«Возвращение в Белоземицу»

Возвращение в Белоземицу (fb2) - Возвращение в Белоземицу (Хранители (Гольский) - 1) 782K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валентин Гольский

Валентин Гольский. Возвращение в Белоземицу

ЧАСТЬ 1

Глава 1

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Белоземица встретила меня тихим, едва слышным шёпотом высокой травы вдоль дороги, да ленивым лаем собаки, где-то вдалеке, на пределе слышимости. Покосившиеся заборы, старые и неухоженные дома, некоторые так и вовсе с провалами в крыше или обвалившимися стенами. Когда-то эта деревня была большой, сейчас же, она стала одной из многих сотен умирающих точек на карте нашей необъятной Родины. Сколько я здесь не был – уже и не помню.

Шёл, копаясь в памяти, вспоминая детские годы и себя, мелкого и очень горластого пацанёнка, с утра до вечера, носящегося по этим улицам и переулкам. Картинки прошлого тусклые и кажутся скорее надуманными, чем виденными по-настоящему. Соседская девчушка, с ней мы то были лучшими друзьями, то злейшими врагами, её имя кануло в прошедших годах. Дед Игнат, в его бороде всегда пряталась улыбка, а руки пахли махоркой. Бобик, от этой собаки в памяти осталось лишь имя и ощущение шершавого, мокрого языка на лице, даже окраса не помню.

Воспоминаний мало, а те что есть – обрывочны. Последний раз приезжал в семь, сейчас мне двадцать два – пятнадцать лет прошло, найти бы нужный дом. Хотя это я конечно преувеличил. Его не пропустить, лишь огород зарос, наверное, сильно. Вот и приметный колодец, здесь нужно свернуть направо, и ещё немного пройти по извилистой грунтовой дороге вдоль огородов.

Когда эта девушка успела меня догнать, я не понял. Отвлёкся на некстати зажужжавший в телефон, который к тому же застрял, встав поперёк кармана. Пока извлекал, в пол голоса чертыхаясь, немного отклонился с курса, вышел на обочину. Яму, заросшую травой, увидел в последний момент, периферийным зрением. У городских жителей оно развито будь здоров, ходить уткнувшись в экран телефона мы учимся ещё в начальной школе.

Очередная реклама, пришедшая в СМС, обещала немыслимые доходы при минимальных вложениях. Неужели и на такое ещё ведутся? Я засунул телефон в карман, повернулся, чтобы вернуться на дорогу, и едва не сбил с ног какую-то селянку, одетую в бледно-зелёный халат.

– Осторожнее! Ой!

Она отпрянула в сторону, ступив в ещё одну, совершенно скрытую в траве яму, а корзина на её руке качнулась, уронив несколько грибов. В яме явственно чавкнула вода.

– Извините, – не люблю такие моменты, потому что чувствую себя очень неловко.

Присев на одно колено, я подобрал разлетевшиеся шляпки и ножки, кажется это были опята, и протянул их владелице, продолжая шарить глазами по земле, в поисках оставшихся.

Лучше бы я этого не делал. Девушка, с натугой тянувшая ногу из лужи, наконец справилась. С очередным «ой!», грибница шагнула ко мне, и моя протянутая рука скользнула меж её бёдер, в интимное тепло, почти туда, где ножки сходились. В невовремя распахнувшихся полах халата мелькнула белая ткань её хлопчатых трусиков, никаких кружев, всё просто, можно сказать «по-деревенски», а потом руку сильно сжало. Я дёрнул её, чем лишь вынудил шокированную, застывшую в нелепой согнутой позе девушку качнуться.

Ощутил запах, полузабытый аромат деревенской женщины: пахло травой и солнцем, огородом и коровьим молоком, а ещё чем-то, что я не могу назвать и определить, чем-то, что отличает сельских девушек, от городских жительниц. В висках стукнуло, сам не понимая, что делаю, я подался навстречу, совсем чуть-чуть, на сантиметр, не больше.

И о чём вообще думает моя голова?! Нужно встать, извиниться, а для начала вытащить руку, которую так крепко сжали её тёплые бёдра. Вот только я не мог. Мною овладел ступор, я сидел и быстро-быстро хлопал глазами, в такт метанию мыслей.

Только что думал о том, что не люблю неловких моментов. Как же сильно ошибался, называя то столкновение неловким! Ха-ха! Да лучше бы я с ней ещё десяток раз столкнулся и десять раз при этом сам упал в ту злосчастную лужу. Это была бы фигня, вот сейчас по-настоящему неловко. Чувствуя, как уши стали горячими, и наверняка очень красными, я сидел, задрав голову ей навстречу, а главное, девушка тоже замерла, в полусогнутом состоянии.

Голубые глаза широко распахнуты, крылья миленького носика подрагивают, я видел, как медленно приоткрывается её ротик. Кажется, сейчас будет визг такой силы, какого я ещё не слыхивал, и куда там Соловью-Разбойнику с его свистом. А ещё, меня посетило совершенно неуместное в данный момент желание поцеловать эти нежно-розовые губки.

Глава 2

Глава 2

– Я правда-правда извиняюсь, – шепчу, потому что голос отказывается мне повиноваться.

Тишина. Она стоит отвернувшись, спрятав лицо в ладонях, то ли плачет, то ли сдерживает своё желание убить меня. И то и другое возможно.

– Я же не хотел, – опять почему-то шепчу, но на этот раз, всё же догадался откашлялся. – Как я могу загладить свою вину, вы только скажите?

Сейчас, находясь очень близко, вижу, что халат у неё не бледно-зелёный, как показалось на первый взгляд. Когда-то он был красивым, с ярко-алыми розами, но после этого его много-много лет стирали и гладили, носили, рвали, а затем штопали, в результате чего он стал скорее серо-зелёным, с бледными пятнами цветов.

– Хотите, я вам новый халат куплю?

Более идиотской фразы, наверное, и придумать было невозможно. Даже девушка, отняв руки от лица, повернулась ко мне, и я увидел, что она не плачет. Хотя, смертоубийством тут тоже не пахнет.

– Зачем? – она тоже шепчет, так же, как и я поначалу. – То есть не хочу, у меня есть.

Она смотрит на свою одежду, полинявшую и многажды заштопанную, и кажется понимает какая логическая цепочка пробежала в моей голове.

– Вы надо мной издеваетесь, да?

– Извините, сам не знаю почему это сказал, – оправдываться я тоже не люблю, но больше сейчас ничего в голову не приходит. Достаю упаковку одноразовых платков, протягиваю ей. – Только не плачьте, я не знаю, как ещё извиняться, скажите, как мне загладить вину? Не специально же…

– Да-а, не специально, – протягивает она, затем берёт платочки, и достав один, наконец принимается вытирать глаза. – Стыд то какой, да ещё на улице, при всех.

Я изумлённо повожу глазами по сторонам.

– Но ведь никого нет поблизости, давайте просто сделаем вид, что ничего не было! – Видя, что она оглядывается, и, вроде бы окончательно успокаивается, торопливо продолжаю: – Меня зовут Дима, я сюда приехал отдохнуть. У меня тут дед жил, дед Игнат, вот…

Девушка вскидывает голову так резко, точно её дёрнули за невидимую верёвочку.

– Димка? – в её голосе звучит изумление и недоверие. – Внук Игната-бороды?!

– Ну да, – соглашаюсь я посмурневшим голосом. Никогда не любил это дедово прозвище, но сейчас лучше было не заметить. – Я это, а мы что, знакомы?

– Димка! ­– она неожиданно шлёпнула меня по груди, раскрытой ладонью. – Я Света, помнишь? Вон на той улице живу, то есть жила в детстве, я у вас куличики лепила из песка.

Она машет рукой в сторону, и я, напрягшись, смутно припоминаю малявку, которая иногда приходила поиграть в нашей песочнице.

– Светка-колокольчик!

– Точно!

Она с облегчением смеётся, громко, от души, показывая белые крепкие зубы, и я, чувствуя такое же облегчение, вдруг понимаю насколько детское прозвище здорово ей подходит. Точно колокольчики рассыпают свой звон по улице, звонкие, праздничные, и мои губы сами собой тянутся в стороны, улыбаясь ей и её смеху, такому заразительному и искреннему.

А ещё я вижу какая она красивая. Лицо чуть-чуть округлое, но без излишней полноты, просто лицо девушки, живущей в деревне и питающейся здоровой пищей. Голубые глаза, точно светятся, такие они яркие. Маленькая родинка над губой, очаровательные розовые ушки. Да и фигурка, несмотря на мешковатое одеяние, видится просто отличной. Нескольких верхних пуговиц у халата недостаёт, а потому, когда Света наклоняет голову, чтобы вытереть глаза, я на миг вижу ложбинку меж её грудей…

Неожиданно чувствую сильную потребность начать думать о чём-нибудь другом, потому что, если она заметит шевеление в моих штанах, станет, наверное, даже более неловко чем пять минут назад.

– Ты к нам надолго? – отсмеявшись, она заглядывает в моё лицо.

– Пока не решил, поживу здесь какое-то время, там станет видно.

Света улыбается, кивает и вдруг, спохватывается, смотрит на маленькие часики на руке. Лицо её меняется, она разве что не подпрыгивает от волнения.

– Дим, ты же сейчас домой идёшь, можешь вот это передать соседке?

Она протягивает мне корзину, в которую я машинально опускаю подобранные с земли грибы. Забавно, оказывается всё это время я так и стоял, сжимая их в кулаке, чем переломал окончательно. Кстати, корзина доверху чем-то набита, опят там совсем немного, и лежат наверху, оттого и вылетели. Заметив грибы, Света кажется опять смущается, переступает на ноги на ногу, но тут же опять поднимает руку с часиками к моему лицу.

– Мне бежать надо, блин, я уже опаздываю!

– Передам, мне не сложно, – отвечаю, но меня кажется не слушают.

Мне пихают в руки корзину, и я невольно принимаю её, а Светка продолжает тараторить:

– Там всё по списку, сдача в конверте, да плюс грибы по дороге со станции набрала, пусть пожарит.

Она уже уходила, и я едва не позволил ей это сделать, опомнившись в последний момент.

– Стой! Ну куда ты помчалась? Свет, куда нести корзину то?

– Соседний дом, там тропинка есть, сам увидишь, – донёсся её ответ.

Я постоял ещё немного глядя вслед убежавшей девушке. Чудно же иногда бывает в жизни. Взвесил в руке корзинку, разглядывая лежащие в ней пакеты и свёртки. Ржаной хлеб, пакет молока, ещё какие-то продукты. Отдала покупки человеку, с которым не виделась с детства, по сути, незнакомцу. Не знаю, правильно ли это, но мне кажется, что пока такие люди и такие случаи будут, пока будет деревня, всё у нас будет нормально. Иногда надо доверять людям, и не могу объяснить почему, просто это правильно.

«Колокольчик», – говорю я сам себе зачем-то.

Обернувшись, иду к дому, а перед глазами стоит белая полоска ткани, там, в распахнувшемся на всего один краткий миг халатике. И рука словно опять чувствует тепло, словно опять её сжали меж собой два девичьих бедра.

Глава 3

Глава 3

Дом стоял потемневший от времени, с побитым в нескольких местах шифером, с щелями меж досками обшивки, с закрытыми ставнями и криво торчащей антенной. Двор дома зарос травой выше моего пояса, а в саду, та же трава скрывала кусты смородины. Да и есть ли они там ещё, эти кусты? Дом стоял молча, он смотрел на меня, вернувшегося после многолетнего отсутствия блудного ребёнка. Дом стоял холодный и закрытый, брошенный всеми, и я вдруг ощутил, насколько же давно здесь не был, но главное, в душе шевельнулось ощущение чего-то родного и близкого. Странное томление, наверное, это чувство и имеют в виду, когда говорят: «вернулся на Родину».

– Здравствуй.

Конечно же мне никто не ответил. Не хлопнули, распахиваясь, ставни, не скрипнула калитка. Зато мой голос, смущённый и дрогнувший, нарушил волшебство этого мгновения, и я наконец шагнул вперёд, осторожно приминая ногами высокую траву. Под ногу попался камень, поморщившись, я подобрал его и отбросил назад, к дороге, на видное место.

Уже почти дойдя до калитки, опомнился, взвесив корзину в руке, оглянулся назад. В соседнем доме действительно кто-то жил, туда вела настоящая дорожка, и траву косили совсем недавно.

Там жила бабушка Нюра, добрейшая старушка, которая угощала меня блинами с клубничным варением. С её внучкой, мы играли в детстве в городки, прятки, жмурки и сотни других игр, какие знали и какие могли придумать сами. Смешно: помню ту девчушку, помню, как мы с ней купались на реке, бегали в мастерскую, на которой работал мой дед, а вот имя не помню.

Подождёт бабушка Нюра.

Решительно отвернувшись от соседей, я потянул калитку на себя, и на всякий случай напрягся: а ну как упадёт? За столько лет всякое могло случиться, дерево могло сгнить. К счастью, не произошло ничего страшного или неожиданного, а дверь даже не шелохнулась.

– Кажется, где-то тут была щеколда, – я опять заговорил вслух.

Щеколда нашлась и сдвинулась относительно легко. Дверь едва заметно шелохнулась, и на этот раз, когда я потянул её на себя, сразу распахнулась, заскрипев давно не смазанными петлями. Отсюда двор выглядел ещё более неухоженным и заросшим, к тому же здесь росла в основном крапива, и до крыльца я шёл ещё осторожнее. Поднялся по ступенькам, при этом одна из них треснула подо мной.

Входная дверь была вовсе не заперта, лишь в проушине, предназначенной для навесного замка, висел толстый, загнутый гвоздь – что бы дверь ветром или снегом не открыло. Да и кому может понадобиться хранящийся здесь хлам? На цветмет разве что сдать, но подобное в Белоземице не приветствовалось, а двух «собирателей», местные жители воспитали по своему, отбив желание заглядывать в эти края. Давно, впрочем, это было, знаю лишь по рассказам. Очередной скрип несмазанных петель, пригнувшись, я вошёл в сени, затем в прохладу дома. С облегчением скинул с плеч рюкзак и поставил чемодан, поверх которого водрузил корзину.

Оказалось, что ставни закрыты лишь со стороны дороги, здесь же они распахнуты и потому, в помещении светло. Прихожая, она же обеденная. Справа большая печь, на которой так сладко и тепло спалось зимой. Топку отсюда не видно, она с противоположной стороны печи. Пахло нежилым, давно покинутым людьми домом, этот запах не спутаешь. Я вздохнул и вышел в центр комнаты. Слева дверь в зал, справа проём, ведущий на небольшую кухню. Кстати, на кухне видна относительно свежая газовая плита и самодельная столешница, которой раньше не было. Это конечно не городские навороченные кухонные гарнитуры, но увидеть тут подобное – уже хорошо. Отвернувшись, зашёл в зал и вновь обнаружил незнакомые детали интерьера: большая двуспальная кровать, взамен двух полуторок, письменный стол с парой стульев, книжный шкаф.

Некоторое время смотрел на тумбу в углу, но в итоге решил, что это та самая, что и раньше тут стояла. Вернулся в прихожую, и уже выходя на улицу, щёлкнул выключателем. И замер как вкопанный, когда под потолком загорелась лампа.

Вот это да!

А ведь это значит, что кто-то продолжает обслуживать этот дом. Ведь если долгое время не платить за свет, то пусть счётчики и не крутятся, неактивного потребителя должны отрубить, так? Или не так? В этом я не разбираюсь, но, когда и газовая плита оказалась в рабочем состоянии, уже почти не удивился. Обнаружил и новые детали: стол несомненно протирали не так давно, а полы мыли. Не вчера, но месяц или два назад точно. За несколько лет прошедших со дня смерти деда здесь всё должно было толстым слоем пыли покрыться, чего нигде не наблюдается. Пыль есть, но её мало.

Ладно, разберёмся. Бабушку Нюру поспрашиваю, она должна знать, что за гости сюда заглядывают.

Трава уже начала выпрямляться, потому шёл медленно, повторно её приминая, на этот раз более качественно. Надо бы посмотреть, что здесь есть из инструментов. Хотя бы коса нужна, а в идеале триммер. Вообще то, самому косить не доводилось, но наверно справлюсь.

«Молодость – она самоуверенная, но везучая» – подумал я со смешком.

После зарослей на моём участке, идти по выкошенной тропинке к соседнему дому оказалось сущим удовольствием. Некоторое время я долбился во входную дверь, затем вошёл во двор и постучал в окна, допуская что соседка старая, а потому не слышит.

Тишина. Поколебавшись, заглянул в корзинку, и убедившись, что там ничего не испортится за пару часов, поставил её на крыльцо. Загляну сюда позже, и, если корзинку так никто и не заберёт, буду думать дальше.

Вернувшись домой, для начала сел на шаткий табурет и задумался, оглядываясь. Жить одному мне раньше не доводилось, а уж тем более в деревне. Нет, конечно в теории, или там, по телевизору, я эту жизнь знаю. А как на самом деле?

Я умею готовить, и продуктов с собой целый пакет в рюкзаке. Убраться в доме и на участке не проблема, хотя с травой придётся повозиться. И скорее всего, для этого нужно будет купить необходимые инструменты. Крыша кажется держится, я не видел подтёков в доме, свидетельствующих о том, что во время дождей тут капает с потолка, но надо осмотреть дом повнимательнее. Снаружи он выглядит сильно потрёпанным.

Переодевшись в шорты и футболку, нацепив сланцы вместо ботинок, я решил первым делом озаботиться ужином и предстоящим ночлегом. Время уже пятый час вечера, приводить в порядок дом можно начать и завтра. Тем более, что меня никто не торопит и никуда не гонит.

Обыскав шкафчики на кухне, определил, что из продуктов дома имеется старая, слежавшаяся пачка соли, и пыльная бутылочка с надписью: «Уксусная кислота». Вообще то я неплохо готовлю, но из этого набора пока не способен сварганить полноценный ужин или даже перекус, потому пришлось разбирать свою сумку.

В результате на полку шкафчика легла пачка макарон и несколько банок тушёнки, пакет с солью и несколько с приправами, картошка, морковь и другие продукты. Первое время проживу, а потом, да хоть бы и завтра, сгоняю в магазин.

Первый сюрприз, от которого мне хотелось петь и плясать от радости, преподнёс холодильник. Он включился. Убедившись, что за открытой дверцей исправно горит лампочка, я благоговейно его закрыл. Этому тарахтящему монстру советской промышленности годков больше чем мне как минимум вдвое, я его ещё с детства помню на этом самом месте. И если он несмотря на свой возраст будет исправно работать, это снимет огромное количество проблем. Без холодильника нельзя, а тут к тому же и морозилка есть.

Матрас в зале был до невозможности пыльным, пришлось покорячиться, вытаскивая его на улицу. Оставил на солнышке ­– пусть полежит, погреется немного. Одеял, простыней и подушек, вполне ожидаемо не нашлось, но на этот случай у меня имелся с собой спальный мешок, который я тут же достал. Кину его поверх матраса – самое то будет.

С найденным на кухне пластиковым ведёрком сбегал к колодцу. Далековато конечно, а что делать? Спасибо, что колодец вообще в рабочем состоянии, за ним явно кто-то присматривает и пользуется. Этой водой отмыл две имеющиеся здесь кастрюльки и сковороду, перемыл тарелки и столовые приборы. Не так и много их было. Остатки воды налил в подвесной умывальник, рядом с крыльцом. Когда-то под умывальником стояло ведро, и, если я его не найду, тоже придётся купить, а потом время от времени куда-то опорожнять.

Деревенский быт – он такой деревенский…

Убедившись, что в холодильнике уже стало прохладнее, опять порадовался, даже погладил ему белый бок с облупившейся краской, после чего вновь ушёл к колодцу.

Поставил кастрюльку воды на плиту, немного постоял рядом, глядя на пламя. Убедившись, что всё нормально, вышел на крыльцо и осмотрелся в поисках туалета. А есть ли он, в смысле в рабочем ли состоянии? Небольшое строение с мутным окошком над дверью обнаружилось быстро. Я уже подходил к нему, когда откуда-то со стороны забора послышался шорох и неясное бормотание.

Невольно замедлив шаг, я покрутил головой, определяя направление. Да это же у соседей! У бабушки Нюры гости? К забору я не шёл, а крался аки тигр, сам не зная зачем, почему-то не хотелось сразу выдавать свой приезд.

Там, за высоким забором, вдоль которого густо росла крапива, а доски обвивала берёзка, на расстеленном покрывале лежала девушка. Маленькие наушники, проводок от которых убегал к плееру, не позволили ей услышать моё приближение, я же, едва увидев её замер.

Первым сюрпризом, оказалось то, что соседка у меня не баба Нюра, а какая-то молодая девушка, любительница позагорать. Вторым сюрпризом было то, что загорала она обнажённой, видимо знала, что рядом никто не живёт. Она лежала на животе, боком ко мне, отвернув голову в противоположную сторону, и мне были видны лишь её ножки, спина и попка, но это всё было таким, что я как в мультиках стоял, вытаращив глаза, и сердце бухало в груди, так и норовя выпрыгнуть.

Как-то получилось, что я, дожив до двадцати двух лет до сих пор не видел полностью голую девушку «в живую», пусть и со спины. Сейчас же нас разделяло всего метров двадцать, и я стоял, впитывая эту картинку, водя глазами по её телу. Нехорошо, некрасиво так делать, знаю, но это пришло в голову далеко не сразу, правильные мысли вообще сегодня почему-то не желали меня посещать.

Огненно-рыжая грива волос рассыпана по покрывалу, тонкая шейка с родинкой сбоку. И на спине тоже несколько чёрных точек. Девушка тонкая, видны позвонки, ровным рядом бегущие от её волос к низу, к ягодичкам, таким милым и аккуратным, что я точно вживую ощутил в ладони их мягкость и тепло. Вот бы прикоснуться, просто погладить! Маленькие розовые ступни и пальчики. Отсюда не видно, но сам не зная почему, я был абсолютно уверен, что ноготочки покрыты лаком, скорее всего розовым.

Девушка шевельнулась, завела руку под себя – кажется ей мешал камушек под покрывалом. Передвинув его в сторону, она вновь вытянула руку вдоль тела и повернула голову ко мне.

Глава 4

Глава 4

Следующая минута была самой долгой в моей жизни. Я стоял неподвижно, забыв, что надо дышать, и даже сердце, стучавшее только что паровым молотом, кажется забыло, что надо биться. Потом до меня дошло, что у объекта моего наблюдения закрыты глаза, девушка продолжала загорать, не догадываясь о моём присутствии.

Ноги, не дождавшись команд оцепеневшего мозга, принялись действовать самостоятельно, и я мелкими шагами выбрался из травы назад. Развернувшись, дошёл до тропинки, по которой шёл пять минут – целую вечность назад. Закашлялся, закрывая рот кулаком, тихо, стараясь сдерживать позывы. Оглянулся, бросил взгляд на забор, и заспешил домой.

Окончательно пришёл в себя уже на кухне. Но и сейчас перед глазами стояла рыжая грива волос, прикрывавшая лицо загорающей девушки.

«А ведь я её знаю», – говорю я вслух.

И в самом деле, почти уверен, что это та самая внучка бабушки Нюры, чьё имя я даже не помню, моя детская подружка. Интересно, какая она стала? Ну, то есть, как выглядит? Фигура у неё такая, что до сих пор дрожь в коленках, а вот лица так и не увидел. Даже когда она повернулась ко мне, единственная запомнившаяся деталь – её закрытые глаза, на которые я смотрел не отрываясь.

Закипела кастрюлька на плите, и я заварил себе чай.

«Вообще-то, мне некогда думать о девушках» – напоминаю сам себе.

Делаю глоток горячего чая, грызу сушку и окончательно успокаиваюсь. Всё верно, сейчас не до женских прелестей, дел и без всяких там рыжих много. Вторая сушка кажется даже вкуснее первой. А ведь я с утра ничего не ел, только сейчас это понимаю, но существенного ничего есть и нельзя.

Встав, вновь наполняю кастрюлю, кладу рядом несколько заранее мытых картофелин – позже сварю. Наконец бокал чая пустеет, а голод если и не утолён, то ненадолго прячется. Ничего, потерпим.

Вновь возвращаюсь к делам и заботам: выбиваю матрас и возвращаю его на родное место на кровати. Что теперь? Хорошо бы помыть полы – не люблю жить в пыли и грязи, но тряпки нет, да и вёдер тоже.

Хм, вёдра…

Когда-то за сараи вела тропинка, но сейчас не видно даже её следов. Опять приходится идти через крапиву, несмотря на всю осторожность, на этот раз мне здорово достаётся – чешутся и руки, и ноги. Обещаю этому врагу скорую расправу и наконец добираюсь до бани.

И вот тут я ругаюсь, обзывая себя множеством нехороших слов.

Бегать за водой с маленьким пластиковым ведёрком, и даже не подумать о том, что в бане вполне могут найтись нормальные. Они и были, целых три штуки. Два оцинкованных и одно эмалированное. Да ещё и бак для холодной воды, который стоял на полоке перевёрнутым, его я разумеется, трогать не стал, лишь проверил, что он не прохудившийся.

Вот же я тормоз!

Зато, теперь знаю, что могу истопить баню и помыться в ней. Дрова видел в сарае, вот только оценить их количество не могу пока. Стоят там два ряда. А много это, или мало? Например, в доме, кроме печи на кухне, имеется голландка в жилой комнате, помнится её всегда растапливали, когда становилось холодно. Вот сколько ей дров нужно?

Я даже не в курсе, надолго ли приехал. А ну как перезимовать придётся? И где эти дрова ещё берут, как покупают, не в супермаркет же за ними бежать.

Я слишком мало знаю…

На обратном пути, оглядываю сарай, нахожу лопату да пару мотыг. Тупые, старые и ржавые, но они есть, спасибо хоть за это. Тряпка тоже нашлась, висела в чулане, и остаток дня провёл за мытьём полов. Вспомнил о корзине, оставленной у соседки лишь когда начало темнеть.

«Там живёт рыжая, я же видел. Она конечно занесла эту корзину в дом» – убеждал я себя, но при этом всё же шёл проверить, так ли это. А ещё, очень хотелось увидеть соседку ещё раз, при воспоминании о ней, у меня даже ладони начали потеть.

«Спокойно, спокойно. Ещё не хватало, что бы она заметила моё возбуждение»

Подойдя к калитке, я заглянул в щель и удивился, увидев корзину на прежнем месте. Что за ерунда? Не может же она до сих пор там загорать, солнце клонится к земле, на улице темнеет.

Как и в прошлый раз, я сначала попытался достучаться до хозяев, и как в прошлый раз, это ничего не дало. Открыв калитку, подошёл к крыльцу и заглянул в корзину – продукты были на месте. Чудеса…

Разгадка этого чуда обнаружилась почти сразу. Из-за угла дома вырулила сонная рыжая соседка с выражением страдания на лице. На этот раз, она была даже немножко одета – трусики и лифчик присутствовали.

Меня она заметила не сразу, лишь когда между нами осталось всего два-три шага, девушка подняла голову и вдруг обнаружила, что больше не одна. Взвизгнув, отпрыгнула назад, выставила перед собой растопыренную ладонь.

– Вы кто такой?! – испуганно вопросила она, и тут же поморщилась, а я наконец понял причину страданий.

Да она же сгорела на солнце! Просто-напросто уснула, и последние несколько часов, с момента как я её увидел, она так и спала на своём покрывале! Если при этом кремом от загара не пользовалась, то представляю, как ей сейчас плохо. Да и голову, наверное, напекло, чем вообще думала?

Конечно ничего такого вслух я не высказал. Наоборот, отступил на шаг назад, показывая пустые руки, заговорил успокаивающе:

– Я ваш сосед, Дима, – махнул рукой на свой дом. – Пришёл вот…

– Там никто не живёт, – в голосе появилось ещё больше напряжения, она даже перебила меня.

– Я только сегодня приехал. Корзинку принёс, Света просила передать.

Корзину она явно узнала, осторожно обошла меня, заглянула внутрь, а я смотрел на неё.

Было вообще то на что посмотреть. Тонкая, стройная, женственная, влекущая, красивая, потрясающая, очаровывающая – все эпитеты, что мне сейчас приходили в голову ей подходили. Рыжие волосы рассыпались, завиваясь на концах, лежали на плечах и полукружиях грудей. Зелёные глазищи, необычного яркого и чистого цвета. Линзы она носит, что ли? Нос тонкий, чуть-чуть с горбинкой. Грудь, небольшая, но такая удивительно манящая. Талия и в прошлый раз мне показалась стройной, как говорится «осиной», сейчас же я вижу её вблизи, и впечатление только усилились. Да она весит, наверно, всего килограммов сорок-пятьдесят. Бёдра не широкие, скорее девичьи. Интересно, а она уже?..

Не догадываясь о моих мыслях, она изучила содержимое корзины и кажется пришла к определённым выводам, спросила:

– Так вы внук деда Игната? То есть тот самый Димка?

– Ну да, внук. Но «тот самый» или «не тот самый» - это я не знаю. А вас как зовут?

– Яна, – она, сообразив, что стоит полуголая, замахала руками, – отвернись давай, ну чего пялишься?

– И ничего не пялюсь, – обиженно прогудел я. – Стою, смотрю…

– Вот именно!

Против этого аргумента иногда сложно спорить. Проще попытаться сменить тему:

– А ты внучка бабушки Нюры, да?

Сами не заметив, переходим с ней на «ты». Вместо ответа за моей спиной скрипнула дверь, послышался шелест, затем Яна зло сказала:

– Блин, ну как так можно, а? – она вновь зашелестела, и наконец милостиво разрешила: – можешь поворачиваться.

Теперь на ней была длиннющая футболка, с надписью: «Лысая дивизия» на груди и изображением лысого мордоворота. Это было так неожиданно, что я хихикнул.

– Узнал, да? – поинтересовалась Яна.

– Так это ты? – ткнул я пальцем на лысого, – нет, не узнал. Похожа конечно, но волосы тебя сильно меняют.

– Иди на фик! – засмеялась девушка, махнула было рукой, но тут же зашипела от боли. – Говорю, узнал меня? Когда назвал внучкой бабы Нюры?

– Предположил, – подумав ответил я. – Мы в детстве дружили, да?

Она кивает, видимо слишком сильно, потому что морщится и непроизвольно издаёт то ли писк, то ли скулёж.

– Я тут немножко на солнце перележала, давай потом поболтаем? Спасибо за покупки, и вообще, что разбудил, – она засмеялась. – Я же проснулась оттого, что ты в калитку долбился. Так и лежала бы до сих пор там.

– За покупки Светке спасибо, мне то за что. Просила сказать, что сдача в конверте лежит, а грибы она по дороге набрала тебе, пожарь.

– Да-да, видела, спасибо, – Яна так и стояла, не пытаясь зайти в дом.

Повисла тишина. Девушка смотрела странно, покусывая нижнюю губу словно что-то хотела сказать, или чего-то ждала. И так у неё это получалось, покусывать губу имею в виду, что я невольно сглотнул. Даже в подступающей полутьме видел влажный блеск, который оставляли её белые зубки.

– Ну, я пойду тогда, – прерываю я неловкую паузу и потихоньку пячусь к выходу.

Яна кивает, всё также задумчиво смотрит на меня, но ничего не говорит. Даже закрыв калитку за собой, я ещё вижу её тонкую фигурку. Что с ней?

Торопливо иду домой, потому что уже темнеет, а я до сих пор не ужинал, да и ещё кое-какие дела остались на сегодня.

Дома перво-наперво ставлю вариться картошку, затем достаю из чемодана, с самого его дна, пластиковый контейнер. В нём всего два предмета: связка самодельных свечек, замотанная цветастой тряпицей и плоская фляжка.

Отвязываю одну из свечей, а остальные, осторожно перевязав, возвращаю на место. Взболтав фляжку, наливаю рюмку и по комнате разносится пряный запах трав. Выпиваю, а потом долго морщусь и сдерживаю рвотные позывы: вкус просто ужасен, да к тому же, в этом напитке градусов семьдесят, а скорее всего больше. В желудке точно взрывается бочка напалма, и я ощущаю, как он мчится по жилам, поджигая меня изнутри всего. Закусывать или запивать нельзя.

Говорят, что, выпив эту рюмку, можно загадать желание, которое непременно сбудется, но это неправда. Не знаю, кто придумал байку, отдаёт это чем-то детским. И всё же, когда наконец способность говорить возвращается, я хриплю:

– Пусть она придёт.

Кто именно, Яна или Света – сам не знаю, от выпитой на голодный желудок рюмки, мысли в голове немножко плывут, а образы девушек почему то накладываются. Яна – рыжая, а Света? Кажется, блондинка…

Во рту опять появляется мерзкий травяной вкус, и опять приходится напомнить себе, что закусывать или запивать нельзя. Надо терпеть.

Что бы отвлечься, рассматриваю свечу. Голубоватый оттенок парафина, мятый и закручивающийся поросячьим хвостиком фитиль. Если посмотреть на свет, в парафине можно различить сторонние вкрапления – это зёрнышки некоторых трав, кусочки коры, а уж про иные ингредиенты я и вовсе умолчу. Скажу лишь, что на изготовление этих свечей потратил почти три месяца, и спасибо, что у меня была подробнейшая инструкция, с замечаниями предшественника. Открываю топку голландки, и ставлю свечу там, прикапываю старыми углями, что бы она не упала. Проверяю, что тяга не очень сильная. Хотя пламя этой свечи не погаснет и на самом сильном ветру, но осторожность всё равно проявляю.

Наконец закипает вода и я немного убавляю пламя. Наверное, теперь можно и закусить, но уже не хочется, дождусь горячего ужина. Когда позади раздаётся скрип двери, вздрагиваю, резко оборачиваюсь.

– Привет, ещё раз, – она смущённо переступает с ноги на ногу. – Ничего, что я без приглашения?

Глава 5

Глава 5

Пауза затягивается. Смотрю в её зелёные глазищи и не знаю, что сказать.

– Ну так что? – Яна опускает глаза и осматривает себя, не понимая, что именно ввело меня в такое состояние.

– Будешь ужинать?

– Буду, – улыбнувшись, она проходит, и садится на шаткий табурет. Протягивает принесённый с собой пакет.

– Что это?

– Грибы, молоко, сметана, ещё кое-что по мелочи. – Яна вздыхает. – У тебя есть холодильник?

– Ну да, а у тебя что, нету?

– Сломался. Ничего, если это всё здесь пока полежит?

Пожимаю плечами и выкладываю содержимое пакета на нижнюю полку. Последней показывается бутылка вина, оглядываюсь через плечо.

– В гости с пустыми руками не ходят, – мило улыбается мне Яна.

– Ну да…

Мы садимся ужинать. Конечно, те несколько картофелин, которые я сварил в расчёте на себя, не могут насытить двоих. Открываю дополнительно банку тушёнки и разогрев её, подаю вместе с картошкой. Хлеба мало, пытаюсь отдать его девушке, но она разламывает кусок на две неравные части и даёт мне большую, не слушая моих возражений.

– Я хлеб мало ем. Вообще, надо было захватить с собой буханку, которую сегодня ты принёс. – Она смотрит на плиту, где закипает кастрюлька с водой для чая и спрашивает: – У тебя есть штопор?

– Нет…

На стол тут же ложится штопор. Где она его вообще держала? На ней же кроме футболки и нижнего белья ничего нет!

– Так и думала, – говорит Яна так, будто только что уличила меня в чём-то неприличном. – Поэтому взяла свой.

Новые вопросы излишни, под насмешливым взглядом гостьи я иду за бутылкой, а потом долго выкручиваю пробку, которая отчего то отказывается выходить из горлышка. Разливаю вино по кружкам. У меня своя, железная, туристическая, а вот Яне достаётся найденная здесь алюминиевая, мятая с одного боку. Девушка с подозрением осматривает посудину, косится на меня.

– Она чистая, я помыл, – пытаюсь я её успокоить. – Хочешь, поменяемся, я тебе свою отдам?

– Давай, – сразу соглашается эта привереда.

Не дожидаясь, пока я передумаю, она хватает со стола мою любимую кружку, поднимает её и смотрит выжидающе. Кажется, сейчас требуется сказать тост, ага…

– Только я из неё чай пил недавно, – признаюсь я.

– М-м-м, – тянет она в ответ. – Ну и ладно. Некоторые вон вообще губами друг друга трогают. Называют поцелуями, вот чудики, правда? Ты потом тоже попьёшь из этой кружки и будем считать, что мы поцеловались.

Вот зачем она это сказала? Мысли у меня сразу же повернулись в направлении нашего поцелуя. Почему-то уверен, что она здорово целуется, гораздо лучше меня, и жутко хочется это испытать.

– Скажешь что-нибудь?

– Да, конечно, – откашливаюсь я. – Задумался, извини. Давай за знакомство? То есть за встречу после стольких лет – мы считай заново познакомились.

– Принимается, – она благосклонно кивает и делает небольшой глоточек. – Вкусное, правда?

– Угу…

Я пью вино всего третий раз в жизни и сейчас мне действительно нравится. Мы потягиваем его точно горячий чай, маленькими глотками, смотрим друг на друга и повисшая в комнате тишина не мешает, а наоборот, сближает нас. А может мне это лишь кажется, выдаю желаемое за действительное, как любила говорить моя прошлая девушка. Сам не замечаю, как выпиваю пол кружки. Становится хорошо и легко, а Яна становится такой близкой, что сейчас я бы мог её поцеловать. Трясу головой, чтобы отогнать эту мысль.

– Ты чего? – сразу спрашивает она.

– Ветер из головы выгоняю.

Она удивлённо приподнимает брови, протягивает свою посуду.

– Налей ещё немного.

Я вижу, что в кружке ещё плещется вино, но послушно беру бутылку и доливаю ей и себе. Затем, вспомнив кое-что, вскакиваю со стула.

– Яна, я совсем забыл!

Иду к своей ветровке, висящей у двери, и достаю из кармана плитку молочного шоколада, почти целую. Мы разламываем его на дольки и Яна тут же отправляет одну себе в рот.

– Вкусно.

Она поворачивается ко мне, выставляет ноги из-за стола. Забывшись, откидывается на спинку стула, но тут же морщится, садится как прежде: прямая и ровная.

– Совсем забыла, – девушка опять морщится. – Я ведь не просто так пришла.

– Да?

– Мне нужна твоя помощь. – Она мнётся, словно стесняясь.

Что-ж такое ей от меня нужно? Сижу в ожидании продолжения, но Яна молчит, и я не выдерживаю первым:

– Что ты хотела?

– Ну… Помнишь, я сегодня заснула и сильно обгорела… Намажь меня пожалуйста сметаной? – Она ждёт, крутит в левой руке мою кружку, внимательно её изучает, а правой рукой теребит край футболки, отчего длинную и стройную ножку становится видно ещё лучше. – Если тебе конечно не сложно.

Чувствую, что срочно нужно промочить горло. Теперь понимаю это выражение. Делаю глоток и не ощущаю вкуса. Опускаю глаза, киваю.

– Конечно, Ян, намажу.

Большего сказать не получается, потому что футболка, которую девушка продолжает теребить, задирается сильнее и показывается край её трусиков. Там, возле её дома, я был слишком ошеломлён что бы их разглядеть, сейчас же вижу, что они белые, и на них нарисованы кружочки разных цветов. Вот из-под края футболки показывается синяя горошина. Вот красная и жёлтая... А ещё, я вижу как плотно эти трусики сидят на ней, потому что там, где ножки сходятся, угадывается силуэт...

Отворачиваюсь, бросаю искоса взгляд на девушку. Кажется, она ничего не заметила. В горле стоит ком, а в трусах жарко и тесно. Спасибо, что шорты просторные, будь я в облегающих – сейчас вообще не знал бы что делать. Но боюсь, что она заметит, несмотря на то, что я прикрыл своё возбуждение футболкой.

– Ну давай тогда за тебя, – она поднимает кружку.

– За тебя, – отвечаю ей.

Мы чокаемся и Яна выпивает вино залпом. Следую её примеру, надеясь, что терпкий вкус отвлечёт, но возбуждение не проходит. Девушка встаёт и идёт к холодильнику. Я смотрю на неё, такую стройную и красивую, замечаю, как при ходьбе футболка облегает её попу и возбуждаюсь ещё сильнее. Неужели, это вино так действует?

Она возвращается, вручает мне пакет со сметаной и спрашивает:

– Здесь намажешь, или в комнату перейдём?

– Всё равно, – слышу собственный голос точно со стороны, сейчас он кажется мне чужим. – Давай здесь.

Она отворачивается и снимает футболку, убирает волосы вперёд. Встаёт передо мной, и я вижу какая красная у неё спина и ноги. Спереди кожа более бледная, видимо так и спала всё время на животе.

– Волдырей не видно?

– Кажется нет.

Встаю, поправляю свою одежду. Главное, чтобы Яна не подалась назад, будет очень неловко. Выдавливаю холодную сметану на ладонь и начинаю осторожно наносить её на шею и спину.

– Расстегни пожалуйста, – просит девушка.

Чувствуя дрожь своих пальцев, расстёгиваю застёжку. Яна прикрывается спереди футболкой, скидывает лямки бюстгальтера и сжимает его в руках. Успеваю заметить знакомые горошинки на чашечках. Кажется, это называется «комплект».

Провожу ладонями по спине, добавляю ещё сметаны, сбегаю вниз и останавливаюсь, лишь достигнув границы трусиков.

– Как хорошо, – шепчет девушка. – У тебя такие холодные руки…

– Это сметана, – тоже тихо отвечаю я ей и зачем-то поясняю: – она же из холодильника.

Яна смеётся, потом более низким, грудным голосом спрашивает:

– Ты уже всё?

– Почему-то в её словах чудится некий подтекст, я пробегаю ладонями по её предплечьям, и так и не решившись приступить к ягодицам, соглашаюсь:

– Да, уже всё.

– Можешь не заходить пока в комнату? – Она кажется немного разочарована. – Я намажу остальное.

– Конечно.

Сажусь и смотрю, как она уходит в зал, затем тихонько выдыхаю сквозь зубы. Наливаю немного вина и сразу выпиваю его. Что это было? Она что, флиртует со мной? Или просто играет? Но зачем?

– Всё, намазалась, – сообщает наконец Яна. – А что делать дальше не знаю, надо что бы сметана впиталась, я даже одеться не могу.

Представляю себе её, стоящую там голой. Ведь наверняка, попу тоже мазала, вон она, какая у неё красная была. Красная, и такая потрясающая! Обалдеть, у меня в доме голая девушка!

И тут Яна завизжала. Вскочив, я бросился к ней, едва не сбил на пороге комнаты.

– Мышь! Здесь мышь!

Ну да. Я её сразу увидел: крошечная мышка сидела в углу комнаты, а при моём появлении метнулась под кровать. Было бы из-за чего так визжать.

Затем Яна вцепилась в меня, и мелкий грызун вылетел из моей головы. Я оказался прав не на все сто процентов: трусики на девушке всё-таки были одеты. Но только они...

Глава 6

Глава 6

Совместными усилиями, мышку мы всё-таки убили. Совместными – это когда я бегал за несчастным зверьком с кочергой в руках, а Яна держалась за моей спиной, взвизгивая в особо опасные моменты. Когда, по её мнению, мышь встречалась с ней взглядом.

После ликвидации угрозы её жизни, Яна вдруг поняла, что всё это время бегала тут передо мной в одних трусиках и теперь уже спасался я. Хорошо хоть меня били не кочергой, а всего лишь многострадальной футболкой. За что – так и не понял. Лысая физиономия, изображённая на футболке, не поняла, по-моему, тоже…

Наконец, трупик мыши был выброшен в окошко, а Яна сочла сметану достаточно впитавшейся, чтобы одеться. Тяжело переводя дух, мы сели на кухне и уставились друг на друга.

– Требую вина, вкусную шоколадку и извинений, – определившись с требованиями, Яна их наконец озвучила и уставилась на меня выжидающе.

– Шоколадка почти целая – ешь, хотя свою половину я тебе не отдам. – При этих словах, левая бровь девушки приподнялась. Я перевернул бутылку над её кружкой и оттуда выкатилось несколько последних капель. Пояснять не требовалось, а у Яны приподнялась вверх правая бровь. Я добил её третьим обломом: – А извинений не будет, потому что не знаю за что надо извиняться.

Брови у Яны кончились, потому она больше ничего не поднимала, зато ткнула пальцем на свою грудь и с интонациями доброго следователя вопросила:

– Сюда смотрел? Пялился, то есть?

Вместо ответа, я задрал собственную футболку и указал на себя:

– Смотри, – а когда девушка уставилась на мою грудь, подождал пару секунд и вернул одежду на место. Тряхнул головой: – В расчёте!

Судя по ошарашенному взгляду Яны, так с ней ещё не поступали. Мы помолчали, помолчали… И дружно рассмеялись.

– Ой-ой-ой… – простонала Яна. – Мне же нельзя так смеяться, у меня спина болит…

Она залилась смехом ещё сильнее, и я вторил ей. Уже почти успокоившись, задрал и опустил футболку ещё раз, чем вызвал новый припадок веселья. Окончательно успокоились лишь когда я начал икать от смеха и пришлось идти пить водички.

– А что, вина и правда нет? – Яна заглянула в бутылку и отправила её в мусорный пакет. – Мне понравилось.

– Кончилось.

– А если сходить в магазин?

– А где он тут? И вообще, он работает так поздно? И если что, сразу предупреждаю: я не пойду…

– То есть это я должна бежать в магазин? – возмущается, девушка. – И где он тут находится, я тоже не в курсе.

Мы замолчали. Я осмыслил полученную информацию, и наконец решился спросить:

– Как это ты не в курсе, где тут находится магазин?

– А ты что, решил, что я тут живу? В Белоземице?

– Ну да… – ответил я осторожно. – А это не так?

Яна рассмеялась, словно я выдал замечательную шутку.

– Димка, в Белоземице живёт человек двадцать-тридцать, сплошные пенсионеры. Что мне тут делать?

– А Светка?

– А Светка приезжает сюда, живёт несколько дней и уезжает обратно в город.

Понимаю, что тема Светки ей отчего то не нравится, и спрашиваю о другом:

– А ты сама, тоже на несколько дней здесь?

– Нет, – улыбается Яна. Приехала отдохнуть, недельки две хотела пожить, может больше.

– А что с работой?

– Нигде не работаю пока. С прошлой уволилась – директор козёл тот ещё. Я к нему с докладом, а он глаза ниже выреза блузки опустить не может, представляешь?

Это я хорошо представляю. У самого перед глазами до сих пор стоит её грудь, но вслух, разумеется, поддерживаю:

– Правильно что ушла. Кто его знает, мог и приставать начать.

– А он и попытался, – хихикает Яна. – Я взяла запись с камер наблюдения и к адвокату знакомому. Поэтому сейчас и отдыхаю, могу себе позволить.

– Какая ты стала, – вздыхаю я с усмешкой. – А в детстве, носила такие трогательные бантики.

– За которые ты иногда дёргал, – соглашается она и жмурится, должно быть вспоминая детство.

– Весёлое было время.

– Да… кстати, – она отправляет в рот очередную дольку шоколадки. – А где ты будешь спать? Где твои подушка, одеяло и прочее?

– У меня есть спальный мешок.

Яна морщит носик, встаёт и заглядывает в комнату.

– А что не так? В нём очень даже удобно, ты не пробовала?

– Кровать у тебя одна, – задумчиво говорит Яна.

– Пока и на одной умещаюсь, жаловаться не приходилось, – осторожно отвечаю я, не понимая куда она клонит. – А что?

– Ты был в моём доме? В доме моей бабки, – она машет рукой.

– В детстве был вроде… – задумываюсь я.

– Вот и я тоже… в детстве. Там крыша в двух местах провалилась, даже потолок просел. Два окна без стёкол, бабки лет семь как не стало, вот за домом никто и не смотрит.

– Да ты что?! Я думал наоборот, у тебя же тропинка выкошена, да и во дворе тоже…

– Это Светка какого-то приятеля местного подрядила помочь. Я ей заранее, ещё позавчера сказала, что приехать планирую. А сегодня вот примчалась. Сумбурно немного, пакет с едой в машине забыла, – она досадливо морщится. – Хорошо, хоть вино было в сумке с вещами.

– Так вот, почему она тебе корзину с продуктами передала!

– Ну да, – девушка смотрит совершенно невинным взглядом, но я кажется уже начал понимать куда клонится разговор.

– Продукты передала, а постельку чистую не смогла?

– Дим, ну я же уснула, ну ты же видел, – начинает канючить Яна. – Планировала убраться в доме позже, сначала чуть-чуть позагорать захотелось. Такое солнышко, погода классная, а ещё совсем нет комаров, представляешь? Вот и разморило…

– Погоди, Ян, но ты же говоришь, что в доме стёкол нет и крыша провалилась, как ты там собиралась ночевать?

– Ну я же не видела, не знала этого, – она хлопает глазами.

– То есть ты даже домой не заходила, как приехала?

– Ну почему, зашла… Посмотрела – там такая грязь, что я решила: немножко полежу на солнышке, а потом буду убираться. Ну ты сам, неужели бы кинулся полы мыть на моём месте?

– Я между прочим, тоже сегодня приехал, и первым делом принялся именно за уборку.

– Ну блин, ты молодец, а я ведь тоже хотела, только уснула.

Вздыхаю так, что она умолкает. Смотрит на меня выжидательно, а я что, я совсем-совсем железный что ли?

– Ну и как ты себе это представляешь?

– Ты можешь лечь… – она задумывается, ковыряет пальчиком стол, заканчивает неуверенно: – с краю?

– А спать? У тебя постельное бельё есть?

– Его тоже завтра привезут, – говорит она с несчастным видом. – Я же говорю, в машине забыла.

– Ты сказала, что оставила там продукты!

– Они были завёрнуты в постельный набор. Там же стекло, что бы не разбилось, я завернула.

– И ты, вся намазанная сметаной, хочешь лечь спать в мой спальный мешок? – тихо ужасаюсь я.

– Где намазанная, – хлопает ресницами Яна. – Сметана впиталась давно. А он у тебя большой кстати? Там вдвоём нормально спать?

– Там спать хорошо только одному, – твёрдо говорю я ей. – И только не намазанному сметаной.

– Ну Дим, ну чего ты, так вообще с гостями не поступают, – опять канючит она, но я непреклонен.

– Яна, ты классная, но после тебя мешок нужно будет стирать. А тут даже машинки нет, где я его, на реке буду… – я умолкаю от пришедшей в голову мысли. Девушка смотрит вопросительно, приходится объяснять: – Яночка, а ты вообще знаешь, что тут совсем рядом река протекает?

– Ну конечно, за нашими огородами же, ты что, только вспомнил?

– Да я не о том! Предлагаю тебе помыться там, смыть с себя эту жирную гадость, и тогда можешь лечь со мной.

– С тобой?! Почему это я должна спать с тобой?

– А ты думаешь, я тебя уложу в свой спальный мешок, а сам лягу рядом, на полу? Да я тебе всех пойманных ночью мышей в этот мешок запущу.

Девушка представляет себе эту картину и содрогается:

– Я не спорю, ты тоже ляжешь, неужели я тебя прогоню. – Хмурю брови, и она торопливо заканчивает: – Но это не значит, что я буду спать с тобой! Мы будем лежать в одном мешке и всё. Ты отдельно, я отдельно.

– Лежать в одном мешке… как две большие картофелины, – передразниваю я её интонации. Потом представляю нас картофелинами, что лежат бок-о-бок друг с другом, причём Яна с пучком рыжих волос, и мне становится смешно. – Ты вообще когда-нибудь спала в спальном мешке? Ну, там, на природу может ездила?

– Нет, в первый раз буду.

– Тогда понятно… – зачем рассказывать ей про размеры спального мешка, если всё равно других вариантов не нахожу. Сама увидит.

– Только ты сходишь к реке со мной! И мы зайдём ко мне домой.

– Зачем?

– За полотенцем и гелем для душа.

Вообще то, отправляться одной ночью на реку – действительно плохая идея. Пусть она взрослая и кажется вполне самостоятельная девочка, но надо бы сходить с ней. Для успокоения совести, так сказать.

А ещё я думаю о том, что купание на реке в полнолуние – отличная мысль.

Глава 7

Глава 7

Дом, где когда-то жила бабушка Нюра действительно в плохом состоянии. Смешно думать, что в нём можно не то что жить, но даже провести ночь. Я лишь зашёл внутрь, окинуть взглядом можно ли здесь что-нибудь сделать и отвернулся, махнув рукой. Это работа мне не по силам: нужен инструмент, нужны материалы, в конце концов нужно желание. У дверей стоит огромная сумка, в которой копается моя спутница, что-то разыскивая. Интересуюсь:

– Сумку оставим здесь?

– На обратном пути захватим с собой, – не отрываясь отвечает девушка. – Или ты хочешь её носить с собой, к реке и обратно?

– Я хочу? – Возмущаюсь я не столько этой идеей, сколько тем, что Яна кажется решила переехать ко мне. – Ты вообще о своих планах расскажи для начала…

– Ура, нашла! – сообщает она мне в ответ, радостно демонстрируя какой-то флакон. – Я уж думала, что дома забыла.

– Или в машине, – поддакиваю я. – Смотрю в той машине много всякого уехало, например, здравый смысл.

– Какой ещё здравый смысл? – с подозрением спрашивает Яна.

– То есть, его вообще не было? Мне тоже так начало казаться…

Яна хватает меня под ручку и тащит к выходу, так, что я задеваю плечом косяк и шиплю от боли.

– Так тебе и надо, – злорадно решает девушка и тут же пищит не хуже той мыши: – ой-ой-ой, только не за волосы!

Это я её дёрнул за хвостик, вспомнив детство.

– То-то же, – говорю я строго.

– Ну, знаешь, Совёнок, я тебе это ещё припомню.

– Блин, ты и это помнишь?

Она злорадно смеётся, закрывая входную дверь.

Откуда взялось это прозвище, я и сам не могу сказать. Может потому что фамилия Савушкин, но скорее потому что в детстве хохолок забавный на голове был. Я видел детские снимки, на каждом втором вылитый совёнок запечатлён. И то, что Яна прозвище помнит – для меня стало полной неожиданностью. Я-то имя её не смог вспомнить, да и узнал с трудом.

Тропинка к реке бежит вдоль забора, за которым я сегодня стоял, разглядывая обнажённую соседку. Помню, что в детстве, вдоль забора проходили отличные тропинки, и с той стороны, и с этой. Увы, без надлежащего ухода, тропинки заросли, и почему то, особенно в этом году удался урожай крапивы…

– Блин, опять укололась, – жалуется девушка.

Она идёт следом за мной по примятой полосе, но и ей достаётся, основной же удар, я принимаю на себя. Обуть вместо сланцев кроссовки я догадался, а вот надеть штаны вместо шортов почему-то нет. Два фонарика, мой – налобный и Янин в телефоне освещают нам путь.

Ночной воздух свежеет – сказывается близость воды. Иду, ориентируясь лишь по частоколу справа от себя, не зная сколько мы прошли и сколько осталось. Длина огорода метров двести кажется. На глаз, а он у меня, совсем не алмаз.

– Ну что там, долго ещё? – спрашивает Яна, и я испытываю сильное желание сделать вид, будто чего-то испугался, отшатнуться назад, и тем самым затолкнуть её в крапиву.

– Уже пришли почти, – бурчу в ответ, сквозь зубы.

– А почему так темно, сегодня же полнолуние должно быть. Днём солнечно было, неужели тучи вечером нагнало так, что луну закрыли?

– Наверно…

Как ни странно, я угадал. Забор здесь, как оказалось, упал давным-давно, и мы не сразу понимаем, что за трухлявые доски под ногами. Лишь когда передо мной в свете фонарика появляется чёрный силуэт дерева, я вдруг осознаю, что вечерний хор лягушек звучит совсем-совсем близко, почти вокруг нас. Обойдя дерево и продравшись сквозь кусты, мы выходим на пляж.

– Песок, – тихо и радостно констатирует Яна, – пришли.

Словно по команде, вокруг начинает светлеть. Мы задираем голову, смотрим как тучи сползают с лунного диска, точно покрывало, сдёргиваемое с некой презентуемой новинки.

В ночном свете, Яна кажется даже ещё красивее чем днём. Скинув сланцы, она кладёт на них телефон так, чтобы фонарик светил в сторону воды. Делает несколько шагов по пляжу, подойдя к реке, наклоняется и касается водной глади.

Не приседает, а именно наклоняется!

Из-под футболки показывается краешек белой ткани, по которой, как я помню, разбросаны разноцветные горошины. Она что, специально это делает?

– Тёплая, – Яна смеётся, а выпрямившись, машет в мою сторону рукой, отправляя в полёт блестящие капли. – Сто лет не купалась ночью на реке.

Хочу сказать, что я тоже, но не могу произнести ни слова, очарованный происходящим передо мной.

– Ты конечно, не отвернёшься, – в её голосе игривые нотки. – Или отвернёшься, и потом будешь подглядывать и фантазировать…

Она проходит, слева направо, а затем назад, ставя одну ногу в воду, а другую на песок. Я хочу сказать, что мне нечего фантазировать, а днём я её и так видел обнажённой, но лишь повожу головой из стороны в сторону, следя за девичьей фигуркой. Выбрав место, Яна наконец останавливается.

– Ну и ладно, – она смеётся задорно и от этого смеха, у меня по коже бегут мурашки, а внизу живота теплеет. – Всё равно ты меня уже видел… Да и темно тут…

Яна скидывает футболку так, как, наверное, умеют только такие красивые девушки как она, и может быть, самые талантливые гимнасты: футболка точно сама скользит по ней вверх, без каких-либо усилий владелицы, одно движение, и рыжая грива высвобождается из плена одежды. Гибкое и плавное движение, текуче-зачаровывающее, и футболка отправляется в полёт в мою сторону, а девушка в противоположную – в воду. Яна погружается, брызги летят в разные стороны, следом у моих ног опускается футболка.

Хочу сказать, что в этом месте может оказаться неглубоко, что бы она была аккуратнее, но уже поздно, да и она, похоже, знает, что делает. Белый силуэт уходит в глубину и исчезает, а я стою не дыша. Наконец выдыхаю восторженно:

– Ух ты…

Яна выныривает спустя ещё несколько ударов моего сердца, восторженно кричит:

– Как здорово! – её звонкий голос разносится над рекой и заглушает даже кваканье лягушек. – Пойдём, залезай в воду!

Скидываю одежду, оставшись в трусах бегу к воде. Опомнился я в последний момент: стянул в головы фонарик, бросил его к футболке. Вода тёплая и пахнет тиной, ноги увязают в мягком дне реки, а брызги, которые я поднял, наверно долетают даже до наших вещей. Плевать! Так хорошо, как сегодня, мне не было уже неизвестно сколько дней, недель и месяцев. Ору что-то нечленораздельно-счастливое и смех Яны сплетается с моим криком.

Затем мы просто плескаемся и плаваем, ныряем и брызгаемся. Яна – умница, если бы не фонарик телефона, который она направила в сторону воды, возможно мы бы даже потерялись. Я уже и не помню, когда купался ночью, и оказалось, что стоит отплыть от берега совсем чуть-чуть, как он превращается в тёмную полосу, без каких-либо различий. Почему идея с фонариком пришла в голову ей, а не мне?

Уставшие и наплававшиеся, мы выбираемся на берег. Сразу становится очень холодно, Яна идёт впереди и возмущённо требует, чтобы я отвернулся и не смотрел, как она выходит из воды, но я не обращаю внимания, иду следом, разглядывая её блестящие в лунном свете ягодицы, спину и слипшиеся волосы.

– Ты всё-таки очень наглый тип! – говорит мне девушка.

Она заматывается в своё полотенце и протягивает мне предмет, который я поначалу даже не узнаю, настолько он мне кажется неожиданным.

– Ну давай, – поторапливает Яна, и я принимаю из её рук бутылку вина. Следом, мне вручают уже знакомый штопор.

– Откуда ты их берёшь?

– Это только ты, отправляясь на свидание, не способен позаботиться даже о вине.

– А у нас что, свидание? – задумчиво протягиваю я.

– Ещё чего, обойдёшься! – Яна показывает мне язычок и отправляется мыться, оставив свёрнутое рулончиком полотенце почти у самой воды.

Над рекой разносится незнакомый, но очень приятный аромат. Смотрю как девушка тщательно намыливает волосы, пена белыми хлопьями падает на воду. Иногда она забывается, поворачивается ко мне боком, и тогда вижу грудь Яны, высокую, с тёмными ореолами сосков.

– Химия… – говорю я скорее сам себе, чем спутнице, но Яна слышит меня и понимает.

– Это специальная зелёная линия косметических средств, – говорит она. – Безвредно для природы.

– Ну-ну…

Больше ничего не говорю, молча наблюдаю за тем, как Яна мылит тело. Мочалку, разумеется, она взять забыла, поэтому моется ладошками.

– Намылишь спину?

Нежно, стараясь помнить о том, что спина у неё обгорела, мою ей спину, хотя надобности в этом по моему никакой нет, сметана давным-давно смылась речной водой. Ладони скользят по её спине вниз, оставляя за собой белый, мыльный след. Касаюсь резинки её трусиков, и поднимаюсь к шее. Затем вновь вниз, с боков её тела. На этот раз, преодолев порог ткани, не мою, а скорее оглаживаю наружную часть бёдер, вновь поднимаюсь вверх. И вниз… Мои руки бегут по спине, и дрогнув в последний момент, всё же преодолевают полоску ткани, проходят по ягодицам девушки. Устремляются вверх…

– Хватит, – тихо говорит Яна. – Спасибо.

Она заходит в воду, не оглядываясь на меня, быстро смывает с себя пену.

Возвращаются звуки. Оказывается, мир продолжал всё это время жить, но я его почему-то не воспринимал. Квакают лягушки, шумит ветер в деревьях на берегу, где-то недалеко от нас, слышен звонкий шлепок по воде.

– Отвернись, пожалуйста.

Я отворачиваюсь, слышу, как она вытирается полотенцем и одевается.

– Ну и где моё вино?

Поднимаю бутылку с песка, протягиваю ей.

– А бокалы? Блин, я забыла их взять…

– Да и ладно, – отвечаю я ей. – Если хочешь, пей одна, я не буду.

– Не в этом дело…

Яна убирает со лба мокрую прядь. Ночью, если не подсвечивать фонариком, её мокрые волосы кажутся чёрными. Она забирает у меня бутылку и делает большой глоток. Протягивает мне, и я прикладываюсь тоже.

– Давай немного посидим тут?

Яна несколько раз складывает полотенце, кладёт получившуюся полоску материи и садится. Устраиваюсь рядом, чувствую её дрожь и осторожно обнимаю, отчего становится теплее нам обоим. Яна делает ещё несколько глотков вина, и я следую её примеру.

Не знаю сколько мы так просидели, по очереди прикладываясь к бутылке и слушая лягушачий хор. После городского концерта клаксонов под аккомпанемент визга шин, здесь настолько спокойно, что почти не верилось в реальность этого вечера. А тем более, не верилось в объятья этой девушки. Ну, ладно, пусть даже она меня не обнимала, но ведь я её да…

Вытянул вперёд левую руку и коснулся кнопки. Часы послушно высветили время: 23:04

– Пойдём домой? – спрашивает Яна.

– Да, пора, наверное.

Я думаю о том, что до полуночи необходимо зажечь свечу. Вообще то, у меня есть три дня для этого, и, если Яна не будет спать к означенному времени, можно отложить это на завтра, но откладывать очень уж не хочется. Так можно дойти до того, что и вовсе на следующее полнолуние всё перенесётся.

По дороге домой, мы всё-таки забрали чемодан Яны, без него она никак не хотела идти, да и я был не в состоянии спорить. Вино и накопившаяся за день усталость добрались до меня. Мы доходим до дома и отправляем уже вторую бутылку вина в мусорный пакет. Когда она успела опустеть?

– Дим, а где тут у тебя можно зубы почистить? Проводишь?

– Провожу, куда от тебя деваться, – вздыхаю я тяжело.

Тоже чищу зубы, пока она копается в своей сумке, а затем стою, жду пока то же самое сделает Яна. Смотрю на звёзды и впитываю эту ночь, этот вечер. Бросаю взгляд на часы: 23:39

Свеча будет гореть около часа. По инструкции. Сколько получится на самом деле, я не проверял. Главное, чтобы она горела в полночь, а ещё, что бы в это время я был в доме. Лучше всего зажечь сейчас. Яна выдаёт какие-то горловые звуки и поласкает рот, а я торопливо забегаю в дом.

Распахнул топку голландки, щёлкнул зажигалкой. Наконец, фитиль свечи занимается и я, прикрыв дверцу, убеждаюсь, что пламя будет видно. Вот, блин! А что если сделать наоборот? То есть, не прятать? Ставлю свечу в небольшую стеклянную банку, а её водружаю на письменный стол. Пламя чадит и пляшет, но даёт вполне достаточно света. Пойдёт.

Стелю спальный мешок как раз к приходу Яны, и увидев его, она останавливается в недоумении. Наконец спрашивает:

– Это что… это всё?

– Ну да, а ты что хотела?

– Но как мы в нём поместимся?

– Лёжа друг на дружке, – поясняю ей. – Сначала ты сверху, потом я...

– Дим! – она явно сердится.

– Яна, ну ты же сама хотела спать в спальном мешке. Поместимся, как-нибудь, не переживай. Ложись лучше, если ещё не передумала.

Она проходит к кровати, залезает в спальный мешок и некоторое время елозит в нём, устраиваясь, я же, втайне посмеиваясь, наслаждаюсь зрелищем.

А ещё, сейчас я к ней присоединюсь…

Эта мысль волнует, я даже не сразу понимаю смысл слов Яны и ей приходится повторить:

– Ди-им! Ты уснул? Выключай давай, и свечку свою гаси. Нафига зажёг то, воняет травой жжёной.

Щёлкаю выключателем, стягиваю с себя футболку с шортами и залезаю в спальный мешок к Яне. Не так и плохо, и чего она привередничала? На самом деле, даже просторнее, чем я предполагал. Пытаюсь лечь на спину, но так мы не умещаемся, потому что на спине лежит она, мне приходится лечь на бок. Волосы девушки щекотят нос, я верчу головой, чувствуя грудью её плечо. И ещё, мне некуда девать руки, оказывается, что в этой позиции необходимо её обнять, чтобы разместиться боле-менее комфортно.

– Ты чего разделся? – возмущается девушка. – И перестань меня лапать, только приставаний твоих не хватало сейчас.

– Если ты думаешь, что я буду спать тут одетым, ты сильно ошибаешься, – шиплю ей сквозь зубы, потому что Яна чувствительно пихает меня локтем в живот. – Прекрати возиться, ты как червяк… Ой! Яна, мне больно!

– Я никак не устроюсь! И футболка колется, трава или песок попали.

– Так сними её.

– Обойдёшься!

– Ну и спи так, только елозить перестань.

Я всё-таки водружаю левую руку ей на животик, а правую кладу себе под голову. Против такого девушка не возражает, потому что вдвоём тут и в самом деле тесновато и приходится искать компромиссы.

Яна успокаивается, но тут же требует погасить свечу.

– Не надо, скоро сама погаснет. Традиция такая, в долго стоявшем доме положено свечу сжечь.

Это Яна почему-то принимает сразу и затихает.

Смотрю на бледный язычок пламени и мысленно отсчитываю секунды. Вокруг тихо так, что слышу шум в собственных ушах. А может это ветер на улице? Не понимаю, и задумавшись об этом, сбиваюсь со счёта.

Где-то под полом раздаётся писк и Яна тут же вскидывает голову:

– Дим, ты слышал?

– Да спи ты уже, не доберутся они до тебя, – я даже морщусь от досады. Нажимаю кнопку на часах и убеждаюсь, что до полуночи осталось всего три минуты. Бурчу: – Мне даже сниться что-то начало, а ты со своими мышами. Отстань, Ян.

Девушка умолкает, возможно обиделась, но мне сейчас всё равно. Мой мысленный счётчик перешагивает полночь и спустя ещё пять минут я не выдерживаю: вновь проверяю время. Всё верно. Вообще то, часы идут правильно. Ладно, кажется в инструкции упоминалось о том, что иногда приходится подождать дольше. Или всё это полный бред, а я – псих в него поверивший.

Нервничаю так, что с трудом заставляю себя лежать неподвижно и почти заканчиваю отсчёт ещё одной пятиминутки, когда меня накрывает.

Словно проваливаюсь в колодец, в ушах встаёт гул ветра, хлопают крылья и слышится резкий, клокочущий крик. Перестаю ощущать спальный мешок и Яну, меня словно подвесили на верёвочке, а вокруг носятся невидимые в темноте твари типа летучих мышей. Вновь клокочущий крик, на этот раз гневный. Кому-то не нравится, что здесь появился я? Моргаю, силясь разглядеть где оказался и что происходит, но перед глазами лишь встают красные круги. Лицо обдаёт сильным потоком воздуха, ого-го, а тут далеко не только летучие мышки, тут ещё летает некто намного крупнее!

Потом всё заканчивается. Прямо перед собой вижу два огромных жёлтых глаза с узкими зрачками. Не кошачьи, скорее крокодильи, они смотрят, не мигая и мне чудится зелёная морда с торчащими клыками. Неожиданно понимаю, что нахожусь дома, Яна сопит в шею, а в подполе опять пищит мышь, но видение жёлтых глаз не отпускает меня. Несколько раз моргаю, и наконец окончательно возвращаюсь к реальности. Свеча почти погасла. Пламя трещит и подёргивается, давая не столько света, сколько копоти.

– Плохой сон? – спрашивает девушка сонно.

– Рука затекла, – отвечаю я ей.

Переворачиваюсь на другой бок и чувствую, как она обнимает меня сзади, прижимается к спине. Такая горячая и желанная… Но не сейчас. Сейчас я чувствую разлитый в воздухе змеиный запах, а когда опускаю веки, передо мной как наяву встают жёлтые, с узкими зрачками глаза.

Глава 8

Глава 8

В небольшой, – всего три столика кафешке пусто. Стою изучая ценники и внешний вид выставленной на продажу выпечки. Сосиска в тесте выглядит максимально похожей на еду, заказываю пару штук и стакан зернового кофе, присаживаюсь за столик. Почти сразу рядом опускается широкоплечий, одетый в просторную серую ветровку парень.

– Здорово, Дим, – он с ходу жмёт мою руку и тут же кричит девушке за стойкой: – чай чёрный, без сахара пожалуйста.

– Привет, Саш – здороваюсь я. – Как жизнь, как дела, как работа?

– Идёт по накатанной, – отмахивается пришедший и ждёт, пока девушка поставит на стол мой кофе.

– Сосиски греются, – говорит она и удаляется, виляя филейной частью.

– Ты смотри, – негромко удивляется Саша и покачивает головой в такт покачиванию попы девушки.

Я фыркаю.

– Ну давай, рассказывай, что у тебя случилось?

Саша мой старый, очень старый друг. С ним я знаком с первого класса и ему доверяю почти полностью. С моего первого, ему то сейчас почти тридцать. Колеблюсь, не зная рассказывать или нет про ритуал.

– Не то, что бы случилось, – говорю я задумчиво. – Смущают меня некоторые встречи, которые в последнее время происходят.

– С женщинами, хоть?

– С ними, – вздыхаю я.

– Тогда это нормально. Женщина должна смущать и вводить в искушение. Это ещё Ева придумала.

– Какая ещё Ева? – не понимаю я, погружённый в свои колебания.

– Ева… Ребровна наверно, об отчестве я как-то не задумывался.

– Тьфу ты, – в сердцах сплёвываю на землю, за что удостаиваюсь недовольного взгляда девушки, которая принесла сосиски мне и чай для моего друга.

Девушка делает внушение о плевках в общественном месте и отходит, а я всё-таки приступаю к объяснениям, невольно понизив голос:

– Саш, ты, наверное, помнишь, что я всегда увлекался языческими верованиями и ритуалами.

– Помню даже, что тебя за глаза Друидом во дворе называли.

– Ну да, – невольно морщусь. – На самом деле, я в это не верил никогда по-настоящему.

– Иначе я бы с тобой не дружил.

– До прошлого года не верил…

Сашка перестаёт меня прерывать и слушает внимательно, и я выкладываю ему всё.

Подробнейшая инструкция с коротким названием «Ритуал» хранилась в нашей семье всегда. Неизвестно, откуда она взялась, из каких веков и стран до нас дошла, по словам моего отца, мы храним этот текст как минимум поколений десять, но скорее всего больше. Каждый мальчик, рождающийся в нашей семье, переписывает эту инструкцию слово-в-слово из прошлой, когда ему исполняется восемнадцать лет.

Казалось бы, с учётом размножения и общей болтливости людей, эта тетрадка давно должна быть выложена в интернете, или о ней должны знать много людей, но этого почему-то не происходит. Я не задавался вопросом «почему», этим озадачился мой отец. Во-первых, попадая в посторонние руки, безобидный текст превращается в по настоящему роковой, достоверно известно о пяти случаях гибели людей, которые становились обладателями невзрачной тетрадки с названием «Ритуал». Я не знаю, что произойдёт, если попытаться, например, напечатать текст в газете, вполне возможно, что, например, сердечный приступ не даст мне этого сделать.

При этих словах, Сашка хмыкнул, но комментировать не стал, слушая дальше.

Во-вторых, в нашей семье рождаются только мальчики. В спальне моих родителей, висит генеалогическое древо нашего рода, одиннадцать поколений – неплохая статистика. Конечно же, всех отследить не удалось, есть обрывающиеся линии, люди пропадали без вести или погибали на войне, возможно оставив потомство неизвестное нам, но тем не менее, можно выявить третий факт.

– Такие случаи бывают, – говорит Сашка. – Редко конечно, но есть семьи, где на протяжении нескольких поколений, рождаются только мальчики.

В-третьих, численность родившихся в каждом поколении, имеет предел. Семь-восемь мальчиков – это максимум которого мы достигали, меньше – бывает, больше нет.

– А это вообще, надуманное, – смеётся Сашка. – Обычное совпадение, тем более, что ты сам говорил: отследить все ветви своего рода вы не смогли.

– В этом, я с тобой, пожалуй, соглашусь, – киваю я. – Есть ещё некоторые признаки, но их к сожалению, я открыть уже не могу, они указаны в тетради.

- Роковой тетради! – Сашка важно поднимает указательный палец, и тут же машет рукой: – ну ладно-ладно, без обид, Дим, но пока это сказка, которая детским садом попахивает. И что будет если его пройти, этот твой ритуал?

– А никто не проходил. Ты не знаешь, там действительно всё выглядит очень серьёзно, плюс каждое поколение своим детям вдалбливает: это всё будет по-настоящему. И подготовка долгая очень, и крайний срок – двадцать три года, потом становится поздно. Не знаю, почему такая планка, хотя, там вообще много всяких ограничений и правил.

– И ты хочешь сказать, что за десять, или сколько там поколений никто ни разу его не прошёл?

– Кто-то проходил. Есть заметки, рекомендации… Но кто и когда это сделал – неизвестно. Эта тетрадочка переписывается в том виде, в каком попала ко мне, уже очень давно.

– Зная тебя, могу предположить, что ты решил это сделать. Угадал?

– Я уже начал прохождение ритуала, – говорю я негромко. – Там очень долгая процедура, только на подготовку год ушёл, но вчера произошло нечто… В общем, эта инструкция не пустышка, эта дорога действительно куда-то ведёт.

– И? В слонопотама, или годзилу какую-нибудь ты пока не превратился. Ворота в иной мир распахнулись, или что ещё?

– Прошлой ночью кое-что произошло, я к сожалению, не могу рассказать, извини.

– Ладно, – Сашка барабанит пальцами по пластику стола. – От меня то что требуется? Ты же не просто так попросил встретиться, что там с твоими женщинами? У тебя будет очередной мальчик?

– Во время прохождения ритуала, половые акты воспрещаются, – с некоторой грустью жалуюсь я ему. Сашка ухмыляется, и я добиваю друга: – А также в течении года до этого.

– Так ты уже больше года ни-ни-ни? – он смеётся, запрокинув голову, показывая здоровые белые зубы. – Немудрено, что вчера кое-что произошло, от такого долгого воздержания сосудики в голове начинают лопаться, всё что угодно примерещиться может!

Невольно тоже улыбаюсь, так заразительно он веселится.

– Так что от меня то нужно? Достать тебе свежую подшивку «Плейбоя»?

– Я не супер-красавчик, – решаю не обращать внимания на его подколки. – И когда ко мне в постель навязывается обалденно красивая девушка, это само по себе выглядит странно, а уж если это совпадает с началом… В общем, я решил перестраховаться и позвонить тебе.

Рассказываю ему историю вчерашней встречи с Яной. Подробно, ничего не утаивая. Сашка слушает с интересом, ему явно нравится моя соседка, хотя он её ещё даже не видел. Подумав, так же описываю свою встречу со Светкой. Мой друг смеётся, роняет стаканчики на столе, к счастью уже пустые.

– Ну ты даёшь! – он стучит по столу ладонью так, что задремавшая за стойкой девушка вздрагивает и едва не падает со своего стула, смотрит на нас неодобрительно. Наконец, он успокаивается и разводит руками: – Извини, но всё равно не понимаю, что ты от меня хочешь. Боишься, что не выдержишь и прервёшь своё воздержание? Хочешь, чтобы я переманил у тебя Яну?

– Хочу, чтобы ты проверил её историю. Правда ли, что она уволилась недавно, и про директора и всё остальное.

– Ну ты даёшь! И как я по-твоему это должен сделать? Дим, это не кино, где можно пощёлкать кнопками на компьютере и узнать подробную жизнь любого человека, включая распорядок его дня. Мне придётся запросы делать кое-какие, людей подключать, и как я им это объясню?

– Саш, я же знаю, что ты можешь. Не обязательно с подробностями, но какие-то проверки в твоих силах, ведь так? Ну не было у меня такого, что бы вот такие рыжие в мой спальный мешок запрыгивали. Ты её просто не видел, да она супермодель натуральная. Не верю я в такие совпадения. Надо, почему-то меня эта ситуация очень беспокоит.

– А просто выгнать? За порог её, без объяснения причин, и делов то.

– Будет жить в соседнем доме. Что для меня изменится? И плюс ещё кое-что: в инструкции написано, что возбуждение и нереализованное желание сильно упрощают прохождение ритуала. Вот и пользуюсь ситуацией.

– Действительно, на какие только уступки не пойдёшь ради дела, – вздыхает он с деланным сочувствием. – Хотя и упускать такую русалочку неохота, понимаю...

Сашка мне должен. Я не считаю, что он обязан мне жизнью, но Сашка говорит, что это так. Была года два назад мутная ситуация, и потому, друг сейчас барабанит пальцами по своему перевёрнутому стаканчику в задумчивости, вместо того, чтобы просто послать с подобными глупостями.

– Ну хорошо, допустим, кое-что я смогу выяснить, – сдаётся он неохотно. – Не думаю, что это так необходимо, но раз ты просишь, узнаю про твоих девчонок что смогу. Давай координаты, про кого надо узнавать то…

Оказывается, что я не могу ему назвать даже фамилию Яны. Ну откуда мне её знать? Сашка ругается, называет меня «балбешариком», и расспросив максимум подробностей, обещает всё же что-нибудь выяснить.

Провожаю взглядом уезжающего Сашку: ему хорошо, минут через сорок уже будет в городе, мне же до дома добираться придётся намного дольше. От Бирюково – посёлка где я нахожусь сейчас, минут двадцать электричкой до станции Вёшенки, а от неё пешком часа полтора до деревни.

Вообще то, Бирюково – райцентр и раньше отсюда в Белоземицу ходили регулярные автобусы, но сейчас, когда там населения осталось раз-два и обчёлся, в деревню заезжает лишь два проходящих рейса: утром и вечером.

Сидеть без дела – скучно, но и занятие никак не могу себе придумать. Прохожусь по привокзальной площади, стою в магазинчиках, изучая ассортимент, даже что-то покупаю. Здесь автовокзал и железнодорожная станция расположены рядом, потому много и людей, и торговых точек. Центр местной цивилизации.

Находившись, сажусь на перроне: смотрю на проходящих мимо людей, кормлю голубей купленным батоном.

Вспоминаю вчерашний вечер, а особенно ночь. Спать рядом с молодой, привлекательной и сексуальной девушкой после года воздержания – просто пытка, от которой я был не в силах отказаться по доброй воле. Ночь прошла в полусне, полу-бодрствовании, я чувствовал Яну при каждом её движении, обнимал её, потому что иначе в спальном мешке разместиться было нельзя, и казалось, что состояние возбуждения перешло в некую хроническую форму и теперь я вечно буду ходить с торчащим членом. Воспоминания о девушке приводят к тому, что у меня кровь опять начинает приливать туда, куда сейчас не надо, кажется надо начать думать о другом…

Приходит и уезжает в город электричка, жаль, но мне в другую сторону. Уже собираюсь отправиться на второй круг прогулки по магазинам, когда на глаза ложатся прохладные ладошки, а в ухо мне шепчут:

– Угадай, кто?

Глава 9

Глава 9

Машина мчится по дороге со страшной для меня скоростью. Я вообще не любитель быстрой езды, «неправильный русский», как меня однажды назвал Сашка, а сейчас стрелка перевалила отметку сто пятьдесят и продолжает клониться вправо. Может быть, если бы всё это происходило на хорошем шоссе, где скорость восемьдесят сложно отличить от сто двадцать и выше, я бы не возмущался, но сейчас, не выдерживаю:

– Светка, ты что, убить нас хочешь?

Девушка смеётся, и смотрит на меня с превосходством бывалой автогонщицы перед пенсионером, едущим на велосипеде по обочине.

– Мы ещё только начинаем разгоняться, – весело сообщает она.

– А я ещё только начинаю жить! Тут же яма на яме, ну куда ты гонишь!

Она опять смеётся, но скорость сбрасывает, хотя возможно лишь потому что впереди очередной поворот, а из-за деревьев не видно, что находится за ним. Вообще, лес здесь очень густой и деревья стоят достаточно близко к дороге, из-за чего вокруг приятный такой полумрак. После жаркой духоты на той лавочке, в кондиционированном салоне авто настоящий рай.

– Как ты вообще оказалась на том вокзале?

– Ты очень невнимательный, – с укором говорит она. – Я ведь тебе уже сказала, что провожала свою тётку на поезд. Тётка в город уехала, а я пока за её домом и козами буду приглядывать.

Почти уверен, что она мне этого не говорила, но поразмыслив, кажется припоминаю нечто подобное. Сумбурный день, не говоря уж о прошлой ночи.

Машина проходит ещё один поворот и лес заканчивается. Становится светлее, я осматриваю свою спутницу. Светка ловит мой взгляд, но тут же отворачивается к дороге. Сколько ей? Двадцать или двадцать один, кажется, но как по мне – она выглядит старше. Может быть из-за косметики, может быть лишние годы ей накидывают мельчайшие морщинки у глаз. И ещё, наверное, поведение. Там, в Белоземице, она показалась мне деревенской девушкой, чуточку простоватой, немножко округлой, но сейчас, рядом со мной сидела вполне себе городская офисная леди. Хотя, возможно на моё мнение оказывала влияние машина, которой она так лихо управляла, и конечно одежда. Серый короткий топ, оставляющий открытым плоский загорелый животик, чёрные джинсы с несколькими модными нынче дырами. В одну из них, выглядывала аккуратная коленка. Золотые серьги, кулон и кольцо на пальце были комплектными, выполненными в одном стиле и с одинаковыми голубыми камнями, отлично подходившими к голубым глазам владелицы.

И лишь в разговоре, да иногда в манерах проскальзывало нечто мягкое и тёплое, что удивительным образом шло ей и дополняло образ. В остальном же, она действительно уверенна в себе, на мой вкус, даже слишком. Сильная, современная женщина, совсем не похожая на большинство моих сверстниц. Вот и машину она ведёт так же, и где только научилась?

– Ты чего так смотришь?

– Да… – смущаюсь, но всё же отвечаю правду: – Ты необычная. Или точнее, непривычная для меня.

– В самом деле? – удивляется она. – И чем же?

– Какая-то ты… Сильная, уверенная. Это здорово, это очень интересно, но и странно немножко…

– Непохожая на твоих дворовых подружек, – Света усмехается.

– У меня нет дворовых, да и других подружек, но вообще то да, примерно так и есть.

– Милый, у меня родители погибли в автокатастрофе, когда мне было четырнадцать. Тётка была моей семьёй, но больше по бумагам, потому что жить в городе она не хотела, а я наотрез отказалась переезжать в Белоземицу. Что я в этой деревне потеряла?

– Извини, я не знал, – растерянно говорю в ответ.

– Вот так и получилось, что я уже семь лет живу одна в городе. Со мной живут какие-то тёткины дальние родственники, но они по сути мне лишь квартиранты, за счёт них я поначалу имела какие-никакие карманные деньги.

– Свет, я не знал, – опять повторяю я.

– Да ладно, – она машет рукой, хотя весёлость в глазах, кажется теперь напускная. – Это было давно, я привыкла.

Хочу спросить, как она вообще, и чем занимается сейчас, где работает, но не решаюсь. Меня смущает она, и машина эта – совсем даже не старая «Тойота» смущает. Света же, смотрит искоса и опять смеётся.

– Кажется, ты про меня плохо подумал, – я краснея мотаю головой, и она заливается колокольчиком смеха. – Дима, я работаю в достаточно серьёзной и взрослой фирме. Когда достигла совершеннолетия, старый друг папы устроил. Сначала на испытательный срок, но оказалось, что у меня талант чувствовать людей, убеждать их в своей правоте. Однажды меня взяли с собой на переговоры, и они прошли успешно. Потом ещё раз, и сейчас я зарабатываю столько, сколько мои одногрупницы-пустышки даже не мечтают. Поначалу они хихикали, когда я говорила, что работаю и пытаюсь чего-то достичь, потом начали напрашиваться в друзья, куда-то приглашать, а сейчас их для меня просто не существует.

– Какая ты… – говорю я и испытываю острое чувство дежавю. Морщу лоб ­– ну конечно! Вчера точно такие же слова сказал Янке, когда она мне про своего директора рассказывала. Надо же...

– Не веришь? – хитро щурится она, поглядывая со странным интересом.

– Верю, ты только на дорогу смотри, не на меня, – отвечаю я, и в самом деле сразу поверив в её слова.

Такой девушке сам Бог велел убеждать мужчин, хоть на деловых переговорах, хоть в неофициальной обстановке. Убедимся, как миленькие. Рассматривая её, я испытываю некое эстетическое наслаждение. Телесные контакты мне запрещены ещё на целый месяц вперёд, да и Яна появилась ­– её тоже приходится учитывать, но и у Светы было на что положить глаз.

– Смотришь, словно раздеваешь глазами. Ещё немного, и с меня топик сползёт, – хихикнув, она подцепляет лямочку топа и скидывает её, я вижу салатного цвета лямку бюстгальтера.

Хочу возмутиться, но отчего то слова возмущения не идут, а девушка поправляет одежду и машет рукой:

– Всё-всё-всё больше не буду, извини. Захотелось чуть-чуть смутить тебя, интересно было посмотреть реакцию.

– И как?

– А ты что, смутился? Я не заметила.

– Вообще то нет, – соглашаюсь. – Вот если бы ты его совсем сняла, и не остановилась на этом, может тогда?

– У-у-у, какой ты! – она молчит, а затем обещает: – я подумаю. Может попозже.

Не понимаю, шутит она, или говорит серьёзно, оттого ничего не отвечаю.

Машина преодолевает холм и перед нами открывается вид на деревню.

– Почти приехали, – говорит Света. – Тебе в магазин надо?

– Нет, я же в райцентре закупился. А здесь всё-таки есть магазин? Я не знал…

– Есть, хотя и ущербный, конечно. Сейчас будем проезжать, я покажу.

Указав местонахождение синего вагончика с надписью «Продукты» над дверью, Света высаживает меня у колодца, в десяти минутах ходьбы от дома. Я не возражаю, потому что по той дороге её «Тойота» не проедет. Напоследок, она меня даже в щёчку целует, что вообще то неожиданно, но очень приятно.

Иду к дому, раздумывая как объяснить Янке, что сегодня ей надо ночевать у себя. Эта ночь особая, посторонним присутствовать при этом запрещено. Странно, но перед домом стоит высоченный внедорожник, рядом с машиной Яна разговаривает с пузатым мужичком в тельняшке.

– Ой, а вот и он, – радуется девушка, завидев меня и машет рукой: – Димка, Дим, иди сюда, я уже чуть не уехала!

Ускоряю шаг, с некоторым беспокойством глядя на подругу.

– Меня сегодня не будет, – она разводит руками, не тратя время на приветствия.

Пожимаю руку пузатому, но смотрю только на Яну:

– У тебя всё в порядке?

– У меня сегодня день рождения, у любимой племянницы, то есть. А я тут как дикая, спасибо Виталик позвонить догадался и даже приехал за мной. Это мой брат, ты его наверно не помнишь, он сильно старше нас.

– Не помню, – услышав о брате, немного успокаиваюсь. Почему-то первым делом я всегда думаю о плохом, и сейчас увидев этого пузатого, предположил, что её бывший директор явился за денежками своими. – День рождения – это святое, его пропускать нельзя. Значит, ты уезжаешь.

– Только до завтра, Дим, – она точно отпрашивается у меня. Словно Яна уже давно за мной замужем, а я слегка подзабыл этот факт. – Виталя говорит, что мне не надо пока в городе появляться, ещё не всё устаканилось.

– Значит, проблемы всё же были?

– Ну, разве это проблемы, – она легкомысленно машет рукой. – Ой, ты наверно думаешь, что это из-за работы? Нет, там совсем другое. Фигня!

Она морщит носик.

Вот значит, как. Ещё какая-то «фигня» есть… Решаю выпытать всё позже, если она таки вернётся сюда, а Яна уже прощается, и напоследок целует меня в ту же щёку, где совсем недавно отметилась Света – пикантная деталь.

Смотрю вслед машине и думаю, что всё сложилось очень даже удачно, а главное, само-собой, ничего не пришлось изобретать. Теперь у меня имеется такая необходимая ночь в пустом доме.

Только сейчас замечаю, что к калитке ведёт широкая выкошенная полоса, и двор кажется тоже очищен от травы. Захожу за калитку и убеждаюсь, что не только двор, но и тропинка к туалету и бане. Неужто Виталик постарался? Экий трудолюбивый Винни-Пух, надо будет ему пожать при встрече мужественную волосатую лапу…

Время уже послеобеденное, а мне ещё кучу дел нужно переделать. Скошенная трава, которая так и лежит во дворе, требует уборки. Жаль, но грабли в доме не нашлись, приходится сгребать её мотыгой. Мою полы в бане, потому что вполне возможно, скоро она пригодится. Делаю ещё десяток мелких дел, неосознанно оттягивая самое серьёзное, а поняв это, бросаю всё и заперевшись в доме, приступаю к подготовке. Сегодня будет сделан ещё один шаг. Я не отступлю.

Глава 10

Глава 10

В голове пусто и пронзительно холодно. Когда-то видел рекламу, в которой человек берёт в рот мятную подушечку жевательной резинки и выдувает морозный воздух. Кажется, мою голову набили такими подушечками под завязку. Мыслей нет. Ощущений нет. Желаний что-либо делать нет. Есть чувство полёта, словно я парю над землёй…

Сколько длится это состояние не знаю. Прихожу в себя постепенно: появляется жажда, затем голод, приходит ощущение неудобной позы, в которой я лежу, а ещё, очень тяжело дышать. Поднимаю голову и слепо повожу ею из стороны в сторону. Темнота. Провожу рукой по лицу и скидываю с себя спальный мешок. Свобода! Дышать становится легче, зрение тоже сразу восстанавливается.

Я в доме деда, в Белоземице. С трудом поднимаюсь, и обнаруживаю себя абсолютно голым. В комнате полумрак, ставни закрыты, но предметы видно достаточно отчётливо, и себя тоже вижу хорошо. Тело грязное, покрытое непонятными значками и разводами, видны несколько кровоподтёков. Сильно болит скула – на ней обнаруживается синяк. Что со мной произошло?

Надо умыться, но выйдя из дома останавливаюсь на крыльце шокированный зрелищем. Двор выглядит так, будто его на ночь облюбовала под свои игрища секта сатанистов. Бурые, почти чёрные, идеально прямые линии исчерчивают его вдоль и поперёк. Пентаграмма? Похоже… В центре находится нечто тёмное и лохматое, от чего я отворачиваюсь, борясь с подступающими к горлу спазмами. Закрываю глаза, дышу ровно и часто, пытаясь прийти в себя и…

Я натягиваю капроновые нити меж вбитых крошечных деревянных колышков. Условия очень плохие, начерченная пентаграмма конечно лучше, но чертить негде и нечем. Плохо. Большой дополнительный расход силы, которой в моём распоряжении так мало.

Рычу.

Ничего, пропитанные моей кровью нити справятся, они подойдут. Передвигаться по двору становится очень неудобно, иду на цыпочках. Прохожу над силовыми сплетениями, шепчу слова. Чужие, странные, горловые.

Мешает мельтешение в мыслях, слышу обрывки заунывных песен и чьи-то голоса, чудятся отзвуки чужих шагов и ядовитое шипение с крыши.

Останавливаюсь, рычу. Задираю голову и чувствую, что на крыше действительно кто-то есть. Гибкий. Опасный. Женщина? Враг! Надо достать.

Рычу.

Поняв, что обнаружена, она бросается в сторону, спрыгивает с крыши и исчезает из поля зрения.

Оборачиваюсь к жертве. Пёс, большой, чёрного окраса. Сначала лаял, но я ему повредил горло и теперь он может лишь скулить.

Помещаю его в центр пентаграммы и глядя в чёрные глаза, начинаю шептать слова…

Я очнулся, сидя у стены. Приятная прохлада кирпича холодила затылок и спину, а перед глазами до сих пор стояли чёрные глаза собаки. Вот значит, кто там лежит… Надо убраться, но в ногах слабость, которая пока не даёт встать. Сильно болит левая рука, при взгляде на неё, меня берёт оторопь. Два длинных и глубоких пореза через всю ладонь. Вспоминаю: пропитал капроновые нити своей кровью. Видимо, когда кровь перестала течь, я, не раздумывая, полоснул себя по руке снова.

Опять начинает мутить, и я, отправляюсь в дом. Перебинтовываю руку и смотрю на часы: почти полдень. Яна! Подпрыгиваю, вспомнив о ней, она не говорила во сколько приедет, а значит, может заявиться хоть прямо сейчас. Что девушка предпримет, увидев останки пса во дворе – не берусь даже гадать. Плюс нужно ещё убраться в доме, и отмыться, потому что тело исписано похлеще чем у якудзы и матёрого уголовника вместе взятых.

Смотрю на себя в зеркале и обнаруживаю, что узоры покрывают даже спину. Не верится, что я это сделал сам, человек не способен так извернуться, ну по крайней мере я – так точно не смогу. И ещё, не могу понять, чем нанесены эти узоры. Не шариковой ручкой же, в конце концов, она бы размылась потёками пота и частично стёрлась за ночь о спальный мешок. На душе появляется неприятное предчувствие. Царапаю ногтем рисунок на запястье, затем мочу его слюной, тру более усердно и ничего не происходит. Но ведь невозможно нанести татуировку за ночь на всё тело! Здесь даже некому её наносить, это не может быть татуировка, как я на люди выйду в таком виде?!

«Позже попробую ещё раз, схожу на реку», – говорю я себе, но голос слабый и не убедительный.

На самом деле, уборка занимает не так и много времени. Труднее всего копать землю пользуясь одной правой рукой, а потом маскировать собачью могилу. Получается вообще то не очень, но лучшего ничего в голову не приходит.

Рычу и покрываюсь холодным потом при этом звуке. Это сделал я?! Я издал это рычание?

Сижу на кухне точно потерянный плюшевый мишка: ни единого движения, в голове ни одной мысли. Наконец, с трудом нахожу в себе силы на уборку зала. Спальный мешок оказывается разорванным на две части, одна из них пропитана кровью и воняет псиной. Засовываю без лишних сожалений его в мусорный пакет, а сам отправляюсь на реку отмываться.

Вода холодит и приводит в чувство, я наконец ощущаю себя по настоящему проснувшимся, но избавиться от рисунков на теле не удаётся. Я тру себя мочалкой с мылом, потом шампунем, потом содой, а под конец просто песком. В итоге, мочалка рвётся и закинув её остатки со злости в кусты, я растягиваюсь под деревом.

Приплыли.

Я открываю глаза и смотрю на себя точно со стороны. Худощавый – плохо, слишком слабый. Светлые волосы – плохо, светлый окрас нам не привычен. Место ритуала – хорошо, сила протекает через меня, я чувствую её и купаюсь в её потоках. Время года – хорошо, люблю тепло.

Встаю широко расставив ноги. Одежды на теле нет, вижу себя одновременно всего, включая ступни и кожу головы, покрытую волосами. Чувствую тело в каждой точке и клеточке, собираюсь с силами и закрываю глаза. Линии рождаются на груди и ползут по коже, расчерчивая меня. Это песнь моего призыва, это моя клятва верности, это шаг, что я должен сделать или сгореть.

Вновь открываю глаза и подношу к ним ладонь. Вижу её и без этого ненужного жеста, но смотреть глазами – интересно. Рука покрыта ровными рядами символов. Это очень старая письменность, но не такая старая как я. Читаю начертанное на мне. Доволен. Рычу.

Я просыпаюсь или прихожу в себя ­– сам не знаю. Был ли это сон, или воспоминание, что более яркое и живое даже чем реальность? Знаю одно: это было, это происходило ночью, и моё тело – лучшее тому подтверждение.

Так же как в этом сне, подношу к глазам ладонь и вдруг начинаю узнавать покрывающие меня значки. Смысл ещё не ясен, но почти уверен, что, стоит сконцентрироваться, и я его пойму. Невольный стон вырывается из моих губ, и я рывком сажусь. Останусь ли я тем же, кем являюсь сейчас, если пройду ритуал полностью? И чем я становлюсь, что за тварь, способная видеть одновременно всё вокруг, способная ощущать тело как целое, управлять им не так как человек, а много лучше. Ведь рисунки, нанёс действительно я сам, точнее тот, кем я был ночью. Нанёс, не обращаясь в тату-салон, нанёс за какую-то минуту. Просто захотел и сконцентрировался – это же так просто...

Стою в комнате перед зеркалом. Там, в отражении некто незнакомый, это одновременно я и не я: глаза светятся в темноте ярко-жёлтым, а зрачок чёрный и узкий, вертикальный. Рисунки по всему телу, а на руках надписи. Сердце наполняется чем-то неведомым мне раньше: силой и гордостью, умением идти вперёд так, что невозможно остановить, а ещё пламенем, что оказывается всегда было со мной, но спало. Мне жутко, потому что это существо – я, и в то же время по телу бежит дрожь восхищения. Потому что это существо – я.

– Не знаю, что ты запомнишь, из того, что было этой ночью.

Язык непривычный, его слова колют. Рычу. Надо сказать, надо терпеть.

– Но ты запомнишь эти слова. Сейчас, ты ещё можешь остановиться.

Подношу лицо вплотную к зеркалу, смотрю в свои узкие зрачки. Затем изучаю символы покрывающие мою руку.

– Всё вернётся назад, станет таким, как ты привык. Но если ты всё же захочешь пойти до конца, помни: она рядом, я видел! Ей подобные убивают нас! Она будет ждать последнего дня, до того не тронет. Будь готов и помни: в последний день она придёт!

Рычу. Рычу и бью рукой по стене так, что становится больно.

Открываю глаза. Это начинает надоедать: я что теперь каждые пол часа буду отключаться?

А затем до меня доходит смысл того что я только что увидел, или вспомнил.

Вот так-так…

Сижу на пляже ещё долго, но что делать – так и не решаю. Кто рядом и что мне с этим делать? Яна? Кто-то ещё из соседей? Света? Фраза «она рядом» исключает несколько миллиардов мужского населения Земли из числа подозреваемых, осталось найти подозреваемую в оставшихся миллиардах женского. Мысленно шучу, но на душе неприятное ощущение. Нечто подобное, наверное, испытывает заяц, за которым гонятся охотники на снегоходах и собаки рвут лаем морозный воздух. Конечно, буду внимательнее, но даст ли это мне что-нибудь – непонятно…

Достаю из кустов обрывки мочалки и иду домой. Неожиданно обнаруживается, что крапива совсем не жалит, наоборот, идти по ней приятно, поэтому скидываю сланцы и иду по траве босиком, прикрыв глаза. Пытаюсь увидеть мир так, как видел его ночью, но это приводит лишь к тому, что я попадаю ногой в яму и падаю. Убеждаю себя, что непременно научусь этому позже и иду дальше без экспериментов, как самый обычный человек, полностью покрытый татуировками. Ничего особенного, таких по улицам бродят миллионы.

Глава 11

Глава 11

К приезду Яны, дом окончательно приобрёл нормальный вид. Воспоминания о прошлой ночи больше не отправляли меня в неожиданные обмороки, и я работал как автомат, ни разу даже не присев. До Белоземицы газовщики до сих пор не добрались, газ в доме из баллонов, поэтому проверил их наличие. Оказалось, что помимо основного, имеется запасной, а значит плитой можно пользоваться смело. Натаскал воды в баню, помня о том, что завтра суббота, которую дед называл не иначе как «банный день». Прогулялся до магазина и купил двухлитровую бутыль кваса, о ней в городе почему-то не подумал, а после бани квас отлично идёт. Пустая сумка заняла своё место под кроватью, а вещи разместились в книжном шкафу. Не знаю куда делся бельевой, да и не задумывался об этом, буду пользоваться тем что есть.

Уже вечерело, и я сидел на кухне с кружкой чая, раздумывая: хорошо это, или плохо, что Яна не приехала, когда в сенях раздался гулкий удар, послышался недовольный голос девушки, и дверь, ведущая из сеней в дом, распахнулась.

– Не ждали?

Она перешагнула порог, розовощёкая и весёлая, пожалуй, даже слишком, с ощутимым запахом перегара и окутанная парфюмерными ароматами. Волосы, уложенные в какую-то сложную причёску, отблёскивали тёмной медью. Короткое платье, цвета морской волны и несколько золотых колец-браслетов на руке. Она выглядела замечательно, и было так приятно, когда эта удивительная девушка, обвив мою шею руками, чмокнула куда-то в район правого уха.

– Ты ведь по мне соскучился, маленький шалунишка? – воркует она.

– Почему это я шалунишка? Между прочим, я сегодня молодец, уборкой весь день занимался.

– Ой, какой умница, – восхитилась Яна. – Малыш хорошо себя вёл и заслужил награды?

Она положила руки на свою талию и медленно повела их вверх, утягивая платье. Я невольно сглотнул, видя, как открываются её потрясающие ножки, как медленно ползёт по ним полоса ткани…

Рассмеявшись, Яна щёлкнула меня по носу и спросила:

– Ты об этом мечтал сегодняшний день, ведь правда? Признавайся!

Я и забыл, какая она вредина. Был замечательный день, было так здорово жить одному… Может и в самом деле, отправить её к себе, как это советовал сделать Сашка?

– Ну ладно-ладно, я больше не буду, – она опять наклонилась, на этот раз поцеловав меня в нос. – Но ты такая бука, даже не встретил меня! А там между прочим, сумки!

– Где?

– Там, – она махнула рукой. – На улице стоят. Виталя уже укатил, сказал, что мы сами занесём. Ой, ну-ка подожди-ка…

Остановившись, она озадаченно вгляделась в моё лицо. В комнате царил полумрак, видимо девушка только сейчас заметила, новые детали в моём облике. Включив свет, Яна изумлённо на меня уставилась. Потянула вверх, вынуждая подняться со стула, провела пальцем по правой щеке, где как я помнил, было изображено нечто извивающееся, волнистое, а над волнами бежал такой же неровный ряд символов, немного смахивающих на иероглифы. Оттянула ворот моей футболки и не удовлетворившись этим, бесцеремонно задрала её от живота, до самого подбородка.

– Боже мой…

Не знаю, чего в её голосе было больше: изумления или восторга. Она совершенно не испугалась произошедших со мной в такой короткий срок перемен, зато теперь, её испугался я. Что за девушка мне досталась в соседки?

– Кажется, я зря уезжала, – произнесла она благоговейно. – Твоя вечеринка точно была круче нашей. О, и на руках тоже!

Она раскрыла мою ладонь и всмотрелась в неё.

– Это что, египетская письменность? Я по телевизору видела, у них такие значки были. А что здесь написано?

– Не знаю, – буркнул я, не зная, что ещё ответить.

– Знаешь, – сказала она уверенно. – Иначе не писал бы всё это на себе. Только говорить почему-то не хочешь.

Меня точно диковинную зверушку в клетке повернули вокруг оси, опять задрав футболку, Яна пробормотала нечто вроде:

– Так-так, ну ладно хоть не купола… Ой, смотри, даже на ногах есть!

Я вовремя схватился за шорты, которые она, не испытывая лишнего стеснения потянула вниз.

– Яна, да, там тоже! – максимально твёрдо сообщил ей я.

– Круто. Просто круто, – констатировала девушка. – Покажи.

– Не хочу я… ой! Яна, оставь мои шорты в покое! Нет, ну правда… Да Янка!

Девушка серьёзно и неотвратимо стягивала с меня этот предмет одежды, не обращая внимания на мои вопли и сопротивление, а я вдруг понял, что она более пьяная, чем мне показалось поначалу.

– Я хочу посмотреть! – пояснила Яна прервавшись на миг, и опять попыталась меня раздеть.

– Ты первая! Снимешь своё, я сниму шорты! – отчаявшись, поставил я ей условие.

Задумалась она всего на мгновение. Затем извивающимся движением скинула с себя платье, оставшись в тёмно-синем кружевном нижнем белье. Потрясающе… Нет, вообще то, у неё кажется тормозов и так мало, а уж после приёма алкоголя они отключаются напрочь, но какая же она всё-таки красивая!

Воспользовавшись тем, что мой мозг временно отказался выполнять свои функции, а тело застыло в параличе, Яна всё-таки сдёрнула шорты. Вместе с трусами, что я даже осознал не сразу.

– Обалдеть… – выдохнула она. – Как ты это сделал? Даже на мошонке… Я и не знала, что там можно…

– Яна! – опустив голову и обнаружив, что стою голый, я даже подпрыгнул от возмущения и задёргался, натягивая на себя одежду. – Ты вообще… Что творишь то, а?

В дополнение к своему стыду, я ощутил, как наливаются жаром мои татуированные уши, знаю, что сейчас они стали бордово-красные и оттого смущаюсь ещё сильнее.

– Да ладно, – Яна усмехается, и, подобрав своё платье, натягивает его на себя снова. – И вообще, тебе нечего стесняться, очень даже ничего… такой…

– Яна!

– Ой, ну молчу, молчу… Пошли за сумками лучше, поможешь их занести. А потом расскажешь, как ты всё это умудрился сделать. Ведь даже сутки не прошли!

Совместными усилиями мы заносим сумки. Совместными – это когда я их тащу, а Яна идёт рядом и канючит, что хочет есть, и устала в дороге, а ещё, кажется правая туфелька ей натёрла ногу. Вдобавок, оказывается, что сумок целых три штуки и мне приходится ходить за ними два раза, причём девушка честно сопровождает меня туда-обратно.

– Куда ты столько всего набрала? – пыхчу, потому что последняя сумка самая большая и тяжёлая неимоверно. – Ян, ты кстати жить у меня всё-таки решила, что ли?

– Виталик сказал, что через недельку он освободится и тогда наймёт кого-нибудь, что бы наш дом привели в порядок, – она, прервав историю о том, как «нога болит, а в трёх аптеках подряд не оказалось пластыря, прикинь», переключается на новую тему разговора. – Поэтому, пока у тебя перекантуюсь. Здесь хорошо, река рядом – купаться и загорать можно. Ты в мешке будешь спать, а себе я постельный комплект привезла.

Со вздохом облегчения ставлю третью сумку к двум её подружкам и сообщаю:

– Мешка нету больше.

– Как нету? Что ты с ним сделал? – с подозрением смотрит на меня Яна.

– Надуть пытался! Силы не рассчитал, и он лопнул.

– Да-а-а?! – поражённо протягивает девушка, но тут же спохватывается. – Тьфу ты! Совёнок, ты совсем меня за дуру держишь что ли?! Какое ещё надуть, он же тряпичный! Выйди лучше из комнаты, я переоденусь.

– Я тебя видел буквально…

– Ди-и-им!

– Понял-понял, выхожу…

– Так что с мешком произошло? – кричит она мне в спину.

– Да порвался, уже не новый был, а всё равно жалко…

Иду на кухню и ставлю греться кастрюлю супа на плиту.

– А почему ты у Светки не хочешь пожить? – чувствую, что сам себе могилу рою, потому что совсем не хочу, чтобы она от меня уезжала, но всё же задаю этот вопрос.

– Да ну её! – кричит Яна из комнаты. – К ней приезжают всякие «кавалеры», и пристают ко мне. И ещё, там тётка коз держит, этими козами даже дома пахнет. И вообще, глупо жить там, когда свой дом у реки имеется.

Это она мой дом в «свой» записала, или как?

Яна выходит на кухню, и я очередной раз поражаюсь её красоте и тому, что такая девушка живёт со мной. А я ещё её к Светке спровадить пытался.

– Хороша? – она правильно понимает мой взгляд.

– Просто потрясающая, – утвердительно трясу головой я в ответ.

Платье исчезло, и на его место водворились розовые шортики и зелёная футболочка с двумя глазами, изображёнными поверх грудей. Футболка короткая, поэтому, когда Яна потягивается, на свет показывается очаровательный пупочек. Неожиданно замечаю, что девушка сняла бюстгальтер, и теперь сквозь нарисованные глаза, проглядывают её соски. Стараюсь не смотреть на них, хотя взгляд кажется точно примагнитило, и он по собственной воле возвращается к её груди.

– А что у нас на ужин? – интересуется девушка, не обращая внимание на моё состояние. – Дим, какая прелесть, ты суп сварил?

– Угу…

– Когда мужчина умеет готовить – это просто супер! – сообщает мне Яна. – У меня отец готовит просто объеденье. Мама рассказывала, что это было первое, чем он её привлёк.

– Самые лучшие повара – это мужчины, – говорю я убеждённо. Яна согласно кивает, и я заканчиваю: – А поварихи – женщины.

Она смеётся и под эту шутку мы наконец садимся ужинать.

Остаток дня пролетает незаметно. С Яной весело, она оказывается не только красивой, но и интересной собеседницей, умной и эрудированной. Это не вяжется с тем впечатлением, что у меня о ней уже начало складываться. Не выдержав, спрашиваю её о подобных переменах и Яна смеётся.

– Так проще жить, – поясняет она. – Это же людской стереотип: раз красивая, значит должна быть глупенькой куколкой. Вообще-то, от окружения тоже наверно зависит, но у меня окружение было из больших и страшных дядек, ну ты видел на какой машине катается мой брат. Вот и прилип такой вот образ… А на самом деле, я школу с золотой медалью окончила и в университет поступила сама, учусь на заочном.

Кручу головой, удивлённый полученной информацией. Ну надо же, и ведь не скажешь…

Неожиданно вспоминается то, что я, или тот, кем я был в тот момент, сказал ночью стоя перед зеркалом. Точно наяву слышу: «Ей подобные убивают нас» и веселье словно отрубает. А что если это о ней, о Яне?

– Половина двенадцатого, – вздыхает Яна, посмотрев на часы. – Как быстро время пролетело, ведь даже ничего не делали, просто разговаривали и чай пили. Ты интересный собеседник.

– Это ты – интересная, – делаю ей ответный комплимент. – А я лишь старался соответствовать и сделать так, чтобы девушке было не скучно.

– Тебе это удалось, – милостиво соглашается она. – Ладно, я пойду пока чистить зубки, а ты стели кровать. Видимо тебя сегодня придётся положить рядом со мной, так и быть. Вечер был интересным, и суп ты приготовил вкусный…

Когда я, закончив в свою очередь с вечерними гигиеническими процедурами зашёл домой, меня ждала лёгкая вечерняя головомойка от девушки. Оказалось, что я не умею обращаться с постельным бельём, и «простынь лежит вверх ногами», и вообще, больше она меня к кровати не подпустит. Подумав, Яна всё же к счастью смягчила приговор и определила, что больше не позволит мне стелить нашу постель, спать на ней мне всё же можно.

– Ну ладно хоть так, – вздохнул я облегчённо и погасил свет в комнате, после чего мы дружно зашуршали одеждой.

В лунном свете я видел, что Яна сняла шортики, оставшись лишь в своей короткой футболке да трусиках, и ложась, ощущал невольную дрожь. Почувствовал нежный аромат, идущий от девушки и её тепло совсем-совсем близко. Мозг кажется отключился, а тараканчики, которые как говорит Сашка, живут в моей голове, забегали туда-сюда с немыслимой скоростью.

Рядом лежит полуголая девушка.

Надо ли мне её обнять, или этого нельзя делать?

И не отпугну ли я её этим?

И что делать, если я обниму, а она не будет возражать, надо ли идти дальше, и если да, то куда идти?

И вообще, мне же нельзя, у меня воздержание ещё на месяц, и как можно воздерживаться, когда рядом такая потрясающая, красивая, манящая…

Яна придвинулась и обняла меня, положив руку поперёк груди, а голову мне на плечо.

Моё сердце бухнуло и кажется замерло, чтобы не спугнуть это мгновение.

– Спокойной ночи, Совёнок, – шепчет девушка. – Давай спать.

– Спокойной ночи, Яна… Яночка.

Плечом ощутил, как она улыбнулась.

Я уже засыпал, когда точно наяву услышал слова: «Помни: она рядом, я видел!», и хорошее настроение немного померкло…

Глава 12

Глава 12

Я просыпаюсь от едва слышного писка будильника в наручных часах. Что-то с ними произошло, раньше они были раздражающе громкими, а потом стали вот такими, почти не слышными. Хорошо бы починить конечно, да всё забываю, потому давно уже привык просыпаться от звуков, на которые нормальные спящие люди вообще не обратят внимания. Нажимаю кнопку и лежу, прислушиваясь к тишине. Она тут необыкновенная, совсем не такая как в городе. В городе она бездумная, пропитанная постоянным движением, хаосом звуков и миазмами тысяч жителей, здесь же, она со смыслом. Причём здесь – это не в Белоземице в целом, а именно тут, в этом доме.

Задумываюсь над этими странными мыслями – откуда они взялись?

Так и не придя ни к чему, поворачиваю голову и смотрю на спящую рядом Яну. Её дыхание ровное и глубокое, а лицо расслабленное, на нём непривычно нежное выражение. Днём я этого не замечал, сейчас же ощущаю девушку как близкого и почти родного мне человека, так и тянет обнять и коснуться её тёплых губ своими. Вовремя одёргиваю себя, мысленно внушаю, что сделать так – значит навсегда потерять её и своё уважение, и всё же не выдержав, провожу ладонью по нежной щеке, едва-едва ощутимо.

Встаю почти бесшумно: ноги сами помнят где находится скрипучая доска и выхожу из дома, выдав себя лишь стоном петель входной двери. Смазать бы их, да где маслёнку взять. Может у Виталика найдётся канистра масла в машине?

Выхожу в центр двора и останавливаюсь. Слова приходят сами, и я шепчу их едва-едва слышно, отдавая ветру и не задумываясь куда он их уносит.

– Это последний шаг. Пути назад не будет, ты уверен в том, что делаешь?

Не оглядываюсь, потому что понимаю, что собеседника за спиной не найду, его здесь вообще нет. Есть лишь голос, хотя, как такое возможно – объяснить не возьмусь. Не прерываюсь – сейчас нельзя прерываться. Больше всего я сейчас похож на этакий громкоговоритель: издаваемые звуки ко мне не имеют отношения. Озвучиваю слова неведомого языка, не понимая смысла и не зная, что они значат. Откуда берутся, или кто их в мои уста вкладывает – неведомо… Голос ждёт, затем снова вопрошает:

– Неужели жизнь настолько тебе опротивела, что ты готов от неё отказаться?

На миг запинаюсь, потому что вопрос меня пугает. Затем губы продолжают шептать непонятное, а услышанная фраза аукается и перекликается в голове, не желая уходить. Дорожу ли я своей жизнью? Но ведь жизнь ритуалом не прерывается, или это не так? Что знает о моей жизни вопрошающий и что он знает о том, что меня ждёт? Я слепо доверился… кому? Кто оставил нашей семье это наследие, и для чего? И не потому ли обрываются некоторые из ветвей генеалогического древа в отцовском кабинете, что уже были смельчаки, решившие пройти этот путь. Смельчаки ли они, или же безумцы?

Третья ночь с момента как я зажёг свечу заканчивается. У меня есть шанс остановиться, но он последний. Я вспоминаю горечь, которая порой проскальзывала в интонациях отца, когда он рассказывал мне историю нашего рода. Мы – по сути хранители, которые сами не знают, что находится в их руках. Отец не воспользовался своей тетрадью, и всегда сожалел об этом. Не знаю почему, может виной тому несчастный брак и не сложившаяся в дальнейшем жизнь, а может знал нечто, что так и не решился рассказать мне. Что он нашёл в своих поисках, длиною в целую жизнь?

– Иди в дом, человек. То, что ты делаешь – тебе не по плечу. Твой дед и отец поняли это, оттого отступили.

Слова, что я нашёптывал ветру окончены, и не сдержавшись, я отвечаю неведомому собеседнику:

– Значит мой отец тоже пытался?

– Он остановился в третью ночь, так же как ты сейчас. Он понял и прожил долгую, интересную жизнь, получив бессмертие в тебе.

Фраза странная, но я её понимаю, или надеюсь, что понимаю… Но ещё лучше понимаю, что отец жалел не о том, что не воспользовался записями, а о том, что остановился. В третью ночь. Так же, как я. Как я?!

– Я не хочу останавливаться, – не чувствую в своих словах твёрдости, которую надеялся услышать, но отступать тем не менее не намерен. – Я пойду до конца.

– Зря, зря, зря… – доносится до меня шёпот.

– Кто ты? С кем я разговариваю?

– Ты не поймёшь. А если когда-нибудь всё же доберёшься до истины, она может послужить причиной твоей смерти.

Осмысливаю. Напрямую, мне вроде бы не угрожают, однако же если вдуматься, можно понять и так… Время капает последними минутами ночи и вздохнув, я выкидываю собеседника из головы. Достаю нож и надрезаю многострадальную левую ладонь. Всё равно она у меня в нерабочем состоянии – глупо резать ещё и правую. Подношу её к губам, и говорю в полный голос:

– Именем своего рода…

Ветер подхватывает слова, и тот, невидимый, с некоторой издёвкой говорит:

– Так не получится. Ты должен произнести клятву на истинном языке, твой язык слишком беден что бы её осилить. Жаль, что ты его не знаешь, правда?

Понимаю, что он прав и остановившись, мысленно зову того, кем я был прошлую ночь, того, кто одновременно пугает и так тянет меня. Ничего не происходит, но я зову вновь и вновь. Ты должен прийти! Я не могу без твоей помощи! Невольно начинаю шептать это вслух, и собеседник смеётся, на этот раз по-настоящему издевательски.

Что я делаю не так? И почему ничего подобного в записях нет?

Рассвет всё ближе и ближе.

«Ты, с жёлтыми глазами, почему ты меня не слышишь? Я зову тебя! Вчера ты был…»

Прерываюсь, потому что зачем звать того, кто всё время присутствует здесь? Ведь вчерашний, желтоглазый – это тоже я, и надо достучаться не до кого-то абстрактного, нужно воззвать к себе, к тому, что находится в моей голове, или душе, да где бы ты не был, отзовись!

А ещё понимаю, что мы хранители не тетради, или не только её. То, что мы храним – много глубже, и оно спрятано в нас самих, надо лишь найти и пробудить! Вновь полосую ножом по ладони, от безысходности, и потому что помню: моя кровь имеет немалую силу, так может быть, хотя бы она поможет?

Не знаю, что из этого сыграло роль, может быть всё что я сделал было правильно, а действия лишь дополнили друг друга. Ладони начинают зудеть так, что я невольно вскрикиваю. Смотрю, и не замечаю повязки, её точно нет, зато я понимаю, что за символы на мне изображены. Правильные слова клятвы здесь, их можно прочесть…

Ставлю ладони рядом и хочу рассмеяться: так просто! Невидимый собеседник ещё что-то говорит, но его слова не важны, потому что наконец звучит клятва.

На земле вокруг меня вспыхивают ослепительно-белым десятки линий, оказывается я стою точно в там, где сегодня лежало тело принесённого в жертву пса. Пентаграмма, сотканная прошлой ночью не исчезла, она осталась на своём месте, и сейчас напитывается чем-то новым, или же напитываюсь ею я – не могу понять.

Тишина падает на двор, звонкая и внезапная. Всё закончилось. Чувствую, что вот-вот упаду, тело мокрое от пота, солёные капли текут по лбу и попадают в глаза. Тру их руками, но это почему-то не помогает – всё вокруг мутное и расплывчатое. Почти ничего не видя, чуть ли не наощупь иду в баню, куда давеча натаскал воду, и раздевшись, наскоро умываюсь. Полотенца разумеется нет, поэтому стою некоторое время на крыльце, подставив своё тело утреннему ласковому ветерку.

Кто был тот неведомый собеседник, и что он от меня хотел? Впрочем, что хотел – я уже понял, но вот для чего ему это было нужно, почему он пытался меня остановить? Возможно стоит спросить об этом отца, обязательно ему позвоню. А ещё, думаю о том, что не помню принесённой клятвы. Да и помнил бы – она же звучала не на моём родном языке! И как я должен её выполнить? Вопросы, вопросы… Кому бы их адресовать. Кажется, я уже достаточно сухой, потому захожу домой и ныряю под одеяло к девушке.

Яна тёплая, сонная и беззащитная бурчит сквозь сон и обзывает меня, я даже не понимаю кем. Тем не менее, обнимаю её, целую в горячее плечо и лежу, чувствуя, как начинает потряхивать после произошедшего, почему-то отходняк настигает только сейчас. Опять приходят вопросы: «куда я иду», «зачем это делаю» и другие, и у меня нет внятного ответа, потому что ответ «чувствую, что всё делаю правильно», моим внутренним собеседником отвергается как необоснованный.

– Ты чего трясёшься, замёрз? – сонно шепчет Яна, и я обрадованный тем, что нахожусь здесь не один, почти с облечением соглашаюсь с ней.

– Практически до состояния обморожения. Согрела бы, что ли… – пьянея от своей наглости, обнимаю её, засовываю руку под задравшуюся футболку, кладу ладонь на тёплый, почти горячий животик, и она тут же скользит выше, в направлении груди.

Предвкушаю, что меня стукнут, или вообще столкнут с кровати, но скорее всего совместят эти процедуры, а это ещё лучше. Сейчас нужна встряска, однако Яна не делает ни того, ни другого: она поворачивается на бок, лицом ко мне, и передо мной оказываются её глаза. Зелёные, ведьмовские... Тону в них, а она касается моих губ своими, нежно-нежно, едва ощутимо.

Моя рука на её спине, чувствую какая она худенькая, полоски рёбер и дорожка позвонков под пальцами – бегу по ним выше. Возбуждение охватывает меня, хочу её прямо сейчас, хочу до зубовного скрежета! Девичья ладошка зарывается в мои волосы и…

– Ай! Яна!

Мало того, что она меня сильно дёргает за волосы, так ещё и кусает за нижнюю губу!

Довольная собой, девушка отворачивается от меня и бормочет:

– Не наглей и шаловливые ладошки держи при себе. Я всё-таки приличная дама, почти из высшего общества, а ты тут со своими гусарскими замашками. Хотя, обнять меня всё-таки можешь, это разрешается.

Кладу руку поверх тонкого одеяла куда-то в район её талии и разочаровано вздыхаю.

Но целуется она всё же классно. Вспоминаю тепло её дыхания, вкус губ и улыбаюсь. Оно того стоило, за такое я готов вытерпеть и большее…

Глава 13

Глава 13

Утро встречает меня ощущением солнечных лучей на щеках, ароматами травы, а ещё невероятно аппетитным запахом блинчиков. Открыв глаза, обнаруживаю, что ставни на окнах распахнуты, как и сами окна, а на кухне скворчит сковородка и что-то негромко напевает Яна.

Лежу и счастливо улыбаюсь, глядя на потолок. Как всё-таки человеку мало надо для счастья! Потягиваюсь, изгибаюсь на кровати и неожиданно обнаруживаю, что спина назад сгибается странно легко. Без малейших усилий, встаю на мостик, затем качнув тело вперёд, прямо из мостика оказываюсь на ногах. Ну ничего себе! Сажусь на кровати шокированный сделанным. Это что, тоже последствия ритуала?

Из-под соседней подушки выглядывает тёмно-синяя полоска, заинтересовавшись, тяну за неё и на свет показывается бюстгальтер, тот самый, который вчера был одет на Яне, когда она снимала платье. Фыркаю и торопливо заталкиваю этот предмет одежды на место.

«Живёшь с девушкой – будь готов и к таким находкам» – внушаю я себе, но смущение не проходит.

Лишь сейчас, вдруг осознаю, что по-настоящему живу с девушкой. Пусть даже это только на несколько дней, или недель, но всё равно, ведь это взаправду. Мы с ней спим даже не в одной комнате, а в одной кровати! Это шокирует. Как подобное могло сложиться? И зачем ей я? Не верю, что Яна способна жить вот так с любым парнем, что-то она во мне нашла, но что? И, не связано ли это с тем путём, по которому я иду? Не верю в совпадения и не хочется верить в двойное дно поступков моей подруги. Или кто она мне теперь? Сожительница? Моя девушка? Всё не подходит... Тогда кто?

Наконец, натягиваю шорты и выхожу из комнаты.

Яна не была бы Яной, если бы у неё всё было в порядке. По обеденному столу рассыпана мука и разлито молоко. Кроме того, у стены стоит сумка, в которой девушка привезла продукты. Что сумку открывала именно она – можно сразу определить по россыпи баночек и пакетов рядом с сумкой. Ну почему нельзя аккуратно всё разобрать и разложить по своим местам?

Вздыхаю и заглядываю на кухню. Создательница беспорядка стоит перед плитой, задумчиво глядя на блин лежащий на полу. Оглянувшись на меня, Яна жалуется:

– Представляешь, упал. Что за кривые блины у меня пекутся?

– Думаю, что блины кривыми не бывают, – мой недавний шок от увиденного беспорядка ещё явно не до конца прошёл, потому что ляпаю правду.

– Да?! Может хочешь сказать это у меня с руками что-то не то?

– Янка, ну что ты такое говоришь… – жалею, что я не черепашонок, и не могу спрятать дурную голову в панцирь. – Ты же его наверно на тарелку хотела переложить, а он выскользнул. Сама видишь, какая тут кухня – никаких условий. Ни приборов нормальных, ни посуды.

– Точно, – вздыхает девушка, успокаиваясь. – Жалко, это уже второй.

Она отправляет виновника своих переживаний в мусорный пакет и перекрыв газ, предлагает позавтракать.

Блины со сгущёнкой и ароматным травяным чаем – восхитительны. Уминаю их что называется «за обе щёки». На столе лежит целлофановый пакет с травяным сбором. Разглядываю его, но какие-либо опознавательные знаки не нахожу – неужели сами собирали? Яна подтверждает моё предположение. Сама она ограничивается на завтрак лишь кружкой чая да карамельками.

– Я по утрам мало ем, – поясняет она. – А вот готовить – привыкла. Живу вместе с братом и его семьёй. У него жена Наталка, раньше обеда вообще не любит вставать, только когда Виталя ругаться начинает. А я часов в семь обычно просыпаюсь, вот и сложилось так, что завтрак племяшке и брату готовлю.

Думаю, что вообще то Яна чудесная, хотя немного и чудная. А ещё она потрясающе выглядит по утрам, словно и не проснулась совсем недавно. У меня то самого волосы торчат на затылке и укладываться никак не желают, а она – точно из салона красоты только что. Причём я даже не вижу косметики на её лице! И домашняя одежда, уже знакомая мне зелёная футболка и шортики, лишь подчёркивают её прелесть.

А ещё, задумываюсь: уж не влюбился ли я? В последнее время эта девушка занимает слишком много места в моей голове.

– А сейчас, пока ты добрый и умиротворённый вкусным завтраком, займёмся обязательными утренними пытками, – радостно сообщает Янка и я кашляю, так эта фраза диссонирует с моим счастливым состоянием.

– Чего? – показушно отодвигаю от неё нож и смотрю в зелёные глаза.

– Пытать тебя буду, – подтверждает Яна. –Давай, колись, что у тебя с рукой?

– Ах, это…

– Не это, а давай рассказывай! Ты вчера весь вечер юлил и отмазывался, я пока не спрашиваю про твои татушки, но что с рукой?

– «Сеня, Сеня, что с рукой?» – цитирую старый и очень добрый фильм, чтобы оттянуть мгновение признания.

– Ди-и-им!

Эти нахмуренные брови и этот тон я уже знаю, потому вздыхаю и молча разматываю ладонь. Как объяснить девушке два глубоких, проходящих рядом пореза – не представляю, но объяснять ничего не приходится. На ладони нет даже шрамов или рубцов, таращу глаза так, что они наверно даже немножко вылезают из орбит.

– Мда-а-а… – тянет Яна. – Судя по твоему виду, здесь должно было быть нечто кровавое и жуткое. Или, «золото, бриллианты»?

Я и не думал, что она тоже видела «Бриллиантовую руку», тем более способна её процитировать, но сейчас как-то не до этого.

– Царапина была, – стараюсь чтобы голос звучал боле-менее естественно. – Неужели я тогда так много выпил?

– Вот и главная разгадка всех загадок!

Яна смеётся, забирает со стола опустевшую широкую тарелку и отправляется на кухню печь блины дальше, а я потираю ладонь и размышляю о том, что это такое сейчас было. Во-первых, конечно рана. Две глубокие борозды, оставленные моим ножом и сейчас стоят перед глазами, я не мог ошибиться. Да и боль от порезов ещё свежа в памяти. А во-вторых, появившаяся во мне уверенность в том, что смех Яны был неискренним. Сам не могу объяснить откуда взялось это чувство, но принимаю его не колеблясь, и пытаюсь понять: зачем девушке это лицемерие, что она знает или видела?

Допиваю остатки чая в бокале и вдруг замечаю, что мы здесь не одни. На подоконнике, по ту сторону окна сидит небольшое, размером с крупную кошку, странное создание. Пучеглазый дедулька, с носом-картошкой и мясистыми губами, которые выглядывают из густой седой бороды, он перебирает маленькими пальчиками, словно ведёт какие-то сложные для него подсчёты. Из-под короткой шапочки-тюбетейки торчит пучок волос, почему-то только один – спереди. Что-то в нём есть от старичка-боровичка из советских мультфильмов. Заметив мой изумлённый взгляд, он лыбится, показывая редкие, но крупные зубы и подносит указательный палец к губам.

Зажмуриваюсь и трясу головой, после чего осторожно приоткрываю один глаз и никого постороннего не вижу. Что за глюки… На всякий случай открываю окно, высунувшись в проём, изучаю окрестности. Пусто, даже птиц не видно, хотя весёлое «чирик-чирик» звучит совсем рядом… Захлопываю ставни и сажусь на своё место, сам не зная, что буду делать, если этот гость появится вновь. Была ли это галлюцинация, или я его видел на самом деле?

– Дим, а где здесь вообще мыться можно? – вопрошает Яна и я, не понимая вопроса, заглядываю к ней на кухоньку. Первым делом, смотрю в окно – за ним ничего особенного...

– В каком смысле? В умывальнике можно умываться...

– Что ты до сих пор не сделал.

– Меня блины отвлекли! – вяло защищаюсь я. – Сейчас пойду, конечно.

– Это хорошо, всегда приятно, когда с тебя слой грязи не падает…

– Когда это он падал! Что ты такое наговариваешь! – возмущаюсь я, но она не слушает.

– …Но девушки более чистоплотные существа чем мужчины…

– Вот именно. Существа – это правильное определение, – мстительно говорю я, и Яна, неловко повернувшись, наступает мне на ногу.

– Ой, извини, – хлопает она глазами. – Тебе не больно? Нет?! Значит, потом наступлю ещё раз, посильнее…

– Мне больно! – жалуюсь на всякий случай, и даже потираю большой палец левой ноги о лодыжку правой.

– Не ной и не отвлекай меня, – Яна выкладывает последний готовый блинчик на тарелку и с видом истинной героини поворачивается ко мне. – Я молодец?

– Молодец и просто прелесть! – подтверждаю совершенно искренне.

Она стоит так близко и так маняще, что, не удержавшись, кладу руки на её хрупкие плечи и целую в висок. Яна смотрит озадаченно и весело, а я смущаюсь и убрав руки, не знаю куда их теперь деть, они становятся странно лишними и мешаются. Так и тянет спрятать их за спину, но чувствую, что это будет какой-то мультяшно-смешной жест.

– А чего блинов так мало? – Замечаю, что тарелка почти пустая.

– Скотина ты всё-таки, – оскорбляется Яна. – Я же готовила только на завтрак, тебе хватило и ещё осталось!

– Извини-извини, у меня дома их всегда жарили помногу, потому что блины и холодные тоже очень вкусные, – опять пытаюсь приобнять девушку, но на этот раз меня отталкивают.

– Если тебе нужны холодные – закинь их в морозилку! И ещё лучше, сам туда залезь! А я на завтрак приготовила свежие и горячие!

– Да всё я понял, осознал и покаялся. И уже ухожу умываться.

– Да! То есть нет! Ты меня своими блинами отвлёк, я же спросила где тут мыться можно? Дома я всегда принимала по утрам душ, а тут что, только река рядом? Это же неудобно, и на улице не всегда тепло.

– Баня есть… – кажется я понимаю о чём она говорит. Чешу затылок, чтобы простимулировать голову на новые мысли, но новых не приходит. – Больше ничего не могу придумать на скорую руку.

– А баней можно пользоваться? Она вообще работает? В смысле стояла же долго без ухода, с ней точно всё в порядке?

– Я туда даже воду натаскал и полы помыл. Веника только нет, жаль, попариться было бы здорово.

– Его можно в магазине купить, – отмахивается девушка.

– Ян, ты вообще видела местный магазин? – интересуюсь я насмешливо, но она вполне серьёзно кивает в ответ.

– Видела, и даже была в нём. Веники там есть.

– В синем вагончике?

– Ну да, а что в этом такого? – смотрит она на меня удивлённо. Тут веники для себя заготавливают только постоянные жители, а дачников приезжает летом не одна семья. Бани есть у всех, за вениками идут в магазин. Мы в прошлом году, когда тут неделю с друзьями отдыхали, сами веники в этом вагончике брали.

– Значит, провалившаяся крыша и прочие беды с домом за этот год произошли?

– Произошли, – вздыхает Яна. – Тогда тоже были потёки на потолке, я даже Витале звонила, но ему некогда было заниматься ремонтом. Дим, ты если будешь баню топить, то веник купи, я бы тоже попарилась.

Представляю её в парной с веником в руках, и до невозможности хочу выступить сегодня в роли парильщика.

– А ты опять о каких-то глупостях подумал, – смеётся девушка и издевательски интересуется: – Меня в бане представил, я угадала?

– Ну почему сразу о глупостях, – бубню в ответ.

– Потому что у тебя лицо становится глупеньким и восторженным. Даже не знаю, на кого ты похож… Может на Сида? Помнишь, в мультике «Ледниковый период» был такой.

– И нечего не такое! – возмущаюсь я и невольно начинаю смеяться, потому что вспоминаю как этот самый Сид выглядел.

– Ну хорошо, может я преувеличиваю. Но всё равно, ты смешной. И ещё, я угадала.

– Я подумал, что тоже люблю париться. Только одному неудобно, спину не побьёшь как надо...

– А, так ты всего лишь хотел предложить свою помощь… – опять веселится она. – Иди уже, тимуровец. Посмотрим на твоё поведение…

Последняя фраза меня смущает настолько, что одеваюсь, беру кошелёк и иду в магазин совершенно на автомате. Неужели она и в самом деле хочет?..

Глава 14

Глава 14

Телефон выдаёт трель, когда я уже вижу вывеску «Продукты». Ворчу, потому что вообще не люблю это средство связи, по которому в основном поступает спам и ненужные мне звонки, но на этот раз на экране светится имя контакта «Александр» и улыбнувшись, я снимаю трубку.

– Привет Саш, как дела, как служба нелёгкая?

– Неплохо, ты сам как? Девицы не все соки ещё выжали?

– Я сам из кого хочешь их выжать могу!

– Немудрено, если второй год терпения пошёл, – смеётся он, а я думаю, что, наверное, зря рассказал об этой детали ритуала. Шуток теперь не оберёшься. Хотя, он ещё мой обновлённый внешний вид не знает, вот там будет веселье...

– Это ты мне завидуешь, – говорю ему мстительно. – На тебя, такие девчонки уже и не смотрят, поди.

– Ты смотри, какой акулёнок растёт, – удивляется друг в трубку. – За словом в карман не лезет, а раньше помнится, и пары фраз не мог сказать не краснея, когда мы с Маринкой к вам в гости заглядывали.

Маринка – это его супруга, и в самом деле, очень колоритная дама, с полным отсутствием комплексов после первых же рюмок, что не раз меня вынуждало краснеть. Для неё, например, было вполне нормальным сидя за столом, скинуть блузку, потому что «в квартире так жарко, смотри, по-моему, я начинаю таять как Снегурочка».

– Это вы с Маринкой иногда не могли пары слов связать к концу вечера, – тем не менее не остаюсь я в долгу. – Слушай, ты для этого мне позвонил? Что бы над младшим поиздеваться? Я просто перед магазином завис, на меня уже вон бабка таращится какая-то местная.

Помахав рукой упомянутой бабке, я ей улыбнулся самой обаятельной из улыбок, но старая в ответ лишь сплюнула. Что за бескультурщина встретилась…

– Да я тут уехал на пару дней по работе, – вздыхает Сашка. – Твоим вопросом не успел заняться. Вот и решил позвонить на всякий случай, вдруг для тебя это очень срочно.

– Могу даже пару недель подождать, если надо, – отвечаю ему, вспомнив о том, что «она будет ждать последнего дня». Воспоминание о той ночи и связанное с ним чувство угрозы немного потускнели, но слова отпечатались в памяти накрепко.

– Ну и хорошо, – радуется Сашка. – Ладно, я тогда дальше пойду звонить, столько дел запланировал, и всё из-за поездки придётся перенести. Ты давай, не пропадай, если что – набирай в любое время.

– Добро, ты тоже.

Убрав трубку в карман, наконец захожу в полумрак синего вагончика и с интересном осматриваюсь. Помнится, Света назвала его «ущербным», сейчас же вижу, что магазин был незаслуженно обижен. Конечно это не гипермаркет, но ассортимент весьма приличный, особенно для такого более чем скромного помещения. Товары выложены на витрине и висят за спиной продавщицы, немолодой темноволосой женщины в безвкусном платье, аляповатой расцветки и с огромным цветком в волосах. Я не сразу понял, что цветок искусственный – настолько хорошо он был сделан, вот только не шёл своей владелице совершенно, да и не знаю кому такое вообще могло бы подойти.

Необычная продавщица близоруко щурится, осматривая меня, а я вдруг понимаю почему сплюнула бабка на улице. С этим телефоном, я совсем забыл о татуировках, что с недавнего времени украшают меня, превращая в персонажа кунсткамеры. Вот и сейчас, женщина не может буквально глаз оторвать от посетителя, а мне остаётся только сжимать зубы, да изучать ассортимент магазина.

– Веник по чём?

– Вам берёзовый, или дубовый?

Я замолчал озадаченно: а действительно, какой взять лучше? Точнее, какой больше понравится моей вредине, ведь, чего скрывать, в первую очередь я сейчас думал о ней. Увидев ценник, я определился:

– Давайте оба, не пропадут.

Прошёлся вдоль витрины, ожидая пока веники уложат в большой пакет, и буквально прикипел взглядом к углу, где стоял длинный свёрток с криво весящей поясняющей табличкой. Дороговато, конечно… Но зато, какая полезная вещица! А уж как будет счастлива моя соседка, я и представить не могу.

Решаюсь, и делаю эту покупку тоже, кроме того, приобретаю десятиметровый удлинитель. Приходится сходить до магазина и назад дважды, но результат того стоит. Инструменты, к счастью, не требуются: в комплекте имеется всё необходимое для сборки, а потому менее чем через час, я иду порадовать Яну.

Дом преобразился. В нём поселяются запахи свежести и чистота, которой раньше не было. Как она это сделала? Я же мыл полы и протирал пыль на мебели, но мой результат и рядом не стоит с тем, чего добилась девушка. Исполнительница этого чуда, сидит на кухне с большой кружкой чая и чему-то улыбается, глядя на телефон.

– А вот и он, мой суженый-ряженый.

– Кошками изгаженный, – на автомате выдаю я, и Янка счастливо смеётся.

– Это ты себя хорошо описал, интересно, – соглашается она.

Кто меня за язык тянул? Иногда он у меня работает совершенно автономно от мозга. Или это мозг делает перерывы в работе? Ставит табличку «Ушёл на обед» и я живу какое-то время без него...

– Я тебя похвалить хотел и наградить немножко, но теперь, наверное, лучше не буду, – говорю я сумрачно.

– Давай, – милостиво велит мне девушка, – хвали. Лучше «будь», в похвалах и комплиментах для меня вообще не надо скупиться.

– Ты у меня умничка и просто молодчинка, – говорят девушки любят лесть, потому не скуплюсь. – В дом зайти приятно. Не знаю, как ты этого добилась – сразу видно мастерица на все руки.

– Хорошо, – мурлычет она довольная моей похвалой. – А что там с обещанной наградой?

– Пойдём, покажу. Только ты сначала про «суженный-ряженный» поясни.

– Это мне брат такую СМС прислал весёлую. Из разряда «тили-тили-тесто».

– Понятно, – вздыхаю я, и мы идём на улицу.

В нескольких метрах от бани, стоит зелёная душевая кабинка. Яна заглядывает внутрь, обозревает стенки, пластиковый поддон, лежащий на земле, бачок сверху и оборачивается счастливая:

– Это мне?!

– Это нам, – поправляю я её.

– Ты моя прелесть! – девушка повисает на моей шее так, что я качаюсь сам и шатаю собранную из металлокаркаса конструкцию.

– А откуда вода? Вручную?

– Из колодца нужно носить, – признаю я.

– Холодная будет, – вздыхает Яна. – Ну ладно, за день нагреться должна.

– А вот и не будет, – отвечаю ей торжественно. – Там электронагреватель стоит, так что вода будет тёплой, или даже горячей, если захочешь.

Яна опять радуется и смотрит на бачок.

– Ты его уже наполнил?

– Не успел ещё. Там бак на полсотни литров, три раза ходить придётся.

– Ну ладно, тогда давай занимайся душем, а я пойду домой, дальше с братом болтать.

Я едва не предложил ей пойти позагорать, погода сегодня была очень уж хороша, но решил не делать этого. Не уверен, что она после прошлого раза полностью отошла, возможно в парной ей тот сон на солнышке ещё аукнется. А ещё, кажется теперь мне часто и много придётся ходить к колодцу.

У колодца на меня наезжает некий бородатый субъект, машет корявой палкой и что-то требует, что – я долго не могу понять. Оказывается, я должен платить за пользование колодцем. Лично ему, Семён Потапычу, поскольку я, «дачник окоянный», этот колодец не рыл и за ним не следил, что вот этот бородатый делает круглогодично. Следит, в смысле. Сильно сомневаюсь, что он рыл этот колодец, но возможно, что остальное правда. Цена в размере «бутылка пива» меня не напрягает, и отдарившись мелкой купюрой, я ухожу с полными вёдрами.

На втором заходе, тот же самый мужик опять требует свою мзду, за что и посылается домой проспаться. Больше он не докучает, прихожу ещё трижды, потому что необходимо долить воды в баню, в умывальник, да и питьевая домой свежая нужна. Если бы в этом доме жили постоянно, давно бы можно было озаботится собственной скважиной, но пока что необходимости такой не было.

Вообще то, самому мне топить баню не доводилось, но в детстве я за этой процедурой наблюдал много раз, и сейчас напрягаю память, стараясь сделать всё правильно. Выгрести золу из топки и поддувала. Уложить дрова и открыв заслонку, развести огонь.

Поначалу, дыма шло больше в помывочную, чем в трубу – баня у нас «по-чёрному», но поэкспериментировав, я справился и с этим. В итоге, домой шёл с красными слезящимися глазами, зато донельзя довольный собой.

– Какой ты страшненький, – встретила меня Яна, которая, как и в прошлый раз, сидела на кухне с телефоном.

– Это почему? – оскорбился я. Даже хорошее настроение трещинками пошло. Сел рядом с ней и потрогал чайник – жаль, но он был холодным.

– На щеке сажа, глазки красные, заплаканный… Наверно о нас думал, да? Не переживай так, всё будет хорошо! Ой, зато классно пахнешь, – она даже придвинулась, и поднеся нос к моим волосам, глубоко вдохнула. – Дымом и баней, обожаю этот запах!

– А что у нас будет хорошо? – заинтересовался я.

– Всё!

– И жили они долго и счастливо. Она у себя в десятикомнатной квартире в центре города, а он в деревне «Большие дрищи», где родился и вырос, – говорю я.

Янка заливается смехом и ставит чайник на плиту.

– Тебе обед накладывать, житель «Больших дрищей»? Я бы даже сказала: «Большедрищь»! – она опять заливается так, что даже зажечь огонь не может.

Да что-ж за напасть такая, почему я опять даю ей возможность посмеяться над собой?

– Накладывай, – вздыхаю я.

Кажется, Яна поняла причину моей хмурости, потому что, не начинает хлопотать об обеде, а зайдя за спину, обнимает меня со спины и шепчет в ухо:

– Надеюсь, ты хороший парильщик? Я бы сегодня погрелась.

– Хороший, – подтверждаю с затаённой надеждой.

– Дим, – она садится напротив меня и смотрит со странным выражением, будто и хочет что-то сказать, и опасается. – Ты только не сердись, ладно?

– За что я должен сердиться?

– Мы с тобой здорово живём тут, нам весело и ты, наверно, строишь на меня какие-то планы…

– Стараюсь этого не делать, – помедлив, отвечаю честно, насколько возможно.

– Не торопись, и может… – она кусает губу, мнётся, – может быть позже, мы их построим вместе. Но сейчас не надо, ладно?

– Ничего не понимаю, – вздыхаю я.

Вообще-то, конечно вариант подождать сейчас идеален, ещё почти на целый месяц он будет единственно правильным, но было обидно. Чем я так плох? Светлые волосы, на мой вкус слишком короткие, но ведь отрастут. Небольшая щетина отросла и требует бритвы. А в остальном – не Брэд Питт, но и отнюдь не Шрек. Разве что, татуировки... Здесь конечно, было от чего приуныть...

– Терзания «что не так со мной» написаны на лице во-о-от такими буквами, – Яна широко развела руки в стороны, и судя по размеру букв, в дверной проём я точно не должен пролезать. – Всё с тобой нормально, ну чего ты как маленький. Ты что, раньше ни с кем не встречался?

– Встречался, – мнусь, – но ведь не жил.

– Ах, вон оно что... Лёгкость победы, – с иронией говорит она. – Всё произошло так быстро, что ты уже мысленно записал меня в «свою».

– Пожалуй, – подумав, нехотя соглашаюсь. – Яна, я кажется понял, что ты имеешь в виду. Может попробуем просто жить дальше?

– А ты сможешь? – смотрит девушка на меня с грустью.

– Себя держи в руках, а я справлюсь, – показываю ей язык, и она прыскает.

Ситуация кажется разряжается. Больше мы к этому вопросу не возвращаемся и ничем особенным не занимаясь, умудряемся не заметить, как день пролетает. Баня, куда я подбросил дрова ещё раз, к вечеру пышет жаром и шипит ёмкостью горячей воды, требуя посетителей.

Собираем вещи, я достаю из книжного шкафа, а Яна из самого большого чемодана. Мельком вижу его внутренности и удивляюсь: подобного порядка от своей подруги не ожидал. Чемодан разбит на дюжину секций, в каждой из которых ровными рядами уложены вещи и всякая мелочёвка. Утюг, фен и ещё какие-то исключительно женские вещицы так же лежат на своих местах.

– Ну чего смотришь? – заметив мой интерес, хозяйка чемодана прикрывает крышку. – Это личные вещи, я же на твои не смотрю!

– Да чего на них смотреть то? – удивляюсь, и тыкаю пальцем в направлении книжного шкафа. – Вон оно всё, как на витрине выложено.

– Ты – мужчина. Создание грубое и нетактичное. А я – женщина, у которой должны быть свои секреты. Лучше выйди, я купальник надену.

– Купальник?

– А ты конечно представлял меня с собой в парилке голую и всю такую нежную, да?

– Как-то даже не думал, – мямлю я.

– Ну да, – закатывает глаза Яна. – Ты лучше свои плавки найди. Учти, с тобой голым я в баню не пойду.

Сижу, глядя на окно, за которым мне сегодня человечек привиделся. А вдруг опять появится? Или это был обман зрения какой-то? Игра теней, может быть? Убеждаю себя, что так и было, ни на грош, не веря в свои убеждения. Откуда он взялся и что хотел?

– Пойдём? – зовёт меня Яна, и мы идём в баню.

Легкомысленно размахиваю пакетиком с одеждой и бутылкой кваса, а на душе царит настоящая буря и поджилки трясутся.

– Только у нас баня по-чёрному, это же деревенская, не как сауны городские, – бубню я, когда мы уже зашли в предбанник.

– Сама вижу, у нас точно такая же.

Яна в отличии от меня, кажется ни капельки не волнуется: опустив свой пакет на лавку, быстро раздевается и смотрит на меня насмешливо. На ней голубой раздельный купальник, по которому хаотично рассыпаны зелёные и белые полоски. Стройная, с тонкой шеей и рыжими, рассыпанными по плечам локонами, она невероятно женственная и сексуальная, и я вдруг понимаю, что сейчас мне будет стыдно, потому что происходящее меня дико возбуждает.

– Я зайду пока, а ты раздевайся… – Яна смотрит с весёлым пониманием. – Или, если ты решил помыться прямо так, то заходи тоже.

Едва дверь за ней закрывается, как я скидываю одежду. Плавки – не шорты, они подлые, они выдают моё возбуждение, хотя скорее всего его было заметно даже под футболкой с шортами. Что же делать? Плескаю себе в лицо холодной водой из ведра, открыв бутылку, наливаю себе кваса и... Дверь в помывочную открывается и появляется Яна.

– А, это квас... – протягивает она.

– Ну да, а что? – пытаюсь я прикрыть своё возбуждение ладонями, безрезультатно, впрочем.

– Когда мы ходили в баню, наши парни пиво брали, я как услышала шипение, сразу это вспомнила. А ты молодец, – она серьёзно и внимательно смотрит мне в лицо, точно ищет там что-то. – Квас – это здорово, нальёшь?

– Да, конечно, – протягиваю я ей кружку, из которой так и не успел попить.

– Дим, я понимаю, почему ты стоишь здесь. Давай договоримся не стесняться этого, ладно? Я взрослая девочка и знаю, что иногда происходит со взрослыми мальчиками, – сказав это, она цедит квас мелкими глотками, после чего возвращается в помывочную.

Не нахожу что сказать, просто ставлю бутылку на лавку, рядом со своей одеждой и глубоко вздохнув, иду следом за девушкой. Внутри темно и очень жарко, обнаруживаю подругу сидящей на лавке с тазиком воды. Её волосы уже белые от пены, сажусь рядом, развожу себе тёплую воду.

Бросаю на сидящую рядом девушку косые взгляды и замечаю, что она делает это тоже, незаметно, стесняясь.

«Ага, а не такая ты опытная и мудрая, какой хочешь казаться», – говорю я мысленно и немного успокаиваюсь.

А потом поворачиваюсь и начинаю мыть ей волосы, осторожно, нежно. Яна замирает, а потом сидит, получая удовольствие. Мою, потом смываю мыльную воду с её рыжих волос, обливаю напоследок чистой водой из своего тазика. Мы разводим два таза воды и она, не поворачиваясь, говорит:

– Спасибо, это было… приятно… Можно я тоже попробую?

И теперь Яна моет и намыливает мне голову, а я, беру губку, тру тело своей подруги.

– Не больно? Ты недавно обгорела на солнце, – спрашиваю я тихо, но она лишь мотает головой и просит:

– Только спину не надо...

Приоткрываем дверь, потому что становится слишком жарко, или это нам кажется – не понять. Ухаживаем друг за другом, намываем и растираем ладонями. В какой-то момент я щёлкаю застёжкой бюстгальтера, и подрагивающими руками мою её потрясающие груди, оглаживаю соски: они небольшими шариками скользят меж моими пальцами, прячутся в пене. Яна старается следовать моему примеру, потом она прижимается так, что я чувствую её грудь своей и натирает мою спину, а я глажу её ладонями.

Возбуждение такое, что, наверное, крови в голове совсем не осталось, она вся ушла туда, вниз. Член вышел из тесноты плавок и касается её животика, а девушка, вместо того, чтобы отодвинуться, вдруг опускает руки и начинает намыливать меня там, чувствую, как плавки скользят по ногам вниз, падают... Замираю от новых ощущений, с губ невольно срывается тихий стон наслаждения и от осознания, что дальше продвинуться нельзя, тянет зарычать, громко, в голос, как той ночью.

«А если она захочет?»

Мои ладони ныряют в её плавки и спускают их. Намыливаю попку, потом перебираюсь вперёд. Яна жмурится и кусает губы, чувствую какая она горячая и скользкая между ног. Мы пытаем друг друга, сладко, бесконечно. Касаюсь маленькой горошины под её лобком, и девушка дёргается, не выдержав тоже стонет. Испуганно открывает глаза, они у неё сейчас большие и тёмные, безумные.

– Милый… не сейчас, позже… Что мы делаем? Надо остановиться…

Она прижимается, сжимает меня в своих объятьях так, что не могу дышать – эта хрупкая леди на удивление сильная! Затем резко отворачивается и как есть, вся покрытая мыльной пеной, выходит из бани. В ушах стучит – это моё сердце отбивает ритм любви, ритм страсти, не ведая, что она уже ушла и ничего у нас не будет. Не сейчас. Но возможно позже?

Вываливаюсь в предбанник, сажусь рядом с Яной, не обращая внимания на своё возбуждение и на то, как призывно торчат соски её груди. В её взгляде испуганная вина и неутолённое желание. Целую её губы так, как никогда никого не целовал. Дарю всю свою нежность, нерастраченную страсть, всё, что меня сейчас переполняет, до звона в голове и пустоты в мыслях. Есть лишь она. Её язычок скользит меж моих губ, она опять стонет. Но потом поцелуй прерывается, мы пьём по очереди квас, прямо из бутылки, и всё-таки идём домываться.

Я напариваю Яну, так, как учил знакомый банщик: постепенно повышая температуру и ритм пляски веников, поддаю пар водой, в которую добавил немного кваса, от этого жар становится ароматным, а воздух в бане хлебным, наслаждаюсь её визгом и смехом, когда обливаю холодной водой из ковша её разгорячённое тело. Себя хлещу тоже, хотя бы иногда, как получится, а затем истекающие потом, с налипшими берёзовыми листьями, мы бежим в душ.

Стоим обнажённые под прохладными струями и опять оглаживаем тела друг друга. Молча глядя в глаза и счастливо улыбаясь. Потом я её целую и вернувшись в баню, мы опять паримся...

– Это было невероятно, – счастливо шепчу я.

Сидим обнявшись на шаткой лавочке во дворе. Полупустая бутыль кваса лежит на боку у наших ног, а из моего телефона доносится нечто медленное и красивое в исполнении Милен Фармер. Девушка, которую так хочется назвать моей, положив голову мне на плечо, кажется немного сомлела и тихо, возможно сама того не замечая, подпевает французской певице.

Нам хорошо...

Глава 15

Глава 15

Просыпаюсь от того, что Яна пихает меня в бок и канючит.

– Дим… Ди-и-им… Вставай, ну вставай…

– Что? – прочищаю горло и хриплым со сна голосом повторяю вопрос: – Что случилось?

– Ты тоже это слышишь?

Только сейчас понимаю, что где-то недалеко поют. Несколько тонких, точно наглотались гелия из шариков голосов, выводят нечто печальное. Прислушавшись, даже удаётся разобрать слова:

…Не сложилося, да не вышло

Всё степным ковылём поросло.

Видно не было в свадьбе той смысла,

Поздно понял, жаль – время ушло…

Сажусь на кровати и тру лицо ладонями, пытаясь прогнать остатки сна.

– Ян, это что, у на во дворе? Или в огороде? Такое ощущение, что очень близко поют.

– Мне тоже так кажется, – голос девушки подрагивает. – Я сначала думала дети, – они какую-то смешную песенку пели, долго лежала и слушала, но они начали ругаться и спорить, даже матом, очень громко, а потом затянули вот эту...

Тем временем, грустная история про упущенное время закончилась.

– Во у тебя голосище! – с завистью пискнул высоким голосом некто.

– У меня в семействе все такие, – гордо подтвердил другой, на фоне писклявых собратьев, его голос звучал почти нормально.

– Вы опять забыли обо мне, – плаксивым фальцетом влез в разговор третий. – Муфтик, ты же обещал!

– Обещал – значит сейчас сделаем! Горло требуется промочить, а голос смягчить, ну-ка подлей…

Обладатель второго голоса крякнул, выдохнул нечто вроде «Аж печень дрогнула!» и затянул новую песню:

Я с девчонкою такой

Раньше не гулял,

Ой, да щёлочки такой,

Сроду не встречал!

Двое товарищей тут же радостно его поддержали, и три голоса вывели:

Есть у всех девчонок там

Волоса,

А у этой до земли

Там коса

Это было так неожиданно, что, скрючившись и уткнув голову в подушку, я затрясся от смеха, рядом вторила Яна. Едва мы начали успокаиваться, как следующий куплет отправил нас в новый приступ смеха.

– Ой, не могу… – пищала девушка не хуже уличных певцов.

Сами не зная зачем, мы старались не шуметь, возможно желая узнать, чем закончится история запутавшегося в косе парня. Лишь когда отзвучало последнее «ой люли-люли-люли», я шёпотом спросил:

– Пойдём смотреть кто это, или ещё послушаем?

– Теперь даже не знаю…

Яна смотрела на меня слезящимися от смеха глазами, а я вдруг подумал, что как-то очень уж хорошо вижу в темноте. Света в комнате практически не было, но при этом, я различал даже детали небольших предметов, пусть и в серых тонах. Вот и глаза девушки, вижу очень хорошо и футболочку короткую.

На улице тем временем, очередные обсуждения вопроса «что споём дальше» прервались новым гостем. Этот голос, был такой же писклявый, как и прочие, но вдобавок его обладатель шепелявил так, что его речь до нас дошла лишь в виде шипяще-шелестящих звуков. Зато, её поняли певцы, потому что затянули заунывную историю про «барыню, да вот не боярыню». Что-то там у этой барыни не складывалось, но что – мы так и не узнали, потому что один из исполнителей вдруг прервал своё пение и затараторил, ругаясь. Песня прервалась, а мы наконец решили пойти и посмотреть на эти писклявые таланты.

Наскоро одевшись, я вышел в обеденную, позади скрипнула доской пола девушка.

Во-первых, обнаружилось, что гости расположились не в саду, как я думал, а во дворе. Так хорошо их было слышно, из-за распахнутой двери в сени. Входная же дверь, сделанная из толстых, но сильно рассохшихся досок, элементом звукоизоляции не могла служить в принципе.

Во-вторых, гости были необычные...

В паре метров от крыльца, на выкошенной площадке двора, расположились крошечные мужички. Одного из них, я видел вчера днём на подоконнике кухни, остальные – незнакомые, и было их даже не четверо, а пятеро. Поставив рядом два перевёрнутых ведра, которые судя по всему стащили из бани, они сидели вокруг этих импровизированных столиков на каких-то деревянных чурбачках и банально бухали: стояло несколько маленьких, по пятьдесят миллилитров бутылочек, лежали неровно отломанные куски хлеба, и другая закуска, тут же находились крошечные, размером с напёрсток стаканчики.

– Обалдеть… – донёсся из-за моей спины шёпот Яны. – Маленькие…

– Не маленькие, а малые! – поправил её сидящий к нам ближе остальных, и я по голосу узнал Муфтика. – Что за порода пошла у зеленоглазых – никакого уважения!

– Извините… малые… – я сделал из дома на крыльцо маленький шажок, точно боясь спугнуть гостей. – А вы кто вообще?

– Во-о-от, об этом я вам и говорил, – всё тот же мужичок, обернулся к остальным. – Мельчает порода!

– Грубеет, – поддакнул его сосед справа, обладатель широкополой шляпы и одеяния, которое я иначе как платьем и назвать не могу.

– Так оши-ж горошские, шикие! – шепелявый, даже пальцем в нас потыкал, словно мы остались для кого-то незамеченными.

– Это почему, мы дикие? – вконец офигевая от происходящего, я спустился с крыльца и присел на корточки рядом с компанией, с изумлением и некоторой опаской глядя на сидящего рядом Муфтика.

Как-то странно подобравшись, тот прищурился, и неожиданно дёрнул ко мне головой, резко выкрикнул и лязгнул зубами:

– Ам!

Я от неожиданности упал на задницу, а мужички покатились со своих чурбачков со смеху. Более, того, им вторил звонкий голосок Яны, которая привалившись к крыльцу, спрятала лицо в ладонях. Предательница, блин…

– Ну… ну… – пропищал одетый в платье. Шляпа с его головы упала, обнажив внушительную залысину. Он выгнул голову, и весьма похоже повторил: – «Ам!».

Веселье пошло на новый оборот.

– Блин, да кто вы такие-то? – взвыл я, сев прямо на влажную траву.

– Малый народ мы, – сказал Муфтик внушительно. Он уже вернулся на своё место и сейчас смотрел на меня почти с отеческим выражением. – Живём, значится тут.

– Где тут?

– Ну... – он поводил рукой вокруг себя, – там живём, вон там, на чердаке, и ещё в сарае тоже. Испокон веков жили, ждали.

– Чего ждали?

– Не «чего», а «кого»! Хранителей ждём. Тебя, и таких как ты, то есть.

– Я понимаю всё меньше и меньше, – пожаловался я.

– Это потому что ты всё неправильно делаешь! Назовись, да наши имена поспрошай.

– За стол пригласи, или гостинцами одари, коли подсел к нам, – поддержал одетый в платье.

Виденный мною на подоконнике, потыкал пальцем в маленькие бутылочки, стоящие на столе и указав на меня и девушку, опрокинул сложенный в символический стаканчик кулак себе в рот.

– Выпить с вами? – догадался я, и молчаливый закивал.

– Выпить за знакомство – тоже правильно. Порядок, будет, значится, – согласился Муфтик.

– Так у нас и нечего, чай разве только... – я оглянулся на Яну, и она кивнула подтверждая. – А магазины сейчас не работают уже – ночь.

– Как так нечего! – оскорблённо вскинул вверх руки мужичок. – Что-ж за хозяин ты, ежели сам не знаешь своего дома?

– А что там, в моём доме? – осторожно спросил я. – Заначка есть, что ли?

Гости переглянулись. Сейчас они мне напомнили трёх мушкетёров, которые смотрят друг на друга, голосуя: принимать Д’Артаньяна в свою компанию, или нет. Мне повезло. Не знаю, как они это решили, но молчаливый махнул рукой, призывая следовать за ним, и мы пошли в дом. Следом тащилась Яна, что-то в пол голоса бормоча – кажется она ругалась...

Искомое, обнаружилось в зале, под письменным столом. Под руководством мужичка, я его сдвинул в сторону и увидел утопленное в пол кольцо-ручку небольшого люка.

– У тебя тут и подпол есть? – тихо удивилась девушка из-за моей спины.

– Видимо да... Сейчас, я кажется припоминаю, что его раз или два открывал дедушка, когда я ещё совсем маленьким был.

Кольцо пришлось выковыривать из паза ножом, так как оно сильно приржавело и отказывалось поддеваться пальцами. Скрипнули петли, откинулась крышка, и мы с Яной дружно свесились над проёмом, подсвечивая себе двумя фонариками. Под люком стояли банки и бутылки. Я покрутил головой – подпол был удивительно большим и похоже расположился под всей площадью дома. До земли совсем близко, свесившись вниз, я мог потрогать крышку ближайшей «трёхлитровки». Мужичок потеребил меня за рукав и ткнул себя в грудь, а затем вниз. Поняв мои колебания, красноречиво схватил себя за шкирку и подёргал.

Взяв его за верхнюю часть одеяния, я осторожно поднял мужичка. Совсем не тяжёлый – килограмма три-четыре от силы. Перегнувшись вниз, я опустил его, поставил на ближайший потемневший жестяной кругляш крышки.

– Надо будет перебрать эти запасы, они же стухли наверно давным-давно, – вполголоса сказал я, глядя как юркая фигурка скользнула меж банок в темноту. Спросил вниз: – Может вам фонарик надо?

Ответом послужила бутылка, которую наш добытчик с кряхтением подтащил к люку. Вытащив их обоих наверх, я невольно присвистнул:

– Ты только посмотри, что он принёс... – щурясь, прочитал плохо различимые на потемневшей этикетке буквы: «Столичная. Минпищепром СССР»... Это же бутылка столичной, ещё советского разлива. Её что, до сих пор можно пить?

Мужичок посмотрел негодующе, запрыгал, размахивая руками, но всё в полной тишине – он явно был немым. Потом, просто ткнул пальцем в принесённую тару и резко кивнул. Поднял вверх большой палец.

– Ну если так, то конечно, – улыбнулся я и обернулся к девушке. – Ян, готовь закуску, будем пробовать этот привет из далёкого прошлого.

Мы наскоро нарезали сосиски и огурцы с помидорами, прихватили пару банок консервов и ложки с вилками. Яна предложила нашему гостю погреть суп для него и его друзей, а ещё лучше, перебраться в дом, но тот покачал головой и изобразил нечто странное, этого его жеста я так и не понял. Зато следующий, понял очень хорошо: задрав левый рукав, мужичок постучал по запястью, поторапливая. Часов у него, как я заметил, не было, видимо подсмотрел жест у людей. Напоследок, мы прихватили коробку сока, кружки, и наконец вышли на улицу.

Я учёл опыт первой встречи, а потому шёл к гостям, прокручивая в голове придуманное приветствие.

– Добрый вечер… или ночь, уважаемые, – ко мне повернулись заинтересованные лица, а их негромкий разговор тут же прекратился. – Я – Дима, это Яна, мы – хозяева этого дома и рады видеть вас у себя в гостях. Представьтесь, пока моя подруга накрывает на стол. Как говорится, чем богаты – тем и рады, угощайтесь.

– Мы – малый народ, – с достоинством кивнул уже знакомый нам мужичок, который кажется был среди них главным. Я – Муфтик, глава этой ветви.

Наш молчаливый провожатый занял место за столом, а Яна, заскочившая в дом, вынесла и расстелила на траве покрывало. Точно, об этом я почему-то и не подумал…

– Это Фультик – шепелявый привстал, здороваясь.

Я кивнул этому комично важному человечку и перевёл взгляд на следующих представляемых гостей.

– Это братья Буфтик и Бултик – ещё два безымянных персонажа обрели имена.

Первый – владелец широкополой шляпы, второй – странно не запоминающийся, какой-то бледный и блёклый, с носом-пуговкой.

– Ну и это – просто Малец. – Наш молчаливый провожатый кивнул. – он ещё совсем юн, даже говорить не умеет, а потому право носить взрослое имя ещё не заслужил.

Этот дедуля с седыми волосами на голове – юный? Сколько же остальным?

– Приятно познакомиться, – склонил я голову так же, как это только что делали они. – Может быть переберёмся в дом? Или же здесь будем?

Дедки сморщились, и я со вздохом начал устраиваться на покрывале, на которое Яна уже разложила принесённую еду. Недавно скошенная трава колола сквозь тонкую ткань, но надо – значит надо, будем пить на свежем воздухе.

– Не положено, – озвучил отказ Муфтик. – Не каждый день нам можно заходить в дом хранителя. Сегодня нельзя.

Ладно, нельзя – так нельзя, я понятливый...

– Так кто вы такие? Что значит «малый народ»?

– А что значит «люди»? – ответил вопросом на вопрос Муфтик. – Это соседи ваши, да ещё эти, которые из города приезжают.

– Некоторые, – уточнил Буфтик.

– Верно, некоторые, не все. Это – люди, они просто есть. Вот и мы тоже. Просто есть.

– Почему только «наши соседи»? – почувствовал себя обиженным я. – А нас с Яной почему не причисляете к числу людей?

– Ты, давай-ка не юли! – строго внушил мне собеседник.

– А?!

– Наливай говорю, знакомство надо значится начинать!

Забулькала бутылка, разливая своё содержимое. Гости смотрели на неё с восторгом, едва ли не облизываясь, и благоговейно нюхали свои крошечные наполненные стаканчики. Я тоже вдохнул запах и едва не закашлялся – спирт он и есть спирт...

– Шнакомштва! – прошепелявил Фультик поднимая свою рюмку и обвёл взглядом собравшихся.

– За нашу встречу, значится, – поддержал его глава ветви. – Большая честь, значится!

– Польщён нашей встречей, – не остался я в долгу, не зная, что ещё сказать. – Мы с Яной польщены в смысле.

Мужички лихо опрокинули рюмки и закрякали довольные. Потянулись за огурцами и помидорами, которые Яна нарезала маленькими кусочками – едва ли не настрогала им на тарелку, наш сопровождающий Малец вгрызся в тонкий кругляш сосиски. Я посмотрел в свою привычную туристическую кружку и выпил. В желудок точно провалился огненный шар, нечто подобное я уже ощущал, когда пил свой настой, но там градус был намного больше, здесь же всего сорок, если верить старинной этикетке, которая, кстати уже отвалилась и лежит на столе. Запил соком, закусил помидоркой – вроде полегчало, лишь стало теплее и как-то даже уютнее...

– Так почему соседи, а не мы с Яной? – повторил я свой вопрос.

– Ну она – понятно, – Муфтик даже рукой махнул пренебрежительно. – Такие как она никогда к людям не причисляли себя, что между прочим, не совсем верно, потому что корни то одни, против этого не попрёшь.

Я растерянно посмотрел на рыжую подругу – сидит, закусив нижнюю губу...

– А с тобой – теперь сложнее, – продолжил объяснение мой маленький собеседник. – Ты конечно родился человеком, но нынче им уже не являешься. Другой теперь, оттого мы и показались вам. Она и так про нас ведала, а тебе уже можно, всё равно бы скоро заметил.

– Ничего не понял... – пожаловался я. – Вроде бы объясняете, но непонятно, совершенно. Ни про вас, ни про нас...

– Тьфу ты...

– Налить бы надоть! – опять влез в разговор Буфтик.

Я разлил водку по рюмкам, заметив, что Яна выпила совсем чуть-чуть. А ещё, она почему-то больше молчала и, как мне показалось, не особо удивилась нашим гостям. Не так как я, удивилась, словно бы знала о существовании подобных. Я вон – до сих пор в шоке, хотя водка его уже понемногу сглаживает...

– Мы издревле жили тут.

– В этом доме?

– В местах этих. Ещё когда тут не то что дома этого не было, а люди не жили, и река не протекала. Раньше много нас было, когда я основал ветвь, в ней набралось почти две сотни малых.

– Подождите... То есть это вы создали это поселение, здесь… когда ещё тут людей не было?! Сколько же вам лет?

– Много лет, сколько – не ведаю... Мы иначе появляемся, иначе живём и иначе уходим. Может быть потом, когда переменишь личину узнаешь.

– Какую ещё личину? – видимо сегодня была ночь моей тупости и моих вопросов. – Я уже не человек?

– Ты уже начал ритуал. И потому, становишься хранителем! Какой же ты после этого человек, скажи?

– Ша хранишеля!

Мы опять выпили и на этот раз водка пошла намного лучше. Закусив помидоркой, я опять обратился к разговорчивому малому:

– Но ведь я и моё семейство, – я бросил взгляд на девушку, – всегда были хранителями!

– Вы всего лишь оберегали путь хранителей! – мужички захихикали, кажется потешаясь надо мной. – А сейчас, когда ты начал ритуал, ты им становишься по-настоящему!

– А давайте споём? – предложил молчавший до этого Бултик.

Этот оказался самым писклявым из всех, а ещё, я опять отметил, что он самый блёклый из присутствующих. Очень-очень бледная, почти белая кожа, светло-голубоватые губы и даже глаза, тёмные у его собратьев, выглядят неприятно серыми. Может он болен?

– Значит я стану хранителем...

– Можешь, стать, – поправил Муфтик.

– А она, – я ткнул пальцем в свою подругу. – Почему вы её не причислили к людям, она же не встала ни на какой путь.

Мужички опять захихикали, тыкая друг друга под бок локоточками, кто-то из них сказал: «ты гляди-ка, ей на путь надо», другой его поддержал: «зеленоглазую на ритуал!» и веселье усилилось.

– Это-ж надо, он даже не знает кого держит под боком, – сообщил глава ветви остальным малым, и они согласно затрясли головами посмеиваясь, даже немой не имеющий имени дедок, который мне казался самым добрым из них, подхихикивал.

Я повернул голову к подруге – она сидела рядом и смотрела на свои колени. Словно почувствовав мой взгляд, вскинула голову.

– Я ведьма, Дим, – тихо сказала Яна. Посмотрела на мужичков и её глаза сверкнули зелёным, а мужички разом осёкшись прекратили смеяться.

– Но-но, ты нам эта... – недовольно сказал Муфтик. – За одним столом сидим, в доме хранителей, так что давай не зыркай тута!

Ведьма? Я смотрю на её рыжие, рассыпанные по плечам волосы, смотрю в ярко-зелёные глаза, а в голове звучит рычащее:

«Ей подобные убивают нас!»

Глава 16

Глава 16

– Почему ты мне не сказала?

Яна лежит, облокотившись на подушку на кровати. Смотрит устало в окно и перебирает в руке какую-то связку шариков, нанизанных на верёвку. То ли головоломка, то ли игрушка странная... Я прохожу к кровати, сажусь на свою половину и повторяю вопрос:

– Ян, почему ты не сказала?

– Должна была? О чём? – голос усталый, почти равнодушный, ей словно всё равно, хотя я вижу, что это не так.

– Например о том… что ты ведьма, – слова дались с трудом. Бред, если подумать, в нашем, двадцать первом веке называть кого-то ведьмой не в шутку или со злости, а вот так – вполне серьёзно…

– И что бы ты сделал? Ты же до сих пор понятия не имеешь, что это такое! Кто мы такие, по-твоему, а?

– Ну… – теряюсь я, – ты мне расскажи.

– А ты дашь почитать свою тетрадку?

– Ты и об этом знаешь?!

– Знаю, – бросает она. – Дашь почитать?

– Нельзя, – пугаюсь я. – Её нельзя давать посторонним.

– А мы не говорим о себе. О том, кем являемся.

– А почему тогда эти, – я киваю на дверь, – знают?

– Они знают… – Яна пожала плечами. – Спроси у них сам, откуда. Они слишком древние, появились во времена, когда люди бегали полуголые с палками.

На улице тихо. Посидев ещё часик и допив бутылку столичной, гости разошлись кто куда.

«Мы, ежели что, тут рядом. Зови.», – Муфтик, уходивший последним, на удивление увесисто хлопнул, прощаясь по руке.

И вот сейчас, я пытался разобраться в неясностях, которые появились между мной и Яной. Вот только девушка в основном отмалчивалась…

– Это правда, что такие как ты, убивают нас? – задал я сильнее остальных терзающий меня вопрос и внутренне содрогнулся, когда рыжие волосы утвердительно качнулись.

– Но зачем?! За что?!

– Дим, я не могу рассказать, – она смотрит на меня с мукой во взгляде. – Просто поверь, что я не хочу тебя убивать и не буду…

– Но появилась ты в Белоземице не просто так?

– Не просто, – она опять отвела взгляд. – То, что ты начал проходить ритуал перерождения, я почувствовала почти сразу, ещё год назад. Мы с тобой в детстве много времени провели вместе – вот и привязалась, нечаянно, даже не понимая этого. Такие как я… В общем мы можем, это называется «привязаться».

– Так ты что, с детства готовилась к этому?!

– Нет… Дим, ну какой ты смешной, – она было улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с её губ. – Маленькой я вообще не думала ни о чём таком, и не знала, что стану ведьмой, это происходит позже. Когда девочка подрастает и становится девушкой, можно… Ну в общем пойти по такому пути. Не все могут, на самом деле нас очень-очень мало. Я вот решилась. Так же как ты, ведь ты тоже мог и не проводить свой этот ритуал.

– А что ты о нём знаешь?

– Только то, что он есть. Приметы и некоторые общие детали представляю, но тонкостей кроме твоего и других подобных семейств не знает никто.

– Так нас что, много? Не только моя семья хранит такие тетрадки?! – кажется это было утро открытий.

– Ну… Я знаю, то есть мне рассказывали о трёх семьях. В России, ещё где-то в Мексике и в Китае. Почти наверняка есть в Африке и в Индии, приметы об этом свидетельствуют, как говорила моя наставница, но о них ничего не известно.

– Что за наставница?

Вместо ответа, Яна вздохнула и перевела взгляд на окно, небо за которым уже посветлело.

– Сегодня будет дождь, – сообщила она негромко.

– Это ты как ведьма чувствуешь?

– Это у меня в телефоне прогноз погоды стоит, – фыркнула девушка. – Вчера вечером смотрела.

Алкоголь почти выветрился из головы, да и не успел я опьянеть. Как так получилось, что, выпив большую часть бутылки остался трезвым – старался не думать, тоже списав на последствия ритуала. Удобная вещь, вообще то, я на него уже начал сваливать всё что не понимаю или считаю странным.

Алкоголь выветрился, а ясность мышления всё никак не приходила. Почему-то не укладывалось в голове услышанное, или не хотело укладываться.

– Ладно, Ян, я так понял, ты, как и я не можешь ответить на все мои вопросы, – она кивнула, и я предложил: – может быть тогда просто расскажешь всё с самого начала? Что можно.

– Ничего нельзя... Я даже не знаю, что могу, а что нет озвучить. Иногда ты спрашиваешь, как там, за столом, а я сразу понимаю: это нельзя. Очень странное чувство. Можешь задать вопросы, но не обещаю, что отвечу…

Думаю, молчу, пытаясь собираться с мыслями, но в голове почему-то вопрос лишь один и он опять одолевает, буквально вырывается грустным:

– Так всё-таки почему не сказала кто ты?

– А ты конечно о себе сразу выложил всё как есть, да? – с некоторой издёвкой удивляется она и я невольно соглашаюсь. – Не сказала, потому что мы никогда не говорим этого. Да как бы ты отреагировал?! Можно узнать, по некоторым приметам, но сама ведьма не признается в своей сущности это даже в некоторых книжках писалось раньше. Хотя, книжки за эти века кто только не писал, столько противоречий…

– Тогда почему призналась там, за столом?

– Ты всё равно бы узнал, какой смысл скрывать? Малые тебе бы сказали.

– А кто они такие, откуда взялись?

– Что знала – уже рассказала, – развела руками девушка. – Они просто есть и всегда были. В городах тоже иногда живут, но редко, чаще в таких вот деревнях, подальше от людских толп. Сказки про домовых или старичка-лесовичка не на пустом месте появились. Раньше, их было много, люди встречали иногда, но сейчас она почти не попадаются на глаза. Я сама впервые увидела, даже удивилась.

– О, – мне в голову пришёл, как показалось, хороший вопрос. – Так магия и волшебство всё-таки существуют? По-настоящему: посохи там, волшебники…

Яна впервые после возвращения домой засмеялась по-настоящему. Искренне, отвернувшись и пряча лицо, она прикрывала рот рукой и не могла остановиться.

– Ой, не могу… Дим, ну это же всё-таки сказки, нет, ну какой ты ребёнок…

– Сама ты… а ты – ведьма! – обиделся я.

– Ну не дуйся, кое-что есть, это правда, но совсем не такое как ты по телевизору видел. Да ты сам головой подумай.

– О чём?

– Например о том, что мы сегодня видели. И что ты делаешь последние… сколько там, четвёртый день, как ты пентаграмму чертил?

– Ты и об этом знаешь?!

– Знаю, пусть и в общих чертах. Как ты её активировал, где взял силу для этого и какой она была – могу только гадать. И ещё, никак не могу понять всё это время, где ты её начертить умудрился? Места же нет подходящего поблизости.

Я открыл рот что бы рассказать про натянутые капроновые нитки, пропитанные кровью и закрыл его. Вот оно что… Вот что Яна называла «странным чувством».

– Ага! – торжествующе возопила девушка. – Ты тоже не всё можешь мне рассказать, почувствовал, да?

– Ян, а что это? Получается, я не хозяин своего тела? Но это же… – я задохнулся от мыслей, что мелькали сейчас в моей голове.

– Да, хозяин ты, успокойся. И если захочешь, если перешагнёшь через нежелание – вполне можешь мне поведать всё что в твоей беспокойной голове прячется. Вот только не приведёт это к добру, о чём твоя вторая сущность тебя только что честно предупредила. Знаешь, как маленьким грозят: «ай-ай-ай, не надо так делать», вот здесь что-то подобное.

– Ладно, новый вопрос. Зачем вы нас убиваете?

Яна грустно качнула головой:

– Ты и это уже спрашивал… Дим, если бы я тебя убивала, наверно смогла бы рассказать, потому что перед смертью ты имеешь право узнать.

– Исчерпывающе… Ладно, а кто я вообще такой? Ну, то есть хранитель – это хорошо, а чего хранитель? Какие мои обязанности будут, если я дойду до конца?

– Это тебе должен рассказать твой наставник, если они у вас вообще есть, конечно. Я про вас мало знаю, да и про других живых и не живых тоже. Молодая слишком ещё.

– Не живых?! Ой, а сколько тебе лет на самом деле? Ты так говоришь… Может ты совсем старушка? – я вдруг представил, что целовался со столетней дряхлой бабкой, а потом с ней в баню ходил и мне едва не стало плохо…

– Да двадцать два, Дим, мы же вместе выросли, ты совсем что ли с ума сходишь?!

– Ну да, точно...

Не знаю, что спрашивать и о чём говорить. В голове вертятся десятки вопросов, но всё не то и всё пустое, я не хочу ничего этого знать. Яна смотрит на меня с грустью, почти с жалостью и вдруг предлагает:

– Я конечно понимаю, что ты мне теперь не доверяешь. Но лично я проснулась сегодня то ли очень-очень поздно ночью, то ли очень-очень рано утром и хочу спать. И хотя на это глупо надеяться, но может ты согласишься составить компанию и ещё немного поваляться в постели?

Она снимает шорты, а потом, поколебавшись, скидывает и свою футболочку тоже. Не стесняясь, наоборот, точно напоказ выставляя свою грудь, показывает язык, залезает под одеяло и лежит, смотрит на меня ожидающе. И что остаётся делать?

– Ведьма, – шепчу я, и шлёпаю к выключателю. Солнце уже взошло, в комнате светло, и мне приходится пройтись и закрыть ставни на окнах.

Теперь тоже раздеваюсь, глядя на девушку. На подругу. На ведьму…

В голове кто-то нудит о том, что она сейчас меня обманывает. Использует свою красоту и то, как я к ней отношусь, чтобы заманить в постель, чтобы запудрить мне мозги. Сам не зная зачем, скидываю всю одежду, а оставшись совершенно голым, с некоторой показушностью, так же как она минуту назад, не торопясь залезаю под одеяло. Яна смотрит непонятно, потом шебуршится и высовывает из-под одеяла руку со своими трусиками, роняет их на стул у кровати.

Мы лежим, не решаясь сделать первый шаг. Хотя, это я не решаюсь, кто знает, о чём думает она? Подумав об этом, чувствую, как лицо кривится в горечи и Яна вдруг бросается в мои объятья, прижимается всем телом и покрывает моё лицо поцелуями, а руками мнёт и гладит меня, и я ей отвечаю. Чувствую неповторимую сладость её губ, чувствую, как её ноготочки царапают мне спину, а ещё, чувствую, как она обвивает мои ноги своими так, что мы становимся почти одним целым. Её щёки мокрые от слёз, а дыхание сбивчивое, судорожное. Шепчу что-то неразборчивое, глупое, влюблённое и полное нежности, слышу, как девушка шепчет то же самое, хотя не в силах разобрать ни слова.

– Яна… Яночка…

– Совёнок…

Мы всё же находим силы остановиться и лежим, глядя друг на друга. Я любуюсь её рыжими кудрями, безукоризненной формой губ, горбинкой её носа и зелёными, колдовскими – по-настоящему колдовскими – теперь я это знаю, глазами.

– Что мне с тобой делать? – безнадёжно спрашиваю я.

– Любить?

Не понимаю, лжёт ли она, или же искренне хочет этого. А Яна, утыкается носом мне в грудь и просит:

– Оставь всё как есть. Всё разрешится, всё будет хорошо, – она заглядывает в мои глаза и улыбается уголками губ. – Честное ведьмовское!

Конец 1 части

ЧАСТЬ 2

Глава 17

Глава 17

Бывают дни, когда не хочется ничего делать. Я бы даже сказал хочется делать «ничего», и сегодня был как раз такой день.

Прошло уже больше двух недель после визита малых и последовавшего затем разговора с Яной. На утро она не ушла, и, как ни странно, совсем даже не убила и не съела меня. А вот приворожила – накрепко, но это, наверно, произошло ещё раньше... Собственно ничего кардинально в нашей жизни и не изменилось, просто теперь я жил с самой настоящей ведьмой, которую иногда так и называл, если она становилась совсем уж вредной. Удобно, когда девушку можно назвать ведьмочкой, не рискуя огрести в ответ затрещину. Хотя я всё равно иногда огребал и тогда начинал называть её просто «рыжей», что ей почему-то втайне кажется даже нравилось.

Сашка, уехавший «на пару дней», куда-то совсем запропал, телефон был стабильно вне зоны действия сети, и я даже прекратил его набирать. Его жена Марина, тоже ничего не смогла сказать, кроме уже известного «уехал в командировку». Она относилась к отсутствию мужа спокойно – вернётся – сам позвонит.

Дни летели незаметные в своей одинаковости и неповторимые в той сумасшедшинке, которую в них привносила Яна. Вчера вечером, она вдруг вспомнила, что за всё время отдыха так ни разу и не попробовала шашлыка в моём исполнении. Заявление «все мужчины должны уметь жарить шашлык» оказалось железобетонно непробиваемым и требовало немедленного подтверждения. Пришлось идти в магазин за мясом потому что «Дим, покупать уже готовое – это плевок в лицо твоему таланту повара». Какое может быть лицо у моего таланта я не понял, и поваром себя никогда не считал, но хочешь-не хочешь, ушёл на станцию за свежей свининой, приправами и гранатовым соком, в котором я планировал замариновать мясо. Получится обалденно, ей должно понравиться.

Вот так и получилось, что сегодня, в обед, мы с Яной возлежали на тёплом песочке на берегу реки, а рядом шипело и капало на угли жиром мясо. Аромат разносился такой, что даже лягушки кажется подавившись слюной попрятались подальше от нас. Дым, уходил вверх и где-то там истаивал, именно за этим зрелищем я и наблюдал всё время, когда не был занят переворачиванием шампуров.

– Малые не отозвались? – вспомнила Яна, приоткрыв один глаз, правый, если точнее.

Она лежала рядом со мной, в уже знакомом мне голубом с полосками купальнике и на этот раз, я настоял на том, чтобы лежали мы в тени деревьев. Мало ли, сколько времени проведём на берегу, не хочется потом страдать и играть в «пятьдесят оттенков красного».

– Нет… Я походил, покричал в доме, в сарае и в бане, но никто не вышел. Может они только ночью выходят, ты не знаешь?

– Может, – согласилась девушка, – кто их поймёт. Как думаешь, вода уже нагрелась?

– Попробуй, – предложил я, чувствуя, как тихие шлепки воды начинают усыплять, и глаза сами собой закрываются.

Конечно, Яна решила пробовать по-своему. Спустя уже минуту, на ничего не подозревающего меня, опрокинулась полная лодочка её ладошек речной воды.

– Яна! – взвизгнул я, подпрыгивая, а рыжая закатилась смехом.

– Так вот куда делись малые… – выдавила она. – Ты их кажется съел и теперь к тебе перешёл их голос! Твой ритуал закончен, ты теперь хранитель их писка!

– Сама ты писка! – фыркнул я, стряхивая с живота прохладные капли.

– Как водичка кстати? Я не успела понять.

– Я тоже отвлёкся, – протянул я с угрозой. – Сейчас проверим ещё раз.

Девушка с визгом понеслась по берегу, а я бежал за ней, время от времени зачерпывая воду, которую тут же расплёскивал. И ведь рыжая чертовка: не догонишь, если не захочет, где так научилась бегать? В итоге я прекратил набирать воду, решив если поймаю – подтащить её к реке и там окунуть, только догнать бы…

– У тебя шашлык пригорает!

– Вот блин… – пришлось прервать погоню.

Рядом, на песочек плюхнулась посмеивающаяся Яна. И даже не запыхалась, не то что я! Перевернул мясо, полил его маринадом, заодно капнув немного воды на появившиеся язычки пламени.

– Скоро будет готово, – оповестил я девушку. – Хотя не знаю, стоит ли тебя кормить после этого…

– Так и думал! Они уже почти начали! – возопил тонкий недовольный голос, и мы с Яной обрадованно обернулись к кустам.

– Вы всё-таки пришли! – удивилась моя подруга.

– Конечно, – с достоинством кивнул вышагивающий впереди Муфтик.

На его правой руке повисла длинная полоса сложенной несколько раз ткани. Второй конец держал идущий в полуметре позади Малец. Сам не знаю почему, этот крошечный дедулька был мне наиболее симпатичен, и поймав его взгляд, я подмигнул. Тот в ответ расплылся в довольной улыбке и кивнул так, что тюбетейка едва не упала с головы.

– А почему только вдвоём? – спрашиваю, видя, что больше никто не показывается.

Пришедшие обернулись и из кустов, точно по команде раздалась такая сердито-шепелявая ругань, что отвечать нет нужды. Спустя миг показывается Фультик, несущий на спине россыпь уже знакомых нам деревянных чурбачков.

– Шабурешки! – заявил он с такой гордостью, словно только что представил мне никого иного, как Петра Первого, Императора Всероссийского. Видимо, чтобы я не перепутал, ещё и пальцем ткнул в россыпь деревяшек у своих ног.

Братья, появившиеся на пляже последними, тащили пол-литровую бутылку.

– Мы порядок знаем, – трясёт бородой Муфтик. – Без гостинцев не приходим.

– Я не буду, – открестилась тут же Яна. – У меня после прошлого раза голова утром болела. И вообще, не женский это напиток, вот если бы вина принесли...

– Зеленоглазые, – снисходительно вздохнул глава ветви. – Ну никакого понимания.

– Я сейчас сбегаю, в холодильнике есть бутылка, – предложил я. – Тут же близко.

– Да сиди уж! – поднялась со своего места девушка. – Мясо снимать скоро, я что ли это должна делать? Готовь, сама принесу.

Она убежала домой, а я, сев, с интересом смотрел как устраиваются наши гости.

– Может вы просто на покрывало к нам присядете? Места всем хватит, – предложил я, когда перестановка чурбачков пошла по третьему разу.

Они у них оказались личными и сесть на чужой видимо никак было нельзя. В качестве стола, использовали перевёрнутую вверх ногами кастрюлю, осталось лишь сесть самим... Сначала главу ветви усадили спиной к солнцу, но оказалось, что это место ближе всего к мангалу и первый же клуб дыма повлёк увесистый подзатыльник шепелявому Фультику и новое размещение. Сев дальше всех от мангала, глава оказался спиной ко мне, к хозяину стола и теперь подзатыльники достались братьям. После третьей рокировки, чурбачок банально упал, поскольку был поставлен криво. Место выбирал на этот раз Муфтик лично, потому досталось всем кроме него. Было смешно и создавалось чувство, что мы с вернувшейся Яной угодили на выездное представление необычного театра, где актёры-крохотульки импровизируют на вольную тему, время от времени падая и получая подзатыльники.

– Так почему бы вам не сесть на покрывало? – повторил я и указал на наш с Яной импровизированный стол, на котором пятеро дедулек действительно могли разместиться вполне комфортно.

– Не положено, – отказался глава ветви.

Фультик свистнул что-то своё, совсем непонятное, и я, решив больше не вмешиваться, ушёл снимать шампуры с огня. К тому моменту, как тарелка с мясом водрузилась на стол, все гости разместились и установился относительный порядок.

– Гостинец, значится, тебе, – протянул мне глава ветви сложенную множество раз тряпочку, которую они с Мальцом принесли и о которой как-то позабылось во всей этой суете.

– Что это? – приятно обрадовался я, разворачивая полученное. К моему удивлению, внутри оказалось пусто и до меня не сразу дошло, что сама тряпочка и есть подарок.

– Полотенце, – подтвердил мою догадку Муфтик. – Заговорённое: облегчает и успокаивает, сон хороший навеет, ежели ложась спать, лицо оботрёшь.

– Ничего себе… Спасибо, вам, – я изумлённо осматривал полученное, пытаясь придумать равноценный ответный дар. С виду вполне обычное…

– В нём есть секрет, – поднял глава рода вверх палец. – Умеет личину менять. Надо лишь покрыть голову вот так…

Он изобразил как, и я старательно выполнил инструкцию, внутренне замирая в предчувствии чуда. Обычное волшебство, которое приходит к нам в жизнь. Одеть полотенце на голову, на манер платка, да ещё и спереди, под подбородком перехлестнуть нужно…

– Ага, всё правильно, – согласился Муфтик, а остальные дедки разве что языки не повысовывали, взирая на происходящее благоговейно.

– Ян? Что поменялось? – спросил я, обернувшись к ведьме. Она то знает и разберётся с волшебным подарком.

– Пока ничего, – развела девушка руками, внимательно меня изучив.

– Как так! – Муфтик подпрыгнул на своём месте.

– Так что произошло, я поменял личину? – может это происходит не сразу, или секрет какой имеется, который я пока не знаю…

– Конечно! Ты теперь вылитая бабка Нюра! – Муфтик ткнул пальцем Яне, – твоя бабка такие платки носила, скажи, похож!

Мгновение ошеломлённого молчания, а потом мужички, до которых дошло раньше, покатились со смеху. Следом к ним присоединилась рыжая ведьмочка, а я почувствовал, как краснеют мои уши. Сорвал полотенце с себя, не зная куда его девать, и вдруг тоже хихикнул. Хорош наверно в нём был… Но какой же этот Муфтик всё-таки гад!

– Ты не сердись, не сердись, хранитель. Личина меняется не очень сильно, соглашусь, – замахал рукой этот доморощенный шутник и дедки вновь захихикали. – Зато всё остальное, полотенце делает на совесть, оботри перед сном лицо, когда думы тяжкие одолевать будут и сам поймёшь.

– Спасибо… наверно…

– И ещё! Вот ей, ­– он кивнул на мою подругу, – его не давай.

– Это почему?! – возмутилась Яна.

– Не для зеленоглазых это! Заговор скривиться может, а сильная зеленоглазая и вовсе обернёт заговор во зло при желании. Но такие вещи конечно знать и уметь надо. Ты то не сможешь – молодая больно.

– Давайте кушать, мясо стынет, – тихо предложил блёклый дедок, кажется Бултик.

Я разлил вино, а затем водку по стаканам, удивившись старине этой бутылки. «Пшеничная» опять советских времён. Либо у них тоже свои внушительные запасы, либо меня угощают из моего же бара. Вообще то не жалко, но каковы дедки-пенсионеры, те ещё расхитители подвалов и подполов…

– А и то верно! – продолжал тем временем разглагольствовать Муфтик. Дождавшись, когда я закончу, он поднял свою рюмку-малышку и торжественно объявил: – Сегодня мы не просто так пришли.

– Сегодня пришли с новым розыгрышем, это понятно, – покосился я на полотенце, лежащее на моих вещах.

– Мясо – хороший предлог для нашей встречи, и только, – не обратил внимание на мою фразу Муфтик и взял с тарелки кусочек шашлыка. – Предстоящей ночью, останется ровно десять суток до завершения твоего пути.

Я невольно покосился на подругу, при которой подобные речи вообще то вести было запрещено, и глава ветви понял мой взгляд.

– Да, зеленоглазые не должны знать тонкостей ритуала, но эта… – он пожевал губами. – Я вижу и знаю, что делаешь ты и что делает она. Мы останемся в стороне и будем смотреть, сами решайте.

Судя по взгляду девушки, Яна в этот момент сильно жалела о том, что эти гости пришли.

– Ян, а что ты делаешь? – негромко поинтересовался я, но девушка не ответила.

– Осталось десять суток, – повторил Муфтик, – и этой ночью, ты должен посетить жилище предыдущего хранителя!

Глава 18

Глава 18

По-моему, изумились даже остальные малые.

– Ты этого… – Бултик скрипнул и потёр щёку. – Ты его с ней хочешь туда отправить?

– Пускай сам решит, его дорога, нам не лад вмешиваться. Ну, давайте, за прошлого хранителя. Его не все застали, – он бросил взгляд на Мальца, – но хранитель был правильный. Светлую память о нём мы сохранили и передали молодому, всё как положено.

Дедульки опрокинули свои рюмки, и я последовал их примеру. Водка опять обожгла – не понимаю, как к этому можно привыкнуть! Морщась, я закусил куском горячего мяса и обратился к собеседнику:

– Так что такое хранитель, какие у меня будут обязанности?

– Ты же в прошлый раз спрашивал, – пожурил меня тот.

– Но вы же не ответили.

– И что по-твоему изменилось? – хихикнул Муфтик. – Не спеши, ещё найдёшь того, кто сможет ответить на этот вопрос. Если захочешь, конечно.

Он опять бросил взгляд на мою подругу, странно-задумчивый и я подумал, что дети, которые верят в маленьких всезнающих гномиков, наверное, сами того не зная, имеют в виду именно малый народ. Я тоже помнится, в детстве клал на пол у кровати конфеты с вечера, чтобы приманить такого вот всезнающего, и что-нибудь у него выспросить. Оказывается, надо было не конфетки класть, – только бутылки водки советского разлива действуют наверняка. Вон, опять теребят свои стаканчики. Лишь самый младший немой дедулька дорвался до большущего куска мяса и с явным удовольствием его грызёт. Ребёнок, что с него взять…

– Ну хоть что-нибудь расскажите! Мне же интересно… О себе расскажите, это можно? И как вообще получилось, что вы живёте у нас дома?

– Мы – спутники, – пожал плечами мой собеседник. – Спутники всего живого, что обитает в этом мире. В людском языке нет правильного названия для нас, но есть такое понятие: «дух», вот оно близко, потому что по сути мы духи, принявшие со временем определённый облик. Это все знают, ты мог спросить свою зеленоглазую.

– Я не знала, – тихо сказала Яна.

Муфтик в ответ лишь пренебрежительно фыркнул и с намёком посмотрел на бутылку. Пришлось разлить по новой. Рюмку вверх поднял Малец, и все тут же стихли, с интересом глядя на немого. Тот постоял, затем подошёл к Яне и протянул рюмку к ней.

– Это мне? ­– изумилась девушка, но Муфтик с некоторым удивлением взирающий на собрата, опроверг её предположение.

– Сроду не видывал… Он хочет выпить за зеленоглазую! – пояснил он и дедульки возбуждённо зашептались, хмурясь.

– За прекрасных дам? – поддержал я, и приподнял свою кружку, прерывая их споры.

– Ну докатились, – пискнул один из малых, но всё же от тоста никто не отказался.

– А как получилось, что вы её зеленоглазой зовёте, а люди ведьмами?

– Так зеленоглазые они и есть, – пояснил мне Муфтик. – Все такие, можно сказать это их родовая черта. И ещё рыжие почти всегда.

– Почему вы не хотите мне рассказать о хранителях, а ему о таких как я рассказываете? – возмутилась девушка. – Это несправедливо!

– Нам можно всё! – важно сказал Муфтик. – не имеем мы ограничений, этих ваших, вторых сущностей. Но мы знаем правила и лишнего не болтаем, только общее, то, что все и так знают.

– Про глаза не знают, – сказала Яна, но без убеждённости.

– Ну а как получилось, что мы живём у тебя дома… – протянул глава ветви, и дедульки заулыбались, а я вновь заподозрил, что сказал что-то неправильное. – Всё совсем наоборот, это ты сейчас живёшь в доме у нас и ушедшего хранителя.

– Последний хранитель жил здесь?!

– А чему ты удивляешься? Или ты думал, что его дом был в дупле большого дерева?

– Да я как-то не думал…

Кажется, добыча сведений не клеилась. Муфтик и так не особо откровенничающий, на следующие вопросы чаще отмалчивался или советовал мне поискать ответы самостоятельно. Издеваются они надо мной, что ли, ну где я их буду искать? У себя в подполе, в исполинской россыпи водочных бутылок разве что. Я хихикнул, и дедульки посмотрели одобрительно, кажется им понравилось моё состояние. Водка неожиданно хорошо и быстро сегодня дошла до меня, жара и отсутствие полноценного завтрака сделали своё дело. Мы выпили снова. Я пытался придумать, о чём ещё спросить, когда малые неожиданно напряглись.

– Шпоём! – только захмелевший Фультик кажется перестал замечать, происходящее вокруг.

– Люди, люди идут! – зашикали ему остальные, и наши гости вдруг дружно метнулись в кусты.

По реке вниз по течению проплыла лодка, из которой на нас без особого интереса смотрел пожилой рыбак.

– За тебя, хранитель! – донеслось из кустов, и я только сейчас заметил, что бутылки нет рядом.

– У меня пусто, – пожаловался я и демонстративно потряс перевёрнутой кружкой, но был проигнорирован.

Яна, расположившаяся неподалёку на песочке, поднялась и махнула мне рукой:

– Ты как, не совсем сомлел? Пойдём искупаемся? Пока ещё этот рыбак уплывёт…

Немного освежившись, мы растянулись рядом с мангалом, и пользуясь тем, что гости не хотели показываться, пока лодка не скроется за поворотом реки, я спросил у подруги:

– Ян, Муфтик сегодня вскользь упомянул о том, что ты делаешь… Ничего не хочешь мне рассказать?

– Не-а, – откликнулась девушка. Так же как и я, она улеглась прямо на песок, животом вниз, и потому, когда сейчас подняла голову, правая щека была покрыта светлыми песчинками, которые я смахнул рукой и, не удержавшись, поцеловал свою ведьму.

– Я тебе доверяю, – тихо сказал я. – Но хочется хотя бы иногда получать откровенные ответы.

– Будут, ну пожалуйста, потерпи ещё немножко…

Она кажется была почему-то немного грустной, хотя и пыталась это скрыть, и я не стал настаивать. В последнее время, я начал чувствовать внутренний настрой людей: продавщицы в магазине, Семён Потапыча, которого ещё дважды встречал у колодца, и иногда моей ведьмочки Яны. Она ощущалась редко и очень странно: очень близкая и чужая одновременно, своим присутствием привносила в мой внутренний мир покров покоя и близости, и в то же время зеленоглазой дремлющей силы. Именно так и ощущалась, точно красивая и грациозная львица, которой хочется любоваться и погладить, вдруг поднимает голову и изучает тебя узкими тёмными зрачками зелёных глаз. Однажды в такой момент мне вдруг стало очень неуютно и я, не зная, что делать, ушёл просто погулять по Белоземице.

– Мы с вами! – порадовал нас Муфтик, вылезая из кустов. – Вот так и живём, стараемся не показываться на глаза, уходим подальше от городов…

– А почему, кстати? – заинтересовался я. – Ну жили бы с людьми вместе, мне кажется привыкли бы.

– Ага, и будут держать бы в лабораториях, а то и вовсе истребят. Мы ведь тоже всякое можем, да и знаем такое, что твоим городским умникам только во снах снится! Вот ты, я смотрю отчего то не побежал хвастаться тем новым, что теперь умеешь. А рассказал бы людям – тебя конечно любили бы, да? – в голосе малого явственно зазвучала ирония, и я был вынужден согласиться.

Никто бы меня конечно своей любовью не одаривал, разве что в лаборатории какой-нибудь профессор, который по результатам проводимых опытов статью за статьёй писал.

Я опять поймал заинтересованный взгляд Яны. Ага, а ты думала у тебя одной секреты, да? Ничего не скажу. Изводись любопытством, как я все эти дни. Не удержавшись, даже язык ей показал и она, фыркнув, опять положила голову на песок. С удовольствием бы к ней сейчас присоединился, но было некогда, потому что глава ветви, с отчётливо покрасневшим носом, опять крутил в руках рюмочку, братья с писком носились по берегу – кажется один из них утащил у другого кусок мяса, а шепелявый Фультик, дёргал меня за штанину и пытался выяснить какие песни я знаю. Один Малец нас не донимал и ничего не хотел, свернувшись клубочком на огромном листе лопуха, он спал, крепко сжимая в кулаке дёргающуюся, шокированную таким обращением зелёную гусеницу.

Время летело незаметно. Загоравшая Яна всё-таки заснула, к счастью на этот раз, она была в тени деревьев и под моим присмотром. Гости допив бутылку, ещё некоторое время посидели, словно ожидая, что я достану вторую, а поняв, что её не будет – засобирались домой. Солнышко клонилось к закату, когда бесконечное «сейчас наверно уже пойдём», перешло от слов к делу. Первым исчез в кустах Малец, скопировав мой утренний жест, он подмигнул, и расплылся в счастливой улыбке, когда я ответил ему тем же. Шепелявый Фультик уложил чурбачки неким хитрым образом на собственной спине, так, что они держались без каких-либо верёвок, побрёл следом, слегка покачиваясь. Братья ушли поддерживая друг друга, поскольку поодиночке падали, лишь Муфтик задержался.

– Сегодня ближе к полуночи Малец придёт, будь готов, возьми что надобно. Ну, там, фонарь… – он возвёл очи горе, задумался, но кажется больше ничего необходимого не вспомнил. Крякнув, помялся и всё же понизив голос, закончил: – а ещё подумай будешь ли зеленоглазую брать с собой.

– Как я могу это решить, если не знаю куда иду и что нас там ждёт? Вторая сущность, о которой вы говорили, про неё молчит.

Вздохнув, Муфтик махнул рукой и ушёл вслед за своими сородичами. Даже не попрощался, а я его ещё на шашлыки позвал сегодня…

– Ян, мы домой, или ещё немного поваляемся тут?

– Я бы позагорала, – девушка перевернулась, подставляя безоблачному небу свой животик. – Дим, там вино ещё осталось?

– Не очень много, – сказал я, заглянув в бутылку.

– А пробку малые унесли?

– Вон лежит, возле твоих сланцев. Зачем бы она нужна, уносить ещё…

– Да нет, Дим, они бы унесли, – почему-то посмурнела девушка. – Знает, вот и оставил. Да ещё и возле моих вещей положил, что бы не забыла, значит. Дай мне её пожалуйста?

Поднявшись, она подошла и подхватила бутылку со стола. Помолчала, изучая её, а затем повернулась ко мне:

– Я наверно могу, да и должна сказать, что это такое. Что я сделаю, то есть. Этот наговор притянет нас, свяжет крепко-крепко. Но ненадолго, лишь до конца ритуала. Хранитель – слишком сильная фигура, не по зубам ведьмам. Я… – она замялась, – не смогу объяснить для чего это делаю. Но так нужно, правда-правда, если веришь – соглашайся, если нет – я не обижусь.

Ну да, не обидится она, уж кому бы говорила, будто знакомы первый день. А что мне делать то? Связать себя с ней? Мы вообще то и так, что называется «втрескались друг в друга по уши», но это произошло само собой, без всяких там ведьмовских штучек. Или?..

– Ян, а как так получилось, что я тебя… Ну, что у нас всё так… Что у меня к тебе… – окончательно потерявшись, я потёр щёку, пытаясь найти нужные слова.

– Что ты меня любишь и боишься в этом признаться? – это всё твоя нерешительность виновата конечно, – вздохнув закивала девушка. – Был бы посмелее – давно бы сказал. Хотя, я и так знаю…

– Блин, да не то, – я смутился и вдруг подняв голову, посмотрел ей в глаза. – Хотя, ты права, ты мне стала очень близка. Как так вышло, это тоже одна из твоих ведьмовских штучек?

– Да, это одна из ведьмовских штучек, – согласилась девушка, и я почувствовал, как у меня на душе нечто оборвалось и упало, всколыхнулась обида и… я вдруг понял, что она лукавит.

– Ага! Ты знаешь, что я сейчас сказала неправду!

– Ну да… – растерялся я. – Чувствую, ты ведь солгала, признайся.

– Почему ты можешь ощущать мою ложь?! Я же ведьма, на меня твои штучки не должны действовать! – она почему-то по-настоящему злилась и в то же время была расстроена, я даже растерялся, отступил назад, и поднял руки ладонями перед собой.

– Остановись, милая, остановись на минутку! Это же ты всезнающая зеленоглазая, а не я! Это ты за моей спиной свои дела проворачиваешь, даже не посоветовавшись.

Всё-таки мне удалось её смутить, пусть и ненадолго: отведя глаза в сторону, она растеряла весь свой апломб.

– Ладно, потом разберёмся! – она покрутила перед моим лицом полупустую бутылку. – Вот. Это можно сделать сейчас.

Я вздохнул.

– Расскажи ещё раз, пожалуйста, как отразятся на мне, эти твои ведьмовские штучки?

– Внешне ты это никак не увидишь и не почувствуешь. Может быть сильная ведьма сможет заметить, но я не уверена. Ощущений тоже никаких не будет посторонних.

Девушка пожала плечами и уставилась на меня.

– Можно было добавить, что цветами я не покроюсь и уши не отвалятся. Ян, кончай пудрить мне мозги и выкладывай самое интересное.

Ведьма опять вздохнула.

– Иногда с тобой сложно! – пожаловалась она. – Ну в общем я же объяснила сразу: нас свяжет друг с другом. В духовном, или, если хочешь, в магическом плане…

Последнее предложение она добавила тише, словно не желая.

– Что даст связь в магическом плане мне и что тебе?

– Что мне – я не могу сказать, да точно и не знаю. Всё-таки связь с хранителем… А про тебя тем более, кто бы мне рассказал. Ну чего ты смеёшься! Да, вот так бывает! Могу сказать, что зла не желаю причинить, а ещё, может в какой-то момент помочь, такая связь с ведьмой – она тоже дорогого стоит.

И ведь не врала, рыжая… Решающим фактором для меня стал ещё один довод, который моя подруга не озвучила. Возможно почему-то не посчитала важным: Муфтик оставил пробку, сделав намёк для Яны. Но для неё ли? А что если для меня тоже?

Малые виляли и уходили от ответов на большинство вопросов, даже о себе сообщили лишь то, что они «спутники всего живого», но, если я правильно понял все сегодняшние недосказанности, последним с кем они по-настоящему дружили – как раз и был прошлый хранитель. Есть надежда, что новому потенциальному хранителю они зла не будут желать…

– Что нужно делать?

Девушка, напряжённо ожидавшая моего решения, дёрнулась от радости, кажется едва не бросившись мне на шею.

– Ты умничка, ты моя прелесть, Дим! – она буквально лучилась. – Держи пробку вот так… Теперь приобними меня за талию…

Яна зашептала в бутылку что-то неразборчивое, а её глаза вдруг сверкнули ярко-зелёным, так, что даже при свете дня было заметно. На душе возникло странное неприятное чувство, в ушах зашумело, а к горлу подкатила тошнота. Сделав большой глоток вина, ведьма поднесла горлышко бутылки к моим губам, и я отхлебнул, внутренне готовясь к тому, что меня сейчас вывернет. Как ни странно, наоборот, сразу стало легче, комок стоящий в горле исчез, а мир вновь заиграл красками и звуками. Подчинившись жесту девушки, я накрепко заткнул пробкой бутылку, заметив, что там ещё осталось вино.

Яна подошла к реке, наклонилась, провела ладонью над водой, вновь что-то шепнула.

– Прими, пожалуйста, и не выпускай… – выпрямившись, в голос произнесла она и зашвырнула бутылку подальше от берега, и та, разбросав вокруг себя брызги, сразу исчезла с глаз хотя по всем законам должна была всплыть.

– А говорила, что молодая и ничего не умеешь, – тихо сказал я, подошёл и встал рядом.

– Да это так… Несложно сделать, и сил мало требуется. Я специально учила этот наговор, готовилась к сегодняшнему дню. И всё получилось…

– К сегодняшнему дню?!

– А ты думал, эта бутылка там случайно появилась, в этом холодильнике?

– Думаю, у тебя даже есть ещё одна, – почесав в затылке, высказал я предположение.

– Ещё две, – кивнула ведьма. – Ты всё правильно сделал, Дим.

Потянувшись всем телом, гибкая и такая горячая, она прижалась ко мне, поцеловала в губы. Поцелуй затянулся настолько, что лишь шум мотора на лодке давешнего рыбака отвлёк нас друг от друга. Проводив взглядом высокую худощавую фигуру, мы растянулись на берегу. Время есть, погода чудесная – надо пользоваться.

– Дим, расскажи пожалуйста про того, кого ты видел на крыше подробнее, – попросила Яна.

Я насупился. Этот вопрос я, не удержавшись, задал Муфтику, но тот ответил, что во время ритуала, они попрятались «в норы глубокие, тёмные, зато безопасные», и пришлось принять такой ответ.

– Не то, что бы видел… – неохотно протянул я, прислушиваясь к себе. Кажется, ничего особенного не ощущаю, неужели можно рассказать? – Почувствовал, что там кто-то есть. Женщина.

– И конечно, сразу подумал на меня, – хихикнула Яна.

– Допускал эту версию.

– Очень плохо, что мы не знаем кто это… А человек это был, или ведьма – ты тоже не знаешь?

– Нет…

– Плохо. Ведьма конечно, кто бы ещё там сидел, но я не видела в Белоземице других зеленоглазых и не чувствую близких себе. А ты видел?

– Зеленоглазых, кроме тебя, не встречал. А ты можешь чувствовать других ведьм?

– Только более слабых или схожих со мной по силам. Если в Белоземицу приехала сильная ведьма – то я и не знаю, что делать.

– В магазине видел рыжую женщину, – вспомнил я. – Дня два назад, встретилась. Уже в возрасте, сколько лет – не скажу, потому что не приглядывался внимательно.

– А глаза?

– В тёмных очках была, да и я не обратил внимания.

– Я попробую поискать, по-своему, – пообещала Яна. – В возрасте – это плохо, может оказаться сильной и опытной…

Мы ещё дважды искупались в реке и навалялись досыта на песочке. Солнце заходило, а лягушки уже начали репетировать своё ночное музыкальное представление, когда мы наконец засобирались домой. Подойдя к дверям дома, я неожиданно напрягся, почувствовав нечто странное и неприятное. Оглянулся на шедшую позади девушку:

– Ты ничего не ощущаешь?

Вопрос был излишним. Яна шла с круглыми, смотрящими в никуда глазами, над верхней губой блестели бисеринки пота. Натолкнувшись на меня, она тоже остановилась, часто-часто заморгала.

– Ведьма. Она прошла, она сняла мой защитный круг, да так, что я даже не заметила! Дим, она намного сильнее меня, я бы так тихо сама не смогла снять!

В доме послышался отчётливый шорох.

Глава 19

Глава 19

Вопрос номер один: как бороться с ведьмами и на что они способны?

Вопрос номер два: почему я задал первый только сейчас?

Оглядываюсь по сторонам – из доступного оружия в руках только кухонный ножик, который брал с собой на пикник, и лучшего варианта не вижу. По спине пробегает холодок, но не от того, что сейчас так страшно, а от того, что вдруг задаюсь вопросом: неужели я действительно могу ударить кого-то ножом?! Нечто внутри противится самой подобной мысли, и я оборачиваюсь к подруге:

– Яна, к чему мне готовиться? Что такое вообще ведьма, если с ней придётся драться?

– Я не могу тебе ответить… – отозвался её дрожащий голосок.

– Ну просто замечательно, самое время.

– Вставший на путь, это ты? – позвал меня изнутри кто-то знакомый и я, находясь на взводе, не сразу понял, что это Муфтик.

В дом мы буквально ворвались.

– Муфтик! – рявкнул я. – Блин, мы думали ведьма пришла, я…

– Она уже ушла, – очень серьёзно и очень грустно сказал мне глава ветви и я заткнулся. – Зеленоглазая ушла уже давно, мы все опоздали. Моя вина, прости, не уследили.

– Но зачем вообще приходила, – с недоумением спросил я, а Яна бросилась в спальню.

– Мой чемодан! – взвизгнула девушка тут же, и я, заглянув, убедился, что наши вещи кто-то тщательно обыскал.

Чемоданы, личные вещи в книжном шкафу, ящички письменного стола, дорожная сумка Яны – всё было открыто, перевёрнуто и выпотрошено, с максимальной тщательностью.

– На кухне тоже так было, – виновато сказал Муфтик, – но там мы уже прибрались. А личные вещи трогать нам не велено. Ежели чего на кухне пряталось – смотрите сейчас, ищите.

Девушка выскочила, я выглянул – она копалась в печи. Нашла там некий свёрток, стрельнув на меня глазами, вернула его на место.

– Один раз не нашли – значит и второй раз не найдут. А тебе уж ладно, можно знать где лежит.

– Что это, Ян?

– А вот это знать нельзя.

Ох уж эта женская логика… Или ведьмовская?

Вернувшись в комнату, ведьма принялась торопливо укладывать вещи на места, причём как я заметил, у своей лёгкой ветровки, она словно бы невзначай пробежалась рукой по подкладке, а с пудреницей, и вовсе выполнила несколько сложных манипуляций. Наверняка осматривала и другие свои заначки, но так, что это ускользнуло от моего внимания. Я тоже прошёлся по своим вещам, возвращая их на свои места.

Тетрадки здесь нет, а потому мне проще. Тому, кто не имеет ничего ценного, не держит ни одного тайника и терять нечего, потому ходил по комнате, занимаясь просто уборкой. И не сразу понял, что кое чего всё-таки не хватает.

– У меня кажется всё на месте. А у тебя что-то пропало? – сразу поняла Яна.

– Свечи, – медленно, осознавая произошедшее, ответил я.

Вот так. Кто-то украл свечи, которые я делал почти три месяца. Зачем? Мне даже самому они без надобности, в дальнейшем они нигде не фигурируют…

– Голубая свеча, которую ты зажёг в первую ночь, когда я сюда пришла? У тебя что, была ещё? – изумилась Яна.

– Была, и не одна, – подтвердил я. – Но зачем они кому-то могли понадобиться?

– Не знаю…

– Олухи! Как дети малые! – сплюнул Муфтик, и мы с девушкой повернулись к нему.

– Не плюйся на пол! – по инерции сделала замечание Яна. И уже тише спросила: – А что не так?

– Это же не просто свечи, в них вот этот юноша, – он потыкал в меня пальцем, – частичку своей души и силы вложил.

– Да какая сила, – я даже хихикнул. – Я же не ведьма.

– Ты – будущий хранитель! – он даже притопнул, на мою непонятливость. – Сейчас ты никто, а через десять дней кем можешь стать?

Я вздохнул, чувствуя себя тупым и неосторожным. А ещё Яну называю легкомысленной, она то всё ценное попрятала по дому. И когда только успела, белка зеленоглазая.

– Это очень плохо? Ну, что свечи украли. Я, если честно, про них вообще забыл.

– Если будет возможность, постарайся их вернуть. Может быть тебе они даже не навредят, а вот людям зеленоглазая может много плохого сделать с их помощью. Хорошего тоже может, но не верится мне что-то в благородство этого племени – говоря последнюю фразу, Муфтик смотрел прямо на Яну, отчего она даже спряталась за мою спину.

– Ладно, чего уж теперь, – сменил гнев на милость глава ветви. – А ты что тут делаешь, обратился он к кому-то за нашими спинами, и обернувшись, я обнаружил Мальца.

Тот потыкал в нас пальцем и указал на пол, после чего развёл руками.

– А и в самом деле, – Муфтик затряс бородой. – Идите-ка вы сейчас, так оно лучше будет.

– В жилище прошлого хранителя? – догадался я.

– Точно, точно. Веди их, Малец, давно пора тебе повзрослеть. Ну а я покамест поброжу здесь, да принюхаюсь ещё разок, может что и учую.

Я взял уже привычный налобный фонарик, а ведьма, покопавшись в своих вещах, подошла с небольшим, но весьма мощным аккумуляторным. Покосилась на меня смущённо, а я подумал: есть ли что-то, к чему она не готовилась? Вот хитрюшка…

Почему-то представлялось, что мы направимся за реку, там по слухам имелись развалины то ли графской усадьбы, то ли неких партизанских укрытий, но наш необычный проводник смог удивить. Подойдя к письменному столу, он требовательно указал на него, требуя сдвинуть, а когда люк распахнулся, предложил спуститься всем нам.

– Опять за гостинцами, что ли? – спросил я, хотя уже начал понимать.

– Держи глаза раскрытыми, и не заглядывай слишком глубоко в прошлое. Не все оттуда возвращаются… – донеслось до нас напутствие Муфтика. Я оглянулся, но тот уже вышел из комнаты.

– О чём это он? – Яна смотрела на меня, но поняв, что ответа не будет, заглянула в темноту провала. – Давай ты первым, а потом посветишь мне.

Друг за другом мы спустились вниз. Здесь было очень низко, да к тому же пространство под люком заставлено солениями – пришлось отползти на четвереньках в сторону, чтобы освободить место для идущей следом Яны. Фигурка малого ловко пробралась меж банок, а вот нам, большим и неуклюжим, пришлось потратить значительно больше времени на те же несколько метров. Хотели же выкинуть, наверняка в большинстве банок плесень сплошная, да как-то забылось. Наконец, компоты, варенье и рассолы остались позади, и я немного огляделся. Грязно, тесно и неуютно: сверху, свисают нити старой паутины, под ногами земля, в которой видны какие-то сгнившие куски и труха, пахнет сыростью да мышами.

– Надо было трико спортивное одеть, – с досадой пожаловалась Яна. – Все коленки сейчас перепачкаю!

Лёгкий короткий халатик, в котором она вернулась с пляжа, действительно не подходил ситуации, но меня больше беспокоили мыши, чей писк мы слышали в самую первую ночь, и ещё несколько раз позже под полом. Как девушка отреагирует, если мы встретим грызуна, даже гадать не хотелось.

Фигурка проводника, стоящего впереди, нетерпеливо махнула рукой, и мы двинулись к нему. Судя по направлению и расстоянию, ползти пришлось в самый угол дома – совсем небольшое расстояние, если не проделывать его на четвереньках.

Я почти не удивился, когда под нашими руками и коленями загремело пустым железо. Ругнулась девушка, которая голой коленкой попала на что-то острое, а Малец, остановился и указал на ещё один люк.

– У вас тут не подпол, а настоящий подвал! – сказала Яна.

– Минус второй этаж, – похвастался я. – Не в каждом коттедже такое строят, кажется я отпрыск семьи новых русских.

– Скорее старых хранителей…

Этот люк распахнулся легко, без малейшего звука, и я, мельком взглянув на петли, удивился толщине слоя смазки.

– Малой, это ваших рук дело?

Оглянувшись, проводник кивнул, и первым полез вниз. Понятно, значит за домом они не приглядывают, всё травой зарастает, да гниёт, а дверца в подвале хранится и оберегается. Ну, дедульки…

Здесь было довольно высоко, не менее пяти-шести метров. Этакий каменный колодец, в стене которого были выдолблены ступени. Никакой заботы о безопасности – за спиной пустота, никакого металла – только камень, чёрный, с вкраплениями, да редкими трещинами. Сосредоточившись на нащупывании новых ступеней, я прозевал момент окончания спуска, и едва не упал, когда под ногой вместо ожидаемый пустоты, обнаружился пол.

Небольшая комната, а скорее каменный мешок, размером метра три в ширину и чуть больше в длину. На противоположной стороне – дверь. Пол под ногами неровный, вообще, больше похоже, что он естественного происхождения и является верхней частью огромного валуна.

Сверху посыпалась каменная крошка, и подняв голову, я увидел над собой Яну, а точнее её соблазнительные ляжки и полоску плавок под халатиком. Она спускалась медленнее и осторожнее, потому преодолела ещё только пол пути. Вообще-то, сейчас было не до женских прелестей, но вид оказался настолько соблазнительным, что я, невольно вздохнув, отвернулся.

– Посвети ещё, пожалуйста, всё равно стоишь, – выразила недовольство девушка, и пришлось любоваться её ножками снова.

Наконец, Яна оказалась рядом, и два луча света жадно забегали из стороны в сторону. Кроме двери, у которой стоял Малец, здесь обнаружилась ещё одна деталь, которую я почему-то сразу не заметил. Справа, в углу комнаты, лежала куча серого, истлевшего тряпья, к ней мы оба почему-то и направились первым делом. В глубине души, я ожидал, что здесь, под тряпками, обнаружится чей-то истлевший костяк, возможно даже прошлого хранителя, но к счастью, ошибся. Просто тряпки, кажется когда-то это было плащом – вон капюшон ещё виднеется. Ткань неприятно расползалась, попытавшись поднять рукав одеяния, я лишь оторвал серый кусочек, который осыпался под моими пальцами, когда я потёр их друг о друга.

– Сколько же лет назад это здесь оборонили? – задала Яна риторический вопрос, на который у меня не было ответа.

– Если за этой дверью обнаружим ещё одну, или какой-нибудь люк, то я начну думать, что мы в подземелье-матрёшке. Сколько не открывай, а внутри ждёт следующая, – меня интересовали совсем иные вещи, нежели история безвестной тряпки.

– Честно говоря, я боялась, что здесь мы найдём скелет, – озвучила девушка свои опасения, и я иронично хмыкнул, давая понять, что далёк от подобных женских страхов.

Оказалось, что проводник нас не дождался. Когда мы, наконец оставив тряпьё двинулись дальше, то увидели лишь тёмный зёв распахнутой двери, а за ним каменные ступени, уводящие вниз и закручивающиеся винтом. Фонарики высветили круглый колодец, диаметром метров десять и неизвестной глубины, без перил. Двумя витками ниже, на противоположной стороне виднелась каменная площадка, и кажется ещё одна дверь. Запах пыли и сухого, давно не проветриваемого помещения наполнявший прошлую комнату, здесь исчез. На смену пришли иные запахи, которые я даже не могу определить и описать. Возможно так пахнет в египетской гробнице, которая тысячу лет простояла засыпанной песками. Тлен, пыль, дух давно ушедших эпох смешиваются с чем-то незнакомым, терзая любопытство и почти требуя сделать первый шаг по винтовой лестнице туда, вниз.

Не знаю сколько мы простояли, растерянные и смущённые. Что-что, а подобного обнаружить под старым деревенским домом никто не ожидал.

– Ну… Пошли что ли? – очень тихо предложила Яна.

Я задрал фонарик вверх, что бы осмотреть потолок этого колодца и мы невольно охнули, обнаружив лишь новые уходящие в темноту витки.

– Что это?! Как такое возможно, ведь там наш дом! – Я невольно оглянулся, проверяя не пропала ли дверь, через которую мы вошли в это невероятное место, и испытал неописуемое облегчение, обнаружив её в стене, пусть и закрытую. Заодно увидел и табличку, висевшую на ней. Совсем тёмная, пришлось подойти ближе, чтобы разглядеть причудливо кривую вереницу символов. Впрочем, мне то как раз эти письмена были знакомы, у меня такими обе руки покрыты.

Далёкий низкий рокот пришёл из глубин земли. Мелко завибрировал камень под ногами, снизу повеял сухой и горячий ветер. Стало светлее, мы даже не успели понять, что происходит, как мимо нас промчалась снизу-вверх длинная вереница огней, унеслась в темноту. Я не успел проморгаться – так резко и неприятно сменилась темнота на свет и опять на темноту, как новая вереница огней опять ослепила.

Моргая и прикрывая слезящиеся глаза руками, я схватил подругу за ладонь, отступил с ней назад и прижался к стене. Яна спрятала лицо у меня на груди, а вокруг вдруг зарокотало и завыло, новая россыпь огней пронеслась мимо, а потом низкий, громыхающий голос произнёс, а скорее позвал:

– Зарт-Ан! Арт-Ан! Вал-Ан!

Наверное, так мог говорить некий исполин, невероятно громко, от этого гласа мелко вибрировала на мне рубашка, точно стоишь на шумной дискотеке у самой колонки. Новая вереница огней, потом ещё одна…

А потом всё стихло.

Мы стояли оглушённые и частично ослеплённые, перепуганные и почти потерявшие ориентацию в пространстве, сжимая друг друга в объятьях, ища защиту хотя бы в этом жесте…

– Ди-и-им… – не знаю, шепчет она или говорит в полный голос, я едва слышу, потому что до сих пор тонко звенит в ушах. – Что это было?

– Не знаю, Ян… Но надеюсь, оно больше не повторится… – кажется девушка меня не услышала, но должно быть поняла, или прочла слова по губам, потому что кивнула. А может быть, ведьмочке просто сейчас нужно было почувствовать, что она не одинока. Самому мне это очень требовалось.

Некоторое время мы с ней сидели, прижавшись спинами к двери. Дверь не открылась, а наш провожатый исчез – отличное продолжение этого вечера. Немного придя в себя, подошли ближе к краю пропасти и заглянули в неё. Вниз, или вверх – вот в чём вопрос.

– Первый хранитель создал это место, – пришёл нам на помощь незнакомый певучий голос. – И желая отразить бесконечную череду грядущих хранителей, он повелел изобразить это на потолке. Работу выполнил первый мастер поколения, величайший художник из существовавших.

Сказать, что мы вздрогнули – ничего не сказать. Подпрыгнули одновременно, да на зависть любым горным козочкам и козликам.

– Кто здесь, – я оглянулся, бешено закрутил головой по сторонам. – Где вы?

– Так это рисунок?! – благоговейно прошептала ведьма, задрав голову.

– Да, это лишь изображение. Но говорят, мастерство Ил-Нира было таково, что знающий тайну хранитель способен пройти сквозь, дабы своими глазами узреть грядущее. Правда ли это, или нет – мне не ведомо.

– Где вы? – повторил я вопрос. – Кто вы, почему не выйдите к нам?

– Я рядом, и в тоже время бесконечно далеко от вас. Вы не сможете увидеть меня в этом месте. Но когда мы вернёмся назад, я вновь обрету привычный облик, не волнуйтесь.

Потребовалось немного осмыслить услышанное, после чего мы с Яной вместе выдохнули:

– Малец, это ты?!

– Да, такое имя я носил ещё совсем недавно, но теперь, придя сюда, я обрёл свою суть и предназначение. Речь на языке людей мне стала доступна, а значит я обрету и имя. – Я уже открыл рот, чтобы спросить какое, но он видимо понял меня. – Меня наречёт глава ветви, по возвращении. Идёмте же, это место очень тяжело переносить, оно выдавливает меня прочь.

Двинувшись по ступенькам, я всё же осматривался, по привычке пытаясь обратиться к собеседнику:

– Малец, а что это такое было, совсем недавно? Огни, голос, всё дрожало… И почему ты пропал, не подсказал что нас это ждёт?

– Глас первого хранителя. Но к кому он обратился, или кого позвал – мне не ведомо. Возможно это имена его детей, возможно сподвижников или военачальников. Говорят, он повелевал неисчислимой армией, хотя с кем вёл войну и за что – вам лучше спросить у Муфтика. Он знает, хотя и вряд ли скажет.

– То есть, первый хранитель всё ещё здесь? Где-то там, внизу?! – этот вопрос, опередив меня, задала Яна, она даже остановилась. – Дим, ведьмам нельзя встречаться с ним!

– Не волнуйся, зеленоглазая, с ним тебе встреча не грозит. Мне не ведомо, возможна ли встреча с первым. Слишком много эпох минуло.

– Так почему ты нас не предупредил, – вспомнил я свой второй вопрос.

– В момент, когда всё произошло, преображение ещё не закончилось. Можно сказать, что я вообще не существовал.

За разговорами, мы миновали два кольца этой исполинской спирали, и остановились у двери, которую я видел сверху. Табличка здесь тоже присутствовала, хотя надпись кажется была иной.

– Что тут написано? – вопросила Яна. – И что это за письменность, египетская? Похожие символы.

– Это истинный язык, – прошелестел ответ. – Зеленоглазым его не дано знать, как и людям. Здесь начертано имя хранителя и песнь его рода.

– Значит, это и есть жилище прошлого… – я подошёл ближе, и взявшись за ручку, заколебался.

Это место и сама ситуация пугали. Нельзя, неправильно встречать подобное в жизни, потому что такой реальный и такой материальный мир, в котором всё знакомое и близкое, вдруг оказывается чужим и непривычным. Башни, уходящие вглубь земли и ведьмы, которые пошептав в бутылку из-под вина, могут притянуть к себе. Малый народ – крошечные дедульки, такие смешные и такие настоящие, которые оказывается могут обратиться в голос, доносящийся из пустоты над лестницей. Как с этим прикажете жить? Я повторил этот вопрос вслух, и Яна переспросила:

– Ты сейчас о чём, Дим? – она жалась к моей спине, в её голосе чувствовалась тревога.

– Открой эту дверь, будущий хранитель, пришло время, – поторопил тот, кого мы совсем недавно называли Мальцом, и я, вздохнув, послушался.

Глава 20

Глава 20

– Начинаю чувствовать себя бедным родственником, – признался я. – Если все хранители так жили, то на мне кто-то сильно сэкономил.

Мы шли по длинному коридору, видимо пронзавшему жилище прошлого хранителя насквозь, заглядывая за все встречающиеся нам двери. Сейчас, если я не сбился, осматривали уже двенадцатую комнату, и не уставали изумляться богатству убранства. А учитывая несомненно почтенный возраст всех встречаемых предметов, можно и вовсе представить, что мы на экскурсии в экзотическом музее. Самое странное, нигде не было видно ни следа старения или тлена. Ковры под ногами поражали своими рисунками и высотой ворса, а комната с камином и рыцарскими доспехами вдоль стен, и вовсе оказалась целиком застелена медвежьими шкурами. В огромной гардеробной, висели пальто, плащи, куртки и другая верхняя одежда. Сукно на бильярдном столе, а мы встретили даже бильярдную, выглядело совершенно новым, как и белоснежные скатерти на столах.

– Да, начинаю думать, что я сильно поспешила с выбором пары, – согласилась со мной Яна, которая никак не могла прийти в себя после россыпи золотых женских украшений, небрежно брошенных на стол в прошлой комнате. – Тебе следует срочно просить прибавку к зарплате, или я за свою верность не ручаюсь.

– Прибавку?! Яна, учитывая, что мне сейчас ничего не платят, или говоря математическими терминами «полный ноль», я буду требовать увеличить оплату в десять раз, не меньше! Думаю, это не тот случай, когда надо себя сдерживать.

– Мой герой, – умилилась девушка. – Кормилец, поилец, и в темноту водилец. Что бы я без тебя делала…

Да, освещение здесь к сожалению, отсутствовало. В каждой комнате мы встречали подсвечники и кольца на стене, в которые вероятно когда-то вставлялись факелы, но ни одного факела или свечи не нашли. Возможно, они убраны в какие-то хранилища, но зачем искать, если фонарики пока служат исправно.

Сильно не хватало нашего проводника, который опять куда-то исчез. Мы с Яной честно прождали минут двадцать в громадной первой комнате, которую назвать прихожей язык не поворачивался – минимум двести-триста метров площади, и несколько раз выглядывали на лестницу, но Малец так и не откликнулся.

Очередная комната, в которую мы заглянули из коридора, оказалась обеденным залом. Длиннющий стол, способный разместить не одну сотню персон, стоял буквой «П» и был полностью сервирован к приёму гостей. Создавалось впечатление, что на сегодня здесь запланировано некое мероприятие, а то и самая настоящая свадьба, и к этому празднику уже начали готовиться. Я хотел пройти мимо, но Яна уже прошмыгнула мимо меня, и пришлось тоже зайти внутрь.

– Хрусталь, фарфор… Приборы серебряные, а рюмки и фужеры позолоченные.

– Да нет, думаю просто золотые, – предположил я, покрутив в руке изящный кубок, увесистый и холодный. – Зачем размениваться на какую-то там позолоту, это же так пошло. Граммов триста будет, не меньше. Сколько десятков кило в общей сложности на этих столах – и представить боюсь.

Яна сглотнула, оббежав эту сокровищницу глазами.

– Интересно, а отсюда можно взять что-нибудь на память? Например, ту брошку с зелёными камушками… Очень к моим глазам идёт.

Я промолчал, не зная можно или нет. Как это будет расцениваться: как удачный поиск сокровищ, а то и вовсе получение наследства, или разграбление безвестного предка?

– За этими дверями, наверное, кухня, – предположила Яна, и открыв двойные двери, заглянула за них. – Коридор. Но ковёр очень простенький и стены голые, а значит для официантов и прочего обслуживающего персонала, нам туда не надо.

Мы вернулись в длинный коридор, из которого сюда пришли, и двинулись дальше. Следующая комната оказалась очень маленькой и серой, по сравнению с прочими и я уже развернулся что бы уйти, но заметив второй выход, всё же заглянул. Окликнул отошедшую зачем-то к стене коридора подругу:

– Ян, здесь будем смотреть? Яна! Ты чего? – девушка стояла, поднеся к губам сжатые кулачки, не замечая упавшего на пол фонарика. Лицо показалось странно белым, и я бросился к ней, перепугавшись, затормошил её запястье: – Яна, ты в порядке? Что случилось?

– Да… нет… всё хорошо, – она очнулась, попятилась от стены, прижавшись ко мне. – Дим, не оставляй меня одну пожалуйста…

Я почувствовал, как её начала колотить дрожь, обнял крепко-крепко, не зная, что ещё сделать, и только теперь, ведьма пришла в себя.

– Это плохое место, для таких как я… – шепнула она, потёрла ладони друг о друга, словно отогревая. – Оно словно выпивает меня, если ты отходишь в сторону, и это очень страшно…

– Держись рядом, – мой голос сорвался, пришлось прочистить горло. – А когда я с тобой, точно всё в порядке? Может следует вернуться на лестницу?

– Да, когда ты стоишь поблизости, я чувствую… Это сложно описать. Будто я под защитой, и ты меня держишь за руку крепко-крепко, так, что ничего не страшно.

– Интересно… Ну пошли, больше не задерживайся нигде.

Мы зашли в маленькую комнатку, и Яна вдруг опять остановилась.

– Дим, а мне туда нельзя, – сказала она очень тихо и спокойно.

– Почему?

– Нельзя и всё. Эта дверь не пустит таких как я, даже если будет открыта. Загляни сам, только далеко не отходи, пожалуйста.

– «Всё чудесатее и чудесатее», – процитировал я девочку Алису.

Обернувшись, уставился на дверь. С виду, самая обычная, только изображение посреди дверного полотна страшненькое: некая морда, похожая на волчью оскалилась и смотрит злыми щёлочками глаз. Прочие встреченные нами двери подобными кошмариками не украшались. Что там может быть: зоопарк, комната для содержания диких животных, местное начальство? Издав нервный смешок, я взялся за рыжую ручку в форме языка пламени, и потянув её, отпрянул в страхе.

Голова зверя, нарисованная на двери, словно вытянулась к нам, или выглянула из окна, которым являлась рама рисунка. Миг, и в нашу комнатушку высунулась звериная голова, настоящая, совершенно живая на вид. Расширив ноздри, она с шумом втянула воздух, глянула недобро, изучающе, скользнула взглядом по нам, да так, что даже меня обожгло холодом и угрозой, а Янка так и вовсе, прижалась ко мне, вцепилась в рукав. Стало видно, что перед нами совсем не волк, хотя общие черты имеются. Уши треугольные, скорее кошачьи, а глаза абсолютно чёрные. Было невозможно понять куда смотрит зверь, это пугало, выглядело непривычно и очень отталкивающе. Лязгнули челюсти, нос наморщился принюхиваясь, поднялась верхняя губа, демонстрируя белоснежные клыки.

– Зеленоглазая… – зверь глухо зарычал.

– Она со мной, – закрыл я собой девушку, опасаясь новых сюрпризов. А ну как выпрыгнет из двери и набросится?

Внешне ничего не изменилось, но я с уверенностью мог сказать, что теперь зверь смотрит на меня. Ощущение тяжёлого взгляда давило, и наконец мы вновь услышали рык:

– Ты можешь войти. Зеленоглазая останется здесь.

Я открыл рот, чтобы отказаться – ну его, с такой дверью, никакой охраны не надо, да так и застыл. Деревянное полотно вдруг поехало в сторону, точно это было обычное шкаф-купе, и мы увидели библиотеку. Мечущиеся лучи фонариков высвечивали тысячи томов в расставленных вдоль стен шкафах. Толстенные, с золотым тиснением и тоненькие, простенькие, напоминающие скорее мою тетрадку, чем книгу; вон шкаф, наполненный рыже-коричневыми плитками, которые наверняка являются глиняными табличками; рядом с ним стоит нечто больше похожее на шкафчик для ключей, какие бывают в гостиницах, и на каждом гвоздике висит связка верёвочек с навязанными узелками; а в дальнем шкафу, со множеством небольших отделений, кажется виднеются свитки. Я невольно сглотнул – вот стоят ответы на все мои вопросы, даже те, что я ещё не додумался задать, а уж Яна – так и вовсе разинула рот и лишь моргала, глядя на это богатство.

– Посмотри, – попросила девушка. – Зайди, посмотри…

– Что?

– Дим, поищи для меня книгу…

– Какую, Ян? Вряд ли её позволят вынести оттуда.

– Пусть не выносить, но прочесть ты ведь её сможешь? И рассказать мне.

Я уже было согласился, но затем всё-таки мотнул головой.

– Сколько я её буду здесь искать? Час? Два? Ты посмотри сколько всего в этом зале. А вдруг искомая в дальнем углу где-нибудь, да ещё и написана на неизвестном языке? Если эта книга тебе так нужна, мы сюда вернёмся позже. Только сначала я хочу знать, что в ней и для чего тебе именно она. И не давая подруге времени привести какие-нибудь аргументы против, которые она наверняка найдёт, попросил:

– Мы сейчас не расположены читать, закройте пожалуйста библиотеку.

Дверь скользнула на своё место, а пасть, не издав ни звука, втянулась, превращаясь опять в страшненькое изображение. Из комнатки мы вышли молча. Двинулись по коридору дальше, без прежнего энтузиазма и легкомыслия – библиотека прочно захватила наши умы.

– Ты обещал вернуться, – напомнила Яна.

– Что за книгу ты ищешь, для чего она тебе?

– «Зелёное око»… – девушка замялась, как делала иногда, если не хотела отвечать. – Вообще то, это даже не легенда, история об оке находится в разделе сказок. Глупенькая, непопулярная сказка…

– И о чём она? – поторопил я, потому что рассказчица опять мялась. Яна шмыгнула:

– О некоем ритуале, который могут пройти ведьмы…

Следующий десяток комнат мы прошли даже не осматривая. Заглядывали, иногда качали головами, но любое, даже самое вычурное великолепие может вызвать усталость своим количеством. Именно так тут и было. Слишком много красоты. Слишком много золота и драгоценных камней. Батальное полотно в одном из залов, высотой несколько моих ростов, и протянувшееся на всю стену – не меньше тридцати метров. Наши фонарики не могли его осветить даже частично, и мы бегали пятнами света по этому масштабному и выполненному с невероятным искусством изображению.

Статуя воина в доспехах, при щите и с копьём в руках. Высокая – плюмаж на его шлеме касается потолка, доспехи похожи на римские. Я подошёл ближе, встал, не доставая гиганту даже до колена, поднял фонарик и направил луч света вверх – что-то в выражении лица этого воина смущало, и у Яны вырвалось:

– Да у него же птичье лицо!

Посветив вперёд, я увидел следующего каменного воина, точную копию первого, а дальше ещё, и сколько их тут стоит, кто знает?.. Сами не зная зачем, прошли вдоль ряда, касаясь каждой левой ноги, я считал их, но дойдя до сорок восьмого, занятие приелось, и мы вернулись назад, в коридор.

– Дим, зачем это всё? – спросила Яна негромко, когда мы устав ходить, присели ненадолго на шёлковый диванчик в небольшом театре. Занавес был опущен, но сцену перепутать с чем-то было сложно, как и места для зрителей. – Неужели тут кто-то жил, или хотя бы пользовался всем этим?

– Муфтик назвал это место жилищем хранителя, но так ли это, я тоже теперь не знаю. Ян, может мы привыкли жить по иным меркам, а вот эта мешанина комнат – и в самом деле являлась для прошлого хранителя домом?

Девушка подумав согласилась, что это возможно, хотя она и не может представить такого человека.

Коридор закончился очередной дверью, и раньше, чем пальцы коснулись ручки, выполненой в форме всё тех же застывших языков пламени, я знал, что мы достигли цели. А ещё, что нас здесь ждут.

Эта комната оказалась первой из встреченных нами в которой были источники света – несколько десятков свечей, установленных на огромной разлапистой люстре. Стены покрывали гобелены. Люди: мужчины и женщины, молодые и старые взирали на нас со всех сторон. А ещё, здесь обнаружился хозяин этого места. Он стоял у горящего камина, со странного вида устройством в руках, и оглянувшись на нас, расплылся в широкой, обаятельной улыбке.

– А я уж вас заждался! – голос оказался негромким, но полнился скрытой внутренней силой. Я подумал, что люди с таким голосом прирождённые вожди, за которыми идут без оглядки и сомнений, он же заметил мою спутницу и лицо сразу переменилось, став немного отстранённым и строгим. – Зеленоглазая… Хм…

– Приветствую, – я смутился, не зная «тыкать» или «выкать» этому человеку, да и человек ли он вообще. – Я – Дима, это моя подруга Яна. Возможно я – будущий хранитель, по крайней мере иду по этому пути.

– Это мне ведомо, – добродушно усмехнулся хозяин, не отрывая взгляда от лица Яны. – Никто кроме нового хранителя в мой дом войти бы не смог. Но вот твоя подруга… Хотя, это конечно твой выбор, не след мне вмешиваться в принимаемые потомком решения. Проходите же, не стойте в дверях.

Мы подошли ближе, остановились, с обоюдным любопытством глядя друг на друга.

Больше всего стоящий передо мной человек был похож на франта девятнадцатого века, какими их изображают в учебниках истории: белоснежная сорочка, чёрные жилетка и сюртук, непривычного вида брюки. Сам же мужчина, особого впечатления в наше время не произвёл бы: худощавый, с тонкими усиками и кучерявыми чёрными волосами. На правой руке сверкнул фиолетовым камнем золотой перстень. Но самое главное – татуировки. Такие же, или схожие с моими, они покрывали незнакомца, его руки и лицо, и это почти вгоняло в тоску. Кажется, мне тоже суждено ходить со своими до конца своих дней.

– М-да, изменилась мода, – с некоторым пренебрежением, протянул мой визави. – Это сейчас, то есть в ваше время так ходят?

Я невольно опустил глаза, и обозрев шорты и футболку, в которых пришёл с пляжа, смутился.

– Нет, так ходят только на пляж, или на пикник.

– О, тогда совсем другое дело!

Мы наконец пожали руки друг другу – мою словно сжало тисками – хватка у этого хлыща оказалась поистине железная.

– Мирослав, – представился он. – Я – прошлый хранитель нашего рода, твой предшественник.

– Дима… Дмитрий.

– Яна, – подала из-за моей спины голос девушка.

– М-да, Яна… Зеленоглазая, я попрошу тебя подождать своего друга вон в том кабинете. У нас будет приватный разговор. – Заметив колебания девушки, он правильно понял и пояснил: – там ты будешь в полной безопасности, не волнуйся. Мой дом не окажет на тебя влияния, которое, ты кажется уже испытала сегодня.

И моя гордячка Яна, на которую я порою просто не находил управы, послушалась. Кивнула, стрельнула в меня взглядом, чуть-чуть растерянным и беззащитным, и удалилась.

– Не волнуйся, потомок, с ней ничего не случится. – Он прошёл к двери, за которой скрылась девушка и приоткрыв её, произнёс: – Ты можешь выбрать себе два украшения из имеющихся в этой комнате, не наделённых силой и не составных. Возможно, я позволю тебе забрать их с собой.

Усмехнувшись, вернулся к камину, сел на небольшой диванчик, взмахом руки, указал мне на точно такой же, напротив.

Было очень странно, найти этого человека здесь, такого живого. У меня почему-то сложилось впечатление, что прошлый хранитель давно умер, но вот, он сидит передо мной и на губах блуждает улыбка… Не удержавшись, я спросил:

– Извините, возможно это очень глупый вопрос, но скажите: вы живой, или нет? Насколько я понимаю, нас с вами разделяет не одно десятилетие, но вы здесь, и так молодо выглядите... Да и место нашей встречи, мягко говоря странное.

Он рассмеялся, закивал согласно, приговаривая:

– Странное, весьма странное, Первый был тем ещё шутником.

Он назвал Первого так, что я понял: это надо произносить именно с большой буквы, потому что это даже не имя, а нечто много большее. Об нём можно говорить лишь с уважением, если не сказать благоговением, чтобы все окружающие понимали: это ОН. И он – был ПЕРЫМ.

Я невольно покрутил головой, точно воротник футболки начал натирать мне шею. А Мирослав продолжил:

– Я давно ушёл из мира живых, это верно. Но и мёртвые таких как мы не особо привечают, о чём тебе, кстати, следует всегда помнить. Потому, Первый и создал это место, здесь находят покой уходящие из мира живых хранители. Как только не называли за прошедшие тысячелетия место нашего упокоения. Когда то, башня высилась там, наверху, но о тех временах я тебе ничего не могу рассказать, лишь то, что это было ещё до человеческой эпохи. Да-да, была и такая, тебе не раз доведётся услышать о ней. Сейчас, же, башня расположена тут, под нашей родовой усадьбой. Если конечно она ещё стоит, ведь я понимаю – время мчится, мода меняется, и потомки могли всё переделать и перестроить на принадлежащих когда-то мне владениях.

– Да, – я смутился, – переделали…

– Это не важно, – махнул рукой Мирослав. – Главное, что земля по-прежнему наша, без этого тебе возможно было бы сложнее провести первый шаг ритуала.

Конечно, Яна нас не может слышать, но привычка к скрытности слишком укоренилась во мне, и я невольно оглянулся на дверь, за которую ушла девушка.

– Не волнуйся, она нас не услышит, даже если попытается, по своему извечному зеленоглазому любопытству. Как ты кстати её нашёл? Ты ведь знаешь, что это мягко говоря, весьма необычно – иметь подругу из её рода. Так сложилось, что мы чаще убиваем друг друга, чем любим.

– Само собой вышло, – пожал я плечами, не зная, что и как рассказать. Ну не про то же, как увидел её голой на соседнем участке? И уж точно не про ночное купание на реке, или баню. – Скорее, это она меня нашла.

– Да, так бывает… Повезло, что твоим потомком был я, а не старый лис Угрим, он бы сейчас уже убеждал тебя оставить зеленоглазую в этом месте. А уж убеждать, он умел как никто…

– Яна моя подруга, – ответил я упрямо.

– Да я и не спорю, у тебя своя голова на плечах. А ежели она пуста – значит скоро в нашей башне прибавится ещё один этаж, только и всего.

– Как это?

– А ты не знал? Башня имеет начало – там внизу, где живёт Первый хранитель, и имеет верхний уровень, где живёт последний хранитель. Но как только появляется новый, в нашей башне происходят изменения. Она обретает ещё один этаж, ещё один дом, для следующего в нашем роду. Войдя сюда, ты уже стал хранителем. Пусть пока не родившимся. И если в ближайшие десять дней ты погибнешь, посмертное пребывание в качестве моего соседа уже принадлежит тебе.

– То есть если я умру… Кхм… И сколько я тут буду жить?

– Говорят, Первый до сих пор обитает там, внизу.

Я представил это, и содрогнулся. О долгой жизни мечтают многие, но жить вечно в таком вот месте, не имея возможности выйти? Хотя может быть всё-таки выходят, или есть некие иные развлечения, ведь сидя в одиночестве многие сотни и тысячи лет гарантированно сойдёшь с ума.

– Мы с тобой отвлеклись, – сказал Мирослав и поднявшись, подбросил несколько поленьев в камин, выбивая из углей снопы искр. – Всё это, ты можешь узнать придя сюда позже, или вообще прочесть в библиотеке. Вы её проходили, возможно даже видели.

Я кивнул:

– Это которая под охраной милого такого зверька.

– Верно, – мимолётно улыбнулся хранитель. – Сейчас же, нам надо поговорить о том, что для тебя действительно важно. О том, что тебе следует сделать в последующие десять дней, и чего не следует делать ни в коем случае…

Глава 21

Глава 21

Назад мы шли молча. Оказалось, что не такой уж и длинный этот коридор, если не совать нос в каждую встреченную дверь или щель. Проходя мимо библиотеки, Яна посмотрела на меня весьма красноречивым взглядом, но я сделал вид, что не заметил. Разговаривать не было желания, хотелось посидеть в спокойной обстановке, прокручивая разговор с хранителем в голове, и хорошенько подумать.

– Так и будем молчать?

Я вздохнул. Покосился на безмерно счастливое выражение лица подруги: перед уходом, она показала два выбранных ею украшения хозяину дома, и тот разрешил-таки взять с собой одно из них. Теперь на запястье у Яны красовался золотой браслет, весьма замысловатого плетения. Со стороны он выглядел цельным, я так и не понял, как его снимать и одевать. Новая хозяйка разобралась – и ладно.

– Хочется уложить в голове то что узнал.

– Понимаю, – согласилась она. Но сделав ещё несколько шагов, не вытерпела: – А Малец нас будет ждать у выхода?

– Он уже на лестнице.

– А почему…

– Ян, давай чуть-чуть помолчим?

Кажется, она обиделась, но пусть, может так сейчас даже лучше. И всё же, девушка не выдержала снова, спросила негромко:

– Дим, он тебе что-то рассказал про ведьм, да?

– Не очень много. Больше про зеленоглазых, – я намеренно выделил последнее слово. Издав неопределённый звук, Яна отвернулась и до самого выхода больше не произнесла ни слова.

Если раньше, в этом вопросе у меня были сомнения, то сейчас они исчезли. Вот так-так… Было желание продолжить этот разговор, но я сдержал себя. Позже, всё позже…

Стоило перешагнуть порог, как меня едва не оглушил радостный крик нашего проводника:

– Вернулись! Ну спасибо башне, выпустила. Я уж думал ещё век тут буду куковать, покуда следующий хранитель народится.

– Рановато ты списал нас со счетов. – Я опять покрутил головой, в поисках собеседника, и опять никого не увидел. К этому ещё надо привыкать. – А почему ты не пошёл с нами, к хранителю?

– Нельзя – лаконично ответил голос.

– Ну хоть предупредить мог, мы же ждали и искали тебя.

– Извини, хранитель, я сам не знал, что так выйдет. Да вы не стойте, башня сегодня очень активная, уже трижды трясло, пока я вас ждал. Надо бы поговорить с Муфтиком, он ни о чём подобном не рассказывал.

Мы двинулись вверх по ступенькам, теперь Яна держалась позади, будто, не желая мне попадаться на глаза. Вот и наш этаж, а если точнее, мой, потому что теперь на этом уровне башни будет мой дом, в который я когда-нибудь перееду. Надеюсь, это случится ещё очень нескоро…

– Мы уже пробовали и не смогли открыть эту дверь, – напомнила Яна.

– Это было давно и неправда, – пробормотал я и взялся за ручку.

Удивительное чувство. Тёплое, ласковое, радостное узнавание – меня лижет и прыгает вокруг соскучившийся любимый щенок; чувствую тепло материнских губ на лбу перед сном; солнце бросает утром свои лучики через окно на лицо; крепкая рука отца лежит на моём плече – всё смешивается, краски, образы и ощущения проходят сквозь меня и исчезают. Стою шатаясь, переполненный и едва не лопающийся, как маленький воздушный шарик, в который неожиданно засунули взрослого слона.

– Садюги…

– Дим, всё нормально? – с тревогой спрашивает Яна.

Киваю – сил говорить нет. Башня меня признала и привязалась ко мне, теперь это мой дом по-настоящему, вот здесь, за этой дверью, мои комнаты, которые я могу перестроить, изменить их размер и количество. Не сейчас, этому ещё нужно учиться, но сама возможность заманчива… Тяну за ручку, и дверь послушно распахивается перед нами, а за спиной, самостоятельно и совершенно бесшумно закрывается.

Малец сидит у подножия лестницы, ведущей наверх. Лицо расплывается в улыбке, и он тыкает себя в грудь, указывает на меня, затем наверх. Кажется, просит, что бы я его поднял. Ну да, спуститься по этим ступеням малый народ худо-бедно может, а вот залезть будет несравненно труднее.

– Малец, а ты чего, опять разучился говорить?

– Аээээ… – выдаёт наш проводник открыв рот и изумлённо выпучив глаза. Затем смеётся и объясняет: – К тому, что можешь говорить тоже нужно привыкнуть.

Усаживаю его себе на шею и дедулька цепко держится за мои волосы.

– Не повыдирай только остатки, – прошу я его. – С этими нервами их и так чуть осталось…

– Не переживай, хозяин, – утешил меня наездник. – Я умею такое, что только ух! Только держись! Хочешь, мы тебе с кота соседского шерсть пересадим?

Я представил себя с шерстью пятнистого соседского кота вместо волос, и чуть не упал с лестницы от смеха. Внизу, хрюкнула Яна, которая к счастью ещё не начала подъём.

– Я тебе после этого хвост с соседской змеи пересажу. Сиди лучше молча и не смеши меня, навернёмся ещё. Яна нас ловить точно не будет – не та натура, как знаток говорю.

– Зато я милосердная, если упадёте – добью. Невзирая на тяжесть повреждений, даже если лишь синяками да шишками отделаетесь, – пообещала моя добрая подруга.

Люк сверху оказался прикрыт, но откинулся легко – словно сделанный из пенопласта, а не из листа стали. Я вылез и помог выбраться девушке.

– Ян, а как так вышло, что ты боишься мышей? – вспомнил я.

– Где, они? Где мыши? – взвизгнула Яна тут же и едва не бросилась обратно в колодец.

– Да нету, нету, это исключительно умозрительный вопрос! Ты же ведьма, должна ими филинов кормить, или в котле варить помешивая.

– Это ты меня Гингемой какой-нибудь сейчас обозвал, я правильно поняла?

– Да блин, просто теоретический вопрос, Ян!

– Ну ладно, Совёнок, выберемся наверх, я тоже пробегусь по теории, а потом к практике обращусь, возможно…

Муфтик, как оказалось, времени не терял. Выбравшись в свою комнату, я едва не запутался в многочисленных верёвочках, разложенных по полу в причудливом узоре, а запах, идущий от разбросанных повсюду цветов был столь сильным, словно я окунулся лицом в весеннюю клумбу.

– Что это? – Яна с любопытством принюхивалась. – Пахнет приятно.

– Это я след искал, – вздохнул глава ветви, сидящий на уже знакомом нам чурбачке возле письменного стола.

– С помощью цветов и верёвочек?!

– Как умею – так и ищу, – буркнул Муфтик, явно пребывавший в плохом настроении.

– Безуспешно, так понимаю? – предположил я.

– Увы, не по моим зубам оказалась зеленоглазая. Могу точно сказать, что она уже не молодая, очень сильная и умелая – такие редко встречаются. Но это всё…

Мой маленький наездник напомнил о себе, подёргав за волосы, и я поставил его на пол. Глава ветви тут же вперил в младшего свой строгий взгляд.

– Успешно?

– Да, Муфтик.

– Вот и славно, значит нам пора.

Мы с Яной проводили взглядом две маленькие фигурки и переглянулись.

– Я сейчас пришлю братьев, они приберут в комнате, – донеслось из прихожей. – Уж извините за неудобство.

Вздохнув, Яна пнула лежащий у ног верёвочный беспорядок.

– Ян… – не выдержал всё-таки я.

Она, видимо что-то почувствовала, потому что молча повернулась ко мне, посмотрела вопросительно. Пришлось прочистить горло и собраться, что бы сказать следующую фразу:

– Мне Мирослав немного рассказал про ведьм… – вопреки всем моим мысленным репетициям, сказанное прозвучало так грустно и беспомощно, что я, ощутил злость на самого себя. «Тряпка, а не хранитель!» - обозвал мысленно, и ещё подзатыльник отвесил поувесистее, чем Муфтик своим выдаёт. Правда, лишь воображаемый.

– Про то, чем ведьмы отличаются от зеленоглазых, – ласково и певуче согласилась девушка. – Помню.

Она прошлась передо мной, направляясь к выходу, и я двинулся следом, точно ослик, ведомый на верёвочке. Вообще то, говорят, что ослы упрямые, но эти люди просто со мной не сталкивались. Я послушный, даже морковкой манить не требуется…

– Нужно помыться. Я после твоего подпола грязная, и вся воняю мышами. Ты пойдёшь?

– Ну да… так это правда?

Остановившись у своего чемодана, девушка вытащила из него другой халат и ещё что-то с кружевами, красивого атласного цвета.

– Правда ли, что я пахну мышами? Хочешь проверить?

«Она что, издевается надо мной? Или специально провоцирует на что-то?»

– Яна, – стараюсь держаться, – я про зеленоглазых.

– Дим, надеюсь, ты когда-нибудь всё же научишься говорить сложные вещи и задавать страшные вопросы. Но пока у тебя не получается…

Лишь когда мы подошли к бане, я вдруг обнаружил, что сжимаю своё чистое бельё и свежее полотенце. В какой момент эти вещи появились в моих руках так и не вспомнил.

Скрипнув, за нами закрылась дверь и Яна лениво-медлительными движениями начала расстёгивать пуговицы халата. Сверху вниз. Первая… Вторая… Показались чашечки купальника, прикрывающие два соблазнительных полукружия, а у меня во рту стало сухо.

Девушка щёлкнула меня по носу так, что я едва не подпрыгнул. От неожиданности, но было и по-настоящему больно!

– Проснись, о мой великий господин! – её голос смеялся, а лицо было опущено вниз и мне не видно.

Быстро скинув одежду, она заскочила в помывочную и я, кляня себя последними словами, почти сорвал свои вещи, швырнул их на лавку и бросился за подругой.

– Яна, хранитель сказал, что для того, чтобы цвет глаз изменился и стал таким зелёным, вот как у тебя, ведьма должна убить человека, – резко, разом, точно бросаясь в омут, высказал я.

– Всё верно, Дим, но он забыл упомянуть детали, – она убрала уже мокрые волосы со лба и выпрямилась. – Не просто убить человека, а выпить его. Осушить жизненные силы так, чтобы он умер. После этого, глаза приобретают зелёный цвет. Не сразу, но очень скоро. Если же убить таким образом не одного, а хотя бы двоих, сразу, то цвет получится глубокий и яркий, с невозможным от природы оттенком.

Её удивительные, потрясающие, поразительные глаза смотрели прямо в мои. И даже сейчас, в полумраке бани, я хорошо видел их невероятный тон свежей весенней зелени. Девушка шагнула ближе, и её высокая грудь коснулась моей. Я постарался побороть в себе невольный внутренний трепет, и кто бы подсказал как совладать с гормонами в двадцать два года!

Но услышанное только что…

Передо мной стоит ведьма. Ведьма, которая убила. Настоящих, живых людей, как минимум двоих, чтоб стать ею.

«Ей подобные убивают нас!»

Рык рвётся на волю. Давлю это воспоминание – не сейчас, позже порычим, если хочется.

– Скажи, зачем… – мой голос звучит почти нормально. – Зачем ты это сделала? И как мне теперь верить тебе?

Глава 22

Глава 22

– Как верить? ­– она вскинула брови, – Дим, а что изменилось? А тебя предала может быть, или что?

– Нет, но…

– Скажи, а сам ты во время этого своего действа, – она поводила пальчиками в воздухе, – не приносил жертвы? Ни за что не поверю!

– Да, но это был пёс! И я сам… – прикусываю себе язык, потому что подробности знать ей нельзя, а уж тем более, нельзя говорить о второй личине, что тогда мною управляла. Неизвестно что это даст ведьме, но нельзя. Заканчиваю уверенно: – это был пёс. Ты же убила минимум двоих людей. Или больше? Подстраховалась по своей привычке?

– Их было трое, Дим, – она не опускает взгляд. – Поймали меня, когда шла от подруги вечером. Как-то очень быстро и ловко отвлекли внимание, двое подхватили сзади. Я даже кричать не могла, хотя там было очень глухое место, кричи-не кричи…

Слова застряли в моей глотке, а ведьма продолжала:

– Оттащили за кусты акации, конец весны был и всё цвело – запахи просто обалденные. Разложили на мокрой траве, один схватил за голову, поднёс к глазам ножичек, что бы видела, значит, а дружки внизу: задрали платье, любуются и гогочут. Эстеты…

– Не надо, Ян… – попросил я тихо.

Я вдруг представил, всего на миг, как её, вот такую хрупкую и беззащитную, совсем юную, хватают какие-то прыщавые подростки, и на душе поднялось нечто новое, незнакомое раньше. В этот момент я бы убил этих троих, возможно даже медленно, ощущая их боль и наслаждаясь ею. Девушка смотрела всё так же, хотя в глазах кажется появилось какое-то странное выражение.

– Я пыталась брыкаться. Хотя и нож, хотя и не было смысла – слишком неравны силы. Сидевший у лица схватил меня за грудь и сжал, и приказал не дёргаться, а ножом царапнул скулу. Вот здесь, – она провела ладонью по коже и посмотрела на пальцы, точно ожидая увидеть следы крови. Её ресницы выдавали странный дрожащий танец, и я не мог определить: вода ли на её щеках, или же это злые слёзы чертят свои дорожки. – Может быть он не специально, не знаю, но меня вдруг накрыло. Как будто повязка на глаза упала, вообще ничего не видела и не помню до сих пор. Пришла в себя там же, сидела и ревела навзрыд, а эти лежали вокруг, лица перекошенные и глаза красные-красные. И ревела не потому что страшно, хотя было конечно, и не потому что больно, а потому что трусы порвали, как это маме объяснить не знала. Долго сидела, пока шок прошёл…

Девушка усмехнулась грустно, а я прижал её к своей груди, ощутил какая она сейчас холодная.

– С тех пор, я ненавижу акацию, её аромата не переношу. Они меня даже тронуть не успели, а я их убила…

– Правильно сделала.

– Да, я тоже не жалею… Но вот так и получилась Яна, уже не ведьма, а самая настоящая зеленоглазая. Они прямо на следующий день начали зеленеть. Наставница как увидела – сразу выпытала, как и где я прошла инициацию, а потом долго ругалась, потому что надо было ей сразу рассказать. Ну, что бы проблем с полицией не было. Пообещала всё как-нибудь уладить и кажется в самом деле уладила, потому что меня не искали…

– А ведьмой ты стала ещё до этого, значит… – девушка промолчала, и я понял, что ответа не будет.

– Надо помыться, – наконец произносит она. – Если ты конечно не прогонишь меня прямо сейчас.

– Куда прогоню? – пугаюсь я.

– Не знаю, куда в таких случаях хранители прогоняют зеленоглазых. Ты ведь это хотел сделать, да?

– Но ведь я не знал…

– Ладно уж, раз уж мои птичьи права восстановлены, можно я наконец смою с себя мышиные запахи? До сих пор их ощущаю.

– Да, конечно, хотя ты, по-моему, приятно пахнешь, ничего такого постороннего не чувствую. – Я отступаю, но девушка шагает следом и целует меня в губы, проводит ладошкой по щеке. Интересуюсь: – А что за птичьи права?

– На которых я нахожусь в этом доме, глупенький, – она смеётся. – Только они меня тут и удерживают.

Вдруг замечаю, что в бане стало светлее. Небольшой плафон, висящий в углу, по-прежнему тусклый, но предметы я различаю намного отчётливее. Глаза привыкли, или это нечто иное? Вообще, с началом ритуала, я стал видеть в темноте значительно лучше, это факт. Возможно процесс ещё не закончен?

Дома чисто и хорошо. Никаких верёвок и разбросанных цветов не наблюдается. Кажется, за прошедшее время я успел привязаться к этому месту. Обнаруживается, что дедульки не только прибрались за собой, но и вскипятили чайник, за что им большое спасибо. Время уже глубоко за полночь, и спать тянет всё сильнее, но девушка отказалась ложиться, пока волосы не высохнут, а я без неё просто отвык засыпать. Вот так и вышло, что мы сидим с ней за обеденным столом, у каждого своё, уже привычное место, разговариваем обо всём понемногу и ни о чём конкретном.

– А ведь ты специально подстроила так, что пришлось ночевать у меня. Той первой ночью. Я был такой чистый, наивный и неиспорченный женским вниманием, что трюк со сметаной просто уложил меня на лопатки…

– Обгорела в тот день я не специально, но вообще то да, – соглашается Яна и даже жмурится от удовольствия, должно быть вспоминая наше знакомство.

– И голой загорала не специально, хочешь сказать, а потом уснула?

– Да ну, буду я ещё себе ожоги солнечные устраивать, когда можно проще всё сделать. – Девушка задумывается, что-то соображая и до неё доходит: – А ведь я в тот первый день, вышла к тебе одетая! Ты видел меня, когда я лежала в огороде!

Вот блин, язык мой – враг мой.

– Ну да, видел, – вынужденно признаю очевидное.

– И не разбудил!

– Но я же не знал, что ты сгоришь! Второй раз не пошёл туда.

– Конечно, с первого раза всё отлично разглядел! А я его ещё сметаной просила меня намазать…

– Даже не сомневаюсь, что, если бы ты не обгорела, всё равно бы нашлась причина для позднего визита.

Не выдержав, Яна засмеялась, закивала.

– Конечно, для чего же в моём доме потолок провалился. Я целое представление запланировала, по этому поводу, но получилось, по-моему, даже лучше…

– И ты вот так спокойно мне всё это рассказываешь?!

– Дим, скажи честно: ты меня выгонишь? Сейчас, или скажем завтра? – она вздохнула. – Пора посмотреть правде в глаза: мы стали дороги друг другу, и расстаться сейчас ни ты не в силах, ни я.

Как бы научиться понимать, когда эта хитрюшка говорит правду, а когда нет… Иногда меня посещают мысли, что всё происходящее – часть некоего плана девушки, и даже сегодняшняя откровенность – лишь очередной, скрупулёзно исполняемый пункт. Конечно, об этих мыслях я ей не расскажу, остаётся лишь надеяться, что в нужный момент, у меня найдётся возможность отстоять свои интересы.

– Скажи, а зачем тебе всё это? Как вообще получилось, что… ведьмы знают об этом доме, о хранителях и об остальном. Как она тебе кстати, наша башня?

– Если честно, ощущение нереальности. Даже сейчас, вспоминаю, и не верится, что там побывала, я словно в кино сходила, – призналась девушка. – Это слишком глобально, я наверно просто не доросла ещё.

– Точно, у меня то же самое. Слишком всё это масштабное, и большое, и даже нелепое. Зачем Мирославу столько комнат? Зачем надо было строить такую башню и как первый хранитель это сделал? Даже в наше время подобное будет сложной, если вообще выполнимой затеей, а ведь башне, уже тысячи лет.

– Мирослав – аскет по сравнению с некоторыми другими, говорят история про лабиринт Минотавра, пещеру Али-Бабы, да и про некоторые другие сказочные места – не фантазии людей. В дом хранителя, может войти любой человек, если хозяин это позволяет.

Я представил здесь, в Белоземице, роскошный многоэтажный дворец, в восточном стиле, с колоннами и минаретами, потом замок, наподобие средневековых. Глупости, что я с этим вообще буду делать?

– Офигеть. Просто слов нет… Но почему ты об этом знаешь, откуда?

Яна вновь засмеялась, едва не выронив свой бокал.

– Дим, ваш дом, ваш ритуал и прочее давно уже стало секретом Полишинеля для ведьм, да и кое для кого другого. Почти уверена, что и власть предержащие имеют где-нибудь в шкафчике соответствующую папку с грифом «Совершенно секретно». Само описание ритуала конечно им неизвестно, тут ты удивишься, сколько людей погибло, пытаясь достать эти невзрачные с виду листочки, но в остальном… Даже то, что под этим домом находится вход в некие катакомбы знают, хотя увиденное там внизу, лично для меня было полной неожиданностью.

– Так почему никто не пытается туда спуститься? Я-то думал, что ведьмы жаждут узнать эти секреты!

– Наверно да, жаждут, но войти в башню, без сопровождения хранителя никто не может, во все века делались безуспешные попытки. Можно лишь в личное жилище. Башня и потенциальные хранители охраняются ушедшими, и их слугами. Это место табу для любых посягательств и даже косых взглядов, а ты сам можешь погибнуть, просто упав с лестницы, или в пьяной драке, но едва к тебе попытаются подойти сотрудники правительственных, либо частных организаций, или же мои сотоварки, как в дело вступят хранители. Твой Мирослав выглядит очень стильным милашкой и по-своему обаятелен, но поверь, в боевой личине с ним лучше не встречаться.

– Какая ещё боевая личина?

– Милый, иногда мне кажется, что ты вот только что из яйца вылупился… Ты что, не знаешь даже этого?!

– Видимо не знаю, – хотелось рассердиться, но кажется она права, и ведьме почему-то известно намного больше молодого хранителя.

– Твоя вторая сущность – это не просто оборот речи.

– Знаю, уже почувствовал однажды.

– Да, но чего ты не знаешь, так это того, что вторая сущность, которую имеют потенциальные хранители, оборачивается боевой личиной, когда хранитель обретает силу в полной мере. Вспомни, кто был изображён в прихожей хранителя? Помнишь, там висел портрет на всю стену.

– Прихожей ты называешь ту комнатку, размером с маленький спортзал? – Девушка небрежно сморщила носик, мол «видали мы и покрупнее», и я задумался: – М-м-м… Кажется, Минотавр был нарисован.

– А детали какие-нибудь припомнишь?

– Какие детали? Я его не разглядывал…

– Дим, у этого Минотавра, на пальце перстень был точь-в-точь как у Мирослава. И в руке он держал такую же вещь, что была у хранителя. Что это такое, кстати, ты не спрашивал?

– Да как-то к слову не пришлось, – смутился я своей ненаблюдательности. А Яна то – молодец, не зря со мной ходила. Зачем ходила, кстати, до сих пор не призналась.

– Я думаю, это он и есть, в своей боевой личине.

– Подожди, ты вот сейчас серьёзно? Хочешь сказать, что хранители могут превращаться в таких минотавров?! Физически, то есть по-настоящему?

– Говорят, что да, сама я, как ты понимаешь, не видела. Облик индивидуален, хранители бывают самые разные: с обликом быка, в форме большого кота или льва, даже морские обитатели встречаются, а ты, например, наверное, будешь змеем.

– Я?! С чего это ты взяла?!

Вместо ответа, она принесла из комнаты небольшое зеркальце и сунула мне его под нос. Оттуда, на меня вытаращилось странное существо с изрисованными татуировками щеками, жёлтыми глазами, в которых были вертикальные зрачки, и совершенно ошалелым выражением на физиономии. Жёлтые глаза!!! Вертикальные зрачки!!! Неужели это я?! Бросившись ко входной двери, где на стене висело большое зеркало, я почти со страхом всмотрелся в свой обновлённый облик.

– Это что, я всегда таким буду теперь?! Ян, это же ужас какой то, как ты меня вообще рядом с собой терпишь?

– Да уж, приходится сдерживать свой смех, – скорбно согласилась девушка и я испытал сильное желание всё-таки выгнать её.

– Блин, да успокойся ты, – замахала она руками. – Ну хочешь, я тебя поцелую. Ум-м, желтоглазенький мой!

Она и в самом деле подошла, прижалась ко мне и поцеловала в губы. В другое время, я бы растаял, но сейчас…

– Яна! – отпихнул я подругу, и нервно прошёлся по комнате, подойдя к столу, залпом выпил уже остывший чай. – Блин, где эта водка, откуда мелкие её достают? Сейчас бы не отказался.

– Ой, а я ведь ошиблась, – сказала девушка голосом вредины, потирая плечо, в которое я её толкнул. – Ты явно превратишься в малого, будешь каким-нибудь Димультиком. Характерная жажда к алкоголю уже проснулась.

– Так. Почему ты вообще надо мной издеваешься? – стоило остановиться на минуту, как до меня наконец дошло, что она не просто так веселится. – Чего я не знаю?

– Скорее не осознаёшь, потому что паникёр. Зато очень прикольный, только толкаться больше не надо.

И в самом деле, ошибка в рассуждениях нашлась, нужно было лишь присесть и задуматься.

– У Мирослава был вполне обычный облик… – протянул я.

– Ну наконец то! Твои глаза обрели нынешний вид в бане, во время рассказа. Между прочим, это говорит о том, что ты по-настоящему близко принял случившееся со мной к сердцу, раз даже начал невольно трансформацию.

– А почему, – я, взяв зеркальце опять себя рассматривал, – они не вернулись к обычному виду?

– Могу лишь предположить, что ты это делать не умеешь, надо учиться. А может само собой нормализуется, если чуть-чуть подождать. – Она села на своё место напротив, глядя с иронией спросила: – успокоился немножко?

– Наверно… Значит я теперь большой змей?

– Видала я твоего большого змея, встречаются экземпляры и покрупнее, – протянула девушка и я невольно смутился, а уши как обычно вспыхнули жаром. Яна заявила мстительно: – А вот не будешь больше пихаться!

– Рыжая! – конечно она не впечатлилась строгостью моего голоса и показав язык, усмехнулась.

– Да нормальный ты змей, очень даже хороший. Я тебе это давно уже сказала, ещё когда ты тут передо мной татушками хвалился. Кстати, у тебя опять ушки красные. Так мило…

– Это не я хвалился, а ты меня раздела не предупредив, самым подлым образом.

– Интересно, а как это «раздеть подлым образом»? – задумалась девушка. – Смешное выражение.

– Вот так и живём… – вздохнул я.

– Я тут подумала, может ты зря паникуешь. Ещё не факт, что змеем окажешься.

– А кем же ещё?

– Может быть, например, крокодилом. Тогда мы тебя переименуем в Гену и обязательно научим играть на маленькой гармошке.

Оставалось только вздохнуть и напомнить себе, что она вообще-то близка и дорога моему сердцу. Вспомнить бы чем…

– У тебя волосы уже высохли, мы можем спать идти?

– Ну пошли, мой шалунишка… – она двинулась было в комнату, но тут же остановилась и наклонившись к правой ноге, пожаловалась: – смотри, ноготь на большом пальце сломался…

Я смотрел, и с моего сидячего места, вид был просто отличный. Когда девушка, одетая в короткий халатик, не приседает, а вот так вот наклоняется на прямых ногах, халатики делают два действа. Во-первых, они обтягивают девичью попку так, что мужские взгляды хочешь-не хочешь притягиваются сами собой. А во-вторых, халатики задираются и показывают всё обычно сокрытое, из-за чего уже притянутые взгляды мужчин и вовсе оторвать становится сложно. Атласные кружева, которые она одела на себя после бани, с такой позиции выглядели даже более интимно и заманчиво.

– Ты специально это делаешь?

– Ногти ломать между прочим больно, и зачем мне это делать намеренно?

– Яна!

Она повернула голову, посмотрела смеющимися глазами и лишь затем выпрямилась.

– Не исключено, – очень мелодично пропела рыжая и ушла стелить постель, напоследок вильнув попкой.

Посидев несколько секунд, я рванулся следом:

– Но зачем?! Мне давно казалось, но для чего?!

– Это ведь надо тебе, ты забыл? Нерастраченная сексуальная энергия и напряжение в последний месяц ритуала желательны… Или ты и этого не знаешь?

– Знаю, но откуда это известно тебе? И ещё хочу знать: зачем это тебе самой? Ты ведь не только обо мне заботишься, не отрицай!

– А вот это мы обсудим позже. Через десять дней, если точнее. Если всё закончится хорошо.

– Когда всё закончится хорошо, – пообещал я, но вспомнив о приходившей ведьме, прикусил язык.

– Тебе в город не надо случайно? – поинтересовалась Яна.

– Нет, кажется, а зачем?

– Хочу завтра съездить, привезти кое-что, да и поговорить с наставницей надо. Утром уедем, а вечером вернёмся.

– Рассвет уже совсем скоро, – усмехнулся я. – И как ты меня в таком виде в поезде представляешь?

– Решай сам, если что – к одиннадцати за мной Виталя заедет, а назад часов в шесть тронемся, с ним же.

– На машине, пожалуй, поеду, – неожиданно даже для себя, согласился я.

Повидаться с отцом будет неплохо, да и просто выбраться из деревни надо бы, а то от этой девушки и от происходящих чудес голова уже кружится.

Глава 23

Глава 23

Я бегу.

Белоземица не очень велика, да и находится мой дом почти на самой окраине, потому уже давно скрылись за пригорком дома и вездесущие столбы линии электропередач. Вокруг раскинулось бескрайнее зелёное поле. Биолог из меня, если честно, так себе, потому понятия не имею что за культура здесь посажена, я просто наслаждаюсь этим утром, этой старой щербатой асфальтовой дорогой, солнцем, лёгким ветерком и запахами травы, но больше всего, наслаждаюсь бегом.

Не знаю почему я сегодня проснулся так рано. Часы показывали шесть утра, когда глаза точно на пружинках распахнулись и отказались смыкаться. Это было особенно странно, учитывая непростой вчерашний день и то, во сколько мы с Яной легли спать. Она кстати дрыхла без задних ног, не проснувшись, даже когда я ворочался, тискал её и тыкался носом в шею. Минут через двадцать не выдержал и отправился умываться, после чего сама собой пришла идея заняться утренним бегом, а заодно проверить некоторые свои наблюдения.

Дело в том, что в последнее время мне всё чаще кажется, что моя физическая форма идёт в гору. Стал меньше уставать, требуется меньше времени для сна, а когда пару дней назад я подхватил ведьмочку на руки, то она показалась удивительно лёгкой… Кстати, о ведьмочке: эта рыжая оказалась опять права, когда сказала, что глаза примут свой нормальный вид. Этим утром, они вновь выглядели как у всех остальных людей, ничем не напоминая тот жёлтый ужас, что смотрел на меня из зеркала ночью.

Я бегу.

Позади осталось километров десять, возможно больше. Не экономлю силы и не слежу за дыханием, как это советовал делать наш учитель физкультуры, наоборот, выкладываюсь по полной, насколько могу, и при этом не чувствую ни малейших признаков усталости. Для человека, который даже утренней зарядкой часто пренебрегает, это невозможный результат. Можно считать благотворное влияние ритуала на организм доказанным. Интересно, а каков предел моих сил? Невозможно бежать вот так вот вечно, я и сейчас не понимаю откуда берётся энергия и почему мышцы ещё не жалуются на непривычные нагрузки.

Поднявшись на следующий пригорок, перехожу на быстрый шаг, а затем и вовсе останавливаюсь.

В стороне, примерно метрах в десяти от дороги, стоит раскидистое старое дерево. Ствол почерневший, расщеплённый сверху – след удара молнии. Попробуем теперь так. Встаю на противоположной стороне дороги, и повернувшись к дереву, делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, а затем после короткого разбега, отправляюсь в прыжок. Лечу к дереву!

Приземляюсь на траву и оглянувшись назад, смеюсь над своей наивностью и самонадеянностью. Сколько здесь? Должно быть пять-шесть метров, не больше. Не знаю много ли это, или нормально для меня, но надежда допрыгнуть до древесного гиганта не осуществилась. Ну и ладно, будем экспериментировать дальше.

Дотянуться до толстой ветви мне не удаётся даже в прыжке. Ругаюсь, и карабкаюсь наверх по стволу, а потом переползаю на эту самую ветвь. Сажусь на неё, пытаясь придумать что-нибудь ещё. Осторожно опускаюсь, и повиснув на одной руке, пытаюсь подтянуться. После недолгого дрыганья ногами и запредельных усилий, удаётся сделать это один раз и только правой рукой. Посчитав проверку оконченной, спрыгиваю и бегу домой, обдумывая полученные результаты.

Выносливость бесспорно возросла, и возросла значительно, но сильнее при этом тело не стало. Может быть совсем чуть-чуть, но и это, скорее всего, самообман. Да, организм развивается, однако мышцам нужна нагрузка, они не будут наращиваться сами по себе, без какой-либо помощи от меня. Стал ли я быстрее? Тоже вряд ли, особенно если вспомнить как вчера гонялся за Яной на берегу.

Уже подбегая к дому, я остановился и прищурившись присмотрелся. Странное мельтешение и отблески плясали в воздухе, поднимаясь на несколько десятков метров вверх, а затем опадая вниз. Точно некто, насыпав в аэродинамическую трубу новогоднее конфетти, включает и выключает её. Насыщенно синие цвета смешивались с красными, зелёными, жёлтыми и почему-то чёрными. И кажется несложно угадать, где находится эпицентр этого праздничного настроения. Вопрос только что с ним делать?

Максимально ускорившись, я забежал во двор и задрал голову. Потрясающее и завораживающее зрелище. Я стоял в центре круга, радиусом метров двадцать, а над головой настоящий, почти гипнотизирующий танец звёзд. И скоро, здесь будут все окрестные дачники со своими телефонами, а максимум через час, я уже стану новой «звездой ютуба».

Забежав в дом, я испытал желание зарычать, обнаружив девушку до сих пор в постели, хотя она конечно ни в чём не была виновата.

– Яна! Яна, вставай! Ведьма, подъём, у нас проблемы!

Третья фраза заставила её таки подскочить на кровати, вытаращив на меня заспанные глаза, девушка спросила:

– Что случилось?

– Пошли за мной, срочно!

Не дожидаясь пока она нащупает ногами сланцы, я схватил её за руку и потащил на улицу – рыжая даже пискнула от такого обращения, но всё же успела подхватить цветастый халатик. Ткнув пальцем в небо, я вопросил:

– Что это такое?

Некоторое время девушка смотрела вверх, испуганно, затем удивлённо и недоумевающе, потом перевела взгляд на меня. Пришлось повторить:

– Ян, что это?

– Твоя утренняя порция люлей? – предположила она в ответ недобро.

– А?!

– Ты зачем меня поднял?! Чего там наверху, где искать? Или тебя голубое небо смущает, в твоей стране желтоглазых такого не бывает?

Она даже стукнула меня ладошкой по плечу, переполняемая охватившими чувствами, и сама же скривилась, потёрла ушибленную руку. Мда, Яна определённо не жаворонок… Но что за ерунда здесь происходит?!

– Зеленоглазая не видит этот хоровод.

Мы как по команде обернулись к крыльцу, где у опорного столба, врытого в землю, стоял Муфтик.

– Какой ещё хоровод?! – чуть тише выдала Яна.

– Башня проснулась. Прошлой ночью вы, находясь внутри, ощущали дрожь – это и были знаки её пробуждения. В мир идёт новый хранитель.

Девушка вновь задрала голову:

– То есть там наверху, действительно что-то есть?

– Там пляшут такие… – я поводил руками в воздухе, точно Амаяк Акопян, во время показа своего нового фокуса, – пятнышки разноцветные. Высоко поднимаются, я их издалека увидел.

Яна смотрит наверх, старательно водит глазами из стороны в сторону, пытается щуриться и наконец сдаётся.

– А где ты вообще был, что издалека увидел, – с подозрением интересуется она.

– Утренняя пробежка, захотелось что-то.

– Ну-ну…

Вздохнув, Яна пошла в дом.

– И не сметь меня будить до следующего всемирного потопа! – донеслось до нас уже из дома. – Ну, или если я будильник в девять утра не услышу…

– Присядь хранитель, нам надо побеседовать, – предложил глава ветви, и я послушно опустился на шаткую ступеньку крыльца.

– У меня что, опять жёлтые глаза? – почему-то этот вопрос вырвался первым.

– Да.

– Утром были нормальные, – тяжело вздыхаю.

– Ты сделал нечто, что потребовало твои силы. Невеликие пока, надо признать, – усмехнулся Муфтик, – но ты их уже призываешь к себе – это очень хорошо.

– Да чего там призывать… Просто бегал, прыгал – ничего особенного.

Покивав, мой маленький собеседник махнул рукой куда-то в сторону и предложил:

– Познакомься, это твой новый друг, слуга, помощник, защитник и кто тебе ещё может потребоваться.

Обернувшись, я узрел своего старого друга в тюбетейке, который тут же приветственно подмигнул одним глазом. Отвечаю ему тем же, и мы улыбаемся друг другу.

– Память тебя подводит, Муфтик, мы с ним уже знакомы. Нельзя столько пить, это всё алкоголь проклятый.

– Очень смешно. Судя по тому, как понравилась тебе шутка с полотенцем, следующую постараюсь придумать ещё более интересную.

– Это ты просто с шутками хранителей не сталкивался раньше, – с виду вполне беззаботно отвечаю я.

Муфтик смеётся и мелко кивает, одобрительно показывает большой палец.

– Это хорошо, хранитель должен быть с зубками, так намного интереснее жить, да и безопаснее. Хотя насчёт шуток хранителей ты сильно ошибаешься, как-нибудь я расскажу тебе некоторые истории из жизни Первого…

Опять испытываю желание спросить этого малыша о его возрасте, и опять сдерживаюсь. А вдруг это нетактично? И вообще, сколько тысяч лет надо прожить, что бы этот вопрос стал нетактичным? Надо бы полистать домашнюю энциклопедию этикета…

– Кстати, – мой собеседник поворачивает голову, – если уж ты решила принять участие в нашей беседе, может выйдешь к нам?

Ничего не происходит, и я, догадавшись в чём дело, грозно приказываю:

– Всем выйти из сумрака!

– Я вообще то умываться шла, только вам не хочу мешать разговаривать, – бурчит Яна послушно выбралась из полумрака сеней на солнышко, в её руках я и в самом деле увидел зубную щётку и пасту.

– Присоединяйся, чего уж там, зеленоглазая, – Муфтик указал на место рядом со мной и Яна послушно присела.

Несмотря на то, что она только что из кровати, пахнет от девушки обалденно. Невольно притянув её ближе, я поцеловал в тонкую шею, затем ещё раз...

– Будят, тащат с утра пораньше куда-то, а потом хотят, чтобы я была доброй и ласковой, – бурчит Яна, но по голосу чувствую, что ей приятно.

– Люди, хранители, зеленоглазые… Всё одно… – вздыхает малый. – Вы знакомиться будете, или нам попозже прийти?

– Извини, глава ветви, только проснулись, – повинился я.

– Мне кажется лишь встали, проснуться не успели, – поправил меня дедулька. – Так вот. Это – Бутончик, знакомьтесь.

– Я – Дима, новый хранитель, – деланно серьёзно, протянул я ладонь и осторожно пожал протянутую ответно. Поправился: – будущий.

– Нынешний. Хотя и спящий ещё, – привычно писклявым голосом сказал наш новый друг.

– А почему тебя назвали моим помощником, защитником и другом? Хотя от дружбы я конечно не отказываюсь.

Муфтик покхекал и пояснил:

– Иногда бывает так, что при появлении нового хранителя имеется молодой, не имеющий имени из малого народа. Тогда его отправляют проводником в башню, и он привязывается к хранителю, становясь его м-м-м… ну если хотите, даже личным духом. К сожалению, это бывает не очень часто, и такие малые обретают весьма-весьма долгое существование в полученной форме.

– Как ты? – предположил я, вспомнив что мой собеседник видел ещё первого хранителя.

– Именно, – гордо соглашается Муфтик. – Когда-то я стал первым из моего народа слугой для первого хранителя.

– Потрясающе, – вздыхает Яна. – У нас ничего подобного нет…

– А что ты умеешь? – поинтересовался я с интересом у Бутончика. Вот же имена у их народа…

– Всякое. Что скажешь уметь, то и смогу, – туманно пообещал дедулька и посмотрел на Яну.

– Пойду умываться, смотрю тут у мальчиков свои секреты, – тут же поджала губки девушка и поднялась.

– Мы тоже, пожалуй, пойдём, – неожиданно подскочил Муфтик.

– Люди, – сказал мой новый друг, слуга и прочее и исчез вслед за главой.

Я подошёл к калитке. Интересно, как наши малые друзья чувствуют приближение посторонних? Со стороны колодца к нам ехала машина Витали, брата моей зеленоглазой подруги. Наручные часы показывали ещё только девятый час – раненько он что-то.

Разгадка оказалась простой: Виталя привёз работников, которые должны будут восстановить крышу в их доме. Я посмотрел, как четыре загорелых крепких парня вылезли из внедорожника и разгрузили целую кучу вещей, которыми был забит багажник и пошёл принять душ, лишь сейчас вспомнив, что до сих пор не помылся после утренней пробежки. Прохладная вода – то что сейчас надо.

Виталя оказался молчуном. Позавтракав в его компании, мы загрузились в машину и достаточно быстро доехали до города, причём за всё это время наш водитель произнёс от силы два десятка слов, предпочитая общаться кивками и жестами. Впрочем, я был ему за это скорее благодарен, потому что листал свой телефон, надумав поискать информацию о хранителях, зеленоглазых, башне и прочих вещах в интернете. Яна засмеялась, увидев, чем я занимаюсь, и высказав что-то вроде: «чем бы дитя не тешилось, лишь бы предохранялось», задремала положив голову на моё плечо.

Вообще то она оказалась права, большинство статей и ссылок на поверку оказывались либо очередными страшилками да байками, либо и вовсе липой. К моменту приезда я вконец запутался в своих поисках и вылезал из машины с огромным облегчением, решив больше этой ерундой не заниматься.

– В шесть заедем, но я предварительно позвоню, найдёмся если что! – бодро пообещала мне Яна из уже отъезжающей машины.

– А что тут понимать? – процитировал я. – Где хочешь, говорит, найду и горло перережу.

Лифт опять не работал. Он у нас был уже очень стареньким, с потрескавшимися от времени белыми пластиковыми кнопками и обгоревшей снизу красной кнопкой «Стоп». Даже в дни безупречной работы он при движении обычно поскрипывал, чем-то щёлкал и издавал другие, пугающие гостей дома звуки. В дни же хандры, и вовсе отказывался двигаться, зависая где-нибудь в районе четвёртого этажа.

Вот и сегодня, потыкав на кнопку вызова, я лишь махнул рукой и легко взбежал по ступеням на свой седьмой этаж. Хорошая физическая форма – это просто отлично!

– О, блудный сын вернулся, – отец с интересом осмотрел меня, уделив особое внимание татуировкам на руках и лице. Жёлтые глаза, к счастью, приняли свой обычный вид ещё там, в Белоземице, но отцу хватило и увиденного. – Сколько осталось? Неделя, полторы?

– Девять дней.

– Интере-есно, – тянет он, и наконец запускает меня внутрь.

В свои сорок пять, отец выглядит совсем ещё молодо, я бы ему дал чуть больше тридцати. Хотя, это вообще особенность мужчин в нашей семье: до последнего оставаться молодыми, приобретая с возрастом лишь седые виски, да немного морщин. Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по плечам.

Забавно, за прожитое в Белоземице время, я так привык к дому деда, что эту квартиру перестал называть своим домом даже мысленно и о ней почти не вспоминал. О родителях – да, но это естественно. Зато в прихожей, на меня наваливаются старые и такие родные чувства, запахи. Вон мои коньки лежат в коробке на шкафу, вот царапина на обоях, которую я поставил, когда выносил сломавшееся компьютерное кресло. Тогда ещё обои были совсем свежие, и мама помнится очень сильно ругалась, но переклеить повреждённый участок так и не собралась. Всё, от скрипа ламината под ногами, до разболтавшейся ручки на обувном ящике близкое и уютное.

Разувшись, прохожу следом за отцом в его кабинет – здесь тоже всё по-прежнему. Взгляд сам собой прикипает к генеалогическому древу, что висит на своём привычном месте на стене. Подхожу ближе и пробежавшись по ветвям, быстро нахожу знакомое имя.

– Мирослав… Хм…

– Что не так? – отец тут же подходит, остановившись рядом, смотрит вопросительно.

– Я виделся вот с этим человеком.

– Что?!

– Хотя, наверно его правильнее называть хранителем. Или ушедшим хранителем – мне пока не удалось разобраться до конца. Они есть и их нет…

На древе, под именем Мирослава указана лишь дата рождения, никакой иной информации нет, и подумав, отец оставляет это без изменений, лишь обводит имя зелёным карандашом.

– Твоё имя выделять пока не буду, – говорит он. – Не суеверный, но всё равно, кажется пока рано.

– Это не важно…

Он проходит и садится в своё любимое кресло, а я устраиваюсь напротив него, в гостевом.

– Как это вообще было? – помолчав задаёт он вопрос, и я вдруг понимаю, что не смогу начать рассказ.

Вторая сущность не просто запрещает, она буквально вопит и рот, словно сам собой кривится. Прячу лицо в ладонях, и отец правильно понимает, успокаивает:

– Если это нежелательно рассказывать, то я не обижусь. Не забывай, я тоже потенциальный хранитель, – он усмехается: – пусть и бывший.

И мне вдруг становится легче. Только сейчас чувствую, какая тяжесть была на душе, как давила вторая сущность всё это время. Улыбаюсь, и весело указываю глазами на коробку шахмат.

– Сыграем?

– Опять продуешь. Главное, мамке жаловаться не беги, – шутит отец.

– Это было один раз и мне тогда даже восемь лет не исполнилось!

Мы выставляем фигуры, перешучиваясь и нежелательная тема разговора точно сама собой уходит с горизонта.

Право слово, иногда лучше предаться любимой игре и компании с близким человеком, вместо того, чтобы вымучивать из себя рассказы о зеленоглазых ведьмах и погребённых под толщей земли башнях, в которых обитают не живые, но и не мёртвые хранители.

Глава 24

Глава 24

Меня перехватили, когда я вышел из подъезда.

У отца нарисовались какие-то дела, то ли с работы срочно позвонили, то ли нечто другое, о чём он не пожелал рассказывать, но извинившись уехал. Впрочем, до этого мы с ним успели вволю наиграться в шахматы, а потом ещё посидели на кухне, обсуждая последние новости – как оказалось, я совсем отстал от жизни в своей Белоземице. В мире творилось столько всякого разного, что оставалось лишь диву даваться людской фантазии и безумию. По сравнению с иными руководителями, Первый со своей подземной башней, мог считаться рядовым пенсионером, из тех, что иногда выходят посидеть перед подъездом, посудачить о том о сём со своими ровесниками.

Лишь выбравшись под жаркое, палящее солнце, я пожалел, о том, что ушёл из квартиры. Там было так прохладно и хорошо… Может всё же вернуться и подождать Яну дома? Определиться с этим решением, мне не дали. Высокий и худощавый мужчина, с длинным лицом и не менее длинным носом, сидевший на лавочке с унылым видом, поднял голову от кроссворда и предложил:

– Добрый день, Дмитрий. Давайте меняться?

– Чем? – удивился я.

– Я вам вкусное мороженое: черничное, ванильное, или банановый рожок, или все три сразу, на ваш выбор, а вы мне несколько минут своего времени для разговора.

– Нестандартный подход, – мне стало смешно. – А что продаёте? Хотя, то что вы знаете моё имя немного настораживает.

– Продаю? Нет, я скорее, как Чебурашка, ищу друзей – очень по-доброму, очень располагающе улыбнулся мой собеседник. – Познакомиться решил, с новым хранителем.

Вот так вот…

Он раскрыл сумку, стоящую рядом, на лавочке, в которой я увидел обычную картонную коробку. В ней обнаружилась россыпь сухого льда, и обещанное мороженое. Поколебавшись, я выбрал черничное и махнул в сторону деревьев:

– Может быть тогда уж от подъезда отойдём, в теньке сидеть сегодня приятнее.

– Это мы с радостью, – одобрил незнакомец, и подхватив сумку, поднялся.

Оказывается, назвав визитёра высоким, я его сильно недооценил. Дядя Стёпа, и никак иначе, труднее всего было не таращить глаза на своего спутника, идя рядом по двору. При своём росте в метр восемьдесят пять, я едва дотягивал до его подмышки.

Небрежно опустив сумку на обшарпанную лавочку, этот колоритный персонаж протянул руку и представился:

– Степан!

– Дима, – с трудом сохраняя каменное выражение на лице, пожал я ладонь. Та ещё лопата, кстати.

– Можете не сдерживать себя, и улыбнуться, мне самому порой смешно. Как так родителям удалось угадать с именем – даже не знаю. Меня и в школе иначе как «Дядя Стёпа» не называли, даже учителя.

– Вы из каких-то госструктур? – попытался угадать я.

– Оттуда, – покладисто согласился со мной Степан. – Удостоверение будем смотреть?

– Зачем? Предстоит настолько серьёзный разговор? – поднял я правую бровь. – Меня заверяли, что ваши ребята стараются не беспокоить хранителей.

– Вообще то так и есть, но познакомиться и поговорить, как простые люди, мы ведь можем? Тем более что вы пока ещё не вступили в полной мере в свои силы и права. Пять минут, не более. Говорят, чревато может быть, – он даже на часы посмотрел, и в самом деле, видимо контролируя время нашей беседы.

Этой его фразы я не понял, но, наверное, лучше было просто принять на веру, а потому согласился:

– Хорошо, слушаю вас. Мороженое, кстати, очень вкусное, спасибо.

Очередная улыбка – этому человеку хочется верить, а его обаянию поддаёшься сам того не замечая. Знают, кого посылать…

– Я хочу предложить вам помощь, не больше и не меньше.

– Вот как? – удивляюсь, и он кивает.

– Дмитрий, прогресс не стоит на месте. На дворе двадцать первый век, наука и техника шагнули далеко вперёд, по сравнению с прошлыми явлениями хранителей в наш мир. Вы уже пообщались с Мирославом, насколько я понимаю.

Теперь киваю я, и улыбка Степана становится доверительной, он говорит с небольшим сожалением:

– К сожалению, Мирослав родился в девятнадцатом веке. Задумайтесь, даже не в прошлом, а в позапрошлом! Он жил во времена распространения паровозов, при нём фотографии или те же спички только-только изобретались. Между вами стоит культурная и научная пропасти!

– Возможно, это так, – пожал я плечами, – ну и что?

– Общаться вам это конечно не мешает, кстати говорят, что Мирослав был весьма интересным собеседником, эрудированным и разносторонне образованным. Но он не способен правильно оценить помощь государства в вашей работе.

– Какую именно помощь? Кстати, что именно делают хранители? – поинтересовался я с искренним любопытством.

– Вам это не известно? – удивился Степан. – Я думал… Ну да… Мне, к сожалению, тоже. Но само слово «хранитель» говорит о том, чем вы будете заниматься, а любая работа делается быстрее с друзьями, согласитесь.

– Чего конкретно вы от меня хотите?

– Ничего, наоборот, я предлагаю вам помощь. Практически любую, а учитывая возможности нашей страны – это очень и очень много.

– Небескорыстную, разумеется.

– Насколько я знаю, вам это ничего не будет стоить, – пожал широкими плечами собеседник.

Вариантов не так и много, что им может потребоваться.

– Знания? Оружие?

– В первую очередь знания. То, чем обладают хранители – это какие-то иные разделы физики, метафизики, или какой-то иной науки, можете её назвать даже магией, если хотите. Наша наука пошла иным путём и почему-то мы до сих пор не можем нашарить тропинку, на которую завернули хранители. Этот ваш Первый. Между прочим, говорят, что он до сих пор жив, так же, как и прочие.

Я хотел ответить в том духе, что «не совсем жив», но тут же понял, что этого делать не следует. Вторая сущность опять подала голос, и, хотя она, наверное, правильно делала, что ограничивала природную человеческую болтливость, я решил с ней непременно разобраться в будущем. Что-ж это за хранитель получается, который и рта без чьего-то повеления раскрыть не может.

– В мире от болезней, ежегодно умирают миллионы. Дети, женщины, старики. И при этом, совсем рядом с нами находится человек, живущий уже многие тысячи лет. И даже если информация о первом хранителе окажется неправдой, Мирослав и некоторые его предшественники живы – это известно абсолютно достоверно.

Киваю, но ни согласиться, ни отказать ему сейчас не могу. Я слишком мало знаю о том, что можно, а что нет!

– Так что скажете? – поинтересовался Степан, внимательно следящий за моими внутренними терзаниями.

– К сожалению, сейчас я не готов ответить, потому что в полной мере в должность хранителя не вступил. Давайте подождём ещё немного, надо разобраться со своими обязанностями и возможностями.

– Башня пробудилась, а значит вас можно уже признать хранителем, – на это я ничего не ответил, и подождав, Дядя Стёпа кивнул. – Конечно, можете подумать, никто не торопит вас с решением.

– Давайте так и сделаем.

– Созвонимся через пару дней?

– Лучше через пару недель, – решил я, и собеседник не сдержал разочарования. Впрочем, почти сразу он взял себя в руки, и я попросил: – Дадите свою визитку?

Он с готовностью вытащил из внутреннего кармана белый прямоугольник, протянул мне.

– Валентинов Степан Игоревич, – прочёл я. Ниже был указан номер телефона. Перевернул визитку, но никакой иной информации не обнаружил. – А должность ваша как? Или у вас звание?

– Майор, всего лишь майор.

«А начальство, значит, не рискнуло само прийти на встречу», – подумал я, но вслух этого говорить не стал. Их внутренняя кухня меня не касалась.

В кармане зазвонил телефон, и увидев на дисплее имя, я радостно улыбнулся. Нашёлся, наконец, командировочный. Сбросил звонок, посмотрел на собеседника.

– Мне уже пора, – подтвердил Степан, который так и держал циферблат в поле зрения.

Что-то в этом было, ох не зря он так торопится. Пожав его длинные и тонкие пальцы на прощание, я поднялся и вышел на солнцепёк. Сколько же сегодня? Тридцать? Тридцать пять градусов? Сейчас бы в Белоземице, на берегу речки лежать, а не в бетонно-асфальтных джунглях бродить.

Степан прошёл мимо, направляясь к пискнувшей сигнализацией машине, а я вернулся на лавочку – какая разница где разговаривать? Набрал Сашку и после трёх гудков, наконец услышал его голос в трубке:

– Привет, Дим.

– Привет-привет! Ты куда пропал, я тебе…

– Погоди тараторить, – голос друга был очень серьёзен. – Ты сейчас где, по-прежнему в Безоземице?

– Нет, как раз сегодня приехал в город на денёк, вечером назад. У меня, кстати, есть свободное время, можем увидеться.

– Отлично, – голосе в трубке выражает явное облегчение. – Ты один?

– Ну да.

– Это хорошо. Я вообще то опять уезжаю, но поговорить надо очень срочно. Минут через десять буду возле твоего дома, сможешь выйти?

– Смогу… – растеряно ответил я.

– Хорошо, давай у газетного киоска тогда.

Иду к назначенному месту с нехорошими предчувствиями, и чем больше думаю о состоявшемся разговоре, тем более они нехорошие. За всё время нашей дружбы, Сашка ещё ни разу со мной так не разговаривал, что-то не то было сегодня с его интонациями. Стою, едва ли не приплясывая, но вместо знакомой Сашкиной машины, возле меня останавливается тёмно-синяя «Гранта», и мой друг вылезает с пассажирского сидения.

Пожимаю ему руку, но Сашка молчит, лишь таращит глаза в удивлении.

– Ты чего с собой сделал, дурик? – спрашивает он наконец.

– В каком смысле? А! – Я вспоминаю о татуировках и смотрю на свои руки. – Так получилось, Саш. Позже расскажу, может быть.

– Не «может быть», а непременно расскажешь! – говорит он так, что я понимаю, вытрясет, невзирая ни на какие сущности, сколько бы их там у меня не было.

– Ладно, – соглашаюсь, не уверенный в том, что смогу выполнить обещанное.

– Я тут уезжал, задержался немного. И сейчас опять уезжаю, потому долго не могу разговаривать, извини. Но и телефону этот разговор нельзя доверять, пришлось вот заскочить.

Только сейчас замечаю, на заднем сидении несколько сумок и пакетов. Вопросы излишни…

– Я понимаю, работа… – начинаю я, но Сашка тут же перебивает.

– Не важно сейчас. Ты с этими девчонками в Белоземице, потерял контакты, или ещё дружишь?

– С Янкой мы так и живём, – почти гордо отвечаю я, но друг только хмурится.

– Такое дело, Дим. Я попросил кое-кого узнать про них, и когда сегодня в город вернулся, конвертик в тумбочке был с выписками, заключением и прочим, что нашлось.

– Какими ещё выписками? – удивляюсь я.

– Эту блондинку мы так и не нашли. Слишком мало информации – ни фамилии, ни места жительства. Полистали местных жителей, но там даже по возрасту подходящих вариантов нет. Молодые не живут в Белоземице, пенсионеры в основном.

– Я попробую узнать фамилию…

– Узнаешь – скажи. Мы нашли Яну.

Мне не понравилось то, как он это сказал, и я вперился взглядом в лицо друга.

– Ну, и?

– Соколова Яна Сергеевна, – Сашка протянул мне конверт. – Погибла четыре месяца назад в результате аварии. Пьяный дружок, с которым она ехала, не справился с управлением и въехал в столб у дороги. Оба насмерть. Здесь скан-копии некоторых её документов, свидетельство о смерти и прочее.

Медленно, с пустыми как у зомби глазами и ещё более пустой головой, я заглянул в конверт и первый лист сверху оказался фотографией.

Яна, рыжая и весёлая, смотрела на меня со снимка. Левый глаз прищурен, она точно подмигивала мне, спрашивая:

– Ну что ты теперь предпримешь, хранитель?

Глава 25

Глава 25

Мне нравится наш район. Стандартные девятиэтажки, которыми он застроен, перемежаются скверами и велосипедными дорожками, по которым гуляют с колясками молодые мамы. Поблизости нет больших торговых или развлекательных центров, а отдел полиции, находящийся в соседнем здании, обеспечивает относительный порядок и безопасность.

Именно здесь, в небольшом скверике, я и приземлился на уже вторую за сегодня лавочку. На прошлой был разговор с Дядей Стёпой, и казалось, что мне в тот момент было неловко, может даже тяжело. Сейчас, я бы предпочёл разговор с ещё дюжиной таких вот Степанов, вместо единственного маленького конвертика, который так и сжимал в руке.

Мимо пробежали два мальчика близнеца лет семи-восьми, с сахарной ватой в руках, счастливые и шумные, мамаша пытавшаяся их догнать, остановилась неподалёку от меня, согнулась, положив руки на бёдра и тяжело дыша.

– Лёша! Слава! Ну-ка вернитесь быстро ко мне! – голос у неё оказался визгливый и раздражённый.

Посмотрев в мою сторону, мамаша поджала губы, и выпрямившись пошла дальше. Пускай.

Лишь сейчас, я обнаружил, что в левой руке сжимаю стаканчик кофе. Момент его покупки совершенно не отложился в голове, но это было и не важно, поднеся к губам пластиковую крышку-непроливайку, я сделал большой глоток и проводил взглядом престарелую пару, идущую под ручки.

Открыв конверт, пролистал находящиеся там документы, нашёл свидетельство о смерти и долго смотрел на него. Ей было двадцать один, когда умерла. И двадцать два, когда мы познакомились. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно и тоскливо. И немного страшно. Кто она? С кем я прожил эти три недели, кого обнимал и в чьих объятьях спал ночью?

Однажды Яна упоминала о том, что бывают живые и не живые. Позже, я пытался у неё узнать, что это такое, но каждый раз девушка отказывалась отвечать, переводила тему разговора на что-нибудь другое. Так может быть, это она и есть? Неживая, но ходящая по земле, подобно хранителям.

Я потряс головой.

Бред. Если бы это было так, Муфтик, и уж тем более Мирослав, непременно бы почувствовали и сказали мне. Значит всё же – человек? Или точнее, зеленоглазая. Она не Яна, но кто – этого я понять не мог. Вспомнил наши с ней разговоры, вспомнил свои детские воспоминания и понял, что концы опять не сходятся. Эта девушка знала моё детское прозвище. Знала моего деда и других своих соседей, обладала воспоминаниями, которыми не может обладать фальшивка.

Какие могут быть ещё варианты, как разобраться в ситуации?

Хранители.

Действительно, сейчас кажется я не смогу разобраться с происходящим сам, нужна помощь. Есть Мирослав, а ещё, это хороший повод познакомиться с другими – ведь я видел следующую дверь ниже по винтовой лестнице, а значит могу сходить и к своим более ранним предшественникам. Они помогут, подскажут.

Посмотрев на часы, я убедился, что ещё только пятый час. Виталя с Яной приедут не скоро, но вот вопрос: надо ли их ждать? Встав, я сходил до продавщицы-лотошницы и купив маленькую бутылку лимонада, выпил почти полностью за один присест. В нос шибануло, зато в голове немного прояснилось.

Что-ж делать то? Полистал расписание автобусов на телефоне – кажется я могу уехать на автобусе до райцентра, а там, пересесть на рейс до Белоземицы. Главное, успеть на автовокзал.

Таксист, стоящий возле остановки, ломит полторы цены, ругаюсь, но других вариантов не вижу – вызвать конечно будет намного дешевле, но, когда заказанная машина ещё приедет. Зато добираюсь достаточно рано, чтобы купить билет и воспользоваться привокзальным туалетом.

Бездумно смотрю в окно, на проносящийся мимо пейзаж, а в голове вертятся воспоминания о Яне. Вот она с капельками воды на коже стоит в нашем летнем душе. Мокрые рыжие волосы тёмными слипшимися прядями лежат на плечах, а глаза задорные, блестящие. Вот бегу за ней по пляжу – песок взметается из-под ступней, замечаю, какая спина девушки тёмная – мы с ней вообще сильно загорели за недели, прожитые в Белоземице, какими светлыми были по приезде, и какими стали сейчас – точно с моря только что вернулись.

Все мысли о ней, не хочу верить в плохое и не могу придумать возможные оправдания. Не воспринимаю окружающую действительность, и дорога проходит мимо моего внимания, мне сейчас не до неё.

Наверное, надо поговорить с Муфтиком. Только сейчас понимаю, что малый народ может подсказать в данной ситуации, и прежде чем спускаться вниз, надо пробовать обратиться к ним. Кольнула мысль: что же это за хранитель, который при первой же нестандартной ситуации, бежит за помощью? В то же время, что я могу сделать сам?

Перебирая возможные варианты, вспомнил даже про Дядю Стёпу, который конечно с радостью поможет чем угодно, и вполне возможно без особого труда разберётся в ситуации, но к которому к сожалению, обращаться нельзя.

Мне нужно прожить в Белоземице ещё девять дней, угрожает ли что-то моей жизни? Мой рычащий друг, что сидит где-то глубоко внутри, сказал, что лишь в последний день. Но это от неведомой женщины, а если в ситуации замешаны несколько сторон? Кстати, возможно тогда на крыше вообще была Яна. Да что я о ней знаю? Даже документов не видел…

С этими мыслями, дорога пролетает незаметно. Едва-едва успеваю на вечерний рейс до Белоземицы, бегу за уже отъезжающим микроавтобусом, и водитель, заметив меня, к счастью останавливается. Точно сомнамбула, иду от остановки к своему дому, но так и не решаюсь войти внутрь. Сажусь на крыльце и долго смотрю как по небу плывут облака.

– А вон то, что справа это я… – говорю в пол голоса сам себе. И выкрикиваю в голос: – Муфтик! Бутончик!

– Рассказывай! – почти сразу раздалось сзади. – Не держи, значится в себе, юный хранитель.

Глава ветви слушает молча. Как-то незаметно, во время рассказа к нам присоединился и мой новый то ли друг, то ли персональный хранитель. Фотография удостоилась самого пристального внимания со стороны Бутончика и небрежного взгляда от Муфтика.

– Люди ещё и не такое сделают, – бурчит он.

– Сашка мой друг, он не будет вводить меня в заблуждение. Кроме того, здесь копия свидетельства о смерти и другие её документы.

Эти бумаги малые изучили вдвоём, пальцами водили по буквам, хмыкали, да так, что под конец у меня возникло сомнение: умеют ли они вообще читать.

– Я тоже могу сотворить такую писульку, – резюмировал наконец глава ветви. – Хотя бумага хорошая, нам когда-то газеты попроще приносили.

– Да это вообще ксерокопия, – вздохнул я.

– Чего?

– Такой… дубликат настоящего листочка, а не оригинал.

Они опять принялись за изучение листа, но на этот раз я не дал им много времени.

– Муфтик, Яна однажды упомянула о каких-то «неживых».

– Есть и такие, верно, – дедульки синхронно закивали. – Да мы, например. Мы тоже не относимся к живым, потому что появились и уйдём иными путями.

– Вот как?! Хм, ну да, вообще то, – раньше я своих малых друзей с этой стороны не рассматривал, и услышанное оказалось новостью. – А как с Яной, обычный человек, или нет? Может ли быть так, что рыжая умерла, а потом воскресла?

Дедульки заухмылялись, на этот раз ответил Бутончик, своим писклявым голосом:

– Она – обычная зеленоглазая, в этом можешь быть уверен. Ещё молодая – мы хорошо чувствуем возраст, нас тяжело обмануть, хотя и можно.

– Не очень сильная, – добавил Муфтик. – Та, что приходила в дом, значительно сильнее.

– Ты однажды сказал, что знаешь, что делаю я и что делает она, – вспомнилось мне. – Когда мы собирались вниз идти.

– Было, – степенно кивнул маленький глава.

– Что Яна делает? Может ли вот это, – я подтолкнул пальцем свидетельство о смерти, – являться причиной или следствием?

– Наверно может, кто знает.

– Так что рыжая делает, то?!

– Она пытается вмешаться в твой ритуал.

– И ты говоришь это вот так просто?! – возопил я. – И почему раньше не сказал?!

– Это ваши игры, – с достоинством ответил глава, – почему малые должны вмешиваться? Не могу сказать к чему приведёт её вмешательство, там есть много вариантов, потому жду, нам тоже очень интересно. Но как бы то ни было, убить тебя она кажется не планирует.

– «Кажется»?

Телефон затрезвонил в кармане, и я раздражённо его достал. Яна…

– Алло?

– Дим, это я! – при звуках её голоса, у меня сжалось сердце.

– Да, узнал, – точно не своими губами, произнёс я.

– Мы тут немного задержались, я думала ты мне позвонишь, – обвиняюще заявила трубка.

– Замотался, не смог…

– У тебя там всё в порядке? Что у тебя с голосом, произошло что-то?

– Да, – голос и в самом деле вдруг проседает, и я откашливаюсь.

– Что-то важное? Давай я приеду?

– Девушка умерла. Хорошая, – я не выдерживаю, и совсем уж тихо заканчиваю фразу: – четыре месяца назад!

В трубке тишина. Потом она спокойно предлагает:

– Если хочешь что-то сказать, договаривай до конца – зачем тянуть?

– Соколова Яна. Может ты знаешь такую?

– Дим, давай я приеду, и мы всё решим. Ты дома сейчас?

– Я уже в Белоземице.

Колеблюсь, не зная есть ли у меня силы, чтобы сейчас поговорить с ней.

– Хорошо, я приеду в Белоземицу. Не делай глупостей, ладно?

– Я?! Это я не должен делать глупостей?

– Ну да. Если что – звони.

Она завершает разговор, и я смотрю на телефон. Ждать ли её, или пока сходить к хранителю?

Поднимаюсь, иду в комнату и открыв подпол, изумлённо смотрю вниз. Оглядываюсь на малых, спрашиваю:

– Это вы убрали банки?

– Нет, конечно, – негодующе отказывается от этого предположения Муфтик. – Зачем нам они? Это работники убрали.

Он свешивается над краем, и ликующе объявляет, тыча в темноту пальцем:

– Смотри, а бутылки на месте! Хотя пересчитать надо будет обязательно.

– Какие ещё работники, ты о чём?

– Которые сегодня в соседском доме крышу чинили. Яна предупредила, что они сюда зайдут тоже, пообедать, да мусор кое-какой выкинут.

– И где эти работники?

– Машина приехала за ними…

Я полнюсь нехорошими предчувствиями и лезу вниз, даже не переодев чистую одежду. Если она предупредила Муфтика, почему ничего не сказала мне? Забыла?

В том, что работники приходили не просто так, я убеждаюсь очень скоро, когда люк ведущий вниз не открывается. Безуспешно дёргаю его несколько раз, а затем лезу наверх и звоню рыжей.

– Что вы сделали с люком?

– Дим, ну я же просила не делать глупостей…

– Яна!

– Закрыли. Это временно, я приеду и всё объясню, хорошо?

– Как его теперь открыть?

– Ну потерпи чуть-чуть, ладно? Мы уже едем, скоро будем в Белоземице.

Сбрасываю звонок и спрашиваю у Муфтика:

– Я могу как-то позвать Мирослава? Или обратиться к нему?

– Вряд ли, – усомнился тот. – Попробуй закрыть глаза, сконцентрироваться, и представив его, позови. Вряд ли получится, но попробуй.

Я убил минут пять на это занятие, а глаза опять стали жёлтыми, прежде чем сдался. Потом ещё больше времени ушло на осмотр меня Муфтиком, резюме, оказалось простым и неожиданным:

– Не выйдет. Та самая бутылка из-под вина, которая вас, по словам зеленоглазой, связала, виновата. Не знаю, что она сделала, но обратиться к хранителям ты не сможешь, даже если бы умел.

– То есть, я не могу спуститься вниз к Мирославу и не могу его позвать?

– Так и есть, хранитель.

Это обращение вывело из себя настолько, что я некоторое время сопел, молча, чтобы не нагрубить малым. Спросил:

– А вы куда смотрели?! Бутончик, ты же должен меня охранять, разве не так?

– Так! – пискнул малый. – Я готов, что тебе угрожает?

Клоуны, блин… Чувство, что меня поселили в цирке. Я хранитель, или на обочине найденный плюшевый мишка? Почему сам ничего не могу сделать?

– Став хранителем, ты сам откроешь свой дом, – говорит Муфтик успокаивающе. – Или можешь опять позвать людей, что бы помогли, как это сделала зеленоглазая.

– Или могу утопить Яну в колодце и проблемы сами собой уйдут.

– Нет… Люк всё равно не откроется… Да и есть ещё та, что приходила в ваш дом, ты о ней забыл.

– Угу… Убедил, топить пока не буду. Теперь она тебе жизнью обязана…

Глава 26

Глава 26

Яна так и не приехала.

Не в силах придумать себе занятие, я некоторое время бродил по участку, прикидывая откуда лучше начать расчищать траву, и даже освободил один из кустов смородины от травяного плена, но на этом дело застопорилось. Мотыга, настолько ржавая и тупая, что имела право носить это название лишь благодаря своей форме, сломалась. Ссохшийся черенок, переломился в основании, на этом работа собственно и закончилась.

Чувствуя то ли мандраж, то ли нервное возбуждение, от предстоящей встречи с зеленоглазой, я отправился искать себе новое занятие, но сегодня всё валилось из рук. Попытавшись починить давно, ещё по при моём приезде треснувшую ступеньку крыльца, я лишь окончательно её доломал. Так вообще то было нельзя оставлять, сам же ночью могу упасть, но чем теперь заделать дыру? Так и стоял, почёсывая затылок.

– Иди, уж, мастер, – донеслось до меня снизу ироничное. – Бутончик! Иди поработай, довольно разлёживаться!

Подчиняясь зову главы, малый примчался откуда-то со стороны сарая, закивал:

– Сделаю, не изволь беспокоиться, хранитель!

– Эк, тебя девка зеленоглазая охмурила, – посочувствовал Муфтик. – Пойдём, посидим, да покалякаем о жизни новой, что ли. Расскажешь, что в большом мире творится. Не след тебе одному сейчас сидеть.

Я прошёл следом за ним, почему-то на в дом, а на улицу, где мне и было предложено разместиться на завалинке. Сам малый устроился на своём чурбачке, у моих ног, где высокая трава надёжно его скрыла.

– Не знаю, чего ожидать от нашего разговора, – признался я. –С Яной, имею в виду.

– Она, запала тебе в душу! – обвиняюще объявил собеседник, ткнув пальцем в мою штанину.

– Но что я мог сделать? – тихое отчаянье всё-таки прорвалось, слышу его в собственном голосе. – Кто бы в такую не влюбился?

Этого, наверное, не знал и Муфтик, потому что он замолчал на некоторое время. А потом, начал, по собственному выражению, отвлекать меня от тяжких дум. Мы сидели, обсуждая современную жизнь, и технические новинки. Я долго объяснял ему что такое ксерокс, а потом и принтер, и ещё дольше пытался донести понятие о компьютерах. Кажется, он проникся, хотя и требовал объяснить «как эта фиговина работает».

Скорее хохмы ради, чем из здравых соображений, я рассказал дедульке об интернет-магазинах, и мой собеседник завис. Идея покупки заокеанских товаров сидя у себя дома оказалась слишком ему слишком чуждой.

– Слушай, а зачем вам, вообще что-то покупать? – задумался я. – Вот в чём ты нуждаешься?

– Много что требуется, – важно ответил тот. – Тебе не понять, ты – хранитель, а мы – малый народ. Слишком разные.

– Постараюсь помочь вам с покупками, когда стану настоящим… – туманно пообещал я. – Ноут купим, интернет настроим – покупайте что нужно. С деньгами, я так понимаю, проблем не будет.

– Должна бы уже была приехать, – сообщил вдруг Муфтик невпопад. – Уже почти три часа прошло.

Солнце и в самом деле, давно клонилось к закату, скоро должно было стемнеть, а Виталин внедорожник так и не появился на просёлочной дороге. За время беседы, у меня на сердце несколько отлегло, но сейчас, я забеспокоился: а вдруг что случилось?

Телефон Яны оказался недоступен. Находится в дороге?

Мы посидели ещё немного, и я попытался дозвониться ещё трижды, каждый раз с тем же результатом.

– Человек, – донеслось откуда-то из травы, и опустив голову, я обнаружил, что остался один.

Интересно, а Дядя Стёпа знает о зеленоглазых? А о малом народе?

Спустя несколько минут, на дороге показалась тонкая девичья фигурка, и я сам не знаю, чего было на душе больше: беспокойства от предстоящего разговора, или облегчения от того, что она приехала. Хитрая зеленоглазая, играющая в какие-то свои игры. Рыжая бестия, которая стала мне близкой и родной, от чего я не мог отмахнуться при всём желании. Девушка была всё ближе, но ей пришлось подойти едва ли не вплотную, прежде чем до меня дошло.

– Да это не Яна!

Опять набрал зеленоглазую, следя за приближающейся по дороге дачницей – а кто это мог быть ещё? Телефон вновь сообщал, что абонент недоступен, а я наконец узнал приближающуюся.

– Привет, Светик!

Девушка помахала рукой, проходя мимо, и я, поднявшись со своего места, поспешил к ней.

– Привет, Дим, – она одарила меня милой улыбкой и нежным парфюмерным ароматом, когда потянулась что бы поцеловать в щёку, но на пол пути замерла, а улыбка померкла.

– Что с тобой? – забеспокоился я.

– Со мной то ничего… – девушка во все глаза смотрела на меня, потом перевела взгляд на мои руки, и её губки сложились в букву «О».

Эти проклятые татуировки! Кажется, остаток моей жизни, окружающие будут реагировать на моё появление именно так. Тем временем Света протянула руку и довольно бесцеремонно задрала мою футболку. Кольнуло воспоминание: так же сделала и рыжая, когда увидела рисунки в первый раз.

– И зачем? – голос девушки выражал жалость. – Ты панк, или что-то вроде этого?

– Да нет, совсем наоборот… Ну в общем, так получилось. Это временные тату, – нашёлся я. – Желание проспорил – пришлось сделать.

– Какой-то глупый спор, – поджала она губы. – Смотришься, просто ужасно.

– Я знаю.

– Это явно парень загадал тебе сделать, девушка такого не предложила бы.

– Настоящее чудовище! – подтверждаю грустно. – Сейчас как раз придумываю, чем бы ему отплатить.

Света задумывается, но затем трясёт головой так, что светлые волосы разлетаются в стороны, что вообще то смотрится удивительно мило.

– Да ну, глупости какие! – фыркает она. – Как дети малые…

Мы подходим к воротам соседского дома, когда я наконец догадываюсь поинтересоваться:

– Ты к Янке?

– Ну да, она сказала, у неё можно переночевать несколько дней. К моей тётке родня приехала – гуляют там, скоро песни петь кажется будут. А мне завтра отчёт сдавать месячный, – она показывает сумку с ноутбуком. – Кровь из носу надо поработать. Да и ночевать там негде нормально, как цыганский табор, если честно.

Света стучит в ворота, и приоткрыв их, заглядывает.

– Так Яны нет дома, – говорю я ей в спину.

– Почему нет? А где она? – девушка оборачивается, смотрит на меня недоумённо.

– Сам не знаю… Ты, когда с ней разговаривала?

– Часа три назад примерно, Яна как раз была в дороге, сюда ехала.

– Я тоже, – мрачно вздыхаю я. – Ехала, но до сих пор не приехала.

Девушка достаёт телефон, набирает номер и разводит руками:

– Не могу дозвониться.

– Я тоже…

– И что же теперь делать? Вообще то, Яна сказала, чтобы я заходила, устраивалась, но ведь без хозяйки как-то неудобно…

– У неё же крыша прохудившаяся и потолок просел! Как там вообще можно жить?

– Ты что такое говоришь?! – пугается Света. – А как же она сама живёт тут всё лето? И где мне теперь ночевать?

Мы заходим, Света поколебавшись, достаёт ключ, спрятанный над доской у входа.

– Мне Яна сказала где он лежит, – поясняет она. – Будем надеяться, ты и правда не хулиган.

Ну и работнички тут побывали… Дыры в потолке заделаны фанерой, поверх которой прикручены стальные полосы, лист пластика закрывает разбитое окно. Смотрится некрасиво и очень грубо, хотя жить теперь тут действительно можно, если они не забыли залатать крышу.

Полы грязные – требуется помыть. А также посуду и прочее, что я делал в первый день своего приезда в своём доме. Света шокированная увиденным, осматривает открывшуюся ей картину.

– Это что, дом?! – тихо спрашивает она, наконец. – У тётки козы в хлеву живут в похожих условиях! Как тут Яна живёт?

– Она у меня ночевала, – признаюсь я.

Испытываю мощное чувство дежавю, почти уверен, что сейчас и эта девушка начнёт напрашиваться ко мне, и что тогда делать? Но Света трясёт головой:

– Я не собираюсь жить у тебя!

– Я и не предлагал…

– А, ну тогда ладно, я уж подумала… Но Яна, какая засранка! Как она вообще могла мне предложить этот сарай?! – кажется девушка по-настоящему в гневе, и я неосознанно глажу её по руке, пытаясь успокоить. Светка отдёргивается, но тут же опомнившись, кладёт прохладную ладошку мне на плечо:

– Извини, это на нервах, ты тут не при чём. Ну я ей устрою, только приедет…

Она опять звонит и опять безрезультатно. Интересуюсь:

– А к тётке вернуться не вариант? Может там лучше, чем в этом доме?

– Нет уж! – негодующе фыркает блондинка. – Терпеть приставания этого хмыря я не намерена! Уж лучше тут переночую, как-нибудь!

Она решительно осматривает шкаф, в котором находит комплект постельного белья. Старый и пыльный до невозможности. Ругаясь и проклиная мою подругу, Света приступает с моей помощью к наведению порядка. Приходится сбегать к колодцу дважды, прежде чем полы признаются относительно чистыми, а посуда пригодной для использования. Приношу из своего дома несколько пакетиков чая и сушки, от всего остального девушка отказывается, а вскоре и вовсе начинает меня тактично выпроваживать.

– Дима, спасибо тебе большое, – она смотрит на часы и обворожительно улыбается, – но мне и правда нужно поработать. Хочешь, зайди завтра вечером – я тебя тортиком вкусным угощу.

Напоследок, меня всё-таки целует в щёку – кажется татуировки признаются ошибкой, а сам я неплохим парнем.

Придя домой, сижу на кухне и набираю рыжую раз за разом, пока не надоедает. После этого, пришпиливаю к стене лист бумаги и вывожу на нём большую цифру «8».

Осталось совсем немного.

Глава 27

Глава 27

На стене висит листочек с цифрой «3», а значит осталось совсем чуть-чуть. Скоро всё закончится, так или иначе.

Мы сидим на кухне с Бутончиком, я потягиваю горячий чай из кружки, а что за напиток пьёт малый – и спрашивать боюсь. В последний раз это было нечто с совершенно невыносимым вкусом полыни, очень терпкое и одновременно острое, после этой дегустации я пол дня ходил отплёвываясь, и навсегда зарёкся просить попробовать напитки своих маленьких друзей.

В последнее время, они зачастили ко мне, приходили по одному или вдвоём-втроём, а иногда и заваливаясь всей компанией. Писк в такие моменты стоял такой, что мыши кажется зареклись заглядывать в наш дом – по крайней мере в подполе их теперь не слышно. Дедульки слушали раскрыв рты мои рассказы о большом мире, горячо обсуждали произошедшие перемены и буквально обсасывали каждую новость, которую услышали по радио. Да, теперь у них появилось собственный маленький радиоприёмник, за которым мне пришлось мотаться аж в райцентр и спасибо Светке – на её машине съездили. Куда его запрятали малые – я так и не определил, хотя, чего уж греха таить, с самым невинным видом обошёл весь свой участок несколько раз, в надежде услышать тихий динамик приёмника.

Люк под полом удалось вскрыть на второй день – нет стального листа, который был бы в силах сопротивляться «болгарке». Посмотреть на её работу, опять же сбежались все пять малых и кажется были в полном восторге от зрелища разлетающихся под диском искр. Вот только пользы вскрытый люк не дал никакой. Я смог спуститься вниз, но дальше своей комнаты не прошёл, дверь, ведущая на лестницу, не открылась. Как предположил Муфтик, по причине до сих пор проходящей перестройки башни под нового хранителя. Он же посоветовал «не ломать приспособу» и не пытаться открыть вход «болгаркой».

Вот так и шла наша жизнь: тихо, неприметно, своим чередом. Быт устоялся: бег по утрам и пол часа физических упражнений. Затем завтрак и прочие дела по дому, перемежаемые посиделками с моими малыми друзьями. Вечером, как правило, звонила Светка и предлагала попить в её компании чай с бубликами.

Ко мне она принципиально не ходила, напоминая каждый раз о Яне, которую упорно считала моей девушкой. Встречи с ней проходили чинно-благородно, если не считать манеры одеваться: Света постоянно носила какие-то короткие халатики, которые вкупе с привлекательностью девушки и общим интимным настроем вечерних посиделок, действовали на меня как красная тряпка на быка. Хотя скорее всего, этот самый «интимный настрой» я нафантазировал, потому что Света никаких лишних подвижек не делала и вообще, вела себя очень невинно. Если бы не Яна, если бы в ту ночь ко мне пришла эта блондиночка, я бы наверняка за ней приударил, девушка была просто чудо как хороша…

Яна так и не объявилась. Как её найти, я не знал, да и как вообще можно искать девушку, которая официально уже четыре месяца как умерла? По крайне мере брата Витали, как выяснилось, у погибшей не было, и на этом все имеющиеся у меня ниточки оборвались. Стану хранителем, может быть смогу её найти… Других успокаивающих мыслей не находилось, потому повторял эту, в моменты покалывающей иногда тоски.

А вот сегодня, произошло нечто новое. В давным-давно пустующем доме через дорогу, кто-то поселился.

Эту новость принёс Бутончик, суетливый и весь непривычно взлохмаченный.

– Там, там… – он тыкал рукой в нужном направлении и подпрыгивал от нетерпения.

Задремавший от безделья, я подскочил от неожиданности и даже посмотрел в указываемую сторону. На белую стену, с кособоко висящей картиной. Надо же, сколько тут живу, а только сейчас обратил на неё внимание… Подошёл, уставился на мазню безвестного художника.

– Не то! – тут же заявил малый и наконец объяснил: – в доме Николаича кто-то жить надумал.

– Какого ещё Николаича?

– Вон тот, синий, на той стороне дороги!

Я задумался. Осторожно поинтересовался:

– В развалинах? Там кажется никто не жил, даже когда я маленький был?

– Так Николаич уже лет двадцать как помер. В доме крыша обвалилась внутрь, одни стены стоят.

– Ну и как там можно жить?

– Можно, оказывается, – сообщил Муфтик, входя в комнату. – Трое живут, прошлой ночью приехали наверно, потому что только вчера дом пустовал. Сегодня же, они сюда начали смотреть, так мы сразу и почувствовали чужаков. Да хитро как смотрят: стеклянные глаза поставили, глаза сами поворачиваются, да двор наш осматривают. Всё тёмное, маленькое – маскируют, значится.

– Описать их можете?

– Больно уж хитрые, сами прячутся… – протянул Муфтик.

– Шпионские игры, однако… – протянул я и тут же достал телефон.

– Длинному звонить будешь? – догадался Муфтик. – Верно всё, я тоже на него подумал сразу.

Я подошёл к окну и через щель меж створок ставней, посмотрел на место обитания незваных соседей.

Трубку сняли сразу, и голос Дяди Стёпы мне почему-то не понравился. Интуитивно ощутил, что не всё ладно в его ведомстве, либо в работе.

– Добрый день, Дмитрий.

– Степан, здравствуйте.

– Надеюсь у вас всё в порядке?

– Конечно, всё замечательно. А как у ваших ребят, что по соседству поселились?

– Интере-есно… – протянул собеседник. – Не поделитесь, как вам удалось их вычислить?

– Совершенно случайно.

– Понятно. Вам будет удобно встретиться сегодня? Хотелось бы пообщаться, хотя бы пять минут.

– На данный момент, я не планировал никаких встреч, – максимально твёрдо отказался я. Может быть денька через три-четыре?

– Дмитрий, давайте начистоту? По этому телефону можно вести любые переговоры, сразу вам говорю. И потому, спрашиваю прямо: вы ведь не причастны к гибели оперативников, я прав? Хранители никогда не вели себя столь агрессивно, да и методы у них другие, если верить прошлым контактам.

– Каким ещё погибшие оперативники? – опешил я. – Конечно не причастен, а что с ними?

– Два человека, – помедлив, всё же ответил Степан. Прожили в Белоземице несколько дней, а сегодня утром не вышли на связь. Я в жизни повидал много всякого… – он коротко выдохнул, то ли гневно, то ли пытаясь взять себя в руки, – но такого ещё не встречал. Нехорошие это смерти. Скрюченные и обезвоженные мумии с красными глазами. Знаете, как у крыс бывает – жуткое зрелище.

– Красные… – во мне что-то шевельнулось. – И лица, перекорёженные…

– Да, – напрягся мой собеседник. – Вы что-то знаете?

– Ничего не могу сказать точно, но… Степан, – я едва не назвал его «Дядей Стёпой», и смутившись, помедлил, выстраивая мысли в голове ровнее. – Вы ведь приглядываете за живущими здесь дачниками?

– Весьма поверхностно. Записи ведутся с нескольких камер, но специально отслеживать всех приезжих невозможно, если мы хотим сохранить своё инкогнито.

– Я могу дать вам неточную наводку. Не называя источника и не гарантируя, что наводка окажется верной.

– Говорите.

– Скорее всего вам нужна женщина в возрасте, рыжие волосы, наверняка зелёные глаза.

– Записал. Ещё что-нибудь по ней есть?

– Ещё… – я замолчал, пытаясь проглотить ком в горле, – если вы сможете найти девушку на вид двадцати-двадцати пяти лет, тоже рыжая и с ярко-зелёными глазами, здесь, в Белоземице, пригласите меня на разговор с ней. Возможно её зовут Яна.

– Эта тоже может быть причастна?

– Надеюсь нет, но с ней необходимо поговорить мне лично…

– Хорошо, обратим внимание.

– Спасибо, Степан…

– Может всё же встретимся? Могу подъехать очень быстро.

– Я подумаю… Досвидания.

– Всего доброго.

Положив телефон, я посмотрел на дедулек, всё так же сидевших рядом со мной.

– Мы слышали, – опередил меня Муфтик.

– Что-ж, будем считать, что через дорогу поселились мои телохранители. Не сомневаюсь, что при необходимости они ими обязательно выступят. Но вот что делать с ведьмой?

– Сильная, очень сильная… – Муфтик вздохнул. – Не знаю, что ты с ней сделать можешь, сам покумекай.

– Покумекаю, – ответил я тихо. – Наступают последние три ночи, а значит сегодня можно попробовать пробудить свою вторую сущность. С ней на пару глядишь что и получится.

Глава 28

Глава 28

– Ты в последнее время постоянно задумчивый, – грустно говорит Света и смотрит мне в лицо так ласково, что я млею от её взгляда и голоса. – Тебе не идёт грустить, совсем-совсем не идёт.

– Да что-то навалилось, – невольно обороняю я, а она жмурится и кладёт тёплую ладошку на мою.

Мы сидим у неё дома – традиционный вечерний трёп ни о чём. Сегодня она превзошла саму себя: халатик не только короткий, но и с прозрачными вставками по бокам. Можно ли назвать эту одежду вообще халатом, или это пеньюар? Я не знаю, просто сижу и получаю удовольствие от тёплого вечера, любуюсь девушкой, осматриваю появившиеся в доме изменения.

Искать и находить их – стало ежевечерней традицией, по своему интересной. Света – удивительно трудолюбивая девочка и просто помешана на чистоте и порядке, потому с каждым моим визитом, заброшенная халупа всё больше походит на место для проживания людей. Возможно, если оставить её здесь до конца лета, то дом превратится в этакую загородную резиденцию городских пижонов, возможно даже с сауной и небольшим полем для гольфа. К примеру уродливые повреждения в потолке, она удивительно искусно замаскировала в первый же день своего пребывания. Некий разлапистый узор из верёвок и самых разных подручных материалов смотрелся экзотично, но по-своему стильно и красиво, тем более что вскоре он начал сочетаться с другими изменениями в интерьере.

– Димуль, расскажи, станет легче, и решение само найдётся – задумавшись, я даже немного потерял нить разговора, но девушка смотрит выжидательно и почти серьёзно.

– Там столько всякого, что так сразу и не знаешь с чего начать…

Она взъерошивает свои волосы так, что те торчат в разные стороны – это выглядит смешно и как-то удивительно по-домашнему. Смотрю в её голубые улыбчивые глаза и не первый раз замечаю мелкие морщинки у глаз, которые расцветают при каждой моей шутке. Очень смешливая девушка, заливающаяся колокольчиками по поводу, а иногда и без.

– А если с самого начала?

Качаю головой:

– Лучше не начинать, зачем тебе мои заботы?

Света смотрит чуточку насмешливо, поднеся указательный палец к губам. Затем целует подушечку, и неожиданно касается ею моих губ, а затем вновь своих. Это больше чем воздушный поцелуй, но меньше чем настоящий – сижу глупо улыбаясь, не зная, как реагировать.

– Иногда, ты строишь из себя кого-то, кем в действительности не являешься. Все эти сложности и заботы – их лучше разделить, чем нести ношу в одиночку. Тем более что сам ты просто хороший мальчик, который запутался в жизни и окружающих девушках.

– При чём тут девушки? – смущаюсь я. Никогда не любил таких разговоров.

– Потому что Янка с тобой поиграла и бросила, в чём духу не хватает признаться даже самому себе. А второй девушке, ты с умилительным видом заглядываешь под халатик, но не знаешь, что делать дальше. – Она наслаждается моим смущением – Да-да, неужели ты думал, что это незаметно? У тебя глазки круглые становятся от восторга, такой уморительный совёнок…

И эта туда же. Далась им эта птица!

– Я не специально, это само собой происходит… – от смущения, набираюсь храбрости и предлагаю: – а ты могла бы носить халатики хотя бы до коленей!

– И лишиться такого увлекательного зрелища?! – она пучит глаза и косит их так, что я не выдержав хохочу, понимая, что смеюсь сейчас над собой.

Колокольчики вторят мне, но недолго, потому что девушка неожиданно прерывает смех и убегает на кухню, откуда вскоре возвращается с двумя кружками горячего какао. Это тоже традиция, перед уходом, она каждый день меня поит этим напитком, не интересуясь люблю я его или нет. Поначалу было странно, но сейчас привык и даже научился получать удовольствие…

Когда Света наклоняется, чтобы поставить какао передо мной, замечаю в её облике новую деталь и удивляюсь:

– А я думал, что ты натуральная блондинка.

– Корни опять проклюнулись? – понимает девушка. – Нет, я вообще то темноволосая, но крашусь уже давно, сама привыкла.

Сев напротив, Света забирается в кресло с ногами и потягивает сладкий напиток, щурясь от удовольствия. Мы молчим, то ли играя в гляделки, то ли просто изучая друг друга, как это делаем каждый вечер.

– Скоро возвращаюсь к тётке… – сообщает вдруг она, когда кружки почти опустели.

– Её родня наконец уезжает? – спрашиваю понимающе, и девушка кивает.

– Но хотя бы дня два тут ещё проживёшь?

– Два дня? – она щурится, что-то прикидывая.

– Да, я потом может быть сам уеду.

– Хорошо, столько обязательно подожду, – Света улыбается загадочно, – Могу даже на прощание приготовить тебе какой–нибудь сюрприз.

– Кхм…

– Ты какой из моих халатиков любишь больше? – она хихикает, а я фыркаю.

– Очень смешно. Не надо халатиков, кружева, чулки хочу! – поддерживаю её шутку, надеясь, что не переступаю некую разделяющую нас грань. – Поэротичнее, пожалуйста.

– Будет исполнено, мой господин, – заливаются колокольчики.

На прощание, она как обычно целует меня в щёку…

Иду домой и мысленно говорю «спасибо», этой девушке: каждый раз выходя из её дома, весь груз и всё напряжение точно смывается с меня её смехом и хорошим настроением. А ещё думаю о том, что человек состоит из привычек. Даже здесь, они появляются у нас сами собой, после чего вынуждают идти по некой канве, в строго заданном направлении. И когда всё закончится, наверняка я буду иногда вспоминать эти вечера и эту белокурую смешливую девчонку, с теплотой, желая вернуть покой и некую особую связь, которая между нами в эти вечера возникала. Так же, как сейчас скучаю по вечерам с Яной…

Погода портится. Пока накрапывает лишь едва ощутимый мелкий дождик, но предстоящей ночью Муфтик напророчил ливень и грозу, а этот метеоролог на моей памяти не ошибся ни разу – приходится верить. Кажется, завтра моя утренняя пробежка отменится, не испытываю желания бегать по грязи и лужам.

Забегаю в дом и смотрю на часы, они показывают 22:47. Ничего себе, засиделись мы что-то сегодня!

– Пришёл, значится, – лениво констатирует Бутончик.

– У тебя были сомнения?

– Каждый вечер их имею! Всё жду, когда же ты там заночевать решишь.

– Мне положено в этом доме ночевать до конца, всего пара дней осталось. И девушек, кстати, мне нельзя.

– С зеленоглазой тебя это почему-то не останавливало, – ехидно поддерживает Муфтик.

– Двое на одного, значит, да ещё и по больному месту бьёте… Ладно-ладно, я вам ещё припомню.

Они фыркают и ухают, после чего идут будить остальных своих сородичей, потому что после моего возвращения, мы всегда собираемся вшестером и чешем языками до самого сна. Не только человек состоит из привычек – малые ими только и живут.

Незадолго до полуночи, не выдержав, рассказываю о своих планах гостям и меня тут же начинают готовить к пробуждению второй сущности. Вот не знал, что к этом надо как-то готовиться! Я предполагал сидеть и сосредоточившись, пытаться пробиться к своему загадочному «второму я», но оказалось, это будет неправильно. В итоге на полу комнаты появилась некий меловой рисунок, который с натяжкой можно было назвать маленькой пентаграммой, на вершинах лучей встали мои помощники, а я сам, разместился в центре. Погасив электрический свет, они зажгли принесённые из своих закромов свечи и так же выставили их в некоем порядке.

– Это что, так всегда нужно делать?.. – начал было я, но со всех сторон зашикали, а сзади даже ткнули чем-то в спину. Оглянувшись, увидел Бутончика и мысленно пообещал: «Ну тюбетейка, погоди ещё…».

– Сконцентрируйся, не отвлекайся, вслушайся – предлагает Муфтик и малые затягивают некое монотонное хоровое пение, периодически прерывающееся подвываниями и неразборчивым речитативом.

Минуты утекают в никуда. Пытаюсь вспомнить ощущения, которые царили во мне то давней ночью, но перед глазами упрямо встаёт лицо Яны. Пахнет жжёной травой и копотью свечей, их огоньки колеблются, становясь то меньше, то больше. В груди возникает неприятное жжение, а в ладони левой руки вдруг вспыхивает боль. Лениво и медленно, точно нахожусь в толще воды, опускаю взгляд и смотрю на неё. Смутно удивляюсь Муфтику, который стоит у моей руки и широкому, истекающему кровью порезу.

«Этот гад меня поранил»

Чужая мысль просачивается и утекает с шумом прилива, который поселяется в ушах. Огоньки свечей несколько раз пульсируют, а затем неожиданно плывут вокруг меня. Или это я вращаюсь? Пытаюсь разглядеть очертания интерьера комнаты, но вместо этого падаю на пол…

– Три последние ночи – рычит голос в моей голове. – Время приближается!

– Ведьма, – меня почти не слышно, сам едва-едва разбираю сказанное. – Она близко, она поджидает, и я не знаю, как с ней справиться.

– Малые найдут! Ты должен убить её завтра, не позже! В последний день, ты сам превратишься в объект охоты, а она наберёт полную силу. Завтра малые укажут её дом, убей эту тварь! Она живёт в твоём селении и не покинет его, ищи!

Рык полнит меня и оглушает.

Глава 29

Глава 29

Голова болит так, что любое движение вызывает стойкое желание умереть, лишь бы не терпеть эту боль. Пульсация в висках отзывается почему-то во всём теле, меня ломает, неосознанно выдаю тихий, полный муки стон и рядом тут же отзываются:

– Обожди, обожди хранитель, сейчас станет легче.

На лбу нечто прохладное, а щёк касаются мокрым и сильно пахнущим. От запаха, из-под опущенных век катятся слёзы, это что, нашатырь? Кажется, я произнёс вопрос вслух, потому что слышу ответ:

– Нет, наше, собственного настоя лекарство. – узнаю голос Муфтика. – Сами не пользуем, но приготовили значится, для такого вот случая.

Головы касаются маленькие ладони Бутончика и боль начинает стремительно уходить. Никакие массажисты и доктора даже рядом не стоят с этим маленьким целителем, выдаю протяжный стон облегчения – сейчас некого стеснятся, или я просто не хочу этого делать. Вскоре прихожу в себя настолько, что открываю глаза. Почему-то казалось, что времени с момента как малые зажгли свечи, прошло совсем мало, но оказывается на улице давно уже день, в окна монотонно стучат дождевые капли, а я лежу на полу, весь измазанный мелом.

События прошедшей ночи постепенно проступают в памяти, и я, уже начав приподниматься, возвращаюсь в исходную позицию. Лежу, прижавшись щекой к прохладной половой доске и размышляю. Я должен убить ведьму… Как это вообще возможно?

– Муфтик, почему я… то есть тот, кто приходил ночью, сказал, что вы мне укажете дом ведьмы?

– Он объяснил, что нужно сделать, – голос малого непривычно хмур. – Это нарушает некоторые наши устои и правила, но мы подчинимся. Будь готов, к вечеру должны управиться, может даже раньше.

Сажусь, осматриваю своих маленьких друзей, которые стоят гурьбой, и смотрят на меня выжидающе.

– И её нужно будет убить…

– Да, мы не способны на это, только ты. Отдаляясь от своего дома, – Муфтик поводит рукой, вокруг себя, – становимся слабее и уязвимей. Когда-то было иначе, но за многие века, которые мы тут живём, стало так.

– А как вообще убить ведьму? Она – обычный человек, или там есть нюансы, которые нужно знать?

– Она – обычный человек. Ударь ей в сердце, или отруби голову, и она падёт. В тоже время, зеленоглазые способны на такое, на что не способен иной противник, более вынослива и более живуча – помни об этом.

– Если мне будет позволено дать совет, – начал Бутончик неуверенно, но глава стрельнул глазами и фраза закончилась с удвоенной скоростью: – надо связаться с длинным, пусть его люди помогут с убийством. Они опытные, а наш хранитель слишком юн, может промедлить с ударом или вовсе пожалеть женщину.

– Только юным меня ещё не называли, – буркнул я недовольно.

Малые молчали, задумавшись, затем Муфтик обернулся к сородичам, и они некоторое время молча перекидывались взглядами. Не знаю, как, но передо мной явно шло некое голосование, а то и вовсе, обсуждение, наконец, решение было принято.

– Мы согласны, люди длинного должны пойти вместе с тобой и помочь в нужную минуту, – озвучил решение Муфтик и я пошёл за телефоном.

– Пойду поставлю чайник, – пискнул в спину Бутончик.

– Мы с братом протрём полы, – поддержал общую активность Буфтик.

– Шматрю жа округой, – Фультика нельзя было спутать.

– Э-э-э… Проконтролирую, хранителя?

Я обернулся на Муфтика и кажется он прочёл во взгляде нечто, от чего переменил решение.

– Шутка-шутка, чтобы значится, разрядить обстановку! Найду себе другое занятие…

Сеть не ловилась. Дважды перезагрузив телефон и убедившись, что неполадки этим не устраняются, я отправился умываться. Если за пол часа оператор связи не исправит поломку, пойду в соседний дом – у живущих там оперативников выход на руководство должен быть по определению. Попутно повесил на стену новый листочек. Вместо цифры «3», теперь там висела «2», но если раньше эта процедура меня радовала, то сегодня лишь прибавила напряжения.

Насладиться завтраком мне не дали. Муфтик, прохлаждающийся где-то в соседней комнате, издал некий тревожный сигнал и с писком: «люди!», малые исчезли, да так споро, что непонятно кто куда делся. Пришлось иди, открывать входную дверь. В связи с последними событиями, я приобрёл привычку запирать дом на засов, куда-то ушли спокойные деньки…

– А я вам как раз позвонить пытался, – говорю с некоторым удивлением вместо приветствия.

– То есть, вы меня официально приглашаете для беседы? – с интересом интересуется Дядя Стёпа.

– Ну да, если нужна такая формулировка, то приглашаю.

– В таком случае, я могу провести с вами любое время, пока не прогоните. Это было оговорено в договоре с хранителями. Вы подтверждаете своё решение?

– Сколько официоза… Подтверждаю, пойдёмте пить чай, или у вас опять с собой мороженое? – смотрю вопросительно на пакет в руках пришедшего.

– Нет, всего лишь термос с крепким кофе, могу и вас угостить.

Вновь поражаюсь, какой же он высокий. В этом старом доме не очень высокие двери, даже я пригибаю голову, а уж гостю приходится и вовсе согнуться что называется «в три погибели», да и в комнате, он едва ли не достаёт до потолка. Мы проходим и рассаживаемся за столом, из принесённого пакета показывается вслед за термосом пакет с печением и бутерброды с сыром и колбасой.

– Для чего вся эта официальность, и лимит в пять минут разговора, откуда это пошло? – спрашивая, ставлю на плиту чайник.

– Четыре года назад, пробудился хранитель в Мексике, – отвечает Степан, с интересом осматривающийся по сторонам. – Нам повезло, мексиканцы сами связались с нашей организацией и предложили принять участие в операции.

– Операции? – это слово мне сильно не понравилось.

– Всего лишь термин, не берите в голову, – понимает с полуслова Дядя Стёпа. – Не знаю, что пошло не так, но контактёр в определённый момент перестал следить за временем разговора, и проигнорировал напоминания по радиосвязи. На седьмой минуте он умер – просто остановилось сердце.

– Всё так серьёзно…

– Более чем. Я видел текст договора, оригинал имею в виду. Между прочим, был заключён ещё в семнадцатом веке и с тех пор не пересматривался ни разу. Все наши сотрудники его заучивают наизусть.

– Ну хорошо, главное, что с вами такого не случится.

– Я тоже на это надеюсь, – сверкнул белозубой улыбкой Дядя Стёпа, но тут же помрачнел. – Так для чего вы пытались со мной связаться?

– Хотел узнать, как продвигаются поиски рыжей женщины, – осторожно ответил я. – И девушки тоже.

– Плохо продвигаются, – вздыхает Дядя Стёпа. – Нет в Белоземице таких, или же они прячутся. Впрочем, есть вариант с париком, крашенными волосами, или они вообще уехали.

– Уехать она не может, здесь где-то… Или может, если ненадолго? Жаль, я честно говоря, очень надеялся.

– Вы только об этом хотели поговорить?

Я налил свежую кружку чая и нарезал сыр, который нашёлся в холодильнике, а собеседник всё ждал моего ответа, не нарушая молчания.

– Не только для этого, – сказал я наконец. – Мне нужна ваша помощь с этой ведьмой.

– Какая?

– Её нужно убить.

– Вы пересмотрели телевизора, – нейтрально отвечает Степан. – Мы не уголовщина, работаем в рамках закона, как бы банально это не звучало.

– Да бросьте, думаю это в ваших силах. Потому что если её не убить, то она убьёт меня. И у вас будут проблемы с некой истеричкой, возможно немного безумной, которая уже убила несколько ваших людей и непременно будет убивать ещё.

– Откуда вы знаете о моих людях? – насторожился Степан.

– Вы мне сами в прошлый раз это рассказали… – я вдруг понимаю причину визита и опускаю голову: – значит были новые погибшие?

– Ещё двое, прошлой ночью.

– Мне очень жаль…

– Да, спасибо…

«Формальность», – думаю я. Хранитель высказал соболезнование, Степан поблагодарил, и все формальности соблюдены. Но уже четыре человека погибли, из-за неизвестной зеленоглазой твари. И что ей вообще надо, к чему она стремится? Этот вопрос я задавал как Яне, так и малым, но внятного ответа не смог получить. Зачем они убивают хранителей? Ближе всего, предположение моей пропавшей подруги: ведьмы каким-то образом напитываются силой умирающих хранителей, но так ли это на самом деле – неизвестно.

– Возможно у меня найдётся способ отыскать эту… рыжую. Ближе к вечеру смогу сказать точно. Только у меня что-то с телефоном, не работал утром.

– Не только у вас. В Мексике мы столкнулись с теми же эффектами, что и здесь. Ваш дом сейчас является источником сильного излучения, в самых разных диапазонах. В том числе, в световом – прошлой ночью была очень даже красивая иллюминация.

– Но… При чём тут эта старая халупа?! – удивлённо спросил я.

– Само строение собственно не светится, скорее воздух вокруг. Как это возможно – наши головастые друзья уже давно пытаются понять, но пока, насколько я знаю, достоверной гипотезы не выведено.

– И что же, телефоны не заработают?

– Будут иногда включаться, но часто ли – этот вопрос логичнее задать вам, – усмехается он. – У вас нет телевизора?

– Нет, – признался я. – Не люблю его, если честно.

– Ясно. Потому и не знаете о помехах. Все окрестные жители уже практически бьются в истерике, поскольку в округе уже второй день не работает ни один телевизионный канал.

– Так как же мне с вами связаться?

– За вашим домом сейчас идёт постоянное наблюдение, достаточно помахать рукой соседям и к вам зайдёт кто-нибудь из моих ребят. Кстати, могу и в вашем доме разместить несколько человек. Или же, можем протянуть сюда кабель связи, если это вас не смутит.

– Кабель, – тут же решил я, думая в этот момент, разумеется, о малых.

Откуда-то раздались звуки свирели. Я осмотрелся, не понимая где источник звука, но Степан уже опустил руку в карман, чтобы извлечь на свет громоздкий чёрный телефон.

– Да… далеко… перезвоню, – быстро расправился он с разговором и поднялся со своего места.

– Работа? – я тоже встал, пожал протянутую руку.

– Она, стоило появиться связи – сразу напомнила о себе.

Степан просмотрел тренькнувшую СМС и поморщился:

– Девять пропущенных. А ведь не так и долго тут пробыл.

Гость уже направлялся к двери, когда я спросил:

– Скажите, а чем закончилось дело с хранителем в Мексике?

– Он погиб, мы не справились, – нейтрально ответил майор, и в его голосе послышалось сожаление. Обернувшись, он посмотрел на меня, сверху вниз. – Так же, как и в трёх случаях до этого.

Он постоял, ожидая видимо ответной реакции, но не дождавшись, махнул рукой и вышел.

На фоне только что сказанного, этот жест был скорее похож на прощание, по крайней мере мне показалось именно так.

Прошло несколько минут, прежде чем из-за печи показался Муфтик.

– Интересно, если у него попросить пистолет, мне его дадут? – задумался я.

– А умеешь ли ты им пользоваться?

– Там кажется не так и сложно разобраться…

Поиски не заладились. Большая часть дня уже прошла, а с места ситуация не сдвинулась. Поначалу Муфтик приходил каждый час, сообщал о том, что «пока результатов нету, но мы ищем», но потом перестал показываться. По каким-то причинам, сам он отправиться на поиски вместе со своими сородичами не мог, но и со мной отказывался сидеть. Возможно время затягивалось ещё из-за относительно небольшой скорости разведчиков, потому что как я понял, малые должны были обойти Белоземицу, заглядывая в каждое подворье.

На дворе уже темнело, скоро от тётки должна была вернуться Света, когда Муфтик наконец объявился. Лицо, обычно румяное, а то и красное, сейчас было бледным и напряжённым.

– Беда, хранитель! – выдавил он горестно.

Я молча поднялся со своего места, в ожидании продолжения.

– Братья не вернулись!

– Может просто задерживаются?

Малый затряс головой.

– Нет их больше, нашли значится ведьму, да она почувствовала их. Развоплотила…

– Как так? – тихо спросил я, и опустился на колени перед главой ветви, заглядывая ему в лицо. – Навсегда?

– Как навсегда?! Мы же духи, – ответил Муфтик, и я едва не застонал от облегчения, а затем испытал сильное желание отвесить этому дедушке подзатыльник.

– То есть они вернутся?

– Да, только очень-очень нескоро. Может быть пройдёт десятилетие, прежде чем они появятся вновь.

– Блин, но я-то думал, что они насовсем исчезли! Чего-ж ты меня так пугаешь?!

– Плохо это, хранитель! И плохо, что она теперь знает о том, что мы принимаем участие в поисках. Будет ждать нас.

– А почему нельзя отправлять твоих разведчиков вместе с людьми Степана? – это предложение я выдвигал уже третий раз, но ответ был один и тот же.

– Нельзя, это исключено.

– Но что же делать?

– Мы не сможем её найти, зеленоглазая слишком сильна, – развёл маленькие ладоши в стороны Муфтик.

– Хорошо, а если я сам пройдусь по Белоземице, например, с Бутончиком в кармане?

Закатив глаза, малый постоял немного, раскачиваясь с пятки на носок, и решил:

– Пусть поблизости держатся твои сторожа, тогда можно попробовать.

Разумеется, охрана мне выделяется безоговорочно. Спрятав своего малого охранника за пазуху, я остаток дня как угорелый ношусь по деревне, а следом катаются две машины с полудюжиной людей. Кажется, Дядя Стёпа махнул рукой на скрытность.

Вот только результата нет никакого.

Уже совсем стемнело, когда закончился второй обход деревни, и я вышел к своему дому. Результат нулевой, день заканчивается, близится последняя ночь, а ведьмы всё нет.

– Плохо дело, хранитель, – донёсся из кармана грустный писк, и я согласился.

– Плохо, Бутончик…

Глава 30

Глава 30

Я пришёл в себя, когда солнце ещё только-только начало золотить кроны деревьев в саду, а где-то вдалеке, третьи петухи выдавали своё «кукареку», новому дню. Вышел на кухню, присел за стол, глядя в никуда. Взяв ручку, изобразил на листе бумаги большую цифру «1» и пришпилил к стене, на место прежнего. Всё правильно, это последний день. А вот что последует за ним – зависит только от меня. Стану ли чем-то большим чем сейчас, обрету некий новый смысл существования, который до сих пор не вижу и не понимаю, или же, порадую ведьму очередной толикой обретённой силы?

Слабый шорох в углу. Даже не поворачивая головы, я мог сказать, что это Муфтик выбирается из своего лаза. Прикрыв глаза, при желании, мог увидеть, как этот лаз извивается, бежит под полом, затем подныривает под брёвнами и уводит в сторону бани. Вот, значит, где место его обитания…

Эта ночь мне дала столько, сколько не дали все предыдущие дни, этого невероятно долгого года. И ночной визит моей второй сущности помнился так ясно и отчётливо, словно я сам говорил и делал все эти странные вещи. Ритуал завершается… Хотя, почему «словно сам»? Это и был я, ведь вторая сущность – лишь оборотная сторона меня самого, заложенная в мужчин нашего семейства в немыслимо далёкие времена самим Первым. И весь мой «ритуал», все мои терзания «делать-не делать» сейчас кажутся смешными и нелепыми. Как вообще можно было жить столько лет разобщённым, разделённым на две части? Предстоящая полночь – станет итогом моей никчёмно-разделённой жизни.

Я обрету целостность.

Чувствую, как сила уже сейчас струится по жилам и венам, не знаю кровь ли во мне сейчас, или уже нет, и какого цвета пойдёт жидкость из раны, если порезаться… Смешно, но хотя прекрасно помню всё, что происходило этой ночью, самого процесса призыва второй сущности память не сохранила. Или призыва вовсе не было? Мысли скачут, в голове некоторая сумятица, но знаю, что скоро она пройдёт.

Жаль, что никаких новых способностей или мультяшной суперсилы, которые бы помогли против ведьмы, я до сих пор не обрёл. Пока ещё рано, последняя полночь, всё будет. Наверно…

– Нам бы ночь простоять, да день продержаться, – вырвалось у меня невольно.

И всё же сила ощущалась. Нечто было внутри, скрытое и пока ещё спящее. Пробегающее искрами по жилам. Возникло желание сдавить ножку стула сильно-сильно, так, чтобы она треснула и осыпалась деревянной трухой. Иллюзия, или это осуществимо, неужели я это могу?!

И ещё, несмотря на то, что вторая половина стала мне много ближе, я по-прежнему не понимал кем же стану, после завершения ритуала. Не хотелось верить, что мой удел и в самом деле оборачиваться большой змеёй.

– А страшненьким как был, так и остался, – ехидный голос Муфтика прервал моё благостное утреннее состояние.

– Кхм… А?! Чего?

– Тот ещё кошмарик, если посмотреться в зеркало. Надеюсь, у тебя есть на примете пара-тройка страшненьких девчонок? С обычными, боюсь тебе, увы, ничего не светит.

– Вот ты гад, Муфтик! – искренне возопил я. – Такое хорошее настроение было!

– Знаю, потому и решил прервать твоё самолюбование, – самодовольно закивал тот. – Сколько молодых хранителей не видел – в последнее утро все просыпаются с таким вот выражением лица. Хоть статую с тебя лепи, хоть на монетах чекань. Император, не меньше. Августейшая особа и пуп земли в одном лице – спешите полюбоваться, покаместь ведьма не схарчила.

Я невольно засмеялся, потёр подбородок. Как говорил классик: «бриться или не бриться – вот в чём вопрос».

– Что, совсем-совсем страшный? – немного успокоившись спросил наконец.

– Ну как сказать… – задумался Муфтик. – Ты помнишь свои татуировки на лице?

– Ещё бы не помнить…

– Так вот теперь они ещё и двигаются. Ползают, меняются, хотя и медленно.

– Да иди ты…

Пришлось идти к зеркалу и битых пять минут пялиться на себя, пока не насмотрелся, а заодно убедился: ползают. Да ещё как! На моих глазах, витиеватая загогулистая надпись на щеке, полностью переменила свой вид, превратившись сначала в схематическое изображение домика, а затем опять в надпись, только на этот раз, выполненную латинскими буквами. Убедившись, что прочесть её всё равно не могу, я поцокал языком и вернулся на место.

– Чайник скоро закипит, – сообщил Муфтик. – Умываться будете, ваше великолепие, али вы теперь выше этой мирской суеты?

– Много раз видел в продаже садовых гномиков, – задумался я. – Такие, знаешь, из глины, стоят в огородах, очень красиво смотрятся – хочу себе такого же поставить, между кустами смородины. Ты не в курсе, в Белоземице есть толковый мастер-чучельник?

– Намёк понял, очень-очень испугался! – дедулька расплылся в такой улыбке, что я свободно мог сосчитать его не особо многочисленные зубы. – Ну раз уж ты проснулся, давай думать, как ведьму одолеем.

– А вот с ведьмой всё хуже, – поскучнел я. – Пойду приводить себя в порядок, а ты зови Бутончика, там кажется его любимый клубничный джем ещё остался в холодильнике…

Собственно, попить чаю нам толком и не дали. Я сидел и честно пытался собрать воедино то, что ночью узнал от своей второй половины, в кружке заваривался чайный пакетик, а события уже помчались, подстёгиваемые ведьмой и Дядей Стёпой…

– Люди! – под этот неоднократно слышанный панический писк, я остался в одиночестве.

– И ведь кружки успели прихватить с собой, – восхитился я своими малыми друзьями и пошёл открывать входную дверь.

На пороге стояли плечистые парни в камуфляжной военной форме, а с ними совершенно лысый здоровяк в ладно сидящем на нём костюме.

– Доброе утро, меня зовут Борис, – представился костюм, а его сопровождающие кивнули. То ли подтвердили правдивость коллеги, то ли поздоровались…

А ещё, все трое смотрели на меня, то ли как на некое божество, то ли как на редкостного уродца. И то, и другое было во взглядах. Ну да, ну да, чудо-татуировки действуют безотказно.

Невольно хмыкнув, я тоже назвал себя, и на этот раз кивнули все трое. Чётко, совершенно синхронно, словно репетировали всю прошлую ночь.

– Насколько я знаю, вы должны нас пригласить в гости, – Борис проигнорировал мою улыбку и перешёл к делу. – Но ситуация такова, что безопаснее будет вам проехать с нами, чем оставаться здесь. Требуется ли при этом ваше приглашение – я не знаю.

– Телефоны опять не работают? – сделал вывод я. – Конечно же я вас приглашаю м-м-м… составить мне компанию. Вас и ваших спутников. Так нормально будет, думаю.

Костюм пожал плечами, словно это было несущественной формальностью и сказал:

– Степан был вынужден уехать, временно его буду замещать я. Скажите, вам обязательно находиться в этом доме?

Сделав мысленную пометку, что даже подчинённые зовут начальника только по имени, я прислушался к себе и неуверенно пожал плечами:

– Сейчас кажется нет, но вечером нужно будет вернуться обязательно. К закату.

– А днём можно уехать? Может быть безопаснее побыть пока за пределами этой деревни?

– Если не очень далеко от дома, то можно... Вообще, это хорошая мысль, незачем тут сидеть. Подождите минутку, сейчас оденусь и выйду.

Задержавшись у обеденного стола, я опрокинул в себя уже порядком остывшую кружку чая и затолкал в рот бутербродик с сыром.

– Муфтик, ты же слышал наш разговор, верно?

– Слышал, хранитель.

– Это хорошо…

Торопливо переодеваясь в джинсы и просторную рубаху, я покрутил головой, приноравливаясь к странному ощущению. Кожа стала чувствительной, если это вообще можно было так назвать. Я вдруг почувствовал вкус рубашки и джинсов, которые одел на себя и их запах. Новые ощущения сбивали с толку и мешали, хотя очень быстро перестали восприниматься.

– Возьми с собой сумку дорожную, – пискнули откуда-то из-под кровати. – И одёжу с капюшоном накинь.

– Зачем? – спросил я, но тут же увидел, как в сумку прошмыгнула невысокая фигурка. – Ладно, сумка понятно, а капюшон для чего?

– Только тсссс! – поднёс к губам Бутончик указательный палец вместо ответа, затем ткнул на висящую на двери толстовку, и я, подчинившись, одел её, прежде чем выйти.

У дома стоял тёмно-зелёный «Патриот», без каких-либо особых надписей и знаков, даже номера самые обычные, гражданские. В кабине обнаружились кроме водителя, лишь два камуфлированных парня на заднем сидении, Бориса нигде не было. Приземлившись на переднее сиденье, я осмотрелся.

– Он там, – ткнул в сторону дома с наблюдателями водитель, по-своему поняв моё движение, и завёл двигатель.

Сердце запоздало царапнула подозрительность, я машинально проверил телефон и убедился, что связи по-прежнему нет. Можно ли доверять этим людям, или уже пора примерять на себе табличку «легковерный простофиля»? А если эти ребята к Дяде Стёпе вообще никакого отношения не имеют?

– Извините, а ваши документы можно увидеть?

Пожав плечами, водитель пошарил в кармане и продемонстрировал раскрытую красную книжечку. Блин, я ведь даже не знаю, как выглядит настоящее удостоверение. Какие там печати должны стоять, и кто его выдаёт. Даже если передо мной подделка, я всё равно не отличу её от настоящего!

– Соловьёв. – Прочёл я вслух фамилию и откинулся на сидении. – Мы можем уехать куда-нибудь, где работают мобильники?

Водитель дёрнул рукой, желая вернуть документ в карман, но тут что-то странное произошло с окружающим миром. На мою голову точно опустился невидимый давящий шлем, в глазах потемнело, и я несколько раз сглотнул, пытаясь избавиться от комка, вставшего в горле. Рука водителя Соловьёва замерла, потом он спрятал лицо в ладонях и выдал неразборчивое «бу-бу-у-у-бу!».

По моему телу от ног к горлу скользнуло нечто юркое и быстрое, едва не заорав от неожиданности, я сдержался в последний момент, потому что понял кто это. Капюшон точно сам собой запрыгнул на голову и под ним устроился мой маленький спутник.

– Ти-и-ихо, – шёпот Бутончика раздался у самого уха, сев на правом плече, он прижался к моей шее, больно дёрнул за мочку. – Пло-о-охо… Терпи…

Зрение плыло, глаза точно натёрли песком, но моргнуть никак не удавалось. Повернув голову, я точно сквозь выпуклую линзу увидел уронившего голову на руль водителя. С заднего сидения послышался стон, моё сиденье ощутимо пнули, но оборачиваться не было сил.

– Что это? – мой хриплый голос был заглушен ещё одним стоном, кажется водителя, но малый услышал.

– Зеленогла-а-азая… Надо уходить…

Так вот оно как бывает, вот что могут ведьмы… Виска коснулось нечто холодное, облегчение было столь сильным, что я невольно выдал некое «м-м-м». Шершавая ладошка пробежалась и исчезла, защипало в глазах, точно в детстве, когда мама при простуде мазала нос бальзамом «Звёздочка».

– Это сильное, очень старое, очень плохое искусство, – просветил меня тем временем Бутончик. – Она накрыла твой дом, надо уходить…

– А в доме не получится спрятаться? – спросил я, не думая о том, что камуфлированные тоже слышат эти слова. – А как же Муфтик, его надо забрать с собой.

– Не-е-ет, не получится. О Муфтике не думай, с ним всё хорошо…

– Парни, уходить надо, – я повернул голову и меня повело. Едва не упал вперёд, в последний момент ухватившись за панель приборов. Потормошил водителя за плечо, оглянулся назад.

Мужики кажется были без сознания, из уголка рта одного из камуфлированных протянулась вниз струйка слюны. Лицевые мышцы того что справа, подёргивались, точно у него был нервный тик.

«Если переживёт этот день, может ещё будет…» – промчалась в голове злая, точно не моя мысль. Найду ведьму – убью.

С трудом выбравшись из машины, я встал на дрожащих ногах. В теле поселилась неприятная слабость, руки ходили ходуном, а сумка, которую я попытался вытащить из машины, точно потяжелела в десяток раз.

– Она накрыла твой дом и несколько ближних, уходи…

Я оглянулся в сторону колодца. Невероятно далеко, дойду ли? И тут до меня дошло сказанное.

– Светка! – я развернулся к соседнему дому, сделал несколько неверных шагов и упал на колени, ощутил, как лодыжку обожгло болью. – Её дом тоже накрыло?

– Да… Не время, ты не сможешь помочь…

Не обратив внимания на эти слова, я поднялся и зашагал вперёд, поминутно спотыкаясь и оскальзываясь на траве.

– Светка! – вместо крика, из горла вырвалось нечто неясное, клокочущее.

Как бы там ни было, нельзя её бросать здесь. Представив, как она лежит на полу, а изо рта так же как у камуфлированного бежит ниточка слюны, я ощутил злость. Бросив сумку, зашагал быстрее, шатаясь из стороны в сторону, точно пьяный. Пинком распахнул входную калитку, привалился к стене, заглядывая в окно.

– Светка, ты тут? – на этот раз получилось вполне разборчиво, хотя и тихо. – Малый, ты же чуешь людей. В этом доме есть кто-нибудь?

– Иди ближе…

– Куда ближе то?!

Мне пришлось зайти внутрь, прежде чем негромкий писк сообщил:

– Я никого не чувствую поблизости…

То ли на меня так сильно подействовал малый, то ли ведьма ослабила своё давление, но по дороге назад я чувствовал себя лучше, потому, решил перетащить водителя с его места и уехать на машине. Нельзя было оставлять этих ребят лежать здесь. Жаль, но забрать из соседнего дома наблюдателей и Бориса я бы точно не смог.

Собственно, водителя, как оказалось, вытащить с его места не мог тоже. Опустив спинки передних кресел, я рычал от злости, но переместить бессознательное тело на соседнее сиденье не удавалось. Да он же весит больше центнера, цементом их кормят, что ли?

Провозившись несколько минут, ощущая, как в висках всё сильнее стучит кровь, сплюнул и холодея увидел, что плевок красный, кровяной. Это испугало так, что я изо всех сил рванул неповоротливое, грузное тело Соловьёва, и от этого, водитель наконец перевалился на пассажирское сидение. Последним усилием, перекинул его ноги назад. Теперь ноги мужчины лежали на сидящих сзади камуфлированных, голова же, свесилась вниз, под пассажирское сиденье, но на большее у меня уже не было сил.

Сев на водительское место, я на миг прикрыл глаза, вспоминая свой невеликий опыт управления автомобилями. Выжал сцепление, включил первую скорость, нажал крайнюю правую педаль… Двигатель взревел, а затем машина дёрнулась и заглохла.

– Ну же!

Поворот ключа. Снять с ручного тормоза – вот что я забыл сделать! Сцепление. Газ.

Очередной рывок и машина заглохла.

– Давай!

С третьего раза тронуться всё же удалось. Не пытаясь переключиться на вторую скорость, я давил на газ, рыча на высоких оборотах, машина прыгала на кочках, виляла, но каким-то чудом мы ехали, и вот уже позади остался колодец. Едва не уйдя в кювет, с трудом вырулил на основную дорогу, и резко вжал педаль тормоза. Двигатель опять едва не заглох, лишь в последний момент я догадался выжать сцепление и включить нейтральную скорость. Хорошо, что владелец машины в отключке, ох и досталось бы мне сейчас.

У бело-зелёного домика с зелёной же крышей, мимо которого мы едва не проехали, стоит знакомая мне «Тойота».

– Светка… Бутончик, а в этом доме есть люди?

– Нужно ближе… – шёпот малого щекочет мне ухо, на этот раз левое.

Оставив машину заведённой, я выскочил, скривился от боли в правой лодыжке – недавнее падение даром не прошло. Захромал к приветливо приоткрытым воротам. Постучал в окно, затем заколотил в калитку. Во дворе стояла большая будка, но к моему счастью, она явно пустовала, потому что то, что я вытворял далее, ни один порядочный пёс не стерпел бы.

– Есть кто дома? Хозяева! Свет, ты тут? – пиная забор, я одновременно хлопал по доскам, а обнаружив кнопку дверного звонка, едва не отломал её.

Спустя несколько минут, я сдался. Забежал во двор, и принялся стучать во входную дверь, а потом вознамерился зайти в дом, но тут Бутончик зашипел на моём плече, точно негодующая кошка.

– Ты чего?!

Шипение перешло в неприятный злой визг, малый задрыгался, забормотал нечто неразборчивое.

– Бутончик, прекрати! Что с тобой, ты что, включил сирену?!

– Хранитель! Там, справа, – меня нещадно задёргали за ухо, вынуждая повернуть голову в нужном направлении. – В сарае, я чувствую там неправильное!

– Блин, что за неправильное, нормально можешь объяснить?

Я уже шёл к раскрытым дверям. До них оставалось всего несколько шагов, когда малый опять зашипел, а потом взвизгнул:

– Плохое! Уходи, зеленоглазая здесь была!

Поздно. Преодолев последние несколько метров, я потрясённо остановился на пороге. Они были здесь все. Тела ссохшиеся и бледные, у всех потёки крови из носа и ушей. Тётка, приехавшие погостить родственники, собака… Поверх остальных, лежала Света.

Халат, одетый на ней, мне был знаком. Старый и затёртый, с бледными большими цветами – в нём я встретил её впервые, приехав в Белоземицу.

Глава 31

Глава 31

– Уходим, уходим хранитель! – верещал в ухо Бутончик, а я всё никак не мог прийти в себя, стоял и таращился на лежащие передо мной вперемежку тела.

– Как же так, как так вышло? – свой тихий голос, искажённый тоской и злостью было невозможно узнать.

– Уходи! – многострадальное ухо дёрнули так, что я скривился и наконец попятился назад.

Развернувшись, бросился к машине. Уже почти подбежал к ней, когда Бутончик запищал так, что едва не оглушил меня насовсем.

– Она здесь, она рядом!

Оглянувшись на бегу, я едва не упал от увиденного.

Ведьма стояла у забора. Кусая губы, а может просто кривя лицо в усмешке, она смотрела на улепётывающего хранителя в нелепо развевающейся толстовке. И я её знал. Видел много раз. С ней проводил вечера… У ведьмы было лицо Светы. Но как же так?!

Сильный удар едва не выбил из меня дух. Засмотревшись на ведьму, я потерял контакт с реальностью и сильно ударился о машину, согнулся, смаргивая невольно выступившие слёзы. Услышал смех.

– Дим, ну куда же ты, нам есть о чём поговорить, не торопись!

Почти заскочив в кабину, я ощутил уже знакомое давление – поняв, что хранитель убегает, ведьма прибегла к проверенному оружию. На этот раз всё было намного хуже. Мир сдавил мою и так уже измученную голову стальными тисками, кажется я закричал, не слыша самого себя, уши заложило, а во рту появился вкус крови. Маленькие ладошки тёрли мои виски, становясь попеременно то обжигающе горячими, то ледяными, наверное, только это и удержало меня в сознании, но при памяти удержать не смогли и они. Как и когда мы выехали, и как при этом не заглохли ­– не знаю.

В себя пришёл, когда последние дома Белоземицы остались далеко позади. Тремор был такой, какого никакому Паркинсону не обеспечить, руки буквально ходили ходуном, несмотря на то, что я изо всех сил сжимал в ладонях руль. Ноги дрожали, периодически подёргивались и ступни, из-за чего машина то ускоряла, то замедляла ход.

– Как же так… Как же так? – до меня не сразу дошло, что дрожащий голос, бормочущий эти слова принадлежит мне.

Оранжевая бутылка лимонада, лежащая на панели, привлекла взгляд, и я с невероятный наслаждением, за один заход осушил её.

– Полегчало? – участливо спросил малый.

– Немного… Но как же так? Она выглядела как Светка, точь-в точь, как это может быть?

– Ведьма осушила девушку и взяла себе её облик – так иногда бывает. Это давно произошло, те, лежащие в сарае – они провели там уже много дней.

Тихие слова Бутончика далеко не сразу дошли до меня. Пришлось прокрутить их в голове раз, а потом ещё… и ещё…

– Почему ты так решил?

– Зеленоглазая осушила их. Осушённые тела не гниют, а постепенно истаивают, я такое уже видел. Эти лежат в сарае три-четыре недели, может быть больше.

– Но ведь я виделся со Светкой только вчера! – Ответ не требовался, я его уже знал. – Получается, все эти вечера я провёл с ведьмой? Но почему вы этого не почувствовали?

– Сильная, умеет прятаться, – дедулька грустно шмыгнул. – Братья вот нашли, потому и не вернулись…

Посмотрев в зеркало, я убедился, что бойцы до сих пор не пришли в себя. И увидел кое-то ещё… Позади, совсем недалеко, за нами мчалась легковая машина, знакомого цвета, и готов поспорить, что марка мне тоже знакома. Только этого не хватало!

– Ведьма догоняет, – оповестил я малого. – Она может ударить на ходу, или требуется остановиться?

– Не знаю.

Навстречу нам, из-за поворота дороги, выехала встречная, мы едва разъехались, я вильнул, зацепив обочину, и лишь затем понял, что это очередные знакомые. Виталя, фальшивый брат Яны, притормозил, его внедорожник прижался к краю дороги, кажется он начал разворачиваться. Поворот помешал мне увидеть завершение манёвра.

А если Яна тоже там? Сердце бухнуло, как оно делало всегда, при воспоминаниях о рыжей. Узелки стягивались, а я по-прежнему не знал, что предпринять. Позади раздался требовательный сигнал клаксона, затем «Тойота» пристроилась рядом, и я увидел совсем близко смеющееся лицо ведьмы.

– Веселишься, тварь, – произнёс я с ненавистью, и как в фильмах крутанул руль влево.

Не знаю каким образом мне самому удалось удержаться на дороге. Под лязг и скрежет преследовательницу выкинуло на обочину, и мой «Патриот» едва не последовал за ней, в последний момент удержавшись на асфальте.

Протянув руку назад, я потормошил бойцов, затем водителя. Увы, безрезультатно.

– Нашли время разлёживаться! Подъём, вас нафига ко мне прислали!

В зеркале я увидел, что машина ведьмы опять нагоняет. Она слишком быстрая, слишком стремительная – мой внедорожник просто не способен с ней состязаться! Лес окончился и впереди замаячили домики небольшой деревушки. Здесь имелась железнодорожная платформа, но есть ли пункт полиции я не знал. Что делать?

Увы, выбора мне не дали – всё уже было определено. Это стало понятно, когда я приблизился к железнодорожному переезду и увидел опущенный шлагбаум, а за ним поднятые металлические плиты. Здесь нельзя проехать при всём желании.

Крутанув руль, я завернул на дорожку, ведущую к посадочной платформе. В деревушке не было здания вокзала – слишком невелик населённый пункт, но у платформы стояла небольшая будочка с надписью «Полиция». Ещё не подъехав в ней, я понял, что проиграл и тут. Рольставни на окнах и двери опущены – внутри явно никого не было. Возможно, оно и к лучшему, я вдруг подумал, что полиция сейчас вряд ли поможет, лишь зазря подставлю под удар очередных невиновных людей.

Мимо промчался одинокий тепловоз, выдал продолжительный гудок.

У платформы дорога заканчивалась, и попытавшись развернуться, я зацепил край бетонного бордюра. Машина подпрыгнула, а когда я включил заднюю скорость, чтобы развернуться, и вовсе заглохла.

– Приплыли, блин…

– Куда? – высунулся Бутончик из моего капюшона, и я испытал желание рявкнуть на него.

Вместо этого, распахнул дверь, вылез, всё ещё ощущая слабость в ногах. Убежать – всего то и надо перебраться через платформу, скрыться среди деревьев, ведь я теперь так быстро и долго способен бегать! Вот только машина преследовательницы уже притормозила рядом, шурша шинами, негромко урча двигателем, она ставила крест на любых моих планах и идеях. Хлопнула дверца и та, кого я называл Светой, самодовольно улыбаясь, встала рядом.

Молодая, потрясающе выглядящая, сексуальная ведьма. Короткий топ серого цвета открывал плоский загорелый животик, поверх него накинута ярко-красная ветровка. На шее полоса чёрной ткани с вертикальными росчерками разных цветов. Глядя на этот безобидный лоскут, я почему-то испытал странное неприятное давящее чувство. Ох, непростая вещица… Короткая юбка, и сетчатые то ли чулки, то ли колготки завершали образ городской модной девчонки, но глядя сейчас в её глаза, видя тончайшие морщинки, я понял, что ей много больше лет, чем кажется на первый взгляд. Где-то была моя голова раньше?

– Хороша? – заинтересованно спросила девушка. – Я на этот образ потратила столько времени и сил – ты и представить себе не можешь. Вышло настолько похоже на оригинал, что ты даже не заметил подмены.

– Почему? – тихо спросил я.

– Ты уже взрослый мальчик, почти даже хранитель, – она приподняла бровь, с иронией глядя на меня, – думаю и сам догадался. Сила, всё только ради твоей силы. Знаешь, это как наркотик, даже наверно ещё прекраснее. Причастившись однажды, невозможно отказаться, и с каждым разом жажда только усиливается.

Она хихикнула, мечтательно прикрыла глаза.

– Мексика.

– Ой, так ты в курсе? Какая прелесть, какой умный мальчик. Ну да, Мексика. И ещё раньше другие хранители.

– Так значит, на самом деле ты рыжая, – невпопад сказал я. – А как же глаза?

– Ах это… – девушка поднесла пальцы к глазам и что-то с ними сделала. – Всего лишь линзы. Знаешь, бывают такие, которые меняют цвет глаз. Хотя, у меня они чуть-чуть необычные, самой пришлось повозиться, иначе голубые глаза выглядели неестественно.

Проморгавшись, девушка уставилась на меня. Её глаза были не просто зелёными. Они были невероятного, фантастического цвета, я раньше подобное даже по телевизору не видел, а вживую впечатление было просто потрясающим. Сколько же жизней на ней висит? Десятки? Сотни?

– Ты бы видел сейчас своё лицо, – вновь рассмеялась ведьма, и в её голосе я неожиданно почувствовал странные нотки.

«Да она же безумна… С ней что-то произошло, все эти убийства, эта жизнь – она окончательно съехала с катушек»

– И что же с моим лицом? – стараясь, что бы голос звучал нормально, спросил я и отступил на один крошечный шажок назад.

– Страх и желание, ненависть и любование, в тебе сейчас сплелось всё, и даже жаль, что я не могу попробовать тебя по-настоящему, ну ты же понимаешь, – ведьма мечтательно облизала свои губки и с намёком подмигнула. – Всегда любила таких юных, стеснительных мальчишек.

Она шагнула ко мне, и я попятился.

– Хочется и колется – это про тебя сейчас, – она вновь хихикнула. – Я, такая страшная ведьма, и в то же время такая соблазнительная и манящая… Хочется, да?

Протянув руку за спину, она чем-то щёлкнула, и юбка опустилась на землю. Чулки, да ещё и с поясом, красивый узор – они действительно потрясающе смотрелись на ней. Чёрные гладкие трусики, без рисунков и кружев…

– Ты и представить себе не можешь, сколько сил уходит на это великолепие, – положив руку на бедро, она провела по нему, своими длинными ноготками. – Но ведь результат того стоит, как считаешь?

Я сделал ещё один шажок назад и вдруг увидел, что к нам мчится на полной скорости новое действующее лицо. Витали за рулём не было, оказывается, Яна сама управляла машиной. Может потому, поворот получился недостаточно плавным, зацепив бордюр и выкинув в воздух сноп искр, автомобиль помчалась на нас набирая скорость. Она что, хочет ударить «Тойоту»? Вообще то, отлетев, она наверняка зацепит ведьму, но Яне достанется при этом много сильнее.

– Фу… Это даже не смешно, – наморщила носик лже-Света, и вытянула руку к приближающейся противнице.

Не знаю, что меня подтолкнуло – по неясному наитию, я бросился вперёд и запрыгнул на спину девушки, так дети, играя в лошадок, катаются друг на друге. Из Светы, лошадка вышла совершенно никудышная – издав изумлённый возглас, она рухнула под моим весом, а я метнулся назад, пытаясь избежать удара.

За спиной послышался горловой выкрик, обернувшись, я увидел, как ведьма буквально взмыла вверх, а затем машины сшиблись, разбрызгивая осколки стекла и пластика. Меня толкнуло, а в голову прилетел какой-то вращающийся обломок.

Сознание покинуло всего на мгновение, но этого хватило что бы упав, удариться подбородком об асфальт, да ещё и приложиться коленом. Скорее всего, боль и привела в чувство, благодаря ей, я поднялся сразу же. Во рту стоял вкус железа, нестерпимо болела нога, но сейчас не до этих мелочей. Света стояла в нескольких шагах от меня, с любопытством и одновременно презрением смотрела на дымящийся капот своей машины.

– Эта паршивка всё же приехала сюда! Вот мелкая тварь, – она покачала головой, словно осуждая поступок Яны.

Тем временем, вздувшаяся подушка безопасности опала, и скрипнув, водительская дверь распахнулась. Яна выбралась наружу, судя по тому, с какой бережливостью она держала правую руку, авария для неё не прошла даром.

– Явилась! – негодующий выкрик Светы, заставил меня поморщиться.

– Можно подумать, ты сомневалась, – огрызнулась рыжая в ответ.

– Я надеялась, что у тебя больше мозгов в куриной голове!

– Девочки, вы что, знакомы? – принял я посильное участие в разговоре.

Света фыркнула, а Яна в немного картинном жесте вытянула руку:

– Дим, позволь тебе представить мою наставницу Светлану, а по совместительству ведьму, за которой мы охотились.

– Охотилась она, – рассмеялась Света, для которой это имя оказалось настоящим. – Головами таких охотничков я могу увешать хоть все стены в своём доме!

– Совсем запутался… – признался я. – Яна, так ты была в курсе?!

– Эта дурёха прибежала ко мне советоваться, – на этот раз Света буквально заливалась смехом. – Сначала позвонила, ныла в трубку и просила помочь, а потом взяла, и приехала без приглашения.

– И увидела, как моя наставница теперь выглядит, – сумрачно подтвердила моя подруга.

– И она ещё тебя Совёнком называет! – продолжала веселиться Света. – Ты бы видел, как она сама глаза вытаращила в тот момент! Пришлось её немножко оглушить, да припрятать в укромном подвальчике.

– Вот только деточка выросла, и смогла выбраться, – усмехнулась Яна. – Неожиданно вышло, да?

– Я ещё узнаю, как это тебе удалось…

– Вряд ли.

– А знаешь, ты права, – очень нехорошим тоном сказала Света. – Эх, не хотела я тебя убивать, такие планы были. Ну да ничего, найду другую дурёху…

Она ничем не выдала своё намеренье. Просто речь ведьмы неожиданно оборвалась, Света как-то очень безобидно и плавно махнула рукой, а Яна упала и больше не двигалась.

– Вот так и бывает, с такими зарвавшимися девочками, – удовлетворённо сказала ведьма.

Не знаю, что со мной произошло в этот момент. Словно умер, сердце остановилось и отказалось заводиться вновь. Я стоял совсем близко от закрытой двери «Патриота», и в следующий момент, эта дверь уже валялась на земле, оторванная одним рывком, а я держал пистолет в руках.

Предохранитель.

Навести ствол на эту гадину.

Девушка оглянулась, вскинула руку.

Бах!

Выстрел разнёс повисшую тишину на множество осколков. Света покачнулась, рука её дрогнула, и я принялся вжимать курок раз за разом, пока не услышал щелчок. Обойма кончилась.

Ведьма стояла насмешливо улыбаясь, затем она поднесла сжатый кулак к лицу, разжала пальцы, и я увидел на ладони маленькие блестящие предметы.

– Ой, тут то я и убилась, – нараспев произнесла она и хихикнув высыпала пули на асфальт.

– Ни с места! Парень, опусти пистолет! – зычный голос прервал нас.

Оказывается, полицейский всё же был на этой станции. Он стоял в нескольких шагах от нас, усатый, толстый, совершенно обалдевший, и ствол его пистолета мелко подрагивал, глядя мне в грудь.

Ещё один взмах руки ведьмы, и ещё один лежащий человек украсил собой эту платформу.

– Пора заканчивать этот фарс, вас так много, и все такие скучные… – пожаловалась Света.

Она не видела, как за её спиной поднялась на ноги Яна и вытянула ладони в направлении противницы. Рано, ох рано я расстрелял магазин своего пистолета! Вот сейчас бы…

Ведьмы качнулись, обе одновременно, что на этот раз сделала Света – не знаю, но моя рыжая упала вновь, и я опять ощутил в груди провал, опять умер, ненадолго, но почти по-настоящему. Автоматные очереди ударили в грудь девушке. Один из моих камуфлированных защитников выбрался из кабины, второй палил сквозь покрытое трещинами лобовое стекло. Я почти с восторгом увидел, как расцвели на рукаве Светы два красных пятна, и третье на груди, ведьма качнулась, и всё же, когда магазины опустели, она по-прежнему стояла. Движение ладони, и парни упали как тряпичные куклы, сидевший в кабине вывалился из неё, выронив бесполезный теперь автомат.

И я бросился к ней. Дверь в машину. Я вырвал её, сам того не заметив, так может на что-то всё-таки хранитель годится?! Не может быть, что бы я так и остался безвольно идущей на заклание овечкой!

Она вновь выставила вперёд ладонь, и ноги словно завязли в желе.

– Пора умереть, – тихо, точно по секрету поведала Света.

Нечто маленькое скользнуло по шее, рванулось вперёд. Бутончик, мой маленький спутник, о котором я со всеми этими перипетиями забыл, полетел точно выпущенный из катапульты, почти ухватился за ладонь девушки, как вдруг вспыхнул ярко-белой вспышкой, в лицо мне дохнул смрад и невыносимый жар, а в воздухе остались лишь опадающие на землю чёрные точки. Но зато, я достиг своей цели.

Ведь если из нескольких десятков выстрелов, три всё же в неё попали, значит ведьма отнюдь не бессмертна! Перед глазами стояла вырванная дверь «Патриота», я взмолился: «Только бы не ошибиться!».

– Попробуй увернуться от этого, тварь!

Поднырнув под всё ещё вытянутую руку противницы, я ухватил её за стройные лодыжки, и размахнувшись, изо всех сил ударил девушкой по капоту машины.

– Акх! – издала невнятный звук ведьма, а на капоте появилась вмятина.

Второй удар пришёлся по морде «Патриота».

Должно быть это была безумная, сюрреалистичная картина: я вертелся ужом, мотался налево и направо, обрушивая удар за ударом на автомобили своим чудовищным снарядом. Вопил нечто неразборчивое, и вскоре почувствовал, как обмякло тело в моих руках. Тогда я швырнул её на землю, и выдернув пистолет из руки лежащего на земле полицейского, всадил магазин в голову ведьмы.

– Тварь, – тихо и тоскливо сказал я убитой.

Оглянулся, нашёл взглядом рыжие кудри, рассыпанные по асфальту и пошёл к ней, моей рыжей и такой зеленоглазой подруге.

Эпилог

Эпилог

Великолепие ночей в Белоземице может поспорить лишь с ароматами, которые в эти ночи доносятся из приоткрытых окон. Сладковатый запах цветов смешивается с горьким ароматом полыни и других, незнакомых мне трав. Иногда меня мучает сомнение: а могут ли травы пахнуть так приятно и так равномерно, или это Муфтик ворожит по-своему, как умеет, обеспечивая в доме не проходящую ненавязчивую и очень нежную ароматерапию? Его можно понять, в благодарность за сделанное мною, ещё и не так расстараешься. Хотя я и сделал, казалось бы, не много: всего лишь вернул братьев и Бутончика. Они же духи, а придать духу уже обретённую однажды форму – сущий пустяк для хранителя, даже для такого юного, можно сказать начинающего как я.

Время третий час ночи, но в комнате светло: пламя нескольких свечей разгоняет полумрак, и я лежу на белоснежной простыне, любуясь моей рыжей, нежной, ласковой, обожаемой, любимой, зеленоглазой ведьмочкой.

– Так смотришь, будто никогда не видел, – бурчит она, но по голосу чувствуется, что девушке нравится, как я на неё смотрю.

– Не могу наглядеться, – тихо отвечаю ей. – Никогда не перестану любоваться.

Она что-то довольно мурлычет и гладит мою грудь своей прохладной ладошкой, легонько царапает ноготками.

– У меня много вопросов, – тихо признаюсь ей.

– Мужчины… Вы не можете без вот этих вот сложностей, – улыбаясь, вздыхает девушка.

– Да?! И много у тебя мужчин?

Фыркнув, она тыкается носом в моё плечо, обвивает шею и целует, отчего я вполне ожидаемо таю. Некоторое время лежу, купаясь в её ласках и нежности, ничего не соображая и ничего иного не желая.

– Так что ты хотел знать, – по голосу чувствую, что она улыбается.

– Я? Ты уверена? Ничего такого не припоминаю. – Мои глаза закрыты и открывать не хочется.

– Ну а кто же ещё, или всё уже не важно?

– Не знаю. Хочешь – расскажи. Например, почему ты официально умерла. И как так вышло, что брата Витали, у тебя нет и никогда не было.

– Как ты вообще до этого докопался?! – с изумлением спрашивает девушка. Чувствую некоторое удовлетворение – ну хоть чем-то удалось поразить.

– Хороший знакомый помог, – поборов желание напустить таинственность, всё отвечаю честно. – Ну и зачем?

– Так я начала готовиться к… даже не знаю, как это назвать. У тебя вот ритуал, а я… Ну тоже наверно, хотя и свой. У меня семья из тех, что называются неблагополучными, потому никто сильно и не горевал по безвременно скончавшейся. А Виталя и в самом деле мой брат, только троюродный. Он знал, он и помог с новыми документами и прочими вещами. Наверно можно было обойтись и без этого киношного эффекта, но в тот момент так было намного проще, решилось разом множество проблем.

– Жаль…

– Что именно?

– Очень уж простое объяснение. Я-то нафантазировал, что ты нечто вроде живого мертвеца, или упырицы.

Она рассмеялась, смешно суча ногами и подрыгиваясь.

– Ой, ну ты сам то представляешь себе эту картину?! Дим, ты у меня такой ребёнок…

Желание спрашивать пропало. Да и вообще, так ли важно, как это всё сложилось, главное, что финал вышел на загляденье. Главное, что вот она, моя ведьма, лежит рядом, и в её зелёных глазах, я вижу то же обожание, какое она должно быть видит в моих.

– Знаешь, а ведь татуировки, которые тебя так напрягали, исчезли, – говорит она. – Я даже немного буду скучать по ним, ты так забавно пугался, глядя на себя в зеркале.

– Это я их убрал.

– Да?! Серьёзно? – она даже приподнимается на локте, заглядывает в моё лицо. – Как это?

– Они бывают необходимы, – отвечаю неохотно. – Когда станут нужны опять – верну.

– Здо-о-орово, – протягивает Яна. – Знаешь, а ведь я тебя даже не поблагодарила. Ты спас мне жизнь, даже два раза.

– Когда?

– Там, когда Света меня пыталась убить. Ты же ощущал это наверняка.

– Ну да… Но при чём тут я?

– А помнишь бутылочку, на которую я наложила наговор, когда отдыхали на реке?

– Конечно. Так вот для чего это делалось!

– Ну уж! – она смеётся. – Я думала, что таким способом смогу спасти тебя, когда ведьма нанесёт свой удар. Мы же с тобой намертво связались в тот день.

– А получилось наоборот…

– Да, получилось наоборот. Она дважды ударила, и ты дважды принял на себя половину направленной на меня губительной силы.

Протягиваю руку, и осторожно сжимаю ягодичку девушки.

– Спасибо за то, что ты сделала на том берегу. Не хочу быть без тебя… но зачем ты вообще всё это затеяла? Что получила со всего этого?

– Так и не понял? – она смеётся.

Блин, ну почему она всё время надо мной потешается? В конце концов я же хранитель, грозный, великий и ужасный!

– Получила… Я не просто получила, я по настоящему вмешалась в твой ритуал. Наставница когда-то упомянула о такой возможности, потому почувствовав, что ты встал на этот путь, я в тайне начала свой. Теперь мы связались ещё сильнее, чем той бутылочкой, надеюсь ты не против?

– Счастлив, – честно ответил ей я. – Давай как в мультике: «Тук-тук. Кто там? Это я, хранитель. А ты кто?»

Фыркнув, девушка в ответ поинтересовалась:

– Помнишь, виденного нами Минотавра? Как ты мечтал стать большим змеем?

– Я мечтал?! Да когда… – поняв, что надо мной издеваются, я фыркнул и пихнул её в бок. – Очень смешно.

– Ну так кто ты? Каждый хранитель имеет вторую личину.

А в самом деле, почему этот вопрос не пришёл в голову раньше? Я прислушался к себе, и уже спустя мгновение знал ответ. Вскинулся на кровати, сел, глядя на подругу изумлённо и восторженно.

– Ты не поверишь…

– Пингвин, – предположила девушка смешливо, – либо утконос, кем ты ещё можешь быть? Ну давай уже, не томи!

– Моя вторая личина – дракон… – тихо, сам не веря в сказанное, произнёс я. – Потрясающе…

– Да ну?! – Янка подпрыгнула на кровати, широко распахнув глазищи, точно ожидая что вот-вот из моей спины проклюнутся зелёные крылья. – И ты сможешь становиться таким… Ну как в фильмах? Большим, красивым, огнедышащим?!

– Не знаю… Ян, это нечто очень сложное и древнее, я не понимаю десятой части образов, которые вижу… Надо почитать книги и поговорить с предшественником.

– Это просто круто! – упав на подушки так, что волосы рассыпались вокруг, образовав этакий рыжий ореол, девушка смотрела на меня восторженно. – Дракон… Даже не ожидала…

– Я тоже, – согласился я, до сих пор ошарашенный сделанным открытием.

– Помнишь, я говорила, что мы теперь связаны крепко-накрепко?

– Что на этот раз? Давай уже, не томи, – мне почудился в её голосе какой-то подвох.

– Во второй форме, эта связь многократно усилится, – Яна сияла как самовар.

– И ты?..

– У каждого прирученного дракона должна быть наездница, – потянувшись на кровати, заявила эта потрясающая девушка. – Милый, я теперь наездница на драконе.

Упав на подушку рядом с ней, я расхохотался. Несколько секунд она смотрела на меня неуверенно, затем с облегчением, и наконец тоже засмеялась. Прижалась тёплой грудью, царапнула бок острым соском.

– Муфтик, ну сколько уже?! – раздался такой знакомый писк на улице.

– Сам не видишь? До первых трёх рюмок, значится, не положено! Вот сейчас – совсем другое дело!

И нетрезвый хор затянул первый куплет:

В твои волшебные буркалки,

Я наглядеться не могу.

Сейчас с тобою потанцуем,

А ночью я к тебе приду!

Оглавление

ЧАСТЬ 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

ЧАСТЬ 2

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg