«Графиня берет выходной»

34746

Описание

Все счастливые истории заканчиваются счастливым браком, но история Дианы Истербрук графини Даор началась с трагического развода. Разочаровавшись в собственном муже, графиня решает взять выходной от высшего света, заняться любимым делом, почувствовать скорость и ветер в волосах…



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Графиня берет выходной (fb2) - Графиня берет выходной 728K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Павлова

Графиня берет выходной Екатерина Павлова

Глава 1

— Диана, ты великолепно выглядишь, — раздается за моей спиной бархатный голос мужа.

Хочется вздрогнуть от неожиданности, но я не позволяю пробиться наружу ни одной лишней эмоции, лишь молчаливо нахожу супруга в отражении зеркала и посылаю ему благодарную улыбку.

Генрих стоит в дверях, лениво прислонившись плечом к косяку и внимательно скользит по мне взглядом.

— Интересно, что-нибудь может застать тебя врасплох? — задумчиво произносит он, и слабая улыбка появляется на его губах.

Я молчу, уповая, что в этом мире не существует ничего, способного вывести меня из равновесия. Двадцать лет тотального контроля над собственными эмоциями многого стоит.

— Ты пришел на семь минут раньше положенного. Что-то случилось? — осторожно спрашиваю я.

— Нет, все в порядке, — довольно хмыкает он, — Если бы что-то произошло, то наверняка, ты узнала об этом раньше меня.

Это действительно так, и сказать мне нечего, поэтому я игриво повожу плечиком в подтверждение его слов и разворачиваюсь к мужу лицом, опираясь ладонями о трюмо за моей спиной.

Генрих осматривает меня с головы до ног быстрым взглядом и медленно направляется ко мне навстречу, только в этот момент я замечаю в его руках коробочку для ювелирных украшений.

— Позволишь?

Без лишних слов я поворачиваюсь к нему спиной и внимательно наблюдаю за его действиями в отражении. Тяжелое колье из розовых бриллиантов обжигает мою кожу прохладой. Генрих осторожно убирает прядь волос с моей спины, и раздается неслышный щелчок замка.

Его теплые ладони медленно скользят по моим плечам и останавливаются на предплечьях.

Мы с мужем отражаемся в зеркале трюмо и внешне кажемся идеальной парой. Холодные аристократические черты лица, прямой нос, тонкие губы, высокие скули — фальшивые маски, придуманные мной, в которых нет и намека на нашу истинную внешность.

Генрих улыбается моему отражению одними уголками губ и невесомо целует в висок, аккуратно, чтобы не испортить макияж и не задеть прическу.

— Ты потрясающе выглядишь, — одаривает он меня еще одним комплементом.

У Генриха совершенно нет вкуса. Тяжелое колье с крупными броскими камнями уродует мой облик, но супруг, как типичный представитель мещанства, не замечает этого. Ему нравятся дорогие блестящие камни.

— Ты готова? — уточняет он, беря меня под руку.

— Думаю, у нас есть еще время. Мы можем отправиться в гостиную и ты, как обычно, выпьешь бокал виски со льдом и лимоном, — хитро улыбаюсь ему. Мне знакомы все его привычки.

— Ничего не остается незамеченным тобой, — усмехается и подносит мои пальчики к губам.

— Мне доставляет большое удовольствие угадывать маленькие желания моего мужа, к тому же это не будет лишним перед выходом в свет.

* * *

Ровно в шесть вечера, и ни секундой позже, мы выходим из дома и размещаемся на заднем сидении дорогого авто, поданного прямо к парадному входу нашего особняка, чтобы отправиться на благотворительный вечер, устроенный графом и графиней Сомерсет в честь Аравийской розы.

Всю дорогу я посматриваю в сторону супруга, желая завести разговор и узнать о предстоящих планах на вечер, но не осмеливаюсь отрывать его от биржевых сводок, которые он лениво пролистывает на планшете.

— Что, скучный предстоит вечерок? — через некоторое время он сам небрежно отбрасывает коммуникатор на сидение и с насмешливой улыбкой смотрит мне в глаза, — Граф напьется до потери пульса, а графиня будет весь вечер охать вокруг своего элитного сорняка.

Генрих прав во всем, и от его слов мне становится грустно, воображение мигом рисует картину нашего совместного и не очень счастливого будущего. Легкая дрожь пробегает у меня по спине, и я бессознательно ежусь. Если ничего не изменится, но мы будем точной копией графской четы Сомерсет.

— Не сорняк, а Аравийская роза, — хрипло поправляю мужа.

— Именно, — кивает он головой, тянется к кондиционеру и делает температуру в салоне выше, — Ты не против?

Я качаю головой, не выказывая сопротивления, а Генрих молчаливо отворачивается к окну.

— Позволь с тобой не согласится, — вновь привлекаю его внимание к себе, — В определенной степени на вечере должно быть интересно.

Губы мужа растягиваются в широкой лукавой улыбке:

— Ты всегда говоришь «в определенной степени», когда врешь.

Впадаю в сиюминутное замешательство, но довольно быстро нахожусь с ответом:

— Я никогда не грешу подобными вещами, дорогой муж, ты ошибаешься, — с ответной улыбкой сообщаю я, переводя все в легкую шутку. Генрих довольно хмыкает и вновь погружается в свои сводки.

* * *

Вечер и правда проходит весьма уныло. Высший свет аристократии собрался в открытой беседке на свежем воздухе, и вот уже на протяжении целого часа по зале раздаются восторженные охи и вздохи над бедной аравийской розой, одиноко стоящей в огромном хрустальном горшке, через который искусные маги пропускают радужные магические потоки. Собственно, только благодаря этим потокам и поддерживается цветение столь редкого растения.

Графиня Сомерсет то и дело прикладывает к лицу белый накрахмаленный платочек, смахивает невидимые слезы и растроганно умиляется:

— О, Боже! Ваше Сиятельство, — постоянно обращается она к своему супругу, — Неужели мы дождались этого восхитительного момента! Не могу передать словами, как я счастлива!

Граф не всегда удосуживается ответить, чаще всего он ласково улыбается своей супруге и тоже не может охарактеризовать словами выпавшее на его долю счастье. И, чтобы восполнить это недоразумение, он один за другим пропускает стаканчик виски. У меня вновь мелькают в голове нехорошие мысли относительного нашего будущего с Генрихом, и по спине пробегает неприятный холодок.

Пока я витаю в своих мыслях, не сразу замечаю, как к нам подходит моя давняя подруга Леди Аберкорн, дочь герцога Аберкорна. Генрих прикладывает ее ладошку к губам, а я вежливо киваю в знак приветствия и быстрым взглядом оцениваю ее внешний вид.

Наши представления об утонченной красоте разительно отличаются друг от друга. На публике я выгляжу миловидной зеленоглазой брюнеткой с правильными чертами лица, у Элджебет же бледный нездоровый цвет кожи, выбеленные волосы, прозрачно голубые глаза и длинный нос с неизменной горбинкой, ведь именно такой ей представляется строгая аристократическая красота. Хотя, возможно, таким образом мы хотим компенсировать недостатки и особенности своего истинного образа. Под маской иллюзии герцогиня носит яркие рыжие волосы, а я больше похожу на бледную моль.

— Какое прекрасное растение, ты не находишь, Диана? — восторженно спрашивает она, кивая в сторону хрустального горшка с розой, и часто хлопает ресницами, ожидая ответной реплики с моей стороны. Вот только мне до конца не известно, на самом ли деле она испытывает восторг от увиденного так, как говорит, или это всего лишь напускная фальшь.

С Элджебет мы знакомы с самого детства, вместе обучались в частной школе и закрытом женском лицее, но я не всегда готова делиться с подругой своими сокровенными мыслям. Мне тяжело открываться людям, гораздо увереннее я себя чувствую в собственноручно сплетенном коконе из иллюзий и великосветских манер.

— Я просто предвосхищена, — мурлычу и от удовольствия зажмуриваю глаза. Готова поспорить, Элджебет тоже сомневается в искренности моих слов, но полной уверенности у нее нет.

— Изумительное колье, впрочем, как и любая вещь, к которой ты прикладываешь руку, дорогая, — щебечет подруга и быстрым взглядом осматривает мою шею. Колье ей тоже кажется несуразным, но открывать правду у всех на виду она не спешит. Обсудим это завтра, с глазу на глаз.

— Да, у моей жены настоящий талант, — подключается к нашей игре Генрих, — Врожденное чувство вкуса. Диана долго не бралась за работу, а потом идея родилась сама собой, и за один вечер она смогла нарисовать макет этого дивного колье для благотворительного вечера.

Генрих лукавит. Я на протяжении месяца безрезультатно марала бумагу, и ни одна идея не находила ассоциации с аравийской розой. Украшения получались нежными и утонченными, а требовалось предоставить нечто вычурное и яркое. И судя по тому, как Элджебет старательно отводит глаза от колье, мне это удалось.

Сами торги проходят мучительно долго, возможно, они мне кажутся вдвойне утомительными из-за того, что я умудрилась натереть ногу, и тупая боль сильно отвлекает меня от происходящего.

Лот с моим колье выставляется самым последним, и в результате его отпускают за баснословную сумму какому-то банкиру без титула. Как я говорила, истинные аристократы не станут покупать столь претенциозную вещь, а вот мещанам она пришлась весьма по вкусу. Генрих приличия ради тоже пару раз делал ставки, но без лишнего энтузиазма, за что я ему искренне благодарна.

После окончания аукциона все гости проходят в танцевальную залу, а меня Генрих уводит к столам с закусками. Супруг хмурым взглядом водит по гостям, должно быть высматривает компаньонов по бизнесу, а я пользуюсь случаем, осторожно склоняюсь к нему и неслышно шепчу на ухо:

— Прости, мне необходимо отойти на пару минуту в дамскую комнату.

Боль в ноге становится совсем нетерпимой и мешает мне дарить восковые улыбки окружающим. Генрих отстраненно кивает и выпускает мою руку из захвата своих ладоней.

Я запираюсь в отдельной кабинке, снимаю ненавистную туфлю и принимаюсь накладывать на ногу леденящее заклинание. Мне не дано исцелять повреждения, зато с легкостью могу облегчить любую боль. Со своей собственной болью, правда, дело обстоит гораздо плачевнее, но бытовая магия помогает.

Я уже собираюсь уходить, когда моих ушей касаются обрывки фраз из соседней кабинки:

— Эви, я не могу больше здесь находиться. Зря, вообще пришла. Это невыносимо смотреть, как он весь вечер рука об руку стоит со своей женой и улыбается всем вокруг. Слышишь, это выше моих сил!

Я охотно соглашаюсь с незнакомкой, желая, как можно скорее убраться домой.

— Эви, Генри обещал развестись с ней. Но он всегда только обещает. Я больше так не могу. Слышишь, Эви!

При упоминании имени моего мужа я вздрагиваю, но не придаю этому большого значения. Много ли женатых мужчин с именем Генри в высшем свете? Ответ меня не радует, потому что лично я знаю только пятерых, один из которых мой муж, но делать скоропалительные выводы я себе не позволяю, так же как и выскакивать за дверь и устраивать разборки в дамской комнате.

— Я сейчас же заказываю такси и уезжаю! — решительно сообщает девушка своей собеседнице.

Я же пользуюсь ее заминкой, выскакиваю из уборной, выгоняю лишние мысли из головы и отправляюсь на поиски мужа. Этот упомянутый незнакомкой мужчина в принципе не может быть моим Генрихом. Мой муж не из тех, кто за спиной у жены заводит романы. У нас с супругом хорошие отношения, а я идеальная жена во всех планах.

Генриха нигде не видно, но рядом со мной появляется маркиз Маскотт и галантно касается моей руки поцелуем. В душе разливается приятное тепло, и я посылаю Иену легкую улыбку.

— Графиня, вы замечательно выглядите! — делает дежурный комплимент и жестом предлагает мне бокал с шампанским. Я, разумеется, киваю в знак согласия.

— Аравийская роза — просто прелесть! — задорно восклицает он и его брови игриво взлетают на лоб, в глазах пляшут черти, а губы лукаво подрагивают. Меня вмиг охватывает безудержное веселье, но смех я прячу в бокале с шампанским, осторожно касаясь им своих губ.

Иен — старший брат Элджебет и лучший друг моего брата Николаса. Мне кажется, я знаю его столь хорошо, что порой понимаю без лишних слов, достаточно одного взгляда, одного жеста.

— Согласна с вами, маркиз! — улыбаюсь ему одними глазами, боюсь, что губы предадут меня, и мой громкий смех разнесется по всей зале.

— Позволите пригласить вас на танец, ваше сиятельство? — Иен протягивает свою ладонь, и мне до острой боли на кончиках пальцев хочется вложить в нее свою руку, но я виновато отвожу глаза и качаю головой.

— Я приехала на вечер с Генрихом, и это было бы неправильно, открывать свой танцевальный вечер с вами, маркиз.

Мне очень хочется наплевать на правила приличия и согласиться на танец с Иеном. Хочется до такой степени, что я даже забываю о боли в ноге.

— Ты хочешь сказать, что Генрих все еще не удосужился пригласить тебя на танец? — строго спрашивает мужчина, вмиг теряя весь свой расслабленный вид. Хмурая складка ложится у него между бровей, а губы вытягиваются в тонкую линию, — Это весьма досадное опущение с его стороны.

Иен напрягается, вытягивается по струнке смирно, отчего кажется еще выше и крупнее. Готова поспорить, его воспитание не позволяет даже предположить, что можно прийти на вечер вместе со спутницей и не провести с ней первый танец. Это противоречит светскому этикету, вызубренному Иеном наизусть еще в раннем детстве. Ему не нравится мой муж, также как и Генрих не питает теплых чувств к Иену. Порой мне видится, что корень их неприязни кроется во мне, но я не тешу себя глупыми фантазиями, этот мир вертится не вокруг меня.

— Просто не успелось, — безразлично пожимаю плечами и делаю короткий глоток шампанского, необходимо сделать небольшую паузу в нашем диалоге.

— Мне не нравится поведение вашего супруга, графиня, — чопорно изрекает он и резко вскидывает голову, — Удивительно, этот человек даже не приобрел для вас колье с розовыми бриллиантами, в котором вы, Диана, пришли на благотворительный вечер. Он позволил лицитатору на глазах у всех снять с вас украшение, это возмутительно!

— Так задумывалось с самого начала, маркиз, — мягко говорю я и накрываю ладонью его руку, чтобы произнести еще тише, — Нигде не прописано в правилах, что супруг обязан покупать жене вещь, которую она представляет на аукционе. К тому же, согласитесь, колье мне не шло совершенно. Оно слишком броское.

— Дело не в самом колье, Диана, — растерянно говорит мужчина, посматривая на мою ладонь, — Важно то, что вы лично приложили руку к его созданию.

Он аккуратно берет мою руку, ту самую, что, по его мнению, я приложила к созданию ожерелья и подносит ее к губам, после чего тихо добавляет:

— И это не справедливо, лишать вас танцев, зная, как вы любите вальсировать.

Я улыбаюсь. От слов Иена на душе становится светлее. Он тоже остывает, неуверенная улыбка появляется на его губах, а затем светлеет взгляд, и расслабляются плечи. Только после этого я осторожно убираю свою ладонь.

— Бросьте, маркиз, это сущие пустяки, — наигранно смеюсь я, желая все перевести в шутку и избежать продолжение досадной темы, — Предлагаю найти моего мужа и, как можно скорее, исправить недоразумение с танцами.

Иен строго кивает, выдает учтивое:

— Простите, графиня, — и предлагает мне свой локоть.

Генриха мы находим в компании графа и графини Сомерсет, моего брата Николаса, маркиза Даор, и миловидной молодой шатенки. Я точно знаю, что видела девушку раньше, но не получается вспомнить ни ее имени, ни положения в обществе. Зато с уверенностью могу сказать заранее, что шатенка мне не нравится. Слишком близко она стоит рядом с моим мужем.

— А вас, Наташа, впечатлила аравийская роза? Мы с графом Сомерсетом приложили совместные усилия, чтобы взрастить такую красоту, — сладко поет графиня свою излюбленную песнь, в очередной раз напрашиваясь на откровенную лесть.

Стоит услышать имя шатенки, как я угадываю в ней секретаря Генриха. Не удивительно, что я сразу ее не узнала, мисс Палмер не так давно исполняет свои обязанности и довольно редко появляется у нас в доме.

Это, конечно, объясняет то, что она позволяет себе стоять столь близко от моего мужа, вот только мое отношение к ней более доброжелательным отнюдь не становится. Я интуитивно в поисках поддержки сжимаю рукав пиджака Иена и встаю чуть ближе к нему. Мне просто необходимо чувствовать опору рядом.

— Простите, графиня, но я совершенно не разбираюсь в цветах. Я приехала сюда исключительно по работе, — звенящим голосом сообщает Наташа, а я покрываюсь гусиной кожей, когда слышу ее голос. Определенно, он принадлежит незнакомке, с которой я пересеклась в дамской комнате несколькими минутами раньше.

Я тяжело сглатываю, но вида не подаю. Хочется оказаться где-то далеко, но я уверенно стою на ногах рядом со всеми.

— По работе? — обескураженно переспрашивает Меделин, она ведь так жаждала очередной порции комплиментов в адрес своего детища, — И что же, милая, неужели граф Даор такой тиран и деспот, что совсем не позволяет вам отдохнуть и развеяться на вечере?

— Мистер Истербрук замечательный работодатель, это была моя инициатива выйти на работу этим вечером, — холодно отвечает Наташа, с нажимом называя моего супруга по фамилии, а не его по титулу. Уверена, услышанное не нравится графине Сомерсет в той же степени, что и мне.

— Какая похвальная самоотверженность, голубушка! Вы слышали, Генри, вот каких людей нужно набирать в штат. Мисс Палмер не чета нашему садовнику, который не просыхает третий день подряд! — хохочет графиня, радуясь собственной глупой шутке и хлопает по рукаву супруга, привлекая его внимание. Граф Сомерсет кивает с важным видом, не разделяя ее смех, а потом быстро перехватывает у мимо проходящего официанта бокал с виски и залпом опустошает его.

Мне хочется брезгливо сморщить нос из-за столь бестактного поведения четы Сомерсет в целом, но я держу лицо и теснюсь к Иену, желая быть ближе к нему и подальше от остальных.

— Графиня Даор, я вам говорил, что у вас на приемах подают отменный коньяк? — резко меняет тему граф. Я непроизвольно вздрагиваю и вскидываю бровь. Подобные эмоции отражаются и на лице Меделин, но она растерянно молчит. Мой брат Николас, маркиз Даор, совсем не аристократично хрюкает и делает вид, что его поразил приступ кашля. На лицах Иена и Генриха невозможно вообще ничего прочесть, а на Наташу Палмер я не смотрю и вовсе.

— Благодарю вас, ваше сиятельство, — вежливо отвечаю я с каменной маской на лице.

— Дорогой, что за вопросы? — едва ли не шикает на него Меделин, крепко сжимая его руку.

— И все же, Дианочка, расскажите, где вы заказываете такой необычный коньяк! — не унимается граф, а от его фривольного обращения ко мне волосы встают дыбом. Чувствую, что Иен, стоящий рядом тоже становится напряженным.

— Это секрет, дорогой граф Сомерсет, — натянуто улыбаюсь ему, — Готова пригласить вас с графиней на обед в ближайший четверг, чтобы вы могли еще раз оценить по достоинству мой коньяк.

— Это огромная честь, графиня, — кивает мужчина и призывает жестом официанта, — А пока приходится пить то, что есть.

Если бы граф только знал, что я каждый раз перед его приходом я разбавляю коньяк с успокоительной дубовой настойкой, он бы никогда не простил мне такого кощунства. Градус не меняется, зато за неадекватное поведение мужчины можно не волноваться.

— Простите, господа, но я вынуждена попрощаться, меня ожидает такси, — прерывает нас Наташа, и я вынуждено перевожу на нее свой взор.

Выглядит она на самом деле неважно, красные глаза и опухший нос явно не красят девушку, но мне это доставляет внутреннее удовольствие. Мне нравится чувствовать свое превосходство. И ничего не могу с этим поделать, ведь за восковой маской лица без единого изъяна скрывается обычный человек, сотканный из слабостей и пороков.

Мне хочется верить… Нет. Я твердо уверена, что разговор в дамской комнате не имеет к моему мужу никакого отношения. Это всего лишь глупое стечение обстоятельств и выдумки, не имеющие доказательств. Даже несмотря на то, что рукав ее платья вызывающим образом касается пиджака моего мужа. Таинственным Генри из ее рассказа может быть кто угодно! Возможно даже граф Сомерсет, он тоже Генри. Лорд Сомерсет довольно видный мужчина в самом расцвете сил, седина только осыпала его виски, и это добавляет ему шарма. А его пьяная икота — пикантности.

— Дорогая, куда же вы? Ведь вечер только в самом разгаре. — с наигранной грустью вздыхает Меделин, ей тоже не нравится эта выскочка из низов.

— Простите, но я себя неважно чувствую. Не привыкла к такому калейдоскопу событий. — поясняет Наташа и виновато улыбается.

— Мисс Палмер, позвольте вас проводить, — скоро предлагает ей руку мой брат, спешит на помощь прекрасной даме, пока ее в конец не заклевали обидчики.

— Да, дорогуша, здесь требуются навыки, отточенные годами. Нельзя взять, прийти и в первый же день влиться в высшее общество. А у вас, милая, смотрю, совсем нет опыта посещения великосветских мероприятий, я права? — сладко тянет графиня.

— Да, я редко посещаю подобные вечера, — соглашается Наташа сквозь сжатые зубы.

— Ну вот, и я о чем говорю, — ухмыляется Меделин, а потом ее взгляд обращается ко мне в поисках поддержки, — Графиня Даор, а вы что думаете по этому поводу?

Ничего хорошего я по этому поводу не думаю. Мне не нравится Наташа, и жалости я к ней не чувствую.

— В определенной степени вам, мисс Палмер, нужно чаще выбираться в высшее общество. — холодно отзываюсь я, желая, чтобы и ноги ее здесь больше не было, и ловлю на себе ледяной взгляд мужа. Сердце будто пронзает острой иглой. Кажется, я угодила в ловушку собственных слов. Генрих догадался об истинном смысле фразы, а всему виной моя глупая присказка «в определенной степени»! Раньше за мной такого не водилось, и впредь нужно лучше следить за языком.

Но, с другой стороны, неужели он ожидал, что я буду заступаться за его подчиненную?

— Если вы не против, маркиз Даор, то я провожу своего секретаря лично, дабы не казаться тираном и деспотом.

Одним резким движением он берет Наташу под руку и направляется с ней к выходу, я сглатываю комок в горле и отвожу глаза.

Генрих уходит, а у меня в ушах звенит оглушающая тишина. Графиня как ни в чем не бывало заводит новую беседу с моим братом и Иеном, граф Сомерсет медленно потягивает очередной бокал виски, но я не обращаю на них внимание. Вместо этого внимательным взглядом провожу по зале в поисках достойных кандидатур на роль любовника мисс Палмер.

Барон Генрих Онслоу тоже вполне может сойти за тайного воздыхателя Наташи, этого светского хлыща не раз ловили на горячем, а его супруга постоянно на все закрывает глаза. От этих мыслей меня пробивает мелкая дрожь, и я прикрываю рукой глаза: неужели и мне предстоит нечто подобное?

Мой Генрих возвращается довольно быстро и совершенно бестактным образом забирает меня у Иена. Непринужденно извиняется, конечно же, но я теряю опору, и ноги становятся ватными.

— Как ты смотришь на то, чтобы отправиться домой, Диана? — спрашивает нарочито спокойным тоном, уводя меня в сторону выхода, — Ты же не планировала задерживать на вечере.

Генрих зол, мне видится, что его голубые глаза покрыты тонкой коркой арктического льда.

— Да, не планировала, — еле слышно подтверждаю я.

— Я попросил Барберри подогнать машину, — объясняет он свою спешку.

— Благодарю. — холодно отвечаю, не в моих правилах устраивать скандалы на публике. Я их вообще нигде не устраиваю.

Делаем еще несколько шагов по многолюдной бальной зале, уклоняясь от танцующих пар, после чего Генрих резко меняет траекторию движения, и мы с ним оказываемся наедине на крошечном балконе, выходящем в сад.

— Один вопрос, Диана. Почему ты была груба с Наташей? — наконец спрашивает он у меня без лишних обиняков и пронзительно смотрит своим ледяным взглядом из-под сведенных на переносице бровей.

Я ненавижу эту мещанскую черту в собственном муже, истинный аристократ промолчал бы, но Генрих Истербрук не может сдержать свое недовольство и оставить вопросы без ответа.

— Почему я должна быть с ней мила? — со злостью выплевываю я, считаю до одного и продолжаю спокойно, — Не переживайте, мистер Истербрук, никто кроме вас подтекста моих слов не понял. Больше такого не повторится.

Заканчиваю тоном полным смирения, но смысл фразы далеко не так однозначен, как кажется. Совсем не значит, что я изменю отношение к мисс Палмер, нет, напротив, впредь буду просто более предусмотрительна в своих изречениях.

Мне хочется покинуть балкон, на мой взгляд, разговор исчерпал себя, но Генрих полагает иначе.

Его взгляд смягчается, он отводит глаза и проводит рукой по волосам:

— Извини меня. Конечно, ты ничего никому не должна. Просто, мне казалось, что ты выше предрассудков высшего общества. Прости, Диана, я ошибался, — очередная двусмысленность на этот раз звучит в его словах. Ошибался во мне или в своем упреке, высказанном в мой адрес?

— Я не хотел тебя расстроить, честно, — мягко проговаривает Генри и посылает мне виноватую улыбку, отчего мне хочется верить его словам, — Лучше скажи, как твоя нога?

— Какая нога? — удивленно переспрашиваю.

— Та, которую ты натерла, — лукаво улыбается муж одними глазами, маска на лице не выражает ни одной эмоции, — Я заметил еще во время аукциона, что ты натерла ногу.

— Немного болит, — признаюсь и смущенно улыбаюсь. Мне странно, что этот пустяк не укрылся от его глаз.

— Пойдем, я провожу тебя до машины, а сам вернусь домой чуть позже.

Генрих протягивает мне руку, а я растеряно округляю рот. На языке пляшет провокационный вопрос, но я быстро беру себя в руки и плотно смыкаются губы.

Генрих, будто видит мою озадаченность и поясняет:

— Я договорился с виконтом Торрингнтоном о партии в вист, — с легкой усмешкой отвечает он на мой невысказанный вопрос.

— Ты же не любишь вист, Генрих, — замечаю я и сжимаю зубы, сетуя, что не удержалась от замечания. Мне очень плохо удается роль глупой жены.

— Зато люблю активы виконта, которые он пообещал влить в мой бизнес, — усмехается муж, и мы покидаем балкон рука об руку.

Я не хочу даже думать о том, что Генрих использует партию в вист в качестве отговорки и через секунду после моего отъезда бросится вслед за Наташей. Погрязнуть в тяжких сомнениях, мне не позволяет маркиз Маскотт, который со взволнованным видом мерит прихожую своими огромными шагами до тех пор, пока не замечает нас с супругом.

— Слава богу, Диана, вы все еще здесь! Я боялся, что граф Даор не погнушался отправить вас домой в одиночестве, — с облегчением выдает он и одаривает Генриха хмурым взглядом. Генрих отвечает ему тем же.

Действительно, должно быть, мой муж на мгновение позабыл, что я не Наташа Палмер, и для великосветской дамы покидать прием в одиночестве — моветон. Впрочем, и Иен излишне драматизирует. Ведь все видели, что я уходила из залы в сопровождении супруга, а остальное можно считать уже не столь критичным.

— Граф Даор, вы не против, если я составлю вашей супруге компанию и сопровожу ее домой? Слышал, что вы решили остаться на партию в вист.

По взгляду вижу — Генрих против, но пренебречь просьбой маркиза граф не может. Этикет не позволяет.

— Диана, дорогая, тебе было бы удобно отправиться домой в компании маркиза Маскотта? — сквозь стиснутые зубы Генрих переадресовывает вопрос мне.

Мой муж может найти лазейку в любой неудобоваримой для него ситуации, вот только я не готова в настоящий момент поддержать его затею.

Отпускаю голову и утвердительно киваю, потому что я совсем, совсем не против компании Иена.

Маркиз довольно хмыкает, а Генрих отрешенно кивает, неохотно соглашаясь с моим решением.

— Граф, позвольте откланяться. Графиня, прошу вас.

Иен проворно перехватывает мою руку, и на кончиках пальцев я чувствую его ликование, одновременно с этим меня пронизывают волны глухого раздражения, исходящие от Генриха. Я точно батарейка, зажатая между двух полюсов.

Мы выходим с Иеном под руку на улицу, и он жестом показывает Барберри, моему водителю, что в его услугах в настоящий момент никто не нуждается, подводит меня к своему автомобилю и учтиво помогает расположиться на заднем сидении, после чего и сам оказывается рядом.

— Ничего не хочу слышать, — немного скованно улыбаюсь я.

— А я ничего плохого и не собираюсь говорить о твоем муже, напротив, считаю, что именно благодаря ему, мне сегодня несказанно повезло, — горячая ладонь Иена накрывает мою руку, и позвоночник пронизывает приятная волна дрожи.

Иен знает о моем даре, при желании я могу считывать чужие эмоции. И, наверняка, догадывается, что именно этим я сейчас и занимаюсь, словно изможденный в долгой дороге путник жадно глотаю пьянящий водоворот его эмоций. Они теплые, светлые, со сладкой волнительной ноткой. Я откидываюсь на спинку кожаного кресла и лениво рассматриваю из-под полуопущенных ресниц мелькающие за окном огни ночного города.

Легенды гласят, что некоторые люди занимаются любовью на заднем сидении авто. Интересно, каково это? Мое бурное воображение тут же подкидывает мне парочку ярких картинок, где я одним пальчиком нажимаю на черную кнопку, и перегородка медленно с мягким шелестом поднимается, скрывая пассажиров от глаз водителя. Я представляю, как Иен нежно проводит большим пальцем по моей щеке, зарывается ладонью в волосах и одним ловким движением вытаскивает заколку из прически, после чего темные пряди водопадом осыпаются на мои белоснежные плечи. Я тяжело сглатываю и облизываю губы, думая, что это Иен касается их поцелуем.

Моя фантазия, бьющая ключом, неожиданно обрывается, когда его рука резко слетает с моей, ощущаю в этом движении отголоски досады и раздражения, совершенно не понимая, с чем они связаны.

Вздрагиваю, но повернуться к мужчине не решаюсь, наверное, лучше нам не касаться друг друга и остаток пути преодолеть в тишине.

— Диана, что ты думаешь о Принцессе Кафской? — нервно спрашивает Иен.

Я медлю с ответом, взвешивая каждое слово. Вот только сказать мне нечего, ведь о Принцессе Кафской я не думаю вообще. Весьма скучная барышня, кажется, лет за сорок, друзей нет, в свет выезжает редко, в основном сидит в северном княжестве своего отца. Звучит уныло.

— В определенной степени она очень интересный человек, — говорю и прикусываю губу, досадуя, что в очередной раз использовала свою излюбленную присказку. Окидываю Иена быстрым взглядом и перевожу дыхание, мужчина не заметил моей оговорки.

— Хорошо, что ты считаешь ее интересным человеком, — задумчиво произносит он, а я недоуменно вскидываю бровь, и Иен выдает скороговоркой: — Я собираюсь жениться на Тильде Кафской.

Говорит и резко замолкает, ожидая моей реакции.

В душе разворачивается целый ураган, буря, но я всего лишь безразлично повожу плечом и с улыбкой заявляю:

— Я очень рада такому известию. Принцесса Кафская составит тебе превосходную партию.

Хочется добавить излюбленное «в определенной степени», но вовремя замолкаю. Говорить тяжело, трудно подбирать слова, они кажутся мне неправильными и неровными по звучанию, но у меня нет права выказывать свое неодобрение. Да, и что мне сказать? Иен, это глупая затея с женитьбой? Не стоит этого делать, мы могли бы с тобой отлично проводить время, наставляя рога моему мужу? Тебе же все равно не нравится Генрих!

Можно вообще ничего не говорить, а как я фантазировала ранее, закрыть перегородку и броситься на мужчину с поцелуями, это будет гораздо содержательнее слов. Вот только на такой дикий поступок способна лишь Диана в моем воображении. Настоящая я, графиня Даор, никогда не позволит себе вешаться на шею мужчине, и дело тут не только в правилах приличия, мне просто не достанет смелости. Не хватит храбрости и наглости сделать Иену столь непристойное предложение. Этот мужчина не должен довольствоваться ролью любовника, он достоин больше. Честного отношения, как минимум.

— С-спасибо, — с запинкой проговаривает Иен и отворачивается к окну.

Какое-то время мы едем молча. Машина сворачивает с главной дороги и подъезжает к особняку. Слышно, как мелкий гравий вылетает из-под колес и стучит по брызговикам.

— Знаешь, Диана, я с самого детства думал, что мы с тобой обязательно поженимся! — восклицает мужчина. Голос его сбивается, он волнуется и говорит лишнее. Его руки сцеплены в замок, вот только места они себе не находят.

— Знаешь, Иен, я тоже так думала. В детстве, — поощряю его улыбкой. Тяжело признаваться вслух в несбыточных мечтах, но я не хочу показывать свою слабину, — Скажу тебе по секрету, для этого у девушки нужно попросить ее руку и сердце.

Я, как обычно, все хочу перевести в шутку, но Иен, ничего не понимая, в неверии качает головой.

— Диана, о чем ты? Я просил твоей руки у герцога Даор, но он отказал, — говорит, и мои глаза округляются, — Ты не знала?

Теперь наступает моя очередь качать головой, совершенно не представляя, как мне следует реагировать на неожиданно всплывшую правду.

— Ничего не подумай, Диди, это моя ошибка, — Иен судорожно проводит рукой по волосам, — Я опоздал со своими предложением, твой отец сказал, что ты заключила помолвку с Генрихом Истербруком, и вы просто не успели объявить о ней официально. Я сам виноват. И сам за это поплатился.

Его слова вводят меня в полное замешательство, ведь ни о каком предложении Иена я и слыхом не слыхивала, но с каменным лицом киваю:

— Да, должно быть, так и было. Я действительно не знала.

Мы молчим. Я рассматриваю свои ладони, лежащие на коленях. Кажется, мои пальцы немного дрожат, словно нажимают на невидимые клавиши из-под которых льется неслышимая мелодия реквиема по мечте, пронизывая мою душу болью и разочарованием. По моей мечте о счастливом совместном будущем с Иеном. Оно было так близко, что только руку протяни, но об этом я узнаю только спустя два года. Я сама виновата. И сама за это поплатилась.

— Знаешь, сейчас это уже не важно. — стоически произношу я, — Надеюсь, что на этот раз ты успеешь сделать предложение Принцессе Кафской. Она очень, очень… достойная партия.

Мою растерянность выдает лишь то, что я сама тянусь к дверце и выбегаю из автомобиля без посторонней помощи.

Оказавшись дома, первым делом нахожу снотворное и принимаю несколько капель на ночь, иначе рискую не заснуть после столь насыщенного различного рода событиями вечера, а мне это так необходимо. Думать обо всем буду завтра.

Иен

Глава 2. Занятный разговор

Просыпаюсь поздно, но все равно чувствую себя не выспавшейся и разбитой. От домоправительницы, миссис Фейрфакс, узнаю, что Генрих вчера домой вернулся почти следом за мной, утром велел меня не будить и час тому назад отправился на собрание акционеров.

Киваю в знак благодарности и отказываюсь от завтрака, лишь прошу принести мне в мастерскую чашку горячего чая. Миссис Фейрфакс говорит о чем-то еще, кажется, отпрашивается ненадолго с работы, чтобы забрать внука из садика. Я снова утвердительно киваю и скрываюсь за дверью рабочего кабинета.

Вся моя голова занята только Иеном, не остается и места мыслям о Генрихе и его мифической любовнице. Прошлое волнует меня гораздо сильнее, чем настоящее, будто его можно изменить. О, Боже, как же это глупо, но я ничего не могу с собой поделать.

Очень хочу отпустить прошлое, и для этого мне необходимо разобраться в нем. Генрих всегда был у отца на хорошем счету, он зарекомендовал себя надежным компаньоном, и это неудивительно, что папа согласился на договорной брак. Я же исполнила волю родителя без лишних возражений и колебаний, поскольку всю свою жизнь морально готовилась к нечто подобному, и Генрих показался мне совсем не плохой партией. А Иен… Симпатия, безусловно, имелась, но никто из нас никогда не выражал своих мыслей и чувств вслух.

Единственное, хочется знать причины, почему мне своевременно не сообщили о предложении маркиза Маскотта. Даже если помолвка с Генриком к тому моменту уже состоялась, то я все равно имела право знать о намерениях маркиза. Меня раздражает сам факт того, что правда выскользнула из моих рук незамеченной.

Вот только звонить папе с подобного рода претензиями не осмеливаюсь. Я хорошая дочь, а он у меня чудесный отец. Вместо этого набираю номер Николаса, уверена, он тоже должен быть в курсе минувших событий. Брат сбрасывает меня и присылает сообщение: «Диди, я на собрании. Лучше приезжай вечером в гости». Мне хочется шлепнуть себя по голове из-за собственной невнимательности. Я нахожусь в таком раздрае, что не смогла сопоставить элементарные вещи: миссис Фейрфакс предупредила меня, что Генрих уехал на собрание акционеров, значит, и Николас там же. Брату отправляю утвердительное: «Буду», потому что считаю, что нам, и правда, лучше поговорить с глазу на глаз.

Немного успокаиваюсь и полностью переключаюсь на мастерскую. Одеваю увеличительные очки, включаю яркий настольный свет и достаю из сейфа драгоценные камни. Мелкие изумруды мерой в полтора карата. Зачарованно оглаживаю их подушечками пальцев, едва касаясь. Беру пинцетом один камешек, аккуратно протираю его специальной тканью, убирая все лишние следы, и подношу под увеличительное стекло, внимательно рассматривая отшлифованные грани.

У меня в жизни есть два пристрастия, любовь к быстрым машинам и тяга к драгоценным камням. Первую слабость приходится тщательно скрывать ото всех, в том числе и от собственного мужа. Где это невиданно, чтобы графиня лежала под капотом автомобиля с гаечным ключом в руке и перепачканным в машинном масле носом или неслась по ночной автостраде с бешеной скоростью?

А вот вторая моя радость вполне себе может существовать на территории одной отдельно взятой комнаты. Я люблю возиться с камнями, рассматривать под увеличительным стеклом их ровные, идеальные грани, полировать их, оттачивать, доводить до совершенства, а потом напитывать магией, превращая бездушные осколки в магические накопители.

Иногда меня посещает вдохновение, и я создаю целое ювелирное украшение, как это недавно случилось с розовыми бриллиантами. Разумеется, окружающие уверены, что я занимаюсь исключительно дизайном, а к самой плавке и огранке не имею никакого отношения. Я не спешу никого разубеждать, поскольку среди аристократов не приветствуется физический труд.

Впрочем, не нужно считать меня профессионалом, это далеко не так, я всего лишь обычный любитель, который получает удовольствие от процесса. А мой супруг поощряет меня в этом начинании, зачастую используя мои идеи для своего бизнеса. Все бренды и работы выпущенные под именем Дианы Даор расходятся с молотка. Порой мне кажется, что именно это стало основополагающим фактором для заключения нашего брачного союза.

Генрих наравне с моим отцом и братом является совладельцем корпорации по добыче и обработке драгоценных камней. Именно он основал небольшую компанию, которая медленно и верно расширялась и процветала. Моему отцу, герцогу Даору, пришлась по вкусу концепция его бизнеса, и они стали плодотворно сотрудничать еще за несколько лет до нашей с Генрихом свадьбы.

Я осторожно прокручиваю между пальцами маленький камушек, когда до моих ушей доносится звук дверного звонка. Совершенно не обращаю на него внимание, позабыв, что отпустила домоправительницу, но когда звонок разрывает тишину повторно, неохотно отстраняюсь от работы и спускаюсь вниз.

За дверью оказывается Лели Аберкорн собственной персоной. При виде меня, открывающей дверь, ее глаза широко распахиваются, и она хватается рукой за сердце.

— О, Боже мой, графиня Даор! Что происходит? Что сталось с вашими утонченными манерами? — визгливым тоном спрашивает Элджебет.

Всю мою расслабленность уносит ветром, я приосаниваюсь и открываю рот, чтобы придумать себе оправдание. Я не могу выглядеть плохо в глазах окружающих. Но Элджебет тут растягивает губы в широкой улыбке и пожимает мне руку:

— Диди, я пошутила, расслабься! Что ты такая напряженная? — она целует меня в щеку и проскальзывает внутрь, — Это же всего лишь я!

Надетая на ее лицо чопорная аристократическая маска, один взглядом которой можно морозить моря и океаны, совершенно не отражает истинный характер Элджи. Она яркая, живая, взрывоопасная!

— Нет, я ненадолго отпустила экономку, а кухарка должна прийти, — сверяюсь с часами в прихожей, — через тридцать минут. Горничные из агентства будут только вечером. Ты, как никто другой, знаешь, что я не люблю, когда по дому снует множество слуг, — пожимаю плечами и добавляю, — Ах, да. Совсем забыла про Барберри. Он, должно быть, в гараже. Элджебет, ты будешь чай?

— О нет, премного благодарю, графиня! — слышу легкую, едва различимую издевку в голосе, — Раз ни миссис Фейрфакс, ни миссис Кентберри нет дома, да и на Барберри рассчитывать не стоит, то я, пожалуй, воздержусь от чая. Не хочу тебя утруждать, милая!

Носик Элджебет чуть морщится, и я понимаю, что ее отказ связан с несколько иной причиной. Я совершенно не умею готовить, у меня даже чай получается дрянным.

— Может, ты желаешь сок или минеральную воду? — мне хочется найти подтверждение своим догадкам.

— О! От сока я бы не отказалась, — быстро подтверждает их Элджебет.

Но я совершенно не злюсь на нее, потому что всерьез боюсь, что мои кулинарные изыски могут причинить вред здоровью. А вот моя подруга, герцогиня Аберкорн, напротив, готовить умеет и делает это весьма искусно. Каждый борется со своей скукой, как умеет. Только вот ведь не задача! Наши таланты пропадают зря.

Мы располагаемся в гостиной, и Элджебет принимается в мельчайших подробностях обсуждать детали вчерашнего вечера.

— Представляешь, меня вчера пригласил на танец барон Алджернон Монсон! Я, конечно, же отказалась. — первым делом доверительно сообщает она мне.

— Почему? Он довольно симпатичный молодой человек. Наверное, из-за его титула? Но не стоит расстраиваться, у всех свои недостатки, — стараюсь приободрить ее.

— О, нет, причем тут титул, Диди? — усмехается подруга, — Ты что не слышала, как его зовут? Алджернон! — повторяет она по слогам и тихо хихикает, прикрывая ладошкой рот, — Забудешь, что сказать хотела, пока выговоришь!

Действительно, у всех свои недостатки, и я не исключение.

— О! Да, это существенный изъян, — киваю с важным видом, соглашаясь.

Мы обсуждаем еще каких-то гостей, пока я не нахожу в себе силы задать интересующий меня вопрос.

— Элджебет, а что ты думаешь о мисс Наташе Палмер?

На ее лице застывает каменная маска. В нехорошем предчувствии замираю и я.

— Весьма неприятная особа, — чуть подумав, выдает подруга, а мою кожу начинают покалывать мурашки, бессовестно гуляющие по моей спине.

— Мне тоже так показалось, — тихо говорю я.

Ужасно сожалею, что завела эту тему, возникает непреодолимое желание покончить с ней, как можно скорее. Но герцогиню Аберкорн уже не остановить.

— Она совершенно не умеет вести себя в высшем обществе! — со злостью в голосе высказывает Элджебет, — Я нахожу поведение этой особы возмутительным! Ты тоже заметила, что она весь вечер, как бы это помягче сказать… Весь вечер вешалась на шею… — я замираю и, кажется, бледнею, услышать правду из чужих уст я пока не готова, — … Николасу?!

Звон в ушах сменяет облегчение.

— Что прости? — выдыхаю я.

— Вешалась на шею твоему брату! — недовольно восклицает герцогиня, — Приехала, значит, с Николасом. На веранде весь вечер проторчала с Николасом! На аукционе сидела… С Николасом! Слава Богу, что ей хватило такта не вальсировать на балу с твоим братом! Кстати, я совершенно случайно заметила, что она отправилась в дамскую комнату, а ты вошла за ней следом.

Элджебет запинается, с сомнением смотрит на меня, а я приподнимаю бровь, требуя пояснений.

— Ну… Она у тебя ничего не спрашивала там… О Николасе?

— Нет, не спрашивала. Мы, наверное, с ней разминулись, — лгу я, а Элджи кивает и успокаивается.

— Отдельная благодарность Генриху, что он самолично проводил своего секретаря, а не повесил эту обязанность на твоего брата. Впрочем, я не об этом пришла говорить, — Элджебет замолкает, и на лице ее появляется глупая мечтательная улыбка.

— Да, Элджи, что случилось?

— Я и тебя хотела поблагодарить, Диди, — она подбегает ко мне, берет мои руки в свои ладони и начинает без устали их трясти, то и дело, приговаривая, — Спасибо, спасибо, спасибо.

Порой Элджебет кажется мне чересчур энергичной, я бы даже сказала, сумасбродной.

— Поясни, дорогая, — отстраняюсь от нее и жестом приглашаю вернуться на место.

— Спасибо, что вчера уехала с Иеном! Николас вызвался отвезти меня домой вместо него, и я была счастлива! Он помог мне надеть меховое манто. И я уверена, что между нами проскочила искра! Представляешь? Мне было ужасно жарко, наверное, я покраснела и была похожа на помидор, но так и не осмелилась стать манто! — картечью выпаливает Элджебет и ждет моих комментариев.

— Э-э-э, я рада за тебя, за Николаса, за манто и… за помидор, конечно. Хотя, ты могла бы снять свои меха в машине, а потом Николас помог бы тебе их надеть еще раз, — растеряно бормочу я, но Элджи меня не слушает.

— Диди, я так хочу, чтобы твой брат обратил на меня внимание! — она смотрит на меня с затаенной во взгляде надеждой, будто я могу как-то повлиять на их отношения, — Может, ты намекнешь своему брату о моих чувствах, а то мои намеки до него что-то не доходят.

Хочется сказать, что ехать в шубе красной, как вареный рак, не самый лучший намек, но я улыбаюсь и соглашаюсь.

— Диана, ты моя спасительница! Я знаю, если ты только захочешь, то сможешь сотворить чудо! Когда я выйду замуж за твоего брата, и у нас родятся дети, обещаю, что ты будешь не просто тетей, ты станешь их крестной матерью!

Почему-то слова о свадьбе Элджи с моим братом и крестинах их будущих детей не вселяют радость, напротив, внутри все леденеет, я слышу глухой хлопок, и воспринимаю этот звук как отмашку к началу действия. Плотину моих слов прорывает:

— Скажи, ты знала, что Иен просил моей руки два года тому назад? — стараюсь говорить ровно, но чувствую, что голос едва заметно дрожит и срывается.

— А? Что? Да, конечно, знала… — тихо отвечает Элджи и опускает глаза.

— Но почему ты мне об этом никогда не рассказывала? — громче чем хотелось бы спрашиваю, словно имею права что-то с нее требовать.

— Диди, к чему вопрос, неужели ты не знала? — искренне изумляется подруга, а я чувствую себя недалекой глупышкой.

— Нет, так получилось, что эта новость обошла меня стороной, — хрипло выдаю я, — Впрочем, уже не важно, я просто так спросила. Из любопытства. К слову пришлось.

— Диана, ты… ты всегда такая скрытная, — виновато произносит Элджи и вздыхает, — Ты никогда не говорила, что тебе нравится Иен.

Брат тоже не делился со мной своими чувствами. Он все-таки мальчишка. Мне казалось, что вы друзья, и ты никогда не рассматривала Иена на роль будущего спутника жизни. Знаю, что ты не любишь выставлять свои переживания на показ, но я никогда, слышишь, Диана, никогда не замечала между вами даже маломальского намека на романтические чувства!

— Что ж… Я и правда не люблю говорить о своих чувствах, — величественно киваю.

Вот только Элджи теперь уже не унять, я разожгла огонь ее любопытства.

— Ты тогда мне все уши прожужжала, рассказывая только Генрихе и вашей помолвке, — продолжает подруга, она не успокоится, пока не выскажет все, что думает, — А о Иене не сказала и слова, вот я и подумала, что тебе эта тема неприятна. Ты же знаешь, какая я настырная…

— Знаю, — тихо выдыхаю я.

— Вот! Но тогда даже я подумала, лезть с расспросами было бы совсем бестактно, ты же выглядела такой счастливой. Так радовалась своему скорому замужеству!

— Ну да, — киваю и отвожу глаза.

На самом деле, я тогда просто хвасталась, что мне удалось опередить подругу и первой выскочить замуж. Глупая.

— А ты любила… А тебе нравился… А ты бы согласилась выйти замуж за Иена, если бы знала о его предложении? — с трудом подбирая правильные слова, живо спрашивает Элджи.

Я молчу, прокручивая в голове ответ.

— Да, — осторожно отвечаю и замираю, — Я бы вышла замуж за твоего брата, если бы у меня была такая возможность… Я бы обязательно ею воспользовалась…

— Ого! — ошеломленно выдыхает Элджи, — Ну… а… А как же Генрих? Ты его что не любишь? Вы такая красивая пара!

Я замолкаю, понимая, что сказала лишнее, тянусь к своей фальшивой маске и надеваю ее на лицо, откровения заканчиваются. Иен в далеком прошлом, а Генрих в настоящем.

— Конечно, в определенной степени, я очень люблю своего мужа. Мне с ним повезло. Давай, забудем наш разговор. Прошлого не изменить.

Честно говоря, я и сама запуталась, не знаю, где ложь, а где истина.

— Согласна, Диди, главное, не испортить настоящее! — Элджи посылает мне теплую улыбку и пожимает руку.

— Да, именно так, дорогая, — медленно соглашаюсь я.

Внизу хлопает дверь, и я подскакиваю на своем месте.

— Наверное, это миссис Кентберри, ты будешь чай, Элджебет?

— Пожалуй, теперь можно и выпить чашечку, — с важным видом кивает она.

Я выхожу из гостиной, слышу шумные шаги, поднимающиеся по лестнице, и нос к носу сталкиваюсь с Генрихом.

— Дорогой? — восклицаю, переводя дыхание, будто это я взбегала по ступеням, а не он.

Генрих кажется мне злым и напряженным.

— Забыл взять с утра документы, решил, что закончу работу дома, — раздраженно поясняет он и едко припечатывает, — Дорогая.

Я тянусь к мужу и подставляю щеку для стандартного поцелуя, но его рука довольно грубо обхватывает мою талию, и он резко притягивает меня к себе, сухими губами касаясь лба. От неожиданности в груди екает, я жмурюсь и теряю равновесие, падая в объятия Генриха.

Замираю в его руках, прижатая к груди, глупо хлопаю ресницами и не дышу. Но он быстро отстраняет меня от себя, а потом сразу же переключает все внимание на Элджебет.

— Добрый день, Леди Аберкорн. — хриплым, немного рокочущим голосом произносит он.

Меня внезапно посещает странное, незнакомое до сих пор ощущение. Провожу рукой по лбу, стирая след поцелуя, ежусь и… чувствую себя обделенной. Генрих всегда в знак приветствия касался осторожным поцелуем моей щеки, никогда не переходил границ, но эти порывистые объятия и одновременно сухой поцелуй ввели меня в состояние внутреннего диссонанса.

Элджи не замечает моего смятения, протягивает Генриху ручку, и он учтиво подносит ее к губам.

— Диана, — тут же пронзает меня ледяным взглядом, — Как у тебя появится время, зайди, пожалуйста, в мой кабинет.

— Хорошо, — без запинки выдаю я, и, как и надлежит идеальной жене, предлагаю чай.

— Миссис Кентберри нет дома, — раздается непринужденный голос Элджебет за нашими спинами. Он выводит меня из состояния легкого замешательства, мне даже хочется закатить глаза, но я жду ответа Генриха с застывшим выражением лица.

— Да, Диана, если тебя не затруднит, будь добра, принеси, пожалуйста, чай, — кивает он и вновь обращает свой взгляд на подругу, — Леди Аберкорн, это вы зря. Моя жена готовит превосходный чай!

Генрих резко разворачивается на каблуках и направляется в свой кабинет, а Элджебет провокационно изгибает бровь:

— Простите, графиня, мне мою грубость, но вы что, мужу в чай литрами вливаете приворотное зелье, раз он не замечает его скверный вкус?

Приосаниваюсь, величественно вскидываю голову и поясняю с важным видом:

— Просто мне отлично известны вкусы и привычки моего мужа.

Это действительно так, я изучила Генриха всего вдоль и поперек, мне знакомы все внешние аспекты его жизни, все вплоть до мелочей. Я знаю распорядок его дня, когда он встает, ложится, сколько времени проводит в спортзале, какие газеты читает утром за завтраком и вечером перед сном. Мне известны его партнеры и конкуренты по бизнесу. В том числе для меня не являются секретом и его вкусовые предпочтения, я месяц потратила на то, чтобы научиться готовить чай, как он любит. Черный. С молоком. И ложкой сахара.

Единственное, куда мне не было хода, это мысли, внутренний мир моего супруга. Дорогу к нему преграждает огромная ледяная глыба, которую я никогда и не стремилась растопить, предпочитая отсиживаться за высокими мраморными стенами своего замка.

* * *

Элджебет вскоре уходит, а я иду в кабинет к Генриху и замираю в дверях. Супруг сидит в кресле и вертит в руках фотографию в массивной деревянной рамке. Интуитивно встаю на цыпочки и пытаюсь рассмотреть, кто на ней изображен. Лица не видно, но цвет волос явно не мой, а на несколько оттенков светлее. Сжимаю губы и захожу внутрь.

Генрих поднимает на меня задумчивый взгляд и быстро прячет фотографию в верхний ящик стола.

— Твой чай, Генрих, — ставлю перед ним поднос, замечая, как дребезжит на нем чайная ложечка.

— Благодарю, Диана, — кивает мне муж, он сама вежливость.

Его рука накрывает ложку, и она перестает дрожать, в комнате воцаряется глухая тишина, в которой различимы наши дыхания. Генрих делает одно помешивающее движение, он знает, что сахар уже размешан мной, но ему нравится лично контролировать процесс.

Супруг выглядит уставшим и изнуренным. По хорошо отработанному сценарию я подхожу к нему, встаю за креслом и касаюсь холодными пальцами его висков. Генрих едва различимо вздрагивает, шея его покрывается гусиной кожей, но он тут же перехватывает мои ладони и резко отводит их от себя.

Мои губы сжимаются еще плотнее, но чтобы недовольство не просочилось наружу, я старательно растягиваются их в широкой, неестественной улыбке.

— Не стоит, Диана, — тихо произносит супруг, отпуская мои руки. Слишком поздно, я успеваю ощутить весь спектр его эмоций. Злость, досаду, неуверенность, сожаление, — Пожалуйста, присаживайся, нам нужно серьезно поговорить.

Послушно выполняю его просьбу и размещаюсь в кресле напротив.

— Диана, ты счастлива? — спрашивает он.

Вряд ли счастлива, но точно знаю, что я и не несчастна. Сотни женщин существуют подобно мне, затерявшись где-то между реальностью и мечтами.

— Безусловно, дорогой, — быстро отвечаю и посылаю теплую улыбку, чтобы не возникло и малейшего сомнения в искренности моих слов.

— Мне так не кажется, Диана, — говорит, точно во лжи меня уличает. Окидывает холодным, презрительным взглядом и продолжает на одном дыхании, — Я считаю, что нам следует развестись.

Молчу. Конечно, я догадывалась о таком раскладе, была предупреждена, но никогда не думала, что это случится. И сейчас я просто не готова дать здравый и рассудительный ответ.

— Что ты думаешь по поводу развода, Диана? — не отстает от меня Генрих.

Я ошеломлена, и не думаю совершенно ничего. Ни одна мысль не желает влетать в мою бедную голову. Пустота. Поэтому произношу фразу, заученную мной с самого детства:

— Конечно, я с тобой согласна. Какие могут быть возражения.

Генрих внешне выглядит расслабленным, но я чувствую, что он злится. Наверное, впервые в жизни мне удается прочитать чужие эмоции, даже не касаясь человека.

— Вот и славно. Раз вопрос решенный, тогда я звоню адвокату, и к пятнице он подготовит документы на развод, — Генрих хлопает он в ладоши, объявляя наш развод делом решенным, и поднимается с кресла.

— Это будет замечательно, — сама не знаю зачем, подливаю масла в огонь.

— Ах, да. Титул останется за мной, — будто невзначай бросает супруг, хотя на самом деле говорит он это специально, хочет задеть меня. Зачем — не знаю. Видимо, в отместку за мою реплику.

— Конечно, я была в курсе такого исхода. Ничего страшного. — снисходительным тоном сообщаю я, а потом сама не замечаю как, с моих губ срывается очередная колкость, — В любом случае, Генрих, я всегда останусь Леди, а, может быть, даже и маркизой.

Пальцы его хватаются спинки стула, и так сильно сжимают ее, что белеют костяшки рук.

— Значит, решили. Если у тебя больше нет вопросов, тогда можешь быть свободна, Диана. — строго проговаривает он, — Я сегодня соберу свои вещи и перееду жить в гостиницу.

Молча встаю и выхожу из кабинета с гордо поднятой головой.

Генрих

Молча встаю и выхожу из кабинета с гордо поднятой головой. Ноги ватные, в ушах звенит, далеко идти не могу. Делаю несколько шагов по коридору и прячусь за плотной гардиной. Откидываю голову назад, судорожно выдыхая, и упираюсь ладонями о широкий подоконник.

Вот только душевную гармонию обрести не могу, после разговора с Генрихом во мне просыпается дремлющий вулкан, он пробуждает во мне новые, неведомое ощущения. Внутри все кипит и клокочет. И я не знаю, что мне делать, чтобы унять этот снедающий душу и сознание пожар. Еще мгновение, и огонь не пощадит ледяную маску, скрывающую мое лицо, она осыплется мелкими осколками на ковер.

Тянусь к оконным створкам и распахиваю их настежь. Свежий ветер вихрем врывается в дом и треплет волосы. Вместе с ним в моей голове немного прояснивается.

Я не хочу развода, мне и так живется неплохо. Аристократы не расторгают браки! Нет, разводятся, конечно, просто я не готова к злостным сплетням и пересудам за спиной. Я, идеальная и во всем правильная графиня Даор, просто не выдержу всеобщего осуждения.

С другой стороны, все когда-нибудь забудется, и спокойная жизнь вновь возвратится на круги своя. Развод с Генрихом даст нам обоим шанс начать все с чистого листа. Я очень хочу быть счастливой, по-настоящему счастливой, а не ограничивать себя фальшивыми иллюзиями семейной жизни.

И все бы ничего, да вот только меня потрясли его слова о титуле. Зачем он произнес их вслух? Неужели я все это время ошибалась в этом человеке, думая, что ему безразлично положение в высшем обществе? Это была полностью моя инициатива подать прошение Королю о присвоении Генриху Истервуду одного из семейных титулов. Обычно их наследование происходит строго по мужской линии, от отца к сыну. Я два дня лисой ходила вокруг отца, упрашивая его, и на третий день он с легкостью согласился передать моему будущему мужу титул и относящиеся к нему земли. И не прогадал. До этого графством управлял Николас, вот только дела его складывались не самым лучшим образом. Но как только Генрих вступил в свои права, быстро восполнил это упущение, основные экономические показатели в графстве выросли в кратчайшие сроки.

Генрих непревзойденный руководитель. Я восхищаюсь своим мужем. Я привыкла к нему. Но я не готова жить с мужчиной, которого греют мысли о другой женщине. Впрочем, не только мысли.

— Диана, — за моей спиной раздается голос мужа, только я не спешу разворачиваться к нему лицом, — С тобой все в порядке?

Несколько минут тому назад, он сообщил, что предпочитает мне любовницу и известил о разводе. Как со мной может быть все в порядке?

— Конечно, со мной все в порядке, Генрих. Ты полагаешь, что я собираюсь выпрыгнуть из окна, убитая горем? — на моих губах играет язвительная насмешка, я пожимаю плечами и лениво добавляю, — Неприятности случаются, он них никуда не деться. Но жить можно.

Занавеска за моей спиной приподнимается и Генрих оказывается рядом. Так близко, что если я дрогну, то коснусь плечом его плеча.

— И чем тогда ты здесь занимаешь? — не унимается он.

— Я ухаживаю за цветами, — быстро нахожусь с ответом.

— Ты не любишь ухаживать за цветами. Ты даже не знаешь, что это за цветы, — улыбается он, посматривая в окно.

Все-то Генриху известно! И комок из сорванных листьев, зажатый в моем кулаке, явное тому подтверждение. Сама не заметила, как и когда оборвала ни в чем неповинные листья растений.

— Время идет, и предпочтения меняются, — хочу закончить этот бессмысленный диалог, но Генрих не спешит уходить.

— Диана, я в кабинете наговорил лишнее. Не переживай по поводу титула, я вовсе не…

Я поворачиваюсь к мужу лицом и выставляю ладонь вперед:

— Не утруждай себя. Я вовсе не переживаю по этому поводу. Все вполне решаемо. После развода отправлю его Величеству прошение о возвращении титула моему отцу, вряд ли Король откажет моей семье в столь малой просьбе.

Чувствую свое превосходство, вот только Генрих не разделяет моего ликования.

— В любом случае, Диана, мне этот титул не нужен, — успевает вставить свою реплику.

— Хорошо, — вновь обрываю его, не желаю ничего слышать.

Его слова не вызывают у меня доверие, ведь сказать слово, не значит исполнить его.

Мой взор мечется по подоконнику, и я замечаю лежащую перед Генрихом тонкую папку с документами. Становится интересно, осталась ли рамка с фотографиями в кабинете, или он взял ее с собой?

Поворачиваюсь к мужу лицом, встаю на носочки и кладу ладони ему на плечи, разворачивая его к себе. Генрих с легкостью поддается моему напору. Лицо его сосредоточено, он почти не дышит и неотрывно следит за моими руками. Осторожно поправляю и без того идеальный узел галстука, тяну вниз белоснежные уголки воротника и смахиваю с плеч невидимые пылинки.

Генрих стоит недвижно, руки его расслабленно висят вдоль тела, а лицо находится в нескольких сантиметрах от моего. Наверное, со стороны мы кажется идеальной влюбленной парой.

Чувствую неловкость и посылаю мужу нерешительную улыбку.

— Ди, что происходит? — его дыхание касается моей щеки, и по коже пробегает холодок.

— Ничего, Генри, — тихо произношу, — Я буду скучать.

— Я тоже, Ди, я тоже, — шепотом повторяет он.

Сейчас самое время уличить его во лжи. Найти во внутреннем кармане пиджака фотографию Наташи и ткнуть его в нее носом. Это будет моим триумфом. Скольжу ладонями вниз по черной ткани пиджака и ничего не обнаруживаю.

И с чего я решила, что он заберет фото с собой? Я не имею привычки лазить по вещам мужа, и он об этом знает. Возможно, я придаю слишком много значения какой-то фотографии, а может, действительно хотела подарить супругу прощальные объятие.

Становится стыдно за свою глупую догадку, и жаркая волна смущения окутывает меня с головы до ног. Опускаю глаза и делаю шаг назад, разворачиваясь к окну.

— Диана, если ты не хочешь развода, просто скажи, — тихо проговаривает Генрих, гипнотизируя меня взглядом.

После нескольких секунд нашего прощания ничего не меняется, Генрих по-прежнему лишен моего вотума доверия.

А после его заявления о титуле в мою голову вообще закрадываются нехорошие подозрения, не затеял ли он какую-нибудь свою игру, в результате которой вознамеривался присвоить себе все? И когда понял, что безропотно отдавать по праву свое я не желаю, решил пойти на попятную.

— Все в порядке, Генрих, ты сказал, я согласилась, — криво улыбаюсь.

Неужели он правда считает, что стоит ему поманить пальцем, и Диана Истербрук графиня Даор бросится к нему на шею с распростертыми объятиями?

— Боже, Диана, твоя аристократическая надменность меня убивает. Почему ты не можешь устроить истерику, как это сделала бы любая другая женщина на твоем месте! — восклицает Генрих и в сердцах хлопает ладонью по подоконнику. Я хлопаю ресницами и недовольно поджимаю губы.

— Милый мой, — нахожу в себе силы и посылаю мужу улыбку, полную превосходства, — Я не любая другая! Я твоя идеальная жена!

Внешне я невозмутима, а глубоко внутри сильно обескуражена. Его претензия задевает меня за живое. Я выше ругани и истерик. В лицее нам говорили, что муж всегда прав, жена должна быть ему опорой и во всем помогать, а не перечить! Меня не учили ругаться, и я этого просто не умею! Банально не знаю, с чего следует начинать и какой тактики придерживаться.

И еще в моей голове не укладывается, что Генрих умудрился найти во мне изъян! Но вот парадокс, он недоволен тем, что у меня нет изъянов!

— Знаешь, Ди, я не отказался бы от обычной жены, — медленно проговаривает он.

— Не переживай, Генрих, у тебя очень скоро появится возможность обзавестись неидеальной женой, — ядовито выплевываю я.

— Хорошего дня, Диана, я пошел собирать вещи, — он уходит, а я остаюсь наедине с общипанными цветами и настежь распахнутым окном.

Вулкан эмоций вспыхивает во мне с новой силой. Я недвижно стою у окна и жду, когда Генрих выйдет на улицу с чемоданом в руках, сядет в свою служебную машину и укатит прочь из моей жизни.

Только его автомобиль исчезает за углом, как я опрометью бросаюсь к мужу в кабинет, подлетаю к массивному деревянному столу и резко дергаю за все подряд ручки выдвижных ящиков. В верхнем ящике хранятся писчие принадлежности, второй закрыт на замок, а в третьем оказывается большая квадратная коробочка.

Хватаюсь за нее, раскрываю и ахаю — на черном бархате лежит колье из розовых бриллиантов и нахально подмигивает мне блеском драгоценных камней.

Я оседаю в кожаное кресло и задумчиво рассматриваю украшение. Зачем Генрих выкупил его? Для кого он его приобрел? Для меня или… Наташи? Если для меня, то почему не отдал в качестве прощального подарка? Зачем вообще нужные подобные прощальные подарки? А если для Наташи, то как он мог?

Ответ находится в среднем ящике стола. Я знаю. С грозным рыком хватаюсь за ручку и начинаю резко дергать ее на себя. Ящик остается на месте, в то время как я окончательно выхожу из себя. Сбрасываю с ноги туфельку и яростно стучу каблуком по фасаду ящика. Понимаю, что смысла в этом нет, но остановиться не могу. Мне необходимо спустить пар. На деревянной поверхности стола зияют безобразные вмятины. И хоть сам ящик по-прежнему заперт на замок, зато я чувствую себя значительно лучше. Кто бы мог подумать.

Устаю и с тяжелым прерывистым вздохом вновь опускаюсь в кресло, откидываюсь на его мягкую спинку, перевожу дыхание и замечаю на столе маленький ключик.

— Ничего глупее со мной в жизни еще не происходило, — тянусь к нему дрожащими руками.

Он идеально входит в замочную скважину. Поворот — и ящик открыт. Достаю злосчастную рамку, вот только она оказывается пустой, видимо, Генрих вытащил из нее фотографию и забрал с собой в папке с документами. В этом весь Генрих Истербрук, он всегда на шаг впереди планеты всей.

— Малфой и сыновья? — дожидаюсь ответа на другом конце трубке, — Это Диана Истербрук, графиня Даор, я заказывала в вашей компании два года тому назад чудесный секретер. Проверьте, пожалуйста. Да, который из красного ясеня. Я хотела бы продублировать заказ. Очень уж нравится мне ваша мебель.

Генрих не узнает о моей слабости и глупости, чтобы он ни говорил, но я останусь для него идеальной женой до конца.

* * *

После небольшого бунта на корабле я прихожу в себя и отправляюсь в гости к Николасу. Двери передо мной распахивает его седовласый дворецкий Томпкинсон и проводит в малую гостиную:

— Графиня Даор, господа! — важно произносит он, пропуская меня вперед.

Николас не один, он в компании Иена. Я вся подбираюсь, и счастливая улыбка расцветает на моих губах.

— Диди, ты приехала немного раньше, чем я думал, — выдает брат и почесывает затылок, — Ты не будешь против, если я покину вас на несколько минут, мне нужно сделать один важный звонок.

Он по-мальчишески подмигивает Иену и убегает из комнаты, оставляя нас наедине.

— Диана, позволь за тобой поухаживать. Что ты желаешь выпить? — вежливо осведомляется Иен, хотя чувствуется, что выходка Николаса ввела его в легкую растерянность.

— Вино, пожалуйста, белое сухое, — произношу я, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Иен ловко наполняет бокал и протягивает его мне.

— Диана, — ласково произносит он мое имя, — Прости меня, я вовсе не хотел тебя вчера расстроить.

— Боже, Иен, — отмахиваюсь от него и глупо улыбаюсь, — Все в порядке, с чего ты это вообще взял?

— Ты выскочила из машины, не попрощавшись, — виновато поясняет он, а у меня на душе становится еще светлее, ничего не остается незамеченным этим фантастическим мужчиной!

— Я просто перечитала сказок, — насмешливо отзываюсь, — Побоялась, что часы пробьют полночь, я не успею убежать и предстану перед тобой в своем истинном облике, ты испугаешься и перестаешь со мной общаться.

— Диди, — Иен быстро оказывается рядом, отставляет бокал с вином в сторону и берет мои руки в свои ладони, — Я никогда бы не испугался и не перестал с тобой общаться. Даже больше скажу, что тебя я узнаю в любом облике, и мне не потребуется для этого хрустальная туфелька.

Он говорит и гипнотизирует взглядом мои губы. Делаю крохотный шажок ему навстречу, и спиной слышится голос брата из соседней комнаты:

— Дело в шляпе! — кричит он, а Иен быстро по очереди подносит мои руки к своим губам, смотрит на меня, будто хочет извиниться за Николаса, и отходит в сторону.

Ненавижу родного брата в этом самый момент!

— Все дружище, бронь подтвердили, осталось дождаться выходных! — на радостях Николас хлопает друга по плечу и, не замечая меня, продолжает, — Я уже предчувствую, как мы с тобой славно повеселимся!

Иен хмурит брови и посылает мне очередную извиняющую улыбку — он, в отличие от братца, о моем присутствии не забыл.

— Николас, я думаю, стоит пояснить, что речь идет всего лишь о поездке загород, где мы с тобой каждый второй выходной играем в гольф, а то Диана может нас неправильно понять, — чопорно поясняет Иен, а я киваю ему головой в знак благодарности.

— Я думаю, моя сестра и без твоих объяснений прекрасно осведомлена, как мы проводим выходные, — конечно, я знаю, как мой брат проводит выходные, я бы даже сказала, мне известно куда больше, чем думает он, — Я вообще-то всегда показываю Диди наши фотографии после каждой игры, — подмигивает мне Николас, а я салютую ему бокалом.

— Диди, ты не будешь против, если мы начнем ужин не в семь, как обычно, а на пять минут раньше? — беззаботно уточняет у меня Ник.

Я замираю, как кобра перед броском, и холодно уточняю:

— Прости, Николас, но позволь полюбопытствовать, почему ты интересуешься исключительно моим мнением по этому вопросу?

— Ну, потому что ты всегда такая правильная, Ди. По твоему мнению, если речь идет о «5 o'clock tea», то он должен начинаться ровно в пять часов вечера и ни секундой позже. Тоже самое касается и ужина, начало ровно в семь часов и ни минутой раньше, — невозмутимо поясняет брат.

Я вздергиваю нос и отставляю пустой бокал.

— Нет, Ник, я ничего не имею против, если мы сядем за стол чуть раньше.

— Николас, что за глупости ты говоришь! — тут же вступается за меня Иен, осторожно беря под руку, чтобы проводить в столовую, — Если бы пятичасовой чай не начинался ровно в пять вечера, то это был бы уже не пятичасовой чай! — возмущенно проговаривает он.

— Да, точно, глупость сморозил, — почесывает затылок мой брат и бросает на меня немного взволнованный взгляд исподлобья, — Слушай, Диди, у тебя точно все в порядке?

Я останавливаюсь в дверях как вкопанная и резко разворачиваюсь лицом к брату:

— Да, Ник, у меня все хорошо. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты приехала на десять минут раньше обычного, это на тебя совсем не похоже. Может, случилось что? — осторожно проговаривает он, и я слышу нотки заботы, скользящие в его голосе.

— Все в порядке, — коротко отвечаю, — Сегодня на дорогах совершенно нет пробок.

Я знаю, Ник всерьез волнуется за свою младшую сестренку, он ни в коем случае не желает обидеть меня ни словом, ни делом, но, тем не менее, слова его задевают за живое. Неужели я в действительности до тошноты такая правильная?

Мы проходим в столовую, где для нас троих накрывают ужин и подают отменные блюда, а после перемещаемся в большую гостиную. На повестке дня вчерашний благотворительный вечер, беседа не умолкает ни на минуту, мужчины не сильно отстают от нас с Элджебет в искусстве промывания косточек.

Я то и дело бросаю на брата злобные взгляды и сразу же стремительно отвожу глаза. Мне ужасно хочется, чтобы Николас отошел куда-нибудь хотя бы на минуточку, на секундочку и дал нам с Иеном возможность закончить начатое. Но нет! Ник, ничего не подозревает, сидит у камина нога на ногу с бокалом шерри в руке и неспешно покачивает ботинком.

В восемь часов Иен собирается и уезжает домой, так и не претворив мои мечты в жизнь. Мне немного грустно и досадно, но виду я не подаю.

— Ди, ты о чем-то хотела поговорить со мной с утра? — интересуется Ник.

Тем для разговора за последние сутки у меня скопилось приличное количество, но я выбираю, по возможности, самую неприятную для Николаса:

— Да, хотела. Я вот что думаю, братец, почему бы тебе не пригласить на свидание Элджебет? — с самой что ни на есть доброжелательной улыбкой спрашиваю я.

Николас по-детски супится и морщит нос.

— Что, отец надоумил тебя провести мне лекцию? — кривится он, — В любом случае, я не собираюсь идти у него на поводу и заключать династические браки! Я женюсь только по большой любви и только тогда, когда сам этого захочу! — твердо высказывается он, будто готовит речь специально для отца, — Пусть хоть титула лишает, своему мнению я не изменю! Так и передай ему, Диди!

— Ник, папа не ставил меня в известность относительно его грандиозных планов на твое светлое будущее, это исключительно моя собственная инициатива, — с гордостью объявляю я, и брат заметно расслабляется, откидываясь в кресле, — Мне кажется, что вы с Элджи были бы хорошей парой, — настойчиво гну свою линию, исполняя просьбу подруги.

— Ой, Диди, я, знаешь ли, не любитель рыбной ловли, — завуалированно намекает он на холодность моей подруги.

— Безусловно, перекатывать свои шары из лунки в лунку гораздо интересней! — язвительно отвечаю я.

— Диана! — возмущенно восклицает Ник и краснеет, точно девица на выданье.

— Что не так, Николас? — притворно удивляюсь, — Я подумала, мы говорим о различных развлечениях на свежем воздухе: гольф, рыбалка и все такое прочее. Разве нет?

— А… да… — вяло подтверждает он и тихо бурчит себе под нос, — Но твою подругу звать на свидание не буду!

Ник бросает на меня пару внимательных взглядов, но я делаю вид, что не замечаю их и невозмутимо продолжаю пить вино.

— И вообще, Диди, ты не учла еще один важный момент! — немного грозно бросает братец, даже становится любопытного, о каком таком моменте идет речь, и моя бровь вопросительно взлетает вверх, требуя пояснений, — Я просто не могу встречаться с Элджебет! Это будет не по-дружески! — с важным видом выдает он и успокаивается.

Я фыркаю и скептически жмурю один глаз:

— Не знала, не знала, что вы с Элджи друзья!

— Я имел в виду, конечно же, Иена! Мы с Иеном друзья, и думаю, ему не понравится, если я начну встречаться с его младшей сестренкой. — придумывает глупое оправдание Ник.

— То есть ты был против, когда Иен просил моей руки у отца? — пронзительно смотрю на брата, и он вмиг становится сосредоточенным.

— Нет, Ди! Ты чего? Я был бы рад вашему союзу! — живо отвечает брат и по-детски округляет глаза. Вижу, что не врет.

— Двойные стандарты, да, Николас? — довольно хмыкаю я, с легкостью уличная братца в противоречии самому себе.

— Ну, Диана! Фи, такой быть! Вечно ты находишь способ, как меня подловить. — немного обиженно протягивает братец.

— Прости, Ник, ты сам постоянно даешь мне такую возможность, не умеешь следить за своими мыслями и словами, — строго отчитываю его и, будто невзначай, в продолжение разговора уточняю, — А почему папа отказал Иену?

— Да все по этому по самому, — тяжко вздыхает братец, — Потому что я беспечный дурак! А папа хотел, чтобы с тобой рядом был достойный мужчина, который не позволит нам с тобой спустить все семейное состояние в унитаз. Нет на меня никакой надежды!

Замечаю, что брат выглядит расстроенным уже не понарошку.

— Что ты опять натворил, дорогой? — мягко спрашиваю и присаживаюсь к брату на подлокотник его кресла, обнимая одной рукой за плечи.

Мне кажется, Николас глубже остальных забрался под мой ледяной панцирь, поэтому с ним я позволяю себе быть теплой и открытой. По мере своих возможностей, разумеется.

— Отец попросил меня проработать один важный контракт, а я, идиот, слил его.

— Не переживай, ты вовсе не идиот, со всеми случаются неприятности, — поощряю я Николаса, — Ты не мог предугадать всех желаний и потребностей партнера.

— С Генрихом такие неприятности не случаются, — по-детски сопит Ник, опускает глаза и залпом допивает свой херес, — Я просто забыл о поручении отца, и пальцем не пошевелил, чтобы угадать желания и потребности заказчика.

Типичный Ник.

Сейчас следовало бы хорошенько отругать братца, да вот только язык не поворачивается этого сделать. Меня окутывает липкое неприятное ощущение, что за годы своего замужества я тоже не предприняла ничего, чтобы угадать истинные желания и потребности своего «заказчика», ограничившись «стандартным договором».

С другой стороны, глупо махать кулаками после драки, мое путешествие в страну замужества подходит к концу.

— Николас, у всех свои плюсы и минусы. Да, ты не слишком ответственный, но ты добрый, справедливый и сообразительный. Пытайся сосредоточиться на своих достоинствах, а не недостатках, — ласково поглаживаю его темно-русые вихры на затылке.

— Папа так не считает, поэтому и передал все дела Генриху! — бурчит братик, — Да, что там говоришь! Думаю, поэтому он и не был против вашего брака.

Действительно, отец просто выбрал для меня достойного, по его мнению, мужчину, а вот то, что у нас с этим мужчиной ничего не сложилось, уже не его вина.

— А у меня что? — досадливо вздыхает Ник, — Один гольф на уме!

— Видела, Генрих на днях прикупил себе одну клюшку, как раз для игры в гольф. — едко отмечаю я.

— Да? Здорово! Видишь, какой он молодец! Всюду успевает, — на полном серьезе отвечает мне братец, — Кстати, Генрих все еще на работе?

Мне хочется ответить, что Генрих, скорее всего, в постели со своей новой клюшкой, но боюсь мой не слишком догадливый брат не поймет. Наверное, я погорячилась, нахваливая его сообразительность.

И вообще, говорить о разводе нет желания. Во-первых, мне с трудом верится в реальность происходящего, а во-вторых, раз уж Генрих затеял этот развод, пусть он отдувается.

— Конечно, на работе! Где же ему еще быть? — с улыбкой отвечаю я.

— Это из-за меня, — сокрушается Николас, — Из-за слитого контракта отец рассердился, а Генрих вызвался наладить связи. Видишь, как тебе повезло с мужем?

— Ага, денно и нощно просиживает на работе со своей Наташей. — в сердцах бросаю я.

— Что вы все на Наташу ополчились? — искренне удивляется Николас и смотрит на меня честными глазами, — Наташа замечательная девушка, а все вчера только что и делали, как к ней цеплялись!

— Зачем ты ее вообще с собой притащил? — возмущаюсь я, — Сидела бы ваша Наташа дома, ей бы никто и слова грубого не сказал.

— Ну, не знаю, — задумывается Ник, — Генри попросил, я и позвал! Мне не сложно, все равно приглашение на две персоны было.

Я люблю своего брата, но порой он бывает невыносимым!

Николас дурашливо разваливается в кресле и прикладывает пустой стакан к глазу на манер монокля. Мои пальцы сжимаются в кулак. И Николасу невероятно везет, что он успевает откинуть голову назад.

— Генри попросил, — передразниваю его я и вскакиваю на ноги, — А сам ты думать совсем разучился?

Знаю, Николас не виноват, что наш брак с Генрихом не удался, но его беспечное поведение раздражает. Из-за его необдуманного поступка мне приходится сталкиваться с действительностью, к которой я морально все еще не готова.

— Да что тут такого, Дидишка? — искренне недоумевает он.

— Меня зовут Диана! — срываюсь на крик, — А Генрих спит со своей секретаршей. И, конечно же, в этой ситуации с приглашениями нет ничего необычного, кроме того, что ты притащил с собой на благотворительный вечер любовницу моего мужа! Это станет настоящим позором, если станет достоянием общественности!

Николас шокирован моим заявлением. Но он кривит губы и отрицательно мотает головой.

— Нет, Диана, успокойся, ты ошибаешься, — решительно заверяет он меня, — Точно тебе говорю.

С прищуром смотрю на брата, ожидая еще каких-нибудь пояснений.

— Нуууу, прямых доказательств у меня нет, я же не знаю, чем они там в кабинете занимаются, — неуверенно произносит Николас, и мои зубы неприятно сводит, — Не буду же я ломиться без предупреждения в закрытые двери?

— Николас, помолчи, пожалуйста, — закрываю глаза рукой.

Мне страшно, неуютно и хочется убежать куда-нибудь далеко-далеко, прикинуться, будто это не со мной. Пережить скандал на другом конце света и вернуться домой, когда страсти поутихнут.

— Генрих кажется таким добропорядочным! — растеряно проговаривает Ник, а я не выдерживаю, страдальчески закатываю глаза и чуть ли не рычу от бессилия.

— О, Боже! Ты тоже кажешься добропорядочным, Ник! Но это не мешает тебе постоянно играть в гольф!

Николас весь подбирается и ровнее усаживается в кресле.

— Диди, что ты имеешь против гольфа? — глупо спрашивает он и растеряно хлопает глазами, — Мы с Иеном вдвоем вот уже на протяжении пяти лет каждый второй выходной играем в гольф, это вошло в традицию!

— Мне искренне жаль, что играя в гольф каждый второй выходной на протяжении пяти, вы так и не научились сносно держать клюшку в руках! — саркастически восклицаю я, — И единственное, что способны — делать жалкие фотоснимки на фоне некачественной иллюзии!

Мне известно, что Николас пользуется услугами агентства, предоставляющим алиби, и пока окружающие думают, что все выходные на пролет он бегает с клюшкой по полю, на самом деле загорает где-нибудь на море и неспешно посасывает коктейль из трубочки.

Впрочем, многие аристократы пользуются услугами подобных агентств, на время сбрасывают свои маски и уезжают на другой конец света, туда, где их никто не знает, чтобы дышать свежим воздухом свободы полной грудью.

Неожиданная мысль приходит мне на ум. Нет, она вовсе не разрешит всех моих проблем, но поможет отсрочить их на некоторое время. Отчаянное бегство, недостойное сильной женщины, но такое необходимое мне сейчас.

— Ди, не понимаю, о чем ты! — ужом крутится в кресле Ник.

— Николас, сделай мне одно одолжение. — строго смотрю на брата, и он замирает.

— У меня еще штрафы неоплаченные висят после предыдущего одолжения, — кисло замечает он.

— Это была случайность! Я всегда езжу осторожно! — хищно скалюсь я.

Да, иногда я беру машину брата, чтобы проехаться по ночной автостраде. Это было бы кощунством оставлять его первоклассный спортивный автомобиль томиться в гараже, в то время как Николас совершенно не умеет чувствовать скорость. И, к сожалению, я не могу позволить себе проделать этот трюк со спортивной машиной моего мужа.

— Случайностью было то, что отец увидел твои штрафы и подумал на меня! — обиженно ворчит брат, — Не дам больше тебе свою машину.

— Сам виноват, нечего светить неоплаченными платежами! Машина твоя мне без надобности, Николас. Просто скажи координаты агентства, я собираюсь взять выходной.

— Какого агентства? — вновь строит он из себя дурачка, но сталкивает с моим уверенным взглядом и тут же идет на попятную, — Нет, Диди! Ты с ума сошла! Никакого выходного! Ты не можешь! Генрих будет в ярости! Папа будет в бешенстве!

— Очень даже могу, Николас! И ты сделаешь так, чтобы ни папа, ни Генрих об этом не узнали.

Он часто качает головой, а я продолжаю.

— Не переживай, Генриху до меня нет никакого дела. Вот увидишь, он и не заметит моего отсутствия. А папа… Не хочу прибегать к шантажу, но боюсь, что он точно будет в бешенстве, когда узнает о твоих тайных отлучках.

— Диана! — возмущенно вопит он.

— Что, Николас?

— Ничего, Диана.

Через несколько минут Николас сообщает мне координаты агентства и даже договаривается с ними о встрече.

Глава 3. Внеплановый выходной

На следующий день я отправляюсь в агентство, где консультант, мистер Доример, руководствуясь распоряжениями Николаса, предлагает мне круиз на корабле или отдых на море. Но эти варианты я могу рассматривать только как алиби. Тогда, в качестве альтернативы, мне предлагают посетить Мониаканское Княжество и довольствоваться пешими туристическим прогулками по старинным улочкам. И уже этот вариант меня полностью устраивает, за исключением пеших прогулок, разумеется. Просто в следующие выходные в Мониаке должно пройти Гран-при Мировых Гонок, и будет здорово, если у меня получится заполучить билет.

— Период оказания услуг одна неделя, я правильно вас понял, Леди Истербрук? — уточняет у меня консультант.

— Нет, неправильно. Как минимум две недели с возможностью пролонгации, — стальным голосом объявляю я.

— Но, Сэр Николас говорил о выходных! — очки мужчины от удивления слетают на кончик носа.

— Это и будет выходным. Немного затянутым выходным, — мягко улыбаюсь я.

— Хорошо, Леди Истербрук, любой каприз за… — мистер Доример замолкает и стремительно выводит цифры в договоре.

Я не переживаю за материальную сторону вопроса, мой муж ежемесячно на протяжении нашего брака переводил на мой личный банковский счет щедрые перечисления. Как Генрих объяснял, это мой процент за вклад в развитие бизнеса. Я всегда благодарила мужа, но никогда не пересчитывала денег за ненадобностью, но знаю, что сумма на счету хранится приличная.

— Номер люкс в Гранд Отеле Мониака, я правильно вас понял, Леди Истербрук? — вновь поднимает на меня глаза мистер Доример.

— Нет, неправильно, — устало повторяю, — Я предпочла бы жить на какой-нибудь самой обычной съемной квартире. Хочется кардинальной смены обстановки.

— Но, это может доставить вам неудобства! — очки его вновь оказываются на кончике носа.

— Нужно выходить из зоны комфорта, любезный, только так человек может расти, развиваться и двигаться дальше, — философски отмечаю я. Клерк снова делает соответствующие пометки.

— Забыла сказать, путешествовать я планирую под иллюзией, — предупреждаю я.

— Это может отразиться на цене и сроках выполнения заказа, Леди Истербрук. Создание нового образа очень кропотливая работа. Плюс документы, ну, вы понимаете, — нервно перечисляет мужчина, поглаживая мизинцем оправу очков.

— Не стоит переживать, камень иллюзии с готовым образом у меня уже имеется, как и документы на него. Держите, — я протягиваю паспорт и водительские права на имя Донны Хендрикс.

— А вы хорошо подготовились… мисс Хендрикс! — довольно хмыкает мистер Доример, внося в договор соответствующую информацию, — И последний вопрос, назовите ваше доверенное лицо.

— Это обязательно? — ровным тоном произношу я, хотя на самом деле чувствую себя растерянно. У меня нет доверенного лица, потому что я не доверяю никому.

— Обычно, когда в турне отправляются компании из нескольких человек, то они указывают друг друга в качестве доверенных лиц. А кто путешествует в одиночестве, выбирает конфидента из своего ближайшего круга друзей. Ну, чтобы в случае чего, кто-нибудь смог подтвердить ваше отсутствие и при необходимости привести в действие экстренный план вашей эвакуации, — я вскидываю бровь, а мистер Доример успокаивающе выставляет ладони вперед, — Не переживайте, Леди Истербрук, на моей памяти еще ни разу никто этим планом не пользовался. Мы так скрупулезно прорабатываем алиби наших клиентов, что комар и носа не подточит!

Я посылаю одобрительный кивок, и мужчина тянет губы в улыбке мне в ответ.

— Так что мы записываем в графу доверенное лицо? Это обычная формальность.

Конечно, я могу указать Николаса в роли конфидента, это логично, но я не хочу, чтобы моему брату стали известны подробности путешествия. И всему виной его излишняя легкомысленность и невнимательность. Он может и не заметить, как сболтнет лишнее моего мужу. Не думаю, конечно, что Генриха заинтересует мое отсутствие, но береженого, как говорится, и Бог бережет.

— Может быть, сэр Николас подойдет на эту роль? — озвучивает мои мысли мистер Доример и в нетерпении постукивает ручкой по бумаге.

— Ни в коем случае. Моего брата эта поездка не должна коснуться никоим образом. Он не должен знать совершенно ничего. Это требование к договору, — строго проговариваю я.

— Разумеется, Леди Истербрук, как пожелаете, любой каприз… — тут же заверяет меня мужчина, — Простите… итак, ваше доверенное лицо?

— Леди Элджебет Аберкорн, — неохотно сообщаю.

— Вот и чудно, все формальности соблюдены, поставьте вашу подпись, — пододвигает он мне документ.

— Ах, да, я настаиваю, чтобы мой муж, Генрих Истербрук, ни то, что не знал подробностей договора, а вообще даже не догадывался, что я была здесь.

— Само собой, само собой! — пошленько подхихикивает мужчина, а мне становится противно от этого смеха. Я вовсе не собираюсь изменять мужу, мне неприятна сама мысль об измене, жертвой которой стала я.

Ставлю размашистую подпись.

Моя поездка состоится уже через несколько дней.

* * *

Покинув агентство, я отправляюсь в гости к Элджебет, ставить в известность мое доверенное лицо. Обычно этот процесс должен происходить в обратном порядке, но у меня все не как у нормальных людей.

Не успеваем мы с подругой оказаться наедине в гостиной, как она набрасывается на меня с расспросами о Николасе. Сказать мне нечего, кроме того, что мой брат дурак и не ведает своего счастья.

Говорим о чем-то еще, и когда приходит время прощаться, я достаю из ридикюля визитку агентства.

— Кстати, в пятницу я уезжаю на Гаитанские острова, — невзначай обороняю.

— Здорово, я с тобой. Почему раньше не сказала? — воодушевленно заявляет Элджи, — Николас едет? Иен ничего не говорил.

— Николас не едет. Иен не в курсе. А я сама узнала о поездке час тому назад. И на самом деле, тоже не еду ни на какие острова, — тихо проговариваю я и добавляю таинственным шепотом, — Это всего лишь утка для отвода глаз.

— Что прости? — ничего не понимая, переспрашивает подруга.

Элджи часто хлопает ресницами, и кажется, она вот-вот взлетит.

— Я воспользовалась услугами агентства, которое предоставляет алиби, — доверительно сообщаю я, — По официальной версии я еду отдыхать на Гаитанские острова, но на самом деле это не так. Мне предстоит отправиться в Княжество Мониак под новой иллюзией, где я буду наслаждаться пешими прогулками по шумным улочкам старинных городов.

Говорю и чувствую, как каждое слово наполняет меня счастьем, дарит ощущение невероятной легкости. Если я не буду держаться руками за поручни кресла, то рискую оторваться от пола. Приятное волнение окутывает меня с головы до ног. Я счастлива, что отважилась на эту поездку, я действительно этого хочу.

Элджебет напускает на себя грозный аристократический вид. Но мне помнится ее прошлая шутка, да и позитивные эмоции плещутся сейчас через край, поэтому я выдыхаю со счастливой улыбкой на лице:

— Будь попроще, дорогая, я беру выходной и еду отдыхать далеко-далеко. Туда, где меня не знает никто!

— Диана, тебе не кажется, что это неуместно? — хмурит брови Элджи и окидывает меня скептическим взглядом.

— Что именно ты считаешь неуместным? — немного подбираюсь и неохотно уточняю я.

— Ты Леди. Графиня Даор. Замужняя женщина. — принимается загибать пальцы подруга, — И подобной выходкой обрекаешь себя и своего мужа на бесчестие. Ты, должно быть, не понимаешь, какие могут быть последствия у этой истории.

Элджи настроена негативно, и мне совершенно непонятны на то причины.

— Я не собираюсь делать ничего предосудительного, это обычная поездка. Просто она пройдет не под дулами объективов фотокамер, а в спокойной тихой обстановке, — сухо отвечаю ей.

— Ты поступаешь дурно, Диана! — настаивает на своем подруга и приосанивается.

— Аргументируй!

— Мне нечего сказать тебе в дополнение! И это грустно, что ты не понимаешь очевидных вещей! — упрямится Элджи.

— Я действительно не понимаю, и прошу тебя объяснить, — не сдаюсь я.

— А я не понимаю, как ты вообще на такое решилась! — срывается она, выдержка изменяет своенравной подруге, — Эта дикая выходка вполне в моем стиле, но никак не твоем. Но знаешь, нет! Даже я на такое не способна отважиться!

— Я правильно тебя поняла, вся проблема заключается в том, что я собираюсь сделать то, на что тебе не достает отваги, Элджебет? — холодно спрашиваю и величественно вскидываю подбородок.

— Нет-нет! — протестует она, но ничего существенного выдать не может, — Ты собираешься совершить отвратительный поступок, недостойный графини! Поступок, совершенно тебе несвойственный!

— Почему ты так решила? Откуда ты знаешь, что мне свойственно, а что нет? — начинаю злиться я.

— Действительно, Диана, откуда мне это знать, если ты всю свою жизнь привыкла скрывать все свои мысли и чувства! Строишь из себя великосветских даму с безупречными манерами, и не замечаешь, как атрофировались твои чувства!

— Ты просто мне завидуешь, Элджи!

— Интересно чему? Тому, что Диана Истербрук великий чтец чужих эмоций, сама так и не научилась чувствовать и понимать саму себя? Или тому, что я одним взглядом не умею замораживать и отпугивать от себя дорогих людей?

Слишком много ядовитой правды выкрикивает Элджебет, и я стремлюсь ответить ей тем же. Ядом.

— Не обольщайся! Николас не желает к тебе и на пушечный выстрел подходить! Ты завидуешь, что мне всегда все дается с легкостью, а тебе приходится прикладывать усилии! Ты злишься, что я живу так, как хочется тебе! Я стала замужней женщиной, графиней, а ты сидишь на шее у родителей! — бью по самому больному.

— Не обольщайся, Генриху скоро надоест ваша глянцевая жизнь без проблеска искренних эмоций, и он бросит тебя! — зло выплевывает Элджи.

Я не знаю, известно ли ей о разводе, или она попадает пальцем в небо, но мой собственный яд отскакивает от Элджи рикошетом и больно жалит меня саму.

Подхватываю ридикюль и прижимаю его к груди, будто желаю защититься им ото всего мира.

— Что ж. — ледяным тоном произношу я, — Разговор зашел в тупик. Вынуждена откланяться. Я всего лишь желала найти поддержку у своей подруги.

Поднимаюсь и молча иду к дверям. Выхожу на улицу и слышу быстрые шаги за спиной.

— Диана, я наговорила много лишнего! Прости меня! — порывисто кидается на меня с объятиями Элджи, — Давай свою визитку, я твоя подруга, есть и буду. И всегда готова помочь тебе.

Она выхватывает из моих сжатых пальцев бумагу и целует в обе щеки.

На душе у меня светлее не становится, но я искренне обнимаю ее в ответ, посылаю извиняющую улыбку и сажусь в машину к Барберри.

Задумчиво постукиваю пальцами по кожаному подлокотнику автомобильного кресла и думаю о разговоре с Элджебет. Действительно ли она мне завидует, или, может, дело обстоит полностью да наоборот?

— Леди Истербрук, прости за беспокойство, но я хотел бы уточнить планы на завтрашний день, — Барберри ищет меня взглядом в зеркале заднего вида.

— Завтра с утра нужно съездить в туристическое агентство, забрать документы. Других планов нет.

— Тогда с вашего позволения, я хотел бы завтра после обеда перебрать двигатель автомобиля, подзарядить камни и сменить моторное масло, — поясняет он.

— Ничего не имею против. Думаю, вам в этом сможет помочь ваша племянница.

— Как вам… как ей будет угодно, — подмигивает мне старик и вновь переключает свое внимание на дорогу.

Томас Барберри начинал работать водителем еще в доме моего отца. При первой же возможности я старалась улизнуть к нему в гараж, чтобы с любопытством наблюдать, как он ловко перебирает детали двигателя. Разбирает магические кристаллы, напитывает их магией и складывает из них новые комбинации.

В тринадцать лет я впервые тайком села за руль автомобиля, но Барберри не выдал меня отцу. В четырнадцать лет разобрала свой первый двигатель, а в шестнадцать смогла собрать его обратно. Ничто не дается без труда. Когда вышла замуж за Генриха, Барберри изъявил желание последовать за мной в новый дом, за что я ему бесконечно благодарна.

Что кается моего отца, герцога Даора, мы никогда с ним откровенно не говорили о моих увлечениях автомобилями, но на восемнадцатиление он подарил мне камень иллюзий с образом Донны Хендрикс. И вот таким образом у Томаса Барберри появилась племянница.

Своему шоферу я доверяю безоговорочно, и с дочерней нежностью люблю этого милого старика.

— Ах, да, Барберри, сегодня должны привезти стол из компании «Малфой и сыновья», могу ли я попросить о помощи? Необходимо принять доставку и проконтролировать процесс сборки.

Знаю, что Барберри мой водитель и не обязан этого делать, но мне будет спокойней, если именно он займется этим вопросом. Барберри кивает с улыбкой на лице. Готова поспорить, мои эмоции для него тайной не являются, слишком уж хорошо он изучил маленькую Леди Даор, и никакие фальшивые маски и иллюзии ему не помеха.

Вечером, еще до доставки, я лично перекладываю все вещи Генриха из стола в переносной ящик, запоминая их точный порядок. И только после этого в кабинет под руководством Барберри вносят новую мебель и ставят на место прежней. Я вымеряю все до миллиметра, ориентируюсь на отпечатки, оставленные столом на мягком ковре.

— А что делать со старым секретером, Леди Истербрук? — кивает Томас в его сторону.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — Сожгите на заднем дворе.

— Но, Леди Истербрук! Жалко же, — восклицает старик и недовольно поджимает губы.

— Ой, Барберри, делайте, что хотите, только уберите его с глаз моих прочь, — досадливо морщу нос. Мне не приятно видеть проявление собственной слабости. Радует одно — Генрих теперь о ней точно не узнает.

Мужчины подхватывают старый стол и выносят из кабинета, а я принимаюсь аккуратно раскладывать вещи мужа с маниакальной точностью по своим местам. Настольная лампа, канцелярские принадлежности, непрочитанная утренняя газета, ненавистная фоторамка и колье из розовых бриллиантов. Все еще в доме, все еще неизвестно для кого купленное.

Только задвигаю последний ящик, как в дверном проеме появляется миссис Кентберри:

— Леди Истербрук, разрешите накрывать ужин? — спрашивает женщина, а я отрицательно мотаю головой.

— Сегодня ужин отменяется. Генрих на работе, а мне, пожалуйста, подайте чай в спальню.

Наверняка слуги уже знают, что Генри ушел из дома с вещами еще вчера, но я, то ли из-за глупости, то ли из-за нехватки смелости, боюсь признать это вслух.

— Как пожелаете, ваше сиятельство. И позвольте уточнить обеденное меню на четверг. Вы говорили, что ожидаете гостей, графа и графиню Сомерсет, — замечаю в руках у кухарки блокнот и ручку.

Совершенно позабыла про предстоящий визит графской четы. Липкий страх пробегает по спине, я все еще не готова признаться в крахе собственного брака.

— Да-да, все в силе, давайте согласуем меню, — уверенно киваю я и приглашаю миссис Кентберри располагаться в кресле напротив.

Женщина вносит какие-то уточнения в меню, а не могу дождаться, когда она покинет кабинет, чтобы сразу же набрать сообщение Генриху: «В четверг на обед явятся граф и графиня Сомерсет. Как мне объснить твое отсутствие? Важные дела или болезнь?». Ответ приходит сразу же: «Не переживай. Я тебя не подведу. До встречи на обеде».

* * *

Следующим утром в машину к Барберри садится графиня Даор, а у дверей агентства выходит уже миловидная шатенка Донна Хендрикс. Внешность Донны похожа на мою истинную, только немного приукрашенную. Нос меньше, глаза и губы больше, скулы выше, в общем, все по общепринятому обществом шаблону.

* * *

Следующим утром в машину к Барберри садится графиня Даор, а у дверей агентства выходит уже миловидная шатенка Донна Хендрикс. Внешность Донны похожа на мою истинную, правда немного приукрашенную. Нос меньше, глаза и губы больше, скулы выше, в общем, все по общепринятому обществом шаблону.

Забираю документы в белом конверте на имя «Донны Хендрикс» и возвращаюсь домой под маской племянницы Барберри.

— Кто будет менять масло, а кто перебирать двигатель? — в игровой форме спрашивает Томас, будто перед ним по-прежнему стоит пятнадцатилетняя девчонка.

— Конечно, я все возьму на себя, дядюшка, отдыхайте, грейте ваши косточки на солнышке, — улыбаюсь и ловко открываю капот.

Мне необходимо встать на цыпочки, изо всех сил вытянуться вперед и едва ли не забираться с коленями на бампер, чтобы дотянуться до двигателя. Когда я была маленькой, Барберри заботливо подставлял мне крохотную табуретку, но сейчас, в мои годы, на маленьком стульчике стоять не солидно.

Вытаскиваю масляный щуп, осторожно открываю емкость для масла и пока делаю это, умудряюсь перепачкать все пальцы. Склоняюсь над капотом еще ниже и медленно опускаю щуп, стараясь держать его вертикально. Подхожу к вопросу смены масла ну очень ответственно!

— Добрый день, Барберри! — раздается голос мужа за моей спиной.

Я замираю с щупом в руках и не дышу.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо откликается Томас.

— Какой живописный пейзаж открывается! — довольно присвистывает Генрих и добавляет, — Сколько здесь живу и ни разу не замечал!

Поднимаю взгляд наверх и в кривом отражении крышки капота замечаю, что голова Генриха повернута в мою сторону! Смесь злости и стыда окрашивает мои щеки в алый цвет.

— Вам виднее, сэр, — хмыкает Барберри, сдерживая улыбку.

Ему смешно, он-то знает, что мой бессовестный муж только что самым наглым образом облапал взглядом свою собственную жену. Но Генрих! Как он мог! Никогда бы не подумала, что он может вести себя столь распущено!

— Где достопочтенная Леди Истербрук? — наконец вспоминает о моем существовании драгоценный муженек.

— Леди Истербрук изъявила желание провести сегодня весь день в торговом центре. А пока она занимается шоппингом, пригласила мою племянницу, Донну Хендрикс, на техосмотр машины. — учтиво отвечает Томас.

— Да-а-а, Диана, как и всегда, предусмотрительна. — недовольно протягивает Генрих и бросает мне быстрое: — Добрый день, Донна!

Боковым зрением вижу, что он проходит в метре от меня. Шаг его замедляется, и внимательный взгляд Генриха скользит по моему профилю, а может, и не только профилю, а может, и вовсе не скользит. Мне плохо видно и только кажется.

— Здравствуйте, сэр! — отвечаю ему довольно грубым голосом, хотя наложенная иллюзия и без этого меняет его тональность.

Прячу лицо в капоте в надежде, что муж не узнает меня. Если он догадается, то я умру со стыда. «Графиня Даор проверяет уровень моторного масла», — будут пестреть заголовки газет, — «Успей записать свою машину на техосмотр к графине Даор. Маркизам скидки.». Интересно, в моей жизни может быть что-то более унизительное?

— А я забыл в машине несколько дней тому назад свои заметки, — позабыв о моем присутствии, поясняет Генрих, — Гениальные заметки, Барберри, хочу заметить!

Я успокаиваюсь, достаю щуп, проверяю уровень и медленно начинаю вливать моторное масло. А глубоко в душе, сама не знаю почему, остро ощущаю неправильность происходящего.

— Смотрите, что нашел! — задорно восклицает Генрих, — Письмо на имя Донны Хендрикс!

Я подскакиваю на месте, едва ли не ударяясь головой о крышку капота. Сохранность моей тайны вновь висит на волоске. Самое обидное, что я просто не могла отнести билеты в дом в образе племянницы Барберри! Поэтому предусмотрительно спрятала конверт в спинке кресла. Кто бы мог подумать, что Генрих вспомнит о своих гениальных заметках, оставленных в машине, именно сегодня!

Мое лицо белеет и руки начинают подрагивать мелкой дрожью. Спиной чувствую появление мужа. Он рядом. Стоит в шаге от меня. Знаю, что стоит ему заглянуть мне глаза, как он обязательно узнает меня. Не может не узнать!

— Мисс Хендрикс, это ваш конверт? — ледяным тоном спрашивает Генрих.

Я растягиваю губы в глупой улыбке и поворачиваюсь лицом к Генриху. Смотрю ему глаза в глаза. Замечаю двухдневную щетину и легкую усталость, залегшую под глазами. И все. Ничего больше! Никакого узнавания.

— Так точно, сэр. Я забыла свое письмо в машине, когда дядя подвозил меня до вашего дома, больше такого не повторится, сэр, — смиренно сообщаю я и замечаю, как меняется лицо Генриха.

— Вы можете, Донна, обращаться ко мне по имени — Генри, — улыбка расцветает на его предательских губах.

Я глупо хлопаю ресницами и растеряно киваю головой.

— Держите, — протягивает он мне конверт. Я медленно тяну руку ему навстречу, и Генрих резко отводит конверт в сторону, — Вы пальчики испачкали в машинном масле. Позвольте.

Он ловко достает из кармана белоснежный носовой платок и перехватывает мою ладонь. Я, не медля ни секунды, считываю его эмоции и ужасаюсь. Удовольствие. Мой супруг получает удовольствие, флиртуя с малознакомой женщиной.

— Спасибо, — вяло проговариваю я.

— Донна, вам нравится в мужчинах легкая небритость? — ладонью он небрежно проводит по своим щекам.

— В мужчинах мне прежде всего нравится честность и надежность, — колко замечаю я.

— Ну, раз не нравится, тогда придется сбрить, — пожимает он плечами и нагло подмигивает мне, — Кстати, вас моя жена не сильно загружает работой?

— Нет, сэр… — растерянно бормочу, ловлю его требовательный взгляд и добавляю, — Генри.

— Вот и замечательно! — улыбается он и быстро подносит мою ладошку к своим губам, — Хорошего вам дня, Донна!

Генрих уходит, а я недоуменно осматриваю свою руку. Мой супруг меня не узнал. Очевидно же! Наверное, я должна радоваться этому, но отчего-то мне совсем не весело. Я так давно ношу иллюзию с аристократической маской, что он мог вполне забыть мои настоящие черты лица. А может, он помнит, как я выгляжу, но просто у него и в мыслях не было проводить аналогии между графиней Даор и племянницей шофера.

А может быть, он узнал меня, но по каким-то своим личным, неизвестным мне мотивам не спешит раскрывать всей правды? Звучит глупо, даже жалко, особенно на фоне того, как он прытко флиртовал с автомехаником.

Сама не понимаю зачем, я так старательно ищу ему оправдания. Возможно, глубоко в душе я хотела, чтобы Генрих подошел, обнял и сказал: «Диана, глупышка, что я жены своей не узнаю?». Но этого не произошло. Генри, глупышка, жены своей не узнал.

* * *

Во время нашего с мужем разговора Барберри куда-то тактично отошел и не слышал нашего с Генри диалога, за что я ему признательна. Вновь погружаюсь в работу. Заканчиваю с

уровнем масла и приступаю к двигателю. Достаю магические камни и ставлю на зарядку. Вот только потом назад собрать их воедино у меня не получается. Мне не хватает концентрации, камни отталкиваются друг от друга разными полюсами и разлетаются в стороны.

— Барберри! — возмущенно рычу я, — Почему нельзя использовать один большой нормальный камень? Зачем устраивать эту самодеятельность с этой мелочью?

— Мелкие камни быстрее заряжаются, а если их правильно сложить, то смогут долго аккумулировать в себе заряд, — важно изрекает он, — тебе помочь?

Я фыркаю и игнорирую его предложение еще несколько часов, потом принимаю помощь.

Не успела полностью вычитать текст, если вы заметите опечатки — смело говорите, я исправлю, за что буду вам признательна.

* * *

Ночь выдается бессонной, я посвящаю ее подготовке к путешествию. Собираю три чемодана для графини Даор в поездку на Гаитанские острова и один саквояж для Донны Хендрикс для Мониака. Вхожу во вкус и решаю заодно упаковать и вещи Генри. Я злюсь на своего мужа, сильно злюсь. Мало того, что он не узнал меня, так еще и посмел флиртовать на моих глазах!

Честно скажу, что мне ужасно хочется отутюжить до дыр все его рубашки и трусы или с помощью ножниц превратить брюки от модных кутюрье в новогоднюю гирлянду, но я не позволяю эмоциям взять вверх. Графини не гладят одежду и не снисходят до кройки и шитья. Я просто беру чемодан поменьше и набиваю в него одежды побольше, не особо складывая ее. Генриха ожидает сюрприз.

Весь следующий день провожу как на иголках. Это мое обычное состояние перед приемом гостей, хочу, чтобы все было по высшему разряду, и боюсь упустить из виду какой-нибудь пустяк. Только на этот раз ситуацию усугубляет бессонная ночь. А отсутствие Генриха спокойствия мне не добавляет.

Часы показывают два, раздается дверной звонок, и миссис Фейерфакс объявляет о прибытии гостей. Мне кажется, что в моих волосах добавляется несколько седых прядей. Нервно сжимаю и разжимаю влажные ладони, спешу вниз по лестнице приветствовать графа и графиню Сомерсет и через ступеньку костерю своего нерадивого супруга. Он же обещал быть! Обещал помочь и не подвести! Со мной никогда не случалось так много неприятностей, как за эту неделю!

Только открываю рот, чтобы объяснить отсутствие супруга, как дверь открывается и являет Генриха на пороге. Серьезный, собранный, впрочем, как и всегда, он кивает головой и проходит в дом.

— Простите, господа! Немного задержался на работе! Граф, графиня, — здоровается он с Сомерсетами, — Дорогая!

Тут же оказывается рядом и целует меня в висок. Лицо его ничего не выражает, движения ровные, отточенные годами. Но от легкого прикосновения вздрагиваю и жадно пью его эмоции. Раньше я никогда не позволяла себе ничего подобного, считая, что не имею права прикасаться к самому сокровенному. Порой даже мысли могут врать и вводить в заблуждение, но эмоции никогда.

Чувствую состояние его эйфории, Генрих охвачен восторгом, внутри у него кипят и бурлят эмоции, но внешне он по-прежнему сдержан как никогда. Ловлю на себе его взгляд, и он поясняет:

— Наклевывается фантастическая сделка.

Граф Сомерсет понимающе хмыкает и кивает, графиня натянуто улыбается — ей все равно. Я же вида не подаю, но мне становится грустно. Обычно супруг делится со мной новостями и деловыми планами за ужином, но на этой неделе ни одной совместной трапезы не случилось. Чувствую себя подавлено и обделено. Будто у меня украли сладкий десерт. Я его, в принципе, и не ела никогда, но когда его не стало, он стал мне очень нужен.

— Господа, пройдемте в гостиную, сейчас подадут аперитив, — Генрих замечает мое замешательство и озвучивает фразу, которую обычно произношу я.

Осторожно приобнимает за талию и, пока никто не видит, склоняется над моим ушком:

— Обо всем расскажу позже. Новость невероятная.

Мои плечи расслабляются и спокойствии разливается в груди, словно все становится на свои места.

Обед проходит в отвратительнейшей обстановке, и вовсе не из-за нас с мужем, мы ведем себя как образцовая семейная пара. Зато графиня Сомерсет, будто предчувствует наш скорый развод и, не умолкая, разглагольствует о ценности семьи и брака. Граф Сомерсет сегодня, на редкость, не пьет, но при этом и словом не поддерживает свою не в меру говорливую супругу.

— Меделин! — восклицает он в конце трапезы, — От твоей трескотни болит голова. Граф Даор, если вы не против, я рад был бы пройти в кабинет и обсудить наше дальнейшее сотрудничество.

Раздается звон столовых приборов, неловко оброненных графиней, и виснет тишина. У меня комок встает в горле, я просто не знаю, как разрядить обстановку. Генрих кашляет, вытирает губы салфеткой и встает из-за стола.

— Если вам так будет угодно, граф, — жестом он приглашает Сомерсета пройти в кабинет.

— Диана, обед выше всяких похвал, впрочем, как и всегда, — граф учтиво подходит ко мне и целует тыльную сторону ладони, — Простите, графиня, если что не так.

Я хлопаю ресницами и едва заметно улыбаюсь. Мужчины уходят, а я смотрю на бледную Меделин.

— Не желаете пройти в малую гостиную, я велю подать отменный шерри?

— П-простите, Диана. М-мне надо попудрить носик, — нерешительно шепчет женщина.

— Как вам будет угодно, графиня.

Меделин уходит, а я вожу пальцем по белоснежной скатерти, желая, как можно быстрее уже оказаться в самолете.

* * *

Выхожу из столовой и слышу дверной звонок. Миссис Фейерфакс открывает дверь, и на пороге оказывается Наташа, она что-то сбивчиво объясняет экономике, и та собирается проводить ее в кабинет к Генриху.

— О, мисс Палмер! — раздается сладкий голос Меделин, — Какая неожиданная встреча!

— Добрый день… графиня Сомерсет? Если мне не изменяет память, — звонко отвечает Наташа, хотя я замечаю, как напрягается ее спина.

— Вы еще так молоды, милочка, грех вам на память жаловаться, — мягкой поступью подходит к ней Меделин, хищно скалясь, — Смотрю, вы не оставляете своих попыток влиться в высшее общество! Заявились, как к себе домой!

У меня нет времени анализировать двойное дно в ядовитых словах графини, я просто решаю поступить так, как считаю нужным и правильным. Пусть хоть Наташа трижды спит с моим мужем, но вести гадкие разговоры в своем доме я не позволю никому, особенно если они касаются моих семейных проблем.

— Наташа! Как я рада, что вы пришли! — быстро спускаюсь по лестнице, — Меделин, это я пригласила мисс Палмер, — тут же поясняю. Никто не смеет перемывать кости моей семье, — Наташа, вы принесли документы?

— Разумеется, — машет она папкой в своих руках, будто так все и было задумано.

— Вот и славно, пройдемте в кабинет, оставим их Генриху, — подхватываю ее под локоток, — Миссис Фейрфакс, проводите графиню в малую гостиную и подавайте шерри. Меделин, дорогая, я буду через минуту.

Я буквально тащу Наташу за собой, она не сопротивляется и подстраивается под мой быстрый шаг. Знаю, что не хочу слышать ее эмоции, но и удержаться от соблазна не могу, касаюсь будто невзначай ее запястья. Смесь облегчения с отвращением. Заслуженно, мне она тоже не нравится.

— Миссис Истербрук, — начинает она.

— Леди Истербрук, — холодно поправляю ее и окидываю надменным взглядом, это должно заставить ее молчать, но Наташа быстро продолжает:

— Спасибо, вам.

— Я сделала так, как считаю нужным, — строго чеканю я, — Это не значит, что я одобряю ваше поведение.

Мы подходим к кабинету и я жестом указываю на дверь.

— Я люблю… — тихо начинает она и встречается с моим полным презрения взглядом. Вижу, как ее губы рисуют в воздухе имя Генри, но если она произнесет его вслух, я вцеплюсь ногтями ей в лицо, лишь бы она замолчала.

А потом, сама же решаю пойти вперед, в надежде, что девушка меня остановит.

— Не переживайте, Наташа, все у вас с Генри будет хорошо, — едко выплевываю я, посылаю ей снисходительную улыбку и похлопываю по руке, чтобы ощутить очередную порцию облегчения с ее стороны.

— Вы думаете? — удивляется она, — Спасибо, Диана, ваши слова вселяют в меня надежду. Простите, если что не так.

Чувствую, как моя надежда вместе с моим мужем уплывает в цепкие лапки Наташи Палмер.

Она улыбается и заходит в кабинет, а я просто ненавижу фразу: «Простите, если что не так». Я сплю с вашим мужем, но вы простите, если что не так. Я разрушу ваш брак, но вы простите, если что не так!

Возвращаюсь в гостиную к графине Сомерсет, и мы пропускает пару бокальчиков виски с дубовой настойкой. Кто-то же должен уничтожить его запасы, если граф Сомерсет не справился с этой почетной обязанностью.

Графиня напивается не по-детски и безустанно рассказывает мне о своем дивном цветнике до тех пор, пока Генрих Сомерсету не уносит ее из гостей совершенно не по-королевски перекинутой через плечо.

— Вот видите, Диана, какой у вас чудный виски, кто-нибудь из Сомерсетов да и напивается! — хохочет граф и хлопает по пятой точке свою жену, которая хотела что-то возразить.

— Отвратительное зрелище, — бормочу я, когда графская чета скрывается за дверью. Вообще мне их жаль, но каждый сам строит свое счастье.

— Не могу не согласиться, — хмыкает Генрих.

Я оборачиваюсь к мужу и внимательно осматриваю его с головы до ног, искусанных губ, засосов на шее и женской помады, конечно, не нахожу, но все равно кривлю рот.

— У меня для тебя небольшой сюрприз, — мягко проговариваю я и жестом приглашаю следовать за мной.

— Вот как, — хмыкает Генрих, и уголок его рта взлетает вверх, — Очень интересно.

Мы неспешно направляемся в сторону лестницы, и я не могу удержаться от вопроса:

— Зачем приходила мисс Палмер? — из любопытства интересуюсь.

— Приносила отчеты аналитиков по нашим сделкам с графом Сомерсетом, их не успели подготовить с утра, — пожимает плечами Генрих, не ощущая подвоха в моем вопросе.

— Ясно, — впрочем, подвоха нет и в его ответе. Действительно, у Наташи в руках была папка, вполне возможно, что с отчетами, — И о чем вы с графом договорились?

Понимаю, что меня это уже не касается, но не могу не спросить, я привыкла интересоваться делами своего мужа. Я хорошая жена. Правильная, идеальная! Как Генрих этого может не понимать?

— Будем продолжать сотрудничество. Возможно, запустим новую линейку ювелирных украшений. У тебя есть какие-нибудь идеи, Диана?

Вопрос Генриха неимоверно раздражает, все, что нужно моему мужу — это идеи.

— Нет, — отвечаю слишком резко, зато твердо.

— Жаль, — пожимает он плечами, и мы подходим к лестнице в тишине.

— А что еще за фантастическая сделка, о которой ты говорил, когда опоздал на обед? — все никак не могу успокоиться, стараюсь задеть мужа каждым словом: не пришел, а именно опоздал. Но он, в отличие от меня, к лишних будто не замечает.

— Это не совсем сделка, — задумывается Генрих, подбирая слова.

— А что же это? — останавливаюсь и опускаю на него глаза. Мы поднимаемся по лестнице, и я стою на две ступеньки выше Генриха.

— Я бы назвал это… хорошими новостями, — загадочно выдает он и делает шаг вперед. Наши глаза зависают на одном уровне.

— Если ты не желаешь об этом говорить, то я не настаиваю, — вскидываю подбородок, разворачиваюсь и продолжаю подниматься.

— Да нет же! У меня нет от тебя секретов, спрашивай, что угодно, — смеется Генрих и догоняет меня.

Конечно, хочется спросить, есть ли у него любовница. Но вопрос в другом, готова ли я услышать «да» и поверю ли услышанному «нет».

— Диана, — берет он меня за руку и на последней ступеньке разворачивает к себе, склоняется над лицом близко-близко, что я перестаю дышать. Глаза его горят, а в душе разливается восторг, я вновь не могу не попробовать его эмоции на вкус, — В пустыне Абу-Сахари нашли самый большой бриллиант. Пока это неофициальная информация, но она подтвердилась. Мы может стать владельцами самого крупного бриллианта на земле!

Не знаю, что, я хотела услышать, но точно не пламенную оду в честь самого крупного бриллианта.

— Тогда мой сюрприз должен прийтись тебе весьма кстати, — посылаю Генриху хитрую улыбку, а его бровь взлетает вверх.

— Весь в предвкушении, моя дорогая, — голос его обволакивает, заставляет мурашки бежать по спине, но меня этим не купить. Я знаю уже, чего стоит мой супруг.

Торжественно распахиваю перед ним двери спальни и указываю на чемодан:

— Собрала твои вещички, если надумаешь ехать в Абу-Сахари за своим бриллиантом. — сладким голосом пою я.

Бровь Генриха так и остается у него на лбу, только губы вытягиваются в тонкую линию. Лично я довольна.

— Что ж, благодарю за участие, — хрипло выдает он, — Мне стоит ждать подвоха?

— Возможно, — таинственно улыбаюсь я.

Следующим утром, прямо перед отъездом понимаю, что у меня скопилось несколько важных дел, связанных с Генрихом. Не знаю, как он, а я для себя приняла важное решение — развожусь. В новую жизнь без старых проблем.

Приезжаю в офис, вот только в приемной меня никто не встречает, зато из его кабинета слышится звонкий смех, обжигающий меня волной ревности.

— Не помешаю? — картинно распахиваю двери и вхожу внутрь.

Наташа, кто бы сомневался, оказывается у него в кабинете. Она стоит, прислонившись бедрами к столу, с откинутой назад головой и в обнимку с… записной книжкой. Генрих сидит в своем кресле, но с моим появлением тут же подскакивает на ноги.

— Диана? Что-то случилось? — удивленно округляются его глаза, а Наташа перестает хохотать и тут вытягивается по стойке смирно.

Я редко приезжаю к мужу на работу, почти никогда. Как видимо, зря. Здесь происходит много смешного и интересного.

— Да, Генрих, развод случился, — с кривой улыбкой на губах произношу я и смотрю прямо на Наташу.

— Простите, я покину вас, если что, буду на своем месте, — растерянно бормочет она и пулей вылетает из кабинета, будто не этого исхода ожидала.

— Диана, что за срочность? — строго проговаривает Генрих, устало трет ладонью лицо и приглашает меня к столу, — Неужели подписание бумаг не могло подождать?

— Нет, не могло. У меня билеты на самолет через два часа, — холодно отзываюсь я, а он и ухом не ведет. Мои слова о скором отъезде совсем не задевают его! — Бумаги готовы? — дрожащим от обиды голосом добавляю я.

— Готовы, конечно, — отвечает он максимально ровно, встает из-за стола и идет к шкафу. Делаю вывод, что документы у него на руках уже несколько дней, иначе бы они лежали на краю стола, — Ты уверена в своем решении? Диана, просто скажи, если не хочешь развода! — в голосе звучит то ли неуверенный приказ, то ли просьба с горькими тонками отчаяния.

Он протягивает в мою сторону бумаги, но до конца не отдает. Меня окутывает легкое чувство дежавю, как в среду с конвертом, но когда я делаю рукой ответное движение вперед, мои пальцы сжимаются над шершавой бумажной поверхностью.

— Отлично, где ставить подпись? — игнорирую его предложение.

— Даже не прочитаешь? — криво улыбается Генрих и с шумом откидывается в кожаное кресло.

— Ты собираешь меня и здесь обмануть? — изящно изгибаю бровь и ставлю, не глядя, свою подпись на первом листе. Не отводя от Генриха глаз, делаю это и на втором листе, и на последующих.

Рискую. Конечно же, я рискую. Мой хитроумный супруг может придумать все, что угодно. Но, с другой стороны, кроме титула мне терять нечего, все имущество и без того приобретено и принадлежит Генриху. Да, и титул, знаю, что сейчас мне назад не получить.

— Что значит «и здесь»? — недовольно уточняет Генрих.

Чувствую, как в воздухе начинает звенеть напряжение между нами. Внешне мы оба кажемся невозмутимыми, а внутри все вибрирует, вот-вот мое спокойствие даст трещину и осыплется у ног моих ледяными осколками.

— «И здесь» имеется в виду в финансовом плане. — тыкаю ручкой в договор, — Титул же ты мой присвоил.

Вибрация усиливается, ощущаю ее отголоски под кожей. Генрих натянут как струна, и для этого мне не обязательно касаться его. Кажется, что между нами рушится стена непонимания, но это не так. Земля разверзается под нашими ногами, образуя пропасть.

— Не я придумал ваши дурацкие правила наследования титулов, — гневно восклицает он, нервно распахивает ящик стола и достает из него бумагу с вензелем, — Возьми!

— Это еще что? — устало вздыхаю, но брать лист не отваживаюсь, жду, когда Генрих положит его передо мной на стол и после кончиком ручки пододвигаю его к себе.

— Отказ от вашего титула, прикрепишь к своему прошению Королю, — поясняет супруг и снова откидывается в кресло.

— Вот и чудно, — прикладываю я лист к подписанным документам, — Отдашь семейному адвокату, ну… или Николасу. Мне заниматься этим некогда.

Во-первых, не хочу показывать, что мне и правда важен этот документ. Пусть Генрих перетопчется со своим великодушием. А во-вторых, я так морально истощена, что малодушно хочется сбежать от всех проблем как можно дальше и отложить решение всех проблем на потом.

— Свою компанию я не отдам, она принадлежит мне целиком и полностью, — холодно продолжает Генрих.

— Больно надо, — наигранно пожимаю плечами и подписываю последний лист.

— Но я буду переводить тебе ежеквартально пятнадцать процентов дивидендов, — тихо добавляет он, а я замираю, удивленно поднимая на него глаза.

Очередная порция великодушия Генриха, но я не против. Мы никак не комментируем этот факт. Я не благодарю, а он не напрашивается на льстивые слова.

— Ничего, Диана, не забыла сказать? — исподлобья смотрит он на меня.

— Н-нет. — заикаясь бормочу я.

— Куда едешь?

— На Гаитанские острова, — тихо отвечаю. В глаза не смотрю. Тяжело.

— Хорошей поездки. Иди, — говорит он, поднимается из-за стола и отходит к окну.

Я рассматриваю его широкие плечи, руки, сомкнутые в замок за спиной, вскинутую к потолку голову и расставленные на ширине плеч ноги. Неужели на фразе «Иди» и закончится наш брак?

Слезы наворачиваются на глаза, я же не железная. Будто меня окутывает какой-то кошмарный липкий сон, из которого мне не выбраться.

Быстрым шагом выбегаю из кабинета, бегу прямо по коридору, а из глаз сыплются неконтролируемые слезы. Понимаешь, что все сотворила сама, но при этом все равно себя жалко!

Графиня Диана Даор сломалась, дала трещину как фарфоровая кукла. Красивая, хрупкая, пустая.

Влетаю в приемную к Николасу, в надежде, что брат на работе, и со всей скорости врезаюсь в грудь Иена. Он ловит меня на лету, обхватывает ладонями под локти и прижимает к себе.

— Диди, что случилось? — встревожено спрашивает он, рассматривая мое заплаканное лицо, — Диди, это слезы? Ты плачешь?

Сформулируй он вопрос по-другому, без слов «слезы» и «плач», я бы не разревелась, уткнувшись носом ему в грудь. Стою в объятиях Иена и глотаю горькие слезы. Жалко себя.

— Диана, — ласково шепчет Иен и проводит по волосам.

— Я, — громко всхлипываю, — Подписала документы на развод с Генрихом.

— Что? — Иен ошарашенно смотрит на меня и отстраняет от груди, — Диана, повтори!

— Я больше никакая не графиня Даор, я развелась с мужем! — с надрывом произношу я, а Иен снова прижимает меня к себе и ласково проводит ладонью по спине.

— Все будет хорошо, Диди. Это все к лучшему, — тихо шепчет он мне в макушку.

Хлесткий болезненный удар между лопаток отражается острой болью в самом сердце. Трудно дышать и стоять на ногах. Я вздрагиваю и отрываю голову от влажной рубашки Иена. Испортила еще одну дорогую мужскую вещь.

— Где Николас?

— На обеде. А ты, Диана, не хочешь пообедать? — тихо спрашивает Иен, смотрит на меня с надеждой, так, что сердце щемит.

— Нет, прости, — размазываю по лицу остатки слез, — Я спешу, мне надо идти.

И ничего не могу придумать лучше, чем навести переполох и подобно Золушке сбежать с бала в самый ответственный момент. Целую Иена в щеку и сбегаю из приемной Николаса.

На улице меня уже поджидает Барберри, сажусь на заднее сидение автомобиля, закрываюсь перегородкой, судорожно переодеваю вещи и меняю камень иллюзии. Теперь я Донна, и я лечу за новыми впечатлениями.

Единственное, я считаю правильным написать сообщение Элджебет: «Кажется, я только что развелась с мужем. Люблю тебя. Сажусь в самолет. Буду недоступна».

Элджи лопнет от любопытства, зато я раскрыла ей все свои секретики.

Генрих

Генрих Истербрук несся по коридору, не замечая ничего вокруг. Пальцы его судорожно впились в узел галстука, расслабили его и сорвали с шеи ненавистную удавку, отбросив в сторону за ненадобностью. За галстуком прочь последовали и верхние пуговицы рубашки, мешавшие дышать полной грудью.

Земля уходила из-под ног, а в груди зияла черная дыра, пожирая Генриха изнутри. Если бы кто сказал, что ему может быть так плохо из-за женщины, он бы ни за что не поверил, рассмеялся в лицо.

Но сейчас ему хотелось все крушить и сметать на своем пути, чтобы сбросить пар и расслабиться. Ну а больше всего на свете он желал набить аристократическую морду маркизу Маскотту. Это было бы самой сладкой наградой.

— Тупой лощеный хлыщ, — ненавистно выплюнул мужчина себе под ноги.

Черт дернул его пойти вслед за женой. Как же, в ее глазах блестели слезы, и он, точно глупый мальчишка, поспешил утешить ее. Сам довел, сам утешил — самостоятельный, все вполне логично. Вот только в его обществе Диана не нуждалась. Она вообще никогда в нем не нуждалась. На первом и единственном месте, пьедестале ее девичьих грез, был только светский франт Иен Аберкорн маркиз Маскотт.

Генрих влетел в свою приемную и в сердцах со всей силы хлопнул дверью, представляя, что в дверном проеме застряла голова маркиза. Было бы здорово, но нет, мечтам не суждено сбыться.

— О! Сэр, — пискнула Наташа, нервно подскакивая на своем месте, — желаете чай, кофе? — голос ее дрожал, до того грозный вид был у Генриха, но обязанности свои она выполняла исправно.

— Нет, спасибо, — скривил лицо мужчина, — Если кто меня будет спрашивать, скажи, что я не принимаю.

— Так точно, сэр, — кивнула девушка и выдохнула с облегчением, когда за шефом захлопнулись двери кабинета.

Генрих пинками откатил кресло к самому окну и устало развалился в нем, забросив ноги на подоконник.

Развод. Хотел ли он его? Нет, конечно же! Его все устраивало, даже больше, чем устраивало! Он и не помышлял ни о каком о разводе, пока его ушей не коснулся разговор жены с подругой в тот злосчастный день, когда он забыл документы дома, и ему пришлось вернуться без предупреждения.

Генрих запустил пятерню в волосы и до боли сжал их в кулак.

— Идиот, — резко подскочил он на ноги и стукнул кулаком по подоконнику.

Впервые в жизни он пошел на поводу у эмоций. Услышал, что Диана хочет иметь возможность все изменить, и он решил дать ей такой шанс. Позволил себе сиюминутную слабость. Не подумал, не взвесил, поступил совершенно несвойственным ему образом. И никак не мог ожидать, что жена его согласится столь быстро и безропотно, будто всю жизнь только и ждала этого предложения.

В спешке подписала документы и уехала в закат. Вот только вопрос, уехала одна или с мозгляком Иеном?

Новый удушливый приступ злости схватил Генриха за горло. Он подошел к столу и принялся пролистывать документы по разводу. Интересно, если он изорвет их в клочья, а потом спалит дотла, это исправит ситуацию?

Ответ Генриха не радовал, поэтому он просто сгреб все бумаги в верхний ящик стола до лучших времен, когда будет способен трезво мыслить.

Была еще одна вещь, которая выворачивала его на изнанку — мужчина не понимал, где совершил просчет. Странности в поведении Дианы обнаружились еще во время благотворительного вечера, тогда Генрих предположил, что все дело в колье из розовых бриллиантов, которое он не выкупил на торгах. Ему казалось, что Диана не в восторге от слишком броского украшения, но почуяв неладное, сразу же принялся исправлять ситуацию. Задержался на вечере под предлогом игры в вист и, стоило Диане сесть в машину, сразу же кинулся на поиски промышленника, который купил лот. Быстро нашел с ним общий язык, предложив небольшую компенсацию в счет причиненных неудобств, и колье было у Генриха в кармане.

А что, если колье здесь совершенно ни при чем? Тогда в чем дело? Генрих еще раз принялся прокручивать в голове события того вечера.

До начала танцев все шло хорошо. Не могла же Диана обидеться на то, что он не пригласил ее на первый танец? Глупости. Она отправилась в дамскую комнату, а его отвлекла графиня Сомерсет, да так хорошо отвлекла, что он упустил жену из виду и заметил только Наташу, выходящую из дамской комнаты.

— Ты не видела, Диану? — сразу же поинтересовался он у своего секретаря и только после этого заметил, что лица на ней не было.

— Н-нет, в туалете никого не было, я там была одна. Точно вам говорю, сэр, — сразу же откликнулась девушка.

Генрих знал, что это совсем не его дело, но иначе поступить ему не позволяла совесть:

— Наташа, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? — отвел он ее в сторону.

Наташа попросила шефа достать пригласительный билет на благотворительный вечер, Генрих, конечно же, предупредил, что высшее общество не всех встречает с распростертыми объятиями, но иных причин для отказа не нашел, тем более у Николаса имелся свободный билет.

— Н-нет, сэр, все в порядке! — чуть ли не плача убеждала его она. Получилось до того неестественно, что Генрих закатил глаза.

— Я жду.

— Мистер Истербрук, это мои личные проблемы, — насупилась девушка, — Но вы были правы в одном, это была глупая затея с приглашением. В следующий раз обязательно воспользуюсь вашим советом и буду сидеть дома, — клятвенно заверила Наташа, и у нее даже получилось выдавить из себя жалкую улыбку, — Я уже такси вызвала.

— Как знаешь, — пожал плечами Генрих, не считая нужным вдаваться в подробности, — Но от меня ни на шаг. Поняла?

— Так точно, сэр, — живо кивнула девушка и положила руку на предоставленный ей локоть.

Диана нашлась довольно быстро, в компании маркиза Маскотта. Она стояла и смеялась над его несмешными шутками. Еще тогда Генрих ощутил редкостное раздражение и всю неправильность ситуации, но сейчас он видел в общении Дианы и Иена двойное дно, ему даже стал мерещиться заговор за спиной.

— Глупости, Диана не способна на предательство, — успокаивал он себя, потирая виски, — Моя Диана не такая.

И перед его глазами тут же пронеслась сцена из приемной Николаса — его жена на груди маркиза Маскотта в поисках утешения.

— Или Диана вовсе не твоя, а ты дружище — рогоносец, — усмехнулся Генрих своим мыслям и вытащил небольшую фотографию из ящика стола. На ней была изображена настоящая Диана без иллюзии, с узким лицом, тонкими губами и чуть большеватым носом. Такая неидеальная, и такая прекрасная.

Если бы Диана только знала, что у Генриха хранится эта старая фотография, то точно рассердилась и обиделась на него, а может и убила бы своим фирменным ледяным взглядом. Он осторожно провел пальцами по ее лицу и вспомнил те времена, когда герцог Даор предложил заключить помолвку. Генрих Истербрук с самого начала знал, что просто не будет.

— Диана замечательная. Из нее получится идеальная жена, но я бы, на вашем месте, Генрих, присмотрелся к моей дочери получше, — подмигнул ему мужчина.

Генрих не придал значения этим словам. Улыбнулся, конечно, кивнул в знак согласия, но следовать совету не спешил. Для него на первом месте всегда была работа. Не будешь работать — не добьешься в жизни ничего. Остановишься на достигнутом— упустишь то, что заработал. У Генриха было достаточно женщин, но ни одна из них не зацепила его, и ни к одной из них он не спешил привязываться. Не собирался поступаться своим принципам он и в отношении Дианы.

Так Генрих еще никогда ошибался!

Первое время молодая жена откровенно раздражала его, постоянно ходила следом чуть ли не с блокнотом в руках и старалась вынюхать побольше подробностей его личной жизни. Она хотела узнать все и вся, иногда действовала осторожно, а порой шла напролом.

Особенно тяжко пришлось Генриху, когда супруга специально училась подавать чай по его вкусу. Случилось это сразу после заключения брачного договора, и ему казалось, что первый месяц супружеской жизни станет для него последним, фатальным. Готовила Диана прескверно. Но нужно отдать должное, она не унывала и никогда не оставляла своих попыток подать идеальный чай. И в конечном счете добилась превосходного результата.

На чае Диана, конечно же, не остановилась, она совала свой маленький носик всюду, выучила все привычки и повадки Генриха. Столь неусыпное внимание к его персоне нервировало и… одновременно нравилось Генриху. Никто и никогда не интересовался так пристально его жизнью, и это подкупало. Единственным исключением оставались деловые вопросы, мужчина не привык ни с кем разговаривать о своей работе, советоваться и обсуждать принятые решения. Но Диана и к этой двери нашла маленький ключик.

Каждый вечер она осторожно заходила в его кабинет, садилась с книгой в дальнем углу и таинственным шепотом говорила:

— Я тихонько посижу, почитаю? Ты же знаешь, как я не люблю читать в одиночестве, — наглая ложь, из-за которой губы Генриха растягивались в широкой улыбке.

Прогнать маленькую занозу он не осмеливался, Диана сидела тихо и действительно не мешала. Шелест страниц и ее тихое дыхание действовали на Генриха умиротворяюще. А потом, он и сам не замечал как, Диана оказывалась стоящей за его спиной, ее нежные пальчики забирались в его волосы и массировали усталые плечи, принося неописуемое блаженство.

Генрих откидывался на спинку кресла, закрывал глаза и охотно делился всеми своими переживаниями и тайнами, лишь бы ее чуткие пальцы не прекращали дарить это пьянящее наслаждение. Что ни говори, Диана умела вести расспросы, таланту его жены мог бы позавидовать любой тюремный дознаватель.

Но она никогда ничего не предлагала и не советовала, прекрасно понимая, что у нее нет на это ни знаний, ни умений, пока однажды не перешла и этот рубеж.

До выпуска новой линейки украшений оставались считаные недели, а достойных идей не было. Генрих был зол, раздражителен и хотел уже лезть на стену от бессилия.

— Я могла бы набросать пару идей, — тихо проговорила Диана и замерла в нескольких сантиметрах от мужа, ожидая его решения. Генрих хотел рассмеяться и предложить ей не заниматься ерундой, но посмотрел в огромные глаза своей жены, увидел в них океан неуверенности, и утвердительно кивнул:

— Как пожелаешь, дорогая.

Всю ночь горел свет в ее спальне, и эскизы были готовы на следующее утро. Генриху они понравились. И в этот момент ему вспомнились слова герцога Даора, что к Диане стоит хорошенько присмотреться.

Для Генриха это стало своеобразной игрой, ему нравилось наблюдать за своей женой, расшифровывать ее мимику, жесты, фразы. Он будто раскладывал карточный пасьянс, никогда не знаешь какая карта откроется следующей, а исход партии зависит не только он правильности твоих ходов, но и от удачи.

Генрих не заметил, как втянулся в игру. Нераскрытыми оставались лишь несколько карт, он чувствовал, что близок к победе, и за закрытой рубашкой прячутся ключевые карты, на которых завязана вся игра. Но свободных мест уже нет. Необходимо рискнуть и переложить всю колоду сначала, чтобы добиться победы в этой игре.

— Мисс Палмер, пригласите в мой кабинет Николаса Даора. Немедленно, — распорядился Генрих и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову.

Николас явился через пятнадцать минут, и судя по растрепанному виду, только пришел с улицы и в кабинете своем не был.

— Да, Генрих, что-то случилось? Наташа, сказала, что дело срочное, — плюхнулся Ник в кресло напротив.

— Срочное. — подтвердил Генри и хмуро посмотрел на парня, — Где твоя сестра?

— Диана? — Николас, как мальчишка, заелозил на стуле под его проницательным взглядом.

— У тебя есть другая сестра? — вскинул Генри бровь.

— Нет, вроде. А разве Диана не дома?

— Нет, Диана не дома. Диана уехала. И я спрашиваю тебя, куда, — с каждым словом все больше и больше Генрих выходил из себя.

— Но Дидишка не поставила меня в известность, только пообещала, что ты спрашивать ни о чем не будешь!

— Ее зовут Диана! — прикрикнул Генрих и понял, что его предусмотрительная жена не поставила в известность болтуна Николаса, посчитав, что он расколется как орех. А потом все же уточнил, — И как она аргументировала, почему жена уезжает в неизвестном направлении, а муж ничего не должен спрашивать?

— Диане известно о тебе и Наташе, — скривился Ник, а у Генриха на лбу оказались сразу обе брови.

— Мы говорим об одном и том же факте или разных, поправь меня при необходимости. Диане известно, что Наташа мой секретарь или что-то еще?

— Диане известно ВСЁ, — таинственно ответил Николас и выразительно повел глазами в сторону приемной.

— О, Боже, — Генрих устало прикрыл ладонью лицо и отрицательно покачал головой, — Интересно, это она сама додумалась, или ей подсказал кто знающий.

— Ты хочешь сказать, что между тобой и Наташей ничего нет? — распахнул глаза Николас.

— Я хочу сказать, что ты идиот, если поверил в обратное.

Ник хотел еще что-то спросить, то их диалог прервала возня в приемной. В матовом дверном стекле появился силуэт Наташи, преграждающей путь в кабинет, а следом раздался ее визгливый голос:

— Нет, мистер Истербрук не велел никого впускать! У него важные переговоры!

Генрих кивнул Николасу оставаться на месте, а сам быстро оказался рядом с дверью. Кровь начала проноситься по его венам с бешеной скоростью и набатом стучать в висках. Он резко распахнул двери и впился презрительным взглядом в маркиза Маскотта:

— О, Наташа, пожалуй, для маркиза я сделаю исключение, — зловеще изрек мужчина и сделал шаг по направлению к Иену, — Мы немного потолкуем по душам.

Еще один шаг, и его руки схватили блондина за грудки и одним рывком втащили в кабинет.

— Чай и кофе, предлагать не буду, думаю, они вам не пригодятся, — довольно изрекла Наташа и вернулась на свое рабочее место.

— Ш-ш-то происходит, граф? Уберите ваши руки! — возмутился Иен и изо всех оттолкнул от себя Истербрука. К такому приему Иен был совсем не готов, и не знал, как правильно на него реагировать.

Пальцы Генриха разжались, и маркиз полетел назад, досадливо ударяясь спиной о стену.

— Генрих! Что ты творишь! — подал голос Николас и подскочил на ноги, чтобы помочь другу, но Генрих даже не повел ухом в сторону своего шурина, все его внимание было сосредоточено на Иене.

На его белоснежной рубашке виднелись разводы от слез Дианы и едва заметный смазанный след ее помады. Увиденное Истербруку не понравилось совсем, но виду он не подал.

— Это я у тебя хочу спросить, что происходит. Зачем пожаловали, маркиз? — Генрих окинул Иена насмешливым взглядом и выжидательно скрестил руки на груди. Если Маскотт здесь, значит, Диана уехала одна.

Иен приосанился, поправил сбившийся пиджак и легким движением руки смахнул с него невидимые пылинки. Генрих с сардонической улыбкой наблюдал за его манипуляциями, это должно было деморализовать Иена, но он собрался с мыслями, приосанился и гордо вскинул голову, правда была на его стороне:

— Вы недостойный человек, граф Даор. В вас нет ничего святого, раз вы посмели довести до слез такого светлого человека, как ваша супруга! — строго отчеканил маркиз и одарил Генриха взглядом полным превосходства.

Генрих замер. Никто не имеет права указывать на его ошибки. Уж точно, не этот франт.

— Ключевое слово — «моя супруга», еще вопросы? — с трудом сдержался Генрих.

— Насколько я понял, бывшая супруга! — победоносно улыбнулся Иен.

Атмосфера накалялась, Николасу, наблюдавшему со стороны, даже стало жарко, и он немного расслабил узел галстука. Мужчины стояли друг напротив друга, и каждый пытался испепелить соперника ненавистным взглядом.

— Значит, вы поняли неправильно, маркиз, — твердо произнес Истербрук, — Благодарю вас за беспокойство, но наш с Дианой брачный союз крепок, как никогда, — с наглым видом заявил Генрих, он просто не мог поступить иначе, ему ужасно захотелось затушить огонь торжества во взгляде противника. И ему это удалось. Крылья носа Маскотта затрепетали, губы сжались в тонкую линию, и нижняя челюсть чуть выпятилась вперед. Он знал, что Истербрук злословит, но не имел возможности уличить его во лжи.

— Такой низкий, подлый человек, как вы, недостоин такой идеальной супруги, как Диана, — ненавистно выплюнул Иен, — И я пришел передавать вам вот это, — с этими словами его рука сжалась в кулак, и Иен медленно замахнулся, чтобы ударить Генриха в челюсть.

Истербруку ситуация показалась до того комичной и предсказуемой, что он даже успел издать ехидный смешок перед тем, как пригнуться и уйти от удара. Правая рука графа рефлекторно прижалась к груди, и тугой пружиной резко распрямилась маркизу прямо в нос.

— Черт, — одновременно от неожиданности хмуро произнес Генри и досадливо воскликнул Иен.

— Вы негодяй! — предупредительно закинул голову вверх маркиз Маскотт, пока тонкие струйки крови не угодили ему на рубашку.

— Ты совсем свихнулся, Генрих! — заступился за друга Николас, этого удара он никак не мог ожидать, иначе обязательно среагировал бы раньше.

— Ник, выводи своего друга отсюда, а то наш диалог зашел в тупик, — устало отвернулся Генрих, растирая кулак.

— Ты еще ответишь, Истербрук! — Иен уличительно выставил указательный палец в сторону Генриха, — И ответишь в первую очередь за Диану!

Генрих поморщился.

— Все, дружище, пошли ко мне в кабинет, миссис Кэмерон приложит к твоему носу отличный компресс, и будешь как новенький, — Николас решительно оттягивал Маскотта в сторону двери, пока мужчины не затеяли очередную драку.

— Запомни, Истербрук, палка о двух концах! Слезы Дианы еще отольются тебе! — с угрозой в голосе произнес Иен и скрылся за дверьми кабинета.

Мужчины ушли, а неприятный осадок остался. Нет, Генрих не стал воспринимать всерьез слова маркиза, вряд ли он будет напрягать свой аристократический зад, чтобы напакостить ему, но начеку все же быть стоит.

И еще Генриху Истервуду совершенно не понравилась его собственная реакция на происходящее, он никак не мог найти ей вразумительного объяснения. Безусловно, ему мечталось набить лощеную морду Маскотту, он даже представлял сей процесс во всех красках, вот только всерьез ничего подобного делать не собирался. Да, честно говоря, и удовольствия от процесса не получил.

Выходка жены сильно подкосила его и хорошенько проехалась по самолюбию. И вообще, последнее время Генрих сильно сдал свои позиции, превратился в размазню, старавшегося во всем угодить жене, взять в пример хотя бы ситуацию с колье.

Диана заколдовала его, приручила к себе, заставила нуждаться в ее обществе. Еще вчера Генрих на радостях бежал домой, чтобы поделиться последними новостями о намечающейся крупной сделке, и что получил в ответ? Чемодан, доверху набитый его измятыми вещами.

Да, после объяснения Николаса злость Дианы казалась обоснованной, но, черт побери, он чист перед женой, как белый лист бумаги. Как ей в голову могло прийти поверить в такой бред? А какова она сама? На полном серьезе говорила Элджебет, что совсем не прочь выйти замуж за ее братца!

Маркиз Маскотт. Генриху тут же вспомнилась последняя фраза Иена о слезах Дианы. Да, он сам себя готов казнить без права помилования! Неужели он желает собственной жене зла?

Мужчина устало потер шею, тяжело вздохнул и тихим шепотом произнес:

— Нет, Диана хорошая девушка, и вполне заслуживает счастья.

Почему бы тогда ему не отпустить жену и не предоставить ей возможность стать счастливой? Пусть с напыщенным Маскоттом, плевать! Любовь зла. А ему, Генриху, стоит взяться за ум, чтобы не упустить важную наклевывающуюся сделку. Это будет правильно.

Мужчина лениво потянулся к телефону и нажал на кнопку связи с секретарем:

— Мисс Палмер, закажите мне билет в Абу-Сахари на воскресенье.

Довольный, он откинулся на спинку кресла. Или не совсем довольный. Что-то грызло Генриха изнутри, а он никак не мог разобраться с собственными чувствами. Что он ощущал по отношению к жене? Слишком сложный вопрос, и ответа он не знал, или замечать не хотел. От этих мыслей голова начинала гудеть, а спасительных прохладных пальцев Дианы поблизости не было.

Определенно Генриху стоит незамедлительно приступить к исполнению его прямых обязанностей: тесно заняться важной сделкой и как можно меньше думать о жене, которую греют мысли о другом мужчине. А может быть и не только мысли…

— Да, черт возьми! Что же это такое! — нервно стукнул он кулаком по столу, — Эта Диана не дает ни минуты покоя!

Рука его снова потянулась к телефону:

— Мисс Палмер, срочно соедините меня с руководителем службы безопасности! — в трубке раздались длинные губки, и на другом конце раздался грубый мужской голос, — Мистер Джонсон, задействуйте все ваши связи, мне нужен полный детальный отчет о перемещениях одного человека.

Глава 4. Счастливый билет

Сразу же по прилету включаю телефон, и на него начинают сыпаться сообщения.

Десять от Элджебет, приблизительно одного и того же содержания: «Как это развелась? Это шутка? Что случилось?»

Отвечаю сухо: «Не хочу говорить о разводе, все хорошо. Подробности при встречи».

Листаю дальше.

Николас: «Ты же обещала, что Генрих не будет ни о чем спрашивать! Он вызвал меня на ковер».

Элджебет: «Ты бессовестная! Иен спрашивает о разводе, а я не знаю, что ему ответить! Мне и самой ужасно интересно!»

Николас: «Твой муж сломал Иену нос».

Охаю и прикрываю рот ладошкой, этого не может быть!

Элджебет: «Иен спрашивает, куда ты уехала. Я сказала как есть, что ты на Гаитанских островах. Прости».

Элджебет: «Работаем по схеме. Чувствую себя крутым секретным агентом!»

Элджебет: «Удали мои сообщения. Сохраняем полную секретность».

Закатываю глаза, улыбаюсь, но сообщения удаляю.

Николас: «Иен спрашивает, куда ты уехала. Я знаю, что ты ни на каких не островах!»

— Мелкий пакостник! — шиплю на брата.

Элджебет: «Иен подрался с Генрихом. У моего брата распух нос, он похож на клоуна, но жить будет.»

Ничего не понимая, качаю головой. Кто с кем подрался для меня так и остается секретом.

Николас: «Спасибо, Диана, Иен отменил нашу воскресную игру в гольф».

Элджебет: «Отличные новости. Мальчики не поедут катать шары и останутся дома. Возможно, это наш шанс с Ником провести время вместе».

Николас: «Диана, напиши, как прилетишь. Я волнуюсь. Люблю тебя».

Элджебет: «Диана, почему ты не отвечаешь! Я за тебя переживаю. Люблю тебя!»

Иен: «Диана, позвони, как приземлишься. Волнуюсь. Жду. Скучаю»

Других сообщений не было.

Отвечаю всем, что добралась удачно, погода стоит жаркая, море теплое и прикрепляю к тексту специально подготовленную агентством фотографию, где я стою на берегу и жмурюсь на солнце.

Сама же ловлю такси и еду по указанному адресу. От досады и, чтобы не рассмеяться, закусываю губу: квартирка крохотная, напоминает наше с Элджебет общежитие, когда мы учились в лицее. В съемной квартире три небольшие комнаты: кухня, спальня и гостиная. Ни тебе личного кабинета, ни гардеробной, но жить можно, зато это прекрасный повод больше времени проводить на улице.

Я развешиваю все свои привезенные в саквояже вещи в шкафу и понимаю, что гардеробная мне и не требуется вовсе. Принимаю душ и отправляюсь бродить по вечернему городу. Ужинаю в ресторане и делаю вывод, что кухню при необходимости можно использовать как кабинет, готовить-то все равно не умею.

В субботу телефон специально забываю телефон дома, боюсь в колонке горячих новостях увидеть статью о своем разводе или получить неприятные сообщения от мужа или отца. Но вечером, когда возвращаюсь, нахожу одинокое пропущенное сообщения только от Элджебет. Не то что я жажду, чтобы мужчины срочно бросались на мои поиски, но из вежливости могли поинтересоваться, как у меня дела!

Открываю сообщение и читаю: «Все мужики к.» и ведь возразить ничего не получается!

В воскресенье беру такси и отправляюсь на автодром, который расположен в нескольких километрах от города. Проезжаем огромную стоянку на открытом воздухе, и водитель останавливается прямо у центрального павильона.

В здании несколько корпусов. В центральном расположены кассы и входы на боковые трибуны. Ангары для автомобилей находятся в соседнем здании, поэтому, когда стеклянные двери автоматически передо мной распахиваются, и из них, задорно подпрыгивая, выкатывается пузатое колесо гоночного болида, я глупо замираю на месте.

Колесо набирает скорость, при этом как в замедленной съемке подскакивает и пружинит на каждой ступеньке. Оно уже готово снести меня с ног, как в решающий момент я делаю шаг в сторону и прижимаюсь всем телом к прохладным поручням лестницы.

Колесо пролетает в сантиметре от моей туфельки, я провожаю его растерянным взглядом и с облегчением выдыхаю, прижимая сумочку к груди. Ситуация в некотором роде совершенно дикая, но я разворачиваюсь, чтобы продолжить путь и замечаю, как на меня надвигается новая опасность в виде второго колеса.

— Что за напасть? — нервно шепчу и интуитивно хочу отступить в ту же сторону что и до этого, вот только мое бедро упирается в железные прутья перил.

— Эй, красотка! Отходи! — доносится откуда-то сверху, но я не могу заставить ноги двигаться в другую сторону и вместо этого изо всех сил вжимаюсь в перила, будто могу сдвинуть их в сторону.

На всякий случай прикрываю сумочкой лицо, и когда я становлюсь морально готова ощутить на себе всю тяжесть восемнадцатых дисков, кто-то подхватывает меня под мышки и резко оттаскивает в сторону.

— Уиллер! Ты совсем свихнулся? — раздается злой голос у меня над ухом, — Мисс, вы в порядке?

Чужие руки быстрыми движениями ощупывают плечи и спину и чуть оставляют меня в сторону. Медленно отвожу сумочку от лица и разлепляю один глаз, чтобы узреть своего спасителя. Молодой мужчина с густыми темными волосами, карими глазами и невероятно длинными пушистыми ресницами.

— Да-да, все хорошо, спасибо, — растеряно бормочу я и провожу взглядом по его аккуратным усиками и короткой эспаньолке.

Он отстраненно кивает мне и поднимает свой гневный взор наверх:

— Уиллер, что здесь происходит?

Мне тоже очень интересно, что здесь происходит!

Уиллер стоит на самой верхней ступеньке и недовольно кривит заросшее и немного помятое лицо, на нем синий местами в масляных пятнах костюм механика, но держит он себя так, точно повелевает этой вселенной и парой других в придачу. Голова гордо вскинута, руки скрещены на груди, а нога опирается на третье колесо точно на тушу убитого зверя.

— Да, пошел ты к черту, Гарсия, я ухожу, — весьма невежливо Уиллер демонстрирует нам с Гарсией средний палец, а потом лениво отталкивает от себя колесо. Оно, в принципе, и так должно пролететь мимо нас, но мой спаситель предупредительно прижимает меня к себе.

Колесо прыгает по ступенькам, а за нашими спинами раздаются звуки, которые я не спутаю ни с чем — затворы фотокамер.

— О, нет, — шепчу и поворачиваюсь на звук.

Молодой парнишка-папарацци со всех возможных ракурсов снимает полет колеса и нас троих на его фоне. В моей голове проносятся заголовки завтрашней утренней прессы: «Графиня Даор веселится после развода под фальшивой маской». Я не понимаю, как они обо мне узнали, но снимки необходимо срочно изъять!

Мой взгляд падает на охранников, которые появляются за спиной Уиллера:

— Задержите его! Он же выложит снимки в сеть! — истошно кричу и тыкаю сумочкой в сторону парня.

Он отвлекается на долю секунды, показывает мне язык и продолжает щелкать фотоаппаратом.

— Ловите его! — с надеждой смотрю на Гарсию и дергаю его за рукав. Он кивает мне и бросается в сторону папарацци, но парень успевает закончить свое подлое дело. Он ловко закрывает объектив, отвешивает нам шутовской поклон и бежит на другую сторону дороги к заведенному автомобилю.

Я ни разу не стрелок и не метатель молота, но воинственно заношу сумочку над головой и со всей силы отшвыриваю ее в сторону парня. Она попадает ему аккуратно меж лопаток, не больно, но достаточно сильно для того, что он потерял равновесие. Паренек спотыкается и падает на землю с распростертыми руками, накрывая собой фотоаппарат. Гарсия нагоняет, надавливает коленом ему на спину, прижимая к земле, и перехватывает его руки за спиной, чтобы у парня не осталось ни единой возможности на побег.

— Быстро отпустил меня, иначе я подам жалобу в суд! — верещит он.

— Пусть он отдаст накопитель! — я тут же оказываюсь рядом и уличительно выставляю палец в сторону фотоаппарата.

— Немедленно удалите все снимки! — повторяет Гарсия.

— Вы не имеете права! Это частная интеллектуальная собственность! — бросает на нас наглые взгляды, — Отпустите, вы причиняете мне моральные и физические страдания!

— Уиллер! — жестом подзывает его к себе Гарсия, — Будь добр!

Уиллер довольно хмыкает и походкой вразвалочку подходит к нам, правда не останавливается и осторожно заносит ботинок над лицом парня, готовый наступить на него.

— Что ты мне сделаешь, идиот? — нервно смеется паренек.

Я немного напрягаюсь и хмуро наблюдаю за Уиллером.

— Кто-то что-то сказал? — задает он риторический вопрос, нагинается, одной рукой хватает паренька за шиворот и держит его в воздухе.

— Я буду жаловаться! — болтает он ногами.

— Накопитель! — требовательно протягивает руку Уиллер, а потом сам выхватывает из рук парня фотоаппарат и передает его Гарсие, который ловко извлекает вожделенный накопитель и прячет его в карман.

Паренек больше не жалуется.

— Свободен. Чтобы через минуту и духу твоего не было, — Уиллер подносит папарацци, который все еще висит на его руке, к лицу, а потом резко разгибает пальцы. Тот падает на колени, быстро подбирается, и его уносит ветром.

— Спасибо, Том, — кивает Гарсия в знак благодарности, но Уиллер лишь брезгливо морщится.

— Да, пошел ты, Гарсия! — небрежно машет он рукой на прощание и походкой вразвалочку направляется к одному из трех колес, лежащих поблизости. Поднимает его один легким движением руки, ставит стоя и пинает в сторону стоянки.

— Спасибо вам за все, мистер Гарсия, — благодарно улыбаюсь я, — Вы точно справитесь с уничтожением снимков?

— Не сомневайтесь, — хрипло смеется Гарсия, — Вы так переживаете, будто там находится компромат на вас, а не Уиллера!

— Так это был Томас Уиллер? — удивленно киваю я в сторону уходящего блондина, в котором с трудом узнается известный гонщик Мировой серии игр.

— Совсем себя запустил парень, спился и перестал дружить с головой, — пожимает плечами мой собеседник. Я отпускаю ему неловкую улыбку, еще раз благодарю и прощаюсь.

Захожу в центральное здание и замечаю четвертое колесо, оно лежит рядом с разбитым стендом и вокруг него суетятся люди. Как я говорила, ангары для автомобилей находятся в соседнем крыле, и не лень было Уиллеру катить колеса ко входу!

Подхожу к кассам и спрашиваю билет на заезды, которые должны пройти в следующие выходные. Девушка посылает мне извиняющую улыбку и сообщает, что они все места распроданы.

— Да, я понимаю, но вижу, что свободны некоторые vip-зоны, — показываю я на экран.

— Простите, но они все забронированы с самого начала сезона, — пожимает она плечами.

— Но я готова купить билет прямо сейчас! — настаиваю я, — Посмотрите, кто из владельцев редко появляется на соревнованиях, и продайте мне его vip-зону.

— Простите, мисс, у меня такой информации нет, — стоически отвечает девушка, — Вы можете приобрести билет на местные заезды, которые пройдут во вторник.

— Извините, — поджимаю губы и отхожу в сторону.

Слышу приближающиеся шаги за моей спиной:

— Мисс, подождите! — раздается знакомый голос, оборачиваюсь и сталкиваюсь с мистером Гарсия, — Позвольте представиться, Бруно Гарсия.

Стою и хлопаю ресницами, попросту не зная, как мне следует вести себя в этой ситуации. По правилам хорошего тона девушкам из высшего общества не пристало знакомиться с мужчинами самостоятельно, обычно представление друг другу происходит через общих друзей и знакомых. И если к графине Диане Даор кто-то обращался не из ее окружения, она вполне могла позволить себе важно задрать нос и холодно произнести: «Извините, мне необходимо отойти».

Но сейчас я не графиня на великосветском приеме, а обычная девушка, которая далека от этикета.

— Донна Хендрикс, — бодро выдаю я и протягиваю по привычке руку для поцелуя. И сразу же исправляю свою ошибку, разворачиваю кисть перпендикулярно для рукопожатия, наверняка, в повседневной жизни никто дамам рук не целует.

Чувствую себя нескладной дурой, но Бруно улыбается одними уголками губ, берет мою ладонь и подносит ее к губам.

— Очень рад нашему знакомству, Донна, — таинственным шепотом произносит мужчина, будто я доверила ему свой самый сокровенный секрет.

Он не выпускает моей руки и подушечкой большого пальца начинает медленно поглаживать тыльную сторону ладони, пронзительно заглядывая в глаза. Мурашки бегут по спине, и чувство неловкости накрывает меня с головой. Понимаю, что до этого со мной никогда не флиртовали мужчины, вот так, чтобы по-настоящему, до покалывания на кончиках пальцев и алых щек.

Мужчина медленно отпускает ладонь, а я сразу же стараюсь ее занять хоть чем-нибудь и хватаюсь за сумочку как за последний островок спокойствия. Бруно доволен моей реакцией на него, он удовлетворенно жмурится, точно сытый кот, и продолжает:

— Я случайно подслушал ваш разговор на кассе, — виновато признается он и следом бросает на меня лукавый взгляд из-под своих густых черных ресниц, — И, если вы позволите, хотел бы принести извинения за причиненные неудобства и пригласить вас в воскресенье в свою vip-ложу.

Мне очень нравится, когда извинения поступают именно в такой форме, но я не уверена, что стоит принимать конкретно это предложение, хотя и очень хочется.

— Что вы, мистер Гарсия, какие неудобства, вы проявили смелость и отвагу, спасли меня от надвигающейся опасности в виде восемнадцати дискового колеса. Это я вас должна благодарить.

— Во-первых, Донна, называйте меня Бруно. А во-вторых, как вы, наверное, уже догадались я являюсь владельцем клуба «Феттелини», — делает он небольшую паузу, чтобы я прониклась всей значимостью мужчины, находящегося передо мной, — и моя вина заключается в том, что я недосмотрел за своими подчиненными.

Вижу по его мимике, что он хочет произвести на меня впечатление. А кто я такая, чтобы в этом ему не подыграть?

— Конечно, я вас узнала, Бруно, как может быть иначе, — сладко пою я.

Отчасти во мне говорит графиня Диана Даор, а с другой стороны, у Донны Хендрикс тоже нет причин вести себя с мужчиной грубо. Хотя в действительности я, конечно, даже не догадывалась, что господин Гарсия является владельцем клуба, и мысли подобной не было. Да, иногда я просматриваю видео с заездов, пролистываю рейтинги команд, но заядлым фанатом Мировых гонок не являюсь.

— Ну и, в-третьих, — хитро продолжает мужчина, — если вы в самом деле хотите меня отблагодарить, то самое время принять мое приглашение. Так что вы думаете по поводу воскресенья?

— Думаю, что это весьма заманчивое предложение, на которое я не в силах ответить отказом! — жеманничаю с улыбкой на лице.

— Тогда, может быть, вы позволите мне еще немного понаглеть и пригласить вас во вторник на обед? — вскидывает бровь Бруно.

— Знаете, Бруно, я очень люблю обедать!

* * *

Следующим же утром проверяю светскую сводку новостей, ищу свое имя, не нахожу и успокаиваюсь. Следом мне приходит в голову поискать информацию и о Бруно Гарсии, и вот тут я наталкиваюсь на интересную статью: «Томас Уиллер выкатывает свои колеса из клуба «Феттелини». Чем закончится гран-при Мониак?». И, разумеется, в качестве иллюстрации вчерашние фотографии.

— Как же это так! — досадливо закусываю губу.

Возможно, в машине сидел еще один папарацци и в отличие от своего коллеги-неудачника успел сделать несколько хороших снимков. Один плюс, на кадре меня почти не видно, я стою в обнимку с Бруно Гарсия где-то внизу снимка, спрятав лицо у мужчины на груди, на первом плане находится Томас Уиллер, подпирающий колесо ногой. На следующем фото, это самое колесо аккуратно, но оно мчится уже на фотографа.

На всякий случай пробегаю взглядом по статье, обо мне написано совсем вскользь: «Летевшее колесо чуть не задело девушку, но ее спас, приняв удар на себя, мимо проходивший Бруно Гарсия». Моя бровь удивленно поднимается вверх:

— Интересно, в какой момент Гарсия принял удар на себя, — бормочу я и продолжаю чтение: «После чего Томас Уиллер нанес тяжкие физические повреждения случайному прохожему… Дело будет рассматриваться в суде… Выступление Уиллера в воскресном заезде под угрозой».

Я отбрасываю планшет в сторону и потираю глаза, в какой бы стране я не находилась, а желтая пресса везде работает не чисто.

* * *

Обедать Бруно пригласил меня на открытую террасу автодрома, где проходят местные заезды. Зрителей на трибунах мало, да и движение мало оживленное, машины летают по трассе точно сонные мухи, но мне все равно очень интересно наблюдать за болидами вживую.

— Обещаю, в воскресенье здесь развернется настоящее зрелище, трибуны будут взрываться от накала страстей! — восторженно проговаривает Бруно.

Он отходит к самому краю террасы и раскидывает руки в стороны, будто мужчина владеет не просто командой, а целым автодромом.

— Я вся в предвкушении, — мило проговариваю в ответ.

Бруно встает ко мне вполоборота и его губы кривятся в довольной улыбке:

— Вы не пожалеете, Донна, — сладко обещает он.

Официанты берут наш заказ и удаляются, между нами с Гарсией виснет неловкая тишина, разрываемая лишь неприятным визгом колес на поворотах. Новых тем для разговора пока не назрело, и Бруно молча накрывает мою ладонь своей. Не могу удержаться и считываю его эмоции. Мягко говоря, я ему нравлюсь. Сильно нравлюсь. Настолько, что мне хочется выдернуть руку и убежать.

В этот момент на террасе появляется еще одно действующее лицо. И здесь я уже в грязь лицом не падаю, а угадываю в мужчине Александра Ханнигана, владельца автоклуба «Гамильтон». С Лордом Ханниганом лично не знакома, хотя мы и пересекались пару раз на званых раутах.

— О! Гарсия! — уныло восклицает он, — Очень рад тебя видеть, — вяло проговаривает и демонстративно распахивает перед собой газету.

— И тебе всего самого лучшего, Ханниган, — с показательной расслабленностью бросает Бруно, но его рука по-прежнему накрывает мою, и я отчетливо чувствую, как его похоть по отношению ко мне сменяется неприязнью к Александру.

Замечаю, как хмурятся брови моего собеседника, и опускаются уголки поджатых губ. Бруно качает головой, избавляясь от неприятных мыслей, и возвращает свой взгляд ко мне:

— Простите, Донна, это мой конкурент, — неохотно поясняет он, — У нас очень напряженные отношения. Знаете, как порой трудно бывает сдержать эмоции!

— Могу представить, — тихо улыбаюсь его словам. Кому как не мне это известно?

— Может быть, вы слышали о клубе «Гамильтон»? Они опережают нас на несколько позиций в турнирной таблице, — небрежно уточняет Гарсия, хотя губы его вновь непроизвольно поджимаются, и без всякой тени сомнения он добавляет, — Но это только пока. Скоро все изменится.

Мне нравится то, насколько мой собеседник уверен в себе. Нужно отметить, «Гамильтон» занимает безоговорочное первое место, а «Феттелини» идет только на четвертом.

— Ну, ничего, в эти выходные мы заберем победу себе! — уверенным тоном продолжает Гарсия и довольно кивает сам себе.

Не могу поспорить — самовнушение, порой, творит чудеса. А вот у Лорда Ханнигана, находится, что возразить Гарсии. Он чуть приспускает газету чуть ниже уровня глаз и лукаво посматривает на Бруно:

— А ты, Гарсия, совсем, смотрю не беспокоишься об Уиллере, — хмыкает Александр и вновь скрывается за полотном газеты.

— Не лезь не в свои дела, Ханниган! — выкрикивает в ответ мой спутник, — Лучше ищи замену своему Скорсезе, пока у тебя есть время!

Ханниган делает вид, что не слышит, а я накрываю ладонью руку Бруно, призывая его к спокойствию.

Мужчина продолжает хмуриться, но в следующий момент посылает мне благодарную улыбку:

— Простите, Донна. Если бы я знал, что на веранде мы будем вынуждены сидеть в ТАКОЙ компании, я бы ни за что не позвал вас сюда.

— Не знаю, как вам, Бруно, но лично мне, моя компания очень нравится, — задорно подмигиваю ему и попадаю в самую цель. Мужчина расслабляется, закрывает ладонью лицо и смеется.

— Нет, правда, прости, Донна. — мягко произносит он, — Веду себя, как дурак.

— Расскажите, что случилось с Раулем Скорсезе, мне правда любопытно, — живо интересуюсь я.

Рауль Скорсезе, главный пилот «Гамильтона», двукратный победитель Мировых Гонок, метит на победу и в этом сезоне. И, насколько осведомлена я, он сейчас лидирует с разгромным счетом.

— Просочилась информация, что Скорсезе сломал вчера ногу на горнолыжном спуске, — поясняет Бруно, — Неприятности случаются, когда их не ждешь.

— Я сегодня пролистывала сводку спортивных новостей, но ничего не видела, — пожимаю плечами.

— Не удивительно, — хмыкает мой собеседник, — Ханниган всегда все пытается замять!

— А ты всегда пытаешься все раздуть! Сделать скандал из ничего! — из-за газеты раздается веселый голос Александра.

Но меня его реплики немного раздражают, этот человек откровенно провоцирует моего спутника, а он и рад вестись на такие бездарные уловки.

— В этом заезде очки будут мои, Ханниган! — выплевывает Бруно в сторону соседнего столика.

— На здоровье! — раздается в ответ безразличный голос.

— Прости, Донна, я отвлекся, о чем мы говорили? — возвращается ко мне Бруно.

— О неприятных случайностях. Если вы, Бруно, не против, позвольте уточнить ситуацию с Уиллером. Мне она тоже кажется курьезной, — делаю короткую паузу и, не встретив возражений, продолжаю, — В газетах написали об избиении и суде. Но это же ложь и клевета, вы не находите?

Гарсия хмурится и после небольшого раздумья отвечает:

— Видишь ли, Донна, тот парень оказался из прессы, развел шумиху и подал в суд. И я совершенно ничего не могу поделать в этой ситуации. Попробую, конечно, поднять свои связи. Но лавину не остановить, — морщится словно от зубной боли и тяжело вздыхает, — Донна, мне так не хочется говорить об Уиллере и портить такой замечательный день!

И последующие десять минут мы говорим только об Уиллере. О его разнузданном поведении и беспробудном пьянстве.

— Знаешь, Донна, ты тоже могла бы подать на него в суд… Это послужит ему хорошим уроком, — с умным видом кивает Гарсия, — А лучше дать интервью в газете и пригрозить ему судом. Что думаешь? Отличная ведь идея?

Я немного смущаюсь и перебираю накрахмаленную салфетку между пальцами:

— Вы знаете, Бруно, я довольно неконфликтный человек, поэтому воздержусь.

— Как знаешь, Донна, прости, что затронул эту тему, просто мне показалось это правильным. Негодяи должны быть наказаны и получить по заслугам. — он виновато улыбается и замолкает, а потом запускает обе свои ладони в волосы и понуро вешает голову, — Милая Донна, ты не представляешь, в каком я отчаянии! Совершенно не знаю, кого мне ставить на замену!

Мне становится жаль Бруно, и сразу же хочется ему хоть как-нибудь приободрить. Посылаю ему сочувственную улыбку и тянусь к его руке, чтобы выразить свою поддержку, но за соседним столиком раздается едкий смешок, который тут же заглушается громким кашлем. Моя рука замирает в несколькие сантиметрах от Бруно, брови хмурятся, и я обращаю свой недовольный взгляд на Ханнигана.

— Простите, господа. Муха. Кажется, я проглотил мерзкую муху. — Александр встает и отходит к перилам с блокнотом в руке, болиды как раз идут на новый круг и проносятся под нашими ногами.

— Какой невоспитанный мужчина, — тихо бормочу я.

— Не обращайте внимания, я смирился, — вздыхает Гарсия.

Александр Ханниган эдакий Хью Гранд лет за сорок

Мой собеседник выглядит по-прежнему расстроенным, и мне ужасно хочется его пожалеть. Он же не виноват, что на него свалилось столько неприятностей, а в конкуренты достался не самый вежливый персонаж. Гарсия вымученно улыбается и поднимает на меня взгляд:

— Знаешь, Донна, автоспорт — это моя жизнь, — с придыханием говорит он, — Это все, что у меня есть. Запах горящей резины щекочет мое обоняние, визг колес ласкает слух, и адреналин плещется в моей крови. Я неизлечимо болен, Донна, я влюблен в автоспорт, — рука мужчины вновь накрывает мою, и я чувствую, как его эмоции отражаются в его словах. Это подкупает, располагает к себе, я не чувствую фальши, мне хочется сделать человеку приятное, — Я в отчаянии, мне некем заменить Уиллера.

Не преследую корыстных целей, и даже толком не успеваю осознать смысл своего предложения, когда с моих губ слетает глупая мысль:

— Вы знаете, Бруно, я очень люблю скорость. Никогда не участвовала в гонках, но могла бы попробовать.

Говорю, и меня накрывает удушливая волна смущения. Тут же становится стыдно за свои слова. Зачем я сморозила такую глупость? Не знаю. Стыдно. Понимаю, всю бессмысленность своей фразы. Нет, ну серьезно, за руль гоночного болида не садятся, потому что зачесалась правая пятка. К этому идут долгие годы, посвящая каждый день изнуряющим тренировкам. Женщин в автоспорте почти нет, потому что гонки сопровождаются тяжелыми физическими нагрузками.

Гарсия смотрит на меня напряженным не мигающим взглядом, будто всерьез обдумывает мое предложение, а я жду, когда он рассмеется.

— Донна, вы чудо! — подхватывает он мою руку и подносит к губам. Ощущаю некоторую насмешку с его стороны, но не спешу осуждать, было бы странно, если бы он принял мои слова всерьез. Но также замечаю, и положительные эмоции с его стороны.

Бруно хмурит брови, осторожно поглаживает мою руку, переплетая наши пальцы и поднимает на меня серьезный взгляд:

— Это отличная идея, Донна, мы могли бы что-то придумать. — уверенным тоном говорит он, — Да-да-да, в этом определенно что-то есть.

Глупо улыбаюсь и отрицательно качаю головой. Ситуация кажется мне смешной до идиотизма, и я все еще жду, когда Бруно засмеется. Но он уплывает в свои мысли и медленно нашептывает себе под нос:

— Для меня достать лицензию пилота это пустяки, — с важным видом выдает он, — Щелкну пальцами, и все будет. У тебя же, Донна, права есть?

Вопрос удивляет, будто я могла попроситься участвовать в серьезных заездах без наличия прав. Ежусь на стуле и утвердительно киваю. Хотя чему удивляться, о чем я? Догадалась же вообще предложить свою кандидатуру на участие в Мировых Гонках.

— Ну, все, значит, лицензия у нас в кармане, — твердо заверяет меня мужчина.

— Бруно, мне кажется, я погорячилась, — виновато улыбаюсь ему, — Конечно, было бы здорово прокатиться с ветерком на гоночном болиде, но у меня нет должного опыта пилотирования.

— Пустяки, Донна! Было бы желание, — отмахивается мужчина, — Видите это, — указательным пальцем он касается своего лба, — Здесь созрел гениальный план, и я вижу только плюсы.

Хочется узнать подробности плана, но Бруно увлеченно бормочет себе под нос:

— С лицензией разобрались. С твоим желанием тоже. Боюсь, что мы не успеем переделать под тебя болид… Но это пустяки… Кстати, ты знаешь, что в двигателе используются магические камешки, и они настраиваются специально под каждого пилота? — с довольной ухмылкой смотрит на меня Бруно, будто ждет, что я сейчас попаду впросак.

— Конечно знаю, — немного хмурюсь.

— И о ручной коробке переключения скоростей знаешь? — приподнимает бровь.

Вопросы его кажутся странными, какими-то наигранными, местами глупыми и неправильными, но я не могу распробовать их смысл на вкус.

— Безусловно я знаю о ручнике, это все знают! — на эмоциях выкрикиваю я. В первую очередь, мне стыдно, что Бруно подумал обо мне плохо, я ничего не замечаю вокруг и загораюсь идеей. Еще пять минут тому назад и предположить не могла, что когда-нибудь смогу оказаться за рулем гоночного болида, а сейчас это кажется таким досягаемым, близким, только руку протяни.

Ощущаю, как легкое волнение расползается по моему телу. Предвкушение скорого чуда, которого не ждешь, но оно вот-вот случится.

— Значит, и с этим проблем тогда тоже не будет, — подмигивает он, — Остается надеяться, что механики успеют переоборудовать машину… Впрочем…

— Бруно, мне очень хорошо знаком этот процесс! — спешу обрадовать мужчину, — Я могла бы сама взглянуть на двигатель! Не знаю, пригодятся мои знания или нет, но буду рада помочь!

— Да? — немного растеряно спрашивает мужчина, а я живо киваю в ответ. — Ну, тогда проблем точно не возникнет, — с оттенком сомнения протягивает он, но я этого не замечаю. Меня с головой накрывает чувство преждевременной эйфории, я больше не вижу никаких препятствий для того, чтобы выйти на трассу. Глупо. Безрассудно. Но во мне кипит буря эмоций.

В жизни своей никогда ни о чем не мечтала, у меня всегда было все. Единственное, стремилась всегда быть лучшей во всем. Но разве это мечта? А сейчас в моей душе рождается именно это светлое чувство, сияет во мне, переливается всеми цветами радуги. Вспыхивает разноцветными огоньками как гирлянды на елке в ожидании чуда.

— О, Боже, Бруно! — прикрываю я ладонями лицо, радостно смеюсь и топаю ногами под столом, — Вы же не всерьез?

— Очень даже! — усмехается мужчина, — Вопрос решенный. Серьезно, Донна. Теперь все зависит от механиков. И от вас.

Я ничего не слышу, потому что уверена, что действительно все зависит от меня, от моего желания и веры в успех. Я как маленький ребенок, которому вручили коробку с шоколадными конфетами и разрешили съесть всю целиком.

За соседний столик возвращается Александр Ханниган и небрежно отбрасывает в сторону свой блокнот, подзывает официанта и делает заказ. На нас он внимание не обращает, но вот Гарсия то и дело бросает в его сторону провокационные взгляды.

— Гарсия, вы что-то желаете мне сказать? — усмехается Александр.

— Я нашел замену Уиллеру, а вы? — торжественно произносит мой спутник и посылает своему оппоненту едкую улыбку. Мне хочется закатить глаза на столь мальчишеское поведение со стороны Бруно, но я увлеченно орудую ножом по тарелке и делаю вид, что ничего не замечаю. Не вижу смысла читать нотации таким взрослым мальчикам.

Александр молчит, окидывает внимательным взглядом сначала Гарсию, затем меня, а после утвердительно кивает:

— И я. Я тоже нашел замену.

Мужчине приносят его заказ, и он с аристократической грацией принимается поглощать его. А мы с Бруно полностью погружаемся в обсуждение предстоящего заезда. Он в очередной раз пытается сагитировать меня на интервью для спортивного журнала, но я отказываюсь. Не хочу, чтобы лицо Донны мелькало в прессе, хотя это и неизбежно, если ей все-таки удастся принять участие в гонках.

Местные заезды подходят к концу, мы заканчиваем обед, и Бруно предлагает отвезти меня домой. Обычная вежливость, но я чувствую, что истинные намерения мужчины простираются несколько дальше. Немного нервничаю и отказываюсь.

Утром меня, конечно же, уже ждет яркий заголовок на первой полосе спортивной газеты: «Уиллера еще не успели заключить под стражу, но ему уже нашли замену. Кто он, новая надежда «Феттелини»?»

Про Донну ни слова, но хочется рычать от бешенства. Звоню Бруно, он виноватым тоном преподносит сотню извинений и предлагает вновь пообедать, только на этот раз в городе. Отказываюсь и настаиваю на деловой встрече на автодроме. Мужчина соглашается, но с большой неохотой.

Встречает меня с широкой улыбкой на губах, торжественно вручает букет белых роз и вместо обеда кормит новой порцией извинений.

— Милая, это рабочая необходимость, — поясняет он, — Публика любит скандалы и сенсации. Не сердись. Пойдем, я тебе покажу тебе твой болид, — старается задобрить меня столь топорным методом, — Но перед этим тебя ждет еще один сюрприз.

Слишком много обещаний и красивых слов.

— Какой сюрприз? — скептически поднимаю бровь, и почему-то не жду ничего хорошего.

Мужчина загадочно прикладывает указательный палец к своим губам, обнимает меня за плечи и отводит к кабинету с вывеской «Администрация». Миловидная секретарша на радостях приветствует нас, улыбается и просит предъявить мое водительское удостоверение, после чего рукой предлагает пройти в фотокабину. Вспышка камеры, несколько минут ожидания, и она протягивает мне новенькую пластмассовую карточку на имя Донны Хендрикс.

— Твоя лицензия, дорогая, — довольно улыбается Бруно, должно быть, ожидая море оглушительных оваций.

— С-спасибо, — растеряно прокручиваю в руках тонкую карточку.

Вот так просто? Мне кажется это странным, но в чем кроется подвох понять не могу.

Бруно подмигивает блондинке и одними губами шепчет:

— Я твой должник, Бетти, — поворачивается ко мне и обращается уже серьезным тоном, — Донна, у меня к тебе будет всего одна просьба.

— Смотря в чем заключается просьба, — скованно пожимаю плечами и с сомнением рассматриваю свою лицензию. Стоит ли она этой просьбы?

— Нужно сфотографироваться для журнала. Это правда необходимо, Донна, — жестко говорит Бруно, но при этом строит милую гримасу и складывает ладони на груди в просительном жесте.

Закрадывается нехорошее чувство, что мужчина манипулирует мной, но отказать ему в столь малой просьбе уже не могу. В фойе нас уже ожидают несколько журналистов, будто Бруно заранее заранее заручился моим согласием. Репортеры быстро отщелкивают фотографии, записывают короткое интервью и уезжают.

— Спасибо, Донна, — мужчина резво подхватывает мою ладошку и посылает благодарный взгляд.

Кисло улыбаюсь и отвожу свою руку за спину. И представить себе не могу, что подумают Генрих, Элджебет или Николас, когда увидят будущую статью с моей фотографией в газете. Впрочем, Генрих меня не узнает, а брат с подругой никогда не откроют спортивные сводки новостей. Все к лучшему.

— А теперь пошли в ангар, посмотришь свою машинку, — увлекает меня за собой Гарсия.

— Болид, — хмуро поправляю его.

— Болид — болид, — хмыкает Бруно, и на его губы ложится сардоническая улыбка.

— Когда я могу сесть за руль? — перехожу прямо к делу.

— Думаю, что завтра, дорогая, — задумчиво произносит Бруно, — Сейчас у механиков перерыв, а у нас с тобой несколько другие планы на вечер.

Пропускаю мимо ушей упоминание о планах на вечер. Снова нервничаю, насмешливый тон моего спутника немного раздражает. Ничего плохого не случилось, а я уже волнуюсь.

И не зря. Мы заходим в ангар, нос щекочет запах резины и машинного масла, а в глазах отражается блеск новенького болида. Мне хочется подойти и прикоснуться к капоту, почувствовать его прохладную поверхность на кончиках пальцев. Сердце бьется в восторге.

А потом мой взгляд падает на торчащие из-под машины ноги. Почему-то чувствую себя как в анекдоте, когда муж возвращается домой из командировки и застает жену с любовником. Вопросительно смотрю на Бруно и киваю в сторону незнакомца, развалившегося под капотом машины. Ведь все механики, по его словам, ушли.

— Уиллер! Какого черта! — взрывается Бруно и ногой пинает Уиллера по ботинку.

— Что надо, Гарсия? — недовольно пыхтит мужчина из-под капота, и в ответ лягает ногой Бруно, — Отвали, сроки поджимают.

— Я же просил тебя здесь не появляться, — шипит Гарсия, бросает на меня виноватые взгляды, крутит пальцем у виска и кивает в сторону Уиллера.

— Ты уже в конец задрал со своими гребаными скандалами, интригами, расследованиями! Знай меру, Гарсия. Бросили в прессу две утки, вот и уймись на том! А если ты так хочешь склеить эту цыпочку, что в штанах зудит, то я тебе здесь не помощник! Вали ее окучивать в другом месте, не хочу из-за твоего, мать твою, сраного недотр+ха слить заезд! — распаляется Уиллер и наконец выезжает на коврике из-под капота автомобиля, — Оп-па! Красотка! Вот это я не ожидал тебя тут увидеть! Вот это я нагадил тебе в тапки, Гарсия, — нервно смеется мужчина, — Обломился, кажись, твой секс, приятель!

Уиллер еще громче заливается смехом, а мне хочется свалиться в аристократический обморок.

— Донна, это не то, что ты думаешь! Уиллер спившийся идиот, несет в пьяном угаре какую-то чушь, — тут же растеряно принимается оправдываться Гарсия.

— Ну, да, — соглашаюсь я, — Это не то, что я думаю. Раз никому из нас, Бруно, сегодня не посчастливится выполнить свой персональный заезд, то я лучше пойду.

Мечта лопается как мыльный пузырь, ей не позволяют подняться высоко в воздух и улететь далеко-далеко. Противно, гадко, и кажется, душ мне не поможет отмыться от этого чувства.

Почему я не замечала очевидные вещи? Бруно с самого начала преследовал только одну цель — затащить меня в койку. Нет, догадывалась, конечно, но мне было приятно получать знаки внимания от красивого мужчины. И вся эта история с гонками ему нужна была только ради шумихи. Он же с самого начала знал, что на трассу выйдет Уиллер, и воскресная сцена у главного входа была полностью подстроена заранее.

— Какая же ты дурочка, Диана, — в досаде шепчу себе под нос.

Мне же изначально показались эти колеса, вылетающие из центральных дверей, подозрительными. Ну откуда же им там было взяться, если ангары для болидов находятся в другом месте! Все было спланировано и подстроено заранее, и Бруно с Уиллером действовали заодно. Мальчишка папарацци с самого начала знал, где ему стоять, чтобы сделать снимки с наиболее выгодного ракурса. А мужественная поза Уиллера? Наверное, ночами, бедный, не спал, перед зеркалом специально репетировал! Готова поспорить, что и Гарсие была отведена определенная роль в этом представлении, и сыграл бы он ее на славу, если по злому року судьбы на пути у колес не встала бы я.

— Донна! Донна! — Гарсия бежит за мной следом, и мне совершенно не понятно зачем. Останавливаюсь и оборачиваюсь к мужчине лицом, — Донна, выслушай меня!

Времени у меня вагон, поэтому я вполне могу его выслушать и остаться при своем мнении.

— Донна, я дурак, сглупил! — виновато выдает мужчина и, подбирая правильные слова, устало потирает ладонью шею, — Ты мне понравилась, правда! Не так, как другие девчонки, по-настоящему! Я не знаю, зачем впутал тебя в свои дела! Наверное, потому что нахожусь в отчаянии, и любым способом хочу привлечь внимание к «Феттелини». Прости, что скрывал от тебя правду. Я заигрался!

— Прощаю, — показательно мягко улыбаюсь я, — В определенной степени ничего плохого не случилось, ты же просто заигрался!

— Донна, как мне тебе доказать, что я не вру? — смотрит на меня щенячьим взглядом, хватает за руку и совершает еще одну ошибку.

Не нужно обладать даром, чтобы заметить, как его пальцы пробирает мелкая дрожь. Он нервничает, и он раздражен. Его бесит, что рыбка сорвалась с крючка, и теперь грозит порвать ему все сети.

— Знаю! — с ликованием смотрит на меня, — Вот, держи! — он срывает с мизинца перстень с изумрудом и вкладывает его мне в ладонь, — Это семейная реликвия! Передается в нашей семье из поколения в поколение, и я готов отдать кольце тебе, Донна!

Я в растерянности. На кольцо обратила внимание еще при первой нашей с Бруно встрече, и оно действительно напоминает внешним видом семейную драгоценность. Странно, что Гарсия так просто дарит ее мне. Возможно, рассчитывает, что совесть не позволит мне принять столь ценную, и, в принципе, он не далек от истины.

— Бруно, это слишком, — тихо проговариваю и по привычке подношу перстень к лицу. Тусклый, мутный камень с сероватым, дымчатым оттенком. И без экспертизы видно, что он фальшивый. Вот и весь расчет. Неважно приму я кольцо или нет, ценности оно все равно не составляет, — Удивительно, Бруно, позоришься ты, а стыдно становится мне. Держи свою цацку.

Подбрасываю кольцо в воздух, разворачиваюсь и ухожу с гордо поднятой головой. Бруно больше не догоняет меня, наверное, понял всю бессмысленность этого мероприятия.

Я злюсь, хочется рвать, метать и мстить! Если бы Генрих только узнал, он бы обязательно за меня заступился! Взял бы и выкупил «Феттелини», а Гарсию выбросил на помойку. Ну, или набил бы Бруно его лощеную физиономию, мне кажется, мой не самый аристократический муж способен на такое. Но Генриха рядом нет, да и я не Диана Истербрук. Такая бы мелкая шавка, как Бруно Гарсия, не посмел бы даже гавкнуть в мою сторону!

Но что может сделать Донна Хендрикс в одиночку? Ничего. Оставить все как есть, чтобы не ввязаться в еще более крупные неприятности. Здравый смысл вроде бы восторжествовал, но в своих фантазиях я все равно с огромным удовольствием скручиваю голову Гарсие.

— У вас есть что-нибудь кровожадное? — рассеянно спрашиваю у бармена, присаживаясь за стойку.

— Вы имеете в виду кровавое? — серьезно уточняет он у меня, — Дама желает Кровавую Мери, я правильно понял?

— Да, будьте добры.

Пока мужчина осторожно смешивает напитки ко мне подсаживает Александр Ханниган. Говорить мне с ним не о чем, и я делаю вид, что не замечаю своего нежданного соседа.

— Здравствуйте, Донна! — радостно выдает он.

— Добрый день, Лорд Ханниган, — цежу сквозь сжатые зубы.

— Лорд Ханниган, — мальчишеским тоном передразнивать он меня, — Мурашки по спине! Ощущение, будто только что побывал на рауте в высшем свете! — хохочет он и добавляет, — Не люблю всю эту мишуру, знаете ли!

— Сочувствую, — пожимаю плечами и тянусь к своему стакану.

— О! Я смотрю, вы узнали о двойном дне Бруно Гарсии? — хмыкает и кивает в сторону Кровавой Мэри.

— О! А я смотрю, вы пришли позлорадствовать? — бойко отвечаю ему.

— Ну что вы, Донна! У нас с вами разные весовые категории! — отмахивается мужчина, — Если у вас есть желание утереть Гарсие нос, то у меня, по такому случаю, имеется заманчивое предложение.

Мои губы кривятся в ухмылке, и я отрицательно качаю головой.

— Спасибо, но не стоит втягивать меня в ваши разборки с Гарсией.

— Вам не кажется, Донна, что вас уже втянули в эти разборки? — внимательно изучает мой профиль Александр.

— Может быть, — тяжело вздыхаю, признавая его правоту, — Вот только продолжать участвовать в этих разборках у меня нет никакого желания. Разная весовая категория.

— А если я найду, чем вас соблазнить? — загадочно произносит Ханниган, и моя бровь тут же взлетает на лоб.

Разворачиваю голову в сторону мужчины и окидываю его с головы до ног брезгливым взглядом:

— Вот вы сейчас серьезно? Знаете ли, вы не моя не только весовая, но и возрастная категория. Вряд ли вам удастся меня соблазнить, — холодно проговариваю, и мой нос непроизвольно морщится. Всем мужикам нужно одно!

Лицо Ханнигана тоже удивленно вытягивается, и он протестующе выставляет перед собой руки:

— Боже упаси, юная леди! Наобщались со своим Гарсией, и теперь вам всякий разврат и непристойные предложения в каждой фразе мерещатся, — цокает мужчина и шутливо грозит мне пальцем, — Не надо так, Донна, — мягким тоном журит он меня.

Становится стыдно. Александр мне в отцы, конечно, не годится, но я чувствую огромную разницу не то, что в возрасте, а в жизненном опыте. Между нами целая пропасть.

И ведь в действительности он не позволил себе ничего непростительного по отношению ко мне, ну, за исключением парочки едких шуток. Хотя их можно списать на его манеру общения, а не желание уязвить.

Вот и сейчас Ханниган не обижается на столь глупое предложение, наоборот, его веселит мое замешательство. Он задорно подмигивает и чуть склоняется в мою сторону:

— Открою вам секрет, что есть на свете мужчины, которые по-настоящему влюблены в своих жен, — шутливым тоном сообщает Александр, чтобы разрядить обстановку, но я наоборот напрягаюсь еще сильнее.

Перед глазами встает образ Элеоноры Ханниган. Яркая и, как мне всегда казалось, чересчур шумная женщина. Она постоянно улыбается и заливисто смеется, притягивая к себе друзей и знакомых. Сейчас я понимаю, что Элеонора вовсе не шумная. Она просто счастливая. И я завидую ей в ее женском счастье.

Следом вспоминается мой неидеальный брак, уголки губ непроизвольно опускаются, по спине пробегает холодок, и на глазах вот-вот должны навернуться слезы.

— Так что там за предложение? — сипло спрашиваю я, чтобы отвлечься от непрошеных слез. Жалеть себя буду дома.

— Вот мы и подошли к главному вопросу, — с улыбкой потирает руки Ханниган, — Думаю, вы уже догадались, что я хочу предложить вам выйти на трек в качестве участника моей команды.

Мое лицо вновь искажает ехидная гримаса:

— Вы хотите сказать, дать очередное интервью журналистам, в котором требуется рассказать, как Гарсия лжет и не краснеет?

— Да, это тоже не маловажная часть моего плана. Собьем ему ставки на тотализаторе, — кивает Александр, а я удивленно поднимаю бровь, — О, про тотализатор вы не догадались! — довольно восклицает мужчина, — Думали, что Гарсия просто так поднимает шумиху вокруг «Феттелини»? Нет. Просто хочет повысить свой коэффициент, когда в самый последний момент поставит на Уиллера.

Пожимаю плечами и холодно отзываюсь:

— Действительно, я об этом даже не подумала. Но, тем не менее, от вашей затеи вынуждена отказаться, — тянусь к стакану с Кровавой Мэри, но Ханниган ловко перехватывает мой напиток и выпивает его залпом, — Какого черта, Александр?!

— То есть вы вот так с легкостью отказываетесь от мечты? Хотите сказать, что я ошибся в вас? — показательно возмущается мужчина, — Извините, выпил ваш коктейль с горя. Я обычно никогда не ошибаюсь в людях. И вот пожалуйста! И как я мог так просчитаться? — говорит он без умолку и качает головой в такт словам, — Беда-беда, горе мне! Не переживайте, за коктейль я заплачу.

Свожу на переносице брови и хмурюсь на своего собеседника:

— Взрослый мужчина, а ведете себя как клоун, — сердито проговариваю и жестом прошу бармена продублировать напиток, — Не понимаю, о какой ошибке идет речь.

— Как же, я был уверен, что вы хотите сесть за руль болида, Донна, — провоцирует он меня, а непослушная глупая мечта вновь дает о себе знать, затаилась глубоко в душе и жалостливо перебирает ее струны, желая вылететь на свободу.

— Не говорите ерунды, вы не позволите незнакомой сопливой девчонке принять участие в соревнованиях, — бросаю безразличным тоном, не позволяя себе в очередной раз лелеять несбыточные мечты.

— Честно говоря, вы правы. Я планировал, что вы выйдете на старт, но ваш болид не заведется. С вашей помощью я могу избежать штрафов, занять два места в квалификации, возможно, уменьшить шансы противника на победу, ну и получить несколько баллов в командном зачете, — честно отвечает Ханниган.

Я не злюсь, он действительно молодец. У него все продумано до мелочей.

— А где ваш запасной пилот? — ради приличия интересуюсь я.

— Он расторгнул контракт в прошлом месяце. Думаю, Гарсия приложил к этому руку, но, тем не менее, место запасного пилота на данный момент вакантно.

— Вы можете для этой цели нанять кого угодно.

— Могу, но все знакомые сопливые мальчишки знают, в каком затруднительном положении я оказался. Требуют высокие гонорары и постоянное место в команде. С ними слишком невыгодно связываться.

— А придется, — пожимаю плечами и делаю вторую попытку дотянуться до водки с томатным соком.

— Я готов дать вам шанс, Донна, принять участие в самом состязании! — выпаливает он и вновь прямо из-под носа умыкает напиток, — Прекратите заказывать это пойло, третья рюмка в меня попросту не влезет. Послушайте, я дам вам всего лишь один шанс, возможность продемонстрировать ваши способности. Мы сейчас идем в парк-сервис, вы садитесь за руль болида и наворачиваете круг за кругом так быстро, как умеете. Если покажете достойный результат, то я разрешу вам завести мотор и принять участие в гран-при Монтиак.

Александр говорит столь уверено и непоколебимо, что моя упрямая мечта вырывается на свободу. Она радуется, торжествует, вновь светится и мерцает всеми цветами радуги, а я глупо добавляю:

— Я никогда не сидела за рулем болида, — и растягиваю губы в неестественной улыбке.

— О, Боже, — хватается за голову Ханниган, — Будьте добры, еще одну рюмочку Кровавой Мэри.

* * *

Наверное, я сошла с ума, но на дрожащих ногах иду вслед за Ханниганом. Ладони влажные, нервно сжимаю и разжимаю пальцы в кулак. При этом мое тело наполняет невероятное ощущение легкости, будто так все и должно быть, я на верном пути.

— Знакомьтесь, Донна, это Эрин Браун. Эрин, это Донна Хендрикс, — представляет нас друг другу Александр, — В субботней квалификации, девочки, вы выступаете в одной команде.

Женщин-пилотов считаные единицы, и Эрин одна из них. Высокая атлетично сложенная блондинка с едва заметными веснушками на носу, она окидывает меня изучающим взглядом, поджимает тонкие губы и кивает в сторону открытого лаптопа.

— Только что вышла статья, в которой говорится, что мисс Хендрикс выступает за «Феттелини».

Прошел от силы только час после моего интервью, а его уже опубликовали в интернете! Я беспомощно переглядываюсь с Александром, и он отрицательно качает головой:

— Не переживайте, Донна, успеем дать опровержение. А пока займемся более важными делами. Эрин, проводи Донну к командному врачу, он возьмет анализы и проведет быстрый медицинский осмотр. Стандартная процедура, не более. Это необходимо для получения лицензии.

К врачу идти не хочется, но я соглашаюсь.

— Потом проведи Донну в раздевалку и покажи ей, что к чему, — продолжает инструктировать Александр, — А я пока распоряжусь, чтобы для мисс Хендрикс подготовили болид Скорсезе и подогнали его на трек. Донна покажет нам сегодня мастер-класс, — подмигивает он мне.

Я натянуто улыбаюсь. Мастер-класс, конечно, вряд ли покажу, но вот прокатиться в свое удовольствие, думаю, у меня вполне может получиться.

Медсестра первым делом берет кровь на анализы, измеряет давление и просвечивает рентгеном тело.

— На вас навешана иллюзия? — уточняет врач, приспуская очки на кончик носа.

— Ну, да, — замираю и, на всякий случай, уточняю, — У меня есть разрешение.

Вся подбираюсь и готовлюсь дать отпор. Если есть разрешение, то меня не могут заставить снять камень иллюзии, это неэтично и противозаконно!

— Косметическая иллюзия? — доктор всматривается в мое лицо, сверяется с паспортом и не находит никаких отличий, — Грудь, что ли, увеличивали?

— Ага, — не моргнув глазом, соглашаюсь я.

— Вам, красивым девушкам, только дай волю, всю себя перекроите! — журит он меня, качает головой и подписывает допуск к гонкам.

У кабинета меня поджидает Эрин и провожает в раздевалку. По ее лицу сложно понять, как она ко мне относится, но, откровенно говоря, мне все равно. Я нахожусь в шаге от своей новоиспеченной мечты, а все остальное — мелочи жизни.

Девушка без лишних эмоций помогает надеть форму и защитный костюм, показывая, на что следует обратить внимание в первую очередь, а затем проводит к болиду.

— Видишь эту большую красную кнопку? — указывает она на приборную доску, — Как только почувствуешь опасность, сразу же жми на нее. Не медли. При аварийной ситуации защита, конечно, сработает автоматически, но всегда стоит подстраховаться заранее.

— Спасибо, — улыбаюсь ей.

Больше она мне ничего не объясняет, лишь ободряюще кивает и уходит. Моя вредная мечта тоже считает себя исполненной, и эйфория, присущая ей, куда-то улетучивается. Я остаюсь один на один с собственными страхами и неуверенностью. Внимательно осматриваю бортовую панель и коробку передач. В целом ничего нового и необычного для себя не нахожу. Есть пару непонятных кнопок и датчиков, но считаю, что это не критично для первого раза.

Обычно мне хватает досчитать до десяти, чтобы успокоиться, но в этот раз все гораздо серьезнее. Я сижу в машине уже пять минут и пытаюсь сконцентрироваться на трассе, никаких грандиозных планов на будущее не строю, есть только здесь и сейчас. И, тем не менее, отчетливо понимаю, что договор с Александром Ханниганом подпишу в любом случае. Плевать, что в субботу на квалификации мой мотор не заведется, но я искренне благодарна мужчине за эту щедрую возможность, призрачный шанс доказать себе и окружающим на что я способна… или не способна вовсе.

— Донна, милая, это Александр, — раздается голос в динамике, — Как ты себя чувствуешь, у тебя все хорошо? Ты вообще, там жива? Или изволишь пропустить рюмашку для храбрости?

— Все просто отлично, — улыбаюсь сама себе и завожу мотор.

Первый круг проезжаю так медленно, как никогда в жизни не ездила. Кажется, что пешком быстрее ходят. Но машина новая, незнакомая, кажется мне огромной неповоротливой махиной. Второй круг проходу более уверенно. На третьем позволяю себе разогнаться, но резко сбрасываю перед первым же поворотом. На четвертом круге собираюсь с мыслями и убираю ногу с тормоза. Меня немного заносит, и я с трудом вхожу в свой первый крутой поворот на скорости. Ни о каком дрифтинге речи пока что не идет. После десятого круга я сбиваюсь со счета, вхожу в колею и полностью абстрагируюсь от реальности. Есть только я, огромный непослушный болид, рассчитанный на здорового мужика, и вечно виляющая дорога.

— Донна, умница, заканчивай, — призывает меня Александр.

Я выдыхаю, завершаю круг и съезжаю на пит-лейн. Выключают мотор и обнимаю руль двумя руками.

Мышцы затекли, во рту сухо, лишь пальцы рук трясутся мелкой дрожью.

— Какое у меня время? — хрипло спрашиваю в микрофон.

— Один час и пятьдесят пять минут, — ровным тоном отвечает Ханниган.

Я не верю своим ушам! Это просто невозможно! Он шутит! Хотя голос его звучит весьма серьезно. В прошлом году время прохождения всей трассы составило час и сорок минут! Хочется кричать от восторга, визжать и топать ногами. До тех пор, пока Александр не продолжает своим монотонным голосом:

— Тридцать восемь кругов из семидесяти восьми.

— Это же половина дистанции, — возмущенно восклицаю я.

— Совершенно верно, дорогая, но время не резиновое, сейчас начнется другой заезд.

Отключаю микрофон, и из моих уст вылетают сочные ругательства, на которые не решалась никогда раньше.

— Совсем неплохо для первого раза, — делает вывод Ханниган, а я не понимаю, говорит он всерьез или шутит. Я проехала только половину требуемого расстояния, и мне хочется сдохнуть от усталости.

Из болида выползаю на дрожащих ногах, чувствую себя полностью разбитой, и вдобавок плечи простреливает острая боль.

— Поздравляю, отличный результат для новичка, — протягивает мне руку Эрин. Я внимательно рассматриваю ее пальцы, словно ожидаю, что она спрячет руку себе за спину. Ловлю ее дружелюбный взгляд и отвечаю нерешительным рукопожатием, — Пойдем, я проведу тебя в душевую и дам отличное средство, которое снимет с мышц тонус.

— Спасибо, — благодарю, и на ватных ногах следую за девушкой. Усталая дрожь щекочет колени при каждом шаге, а в шею и плечи вонзаются сотни мелких иголок.

Горячая вода и средство, щедро выданное Эрин, помогают от боли в мышцах, и настроение мое плавно взлетает вверх, а грусть отступает. Все по-честному, Александр Ханниган дал мне шанс, и я им воспользовалась. А то, что не получилось оправдать ожидания, ничего страшного, зато я получила удовольствие и реализовала свою мечту.

Да, и если подумать, то на самом деле я безумно довольна собой. Половина трассы за два часа без поломки и без единого вылета в инфилд не самый плохой результат для новичка, есть куда расти. Правда, думаю, что мой карьерный рост на этом и закончится. Я же не хочу, чтобы Лорд Ханниган спился из-за меня.

— Донна, дорогая, думал, что ты решила принять ванну, и ждала, пока доверху наполнится вода, — шутит Александр, но до меня доходит медленнее, чем до жирафа:

— Там же нет ванны, только душевые кабины, — бормочу и замечаю легкую усмешку на губах мужчины. Откашливаюсь и тихо благодарю: — Спасибо, что дали мне возможность прокатиться на болиде. Было здорово. Если вам все еще необходима моя помощь, то я с радостью подпишу договор и приму участие в субботней квалификации и в воскресном заезде.

— Ничего не изменилось, Донна, все в силе. Держи договор, почитаешь на ночь вместо сказочки, — протягивает мне документы, — И, если не возникнет никаких вопросов, утром принесешь подписанный.

Забираю бумаги, а Александр продолжает:

— Сегодня ночью механики заменят двигатель, перестроят под твои физические характеристики болид Скорсезе, и завтра попробуешь обкатать его еще раз.

— В смысле завтра? — встаю как вкопанная, а Александр продолжает спокойно идти по коридору — Я думала, мы прощаемся до субботы! — выкрикивают ему вослед, но мужчина даже не оборачивается. Приходится ускориться на своих деревянных ногах до бега, чтобы вновь поравняться с ним.

— В смысле до субботы? — наконец останавливает он, когда я встаю преградой ему на пути, — Ты что, в воскресенье собираешься круги наворачивать на протяжении всех четырех часов? Зрителей совсем пожалеть не хочешь? — Ханниган снова шутит, гонка длится максимум два часа плюс время, затраченное на вынужденные остановки.

— Я вообще не собираюсь в воскресенье наворачивать круги. — ворчу себе под нос, — Проеду обговоренные десять метров и встряну с неисправным двигателем.

— Конечно, если ты не явишься завтра к девяти часам на тренировку, то действительно можешь где-нибудь «встрять» только не из-за двигателя, а из-за отсутствия должного опыта.

Стою и хлопаю ресницами, не понимая, где простирается граница между шутками Ханнигана и серьезностью его намерений.

— Донна, если твоя мечта ограничивается тридцатью восемью кругами, то ты так и скажи, я не буду заставлять ребят переделывать болид Скорсезе.

Я обескуражена и счастлива одновременно. Ничего страшного не случится, если я еще пару дней поживу своими мечтами.

— Буду без пяти минут девять!

* * *

Вечером возвращаюсь домой на такси ни жива, ни мертва. Ужасно хочу есть и спать. Я готова душу продать за сочный кусок стейка, но знаю, что поесть не получится — холодильник пуст, а на поход в ресторан у меня просто не хватит сил. Сглатываю голодную слюну и настраиваю себя на крепкий сон.

Дрожащими от перенапряжения руками достаю ключи, вставляю в замочную скважину, но открыть дверь у меня не получается. Ключ замирает в отверстии и не желает двигаться. За считанные секунды я поддаюсь легкой панике, разбираться с дверным замком на ночь глядя мне не улыбается. Дергаю дверную ручку и слышу шаги внутри квартиры. Щелкает замок, дверь открывается и на пороге появляется Элджебет.

Она хмурит брови и внимательно осматривает меня с головы до ног. Узнавание происходит через несколько секунд.

— Диди! Ну наконец-то? — порывисто загребает меня в свои объятья, — Где ты пропадала весь день?

— Как ты здесь оказалась? — пыхчу ей в плечо, потому что отпускать меня она не спешит.

— Ключи внизу у консьержа запасные взяла, я теперь твоя соседка! — радостно выпаливает рыжая и поясняет, — В агентстве внесли корректировки в договор аренды задним числом!

— Я рада, но ты все-таки не ответила на мой вопрос.

— Я же твоя подруга! — восклицает Элджи и ласково проводит ладонью по моим волосам, — Обещала же, что ты можешь на меня всегда рассчитывать, и я поддержку тебя в трудную минуту — вот, приехала поддерживать!

— Спасибо, тебе, конечно, но почему мне чудится в твоих словах подвох? — устало шепчу и пробую вырваться из ее хватки.

Элджи безмятежно пожимает плечами и пропускает меня в квартиру. Знаю, что рыжая лиса на самом деле тоже решила взять своеобразный выходной, но вывести ее на чистую воду не успеваю, моего обоняния касается ароматный запах запеченного мясо. Высшие силы определенно мне сегодня благоволят.

* * *

— Нет, ты настоящая оторва, Диди! — выносит свой вердикт Элджи, — Вся такая тихая и скромная, а стоило оставить тебя одну на несколько дней, как сразу ушла в загул!

Леди Аберкорн совершенно не аристократично развалилась на диване головой вниз с бокалом вина. Ее белые худые ноги заброшены на спинку дивана, а рыжие вихры спадают огненным водопадом на ковер.

— Я вообще-то карьеру здесь себе строю! — важно произношу и потряхиваю в воздухе договором с «Гамильтоном», который мне все никак не удается открыть.

— Страшно подумать, что будет, если кто узнает! — восторженно пищит подруга.

— Надеюсь, ты меня никому не выдала? — перевожу строгий взгляд с бумаг на рыжую.

Элджебет последовала моему дурному примеру, набралась-таки храбрости и обратилась в агентство за алиби. Там ей сделали документы на имя Анжелины О'Корн, вот только камень иллюзии подготовить не успели, а запасного у нее не имелось. Но Элджи неплохо справляется с помощью кисточки и спонжика, накладывая на себя первоклассный макияж. Я вообще при встрече узнала подругу только благодаря ее огненным вьющимся волосам.

— Иен меня всю извел, но я не прокололась. Хотя, и очень хотелось!

Мне приятно знать, что Иен обо мне спрашивал и желал видеть. В определенной степени, Элджебет молодец, что не сдала позиции, а с другой стороны… я хотела бы, чтобы Иен посмотрел на меня другими глазами. Увидел не просто чопорную аристократку, а разглядел во мне настоящую, живую, успешную Диану.

Элджи о чем-то задумывается, звонко хихикает и выдает:

— Нет, Генрих тебе точно уши надерет, когда узнает!

Хочу ли я, чтобы мой муж узнал о другой, неидеальной Диане? Не знаю, но на душе становится тревожно от одной мысли, что он разочаруется во мне.

— Не надерет, права не имеет! — храбрюсь я, а потом печально добавляю, — Я дама свободная, незамужняя!

— Расскажешь? — тихо уточняет подруга, подползая ко мне на диване.

— Да, нечего здесь рассказывать! — недовольно кривлю губы. На самом деле сказать хочется очень многое, причем едкое и злое, но вовремя вспоминаю, что я Леди, — Генрих встретил другую женщину, и я не вижу причин препятствовать их счастью, — гордо проговариваю и чувствую, как каждое сказанное слово вводит меня в состояние внутреннего диссонанса.

— Дидишка, ты такая сильная! — Элджи резко принимает вертикальное положение и во второй раз за вечер стискивает меня в капкане своих объятий, — Я тебе, и правда, завидую! Мне бы хоть капельку твоей выдержки! — она отстраняется и демонстрирует кончик своего мизинца, — Знаешь, я три дня проплакала, когда Николас сказал, что не видит во мне женщину и спутницу жизни!

— Ник редкостный болван! — в ответ обнимаю подругу и почти неслышно добавляю, — А мне гораздо хуже, чем кажется!

* * *

Утром тихо выскользнуть из дома не получается, Элджебет уже поджидает меня на кухне.

— Тебе будет скучно на автодроме, лучше погуляй по городу, — вежливо предлагаю я.

— Нет, дорогая, так дело не пойдет. Я же обещала поддерживать тебя во всем! Не лишай меня такой возможности, — а потом с хитрой улыбкой на лице сообщает: — Может, я тоже хочу себе карьеру построить!

— Какую карьеру? — тяжело вздыхаю, понимая, что он подруги мне никуда не деться, — Кухаркой будешь в общепите?

— Фи! У меня много и других скрытых достоинств! — показывает мне язык, — Дома сидеть точно не буду. По поводу карьеры я погорячилась, лучше направлю все свои силы на поиски того, кто рассмотрит во мне женщину!

Закатываю глаза, и мы вместе садимся в подъезжающее такси.

Не знаю, как проведет свой день Элджебет, но мой расписан до мелочей. Александр ожидает меня в компании незнакомого брюнета. При более внимательном разглядывании мужчины узнаю в нем Рауля Скорсезе, первого пилота «Гамильтона», а костыли и загипсованная нога подтверждают мои догадки.

— Знакомьтесь, — представляет нас друг другу Ханниган, — Рауль будет твоим наставником Донна, он постарается за несколько дней поделиться с тобой некоторыми тонкостями управления болида.

— Это было бы здорово, — улыбаюсь своему новому учителю.

Мне не верится, что такая удача свалилась на мою голову, но так же понимаю, что одна моя ошибка, и все развеется как нереальный сон. Мне дали еще один шанс, и я должна вцепиться в него руками и зубами.

Откатываю десять кругов так быстро, как могу. Механики за ночь специально для меня подготовили новый болид, он удобен в управлении, и я лучше чувствую его габариты.

— Две минуты и пятнадцать секунд, — Скорсезе сообщает мне время моего самого быстрого круга и показывает механикам, что следует еще исправить в болиде.

Пока ребята принимаются за работу, мы с ним идем смотреть отснятый материал с моего заезда. Рауль постоянно ставит видео на паузу и подробно описывает мои ошибки, а самое главное, рассказывает как их избежать. Его советы кажутся мне простыми и понятными, но когда я вновь оказываюсь за рулем, мне не удается с первого раза применить на практике полученные знания.

После обеда тренировка продолжается, только на этот раз ко мне присоединяется Эрин, и это неожиданно усложняет мою задачу. Теперь важно не просто быстро проехать дистанцию, но и не создать аварийную обстановку на дороге.

К вечеру снова превращаюсь в выжатый лимон.

— Молодец, Донна, — хвалит меня Александр, — Мне сказали, что ты улучшила время быстрого круга до двух минут ровно.

— Да, представьте себе, — недовольно ворчу в ответ, потому что в этом мире все относительно: я улучшила свое собственное время на пятнадцать секунд, но по-прежнему отстаю на пятьдесят от лучшего результата трассы.

— Ничего, есть куда стремиться, — ободряюще улыбается Александр.

* * *

Элджи я не видела весь день и встречаю ее только в баре.

— Я была на трибуне во время твоей тренировки. Почему ты никогда раньше не катала меня на машине и не говорила, что умеешь так здорово рулить? — морщит нос подруга, — Ну, знаешь, как в ретро-фильмах, две подруги на кабриолете уезжают в закат, и лишь игривый ветерок ласково треплет их волосы, — мечтательно щебечет она.

— Потому что герцогские дочки не водят машины, у них для этого имеется целый штат прислуги, — пожимаю плечами, — Кстати, как поживает твоя карьера?

— Вот сейчас пойду в ночной клуб на собеседование, буду танцовщицей, — безмятежно выдает рыжая, а мои глаза вылезают из орбит.

— Ты в своем уме? — восклицаю.

— Успокойся, шучу! — заливисто смеется подруга, — Ну, наполовину шучу. Сегодня познакомилась с девчонками из группы поддержки, и они предложили поехать с ними в клуб. Просто развеяться, никакого собеседования, не переживай. Ты со мной? Будет весело.

— Извини, я не могу, у меня завтра свободный заезд, я должна быть в форме.

— Может, тогда после него? — огорченно вздыхает Элджи.

— После него будет квалификация. А после квалификации сами соревнования.

— Тогда после соревнований! — уверенным тоном заявляет она, вроде бы спрашивает, и вроде бы уже все решала за меня.

— Хорошо, в воскресенье обязательно составлю тебе компанию, — мягко улыбаюсь ей.

Элджи возвращается домой рано, говорит, что без меня в клубе ей было скучно. Она уходит в комнату, а я остаюсь в гостиной. Завтра важный день, а сна нет ни в одном глазу. Понимаю, что свободные заезды — обычная разминка и знакомство с трассой, но все равно волнуюсь.

Несмотря на бессонную ночь, утром чувствую себя вполне бодрой и полной сил. И с этим настроем выхожу на дистанцию.

Замечаю, что некоторые участники отсутствуют, в том числе и Уиллер. Опытным водителям не запрещается пропустить один из этапов свободных заездов. Но машин, по моим меркам, все равно много, в их компании ехать страшно, но спасает меня то, что никто не спешит и намеренно не обгоняет. Некоторые болиды съезжают на пит-лейн сразу же через несколько кругов, протестировав во время заезда необходимые характеристики автомобиля, а кто-то, так же как и я, торчит на трассе до последнего.

— Донна, ты молодец, — поощряет меня Ханниган, — Не страшно же?

Я улыбаюсь и таинственно молчу. Очень страшно, но признаваться не собираюсь.

В субботу в десять утра начинается второй этап свободных заездов, механики последний раз вносят коррективы в своих детищ. У меня все еще с трудом получается плавно переключать скорости, не теряя при этом драгоценные секунды, зато машина едет как по накатанной и слушается меня на поворотах.

— Диди, все будет просто супер, — дает мне последнее наставление Элджи и обнимает за плечи, — Я побежала на трибуны, а то мне нельзя здесь находиться. Я верю в тебя!

Натянуто улыбаюсь и радуюсь, что хотя бы один человек верит в меня.

Стартовая расстановка в соответствии с нашими номерами. Болиды один за другим начитают движение. Первый круг прогревочный, тянемся друг за другом единым потоком. На втором круге многие уходят в отрыв, но я и его прохожу в спокойном темпе, и разгоняюсь только на третьем.

На стартовой прямой слишком сильно выжимаю педаль газа, это мешает мне плавно зайти в первый поворот, теряю секунды и скорость, зато последующую серию сложных поворотов на низкой скорости прохожу без проблем. Туннель — и я разгоняюсь, но боюсь пережать газ — впереди очередной вираж. И теперь из-за своей нерешительности вновь теряю драгоценные секунды. Впереди два поворота и финишная прямая, иду не снижая скорости. Четвертый круг. Пятый. Времени на шестой не остается, и я ухожу на пит-лейн.

— Время? — спрашиваю хмуро в микрофон.

— Поздравляю, это новый рекорд, — в динамике раздается веселый голос Ханнигана, но я напряжена и мне не до шуток.

— Лорд Ханниган, будьте любезны! — рычу на мужчину.

— Твой личный рекорд, минута тридцать шесть, — наконец выдает он.

Я снова улучшила время, но до идеала еще далеко.

— А лучшее время?

— Уиллер, минута и семнадцать секунд.

— А Эрин?

— Минута двадцать один.

Занимаю последнее место в квалификации, поэтому следующий ее этап проходит без моего участия. Эрин же удается попасть в десятку и побороться за стартовое распределение мест. А там уже Уиллер улучшает время до минуты тринадцати секунд и сохраняет за собой лидирующую позицию, а моя напарница оказывается только седьмой.

После квалификации Ханниган выгоняет меня домой пинками и настаивает, чтобы я отдохнула и хорошенько выспалась перед соревнованиями, наивный.

— Зомби запрещено принимать участие в заездах, — шутливо поясняет он, но я не разделяю его юмора.

Мое тело и сознание напряжено до предела. Элджи отпаивает меня травяными настойками, но я все равно нервничаю как перед выпускным экзаменом. Меня даже посещают малодушные мысли отказаться от заезда, заглохнув в нескольких метрах от старта, чтобы не испортить репутацию клуба. Но все мои сомнения неожиданно пресекает Томас Уиллер.

Когда болид откатывают на стартовую решетку, а я остаюсь одна в пустом боксе, до моих ушей доносится его шутливый голос:.

— Эй, Донна! Я тебе подмигну фарами, когда буду проезжать мимо. А ты потом скажешь, сколько раз насчитала.

Вроде ничего особенного, обычное спортивное подтрунивание. Но меня оно жалит за живое.

Оглядываюсь по сторонам, замечаю, что никого кроме Уиллера по близости нет, и только после этого демонстрирую ему свой средний палец. Стыдно, но у гонщиков, наверное, это в порядке вещей. Мне же мужчина в ответ довольно поднимает большой палец и делает несколько демонстративных хлопков в ладони.

Я не отступлюсь, и пройду дистанцию целиком, что бы мне это ни стоило.

За тридцать минут до начала гонки болиды выстраиваются на стартовой решетке, моя позиция самая последняя. Проезжаю ознакомительный круг и понимаю, что ночью ребята опять что-то правили в моей машине, чувствую себя на дороге более уверенно. А может, это тренировки дают о себе знать.

За пятнадцать минут до гонки болиды вновь занимают стартовые позиции, и загораются пять красных сигналов стартового светофора. От страха желудок скручивается в тугой узел, и я радуюсь, что он пуст.

Механики крутятся вокруг моей машины, вносят последние штрихи. Проверяют колеса и заряжают камни до максимума.

Десять минут. На стартовой решетке остается только команда.

Пять минут. Сажусь в кабину, пристегиваюсь, проверяю связь. Меня будет вести Скорсезе.

Три минуты. Все машины готовы к старту.

Минута. Завожу мотор. Механики покидают стартовую решетку.

Пятнадцать секунд до старта. Горит одна пара красных сигналов. Я чувствую напряжение, висящее в воздухе. Моя тревога, волнение остальных пилотов и бешеная энергетика со зрительских трибун сливается в дикий коктейль эмоций, который дурманит сознание и настраивает на нужный лад.

Красные сигналы сменяет зеленый цвет. Машины идут на прогревочный круг, единым рядом, без обгонов. Не замечаю, как вновь оказываюсь на стартовой решетке. Моторы ревут, сигналы отсчитывают пять секунд. Гонка начинается.

Круги сливаются один с другим, сначала я пытаюсь отслеживать машины соперника, но понимаю, что это бесполезное занятие. Кто-то уходит на штрафную линию, кто-то стоит на пит-стопе. Где-то на трассе поднимаются желтые флаги, запрещающие обгон, и это позволяет мне наверстать упущенные секунды.

— Донна, тебе осталось продержаться семь кругов, — раздается ободряющий голос Скорсезе в наушниках.

— На сколько кругов я отстаю от лидера? — единственное, что волнует меня.

— Три.

Три это не тридцать, но все равно очень много.

— Донна, впереди желто-красный флаг, была авария, последствия устранены, но на трассе масло, — предупреждает Рауль, — Снижай скорость перед поворотом. Донна, снижай скорость.

— Да, — односложно отвечаю и послушно следую рекомендациям. Захожу в вираж. Болид заносит, но мне удается выровнять руль. Только я перевожу дыхание, как чувствую глухой удар в задний бампер. Меня начинает вести в сторону.

— Уиллер, зараза! — ругается Скорсезе, — Выкручивай руль в обратную сторону, Донна! Ты сейчас вылетишь с трассы!

Легко сказать «выкручивай», на деле машину уже вертит вокруг своей оси. Болид Уиллера тоже сбивается со своей траектории, и наши машины кружатся в едином танце, улетая в инсайд.

В наушниках идут шумы, и моего слуха касается взвинченный голос Ханнигана:

— Донна, красная кнопка! Быстро!

Если я нажму на красную кнопку, то автоматически завершу свой заезд. Я не готова этого сделать.

— Я сказал: быстро! — орет Ханниган в самое ухо.

Но мои пальцы еще крепче сжимают руль.

— Нет, — твердо говорю я сама себе и прикладываюсь плечом о дверцу болида, а головой о руль. В ушах звенит, а может быть, просто цензура запикивает слова Ханнигана.

— Донна! Донна! Прием.

Лоб болит, но не так сильно как плечо. Тупая ноющая боль, и тяжело дышать. Стоит пошевелить рукой, как острая боль простреливает весь позвоночник.

— Да, все хорошо, Александр! Не кричите, иначе я оглохну, — быстрым взглядом пробегаюсь по автомобильным датчикам, они все в норме, — Я продолжаю заезд.

— Ты там паленой резиной надышалась или протащила с собой рюмашку водки? — ворчит Александр, но слышу, как он отдает приказ, чтобы мой болид вернули на трассу, — Тебе нужна анестезия?

— Думаю, что со мной все в порядке, — спешу успокоить мужчину.

Вижу, что медицинская бригада облепиха машину Уиллера и оказывает ему первую помощь. Но судя по ругани, доносящейся из салона соседнего болида, он собирается продолжить гонку. Я тоже.

Ко мне тоже подходят трое санитаров, но я жестом показываю, что со мной все хорошо. Машинально взмахиваю рукой, и тягучая боль расплывается по всему телу, заставляя поджиматься пальцы на ногах.

Санитары уходят, и к болиду подбегают маршалы. Подхватывают с четырех сторон машину и помогают выкатить ее на дорогу. Пользуюсь небольшой паузой и прикладываю ладонь к плечу, пытаясь сконцентрироваться на ушибе, чтобы облегчить боль. Так быстро мне ее не устранить, но становится немного лучше, по крайней мере, теперь можно поврежденной рукой удерживать руль.

Как в тумане преодолеваю еще три круга, и наконец вижу клетчатый черно-белый флаг.

Ухожу на финиш. Рука болит, колени дрожат, в ушах звенит, и сердце срывается в бешеной скачке. Знаю, что мне влетит от Ханнигана, но я счастлива.

Эрин занимает четверное место, но почему-то вся команда считает своим долгом облепить именно мой болид.

Прибегает Александр и из его уст вылетают сочные ругательства, что мои уши становятся красными. Но смысла слов я не улавливаю, все мое внимание приковано к турнирной таблице.

— Ханниган! Вы это видите?! — пошатываясь иду к мужчине и разворачиваю его лицом к таблоиду, — Нет, вы видите?!

Он оборачивается, но моего восторга не разделяет.

— Пятое место! Александр! Пятое! — прикладываю здоровую руку к лицу, закрывая рот.

Ханниган нехорошо цокает, осторожно касается ладонями моего лица и поворачивает голову, заставляя смотреть ему в глаза.

— Ну, да, взгляд мутный, — серьезно констатирует мужчина.

— Это от счастья! — смахиваю чужие ладони и упрямо разворачиваю его лицом к турнирной таблице, — Вы неправильно считаете! Я думала, что приду последний, а я пятая, Александр! В своем личном зачете, который считается с конца таблицы!

Один участник дисквалифицирован, двое сошли с дистанции, а четвертого я сделала на целый круг. Моя личная профессиональная заслуга!

— О, Боже! — закатывает глаза Ханниган и щелкает пальцами, подзывая врачей, — Отведите моего пилота в медицинский блок и окажите первую помощь.

Я не сопротивляюсь, потому что счастлива, и у меня снова начинает ныть рука.

— Донна, потом сразу же возвращайтесь в ангар, у нас появился новый спонсор, и он желает познакомиться со всей командой. Ругать и хвалить тебя буду потом.

Хочется по-детски передразнить Ханнигана, но банально не достает на это сил. Боль в плече плавно смешивается с усталостью после изнуряющей гонки, да и нервные переживания тоже дают о себе знать мелкой дрожью в коленях. Единственное, что я могу сделать — кивнуть Ханнигану и последовать его совету.

В медицинском корпусе в самом конце коридора замечаю Уиллера с повязкой на голове и тут же пугливо прячусь за угол. Стою и не дышу, пока мужчина не пройдет мимо меня. Боюсь представить в каком он бешенстве после того, как столь бесславно уплыло его первое место. Даже думать не хочу, что он со мной сделает, если я попадусь ему на глаза.

Доктор первым делом отправляет меня на рентген, и только после берет остальные анализы. Переломов и вывихов нет, мне удается отделаться сильными ушибами и синяками. Медсестра перебинтовывает руку, обрабатывает ушиб необходимыми мазями, и вешает ее на перевязь. Под защитным костюмом сбоку на ребрах сияет огромная фиолетовая гематома, на которую накладывают специальный гель и заживляющий пластырь.

— Через два часа зайдите на повторные процедуры, и завтра будете, как новенькая, — кивает врач, и я отвешиваю ему благодарный кивок. Люблю современную медицину, — Минуточку, на нос давайте тоже пластырь наклеим сосудосуживающий.

Головой приложилась вроде бы несильно, но, оказывается, из носа шла кровь, которую я в боевом запале гонки даже не заметила. Пластырь кажется мне лишним, но я покорно подхожу к доктору, и он награждает меня белой наклейкой на нос.

Перед выходом из кабинета оцениваю свой внешний вид в зеркале на стене: волосы после заезда все еще влажные, выбились из прически и висят сосульками. Лицо белое с желтыми кругами под глазами и красными пятнами на щеках, а на носу пластырь. Забинтованными рука болтается на перевязи, и образ мой довершает пошатывающаяся походка.

Возвращаюсь в ангар, где давно уже собралась вся команда. Поприветствовать нового спонсора пришли не только пилоты и механики, но и высший руководящий состав. В помещении так людно, что мне слышен только восторженный голос Ханнигана, который расписывает достоинства гоночных болидов, самого мужчину и нового щедрого спонсора мне не видно — нас разделяет полсотни голов. Зато замечаю в самом конце зала Эрин и осторожно пробираюсь к ней по стеночке.

— Ну, как? — шепотом спрашиваю ее.

Она кривит лицо и так же тихо отвечает:

— Официальщина, скоро должны отпустить. Побыстрей бы! Сама как? — окидывает меня жалостливым взглядом.

— Места живого не чувствую, еще и мышцы ломит, — признаюсь и страдальчески переминаюсь на месте, полностью разделяя ее желание поскорее убраться отсюда.

— Будешь, тоник? — протягивает она мне небольшую флягу.

Силы мои на пределе, поэтому глоток энергии в чистом виде мне не помешает.

— Спасибо, — благодарно улыбаюсь девушке и прикладываюсь к горлышку фляги.

И именно в этот момент Ханнигану приходит в голову представить нас с Эрин новому спонсору.

— Где же мои дорогие девочки? — хлопает он в ладоши, и толпа покачиваясь и оглядываясь на нас с Эрин, начинает расходиться в стороны.

— О, нет, — тяжело вздыхает соседка, которая, видимо, хотела избежать публичного представления, — Ненавижу…

— С Раулем Скорсезе вы уже успели познакомиться, господин Истербрук, а теперь пришло время представить вам моих звездочек сегодняшнего заезда.

От одного упоминания фамилии моего супруга, дрожь пробирает меня с головы до ног, электрическим разрядом пробегает по позвоночнику и отстреливает в затылке. Стараюсь как можно быстрее завершить глоток, в надежде, что спонсором не окажется мой супруг, и он не увидит меня в столь неприглядном виде.

Это несерьезно. Мужчина рядом с Ханниганом никак не может оказаться моим мужем, интересы Генриха лежат в другой плоскости, отличной от гоночного спорта. Моему изнуренному сознанию просто послышалась знакомая фамилия, ну или это обычный однофамилец. Такое тоже случается.

Опускаю флягу и сталкиваюсь с арктическим взглядом своего мужа. Синие с искрами серебра глаза, они направлены прямо мне в душу, пронизывают ее жгучим холодом, заставляют сердце замирать и срываться в бешеном ритме. Губы его подернуты вежливой улыбкой, но она такая же ледяная как и его взгляд. В такие моменты мне хочется сорвать с лица мужа его фальшивую маску и прочитать все его настоящие эмоции.

Воздуха не хватает, я закашливаюсь, и Эрин тут же приходит мне на помощь, слишком сильно похлопывая меня по спине. Издаю глухой стон, и мое лицо кривится в болезненной гримасе.

— Боже, извини, я растерялась! — бормочет девушка, осторожно поддерживая меня под локоть, — Прости.

— Мисс Хендрикс на финише попала в досадную аварию, — тут же принимается за объяснения Александр, а Генрих водит по мне внимательным взглядом, изучает тонкий пластырь на носу, забинтованную руку, скользит по поврежденному боку, который я интуитивно прикрываю ладонью. Мне кажется, ничего невозможно утаить от его взгляда, за исключением того, разумеется, что перед ним стоит его жена, — Донна, милая, ты точно ходила к врачу, или снова ослушалась моей просьбы? — ласково воркует Ханниган, хотя чувствую, что он совсем не прочь меня добить.

Язык прилипает к небу, во рту сухо, но я хрипло, старательно изменяя голос:

— Да, сэр, ходила, — и совершенно забываю, что иллюзия уже сделала это за меня.

— Ты что простыла? Что с голосом? Что врач сказал? — прицепляется ко мне Ханниган у всех на виду, будто других тем для разговора нет.

— Хорошо все, жить буду, — бурчу себе под нос обычным голосом, и мужчина успокаивается.

— Лорд Истербрук, знакомьтесь, это Эрин Браун, это ее второй по счету сезон в Мировых Гонках, — Александр переключает всеобщее внимание на Эрин, которая тут же вытягивается по струнке смирно и отвешивает Генриху вежливый поклон, — А это Донна Хендрикс, наш новый пилот. Сегодня состоялось ее дебютное выступление, которое закончилось аварией, поэтому меня так беспокоит ее самочувствие.

— Рад знакомству, дамы. Эрин, поздравляю, вам удалось войти в пятерку, — Генрих посылает девушке одобрительную улыбку, и с не меньшей теплотой смотрит на меня, — Донна, благодарю за столь красочное зрелище. Вам удалось создать невероятную интригу. Все ставили на победу Томаса Уиллера, а вышло все совсем иначе.

— Обращайтесь, — бормочу себе под нос и прячу взгляд.

Александр начинает в подробностях расписывать, какую феноменальную работу проделали механики, чтобы подготовить мой болид к заезду. Генрих кивает в такт каждому его слову и смотрит на исключительно на машину, будто что-то понимает.

Про нас с Эрин забывают, и народ вновь медленно заступает нас со всех сторон, скрывая от глаз руководства, и я обессиленно прижимаюсь к холодной стене.

— И не говори, — копирует мою позу Эрин, — Не люблю весь этот официоз, мы же с тобой цирковые мартышки.

Лично я не вижу проблемы быть представленной спонсору, если этот спонсор не твой муж.

Генрих произносит пламенную речь о том, что он рад открывать новые горизонты для своего бизнеса. Быть генеральным спонсором автоклуба «Гамильном» для него огромная честь, и он с радостью предоставит камни для следующего заезда, который пройдет через неделю в Абу-Сахари.

Нехорошее подозрение царапает меня, но я не могу понять, с чем оно связано.

— И поскольку в следующую пятницу состоится мероприятие, посвященное очередному этапу Мировых Гонок, то я обязан присутствовать на нем. И в связи с этим у меня возникают некоторые сложности, — Генрих делает паузу, и все устремляют на него свои сопереживающие взгляды, готовые помочь кто чем может, — Видите ли, моя дорогая супруга, графиня Диана Даор, в настоящий момент пребывает на отдыхе и у нее совершенно нет возможности составить мне компанию. Поэтому, если никто не возражает, я хотел бы в качестве своей спутницы пригласить кого-нибудь из присутствующих авто-леди. — толпа снова расходится в стороны, потому что других дам кроме меня и Эрин в команде нет.

Отлепляюсь от стены и вытягиваюсь по струнке смирно. Не знаю, какие эмоции отображаются на моем лице, но определенно точно могу сказать, что мне хочется не просто развестись, а овдоветь, непосредственно приложив к этому руку. Может быть, если бы Генрих соизволил поставить меня в известность относительно намечающегося вечера, у меня бы получилось составить ему компанию. Но нет! Мой муж не удосужился прислать мне даже сообщение!

— Хоть бы он тебя выбрал, — бормочет Эрин, нервно сжимая ладони за спиной.

С другой стороны, мое внутреннее чутье и без бормотания Эрин подсказывает мне, что в любом случае выбор Генриха остановится на мне. Что затеял мой муж? Желает ли он приударить за Донной Хендрикс, а может, на кону стоит другая цель? Спонсировать команду ради интрижки с племянницей шофера слишком обременительно, должно быть другое объяснение. Тут точно должен быть зарыть какой-нибудь клад!

— Мисс Браун, вы не откажетесь составить мне компанию? — вежливо спрашивает Генрих.

— Я? — сипло переспрашивает моя соседка, ловит на себе гневный взгляд Ханнигана, мнется и кивает в ответ, — Я только за. Всегда мечтала.

Стою и не верю своим ушам. Я была больше, чем уверена, что Генрих попросит именно меня составить ему компанию на вечере! Может быть, глубоко в душе я глупо лелеяла надежду, что он узнал меня! Не Донну Хендрикс, а меня! Диану Истербрук, его законную жену, черт побери!

Генрих уже не смотрит в нашу сторону, а я все еще пытаюсь испепелить его взглядом, прожечь дыру в этом двуличном интригане. Хочется двинуться ему навстречу, так, чтобы окружающие картинно расходились в разные стороны, уступая мне дорогу. Гордо вскинуть голову и сорвать с груди камень иллюзии, грозно воскликнув: «Что вы там говорили о своей супруге, Лорд Истербрук?»

Вот тогда бы я улыбнулась, может быть, даже рассмеялась, наблюдая за пробуждением мук совести на его лице. Правда, не долго… Во-первых, Генриху явно не понравилась бы моя ложь и игра в «маски», а во-вторых, он прилюдно сообщил бы о разводе.

И тут понимаю, что разоблачения своего ужасно боюсь, и совершенно к нему не готова. Осознание этого сродни ушату ледяной воды. Чувствую, как холод сковывает мои эмоции, покрывает их тонкой корочкой льда. Мои плечи и голова опускаются, и отчетливо прояснивается текущая ситуация: слишком уж я заигралась в авто-леди, и мне пора домой.

Генрих поворачивает голову в мою сторону и смотрит прямо в глаза. Не знаю, какие игры ведет мой муж, да и играет ли он? Но я не в силах вынести его взгляд, смиренно опускаю голову так, как сделала бы графиня Даор.

— Как же не хочется идти на вечер с этим Истербруком! — пыхтит себе под нос Эрин.

— Почему? — удивленно шепчу я, — Генрих Истербрук очень красив, и он все-таки граф, — тихо замечаю.

— Донна, ты такая смешная, — улыбается девушка и передразнивает меня: — Все-таки граф. Да, какое мне до этого дело, граф он маркиз. Я просто думала пойти на этот вечер с Раулем и отдохнуть, а с этим графом расслабиться не получится, нужно будет держать в ухо востро, явно он здесь мутит какие-нибудь свои делишки.

Пожимаю плечами и вновь замолкаю. И все-таки интересно угадать мотивы мужа. Зачем он здесь. Одно знаю точно, ему нет до меня никакого дела. Так же мне известно, что Эрин совсем не его тип женщины, и делаю вывод, что выбрал он ее исключительно ради ее известного в спортивных кругах имени. И тем не менее, главный вопрос остается открытым — зачем Генрих решил стать спонсором «Гамильтона»?

— Господа, предлагаю перебраться на второй этаж, там организовали небольшой фуршет, — наконец объявляет Ханниган об окончании официальной части.

— Слава богу! — выдыхаем мы с соседкой, вот только первыми выскользнуть из помещения у нас не получается, поток голодных мужчин отсекает нам дорогу.

Краем глаза, вижу, что Генрих остается в компании Рауля Скорсезе, а Александр спешит к нам:

— Мисс Хендрикс, можно вас на минуту?

Морщу нос, но останавливаюсь. Ханниган начинает меня отчитывать за непослушание, при этом, как заботливый папочка, не забывая уточнять о состоянии моего здоровья. Вежливо отвечаю на его вопросы, и напоминаю, что срок нашего договора истек, и мне пора домой.

— Вот как. — замолкает Александр и важно вскидывает нос, — Ваше дело, Донна. А я хотел с вами подписать новый договор. Мне по-прежнему необходим запасной пилот. Мы могли бы продолжить тренировки и показать годный результат в следующем сезоне.

Я замираю. Предложение соблазнительное. Очень. Но знаю, что протяну руку и попаду в мышеловку. Это не моя жизнь. Это очередная выдумка. Бросаю взгляды на своего мужа и отрицательно качаю головой. Я графиня, а не автогонщица.

— Не смею вас разубеждать, Донна, — чопорно произносит Ханниган, — Благодарю за заезд.

Киваю в ответ и не замечаю, как к нам присоединяются Генрих и Рауль. Мышцы болят, но я непроизвольно напрягаюсь, приосаниваюсь. Боюсь дышать и сделать шаг в сторону.

— Простите, господа, вышло недоразумение, — лучезарно улыбается мой муж, — Мисс Браун, я не знал, что вы договорились отправиться на вечер в компании господина Скорсезе. Не смею мешать вашим планам. Мисс Хендрикс, не будете ли вы столь любезны составить мне компанию? — сразу же к делу подходит Генрих.

— Я? — поднимаю ошарашенный взгляд на мужчину. Он улыбается. Не злорадно, а тепло. И смиренно ожидает моего решения.

Перевожу взгляд на Ханнигана, на его указательный палец, приложенный к груди, и читаю по его губам: «Одна неделя».

— Я не планировала продлевать договор, но если Александр не против, то попробую скорректировать свои планы, — говорю на автомате, думать и жалеть о своем решении буду потом.

— Это было бы замечательно! — улыбается Генрих, а Александр тут же поддакивает ему:

— Ничего не имею против.

Мы с Эрин киваем мужчинам и собираемся отправиться на фуршет, как из дверей навстречу нам вылетает мой ненаглядный брат и со свойственной ему непосредственностью восклицает прямо с порога:

— Простите, господа, задержался! Брал автографы у пилотов для Дидишки! — подбегает он к нам, потряхивая стопкой карточек, оглядывается по сторонам и озадаченно выдает: — А что никого нет? Все уже разошлись? Я немного опоздал?

— Да, Николас, ты немного припозднился, — усмехается Генрих, привыкший к подобным фортелям моего брата, — Дамы, позвольте представить вам моего компаньона по бизнесу, маркиза Николаса Даора, — Ник, ничего не замечая вокруг, быстро подхватывает ручку Эрин, затем мою, а Генрих задорно смеется и продолжает: — Нужно пояснить, Лорд Ханниган, что маркиз Даор брал автографы для моей несравненной жены, Дианы.

И вот тут мозг Николаса наконец обрабатывает визуальную информацию. Глаза его в ужасе округляются, и он замирает. Не дышу и я, старательно отводя от брата глаза. Сейчас он хлопнется в обморок с моим именем на устах. Трудно его осудить, наверняка, он не ожидал увидеть родную сестру всю битую-перебитую, в то время пока собирал для нее автографы знаменитостей.

— Она большой фанат Мировых гонок, — продолжает Генрих, обращаясь к Ханнигану и не замечая безумного выражения лица моего брата, — Теперь, думаю, ни для кого не секрет, почему мы намерены сотрудничать с вашим автоклубом.

— Как жаль, что не получается познакомиться с Леди Истербрук, — вздыхает Александр, — Действительно теперь понятно, почему вы остановили свой выбор на нас, ваше сиятельство.

— Дидишка яростный фанат, — сиплым голосом вставляет свою ремарку Николас.

— Диана, мой друг, мою драгоценную супругу зовут Диана! — поправляет его Генрих, — Что с вами, маркиз, на вас лица нет?

— Кушать хочется, — сглатывает голодную слюну Николас, Генрих заливисто смеется, извиняется, и они с Николасом покидают помещение.

Я провожаю их растерянным взглядом и бормочу себе под нос:

— А я и не знала, что Леди Истербрук фанат автоспорта.

— Я тоже не знал, но нам это только на руку, — довольно улыбается Ханниган и потирает свои руки, — Думаю, господа, нам тоже стоит поспешить на фуршет.

— С превеликой радостью! — отвечает Эрин, целует Рауля в щеку и подхватывает его под руку. Я и не подозревала, что они встречаются. Пара уходит вперед, а мы с Александром плетемся чуть позади.

— Спасибо, Донна, что согласилась. Я твой должник, — тихо благодарит он, — Генрих Истербрук крупная рыба, и не хочется, чтобы она сорвалась с крючка. Он обещал предоставить нам камни для следующего заезда, а взамен попросил всего лишь приглашение на вечер, посвященный открытию гран-при Абу-Сахари.

Я удивленно вскидываю бровь, но ситуацию не комментирую. Зачем Генриху это приглашение? Если он захочет перед ним и так откроются все двери, для этого не обязательно спонсировать целую команду.

— Если ты не хочешь принимать участие в самих гонках, то так и скажи, — пожимает плечами Александр, — Думаю, Рауль будет сам в состоянии сесть за руль, откатать всю дистанцию не сможет, но зато мы не получим штрафы.

Действительно, благодаря современной медицине тяжелые переломы заживают за несколько недель. К примеру, сегодня Раулю сняли гипс, и он уже передвигался, опираясь на трость.

— Нет, я совсем не против навернуть кружок другой, — в предвкушении закусываю губу. Нет, действительно, если я поддалась соблазну, то почему бы не получить все прилагающиеся к нему удовольствия?

— О, Боже, женщины! — восклицает Александр и возводит глаза к небу, — Не ты ли пять минут тому назад говорила, что не желаешь продлять контракт?

Я густо краснею и ничего не могу сказать в свою защиту. Да, я женщина и бываю не всегда последовательна в своих решениях, потому что иду на поводу своих же желаний, не всегда прислушиваясь к голосу разума.

— О, нет, Донна, только не говори, что на твое решение повлиял Генрих Истербрук. Ты же девочка умная, должна понимать, что это… хмм…

— Не моя весовая категория? — хмыкаю и бурчу себе под нос: — Вовсе нет.

— Донна, я признателен тебе за помощь, и считаю, что Генрих Истербрук достойный человек, но, если он вздумает тебя обижать, просто дай мне знать. И на этот раз без самодеятельности!

— Да, сэр, — чеканю я и тихо добавляю, — Спасибо, сэр.

Оказавшись в банкетном зале, затаиваюсь в углу на диванах и в спокойной обстановке достаю телефон, чтобы связаться с Элджебет, но сразу же нахожу непрочитанное сообщение от нее: «Диди, красный сигнал опасности. Николас здесь!». Весьма своевременно. Интересно, что она скажет, какой цвет припишет опасности, когда узнает, что мой братец прибыл в компании моего мужа?

— Мисс Хендрикс, можно вас пригласить потанцевать? — недовольно пыхтит Николас, наверное, специально меня поджидал.

Оглядываюсь по сторонам — Генриха не видно.

— Я не в лучшей танцевальной форме для танцев, маркиз Даор, — провожу рукой вдоль тела, указывая на свой внешний вид.

— Вижу я, — кривится Николас, озирается по сторонам и присаживается рядом, — Сильно болит?

— Прилично, — морщусь.

Николас еще раз пробегает по мне быстрым взглядом и качает головой.

— Как ты вообще оказалась на трассе? Что ты творишь, Диди? Настояла бы на своем как обычно, и я бы тебе как миленький дал свою машину погонять… А ты сразу же на Мировые гонки замахнулась! — с показной обидой говорит Ник, а я знаю, что он шутит. Хотя с другой стороны, это с натяжкой может сойти за логическое объяснение моей поездки.

— Так получилось. Безусловно все из-за того, что ты зажал машину, Ник, — отпускаю ехидную ремарку.

— Генрих в курсе?

— Это я у тебя хочу спросить, Генрих в курсе? — мигом перевожу стрелки.

— Я ему ничего не говорил, — обиженно дуется Ник.

— Так за каким «надом» вы явились в Мониак? — шиплю на него.

— Не знаю, я тут ни при чем! У Генриха какие-то дела в Абу-Сахари, ему просто нужно было заполучить приглашение на прием к шейху!

— И ради приглашения он решает спонсировать автоклуб? — поднимаю я бровь.

— А я откуда знаю? Твой муж никогда своими планами не делится. Наверное, у него в пустыне намечается крупная сделка, — пожимает плечами Ник, и я вспоминаю, что Генрих лелеял мечту завладеть самым крупным алмазом на земле.

Конечно, а я как дурочка в душе тешила надежду, что это он ради меня приехал. Глупости, конечно. Генрих не способен ни на что подобное, у него один бизнес и сделки на уме.

— Ну, а ты-то зачем приперся? — исподлобья смотрю на брата.

— Я? — удивленно переспрашивает он, немного подвисает и, судя по всему, придумывает какую-то отговорку, — А я, Донночка, за ум решил взяться. Помогать Генриху приехал.

По глазам вижу — врет и не краснеет, да и смысл предложения не соответствует бесшабашной натуре Николаса.

— Ты молодец, Ник, горжусь тобой, — тепло улыбаюсь ему и похлопываю по руке. И вот тут мой братец-лгунишка краснеет. Делаю вывод, что помощью тут и не пахнет.

— Пустяки, — отмахивается он, а потом напускает на себя грозный вид, — Диди, немедленно прекращай этот балаган и возвращайся домой, пока не свернула себе шею на вираже.

— Нет, Николас, и не подумаю, — растягиваю рот от уха до уха в загадочной улыбке, — И ты никому ничего не расскажешь.

— Вот только не надо угрожать, что ты обо всем расскажешь отцу! Я взрослый мужчина, и имею право жить так, как считаю нужным! — Николас опять начинает репетировать объяснительную речь для отца.

— У меня есть вариант получше, — довольно заявляю ему, — И папа на этот раз тут ни при чем. Или ты держишь язык за зубами, или я подойду к Генгриху и расскажу, что ты поддерживал меня в моем маскараде все это время.

— Но это наглая ложь и клевета! — от возмущения его брови взлетают на лоб.

— Может быть, но Генрих-то об этом не знает, — задорно подмигиваю Нику.

Брат обиженно сопит и дует щеки точно маленький ребенок:

— А я для тебя автографы еще собирал, шантажистка!

— Ничего не знаю, — пожимаю плечами, поднимаюсь с дивана, — Я правда на тебя рассчитываю, Ник. Не подведи, — серьезным тоном прошу я и направляюсь в сторону бара.

Николас не спешит меня догонять, и я перевожу дыхание. Брата всегда просто обвести вокруг пальца, а с Генрихом дело обстоит гораздо сложнее. Зачем я вообще на согласилась с ним идти на этот вечер? Возможно, я все еще не оставляю надежды, что он все-таки узнает во мне Диану Истербрук. Вот только для чего это нужно — не понимаю. Слишком сложный вопрос, на который у меня пока нет вразумительного ответа.

* * *

Элджебет присоединяется ко мне минут через пятнадцать, лица на ней нет, но она озабоченно интересуется моим состоянием здоровья.

— Все хорошо, — улыбаюсь ей, — А у тебя что стряслось?

— У меня тоже все хорошо, — грустно вздыхает, — Домой просто хочется, — пищит она, а я приподнимаю бровь, требуя пояснений, — Столкнулась сегодня в коридоре с Николасом, он спросил, как пройти к «Феттелини» и… и все, — шмыгает носом Элджи, — Не узнал меня.

Провожу ладонью по своему лбу, не зная, как утешить подругу. Стоит ли вообще лгать и вселять в человека ложные надежды? Николас, он у меня такой, действительно мог не узнать ее с рыжими волосами и в боевом макияже. Когда не думаешь о человеке, сложно разглядеть его лицо в толпе. У Генриха же не получилось.

— В общем, поехали домой, будем паковать чемоданы и домой. — канючит подруга.

— Ты знаешь, мои планы немного изменились, — тактично перебиваю ее, — Мне завтра предстоит отправить в Абу-Сахари вместе с командой. Так получилось, что я собираюсь продлить договор еще на одну неделю.

— Да? — удивленно восклицает Элджи, и взгляд ее прояснивается, а я-то думала, она расстроится из-за того, что нам придется расстаться на неделю, — Это хорошая новость. В Абу-Сахари, значит, в Абу-Сахари! Может, эмира себе какого-нибудь подцеплю! Пойду свяжусь с агентством по поводу продления наших договоров, — взмахивает она телефоном в руке.

— В смысле наших? — качаю головой.

— Ну, я с тобой, конечно! Не брошу же тебя одну! — целует меня в щеку, а потом на полном энтузиазме мечтательно продолжает: — Надеюсь, что там у меня что-то сложится, а то здесь одни расстройства.

Мало того, что Ник меня не узнал, так еще собирается ехать сегодня отрываться в клуб!

А вот на этом месте мне хочется остановиться поподробнее:

— С чего ты это взяла? — с показательно расслабленной улыбкой на лице уточняю у нее.

— Девчонки из местной группы поддержки рассказали, что сегодня ночью в клубе будут аристократы. Уже не первый раз они устраивают охоту на богатых мальчиков, — фыркает Элджи.

— Аристократы? Вот же засранец! — выкрикиваю и хлопаю себя ладонью по коленке. По телу проходят болезненные вибрации, но я их не замечаю. Действительно, не трудно сложить два плюс два. Не случайно Николас поехал «помогать» моему мужу по работе, а потом в клубе появляются какие-то аристократы. И меня вновь царапает нехорошее предчувствие. Аристократы? А что если Генрих отправится «помогать» моему братцу в клуб?

— Знаешь, а я думаю, что нам нужно обязательно сходить, — уверенно киваю я.

Элджи округляет глаза и смотрит на меня как на больную.

— Зачем? У тебя вон пластырь на носу, — осторожно дотрагивается она до кончика моего носа.

— Я же обещала сходить в клуб после гонок, — упрямо заверяю ее, — Надо выполнять обещания. Ты-то свое слово исправно держишь, куда я, туда и ты! А по поводу носа не переживай, сейчас пойду на повторные процедуры, и с меня снимут лишние пластыри, буду как огурчик. Зелененькая и здоровенькая, — широко улыбаюсь подруге и, чтобы закрепить результат, добавляю фразу в стиле Николаса, — И вообще, что-то мне потанцевать захотелось.

Доктор, как я и предсказывала, снимает пластырь с носа и перевязь с руки. Правда, плечо все еще болит, а на боку красуется гематома, но чувствую себя в целом гораздо лучше.

— Возьмите, на ночь помажете плечо и ребра, — протягивает док мне небольшой тюбик с мазью.

— Спасибо, — благодарю и выхожу из кабинета.

Коридор абсолютно пуст, и я совершенно не ожидаю, когда меня хватают за руку и со всей силы прижимают к стене:

— Донна, малышка, зачем ты так со мной? — шепчет Гарсия в самое ухо и от злости сминает в кулак кофту на моей талии, я непроизвольно морщусь и сжимаю зубы, — Ты понимаешь, что натворила?

— Бруно, отпустите меня немедленно, что вы себе позволяете? — упираюсь ладонями ему в грудь и понимаю, что я крепко зажата между мужчиной и стеной.

— Донна, девочка, ты доводишь меня до безумия, — шипит он змеей, и я чувствую неприятный запах спиртного, исходящий от мужчины.

— Единственная причина, Гарсия, по которой ты можешь сходить с ума, это твои личные психические отклонения! — пытаюсь вывернуться из удушливых объятий, но мне просто недостает сил. Его рука резко выхватывает рубашку из-за пояса брюк и больно сжимает талию прямо в месте ушиба, отчего я дергаюсь и непроизвольно взвизгиваю.

— Не ори, идиотка! — больно впивается пальцами в мое лицо, — Просто делай так, как я тебе скажу.

— Я буду делать так, как считаю нужным, поскольку в отличие от вас, Бруно, с ума не схожу, — нахожу в себе силы спокойно возразить мужчине, ведь не убьет же он меня посреди автодрома полного людей. К тому же, у меня имеется небольшой козырь в рукаве, которым я собираюсь воспользоваться только в экстренном случае.

— Не надо показывать мне зубки! — шипит мужчина.

— Не надо трогать меня ручками! — восклицаю в ответ.

— Не выделывайся! — шипит он, и его рука обхватывает меня за шею, а потом больно оттягивает волосы назад. Негромко вскрикиваю, и тянусь к его руке, чтобы избавиться от захвата.

— Эй, Гарсия, хорош задирать девчонку! — в конце коридора слышится голос Уиллера и шум, приближающихся шагов, — Ты совсем охренел?

Гарсия неохотно отпускает мои волосы и отходит на шаг назад.

— Иди куда шел, Уиллер, не умничай тут! Она спутала мне все карты! — не унимается Бруно.

— Это ты, не идиотничай. Донна не виновата, что я въехал ей в зад и потерял позицию!

Стою, не дышу и взглядом ищу пути к отступлению. Гарсия все равно стоит слишком близко, и никуда мне от него не деться.

— Господа, какого черта, вы обжимаете в углу моего пилота? — из другого конца коридора летит разгневанный голос Ханнигана, а вскоре появляется и он сам в компании Генриха, час от часу не легче, — Вы хотите получить штраф или дисквалификацию в заезде?

— Никто никого не трогал! — отступает Гарсия и вскидывает руки вверх, — Просто Донне стало плохо после врача, и я помог ей не свалиться в обморок посреди коридора. Всего хорошего, господа.

Ханниган и Гарсия выразительно переглядываются, а потом последний вместе с Уиллером уходит. Но мне они не интересны, я смотрю только на своего мужа. Генрих напряжен, желваки на скулах играют, губы сомкнуты, а взгляд направлен в спину удаляющегося Гарсии. Мне хочется подойти к мужу, осторожно коснуться ладонью его щеки, зарыться в густые волосы, погладить своей магией и помочь ему расслабиться. Что говорить, мне и самой хочется прижаться к Генриху, чтобы на мгновение почувствовать себя защищенной.

— Донна, вы в порядке? — ловит на себе мой взгляд, я вздрагиваю и отвожу глаза. Генрих стоит на месте, держит руки в карманы и покачивается с пятки на носок в ожидании моего ответа.

— Да, ничего плохого не произошло, — шепчу я.

— Гарсия угрожал? — подходит ко мне Александр и мягко обнимает за плечи.

— Само собой разумеется, — хмыкаю я.

— Негодяй. Не переживай, Донна, я что-нибудь придумаю, он больше к тебе не посмеет сунуться.

Генрих молчалив, но когда мы доходим до конца коридора разворачивается ко мне и без эмоционально произносит:

— Вы домой? Вас подвезти?

— А вы куда? — без раздумий бросаю я, и брови супруга взлетают на лоб.

— У меня на сегодня запланированы дела, но я с радостью вам подвезу, — находится он с ответом. А меня охватывает какое-то странное чувство, вроде бы я и не злюсь, но что-то змеей жалит меня изнутри и не дает покоя.

— Я воспользуюсь услугами такси, не смею мешать вашим планам! — строже, чем хотелось бы отвечаю ему, — До свидания, Лорд Ханниган, Лорд Истербрук!

Сжимаю кулаки и отправляюсь на поиски Элджи. Я ему еще сегодня устрою брифинг и разбор полетов!

Глава 5. На электрической волне

Вечером прошу Элджи помочь мне со сборами:

— Сделаешь меня такой, чтоб глаз было не отвести? — с придыханием уточняю у подруги и прокручиваю в воздухе над головой руками, изображая воображаемую прическу несказанной красоты.

— Это какой такой? Просто красивой или до ужаса красивой? — хихикает рыжая.

Толкаю подругу в бок, и она принимается колдовать сначала над моей внешностью, а потом довольно быстро переключается на себя. Ловко наносит на свои тонкие нежные черты лица боевой макияж, и за считанные минуты превращается из кроткого милого рыжика в рыжую бестию. Если бы я ее случайно повстречала на улице, то не узнала и прошла бы мимо. Удивительно, как умело нанесенный макияж может изменить внешность человека.

— Ты уверена, что действительно хочешь ехать в клуб? — Элджебет хмурится и окидывает взглядом мою гематому на ребрах, когда я переодеваюсь.

— Да, все со мной в порядке, — отмахиваюсь от нее и поворачиваюсь спиной, чтобы она помогла мне с молнией на платье, а потом чуть разворачиваю голову в ее сторону и с хитрым блеском в глазах проговариваю: — Очень даже хочу! Вся в предвкушении!

Коварно улыбаюсь и поправляю в зеркале прическу.

— Не объяснишь, с чем связано это твое предвкушение? — замечает неладное Элджи.

Я сомневаюсь, стоит ли мне сейчас откровенничать или лучше умолчать, как обычно.

— Я хочу узнать, чем будет заниматься мой муж в клубе, — пыхчу себя под нос.

— Зачем? — удивленно распахивает глаза Элджебет.

А я пожимаю плечами. И действительно, зачем мне это?

— Интересно, — ворчу в ответ.

— А вырядилась для чего ты так? — окидывает строгим взглядом мое провокационное коктейльное платье, вот точно мамочка.

— Ну, не голой же мне идти! — начинаю немного нервничать под ее напором. Вроде бы понимаю, что не права, глупо себя веду, но знаю, что по-другому не могу.

— Целомудренной одеждой это тоже сложно назвать, — хмыкает рыжая, сама-то она ограничилась джинсами и футболкой. Я демонстративно скрещиваю на груди руки, намекая, что разговор закончен. И действительно, этой темы моя понимающая подруга больше не касалась.

* * *

В Монтиаке имелся целый тусовочный квартал, который подсвечивался ярким неоновыми лучами и привлекал внимание шумной музыкой, бьющей басами из-под земли. Днем квартал спал, сливаясь с остальными старинными и тихими улочками города, а ночью здесь бурлила жизнь.

— Ты чувствуешь этот аромат свободы и приключений на мягкое место? — восторженно жмурится от удовольствия Элджи, когда мы подъезжаем к клубу. Хватает меня за руку, и я точно вампир с жадностью пью ее яркие эмоции.

Секьюрити на входе пропускает нас без лишних слов, стоит Элджи помахать перед его носом каким-то пригласительным.

— Девочки из группы поддержки подарили, с которыми я подружилась, — поясняет она и протаскивает меня внутрь.

В глаза бьет яркий свет прожекторов, разлетающийся в диком танце по залу, в ушах гремит музыка, ритмом щекочет пульс. Она разжигает кровь, заставляет сердце срываться в бешеной скачке и мчаться с ней на перегонки.

Элджебет жмурит глаза и покачивается на своей волне в зажигательном ритме, в такт щелкает пальцами и плавно виляет бедрами. Я же времени зря не теряю и под замедленные вспышки стробоскопа пытаюсь просканировать взглядом танцпол на наличие моего благоверного. Но никого, даже отдаленно похожего на Генриха не замечаю.

— За мной, — командует Элджи и тянет меня в соседнее помещение в сторону бара, — Самое главное что? — кричит она, близко наклоняясь к моему уху.

— Что? — переспрашиваю ее, по-прежнему пытаясь разглядеть в мелькающих мужчинах знакомое лицо.

— Правильно настроиться на вечер. А поможет нам что? — не унимается подруга.

— Что? — уныло повторяю свой вопрос, — Неужели игра в шарады? — бормочу себе под нос, но воодушевленная Элджи моего сарказма не слышит:

— Самое главное подобрать правильный коктейль, который подскажет, чего нам стоит ждать от вечера. Я буду «Секс на пляже», — смеется она.

— А я закажу для Генриха «Текилу бум», — ворчу себе под нос.

На деле же я заказываю себе безалкогольный мохито в надежде освежить свою голову, мысли и чувства. Но спокойно усидеть за барной стойкой у меня не особо не получается, коктейль не лезет в горло, а стул то и дело норовит развернуться на сто восемьдесят градусов в сторону зала.

— Диди, не хочу давить на больную мозоль, — тяжело вздыхает Элджи, разворачивая меня к себе, — Но вы с Генрихом в разводе. Попробуй просто расслабиться и насладиться вечером.

— Я это и пытаюсь сделать. Поверь, я получу несказанное удовольствие, когда выведу его на чистую воду, — пафосно заявляю я, и подруга одаривает меня снисходительной улыбкой.

Элджебет находит взглядом знакомых девчонок из автодрома, которые достали ей пригласительные, и мы решаем к ним присоединиться. В танцующей толпе у меня получается расслабиться, я попадаю в водоворот чужих чувств и эмоций. Дикий коктейль драйва, чистая квинтэссенция удовольствия без грамма лжи и притворства. В темноте под ослепляющими вспышками прожекторов каждый может почувствовать себя самим собой или тем, кем хочет быть, сбросить оковы повседневной жизни, позабыть о своих страхах и переживаниях и открыться навстречу музыке. Разгоряченные тела движутся в такт музыке, трутся и ластятся друг о друга, чужие пальцы, ладони скользят по коже, обжигая яркими концентрированными чувствами и эмоциями. Клубная эйфория состоит из терпкого запаха парфюмерной воды, соленых капель пота и сладкого волнующего желания.

На волне танца я прощаюсь с желанием найти своего мужа, это просто нереально сделать: танцующих людей море, и столько же плещется в тени за маленькими столиками, расставленных по углам.

Непроизвольно заглядываюсь на подругу, она вновь находится на какой-то своей особой волне, танцует так, будто есть только она и чистый звук, в котором растворяется без остатка все ее существо. В ритме танца движется каждая часть ее тела, гибкие руки, тонкие пальцы, плавно поднимающаяся грудь, живот, покачивающиеся бедра. Даже огненные волосы разлетаются в стороны в какой-то своем невероятном вихре.

Вскоре и меня затягивает сладкий водоворот музыки и света, я не сразу же замечаю, как Николас появляется в зале и начинает виться плющом вокруг Элджебет. Он так увлечен Элджи, что совершенно не замечает никого вокруг, в том числе и меня. Зато моя рыжая подруга все видит и вознамеривается с ним поиграть, об этом говорит хитрый блеск, затаившийся на дне янтарных глазах. Она будто переключается на другую мелодию, и теперь предоставлена не самой себе, а исключительно Нику. Кружится, обвивается вокруг него, скользит ладонями по его тяжело вздымающийся груди, напряженным плечам, спине, осторожно проводит нежными пальчиком по мужской щеке и провокационно закусывает свою губу. Но стоит Николасу протянуть руку, чтобы дотянуться до своей заветной мечты, столь желанной женщины, как она ускользает из-под его пальцев. Хочет поймать ее поцелуи, но губами ловит лишь заряженный экстазом воздух.

И все-таки моему братцу удается сладить с непокорной девицей, в какой-то момент его ладони уверенно ложатся на тонкую талию и притягивают Элджи к себе. Николас склоняется над ее ушком и начинает что-то бормотать, совершенно неприличным образом чередуя слова с поцелуями в шею.

И когда мне кажется, что крепость под именем Элджебет бесславно падает под натиском врага, она выкручивается из захвата Ника, оставляя в его руках лишь свою кофточку, и теряется среди танцующих. Мой ничего не понимающий брат в одиночестве стоит посреди веселящейся толпы и в замешательстве озирается по сторонам.

— Что, отшили тебя, красавчик? — подхожу довольная, потому что считаю, что Нику полезно будет почувствовать горечь отказа на собственной шкуре.

— Ди? А ты что здесь делаешь? — хмурится Ник, быстро включая режим заботливого брата.

— В гольф решила поиграть, — подмигиваю ему, — А ты?

Лицо его досадливо кривится, он тяжело вздыхает и кивает:

— И я… Только вот партия моя, кажется, сорвалась.

Мы плавно перемещаемся в бар, где музыка не кажется такой громкой, чтобы продолжить разговор.

— Это ты об этой рыжей? — киваю в сторону танцующих.

— Да, ты видела? Ты с ней знакома? — с надеждой спрашивает брат, — Я ее еще в прошлый раз заметил, просто подойти не успел. И сегодня днем видел на автодроме, хотел с ней познакомиться, но разговор не сложился, она куда-то быстро убежала.

— Бедный Николас, — ехидно улыбаюсь братскому горю. Если бы мне не были известны некоторые подробности этой истории, то я ему, может быть, и почувствовала. Но зная, как Николас на протяжении нескольких лет целенаправленно динамил Элджи, считаю, что муки любви должны пойти ему на пользу.

— Так ты знакома с ней? — возвращается он к своему вопросу.

— Может быть, — безразлично пожимаю плечами.

— Устрой нам свидание, — не теряется Николас, чем вызывает широкую улыбку на моих губах.

— Ник, я не собираюсь устраивать тебе свидания только потому, что тебе жмет в штанах! — довольно грубо отказываюсь я.

— Ничего мне не жмет, — кривится он, — Мне просто понравилась девушка, это тот тип женщин, который я люблю, — моя бровь резко взлетает вверх, — Яркий, дерзкий, страстный, импульсивный… Да, что я говорю, у меня просто крышу от нее сносит!

— А как же Элджи? — ни с того ни с сего вякаю я.

— Кто? А, Элджебет! — не сразу догадывается о ком идет речь, — А она-то здесь причем? С чего это ты вдруг ее вспомнила, в любом случае, я на ней никогда не женюсь.

— Как будто на этой рыжей ты жениться собираешь, — хмыкаю я.

— Может быть, — задумывается Ник и довольно жмурится, — Всегда любил рыженьких.

— Глупости не говори. Папа никогда не одобрит такой брак. Не строй глупых иллюзий, а лучше присмотрись повнимательнее к Элджи. Она, кстати, тоже рыжая, — с намеком бросаю я.

— Она не такая яркая, как моя прекрасная незнакомка. Моя огненная незнакомка, — мечтательно произносит братик, не желая слышать мои слова, — Так как ее зовут?

— Анжелина, — с недовольством отвечаю ему.

— Так и знал, что вы знакомы! Диди, поспособствуй нашему свиданию, я влюблен! — сладко поет братец и прижимает к лицу кофточку Элджи, вдыхая ее аромат, — Анжелина. Энджи.

Смотрю на глупую влюбленную физиономию моего брата и, понимаю, что он не догадался. А я… я сделала все, что могла, и теперь умываю руки. Если Ник не желает видеть очевидного, то это его проблемы, выдавать подругу я не собираюсь.

— Дурак ты, Николас, — качаю головой и меняю тему, — Лучше скажи, братец, где мой муж.

— Не знаю, — хмурит лоб и сверяется с часами, — Наверное, все еще в самолете, но должен уже идти на посадку, — пожимает он плечами.

— В каком таком самолете? — мои брови недоуменно сходятся на переносице.

— Ну, в Абу-Сахари летит он, — отвечает брат, — Завтра днем планируются какие-то переговоры, я правда еще не успел вникнуть в суть вопроса, — почесывает он затылок, и это значит, что Николас даже не открывал договор, — Генрих вылетел заранее, чтобы подготовить презентацию, а я подтянусь к обеду, следующим рейсом.

— Если не опоздаешь, как обычно, — тихо ворчу я.

— Слушай, а Энджи тоже поедет в Абу-Сахари? Она девчонка из группы поддержки, я угадал? — не унимается Ник.

— Из группы поддержки, из группы поддержки, — бормочу и про себя добавляю: — «Моей персональной группы поддержки».

— Так и знал, ты видела как она танцует, крутит попкой!? — восторженно выдает братец, явно забывая, с кем разговаривает, смотрит в мою сторону и строго отмечает, — Если видела, то никогда так не повторяй. Поняла? — лишь хмыкаю ему в ответ, а Николас неожиданно громко начинает смеяться.

— Ты чего? — удивленно кошусь на него.

— Да представил, как Леди Аберкорн ломало бы на танцполе под эту музыку, — Ник дурачится, высовывает язык и склоняет голову на бок, выставляет вперед полусогнутые в локтях руками и совершает ими несколько дергающихся движений.

— Точно говорю, дурак ты, Николас, — устало повторяю и с тяжелым вздохом добавляю, — И сестра у тебя под стать тебе — дурочка. Увидимся в Абу-Сахари. И, спасибо, что не выдал меня Генриху.

— Диди, — мягко окликает он меня, — Может, ну их нафиг, эти гонки? Возвращайся домой, я тебе машину свою отдам. Или новую, которая в сто раз круче, куплю!

— Люблю тебя, Ник, — быстро целую его в щеку и отправляюсь на поиски подруги.

Настроение падает до ноля, или, может, дает о себе знать усталость, накопившаяся за день, в любом случае, в клубе мне делать больше нечего. И вот только теперь, когда стало известно, что Генриха здесь нет, мне стало непонятно, зачем я вообще сюда явилась? Ведь знала же, что муж терпеть не может всякого рода танцы, и на званых вечерах он выходит вальсировать только ради меня. Где были мои мозги? О чем я думала? Действительно ли я хотела поймать Генриха на изменение или желала соблазнить его собственноручно?

Чувствую, что ответ мне не понравится, поэтому я поспешно переключаю свои мысли на что-то другое, например, на поиски моей подруги.

Без движения замираю среди танцующей толпы, на душе так пусто, что чужие восторженные эмоции пролетают мимо меня. Я вздрагиваю, когда на мою талию уверенно ложатся незнакомые руки. В этом жесте слышу отголоски собственнических чувств, сердце отбивает бешеный ритм, и я не спешу сбрасывать чужие ладони. В голове мелькает мысль, что Генрих все же никуда не уехал, и вредный Николас обманул меня… но нет…

— Ну, наконец-то я нашел тебя, — шепчет мне в ухо другой знакомый голос, и мое тело пронзают сотни мурашек. Трудно сказать, чем вызвана подобная реакция, скорее всего ее спровоцировал эффект неожиданности.

Разворачиваюсь в мужских руках и зачарованно смотрю в глаза Иену.

Он довольно улыбается и внимательно рассматривает мое лицо, ласкает взглядом каждый его миллиметр. В голове миллион вопрос: что он здесь делает? Его появление — случайность или замысел? И самый важный вопрос — узнал ли он меня? Не дышу, стараюсь найти ответ на дне его глаз.

— Потанцуем? — спрашивает и, не дожидаясь ответа, подает ди-джею знак рукой. Музыка плавно меняет свою тональность, становясь более медленной, тягучей, точно как я в руках Иена. Почему-то сильной радости не ощущаю, меня больше удивляет происходящее. Пока не понимаю, куда несет меня река, но плыву по течению.

Мы танцуем, вроде бы Иен не переходит границ вседозволенности, его руки лежат строго на моей талии, а подушечки больших пальцев осторожно поглаживают ткань платья, подбородок осторожно касается моего виска, и дыхание теряется в волосах. Но расслабиться у меня не получается, чувствую себя скованно. И хоть мы с ним миллион раз танцевали на баллах, сейчас все ощущается несколько иначе.

Музыка ускоряется, Иен разворачивает меня спиной к себе и прижимается всем телом, двигаясь со мной как одно целое. Он настойчиво переплетает наши пальцы, и скользит носом по моим волосам.

— Ты умопомрачительно пахнешь, — шепчет он, а я напрягаюсь, точно через весь мой позвоночник проходит несгибаемый стержень.

Замечаю на себе завистливые взгляды окружающих девиц, наверное, каждая считает, что именно она должна быть на моем месте. А с другой стороны, откуда им известно, с кем именно я танцую? Неприятный холодок пробегает по спине, и я выкручиваюсь из объятий Иена.

— Пить хочу, — хрипло сообщаю ему и киваю в сторону бара.

— Пойдем выпьем, — ловит он мою руку и тянет в сторону лестницы на второй этаж, где расположены лаунж-зоны, — Я заказал специально для тебя твое любимое шампанское.

Вскидываю бровь, потому что у меня нет любимого шампанского, но послушно следую за Иеном.

— И все-таки, как ты узнал меня? — с улыбкой спрашиваю мужчину.

— От тебя шел волшебный свет. Стоило мне только посмотреть в твою сторону, как я сразу же понял, что искал тебя всю жизнь, — проникновенно шепчет он мне в самое ушко. От близкого горячего дыхания мурашки бегут по коже, вот только… какое к черту волшебное сияние? Я же не елочная гирлянда.

— Как тебя зовут? — мимолетно касается моего ушка поцелуем.

И вот теперь все становится на свои места, и мое «любимое» шампанское, и волшебное сияние, и поиски длиною в жизнь. Ситуация кажется мне смешной и забавной.

— Донна, — доверительно сообщаю я и отслеживаю реакцию Иена, блаженно улыбается и подвоха не замечает.

— Мое любимое имя, — лишь выдает он.

Нет, ну кто бы сомневался!

— Слушай, я сумочку забыла! Жди меня здесь, вернусь через минуту, — задорно подмигиваю, обхватываю рукой его за шею и звонко чмокаю в уголок губы. Не больше и не меньше, это единственное проявление чувств, на которое я способна по отношению к Иену.

Судьба своенравная штука, однако, она точно есть и любит расставлять все по своим местам в самый неожиданный момент.

Я ни капли не возмущена поведением маркиза Маскотта и не вижу ничего предосудительного: молодой мужчина увидел на танцполе симпатичную девчонку, включил свое природное обаяние, ну приврал немножко для красного словца, но не больше. Иен свободен как ветер, никому никаких обещаний и клятв в вечной верности не давал, почему бы ему не провести вечер в приятной компании с не менее приятными последствиями?

Единственное, его сегодняшнее поведение совершенно не сочетается с тем образом правильного аристократа, к которому я привыкла. Но это не его вина, он такой, какой есть. Разочаровалась ли я в нем? Нет. Я разочаровалась в выдуманном идеале. В идеальном мужчине, который жил в моих мечтах с шестнадцати лет, он оказался самым обычным. Ни плохим, ни хорошим, просто не моим. Не для меня.

Иен как дорогой драгоценный камень, которому я всю свою жизнь выплавляла дорогую оправу. С затаенным дыханием любовалась созданным шедевром… А когда посмотрела на камень под призмой увеличительного стекла, он оказался невзрачным и тусклым.

* * *

Конечно, никакую сумочку я не забывала, просто мне не помешает освежиться. И, само собой разумеется, возвращаться к Иену я не планирую. Это глупо и смешно.

Захожу в отдельную комнату, щелкаю дверным замок, включаю ледяную воду и громко смеюсь в лицо своему отражению.

— Ну, хоть какая-то польза от посещения клуба, — радуюсь я.

Интересно, не окажись я сегодня в объятьях маркиза Маскотта, как скоро бы поняла, что он не герой моего романа? Качаю головой и понимаю, что все, что ни происходит, оно к лучшему.

Выключаю воду, поправляю макияж и пробую выйти из комнаты. Замок не поддается.

— Что за шутки? — восклицаю я и рассерженно бью кулаком по двери.

Пробую еще раз провернуть замок, но результата нет. Хватаюсь двумя руками за ручку и судорожно трясу ее в разные стороны, вдруг дверь неожиданно откроется в другую сторону? Не открывается. Делаю передышку, еще громче смеюсь в лицо своим неудачам и предпринимаю еще одну бесполезную попытку выбраться на свободу. Разворачиваюсь и обессиленно скольжу спиной по двери, пряча лицо в коленях и обнимая их двумя руками.

— Надо было сидеть дома, — констатирую очевидный факт, а потом немного погрустив и повздыхав, вспоминаю про телефон и набираю Элджи, — У меня небольшие проблемы. Кто-то запер меня в дамской комнате.

Долго ждать подругу не приходится, уже через три минуты ее звонкий голос раздается снаружи и слышится размеренное постукивание по дверям соседних уборных.

— Диди!

— Да, здесь я! — откликаюсь, — Там что-то случилось с замком! Я здесь торчу уже минут пятнадцать.

— Да, вроде все в порядке, — раздается задумчивый голос подруги, — А нет, кто-то засунул в замочную скважину какую-то железку. Давай я позову кого-нибудь на помощь.

— Давай, — соглашаюсь и на всякий случай уточняю, — Только Николаса не зови! — с подруги станется, а от брата толку будет как от козла молока.

Элджебет пропадает минут десять, и я становлюсь согласной даже на помощь Ника. Пока жду подругу, размышляю над ситуацией, наверное, я пала жертвой охотниц за аристократами, уж слишком много было завистливых взглядов во время нашего танца с Иеном.

— Диди, ты еще там? — раздается наконец голос Элджи.

— А куда я денусь? — иронично усмехаюсь.

— Тогда отойди от двери подальше! — командует она.

Послушно отхожу к раковине, и в следующий момент дверь слетает с петель, с глухим хлопком приземляясь у моих ног, а в дверном проеме появляется довольная морда Уиллера.

— Люблю, когда вечер проходит неординарно, — поглаживает он ушибленное плечо.

— Неужели больше некого было позвать? — впиваюсь возмущенным взглядом в подругу.

— Ну вот, еще и недовольна! — демонстративно дуется рыжая, — Ты же сказала, что Ника нельзя звать, я его и не звала.

— Прости, — тут же каюсь я, — Но, если так, на будущее, в следующий раз проси помощи у кого-нибудь из обслуживающего персонала!

— Не переживай, через час кто-нибудь из обслуживающего персонала обязательно подтянется, можешь посидеть, подождать, — хмыкает Уиллер. Краснею и понимаю, что и его стоит поблагодарить:

— Спасибо большое тебе за помощь, Уиллер, — и чуть подумав, добавляю, — Дважды.

— Сочтемся, — отмахивается он.

— Слушай, а Гарсия тоже здесь где-то шастает? — на всякий случай уточняю, прежде чем выйти в коридор.

— Я что, его нянька? — возмущается парень, — Нет его. На Гарсию сегодня, как бы это не забавно звучало, в сортире напали какие-то головорезы. Всю морду разукрасили, — довольно хмыкает Уиллер, а я широко распахиваю глаза:

— Нарвался все-таки? Значит, не мне одной сегодня так не везет.

— Не бери в голову, Гарсия любит до всех докапываться, но в этот раз что-то не сложилось.

— Интересно, что он до меня докопался? — делюсь мыслями вслух.

— Из-за меня, Хендрикс, — довольно заявляет этот тип и опускает свою огромную лапищу мне на плечо.

— Скромности тебе не занимать, Уиллер, — ворчу я и морщусь от боли, сбрасывая его руку.

— О, Хендрикс, извини, не хотел, — поспешно прячет руку в задний карман джинсов, — Не думал, что тебя сильно зацепило сегодня. Ты так быстро выкатилась из инсайда и даже не воспользовалась медпомощью.

На мгновение я теряюсь и сразу же не нахожусь с ответом. Зато Элджи хмурит брови и приходит на выручку:

— Ну, мы, женщины, народ выносливый, а ты как думал детей рожать?

Уиллер на секунду зависает, а потом уголок его губы медленно поднимается вверх:

— А я, рыженькая, и не думал детей рожать. Планировал лет через десять найти для этой цели какую-нибудь женщину, — подмигивает он и громко хохочет, опуская свою ручищу Элджебет на плечо, — Может, есть кто на примете?

— Здесь вы точно не по адресу. Я отдыхать приехала, а не пассию вам искать, — фыркает Элджи и сбрасывает с себя его конечность.

— Расслабься, я просто пошутил, — хмыкает Уиллер, — А ты, Хендрикс, извини, что въехал в тебя, машину на вороте повело. Не рассчитал расстояние, не думал, что ты тормозить начнешь.

— Вообще-то маршалы выбросили полосатый флаг, и по правилам считается нормальным снизить скорость.

— Какая ты правильная, Хендрикс, сил нет, — цокает Уиллер, — Я вот не такой.

— Кто бы сомневался, — фыркает Элджебет, но Уиллер не обращает внимание на ее реплику.

— Ну, и короче, возвращаясь к Гарсии, он сегодня конкретно пролетел. Поставил бабки на мою победу, и такой облом! Все мои актерские потуги насмарку, — хохочет он.

Закатываю глаза и никак не комментирую ситуацию.

— Ладно, не бери в голову, Гарсия как брехливый пес, лает, да не кусает. Я тоже, конечно, люблю пошуметь, пустить утку, но в целом за честные соревнования. Поэтому повторюсь, за аварию извини, Хендрикс. — протягивает он мне свою широкую ладонь, — Мир?

— Мир, — соглашаюсь и пожимаю руку, а потом обращаюсь к подруге, — Слушай, я, наверное, поеду домой, что-то у меня настроение совсем не для веселья, да и усталость дает о себе знать.

— Я с тобой, все равно в клубе ловить больше нечего, — пожимает плечами Элджи, — Спасибо, Том, за помощь.

— Обращайся, крошка, — задорно подмигивает он, — Кстати, девчонки, если хотите я вас могу до дома подбросить, — предлагает Уиллер, — Чтобы с вашим везением вы наверняка благополучно добрались, а то еще ввяжетесь куда.

Мне хочется отказаться, но Элджи живо отвечает за нас двоих.

— Было бы здорово.

— Только мне нужно сначала найти свою подружку, она просила забрать ее из клуба. Один момент! И едем. Хорошо?

По-хорошему, когда появляется вот такое «только», следует сразу же отказываться от предложения, потому что это «только» грозит растянуться на неопределенное время, но на этот раз, следуя женской логике, мы с Элджи киваем одновременно. И вместо того, чтобы спокойно уехать домой на такси, втроем носимся по всему клубу в поисках зазнобы Уиллера, у которой по трагическому стечению обстоятельств оказался выключен телефон.

Самое интересное, я понятия не имею о ком идет речь, зато Элджи, оказывается, успела с ней познакомиться на автодроме, какая-то девчонка из группы поддержки.

Вскоре добрые люди подсказывают, что красотку видели на втором этаже в лаунж-зоне. Мы с Элджи переглядываемся, предчувствуя новую порцию неприятностей.

— Может, ну ее, сама потом доберется? — предлагает подруга, осторожно касаясь руки Уиллера.

— Хрен ей, — зло выплевывает мужчина, значит, тоже сложил два плюс два, — Нас ждут, — нагло заявляет секьюрити на входе в вип-зону, — Вот в ту комнату, — указывает он на первую попавшуюся дверь и нагло проходит дальше.

Без особых церемоний открывает первую дверь — извиняется, машет рукой охране, вторую — извиняется, пожимает плечами в сторону хмурящихся секьюрити, третью — извиняется с особой сладкой ноткой в голосе, отводит руку, зажатую в кулак, за спину, и в следующее мгновение вылетает из комнаты с той же прытью, что и ворвался в нее.

Слышится девчачий писк, мы с Элджи переглядываемся, готовые броситься на помощь Уиллеру, но тут до нас долетает возмущенный голос Иена:

— Какого черта? — появляется он в дверях, а Элджи тут же прячется за мою спину. Если Иен увидит ее, то точно узнает сестру, и тогда нам обеим не поздоровится. Одна надежда на плохую освещенность.

— Это ты какого черта чужих баб лапаешь? — шипит Уиллер, быстро поднимаясь на ноги и вновь замахиваясь на Иена, который ловко уходит от удара.

— Значит, фигово себе баб выбираешь, — ухмыляется он и впечатывается кулаком в лицо Уиллера. На этот раз Томасу удается устоять на ногах и быстро влепить Иену ответный удар. Он пятится назад, хватаясь двумя руками за лицо.

— Эй, что здесь происходит? — наконец в дверях появляется мой братик. Не один, на шее у него висит какая-то незнакомая чересчур крикливая девица. Исстрадался, наверное, бедный от безответной любви, — Охрана, что стоим, растащите их!

Два бугая, которые встречали нас при входе, все это время толпились рядом и не спешили разнимать драку, должно быть, ждали соответствующую команду, которую тотчас же принимаются исполнять и в один миг скручивают Уиллера.

— Придурок, — досадливо выкрикивает Иен в сторону Томаса и вскидывает голову к потолку, чтобы остановить кровь, капающую из носа.

— От придурка слышу, — довольно парирует Уиллер, позволяя секьюрити отвести его в сторону.

У забияки-Уиллера разбита губа, и на щеке красуется багровая ссадина. Иен на деле оказывается совсем не скромным тихоней, каким виделся мне под строгой аристократической маской, и тоже совсем не прочь помахаться кулаками. Неожиданно.

— Уилли! — из комнаты выбегает еще одна растрепанная девица и бросается вслед за Томасом.

— Свободна, куколка! — небрежно бросает он ей и уходит с гордо поднятой головой и заломленными за спину руками. Ну, как уходит… Его уводит охрана. А мы с Элджи в это время пятимся к стене, чтобы остаться никем незамеченными.

— Ребята, давайте кутить, вечер только начинается, — кричит Ник Иену и бывшей «куколке» Уиллера. Он приобнимает рядом стоящую девицу, и мне становится ужасно стыдно за братца. Да, что там стыдно, я на него откровенно злюсь! Элджи же стоит рядом и тоже наблюдает за столь гадкой картиной.

— Лед принесите! — приказывает Иен подоспевшим официантам и скрывается за дверью вип-комнаты.

Красотка мнется, решая, за кем ей идти и все же возвращается к аристократам.

— Ну, вот и добрались до дома без приключений! — недовольно пыхчу я и тянусь к телефону, чтобы вызвать такси. Как-то я не готова морально сейчас обсуждать поведение Ника, и мне хочется хотя бы немного отвлечь Элджи, загрузив ее проблемами насущными. Но, на самом деле, мысли ее и без этого заняты другим.

— Диди, уладь ситуацию, — с мольбой смотрит на меня подруга и кивает в сторону лестницы, на ступенях которой скрылся Уиллер.

— Совсем больная, что я сделаю? — ворчу себе под нос, но тем не менее решение быстро приходит мне на ум, жалеть о котором буду потом.

Хватаю Элджи за руку и тяну ее вниз вслед за дебоширом и его конвоирами.

— Господа, позвольте минуточку внимания! — окрикиваю я секьюрити, и они послушно останавливаются. Сдвигают кустистые брови на переносице и недовольно взирают на меня сверху вниз.

— Малышки, простите, но придется вам на такси ехать, — кается Уиллер с кислой улыбкой на лице и морщится из-за разбитой губы.

Я взмахиваю руками и проворно ловлю ладонь близ стоящего охранника. Действовать надо быстро и решительно, мало кому понравится, когда его хватают за руки незнакомые девицы.

Волнуюсь ужасно, до дрожи в коленях и подогнутых пальцев на ногах, но стараюсь расслабиться и передать свои положительные эмоции мужчине, зарядить его спокойствием и безмятежностью.

— Господа, может, не стоит применять силу? Урегулируем все мирным путем, — сладко воркую и проникновенно заглядываю в глаза своему собеседнику.

Мужчина под моим напором расслабляется и, в принципе, не прочь поддаться на мои уговоры и отпустить Уиллера, но победу праздновать рано.

— Мисс, отойдите, — непоколебимым тоном отзывается второй бугай, его напарник.

По-хорошему надо было бы и его за руку взять, но со стороны это выглядело бы весьма странно, втроем кружить хоровод вокруг Уиллера.

— Наверху произошло небольшое недоразумение, — настойчиво продолжаю я, не зная, как еще повлиять на сознание охранников. Чувствую, мне не хватает выдержки, и сейчас все сорвется.

Но Уиллер быстро ориентируется в ситуации, пользуется замешательством своих конвоиров и отвешивает каждому мужчине по смачному удару в челюсть.

— Ты вообще с головой не дружишь? — вскрикиваю я.

— Есть такое! А вот теперь уходим! — радостно сообщает он, хватает нас с Элджи под руки и тянет из клуба вон.

Мы несемся сломя голову по переполненному танцполу, в ушах гремит музыка и стучит кровь, а за нами несутся два здоровых лба. Страшно до чертиков, но есть в этом что-то яркое, волнующее, азартное. Мельком смотрю на подругу и вижу такой же бешеный блеск в ее глазах. Определенно в жизни надо все попробовать, когда еще нам такой шанс представится? Не убегать же нам, перепрыгивая через ступеньку, со званого раута Сомерсетов?

Мы с подругой запрыгиваем на заднее сидение спортивной тачки Уиллера, он заводит мотор, выжимает педаль газа в пол, и машина с визгом срывается со своего места. Сердце после быстрого бега выпрыгивает из груди, дыхание срывается на хрип, а колени трясутся от перенапряжения.

— Вау! — визжит Элджи, хватаясь за спинку переднего сидения. Ее рыжие волосы при повороте застилают ей глаза, а на губах играет широкая улыбка, — Со мной никогда ничего подобного не случалось!

— Станет страшно, рыженькая, кричи, — подмигивает ей Уиллер.

— Не станет, — смущенно бросает подруга, — Слушай, Томас, как отъедем на безопасное расстояние, притормози.

— Уже испугалась, Конфетка? — хохочет Уиллер.

— Да, нет же! — восклицает Элджи и дует губы.

Я тоже озабоченно поглядываю на подругу, ищу признаки морской болезни на ее лице, но внешне она выглядит довольно свежей.

— Так что случилось? — не выдерживает Уиллер, заворачивая на обочину, когда мы выезжаем из клубного квартала.

— Надо обработать твои ссадины, я нашла аптечку, — важно объявляет рыжая и ловко перебирается на переднее пассажирское сиденье с найденным чемоданчиком.

Я удивляюсь проявлению такой откровенной заботы, а Уиллер начинает громко хохотать!

— Детка, это пустяковые царапины! — морщится он, когда Элджи старательно прижимает смоченную в заживляющее растворе ватку к его щеке, — Просто признайся, детка, что ты на меня запала.

Очень самодовольное заявление, на мой взгляд, где он, и где она.

— Ничего личного, Томас, — хмурится Элджи, — Мне просто стыдно за Иена.

— Кого? — не понимает мужчина.

— Того, с кем ты сегодня подрался, — спокойно объясняет она, мне же хочется зарычать на подругу, уж слишком много информации для чужих ушей, — Так себя аристократы не ведут, — строго проговаривает она и поджимает губы.

— Опа, так вы что, из этих, — кривится Уиллер, на этот раз не из-за ссадин, а я напрягаюсь всем телом, — Из охотниц за аристократами? — заканчивает он фразу, и камень падает с моей души.

— Нет, — односложно отвечает Элджи, — Не нарывайтесь больше на неприятности, Томас.

Она без лишней суматохи убирает медикаменты назад в чемоданчик и перелезает ко мне на заднее сидение.

До дома добираемся в тишине и без лишних приключений, благодарим Уиллера и выходим из машины.

Ноги переставляю с трудом, в теплом салоне автомобиля на мягких креслах меня хорошо разморило.

— Иен недостойно повел себя, — отзывается Элджебет с аристократической холодностью.

— Что с них взять — мальчишки, — отмахиваюсь, — Мы сегодня с тобой тоже не во всех вопросах придерживались этикета. И вообще, Уиллер первый полез в драку, — строго замечаю я, заступаясь за Иена. Зла на него совсем не держу.

Медленно поднимаемся по лестнице на нужный этаж, тишину разбивает лишь стук наших каблуков.

— Мне тоже за Ника стыдно, — тихо выдавливаю я, — Засранец, буквально час тому назад тебе в любви до гроба клялся, жениться собирался, а потом…

Элджебет довольно хмыкает:

— Брось, Диди! Не знаю, кому он там в любви клялся, но явно не мне. Он же даже не понял, что я это я.

Преодолеваем еще несколько ступенек вверх, и Элджи тихо добавляет:

— Знаешь, я, наверное, отпустила свои чувства к Нику. Глупости все это.

Касаюсь в знак поддержки ее ладони и ощущаю легкую грусть, но не больше. Мне становится легче. Элджи замечательная, а Ник дурак, что не успел это вовремя разглядеть.

Стоит оказаться в квартире, я устало опускаюсь на диван в гостиной, не имея сил дойти до спальни. Элджи мельтешит перед глазами, вдоль и поперек измеряя комнату шагами, в сотый раз возмущенно обсуждает выходку Иена, а потом шлепает себя по лбу:

— Я забыла свою кофту в машине! Диди, я быстренько спущусь, может, Уиллер еще не уехал, — и пулей выбегает из квартиры.

Пожимаю плечами и беру в руки телефон, испытывая острое желание написать собственному мужу. Создаю новое сообщение, вот только не могу определиться с его содержанием. Мысленно пишу Генриху целый трактат о том, как я провела этот день, улыбаюсь, представляя шокированное лицо мужа, и не замечаю, как засыпаю.

Генрих.

Самолет уже подлетал к эмиратам, а Генрих Истербрук в своих мыслях был все еще в Монтиаке. На протяжении всего полета его то и дело одолевало какое-то странное внутреннее беспокойство.

«Диана!» — не переставая звенел в его голове тревожный звоночек, но мужчина лишь устало потирал виски и улыбался собственным мыслям:

— Нет, дружище, ты просто параноик! С Дианой все хорошо, она давно спит и видит сны.

И ведь, действительно, с его неугомонной женушкой больше ничего плохого, кроме того, что уже случилось, произойти не должно. Из Бруно Гарсии, который посмел угрожать Диане, он лично выбил всю дурь, хорошенько разукрасив его физиономию. Для этого Генрих предусмотрительно снял с себя камень иллюзии и подкараулил недоумка в туалете. Не по-графски, конечно, получилось, но Генрих никогда и не приписывал себя к высшему свету аристократии.

Как вообще Диана умудрилась связаться с этим гаденышом, да еще и перейти ему дорогу? И это всего-то за одну неделю! Впрочем, ничего необычного, Генрих давно понял, что у его жены имеются в арсенале много сокрытых талантов, и влипать в неприятности на ровном месте, должно быть, один из них.

Возвращаясь к Диане, на этот раз точно ничего плохого случиться не должно, Генри собственными глазами видел, как она садилась в такси со своей рыжеволосой подружкой. Анжелиной, кажется.

«Забавно, Леди Аберкорн, очень забавно! Какая тонкая игра имен», — подумал мужчина, когда наблюдал за подругами в баре. Обычное сопоставление фактов, ничего больше, и он догадался кто скрывается под маской рыжика. Или это естественный облик Элджебет? Точного ответа на этот вопрос у Генриха не было, да и, если честно, не очень-то его заботило, как выглядит Леди Аберкорн без камня иллюзии. Это уже совсем не его головная боль.

«В общем, они по-любому отправились домой, и причин для беспокойства быть не должно» — в сотый раз заверил себя Генрих, и снова ощутил легкий приступ тревоги, который тут же поспешил развеять: «Диана за день устала и морально, и физически. Ей просто недостанет сил на новые свершения, да и в голове ее не должно остаться места для какой-нибудь дикой выходки. Она точно сейчас спит сном младенца».

Генрих зажмурился и откинулся на спинку кресла. И для него этот день в моральном плане выдался невероятно тяжелым. Он уж было подумал, что его хватит инфаркт в столь раннем возрасте, когда машину Дианы закрутило и выбросило в инсайд. Он про себя считал удары замедлившего бег сердца и чуть не сошел с ума от собственного бессилия, пока не объявили, что Донна Хендрикс вновь возвращается на трассу. Но, наверняка, его темноволосую шевелюру после опасного заезда жены проредили первые седые волосы.

А чего стоило изобразить безразличие, когда ему представили изувеченную Донну? Бледная, дрожащая от физического перенапряжения со включенными волосами и перебинтованной рукой Диана не была похожа на саму себя. Больше всего на свете Генриху хотелось хлопнуть в ладоши и торжественно объявить:

— Все, господа! Спектакль окончен! — подойти к жене, перекинуть ее через плечо и отправить домой ближайшим рейсом.

Но простила бы Диана ему такую выходку? Никогда. Он просто не мог уличить ее во лжи прилюдно. Есть границы, которые переходить не следует. Да и разговор с глазу на глаз, тоже не решил бы всех проблем. Ведь корень их кроется не в масках и иллюзиях, а в нечто более важном.

Диана своими собственными руками воздвигла эту стену, спряталась от Генриха за фальшивой маской Донны Хендрикс, сокрыла от него часть своей души. И даже если маска Донны Хендрикс будет сдернута, что помешает Диане спрятаться за новым двумя? И речь идет вовсе не лице. Диана боится принять себя всю целиком такой, какая она есть. Видит в себе изъяны и червоточины. Глупая, по мнению Генриха, она идеальна во всем, даже в своих недостатках.

Но дело в другом, имеет ли Генрих Истербрук право столь вероломно нарушать ее личное пространство, если она того не желает?

Для мужчины это был тонкий вопрос доверия. Он никогда раньше не давил на Диану, спускал все на тормозах, позволяя ей вариться в собственном соке, и довольствовался малым. Но с недавних пор все изменилось. Рубикон перейден. Генрих вынужден изменить тактику, иначе лишится своей жены окончательно. Ему придется приложить усилия, чтобы сдвинуть ледяную стену с мертвой точки и добиться доверия Дианы.

Мужчина прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Нет, и все же, неужели Леди Истербрук принимает его за слепого идиота, который не в состоянии узнать любимую женщину под чужой маской? Он узнает ее закрытыми глазами по звуку шагов тихих и размеренных, по аромату кожи с волнительной ноткой сандала, по мягкому слегка певучему тембру голоса. Ведь он, Генрих Истербрук, не был не слепым, не идиотом.

Интересно, когда Диана стала для него любимой женщиной? От этой мысли губы мужчины подернулись легкой улыбкой. Обычно сложно назвать какой-то определенный момент, это же чувства, они как волны, набегают на берег медленно и плавно.

Но в отношении Дианы, все совсем иначе. Наверное, это настоящее цунами, которое появляется из ниоткуда и не щадит никого, даже такую скалу как Генрих Истербрук. Он точно знал, что влюбился в свою жену утром. Рано утром. В шесть часов и тринадцать минут.

Генрих решил заехать домой после командировки, чтобы освежиться и переодеться перед работой. Дианы не было дома, по ее словам, она осталась ночевать у Элджебет. Нравились ли Генриху подобные ночные посиделки двух подруг? Нет, конечно. Безусловно, злостный собственник, живущий в любом мужчине, бесился и страшно ревновал. Но хладнокровный, расчетливый Генрих не смел укорить в этом свою жену ни словом, ни делом. Он доверял ей. К тому же, был глубоко убежден, что человек, желающий изменить, всегда найдет возможность, это сделать.

И вот он стоит на верхней ступеньке лестницы в своем доме и сверяется с часами. Шесть утра и тринадцать минут. Входная дверь отворяется и на пороге появляется Диана. Волосы ее растрепаны. В глазах дикий блеск, огонь. Генрих никогда не видел свою идеальную жену в таком виде.

Брови его сводятся над переносицей, и вот он готов уже сделать то, чего не позволял себе никогда — устроить Диане допрос с пристрастием.

Жена при виде его кажется растерянной, а потом счастливая улыбка ложится на ее губы. Сияет, сверкает, переливается всеми цветами радуги.

— Мой самый любимый, самый лучший муж вернулся домой! — радостно восклицает она и со всех ног бросается по лестнице вверх. Волна ослепительного безудержного счастья накрывает Генриха с головы до ног.

Он ошеломлен и распахивает свои объятия в самый последний момент. Диана с разбега бросается ему на шею и впивается в губы откровенным поцелуем. Долгим, жарким, порывистым, страстным. В мыслях рождаются еще сотни эпитетов и сравнений, но ни одно слово не может передать весь ураган эмоций, который охватывает его всего без остатка.

Генрих чувствует, что его жена пьяна, но пьянит ее не алкоголь, а дикие, неистовые чувства. Они кипят, бурлят в крови и захватывают его в свой плен, лишая разума. Генрих взбудоражен и с не меньшим пылом и страстью отвечает на поцелуй жены. Крепко сжимает ее талию, сминает тонкую ткань блузы, желая прикоснуться к разгоряченной коже. Диана тяжело дышит, зарывается пальцами в его волосы, и это заставляет Генриха еще больше сходить с ума.

Впервые в жизни ему хочется наплевать на работу, он подхватывает жену на руку, и не разрывая поцелуя несет в спальню. Он не замечает ничего, есть только он, она и всепоглощающий вихрь их чувств. Но Диана неожиданно вздрагивает и разрывается поцелуй:

— Ой, мы уронили вазу с цветами, — задыхаясь произносит она. — Нужно поставить ее на место, иначе цветы погибнут, прислуга из агентства еще не скоро придет, — смущенно выдает и спрыгивает с рук Генриха.

Ставит вазу и аккуратно укладывает в нее цветы. Медленно. Цветок за цветком. Генрих тяжело дышит и неотрывно следит за женой. Цунами уходит, оставляя после себя мертвый штиль. В висках стучит кровь, а на душе непонятное смятение. Он прикоснулся к чему-то особенному, сокровенному, и не понял, что это было.

— Извини меня, пожалуйста, — тиха произносит его жена, но глаз не поднимает, — Знаю, что тебе пора на работу, а я тут со своими поцелуями лезу. Просто очень обрадовалась твоему возвращению, — говорит и краснеет, — Я буду ждать тебя вечером, — она встает на цыпочки и осторожно касается поцелуем уголка его губ.

Вечером, как и обещала Диана, его ждал горячий секс. Тело осталось довольно, только на душе не было так ярко и жарко как во время утреннего поцелуя. Диана испугалась и закрылась от него.

А еще в их гараже появился новый навороченный спортивный кар, вокруг которого Диана частенько ходила кругами, пока никто не видел, но никогда не позволяла себе сесть за руль. Генрих узнал, что ту ночь она провела на автостраде в ливне свете дорожных фонарей и фар мимо проносящихся машин.

Генрих довольно потянулся в кресле, достал телефон и открыл новое сообщение, раздумывая над его содержанием. Неожиданно на телефон пришло оповещение. Спортивная сводка новостей: «Дебошир Уиллер берется опять за свое». В кадре запечатлен Уиллер, который отвешивает хук какому-то бугаю, а на втором плане его драгоценная жена в компании своей рыжеволосой подружки.

— О, Боже, эта женщина сведет меня в могилу!

Глава 6. Соблазни аристократа

Просыпаюсь уже утром, и шею простреливает острая боль — спать на диване было не лучшей затеей, особенно если тебя вчера хорошенько потрепало в аварии. Первым делом хватаюсь за телефон и нахожу очередную статью о выходке Уиллера, только на этот раз фотоснимок к ней украшают наши с Элджи лица.

— Ну вот! — в сердцах восклицаю я, зеваю и тру глаза, — Так и знала, что вечер ничем хорошим не закончится!

Поднимаюсь с дивана и осторожно разминаю шею, за ночь все затекло, и кажется, места живого не осталось. Определенно, надо было идти спать на кровать! За спиной щелкает дверной звонок, и я оборачиваюсь на его звук. В дверях стоит Элджи и неестественно улыбается:

— Доброе утречко, соня! — сладко поет она и топчется в прихожей, — Ну ты и дрыхнешь! Я тебя не решилась будить, когда сама встала, ты так сладко спала!

Я скептически прищуриваю глаза и уточняю:

— На диване-то и сладко? Могла бы и разбудить.

Элджи выглядит растерянной, а потом на вытянутых руках выставляет перед собой картонный поднос с двумя бумажными стаканчиками. Судя по бодрящему аромату, разлетающемуся по всей комнате, там кофе, а в соседнем пакете свежеиспеченные круассаны.

— Прости! — жалобно улыбается она, — Зато я успела сбегать нам за завтраком!

Внимательно осматриваю ее ароматные подношения и сонно бормочу себе под нос:

— А я губу расклада, что ты сама что-нибудь приготовишь и побалуешь меня как обычно, — с детской непосредственностью вздыхаю, за несколько дней избалованная домашними вкусными завтраками и ужинами.

— Э-э-э, так у нас вылет через несколько часов, я бы не успела приготовить, — оправдывается подруга.

— Ой! Вылет! — хватаюсь за голову и бегу в спальню, — Ты-то, наверное, уже успела собрать свой чемодан!

— Нет! — немного нервно восклицает подруга, — Я же, вообще-то, в кондитерскую ходила за завтраком!

— Точно! Я такая потерянная с утра, — виновато пожимаю плечами, — Кстати, о потерях, ты кофту свою нашла?

— Нет, Уиллер вчера уехал, — тихо отвечает Элджи, расставляя на столе стаканы.

— Кстати, об Уиллере, ты его уже видела? — киваю в сторону телефона с едкой статьей.

— В смысле видела? — взвизгивает она, — Сказала же, что его не было, когда я вышла на улицу! Где мне его видеть?

Окидываю подругу внимательным взглядом, выглядит она всклоченной, не выспавшейся, в глазах какой-то дикий блеск, но губы ее то и дело норовят расползтись в глупой улыбке.

— Я имела в виду статью в газете, — поясняю.

— Нет еще, не читала. — широко улыбается она и набрасывается на завтрак.

— Я в душ, и собирать чемодан, — сообщаю ей.

И вроде бы на этом странности в поведении Элджи заканчиваются, но вдруг из соседней комнаты доносится ее взволнованный голос:

— Диана, не одолжишь свой шарфик?

— Зачем? — недоуменно уточняю я, — На улице же жарко!

— Под платье надо! — неохотно отзывается она.

Ну надо, значит, надо. Отказать я ей в такой малости не могу.

На самолет мы успеваем вовремя, хотя в такси думали, что опоздаем. В аэропорту встречаем остальных членов команды и летим в пустыни Абу-Сахари шумной веселой компанией.

— Кстати, я забронировала нам с тобой два номера в гостинице, — бросает Элджи, не вылезая из своего телефона.

— Два? Но почему не один? — обиженно уточняю. С подругой мне комфортно и весело, я привыкла жить с ней вдвоем.

— Не было одного большого номера с двумя спальнями. Но не переживай, номера будут рядом друг с другом, — сосредоточенно кивает она.

— Тогда не страшно. Сбросим вещи в один номер и веселиться будем в соседнем, — подмигиваю ей.

— Грандиозная идея! — неуверенно улыбается она и поднимает большой палец.

В аэропорту по прилету нас встречают журналисты и… Генрих. При виде мужа засасывает под ложечкой. Я совсем не ожидаю его здесь увидеть, красивый, бодрый, источающий лоск и уверенность. Мне его так не хватает. Но я теряюсь его присутствия, прячу глаза, хочу глупо бросить саквояж и бежать прочь сломя голову. Вот это я вчера с клубом начудила. Стыдно. Лучше сидела бы дома. Интересно, он уже в курсе?

— Лорд Ханниган, добрый день. Я хотел бы сделать пару рекламных фотографий для журнала. Это не займет много времени, — объявляет Генрих.

— Удачи, милая, я побежала на такси, займусь оформлением номеров, — шепчет Элджи, целует меня в щеку и уносится прочь. Вот тебе и группа поддержки! Завидую подруге, что ей позволяется смыться с такой легкостью.

Команда выстраивается для совместного группового снимка, по центру стоят Генрих и Александр вполоборота друг к другу и картинно пожимают руки. По правое плечо от Александра пилоты — Рауль и Эрин, а слева от Генриха ютится администрация клуба. Я же стараюсь затеряться сзади в толпе механиков. И на мой взгляд, мне это вполне успешно удается, моя макушка едва торчит из-за их широких спин.

Раздается затвор фотоаппарата, и за ним вослед летит недовольный голос Генриха:

— Минуточку! Позвольте оценить композицию нашей совместной фотографии! — объявляет мой муж и делает шаг вперед, осматривая команду.

— И с каких это пор вы, Лорд Истербрук, стали разбираться в художественных композициях?! — недовольно фырчу себе под нос и внимательно рассматриваю кончики своих ногтей.

— Александр, а где мисс Хендрикс? — спрашивает он, и окружающие меня мужчины дружно расходятся как по мановению волшебной палочки. Нет, я все понимаю, за неделю у нас не сложились крепкие приятельские отношения, но вот так бесцеремонно отдавать меня в лапы собственного мужа, неслыханная наглость!

Генрих награждает меня снисходительной улыбкой и поясняет:

— Мисс, поскольку вы будете принимать участие в следующем заезде, то хотелось бы видеть ваше лицо на первой полосе.

Скриплю зубами и послушно встаю рядом с Эрин.

Фотограф наводит объектив, а моему супругу опять неймется! Должно быть за одну ночь в Абу-Сахари в нем проснулась дикая тяга к прекрасному.

— Мисс Хендрикс, позвольте вас попросить встать рядом со мной. — проговаривает он безапелляционным тоном, никогда не замечала за супругом такой дотошности раньше! — Во-первых, так у фотографии появится симметрия, а во-вторых, мы же с вами договорились поехать на раут вместе. Так у людей будет хоть какое-то представление о моей спутнице.

Вроде говорит все правильно, все по делу, но я ему не верю. Чувствую, что не так все просто, а вывести на чистую воду не имею возможности, придраться не к чему!

Встаю рядом, вдыхаю аромат его дорогого парфюма и жмурю от удовольствия глаза. Никогда раньше себя так глупо не вела, ни разу в жизни, когда была такая возможность, не заходила в гардеробную Генриха и не обнюхивала его вещи. Кому сказать не поверят и засмеют. Но сейчас обоняние без моего на то разрешения жадно втягивает его запах, запах успеха и надежности, аромат сильного уверенного мужчины.

Неожиданно ладонь Генриха ложится мне на талию, обжигая своим жаром, а сердце совершает невероятный кульбит, подпрыгивая до горла и возвращаясь на место. Ничего лишнего, провокационного в его прикосновении нет, но я делаюсь сама не своя. Стою напряженная и боюсь совершить лишнее движение.

— Расслабьтесь, мисс Хендрикс, — легонько хлопает он меня по боку, — Это обычная фотография. Я не задел ваш ушиб? Он прошел? — интересуется муж, даже не смотря в мою сторону.

— Да, все в порядке, — растеряно лепечу я. Генрих подкупает меня своей заботой, мне ее так не хватает! Но я сержусь и хмурюсь брови, ведь, по сути, внимание он уделяет не мне, а другой женщине, пилоту серии Мировых Гонок Донне Хендрикс, как сложно носить маски! — Просто мне непонятно, Лорд Истербрук, обязательно так жаться ко мне ради обычной фотографии? Вы вроде женаты!

— Моя супруга не уподобляется другим женам, ей неведомо чувство ревности, — блаженно закатывает глаза Генрих, — Святая женщина!

Мое лицо искажает хищная гримаса, и в этот момент фотограф щелкает затвором фотоаппарата. Хочется совсем не гуманно ударить чем-нибудь мужа, да посильнее. Злюсь неимоверно, хотя, по сути, ничего обидного он не сказал, наоборот, к лику святых причислил!

Но, и святую можно довести! В голове слетает предохранитель, я кладу руку, согнутую в локте, Генриху на плечо и прижимаюсь к его боку всем телом. Фотограф отщелкивает еще несколько снимков, запечатлевая нас в такой вызывающей позе. Зачем я это делаю? Не знаю, я злюсь, хочу вывести Генриха на чистую воду, и никакого нормального объяснения своему поведению дать не могу.

Есть ли у меня какой-то план? Нет, конечно, только кипящая лава эмоций. Зато от процесса получаю несказанное удовольствие. Мне совсем неважно, что мы в разводе, и я больше не имею права требовать супружеской верности, но я обязательно найду способ придраться к мужу, и пусть для этого совсем нет повода!

Широко улыбаюсь, но из ушей моих вот-вот повалит пар, а рука Генриха по-прежнему крепко обнимает меня за талию, и через тонкую ткань футболки я отлично чувствую его эмоции. Этот хитрый жук доволен!

Убеждаюсь в очередной раз, что ему эта выходка не должна сойти с рук!

— Лорд Ханниган, не могли бы вы задержаться, чтобы дать интервью. Я, к сожалению, вынужден откланяться, дела не ждут, — виновато улыбается Генрих и убирает свою ладонь с моей талии, а ведь я совсем не против сделать еще пару-тройку фотоснимков для спортивного журнала. Даже грустно как-то становится.

Ребята из нашей команды медленно расходятся, немного расстроенно вздыхаю и возвращаюсь к своему чемодану. Краем глаза замечаю, что Генрих переключается на беседу с Раулем Скорсезе, и спешу уйти незамеченной. Мой бывший муж как-то уж совсем неправильно на меня влияет! Я никогда столь остро не ощущала его присутствие или отсутствие в своей жизни, но только стоило ему перейти в категорию «бывшего», как он начал волновать меня самым необъяснимым образом!

Подхватываю саквояж и несусь с ним по многолюдному коридору аэропорта подальше от Генриха, подальше он непонятных чувств и эмоций.

— Мисс Хендрикс, подождите! — голос Генриха раздается совсем рядом, хотя я думала, что убежала достаточно далеко. Постыдно вздрагиваю и замедляю свой шаг, странно, что мне вообще удается переставлять ноги, — Я бы хотел с вами обговорить детали предстоящего вечера.

— Сейчас? — удивленно оборачиваюсь, — Я думала, вы спешите! Дела не ждут! — цитирую его с легкой ноткой сарказма.

— Вы абсолютно правы, поэтому я и хотел предложить вам совместную поездку в моей машине, — деловым тоном произносит он, а я не замечаю, как сумка с моими вещами оказывается в его руках.

— Да, но… — молчаливо простираю руку к дверям командного автобуса, но Генрих ловко подхватывает меня под локоть и проводит чуть дальше по стоянке.

— Нет, простите, мне неудобно будет ехать в шумном автобусе, беседовать с вами и параллельно решать собственные вопросы, — отрицательно качает головой, будто я ему предложила прокатиться вместе со мной на автобусе. — К тому же, мисс Хендрикс, так вы точно будете в безопасности.

— Я и автобусе могу быть в безопасности! — оборачиваюсь на сто восемьдесят градусов и делаю рукой взмах в сторону двухъярусной махины. Но идти спиной вперед по незнакомой стоянке не самое лучшее занятие, моя нога упирается в бордюр, теряю равновесие и судорожно взмахиваю руками в воздухе. Генрих тут же оказывается рядом, подхватывает меня одной рукой под спину, одновременно удерживая на весу и прижимая к себе.

Я замираю и часто хлопают ресницами. Сердце стучит в висках из-за собственной неосторожности и пережитого страха, но все эти чувства ничто по сравнению с провокационной близостью мужа. Я смотрю в его серые льдистые глаза, но мне хочется заживо сгореть в их пламени. Что за наваждение?

— Сомнительное утверждение, мисс Хендрикс, — шепчет в самые губы, неотрывно рассматривает их, ласкает жадным взглядом, и я послушно приоткрываю их, желая почувствовать вкус его поцелуя на губах. Не дышу, боюсь спугнуть этот сладкий волнительный момент.

Генрих глаз не отводит, осторожно ставит меня на ноги и берет за руку, переплетая наши пальцы. Будто я сбежать от него могу. Где уж мне! Ног своих не ощущаю, послушно иду рядом как на привязи, иначе упаду и не встану. Чувствую его силу, уверенность, надежность. Все то, чего мне так не хватало эти дни. Ну, куда я от него не сбегу?

— И все-таки позвольте не согласиться, автобус вещь безопасная, — сбивчиво шепчу я, не особо задумываясь над смыслом слов. Лишь бы говорить, хоть что-то делать, только бы не думать о том, что творит он со мной

— Верю, что автобус вещь безопасная. — усмехается одними уголками губ, — Тут в другом проблема. Видите ли, Донна, я сомневаюсь в ваших способностях.

— В моих? — глухо переспрашиваю, прочищая горло.

— У вас талант превращаться любую безопасную вещь в опасную, — холодно поясняет он и пронзает меня ледяным взглядом. Это уже больше походит на моего мужа.

— О чем вы? — замедляю шаг, но мужчина своего темпа не сбавляет, и я, удерживаемая за руку, семеню за ним следом.

Генрих резко останавливается и разворачивается мне навстречу так, что я вновь оказываюсь прижата к его телу. Тяжело сглатываю и смотрю ему прямо в глаза. Проглотит и не заметит.

— На досуге ознакомился с интересной статьей в газете о дебошире Уиллере. Ваше имя там открыто не муссировалось, но, тем не менее, это не помешало вам засветиться на фотографии, — строго произносит Генрих, и я чувствую, что злится он. Откровенно бесится! И что, спрашивается, ему не нравится? — Насколько я помню, вы вчера после заезда собирались ехать домой, а не в ночной клуб, Донна.

Вас что-то раздражает, Лорд Истербрук? Так вам и надо!

— Ну, так я девушка свободная, хочу еду домой, хочу еду в клуб.

Смотрим друг другу в глаза. Генрих молчит. Но эмоции прочитать не могу, их много, и они просто плещутся через край. Безразлично повожу плечиком, беру Генриха за руку и упрямо веду вперед.

— Резонно. Рад, что вы захотели ехать в моей машине, ваше высочество. Премного благодарен, ваше величество, — с сарказмом отвечает он, а я гордо вскидываю голову и продолжаю идти, ведя за собой Генриха. И чем дольше мы идем, тем таинственней играет улыбка на его губах.

Озарение приходит неожиданно, опаляя красками смущения мои щеки:

— Я прошла вашу машину?

— Безусловно, ваша премудрость.

В гостиницу едем молча. Генрих сидит на заднем сидении авто рядом со мной и листает свой планшет, просматривая биржевые сводки. Ничего странного и необычного, все, как всегда. За исключением того, что рядом с ним находится не Диана Истербрук, а Донна Хендрикс! Но мужчина просто излучает волны уверенности и спокойствия, будто все прошло по его плану, и цель достигнута.

Моя бровь поднимается вверх, и Генрих, не отрываясь от экрана, поясняет:

— Простите, Донна, дела, действительно, не ждут. Думаю, что вопросы, касающиеся торжественного приема, придется обсудить в другой раз. У меня через час важная презентация, а я вчера не успел к ней подготовиться, совсем дело не ладилось, — посылает мне извиняющую улыбку, — Не то, что сейчас.

Генрих вновь увлеченно погружается в работу, а я скольжу по нему удивленным взглядом, но он этого уже не замечает.

И что это сейчас происходит? Честно говоря, думала, что мой муж будет совращать Донну Хендрикс самым бесстыжим образом, а он просто везет ее в гостиницу и как ни в чем не бывало просматривает свои сводки! Я возмущена! Придется все брать в свои руки.

В гостинице Генрих настойчиво провожает меня до стойки регистрации, и пока администратор оформляет номер, отвлекается на телефонный звонок. Я не люблю лезть в дела мужа, но уши навострятся сами по себе, хотя я стараюсь скромно отвести взгляд.

— Какого черта, Николас? — взрывается мой обычно уравновешенный муж, значит, довел его в край глупый Николас! Генрих бросает в мою сторону хмурый взгляд и пытается успокоиться. Очень хочется помочь ему в этом, взять за руку и отвести лишнее напряжение. — Экскурсия? Какая еще экскурсия? Ты совсем идиот? — тихо бормочет в трубку, не желая привлекать к себе внимание. А что, я и так знаю, что Ник не самый смышленый парень, — У нас переговоры через час. Ты меня за дурака держишь? — шипит Генрих в трубку, но слушать невразумительные оправдания Ника не желает и сбрасывает звонок, — Извините, Донна, неприятности на работе.

Муж запускает пятерню в волосы, сжимает их, а потом устало проводит ладонью по лицу, пытаясь расслабиться и вернуть себе прежнюю невозмутимость.

— Надеюсь, все наладится, — тихо произношу я.

Слова — единственная поддержка, которую я могу себе позволить в этой ситуации, хотя на самом деле мне хочется сделать гораздо большее. И вообще, я ужасно злюсь на брата. Ну почему он у меня такой безголовый? Вечно свои обязанности перекладывает на плечи моего мужа.

Вдобавок, становится стыдно из-за того, что Генрих торчит здесь со мной вместо того, чтобы решать свои проблемы. Хотя минуточку! Если быть точной, то торчит он здесь вовсе не со мной, а с Донной Хендрикс! И какого черта он трется возле этой женщины вместо того, чтобы решать эти самые проблемы?!

— Спасибо, что подвезли, наверное, вам стоит поспешить, — с холодной вежливостью отзываюсь я. Злюсь, ревную сама к себе. Понимаю глупость и неправильность происходящего, но чувствам не могу приказать, в присутствии Генриха они выходят из-под моего железного контроля.

— Нет, я помогу вам подняться в номер, не люблю бросать начатое, — с улыбкой отвечает он, — Пустяки. В конце концов, дела никуда не убегут. Сейчас позвоню и перенесу встречу. — Достает телефон и с тяжелым вздохом закатывает глаза: — Без секретаря, как без рук, — смеется Генрих, а мое настроение падает ниже плинтуса.

И как это я о его незаменимом, не в меру трудолюбивом помощнике умудрилась забыть?

— И где же ваш секретарь? — злобно шиплю я. На самом деле стараюсь говорить спокойно, но мой голос так и сочится ядом.

— Мой секретарь не смог присоединиться ко мне в поездке исходя из личных соображений. В скором времени она должна выйти замуж, и подготовка к свадьбе идет полным ходом, — доверительно сообщает Генрих, параллельно отправляя сообщение.

А я будто прыгаю с отвесной скалы, да на острые камни. Мучительная боль пронизывает каждый кусочек моей души. От чего бежала, к тому и вернулась. Перед глазами мелькают кадры: Наташа под руку с Генрихом, документы на развод, сцена в коридоре перед моим отъездом, Наташа в свадебном платье и свадебный звон колоколов. Холодок пробегает по спине, и пересыхает в горле. Заправляю прядь волос за ухо и растягиваю губы в широкой неестественной улыбке:

— В определенной степени я очень рада за вашего секретаря, — открываю рот, и раздается, как мне слышится, жалкое блеяние, — Думаю, из нее получится замечательная супруга.

Время замедляет свой ход. Я вся как в тумане. В ушах гудит, в висках стучит, и земли под ногами не ощущаю. Генрих в непонимании смотрит прямо мне в глаза, долго и пронзительно, а потом хватает меня за плечи и встряхивает на месте, приводя в чувство:

— Донна, я понятия не имею, какой будет женой мисс Палмер! Она замуж выходит за графа Генриха Сомерсета, — твердо произносит он, выделяя каждое слово, и ждет моей реакции.

Волна облегчения звенящим шумом накрывает меня с головой до ног.

— Зачем вы меня трясете? — недоуменно спрашиваю, постепенно осмысливая сказанное и приходя в себя.

— Понятия не имею, — глупо улыбается он и отпускает мои плечи, — Мне показалось, что взгляд у вас туманным каким-то стал.

— Вот именно, что показалось, — фыркаю и забираю наконец ключи от номера.

Разворачиваюсь на каблуках и марширую к лифтам. Генрих идет за мной, а у меня сердце выпрыгивает из груди. Неужели мой муж не солгал? Неужели все это время я так глупо и безосновательно ошибалась!? Мне срочно нужно остаться наедине со своими мыслями и светской сводкой новостей.

Я настолько взбудоражена, что не замечаю, как мы с мужем оказываемся вдвоем в тесной кабине лифта. Нет, кабина довольно-таки большая, просто мне нечем дышать в присутствии Генриха. Дурацкая магия замкнутого пространства! Падение, взлет чувств, провокационная близость мужа, и я сама не своя. Он стоит так близко, что мне хочется ударить кулаком по кнопке «стоп», схватить его за лацканы пиджака, притянуть к себе и впиться поцелуем в его губы, если он не шутит по поводу Наташи. Раз в его жизни нет мисс Палмер, значит не будет и никакой другой женщины кроме Дианы Истербрук!

Становится жарко, я нервно протираю ладонью лоб, разглаживаю на кофте невидимые складочки и спрашиваю первое, что приходит на ум, лишь бы разорвать эту невозможную тишину:

— А вы, Лорд Истербрук, любите свою жену?

Генрих молчит, и я теряюсь под его проницательным взглядом. Проходит несколько секунд, за которые я успеваю себя накрутить, раскрутить и закрутить обратно.

— Да, — тихо и лаконично отвечает он и с улыбкой смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц.

Мне совсем становится не по себе, и когда лифт издает характерный звоночек, оповещающий, что мы прибывали на нужный этаж, вылетаю из его кабины, едва не врезаясь в открывающиеся двери, и несусь по коридору сломя голову.

— Благодарю за помощь, — выхватываю свой саквояж из рук Генриха, стоя в дверях номера, — В гости не зову. До свидания. Всего хорошего.

Он ничего не отвечает, лишь довольно хмыкает, переминается с пятки на носок, отвешивает кивок в знак прощания и уходит прочь. А я хлопаю дверью и прижимаюсь к ней спиной.

Сразу же хватаюсь за телефон, только теперь в поисковике ищу новости не о графине Диане Даор Леди Истербрук, а о графе Генрихе Сомерсете. Развод и его совместные снимки с Наташей Палмер. Мне вспоминается услышанный в дамской комнате разговор и неверные выводы, которые я тогда сделала. Злая ирония судьбы, которая повлекла за собой череду не самых приятных последствий. С другой стороны, мы-то с Генрихом по-прежнему в разводе… Но он любит свою жену! Стоит ли шутить такими вещами?

А еще у меня появляются нехорошие подозрения, что он знает, кто скрывается под маской Донны Хендрикс. Знает и играет со мной! Зачем? Может, он хочет все вернуть? Или хочет вывести маленькую врушку на чистую воду? Меня окутывает сладкое волнение и предвкушение чего-то запретного.

Вы любите свою жену, Лорд Истербрук? Любите, это ей так необходимо. Вот только не стоит ее недооценивать.

Генрих

Всю ночь Генриха мучила бессонница, но и утро не принесло душевного покоя. Часы показывали шесть, а на два часа дня у Генриха были запланированы переговоры. Не суть какие важные, но мужчина ко всем своим делам относился с особым вниманием. Бизнес, такой бизнес. Иногда и мелкая рыбешка приносит крупный доход, никогда не стоит недооценивать своего партнера.

Вот только подготовиться к переговорам у Генриха не получалось уже второй день. Все мысли его были обращены к Диане. Добралась ли она все до дома или влипла в очередные неприятности? Телефон немилосердно молчал, заставляя мужчину вновь и вновь погружаться в пучину сомнений. С другой стороны, раз новостей нет, то, значит, и повода для беспокойства быть не должно.

Миллион раз в своей голове он прокручивал разговор с Ханниганом: «Я не желаю, чтобы неопытный пилот принимал участие в воскресном заезде! Ваша подопечная имеет весьма скандальную репутацию. Вы видели последнюю сводку новостей? Я не приемлю черный пиар». И каждый раз чувствовал себя последним негодяем на земле.

Генрих долго хмурился, а потом понял, что если не можешь прекратить безобразие, то его стоит возглавь. Он подбросил в воздухе телефон и набрал нужный номер:

— Мисс Палмер, срочно договоритесь о встрече с газетчиками в аэропорту. Пусть возьмут интервью у дирекции клуба «Гамильтона». Я тоже там буду присутствовать, — безотлагательным тоном распорядился он. Мисс Палмер отказалась сопровождать боса в поездке под предлогом скорой свадьбы, а Генрих не стал настаивать на ее присутствии, тем более что девушка обещала быть круглосуточно на связи и исправно выполнять свою работу удаленно.

— Мистер Истербрук? — раздался сонный женский голос в трубке.

— Вы спите, Наташа? — нахмурился Генрих.

— Нет, сэр, уже нет! — более бодрым голосом ответила девушка, — У нас три часа ночи, но я уже не сплю, все исполню в лучшем виде.

— Извините, мисс Палмер, — буркнул в трубку Генрих, в очередной раз убеждаясь, что ему в скором времени придется искать себе нового помощника, — Это не так срочно. До утра подождет. Корреспонденты нужны к часу дня по местному времени. Доброй ночи.

Генрих устало потер лицо и заказал в номер завтрак. Разложил перед собой бумаги, но цифры по-прежнему не желали укладываться в его голове. Только Диана. Одна Диана. Ну, когда она прилетит?

В аэропорт он приехал заранее, все равно нормально поработать в отеле не получалось. Из терминала начали выходить люди, а Дианы среди них не было видно. Генрих по привычке нервно сверялся с часами, хотя самолет и так уже приземлился. Выдохнул он спокойно только тогда, когда в толпе появилась рыжая макушка, а рядом с ней копна каштановых волос. Девушки непринужденно о чем-то болтали, Диана широко улыбалась и наслаждалась жизнью. Не долго, стоило заметить ей Генриха, она чуть заметно споткнулась и поспешила обойти его десятой стороной.

«Не так быстро, Леди Истербрук!» — подумал он и объявил о совместной фотографии.

Рыжая сразу же ретировалась, вынудив свою подругу досадливо скривить носик, а Диана поспешила затеряться среди механиков. Если бы она спокойно подошла и встала рядом с Ханниганом, Генрих бы ничего не имел против. Но вот таким, столь наглым образом прятаться и игнорировать его? Этого мужчина вынести не мог. Может, в нем проснулся инстинкт охотника, а может, мальчишеская ребячливость и желание посильнее дернуть понравившуюся девчонку за косичку, сложно сказать, но он попросил Диану встать по правую от него руку.

Он видел, как его благоверная хмурит брови и дует губы — секундное проявление эмоций со стороны Ди, но оно не осталось незамеченным Генрихом. И вот она рядом с ним, шумно втягивает воздух и недовольно пыхтит. Черт, его жена очаровательна, как никогда. И вот Диана оказывается рядом, сердито раздувает ноздри, а Генрих радуется как мальчишка. Неужели ему так мало нужно для счастья?

«Пожалуй, чего-то не хватает», — коварно подумает мужчина и весьма нахально кладет свою пятерню Диане на талию, — «Главное, не перегнуть палку!»

Он чувствовал, что ходит по тонкому лезвию ножа, но остановиться не может. Это пьянящее чувство близости жены, водоворот ее противоречивых чувств захватывает, манит, околдовывает.

Диана стоит и не дышит, скрипит зубами и поджимает губы.

— Расслабьтесь, мисс Хендрикс, это обычная фотография, — довольно заявляет и похлопывает жену по талии, а потом на него снисходит озарение:

«Истербрук, ты идиот, она же вчера себе гематому на ребра заработала! — Генрих еще вчера выведал все подробности у командного врача.

— Я не задел ваш ушиб? Он прошел? — переживает, что причинил неосознанную боль, но Диана безэмоционально отвечает, что все в порядке.

Генрих успокаивается, но женщина в его руках вновь начинает тяжело втягивать воздух, удумав что-то нехорошее, и громко чеканит:

— Просто мне непонятно, Лорд Истербрук, обязательно так жаться ко мне ради обычной фотографии? Вы вроде женаты!

«Вот, значит, как мы говорим! О супруге, изволите, слово молвить», — хищно щурит глаза Генрих. А он и не распускает ни на кого руки, кроме своей жены! Неужели милая Диана так заигралась в своих масках, что ревнует себя к самой себе?

— Моя супруга не уподобляется другим женам, ей неведомо чувство ревности, — блаженно закатывает глаза Генрих, — Святая женщина!

Святая женщина скрипит зубами, и ноздри ее свирепо трепещут. Определенно, она самая прекрасная из женщин! И Генрих не шутит, злость ей тоже к лицу. Но подтрунивать и дальше над женой мужчина не решается, на их перешептывания и так все косо смотрят, но делают вид, что ничего не замечают. Хорошо, что в аэропорту всегда так шумно, из-за стука колес чемоданов, беготни и разноязычного гомона туристов ничего не слышно.

Лорд Ханниган награждает Генриха строгим взглядом, будто он решил покуситься на честь и достоинство не собственной жены, а дочери Александра. Генрих тут же напускает на себя ничего не понимающий вид, но в этот самый момент ладошка Дианы ложится на его плечо, и она прижимается к его боку всем телом. Брови Ханнигана взлетают на лоб, а Генрих в ответ строит удивленную гримасу лица. И влетит ему от Ханнигана, но это будет позже, а пока… Он расслабляется и получает от фотосъемки максимум удовольствия. Есть только он и его жена рядом, по которой он безумно скучал все эти дни.

Фотограф отщелкивает необходимый материал, и к Генриху подходят журналисты, которых он аккуратно натравливает на Александра. Некрасиво, но у него сейчас нет ни времени, ни желания быть отчитанным как мальчишка, тем более Диана опять пытается незаметно скрыться. На секунду Генриха отвлекает Скорсезе, а его супруга уже мчит по коридору с саквояжем в руках в сторону выхода.

Больше он не теряет ни минуты и со всех ног бежит вслед за женой. Какая она у него прыткая!

— Мисс Хендрикс, подождите! — останавливает он ее, — Я бы хотел с вами обговорить детали предстоящего вечера.

Наглая ложь! Самая что ни на есть наглющая! Генриху нужно совершенно другое. Пока Диана ничего не замечает, он забирает сумку из ее рук и медленно ведет к своей машине. Единственное, что желает Генрих, чтобы его жена добралась до гостиницы в целостности и сохранности, а возможно только под его чутким руководством. Ибо стоит ему отвлечься самую малость, как с этой женщиной происходят невероятные события, то она отправляется ночью в клуб, а то и вовсе решает провести свой отпуск за рулем скоростного болида.

И только когда Диана оказывается сидящей рядом с ним в машине, ему удается обрести душевное равновесие. Внутренне он расслабляется и может спокойно изучать отчеты и и готовиться к предстоящей презентации.

Диана бросает на него косые взгляды, рассчитывая на обещанный разговор, но Генрих лишь таинственно улыбается. Разговор обязательно состоится, но позже, и на него он возлагает большие надежды.

Когда машина останавливается у дверей отеля, Генрих не спешит прощаться с женой: остается сущий пустяк — узнать, в какой номер ее заселят.

Немного путает планы Николас, заявляя, что он взял билет на экскурсию в пустыни. Ничего необычного, все довольно прозаично, но так некстати! Генрих прекрасно понимает, что маркиз вчера перепил, и сегодня с утра мучится похмельем, и из-за этого опоздал на самолет. Но история про экскурсию выводит его из себя. Придется рассчитывать только на себя. Переговоры через полчаса, ему никак не успеть, остается их только перенести, о чем он и сообщает Диане.

— И где же ваш секретарь? — холодно уточняет она, но Генрих отвлекается на отправляемое сообщение и не задумываясь над собственными словами отвечает, как есть:

— Мой секретарь не смог присоединиться ко мне в поездке исходя из личных соображений. В скором времени она должна выйти замуж, и подготовка к свадьбе идет полным ходом, — честно отвечает мужчина и нажимает на кнопку отправки сообщения. Медленно поднимает глаза и сталкивается со стеклянным взглядом Дианы.

«Черт, это что слезы?» — в панике думает он, заглядывая жене в глаза, на дне которых плещется целая буря эмоций.

Что он сказал не так? Что сделал? Чем задел ее? Осознание пришло довольно быстро. Наташа Палмер выходит замуж! Николас же говорил, что Ди приревновала его к секретарше. Но это же говорил Николас! Его слова нужно рассматривать под увеличительной призмой! Неужели все гораздо серьезнее, чем предполагал Генрих?

Диана неуверенно заправляет прядь волос за ухо и растягивает губы в широкой неестественной улыбке:

— В определенной степени я очень рада за вашего секретаря, — раздается ее тихий голос, — Думаю, из нее получится замечательная супруга.

Озноб пробирает Генриха до самых костей. Весь вечер он играл с огнем, и обжегся на углях, не заметив их. Диана стоит ни жива, ни мертва, бледная, обиженная, несчастная. Один взгляд на нее причиняет адские душевные муки.

Удастся ли Генриху все исправить, или он в очередной раз так бесславно потеряет собственную жену из-за собственной глупости и неосмотрительности? Пути назад не будет. Порывисто он хватает ее за плечи и трясет как тряпичную куклу, гипнотизирует взглядом, желая достучаться до сознания, лишь бы она не отгородилась от него раз и навсегда.

— Донна, я понятия не имею, какой будет женой мисс Палмер! Она замуж выходит за графа Генриха Сомерсета, — четко проговаривает он каждое слово.

Ди замирает и обмякает в его руках. Слышится ее протяжный выдох, тяжело опускается грудь, и подергиваются уголки губ.

— Зачем вы меня трясете? — недоуменно спрашивает она, и Генрих устремляет свой взгляд на свои ладони. Напряженные пальцы с белыми костяшками. Расслабляться рано, хоть и он и замечает, что Диана немного оттаяла.

— Понятия не имею, — глупо улыбается, прощупывая почву, и медлено отпускает Диану, боясь, что она не устоит на ногах, — Мне показалось, что взгляд у вас туманным каким-то стал.

— Вот именно, что показалось, — фыркает и вздергивает свой носик, забирая ключи от номера.

Разворачивается на каблуках, высоко вскидывает голову и дефилирует в сторону лифтов, соблазнительно виляя бедрами. Генрих тяжело сглатывает, подхватывает чемодан и несется следом, оказываясь наедине с женой в тесной кабине лифта. Нет, кабина довольно-таки просторная, но близость желанной женщины волнует и заставляет мысли уноситься в страну горячих фантазий. Ее глаза горят, неосознанно смотрят в одну точку, Ди увлечена своими мыслями, и губы ее распахиваются и норовят растянуться в глупой улыбке. Она замирает и поднимает взгляд, смотрит Генриху прямо в глаза, а он не в силах выдержать этой зрительной пытки. Еще секунда и его размеренный план по соблазнению собственной жены полетит к чертям собачьим, мужчина изменит свою стратегию кардинальным образом. Остановит кабину лифта и набросится на свою жену, обхватит ее спину двумя руками и прижмет к себе так сильно, чтобы она и вздохнуть без него не могла. И начнет целовать. До умопомрачительности сладко, долго, до потери пульса, до дрожи в ногах. И никуда не отпустит. Никогда больше.

Но если он позволит себе лишнее сейчас, пойдет, на поводу у сиюминутной слабости, то может проиграть битву за сердце своей жены. Может, конечно, и выиграть, но рисковать Генрих не готов. Слишком высока цена. Ему нужна только Диана Истербрук здесь и сейчас, всегда и везде, и никакому другому мужчине он не позволит покуситься на его святыню.

Диана нервно проводит рукой по лбу и опускает ее вниз, медленно проводя ладонью по груди. Это зажигает кровь, мешает дышать, заставляя легкие гореть огнем желания, ускоряет пульс. Генрих готов броситься в омут с головой, но Лиана неожиданно задает вопрос, разрывая томительную тишину:

— А вы, Лорд Истербрук, любите свою жену?

Генрих молчит, переваривает, медленно приходит в себя. В голове назревает миллион различных ответов, но мужчина говорит одно лишь слово:

— Да.

Наверное, это и есть маленький шаг на пути к сердцу Дианы, хотя до безоговорочной победы еще далеко.

Ди бросается прочь из кабины лифта, сумбурно прощается и хлопает дверью перед носом Генриха, а на большее он и не рассчитывает. Большее он получит завтра.

Диана.

Высидев под дверью какое-то время, выглядываю в коридор. Генрих ушел, и я с облегчением выдыхаю. Не знаю, что случилось бы с моим самообладанием, окажись муж за дверью. Оно лопнуло бы как мыльный пузырь, и я сдалась на волю победителя. С другой стороны, неожиданно для себя понимаю, что если сдамся так просто, то воскресного заезда мне не видать. Не знаю почему, но я уверена, что Генрих, не применяя силу, уговорит меня отказаться. Лучше не играть с огнем и держаться от мужа подальше, хотя бы до пятницы. Но кто бы мне дал такую отсрочку!

Стучу в номер к Элджи, вот только никто не открывает. Хмуро сдвигаю брови и звоню ей на телефон. И вновь остаюсь без ответа! Неслыханная наглость! Зато следом приходит сообщение, что она уехала на какую-то дикую экскурсию в пустыню. И здесь мои губы искривляет довольная улыбка, хочется хлопать в ладоши и топать ногами от восторга. Сегодня у меня день озарений! Неожиданно все кусочки мозаики складываются в одну картину: Элджи забывает в клубе кофту, с которой весь вечер в обнимку ходит Николас. На ночь глядя она срывается за этой самой кофтой, а под утро возвращается без нее. Как ни крути, она не ночевала дома! Сразу же я не придала значение одной мелочи, но сейчас отчетливо припоминаю, что утром одежда на ней была вчерашняя! Элджи провела ночь с моим братом! В пользу моей теории говорит еще тот факт, что сейчас и Николас, и Элджи, оба находятся на какой-то мифической экскурсии. Впрочем, о чем я? Наверное, они сейчас занимаются любовью у Ника в номере!

Интересно, как мой не шибко умный братец умудрился добиться расположения рыжей занозы? Впрочем, это не мое дело. Несмотря на жгучее любопытство, я не стану лезть в их отношения, а буду молчаливо держать кулачки. Зарождающая любовь, как маленький росток, нежна и ранима.

Возвращаюсь в свой номер и засыпаю без задних ног. И только вечером меня будит стук в дверь, на пороге стоит моя подруга задумчивая и счастливая.

— Как тебе экскурсия? — сонно уточняю я, пропуская ее в номер.

— Очень интересная экскурсия, советую. Надо будет повторить, — щебечет она.

Выглядит она в этом момент до того безмятежно и солнечно, что мне трудно удержаться от легкой шпильки:

— Да? Значит, поедем вместе? — игриво подмигиваю ей.

— Вместе? — удивленно распахивает она глаза, краснеет, а потом спокойно добавляет, — Можно и вместе. Но, думаю, тебе не понравится.

— А что у тебя с губами? — не отстаю я, разглядывая ее распухший, явно зацелованный моим братом рот, — Ты не простыла?

— Н-нет, — заикаясь шепчет она, проводя пальчиками по губам, — Обветрились, наверное.

— Наверное, — с улыбкой соглашаюсь и добавляю, — Знаешь, я все же откажусь от экскурсии. И правда, не понравится.

— Кстати, как ты смотришь на то, чтобы зависнуть сегодня вечером с девчонками? — откашлявшись, предлагает подруга.

— Я пас, — морщу нос, — Прошлого похода в клуб мне хватило на всю жизнь.

— А мы не в клуб. Это будут обычные девчачьи посиделки с вином и масками для лица, — подмигивает она.

— Хорошо, тогда пошли, — соглашаюсь и ни капельки не жалею о своем решении.

Вечер складывается замечательно, вино льется рекой, правда я перед тренировкой не злоупотребляю, девочки делятся отменными сплетнями и одновременно с этим накладывают обещанные целебные масочки на лицо и на волосы. Салон красоты на выезде. Какая-то девица, хорошо подвыпив, признается, что гениальная идея запереть меня в туалете принадлежала именно ей. Мне хочется рассердиться, но она искренне просит прощения, и другие девчонки вторят ей в такт, что таковы правила охоты на аристократов.

— На войне все средства хороши, — поясняет какая-то красотка.

Разговор плавно заходит о Николасе и Иене, мы с Элджи переглядываемся и хотим оглохнуть на несколько минут, лишь бы не слышать горячие подробности сексуальной жизни братцев. Но и тут моя теория относительно тайного романа между Ником и Элджи находит подтверждение: девчонка, с которой был мой братец, жалуется, что кавалер ее сбежал в самом разгаре вечера.

А потом какая-то весьма предприимчивая особа сообщает, что в следующую пятницу на приеме у эмира Юсуфа Аль Харунжа будет присутствовать сам Лорд Генрих Истербрук, и она объявляет на него сезон охоты. У меня челюсть грозит припасть к ногам, ужасно хочется проредить ее чрезмерно густую шевелюру, то Элджи легонько похлопывает меня по руке, и я делаю вид, что успокаиваюсь, но между делом пристально всматриваюсь в лицо нахалки и запоминаю ее, на всякий случай. Никто не смеет раскатывать губу на моего мужа, даже бывшего, он мне и самой нужен в любом виде.

А в остальном вечер проходит очень даже неплохо.

* * *

С утра пораньше отправляюсь на автодром Абу-Сахари. Масштабы его впечатляют, как, собственно, и все в эмиратах. Ханниган договаривается о нескольких часах практики для меня, хотя по правилам первый проезд по трассе для принимающих участие в гонке пилотов разрешен только во время прохождения свободного заезда.

Механики вновь перебирают камни в двигателе болида, полностью обновляя комплектующие, как им кажется, под мои физические данные. Я выхожу на трассу и показываю отвратительное время. Во-первых, трасса новая, а во-вторых, видимо, ребята что-то перемудрили со сборкой двигателя. Машина ревет, завывает, ее заносит на поворотах, и меня при этом она не слушается.

— Ладно, возвращаемся к предыдущей комплектации и будем думать, что править, — озадаченно почесывает подбородок главный конструктор Джонатан Тейлор.

В двигателях обычных машин используются искусственно выращенные камни — муассаниты или фианиты мерой в три карата. Самые простые модели состоят из одного крупного камня, аккумулирующего в себе всю энергию. В более мощных моделях имеется уже три камня, и располагаются они в виде плоского треугольника, к вершинам которого примыкают мелкие сапфиры, рубины или изумруды, опять-таки, в зависимости от стоимости автомобиля.

В гоночных болидах используется уже шесть бриллиантов, расположенных кругом, и шесть рубинов, прилегающим к ним. В зависимости от погодных условий, физических характеристик водителя и самого автомобиля конструкторы и механики подбирают камни большего или меньшего размера и чистоты, чтобы энергия между камнями не терялась и распределялась оптимально. Другими словами, расположение камней в двигателе всегда отличается постоянством, и меняются только сами комплектующие.

— Мистер Тейлор, а если не просто заменить камни, а попробовать сложить их в принципиально новую форму? — с умным видом спрашиваю я. Барберри, например, частенько перекладывает камни, каждый раз придумывая какую-нибудь новую хитрую комбинацию их расположения. Наш домашний автомобиль маневренней, конечно, от этого не становится, но зато его можно реже заряжать.

Тейлор вытирает о салфетку испачканные в масле руки и с доброй улыбкой взирает на меня, так обычно смотрят на маленьких детей, лепечущих глупости. И сама понимаю, что над шестиугольной формой расположения камней трудилось огромное количество профессионалов и мастеров, они кропотливо просчитывали оптимальное решение, чтобы получить максимальную мощность двигателя при минимальных затратах энергии. Все понимаю, но удержаться от глупого вопроса не смогла.

Но Джонатан не смеется, смотрит на меня с прищуром, а потом спрашивает:

— Есть идеи?

И фраза его звучит без всякого сарказма, на полном серьезе. Следовать моим советам его никто не принуждает, но поинтересоваться из праздного любопытства можно. Нет, а вдруг я в действительности владею какими-нибудь феноменальными знаниями в этой сфере? Впрочем, ничем особенным я не владею, глупо краснею и развожу руками в стороны.

— А может, Хендрикс, ты хочешь поиграться с камушками? — протягивает он мне комплект, который механики только что вытащили из болида. То ли дразнит, то ли шутит, то ли действительно предлагает попробовать — его не разберешь.

— Ну, можно и попробовать, — бормочу, протягивая руки навстречу черной коробочке. Вряд ли смастерю что-то дельное, но по крайней мере с камнями поиграю, морально отдохну и сброшу напряжение.

Мужчина хмыкает, окидывает меня с ног до головы оценивающим взглядом, что-то для себя решает и утвердительно кивает.

— Держи, — вручает он мне камни, и я быстро ретируюсь в соседнюю мастерскую, пока он не передумал. Тренировочную программу я свою выполнила, а в номер отеля возвращаться не хочется.

Включаю свет, хватаюсь за лупу и подношу каждый камешек по очереди к своему лицу. Бриллианты довольно крупные, в пять карат, энергоемкие, удивительно, что Ханниган так расщедрился! И жаль, конечно, что они мне совсем не подошли.

В раздумьях прокручиваю камни между пальцами, не представляя, в какую фигуру их следует сложить. Иду по пути меньшего сопротивления: шестиугольную форму решаю превратить в пятиугольную. Правда, сопротивление между камнями, наоборот, увеличивается, потому что их приходится хорошенько подзарядить. Три камня влегкую занимают свои позиции, а с последующими двумя приходится хорошенько потрудиться.

Сначала мужчины с интересом крутятся вокруг меня, но вскоре понимают, что мои попытки тщетны, и расходятся по своим делам.

— Донна, не хочешь пойти с нами в бар пропустить по стаканчику? — спрашивает кто-то из коллег, отвлекая от работы.

Хмурюсь и смотрю на часы, рабочий день подошел к концу, и мне выпадает отличная возможность познакомиться с командой поближе. Но, с другой стороны, понимаю, что вряд ли это знакомство пригодится в обозримом будущем, лучше закончить начатое. После воскресного заезда я планирую вернуться домой. Прощай, Донна Хендрикс и ветер свободы в волосах, да здравствует графиня Диана Даор и ее рутинная жизнь. О Диане Истербрук я вообще предпочитаю не думать, где она там затерялась.

— Если можно, я хотела бы задержаться, здесь немного осталось, — слабо улыбаюсь и киваю в сторону пятого, последнего камня, который необходимо вставить.

— Девочка, ты делаешь что-то совсем не то, у меня чуйка, — оценивает мою работу Джонатан, — Будешь продолжать в том же духе, камни не выдержат напряжения и разлетятся в разные стороны, — важно цокает он, и кивает: — Оставайся, а если хочешь подгребай потом в бар. Да, очки защитные одень, чтобы камень в глаз не отлетел.

Мужчины уходят, а я продолжаю. Не знаю, как долго сижу над камнями, но в итоге понимаю, что мистер Тейлор прав. Против опыта не попрешь. Понимаю это в тот самый момент, когда камни отталкиваются друг от друга одинаковыми полюсами и разлетаются в разные стороны блестящим фонтаном.

— Ну, почти. Ты старалась, Ди! — тяжело вздыхаю и устало опускаю голову на руки.

Осознание того, что в комнате нахожусь уже не одна приходит внезапно. Присутствие Генриха ощущаю каждой клеточкой своего тела. Вздрагиваю, поднимаю голову, но обернуться боюсь. Просто знаю, что он стоит в дверях, прислонившись к косяку и загадочно улыбается, для этого мне совсем необязательно оглядываться. Вот только понять, как долго он за мной наблюдает не могу.

— Добрый вечер, мисс Хендрикс, — раздаются его размеренные шаги за моей спиной. Он оказывается рядом и протягивает мне на ладони разлетевшиеся бриллианты.

— Спасибо, — бормочу я, забирая камни подрагивающей рукой и аккуратно убираю их в коробочку. Заметил ли мою нервозность муж? Хотя, о чем это я? Конечно же, заметил! Поднимаю на него виноватый взгляд и уточняю: — Мистер Истербрук, а что вы здесь делаете?

Главное не теряться в его присутствие… Ну или не теряться в его присутствии еще сильнее, чем сейчас.

— А я за вами приехал, — сообщает он и улыбается, видя мою растерянность.

— За мной? — озадаченно бормочу под нос.

— За вами, — кивает он в подтверждение своих слов, — Сейчас, когда мы остались наедине, я больше не считаю нужным продолжать делать вид, что не узнал вас.

По мне будто пробегает высокий разряд тока, от затылка и до самых кончиков пальцев. Дрожь и волнение расползается по всему телу. Я распахиваю удивленно рот и не могу выдавить из себя и слова. И все? И это вся игра? Мне пора собираться домой?

— Мисс Хендрикс, неужели вы думаете, что я мог не узнать любимую племяшку нашего Барберри? Вы же уже не первый год приходите в наш дом и чините машину. Как я мог! — учтиво смеется Генрих.

Выдыхаю, и мои щеки опаляет злость. Этот хитрый жук играет со мной! Я возмущена до предела, и вместе с тем безумно рада, что наше противостояние продолжается. Азарт, адреналин течет бурлящей рекой в моей крови. Я обещала себе не связываться с мужем, но когда меня вот так откровенно начинают провоцировать, выдержка изменяет мне.

— А я думала, что не узнали, — небрежно пожимаю плечами, — Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— У меня к вам деловое предложение, Донна, от которого вы не сможете отказаться, — воркует он, склоняясь к самому моему ушку. Мурашки бегут по позвоночнику, и я бросаю на мужчину осуждающий взгляд, обвиняя его за предательскую реакцию своего тела.

— Вы очень самоуверены, Лорд Истербрук. Неужели, и правда, думаете, что не смогу отказаться? — с вызовом приподнимаю бровь.

— Вам понравятся мои условия, — произносит он в мои полуоткрытые губы. Во рту мигом пересыхает, и я нервно сглатываю. Ох, уж эти запрещенные приемчики!

— Весьма самодовольно, Лорд Истербрук. Итак, ближе к делу, — сбрасываю оцепенение, нагло притопывая ножкой.

— Я готов предоставить для вашего заезда драгоценные камни из нашей семейной коллекции. Только для вас и только на один заезд, — сладкий шепот с легкой хрипотцой касается моих ушей. Смысл слов вкупе с тембром его голоса заставляют волосы на моих руках встать дыбом, а в душе разгорается целый пожар желаний. Это то, что мне необходимо, но чего я позволить себе не могу, не вызывая лишних вопросов.

— И какова цена? — поджимаю губы. Если он сделает мне непристойное предложение, я, конечно, соглашусь, а потом убью мужа ко всем чертям!

— Моя единственная просьба, мисс Хендрикс, уже была озвучена. Вы идете со мной в пятницу на раут к эмиру Юсуфу Аль Харунжу, где вы должны проявить себя настоящей леди, — спокойно объясняет Генрих, отходя от меня на несколько шагов. Я моргаю, подтверждая его слова, но двойного дна в его словах различить не могу, — Понимаю, у вас нет должного воспитания, но я готов потратить свое личное время, чтобы обучить вас малой толике великосветских манер, — самодовольно завершает он и улыбается.

Неслыханная наглость! Подвох не заставил себя долго ждать! Злюсь и пылаю алыми красками как томат, созревший на жарком солнце. Как вообще такое можно сказать прирожденной Леди, впитавшей манеры высшего общества вместе с молоком матери? Это просто игра без правил! Готова уже броситься на Генриха с кулаками, желая упрекнуть его в излишней бестактности, но довольно быстро осознаю, что он только этого и ждет. Его слова — всего лишь обычная провокация. Не больше. Желание выбить меня и колеи. Не так просто, лорд Истербрук!

— Вы правы, куда мне, обычной девчонке, до Леди из высшего общества! Буду вам признательна, если займетесь моим обучением, — покорно склоняю голову.

Смотрю мужу прямо в глаза и вижу, как его бровь удивленно взлетает вверх. Однако приятно, что мой ответ смог заставить его врасплох. Обучать он меня не собирался, был уверен, что я сорвусь. Можно сказать, что мы сравняли счет в нашем текущем противостоянии. Я чуть склоняю голову на бок, и мои губы искривляет слабая улыбка с оттенком превосходства.

— Я удивлен, признаться думал, что вас придется уговаривать, — с легкостью выходит он из затруднительного положения, признаваясь в своем заблуждении.

Восхищаюсь мужем — ему удается подобрать правильные слова в любой ситуации, я, к сожалению, таким красноречием не владею.

— И когда же вы изволите приступить к моему обучению?

— Я не люблю откладывать важные дела на потом, но думаю, что этот вопрос стоит отложить до завтра. Сегодня уже довольно-таки поздно. — подносит ко мне часы, которые показывают двенадцать ночи. Я и не заметила, что настолько засиделась, — Разрешите проводить вас домой. И заодно, позвольте преподать вам первый урок. Истинный Джентльмен всегда совершает свои поступки во благо женщин. Любой каприз дамы для него закон.

Слышу нотки сарказма в его голосе. Кажется, мой муж парадирует манеру речи маркиза Маскотта. В другой раз я бы и не заметила, и восхитилась высотой слога, но сейчас, рассмотрев Иена чуть получше, подобная реплика кажется мне смешной и напыщенной.

— Ну, если вы не шутите, то я с радостью приму такое щедрое предложение, — усмехаюсь в кулак. Генрих ловит мою улыбку, и уголки его губ едва заметно подаются вверх:

— Вы умница, Донна, сразу видно, что подаете большие надежды.

Ситуация кажется забавной, но на мужа немного злюсь. Я все еще не знаю, что он там задумал с моим обучением, явно ничего хорошего. Самая лучшая защита, как говорится, нападение. Но поскольку я не блещу красноречием так же хорошо, как и Генрих, то мне приходится действовать иначе. Не самым красивым и честным способом, но, думаю, муж в накладе не останется, заодно поймет, чего лишился, заставив меня подписать документы на развод!

— Я быстро переоденусь и едем, — киваю на свой комбинезон механика.

Захожу в раздевалку, расстегиваю молнию комбинезона, прижимаю к зубчикам еще кусочек ткани и вновь застегиваю молнию. Возвращаюсь в мастерскую и застаю Генриха за разглядыванием болида. Стоит, прячет руки в карманах, переминается с мыска на пятку и внимательным взглядом скользит по содержимому капота. Заметив меня, он хмурит брови, будто чувствует подвох, и уточняет:

— А почему вы не переоделись, мисс Хендрикс?

— Лорд Истербрук! — стараюсь говорить максимально недовольным и нервным голосом, если буду недостаточно убедительна, то Генрих не попадется в ловушку, — Пожалуйста! Помогите, даме! Будьте истинным джентльменом! У меня заела молния, — подставляю ему свою грудь и высоко вскидываю голову.

— Немного необычная просьба, — бормочет Генрих, подходя ко мне близко-близко. Аромат его туалетной воды начинает щекотать обоняние и кружить мне голову, — Но как истинный джентльмен не могу отказать даме.

Его пальцы осторожно касаются язычка молнии и настойчиво тянут его вниз. Я замираю. Затея с раздеванием уже кажется мне не такой хорошей, сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди. Генрих резко дергает вниз, и молния послушно расходится в стороны, обнажая мое тело. Подушечкой большого пальца он скользит по моему декольте, тонкому хлопковому топу и коже живота. Замирает и голодным взглядом пожирает открывшийся кусочек тела. Чувствую, как меня снедает жар, если он и дальше будет так смотреть на меня, то я или сгорю заживо, или буду искать спасения в его руках. Ну, почему мне не удается придумать по-настоящему стоящий план? Такой, чтобы я сама от него не страдала?

— Извините, — хрипло произносит он и отходит на шаг назад.

— С-спасибо! — выкрикиваю и со всех ног бросаюсь из комнаты. На выходе задеваю какой-то торчащий из стены крючок для одежды, он цепляется за распахнутый ворот комбинезона и срывает его с плеч. Стою, будто приклеенная к стене и не могу пошевелиться. Хочу выпутаться самостоятельно, но не могу дотянуться до сбившейся за спиной ткани, дергаюсь, словно рыба, пойманная на крючок, но вырваться на свободу не получается.

— Л-лорд Истербрук! — краснею до самых кончиков ушей, в горле пересыхает: — Вы не могли бы еще раз… По-джентльменски… Пожалуйста.

Он вмиг оказывается рядом, и вновь его горячие дыхание обжигает мои обнаженные плечи. Чтобы умышленно не провоцировать ни себя, ни мужчину, запахиваю комбинезон на груди. Его рука отводит вперед мои волосы, едва касаясь плеч. Мурашки покрывают всю спину, наверное, даже волоски встают на затылке дыбом.

Не дышу. Крепко обнимаю себя двумя руками и закусываю губу. Пальцы Генриха осторожно перебирают складки моей одежды, едва касаясь кожи, щекочут и восхитительно волнуют. Он стоит совсем близко, если я отброшу назад голову, то она ляжет ему на плечо. Если я расслаблю спину, то она коснется его груди.

— Все в порядке, Ди, — совсем не своим голосом произноси он и резко отстраняется от меня, — Я подожду вас на улице.

Киваю и быстро на ходу стягиваю с себя костюм. Стыдно, сладко и страшно! Да-да, страшно представить, какую расправу учинит мне Генрих в машине. Ему не объяснишь, что я не специально.

Закидываю комбинезон в спортивную сумку, надеваю сверху кофту и решаю выскользнуть незамеченной через запасной выход. Возможно, бегство не самый лучший вариант, но просто боюсь с мужем оставаться наедине, кажется, что воздух между нами искрится, звенит и плавится. Выбегаю из раздевалки и сталкиваюсь с Генрихом. Нос к носу, будто знал, что я захочу сбежать.

— Я решил вам помочь с сумкой, Донна, — уверенно протягивает он ко мне открытую ладонь, а я дрожащей рукой передаю ему сумку.

Но поездка вопреки моим переживанием проходит отлично. Генрих лично открывает мне двери, помогает забраться в салон, убирает мою сумку в багажник, садится рядом и достает планшет.

— Вы не против, если я проверю новостные сводки? — спрашивает он у меня. Перевожу дыхание и киваю. Я только «за»!

Он расслабляется и погружается в свои отчеты, медленно листая пальцем по крану. Даже не верится, что я так просто отделалась. Наверное, моя выходка с комбинезоном не только меня выбила из колеи, но и Генриха. За день я так устала, что сейчас кажется все таким простым и естественным. Тихий рев мотора убаюкивает, неслышный шум колес по мягкому асфальту успокаивает, а мелькающие в тусклом свете фонари за окном гипнотизируют.

— Как вчера прошли ваши переговоры? — мой голос разрывает тишину салона. Сама себе удивляюсь и широко распахнутыми глазами смотрю на мужа.

Он тепло улыбается, тут же убирает планшет, немного заминается и принимается мне обо всем рассказывать, как во время наших обычных совместных вечеров. Наверное, это магия мгновения. Его можно спугнуть, а можно насладиться сполна.

Наш разговор становится слишком личным. Слишком семейным, слишком уютным и домашним. Я могу сейчас с легкостью вывести Генриха на чистую воду. Но мы будто объявили друг другу молчаливое перемирие. И ощущается в этом что-то трогательное и милое, берущее за душу и вызывающее огромное желание подобраться как можно ближе к мужу, устало склонить голову ему на плечо после тяжелого дня, прижавшись крепко-крепко, и больше ни о чем не думать.

Но я не могу себе этого позволить, это будет явный перебор. Внимательно слушаю мужа с теплой улыбкой на лице и киваю в такт каждой его реплике, сокрушенно качаю головой, когда он говорит о своем нерадивом компаньоне, опоздавшем на презентацию, округляю глаза, когда перечисляет условия контракта. Все, как всегда. Генриху тоже не хватает наших совместных вечеров, когда мы оставались вдвоем в кабинете, и он делился своими деловыми планами и перспективами.

Мы оба прекрасно пониманием, между нами сейчас нет масок. но в этом и заключается вся прелесть момента. Называйте нас глупыми, смешными, дураками, но мы с Генрихом на одной волне и нам происходящее нравится, и я чувствую его сейчас как никогда лучше, даже не касаясь руки. Отдыхаю душой в его компании и радуюсь каждому проведенному мгновению.

И кажется, что у нас с мужем все будет хорошо. Обязательно все будет хорошо. Только я закончу свой заезд, а он разберется со своими бриллиантами.

Машина подъезжает к отелю, мы переглядываемся и синхронно напускаем на себя важный вид. Перерыв закончен. Игра продолжается.

— Я провожу вас до номера, — вызывается Лорд Истербрук.

— Как пожелает учтивый джентльмен, — кривится мой рот в ехидной усмешке.

Напрягаюсь и жду какого-то подвоха, но мужчина серьезен, как и всегда. Возможно, он подумывает о прекращении игры, но молчит. Забирает мои вещи и учтиво предлагает свой локоть.

Давно за полночь, но в фойе отеля шумно и полно людей. На меня едва не налетает какой-то мужчина, но Генрих в последний момент перехватывает меня за талию и прижимает к себе.

И здесь неожиданно для себя осознаю, что супруг меня провожает не потому, что у него в голове созрел очередной коварный план, а просто потому, что волнуется за меня. Он же привык все контролировать! Вот и контролирует меня, как может, а то вдруг его драгоценную женушку опять ветром ревности в какой-нибудь клуб занесет.

— Спасибо, — шепчу я и благодарно улыбаюсь. На душе становится теплее и светлее.

В кабину лифта нас просто вносят. Удивительное количество людей для поздней ночи. Генрих оказывается близко, обхватывает меня со спины двумя руками, защищая от толпы и склоняется к самому уху:

— Внизу казино, так что ночная жизнь кипит, — хриплый голос будто играет на струнах моей души. Знаю, что он делает это не специально, но от того только сильнее и завожусь.

В тесной кабине лифта витает аромат дорогих духов и алкоголя, а я остро ощущаю эмоции других людей. Азарт, волнение, ожидание какого-то чуда, а от кого-то и вовсе фонит желанием. От духоты и переизбытка чужих чувств становится жарко.

На каком-то этаже большая часть народа выходит, я на ватных ногах разворачиваюсь лицом к Генриху:

— Лорд Истербрук, я вам благодарна за помощь, но дальше провожать меня не нужно. Я обещала зайти в номер к подруге сразу же по приезду, — смотрю Генриху прямо в глаза. Если он вознамерится проводить меня до номера, но там до утра и останется. Никуда его не отпущу.

Он терзается в сомнениях и утвердительно кивает.

Двери лифта на моем этаже распахиваются, я только собираюсь сделать шаг на выход, как меня довольно неожиданно сносят с ног, благо Генрих вновь успевает вовремя подставить свою руку.

— О! Хендрикс! Сто лет не виделись! — с легкостью хлопает меня по плечу Уиллер, зависая в дверях лифта.

— Уиллер, вчера виделись, — недовольно фыркаю я, чувствую, как супруг за моей спиной замирает и напрягается. Боюсь, что поймет он мои слова неправильно и добавляю: — И соскучиться я совсем не успела!

— Что, готова посостязаться в воскресенье? — не пропускает меня мужчина.

— Мистер Уиллер, простите, вы вроде бы шли куда-то по своим делам, — чуть отодвигает меня в сторону Генрих, выходя вперед.

— Да, Уиллер, ты что забыл в нашей гостинице? «Феттелини» остановились в другом месте, — уличительно прищуриваю глаза и поджимаю губы.

— Не было больше свободных номеров в том отеле, поэтому я изъявил желание остановиться где-нибудь подальше от команды, — пожимает плечами парень, — У меня номер на тридцатом этаже.

— Так, почему бы тебе, Уиллер, не отправиться на тридцатый этаж? Это только двадцать восьмой, — поднимаю указательный палец вверх, подсказывая ему правильное направление.

— Ой, ладно, Хендрикс, не хочешь болтать, как хочешь! Бывай! — растягивает он губы в широкой улыбке, — Лорд Истербрук, мое почтение! — небрежно прислоняет он ладонь ребром к виску и салютует моему мужу.

— Доброй ночи, Лорд Истербрук, — выхватываю сумку из рук Генриха, и выбегаю из лифта. Меньше всего хочется, чтобы поползли слухи о Донне Хендрикс и Генрихе Истербруке. Томас Уиллер доверия у меня совсем не вызывает, он и мать родную продаст ради порции отменных сплетен.

Как и собиралась, забегаю в номер к подруге. Элджи открывает дверь, замотанная в ночной халат, и сонно зевает вместо приветствия:

— Прости, я сегодня легла пораньше, — поясняет она, — Расскажи, как прошла твоя тренировка?

Знаю, что подруга спрашивает меня из вежливости. Вижу, что она выглядит уставшей. Графиня Даор обязательно бы проявила тактичность, но мне, Диане Истербрук, необходимо выговориться. Я бросаю сумку с вещами на пол, подхватываю Элджи под локоток и веду в спальню. Позволяю ей лечь в кровать, а сама присаживаюсь на оттоманку в ногах и в деталях начинаю рассказывать о случившемся в мастерской.

— Подожди, — с тяжелым вздохом перебивает подруга, — То есть ты знаешь, что Генрих знает, кто ты есть на самом деле? Почему бы не признаться друг другу в том, какие вы оба смышленые и догадливые?

И действительно почему? Я, конечно, беспокоюсь из-за гонок, но не думаю, что Генрих в действительности будет мне что-то запрещать. Это больше мои личные сомнения и терзания.

— А почему он первый не может признаться? — капризно спрашиваю я, — Нет, Элджи, это такая игра, и я не готова проигрывать Генриху. Кстати, мне сегодня показалось, что она назвал меня «Ди», но я точно не уверена. Немного о другом думала, — виновато признаюсь я.

— То есть, ты думаешь, что он понял, что ты знаешь, что он узнал тебя? — с умным видом спрашивает Элджи, и я на секунду зависаю.

— О, Боже! Как все сложно! — подскакиваю на своем месте, — Ничего я не думаю, кроме того, что так просто не сдамся! — размахиваю в воздухе указательным пальцем и прыгаю к Элджи на кровать, — Можно я сегодня у тебя останусь?

— Я ничего не имею против, но… Но я завтра утром хотела встать пораньше и пойти в спортзал. Боюсь, тебя разбудить.

— Да? — задумчиво чешу нос, — Ладно, ты права. Я, наверное, тогда переночую у себя. Люблю тебя, дорогая, ты самая лучшая, — целую в щеку подругу и возвращаюсь в свой номер.

В среду у меня получается улучшить свое время на трассе, хотя болид слушается меня плохо. На поворотах его сильно заносит и приходится снижать скорость. Скорсезе в очередной раз объясняет мои ошибки на замедленной видеозаписи, я киваю, но ничего нового для себя не узнаю. Исправить ошибки — это дело техники и тренировок.

Хочу пораньше уехать с автодрома. Боюсь, что если опять засижусь допоздна, то за мной вновь приедет муж, он же грозился обучать меня пресловутому этикету! Вот только на этот раз чувствую, что моя выдержка лопнет по швам. Мне категорически противопоказано находиться с Генрихом Истербруком в одном помещении.

— Мисс Хендрикс! — окликает меня старший конструктор Джонатан Тейлор, — У меня для вас небольшой презент, — протягивает он мне внушительную книжечку, — Возьмите, почитаете на досуге: «История развития двигателей гоночных болидов». Здесь написано о других формах расположения кристаллов.

— О! — округляю глаза и натянуто улыбаюсь, — Неожиданно! Спасибо, обязательно почитаю на досуге!

Принимаю тяжелую ношу и еду в отель. Открывать книгу не планирую, но Элджи в номере нет. Судя по ее сообщению, она отправилась на очередную экскурсию и вернется только утром. Даже обидно немного становится, отпуск планировала я, а по полной отрывается Элджи. Переодеваюсь в ночную пижаму, заказываю в номер обед и открываю книгу, решая все-таки просмотреть пару картинок со скуки. Несколько вариантов расположения камней кажутся мне интересными и заслуживающими внимания, оставляю в книге несколько закладок.

Смотрю на часы. Шесть часов и тринадцать минут вечера. Генрих мне не позвонил и не написал. Ни мне, ни Донне, если быть более точной. Немного злюсь, ведь обещал же заняться моим обучением! Хочу заказать ужин в номер, но неожиданно в дверь стучат. Никто кроме подруги беспокоить меня не должен, но и у нее на этот случай должен иметься ключ.

Встаю с кровати, медленно тащусь ко входу и открываю дверь. Это настоящий удар под дых. Дышать становится нереально трудно, спазм сжимает и выкручивает мои легкие, я не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Без кислорода мозг тоже отказывается работать, лишь на прощание машет мне ручкой.

Как дурочка стою недвижно и любуюсь собственным мужем. Именно любуюсь, его лица без маски аристократичности я давно не видела или не замечала. Мне кажется, что именно сейчас, в этот самый момент я глубоко и бесконечно осознаю всю силу любви к своему супругу. Любви, которая незримо теплилась все это время в моей души, а сейчас вырвалась на свободу искрящим гейзером чувств.

Шесть часов и тринадцать минут вечера.

Мой муж великолепен. Серые глаза уже не кажутся такими ледяными, его взгляд сродни потокам вод теплого океана, которые спасают в своей неге от жара палящего солнца. На щеках играют соблазнительные ямочки от улыбки. И я забываю саму себя.

Удивительно, почему я никогда не замечала этого раньше? А может, всегда знала, и только делала вид? На интуитивном уровне мне было спокойнее, когда Генрих носил свою надменную аристократическую маску. Будто пыталась обезопасить свое сердце и душу от сильных чувств. В маску влюбиться сложнее чем в живого человека. И сейчас он мне совсем не оставляет выбора. Для меня больше нет пути назад. Нельзя не любить.

Стою ни жива, ни мертва. Время тянется ужасно долго, будто я зависла в вязком киселе и не могу выбраться. Да, и выбираться, честно говоря, не хочется.

— А вы к кому? — хрипло, не своим голос спрашиваю и смотрю, как широкая улыбка обнажает белоснежные зубы и еще ярче очерчивает ямочки на щеках. Соблазниться, умереть и не встать.

Спина каменная, ноги деревянные, пола под собой не чувствую. То ли парю в воздухе, то ли покачиваюсь на волнах эйфории. Живот скручивает от волнения и предвкушения чего-то сладко-запретного.

С толикой досады и какой-то долей обреченности понимаю, что этот новый Генрих умеет улыбаться не только губами. Он улыбается глазами. Будто незримый свет души сияет на их дне и ложится лучиками морщин в уголках глаз. На меня с головой обрушивается новая волна очарования, сметает все прежние чувства и переживания, не щадит ничего, хочется плакать от собственного бессилия. И вместе с тем в душе рождается что-то чистое и светлое, способное столь же ярко сиять и отражаться в моих глазах.

— Простите, Донна, это я, Генрих Истербрук, — чуть склоняет голову мужчина и прислоняется лбом к дверному косяку, — Не хочется вас компрометировать лишний раз. А это лицо почти никто не знает.

Генрих врет. Нет, слишком грубое слово. Он лукавит. Не говорит всей правды. Безусловно, он желает оставаться в глазах общественности примерным семьянином, за что я ему и благодарна, но ведь это всего лишь повод. Причина его появления без маски кроется в другом — поразить меня в самое сердце. И на этот раз лукавить не буду уже я, ему удалось это сделать.

Продолжать игру не хочется. Это становится бесполезным занятием, когда истина и так лежит на поверхности. Но завершить ее необходимо на высокой ноте.

— Проходите, Генрих, вы собираетесь заняться моим воспитанием? — хлопаю ресницами, медленно приходя в себя.

— Да, безусловно. Только ради этого и пришел, — снова хитрит он.

— С чего же мы начнем? — жестом пропускаю его в комнату и вытираю влажные ладони о брюки пижамы.

— Начтем мы с бокала вина. Как вы на это смотрите, Ди? — выделяет он мое имя. Вздрагиваю и с вызовом скидываю голову. Готова поспорить, что вчера он проболтался случайно, а какую игру ведет сейчас?

— Ди? — удивленно поднимаю бровь, — Почему вы меня называете этим именем уже второй раз?

— Простите, я взял на себя смелость немного сократить ваше имя, Донна, Ди. Слышите? Общая заглавная буква, — поясняет он и с придыханием уточняет: — Вы не против, Ди?

Против ли я? Очень может быть! У меня мурашки по коже бегут от этого проникновенного «Ди», раствориться хочется в его звучании. Для меня это как восьмая нота в октаве звуков, такая же неповторимая и незаменимая, как и семь остальных.

— Нет, не против, — пожимаю плечами.

Мы разливаем вино по бокалам. Терпкое, кисло-сладкое, с горчинкой на языке — все, как я люблю. Порой, мне становится страшно от того, насколько Генрих хорошо меня знает. Распиваем напиток медленно, наслаждаясь его вкусом и взглядами в сторону друг друга. Генрих исправно выполняет свое обещание, рассказывает мне что-то о манерах, об этикете, о правилах поведения в высшем свете. Я его не слушаю, лишь вежливо киваю и пытаюсь съесть его взглядом, отхватить себе маленький кусочек, запечатлеть эти воспоминания в памяти навечно. Слежу неотрывно за его пальцами, аккуратно барабанящими по столу, губами, подергивающимися в легкой улыбке. Мечтаю почувствовать эти губы на своем теле, на языке. Ощутить всю их сладость и мягкость. Вино приятно согревает кровь, заставляя мысли течь совсем не в целомудренном направлении.

— Мисс Хендрикс, а танцевать вы умеете? — спрашивает он, и я по инерции киваю.

— Точнее нет! Не умею! — быстро исправляюсь и замираю.

— Позволите? — протягивает мне руку, а мое сердце восторженно подпрыгивает в груди.

Я позволю все, не только танец.

— Вальс? — уточняю, протягивая навстречу свою ладонь.

— Танго, — коварно усмехается, и дрожь желания пробирает меня до костей, от макушки и до кончиков пальцев, вложенных в горячую руку мужа.

Он включает музыку на телефоне и одним рывком притягивает меня к себе. Мой нос касается его подбородка, делаю глубокий вздох, блаженно прикрывая глаза, и наслаждаюсь свежестью мужского парфюма. Этот негодяй, самый восхитительный негодяй во всем мире, подготовился по всем фронтам и бежать некуда.

Горячая рука ложится на мою талию и отстраняет меня от его груди на короткое расстояние. Чувствую легкое разочарование и посылаю Генриху горячий взгляд.

Сантиметры, разделяющие тела, только разжигают огонь страсти, теплящийся в сердцах, они сродни легкому ветерку, который заставляет еще сильнее тлеть и без того алые угли. Крепко держит меня в своих руках, и мы начинаем плавно скользить по мягкому ковру, не разрывая взгляда. Размеренными шагами наступаю на Генриха, а он отходит назад, пока не упирается в диван. Перехватывает мою ладонь и надвигается уже на меня, гипнотизируя хищным взглядом. Во рту становится сухо. Упираюсь ягодицами о столик и рукой ищу бокал с вином. Залпом допиваю напиток и отставляю бокал в сторону. Промахиваюсь и он летит на пол, разбиваясь на осколки, словно наша прежняя жизнь до этого момента.

— На счастье, — одновременно выдыхаем друг другу в губы и движемся дальше.

Вновь увлекаемся, Генрих впечатывается в стену, а я влетаю в него. Моя грудь сильно вздымается при дыхании, чувствуя отзвуки его сердца, которое отсчитывает финальные секунды нашей эпохальной игры.

Разворачивает меня в кольце своих объятий, и моя нога взлетает ему на талию. Кажется, задеваю напольную вазу, но это неважно, потому что его рука крепко обхватывает мою ягодицу, заставляя плавиться и дрожать, и воздух застревает в горле. Удивленно вскидываю бровь, а губы мужа кривятся в дерзкой усмешке, и его наглая рука мягко поглаживает бедро. Скользит вверх и возвращается на талию. Я целиком и полностью нахожусь в руках Генриха Истербрука, и мы продолжаем наш танец, лишь мысок моей ноги скользит по полу.

Резко отталкивает меня от себя на вытянутую руку, наши взгляды скрещиваются, в воздухе искрит, и мужчина, кружа меня, притягивает к себе назад, подхватывает под поясницей и заставляет выгибаться ему навстречу. Его нос скользит по моей шее, декольте, обжигая жаром дыхания, и утопает в ложбинке между грудей. Закусываю губу и издаю тихий стон.

— Запрещенный прием, Ди? — вскидывает он бровь, — Как далеко ты готова зайти?

— Достаточно далеко, чтобы одержать победу в этом противостоянии, — с вызовом смотрю ему в глаза, хотя лицо его расплывается в тумане страсти.

— Как ты смотришь на то, чтобы объявить ничью и плавному перейти к чествованию победителей?

— Полностью одобряю, — шепчу, подставляя ему свои губы.

Все, что происходит дальше мне сложно описать словами. Я не помню себя от переполняющей страсти, разрастающегося в душе вихря желания и острой потребности в одном единственном мужчине, который заставляет меня плавиться в своих руках.

Тело ломит, изнывает после каждого прикосновения Генриха, мучительно желая большего. Мы яростно целуемся, желая затушить снедающий нас огонь, но разжигаем его только сильнее.

Руки трясутся мелкой дрожью, неуклюже снимают одежду, и она летит прочь. Мы обнажаем наши тела, ведь наши души уже обнажены друг перед другом.

Не могу оторваться от мужа, от его губ, волос, кожи, запаха. Как бы тесно я не прижималась к его телу, как бы глубоко не втягивала его аромат, мне все равно этого мало. Переплетаем наши языки и тела, как переплетаются искры полыхающего костра.

— Ди, люблю тебя, — порывисто шепчет Генрих. Ответить ему не могу, просто открываю свою душу и чувства и направляю на мужа ошеломляющий поток своих эмоций. Мой сдержанный мужчина издает слабый стон, и меня в ответ охватывает гораздо большая волна чувств.

Готова сгорать в его руках вечно, и воскресать из пламени любви как птица Феникс, чтобы затем вновь парить в небесах.

И я. Люблю. Тебя.

Глава 7. Все краски ревности

Утро будит нас стуком в дверь. Мы подпрыгиваем на кровати, путаемся в одеяле и удивленно переглядываемся.

— Это Элджи! — шепчу Генриху, округляя глаза. Притягиваю одеяло к груди и чуть громче выкрикиваю в коридор: — Иду!

— Иди, — шепчет Генрих, срывает с моих губ быстрый поцелуй и без лишних слов прячется под одеяло. От его выходки становится смешно, громко фыркаю, срываю одеяло и возвращаю поцелуй. Ведем себя как парочка незадачливых любовников, а с другой стороны, кто мы?

Выдавать себя подруге вот так с порога действительно не хочется, и еще не факт, что за дверью окажется Элджи, а не какой-нибудь Александр Ханниган, готовый прочесть мне нотации.

Нахожу на полу свою пижаму, подпрыгивая на одной ноге, натягиваю штаны, набрасываю рубашку на плечи и на ходу застегиваю пуговицы, перед тем как открыть дверь. Элджи. Взбудораженная, ветренная и безумно счастливая, последнее время — типичное состояние моей подруги. Глаза сияют, щеки горят, а губы норовят растянуться в глупой улыбке.

— Доброе утро, не разбудила? — пританцовывая на месте, спрашивает она и просовывает свою рыжую макушку в номер: — Ты одна?

Смущенно кошусь на кровать и киваю:

— Конечно, а с кем мне быть?

Вот казалось бы, что тут такого рассказать, что я переспала с мужем? Муж-то мой собственный, разве что бывший! Элджи округлила бы глаза, хихикнула, передала бы привет Генриху и выбежала прочь. Но конкретно сейчас, когда на коже горят следы после ночных поцелуев, а постель хранит тепло наших тел, не могу этого сделать. Язык к небу прилипает, и слова правильные не находятся. Чувствую себя какой-то испорченной девицей. Понимаю, что Элджи и сама всю ночь не на квадроцикле по пустыням гоняла, но все равно не могу признаться. Особенно, когда твой муж прячется под одеялом.

— Ну, мало ли, — смеется она и пожимает плечами, а мне убить хочется эту рыжую бестию. Не дай бог, Генрих неправильно поймет ее сальную шуточку, — Пойдем позавтракаем?

Элджи незаметно оказывается в гостиной, быстрым взглядом скользит по напольной вазе, лежащей на боку в углу комнаты, двум бокалам вина, один из которых представляет собой разлетевшиеся по полу осколки, довольно хмыкает и вскидывает бровь. Расспрашивать меня о погроме в гостиной рыжая заноза не спешит, проявляя чудеса тактичности.

Чудеса длятся не долго, не успеваю и глазом моргнуть, как подруга залетает в спальню и навостряет свои лыжи в сторону кровати.

— Иди переодевайся, а я тебя здесь подожду! — с разбега устремляется она прямо на скомканное одеяло.

У меня, наверное, белеет лицо, и сердце останавливается на долю секунды.

— Нет! — истошно кричу и бросаюсь следом в попытке ее остановить. Но нет, поздно, подруга падает аккурат поверх одеяла и разводит руками в стороны на манер бабочки.

— Ты чего? — изумленно поет она, привставая на локтях, — Мужика там прячешь? — переворачивается на живот и начинает шустро перерывать одеяло. А вдруг, и правда, кто-нибудь да найдется?

В следующую секунду бледнею еще сильнее, ведь Генрих под одеялом не находится! Я самолично подхожу к кровати и провожу ладонью по белоснежным смятым после бурной ночи простыням. И никого! Испарился!

— Никого я там не прячу, — неуверенно произношу, — Просто ты приехала вся пыльная из своей пустыни и сразу же давай на кровать с ногами прыгать, — растеряно бормочу.

— И очень жаль, что ты там никого не прячешь! — деловито цокает рыжая, вновь вытягиваясь на кровати, — Я тебе говорила, признайся во всем и переспи уже со своим мужем! — назидательно произносит она и хохочет: — Развели маскарад!

А мои щеки опаляет огнем стыда. Как близка она от истины.

— Шла бы ты к себе в номер, подруга, переоделась к завтраку, — ворчу с недовольным видом.

— Хорошо, мамочка, — фыркает она и медленно поднимается с кровати.

— Сама, мамочка, — показываю ей язык.

Провожаю Элджи до двери, щелкаю замком и возвращаюсь в спальню срочно разыскивать своего супруга.

— Генри! — полушепотом кричу, переворачиваю все подушки и ужасно пугаюсь, когда меня из-под кровати хватают за ногу, — Генри!

Подпрыгиваю на месте, а потом падаю коленями на ковер.

— Кошмар какой! Прятаться под кроватью собственной жены от чужих глаз! — хохочет он, притягивая меня к себе.

— Прости, — бормочу, пряча лицо у него на груди, — Я ничего такого не просила.

— Брось, — мягко проговаривает он, развеивая мои сомнения. Не сердится, не обиделся. Берет в ладони мое лицо и нежно целует в нос, — Захочешь, потом расскажешь все своей Леди Аберкорн, — усмехается, — Меня даже заводит, что приходится вот так скрываться ото всех.

Рука его осторожно поглаживает мою спину, и приятная волна проносится по всему телу. Нет, волна не страсти, а такой теплой, за душу берущей нежности. Да, мне тоже нравится, что у нас с мужем появился общий секрет, и известен он только нам двоим и больше никому в целом мире. Это волнует, разжигает в сердце огонь, и разгоняет адреналин в крови.

— К тому же у меня осталось совсем мало времени. Придется в аэропорт ехать прямо отсюда.

— В аэропорт? — удивляюсь и приподнимаю голову, чтобы заглянуть Генриху в глаза.

— Да, дорогая, я вчера за тем только к тебе и шел, чтобы сообщить о вынужденном отъезде, — лукаво улыбается этот проходимец.

— Безусловно, только ради этого! — морщу носик, не веря в такую откровенную чистоту помыслов супруга. Опять он подменяет понятия повода и причины, но мне нравится!

— У меня через несколько часов состоится аудиенция у его Величества Артура Кенсингтона II, — шепчет он мне в самое ушко, чтобы эта информация больше никого кроме нас двоих и коснуться не могла, — А завтра утром собрание с лордами из высшего эшелона власти.

— Вот как! — наигранно возмущаюсь, хочется узнать подробности, но понимаю, что сейчас не место и не время, — Пока я здесь, ты, значит, там, — вскидываю указательный палец к потолку, намекая на его Величество, — Чаи распиваешь!

— Расскажу все при нашей следующей встрече. Хотя я бы с радостью предложил тебе присоединиться, — серьезно сообщает Генрих и с едва заметной горчинкой в голосе добавляет, — Но у кого-то сегодня тренировка, а завтра свободный заезд. Не успеешь вернуться.

Вздыхаю и приподнимаюсь у него на груди, чтобы заглянуть в глаза:

— А когда ты вернешься? — сердце сжимается из-за предстоящего расставания, но при этом я рада, что Генрих не высказывается против соревнований.

— Буду завтра вечером, должен успеть на прием к эмиру, — снова привлекает меня к себе и целует в висок, но я не могу вот так расслабиться и спокойно положить голову ему на плечо, не уточнив волнующий меня вопрос:

— То есть ты не против моего маленького увлечения? — с придыханием спрашиваю и зажмуриваю один глаз.

— Не против ли я твоего ма-а-аленького увлечения? — смеется Генрих, растягивая звуки и принимая вертикальное положение вместе со мной, — Дорогая, твое увлечение «маленьким» ну никак не назовешь!

Он принимается ходить по комнате, пытаясь успокоиться, а я опускаю очи долу, будто нашкодивший котенок. Лучше бы промолчала! Не буди лихо, пока оно тихо, называется!

— Дорогая, я чуть богу душу не отдал, когда твой болид сошел с дистанции. А каково мне было, когда ты появилась в ангаре после того заезда? Места живого на тебе не было. Черт, Ди, если бы можно было тебя запереть дома! — бросает он в сердцах, а мое лицо вытягивается вниз. Вот этого я и опасалась!

Губы мои поджимаются, а руки непроизвольно скрещиваются на груди.

— Нет, родная, нет! — тут же подбегает ко мне мужчина, хватается за мои плечи и встревоженно заглядывает в глаза, — Я не посмею. Безумно хочу запретить тебе так рисковать, но не стану ничего подобного делать. Просто обещай, что ты будешь осторожна. И в другой раз нажмешь на эту чертову аварийную кнопку!

Внимательно всматриваюсь в его лицо. Хмурится. Переживает. Волнуется. Но готов уступить мне.

— Я постараюсь, — спокойно выдыхаю, обхватываю мужа за плечи и прижимаюсь к его груди.

— Ди, возможно, сейчас твое увлечение действительно выглядит безобидным занятием, но это временно, — выдыхает Генрих мне в макушку, укачивая в кольце своих рук, а я немного напрягаюсь, прислушиваясь к его словам. — Милая, ты учувствуешь в Мировой серии заездов, черт побери! Еще пара соревнований и от журналистов не будет отбоя, всем захочется узнать кто такая Донна Хендрикс, и откуда она взялась!

Замираю, признавая правоту мужа. Людям скучно живется, они любят докапываться до правды и создавать сенсацию на ровном месте.

— Не переживай, я тебя всегда поддержу, — ласково щелкает меня по носу Генрих и выпускает из объятий, — Вместе мы что-нибудь придумаем.

Он уходит в душ, а я запрыгиваю с ногами на кровать. Придумывать ничего не нужно, я просто откатаю воскресный заезд и вернусь к своей повседневной жизни. Конечно, произнесенное Генрихом «мы» бодрит неимоверно, но нужно быть реалистом. Максимум на что я способна — сбросить свою маску перед мужем, если он, разумеется, этого захочет. Но обнажать свое лицо перед публикой я не собираюсь.

Тревожные мысли не стоят на одном месте и плавно перетекают в новое русло. По-хорошему нам с Генрихом следует обсудить тему нашего развода, но не хочется омрачать такое прекрасное утро бюрократическими вопросами. Когда вернусь домой, мы просто заключим новый брачный контракт. Или подкупим юриста, чтобы он аннулировал подписанные нами бумаги. В голове у меня много идей, но не хватает решительности обсудить все это прямо сейчас. Знаю, что все будет хорошо, я это чувствую всеми фибрами своей души, но, тем не менее, глупо боюсь, что мои ожидания не оправдаются.

Да, и вообще, у мужа на носу важные переговоры! Не хочется отвлекать его по пустякам.

Генрих выходит из душа в банном полотенце весь такой домашний и родной, а я растягиваю губы в глупой счастливой улыбке.

— Ди, не думай, что я собираюсь поддерживать тебя только на словах, — серьезно замечает мужчина, — Завтра тебе кое-что привезу из семейного сейфа, как и обещал, — подмигивает он, я порывисто подбегаю к мужу и целую его в подбородок.

Прощаться не хочется совершенно, мы медлим до последнего.

— И все-таки, когда именно ты узнал меня под маской Донны Хендрикс? — уточняю на пороге, приоткрывая дверь.

— Родная, всегда это знал, — разводит Генри руками в стороны, — Не всегда нужны глаза, чтобы чувствовать человека, для этого вполне можно обойтись сердцем.

Молчу и краснею. Стыдно за устроенный маскарад.

— Но извиняться за нашу игру не буду, — твердо произносит Генрих, — Мне она понравилась.

— Мне тоже, — отвечаю шепотом, а перед глазами вспыхивают воспоминания вчерашнего танца и не только.

— Отлично, значит, завтра вечером продолжим, — строго произносит мужчина, выходя в коридор. Замечает мой туманный взгляд, довольно усмехается и встряхивает меня за руку, — Чтобы ни у кого завтра вечером на приеме мне возникло лишних вопросов. Справитесь, мисс Хендрикс?

— Это будет, ох, как сложно! — томно вздыхаю я.

* * *

На завтрак к Элджи, как бы не старалась, не успеваю. Подруга уже ждет меня в фойе отеля, но она пребывает в каких-то своих мечтах и фантазиях, поэтому моего опоздания не замечает. О причинах моей задержки и погроме в комнате тоже не спрашивает, при этом и сама не спешит делиться подробностями своей поездки в пустыню, ограничиваясь парочкой общих восторженных фраз. Значит, время для откровенных бесед еще не пришло.

Днем еду на автодром, но потренироваться не получается — трассу готовят к соревнованиям. Зато мне удается хорошенько донять механиков беседами, предлагая Джонатану Тейлору различные схемы двигателей, о которых я успела вычитать вчера в книге до прихода Генриха. Он хмурится, улыбается и терпеливо объясняет недостатки каждого выбранного мной варианта.

— Молодец, Донна, — в итоге хвалит он меня, — Некоторые подобранные тобой схемы были действительно стоящими, хоть и не подошли нам по ряду причин.

И снова вечер провожу в компании учебника, хотя Элджи предлагала посидеть в баре. Вот только поход в бар перед свободными заездами показался мне не самой лучшей идеей, к тому же не хотелось, чтобы муж понапрасну нервничал и ревновал меня. Вернется, вот тогда можно будет немного пощекотать ему нервишки, а на расстоянии получается как-то не очень честно.

Перед сном Генрих присылает сообщение, что аудиенция у его Величества прошла продуктивно. И все, больше никаких подробностей, отчего мое любопытство разгорается еще сильнее. Видите ли, мой муж всегда старался быть политически беспристрастным и не водить особых дел с высшим эшелоном власти. Конечно, сфера его деятельности и масштабы оказания услуг обязывают его сотрудничать с аристократией и монаршей семьей, но ничего такого, о чем следовало бы говорить шепотом. Эта напущенная таинственность меня немного пугает и заставляет волноваться. Что же затеяли мой драгоценный супруг и его Величество Артур II?

Вспоминаю наш последний разговор с Генрихом перед моим отъездом, тогда я была слишком раздражена и возмущена из-за «супружеской измены», чтобы задумываться над его словами, но сейчас вспоминаю, что речь шла о каком-то крупном бриллианте, найденном в Абу-Сахари. Тянусь к телефону и пишу соответствующий запрос в интернете. Ничего интересного и стоящего в последнее время в Абу-Сахари не находили, вообще ни одного маломальского камушка! Жаль, что я не слушала тогда мужа внимательно!

И все же совсем неспроста Генрих затеял историю со спонсорством, чувствую, что это вовсе не ради меня, как мне подумалось изначально! Уверена, дело обстоит куда серьезнее. Или я себя банально накручиваю.

Ночью опять не могу сомкнуть глаз, зато на следующий день свободный заезд откатываю на спокойной волне. Хочется побыстрее отправиться в гостиницу и заняться сборами, но на выходе меня ловит Александр Ханниган:

— Донна, девочка, я говорил тебе, что ты молодец? — улыбается мне мужчина, — Улучшила свое личное время.

— А? Да, — растеряно киваю. И ведь действительно улучшила свой предыдущий результат на целых три секунды, вот только совсем не обратила на этот факт внимание.

— Ты сегодня сопровождаешь мистера Истербрука, он должен прибыть к самому началу мероприятия, — хмурится Александр и переминается с ноги на ногу, — Я уже говорил и скажу еще раз. Не позволяй ему переходить границы дозволенного, это спонсорство того не стоит, — по-отечески строгим тоном проговаривает мужчина и поясняет, — Не нравится мне, как он на тебя смотрит.

— А как он на меня смотрит? — растягиваю губы в дурацкой улыбке.

Брови Ханнигана сначала взлетают на лоб, а потом смыкаются над переносицей:

— Вот приблизительно с таким же глупым выражением лица, как и у тебя сейчас, — удрученно качает головой, — Может, ты скажешь, что неважно себя чувствуешь и тебя заменит Эрин?

— Вы еще скажите, что меня заменит какая-нибудь девица из группы поддержки! Нет, Александр, все в полном порядке, я превосходно себя чувствую! — фыркаю и спешу в гостиницу собираться на бал.

Я должна быть на высоте, затмить всех. Только так, и никак иначе. К тому же, выбора мне не оставили, Элджи шепнула по секрету, что местные красавицы еще с вечера начали подготовку к боевым действиям. А своего мужа в лапы матерых хищниц я отдавать не намерена!

Сама не замечаю, как змея ревности сворачивается клубком у моих ног. Еще ничего плохого не случилось, а местные девицы меня неимоверно раздражают!

Не буду вдаваться в подробные описания своего вечернего туалета, но могу сказать, что подошла я к этому вопросу весьма ответственно: с грацией и шармом графини Дианы Даор и живостью и непосредственностью Донны Хендрикс.

Во дворец к эмиру мы едем с Элджи вдвоем на такси, остальные ребята из команды должны быть уже на месте. Предъявляем на входе приглашения и проходим в общую залу. Гостей собирается довольно много, два десятка гоночных команд в полном составе и верхушка восточной аристократии. Достаточно одного взгляда, чтобы определить, к какому социальному классу относится человек. Ребята из автоклуба одеты проще, кучкуются большими шумными компаниями и громко шутят, налегая на выпивку и еду. В то время как аристократы стоят поодаль небольшими группами и ведут себя надменно тихо.

Элджи говорит, что ей нужно найти одного знакомого и быстро теряется в толпе. Делаю вывод, что с братом мне сегодня поболтать не удастся, не посмею его отвлекать от дел любовных.

В одиночестве отхожу в дальний угол и отправляю сообщение супругу. Почему-то глупое чувство тревоги в этот вечер меня совсем не желает покидать. Наверное, так устроен женский мозг: накручивать себя, когда все хорошо.

Генрих отвечает, что посадку задержали, но он уже подъезжает ко дворцу. Немного успокаиваюсь и призываю рукой официанта, разносящего на подносе бокалы с шампанским.

Путь ему неожиданно преграждает знакомый мужчина, подхватывает два бокала с шипучкой и подходит ко мне.

— Добрый вечер, Донна, позвольте вас угостить, — протягивает мне бокал Иен.

— Добрый вечер, маркиз, — вежливо улыбаюсь, но на мое лицо ложится каменная маска безразличия.

Иен оказывается рядом совсем некстати. Не хотелось бы, чтобы Генрих застал нас мило беседующих за бокалом шампанского. Вот только от этого самого бокала отказаться не могу, принимаю его из рук мужчины.

— Жаль, что в прошлый раз наше знакомство оказалось таким скоротечным, — подносит он к своим губам напиток, не разрывая со мной зрительного контакта. На дне его глаз черти танцуют румбу. Иен откровенно флиртует и заигрывает со мной, чего я никогда раньше за ним не замечала. Моя бровь плавно поднимает вверх, и я знаю, если повторю за ним и пригублю шампанское, то приму условия этой игры. Жажда меня совсем не мучит, и руки мои недвижно лежат, скрещенные на груди.

— Видимо, не судьба, — пожимаю плечами и натянуто улыбаюсь. Смотрю в сторону центральных дверей, пытаясь взглядом найти мужа. Хочется как можно быстрее распрощаться с Иеном, только он не спешит меня отпускать. Ведет он себя странно, слишком свободно, слишком раскрепощенно. Мужчина передо мной совсем не похож на всегда сдержанного и не выходящего за рамки этикета маркиза Маскотта.

— Судьба любит подшучивать и сбивать с истинного пути, — лукаво улыбается он, — Вы так не считаете?

Считаю! Мне кажется, что плутовка Судьба сейчас как раз этим и занимается — сбивает меня с пути истинного, предлагая отвлечься на маркиза.

— Действительно, в ваших словах есть зерно истины, — киваю с важным видом, — Но я считаю, как ни старайся, а от судьбы не сбежишь, и предначертанного не миновать. Сегодня она сбивает с пути, а завтра открывает широкополосную магистраль и дает зеленый свет. Главное, не упустить момент.

— В вас говорит автогонщик! — беззаботно смеется Иен, а меня начинает медленно и верно нервировать происходящее.

У вас было такое ощущение, будто вы находитесь совсем не в том месте и не в той компании? В затылке волнительно покалывает, ладони становятся влажными, и неприятный холодок пробегает по спине, покрывая обнаженные плечи россыпью мурашек. А подошвы ступней горят адским огнем, вызывая только одно желание — убежать как можно дальше отсюда.

Вздрагиваю и устремляются взор на входную дверь. Сердце ухает куда-то вниз, когда глаза мои находят Генриха. Кто бы сомневался, что он появится именно в тот момент, когда Иен станет мне заговаривать зубы! Взглядом муж пробегает по зале, он ищет меня, но не видит, а я замечаю чужие голодные женские взгляды, жадно впивающиеся в него.

Желудок скручивает тугим узлом. Чувствую, как жилка нервно бьется на шее. Ничего не вижу и не слышу кроме ослепительно яркой вспышки ревности.

— Говорят, если любишь — отпусти, если оно твое, то обязательно вернется, а если нет — то никогда твоим и не было, — где-то на заднем фоне философски изрекает Иен.

— Простите, маркиз, вынуждена отойти, — немного грубо отзываюсь я, машинально вручая свой бокал с шампанским Иену назад.

На своего собеседника больше не смотрю, мой взгляд прикован исключительно к мужу, который вынужден отвлечься на окруживших его дам. Они восторженно о чем-то болтают, а Генрих с равнодушным выражением лица кивает им в такт.

— Постойте, Донна, — хочет коснуться моей руки, но бокалы с недопитым шампанским мешают ему это сделать.

— Извините, маркиз, я спешу. Очень. Видите ли, обещалась сегодня сопровождать на вечере Лорда Истербрука, и не могу столь бессовестным образом отлынивать от своих обязательств! — развожу руками в стороны и пячусь назад.

— Думаю, что Лорд Истербрук с легкостью найдет себе новую сопровождающую на этот вечер, — усмехается Иен, а я просто зеленею от ревности. Это как помахать красной тряпкой перед носом и без того разъяренного быка.

— Не думаю, — шиплю в ответ, но Иен переходит все границы дозволенного, наступая на меня.

— Донна, Лорд Истербрук не лучший предмет для охоты! — склоняется он к моему лицу. Близко-близко, в другой раз я бы обязательно попала под влияние его чар. Но этот «другой раз» затерялся где-то в прошлом.

— Это мы еще посмотрим! — самодовольно заявляю я и самым бесцеремонным образом сбегаю от Иена.

Меня резко раздражает все на свете. Бесит сладкий напомаженный Иен со своими громкими и одновременно пустыми речами. Раздражают глупые девицы, воркующие вокруг Генриха в надежде осуществить свои наивные матримониальные планы. Убивают окружающие, беззаботно снующие по зале. В какой-то степени меня нервирует сам Генрих, а точнее его отсутствие подле меня.

Ревную. Целый вулкан ревности раскаленной лавой кипит в моей груди, и затушить огонь в его жерле может только мой супруг, только его взгляд и руки на моей талии.

Бегу, рассекаю застилающую мне путь к мужу людскую толпу, только каблуки звонко стучат по мраморному полу.

Генрих стоит, спрятав ладони в карманы брюк, но девочки с упорством единорога кружат вокруг него и не оставляют попыток ухватиться за локоток.

Скриплю зубами и пробираюсь к своему мужчине. Одной девчонке бесцеремонно наступаю на ногу, она подпрыгивает на месте. Кого-то толкаю локтем в бок совершенно неаристократическим образом. Не понимаю, что творю. Если кто посмеет меня упрекнуть в недостойном поведении, все смело спишу на состояние аффекта. Стыдно будет потом, сейчас самое главное — результат.

— Простите, подруженьки, но у меня уже есть договоренность с Лордом Истербруком! Сопровождать его сегодня на балу буду я. Сегодня и всегда, — безапелляционным тоном сообщаю и пытаюсь испепелить взглядом троих наиболее стойких девиц.

— Ничего не имею против, Донна, — улыбается Генрих, подаваясь мне навстречу, как крейсер разбивая арктические льды перед собой, — Простите, дамы.

Муж берет меня под руку и уводит в сторону.

— Злишься? — гладит меня по руке.

— Нет, — едва ли не по буквам заставляю себя произнести ответ.

— Оно и видно, — бормочет Генрих, накрывает мою руку, лежащую на его локте, своей и осторожно поглаживает пальцы, — Прости, что не успел к началу мероприятия.

Слышу нотки раскаяния в его голосе, но молчу. Генрих не виноват, что посадку задержали, но все равно не говорю ни слова. Не из вредности, просто пытаюсь успокоиться после своей выходки.

— Расскажи, как прошло начало вечера, — склоняется он к самому моему ушку, щекоча дыханием волосы на виске. Прикрываю глаза и становится легче, но до полного штиля и спокойствия еще далеко.

Мы движемся вдоль края банкетного зала, по узкому коридору, отделенному от центральной части помещения белыми массивными колоннами. Между колоннами расставлены небольшие диванчики для отдыха и уединения, отделенные друг от друга пышной растительностью в напольных горшках. Людей в этих укромных уголках мало, и в основном они увлечены беседой между собой, и на нас с Генри никто не обращает внимание.

Вопрос его застает меня врасплох, не знаю, видел ли он меня с Иеном. Едва заметно хмурюсь, но говорю все, как есть.

— Пока вас не было, Лорд Истербрук, я самозабвенно отгоняла от себя назойливых кавалеров! — проговариваю твердым голосом и искоса поглядываю на мужа.

Впрочем, он, как и всегда, невозмутим, ни один мускул не дрогнул на его лице. Но я не могу удержаться от соблазна и не угадать его эмоции, пропуская их через собственную кожу. Генрих пребывает в восторге от своей ревнивой жены.

— Знаете, вы могли бы тоже, хотя бы для вида поотмахиваться от ваших поклонниц! — недовольно бросаю и поджимаю губы.

Генрих растягивает рот в широкой улыбке. Он доволен, да и я, если честно, больше делаю вид, чем злюсь на самом деле.

— Вы с этой задачей, мисс Хендрикс, и сами весьма успешно справились, — с важным видом хвалит он меня, — За нас двоих.

— Ну, знаете ли! — чуть останавливаюсь, чтобы в сердцах топнуть ножкой.

Но Генрих не дремлет, мигом пользуется моей заминкой, делает шаг вперед, скрываясь в тени колонны, и тянет меня на себя, прижимая к груди:

— За что моя искренняя вам благодарность! — срывает с губ мимолетный поцелуй.

Я прихожу в полный восторг, но вида, конечно, не подаю. Хмурюсь, фыркаю в ответ, горю желанием прочитать грозную отповедь этому нахалу. Вот только делать этого не спешу, а то вдруг больше не поцелует?

— Вы меня огорчаете, Донна, — шутливо отчитывает меня Генрих, когда мы вновь продолжаем двигаться по коридору, — Мало я вчера работал над вашими манерами!

Не знаю, за что он так со мной! Договорились поддерживать на публике игру, а он каждой своей фразой, каждым своим действием мешает сосредоточиться мне на важной миссии.

— Значит, сегодня придется еще поработать! — едко процеживаю сквозь сжатые зубы, а Генрих молниеносно умудряется вновь проделать свой трюк с поцелуем.

— С радостью, — кивает он, выходя из-за колонны.

— Не делай так больше, Лорд Истербрук, — возмущенно шепчу дрожащим голосом и заставляю свои мысли течь в другом направлении. Это трудно, но мне удается. Кажется.

Перед следующей колонной быстро ускоряюсь, прижимаюсь обнаженной спиной к прохладе белоснежного мрамора и за лацканы пиджака притягиваю мужа к себе. Он тянется ко мне с поцелуем, но я резко отворачиваю голову, и его губы скользят по моей щеке.

— Лучше расскажите, какого черта вы забыли на этом вечере! — шиплю на мужа, старательно напуская на себя грозный вид. Перейти к обсуждению дел, вот мой ключ к обретению спокойствия.

— Какая коварная женщина! — наигранно цокает он.

— Все дело в камнях? — проникновенно шепчу, заглядывая мужу в глаза в поисках ответа.

— Да. — ровным тоном соглашается он и отходит от меня на шаг, предлагая руку, — В очень-очень дорогих камнях и очень-очень больших деньгах.

— Я могу чем-то… — хочу предложить свою помощь, но Генрих крепко сжимает мою руку и обрывает меня на полуфразе.

— Нет, родная. Я улажу этот вопрос сам. Уже почти договорился с эмиром о личной встрече.

Слово «почти» имеет нехорошее свойство растягиваться до невообразимых величин, но я не возражаю. Он мужчина, ему виднее.

Наконец мы выходим из-за колонн, и я понимаю, что конечной точкой нашего пути был эмир Юсуф Аль Харунж.

Эмир молод, красив и богат. А каким ему еще быть, если он богат и может позволить себе купить любой камень иллюзии? Но есть в его взгляде что-то острое, хищное, позволяющее понять, что этот мужчина занимает свой высокий пост не случайно.

Он стоит в компании нескольких владельцев автоклубов и их очаровательных спутниц. Замечаю Бруно Гарсию, уголки его губ неприязненно подергиваются при виде меня, впрочем, подобная реакция не кажется удивительной. Здесь же находится и Александр Ханниган со своей красавицей-женой ослепительной Элен. Других собеседников господина Аль Харунжа я не знаю, но определенно видела их на трибунах в первых рядах.

Сам эмир беспросветно скучает, непреходящая тоска скользит в его взгляде, хотя собеседники развлекают его, как могут. Слышатся шутки и громкий бесцветный смех. Эмир большой ценитель автоспорта и обычно каждый год вот уже на протяжении пяти лет дарит любой понравившейся команде комплект драгоценных камней для заезда. Ради такой добычи многие не только шутят, но и дурака из себя строят, забывая, что они и без этого не бедные люди.

Только Юсуф Аль Харунж замечает нас с Генрихом, на дне его глаз загораются звезды. И дело вовсе не в моем супруге. Под взглядом черных проницательных глаз я сбиваюсь с шага и крепко впиваюсь пальцами в локоть Генриха. Эмир смотрит на меня взглядом полным восторга, как на диковинную птичку, которая сама летит к нему в руки. Только здесь нужно пояснить, в его взгляде нет ни пошлости, ни похоти, он смотрит на меня, как я смотрю на редкий драгоценный камешек, прежде чем положить его под увеличительное стекло. Интерес, любопытство, нераскрытая тайна и азарт, вот что движет мужчиной.

— Лорд Истербрук, премного рад вас видеть, — обрывает он своего собеседника на полуслове.

Эмир как маленький ребенок явно пребывает в нетерпении и с легкостью нарушает все правила этикета. Но ведет он себя так, не потому что глупый, наивный и беспечный, вовсе нет. Ему просто плевать на всеобщие правила и нормы поведения, когда перед ним маяком загорается новая цель.

Протягивает Генриху одну ладонь для рукопожатия, а второй сверху накрывает сцепленные руки.

— Мир вам и вашему дому, великий эмир, — учтиво отвечает супруг по всем канонам восточного этикета и отвешивает поклон. Я тоже следом покорно склоняю голову.

— И вам мир, почтенный, и вашему дому, храни вас Всевышний, — улыбается эмир, перебрасывая свой цепкий взгляд на меня. Ему не хватает только заправленной за шею салфетки и острых столовых приборов в двух руках, до того вид у него голодный, — Не представите вашу спутницу? — вежливо осведомляется и снова не желает дожидаться ответа, — Хотя, о чем я? Конечно же, много о вас наслышан, мисс Хендрикс.

Такое узнавание должно льстить, но меня немного напрягает. Знаю, конечно, что ничего плохого с Дианой Истербрук не случится, но за Донну Хендрикс немного волнительно. Такую эмир сожрет и не заметит. Донна Хендрикс — выскочка, о которой ему ничего неизвестно, но сорвать маску ее таинственности очень хочется. Конечно, он мог бы заставить своих людей навести справки, и, возможно, недели за две они сопоставили факты и предоставили ему полный отчет на золотом блюдечке с голубой каемочкой. Но… Согласитесь, гораздо интереснее докопаться до истины самому.

И снова он протягивает две свои ладони, чтобы сжать между ними мою руку и поднести ее к губам. Быстрый поцелуй и выстрел черных глаз. Я натянуто улыбаюсь и машинально отступаю, а Генрих собственническим жестом накрывает мою талию ладонью.

Мой муж напряжен, ему не нравится происходящее. Краем глаза замечаю, как крепко сжаты его губы. Неужели ревнует? Есть в мире кармическая справедливость! Вот только причин для ревности нет. Осторожно касаюсь мыском туфельки его ботинка. Генрих понимает меня без слов и неохотно убирает руку, вновь предлагая его локоть. Совсем не время раскрывать карты.

Все молчат, как воды в рот понабрали, лишь зачарованно наблюдают за эмиром, внимательно вслушиваются в каждое его слово. Я бы тоже на их месте молчала, Королям не перечат.

— Расскажите, Донна, о себе, — требовательно просит Юсуф, — Давно ли вы в автоспорте?

Он не медлит с расшаркиваниями, сразу же намечает себе цель и палит по ней картечью. У меня два варианта, вести себя тихо и сдержано, прямо отвечая на поставленные вопросы или притвориться яркой и дерзкой. Выбор дается не просто, но я сбрасываю лишнее оцепенение и с легкостью отвечаю:

— Сегодня пятница? Значит, у меня сегодня юбилей. Прошло ровно десять дней с того момента, как я занялась гоночным спортом.

Буду шутить, интриговать и эпатировать. Ходить по тонкому льду. Эмиру подобное увиливание может не понравиться, но раскрывать всех карт и лебезить перед ним не собираюсь. Донне можно то, что Диана позволить себе не может.

Улыбка Юсуфа меркнет, но потом вновь появляется на губах.

— Вы, верно, шутите. У вас очень хорошие показатели для новичка, нигде себя ранее не проявившим, — замечает эмир и делится вслух точными цифрами моих личных результаты. И опять меня пугает его столь излишняя осведомленность.

— В газете была опубликована новость, что вы должны были выступать за Феттелини, в итоге оказались в Гамильтоне. Что произошло?

Гарсия мрачнеет, на него можно даже не смотреть, чтобы услышать, как шкварчит его зад на раскаленной сковороде. Думает, что я сейчас нажалуюсь, и не видать ему подарочных камней как своих ушей. Но правда скучна и неинтересна, да и господин Аль Харунж при желании всегда сможет выяснить подробности этого дела.

— О, это очень интересная история, — с мечтательной улыбкой воркую я, — Однажды я поднималась по лестнице, а Томас Уиллер встал у меня на пути, когда выкатывал на улицу свои колеса. Представляете, огромное колесо несется прямо на вас и вот-вот снесет с дороги? В тот самый момент я подумала, что было бы интересно, вынести и его из тройки лидеров. Символично не находите?

Не знаю, что несу. Эмир замирает, обдумывая сказанное, и кажется, что приходит мое время жариться на сковороде. Дрожь пробивает позвоночник, и волоски на затылке встают дыбом. Переиграла, кажется.

— Очень амбициозно, мисс Хендрикс, — размеренно хлопает в ладоши эмир, и слабая улыбка возвращается на его лицо. Все тут же подхватывают смех, а я с облегчением выдыхаю.

— В спорте без амбиций никак, — беззаботно пожимаю плечами.

— Но как вы согласились принимать участие в гонках, если у вас за плечами не было должного опыта? — хищно смотрит на меня мужчина. Мои ответы доставляют ему удовольствие, но при этом не открывают завесы тайны.

— Разве я могла отказать такому замечательному мужчине, как Лорд Ханниган? — подмигиваю своему наставнику, а он тепло улыбается мне в ответ. Элен ласково проводит ладонью по руке супруга и прижимается к его боку.

— Лорд Ханниган, а вам было не страшно брать в команду девушку, у которой за плечами нет опыта? — переключается он на Александра.

— Зато сколько амбиций! — смеется Ханниган, — Да и разве мог я отказать такой замечательной девушке?

И снова смех звенит в нашем небольшом кружке.

Вижу, как любопытством полыхают глаза шейха, ему безумно хочется сдернуть мою маску, ведь он уверен, что под ней кроется какая-то известная в автоспорте фигура, но нет ни одной зацепки.

— Вы не откажетесь от танца, мисс Хендрикс? — протягивает он ко мне руку и ждет. Ждет, что я откажусь, — Пора открывать танцевальный вечер.

Вот только отказаться не могу, это знают все. Генрих тоже не в восторге, но и он не может ответить за меня отказом.

Покорно опускаю глаза и вкладываю свою ладонь в руку эмира. Ханниган стреляет в меня опасливым взглядом и уводит Элен в центр зала, остальные мужчины следуют его примеру.

Эмир перекладывает мою ладошку на себе локоть и два раза хлопает в ладоши. Музыка стихает. Церемониймейстер объявляет о начале танцев, и звучат первые ноты вальса.

«Не играй с огнем», — взглядом предупреждает меня муж и отходит к столикам с напитками. Но поздно, я уже в игре. И не из-за того, что я такая азартная, просто выбора у меня как такого не было. Да и от линии моего поведения ничего не зависело, эмир заинтересовался Донной Хендрикс задолго до начала вечера, и пока не разоблачит меня не успокоится. Просто у дерзкой Донны есть шанс запудрить ему мозги и дать временный отпор.

Мы кружимся с Юсуфом по залу, и я ловлю на себе множество взглядов. И восторженных, и завистливых, и предостерегающих. В гостиницу сегодня точно не вернусь, девочки — народ злопамятный, такого могут не простить. Да и мужа следует задобрить.

Эмир всматривается в мое лицо, пытаясь найти знакомые черты. Мне кажется, что он умеет видеть сквозь иллюзию. С другой стороны, а почему бы и нет?

— Вы отлично танцуете, мисс Хендрикс. Хотя каюсь, думал, что вы или откажетесь, или вздумаете вести меня в танце, — ехидно замечает он.

— Вести вас в танце, о великий эмир? — усмехаюсь абсурдности его идей.

— Думал, что под вашей маской прячется мужчина, — неохотно поясняет он, признавая свою ошибку, а моя бровь взлетает вверх, — Почему нет? Женщинам не место в автоспорте.

Хмурю брови, вызывая улыбку на его лице:

— Не поймите неправильно, ничего не имею против! Просто женщины слабы и им тяжело конкурировать с мужчинами. Александр Ханниган меня приятно удивил, что смог найти себе в команду еще один драгоценный камень.

Молчаливо принимаю его комплимент, а эмир продолжает:

— Кто вы, Донна? Я чувствую, как он вас фонит магией иллюзии. — перебирает мои пальцы в своей ладони. Значит, все-таки видит мое истинное лицо, но не узнает.

Эмир оказывает в полушаге от истины, но она ускользает от него как песок сквозь пальцы. Он злится. Чувствую укол досады, который передается мне через горячие ладони мужчины, и новый виток нетерпения, снедающего желания докопаться до сути. Повторюсь, Юсуф Аль Харунж, великий эмир Абу-Сахари, интересуется мной не как женщиной, у него их целый гарем, а то и два. Я для него загадка, к которой его пытливый ум стремится подобрать ключики.

— Я обычная женщина, — тихо улыбаюсь.

— Вы не обычная женщина, Донна, — склоняется близко-близко к моей щеке, щекочет кожу своим дыханием, хочет выбить меня из равновесия. Но я не склонна вестись на подобного рода провокации. Я закаленный на этом поприще боец, меня не сломить томным взглядом и проникновенным шепотом. И зря. Эмир быстро подмечает этот промах: — Для обычной женщины вы слишком хорошо держитесь.

— Загадка становится все интересней и интересней, не правда ли? — довольно подначиваю его.

А что еще делать, если просчиталась? Хожу по лезвию, но остановиться не могу, иначе точно сорвусь.

— И как же приблизиться к разгадке? — хищные глаза цепляются за меня. Но я молчу и лишь беззаботно пожимаю плечами.

Мы возвращаемся к Генриху, он успел перебраться в укромный уголок между колонами. Мой супруг вальяжно сидит на диване, вскинув ногу на ногу, и безмятежно попивает шампанское из высокого бокала. В его взгляде застывший лед с примесью безразличия, но только богу одному известно, какие мысли клубятся на самом дне его глаз.

Генрих лениво отставляет бокал на рядом стоящий столик и неторопливо поднимается на ноги, делая шаг навстречу нам с эмиром.

— Возвращаю вам вашу спутницу, Лорд Истербрук. Благодарю вас за танец, мисс Хендрикс, — отвешивает легкий кивок эмир, а я покорно склоняю голову. И уже в следующее мгновение оказываюсь прижатой к Генриху. Мой сдержанный собственник расставляет акценты. Его рука лежит на моей талии, и я чувствую, что он находится на грани бешенства. Напоминать о конспирации бесполезно. По крайней мере пока он не успокоится.

— Господин Аль Харунж, пользуясь случаем хотел бы спросить, что вы думаете о моем предложении? — переходит сразу к главному мой муж. В голосе его сквозит арктический холод, а во взгляде непримиримость.

Юсуф недоуменно смотрит Генриху прямо в глаза, бессловесно намекая, что не стоит обсуждать дела в моем присутствии. Генрих же отвечает ему твердым взглядом, и бровь эмира взлетает на лоб. Эх, не отделаться мне от великого и ужасного до тех пор, пока он меня не разоблачит.

— Ваше предложение меня заинтересовало, — медленно, с опаской произносит он, посматривая на мое безразличное лицо. Я же на эмира не смотрю и вовсе, направляю все свои мысли и силы, чтобы успокоить своего ревнивца. Не хочу, чтобы он наломал дров, и его сделка сорвалась из-за меня.

— Сейчас не самое лучшее время для обсуждений, — нотка сожаления скользит в его голосе Юсуфа.

Так и знала, что «почти договорился» не значит «точно договорился»!

— Когда вам было бы удобно провести встречу? — не сдается мой супруг.

— Вы не понимаете, риски слишком велики, — тихо произносит эмир и прикрывает глаза, — Следует подождать.

— Риск есть всегда и в любом деле. Этого не избежать.

Аль Харунж хочет соблазниться, это видно по лихорадочному блеску его глаз, но не отваживается. Я даже не представить не могу, что стоит на кону, раз сам эмир позволяет себе сомневаться.

В воздухе буквально искрит от напряжения, секунда промедления и сделка сорвется. Не нужно быть эмпатом, чтобы понять это.

— Я слышала, что у вас имеется превосходная коллекция драгоценный камней, господин Аль Харунж, — невзначай замечаю я и смотрю на мужчину из-под полуопущенных ресниц.

— Ко всему прочему вы еще и ценитель искусства, мисс Хендрикс? — с улыбкой спрашивает он, но напряжение никуда не уходит, мужчины и не думают расслабляться, наоборот мой вопрос заставляет замереть обоих.

— Это моя вторая страсть, — тихо поясняю я.

— А первая, должно быть, гонки? — с полной уверенностью в своей правоте бросает эмир.

— Не угадали. Гонки занимают третье место. На первом у меня любимый мужчина, — с вызовом смотрю в черные глаза, а его взгляд скользит к руке Генриха, крепко сжимающей мою талию.

Великий и ужасный эмир Абу-Сахари попался на крючок, в его глазах больше нет и тени сомнения.

— Что же, господин Истербрук, можно и рискнуть. Я покажу вам свои сокровища, а вы откроете свое, — в предвкушении потирает руки Аль Харунж.

Он добился своего. Он рад, что ему удастся разрешить две свои проблемы одним махом. Только так и поступают успешные люди. Я тоже морально готова сбросить свою маску, все равно Харунж рано или поздно обо всем узнает. Вот только Генрих подозрительно долго медлит с ответом.

— Знаете, если вы боитесь рисковать, то не стоит. Ничего хорошего из этого не получится. Всего доброго, мы с Донной поспешим.

Эмир недоумевает, он растерян. Я пребываю в не меньшем шоке. Если Генрих играет, то делает это очень искусно. Даже мне не заметен подвох. Супруг настроен решительно, он делает шаг в сторону и тянет меня за собой. Неужели возьмет и вот так бесславно провалит свою сделку?

Упираюсь каблуками в пол и тихо шепчу:

— Дорогой, — Генрих оборачивается и смотрит на меня. Взгляд его тверд и непоколебим, он уверен в своем решении, не сомневается и не играет. Меня даже немного пугает подобная принципиальность мужчины. Просто чаша весов со мной перевесила все остальное. И дело вовсе не в ревности нет, Генрих не станет выдавать мои секреты ради собственной выгоды, он ставит мои интересы выше собственных. Вот только, как по мне, его деловая сделка гораздо важнее моей детских игр с переодеваниями. Смотрю в его глаза с теплотой, и плавно растягиваю губы в улыбке: — Не будьте таким жадиной, Лорд Истербрук. Ваши сокровища останутся при вас.

Одними губами произносит мое имя, спрашивая разрешения, и я уверенно киваю. Поощрительно накрываю его ладонь своей и слегка пожимаю. Но Генри по-прежнему не спешит вступать в переговоры с Аль Харунжем, позволяя мне первой сделать шаг.

Поворачиваюсь к эмиру и чувствую себя всемогущей женщиной:

— И все-таки мы хотели бы взглянуть на вашу коллекцию камней, — с улыбкой произношу и смотрю на мужчину из-под полуопущенных ресниц. Эмир явно такого поворота не ожидал, он растерян и удивлен. Мне кажется, только одна эта сцена, один мой уверенный ответ за нас с Генрихом вместе взятых выводит меня на чистую воду, но нет, Юсуф Аль Харунж не замечает очевидных вещей, слишком много отвлекающих факторов и домыслов в его голове. Кивает и отводит руку в сторону, показывая путь.

Мы покидаем втроем танцевальную залу, поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж под заинтригованные взгляды страждущей толпы. Донна Хендрикс определенно нарывается на неприятности. От газетчиков завтра утром не будет отбоя. И это не есть хорошо.

Идем по длинным безлюдным коридорам, но меня не покидает чувство, что и у стен есть глаза и уши, и каждый наш шаг внимательно отслеживается людьми эмира. А может, и не только его. Раз за разом спускаемся и поднимаемся по каким-то лестницам, кажется, перемещаемся в другое крыло дворца. Эмир молчит, лишь бросает на нас с Генрихом изучающие взгляды.

Наконец навстречу выходит мужчина в строгом черном костюме, скорее всего из службы безопасности, получает от эмира распоряжения, связывается с кем-то по рации и проводит нас дальше. Немного волнительно, но ничего необычного.

Несколько кодовых дверей с охраной, и мы наконец добираемся до сокровищницы:

— Здесь собраны редчайшие коллекционные работы и так… мелочи для души, — он подходит к небольшому столику, поверхность которого усыпана мелкими бриллиантами и запускает в них ладонь, захватывает горсть драгоценного песка и пропускает его сквозь пальцы, — Расслабляет.

Мои глаза загораются. Прекрасно понимаю, я и сама не прочь так расслабиться. Эмир ловит мой взгляд и едва заметно усмехается.

— Но перейдем к делу. Здесь можно обсудить все вопросы без утайки, — объясняет он, окидывая помещение взглядом, намекая, что эти стены в отличие от дворцовых полностью безопасны. Генрих отвечает ему легким кивком, принимая информацию к сведению.

И вот только теперь начинается игра, не везде честная, с блефом и притворством, в ход пойдет все, чтобы сбить противника и заполучить более выгодные условия сделки.

— Я не могу вам продать бриллиант, Лорд Истербрук. По крайней мере сейчас, — делает первый ход Юсуф. Конечно, он если не лжет, то явно обстановку нагнетает, ведь для эмира нет ничего невозможного.

Генрих не ведется, молчит, не выказывает заинтересованности. Ждет, когда эмир продолжит. Если бы он не хотел продавать камень, то мы бы явно здесь не оказались.

— Мне поступает множество «анонимных», — рисует в воздухе пальцами кавычки, — сообщений и угроз. Они без подписи, но я вполне могу предположить, что их отправляют мои соседи. Откуда вы узнали о камне, Лорд Истербрук?

Эмир и без этого вопроса знает, каким образом Генрих узнал о камне. Но он пытается заболтать ему зубы, отойти от темы, чтобы свернуть потом на нужном повороте.

— Из надежного источника, — пожимает плечами Генри. Ему ничего не стоит парировать такую атаку. Он касается моей руки и незаметно поглаживает безымянный палец правой руки.

— К сожалению, надежные источники есть не только у вас, — едко морщит нос эмир, — Очень многие знают о моей находке, но я не готов объявлять эту новость во всеуслышание всему миру, — задумчиво потирает подбородок, — Но пока официально не подтверждено наличие камня, я не смогу документально оформить с вами сделку, — проникновенно заглядывает Генриху в глаза, надеясь найти там понимание. Но маска моего мужа не выражает ничего. Холодный, рассудительный взгляд и ни одной лишней эмоции.

— Очень жаль. Если это все, что вы хотели сказать, то мы с мисс Хендрикс, пожалуй, поспешим домой. Сделаем вид, что мой источник ошибся.

На этот раз я послушно разворачиваюсь в сторону двери и делаю маленький шажок по направлению к ней. Блефую. Генрих же не двигается, ожидает ответного хода со стороны эмира. Юсуф как обиженный ребенок поджимает губы и подхватывает на ладонь россыпь драгоценных камней. Волнуется и пытается снять напряжение.

— Не спешите. — тихо, почти вымученно произносит он, заставляя мои ноги примерзнуть к полу. Стою к эмиру спиной, сжимаю в руках клатч, а рука Генриха лежит на моем животе, не позволяя сдвинуться с места. Поворачиваю голову назад и вскидываю бровь, узнать, почему нам не стоит спешить:

— Я уже веду работы в этом направлении. На ассамблее во всю обсуждается законопроект о праве каждого эмирата на распоряжение запасами драгоценных камней по собственному усмотрению. Камни будут целиком и полностью принадлежать тому независимому государству, на территории которого они были добыты.

Губы моего мужа искажает хищная улыбка, а эмир тотчас подбирается. Еще один его промах.

— Но «Сияние Сахари» было найдено на территории соседнего эмирата, — замечает Генрих, совершая очередной выпад.

— Ничего от вас не скрыть, — натянуто смеется Юсуф, — Допустим, я соглашусь на сделку, но вся ответственность будет лежать на вас. Вам не дадут переправить бриллиант через границу.

— Это мои проблемы, о, Великий эмир, — с подозрительной легкостью соглашается Генрих, ловит мой взгляд и опускает глаза — пора, — Вы готовы выслушать все подробности сделки, пока моя дражайшая супруга будет рассматривать вашу коллекцию ювелирных украшений?

— Кто, простите? — удивленно переспрашивает Юсуф, а я, все еще стоя к нему спиной, ловко меняю на пальце кольца с камнями иллюзий, снимая с себя образ Донны и возвращаясь к маске графине Дианы Даор.

— О, шайтан! — нервно смеется Юсуф, когда встаю к нему лицом, — Это невозможно!

Лучезарно улыбаюсь и невозмутимо пожимаю плечами:

— Я тоже так думала, великий эмир, пока не рискнула, — прикасаюсь поцелуем к щеке Генриха и отхожу в сторону, понимая, что сейчас будут обсуждать подробности, о которых мне лучше не знать.

Брожу между рядами с редкими ювелирными украшениями, пока мужчины переговариваются в другом конце помещения. Замечаю, как эмир то и дело бросает на меня любопытные взгляды. Думаю, ему ужасно хочется, как можно быстрее закончить разговор с моим супругом и задать парочку едких вопросов мне. Впрочем, Генриху это только на руку.

Мужчины присоединяются ко мне через несколько минут. Непонятно, кто кого провел и затребовал для себя лучшие условия сделки, оба выглядят весьма довольными, и это хороший знак.

— Мисс Хендрикс… — сбивается эмир, — Леди Истербрук, — усмехается своему промаху, быстро поправляясь, — И все же, позвольте узнать, как давно вы участвуете в заездах? Скажите, под чьими масками вы прятались до этого? — не желает сдаваться великий. Гораздо проще строить немыслимые догадки, чем принять отличную от них реальность.

Отрицательно качаю головой и еще раз повторяю:

— Я в автоспорте ровно десять дней, господин Аль Харунж. Донна Хендрикс — моя единственная иллюзия.

Мужчина смотрит на меня с прищуром, по-прежнему не желает верить мне на слово, и уличительно поднимает указательный палец вверх.

— Я понял! Вы все подстроили с Лордом Истербруком, чтобы получить приглашение на этот вечер! — не унимается он. Ей-богу, как ребенок, который дорвался до конфет, но не знает какую открыть первую.

Мы с Генрихом обменивается понимающими взглядами, улыбаемся и синхронно качаем головой:

— Нет, великий эмир, — спокойно объясняет Генри, — Я получил пригласительный на две персоны за несколько дней до того, как моя прекрасная супруга изъявила желание сесть за руль болида.

— Да, да… — бормочет мужчина, — Просто верится с трудом, что женщина, аристократка обставила на финише четыре машины с профессиональными спортсменами. Везение? Удача? Договоренность? Так не бывает.

— Вы преувеличиваете. Я обогнала только двоих водителей, остальные двое сошли с дистанции из-за аварии. Так что да, везение, — с улыбкой соглашаюсь, а потом с ноткой сожаления в голосе добавляю, — Но не переживайте, великий эмир, я больше не буду ломать ваши шаблоны и стереотипы, касающиеся женщин-аристократок. В воскресенье состоится мой финальный заезд. Думаю, стоит завершить свою карьеру автогонщицы на пике так же спонтанно, как начала ее.

Говорю и на душе становится грустно. Но я так решила. Это необходимо и правильно.

— Не может быть! Это глупо, — буквально вскрикивает Юсуф, — Если вы волнуетесь за сохранность вашей тайны, то можете не переживать — не в моих правилах раскрывать чужие секреты. Я восхищаюсь женщинами, которые могут бросить вызов мужчинам.

Эмир порывисто хватает мою руку и прижимает к губам. В его голосе нет и грамма фальши. Это подкупает, слушаю его и начинаю жалеть о столь скором завершении карьеры. В глубине души тут же вспыхивает робкий огонек надежды: «Ди, а может, еще один разок?»

Поджимаю губы и радуюсь, что на мне все еще безмятежная восковая маска графини Дианы Даор, через нее трудно различить мои сомнения и терзания. Зато всегда просто нарисовать на губах улыбку и звонким, смешливым голосом произнести:

— Нет, я не стремлюсь к славе на этом поприще. Потешила самолюбие, пора и честь знать.

— А если я приглашу вас принять участие в гонках по пустыне, которые проходят в начале каждого сезона? — с прищуром смотрит на меня Юсуф. Я вся замираю, а Генрих напрягается.

Это не гонки, это восьмое чудо света. Ажитация на грани удовольствия и опасности. Ты несешься под палящим солнцем по пескам на внедорожнике, глотаешь пыль и горячий воздух, в надежде добраться первой до пункта назначения. Из города в город, без длительной передышки. Ты и бескрайняя пустыня, соблазняющая миражами.

— Это было бы интересно, — рот издает хриплые звуки помимо моей воли, будто в горле уже пересохло от жаркого воздуха пустыни. Хлопаю ресницами, сбрасывая наваждение, и остатки здравого смысла позволяют мне добавить, — Мы обязательно обсудим ваше приглашение с супругом дома и дадим вам ответ.

— Обязательно обсудим, — с угрозой в голосе подтверждает Генрих.

В сокровищнице нас больше ничего не держит, и мы возвращаемся в танцевальную залу. Мужчины обсуждают воскресный заезд, а я иду как в воду опущенная. На мне вновь маска Донны Хендрикс, и кислое выражение лица. Прощаемся с эмиром, и Генрих отправляется на поиски Николаса.

— Нужно попросить твоего брата передать весточку герцогу Даор, — шепотом поясняет супруг.

Вскидываю на него удивленный взгляд, и мне хочется рассмеяться.

— Ты решил подработать на тайной службе у его Величества, подался в секретные агенты? — шучу я.

— Может быть, — лукаво заявляет супруг и утягивает меня за широкую колонну, прижимая к ней спиной и закрывая рот поцелуем, — Спасибо, родная.

— Генри, — выдыхаю в его губы и смущенно опускаю голову, — Прекрати так делать.

— Как? Отчего же? — усмехается этот искуситель.

— Ноги перестают слушаться, — жалуюсь супругу.

— Тогда держись крепче за меня, — предлагает мне свой локоть, — Нет, Ди, на службу я не нанимался. Но как добропорядочный гражданин своей страны, готов при необходимости оказать отечеству свою посильную помощь.

Ник находится в компании Иена, Генрих мигом напрягается, а у меня все леденеет в груди. Ох, наверное, кто-то наверху вознамерился проверить мои нервы на прочность.

— Маркиз Даор. Маркиз Маскотт, — вежливо кивает Генрих, — Позвольте представить вашему вниманию мисс Донну Хендрикс, запасного пилота «Гамильтона», если вы еще не имели чести быть с ней знакомы.

Обычная вежливость, ничего больше, но Иен промолчать не может:

— Отчего же, мы с Донной уже знакомы, — улыбается он, — И даже отлично провели время в прошлое воскресенье.

Ох, если бы можно было убивать взглядом, то у Иена не было бы и шанса. Даже Ник смотрит на него удивленно и недобро.

— Хочу заметить, что время вы отлично проводили в компании болельщиц, ваша милость, и мистер Томас Уиллер тому свидетель, — едко замечаю и незаметно провожу пальчиком по своему лицу, напоминая Иену о разбитом носе. Он усмехается, опускает взгляд и насмешливо качает головой.

— Ничего от вас не утаишь, Донна.

— Простите, маркиз Маскотт, я прерву ваш незатейливый флирт в отношении моей спутницы, — стараясь не скрипеть зубами, проговаривает Генрих и обращается к моему брату, — Николас, не мог бы ты связаться с герцогом Даором. Скажи ему, что наша договоренность в силе, и я встречусь с ним в понедельник, а тот у меня сел телефон.

Такая бездарная ложь, что мне хочется закатить глаза, но Ник послушно соглашается и тут же принимается звонить отцу. Мой брат, конечно, не самый умный парень, но, думаю, он в курсе их тайного соглашения.

— Донна, не откажите мне в танце, пока господа решают свои деловые вопросы, — не спрашивает, а утвердительно сообщает Иен и протягивает мне свою открытую ладонь, но я только крепче сжимаю пальцы на руке Генриха. Вот только эмоций его совсем не чувствую, он будто отгородился от меня каменной стеной. Нет ни ревности, ни злости, лишь непонятная мне глухая обреченность, тупой болью отражающаяся в моей душе. Почему? Не понимаю, но мне становится не по себе.

Иен времени зря не теряет. Аж зубы сводит от того, какой он быстрый и упрямый.

— Бизнес — это так скучно, — пытается завлечь меня проникновенным взглядом. И Диана Даор обязательно попалась бы на эту уловку, вложила бы свои пальцы в его руку и порхала счастливая по паркету. Но сейчас что-то неуловимо изменилось, и никогда уже не будет прежним.

— Возможно, бизнес, действительно, вещь скучная, когда в нем не разбираешься. Но знаете, бизнес еще и вещь необходимая. Не у всех родители имеют герцогский титул, — строго отвечаю и недоуменно рассматриваю протянутую ладонь, — Простите, я вынуждена отказаться. Не обучена танцам, — еще сильнее обхватываю руку супруга, меня он него за уши не оттянешь.

Иен поджимает губы и отводит свою руку за спину. Конечно, ему все прекрасно понятно, он же не слепой, видел мой танец с эмиром. Но прилюдно обсуждать это и выводить меня на чистую воду он не станет — это выше его достоинства.

Ник заканчивает свой телефонный разговор, о чем и сообщает Генриху.

— Тогда, думаю, мне стоит отправиться в гостиницу, — заявляет он, а у меня все леденеет в груди. Генрих сказал «мне»? А как же я? Волна отчаяния накрывает меня с головой. Кажется, у меня дрожат колени. И губы. И пальцы на руках, но это не видно, потому что я еще сильнее пытаюсь сжать руку мужа, — Вас подвести, мисс Хендрикс?

— Д-да, пожалуйста, — тихо шепчу и опускаю глаза.

На ватных ногах иду за Генрихом по многолюдной бальной зале, уклоняясь от танцующих пар. Меня преследует острое чувство дежавю. Это уже когда-то было. И тогда я совершила ошибку. Неужели и сейчас ее не исправить?

У выхода нас уже ждет служебная машина Генриха. Не дожидаясь водителя, он распахивает передо мной дверцу и помогает расположиться на заднем сидении, после чего и сам оказывается рядом.

Автомобиль трогается, и я вжимаюсь спиной в кожаное кресло. Генрих достает планшет и принимается изучать финансовые сводки, не замечая меня.

— Генри, — тихо, совсем неслышно одними губами произношу его имя. И он тут же поднимает на меня взгляд.

— Да? — слово звучит холодно и грубо, будто острый клинок рассекает тишину между нами.

Что сказать? Я не знаю. Я заблуждалась в своих чувствах к Иену.

Причиняла Генриху боль. Но мое прошлое — это неотъемлемая честь меня, без него не было бы меня настоящей, сидящей в салоне автомобиля рядом с собственным мужем и остро нуждающейся в его любви.

Да, я ошибалась. Но ведь все имеют право на ошибку и шанс все исправить?

— Прости меня. Я не в состоянии изменить прошлое. Но очень хочу сделать наше будущее лучше. Мне нужен только один мужчина, — и почти не слышно, стук сердца в груди громче моего голоса, спрашиваю, — И это ты.

В ушах звенит, боюсь услышать отказ или почувствовать холод в его словах:

— Мне тоже нужна только одна женщина. Только ты, — его пальцы крепко сжимают мою ладонь, и по спине пробегает электрический разряд тока.

Легенды гласят, что некоторые люди занимаются любовью на заднем сидении авто. Интересно, каково это?

Выдергиваю руку из ладони мужа, и пальчиком нажимаю на черную кнопку. Перегородка между пассажирами и водителем медленно поднимается под стук моего сердца, ограждая нас от чужие взглядов. Забираюсь к Генриху на колени и зарываюсь пальцами в его волосы на затылке, приподнимаю его голову и заставляю смотреть мне в глаза. Провожу носом по его носу, щеке, виску. Вдыхаю аромат моего мужчины, прижимаюсь к его лбу.

Ловлю губами его сбившееся дыхание, смертельно хочу прижаться к ним поцелуем, потеряться, раствориться в нем без остатка, как кусочек сахара в чашке горячего глинтвейна. Это пьянит, волнует и щекочет чувства. Поцелую и пропаду.

— Ди, — рвано выдыхает мое имя, и дрожь удовольствия пронизывает мое тело. Волосы на теле встают дыбом, и я забываю обо все на свете. Ведь я хочу пропасть в его объятьях. Здесь, сейчас и навсегда.

Легенды гласят, что некоторые люди занимаются любовью на заднем сидении авто. И это прекрасно.

Глава 8. Заезд без правил

Утро начинается с осознания того, что мы проспали.

— Генри! Генри! У меня свободный заезд через два часа! И вообще сегодня еще и квалификация! — тормошу своего мужа за плечо и бросаюсь в душ.

Время, конечно, есть, но его в обрез. Я люблю, когда утро начинается спокойно и размеренно.

— Успокойся, родная, ты все успеешь, — сонный заходит ко мне в ванную комнату, встает у раковины и начинает чистить зубы, а я замираю под струями прохладной воды и с глупой улыбкой наблюдаю за Генрихом.

— Ди, что-то не так? Вода холодная? — тянется к моему душу, и я прямо перед его носом захлопываю занавеску.

— Нет, все в порядке! — громко выкрикиваю.

Сколько лет мы вместе, а я никогда не видела, как он встает, умывается и собирается на работу. В этом есть что-то такое «свое», родное и домашнее.

— Генри, — мой голос шелестит, сливаясь с шумом воды, — А почему мы спим в разных спальнях?

Глупый вопрос. Если жилищные условия позволяют, то зачем ютиться в одной комнате на одной кровати под одним одеялом?

— Не хочу будить тебя по утрам, когда собираюсь на работу, — спокойно отвечает он, а я резко отдергиваю занавеску и уличительно выставляю в его сторону указательный палец.

— Ты просто боишься проспать работу!

— Это вызов, леди Истербрук? Провоцируете? — смеется он, изящно изгибая бровь. Это еще как посмотреть, кто кого провоцирует.

— Очень может быть, лорд Истербрук! — заявляю и прячусь за шторку.

Надеть мне нечего, ну за исключением вечернего платья, разумеется. Приходится идти на крайние меры. Беру телефон и отправляю Элджи сообщение: «Кажется, я помирилась с мужем. Чтобы ты понимала всю степень нашего перемирия: сегодня я ночевала у него. Поэтому зайди, пожалуйста, ко мне в номер, собери сумку с одеждой и передай ее Генриху. Люблю тебя. Твоя Диди».

Спонтанное признание дается мне легко. Как камень с души. Элджи отвечает коротким: «Хорошо, я рада за вас». Знаю, она действительно рада за нас, но это не мешает ей сейчас про себя составлять список вопросов, которыми засыплет меня при встрече.

До моего отеля добираемся довольно быстро. Генрих погружен в чтение утренней прессы, вчерашний водитель лукаво улыбается в зеркале заднего вида, а я из последних сил стараюсь не краснеть. Мой муж! Что хочу, то с ним и делаю!

Операция по возвращению моих вещей тоже проходит без сучка и задоринки, а вот переодеться в движущемся автомобиле на заднем сидении получается с трудом. То еще удовольствие! Но, наверное, в жизни нужно попробовать все.

— У меня для тебя сюрприз, забыл сказать, — улыбается муж, когда заканчиваются мои пытки с переодеванием.

— Какой? — хлопаю ресницами и устраиваюсь на сидении поудобнее.

— Как я и обещал, вчера привез с собой из дома драгоценные камни и передал их Ханнигану. Ребята должны были за утро перебрать двигатель в твоем болиде и заменить начинку, — спокойно сообщает он, как само собой разумеющееся.

— Генри, — молчу, подбирая слова, но не нахожу их, — Спасибо.

Порывисто прижимаюсь к мужу и целую его в щеку.

— Я не думала, что ты всерьез станешь мне помогать… — и чуть тише на ультразвуке добавляю, — Не мешал, и то хорошо.

Муж воспринимает мои слова как шутку, громко смеется, а мне немного становится стыдно.

— Все просто, родная. Я надеюсь, что с новыми камнями машина будет слушаться тебя еще лучше. Или не заведется вообще.

— Генри! — толкаю его в плечо.

— После квалификации у меня запланировано короткое интервью, дождись меня у раздевалки. Хорошо? Нам предстоит вместе поехать к эмиру, — ставит меня перед фактом.

Неожиданно. Обычно о его планах я знаю наперед, а та новость меня весьма удивляет. Я округляю глаза и склоняю голову на бок, требуя хоть каких-нибудь пояснений.

— Прости, вчера не нашлось времени поделиться с тобой нашими планами на этот день. Ты против?

— Нет, — неуверенно сообщаю, но задавать встречные вопросы не спешу. Вся эта история с «Сиянием Сахари» меня немного беспокоит, но Генрих знает, что он делает, а мужу я своему доверяю.

— Обычный обед, — тут же объясняет он, замечая мою задумчивость, — Ну, и финансовое закрепление сделки. Не больше. Переживать не стоит.

Морщусь и свожу брови на переносице, отчего-то меня охватывает нехорошее предчувствие. Интуиция, если хотите.

— Наличными? — начинает покалывать в затылке и в неприятном ожидании скручивать желудок.

— Леди Истербрук, вы пересмотрели криминальные фильмы? — смеется Генри, а я демонстративно скрещиваю руки и вскидываю подбородок, — Милая, обычный банковский чек.

Надумываю лишнее? Может быть. Генриху видней. Если говорит, что сделка обычная, значит, обычная!

— Интересно, а зачем вы, Лорд Истербрук, затеяли игру со спонсорством? — недовольно бурчу, переводя тему, и делаю вид, что обижаюсь на мужа.

— Чтобы получить приглашение к эмиру на вечер, — честно отвечает он, а я подумываю обидеться всерьез, — Но появляться на публике я не планировал. До тех пор, пока не объявилась ты. Пришлось скорректировать планы.

Значит, все-таки ради меня. И это приятно. С другой стороны, что я хотела услышать от человека, у которого на первом месте бизнес?

— А вчера? — запинаюсь, — Вчера после танцев ты тоже блефовал?

— Блефовал, дорогая? — вновь смеется он, — Я что похож на карточного шулера? Блефовали, моя прелесть, мы с тобой вдвоем во время разговора с эмиром, когда он любезно согласился продемонстрировать свою бриллиантовую коллекцию, — шутливо сообщает Генри и добавляет уже серьезным тоном, — А если ты имеешь в виду, готов ли я был отказать от сделки, когда эмир предложил сбросить маски, то да, отказался бы без лишних терзаний. Ди, с чего ты взяла, что мои интересы превыше твоих? Я никогда не стал бы пользоваться твоими секретами ради достижения своих целей. Возможно, это плохо заметно, но все, что я делаю, направлено на твое, на наше семейное благополучие.

— Прости, дорогой, — прижимаюсь щекой к его плечу, — Иногда я кажусь себе беспросветно слепой.

Едем в тишине, пока Генрих не отвлекается на деловой звонок, а я неожиданно осознаю, что он уже несколько раз за утро назвал меня «Леди Истербрук». Оговорился? Привычка? Ведь бумаги подписаны…

Хочется уточнить у Генриха наши будущие семейные планы, но мы подъезжаем к автодрому. Он, не отрываясь от телефона, целует меня в губы и помогает выбраться из автомобиля. Что ж… Сначала заезд, все остальные вопросы решим после.

До начала свободного заезда остаются считанные минуты. Быстро переодеваюсь и бегу к своему болиду, который уже выкатили на пит-лейн. Джонатан Тейлор сообщает, что мне перебрали двигатель и заменили камни на новые — все, как и обещал Генри. Сажусь за руль с улыбкой на лице. Поддержка Генриха — это бесценно, поэтому я рассчитываю только на победу. Шучу. Надеюсь, с треском не вылететь на первом этапе квалификации.

Впрочем, до самой квалификации еще два часа, а пока свободный заезд. Механик магическим разрядом заводит мотор, выжидаю и плавно встаю в конец пелетона. Скорости переключаются мягко, повинуются одному легкому прикосновению моей руки. Машина летит, слушается меня безотказно. Мы с болидом единое целое. Дорога сливается в вереницу крутых поворотов и прямых линий, взлетов и спусков.

Первый круг, второй, третий… Кажется, я могу ехать так вечно, но вспоминаю, что это всего лишь разминка и сворачиваю на пит-лейн одной из последних.

Эрин съезжает следом за мной и резво выпрыгивает из болида, сдергивая с головы шлем.

— Девочки, молодцы! — подбегает к нам Скорсезе, — Еще немного, Донна, и ты догонишь Эрин. Разница пять секунд в круге! Фантастический результат.

Мужчина воодушевленно хлопает меня по плечу и отходит к команде механиков, которые поднимают наши машины на транспортировочные платформы, чтобы перевезти их в ангар.

Улыбаюсь. Пять секунд это и много, и мало одновременно. Но несомненно круто!

Подхватываем шлемы под мышки и идем с Эрин в ангар.

— Как тебе новые камни? Полный улет, да? — с наслаждением проговариваю, смакуя каждое слово, делюсь своим восторгом и впечатлениями. Но Эрин молчит и отводит в сторону глаза.

— Я не меняла свой комплект. Этот заезд буду катать на старом.

— Почему? — недоумеваю я, — Камни новые! Я сейчас не ехала, а парила просто! Почему тебе не заменили?

На ум приходит все, что угодно, но Эрин выдает лишь бессвязное бормотание:

— Ну, камни новые, не обкатанные… — и совсем тихо добавляет, — Рауль посоветовал мне не рисковать… — обрывает она фразу на полуслове, но я домыслить за нее:

— На тот случай, если заглохнет машина? — говорю и вижу, что мои слова попадают в цель.

Эрин молчит. Думает, что я обижусь или устрою скандал. Нет, злюсь, конечно, но осознаю всю степень риска, сопутствующего смене камней. Шанс был один к трем, что ребята смогут правильно рассчитать заряд для нового компоекта и распределить его в соответствии с нашими физическими данными. На мою победу рассчитывать не стоит, будем реалистами, вся надежда остается на Эрин. Лучше попасть в конец десятки и получить хотя бы один маломальский балл в командном зачете, чем погнаться за двадцатью пятью очками и не получить ни одного.

— Надо поменяться двигателями, — строго сообщаю и касаюсь локтя Эрин. Она вздрагивает и останавливается.

— Как это поменяться? — хлопает глазами, — А ты? Его же специально собирали для тебя.

— Эрин, в моем случае три секунды ничего не решают, а в твоем — отличная заявка на победу, — спокойно рассуждаю.

— Да, но вчера вроде бы все решили… — неуверенно шепчет, заламывая пальцы рук.

Она сомневается, колеблется. Но победа — слишком сладкое слово. Эрин соглашается. А я ловлю себя на мысли, что готова с легкостью распрощаться с новеньким комплектом камней. Самую главную награду я получила — внимание и поддержку супруга, а все остальное… Так ли сильно оно мне нужно? Я согласилась принять участие в серии заездов ни ради славы, денег и первого места, мне просто приятно дышать ветром свободы с ароматом разгоряченной резины. И свое я обязательно получу.

У Эрин же шансы на победу выше, и мне хочется, чтобы она ими воспользовалась, а мне ребята переберут двигатель непосредственно к соревнованиям, и я обязательно почувствую, как адреналин будет медленно растекаться по моей крови, пробивая тело сладкой волнительной дрожью.

Вот только ни Рауль Скорсезе, исполняющий роль нашего наставника, ни Джонатан Тейлор радости по этому случаю не выказывают.

— Вы что, совсем сдурели? — в ярости кричит Рауль и, хромая, нарезает круги вокруг болидов, — Эрин, мать твою, вчера же все обговорили и не один раз! Вчера! Вчера надо было высказывать свои сомнения!

Эрин сказать нечего, действительно вчера нужно было думать.

— Остается слишком мало времени, чтобы все переставить, — отстраненно рассуждает Тейлор и качает головой, — И трудно будет угадать с зарядом вслепую, не успеем протестировать.

— Если начнем сейчас, то успеем, — встреваю я, Эрин стоит рядом не в состоянии сказать и слова, — Джонатан, вы превосходный механик. Вы в точности рассчитали мой заряд, не ошибетесь и в случае с Эрин. Думаю, его следует слегка увеличить.

— А ты, Хендрикс, я смотрю, знаток! — шипит на меня Скорсезе. Чувствую, как он нервничает, меня насквозь пронизывают волны неуверенности и раздражения, исходящие от него, но я списываю подобные эмоции на волнение перед гонкой и невозможность самостоятельно исправить ситуацию. Все, что он может — следить за развитием ситуации со стороны. Для ведущего пилота клуба, потенциального чемпиона — это тяжелое испытание.

— Что происходит? — вмешивается в наш разговор Ханниган.

Появление его для всех становится неожиданностью и, как принято в таких случаях, в мастерской воцаряется хрупкое молчание, а потом самый смелый вдается в объяснения:

— Вчера было решено установить новый комплект камней только в машину пилота Хендрикс, а сегодня девочки решили переиграть ситуацию и поменяться своими двигателями, — спокойно сообщает Тейлор, но Скорсезе тотчас же подхватывает нить разговора:

— Будто речь идет о каких-то бабских кофточках или юбочках, а не автомобильных двигателях! — ворчит он, взлохмачивая волосы на макушке. Его бесит наша женская непосредственность, и трудно за это осуждать мужчину.

Но Ханниган его не слышит.

— Кем было принято решение установить новый комплект только в машину Донны? — сухо переспрашивает Александр, адресуя свой вопрос Тейлору и акцентируя внимание только на первой части его предложения.

Вновь комнату накрывает звенящая тишина, разрываемая лишь ревом болидом, доносящимся из соседних ангаров.

Строгий взгляд Александра скользит по мне, отчего холодеет все внутри, и пальцы нервно сжимаются в кулаки, переходит на Эрин, а затем мужчин. Бросаю косой взгляд в их сторону и замечаю, как ноздри Тейлора свирепо расширяются, и он исподлобья зыркает на Рауля. Секунда, и уже отводит глаза. Вот только расшифровать смысл их переглядываний у меня не получается, слишком много неизвестных переменных в уравнении.

— Чтобы через час были готовы обе машины, — отдает команду Александр.

— Мы не успеем, — сквозь сжатые зубы процеживает Тейлор.

— Мне плевать. Я еще вчера распорядился поменять оба комплекта, если кто-то решил сделать иначе, это его проблемы. Исправлять.

— Вы не понимаете, Александр, могли случиться перегрузки с новыми камнями. Мы хотели этого избежать! — вновь подает голос Рауль.

— Хендрикс! — выкрикивает мое имя, и я вытягиваюсь по струнке смирно, — У тебя с машиной случилась перегрузка?

— Нет, сэр! — звонко отвечаю и ощущаю себя маленькой девочкой перед строгим родителем.

— Я нанял в свою команду профессионалов, а не перестраховщиков. И плачу деньги за то, чтобы перегрузки не случались. Если кого-то это не устраивает, то он может уйти из команды. У вас ровно час.

Атмосфера в мастерской кажется до того напряженной, что ее можно резать ножом.

— Тебе, Хендрикс, больше всех надо, да? — срывается Рауль, — Решила подлизаться к руководству? Прокладываешь себе дорогу в большой спорт любым удобоваримым способом?

Внутри у меня все холодеет, но я и бровью не веду. Со стороны действительно все кажется именно так, как говорит Рауль.

— Вы ошибаетесь, Рауль. Я ни на что не претендую, — спокойно отвечаю мужчине и проникновенно заглядываю ему в глаза. В гляделки играем недолго, он довольно быстро отводит глаза.

— И не надейтесь, Донна, на следующей неделе я вновь займу свое место, — растеряно бормочет Скорсезе, поправляя растрепанные волосы.

— Я и не надеюсь, — твердо проговариваю, — Завтра последний день моего отпуска, и я возвращаюсь домой, — проговариваю мысли вслух ни столько для Скорсезе, сколько для себя, — Вы зря волнуетесь.

— А я не волнуюсь, — нервно выплевывает Рауль и быстрым ровным шагом покидает ангар. Хмурюсь, взглядом провожая его удаляющуюся спину. Он врет. Он волнуется и довольно-таки сильно.

Вскидываю подбородок и поворачиваюсь в сторону задумчивого Тейлора. Джонатан стоит и глаз не сводит с камней, будто если на них долго смотреть — они сами себя зарядят. Команда механиков не дышит, ждет его четких указаний.

— Джонатан, собрать и зарядить новый комплект камней вы не успеете. Логичнее воспользоваться моим, — говорю очевидные вещи. Вижу, что Тейлор сомневается, и хочу ему помочь принять правильное решение как можно быстрее. Время не резиновое.

Он отрывает взгляд от двигателя и смотрит на меня с прищуром, недобро:

— Все-то вы знаете, мисс Хендрикс! — въедливо ворчит на мои слова.

— Всего я не знаю, просто смотрю на ситуацию глазами реалиста, — пожимаю плечами, — Глупо в точности исполнять приказ Александра сейчас. Об этом нужно было думать раньше. Да, и не получится его исполнить, что уж там!

Нереально за час-полтора подготовить камни и переложить их в двигатель. О базовом тестировании двигателя речи вообще не идет, здесь необходимо часа три, если не больше. И Тейлору это прекрасно известно.

— Много вы понимаете, Донна! На вас не лежит груз ответственности за принятые решения. И не вам держать ответ, если машина заглохнет на дистанции, — ругается, но злится он на себя.

— Решение в любом случае за вами, — подхватываю Эрин под руку и вывожу из ангара.

— Прошу всех посторонних выметаться вон, — раздается строгий голос Тейлора, — Парни, слушать мою команду!

Двери за нашими спинами закрываются, и приказ Тейлора я уже не слышу. Касаюсь ладонью руки Эрин и осторожно поглаживаю девушку, успокаивая. Она в смятении. Волнуется, переживает, и ее тело пробивает мелкая дрожь. Никуда не годится! И это за полтора часа до квалификации.

— Все будет хорошо, — внушительно произношу и закрепляю свои слова взглядом, полным уверенности, — Тейлор переставит мои камни в твою машину. И ты покажешь лучшее время.

— Я не знала, что Ханниган отдал строгие распоряжения относительно камней вчера, иначе бы не стала ему перечить, — растеряно бормочет она, — Рауль напугал меня вчера, сказав, что я вообще могу пролететь с заездом! — вырывает ладонь из моего захвата и скрещивает руки на груди, укачивания себя в объятиях, — Донна, понимаешь, я не могу слить заезд?

— Ты его не сольешь.

— А все туда и идет! — сокрушается она.

— Все ошибаются.

— А теперь еще и Рауль злится на меня! Нашел крайнюю! Донна, ты слышала? Будто речь идет о бабских кофточках! — возмущенно цитирует Скорсезе и смотрит на меня в поисках поддержки, — И Александр потом именно мне выскажет все хорошее!

— Людям иногда необходимо найти крайнего, чтобы не признавать своих ошибок. Скорсезе на тебя не сердится, он просто переживает за исход соревнований, — вновь протягиваю к девушке руку и мягко провожу подушечкой большого пальца по тыльной стороне ее ладони, — Ты сейчас соберешься с мыслями и откатаешь квалификацию на новых камнях. И Александр ничего тебе не скажет, потому что ты будешь умницей.

— Спасибо, Донна, — она пытается растянуть губы в улыбке, — Все равно чувствую себя неуравновешенной идиоткой, меняющей собственное мнение как перчатки.

— Ты не идиотка. Сомнения — это вполне естественно. Ты просто переосмыслила ситуацию, выбрала лучший вариант. Теперь остается занять место на стартовой решетке в первой тройке машин. А это с таким двигателем сущие пустяки. Болид полетит быстрее скорости света. С ним сможет сравниться разве что Рауль, в бешенстве нарезающий круги по мастерской, — у Эрин получается рассмеяться, и я вновь хватаю ее под руку, утягивая за собой пропустить по чашечке чая перед заездом, — Я серьезно!

* * *

Занимаем свои позиции. Зеленый сигнал светофора. Первый круг, не спешим, тянемся единым потоком, прогреваем шины. Второй круг — и большинство пилотов резко ускоряется, уходя сразу же на быстрый круг. Болид меня не очень хорошо слушается, но я тоже решаю не медлить и выжать свой максимум. Не чувствую своего тела, только влажные ладони, крепко сжимающие руль и напряженные ноги, выжимающие педаль газа до отказа.

Первый, второй, третий круг… Кажется, всего семь… Пятнадцать минут истекают как вода сквозь пальцы. Прихожу шестнадцатой, и следующая квалификационная сессия проходит без меня. Не обидно. Я ожидала подобного результата. Не последняя, и это уже хорошо. Зато Эрин пользуется своим, моим… нашим шансом на все сто. Проходит сначала во второй этап квалификации, а потом и в третий, где занимает второе место. Я считаю, что это идеальная позиция. Завтра перед заездом достаточно перераспределить заряд на камнях, и она обязательно улучшит свое время.

— Я же говорила, что ты сможешь, — обнимаю девушку, когда мы на пит-лейне выбираемся из болидов. Она ведет себя сдержанно, хотя я улавливаю ураган эмоций, разрастающийся в ее душе.

— Прости, Донна, из-за моей глупости, я лишила тебя возможности побороться за победу, — хрипит ее голос.

— Эрин, ты шутишь? В тройку я бы все равно не попала, и за победу побороться не получилось бы. Как-нибудь в другой раз, — смеюсь, хотя мы обе знаем, что другого раза уже не будет.

Иногда единственное, что ты можешь сделать ради победы — отойти в сторону и позволить сильнейшему занять полагающееся ему место.

— Эри, ты молодец, — подпрыгивая на больной ноге, подбегает к нам Рауль и заключает Эрин в свои объятия, — Донна, ты тоже здорово откатала квалификацию, — подмигивает и показывает мне большой палец.

Киваю со сдержанной улыбкой на губах и направляюсь в раздевалку. Нужно перевести дыхание. Позволяю себе расслабиться после сложного заезда, и ноги и плечи начинает пробивать легкая дрожь усталости.

Через двадцать минут вся команда собирается в ангаре, где Александр Ханниган устраивает нам сказочный разнос. Под его щедрую раздачу попадают все без исключения — мы же команда! Мой муж тоже присутствует, стоит за спиной Ханнигана с кислым лицом и взирает недовольным взглядом на Рауля и Джонатана.

— Так! Девочки, можете быть свободны, — тяжело выдыхает Александр, поумерив свой запал гнева, — Хорошо откатали квалификацию, но могли бы лучше. В следующий раз, так обязательно!

Сжимаю кулаки и поджимаю губы, проговаривая про себя, что следующего раза не будет. Точнее будет, завтра, но это последнее финальное выступление, а не новый квалификационный этап. Его не будет точно.

Раз Ханниган так расщедрился и позволил нам с Эрин отправиться по своим делам, то не считаю нужным здесь больше задерживаться. Вежливо киваю и направляюсь на выход. Стоит мне оказаться за дверьми ангара, как приходит сообщение от Генриха, в котором он предлагает мне отправиться в гостиницу, не дожидаясь его. Считаю это правильным решением, так у меня появится чуть больше времени, чтобы подготовиться к встрече с шейхом.

С Эрин мы прощаемся в фойе на первом этаже, она идет в бар, чтобы дождаться Рауля, а я заказываю такси и пытаюсь дозвониться до Элджи, но слышу только длинные гудки в телефонной трубке.

Выхожу из центральных дверей автодрома, направляюсь к подъехавшему такси, и когда до дверцы его остается только руку протянуть, слышу за спиной приближающиеся шаги. Быстрые, решительные, едва ли не бегущие за мной следом.

Не оборачиваюсь, нутром ничего хорошего не чувствую.

— Мисс Хендрикс, простите мою настойчивость, — доносится сбившийся голос Иена, и я неохотно замираю на месте.

Он настойчив. Очень. До зубовного скрежета и крепко сцепленных на груди рук. Оборачиваюсь и сталкиваюсь с другом детства нос к носу. В руках его пышный букет алых роз с белыми пятнами душистых лилий — как я люблю. Настоящая я, а не Донна Хендрикс.

— Донна, хочу поздравить вас с великолепным выступлением, — протягивает он мне цветы и отвешивает галантный поклон.

Улыбается одними глазами, а уголки его губ едва поддергиваются вверх. Иен ведет себя собранно, даже немного натянуто, что сильно контрастирует с его вчерашним поведением на балу. Одну руку он закладывает за спину и чуть склоняется ко мне, чтобы вручить букет. На автомате выставляю руки вперед и подхватываю розы, иначе они рискуют оказаться на пыльной дороге.

— Вы точно смотрели квалификацию? Я не вошла и в десятку, — холодно отвечаю и отступаю на шаг назад, сохраняя дистанцию.

— Шестнадцать — мое любимое число, — улыбается он, а у меня от приторности фразы слипается во рту, хочется вернуть букет, быстро запрыгнуть в салон такси и попросить водителя поспешить. До заветной дверцы желтого авто, обещающей мне чудесное спасение от нежеланного собеседника, меня отделяет несколько шагов. Но Иен будто угадывает мои мысли, улыбка его меркнет, он выпрямляется, вытягиваясь по струнке смирно и отводит вторую руку за спину, становясь полностью серьезным.

— Разрешите побеспокоить вас последний раз, — величественно произносит он.

Окидываю его внимательным взглядом с головы до ног. Сейчас передо мной стоит типичный Иен, такой, каким я его знаю много лет. И говорит он также вычурно, как и всегда. Вот только раньше мне нравилась подобная манера речи, а сейчас кажется невыносимо утомительной. Грубоватая, но откровенная прямота кажется куда приятней.

Приосаниваюсь, чуть вздергиваю подборок и смотрю мужчине прямо в глаза. Если скажу ему слово, он скажет мне в ответ еще два, но к сути вопроса это нас не приблизит, поэтому я молчу.

— Донна, я хотел бы извиниться перед вами за свою настойчивость, — отрешенно кивает и норовит заглянуть в глаза, чтобы узнать мою реакцию на его слова, — Вы мне понравились с первого взгляда тогда в клубе. Увидел вас в толпе, и сердце дрогнуло. Ваши глаза, лицо кажутся мне таким знакомым, будто мы знакомы сто лет, — голос его шелестит точно легкий прибрежный ветерок, но ничего кроме неприглядной ряби на поверхности воды он не вызывает.

Хочется остановить его, возмутиться, сказать, что мы с ним и без того всю жизнь знакомы, но это бесполезное занятие, все равно, что запретить ветру дуть.

— А потом я понял. Вы напоминаете мне девушку, в которую я влюблен, — говорит с затаенной в голосе грустью, и я удивляюсь такому откровению со стороны Иена. Ему удается застать меня врасплох. Кого я ему напоминаю? Неужели саму себя? И он, оказывает, влюблен в меня? Как долго? — Вот только, кажется, что любовь моя безответна, — тяжело вздыхает, но почему-то его слова не задевают струны моей души. Нет, я ему безгранично сочувствую, но не больше.

— Не понимаю, зачем вы мне об этом рассказываете, — хмурюсь я.

Он видит замешательство, застывшее на моем лице, и тихо, будто раскрывает важную тайну, полушепотом, на фоне которого теряется шум улицы, произносит:

— Простите, Донна. Я хочу сказать, что больше не побеспокою вас. И позвольте выразить вам свою признательность, благодаря вам у меня открылись глаза, и я осознал всю глубину своих чувств к женщине, которую люблю всю свою жизнь. До встречи с вами я был слепым, мне не хватало храбрости все изменить, но сейчас я полон уверенности и сил, — высокопарно изъясняется Иен, а меня каждое его слово жалит осой. Считаю себя непростительно глупой, ведь раньше мне подобные речи нравились.

— Премного рада за вас, маркиз, — устало проговариваю, потирая лицо. Я действительно устала, у меня был тревожный заезд и предстоит не менее волнительным встреча.

— Донна, прошу, примите мой дружеский совет, вам не стоит обольщаться на счет Лорда Истербрука, — проникновенно заглядывает мне в глаза, не знаю, что он хочет там найти, но мой взгляд пуст.

— Приму ваш совет на вооружение, — со скучающим видом принимаю его предупреждение. Мне и в самом деле до него нет никакого дела.

— Донна, не обольщайтесь. Я мог бы часами говорить о социальном неравенстве, но дело вовсе не в нем. Лорд Истербрук недавно развелся с супругой, и он никогда не женится вновь. Просто знайте, что женитьба на графине Даор была для него обычным шагом вверх по социальной лестнице. Все, что ему было нужно — вес и связи в высшем обществе. И когда он получил желаемое, необходимость в браке отпала, и он подал на развод, — не унимается Иен.

Самая грубая ошибка, которую я могу сейчас совершить, это вступить с ним в диалог.

— Я ничего не слышала о разводе, в прессе не было даже слухов, — безразлично замечаю. Знаю, что эта не та тема, которую стоит обсуждать с Иеном, но не могу удержаться. Наш развод с Генрихом как затянувшаяся рана, я делаю вид, что не замечаю ее, а потом в самый неподходящий момент пытаюсь поддеть ее и проверить на прочность.

— Это накануне важной сделки? — беззаботно смеется Иен и отмахивается он меня рукой, — Нет, Генрих Истербрук делец до мозга кости, он не видит ничего вокруг, когда ставит себе определенную цель. Он заключит сделку с собственной совестью, чтобы добиться своей цели. Если бы он мог воспользоваться талантами своей жены еще раз, то непременно бы так поступил. Не верьте ему, Донна.

Я не верю ни одному слову Иена. Знаю, что это всего лишь его ничем не подтвержденные догадки. Чувства и эмоции, которые исходят от Генриха не лгут, в них я уверена. Но все равно какой-то неприятный осадок ложится на сердце, царапает меня своими грубыми, неровными краями.

— Благодарю за участие, — хрипло проговариваю.

— Я причинил вам боль? — касается моей ладони Иен. Он сама вежливость, готов тут же броситься защищать и утешать меня, вопрос от кого? Я поспешно одергиваю руку и прячу ее за спину.

— Нет, ваша милость, вам показалось, — холодно откликаюсь я.

— Не хочу, чтобы вы обольщались, и это причинило вам боль в дальнейшем, — покорно склоняет голову Иен.

— Простите, мне надо идти, — распахиваю дверцу такси, бросаю на заднее сидение цветы и запрыгиваю следом сама.

Знаю, что Иен излишне драматизирует, возможно, даже специально провоцирует меня, но вот чисто по-женски не могу себя не накручивать. Меня беспокоят слова Иена, звенят в ушах тревожным звоночком. И переживаю я не столько из-за развода и наших с Генрихом отношений, сколько из-за невозможности прямо сейчас разрешить этот вопрос.

Нам предстоит провести важные переговоры с эмиром, и для этого необходим трезвый рассудок, а потом уже будем выяснять наши с мужем личные отношения. Но этого «потом» я жду с нетерпением, не видя смысла больше откладывать важный разговор.

Специального платья для выхода в высший свет у меня не имеется, поэтому я захожу в первый попавшийся магазин, расположенный рядом с лобби отеля и покупаю брючный костюм. Думаю, эмир переживет, если Донна Хендрикс заявится на обед не в платье, как подобает настоящей изысканной Леди, а в брюках.

В номере быстро переодеваюсь, костюм сидит на мне идеально. Подхожу к зеркалу, чтобы привести в порядок волосы и нанести макияж, как слышу глухой удар о стену. Зеркало дрожит, искажая отражение моего испуганного лица, хмурюсь и обхватываю себя двумя руками за плечи — за стеной комната Элджи. Хочу броситься ей на помощь, предварительно позвав кого-нибудь в коридоре в качестве группы поддержки, но моего слуха касаются звуки, совершенно не сочетающиеся с дракой или насилием. Замираю. Делаю то, за что графине Диане Даор будет стыдно — поднимаю со столика стеклянный стакан, приставляю его к стене и прижимаюсь к донышку ухом.

Стоны, всхлипы и страстные покрикивания.

— С ума сойти! Совсем стыд потеряли тут всякие, — бормочу себе под нос и спешу закончить сборы в ванной комнате. Меньше всего мне хочется быть в курсе любовных утех родного брата и лучшей подруги. Чувствую, такими темпами я очень скоро стану крестной матерью. И как им только не совестно! Могли бы ради приличия поддержать меня после квалификации, не каждый день мне удается занять шестнадцатую позицию! Так нет же! Оба сломя голову рванули в гостиницу!

Генрих стучится в номер, когда я успеваю полностью привести себя в порядок и сижу на краю кровати со скрещенными на груди руками. Мои попытки успокоиться и настроить себя на нужный лад не приводят ни к чему хорошему, напротив, у меня получается только сильнее накрутить себя.

Подпрыгиваю на кровати и бегу открывать дверь.

— Ты превосходно выглядишь, дорогая, — ладонь его ложится мне на спину, притягивая к нему, а губы осторожно касаются виска. Чуть прикрываю глаза и вдыхаю родной аромат моего мужчины. Определенно, на душе становится спокойнее и не так страшно.

Но с Генрихом я стараюсь вести себя собрано, не хочу, чтобы глупые безосновательные сомнения и терзания, зародившиеся в моих мыслях после разговора с Иеном, сорвали нам планы. Хотя чувствую, как внутри разрастается бурлящий вулкан недовольства, требующий срочного выплеска наружу.

Но обычно внимательный Генри ни моей отстраненности, ни напряженности не замечает. Он мерит прихожую шагами с приложенной к уху телефонной трубкой. Я же опираюсь плечом о дверной косяк в спальне и гипнотизирую его взглядом.

— Твой брат! — раздраженно восклицает он, посматривая на экран мобильного, — Как всегда в своем репертуаре! Не подходит к телефону! Мы договорились, что он возьмет машину напрокат на свое имя и передаст ее мне. Нам. Я не собираюсь ехать к эмиру на обед с незнакомым водителем, — поясняет он и устало трет лицо ладонью.

— Дай мне пять минут, — таинственно заявляю я и прохожу мимо мужа, скользя плечом по рукаву его пиджака. Его бровь плавно взлетает вверх, но расспрашивать меня Генрих ни о чем не спешит.

Пять шагов прямо по коридору, и я стучусь в дверь соседнего номера. Слышится нервный женский и спокойный мужской шепот, возня и метания по комнате. Затем полная тишина, и быстрые приближающиеся к двери шаги.

— Иду! — доносится голос Элджи, — Диди? Это ты?

— Это я, — хмуро подтверждаю ее догадку.

— Сейчас! — распахивает дверь, из которой высовывается ее рыжая всклоченной макушка.

— Можно пройти? — уточняю на всякий случай, поскольку приглашать меня внутрь Элджи не торопится.

— К-куда? — переспрашивает с самым что ни на есть озадаченным видом, — В мой номер?

— Да, — немного раздраженно отвечаю подруге и закатываю глаза, сетуя на ее недогадливость.

— Можно, конечно, — усмехается она, но по-прежнему не спешит пропускать меня. Неужели Ник не может по-быстрому спрятаться под кровать? Или он полагает, что я сейчас учиню в номере королевский обыск, чтобы вывести любовничков на чистую воду? А может, пока я стою в коридоре он спускается вниз с двадцать восьмого этажа по скрученным простыням?

— Проходи, я сейчас переоденусь, — порывисто распахивает дверь рыжая и отскакивает в сторону, но мне и секунды достаточно, чтобы заметить, во что одета моя дорогая подруга.

— Это что, мой спортивный комбинезон, который я у тебя забыла во вторник? — недовольно поджимаю губы. И внутреннее чутье подсказывает мне, что надела она его вовсе не для того, чтобы чинить машину!

— А? Что? Ну да… Примерить захотела… Кажется, мне идет синий цвет, не находишь? Я потом отдам его в прачечную и верну тебе назад, — густо краснеет она и хватает халат, валяющийся под стулом.

Мой взгляд цепляется за ключи от спортивной тачки на столике рядом с дверью. Думаю, у Элджи с Ником вечер только начинается, машина им явно не пригодится в обозримом будущем, тем более Николас ее и так специально брал для Генриха. Накрываю связку ключей ладонью и кричу подруге:

— Спасибо, конечно, но возвращать костюмчик не стоит! Тебе ужасно идет синий цвет! Да, и вряд ли я его еще когда-нибудь одену! Оставь себе, — Элджи выглядывает из-за двери и смотрит на меня, хлопая ресницами, — Я, пожалуй, пойду.

— Ди, а приходила-то зачем? — недоуменно спрашивает она.

— Услышала шум за стеной, хотела узнать, все ли с тобой в порядке. Вижу, что все хорошо, даже в мой комбинезон успела нарядиться! В общем, желаю тебе жаркого вечера, — Она вновь краснеет, а я добавляю, — Синоптики обещали повышение температуры.

— А-а-а, ясно, спасибо, — бормочет Элджи, закрывая за мной дверь.

А я возвращаюсь в свой номер и позвякиваю ключами перед носом Генриха:

— Не благодари!

Морщинки на лбу Генриха сначала разглаживаются, а потом вновь собираются над переносицей.

— Это откуда? — скептически смотрит на меня, — Ты обчистила чьи-то карманы? У моей драгоценной супруги есть еще какие-то скрытые таланты, о которых мне следует знать?

— Всего лишь ошеломительная интуиция и непревзойденное логическое мышление, — хвастаюсь я, — У Ника взяла. Не спрашивай подробностей, — прикладываю указательный палец к его губам, а он ловко его целует.

— Я тебе говорил, что ты у меня чудо? — усмехается он.

Молчу. О чуде и прочих нежностях мы поговорим позже, тогда и решим, его я чудо или нет.

На поиски машины уходит некоторое время, но мы довольно быстро обнаруживаем ее на третьем этаже подземной парковки, воспользовавшись соответствующей кнопкой сигнализации на ключе.

— Красная? — хмыкает Генрих, удивляясь цветовому предпочтению моего брата, — Ничего ярче не было?

— Триста лошадей? — провожу ладошкой по капоту, недоумевая ни меньше Генриха, — Мой брат может удивить, когда захочет.

Вижу, что Генрих направляется к водительской двери, но я опережаю его и преграждаю путь, прижимаясь спиной к машине.

— Ди?

— Поведу я, — бескомпромиссно заявляю и одновременно с мольбой заглядываю Генриху в глаза. Никогда ни о чем подобном не просила. Почти всегда нас с мужем возит Барберри, и только в редких случаях Генри садится за руль самостоятельно. Предрассудки общества, но они есть.

— Вечером расплатишься, — дыханием гладит мои губы, а потом впивается в них поцелуем.

Я говорила, что сильно напряжена из-за предстоящей встречи и переговоров с шейхом? Считаю, что могу себе позволить немного расслабиться и сбросить лишнее напряжение в крепких объятиях Генриха Истербука, поэтому отдаюсь в волю его поцелуя со всем пылом и страстью.

Мне кажется, что целоваться с мужем я могу целую вечность, но прием у эмира никто не отменял. Во дворец мы приезжаем на пятнадцать минут раньше необходимого. Въезжаем за массивную ограду на охраняемую территорию и оставляем машину на стоянке для гостей. Паркую ее самолично, не желаю отдавать ключи в чужие руки — банальные меры предосторожности. А благодаря последней инновационной технологии сигнализация не только срабатывает при проникновении угонщиков внутрь салона, но также фиксирует все внешние прикосновения к корпусу машины, даже самые незначительные. Нет, она не взорвется оглушительным воем в случае дождя, но занесет всю информацию в бортовой компьютер, в который можно заглянуть при необходимости. Другими словами, не стоит волноваться из-за того, что люди эмира приклеят на автомобиль какую-нибудь следилку. Со всеми этими играми в шпионов я сама себе кажусь излишне подозрительной, но, тем не менее, лучше перестраховаться и быть начеку, чем постоянно терзаться в сомнениях.

— Твой брат не так безнадежен, как кажется, — смеется Генрих, а я хмурюсь, — Прости, дорогая.

Ник тот еще раздолбай, но мне хочется верить, что он исправится. Я люблю своего брата таким, какой он есть.

В обеденную залу к эмиру нас провожают люди из его охраны, разумеется, предварительно обыскав на входе и не один раз. Сам же Великий и Ужасный восседает в одиночестве во главе стола и ленивым взглядом порхает по распахнутой в его руках газете. На нем надет расшитый золотыми нитями домашний халат на восточный манер, а на лицо небрежно наброшено скучающее выражение, в точности такое же, какое принято носить у нас в высшем свете аристократии.

— Лорд! Леди Истербрук, как я вам рад, проходите! — вспыхивают как звезды в ночном небе его глаза при виде нас. И эмир, точно радушный хозяин, жестом приглашает нас присоединиться к нему за столом, — Если вы желаете, графиня, то можете снять ненужную иллюзию. Здесь безопасно.

— Благодарю, но я предпочитаю оставаться в маске Донны Хендрикс, великий эмир, — пожимаю плечами и присаживаюсь на стул, предварительно отодвинутый Генрихом, а следом садится и он сам.

На обед подают изысканные восточные блюда, вкусовые достоинства которых эмир расписывает с неподдельным восторгом. В какой-то момент мне даже кажется, что под иллюзией привлекательного молодого мужчины прячется пухлый милый толстячок почтенного возраста. Но это всего лишь мои догадки, к делу никак не относящиеся.

Когда пустеет посуда на столе, тогда и гастрономические разговоры сходят на нет, и мы проходим в малую гостиную залу, опять-таки выполненную в восточном стиле. На полу мягкий ковер и многочисленные расписные вазы, приглушенный свет и огромный полукруглый диван, усыпанный подушками. Все так и располагает к отдыху.

Эмир откидывается на спинку дивана, забрасывает ногу на ногу, устраиваясь поудобнее, и предлагает нам следовать его примеру.

— Сейчас вы попробуете самый вкусный, самый горький и самый горячий кофе на Востоке, — мужчина хлопает в ладоши, и в помещение выкатывают небольшой столик с высокими бортами и золотым песком по центру, — Сайфеттин ибн Хабиб лучший в мире бариста, ему нет равных в приготовлении кофе.

Под столом в специально обустроенном для очага месте лучший в мире бариста разводит небольшой огонь на заранее подготовленных углях. После чего засыпает молотый кофе в медную джезву, заливает его водой и ставит на песок в самый центр стола.

— Я вчера присутствовал на квалификации, мисс Хендрикс, вы великолепно выступили, — воркует эмир, развалившись на мягких подушках.

— Благодарю вас, но считаю, что могла бы и лучше, — скромно опускаю глаза и рассматриваю мысок своей туфельки.

— Диане не успели заменить камни в двигателе, — поясняет Генрих, — Но к завтрашнему заеду должны исправить это недоразумение.

— То есть завтра я могу смело делать ставку на то, что вы пройдете в десятку? — вскидывает густую смоляную бровь эмир, а в кофейнике поднимается пышная коричневая пена, которая так и норовит вот-вот убежать из него прямо на раскаленный песок, но кофевар плавным движением руки отводит джезву к краю стола.

— Боюсь, что это будет ошибкой, великий эмир, — честно отвечаю я.

— Зато будет очень интересно, — смакует он каждое слово, не отводя от меня пронзительного взгляда черных глаз, — После знакомства с вами, мои дорогие Лорд и Леди Истербрук, я наконец распробовал острый вкус азарта, — Юсуф улыбается, и глаза его блестят точно ониксы на солнце. Значит, он только что определился со своей ставкой и его уже не отговорить. Что ж, эмир не обеднеет, на то он и эмир.

Кофевар в третий раз снимает джезву с раскаленного песка, дожидается, когда спадет пена, и разливает кофе по маленьким белоснежным чашечкам. Пододвигает их к нам на край стола и ставит рядом три стакана с ледяной водой.

Кофе мы пьем в тишине, маленькими глоточками, раскатывая на языке его горький вкус и запивая его чистой водой.

— К слову про азарт и риски, — задумчиво покручивает в руках пустую чашку Юсуф, рисуя на ее стенках кофейной гущей, — Предлагаю пройти в мой кабинет и перейти к заключительному этапу нашей сделки, — ловко поднимается с мягких подушек и жестом приглашает следовать за ним.

Преодолеваем несколько коридоров и лестниц, после чего оказываемся в просторной комнате, обставленной в западном стиле. Эмир располагается в массивном кожаном кресле, а мы с Генрихом присаживаемся напротив.

— Не будем тянуть время, господин Истербрук. Я готов вам вручить камень здесь и сейчас. А вы готовы за него заплатить?

Атмосфера накаляется, боюсь лишний раз вздохнуть, чтобы не помешать сделке.

— Не за этим ли мы пришли сюда? — улыбается Генрих и достает из внутреннего кармана пиджака чековую книжку. Кладет ее на стол, и не открывая от эмира взгляда, аккуратно выводит число.

— Не за этим ли мы пришли сюда? — улыбается Генрих и достает из внутреннего кармана пиджака планшет и стилус. Загружает банковскую программу, и не открывая от эмира взгляда, аккуратно выводит число.

Стараюсь не смотреть супругу под руку, но делать вид, что ничего не происходит, не получается. Сбиваюсь, подсчитывая количество нулей. В горле пересыхает, а ладони, наоборот, становятся влажными. Это баснословная сумма. Я знаю, что мы с мужем не бедствуем, но, судя по количеству нулей, кажется, что он заложил наше графство. Конечно, Генрих этого сделать не мог, но откуда же еще такая сумма?

Ставит размашистую подпись и убирает планшет назад в карман пиджака. Одновременно с этим раздается сигнал оповещения, и телефон эмира, лежащий на столе, отзывается легкой вибрацией.

— Вы рискуете, Лорд Истербрук, — сверкает глазами мужчина, но читать сообщение не спешит, будто его не интересуют деньги, пришедшие на его счет, — Пока вы находитесь на территории эмирата, можете не волноваться. Но границу вам с камнем пересечь не дадут.

— Я думал, что вы достаточно хорошо убедились в том, что мы с Дианой любим рисковать. Если адреналин не кипит в крови, то день прожит зря.

Генрих спокоен как удав, ему даже удается шутить, я же стараюсь полностью слиться со своим креслом. Замечательно, деньги Великий и Ужасный получил, а камень у нас с собой забрать не получится?! Как это так? Впрочем, Генри знал об этом с самого начала, да и сейчас не придает словам эмира особое значение, значит, у моего супруга есть план.

Будто секундант на дуэли наблюдаю за мужчинами. Эмир плавно опускает руку под стол, слышится мягкое шуршание открывающегося ящика, два удара сердца, взгляд глаза в глаза, и на стол перед нами ложится черный небольшой чемоданчик.

— Прошу вас, Генрих, ключ, — протягивает следом небольшой красный рубин грушевидной огранки. Только у эмира ключом к одному драгоценному камню может служить другой.

Генрих придвигает к себе дипломат и ладонями поглаживает черную лакированную крышку. Внимательно изучает на свет рубиновую слезу-каплю, подносит ее к соответствующему углублению на чемодане, и тишину в комнате разбавляет приглушенный щелчок замка. Уголок губы Генриха едва заметно взлетает вверх, а взгляд, напротив, опускается на черную ткань бархата распахнутого дипломата.

Никогда в жизни не видела ничего великолепнее. Огромный, неограненный желто-коричневый камень, неповторимый и прекрасный своей естественной природной красотой. С острыми краями и неровными гранями, восьмое чудо света. На вскидку карат семьсот, а может, и все восемьсот. Пальцы на руках приятно покалывает, до того хочется прикоснуться к алмазу, но я могу себе позволить лишь взглядом гладить каждый миллиметр его блестящей поверхности.

— Возьми его, дорогая, если тебе того хочется, — сквозь шум в ушах слышу шутливый голос мужа.

Протягиваю дрожащую от нетерпения ладонь, подушечкой указательного пальца дотрагиваюсь до камня и мягко скольжу по его поверхности. Неровная. Острая. Грубая. Если чуть сильнее прижать палец и резко провести им вниз, то можно порезаться. Большой палец ложится следом на шероховатую поверхность, и я прокручиваю камень между двух пальцев, решаясь поднести его к глазам. Сияние Сахари. Его грани точно золотые пески пустыни переливаются под яркими лучами солнца. Будто в центре камня расположена другая вселенная. Жаркая, солнечная, блестящая, манящая и затягивающая меня в свой плен.

— Ди, милая, ты с нами? — Генрих накрывает ладонью мою вторую руку. Я чуть вздрагиваю и возвращаю камень на место.

— Это невероятно, — хрипло выдыхаю из себя и несколько раз моргаю глазами, чтобы сбросить оцепенение.

— Вы разбираетесь в камнях, Диана? — удивляется эмир. Ответ очевиден, от пораженно качает головой и то ли в шутку, то ли на полном серьезе спрашивает: — Вы случайно не желаете сменить мужа?

С ответом долго не думаю, он сам срывается с моих губ как несто естественное:

— Не случайно и не намеренно, великий эмир, — тихо отвечаю ему и добавляю в шутку, — Глупо отказываться от мужчины, который только что приобрел такой ценный камень.

Юсуф звонко смеется, откидывая голову назад:

— Ах, если бы я только знаю, то ни за что, Генрих, не отдал бы вам такую красоту.

— Тогда с чего вы взяли, что я бы вам отдал такую красоту? — касается моей руки и подносит ее к губам.

— И в том правда! — соглашается эмир, потряхивая в воздухе указательным пальцем, — Диана, примите от меня на добрую память эту чудесную вазу.

Эмир подходит к книжному шкафу и с одной его полки достает небольшую глиняную вазу. Не сказать, что я прихожу в неописуемый восторг, но подарками эмира не пренебрегают.

— Премного благодарна, великий эмир, — улыбаюсь и почтительно склоняю голову.

— Вас проводят, Господа. Был рад встрече и с нетерпением ожидаю следующую, — Юсуф складывает ладони на груди и отвешивает легкий поклон в знак прощения.

За дверьми нас уже ждут люди из охраны эмира. Идем, петляем по коридорам, лестницам, просторным холлам и возвращаемся на стоянку. Генрих садится на заднее сидение, а я небрежно бросаю к нему на колени вазу и немного удивленно вскидываю бровь.

— Мы же договорились, дорогая, что ты расплатишься позже, — с наигранной аристократической надменностью заявляет он. — Подработаешь внештатным водителем?

Хочется убить Генриха взглядом, но я с трудом сдерживаю улыбку на своих губах.

— Как скажете, ваше сиятельство, — отвечаю ему в тон, — Куда изволите вести ваш благородный зад, сэр? — последнее слово протягиваю особо сладко и вижу, как блестят глаза, и кривятся в улыбке губы Генриха.

— Буду премного благодарен, если вы доставите меня в аэропорт, — напуская на себя серьезный вид отвечает и тянется он к навигатору, чтобы задать нужные координаты, после чего вальяжно откидывается назад на спинку сидения и постукивает пальцами по спинке моего кресла, разрешая трогаться.

— Так точно, сэр.

Остановите землю, я сойду. Если еще три часа тому назад, меня до невозможности возмущали сексуальные игрища, устроенные Элджи за моей спиной с моим братом, а самое главное — в моем комбинезоне механика, то сейчас ролевые игры уже не кажутся такой плохой идеей. Жаль, что эта мысль осенила меня так не вовремя. Недовольно фыркаю себе под нос и концентрирую внимание на навигаторе.

Он показывает тридцать минут. Скоростная трасса огибает город по линии побережья и ведет прямо в аэропорт. Я управлюсь минут за двадцать, а может, и за пятнадцать. Предварительно проверяю бортовой компьютер, как и собиралась. Конечно, без внешнего вмешательства не обошлось: на виртуальной модели машины показано, что кто-то залезал под кузов автомобиля, вряд ли это местные котики или суслики.

Хмурю брови, пристегиваюсь и плавно выжимаю педаль газа, выезжая на дорогу. Глупо избавляться от следилки, если это действительно она, у всех на виду.

— Какая красивая ваза, — бормочу себе под нос и ловлю взгляд мужа в зеркале заднего вида.

Он едва заметно отрицательно качает головой:

— Согласен. Красивая и абсолютно пустая ваза, — Генрих рассматривает ее еще раз внимательным взглядом и пожимает плечами, — Ваза, как ваза, единственная ее ценность заключается в том, что подарена она самим эмиром.

Это хорошо, что просто подарок. Правда, с трудом верится, что Великий и Ужасный Эмир Юсуф Аль Харунж подвержен принятию спонтанных решений.

Генрих стучит пальцами по чемоданчику — нервничает, а я ему в такт отбиваю дробь по рулю. Едем медленно, не привлекая к себе внимание, лавируем в общем потоке машин. И только когда останавливаемся на светофоре, я выпрыгиваю из салона автомобиля и рукой нащупываю под кузовом приклеенный миниатюрный камушек. На удивление, сорвать его с корпуса машины не составляем мне большого труда. Вот только выбрасывать его не спешу, делаю вид что, теряю равновесие и случайно касаюсь рукой рядом стоящего автомобиля. Извиняюсь перед водителем, который окидывает меня недовольным взглядом в отражении бокового зеркала, и возвращаюсь на водительское место.

— Я говорил, что ты у меня чудо? — усмехается Генрих.

— Да, сэр, вам очень повезло с водителем, — напускаю на себя грозный вид, — Но знайте, я не приемлю флирт на работе.

— Знайте и вы, что тем самым, вы только распаляете мой интерес к вашей персоне, — не унимается Генри.

Удивительно, сколь бездарным образом мы потратили два года нашей семейной жизни!

Я немного ускоряюсь, чисто из спортивного интереса, желая обогнать навигатор, и замечаю машину, которая следует за нами. В другой бы раз, может, и не обратила бы внимание, но только не сегодня. Да, и наши преследователи не сильно шифруются, желтый кроссовер следует буквально по пятам, отставая на две-три машины.

— Дорогой, — сладко воркую, сдерживая себя, чтобы не скрипеть зубами, — Развей мои сомнения, скажи, что это нанятая тобой охрана.

Генрих оглядывается, различает преследователей в потоке остальных машин и, повернувшись, находит мой напряженный взгляд в зеркале заднего вида.

— Если тебе не сложно, родная, ускорься самую малость.

Поджимаю губы, перехватываю руль покрепче, и выжимаю педаль газа. Нарастает гул двигателя, руль начинает подрагивать мелкой дрожью, и кровь ускоряется в моих венах. Летим по скоростной магистрали, огибая мимо проезжающие машины. Не люблю перестраиваться из одного ряда в другой на большой скорости, но сейчас приходится действовать столь радикальным методом.

В уме постоянно считаю секунды: три, два, один… Зеленый цвет — летим. Пять, четыре, три… Желтый цвет — перекресток позади. Успеваем в последний момент.

Я не могу позволить себе встать на светофоре. Встанем — потеряем заветные секунды, и нас догонят. К тому же кроссовер с преследователями почувствовал, что правила игры изменились, и тоже ударил по газам, не желая упускать нас из виду.

Зеленый мигающий… Нога на педали газа, и вот он остается позади. Следующий красный. Тридцать секунд. Скорость большая, боюсь, что на нем мы встрянем. Двадцать секунд, машины начинают скапливаться у стоп-линии. Десять секунд — зажигается зеленый свет на поворот. Автомобили в правом ряду трогаются, перестраиваюсь в их ряд, хотя мне нужно прямо. Пять секунд, я подъезжаю к перекрестку. Три, два, один — зеленый общий. Плавно нажимаю на газ и выкручиваю руль, объезжая последнюю машину, позже всех сорвавшуюся с перекрестка.

— Ди! — восклицает Генрих.

— Что Ди? Я правил не нарушаю, сэр, это он уехал на красный!

Вижу, что желтый кроссовер притормаживает из-за вылетевшей на перекресток машины, огромный бугай на пассажирском сидении что-то выкрикивает в окно злостному нарушителю правил дорожного движения, и они вновь пускаются в погоню. Секунды отыграны, но это не победа.

Впереди вновь красный сигнал светофора, и я точно не попаду на зеленый.

— Съезжай в город, там по центральной улице выедем к мосту, — советует Генри, отслеживая альтернативные пути объезда в своем коммуникаторе.

Зеленая стрелка на город загорается аккуратно тогда, когда мы к ней подъезжаем и уходим на поворот.

— Черт! — нервно ругаюсь я.

В городе дорога становится значительно уже, четыре полосы превращаются в две, а машин по-прежнему остается приличное количество. И светофоры меняют свой цвет хаотично, исходя из загруженности перекрестков, просчитать что-либо становится просто невозможно.

На протяжении трех кварталов нам везет, а вот на четвертом приходится встрять. Смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что шесть машин отделяют нас от желтого кроссовера. Тяжело сглатываю и постукиваю пальцами по рулю, отсчитывая секунды. Впереди меня у стоп-линии стоит еще одна машина, и это значит, что с перекрестка мне так просто не сорваться.

Толстому бугаю на попе ровно не сидится, он выпрыгивает из тачки, и неспешным шагом идет к нам. Не торопится, ведь знает, что никуда мы не денемся — светофор показывает больше минуты ожидания. Толстяк едко скалится и держит руку за пазухой куртки.

— Как ты думаешь, что у него там? — зачем-то спрашиваю мужа, чтобы он развеял мои не самые праздные догадки.

— Вряд ли там коробка конфет или букет цветов, — кривится Генрих, — Родная, прыгай на заднее сидение, а я переговорю с этим милым дружелюбным джентльменом, не думаю, что он будет открывать огонь посреди улицы.

— М-милым дружелюбным джентльменом? — голос срывается в какой-то тихий писк.

— По глазам вижу — добряк, — пытается шутить Генрих и подается вперед, — Ди, кроме шуток, перебирайся сюда.

Страшно. Очень-очень страшно. Как никогда в жизни. Все, что было до этого момента сущие пустяки. Кровь стучит в висках, желудок прилипает к позвоночнику, и во рту становится сухо точно в пустыне.

Руки, правда, не дрожат, они уверенно ложатся на коробку передач и включают заднюю. Резкое нажатие на педаль газа, глухой удар бампера о позади стоящую машину. Полный вперед — и мы врезаемся впереди стоящий автомобиль, который из-за толчка сдвигается немного за стоп-линию.

— Диана, что ты творишь?! — восклицает ничего непонимающий Генри.

— Любимый, — включаю заднюю скорость, чтобы еще раз смачно въехать в подпирающий нас автомобиль, — Я знаю, что делаю.

На самом деле ни черта не знаю! Просто делаю все как по наитию.

Еще один глухой удар, и пространство для маневра расчищено.

Толстяк ускоряется, даже почти переходит на бег. Я выкручиваю руль и ухожу на обочину, когда он достает свою руку из внутреннего кармана куртки. Моя бурная фантазия рисует пули, пролетающие со свистом над головой, но в реальности ничего подобного не происходит. Толстяк блефовал, единственное, что он вытаскивает из-за пазухи — свой огромный кулак, которым со всей мощи ударяет по багажнику автомобиля. Страшно, но уже не так сильно. Подаюсь вперед, и мне чудом удается вклиниться в поток мимо летящих машин.

— Ты просто чокнутая, Ди! — кричит Генрих.

— Есть немного, — нервно соглашаюсь с ним.

Выигрываем еще несколько секунд, но из-за оживленного уличного движения в полосе города трудно полностью избавиться от хвоста. Желтый кроссовер прилично отстает, но ему все равно удается отслеживать наши перемещения на перекрестках.

В итоге из города мы вновь выезжаем на скоростную магистраль, и когда на горизонте начитают маячить яркие фонари массивного моста, Генрих предлагает очередной вариант:

— После моста попробуй в самый последний момент уйти на дублер и свернуть к гольф-клубу.

Молча киваю и ускоряюсь, хотя вижу, что впереди нас поджидает очередное скопление автомобилей. Лавирую в потоке машин, змейкой скольжу между рядами под возмущенные гудки клаксонов. Наглею, но и кроссовер не отстает. В какой-то момент он догоняет, выдвигается вперед на полкорпуса и прижимает нас к бордюру. Воздух разрезает резкий металлический скрежет, руль дрожит в моих руках, и я послушно подаю его к обочине, чтобы в следующий момент что есть силы выкрутить его в обратную сторону. Трусь о бок кроссовера, разве что искры не летят. Они выигрывают в массе, а мы в мощности.

Резко выжимаю тормоз, включаю заднюю и резко выворачиваю руль. Кроссовер проносится вперед, а мы встаем едва ли не перпендикулярно едущему потоку машин и выезжаем на дублер.

— Ди, ненормальная, я говорил, что люблю тебя?

Меня потряхивает, но Генрих ответных признаний и не ждет.

— Сейчас их перехватят, наши ребята ждут эту парочку на съезде, — воодушевленно болтает Генри, — Ты не находишь странным, что машина была всего лишь одна?

— Тебе странно? — зло шиплю я. Теперь, когда опасность миновала, плотину моей сдержанности сносит бурной рекой эмоций, — Я удивлена, что она вообще была! Почему ты вообще не озаботился этим вопросом? Не нанял охрану, например?

Злюсь на Генриха за его беспечность, за пережитый мной страх.

— Я не хотел привлекать лишнее внимание, Ди. Тем более Юсуф обещал, что погони не будет, — спокойно объясняет он, а я злюсь еще сильнее.

— А ты поверил! Вроде бы вы, Лорд Истербрук, не наивный юноша! — стреляю в Генриха недобрым взглядом.

Гольф-клуб проезжаем довольно быстро, я сразу же и не замечаю, как мы оказываемся на узких каменных улицах маленького восточного городка, дороги и дома которого полностью выложены из желтого отшлифованного камня.

— Эмиру нет резона нас обманывать, дорогая. Ключ от ячейки с его деньгами все равно у нас, — довольно сообщает Генрих и в подтверждение своих слов ловко подбрасывает на ладони огненный рубин.

— Это же ключ от дипломата, — хмурюсь, недоумевая.

— Не только, — изгибаются губы Генриха в коварной улыбке.

— То есть мы сейчас кинули на немаленькие такие деньги самого эмира? — ужасаюсь я. От этой мысли волосы встают дыбом, и пульс начинает шалить. Перехватываю руль покрепче, боюсь, что он выскользнет из моих увлажнившихся рук.

Кажется, из страны нам, точно уже не выехать. Генрих ловит мой испуганный взгляд и осторожно касается моего задеревеневшего плеча:

— Ди, не драматизируй. Юсуф прекрасно осведомлен о рубине. В любом случае забрать деньги из хранилища может только он сам и никто другой, — успокаивает меня Генрих, а я удивлено приподнимаю бровь, требуя дополнительных разъяснений, — Доступ к банковской ячейке с деньгами есть только у эмира, а ключ он получит только тогда, когда Сияние Сахари окажется в Королевстве. Неплохой залог нашей безопасности?

— Почему бы ему просто не скрутить нам головы и не забрать камень? Оба камня? — язвительно уточняю у Генриха.

— Наверное, потому что мы не последние люди в Королевстве, Леди Истербрук, — хмыкает Генрих, намекая, что я ни много ни мало дочь герцога и дальняя родственница самого Короля, а не просто никому неизвестная Донна Хендрикс, — За камнем эмир прилетит завтра, и мы передадим его на приеме у твоего отца.

— Хорошо, — скованно киваю.

— Так что, Леди Истрербрук, можете начинать планировать званый вечер по случаю покупки Сияния Сахари, — подмигивает он мне.

А мои нервы не выдерживают. С трудом вхожу в поворот, и машина с противным скрежетом царапается об угол дома.

— Я больше не Леди Истербрук, — сквозь сжатые зубы цежу я, пыхчу и бросаю на дорогу сердитые взгляды исподлобья. На Генриха не смотрю — это выше моих сил, — Хочу напомнить, что мы подписали документы на развод.

Понимаю, что сейчас не время и не место, но дольше молчать не могу. Кипящий внутри меня вулкан бурлящей лавой ломится наружу, и его уже не остановить. Прорвало, что называется.

— Ах, да, документы. Да, припоминаю такое… — Генри потирает подбородок с задумчивым видом, — Видишь ли, дорогая, с ними случилась небольшая неприятность.

— Что еще за неприятность? — грубо выкручиваю руль, отчего Генрих падает на бок, а машина вновь трется об угол здания. Езда по узким улочкам не моя сильная сторона, она требует особой сноровки.

— Они намокли, — безмятежно произносит Генрих, а я недоуменно качаю головой и переспрашиваю:

— Намокли?

— Да, Леди Истебрук, немного намокли после того, как немного загорелись.

— Немного загорелись? — голос мой дрожит от непонимания и от предвкушения чего-то особенного. Не знаю, что произошло с этими многострадальными бумагами, но мне это уже нравится.

— Да, дорогая. Они немного помялись, я их честно хотел разгладить, но ничего путного у меня не вышло. Наверное, бумага оказалась некачественной. В общем, я расстроился и спалил их ко всем чертям.

— Они еще и помялись? — не верю своим ушам.

— Такое иногда случается с договорами, когда в их условиях прописана всякая чушь собачья! — фыркает Генрих.

А я… Я хороший водитель, честно, мне удается даже конкурировать с лучшими пилотами серии мировых заездов, но сегодняшний день выдался по истине тяжелым, насыщенным на разного рода события и эмоции. В самый последний момент мои нервы сдают, рука дрожит, руль дергается в сторону, машина трется боком о кирпичную стену, лишаясь последнего слоя краски, и застревает между домами.

— Ди, ты в порядке? — подается вперед Генрих.

— Да, все хорошо, сейчас вырулю, — растеряно бормочу и хватаюсь за руль не в состоянии мыслить логически, — То есть мы все еще женаты?

Сглатываю, ожидая ответа. Я догадывалась. Я верила, но сейчас мне равно необходимо услышать его ответ собственными ушами.

Включаю заднюю скорость и нахожу в зеркале заднего вида лицо Генриха.

— Да, любимая, — кивает он, — Мы женаты.

Моему восторгу нет предела. Зато есть пределы для маневра на узкой улице. То ли от большой радости, то ли от ошеломительной новости поворачиваю руль не в ту сторону, и автомобиль встает в распорку между домами. Порывисто пытаюсь сдвинуться с места, но только усугубляю свое положение.

— Кажется, мы добрались до конечной точки, — устало выдыхаю, и меня прошибает холодный озноб.

Застряли в сломанной машине в каком-то спальном районе восточного города с камнем, стоимость которого сравнима с целым графством.

— Не волнуйся, Ди, за нами сейчас приедут люди из тайной службы его Высочества, — спокойным голосом объявляет мой супруг, будто ничего из ряда вон выходящего не произошло, — Все будет хорошо. Давай выбираться.

Хватаюсь за дверцу, но она не поддается. Дергаю и трясу ее изо всех сил, но результат один — его нет, дверь упирается в ровную каменную стену. Руки дрожат, коленки трясутся, от перенапряжения вибрирует все мое существо.

— Милая, придется через окошко, — смеется Генрих.

Обессилено откидываюсь на спинку кресла и смотрю в потолок. Хочется закрыть глаза, но сил нет даже на это. Муж осторожно наклоняется ко мне и открывает окно.

— Леди идут первыми, — шутит он.

Глубокий вздох и открываюсь от сидения. Выглядываю наружу, и цепляясь за крышу автомобиля, руками сажусь на раму окна. Болтаю в воздухе босыми ногами, туфли на высоком каблуке сбросила давно, еще перед заездом. Подтягиваюсь точно толстый червяк на листке яблони и возношу хвалю провидению, что сегодня свой выбор остановила на брючном костюме. Генрих помогает забраться на крышу, потом ловко вылезает из салона сам. И уже внизу помогает мне спуститься на землю, предварительно прихватив мои туфли. Вновь возвращается к машине и забирает с первого сидения вазу и чемоданчик с бриллиантом. Приятно, что даже в таких мелочах на первом месте у Генри я, а не алмаз.

Как и полагается истинному джентльмену мой супруг предлагает мне свой локоть, и я благодарно опускаю на него свою ладошку. Гордо вскидываю нос повыше и на подрагивающих ногах иду вниз по улице, ведомая Генрихом. Тонкие шпильки то и дело норовят застрять между стыками серой дорожной брусчатки, но я стоически преодолеваю весь путь до перекрестка.

Бросаю через плечо виноватые взгляды на застрявший автомобиль, думаю, ремонт ему уже не поможет: выбитая фара, помятый капот, поцарапанные бока, странно, что крыша осталась цела.

На перекрестке нас уже ожидает несколько черных машин, припаркованных на обочине. Судя по номерам и флагам на машинах, это представители нашего посольства, но я все равно нервно сжимаю руку мужа. Он тут же накрывает мои пальцы своей ладонью, слегка пожимая, и волнение немного отступает.

— Лорд Истербрук! — из центральной машины нам навстречу выходит поджарый мужчина с безукоризненной выправкой и коротким ежиком волос, типичный военный, и протягивает Генриху ладонь в знак приветствия, — Позвольте представиться, Джиллиан Магнус, к вашим услугам.

— Очень приятно, — отвечает на рукопожатие Генри, а мистер Магнус продолжает:

— Ваши преследователи пойманы. Прошу вас, располагайтесь в салоне автомобиля, мы отвезем вас в гостиницу, — мужчина распахивает перед нами дверцу, а я вновь с неуверенностью смотрю на мужа, ожидая его реакции. Когда в твоих руках такое сокровище, ты не доверяешь никому. Генрих едва заметно кивает, и только после этого я послушно сажусь в автомобиль. Супруг тут же располагается рядом, вот только я замечаю, что дипломата в руках у него уже нет.

— А ваза? — заглядывает к нам в салон бритая голова Джиллиана Магнуса.

— А? Ваза? Это подарок мисс Хендрикс, — Генрих небрежно бросает мне на колени оговоренную вещицу и безразлично пожимает плечами, — Цветочки ставить будет после триумфальных выступлений.

Магнус понимающе кивает и с громким хлопком закрывает за собой дверь автомобиля. А я пользуюсь случаем и внимательнее рассматриваю вазу, лежащую на коленях. Небольшая. Дутая с довольно узким горлышком и ярким восточным орнаментом. Кажется немного тяжелой, но ничего необычного в ней нет, трудностей при пересечении границы быть не должно.

Можно сказать, что это самая обычная безделушка, главная ценность которой заключается в том, что ее подарил сам эмир. Поэтому необходимо озаботиться, чтобы вазочка нигде не потерялась и не разбилась. Не дай бог, нам выказать щедрости Юсуфа Аль Харунжа свое неуважение. Завтра Великий и Ужасный явится с визитом к нам в особняк, и ваза должна будет встречать своего дарителя, покоясь на каком-нибудь видном месте.

Мысль, что завтра мы с Генрихом будем уже дома кажется нереальной. Устало потираю виски и откидываюсь на спинку кресла. Хочу склонить голову супругу на плечо, но Магнус забирается в салон автомобиля на переднее пассажирское сидение.

— Ваши преследователи сейчас находятся в посольстве, будет проведено внутреннее расследование, — делится с нами информацией Магнус, — Не желаете поприсутствовать на допросе?

Ужасно хочется домой, в гостиницу, забраться под упругие струи горячей воды в душе и спрятаться с мужем под одеялом на мягкой кровати от всего мира, но одновременно с этим безумно любопытно узнать подробности этого темного дела.

— По предварительным сведениям они вели вас от самого отеля, — добавляет Джиллиан.

— Да, пожалуй, нам было бы интересно узнать, на кого эти ребята работают, и какие задачи они преследовали, — соглашается Генрих и уточняет, будто у меня есть выбор: — Донна, вы со мной?

Утвердительно киваю, а Магнус хмурит свои кустистые брови, правда, возражать Генриху не спешит. В посольство едем все вместе. От чая, кофе и прочих почестей отказываемся, сразу же проходим в комнату для допросов, скрываясь от взгляда допрашиваемых за стеклянным ограждением.

Мужчины уже полулежат на специальных креслах, подключенные к детектору лжи, а судя по расслабленным позам и блаженным выражениям их лиц, можно сказать, что к дознанию они полностью готовы — сыворотка правды, которую предварительно вводят допрашиваемым, действует во всю. Худой тип, который вел машину, собранно смотрит в одну точку на потолке, зато толстяк, гнавшийся за нами с кулаками, явно пребывает в какой-то нирване, глаза его бегают по комнате, и сам он нервно похрюкивает и подхихикивает через раз.

— Переборщили с дозировкой, — поясняет Джиллиан и морщится, — Здоровяка долго ничего не брало.

Первым делом мужчин спрашивают о заказчике, которого они, конечно же, в глаза не видели и слыхом не слыхивали. Ничего удивительного в этом нет, они обычные исполнители, общались по телефону и электронной почте.

— Какова была ваша конечная цель?

— Мы не сделали ничего противозаконного, — подает слабый голос худой, — Просто хотели поговорить по душам.

— Тема разговора.

— Господин должен был более разборчив в вопросе, с кем ему спать, а от кого держаться подальше и не распускать свои руки, — неохотно отвечает худой.

— Имя господина, который не разборчив в связях и распускает руки, — требует дознаватель и недовольно зыркает в нашу сторону.

Почему-то мне тоже хочется зашипеть и шлепнуть по неразборчивым рукам собственного мужа, но он точно угадывает мои мысли, крепко обнимает за талию и шепчет на ушко:

— Дорогая, я очень разборчив в своих связах. Руки распускаю только в сторону собственной жены.

Устало качаю головой и извиняюсь с улыбкой на лице:

— Прости, ты прав, машина же не твоя, а Николаса. Как же мне надоели неуместные боевые трофеи этого гольфиста! — в сердцах восклицаю, и наше внимание вновь обращается к допрашиваемым.

— Томас Уиллер, — с тяжелым вздохом сообщает худой.

— Томас Уиллер тот, который пилот серии Мировых гонок? — вносит уточнение следователь, и я замечаю, как едва заметно поднимается его бровь на лоб. Мои брови тоже оказываются на лбу, только на моем, а Генри хмурится.

— Не знаю, — пожимает плечами мужчина, чувствуя, что они с дружком вляпались сильнее, чем им думалось изначально, — Нам сказали только имя и номер машины.

— Вы хотели только поговорить с Томасом Уиллером?

— Нет, не только, — пыхтит мужчина.

— А что еще?

— Мы должны были набить ему морду так, чтобы мать родная не узнала, — довольно лыбится бугай и мечтательно смотрит на потолок, должно быть, мысленно проводя переговоры с Томасом, — Для доходчивости.

— Ничего не понимаю, причем здесь Уиллер? — не выдерживаю я и оборачиваюсь лицом к Генри, — Они что совсем идиоты, так бездарно перепутать машины Уиллера и Николаса?

Возмущению моему нет предела, из-за невнимательности каких-то отморозков я пережила не самые приятные минуты в моей жизни!

— Ты уверена, что это именно они перепутали машины, родная? — осторожно спрашивает Генри, а я удивленно приоткрываю рот.

— Не-е-ет, не может быть! — шепчу я, хотя прихожу к мысли, что так оно и есть на самом деле, машины перепутала не они, а я. И не то, чтобы машины перепутала! Ключи-то я правильные взяла, из номера Элджи, а вот то, что моя подруга окажется столь неразборчива в своих связях и предположить не могла. Собственно, мне и сейчас эта идея кажется дикой и абсурдной, и я пускаю свои мысли в другом направлении:

— Где же Ник? — спрашиваю у Генри. Получается, что мой братец куда-то пропал и не выходил на связь с самого утра. Волнуюсь за своего негодника.

— Хороший вопрос, — кивает муж и обращается к Джиллиану, — Господин Магнус, мне хотелось бы узнать, где сейчас находится мой шурин, Маркиз Николас Даор. Возможно ли проверить эту информацию по вашим внутренним каналам связи?

Магнус кивает, а минут через двадцать приносит нам отчет на распечатанных листах бумаги:

— Несколько часов тому назад было получено сообщение, что гражданин нашей страны, Николас Даор, был задержан в полицейском участке номер три за езду с просроченными правами. Ответные меры с нашей стороны еще не приняты, и он все еще находится там.

— Но… — хмурюсь, потому что Ник, конечно, раздолбай сказочный, но за своими водительскими правами следит исправно.

— Сейчас проверили по базе, с правами все в порядке, — подтверждает мои мысли Магнус, пролистывая отчет, — Вышло недоразумение, не успели отреагировать должным образом, — разводит он руками в стороны, — Сейчас исправим упущение и будем разбираться с полицией Абу-Сахари.

Мы с Генрихом о перебрасываемся молчаливыми взглядами и просим кого-то из людей Магнуса отвезти нас в мою гостиницу за вещами. Только садимся в машину, как Генриху на телефон поступает звонок от Николаса. Мой братец извиняется, возмущенно покрикивает в трубку и через слово костерит всеми возможными и невозможными фразочками полицию Абу-Сахари.

— Это возмутительно! Я маркиз или кто? — слышится его взвинченный голос в динамике телефона, — Держать меня за решеткой как какого-то преступника, лишив возможности совершить телефонный звонок!

— Кошмар какой, — соглашается Генрих, деланно закатывая глаза и подмигивая мне.

— Генри, я впервые в жизни ответственно отнесся к твоей просьбе! Сделал все, как ты велел! Взял машину на твое имя заранее, спокойно ехал на автодром, и эти обстоятельства! — сокрушается Ник, — Да, меня в жизни никогда не останавливали! У Дидишки спроси при случае, я никогда правил не нарушаю! Тащусь как черепаха.

Я хмыкаю, соглашаясь, а Генрих поправляет Ника на автомате:

— Диана, Ник. Твою сестру зовут Диана. Не переживай, все в порядке. Мы обязательно со всем разберемся. Камень уже на пути домой, — спокойно заверяет его Генрих и заканчивает разговор.

Я никак не комментирую ситуацию, лишь удобнее устраиваюсь у мужа на плече, а он обнимает меня за талию.

— Ты думаешь, это действительно случайность? — спрашиваю, когда мы остаемся наедине в гостиничном номере.

— Маловероятно. Ты и сама это понимаешь, — хмыкает Генрих, наливая себе в бокал бренди. Перенервничал мой благоверный, но виду не подает, — Впрочем, для всех все очень хорошо разрешилось. Думаю, это нас должны были арестовать за езду с просроченными правами, а не Ника. — Располагается в кресле и салютует он мне бокалом, после чего со смехом добавляет: — А Уиллер вообще счастливчик, рисковал пропустить завтрашний заезд.

— Уиллер счастливчик, не то слово! — недовольно пыхчу я, укладывая остатки своих вещей в чемодан. В голове до конца не укладывается, как вообще такое произошло. Может, этот тип искал меня, хотел подразнить после квалификации, ошибся номером и случайно забыл ключи у Элджи?

— А я еще подумал, что он потерял тогда в лифте, когда мы возвращались поздно вечером с автодрома. Готов поспорить, под пиджаком он прятал от нас свою рыженькую подружку, — заливисто смеется Генрих, а я поджимаю губы.

— Элджи вообще-то спала в номере, когда я к ней зашла, — придумываю оправдание подруге.

— Уснула, пока Уиллер заговаривал нам зубы в лифте, — не сдается супруг, еще больше раззадориваясь.

— Каждая леди может позволить себе немного расслабиться, — заступаюсь за подругу и с силой захлопываю саквояж.

— Милая, буду тебе признателен, если ты так расслабляться будешь только в компании своего горячо любимого мужа, — важным тоном замечает Генри.

— Дурак вы, Лорд Истербрук! — ворчу, опускаясь в кресло ему на колени и обвиваю шею двумя руками. Провожу ладонью по напряженным плечам, зарываюсь в волосы на затылке и срываю с его губ легкий вздох. Хочется расслабиться, но нужно закончить со сборами. Единственное, что могу себе сейчас позволить — потереться носом о кончик его носа.

— Надо зайти к Элджи вернуть ей ключи от машины ее чересчур прыткого любовника, — говорю как можно спокойнее, но не могу совладать с собой и брезгливо морщу нос.

— Ди, сделай лицо попроще, — советует Генри и ласково проводит большим пальцем по щеке, разглаживая выступившие морщинки.

— Мне не нравится с кем она связалась… — шепчу себе под нос, ведь ничего не могу поделать со своими предрассудками. Как моя подруга, урожденная аристократка, дочь герцога могла предпочесть моего милого брата, маркиза, будущего герцога Даор какому-то неотесанному мужлану, у которого на уме одни машинки, соревнования и девочки легкого поведения?

— Ди, — мягко проговаривает мое имя Генри. Не журит, не ругает, но заставляет меня задуматься над ситуацией лишний раз. И он прав, я не имею права судить свою подругу. Это ее жизнь, и она вправе проживать ее так, как считает нужным. А я… Я буду рядом и поддержу ее, когда козел Уиллер где-нибудь, да и промахнется.

— Хорошо, спасибо, что делаешь меня лучше, — благодарю мужа, поднимаясь с его колен.

Он забирает мой саквояж и кивает на букет цветов в углу:

— От поклонников? — тепло улыбается, — Мне стоит волноваться и ревновать?

О подарке и утренней выходке маркиза Маскотта я изрядно успела подзабыть.

— Нет, думаю, не стоит, — пожимаю плечами и приоткрываю дверь, — Не хочу забирать цветы, у них слишком навязчивый запах. Оставим их здесь.

За дверьми. В другой стране. В прошлой жизни.

Стучусь в номер Элджи, к двери она подбегает гораздо быстрее, чем днем, и на том спасибо.

— Ди? — удивляется, осматриваясь по сторонам.

— Я хотела вернуть ключи от машины Уиллера, — холодно объявляю причину своего появления на пороге ее номера и протягиваю Элджи брелок от машины, подруга бледнеет и молчаливо пятится от двери, — Я думала, что их оставил Ник, — поясняю и возвращаю ключи на место сама, поскольку Элджи забирать их не торопится.

— А Ник у нас кто? — из спальни появляется Уиллер в одних наспех надетых брюках, — Брат?

Бросаю недовольный взгляд на Элджи, хмурюсь ее нерасторопности. Это же надо было нас сдать с потрохами этому типу!

— Брат, — недовольно соглашаюсь, и чтобы ему жизнь сладким медом не казалась добавляю, — Заберешь свою машину с штраф-стоянки, я ее немного поцарапала.

— Совсем больная, Хендрикс!? — возмущается Уиллер, подбегая к нам и подхватывая ключи на ладонь, будто его ласточку все еще можно спасти от моего столь вероломного обращения.

— Королевское посольство возьмет все затраты по ремонту автомобиля на себя, — милостиво объявляю, чтобы Уиллер не так сильно паниковал, когда увидит тачку. Брал он ее в аренду, и возвращать, чисто номинально, придется ему же, хотя посольство уже связалось с фирмой, предоставляющей услуги аренды и должны были уладить финансовую сторону вопроса.

— Хендрикс! Твою мать, что значит затраты? По какому, к черту, ремонту? — Уиллер нервничает, но я стараюсь не обращать на него внимание, самой до слез обидно из-за того, что я сотворила с его красавицей. Не нарочно, но легче от этого никому не станет.

— И да, Уиллер, не стоит благодарности! — резко меняю тему и гордо приосаниваюсь.

— Интересно за что? — хищно изгибает бровь и поджимает губы.

— За то, что сегодня весь день по городу за мной носились двое головорезов, хотя охотились на тебя, альфа-самец ты несчастный! — не удерживаюсь от шпильки и бросаю разоблачительный взгляд сначала на Уиллера, а потом на его рыжую подружку. Элджи бледная стоит в стороне, будто разговор ее совсем не касается, и нервно накручивает волосы на пальцы.

— За мной? — фыркает Уиллер, скрещивает руки на груди и скептически качает головой, — Не выдумывай, Хендрикс! Я мальчик-паинька! С чего бы это! Это ты выкрадываешь в свободное время чужие машины, а потом втихаря царапаешь их!

Доказывать что-то этому твердолобому типу я не собираюсь, поэтому обращаюсь непосредственно к Элджи:

— Думаю, что твой брат, все разнюхал! И ему очень не понравилось, что ты связалась с таким… — эпитетов мне на ум приходит много, но я не решаюсь произнести ни один из них вслух, — С таким как Уиллер, — заканчиваю с тяжелым вздохом, — Не забудь, что завтра мы возвращаемся домой.

— Я знаю, — шепчет рыженькая, бледнея еще сильнее, — Сегодня утром разговаривала с Николасом. Но мне не верится, что мой брат в этом замешан. Он же не мог в самом деле…

Элджи выглядит растерянной, даже жалко ее становится. Наверное, именно в этот момент мы обе одновременно понимаем, что Иен очень даже мог поступить таким некрасивым образом.

Уиллер бросает на меня недовольный взгляд и отбрасывает ключи от машины в сторону, обнимая мою несчастную подругу за плечи и целуя ее в висок. Хочется возмутиться его профессиональной актерской игре, но я опять заставляю себя промолчать. Элджи же не дурочка, понимает, что этот тип ни на что серьезное не способен. Это же видно невооруженным взглядом!

— Хендрикс что-то напутала, — успокаивает он Элджи, — Я поговорю с твоим братом, и мы все решим по-мужски.

Ехидно фыркаю и закатываю глаза, припоминая, что по-мужски они уже «поговорили» в клубе в прошлое воскресенье.

— Впрочем, это не доказано, твой братец не дурак действовать открыто, — задумчиво пожимаю плечами, — О его причастности говорят лишь косвенные улики. Например, сегодня утром он вручил мне букет моих любимых цветов и говорил чересчур почтенно. Ну в его обычном стиле, ты поняла меня.

Элджи едва заметно кивает, понимая меня с полуслова, а Уиллер громко фыркает.

— О, Боже! Хендрикс! — не выдерживает он, закатывает глаза и еще крепче обнимает Элджи, — Я в восторге от твоей железобетонной логики!

— Я… Да, я… Да, нормальная у меня логика! — пыхчу, недовольная его заявлением в мой адрес, много этот осел понимает в женской логике! — Да, я твою тачку в хлам разбила!

— Совсем чокнутая? — возмущается он, готовый наброситься на меня, если не с кулаками, то с воспитательными шлепками чуть ниже спины точно, — Да я тебя порву…

— Том, — с укором шепчет рыженькая, и Уиллер тут же смиренно добавляет:

— Порву завтра на треке! — выставляет в мой адрес указательный палец.

— Ты и так меня порвешь, придурок, — слабо огрызаюсь я, и обращаюсь исключительно к подруге, стараясь не заострять больше внимание на Уиллере, — Я сейчас перебираюсь в отель к Генриху, и завтра сразу же после гонок мы возвращаемся домой. Ты с нами?

— Я… я не знаю, — смотрит она на Уиллера, — Мы подумаем, и я сообщу тебе чуть позже.

Фраза «мы подумает» шокирует меня ни на шутку, но я и глазом не веду. Обхватываю Элджи двумя руками, отрывая ее от Уиллера, и шепчу в самое ухо:

— Люблю тебя, и очень за тебя волнуюсь.

— Все будет хорошо, — тихо заверяет она, правда, не понятно кого именно: меня или себя.

Целую рыженькую в щеку и возвращаюсь к супругу, он ждет меня в холле у лифтов, после чего садимся в подготовленный заранее автомобиль с водителем и со всем комфортом и удобствами добираемся до отеля.

Глава 9. Последний рубеж

Утром мы просыпаемся заранее, даже остается немного времени, чтобы поваляться в кровати. Без лишней спешки собираемся, чтобы приехать на автодром за несколько часов до заезда.

— Есть какие-то новости? — спрашиваю Генриха, проверяющего сообщения и утреннюю почту.

— Да, пока ты была в душе созванивался с твоим отцом, он получил нашу посылку, — улыбается одними уголками губ, а я с облегчением выдыхаю:

— Даже не верится, что все позади! Точно?

— Точнее и быть не может, любимая, — хохочет Генрих, расслабленно подбрасывает телефон на ладони и подходит ко мне, прижимаясь щекой к виску, — Хочешь сама отцу позвони, то-то он удивится.

— Вы с Николасом ему ничего не рассказали? — уточняю, зажмурив один глаз точно нашкодивший котенок.

— А нужно? — усмехается муж.

— Нет, не нужно! — по-детски показываю ему язык и возвращаюсь к волнующему меня вопросу: — И как все прошло?

Генрих морщится и отходит назад, вновь опускаясь в кресло:

— Не так гладко, как хотелось бы. Хотя все было весьма ожидаемо. Курьеру, не в обиду назовем так достопочтенного лорда Лукаса, учинили в аэропорту страшный обыск. Чуть ли не до трусов раздели старика, — сардоническая улыбка искажает лицо мужа, и он насмешливо качает головой, — Но все хорошо, что хорошо кончается. Не волнуйся, Ди.

Если Генрих говорит, что можно не волноваться, значит, действительно повода для волнения не существует, и я излишне паникую просто перед заездом.

— Это хорошо, — улыбаюсь и одновременно с этим вздрагиваю, когда раздается стук в дверь. Резко оборачиваюсь лицом к мужу, одно неловкое движение руки, и ваза, подаренная эмиром, летит на мягкий ковер — Слава Богу! Не разбилась! — выдыхаю я, присаживаясь на колени, — Нервы ни к черту! Кого там еще принесло? Обслуживание номеров? Почему так рано?

Я нервничаю, причем очень сильно, и сдерживать свои порывы так хорошо, как прежде, не получается. Возможно, я перестала закрываться перед мужем, а возможно, переживаю из-за своего прощального заезда.

— Это Ханниган, — одними губами сообщает Генрих, я вздыхаю с протяжным воем и, пользуясь тем, что все еще стою на коленях с вазой в руках, закатываюсь вместе с ней под кровать.

— Выпроводи его поскорее! — недовольно фыркаю я, — А то привычка прятаться под кроватью, словно мы парочка незадачливых любовников, настойчиво входит в нашу семейную традицию.

И тем не менее, прятаться приходится. Нет желания объяснять Александру, что я делаю в номере у нашего спонсора с утра пораньше, когда, по идее, должна находиться в совершенно другой гостинице. С другой стороны, Ханниган далеко не дурак, возможно, он о чем-то и догадывается, но предоставлять ему голые факты, все же, не хочется.

— Лорд Ханниган! — демонстративно изумляется Генрих, отворяя дверь, — Проходите, чем обязан?

— Доброе утро, Лорд Истербрук. Я вам не помешал? — топчется на пороге, не решаясь заходить в номер.

— Что вы, давно уже встал, собирался ехать на автодром, — Генрих учтиво отходит в сторону, настойчиво предлагая гостю пройти внутрь. Ханниган медлит, но в итоге пользуется приглашением, и дверь за его спиной закрывается с глухим щелчком, — Что привело вас ко мне с утра пораньше?

— Я хотел отчитаться лично, что камни, которые вы предоставили еще в пятницу, успешно установлены в машины Хендрикс и Браун, — строгим тоном докладывает Александр.

— Протестировать успели? — с деланной важностью осведомляется Генрих, хотя я различаю нотки волнения в его голосе. Хочется по-детски закатить глаза, что, собственно, я и делаю, пока меня никто не видит. Но, если посмотреть на этот вопрос под другим углом, то излишняя забота супруга все же кажется мне приятной.

— Само собой разумеется, граф, — отвечает Ханниган, — Я так понял, что эти камни из вашей семейной коллекции, когда вы их собираетесь забрать? Сегодня сразу же после гонок или по приезду в Королевство?

— К сожалению, сразу же после заезда я вынужден отправиться в аэропорт, чтобы не опоздать на рейс. Думаю, что вопрос с камнями может повременить до завтра. Ни я, ни моя супруга ничего против короткой заминки с их возвращением не имеем.

Вновь закатываю глаза: ну, конечно же, я не буду против! Особенно учитывая тот факт, что я на этих самых камнях собираюсь сегодня установить свой очередной личный рекорд. Наверное, Генрих слышит или, вероятнее всего, догадывается о моих мыслях, поэтому задает Александру еще пару тройку важных вопросов:

— Вы уверены, что машина Донны Хендрикс полностью в исправном состоянии?

— Абсолютно, Генрих.

И, конечно же, мой излишне предусмотрительный, любящий все контролировать супруг не может не спросить:

— Нельзя ли сделать так, чтобы аварийная кнопка, в случае аварии включалась откуда-нибудь извне? — будто невзначай спрашивает он, а мне хочется рычать от бессилия, но я пытаюсь успокоиться и сконцентрировать свое внимание на вазочке, которая все еще находится со мной под кроватью. Это нормально, что мой муж беспокоится за меня. Переживает, значит, любит.

— К сожалению, нет. При аварии машина сама активирует защитный режим, но красная кнопка включается исключительно по усмотрению пилота.

— Жаль-жаль…

Генрих задает еще какие-то уточняющие вопросы, но я их уже не слышу. В полутьме мне мерещится, что вазочка не так проста… точнее не так пуста, как кажется на первый взгляд.

Мои пальцы тянутся к ее горлышку, касаются мягкой шелковой ткани, хранящейся в ней, зажимают ее и плавно начинаю вытягивать ее из вазы. Она с легкостью поддается, скользит по гладким стенкам сосуда, вылетает слово лента фокусника из его волшебной шляпы, и что-то тяжелое, спрятанное в нескольких слоях ткани, выпадает мне на грудь. Что-то довольно крупное, размером с яйцо.

Я догадываюсь о содержимом платка, но до конца все еще не верю, хотя кровь гулко стучит в висках, и сердце сбивается со своего ритма как вчера в кабинете у эмира. Медленно раскрываю концы платка, точно достаю младенца из пеленок, и перед моим взором оказывается Сияние Сахари.

Провожу по нему указательным пальцем. Это точно Сияние Сахари, я знаю. Мои пальцы не обманывают меня, они запомнили еще вчера все неповторимые сколы и острые углы этого бесценного сокровища. Осторожно беру камень двумя пальцами и подношу к краю кровати, подставляя его под лучи света. Вижу, как переливается, мерцает загадочная вселенная, сокрытая в сердце алмаза. Это ни с чем не спутать, увидев и почувствовав однажды, точно не подделка, настоящее сияние бескрайней пустыни.

Где-то далеко в сознании звенит звоночек, что не плохо бы и выбраться из-под кровати, иначе я рискую пропустить заезд. И опять мой муж, будто угадывает направление моих мыслей:

— Лорд Ханнигал вы не хотели бы пропустить по стаканчику виски на удачу? В мини-баре представлен напиток великолепной выдержки, — предлагает ему Генрих пройти в соседнюю комнату.

— Утром? — откашливается Александр после столь неожиданного предложения.

— Ах… Да… Утро… Всегда начинаю свой день со стаканчика великолепного виски на удачу, это мой гарант того, что день пройдет столь же великолепно. А предстоящий заезд — вообще знаменательный случай, не находите?

— Да, вы правы… — неохотно соглашается мужчина и проходит за Генрихом в соседнюю комнату, — А Леди Истербрук не против вашей утренней традиции?

— Что вы… Она меня полностью поддерживает! Мне повезло, у меня понимающая жена…

Конечно, Леди Истербрук возражать не будет! По крайней мере, сегодня.

Аккуратно прячу камень назад в шелковые складки платка и убираю в вазу. Очень интересно будет послушать, что мне скажет на этот счет Генрих. Хотя в целом я не удивлена, повторюсь: Лорд Истербрук любит все контролировать самолично.

Вылезаю из-под кровати, ставлю вазу на стол и на четвереньках, чтобы не привлекать внимание, перебираюсь к двери. Хватаю сумочку в прихожей и выскальзываю в коридор. Раздается дверной хлопок, но Генрих что-нибудь придумает на этот счет.

По дороге на автодром только что и думаю о Сиянии Сахари. Как камень оказался в вазе, если в кабинете у эмира я лично убирала его в дипломат? Конечно, без ловких рук Генриха не обошлось. Скорее всего он переложил его, когда я уходила от погони. В тот момент я совершенно не обращала внимание на пассажира на заднем сидении авто, а он этим и воспользовался. То-то я удивилась, когда Генри столь безропотно вручил дипломат Джиллиану Магнусу.

— Каков хитрец! — довольно хмыкаю я и передразниваю его слова: — Посылка передана твоему, отцу, дорогая, можешь не волноваться!

Впрочем под словом «посылка» может пониматься все, что угодно, так что номинально Генрих мне не лгал. Все больше недоговаривал, чтобы я не волновалась перед заездом. И чтобы его старания не прошли даром, пытаюсь выбросить из головы все мысли о Сиянии Сахари и сконцентрироваться исключительно на соревновании.

На автодром успеваю вовремя. Самолично исследую свой болид, залезаю под капот и измеряю уровень магического заряда на камнях, читаю маркировку на шинах и опускаю щуп в масло. Все идеально.

— Не доверяешь, Хендрикс? — смеется Джонатан, с интересом наблюдая за мной со скрещенными на груди руками и широкой улыбкой на лице.

— Проверяю, мистер Тейлор, — пожимаю плечами.

— И как? Довольна?

— Главное, чтобы зрители и Александр были довольны, — строго отвечаю. Расслабляться рано.

Спешу в раздевалку и облачаюсь в спортивную экипировку, потом ко мне подбегает счастливая Элджи, желает удачи и говорит, что задержится в Абу-Сахари еще на одну ночь. Кто бы сомневался!

За час до соревнований приезжает руководство, зачитывает команде пламенную речь, чтобы мы все воодушевились и зарядились боевым настроем, после чего механики выкатывают мой болид на пит-лейн и проводят финальные настройки. Машина Эрин ожидает ее в закрытом парке, в том же самом техническом состоянии, в каком она вчера проходила квалификацию.

Я же пользуюсь случаем, запрыгиваю в машину и выполняю ознакомительный круг на низкой скорости. Машина слушается меня идеально, но парни находят, что можно еще немного подправить перед стартом.

За пятнадцать минут до начала заезда болид занимает свое почетное шестнадцатое место на стартовой решетке, я запрыгиваю внутрь и откидываюсь на спинку водительского кресла. «Откидываюсь» сказано, конечно, сильно, просто запрокидываю голову вверх настолько, насколько позволяет шлем и устремляю свой взор к небу.

Пронзительно-голубое, ясное, без единого облачка. Смотрю на него и понимаю, что на душе у меня полный штиль. Нет ужасающего мандража или излишней нервозности. Волнуюсь, конечно, но в меру. Ноги мои не трясутся, они твердо лежат на педалях, а ладони уверенно сжимают руль.

Этот заезд ни на что не влияет, решение мной уже принято, это будет последняя гонка Донны Хендрикс, а попасть в десятку сильнейших ей все равно не светит.

Я просто буду мчаться навстречу ветру, наслаждаться, пропускать через себя яркие эмоции людей на трибунах и радоваться каждой секунде, проведенной на скоростной трассе Абу-Сахари.

Впитать, запомнить и ухватить кусочек счастья за хвост — вот моя программа максимум на сегодня, а большего мне и не надо, все остальное у меня уже есть. Сидит на главной трибуне со сжатыми кулаками и мечет ледяные молнии взволнованным взглядом.

Пять минут до старта. Гаснет первая пара сигнальных красных огней, отмеряя начало предстартового отсчета.

Три минуты до старта. Гаснет еще одна пара огней, механики посылают магический импульс, и двигатель с глухим ревом заводится. Фырчит, рычит, набирает обороты.

Минута до старта. Две пары огней сияют на табло, и я остаюсь наедине с болидом. Нежно поглаживаю руль двумя руками и улыбаюсь приборной панели: «У нас все получится, малышка! Еще немного, и мы словим с тобой квинтэссенцию чистого кайфа».

Пятнадцать секунд до старта. Сердце ровно стучит в груди. Я уверена в себе и в своем болиде. Мы с ним одно целое на ближайшие пятьдесят пять кругов.

Два последних красных светофора гаснут, и вспыхивают яркие зеленые сигнальные огни — путь открыт, только вперед.

Прогревочный круг пролетаю в едином потоке с другими болидами. Встаем на стартовую решетку, и после отмашки судьи выжимаем газ.

Лечу, несусь так быстро, как только мне позволяет машина и трасса. Двадцать один поворот. Движение против часовой стрелки, чтобы жизнь медом не казалась.

Поворот. Поворот. Кривая. Крутой вираж. Снижаю скорость, чуть выворачиваю руль, болид и центробежная сила остальную работу делают за меня. Прямая — педаль газа в пол. Эска* — и мое тело как натянутая струна, держу руль крепко двумя руками и не дышу. Боюсь потерять драгоценные секунды.

*Прим. Эска — серия поворотов в виде буквы S

На самом деле я больше ничего не боюсь, ничто не сравнится со вчерашним заездом по городу. Смеюсь своим мыслям и ухожу на новый круг. И еще один. И еще один…

Отдаю себя всю целиком и полностью на волю трассы, случая и болида, откатываю весь заезд на какой-то своей особенной уникальной волне, сотканной из чистой эйфории. Не замечаю ничего, даже мимо пролетающих машин.

Несколько заездов на пит-стоп, мой поднятый вверх большой палец, который говорит о том, что все хорошо. Тихий инструктаж Рауля по внутреннему динамику в моем ухе. И даже не инструктаж, а просто короткие сообщения о вещах, которые мне не сразу заметны.

— Донна, впереди пролито масло.

Сбрасываю скорость и аккуратно вхожу в серию поворотов.

— Донна, пора проверить резину.

И я отправляюсь на пит-стоп.

— Донна, последний круг, — звучит в динамике.

Проезжаю его на одном дыхании, кажется, обхожу пару машин. Возможно, я их уже обгоняла, а может, и они меня — не знаю, я абстрагировалась от темы соревнований полностью. Проезжаю мимо клетчатых флагов судьи и въезжаю на пит-лейн.

Задыхаюсь от переполняющего счастья и выпрыгиваю из болида.

Свежий воздух щекочет лицо и взмокшие на шее волосы. Тело немного потряхивает от физического напряжения, но я довольна.

Механики отлипают от Эрин, которая уже стоит на финише, и им на смену приходят ребята из медицинской помощи, они помогают девушке выбраться из болида и оказывают врачебную помощь.

Но узнать подробности я не успеваю, парни один за другим распахивают передо мной объятия, кто-то ограничивается поднятым вверх большим пальцем, а кто-то протягивают поднятую вверх ладонь, чтобы я отвесила ему «пять». Со всех сторон сыплются бессвязные поздравления и слова поддержки.

— Донна, дорогая, — расталкивает всех Александр, порывается обнять, но прячет руки в карманы брюк, — Ты знаешь, свой результат?

— Думаю, что в двадцатку я попала, — задорно бросаю я и лохмачу свои волосы, откидывая голову навстречу небу.

— В десятку, девочка, — спешит продолжить Ханниган.

— Куда? — переспрашиваю. Его слова сродни ушату ледяной воды после жаркого заезда. Действуют ободряюще.

— Седьмое место, Донна. Шесть очков, — мужчина взмахивает вверх сжатой в кулак рукой, и твердая уверенная улыбка растягивает его сжатые до боли губы.

Закрываю ладонями рот, но все равно через сжатые пальцы прорывается мой радостный крик. Я как резиновый мячик подпрыгиваю на месте и остановиться не могу, сама раскрываю руки и бросаюсь Ханнигану на шею. Мужчина по-доброму смеется и осторожно похлопывает меня по спине.

— Нет, вы же серьезно? — переспрашиваю его в сотый раз, прыгая на месте.

Не знаю, зачем это делаю. Я верю Ханнигану и с первого раза, но, наверное, мне необходимо слышать его слова вновь и вновь, чтобы осмыслить, чтобы осознать, чтобы проникнуться до глубины души.

— Седьмое? Это то, которое идет седьмым от начала?

Мужчина лишь смеется. Из рубки появляется Рауль и тоже подходит ко мне с поздравлениями, сдержанно целуя в щеку.

— Горжусь тобой, Донна, это был суперский заезд, — хлопает меня по плечу.

Без лишней скромности скажу, что и сама знаю, что я молодец.

Осознание придет чуть позже, а пока я просто счастлива.

На самом деле, до конца я не понимаю, что происходит, просто волны счастья и радости, одна за другой, накатывают на меня и расползаются приятной теплотой по всему телу. Осознание случившегося придет чуть позже, а пока я тихо получаю удовольствие от своих эмоций и эмоций, окружающих меня людей.

Что касается Эрин, то она во время прохождения последнего круга неудачно вошла в поворот, и как сказали врачи, повредила ключицу, но это не помешало ей завершить заезд и занять второе место.

Медицинская бригада вводит ей обезболивающее, и девушка отправляется на пьедестал почета в компании двух других финалистов. Первое место занимает, кто бы сомневался, Уиллер, а третье — Роберт Фрост, гонщик, входящий в пятерку сильнейших. Победителям вручают кубки, и мужчины открывают шампанское под яркие вспышки фотокамер.

Улыбающаяся Эрин со своей наградой, выполненной в форме трассы Абу-Сахари, возвращается к команде, и журналисты отщелкивают наши совместные фотографии, одновременно стараясь взять у нас с напарницей интервью. Отдувается за всех Ханниган, высокопарным слогом отвечая на все вопросы газетчиков. Сама Эрин дает тихие односложные ответы, а я и вовсе стараюсь отмалчиваться и таинственно улыбаться, позируя на камеру. Прятаться поздно, имя Донны Хендрикс уже на слуху, пусть хоть удачная фотография украсит страницы спортивного журнала.

— Ты в своей стихии, — тихий шепот касается моего затылка, и уверенная рука со спины обхватывает меня за талию, прижимая к груди. Мой супруг провоцирует публику, но мне все равно. Затворы фотокамер весело щелкают затворы, заставляя губы растягиваться в широкой улыбке, — Поспеши, нам нужно в аэропорт.

Секунда, и Генрих отстраняется от меня, переключая внимание на остальных членов команды.

Еще немного позволяю себе насладиться триумфом и едва заметно киваю Ханнигану в знак прощания. Мой добрый наставник, подаривший мне мечту, знает, что у меня уже куплены билеты на самолет до Королевства. И конечно же, ему известно, что договор на следующий этап Мировых Гонок продлевать я не намерена. Вдобавок, он в курсе того, что я сейчас планирую трусливо сбежать, ни с кем не прощаясь. Не потому, что невежа или не ценю людей в своей команде, а просто боюсь, что не смогу отказаться, если кто-то предложит остаться.

Растворяюсь в торжествующей толпе, забегаю в коридор, кажущимся темный после яркого света солнца, и бреду в сторону раздевалки. Впереди себя различаю силуэт, еле передвигающий заплетающиеся ноги. Всматриваюсь и различаю в его очертаниях Эрин.

Бегу следом за ней, и когда до девушки остается несколько шагов, радостно выкрикиваю:

— Поздравляю тебя, это огромный шаг вперед! — она вздрагивает и оборачивается ко мне лицом. Распахиваю объятия, вот только Эрин отступает на шаг назад и кривит нос.

— Ты шутишь, Донна? Это тупик, — горько хмыкает она, вяло помахивая в воздухе своим кубком, — Это серебро. Это не победа.

— Эрин, это серебро! — в противовес ей делаю другой акцент на каждом слове, чтобы она прониклась степенью своей заслуги, — Это победа.

— Твою мать, Хендрикс, что ты несешь! — возмущенно шипит она, — Мою победу вырвал в последний момент засранец Уиллер, обойдя меня в километре от финиша!

— Это твоя победа над самой собой.

— Иди, Хендрикс, к черту со своей сопливой философией, — огрызается девушка и разворачивается на каблуках, продолжая свой путь по коридору.

Стою и удивленно хлопаю ресницами, в неверии рассматривая удаляющуюся спину моей напарницы. В пустом коридоре слышны отзвуки ее шагов, твердые, гулкие, пронизанные болью разочарования. Самом страшном разочаровании — в самом себе.

Перед дверью в раздевалку она останавливается и прижимается лбом к прохладе каменной стены:

— Мне гребаных тридцать лет, Донна, ты знаешь, что это такое? — ее слова звенящим эхом разносятся по коридору. Мне слышно, как трещит электричество в потолочных лампах, и ветер гуляет по коридору. Он приносит с собой с улицы счастливые раскаты смеха и шум праздничного веселья. Но это где-то там, далеко, не в этом сером коридоре.

Боюсь пошевелиться и вздохнуть, что говорить в этой ситуации не знаю, но Эрин мои слова не требуются:

— Это чертов конец. Закат моей бездарной карьеры! — порывисто восклицает она, скользя лбом по стене. Усталость, нервы, поруганные надежды отпечатываются болью на ее лице. — А знаешь, что самое обидное?

Отрицательно качаю головой, но моя собеседница на меня не смотрит.

— То, что я в этом спорте с шестнадцати лет! Десять из которых бесславно прокаталась не пойми где. Какие-то мелкие турниры, выставки, бесперспективные соревнования. А ведь я ничуть не хуже, того же самого Рауля! Ну, за исключением того, что я баба, а он мужик, — горько усмехается она, — Я задолбалась быть в его тени! Но никто, слышишь, никто и никогда меня всерьез не воспринимал! Не потому, что у меня нет таланта, а потому что я женщина!

— Александр воспринимает тебя всерьез, — тихо и уверенно произношу я, — Если бы он тебя всерьез не воспринимал, но вряд ли бы дал возможность выйти на дистанцию и побороться за победу.

— Ты правда такая дура или притворяешься? — Эрин со всей силы бьет кулаком по стене, и ее тело пробивает болезненная судорога. Обезболивающее не срабатывает, девушка сжимается в комок и, разворачиваясь спиной к стене, медленно скользит по ней вниз. Голова ее устало ложится на колени, а руки обхватывают лодыжки, — У Александра есть Рауль, который каждый заезд приносит ему золотые яйца. Первое-второе место с завидным постоянством. Я ему нужна для галочки, для престижа, что он такой особенный, поддерживает женский автоспорт. Это модно! И не больше! Ханниган никогда не делал ставок ни на меня, ни на тебя. И ты это знаешь!

Эрин приподнимает голову и смотрит мне в глаза пронзительным взглядом:

— Ты ведь знаешь! — кричит она уличительным тоном, — Ты вообще должна была заглохнуть на старте в Монтиаке! Почему у твоего Ханнигана не было запасного пилота? Почему двигатели никогда не собирались, ориентируясь исключительно на женщин?! Все всегда рассчитывается только для мужчин!

— Эрин, ты устала. Тебе необходим отдых, — вяло проговариваю, — Сегодня ты показала превосходный результат, а в следующем заезде, ты сможешь добиться большего, главное стараться и верить в это.

— Знаешь, Хендрикс, что я больше всего ненавижу? Двуличных людей, — поднимается на ноги и подходит ко мне, — Твое лживое сожаление и сочувствие откровенно бесит. Откуда ты только взялась на мою голову?

— Эрин, о чем ты?

— Появилась из ниоткуда! Вся такая правильная и хорошая! Эрин, возьми мой двигатель! Меня тошнит от твоей щедрости! Я думала ты не заведешься или застрянешь где-нибудь на старте! Но везет тебе на ровном месте! Радуйся, тебе удалось меня подсидеть! Но знай, это не продлится долго! И помни, что это мужской спорт, и здесь нем места ни мне, ни тебе!

— Я не собираюсь занимать твое место, — ровным тоном произношу я.

— Не ври мне, Хендрикс, готова поспорить у Ханнигана лежит договор на твое имя. В новом сезоне блистать будешь ты.

— Ты ошибаешься, Эрин.

Сказать мне больше нечего, молча обхожу девушку и направляюсь в раздевалку. Жаль, что в минуту слабости не у всех получается удержать свое лицо. Обижаюсь ли я на ее слова? Нет, в ней говорит обида, досада и отчаяние. К тому же есть и доля правды в ее словах. Мне чертовски повезло, что меня заметили. Это шанс один на миллион, и я им воспользовалась.

Есть и другая обжигающая истина в словах Эрин Браун, но о ней мне предстоит подумать позже.

Быстро переодеваюсь, стараясь не сталкиваться со своей напарницей взглядом.

— Донна, прости, я была резка, — раздается ее сдавленный голос за спиной, когда я собираюсь уходить.

— Все в порядке, Эрин, все хорошо, — отвечаю ей и пытаюсь улыбнуться. Меня задели ее слова, но показывать этого не собираюсь, ровно как и таить в душе злость и обиду. Вместе с тем, на искреннюю улыбку пока я не способна, но время растворит в себе неприятное послевкусие нашего прощания.

Сейчас мне кажется необходим проститься с другими вещами, чтобы гоночные приключения Донны Хендрикс точно получили свое логическое завершение. Спускаюсь на первый этаж и заглядываю в ангар. В помещении царит полутьма и пустота.

Поджимаю губы, рвано выдыхаю и опускаю плечи. Жаль. Я не успела. Болиды отправили на транспортировку.

Становится грустно, и меня насквозь пронизывает чувство неправильности происходящего. Я должна была поблагодарить свой болид за то, что он подарил мне столько неподдельных мгновений счастья. Попрощаться с ним, чтобы смело двигаться дальше. А сейчас… а сейчас по-прежнему мне чудится дух незавершенности, разделяющий меня от хорошо спланированного будущего.

— Болиды только что погрузили на автовоз, и они дружными рядами направились в аэропорт, — раздается тихий голос Генриха из темного угла ангара.

Не ожидаю застать здесь своего мужа, оборачиваюсь к нему, и он тут же оказывается рядом, притягивая меня к себе и целуя в висок:

— Знаю, как тебе важно поставить точку в этой истории. Если хочешь, мы заедем на автодром сразу же по приезду в Королевство, — гладит по спине и ожидает моего решения. Со стороны подобное поведение может показаться странным, но для меня это, и правда, важно.

— Хочу, — киваю и прячу нос у Генриха на груди.

— Поспешим, дорогая? Внизу нас ждем водитель, — подхватывает меня под руку и ведет в сторону выхода. Журналистов не видно, то ли они все еще находятся на чествовании победителей и награждении команд, то ли поджидают знаменитостей, посетивших заезд, у черного входа.

В салоне автомобиля я расслабляюсь и кладу голову Генриху на плечо.

— Где моя ваза? — спрашиваю его, подбивая на важный разговор. Не то, что я жду признаний, просто хотелось бы знать, как он планирует перевезти камень через границу.

— В багажнике, в моей ручной клади, — с зевком отвечает супруг, — Тебе неожиданно понравилась ваза, и ты желаешь доставить ее домой самолично? — расслабленно смеется, а я совершенно ничего не понимаю.

— Да? — то ли спрашиваю, то ли утверждаю.

Генрих скользит по мне внимательным взглядом и через секунду небрежно пожимает плечами:

— Хорошо, переложишь к себе, раз мне не доверяешь, — откидывает голову назад на спинку кресла и прикрывает глаза.

— Хорошо, — немного скованно киваю в ответ.

Вообще-то я своему мужу доверяю! И еще как! Если он считает, что так будет правильно, значит, именно так мы и поступим. Наверняка, у Генриха есть план, иначе и быть не может.

Выгружаем вещи из машины, и я наспех бросаю вазу на дно своей дорожной сумки. Чемоданы сдаем без лишних проблем. Их взвешивают, просвечивают специальным лучом и ставят на ленту конвейера, отправляя на погрузку. Мы же с супругом проходим в зону досмотра. Как истинный джентльмен он пропускает меня вперед. И только тогда, когда лишаюсь поддержки руки Генриха, мне становится страшно. Зачем он позволил забрать эту вазу? Почему я беспрекословно приняла ее?

Руки начинают подрагивать, а губы растягиваться в неестественной улыбке. Подаю документы на проверку, мужчина за стеклянным окошком сравнивает фотографии и предлагает мне пройти дальше и положить личные вещи под лучи сканера.

Ладони становятся влажными, и пульс учащается. Ставлю сумку с вазой в проверочный бокс, а сама захожу под специальную рамку. По мне пробегает зеленый луч, и я иду дальше, к вещам.

Ожидаю, что вот-вот загорится красным светом стеклянный контейнер с моей сумкой, но пока с затаенным дыханием наблюдаю, как сканер ровным зеленым лучом гладит поверхность сумочки, просвечивая ее насквозь. Секунды кажутся невероятно долгими. Раздается тихий писк, означающий завершение проверки, сканер гаснет, а я спокойно выдыхаю и подхватываю свою сумку, проходя вглубь терминала.

С каждым шагом чувствую охватывающее меня облегчение. Пронесло. Генрих действительно знает, что делать. Кому нужна Донна Хендрикс и содержимое ее сумочки? Никому. А вот Генрих Истербрук — совсем другое дело. Краем глаза замечаю, как мой супруг встает под рамку-сканер и его окружает сразу же несколько таможенников. Помимо того, что они осматривают его личные вещи, так вдобавок еще и совершенно бестактным образом тщательно ощупывают его тело с головы до ног. Он послушно стоит, расставив в стороны ноги и руки, и таинственно улыбается. Проверочный сканер работает сразу же в нескольких режимах, но никаких нарушений не находит.

— Господа, скоро начнется посадка на самолет, я хотел бы зайти на его борт в числе первых, не люблю сидеть в многолюдных залах ожидания, — откашливается Генри и вопросительно смотрит на таможенников. Они задумчиво мнутся, переглядываются между собой, но более задерживать ни Генриха, ни других пассажиров, скопившихся за нашими спинами, не могут. Кривятся и неохотно допускают его на посадку.

Генрих приближается ко мне, жестом приглашая двигаться дальше. Я натянуто улыбаюсь и прижимаю к боку сумочку с вазой. Одновременно с этим вижу, как за его спиной к таможенникам подходит несколько людей в черных костюмах из службы безопасности аэропорта, они что-то оживленно обсуждают и кивают в нашу сторону.

Тяжело сглатываю, отворачиваюсь от мужчин и подхватываю Генриха под руку:

— Поспешим! — бормочу, ускоряя шаг. Посадка только началась, и мы должны как можно быстрее оказаться на борту самолета. Каблуки стучат по мраморной плитке, отбивая торопливый ритм. Шаги Генриха широкие, быстрые, уверенные. До стойки регистрации остается каких-то десять шагов, уже кажется различимой улыбка на лице девушки-администратора, она уже готова проверить наши билеты и пожелать доброго пути.

— Мисс Хендрикс, — раздается на нашими спинами, я напрягаюсь и крепко сжимаю ладонь Генриха.

Мы останавливаемся на ходу и смотрим на группу людей, преграждающую нам путь.

— Мисс Хендрикс, настойчиво просим проследовать вас с нами в отделении полиции аэропорта для повторного досмотра, — заявляет самый главный из них, важно причмокивая и подергивая рыжей щеточкой усов над губами.

— Хотелось бы знать, чем вызвана ваша просьба. Я только что прошла досмотр, никаких нарушений выявлено не было, — высокомерным тоном осведомляюсь я и вскидываю голову, желая пригвоздить мужчин к полу силой своего взгляда. Расправляю плечи и непринужденно отставляю ногу в сторону, показывая, что без каких-либо пояснений и с места не сдвинусь.

— Внутренние регламенты службы безопасности, — выдвигается вперед другой мужчина в черном пиджаке, высокий и с военной выправкой. От него так сильно разит опасностью, что хочется всерьез задуматься над выше озвученным предложением, — Мы имеет право без объяснения причин досматривать пассажиров повторно, если на то есть необходимость. Вы собираетесь оказать нам сопротивление?

— Боже упаси, — фыркаю, не меняя своей расслабленной позы, — Ладно, хорошо, если очень нужно, то можете досмотреть меня повторно.

— Я тоже хотел бы присутствовать на повторном досмотре своей… подопечной, — включается в разговор Генрих.

Усатый поджимает губы, а высокий, напротив, довольно усмехается и чересчур добродушно соглашается:

— Как пожелаете, Лорд Истербрук.

Жестом прошу указать направление и неспешно следую за мужчинами. Генрих идет рядом со мной, поддерживая за руку, но я медлю, стараюсь растягивать каждый свой шаг в надежде, что меня осенит какая-нибудь гениальная идея, которая позволит нам избежать неминуемого разоблачения.

В голове пусто, лишь липкий страх пронизывающей дрожью мое тело насквозь бегает по позвоночнику. Генрих же спокоен. Спокоен, как и всегда.

Мы заходим в комнату с табличкой «Полиция» на двери, и наши сопровождающие просят положить на стол сумки и прочие личные вещи. Двое таможенников с мобильными сканерами в руках тут же старательно принимаются их осматривать. Яркий луч аппарата несколько раз меняет свой цвет, что означает несколько уровней проверки, но ни разу он не вспыхивает красным сигналом.

— Простите, но посадка на рейс заканчивается через двенадцать минут и тридцать секунд, — не глядя на часы, проговаривает Генрих, — Нам хотелось бы успеть на самолет. Наше опоздание по вашей вине может вызвать небольшое, но очень серьезное недопонимание между нашими странами.

Усатый вновь фыркает, недовольно морщит нос и поводит щеточкой усов, зато высокий деланно вздыхает и тихо качает головой:

— Поверьте, Лорд Истербрук, конфликт между нашими странами не за горами. На вас поступила жалоба, в которой говорится, что вы целенаправленно собираетесь вывезти с территории Объединенных эмиратов ценности государственной важности.

— Извольте пояснить, о каких ценностях идет речь, и кто именно выдвинул обвинения, — холодно уточняет Генрих. Я же стою неподвижно с каменной маской на лице и из последних сил стараюсь не бледнеть и не дрожать.

На короткое время в комнате воцаряется тишина. Слышно, как тикают настенные часы, и кипит в углу комнаты чайник.

— Обвинения выдвинул я, — из соседней комнаты нам навстречу выходит приземистый мужчина в дорогой восточной одежде, сплошь ушитой золотыми нитями и драгоценными камнями.

— Великий эмир Ширтана Саид Ибн Рашид? — деланно удивляется Генри и складывает ладони на груди в учтивом поклоне, — Приветствую вас, о великий. Премного удивлен встреться здесь с вами. Во истину говорят, неисповедимы пути Всевышнего.

— Мне доводится, что нет ничего удивительного в нашей встречи, — усмехается эмир, и его пухлые губы кривятся в сардонической улыбке, — Наша встреча была предопределена в тот момент, когда вы взяли вещь, по праву вам не принадлежащую.

— Простите, но о чем идет речь? — изумленно приподнимает брови на лоб Генрих. Я же заставляю уголок своей губы подняться вверх. С первого раза не получается, губы дрожат и норовят искривиться в жалостливом выражении лица. Но я стараюсь, и уголок рта наконец поддается моим усилиям, на губы ложится легкая улыбка удивления.

— Речь идет о том, что если вы не отдадите Сияние Сахари, то таможня эмирата будет вынуждена арестовать вас за контрабанду, Лорд. — начинает выходить из себя эмир.

— У меня нет никакого Сияния, Великий эмир! Это какое-то недоразумение! — с наигранными нотками ужаса в голосе хватается рукой за сердце Генрих.

— Вы переигрывание, Лорд Истербрук, — гремучей змеей шипит Саид Ибн Рашид, брови его сходятся на переносицей, а глаза мечут молнии, — Когда я вижу непрофессиональную актерскую игру, то выхожу из себя. Сияние Сахари лежит в сумке вашей подружки, — в два шага он оказывается рядом с озвученной вещью, подхватывает ее за одну ручку и размеренно покачивает на вытянутом указательном пальце.

В подтверждение своих слов, он дергает за молнию и высыпает содержимое сумочки на стол. Ваза выпадает самой последней, откатывается в сторону и продолжает медленно вращаться вокруг своей оси на гладкой поверхности стола. Одновременно с этим мое сердце тоже выпадает из груди.

— В вазе, подаренной самим великим эмиром Юсуфом Аль Харунжем, — продолжает Саид.

Тонкие пальцы в дорогих перстнях пробегаются по моим вещам и наконец ложатся на вазу, останавливая ее вращение. Подхватывают ее и подбрасывают на ладони.

— Уверен, сейчас все разрешится, — мужчина буквально смакует каждое слово, заранее наслаждается своим скорым триумфом. А я стою ни жива ни мертва и считаю через сколько именно ударов моего сердца наступит долгожданный триумф эмира.

Саид Ибн Рашид переворачивает вазу и шлепает по донышку ладошкой. Перстни звонко ударяются о ее поверхность, и больше ничего. Саид трясет вазу, но из нее вновь ничего выпадает. Великий эмир Ширтана начинает нервничать, вертит глиняный сосуд в руках и даже прикладывается глазом к его горлышку.

— Где Сияние Сахари!? — шумно взвизгивает, а меня просто сбивает с ног волной негатива, исходящей от мужчины.

— Может быть, вы имеете в виду Сияние Мадонны, которое было найдено сегодня утром на нашем семейном прииске? — как ни в чем не бывало спрашивает Генрих.

— Сияние Мадонны? — в неверии переспрашивает эмир. Глаза его хищно сощурены, а крылья носа нервно трепещут.

— Я думал, что вы уже смотрели новости, — удивляется Генри, — Если вам не сложно, то включите телевизор. Время вечерних новостей.

Видно как желваки дергаются на округлом лице эмира, он щелкает пальцами и двое людей бросаются исполнять его приказ.

Несколько минут показывают местные новости, а потом включается блок мировых новостей.

— Герцог Леонидас Даор сообщил, что сегодня утром алмаз невероятных размеров был найден на семейном прииске его зятя, Лорда Генриха Истербрука, графа Даор, — сообщает диктор, и на экране появляется мой отец, держащий в руках закрытую черную коробочку.

— Герцог Даор, поделитесь вашими комментариями на этот счет. Сколько весит камень? Действительно ли это самый большой алмаз в мире? Какова его дальнейшая судьба? — под вспышками фотокамер спрашивают его журналисты.

— О его дальнейшей судьбе алмаза говорить рано. Сегодня возвращается из важной зарубежной поездки Лорд Истербрук, по его приезду мы с Королем и обсудим наши дальнейшие планы в отношении Сияния Мадонны, — ровным тоном отвечает отец.

— Что вы скажете о размерах камня? Каков он на цвет? Какая у камня форма? — льется новый поток вопросов.

— Думаю, лучшим ответом на эти вопросы будет демонстрация камня, — и с этими словами герцог Даор посылает публике теплую улыбку, открывая коробочку. Наступает тишина, даже перестают щелкать фотоаппараты. И перед взором миллионов зрителей оказывается Сияние Сахари. Желтоватый алмаз размером с куриное яйцо.

— Как такое возможно!? — восклицает Саид Ибн Рашид, недоуменно наблюдая за бликами вспышек на камне, — Как и когда вы успели перетащить камень? Это невозможно!

— Мы не перетаскивали камень! Сияние Маданны было найдено сегодня утром на нашем семейном прииске, — грозно припечатывает Генрих, — Посадка на рейс закончится через две минуты сорок семь секунд, и мы рискуем с мисс Хендрикс опоздать на самолет.

Думаю, что ни герцогу Даор, ни его величеству Артуру Кенгсинтону это не понравится!

— Проводите уважаемый гостей к терминалу, — сквозь сжатые зубы цедит Саид и первым покидает помещение, а его люди тут же бросаются исправно выполнять приказ.

Стоит самолету с нами оторваться от земли, как я тут же одариваю мужа выразительным взглядом, полным молний, огня и льда. Сердцебиение только приходит в норму, и у меня появляется острое желание убить мужа за несколько не самых приятных минут в моей жизни. Но Генрих, как и обычно, чересчур спокоен и на мои провокации не ведется. Взгляд его устремлен вдаль, и лишь уголки губ поддергиваются в легкой улыбке.

Когда! Когда он успел передать алмаз отцу?! Это невозможно! Еще утром камень был в вазе! Я не могу в этом ошибаться! И при этом я только что собственными глазами видела Сияние Сахари в руках родного отца!

Определенно точно могу сказать одно: два года назад мне посчастливилось выйти замуж за чертового фокусника!

— Неужели так сложно обо всем рассказать заранее! — недовольно ворчу, устало потирая виски.

— О чем ты, дорогая? — недоуменно вскидывает бровь Генрих.

Сощуриваю глаза и придвигаюсь близко-близко, так, что нас разъединяет только наше дыхание.

— О том, что вы с отцом нашли Сияние Мадонны, — тихо шиплю, гипнотизируя его взглядом, — Хотя, готова поспорить, что сегодня утром похожий камень выпал из вазы эмира, когда я ее случайно уронила.

Говорю и резко отодвигаюсь от Генриха, откидываясь спиной на кресло и прикрывая глаза. Я изрядно перенервничала во время досмотра в аэропорту, и теперь меня охватывает волна необузданного гнева.

— Ди… — растеряно бормочет он, накрывая мою ладонь своей, — Я и подумать не мог, что ты у меня такой… осведомленной оказалась. — Он замолкает, подбирая слова, и произносит короткое: — Прости.

Пожимаю плечами и поудобнее устраиваюсь в кресле.

— Сильно переживала? — наклоняется ко мне и проводит носом по виску, целуя. Извиняется.

Молчу, громко сопя, и самым бесстыжим образом принимаюсь манипулировать мужем. Не стыдно, я не из вредности, а профилактики ради. К тому же, действительно сильно сегодня переволновалась, и имею полное право на каплю нежности и сочувствия.

— Ди, — Генри нежно перебирает мои пальцы, — Как мне загладить вину?

Мы оба знаем, что Генрих не виноват в том, что его супруга безмерно любопытна и сунула свой нос утром в вазу, но тем не менее он играет по моим правилам. Чуть склоняю голову и открываю глаза, молчаливо спрашивая, не послышалось ли мне.

Он на секунду прикрывает глаза, кивая, и ждет моего ответа, я же бесцеремонно хватаю супруга за галстук и притягиваю к себе:

— Я хочу знать правду! — выдыхаю ему в губы, — Иначе…

— Иначе что, любопытная моя? — тихо смеется он, поддразнивая меня.

— Иначе умру от любопытства! — грозно восклицает в ответ, но этот провокатор начинает хохотать еще громче, — Иначе… — сощуриваю глаза, на ходу придумывая угрозу посерьезнее: — Иначе я приму приглашение эмира Юсуфа Аль Харунжа и буду участвовать в пустынных гонках в новом сезоне!

Блефую, конечно, по-страшному, но результата добиваюсь:

— Хорошо. Расскажу. — соглашается Генри и откидывается на спинку кресла, вновь закрывая глаза, — Попозже.

Копирую его позу, поудобнее располагаясь на своем месте, и соглашаюсь. Прекрасно понимаю, что сейчас не время и не место.

Летим в тишине, хорошо бы отдохнуть перед встречей с родителями и Его Величеством Артуром II, но сон не идет. Ворочаюсь и никак не могу расслабиться, на душе отчего-то становится грустно.

— Генри, — мягки касаюсь его ладони, покоящейся на подлокотнике кресла, — Какие у нас планы?

— На сегодня? — сонно бормочет он, не открывая глаз.

— На сегодня и вообще…

— Сегодня вечером мы должны появиться в гостях у твоего отца. Чисто номинально, для прессы. Вопрос с камнем уже решен. — терпеливо принимается объяснять он, — Потом поедем к нам домой. Завтра пообедаем в компании сиятельного Юсуфа Аль Харунжа, вернем ему ключик от хранилища с деньгами. Недели через три нужно будет провести благотворительный вечер, посвященный Сиянию Мадонны.

Благодарно киваю и закрываю глаза. Все идет своим чередом. Все так, как и должно быть. Но Генрих будто чувствует, что несмотря на расслабленную позу, внутри меня по-прежнему терзают смутные сомнения.

— Если нет желания лично заниматься подготовкой к приему, то можно воспользоваться услугами банкетных учредителей. По приезду можно связаться… — Генрих не ленится, достает телефон и ищет какую-то информацию, — с Салли Донован. В прошлый раз, когда мы пользовались услугами ее агентства, ты была в восторге.

Легкая улыбка ложится на мои губы, и искренняя благодарность заливает ярким теплым светом мою душу. Генрих все помнит, все знает. Он подмечает самые незначительные мелочи. Подмечает и всегда подмечал. И почему я раньше этого никогда не замечала и не ценила? И как мне повезло прозреть до того, как я все это безвозвратно потеряла.

Сжимаю его руку в своей и делаю то, чего никогда не делала раньше — открыто делюсь своими эмоциями, заставляю его почувствовать всю мою любовь и признательность, хранящиеся в сердце.

Он изумленно вздрагивает, и брови его сводятся над переносицей.

— Ты самый лучший. Я подумаю, над твоим предложением, — сдержанно киваю, — Хорошо, что у тебя остались координаты агентства.

Закрываю глаза и продолжаю копаться в себе, только на этот раз мне открываются и другая сторона моих желаний. Игриво морщу носик, зажмуривая один глаз, и с улыбкой добавляю:

— Надо признаться, я сама ужасно соскучилась по организации банкетов. И по вниманию газетчиков. И по обществу едких светских сплетников. И по нашим совместным ужинам. И чтению книг вечером в твоем кабинете.

Продолжать могу бесконечно. Глупо отрицать — это важная часть моей жизн. Без нудного высшего общества, от которого зубы порой стираются в порошок, я буду не я. Мне это также необходимо, как и чувствовать ветер в волосах или любоваться загадочной глубиной драгоценных камней. Лишь бы Генри был рядом.

Закрываю глаза, и мне, наконец, удается уснуть.

В аэропорту нас встречает Барберри, и прежняя жизнь вновь становится на круги своя. Он распахивает свои широкие объятия, и я пользуясь тем, что выгляжу по-прежнему как Донна Хендрикс, влетаю в них с разбегу:

— Моя малышка, моя дорогая племяшка Диди вернулась! — ласково хлопает меня по спине и проводит ладонью по волосам. За столько лет Барберии стал частью моей семьи, и я его люблю.

— Я тоже соскучилась! — тихим шепотом признаюсь ему, и в носу начинает немного щипать от трогательности момента.

— Я смотрел все прямые репортажи с твоим участием, девочка. Как же я тобой горжусь! — еще крепче сжимает меня в объятиях старик и слабо щелкает меня по носу, как когда-то в детстве.

Подхватывает мой саквояж и предлагает нам с Генрихом следовать за ним к машине.

— Сэр, как же я рад, что вы присмотрели за этой егозой! За ней же глаз, да глаз нужен! — с сердцах бросает Барберри, вызывая теплую улыбку на губах супруга.

Садимся в машину, трогаемся со стоянки и только тогда меня осеняет:

— Томас! То есть ты знал, что Генрих знал, что Донна это совсем не Донна, а я? — возмущенно восклицаю, подскакивая на своем месте. Подаюсь вперед, желая заглянуть Барберри в глаза, но он демонстративно косит глаза, делая вид, что следит за дорогой через боковое зеркало.

— Негоже обслуге лезть в дела хозяйские, — по-старчески ворчит он и тянется к кнопке, чтобы отгородиться от меня перегородкой.

— Ну, нет! Не так просто! — взмахиваю рукой, не позволяя нажать на кнопку.

— Ладно, признаюсь, очень интересно было наблюдать, девочка моя, как ты ревнуешь мужа к самой к себе, — сдерживая смех признается Томас, я только открываю рот, чтобы разразиться гневной тирадой, как он хмурит кустистые брови и напускает на себя грозный вид: — Кто эту кашу заварил, скажи мне, Маленькая Леди?

Сказать нечего. Фыркаю и возвращаюсь на свое место.

— Пусть это останется на вашей совести, Томас! — высокопарно изрекаю и гордо вскидываю подбородок.

Старик знает, что я не серьезно, он лишь смеется, качая головой, и уточняет на всякий случай:

— Домой?

— Диана не успела проститься с болидом после заезда, — с серьезным видом сообщает Генрих как нечто само собой разумеющееся, — Я знаю, дорогая, как для тебя это важно, поэтому предлагаю ненадолго заскочить на автодром, чтобы ты смогла завершить свой ритуал прощания.

Благодарно улыбаюсь и задумчиво вглядываюсь в окно, что-то в словах Генриха меня царапает, но я не могу разобраться, что именно. Прокручиваю его фразу в голове несколько раз, но ничего двусмысленного и необычного не замечаю. Единственное, что чем больше думаю о болидах, тем больше сомнений рождается в моей душе.

Мне так не хочется ставить точку в этой истории, кто бы знал! Да, я скучаю по светской жизни, но совсем не прочь оттянуть ее еще на несколько часов, и последний раз если не окунуться с головой в сказку, то хотя бы подсмотреть за ней в замочную скважину.

Да и Барберри не унимается всю дорогу, восторженно пересказывает все мои заезды. Я мягко улыбаюсь, хотя на душе становится как-то уж совсем все безрадостно. Наверное, это акклиматизация после жаркого Абу-Сахари, или усталость после перелета и тяжелого дня…

— Знаете, Маленькая Леди, о чем я подумывал на досуге? — находит мой взгляд Барберри в зеркале заднего вида.

— Понятия не имею, — ерзаю на сидении в попытке скрыться от его взгляда. Знаю, что продолжение мне не понравится.

— То, что девчонкам шестиугольные двигатели не подходят! — воодушевленно восклицает он, — Вам тяжело переключаться между скоростями. Нужно схему попроще!

— Нормально нам переключаться, — ворчу себе под нос.

— Нет! У меня есть гениальная задумка! И мы с тобой обязательно ее должны протестировать в обозримом будущем! — заявляет этот провокатор.

Генрих делает вид, что погружен в собственный телефон и не слышит нашего разговора. Я же морщу нос и недовольно поджимаю губы. Мне, конечно, интересно, но я не могу пойти на поводу у своего любопытства. Ведь я давно все решила.

— Томас! Если идея по-настоящему стоящая, то я тебя познакомлю с Джонатаном Тейлором, главным конструктором клуба, и вы ее обсудите! — резко, как топором, обрубаю диалог, и чтобы показать наверняка, что мне эта тема совершенно не касается, поправлюсь, — Лорд Истербрук на правах спонсора познакомит тебя, Барберри, с мистером Тейлором. Я же к этому делу больше отношения не имею.

— Не кипятись, милая, — оборачивается Генрих и заботливо похлопывает по руке, — Тебя никто не заставляет крутиться в гоночной среде. Не хочешь — не будешь. Я сейчас позвоню Ханнигану и предупрежу, что мы заедем за камнями. Не будем больше затягивать с этим вопросом.

Ничего не успеваю ответить, когда он хватается за телефон и исполняет задуманное.

— На автодроме нас встретят, и ты сможешь попрощаться с болидом, чтобы поставить жирную точку в этой истории, — сообщает Генри.

И тут я понимаю, что меня удивляет — спешка. Стоит ли ради прощания с болидом ехать на автодром сразу же после прилета? Так ли срочно нам нужно возвращать наши семейные бриллианты? Это странно. Очень странно, и заставляет задуматься. Возможно, истинная причина столь поспешного посещения автодрома кроется в чем-то другом.

На месте нас встречает помощник Ханнигана и проводит в помещение с болидами, сам же мужчина отправляется в сейф за нашими бриллиантами, которые заранее подготовили к передачи, вытащив из машины.

Генрих жестом указывает в сторону моего болида, но отходить от мужа я не спешу:

— Ну и где он? — выразительно смотрю в его хитрые голубые глаза.

Он лишь усмехается и тянется к капоту машины Рауля.

— Кто, дорогая? — смеется Генри, — О чем ты?

Встаю рядом и внимательно наблюдаю за действиями Генриха. Двигатель с мелкими-камнями бриллиантами он даже не трогает, действительно, Сияние Сахари там не поместилось бы и вызвало вопросы при досмотре автомобиля. Генрих смотрит мне в глаза, а его пальцы ловко откручивают клапан от емкости с охлаждающей жидкостью. Контейнер довольно объемный, с широким горлышком и толстыми матовыми стенками. Точно фокусник муж достает из внутреннего кармана пиджака резиновую перчатку, надевает ее на руку и запускает кисть внутрь емкости, водит в ней рукой, а потом извлекает на свет Сияние Сахари.

Я охаю от удовольствия и качаю головой, поражаясь коварству собственного супруга, но он лишь довольно подмигивает мне и поспешно прячет алмаз с перчаткой назад во внутренний карман пиджака, закручивает клапан и прикрывает крышку капота.

С мужем стоим в тишине, я пытаюсь испепелить его взглядом, а, может быть, рассмотреть еще какие-нибудь его скрытые таланты, а он просто наслаждается моментом. Вскоре наш провожатый возвращается из соседней комнаты с двумя чемоданчиками и раскрывает их перед Генрихом:

— Взгляните! Все ли в порядке?

Генри небрежно проводит по камням взглядом и отходит в сторону, предлагая проверкой заняться лично мне. Это может вызвать у мужчины лишние вопросы, но, тем не менее, с тяжелым вздохом я послушно нависаю над бриллиантами и внимательно всматриваюсь в их грани. Конечно, в честности Ханнигана никто не сомневается, но в добросовестность других людей верится с трудом.

Киваю, и Генрих закрывает один дипломат за другим:

— Все в порядке, — улыбается он, и мы покидаем ангар.

Со своим болидом, конечно же, попрощаться не успеваю, но мне уже не до сантиментов. В машине спокойно не сидится, я нервничаю, кручусь и постоянно оглядываюсь. Еще бы, рядом едет такое сокровище!

В какой-то момент замечаю три черных джипа, следующих за нами с разницей в несколько машин. В груди все стынет, и я нервно оправляю волосы.

— Генри! — хватаюсь за его руку, и киваю назад.

Паникую! Конечно же, наученная горьким опытом нашей прошлой поездки с алмазом, я паникую! А что мне еще остается делать?

Но Генрих, этот негодник, улыбается.

— Я решил исправиться и на этот раз подстраховался заранее, — довольным тоном излагается он, готовый вот-вот сорвать аплодисменты в своей адрес.

— Боже! Ну почему! Почему нельзя поставить меня в известность заранее? — горестно всхлипываю и отворачиваюсь от мужа, от досады дуя губы. Никаких ему оваций, только горестные вскрики доведенной до ручки жены.

Лорд Истербрук не теряется, подсаживается ко мне поближе, обхватывает своей рукой мое плечо и прижимает к себе, заставляя склонить голову ему на плечо, что я обессиленно и делаю. Целует в макушку и тихо проговаривает:

— Все просто, милая. Не хотел, чтобы ты волновалась.

— Это, конечно, стоящая цель… чтобы я не волновалась… Но, черт побери, я за этот день могу по пальцам моменты пересчитать, когда меня не пробивала нервная дрожь! — начинаю впадать в истерику и ничего не могу с собой поделать: — Представь мое удивление, когда я увидела камень в вазе, и это случилось сразу после твоих слов о том, что он уже пересек границу!

— В номере вполне могли быть жучки, — скованно пожимает плечами муж, — И ты… ты не должна была заглядывать в вазу! — говорит с легким укором и тут же смеется над своими собственными доводами.

И ведь действительно смешно!

— Нет, ну вот ты правда думал, что я не найду повода заглянуть в эту несчастную вазу? С моим-то везением? — смотрю на него удивленным взглядом с толикой сочувствия.

— Нет, а вот ты правда думала, что я доверю какому-то старому олуху мой камень? — возвращает скептический взгляд Генрих.

Молчим. Один-один.

— Надо полагать, что сегодня в выпуске новостей мой отец блистал с фальшивым камнем? — изящно приподнимаю бровь. Перепалка с Генрихом тонизирует как крепкий кофе с утра и возвращает бодрость духа.

— Надо пояснить, что старым олухом я назвал исключительно достопочтенного лорда Лукаса. Он милый старичок, но важное задание провалил в считанные секунды. Впрочем, со своей ролью он справился. И да, твой отец в интервью предъявил фальшивый камень. Вот такая нехитрая утка для отвода глаз, — совершенно спокойно сознается Генрих.

— Какие вы с папой интриганы!

— Рады стараться во благо семьи и Короны, — подносит мои пальчики к своим губам.

— Получается, что ваза — это не случайное подношение эмира? — уточняю я, хотя и без этого догадываюсь, что случайности не случайны, уж в отношении моего супруга, так точно.

— Нет, не случайное, у нас заранее была договоренность, — подтверждает он мои мысли, — Так что придется тебе ее выставлять на видное место перед приездом эмира.

— Эх, — показательно вздыхаю, прикрывая глаза, — А я уж было подумала, что меня минует сия ужасная участь.

Генрих издает тихий смешок и легонько щелкает меня по носу.

— И все-таки… прокручивая события в голове, с уверенностью могу заявить, что Саид Ибн Рашид заранее знал, что алмаз стоит искать в вазе. Ты не думаешь, что сам Юсуф сдал нас Саиду?

— Нет, вряд ли Юсуф имеет к этому отношение, — качает головой Генрих и скептически кривит лицо, чуть приподнимает уголок губы и зажмуривает один глаз, — Ему не выгодно лишаться и камня, и денег. Нужно заметить, что Великий эмир Абу-Сахари тоже пошел вразрез с местными законами, дабы пополнить исключительно свои золотые запасы, — муж замолкает, в тишине перебирая свои мысли, и медленно проговаривает: — Думаю, нас сдал кто-то из его ближайшего окружения, но поверь, великий и ужасный Юсуф Аль Харунж сам разберется с предателями в своих рядах.

— И зачем ты мне только в аэропорту отдал эту вазу! — нахожу к чему еще можно придраться, хотя давно уже пришла в себя после очередного короткого нервного потрясения, — Словами не передать, чего я натерпелась, когда думала, что камень вот-вот отыщется!

— Родная, я не давал тебе вазу, — настойчиво поправляет меня Генрих, — Ты сама ее попросила.

— Я спросила? — возмущенно восклицаю, отлипая от груди Генриха, с которой я почти сроднилась за время поездки.

— Именно, милая, — кивает он, притягивая меня к себе назад, — Ты попросила, а я не стал возражать по такому пустяку, ведь ваза к этому моменту была абсолютно безопасна!

— Хорошо, ничья, — соглашаюсь я, с удобством растекаясь лужицей у него на груди.

Заезжаем домой, я наспех принимаю душ и облачаюсь в вечернее платье. Наношу макияж, укладываю волосы, и когда до завершения образа остаются считанные штрихи в виде ювелирного гарнитура с рубинами, замечаю в отражении зеркала Генриха, лениво прислонившегося к дверному косяку.

Он уже собрался и выглядит, как и всегда превосходно. Улыбается одними глазами и любовно оглаживает взглядом мою фигуру. Волнительная дрожь пробегает по позвоночнику, заставляя волоски на затылке вставать дыбом.

Супруг в несколько решительных шагов оказывается рядом, прижимается подбородком к моему виску и обнимает за талию.

— Позволите, графиня? — кивает в сторону коробочки с драгоценностями.

Конечно, я позволяю. Я давно позволяю Генриху Истербруку творить со мной все, что ему заблагорассудится. Прикрываю глаза и остро ощущаю, как его пальцы скользят по коже, горячее дыхание щекочет волосы, и мурашки врассыпную разбегаются по моему телу, заставляя пальцы подгибаться на ногах.

— Ты великолепно выглядишь, — касается моего виска поцелуем.

— Нет, мы с тобой оба великолепно выглядим, — любуюсь нашим истинным отражением, совершенно позабыв о том, что мы не успели набросить на себя искусственные иллюзии.

— Моя невероятная жена умеет делать комплименты? — смеется Генрих, — Это потрясающая новость.

Берет мою руку и надевает кольцо с камнем иллюзии, навешивает на меня глянцевый идеальный облик графини Даор, без единого проблеска эмоций на лице.

— Вечером снимешь, — тут же шепчет мне на ушко, — Хочу дома видеть свою горячую жену, а не колючую холодную аристократку, — говорит, а я улыбаюсь.

— Поспешим, Король ждать не будет.

Буквально отпрыгиваю от Генриха в сторону как от огня: еще секунда, и я расплавлюсь, еще мгновение, и забуду обо всем на свете.

— Пока Сияние Мадонны у нас, Король будет ждать нас как миленький, — шутит Генри, довольный моей реакцией.

И Король действительно ждет нас, но не потому, что мы опаздываем, а потому что Артуру не терпится забрать свое сокровище, и он приезжает к моим родителям раньше положенного.

Родители, не стесняясь присутствия монарха, встречают нас с Генрихом с распростертыми объятиями и сердечными поцелуями. Отчего-то мне кажется, что все, находящиеся в комнате, прекрасно осведомлены, как на самом деле я провела свои «морские» каникулы. Но, разумеется, никто ни словом, ни делом мои догадки подтверждать не собирается.

Николас, как и всегда, опаздывает, и ужин начинается без него. Братец появляется спустя пять минут, долго расшаркивается, извиняется и присаживается за свое место, с аппетитом набрасываясь на блюда за столом. Впрочем, ничего нового, все как всегда.

Некоторое время ужинаем в тишине, а потом Его Величество решает завести светский разговор:

— Наслышан, что в Абу-Сахари проходил Гран-При серии мировых гонок. Как вам понравились соревнования, господа? — деловитым тоном спрашивает Артур, обращаясь в первую очередь к Генриху.

Но Николас ловко опережает его с ответом:

— О! Лорд Истребрук не пропустил ни одного заезда! — беспечно смеется братец и, не поднимая взгляда, продолжает с энтузиазмом нарезать стейк на тарелке. Скриплю зубами в точности как острый нож по тарелке Николаса, Генрих бросает на Ника убийственный взгляд, папа едва заметно хмыкает и качает головой, а Артур и мама сохраняют ледяное спокойствие.

— Все-таки я являюсь спонсором нашей команды, и это накладывает на меня некоторую ответственность, Николас, — быстро находится с ответом мой супруг.

— Диана, а как вы относитесь к гонкам? — обращается ко мне Артур.

Говорить на эту тему могу долго и длинно, но сейчас стараюсь ограничиться короткой фразой:

— Нахожу гонки весьма интересным видом спорта, — отвечаю и покорно опускаю глаза на тарелку.

— Через две недели Гран При пройдет в Королевстве, — торжественно объявляет его Величество, будто удивить кого хочет, и делает небольшую паузу, чтобы дать мне время на осмысление сказанного.

Мне время не требуется, я и так прекрасно осведомлена, где и когда пройдет следующий этап гонок, и эти знания помимо моей воли будоражат мысли.

— Стоит ли рассчитывать на ваше присутствие? — проникновенно заглядывает Артур мне в глаза, напрочь забывая о своем ужине. Кажется, что он поболтать пришел сюда, а не за камнем.

Холод сковывает мои плечи, но я не теряюсь. Крепко держу в руках столовые приборы по обе стороны от тарелки и медленно приподнимаю голову, чтобы послать его Величеству милую трогательную улыбку.

Такие люди как Артур Кенгсинтон ничто никогда не делают и не говорят просто так, и вопрос свой он ставит таким образом, что слово «присутствие» вполне заменимо на слово «участие».

Конечно, Артур знает, кто такая Донна Хендрикс. Не может не знать, он, все-таки, Король. Вот только его игра мне непонятна.

— Безусловно, ваше Величество! — с улыбкой соглашаюсь, — Я, как настоящая Леди, целиком и полностью готова разделить интересы супруга.

— Похвально, графиня, — чуть склоняет голову на бок Артур, анализируя мой ответ, — Надеюсь, Лорд Истербрук как настоящий джентльмен целиком и полностью готов разделить и ваши интересы тоже.

Кусок отбивной комком встает в горле, и я осторожно тянусь к бокалу с вином.

— Не сомневайтесь, Ваше Величество, — отвечает Генрих и помогает мне налить стакан воды.

Дальше Его Величество задает вопросы, касающиеся обустройства гонок в Монтиаке и Абу-Сахари, чтобы учесть все достоинства и недостатки проведенных ранее мероприятий и с пользой применить эти сведения на практике в Королевстве. Генрих с Ником старательно отвечают на его вопросы, а у меня даже получается немного расслабиться.

Чай подают в малой гостиной, куда мы все дружно перемещаемся. Слуги уходят, и Артур в предвкушении потирает руки:

— Ну же, Генрих, мой мальчик, удиви меня! Куда ты на этот раз спрятал алмаз! — жадным взглядом осматривает моего супруга с головы до ног и все равно недоуменно покачивает головой. На Генрихе строгий костюм тройка, и окажись камень у него в кармане, это было бы заметно.

— Ну что, дорогая, пришло время вручить его Величеству его Сияние Мадонны? — шутливо спрашивает он и подносит мою ручку с висящем маленьким черным клатчем на запястье к своим губам для поцелуя.

Цепкий королевский взгляд перемещается на меня, вот только его Величество совсем не замечает, как Генрих ловко достает камень из миниатюрной сумочки, после чего отпускает мою ладонь.

— Пожалуйста, Ваше Величество, — с довольным видом протягивает на открытой ладони Сияние Сахари.

Не скажу, что мы заранее обуславливались с супругом о подобном трюке, но сейчас, наблюдая за тем, как брови непоколебимого и ко всему привыкшего его Величества Артура Кенгсинтона взлетают вверх, мне становится очень весело.

— Генрих! Негодник! — восклицает мужчина, — Но откуда?

— Никакого мошенничества, всего лишь ловкость рук, — оправдывается супруг и разводит этими самыми руками в стороны.

Артур удрученно качает головой, но вскоре все его внимание переключается на алмаз.

— Он восхитителен! — восторженно шепчут губы Короля, разрывая пронзительную тишину в комнате, — Целая вселенная в одном камне.

В тишине проходит еще несколько минут, раздается лишь сладкое причмокивание и тяжелые вздохи Артура. Потом он подбрасывает камень на ладони и без лишних церемоний и фокусов убирает его во внутренний карман своего мундира, к сердцу поближе. Довольно проводит ладонью по жесткой ткани на груди, сглаживая неровность, и поправляет аксельбант, за которым выпуклость становится совершенно незаметной.

— Ловкость рук и никакого мошенничества! — смеется довольный Артур, — Уже сегодня самый крупный алмаз в мире пополнит хранилище нашего Королевства, и все это благодаря вам, Генрих, и ловкости ваших рук, — протягивает ему ладонь для рукопожатия, — Позвольте выразить вам, Лорд Истербрук, свою благодарность за выполнение столь важной государственной задачи. И в знак поощрения, желаю наградить вас и вашу семью за заслуги перед Королем и Королевством титулом маркиза.

Из другого внутреннего кармана мундира его Величество достается аккуратно сложенный свиток с алой королевской печатью, и Король протягивает его супругу. Генрих благодарно кивает, а мое дыхание непроизвольно сбивается. Мне доподлинно известно, что Генрих безразличен ко всякого рода титулам в отличие от меня… Я, конечно, могу ошибаться, но выходит, что он подписался на эту опасную авантюру только ради своей непутевой, до титулов охочей жены.

В носу начинает щипать, а на глаза наворачиваются непрошенные слезы. Совсем неаристократично хватаюсь двумя ладонями за чашку с чаем и выпиваю ее залпом.

Но Артур Кенгсинтон, по-видимому, решает окончательно разбить мою хваленую выдержку.

— Кстати, как вам, господа, нравится название камня? — осведомляется он, и все с важным видом начинают кивать и восхищаться тем, как здорово подобрано словосочетание «Сияние Мадонны».

— Мы его вместе с Генрихом придумали, — смакуя каждое слово, признается Артур и ждет ответной реакции, в особенности от меня.

— Вот как? — наигранно удивляюсь, поддерживая очередную игру Короля.

— Да-да, — кивает Артур, — Не знаю, рассказывал ли вам Лорд Истербрук, но ему в переговорах с эмиром Абу-Сахари Юсуфом Аль Харунжем помогала замечательная девушка по имени Донна.

— Неужели? — еще сильнее удивляюсь и шире округляю глаза. И зачем, спрашивается, его Величество провоцирует меня?

— Да-да, представьте себе, Диана! Если бы Донна не вмешалась, то вряд ли эмир с такой легкостью ввязался в эту авантюру. И я очень благодарен этой милой девушке за проявленное участие!

— Думаю, ей показалась бы весьма лестной похвала самого Короля, — покорно опускаю глаза.

— И что, вы совсем не ревнуете, Диана, вашего супруга к этой милой девушке? — проницательным взором заглядывает мне в глаза Артур, заставляя хмуриться.

Можно было бы во всем признаться, тем более, ни для кого из собравшихся мое участие в гонках тайной не является, ну разве что для мамы, мужчины могли просто не поставить ее в известность, чтобы не волновать лишний раз. Но я старательно поддерживаю игру, сохраняя эту тайну открытой только передо мной и мужем:

— Что вы, как можно! Я люблю своего супруга и верю в его добропорядочность, — накрываю ладонью руку сидящего рядом Генри.

— Да, ваше величество, мне безмерно повезло! — соглашается он, — Моя жена святая женщина!

Генрих говорит насмешливым тоном, и все начинают улыбаться и хохотать, но лишь в глубине его глаз, за ледяной коркой льда хранится горячая правда. И я знаю, что на этот раз он не шутит.

Домой возвращаемся совсем поздно, Генрих торопит меня наверх в спальню, а сам обещает подойти чуть позже, уладив пару деловых вопросов. Быт и рутина вернулись, и с этим ничего не поделать.

Послушно поднимаюсь по лестнице в одиночестве, принимаю душ и переодеваюсь в домашнее. Ложусь в кровать, но засыпать одна не спешу. Я вообще с этого дня не собираюсь ночевать в отдельной спальне! Если я храплю по ночам, то Генриху можно только посочувствовать, но засыпать и просыпаться отныне и во веки веков я собираюсь только с ним!

Набрасываю на плечи халатик и спускаюсь вниз в его кабинет. Встаю в дверях и наблюдаю за мужем. Кольцо с иллюзией отброшено в сторону, и в комнате стоит мой родной, самый лучший и самый любимый мужчина с теплыми глазами и мягкими ямочками на щеках и подбородке. Зато его телефонный разговор совершенно далек от мягкости:

— Неделя! У вас была неделя, чтобы подготовить нормальный, развернутый ответ, а не это, черт знает что! Переделать! Чтобы… — не знаю, какой срок он хотел поставить, но завидев меня в дверях, голос его смягчается, — Чтобы завтра к полудню был готов отчет.

Одним нажатием на кнопку обрывает телефонный разговор и устремляет все свое внимание только на меня.

— Ди… — мягким раскатом проносится по комнате мое имя, ласкает мой слух и сознание, — Ты почему не спишь?

— Мне без тебя не спится, дорогой, совсем избаловали вы совсем свою жену… маркиз.

Делаю несколько шагов в его сторону, желая встать за спиной и сделать столь полюбившийся нам обоим массаж шеи и плеч, как замечаю, что перед Генрихом стоит старый, разбитый мною стол. Замираю и медленно начинаю сгорать со стыда.

Шутка ли? Может мне мерещится? Это невозможно, я же избавилась от стола! Как он здесь появился? Что Генрих обо мне подумает?! Становится стыдно и страшно одновременно, внутренне сжимаюсь в комок и морально готовлюсь услышать о себе не самые лестные слова на свете.

— Ди… Что случилось, родная? — мурлыкает Генрих, замечая мой ступор, и одним рывком ставит меня перед собой, прижимая ягодицами к столу. Руки его ложатся на бедра, медленно поглаживая, и эти незатейливые движения возвращают мне дар речи.

— Как здесь оказался этот секретер? — спокойно спрашиваю мужа, запрещая своему голосу дрожать.

— Я вернул его на его законное место, — довольно сообщает Генрих, выводя узоры на моей коже, — Увидел в мастерской к Барберри и распорядился поднять его наверх.

Щеки опаляет огнем. Я же все просчитала до мелочей! А слона и не заметила!

— Но он… он немного помялся, — с запинкой произношу и провожу рукой по неровностям верхнего ящика.

— И он стал неидеальным по твоему мнению? — бровь Генриха плавно поднимается на верх, спрашивая меня. И я соглашаюсь.

— Да, он стал совсем-совсем неидеальным.

— Я не люблю идеальные вещи, — шепчет он мне в губы, а я как загипнотизированная слежу за каждым его словом и жестом, — Они скучны и однообразны. Жизнь сосредоточена на изъянах и неровностях, — его пальцы скользят по моему лицу, очерчивают линию скул, гладят брови и заставляют веки сомкнуться на глазах, — Требуется время, чтобы все осознать, и изъяны превратились в особенности, в такую восхитительную неповторимость.

Генрих подхватывает меня под ягодицы и сажает свою неидеальную, но при этом неповторимую жену на неровный, украшенный вмятинами от ее каблуков стол. Целует мои дрожащие ресницы и ловит дыхание своими губами.

— Генри, что ты думаешь по поводу детей? — выдыхаю ему в губы то, что рождается у меня на душе в это самое мгновение.

— Я очень люблю детей, а наших буду любить еще сильнее, — честно отвечает он, и касается моих губ со всей любовью, всей нежностью, которая живет в наших сердцах. Мои пальцы ложатся ему на шею, гладят плечи и спину, и я стараюсь поделиться всеми чувствами, что через край плещутся в моей душе.

И я буду любить наших детей. Ждать их и любить.

Глава 10. На финишной прямой

На следующий день после нашего триумфального возвращения из пустыни, как и планировалось, состоялся обед с шейхом Абу-Сахари. Юсуф с интересом выслушал наши таможенные и не только таможенные приключения, поцокал, поохал, повздыхал и, наконец, с преогромной радостью вновь завладел своим сокровенным камнем-ключом от хранилища с деньгами. Перед отъездом похвалил мою находчивость и вкус, отметив, что подаренная ваза идеально вписывается в интерьер, и сообщил, что он непременно посетит Гран-При серии Мировых Гонок, которое пройдет у нас в Королевстве через две недели.

— Буду рад лицезреть красавицу Донну на треке, — галантно коснулся он моей руки поцелуем в знак прощания, и был таков. Я, конечно, отрицательно качала головой, но, мне кажется, никто толком моего жеста и не заметил.

Элджи, кстати, вернулась домой в компании Николаса в тот же день, что и мы с Генрихом, хотя планировала задержаться в Абу-Сахари еще на сутки. Что именно произошло после гонок, и каким образом у нее в сопровождающих оказался мой брат, для меня и по сей день остается загадкой. Ни рыжая нахалка, ни мой брат-акробат упорно не желают делиться со мной подробностями произошедшего.

Сначала я пыталась расспросить эту парочку, докопаться до истины, но Ник, на удивление, непоколебимо стоял на своем, не желая раскрывать чужие секреты. А Элджи… С подругой все было куда серьезнее, стоило свести разговор к нашей совместной поездке в эмираты, как ее лицо становилось белее мела, губы растягивались в неестественной улыбке, а на дне глаз начинала клубиться вселенская грусть и тоска.

— Я тебе всегда говорила, что Уиллер тот еще… негодяй! — однажды в сердцах выругалась я, о чем тут же пожалела. Взгляд подруги потух, а улыбка на губах стала совсем жалкой и вымученной.

Больше к этой теме я не возвращалась ни на словах, ни в своих мыслях.

Жизнь вообще, удивительным образом, всего лишь за одну неделю вошла в свою обычную, размеренную колею. За исключением наших с Генрихом отношений, разумеется. Хоть такой внезапный и такой волшебный медовый месяц и подошел к концу, но наши с супругом сердца по-прежнему переполняет чувство любви, тепла и взаимопонимания, а на губах чувствуется сладкий вкус поцелуев. Дни тянутся друг за другом в привычной суматохе, а ночи продолжают от раза к разу трепетно хранить наши с Генрихом тайны и секреты.

И все это продлилось ровно одну неделю, до тех пор, пока тишину в комнате и в моей жизни не нарушил стук в дверь. Громкий, настойчивый, игнорирующий кнопку звонка.

Хмурюсь, заранее предчувствуя неприятности. Откладываю в сторону книгу и спешу к двери, экономка возится на кухне, занимаясь приемом доставки продуктов на дом, а Генрих работает у себя в кабинете.

Кончики пальцев покалывает от волнения, они будто предупреждают, что не стоит касаться двери и открывать ее. Но я настойчиво иду навстречу неизвестному гостю и своему неизбежному будущему.

Про себя гадаю, кого принесла к нам в гости нелегкая, перебираю мысленно варианты, но и предположить не могу, что на пороге окажется Уиллер. Наглый, растрепанный и до боли самоуверенный тип! Губы его кривятся в хищной улыбке, а руки широко расходятся в стороны, будто он желает заключить меня в объятия, ну или не дать мне возможности сбежать из собственного дома.

— Привет, Донна, конфетка! Как жизнь? — задорно бросает он и ловко подается плечом вперед, протискиваясь в дом мимо меня, ведь околачиваться на пороге в ожидании моего разрешения в его планы явно не входит, — Сто лет не виделись! — хлопает меня по плечу, и от неожиданности я чуть покачиваюсь на высоких каблуках, — Успела соскучиться, Хендрикс?

Не знаю как вести себя в присутствии своего прошлого. Совсем недавнего прошлого, которое столь бестактным образом пытается вклиниться в мое настоящее. Меня шокирует ни столько само появление на пороге моего дома этого ужасного человека, сколько то, как именно он посмел ко мне обратиться.

— Мистер Уиллер! Что вы себе позволяете! — восклицаю, нервно подергивая дверную ручку, тем самым намекая, что ему не стоит задерживаться в гостях или просто-напросто пора срочно убираться отсюда.

— Прекрати, Хендрикс! — отмахивается он от меня, — Разговор есть! Пошли махнем по чашечке чайка, или что там у вас у аристократов принято пить.

У нас аристократов чай принято пить ровно в пять вечера, а не тогда, когда это заблагорассудится Томасу Уиллеру. Впрочем, сейчас я не отказалась бы от «чашечки» чего-то покрепче, чем чай.

Внутри меня начинает клокотать странный коктейль эмоций и чувств. В нем есть место и страху, и неуверенности и даже толика злости на Уиллера, что он посмел так неожиданно влезть в мою другую, настояще-фальшивую жизнь.

— Мистер Уиллер! Я сейчас же вызову охрану и полицию! — угрожаю ему, сверлю недовольным взглядом, но в ответ он награждает меня лишь насмешливой улыбкой, не воспринимая всерьез, — Понимаю, что вы привыкли эпатировать публику, но это чересчур!

— Милая Донна, если бы ты хотела вызвать охрану или полицию, то молча бы нажала на нужную кнопку, — поясняет мне очевидные вещи, — Но ты этого не сделала, так что пошли пить чай. Обещаю, мое предложение понравится тебе.

— Вряд ли мне понравится ваше предложение, — артачусь я, — Нужно заметить, что ваше появление на пороге моего дома восторга у меня не вызывает. Не вызывает восторга от слова совсем. К тому же, вы обознались!

— Прекратите, ваше высочество! — фыркает Уиллер, намеренно коверкая обращение к моему титулу, и демонстративно закатывает глаза, — Прекрати, может, у меня и нет титула, и в венах моих не течет голубая кровь, но вроде мозгами Всевышний меня не обделил, — смеется он, а я хмурюсь, сдерживая грозное пыхтение, — Серьезно, прекрати мяться и выслушай меня наконец. Я не отниму много времени. Диана.

Нервно взмахиваю рукой и прошу Уиллера пройти за мной в малую гостиную.

Что я творю? Зачем иду на поводу у этого мужлана? Ничего хорошего сказать он мне не может. Знаю, что одно его слово вмиг разнесет в пух и прах все мое самообладание. Но, с другой стороны, он прав, если бы я хотела его выгнать, давно бы нажала на кнопку вызова охраны.

— Уиллер, ты как сюда попал? — чуть поворачиваю голову в его сторону, но не позволяю дрогнуть лишней мышце в моем теле, раскрыть перед незваным гостем мою нервозность и неуверенность. Осанка моя пряма как спица, плечи расправлены, а шаги твердые и размеренные.

— Через ворота, — незатейливо отвечает мужчина и пожимает плечами, продолжая крутить головой по сторонам, с детским любопытством рассматривая интерьер дома, — У вас, у графьев, все очень даже красивенько внутри! Вполне себе уютненько!

«У графьев», «красивенько», «уютненько» — слова, вызывающие зубовный скрежет, но я не реагирую, у нас, аристократов, и правда, все красиво и уютно, иначе и быть не может. Я же не автогонщик, скитающийся по гостиничным номерам?!

— Через ворота? — в неверии уточняю и косым взглядом посматриваю в сторону Уиллера. Не верится. Он кривит лицо и поясняет:

— Через ворота прошел в последний момен. После того, как проехала машина с продуктами, — признается он и припечатывает, — Фиговая у вас охрана, Леди Истербрук.

— Мы с мужем учтем, — важно киваю и присаживаюсь на диване, жестом приглашая Уиллера следовать моему примеру.

Он не теряется, с королевским размахом рассаживается на мягких диванных подушках и выставляет вперед свои длинные, сведенные на лодыжках ноги. Я же со всей чопорностью размещаюсь на стульчике, стараясь еще больше приосаниться, чтобы казаться выше.

Молча нажимаю на кнопку вызова прислуги, Уиллер тоже не спешит прерывать тишину, с улыбкой наблюдая за моими манипуляциями. Догадываюсь, что его раздражает моя манерность, но не могу вести себя иначе. Это легкая месть за то, что он выбил меня из колеи, доставляет тихую радость.

— Миссис Фейрфакс, будьте добры, подайте в малую гостиную чай и сандвичи с огурцом, — ненавижу сандвичи с огурцом, но это клише, которым я не приминаю воспользоваться. У аристократов сандвичи с огурцом на пике моды. Глупости, конечно, но не я это придумала.

Домоправительница уходит, выслушав распоряжение, и только тогда я обращаю свой ледяной взор на Уиллера. Никакого превосходства или довольства, полное безразличие.

— Итак, зачем вы пожаловали?

— Брось, Хендрикс! — хохочет он, наслаждаясь только что просмотренным спектаклем. Губы мои недовольно поджимаются, а мужчина продолжает, — Что ты надулась, как индюшиная попка? Давай, как всегда на ты, и можешь в качестве жестикуляции использовать средний палец.

— Мистер Уиллер! — прикрикиваю на него, — Вы позволяете себе лишнее!

Так и знала, что за средний палец мне когда-нибудь будет стыдно!

— Ну, что вы, Диана, индюшка птица благородная! — смешливо отмахивается он и вмиг становится серьезным, — Хорошо, шутки в сторону. Я по поводу предстоящего Гран-При. Что думаешь по этому поводу?

— Думаю взять ли мне билет на правой трибуне или на левой? А может, по центру? — ухожу от ответа, ведь я ничего по этому поводу не думаю. Это событие, которое пройдет в нескольких километрах от столицы и одновременно с этим в другой реальности. В той реальности, где когда-то жила Донна Хендрикс. Но сейчас нет ни Донны, ни вымышленной яви.

— Что вот так возьмешь и сольешь весь командный турнир? — провоцирует Уиллер, играет на живых нотах души, дотягиваясь своими словами до самого сокровенного.

— А я здесь при чем, Уиллер? Да, и твое какое дело до… — запинаюсь, хочу сказать «нашей команды», но быстро исправляюсь, вспоминаю, что ничего моего там больше нет, — До «Гамильтона»?

— Люблю когда торжествует истина, я за честный дух соревнований, — гордо произносит он.

— Ясно, ты молодец. Скушай сандвич с огурцом! — перевожу внимание на миссис Фейрфакс, вкатывающую передвижной столик с чайным сервизом и закусками в комнату.

— Эрин сильно повредила руку, она пропустит этот заезд, — игнорирует мою колкость Уиллер, — А Рауль вряд ли после перерыва сможет показать достойный результат, сама понимаешь.

— Мне жаль, но я ничем помочь не могу, — твердо проговариваю и неосознанно заедаю горечь, выступившую на языке, сандвичем с огурцом. Гадость! — Тем более у Лорда Ханнигана есть запасной план.

— Нет у него никакого плана, а просить помощи у твоей аристократической задницы он не посмеет! — откровенно бесится Уиллер, — Вчера парни в баре спрашивали о тебе, но Ханниган делает лицо кирпичом и изображает полную неосведомленность.

Уиллер забрасывает удочку с приманкой и попадает в цель. Я знаю, что это ловушка, но все равно иду на поводу, подплываю ближе, в нерешительности кручусь рядом с приманкой и все же пробую ее на вкус:

— Какие парни в баре?

Донна Хендрикс — вымысел. Ее не существует. Кажется, о ней все уже позабыли. Но внезапно оказывается, что она кому-то нужна.

— Твои парни из твоей команды, — подбирает такие правильные и нужные слова Уиллер, принимается перечислять всех поименно, цитируя их фразы, отчего глупая улыбка трогает мои губы, — Парни говорят, что подкрутили нужные винты на твоем болиде, как надо. На нем теперь можно хоть к дьяволу в пекло, не то что на гоночный трек. Третируют Ханнигана, хотят, чтобы он вернул тебя поскорее в команду.

— Но я, и правда, не могу вернуться! — сдавленно шепчу я, — Ну не ездят графини по гоночному треку! Они, вот, сандвичи с огурцами за обе щеки трескают и жизни радуются!

— Очень жаль, Донна была достойным соперником, ни чета тебе, Диана, — дразнит меня Уиллер. Или уже не дразнит, а констатирует грустный неизбежный факт? Поднимается с дивана, так и не притронувшись ни к чаю, ни к закускам и собирается уходить.

— С каких это пор сопливая девчонка стала тебе достойным соперником? — останавливаю его, хочу продолжить разговор, узнать что-нибудь еще, но терпение мужчины закончилось.

— Слушай, Хендрикс, не вымораживай своим нытьем. Если кишка не тонка, то возвращайся, иначе сиди, жуй сопли на трибунах. Это все, что я хотел сказать по делу.

— Ясно, — выдавливаю из себя и утыкаюсь взглядом в пол.

— А еще, я тут подумал, что было бы неплохо тебя поблагодарить. Ты, конечно, та еще зараза, тачку мою разбила…

— Она арендованная была! — восклицаю в оправдание.

— И все равно жалко! — с упреком произносит Уиллер, и я тяжело вздыхаю, признавая его правоту, — Короче, спасибо. Не знаю, как бы у меня у самого получилось выкрутиться из той ситуации с бугаями. В особенности, если бы был не один. Элджи бы перепугалась до смерти. Наверное.

Уиллер замолкает, лицо его становится сосредоточенным, что-то мучит моего собеседника, он хочет о чем-то или о ком-то спросить меня, но не решается.

— Сочтемся, Томас, — мягко обрываю его мысли, и он тут же сбрасывает лишнее оцепенение.

— Короче! К этому я и веду, на днях повстречал одного нашего общего знакомого, и пришлось ему ради тебя, заметь, Хендрикс, морду набить. Уже не понарошку, — довольно хмыкает Уиллер и полюбовно растирает сбитые костяшки на кулаках.

— Ради меня или в свое удовольствие? — усмехаюсь в ответ.

— Одно другому не мешает, — подмигивает мне и хлопает себя по карманам брюк, извлекая крошечную карту памяти, — Вот лови.

— Одно другому не мешает, — задорно подмигивает и хлопает себя по карманам брюк, извлекая крошечную карту памяти, — Вот лови, — кидает мне ее на колени, а я задумчиво изгибаю бровь.

— И кому же так сильно не повезло нарваться на твой кулак?

— Помнишь сопливого паренька-папарацци, который отснял мини-шоу с летающими колесами в первый день нашего знакомства?

Конечно, я прекрасно помню первый день, когда меня чуть не снесло с дороги этими «летающими колесами». И неудачливого паренька-фотографа помню, и то, как я с размаху сразила его своей сумочкой. Эх, было время! От этих мыслей мои губы растягиваются в глупой улыбке, и настроение повышается на несколько градусов.

— Вот ему морду и набил, — хмыкает Уиллер.

— И все-таки ему не повезло, этого следовало ожидать, — тихо улыбаюсь я.

— Да, всем не везет, кто водит темные делишки с Гарсией. Посмотри с мужем материалы на досуге, — кивает на протянутый инфо-носитель, — Думаю, вы быстро разберетесь, что к чему, — задумчиво треплет свои волосы Уиллер и добавляет: — Утку должны запустить в прессу в середине недели, как я понял со слов Гарсии.

— То есть за несколько дней до презентации алмаза, — задумчиво вторю ему вслух, — Спасибо.

— Да, не за что, — отмахивается мужчина, — Зря, не обольщайся, Диди, это всего лишь копия документов, где-то явно существует еще и оригинал, так что информационная бомба взорвется в срок.

— Предупрежден, значит вооружен, — улыбаюсь Уиллеру, — Так что, все равно, спасибо. Гарсия тебя за это по шерстке не погладит.

— Мне плевать на Гарсию и на его нежные, щенячьи чувства. Я откатываю в воскресенье свой последний заезд и свободен как ветер. На этом наши пути с Гарсией расходятся. Между нами скопилось слишком много разногласий и недопонимания, так что в новом сезоне буду искать себе новую команду.

Стою и в замешательстве хлопаю ресницами. Кажется, надвигается ветер перемен, он уже явственно колышет на затылке волосы. Впрочем, ничего удивительного здесь нет, конец одного — начало чего-то другого.

— Перейдешь в «Гамильтон»? — почему-то хочется уточнить мне.

— Возможно, и в «Гамильтон», — хитро улыбается Уиллер, — Я не люблю загадывать наперед.

Мозаика немного складывается, отчасти становится понятна забота Уиллера о клубе. Да, и за клуб радостно при таком раскладе — два сильных игрока в основном составе, шутка ли? Вот только, а как же… Эрин?

Спустя неделю яд ее слов незаметно растворился в повседневной размеренной жизни, и, вспоминая наш последний разговор в коридоре, на ум приходят лишь боль и разочарование. Бессилие и обреченность. Горечь и разбитые надежды.

Эрин оказалась права, в Абу-Даби состоялся ее последний заезд в этом сезоне. Гран-При Королевства ей действительно придется пропустить из-за травмы. Вот только в новом сезоне ее никто не ждет, и довольствоваться придется местом в запасе. И не оспоришь действия руководства клуба, его политика заточена под победу команды. Так отчего же мне столь грустно?

— Ладно, Диана, я тебе сказал, все как есть. Материалы передал, на этом, пожалуй, все, пора прощаться, — Уиллер кивает и отправляется на выход, а я иду за ним следом, и опять начинаю злиться.

Нет, вот как это все?! Взбудоражил мои мысли, и все? И вообще, неужели этот бесчувственный мужик ни о ком у меня спросить не хочет?

Перед самими дверьми он останавливает, но лицом ко мне не поворачивается:

— Как рыжая? — хрипло спрашивает в дверь. Не дышит, ждет моего ответа как приговора.

— Знаешь, она больше не рыжая, — отрешенно произношу я, и Уиллер уходит. Понял ли он, что дело вовсе не в цвете волос? Не знаю.

Кручу в руках карточку памяти и решительно направляюсь к Генриху в кабинет, к этому предателю, который не соизволил спуститься вниз и бросил меня одну на съедение акуле-Уиллеру!

— Родная, я не знал, что у тебя гости. Ты же не предупредила меня заранее, — деланно удивляется он, — К тому же, у вас и без меня нашлись общие темы для разговора.

С супругом говорить бесполезно, если он что-то задумал. А он точно что-то замышляет, вижу это по подрагивающим уголкам его губ и хитрому блеску в глазах.

— Уиллер все разнюхал, он знает обо мне, о Донне и Диане, — обреченно сообщаю Генриху.

— О тебе, о Донне и о Диане, — задумчиво повторяет за мной муж, — Растроение личности на лицо! Но не переживай, я люблю тебе целиком и каждую по отдельности, — смеется он, а я дую губы. Нашел повод для шуток.

— И где мы только прокололись?! — раздосадовано восклицаю и в сердцах хлопаю по столу.

— Ты имела в виду, где мы только не прокололись? — усмехается Генри, — Я думаю Уиллеру не составило труда сопоставить все факты, учитывая его близкие отношения с Элджебет. Он же знает, что кто она на самом деле?

Киваю. Точно. Вроде бы знает, Элджи во всем ему призналась перед отъездом. Это единственное, что удалось вытянуть из подруги. Должно быть, Уиллеру, и впрямь, не составило труда провести параллель между Дианой Даор и Донной Хендрикс, ведь общего у них более чем достаточно.

— Ладно, это уже неважно. Лучше смотри, что он изъял у журналистов, — протягиваю Генри инфо-носитель, и он тут же вставляет его в свой лаптоп.

Впрочем, о содержимом карты памяти мы догадываемся заранее, не обязательно для этого выводить его экран. И, тем не менее, делать окончательные выводы и оценивать сложившуюся ситуацию будем после просмотра материалов.

Присаживаюсь на подлокотник кресла, Генри чуть приобнимает меня за талию, и мы начинаем просмотр фото-слайдов с нашего незапланированного «медового месяца». Другими словами, смотрим развернутый ответ в картинках на вопрос: «И где же мы прокололись».

— Ты заказывала фотосъемку, родная? — бормочет супруг, разглядывая наши совместные фото, — Вот и я нет! А ты смотри, какие люди добрые, заботливые и бескорыстные! Специально подготовили для нас подборку фотографий. Будет, что внукам показать.

— Пожалуй, не стоит все показывать внукам, — густо краснею, рассматривая наш с Генрихом пламенный поцелуй за дворцовыми колоннами у эмира на вечере.

Впрочем, не все так плохо — интимные, откровенные фото отсутствуют. Все, что происходило за дверьми спальни, там и осталось.

— Ай-яй-яй, какой у меня неверный муж! — игриво шлепаю его по руке, — Что будем делать?

Вброс информации в прессу неминуем, громыхнет взрыв, и нам с Генрихом не спрятаться и не увернуться от его осколков. Нужен план действий.

— Не знаю, Ди, — расстроенно произносит супруг и трет лицо, — Шумихи не избежать, — озвучивает мысли вслух, — Придется мне с полгодика побыть неверным мужем, каждый день доказывать любовь и преданность своей супруге, а там, глядишь, и сплетни стихнут.

Тяжело сглатываю. Не хочется быть под прицелом у журналистов на протяжении шести месяцев. И еще больше не хочется, чтобы честное имя моего супруга полоскала желтая пресса.

— Нет, должен быть какой-нибудь еще выход, — решительно произношу и заглядываю мужу в глаза. Он точно должен знать ответ!

— Нет, должен быть какой-нибудь еще выход, — решительно произношу и заглядываю мужу в глаза. Он точно должен знать ответ! — Может, подкупить Гарсию? Вряд ли он откажется от денег. Гарсия, мне кажется, вообще никогда от денег не откажется, — заламываю запястья на руках, пребывая в неуверенности.

Генрих подхватывает мои ладошки и прижимает их к своим щекам, позволяя мне немного успокоиться. Чувствую, как через кожу мне передается его твердость, уверенность, сила, и умиротворение приятным теплом разливается по моим венам.

— Боюсь, дорогая, что заказчик не он, — супруг печально качает головой и прикладывает к губам мои пальчики, — Скорее всего, за всем стоит эмир Ширтана Саид Ибн Хабиб. Вернуть себе камень у него не получится, зато испортить наш момент триумфа — запросто. Гарсия лишь разменная пешка в игре эмира, и роль свою он исполнил.

Печально вздыхаю, осознавая правоту его слов, и в волнении чуть прикусываю губу.

Молчим, Генри внимательно наблюдает за мной, проникновенно заглядывает в глаза, будто ждет какого-то решения именно от меня. Его пальцы осторожно поглаживают мои руки, подушечки мягко выводят узоры на коже, точно болиды выписывают круги на гоночном треке. Один за другим, плавно, быстро, описывают восьмерки и крутые изгибы трассы.

— Генри! — вздрагиваю, вырывая свою ладонь. Вскакиваю с подлокотника кресла и отхожу на шаг в сторону. Заправляю идеально уложенные волосы за ушко и искоса поглядываю на супруга. Его губы довольно улыбаются, а хитрый взгляд неотрывно, не упуская из виду ни одной детали, следит за моим замешательством. Следит и ждет.

Вдох-выдох. Пальцы сжимаются в кулаки и резко распахиваются в стороны. Подбородок выше, а плечи ровнее. Уверенной походкой возвращаюсь к мужу, сажусь к нему на колени и одной рукой обхватываю за шею.

— Милый, у меня есть одна задумка, — мурлычу ему в самое ушко, хотя сердце вот-вот выпрыгнет из груди от безумства идеи.

— Какая, солнышко мое, задумка? Мне стоит уже сейчас волноваться? — елейным голосом воркует Генри, проводя носом по моей шее.

Он прекрасно знает, что я хочу предложить. Более того, я не менее прекрасно знаю, что он только этого предложения только и ждет, и хочет, чтобы оно было озвучено именно мной.

Почему? Решительность в его взгляде пугает и заставляет смущаться своих желаний.

Моему мужу не нравится мое маленькое увлечение автоспортом. Ему претит, что я так безрассудно подставляю свою жизнь опасности. Мчусь по гоночному треку на нереальной скорости, ухожу в открытый дрифт на поворотах и обхожу в опасной близости мимо несущиеся болиды.

Так почему же он не против? Почему он довольно улыбается, принимая мой выбор как должное?

Все просто. Ему известна одна жизненная истина: это делает меня счастливой. И ему нравится видеть меня такой, с лучащимися счастьем глазами.

А что же я? Я пребываю в сомнении. Черном и тягучем как деготь.

Мне не понравится всеобщее осуждение, когда общественность узнает о моем увлечении. А люди осудят, уж я в них уверена! Их хлебом не корми, дай возможность перемыть кому-нибудь косточки. Из объекта обожания я превращусь в объект порицания. Гарантий нет, что произойдет именно так, но я все равно боюсь.

С другой стороны, общество в любом случае не оставит в покое мою семью, когда в прессе всплывут фотоснимки Генриха и Донны. Скучающей толпе безразлично о чем говорить, что перемалывать в мельнице своего любопытства. Сентиментальная толпа не отличит зерна от жмыха так же, как и истину ото лжи.

Мне не ведомо, что произойдет, когда я открою перед всеми истинное лицо Донны Хендрикс, но моя интуиция вопит, что это будет верным решением. Я маркиза Диана Истербрук, светская леди и аристократка, и у меня есть скрытые таланты и увлечения, и стыдиться их я больше не намерена. Общество узнает правду.

Перемены неизбежны, а закостенелость взглядов, порой, смерти подобна.

— Боюсь тебе не понравится! — тяжело дышу Генриху в ухо и зарываюсь пальчиками в его волосы, массируя кожу головы. Муж прикрывает глаза, дыхание его сбивается.

— Родная, ты ошибаешься, мне уже все очень нравится!

* * *

Волнуюсь. Руки леденеют, а сердце ухает вниз живота, и волнительно засасывает под ложечкой. Еду в такси, а на моем лице навеяна иллюзия Донны Хендрикс. Она сжимает в руках спортивную сумку и пустым взглядом смотрит в окно.

А вдруг Уиллер наврал или ошибся неумышленно, и никто меня на самом деле не ждет? Вдруг команда позабыла о моем существовании, а то и вовсе встретит волной презрения.

Аргументировать свои домыслы я не могу, слишком сильно волнение, оно напрочь вытесняет доводы рассудка. К тому же, Генрих не поехал со мной, предоставив мне возможность разобраться со всеми самостоятельно.

На ватных ногах захожу в холл, пользуюсь старым командным пропуском и своей магией убеждения, и прохожу внутрь. Иду по длинному коридору со снующими в разные стороны механиками, кажется, он не закончится никогда. Поднимаюсь по лестнице с мраморными звонкими плитами, в которых отражается каждый мой шаг.

Не могу больше идти. Почти не дышу. Стою за дверью и прислушиваюсь к знакомым голосам. Смех, радость и беззаботная атмосфера царят в мастерской. Впереди целая неделя, ребятам можно расслабиться, а болты вкручивать будут перед квалификацией.

Делаю шаг и стучу костяшками по дверному косяку.

Уиллер не соврал, моя команда по мне, точнее по Донне Хендрикс, безумно соскучилась. Мужчины молниеносно переключают все свое внимание на меня и бросаются обниматься.

— Донна! Ты где пропадала?! — широко улыбается Джонатан Тейлор.

— Я так и знал, что седьмым местом ты не ограничишься! — прижимает к себе Рауль, трепля рукой мои волосы на макушке.

На душе оттаивает глыба льда и неуверенности. Здесь тепло, хорошо, и меня любят.

— Ну, что порвем «Феттелини»? — кричит кто-то из ребят.

— Донна, мы твой болид не трогали даже! — признается Джонатан, — Только тебя и ждали. А еще у меня появилась парочка идей, как оптимизировать двигатель!

Улыбка на губах становится еще шире. Меня ждали. Это приятно, черт побери. И даже на вкус слаще, чем победа.

— Все здорово, ребята, но я еще не говорила с Лордом Ханниганом, — растерянно бормочу я, окидывая взглядом восторженные лица коллег.

Конечно, Джонатан, Рауль и еще пара-тройка ребят вызываются составить мне компанию на время переговоров с Александром, но я посылаю им ласковую улыбку и отрицательно качаю головой. Не думаю, что Ханниган мне откажет, но поговорить нам нужно наедине.

Мужчину нахожу в его рабочем кабине. Дверь отворена настежь, и видно, как Александр с заложенными за спину руками стоит у окна и с заинтересованным видом наблюдает за тренировочными заездами.

— Лорд Ханниган! — окликаю его, стоя в дверях, не в силах сделать шаг. Неуверенно улыбаюсь и переминаюсь с ноги на ногу на пороге. Как маленькая девочка боюсь, что меня выставят за дверь и захлопнут ее прямо перед носом.

Знаю, что это не так, но в голове постоянно проносятся самые пессимистичные расклады. Наверное, чтобы реальность оказалась лучше ожиданий.

— Мисс Хендрикс! — мужчина резко разворачивается и сканирует меня с головы до ног проницательным взглядом. Внимание его заостряется на спортивной сумке в моих руках, и брови плавно поднимаются на лоб.

— Я слышала, что у вас есть свободное местечко в команде? — растягиваю губы в неуверенной улыбке и перекладываю сумку из рук в руки.

Александр в миг оказывается рядом, забирает мою поклажу, отставляя ее в сторону, и приглашает разместиться за столом.

— Местечко в команде, местечко в команде, — растеряно бормочет он, бросая на меня косые изучающие взгляды, — Но не будет ли наш спонсор возражать против вашего участия?

— Нет, спонсор возражать не будет, — смеюсь в ответ и качаю головой.

— Что ж, признаюсь откровенно, местечко есть, только вас и ждет, — Ханниган с важным видом кладет на стол дипломат, что-то ищет и извлекает из него бумаги, — Тут несколько договоров. Подпишите тот, который заинтересует вас больше всего.

Мужчина тут же встает, отворачивается и отходит к окну, позволяя мне спокойно ознакомиться с содержанием договоров. Здесь есть срочные контракты на один заезд, а есть договор на весь следующий сезон. Но самое главное не это, перед моими глазами оказываются бумаги на имя Дианы Истербрук.

Сглатываю и смотрю прямо мужчине в затылок. Интересно, как много людей знает о моем секрете?

— Я лично занимался составлением договоров, — поясняет Ханниган, не оборачиваясь.

— И давно вы догадались, Лорд Ханниган?

— На вечере у эмира, — без утайки сообщает он, — Слишком умело вы кружили в танце с владыкой Абу-Сахари, слишком хорошо держали лицо в высшем обществе. Впрочем, последнее я всегда замечал за вами, и только во дворце у эмира все встало на свои места, — торжественно объясняет Александр, а потом, немного подумав, вдается в рассуждения: — Сначала я ужасно пережевал за вас. Такое откровенное внимание со стороны Лорда Истербрука к вашей персоне удивляло. В особенности то, что я не чувствовал ни фальши, ни лжи в его поведении, он был искренен в своей симпатии к вам.

Ханниган хочет продолжить, но я обрываю его на полуслове. Замечаю странность в его рассказе и тороплюсь высказать предположение:

— Вы эмпат? — удивленно округляю глаза.

— Да, я такой же по своей природе, как и вы, — чуть поворачивает голову в мою сторону, и я наблюдаю лукавую улыбку на его губах, — Иначе, как бы я уловил такие яркие, такие вкусные, такие чистые и неподкупные эмоции незнакомки за соседним столиком в Монтиаке? Ее вера в мечту окрыляла!

Краснею до самых кончиков ушей. Я привыкла считывать эмоции окружающих меня людей и использовать эти знания в своих целях, и сейчас совершенно оказалась не готова к тому, что кто-то поступал подобным образом по отношению ко мне.

— Вы даже не прикасались ко мне, — растеряно бормочу, пряча глаза.

— Не смущайтесь, Диана. Это приходит с опытом. Поверьте, со временем вы научитесь разбираться в людях и слышать их эмоциональный фон на расстоянии. Это совсем несложно с вашей наследственностью.

Согласно киваю. Возможно, Александр прав. Последнее время я часто ловлю себя на мысли, что мне доступно считывать поверхностные чувства и переживания своих собеседников на расстоянии, о супруге я вообще молчу. Чувства Генриха стали казаться до того прозрачными, до того кристально чистыми, точно они отражение моих собственных.

— И многие заподозрили неладное? — задаю один из волнующих вопросов и с замиранием сердца жду ответа.

— Скажем так, многие заподозрили ненужное, — морщится Ханниган, а я поджимаю губы.

Скандалу быть, его не миновать.

— Думаю, не стоит слишком волноваться на этот счет, — быстро принимается успокаивать мужчина, замечая смятение на моем лице, — Люди позлословят, а потом позабудут. К тому же, ваши профессиональные успехи говорят сами за себя.

— Позвольте не согласиться с вами, Александр. Волноваться стоит. Ведь повода для злословия нет. Это известно и мне, и вам. Значит, необходимо и остальным разъяснить ситуацию. Я не позволю кому бы то ни было втаптывать нашу с Генрихом фамилию в грязь. Поэтому, собственно, я и здесь.

Бровь Ханнигана изумленно изгибается, но он никак не комментирует свое удивление.

— Буду рад посодействовать вам всем, чем смогу, — тихо сообщает мне, возвращаясь за стол, а я благодарю киваю, подвигая к себе нужный договор и прокручивая ручку между пальцами.

— Вы знаете, у меня, и правда, будет к вам одна просьба, — с заминкой проговариваю я и бросаю хитрый взгляд на Ханнигана. Моя просьба покажется странной, а возможно, и абсурдной.

— Я весь во внимании, — располагается в кресле поудобнее и устремляет свой взор на меня.

— Я хотела бы приобщить к сборке двигателя моего одного очень хорошего, очень давнего знакомого, кому я безоговорочно доверяю.

Ханниган не медлит с ответом:

— Не вижу в этом больших проблем, — согласно кивает он.

А я с довольной улыбкой на лице ставлю свою подпись на договоре. Очередном краткосрочном договоре, только на этот раз на имя Дианы Истербрук.

              На следующий день на автодром приезжаю в компании Барберри, он с восторгом осматривает болиды, стоящие в ангаре, и, не имея сил удержаться от соблазна, проводит рукой по гладкому капоту, радостно причмокивая:

       – Я в восторге, Диди, – растягиваются в широкой улыбке его губы, и сеточка морщин расползается в уголках глаз, – Что еще для счастья нужно старику?

       – Ну, наверное, остается только реализовать свои гениальные идеи, – обнимаю Барберри за плечи и целую в мягкую щеку. Сегодня он мой дядя, и мне можно все.

       Вскоре они уединяются с Джонатаном Тейлором в мастерской, а я, пользуясь моментом, незаметно проскальзываю за ними. Идея Барберри и для меня пока остается загадкой, которая требует срочного решения. Он предлагает невероятное: использовать не двумерную модель расположения камней, а трехмерную! К черту плоские шестигранники, да здравствуют, объемные тетраэдры! По его задумке четыре камня следует расположить в форме пирамиды, так связи между ними будут прочнее, и двигатель не будет требовать столь частой зарядки.

       Джонатан поначалу воспринимает скептически подобную задумку, в голове у него рождаются сотни вопросов и нестыковок. Но мой старый добрый Томас с легкостью развеивает все его сомнения, разъясняя каждый спорный момент.

       Я ухожу на тренировку, а мужчины рисуют макет и начинают кропотливо рассчитывать начальные магические заряды, учитывая физические характеристики машины и водителя.

       Ближе к вечеру, когда я возвращаюсь после обкатки болида в мастерскую, Барберри и Тейлор уже переходят к практическому решению вопроса. И только на этапе конструирования сталкиваются с первыми проблемами. Или в расчетах была совершена ошибка, или сама теория оказалась проигрышной, но стоит соединить камни в одно целое, как в следующую секунду они норовят разлететься по всей мастерской.

       Возимся до поздней ночи, от меня толку мало, но я помогаю собирать не особо крупные бриллианты, даю глупые советы и иногда касаюсь мужчин рукой в знак поддержи. Я искренне верю, что у них все получится, и мне совсем не жалко поделиться с ними своей верой.

       В этот день расходимся по домам без должного результата. Приезжаю далеко за полночь, и молюсь всем Богам, чтобы Генрих уже спал, иначе его графине придется очень не сладко!

       – Я уже начинаю жалеть, что разрешил тебе участвовать в этой авантюре, – недовольно ворчит супруг, откладывая планшет на прикроватную тумбочку, когда я на цыпочках захожу в спальню.

       – Прости, прости, это последний раз! – извиняюсь, заглаживая свою вину поцелуями, – Такого точно не повторится. Абсолютно точно. Слово графини, – клятвенно заверяю его и с чистой совестью ложусь в постель.

       – Чудесная клятва, особенно учитывая тот факт, что в конце недели состоится инвеститура, и ты официально получишь титул маркизы Истербрук, – фыркает Генрих.

       И правда, прокол, и нечем мне оправдываться. Утыкаюсь носом в подушку и тихо соплю, смиренно осознавая вину. Рука Генри ложится на мои волосы и начинает их мягко поглаживать. Соскучился. И я скучала, вот только сил нет пошевелить ни рукой, ни ногой. Так и засыпаю.

       А утром в среду нас встречает первая волна сплетен в желтой прессе. Генрих Истербрук и Донна Хендрикс целуются во дворце у эмира. Красота! Хоть распечатывай и вклеивай в семейный альбом!

       – Ты готова, милая? – подает мне руку Генрих, прежде чем выйти из дома.

       Напускаю на себя отрешенный аристократический вид и киваю.

       – Я всегда готова, когда ты рядом, – вкладываю пальчики в его ладонь, и мы выходим за дверь.

       В тишине садимся в машину к Барберри. Внутренне вся подбираюсь, нервничаю, знаю, что тишина будет не долгой. Это как затишье перед бурей. И действительно, стоит нам только выехать за ворота особняка, как машину окружают репортеры, безустанно орудуя своими фотоаппаратами.

       – Началось, – бормочет Генрих и закатывает глаза.

       – Мы справимся, – сжимаю его руку еще крепче и опускаю вниз стекло, – Господа, что происходит?

       Журналисты не медлят и не щадят, бросаются своей лживой правдой прямо в лицо.

       – Леди Истербрук, как вы относитесь к связи вашего супруга с молодой автогонщицей Донной Хендрикс? Вы знали, что у вашего мужа есть любовница? Вы будете подавать на развод?

       Сколько раз в своей голове я прокручивала подобные вопросы, касающиеся Наташи Палмер. Ужасалась, терялась с ответом даже в своих фантазиях. И вот эти самые вопросы острыми стрелами летят в мою сторону, хотят попасть в самое сердце, зацепить поглубже, выбить из равновесия. И что происходит? Мне откровенно смешно. Никакой любовницы не существует. Это совсем не страшно, когда правда на твоей стороне.

       – Нет, на развод подавать никто не собирается, господа. Наши брачные узы крепки как никогда, – мягким, грудным голосом отвечаю я, выглядывая к репортерам. Счастливо жмурюсь на солнышке и жду нового залпа стрел.

       – То есть вы знали, что у вашего мужа была любовница? Знаете и готовы смирить? Это все ради титула?

       – Глупости, у моего мужа никогда не было любовницы. Все остальное ваши домыслы, – твердо сообщаю и откидываясь на спинку своего кресла.

       – Господа, мы спешим. Все комментарии после, – извиняется Генри и поднимает мое стекло.

       Перевожу дыхание, скоро начнется вторая часть представления, на этот раз с другими актерами.

       Приезжаем в офис к Генриху вместе, в здание заходим, держась за руки, но уже через некоторое время у дверей запасного выхода появляется Донна Хендрикс. Она ловит такси и едет на автодром. Там, конечно же, ее вновь поджидают газетчики.

       Без поддержки мужа чувствуя себя уязвимой. До зубовного скрежета, до крепко сжатых в кулаки ладонях меня нервирует ситуация, раздражает подобная скандальная слава. Люблю, когда журналисты холят, лелеют и преклоняются мне как идолу. Но ничего не поделаешь, придется немного потерпеть.

       – Как вы прокомментируете связь с женатым мужчиной? Лорд Истербрук принуждал вас вступить с ним в связь? Вы все еще состоите в отношениях?

       – Простите, господа, но ваши домыслы абсурдны. Мои комментарии излишни, – зло бросаю им в ответ и гордо поднятой головой скрываюсь за дверьми автодрома. Там меня тоже караулит кучка репортеров, но уже не таких наглых.

       Прохожу к лифтам и не успеваю перевести дыхание, как меня догоняет Бруно Гарсия. Становится рядом и молчаливо заглядывает в лицо. Делаю вид, что не замечаю его, но это не может продолжаться долго, особенно учитывая тот факт, что в лифте мы с ним остаемся наедине.

       – Слушаю вас, – нервно бросаю мужчине, не касаясь его взглядом. Слишком много чести.

       – Донна, наши отношения зашли в тупик из-за глупого недопонимания, – воркует он, – Давайте, исправим это упущение.

       Я лишь хмыкаю, кривя губы:

       – Вы мне угрожали, Бруно, а до этого собирались использовать в своих корыстных целях, наплевав на мои мысли, чувства и желания.

       – Я же говорю, это было недопонимание! – горячо восклицает мужчина и тут же идет на компромисс: – С договором и правда получилось не очень красиво, но я готов сейчас все исправить.

       – Бруно, ну что вы хотите исправлять? – устало обращаю на него свой взгляд.

       – Я ошибался в ваших способностях. Признаю свою ошибку, – галантно кивает он, выпуская меня из лифта, правда, разговор заканчивать он не спешит, идет за мной следом, – Знаю, что сейчас в вашей карьере на самые лучшие времена, – тягуче смакует каждое слово.

       – Что вы имеете в виду? – резко останавливаюсь и хмурюсь.

       – Мы оба с вами понимаем, что вашей карьере не позволят развернуться в полной мере, – заговорщически шепчет он, склоняясь надо мной, – И одна очень эксцентричная особа всему виной.

       Вот здесь мне по-настоящему становится интересно, и я изумленно изгибаю бровь, требуя пояснений.

       – Леди Истербрук никогда этого не позволит, – с наигранно-печальной улыбкой сообщает мужчина.

       – Диана Истербрук? – переспрашиваю его. Удивительно, но за все свои двадцать два года никогда не была эксцентричной особой!

       – Да, Диана Истербрук. Жены аристократов никогда не прощают измен, – категорично заявляет Гарсия. Тоже мне, знаток нашелся, будто у него имеется в наличии тайный гарем, состоящий исключительно из аристократок.

       – Вы так хорошо знаете Леди Истербрук? – решаю подыграть ему, может, узнаю еще что-нибудь интересное о себе.

       – Она обычная женщина, и поступки ее вполне предсказуемы. – философски изрекает Бруно, а не могу сдержать улыбки на губах. Становится даже интересно, сможет ли Диана Истербрук его однажды удивить?

       – Она пойдет на все, чтобы растоптать вашу карьеру, – жарким шепотом сочувствует мне Гарсия, – В команде Ханнигана у вас нет ни малейшего шанса, Донна, чтобы проявить себя настоящим автогонщиком. Вы достойны большего.

       – Ближе к делу, Бруно, – начинаю выходить из себя.

       – Переходите в мою команду, – ослепительная улыбка ложится на его губы, даже зажмуриться хочется от ее неестественного фальшивого блеска, – Я хочу видеть вас в основном составе «Феттелини»! Весь следующий сезон.

       – Надо же! – неподдельно охаю я. Такой поворот дела действительно удивляет.

       – Я серьезно! Я был глупцом, не рассмотрел бриллиант за слоем пыли и шелухи. Но готов исправить ошибки, – его рука с крупным перстнем накрывает мою ладонь, хочется одернуть руку, но я держусь, жду новых «заманчивых» предложений от этого мужчины, – Ханниган тоже не так хорош оказался, да? Когда обстоятельства вынуждают, он готов дать вам шанс, но при первом же случае он выбросит вас за ненадобностью. Ты же и сама это понимаешь, Донна.

       Возможно, со стороны все выглядит так, будто договор со мной был расторгнут по инициативе клуба, а не по моему собственному желанию. И действительно, кто из молодых спортсменов отказался бы добровольно от контракта?!

       – И все потому, что он пляшет под дудку Истербруков, – не унимается Гарсия, ласково уводя меня в сторону бара, чтобы продолжить разговор, – Любой каприз, Донна, за их деньги! И настоящему таланту, как маленькому росточку, не пробиться в пустыне под палящим солнцем, – высокопарно изъясняется он, – Вернись ко мне, я смогу обеспечить тебя всем. Я создам комфортные условия для своей розы пустыни. Поверь.

       Рука гладит каждый мой пальчик, голос зачаровывает, манит… но все мое внимание сосредоточено на ярком снаружи и тусклом внутри камне в его перстне. Напоминание, что в его словах все такое же искусственное и фальшивое, как и камень в кольце.

       – У меня есть план. Я знаю, как поставить Истербруков на место, – интригует он, – Мы подадим на них в суд. За сексуальное домогательство. Скажем, что Генрих Истербрук вас преследовал, принуждал к физической близости.

       И тут меня начинает откровенно потряхивать. Совершенно гадкие и неприемлемые слова. Хмурюсь. Нет, откровенно скалюсь, но Бруно не замечает смену выражения моего лица, он слишком увлечен расписыванием своих грандиозных планов.

       – Эта новость получит широкую известность в прессе, – разводит он руками в воздухе, точно рисует ими воображаемую картину, – Мы с вами справимся со всем вместе. Вы и я. Добьемся нереальных высот. Только с «Феттелини» вас ждет достойное ваших талантов будущее.

       Дышу глубоко, думаю о чем-то прекрасном, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей в ответ. С трудом, но мне удается сконцентрироваться на своем собеседнике, даже напустить на себя безразличный вид. Задумчиво смотрю мужчине в глаза. В его карие с хитрым блеском глаза. Делаю вид, что размышляю над предложением, а потом насмешливо, с легкой издевкой сообщаю:

       – Знаете, а вы правы! Только с «Феттелини» меня ждет достойное моих талантов будущее. Как жаль, что для вас, Бруно, в этом самом будущем места не находится.

Кривлю губы в ухмылке и пожимаю плечиками, разворачиваюсь и спешу покинуть своего собеседника. Гарсия как вкопанный замирает на месте, переваривает сказанное мной, а потом устремляется вослед.

       – Что вы говорите? Какие-то непонятные глупости! – возмущенно выкрикивает мне в спину, – Не будьте дурочкой, только вместе мы сила.

       Приостанавливаюсь и оглядываюсь на Гарсию вполоборота.

       – Слушайте, Бруно, не смейте перебегать мне дорогу, никогда! – грозно фыркаю, хочу продолжить свой путь, но не могу удержаться от соблазна и с лукавой улыбкой на губах сообщаю мужчине: – И, все же, снимите ваше сомнительного качества кольцо. Его дешевый блеск бросается в глаза.

       Иду по коридору к своей команде, а в голове мелкие детальки начинают складываться в единую картину.

       Бруно Гарсия. Очень интересный персонаж. Что мы имеем? Фальшивое кольцо. Постоянное муссирование второсортных сплетен в желтой прессе. Жалкое, совершенно бездарное поднятие рейтингов команды и привлечение инвесторов. Ставки на тотализаторе. Игра ва-банк, едва ли не грани краха. Уход из команды ключевых игроков.

       Бруно Гарсия – банкрот, иначе и быть не может.

       – Милый, – воркую супругу в телефонную трубку, – Ты не мог бы узнать одну очень интересную информацию по своим каналам. Кажется, я определилась с подарком на день рождения.

       – Боже, Ди, когда ты поешь так сладко, мне становится страшно, – немного нервно посмеивается Генри на другом конце линии.

                     Весь день Барберри с Тейлором возятся с моим двигателем, им удается соединить все бриллианты воедино, но стоит завести мотор и выжать педаль газа, как болид глохнет.

       – Ничего, время есть! – устало потирает руки Джонатан и начинает заново проводить все расчеты на листке бумаги.

       Пятничный свободный заезд откатываю на старом комплекте, том, благодаря которому я заняла седьмое место в Гран-при Абу-Сахари. Решаем, что на нем я проеду и субботний квалификационный заезд.

       Уже спускаемся с Барберри по лестнице к черному выходу, чтобы поймать такси и отправиться домой, как его неожиданно осеняет:

       – Надо дифференцировать заряды! Это же не двумерная модель, а трехмерная! – восклицает он, резко разворачивается и с невероятной для его возраста прытью бежит по лестнице вверх.

       Смотрю на часы – время позднее, но еще не ночь. Генри меня убьет, но оставить своего дядюшку одного я не могу. Очень уж любопытно, что он там задумал.

       – Это приведет к уменьшению заряда, – бормочу себе под нос, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку следом за ним.

       – Возможно, его и нужно уменьшить! Камни просто не выдерживают напряжения между собой! – радостно отвечает Томас, лишний раз удостоверяясь в правильности своей теории.

       Джонатан не успевает уйти домой, и мужчины еще раз проводят совместные расчеты и перераспределяют заряды на камнях.

       – Тестировать будем завтра перед квалификацией, – мужчина разводит руками в стороны, признавая свою временную беспомощность, и мы с Барберри наконец с чистой совестью уезжаем домой. Немного волнуюсь, но в случае фиаско, мы всегда успеем все переиграть.

       В субботу просыпаюсь рано. Генрих все еще спит, по-детски обхватив подушку двумя руками. Хочется провести пальцами по его небритой щеке, но я не позволяю себе спугнуть утренний сон супруга. Сегодня у нас сложный день. Квалификация будет днем, с утра же состоится важная церемония инвеституры, а вечером званый раут в загородном особняке, на который прибудет весь высший свет аристократии по случаю вступления нами в титул маркиза.

       Смотрю в потолок и набираюсь сил перед финальным рывком.

       – Если хочешь, давай обо всем расскажем прямо сейчас? Выйдем на улицу и сбросим маски? – обхватывает меня за талию одной рукой Генрих, привлекая к себе, – Доброе утро, родная.

       Невесомый поцелуй скользит по моим волосам, и губы растягиваются в глупой улыбке. Чувствую, что глубоко внутри у меня рождается подобного рода соблазн, хочется малодушно на все плюнуть и во всем признаться. Но нет, я заставляю себя придушить этот порыв мимолетной слабости на корню. Сладко потягиваюсь и выворачиваюсь из крепких объятий мужа.

       – Нет, не хочу. Зря что ли, мы планы строили! – фыркаю с грозным видом, смеюсь, исполненная собственной важности, и мчусь в ванную, – Да, здравствуют скандалы и эпатаж! Это наше все!

       Генрих хрипло смеется в ответ и спросонья треплет свои волосы, принимая мой выбор.

       На церемонию в Королевской дворец съезжается довольно большое количество гостей. Здесь собираются поданные Королевства, которые в этом месяце были представлены к награде, титулу или ордеру, а его Величество Артур Кенсингтон лично вручает сии преподношения. Это очень, очень почетно и приятно получить свою награду из рук самого Короля.

       В церемониальном зале мы с Генрихом стоим в одном ряду со спасателями, учеными, медицинскими работниками, а также дипломатами, засветившимися в истории с алмазом. На грудь ребятам из команды спасателей Артур крепит ордены за мужество, ученым вручает гранты за вклад в развитие науки в стране, а Генрих получает акт о вступлении в титул маркиза Истербрука. Он приносит клятву верности монарху, и Артур вводит новые записи в книгу Пэров. Теперь там появился еще один титул – маркиз Истербрук, а я официально с этого момента становлюсь маркизой.

       В церемониальном зале долго не задерживаемся, сразу же по окончании вручения титулов и наград выходим на улицу. Хотим сесть в машину, но нас ловят журналисты и принимаются судорожно щелкать затворами фотоаппаратов. Вопросов не по теме не задают, поэтому раунд с репортерами выдерживаем на ура. Садимся в машину и отправляемся на автодром. И вот здесь только начинается наша милая субботняя афера. Чтобы завтра разгорелся настоящий информационный костер, уже сегодня надо подбросить в него пару поленьев - слухов.

       Перед въездом на автодром нас снова атакую журналисты, пробуют сделать фотографии через черные тонированные окна автомобиля. Внутри у меня начинает все трепетать, по телу расплывается приятное волнение, и покалывают кончики пальцев. Посылаю лукавый взгляд Генриху, а он задорно подмигивает мне в ответ и опускает стекло автомобиля, упрощая задачу репортерам.

       – Маркиз Истербрук, вы приехали полюбоваться на Донну Хендрикс? Леди Истербрук не против? Она приехала с вами?

       Они проворно просовывают свои любопытные носы в машину, различает мой силуэт на соседнем сидении и довольно хмыкают. Я стараюсь не шевелиться, сегодня общение с журналистами не входит в мои обязанности, демонстрирую им лишь холодную отчужденность.

       – Это обычная формальность, господа. Я как спонсор обязан присутствовать на квалификационном заезде, – отмахивается Генри и закрывает окно.

       Все заметили, что мы приехали на гонки вдвоем. Возможно, успели даже сделать снимки.

       Машина заезжает на частную закрытую стоянку, которая находится в пользовании только у служащих автодрома, и по длинному пологому коридору-спирали медленно поднимаемся на третий этаж. Окна автомобиля хорошо тонированы, коридор залит мягким тусклым светом, поэтому снаружи совсем не видно, что происходит в его салоне.

       На втором этаже машина чуть приостанавливается рядом с дверью, ведущей к аварийной лестнице между этажами, и из салона выскальзывает Донна Хендрикс с спортивном костюме механика, тут же скрываясь за тяжелой железной дверью.

       Генрих же спокойно приезжает на третий этаж и выходит из машины в одиночестве. Журналистов на частной стоянке нет, но стоит Лорду Истербруку появиться на трибунах, как повсюду начинают сверкать вспышки фотоаппаратов, ведь рядом с ним уже нет его прекрасной маркизы. Куда делась маркиза Истербрук, этот вопрос слетает с губ у каждого второго и скользит в каждом удивленном взгляде.

       Улыбка блистает на его губах, и она находит отражение на моем лице. Пресса недоумевает, а мы с Генрихом довольны нашей маленькой проделкой. Завтра утром наше имя будет у всех на слуху, и все внимание будет приковано к финальному этапу Гран-при.

       Перед квалификацией откатываю свободный заезд, проезжаю буквально пару кругов, и понимаю, что такое настоящий полет. Мой болид не едет, он летит!

       Показываю механикам вверх заостренный большой палец, заезжая на пит-лейн.

       – Все просто супер! – улыбаюсь Джонатану.

       – Ну, Слава Всевышнему! – блаженно закатывает он глаза, – Удачи, Диди, на квалификации.

       За ее результаты не волнуюсь совершенно. Честно говоря, мне все равно как она пройдет. Грандиозных планов не строю, хочется, чтобы сегодня все закончилось как можно скорее, и мне удалось бы вовремя приехать в загородный особняк и подготовиться к приему должным образом.

       Сигнальные огни загораются яркой вспышкой зеленого цвета, и болиды единым потоком начинают нарезать круги, грозно рыча на виражах.

       Еду быстро, будто за мной гонится стая голодных волков. Злых волков-аристократов, готовых разорвать меня в клочья за малейшую провинность, за незначительное отклонение от общепринятых правил.

       Восемнадцать минут позади, а я прихожу двенадцатой и прохожу в следующий квалификационный этап. Удивляюсь, пожимаю плечами и до упора жму на педаль газа. Проносятся незаметно еще пятнадцать минут,, и я показываю пятый счету результат. Искренне недоумеваю и хихикаю себе под нос, если так и дальше пойдет, то мне удастся попасть в первую тройку мест на стартовой решетке.

       Излишне расслабляюсь и прихожу девятой. Везение вещь классная, но право сильнейшего, ловкость и мастерство других пилотов никто не отменял. И все равно хороший результат, лучше, чем ничего.

       Мой болид выкатывают в закрытый парк, а я поспешно обнимаю ребят и через черный вход покидаю автодром никем незамеченной.

       В загородный особняк приехать успеваю вовремя. Облачаюсь в вечерний туалет и ровно в семь часов спускаюсь под руку с Генрихом в приемную залу встречать гостей. К восьми часам собирается весь высший свет аристократии, своим присутствием осчастливливают нас все четыре герцога Королевства и сам его Величество Артур Кенгсингтон.

       От традиционного ужина с обильно накрытым длинным столом отказываемся в пользу маленьких столиков с закусками. Официанты повсюду снуют с подносами, и шампанское льется рекой. Мы с супругом почти не пьем, лишь из вежливости прикладываем бокал к губам, когда принимает поздравления от наших гостей.

       Есть не хочется абсолютно, я сыта эмоциями, исходящими от окружающих нас людей. Вся гамма цветов и сочетаний: от теплых искренних пожеланий родных и близких, до ядовитых, злых и завистливых слов от менее титулованных гостей.

       Постепенно мы с Генрихом разделяемся, его уводят в сторону деловые партнеры, а меня окружают их жены. Те, женщины, с которыми я привыкла общаться и поддерживаю отношения на дружеской ноте. Вот здесь, неожиданно для себя, я сталкиваюсь с новой весьма противоречивой эмоцией. Жалость.

       Замужние подруги мне сочувствуют, им кажется, что мой брак зиждется исключительно на титуле и богатстве мужа, хотя раньше многие искренне радовались моему счастливому браку. Никто не отваживается высказать свои мрачные предложения в лицо, но я ловлю на себе грустные взгляды женщин из высшего общества, познавших эту печальную долю.

       Мое лицо выражает озадаченность, брови чуть сведены над переносицей, а на лбу едва заметно вырисовывается несколько полос морщин. Не знаю, как мне реагировать на подобные эмоции людей, они кажутся слишком неожиданными для меня.

       Становится не по себе, я бросаю быструю улыбку дамам и, извиняясь, подхватываю Элджи под руку и увожу в угол залы.

       – Диана, это кошмар! – шепчет она, широко распахивая глаза и озираясь по сторонам, – Как ты только держишься?

       – Знаю, что кошмар, но у нас с Генрихом есть план, – шепчу ей, тем самым желая воодушевить и себя, и ее.

       – Тогда за вас можно не волноваться, – все еще растеряно выдыхает она, – Никто не понимает, что происходит. И это нервирует, люди не любят думать, зато строить нелепые и глупые догадки – это их конек!

       – Все в порядке, мы были готовы с Генрихом к подобной реакции, – подруга изгибает свою белесую бровь и я нехотя поясняю, – Уиллер подсказал, откуда ждать неприятностей.

       – Томас? – растерянно шепчет Элджи, и я замечаю как жилка на ее шее начинает бешеного биться. Она глубоко втягивает воздух и тут же напускает на себя безразличный вид. Но меня не обманешь.

       – Дорогая, – наклоняюсь к подруге близко-близко, – Скажи, ты же не влюбилась в этого засранца?

       Вижу, как Элджи про себя считает секунды. Раз. Два. Три. Тут проблема посерьезнее, чем та, о которой меня спрашивают журналисты. Корни моего вопроса глубоко прорастают в почву правды.

       – Нет, конечно же, – сообщает она, и во лжи ее сложно уличить, выдержка отрепетированная годами ее не подводит. В подтверждение своих слов она фыркает, закатывает глаза и издает тихий смешок. И все бы хорошо, если бы ее мимика не отставала от слов на несколько секунд.

       Значит, лжет. Хочу перевести тему, и в этом момент к нам подходит Герцог Маскотт, дедушка Элджебет. Он уже в глубоко почтенном возрасте, но все равно находит в себе силы появляться на официальных мероприятиях.

       – Диана, дорогая, прими мои глубочайшие поздравления, – растягиваются его сухие губы в счастливой улыбке, была бы его воля, он бы пощипал меня за щечки, как в детстве, но сдерживается, лишь перекладывает свою трость из рук в руки, чтобы занять их, – Вы с Генрихом достойные молодые люди, рад, что Артур оценил ваш вклад в развитие Королевства.

       – Благодарю вас, ваша Светлость. Но в основном это заслуга моего супруга, – склоняю голову.

       – Не прибедняйся девочка, играть будешь с этими всеми, – окидывает он быстрым взглядом белесых глаз приглашенную толпу, – А я вас, негодниц, насквозь вижу! – кивает в нашу с Элджи сторону и качает указательным пальцем в воздухе, тихо подхихикивая.

       – Дедуля, будет вам! – смущенно шепчет моя подруга, но он не замечает ее тихих причитаний.

       – А где же Генрих? Я хотел бы поздравить его лично, – спрашивает Лорд Маскотт и оглядывается по сторонам. Прищуривает глаз, но все безрезультатно.

       Его примеру следуем и мы с Элджи.

       – Он… он где-то в зале, разговаривает с партнерами по бизнесу, – тихо шевелю губами, не находя супруга в толпе.

       – Дорогая, а это не они там с Иеном направляются на второй этаж? – герцог кивает в сторону лестницы, и мы с Элджи тревожно переглядываемся.

       Действительно, Генрих с Иеном нога в ногу поднимаются по ступеням, незаметно покидая гостевую залу. Подбираюсь вся внутренне – ничего хорошего от этой парочки не жду.

       – И правда, они! – с беззаботной улыбкой соглашаюсь с герцогом, – Пойду скорее верну Генриха к гостям!

       Отставляю в сторону шампанское и подхватываю подол длинной юбки. Спешу вслед за ними. Иен и Генри никогда не ладили. Спасибо, конечно, что они не стали выяснять отношения у всех на виду, но от перемены мест слагаемых сумма не изменится, если они изукрасят друг другу физиономии на втором этаже. Возможно, я излишне драматизирую, но почему-то мне кажется, что я права.

       Прода 6 февраля.

              Дверь в кабинет открыта и, судя по звукам, мужчины пока ведут сдержанную беседу. Заходить в кабинет не спешу, замираю на пороге и прислушиваюсь к голосам, возможно, мое вмешательство и не потребуется. Зачем лезть в мужские разговоры?

       – Вы поступаете отвратительно, Лорд Истербрук! – слышится взвинченный голос Иена и его быстрые, мечущиеся по комнате шаги, – Ваша супруга не заслуживает подобного к себе отношения! Неужели вы не видите, что ей претят сплетни и пересуды за спиной!

Кажется Иен сел на своего конька и принялся читать моему мужу нотации. Иен правильные, он всегда знает, как именно следует поступать или вести себя в той или иной ситуации. Ему не составит труда определить, что есть хорошо, а что такое плохо.

       – Неужели вы не замечаете печать грусти на ее лице? Вы не достойны этой великолепной женщины, Генрих!

       – Полагаете, что если вы без всякого зазрения совести позволяете себе пялиться на мою великолепную супругу, то автоматически становитесь достойным ее? – ехидно уточняет Генри. Голос его спокоен, возможно, и лицо не выражает никаких эмоций, но я чувствую, что он напряжен до предела. Еще немного и струны его напускного спокойствия лопнут.

       Иен же до того возмущен, что не обращает внимание на острый сарказм в его адрес и продолжает гнуть свою линию.

       – Неужели вам не достает ума и отваги перерубить эту ситуацию на корню! Дайте опровержение в газеты, в конце концов! – восклицает он, искренне недоумевая, почему мы сами не догадались до столь простого решения, – Поверят вашему слову, а не кучке разношерстных газетчиков. Вы, черт вас подери, теперь маркиз! Извольте соответствовать своему титулу!

       – Если маркиз врежет по морде другому маркизу, это можно расценивать как соответствие титулу?

       Иен слишком горд, чтобы заметить очередную колкость, выпущенную в его адрес.

       – Пусть корректоры изменят фотографии, сделают монтаж! Вырежут вашу несносную физиономию с фотоснимков! – сокрушается он.

       – И вашу на мое место, маркиз Маскотт, приклеят! – хмыкает Генрих, – Я смотрю, вы не упускаете не единой возможности, чтобы занять мое место! Пусть даже и на липовых фотографиях!

       – Да, как вы смеете! Я с вами разговариваю о серьезных вещах! На кону стоит честь и благополучие Дианы!

       Иен бесится из-за, что у него не получается быть услышанным Генрихом. А моего супруга раздражает столь явственная прямолинейность его собеседника.

       – Благодарю вас за участие, маркиз Маскотт. У нас с супругой другое видение ситуации, – холодно отзывается Генри, хотя я ощущаю сквозь полуприкрытую дверь его бурлящие, готовые вот-вот взорвать эмоции.

       И вот, что действительно интересно! Нам с Генрихом ни разу не приходило в голову оправдываться и заметать следы. Вины за собой мы не чувствуем.

       – Какое видение ситуации? Вы только делаете еще хуже! Зачем вы позволили Диане появиться на автодроме! Вы только разжигаете слухи! Маркизе не место в гоночном болиде.

       Слышу и мои губы поджимаются от обиды. Глупой, детской обиды. Как Иен может быть столь категоричен? Он увидел терзания на моем лице, но не захотел заглянуть глубже. Это же не прописано ни в каких правилах!

       Вдобавок, его последняя фраза заставляет меня окончательно удостовериться в том, что он раскусил еще в Абу-Сахари мою игру масок и пытался манипулировать мной, рассказывая гадости о муже.

       – Послушайте, маркиз! – не теряется Генрих, – Заведите себе жену-маркизу, и указывайте, как ей жить. А мы с Дианой в состоянии разобраться сами!

       – Вы не заслуживаете такую женщину, как Диана, с нее надо пылинки сдувать! А вы! Вы мало того, что подвергаете ее жизнь опасности, так еще и потворствуете дурным, недостойным увлечениям! – бросает напоследок Иен.

       Он резкими шагами направляется к двери, а я прячусь за нее, прижимаясь спиной к стене. Дверь распахивается, замирает в нескольких сантиметрах от моего носа и с громких хлопком закрывается, заставляя меня чуть ли не подпрыгнуть на месте. Стою, размеренно дыша, и наблюдаю за удаляющейся спиной мужчины.

       Плечи ровные, спина прямая, голова гордо вскинута вверх. Походка волевая, решительная. Красавец-мужчина. Еще и богатый. И маркиз. И мысли у него правильные. По-аристократически правильные. Идеальный представитель современного высшее общества с его предрассудками и моральным кодексом чести.

       Вот только я от этих мыслей, правил и предрассудков счастливее не становлюсь. Иен не плохой, он по-своему волнуется за мое благополучие, но со своими громоздкими прямоугольными рамками и ограничениями не вписывается в мою жизнь. Мы просто не подходим друг другу. И жизнь маркизы Маскотт совсем не для меня, чего не скажешь о маркизе Истербрук. Вот это точно я, самая настоящая, истинная и неподдельная.

       Дверь мягко отворяется и передо мной возникает мощная фигура Генри.

       – Как ты узнал, что я за дверью? – поднимаю на него удивленный взгляд.

       – Почувствовал, родная, – проводит пальцем по моей щеке, а я восторженно замираю и распахиваю глаза шире.

       – Ты что у меня тоже эмпат? – спрашиваю с придыханием, чувствую себя так, будто стою на пороге важного открытия.

       Генри смеется грудным немного хриплым смехом:

       – Нет, Ди, я просто видел в дверную щель, как ты подошла и встала у двери. Вот и весь секрет, – целует меня в кончик носа и отстраняется, заглядывает в глаза и спрашивает серьезным тоном: – Ты же слышала, что сказал Иен? Может, он прав?

       Замираю, не в силах понять, чем вызваны нотки сомнения в голосе моего супруга. Генрих Истербрук слишком самодостаточен, чтобы прислушиваться к суждениям посторонних людей. Что же изменилось? С чем связаны его сомнения? Может, он подобно Иену посчитал, что мне не место на гоночном треке? Слишком опасно, слишком непредсказуема реакция окружающих.

       Опускаю голову, не в силах перечить мужу.

       – Если ты считаешь это правильным решением, то я ничего не смею возразить, – отзываюсь глухо.

       – Ой, к черту Иена, – отмахивается Генри, подхватывая меня под руку и уводя по коридору к гостям, – Наш план гениален, дорогая! И не терпится его воплотить в жизнь!

       Прикрываю глаза и вдыхаю полной грудью. Улыбка ложится на мои губы не сходит вплоть до самого окончания вечера.

       С самого утра отправляемся на автодром вместе с мужем. Я так же как и вчера выпрыгиваю на втором этаже и по аварийной лестнице добегаю до раздевалки.

       Быстро переодеваюсь и устраиваем очередной разбор полетов перед стартом.

       – Диди, выбирай, кто тебя будет вести? Я или Лука? – заискивающе посматривает на меня Марк. На двух прошлых соревнованиях меня координировал Рауль Скорсезе, но сегодня он в числе участников.

       Перевожу взгляд с одного брата на другого и отрицательно качаю головой.

       – Может, Эрин захочет быть моим навигатором? – устремляю взор на девушку, которая стоит с перебинтованной рукой в углу комнаты и тихо готовит себе кофе.

       – Что? Я? – теряется она под взглядом десятков глаз и не замечает, как кипяток проливается из стакана, обжигая ее руку.

       – Ну, да, у тебя большой опыт, ты знаешь, на что следует обратить внимание, – подхожу к ней и осторожно касаясь ладони, отставляя огненный стакан.

       Эрин растеряна и ей все еще стыдно за свою прошлую выходку. Подвожу ее к аптечке и достаю мазь от ожогов.

       – Правда, Эрин, мне будет спокойнее, если ты меня поведешь.

       – Я никогда никого не координировала, – ворчит себе под нос, – Не хочу тебя подводить.

       И действительно не хочет, читаю ее эмоции как открытую книгу. Хочет помочь, но боится не справиться с возложенными на нее обязанностями.

       – Ты же знаешь, как я люблю рисковать, – подмигиваю ей, – Давай, будет весело.

       Эрин неуверенно кивает, а Марк и Лука печально вздыхают. Еще бы, видела сегодня утром, как они о чем-то сговаривались с Генрихом, явно мой супруг подуськивал их быть не только навигаторами, но и моими персональными няньками. С Эрин в этом плане мне будет гораздо проще.

       Выхожу из раздевалки, и в коридоре меня ловит Леди Аберкорн. Чопорная, ледяная и холодная, вот только глаза ее горят бешеным пламенем.

       – Не ожидала тебя увидеть здесь, – обнимаю подругу, – Не думала, что ты приедешь.

       – Дедушка сказал, что тебе понадобится поддержка, – шепчет блондинка и нервно оглядывается по сторонам.

       – Это раздевалка только для нашей команды, – зачем-то поясняю я, и Элджи слегка успокаивается, а я, наоборот, удивляюсь: – Твой дедушка? Герцог Маскотт?

       – Да, он настоял, чтобы мы приехали. Не знаю, какая вожжа ему попала под хвост, – разводит руками в стороны подруга, – В общем, мы держим за тебя кулачки.

       Элджи обнимает меня, порывисто целует в щеку и убегает на трибуны, а я выхожу из ангара

       Трибуны ликуют, кричат и шумят. Фантастическое чувство. По треку проносят неспешно болиды, настраиваясь на заезд, а я улыбаюсь и жмурюсь навстречу ярким лучам солнца.

       Хороший день, чтобы победить… победить собственные страхи и неуверенность. На трибунах в первых рядах нахожу лица важных высокопоставленных чинов. Его Величество Артур Кенгсингтон сидит рядом с эмиром Абу-Сахари Юсуфом Аль Харунжем и, судя по скучающему выражению их лиц, ведет светский разговор. Рядом с Королем сидят мои родители и брат. Рядом с Ником – мой муж, он разговаривает с герцогом Маскоттом, а Элджи задумчиво сидит рядом с каменной маской на лице.

       – Долго загорать будешь, Хендрикс? – раздается насмешливый голос Уиллера за моей спиной, он встает рядом со мной плечом к плечу, осматривает трибуны и выразительно присвистывает: – Ну, и группа поддержки у тебя собралась.

       – Это не у меня, – по-детски оправдываюсь перед ним, – Это потому что Гран-При в Королевстве проходит, а его Величество всегда со всей ответственностью подходит к подобным международным соревнованиям.

       – Ага, как же, – фыркает мужчина и замирает, – Это она?

       – Кто? – вскидываю голову, с непониманием рассматривая Уиллера, слежу за его взглядом и киваю, – Да, это Элджи. Ты не знал, как она выглядит?

       – Я же не помешанный, чтобы следить за вами, аристократами, – кривятся он, – Нет, не знал. Догадался случайно. Короче, Хендрикс, не заговаривай мне зубы! Я что к тебе подошел, увидишь меня в зеркале заднего вида, не забудь свалить в сторону и уступить папочке дорогу.

       Поджимаю губы и с прищуром смотрю мужчине в глаза. Провоцирует меня, умник, знает, что я под прицелом всеобщего внимания и не могу ему ответить должным образом.

       – Уиллер! У тебя что-то на лице, вот здесь, – не могу удержаться и средним пальцем касаюсь уголка рта, – Губешки раскатались, смотри не спотыкнись!

       Обмен любезностями завершен, боевой дух поднят, и я иду к стартовой решетке, на которую уже выкатили болиды из закрытого парка.

       Проверяю связь с навигатором, надеваю перчатки, шлем и запрыгиваю в кокпит* болида. Осматриваюсь по сторонам и вижу, как Генрих посылает мне воздушный поцелуй. Глупо хихикаю и не могу удержаться, чтобы не отправить поцелуй в ответ. Этот жест не остается незамеченным, трибуны восторженно ревут и недоумевают. А я обхватываю руль двумя руками, перекрещиваю на груди ремни безопасности и пытаюсь сконцентрироваться на главном.

       (*Прим. Кокпит – кабина болида)

                      Исходя из итогов квалификации я занимаю девятую позицию на стартовой решетке. Ставлю для себя задачу минимум – не потерять текущую позицию, ну и по возможности, улучшить результат или хотя бы прийти седьмой, как и в прошлый раз. Понимаю, что это за гранью фантастики, но строить грандиозные планы мне никто не запрещает. Дважды обычно никому не везет, даже дуракам.

       Время до старта проходит незаметно. Пятнадцать. Десять. Пять. Три минуты. Одна. Прогревочный круг пролетает в едином потоке машин, вновь стартовая решетка, и я выжимаю педаль газа до предела. Болид устрашающе рычит, и я без лишнего труда только благодаря быстрому разгону и малой массе болида, отвоевываю три позиции.

       – Супер, Диди! – восторженно комментирует Эрин, – Так держать, ты попала в поток, оставайся в пелетоне, не спеши. Будем выжидать.

       Эрин права, спешить рановато. Еду на шестой позиции и стараюсь особо не лезть вперед. Некоторые машины, наоборот, с глухим ревом проносятся мимо меня, обгоняя. Но мой секрет прост: у меня нет острой необходимости заезжать на пит-стоп и терять драгоценные секунды. Мне кажется, что я вообще могу откатать весь заезд на одном заряде.

       – Ты пятая, – сообщает Эрин через некоторое время, – Отрыв от шестой позиции чуть более одной минуты, а отставание от лидера гонки – сорок пять секунд.

       – Кто ведет? – уточняю у нее, закусывая в сомнении губу.

       – Рауль. За ним Уиллер с разницей в десять секунд. За Уиллером Джон Трейн, с разницей в пятнадцать секунд. Следом Майк Фокс, а потом ты.

       – Кр-р-руто! – рычу в унисон болиду, приходя в восторг.

       Мандражирую, конечно, но тут же собираюсь с мыслями. Одна лишняя эмоция, одно неосознанное движение, и можно потерять драгоценное и такие необходимое время. Каждая секунда как капля воды в пустыни, важна, чтобы преодолеть нелегкий путь под палящим солнцем.

       Просто прорастаю корнями в свою пятую позицию. Крепко сжимаю в пальцах руль и втягиваю воздух в легкие. Ничто и никто не сдвинет меня с этой точки. Даже вынужденный пит-стоп, связанный со сменой резины, не может сбросить меня с почетного пятого места.

       До финиша остается ровно два круга. Сглатываю и перехватываю руль. Все закончится меньше, чем через двенадцать километров. Меня всю начинает трясти от нетерпения, и успокоиться получается с трудом. Нельзя, нельзя расслабляться!

       Резкий поворот – выкручиваю руль, выхожу на прямую – подбавляю газ.

       – Лидеры идут на обгон, – оповещает меня Эрин, – Уступи дорогу.

       И действительно, вижу, что следом за мной из-за поворота выныривает сначала Рауль, а следом за ним и Уиллер. Неугомонная парочка! Жмусь к бортам и снижаю скорость. Я обязана пропустить лидеров гонки, таковы правила. Нет смысла препятствовать фаворитам, к тому же, в противном случае судьи могут и штраф влепить.

       Первым пролетает мимо Рауль, за ним Уиллер, а спустя пару секунд меня догоняет и Джон Трейн. Тройка призеров вот-вот завершит свой последний круг.

       И в происходящем нет ничего необычного, соревнование подходит к своему логическому завершению, итоги гонки вполне предсказуемы, и можно уже спокойно перевести дух.

       – Давай, Диди, сосредоточься! Осталось полтора круга! – резко врывается в мои мысли звенящий, немного нервный голос Эрин. Хмурюсь и расправляю плечи, вся подбираюсь и еще крепче сжимаю руль.

       И хорошо, что мне вовремя удается прийти в себя. Я безумно благодарна своему навигатору, что она вывела меня из состояния легкого транса.

       Мы с Фоксом, который едет на четвертой позиции прямо передо мной, выходим на прямой отрезок дистанции. Вижу, Рауль впереди входит в поворот и обгоняет кого-то из отстающих. Скорсезе чудом проскальзывает вперед и уносится дальше по треку, а вот болид Уиллера при обгоне трется о бок соседней машины и заходит в крутящий момент, сталкиваясь с идущим следом за ним Трейном. Осколки автомобильных корпусов разлетаются в разные стороны, нос щекочет запах горящей резины, а болиды Уиллера и Трейна кружат в диком танце, норовя задеть проезжающие мимо машины.

       Майк Фокс, у которого я сижу на хвосте, успевает сориентироваться, резко сбрасывает скорость и чудом проезжает мимо крутящихся по инерции болидов, заходя в вираж.

Я же мешкаю с тормозами, да и вообще, мне сейчас категорически нельзя тормозить! Совсем никак, иначе рискую врезаться в надвигающихся на меня в крутящем моменте Уиллера и Трейна. Огибаю аварию, под шинами слышу хруст осколков разбитых корпусов, выворачиваю руль и только когда захожу в поворот на бешеной скорости, так что визг колес разрезает воздух, замечаю кабину болида Фокса в паре метров от себя.

       – Нет, ну какого?! – горестно восклицаю, едва ли не плача.

       – Диди, руку на красную кнопку, – раздается в динамике взволнованный голос моего навигатора, – Жми!

       Бросаю судорожный взгляд на аварийную кнопку. Только руку протяни – и вот она! Но я знаю, что если уберу руку с руля, то точно не выведу машину, врежусь прямо в бок Фоксу. А если стану резко тормозить в повороте, то вообще вылечу с дистанции.

       – На красную кнопку! – твердо повторяет Эрин таким голосом, что мне страшно ее ослушаться. Она молодец, замечательно справляется со своими новыми обязанностями. Вот только передо мной стоит иная цель.

       Плавно выжимают тормоз, медленно убираю ногу с педали газа. Выхода нет, по крайней мере, мне он не видится. Я в ловушке, зажатая между двух машин и своих принципов.

       Фокс заканчивает маневр, и я за ним следом. Мой болид едва соприкасается с корпусом его кокпита, скользит в опасной близости. Но за счет дрифта скорости снижаются, и нам удается избежать столкновения.

       Впереди маячат финишные флаги, только вывешены они для Рауля, который торжественно проезжает под ними и заворачивает на пит-лейн. Мы же с Фоксом отправляемся на последний круг.

       – Диди, если ни Уиллер, ни Трейн не смогут продолжить гонку, то ты попадешь в тройку, – сдавленно шепчет Эрин, никак не комментируя мой выкрутас. Как навигатор она возмущена моим неосмотрительным и опасным проступком, но как гонщик прекрасно осознает его мотивы, – Просто держись.

       И я держусь, сцепив зубы и уняв дрожь, пробивающую мое тело насквозь. Мне действительно было страшно, я только что прошла в сантиметре от аварии.

       – Отбой, Диди, можно не рыпаться, – раздается досадливый вздох в динамике, – Уиллер только что финишировал. Живучий, зараза! Трейн сошел с дистанции. Короче, просто в спокойном темпе завершай круг.

       Внутри меня что-то перемыкает. Наверное, во всем виноват адреналин, расползающийся по всему моему телу и подбивающий меня на новые дикие выходки и свершения. Как это так завершать круг спокойно? Зад болида Фокса маячит перед моим носом, как красная тряпка перед быком. Он никуда не рвется и не спешит, он завершает свой последний круг в «спокойном темпе». Фокс почему-то считает, что я не буду рыпаться, да и для нового маневра почти не остается места. Дистанция подходит к концу, впереди два поворота и финишная прямая.

       Жмусь к Фоксу, в первый поворот захожу следом за ним, а во второй заходим синхронно. Мой соперник едет по большему радиусу, а я пытаюсь проскочить по малому, едва не прижимаясь к бортам трека.

       – Донна, что ты творишь? – шипит в динамике.

       В поворот заходим синхронно. Если я ошибусь в расчетах, мы притремся друг к другу боками. Но я не ошибаюсь, и из поворота выходим тоже одновременно, наши болиды разделяют лишь считаные миллиметры. Сердце вновь ускоряет свой забег, пульсируя в висках.

       Прямая, финишная прямая. Четыреста метров. Каждому из нас остается жать на газ, надеяться на случай и мастерство механиков. Чей болид выжмет большую мощность? На шестигранном двигателе я бы проиграла, сомнений нет. Вообще не дошла бы до пятого места, а сейчас у меня есть шанс побороться за призовое место. Последнее, третье, самое сладкое и такое необходимое мне призовое место.

       Крепко сжимаю зубы, будто это заставит ехать меня еще быстрее. Подаюсь корпусом вперед, желая лететь быстрее своего болида.

       Двигатель ревет, рычит, из-под колес едва ли не летят искры. Фокс проигрывает мне. Медленно и верно. Я вырываю у него сантиметр за сантиметром, отвоевываю жалкие и такие важные доли секунды. Мощности его камней не хватает, чтобы догнать меня.

       Под клетчатыми флагами судей я прохожу третьей.

       И пусть заткнется тот, кто скажет, что победу в этот раз я вырвала незаслуженно! В носу щиплет от слез, в глазах все расплывается, а в ушах пульсирует тишина, разрываемая гулом чужих, проезжающих мимо болидов.

       Не выхожу из кабины пилота очень долго, не двигаюсь. Прижимаюсь лбом к рулю и выравниваю сбившиеся дыхание, глотаю кислород смешанный с запахом жженой резины и слушаю удары собственного сердца.

       Слышу радостные оклики команды, они весело подпрыгивают на месте, обхватив друг друга за плечи. Празднуют победу Рауля и медленно продвигаются в мою сторону.

       Поднимаю голову и взмахиваю рукой. Пора приступать к заключительному акту в нашем спектакле. Сжимаю и разжимаю свою ладонь, стаскиваю с себя одно колечко и надеваю вместо него другое украшение, хранящее в себе аристократический образ Дианы Даор.

       Выпрыгиваю из кокпита и дрожащими пальцами сдергиваю шлем. Жгучие черные волосы блистают на солнце и каскадом спадают на плечи. Тонкие губы растягиваются в улыбке, а глаза слезятся на ветру.

       Мужчины точно малые дети прыгают на месте, они уже подбегают ко мне и распахивают объятия, предлагая присоединиться к их тотемному танцу, как неожиданно на них снисходит озарение. Брюнетка со строгим аристократическим лицом совсем не похожа на милашку и симпатяжку Донну Хендрикс, а вот на супругу их щедрого спонсора, новоявленную маркизу Истербрук, очень даже!

       Они замирают на месте, не рискуя приблизиться ко мне. Руки, которые приглашали меня присоединиться к групповым объятиям, неуверенно обвисают вдоль тела.

       – Нет, ну что вы встали как вкопанные! – сердито ворчу, взмахивая руками, – Неужели я не заслужила ваших скупых мужских объятий? Вот так и приноси очки по команде!

       – Донна? – хрипло уточняет кто-то из парней.

       – Донна! – соглашаюсь с ним, и тут же поправляюсь: – Но лучше, Диана! – вижу по их лицам, как они переваривают информацию, – Да, какая, к черту, разница! Мы победители или где?

       Топаю ножкой и вскидываю голову вверх.

       Джонатан Тейлор больше не теряется, довольно хмыкает и обхватывает меня своей огромной ручищей за плечо, задвигая в круг.

       Победный танец длится недолго. Журналисты облепляют нас со всех сторон, и меня, как самого слабого члена команды, пытаются отбить от стаи, чтобы, уподобляясь хищникам, сожрать в потоке многочисленных вопросов.

       – Леди Истербрук, это вы только что выпрыгнули из болида? Вы принимали участие в заезде? Это точно вы?

       – Вы видели в кабине кокпита кого-то еще? Желаете ущипнуть меня господа? Моему супругу это может не понравиться, – отшучиваюсь с улыбкой на лице.

       – Это вы участвовали в Гран При Абу-Сахари? А в Монтиаке тоже были вы? Почему вы скрывались за маской Донны Хендрикс?

       Вопросов слишком много, они ссыплются на меня как град с неба, от них не укрыться и не ответить на все сразу. Бросаю беспомощный взгляд на трибуны, зрители волнуются и торжествуют, но пока еще не уловили всего, что произошло.

       На почетных местах в первом ряду не видно ни Эмира, ни Короля, ни Генриха. Даже моя дорогая подруга и родители умчались в неизвестном направлении. Остался сидеть лишь старый герцог Маскотт, который восторженно хлопает в ладоши, поднимает вверх большой палец и посылает в мой адрес шутливый воздушный поцелуй.

       – Как давно вы в автоспорте? Что думает по этому поводу ваш супруг? Это вы были во дворце у эмира? Что думают по этому поводу ваши друзья и близкие?

       Мне тоже очень хочется знать, что думают по этому поводу мои друзья и близкие. От этого вопроса начинает трясти еще сильнее, чем во время прохождения трека.

       Журналистов от меня разгоняет сильная и уверенная рука моего обожаемого наставника:

       – Господа, маркиза Истербрук ответит на ваши вопросы позже, впереди у нее церемония награждения, – с важным видом сообщает Александр Ханниган, обхватывая меня за плечо и настойчиво уводя от репортеров.

       И тут мое сердце обмирает, вижу улыбающиеся лица родителей, брата и супруга. Они пришли, чтобы поздравить и поддержать меня. Может, я слишком устала и вымоталась за этот день и за неделю в целом, возможно, я слишком сентиментальна от природы, но слезы прозрачными дорожками скатываются по моим щекам, щекочут подбородок и бриллиантовыми каплями разбиваются о серый асфальт автодрома.

       Сдержанные объятия отца, ласковые поцелуи мамы и пронзительный взгляд любимых глаз. По Генриху так сразу и не скажешь, готов ли он убить меня сразу на месте, чтобы долго не мучилась, или рад, что я добралась до финиша целой, невредимой и счастливой?

       – Сегодня мы не покинем автодром до тех пор, пока ты не попрощается со своим болидом. И так, чтобы наверняка. Можешь даже ему в жертву принести камни из нашей семейной коллекции, – нежно шепчет супруг на ушко, будто в любви признается. И делает это до того правдиво и искусно, что ни у кого нет и тени сомнения не возникает, что происходит что-то не то. Даже у меня мурашки удовольствия бегут по спине от его горячего шепотка.

       – Иди уже, пожинай свою славу, – целует меня в висок и подгоняет ладонью в сторону пьедестала почета, – Только тебя там и не хватает.

       – Генри, я люблю тебя, – сообщаю мужу как нечто само собой разумеющееся и взлетаю на третью, самую низкую, то от этого не менее желанную ступеньку.

       – Ты умница, Донна, – улыбается Рауль и тут же исправляется, – Диана.

       – Спасибо, – благодарно киваю мужчине.

       – Да, ты просто супер, детка! Можешь не благодарить меня! – хохочет Уиллер и тут же хватается за бок, кривясь от боли.

       – Жалко выглядишь, Уиллер! – фыркаю, гордо вскидывая подбородок.

       – Я бы на тебя посмотрел со сломанными ребрами, – ворчит сквозь сжатые зубы мужчина, – Паршиво наложили анестезию, я сейчас сдохну нафиг!

       – Давай сюда свою лапищу, – протягиваю ладонь, в которую Уиллер с сомнением вкладывает свою руку. Применяю свой дар, который чуть притупляет его боль, вижу, как разглаживаются морщинки у него на лбу, и убираю руку, – Не благодари, Уиллер!

       – Спасибо, Диана, – уверенно кивает он, не замечая язвительных ноток в моем голосе, ведь на самом деле их нет, это все лишь напускная небрежность.

       Церемония награждения проходит необычно. Кубки вручает сам Король, а великий и ужасный эмир Абу-Сахари дарит мне пышный букет цветов… и вазу. Искренне надеюсь, что она не хранит в себе никаких сюрпризов, но улыбку на губах вызывает.

       Во все стороны разлетаются сладкие брызги шампанского и смешиваются с солеными слезами счастья на моих щеках. В глазах все расплывается, искрит и мерцает от вспышек фотоаппаратов, но я чувствую надежные руки, обхватывающие меня за талию и прижимающие к твердому телу.

       – Дорогая, ну что ты… – растеряно шепчет Генрих в мои волосы.

       – Кажется, я счастлива, – отвечаю ему, шмыгая носом. И ни разу не лгу, это, и правда, мое маленькое счастье, и не быть ему таковым без поддержки мужа и родных.

       Уже на следующий день общественная шумиха вокруг неверности моего супруга стихает, у всех на языках гораздо более интересная тема – маркиза-бунтарка и ее нереальный заезд.

       Эту новость все встречают по-разному. В социальных сетях и комментариях в новостных газетах читаю о себе много восторженных отзывов, но обязательно один из десяти попадется гневный, злой и ядовитый. Я же лишь улыбаюсь, довольствуясь тем, что моя выходка не оставила равнодушным никого.

       Высшее общество тоже реагирует двояко. Молодое поколение выражает искреннее одобрение, им тоже хочется попробовать себя в чем-то новом и необычном, и даже в какой-то степени запретном. А вот поколение постарше воспринимает мои маневры на гоночном треке с большим сомнением, они откровенно недоумевают, как такое вообще возможно, да и зачем потомственной аристократке все это нужно.

       Правда, упрекать вслух меня никто не осмеливается, на моей стороне сам Король и сильные мира всего. Им остается только поджимать сухие губы и растягивать их в неживой улыбке, рисуя фальшивое одобрение.

       Конечно, всегда найдется кто-то недовольный, который без всякого зазрения совести начнет разглагольствовать на тему того, что должен делать человек. Но я с уверенностью могу сказать, что никто никому ничего не должен. Единственное, разве что, человек должен самому себе быть счастливым. Вот только у каждого рецепт счастья свой, и позвать его можно методом многочисленных проб и ошибок. Но вкусив счастье на вкус, вы его ни с чем не перепутайте и никогда не забудете.

       Эпилог.

       Жизнь вновь возвратится на круги своя, но все же что-то в ней непременно изменится. У нее появится особый вкус, вкус радости, любви и ожидания чего-то светлого и волшебного. И я точно буду знать, что по-другому быть уже не может.

       Каждый вечер засыпать в объятиях мужа, чтобы с радостью начинать новый день, ведь он принесет только лучшее, потому что со мной самый лучший мужчина на земле.

       Мне наконец удастся определиться с тем, кто я есть на самом деле. Гонщица-авантюристка Донна Хендрикс, чопорная и правильная графиня Диана Даор и живая и настоящая Диана Истербрук гармонично сольются в единый образ маркизы Дианы Истербрук. И все встанет на свои места, покажется логичным и естественным, будто так было и будет всегда.

       Свой истинный внешний облик перед публикой я, конечно же, раскрывать не стану, в обществе по-прежнему буду блистать в образе роковой брюнетки с тонкими аристократическими чертами, но не ради всеобщего признания или из-за собственной неуверенности. Нет, до людской толпы мне не будет никакого дела. Все ради того, чтобы возвращаться домой и показывать свое истинное лицо и чувства только одному человеку. Тому, кто по-настоящему этого заслуживает.

       Или, чтобы однажды, вернувшись домой, встретить Генриха на пороге с букетом цветов невероятной красоты, игривой улыбкой на губах и провокационной фразой, разрывающей тишину гостиной:

       – Дина, золотце, как ты смотришь на то, чтобы эти выходные провести где-нибудь вдали ото всех?

       – Что? Дина? – тут же начну возмущаться я и встану руки в боки.

       – Да, любовь моя, ты не ослышалась, – проворкует сладким голосом мой супруг, заставив меня посмотреть на него с недовольным прищуром, – Как ты смотришь на то, чтобы провести эти выходные вдали ото всех вместе со своим законным мужем Геральдом Бруком?

       – Дина и Геральд Бруки? – переспрошу с тяжелым вздохом. Буду напускать на себя вид грозный и неприступный, лишь бы не рассмеяться вслух, а мысленно соберу наши чемоданы десять раз подряд.

       – Не густо у меня с фантазией, – пожмет плечами Генри и заключит меня в объятия, и я начну таять и нежиться в его руках, жмуриться от удовольствия и тонуть в невероятном аромате его парфюма. До тех пор, пока мой мужчина не соизволит вернуть меня на землю грешную, для этого ему достаточно одной правильно подобранной фразы: – Зато ходят легенды, что на этих островах пираты зарыли несметные сокровища в эпоху романтизма.

       – Генрих! – воскликну возмущенно и хлопну ладонями по его плечам, но не отстранюсь, без крепких объятий мужа я буду не я.

       – Да, шучу, шучу! Давно уже выкопали все сокровища! – поцелует в висок, а я доверчиво прижмусь щекой к его плечу. Ведь с этим мужчиной я готова подписаться на любую авантюру, ничего не страшно.

       И мы отправимся на далекие острова, позабудем о мирской суете, насладимся щедрыми лучами солнца и ласковыми водами теплого океана. Сундуков с сокровищами не найдем, ну, кроме тех, что подарим друг другу сами, и они будет до верху наполнены нашей любовью.

И домой вернемся счастливыми, влюбленными и полными сил. Генрих вновь погрузится в свои отчеты, диаграммы, графики и сводки, а я буду каждое утро ездить с ним на работу, целовать в коридоре и скрываться за дверью собственного кабинета. Раскладывать веером бумаги на столе и разбираться с документацией гоночного клуба «Феттелини».

       Новый сезон не за горами, и на правах владельца клуба я обязана встретить его во всеоружии. Мой супруг выкупил автоклуб за бесценок, ведь «Феттелини» был близок к банкротству и закрытию, и теперь предстоит серьезная работа по его восстановлению.

       Ханниган мне будет помогать, я назначу его управляющим. Он не откажется, ему понравится моя идея, а самое главное – новая концепция клуба. «Феттелини» первый гоночный клуб, пилотами которого будут исключительно женщины. И болиды будут конструироваться специально для них. Уж Джонатан Тейлор и Томас Барберри об этом позаботятся!

       Мы не станем чемпионами в первый год, но зарекомендуем себя как сильный клуб, готовый составить достойную конкуренцию в гонке за призовые места. И может, через несколько лет Эрин Браун все же удастся встать на высшую ступень пьедестала почета и забрать главный кубок Мировых Гонок. Ведь Эрин достойная девочка, и ее стремлению к победе можно только позавидовать. Многое зависит от нас самих, наших желаний и стремлений, но поддержка со стороны лишней никогда не бывает. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы Эрин и подобные ей женщины нашли себя в гоночном спорте.

       И жизнь моя будет сладкой и размеренной, пока ее не прервет резкий стук в дверь. Мощный, громкий, игнорирующий дверной звонок. Такой, на который способен только Томас Уиллер. Я вздрогну, почувствовав на языке привкус deja vu, закачу глаза и спрошу у Всевышнего, что еще понадобилось этому мужчине.

       Подойду к двери и удивлюсь, потому что не застану его на пороге. Там окажется моя всклоченная рыжая подруга с бешеным неестественным блеском в глазах.

       – Ди! Надо поговорить! – нервно бросит она и подастся плечом вперед, проходя внутрь.

       Я распоряжусь подать чай и закуски в малую гостиную, а она откажется и сморщит свой маленький носик:

       – Не хочу есть, меня мутит от одной мысли о еде. Пойдем, поговорим в спальню.

       Недоуменно ахну, но жестом попрошу подниматься по лестнице. Элджи кинется бегом через ступеньку, закроется со мной в комнате на замок, как когда-то в далеком детстве, и высыплет из своей сумочки…

       – Это что? – брови изогнутся в удивлении помимо моей воли, – Тесты на беременность?

       – Да! Бракованные тесты на беременность! – огорошит она, – Попробуй, пожалуйста, и ты, чтобы я точно была уверена, что они испорчены! – заглянет мне в глаза в поисках поддержки.

       – Конечно, дорогая, – уверенно кивну и скроюсь за дверьми ванной комнаты.

       Увижу результат и забуду как дышать.

       – Бракованные, – хрипло протяну ей тест с положительным результатом.

       – И у меня положительный. Ну, точно бракованные! Ну, и хорошо! – нервно рассмеется рыженькая.

       А я не захочу, чтобы он оказался ложным. Возьму еще один тест, и стану на две полоски счастливее.

       Когда вновь выйду из ванной, Элджи все поймет и растеряется.

       – Мне надо подумать, – зашепчет она, пряча взгляд в полу, – А тебе нужно обрадовать мужа. Не переживай, я глупостей не натворю.

       И она уйдет, и обязательно со всем разберется. Всем невзгодам назло выйдет замуж по любви и родит очаровательную малышку, а я стану ее крестной, как когда мы и мечтали. Вот только это будет уже совсем другая история.

       Я же встану перед зеркалом, подниму кофту и поглажу плоский живот. Тепло разольется по моему телу, и улыбка засветится на губах, ведь я не одна. Со мной мой малыш, а с нами наш будущий отец.

       Вечером зайду к Генриху в кабинет. Тихими шагами пройду к столу, проведу рукой по его прохладной поверхности, почувствую на кончиках пальцах его неровность и не идеальность, каждую ямку, каждый выступ. Потом моя ладонь накроет руку мужа, и стилус выпадет из его пальцев, с тихим шорохом покатится по столу и упадет на мягкий ковер.

       Моя же ладонь двинется выше. К запястью. От запястья к локтю. О локтя к плечу. Коснется напряженных мышц, чтобы снять усталость. Погладит шею, и зароется в темные густые волосы, пропуская их между пальцами.

       Губы мазнут невесомым поцелуем по небритой щеке, нос потрется о висок, и я вдохну запах любимого мужчины. Время застынет, и перед его глазами окажется белый медицинский тест с двумя полосками.

       Генрих обхватит меня за талию двумя ладонями и уткнется лицом в живот, посылая поцелуй будущему малышу.

       И время вновь понесется вскачь. Дни будет сменяться ночами, мы будем с мужем ссориться и мириться, воспитывать детей и внуков, ставить перед собой цели и добиваться их, поддерживая друг друга во всем. Мы будем любить друг друга и наших детей, верить в чудо и наслаждаться каждым днем, подаренным нам свыше.

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2. Занятный разговор
  • Глава 3. Внеплановый выходной
  • Глава 4. Счастливый билет
  • Глава 5. На электрической волне
  • Глава 6. Соблазни аристократа
  • Глава 7. Все краски ревности
  • Глава 8. Заезд без правил
  • Глава 9. Последний рубеж
  • Глава 10. На финишной прямой
  •        Эпилог. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

    Комментарии к книге «Графиня берет выходной», Екатерина Павлова

    Всего 1 комментариев

    Н

    Все как всегда,не зацепило..