенел второй раз за дежурство: Кондюков решал свою проблему самостоятельно, целясь струей в горлышко бутылки из-под нарзана. На полу растекалась лужа неучтенного диуреза, капли барабанили по ботинкам Крабова.

- Ну, чего уставились? – прогремел Кондюков, - вон сколько рыл, а утку принести некому!

Он сдвинул набок маску, проревел:

- А ну, пошли отсюда, бездельники!

Крабов поднял к небу указательный палец, и двинулся прочь из отделения. Доценты прыгали вокруг него, как кролики вокруг кактуса, заведующие ждали грозы в своих владениях, Папа махнул рукой, врач Эрик сочувственно смотрел на Вову:

- Повеселились за ночь, ага?

Через неделю больная из третьего бокса умерла. Ее состояние непрерывно ухудшалось, пока не наступила смерть от некупируемой гипотензии, острой почечной недостаточности. На вскрытии обнаружилось аутоиммунное поражение почек из-за реакции на некачественный импортный кровезаменитель.

Эти сутки закончились, но не закончилась рабочая смена. На утренней общебольничной конференции были подведены итоги дежурства, по полной влетело доцентам, ассистентам кафедры, отрикошетило по рядовым кафедральным сотрудникам.

Справедливости ради, стоит сказать, что удар все же не затронул Папу и его починенных. Папа не подчинялся кафедре, его начальником была администрация больницы в лице Главного врача, а тот вел с кафедрой позиционную войну. Да и какой смысл имело разносить реаниматологов, которые работали на голом энтузиазме, иногда за гранью человеческих возможностей?

Вова отстоял еще две плановые операции, к счастью, прошедшие совершенно гладко, выпил еще чаю, и пошел в отделение хирургии осматривать прооперированных накануне больных. Там он столкнулся с переведенным уже обратно Кондюковым, ухмыльнулся, и пожелал ему выздоровления. Потом нужно было осмотреть еще семь пациентов на предмет возможной операции. Вот тут уже Вова почувствовал, что устает. Он дописал последнюю историю, вернулся в реанимационное отделение, позаимствовал железную каталку, бросил на нее сложенную вчетверо простынь.

- Игорь, разбуди меня в шесть! – обратился он к пробегавшему мимо медбрату.

Тот кивнул, и скрылся во втором боксе, - там принимали тяжелого больного после обширной плановой операции. Врач Эрик проверял аппарат искусственной вентиляции легких, врач Елена Викторовна заказывала эритроцитарную массу, Папа озабоченно раздавал распоряжения, но Вовы это уже не касалось.

Смена закончена.

Вова лег спиной на жесткую каталку, переплел пальцы на груди, и вырубился.

Глава 21

Чем заняться после полутора суток работы? О пользе медитации и восточных единоборств. Тренировки в предельном состоянии сознания. Психотехники переутомления.

- Володя, вставай!

Действительность падала в сознание фрагментами, как снежный обвал. Тошнота, холод от железной каталки, боль, звуки, изображение - все это обрушилось сразу, кусками, и очень несогласованно.

Вова сделал глубокий вдох, стал более четко воспринимать звуки, и гравитацию. Голова была, как ватой набитая. Он поморщился, сфокусировал зрение на медбрате Игоре.

- Шесть часов, вставай!

- Спасибо! – Вова обнаружил, что уже встал, и собрал простынку. Он вернул на место каталку, предназначавшуюся для перевозки умерших, и поплелся в ординаторскую. Чай решил не пить, схватил свою сумку, и поплелся к выходу. Отделение уже работало в спокойном режиме, два аппарата искусственного дыхания мирно посапывали во втором боксе. Вова попрощался с коллегами, махнул ладошкой миловидной лаборантке Настеньке, и пошел к лестнице.

- Давай, подвезу! – кто-то затащил его в грузовой лифт, он проехал до подвала, пополз в раздевалку. Мозг работал в экономичном режиме, отсекая ненужные подробности бытия. Мимо прогремела каталка с инструментами, кто ее толкал, Вова не заметил, но какофония дребезжащих жестянок немножко взбодрила его восприятие. Он переоделся, и медленно выплыл из больницы. Дорога привычно ложилась под ноги, светофоры подбадривали зеленым, даже автобус подъехал вовремя. Вова автоматически вышел, и направился привычным маршрутом в Зал.

Там уже разминались, кто-то тянулся на шпагат, кто-то в стороне крутил меч, двое набивали «железную рубашку», две пары мягко, но мощно толкались «липкими руками». Большинство все же просто потихоньку растягивалось, тянулись на шведских стенках, прокручивали суставы.

Шифу появился в зале, громко засмеялся, о чем-то поговорил со старшими учениками.

Володя сел для медитации. Мозг превращал реальность в одну прямую линию, происходящее постепенно теряло объемность, глубину, причинно-временные связи, прошлое и будущее. Оставался только грубый деревянный пол с облезлой краской, резонанс хлопков и ударов, поскрипывание досок под соревнующимися в туйшоу, веселый смех шифу.

Володя позволил окружающему миру сжаться до пределов точки, освещаемой меркнущим огоньком его сознания. Но вот шифу хлопнул в ладоши, и пространство преобразилось – каждый нашел себе оптимальное место, Володю закинуло в первые ряды, он нашел место максимального комфорта, встал.

Поклон, - и невидимые струны упорядочили течение событий. Только что каждый был еще сам по себе, его поступки, реакции, настроение, - все диктовались глубоко личными причинно-следственными связями. У каждого была своя степень усталости, свои причины для радости и огорчений, возбуждения или утомления. Еще пару минут назад их жизненный путь был глубоко индивидуален. Но сейчас они все влились в иной ритм, иные движения, связанные с событиями, происшедшими задолго до их появления в этом мире.

Этот ритм был рожден в других местах, иными людьми, в совсем других обстоятельствах. Эти обстоятельства несли гораздо меньше ошибок, чем их судьбы, чем их сиюминутные стремления и разочарования.

Этот ритм, эти движения прошли через века и тысячелетия, через миллионы судеб, и неизменно помогали улучшить понимание гармонии.

Володя сначала, как всегда, немного потерял контроль, он автоматически работал в общем ритме, но его сознание отключилось. Это был и отдых, и переключение на иные резервы, и переход на новую ступень управления. Где была его воля, где был он – трудно сказать. Мотыльку ли приснился Чжуан-цзы, или…

Володя знал, что совершенно не важно, кто делает эти движения, кто или что управляет его телом – иногда нужно все же отпустить контроль. Что толку контролировать, цепляться разумом за идентичность того, кто уже полностью истощен. Вова знал, что сейчас он истратил себя. Контроль падал, и вечная, невыразимо гармоничная энергия начинала вновь наполнять его.

Глубоко внутри Володя понимал, что эта потеря личной индивидуальности, это превращение в сосуд для единой энергии – и есть то, чем он является в действительности. Потеря внешней оболочки, загрубевшей под ударами внешнего мира, или отшлифованной обучением и подражанием – это просто потеря внешней оболочки. Это просто потеря реакции на воздействия извне, потеря отпечатков мира. И в тоже время, это обретение своей глубинной сущности. Жаль, что это мимолетное понимание появлялось только в таком глубоком трансе, Володя знал, что это ощущение исчезнет после тренировки, и он вновь станет только слепком, отражением окружающего мира.

Но с каждой тренировкой его понимание своей внутренней сущности происходило все более легко, и удерживалось дольше. Параллельно с ростом чисто технического мастерства, росло внутреннее понимание своей сущности, гармонии, и энергии.

После разминки они отрабатывали совершенный в своей простой красоте комплекс тайцзицюань. Володя когда-то услыхал, что тайцзицюань необходим для более глубокого проникновения в суть иглоукалывания. Теперь он знал, почему. Стоило ему собрать воедино свое дыхание, свое сознание, выстроить свое тело в соответствии с естественными принципами, и энергия буквально ударяла в его пальцы. Как он мог после этого не найти нужную точку, ошибиться с силой воздействия? Он становился простым проводником энергии, которая катилась через него.

Вдохи и выдохи чередовались со скручиванием и раскручиванием, сгибанием и выпрямлением, подъемами и опусканиями. Володя плыл на согнутых, слегка дрожащих от напряжения ногах, вбирая и выпуская энергию, переводил ее из одной конечности в другую, собирал и рассеивал. Остальные тоже двигались, подхваченные той же волной, тем же потоком. Чувствовали ли они то же самое? Володя не знал. Но он совершенно отчетливо видел, кто только делал первые шаги в изучении тайцзицюань, а кто, овладев движениями, уже работал непосредственно с энергией.

Но вот шифу дал команду к парным упражнениям. На этой фазе тренировки сознание неожиданно включалось на полную мощность. Как будто мощные прожектора освещали самые мельчайшие нюансы восприятия. Все укрупнялось, движения разворачивались в трехмерном пространстве, каждый предмет виделся едва ли не со всех сторон одновременно. Цвета становились яркими, контуры – отчетливыми. Володя уже привык к регулярности появления этого ощущения, это стало уже привычным, это и было сутью существования, ибо никаких «до» и «после» уже не было в эти мгновения «здесь» и «сейчас».

Удивительная ясность происходящего, удивительное трехмерное видение, эффект замедленной съемки, когда он видел движения соперника в мельчайших деталях их постепенного развертывания… Было ли это неожиданное усиление резервов его собственного сознания, или это другая сущность внедрялась в его оболочку? Принимал ли он в себя армию голодных от бесконечного одиночества духов войны, духов боевого искусства? Или просто становился приемником некоего высшего разума, видящего все в подробностях, и со всех сторон? Иногда он задавал себе такие вопросы, но у него не было ответов. Единственное, что он знал – такое состояние ему очень нравилось.

Володя чувствовал, что он полностью реализуется в парных упражнениях. Здесь не было инсценировки. Это была истина.

А потом была кратковременная медитация в конце тренировки, слова шифу, и заключительный поклон. После этого его сознание не затухало – нет, вряд ли так можно сказать. Сознание становилось прерывистым. Этапы присутствия в реальности сменяли друг друга с перерывами. Скрипучие доски пола, темно-коричневого цвета мелькают под ногами, видны чьи-то шлепанцы у входа в зал.. И вот – раздевалка, следующий кадр – крупные капли душа падают сверху, стремительно увеличиваясь по мере приближения к глазам…

И порыв ветра, захлопывающий наружную дверь, затем сразу – полутемные внутренности автобуса, потом – покачивание в вагоне метро, неожиданное пробуждение в тоннеле – «Куда я еду? Сейчас утро или вечер»?

Потом снова троллейбус, знакомая дверь, зубная щетка ударяет в щеку, потом он подходит к кровати, падает, и засыпает в воздухе.

И он тоже попадает в небытие.

Небытие – 2

Абсолютное отсутствие боли, печали и страха не делает небытие комфортным для пребывания. Отсутствие всего не делает его приятным. Оно не дает отдыха, там нет вообще никакой динамики. Загадкой является, что происходит с человеком во время небытия. Может ли он отслеживать пусть не тело, пусть не время, пусть не пространство – хотя бы сам факт своего существования? Ведь, когда разум понимает, что существует, небытие прекращается.

Черная бездна

Когда разум осознает себя в небытии, он наделяет его неограниченным пространством. Неспособность ощутить хоть что-то, делает мир бесконечно огромным, и абсолютно равнодушным. Отсутствие вестибулярной информации, красок, образов, и звуков вызывают ощущение полета в черной бездне.

Первой реакцией на черную бездну является панический страх. Тренированная психика может преодолеть этот страх, сконцентрировавшись на сосредоточенном созерцании, найти свой путь. Володя улавливал тонкие отличия выхода из черной бездны – в состоянии паники, или под контролем разума. Впрочем, живой человек никогда не задерживается в черной бездне надолго.

Поскольку ощутить черную бездну невозможно, разум начинает всматриваться сам в себя. И в нем появляются воспоминания. В нем появляются образы.

Неосознанные сновидения

Первое, с чем сталкивается разум – это его собственные проблемы. Это его бесконечные круги размышлений, намертво зацикленные сами на себя. Это его кошмары. Они появляются, едва разум заглядывает в себя самого. Они вываливаются, населяя черную бездну, заполняя ее собой, вытесняя пустоту своим существованием. И они принимают разные облики. Это могут быть образы устрашающего, негостеприимного ландшафта, это могут быть уродливые механизмы, это могут быть существа. И это могут быть люди.

И они всегда нападают.

Управление сновидениями

Придав своим проблемам видимое обличье, разум анализирует их сильные и слабые стороны, выстраивает свой ответ, выбирает тактику поведения. Это может быть трусливое, бесконечное, неэффективное убегание.

А может быть – драка.

В такие минуты человек стонет во сне, его кулаки сжимаются, он мотает головой, хрипит, мечется. А его мозг ведет неравный бой с собственными монстрами, порожденными им же самим. Монстры наступают, они всегда в большинстве, всегда быстрее, это их мир, они лучше знают его законы. Но человек может победить их, найдя неожиданное решение своих проблем. И он просыпается с периодической системой элементов в голове, или с пониманием, как нужно было поступать в той или иной ситуации…

Но это – слишком очевидный путь…

Есть способы еще более надежные. Жаль только, что они не работают при дефиците сна. Впрочем, даже самый загруженный работой человек рано или поздно падает и спит больше восьми часов. И тогда он попадает в …

Осознанные сновидения

Пройдя небытие, черную бездну, неосознанные сновидения, и начав ими управлять, Володя остановил свое внимание на себе самом. Он отчетливо увидел себя, свои руки, кроссовки, джинсы, клетчатую рубашку. Он осмотрел противников:

Толпа злобных, накачанных, тренированных мерзавцев. Они уверены в своем превосходстве. Они уверенны в своей безнаказанности. Он не будет для них легкой добычей. Он не побежит, и не бросится в схватку, очертя голову.

Разворот, он захватывает ближайшего противника, и протягивает его в длинный инерционный бросок. Перестроение, смена позиции, еще один нападает с контролируемой дистанции, «Решаем проблемы по мере их поступления», опять маневр, обманный уход, короткий удар по второму, добивание – « Не сваливать все дела в одну кучу, быстро разделываться по главным вопросам, не вдаваясь в частности». Нападающие уже со всех сторон, он выбирает слабого, сталкивает, освобождая проход «выходить из сложной ситуации самым простым способом, дела посильны, действия – своевременны».

Противники уже теряют к нему интерес. Он победил. Опять победил.

Пора просыпаться.

Глава 22

Володя прощается с медицинской карьерой. Тренировкт в «Самурайлэнде». Что чувствуют люди в момент, когда их душа почти покинула тело. Немного о негласном профессиональном кодексе операционных сестер.

2001 год

Конец экстрима

Эта ночь прошла без сновидений. Вова обнаружил себя лежащим лицом вниз, из уголка рта на подушку стекала тонкая струйка слюны. Он вырубился глубоко, очень глубоко. Мозг уже не имел сил создавать и разрушать образы, он просто выключался. Раз за разом мозг сдавал очередной рубеж обороны. Сначала способность полностью восстанавливать силы, затем тонус мышц лица, способность сглатывать слюну. Потом настанет слабость скелетной мускулатуры, дыхание станет неполным, потом придет очередь диафрагмы, и это будет уже смерть…

Володя утер рукой рот, поднял голову, сел, скинув ноги на пол.

«Пора заканчивать с этим. Если так продолжать, его хватит максимум на пять лет».

Он побрел в туалет, ощущая старческую слабость в ногах.

«Старческую? В тридцать лет?»

Что-то шло не так. Он умывался, привычно считая, на сколько суток продлится предстоящая смена, и неожиданно вспомнил страшную истину.

Он уволился!

Бездна и преисподняя, он больше не врач!

Он уже никогда не спасет жизнь человеку, не улыбнется, уходя с дежурства, не сядет в ординаторской с недописанными историями, не встретит Новый Год, глядя на занесенный снегом город через стекло операционной.

Он все это променял!

«Вопрос, на что»?

Он поднял глаза, и увидел ряды пеленок – жена отжимала вручную, когда он спал.

«Машину стиральную не купил, на памперсы денег не хватило».

«Когда мужчина не может обеспечить семью, он готов на все».

«Он не будет убивать».

«Но он не может работать бесплатно»

Вот почему он ушел.

Над телефонным аппаратом висел клочок бумаги с номером. «Самурайлэнд. Гипермаркет будо». Его единственный шанс. Сегодня он начинает вести тренировки в «Самурайлэнде», его резюме принято. Он не ощущал беспокойства.

Хуже вряд ли будет.

Вова несколько минут тупо глядел на бумажку с расписанием своих групп. После привычных полуторасуточных дежурств этот график поражал своей простотой.

«А деньги – те же».

Странно. Вова зашел в зал. Теперь шифу был он. Он оглядел своих учеников. Он взвесил степень опасности, оценил резервы всех, кто перед ним стоял. Он понял их ритм дыхания. Он увидел степень их гибкости. Он оценил тонус их мускулатуры. Циркуляция энергии Ци… Согласованность биоритмов… Степень восприимчивости… Способности к импровизации… Резервы выносливости.

Ничего экстремального.

Он поклонился, начал тренировку.

Мозг привычно перевел сознание в экономичный режим.

Спокойная жизнь. Сбывшийся наяву кошмар. Жизнь без вкуса. Сон и еда.

2004 год. Владимир Демьянов.

Еще один год без экстрима

Когда жизнь становится пресной… Конечно, можно уехать в горы, можно свалить на подводное сафари… Не для него. Женившись, Володя превратился в нудного и последовательного конфуцианца. «Все для ребенка, все для жены». Никаких развлечений, вечеринок, выпивки. Хочется экстрима – поспаррингуйся с друзьями-каратистами!

Что сильнее экстрима? Что так привязало его в этой тихой гавани? Когда он думает об этом, его сердце начинает сладко дрожать. Любимая… Подарившая ему такого славного сынишку… Ради них он готов на все, что говорить об отсутствии развлечений!

Работа – дом. Кириллу уже три года, учит буквы. Детский сад, логопед, прививки… Есть стиральная машина, новый холодильник, они уже не считают дней до зарплаты. Жена намекает насчет ремонта и новой мебели… Значит, надо больше работать. Это нормально. Что им движит сейчас? Володя ложится на диван, закрывает глаза. Вдох – один вдох в родном доме, и он абсолютно счастлив. Он абсолютно укоренен в своем новом образе жизни. Он спокоен, как гора, а его сердце… оно плавится… от любви.

«Не распускай нюни, приятель!» - он уже стал забывать, что такое внутренний голос.

2005 год. Москва. Владимир Демьянов.

Володя нашел свой путь в обучении тайцзи, и это вызывало у него новый интерес к теории китайской медицины. Однажды ему на глаза попалось описание системы доктора Хуа То «Игры пяти зверей». Доктор жил в четвертом веке, и вряд ли книга правильно передавала форму и ритм движений, но она дала пищу для размышлений.

«Если пять зверей соответствуют пяти первоэлементам, то система доктора Хуа То строилась на этой базе.

Действительно, кроме базового ритма двух противоположностей – ночи и дня, покоя и активности, синтеза и расщепления, инь и ян, существует и ритм из пяти фаз. Это фаза физической активности – «огонь», насыщения – «земля», сна, и активности иммунной системы – «металл», сексуальной активности – «вода», а также фаза взаимного согласования систем после сна – «дерево». Если Хуа То нашел упражнения, стимулирующие каждый из этих элементов, то у него был ключ к восстановлению здоровья без лекарств» - размышлял Володя.

«Если понять, какие упражнения стимулируют соответствующую систему, то можно будет овладеть сутью древнего метода. Подбирая темп, нагрузку, дыхание, можно найти пути регуляции организма» - и он ставил эксперименты на себе, наблюдал за другими тренерами, читал книги. Дни летели в поисках эффективной методики, складывались в годы, его увлеченность все углублялось, и он, кажется, нашел секрет системы выдающегося врача древности. Его понимание глубинной сути тайцзи год от году становилось все более ясным.

Он уже начал забывать об экстремальной медицине, о своей прежней жизни реаниматолога. За чередой бытовых мелких проблем месяц летел за месяцем, год шел за годом, спокойно… и счастливо.

Как-то, разбирая вещи, он наткнулся на свой старый набор серебряных игл. Он осмотрел их. Иглы внушали ему некоторое беспокойство. Он поглядел на одну, длинную, для постановки в районе седалищного нерва. Он мысленным взором увидел канал, по которому должна была пройти игла, нацеленная в нужную точку. Он вспомнил, сколько раз ставил иглы вблизи крупных нервов, сосудистых пучков, плевральной полости. Сколько он мог сделать ошибок в каждый день своей практики. Он задумался

«Опасность приходит тогда, когда человек чувствует себя в полной безопасности» - мелькнула старая мысль. Володя собрался, привычно просканировал пространство вокруг себя, как бы со стороны осмотрел свою повседневную жизнь.

«Нельзя расслабляться!» - но как не расслабиться, если день за днем происходит одно и то же, а события планируются на год вперед! Это не ситуация, когда жизнь и смерть разделяют сотые доли секунды. Он вспомнил один случай, и события прошедших лет встали перед ним настолько ярко, что он даже слегка испугался:

… Демьянов, в послеоперационную, бегом!

Родильница лежала на полу возле кровати. Сестра придерживала ее за верх туловища, но справиться с массой не могла, только смягчила падение, придерживая голову.

Лицо пациентки было синюшным, глаза закрыты, челюсти сведены судорогой.

Володя не позволил себе даже испугаться.

Мешок сам прыгнул в руки, клацнули замки чемоданчика экстренной помощи, кислородный шланг уже был переведен на мешок – 2 секунды, отметил Володя.

Еще секунда – шея разогнута, проходимость дыхательных путей восстановлена, начато искусственное дыхание 100 процентным кислородом. Параллельно этим простым действиям в голове Володи разворачивались несколько линий размышлений:

«Если это эклампсия, от которой в средние века была бы верная смерть, то дело дрянь. Надо переводить на аппарат искусственной вентиляции, грузить транквилизаторами и барбитуратами по полной, и думать, что там с сосудами мозга. Прогноз неблагоприятный, необходимо оценить динамику артериального давления, срочно катетер в мочевой пузырь – смотреть диурез и белок мочи, если сели почки – тогда все очень плохо, надо бороться за диурез.

Однако, судорог больших групп мышц нет, есть спазм мышц челюсти, но только по этому признаку исключить эклампсию нельзя, это может быть и маскировкой симптомов в результате лечения, расслабляться нельзя».

Он уже мысленно видел несколько листов назначений, написанных его почерком, хотя он, разумеется, еще не писал, только мерно расправлял пациентке легкие, заполняя их кислородом из мешка. Он делал искусственное дыхание, а вторая нить размышлений шла параллельно:

«Если это эпилепсия, или эпилептоидный припадок, то он пройдет в течении пяти минут, здесь без энцефалографии не разобраться, но прогноз благоприятный, пусть планово консультируют невропатологи, а нам главное – мозговой кровоток, давление, диурез, белок мочи – если это в норме, риск для жизни минимальный, но расслабляться все равно нельзя».

Пациентка розовела на глазах, шея была совершенно мягкая, что свидетельствовало об отсутствии гипертонуса глубоких мышц спины, Володя спокойно проводил искусственное дыхание.

И все это продолжалось только три секунды, и вот еще несколько потоков размышлений доктора Вовы:

«Вполне возможно, что это просто коллапс. Она встала, голова закружилась, позвала анестезистку, и рухнула. Люда ее подхватила, позвала меня. А гипертонус мышц челюсти – у нее же действительно преэклампсия, иначе бы, что ей в боксе делать? Ладно, помолимся, чтобы все было так, но расслабляться нельзя».

«Анестезистка смотрит на меня как-то тревожно, боится, что я ее обругаю? Обижает, если так. Молодец, вовремя среагировала, я счастлив с ней работать, похвалю прямо сейчас!»

- Люда, ты молодец! У нас все нормально. Тетенька розовеет, ушки розовые, мы ее скоро вообще с пола поднимем!

- Глаза открывает! – обрадовано сообщила Люда.

Вова и так уже почувствовал, что пациентка дышит сама, он уже только осуществлял вспомогательную вентиляцию, подавал кислород, придерживал…

- Как наши дела? – поинтересовался он, видя, что глаза пациентки приобретают осмысленное выражение.

«Это коллапс, однозначно, но расслабляться нельзя. Строгий постельный режим, не вставать, постоянный поток кислорода через маску, посмотреть, что у нас с инфузией, добавить белковых растворов, блин, какое у нее было страшное лицо, страшно предположить, что она чувствовала, задыхаясь».

- Я встала, а потом голова закружилась. И – лечу! Я такого ощущения счастья в жизни не испытывала. Там цвета были … такие… и красивые, и сложные, очень трудно описать. Слов таких нет, чтобы описать. И я летела – восторг! – пациентка была явно под впечатлением, не могла она еще врать.

Вова перекинул ее на кровать, мягко, как пушинку, сработали рефлексы, плюс годы занятий борьбой, как-никак.

- Кислородик через масочку будет идти, не снимайте, - попросил он.

- А потом я влетела в такое место прекрасное, я уже не помню точно, не смогу уже описать, но очень все сложное, и красивое, прямо счастье во мне, и тут, доктор, Вы появляетесь. И по щекам меня начинаете хлестать! А потом сюда затащили!

Вова вздрогнул:

- Этого не было! Я мешком Вас вентилировал, Люда подтвердит! А Вы не в лучшем виде лежали…

- Да я понимаю… Просто, я так все это видела. Извините. Мне правда, лучше…

Демьянов часто думал о том, что тогда произошло. Согласно законам физиологии, при кислородном голодании уменьшается поток информации от рецепторов и органов чувств, нервные клетки исчерпывают резервы энергии, и впадают в оцепенение, повреждаются, гибнут. У той пациентки вместо сужения потока восприятия шло его расширение, рождались сложные зрительные и слуховые образы. Это странно… Вместо гаснущего телевизора – открытие окна в темной комнате в разгар летнего дня.

«Мы еще многого не знаем об этом» - думал он, и образы прошлого накатывались на него вновь…

День прошел, как обычно, Володя прокрутил три группы, и порядком уставший, брел по Красным Холмам. Проходя по бульвару, он поглядел на скамейку, где он отдыхал в перерыве между тренировками. Сейчас там устраивался на ночлег бомж в длинном сером пальто. Воздух был не жаркий, Володя искренне посочувствовал человеку.

«Все же здесь спокойно, безопасно» - подумал он.

«Нет, не может быть безопасности» - прилетела вторая мысль.

Володя поглядел вокруг: обычная жизнь вечернего города. Он спустился в метро, сел, глядя перед собой. Знакомое чувство тревоги понемногу улеглось. Он осмотрелся, не понимая, что вызывает дискомфорт, нашел: молодая девушка стоит рядом со своим развалившимся на сиденье приятелем. Похоже, что такое положение устраивало девушку?

Ну, приятель, по виду тупой отморозок, купленное высшее образование, купленный откос от армии, купленная родителями тачка, купленная работа….

Но девушка? Почему она это принимает с радостью? Любовь?

«Это не любовь, это слияние капиталов» - всплыла фраза из подсознания, и мгновенной вспышкой в мозгу вспомнилась ситуация, случившаяся много лет назад:

1993г

Москва, 103-я больница

… Это была банальная операция по поводу почечнокаменной болезни, Володя работал с анестезисткой Светой, операционной сестрой была Маша, оперировал заместитель Токарева – Солтан Таирович Таир-задэ. Великий размером, спокойный и рассудительный, Солтан Таирович врачом был великолепным. Таировича в отделении любили, коллег он не подставлял, работать с ним было сплошное удовольствие. Зато в ассистентах у него был тот еще кадр!

Константин Пыреев. Этот ординатор попал в достаточно блатное отделение благодаря связям мамы, главного врача одного из регионов Российского Нечерноземья. Знаний в институте Пыреев практически не получил, сдавал экзамены по два раза, работать не умел, не хотел, да и руки росли, что называется, «из задницы».

- Поднимай валик, Володя, вище и вище! – Солтан Таирович умел говорить голосом товарища Сталина, это у него тоже получалось мастерски.

- Да куда выше, мы же ему позвоночник перерастянем, - упирался Володя.

Положение для камнесечения очень неудобно для пациента. Хорошо, что больные не видели фотографий, как их, погруженных в наркоз, укладывают на бок, и выдвигающимся из операционного стола валиком перегибают в пояснице, обеспечивая хирургам наиболее удобный доступ к почке.

Володя добился компромисса с Таир-заде, углубил наркоз, разрешил начинать операцию.

- Какой разрез? – спросил Таир-заде у Пыреева.

- Боковой! – ляпнул тот.

- Какой такой боковой-шмаковой, - огорчился Таир-заде, - ты учебник-то открывал?

Пыреев производил жалкое впечатление.

Прошло еще немного времени, когда операционная рана расширилась, Таир-заде взял пинцетом край наружной косой мышцы живота:

- Какой мышц?

- Подреберная! – отвечал Пыреев.

- Ай-яй-яй, сам ты «подреберный», - Таир-заде расстроился, и больше с вопросами к Пырееву не приставал.

А тот, в свою очередь, разошелся, и высказался в том роде, что теперь он хирург и не прочь бы переспать с операционной сестрой Машей.

Анестезистка Света с интересом посмотрела на Машу, ожидая ее реакции.

- Ай! – закричал вдруг Пыреев, получив неожиданный удар иглодержателем по рукам.

- Иглодержатель возьмите, доктор, - подчеркнуто вежливо сказала Маша.

- Как ты со мной разговариваешь! – заорал Пыреев, - я врач, у меня высшее образование, а ты простая медсестра!

Любого другого стажера Володя постарался бы по-дружески остановить, но сейчас решил не вмешиваться. Пыреев не был ему симпатичен, и потом, представить Машу с таким кадром, это было действительно смешно.

Конечно, хирурги и сестры постоянно переживают совместный стресс, общаются друг с другом дольше чем мужья с женами, прекрасно знают друг друга… Плюс к этому – все же в операционные сестры идут почти сплошь красавицы, да и хирурги мужики не уродливые, сильные, есть, конечно, искра… Да еще совместные постоянные переодевания, принятия душа, постоянное ощущение живого тела за грубоватой, но тонкой тканью… Но это не значит абсолютно ничего. А уж делать такие дурацкие намеки – это грубо.

- Ты чего по рукам бьешь? – не унимался Пыреев.

- Ход операции надо знать! – отчеканила Маша.

- Солтан Таирович, она мне по рукам бьет! – пожаловался ординатор.

- А, твои руки-крюки давно отбить надо, дай сюда иглодержатель, - и Таир-заде быстро подшил кровивший сосудик, - рану суши, да?

Пыреев зазевался, и вновь получил по рукам, на этот раз более массивным зажимом с закрепленной на нем салфеткой для осушения раны.

Маша твердо придерживалась корпоративного кодекса операционных сестер, которого несчастный Пыреев не знал.

Он был уверен, что начальство поддержит его, и даже ляпнул сдуру, что больше с Машей работать не будет.

Тут уже и Света не выдержала, подключилась к «травле беззащитного зверя»:

- Что же Вы доктор, только что в постель напрашивались, а теперь и работать вместе не хотите? – нежно проворковала она.

Володя знал, что Пыреев только что подписал себе приговор. Старшим товарищам важнее дружить с операционными сестрами, чем с неумехой-ординатором. Сейчас Таир-заде невозмутимо закончит операцию, потом скажет Токареву, они пригласят Пыреева на разбор в ординаторскую, и будут методично и с удовольствием объяснять стажеру, кто он такой, кто такие операционные сестры, и как ему еще повезло, что Маша не разбила ему обе руки, а заодно и голову, ранорасширителем. А потом они проверят его знания, предложат еще подучить ход операций, прежде чем появляться в отделении, и тем более – в операционной.

Володя очнулся от забытья. Его остановка, пора выходить. Он шел, и анализировал ситуацию, которую не было времени полноценно осмыслить тогда, когда время было ужато, свернуто, и использовалось в экстремальном режиме. Когда он шел по району, к нему дернулись было двое гопников, но увидав его взгляд, тут же развернулись.

Глава 23

Олег и Володя дружат семьями. Неприятности из недр интернета. Странные гости в клубе «Синдокай».

2005 год. Москва.

В этом году в Клубе «Синдокай» появились еще два мастера.

Японец Огино пришел тренировать россиян по какой-то своей неведомой прихоти. Он был студентом, учился в Москве русскому языку, изучал Толстого и Достоевского. Его кумиром был Мори Огай – генерал, участник войны 1905 года, писавший в новой литературной манере, формировавшейся в Японии под влиянием этих двух русских гениев.

Нельзя сказать, что Огино был полностью погружен только в литературу. Нет, он также тащился от классического балета, и бывал в Большом каждую неделю, шокируя случайных знакомых цитатами из «Философического письма» Чаадаева.

В отличии от большинства своих соотечественников, живущих в Москве, Огино не укрывался от шумной действительности, и не пытался задернуть занавески в комнате, внушая себе, что живет на съемной квартире в городе-спутнике Токио. Напротив, он смело выходил на улицу, и окунался в кошмар, где на одного японца приходилось до ста тысяч гайдзинов.

Мастер Ли несколько лет назад жил в России, и немного говорил по-русски. В последние годы в Китае выросла конкуренция в сфере туристического бизнеса, и за русских туристов, приезжающих изучать «кунг-фу», боролись несколько крупных центров, включая Шаолинь и Удан. Их эмиссары вели настоящую охоту на русских туристов, приглашая посетить самые древние и секретные школы обучения настоящему китайскому ушу. Один из таких центров и откомандировал Ли провести в Москве ряд семинаров.

Оба наставника, из Китая и Японии, уже не раз появлялись в «Синдокае», но никто и никогда еще не видел их вместе…

… Володя уже третий год работал в «Самурайлэнде». Постепенно он привык к нормальной человеческой жизни, восстановил свои биоритмы, привык ночью спать, а днем – работать.

Однажды на Красных Холмах он столкнулся с Олегом Москаевым, тем самым, которого он лечил в реанимации, прогревал суставы горячими от тлеющей полыни китайскими иглами. Олег здорово изменился, стал гораздо сильнее. Ран на черепе практически не было видно, волосы прикрыли рубцы, но зато шрам на шее загрубел, сжался крупным рубцом, и выглядел достаточно пугающе.

Володя прекрасно помнил и его, и его жену Настю, да еще и оказалось что они живут рядом, работают рядом, а их сыновья – одногодки. Постепенно они сдружились, а фундаментом общения стали совместные прогулки с детьми в ближайшем к их домам лесопарке.

2005 год, ранняя весна

В этом году Олег заканчивал училище, и получал среднее медицинское образование. Мише было два года, Настя еще кормила грудью, постепенно переводила на пюре и кашки, давала соки, но маленький Миша был убежденным сторонником грудного вскармливания до трех лет, как того рекомендует ВОЗ.

Настя, конечно, не работала, зато Олегу теперь приходилось работать за двоих. С раннего утра он уходил «за добычей». Сначала шел по своему району массировать частных клиентов – живые деньги. Руки уставали, спина затекала, а он уже спешил на тренировки в «Синдокай». Прокрутив две детские группы, он уставал уже по-другому, кисти рук и спина отдыхали, немного уставали ноги, а так тренировки просто радовали. После тренировок он спешил в восстановительный центр при 103 больнице, где работал со второй половины дня. Там приходилось впахивать по полной, но он притерпелся, научился распределять нагрузку. Тем не менее, с работы он вываливался, как выжатый лимон. Иной раз ему звонили по мобильному, и он заезжал поздно вечером в «Синдокай» - там тоже бывали клиенты. Конечно, у него были выходные, но он уже начинал задумываться, как жить дальше.

Однажды, возвращаясь домой, он вспомнил Кедра – китайского ученого Ян Хуэя. Тот мгновенно явился в его сознание.

- Привет, мой бесценный друг!

- Здорово! Как твои дела?

- Стал небесным чиновником, много работы, но продолжаю обучение у наставника Чжана. Помогал ему в малых делах. Построил себе небольшой дворец на Пэнлае, скромный, но очень изящный, много малых архитектурных форм - пруды, мостки, фонари для любования ночным дождем, хоть у нас и вечное утро…

- О, это дальновидно! По старой дружбе, скажи, что мне дальше делать? Сына поднимать надо лет двадцать, а я в себе не слишком уверен.

Ян Хуэй подождал, потом произнес:

- Сейчас ты живешь в стабильности. Потерпи еще несколько лет, и попробуй разобраться в себе – что тебе по-настоящему нравится? Вот тогда и будем рассчитывать варианты. А сейчас ты встревожен, но у тебя нет сильного импульса, желания что-то делать – значит, необходимо ждать. Желание должно возникнуть, вызреть, и заявить о себе! Сейчас еще рано.

Кстати, ты такой молодец! Мы с наставником Чжаном до сих пор удивляемся, как тебе удалось раскрыть секрет Шалого. Ведь он столько перерождений искал свою суженую, что и сам забыл, с чего все началось. А ты его спас! Молодец!

- Сам не хочешь снова стать смертным?

- Конечно, хочу. Но боюсь. Я столько раз был несчастлив, что пока поживу на Пэнлае.

Теперь я служитель по надзору за строительством плотины на реке Янцзы. «Три ущелья» – это будет величайшая плотина в мире. Однако, есть опасения, что наполнение такого огромного бассейна может спровоцировать серию землетрясений – район-то сейсмоопасный. Да и ущелье – это же разлом, если разойдется, или осядет, может нарушится герметичность по краям плотины. А высота плотины – более ста метров. Если будет даже частичный сброс воды – сметет все в нижнем течении Янцзы. Так что у меня голова трещит от забот. Собираю тхудишенов - духов земли, они все недовольны, их земли уходят под воду, я разъясняю, добиваюсь сотрудничества. Мониторинг ведь нужен постоянный. Если что случится – Яшмовый Владыка меня к Яо-вану пошлет на перевоспитание, это уж точно!

- Ты бы отказался!

- Нельзя! Это бунт, еще хуже выйдет! Если буду стараться, наставник Чжан представит меня Первому министру - судье Ди, а там недалеко и до Яшмового Владыки…

- Понятно, утверждаешься в иерархии. Спасибо за совет, жаль, что сейчас ничего сделать нельзя.

- До встречи! И еще. Пожалуйста, будь осторожен!

- В каком это смысле? Подробнее можно?

- Извини, больше сказать не могу.

После разговора с Ян Хуэем, неприятности посыпались как сахар из рваного пакета.

Сначала их побеспокоил звонок:

- Здравствуйте, это опрос центра изучения общественного мнения, скажите, какой канал телевизора вы сейчас смотрите?

Настя опешила:

- Мы вообще телевизор не смотрим.

- Хорошо, в данный момент вы не смотрите телевизор, - настырная девушка гнула свою линию разговора, - но можете сейчас посмотреть, на каком канале он у вас включен?

- Девушка, у нас нет телевизора! У нас отрезана антенна, мы иногда смотрим «Ди-ви-ди», но сейчас у нас маленький ребенок, и мы его практически не включаем.

- Как нет телевизора? – удивилась девушка, - что же мне писать в анкете?

- Так и напишите!

- Такого пункта у меня нет. Ну, может у вас есть переносной телевизор, или на кухне?

- Извините, девушка, я занята. До свидания! – И Настя повесила трубку.

Они посмеялись над странным звонком, но через день раздался другой:

- Поздравляем, вы стали обладателями бесплатной пластиковой карты банка Капкан-кредит! – послышался в трубке бодрый голосок.

Они еле отбились от назойливой коммивояжерки, но на этот раз Олег уже начал беспокоиться. Его беспокойство едва не переросло в панику, когда им позвонили, и предложили принять участие в ролевой игре, и даже назвали место сбора:

- Приходи с пивом к входу в клуб «Синдокай»! Позли медведя, и получишь дополнительные очки!

Олег понял, что его хотят подставить, но как, он не мог понять. Все же он предупредил Стрелкова и Неубегайло, а затем отключил свой городской телефон.

2005 год, весна

В назначенный день перед Синдокаем стояло человек двадцать ребят в кожаных куртках, с какими-то цепями, банданами, и прочими атрибутами крутых мачо. Мачо хлебали из жестянок, курили, и плевались под ноги проходящих в клуб тренеров и учеников. Через полчаса к ним вышел Семен Неубегайло, и вежливо попросил не курить здесь и не плеваться. Подонки гоготали и демонстративно оскверняли чистенький дворик. Семен покачал головой и скрылся, а через 20 минут вышел, наклеил на дверь какое-то объявление, и начал раздавать всем проходящим мимо клуба флаерсы. Кто-то из компании кожаных парней выхватил десяток флаерсов, раздал своим:

«Приди на семинар по полицейскому джиу-джитсу бесплатно! Приведи с собой друга, и вы получите бесплатный абонемент на месяц занятий!»

Флаерсы полетели под ноги, намокли в пролитом пиве. Компания гоготала, изображая в лицах, как они презирают полицейское джиу-джитсу.

Но их хохот вскоре прервался самым неожиданным образом. В Синдокай входил Александр Стрелков со товарищи. Стрелков, со своим субтильным сложением, был едва по плечо хулиганам. Те даже не посторонились, чтобы пропустить наставника. Не доходя пары шагов до двери, Стрелков взял за локоть ближайшего волосатика, и оказался в клубе уже вместе с ним. Остальных похватали шедшие за ним инструктора и старшие ученики. В холле уже стоял Неубегайло. Стрелков слегка отпустил захват за мышцы молодого любителя ролевых игр, тот сумел вздохнуть, ибо до этого от боли не мог даже дышать.

- Переодевайся! - Стрелков развернул пленного к себе спиной, и быстро оставил без куртки. Кто-то пытался воспротивиться, но сопротивление было быстро подавлено, банки с пивом уже летели в ящики, грязная одежда – в мешки, а шлепки ладонями – в матерящиеся рты.

Неубегайло гнал толпу в душ, а на выходе отмытых разгильдяев встречал Олег с толстой стопкой отутюженных кимоно.

Не всем кимоно пришлись по росту и размеру, кого-то пришлось переодеть, но вскоре, должным образом экипированная толпа была запущена в зал. И тут едва не случился прокол. Какой китайский черт дернул в тот день мастера Ли Цина приехать в «Синдокай», еще можно было понять. Но вот руководителя Краснохолмского района в тот день вообще никто не ожидал. Оба важных гостя едва не столкнулись в подъезде «Синдокая». Стрелков уполномочил Неубегайло контролировать порядок в зале, а сам вышел встречать гостей. Наставник Ли не признавал переводчиков, поэтому свой вопрос первым сформулировал глава района:

- Саш, что у тебя за фигня здесь? Пивом же несет, перед иностранным гостем не стыдно?

- Так у нас открытое татами, да еще и акция «приведи друга». Вы же знаете современную молодежь, они же с пивом, как младенцы с сосочкой. А не пустить – это же отсутствие толерантности, ущемление прав. Потом они же скажут, что мы их толкаем на улицу, в объятия криминалитета и наркомании.

Ли Цин , нахватавшийся русских фраз, закивал, и бросил по-русски:

- Много пьяниса, каздо утло отклывай пиво, не желай тлениловаться. Ленивая быдла, плять!

Чиновник уважительно наклонил голову:

- А заморский гость в нашем языке главное уже ухватил!

- Поднимемся ко мне, по чашечке чая? – предложил было Стрелков.

- Не нузно целемоний, пьем чай плямо в зал! – отмахнулся Ли Цин, и прошествовал в главный зал, неуловимым движением избавившись от обуви. Глава района замешкался, переодеваясь, и не заметил, как Ли прошел сквозь толпу, раздавая шлепки и завершая за тренирующих то болевой прием, то удержание.

Дело принимало совсем дурной оборот. Ли явно пожелал принять участие в семинаре, надеясь сделать себе рекламу, и набрать побольше личных учеников. Какая гнида надоумила его это сделать, осталось загадкой истории. Но это была очень хитрая и циничная гнида, потому что такую же мысль кто-то подал и Огино-сэнсэю.

Мастер старой ветви Дайто-рю айкидзюцу вошел в зал спустя каких-то пять минут после китайца.

Глава 24

Семинар по полицейскому джиу-джитсу. Немного информации о способах защиты от ножа.

Глава Краснохолмского района едва сел на принесенное для него кресло, и только хотел глотнуть чаю, как ему представили и японского мастера.

- Блин, а меня прорабатывали, что у меня в районе массовый спорт завален, - бросил он. Чай был забыт, чиновник уже давил кнопки мобильника, и требовал от секретаря немедленно прислать в Синдокай как можно больше корреспондентов.

На беду, в районе Красных холмов постоянно тусовалось три – четыре бригады одних только телевизионщиков, и скоро корреспонденты начали стекаться в Синдокай, как муравьи.

Семен Неубегайло проверил, что у всех гостей в новеньких отутюженных кимоно есть опекающие старшие ученики и сэнсэи из различных групп. Он немного подкорректировал пары, отобрав волосатого юношу с серьгами в ушах у Бояриновой Ольги, (третьего дана кэндо, второй дан айкидо, плюс просто хорошо поставленный удар открытой ладонью). Ольге была вручена реальная девушка, из-за пристрастия к стилю милитари, в суматохе отмытая и переодетая наравне с мужчинами. Обе они походили на двух раздраженных тигриц, готовых вцепиться друг в друга.

Кстати, еще одна девушка-буч так и оттренировалась наравне с мужиками, но ее никто не сумел правильно идентифицировать - то ли из-за наголо обритой головы, то ли из-за избыточной массы тела, то ли из-за крепкого запаха перегара и сигарет.

Итак, Неубегайло сумел бегло проверить соответствие пар, и огласил правила, скорее, для своих, нежели для вновь пришедших:

- Из зала без сопровождения старших не выходить! За пределами татами не бросать! Сигнал к сдаче – похлопывание или жалобный крик!

Удушающие до конца не доводить! Порядок отработки приемов – по команде тренера. Смена тренера – каждые десять минут! Первым начинает Воронов Андрей, второй дан дзюдо, первый дан дзю-дзюцу, тренер клуба «Синдокай»! – провозгласил он.

Потеха началась. Всего в тот день в Синдокае было около десятка одних только инструкторов – кураторов направлений, плюс черные пояса, имевшие добро преподавать, плюс старшие ученики, но конечно, вся процедура оказалась поломанной.

В промежутке между приемами, когда Неубегайло на секунду замешкался, Огино-сэнсэй взялся показывать, как правильно проводить задержание спереди, с переходом на загиб руки за спину и конвоирование. Тут-то к нему и выскочил какой-то совсем чокнутый наркоман, да еще с криком: «Мочи уродов»!

Огино-сан, ткнул непочтительного головой в ковер, завел ему руку за спину:

- Очень хорошее удержание! Можно поднять, - он подхватил подопытного за воротник, - и заставить идти!

- Плохое удержание! – влез в обсуждение Ли Цин .

Он отобрал у японца пособие, дал ему немного помахать лапами, и скрутил, пропустив руку задерживаемого между его же ног. Похоже, что это удержание было весьма эффективно. Одной рукой Ли Цин запрокидывал вверх голову подопытного, а другой защемлял представителю Краснохолмской фауны яички. На беду, остальные занимающиеся тут же повторили этот трюк на своих партнерах. В зале раздались жалобные крики – хлопать было неудобно, одна рука – промеж ног, другая бессильно болталась у пояса. В этот момент в зал ввалились первые телевизионщики.

Пока циничные корреспонденты давали указания операторам, как ставить камеры, да что снимать, пока протягивали кабель для трех «бетакамов», и налаживали дополнительный свет, Огино-сэнсэй вновь отобрал лидерство у китайского мастера. Он нашел себе партнера – крупного, слегка пузатенького рокера, сплошь покрытого татуировками.

- На тебе! – закричал рокер, пытаясь попасть сэнсэю ногой в пах.

Огино-сан ушел с линии атаки, подхватил бьющую ногу под пятку, опрокинул рокера на спину. Он изловчился сохранить захват стопы, вывернул ее, заставил партнера лечь на живот. Татуированный не успел даже жалобно вскрикнуть, когда его ноги были сложены, причем одна стопа лежала в его же подколенном сгибе, что обеспечивало хороший болевой.

Огино – сэнсэй сгреб назад обе его руки, быстро завязал их собственным поясом.

- Хорошее удержание, болевой, и связывание в исполнении известного мастера Огино! – Быков начал прямой репортаж прямо с татами, - посмотрите, как дружно участники семинара повторяют эту технику, на каком высоком уровне проводят даже тренировочные атаки!

- Следующий прием показывает мастер Ли! – провозгласил Неубегайло.

Броски чередовались с техникой удержаний и связывания, быстро пролетело полтора часа. Под конец тренировки Стрелков распорядился раздать резиновые ножи, деревянные давать не имело смысла, в пылу борьбы кто-нибудь мог запросто засадить деревянный колышек по самую рукоятку в зазевавшегося партнера.

Здесь вышел еще один теоретический спор. Огино-сэнсэй настаивал на использовании старой техники воздействия на суставы, а мастер Ли доказывал преимущества нового китайского подхода. Китайский подход заключался в захвате одной рукой вооруженной конечности, и сильнейшем рубящем ударе ребром ладони по захваченной руке противника. Вместо сложных болевых, Ли просто отбивал сначала руку с оружием, а затем наносил серию ударов по уязвимым местам.

- Все мы знаем, как ухудшилась в последнее время криминогенная обстановка в городе, - вещал Быков, - мы знаем, как много холодного оружия появилось в свободной продаже, что возможны случаи нападения с применением современных модификаций ножей. Сейчас я попрошу прокомментировать эту ситуацию Александра Стрелкова, эксперта по дзюдо и джиу-джитсу.

Он передал Стрелкову микрофон:

- Как многие знают, - начал Стрелков, - в прежние годы наши деды имели дело либо с традиционным оружием типа кинжала, кортика, штык-ножа, наконец, либо с дилетантскими заточками по типу финского ножа.

Кинжал, в его традиционных вариантах, или в армейском исполнении, например, кинжал войск СС, представлял собой достаточно качественную сталь, но использовался преимущественно как колющее оружие. Вся его форма, отработанная тысячелетним применением, была предназначена прежде всего к прокалыванию защитного снаряжения, либо к вхождению в места сочленения доспеха. Основная цель была - нанести поражение жизненно важных органов. Поэтому и удары таким оружием шли по длинной траектории с хорошим размахом. Такой размах обеспечивал поражение, но и позволял защищающемуся провести ответное действие, например, болевой прием.

- Да-да – вот мы сейчас видим, как Огино-сэнсэй показывает такой прием! Он останавливает атаку скрестным блоком двумя руками, и переходит на выкручивание захваченной конечности! – прокомментировал Быков, - но продолжайте, пожалуйста!

- Охотно! Что касается самодельных заточек, финских ножей, то способы их использования включали как колющие, так и режущие удары. Железный штырь, конечно, использовался только для тычков, а нож с плохими характеристиками стали не представлял ценности, его можно было затачивать по всей длине лезвия, даже если он стачивался очень быстро. Это уже было не оружие на несколько поколений, передававшееся от отца к сыну.

- Понятно! – кивнул Быков, а вот Мастер Ли как раз показывает атаку подрезающим ударом по предплечью! – но вернемся к нашему разговору, продолжайте, Александр!

- Такие комбинации из подрезающих и колющих ударов представляли значительную трудность для защищающихся. Старые способы защиты, где первичным элементом была подставка предплечья, вообще не годились. Вы видели, как мастер Ли легко преодолевал попытки защиты своего оппонента! – заметил Стрелков.

- Интересно, но какой же ответ нашли эксперты по единоборствам? – при этих словах Быков отпрыгнул в сторону, чтобы дать приземлиться очередному падающему телу. Под его ногами черный пояс по каратэ безуспешно пытался обезоружить мастера спорта по вольной борьбе, физические силы были почти равными, но было заметно техническое преимущество вольника.

Стрелков нагнулся, показал, как лучше довести прием, и продолжил рассказ:

- В целом, были выдвинуты два базовых пути, - продолжил Стрелков, - В первом случае рекомендовалось использование подручных средств – сумки, зонта, пояса, пиджака. Оружие контролировалось подручным предметом, а защищающийся контратаковал ногами в пах или по ногам противника. Так уравнивались шансы сторон. Второй путь предусматривал нанесение первичного отвлекающего удара, с последующим переходом на классические захваты и болевые.

- И насколько эффективной оказалась такая подготовка? – поинтересовался Быков.

- Сложно сказать, но в целом, международная статистика неутешительна, - признался Стрелков.

- И что, нормального ответа так и не появилось?

- Вы же знаете, что большинство экспертов не считает, что в наше время гражданина можно обучить эффективной самозащите без оружия. В какой-то мере, САМБО – «самооборона без оружия» - умерло. Отсюда – вал продаж средств защиты, баллончиков, газовых пистолетов, пневматики, и прочих средств.

- Все настолько ужасно? Неужели защититься от какой-то финки сложнее, чем от кинжала СС? – притворно удивлялся Быков, который и сам был экспертом в этом вопросе.

- Все гораздо хуже! – отвечал Стрелков. Во-первых, появились современные ножи с идеальной заточкой, позволяющие наносить смертельные ранения при касательных, рассекающих ударах. Это уже оружие однократного применения, никто не планирует поправлять заводскую заточку, проще купить новый клинок. Такие ножи представляют страшную угрозу даже для экспертов единоборств. Одна ошибка – и опасное для жизни кровотечение обеспечено. Вторая проблема – рост числа людей, профессионально отрабатывающих технику ножевого боя. Практически, в новых условиях возрождается фехтование. Извините, но работать голыми руками против фехтовальщика – абсурд, за тысячу лет цивилизации были единичные случаи побед невооруженного над вооруженным. Как статистика, этот путь не имеет развития.

- Поэтому люди меньше занимаются боевыми искусствами? – спросил Быков.

- Поэтому появляются все новые школы боя с ножами и палками, отрабатываются приемы с шестом и мечами, - отвечал Стрелков. Человек приходит в зал не потому, что хочет победить фехтовальщика голыми руками, а потому, что это его место в этой жизни, это его самоидентификация. Либо он боец, либо – нет. Если он боец, он будет тренироваться, хоть в продаже появятся боевые лазеры индивидуального использования.

Конец семинара плавно перетек в небольшую пресс-конференцию китайского и японского мастеров, усталые участники потихоньку покинули зал. Из вовлеченных в клуб по акции «Приведи друга» на татами осталось всего трое. Один из них подошел к Неубегайло:

- Про месяц бесплатных занятий был разговор…

- В какую группу записывать?

Новички углубились в изучение расписания тренировок, а на татами меж тем пошли совсем другие разговоры.

Огино-сэнсэй показывал приемы обороны … с ножом! Он стоял в стойке японского фехтовальщика, держа нож обоими руками на уровне пояса. Перемещаясь слегка вперед и назад, он направлял тренировочный нож на ближайшую точку своего оппонента, пресекая любую возможность его атаковать. Несколько тренеров «Синдокая» попробовали схватить оружие, но их атакующие конечности неизменно наталкивались на острие клинка – Огино полностью контролировал ситуацию.

На другом конце зала мастер Ли держал в руках китайский меч с длинными красными кистями. В трех шагах от него российский специалист по ножевому бою показывал на партнере атакующие связки из системы армейской подготовки и опасные финты, применяемые в скрытом от известности мире криминала.

Удивительно, но все приемы атакующих действий с ножом Ли иллюстрировал связками из арсенала китайского фехтования прямым мечом. Подрезающие, рубящие, колющие, рассекающие удары сменяли друг друга.

- Похоже, что ничто не ново под Луной! – стоящий с микрофоном Быков подвел итог семинара, - мы сделали круг по различным техникам ножевого боя, и пришли к истокам – древнему китайскому искусству меча. Чтобы окончательно замкнуть кольцо, нам стоило бы рассмотреть технику фехтования на коротких бронзовых мечах, представляющих собой переходное звено от кинжала к стальному длинному мечу, но таких специалистов здесь в настоящее время нет!

Он ошибался. Арес незримо стоял прямо перед ним, и поигрывал своим коротким бронзовым мечом.

Глава 25

Изгнание злых духов. Арес и Гера в депрессии. Балаал принимает вызов.

По окончании семинара Ли и Огино согласились показать индивидуальную технику владения мечом.

Первым выступал японский наставник. Быков представил его школу кен-дзюцу, малоизвестную за пределами Японии.

Огино-сан вышел на середину татами, сел на пятки, положив меч справа от себя. Все присутствующие, исключая мастера Ли, последовали его примеру. Огино несколько минут сидел совершенно неподвижно, а потом вдруг молниеносным движением переложил меч слева от себя, замер, потом быстро засунул меч в ножнах за пояс, и вновь застыл в неподвижности. Зрители недоумевали, что это за практика, тем не менее, нарушить тишину никто не посмел.

Прошло еще около пяти минут. И вдруг Огино взлетел в воздух, рубя мечом назад, за свое правое плечо. Ли с интересом вытянул лицо, склонил голову набок, поцокал языком. Огино начал серию ударов и отражений, перемещаясь по залу, то отступая под напором невидимого противника, то тесня его сериями рубящих ударов.

Наконец, он отступил в стойке, и остался стоять спиной к надписям и иероглифическим свиткам на парадной стороне зала. Меч вернулся в ножны. Огино поклонился, и махнул рукой, приглашая китайского мастера выйти на татами.

Ли прошел мимо множества сидящих людей, небрежно придерживая свой меч, разболтанной походкой вышел в центр зала. Не доходя до середины буквально одного шага, он вдруг мгновенно преобразился, и очертил своим мечом широкое кольцо вокруг себя. Издав нечленораздельное восклицание, он начал крутиться, подниматься и припадать к земле, причем в одной точке сумел аккуратно положить ножны, не прерывая бесконечного потока атак и защит. Он метался по залу, забегал в самые углы, проводил серии колющих ударов на самом низком уровне, а «вращая колесо», будто силился зарубить кого-то, сидящего на потолке.

Быков уже понял, что означают эти два выступления, шепнул пару слов Стрелкову, тот кивнул, и распорядился зажечь благовония.

Явился Неубегайло с четырьмя бронзовыми курильницами, поставил их по углам зала. Увидев первые клубы дыма, сэнсэй Огино кивнул, мастер Ли улыбнулся. Теперь он рассекал своим мечом полупрозрачные дымные фигуры, гонял их из одного угла зала в другой. Наконец, и он выдохся, схватил ножны, бросил в них свой меч неуловимым движением, и пошел к мастеру Огино. Он снова стал привычным, походка вразвалку, плечи двигаются в такт неслышной для посторонних мелодии.

- Молодец! – Огино поднял вверх большой палец.

- А, ты молодец, - рассмеялся Ли, - самого большого ловко прогнал!

- Ты тоже мастер! Очень хорошо!

- Не надолго! Очень сильная энергия «ша», хорошая «ци» мало-мало приходит, плохая «ша» - очень много!

- Дорогие друзья, вы только что стали свидетелями редчайшего ритуала изгнания злых духов, и отражения негативной энергии «ша»! – взял слово Быков. Только посвященные мастера высшего уровня проводят такие ритуалы, они известны и в китайских боевых искусствах, и в японских, и конечно, в шаманской практике!

Ли и Огино подошли к Стрелкову, начали ему что-то объяснять. Тот вновь вызвал Неубегайло, и вскоре тот уже тащил двойную подставку для мечей.

- Вот это подарок! – ахнул Быков, - мастера из двух стран дарят свои мечи, чтобы не впускать злых духов на территорию клуба «Синдокай»! Теперь территория этого клуба находится под двойным покровительством, и мечи всегда будут отражать любую враждебную энергию!

Семинар завершился дружеской посиделкой в харчевне «У дяди Федора». Мечи спокойно лежали на подставке, лишь кисти меча мастера Ли слегка покачивались под едва ощутимым дуновением ветерка.

- Саша, ты меня подставить решил, да? - Руководитель Краснохолмского района сидел в гостевой комнате «Синдокая».

- В чем проблема? – невинно осведомился Александр.

- Он говорит, что это было массовое избиение, есть жалобы! – руководитель кивнул на человека в полковничьих погонах.

- Семь заявлений от родителей, один из них – депутат! – завозился на стуле полковник, вытаскивая из папки стопку бумаг.

- Возможно, этих семерых вовлекли случайно, – признался Стрелков, - но ведь это акция, что-то вроде «Приведи трех друзей, и одну получи бесплатно»!

- Саша, у тебя проблемы! Дай убедительные объяснения, либо нам что-то делать придется!

- Сын депутата – вот этот? - Стрелков положил перед полковником фотографию.

- Он! – подтвердил полковник.

- Тогда вам нужно посмотреть запись камер внешнего наблюдения! – Стрелков включил на компьютере видеоролик.

На видеоролике были видны уже знакомые нам пацаны в коже, пьющие пиво. Вышел Неубегайло, раздал листовки…

- Вот, видно, что они взяли приглашения, - поспешил заметить глава района.

- Погоди, - отмахнулся полковник.

На видео было видно, как Неубегайло ушел, как употребление пива было возобновлено.

- Вот он! – полковник ткнул пальцем в экран.

К интересующему их парню подошел тип в кожанке с железными бляхами, в объектив камеры попал шприц.

- Ни хрена себе! – ахнули полковник с главой района, - Блин, ни хрена уже не боятся! Под камерами видеосъемки толкают!

- Дальше даю пошаговую съемку! – Стрелков включил замедление.

… Шприц покачивается в руке наркодиллера, рука тянется к нему.

… В нижнем углу экрана появляется силуэт Стрелкова.

… Пальцы паренька касаются шприца, рука Стрелкова ложится на его локоть.

… Паренек уже на расстоянии шага, шприц, вылетевший из рук, зависает в воздухе, Стрелков увлекает парня ко входу в «Синдокай».

… Дилер разворачивается, ныряет в толпу, на его месте возникают фигуры тренеров «Синдокая».

- Остановим на этом?

- Да, вопрос, пожалуй, снят! – признался глава района, - Саш, ну ты извини, спасибо. Спасибо тебе. Молодец.

- Нам в каждом районе нужен такой «Синдокай»! – полковник опустил вниз уголки рта, - копию мне на флешку скинь, пожалуйста! Изымать не буду, но через неделю все сотри. И чтоб без утечек!

- Разумеется! Как насчет чая?

- Нет-нет, - замахал руками глава района, - чай я с тобой уже пил!

- А водку здесь не пьют, значит нам пора! – подытожил полковник.

Стрелков проводил гостей, и, чтобы успокоиться, полтора часа хватал и мял мешок с песком. Потом взял меч сэнсэя Огино, помахал им, прислушиваясь, как сталь рассекает воздух. Меч был тяжелый, рукоятка покрыта шкурой ската, и перевита черными шелковыми лентами.

… Арес разгневанно рубил бронзовым мечом пространство вокруг себя. Он, Балаал и Гера находились чуть ниже вершины Великой Горы. Арес негодовал. На его доспехе медленно исчезал страшный след от удара катаной. Свежий рубец протянулся и по шее, и по правой руке. Эфирное тело восстанавливалось достаточно быстро, но вот сколько потребуется времени, чтобы залечить уязвленную гордость? Гера и Балаал тоже только что собрали свои эфирные тела после того, как их изгнали из «Синдокая». Балаал, по малоподвижности и не претендовал никогда на роль бойца, Гера трезво оценила ситуацию, и предпочла отступить. А вот Арес обиделся больше всех.

- Это неспортивно! Вы видели, как он мне катаной врезал? Без предупреждения, без поклонов своих азиатских! Рраз - и все! Эфирное тело вдребезги. Я его вообще не трогал! Спокойно стоял сзади…

- Ты замахивался! – напомнил Балаал, протирая рукою глаза, слезящиеся после благовонного дыма.

- Я всегда так делаю! – Арес расстроился, засунул меч в ножны, сорвал с головы шлем, и заплакал.

- Что-то Сет не появляется, - продолжил Балаал, - это плохая новость, или хорошая?

- Хорошая! – отозвалась Гера, - он, кажется, нашел человека, который с лица земли сотрет весь этот «Синдокай».

- Что, достойный человек? Нашего полета? – спросил Арес.

- Так, мелкота, - отмахнулась Гера, - но Сет с ним уже работает.

- Вывелись нынче людишки, - икнув, пожаловался Балаал. Я ни в кого влезть не могу. Вроде, у них эпидемия ожирения, а моего размера все равно нет!

- А ты ужмись! – посоветовала Гера.

Балаал выпучил глаза.

- Гера шутит! – успокоил сподвижника Арес, - ты, может еще не везде искал?

Балаал кивнул, и отправился на дальнейшие поиски, проклиная фрукты, фитнес, и липосакцию.

- Тяжело ему! – бросила Гера.

- Да, это не его мир. Раньше ведь ему каждого первенца в жертву приносили, а теперь, медицина да родовспоможение – как он только это выносит?

- А он примитивен, - ответила Гера, - плохо ему, он и ест. Ничего, найдет кого-нибудь, обжор всегда хватает!

Арес привел себя в порядок, подтянул ремешки доспеха, отполировал заново меч, одел шлем с высокой гривой.

- Но в одном наш сподвижник Балаал прав – людишки действительно повывелись! Дерзновенных нет, одержимых, способных бросить все, и свалить в крестовый поход. Какие-то невзрослые все, инфантилизм. Агрессию выплескивают, да, и яростно! Но - только защищая свою индивидуальность, это эгоизм. Из таких не родится Цинь Шихуанди или Георгий Жуков!

- Это временно, - ответила Гера, - они сыты, им есть что терять, они не такие дерзкие, как в былые годы.

- Да, если бы их жизнь всегда была под угрозой, если бы они не имели имущества, и куска хлеба на ночь…

- Они были бы более дерзкими! – согласилась Гера, - помнишь Гражданскую Войну?

- «Эх, тачанка – ростовчанка!» - запел Арес, - какие были времена! Ладно, хватит воспоминаний, - вперед, на помощь Каину! Кстати, чего он так затаился? Ну, сделал один хороший ход, но надо же продолжать! Мы что, вместо него будем работать?

- Работать? – переспросила Гера, - не думаю, что сейчас это нужно. Давай пройдемся пешком, надо многое обсудить!

- На юг не пойду, меня бесит сейчас от пустыни.

- Хорошо, есть дорога и через северный склон. Я там давно не спускалась. Впрочем, мы вряд ли заблудимся.

- Вперед! – Арес пошел первым.

Глава 26

Гера и Арес анализируют причины своих неудач. Вмешательство Артемиды

… Гера и Арес стояли на северном склоне Олимпа, там, где тысячелетние льды переходят в плотные снежники, где фирн блестит на солнце, как миллионы мельчайших бриллиантов.

- Забавно, - признала Гера, мы оба по нескольку раз уже терпим неудачи. В чем дело? – она поскользнулась, Арес галантно придержал ее за локоть.

- Осторожно, божественная!

- К Аиду церемонии! – Гера разогналась, уменьшила вес, и заскользила по плотному фирну, закладывая виражи, и кромсая слежавшуюся снежную корку ребром сандалий. За ней поднималось легкое облачко блестящей снежной пыли.

Небесный Олимп мало чем отличается от прочих гор. На его северном склоне и зимой, и летом лежит снег. Днем снег оттаивает, намокает, а ночью схватывается, превращается в пористый лед. Арес попробовал снежную корку на прочность, бросил свой шит, вскочил на него ногами, зацепил ременные лямки.

- Гермесом клянусь, у меня тоже крылатые сандалии! – он подпрыгнул, наклонил щит влево, заложил лихой вираж, и полетел за Герой, помогая себе длинным копьем.

Они ловко обходили коричневые выступы скал, набирали скорость, скатываясь в долину. Вдруг Ареса сильно тряхнуло, он не заметил скального выступа, подпрыгнул, понесся, земли не касаясь.

- Берегись! – Гера сорвалась с небольшой отвесной стенки, раскинула в стороны руки. Затрепетали тонкие шелковые одежды, она стабилизировала свое положение, приземлилась, и заскользила дальше. Ареса вдруг закрутило, не помогло и копье, он летел на вращающемся круглом щите, безуспешно пытаясь остановить вращение.

- Падаю! – закричал небожитель, но изловчился, восстановил равновесие ударом копья.

А Гера уже достигла края снегов, тормознула, перешла на бег, остановилась, поджидая Ареса.

Тот подпрыгнул в последний раз, и приземлился на плотные кусты цветущих рододендронов. Раздался треск, щит застрял, Арес едва успел выпрыгнуть, ловко вскочил, потрясая копьем. Гера смеясь, уже шла мимо него по еле заметной тропинке:

- Ну, чем мы не спортсмены?

- Да мы даже лучше, - убеждал ее Арес, - им до нас далеко!

- Однако, если мы проиграем пари, то на сто лет нам эти забавы будут закрыты, - напомнила Гера.

- Только решил прикупить сноуборд! – проворчал Арес в сердцах.

- Арес, послушай, из нашей пятерки лишь трое способны к анализу! Сет сейчас далеко, давай мы с тобою попробуем хоть немного мозгами подумать.

Арес закинул за спину щит:

- Так я всегда думаю, вроде?

- Нет, разобраться подробно нам нужно, - богиня поправила платье, пошла по натоптанной тропке. Здесь были высокие травы, покатые склоны, все скалы были плотно прикрыты толстым слоем земли.

- А чего разбираться? Мы как умеем, так и действуем. Что не так?

- Хорошо, я отвечу! Заметь, как ловко наши враги строят систему защиты. Мы чего ожидали? Станет в бедности, всеми презренный влачить он убогую жизнь. Ну, сподобится может, ребенка зачать в нищете. Мы проблем им подкинем, а потом деньгами поманим. Глядишь, наш герой и сломался! Так бывает всегда, и со всеми.

- Точно, так и сейчас мы играли!

- А теперь оцени посерьезней противников наших! Хитрый Чжан, утонченный ракшас Индраджит, и Буслай с Александром. Мы ведь думали, будут они, в страданьях его утешать, укреплять его дух, нищетой истощенный. А они – поднимать его начали! Потащили в эфир выступать, раздобыли работу и деньги!

- Да, это ловко! – Арес замялся, - слушай, Гера, да к Церберу это пари! Ну, проиграли! Подумаешь, сто лет я им мира оставлю, Каин на сто лет уйдет со своей чечевичной похлебкой, Балаал похудеет немного, ему же полезно! А мы с тобой арендуем один островочек в густых облаках, и, пока Зевс нектаром себя опьяняет…

- Нет, нельзя! Неспортивно! Я вступила в игру, и без боя не сдамся. Давай, последнее им создадим испытанье. Если справятся с этим – конец, мы свои исчерпали попытки, - Гера вдруг поймала себя на том, что опять говорит в рифму.

Арес тоже насторожился, присел, рука нашла рукоятку меча:

- Стой, мы здесь не одни! – Арес взялся за меч, всмотрелся в долину под ними.

Там, двенадцать ручьев собирались в веселую речку. Журчала вода меж камней, звенела, летя по каскадам. Вдруг - цокот легких копыт. Пары три благородных оленей прыжками неслись к водопою. Подбежали к воде, стали пить, вдруг, почуяли что-то. Вожак поднял умную морду, ноздрями воздух холодный втянул.

- Смотри! – прошептал Гере Арес.

Было на что посмотреть. На большом валуне появилась богиня в короткой тунике, сандалии с высокой шнуровкой, небрежно схвачены волосы синею лентой. Лук и колчан за спиной – Артемида. Олени застыли, трепещут. Знают, от лука богини спрятаться способа нет. К ним подошла Артемида, погладила самок, в глаза посмотрела, что-то шепнула самцу-вожаку, те опомнились, быстро с глаз скрылись прочь, меж камней и кустов разбежавшись.

- Зачем Вы здесь? – Артемида приблизилась к Гере.

- Спор вышел у нас на пиру, мы поспорили, он – Гера кивнула на Ареса, - мой союзник. Мы с вершины спускались сейчас, строили планы…

- Вздор! В моих заповедных лесах… и горах… с оружием лучше расстаться. А не то я подумаю – вы мне враги!

- Ладно! - Арес, ругаясь, стал стягивать перевязь, бросил шит и копье, - ну теперь ты довольна?

- Пойдемте со мной! – Артемида пошла впереди, по самому перегибу долины, - по руслу идти не советую – русло в каменный желоб потом превратится, с отвесными скользкими стенками. А река водопадом меж скал устремится в долину. Без сложных божественных трюков, или страховки хорошей, по руслу не спустишься.

Арес с беспокойством шел между двумя богинями. Они дико его возбуждали. Гера, в длинном классическом хитоне, скрывавшем ее вплоть до кончиков пальцев, была очаровательна классической красотой зрелой женщины. Полупрозрачная тонкая ткань манила, при порывах ветра шелк прилипал, были видны все детали фигуры. Плюс запах – пьянящий, влекущий. Артемида – девчонка с голыми бедрами, едва прикрытыми охотничьей туникой. Голени перевиты шнурками сандалий, мышцы так и играют. Голые руки, прокачанные тренировками с луком – прекрасны. Грудь крест-накрест схвачена ремнями колчана, пояс на талии тонкой. Энергия и красота… Но характер – прескверный. А все - подростковая резкость суждений. Нет еще властного женского зова семью создавать, вниманье мужей привлекая.

- Долго идти, дорогая? – проворковала Гера.

- Да ладно, не надо притворяться! Вы трое, с Афиной и Афродитой, меня никогда не любили, и равной себе не считали. Я для вас лишь девчонка со скверным характером. Сейчас мы придем. Вот и пещера моя. Заходите!

Пещера Артемиды представляла собой чудо ландшафтной архитектуры. На склоне горы, обращенном к Востоку, была выложена камнем полукруглая площадка. Склон горы наверху тоже был явно подработан, чтобы не было селей и оползней. Площадка была усажена цветами – от рододендронов до роз. Стены у входа в пещеру были выложены мшистым камнем, по камню густо росла глициния. Внутри чуть слышно гудела установка искусственного микроклимата. Гости вошли, подняв головы к высокому своду – дверей, как таковых, не было, из огромного зала открывался широкий вид на долину.

- Здесь мило! – Гера с удовольствием опустилась на мягкое ложе.

Арес огляделся. Похоже, что этот зал совмещал в себе все, в чем нуждалась богиня. Были видны двери в зал умывальный, где искрился журчащий поток, за ширмой малое озеро для омовений, - и все!

Он опустил себя в кресло, кинул шлем в дальний угол пещеры. Все раны уже затянулись, но отдых ему был приятен.

Артемида щелкнула пальцами. Стол был мгновенно накрыт. Фрукты, мед, оленина, вино, вода ключевая – все чисто, со вкусом и запахом тонким.

- Ну, кого собрались убивать? – спросила Артемида со свойственной ей прямотой.

- Да вот, влезли в спор, и не знаем, как свое доказать, - Арес вкратце изложил суть пари десяти небожителей.

Артемида разбежалась по залу, с размаху напрыгнула на стену, оттолкнулась, сделала сальто, приземлилось с луком в руках. Тетива его хищно дрожала.

Арес взглянул – в его шлеме торчала стрела. Артемида, похоже, сердилась.

- Я так вам скажу - вы связались с какими-то подонками. Этот мерзкий Каин, этот лишенный утонченности Балаал, - Артемида дернула плечами, перекинула за спину лук, - что у вас общего?

- Сет так убедительно говорил, - призналась Гера.

- Да, вы попали в сложную ситуацию.

- Вот мы и думаем, как быть?

Артемида задумалась:

- А он может убить кого-то мерзкого, отвратительного, типа вашего Каина?

- Он это не за деньги сделает, пари так не выиграть! – вздохнул Арес.

- Да. Вы хорошо начали, но упустили инициативу в середине игры! – подвела итог Артемида, - теперь плохо ваше дело.

- Сет обещает что-то придумать, - промолвила Гера.

Артемида вновь сняла лук, уперла его пред собою, оперлась на кулак подбородком:

- Послушайте, боги! Вы все рассказали. Олега мне жалко. Он достойный вполне человек, и он мог стать героем. Но сейчас он живет для семьи, и к чему его мучить без пользы? Выиграть спор вы конечно же можете, лишь еще раз круто ему жизнь изломав. Мне такой вот расклад не по вкусу. Посему посмотрите на дно ваших кубков!

Это мед с самых северных склонов, и мака с восточного склона настойка. Плюс вино, которое пил Одиссей на острове Нимфы Калипсо. Спокойно ложитесь на ложа, накрывайтесь шкурой медвежьей. Ибо, если на пол упадете, то я вас поднять не сумею!

- Зевсом клянусь, она нас отравила, мерзавка! – Арес содрал с себя панцирь, и стол опрокинул ногою.

Гера быстро на ложе юркнула, и шкурой накрылась медвежьей:

- Сколько проспим?

- Два года земных, - отвечала ей Артемида, - не много!

- А превосходная мысль, - Гера выгнулась, сонно вздохнула, - Арес, не стоит тебе лютовать! Она победила. Пару лет отдохнем… - И сон сковал губы богини.

Арес бросил доспех, пошатнулся, нетвердой походкой к широкому ложу пошел. И упал на него, засыпая.

На этом заканчивается третья часть книги, и возникает вопрос, «не слишком ли много в одном повествовании разнородных персонажей, и разнообразных событий, связь между которыми совершенно не очевидна»?

Чтобы разобраться в этом, придется дочитать книгу до самого конца, а четвертая часть может показаться достаточно забавной, но еще больше запутает повествование.

Часть четвертая

Пастухи виртуального стада

2007 год, Москва.

 

Слушаю диск группы «Спейс».

В моей жизни было много разных периодов, и прошлое мое - слоеный пирог. Некоторые слои этого пирога настолько глубоко похоронены в моей памяти, что их как бы и нет вовсе. Может, это последствия «эрайзинг оф персонал хистори», может, еще какие психотехники повлияли, теперь уже все равно.

Я не в ладах с хронологией, и никак не могу вспомнить, в каком году произошло то или иное событие. Этой весной купил диск группы «Спейс» Дидье Маруани, он мне когда-то нравился, и я поставил его, он вроде, был более динамичным, чем Китаро.

Китаро не создает миры, нет - он раскручивает нить, он ткет дорогу, он уводит меня по тропам своим, он показывает, он перемещает в пространстве-времени. С первой же ноты он задает направление странствия, и странствия эти приводят в другие миры, другие измерения, и гармонией пронизаны и они, и сам путь, сама дорога, состоящая из согласованных гармоничных вибраций. И в его мелодиях есть магия. Он ведет мелодию медленно-медленно, осторожно разворачивает ее, как штуку драгоценного шелка, он тянет мелодию, длит ее, он тянет ее через весь Шелковый путь, позволяя путнику видеть не только камни под ногами, но и Небо, и Землю, и все, что можно увидеть на этом пути. И эта неторопливость дает возможность видеть до самого горизонта. И поле зрения расширяется, расширяется восприятие, и Путь уже виден с высоты птичьего полета, и мелодия уже несет на крыльях, эти крылья огромны, и нет нужды к торопливому мельтешению.

Я лет десять подряд слушал Китаро, он меня всегда уносил в другие измерения, может, потому что я его всегда ставил в важные моменты жизни, ставил, чтобы слушать всю ночь, даже когда окончательно вырубишься, все равно эффект остается, и ночи, проведенные в одиноких размышлениях под эту музыку, были важными этапами в моей жизни.

Но нельзя же десять лет подряд слушать Китаро, мне захотелось чего-то более энергичного, вот я и взял «Спейс». Все было ничего, я умилялся наивности этой музыки, но вдруг пошла дорожка «Концерта в СССР», и я услышал крики в зале, аплодисменты, и скандирование: «молодцы!». И меня пробило – это же я там был, это мои аплодисменты, я ведь был на этом концерте, я тогда школу оканчивал! И ведь, что страшно, забыл ведь напрочь, только во время прослушивания этой дорожки и вспомнил.

И в этот же день меня через интернет находит мой друг, с которым я дружил еще с дошкольных времен. Причем он давно живет в Африке, а я по-прежнему здесь. И он пишет мне письмо, он меня помнит, и он меня специально искал. А что я ему могу сказать, что напишу? Он – это я, он часть моей самоидентификации, это как себе самому писать письмо! Ну, написал, конечно…

Я счастлив, что он просто есть.

Глава 27

Взгляд на современных самураев. Что сказал Конфуций о благородном человеке. Поединки перед телекамерой. Ураган над Небесной Россией.

2007 год

Савабэ Городзаэмон уже привык жить, заимствуя время от времени чужие тела. Его энергетический потенциал неумолимо угасал, ощущение аутентичности постепенно сходило на нет, и он уже почти смирился с неизбежностью слияния с Мировым Абсолютом. Но у него была цель в прежней жизни, и он собирался выполнить ее.

Поэтому он использовал все возможности, чтобы противопоставить Россию Китаю, создав для Японии условия «третьей стороны треугольника», вместо унизительного союза с какой-либо из сторон.

Сейчас он позаимствовал на время сознание одного из телевизионных баронов, имевшего неосторожность напиться до беспамятства на корпоративной вечеринке в ресторане японской кухни.

Савабэ удобно устроился в лобных отделах коры, контролируя всю осознанную деятельность своего носителя…

- Ты знаешь, Виталий Витальевич стал какой-то не такой! – жаловалась журналистка Ася своей подруге Кате, помощнику режиссера крупной телекомпании.

Они с Катей кушали мороженое с зеленым чаем в «Девятом небе», и трепались, отдыхая от повседневной закрученности.

- У всех телевизионщиков это рано или поздно случается! – рассудила Катя, слизывая мороженое, - токи высокой частоты убивают сперматозоиды, ранняя седина, потеря потенции. А кругом порхают десятки красоток, легко доступных… при некотором желании. Нет-нет, мы с тобой, конечно, не в счет, нам-то что, но вот шефа твоего действительно жалко. Хороший был мужик, такое вытворял…

- Катя, ты не о том подумала! Он на духе самурая крышей поехал. Посетил курсы по харакири, или там оригами, в офисе ходит в хакамах, а нас обязал носить кимоно. Представляешь, гримерша в кимоно, менеджеры в кимоно, я в кимоно. На ресепшен девушки в кимоно, кланяются гостям, как манекены.

- Это он на гейшах рехнулся, скоро потребует вам на корпоративах голыми под салатами лежать, - мерзкое ощущение, я пробовала, - Катя капнула мороженым на запястье, эротично слизнула, так, чтобы видели педики за соседним столиком. Те действительно застеснялись, и начали громко обсуждать театр Кабуки.

- Во, еще извращенцы! – отметила Катя, - тоже на японском сексе поехали.

- Ну хорошо, а почему он открыл программу «Современные самураи», и зачем потребовал разыскивать каких-то сомнительных типов, которые либо стреляют на поражение, либо бывшие снайперы, либо вообще не пойми кто? На запись программы притаскивают с собой мечи, один вообще перерубил штангу освещения, мудак! Фонарь рухнул на вторую камеру, так он его еще раз после этого своей катаной рубанул! Замыкание, Анжела Павловна с истерикой едва в больницу не загрохотала, а Виктор Викторович этот фонарь и штангу в музей программы определил.

- Действительно, круто его тряхнуло, - согласилась Катя, - Но это все легко вписывается в теорию старика Фрейда. Все эти мечи обнаженные, палки там, пробы на разрубание…

- Да, секс правит миром, - согласилась Ася, - мужики и есть мужики. Нет, чтобы программу про камасутру организовать…

Они еще немного мило потрепались, и подхватив мобильники, вышли на Красные Холмы. Город уже погружался во мрак, ветер нес с запада густые дождевые облака. Девушки натянули капюшончики своих коротких курточек, и не прекращая стрекотания по мобильным, направились к памятнику Достоевскому. В темнеющем небе тускло отсвечивала золотом огромная реклама «Синдокая». Ася взглянула на нее, и резко остановилась.

Каким образом Олег получил приглашение на программу «Современные Самураи», осталось загадкой истории. Виктор Викторович просто написал его фамилию и название клуба на листке, и сунул Асе, наравне с координатами других, не менее ярких личностей.

Ася ясно помнила название клуба – «Синдокай», и, увидев его рекламу, свернула с привычного маршрута к памятнику Достоевскому.

- О, вот тут работает один тип, о котором мне надо сюжет снимать! Зайдем? – она потянула Катю за рукав.

Они по-быстрому допили свои вечерние коктейли, пристроили жестянки на панели тротуара, и свернули от холмов к рекламе «Синдокая».

- Зайдем, но если там будут сплошь импотенты с катанами, то я – пас, - предупредила Катя.

- Посмотрим! – Ася толкнула тяжелую дверь, и едва не рухнула в объятия Неубегайло.

- Что Вас интересует? – Неубегайло принюхался к запаху спиртного, недовольно покачал головой.

- Самураи интересуют, - Катя покачивалась на каблучках, - мы с телевидения.

Неубегайло мгновенно успокоился, на журналистов моральные требования клуба не распространялись.

- У вас работает такой Олег Москаев? – Ася вытащила из сумочки записку шефа.

- Да, он как раз массаж делать закончил. Позвать?

- Будте любезны! – подружки многозначительно переглянулись, оценивая стати Неубегайло.

В зале было полно мужиков разных возрастов и типажей, в основном весьма крепких физически. Были тут и брутальные мачо в боксерских трусах, и интеллигентные джентльмены в отутюженных кимоно, и молодые ребята, и старые, затертые кадры в линялых кимоно с выцветшими поясами. Впечатление импотентов не производил никто.

- Добрый вечер! - по лестнице к ним навстречу спустился человек небольшого роста, сухощавый, с цепким взглядом профессионального бойца.

- А нам Вы массаж не сделаете? – обратилась к нему Катя.

- Нет-нет, я руководитель клуба, - представился Стрелков, - а что Вас интересует?

- Опс, - развела руками Катя, показывая, что дальше будет говорить подруга.

- У вас работает Олег Москаев, мне поручено пригласить его на съемки программы о современных самураях, - объяснила Ася.

- Да, работает. Но он о себе Вам ничего не расскажет, не тот человек.

- А что в нем такого? У меня только фамилия и адрес клуба, - призналась Ася.

- Я расскажу вкратце. Он был элитным бойцом в свое время. При СССР он закончил школу самбо. С семи лет тренировался по три тренировки в день. Про Шаолинь слыхали? Так вот, эта школа была покруче Шаолиня, сотни призеров по дзюдо и самбо, мастера рукопашного боя. Москаев как раз был таким специалистом, в той же спортшколе служил в спортивной роте. Это было элитное подразделение, кузница чемпионов. Дополнительно к спортивному направлению, работали по специальной программе рукопашного боя. Об этих бойцах до сих пор ничего толком не известно, режим секретности с тех еще времен. Ведь после той спортроты единицы на легальном положении оставались. Остальные уходили под глухое прикрытие, имена меняли, национальности… Изредка только всплывают разные личности, кто в Африке, кто в Юго-Восточной Азии, кто еще где…

Так что наш Олег – один из немногих рассекреченных ветеранов. Но у него особая судьба. Он не вписался в спортроту по дисциплине, какой-то вышел конфликт с особым отделом, загремел в Афган. Об этом периоде он ничего не рассказывает, по многим причинам. Не все друзья в безопасности, не все враги успокоены. А потом он связался с плохой командой, как и многие… но ему не повезло. Не сошелся принципами. Пошел против пахана, бился один против всех. Девять лет провел в коме. Вышел из больницы пять лет назад. Не мог до колен рукой достать, голова ровно не держалась, руки едва работали. Весил сорок килограмм, как Кощей Бессмертный, одни кости торчали.

Пришел он к нам совсем никакой. Определили к уборке. Потом начал понемногу общую физподготовку преподавать, в коллектив влился. Потом учиться пошел, получил диплом массажиста, работает по восстановлению здоровья, ребята его уважают. Опять же, детские группы ведет.

Так что непростой характер, и жизненный путь – непростой, - Стрелков направился в зал, на входе задержался, - с утра приходите, еще поговорим, а сейчас у меня тренировка, прошу извинить.

Как и предполагал Стрелков, с Олегом пришлось повозиться. Ася никак не могла найти тему, которая бы затронула ее гостя, а так как ее собственные познания в мире Будо были весьма невелики, она нашла великолепный выход – пригласила Олега вместе со Стрелковым. Это оказалось хорошей идеей.

Виктор Викторович, в своих парадных хаори и хакама сидел на татами из натуральной рисовой соломы. Перед ним стоял низкий традиционный столик с ноутбуком, за спиной висел большой веер со сценами из «Повести о доме Тайра».

Москаев со Стрелковым сидели перед ним на спортивном татами. Стрелков был в своей форме для занятий дзю-до, с полинялым от частых стирок черным поясом, Москаев прикупил для такого случая костюм для бразильского джиу-джитсу.

- Наш первый вопрос к нашим гостям, – пророкотал Виктор Викторович, - что в их представлении есть «Путь Самурая»?

На его вопрос взялся отвечать Стрелков. Он удобно расположился на татами, и стрельнув взглядом в камеру, обратился к ведущему:

- В эпоху Токугава «Путь Самурая» означал прежде всего беспрекословное повиновение воина своему господину, верность, честность, и смелость.

Но в эпоху Мэйдзи, когда сословное деление было упразднено, под «Путем Самурая» стали понимать «Путь Меча и Кисти» - путь воина и ученого. С тех пор в Японии образ жизни воина неразрывно связан с обучением, развитием науки и искусства. Таким образом, благородный человек должен не только быть умелым бойцом, но и ценить прекрасное, разбираться в искусстве, овладевать знаниями.

Возможно, это и сделало Японию страной с выдающимся уровнем развития культуры и науки, передовой техники.

- Скажите, Александр, а что есть «Путь Самурая» для наших российских современников, что заставляет городского жителя выходить на татами, и проделывать многочасовые изнурительные упражнения?

Стрелков сменил позу, посмотрел на свои набитые кулаки, усмехнулся.

- Людей приводит к нам страх. Сейчас очень легко потерять опору в жизни, скатиться на уровень говорящего животного.

Люди тащат своих детей в наши секции, чтобы противостоять этому. В нашей жизни много ловушек, особенно для молодежи. А боевые искусства дают четкие ориентиры истинного пути. Дети еще не понимают этого. Подростки тоже еще не понимают. Но это отлично понимают их родители. Это их шанс сделать своих детей благородными людьми.

- Но разве благородство не передается по родословной линии? – уточнил Виктор Викторович.

- Конфуций сказал: - «Каждый может стать благородным человеком, надо просто решиться стать им» - напомнил Стрелков.

- И что, многие хотят нынче стать благородными?

Неожиданно в разговор вступил Олег:

- Конфуций сказал: «Когда власть идет от Сына Неба, она долговечна. Когда власть идет от князей, он редко длится более десяти поколений. Когда власть идет от высших сановников, она редко длится более пяти поколений. Когда она идет от чиновников, редко власть продержится три поколения». Чем благороднее человек, тем долговечнее процветание. Нет благородства – потомки растеряют все приобретенное. Так было всегда. Это закон.

Виктор Викторович поправил узел на куртке-хаори, кашлянул, и обратился к Олегу:

- А как вы познакомились с учением Конфуция?

- Мне подарили книгу, когда я плохо двигался после травмы. Я много читать не люблю. А «Беседы и суждения» мне понравились, я их постоянно перечитывал. Хотел наизусть выучить, но не вышло. Так, кое-что вспоминаю…

- Вот Вы говорите, у Вас была травма. А как Вы восстанавливались? У вас есть секрет?

Олег вспомнил Савабэ Городзаэмона, внимательнее посмотрел на Виктора Викторовича, вздрогнул. Черт побери, этот взгляд он уже знал! Он осторожно произнес:

- У всех есть секреты. Я восстанавливался по японским и китайским методикам. Потом начал работать. Было тяжело поначалу, но привык. Сейчас руки крепкие, делаю массаж. Так что – труд! Не было бы стимулов к труду – и меня бы уже не было. Мне полезно наклоняться, двигаться. Да и деньги – небольшие, но стабильные. Я ведь как бы второй жизнью живу. В такой ситуации надо быть благодарным за каждый глоток воздуха… который делаешь сам, без аппарата искусственного дыхания, - и Олег показал на шрам от трахеостомы.

Виктор Викторович отсидел ноги, переменил положение, скрестил их по-турецки.

- Александр говорил, что Вы раньше тренировались в элитном подразделении. Можете что-нибудь сказать об уникальных особенностях той методики? Если это не совсем секретно?

- Да ради Бога! Основа подготовки – советское самбо. Суть работы – отработка приемов до автоматизма. Особенность – постоянная работа на сопротивляющемся противнике, в полную силу. Работали и в куртках, и на поясах, и с голым торсом. С разными весовыми категориями. Очень сильная силовая подготовка, много работы на выносливость. Все это перемежается учебными схватками. Плюс теория, механика, физиология. Тактика. Разведка. Приемы и контрприемы, связки, переходы от одних технических действий к другим.

Мы жили этим, - Олег замолчал, встряхнул руками, покачал головой.

Стрелков кашлянул, и продолжил:

- Сейчас в нашем клубе изучается и дзюдо, и бразильское джиу-джитсу, и самбо. Они все схожи именно работой с сопротивляющимся противником, это полный контакт. Поэтому они всегда будут популярны.

- А кто занимается в вашем клубе, так сказать, социальный срез?

Стрелков усмехнулся.

- Ну, боевые искусства изначально не для бедных. Но и очень богатые уже слишком изнежены…

Скажем так, наша база – это люди, достигшие некоторого уровня благосостояния, и имеющие все шансы подняться выше. То есть, динамичные, набирающие силу середняки.

- В наше время есть необходимость применять боевые искусства на практике?

Олег вновь вступил в разговор:

- А Вы выйдите из дома в позднее время! Посмотрите, сколько людей озлоблено! По самым разным причинам. И посмотрите, что было бы, если б этому злу никто не давал бы отпор. А в реальности – очень жестко все структурировано. И каждый знает пределы дозволенного.

- Дорогой Олег, я знаю, что после травмы Вы приобрели… особые способности, - Виктор Викторович с уважением наклонил голову, - а не могли бы Вы дать нам какой-либо прогноз?

- Какой прогноз?

- Ну, например, насчет боевых искусств.

- Будут востребованы. Постепенно восточные системы будут видоизменяться под влиянием нашей ментальности.

- А насчет благородных людей? Их будет больше?

- Конечно. Они будут главным достоянием России.

- А те, кто таковыми не станут?

- Так они же сами просят нового Сталина! Будет им твердая рука.

- То есть, Вы не видите перспектив у демократии?

- Демократия хороша, когда есть демос, - сказал Олег, - а плебсу достаточно хлеба и зрелищ. И, периодически – кнут.

- Но может быть, теперь Вы покажете нам свое мастерство борьбы? – предложил Виктор Викторович, - у нас приглашены партнеры из ваших весовых категорий – тренера клуба «Самурайлэнд»!

Это была засада. Отказываться было неудобно, и Стрелков первым встал, начал прокручивать поясницу, согреваться. К нему навстречу вышел преподаватель микс-файта, молодой, накачанный штангой и анаболиками, да еще и килограмм на пять больше весом.

- Позвольте представить вам одного из лучших бойцов клуба «Самурайлэнд» - Ивана Подгорного! – провозгласил Виктор Викторович, - Иван закончил институт физкультуры по специальности «Восточные единоборства», участвовал в коммерческих боях по нескольким версиям полного контакта.

Его соперник – Александр Стрелков, чемпион Мира и Европы по дзюдо, эксперт по дзю-дзюцу и айкидо.

Они выступают в разных стилях, и даже одеты по-разному. Иван Подгорный соревнуется в трусах, у него легкие перчатки с открытыми пальцами. Александр предпочитает традиционное кимоно. Надеюсь, что мы увидим красивый поединок, вот сейчас бойцы как раз договариваются о правилах, поклон… Начали! - Виктор Викторович воодушевленно выполнял функции и комментатора, и судьи.

Подгорный начал разведку, приплясывая вокруг Стрелкова, нанося одиночные прямые удары с почтительной дистанции. Стрелкову было нужно взять захват, он несколько раз нырнул, уходя от ударов противника.

Подгорный освоился, его мышцы на руках вздулись, он начал акцентировать удары, сухощавый Стрелков был вынужден поднять руки.

- Вот мы видим, как Иван Подгорный доминирует в ударной технике, - комментировал Виктор Викторович, вот он проводит неожиданный удар ногой с разворотом, Стрелков уклоняется, ему не за что взять захват, похоже он озадачен. Иван Подгорный опять доминирует, он выглядит более сильным физически…

В этот момент Стрелков рубанул по предплечью Подгорного ребром ладони, вошел в контакт, и правой рукой схватил своего противника прямо «за мясо». Впечатление было такое, что сталь вошла в пластилин. Стрелков бросил через бедро, провел удержание, перешел на рычаг локтя, отпустил, удушил ногами, опять отпустил, перевернул, обозначил добивание ребром ладони, кувыркнулся под брюхо противнику, вылез, вновь держа руку на болевом приеме. Подгорный встал, поднимая на себе Стрелкова, терпя страшную боль. Стрелков отпустил, сделал кувырок назад, вскочил, и сбил соперника задней подножкой. Его правая рука автоматически шла на добивание.

- Великолепный бросок! – взревел Виктор Викторович, - заметьте, как Александр Стрелков останавливает свой кулак в миллиметре от носа соперника! Матэ! Матэ! Спасибо бойцам, мы посмотрели великолепный поединок, мы видели реальное Будо, мы видели технику самураев древности в исполнении лучших бойцов нашего времени!

Савбэ Городзаэмон был доволен. Японские виды борьбы были на высоте. Он потихоньку покинул сознание Виктора Викторовича сразу после завершения первого поединка.

- А это опять я – просто представился Городзаэмон, входя в сознание Олега.

Ответа не последовало.

- Это я, Савабэ Городзаэмон, забыл что ли? – взревел старый самурай, тщетно пытаясь влезть в сознание старого знакомого.

Ничего. Непробиваемая тишина. Савабэ испугался. Такого он не ожидал. Что делать? Он быстро вернулся в прежнего носителя.

- А теперь второй поединок! Олег Москаев против мастера китайского тайцзицюань Владимира Демьянова!

Бойцы вышли, и поклонились друг другу. Володя сразу узнал Олега. Размышлять было некогда, он поднял руки и шагнул навстречу.

Олег уловил движение, и привычно поднял руки, как на занятиях с наставником Чжаном.

- Что мы видим? – недоумевал Виктор Викторович, - оба бойца демонстрируют тайцзицюань, «мягкий» стиль китайского боевого искусства. На изучение боевого применения этого стиля даже лучшие мастера тратят не менее десяти лет, невозможно понять, как Олег Москаев сумел им овладеть?

Олег принимал и отдавал энергию, пропускал мимо себя, рассеивал избыток силы соперника, разворачивался, выводил свою силу. Володя спокойно работал, получая удовольствие от хорошего партнера, прорабатывая Олегу отдельные проблемные суставы, корректируя его устойчивость и следя за дыханием. Москаев, впрочем, не производил впечатление пациента. Было в его движениях, в его энергии что-то от гибкого меча, уступающего грубой силе, но возвращающегося вновь, нацеливающегося на уязвимые места, и неожиданно отбрасывающего упругим поперечным выхлестом. Олег дышал ровно и легко, в разворотах равновесия не терял, упирался в татами, запасал и выбрасывал пружинящее усилие. Володя с удовольствием подстраивался в ритм этой пружины, принимал, отступал и возвращался, с удивлением замечая, что уже не просто ассистирует, имитируя поединок, а учится у Олега его экономичным собранным движениям, его умению чувствовать грань между защитой и нападением. А Олег в этот момент почти полностью отключился своим сознанием от предмета деятельности. Его тело автоматически работало, реагировало, а в сознание хлынул поток разблокированных этой ситуацией воспоминаний…

… Тайцзи – это Великий Предел между противоположностями, граница перехода инь-ян, баланс между приливом и отливом, взлетом и падением. Использование тайцзи подобно раскачиванию тяжелых качелей. Во всем есть естественный ритм, только надо его почувствовать и использовать, - Наставник Чжан стоял на широкой террасе дворца Первого Министра.

За перилами террасы расстилалась бесконечная равнина светлых клубящихся облаков. Облака медленно поднимались и опускались, как будто огромный дракон неторопливо ворочался, изгибая огромное тело. Волны пробегали, облака клубились, играя оттенками белого, градациями серого, блестя перламутром.

Чжан Даолин очень любил эту террасу. Ему было позволено приглашать сюда гостей, и Олег попал в число избранных, видевших своими глазами дворец Первого Министра Небесного Владыки.

- Твоя сила имеет четкие, хорошо известные тебе границы, - продолжал меж тем Даолин, - ты не можешь опрокинуть противника лоб в лоб. Но ты можешь выдернуть его на себя, когда он пытается толкать, и можешь толкнуть, кода он тянет на себя. Если противник достаточно аккуратен, то понять направление его усилия может быть нелегко. Он может скрытно готовить свое действие, маскировать прием. Искусство тайцзи состоит в умении распознавать истинное усилие соперника. Ты должен научиться чувствовать его опору, перемещение его центра тяжести, контролировать его устойчивость. Тогда ты сможешь управлять им, сам оставаясь в безопасности.

Даолин засунул свою мухобойку назад за пояс, засучил длинные рукава, и плавным движением протянул руки к Олегу. Олег принял его атаку, перевел, стараясь сохранять равновесие.

- Молодец, правильно уловил суть, - похвалил Даолин…

… Олег и Володя провели каждый по несколько атак, мастерски нейтрализовав попытки соперника получить преимущество. После очередного обмена энергией, они синхронно остановились, на секунду замерли, и низко поклонились друг другу.

- Мы видим торжество равного мастерства, мы видим искусство прекращения вражды на уровне мистической энергии «Ки» - вещал Виктор Викторович, - это воистину утонченное и прекрасное искусство! Это торжество древних принципов остановки насилия, преодоление активности покоем, это и есть даосизм! И мы являемся современниками этих мастеров, мы даже можем прийти в их группы в клубы «Самурайлэнд» и «Синдокай»!

… После съемок они пошли посидеть в ресторанчике «Дядя Федор». Подгорный налегал на белки, стараясь избавиться от мрачных мыслей из-за проигранного боя, Стрелков жевал что-то полезное с морепродуктами, Володя выбрал рыбу с картофелем, Москаев заказал плов, а Виктор Викторович, разумеется, потребовал японскую кухню. Он поглощал морских гребешков и осьминогов, а сам размышлял вслух:

- Ну почему мы, русские, так падки на все иноземное? Ведь есть у нас свои традиции, своя история, своя великолепная кухня, наконец!

- Кухня есть, продуктов нормальных нет, - посетовал Подгорный, - в древности хлеб, капуста да репа, свекла там, морковь – и все! Барин ел мясо раз в месяц, мужики мяса вообще не видали, яйца только на Пасху. А без белка – какие бойцы! Вот степняки на барашке, на конском мясе вскормлены, они и боролись по-другому.

Савабэ Городзаэмон осторожно выбрался из сознания Виктора Викторовича, и благополучно овладел сознанием Ивана Подгорного. Тот уже вещал о прелестях Будо:

- Воин должен быть освобожден от крестьянского труда! Тогда он становится профессионалом, так появляется, - он икнул, - самурай!

Виктор Викторович уже пил водку с квасом, и отчего-то говорил с невидимым собеседником:

- Мы непредсказуемая нация, у нас Европа смыкается с Азией, но безрезультатно!

Стрелков незаметно исчез, вероятно, отправился в клуб, Володя ждал, хотел поговорить с Олегом, а тот, выпив немного пива, впал в странное оцепенение. Он вспоминал…

… Небесная Россия вставала на горизонте чередой зеленых лесов и полей. Равнинный рельеф мощно разворачивался, то слегка поднимаясь холмами, то складываясь в русла неглубоких спокойных рек, то опускаясь болотистыми ложбинками. В этом спокойном рельефе, помноженном на почти бесконечный простор, угадывалась длинная, протяжная, ритмичная мелодия. Олег угадывал ее то в свисте ветра, то в хлопанье паруса, то в скрипе кормового весла. Внизу на каждом холме белели силуэты церквей с колокольнями, золотые купола, купола цвета неба, купола со звездами, и с орнаментом. Невысокие дома, дороги, перелески… Сверху нельзя было разобрать, то ли это села понемногу сливались в города, то ли города были, как большие деревни. Все было родное, с полями, коровами, колодцами…

- Так мы к Новгороду идем? – уточнил он у Буслая.

- На Плещеево озеро! Небесную Москву стороной обойдем, в Небесный Петербург тоже пока не полетим.

- Цивилизация не нравится?

- Почему? Цивилизация нравится, но у нас дело к князю Александру Ярославичу.

- Что за дело?

- О! Смотри, над Орлом летим! – Буслай перевесился через борт, замахал шапкой, что-то крича.

Под ним, по улице, поднимая босыми пятками пыль, бежали мальчишки, ответно размахивая шапками. Степенные горожане, прислонив козырьком пальцы, щурились на солнце, высматривая, кто так орет с летучего корабля. Разглядев Буслая, они укоризненно качали головами, и шикали на несущихся детей.

- Не понимают меня мужики орловские! – покачал головою Буслай, - уж слишком они степенные, а я ведь в душе артист! Ну, выпили мы как то лишнего, покуролесили… Помнят, головами качают осуждающе.

Буслай прыгнул ногами на борт, схватился рукой за канат. Перевесился вниз:

- Не судите, да не судимы будете! Я вернусь!

Стоящие с коромыслами бабы поспешно начали креститься, мужики посмелее грозили кулаками.

- Ай, вернусь, ай да подеремся! Хорошо бьются стенкой мужички орловские! А все одно – не одолеть им Буслая!

Ватажники расслабились, загорали на палубе без рубах, над селом натрясли в корабль яблок и груш. Качнет корабль на облачных волнах – яблочки по палубе катятся, сами в руки просятся. Берсерк Ганс сгрыз парочку, упал, ноги на борт закинул, дремлет с улыбкой. Садко пьет воду колодезную, черпает из жбана серебряным ковшиком. Васька дурит, потешает команду. Олег на Русь сверху глядит, любуется. И вдруг – вихрь. Так крутанул корабль, так качнул, что едва не опрокинул.

Ганс от неожиданности вскочил, секиру свою раскрутил, орет диким голосом. Садко гусли за борт выпустил, тоже орет:

- Человек за бортом!

Ватажники – кто якорь бросать, кто парус спускать, кормовое весло упустили. За борт полетели веревки, кто-то веревочную лестницу скинул. Ганс секирой канат рубанул, что парус держал. Ему реей по шлему дало, он под парусом борется с кем-то, не видит, кричит:

- Нападение сзади!

Тут с Буслаем просветление случилось, он корабль на ближайшее озеро приводнил. Садко – тот сразу ныряет за гуслями, место заметил. Берсерка тоже за борт – от греха. Тот тонуть, за веревку схватился, кричит, но уже поостыл.

А тучи уже собрались. Потемнело. Васька Буслай орет мужикам:

- Шторм! Сворачивай парус! На весла! Ганса сюда, и Садко доставайте! Сейчас налетит!

Он не ошибся. Над Небесной Россией летел ураган. Черный ветер ревел, поля разоряя, крыши срывая с домов.

Олег недоумевал. Только что так все было спокойно…

- Что случилось? – закричал он на ухо Буслаю. Ветер был такой, что уже с трех шагов вообще ничего не было слышно.

- Кто-то … дракона… призвал! Змей крылатый над Русью кружит! Не к добру!

Олег всмотрелся. В вихре ничего нельзя было разобрать – обычный ураган. Даже без молний. Он вновь обернулся к Буслаю:

- Так где же дракон?

- Над Русью! – прокричал ему в ответ Буслай, - а в Небесной России – ураган. Худо сейчас на Руси!»

Олег очнулся, увидел Володю:

- Пошли, что ли, пройдемся?

- Пошли!

Они вышли на Красные Холмы. Ночью здесь кипела совсем другая жизнь. Молодежь заняла все скамейки и даже газоны, повсюду слышался смех, звон гитар. Пустые бутылки уже не помещались в урны, и с легким звоном катались по тротуарам.

- Как жена? – спросил Олег.

- Нормально, скоро выписывается из роддома.

- Дочку уже видел?

- Видел, красивая! Глаза зеленые, большие, смотрит вокруг! А твой как?

- Миша? Тренируется. Настя его к школе готовит, я по спорту в основном, занимаюсь.

- А моего Кирилла я сам и тренирую, и к школе готовлю. Может, их в одну школу пристроить? Легче будет!

- Хорошая идея!

Глава 28

Миша играет в гномов. Чаепитие у князя. Дружина Александра.

2007 год Москва. Конец зимы.

Олег Москаев

Олег спешил домой, сегодня он забирал Мишу из садика – Настя работала во вторую смену. Он успел вовремя. Группа Миши в это время как раз была на прогулке.

- Миша, пошли домой!

- Папка, мы строим подземный ход из снега, а девочки нам совсем не помогают!

- Завтра достроишь. Пошли!

- Пошли! – Миша обернулся к группе лицом, и закричал: - Пока, братаны!

- С воспитательницей попрощайся! – подсказал Олег.

Миша неохотно исполнил просьбу.

- Опять наказывали?

- Да, – признался сын.

- За что?

- В нас Андрюшка кубиками кидался. А мы построили крепость, и тоже в него пуляли!

Володя вздохнул, попрощался с воспитательницей, и повел Мишу домой.

Было темно, недавняя оттепель сменилась морозом, и повсюду в свете фонарей блестели кристаллы льда. В последние годы дворники перестали использовать песок, было скользко. Олег шел, тренируя устойчивость, - еще одна форма работы в ушу. Миша старался проехать на всех ледяных дорожках, хватал из наполовину застывших луж льдинки, пару умудрился незаметно засунуть в карман, для исследований.

Они купили в магазине творожок и бананы, пришли домой. Олег раздел Мишу, тот влез уже в ванну, Олег замешкался, вытаскивая из карманов комбинезона спрятанные льдинки, и фантики от конфет. Когда он покончил с одеждой и обувью, разделся, и отнес на кухню продукты, в ванной уже раздавался активный плеск. Миша набрал воды, и организовал морское сражение с участием не менее трех кораблей, утки, и флаконов из-под шампуня.

Олег беззлобно, но твердо, ликвидировал море. Положил суда на просушку, и перевел воду на душ. Миша потел под шапкой и комбинезоном, волосы приходилось мыть ежедневно. Олег сумел попасть шампунем на голову вертящемуся, как юла, Мише, начал намыливать волосы.

- Щиплет! Куда родители смотрят! – потешно кричал сын.

Олег вымыл его, схватил в полотенце, отнес сушить. Творог, смешанный с бананами, Миша ел. Остальные продукты влезали в него в минимальных количествах. Закончив с питанием, помыв посуду, перемыв и поставив на просушку обувь, Олег обнаружил, что Миша забирается под самый потолок, обхватив конечностями дверную коробку.

- Хватит лазить, давай поиграем!

- Во что? – Миша не спешил слезать, но присматривался, как поудачней прыгнуть из-под потолка на диван.

- Ну, в буквы… - неуверенно начал Олег.

- Нет, лучше давай в гномов! – Миша все-таки прыгнул, приземлился на четыре конечности, оттолкнулся от дивана, и вскочил на ноги на полу.

- В гномов, так в гномов! – Олег не стал спорить, он слишком устал за день, да и буквы давались Мише с большим трудом.

- Ну, вот… - Олег вертел в руках коробочку из-под лекарства с непроизносимым названием.

- Что это? – Миша протянул руку к красивой коробочке.

Олег поставил коробочку на край дивана:

- Это дом гномов. Они там живут. Утром мамы ведут детей в гномский садик.

- А где садик?

Олег взял еще пару коробочек:

- Вот садик.

- Покажи, как гномики идут в садик!

Олег побежал пальцами от одной коробочки к другой:

- Мама ведет девочку. Девочка плачет: «Не хочу сегодня в садик! Хочу в луже валяться!»

Миша засмеялся.

- А как мальчик идет?

Олег поставил еще одну коробочку:

- Мальчика папа в поликлинику ведет. Мальчик болел, надо выписывать. В поликлинике гномские доктора работают. Слушают детей, смотрят горлышко. У гномиков горлышко маленькое, трудно смотреть.

- А у меня большое, смотреть легко! – Миша раскрыл рот, показывая, как хорошо видно.

- Да, ты молодец!

- А папы-гномы куда идут?

- Они в шахте работают, добывают алмазы целый день, - и Олег изобразил шахту из синего кубика от конструктора.

Миша воодушевился.

- А железная дорога у них есть?

- Конечно, вот станция. Здесь гномы отгружают алмазы, и получают вагоны с булками, колбасой и пивом.

- А почему гномы пьют пиво?

- Потому что они бородатые и немножко глупые. Поработают в шахте, устанут, и выпивают по бочонку. А потом идут домой, к своим гномским женам. А те их ругают: «Нечего вам пить пиво, от пива у вас бороды отвалятся!» Гномы боятся, и несколько дней пиво не пьют. А потом забывают – они ж глупые!

- Еще про девочку гномика расскажи!

Олег был вынужден рассказывать про девочку, про маму, про магазин, про гномское радио, пока у него не начали слипаться глаза. Наконец, он сдался, и разрешил Мише включить ДВД с мультиками.

Ребенок был накормлен, вымыт, сидел перед экраном на диване, поигрывая кубиками. Олег пристроился рядом, и незаметно отключился:

Тем не менее, заснуть глубоким сном не получалось. То ли виной тому была травма головы, то ли переутомление, но его как бы раскачивало, он не мог понять, отчего. Сна не было, он не ощущал никаких звуков и образов, только эта монотонная качка. Сначала он пытался бороться с этим ощущением, но оно не проходило. Тогда он наоборот, попытался представить эту качку как можно отчетливей. И у него получилось. Он вспомнил себя, стоящего на корме «Лебедя».

… «Лебедь» плавно скользил по поверхности озера. Олег стоял на корме рядом с Буслаем, который сам правил, держась подальше от берегов. По озеру шли в разных направлениях десятки больших ладей, а вдоль берега сновали сотни рыбацких лодок.

- Откуда их столько? – недоумевал Олег.

- Это еще не много! – отвечал Буслай, - вот по весне здесь что творится! Большой торг! С четырех морей гости плывут!

- Круто, - признал Олег, а мы сейчас куда плывем?

- Да почти приплыли, вон, видишь терема на холме?

Олег присмотрелся. Действительно, над пологим берегом, чуть подалее от воды, возвышалась гряда ровных, округлых холмов. На одном из них можно было увидеть небольшой городок с множеством деревянных строений. На плоской вершине холма располагался широкий двор за высокими воротами. Из-за забора поднималось два высоких терема с башенками, переходами, опоясывающими лестницами. Все это было явно украшено резьбой и ярко расписано красками.

«Лебедь» еще не пристал к пристани, а там уже толпился народ. Буслая встречали караваями и хмельным пивом, впрочем, в некоторых жбанах был и квас. Дружинники, раскрыв рты, смотрели на молодых девок, кто-то шагнул мимо сходни, и во весь рост растянулся на пристани.

- Под ноги смотри, раззява, - товарищи подхватили упавшего, поставили на ноги.

- Шапку возьми! – кто-то сунул ему в руки шапку, - вот, каравай несут!

Буслай подошел к караваю, но в руки его не взял, зато обхватил и сладко поцеловал молодку.

Мужики было загудели, но Буслай сверкнул на них глазом, Садко забренчал на гуслях нечто подобающее, и за несколько секунд частушки и прибаутки сняли серьезность момента.

- Похоже, ты тут уже дрался! – улыбнулся Олег, обращаясь к Буслаю.

- Не единожды! – тот засмеялся, сплюнул через выбитый зуб.

Дружинники уже смешались с толпой, хлебнули из жбанов, пошло веселье, причем каравай даже не пощипали, в отличии от молодок.

Толпа отхлынула от пристани и потащила Садко со товарищи на гостевой двор, где уже были слышны озорные песни. Олег пошел было за ними, но Буслай придержал его за рукав:

- Не туда! Нам к князю надо!

- Какому князю? – не понял Олег.

- Известно какому! Александру Ярославичу, которого Невским кличут.

Дорога до княжеских хоромов показалась Олегу бесконечной. Они перешагивали через валяющихся в грязи свиней, расталкивали многочисленных коров, лошадей, спугивали пернатую живность.

- Откуда здесь столько кур? – недоумевал Олег, - здесь что, птицефабрика?

Буслай спокойно шел, расталкивая живность, не обращая на Олега особого внимания. Наконец, хозяйственные и жилые постройки закончились, за лужком показались ворота княжьего терема. Одна створка со скрипом отворилась, расторопные пареньки мигом открыли и вторую. За воротами еще трое парней расстилали красную ковровую дорожку, ведущую к крыльцу.

- Вот, встречают! – удовлетворенно отметил Буслай, - заходи, не стесняйся!

У крыльца толпились придворные пареньки да девки, на ступенях чинно стояли близкие князю воины, на самом крыльце стояли родственники и советники.

- А кто из них князь? – шепотом спросил Олег.

- Сейчас выйдет, небось опять парадное платье не могут найти, по привычке кольчугу несут, - с видом знатока ответил Буслай.

Когда Олег дошел до ступеней, двери, ведущие из покоев на крыльцо, отворились, и князь вышел навстречу Олегу. Тот аж присел. Великий князь был одет в пурпурный китайский халат, шапочку-шестиклинку с кисточкой, да еще и отпустил явно китайскую бородку.

- Привет, Ярославич! – Буслай слегка поклонился, Олег последовал его примеру.

- Встретить друга, приплывшего в скромный скит отшельника, насладиться беседой с достойным, вместе любоваться горами и водами – что может быть приятней! – продекламировал князь, и уже совсем неофициально добавил, - Буслай, обнимемся же после столь долгой разлуки! Сколько не виделись?

- Да месяц, не меньше, - отвечал Буслай.

- Точно, месяц! А ты друга с собою привез? Это и есть наш Олег?

- Он самый, подустал только слегка в путешествии.

- Тогда прошу в мой сад!

Они вошли в дом, быстро прошли один за другим залы, украшенные фарфоровыми вазами, огромными веерами, каллиграфическими свитками, и колокольчиками для улучшения фен-шуй. От этого обилия китайского ширпотреба у Олега глаза потихоньку начали вылезать на лоб, наконец, гости вышли через последнюю дверь, и очутились во внутреннем дворе.

Олег огляделся: Прямо перед ними вздымалась горка, имитирующая крутой скальный обрыв. Вокруг горки росли дикие и культурные травы, обладающие сильным ароматом. Тут была мята, полынь, чабрец, мелисса. В глиняных и каменных горшках стояли кусты роз и жасмина, в углублении скалы росла черемуха. За горкой дорожка немного попетляла между крупными валунами, и вышла к ручейку. Здесь они пошли по плоским камням, в изысканном беспорядке раскиданным вдоль потока. Ручей разлился в неглубокое болотце, они пошли по мосткам, возвышающимся над сочными болотными травами. Мостки привели их к беседке, стоящей на берегу заболоченного озерка, густо заросшего кувшинками и лилиями. За беседкой начинался сад из цветущих груш, яблонь, и вишен. В глубине сада угадывался силуэт еще одного терема.

- Прошу, сейчас Путята, в крещении Петр, заварит прекрасный чай из Фуцзяни, весеннего сбора! – князь пригласил гостей в беседку с каменным основанием, с красными колоннами, под синей черепичной крышей.

- Мне бы медку хмельного, - попросил Буслай.

- Сегодня среда, день знака «цзы», нельзя срывать плоды с деревьев, полезно с распущенными волосами неторопливо прохаживаться по двору, горькое, хмельное, и западное направление – запретны.

- Князь, я в это не верю, - подмигнул Буслай, - а вот он может, и послушается. Олег был на Пэнлае, у Небесного Наставника Чжана.

- Неужто взаправду был? Персики долголетия пробовал?

- Да нет, - признался Олег, - не пробовал я никаких персиков. Даолин мне все голову разными схемами морочил, на Путь наставлял.

- Ты посвящен в тайны «Ицзина»? – князь пришел в волнение.

- Да какие там тайны, все проще простого. Не обманывай, не доверяй людям бесчестным. Учись, развивай свои навыки. Будь осторожен с сильными негодяями. Будь смел со слабыми негодяями. Когда у тебя есть подчиненные, заботься о них, обучай и обогащай. Подчиняй слабых и бедных при помощи культуры, сильных и честных – соблюдением ритуала. Простейшие понятия!

- У нас слово «понятия» сейчас не в чести, - признался Александр, - но правда, интересно.

- А что ты князь, никак в китайцы решил податься? – спросил Александра Буслай.

- Да родственники постоянно ездят в гости. Сартак, Бату, старик Чингисхан иногда приезжает. В китайском интерьере с ними удобнее. И потом, я ж китайский язык учу!

- Это зачем? – не понял Буслай.

- Джунгуо ши воменде цзуй да де лингуо! – Китай – наш самый большой сосед! – отвечал князь. Если не будем понимать друг друга – не сможем дружить. Не сможем дружить – нас поссорят. Нас поссорят – будут у обеих стран большие проблемы.

- Так святой князь, ты и насчет веры христианской… того? – спросил Буслай.

Александр перекрестился:

- Вера у меня одна, менять ее не намерен. Небесная Россия по христианским заповедям живет, Небесная Русь – по языческим. А кто совсем к корням решил обратиться – для того Небесные Пастбища Ариев.

- Был я там, ничего особенного. Скучновато. Даже домов нормальных нет, - заметил Буслай.

Тут Олег осмелел, и встрял еще раз в разговор:

- Святой князь, я извиняюсь, конечно, но что так оставили Земную Россию святые христианские? У нас почти все церкви посносили, семьдесят лет за веру преследовали. Только сейчас немного лучше стало. Потихоньку разливается над Россией прежняя благодать, но много еще скверны всякой.

Князь помрачнел:

- У нас были потери. Насел враг наглый, злой, жестокий.

А наша вера страданью учит, смирению. Плюс на минус, короче. Ну, и усомнились многие. И их ангелам-хранителям - поражение.

А ведь наша вера – основа культуры нашей. А без культуры народ в быдло превращается. Согласен со мной?

- Согласен, - кивнул головою Олег. А ты князь, как уцелел?

- Так у меня, кроме веры – и опыт дипломатический, и сила ратная. Нас так просто не возьмешь! – засмеялся Александр.

Подоспел Путята с самоваром, чашками, коробочками, и с заварным чайничком.

- Чай зеленый, байховый! Изумрудные весенние спирали из провинции Фуцзянь! – объявил он.

- Заваривай! – велел Александр.

Путята раздул сапогом самовар, набросал еловых шишек. Пока самовар согревался, он споро насыпал нежные зеленые листья, скрученные в спиральки, в блюдце для закладки в чайник, дал понюхать всем, начиная с князя. Потом он осторожно ссыпал заварку в чайник, стал ждать. Вскоре из прибора послышалось характерное клокотание.

- Шум ветра в сосновых вершинах! – объявил Путята, - первая заварка!

Для чаепития Путята подобрал три чашки. Одна была очень старая, красной глины, с несколькими иероглифическими надписями. Еще одна, современной работы, была из тончайшего, полупрозрачного фарфора. Для Буслая Путята приготовил большую чашку темно-фиолетовой глины, почти черную, с орнаментом в виде волн.

Он залил чай кипятком, подождал, налил немного в чашку, вылил ее снова в чайник, затем разлил каждому.

- Прошу отведать! – провозглашал он, кланяясь.

- Хотите знать, кто еще в этот момент пьет такой же чай свежего урожая? – спросил князь.

- Интересно, - протянул Олег, принимая тонкую фарфоровую чашку, на маленькой подставке из прессованного бамбука.

- Мы пьем этот чай вместе с тремя небожителями, и еще семь тысяч человек на разных континентах подносят ко рту первую чашку. Большинство пьет из фарфоровых и глиняных чашек, один заварил в банке из-под колы, трое пьют из нефритовых ковшиков, около ста двадцати человек пьют из пластмассовых плошек, несколько сотен пьет из стаканчиков-крышечек от термоса. Крестьяне в Фуцзяни заваривают в больших жестянках на весь день, и пьют из пластиковых стаканов.

- Ну и что? – спросил Буслай.

- Приятно знать, что мы не одни во Вселенной! – молвил князь, - а теперь к делу! - Олег, надеюсь, ты понимаешь, что ты нужен нам даже больше, чем мы тебе!

- Смутно догадываюсь, но тонкости от меня ускользают, - признался Олег.

- Отлично! Четыре могучих духа уже помогли тебе, сейчас моя очередь. Признайся честно, чего тебе в жизни не хватает?

- Мне не хватает девяти лет, что я провел без сознания. Мне не хватает моих родителей, которых я лишился в юности. Мне не хватает друзей, которые погибли на войне. Но всего этого мне не смогут вернуть и небожители, я прекрасно понимаю. Так что – не напрягайся, князь. Помоги тем, кто больше нуждается.

- Да, действительно, характер непокорный, - молвил князь, - хорошо, что ты твердо стоишь на Пути. И мне действительно, нечего добавить тебе. Разве что…

- Чайку? - Путята, навытяжку стоявший подле князя, заглянул ему в лицо, в надежде подлить еще чаю.

- Нет, чаю довольно! Принеси-ка ты мне ключи от подклети!

Путята заартачился:

- Это зачем, светлый князь?

- Да неси, не спрашивай!

- Ежели ты, князь решил опять отворить двери булатные, то вспомни, что нет с нами сейчас ни Добрыни, ни Муромца!

- Так Буслай на что? Ему не впервой!

Князь обернулся к Буслаю:

- Признавайся, был в этот раз на Руси?

Буслай молчал, прихлебывая Фуцзяньский чаек.

- Да ты будешь отвечать, когда тебя князь спрашивает?

- Ну, был, - неохотно ответил Буслай.

- Вот, Василий, вот до чего вольнодумство доводит! Опять был на капищах языческих?

- Да что мне капища, там же не чужие чай, люди, свои! Предки наши, пращуры, да еще… - Буслай вдруг осекся.

- Давай, договаривай! – велел князь, - да, небось, еще и Змей пошаливал?

- Точно, - признался Буслай, - не бросать же своих в такой беде!

Князь вгляделся в лицо Буслая:

- И что со Змеем?

- Буслай виновато склонил голову:

- По частям раскидали, как положено…

Александр посмотрел на Олега:

- И ты там был?

Олег взглянул на Буслая, тот кивнул – «Говори, чего уж там!»

- Был, мне даже понравилось!

Александр перекрестился:

- Нарушение, конечно, но что с того! Мне такие дружинники позарез нужны. Кстати, как там, на Руси?

- Тяжело живут, но не жалуются. Не такой народ. Таким не подсобить – себя не уважать.

- Ладно! – князь поставил чашку, поднялся, - пошли! Путята, ключи давай!

Они спускались по ступеням из мореного дуба, шаг за шагом, вниз и вниз, все глубже и глубже. Похоже, это был заброшенный колодец, вода капала, просачиваясь сквозь стены, уходила вниз. Наконец, князь остановился перед стальной дверью, ведущей в боковое ответвление шахты.

- Открывай! – приказал он Путяте.

Путята нехотя подчинился, зазвенел связкой, подбирая подходящий ключ. Наконец, замок упал, и двери тяжело отворились.

За дверями шел длинный продольный ход, с небольшим понижением, и неровными плоскими ступеньками. Путята затепливал свечи, стоящие в нишах на глиняных черепках, мерцающий свет освещал коридор, и спускающихся по нему. Через сотню шагов путь преградили еще одни двери, кованые, тяжелые, с огромным замком. Путята предложил Буслаю ключ, тот принял, поднатужился, и открыл замок. Двери пришлось отворять всем вместе, настолько они были тяжелы. За дверями была маленькая пещера, облицованная диким камнем. В пещере, на цепях, висел маленький жалкий человек – Кощей.

- Привет, князь! – дернулся Кощей, звякнув цепями, - закуску мне привел?

- Цыц, презренный! – отрезал князь, - к тебе посетитель.

- А на кой он мне сдался? – проскрипел Кощей, или ты мне Каина привел? Вот с ним бы поговорил, повспоминал!

- К месту вспомнил, - сказал Александр, - Каин все и замутил.

- Он умеет! – обрадовался Кощей.

Теперь вот он, - князь кивнул на Олега, - против его козней всю жизнь борется.

- Куда ему! – засмеялся Кощей, - Каин его подставит так, что никто не поймет в чем дело. А потом чужими руками расправится, он у нас жалостливым стал, своих рук не хочет марать.

Олег подошел ближе, вглядываясь в глаза Кощея… их не было.

- Чую, русским духом пахнет, - улыбка обнажила кривые острые зубы, - закуска идет!

- Берегись! – Буслай толкнул Олега в бок, тот упал, Кощей вдруг рванулся, налетел на Буслая, тот пошатнулся, но устоял, и смачно врезал кулаком по худому телу. Кащей отлетел на своих цепях, и снова завис в воздухе.

- Как он это делает? – потрясенный Олег поднимался, прижимаясь спиной к камням пещеры.

- А пес его знает! – сплюнул Буслай, - а ты ничего, молодец. Судя по запаху… все в порядке!

- А что, многие в штаны кладут? Олег клацал зубами, не сводя взгляда с тщедушного слепого тела, висящего на крепких цепях. Страх распространялся от сердца до кончиков пальцев, внутри грудной клетки ощущалась отвратительная пустота.

- Да нет, - сказал Буслай, быстро взглянув на Путяту, - почти никто!

- Ладно, он это видел, - сказал Александр, - теперь пошли!

- Воды! – Кошей застонал жалостливо, звякнул цепями для убедительности.

- Закрывай! – скомандовал Александр.

Путята шел, задувая свечки, безостановочно бормотал:

- Да рази его удержишь… Цепи булатные, засовы. Он как глазами зыркнет, так у меня по коже морозом пробивает!

- Постой! У него же глаз нет, я видел! – удивился Олег.

- Есть глаза, это у него голова такая маленькая, зато какие мышцы, ты же видел? А когти, как лезвия, а зубы как кинжалы?

- Я видел не то! – Олег был поражен.

- Всяк свое видит! – примирительно сказал князь, - кто чего больше боится, таков Кощей и есть. Олег не стал выяснять, каким видят Кощея князь и Буслай, ему было довольно и того, что увидел он. Олег боролся с удушьем. Сердце колотилось, воздуха не хватало, хотелось быстрее подняться наверх, но путь из подземелья был даже трудней, чем спуск вниз.

Когда они вышли на солнечный свет, Олег был уже на грани истерики. Ему всю дорогу хотелось прибавить шаг, бежать, спрятаться, но каким-то чудом он сдерживался. Когда Александр продолжил чаепитие, он не выдержал:

- И как вы тут живете, с таким пленником? Это ж, как жить на вулкане! Он же Бессмертный!

Александр перекрестился:

- Так ведь и мы, тоже, в некотором смысле… А где его еще держать? Если я выпущу, кто его удержит? Князь Владимир Стольнокиевский? Сомневаюсь! Так и держу, подле себя. Пока жива Россия Небесная, быть Кощею Бессмертному в заточении!

- А как же про иглу, и смерть Кощееву? Сказки?

Князь горестно улыбнулся:

- К сожалению. Это зло, оно неуничтожимо. Трудно, но приходится держать его глубоко… в подсознании. И не выпускать! Ты сможешь?

Олег молчал.

Князь обнял его за плечи:

- И еще одно. Пошли, посмотришь на моих дружинников!

Они прошли сад, зашли во второй терем. Там были слышны голоса, кто-то смеялся, кто-то кричал, что баня истоплена, расторопные дворовые парни бегали с едой и квасом.

- Князь идет!

Олег вгляделся. Посреди двора стоял огромный стол, за ним на лавках сидели мужи богатырского сложения с лицами, обожженными солнцем, как кора дуба. Были здесь и юноши с седыми волосами, их глаза как бы глядели сквозь предметы, и заглядывать на дно этих глаз Олегу не хотелось. Здесь же сидели и крепкие старики с длинными бородами и могучими плечами. Им прислуживали девки и парни в чистых белых рубахах.

- Здорово, князь!

Дружинники вставали, вскидывали руки в знак приветствия. Олег присмотрелся:

У иного не хватало руки, кто был с костылями, кто - половина туловища, совсем без ног. Были слепые, одноглазые, вовсе безрукие. И их было много, очень много. Они все радостно приветствовали князя, просили сесть с ними во главе стола.

- Вот дружина моя, - кивнул Александр, садясь с ними за стол.

- И ты садись, посиди с нами! – обратились к Олегу дружные голоса.

Буслай уже резал ножом огромную говяжью ногу, помогал увечным. Олег встретился взглядом с князем:

- Так что… Небесная Русь... без защиты?

Ближний дружинник цыкнул на него, но ничего не сказал.

- Ты видишь, - отвечал Александр, - здорово нас потрепали. Нам бы мир лет на двести!

- Понимаю, - ответил Олег, - я все понял, Ярославич!

- Если бы все… - протянул князь, - ладно, прощаться пора! Мы выпьем, пожалуй, а тебе – нельзя! Береги себя! Настю покрепче люби!

- Мы еще встретимся?

- Конечно! Буслай, проводи!

Олег очнулся, он все еще лежал на диване, Миша смотрел по сотому, наверно, разу «трансформеров».

- Не надоело? – Олег поднялся, посмотрел время на мобильном, - лучше поставь про животных!

У них было много дисков с документальными съемками животных, но Миша пока не охотно смотрел эти фильмы. Тем не менее, Олег поставил ему фильм про медведей, а сам решил немного прибраться – с минуты на минуту должна была прийти Настя.

Глава 29

Воспоминания, которые никогда не дают покоя. Где можно тренироваться в Москве. Савабэ Городзаэмон сталкивается, наконец, с Наставником Чжаном Даолином.

2007 год

Москва. Владимир Демьянов.

Он пришел домой поздно вечером, поцеловал спящую жену, сына, погладил спящую дочку. Она сопела, старательно посвистывала маленьким носиком. Машинка мерно жужжит, стирая белье. Он как будто впервые увидел себя и свою жену. Она была верхом женственности и красоты. Чистая и опрятная. Всегда желанная. Он растянул спину, прогнулся…

А ночью все вернулось вновь.

… Последние пять лет врачебной карьеры он работал анестезиологом в 101 родильном доме. Хороший, современный роддом, современное оснащение.

- Владимир Иванович, везут кровотечение, вторая группа крови!

Он подпрыгивает, вытаскивает два пакета с плазмой - размораживать. Прыжками несется в операционную обсервационного отделения. Операционная сестра Вика уже гремит биксами, разворачивает укладки. Он закатывает аппарат - «ирландский, с прогнившего запада», врубает американский монитор, считывающий ЭКГ, пульс, насыщение крови кислородом, уровень углекислого газа в выдыхаемом воздухе, температуру, давление…

Анестезистка Люда готовит капельницу, раскручивает стерильные наборы,

- Кесарево, срочно! – Ирина Владимировна, ответственный врач-акушер уже накинула на ходу монитор плода.

- Что, есть сердцебиение?

- Есть, но уже падает!

Каталка мчится, Володя сличает фамилию женщины, успевает спросить об аллергии, перекладывая ее на операционный стол. Люда тоже помогает, «да не преткнется твоя нога о камень», бормочут чьи-то губы, а Вика уже обрабатывает операционное поле. Фиксация, чтоб не свалилась, поворот стола по оси немного вправо, чтобы матка не пережимала сосуды.

- Когда ела в последний раз?

Стол приподнимается головным концом вверх, хоть немного уменьшить опасность регургитации.

«Полный желудок! Блин, приехали!»

Охрененный риск вводного наркоза, но совать зонд как раз сейчас нельзя. Вдох, выдох, поехали!

Прозрачная маска позволяет видеть, что губы розовые, кислород идет, игла в вене, индукция релаксантов, вводный наркоз. Прием Селлика, прижатие перстневидного хряща, чтобы не потекло из пищевода, Вова осторожно раздыхивает легкие, плавно, чтобы кислород не раздул желудок, спаси Боже, если кислое содержимое попадет в трахею - «это будет полная задница», пошли релаксанты, тело обмякает, самый опасный момент, сейчас человек может получить смертельное осложнение экстренной анестезии, если содержимое желудка попадет в легкие. Надежда только на скорость.

- Интубация!

Люда перехватывает перстневидный хрящ, держит, другой рукой протягивая зажженный ларингоскоп. Импортный, с удобным тонким клинком и яркой лампой.

Релаксация великолепная, тело податливое, Вова аккуратно разгибает голову, мягко раскрывает рот, не касаясь зубов, вставляет лариногоскоп. Отлично видна голосовая щель – ни слюны, ни соплей, ни желудочного содержимого.

Люда дает прозрачную интубационную трубку на проводнике, она с первого раза входит в голосовую щель, Люда раздувает манжетку.

- Оперируйте!

Володя выравнивает стол в приемлемое для оперирующих положение, крепит интубационную трубку, выравнивает поток газов, и параметры вентиляции.

Теперь больная не умрет от вводного наркоза, этот этап пройден. Что там с кровотечением?

Он лепит нашлепки кардиографа, Люда накидывает манжетку, аппарат начинает измерять давление, выводить параметры насыщения кислородом.

Кровь действительно второй группы, плазма совмещена, можно капать.

Акушеры вскрыли матку, выливаются потоки окрашенной кровью околоплодной жидкости, отсос хлюпает, не справляясь, вытаскивают ребеночка, тот живой, но не в лучшей форме.

Для ребеночка – согревающая лампа, кислород, интубация, педиатры делают искусственное дыхание, уносят в кювез – его жизнь начнется с искусственной вентиляции легких в инкубаторе, это не здорово, но угроза жизни уже невелика. Акушеры решают вопрос об объеме операции, Володя приподнимает ножной конец стола, льет белки…

В голове всплывает фраза:

«Быть собой»

Фраза рождает вспышку в сознании. Вспышка длится не больше одной сотой секунды, но за эту сотую секунды к нему приходит понимание:

Вот это состояние и есть буддийская «истинная таковость». Когда ни одной лишней мысли не просачивается в сознание. Разум поглощен реальностью – параметрами вентиляции, состоянием больной, показаниями приборов, ходом операции. Руки делают все сами, с первого раза, со стороны кажется, что это кино, виртуальная игра.

Экстрим заставляет делать то, что соответствует моменту, не привнося никаких эмоциональных переживаний. Кажется, что в это время личность становится простым винтом в машине, хорошо отполированным, лишенным индивидуальности. Сплошные рефлексы. Как у водителя в трудной ситуации. Как у бойца на ринге. Исчезает все, кроме реакций на внешний мир. Исчезает человек. И это не приносит никакого огорчения, сожаления, дискомфорта. Это и есть «Быть собой».

В такие минуты человек решает так, как ему подсказывает глубинная из глубинных программа. Все наносное отступает. Открывается такая внутренняя суть, о которой человек и сам может иногда не знать…

Пока не окажется, что от его реакций зависит жизнь…

А потом человек потеряет этот внутренний экстрим, сядет у телевизора, будет пить чай и поедать торт. И он уже не будет собой – он будет телевизором, чаем, тортом, но где будет он, повелитель времени, способный реагировать на десяток изменений в течении десятых долей секунды?

Вспышка в сознании гаснет, и только остаются слова:

«Быть собой».

Да, сейчас он является самим собой. Он знает - это лучше всего. Ради этого он живет.

…Опасность для жизни пациентки постепенно уменьшается. Ситуация смещается в сторону благоприятного исхода. Акушеры шьют - руки мелькают, как у жонглеров в цирке. Вика успевает менять шовный материал, сушить операционную рану, раскладывать и подавать инструменты. Акушеры еще не расслабились, лица под масками сведены судорогой смертного ужаса, глаза сосредоточенны на работе.

Володя видит, как жизненно важные параметры постепенно собираются в физиологический коридор, согласуются и выравниваются. Параметры свертываемости крови не внушают опасения. Он поддерживает глубокий уровень наркоза – с пробуждением спешить некуда, сейчас важно дать организму время для стабилизации, снять стресс. И заодно выяснить, что привело к кровотечению?

Через несколько часов он сидел в ординаторской, слушал телевизор, и пил чай с тортом. Ирина Владимировна в лицах изображала ход операции, радовалась, что все прошло относительно гладко. Володя отходил от стресса, пожирая один кусок торта за другим, и вдруг его прошило сильнейшее «Дежа Вю» - ощущение, что все происходящее уже происходило с ним, совпадая в мельчайших деталях. Очередная искра пробила его сознание:

«Так кто же я?»

В мозг хлынули длинные куски прочитанных когда-то буддийских трактатов, за мгновения прокрутились тысячи хирургических операций, он услышал вдруг чьи-то стихи, прославляющие самурайскую доблесть, и отрывки из «Камасутры».

«Точно, я перехожу в это состояние в любой экстремальной ситуации. В том числе - и в боевых искусствах, и в сексе. Я - маньяк» - поставил себе диагноз Володя, и зачерпнул ложечкой приличный кусок торта.

… Плен воспоминаний, расплата за годы, когда секунды растягивалась, и вмещали в себя судьбу человека – погибнуть ему, или остаться в живых. Расплата за годы, когда недели и месяцы проносились в бешеном ритме, растворяя осознание собственного существования в непрерывной череде стрессов…

2008 год, ранняя осень

… В воскресенье он отправился гулять с детьми. Пятилетний Кирилл бегал с игрушечным автоматом, не пропускал ни одного дерева, на которое можно было залезть. Аленке было уже больше годика, она довольно хорошо ходила, только нужно было придерживать ее за ручку. Сразу за домом начиналась аллея, засыпанная золотыми листьями кленов. Аллея вела в лесопарк, там узкая асфальтовая тропинка петляла меж соснами, посадками декоративных кустарников, старых елей, вечных московских осин, орешника, ив.

Воздух был чист, тусклое солнце пробивало голый лес, было почти тепло. Кирилл носился вокруг, висел на деревьях, его тень металась то здесь, то там.

Дочка топтала ножками по дороге, засыпанной золотыми листьями. Володя увлекся, заигрался, согнувшись над ней. Он шел справа от нее, придерживая за правую руку, любуясь, как она загребает листья ботиночками. Вдруг он ощутил резкое дуновение воздуха. Он еще не понял, что произошло, а его руки уже взяли Аленку под локоточки, потащили вправо. Вместе с дуновением воздуха послышался звук быстрого движения. Поднимая дочку в воздух, он поймал в поле зрения силуэт собаки. Перенос веса на правую ногу… Собака с хриплым рычанием щелкает зубами там, где только что была Аленка… Левая нога входит под челюсть собаки… Та отлетает, без визга, без лая, бежит обратно. Володя ставит дочку справа от себя, берет за левую ручонку. Она ничего не заметила, папа просто сменил руку…

«Расслабляться нельзя!» - всплывает в мозгу забытая фраза. Действительно, нельзя расслабляться.

- Кирилл, быстро ко мне!

Он достает мобильный, созванивается с Олегом Москаевым – тот тоже собирался гулять:

- Олег, привет!

- Ты где?

- На аллее, на нас сейчас собака набросилась!

- Напугала Аленку?

- Нет, обошлось.

- Хорошо, подходи к большим дубам, мы уже на поляне!

… Для девяноста человек из ста – ровная поляна под раскидистыми дубами – прекрасное место для шашлыка. Еще трое заметят классическую красоту пейзажа. И еще двое скажут, что здесь можно очень неплохо потренироваться. Именно к последней категории относились Володя и Олег.

Московский рельеф богат влажными комариными болотами, прудами, речушками, ручьями и родниками. Много в окрестностях зарослей осины и орешника, сырой травы, ельников. Эти места зимой хороши для лыжников, а в теплый сезон они представляют собой унылую картину. Скудость рельефа не дает подняться холмам, столь популярным среди любителей восточных единоборств. Сосновых лесов мало, и все было бы совсем плохо, если бы не имеющиеся почти повсеместно дубравы. На каждой московской окраине, в каждом пограничном с областью лесопарке, есть поляны с огромными, древними дубами. Почва под дубами с невысокой травой, мягкая и упругая, но не влажная, ровная, но не скользкая. Тут можно и бегать, и отжиматься, да и от кувырков вреда не будет. И под этими дубами вполне можно заниматься боевыми искусствами.

Именно в такой дубраве и встретились в тот день Володя с Олегом.

Володя усадил дочку на коврик-пенку, дал ей бутылочку с кефиром, игрушек. Аленка больше всего любила мышек, их у нее было штук десять. Убедившись, что дочка занята, он переключился на Кирилла. С энтузиазмом, который Кирилл не особенно разделял, он гнал его по учебной программе боевого ушу, не зацикливаясь особо на гимнастических элементах.

Олег занимался с Мишей совсем иначе. Они как-то и не договаривались, что занимаются боевым искусством. Миша бегал вперед, спиной, боком, с вращениями, прыжками и забеганиями, стоял на руках, приседал и отжимался. Отец его совсем не учил нападать и защищаться. Зато они подолгу бросали друг другу маленький яркий мячик – тут была нужна и скорость реакции, и хороший хват, и сила в броске.

- Хорошо, хорошо тренируются! – Савабэ Городзаэмон не скрывал своей радости. Один тренирует техничного бойца, идет по программе – это не ново. А вот другой… «Миша» - «Медведь» - древний тотем. А система – система какая! Ясно уже, это будет берсерк! Отец ему технику даже не ставит, не хочет природу ломать, молодец!

- Да ничего особенного, просто он ему сначала ставит физуху, силовую выносливость, общую координацию – прозвучала реплика со стороны.

- Кто здесь? – Савабэ не на шутку встревожился. Обычно духи избегали его общества, ему и поговорить то было не с кем.

- Твой старый друг, не узнал?

- Не издевайся, назовись! Я Савабэ Городзаэмон, из клана Айдзу, никогда не скрывал свое имя!

- А я Чжан Даолин, из рода Чжан!

- Это ты в шестьдесят лет вернул себе молодость, и прожил еще шестьдесят лет после этого?

- Я самый!

- Сразимся?

- Как, и … зачем?

- Как – через смертных! Зачем – я враг Поднебесной Империи! Приступим?

- Что значит – враг? То есть, ты готов отказаться от всего, что в Край Трав из земли Поднебесной пришло?

Городзаэмон зарыдал:

- Я проиграл! Все, ради чего я трудился – химера! Мираж… Ну какая война… Треугольник… Драконы… Я все потерял, мне конец наступает!

- Ты искал драконов?

- Да, и я их не нашел.

- А если найдешь?

- Не знаю уже. Раньше хотел использовать Северных драконов против драконов Срединного Государства.

- Ладно, следуй за мной!

Савабэ несколько раз почувствовал, что переходит барьер между измерениями. Он упорно держался за Небесным Наставником, хоть ему и приходилось трудновато. Будучи неприкаянным духом, он еще ни разу не покидал пределов измерения живых.

- Где мы? – Савабэ всматривался в окружающий его пейзаж. Вроде, та же самая поляна, те же дубы, может быть, чуть более здоровые, более крепкие, и трава совсем не вытоптана, даже не примята.

- Ты хотел увидеть древнюю душу народа, смотри, - отвечал ему Чжан.

Картинка вдруг затуманилась, было впечатление, что в кинофильме пошла суперускоренная прокрутка. Дубы то зеленели, то за считанные секунды покрывались снегом, трава сменялась сугробами, затем лужами, и так без остановки, с непрерывным мельтешением. Деревья росли, некоторые падали, их место занимали другие. Но вот среди деревьев появился тонкий деревянный навес, в траве пролегли дорожки…

- Замедляю! – сказал Небесный Наставник, и Савабэ увидел огонь под навесом, бородатых длинноволосых людей в длинных кожаных фартуках и белых рубахах с подвернутыми рукавами.

- Кузнецы! – догадался Савабэ Городзаэмон.

- Точно! – ответил Даолин, кузнецы и есть. У этого народа своеобразная интерпретация драконов. Положительная энергия крылатых ящеров перешла к кузнецам. Кузнецы – маги, им покорны огонь и сталь, они владеют тайными знаниями, и физической силой. Их навыки передаются в поколениях, поэтому они крепко связаны с историей народа.

На поляне меж тем кузнецы делали перерыв в работе. Поляна будто покрылась десятком живых одуванчиков – белоголовые босоногие мальчишки в белых рубахах, подпоясанные цветными поясками, несли корзинки с обедом. Хлеб, кринки с простоквашей, куски запеченной утки. Пока отцы обедали, сыновья волочили по земле тяжелые молоты, пытались клещами схватить заготовку, просто носились повсюду, как воробьи.

Но вот картинка сменилась снова, поздней осенью кузнецы закаливали прямые обоюдоострые мечи с крестовидными рукоятками.

Чжан Даолин вновь обратился к Городзаэмону:

Как и у тебя в Японии, эти кузнецы делали неплохие мечи. Они не только ковали оружие. Они же им и владели. Кузнецы еще и лучшие воины-мечники, у них самый сильный удар. В суровые годы они вливаются в дружину, это не простые пахари-ополченцы. Они не чужие среди профессиональных воинов.

На поляне возникла новая картинка. Бородачи одевали на себя толстые кафтаны, поверх кафтанов натягивали кольчуги, пристегивали наплечники, защитные бляхи, одевали шлемы. Они с сожалением тушили свои горны, прятали заготовки и молоты. Перепоясавшись мечами, и закинув за спину щиты, они спешили по тропинкам, уходя на длинную дорогу, петляющую среди редких дубов.

- А вот и вторая ипостась крылатого змея! – воскликнул вдруг Даолин.

Среди поляны показались всадники, тоже закованные в броню. Они посылали горящие стрелы, огонь взвивался над навесами, огненные стрелы впивались и в кору древних дубов, но не могли поджечь старых великанов.

- Еще одни повелители огня? – прошептал Городзаэмон.

- Точно! – отвечал Даолин, - воины степей. Отрицательная энергия драконов!

- Вот в чем дело, их драконы обречены вечно биться сами с собою! – прошептал Городзаэмон.

Снова зима сменила осень, на поляне обгорелые навесы торчали на белом снегу, черные птицы расклевывали мерзлый лошадиный труп.

- Оставь попытки подчинить себе энергию этих драконов, не выйдет ничего хорошего, - увещевал японца Даолин, - Давай договариваться на основе культуры, а то будет слишком много пищи воронам.

- Похоже на то, - отозвался Городзаэмон.

Меж тем зиму сменила весна, обгорелые навесы рухнули, потом на их месте выросли новые, еще более крепкие. Бородачи перековывали кривые сабли, снова ковали подковы, косы, и плуги…

- Ты понял? – обратился Чжан Даолин к Городзаэмону.

- Да, этих драконов лучше не будить, - признался японец, - я прекращаю свои попытки стравить Россию с Китаем. Что же мне теперь делать?

- Лучше подумай, как примирить Россию с Японией! У вас могут возникнуть крутые проблемы. Маленький пограничный спор может стать источником крупных неприятностей. И заходи как-нибудь в мой дворец на горе Пэнлай. Я хочу сыграть с тобой в вэйци – игру небожителей.

- Ты имеешь в виду го? – уточнил Городзаэмон, - я силен в этой стратегической игре.

- Отлично, вот достойный способ сразиться! – обрадовался Даолин.

Глава 30

Мы знакомимся с украинским гастарбайтером Петром Иващенко. Пикет в защиту пингвинов. Немного о политических технологиях в Древнем Риме.

2009 год, начало лета

Москва, Красные Холмы

В этот день у него был трехчасовой перерыв между тренировками. Сидеть в клубе в такую погоду не хотелось, Володя вышел из «Самурайлэнда», прошел по Красным Холмам, мимо лавочек, засиженных бомжами вперемешку с начинающими алкоголиками обоих полов, стильными девками, пьяными в дугу.

Скользнув взглядом, он отметил, как китайский журналист фотографирует с телевика отключившуюся наркоманку. Та валялась прямо возле детского уголка, на искусственной горке, ее голова с эффектными афрокосичками свисала между декоративных камней. Китаец целил в нее огромным объективом, забирая бегающих детишек на заднем плане. Володя представил, как будет выглядеть фотография: на переднем плане – отвисшая челюсть наркоманки, пряди фиолетовых и розовых косичек с ленточками будут переданы очень четко. А позади немного размытые фигурки детей трех – пятилетнего возраста. Еще дальше, среди аллеи – размытый силуэт памятника Достоевскому. Философская композиция, годится для хорошего глянцевого журнала с аналитической статьей о современной России.

Вова обошел дворника, безразлично собирающего в мешок кучи пустых жестянок, посмотрел, как бомжиха катит на инвалидной коляске парализованного бомжа. Тут же рядом бегали детишки под надзором воспитательниц, мамаши катали коляски с младенцами.

По аллее бежала миловидная девушка в сером спортивном костюме. Вот она как раз была здесь постоянной деталью пейзажа – Вова помнил, как она бегала лет пять назад, тогда у нее было немного излишнего веса, она явно его «сгоняла». Трусила себе маленькими шажками, постройнела, но все равно продолжает бегать. «Как не выйдешь из клуба – она уже здесь. Вот кто нас всех уже изучил, и классифицировал!».

Вова прошел мимо сосущих какую-то дрянь пузатеньких волосатых неформалов в кожаных куртках, мимо пикета в защиту пингвинов, посмотрел на суровые лица охраняющих их омоновцев.

«Кто-то тестирует ситуацию» - подумал он, предлог для пикета явно смехотворный, какие пингвины, о чем они вообще?

- Да, прикольно! – бородатый парень с рюкзачком за спиной фотографировал участников пикета. Аппарат у него был не слабее, чем у китайского журналиста.

Володя узнал украинского мигранта Петра Иващенко. Иващенко занимался в клубе «Синдокай» в секции айкидо, иногда ходил и в «Самурайлэнд», чтобы попрактиковаться с новыми партнерами. Он был забавный, абсолютно неагрессивный, постоянно ходил с камерой и ноутбуком. Когда Иващенко не фотографировал, он или работал на ноутбуке, или занимался айкидо. Володя несколько раз пересекался с этим парнем, тянущим свою семью из четырех человек.

- Привет! – поздоровался он, как семья?

- Нормально, скучают немного, да я через месяц в Киев, повидаемся, - Иващенко сменил позицию и параметры настройки, - если будет на то милость богов.

Петр сделал еще пару снимков, захватывая пикетчиков на фоне автозака, вероятно переделанного из тягача для ракет средней дальности.

- Что за чудики? – поинтересовался Володя, скорее из вежливости, чем из реального интереса.

- Забавные чудики, - подтвердил Петр, - кто ж их финансирует?

- Опять статьи пишешь?

- Мне интересно, движуха!

- Боюсь, за эту движуху много не заплатят!

- Я не голодаю, могу позволить себе маленькое хобби, - Петр бросил камеру в кейс, - и так трачу много времени на весьма рутинную работу.

- Какую? - Володя, в принципе, знал, что Иващенко специалист по истории, вроде, заканчивал истфак МГУ.

- У каждого свой хлеб. Я работаю консультантом по истории и культуре в трех медиа-компаниях. И что я там имею? Мне за рекламные статейки в желтых газетках больше платят, ты не поверишь!

- А в археологию не хочешь вернуться?

- Сейчас археологи никому не нужны, а за это немного, но платят.

- А как твои переводы? – спросил Володя.

- По ивриту пока нет заказов. Латынь с древнегреческим вообще никому не нужны, арабский я как-то забросил.

- Понимаю, - бросил Вова, - в целях безопасности? Боишься, что вышлют?

- Да, светиться не хочу.

- А здесь ты фоткаешь, думаешь, не засветишься?

- Вопрос уместный, но это моя тема. Посмотри, как прохожие на пикетчиков реагируют.

- Как реагируют?

- Да никак! Полное отсутствие контакта. Результат близок к абсолютному!

- Какой же это результат, кстати, пожрать хочешь?

- Давай! Зайдем в один гадюшник, там лаваш есть можно.

Они зашагали переулками, удаляясь от Красных Холмов.

- Ты насчет результата не сказал, - напомнил Вова.

- А, результат… Представь, что тебе нужно поставить чистый эксперимент, как простой обыватель реагирует на ввод в город дополнительных полицейских сил. Ты моделируешь некоторое гражданское противостояние, но не хочешь вызвать реальную ситуацию. Если тебя интересует только модель, то пингвины – это гениально!

Они зашли в реальный гадюшник, взяли лаваш, по куску жирных хачапури. Володя взял бутылку минералки, Петр потребовал безалкогольного пива, и, что удивительно – получил! Они вернулись на бульвар, присели на лавочке.

- Ты напишешь, что это фальшивый митинг? Что это контрольный эксперимент, опыт по прикладной социологии?

- Да нет, я с ума еще не сошел. Поставлю фотки, намекну. Умные догадаются, а дураки все равно не поверят, - засмеялся Иващенко.

- Вкладываешь много души в мало оплачиваемую работу, - вздохнул Володя, - и охота тебе такой ерундой заниматься?

- Это моя жизнь. И она мне нравится, - заявил Иващенко.

«Чудик» - подумал Вова.

- И тебе это реально интересно?

- Это наука, и моя тематика. Возможно, если найду и опишу признаки этой политтехнологии, то меня опубликуют не только на сайтах, но и в реальных толстых журналах… Стану популярным… Закончу с этими мотаниями в Киев и обратно.

- А что у тебя за тематика?

Иващенко покончил с хачапури, ополовинил свое безалкогольное пиво, счастливо посмотрел на солнце, пробивающее кроны высоких деревьев.

- Понимаешь, в Риме было три интересных мне политических технологии.

Первая называлась «Хлеба и зрелищ». Вторая основывалась на принципе «разделяй и властвуй», а третья – «повышение тревожности».

Делать все равно было нечего, Володя удобно пристроился на солнышке, положил голову на край скамейки. Вокруг щебетали птицы, бегали дети, за бульваром шуршали автомобили, позванивал проталкивающийся меж легковушками трамвай.

- А почему ты решил, что это были политтехнологии?

Петр обрадовался заинтересованному собеседнику, начал излагать материал тоном заправского лектора:

- Хлеба и зрелищ! Это и требование плебса, и способ его контролировать. В самом общем виде, зрелища отупляют быдло, внушают ему мысли о собственной значимости, укрепляют доверие к Сенату, консулам, диктаторам, триумвирам, и прочим императорам. Процедура триумфов вырабатывалась веками, и, в общих чертах, не меняется до сих пор.

С той только разницей, что в Риме триумф справляли только один раз после победы, а не в ее годовщину. И сразу после триумфа солдат пожизненно награждали землей, превращая их в династии патрициев, грубо говоря, или привилегированных граждан, имевших право на голосование.

Что касается зрелищ типа гладиаторских игр, то это были щедрые дары плебсу, не имевшему никаких политических прав. Быдло радовалось, полностью выключало всякий критический анализ ситуации.

Вова смотрел, как серая хохлатая птичка спорхнула с дерева, и начала медленно прохаживаться по бордюру.

- Сойка, что ли? – спросил он.

- Сойка! – подтвердил Петр, и продолжил рассказ, одновременно снимая птичку своим телевиком.

- В наше время раздача даров достигла предела совершенства. Пенсия и система социальной защиты делает человека на старости лет полностью зависимым от государства. Все пенсионеры мечтают жить отдельно, чем меньше детей, тем их жизненный уровень выше, конечно, это относится к бедным слоям населения, которых у нас большинство.

Меньше детей – обеспеченней старость! Вот такой простой механизм контроля рождаемости. Чистая экономика, никакого злого умысла!

- В Риме этого не было? – спросил Вова. Он сладко дремал, впитывая через веки редкое для Москвы солнечное тепло, и слушал мерное журчание украинского мигранта.

- С Римом нас роднит квартирный вопрос, - заявил Иващенко, - если в семье один ребенок, он получает в наследство достояние от родителей как по отцовской, так и по материнской линиям. В этом случае, благосостояние семей растет от поколения к поколению, капиталы сливаются, чем древнее такой род, тем больше его богатство.

Но это дает быструю естественную убыль населения, непрестижные виды деятельности приходится передавать мигрантам. В Риме со времен поздней республики появляются кварталы сирийцев, греков, египтян, иудеев, персов, армян, вавилонян и еще бог знает, кого.

Если в семье двое детей, то родительское состояние делится, роста благосостояния и комфорта не происходит.

Трое детей для городской семьи, как правило, – экономическая катастрофа.

- А раньше по десять детей в семье было! По деревням… - начал Володя.

- Так то по деревням! - перебил его воодушевленный Петр, - В сельской местности рост семьи дает преимущества, растет число рабочих рук, расширяются земельные угодья. Но, когда свободная земля заканчивается, приходится вести войны с соседями. Всему есть предел, и когда империя завладевает всем разведанным миром, достигает своих естественных границ, вновь образуется земельный голод. Тогда включается политтехнология комфорта. Голодные люди из сельской местности перебираются в город, их кормят и развлекают. Они счастливы.

А их землю обрабатывают рабы или мигранты. И обратного хода уже нет. Комфорт затягивает, из города в село не возвращается никто! Город – пылесос людей, он их всасывает, но прироста не дает

А на полях трудятся мигранты - рабы, или какие-нибудь фракийские крепостные.

Володя задремал, его голова мотнулась, он проснулся, и увидел, что Петр уже щелкает ноутбуком, а фотография сойки украшает его домашнюю страницу.

- Ну, и кто это будет смотреть? – он сладко потянулся, наслаждаясь беззаботным летним теплом. Вдруг справа раздался хлопок – бомж огреб удар ногой в лицо от проходившего мимо мужчины в черных очках. Никто ничего не заметил, бомж не издал ни звука, видать, привык, мужчина двигался дальше легкой походкой танцора. Детишки и птички продолжали щебетать, кто-то громко смеялся, солнце щедро дарило землю теплом.

- А что ты там про тревожность упоминал? – спросил Володя, привычно подбираясь. Организм против его желания проснулся, невидимыми рецепторами просеивая пространство вокруг. «Опасность приходит тогда, когда чувствуешь себя в полной безопасности» - вновь вспомнил он.

- Тревожность? – переспросил Петр, - ах, да! Слушай! Бесполезно требовать от плебса трезвого анализа ситуации, осознанного принятия государственных решений. В Риме и не пытались. Хотя, были конечно, отдельные демагоги, вроде братьев Гракхов, но это в систему не вылилось. Чтобы подвинуть плебс на одобрение сомнительных действий, его нужно хорошенько напугать! Неважно, чем. То ли карфагенянами, как при республике, то ли христианами, как при Нероне. То восточными деспотами, то грозными пророчествами. Если поддерживать высокий уровень тревожности, то всегда можно указать выход, способ избавления от страха.

«Карфаген должен быть разрушен!» - и никаких возражений.

В средние века сколько раз пользовались ожиданием конца света. Пугали апокалипсисом. Пугали гуннами, чумой, табаком, царем Петром. Бонапартом пугали в просвещенном девятнадцатом. При Сталине вообще все жили в состоянии постоянной истерии. При Брежневе пугали ядерной войной, причем не только нашего обывателя, но и американского. Практика универсальна!

- Если что-то повторяется изо дня в день, то эффект воздействия падает! – бросил Володя, - это физиология. Привыканием к раздражающему фактору называется.

И, кстати, при чем здесь пингвины?

Петр не отвечал, озабоченно щелкая по клавишам ноутбука:

- А сейчас поищем… Должен же кто-то заявить о себе, пропиариться…

А, вот нашел! «Бригады мучеников Вальгаллы»! Во главе с неким Евстифеевым. Странная символика, какая-то смесь рун и египетских иероглифов… Призывы к свержению прогнившего режима… Заявление о начале священного похода на Запад… А, вот и про пингвинов:

«Дадим отпор топчущим родную землю заморским пернатым! Не топтать им ластами землю Русскую! Ой вы, буйны соколы, пингвинов переможете!»

- Бред! – сказал Володя.

- Подожди, мне интересно, - Иващенко углубился в чтение.

Володя отключился, вспоминая свою прежнюю работу.

Глава 31

Субботник на Красных Холмах. Иващенко говорит о Венедах и Праксинах. И все-таки, при чем тут пингвины?

2009 год, начало лета.

Красные холмы, недалеко от памятника Достоевскому.

Приблизительно через неделю после разговора с Иващенко, Володя снова встретил того на прежнем месте. Иващенко бегал со своим фотоаппаратом, снимая народный субботник. Какими угрозами, посулами, взываниями к гражданской сознательности удалось вывести на газоны этих людей?

Вова едва не хохотал, глядя, как Иващенко фоткает то руку в бриллиантовых перстнях, сжимающую лопату, то даму с метлой в одной руке, и мобильным со стразами – в другой. Все это бухгалтерско-менеджерское великолепие расползалось по газонам, ковыряло землю, смешило бомжей и подвыпивших волосатиков.

- Еще по безалкогольному пиву? – предложил ему Иващенко.

- Я все ж лучше с минералкой.

- Чем тебе пиво не нравится?

- Не спрашивай, а то я тебе часовую лекцию прочту про олигосахара, и прочую медицинскую дрянь, - попросил Володя.

- Ну, в общих чертах!

- Хорошо. В отличии от минералки, которая при всасывании в кишечнике перераспределяется в кровяном русле и межклеточной жидкости, а потом быстро выводится почками, пиво ведет себя совершенно иначе.

- Средние молекулы, входящие в его состав, легко проникают внутрь клеток, и начинают активно тянуть в них жидкость из межклеточного пространства. В результате жидкости организма перераспределяются нехорошим образом: межклеточное пространство испытывает недостаток воды, а клетки, наоборот, набухают. Рецепторы подают сигнал, что в воды в межклеточном пространстве не хватает, и человек испытывает жажду. Он пьет еще, и набухание клеток продолжается. Самое пикантное, что больше всего подвержены набуханию клетки мозга, они самые мягкие, если так можно сказать, а твердые ткани черепа не дают мозгу расползаться, происходит сдавление, повышается внутричерепное давление, и клетки испытывают ситуацию, сходную с комой, образно выражаясь. Проявляется это заторможенностью, сонливостью, тупостью мышления. Выход из этого состояния происходит в течении долгого времени, клетки не сразу восстанавливают свою форму и коллоидно-осмотическое равновесие. Повторные отеки вызывают повреждение оболочек и гибель части клеток. Уменьшение количества клеток сказывается прежде всего на остроте мышления. Постепенно развивается необратимая дегенерация, не поддающаяся восстановлению – ведь новые нервные клетки не образуются!

- Все, хватит меня пугать, все равно я минералку не буду пить, - Иващенко имел свои комплексы.

Каждый имеет право на маленькие слабости, но Володе было грустно видеть, как непризнанный гений пренебрежительно относится к своему здоровью.

Они повторили свой маршрут до гадюшника, и запаслись лавашом и напитками. На бульваре отыскалось уютное местечко, где они и преломили хлеб.

- За наши нервные клетки! – пошутил Петр.

- Да пей на здоровье, только не трепи больше про политические технологии, а то я потом на тренировку приду сонный, - попросил Володя.

- Конечно, - отозвался Иващенко, но слова своего, естественно, не сдержал.

- Ты знаешь, конечно, что массовое противостояние граждан по совершенно нелепому признаку было византийским изобретением, - говорил довольный наличием аудитории Иващенко.

- Чё? – Володя едва не поперхнулся своей минералкой.

- У них были бега. И одна половина горожан болела за «синих», а другая – за «зеленых». Ну, как у нас «ЦСКА - Спартак».

- Так при чем тут пингвины?

- А ты не перебивай! Венеды – «зеленые» и Праксины – «синие», имели свою организованную структуру, старейшин, активистов. Участие в этом противостоянии давало иллюзию «движухи», возможность карьерного роста в данной виртуальной иерархии. Для империи же было важно дать недовольству граждан замкнуться на них же самих, но «крашеных иным цветом». Создавался выход социальной активности, вечный двигатель наоборот, контур, в который энергия уходит, и обратно не возвращается. А политическая жизнь становилась более стабильной… до определенных пределов.

- Так пингвины здесь при чем?

- Я думаю, что кто-то хочет раскрутить новый контур, начать противостояние по типу любви и нелюбви к пингвинам.

- По-твоему, это в рамках нормальной психики укладывается? Тупоконечники против остроконечников, мир болен, однозначно!

- А когда человека убивают, скажем, за «Манчестер», или «Арсенал», это укладывается в рамки нормальной психики? Когда двадцать два человека пинают мяч, а на трибуне беснуются десять тысяч, то это для кого? Для спортсменов, или для плебса?

- Да, согласен, но кто клюнет на пингвинов?

- Да уже клюнули! Смотри, молодые уродцы бегают с листовками, мнят себя политическими деятелями грядущего, - засмеялся Иващенко, салютуя пивом озабоченному активисту с листовками, - значит, скоро мы увидим противников этих пернатых, если мое чутье меня не подводит.

Володя покачал головой, стараясь отгородиться от этой реальности. Ему вдруг вспомнился шифу.

Часть пятая

Терапия катарсисом

2009 год, лето, Алушта.

 

Слушаю плеск волн.

Наша палатка стоит в трех шагах от кромки прибоя. Стоит глубокая ночь, и не сплю только я. Я лежу, и всем существом воспринимаю инфразвук, возникающий при набегании воды на берег. На мелких камушках волна мерно и плавно накатывает, заставляя гальку шуршать, и катиться вверх-вниз. Между острыми отдельными камнями образуются водовороты с богатой звуковой гаммой - плеском, звоном разбивающихся в брызги волн, всхлипыванием, когда волна накрывает пузырь воздуха, и он схлопывается, и выскакивает вверх. В большие валуны и скальные стенки волна бьет мощно и коротко, подобно удару бревном, молотом, огромной твердой ладонью. Мне нравится чувствовать эту мощь, в шторм я люблю сидеть на больших камнях, и чувствовать, как волны заставляют их трястись под ударами. Но сейчас море спокойно, и оно успокаивает меня. Я выхожу из палатки, раздеваюсь, и захожу в воду. Нога скользит среди мокрых камней, я встаю на четвереньки, и неловко барахтаюсь, выбираясь на глубину. Там уже легче, можно поднырнуть, и в несколько гребков оставить береговую линию позади. Делаю еще несколько нырков – я не люблю плавать поверху, мы же потомки дельфинов, надо жить в трехмерном пространстве, но все же и без воздуха долго не проживешь…

Отдышавшись, я переворачиваюсь, выбросив ноги в воздух, и погружаюсь в мерцающую мглу. На ощупь, не видя ничего перед собой, погружаюсь в черную бездну, и сладкий ужас щекочет мое сердце – тьма со всех сторон, и нет сверху солнечного света, и я кручусь, специально, чтобы рецепторы равновесия не давали мне знать, куда плыть. Громко слышны щелчки закрывающихся раковин – мидии почувствовали меня, но ведь я не собираюсь их хватать, у меня сейчас свои собственные дела…

Наступает сладкий миг неопределенности, хочется уже вверх к воздуху, но терпение… где же он, этот верх? Рецепторы равновесия восстанавливаются, и я аккуратно начинаю всплывать. Ночная тьма кажется уже не такой уж и темной, после той тьмы. Возвращаюсь к берегу. Да, именно так… Именно так было тогда, когда опасность проходила мимо, и каждый глоток воздуха казался мне глотком абсолютного счастья.

Глава 32

Новый реалити – проект.

2009 год. Балаал

Самые толстые люди по сути своей не могут быть людьми публичными. Балаал убедился в этом, подыскивая подходящего носителя для своих целей. Он искал среди депутатов, дельцов шоу-бизнеса, телевизионщиков, компьютерных хакеров, и наконец нашел. Ему все ж пришлось немного ужаться, но в целом, он чувствовал себя вполне сносно в новом носителе. Это был уже порядком разбогатевший и располневший Сева Комиссаров. Теперь Сева был не просто ведущим. Он вложил деньги в новый телеканал. Его козырной картой были реальные ситуации, порой умело подстроенные, но всегда драматические и захватывающие. Комиссаров сумел соединить в своем творчестве элементы реалити-шоу, криминального репортажа, и провокацию со скрытой камерой. Сейчас у него образовался некоторый вакуум идей, и он предавался медитации по способу голливудских шаманов: кофе, немного кокаина, и галлюциногены. В первую же медитацию он глубоко погрузился в бездны Непознанного, и подцепил там Балаала.

- Всем менеджерам компании, консультантам по истории и культуре, оружию и постановочным боям, внутренней безопасности, юристу - срочно собраться в кабинете Всеволода Осиповича! – секретарь начала обзванивать по мобильным сотрудников. Кто-то просто поднялся на два этажа, кого-то сорвали со съемок, один развернулся с дороги в аэропорт – он собирался в отпуск, но сегодня Шефу были нужны все.

Комиссаров дождался кворума, и обрисовал задачу:

- У нас есть идеальная жертва!

Сотрудники вежливо молчали, не решаясь даже поднять на Шефа взгляд.

- Я повторяю, у нас есть идеальная жертва! – повысил голос Комиссаров, - вам вообще, интересно?

- Что за жертва, Шеф? – поправляя очки поднялась Ольга – менеджер по литературным сюжетам и сценариям.

Комиссаров оценил длину ее юбки, плотоядно оглядел плечи, прическу, угловатую хрупкую фигурку:

- Ну вот, кому-то интересно, оказывается.

- Да, Шеф, расскажите! – тут же послышались нестройные голоса, сотрудники уже глядели ему в рот, застыв с заранее подготовленным восхищением на лице.

- Все вы конечно, уже забыли, что у нас есть «Человек из прошлого», кстати, контракт с ним не разорван, мы можем в любой момент его продлить!

Лица сотрудников, против их воли, выразили глубокое разочарование.

Комиссаров не торопясь налил себе минералки, выпил стакан, смачно пристукнул им по столу.

- Итак, он у нас есть! Мы опутываем его наблюдением, ведем двадцать четыре часа в сутки!

- Но, зачем, шеф? – позволила себе реплику Ольга.

- Действительно, зачем?

Комиссаров поглядел на сотрудников с чувством глубочайшего превосходства, рыгнул, и продолжил:

- Голубев найдет пятерых бывших сподвижников нашего героя. Это будут, - на миг лицо Шефа осветилось вспышкой творческого воображения, - это будут великолепные экземпляры отморозков, которые порождает наша тюремная система и грязный мир криминала. Мне нужны колоритные типы! Мы выберем среди них одного, наиболее агрессивного, и выведем одного «Человека из Прошлого» против другого. С ним поработает Плевако, чтобы замотивировать нашего отморозка на серьезное противостояние, денег мы не пожалеем! И вот, я уже вижу сцену из оперы «Сельская честь» - поселяне и поселянки, трактир, и поножовщина в прямом эфире! Наш герой неплохо владел боевыми искусствами, он и сейчас в неплохом состоянии. Однако, у него есть слабое место – старая травма головы, костный дефект черепа. Не зря в древнем Риме защищали гладиаторам конечности, и оставляли корпус открытым! У нашего героя дыра в башке, он боеспособен до первого серьезного удара. Так что его оппонент будет иметь некоторое преимущество!

Кстати, кто мне напомнит основные виды римских гладиаторов?

Поднялся Петр Иващенко, консультант по истории и культуре:

- Если брать тех, кто сражался пешими, то это мирмиллон, фракиец, ретиарий, провокатор.

- Странно, а «провокатор» - это отчего? – спросил Комиссаров.

- Он был в очень тяжелом вооружении, шлем сильно ограничивал обзор, меч очень короткий. Ему приходилось выманивать противника на атаку, сам он достать никого бы не смог – минимальная подвижность, очень тяжелый доспех.

- Нет, провокатор отпадает. Нужна красивая классическая пара, нужна динамика, нужны исторические ассоциации…

- Тогда мирмилон против фракийца. Мирмилон был стилизован под легионера, но его вооружение было гораздо более пышным. А фракиец имел вооружение своей народности, уже этим вызывая неприязнь.

- Нет – нет, вот эта тема очень скользкая, мы не можем задевать межнациональные отношения, - забраковал фракийца Комиссаров.

- Тогда Секутор против Ретиария. Секутор менее подвижен, его поле зрение ограничивает тяжелый шлем, но он очень силен в ближнем бою. Ретиарий олицетворяет стихию воды, его оружие фантастическое, из сказок – это рыбацкая сеть и трезубец Нептуна.

- Кто у нас специалист по оружию? Надо подобрать для нашего порождения что-то сказочное! – ухмыльнулся Комиссаров, - стилизовать под стихию Воды!

- Шеф, а с юридической стороны, тут все чисто? – осторожно спросил Геннадий, специалист по каскадерам и поединкам.

- А вот у нас юридический отдел, пускай нам подробно расскажут, что нам можно делать открыто, что можно намекнуть неофициально, а что нельзя? Но при этом – нам нужны качественные кадры смертельного поединка, да еще и с нескольких ракурсов!

- Мы все оформим, как надо, наше алиби будет полным, в любом случае, - отозвался Николай Васильевич, ведущий юрист компании, - но у зрителя все же могут оказаться сильные моральные сомнения…

- Поймите, - рассмеялся ему в лицо Комиссаров, - хорошая картинка перевесит все моральные сомнения аудитории. Даже если они и заподозрят, глубоко внутри себя, что эта кровь, так ярко и красочно переданная кинокамерой, есть результат заранее запланированной акции, они не будут биться в истерике. Они досмотрят до конца, а потом проглотят еще несколько повторов. Зрителю нужны зрелища, неважно, какой ценой!

- То есть, вы хотите повторить сценарий «Бегущего человека?» - уточнил Николай Васильевич, ответственный за юридические тонкости.

- А почему бы и нет? Если все сделать по уму, с учетом наших современных условий – получится прекрасно!

Кто бы не победил, наш Секутор с дырой в башке, или Ретиарий с его уголовными навыками, и трезубцем от Геннадия – мы будем чисты, как первый снег!

И, даже если один из них, а мне кажется, что это будет наш старый добрый «Гость из прошлого», немного увлечется, и убьет другого, мы предоставим контракт, и получится, что наш герой перестарался, стремясь побольше заработать! Представим это, как его инициативу, как импровизацию! Мы оплатим это действо, но юридическую ответственность сбросим на победителя! А у нас будет эксклюзивный материал, который можно будет кусками показывать в течении месяца! Это месяц рекламы! Это деньги!

Менеджеры озадаченно смотрели друг на друга.

- Преступный сговор с целью извлечения прибыли, – пробормотал один из них.

Николай Васильевич напряженно размышлял:

- В принципе, можно прикрыться. Если эти двое до финальной съемки не будут друг с другом контактировать.

Всеволод Осипович удовлетворенно пошлепал губами:

- Оля, за тобой сценарий, мне нужна красивая сюжетная линия с мотивацией к взаимной ненависти и что-нибудь про «Сельскую честь», чтобы герои не отвертелись.

- Со всем уважением, Шеф, но не думаю, что буду этим заниматься!

Сотрудники вздрогнули. «Утечка!» – вот первая мысль, которая прошила всех.

Всеволод Осипович развел в стороны пухлые ладони:

- Хорошо, ты уволена! Кто еще хочет уйти?

- Пожалуй, я тоже в этом больше не участвую, - Петр Иващенко быстро выбежал из помещения.

- Ну, если у него есть другие источники доходов, пусть катится, - Комиссаров схватил пакет с чипсами, разорвал, и проглотил добрую горсть. Так кто возьмется за сценарий?

Сотрудники проводили взглядами Ольгу, которая вышла, даже не взяв со стола своих записей.

- Я возьмусь! – подпрыгнула Ника Куравлева, менеджер по реалити-проектам.

- Отлично! Геннадий, есть идеи по оружию? Сеть и трезубец – это прошлое, мы должны дать современный вариант, но пусть это не будут авоська и вилка! Нужно что-то красивое!

Геннадий встал:

- Ну, я вижу волнистый обоюдоострый клинок, стилизованный под индонезийский крис, но с более мощной рукояткой.

- Великолепно! – восхитился Комиссаров, а как насчет сети?

- В нашей реальности – только обывок цепи! Не слишком крупной, чтобы она больше опутывала, чем дробила, - высказался Геннадий, - но я, откровенно, не представляю, как мотивировать уголовника взять с собой эти девайсы – у них свои понятия…

- А вот господин Плевако с ним поработает, и все будет в лучшем виде! – сообщил Всеволод Осипович, - а теперь давайте обсудим режиссуру. Бой должен состоятся на открытом пространстве, но статистов вокруг не должно быть слишком много. Камеры должны давать крупный план, вид сверху, и панораму. Важно показать также яркие, непосредственные эмоции очевидцев. Это должны быть типичные представители всех слоев аудитории. Обязательно должен быть пенсионер, несколько домохозяек, гламурная девушка, молодой менеджер, или студент. С каждым из них надо будет взять потом интервью, с врезками реалити-кадров.

- А что, может получиться шедевр! – протянул Алексей Голубев – манерный красавец лет сорока, с длинными ухоженными волосами, ниспадающими на шелковый костюм в восточном стиле, с воротником-стойкой, и веревочными завязками.

- Чтобы получился шедевр, поищите нам хорошего Ретиария, Алексей Владимирович! – Комиссаров налил себе еще один стакан газировки, с явным удовольствием втянул в себя пузырящуюся влагу.

- Я уже его вижу! – Голубев встал, театрально взмахнул пальцами, - это будет мужчина невысокий, но крепкий, с седыми волосами на груди, и у него будут наколки вот здесь, вот здесь, и еще на руках!

- Дайте пятерых, а мы отберем наиболее подходящего, - подвел итог Всеволод Осипович, - Ника, за тобой сценарий, а сейчас было бы недурно пообедать! Кто со мной?

Он поднялся, поправил брюки, и направился к выходу, давая понять, что совещание окончено.

… Володя вел тренировку по оздоровительному тайцзицюань, когда к нему в зал вбежал Иващенко с выпученными на самый лоб глазами.

- Что-то случилось? – шепнул ему Володя, на миг оставив свою группу.

- Скоро случится! – шепнул Иващенко, - Олега Москаева знаешь?

- Знаю. Ты можешь до конца тренировки подождать?

Иващенко закивал головой, его глаза постепенно возвращались в прежнее положение. Чтобы успокоиться, он достал свою фотокамеру, и начал делать фотографии занимающихся.

Как это не странно, очень сложно фотографировать тайцзи. С одной стороны, движения медленные, объект фотографии почти статичен, можно выбрать удобный ракурс, поворот головы. Но фото не передает движения. Особенность тайцзи – непрерывность и плавность, незаметные перетекания из одной формы в другую. На статичном фото же зачастую получаются фигуры, застывшие в невыразительных промежуточных положениях. Петр старался поймать завершающие, оформленные движения, но, когда он схватывал четкое положение кисти, остальные части тела уже изменяли форму, закончив с предыдущим движением, но не доходя еще до следующего. Принцип хлыста, когда звено за звеном передают начальное усилие, не позволял зафиксировать все тело в едином напряжении.

Петр попробовал снять куски видео – получилось великолепно. Он задумался – откуда такое несоответствие статики и динамики, сути, и внешней видимости? Ведь для продаж, для рекламы, для создания образа, нужна картинка. Яркая и запоминающаяся статическая картинка. А движение не может быть образом, лейблом. Движение нужно понимать, уметь оценивать, нужно примерять на себя. А картинка – просто тест на запоминание. Как удобно спортивное ушу! Яркие статичные картинки шпагатов, балансировок, легко вспоминаются, вызывают ассоциации с Шаолинем, Китаем, восточными боевиками.

А эти движения, наполненные философией, даже магией, - совершенно не дают устойчивой картинки. В чем дело?

Петр вспоминал свои фотографии занятий йогой: в огромной серии практически не было неудачных снимков. Почему? Конечно, в профессиональном исполнении, когда мышцы и суставы находятся в крайнем состоянии, когда одни мышцы рельефно напряжены, другие наоборот, растянуты, тело смотрится невероятно выигрышно. Это практически всегда – шедевр. Но и на фотографиях начинающих, даже принявших простейшую позу, великолепно передаются лица. Каждое лицо раскрывается, показывая индивидуальность, характер, сложную гамму чувств, чаще всего положительных.

Петр вспомнил фото практикующих дзадзен. Там уже совсем другая одухотворенность, скорее концентрация, нежели беззащитное раскрытие, но какие лица! Собранность, решимость, воля. А в поединках – всегда видна динамика движения, видно направление усилия, видно приложение силы. Если еще удается снять лица, переполненные напряжением, запредельным усилием, то фотографии просто оживают…

А здесь… Какая-то оформленная расслабленность, сосредоточение на расслаблении, покой в движении, динамика не улавливается. Петр подумал, что стоит снимать тайцзицюань с очень большой выдержкой, чтобы получить информацию о движении, пусть даже фигуры получатся совершенно размытыми. Он начал экспериментировать, что-то начало получаться. За своими фотографиями он едва не пропустил окончания тренировки.

- Что стряслось? – Володя был ироничен, настроен на свою волну, не готов ни к какому экстриму.

- Мне нужно срочно поговорить с Олегом Москаевым, ты ведь его хорошо знаешь?

- Конечно, да вот, хоть сейчас позвоню!

- Звони, назначь встречу! Он может попасть в неприятности, это очень срочно!

Они опоздали. В этот момент Олег уже изучал свой новый контракт. Радовало, что контракт был рассчитан на короткий срок, настораживал пункт о постоянной съемке в течении недели, он не был уверен, что руководство больницы и клуба пойдут навстречу телевизионщикам. Но деньги предлагались приличные, он еще раз прочел контракт, и подписал.

И только тогда до него дозвонился Володя.

- Срочно встретиться? – не понял Олег, - что за спешка?

- Есть разговор не для телефона, ты когда будешь в клубе?

- Сегодня вечером, около девяти. Подходи, поболтаем!

Глава 33

Выбор гладиаторов. Опасная игра. Ах ты, Каин! «Славься, Цезарь, идущий на смерть приветствует тебя!».

Всеволод Осипович разглядывал досье на пятерых бандюганов, которых для него нашел Голубев. Один колоритней другого, но сквозила в них какая-то нарочитость, стилизация. Вроде бы, и наколки, и пробитые серьгами уши, толстые бицепсы – все налицо. Но какие-то все сытые, не похожие на голодных волков, которых охотник гонял по лесу.

Если бы он знал, что Алексей Владимирович не парился по кутузкам и бандитским притонам, подыскивая этих персонажей, все пошло бы совсем по-другому. Но все решила вечная российская расхлябанность. Всеволод Осипович не проверил Голубева. А следовало бы, ибо Алексей Владимирович подобрал кандидатов по анкетам знакомств в интернете. И внимание он обращал отнюдь не на волевые качества.

- Что скажешь об этом? – Комиссаров ткнул пальцем в фотографию плечистого качка с тупым взглядом, и наголо бритой головой.

- Колоритный! Похож на японского якудза! Цветные тату на шее и плечах! – Голубев часто заморгал глазам, прижал руки к сердцу, - очень сильный, к тому же.

Качок Комиссарову не понравился. Во-первых, относительно молод, не мог он с Москаевым пересекаться в лихие девяностые. Во-вторых, такой тип не привлечет внимания аудитории. Слишком негативно воспринимается, не получится сложной игры эмоций, не будет интриги.

Он забраковал качка, и еще троих претендентов.

- А это кто? – Всеволод Осипович показал на фото морщинистого мужчины в цветной бандане и кожаной мотоциклетной куртке.

- Это Николай Глушаков, рокер старой закалки. Две ходки в зону – попадался с наркотиками. Но он реально очень крут. Со мной отказался разговаривать, мол, буду говорить только с главным!

- Что ж, представим его Плевако! – рассудил Всеволод Осипович, а он как боец, хоть ничего?

- Да он мотоцикл тяжелый на себе таскает! У него руки, как моя нога! – Голубев позволил себе нотки оскорбленной невинности.

- Ладно, это для Геннадия задача. Пусть подготовит его должным образом, нам нужно качественное зрелище!

Иващенко и Демьянов пытались отговорить Олега от участия в проекте Комиссарова.

- Тебя хотят стравить с одним из бывших бандитов, и снять это, как реалити-шоу! Им нужен смертельный поединок! Ты должен отказаться!

- Не могу, я уже согласился, и потом… я взял половину денег.

- А если за эти деньги тебя убьют?

- Олег покачал головой.

- Ты убьешь? – удивился Петр.

- Чему быть, того не миновать – ответил Олег, - я прятаться не буду.

Володя помрачнел:

- Ты бы хоть кевларовую куртку прикупил.

- Это не согласуется с принципами тайцзи, - ответил Москаев, - если будешь специально готовиться, все неминуемо сорвется. Поэтому готовиться и не надо.

- Ты сумасшедший, - прошептал Петр.

Комиссаров долго размышлял, кому доверить интервью с гладиатором Москаевым. Глушакова интервьюировал Голубев, но это вышло настолько пошло, что смотрелось как приколы на тему секс-меньшиств, и Всеволод Осипович повелел стереть пленку. Теперь нельзя было ошибиться, и Комиссаров велел призвать внештатного сотрудника Ксению, «девочку-манга». Ксения училась в институте, на съемках появлялась только в случае большой необходимости, и за большие деньги. Интервью назначили на глубокий вечер, чтобы всем было максимально удобно:

- Олег, ты девять лет провел в состоянии охлаждения, и вот уже девять лет, как ты с нами. Ты уже наш, или еще чувствуешь себя застрявшим в чужом времени? – Ксения наклонила голову, ожидая ответа. Ее волосы, завитые в крупные колечки, тяжелой волной лежали на плечах, выбивались из-под морской шапочки с розовым помпоном.

Олег с удовольствием разглядывал тонкие черты лица девушки. «Какая красавица - голубые глаза, кудряшки, тонкая талия и весьма крупная грудь, да еще это платье в морскую полоску, с бантами, а на ногах – кеды!»

- В целом, я здесь! – ответил он, довольно улыбаясь.

- Ты уже забыл ужасы охлаждения?

- Откровенно говоря, я уже почти ничего не помню. Все как-то стерлось из памяти. Когда меня вернули к жизни, я как бы родился заново, так что у меня новый отсчет.

- Тебе восемь лет, возраст второклассника!

- Да, почти как моему сыну!

Катя прокрутила список вопросов на своем ноутбуке:

- Скажи, что, по-твоему, изменилось в лучшую сторону за последние восемь лет?

Олег задумался:

- Появилось больше детей. Люди хотят спокойно жить, просто хотят обеспеченной жизни. И никто не хочет рисковать своей жизнью, никому не нужен криминал.

Детишек много красивых. Если будет еще лет десять мира – Россия поднимется.

- А что самое плохое в нашей жизни сейчас, с твоей точки зрения?

«Плохо то, что вы располосовать меня решили перед телекамерами. Нож, с волнообразным лезвием! Рассказать сейчас про него? А, не будем ломать игру!» - Олег улыбнулся Ксении, и пересел к ней поближе:

- Самое плохое – то, что мы снова воюем сами с собой. Причем - каждый за себя. Все разругались, каждый самоутверждается в гонке потребления. А где-то внутри общества идет какой-то скрытый процесс. Нарождаются новые касты, они еще не оформились окончательно, но уже воюют друг с другом.

- И кто побеждает?

Олег вспомнил лица людей, виденные им за этот день. Да, он знал ответ на этот вопрос. Тут не могло быть ошибки:

- Самое интересное, что в такой ситуации побеждают нормальные люди. Кто работает, кто не спивается, тот и поднимается потихоньку. А кто пьет, кто не работает – те постепенно физически вымирают. Они это понимают, злятся.

- А эти злобные люди имеют шанс победить?

- Они уже победили однажды. В гражданской войне. Они расстреливали и священников, и офицеров, дворян. А кто были дворяне? Врачи, офицеры, учителя. Они и кулаков разоряли, так постепенно всех довели до уровня одинаковой бедности. Им нужна смута, ненависть. Это их стихия.

Ксения еще раз листнула список вопросов, и заметила один, помеченный красным:

- Кстати, Олег, а ты сам не боишься, что ненависть может обратиться против тебя? У тебя нет предчувствия близкого конфликта?

- От судьбы не уйдешь! – сказал Олег, - я готов.

«Конечно готов, я толстую книжку купил про гладиаторов, и прочел».

Ксения задала еще с десяток вопросов, Олег отвечал на них довольно остроумно, но время интервью постепенно заканчивалось.

«Наверное, она не в курсе» - решил Олег. «Если бы была в курсе, то эмоции были бы острее, я бы по глазам увидел».

Ксения довела интервью до конца, и зачитала окончание:

- Прекрасно, а завтра нашему герою предстоит отправится в район Красных Холмов, в спортивный клуб «Синдокай», где он работает тренером! Оставайтесь с нами, а сейчас – небольшая рекламная пауза!

Ксения встала, выбежала из зоны прожекторов, схватила маленькую бутылочку с водой, и осушила ее в три глотка.

- Жарко? – Олег улыбнулся. Он сам тоже запарился, ассистенты несколько раз за съемку вытирали его лицо салфетками, и сейчас он ощутил, как футболка намокает, прилипая к спине.

Ксения чувствовала себя несколько странно. От Олега шла сильнейшая энергия, было впечатление, что он на пороге смертной схватки за жизнь. Она знала его историю, но сегодня встретилась в первый раз.

- Олег, извините, у Вас есть визитка?

- Есть, конечно, - Олег протянул ей свою визитку.

- «Массаж спортивный, лечебный, точечный» - прочла Ксения, - мне кажется, что такой человек, как Вы, не может заниматься массажем!

- Отчего же? – удивился Олег.

- У Вас другая энергия. Вы - воин, извините за банальность.

- Угадали, но я - в обозе. После травмы уже не тот. Делаю, что могу.

- Мне кажется, что тут дело в складе личности, а не в травмах. Кутузов вообще был бы комиссован при любом современном медосмотре. А воевал лучше здоровых!

- Так то Кутузов!

- Олег, если серьезно, можно я вашу визитку оставлю у себя… не для коллекции? Мне что-то подсказывает, что Вы мне серьезно можете понадобиться, а я верю в предчувствия!

- Хорошо, оставляйте. Звоните, если что. Не могу обещать, что исполню любое Ваше желание… но постараюсь!

- О кей! – Ксения положила визитку в сумочку, менеджеры уже тащили ее к Комиссарову, в область обитания сильных мира сего, подальше от подпирающих пирамиду успеха гладиаторов.

Олег прислушался к удаляющимся по коридору звукам. «Высший свет не для нас! Как говорил великий Чжан Даолин, мы всего лишь мелкие специалисты - «ши», куда там приглашать таких на посидеть после съемок! Я для них расходный материал.»

Олег был бы очень удивлен, если бы узнал, насколько пристально Наставник Чжан следит за этой непростой ситуацией.

Он остался один, но не в одиночестве. «Пора домой. Завтра у нас будет маленькое Бородино!»

… Николай Глушаков - пожилой рокер, крепкий мужчина, обросший толстым слоем мышц, в пестрой бандане, кожаной куртке, и с серьгой в левом ухе, остановил свой мотоцикл, поставил его на сигнализацию, и походкой вразвалочку направился к Красным Холмам. Его морщинистое лицо под платком-банданой, выражало смесь наглости и наигранной тупости. Рокер вышел на середину бульвара, и остановился, наблюдая за суетящимися людьми.

К нему подвалили двое молодых волосатиков в кожаных, как и у него, куртках. Он что-то шепнул им, и подвыпившая компания перебралась на одну лавочку подальше.

В это время Олег проходил мимо памятника Достоевскому. Проворные операторы уже взяли его на прицел, и, что называется, «вели». Он все понимал, знал что сейчас произойдет, но отчего-то не хотел ломать чужую игру.

Внезапно к нему подскочил человек небольшого роста, с крепкими руками трудяги, одетый в потерявший всякую форму костюм коричневого цвета, и рубашку без галстука. Незнакомец держал в руках пакет.

- Вот, возьмите, это для Вас! – он протянул Олегу свой пакет.

- Что это?

- Так Вы будто не знаете?

Он был явно озадачен, похоже было, что сверток жжет ему руки.

- Вы о чем?

Незнакомец приблизил губы к уху Олега и доверительно зашептал, беспокойно оглядываясь по сторонам:

- Через сорок шагов на тебя нападет один психопат. У него нож с лезвием в две ладони. Он хочет тебя убить. Ты можешь не идти вперед, но, тогда, сам понимаешь, деньги за съемку – тю-тю! Зачем тебе деньги терять? Вот, возьми! Этот немного подлиннее будет. Самооборона, никто и слова не скажет. Да еще и премиальные получишь от компании за форс-мажор! Бери, и сделай его!

Олег внимательнее вгляделся в собеседника:

- Налик?

- Не понимаю, что Вы имеете в виду, - закрутился гражданин, - это ко мне не относится!

- Налик, а ведь я тебя узнал, ах ты Каин, ну-ка, вали отсюда!

Гражданин подпрыгнул, выронил сверток, отбежал в сторону, потом вернулся, воровато схватил его снова, и удрал. Олег усмехнулся, и продолжил движение вперед.

Когда впереди по бульвару показалась фигура Москаева, рокер выпустил из рукава длинную цепь, и начал раскручивать ее вокруг себя, норовя попасть по бомжам и дворникам. Раздались возмущенные крики, мамаши начали оттаскивать подальше своих детей, вокруг психа немедленно образовалось свободное место. Москаев шел вперед, хоть ему и страшно хотелось отвернуть. Он проверил себя. Туфли на толстой подошве хорошо зашнурованы, не слишком туго, но надежно. Рюкзачок с кимоно висит за спиной, курточка расстегнута, небрежно болтается на плечах. Футболка аккуратно заправлена в джинсы. Он шел, пока не уперся в открытое пространство, где психованный переросток раскручивал свою цепь.

- Узнаешь меня, падла? – заорал Глушаков, и метнул в него цепь. Она распрямилась в полете, летела на уровне груди. У Москаева было меньше секунды. Он потратил это время, чтобы снять рюкзак. Когда рюкзак упал к ногам, цепь ударила его в грудь, обвилась вокруг правой руки, хлестнула по спине и шее.

Боль.

Опасность.

Угроза жизни.

«Это нормально, начинаем работать!» - Олег нисколько не нервничал. Его ноги сами приняли глубокую стойку, немного мешала цепь, которая уже начала раскручиваться, и падала к его ногам. Свободной рукой он подхватил рюкзачок, и выставил его перед собой.

Его противник сунул руку за отворот куртки, и вытащил оттуда длинный нож с волнистым лезвием, и мощной рукояткой. Он быстро понесся на Олега.

Олег контролировал дистанцию, отступая, и смещаясь вправо.

Рокер сделал обманное движение вверх, и ткнул свой нож, целясь в средний уровень. Олег уклонился корпусом, и хлестнул рюкзачком по атакующей руке.

Если бы в этот момент его противник нанес повторный удар, Олегу пришел бы конец. Но тот схватился за цепь, дернул ее на себя, намереваясь получить гарантированное преимущество. Олег крутанулся, разворачиваясь, освобождаясь от цепи, и в последний момент успел ухватиться за свой край. Противник дернул, но Олег не отпускал свой конец, опасаясь, что еще одного удара цепью он точно не выдержит.

Псих перевел нож в положение перед собой, и в несколько движений рассек рюкзак Олега на лоскутья.

Теперь в руках Олега был даже не мягкий щит, а какие-то бесформенные обрывки, не способные защитить и от перочинного ножика, не то что от агрегата, которым размахивал Глушаков.

Стандартные варианты, которые Олег даже не стал перебирать, гарантированно привели бы его к гибели. Пришлось импровизировать, благо вдохновения было – хоть отбавляй! Он побежал, таща Глушакова за собой на буксире, добежал до скамейки, вскочил на нее, и прыгнул на противоположную сторону. Он перевел дух, рокер взревел, прыгнул на лавочку за Олегом. Олег отступил, а затем сильно дернул противника на себя. Глушаков не удержался, и свалился с лавочки на травку газона, щедро усыпанную окурками сигарет. Олег наступил на него, и перепрыгнул обратно, на другую сторону лавочки. Теперь он находился на бульваре, а его противник уже вскочил, и стоял на газоне. Олег успел отметить стоящих вокруг: несколько дворников с открытыми от изумления ртами, волосатиков с пивом, и камеры на заднем плане.

Все это действительно уж слишком смахивало на бой гладиаторов, и Олег не удержался:

- Аве Цезарь! Моритури те салютант! – выкрикнул он, вздымая в приветствии правую руку.

Глушаков переменил тактику. С его стороны прыгать на скамейку было не очень удобно. Он вонзил свой нож в деревянную спинку, уперся в нее ногой, и стал медленно подтягивать Олега к себе. Преимущество в физической силе было на стороне психа. Олег медленно уступал, неумолимо приближаясь к зоне поражения. Когда до противника остался метр, он отпустил свой конец цепи. Псих упал на спину. Олег взял нож, поднял его над головой, демонстрируя камерам, а затем просунул между досками скамейки, и попробовал сломать.

Тщетно! Сталь оказалось крепче!

Олег помнил, как легко ломались в армии штык-ножи, и поразился. Решение пришло моментально. Он сорвал с себя куртку, закрутил в нее нож, сунул в обрывки рюкзака, и закинул на дерево. Рюкзак зацепился.

Но время было упущено, псих уже бежал на него с цепью.

И опять Олег поступил не по классике. Вместо того, чтобы убегать, или пытаться перехватить цепь, он просто нырнул под лавку. Теперь цепь была бесполезна. Рокер несколько раз махнул, неудачно, попробовал забежать с другой стороны – тщетно! Москаев легко перекатывался то в одну, то в другую сторону, быстро уходя из зоны поражения. Глушаков не выдержал, и заорал, обращаясь к камере:

- Да вы что, дурить меня вздумали? Вы ж говорили, что он инвалид! Вам это надо, так вы его сами и доставайте, а у меня в контракте это не прописано!

Он прибавил еще с десяток крепких выражений, смысл которых сводился к тому, что телевизионщики должны за такие мучения платить втрое больше, или сами брать на себя мокрую работу. Он рассказал, что таким бутафорским оружием, которое ему дали, только в заднем проходе ковыряться, а если им нужен надежный результат, то пусть дадут ему нормальный ствол.

От Большой Краснохолмской к месту трагикомедии уже бежали Иващенко с Демьяновым.

Растолкав зевак, они подошли к психопату.

- Нормально, все уже снято, сдавай реквизит! – наехал на него обычно кроткий Иващенко.

- Да я вас всех на … вертел! Подавитесь своей цепочкой, уроды! – рокер изобразил пальцами фигуру «фак», и сунув цепь в руки Петра, удалился к своему мотоциклу. Прокричав еще с десяток ругательств, он сел, завелся, изверг клубы вонючего дыма, и умчался, одной рукой продолжая показывать «фак».

Володя помог Петру вытащить Олега из-под лавки, они с хохотом отряхивали его запыленную одежду. В этот момент порыв ветра шевельнул рюкзак, из него выпала куртка, развернулась, и волнистый нож вонзился в лавку рядом с Иващенко.

- А, господа телевизионщики, вот и ваш реквизит! – закричал он, протягивая нож операторам, - волнообразное лезвие, стилизованное под индонезийский крис, но с усиленной рукояткой! Символ стихии воды! Прекрасно втыкается в лавочки, но ваш статист рекомендовал его для ковыряния в … ну, вы слышали, куда вам его надо вставлять!

Телевизионщики шарахнулись в ужасе. Они бежали, оставив на месте происшествия свои бесценные камеры. Иващенко вынул кассету:

- Ну, поскольку это вроде никому не нужно, опубликуем материал в интернете! Попытка постановочного убийства в прямом эфире, со съемкой даже не скрытой камерой! От ответственности они, конечно, отвертятся, но посмеяться над ними мы просто обязаны!

Так что, уважаемые читатели, если вам довелось видеть этот видеоролик на ру-тьюбе, то знайте, что его выложил украинский гастарбайтер Петр Иващенко. Состава преступления в этих кадрах никто не углядел, телекомпания продолжает работать и в настоящее время. Глушаков вырвал свои деньги у руководства компании, и купил себе новый байк золотистого цвета, на котором и по сей день разъезжает по столице. Алексей Голубев еще раз, уже по своей инициативе, пытался уговорить его на личную встречу, но потерпел фиаско.

Глава 34

Вобла, креветки, и разговоры о социологии.

2009 г.

Москва, середина лета. Владимир Демьянов и Петр Иващенко.

В это воскресенье Петр Иващенко сидел в гостях у Володи. У Володи большинство клиентов разъехались в отпуск, работы было не много, а жена с детьми на все лето переселились на дачу. Если бы не редкие визиты Иващенко, он бы завыл с тоски.

Сейчас они слушали радио, грызли воблу, на самом деле, конечно никакую не воблу, а купленную в гипермаркете копченую рыбу, но кто читает, что там написано мелким шрифтом на ценнике. Рыба была похожа на воблу, и Володя считал ее воблой. Иващенко, как обычно, тянул свое безалкогольное пиво, Володя постарался, чтобы был необходимый запас, сам он тоже позволил себе расслабиться, зеленый чай и фрукты уже доконали его, хотелось острого жгучего перца, белка, и морепродуктов с глюматом, всего того безусловно вредного, и вкусного, что дало миру знакомство с китайской кулинарией.

Володя распахнул окна в своей микроскопической кухне, клейкая зелень тополей буквально ворвалась в кухню своими запахами, влагой, чередованием полос тени и яркого света, шелестом листьев. Ветерок освежал, пыли практически не было, а жара воспринималась, как дар Богов. Иващенко снял свою зеленую футболку, Володя вообще сидел в одних семейных трусах, как запорожец, а по радио шли разговоры про погоду, да кризис, да скачки курса рубля.

Петр смотрел за окно, и вспоминал свой дом под Киевом, и представлял, что жена сейчас говорит детишкам, и какие уроки задает старшему, и как дочка помогает ухаживать за малышом, и пожалуй, лучше хлебнуть еще пива, мужчина не должен выдавать своих переживаний, а, когда в сердце живут одновременно радость и сладкая боль, лучше не делиться этим с другими. Петр попытался сосредоточится, что там передают по радио, но улавливал лишь темп подачи информации, интонации, степень дурашливости, но никак не содержание. Смысл отходил на задний план, и какое дело кому до смысла, все понимают, что каждая радиостанция дует в паруса своего спонсора, и говорит лишь то, что выгодно для денег их хозяина.

Но вот по радио пошла особо длинная рекламная пауза.

- Не могу, выключу, - Володя отключил приемник.

- Давно бы так, - Петр скрутил голову очередной рыбине.

- Как твои исследования? – Володя поудобней откинулся назад, закинул ноги на табуретку.

- Уровень тревожности растет, - Петр уже отделял длинные мясистые куски от спинки воблы.

- А как ты его замеряешь?

Петр прекратил жевать, промочил горло, и с удовольствием начал рассуждать о своем любимом предмете:

- Ну, ты же знаешь, есть старый метод «больших шляп». Чем больше головной убор у мужчин, тем более они предрасположены к комфорту, спокойному времяпровождению. Когда тревожность растет, величина полей мужской шляпы резко уменьшается. А если люди носят, извини, подшлемник, - то это говорит о критическом уровне.

- Но это грубо?

- Можно точнее. Стой на улице, и считай пятнистые штаны. Коэффициент «пятнистых штанов» тоже полезная штука.

- И как со стилем «милитари» в последние годы?

- Девушки начали носить.

- Да, внушает.

- Если еще учесть, что стали носить короткие перчатки для ножевого боя, то можно прикинуть, сколько людей готовы пустить в ход ножи. Я пока такую статистику не веду, послежу, насколько прочно эта тенденция войдет в нашу жизнь. К тому же, наличие бойцовских перчаток не обязательно коррелирует с ношением ножа, это тоже надо учитывать.

- Так что получается, тревожность растет?

- Конечно! Все графики дают резкий подъем замеряемых величин. Самое важное, что падают показатели толерантности, а сочетание этих двух факторов может привести к взрыву!

- Ну, толерантность замерить еще сложнее.

- Социология – точная наука! Известно, что средние скамейки вагонов московского метро рассчитаны на шесть человек. Если люди ужмутся, то сядет семь, если сядут очень свободно, то получится пять. Если меньше пяти – значит, вагон не заполнен, и статистика недостоверна. Я веду подсчеты коэффициента 5/7 в течении многих лет. В 2000 году он составлял 880, в 2001 – 1200, а к 2008 достиг 5000!

- Ну и что из этого следует?

- Из этого следует, что в Москве закон самосохранения действует в опрокинутом виде! Ты знаешь, что в минуты опасности животные сбиваются ближе друг к другу. Например, буйволы прячут в центр молодняк, а сильные самцы выходят наружу. Сильный уступает слабому часть своей безопасности, делится своим пространством. Люди тоже в критических ситуациях собираются вместе… по крайней мере, собирались раньше. Вспомним солдат, которых слепой инстинкт сбивает в кучу под обстрелом противника, их же приходится специально убеждать, что рассредоточение эффективней для выживания! Но то война, и специфика противодействия артиллерии, а в социуме всегда реакцией на испытания была большая сплоченность! И что мы видим?

Если говорить несколько упрощенно, то впервые за много лет сильные самцы не уступают привилегированных мест молодняку и самкам, расстояние между людьми увеличивается, и это при постоянном росте тревожности!

Я уже жалею, что только с 2002 года стал измерять среднее расстояние между коленями у пассажиров. Мне открылась масса интересного! Поскольку этот коэффициент обратно пропорционален толерантности, я сразу получаю распределение по психотипам. Поведение человека в толпе оказалось зависящим не от уровня достатка или образования, отнюдь! А от чего зависит?

- Боюсь, что лучше об этом не задумываться!

- Совершенно верно! Поэтому я и не буду публиковать свои исследования, хотя некоторые выводы, возможно, продам.

- Да, ладно, мне-то можно сказать, что за выводы?

- Паника! Инверсия закона самосохранения свидетельствует о полной социальной дезориентации. Обыватель не просто напуган, он невменяем. Поскольку в истории масса примеров, к чему приводит длительное поддержание общества в состоянии паники, то ты и сам можешь обо всем догадаться.

- Ведьмовские процессы?

- Да, охота на ведьм, крестовые походы, маккартизм, ожидание конца света, - все что угодно!

- Война?

- Вот с этим – вряд ли. Перенаселение в большинстве регионов отсутствует, наоборот, почти повсеместно ощущается нехватка людей. Пока в семьях меньше трех сыновей, о желании воевать не может быть и речи!

- А, опять-таки, между нами, делать-то что?

- Есть два варианта. Эскейпизм, в любом его виде. Смыться на периферию, уехать в глушь, эмигрировать в Антарктиду. Второй вариант не прост.

- И что за вариант?

- Найти противоволну. Как на «Титанике» - стать рядом с офицером, у которого пистолет. Или с графом, который пинает под зад инквизиторов.

- Или самому таким стать?

- О, да ты растешь! Кстати, как твои дела?

- Да почти никак. Бойцов крепких нет, боевые искусства потихоньку превращаются в оздоровительные практики. Народ год от году все слабее и слабее. Не знаю, почему.

- Концепция упущенного «золотого века»! – заметил Петр, - еще один архетип. Все же сознание первично. Даже ты, мой мудрый и просвещенный друг, с твоим высшим естественнонаучным образованием, мыслишь штампами, подпадаешь под власть архетипов. А значит – теряешь способность замечать тонкие грани реальности!

- Вовсе я не теряю связи с реальностью. Но посмотри сам – сколько приходит на занятия хилых – низкий рост, впалая грудь, сколиоз, плоскостопие. И это в эпоху гипермаркетов! Когда полки ломятся от дешевого и разнообразного питания. Я не могу понять, как можно довести себя до такого состояния.

- Да, мой друг, давно ты не покидал пределов Садового Кольца! – заметил Петр.

- Какая разница, где я работаю? Тенденции одинаковы для всех, независимо от места жительства. Да сейчас дешевые продукты доступны всем.

- Вот тут ты весьма ошибаешься!

- В чем? – недоумевал Володя.

- А ты видел наших солдат? – спросил его Петр.

- Видел, а что?

- Заметил, какие они все малорослые? Они все в детстве систематически недоедали. Половина страны голодных детей, а ты говоришь – гипермаркет!

Володя задумался. Даже, если учитывать, что Петр не совсем «наш», и строго говоря, «его» солдаты недоедают еще больше, он все же прав. Средний рост призывников заметно падает, да и общий уровень здоровья тоже низок, как никогда. Поэтому так трудно найти желающих заниматься жесткими видами единоборств, и так востребованы оздоровительные системы. С другой стороны, «когда тигра нет в лесу – и обезьяна – царь зверей». Даже небольшие успехи в боевом искусстве быстро поднимают человека «над толпой», образно выражаясь. Володя погрузился в привычные размышления о целях занятий боевыми искусствами, и едва не пропустил, как вскипели креветки.

Володя вскочил, готовый действовать, а на Петра вдруг снова напала усталость и разочарование. В последнее время это происходило довольно часто, «кризис среднего возраста», наверное, и что с этим делать, он не знал.

Петр вновь и вновь ломал голову, что заставляет его заниматься социологией, и вдруг – он просто неудачник, и все эти разговоры – сплошная брехня, а суть в том, что они не оторвали от жизни жирный кусок, и сидят сейчас здесь без маек, изображая брахманов, а на деле они не какие не брахманы, а просто неудачники, и о каком благородстве можно говорить, если ты пешеход и перемещаешься по городу не в автомобиле. Вдруг все эти заумные рассуждения, эти наблюдения, умозаключения – просто прикрытие того простого факта, что прошло время благородных, а мир разделился на богатых и бедных, и в этом весь смысл.

Володя слил кипяток, вывалил горячих креветок в огромное блюдо, установил в центре стола. Иващенко вышел из оцепенения, крякнул, долил себе еще пива. Володя схватил креветку, она оказалась еще чересчур горяча. Он вновь обратился к Петру:

- Кстати, а какие еще параметры ты замеряешь?

Петра вдруг снова одолели сомнения:

- Скажи, тебе это действительно интересно? Ты не смеешься надо мной? Не считаешь меня чокнутым неудачником?

Володя вздохнул, - «да я сам в тех же сомнениях, с тех пор, как бросил медицину, каждый день и час задаю себе этот же вопрос. Но останься я там, так же мучился бы теми же самыми сомнениями, как говорил мудрый Насреддин – делай как хочешь, все равно будешь жалеть!»

- Мне ты не поверишь, а что говорили Древние Греки о неудачниках?

Петр вздохнул с облегчением:

- Был такой Солон. Он встретил Креза, и сказал ему, что в Греции принято судить о том, счастлив человек или не счастлив, только его смерти. И привел такие примеры счастливых людей, что величайший богач Азии не мог ему поверить. Он не мог поверить, что не имеющие денег могут быть счастливы. И он обиделся, что Солон не признал его великим счастливцем. И он считал себя счастливым до того мига, как великий завоеватель не захватил его город, его сокровища, и его самого не сделал своим пленником.

Володя рассмеялся:

- Тогда не будем смущать Фортуну своими сомнениями! Мы живы, и у нас есть в жизни смутная цель. И мы не боимся идти путем, который сами выбрали, хоть и не знаем точно, куда он нас приведет! Рассказывай, что еще накопал в своих исследованиях!

Иващенко отгреб в сторону завалы рыбьих скелетиков и чешуи, пригнулся, и раскрыл свой ноутбук. Глядя на Володю снизу вверх, он заговорщицки заглянул ему прямо в глаза:

- Это эксклюзив! Еще никому не показывал. Будешь молчать?

- Да я что, трепач? – Володя пожал плечами, рассмеялся.

- Тогда гляди! – Петр развернул свой ноутбук, на экране появился длинный график с какими-то неритмическими колебаниями.

- Это что? – не разобрался Володя.

Иващенко перешел на таинственный шепот:

- Количество пресечений автомобилями «зебры» на зеленый для пешеходов. Выхожу на перекресток раз в неделю, в одно и то же время, и считаю за десять минут.

- А что он показывает?

- Занятная штука, сам еще не до конца понимаю. В целом, готовность нарушать правила, закон, если разобраться. Очень смешной график получается, скорее сезонные колебания, но есть отдельные «свечки», совершенно не ритмичные, единичные и групповые. Пока не разобрал, с чем они связаны.

Володя посмотрел на запись ритма:

- На ЭКГ, вроде, не похоже.

- Не ту отрасль естествознания взял! Тут с геологией больше общего.

- Это как сейсмограмма, да?

Иващенко замялся:

- Я сравнивал, если это аналог сейсмограммы, то в ближайшее время возможны серьезные толчки. Время покажет…

Глава 35

Сет собирает армию бесов. «Горячий четверг».

У южного края Великой Горы находится огромная пустыня – царство бесов полуденных. Это не песчаные барханы, не дюны, нет. Подошва Горы переходит в плоскогорье, изрезанное сухими оврагами и ложбинами. Еще дальше плоскогорье разваливается на ряды осыпающихся холмов, меж которыми берет свое начало сухое русло огромной реки. Сухая река кружит меж холмов, образуя ряд каньонов с отвесными скальными стенками, и гранитным, отшлифованным дном. Но в сухом русле нет ни капли воды. Дальше русло реки расширяется, превращается в систему длинных оврагов с осыпавшимися стенками, и эти овраги переходят в каменистую бесплодную пустыню, где ветер гоняет мелкий черный песок, и таскает туда-сюда шары перекати-поля. Колючая растительность да огромные мертвые деревья делают этот пейзаж еще более безрадостным.

Черные крылья на миг закрыли Солнце. Со стороны старых, рассыпавшихся холмов, в небо поднимались десятки и десятки черных, облезлых птиц. Тут были и грифы, и вороны, и еще какие-то стервятники. Они покидали свои гнезда на вершинах холмов, вылетали из вертикальных расселин, слетали со стволов корявых, высохших, лишенных листвы деревьев. Черной тучей они сначала кружили над холмами, криками подзывая отставших, а потом медленно полетели через каменистую пустыню к тому месту, где их ждал их повелитель.

Когда стервятники улетели, над холмами повисла тревожная тишина. Только ветер-суховей посвистывал среди скал, гнал мелкие песчинки, свистел в сухой траве. Но вот в тишине послышался жесткий, скребущий звук – кто-то маленькими прыжками взбирался по сыпучему каменистому склону. Несколько мелких камешков упали в каньон, щелкая по скалам, упали на самое дно. Еще один камень, побольше, покатился, выскочив при прыжке. Он летел, ударяясь о выступы скал, и подпрыгивая, увлекая с собой целые ручейки мелких камней.

Шакал взобрался на край каньона. Дно его лежало в черной густой тени, противоположная сторона была раскалена ярким полуденным солнцем. Шакал осмотрелся, поднял лохматую голову, и тонко завыл. Его вой срезонировал в стенах ущелья, разнесся по всему руслу давно высохшей древней реки. В густой тени внизу возникло движение, лай, рычание и вой. От самой границы рассыпавшихся холмов отозвались дикие псы, в глубине пустыни завыла гиена. Вожак шакалов прыгнул вниз, оттолкнулся от одной скалы, другой, пружинисто влетел прямо в россыпь мелких камушков, поехал вместе с ними, подняв облако пыли. Еще несколько прыжков – и он уже на дне ущелья. Куснув одного, рыкнув на другого, он установил порядок, и повел стаю вверх по сухому руслу древней реки. Сотни и сотни шакалов, диких псов, и гиен, собирались в единую стаю, поднимающуюся вверх. Они петляли, следуя прихотливому рельефу ущелья, но вот их путь вывел их на плоскогорье. Старые холмы, расщепленные каньонами и оврагами, остались позади. Впереди маячила на горизонте стая черных птиц. Вожак поднял голову, и побежал через плоскогорье, заросшее колючими сухими кустами и горькой травой.

В холмах вновь раздался громкий шорох. Из темных нор, расщелин между камнями, из-под корней мертвых деревьев выползали змеи. Черные гадюки, серые пустынные змейки, зеленые полозы, и ярко раскрашенные миниатюрные насылательницы смерти ползли вслед шакалам. Они стремились побыстрее проскочить раскаленные, освещенные солнцем места, и старались двигаться в тени, экономя силы, и регулируя температуру. Крупные змеи метались широкими петлями, мелкие быстро трепетали, волнообразно извиваясь меж песка и мелких камней. Казалось, в движение пришел сам земной покров.

Наконец, птичья стая расселась на двойной расщепленной скале, обрушив целые тучи песка и мелкого гравия. Под скалой, в тени, улеглись четвероногие падальщики. Они некоторое время грызлись, определяя места в соответствии с иерархией. Наконец, рычание и визги стихли, клочья серой шерсти осели в горячем воздухе. Последними подползли змеи. Они заползли в щели и расщелины, замерли, едва заметные среди камней. Они смотрели на фигуру, которая отделилась от основания скалы, и поднялась на высокий камень. Фигура выпрямилась во весь рост, и подняла вверх обе руки.

У подножия Великой Горы Сет созывал армию неприкаянных духов.

- Вы нужны мне, чтобы сеять страх, хаос, и смерть!

Ответом ему были крики, клекотание, хлопанье крыльев, вой и шипение.

- Пусть самые достойные выйдут первыми! – Сет протянул левую руку, и на нее слетел огромный гриф с грязными, вылезающими перьями, и совершенно голой шеей.

Сет положил правую руку на шею грифа. Тот вздрогнул, вскрикнул, кося круглым глазом, но сопротивляться не смел.

- Я быстро! – пообещал Сет, и преломил его шею одним резким движением. Огромное тело упало, ударяя крыльями, от этих ударов летел не только песок, но и камни размером с куриное яйцо. Но вот судороги прекратились, и тело исчезло.

- Первый из воинов уже на территории противника! – провозгласил Сет, - сегодня вы вернетесь туда, где вас предали, где вас сделали несчастными, где вас не любили! Пришел ваш час отомстить! Потомки ваших врагов слабы и ничтожны! Завладейте их телами! Станьте господами, станьте хозяевами их! Подчиняйте и властвуйте! Разрушайте! Вперед!

К Сету рванулась такая масса, что он пожалел, что не взял с собой Ареса, мастера убивать.

2008 год

Красные Холмы «Горячий Четверг»

Месилово вышло на славу. Кто начал бить первым, о том ничего определенного сказать нельзя. Все свидетели, опубликовавшие в дневниках свои впечатления и неразборчивые записи с мобильников, сходились в одном: все произошло совершенно спонтанно, никто ничего заранее не планировал.

Как писала в своем дневнике некая «Ютагими», за секунду до первых выстрелов мамаши мирно толкали коляски с детьми, молодежь сидела по скамейкам, защитники пингвинов раздавали свои листовки.

Как потом вычислили уже эксперты, первой сгорела машина на переходе через малую Краснохолмскую улицу, рядом со вторым Курощупским переулком. Значит все началось именно там.

Поскольку первые крики призывали «бить тачки», то, вероятно, причиной столкновения было несоблюдение правил на переходе. Вероятно, какой-то водитель не пропустил пешехода на «зебре», тот ударил по автомобилю, и это послужило началом конфликта.

Первые крики раздались до выстрелов – на этом сходились все свидетели.

Когда раздались выстрелы, толпа сначала бросилась врассыпную, но свободного места было слишком мало. С одной стороны шли возвращавшиеся из театра группы школьников, а с другой большое количество студентов возвращалось с занятий в Социальном Университете Юриспруденции и Филателии.

Плюс к этому, толпа молодежи валила с премьеры фильма «Высокое растяжение».

Ужаться было некуда, толпа вышла на проезжую часть.

И тут раздались крики: «стреляют в пешеходов!».

С этого момента события уже были задокументированы практически посекундно…

Машину, где ехал один из зачинщиков столкновения, разбили и подожгли первой. Причем было видно, что лобовое стекло проломили при помощи садовой скамейки, которую тащило не менее семи человек.

По всем источникам, между выстрелами и звоном стекла прошло около тридцати секунд, что позволяло сделать вывод, что стрелявший автолюбитель мог скрыться с места происшествия живым.

Первый факел вспыхнул в 13-28, и это послужило сигналом к началу массовых беспорядков. Потоки толпы были диаметрально противоположными – родители тащили школьников подальше от места беспорядков, а зеваки с Красных Холмов, наоборот, валили навстречу. Большинство все же устремилось на бульвар между Большой и Малой Краснохолмскими улицами. Этот бульвар, со знаменитой цветочной горкой, и стал ловушкой для сотен людей.

Вторая, третья и четвертая машины были подожжены практически сразу вслед за первой. Громкие взрывы были прекрасно слышны по всему району, и, конечно, в первую очередь возле памятника Достоевскому, где проходил санкционированный митинг защитников пингвинов. В целом, дальше события выглядели приблизительно так:

… Между спешащих подальше от кошмара людей шел человек, направляющийся совсем в другую сторону. Он был невысокого роста, полный и бородатый. Несмотря на прохладную погоду, на нем были лишь линялые джинсы с заплатами, да застиранная футболка, имевшая некогда зеленый цвет. За спиной у бородатого висел маленький рюкзачок, спереди болтался кейс фотокамеры.

Бородатый нервно втянул ноздрями воздух, расстегнул кейс, и вытащил фотоаппарат. Уклоняясь от столкновений с бегущими ему навстречу людьми, он начал снимать.

Конечно, это был Петр Иващенко, гастарбайтер с Украины, подрабатывающий на ниве электронных СМИ, аналитик, и исследователь политических технологий.

- Вау! – выкрикнул он, увидав облака черного дыма.

В этот момент раздался еще один потрясающий взрыв, и сразу – панические крики.

В сумятице многие водители побросали свои машины прямо на улице, и выбегали на бульвар, где уже собралась значительная толпа. Огонь постепенно начал перекидываться на оставленные машины, новые взрывы заставляли людей уносить ноги подальше от места происшествия. Только отдельные зеваки, по-прежнему держа в одной руке банки с пивом, снимали на свои мобилы этот кошмар.

Малая Краснохолмская уже была сплошной пробкой. Водители, поняв, что им угрожает возгорание, начали выводить свои машины прямо на пешеходную зону, сбили заборчики, и выехали на газоны. Люди и машины перемешались, началась массовая драка, где все были против всех.

… Иващенко успел снять, как машина взрывается, выбрасывая облака пламени через распахнутые передние двери и выбитое лобовое стекло. Еще кадр: Трое юношей тащат еще одного, залитого кровью, потерявшего сознание… Девушка с обгоревшими волосами… Ребенок, потерявший родителей… Бомж, с лицом, раздутым, как футбольный мяч… Старик с разбитыми очками, осколки засели под кожей глазницы…

Иващенко сначала прикидывал, где можно будет разместить такой снимок, а где нельзя, сколько можно будет получить за фотку, а потом полностью потерял способность рассуждать. Он снимал, как автомат.

За пятьдесят метров до перекрестка с Курощупским переулком пройти стало уже затруднительно. Тачки буксовали по клумбам, выбрасывая из-под колес тюльпаны и анютины глазки, обдавая черноземом прохожих. Петра ударила сзади красная иномарка, он упал под колеса, но тачку закрутило, она врезалась сразу в троих ребят. Петр перекатился, спасая камеру. Успел снять, как падают люди, как на капот тачки прыгнул какой-то отморозок, и бутылкой начал бить по стеклу. Когда стекло треснуло, еще двое стали синхронно бить его ногами. Стекло просело в салон, сидящая за рулем дама средних лет не предпринимала никаких попыток убежать – она была в шоке. Иващенко сунул камеру в кейс, кейс – в рюкзак, машину уже поджигали.

Он пробился к тачке, попытался распахнуть дверь – бесполезно, блокировка.

Он нырнул в салон, снял с дамы ремень, поволок ее из салона через осколки стекла. Когда он вылезал, задом наперед, ему по пояснице долбанули пустой бутылкой, дернули за рюкзак. Удара бутылкой он почти не почувствовал, а за помощь в выбирании был даже благодарен. Дама выкарабкивалась из салона, царапая запястья и колени о битое стекло, кто-то с размаху залепил ей ботинком в лицо. Петр вскочил, и окровавленным кулаком залепил мерзавцу промеж глаз. Тот ушел «солдатиком», совершенно прямой, руки вдоль туловища. Иващенко вытащил женщину, подтолкнул в сторону памятника Достоевскому, и обомлел. Спецназ уже окружил пространство вокруг памятника переносными заграждениями, охраняя сборище защитников пингвинов! Что там творилось, было не разобрать, но ОМОН явно не спешил разбираться с неожиданно возникшей ситуацией. По инструкции, следовало прекратить доступ к месту пикета. Что и делалось, хоть эти действия мешали людям покинуть район беспорядков.

Постепенно толпа становилась все более плотной, Петр был вовлечен в круговое движение, старался проскользнуть вперед, уклоняясь от столкновений с деревьями и фонарными столбами.

Быстрее и лучше всех сориентировались в ситуации участники нескольких съемочных групп, оказавшихся в этот момент на бульваре. Они быстро скооперировались, и заняли круговую оборону на искусственном пригорке, символе Красных холмов. Принадлежность к соперничающим каналам не имела в тот момент особого значения, верх взяли корпоративные интересы. Телевизионщики с воодушевлением снимали происходящее.

Меж тем ситуация становилась критической. Люди, потерявшие возможность покинуть толпу, начинали уже давить друг друга. Большая Краснохолмская тоже встала в пробке, пересечь ее можно было по маленькому переходу – по одному, по два, но толпа уперлась в ряд машин, и практически встала. Многие могли бы выйти на Большую Краснохолмскую через ограду, но людей уже прижало к гранитному ограждению улицы, они не могли выбраться даже на высоту ниже человеческого роста. Со стороны Малой Краснохолмской распространялся дым от горящих машин, взрывами выбрасывало детали автомобилей.

Петр собрал свою Ки, попытался восстановить контроль хотя бы вокруг себя. Тщетно. Люди уже не видели ничего вокруг, давили друг друга.

Вдруг Петр увидал на гребне парапета, отделяющего бульвар от Большой Краснохолмской, людей в знакомых белых кимоно.

Глава 36

Противостояние. Любовь народа к пингвинам.

Пятеро тренеров «Синдокая» вылетели из здания, когда в их окно стали биться первые несчастные, выбравшиеся из давки. Олег Москаев выскочил вместе с наставниками каратэ-до и дзюдо, увидел давку в районе между Большой и Малой Краснохолмской. Удивительно, все пятеро включились одновременно, и начали работать, как один механизм.

Двое рассекли поток автомобилей на улице, передали самим водилам контроль над коридором. Трое вскочили на парапет, и начали выхватывать и передавать вниз людей из толпы.

- Детей, женщин, выводить дворами, в провожатые по одному взрослому мужчине!

- Мужиков мобилизовать, служивших ставить старшими!

Через минуту уже восемь отрядов осуществляли спасение и вывод людей, кто-то организовал прямо напротив закусочной «Бутербродка» сортировочную площадку, оказывал первую помощь.

Стараниями добровольцев толпа значительно поредела. Тренера «Синдокая» всмотрелись в поле битвы:

- Около сотни раненых на газоне, массовая драка и погром магазинов на Малой Краснохолмской, ОМОН не может проехать, пробираются группами, ждут тяжелую технику!

- Соберем раненых, тушить сейчас ничего не будем, с махачем пусть ОМОН разбирается! – Москаев неожиданно для всех оказался главным, он отдавал распоряжения, назначал старших групп, контролировал ситуацию.

Неубегайло спокойно раскладывал раненых на площадке перед «Синдокаем», Десяток кимоно уже были распороты на повязки, Стрелков по мобильному обговаривал со «Скорой» пути подъезда.

Дорогу «Скорой» пришлось расчищать, чуть ли не руками откатывать тяжелые тачки. На помощь набежал народ из «Самурайлэнда», Олег узнал Володю:

- Доктор, привет! Первую помощь начинай оказывать, возьми девушек, им тут все равно делать нечего!

Володя не отнекивался, объяснил девчонкам, что надо делать:

- Если кричит и плачет – может сам жить, посмотрите, не хлещет ли кровь. Если крови нет, не парьтесь!

Если лег и молчит, переворачивайте на бок, зовите меня!

Володя со своим отрядом бросился на помощь Неубегайло. Работа закипела. К ним откуда ни возьмись, присоединилось еще трое врачей общего профиля и женщина-стоматолог, у двоих девушек оказалось среднее медицинское образование.

- Я офтальмолог, нужна какая помощь? – к ним подошел Виктор, занимавшийся в секции айкидо, с сумкой и несколькими аптечками, вероятно взятыми из застрявших в пробке машин.

- Давай, сам смотри! Вон деду помоги! – Володя кивнул на старика, с торчащими из кожи вокруг глаз стеклами от разбитых очков. Виктор мгновенно включился в работу.

Между тем, прошло уже пятнадцать минут, а беспредел на Малой Краснохолмской не прекращался. Подонки со всего района стекались сюда грабить машины, не стеснялись и пошарить по карманам упавших не без их участия людей, били витрины. На беду, у перекрестка было два винных магазина – бутик с марочными винами и простонародная забегаловка, сбывавшая рядовое пойло.

Коллекционные конъяки пошли на «коктейли Молотова», ящики с баночным пивом разошлись по рукам, и использовались отнюдь не как огнетушители.

Обалдевшая от вседозволенности толпа развернулась в сторону Большой Краснохолмской.

Олег оценил скорость, с какой добровольцы убрали раненых с газона, но расслабляться было некогда.

Он послал уже трех вестовых к «Достоевскому», но подмоги оттуда все не было. А помощь бы сейчас очень пригодилась бы: отдельные группы вандалов уже разворачивались в сторону Большой Краснохолмской. Олег отправил отряд охранять засевших на холме телевизионщиков, послал к Неубегайло за чем-либо, похожим на холодное оружие. Некубегайло и еще трое тренеров вернулись с палками и нунчаками из «Синдокая», но этой малости едва хватило, чтобы вооружить каждого десятого.

- Отступим? – Стрелков принес пару-тройку катан, одну засунул себе за пояс.

- А они нас вместе с ранеными закидают бутылками, - процедил Олег, - не пойдет!

- Ох, задолбают нас с определением пределов необходимой самообороны, - Стрелков прибавил еще пару – другую старинных ругательств.

- Вот, начали бросать! – Олег кивнул в сторону первых бутылок с зажигательной смесью, перелетевших через парапет, и разбившихся посреди Большой Краснохолмской, - подожгут машины, худо будет!

- Тушить зажигалки! – заорал Стрелков, сорвал с себя кимоно, и первым начал сбивать пламя. Кто-то вытащил из автомобиля огнетушитель, стал поливать пеной.

Не получив серьезного сопротивления, вандалы осмелели, и пошли на прорыв подальше от памятника Достоевскому, как раз напротив «Синдокая». Здесь собрались наиболее остервенелые и злобные типы, жаждущие продолжения поджогов, желающие громить и наводить страх. Их толпа становилась с каждой секундой все больше, все плотнее. Они соорудили даже подобие знамени, скорее бунчук с черными тряпками на длинном шесте. Единичные смельчаки выбегали вперед, пытаясь увлечь за собой всю толпу, но получали отпор, и терялись из виду. Решительного перевеса в силах еще не сложилось, и толпа продолжала обстрел, не решаясь на массовую атаку.

С противоположной памятнику Достоевскому стороны Малой Краснохолмской уже слышались сирены милиции, но, чтобы растащить машины, требовалось не менее часа.

Неубегайло оставил раненых на попечение докторов-добровльцев, неторопливой походкой подошел к застрявшему в пробке грузовику.

- Что везешь?

- Консервы, напитки!

- Зеленый горошек есть?

- Проголодался, что ли? – водитель пригибался, лобовое стекло у него уже треснуло.

- Может, и проголодался трошки, - ответил Неубегайло, - так есть горох, чи нимае?

- Фасоль есть в банках!

- В железных?

- Ага.

- Конфисковано в пользу восставшего пролетариата, - цинично произнес Неубегайло, - открывай!

Водитель не стал перечить, выскочил, пригибаясь, отворил заднюю дверь. Неубегайло всмотрелся:

- Ого, не мало! Ребята, налетай! Раздавай по цепочке!

Фасоль в банках полетела навстречу бренди «Баллантайн».

… Толпа отпустила Петра Иващенко, когда он очутился на самой середине Краснохолмского бульвара. Петр перебежал на холм, к окопавшимся там телевизионщикам.

- Братцы, я свой, пресса!

- Докажи, где аккредитация?

- Пошел ты в … со своей аккредитацией, я свободный копьеносец! – Петр оттолкнул коллегу, и взобрался прямо на цветник, где уже стояли на крепких треногах грозные «Бетакамы».

- Свой! - посторонился телевизионщик, наблюдая, как Петр расчехляет свой телевик.

А ведь и правда, было что поснимать! Одна камера была нацелена на памятник Достоевскому, и за триста метров четко передавала, как спецназ окружает памятник, выстраиваясь с щитами по периметру, за железными ограждениями.

- Глухую оборону заняли! – прокомментировал один из журналистов.

- Почему они не защищают население? – Иващенко стирал об свою футболку кровь и грязь с рук.

- На, и лицо тоже утри! – один из телевизионщиков, в короткой брезентовой безрукавке на голом торсе, бросил ему влажную салфетку. Из многочисленных карманов безрукавки торчали бинты, перевязочные пакеты, баллончик с аэрозолью.

«Эстет» - подумал Иващенко.

Отзывчивый коллега посмотрел Иващенко прямо в глаза:

- А кому нужно население, в государстве, живущем за счет продажи сырья? Кстати, я Вертокрылов, помнишь такого? – он протянул Петру руку.

- Иващенко, Петр, я по вашим репортажам учился! – признался тот. Очень рад познакомиться!

- Тогда за дело! – что публикуют в интернете?

Трое коллег стояли перед ноутбуком, и через интернет смотрели новости о происшествиях.

- Были сигналы, что готовятся провокации, направленные на срыв пикета спасителей пингвинов, - сообщил оператор первого канала, - вот они и действуют по инструкции.

- А здесь мы дождемся кого-нибудь? – недоумевал Петр.

- Инициатива наказуема. Сейчас они будут совещаться, каждый начнет свою задницу прикрывать. А потом подавят тут все танками, и скажут, что это провокация оранжевых. Ты, часом, не с Украины?

- Иващенко развел руками.

- Тогда лови момент для сматывания, а то мы будем тебя снимать, как оранжевого шпиона! Нас не тронут, возможно, а вот тебя… Ого!

- Разворачивай сюда, крупный план!

- Ни хрена себе!

На границе бульвара и Большой Краснохолмской началась настоящая битва. Вандалы использовали зажигательные снаряды, защищающиеся отбивались банками консервов. Все же нападающие не были намерены отступать. Все что можно было поджечь, уже горело, позади им некуда было податься, справа был памятник Достоевскому с ОМОНом, а слева выли сирены милицейских легковушек. Им оставалось только одно – штурм Большой Краснохолмской.

В этот момент на парапет поднялся голый по пояс Стрелков с катаной в ножнах за поясом. Обгорелая куртка от кимоно была завязана на бедрах. Стрелков вгляделся в толпу противника, и дал знак подняться Неубегайло. Семен влез на стену с громкоговорителем в руке.

- Граждане хулиганы! Немедленно прекращайте беспредел, бросайте оружие! Выходите через пешеходный переход по одному, с поднятыми руками! Вас не тронут, и пропустят в сторону станции метро «Известковый завод!».

Ответом ему послужили громкие крики и улюлюканье, полетели банки с пивом и новые зажигалки.

… Когда стало ясно, что «скорые» не подойдут к «Синдокаю» ближе ста метров, было принято решение транспортировать тяжелораненых носилками. Добровольцев было достаточно, эвакуация началась.

Володя показывал, кого из пострадавших забирать в первую очередь, самых тяжелых удалось живыми дотащить до желтых реанимобилей.

«Давление есть, пульс есть, наполнение хорошее, ожоги небольшие … по виду… нет, сама не должна идти, транспортировка лежа», он шлепнул на лоб пострадавшей красную наклейку, нагнулся к другому. «Давящая повязка на предплечье, кровотечение остановлено, на лице сплошные гематомы, в сознании, зрачки одинаковые, тахикардия, сознание терял – сотрясение мозга, как минимум, - красная наклейка!». Он шел дальше: «Перелом ключицы, косыночная повязка, других травм нет, пойдет сам, свободной рукой может поддерживать носилки»…

- Сам пойдешь?

- Без проблем! – парень встал, поправил повязку.

- Поможешь девчонкам носилки тягать?

- Конечно, левая работает!

- Устанешь, попроси отдых, носилки поставите по сигналу, по сигналу идете дальше! Понял?

- Усек!

- Отлично, идете вчетвером, Вера старшая, берите вот этого!

- Раз, два, переносим, на боку тащим до «скорой»! На спину не давайте заваливаться!

Володя осмотрелся: они еще не перенесли и половины тяжелораненых, а взрывы бутылок с зажигательной смесью были уже совсем рядом. «Никто не разбегается. Девчонки молодцы, работают, как на войне». Продержатся ли ребята, вот в чем вопрос…

…Китай имеет многовековой опыт изготовления подделок. Имеются способы ускоренного старения древесины, бумаги и лака, имеются школы изготовления подделок европейской живописи и антиквариата. Имеются мастера подделок японских предметов культуры и искусства, швейцарских часов, и южноафриканских бриллиантов.

И конечно, нет никаких проблем выдать за красное дерево пропитанную лаком и морилкой, обработанную уплотнителем сырую сосну. Именно такой боккен из сосны, но покрашенной под красное дерево и держал Олег в своей руке. Стрелков перевел катану в ножнах в положение высокого камаэ, изогнул запястья. Неубегайло принес из раздевалки скамейку, поставил стоймя, и, опираясь на нее, ждал начала штурма. Они стояли в том месте, где парапета не было – напротив пешеходного перехода через Большую Краснохолмскую улицу.

В эти мгновения пространство перед защищающимися стало заполняться людьми в черном, с защитными масками, закрывающими лица. Это были достаточно организованные бойцы: они окружили холм с телевизионщиками плотным кольцом, начали концентрироваться в отдалении от штурмующих Большую Краснохолмскую мерзавцев.

- Подмога? – Иващенко не мог поверить своим глазам, - наши?

- Наш кошмарный сон, - отозвался Вертокрылов, - видишь, канистры с бензином тащат!

- Кто это?

- Если я не ошибаюсь, то это «Бригады мучеников Вальгаллы», чуть ли не с самим Евстифеевым во главе, - прищурился Вертокрылов.

Люди в черном развернули перед ними огромный черно-белый плакат: «Смерть пингвинам!» и баннеры с перечеркнутыми пингвинами.

Евстифеев мастерски использовал ситуацию. За пять минут его рейтинг вырос втрое, количество ссылок на его сайт росло в геометрической прогрессии. Он уже упоминался как «Один из символов героического сопротивления международному Пингвиньему заговору», и «Самоотверженный борец с Пингвинами».

Его люди с бейсбольными битами в руках аккуратно разбили и подожгли все оставшиеся на газоне автомобили, и присматривались к пробке на Большой Краснохолмской.

- Пора! – Евстифеев царственным жестом поднял правую руку, - Идите и подожгите все остальное!

- Шеф, там человек сорок на баррикаде, будут потери!

- В нашем Движении не место нытикам! – Евстифеев сделал знак бодигардам, и скептика выкинули из строя в бессознательном состоянии.

- Вперед! - руководители десятков помчались поднимать бойцов в атаку.

Чернорубашечники начали атаку довольно эффектно, разогнав на защищающихся снятую с тормозов легковушку, объятую пламенем. Иващенко видел, как горящая легковушка смела хлипкую баррикаду столиков и стульев из «Бутербродки». Чернорубашечники в масках, как дьяволы, перебегали прямо через горящую машину, и набрасывались на защитников Краснохолмской с битами и факелами в руках.

- Огонь против Огня! – Стрелков выкрикнул цитату из «Суньцзы». Олег кивнул:

- Разожжем еще сильнее!

На прорвавшуюся легковушку посыпались пластиковые бутылки с горючим, и костер запылал выше четвертого этажа. Теперь проход через это место был закрыт, чернорубашечники стали прорываться через парапет, но в целом, оборона держалась.

- Добивай прорвавшихся!

- Вязать, не убивать! – закричал Олег. Его футболка загорелась, он сорвал ее, не чувствуя боли от ожогов.

Успевших прорваться пингвиньих врагов положили и отконвоировали на сортировочную площадку.

- Машины откатывать!

Пространство перед местом боя стало потихоньку расчищаться, ребята откатили автомобили на тротуары и в дворики, опасность возгорания уже не была столь велика.

В этот момент новая волна нападающих хлынула на парапет, смяла оборону, и захватила плацдарм на наружной от бульвара стороне парапета. Стрелков махал катаной, не вынимая ее из ножен. Ножны раскололись вдоль, но стальные кольца удерживали деревяшки, спасая противников Стрелкова от контакта со смертоносным металлом.

Олег встретил своим боккеном биту – удар пришелся на удар, боккен переломился пополам, отломок влетел в лицо нападавшему, Олег едва успел присесть, бита прошла в миллиметре от головы. Теперь Олег держал в руках простую сосновую щепку, внутри дерево было совсем другого цвета.

- Меч мне! – заорал он не своим голосом.

- Держи!

О чудо! Через головы дерущихся, через лужи горящего бензина, к нему, вращаясь, летел прямой китайский меч – подарок мастера Ли.

Время остановилось, меч замер, его кисти неподвижно висели в воздухе, звуки исчезли. Олег преодолел сковывающие его путы пространства – времени, протянул руку, меч послушно приземлился прямо в ладонь, его вращение не было остановлено, нет, Олег не мог позволить себе такой дерзости, он продолжил его вращение, ножны покинули лезвие, и влетели в лоб очередному чернорубашечнику.

Это настолько завело Стрелкова, что тот тоже скинул ножны со своего меча, и два обнаженных по пояс бойца ринулись вперед, ослепляя врагов сверканием стали.

Удар оборотной, незаточенной стороной катаны, возможно, и не смертелен, но точно валит с ног, независимо от того, в какое место он попал. Стрелков щедро раздавал удары обратной стороной, лезвием срубал биты в руках у противников.

- Берсерки, берегись! – раздались голоса среди разнородного сброда, штурмующего Большую Краснохолмскую, и самые понятливые начали разбегаться.

- Мечами секут!

- Аа! Ноги!

- Рука, рука! – раздавались пронзительные стоны пострадавших.

Толпа впала в панику.

Олег вошел в раж, хлестал плашмя направо и налево, бил рукояткой в лоб, срубал древки баннеров, пробираясь вперед, к плакату, призывающему уничтожать пингвинов. Они со Стрелковым достигли этого вражеского знамени одновременно, и плакат был завален. Уцелевшие сторонники Евстифеева уходили через огонь, не желая сдаваться милиции или попадать в лапы ОМОНа.

- Мы недооценили любовь народа к пингвинам! Наши лозунги еще непонятны широким массам! – признал Евстифеев, - что же делать? Может быть, следует внести коррективы в программу Движения?

- На хрен коррективы, сматываться надо! – бодигарды поволокли прочь сопротивляющегося Евстифеева.

- Трусы! Канальи! Предали лидера духовного обновления! – орал Евстифеев, - история запомнит этот день! Пособники пингвинские! – он бился в сладострастной истерике.

- Уходим, уходим! – торопили бодигардов помощник по связям с общественностью, и пресс-секретарь.

Иващенко делал исторические кадры, он успел снять самые сладкие мгновения победы, когда вражеское знамя накренилось, и падало, подрубленное с двух сторон.

Глава 37

Последствия победы. Сет расправляется с побежденными.

Не успели затихнуть бурные крики «Ура!», как со стороны Большой Краснохолмской раздался ужасный скрежет и звуки тяжелейших ударов. Петр всмотрелся:

- Что это, черт побери?

- По трамвайным путям, расшвыривая затор, поливая из пожарных брандспойтов лужи горящего бензина, катил бронепоезд МЧС. На среднем вагоне была выведена надпись: «Иван Сусанин».

- А говорили, что такого нет… - прошептал ошеломленный Вертокрылов, - снимайте, снимайте!

«Сусанин» остановился напротив «Синдокая», от среднего вагона прямо на мостовую рухнул правый борт, и по нему посыпались рослые мужики в синих спецовках, с синими спасательными мешками в руках.

В считанные секунды они засунули в мешки и раненых, и пленных, и некоторых неосторожных зевак, швырнули их в два ряда на стальное дно вагона. Борт захлопнулся, и «Сусанин», дымя трубой, удалился.

- Володимир Иванович, шо це було? – недоумевал Неубегайло.

- Это были … профессионалы, - прошептал ошарашенный Владимир.

- Розумию! Хорошо, шо они «Аврору» не пригнали!

Владимир Демьянов поднял свои руки к лицу. «Это не сон. Я был и остался врачом, я ничего не забыл, и у меня все по-прежнему получается. Моя сущность ничуть не изменилась с тех пор, как я ушел из больницы» - он вдруг понял нечто очень важное. Меняются декорации, реальность одевает разные маски, но остается прежним. Он не сломался, и пусть ему постоянно снятся его сны – он преодолел все препятствия, и ему не в чем себя винить. Внезапно с его души словно свалился тяжелый камень, стало удивительно легко и просто, и захотелось вновь заниматься тайцзи. И он знал, что однажды ночью ему приснится живший в глубокой древности доктор Хуа То…

Когда все раненые были спасены, пылающие машины догорели, заблудившиеся люди выведены из опасной зоны, ОМОН перешел в наступление, посажал в автозаки и сторонников пингвинов, и их противников, и остатки революционного сброда, и, что особенно пикантно – всех журналистов и телевизионщиков, в том числе украинского гастарбайтера Петра Иващенко.

Арестованных несколько часов катали по Москве, не зная, в какой участок их пристроить, чтобы избежать широкой огласки. За автозаками ехали десятки машин с журналистами, адвокатами как про- так и контрпингвинских активистов. СНН в прямом эфире давала картинку преследования машин с арестованными, кадры событий у памятника Достоевскому. Наконец, арестованных привезли в отделение Достоевского района, пересчитали, взяли письменные объяснения, и выпустили, даже не изъяв фото и видео материалов. Когда журналисты, защитники пингвинов, и их противники выходили из отделения, их встречала восторженная толпа почитателей.

- Мы видим сцену народного ликования! – язвительно произнес Вертокрылов.

- Катарсис, напряжение сброшено, сейчас брататься начнут! – заявил Иващенко, - охлос сбросил пар, и теперь преисполнился восторга и радости!

Он оказался прав. Сторонники и противники пингвинов, обнявшись, расходились по темнеющим улицам города.

Вечером, по главным телевизионным каналам был показан многолюдный митинг защитников окружающей среды. Место проведения митинга было на Васильевском спуске, неподалеку от Кремля. Многотысячная толпа протестовала против загрязнения Антарктиды промышленными отходами.

- Если загрязнение окружающей среды не будет прекращено, пингвинам грозит полное вымирание! – прослезился диктор, и по экранам телевизоров побежал видеоряд, показывающий трудности выживания пингвинов на южном континенте.

… Слабый ветер неопределенно таскал туда-сюда клочья серой шерсти и пучки черных перьев. Потом он стих, оставив клочки шерсти где на сухой траве, где на колючках карликового кустарника, где просто между камней, на черном песке. Тишина продлилась довольно долго, потом вдруг налетел шквал, поднял в воздух кучу перьев, песка, клоки шерсти, пучки высохшей травы. В воздухе формировался смерч. Из смерча на землю вдруг упала гадюка, дернулась, и поползла прочь. За ней упала другая змея, за ними еще и еще. Змеи падали, оживали, и быстро расползались, скользя вниз по склону. Вот из воронки смерча посыпались и первые шакалы. Они падали беспорядочно, не все успевали приземлиться на лапы, кто-то зашиб бок, несколько упали на хребет, но ловко перекатились, вскакивая на лапы. Раздались униженные повизгивания, сдержанное рычание, шум драки с обрыванием ушей, и щелканьем зубов. Впрочем, шакалы тоже стали разбегаться, испуганно оглядываясь на высокую скалу с раздвоенной вершиной. Вот из расширяющейся воронки вихря полетели черные птицы, их кружило, било о камни, они с трудом набирали высоту, устремляясь дальше на юг, туда, где плоскогорье сменяли старые рассыпающиеся холмы. Но ветер крепчал, лететь было нелегко, да еще с вершины горы вниз поползли тяжелые черные тучи. Вспышка молнии – и на высоком камне возник уже знакомый нам силуэт.

Это был Сет. Он неистовствовал:

- Четыре тысячи против сорока! И вы не справились! И это называется – воины ночи! Нет! Это мокрое воинство! Бегите! Но вы не сможете убежать от меня!

Дождь зашлепал на землю частыми каплями. Быстро стемнело, видимость упала до нескольких метров. Крупные капли, падая в пыльный песок, оставляли в нем следы, подобные кратерам. Скоро песок намок, и среди камней появились первые лужи. Огромная молния, изогнувшись горизонтальной дугой вокруг Горы, выбросила из себя тысячи щупалец – развилок, вспорола воздух и тучи, ударила так, будто разорвалось небо. Дождь тут же усилился. Лужи сливались меж собой, стекали ручейками по канавкам, превращались в темные от пыли и песка потоки, постепенно заполняя впадины и овражки на плоскогорье.

- Сильнее! – орал Сет, - Сильнее! Затопить, смыть с глаз моих этих мерзавцев!

Ливень и вправду усилился. Теперь уже сплошные потоки летели по склонам горы, впитывались в песок, размывали его, и тащили с собой. Когда потоки достигли скального грунта, уровень воды стал быстро подниматься, наполняя древнее русло. Вода стремительно падала в каньоны, наполняя каменные чаши, переливалась через завалы камней, тащила с собой мертвые стволы деревьев, сучья. Мелкие неровные камни летели в потоке, щелкая по скальным уступам, крупные, обкатанные за тысячи лет валуны катились вниз по руслу, сталкивались, образовывали новые завалы, через которые с грохотом летел могучий поток. Змеям было негде укрыться от этого бедствия – их смывало, терло меж крупных камней, мелкие камни так и секли их шкурки. То одна, то другая змея погибала, и развоплощалась, исчезая из пределов этого мира. Шакалы были лучше приспособлены. Самые сильные уже достигли выхода из каньона, их несло в потоке, но берега были уже не так круты, почва помягче, да и русло распадалось на множество рукавов. Тем же, кто не успел выбежать из ущелья, повезло меньше – их тащило вместе с бревнами, затирало крупными камнями меж валунов, било о скальные выступы, топило в водопадах ущелья. Кто-то барахтался в ямах под водопадами, не в силах выплыть, с ужасом видя, как внизу поток крутит в каменных чашах огромные камни, а сверху с ревом летят новые потоки с камнями и бревнами. Пернатые падальщики быстро намокли, их мокрые крылья тянули их вниз. Резкие порывы ветра не давали им нормально спланировать, срывали с ровных площадок, бросая в глубину пропастей, где бесновалась мутная река. Они падали в реку, и погибали даже быстрей, чем шакалы.

Сет медленно перевел взгляд на то место, где потоки воды иссякали, впитанные огромной пустыней. Из провинившихся духов спаслась едва ли десятая часть.

- Хватит! – приказал он дождю и ветру, - Довольно!

Пока наберутся новые неприкаянные духи, могут сгодится и эти. Нельзя разгонять сразу всех. Неразумно. Они опять проиграли, но еще не все потеряно. Гера еще не сказала своего слова. Балаал тоже способен, хоть и ленив.

- Я возвращаюсь! – прокричал Сет, и взлетел к двурогой скале, на ходу превращаясь в туман.

Дорогие читатели, вы прочли уже четыре части этой книги, и пора бы уже подвести итог. Только просто гладко сложить все сюжетные линии никак не получается, и новые герои, не спрашивая разрешения автора, влезают в повествование. Пятая часть не будет исключением. Возможно, некоторые маргинальные персонажи вызовут у вас отвращение, или пренебрежительные смешки, но финал уже не за горами, и вот что интересно, насколько близко это касается лично Вас?

Часть шестая

Ритуальное осквернение

2009 год, весна, Москва.

 

Музыка из многочисленных мобильников.

Я иду по дороге к метро, стараясь не вслушиваться в какофонию, непрерывно звучащую вокруг меня. Вот юноша врубил на своем мобильнике нечто вроде соло для циркулярной пилы, трясет головой в ритм негармоничным вибрациям. Справа уши режет матерный рэп, вещает что-то про передоз и уколы.

Передо мной – огромное шоссе, автомобили идут по нему сплошным потоком. Можно пройти подальше, и перейти его по надземному переходу, но его площадки слишком часто используются в качестве бесплатного туалета, а вентиляция там, право не очень хорошая, я вчера прошел, и до сих пор помню ужасный запах разложившейся мочи и пролитого пива, нет, в ближайшие несколько месяцев постараюсь как-нибудь перейти в другом месте…

Я встаю перед переходом, на почтительном расстоянии от бровки, чтобы не попасть в траекторию движения какого-нибудь пьяного водителя – эти смелые люди иногда не могут даже пройти по прямой, но героически пытаются ехать прямо, пытаются изо всех сил, и не их вина, что иногда им это не удается, есть же предел человеческой способности переносить большие дозы алкоголя!

Я хорошо запомнил границу – недавно светофор лежал на асфальте, если присмотреться, то можно увидеть мелкие стеклышки от его светильников. Светофор подняли, он гордо стоит, ожидая следующего удара, и трудолюбивые подростки уже нанесли на него свежие тэги.

Мужчина обгоняет меня, встает на самом краю, и закуривает, будто ему мало тех загрязнений, которые попадают в наши легкие из выхлопных труб автомобилей. Рядом со мной встает девушка, она громко разговаривает по мобильному, ее речь богато украшена остроумными фольклорными выражениями.

Вот нам мигнул зеленый, мы перебежками перемещаемся по «зебре», стараясь не столкнуться с теми любителями скорости, которых манит открытая дорога перед собой – они рвут через наши ряды, с громким ревом развивая прекрасную стартовую скорость, и уже через несколько секунд догоняют хвост нескончаемой пробки.

«Я терпелив и толерантен», - говорю я себе,- «всех не перевоспитаешь, к тому же я все равно не буду делать это бесплатно, а они, похоже, вполне собой довольны, не ощущают дискомфорта». Я вспоминаю времена, когда перевоспитывали, ежедневно крутили балет по третьей программе, нет, это все бисер перед свиньями…

И все же, я не люблю зацикливаться на негативе. У меня есть верное средство – я вспоминаю какую-нибудь мелодию «из Миядзаки». В моей памяти всплывает песенка из «Мой сосед – Тоторо», я уже не обращаю внимание ни на что другое.

Музыка из мультиков Миядзаки, записанная в ужатом формате, гуляет по интернету, играет в мобильниках моих друзей. Высокая классика, лишенная пошлости, благородная и величественная. И успешная, любимая многими, узнаваемая. Эта музыка пробуждает сильные чувства. Я часто слушаю эти песни, узнаю некоторые слова… «Кокоро» – «сердце», «куни» – «страна», «химэ» - «принцесса», «хито» - «люди»… При этом я не знаю японского, точнее, не могу читать, писать, и говорить… Но музыка открывает прямой разговор от сердца к сердцу.

И я рад, что вокруг есть такие сердца.

Глава 38

Савабэ Городзаэмон знакомится с Федором. Проблемы сухого ночлега в большом городе.

Когда лунные и солнечные божества заключали свое пари на Великой Горе, никто из них не принимал в расчет недавно объявившегося нового духа. Странный и непредсказуемый дух, обремененный мессианскими комплексами, принадлежал ранее Савабэ Городзаэмону.

Случилось так, что развивая свои собственные бредовые идеи, этот дух основательно спутал карты и лунным, и солнечным божествам, хотя больше всего на него обозлилась Гера, любительница составления планов влияния на будущее.

Началось все с того, что Городзаэмон толкнул Олега обратно в мир боевых искусств, на путь воина, что никак не вязалось с его плохим физическим состоянием, и перенесенными травмами. Не успокоившись на этом, дух японского шпиона еще раз протолкнул Олега на телевидение, нарушив стратегическую линию солнечной команды, которая предполагала минимум активной деятельности, устранение от любых конфликтов, и тщательную маскировку.

Лунные божества также не могли составить грамотную тактическую линию, так как поступки Олега не поддавались уже четкому прогнозу. Его поведение становилось слишком сложным, поэтому действия за и против него неизбежно становились все более простыми, а это не входило в планы Геры, мастерицы длинных интриг.

Но последний номер, который отколол дух Савабэ-сэнсэя, был вообще вне зоны критики…

2009 год, середина лета. Федор.

Ночь. Сильный ветер. Черные ветки деревьев раскачиваются, стряхивая с себя крупные водные брызги. Небо затянуто плотными темными тучами – не видно даже Луны, что говорить о звездах, а ведь сейчас - полнолуние. К тому же, желтая подсветка фонарей «глушит» звездный свет, отрезая горожанина от контакта со звездами, разрушая тысячелетнюю связь земных судеб с движением небесных тел…

Дождь вновь моросит. Теперь его мелкие капли начинают ощутимо беспокоить идущего по асфальту человека в длинном черном пальто, с большим пластиковым пакетом в руках. Под деревьями - крупные капли, на открытом пространстве – частая морось, да еще эти лужи на каждом шагу.

Но это еще полбеды. Беда в том, что все подъезды в этом микрорайоне снабжены кодовыми замками, а те немногие двери, которые приперты камнем, или просто настежь открыты – уже заняты группами полоумной молодежи.

Человек потрогал свое лицо. Еще одной порции побоев он сегодня не переживет, просто ляжет на мокрый асфальт в поисках смерти…

Где-то далеко сверкнула зарница, через секунд сорок донесся тихий грохот, едва различимый за скрипом деревьев и шуршанием листвы. Но вот полыхнули еще две зарницы, уже поярче… Гроза. Ко всем неприятностям, еще и эта. Где переждать эту ночь? Куда идти? Той порции хлеба с плесенью, что он вынул из мусора, явно мало, чтобы двигаться целые сутки.

«Пошарить еще?» Человек подошел к мусорному контейнеру. Донесся шорох, лязг, и из контейнера выпрыгнули собаки – штук пять, не меньше. Человек с трудом залез в контейнер. После собак поживиться нечем, хоть плачь. «Они грызли даже банки из-под колы, сладенького захотелось…»

Но вот – удача! В завязанном пакете – арбузные корки. «Нормально, и питье, и еда, и витамины!». Человек не понял, он это сказал вслух, или подумал про себя, здоровыми зубами стал осторожно догрызать остатки. Кисло-сладкая кашица стала наполнять рот, сколотые зубы тотчас отозвались острой болью.

Вернулись собаки, стали требовательно рычать, прыгать вокруг. Человек уступил, прихватив еще один кулек. Найдя место на детской площадке, он сел, и тщательно догрыз все корки.

- Было круто! – послышался голос изнутри черепной коробки.

Человек голосу не удивился, ему хотелось спать, но вариантов ночлега в сухом тепле не было.

«Досадно».

- Давно бомжуешь? – вновь послышался голос изнутри головы.

«Да почти год» - машинально ответил человек.

- Два года осталось мучиться. По статистике, срок жизни бомжа – три года.

«Блин, как долго. Это невыносимо, я не выдержу».

- Да, через год ты будешь спать на земле, отморозишь мочевой пузырь, моча не будет держаться, пойдет страшная вонь, тебя будут бить чаще и сильней, чем сейчас. Потом простынут легкие, ты начнешь кашлять, но смерть будет ждать. Только тогда, когда ты отморозишь почки, и все твое тело покроется отеками, твоя жизнь подойдет к последней черте.

«Какой черт тут разболтался»?

- Я не черт, а мое имя тебе ничего не скажет.

- Так катись отсюда, сказочник! – человек понял, что разговаривает сам с собой.

- А вот и неправильно! – голос внутри головы оскорбился, - сам с собой ты уже год, как не разговариваешь, а я – не ты!

- А кто ты?

- Сначала себя назови… пожалуйста, - голос внутри головы перешел на мягкие интонации.

- Ну точь-в-точь – участковый, - не выдержал человек, - зови меня Федькой!

- А я Савабэ Городзаэмон, из клана Айдзу. Будем знакомы, Федор!

Человек встал, и переместился со своим пакетом под козырек у входа в подъезд пятиэтажного дома. В новых домах подъезды не имели козырьков – они строились, рассчитанные на эшелонированную защиту от бомжей.

- Ну, и что, так и будешь стоять тут всю ночь? Тебе поспать надо! – настырный голос внутри головы не утихал.

- А чего же делать? Ведь негде! Все закрыто, каюк.

- Федор, позволь мне, - старый самурай ловко пролез в сознание человека, взял под контроль кору головного мозга.

- Ты что делаешь, изыди! – и человек на всякий случай несколько раз перекрестился.

- Стыдно, Федор, ты же убежденный атеист, - пожурил его Савабэ Городзаэмон, - не волнуйся, тебе же лучше будет. Условия нашего контракта обсудим завтра, когда ты выспишься. А сегодня… позволь действовать мне!

… В одном из подъездов пятиэтажки, где железную дверь подпирал тяжелый камень, прямо на ступеньках сидели несколько молодых людей. Один играл в игру на мобильнике, двое курили, девушки лет тринадцати тянули коктейли. Жильцы подъезда смирились с компанией, и не предпринимали усилий по их выдворению в родные пенаты.

Внезапно подъезд наполнился ужасающей вонью, которая заглушила даже запах табака и пролитого на пол пива. В подъезд явно забрался бомж.

- Щас выгоню! – один из парней поднялся, и сунув мобильник в задний карман джинсов, спустился вниз. Послышался звук удара, и тяжелое тело грохнулось на лестницу.

- Николай, потише! – протянула одна из девушек.

Вонь усилилась.

- Что за черт? – еще двое подростков вскочили на ноги, и заглянули под лестницу, пытаясь разглядеть, что творится внизу.

- Он Кольку вырубил! - Еще один парень затушил сигарету, и помчался вниз, его друг последовал за ним с некоторым опозданием, забыв даже выплюнуть бычок изо рта. Раздалось пыхтение, опять звук столкновения тела с твердой поверхностью, сдавленный крик.

- Здравствуйте девочки! – бомж развел руки в стороны, осклабясь в улыбке, - не поможете мелочишкой на хлебушек? Что тут у вас, пиво с чипсами? Можно, я доем?

Девушки выбежали, как ошпаренные, едва сумев протиснуться мимо бомжа, чтобы не дотронуться до его распадающейся одежды.

Тот достал из сумки несколько подмокших газет, тряпье, устроил подобие гнезда…

Федор проснулся в четыре утра, с первыми проблесками восходящего солнца. Что это? Он спал на сухой площадке, подле пакетов с недоеденными чипсами, рядом лежали жестянки с недопитым пивом. В кармане пальто обнаружился мобильник, и даже какая-то мелкая наличность.

«Откуда это»?

- Самое время напомнить про мое существование! - поприветствовал его Савабэ Городзаэмон, - поднимайся, Федя, поспал, - и на зарядку!

Вид занимающего зарядкой бомжа был настолько нов для Бахтияра, руководителя дворников микрорайона, что он сам не понял, как окликнул его.

- Телефон за два ведра горячей воды и мыло? – такое тоже было в новинку, он не захотел отказаться, и не из жадности, а в изумлении перед необычным человеком.

Помытый Федор все еще вонял, но уже не так сильно. Савабэ Городзаэмон еще раз взял на себя контроль, и купил в ларьке хлеба и минералки.

- Тебе надо переодеться!

- Да кто ты такой?

- Итак, расставим точки над «и»! Я могу даровать тебе легкую смерть в течении нескольких секунд. Также, я могу продлить твои мучения еще лет на пять. Но я не буду делать ни того, ни другого, если ты согласишься с моим предложением.

- Что за предложение?

- Ты мне нужен для одного дела. Вреда тебе от этого не будет, только польза. Будешь сыт и будешь спать в тепле. Не сразу, признаюсь, но постепенно. Потом, когда ты поможешь мне, я вновь предоставлю тебе свободу. И уже от тебя будет зависеть, как ей распорядиться.

- Отказы принимаются только в письменной форме?

- Не принимаются совсем, если откровенно. Но я не хочу иметь дело с полным зомби, не интересно. Соглашайся!

Федор осторожно выщипывал из сердцевины батона мякиш, и перетерев деснами, проглатывал его. Корочку он запивал минералкой, и проглатывал, не разжевывая – обломанные зубы разболелись не на шутку.

- Хорошо, я согласен! Что надо делать?

- Доедай, и покидаем этот район. Подростки могут стать нашей проблемой, надо менять местоположение. Садись в автобус, поехали!

Федор совершил еще один немыслимый для себя поступок. Он ехал в автобусе с билетом. Еще в прежней жизни, он частенько не брал билет, последние годы его в автобус просто не пускали, но этот рейс был почти пустой, и водитель не стал ломаться из-за его внешнего вида.

Савабэ подобрал для них неплохой район, с обилием пятиэтажек, и, когда на город опустилась ночь, повторил вчерашний трюк с небольшими вариациями.

Следующим утром они сдали мобильники в скупку краденого, и купили на рынке пластиковые шлепанцы, джинсовый костюм, флакон шампуня и нижнее белье. Теперь у Федора был новый пакет с «чистыми» покупками, а старый пакет Савабэ приказал выкинуть в помойку.

Глава 39

Превращение Федора. Болтовня о современных мифах. Девятый негритенок и малахитовая шкатулка.

…Савабэ покружил по району, нашел тихий дворик с деревянной детской площадкой, с качелями, горкой, домиками и даже подвесным мостиком между домиком и горкой. На удобных деревянных лавочках группировались дворовые алкоголики – неопределенного возраста мужчины в затертой темной одежде.

- Что скажешь об этих красавцах? – спросил Савабэ Городзаэмон.

- Алканы, чего сказать?

- А в чем разница между ними и тобой?

- Ну, не знаю.

- А я тебе, Федя, скажу. Они почти все имеют по две квартиры, в худшем случае – квартиру с комнатой. Половина получает пенсию по инвалидности. Они не работают уже лет десять, и никаких проблем от этого не испытывают. Понимаешь, в чем дело?

- Не понимаю.

- Федор, они органично вписаны в свой социальный слой. Это их место в социуме. А у тебя два высших образования, ты в их среде не выживаешь! Поэтому ты все потерял, а они прекрасно адаптировались.

- И что из этого?

- Федор, согласись со мной, тебе здесь не место. Не умеешь ты так жить.

- Согласен. А что делать?

- Пошли к ним, дадим им то, что нужно им, и возьмем то, что нужно тебе!

… Анализ ситуации показал со всей определенностью, что для засылки гонца не хватает около трехсот рублей. После тщательных подсчетов, взаимозачетов, взыскания отложенных долгов, и сбора наличности, сумма была просто смехотворно мала. Они уже поругались, помирились, проработали массу вариантов, но финансовый вопрос так и оставался открытым, а время уже шло к десяти утра. Дискуссия продолжалась, но вдруг мужики прекратили свои разговоры. К их площадке приближался совершенно посторонний бомж.

- Как дела? – бомж подошел к лидеру собравшихся во дворике алкашей.

- Проваливай отсюда, козел, - лидер алкоголиков тут же погнал его прочь, показывая крутость нрава.

- Уже собрали на выпивку? – поинтересовался Фелор.

- Наберем попозже, - и алкаш попытался срубить Федора коротким крюком в ухо.

Фелор пригнулся, толкнул плечом в поясницу, алкаш упал.

- Мужики! – закричал Федор, - вот даю пятьсот рублей, дайте помыться в горячей воде!

Алкоголики не были готовы к такому повороту событий. Наконец, лежащий на земле лидер поднялся, отряхнулся, под его черепной коробкой происходили сложные математические вычисления:

- Берем! Сашка, пусть он у тебя помоется, мы на твою долю оставим!

Федор потащился с Сашкой, алканы обсудили план покупок, и снарядили гонца в ближайший супермаркет.

Через час Сашка вернулся в компанию в сопровождении бородатого длинноволосого мужика в новом джинсовом костюме, и пластиковых шлепанцах на босу ногу.

- Тебя как звать-то? – хмыкнул лидер.

- Федькой кличут.

- Ты мужик, Федька! Пить будешь?

- Не сегодня!

- Ну, как хочешь!

Федор попрощался с алканами, запомнил ключевых личностей по именам, и направился в сторону гипермаркета.

- Ну, и зачем я тебе нужен?

- Нужен, пойми. Я бы и сам все сделал, да есть небольшая трудность.

- Какая трудность?

- Видишь ли, я недавно умер.

- Понимаю…

- Федор, ты в прежней жизни кем был?

- Никем. Физиком я был. Сократили. Пошел холодильники ремонтировать, стиральные машины. Философом был. Но меня никто не хотел понимать.

- Это очень интересно, Федор. И в чем твое открытие в философии?

- Смеяться не будешь?

Савабе успокоил своего подопечного:

- Не буду, конечно. Сейчас покупаем йогурт и мягкий белый хлеб. Берем еще минералки – пить-то захочется.

Покупатели в гипермаркете отодвигались подальше от длинноволосого бородатого бродяги в шлепанцах, с разбитым лицом и кровоточащими осколками зубов во рту. Длинноволосый покупал еду, и пришепетывая, разговаривал сам с собой:

- Ключевой момент массового мышления состоит в том, какой миф овладевает умами людей. Это может быть миф о посмертном воскресении, миф о стране золота Эльдорадо, миф о царстве свободы и справедливости.

В новейшее время достоверно известно о возникновении только одного нового мифа. Это так называемый карго-миф. Суть его в следующем:

Во время второй мировой войны морской пехотинец армии США ответил на вопрос некоего островитянина. Так как английский язык аборигена был далеко не идеальным, то возникла забавная путаница.

Абориген спросил: «Как тебя зовут»?

Солдат ответил: «Джон фром Амэрика»

«Джон Фрум!» - повторил абориген - «У вас так много вещей – машин, кораблей, консервов и прочего. Когда вы привезете подарки (груз) нам»?

Солдат ответил:

«Скоро, самолеты скоро привезут еще груз».

- Да, я знаю этот случай, - вставил свою реплику Гродзаэмон, - забавная вышла путаница.

Посетители гипермаркета отодвигались подальше, и издалека разглядывали чудака, говорящего с самим собой разными голосами. Тот продолжал, пришепетывая разбитыми губами:

- С тех пор туземцы свято верят, что американский солдат Джон Фрум привезет им массу подарков на самолете с красным крестом. В некоторых государствах карго-миф стал основой новой религии. Там ожидают прихода мессии Джона с карго. На религиозных церемониях верующие одеваются в форму солдат армии США, и маршируют с деревянными моделями винтовок, строят модели посадочных полос, несут флаги с красным крестом.

На этом месте бродяга прекратил свое бормотание, и оплатил покупки в кассе. Распихав свое добро по пакетам, он пошел к выходу, продолжая разговор с самим собой:

- Кажется, с возникновением единого информационного пространства такие ошибки исключаются. Однако, это не совсем так. Я проанализировал ситуацию в современной России и пришел к парадоксальному выводу.

- Какому же? – заинтересовался Савабэ.

- В современной России неизвестными путями в массовое сознание проникли еще минимум два новых мифа.

Первый – миф о пришествии «Наших» - является отечественным вариантом карго-мифа. Люди в деревнях считают, что в далекой Москве власть узурпировали темные личности, но скоро все изменится, и некие справедливые защитники - «Наши» придут к власти.

Другой миф родился в результате соединения двух старинных архетипов. Условно назовем его «Миф о девятом негритенке, и малахитовой шкатулке».

Суть его такова. Обыватель, раздраженный высокими доходами соседа, причисляет его к одной из категорий внешних поработителей.

- Ну, такое случается, и часто, и не только в России, - Городзаэмон несколько заинтересовался. Удивительно, первый же, случайно выбранный им кандидат в зомби имел разум, мог размышлять, и даже выдвигал довольно интересные теории. Савабэ захотел послушать еще.

- Ты прав! Итак, обыватель также замечает, что люди, достигшие некоего порогового уровня достатка, стремятся покинуть страну, или обзавестись недвижимостью за рубежом.

Если человек ощущает перспективы личного развития, он тоже строит для себя планы разбогатеть, и покинуть страну. Я и сам когда-то собирался отсюда уехать, - признался Федор, - только что-то пошло не так. Мне будто постоянно ставили палки в колеса, я и смирился, пошел, что называется, «по наклонной плоскости».

Федор дошел до декоративного пруда, явно служившего украшением микрорайона. Это был большой и глубокий пруд, с укрепленными стальной сеткой берегами из дикого камня, с фонарями, и выложенными плиткой дорожками. Он сел на лавочку, развернулся лицом к солнцу, открыл йогурт, и стал пить его небольшими глоточками. Савабэ Городзаэмон дождался, когда он прикончит бутылку, и попросил:

- Мне интересно, пожалуйста продолжай!

Федор допил остатки йогурта из бутылки, запил минералкой, чтобы зубы не ныли от сладкого, и продолжил:

- Это все не ново, и укладывается в рамки банальной ксенофобии и эскейпизма. А вот психология тех, кто не видит перспектив личного развития, делает забавный прыжок.

С одной стороны, люди ощущают зависть к тем, кто имеет возможность уехать. С другой стороны, сознание компенсирует огорчение от неспособности уехать удовлетворением от возрастающего чувства патриотизма.

И вот тут происходит слияние двух архетипов, и рождение мифа. С одной стороны, это «Малахитовая шкатулка» - бездонные богатства, скрытые в недрах земли. С другой стороны, это считалка про «Девять негритят», которые начинают выбывать один за другим.

Миф готов! Если все богатые уедут, то богатства будут делиться на меньшее число, и каждый получит большую долю. Этот вывод, имеющий некоторое теоретическое обоснование на уровне первого класса средней школы, совершенно не соответствует действительности. Разумеется, богатые люди, и живя за рубежом, осуществляют контроль над богатством, извлекаемым из недр. Но эта логика игнорируется мифическим сознанием.

И миф выглядит так:

«Когда все богатые, неприятные, непохожие, чужие, пришлые, инородные, уедут, - жизнь автоматически станет лучше!».

И каждый, подпадающий под власть этого мифа, начинает подсознательно прилагать грандиозные усилия, стремясь сделать жизнь соседа невыносимой.

Люди подсознательно используют прием первобытной магии – ритуальное осквернение. Громкая музыка, курение, откровенное хамство, громкое матюкание при разговоре по мобильному, несоблюдение правил, вандализм – все это имеет целью заставить соседа уехать, и освободить место менее прихотливому. Причем, люди делают это неосознанно, логично объяснить такое поведение никто не сможет. Логика пасует, а глубокая внутренняя вера в свою правоту остается, как и некритичность к своему поведению. Каждый носитель этого мифа неосознанно мечтает стать «последним негритенком», и получить «Малахитовую шкатулку» себе.

Федор устал, сделал паузу, стараясь понять, какое влияние его слова оказали на собеседника. В мозгу что-то изменилось, из выключенных долей коры мозга вновь пошли сигналы, дремавший разум очнулся, стал анализировать сложившуюся ситуацию. Количество этих сигналов лавинообразно нарастало, включились совсем уже давно дремавшие нервные центры, перевозбуждение докатилось до подкорковых ядер, ведающих эмоциями, и Федор расплакался в голос, разревелся, слезы брызнули неудержимым потоком.

Савабэ не вмешивался, давая лавине сойти. Он отметил про себя наиболее проблемные зоны мозга, оценил степень поражения нервных центров, и наметил пути коррекции.

Наконец, Федор выплакался, подошел к берегу пруда, спустился до воды, встал на колени и умылся, отсмаркиваясь прямо в пруд. Потом он вернулся на свою лавочку, и глотнул еще минералки для успокоения.

- И с такой светлой головой ты стал бродягой? Это удивительно! – признался Савабэ Городзаэмон.

- Я оказался слаб. Мне не хватило сил постоянно прикладывать усилия. Держаться за жизнь, за работу, за чувство долга. Мне не хватило силы воли, ответственности, если быть точным. Я терял, и не хотел прилагать усилий, чтобы удержаться на плаву, мне просто вдруг стало лень. Проклятая лень опутала меня, мне казалось комфортнее ничего не делать, и вот однажды, я оказался без крыши над головой.

- Мне кажется, я понимаю, в чем дело. Ты не хотел работать на чужих условиях, ведь так? Ты знал, что достоин большего, и отказывался от «синицы в руках»?

- Да, это гордыня и лень, - признался Федор.

Они помолчали. Было часа два после полудня – самое теплое время дня, Федор даже расстегнул джинсовую куртку. Пруд искрился, утки взлетали с воды и садились обратно, невесть откуда размножившиеся в Москве чайки летали над водой, видать, пожива была, да и многочисленные рыбаки с дорогими удочками сидели здесь явно не только для успокоения нервной системы. По дорожкам вокруг пруда ездили детишки на роликах и велосипедах, бегал даже спортсмен в спортивном костюме, ему явно было жарко, но он упорно не расстегивался, собачники выводили своих кабыздохов, разумеется, на длинных поводках, и без намордников.

Савабэ первым нарушил молчание:

- Итак, изобрел ты эту теорию, и что было дальше?

- Да ничего особенного. Сначала пытался в журнале напечатать, потом собрал компьютер, сделал страничку в интернете, пытался, дурак, «донести до читателя». И вот, я сижу в Муроме, а у меня и интернет, и свой сервер, блин, и сколько я на это кинул денег и времени, нет, это просто немыслимо!

А кончилось тем, что меня самого закидали сообщениями, что «когда такие, как ты, мразь, уедут, у нас настанет, наконец, нормальная жизнь». А я тутошний, уехать никуда из своего Мурома не могу, денег нет, работы тоже, жена с дочкой ушла уже давно, за комнату не платил лет десять, кругом долги… Сначала казалось, что можно ограничить потребности, переждать, и все потихоньку наладится, жизнь пойдет своим чередом. Но ничего не наладилось, становилось только хуже и хуже.

- Начал пить?

- Понемногу. Но, если честно, на голодный желудок помногу и не надо. Потом по помойкам стал таскаться, а в Москве помойки не в пример нашим, Муромским, это как ларек сравнивать с гипермаркетом, вот я и здесь!

Снова повисла пауза.

- Тебе повезло, - сказал, наконец, Городзаэмон.

- Чем же повезло? – не понял Фелор.

- Повезло, что я тебя до холодов встретил. Ты знаешь, какие тут зимы негостеприимные?

- Да, теперь представляю, - признался Федор.

- Так, тебя закидали оскорбительными сообщениями, - Городзаэмон вернулся к привычному психоанализу, - и что за этим последовало?

- Что последовало? Сначала обиделся, замкнулся. А потом решил ответить, раскрутил до конца этот миф о «Шкатулке негритенка», разложил все, так сказать, «по полочкам»:

Предположим, что самый отвратительный и мерзкий негритенок наплюет, изгадит, и так обезобразит все вокруг себя, что все остальные уедут. Итак, победитель остается один! И что?

- Действительно, что? – поинтересовался Городзаэмон.

- Да это же очевидно! Он останется один против всего мира, прижимая к себе шкатулку, заметим, для него непомерно большую. И только теперь до него доходит тот факт, что теперь шкатулку действительно, могут отнять скооперировавшиеся пришельцы. В одиночку ему сокровища недр не защитить! А все, кто мог ему помочь, уже уехали, и свою долю хотят себе вернуть! Так что победитель не только не получит «место у вентиля», он даже не получит работу на бурильной вышке, его никуда не пустят, он один, и силы не представляет. Такова логика развития событий.

Но миф упорно не рассматривает эту логическую цепочку, полностью сосредотачиваясь на созерцании картины изгнания чуждых элементов. Сладкие картины исхода инородцев гипнотизируют носителей этого мифа.

Постепенно, любой несогласный, не поддерживающий эту картину мира, начинает причисляться к замаскировавшимся чужакам. Здесь миф начинает игнорировать реальность, вплоть до анекдотических случаев, когда в принадлежности к иной расе брат обвиняет родного брата.

Тем не менее, этот миф, нелепый при логическом анализе, становится непобедим. «Верую, ибо абсурдно». И обыватель уже видит в Иванове - Ивансона, в Петрове – Педерсона, а в Круглове – Крейга. Переубедить носителя мифа невозможно. Он погружается в пространство мифа, теряет связь с реальностью, становится раздражительным, неуживчивым даже с ближайшими членами семьи. Он становится одиноким, и наступает время, когда он сам начинает, как овца, искать себе пастыря, который собьет его в стадо вместе с ему подобными.

Постепенно миф начинает оформляться в культ, с присущими ему организационными структурами. Новые пастыри формируют общины одноверов, впрочем, название не имеет значения. Типичный представитель такой общины слаб, испытывает стресс, находится на грани истерики, боится преодолевать свои страхи самостоятельно.

- Гениально! – воскликнул Городзаэмон, - великолепный анализ, и интересные наблюдения. И, имея такую теорию, ты не стал миллионером?

- Бомжом я стал, - признался Федор.

- Но как? – изумился Городзаэмон.

- Стер свою страничку, забросил интернет, перестал писать, думать, и разговаривать. С тобой говорю с первым, за последние три года!

- Да ты у нас стоик!

- Пифагореец! – мрачно пошутил Федор.

«Проснулось чувство юмора? Он не безнадежен!» - обрадовался Городзаэмон.

Меж тем солнце переместилось за голову Федора, и его тень легла на воду пруда.

- А не пройтись ли нам? – предложил Городзаэмон.

- Да, вон до тех заборов, а то уж еле терплю, - признался Федор.

Они прошлись по микрорайону, прошли мимо супермаркета, приглядываясь к сомнительным компаниям, бегающим около входа.

- Скоро стемнеет, - сказал Городзаэмон, - сейчас мы должны исчезнуть до поднятия занавеса, а уж потом будет наш выход!

- Опять насилие? – огорчился Федор.

- Видишь ли, друг, позволь мне называть тебя этим словом, итак, дорогой друг, я тоже кое-что расскажу о себе. У меня нет созидательных талантов, я мастер анализа, вытягивания информации, обмана, противодействия и разрушения. При жизни я был шпионом и руководителем разведки, также был жрецом, мастером боевого искусства, имел учеников, вот с созданием семьи были проблемы, одного перерождения мало, чтобы их все решить, но не будем отвлекаться… Итак, я умею немногое, но это немногое я умею очень хорошо. И кое-чему из этого придется научиться тебе.

Глава 40

Савабэ-сэнсэй готовит Федора. Встречи на узкой дорожке. Ночь в музее. Федор переходит на нелегальное положение.

… Группа гопников стояла на темной стороне улицы, под деревьями, высматривая, на кого можно было бы безопасно наехать. Место было удачным. От проезжей части, где могли появится машины милиции, их отделяла полоса кустов и деревьев. Проход в глубь района был невозможен – сразу за дорожкой шел высокий стальной забор средней школы, которую эти существа или окончили совсем недавно, или как раз собирались заканчивать.

Лучшей мишенью были бы безобидные эмо – они не имели с собой стволов и ножей, а их дурацкая философия и образ жизни исключали занятия боевыми искусствами. Носителей оружия гопники исключали издалека, по походке, манере держаться, словом, задолго до словесного контакта. Распознать борца или боксера тоже не составляло особых проблем, тут всегда имелись характерные признаки в виде сломанного носа или свернутых ушей. Изредка случались промашки с каратистами и представителями других единоборств, но и эту категорию гопы отсекали без особого труда. Но вот впереди показалась фигура с длинными волосами и бородой, пластиковые тапки на босу ногу, в руке большой пластиковый пакет – бродяга. От группы сразу отделились двое, и пошли по широкой дуге назад, перекрыть бродяге пути отхода.

Ситуация предполагала развлечение, финансовый выигрыш представлялся минимальным.

- Стоять, чудило, ты куда прешь? – от кучки отделился первый участник ночного спектакля.

- Иду себе, никого не трогаю! – отвечал Федор.

- А хрена ты ходишь в нашем районе? – наезжал затравщик ситуации.

- Земля круглая, - непонятно отвечал бродяга.

- Ты че, умничать тут собрался? – зачинщик попытался совершить первый толчок в грудь.

Бородатый поймал его на этом сближении, правой рукой протащил к себе, а затем толкнул поперек движения – в забор. Первый был выключен до конца схватки. Бородатый поправил тапки, и пошел дальше.

- Не хрена себе! – пятеро сотоварищей были озадачены, - Эй, ты, ну-ка, стой!

Бородатый развернулся.

К нему бежали трое. Шаг в сторону, один с разбегу упирается в забор. Еще шаг в сторону – и второй тоже, только в прыжке, и с поднятой вверх ногой. Третий пытается схватить бородатого за рукав, и ему это удается. Но рукав вместе с рукой, пакетом, да и всем телом бородатого не остается неподвижным, он движется, опрокидывая третьего нападающего. Тот теряет равновесие, и в этот момент правая рука бородатого наносит удар ребром ладони в шею. Сознание третьего гаснет мгновенно.

- Он дерется! – кричит первый, его уже отпустили прутья забора, и он готов продолжить нападение. Двое наиболее крутых осторожно подходят от кустов, группа прикрытия из еще двух человек тоже подтягивается.

- В ноги ему бросайтесь! – сориентировался старший.

Один действительно, бросился Федору в ноги. Прозвучал приглушенный удар – до поры скрытая в пакете, двухлитровая бутылка из-под минералки с мокрым песком опустилась на голову активиста.

- Следующий! – прохрипел Федор.

Ситуация изменилась. Теперь между бородатым и его противниками образовалась невидимая пограничная линия. Ее можно было проверять, пытаться сдвинуть, переместить, даже нарушить – пожалуйста. Но одно было фактом – ее уже нельзя было игнорировать.

Все же мозги у гопников были, и работали не хуже, чем у представителей рода хомо сапиенс в период пребывания в Африке, когда они спорили за добычу со львами и гиенами. По краешком глаза замеченным особенностям движения, по траектории перемещений, по степени сгибания ног, манере держать руки, они вычислили, что данный бродяга когда-то был профессионалом.

- Каратист? – рявкнул один из них.

- Так чей это район? – уточнил бородатый.

Главный щелкнул ножом-выкидухой, и сделал шаг вперед.

- Сумка упала! – бородатый показал ему за спину и вниз.

Тот дернул головой, купился на простую разводку, и получил тяжелый удар в солнечное сплетение. Бородатый просто ткнул своей бутылкой с песком ему под грудину, тот сделал шаг назад, но не упал.

На какую-то долю секунды ситуация перешла из динамики в статику, все замерло, движение превратилось в картинку. Все присутствующие объемно, до мельчайших подробностей увидели согнутую спину и опущенные руки лидера, раскрытый рот бородатого, его руки, поддерживающие бутылку, как артиллеристы держат снаряд. Каждый видел свое положение в пространстве, свою странную позу, расстояние до других действующих лиц, выражение лица каждого из присутствующих.

Самым выразительным было лицо лидера - он стоял, выпучив глаза, и безуспешно пытаясь сделать вдох. Он и забыл уже, что в правой руке у него нож, мыслей уже не было, было только страстное желание дышать, и полная невозможность осуществить желаемое. Но вот квант времени сделал скачок, и картинка вновь сменилась движением, разумеется, с некоторой потерей в качестве, как это бывает, когда после съемки одиночного кадра со штатива идет снятое с рук видео, когда элементы картинки сливаются в полосы, а фокусировка изображения не успевает подстраиваться из-за постоянной смены угла съемки.

Второй удар пришелся в то же самое место, и был лучше подготовлен. Теперь ноги лидера подкосились, он рухнул, выронив нож. Бородатый прицелился, и аккуратно добил по черепу. Аут.

Выжившие сорвались, и покинули поле битвы, осыпая бородатого проклятиями.

Улов был неплохой. «И зачем люди носят такие дорогие мобильники».

- Так это не их, все взято с гоп-стопа, мы сейчас паразиты второго уровня – пошутил Савабэ Городзаэмон.

- Что теперь? – спросил Федор.

- А теперь мы садимся на последний автобус, и шпарим до метро, а там едем в другую часть города. Здесь мы уже так наследили, что возвращаться не имеет смысла. Кстати, физик, отключи трофейные мобильники. Да и симки выкинь от греха. Нам теперь эти проблемы не нужны.

Далеко за полночь Федор ехал в метро, похоже, что это был последний поезд. Спать совсем не хотелось, он думал, что впервые со времен ранней молодости его жизнь развернулась в лучшую сторону. Еще вчера у него была перспектива медленной и неотвратимой смерти в течении трех лет, а сегодняшняя неопределенность все же была лучше, того, что было позавчера.

Вопреки ожиданию, Савабэ потребовал выходить прямо в центре города.

- В центре? Да тут человеку не место! – забеспокоился Федор.

- А все же выйдем. Сегодня акция – ночь в музее. Все музеи работают бесплатно, и, что важнее – круглосуточно! База у нас не подготовлена, так что идем наслаждаться творчеством импрессионистов. У нас в Японии они популярны.

- А у нас нет, - отвечал Федор, - но все равно, пойдем!

Они пошли в Музей изобразительных искусств. Здесь вышла некоторая заминка, когда Федор сдавал на хранение свой пакет с половинкой батона, минералкой, и кучей мобильников. Пакет все же приняли, и Федор пошел осматривать сокровища. Савабэ Городзаэмон несколько раз покидал его сознание, чтобы сориентироваться на местности, и найти лучший путь к столь любимым им импрессионистам. Но до импрессионистов они так и не дошли.

Федор захотел осмотреть греческий зал, сокровища Трои, и всю прочую древность, как раритеты, так и хорошо сделанные копии. Он подолгу бродил между статуй и барельефов, читал подписи, рассматривал монеты и украшения.

Савабэ разрешил ему купить в буфете несколько чашек кофе, Федор просто ожил. Они вернулись к просмотру, дошли до залов, посвященных древнему Риму. Федор смотрел на бюсты римских императоров, на их статуи.

- Они все в позе ораторов! – изумился он, - вот уж кому, вроде, наплевать было на мнение народа! А на деле, выходит, не так! Убеждали, развивали теории, обрисовывали перспективы. Одни жесты чего стоят – поднятая правая рука, обращенная ладонью вперед.

- Точно, - подтвердил Городзаэмон, ты жесты-то запоминай!

Федор был явно обрадован. Впервые за год, а то и того больше, его мозг активно впитывал и преобразовывал информацию, не попадая на привычные круги сожаления и покаяния. Он явно забылся, жил в этом «здесь и сейчас», жил в этом иллюзорном пространстве-времени, где мгновения московской ночи пересекалась с тысячелетиями Рима и Греции. Савабэ смотрел и думал: что более вещественно – тяжелая, полновесная глыба древнего мрамора, или тонкая стеклянная оболочка, отделяющая ее от зрителей.

Федор шел из зала в зал, иногда возвращался, и еще раз осматривал все подряд, но уже с новым настроем, его явно интересовала не красота, и не благородство пропорций, он перенимал позы, тонус мышц, повороты головы, выражение лица… Он активно подключался к тысячелетней информации, причем это было настолько заметно, что Городзаэмон невольно начинал ужасаться.

Для Городзаэмона это вдруг превратилось в пантомиму, разыгрываемую бесноватым мимом, шаманом, одержимым, впадающим в транс и получающим видения. Самое страшное, что в детстве он видел нечто подобное, он чувствовал точно такую же энергию контакта времен, но потом это забылось, и всплыло только сейчас. Савабэ вдруг понял, что только что нашел в себе новые способности. Теперь, впервые после многих месяцев пассивного растворения в Абсолюте, он вдруг нашел в себе силу проноситься не только в трехмерном пространстве, но и выходить в другие измерения. Поборов соблазн немедленно проверить свои новые возможности, он стал внимательнее следить за Федором.

Тот продолжал перемещаться от изваяния к изваянию, иногда он начинал говорить вслух, и ему делали замечание. Впрочем, в этот ночной час в залах двигалась такая разношерстная публика, что Федор не особенно-то и выделялся на общем фоне.

В половину пятого утра Савабэ остановил своего подопечного:

- Все на сегодня!

- Может, еще посмотрим? – упрашивал тот.

- Не стоит. Сейчас ты должен сконцентрироваться. Сегодня ты снимешь нелегальную квартиру и начнешь жизнь внедренного агента, выражаясь профессионально.

- А где снимать будем?

- Есть у меня на примете один тип, - отвечал Городзаэмон.

В это утро Федор стал обладателем угла, и отныне разделял однокомнатную квартиру с пожилым пенсионером, имеющим склонность к выпивке. Он оплатил за месяц вперед, еще раз помылся, с невероятным кайфом посидел на унитазе, вымылся еще раз, и завалился спать на целые сутки.

Глава 41

Совещание под руководством Сета. Каин предлагает новую тактику.

2009 год, середина лета.

Юго-восточный склон Великой Горы представляет собой почти нескончаемую череду террас. Первые террасы лежат высоко, под вечными льдами, ниже идут высокогорные луга, то засыпаемые снегом, то взрывающиеся безумными красками свежайшей зелени. По лугам с гор катятся потоки ледяной воды, формируются три великие небесные реки Азии. Еще ниже лежат террасы, заросшие огромными Гималайскими кедрами, густые хвойные леса, где внизу темно даже в самый солнечный день. Еще ниже идут голые плато с разбросанными там и тут камнями, оставленными ледником при отступлении. Тут цветут маки, и небожители приходят за целебным, но весьма опасным нектаром. Потом идет зона колючих кустарников, а еще ниже начинаются тропические леса.

Там уже нет ровных плато, скорее, покрытые красной землей пологие холмы. С вершины горы к холмам протоптаны крепкие тропинки, и небожители часто спускаются по ним в рощи тысячелетних чайных деревьев, раскиданных по холмам. На отдельных холмах возведены беседки, специально для того, чтобы небожители смогли полноценно насладиться и чайной церемонией, и созерцанием.

Одну из таких беседок и выбрали Сет, Каин, Балаал, Гера и Арес. Они расселись, выкинув все изящные приспособления для чайной церемонии, и с наслаждением разбив тонкую фарфоровую посуду.

Первой взяла слово Гера, и сразу – «Открыв дверь – указала на горы»:

- Срыв двух наших силовых операций не есть только результат противодействия «Солнечной» команды, - сделала вывод Гера, - нам постоянно мешает некий Савабэ Городзаэмон. Поскольку этот дух не был ни на одном собрании небожителей, он не имеет вообще никакого статуса.

- Случай уникальный, - подтвердил Балаал, - бывает, и часто, что дух вселяется в человека, но чтобы смертный разум так в духа вселился, то это, наверное, впервой?

- Да, случай редкий, но такое в истории уже бывало, - заметил Арес, - один дух Чингисхана если припомнить…

- Нас переигрывают стратегически, и кто? Начетчик с оленьим хвостом, двое влюбленных идиотов, дурак, мучающийся приапизмом, и святоша, озабоченный евразийскими концепциями! Но этого мало! Стоит нам найти хороший тактический ход, как появляется этот японский шпион, тут подкладывает меч, там устраивает другую пакость, - Гера не находила от возмущения подходящих слов.

- Кстати, а чем он сейчас занимается? – мрачно поинтересовался Сет.

- Мне это не совсем понятно, - призналась Гера, - похоже, что он готовит себе зомби, хочет лично появиться в мире смертных.

- Вопрос, зачем? – Балаал икнул, - чему он хочет помешать, у нас теперь и плана-то нет!

- Драгоценные! – Каин поднялся, его рваная одежда сползла, обнажив худое плечо, - драгоценные, давайте смотреть правде в глаза! У нас ничего не получилось через силу и хитрость, так вот это, осталось только одно, оно самое…

- Ты чего бормочешь, давай, договаривай!

- Так вот я и говорю, поскольку только одно осталось, а мы четверо не в его вкусе, может, Гера с ним того, ну, как это…

- Переспит? – обрадовался Балаал.

Каин не смог говорить, и только часто закивал головой, его головная повязка, цвета грязи, растрепалась, и отдельные лоскутья хлестнули его по лицу.

- А смысл? – проговорил угрюмый Сет, - ну, трахнет он красивую бабу, так не за деньги же, и не за жратву… Он, вроде сейчас сытый.

- А это, так сказать, нельзя ли предложить ему, - Каин запрокинул голову, и развел руки широко в стороны, - ну очень-очень много?

- Слабая надежда, - признал Сет, - но надо попробовать. Гера, ты что молчишь?

Арес вынул меч, и коротким движением перерубил одну из колонн, поддерживающих крышу беседки. Каин выпучил глаза, и, на всякий случай, спрятался за Балаала.

- Не в моих это привычках, но, если нет другого выхода, можно попробовать! – Гера задумчиво провела перстами по тончайшей ткани платка, наброшенного на плечи.

Арес рубанул мечом еще раз, и срубил вторую колонну.

- Да контролируй ты себя, ради Аида! – прикрикнул на него Сет, - давайте тогда в пустыне собираться, там хоть ничего на голову не упадет!

Арес злобно сверкнул на Сета глазами, но промолчал.

- Так, давайте разработаем план! – предложил Балаал, причмокнув губами, - тут важны мельчайшие подробности!

Глава 42

Эмо и гопники. Федор распространяет заведомо ложную информацию. «Берендеева боротьба».

Федору понравилось жить на нелегальном положении. Японский шпион снабжал его точными указаниями относительно маршрутов, карты местности, степени риска той или иной операции. Ни одна их операция не сорвалась, но Савабэ уделял все большее внимание безопасности, и однажды сказал:

- Все, больше мы не деремся за деньги.

- Федор удивился:

- Это почему?

- Переходим на следующую ступень. Поехали в спортивный гипермаркет.

Савабэ лично подобрал для Федора хорошие спортивные туфли, свободную одежду, не стесняющую движений, камуфляжную ветровку, и небольшой рюкзак камуфляжной расцветки.

- Хватит шляться с пакетами, как бомж! Пора думать об имидже.

- Ты меня часом не в лесники готовишь? – поинтересовался Федор.

- Почти угадал, - пошутил Городзаэмон, почти…

Первое место, куда Савабэ привел «нового Федора», было интернет-кафе.

- Так, у тебя, говоришь, сервер был?

- Ну, был.

- Страничку простенькую сможешь сделать?

- Да не проблема!

- Крокодил, играй! – скомандовал Савабэ Городзаэмон.

Если у Федора ранее почти атрофировалось чувство стыда, то теперь оно вернулось вновь. То, что заставил его написать Городзаэмон, было настолько чуждо его натуре, а откровенная, унизительная ложь настолько бросалась в глаза, что он уже хотел расторгнуть их соглашение, но японский шпион пригрозил превращением в полного зомби, и посулил, что эта работа не принесет дополнительного зла в этот мир.

Федор сделал над собой усилие, и написал то, что ему продиктовал японец. Когда он закончил с этой работой, он попросил распечатать текст на бумаге, и закинул в рюкзак с десяток распечаток своего нового сайта. Когда миловидная девушка, передавая ему распечатки, краем глазом пробежала по строчкам, ему захотелось провалиться сквозь землю от стыда.

- Тебе не нравится? – недоумевал Городзаэмон.

- Это бред, ложь, причем рассчитанная на полных дураков! – отрезал Федор.

- Вспомни императоров! Дураки правят миром, иди к ним, и они поднимут тебя. Презирай их, и до конца жизни останешься неудачником.

Федор вздохнул, и мысленно сделал поклон.

- Между нами только что установились отношения учителя и ученика! – констатировал Савабэ Городзаэмон.

… Савабэ просчитывал маршруты нескольких десятков групп молодежи, в поздний час оказавшихся на улицах в пределах их с Федором досягаемости. Особо его интересовали три группы. Общим между ними было то, что они состояли из худых, слабосильных, и совершенно не агрессивных подростков. Они были ему нужны.

Он заставлял Федора делать совершенно нелепые перемещения по району, чтобы быть в готовности сблизиться с любой из трех групп. Наконец, маршрут одной из этих групп пересекся с маршрутом великолепной группы гопников, ненавидящих эмо, ботаников, в общем, любых, кто не был сильнее их.

- Быстрее, наши птенчики вот-вот попадут в беду! – Городзаэмон потребовал от Федора максимальной скорости перемещения.

- Какие, на фиг, птенчики? Мы что, кур разводим?

- А ты догадлив, - порадовался Городзаэмон, - эмо попали в беду.

- Я не знаю, что такое эмо, и я не супермен, чтобы их спасать!

- Рюкзак поправь! Распечатки не потерял?

- Бред этот? Лежит, куда денется!

- У нас две минуты, – сообщил Городзаэмон, и пока идем, я тебе перескажу мои рассуждения на эту тему:

- Эволюция боевых искусств происходит следующим образом: Сначала сильный бьет слабого. Потом слабый и умный придумывает систему тренировок, и начинает бить сильного. Довольно непродолжительное время система остается достоянием слабых, но умных, и они одерживают победу за победой. Но их мозг устроен так, что они не в силах держать знания в секрете. В результате – сильные приобщаются к системе, и начинают показывать лучшие результаты, чем умные. Постепенно сильные вытесняют умных из созданной ими системы. Система превращается в спортивный тотализатор со ставками и чемпионами.

Но умные не отчаиваются, и разрабатывают новую систему, более сложную. Новая система обеспечивает им превосходство над сильными, занимающимися по старой системе. Приемы боя усложняются, отсекая откровенно тупых и неловких. Но сильные, не являясь изобретателями, все же способны усвоить уже изобретенное, и вытесняют умных, но слабых с каждой следующей ступени. Так системы боя постоянно совершенствуются и усложняются. В какой-то момент чрезмерно усложненная система отмирает, а забытая примитивная – наоборот, возрождается.

- Сейчас как раз такой период, что «сильные» внедрились во все боевые и спортивные системы единоборств. Слабакам там не место! Они, конечно, могут платить деньги, и заниматься, но их шансы на успех равны нолю.

Поэтому, сейчас идет вал создания новых школ, и растет интерес к так называемому «бесконтактному воздействию».

- А я здесь… при чем? – Федор реально устал, его дыхание сбивалось, но Савабэ неумолимо гнал его вперед.

- К чему укреплять себя физически, когда есть магия бесконтактного воздействия? Пойми, Федор, бесконтактное воздействие – это заповедник, куда не принимают «сильных». Зато, здесь слабые могут годами заниматься некими практиками, которые дают им иллюзию приобщения к миру боевых искусств.

- А мне оно зачем? – Федор уже едва дышал.

- У нас еще минута, не перебивай! Все группы молодежи можно условно разделить на «сильных» и «слабых». Реально, «умные» и «дураки», есть и там, и там. Поэтому, ориентируемся не на умных, а на «слабых».

Слабые жаждут реванша, им нужно что-то, что даст им надежду перевернуть этот мир. Со стороны кажется, что им нужна сила, но они этого не хотят, это не их путь. Им нужен Мессия. Им нужен ты! Кстати, уже прибежали, можешь слегка отдышаться.

Гопы зажали группку эмо в навесном переходе через шоссе. Был поздний час, только единичные машины проносились под залитым светом воздушным мостом. Приближающиеся машины прерывали темноту жемчугами фар, удаляющиеся дарили свет драгоценных рубинов, но эта красота уже не радовала группу ребят с длинными волосами, с легкой косметикой на лицах, и их спутниц в карнавальных костюмах – «манга». С обеих сторон перехода к ним подходили брутальные типажи, ничего не понимающие в творчестве Миядзаки и презирающие «Токио отель». Приближающиеся монстры издавали рычание и свист, несчастным эмо стало страшно.

Ситуация, которая тщательно, и с вариациями, неоднократно проигрывалась в сознании каждой из сторон, наконец вступила в фазу реальности, и эта реальность неудержимо перетекала из чисто психологической плоскости в сторону физического контакта. Один из мальчиков – эмо отступил на шаг назад чуть позже остальных и к нему тут же подбежал парень того же роста, но несколько более крепкого телосложения, вскинул руки и закричал:

- Ай-я!

Эмо-бой шарахнулся назад, упал под ноги девочкам-манга, его голова потешно смотрелась на фоне тонких чулков с подвязками. Гопы засмеялись, разобрали мальчиков-эмо, и загородили проход девочкам.

Ситуация требовала чего-то особенного, неизбитого, требовала полной эмоциональной реализации, так необходимой каждой из сторон. Мазохистам – эмо требовалось унижение, глубокое отчаяние, боль и страх, - этот коктейль включил бы их эмоциональные центры, вывел бы их на новый уровень самобичевания и самолюбования, вызвал бы, возможно, прилив некоторой творческой энергии, создал бы фон для сексуальных переживаний.

Брутальным гопам нужно было ощутить удовлетворение от подавления, властвования, физического превосходства. Было в этом и что-то от поведения собак, когда более сильный самец залезает на подчиненного, и имитирует на нем сексуальный акт. В то же время, им хотелось произвести на девочек-манга незабываемое впечатление, сыграть крутых мачо, способных взять их в любую секунду, надругаться, и бросить тут же, на теле поверженного ранее бойфренда.

Девочкам-манга, как всяким женщинам, и самим было трудно разобраться в той гамме чувств, которые они испытывали, разрываясь между суррогатным материнским инстинктом - привязанностью к своим слабосильным и никчемным кавалерам, и лежащим в глубине каждой самки мифе о красавице и чудовище – от ненависти до любви иногда тоже бывает только один шаг.

Пожалуй, единственный архетип, только один-единственный миф здесь не мог бы никогда реализоваться – миф о рыцаре и прекрасной даме. Гопы были слишком тупы и грубы, и их примитивный мозг не имел привычки получать удовольствие от рыцарского поведения. Мальчики-эмо, безусловно, хотели бы, и понимали, но их культивация собственной слабости исключала возможность вести себя по-рыцарски. А без рыцаря, женщина, подвергающаяся насилию – просто жертва, а никакая не прекрасная дама.

Ситуация замерла, гормоны и феромоны делали свое дело, еще пара секунд, и она разрядится в быстром, отвратительном, и грубом действии. Гопы балансировали на той последней грани, когда животные инстинкты еще немного контролируются культурой, воспитанием, врожденной человечностью, наконец. Но что это?

В это время в дальнем конце перехода раздался негромкий шум шагов. К ним направлялся среднего роста мужчина с длинными волосами, стянутыми в хвост, широкой седеющей бородой, в камуфляжной куртке и с рюкзачком.

Гопы временно остановили активные действия, кое-кто осторожно поставил мальчиков – эмо на пол, не снимая, однако, хватки за отвороты пиджачков.

- Вы тут, никак, девочек обижаете? – обратился бородатый к представителям «сильной» молодежи.

- Отвали дед, а то тебя тут в позу поставим, - заявил ему один из них.

Дальнейшее выглядело как-то слишком не патетично. Дедуля прошел между гопниками, втыкая их одного за другим в перила ограждения.

Эмо восхищенно посмотрели ему вслед:

- Что это было?

Но дед не опустился до ответа, и медленно пошел, слегка поправив рюкзачок.

- Вот как драться надо, слабаки! – эмо-девочка поспешила вслед за бородатым, - они скоро очнуться, чего стоите!

Бородатый прошел переход, стал спускаться, и на лестнице налетел еще на четверых гопников.

- Он наших вырубил! – кричал один из них.

- Мочи бородатого! – кричал второй.

Эмо запищали от ужаса.

Дед не особо и поднимал рук. Он отклонился, дернул одного, толкнул другого, третий споткнулся о первого, и вскоре вся четверка катилась вниз по лестнице.

- Пошли, малыши! – дед взял группку под свое покровительство, - до супермаркета провожу!

- Спасибо, дедушка! Ловко вы их! А что это было? Хапкидо?

Бородатый усмехнулся.

- Таких слов не знаю!

- Нет, правда, что это было?

Дед снял рюкзак, вынул несколько распечатанных на принтере листков:

- Вот, почитайте на досуге!

Эмо вгляделись в надпись: «Берендеева боротьба».

Через две недели эту тему обсуждало уже более трех тысяч человек, в русскоязычном интернете было два сайта, посвященных «Берендеевой боротьбе», и один форум, на котором обсуждались проблемы психотехники и расписание семинаров.

Глава 43

«Берендеева боротьба» раскручивается в интернете. Краткая биография Берендея, сына Мерлина.

2009 год, Москва. Конец лета.

Толик и Евгений возвращались домой после занятий в институте. Они жили на одной станции метро, в одном дворе, а раньше учились в одной школе. День был пасмурный, уже стемнело, только на северо-западе среди туч выглядывали чередующиеся багровые и темно-фиолетовые полосы. Резкие порывы ветра заставляли друзей поплотнее вжимать головы в воротники. Они шли, с некоторой опаской поглядывая на темные углы дворов, и прислушиваясь к крикам подвыпивших местных пацанов.

- Достали гопники! – зло бросил Евгений, - проходу нет!

- Вчера у Лехи мобильник отобрали, угрожали, что нож достанут!

- У, козлы! – Евгений не находил слов от возмущения.

- Все, меня задолбали! – сказал Толик, - я этих гопов готов голыми руками в клочья порвать!

- Я тебя уже боюсь, ты такой сильный, - пошутил Женя, - ты бы хоть на качалку, что ли, сходил!

Толик разозлился:

- Да это же осиное гнездо! Они же там и тусуются! С моей субкультурой туда путь закрыт, то же и с борьбой, и с боксом, и с этими, боями без правил.

- Тогда тебе нужно что-нибудь более бесконтактное. Айкидо пробовал?

- Пробовал, не пошло.

- Тогда славянскими единоборствами займись.

- Какими?

- Да хоть «Берендеевой боротьбой».

- Это что за хрень?

- Крутая система! Есть один дед из Мурома, ваще фантастика. Я видео смотрел, он четверых кладет одной рукой. У них на форуме хорошая инфа, я скачал, потом почитаю.

Толик заинтересовался:

- А ты откуда узнал?

- Ксюху с третьего курса знаешь?

- Девочка – манга? Знаю, конечно!

- Она у него занимается! Мне ссылку на сайт бросила.

- Круто! Ты мне перекинешь на мобильный?

- Доставай! – приятели законнектились, и Толик подключился к просмотру сайта с мобильного.

- Вот, форум, вопросы истории, открываю…

По экрану поползли строчки мелкого текста:

Пользователь «Светосвят» забил в форуме огромный пост, посвященный истории «Берендеевой боротьбы»:

«Берендей был внебрачным сыном Мерлина от тюркской наложницы. Когда Мерлин попал под чары леди Морганы, и пропал в подземном мире, Берендей ушел на восток, и дошел до территории нынешней Владимирской области в поисках родственников.

Он был воспитан, как чародей, а кроме того, знал приемы боя сарматов – рыцарей круглого стола, и римских гладиаторов, служивших еще королю Амброзию.

Детство Берендея прошло среди бывших гладиаторов – личной охраны Амброзия, которые еще служили при Утере Пендрагоне, но были отпущены со службы Артуром. Так как они не имели никакой склонности к крестьянскому труду, то отказались от наделов фермерской землей, и доживали свой срок при дворе Артура. Старые бойцы баловали мальчишку, сына Мерлина, и старались научить его всем приемам, которые знали сами. Так Берендей постиг искусство красивого боя в пешем строю, со стандартными и нестандартными видами оружия, а также способы борьбы голыми руками.

Когда отрок подрос, то его учили прославленные рыцари, бывшие сарматские наемники, чьи отцы служили в Британии еще при Амброзии. В этих рыцарских забавах Берендей стал сильным и выносливым воином, узнал законы чести.

Но настоящее его обучение началось, когда его отец впервые взял его с собой в полые холмы, на берега волшебного круглого озера, где учились лучшие мастера магии и боевых искусств».

- Стой, красный! – дорога перед метро была запружена автомобилями. Была пятница, все ехали на дачи, и проехать по Москве было значительно сложнее, чем под Москвой. Друзья пробежали сквозь пробку, и очутились в метро.

- Ты текст сохранил?

- Сохранил, сейчас почитаем! Отлично, все равно ехать почти час!

Они вновь углубились в чтение:

«Берендей научился трем видам магии. Магия Дерева позволяла ему получать пропитание из всех растений, магия Огня научила мастерству гончара и кузнеца, а магия Воздуха – дала способность изменять свое положение в пространстве.

И на основе владения магией Воздуха и возникла «Берендеева боротьба» - древнее магическое боевое искусство славян».

- Вот! Я всегда говорил, что у славян была магия! – восхитился Евгений.

- Надо же, повезло! – согласился Толик, - Мерлин – это сила!

- Да и гладиаторы, тоже, неплохо…

- Нас бы кто потренировал с гладиаторами!

- Боюсь, это могло быть небезопасно, - там не справившихся с упражнениями на крюках в яму сбрасывали – и никаких пересдач!

- Тогда с рыцарями хорошо бы! Конь, доспех надежный, меч двуручник, в рост человека!

- Ага, а когда копьем из седла вышибут, ты в этих консервах с двух метров без страховочной сетки! А они друг друга через день из седла вышибали, это у них такое было невербальное общение, ритуал приветствия!

- Да, копец! Если в доспехах с двух метров – можно и не встать. Не, магия, она гораздо перспективней. Тут и бесконтактное воздействие, а если что – изменил свое положение в пространстве – и готово! – Толик начал подпрыгивать на сиденье, изображая магическое изменение положения.

- Да погоди, давай еще почитаем! – Евгений открыл следующий файл:

«Когда Берендей ушел на восток, то осел в Муромских лесах, а затем переехал южнее, в Мещеру.

Там Берендей развил земледелие, кузнечное и гончарное дело, стал сильным князем, с хорошей дружиной.

Постепенно он подчинил своему влиянию всех соседних князей, и был назван царем.

Подтверждения этому содержались в берестяных книгах, написанных «Берендеевым письмом», которое как две капли воды было похоже на письмо древних бриттов. Эти книги ученые извлекли из земли при раскопках в Новгороде, но уничтожили по приказу коммунистической партии, так как содержащиеся в книгах сведения противоречили марксистскому взгляду на мир, а письмо свидетельствовало о общности древней Руси со странами Западной Европы, что не совпадало с официальной историографией».

- Вот жалко, что берестяные книги пропали! – сокрушался Евгений, - их можно было выставить, или хоть толкнуть с аукциона в той же Британии! За миллион бы ушли, как ты думаешь?

- Нет, за миллион не уйдут. Это тебе не Ван Гог! Сейчас русские древности в цене, но больше двухсот тысяч фунтов что-то не подымаются. Однозначно, на миллион не потянут.

- А жаль, что не потянут! Ведь магия Огня, например, - очень полезная штука! И военные ее наверняка бы купили, и засекретили.

- Да у военных на уме только истребители пятого поколения, и ракета «Булава» - Толик вспомнил последние новости, - она никак в цель не попадет.

- Да, высокоточное оружие «Булавой» называть – это смех. Булава – это же палица, дубина – самое неприцельное оружие дробящего действия. Ну, назвали бы «Шпагой», или копьем, стрелой, наконец. Все прицельность выше.

- Да, это как подлодку «Гепардом» назвать, или катер «Тарантулом». Животные, видящие воду только в виде дождя!

- Да, от имени многое значит. Тоже магия!

- Ну ладно, давай дальше читать. Вот, пошло про методику обучения:

«Сущность «Берендеевой боротьбы» состоит в постижении силы ветра. Нужно стоять там, где ветер кружит, свистит в скалах, свистит в ветках деревьев, гонит по земле пыль. Нужно представить себя частью энергии ветра, двигаться вместе с ним.

Это снимает старые представления о движении, изменяет представление о теле, как о системе шарниров.

На втором этапе надо очистить голову от мыслей, чтобы шум ветра заменил привычное копошение мыслей внутри головы».

- Круто! А если шум метро замещает копошение мыслей, это будет засчитано?

- А разве тут шумно?

- Ну, зависит от привычки, конечно. Можно голову из вагона высунуть, вообще все мозги на фиг сдует!

- А что, мысль! Это эффективней, попробуем?

Евгений с сомнением поглядел на своего друга:

- Ты знаешь, я пошутил. Здесь про метро ничего не сказано. Надо точно следовать рецептам, а то… ведь это магия! Вдруг вместо усиления энергии ветра наступит долгожданная беременность?

- Это у мужика?

- Вот, я и говорю – магия!

- Хорош стебаться, чудило! Ты деда этого видел?

- Сам – только на видео, - признался Евгений, - а вот Ксюха у него уже недели две занимается, подкати к ней!

- А что, попробую. У тебя ее «аська» есть, или «мыло»?

- Пришлю смс-кой. А ты сначала у них на форуме зарегистрируйся, Ксюха там в модераторах.

Эти события могут показаться проницательному читателю невероятными, а приведенные исторические теории и психотехники – смехотворными. Но поройтесь немного в интернете – и Вы встретите там гораздо более радикальные интерпретации истории, и гораздо более забавные психотехники.

И, уж если автор обратился напрямую к читателю, может и нам заключить пари, что Вы уже догадались, как закончится эта книга? Не портите себе удовольствие, и не спешите листать на последнюю страницу! Неопределенность все же уменьшается, и итог почти очевиден, если не считать того маленького вопроса, «почему Вы взяли в руки эту книгу, и каким образом эта история связана лично с Вами?»

Но вернемся к нашим героям, и давайте уже узнаем, чем закончилась эта удивительная история, и прочитаем последнюю, самую короткую часть этой книги!

Часть седьмая

Рождение дракона

2009 год, Москва.

 

Слушаю «Мельницу», вспоминаю стихи Гумилева.

« Эльга, Эльга!"- звучало над полями,

Где ломали друг другу крестцы

С голубыми, свирепыми глазами

И жилистыми руками молодцы.

"Ольга, Ольга!"- вопили древляне

С волосами желтыми, как мед,

Выцарапывая в раскаленной бане

Окровавленными ногтями ход.»

Эти стихи можно слушать почти бесконечно.

«Год за годом все неизбежней

запевают в крови века»

Хелависа не поет, даже не скандирует - она извергает из себя древние заклинания, ее слова крупными зернами катятся по бушующему железу струн. Энергия ее песни огромна, ритм вырывает из подсознания память сотен поколений, и голова взрывается образами, и мир уже видится глазами пращура – смотри, смотри! И иное время вместе с дыханием входит в легкие, и закипает кровь, и происходит нечто, и хочется обернуться оборотнем, и сдвигаются границы возможного.

«Ах, иначе в былые года

Колдовала земля с небесами

Дива дивные зрелись тогда

Чуда чудные деялись сами»

Теперь Хелависа тянет тонкую, длинную и очень крепкую нить, вытягивает волокна времени из мраком покрытого забвения, наматывает на волшебную прялку, опутывает, затягивает, связывает… время… или… воспоминания? Память опасная штука, в ней скрыто многое, о чем иногда лучше не знать, а то может оказаться, что ты не тот, кем представлял себя еще месяц назад. Тут все зыбко, неуловимо, и нельзя ошибаться, потому что, если ошибешься, и обманешь себя несуществующими воспоминаниями, то это будет только ложь и раскаяние…

Но я доверяю Хелависе, я верю Гумилеву, он был великий человек, красиво жил, храбро воевал, и умер достойно. И я позволяю своей памяти перенестись в былые года, и я вспоминаю слова, я слышу ритм, вижу образы, чувствую запахи.

« И вот мне приснилось, что сердце мое не болит

Оно колокольчик фарфоровый в желтом Китае

На пагоде пестрой… висит и приветно звенит

В эмалевом небе дразня журавлиные стаи

И тихая девушка в платье из красных шелков

Где золотом вышиты осы, цветы и драконы

С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов

Внимательно слушая легкие, легкие звоны»

Я понимаю, что смерти нет.

Глава 44

Петр Иващенко на встрече с однокурсниками.

Москва. Сентябрь 2009г. Петр Иващенко

На юбилей выпуска исторического факультета МГУ собралось всего человек двадцать из более, чем двухсот выпускников. Иващенко чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Однокурсники приехали на дорогих иномарках, кого-то везли шоферы, все были в костюмах, дамы щеголяли бриллиантами. Среди строгих костюмов и вечерних платьев, Иващенко, со своей бородой, в джинсах, футболке, и вельветовом пиджачке, чувствовал себя изгоем. Он осматривал собравшихся, искал ребят и девчонок из своей группы, или из тех, с кем работал в экспедициях. Народу было – не густо.

Единицы не смогли приехать из-за работы, кто-то уже умер, но проблема была не в этом. Большинство однокурсников давно проживало в иных странах, и их дети не считали русский язык родным. Все же Петр нашел нескольких знакомых, перекинулся фразами, ему стало немного посвободней.

Они прошлись по факультету, зашли в Высшую Школу Экономики, потом прогулялись на смотровую площадку, там их уже ждал заказанный автобус, который отвез их в «Гавану».

Иващенко нашел пару друзей, с которыми ездил на раскопки. Они выпили, и после двух – трех фраз об экспедиции, археологии, жизни в палатках, вдруг одновременно поняли, что говорят штампами.

Повисла пауза, все осознали, что пора сказать что-то важное.

- Так что мы - неудачники? – Иващенко задал вслух главный вопрос.

Он попал в точку. Все эти солидные дяди и тети, владельцы фирм, жены олигархов, журналисты и ученые – все они в глубине души чувствовали, что с такими стартовыми позициями в жизни, могли бы иметь что-то большее. Что-то запредельное, связанное с яхтами и кругосветными круизами, тратой громадных денег, шопингом по мировым столицам, личными самолетами и охраной.

Как не странно, ему ответила Ольга, которую он помнил молодой крепкой девчонкой. Сейчас она весила втрое больше, вид – как у замученной домохозяйки:

- А что ты считаешь неудачей, Петя? Давай не будем опускаться до вульгарного уровня, дай определение из нашей молодости, когда наши запросы были максимальными.

- Дать определение неудачников, исходя из максимальных запросов? – Петр задумался. Вокруг него сгустилось внимание, народ придвинулся, стало меньше слышно звон стекла, а больше – приглушенное дыхание.

Петр вдруг понял, что это не так-то просто – вернутся в молодость, вспомнить себя таким, каким был в восемнадцать лет, длинноволосым бунтарем, максималистом.

- Неудачник – это тот, чья жизнь течет по плану, кто не является хозяином собственной судьбы, кто сидит на работе восемь часов в день, получает гроши, а дома лежит на диване с газетой и смотрит телевизор.

- Точно, так мы тогда считали, - в разговор вступил Павел, недавно вернувшийся из Канады, где несколько лет жил в положении безработного, - этой скукоты мы все избежали, но вот что интересно, а как мы тогда представляли удачу?

- Жить свободно, заниматься тем, что тебе интересно. Объехать мир. Иметь потрясный секс, жениться по любви и наплодить детишек, - быстро ответил Петр.

Ольга засмеялась:

- В таком случае, неудачников здесь нет!

Петр покачал головой:

- В нашем возрасте уже задумаешься и о прелестях «клетки золотой» - комфорта хочется, и больших денег.

Ольга улыбнулась, и положила руку Петру на плечо:

- Петя, ты отягощен западным мышлением! Не обижайся, я в том смысле, что ты по Риму специализировался и Греции, что там у тебя еще было? А, вспомнила – арабский и иврит, это ближе к Востоку, но не тот Восток. А я тебе скажу, что по этому поводу сказал Коля Ефремов, который к нам приезжал в прошлом году с двумя китаянками. Которая из них его жена, мы так, кстати, и не поняли…

Так вот, Коля сказал, что мир устроен так, что есть тонкая грань, за которой увеличение количества денег вызывает резкую нехватку времени на все остальное в жизни.

Денег больше – но проблемы с семьей, здоровьем, психикой, наконец. И у всякого человека эта грань приблизительно одинакова. И на Востоке – том Востоке, который очень восточный – люди знают, что надо вовремя остановиться. Конечно, и там есть алчные хищники, которые рвут зубами, пока их не уничтожат, но это менее характерно. Стабильность важнее максимума. А тонкая грань может изменяться. Сегодня она совсем сузилась, а завтра – глядишь, и станет пошире. От человека все зависит, и немного - от везения.

Ольга поправила свою прическу, и Петр неожиданно вспомнил, какие у нее раньше были волосы – густые, длинные, ниже плеч, цвета платины. И что-то стронулось в сердце, щелкнули кодовые замки, открылся доступ к эмоциям, неподвижно лежавшим где-то в глубине, без движения, уже десятки лет… Он узнал в этих дядьках и тетках своих друзей, с которыми пили вино, делили кров, иногда – постель, но, главное – жили одной жизнью, вместе росли и формировались, передавая друг другу свои самые сокровенные мечты…

Петр вдруг расклеился:

- Ребята, Оля, я вас так люблю, какие вы все молодцы, не давайте мне больше пить, я в Москве совсем один, а вся семья в Киеве, и, если я напьюсь сегодня, то в лучшем случае, засну на постели прямо в ботинках.

- Так поехали ко мне на дачу, у меня сруб, два этажа, свой участок леса – места хватает.

- Мне нельзя на дачу. Я сейчас как раз очень плотно работаю, у меня горячая тема, работы очень много. Наверное, я действительно неудачник, мне надо работать, я себе не принадлежу, надо зарабатывать для семьи, и как я не бежал от несвободы к свободе выбора, но просто нашел другую форму несвободы, а настоящая свобода придет только на могильных холмах, как об этом говорил еще старик Конфуций.

Собравшиеся вокруг них однокурсники пожимали плечами, и расходились, спеша поскорее наполнить опустевшие бокалы.

- Ладно, сменим тему, - согласилась Ольга, - ты сейчас чем занимаешься?

- Нашел новую секту. Называется «Берендеи». Новая псевдославянская община с собственным вариантом истории, мифами, и магией. У них даже есть свое боевое искусство – «Берендеева боротьба».

- Что, тоже рубахи себе шьют по уставному образцу? – поинтересовалась Наталья, специализировавшаяся на кельтах, готах, и толкиенистах.

- Нет, рубах не шьют, ходят в камуфляже, маскируются на нескольких уровнях. Для них «камуфляжка» - это символ реальной маскировки в лесу, а так же способ смешения с военно-патриотическими течениями, чтобы быть не узнанными в толпе.

- Разумно! – поддержал Павел, - а что эти Берендеи, многочисленны?

- Пока нет. На их форуме активно тусуются человек пятьсот, но посещаемость высокая, не все регистрируются. И динамика очень хорошая – раскручиваются довольно грамотно. Вообще, у них в интернете много материалов, видео выложено, музыка, даже стихи.

- Так ты их по интернету изучаешь? – засмеялась Ольга.

- Обижаете, я теперь «Светлозар», регулярно посещаю семинары и игрища, у меня даже есть камуфляжные шорты, с подтяжками, и зеленые гетры. Вот, сфоткался с одноверами, - посмотрите!

- Гном! Гном настоящий! – Ольга хохотала до слез, до истерики.

Карточка пошла по рукам, люди перегибались пополам, расплескивая содержимое бокалов друг на друга.

Петр начал трезветь. Он вспомнил, что сегодня он приглашен к Деду – тот собирался поведать им нечто из ряду вон выходящее.

Глава 45

Миша идет в школу. Ксения меняет имидж. Олег знакомится с «берендеями».

Москва. 2009г. Олег Москаев

Эта осень выдалась на диво теплой и мягкой. По всему городу на газонах зеленела трава, рабочие по десятому разу освежали клумбы, осенние цветы радовали глаз. На фоне зеленой травы и чистого синего неба поднимались вверх новые здания - «какой кризис, сколько всего понастроили» - думал Олег, ведя Мишу в школу.

Миша издалека замечал идущих к школе одноклассников, и даже старших ребят, которых помнил еще по садику.

- Здорово, братан! – он всех помнил по именам, и, похоже, дружил со всеми.

Олег довел его до школы, перевесил на него тяжеленный ранец.

- Давай, до вечера! Не играй в раздевалке! Переодеваться быстро, ничего не разбрасывать!

- Помню! – Миша уже летел, уворачиваясь от столкновений со старшеклассниками.

Олег не спеша развернулся, и пошел домой. До начала работы оставалось еще три часа. Сегодня он встречается с девочкой-манга, он с ней познакомился на съемках в реалити-проекте, дал свою визитку. Теперь она позвонила, просит о встрече, что-то нужно.

«Нельзя отказывать красивой девушке» - Олег надеялся, что сможет получить интересную работу, сейчас бы это не помешало. Однако, едва он погрузился в суету дня, то начисто забыл о своих планах.

Встреча с Ксенией произошла, когда Олег выходил из «Синдокая». Его окликнула девушка, назвала по имени.

- Не узнаете?

Олег всмотрелся повнимательнее. С момента встречи в реалити-проекте Комиссарова прошло всего несколько недель, а Ксения радикально изменилась. Вместо девочки-манга его встретила девочка-солдат. Короткая стрижка, камуфляжная майка в обтяжку, широкие камуфляжные штаны, стянутые в поясе брезентовым ремнем. При этом – она явно похорошела. Загар, обозначившиеся мышцы рук, даже дыхание стало другим, Олег сразу купился – девчонка явно занялась боевыми искусствами.

- Привет!

- Ты обещал помочь, есть время для разговора? Я на машине, могу подвести, можем заехать ко мне, можем романтично послушать музыку в московских пробках…

- Да, если подвезешь до дома, будет здорово! Согласен и на пробки, лишь бы в комфорте!

Они сели в Ксюшину «японку», хлопнула дверца, отрезавшая их от реальности внешнего мира. Олег с наслаждением вытянул ноги, он не любил маленьких машин, а эта была – просто чудо комфорта. Ксения поставила диск с тихой музыкой, стала выбираться в нужный Олегу район.

- Так что случилось?

- Я расскажу, рассказ будет долгий, а уж ты решай, ничего, что я на «ты»?

- Нормально!

Ксения собралась, и начала свой рассказ:

- Это случилось пару месяцев назад. Мы с ребятами встретили Деда, когда на нас напали гопники. Мы гуляли по району, они нас зажали, и плохи бы были наши дела, если б не Дед. Он тогда человек семь-восемь уложил, и даже не сбил дыхание. Вообще без усилий! А это были крепкие ребята, хотя я теперь понимаю, что не слишком сильные – курящие, и под алкоголем, но все же… Так вот. Дед их уложил, и свои координаты нам оставил. Оказалось, у него славянская система боя – «Берендеева боротьба», ты только не смейся! И вот, мы нашли зал, Дед согласился нас учить, выезжали в лес, было здорово. Ты ведь знаешь про славянских драконов?

- Без понятия, - признался Олег.

- Дед так объяснял: «Когда-то давно люди не боялись говорить с духами. В те времена люди поклонялись всем духам, которых знали. Берегини давали защиту для потомства, Велес заботился о скоте. А во время войны призывали драконов – идеальных воителей».

- Ну, это проверить уже нельзя…

- Не надо проверять. Треп это. Мистификация. Дед вообще массу таких параноидальных вещей говорил, и главное, в интернете вываливал. Теперь это уже подхватили, жуют жвачку, в сознании все это укореняется.

- Да. Что написано пером, не вырубишь топором! – засмеялся Олег.

- Не смешно! – Ксения сильно тормознула, не успела проскочить до «красного», поперек их движения уже неслась стартовавшая с перекрестка тачка, ее силуэт несколько размазывался, то ли от мелкого дождя, то ли от избыточной скорости.

- Извини, что отвлек. Мы ничего не нарушили?

- Нормально, я продолжу. Дед собрал группу человек в сто, и тренировал месяц. И, кто бы не приходил – борцы, самбисты, каратэки – он всех бесконтактно клал. Всегда. Но тренировки у него были – на выживание. Он ни одно упражнение не повторил. Всегда что-то новое. У него столько знаний в плане обучения боевым навыкам, что просто страшно становится. У нас ребята были из борьбы, из ушу, из каратэ – все удивлялись. Система уникальная. Занятно так получилось: бредовая история, рассказы про Берендея и Мерлина, и отличная, великолепно работающая прикладная техника.

- Значит, вам повезло, занимайтесь на здоровье! – Олег не верил в бесконтактные системы, но спорить с Катей ему не хотелось. К тому же, за окном машины дождь, брызги выше крыши, а здесь – сухо, мягкое кресло с подогревом, приятная музыка, супербасы, уютно, все располагает к миру и согласию.

- Возникла проблема, - сухо сказала Ксения, - Дед недавно ушел.

- То есть как ушел? – недоумевал Олег, - умер?

- Нет, хуже. Он собрался, и уехал в свой Муром. Сказал, что свою миссию выполнил, по просьбе будто бы какого-то духа, а теперь он свободен, и возвращается на родину. Мы ездили в Муром, сейчас он действительно там, снимает комнату, чинит холодильники, нас узнавать даже не собирается!

- Прямо «Бойцовский клуб»! – Олег опять усмехнулся, - Странно, конечно, а в чем проблема?

- Перед уходом он собрал своих самых давних учеников, и сказал, чтобы нашли тебя. Мол, ты вместо него продолжишь нас тренировать.

Олег едва не выскочил из машины.

- Ты что, очумела? Да я эти бесконтактные штучки не переношу! Это сплошное вранье!

- Вот и Дед предупреждал, что ты так будешь говорить. Только это делу не помеха. Нам система нужна. Народ, то есть мы, хочет тренироваться. Люди друг к другу привыкли, расходиться не хочет никто. Но представь, собираемся мы, разомнемся, и начинается «А вот Дед говорил так, а вот Дед говорил эдак» – тренировки не получается!

- Так я при всем желании не могу ничего вам дать! Я прикладник, да и то – бывший. А сейчас вообще веду детские группы – ОФП, пластика, дыхание. Я не тот, кто нужен для вас.

- Дед сказал, что ты поставишь пластику. Что пластика – основа стиля Дракона. И еще он говорил, что ты обучался пластике у какого-то Небесного Наставника. Это правда?

Олег закашлялся, поперхнувшись слюной. «Это проделки Савабэ Городзаэмона» - понял он. «Вот хитрый самурай, ввернул все-таки драконов, да еще и его к этому делу хочет приставить».

- Что ты понимаешь под пластикой? – спросил он.

- Без понятия. Дед сказал, что ты ее нам поставишь. А что под этим надо понимать, я не знаю.

- К твоему сведению, - Олег постарался говорить как можно равнодушней, - есть два смысла в слове «пластика». Один – это специфика «мягких» стилей ушу. Другой смысл – «пластика» - это система подготовки, которая применялась в спецслужбах в позднее советское время. Так что тебя интересует?

Ксения гнала машину по кольцевой, обгоняла огромную колонну строительной техники.

- Слушай, я лох в этом деле, пришла к тебе, специалисту. Я тебе доверилась. Уж ты всяко, лучше меня разберешься. Не глумись над дурой, пожалуйста!

- Хорошо, хорошо, только не плачь!

- Так что, можешь поставить пластику?

- А на фига, извиняюсь, вам это нужно?

Ксения бросила на него быстрый взгляд:

- Мы хотим в себя поверить. Понимаешь, у многих забитых пацанов впервые появилось ощущение, что они могут стать мужиками, они вдруг гордость почувствовали, стали ответственными. И мне это очень приятно. Понимаешь, когда у тебя вместо слизняка с членом появляется … рыцарь … это стимулирует… Я ведь даже волосы ради них остригла, камуфляж ношу, я не хочу, чтобы они вновь стали такими, какими были. Помоги, пожалуйста!

Олег откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, стал просчитывать варианты.

- Я вижу, ты уже согласился, - заключила Ксения.

- Нет. Своего слова я еще не сказал. Но приду пару раз на ваши камлания, посмотрим, что к чему!

… «Цирк уехал, клоуны остались» - первая мысль, которая пришла в голову Олега, едва он увидел разношерстную толпу «Берендеев».

Худые, сутулые, в очках с толстыми линзами, одетые в комические наряды «под спецназ» и в народные рубахи. Некоторые из них стояли, раскинув руки крестом, иные пошатывались, качались, подпадая под власть самопроизвольных движений, короче говоря - радели, стремясь впасть в состояния с помутненным сознанием.

Олег пригляделся, и вдруг заметил среди собравшихся плотную фигуру Иващенко. Тот был в рваной футболке болотного цвета, камуфляжных шортах с лямками, кедах и зеленых гетрах – ну, точно Санта-Клаус в тылу врага.

- Привет, наставник! – Олег обрадовался, приметив знакомого.

- Наставник – ты! – парировал Петр, - заметил я, что в доме этом не хватает опытного тренера, мастера единоборств, и с твоим приходом гармония восторжествует в нашем собрании!

Ксения вышла в центр зала, и призвала собравшихся в круг. Они действительно построились в два хоровода, взялись за руки. Олег поморщился.

- Указанный нам Дедом Учитель находится нынче среди нас! – возвестила она.

Собрание ответило довольным гулом, хороводы начали поднимать и опускать руки.

- Теперь я умолкаю, и пусть Учитель начнет разогревание!

Олег первым делом потребовал, чтобы все очкарики сняли очки. Решив, что сложные упражнения подождут, он начал с бега по кругу, потом перешел на бег «змейкой», бег с ускорениями, потом позволил слабакам упасть на пол, и заставил их кататься туда-сюда. Вроде, никто не умер, но видно было, что «бесконтактники» порядком выдохлись. После перекатов он заставил их пройтись «гусиным шагом», затем вновь дал упасть на пол, и немного отдышаться.

Проблемы были видны невооруженным глазом – у большинства – слабые руки, слабые ноги, слабые спины. С чего начать?

Смысл пластики заключается в том, чтобы в функциональное усилие включалось как можно больше мышц. Но, если их практически нет, что делать?

Как не крути, а от базовой работы не уйти никуда. Называй ее китайским словом цзибэньгун, называй ее ОФП, ничего не изменится.

Когда мышцы есть, можно работать над движением. Чем больше мышц подключается в движение, тем оно сложнее. Нет гибкости – сложное движение не получится. Чтобы вовлечь в движение больше мышц, нужно иметь высокую гибкость. А значит, не миновать утомительных и болезненных упражнений на растяжку.

Чтобы добиться синергического эффекта, нужно уметь так подключать мышцы, чтобы ни одна не перенапрягалась, чтобы не появлялось «слабое звено». А для этого надо отрабатывать правильные формы тела – работать над статикой. Вот и получается – укрепление мышц, гибкость, статика – три составляющие любой системы подготовки.

Олег понял, что психологически он уже включился в работу, и теперь ему трудно будет сказать «нет».

А когда ты начал заниматься, остановиться уже нельзя, вот это действительно магия, потому что с каждым днем тело преобразуется, движения согласуются, формы запоминаются, ложатся в подсознание, и вот ты уже все привычные движения делаешь уже по-особенному, и толкая тяжелую дверь, привычно посылаешь импульс от самых ног через поясницу и кости рук в ладонь, и получаешь удовольствие от самого процесса тренировок.

Олег вовлекся, или был вовлечен, или позволил себе быть вовлеченным в это, но неожиданно заметил, что уже месяц тренирует слабосильных последователей Деда-Берендея.

Когда волна подхватывает, и течение уносит тебя, нет необходимости вести дневник, замечать течение времени, строить дальние планы. Лица меняются, возвращаются, маршрут известен, и место встречи все то же, и постепенно меняться начинают и сами люди.

Олег видел это не раз, и каждый раз радовался, наблюдая, как слабое существо с нелепой координацией движений, а то и вовсе лишенное какой-либо координации, становится собранным сгустком энергии, живым, подвижным, переливающимся, как ртуть. Он знал секрет – нужно давать как можно больше парных упражнений, приучать к взаимодействию с партнером, но давать адекватный формат, исключающий травматизм. Тогда результат индивидуального развития каждого будет максимальным, хоть и будет немного страдать вечное стремление мужчин быть первыми, стать лучшими, самоутвердиться за счет более слабых.

Ксения говорила ему, что он тренирует точно так же, как и Дед, и, значит, Дед был прав, и все вещи в мире сцеплены друг с другом маленькими колесиками, и колесики вращаются, и вращается весь мир.

Олег не любил психотехники, «камлания», как он их называл, но, похоже, «Берендеи» отрывались на своих игрищах за городом, где «слушали ветер», выветривали мозги, постились, а может - и жарили шашлык, как все славяне, живущие в пределах досягаемости гипермаркетов.

А вот на камланиях как раз и происходили интересные вещи, и если это не было интересно Олегу, то очень интересовало Иващенко, который видел и изучал изнутри секту практически с самого момента ее рождения.

Основной вопрос стоял так: может ли женщина быть жрицей. И может ли она взять на себя полноту управления общиной?

Ксения считала, что может. Она уже работала над официальной регистрацией одноверов, как религиозной организации. Набор психотехник из НЛП, славянско-кельтский антураж, медитативные практики, и колоритные словечки Деда составили хороший коктейль.

Иващенко с интересом следил, как Ксения брала на себя руководство одноверами. Она назначала неожиданные праздники в рабочие дни, когда другие потенциальные лидеры не имели возможности приехать, и понемногу все уже привыкли, что всеми церемониями руководит Ксения. Она посвящала новых членов в общину, собирала взносы, модерировала форум, открывала филиалы в других городах. Иващенко старался держаться как можно ближе к ней, а чтобы его не заподозрили в покушении на власть, прикидывался безобидным чудиком со сдвинутой крышей. Это позволяло ему быть в курсе всех дел, и беспристрастно фиксировать ход событий. Он понимал, что между одноверами назревает конфликт.

Глава 46

Ксения собирает паству. Спор о драконах. Гера снова включается в игру.

2009 год, Москва. Конец сентября.

Ксения стояла в упоре лежа, упираясь руками в гимнастическую скамейку. Она делала медленные отжимания с перерывами, переносила вес вперед-назад, покачивалась вправо-влево. Руки дрожали, плечи затекли, грудные мышцы подергивались. Справа и слева от нее истекали потом одноверы, умирающие от непосильной нагрузки. Ксении было тяжело, но эти нытики доводили ее даже больше, чем грубые солдатские шуточки Олега, утверждавшего, что без этих важных упражнений может прерваться сам род человеческий. Ксения стала невольно постанывать, но мигом закусила губу, чтобы не стать очередным объектом насмешек. Уж надсмехаться над собой она не позволит.

Нет, Олег явно не занимался шоу, тренировал по-настоящему, это ее и радовало, и злило одновременно.

«Нельзя так издеваться над бедной девушкой» - пришла мысль, и она едва не расхохоталась. «Где та девушка, трогательная в своей беззащитной слабости?» Еще пара отжиманий, руки уже ходят ходуном, но она держится, и даже – лучше иных парней, те уже рухнули на колени, отжимаются как инвалиды, кем они, в сущности, и являются.

«Я теперь совсем другая, мышцы явно обозначились, и амбиции – тоже. Я сильнее большинства этих задохликов, сама не знаю почему, но я – другая». В этот момент Олег дал команду вставать, она нашла силы еще раз оттолкнуться, легко вскочила на ноги, краем глаза замечая, что большинство не встает, а падает на колени – «рабская сущность, где воля, где сила, одна только врожденная привычка к лени и подчинению!»

Ксения занималась с удовольствием, но постепенно ее начинало подтачивать странное чувство тревоги. Стиль подготовки Олега, все же, не выходил за рамки подхода «обычных» боевых искусств. «А в этих видах единоборств отсев новичков порой достигает девяноста процентов, так дело не пойдет, у меня вся паства разбежится к чертовой бабушке» - беспокоилась она.

Меж тем Олег дал команду работать в парах, показал простое освобождение от захвата за руку. Одноверы старались, было видно, как неуклюжи еще их движения, как неравномерно включаются мышцы, какие неустойчивые позиции ног. Но некоторые уже уловили наиболее рациональное приложение силы, и двигались гораздо пластичнее, получая удовольствие от упражнения.

«Да, отсев здесь будет велик» - думала Ксения, - другое дело, когда в результате этого отбора она получит надежных и крепких бойцов, основу ее личной дружины, но из теста пулю не вылепишь – надо видеть реальность, бойцами здесь и не пахнет. Пройдут годы, при условии, что они не прекратят тяжелых тренировок, прежде чем из них что-то получится, а где эти годы взять? И где гарантия, что они не уйдут в другие школы, не прельстятся новомодными системами, возникающими чуть ли не каждый день?» - занимаясь монотонной работой по освобождению от захвата за руки, Ксения начинала просчитывать самые разные варианты.

Конец тренировки. Ноги дрожат, горячие мышцы спины разбухают и ноют, плечи отваливаются, и нужно сделать еще одно, последнее усилие, а потом еще, еще и еще. Одноверы взмокли, у Иващенко футболка полностью пропиталась потом, но он выглядит довольным, глаза веселые. Рядом с ним худой паренек близоруко щурится, хватает воздух ртом, длинные волосы промокли насквозь.

Но вот последние дыхательные упражнения, сила освобождена, выходит из мышц, обволакивает все тело, и усталости уже и нет, а есть только пульсация жизни в обновленном теле, ты рождаешься заново, и каждый вдох наполнен счастьем, хоть ты и знаешь, что завтра все мышцы будут немилосердно болеть.

Когда тренировка закончилась, у нее уже созрело желание выделить одну группу реально тренирующихся боевиков, а для остальных найти тренера по бесконтактному воздействию – «Прости, Олег, но такие мастодонты, как ты, нужны для очень узкой аудитории. Массе нужен не тренер, а гипнотизер, нужно красивое шоу, а не реальные нагрузки».

… Дни шли за днями, бесконечная московская осень вступила в свои права, и однажды желтые листья кленов ровным ковром легли на зеленую травку. Яркое солнце еще немного грело, холодный воздух уже немного пощипывал щеки, и по выходным толпы людей устремлялись в парки выгуливать детей и собак, кататься на роликах и велосипедах, да и просто устроить небольшой пикник на скамье.

Многие прогуливающиеся замечали в укромных уголках парков, под деревьями, странных людей, стоявших раскинув руки, с закрытыми глазами, запрокинувших вверх голову. Они явно не принимали последние в этом сезоне солнечные ванны, в их покачивании было что-то нарочитое, что в подсознании у рядового обывателя связывалось с коротким, звучащим как хлопок бича, словом «секта».

Ксения развивала те идеи Деда, которые он в свое время вывалил в интернете. Ей приходилось самой находить свой путь, так как в своей практике Дед не рассуждал о магии, а только обучал в своей оригинальной манере. С уходом Деда, большая часть одноверов потянулась к мистике и обрядности, их интересовала магия, община, они стремились свернуться в изолированный мирок, намертво отгороженный от окружающей реальности. Ксения пользовалась этим, компонуя стадо, которое само мечтало, чтобы его организовали, вели, и стригли. Понемногу тренировки в камуфляже сменились фольклорными забавами и обрядами.

Иващенко с горечью замечал, как угасает импульс Деда, пытавшегося вырвать своих последователей с пути слабости, как пропадает его благая попытка дать им силу.

Олег продолжал тренировать одноверов, но общая тенденция была такова, что меньше всего людей приходило на тренировки, чуть больше ездило на «камлания», а подавляющее большинство без всякой меры трепалось в интернете, разворачивая на форумах длинные дискуссии с мелочными нападками, и глубокими обидами на несогласных. Поскольку многие личности скрывались под никами, взаимных нападок накопилось достаточное количество, и любая тема постепенно скатывалась в перебранку.

«Отсутствие силы делает человека обидчивым» - думал Иващенко. Он проверил свои выводы – так и оказалось. Поскольку он знал практически все ники, то выяснил – наиболее слабые морально и физически, являлись самыми непримиримыми и злобными спорщиками. «Рано или поздно, они прекратят попытки выйти на Путь Воина, и найдут утешение в своих обрядах, в общении с себе подобными слабаками. А потом они рассорятся, перестанут собираться вместе, и оставят только форум в интернете, где смогут безопасно ругаться с бывшими товарищами. Вот и вся психотерапия, аналог посещений психоаналитика» - здесь мысли Иващенко пошли в новом направлении, и он уже видел тему научной работы: «Интернет-форумы, как альтернатива психоанализу». Тема была многообещающей. «Мучимый неврозами человек приходит к психоаналитику, и вываливает на него поток своих жалоб, рассказывает ему все свои фантазии, потаенные мысли, которые он не может высказать друзьям и родственникам. Психоаналитик дает излиться жалобам пациента, и находит источник его проблем. На форумах каждый может анонимно выплеснуть свои эмоции, свои фантазии, скрывая за ником свое имя, возраст и даже пол. Получается, что общение в форумах и социальных сетях – это форма коллективной психотерапии для невротиков современного мегаполиса». Иващенко раскрыл ноутбук – «Отличная мысль! Сильные телом получают катарсис в телесной форме, во время экстремальных физических нагрузок - поединков, борьбы, альпинизма, занятий сексом, наконец. Так они сбрасывают накопившийся эмоциональный потенциал, очищаются для новых впечатлений.

Невротики, не способные к такому очищению, вынуждены сбрасывать свои эмоции при помощи словесного излияния. И в наше время лучшим коллектором для этих эмоциональных фекалий становится интернет с его форумами и социальными сетями. Нужно немедленно начать писать, статья может получиться уже сейчас!»

… После одной из тренировок Ксения подвозила Олега до дома, с ними увязался Иващенко, они потихоньку выбирались из Южного Округа через Центр на Северо-Восток. Скорость была невелика, Олег хлебнул чаю из термоса, Иващенко достал свой ноутбук, записывал впечатления дня.

- Что пишешь? – спросил Олег, увидев, как сосредоточенно Петр бьет по клавишам.

- Рассуждения на тему «Драконоборческие установки и Путь Дракона», - отвечал Иващенко.

Олег расслабился. Это не его тематика.

- А кто у нас драконоборцы? – поинтересовалась Ксения.

- Да все, воспитанные в европейской культурной традиции. На герб Москвы хоть взгляни – Святой Георгий поражает дракона!

- И как это влияет на поведение? – Ксения явно заинтересовалась.

- Я как раз собираю информацию, - признался Петр, - но идентификация современного человека со Святым Георгием минимальна. Вообще, «убить дракона» - это образ инициации юноши во взрослую жизнь, момент отказа от установок, принятие на себя всей полноты ответственности за свои поступки. То есть – это взросление, ответственность, лидерство.

А быть подчиненным дракону – это одержимость «змеем», «диаволом», отсутствие инициативы, отказ от лидерства.

- То есть, поиск дракона – это поиск внешнего лидера, которому приятно подчиниться? – быстро подхватила Ксения.

«Это моя аудитория, моя паства. Ключевое слово – «дракон», должно быть внесено в «свойства файла» на каждой страничке сайта, и нужно почаще упоминать его на форуме» - она привычно сделала практические выводы.

- Точно! – ответил Иващенко, и это современная тенденция. Инфантилизм, отказ от лидерства и ответственности – это болезнь нашего времени.

- Ха-ха – посмеялся Олег.

- Что смешного?

Олег вдруг подумал, что его все равно поймут не так, для него принять или отклонить идею Савабэ Городзаэмона о славянских драконах как раз и значило, подчиниться нажиму внешнего духа, или отстаивать собственное мнение. Но ведь напрямую такие вещи не скажешь, люди не готовы услышать, что кто-то разговаривает с духами посредством дыры в башке! Олег подготовил более смягченный вариант ответа:

- Я, конечно, не такой умник, как вы, но вот что скажу! Когда человек «убивает дракона», отказывается от подчиненности внешнему духу, он осознает, что сам является бессмертным духом, он становится драконом сам. Какая ирония!

- Это ты так видишь! – парировала Ксения.

«Ему все равно, он не зависим от массы, он не требует подчинения, он предлагает практические, работающие вещи. А мне нужно доверие, абсолютное и некритичное доверие, мне нужен мой контингент, с которым я буду работать» - Ксения мыслила прямо и рационально, сейчас ей нужна была власть, и она добивалась ее.

- А как ты видишь? – спросил ее Иващенко.

- Ребята, давайте начистоту, наши последователи слабы, мы сильны, мы становимся лидерами, это разумно и естественно. Если не мы, то другие займут наше место, людям хочется подчиняться, иначе бы они не сбивались в группы, не искали бы общины. И мне безразлично, будут они при этом бороться с драконами, или радостно их приветствовать. Главное, чтобы у нас была четкая линия. Дед что говорил?

- Говорил, что драконы есть – это духи воинов, - процитировал Иващенко, - это положение и обеспечило Деду такую раскрутку!

- Каким образом? – Ксения давно все поняла, но задала этот вопрос для проверки.

- Войти в «состояние дракона» мечтают многие. Интерес к драконам поражает воображение, посмотрите по запросам в интернете! – Иващенко открыл свой собственный список поисковых запросов, - вот, цитирую: «дракон», «рисунки драконов», «черно-белые рисунки драконов», «все о драконах», «драконы рисунки», «рисунок дракона», и так далее.

- И почему это так? – спросил Олег.

- Дракон побеждает без усилий. Ленивые сыны мегаполиса выбирают магическую силу. Им не хочется изводить свое тело тренировками, а разум – изучением наук. Посмотрите на ролевые игры: магия, сила, хитрость. Герои – маг, рыцарь, вор.

Чтобы быть «рыцарем», нужно иметь крепкие мышцы и тренированное тело. Конечно, можно ходить в качалку, можно купить корм для качков, анаболики, но большое тело – это еще не рыцарь…

Чтобы быть «вором», нужна высокая коммуникабельность, знание психологии, ловкость и тренированность. Такие качества не являются врожденными, их надо развивать.

А вот чтобы быть «магом», нужно только периодически подбирать свитки с заклинаниями. Магия не требует упорства и внутренней работы – подавай магию! И никого не волнует, что жизнь – это не компьютерная игра.

- Так дракон – это символ магической силы? – спросила Ксения.

- Скорее, человеческой лени! – парировал Иващенко.

- Тогда почему Дед говорил, что его система подражает движениям и пластике дракона? Разве, мы не получаем энергию дракона на тренировках?

- Дракон – это образ, символ, - заметил Олег, - без тренировок, регулярного повторения, отработки - ничего не получится. К тому же, в нашей традиции дракон несет отрицательную энергию, это злая сила.

Ксения понимала, что все эти разговоры – только прикрытие главной темы – имеет ли она право на власть. Ей было слегка не по себе, болели мышцы ног, дыхание сбивалось. «Когда женщина-воин приняла решение, нельзя отступать!» - она продолжила гнуть свою линию:

- Олег, от тебя требуется просто принять реальность! Никто не просит тебя менять свою систему ценностей, предавать собственные убеждения. Дракон – это олицетворение мудрости и силы. Не доброй, и не злой – просто силы.

У нас негативное восприятие дракона, потому что воины Востока однажды включили Русь в «И Гуо» - единое государство с Ордой. Они просто были сильнее. Но сила – еще не обязательно зло!

Ведь так можно рассматривать любую вещь. Например, камень может быть использован и для постройки, и для убийства. Но это не значит, что камень – это зло. То же и с драконом. Если ты используешь его образ, отдаешь предпочтение мягкому, плавному приложению усилия – ты получаешь преимущество.

Ксения говорила, и обнаруживала в себе возрастающее, обычно не свойственное ей, раздражение. «Ну почему все вокруг такие недоумки! Они все любят болтать, а как дойдет до главного, то увиливают в сторону, и никого не волнует, что хорошая, умная девочка едет с ними в машине, и у нее дома целая коллекция эротического нижнего белья, а эти придурки зажравшиеся ни хрена в этом не понимают, и нужно ведь уже что-то с этим делать, и спина выгибается, нет, нет! И о чем она, прости господи, только что с ними говорила?»

- Дракон – изначально олицетворение зла, - сказал Петр, - Еще в «Ригведе» сказано, что Индра убил дракона Вритру, остановившего движение рек!

- Ты много знаешь, - сказала Ксения, - но хорошо ли ты обдумал эти слова? Ведь в этой легенде есть скрытый смысл, ты улавливаешь его? Повтори-ка, что об этом говорится в «Ригведе»?

Ксения восставила контроль над собой, отдышалась, расслабила напряженные ноги, мышцы таза - «Нет, снова пошли сладкие судороги, нет, нет, не сейчас, кошмар, нужно собраться, надо держать себя в руках, следить хоть за дорогой, да черт с ней, с дорогой, и о чем они, Зевсом клянусь, тут толкуют?»

Иващенко меж тем цитировал по памяти:

«Змей Вритра сковал течение рек, и реки перестали течь. Сила Вритры была невероятной. Но Индра убил змея Вритру, раскидал его тело на тысячи обломков, и реки снова обрели способность течь».

- Ну и что, по-твоему, это значит? – Ксения немного пришла в себя.

- Не знаю.

- А я скажу! Климат изменился, реки сковал мороз, они заледенели, и перестали течь. Вождь Индра повел людей на юг, наступила весна, лед раскололся на миллионы льдин, их унесло в море, раскидало. Арии откочевали дальше к югу, и мороз перестал сковывать реки. Арии переселялись в Индию, где природные условия были лучше – вот о чем этот фрагмент!

- Вот пример самостоятельного решения! – вставил Олег.

Иващенко не унимался:

- Да вы легенды наши вспомните! Добрыня бился со Змеем, и Никита Кожемяка, и «Иван, крестьянский сын».

«Сын, сын, хорошо, когда есть сын. Хорошо, когда у него есть хороший отец, хорошо, когда он… нет, об этом сейчас нельзя! Когда он кладет свои сильные руки… нет, нет! И сжимает, и гладит… Проклятый и дерзкий Купидон, стрелою своей поразил… нет, не сейчас!» - Ксения с трудом сохраняла над собой контроль, но собралась, и, прикусив до боли губу, продолжила идиотский разговор:

- Это все после контакта с племенами, у которых дракон был тотемом – сказала Ксения, - как раз поздние войны с соседними племенами. Тот случай, когда убить чужака – добро. И так мыслят обе стороны, и индивидуальное «добро» каждого оказывается «злом» для противной стороны.

- Первыми в Европе это поняли рыцари-крестоносцы, садясь за шахматную доску с благородными сарацинами. Жаль, обычным людям это тогда казалось предательством…

- Приятно, когда есть люди, которые понимают относительность добра, - примирительно проворковал Иващенко.

- Все же, зло – это зло, и никакое оно не относительное, - сказал Олег.

- Еще приятней, когда есть люди, понимающие абсолютность зла, - двурушничал Петр.

- «Не делай другому того, чего себе не желаешь»! Конфуций гениально сказал, - Олега вдруг резко бросило вперед, ремень придержал, это Ксения ударила по тормозам, остановилась у самого края дороги.

- Выходите оба!

Друзья не решились спорить – вид у Ксении был, как у рассерженной тигрицы. Они вылезли на обочину, в широкие лужи, по которым барабанил дождь.

Ксения стартанула, и ее машина слилась в общем железном потоке. Друзья, шлепая по лужам, понеслись к ближайшему укрытию.

- Похоже, у нашей подруги начинают нервишки сдавать? – на бегу спросил удивленный Иващенко.

- Бесится из-за власти. Хочет, чтобы ей все время поддакивали, а ты при ней начал философствовать, вот она и взбеленилась.

- Нет, голубчик, это фрейдизм, отсутствие нормальной половой жизни – и истерические состояния, как результат. Лечение известно всем гусарам!

- Но не нам скакать на таких молоденьких кобылках, – заметил Олег, перепрыгивая через лужу, и оказываясь под козырьком автобусной остановки.

У Геры было совершенно противоположное мнение.

Глава 47

Последняя тренировка с «Берендеями». Савабэ- сэнсэй удаляется в Японию.

Олег продолжал заниматься с «берендеями», работал и над углублением стоек, и над пластикой, и в статике давал запоминать правильные формы тела. Успехи были, как не быть, успех бывает всегда, и первый успех приходит в первый месяц тренировок. Очкарики уже привычно снимали очки при входе в зал, их уже не шокировало слабое зрение, они мышцами чувствовали свое положение в пространстве, при контакте с партнером больше доверяли информации от рук, от изменения давления на стопы, от перераспределения центра тяжести.

Те, кто занимался регулярно, ощутили прилив сил, их мышцы рванули в рост, движения стали более контролируемыми, в них стали появляться правильные формы. Олег комфортно чувствовал себя в роли тренера, и ему, в принципе, нравилось, если бы не небольшой привкус, какой-то второй тон, примесь. Он понимал, что в сущности, является приглашенным тренером в секте, а иметь дело с сектами ему жутко не хотелось.

Так продолжалось некоторое время, но вот на одной из тренировок «берендеи» попросили его продемонстрировать на них свое умение работать в мягком стиле.

- Зачем это вам? – Олег недоумевал, - «ведь еще страховаться не умеют толком, тела слабые – ну какой удар они могут выдержать, даже если просто толкну посильнее – рассыпятся!»

- Дед с нами часто работал, мы падали, даже не понимая как.

- А я считаю, что вам еще рано работать со мной в таком формате. Не стоит. Нужно постепенно тренироваться, в парах отрабатывать, переходя от простого - к сложному, от медленного - к быстрому, от отработки без сопротивления – к работе в полную силу.

- Ну пожалуйста, - Ксения взяла его за руку, - для их тел, это может, и преждевременно, а для духа – просто необходимо! Они должны на себе почувствовать энергию.

- Как хочешь, - согласился Олег, - нападайте по одному!

… Поначалу все шло более или менее гладко. Очередной нападающий наскакивал, Олег принимал его, переформировывал его положение в пространстве, находил неустойчивость у своего противника, и усугублял ее, толкая, или вытягивая. Соперники нападали, входили в контакт, теряли равновесие, и улетали, отброшенные его усилием. Но вот ситуация изменилась, и «берендеи» полезли всем скопом.

Олег слегка разозлился - «ну вот непонятливые, говорил, же, что по одному! Нет, вошли в азарт, половина красными пятнами покрылась!» Олег заметил, что у некоторых на лицах чередуются красные участки с участками совершенно обескровленными. «Красные щеки и бледный носогубный треугольник – спазм и расширение сосудов одновременно. Гормоны выбрасываются несогласованно, регуляция сосудистого тонуса неправильная, потом будет, как минимум, головная боль, им бы пару месяцев заниматься дыхательными упражнениями, готовить психику, да и выносливость силовую развивать в простых парных упражнениях!»

Но «берендеи» уже впали в возбуждение, потеряли контроль над ситуацией, атаковали, чуть ли не закрыв глаза.

Олег понимал, что надо бы это как-то остановить, но что поделаешь? Не верещать же дурным голосом, не орать «Стоп!». Он понял, что нужно предоставить ситуации развиваться естественным образом, дать водам реки влиться в море, принять их хаотическую энергию на себя, переработать, и исчерпать их желание биться.

Меж тем ему стало значительно труднее работать, чудики мешали ему заботиться об их собственной безопасности. Парочка столкнулась головами, один споткнулся о товарища, неуклюже упал на локти. Олег начал перемещаться быстрее – его норовили схватить за руки, бросались в ноги, норовили обхватить за корпус, и лишить подвижности.

Взаимодействие переходило в более близкий контакт. Олег продолжал отбиваться, используя лишь ладони, но вот сзади схватили за шею, он амплитудно бросил нападавшего через спину, едва успев подстраховать. Придерживая в полете тело, он пальцами рук ощутил, что это женщина – Ксения не вовремя решилась атаковать. Ему вдруг стало все равно. Атакуют – пускай не обижаются. Он начал бросать. Бросал через бедро, бросал через спину с колен, подсекал, и делал подножки. Поток нападающих быстро иссяк.

Олег остановился. Шесть или семь «берендеев» поднимались с пола, растирая бока. К своему огорчению, он заметил среди них и Ксению – ей досталось даже больше других.

Олег отошел в дальний угол зала, сел на скамейку, желая успокоиться и отдохнуть от общения с неадекватными.

- Ты не хуже Деда! – Ксения села рядом с ним, касаясь его бедром, Олег подвинулся.

- Он по-другому работал?

- Ты знаешь, если честно, то я ничего не могу понять. Что с Дедом, что с тобой. Вот только что стояла на ногах, вот дотронулась, почувствовала ткань куртки, или кожу руки, и вдруг – бац! Уже вижу потолок. Не успеваю понять, что произошло.

- Ребята не обиделись? – Олег взглянул на восстанавливающих силы «берендеев».

- Наоборот! Они в восторге, да и я, признаться, тоже! Ты превосходен!

- А я не в восторге. Тут заповедник, коллекция сорванных крыш! Мне не нравится. Зря я вообще с вами связался.

Ксения странно посмотрела на Олега, ничего не сказав.

… Возвращаясь с тренировки, Олег вдруг понял, что злится и на Ксению, и на себя, и на берендеев, и на Савабэ Городзаэмона – «и охота ему была такой ерундой заниматься!»

- Конечно! Я практически завершил свою последнюю работу! – тут же раздался в его мозгу голос Савабэ-сэнсэя.

- И чего ты добился?

- Я создал секту, которая использует в своих тренировках образ дракона! Более того, я дал им наставника, которого они считают воплощением духа дракона – то есть тебя. Я поборол негативное восприятие дракона, как носителя зла. В твоем лице дракон – воплощение чистой силы, лишенное разделения на светлую и темную стороны. Как поступать с этой силой – выбор каждого человека. Но, поскольку эта сила мягкая, не несущая внутренней агрессии, то вряд ли ее будут использовать для целей зла. Ты знаешь, я почти смирился со своим поражением. Это была последняя попытка, мой последний шанс. И я победил! Для меня это очень важно. Путь самурая – идти до конца. Я шел до конца, даже когда казалось, что я бьюсь головой об стену. Все было против меня, но в итоге я все же добился своего!

Олег хмыкнул.

- Ты не согласен со мной?

- Это все вранье, - сказал Олег, - Без техники борьбы или ушу, или каратэ – никакой дракон не поможет. А от этих сект никакого толку не будет. Это обман.

- Подумай хорошенько, я создал для тебя идеальные условия!

- Завтра я скажу «нет»

Самурай усмехнулся.

- Я дам тебе напоследок один коан. «Убив дракона, сам станешь драконом. Нужно ли убивать дракона?»

Олег вдруг почувствовал глубокое уважение к старому самураю.

- Спасибо! – сказал Савабэ Городзаэмон, - это очень важно для меня!

- Но я все равно скажу «нет»!

- Так даже лучше, я доволен. Я выигрывал при любом развитии событий, и ухожу с легкой душой.

Ты уходишь? И что теперь?

- Да, ухожу, конечно. На Сикоку есть старый заброшенный храм. Поселюсь там, буду его восстанавливать. Конечно, не своими руками. Найду толковых посредников. Люди потянутся туда со всей Японии. А я стану хранителем места. А потом – посмотрим! Кстати, я еще не сыграл в шашки с Чжаном Даолином, посещу его небесный дворец. Теперь я умею это делать.

- Спасибо за все! Ты многим помог мне, - признался Олег.

- Прощай! Не думаю, что встретимся скоро. Меня уже зовет к себе Япония. Только теперь я понимаю, как сильно соскучился по Родине! Сайонара!

- Сайонара! – ответил Олег.

Так мятежный дух Савабэ Городзаэмона наконец, успокоился, и вернулся в страну Восходящего Солнца. Олег остался один, и с тех пор уже не слышал голоса духов в своей черепной коробке.

Они были ему не нужны. Он мог сам принимать решения.

Глава 48

Атака Лунных богов.

Москва 2009 год. Середина осени.

Пришел циклон, и дожди заливали опавшие листья, медленно превращая их в грязь. Небо постоянно хмурилось, было темно, солнечный свет, казалось, уехал в отпуск в южное полушарие, и развлекался где-нибудь в Рио-де-Жанейро. А в Москве паркующиеся на газонах тачки тащили грязь на асфальт, дворы опустели, и только изредка жалобный рев сигнализации напоминал, что даже машины чувствуют себя одинокими и покинутыми. Продавцы овощей из Черноземья сиротливо мокли подле своих машин, ожидая покупателей на картошку и свеклу, лотошники с тоской глядели на горы непроданных арбузов, равнодушно загнивающих, невостребованных, отвергнутых придирчивыми потребителями. Детишек во дворах не было видно, даже алкоголики куда-то слиняли, и только черные деревья с голыми мокрыми ветками покачивались на ветру.

Список контактов, выбор, соединение:

- Я подумал, посмотрел, и принял окончательное решение, - Олег старался говорить как можно тверже, - я говорю – «нет»! Денег не надо, я предупреждал, что зайду несколько раз.

- Я поняла, - голос Ксении казался особенно чужим сейчас.

«Эх, жаль, обиделась красивая девочка, нехорошо! Но она по любому бы обиделась, не будем резать хвост по частям».

Олег сунул мобильник в карман, и пошел к выходу из клуба. За дверью был настоящий потоп. Он вышел, стараясь не попадать в лужи, побрел вдоль большой Краснохолмской, и уперся взглядом в приоткрытую дверь Ксюхиной «японки». Сама Ксюша услужливо придерживала дверь.

Пройти мимо было выше его сил, и он сел в салон.

«Если всемирный потоп докатится до Москвы, то вряд ли воды будет больше» - думал Олег. Под колесами расходились настоящие волны, по стеклам бежал поток воды, что творилось дальше десяти метров, практически невозможно было разобрать.

- Что там на заднем сиденье?

- Мешок купила в «Самурайлэнде». Пятьдесят килограмм. Поможешь дотащить?

«Ловушка. Даже не смешно».

- Помогу, раз больше некому.

Ксения остановила машину возле дома, но вылезать не спешила.

- Есть разговор.

- Понимаю. Кстати, ты где была, я до тебя три дня дозвониться не мог!

Загадочная улыбка.

- Так о чем разговор?

- Ладно, давай сперва затащим мешок.

Они, конечно, промокли, и это, конечно, входило в ее планы, и он, конечно порядком выдохся, и, конечно, с радостью сел на стул, и не отказался от чая, а она, конечно, побежала в душ, и вышла, конечно, вся соблазнительно-полураздетая, и открытые ноги в разрезе халатика, и тонкая кожа, и не было только песни «Помоги мне», которую Олег, разумеется уже мурлыкал про себя.

Потом был чай, и Олег позволил событиям течь так, как им суждено было течь, и он любовался ее тонкой фигуркой, ее красивыми ногами, ее коротко остриженными волосами, он слушал ее голос, смотрел, как она разливает чай, как берет чашку, дует, собирая губки бантиком, и как трепещут ее ресницы, а ведь она действительно потрясающе красива, и она явно хочет меня, а я все равно буду относится к ней, как к дочери, даже если это ее взбесит, и она грохнет меня чайником по моей дырке в башке, да я сумасшедший, только сумасшедший может смотреть на это сокровище и отказываться, но я знаю, что все равно скажу «нет», хотя она прекрасна с ног до головы, и даже форма ее розовых ушек, и шея, да что там говорить, я ее действительно люблю, как не любить, она просила о помощи, и я взял ее под свое покровительство еще тогда… когда из меня пытались сделать гладиатора на час.

- Я не хочу, чтобы ты уходил.

«Какое жесткое заявление, сколько уверенности, сколько властной женской уверенности в своей власти, власти своего влажного жаркого естества, власти, основанной на древнем инстинкте, властном, почти непреодолимом инстинкте продолжения рода. Разумеется, я должен спросить, в каком мол, смысле, не уходить из дела, или не уходить из ее квартиры, а она вместо ответа прильнет ко мне, обовьет мою шею своими руками, и подарит поцелуй, за которым последует бурный секс, но это не будет ответом на мой вопрос, так не будем же задавать глупых вопросов»

- Я уже ушел.

«А вот это был хороший ход, она озадачена, теребит поясок халатика, сейчас он развяжется, и она даст мне увидеть ее трусики, или их отсутствие, не все ли равно, откуда она знает, какие у меня предпочтения, а у меня есть предпочтения, и об этом знает только одна женщина, а ее-то как раз сейчас здесь и нет!»

Ксения действительно, позволила пояску развязаться, запахнула халатик с точно такой паузой, чтобы Олег увидел ровно столько, сколько ему суждено было увидеть. Она села, упираясь коленями в его колени, и предоставила дальнейшую судьбу халатика взаимной борьбе сил трения и гравитации, но трение явно уступало, и эпизод с распахиванием должен был вот-вот повториться.

- Итак, поскольку я тебе совершенно безразлична, давай поговорим о деле.

«А вот это не совсем так, ты мне совершенно не безразлична, я очарован, перед тобой не устоял бы и святой, но я-то не святой, я совершил в своей прежней жизни много зла, и я не хочу причинять зло тебе, что бы ты там не рассуждала об относительности добра».

- Останься со мной, и ты станешь очень обеспеченным человеком.

«А вот тут опять двусмысленность, в каком это плане – остаться? Господи, что она делает? Не надо так близко, какой приятный запах!» – у Олега голова пошла кругом,

- Послушай, у тебя сила, харизма, ты классный боец. Я красива, сексуальна, отлично разбираюсь в психологии и вербовке сторонников. Ты можешь готовить активистов движения, способных осуществлять уличные акции. Мы вместе раскрутим стадо лохов до общероссийского уровня. Через пять лет ты будешь депутатом на уровне города, а я твоей верной помощницей. Я так хорошо буду тебе помогать, – она приблизилась к его коленям, – ты даже не представляешь.

Если захочешь, я буду помогать тебе вместе с двумя – тремя молоденькими активистками, ты вполне этого достоин! Положи руку сюда. Видишь, я уже совсем мокрая.

Ты согласен?

Олег осторожно освободил руку, с трудом перевел дыхание:

- Ты классная девчонка, и я бы хотел доставить тебе удовольствие.

Но ты захочешь, чтобы я стал отцом твоих детей, и вечная спираль понесет нас по вечному пути. А я уже в этой спирали, и уже несусь по этому пути, и у меня уже есть женщина, которой я всегда мечтаю доставлять удовольствие. И нас есть сын, и мы еще относительно молоды. Я тебя честно, очень люблю, но не хочу стать отцом брошенного ребенка, и не хочу тебе такой судьбы. У тебя явно другая судьба и другой путь. Так что желаю тебе счастья! Ты найдешь своего собственного мужчину, и он будет любить тебя, как я люблю свою собственную жену.

- Не иначе, как и ей Афродита помогает! – лицо Ксении вдруг странно исказилось, - Ну что ты за мужчина, где твоя смелость!

Ксения вдруг округлила глаза, зажала рот руками, халатик распахнулся опять, она вдруг повернулась к Олегу спиной, и стала громко кричать:

- Да пошла ты, со своим древнегреческим, меня из-за твоего пари чуть не трахнули, как мелкую шлюшку, да проваливай хоть к Аресу, хоть к Аиду, чтоб духу твоего тут больше не было!

Ксения вдруг стала биться, вот тут-то Олегу пришлось ее схватить, прижаться, халатик, как назло, опять распахнулся… А из Ксении извергались новые потоки ругательств:

- Да ты сучка, своим мужем можешь Пана пугать, он здесь никто вообще, вся ваша тусовка давно в прошлом, а ваш Олимп – просто пупырь на заднице Евросоюза!

Ксения металась, билась, выгибалась и скрипела зубами. Олегу пришлось занести ее в комнату, завалить на диван, и накрыть собой, пока не кончатся конвульсии.

«Истерика? Одержимость? Ой, прав был Иващенко, тут классический случай бешенства матки, точно по Фрейду!»

В этот момент с Катей что-то произошло. Она будто очнулась от наваждения.

- Черт, где я? – она осмысленно взглянула в его глаза, вылезла из-под него, встала, быстро подвязала халатик, пристально взглянула на Олега, – ты меня уже трахнул? Хоть с резинкой?

У Олега отлегло от сердца, – «как повезло, еще бы чуть-чуть – и я бы не удержался!»

- Не гони, детка, с тобой все в порядке. Ты обкурилась, что ли?

- Отказал? Ты сумел отказать Богине? Второй случай за всю историю, после того юного безумца Париса!

- Детка, ты прекрасна, и многие богини перед тобой просто меркнут, но меня своя богиня дома сейчас ждет, и, наверное, уже волнуется.

Ксения схватила мобильник:

- Я в шоке! Восемнадцать пропущенных звонков! Блин, папка сообщений переполнена! Это сколько дней-то прошло?

- Сегодня десятое октября – сообщил ей Олег.

- Не хрена себе, десятое! Вау, вспомнила!

- Кого? – подобрался Олег.

- Все вспомнила. Сегодня двадцать лет с тех пор, как заключено пари на твою судьбу. Завтра ты станешь свободным человеком.

- Я никогда уже не стану свободным! – усмехнулся Олег.

Глава 49

Кажущееся завершение.

- Двадцать лет по земному исчислению минуло! – раздался голос Хроноса, хранителя Времени.

«Все пропало» - подумала Гера, и взлетела на вершину недостроенного небоскреба, откуда хорошо просматривалась вся Москва.

Арес к ней подошел, хмурый взгляд исподлобья, невесел.

- Что, не вышло опять?

- Да ты все видел сам. Ей, видать, помогла Афродита!

- Значит, мы проиграли, и знаешь, а я даже рад.

- Рад тому, что я ложе ни с кем при тебе не делила?

- Помнишь наш разговор про остров в густых облаках?

- Воду забвенья испить, вместе в сладостный сон погрузиться?

- Я передумал.

- Куда ж ты пойдешь?

- К Индраджиту-ракшасу. У него поживу, прежде чем на Земле появиться.

- Ты готов отказаться от места в сомне Богов?

- Я уже отказался. Долго духом я был, человеком хочу возродиться.

Афродита, руку подняв, его по лицу потрепала.

Но внимателен будь – сюда кто-то идет, тащит жирную тушу.

Арес голову поднял, повыше привстал, оглянулся вокруг:

- Что-то в рифму опять говорим. Вот идет Балаал, но есть здесь и кто-то еще. Ах, мерзавка ты сладкая!

Арес узрел Артемиду. Та исчезла, смеясь, и смех ее звонкий слуха достиг Балаала.

Тот был просто взбешен:

- Вы чего тут смеетесь? Просрали пари! Нас сейчас всех отсюда изгонят! Тьфу, вас с вашими рифмами, нам кто-то опять помешал!

- Артемида! Она и смеялась над нами.

Через некоторое время с небес рухнул Сет, таща за воротник Каина.

- Доигрались! - он с силой швырнул Каина к ногам Геры.

В небе вспыхнула молния, пошел дождь. Темные тучи закрыли звезды, луну, сияние огней внизу как-то ослабло и размазалось.

Поблизости от них по воздуху пошло мерцание. Из тьмы, капель дождя и тумана стал проявляться силуэт князя Александра. Он был в плаще и шлеме, на теле – стальной доспех.

- Мы выиграли! – заявил он.

За его спиной раздался всплеск. Кто-то твердой поступью шел, разбрызгивая лужи. При вспышке очередной молнии стало видно, что это Буслай. Он был сосредоточен, хмур, глаза – как остывающая лава.

- Наша взяла!

Раздался треск открываемого зонта – появился наставник Чжан. Он молча подошел к Сету, и встал напротив. Дождь барабанил по зонту, Чжан стоял, неторопливо рассматривая проигравших.

С очередной вспышкой молнии к ним подошла чета ракшасов. Они были в обычной городской одежде, Индраджит держал зонт, у Камбхи за ухом посверкивал огонек блю-туза. Камбха стояла, держа Индраджита за руку, слегка прижимаясь к его плечу. Они замерли, соприкасаясь руками.

- Вот и все!

Каин вдруг заверещал, встал на колени, прямо в лужу, заплакал, размазывая по лицу слезы и потоки льющейся с неба воды. Его рубище намокло, головная повязка упала, редкие волосы мокрой паклей свисали на шею.

- Он же не в том смысле! Он же не так говорил! Ведь он голодал! – Каин отчего-то говорил о себе в другом лице.

- Он экономил еду. Когда вы на своих пирах наслаждались, он ел похлебку! А почему? А потому, что он – земледелец, и он голод видел всегда, каждый век, каждые десять лет – опять где-то голод! И опять родители выбирают, кого из детей они будут сегодня кормить! И он всегда был там, он был с ними всегда, он помогал экономить, зернышко к зернышку клал, все пересчитывал! Он не протестовал, не спорил с мытарями, он не воин, он подбирал колоски по краю поля, он с дороги проезжей каждое зернышко собирал.

А вы пировали, у вас на уме все война, прогресс, наслаждения! Дворцы они строят! А когда мать, – Каин всхлипнул, ударил себя кулаком по скуле, – говорит детям, что сегодня не будет еды, – вас рядом нет! Никого рядом нет, и никто не поможет.

Где, где вы прячетесь, когда ребенок исходит криком, что хочет хлеба и молока! Вы слышали это хоть раз? А он земледелец, и он слышит это всегда, и он не может есть ничего, кроме похлебки, и он не хочет жить во дворцах!

Ладно! Он виноват, он выпил, он вообще пить не умеет, не так по ошибке сказал! А вы привязались, мировые проблемы сюда приплели, философию! Поединок Света и Тьмы! А пока вы тут грызлись, он не мог никому помогать! И теперь на сто лет – вам-то что, а они – кто поможет им там?

Балаал рыгнул, непонимающе посмотрел на Сета:

- Он что, прощения просит?

- Слабак! – Сет толкнул Каина ногой в спину, – мразь, слизняк, земледелец!

Каин валялся в луже у ног Даолина. Тот накрыл его зонтом, обнял свободной рукой:

- На эти сто лет я возьму его в свой дворец. А сам буду вместо него помогать земледельцам. Как говорил Бо Цзюйи:

«К счастью, меня

Миновали мороз и голод.

Мне также не ведом

На пашне тяжелый труд

Но вспомню о тех,

И мне становится стыдно:

Могу ль я ответить –

За что я счастливей их?»

Даолин поднял Каина, пристроил на облако, сел рядом, укрывая его зонтом:

- Пошли со мной! Всем до свидания! Еще увидимся не раз! – и они с Каином исчезли в дождливой мгле.

Сет не на шутку разозлился:

- Я ухожу, но через сто лет мы сыграем в другую игру! И тогда – берегись, князь!

- Мы будем готовы, – отвечал Александр, - а теперь – уходи!

Вспыхнула молния, и Сет исчез. Буслай подошел к Балаалу:

- А ты чего расселся? Твое время вышло, пора!

Балаал неохотно доковылял до края небоскреба:

- Достали все! Всех ненавижу! – он перевалил свое пузо через край, и исчез.

Александр и Буслай попрощались с Индраджитом и Камбхой:

- Нам пора! Небесная Россия еще не обустроена, как следовало бы, Русь защиты требует, мы туда!

- Увидимся! – ракшасы махнули им на прощание, подошли к оставшимся вдвоем Гере и Аресу.

- Надеюсь, обойдемся без нотаций! – Арес хотел поскорее закончить с формальностями.

- Борьба была честной, - признала Гера, - было приятно иметь вас в качестве соперников!

Камбха подошла к Гере, положила руку ей на плечо:

- Мы могли бы не быть врагами.

- Согласна! – Гера кивнула, и обняла Камбху.

Арес протянул руку Индраджиту:

- С уважением к тебе и твоей прекрасной супруге! Вы благородны и безупречны, я счастлив, что имел с вами дело!

Индраджит пожал руку недавнего соперника:

- Желаю тебе внутренних перемен!

Арес задержал ладонь в рукопожатии:

- Не боишься, что я тебя сейчас резану мечом?

- Не резанешь. Ты с левой бьешь неуверенно. А Камбха тебя мигом завалит, у нее ствол!

Мужчины рассмеялись, Гера поджала губки - «плоские шутки, запахло солдатскими сандалиями». Камбха тоже залилась смехом, показывая пальцем, что целится в Ареса, и, как в ковбойских фильмах, эротично сдувает с кончика ствола дымок.

Арес поднял руки в знак поражения:

- Отдаюсь на милость победительницы.

Гера поджала губы более злобно, показав острые зубки. Арес развел руками – «вот, опять не угодил». Индраджит отсмеялся:

- Я думаю, что напасть на меня сейчас тебе будет очень неприятно. Ты тоже благороден, я ведь знаю.

Арес опустил голову, сделал над собой усилие:

- Извини. Пожалуйста, у меня к тебе просьба: прокати на вимане.

- Хочешь быть гостем в нашем Небесном Дворце?

- Да, а после – на Землю.

- А ты? – Камбха Гере в глаза заглянула.

- Духом бесплодным скитаться меж звезд сотню лет … право, это не много. Но сначала – тоже у вас погощу, если можно.

- Хорошо, приглашаем!

Хлестнула еще одна молния, и вершина небоскреба наконец опустела. Дождь усилился, но вот поток воды, наконец, вылился весь, и иссяк. Сильный ветер разметал облака, среди туч показалась луна и несколько самых ярких звезд.

Ночь обещала быть холодной.

Глава 50

Эпилог. Мы вновь на вершине Великой горы. Чья очередь? Продолжение следует…

… Сет стоял, сложив на груди руки, Каин нервно прохаживался, суетился, непрерывно оглядываясь по сторонам. Балаал сел, прислонившись спиной к скале, раскинув огромные ноги, рыгал, и чесал пузо. Арес коротким мечом отрабатывал рассекающий горизонтальный удар в низ живота, Гера строила далеко идущие планы, улыбалась своей хищной улыбкой.

Недалеко от них собрались противники:

Буслай стоял рядом с Александром, шептал ему в ухо о чем-то. Наставник Чжан Даолин прислушивался к их шепоту, и передавал информацию Великому Ракшасу Индраджиту. Его супруга спокойно стояла рядом, как изваяние, готовая во всем следовать за своим возлюбленным господином.

- Ну что, уже выбрали? – вопросил Сет.

- Да, - ответил святой князь Александр Невский, - выбор сделан.

- Назовите имя и страну! – прогремел Сет.

- Москаев Олег, Россия! – вскричал Васька Буслай.

- Принято!

Сет взвился в воздух, и круто спикировал вниз, таща за собою Каина. Арес поспешал следом, поигрывая коротким мечом. Балаал продолжал сидеть, почесывая пузо, а Гера уже вовсю прислушивалась, о чем переговариваются Индраджит с Буслаем.

Наконец, богатырь и Великий Ракшас хлопнули по рукам. Васька обернулся быстрым соколом, и проворно слетел вниз. Индраджит кивнул своей ракшаси, и начал растворяться в воздухе. Камбха немедленно последовала за супругом. Балаал освободился от избытка газов, и тоже исчез. Гера метнула в князя Александра взгляд, полный ненависти, и превратившись в тонкую струйку пара, растаяла в воздухе. Александр ринулся за ней.

Небесный Наставник Чжан Даолин махнул своей мухогонкой, и к горе подплыло упругое компактное облачко. Чжан встал на него, и отплыл, постепенно растворяясь.

Когда он окончательно исчез, на Великой Горе материализовались еще две небожительницы:

- Называй имя! – потребовала Бесноватая Ингрид, злая валькирия из нижней Вальгаллы.

- Анастасия, - отвечала ей Флоранс Найтингейл, покровительница ордена сестер милосердия, ставшая знаменитой во времена Крымской Войны.

- Вот эта? – Ингрид простерла руку, указывая на избранную.

- Она! – отвечала Флоранс.

- Я сведу ее с ума! Я заставлю ее выть от тоски и горя, а потом она покончит с собой на глазах у десятков людей!

- Я не допущу этого! Она слишком благородна, чтобы стать жертвой твоего безумия!

- Проверим! – Ингрид захохотала, и скрылась в бешеном полете.

Флоранс спокойно пошла вниз по склону, постепенно истончаясь. Когда и она растаяла в воздухе, на вершине появились новые действующие лица:

Николай Иванович Пирогов, в черных штанах и жилете, белой рубашке с закатанными по локоть рукавами, и небрежно затянутым галстуком, в упор смотрел на Анубиса.

- Имя! – прохрипел шакалоголовый мастер бальзамирования.

- Иванов, Григорий Валерьевич!

- Отлично! – пролаял Анубис, и помчался вниз, на ходу превращаясь в шакала.

- Ты ничего не добьешься! – великий хирург поправил галстук, и спокойно прошел по тропинке, прямо вслед за Флоранс Найтингейл.

- Кто? Маша из оперблока? – Мессалина рассмеялась, поставила согнутую ногу на камень, и стала наглаживать себя в нескромном месте, - да я сделаю ее шлюхой, она будет минет делать за бутылку пива!

- Ее никто не назовет шлюхой, - Даша Севастопольская громко рассмеялась, - в отличии от тебя, дешевки!

- Я не дешевка! Да я вошла в историю! Да меня изучают! У меня кровь императорская!

- Весьма смешанная, - заметила Даша, и также смеясь, скрылась, топоча по тропинке босыми ногами.

Мессалина озверела, завыла, и бросилась следом, но споткнулась, и разодрала о камни свою дряблую кожу.

Аид вышел навстречу доктору Хуа То:

- Владимир Демьянов? Реаниматолог? И он не устрашится смерти? Бороться со мной? Я заставлю его испытать ужасы небытия! Он не будет иметь никакого вдохновения, только страх! Он станет еще одним неудачником, я награжу его огромным комплексом вины, я заставлю его совершить такие ошибки, которые он никогда не простит себе, он будет раздавлен, он сопьется, и станет мразью!

Хуа То вежливо кланялся, улыбался, ничего не отвечая.

- Так может, сдашься прямо сейчас? – прорычал Аид.

- Ты ничего не добьешься! Слишком грубый! – Хуа То поправил черный заплечный мешок, и поспешил вниз.

- Петр Иващенко! – Тацит поправил тогу, и устремил свой взгляд на противника.

- Да!

Они исчезли, но их место мгновенно заняли очередные соперники.

Вершина Великой Горы

никогда

не остается пустой.

Алексей Кузьмин, 2009 г.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg