«Свет упавшей звезды»

Свет упавшей звезды (fb2) - Свет упавшей звезды (Свет упавшей звезды - 1) 971K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Геннадьевна Кутузова

Елена Кутузова Свет упавшей звезды

ГЛАВА 1

Голова болела так, что первой пришла мысль о гильотине. Открывать глаза и вставать желания не было, но в спину упиралось что-то острое, мешая заснуть снова. А заодно, пробуждая воспоминания.

Парк! Я шла в парк!

Паника заставила глаза широко распахнуться. Вместо деревьев передо мной простиралась степь.

Взрыв боли на миг заставил забыть о незнакомом пейзаже. И помянуть «добрым» словом Витальку, что так не вовремя притащил мой любимый «Готье». А потом угощал всех «Светом упавшей звезды», жуткой смесью из пива, коньяка и приправ. Закусывать полагалось долькой лимона, припорошенной кофе… Коктейль казался обманчиво-безобидным, и пили его с удовольствием.

Теперь даже думать было тяжело. Мысли ворочались где-то в глубине кипящего мозга, лениво всплывая на поверхность, отчего окружающее вспыхивало ослепительной болью. Но куда сильнее резануло воспоминание: в парк я шла не одна!

— Дашка! Нютка!

В ответ только какая-то птица просвистела мне сверху. Ужас — холодный, липкий, как пиявка, скрывающаяся в тине, заполз в душу. И я не узнала своего голоса в пронзительном вое:

— Нютка! Сука ты эдакая! Дашка! Где вы?

Кашель разодрал горло. Все, на что хватило сил — закрыть глаза, чтобы хоть на миг отгородиться от окружающего. И, преодолевая боль, сообразить — как бы сильно я не напилась, а уехать из огромного города в бескрайнюю степь не могла.

Вывод оказался неутешительным — меня посетила белая горячка.

В пустоте безумия голова превратилась в огромный барабан. Кровь стучала в висках, и я почти потеряла связь с реальностью. И когда кто-то схватил меня за плечо, я даже закричать не смогла, настолько испугалась.

Передо мной стоял азиат. Казах, узбек, кореец или китаец — я не задумывалась, потрясенная его красотой. Даже не думала, что мужчины такими бывают! И, хотя европейцы мне ближе, я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть чудо. И кто придумал, что «восточные братья» на одно лицо? Этого можно было узнать из тысячи, да что там — из миллиона!

Длинные волосы, сдерживаемые широкой налобной повязкой, привели меня в восторг. Вороным водопадом они стекали по плечам и спине, до самой поясницы. Темные глаза, лишенные второго века, смотрели со спокойным любопытством. Высокий. Хотя мне, с моим «метром в прыжке» любой Голиафом покажется. И осанка… Спину держит, как танцор, причем профессиональный.

Судя по одежде, я не ошиблась. Непонятного кроя наряд, дополненный кожаным панцирем, напоминал иллюстрации к фэнтезийным книжкам. Где-то идет спектакль? Но нет ни камер, ни других артистов.

Второй вариант оказался не столь радужным. Я даже застонала, отчего в висках снова застучали барабаны. Только не ролевик! С их тараканами я точно не уживусь! И придется помахать этой красоте ручкой.

Но, кем бы ни был этот «первый встречный», отпускать его так просто я не собиралась. Слишком много вопросов толкалось в больной голове. И два важнейших я задала сразу:

— Ты моих собак не видел? И где мы?

Темные глаза широко распахнулись. Но их обладатель даже не сделал попытки ответить.

— Ты меня понимаешь? Что это за местность? У меня похоже, амнезия. Ретроградная. Тут помню, а тут — на помню… Что молчишь-то?

Статуя напротив меня ожила и выдала тираду. В потоке непонятных слов не оказалось ни одного знакомого. Да и по стилю речи определить язык не удалось. Не русский, не французский и точно не английский. Хотя от последних двух мне тоже толку мало, лингвистический кретинизм штука неприятная.

Монолог закончился. Собеседник постоял несколько мгновений, и протянул руку. В груди разгорелся огонь — фамильярных прикосновений я не терпела, и попыталась высвободиться. Как бы не так! Пальцы мужчины казались отлитыми из стали, и я заскулила от боли.

Зато в голове прояснилось. Ни актер, ни ролевик не стали бы причинять встречной девушке вред. А значит, передо мной — маньяк или сумасшедший.

Первое правило, вбитое в голову еще в ранней юности, гласило: не можешь убежать — не зли! И я послушно встала, подчиняясь требованию сжавшей плечо руки.

Убедившись, что я поняла, мужчина развернулся и направился к горизонту. Судя по всему, мне нужно было идти следом. Но… мне нельзя! Девчонки искать будут!

В этот раз он просто схватил меня за руку и потащил. Голова взорвалась осколками боли, ноги подкосились… Все же коктейль назвали неправильно, «Мина замедленного действия» подходило больше. Если только та мысль про горячку не оказалась верной.

Наконец, мой спутник сообразил, что долго я его скорости не выдержу и пошел медленнее. А я… нащупала в кармане упаковку бумажных носовых платков и вскрыла. Крохотные белые кусочки, пропитанные моим запахом, падали на землю, а я не сводила взгляд с маньяка.

С чего я решила, что он взрослый? Судя по виду, даже младше меня, хотя кто этих азиатов разберет. Но что сильнее — это точно.

Взгляд блуждал по окрестностям в надежде зацепится за линию электропередач. Но до самого горизонта не наблюдалось ни одной вышки, и только вдалеке виднелись горы. Судя по всему, к ним и идем. Хорошо, что на ногах любимые «гуляльные» кроссовки, разношенные, удобные. Да и «горка», которую я одеваю на прогулки, удобнее даже джинсового костюма.

Движение спугнуло слабость, и она постепенно испарилась. В голове прояснилось, мелочи вокруг стали заметнее. Запах нагретой травы бил в ноздри, солнце слепило, так что пришлось достать из кармана темные очки. Но ощутимый ветер прогонял жару, так что идти оказалось достаточно комфортно.

Очень скоро мне стало все равно, кто мой спутник — сумасшедший, маньяк, или просто прохожий. Горло сжимал другой страх — я до рвоты беспокоилась о собаках. Если они здесь, то смогут ли найти? А если остались там, в родном городе? Испуганные, мечущиеся по улицам, по проезжей части, с риском угодить под машину или попасть на зуб бродячим стаям… Я не могла решить, что страшнее.

Движение впереди заставило насторожиться. В траве мелькнула одна тень, вторая…

— Нютка! Дашка!

Идущий впереди мужчина вздрогнул и одним прыжком оказался рядом. Его ладонь зажала мне рот. Кольцо скользнуло по губам, и я ощутила вкус крови. Вырваться не получалось — второй рукой мужчина крепко прижал меня к себе, так что даже дышать стало трудно. Над ухом раздалось шипение — кажется, я его рассердила.

Почти сразу стало понятно — почему. Тень раздвинула траву, и на свет вышла собака. Серая, с клочьями плохо вылинявшей шерсти на впалых боках. И небольшая, с мелкую лайку всего. Но мужчина тут же отпихнул меня себе за спину и выхватил меч.

Пес пригнул к земле длинномордую голову. Над степью, смешиваясь с шелестом травы, пролетел предупреждающий рык. И точно такой же послышался справа, слева… Собак, раздвигающих траву, оказалось слишком много.

Вдали виднелся темный холм, возле которого и крутились животные. Павшая лошадь. Значит, сейчас нам будет очень плохо — судя по тому, как кружили собаки, охранять пищевую базу они собирались серьезно.

А мой спутник продолжал держать перед собой меч. Дурак. Будь тут одна или две шавки, у него получилось бы отмахаться. Невысокие, шакальего типа по одиночке они были не опасны. Но не когда их тридцать, да еще сложившаяся стая.

Умирать, особенно так жестоко, не хотелось. И я, проскользнув мимо размахивающего железкой вояки, отправилась договариваться.

Вожак стоял чуть в стороне. Спокойно смотрел по сторонам, делая вид, что не обращает на нас внимания. Он знал — двое людей не проблема для его стаи и угрожать не спешил. У нас появился шанс уйти невредимыми.

Сильный толчок вернул меня за спину незваного защитника. Но резкое движение привлекло внимание альфы. Янтарные глаза уставились прямо в душу.

Адреналин привел в чувство. Голова пришла в норму, но расплавились кости в ногах. Сердце ухало, как жестяное ведро, по которому стучат палкой, а желудок подбирался к самому горлу.

Подобной ситуации я и врагу не могла пожелать, но выхода не оставалось. Еще ни одна собака не выдерживала моего взгляда и, приковывая к себе внимание вожака, я могла только надеяться, что и в этот раз все получится по моему.

Вместе со страхом пришла злость. На шавок, что взяли нас в полукольцо, на парня, что стоял, держа наготове бесполезный меч, на собственных собак, что ускакали невесть куда, на Владика, что смешал коктейль, и на себя — за то, что не смогла устоять. Потому что поняла — это не сон. И не белая горячка. Я просто влипла в какую-то очень нехорошую историю. И когда все закончится, кому-то не поздоровится. Кому и когда — еще не представляла, но в том, что отомщу, была уверена.

А вот пес не боялся. Его стая умело смыкала круг. Но я так глупо подыхать не собиралась. Гнев захлестнул горячей волной и выплеснулся клокочущим рыком:

— А ну, пшли отсюда, шавки кудлатые! Вот только попробуйте!

Время остановилось. Сердце пропустило один удар, другой… Между мной и псом словно струна натянулась, туго-туго, тронь — отзовется тревожным звоном. Или лопнет, раня обрывками.

Я училась ходить, держась за ошейник родительской овчарки, мячики из пасти вынимала. А потом, едва подросла, вместо детской площадки играла на дрессировочной. Разница между гимнастическим бревном и бумом небольшая, но бум — интереснее.

На десятый день рождения у меня появилась собственная собака. Родители полностью устранились от её воспитания, только контролировали. А я увлеклась кинологическим троеборьем. Правда, через несколько лет клуб наш распался, но навыки никуда не делись.

Мысли текли сплошным потоком, не позволяя ярости заглушить голоса разума. И мой противник отвел взгляд. Чуть-чуть, на миллиметр, но его зрачки уже не цеплялись к моим, не заглядывали в душу. И я не стала давить, уничтожая гордость пса. Мне не нужна победа любой ценой, ноги бы унести…

Я отступала. Медленно, спиной вперед. И молодой человек понял и повторил мои движения. Шаг, другой… Стая медленно, нехотя, но вернулась к прерванной трапезе — нам больше нечего было делить.

Но едва собаки отошли, мой спутник сменил направление — снова направился к туше. Вожак поднял голову. Шерсть на загривке пока лежала спокойно, но вздыбить её и показать оскаленные зубы — секундное дело. И я уперлась:

— Не пойду!

Парень остановился. Перевел взгляд с лошади на вожака, потом на меня. И что-то сказал, указав на тушу. Я не поняла ни слова, но догадалась, что ему что-то там надо. Самоубийца! На такое я не подписывалась.

— Да пойми ты! Нельзя! Они нас пропускают только потому, что мы на их жрачку не претендуем! Подойдешь ближе, и от тебя хорошо, если пара косточек останется! И железка не поможет.

Он не понимал, и тогда я просто уселась на землю. Хочет — пусть топает. А я жить хочу!

Наконец, до парня дошло. Он с тоской поглядел в сторону пирующей стаи и повернул прочь. Правда, сначала поднял меня на ноги, вцепившись в запястье так, что чуть кости не хрустнули.

Сопротивляться не получалось — весу во мне немного, да и рост подкачал. «Мелочь пузатая», шутили родители. И добавляли, что характер мне достался не по размеру. Еще бы! От мамы и папы прозвище звучало совсем не обидно, а вот остальным я спуску не давала!

Вот и теперь характер никак не позволял успокоиться и просто топать следом за новым знакомцем. Я явно нарывалась на проблемы, но поделать с этим ничего не могла. Упрямство оказалось даже сильнее благоразумия. Все правила, которым я решила следовать, уже вылетели из головы.

Я упиралась, костеря себя на чем свет стоит. Но мужчина оказался неожиданно терпеливым: просто волок меня за собой, не обращая внимания на крики и безуспешные попытки вырваться. Наконец, я устала и сдалась. И тут же оказалась на свободе.

Бескрайняя степь простиралась от горизонта до горизонта. Вдали туманной дымкой темнели горы. И никого вокруг, кроме сумасшедшего ролевика! Даже попытки найти хоть какие-то следы цивилизации провалились: ни опор ЛЭП, ни самолетов в небе, ни телевизионных антенн в пределах видимости. Даже сотовый телефон не ловил! Я побегала кругами, безуспешно пытаясь поймать сеть. Проклятый сигнал даже не подумал появиться! Зато в глазах моего спутника появилось странное выражение. Он что, принял меня за сумасшедшую?

Но, как оказалось, смотрел он не на меня, а на телефон. Я не смогла бороться и быстро сдалась. Черная коробочка оказалась в руках парня. Он вертел её так и сяк, явно не понимал, что это такое. А я…

Обида накрыла, как девятый вал. Одна, непонятно где, собаки потерялись, еще и ограбили! Слезы хлынули из глаз, и я задохнулась плачем, попутно стараясь пнуть вора.

Он услышал о себе много нового хотя, как я подозревала, не понял ничего. Но слушал внимательно. А когда я начала драться, просто обхватил и крепко прижал к себе и держал, пока истерика не прекратилась.

Усталость, нервы, слезы… Я заснула прямо в его объятиях, а когда проснулась, уже лежала на земле, заботливо укутанная плащом.

Сам парень стоял возле костра, подняв меч, а на него летела светлая тень. Меня подбросило, словно сквозь тело пропустили ток. В секунду выпутавшись из теплого кокона, я повисла на занесенной для удара руки. И только тогда ноги подкосились — я поняла, как рисковала.

От моего толчка парень оказался на земле. Я упала сверху. А вокруг, наступая на наши руки и ноги, плясали джигу два пса — палевый лабрадор и мощный ротвейлер.

— Тише вы, шальные! — они даже не подумали послушаться, пришлось применять «тяжелую артиллерию»: — Тааак!

Громко, по нарастающей.

Собаки тут же успокоились, но взвилась я:

— Дашка! Фу!

Парень едва успел отшатнуться от остановившегося в прыжке ротвейлера. А я разозлилась:

— Тебя кто учил перед служебником палками размахивать? Убери её, говорю!

Пришлось сопроводить слова жестами. Парень кивнул, убрал меч. А мне поплохело: я представила, что могло случиться, не проснись я вовремя. Земля больно ударила пятую точку. Девчонки, решив, что игра не окончена, кинулись целоваться.

— Сидеть, заразы!

Две толстых попы плюхнулись на землю, но хвосты продолжали исправно работать. Судя по взгляду маньяка, вид двух послушно сидящих у костра собак произвел на него впечатление. Даже сказал что-то, улыбаясь во все тридцать два. Словно оскал демонстрировал. Ничего, главное, чтобы ему Дашка свои сорок два не показала. Мне только ЧП с покусами не хватало. Потом от одного известного ведущего ток-шоу не отмахаешься.

— Не понимаю я тебя. Ду ю спик инглиш?

Собеседник ответил удивленным взглядом и забрал плащ. Я немного опешила, но потом успокоилась: у меня есть две собаки, так что неизвестно, кто из нас скорее замерзнет.

Дашка легла с одного бока, Нюта привалилась с другого. Ноги грел костер. Хорошо! Засыпая, я ухватила за хвост угасающую мысль: все это сон, и завтра проснусь в своей кровати.

Надежды мои не оправдались. Первое, что я увидела, открыв глаза — ухмыляющаяся морда Нютки. А вокруг, как и вчера, простиралась бескрайняя степь.

Спина жаловалась каждой мышцей и позвонком — после аварии я спала только на ортопедическом матрасе, жесткие поверхности моментально выключали меня из нормальной жизни. Но, видимо, услышав мой стон, вчерашний знакомец решил быть вежливым и протянул руку, чтобы помочь подняться.

Ох, зря он это сделал! Вчера предупреждала, но кто бы понял!

— Дашка! Фу!

Парень не остался без руки только потому, что я успела отдать команду. Приставать к хозяину поставленного на охрану ротвейлера чревато, а Дариана Свет Очей Моих свое дело знала. Велели охранять — умрет, но выполнит. Хотя гадость всякую в рот тянуть не любит.

Кажется, до тугодума дошло. Парень показал мне фляжку, демонстративно отпил из неё и положил на землю. Сообразительный!

Пить на самом деле хотелось. И умыться. Но воды, кроме непонятной лужи неподалеку, не было. Собаки, не долго думая, сбегали к ней, а Нюта даже искупалась. А я перебирала в уме названия глистогонных препаратов, которыми напою обеих, когда вернемся домой. Если вернемся…

А вот думать о плохом не стоило! Умыться — ладно, переживем. А вот попить надо. Но спина, до этого не позволяющая встать с земли, теперь не разрешала нагнуться.

— Нюта, дай!

Вода оказалась противной на вкус и теплой. Но это была вода. И, пока я жадно глотала, поймала удивленный взгляд парня, брошенный на лабрадора. Он что, никогда не видел, как собака апортирует? Куда я попала?

Теперь, когда жажда не выжигала гортань, проснулся голод. Но еще больше меня терзало беспокойство за собак — их тоже надо чем-то кормить.

— Нюта, ты что там нашла?

Лабрадор не ответил. Собака что-то увлеченно рассматривала в траве, а потом ловко ударила лапой и зачавкала.

Меня как ураганом подняло. Я кинулась к Нюте посмотреть, какую гадость она жрет, а к лабрадору тем временем присоединился ротвейлер. Вскоре обе прыгали и ловили ящериц.

Мой спутник тоже решил перекусить. Уселся прямо на землю и жевал что-то. Я отошла — мама с детства учила, что неприлично смотреть на тех, кто ест, особенно голодными глазами.

Но парень решил и обо мне позаботиться. Косясь на Дашу, протянул мне что-то, завернутое в листья. В свертке лежали два рисовых шарика с каким-то наполнителем. Я узнала морковку, а вот какую зелень использовали, не поняла. Да и неважно было — повар не поскупился на специи. От красного перца снова запекло во рту, и губы словно огнем жгло. Но воды во фляге оставалось мало, пришлось ограничиться парой глотков и радоваться, что собаки сами нашли, что поесть: давать им такой острый рис я бы не решилась.

А парень тем временем отряхнул руки и встал.

— Подожди! — окликнула я его, — Давай познакомимся! Тебя как зовут?

Как и предполагалось, он не понял. И я перешла на язык жестов. Ткнула себя в грудь, потом указала по очереди на собак:

— Стелла. Даша. Нюта.

Он молчал, но когда палец почти коснулся его кожаного нагрудника, произнес:

— Ёншин.

Вот и познакомились.

Ёншин решил, что этого вполне достаточно, махнул рукой, приглашая идти за ним, и пошел в даль светлую. Я свистнула собак и заторопилась следом. Оставаться одной в незнакомом месте, где даже телефон не ловит, желания не возникло.

Солнце палило нещадно. Я скинула анорак, и снова заслужила изумленный взгляд. Ёншин что, никогда женщин в футболках не видел? И мне тут же стало интересно — а каково ему в своем кожаном панцире? Неужели не жарко? Но начавшееся пёкло быстро отбило малейшее желание думать, и я переключилась на собак — им больше, чем парню, требовалось мое внимание.

И Даша, и Нюта чувствовали себя великолепно. В траве скользили ящерицы, шныряли мыши, так что обе скоро наелись до отвала, а я в тысячный раз возблагодарила небеса и себя за то, что сделала прививки чуть раньше, готовясь к поездке на выставку. Почти год девчонки защищены от бешенства, собачьей чумы и энтерита. Если прививку не пробьет. Так что куда больше меня беспокоили иксодовые клещи. В это время года ими тут все кишеть должно!

Телефон исправно показывал, что идем мы уже больше трех часов. Мне, привычной к марш-броскам, которые я называла прогулками, это неудобств не доставляло, но Ёншин явно не собирался делать остановку. И лишь на пятом часу, когда вдали показалась какая-то растительность, свернул туда.

Небольшое, заросшее порыжелой травой озерцо чистотой не отличалось. Но Ёншин выкопал ямку в земле, и вскоре она наполнилась более-менее прозрачной водой. Я бы еще и прокипятила, особенно, услышав кряканье, но парень просто наполнил флягу. И достал из маленькой сумочки на поясе плетеный ремень и камень.

Палец, приложенный к губам, сомнения не оставил — Ёншин просил не шуметь. Я жестом уложила нацелившихся на купание собак и сама присела на землю. Вскоре из кустов к берегу поплыла утка.

Ёншин быстро закрутил ремень над головой. Бросок, и подранок трепыхается на поверхности воды, поднимая кучу брызг. Видимо, удар оказался не так уж и силен — у утки хватило сил спрятаться в камышах.

Ёншин что-то пробормотал, судя по всему — выругался. А я вытянула руку в сторону озера:

— Нюта, дай!

Недаром мы облазили все мало-мальские озерца в пределах доступности! Каждые выходные, в жару и дождь наша пара выходила из дома, вооруженная мешочком с лакомством и дамми. Хорошо натасканному лабрадору не надо объяснять, что делать. Через десять минут Нюта вытащила подбитую утку и подала мне в руки, как и положено.

— Умница! — Я потрепала собаку по голове.

Утка, доставленная в целости и сохранности, попыталась вырваться. Но я передала её Ёншину, и он быстро свернул птице голову. И кинул тушку мне.

Так мы не договаривались! Нет, ощипать могу, внесу свой вклад в общую трапезу. Но чем потрошить буду? Голыми руками? И ножа у меня не припасено…

Видимо, Ёншин понял мои трудности, потому что отобрал птицу и сам все сделал. И сам же развел костер, я только помогла хворост собрать.

Запах над степью поплыл изумительный! Не знаю, какими травками сдабривал утку Ёншин, но отсутствие соли совсем не замечалось. Ароматное мясо легко распадалось на волокна, и незатейливое блюдо показалось мне вкуснее любого ресторанного. А уж их я попробовала немало.

Правда, мы с Ёншином снова чуть не подрались. Он вздумал кидать кости собакам! Моим избалованным, холеным, племенным сукам — трубчатые кости! Я только представила, что будет, проткни осколок кишечник, и мне снова стало плохо. Обычную рану сумею обработать, даже зашью, а вот полостную операцию провести не смогу, да еще без наркоза.

Но к моим крикам Ёншин отнесся совершенно спокойно. Пожал плечами, и прикармливать собак перестал. Правда, от меня они получили по крохотному кусочку утки. Это была традиция, «дань», как называли это дома.

Вспомнив о доме, я тут же затосковала. И запретила себе вспоминать. Есть настоящее, им и надо сейчас жить. Поэтому, когда Ёншин загасил костер и продолжил путь, я только обрадовалась.

Но вскоре моя радость поутихла — даже привычная к физическим нагрузкам, к такому переходу я оказалась не готова. Ёншин невозмутимо шагал весь остаток дня и вечер, поглядывая по сторонам, и только, когда солнце скрылось за горизонтом, я увидела конечную цель — вдали горели окна небольшого дома.

ГЛАВА 2

В темноте я его не разглядела, но когда вошли во двор, заметила, что окна затянуты бумагой, а в стенах много дверей.

Нас встретили у ворот двое мужчин. Они явно обрадовались Ёншину, лица расплылись в улыбках. Для меня и собак нашлись лишь подозрительные взгляды. Но после нескольких слов, брошенных моим спутником, откровенная враждебность сменилась настороженным любопытством.

Кивком велев мне следовать за ним, Ёншин направился в дом. Обувь он оставил на пороге. Меня тоже пригласили, но встретившие нас мужчины возмутились — собаки не желали оставаться одни. Я тоже не горела желанием терять девчонок из виду, и вернулась во двор.

Ёншин раздраженно махнул мне рукой, приказывая подчиниться. Я замотала головой и уселась на землю, обхватив одной рукой Нюту, другой — Дашу. Понадобиться, заночую прямо тут, но больше мы не расстанемся. Я же с ума сойду от беспокойства.

После небольшой перепалки один из мужчин указал мне на строение чуть поодаль. И сам пошел впереди меня, светя квадратным фонариком, подвешенным на палке. Я слишком устала, чтобы спорить и разглядывать окружающее, поэтому отправилась следом, придерживая собак за ошейники.

Оказывается, меня ждал сарай. Справа и слева вдоль стен возвышались заборы из циновок, свернутых в форме мешков. За ними грудой лежала солома. Указав мне на неё, проводник ушел. И фонарь забрал.

Ориентироваться в темноте оказалось не так легко. Щелей в стенах не было, так что даже луна не могла заглянуть внутрь сарая. А двери закрыли.

Ложиться на колючую солому я не решилась. Это даже не сено! Благо, деревянный пол, как я успела заметить, оказался не слишком грязным. Уселась, где стояла, привалившись спиной к мешкам. Собаки устроились рядом и почти сразу захрапели. Но их покой был обманчив. Стоило у двери кому-то завозиться, обе были на ногах. Даша вздыбила шерсть на спине, готовая издать утробный рык. А Нюта… Нюта просто бдила.

Вошли двое: женщина и уже знакомый мужчина. В этот раз в его руках было две лампы, и одну он поставил рядом со мной. А женщина принесла небольшой переносной столик с плошками. Что было в двух, мне не понравилось — словно все объедки туда скинули и перемешали: куриные кости, какая-то зелень… Мои подозрения подтвердились: плошки поставили перед собаками.

— Фу!

Обе, и Нюта, и Даша замерли, глотая слюни. Но даже в голодный год я не кормила собак помоями, особенно, если они включали трубчатые кости. Тем более, что сегодня мои питомцы до отвала наелись ящериц и мышей. Обе миски вылетели за дверь. Но то, что принесли мне, я приняла с благодарностью.

Суп с овощами и половиной вареного яйца. Какой-то непонятный салат. Кувшин с водой, наливать которую полагалось не в чашку, а в глубокую плошку. И в придачу, вместо вилки мне выдали деревянные палочки.

Азия? Я все-таки в Азии? Но где? Или это все же ролевики изгаляются? Надо выяснить!

Дверь оказалась заперта. За ней мужчина и женщина переговаривались все на том же, непонятном языке. Я постучала. Голоса смолкли, но никто не подошел.

Придется ночевать в заключении. Хорошо еще, кормят!

Но то, что мне принесли, оказалось несъедобным. От первого же глотка супа в глазах потемнело, а по внутренностям словно живой огонь пробежал. Перец! Хорошо, что ложка оказалась не такой, как я привыкла. Грубо вырезанная из дерева, и почти плоская, так что зачерпнуть много не получилось. Это меня и спасло.

Я осторожно попробовала салат. То же самое. Съедобным оказался только рис, но его забыли посолить. И все же это была еда.

Есть рассыпчатый рис палочками я даже и не пыталась. Зато ложка подошла прекрасно.

Но, несмотря на пресный рис, пожар во рту не утихал. А запить как следует я побоялась — кто знает, на сколько меня здесь заперли? Поэтому сделала лишь несколько глотков, дала немного собакам и устроилась на ночлег.

Выспаться не получилось. Жесткий пол оказался не лучше голой земли, в мешках шуршали мыши, а еще меня разбудили на рассвете. Этому, честно говоря, я обрадовалась, все равно снились кошмары.

Женщина проводила меня к колодцу и вручила кусок мягкой от частых стирок ткани. Я с удовольствием напилась и ополоснула лицо и руки. Собаки приплясывали в нетерпении — им тоже пить хотелось.

В этот раз меня кормили на улице. В тени деревьев стоял низкий помост, застеленный циновкой. На ней стояли плошки, миски и мисочки.

Подошел Ёншин. Он явно выспался, в отличии от меня. Улыбался, по крайней мере, вполне довольно. За ним шли оба вчерашних знакомца. Уселись прямо на помост, поджав ноги, и принялись за трапезу.

Женщина толкнула меня в спину, указывая на знакомый маленький столик. Он стоял на земле, а рядом лежала циновка. В этот раз из еды был один рис, зато много. Я честно разделила его с собаками. Не мясо, но кто знает, смогут ли они сегодня поохотиться?

Ёншин внимательно наблюдал. От его взгляда свербило затылок и чесалась спина, но спрятаться я не могла. Он что-то сказал, мужчины ответили смехом. Зато женщина принесла еще риса — и мне, и собакам. Им «накрыли» рядом со мной, заменив миски капустными листьями. Девчонки обрадовались и рису, и зелени, съев и угощение, и сервировку.

Пока завтракала, немного огляделась. Дом на самом деле не походил на те, что я видела раньше. Несмотря на то, что вокруг не было ни одного ручейка, стоял он на сваях, словно хозяева опасались наводнения. Солома на крыше кое-где начала подгнивать, а еще я не заметила ни одной трубы.

В стенах, опоясанных то ли узкой верандой, то ли мостками, дверей оказалось куда больше, чем окон. Словно все комнаты имели свой собственный вход.

Но рассмотреть все как следует мне не дали. Едва я проглотила последнюю ложку риса и запила травяным отваром, хозяйка довольно грубо ткнула меня в плечо, и тут же отскочила с визгом: Даше не понравилось подобное со мной обращение. Огромный ротвейлер напрягся и огласил двор утробным рыком.

— Фу! Лежать!

Собака плюхнулась на землю, продолжая настороженно поглядывать на окружающих, а мужчины о чем-то зашептались. Они махали руками, и иногда повышали голос. Яростно пытались доказать что-то Ёншину. Но тот покачал головой, и все замолчали. Похоже, этот парень главный тут — мужчины выглядели старше него раза в два.

Привели лошадей. Нюта шархнулась — она никогда не видела этих животных. Даша же, получив превентивную команду, вела себя тихо. А я насторожилась: что еще за шутки?

Сбруя на животных оказалась мне незнакомой. Уздечка почти стандартная, если не считать множества шерстяных кистей на поводу и налобном ремне, а вот седла… Не спортивные, не строевые, не казачьи… Даже не ковбойские! Но, судя по виду, довольно удобные, явно аборигенные.

Мужчины сели верхом, причем Ёншину достался самый нарядный конь. Видимо, действительно он знатная шишка. Один из его спутников, косясь на Дашу, подъехал ко мне поближе и протянул руку, приглашая составить ему компанию. И вот тут мне стало страшно: в последний раз я сидела верхом еще в школьном возрасте, хотя и весьма неплохо, на второй разряд по конкуру напрыгала. Но теперь, после долгого перерыва, да еще на крупе… Я очень сомневалась, что смогу удержаться.

Но мужчины настаивали. Да и женщина, держась подальше от меня и собак, что-то зло прокричала. Оставаться с ней не хотелось, и я взяла протянутую руку.

Галоп сменялся шагом, но основным аллюром оставалась рысь. Трястись на крупе, без опоры на стремена удовольствия не доставляло, но вариантов не предлагали. Радовало одно — собаки за лошадьми успевали. Я не уставала хвалить себя за то, что держала их в форме. Правда, охоту им в этот раз пришлось отложить, и у меня начала побаливать голова — я не знала, смогу ли накормить девчонок вечером.

Но, как оказалось, Ёншин обо всем позаботился. Вечером, на привале, он протянул мне три рисовых шарика, кивнув и на собак.

Комочки разваренного зерна с овощами размером не превышали мой кулак. Что это крупным псам? И я добавила к их порции свою. Все же утром меня накормили до отвала. Ну, и отдохнув слегка, Нюта с Дашей все же сумели поохотиться.

Мужчины наблюдали за нами очень внимательно, но не лезли. А я, хоть и устала от дороги, а все-таки сумела задуматься о происходящем: на протяжении всего пути я так и не увидела ни одного признака цивилизации. Даже в том одиноком доме все казалось слишком кустарным. Но не может же быть, чтобы в двадцать первом веке остались уголки, совершенно не подверженные изменениям! Ну хоть ложка должна была найтись! Или во дворе кусок чего-нибудь «полезного в хозяйстве». Разве что… Мысль оказалась настолько неприятной, что я запихала её в самый темный уголок сознания — я попала к сектантам.

В этот раз спать на голой земле не пришлось, мне дали овчину. Для Ёншина расстелили полосатую шкуру, в которой я признала тигриную. Еще и браконьеры! Но день выдался тяжелым и, подозвав собак, я быстро заснула. И совсем не беспокоилась за собственную честь — Даша бдила даже во сне. Случись что, она даст мне небольшой запас времени.

К счастью, за все путешествие на меня никто не посягал. Я только смертельно устала и мечтала пусть не о ванне, то хотя бы о речке и куске мыла. Тело неимоверно чесалось, а одежда пропахла дымом и лошадиным потом. От моих спутников разило не меньше, но неудобств, судя по всему, они не испытывали. А я поняла, что еще немного, и начну сходить с ума.

Страдания закончились на третий день. Степь постепенно сменилась холмистой местностью, и деревья заселили крутые склоны. Лошадям все сложнее приходилось на петляющих тропах, едва видных в камнях и траве, а собаки окончательно сели на голодную диету. Им доставалось лишь немного риса, включая мою вечернюю порцию. Утреннюю я съедала сама, мне тоже нужно было жить. Мужчины смотрели, но ничего не предпринимали.

Солнце придало зеленым верхушкам сосен тот странный золотистый оттенок, что смягчает суровость самого страшного леса. Покрытые мхом камни казались теплыми и мягкими, а может, я просто устала от почти бесконечного пути. Впереди маячила еще одна ночь под открытым небом.

Запах дыма показался чужеродным в этом заповедном месте. Я повела носом — да, ошибки быть не могло, где-то горел костер. И, судя по тому, что запах усиливался, мы направлялись прямо к нему.

Вскоре между деревьев показались постройки. Дом, другой, третий… Грубая смесь камня, дерева и соломы. Словно тот, кто возводил дома не имел представления ни о архитектуре, ни о стиле. Скорее всего, строили из того, что под руку попалось.

Первыми навстречу выскочили дети. Чумазые, одетые в латаные-перелатаные одежды, больше похожие на симбиоз просторной рубахи и халата, причем девочек отличали только длинные юбки, замызганные по подолу, да нехитрые украшения в заплетенных волосах. Мальчики тоже носили косы, стянутые шнурками.

Они льнули к Ёншину, и от визгов уши закладывало. Даже Нюта, которая всегда любила веселую возню с детьми, постаралась держаться поближе к лошади, на которой я сидела.

Наконец, меня заметили. Шум стих. Дети начали о чем-то переговариваться, невоспитанно тыкая в мою сторону пальцами. А потом они увидели собак.

Черная Даша вызвала у них настоящий ужас. Да и от улыбающейся во все сорок два Нюты они кинулись врассыпную, хотя лабрадор старательно вилял хвостом так, что казалось, зад оторвется.

Взрослые тоже не горели желанием познакомиться. Они ловко отсекли меня от Ёншина, взяв того в кольцо. Обо мне позаботился тот, за чей пояс я цеплялась все время пути — Туанхо.

Земля больно ударила в бок, вышибая дыхание — мужчина не церемонился, ссаживая меня с лошади. И отдышаться не дал — схватил за плечо, вздернул на ноги, и тут же отскочил от подлетевшей Даши.

Её рык вызвал переполох. Мужчины развернулись к нам, кое у кого в руках появились палки и ножи, а я не могла даже слова сказать, так приложило о землю.

Но жестов мои девочки слушались так же хорошо, как и слов. Даша, не сводя настороженного взгляда с Туанхо, уселась у левой ноги. Она то и дело облизывалась, вызывая ропот. Откуда же людям, далеким от собаководства знать, что это — лишь признак волнения?

Толпу успокоил Ёншин. Он что-то сказал, и все повернулись к нему, а потом послышались смешки. Похоже, что надо мной, но мне без разницы, лишь бы собак не трогали.

А Туанхо уже показывал мне на единственную улицу, ведущую вглубь деревни. Пришлось идти следом, удаляясь от Ёншина, который худо-бедно решал мои мелкие проблемы и не давал особо издеваться. Зато теперь получилось спокойно осмотреться.

Дома здесь, в большинстве своем, дворов не имели. Невысокие глинобитные строения, крытые соломенными снопами. Кое-где виднелась тесовая черепица, но такие дома уже прятались за оградой, сложенной из скрепленных глиной камней.

Почти у каждого входа стоял невысокий помост, вроде того, на котором завтракали мужчины в степном доме. На некоторых лежали какие-то вещи, но в основном — корзины с травами и овощи, словно женщины только что бросили готовить. Похоже, так и было, приезд Ёншина вызвал ажиотаж.

За домами виднелись еще строения. От жилых их отличала форма — длинные, приземистые, с дверьми из неструганных досок. Туанхо открыл одну и жестом велел мне зайти. Вместе с собаками. Сопротивляться смысла не было, и я послушно уселась на рассыпанную по полу солому. Заскрипели не смазанные петли, и мы с собаками остались одни.

Света в этот раз оказалось достаточно, чтобы осмотреться. Он проникал в щели, плотник явно ленился, когда навешивал дверь.

Крохотное, примерно два на два метра пустое помещение. Глина на стенах кое-где отвалилась, открывая сплетенный из прутьев остов. В качестве украшений в сарае висели гирлянды из соломенных корзин, конусовидных шляп и чего-то, похожего на дырявые лапти. Материал в избытке валялся на полу, так что сидеть оказалось очень колко. Я сгребла соломинки в сторону, освобождая себе место, и задумалась.

Увиденное мало напоминало сектантскую деревню. Слишком естественно они себя вели, хотя кто их, азиатов, поймет. Но выводы все равно напрашивались ужасающие. Судя по всему, я стала героиней фэнтезийной книги. Бред, но… это объяснение казалось единственно реальным. Кошмар! Я — попаданка!

Все же верить в собственное безумие не хотелось. Я еще раз ущипнула себя. Болью отозвалась не только рука, но и ушибленный бок. Сказки-сказками, а реальность не лучше: я непонятно где, непонятно с кем, и что со мной будет — тоже непонятно. Ясно только одно: придется нелегко. Но я обязана выжить любой ценой и вернуться домой. Вместе со своими собаками, разумеется. Оставлять хоть одну из них в этом мире я не желала.

Кто-то встал за дверью, перекрывая садящемуся солнцу доступ в сарай. Я повернула голову, вглядываясь. Тень с визгом и смехом кинулась прочь.

Дети. Любопытство у них идет в одном ряду с безбашенностью. Я — чужая в их мире, а значит, интересна. Уверена, взрослые строго-настрого запретили им приближаться к сараю. Но жить по указке, это же так скучно! В памяти тут же всплыли собственные проказы. О многих родители так и не узнали. А теперь не узнают никогда, даже если выберусь. И маму, и отца унесла три года назад авария — пьяный водитель влетел в автобусную остановку. Тяжко мне тогда пришлось… Гораздо труднее, чем сейчас.

Мысль о том, что хуже уже не будет, придала сил. И, дождавшись, когда к двери снова подойдут любопытные, я направилась прямо к ним.

Застонал засов. На пороге стоял Туанхо.

Жест, приказывающий выходить, понятен и без переводчика. Я скомандовала собакам «рядом» и шагнула наружу.

Возле сарая собралась небольшая толпа. Почти такая же, что встречала нас по приезду. Женщины, мужчины и дети разглядывали меня без стеснения, тыкая пальцами и громко переговариваясь. Особого внимания удостоились собаки. Они словно прилипли к моей левой ноге, Нюта — ближе, Даша — чуть дальше. Как и положено по нормативу.

Туанхо что-то недовольно сказал любопытным. Те нехотя стали расходиться. Осталось лишь несколько мужчин, да вездесущие дети. На них мой охранник не обратил никакого внимания.

Место, куда он меня привел, с натяжкой можно было назвать «общей кухней на открытом воздухе». Под навесом стояли грубо сколоченные столы с посудой, чуть поодаль — уже знакомые мне помосты. На них, на циновках, лежали овощи, зерно и птичьи тушки. Я узнала курицу и утку. Происхождение остальных кусков мяса осталось мне неизвестным.

Чуть в стороне дымилась глинобитная печь с вмурованным казаном. Женщины время от времени помешивали варево, кидая на меня недовольные взгляды. Их смущали собаки.

Девчонки вели себя прилично. Только носы раздувались от вкусных запахов. Но позволить себе стащить хоть кусочек не могла ни одна. Только слюни пускали. Я их понимала — сегодня собаки обошлись без еды, только немного помышковали во время дневной остановки.

Туанхо переводил взгляд с Нюты на Дашу и обратно. Удивленно покачал головой, потом хмыкнул. И что-то велел одной из женщин. Судя по тому, с каким уважением поглядывали на неё остальные, она здесь всем и заправляла.

Недовольно бурча, она принесла две щербатые плошки. И махнула рукой на котел.

Туанхо ободряюще улыбнулся. Женщина, следящая за ужином, протянула мне ложку.

Суп. Острый, как свежезаточенный охотничий нож! Слезы брызнули из глаз, мешая видеть. За спиной раздался дружный хохот. Но, едва я проморгалась, мне поднесли новую порцию угощения.

Каша. Только вместо риса какое-то другое зерно. Я посмотрела на девчонок и попробовала. Слегка соленая, но без специй. Я съела и оглянулась на Туанхо, не понимая смысла всей этой дегустации. А он указал сначала на ложку, потом на собак. Неужели запомнил, как я выбросила объедки?

Выбирать не приходилось, но сажать хищников на зерновой рацион нельзя. День-два еще куда ни шло, но кто знает, насколько все затянется? И я ткнула пальцем сначала в Нюту, потом в Дашу… и указала на кусок мяса.

Женщины возмущенно загалдели. А Туанхо просто покачал головой и снова указал на кашу. Пришлось смириться. Правда, я не знала, как она усвоится. Не рис и не гречка все же. К счастью, к каше добавили чуточку какого-то растительного масла, и собаки, наконец, смогли хоть так, но поесть. А у меня появилась новая головная боль: если им станет плохо, а нас снова запрут в сарае, что мне делать?

Накормили собак, накормили и меня. Правда, в миске, кроме каши, оказалось еще несколько салатов из маринованных овощей и зелень. Девушка, которая принесла еду, покрутила рукой, советуя все перемешать, но устраивать в тарелке кишмиш желания не возникло.

Полная тарелка относительно вкусной, хотя и непривычной еды, вдоволь воды… Что еще нужно было для счастья? Разве что, возвращения домой. Но этого мне никто не предлагал.

В этот раз дверь сарая запирать не стали и отдали всю ту же овчину, с которой я сроднилась за время путешествия. Она пахла дымом и конским потом, но вонь московского метро в летние часы пик куда ядрёней. Соломы хватило, чтобы устроить из неё удобное ложе — от колких стеблей теперь защищала шкура. Устроившись поудобнее я спокойно улеглась под охраной Даши. Нюта служила грелкой, ночи здесь стояли прохладные, а овчины не хватало, чтобы завернуться целиком.

Разбудило меня рычание. Даша щерилась, глядя на мелькающие за дверью тени.

— Тихо!

Бурчание прекратилось. Но как только любопытные поняли, что я выхожу, бросились прочь с веселыми визгами. Опять детишки любопытствуют!

Телефон сел давно и окончательно, так что я даже не представляла, который час. Но, судя по тому, что собаки вели себя спокойно, время утренней прогулки только подходило. А это около семи утра. Они здесь всегда так рано поднимаются?

Выгуливать собак в пределах деревни казалось неправильным, и последовала редкая, но очень важная для моих девочек команда: «Терпеть». Она не раз спасала нас в дороге, когда приходилось останавливаться в гостиницах. Я спокойно доводила собак до разрешенного места и не волновалась за чистоту. Вот и теперь направилась за околицу, отпустить собак в свободный полет.

У последнего дома меня остановили. Мужчина, одетый в потрепанную, но чистую одежду, преградил мне путь, выставив вперед руку с зажатым в мечом. Даша насторожилась, я жестом её успокоила и попыталась договориться. Бесполезно. И я просто взмахнула рукой, отпуская собак в свободный полет. Далеко не убегут, но хоть разомнутся.

Мужчина запаниковал, когда мимо него пронеслись два собачьих силуэта. Он заметался, не зная, что делать — отлавливать их, или задерживать меня. А я демонстративно уселась на камень и наблюдала, как мои девочки обнюхивают все вокруг.

Видимо, мое спокойствие подействовало и на мужчину. Он прекратил нервно озираться и замер рядом со мной. Но его правая рука лежала на рукояти длинного прямого меча с круглой цубой. Я таких не видела. Даже в фильмах про самураев катаны имели изгиб. А здесь — словно палка. Сходство усиливали простые ножны. Их не то, что не покрыли лаком, или не обтянули кожей, а даже и не покрасили.

Заметив мое внимание к оружию, мужчина насупился и удвоил бдительность. Мне стало смешно: он что, на самом деле меня боится? Я же против него и трех минут не выдержу, хотя… у меня имелось тайное оружие — Даша. Эта даст мне довольно времени для побега. Но оставлю ли я её на смерть, уже другой вопрос.

Довольно быстро моему церберу надоело стоять без дела и бдить. И он неосторожно ткнул меня в спину, кивком приказывая возвращаться. Я не оглядываясь рявкнула:

— Даша, стоять! — и с облегчением услышала, как собака затормозила всеми четырьмя лапами.

Её, конечно, занесло, но разбираться с покусанным аборигеном в мои планы не входило. Как и хоронить насаженную на меч собаку — мужчина, судя по всему, управлялся с ним ловко. Поэтому испытывать его терпение больше не стоило.

— Ко мне!

Собаки послушались беспрекословно. Подтвердив команду хлопком ладони по бедру, я отправилась назад, в ставшим привычным сарай. Там нас уже ждали две стоящие на земле миски с кашей, и низкий столик с несколькими плошками. Та же, что и вчера, каша, и несколько острых салатов. Поскольку воды оказалось вдоволь, я решилась съесть все. И не пожалела — маринованные овощи местным хозяйкам удавались. Но зачем они прячут их вкус за невообразимым жаром красного перца-чили, я так и не поняла.

Едва я позавтракала, появился Туанхо со связкой веревок. Кинул их мне под ноги и показал на собак, потом на дерево, раскинувшееся рядом с сараем. Просит привязать? Я подчинилась, но и сама устроилась тут же, на земле — оставлять собак хоть на минутку без присмотра, да еще лишенных свободы передвижения, не рискнула.

Туанхо хмыкнул и ушел по делам. А я задумалась.

Почти все мужчины, которых я видела, носили оружие. В основном, прямые мечи, как тот, что я успела рассмотреть у воина на границе деревни. Попадались и изогнутые, и копья с длинными, на треть древка, наконечниками. И нагинаты… Я что, попала в деревню воинов? Или это оппозиция, сиречь, разбойники, поставленные вне закона? На классических, знакомых мне по книгам бандитов, они не походили, слишком уж спокойным и налаженным казался быт: никаких драк, пьяных оргий и прочих излишеств. О детях явно заботятся, женщины не выглядят зашуганными рабынями, скорее — члены общины. Да и Ёншин выглядел очень прилично. Загадка. Но для того, чтобы вернуться домой, мне придется её решить.

От дум меня отвлек молодой парень. Держа наготове меч, он взмахами руки звал меня за собой.

— Куда? — машинально поинтересовалась я, не надеясь, что меня поймут.

В ответ он бросил несколько слов, среди которых четко прозвучало имя Ёншина. Значит, он зовет?

Судя по тому, что собак велели привязать, ходить им без привязи не стоило. Но оставлять девчонок одних я не осмелилась. Отвязала и, используя веревки вместо поводков, направилась в указанном направлении. Парень попытался протестовать, но я просто прошла мимо: у меня тоже есть принципы.

А вот прорваться мимо кольца мужчин, охраняющих дом Ёншина, оказалось не так просто. Все мои попытки пройти во двор с собаками, натыкались на пассивное сопротивление. Пока один из телохранителей не перешел к активной обороне: вырвал у меня из рук веревки.

Взревела Даша. Зашуршал вылетающий из деревянных ножен меч. Солнечный зайчик прыгнул мне в глаза, оттолкнувшись от лезвия. Все, как в замедленной съемке. К счастью, адреналин успел пробежать по венам, заставляя вскипеть кровь.

— Даша, ФУ!

Я сграбастала полновесного ротвейлера так, словно он весил не больше чихуахуа и развернулась, подставляю врагу спину. Послышался чей-то вскрик, заголосила женщина, завопил ребенок… Боль разлилась по телу, заставляя разжать руки. Земля больно ударила в бок, и в уши ворвался протяжный собачий вой.

ГЛАВА 3

Шея затекла. Я заснула на животе? Неудобно. Но попытка перевернуться обернулась кошмаром. В спину словно десяток ножей воткнули и насыпали в раны угли. В панике я попыталась вскочить, но кто-то тяжелый навалился на ноги и плечи. Гортанные выкрики на незнакомом языке смешались с собачьим ревом.

Дашка! Это она орет! Что-то случилось!

И только теперь я распахнула глаза.

Квадратная комната, залитая светом. Вдоль стен выстроились полки и что-то, напоминающее низкие комодики с множеством отделений. Узкая дверь нараспашку. Сквозь проем то и дело вбегают и выбегают женщины.

Непонятная вонь немного прояснила голову, и я вспомнила, что произошло. Дашка! Жива ли? Я снова рванулась, но держали меня крепко.

— Отпусти! — я скосила глаза.

Меня положили прямо на пол, на довольно тонкий матрас, который ничуть не смягчал жесткость пола. И укрыли одеялом. Вот на это одеяло и навалился Туанхо, мешая мне встать. Боль в спине мешала больше, но с ней можно договориться, ведь там, за стеной, плачет моя собака!

Туанхо не понял, или не захотел понять. Я перестала биться и замолчала, стараясь не отводить глаз от его лица. Получалось плохо — поза мешала. Да еще эта боль… Голова кружилась, я словно падала в какую-то бездонную пропасть, и одновременно лежала на полу в крохотной комнатенке.

Неожиданно хватка ослабла. Сильные руки подхватили меня вместе с одеялом и осторожно усадили. У губ оказалась ложка с какой-то коричневой жидкостью. Я не торопилась пить, и деревянный край больно ткнул в рот. Пришлось глотать.

Горечь заставила передернуться всем телом. Во рту словно горькая смола навязла, язык скрутило в трубочку. А мне уже подносили новую порцию. Я посмотрела на того, кто заставлял меня пить такую гадость.

Пожилая женщина сидела прямо на полу. Широкая юбка грязно-серого цвета образовала вокруг неё своего рода круг, пересечь границы которого, не наступив на ткань, было невозможно. Такого же темного цвета запашную кофту подхватывал ярко-синий пояс, расшитый белым и голубым.

В тон ему были и украшения в волосах — синие и белые деревянные шпильки. Они удерживали толстую косу, затейливо закрученную вокруг головы. Черный цвет волос наводил мысль о шиньоне, тем более, что в пышной челке уже блестели седые пряди.

От взгляда женщины веяло таким теплом, что я машинально проглотила лекарство. А моя сиделка, словно не замечая, как меня выкручивает, снова и снова подносила мне его. И только, когда в глиняной чашке осталось меньше половины, оставила меня в покое.

Туанхо уложил меня обратно на матрас. В этот раз его руки оказались неожиданно нежными — даже рана на спине почти не беспокоила, пока меня устраивали поудобнее. Но лежать я не собиралась:

— Собаки! Даша!

Уже то, что она осталась в живых, радовало неимоверно. Но кто знает, сколько жители деревни будут выносить её вопли? Да и успокоить собак требовалось. И накормить — сколько я так провалялась в беспамятстве? А у чужого они еду не возьмут.

Похоже, Туанхо догадался, чего я хочу. А возможно, и понял — во время пути не раз слышал, как я зову девчонок. Но вместо того, чтобы помочь встать, он распахнул дверь пошире, так, чтобы я могла увидеть двор.

К дереву, которые здесь росли почти у каждого дома, на палках были привязаны Нюта и Даша. Ну, с Нютой понятно, но как они Дашку умудрились так прикрутить?

— А ну, ТИХО!

От моего вопля сидящая рядом со мной женщина вздрогнула и выронила чашку. Туанхо посмотрел так, что я испугалась, не вылетят ли у него глаза из орбит. Да и саму скрутило от боли.

Но собаки услышали знакомый голос и знакомую команду. И успокоились. Правда, изо всех сил стали высматривать, куда я спряталась. Теперь мне предстояло до них добраться.

Это оказалось нелегким делом. На крик ушли последние силы, да и сиделка моя всполошилась. Повинуясь ей, Туанхо снова помешал мне встать.

Да что это такое! Я возмутилась. И заставила себя успокоиться — нервы никогда не помогали решить проблему. «Спокойствие! Только спокойствие!» — девиз не только «красивого мужчины в самом расцвете сил», но и любого собачника. И я решила действовать аккуратно, но настойчиво. В конце-концов, раз меня лечат, а Дашку не убили, значит, мы им зачем-то нужны?

Я повернулась к Туанхо и сделала жест, словно я ем. А потом ткнула пальцем в собак:

— Нюта? Даша?

Он понял. Что-то сказал, и через несколько минут мне принесли две миски с кашей. Я вздохнула: собакам без мяса… Как бы объяснить? Но в голову ничего не приходило, и я просто кивнула, подтверждая, что это собакам можно.

— Нюта! Даша! — привлекла я внимание собак, — Лежать!

Они выполнили приказ, и парнишка, которому вручили миски, смог спокойно поставить их не землю. Как только он отошел, я скомандовала:

— Можно!

Они на самом деле проголодались. Каша исчезла в мгновение ока и, успокоившись, сытые собаки улеглись под деревом. Привязь их беспокоила, но они слышали мой голос, а значит, все было в порядке.

Но не для меня. Собаки на привязи, в окружении незнакомых людей… Подходи, кто хочешь, делай, что хочешь. Дашка то за себя постоит, а вот Нюта… Лабрадора можно на части резать, шкуру с живого снимать, а он лишь хвостом вилять будет. И я настойчиво поползла к выходу.

Женщина всполошилась. А Туанхо махнул рукой, что-то ей сказал и подхватил меня на руки. Через несколько минут я оказалась во дворе, на низком помосте, который стоял тут же, у дерева. Одеяло сползло, и оказалось, что меня переодели.

Широкая юбка темно-синего цвета и простая кофта, подхваченная синим поясом. На ногах — что-то, похожее на носки, только сшитое из грубой ткани — здесь все в таких ходили. А сверху обычно обували те самые плетеные из соломы дырчатые лапти, подхваченные веревками на лодыжках. Только кое-кто из мужчин носил кожаные сапоги, или что-то вроде ботинок с крагами.

Мне, видимо, обуви не полагалось. Зато на этот помост принесли мой матрас и подушку, больше напоминающую квадратный валик. И кувшин с водой.

Девочек отвязали. Причем сделали это оригинально: просто перерезали веревки возле шеи, и отскочили. Но собакам было не до чужаков — они увидели меня!

Их безудержное веселье грозило мне новыми травмами.

— Тише!

Они сбавили обороты, и ко мне подошли уже спокойно, только попы крутились так, что собаки чуть не пополам складывались. Пока я здоровалась, в сарае, который стал мне почти домом, началась суета.

Оттуда выносили сено. Женщины убирали паутину со стен, выметали мусор. Потом внутрь занесли небольшой сундук, матрас и одеяло. Похоже, меня решили поселить как человека!

Туанхо жестом пояснил, что собирается взять меня на руки. Я кивнула, и Даша осталась сидеть на месте. Только подозрительно носом повела. Но Туанхо на всякий случай обошел её по дуге.

Как только я оказалась внутри, позвала собак. Они примчались и устроились на полу, рядом с матрасом. А я огляделась.

Помещение изменилось. Исчезли связки соломенных поделок со стен, пол щерился кривыми досками, но стал чистым. В углу пристроился тот самый сундук. Я дотянулась до него рукой. Деревянный остов оказался оклеен то ли цветастой тканью, то ли бумагой. Непонятный материал.

На крышке сундука выстроились несколько плошек, кувшин с водой и чашка. У стены расположился тот самый низкий столик, на котором мне еду приносили. Что же, жить можно.

И хотя я практически ничего не сделала, усталость накатилась тошнотворной волной. Я улеглась и закрыла глаза. Убивать ни меня, ни девчонок явно не планировали, так нечего и нервничать.

Дни текли однообразной чередой. Трижды в день мое одиночество нарушала Соно, та самая пожилая женщина. Она приносила еду и лекарства. Для собак тоже находилась каша, но меня все сильнее беспокоило отсутствие мяса — сколько они еще продержатся на таком рационе? Доползти до леса, чтобы отпустить девочек ловить мышей, сил не хватало.

Зато от детей отбоя не было. Они то и дело пробегали мимо сарая, не забывая кинуть взгляд в открытую дверь, пока Соно не заругалась, (не было) и на проем не повесили соломенную циновку. Но лежать в полумраке оказалось совсем тошно, и я начала выползать на улицу, на помост. Довольно скоро я узнала и его название — пхенсан.

Наблюдать за деревней оказалось занимательно. Она просыпалась на рассвете. Женщины разжигали очаги в той общей кухне и начинали готовить. Завтрак состоял из каши на воде. Судя по всему, рис смешивали с ячменем, но точно я сказать не решалась. К основному блюду полагались закуски — что-нибудь маринованное: редис, капуста или дикий чеснок. Но чаще я не могла распознать, какую именно траву кладут мне на тарелку. Острые до невозможности закуски пользовались успехом, я же ела их весьма умеренно — тушить пожар в желудке приходилось большим количеством воды.

Так же здесь уважали зеленый чай. Но он был редкостью, чаще пили просто отвар трав, иногда — с медом. Но сладость обычно отдавали детям и больным. Так, мне обязательно приносили пару ложек, чему я была безмерно благодарна — без сахара мне приходилось трудно.

После все расходились по своим делам. Женщины занимались хозяйством, некоторые, вооружившись корзинами и коробами, уходили в лес. Возвращались к обеду, таща на себе килограммы зелени. И тут же садились за переработку: увязывали в пучки, измельчали, сушили, мариновали… Девочки принимали во всем посильное участие.

А мужчины… Вот тут все было куда интереснее!

Мужчины делились на отряды. Треть уходила в лес, как я скоро поняла — на охоту. Треть отправлялась за деревню, где я еще во время прогулок заметила клочки возделанной земли — огороды. А оставшиеся… Последняя часть мужчин шла на площадь, как я прозвала пустое место в центре деревни. И там, под руководством Ёншина или Туанхо, занимались… военной подготовкой! Они стреляли из луков, крутили копья, дрались на мечах и палках, сходились в рукопашную… Я специально доковыляла до места, откуда хорошо просматривалась площадь, хотя от боли кричать хотелось. Но знать, чем живут эти люди, казалось важнее.

Пожилые люди тоже без дела не сидели. Женщины шили или ткали прямо на улице, под навесами, старики, кто мог передвигаться сам, звали детей и уходили за дровами, их много требовалось.

Меня не трогали. Еду приносили исправно. Показали, где можно набрать воды, а где — помыться. Вместо бани здесь использовали небольшой домик с чанами, вмонтированными в глинобитный пол. Очаг находился снаружи, так что вода грелась с самого утра, и дежурный смотрел, чтобы её хватило всем желающим. Холодную приносили сами.

В глиняных горшочках стояли разведенные щелок и зола, а так же бурая вонючая масса, оказавшаяся самодельным мылом. Отдушками здесь не баловались, да и вместо мочалок использовали тряпочки.

Но эти мелкие неудобства не шли ни в какое сравнение с тем, что я наконец-то смогла нормально помыться! Жизнь сразу перестала казаться такой мрачной.

Несмотря на боль, постепенно я начала добираться до околицы. Собаки вовсю мышковали, а я думала, где я буду доставать вакцину от бешенства, когда срок действия прививок закончится. Надежда на то, что домой вернусь в ближайшее время, таяла с каждым днем.

И это заставило меня явиться на «кухню». Женщины как раз разделывали кроликов, которых им принесли детишки — каждый день они ставили силки. Требуха летела в корзины. Я тут же поинтересовалась, могу ли забрать отходы.

Женщины не сразу поняли, чего я хочу. А потом закивали и с интересом наблюдали, как я тащу добычу к своему сараю. Там, на улице, стояли миски моих собак, я держала их в чистоте, в отличии от чашек местных псов, те мылись едва ли не единожды в год.

Девчонки оказались безмерно рады угощению. Требуха исчезла в мгновенье ока, а я радовалась, что нашла источник белка для них. Главным теперь было не пропустить следующих кроликов. И кур. Их забивали ежедневно, чтобы приготовить ужин для Ёншина и его ближайших воинов. Правда, мужчины почти все отдавали детям, но то, с какой заботой и почтением жители деревни относились к молодому человеку, наводило на определенные мысли.

Вскоре они получили подтверждение.

В этот раз Ёншин не стал рисковать, затаскивая меня в свой дом, явился сам. Туанхо развернул на пхенсане свиток и указал мне на него. Я вгляделась в плавные линии рисунка.

Эта карта больше смахивала на схему. Схематично изображенные горы, кудряшки леса, вместо городов и деревень — стилизованные домики и ворота. Между ними вились реки и дороги. Интересный вид творчества, но ничего знакомого!

Я покачала головой и раскинула руки. Потом указала на карту и сблизила ладони так, что между ними едва ли сантиметр остался. Они поняли мою пантомиму. Туанхо что-то сказал сопровождающему их мужчине, и тот вскоре принес охапку свитков.

Они показывали мне их один за другим. Я браковала все. Потом не выдержала, начала сама раскладывать, составляя большую карту. Вскоре взгляду предстала география места, в которое меня занесло. Увы, ни одной ниточки железной дороги, ни штриха электролинии… Ничего, что указывало бы на цивилизацию в том виде, какой был мне привычен. Ноги подкосились, Ёншин едва успел меня подхватить и усадить на пхенсан. А я боялась оглядеться и спрятала лицо в ладони. Но на отчаяние времени не было — со мной были собаки, я отвечала за них. Впереди меня ждало очень много работы.

Для начала следовало выяснить, что я могу делать. Навыки жизни в городе мало подходили для местных условий. Частые походы приучили меня к аскетизму и привили необходимые для выживания навыки. Так, разжечь костер с двух спичек без бумаги и приготовление еды на огне сложности не представляли. Я даже постирать могла, используя вместо мыла песок! Но все мои знания казались такой малостью по сравнению с умениями местных женщин! Значит, придется учиться.

— Нюта, подай! — я указала на палку, которую использовала вместо клюки.

До пхенсана меня провожал Туанхо, и она осталась стоять у двери.

Лабрадор, заскучавший без работы, радостно выполнил приказ. А я услышала восхищенный вздох.

Девчушка смотрела на Нюту, широко раскрыв рот. Ёншин и Туанхо, которые уже отошли, тоже повернулись на звук. А я решила развлечь ребенка. Все равно делать нечего, да и собаки закисли без занятий.

Комплекс сидеть-лежать-стоять-зайка привел малышку в восторг. Она завизжала и захлопала в ладоши, отчего на представление сбежались остальные дети. Я повторила незатейливые команды, только теперь в паре. Две собаки, синхронно встающие, садящиеся, «умирающие» выглядели эффектно. Дети — они везде дети, им для радости немного надо.

Так же Нюта принесла корзинку и подала мне в руки. Я оглянулась на зрителей — взрослые тоже подтянулись. Но для них у меня были другие фокусы, и я оставила их на потом. Да и общее представление пора было заканчивать, чтобы хоть что-то новенькое на вечер оставить.

После захода солнца, когда заканчивались все дневные заботы, селяне собирались на площади. Расставляли длинные столы — доски на козлах, скамейки, и ужин проходил в приятной обстановке.

Мужчины и женщины пели по очереди, или играли на музыкальных инструментах — чаще всего на свирелях или деревянных флейтах. Барабанщики мелкой дробью рассыпали ритм, и молодежь устраивала танцы.

Сегодня развлекать присутствующих пришла наша очередь.

Парный комплекс вызвал одобрительные возгласы. Я усложнила задачу — стала подавать команды жестами. Собаки в полной тишине ложились, садились, делали зайку… А потом я подозвала Нюту, усадила её на задние лапы и положила на нос крохотнй кусочек пирога. Собака замерла. Застыли и зрители.

— Раз, два, три… — начала я отсчет.

На «десять» подала сигнал, Нюта эффектно подкинула угощение в воздух и поймала на лету. Этот нехитрый трюк вызвал восторженный шквал. И мужчины, и женщины начали протягивать собаке куски, стараясь положить на нос, но перехитрить лабрадора ни у кого не получилось — собака просто отстранялась так, что угощение попадало прямо в рот. Люди смеялись, и угощали её снова.

Даша сиротливо сидела в сторонке, то и дело облизываясь. Я подозвала её и подняла кулак:

— Считай! — и выставила один палец. Потом другой.

Даша пролаяла ровно пять раз. И получила свой кусок.

По толпе прокатился шепоток. Люди о чем-то переговаривались, кивая на ротвейлера. А потом вперед шагнул самый первый и протянул кулак.

— Даша, считай! — подержала я игру.

Они не замечали моих коротких сигналов, после которых раздавалось звонкое «гав». И, похоже, мои собаки в этот вечер завоевали себе особый статус, потому что утром в чашках, вместо ячменной каши, лежал рис. И по кусочку настоящего мяса вместо требухи, пусть и вяленого. Жизнь налаживалась.

С того дня возле моего сарайчика постоянно крутились ребятишки. А я, немного поправившись, начала ходить с ними в лес — кто лучше расскажет какие съедобные корешки здесь растут, и какую траву есть можно, как не те, кто это с детства знает? Заодно начала учить язык. Ребята охотно помогали, смеясь над моими неуклюжими попытками произносить слова правильно.

Вообще, в деревне все старались приносить пользу. Даже самые маленькие изо всех сил помогали старшим — хворост соберут за околицей, не заходя далеко в лес, птицу покормят, освобождая матери время на другие заботы.

Ребята постарше работали почти наравне со взрослыми. Сбор дров и трав в основном был их обязанностью. И стариков. Те еще и учили несмышленых, как правильно рубить, какое дерево подойдет на растопку, а какое — нет.

Мальчишки ставили силки на мелкую живность, да рыбачили. В нескольких километрах от деревни спрятался в чаще лесной пруд. Его берега заросли рогозом и камышом, в котором гнездились утки. Время гнездования уже прошло, и ребята старательно охотились, используя не только луки и стрелы, но и пращи.

Я пару раз ради любопытства покрутила ремень. Спина отдалась болью, и я отложила оружие до лучших времен. Но к озеру ходила.

Подранки забивались в камыши, так что ребятам приходилось бродить там, по пояс в воде, рискуя напороться на корягу или еще какую гадость. Да и поиск часто заканчивался неудачей — юркие утки успевали или удрать, или ныряли прямо перед ловцом.

И тут пригодилась Нюта. Она шарила по зарослям, вытаскивая одну утку за другой. Подранки, или тушки — ей было все равно. Хозяйка велела: «ищи». И она искала.

В этот день мы вернулись с хорошей добычей. Женщины ахали, а мальчишки взахлеб рассказывали об охоте. Судя по жестам, львиная доля внимания уделялась как раз Нюте.

С той поры мы всю осень провели на озере — делали запасы на зиму. Мясо вялили и сушили, соль берегли, используя для маринования в основном красный перец.

Норму мяса в рационе свели почти на нет. Зато собаки отъедались — вся требуха отдавалась им. Люди уже не шарахались от моих девочек, а на Нюту посматривали с уважением — те собаки, которых брали с собой охотники, хоть и помогали выследить оленей или кабанов, а апорт по приказу не приносили. Да и считать не умели. Редкий вечер теперь обходился без этого трюка. Зато я сама очень быстро научилась считать на местном языке. Гораздо быстрее, чем выучила имена прилипших ко мне ребятишек.

Постепенно осень завоевала и лес. Спать в сарае становилось все холоднее. Соно принесла мне теплое одеяло. Несколько слоев толстых циновок закрыли пол, немного спасая от сквозняка. Но когда утром пришлось разбивать в корчаге ледяную корку, чтобы умыться, явился Туанхо.

Я едва поняла, что он мне говорил. Но мужчина сопровождал каждое слово жестом, так что до меня дошло: он предлагает мне перебраться в общий дом. А собакам сделать «маленькие домики» — будки.

За лабрадора я не беспокоилась. Нюта нарастила хороший подшерсток, так что смогла бы спать и в сугробе. А вот ротвейлеру такая уличная жизнь могла принести много проблем. Но за их жизнь я больше не беспокоилась, никому в деревне не пришло бы и в голову обидеть моих девочек, да и будки предлагали поставить не на задворках, где обитали другие собаки, а поближе к дому, туда, где располагалась система отопления — наружный очаг. И я согласилась — в сарае все тепло уходило сквозь щели, даже надышать не получалось.

Будки девочкам делали очень старательно. Плотник то и дело подзывал меня и чертил на земле планы. Я соглашалась, или стирала его линии и рисовала свои. Так что жилища получились на славу: с двумя «комнатами», оббитые сверху циновками от сквозняка. На вход я прибила куски шкур — «двери».

И Нюта, и Даша прежде нередко ночевали отдельно от меня, поэтому переезд восприняли спокойно. Привязывать их необходимости не возникло, команда «место» действовала куда надежнее. Да и не решилась я их привязывать, мало ли что — пожар, наводнение, землетрясение… Я хотела, чтобы девчонки сразу примчались на мой зов, а не тратили время на перегрызание веревок. А сажать их «на палку» у меня и мысли не возникло.

Мне тоже понравилась выделенная комната. Двери в ней открывались сразу на улицу, но внутри стояла жаровня. Кроме неё в крохотной, метров на девять, комнатушке поместился только узкий сундук, на крышке которого сложили мои матрас и одеяло, да комодик размером с телевизор. В крохотных отсеках могли поместиться разве что принадлежности для шитья. А шить я как раз не умела. Нет, заплатку поставить, или по шву сметать я могла. Но вот что-то посложнее вызывало у меня ступор. Зато я неплохо вязала. Но, как оказалось, в деревне это искусство оказалось неизвестным. Шерстяные нитки здесь ткали, смешивая с льняной или крапивной основой. Её тоже вырабатывали сами.

Но мысль, что мой ротвейлер останется в холодной будке зимой, не позволяла мне успокоиться. И я привязалась к плотнику. Тот долго отмахивался, но в конце концов вырезал мне из дерева пару приличных спиц. Нитки я выпросила у прях. И снова вся деревня сбежалась посмотреть, чем я занимаюсь. Когда Даша защеголяла в обновке — посмеялись. Но когда шею Соно украсил затейливо вывязанный шерстяной шарф, женщины решили, что вязание — ремесло очень полезное. И напросились в ученицы. Так у меня появились свои обязанности — обучать девочек вязанию и обеспечивать деревенских шерстяными шарфами и носками. Я перестала быть бесполезным придатком, живущим по прихоти Ёншина, который притащил меня в деревню, и стала полезной для общины.

К зиме население деревни увеличилось за счет невесть откуда пришедших мужчин. Они удивленно смотрели на моих собак, но им тут же разъясняли, что к чему. Правда, после вечернего представления, которое стало уже обязательным, проникались уважением. Иногда даже казалось, что моим собакам здесь уделяют внимания больше, чем мне.

А потом выпал снег, и деревня оказалась окончательно отрезанной от внешнего мира. К тому времени я знала, что здесь собрались люди, которых не жаловало местное правительство, и при случае королевские войска не постеснялись бы сжечь деревню вместе со всеми жителями. Правда, для женщины была уготована иная участь: те, что помоложе и покрасивее, отбирались в дома терпимости. Остальных ждало рабство.

Но зимой можно было не опасаться карательных рейдов. Снег надежно отрезал все тропинки, и только дикие звери оставляли свои следы на сверкающем хрустящем полотне.

Я все больше включалась в общественную жизнь. Для меня стало обыденностью стирать в ледяной воде, выбивая белье вальками. Потрошить зайцев и куропаток, пойманных в силки. Я обучалась жить без таких прелестей цивилизации, как канализация и центральное отопление. Но здесь, как оказалось, было что-то подобное.

Еще в первый день мне бросилось в глаза, что все дома словно приподняты над землей. Оказалось, под полом была проложена система труб, по которым горячий воздух из кухонного очага, который располагался ниже общего уровня, расходился по комнатам, согревая пол. Но тепла все равно не хватало. Выручали теплая одежда и жаровни, поставленные в каждой комнате.

Я не мерзла. Соно снабдила меня несколькими толстыми юбками, которые следовало надевать одновременно, и стеганой кофтой на вате. Они здесь заменяли верхнюю одежду. Мужчины одевались так же, только вместо юбок носили штаны.

А вот одежда Ёншина и ближайших к нему людей отличалась изысканной отделкой и цветными тканями. А вместо стеганых курток полагались меховые полушубки, подхваченные кожаными ремнями. Это лишний раз доказывало, насколько Ёншин стоит выше остальных на социальной лестнице.

Но в деревне это неравенство не замечалось. Ёншин ровно относился ко всем жителям, не выделяя одних перед другими. Ел из общего котла, и даже, когда женщины старались подсунуть ему кусочки повкуснее, делился с детьми. Но в общих работах участия не принимал. У него была одна забота — подготовка воинов.

Мальчишки просто бредили воинской славой, изо всех сил стараясь превзойти друг друга в дружественных потасовках, стрельбе из лука, кидании ножей и метании камней из пращи. Я тоже стала потихоньку понимать, что без владения оружием долго здесь не протяну. В деревне, конечно, безопасно, но вдруг нападение? К моему удивлению, местные женщины относились к этой угрозе спокойно и даже покрикивали на девочек, желающих поиграть с мальчишками в «военные игры».

Но запретить мне учиться они не могли.

Мальчишки научили меня вертеть пращу. Задача оказалась не из легких. Это со стороны казалось, что камень сам срывается с веревки и летит прямо в цель. На практике он то падал прямо под ноги, а то и на голову, набивая шишки. Ребята смеялись, а я упорно тренировалась. Заодно вспомнила, как в походах метали топоры и ножи. Топоров в хозяйстве не нашлось, их здесь не использовали, заменяя тяжелыми колунами. А вот ножи мне одолжили все те же мечтающие вступить в войско Ёншина ребята. А я так и не могла понять, что это за всеобщая идея.

К зиме мой словарный запас увеличился настолько, что я смогла разобрать что мне говорят, если говорили медленно, и даже отвечала несложными предложениями.

Вот тогда то я и узнала, почему дворянин скрывается в этой глуши, и причину немилости у правителя.

Ёншин оказался младшим из шести сыновей Императоора, но вторым, рожденным от коронованной Императрицы. Еще при жизни отца титул Наследника получил его старший единоутробный брат, и это не вызвало вопросов. После смерти Его Императорского Величества назначенный сын взошел на трон, но его правление очень быстро закончилось — упав с лошади, молодой Император сломал шею.

И тут началось то, чего хуже чумы боятся в любом правящем доме — чехарда престолонаследия.

По закону, если Император не оставлял наследника, трон доставался его брату. Но братьев-то было целых пять! Причем один из них — единоутробный! Он и должен был получить Большую Печать Императора, символизирующую необъятную власть, но братья возмутились: сын Императрицы был самым младшим из них. То, что дети наложниц имеют куда меньше прав на престол, как-то сразу забылось.

В итоге власть под видом регента захватил дядя ссорящихся претендентов. В свое время он удачно выдал замуж за будущего правителя свою дочь, которая в одночасье стала Вдовствующей Императрицей, и теперь правил от её имени, отодвинув племянников. Оттого и не сомневались в деревне, что смерть старшего брата Ёншина была подстроена. Не мог прекрасный наездник так глупо погибнуть!

Сам Ёншин никак не развеивал эту легенду, напротив, всячески поддерживал. И копил силы, ибо страна нуждалась в законном правителе.

У меня после таких известий надолго испортилось настроение. Вступать в противоборство с правительством — что может быть глупее для чужака? Мысль, что мне, как требует того закон жанра, предстоит спасти мир, казалась бредовой. Я хотела домой, вместе со своими девчонками! И пусть местные императоры, принцы и прочие царственные особы сами разбираются со своими проблемами.

Тогда я напилась. Впервые в этом мире. Почему-то в голову пришло, что раз попала я сюда под хмельком, то и домой можно вернуться тем же путем.

Не помогло. Проснулась я в сарае, в обнимку с собаками — как мне сказали, я весь вечер не отпускала их от себя. И не позволяла подойти никому из деревенских — они пытались вернуть меня в дом.

Голова болела жутко — местное пойло воняло сивухой и чем-то напоминало самогон, только очень слабый. Но стыда я не испытывала — время от времени кто-нибудь из местных устраивал такие демарши, и если это не входило в привычку, никто не обращал на попойки внимания.

А вот я пить зареклась. По крайней мере, до потери контроля. Раз не помогло, то незачем и повторять. Можно влипнуть в историю. А мне приключений и так хватало.

И все вернулось в прежнюю колею. Вокруг меня постоянно крутились дети — их привлекали собаки и все, что с ними связано. У самых смышленых рот не закрывался — они язык о зубы оббили, задавая вопросы. Я старалась отвечать, в меру своих способностей к пониманию местной речи. И вскоре поняла, что просто-напросто веду «кружок юного кинолога».

Детей интересовало все: почему я так, а не иначе кормлю собак, почему Нюта приносит утку, а Даша нет… Отчего охраняет только Даша… А почему они такие разные? Пришлось рассказать о породах и их предназначении, о стандартах, о характере, даже немного о центральной нервной системе… И очень много о физиологии.

Заодно и о местных собаках узнала. В этом мире «друзья человека» занимали очень низкое положение. Даже ниже свиней. В основном, держали их на цепи, чтобы лаяли, когда чужаки приходят, а в голодный год могли и в котел пустить. Та же участь ждала и охотничьих собак, которых ценили не намного выше простых дворняг. Им в обязанность вменялось помочь загнать зверя — оленя или кабана… А если кого и ранили, мясом, даже собачьим, здесь не разбрасывались.

С той поры я стала внимательнее смотреть, что именно готовят на кухне. И снова начала бояться за своих девчонок: зима — время голодное, все могло случиться.

Соно заметила мою тревогу. И после серьезного разговора дала указание на кухне — мне собачьего мяса не давать. Да и вообще ничего, на нем приготовленного. А насчет моих девчонок заверила, что они — последние, кого съедят в деревне. Как будто от этого стало легче!

А с детьми стал прибегать ко мне щенок. Голенастый, темно-палевый, с коричневой маской. Уши-лопушки, привставшие на хрящах, смешно мотались, когда он склонял голову то вправо, то влево, прислушиваясь к человеческой речи.

Как я поняла, малыш не принадлежал никому конкретно — остался один из помета и прибился к детям, которые подкармливали его остатками от собственных обедов. Стать бездомной бродяжкой у собаки шанса не было — зимой подъедали все, что можно. А для меня этот малыш был прежде всего шансом спасти собственных собак. Да, жестоко, но менять традиции этого мира я не собиралась. Хоть и жалко было щенка, доверчиво глядящего на меня наивными янтарными глазками, а судьбу его уже предрешили.

Но пес придерживался другого мнения. Практически все время, когда я его видела, он что-то таскал в пасти — тряпку, палку, кусок кожи… Апортировка доставляла ему такое удовольствие, что я сдалась.

Судя по зубам, малыш родился примерно полгода назад, но до колена мне не дорос. Я прикинула, до какого размера он вырастет, осмотрела костяк… «Четки» на ребрах и припухлости на лапах в зоне роста намекали на начинающийся рахит. Пока я ничего с этим поделать не могла, но предупредила детей, что если они хотят получить здоровую собаку, кормить его надо лучше. Хотя бы требухой, а не той бурдой, что лили в миски домашним собакам. И добавлять сухие травы: крапиву, одуванчик и малиновый лист в деревне заготавливали чуть ли не в промышленных масштабах. И мариновали, и сушили.

Оставалось вспомнить, чем можно прогнать глистов. Но тут требовался совет деревенской знахарки — она пользовала людей, но травы подходили и животным. Тем более, что и моим девчонкам срок подходил.

Щенок, который даже не имел имени, очень быстро понял, что если он отдаст мне палочку, получит что-то вкусное. И стал таскать мне все, что попадалось на пути. Пришлось менять дамми и усложнять задачу. Вскоре по моей просьбе приносился: поводок (кусок веревки с петлей), жамми (кожаный мешок, набитый шерстью), палочку (определенную, которая использовалась только для занятий) и соломенный жгут.

Дети пришли в полнейший восторг и включились в процесс. Вскоре я стала выделять двоих — мальчишку лет двенадцати, который готовился весной пройти церемонию взросления, и десятилетнюю девочку. Они не стеснялись спрашивать и, если что-то не получалось, не успокаивались, пока не находили причину. А еще они искренне стали заботиться о щенке.

Я научила их ухаживать за шерстью. Для вычесывания вполне подошла щетка, которой чистили лошадей. Показала, как следить за ушами, глазами и зубами. Преподала азы дрессировки, так что уже через неделю малыш вполне бодро топал на поводке, поглядывая на проводника. Мне понравилось, что в глазах стоял не ужас ожидания очередного тычка, а любопытство и желание сделать все правильною. В общем, забот хватало, так что скучать не приходилось.

А тут еще Даша отличилась…

В одну из ночей новолуния, когда даже звезды спрятались за облаками, деревню разбудил заполошный лай собак. И шумели они со стороны мужского дома, в котором, вместе с ближайшими воинами, жил Ёншин.

Из собак там могли оказаться только Даша и Нюта, их одних не привязывали и позволяли ходить везде. Деревенских привело в восторг их умение вести себя «в обществе», и для моих собак сделали послабление. Я не противилась — далеко от моей комнаты они не отходили, да и случись что, мне достаточно было позвать, а не мчаться к будкам отвязывать.

Но чтобы собаки ушли так далеко? Я спала наполовину одетой — отопления не хватало, и даже в комнате изо рта шел пар. Накинуть куртку и добежать до места происшествия хватило пары минут.

На земле, прижатый мощными лапами Даши, лежал мужчина. Его попытки подняться пресекались грозным рыком и оскалом. Рядом, держась за раненую руку, стоял Туанхо. То, как он смотрел на Дашу, меня насторожило.

— Даша, ко мне! — я очень испугалась.

Собака моментально отпустила жертву и уселась у моей левой ноги. Мужчины подхватили лежащего, и в свете факелов я увидела его лицо. Чужак! А Туанхо что-то эмоционально объяснял подошедшему Ёншину. В ходе разговора принц поглядывал то на меня, то на Дашу. Я на всякий случай перехватила её за ошейник и приготовилась защищаться. Тем более, что окружающие старались близко к нам не подходить.

— Нюта, ко мне! — подозвала я крутящегося неподалеку лабрадора.

На неё вообще никто внимания не обращал, но я решила совсем не отпускать от себя непоседливую парочку.

И только, когда все успокоились, к нам подошел перевязанный Туанхо.

— Благодарю тебя, Даша, — поклонился он собаке, а мне пояснил: — Она мне жизнь спасла. И, наверное, господину тоже.

Но меня больше удивило его поведение. На моих собак старались просто не обращать внимания, если они не показывали какие-то трюки… А собственные могли и пинка получить за то, что не вовремя попались под ноги. А тут — поклоны отвешивают!

— Туанхо, что все же произошло? Дашка без приказа работать не станет.

— Она кинулась, когда он на меня со спины напал. Если бы не собака…

Похоже, Даша начала воспринимать деревенских жителей за своих. Деревню она уже давно окарауливала, настораживаясь на все незнакомые звуки или явления. А тут чужак на «своего» напал!

— Тебя принц к себе приглашает. Собак тоже можешь взять, он разрешил.

В главном доме я еще не была. Он мало отличался от общего женского. Такие же маленькие комнатки с выходящими сразу на улицу дверьми, полы, застеленные циновками, круглые жаровни на низких ножках.

Я разулась у входа, оставив соломенные лапти на специальном камне под навесом. Девочек оставила на веранде, так, чтобы были на виду.

Ёншин сидел на полу, на плоской квадратной подушке. Такая же лежала напротив. Мужчина указал мне на неё и молча ждал, пока я устроюсь поудобнее. Тем временем занесли низенький столик, больше похожий на большой поднос на ножках. На нем стоял чайник и две крохотные, чуть больше наперстка, чашки.

Ёншин разлил чай и придвинул мне тарелочку с печеньем. Его пекли из смеси рисовой муки, орехов и меда. Судя по всему, разговор предстоял серьезный.

Как только принц понял, что я готова, начал с места в карьер:

— Это правда, что твоя черная собака может охранять по приказу? То, что я видел все это время…

— Правда. Мы с ней норматив сдавали, и неплохо справились.

— Не понимаю, — покачал головой принц, — но это не важно. Тот мужчина, которого она поймала, был послан убить меня. И действовала Даша очень… необычно. Туанхо сказал, она схватила руку с мечом. Ни он, ни я такого прежде не видели. Собаки не могут догадаться, что надо опасаться оружия.

— Даша знает, — разговор мне очень не нравился.

— Что ты хочешь?

Приехали. Такого я не предвидела, и даже не сразу смогла ответить.

— Почему молчишь? Что ты хочешь? Соль? Золото? Серебро? Или положение в обществе? Сейчас я не могу тебе его дать, но когда стану Императором…

— Ничего. Мне ничего не надо. Даша не продается. Да и Нюта — тоже.

— Уверена? — он словно не удивился. — Купить можно все, вопрос, во сколько это обойдется.

— Не в этом случае. Да и смысла нет. Даша охраняла не тебя или Туанхо. Она охраняла меня.

— Я уже говорил — я почти ничего не понимаю из того, что ты мне рассказываешь. Поясни, пожалуйста.

— Даша работает только в паре со мной. Если хочешь собственного телохранителя, тебе придется воспитать его самостоятельно.

— Это возможно? — Ёншин, казалось, на самом деле удивился.

— Да. Только надо найти подходящего щенка. Пока я здесь таких не видела.

— Подожди… — он поднял руку, прося перерыва, — Хочешь сказать, что твои собаки — самые обычные? Такие же, как у нас?

— Ну… не совсем, — слукавила я. Солгать ради спасения собак казалось правильным. — Думаю, в вашем мире таких больше нет.

Он кивнул:

— Возможно. А тот щенок, которого ты учишь носить вещи?

— Он хороший апортировщик. Может помочь ребятам на утиной охоте, как Нюта. Но охранять вряд ли станет, не тот характер.

— У собак есть свой характер? — снова удивился Ёншиню

— Еще какой! — рассмеялась я. — Особенно у моих. Помнишь, как Дашка на тебя кинулась там, в степи?

— Она тебя охраняла?

Дошло наконец!

— Стелла, — он произносил мое имя несколько необычно, очень мягко и протяжно, словно напевал, — хочу попросить тебя переехать в этот дом. Вместе с собаками.

Я опешила. Потом догадалась — принц хочет иметь дополнительного телохранителя в виде собаки! Раз она не будет охранять его, то надо пригласить того, кого станет! Но отказаться я не решилась. Кто знает, что тогда нас ждет. Рисковать в моем положении не рекомендовалось.

Комната, которую мне выделили, оказалась в три раза больше той, что я занимала в общем женском доме. Кровать имела балдахин из плотной ткани. Как я уже давно поняла, здесь это было не роскошью, а зимней необходимостью. Несколько низких шкафов одновременно служили консолями, на которых стояли разные безделушки, полезные и не очень. Не обошлось и без комодов. В общем, я решительно не знала, что мне в них хранить, вещей как-то не накопилось.

В одном из шкафов я обнаружила несколько подушек для сидения. Здесь, в этой деревне, вообще вели «половую жизнь». Больших, привычных столов и стульев я нигде не заметила. Тут и кровать роскошью считалась! Все спали в основном на матрасах, которые днем убирали в сундуки.

Оставалось определить собакам место. Вот тут подушки и помогли. Сшить их попарно много времени не заняло, зато и Нюта, и Даша обзавелись персональными матрасиками. Мне такой вариант нравился больше, чем будки, да и жилетку на ночь ротвейлеру можно было не надевать — собака обросла густым подшерстком. Выглядело непривычно, но я радовалась, что она не застудится. А еще шерсть забивала вязаное полотно, так что Дашина одежда скоро стала выглядеть неопрятно. Чтобы вычистить её, приходилось потратить много времени.

В общем, остаток ночи я провела в переезде. Но утром меня подняли вместе со всеми.

Ёншин завтракал отдельно от деревенских, деля с ними только обеды и ужины, поэтому утром еду приносили в дом. Я привычно выгуляла собак и пошла к столовой, там со вчерашнего дня должна была остаться требуха и каша для девчонок. Но меня окликнула Соно:

— Где ты ходишь? Это недопустимо — заставлять ждать Его Высочество!

Оказалось, как только я поселилась в доме принца, стала считаться частью его семьи. И завтракать меня ждали вместе со всеми. Торопясь за Соно, я успела выяснить, что собаки теперь тоже под покровительство Ёншина, и даже в самый голодный год без его приказа никто даже косо на них не посмотрит.

— Они и так живут по его милости. Тогда, когда тебя Туанхо ранил, мы думали, Черная всех порвет. Это Его Высочество запретил её убивать. Сказал, в этой собаке живет дух воина. Похоже, наш принц не ошибся.

Дух воина? Дашка — одержимая? Мысль показалась настолько бредовой, что я расхохоталась прямо на улице, ничуть не заботясь о том, что подумают окружающие. Отчего-то Соно тоже пришла в восторг и рассмеялась вместе со мной.

— Наконец-то! Я уже думала, никогда не увижу твоей улыбки. Человек должен улыбаться хотя бы раз в день, иначе он начинает болеть и умирает. Я беспокоилась за тебя.

Обо мне на самом деле беспокоились? На душе стало тепло-тепло, а Соно спохватилась:

— Скорее! А то принц голодным останется. Он не любит, когда его ждут. Но и сам ждать не любит.

Но Ёншин даже виду не подал, что его задело мое опоздание. Все же я извинилась:

— Прошу прощения. Я еще не совсем знаю ваши обычаи. Но постараюсь не ошибаться!

— Привыкнешь! — кивнул принц и взялся за палочки.

Вот тут надо был не зевать. В этом мире есть начинал старший, он же и заканчивал. Остальным надо было успеть запихнуть в себя еду в этом промежутке.

В доме старшим являлся Ёншин. И он старался не торопиться, чтобы все успели насытиться. Я была ему благодарна — я никак не могла привыкнуть быстро глотать острую и очень горячую пищу.

— Тебе будут готовить отдельно.

— Что? — не поняла я.

— Скажи на кухне, пусть что-нибудь придумают. Человек должен хорошо кушать, а ты едва притрагиваешься к еде. Видимо, она для тебя непривычна.

— Спасибо!

Он оказался единственным человеком, который понял, что со мной что-то не так. И, хотя мне не хотелось беспокоить женщин, готовящих еду, я не осмелилась проигнорировать приказ. Я уже поняла, что Ёншин все подмечает, и очень не любит тех, кто плюет на его распоряжения.

К счастью, все решилось куда проще, чем казалось со стороны. Я всего лишь попросила класть поменьше перца в основные блюда, так что менять весь уклад не пришлось. Просто рядом с большими котлами появился маленький. А кувшин с водой я сама стала приносить.

С переездом поменялся весь мой уклад. Теперь вечера я проводила не с женщинами за рукоделием, а беседуя с Ёншином. Он очень хотел знать, из какой страны я пришла. И очень удивился, поняв, что я вовсе из другого мира. Но это разожгло его любопытство еще больше.

Я тоже не удержалась от вопросов. Так, помня слова Соно, уточнила про духов. Оказалось, она не шутила.

— Простые собаки не могут по приказу искать раненых уток и приносить в руки охотнику. Простые собаки не могут догадаться, что кусать надо не за ноги, а за руку, занесшую меч. Простые собаки не будут садиться, ложиться и лаять по команде. А еще простые собаки не умеют считать. Я не верю тебе, когда ты говоришь, что твои Черная и Белая — простые собаки. В них должны жить духи. И ты им служишь! Я убедился в этом, когда ты кинулась на меня в степи, боясь, что я убью Черную. И утвердился во мнении, когда ты бросилась под меч Туанхо. Люди не будут рисковать жизнью, спасая «простую собаку». Ты шаманка? Или жрица? Скажи мне, чтобы я мог относиться к тебе соответственно!

Соблазн подтвердить его выводы казался огромным. Но со временем любая ложь может привести к катастрофе, и я сказала правду:

— И тем не менее, я самый простой человек.

— Я прежде никогда не видел, чтобы самый простой человек мог остановить нападение степных собак. А ты смотрела на вожака, и он дал нам уйти.

— А я, уж прости меня, принц, много раз видела идиотов, которые прутся в самое сердце стаи, Особенно, если та защищает свою пищевую базу.

— Ты назвала меня идиотом? Меня? — опешил принц.

— Точно, — кивнула я и приготовилась к последствиям.

А Ёншин… рассмеялся! Он хохотал так, что упал на спину и катался по полу и успокоился только тогда, когда смех превратился в бессильный всхлип.

— Знаешь, ты точно шаманка или жрица! Потому что назвать идиотом того, от кого твоя жизнь зависит… Так кто же ты?

— Человек! — в который раз пояснила я.

— Хорошо-хорошо, — Ёншин примирительно вытянул вперед ладони. — Человек из другого мира. У вас там все такие?

— У нас там все разные. Как и здесь.

— А собаки?

Что-то явно не давало принцу покоя, он раз за разом сводил разговор к моим девчонкам. И я снова насторожилась:

— Что именно интересует принца?

— Расскажи о собаках своей земли. Они, должно быть, какие-то необыкновенные.

— Разные.

Я вздохнула и начала лекцию о происхождении пород, селекции, отборе и обучении. О предрасположенности собак к той или иной работе. То есть, развернуто повторило то, что говорила еще той ночью, после которой переехала в дом принца. Он не перебивал. А потом неожиданно сменил тему:

— Тебе сколько лет?

С этим возникли сложности. От старшинства в этом мире зависело очень многое. Так, даже близнецы строго придерживались правил. Младший, пусть даже между ними разница была минут в десять, всегда находился в подчиненном положении. В общей компании тоже строго следили и не допускали нарушения традиций. Все правила поведения в одной социальной среде строились на возрасте. Единственное, поскольку попала я в патриархальный мир, последнее слово всегда оставалось за мужчиной. Я не спорила, лезть в чужой монастырь со своим уставом чревато. А менять вековые уклады и вовсе дело неблагодарное, особенно для того, чья цель — просто выжить.

— Двадцать шесть.

И я не солгала. В этом мире возраст считали не от дня рождения, а от дня зачатия.

— На четыре года больше, чем мне.

— Как будто от этого что-то зависит, — пробормотала я в сторону по русски.

— Что? — насторожился Ёншин.

— Нет, ничего. Просто в нашем мире несколько другой уклад жизни.

— Ты мне все должна рассказать.

И я рассказывала. Но каждый раз разговор сводился на собак. В конце-концов я прямо спросила принца, что он хочет.

— Воспитать несколько собак-телохранителей. Ты сказала, вы своем мире так делаете!

— Делаем. Но я уже говорила…

— Да. Помню. «Собака будет работать только в руках хозяина», — процитировал он. — Но если хозяин воспитает с десяток собак? Ведь можно будет создать отряд четвероногих воинов!

У меня перед глазами встала иллюстрация к легенде о боевых собаках Александра Македонского.

— Смотря что от них потребуется. Если просто принять на себя первый удар, это одно. А если хочешь, чтобы работала, как Даша… то ничего не выйдет.

— Почему? Они не выполнят приказ хозяина?

— Мне говорили, ты участвовал в сражениях. Скажи, ты во время боя каждым из своих солдат командовал? Или они действовали самостоятельно?

— Хочешь сказать, — догадался принц, — в бою каждой собаке нужно постоянно отдавать приказ? Но это же бред!

— Нет. Это реальность. И знаешь, есть у нас целые армейские подразделения. Но там каждая собака имеет своего проводника. И эта пара в определенных условиях бывает очень эффективной. Например, при поиске наркотиков, или взрывчатки…

— А что это?

— Запрещенные вещества. Ну, то, что правительство запретило.

— А, контрабанда! — перевел в понятную ему плоскость Ёншин.

— Грубо, но можно и так сказать. Еще преступников задерживают. Вот это как раз то, что тебе надо.

— Ты… сможешь создать такой отряд? — спросил Ёншин, глядя мне прямо в глаза.

— Не знаю, — честно ответила я.

Но принца мои слова не смутили. Его натура требовала действий:

— Туанхо! Передай всем: собак в деревне пока не трогать. Стелла осмотрит всех, и тех, на кого падет её выбор, кормить-поить-заботиться. Как именно, она скажет.

— Подожди! — не выдержала я напора, — Чтобы вырастить и обучить собаку, пару месяцев не хватит. А уж чтобы подготовить специалистов-кинологов… Я не возьмусь!

Но он не слушал. И Туанхо поволок меня на улицу, к собакам. Пришлось осмотреть всех, от новорожденных малышей, до тех, кто давно перешагнул рубеж старости.

Более-менее подошли двое: серый кобель-подросток и палево-белая сука. Она только недавно начала выползать из гнезда, затевая шумные игрища с однопометниками. Их мамашка скалилась на меня, но подойти не смогла — хозяин крепко привязал её к ближайшему дереву. На палку. Такой способ здесь пользовался популярностью.

— Как ты их выбираешь? — поинтересовался Туанхо.

— А вот смотри, — я с трудом подбирала слова, — видишь? Крепкий. Шустрый. Не трус.

Рассказать, почему я остановила выбор именно на этом щенке, оказалось не так то и просто. Подозреваю, что Туанхо так и не понял, почему именно эти критерии. Да и дети, которые внимательно следили за процессом — тоже. Но до мужчины дошло главное:

— Никакого волшебства? Только знания?

— Да. Только знания.

— Тогда научишь остальных!

С моим то знанием языка? Я покачала головой:

— Трудно. Много времени надо.

— Получится! — Туанхо, как и принц, не принимал возражений. — А эти не подойдут?

— Эти — я показала на двух скалящихся из-под камня щенков, — точно нет. Остальных надо будет еще смотреть.

— Хорошо. Иди.

Дома я обнаружила, что у меня появилась соседка — Соно переехала в дом Ёншина.

— Нехорошо девушке одной жить в доме, полном мужчин, если она им не родственница, — ворчала женщина, раскладывая вещи по местам.

— Стелла! — прежде, чем я смогла понять, чем недовольна Соно, меня позвали.

Во дворе стояли дети:

— Туанхо велел отдать их тебе.

Они привели щенков, которых я выбрала. А Куен прижимала к себе того, палевого, который считался «общим».

— Его тоже сказали привести.

Расставаться с малышом ей явно не хотелось. Я присела рядом с ней на корточки:

— Я одна не справлюсь. Приходи помогать мне за ним ухаживать. Хорошо?

В черных, чуть раскосых глазах полыхнула радость. И недоверие:

— Мне и вправду можно? Туанхо приказал не надоедать тебе. Сказал, что будем мешать.

Я выругалась про себя: дети всегда лучше воспринимают новое. А, судя по тому, как здесь относятся к собакам, взрослым будет тяжело приспособиться. Так и вышло.

Утром, после завтрака, к дому явилась процессия — Туанхо привел мужчин, которых мне предстояло обучать. Все попытки объяснить, что я даже язык знаю плохо, а уж термины и подавно, во внимание не принимались.

— Да как я их научу? Даже собак нет!

— Со временем будут. Пока учи, как сможешь.

И я разозлилась. Что же, сами напросились. Если я плохо понимаю их язык, значит, все термины будут на русском! И пусть зубрят!

— Подожди. Собаки что, возле дома жить будут?

— А где? — удивился Туанхо.

— Хотите питомник, надо строить вольеры. Или будки для начала. И кормежку организовывать…

Ко мне тут же прислали плотника. Того самого, что делал будки моим собакам. И я тут же устроила урок на тему «вольерное содержание служебных собак». Нормы я не помнила, поэтому размеры выдала «на глазок», но местным и этого хватило. Чтобы для собак еще что-то подобное строить! Но приказы Ёншина здесь не обсуждались, и мужчины послушно запоминали все, что я им рассказывала. А плотник сообщил, что без кузнеца ничего не получится, прутья для решеток ковать придется.

— Железа мало, — тут же сообщил один из учеников, — собак лучше возле будки привязать.

— Цепи есть? — поинтересовалась я, вспомнив, как привязывают здесь тех собак, что перегрызают веревки.

— На палки.

— Нельзя! — резко сообщила я и даже слушать другое мнение не стала, — Сейчас еще на кухню пойдем, будем просить котел выделить, еду готовить.

— Что, этим тоже?

К тому, что моих собак кормят по определенным правилам, здесь уже привыкли. Но сообщение, что и остальных собак придется кормить так же, вызвало легкий шок.

Я только вздохнула, представив объем работы. С детишками гораздо легче.

Теперь свободного времени у меня почти не осталось. Приходилось не только заниматься собаками. На меня легли так же и административные заботы. Выбрать место для питомника. Сделать чертежи. Составить рацион собак с учетом возраста, а так же тех продуктов, которые могли на это выделить в деревне. А еще — систематизировать свои знания и написать подробный план лекций. Это оказалось труднее всего.

Бумага в этих краях ценилась высоко, и желтоватые листы, которые для прочности наклеивали на ткань, использовались только Ёншином. Остальные писали на бамбуковых дощечках, которые скрепляли кожаными шнурками. Вместо пера использовали кисть. Несомненно, этот способ подходил для местных иероглифов, но мне, с моей кириллицей, пришлось изрядно понервничать.

Для начала я изменила положение бамбуковых свитков. Местные писали сверху вниз, и справа налево. А мне было удобнее положить дощечки так, чтобы они образовывали как бы строчки. Туанхо, а после и Ёншин покатывались со смеху, глядя, как я пытаюсь хоть что-то записать. Соно качала головой и ворчала на мужчин. Насколько я могла разобрать, предлагала им самим попробовать что-то новое в жизни. А когда в мой адрес полетели шуточки от остальных обитателей дома, женщина просто взяла мокрую тряпку и как следует отходила нахалов. Те только возмущенно причитали, закрываясь от хлестких ударов — Соно оказалась няней Ёншина, и обидеть её значило нанести оскорбление самому принцу. Больше меня задевать не решались.

С питанием пришлось повозиться. Мяса даже людям не хватало, а я с собаками… К счастью, Ёншин понял мое затруднение, и вместо ячменной каши велел выдавать мне рис. И все травы, которые понадобятся. Это частично решило проблему витаминов. Сушеные крапива, листья дикой малины, одуванчика послужили неплохой добавкой к рациону. Ну, а красные ягоды рябины, хорошо побитые морозами, просто спасли от авитаминоза.

С того дня, как Ёншин отдал приказ о создании отряда, всю требуху от птицы, кроликов и прочей живности, которую нет-нет да и приносили охотники, отдавали мне. Ученики очень удивились, почему я не отдаю её собакам сразу, а промываю и промораживаю несколько дней. Пришлось добавлять лекцию о гельминтах и способах лечения. Мужчины впечатлились и еще долго вздрагивали, глядя на куски свежего мяса. А некоторые пришли с вопросом, насколько реально заразиться самим и что делать в этом случае. Вместо ответа я попросила местную знахарку рассказать о свойствах некоторых растений. И мои ученики вдруг резко «полюбили» тыкву и чеснок. И по нескольку дней пили отвар чабреца и пижмы. Сама я рассчитывать дозировку не решилась, помогла все та же знахарка. Вопрос профилактики гельминтозов у собак и людей был решен.

Но проблемой оставались другие заболевания. Чума плотоядных, энетрит, бешенство… О лептоспирозе тут вообще никто не слышал, а ведь лошадей в деревне было немало. Да и парочка коров доилась — варить кашу больным и детям.

Не в силах решить, я отложила эту проблему на потом — сейчас передо мной стояли совершенно другие задачи.

Постепенно среди мужчин, отобранных для обучения, стали появляться недовольные. Нет, они старательно зубрили все, что я им диктовала, даже задавали уточняющие вопросы. Честно ухаживали за собаками — чистили площадку перед будками, вычесывали и кормили щенков. Но делали все это с таким отвращением, что я не выдержала.

— С животными должен работать тот, кто их любит. Ну вот сам посмотри, кто у вас лучший конник? Винхо?

— Я понял, — кивнул Туанхо.

Нерадивых учеников у меня забрали. Но на их место пришли другие. Сами, или по приказу, я не разбиралась. Если чувствовала, что человек равнодушен, отправляла обратно. Мне и так забот хватало.

Но душу я отводила с детьми. Особенно радовала Куён. Девочка схватывала все буквально на лету, очень серьезно относясь к своим обязанностям — кормить палевого щенка. И он начал отвечать ей привязанностью.

Но однажды Куён примчалась ко мне в слезах — родители запретили ей приходить на занятия и вообще, приближаться к собакам.

— Они сказали, это дело воинов, а не женщины. И что девчонке нечего тут делать.

— И правильно сказали! — вмешалась в разговор Соно, — Беги домой, помогай матери!

Когда заплаканная девочка ушла, гнев Соно обратился на меня:

— Не привечай! Ладно мальчишки, пусть их, но девчонок — гони прочь! Им к замужеству готовится надо, а не с боевыми собаками бегать.

Я опешила. Конечно, понимала, что в патриархальном мире оказалась, но чтобы вот так, мимоходом, разбить детские мечты только потому, что «девочкам не положено»?

А Соно, продолжая ворчать, принесла деревянный, покрытый лаком ящик:

— И о себе подумай! Женщина же!

Подняла крышку, повернула… Ящик оказался гибридом туалетного столика и косметички. Зеркало заменяла отполированная медная пластина. Я вздрогнула, увидев свое отражение: расплывшийся, с пятнами вместо глаз и рта силуэт.

— Да, не очень хорошее. Вот, сюда посмотри! — передо мной поставили блюдо с водой.

Его поверхность отражала все до мельчайших подробностей. И я снова вздрогнула: за это время я привыкла к азиатским чертам окружающих, и мое собственное лицо показалось странным.

— Ты замужем? — Соно достала из ящика деревянную расческу.

— Нет. А что?

— Да вот, смотрю, как тебя причесывать будем. Эх, кто же тебе волосы так обкорнал!

— Да, не мешает уже снова подстричься, — машинально кивнула я, не заметив, какой ужас отразился в глазах у Соно — думала о Куён.

— Да как же это можно? — всплеснула руками нянька принца, — Где это видано — волосы женщине добровольно стричь! Даже мужчины этого не делают.

— А почему? — теперь уже удивилась я.

— Волосы на голове — родительский дар. Обрезая их, мужчина проявляет непочтительность. Ну, а женщина так прямо наносит своим предкам оскорбление, и её род ждут несчастья.

— Бред, — хмыкнула я, но настаивать не стала, вовремя вспомнив про монастырь и устав, — Соно, а как ты меня хотела причесать?

— Да косу тебе надо на голове уложить, только где её взять, такого цвета, — каштанового цвета пряди скользнули между пальцев женщины, — Ладно, что-нибудь придумаем. А пока просто носи ленту!

Едва отросшие волосы на затылке собрали в куцый хвостик и закрепили полотняной лентой с вышивкой на концах.

— Вот так. А этим — Соно достала бутылочку, закрытую свернутой в турунду тканью, — протирай лицо на ночь. И вот этим смазывай.

Я взяла протянутый горшочек. Он удобно уместился в ладони. От желтоватой мази приятно пахло медом.

— Спасибо, — кивнула благодарно и снова взялась за кисть.

ГЛАВА 4

Соно тут же отодвинула зеркало в уголок и вышла, чтобы не мешать.

Несмотря на все старания Туанхо, отсев среди моих учеников оказался огромным. Кто-то брезговал «грести дерьмо за шавками», кого-то я сама отправляла, видя, что учится через силу. Но те, кто остался, радовали. Выучили стати, причем термины звучали по-русски. Ну не могла я от них добиться, как называется та или иная часть тела на местном языке! У коров могли сказать, а у собак — нет.

С кормлением тоже разобрались. Пришлось подключить фантазию, но примерные рационы мужчины составлять научились. Забавно было наблюдать, как они, кусая черенок кисточек, старательно выводят на бамбуке иероглифы, а потом зачитывают мне, потому что осваивать местное письмо у меня времени не осталось.

Постепенно у каждого щенка появился свой собственный проводник. Они и занимались с малышами под моим четким руководством. Остальные наблюдали, запоминали и делали выводы. Но почти каждый день я видела Куён. Девочка тайком следила за занятиями, а подойти поближе боялась. Несколько раз я замечала, как холодное зимнее солнце рождает на её щеках искры. Плакала?

И я не выдержала. Но разговор с родителями ничего хорошего не принес:

— Моя дочь не будет бегать за собаками! — довольно резко заявил мне отец, — Ей к замужеству готовиться надо!

— Но ведь она еще ребенок! — ужаснулась я.

— Да какой же ребенок! Жених уже есть, через три года и свадьбу сыграем.

Мать Куён тихо обмолвилась:

— Иначе заберут в Террах. Они требуют девушек для служения при дворе Императора.

— Террах — это что? Столица?

— Это империя! Полторы сотни лет назад мы проиграли войну. И с тех самых пор наши правители должны получить разрешение на наследование трона от их Императора. А страна — платить дань. Белым женьшенем, лошадьми и… девушками. Но если девушка имеет мужа, она Императору не нужна. Поэтому наша Куён выйдет замуж, едва достигнув тринадцати лет.

— Сурово, — только и смогла произнести я, потрясенная новыми знаниям, — Но все же… у неё особый талант! Она станет прекрасным кинологом, не запрещайте ей заниматься, прошу вас!

— Будь она мальчиком, я сам бы привел её к тебе. Но девочке негоже заниматься мужским делом и готовиться к войне. Может, в вашем мире это и не так, но мы не нарушаем обычаев предков. Наши женщины сидят дома и оберегают дом. Ну, а если их мужчина погиб… то они могут сгореть вместе с этим домом, потому что больше никому не нужны.

Я не стала спорить. Просто развернулась и ушла. А в ушах стояли жестокие слова отца Куён: женщина ценна лишь как мать мужчины.

Дома я еще и от Соно получила нагоняй за самодеятельность. Но вечером, за ужином, Ёншин вдруг тоже заговорил о девочке:

— Она на самом деле настолько талантлива?

— Куён любит животных. И понимает. А главное, у неё очень большое желание учиться.

Ёншин задумался. А потом велел:

— Завтра покажешь, на что способна эта девочка.

Я просто кивнула, хотя от меня ждали традиционного «Да, Ваше Высочество». Но мысли были о другом — принц недаром назначил смотрины на завтра. Я как раз планировала погонять учеников по статям собак. И Ёншин изъявил желание присутствовать. И это превращало простой зачет в экзамен!

Мужчины приоделись, словно не на занятия пришли, а на праздник. Деревенские побросали свои дела и тоже явились посмотреть, что к чему. Дети сверкали любопытными глазами из укромных местечек — им велели не мешать, да и сами бы не осмелились. А вот Куён я не увидела. Мальчишки сообщили, что ей запретили смотреть. Ёншив, услышав такое, велел привести девочку.

Она появилась в сопровождении родителей спустя полчаса, разряженная, как подружка невесты. И красная, как ягоды рябины, которые она всегда собирала для собак. Но мне стало неловко:

— Ваше Высочество, я планировала обычное занятие с контролем знаний. Но вижу, от меня ждут чего-то необычного.

— Делай, как хотела. Мы не будем мешать. Верно? — обратился он к зрителям.

Из толпы послышались согласные выкрики, и мне пришлось смириться.

— Тогда начнем! Кто первый?

Мои семь учеников переглянулись, и вперед шагнул Лидо. Звезд с неба он не хватал, но зубрил прилежно. Да и собак зря не шпынял, так что я оставила его в группе.

— Хорошо. Пойдем. Опиши этого щенка!

Сука, привязанная к дереву, поджала хвост. Она была не из смелых, как и её щенки. Все они при первом осмотре забились под сарай и скалились, а когда я вытащила первого, началась истерика. Я забраковала всех. Но для описания эти креветки вполне подходили — своих собак мои ученики знали уже вдоль и поперек.

Я выловила трехмесячного малыша и протянула Лидо. Тот уверенно взял его в руки и начал:

— Кобель. Зубы в смене, прикус… норма, — потом он сунул руку малышу между задних лап, чем вызвал смех присутствующих, и смущенно спросил: — Крипторх?

Плохо. Стесняться делать свою работу — очень плохо.

А Лидо описывал щенка дальше. Голову, шерсть, постав хвоста, ушей… Выходило серединка-наполовинку, но он был первым, да и занятие для мужчины, по мнению деревенских, было неподходящим. Поэтому я только задала пару наводящих вопросов:

— Что значит — прикус «норма»?

— Ну… — Лидо поставил щенка на землю и тот сразу скрылся под сараем, — Ножницеобразный.

— Почему он — норма?

Лидо почесал в затылке:

— Наверное, у матери такой же, поэтому.

— Ты оценивал мать? Нет? Так откуда же знаешь? Не лезь к собаке. Неплохо для первого раза, я думала, хуже будет. Так что — зачет. Куён, давай вот этого!

Та сперва засмущалась, но неожиданно её отец улыбнулся и что-то шепнул дочери на ухо. Куён зарделась, присела на корточки и зачмокала губами:

— Ну, иди сюда, малыш!

В руках появился кусочек пирога, из-под сарая показались активно двигающиеся носы, а потом самый смелый из малышей высунул голову.

— Этого, учитель?

Я замерла. Так меня еще не называли. И чуть не забыла кивнуть:

— Этого!

— Прикус — плотный ножницеобразный. Зубы в смене. Щенок — кобель. Крипторх, — Куен без смущения проводила все манипуляции, — а, нет. Гуляет. Учитель, а почему так?

Любопытствующий народ застыл в изумлении, женщины покраснели. Я понимала уже — почему. Незамужняя девочка вот так, спокойно щупает у кобеля семенники и еще рассуждает об этом…

— Я потом расскажу. О генетике с вами пока рано говорить. Давай дальше.

— Голова, — клиновидной формы, мочка носа влажная, черная. Глаза — темно-ореховые, чистые…

Куен описывала щенка так, что я заслушалась. В моем мире быть бы ей экспертом высокого уровня! Но здесь… А здесь она обошла практически всех остальных моих учеников, даже не напрягаясь особо. А ведь половину из того, чему я учила, она слушала тайком, спрятавшись так, чтобы родители не заметили!

Ёншин все понял. И увидел разницу между «просто хорошим ответом» и «ответом великолепным». Да и то, как девочка обращалась со щенками, бросалось в глаза. Даже самые трусишки доверчиво шли к ней в руки.

Но и остальные ученики меня порадовали. Все зачет сдали. Я не зря потратила на них время и силы.

А Ёншину все было мало:

— Стелла, среди детей есть еще желающие?

— И немало. Толковых среди них тоже много.

— Хорошо, — и громко, так, чтобы услышали все, принц заявил: — Отныне все дети, желающие обучаться у Стеллы собачьему делу, независимо от возраста и пола, не должны встречать препятствий со стороны родителей или общества. А ты, — потрепал он по щеке Куён, — большая молодец! Надеюсь, и дальше не подведешь своего учителя.

Родители девочки хмурились, но, как не старался отец, улыбка то и дело заставляла уголки его губ дрожать. Сама Куен просто светилась от счастья.

А мне предстояла другая работа. Ёншин поинтересовался, записываю ли я уроки:

— Трактаты помогут тем, кто останется после нас подготавливать четвероногих воинов, — и добавил, подумав, — И охотников. Ведь того желтого щенка ты готовишь именно для неё?

— Да, для охоты. Вы заметили разницу в обучении?

— Боялся ошибиться. Но желтого ты учишь приносить разные вещи, искать, а остальных — ходить рядом, сидеть, лежать…

— К слову, об остальных. Я понимаю, что пока ставить вольеры рано — зима на дворе, сугробы мешают… Но остальное то? Да тех же щенков не хватает. Я учу людей, но где взять под них подходящих собак? Нет, я могу забрать все пометы в деревне, но гарантировать, что вырастет то, что нужно…

— Подожди немного. Учи пока, как можешь. Пиши трактаты. Рисуй устройство этого… питомника? Правильно? И если к весне хоть одна из отобранных тобой собак сможет показать, на что способна, я буду доволен.

— Показать то они покажут. Только что вы захотите увидеть, Ваше Высочество? Если то, что видели у Даши, то нет. Времени слишком мало, и собаки молодые.

— Я понимаю, — кивнул Ёншин, — и не тороплю. Но если к весне хоть какие результаты увижу, будут тебе лучшие собаки в стране! Любые, каких выберешь, пусть даже охраняют они императорский дворец!

Я рассмеялась вместе с ним. Значит, до весны? Но до неё следовало еще дожить.

К середине зимы в деревне начало происходить что-то странное. Дети совсем перестали учиться, словно в облаках витали. Да и мужчины стали более рассеянными. Нет, все старательно занимались своими делами, воины — обучались, женщины суетились по хозяйству, но все словно ждали чего-то.

— Куён, что происходит? — не выдержала я, когда девочка, против обыкновения, плохо помыла собачьи миски.

— Ой, простите, — она кинулась переделывать.

— Подожди, — остановила я ребенка, — вы чего-то ждете? Вон, даже помост в центре деревни возвели. Зачем?

— Так середина зимы, учитель! — Куен смотрела на меня, как на дурочку, — Принц будет просить Черепаху не сердиться и благодарить за то, что в этом году нет сильных морозов.

— Черепаху? — я все больше понимала, что, несмотря на несколько месяцев, проведенных в деревне, почти ничего не узнала об окружающих меня людях.

— Да, госпожу Черную Черепаху, Хранителя Севера.

— Прямо «Игры престолов» какие-то… А Хранители Юга есть?

— Конечно. Огненный Феникс. Но он только летом простирает свои крылья над нашей страной. Запад охраняет Белый Тигр, а восток — Синий Дракон.

— Криптозоопарк! — не выдержала я. — А месяцы? Часы?

— Ох, учитель, вы и этого не знаете? Сутки делятся на двенадцать часов, и за каждый отвечает особое животное! Так, первым наступает Час Крысы, затем идут Бык, Тигр, Кролик и Дракон. За ними приходят Змея, Лошадь, Овца и Обезьяна. Ну, а завершают Петух, Собака и Свинья.

Я на всякий случай пересчитала про себя зверинец. Так и есть — двенадцать хранителей. Но в сутках здесь, как я уже давно поняла, по двадцать четыре часа, как и дома!

— Сейчас который час?

— Час Обезьяны. А в час Петуха мы пойдем щенков кормить. А потом, когда наступит час Собаки — гулять.

Я прикинула. Все сошлось. Сутки здесь делились на двенадцать часов, но каждый был равен двум земным.

— Хорошо. Спасибо, Куён. В моем мире все по другому, поэтому не удивляйся странным вопросам.

Девочка рассмеялась и убежала — занятия закончились, а её ждали домашние дела. Я же решила серьезнее отнестись к окружающему. На память пришли давно слышанные и затасканные по соцсетям слова: «Информация — это жизнь». Но тут до меня дошло, что это совершенно неверно. Жизнь здесь не информация, а умение ей воспользоваться. А с этим у меня всегда были проблемы. Но я стала подмечать, что и женщины, и мужчины в повседневной жизни придерживаются определенных ритуалов: не наступают на порог дома, не плюют в огонь, а идя в лес, оставляют на камне нехитрое угощение: лепешку или щепотку соли. Последнее считалось очень ценным подношением.

Оказалось, так люди пытаются задобрить духов. Ведь огонь согревает в холодные зимы, на нем готовят пищу. Рассердится Дух Огня, и замерзнет весь род! Или если разгневанный Дух Воды уведет все ручьи и реки на глубину, человечество задохнется от жажды. Не уродится рис, не будет ячменя. Животные погибнут. Мир опустеет.

Я никогда не верила во все эти сказки, но с детства привыкла уважать веру других людей. Слышат они в треске дров волю духов, так пусть так и будет. Мне не сложно при входе в дом повыше ногу поднять, да и в огонь нечего всякую гадость бросать, как и в воду.

Но долго раздумывать над местными религиями времени не оставалось — Ёншин настаивал, чтобы я записала все, о чем знаю. И это касалось не только собаководства. Принц хотел узнать о моем родном мире. Но писать я не умела, и тогда он приставил ко мне специального человека. Я диктовала, а мужчина покрывал дощечки иероглифами.

— Вернусь во Дворец, прикажу придворным писцам перенести все на шелковую бумагу. Твои рассказы требуют изучения. А знания уже достойны того, чтобы передать их потомкам.

Я сомневалась, что эти обещания воплотятся в жизнь, да и не хотела особо. Но с систематизацией была согласна. И остро поняла необходимость учиться письму.

Это отняло еще пару столь важных часов. Дня стало не хватать, и праздник Середины Зимы наступил неожиданно.

Готовиться начали с вечера. Мужчины расчищали снег, таскали к огню дрова, чтобы хватило женщинам, работающим на кухне. В этот раз они готовили не жалея ни сил, ни продуктов. Одного риса я насчитала пять видов: простой, с медом, с орехами, с шафраном, с разваренной курицей… Большие блюда и мисочки занимали все свободное место, и женщины уносили их в дома.

Собакам в этот день досталось очень много требухи — забили двух коров. Но я запретила скармливать все сразу — следовало подумать и о послепраздничных днях. И, чтобы не терять неожиданной возможности, собрала всех учеников и наглядно показала, что из коровьей туши для собак полезно, а что — не очень.

Так, все очень удивились, что лучшее мясо — вырезку и грудинку, я отнесла к не очень годным:

— Оно хорошо усваивается, но не дает необходимой нагрузки на зубы и желудочно-кишечный тракт. Так что оставим это лакомство людям. А собакам лучше будет пашина, лопатка, голяшка… Да и вообще все обрезки с жилками. Еще хорошо щеки, губы… Трахею можно дать пожевать. А вот рубец лучше промыть просто в прохладной воде, а не вычищать до скрипа. Да, воняет! — рассмеялась я, увидев зажатые носы, — Но он очень хорош для поддержания здоровья кишечника! Правда, много давать нельзя, прослабит.

Все это я не раз говорила на занятиях, но одно дело языком о зубы колотить, и совсем другое — увидеть все своими глазами. Заодно и по костям пробежалась: когда, какие можно, какие нельзя, и как подготовить перед тем, как дать собаке. Это у моих учеников от зубов отлетало, кормление я ставила во главу угла: с местным уровнем ветеринарии проще было не дать собаке заболеть, чем вытаскивать из-за Радуги.

Мужчины и дети слушали, отвечали, но видно было — их мысли уже не здесь. Женщины хмыкали, слушая мои лекции, но я знала — запомнят. Принцу нужны были мои собаки, а значит, вся деревня будет оберегать и Дашку с Нютой, и подрастающих щенков.

Наконец, я осталась довольна и отпустила всех по своим делам. У меня их тоже накопилось — пришло время гулять с девчонками, позаниматься, и идти надиктовывать «Трактат о выборе коровьего мяса для кормления собак», благо освежила все в памяти. Но работать совсем не хотелось, общее предпраздничное настроение захватило и меня. Я с удовольствием смотрела, как дома украшаются разноцветными лентами, алыми бумажными фонариками, яркими флажками… Украсили и помост, так, что столбов почти не было видно.

Сам праздник начался, едва взошло солнце.

Соно разбудила меня незадолго до рассвета. Принесла новый наряд — темно-синюю юбку, белую рубаху и голубой жакет, отороченный заячьим мехом.

— Это тебе от принца подарок. Он всем в своем доме новую одежду подарил! Не забудь поблагодарить. И приведи себя в порядок! Косметикой совсем не пользуешься!

У меня на самом деле не хватало сил ни на то, чтобы накраситься, ни даже на то, чтобы крем на лицо нанести. Умылась — и ладно. Но среди местных женщин это вызывало неодобрение.

Пришлось повозиться. Пуховку и кисточки здесь заменяли шелковые мешочки разных размеров. Губы красили просто пальцем, который окунали в красную пасту. Я не решилась — кто знает, из чего её делали? Да и пудру… Дома часто читала истории про сурьму и цинковые белила. Но глаза слегка подвела, хотя пришлось немного повозиться — заточить лучину до остроты карандаша, чтобы подцепить краску и нарисовать стрелку. Соно очень заинтересовалась, но то, что я этим и ограничилась, вызвало её недовольство:

— Садись, сама все сделаю.

— Спасибо. Но не сегодня, — и, чтобы не обижать женщину, добавила, — У нас немного другие обычаи. Мне надо привыкнуть.

Себе же сделала зарубку: узнать, из чего здесь готовят косметику. Может, я зря волнуюсь?

Но все тревоги развеялись, стоило мне выйти за порог.

Деревня преобразилась. Выпавший ночью легкий снежок чуть припорошил улицы, хорошо скрыв грязь, но не тронув разноцветье украшений. Дети с визгами носились туда-сюда, играя в снежки. Взрослые с улыбками шли к центру деревни. А я отправилась к собакам — взрослые могли потерпеть, но щенки, зимой, пусть и в теплых будках…

— Куда ты? — перехватила меня суровая Соно.

Пришлось объяснять, что задержка в кормлении может стоить собакам жизни, не в доме же растут. Уличное содержание требует от хозяина немалой дисциплины. Соно поджала губы:

— Молитва Госпоже Черепахе скоро начнется. Не опаздывай!

Пришлось отложить прогулку. Но, как оказалось, Куен, зная все обряды, специально встала пораньше и уже привязывала рыжего щенка на место:

— Я только покормить не успела!

— Сейчас вместе быстро управимся, — успокоила я её, но для себя отметила, что ни один из учеников-мужчин не потрудился явиться на утреннюю кормежку. Тем хуже для них — самый главный экзамен они завалили. Проводник сам не поест — собаку накормит. Сам не ляжет спать, пока не проверена собака. Не будет отдыхать, если не уверен, что его питомец в безопасности.

К началу праздника мы успели.

На помосте, на ковре из шелковых лоскутков, поставили низкий длинный стол. В специальных глиняных вазах на высоких ножках, лежали пирамиды из фруктов: сушеная хурма, сохраненная сладкая тыква, дыня, яблоки. Горки разнообразных каш выстроились справа и слева: рисовая, простая и с добавками, ячменная. Всяческие сладости, в основном — печенье всех сортов и видов. Тягучий мед, который сильно загустел на морозе. Между всем этим великолепием стояли узкогорлые кувшинчики со спиртным, а рядом — крохотные, с наперсток, чашечки, их использовали вместо рюмок. Так же не обошлось без традиционных закусок — маринованных острых редиса, капусты, молодых побегов папоротника… Меня передернуло от воспоминаний о вкусе местной водки. К счастью, этого никто не заметил.

Я встала чуть в стороне — уважая традиции приютивших меня людей, сама совершенно не рвалась принимать участие в их обрядах. Ну не верила я ни в богов, ни во всесильное Небо, ни, тем более, в мелких духов. Соно попыталась затащить меня в толпу женщин, но я отстояла свою независимость.

Перед самым помостом встали мужчины. За ними — женщины. Я сразу заметила, что выстраиваются все по рангу — те, кто пользовался наибольшим уважением, занимал место возле самого помоста. А саму церемонию проводил Ёншин.

Для начала он отвесил три земных поклона в пустоту. Я не заметила ни одного изображения черепахи, сколько ни смотрела. Но людей это не смущало — они повторили за Ёншином и замерли, почтительно сложив руки на животе. Голову не склоняли, но стояли чуть согнув спину. У меня тут же заломило поясницу — я бы уже на третьей минуте пощады запросила.

После поклонов Ёншин долго говорил, рассказывая Госпоже Черной Черепахе о нуждах людей, и как они благодарны, что первая половина зимы обошлась без сильных морозов. Что снега выпало достаточно, и плодовые деревья не померзнут. И просил о дальнейшей заботе. В нужных местах он замолкал, а толпа подхватывала его последние слова, словно эхо. И снова кланялась.

Под конец принц налил в чашку вина, двумя руками придерживая крохотный кувшин. И расплескал на четыре стороны. Люди, на которых упали капли, даже не подумали стереть их с лиц, а блаженно жмурились. Это у них благословение такое?

Трижды Ёншин наливал чарку, и трижды выливал её. Пригубил только на четвертый раз, опустошив в три глотка. И закончил земным поклоном. А после повязал ярко-красный лоскуток под крышей помоста, и спустился вниз.

Люди словно ждали этого. Оказалось, каждый принес с собой яркий лоскуток. На некоторых виднелись старательно выведенные иероглифы. Вскоре навес превратился в подобие шатра шапито, так много оказалось то ли молитв, то ли подношений, я так и не разобралась в предназначении тряпочек.

А потом начался настоящий пир. На столы в центре деревни выставили все, что наготовили женщины за несколько дней. Огромные костры плавили снег, и мужчины торопились к ним, чтобы не замерзнуть сразу после состязаний — не смотря на холод, боролись полуголыми. Я заметила нескольких своих учеников — они с удовольствие стреляли, сражались на мечах, просто веселились… И ни один не вспомнил о привязанных к будкам собаках.

Мои девчонки свободно ходили между столами, то тут, то там получая кусочки. Я вздохнула — как ни билась, а отучить деревенских подкармливать собак вкусным не получалось. Люди явно считали их не простыми животными. В отличии от тех, что я отобрала для обучения. Вон, даже те, на кого возложена обязанность о них заботиться, забыли напрочь!

Зато прекрасно помнила Куён. Не обращая внимания на нарядную одежду, он схватила деревянное ведерко для каши и потащила его к печкам. Юмин, её верный друг и соратник, старался отобрать ношу:

— Дай мне! Я понесу!

Пришлось вмешаться:

— Перемажетесь! Идите отдыхать, оба. Я сама все сделаю.

Юмин было отступил, но Куен даже не подумала слушаться. Только ведро отдала. Но перед кормлением честно погуляла с щенками. Юмин составил ей компанию, так что управились быстро.

Мыть миски я детям не позволила — праздник все же. Испачкаются, от родителей достанется. А вот от меня досталось кое-кому другому.

Когда утром мужчины явились к будкам, их ждали уже накормленные собаки и чистый двор. Но совершенно не ждала я:

— Можете больше не приходить. Без вас управлюсь.

— Но принц велел научиться у вас всему.

— Считайте, что я плохой учитель, не способный донести до вас простую истину: у тех, кто работает с животными, нет выходных и праздников!

Они переглянулись:

— Вы из-за вчерашнего? Но ведь…

— Скажите, вчера лошади тоже остались голодными? И в их стойлах не убирались?

Мужчины смутились:

— Мы не подумали… Но ведь все обошлось?

— Нет, — я отставила миску, которую мыла и подышала на замерзшие руки, — Из всех, кто приходил ко мне за знаниями, только двое оказались достойными называться проводниками: Куён и Юмин.

— Эти дети?

— Да, дети. Их и буду учить. А вы убирайтесь. Упражняйтесь с железом, у вас это лучше получается. Но чтобы возле собак я ни одного больше не видела!

Они ушли, но почти сразу примчался разъяренный Туанхо:

— Ты что творишь, женщина?

— А что я творю? Кажется, у нас с самого начала уговор был — тех, кто не подходит, я отсылаю.

— Но сразу всех?

— А ни один не подошел! Туанхо, поймите вы все! Собаки — тоже живые. Коров вчера накормили, лошадей обиходили… А собаки? А ведь от них многого ждут! Хорошей охраны как минимум. И что я вижу? Ни один из тех, кто должен о них заботиться, не соизволил прийти и хотя бы покормить подопечных!

— Но ведь ничего не случилось! Один день…

— Что будет, если не покормить один день корову? Много ли молока получишь? А лошадь? Далеко уедешь на голодной лошади? Подростки и взрослые выдержат. Но у меня тут еще и щенки! Часть из них могла не дожить до утра: зима, уличное содержание, мороз. А у них даже жирка еще недостаточно!

— Это так серьезно? — задумался Туанхо.

Я вздохнула:

— Тут в другом проблема. Те, кто хотел стать проводником, наплевали на свои обязанности. Понимаешь? Им важнее оказалось поспать лишний час, или повеселиться, чем позаботиться о том, с кем собрался служить. Собака в паре — не бездушная вещь. Она должна верить и доверять человеку, только тогда будет работать с полной отдачей!

Туанхо кивал. Он понял, в чем дело:

— Я поговорю с принцем.

Ёншин казался спокойным, но в голосе иногда прорывалась сдерживаемая ярость:

— Ты обещала мне научить собак сражаться, как воинов!

— Нет. Я сказала, что попробую, — психанула я, — А вы, Ваше Высочество, обещали дать мне людей, для которых я подготовлю собак! Но из всех, кого я учила, подошли только двое, и те — дети. Нет, я понимаю, что в вашем мире уход за собакой делом почетным не является, но без отдачи не будет и результата! Мечи же вы свои точите, маслом смазываете, чистите… А собака — существо живое, в отличии от железки!

Ёншин долго молчал, что-то решая. Потом сообщил:

— Наверное, мы не очень хорошо друг друга поняли. Если чужаки кажутся нам странными, то, наверное, и мы кажемся им чудными. Давай поговорим снова: мне нужны собаки-воины. Подготовь их. И научи моих людей управляться с ними.

— Не выйдет, — вздохнула я и на десятый круг принялась объяснять, что одного хотения мало. Пара проводник-собака должна сложиться. И в основном, за счет желания проводника.

— А у ваших бойцов я такого желания не заметила. Ну, и кроме того, поняла еще кое-что. Вы же их не для потехи хотите получить. Для войны. А я в боевых действиях участвовать не желаю. Да и вообще… пацифист я!

— Па-ци… Как?

Пришлось объяснять.

— Никто не любит войну, — согласился принц, — Но иногда приходится брать в руки оружие и сражаться.

— Пацифисты не согласятся, — парировала я, — Они вообще осуждают любые военные действия.

— Даже ради освобождения своей страны?

— Даже ради этого.

— И ты… тоже? — принц потер лоб, пытаясь осознать.

— Я? Ну, положим, для меня есть случаи, когда взять сковородку и треснуть по башке — самое то. Ну, или автомат… Но не в этом случае. Ваше Высочество, зачем мне эта ваша война за трон? Мне бы просто выжить. А так получится, что иду я против власти…

— Единственная законная власть в этой земле — я! — вскипел Ёншин, — Я — единственный законный наследник! А если Террах не признает за мной это право, тем хуже для них!

— Подождите, Ваше Высочество. Я не совсем понимаю, о чем речь…

— Ну да. Ты же чужак. Но о Террахе слышала? С тех пор как мы проиграли, даже правители нашей многострадальной страны должны просить у них разрешения сидеть на троне. И Наследника без позволения Императора не смеем назначить. На все нужно их одобрение… Этим дядя и пользуется.

— А я здесь причем, Ваше Высочество? Я не желаю участвовать в этих играх.

— Но мне нужна твоя помощь, — растеряв вдруг весь свой запал, сообщил принц.

— Да какая? Собак так быстро не подготовить… А уж отряд — тем более. Несколько лет ждать?

— Нет. Столько ждать нельзя. Но боевые собаки пригодятся всегда. Хотя бы для охраны границ, чтобы принять первый удар врага.

— Для этого вам надо стать Императором.

— Именно — Императором. А не ваном, — вздохнул Ёншин. — Ты будешь на моей стороне?

— Я могу быть только на своей собственной стороне, Ваше Высочество. Оставьте эту затею.

— А если я пообещаю вернуть тебя обратно?

— Что? — я не верила ушам, — Есть способ вернуться?

— Не знаю, — честно ответил принц, — Но когда я стану Императором, клянусь — сделаю все, что смогу, чтобы найти возможность сдержать слово. А пока будут идти поиски, ты не будешь знать ни в чем нужды!

— Вот как… — я потеряла остаток надежды, но мысли кружились в голове, как запертые в клетку синицы. Даже если шанс вернуться домой призрачный, упустить я его не могла.

— Все-таки я не понимаю, зачем вам это. На пути к престолу из меня плохой союзник.

— Зато почти незаменимый, когда придется защищать этот самый престол. Я уже обещал тебе свободу действий. Но может, тебе надо что-то еще? Может, я должен поклясться как положено, перед лицом Четырех Духов-Хранителей?

— Было бы неплохо, — буркнула я, сдаваясь, — И еще одно: если со мной что-то случиться… мои собаки… Вы должны будете позаботиться о них. По настоящему позаботиться, а не посадить на цепь и забыть.

— Хорошо. В этом я тоже поклянусь! — и он потащил меня к еще не разобранному помосту.

Свидетелями клятвы стали все деревенские. Он слушали, качали головой и… молчали. Раз принц счел подобное необходимым — не им спорить. А я пыталась собрать мысли в кучу и понять: а правильно ли поступаю? Но, с другой стороны, я не теряла ничего, кроме жизни. А какой она будет за пределами этой гостеприимной деревни? Судя по тому, что я успела узнать об этом мире, не очень приятной. Так что риск казался оправданным.

Я приняла клятву принца, и это неожиданно сделало меня «своей». То, что Его Высочество взял на себя заботу обо мне, словно проломило ту незримую стену отчуждения, которая сохранялась, несмотря на всю лояльность жителей деревни. Настороженность исчезла, и я полностью погрузилась в новую жизнь.

Работы как и прежде, хватало — вернулись все те, кого я прогнала в запале. Но теперь они держались тише воды, ниже травы. Мои распоряжения выполнялись молниеносно. Из-за обещания принца, или им устроили выволочку, я так и не сумела выяснить.

Обучения я тоже построила по другому. Прошлась по деревне и забрала всех молодых собак и щенков, из тех, кто не забивался в угол при моем приближении, или не вел себя как крыса, загнанная в угол.

— Буду убирать негодных по мере обучения. Да, сил уйдет больше, но нам же нужен быстрый результат, — сообщила я удивленному Туанхо.

На него легла забота по обеспечению собак подходящей пищей — требухи от кур уже не хватало. Он не уставал напоминать охотникам, что теперь нужно больше мяса. И мои ученики все свободное время проводили в лесу — ставили силки, искали зверя покрупнее, чтобы накормить подопечных. А поскольку никто не заменял основных тренировок с оружием, вскоре они уже с ног валились.

Мне приходилось почти так же трудно. Я никогда не любила организационную работу, предпочитая быть исполнителем. Но теперь выбора не оставалось. Приходилось заботиться обо всем: дежурства, рацион, уроки… Дети перестали обучаться отдельно. Они просто садились в сторонке и записывали или запоминали. Только Куён и Юмин участвовали наравне со взрослыми. Но с них и спрашивалось больше. Так, под опеку Куён я отдала того палевого щенка, которого она принесла мне когда-то. Сука стала подростком, и обещала стать красивой собакой с замечательным характером. Но, несмотря на это, общий курс дрессировки эта необычная парочка проходила на общих условиях.

Кроме всех этих забот, я продолжала изучать язык, как письменный, так и устный. Живя в своем мире я считала, что страдаю так называемым «лингвистическим кретинизмом», поскольку все мои попытки выучить иностранный язык заканчивались неудачей. Теперь же я стала подозревать, что мне просто не везло с преподавателями. А вот писать аккуратно у меня не получалось — линии кривлялись, точки скакали, куда хотели. Разобрать мои каракули могли немногие, и поэтому все, что следовало записать, я продолжала надиктовывать.

Занятий с оружием я тоже не оставляла. Вертеть пращу получалось плохо, но вот ножи все чаще летели в цель. Особенно, когда мальчишек в роли преподавателя сменил Туанхо. И учителем он оказался безжалостным. У меня спина отказывала, и мышцы ломило от повторяющихся движений, а мужчина заставлял меня метать нож снова и снова:

— Нарабатывайте сноровку! Тогда сможете метать почти не глядя, с разворота.

То, что теперь ко мне обращались в вежливой форме, как к уважаемому человеку, поначалу льстило. Но после я поняла, что это всего лишь последствие наших с принцем взаимоотношений. Его клятва связала нас крепче брачных уз.

Загруженные под завязку дни летели один за другим. О том, что близится весна, я поняла не по оседающему снегу, и не запаху талых вод, что витал в воздухе, а по стуку молотков — в центе деревни снова возводили церемониальный помост.

Теперь нам предстояла череда праздников. Проводы Госпожи Черной Черепахи плавно перетекли во встречу Лазурного Дракона. А это означало, что наступил Новый Год. Тренировки отменили, люди праздновали от рассвета и до заката, а потом продолжали веселиться до утра.

— Сейчас везде так, — рассказывал мне захмелевший Туанхо, — В городах гремят фейерверки, а в столице небо вообще не темнеет. Знаете, почему? Нет, не знаете. Разноцветные огни отпугивают злых духов. И чем больше огней, тем дальше убегут беды. Поэтому даже в маленьких деревушках на пять-семь домов, и то стараются запустить в небо что-то яркое. Да хоть фонарик со свечой!

Я тут же вспомнила флеш-мобы дома. Конечно, красиво, когда в небе парят сотни алых фонариков, отражаясь в речной воде… Но сколько мусора потом приходилось убирать! А если летом, в жару, такой огонек падал на землю, не успев погаснуть, почти гарантированно возникал пожар.

— А мы тоже запускать будем?

— Вы же не верите в духов! — рассмеялся Туанхо, — Но фонарей, как и фейерверка, не будет по другой причине. Наша деревня скрыта от мира в лесной глуши. Мало кто знает об убежище Наследного Принца. А огни нас выдадут. Обязательно выдадут! Поэтому эта часть праздника запрещена. Духам придется довольствоваться яркими ленточками да простыми подношениями.

Но кто-то считал по другому.

В одну из ночей в небо взлетели бумажные фонари. Свечи ярко светились в темном небе, словно вспыхнули новые звезды. В деревне переполошились, но виновного не нашли. Ёншин приказал усилить расставленные вокруг деревни патрули, а жителям не соваться глубоко в лес. Вовремя принятые меры себя оправдали — очень скоро внешний круг охраны столкнулся с чужаками. Местный Глава Округа послал своих людей выяснить, кто молится духам в самом сердце леса, куда даже ведьмы в поисках колдовских снадобий не забредают.

Когда атаку отразили, принц собрал жителей деревни на площади:

— Не хочу думать, что это предатель навел на наш след врага. Буду считать, что фонари запустили по недомыслию. Но теперь надо уходить — власти не простят вам поддержку того, кого объявили преступником. Собирайтесь. Берите только самое необходимое и уходите. Мои люди проводят вас в безопасное место. Конечно, придется начать все сначала, но ваши жизни дороже.

Плача и проклиная того, кто так старательно отправлял свои пожелания духам, жители деревни начали собираться. Женщины пытались упихнуть в узлы как можно больше, мужчины ругались, требуя оставить большую часть нажитого.

Меня, как всегда, беспокоили собаки. Нюта и Даша могли спокойно пройти весь путь, но среди моих подопечных были и щенки, которым переход грозил гибелью. Тревоги рассеял Туанхо:

— Малышей понесут на руках их проводники. Приготовьте все необходимое. И не вздумайте оставить свои записи!

Члены моего отряда спешно сколачивали ящики с отверстиями, а их жены плели корзины из веток. Получались своеобразные носилки, которые несли по двое. Щенки просовывали в отверстия носы, и в глазах страх перемешивался с любопытством.

— Мастер, — подскочил ко мне Сунунг, один из учеников, — что делать с мясом?

— Пока холодно, донесем. А там видно будет. И травы не забыть! Ох, а еще… — и я, совершенно забыв про парня, кинулась проверять запасы, пытаясь понять, что можно безболезненно оставить.

— Не переживай так, все доберутся, — успокаивал меня в краткие часы отдыха Ёншин, — В другой деревне начнем снова. Главное, довести людей и животных!

Коров забили всех — в эту пору для них пришлось бы тащить еще и сено. Лошадям предстояло нести свой корм самим.

Несколько дней пошли в суетливом бреде, и когда пришло время отправляться, все вздохнули с облегчением. Но тут меня снова ждал сюрприз — оказалось, я должна идти отдельно от остальных.

— Мы все разделимся, — объяснил Ёншин, — располземся по дорогам, смешаемся с людьми. И соберемся в назначенном месте. Твои ученики понесут щенков тайно, но если их настигнут, они бросят собак — жизнь людей важнее!

— Почему я не могу идти с ними?

— Ты не воин, — Ёншин единственный еще обращался ко мне на «ты», — И тихо ходить не умеешь. Возможно, даже задержишь или помешаешь. Но в то же время, я всегда смогу найти и новых собак, и даже новых воинов. Но не мастера по собакам. Ты — единственная. Тебя и твоих собак будет охранять Винхо. Туанхо вас догонит. И не бойся — они отличные воины!

Два бойца, столь необходимые жителям деревни, отдавались для моей охраны. Но в глубине души я радовалась — мне, с моей внешностью чужака, с незнанием обычаев не преодолеть весь путь в одиночку. Попадусь на первой же тропинке! И все же совесть заставила возразить:

— Может, и одного хватит?

— Нет! — отрезал принц, — Если с тобой что-то случиться, я стану клятвопреступником. А это закроет передо мной дорогу к трону. Император должен остаться незапятнанным! Ну, и еще… Я не прощу себе, если ты погибнешь, Стелла. Ты очень важна для меня!

Почему-то я купилась именно на эти слова. «Ты очень важна для меня». Не «нужна», не «пригодишься»… Именно — важна. И я согласилась.

На рассвете меня ждал Винхо. А я торопливо давала последние указания, проверяла щенков… Пустить все на самотек было очень страшно, но приказы принца здесь не обсуждались. И, как оказалось, не только я переживаю за учеников, но и они — за меня. Когда пришла пора отправляться, к нам подскочил одетый для долгой дороги Сунунг:

— Мастер, позвольте, с вами пойду я.

Винхо ответил вместо меня:

— Его высочество приказал мне сопровождать госпожу Стеллу. Не беспокойся, я справлюсь.

— Но…

— Сунунг, — я постаралась успокоить взволнованного юношу, — с Винхо я в безопасности. А вот тебе лучше быть с собаками. Им тоже нужна зашита.

Юноша вздохнул, погладил сунувшуюся ему под руку Нюту и послушно отошел.

— Вы готовы? — поинтересовался у меня Винхо.

— Да, — я поудобнее перехватила узелок с самым необходимым и подозвала собак: — Не отставать!

Винхо тут же забрал мою ношу и приторочил к седлу стоявшей недалеко лошади:

— Давайте, я вам помогу!

Мужская оодежда, удобная на площадке, давно стала привычной. Но в этот раз и Ёншин, и Туанхо настояли, чтобы я оделась, как подобает женщине. Главным козырем оказалась плотная вуаль, прикрепленная к широкой шляпе. Она закрывала меня до талии, пряча и лицо, и фигуру:

— Будете играть роль знатной дамы. Никто не посмеет требовать показать лицо, даже люди из Министерства Охраны Правопорядка. Вот, покажете им это, — Туанхо протянул Винхо деревянную табличку размером с ладонь. На ней чернели глубокие борозды, выжженные раскаленным железом, а к правому верхнему углу крепилась алая кисть с деревянной бусиной, — это пропуск. А это для госпожи…

Узкая дощечка с выцарапанными иероглифами. Желобки залили алой краской, и бусинка на кисточке оказалась того же оттенка.

— Это коралл? — не удержалась я.

— Да. Так метят именные дощечки некоторых дворянских родов, близких к трону. Вас не посмеют досматривать. Пусть Дух Дороги будет к вам милостив!

Изображать знатную даму оказалось не сложно. Нужно было только молчать, прямо держать спину и спокойно сидеть на лошади. Остальное взял на себя Винхо: выбирал дорогу, заботился о собаках, а на постоялых дворах выбивал для меня отдельную комнату. Сам оставался сидеть у порога, сжимая в руках меч. А еще постоянно ругал меня за то, что забываю вести себя с ним, как со слугой:

— Малейшее подозрение может привести к провалу! Пожалуйста, соберитесь!

— Я стараюсь, — лепетала я в ответ, понимая его правоту.

— Стараетесь? Тогда зачем вчера сами на лошадь сели? Вы, конечно, наших обычаев не знаете, но хотя бы слушайтесь!

С лошадью действительно получилось неловко. Но… здесь не использовали лесенки или приступки. В их качестве выступали слуги. Так, чтобы сесть верхом, мне приходилось наступить на спину вставшего на четвереньки Винхо! Я не смогла себя заставить.

За что чуть позже получила нагоняй уже от Туанхо:

— Он не из клейкого риса сделан, не развалится. И еще… Если я скажу — бейте, не сомневайтесь, так надо. Поверьте, мы выдержим. И он, и я.

Пришлось готовиться морально. К счастью, до таких мер не дошло, но каждый вечер, входя в комнату на постоялом дворе, я падала без сил. Даже к собакам меня не подпускали — Винхо кормил их сам. Первое время девочки косились, но получив у меня разрешение брать еду, сметали из мисок все, что туда клали.

С ними вообще пришлось сложно. Если лабрадор еще смахивал на дворняжку, то с ротвейлером пришлось поломать голову. В конце-концов Туанхо стал говорить всем любопытным, что это подарок заморского купца моему отцу. Люди мало знали о том, что происходит в других странах, и любую сказку принимали за правду, но отследить наш путь по необычной собаке при желании было бы несложно. В конце-концов Туанхо добыл подходящую по размеру дворнягу, выкрасил её в черно-рыжий цвет и велел:

— Слушайтесь Винхо. А я попробую запутать след.

Как будто у меня был выбор!

Постепенно я привыкла к своей роли, да и монотонная дорога успокаивала. Я перестала дергаться и обратила внимание на окружающее.

Деревеньки, которые мы проезжали, походили одна на другую, словно дорога водила по кругу. Низкие глинобитные дома на основании из камней, соломенные крыши. Дворы зачастую даже оград не имели, только пхенсан у входа, да поставленные одна на другую деревянные клетки, в которых жили куры. Гуляющую саму по себе птицу я здесь ни разу не видела. Коров же вообще почти не держали, разве что в богатых имениях. Но их мы обходили стороной, предпочитая останавливаться на постоялых дворах.

Они тоже мало чем отличались. Невысокая ограда из камней охраняла широкий двор, где располагался главный дом, пара сараев и конюшня, представляющая из себя навес. А сам дом состоял из главного зала с кухней, и нескольких комнат. Иногда они располагались в отдельном здании, но чаще под одной крышей с хозяйским жильем.

В каморках помещался только сундук да низкий, мне до плеча, шкаф. Кровать заменял матрас, который расстилали прямо на полу. Но в гостиницах побогаче можно было снять две, или даже три смежные комнаты. Там выбор мебели был побогаче, и Винхо обычно такие постоялые дворы и выбирал.

— Зачем? Я понимаю, что Ёншин дал достаточно денег, но лучше их поберечь!

— Вы — знатная дама. Забыли? Нужно соответствовать. Господин мне голову оторвет, если с вами что-то случиться!

И он продолжал расплачиваться серебром. При виде литых дисков с фигурной дыркой в центре, у хозяев отпадали все вопросы, и они даже соглашались на то, чтобы собаки вошли в дом. При условии, что из комнаты мы их не выпустим.

Вскоре я поняла причины подобной лояльности.

Бедняки редко пускали в оборот серебро. Про золото и говорить нечего, его берегла даже знать! Расплачивались либо рисом, либо солью. Последняя оказывается, была редкостью не только в нашей деревне, но и в стране:

— У нас нет соляных гор. Так что приходится везти из-за границы.

— А моря? — удивилась я? Хоть одно море здесь есть?

— Есть. Но Террах запретил выпаривать соли выше дозволенной нормы, и половину мы должны отдать вместо дани. Ван ничего не может с этим поделать…

— Король? — удивилась я, — Я считала, что правит Император!

Винхо горько усмехнулся:

— Когда-то так и было. Но после войны у нас один Император — тот, что сидит на золотом троне в Террахе. Наши правители потеряли права использовать этот титул. Так что Императором государя называем только мы. Во всех официальных бумагах он — верный подданный, вассал Терраха. Ван.

— Понятно, — прониклась я политическими интригами, — и что, ничего нельзя сделать?

— Только если война… Но Террах установил много ограничений. Наместники строго следят, чтобы на подвластных территориях не возникли очаги сопротивления. Ну, и принимают меры. На Ранко наложена большая дань, мы едва можем наскрести необходимое.

Жизнь простых людей в стране и вправду не отличалась беззаботностью. Снег еще только начал покрываться льдистой коркой, да кое-где оседали сугробы, а крестьяне уже готовились к весне. Инструменты из хорошего железа могли позволить себе не многие, да и из плохого не хватало, так что то тут, то там я видела, как ладятся деревянные мотыги. Плуги, в которые предстояло впрячь волов, тоже изготовляли из дерева.

— Но в основном поля будут обрабатывать вручную. Мало кто в состоянии прокормить волов.

А рисовые поля уже готовили к сезону — то тут, то там ходили крестьяне, проверяя, как сильно осел снег, в порядке ли системы орошения…

— Кроме риса сеют еще ячмень, сорго и бобы. У людей много работы, а живут впроголодь…

— А тут еще чехарда на троне, — посочувствовала я.

— Тсс, — резко оборвал меня Винхо, — не стоит упоминать об этом даже, если рядом никого нет. Духи ветра могут подхватить слова и донести их до ненужных ушей.

Я замолчала, хотя и не верила во все эти сказки про духов.

Так же Винхо старался держаться подальше от шаманов:

— Их духи-покровители могут раскрыть наш секрет. Тогда беды не миновать.

Я только вздыхала и подчинялась.

Несмотря на интерес к окружающему, конец путешествия обрадовал. Одна нервотрепка закончилась, начиналась другая — предстояло обживаться в чужой деревне.

Знакомых в ней оказалось немного: мои ученики, семьи Куён, Юмина и нескольких воинов, в том числе — Винхо. Перед тем, как явится к старосте деревни, я все же спросила у него:

— Почему именно тебя выбрали для того, чтобы меня провожать? Насколько я знаю, некоторые из моих учеников просились заменить тебя.

Мужчина рассмеялся:

— Это было бы логично, дать ученикам сопровождать своего Мастера. Только вот, — он хлопнул по шее коня, на котором я проделала весь путь, — Стремительный довольно известен среди людей. Но никто даже не подумает, что на любимом боевом коне Наследного Принца путешествует женщина!

Все встало на свои места. Я еще раз убедилась, что принц куда хитрее, чем кажется. И, возможно, я правильно поступила, согласившись ему помогать. Но только что мне делать, если его враги окажутся еще умнее?

Вслух я ничего не сказала, только рассмеялась, поддерживая

ГЛАВА 5

Привыкать заново оказалось не легче, чем узнавать все сначала. Хотя я уже сносно общалась на местном языке, жители деревни старались держаться подальше. Особенно после того, как местный шаман проверещал что-то нечленораздельное, тыкая в меня своей палкой. Я остановилась, рассматривая орущее нечто, и это того стоило!

Невысокий, тощий и, судя по покрытым морщинами лицу и шее, довольно старый. В этом мире я вообще не могла слету определить хотя бы примерный возраст, люди выглядели очень молодо. Но не шаман! Этого гнули к земле то ли годы, то ли великие знания. Выглядел он так, словно топтал землю не меньше двухсот лет. Остальные, судя по почтению, которое ему оказывали, считали так же.

Совершенно слепой, он передвигался, опираясь на длинную палку с крюком на конце. Им он довольно ловко цеплял попадающихся на пути мальчишек, и те старались улизнуть, едва видели пестрое одеяние.

Кроме яркого цвета нарядов старика отличали длинные белые волосы, замотанные в сотни жгутов. На конце каждого болталась или бусина, или лента, преимущественно красная или желтая. А еще каждый шаг шамана сопровождался звоном бубенцов, подвешенных на пояс. Иногда к ним прибавлялся стук маленького барабанчика на короткой ручке, который старик вертел в руке, заставляя привязанную колотушку ударять в натянутую кожу то с одной стороны, то с другой.

Нюта очень заинтересовалась этим звуком. И барабанчиком заодно — вдруг это игрушка? Но едва она повернула голову в сторону шамана, тот закатил форменную истерику. Орал, топал ногами, махал в сторону собак палкой. Даша насторожилась на дубину, пришлось довольно резко пресечь её интерес.

Но я так и не могла понять — как старик понял, что собака повернула к нему голову? Обе шли по команде «рядом», голоса не подавали…

Шамана едва успокоили. Но относиться ко мне стали очень неласково.

Так, мое желание взять девчонок в дом натолкнулось на бешеное сопротивление местных. Они требовали привязать обоих. И наотрез отказались помочь в обустройстве остальных собак.

Неожиданно мои ученики проявили инициативу. Несколько дней они что-то плели из веток. Оказалось — будки! Двойные стенки забили внутри резаной соломой, а сверху обернули плотными циновками.

— Это временно, собакам уже сейчас негде жить!

И Дашу с Нютой они отстояли. Староста выделил мне землянку на отшибе. Крыша кое-где подтекала, а дым, вместо того, чтобы улетать в трубу над очагом, клубами лез обратно.

Мужчины быстро решили проблему: вернувшись от собак, я с удивлением увидела суету вокруг землянки. За один день её привели в жилой вид, а потом… начались чудеса.

Сначала я поняла — шамана возле питомника не видно. Оказалось, ученики поговорили с ним, запретив приближаться к собакам. Особенно — к Нюте и Даше. Потом я с удивлением заметила, что в мое отсутствие кто-то прибирается в доме. Оказалось — Куён. Девочка добровольно взвалила на себя эту обязанность, а все попытки запретить натыкались на обиды. Проблему разрешил её отец. После очередного выговора, он привел ко мне заплаканную дочь:

— Вы учите её обращаться с собаками. Она выбрала этот путь, и теперь не должна с него сворачивать. Вы — её Мастер. Это правильно, что она заботиться о вас. Такова доля ученика.

Как ни странно, остальные подтвердили его слова. И «помощников по хозяйству» у меня прибавилось. Ученики, взрослые мужчины, рубили дрова, таскали воду, подметали двор… И при этом считали, что не делают ничего особенного.

Винхо только посмеивался на мои жалобы:

— Все правильно. Они ученики! Стелла, вас что-то еще заботит?

— Шаман. Он не подходит к собакам, но я боюсь, вдруг что-то подсыпет…

— Ему это не надо. Ну, подсыпать. Достаточно воззвать к духам. Но не беспокойтесь. Старик предан принцу. А раз Его Высочество велел содержать собак здесь, то он скорее защитные чары поставит!

Это подтвердил и вернувшийся принц. Первым делом он успокоил меня известием, что все деревенские живы-здоровы, а Туанхо благополучно добрался до места. Вторым — угомонил деревенских. В оборотах он не стеснялся, так что отношение ко мне поменялось почти мгновенно. Даже шаман угомонился.

Вечером принц пригласил меня к себе:

— Спасибо, что добралась живой.

— Это заслуга Винхо.

— И его тоже. И спасибо, что справляешься, несмотря на недомыслие этих людей. Они просто считают тебя чужой. Но потерпи еще немного. Как мы и говорили, весна принесет много перемен.

— Вы обещали мне, что собаки не примут участие в бою!

— Да. И твои ученики — тоже. У вас другая задача: подготовить достаточно как людей, так и собак. Я уже отдал приказ показывать тебе всех щенков. Отбирай нужных, отсеивай негодных. Все, как мы и договаривались. И еще. Почти все мужчины уйдут со мной. Пожалуйста, помоги уберечь эту деревню от чужаков! Даша ведь может с этим справиться?

Выбора у меня не оставалось. Я ответила согласием.

К весне в деревне и вправду осталось мало мужчин. Ни одного из моих учеников не забрали, и они продолжали заниматься с какой-то внутренней злостью. Зубрили записи, тренировались сами, работали с собаками… А я прибавила к своим обязанностям еще одну — стала выходить на дневное патрулирование леса.

Мокрая прошлогодняя трава хорошо скрадывала следы, если только под ней не пряталась ветка. Я научилась ходить почти бесшумно. Даша шла рядом, а Нюта ловила потоки ветра, или сновала, уткнувшись носом в землю. В один из дней она насторожилась, и я подала знак патрулю. Мужчины моментально скрылись с глаз, а я жестом подозвала лабрадора и положила руку на вздыбившийся загривок ротвейлера:

— Рядом!

Ниже по склону, скрытые от меня каменными выходами и деревьями, застыли трое мужчин. Напряженные позы выдавали волнение, а взгляды, которые они кидали на Дашу, не предвещали ничего хорошего. Поэтому я усадила собаку и обратилась к пришельцам:

— Что вы забыли в этих краях?

Туанхо уже давно внушил, что не стоит быть слишком вежливыми к тем, кто является в эту глушь с оружием. Если пришли друзья, они поймут холодный прием, а с врагами церемониться нечего.

— А ты кто такая? — ответил вопросом на вопрос один из них.

— Вопросы здесь задаю я, — расхожая в моем мире фраза подняла настроение и чуть успокоила: воины селения рядом, просто до поры до времени не показываются гостям. Перед женщиной пришельцы скорее раскроют свои намерения, чем перед толпой вооруженных мужчин.

— Ты так думаешь? — мой собеседник сделал пару шагов по направлению ко мне.

Даша заворчала, и он остановился, с презрением глядя на собаку.

— Так зачем вы здесь? Дело пытаешь, аль от дела лытаешь? — знакомые с детства фразы помогали погасить панику — мужчины даже не пытались демонстрировать дружелюбие.

— А вот тебя не спросили…

Таких быстрых движений я не ожидала. Мужчина, что стоял ближе всех ко мне, вдруг оказался рядом. Словно перетек с места на место. Я не заметила, как. Зато Даша была настороже.

— Фу! — я понимала, что не успею.

Меч сверкнул на еще слабом весеннем солнышке, а я привычно кинулась прикрывать собаку собой. Но ничего не произошло. Разве что тот, кто осмелился поднять руку на Дашу, вскрикнул и скрючился на земле, схватившись за руку. Запястье пробила стрела.

А те, кто выпустил её, уже стояли вокруг.

Стрелы, направленные на незваных гостей готовились сорваться с плетеных жил. Старший тихо спросил:

— Ты цела? А то нам голову оторвут, если не убережем.

— Да, все в порядке, — я осмотрела Дашу. Ни царапины.

А дозорные уже обезоружили пришельцев и даже связали им руки.

— Не хотите ничего рассказывать — не надо. Потом петь будете.

Идя рядом с пленными, я не спускала с Даши глаз. Собака честно выполняла приказ — охраняла. И когда она пробегала рядом с пленниками, те вздрагивали. А тот, кто разговаривал со мной, смотрел с откровенной ненавистью.

Хотелось заслонить от него Дашку, увести прочь… Но у нас были свои обязательства. А еще меня беспокоили слова старшего: «Потом петь будете». Я никогда не имела розовых очков в отношении мира, в который попала, а последние недели стерли последний налет романтических бредней. Мужчины, которых мы пленили, скорее всего, не выйдут из деревни живыми.

Пока шли, я не могла понять, что мне кажется странным. И только на подходе в деревню догадалась — прическа. В этом мире она имела особое значение.

Мальчики носили длинные косы, завязанные на конце простым ремешком. После обряда совершеннолетия, который проводили лет в двенадцать-тринадцать, часть волос на макушке закручивали в пучок и закрепляли специальной заколкой, которая напоминала втулку. На голове она держалась с помощью длинной шпильки. После того, как мужчина женился, шпилька меняла форму — она приобретала утолщение на конце, и по мере рождения детей его украшали камнями; зеленые символизировали мальчиков, прозрачные — девочек. Ну, а если первенцем оказывался сын, его отмечали алым.

После появления внуков прическа снова менялась. В «дулю» закручивали уже все волосы и закрепляли специальным колпачком — символом мудрости.

Судя по возрасту, над нашими «гостями» уже несколько лет как провели обряд совершеннолетия. Но вот заколки не носил ни один из них. Мужчины просто собрали часть волос на затылке, закрепив ремешками. А еще вплели в прическу разноцветные бусины и красивые перышки. Я задумалась — такое подошло бы женщинам…

Да и одежда у мужчин оказалась щегольской — кожаные панцири не могли скрыть ярких цветов шелковых нарядов. Незваные гости словно подчеркивали свою красоту… и, надо сказать, они ничем не уступали поразившему меня Ёншну.

По деревне мы шли в полной тишине. Встречные люди оставляли свои дела и провожали процессию задумчивыми взглядами. А потом шли следом.

Мужчин в полной тишине вывели на площадь и поставили на колени. А потом примчался Туанхо и отвел их в дом принца.

Тишина взорвалась сотней голосов. Я ничего не разбирала в этом гвалте, и подошла к Винхо, который спокойно чистил коня Его Высочества.

— Не удивляйтесь их виду. Ёнмираны, они всегда такие.

— Кто?

Это слово иногда звучало в обиходе, но его значения до сегодняшнего дня оставалось за границами моего восприятия.

— Воины Магнолии. Ёнмираны. Дети знатнейших семейств. Вы что, действительно ничего не знаете?

Поняв, что я не шучу, Винхо даже коня чистить перестал. Бросил щетку в ведро и повернулся ко мне:

— Это плохо. Чтобы выжить в этом мире, вы должны знать о нем все. Надеюсь, ёнмираны не затаили на вас зла. Но собаку под защиту духов отдать нужно.

— Ничего не понимаю, — как всегда, когда дело касалось безопасности собак, я запаниковала, — Винхо, объясни нормально!

— По приказу Первого Императора, после обряда Совершеннолетия сыновья дворян обязаны явиться ко двору. Ранг отцов роли не играет. Это могут быть и дети министров, и тех, кто вынужден работать, чтобы прокормить семью. Явившись во дворец, юноша проходит экзамены по военному делу, каллиграфии, умении петь и играть на музыкальных инструментах, а так же складывать хянгу.

— Чего? — не поняла я.

— Хангу. Магические стихи. Вы и этого не знаете?

— Заклинания, что ли? — попыталась выяснить я.

Но Винхо махнул рукой и продолжил:

— Кроме того, очень внимательно смотрят на внешность. Юноша не должен иметь никаких врожденных изъянов и не уступать в красоте женщине. Только тогда ему позволяется стать Воином Магнолии.

— Ну, стал… а дальше?

— Их обучают воинскому делу, стихосложению, умению внятно излагать свои мысли, врачеванию, а главное — общению с духами! Ёнмираны пользуются их расположением, что совсем не лишне во время сражений. Ну, кроме того, юношей обучают мыслить широко, как и положено государственным мужам. Со временем именно из них получаются лучшие министры. Как военные, так и мирные.

— О как! — я переваривала полученную информацию, — Получается, что они — правая рука вана? О, прости — Императора…

— Да, — Винхо сделал вид, что не заметил моей оплошности.

— Тогда что они здесь делают?

— Мне тоже это интересно. Тем более, что пришел сам Хансо-ран.

— Это кто?

— В желтой одежде. У него еще на головной повязке нефрит. Хансо-ран пользуется влиянием у товарищей, даже поговаривали, что в следующем году он может стать предводителем ёнмиранов.

— Значит, там что-то серьезное затевается, — я передернула плечами, стараясь отделаться от неприятного ощущения.

В реальность меня вернула лошадь. Она фыркнула прямо в лицо и зашлепала губами., требуя угощения. Винхо рассмеялся:

— Ну и вид у вас… Ой, простите, учитель.

— Как-как ты меня назвал? Что-то не видела тебя на занятиях.

— Да я слышал все, о чем вы рассказываете. И понял, что с лошадьми примерно так же. Ты к ним с терпением и лаской, и они тем же отвечают… За науку — спасибо, — Винхо сложил руки на животе и почтительно поклонился.

— Подозреваю, ты и раньше это знал, — пробормотала я, — только не задумывался!

Но ничего не значащая болтовня не смогла отвлечь нас от напряженного внимания. То я, то Винхо кидали взгляды на дом, в котором скрылась делегация. В том, что за его стенами сейчас решается судьбы многих и многих, сомнений не оставалось. И когда тяжелая дверь распахнулась, выпуская принца и его гостей, деревня замерла.

Но ничего не произошло. Ёнмираны поклонились Ёншину и в сопровождении Туанхо направились к околице. Но, когда проходили мимо меня, Хансо-ран остановился.

Принц насторожился. Винхо подобрался. Рука Туанхо легла на рукоять меча, а ёнмиран крикнул, обращаясь к Ёншину:

— Ваше высочество! Эта женщина — ведьма! И этот черный демон рядом с ней накличет на вас беду!

Поднялся ропот. Взгляды стали колючими, словно и не жила я в деревне долгое время. Чтобы превратиться в толпу, людям понадобилось время, равное трем ударам сердца.

Нюта прижалась к ногам. Даша, почуяв опасность, вздыбила шерсть. А я приготовилась драться и погибнуть в неравной борьбе, потому что из боевых навыков у меня имелось только умение кидать нож.

Неожиданно рядом встал Винхо. Потом сквозь толпу пробился Сунунг. Лук в его руках был готов к бою, а наконечник стрелы смотрел в грудь Хансо-рана:

— Я скорее поверю, что это ты — колдун! — гулко прозвучал его голос.

А мои ученики пробирались ближе, и вскоре взяли меня в кольцо, не подпуская тех, кто поверил ёнмирану. Даже Куён попыталась подойти, но её вовремя перехватил отец.

Ёншин разборок не допустил:

— Даже если Стелла — ведьма, то она на моей стороне. А я не разбрасываюсь союзниками.

И толпа отступила.

Ёнмираны ушли. Деревня вернулась к повседневной жизни, но холод, возникший между нами, не рассеялся. Я все чаще натыкалась на ледяные взгляды, а во след собакам летело шипение. Больше всего доставалось ласковой Нюте — пнуть ротвейлера никто не решался. Дошло до того, что я перестала оставлять собак одних даже в доме.

В этой молчаливой войне мои ученики остались на моей стороне. Воины установили дежурства, так что будки с молодняком ни на минуту не оставались без присмотра. Так же, после того, как я нашла в миске Даши иглы, усилился контроль за кормами.

Принц не сразу заметил напряженность. Но когда понял, в чем дело, пришел в ярость. Его выступление деревенские запомнили надолго. И пакостить перестали. Правда, особой любви между нами тоже не возникло — слова Хансо-рана все еще звучали в ушах.

Визит ёнмиранов тоже долго не забывался. Из-за полной таинственности стали рождаться слухи. Одни утверждали, что воины Магнолии готовы поддержать принца, другие шептались, что они принесли Его Высочеству последнее предупреждение министра, и над головой Ёншина уже занесен меч палача.

Сам принц не опровергал, но и не подтверждал ни одну из догадок. А потом собрался и уехал, прихватив с собой Туанхо. Но перед этим долго убеждал меня не бояться и не бросать обучение людей:

— Поверь, твои знания важны для всей нации. Поэтому не только обучай, но и записывай все, что вспомнишь. И не беспокойся, твои ученики получили приказ охранять и тебя, и твоих собак. А о питомнике сама позаботишься.

После беседы с Его Высочеством я немного успокоилась. Все же те, кто у меня в учениках ходил, уже успели стать воинами. Многие из них носили в волосах заколку, а кое-кто и вовсе собрал волосы в знак появления внука. А из-за ранних браков дедушками здесь становились в полном расцвете сил. Так и получалось, что под моей командой оказался небольшой военный отряд из пятнадцати человек.

И работы нам хватило.

Деревенские не посмели ослушаться прямого приказа принца, так что и еду мы получали качественную, и навредить собакам никто не пытался. Но когда дело дошло до отбора недавно народившихся щенков, оказалось, что всех их какой-то мор выкосил.

Я перепугалась. Вакцин в этом мире не существовало, ветеренария, насколько я поняла, вообще находилась в зачаточном состоянии, и касалась больше коров и лошадей. Собак лечить в этом мире пока не додумались.

Я ввела строгий карантин. К молодняку входить теперь разрешалось, только сменив верхнюю одежду и переобувшись. Своих девчонок вообще посадила дома, выводя только там, где не бегали местные собаки. Прививки прививками, но кто его знает, что за зараза.

Успокоил меня Сунунг. Ворвался во двор, отбросил лук, с которым ходил на охоту и зло объявил:

— Нет никакой заразы! Эти… сами собак потравили.

— Ты о чем? Как это — потравили? Кто? — у меня в голове не укладывались слова лучника.

— Да вот так! Решили, что лучше убить, чем позволить вселиться в собак демонам!

— Бред! — ноги стали ватными, благо пхенсан оказался рядом, — Какие демоны?

— Они до сих пор помнят слова Хансо-рана. И считают, что он прав.

— А… что же делать? — впервые за все время я почувствовала себя по-настоящему беспомощной.

— То же, что и раньше, Мастер — учить нас и воспитывать тех собак, что есть.

А молодняк меня радовал. Отбраковать пришлось всего нескольких особей, так что сейчас в будках располагались десять служебников, и та палевая, за которую отвечала Куён. Девочка старательно выполняла свои обязанности, так что я только радовалась, глядя, как она обучает малышку тем или иным командам.

Остальные тоже не ленились. Щенки, ставшие крепкими подростками, отличались добрым нравом и хорошей психикой. А еще очень хорошо усваивали норматив. Так что к лету я планировала потихоньку ставить некоторых на рукав.

— Куён, твою Плюшку тоже будем на защиту ставить! Пусть она и ласковая, но постоять за тебя должна!

Клички щенкам давала я. Щенок Куён быстро отъелся, потолстел, так что пришлось даже на диету сажать. Понятно, когда «кабачком на ножках» выглядит лабрадор, хотя ему тоже не полезна такая кондиция, но для рабочей дворняжки лишний вес мог привести к катастрофе. Дисплазии я не желала ни одному из своих питомцев.

Так, день за днем мы дожили до весны. Растаял снег, прошла распутица, дороги между деревнями стали удобными, и по ним засновали путники. Крестьяне торопились возделать поля, и купцы доставляли им инструменты, беря взамен сухие целебные травы и оставшуюся соль. Женщины тоже не дремали — в плетеных коробах торговок лежали гребни, серьги, шпильки: долгой зимой их вырезали из дерева.

Наша скрытая в лесах деревня тоже не осталась в стороне. Женщины и немногие мужчины, прихватив незамысловатые товары, уходили узнать новости и прикупить самое необходимое. И вести, что они приносили, не радовали.

Громом среди ясного неба разнеслась над страной весть, что во дворце вскрыли гнойник — заговор против канцлера, отца Вдовствующей Императрицы. И виновным в этом признали Его Высочество Ёншина.

Вовлечены оказались все слои: от министров, до простолюдинов. Аресты накрыли столицу частой рыболовной сетью, мало кто из заговорщиков спасся. Но, несмотря на пытки, ни один не выдал принца, так что выдвинуть против него обвинения не смогли.

В конце весны несколько дней столичные жители содрогались, наблюдая казни. Дворян казнили, отрубая головы. Простолюдинам повезло меньше: их руки и ноги привязывали к волам и гнали животных в разные стороны. Но даже перед страхом смерти уста терзаемых не произнесли столь желанного канцлером имени.

Осудить Принца Ёншина не получилось. Но его изгнали из дворца и столицы, определив для жизни провинцию, омываемую холодным морем. Там, без союзников, опальному потомку Императоров предстояло ждать смерти — тот, кто представляет угрозу власти, долго не живет.

Приходящие новости сплотили меня с учениками — деревенские жители все чаще шептались при виде меня и собак. А тут еще старик-шаман взялся за старое. Я с ужасом ждала день, когда нас в открытую обвинят в неудачах принца.

Но прежде, чем струна натянулась до предела, до деревни добрался гонец. Старейшины тут же собрались в Главном доме и долго о чем-то совещались. Простой люд немедленно нашел себе дела поблизости, но ничего нового не узнали. Кроме того, что Его Высочество дал приказ собрать остатки своей «армии».

Собирались быстро и тихо. Женщины старались не показывать слез, и даже детишки научились плакать молча. Но недобрые взгляды в нашу сторону усилились: мой отряд трогать запретили.

Ученики ходили злые, и занятия проходили без привычных уже шуток. Собаки чувствовали настроение и тоже нервничали, отказываясь усваивать новые команды. Гнойник следовало вскрыть и вычистить прежде, чем разовьется сепсис.

— Вы можете прямо сказать, что с вами происходит? — я отменила тренировку прямо на поле, не позволив отвязать собак.

— Принцу важен каждый человек! А мы здесь, без дела.

— Принцу важны обученные люди, именно поэтому вы здесь, а не там!

Я говорила, но мужчины только делали вид, что слушали. Они были не здесь, а там, рядом со своим предводителем.

— Хорошо! Вы взрослые люди, должны понимать, что делаете. Идите. Я тут сама справлюсь… если собак не потравят.

И они ушли. Но на их место пришли жены и дочери. Нет, они не собирались учиться. Но охранять собак от подогреваемого шаманом гнева местных жителей у них получалось. И на кухне, которая здесь тоже находилась на улице, не позволяли урезать рацион. Отряд ребятишек под предводительством Куён чистил площадку, выгуливал подопечных, так что недопески с радостью забирались в будку и спали до утра без задних лап. А я делала все остальное: в этом возрасте подростки усваивают все моментально. Упустишь время, научить будет сложнее.

Деревня затаилась. Женщины работали в поле, сажая редиску, тыкву, чеснок и лук. Дети и старики ходили в лес, собирать молодые побеги папоротника-орляка и черемши. Они приносили еще какие-то растения, но мне, городскому жителю в третьем поколении, их вид ни о чем не говорил. Все равно закуски и супы получались отличные!

Я не выдержала. Тоже сходила за добычей. Щи из молодой крапивы вызвал удивление, но старики одобрили, и хозяйки старательно запоминали рецептуру. Кто записывал на клочках бумаги, а кто просто смотрел, повторяя все мои действия.

Неожиданно совместная стряпня сломала лед. Женщины, поняв, что от меня можно узнать что-то новое и интересное, коситься перестали. А я научила их жарить яичницу. Как оказалось, об этом незамысловатом блюде местные ничего не знали. Но когда поняли, что в качестве добавки можно использовать практически все имеющиеся у них продукты, от риса до лука, в течении нескольких дней включили его в обязательное меню, хотя нехватка яиц в деревне заметно ощущалась.

И только отношения стали налаживаться, как снова примчался гонец!

Он ворвался в деревню, чуть опережая патруль. Разгоряченный скачкой и новостями, с трудом дождался старейшин. И развернул свиток из черной материи.

Тут же воцарилась тишина. Я крутила головой, стараясь понять, почему все замерли, почтительно сложив на животе руки и потупив взгляд. Но спрашивать не решилась, испугалась нарушить какой-нибудь важный обычай. А гонец, чуть отдышавшись, начал зачитывать:

— Его Императорское Величество, Правитель Ранко, король…

Длинный перечень титулов правителя я честно пропустила. Местный язык уже не вызывал сложностей, а вот запомнить географические названия казалось невозможным. Но имя Императора заставило меня встрепенуться:

— Император Ёншин, седьмой в династии…

Я охнула. И меня поддержали остальные. Значит, нашему Принцу все удалось? Ай да молодец!

Гонец терпеливо дождался, когда возбуждение толпы схлынет, и продолжил.

От витиеватых фраз документа у меня голова пошла кругом. Все, что я поняла — Ёншин, став Императором, официально признавал помощь людей из тайных деревень. Беглым рабам он возвращал свободу, должникам обещал выплатить недоимки из казны. Остальных тоже ждали награды.

А мне, «Мастеру по боевым собакам», надлежало явиться в столицу вместе с учениками и питомцами. А дабы никто не преградил мой путь, в личные сопровождающие для меня Император отправлял Хансо-рана.

Восторга это сообщение у меня не вызвало.

К счастью, ёнмиран не торопился исполнить приказ. Пока ждали его и готовили собак к путешествию, вернулись мои ученики. Они не успели к перевороту, но рассказали куда больше, чем гонец.

Путь Ёншина к трону на самом деле оказался полным боли и слез. И те казни, что потрясли нас несколько недель назад, оказались не случайны. Среди приближенных принца оказался человек канцлера, так что отец Императрицы знал почти все с самого начала заговора и ждал удобного случая. И когда назначили день переворота, начал действовать.

Министры, поддерживающие принца, подверглись жестоким пыткам. Но ни один его не выдал. Напротив, все дружно брали вину на себя, утверждая, что Ёншин ничего не знал. Точно так же поступили и простолюдины. Они заплатили жизнями за безопасность Наследника, и дали ему возможность воплотить их мечты в жизнь.

Меня потрясла такая безоговорочная преданность. Да, люди в деревне тоже любили Ёншина, готовы были за ним и в огонь, и в воду… Но я только теперь поняла, насколько они оказались верными. И впервые за все время подумала, что мне на самом деле повезло — я оказалась на стороне честного человека. Почему-то потерять его доверие не хотелось.

Хансо-ран явился с новым приказом. Император велел доставить меня и моих двух собак уже к коронации. Остальных собак доверяли отряду. Я получила несколько слитков серебра и мешок соли, чтобы обеспечить их всем необходимым в пути.

Старшим назначила Сунунга. Ответственный, исполнительный мужчина быстро соображал и пользовался у остальных авторитетом. Но времени, как всегда не хватило. Хансо-ран торопил, и всю ночь перед выездом я провела, записывая распоряжения на бумаге. Их оказалось немало, я старалась учесть все ситуации. Сунунг посмеивался, но помогал, время от времени подсказывая верное решение или меняя сгоревшие свечи. К утру я окончательно убедилась в правильном выборе командира.

Кроме приказа о скорейшем прибытии в столицу, Хансо-ран привез мне в подарок от Императора коня и одежду. К счастью, мужскую. Но повозиться, чтобы одеть её правильно, пришлось.

Нижние штаны из тонкого полотна доходили до колен. Верхние, из рами, завязывались на щиколотке специальными ремешками.

Запашную рубашку сшили из белого узорчатого шелка. На неё одевалось нечто среднее между халатом и длинным кимоно. Сверху полагалось носить длинную, ниже колена, жилетку без рукавов. Поскольку пуговиц не полагалось, все скреплялось широким вышитым поясом с узлом на спине. А вместо уже привычных лаптей обула низкие сапожки из мягкой кожи, и краги до колена.

Отросшие волосы я убрала так же, как ёнмираны — скрепив шнурком на затылке. Как оказалось, именно такую прическу носили незамужние девушки. И повязала на голову украшенную нефритовым диском ленту. Тусклое медное зеркальце размером чуть больше мужской ладони, отразило что-то несуразное. Я списала все на плохую полировку, но в чан с водой смотреться не рискнула.

Хансо-ран ждал у оседланных лошадей. Сбрую рыжего мерина украшали ленты и перья, а маленькая вороная кобылка обошлась простой уздечкой и высоким седлом.

За зиму я окрепла физически, так что верховая езда не стала трагедией. Беспокоило другое — широкие покрышки седла не позволяли работать шенкелем, а управлять только корпусом и поводом казалось сложным. Но через пару дней я свыклась с новой манерой езды, и путешествие стало приносить удовольствие.

Как же оно отличалось от прошлого! В отличии от Винхо Хансо-ран оказался ужасным собеседником. Мои вопросы вызывали в лучшем случае улыбку, но чаще он даже не пытался сдержать смех. Ёнмиран совершенно не делал скидку на то, что я — человек из другого мира, не знакомый с местными реалиями. И все мои попытки объяснить, что у нас по-другому, наталкивались на презрительное хмыканье. К концу пути я поняла: Хансо-ран считает уклад своей страны единственно правильным, а все, кто живет по другим законам — дикари.

А вот собаки его заинтересовали. Правда, он долго возмущался, что ночевать приходилось за пределами селений — чем ближе к столице, тем меньше владельцы постоялых дворов горели желание пустить в дом собак, пусть и за дополнительную плату. А оставлять девчонок одних не желала уже я. Может, он рад был отправить меня вместе с ними в сарай, но приказ Императора нарушить не осмелился. А там, как я смогла понять, четко указывалось: «сопроводить со всевозможным бережением и вниманием». Касалось это и Даши с Нютой. В указе даже их имена прописали!

В первую же ночевку «на свежем воздухе» Хансо-ран не спал ни минуты. Как привалился спиной к дереву, любуясь переливами углей в костре, так и просидел до утра. То, что Даша караулила наравне с ним, так и не понял.

Поспал мой сопровождающий всего ничего — пока я завтрак готовила, да собак кормила. И, судя по выражению лица, так и собирался без сна обходиться. Поэтому следующим же вечером я сообщила:

— Отдыхайте, Хансо-ран. Даша предупредит, если кто подойдет. Она отлично охраняет.

Он смерил собаку взглядом. Потом перевел его на меня:

— Лай-то поднимет, да успеем ли?

— Лай? Нет, она рычать будет. И никого не подпустит. Её остановить не так то просто, разве что стрелой.

— Что-то я такое о ней уже слышал. Эти собаки — вместилища духов? Или — сами духи?

— Собаки они. Давайте уже спать, а?

По лицу Хансо-рана пробежала гримаса — я использовала не самую вежливую форму обращения. Но в деревне разговаривали просто, и путаться в цветистых выражениях, присущих столичной знати, желания не возникало.

— Собаки не понимают человеческой речи! — выдал ёнмиран набившее оскомину утверждение и расстелил тигриную шкуру, которая служила ему постелью. Мне полагалась шкура рыси, и я не знала, связано ли это вообще с каким-либо статусом. В этом мире можно было с ума сойти, пытаясь понять систему рангов. «Святая кость», «белая кость», «стальная кость», и еще с десяток разных «костей» обозначали в стране не только род, но и положение! Например, представитель «черной кости» не мог даже и мечтать о получении государственной должности, даже самой низкой. Максимум ему разрешали подметать двор в каком-нибудь учреждении. А их в Ранко оказалось немало! Министерства и департаменты регламентировали каждый шаг человека с рождения и до смерти. Попытавшись понять, я вскоре отказалась от этой затеи. Казалось, ставшие нарицательными «китайские церемонии» нашего мира — милые причуды на фоне местных. И я начала опасаться, что во Дворце все еще хуже. А подготовиться времени не оставалось — Хансо-ран торопился, и стены столицы выросли перед нами уже на пятый день пути.

ГЛАВА 6

Лента из штрихов плоских камней с темными прожилками скрепляющего раствора.

Она выныривала из-за горизонта справа, и убегала влево, так что конец терялся вдали. А прямо перед нами алели в сумерках ворота, укрепленные большими медными шишками.

Сверху, прямо над смотровой площадкой, раскинул черепичные крылья навес. На его красных столбах горели факелы, освещая стражу в стальных доспехах, и пятачок земли перед воротами. Сейчас он был пуст — после захода солнца вход в город запрещался. Но Хансо-рана это не смутило. На его зов сверху свесился воин в кожаном доспехе. Поняв, что перед воротами ёнмиран, тут же позвал старшего. Ему Хансо-ран и показал металлическую пластинку с выбитым узором.

На стене послышались крики, и через пару минут ворота распахнулись. Правда, из них выскочили стражники, и их копья, направленные на нас, вызывали неприятные ощущения.

Хансо-рану, казалось, все равно. Он ударил коня ногами и перестук копыт громким эхом объявил о нашем въезде в город.

Темные улицы казались лабиринтом. Но Хансо-ран уверенно свернул на одну из них.

Сложенные из камней заборы укрывала глиняная черепица. С высоты седла я могла заглянуть во внутренние дворы, но темнота скрывала тайны людей лучше замков. Лишь тени, рожденные от света домашних ламп, танцевали на стенах из бумаги, выдавая расположение жилого дома.

Постепенно заборы менялись. Исчезла черепица, а камень сменила глина. А чуть позже дворы вывернули свое нутро наизнанку, лишившись и такой малой защиты.

Я вертела головой во все стороны — кто знает, когда еще смогу осмотреться. Но едва слышный звук снизу заставил насторожится: так утробно рычала Даша, когда ей что-то не нравилось. Но ёнмирана впереди меня ничего не настораживало. И все же своей собаке я верила больше:

— Хансо-ран, что-то не так!

Он обернулся, подбираясь. И успел скатиться с седла, когда стрела пролетела там, где секунду назад находилась его голова.

Тень вынырнула из темноты. Именно так — вынырнула. Человек в черной одежде, с закрытым лицом. Я не увидела, скорее почувствовала движение, и Даша повисла на запястье врага, не позволяя опустить меч. Но человек оказался хитрее — в левой руке появился кинжал.

Хансо-ран успел вовремя. Быстрое движение, и я заткнула рот обеими ладонями, глядя, как падает на землю отрубленная кисть. А рядом, зажимая искалеченную руку, валится и сам убийца.

Хансо-ран ногой откинул его оружие в сторону и, больше прислушиваясь, чем озираясь, подошел к поверженному. Чтобы сорвать маску хватило секунды, но изо рта раненого уже текла темная струйка крови. Хансо-ран проверил дыхание и выругался:

— Надо торопиться. Они могут напасть снова. Госпожа Стелла, если это случиться, скачите по направлению ко Дворцу.

— Это куда? — выдавила я, старательно гася панику.

— Вот, возьмите, — в моих руках оказалась нагретая теплом тела пластинка, — Покажите любому стражнику и велите отвести вас во Дворец. Там вас проведут к Императору.

— Х…хорошо, — зубы у меня еще стучали, но Хансо-ран понял.

Рассматривать рисунок было некогда. Я затолкала табличку за отворот воротника, как до этого делал и сам Хансо-ран, и ударила лошадь ногами. Хотелось как можно скорее покинуть это проклятое место.

Ёнмиран хорошо знал дорогу. Он безошибочно поворачивал то вправо, то влево, словно на стенах домов висели светящиеся в темноте указатели. Цокот копыт будил собак во дворах, и за нами шлейфом летел сполошный лай. Даша с Нютой не обращали на него внимания, и я в тысячный раз похвалила себя, что не жалела времени и усилий на их обучение. Но вот нож не предусмотрела. Как и меч. Техника защиты немного иная, чем при ударе палкой. Конечно, навыков у Даши пока хватало, но следовало отточить их как следует.

Мысли о дрессировке и попытки не отстать захватили полностью. И когда мы выскочили на освещенную площадь, я не сразу поняла, что путешествие закончилось, потому что стена впереди почти не отличалась от той, что окружала город.

Только приглядевшись, я заметила отличия. Вместо дикого камня стену возвели из ровных кирпичей, а башню над воротами покрыли штукатуркой. Навес над ней поражал размерами, а частокол копий наводил на мысли о сильной охране.

Внизу стражников тоже хватало. Семеро справа, и столько же — слева. В стальных доспехах, с алыми плюмажами на шлемах, они словно сошли со страниц исторических книг. Меня озарило: точно такие же крыши с приподнятыми краями я не раз видела в книгах! Китай! Неужели меня и вправду занесло в Поднебесную? Так, кажется, называли эту страну в древности… Но язык… Я его слишком просто выучила, а ведь китайский считается одним из самых сложных в мире! Да и наречий, насколько помню, не один десяток…

Из омута размышлений, в который я погрузилась с головой, меня вытащил Хансо-ран:

— Дайте подорожную!

— Что? А, пропуск. — я вернула пластинку. В свете факелов успела заметить на ней оскалившегося тигра в окружении замысловатого орнамента.

Но Хансо-ран, вместо того, чтобы направиться к воротам, поехал вдоль стены. На её вершине горели факелы, так что вымощенная плоскими камнями дорога хорошо освещалась. И ворота я сразу заметила.

Их не окружал почетный караул И навеса на было. Просто две массивные створки и стражник наверху.

Хансо-ран переливчато свистнул. Сверху раздался возглас узнавания и одна из створок сдвинулась, пропуская нас внутрь. Хансо-ран кинул поводья встречающим и жестом велел мне спешиться:

— В пределах Дворца ездить верхом имеют дозволение только родственники Императора и Высшие Министры. Следуйте за мной.

Прицепив Дашу и Нюту на поводки, я заторопилась следом.

Внутри Дворец состоял из целого комплекса построек. Большие дома и маленькие, кирпичные здания и открытые павильоны… Между ними змеились вымощенные каменными плитами дорожки. Местами они утопали в зелени, а иногда огибали покрытые листьями кувшинок пруды.

Освещения, чтобы осмотреться, хватало — через каждые двадцать шагов в небольших каменных чашах полыхал огонь.

— Пожара не боятся? Тут же все деревянное…

— Тщщщ! — Хансо-ран прижал палец к своим губам, — Здесь запрещено шуметь. Говорите вполголоса. А за огнем евнух смотрит!

Я посмотрела, куда он махнул рукой. Под деревьями едва угадывался человеческий силуэт.

Тут же появились еще вопросы. Но злить своего спутника я не решилась, он четко сказал — тишина в классе! И послушно пошла следом.

Здесь, внутри Дворца, ворот тоже хватало. И некоторые не уступали по мощности входным! Да и заборы тоже. К одному такому Хансо-ран меня и привел.

У входа тоже дежурили стражники. Но они совсем не походили на тех, что я встречала до этого. Юноши, почти мальчики. Очень красивые, насколько я рассмотрела в свете пылающего в чашах огня. Но от ёнмиранов их отличала прическа. Эти юноши поднимали волосы в высокий хвост, а вот лент и бус в них я не заметила. Даже обычных для этого мира сережек в ушах не было. Единственное, что могло сойти за украшение — небольшая ажурная нашлепка на головной повязке.

Стражи дружно поклонились и открыли ворота. Хансо-рана явно узнали. А он, не ответив на приветствие, пригласил меня входить.

Здесь убранство внутреннего двора оказалось поскромнее. Простые утоптанные дорожки. Даже фонарей на было! Вместо них Хонсо-ран взял круглый фонарик на длинной рукоятке. Свеча внутри едва теплилась, но света хватало, чтобы не споткнуться.

Он вел меня между длинными домами. Одни имели множество дверей и окон, у других их словно и вовсе не было, но каждый окружала узкая веранда достаточная, чтобы человек мог сидеть, поджав ноги. А еще я нигде не заметила ставших привычными пхенсанов. Без них дворики казались пустыми.

Хансо-ран остановился напротив длинного дома с множеством дверей. Тут же к нему подскочил юноша и, поклонившись, указал на одну из них. Хонсо-ран повторил жест, уже для меня, и направился внутрь.

Снимать сапоги труднее, чем соломенные лапти-чипсин, особенно, когда надо спешить. Но я справилась. И прошла в комнату. Даша с Нютой следовали за мной. Юноша издал какой-то то ли вскрик, то ли писк, но возмутиться не посмел.

— На какое-то время эта комната станет вашим домом, — сообщил мне Хансо-ран, — Я слышал, ваши собаки отличаются небывалой чистоплотностью, но все же убирать за ними вы будете сами.

— Где я могу их выгулять? Девочки, конечно, будут терпеть, но они не железные!

— Я оставлю указания на этот счет. А сейчас можете поужинать и отдохнуть с дороги. С вами останется Джунду. Не стесняйтесь спрашивать его даже о мелочах.

Юноша, стоящий на пороге, поклонился. А Хансо-ран просто вышел, даже не потрудившись попрощаться.

Джунду мялся на пороге.

— Что такое? — не выдержала я.

— У нас нет женских бань. Но для вас огородили часть мужской. Хансо-ран придет туда гораздо позже. А Досточтимая Кормилица Императора передала вам новую одежду.

Смыть с себя пот и пыль — что может быть лучше? Но тащить в баню девчонок… это даже для меня казалось лишним.

— Если я оставлю собак у входа, присмотришь, чтобы никто к ним не лез?

— Конечно, госпожа! — закивал юноша и повел меня мыться.

Баня здесь только носили это громкое имя. Чан с горячей водой, чан — с холодной. И большая бочка вместо ванны. Правда, всякой косметики на полках оказалось, как в хорошем салоне красоты!

— Ёнмираны дали разрешение вам воспользоваться всем этим… Вы же, наверное, ничего с собой не взяли?

Не в бровь, а в глаз! И даже сарказм в голосе показывал, что парень прекрасно знал, почему «не взяла». Потому что нету.

— Я благодарна ёнмиранам.

— Вам налить воду?

Я слишком устала, чтобы отмокать в чане. И отказалась:

— Спасибо. Не нужно.

Разобраться, чем мыться, оказалось сложнее, чем смешать в ведре горячую и холодную воду. Но уроки Соно не прошли даром, и я справилась. Меньше, чем через час, одетая в чистую, но не очень удобную одежду, я вышла к Джунду.

Мой новый наряд вызвал восторг у собак! Они даже взвыли от неожиданности. Да я и сама удивлялась, как умудрилась правильно нацепить на себя все эти нижние штаны, нижние юбки, платье и длинную жилетку без рукавов. А вот волосы оставила распущенными, чтобы высохли поскорее.

Успокоив собак, вернулась в свой новый дом. Джунду не отставал:

— Вы проголодались?

— Поздно уже готовить.

— Очаги Императорской кухни не гаснут ни на миг, дабы в любой момент накормить голодного. Подождите немного.

Он действительно вернулся очень быстро. Принес маленький стол-поднос, на котором выстроились плошки. Суп, рис, мелок порезанное мясо в соусе и несколько видов маринованных овощей.

Я взяла палочки. Металлические.

— Серебро?

— Да.

— А ты не будешь ужинать?

— Я уже ел. Кушайте, пожалуйста.

И вышел.

Я как раз решала, что, кроме риса, могу скормить собакам, как он появился снова:

— Досточтимая Кормилица Императора предупредила, чтобы для ваших собак готовили специальную еду. И велела сначала показать вам.

В мисках лежали кусочки сырого мяса, перемешанные с вареными овощами.

— Спасибо! — поблагодарила я искренне и Джунду, и Досточтимую Кормилицу.

Но, принеся все необходимое, юноша не ушел. Стоя у дверей он казался таким огромным! И я не выдержала:

— Может, присядешь?

Он опустился на пол, где стоял.

— Джунду, можно, вопрос задам? Я чужая в этой стране, не хочу показаться совсем дурой.

— Конечно. Нам велено помочь вам освоиться.

Кем велено, я решила не уточнять. А вот сам приказ порадовал.

— Мне говорили, что в этой стране положение мужчины определяет его прическу. Но такой, как у тебя, я еще не видела!

— Конечно! Я же ёнмино! А нас немного.

— Прости, я не понимаю. Ёнмино — это кто?

— Ученики ёнмиранов! Они готовят нас к испытанию.

— Какому? — у меня зародились подозрения.

— Если ёнмино проходит весь путь, и достойно выдерживает экзамен, то становится ёнмираном! Это ли не высшая и достойная мечта любого юноши из благородного семейства!

Я чуть не поперхнулась. Все оказалось куда проще, и интереснее, чем представлялось.

— Ты из благородного сословия?

— И мой отец, и моя мать носят ранг Белой Кости!

Я удивилась. И какое-то время усваивала полученную информацию. Потом снова приступила к допросу:

— Но тем не менее, ты прислуживаешь чужестранке.

То, как относились к иностранцам в Ранко, я уже знала. Свысока, опуская всех на несколько ступеней ниже себя. Разве что для террахцев делалось исключение.

— Такова воля моего ёнмирана. Я выполню любой приказ Хансо-рана.

Прозвучало пафосно, но в то же время я поверила, что ради своего наставника этот мальчишка действительно сделает, что угодно.

Купание и сытная еда помогли усталости. Я поняла, что еще несколько минут, и перестану соображать.

— А спать ты тоже в этой комнате будешь? — поинтересовалась на всякий случай.

Парень вспыхнул, но удержал себя в руках:

— Если вы поужинали, позвольте…

Он выставил столик наружу, а потом открыл низенький шкаф и достал два одеяла. Одно постелил на пол, вторым мне предстояло укрываться. Но куда больше меня обрадовали подушки! Настоящие, квадратные! Совсем как дома!

— Спокойной вам ночи. — пожелал Джунду прежде, чем выйти, — если что-то понадобиться, я за дверью. Ну, и мне приказано разбудить вас на рассвете — Его Величество желает видеть вас сразу после утреннего Совета.

— Спокойной ночи, — улыбнулась я, укладывая информацию в памяти.

Впервые за много дней я заснула с легким сердцем. Будущее рисовалось не таким уж и плохим. Ёншин обещал вернуть меня домой, и я верила, что теперь, став императором, он обязательно сдержит слово!

Но выспаться не получилось. Задолго до рассвета сквозь проклеенную бумагой дверь долетел шёпот Джунду:

— Госпожа Стелла! Госпожа Стелла, пора вставать!

— Не кричи! Проснулась уже!

Я торопливо натянула все одежки — в этом мире к наряду относились очень строго, и распахнула створки. Джунду принес воду для умывания и переминался с ноги на ногу, держа в руках медный таз:

— Досточтимая Кормилица Императора уже ждет вас.

— Собак надо выгулять!

— Господин Хансо-ран велел выпускать их вон на ту площадку!

Пятачок два на два, утоптанный до каменной твердости. Я порадовалась, что не асфальт — на него собаки наотрез отказывались делать свои дела.

— Слуги уберут, — понял мою заминку Джунду, — а вы поторопитесь!

— Их с собой можно взять? — показала на собак.

— Конечно. Пожалуйста, не задерживайтесь!

Подгоняемая нетерпеливым юношей, я почти бегом миновала и ворота, и сад. В предутреннем сумраке, в час, когда ночные птицы уже смолкли, а дневные не проснулись, он казался чем-то волшебным: огромные цветы, источающие благоухание, обрамляли мощеные дорожки, а усыпанные бутонами ветки образовывали своего рода арки.

Но полюбоваться чудесным видом не получилось, слишком сильно волновался Джунду.

— Нельзя заставлять ждать Досточтимую Кормилицу!

Я быстро скинула обувь у камня-ступеньки, и поднялась на узкую веранду. Служанки, в два ряда стоящие у входа, чуть склонились, и старшая из них объявила о гостье.

Досточтимая Кормилица Императора встретила меня у входа, чем привела слуг в изумление. Я заулыбалась — этим Соно сразу подняла мой ранг в глазах присутствующих: в этой стране вышестоящий и шага не сделает навстречу подчиненному без особой надобности. Но Соно всегда отличалась мягким характером.

— Добро пожаловать, — лицо кормилицы осветила улыбка, — мне сказали, ты прибыла ночью. Я велела привести тебя сразу же, но этот мальчишка… Надеюсь, ты все же выспалась, несмотря на неудобства?

— Да-да, спасибо! — я почти не лукавила. Несмотря на краткие часы сна, отдохнула прекрасно.

— Вот и хорошо. Пойдем, позавтракаем вместе. Твоих собак уже кормили?

— А? Собак? Нет… — я ошарашенно смотрела на обстановку комнаты.

Резные ширмы и невесомые занавески делили пространство на зоны. Низкие комоды заменяли подоконники, и рассветные лучи высекали искры на их лакированной поверхности.

Но больше всего меня поразил стол. Настоящй! Высокий! Совершенно не похожий на те подносы на ножках, что я видела прежде. И стулья. Полноценные, с гнутыми спинками и подлокотниками.

— Прошу, — Соно указала на один из них.

Я с удовольствием последовала приглашению.

Подали завтрак. Маленькие плошки, серебряные палочки и плоские ложки с навершием в виде сосны. Соно заметила мой интерес:

— Его Величество беспокоится о моем здоровье. Вот и окружает символами долголетия!

Она вытянула руку, обводя комнату. Широкий рукав платья мягко заструился вслед за движением.

Я огляделась. Почти на каждом окне покачивались бамбуковые пластины. Соприкасаясь, они издавали легкий стук. На комодах, тут и там, стояли разнообразные фигурки из поделочного камня. Удивила летучая мышь — её крылья украшала разноцветная мозаика, в которой преобладали красный и зеленый цвета.

— Коралл и жадеит, — пояснила Соно, — Первый придает старикам силу, второй продлевает годы… Но не будем о грустном. Кушай побольше, день предстоит долгий.

Неизменный рис подали каждому отдельно. Остальную еду предстояло брать из общих тарелок. Так же, как и в деревне. Я сделала зарубку в памяти — правила поведения за столом почти не отличались что в бедных домах, что при дворе Императора. Но Соно тут же разрушила стройную теорию:

— Если тебя пригласят к столу Императора, не смей отказываться. Но следи, чтобы не съесть больше, чем он. И не прикасайся к палочкам до того, как Его Величество не отведает третьего блюда.

— Я всегда считала, что правители едят после того, как пробу снимут…

— Специальные люди пробуют пищу Императора прежде, чем он прикоснется к ней. Но это не имеет никакого отношения к гостям. Ты чужая в этом мире, на некоторые нарушения правил глаза закроют. Но не простят, и при случае упрекнут в невежестве. Поэтому постарайся ничего не нарушать. Оборотней в этом месте больше, чем людей.

Я кивала, надеясь, что выражение про оборотней — фигуральное. В этом мире, где верят в духов, все может быть.

После завтрака Соно повела меня в другую комнату. У окна тускло поблескивало бронзовое зеркало в человеческий рост. Напротив раскинул рукава-крылья шелковый наряд.

— Нельзя появляться перед Императором в неподобающем одеянии, — сообщила Соно и подала знак служанкам.

Меня тут же проводили в купальню. Деревянный чан исходил паром, а на поверхности воды плавали розовые и белые лепестки.

— Омовение — часть ритуала для тех, кого впервые представляют ко двору. Но поторопись, Совет скоро начнется. Император желает видеть тебя сразу после него. И не беспокойся о собаках — я их покормлю. Говядиной, ведь правильно?

— Они не станут есть из ваших рук. Можно, я сама?

Мне дали несколько минут, чтобы проверить мясо и дать разрешение собакам есть. А потом вернули в купальню и запихнули в чан.

От ароматов и горячей воды кружилась голова, но девушек это не смущало. Они как следует промыли волосы, сокрушаясь, что для настоящей прически не хватит длины. Потом занялись телом. Просьбы позволить помыться самой просто игнорировались. Меня вертели во все стороны как куклу, и отпустили только, когда от жестких мочалок и притираний заалела кожа.

Завернув в большую простыню, меня оставили в покое. Но не надолго. Едва я пригубила поданный зеленый чай, как мучительницы вернулись. И началось одевание.

Теперь я на себе прочувствовала все прелести церемониальной одежды. Белье, сверху — короткие, чуть ниже колена, штаны на завязках и шелковая кофта. Две нижних юбки, и еще одна запашная кофта, из ткани голубого цвета. Мягкая, шелковистая…

— Из чего она?

— Рами, — коротко ответила служанка и продолжила процесс.

На все это великолепие надели длинное платье-халат. Длинные рукава доходили до кончиков пальцев, а из-за ширины почти касались пола. Серебристая безрукавка и широкий вышитый пояс завершили наряд.

— Теперь волосы! Постарайтесь! Госпожа Стелла не должна выглядеть замарашкой!

— Да, госпожа, — пропели девушки хором и усадили меня на пуфик.

Вокруг закружился людской водоворот. В волосы втерли душистое масло, прошлись расческами и подняли, открывая шею. Своей длины не хватило, и служанки использовали шиньоны, закрепив их длинными серебряными шпильками. Подвески в виде тонких цепочек слегка звенели при малейших движениях головы.

— Неплохо, — одобрила труды подчиненных Соно, — продолжайте!

На стол водрузили лаковый ящик. Привычным движением служанка откинула крышку. На внутренней стороне блеснуло квадратное зеркало, а сама коробка оказалась своеобразной косметичкой. Внутри, в строгом порядке, хранились баночки, горшочки и коробочки, а так же туго скрученные кусочки шелка и палочки разной толщины.

Мои робкие протесты во внимания не приняли:

— Я уже говорила тебе: любую твою оплошность используют, чтобы вышвырнуть из Дворца! Не давай им ни малейшего повода!

— Да кому это — «им»?

— Во Дворце полно оборотней, — повторила Соно и велела девушкам продолжать.

Белила и пудра на все лицо. Алые губы. Глаза, обильно подведенные черным. Я порадовалась, что бронзовое зеркало не передает всей «красоты». Но и того, что увидела, хватило.

— Я никуда не пойду в таком виде!

— Стелла, — снова начала Соно, но замолчала, поймав мой взгляд, — хорошо. Сделайте другой!

Вторая попытка оказалась успешной. Белил почти не использовали, а розоватая пудра лишь придала коже мерцающий оттенок. Губы чуть тронули розовым, а на веки нанесли серебристо-голубую пыльцу.

— Ты выглядишь простушкой, — вздохнула кормилица Императора, — Но, возможно, в этом твоя сила. Идем!

У выхода ждали сытые и довольные собаки. Соно махнула рукой, и служанка подала украшенный бахромой поднос. На нем свились кольцами ошейники и поводки.

— Негоже этим собакам ходить на простых веревках. Надеюсь, все по размеру?

Я помяла в руках кожу и с удовольствием вдохнула запах. Такого качества амуниция и в моем мире стоит немало, а уж тут тем более. Широкие ошейники украшали металлические вставки — ажурные ромбы и квадраты.

— Рисунок нравится?

Я присмотрелась. В переплетении проволоки угадывались животные: взлетающая утка, мчащийся тигр, раскинувший крылья орел…

— Очень! Но ведь это, наверное, очень дорого!

— Пустое. Ну, готовы?

И тут я окончательно поняла, что от предстоящей встречи зависит все.

Сад остался позади. Его сменил лабиринт двориков, в каждом из которых стоял павильон. Зеленая и красная черепица крыш создавала замысловатые узоры, а водостоки заканчивались оскалом неведомых чудовищ. Преобладающая красно-синяя цветовая гамма усиливала ощущение тревоги.

— Да не беспокойся ты так! — шепнула Соно, стараясь, чтобы не услышали идущие следом служанки, — Император благосклонен к тебе! Просто не разочаруй его!

Не разочаровать… Это казалось самым трудным. Что потребует от меня Ёншин? Кто знает, как изменились его желания.

Паника нарастала. Собаки почувствовали мое состояние и тоже заволновались. Пришлось считать до ста в прямом и обратном порядке и глазеть по сторонам — лишь бы не думать о будущем.

Получалось плохо — впереди, возвышаясь над всеми заборами и крышами, виднелось главное здание дворца. Золотые статуи драконов и взлетающих птиц сверкали на солнце, снова и снова приковывая взгляд. Но при этом все казалось таким знакомым! Что-то ночное…

Я напрягла память, вспоминая вчерашние ощущение. Что-то из моего родного мира… Китай! Точно. И этот Дворец подозрительно напоминает Запретный Город в Пекине! Я, правда, никогда там не была, но больше не сомневалась — я точно в Китае. Сомнения насчет языка я задвинула в самый уголок сознания.

А память услужливо подсказала все, что я когда-либо читала о китайских пытках. По спине пробежал холодок.

Большой Зал Приемов ситуацию не исправил. На его ступенях толпились сановники. Соно пошла прямо сквозь толпу, и мужчины в разноцветных балахонах и смешных шапках со шпильками расступались. Но я слышала, как за спиной тишина взрывалась десятками голосов. Тихими, похожими на шипение змей.

Слуга у входа протяжно объявил о приходе Досточтимой Кормилицы Императора и госпожи Стеллы, Мастера над собаками. Тяжелые деревянные створки распахнулись, пропуская нас в святая святых Ранко — зал, где решалась судьба всего народа.

Но сейчас моя собственная судьба волновала меня гораздо больше. От волнения я даже по сторонам не смотрела. Потупила взгляд, как велела Соно, и шла за ней, а в ушах гремело цоканье собачьих когтей по крашеному полу.

Настойчивый шепот вывел меня из стопора. Соно толкнула меня локтем:

— Поклон!

Всю дорогу она наставляла меня в этикете. Сейчас мне нужно поднять сложенные ладони — правая рука поверх левой — до уровня глаз, а потом опуститься на колени.

В спину словно железную спицу вставили. Шея одеревенела, так что я даже голову склонить не могла. Взгляд заметался испуганной птицей, выхватывая затянутые бумагой окна под самым потолком, алые квадраты подушек для сиденья на черном полу, киноварные столбы, подпирающие кровлю… И золотой трон прямо передо мной. К нему вели четыре ступеньки, каждая символизировала сторону света. Золотые опахала, одно с фениксом, второе с драконом, осеняли правую и левую руку правителя. А сам он смотрел спокойно и с любопытством.

Этот взгляд вернул мне уверенность. Ёншин явно изучал меня в новой обстановке. Проверял, как поведу себя… Глубокий вздох помог собрать мысли, чтобы не метались как синицы по осени.

— Приветствую Императора, и желаю ему десять тысяч лет жизни! — эхо подхватило слова обязательного приветствия и отразило от стен.

— Поклон! — шептала Соно.

Я смотрела не на неё. Ёншин, моя надежда в этом мире, восседал на золотом троне, и требовал моего внимания без остатка.

Но вставать на колени я не стала. Присела в глубоком реверансе. Складки жесткого платья легли по полу серебряными лепестками.

Ёншин понял. И не рассердился:

— Приветствую тебя, Стелла, в своем доме. И, как я и обещал, для тебя всегда найдется место под моей крышей, кусок мяса на моем столе, и кувшин вина в моих хранилищах.

— А еще ты обещал вернуть меня домой.

Как прежде мои слова, так теперь эхо подхватило смех Ёншина:

— А ты не теряешь времени. Ну что же…

Он кивнул, и Соно, отвесив поклон, попятилась. Шорох её платья стих, и двери закрылись, отрезав нас от остального мира.

— Да не волнуйся ты так! — Его Величество соизволил спуститься с трона.

Нюта тут же ткнулась ему под руку, чтобы погладил.

— Что, рада меня видеть? — он присел и потрепал собаку за ушами, — Смотри, хвост отвалится. А теперь давай серьезно, Стелла. Иди за мной!

Чиновник в темно-сером балахоне и смешной черной шапочке отступил, с поклоном пропуская Императора и меня. Двери распахнулись, открывая длинный коридор. Я уже отвыкла от глухих стен, и красновато-коричневый цвет крашеного дерева казался неуместным. Он вызывал какую-то тревогу… Но Ёншин казался спокойным.

За нами выстроилась вереница слуг. Тот чиновник, которому разрешили присутствовать в зале, шел чуть слева от меня. За ним — шестеро телохранителей. Я мельком оглядела их наряд. Он отличался от одежды простых людей только качеством ткани. А так — тот же набор. Только повязку на голове украшала замысловатая эмблема: странная птица, то ли взлетающая, то ли танцующая на камне.

Сразу за охраной попарно семенили служанки. Их возглавляла старшая дама, А может, фрейлина, я не знала, как здесь придвоные называются. От подчиненных её отличал цвет одежды — темно-синий, насыщенной индиго. А из-под кофты свешивалась яркая подвеска с длинной кистью. У остальных девушек украшений я не заметила. Даже колец. Но руки они старательно прятали в рукавах, так что могла и не заметить.

— Неуютно? — долетел до меня шепот Ёншина, — Привыкай. Ты теперь будешь жить во Дворце. И постарайся не нарушать обычаев. Я не смогу постоянно вытаскивать тебя из неприятностей.

— Да, Ваше Величество.

Говорить неформально с Императором в присутствии его придворных показалось неправильным. А чтобы не ошибиться, я решила всегда обращаться к нему почтительно. Не стоило подрывать авторитет правителя, когда это грозит неприятностями лично тебе.

Коридор перешел в открытую с одной стороны веранду, та перетекла в горбатый мостик, от которого змеилась мощеная серым камнем дорожка. Она привела нас к очередному дому, в который Ёншин меня и пригласил. Свита осталась за порогом.

Комната, в которую мы вошли, оказалась не намного меньше зала для советов. Вдоль стен выстроились шкафы с книгами, а между ними притаились низкие столы. Чиновники, которых я уже начала различать по специфическим балахонам, отложили работу и встали, приветствуя Императора. Повинуясь взмаху его руки, они покинули комнату ровной шеренгой.

— Ты тоже, Хеду.

Оставшийся было мужчина поклонился и последовал за остальными. Когда он проходил мимо, меня словно холодным ветром обдало.

Мое волнение передалось собакам, холки у них вздыбились, но я тут же одернула:

— Сидеть.

Обе послушались, но то и дело косились на дверь, за которой скрылся чиновник.

— Он им не понравился, — констатировал Император.

— Бывает. Люди разные.

— Но ты доверяешь мнению своих собак больше, чем моему? — припомнил Ёншин наш давний разговор.

— Больше, чем даже своему, — подтвердила я.

— Хеду служит мне много лет. Он надежный человек. И я ему доверю.

— Хорошо, — согласилась я, — Мне с ним дела не иметь.

— Ошибаешься. У моего секретаря много обязанностей, и вести с тобой переписку тоже будет он.

Я пожала плечами.

— Хорошо. Не будем сплетничать. Нам нужно многое обсудить.

С этими словами Ёншин поднялся на возвышение. Там, полускрытая прозрачной занавеской, стояла почти точная копия золотого трона из Зала Совещаний. Но её вырезали из темного дерева, позолотив только гриву змеевидного Дракона, клюв и лапы Феникса, когти и пасть Тигра, да глаза и лапы Черепахи.

— Нравится? — заметил Ёншин мой интерес, — поверь, сидеть на нем не так уж и весело.

— Верю. И не рвусь.

— Вот это правильно, — усмехнулся Ёншин и поманил меня дальше, за занавеску.

Часть стены повернулась, открыв проход в другую комнату, поменьше. Центральное место в ней занимал длинный стол.

— Тут будет спокойнее. И тебе, и мне. Я все время боялся, что ты поддашься перед придворными. Они бы тебе все косточки перемыли.

— Соно предупредила, — я устроилась на месте, указанном Императором — по левую руку от центрального стула.

— Везде-то она успевает! — улыбка Ёншина стала теплой, — Ну, к делу? Надеюсь, ты не забыла мою просьбу?

— О создании армии из собак? Я уже говорила — разве что небольшой отряд. На большее у меня сил не хватит.

— А если ты будешь не одна? У меня достаточно сил и средств, чтобы обеспечить тебя всем необходимым. И собаками, и людьми. Возьмешься?

Я закрыла глаза. Отказывать Императору в его собственном доме — глупость несусветная. Но я сомневалась. Отдрессировать одну-двух собак я могла не напрягаясь. Воспитать для них проводников — тоже, тем более, что тот отряд из деревни уже хорошо знает теорию, осталось поднатаскать в практике. Но мне предлагали даже не возглавить что-то вроде «ведомственного питомника». Мне предлагали создать его с нуля! С другой стороны…

— Хорошо! — решилась я, — Я обещала, значит — сделаю!

— Прекрасно! — радость Ёншина казалась искренней, — тогда надо подумать, как назвать ведомство и к какому министерству его прикрепить.

— А их много? — заподозрила я неладное.

— Ну, нам подходит военное, дворцовой охраны или министерство ёнмиранов.

— Можно еще как карательный орган судебного… такое же есть?

— Карательный… — задумчиво протянул Ёншин, — Подожди, ты о чем?

— В моём мире очень много хороших начинаний загнивало на корню только потому, что назначалось слишком много надзирающих и контролирующих органов. Отдайте свои мечты министерству, и ничего путного из этого не выйдет!

— Ты жила в странном мире, — задумался Император, — здесь немного по другому.

Я пожала плечами:

— Может быть, да. А может, и нет. Но скажите мне, разве из ваших чиновников кто-то разбирается в собаководстве? Или мне постоянно придется доказывать, что кормить собак надо именно так, а не сяк, или что мясо нужно именно такое, а не эдакое? И что делать надо, как я говорю, а не как захотела левая пятка министра?

Император молчал. Потом нехотя признал:

— Я погорячился. Наши миры очень похожи. Даже я, правитель, Отец Нации, не всегда могу продавить сопротивление чиновников.

— Так что делать будем?

— Подумать надо. Я многое не принял во внимание… А пока поживешь во дворце. Тебе же выделили комнату во Дворе Ёнмиранов?

— Да, — я вспомнила каморку, в которой ночевала, — Там куда удобнее, чем в деревне. И просторнее.

— Вот и хорошо. Иди, осматривайся. Я дам приказ не тревожить тебя и помогать во всем. Если что-то понадобиться, обращайся к Хансо-рану. Или, если нужда серьезная, то к моему секретарю, Хеду.

— А собаки?

— Собаки? Я уже велел, чтобы их не трогали.

— Я о других. Скоро прибудут щенки, которых я в деревне тренировала. И люди.

— А, эти… О них не беспокойся. Им уже выделено подворье в городе.

Надежда улизнуть от китайских церемоний расправила крылья:

— А может, я тогда там поживу? Заниматься, опять же, проще будет.

— Нет! — в голосе Ёншина зазвучала сталь, — Ты должна быть здесь! Это не обсуждается. Ступай.

Я поклонилась. Принц, которого я знала в деревне, молодой человек, что нашел меня в степи, стал Императором. И изменился. Передо мной сидел правитель, владыка целого государства. Я не знала его размеров, но само поведение Ёншина изменилось очень сильно.

ГЛАВА 6

За дверью я остановилась, не зная, куда идти. Телохранители замерли, словно раскрашенные статуи. Кажется, они даже не моргали. Служанки тоже застыли в полупоклоне, совершенно не обращая на меня внимания.

— Госпожа! — обратилась к мне девочка в светло-сиреневом наряде, — Досточтимая Кормилица Императора желает вас видеть!

Соно! Она позаботилась обо всем. Даже о комнатах для меня:

— Жить с ёнмиранами! Еще чего выдумали! Этих охальников розгами гонять надо, а государь только улыбается на их проказы! Вот, тут жить будешь!

Крохотный, по сравнению с остальными покоями, домик стоял в глубине сада. Весь в красно-зеленых узорах, он казался волшебным теремком. Я провела рукой по стене — часть рисунка оказалась искусной инкрустацией.

— Стекло это, не камни. Ну, заходи!

Внутренние стены делили домик на три комнаты. В самой большой стоял стол и стулья, а вдоль стен тянулись стеллажи с красивой посудой.

— Это селадон, — пояснила Соно, — из императорской гончарной мастерской. Нравится?

Узкогорлые кувшины, пузатые вазы, чаши с плавными изгибами… Они казались вырезанными из нефрита, и только едва заметные трещинки кракеллюра намекали, что это все-таки керамика.

— Если мешают, их уберут.

— Да, пожалуйста, — я осмотрела ненадежно закрепленные стеллажи, — Если собаки толкнут…

По знаку Соно фарфор убрали. Вместо него принесли сероватые вазы:

— Они красивы, но не имеют большой ценности. Если твоим собакам захочется, пусть бьют, — смеялась кормилица, пока я с сомнением рассматривала новое украшение.

Вторая комната предназначалась для служанок.

— Я приставлю к тебе парочку. Они и помогут, и подскажут. А обычаям и церемониям я тебя сама научу!

Когда-то, давным-давно, я увлекалась историей. И меня, наивную девочку, до глубины души поражали нравы при королевских дворах. Интриги, подковерные игры, лицемерие… Сомнения шевельнулись душе серой змеёй, недостаточно большой, чтобы опасаться, но довольно неприятной.

— Спальня. Нравится? Если нет, я велю сменить обстановку!

Она состояла из множества занавесок и… кровати. Настоящей! Большой!

С трех сторон её прикрывали резные ширмы, сверху ниспадали складки балдахина, так что вся конструкция напоминала беседку. Легкую, воздушную, наподобие тех, что украшали императорский сад.

— Нет-нет, мне все нравится!

— Вот и ладно! Сегодня придут девушки из швейного ведомства, снимут мерки. Негоже гостье Императора ходить в единственном платье! Ну и украшения подберем. #287284176 / 06-июн-2017 А пока — отдыхай!

Но осмотреться не получилось — Соно вернулась практически сразу. Её взволнованный голос заставил меня понервничать:

— Верховная Жрица хочет тебя увидеть.

— Это обязательно?

Я никогда не любила официальные мероприятия. Улыбаться, делать вид, что рад встрече, и при этом мечтать оказаться как можно дальше.

— Обязательно! С Верховной Жрицей говорят сами Духи-Хранители! А еще она — покровительница ёнмиранов. От того, какое ты произведешь на неё впечатление, зависит очень многое!

— Я думала, достаточно официально представиться Императору!

— Ох, милая. Жизнь — непростая штука. А у таких как ты, она зависит от многих людей!

К сожалению, Соно говорила истинную правду. Мне и так неслыханно повезло: я перенслась в другой мире, но осталась жива и невредима. Первый встречный оказался Принцем, который почему-то решил опекать незнакомку, так что удалось избежать не только смерти, но и других бед. Меня могли банально изнасиловать, продать в рабство… Да что угодно. Защититься самостоятельно я не могла!

А значит, надо идти к этой Жрице, мило улыбаться и выражать восхищение знакомством.

Храм Духов-хранителей располагался за пределами Дворца. Соно решила лично сопровождать меня, и у ворот нас ждали носилки — большие разукрашенные коробки с длинными ручками. Для Досточтимой Кормилицы Императора полагалось восемь носильщиков, я обошлась шестью.

— Не переживай. Придет время, и твой паланкин разукрасят алыми и синими кистями, и нести его будут двенадцать слуг, — неправильно поняла мое удивление Соно.

— Да мне все равно. Я думала, мы верхом поедем!

— Ну что ты. Лошади — это для мужчин. Садись!

Двое носильщиков подняли переднюю стенку ящика, предлагая мне залезть внутрь. Приставленная служанка подала руку, помогая сделать это изящно. Повинуясь жесту Соно, я позвала собак. Обе тут же устроились на свободном пятачке. Я пожалела носильщиков — мало им меня!

Внутри царил полумрак — свет с трудом пробивал заклеенные тонкой белой бумагой решетки с боков. Но я быстро поняла, что они поднимаются — паланкины оказались оснащены окнами!

Я тут же воспользовалась возможностью оглядеться.

При виде стражников, идущих впереди, прохожие жались к стенам домов или каменным оградам. Торговцы, расположившиеся прямо на обочинах, замолкали, но едва наш кортеж проходил, их голоса снова вплетались в общий шум.

Хотелось выйти, потолкаться в толпе, поглазеть на лотки, ощутить легкую прохладу разноцветных шелков… Но меня ждали в Храме.

Носилки покачнулись и твердо встали на землю. Дверца поднялась, и девушка протянула руку, помогая выбраться. Вовремя — у меня как раз начали затекать ноги. Да и душно оказалось ехать в бумажно-деревянном ящике.

Четыре стражника замерли, оглядывая окрестности. Служанки стояли справа и слева от носилок. Одну из них Соно приставила ко мне. Остальные четыре сопровождали её.

Носильщики застыли, припав на одно колено. А я не могла насмотреться на открывшуюся мне красоту.

Высокие, в человеческий обхват каменные столбы поддерживали крышу, крытую алой и черной черепицей. С приподнятых углов свисали алые и золотые кисти, а между ними покачивалась на ветру «музыка ветра». Бамбуковые трубочки едва слышно постукивали, создавая тихий аккомпанемент всему происходящему.

Тяжелые ворота, выкрашенные киноварью, приветливо распахнулись, и в сопровождении Соно я прошла между одетых в бело-черные одежды стражей. Под ноги легла приподнятая над землей дорожка из светло-серого камня.

— Не наступай, — успела шепнуть Соно, — Это «Путь Духов».

Я послушно сошла на обочину из такого же камня, но не покрытого замысловатым рисунком. И не сдержала любопытства:

— Что такое «Путь Духов»?

— Дорога, по которой имеет право ходить только Император, высшие военачальники в дни назначений, да Верховная Жрица.

Плавно изгибаясь, дорога вела в гору. Сделав девять поворотов, мы оказались у широкой лестницы, которая вела в сам Храм.

Высокое здание, напоминающее многоэтажную пагоду, словно готовилось взлететь на расправляющих крылья крышах. На каждой я рассмотрела какие-то фигурки.

— Духи-Хранители, — тут же пояснила Соно, — Тигр, Дракон, Феникс и Змееголовая Черепаха. Потом рассмотришь, нас ждут.

Чтобы подняться по лестнице, нам пришлось миновать две гигантские статуи сидящих львов.

— Киси! — не удержалась я от улыбки.

— Это собаки, — прошептала Соно и отступила, — Дальше иди одна. Тебя встречают.

На вершине лестницы, в окружении вооруженных женщин, стояла жрица. Ветер играл тонкой тканью её платья, так что, казалось, она утопает в белоснежном облаке. Дождавшись, когда я преодолею ступени, жрица моча развернулась и пошла вдоль стены, минуя главный вход. Стражницы окружили меня и повели следом.

За Храмом раскинулся целый город. Приглядевшись, я поняла, что это части одного здания, соединенный галереями, лестницами и переходами. Но проходить по всем не пришлось — створки голубовато-зеленой двери распахнулись, приглашая войти.

Навстречу мне из-за маленького стола поднялась женщина. Белизну её одежды оттеняли черные узоры, вьющиеся по широким рукавам и подолу.

— Приветствую тебя, дитя чужого мира.

Серебряные украшения в высокой прически качнулись. Бабочка, посаженная на пружинку, словно парила над цветком, и с каждым движением головы взмахивала крыльями.

— Приветствую и я тебя, Жрица, — попыталась я поддержать манеру разговора.

Она улыбнулась и пригласила меня присесть. Совсем молодая девушка, почти девочка, внесла поднос. На столе появились сладости — печенье, орехи в меду, сушеные фрукты. И чай. Жрица сама заварила его в зеленоватом чайнике и разлила по крохотным, чуть больше наперстка, чашечкам. И кивнула:

— Я понимаю, что обычаи другого мира отличны от наших. Не бойся нарушить некоторые устои наедине со мной — я пойму, если только это не сильно нарушит приличия.

— Благодарю, — пряча смущение за чашкой, я осторожно оглядела комнату.

Она мало отличалась от тех, что я видела во дворце. Разве что красных лент оказалось чуть больше. В домах они служили частью интерьера, поддерживали занавески или ширмы, но здесь их использовали иначе. Каждый сантиметр алого шелка покрывали золотые или черные символы.

— Это обереги. Я могу справиться почти со всеми вредоносными духами, но иногда хочется покоя, — жрица допила свой чай и протянула мне чашечку, придерживая двумя руками, — Не нальешь?

Горячий напиток заставил селадон помутнеть, но жрица не стала ждать, пока остынет. Поднесла чашку к губам, отпила и…

Керамика разлетелась на осколки, ударившись о край стола. Жрица хрипела, обхватив горло руками, словно её нечем было дышать.

Протяжно закричала бросившаяся к ней служанка. Через мгновения меня оттеснили в угол, но вскоре все закончилось: жрица вытерла лицо влажным полотенцем и позволила усадить себя обратно за стол. Взметнулся вышитый рукав:

— Все вон!

И пара темных глаз заглянула мне прямо в душу.

Два удара сердца я словно не жила. А третий вернул все на свои места. Только жрица больше не улыбалась.

— На границе лета и осени, чуть меньше года назад, Принц Ёншин последовал моему совету, и отправился к Жертвенному камню, что находится в самом сердце степей. Там он молился духам предков. И они оказались милостивы к своему потомку — на обратном пути Ёншин встретил тебя.

— Тогда уж, они оказались милостивы ко мне.

— Может, и так… Но я прошу тебя — не отпускай руку Императора! Тот, кто на вершине — всегда одинок. И это, наверное, правильно. И все же… Стелла, ты можешь сделать очень много для этой страны. И — для Ёншина. Настанет день, и он будет очень в тебе нуждаться. Прошу — будь рядом!

Я слушала эти откровения, и не понимала, чего хочет от меня эта женщина в белой одежде.

— Вообще-то, я очень хочу вернуться домой, — мой голос прозвучал робко, но был услышан:

— Император и я сделаем все возможное, чтобы это случилось. Но обещать — не могу. А пока… сдержи свое обещание. Воспитай для Императора воинов. Подожди. Вот, — мне в руку легли два плетеных из красных ниток кольца с затейливыми узлами и пышными кисточками, — пусть твои собаки носят эти обереги.

Я кивнула — что-то подобное в нашем мире одевали на шею собакам «от сглаза». Здесь верили в духов, а значит… лишним не будет.

Обратно в дворец меня доставили тем же способом — в ящике под названием «паланкин». У небольших ворот, ведущих во владения Соно, меня ждал Хансо-ран:

— Госпожа Стелла, ваша комната…

— Госпожа Стелла поживет у меня! — отрезала Досточтимая Кормилица, на мгновение показавшись в окошке, — А вам следовало бы поучиться уважению, ёнмиран!

Хансо-ран тут же сложил руки на животе и склонил голову. Так и стоял, пока наши паланкины проплывали мимо.

— Ну что за молодежь! — сокрушалась Соно, — Ну совсем не могут понять, что не может женщина жить в этих их казармах! Я поговорю с Его Величеством, он должен понять, что тебе, как главе ведомства, нужно отдельное жилье, а не закуток во владениях ёнмиранов!

— Его Величество сказал, что выделил подворье для моих нужд. Может, я туда перееду?

— Куда? Ты там была? Да и рано тебе еще самой… одной… в городе. Нет. Решено! Жить будешь у меня. И охрану к тебе приставлю, мало ли что. Времена нынче смутные.

Моего мнения не спрашивали, предоставив просто идти следом. Я предпочла не спорить — гнуть свою линию в чужом монастыре чревато.

— Но хоть взглянуть можно?

— Завтра. Сегодня отдыхай. Вот сейчас пообедаем… Голодная, наверно? С утра же не ела…

Время и вправду клонилось к вечеру. Из-за аудиенций мы обе пропустили обед. Но были дела и поважнее:

— Собак надо выгулять!

— Пойдем!

Невысокая плетеная изгородь отделяла кусочек сада — несколько деревьев на изумрудно-зеленом газоне.

— Вот это место подойдет?

— Здесь?

— Да. И не трудись убирать, для этого есть слуги. Как погуляете, тебя проводят!

С этими словами Соно удалилась, уведя за собой стайку девушек. Но одна осталась. Чуть согнувшись в привычном поклоне, она терпеливо ждала, пока собаки набегаюся.

— Спина не болит?

— Простите? — получила я непонимающий взгляд.

— Выпрямись, говорю. Спина, наверное, не железная, болит к вечеру?

— Нет, госпожа.

Решив, что тема неприятна, я её сменила. Но девушка на любые вопросы отвечала односложно, словно боялась сказать лишнего. И я оставила её в покое.

После прогулки девушка показала, как пройти в выделенный мне домик. Там уже ждали служанки с новым нарядом. К моему счастью, он оказался гораздо проще того, что мне пришлось носить на аудиенциях.

Умыться и переодеться в удобное — много ли человек для счастья надо? Служанки проводили меня к Соно и остались у входа. От собак они уже не шарахались, но оставить Нюту или Дашу за дверью я не решилась. Соно поддержала:

— Нечего им там сидеть. Чай, не чужие. Вот, угости их!

В плошках ждало свежее мясо. Но я отказалась:

— Рано им. Ужинать только вечером.

— Вечером, так вечером, — покладисто согласилась Соно, зная мое отношение к режиму, — а мы вот сейчас поедим!

Собаки все же получил свою долю — я дала им по кусочку печенья из бездрожжевого теста.

— Сегодня у тебя был тяжелый день, поэтому воспользуйся моим советом — отдохни как следует. Гуляй в саду, слушай музыку, можешь даже почитать — тебе принесут несколько книг. Но не работай! Поверь, тебе еще нескоро выпадет такое счастье — не сколько часов безделья! — напутствовала меня Соно, — А, и еще. Если явится этот… Хансо-ран, гони его прочь. Ты под моей защитой, и ему пока незачем тебя тревожить.

— Спасибо! — поблагодарила я за совет.

Встречаться с кем-то на самом деле не хотелось. Погулять в саду, отдохнуть… совет пришелся мне по душе. И я ему последовала.

Но утром пришлось подниматься с первыми лучами солнца. Оказалось, жизнь во дворце подразумевает раннюю побудку.

Я едва успела позавтракать, как явился Хансо-ран. В дом он не вошел, ждал у крыльца. Но первая заговорила я:

— Надо посмотреть выделенное подворье. Скоро приедет отряд.

— Да, я за этим и пришел. А еще нужно обсудить кое-какие вопросы: пока Его Величество ничего не приказал, я должен приглядывать за вами. И мне не нравится, что вы живете не там, где планировалось изначально.

— В кругу мужчин мне будет не удобно, — я постаралась смягчить отказ, конфликты сейчас могли только помешать, — А здесь, под крылом госпожи Соно я в полной безопасности. Да и Император вроде не возражает.

Хансо-ран тут же сменил тему:

— Если вы готовы, то можно идти смотреть. Мои люди ждут у ворот.

При виде нас четверка ёнмино перестала болтать и выстроилась в шерегну. А увязавшаяся за мной служанка шепнула:

— Накиньте покрывало!

Покрывалом она называла что-то среднее между халатом и длинным плащом. Знатные дамы, выходя на улицу, накидывали его на голову, прикрывая лица от назойливых взглядов.

Но я даже не подумала выполнять просьбу. Вчерашняя мечта исполнилась — я шла по тем самым улицам, по которым недавно ехала в паланкине! Я слушала людскую речь, полную необычных словечек, любовалась на разложенные на лотках товары… Но купить, увы, не могла. К тому же очень смущали взгляды местных — я уже и забыла, как сильно отличаюсь от них внешне. Спасали спутники — юноши просто отирали любопытных, да и взгляд Хансо-рана действовал отрезвляюще. Но меня ёнмиран торопил:

— Прогуляетесь вы потом. Сначала — дела.

Я признавала его правоту, но поделать с собой ничего не могла. В конце-концов ёнмиран не выдержал, остановился у лавочки, торгующей украшениями:

— Выбирайте!

Настроение сразу испортилось. Денег в этом мире мне не дали, заработать я не могла, а пользоваться щедростью малознакомого мужчины не позволяла себе и дома.

— Спасибо, ничего не надо.

Но на глаза попалась заколка. Обычная толстая палочка из зеленоватого камня, с резной головкой в в виде трубчатой лилии. Я заставила себя не смотреть:

— Идемте. Время дорого!

Хансо-ран что-то пробормотал себе под нос и догнал меня в два шага. Ёнмино следовали в отдалении.

Подворье располагалось довольно далеко от центра, почти у городских стен. По знаку Хансо-рана один из его учеников взбежал по ступенькам и сорвал с ворот большой лист бумаги. Судя по иероглифам, усадьбу забрали в королевскую казну за преступления бывшего владельца.

Внутри царил разгром.

Прямо посреди двора валялась разломанная мебель: столы, кресла… Из открытых сундуков вываливались тряпки, полусгнившие и потерявшие первоначальный облик. Окна зияли дырами, а на створках дверей колыхались на ветру ленты из порванной бумаги.

— Что здесь случилось?

Хансо-ран не ответил. По его знаку ёнмино разбежались по двору. Послышались скрипы, звуки передвигаемых вещей… Вернувшись, юноши сообщили, что главный дом требует ремонта, но безопасен для людей.

И я пошла осматривать свои владения.

За поблекшими стенами властвовало запустение. Сломанная мебель ваялась тут и там, лоскуты бумажных обоев свисали со стен длинными языками.

В сараях и на скотном дворе дело обстояло не лучше.

— Работы немало. — посмотрела на свои широкие рукава, — Переодеться бы.

— Зачем? — удивился Хансо-ран, — Вы сами собрались здесь прибираться?

Его красивое лицо исказила гримаса.

Я не обратила на это внимания. Руки соскучились по работе, хотелось результата. Озарение пришло внезапно: да, я в чужом мире, и неизвестно, когда вернусь в свой. Но у меня есть потрясающая возможность даже здесь заниматься любимым делом. У меня в руках оказалась востребованная в этом мире профессия. А этого были лишены многие книжные «попаданки».

Судя по Хансо-рану, мой порыв не одобрялся. Но оставалась еще Соно.

— Возвращаемся!

Мужчины молча последовали за мной. Правда, у ворот один ёнмино задержался.

— Кому-то надо охранять, мы же печать сорвали, — пояснил Хансо-ран.

Неожиданно для меня, Соно оказалась на стороне ёнмирана:

— А и нечего самой там грязь месить, для этого другие люди есть. Твоя работа в чем заключается? Собак воспитывать, людей обучать, да трактаты писать. Вот этим и занимайся. А на подворье ходи, только чтобы проверить, как там дела идут. Сюда твоих работников не пустят.

Но у меня не получилось. Хансо-ран по приказу Императора действительно привел в усадьбу людей. Они убирали, ремонтировали, копали, сажали… Я не смогла остаться в стороне и, едва предоставилась возможность, присоединилась к работам. За что немедленно получила от Досточтимой Кормилицы.

Примирил нас Хансо-ран. По его приказу в главном доме в короткие сроки привели в порядок просторную комнату. Туда поставили столы, стулья, полки для книг, принесли письменные принадлежности. И позвали зодчих.

— Сообщите им свои соображения по поводу переделок. И можете сами контролировать работы.

Идея оказалась превосходной. Комната превратилась в мой личный кабинет. Я рассказывала, показывала, чертила и писала. А зодчие воплощали мои планы в жизнь. И для начала соорудили огромный макет подворья в нынешнем виде. Он гордо возвышался на огромном столе, и оказался очень полезен — я могла сразу видеть, что надо перестраивать, и как.

Но будки и прочие необходимые для питомника строения пришлось отложить. Приезд отряда приближался, людям требовалось жилье. И для начала отремонтировали главный дом и привели в порядок пару сараев, возведя перегородки — получилась неплохая замена вольерам.

Жилые комнаты оклеили желтоватой бумагой с простым рисунком. Полы, как оказалось, сделали из неё же, многократно пропитывая слои специальным маслом, придающим крепость и легкий глянец. Мебель поставили самую простую — сундук да небольшой комод. По уверениям Соно, на первое время этого вполне хватало, у жителей деревни было не так много вещей.

Я вникала во все. Следила, какое дерево идет на перекрытия. Не понимала, но заставляла строителей повторять мне снова и снова. Узнавала о качествах бумаги, что использовали для стен, пола и окон. Какими смолами и маслами пропитывают, почему так, а не по другому… Рабочие сначала шарахались от меня, испуганные напором и странной внешностью, но скоро привыкли и с охотой открывали свои секреты. Ела я тоже с ними, что помогло сломать лед недоверия..

Готовили тут же, на заднем дворе. Там же поставили длинные столы. В назначенный час повариха била в железную пластину, и все, оставив работу, собирались у чанов с водой, а после, как следует отмывшись, торопились обедать.

Я любила эти моменты. Расслабленные, открытые люди любили поговорить, и с каждым днем узнавала все больше об этом мире.

То, что здесь верят в духов и призраков, откровением не явилось. Шаманизм и у нас был, да что там, до сих пор сохранился, переплетясь с мировыми религиями. Но поражал масштаб. Рабочие даже есть садились не раньше, чем приносили жертву местным духам: несколько зернышек риса, крохотный кусочек лепешки, пара крупинок соли, которую ценили на вес золота. Ей зачастую и расплачивались с работниками — деньги использовали в основном купцы и знать.

А еще Ранко оказалась закрытой страной. Только два раза в год в её пределы впускали чужеземные караваны. Исключение составлял Террах. Это государство считалось главенствующим после проигранных войн. Император особо не лез в дела внутреннего управления, лишь бы дань платили. Но вот правителя назначал в зависимости от интересов родной страны. Как и Наследного Принца.

И, как оказалось, в этом и был подвох: Ёншина он не признал. Правда, при этом никому другому грамоту на правление не присылал, так что официально в Ранко не было вана. Правда, здесь предпочитали называть его Императором, цепляясь за былое величие. Но, какой бы титул он не носил, без официального назначения возле трона шла нехорошая возня. Так что Ёншин не просто так вцепился в мои знания, требуя подготовить боевых собак. Бедняга цеплялся за любую возможность стабилизировать положение своей страны!

От того, что мне, возможно, придется участвовать в междоусобной войне, стало нехорошо. Но и отступать было поздно. Да и некуда — слишком много сделал для меня Ёншин. А значит, надо просто работать, не задумываясь о будущем, в надежде как можно скорее вернуться домой.

Прибытие отряда отвлекло от грустных мыслей. Двадцать мужчин с семьями, девочка, мальчик, их родители и шесть собак. И за всех отвечала я.

Тут же остро встал вопрос питания. Денег на содержание пока не выделяли, еды тоже. Но проблему решил Император лично — выделил средства из собственных доходов. А Хеду, стараясь держаться подальше от моих собак, сообщил, что Его Величество принял решение официально представить меня Совету.

Я испугалась. Высокопоставленные чиновники и дома пугали меня до дрожи в коленках, а уж в Ранко, где им приписывались чуть не сверхестественные способности, встреча с ними могла закончиться чем угодно.

Но Соно быстро привела меня в чувство:

— Ну, чиновники. Ты тоже, если все пойдет как следует, ранг получишь. Чего удивляешься? Нельзя при дворе без ранга. Да за его пределами тоже. Сословия нам Небом даны, нельзя нарушать миропорядок. Да не дрожи ты так. Твое дело молчать да кланяться, я научу!

— А одежда?

— Опомнилась! — несмотря на возраст Соно, смех у неё остался молодым, — Церемониальный наряд давно готов! И именная табличка тоже.

В назначенный день меня подняли затемно. Ритуальное омовение сменилось ритуальным же одеванием. Наряд сшили из тонкого шелка, но с каждым слоем двигаться становилось все труднее. Наконец, даже стоять стало почти невозможно.

К счастью, в этот раз прическа оказалась довольно простой: шиньон из косы и пара больших шпилек с головками из янтаря.

— И как? — я с трудом сделала пару шагов.

— Спокойно, величественно и не торопясь, — ответила Соно, — Держи табличку!

Пластинка из темного дерева с выжженными иероглифами моего имени. Выглядело забавно.

— Разведи локти и держи её так, чтобы верхний край приходился на уровне губ. Будешь кланяться — подними выше, прикрыв табличкой глаза. Вот так, да. Ну, попробуй опуститься на колени!

И вот тут я взбунтовалась.

— Ни за что! Поклониться — поклонюсь, но по полу ползать — не буду.

Соно горестно вздохнула:

— Похоже, ты плохо запомнила мои слова. Мне повторить еще раз? От твоего поведения зависит не только твое положение в этом мире, но и сама жизнь!

— А мне все равно! — мотнула я головой, не желая понимать последствий.

— Ну, как знаешь. Но Императору будет трудно, очень трудно оставить тебя при дворе.

Совет шел полным ходом. На крыльце, помимо меня, топтались чиновники низких рангов: вход во дворец им разрешался, а вот Зал Совещаний — только по особому приглашению. От их взглядов становилось неуютно, но я высоко вздернула подбородок. Больше расстраивали презрительно-недоуменные реплики в сторону собак.

Наконец, из-за дверей прозвучало мое имя. Я приняла заученную позу и скосила глаза:

— Нюта. Даша! Рядом!

Собаки, словно понимая важность происходящего пристроились слева. Даша — с краю, Нюта — между нами.

Двери распахнулись и я шагнула в неизвестность.

Несмотря на большое количество людей, в Зале царила тишина. Десятки взглядов следили за тем, как я медленно иду по проходу между двух шеренг высших сановников. Боковым зрением замечала, как меняются цветовые пятна их церемониальных балахонов: голубые у самого входа, дальше фиолетовые, бардовые, красные. Но самым чистым оттенком могла похвалиться только повседневная одежда императора. И золото, стекающее по вороту, обвивающее талию и звенящее сотнями цепочек, свисающих с пояса, не могло заглушить алый сполох шелков. Напротив, оно подчеркивало важность сидящей на троне персоны, заставляя голову самостоятельно склониться перед величием государя.

Что я и сделала. Здесь, в окружении высшего дворянства страны, я отчетливо поняла: моя жизнь — песчинка под ногами Его Величества Случая. И если он ко мне благосклонен, не стоит воротить нос.

Юбка раскинулась на отполированном полу шелковым колокольчиком. Я чуть склонила голову, приподняв табличку:

— Стелла, Мастер над Собаками, приветствует Императора и желает ему десять тысяч лет жизни!

Нюта с Дашей припали на передние лапы. Никто, кроме них, не услышал тихого приказа:

— Поклон!

Ёншин смотрел доброжелательно. Но как только перевел взгляд на чиновников, добродушие куда-то испарилось.

— Я говорил, и больше повторять не желаю: нужно сделать все возможное для защиты страны. С востока нас терзают пираты, разоряют деревни, крестьян или убивают, или угоняют в рабство. На северо-западе Террах, и вы лучше меня знаете, что это означает. А юг… мы никогда не знаем, когда орда кочевников вторгнется в наши пределы. Они подписывают мирные соглашения и тут же их нарушают!

— Ваше величество, — выступил вперед один из сановников, — несомненно, вы правы. Но чем нам может помочь эта женщина? И тем более — собаки?

Вместо ответа Ёншин поднялся. Четыре ступени он преодолевал долго, стараясь, чтобы каждый шаг впечатался в сознание подчиненных. И остановился рядом со мной:

— Покажи им. В Доме Ёнмиранов уже все готово.

Переход до места превратился в торжественную процессию. Впереди шествовал Император. Рядом, и на полшага сзади — я, следуя прямому приказу. Дальше, выстроившись попарно, соответственно рангов, шли чиновники. Замыкали шествие служанки. Телохранители растянулись вдоль всей процессии, и было неприятно видеть их кровожадные взгляды в сторону собак. Особенно их тревожила Даша.

Ёнмираны выстроились ровными шеренгами. Над каждым отрядом реял флаг. Я нашла Хансо-рана. Тот глаз не сводил с помоста, на котором расположился Император и министры. Главы ведомств разошлись по периметру плаца, усевшись на заранее расставленных скамьях.

— Покажи им, Стелла. Покажи, на что способны твои собаки!

Я начала с Нюты. Апорт особого впечатления не произвел. Зрители чуть оживились после того, как я заставила её сделать комплекс упражнений по послушке. Заинтересовались, когда лабрадор нашел владельца платка среди двух десятков выбранных ёнмиранов. А потом я вспомнила, с каким восторгом и дети, и взрослые задавали собаке задачки на счет.

Главный министр чуть опешил, когда я предложила ему придумать условия задачи. Но Император тоже ждал, и сановнику пришлось подчиниться. Когда Нюта честно пролаяла три раза, а потом еще четыре, по рядам зрителей прокатилась волна восхищенного шепота. Судя по всему, ученых мужей мы покорили. Оставались военные.

Их я планировала сразить с помощью Даши. И уже подозвала её, чтобы начать представление, как у ворот раздался протяжный крик:

— Верховная Жрица Храма Четырех Хранителей желает принять участие в обсуждении!

Ёнмираны снова вытянулись. Чиновники повскакивали со своих мест, включая канцлера. И только Император поднялся не раньше, чем Жрица оказалась перед ним.

— Ваше присутствие — радость для меня!

— Благодарю. Надеюсь, я буду полезна стране и Вашему Величеству.

На помосте произошла рокировка. Кресла министров сдвинули чуть в сторону, и Жрица оказалась по левую руку государя — на самом почетном месте.

Я не стала повторять все то, что уже показала с Нютой. Просто предложила ближайшему ёнмино напасть на меня, используя вместо меча палку.

Ударить он так и не смог. От зубов его защитил кожаный доспех, покрывающий руку от локтя до середины кисти. Даша встала над ним, скаля зубы, и обозначала бросок при каждой попытке встать.

И тут на меня кинулся ёнмиран. И не успел добежать — черный демон, в которого превратился ротвейлер, с ревом рванул наперерез.

Пока Даша с ним возилась, первый нападающий вскочил и повторил попытку. Но как ни старались оба, собака оказывалась быстрее. Она честно давала мне шанс убежать, или вступить в бой.

— Как видите, — нарушил воцарившееся молчание Император, — использование таких собак может существенно укрепить нашу армию. Но единственный, кто знает секрет их воспитания — эта женщина!

Длинный рукав в золотых разводах указал на меня — пальцы утопали в складках ткани.

— Но государь, — не согласился канцлер, — как мы узнаем, не послана ли эта женщина демонами? Не приведет ли она к гибели нашу страну?

— Не приведет! — поднялась во весь рост Жрица, — Духи-Хранители послали мне видение, и оно занесено в храмовые записи. Женщина, повелевающая собаками, принесет мир и процветание нашей стране, если её звезда ярко воссияет на небосклоне Ранко!

По моему мнению, она несла полный бред. Но он шел мне на пользу, и я не осмелилась даже улыбнуться. А вот остальные восприняли сообщение о видении как нечто важное. Я задумалась: как может выжить страна, в которой решения принимаются на основе слов жрецов? Но тут же вспомнила историю собственного мира и успокоилась.

В том же порядке процессия вернулась в Зал Совещаний. Но, пока мы отсутствовали, у лестницы установили две каменные скульптуры. Такие же, как перед Храмом, только чуть меньше. Собаки, похожие на львов.

Я остановилась перед троном, а остальные заняли свои места. Жрица устроилась в кресле на ступеньку ниже трона. Напротив стояло еще одно, и мне стало интересно, для кого оно предназначалось.

— Сим повелеваю учредить Ведомство по рождению, выращиванию и разведению Императорских собак! Главой его назначаю Мастера над собаками, госпожу Стеллу, и дарую ей Седьмой ранг!

Как успела просветить Соно, самым низким рангом во дворце являлся девятый, для девушек-служанок. Но чиновничий седьмой давал мне дворянское достоинство.

Я опустилась на колени и церемонно приняла поднос, на котором лежали свиток, подтверждающий мой новый статус, жезл главы Ведомства и печать, а так же широкую нефритовую табличку с именем — отныне деревянная считалась недействительной и подлежала уничтожению.

— Так же повелеваю главе нового Ведомства докладывать о своих действиях лично Императору, так же и о всех нуждах, которые не может удовлетворить Министерство Сельского Хозяйства. Для лучшего же воспитания и выращивания собак-воинов приказываю Дому Ёнмиранов взять на себя опеку над Ведомством и всячески помогать Мастеру.

Я оценила изящество указа. Император не стал создавать новое Министерство. Он просто обязал уже имеющиеся обеспечивать питомник всем необходимым, а отчитываться предлагал лично перед ним. В таких условиях у чиновников не слишком получится ставить палки в колеса. Но, глядя на недовольные лица, я начала понимать, что легко не будет.

Расходились просто — Император объявил об окончании Совета и ушел через дверь в глубине зала. Остальные потянулись через главный ход.

Я не упустила случая подойти к статуям.

Львы и львы. Гривы в завитках, насечки по телу имитируют короткую шерсть, на хвосте — кисточка. Под правой лапой одного из них резвился котенок, другой опирался на большой шар.

— Они хранят Дворец от злых духов, — подошла ко мне Жрица, — Это, — она указала на того, что играл с малышом, — воплощение женской энергии, а это — кивок в сторону «футболиста», — символ мужественности.

— По мне, они больше на кошек похожи.

Жрица рассмеялась:

— Хотите увидеть настоящих? У Императрицы есть несколько, да и при храме живут!

Соблазн оказался велик.

Императрица казалась почти ребенком. Огромный парик, из которого торчали во все стороны шпильки и заколки, сильно её уродовал. Жесткая от золотой канители одежда мешала двигаться. Мне стало жалко Мать Государства. Ей бы в куклы играть, а не сидеть в роскошной комнате, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить какое-либо из правил поведения.

— Я надеюсь, Ваше Величество, вы простите моей спутнице некоторое незнание этикета. Госпожа Стелла недавно в Ранко, а во дворце — по личному приглашению Его Величества.

В детском взгляде затаилось любопытство. Императрица велела подать чай, сладости и стала играть роль гостеприимной хозяйки:

— Я слышала о вас. Добро пожаловать. И поздравляю с назначением!

— Благодарю, — вежливо склонила я голову.

— Госпожа Стелла хочет увидеть ваших хранителей. Это возможно? — чуть позже спросила Жрица.

— Конечно! — оживился несчастный ребенок, — Принесите их!

Служанки внесли небольшие корзинки, украшенные разноцветными лентами. В каждой, на алой подушке, сидел… стриженный пекинес!

Я протянула руку к ближайшему. Блестящий нос зашевелился, втягивая запах. Убедившись, что собака не кинется защищать себя и всех окружающих, я вытащила малыша из его укрытия. И поняла, что ошиблась.

Собака и вправду напоминала пекинеса, только вот никто её не стриг. Шерсть сама по себе оказалась короткой. И очень мягкой. И только на ушах и шее струилась длинной волной, напоминая львиную гриву, да кисточка на конце хвоста моталась туда-сюда, выражая восторг от знакомства.

— Милый!

— Они защищают внутренние покои государя от духов, демонов и прочих неприятностей. А если не в силах справиться сами — поднимают шум, — пояснила Жрица.

А Императрица взвизгнула и захлопала в ладоши, потому что я протянула собаке кусочек печенья и заставила сначала сесть, а потом и сделать «зайку». Но строгий взгляд придворной дамы обдал холодом, и девушка снова приняла бесстрастный вид.

Жрица улыбалась, глядя на это преставление. А когда вышли из покоев государыни, рассмеялась в голос:

— Ваши умения могут растопить самые холодные сердца! Давно я не видела Императрицу в таком хорошем настроении! Мой вам совет — подружитесь с ней.

— Благодарю! — улыбнулась я в ответ и заторопилась домой: церемония церемонией, а работу никто не отменял.

ГЛАВА 7

Приставленная ко мне служанка сбивалась с ног — я металась между стройкой и усадьбой. Стоило недоглядеть, и что-нибудь обязательно шло не так: или дерево для вольеров сырое возьмут, или возводить начнут совсем не то, что я говорила, ссылаясь на «желания духов». Эти «духи» начали меня выводить — в Ранко и шагу не делали, не испросив их разрешения. От меня требовали того же. Я долго отнекивалась, объясняя, что принадлежу другой конфессии, но все возражения разбивались о рифы традиций.

Пришлось подчиниться. А поскольку почти каждый день закладывали то очередной йегаве вольер, то вкапывали столб под основу дома, приходилось терять по полчаса, выстаивая перед жертвенником и воскуряя благовония. От них жутко болела голова, но, успокоенные моими действиями, рабочие брались за дела с большей охотой.

В жилой части усадьбы дел тоже хватало. Но там были люди, уже обученные мной. А Куён по собственному почину взяла руководство над кухней, где готовили еду для собак. Стряпухи отчаянно сопротивлялись — они никак не могли взять в толк, что эта девочка из почти нищего рода имеет право ими командовать. Пришлось вмешаться, подтвердив полномочия — несмотря на возраст, Куён знала, что делать.

К вечеру я уже едва помнила, как меня зовут. Но остаться ночевать в усадьбе или прямо на стройке оказалось невозможным — после первой же попытки Соно лично явилась меня искать.

— Благородной даме, пусть и низкого ранга, не пристало ночевать вне дома! Если так устала — я буду присылать носилки!

Опека императорской кормилицы одновременно и радовала, и раздражала. Благодаря ей я избежала многих ошибок, а главное — последствий. Но в то же время действовать приходилось с оглядкой. А еще Соно решила укрепить мое здоровье.

С той поры трижды в день мне приносили горькие до тошноты отвары и пилюли. Некоторые разрешали запить водой или заесть медовым печеньем, некоторые приходилось просто глотать, зажав нос. Не желая расстраивать пожилую женщину, которая так обо мне заботилась, я смирилась. И взбунтовалась лишь однажды: когда мне приготовили похлебку из собачьего мяса с женьшенем.

Местные жители верили, что она является практически панацеей. Этот суп давали больным, старикам и детям. Им кормили раненых и тех, кому приходилось работать от рассвета и до заката. И вот — предложили мне.

Едва услышав, что налито в миске, которую Соно лично поставила передо мной, я отдернула руку от ложки. Императорская кормилица оскорбилась.

Виноватой я себя не чувствовала, но как исправить ситуацию, не представляла. На помощь пришла их собственная религия, полная запретов и табу «во имя духов».

Я объяснила, что принадлежу к Великому Ордену Канисаитов, а значит, есть собачье мясо для меня то же самое, что и человеческое.

И кормилица, и служанки впечатлились. Соно долго переживала, что из-за неё я едва не нарушила волю Неба, и в конце-концов велела всем строго следить, чтобы у меня на столе даже случайно собачатины не оказалось. Меня это более чем устроило.

Решив эту проблему, я снова погрузилась в дела. В усадьбе возвели временные вольеры, питомник рос словно его удобряли, и пришло время набирать собак.

Вскоре весть о том, что Мастер над Собаками из нового странного ведомства хорошо платит за молодых псов, распространился, как пожар. Нам даже к Императору за указом обращаться не пришлось. Но работать теперь пришлось за семерых — перед воротами выстроилась очередь.

Мужчины, женщины, дети тащили ко мне всех собак подряд, от щенков до едва передвигающихся от старости и болезней скелетов. Я отбраковывала безжалостно, чем вызвала бурю недовольства — люди никак не могли понять, что нужны только молодые, крупные, адекватные экземпляры. Мужчины из моего отряда быстро оттеснили недовольных, и Сунунг предложил отсекать неугодных прежде, чем они доберутся до меня:

— Мастер, у вас и так много работы. И пусть у нас нет большого опыта, но большую собаку от маленькой мы отличим, как и взрослую — от щенка!

Это сильно упростило дело. Скандалить с молодыми воинами, носящими на головной повязке знак ведомства — отпечаток собачьей лапы, отлитый из меди, никто не желал. А ко мне теперь попадали только те, кто прошел предварительный отбор. И среди этих собак уже можно было найти подходящих.

Мне пришлось вспомнить все тесты. И те, которые учила, и те, о которых только читала. В итоге самыми полезными оказались Т1 и финский характер-тест. Но выстрелы, в виду отсутствия огнестрельного оружия, пришлось заменить резкими ударами молотка о железную пластину.

Но даже этот закладывающий уши звук не перекрыл пронзительного вопля. Кричала Куён.

Через несколько минут я была уже возле неё. Она вместе со стряпухами принимала присланный министерством корм.

По поданной мной заявке мы ждали мясо, говяжье и кроличье, требуху, крупные говяжьи мослы и жилы. Разумеется, первого нам прислали поменьше, последнего — побольше… Неприятно, но на безрыбье, как говориться… Проблема в том, что на этом поставщик не остановился! Часть мяса он заменил свиными шкурами! Подтухшими, с роем мух. Они и вызвали возмущение девочки.

Я тоже в стороне не осталась. Завернула все:

— Министерство сельского хозяйства должно способствовать развитию питомника, а не уничтожать на корню!

Чиновник, сопровождающий груз, не понял моего возмущения и попытался грозить:

— Вы должны быть рады и этому! В этой стране даже людям не всегда удается поесть свиной кожи! Не нравится — не получите ничего!

— Прекрасно! Тогда завтра же Его Величество получит официальную жалобу. Закрывайте ворота!

Я не смотрела, как отреагировал чиновник на захлопнувшиеся прямо перед ним створки. Зато наткнулась на полный тревоги взгляд Хансо-рана:

— Он этого так не оставит.

— Что?

— Госпожа, вы на самом деле так наивны? — удивился ёнмиран, — Неужели вы считаете, что этот чиновник осмелился бы сам поставить дрянной товар? Нет, он всего лишь выполнял приказ. За этим кроликом стоит дичь покрупнее!

— Я немедленно пойду к Императору!

— Его Величество слишком занят. Его распорядок дня гораздо суровее, чем даже у вас. Вполне может случиться так, что он не найдет для вас времени… и министры успеют раньше.

— Что же мне делать?

Я действительно не представляла. Подковёрные игры никогда не были моей сильной стороной. Я даже на соревнованиях не выбирала судью «под себя», а просто записывалась к тому, кого приглашал клуб.

— Похоже, в дворцовых порядках вы сущий новичок. Если позволите, я могу сыграть вашими фигурами, — улыбнулся Хансо-ран.

Я задумалась. С чего бы ёнмирану так резко менять свое отношение ко мне и питомнику? Я и так жила, как по тонкому льду ступала. Но выхода не оставалось:

— При условии, господин, что все будет честно. И благодарю.

Хансо-ран сдержал слово — больше проблем с министерством у меня не возникало. Никаких. Но помощь ёнмирана на этом не закончилась. Он все чаще появлялся как на строительной площадке, так и в усадьбе, наблюдая за тренировками. И с каждым разом сомнений у него становилось меньше.

Наконец, настал день, когда он предложил свою помощь в тренировке воинов. Ёншину теперь статус не позволял.

— Господин, — решилась я спросить прямо, — вы не раз называли меня ведьмой в присутствии самого императора. Теперь же предлагаете помощь.

— Мнение человека может поменяться. Его Величество ясно дал понять, что вы — на его стороне. И пока вы на ней остаетесь, я приложу все усилия для выполнения императорского приказа.

Но прежде, чем соглашаться, я посоветовалась с мужчинами. И все без исключения горячо поддержали эту идею:

— Коли сам ёнмиран предложил, грех отказываться! Мало кто так обучить сможет! Но его ёнмино мы не будем!

На том и порешили.

Хансо-ран оказался жестким учителем. Во время тренировки мои мужчины больше на земле валялись, чем на ногах стояли. А я все чаще прерывала дела, чтобы понаблюдать.

Точные, выверенные движения. Ни одного лишнего жеста! Полы одежд взлетали, когда Хансо-ран крутился, отражая атаки сразу трех человек, и стук палок сливался в одно сплошное стаккато.

— Любуетесь? — сверкнул улыбкой запыхавшийся Хансо-ран.

— Думаю. Надо как то совмещать вашу технику с работой собак. Они, конечно, молодцы, но с той мельницей, которую вы изображаете, не справяться.

— Успокойтесь. Этим стилем немногие владеют. Даша успешно остановила двух ёнмино. А простые воины и того не умеют.

— И все же…

Дома я задумчиво покрывала листы бумаги загогулинами, стараясь вспомнить траекторию движения. Потом не выдержала, подошла к ёнмирану и даже не попросила — велела:

— Обучайте!

Он долго смеялся. Пришлось объяснить, что я не собираюсь воевать, или мастером становиться. Но чтобы понять как тренировать собак, я сама должна уметь двигаться.

И уже на следующий день с тоской вспоминала поговорку: «Не мала баба клопоту — купила порося», потому что поблажек мне Хансо-ран не делал. А обучение начал с банальной физической подготовки.

До сих пор я считала, что нахожусь в приличной форме — постоянные многокилометровые прогулки и работу дрессировщика сложно назвать сидячей. Но Хансо-ран в первый же день показал, как сильно я ошибалась. Уже через полчаса дыхания едва хватало, а одежда пропиталась потом. Вся, начиная от тонкой шелковой рубашки, и заканчивая длинной безрукавкой.

— Плохо, очень плохо! — цокал языком мой мучитель, но издевательства прекратил, только когда без сил свалилась на утрамбованную землю дрессировочной площадки.

После тренировки он ушел, а я отправилась работать дальше, проклиная ту минуту, когда решила испытать все на собственной шкуре.

Утром тело жаловалось. В мышцы словно иголок навтыкали, а в кости залили свинец. Но ёнмиран, насмешливо улыбаясь, заставил меня бегать. Один круг, второй… Я сбилась со счета, а она вручил мне небольшие камни и велел держать на вытянутых руках:

— Сила не только в движении, но и в его отсутствии.

Через десять минут руки начали подрагивать. Через двадцать я перестала их чувствовать. Через тридцать не выдержала и просто разжала пальцы. И тут же получила по ним тонкой розгой:

— Я не разрешал!

— Хансо-ран! — возмутилась я, — Меня даже родители бить не смели!

И получила совершенно спокойный ответ:

— А я не бью. Я бы не посмел вас ударить, госпожа Стелла. Все же вы не простолюдинка, к тому же — женщина.

— Тогда что это было? — я кипятилась, потирая ушибленную руку.

— Я всего лишь помог вам сосредоточиться.

От возмущения я даже не нашлась, что ответить. Но и заниматься желание пропало.

Все же, глядя на насмешливую улыбку Хансо-рана, подняла камни. Сдаваться под этим наглым взглядом? Да я лучше умру!

Позже служанка разминала мне плечи, а я пыталась писать. Движения кисти для письма требовали работы всей руки. Я скрипела зубами, но не прекращала — дел с каждым днем становилось все больше. Они наваливались, как снежный ком, и мне пришлось учиться переадресовывать их другим людям. Для меня, привыкшей все всегда делать самой, это оказалось чуть ли не самым сложным.

Постепенно усадьба обживалась: ровнями рядами встали вольеры, умения собак и их проводников выросли, а мои мышцы жаловались все меньше и меньше. И настал день, когда я начала крутить тяжелый деревянный меч, почти не делая усилий.

Бесформенные завихрения чернильных линий на бумаге превратились в четкие штрихи — я видела рисунок боя, я поняла, по какому принципу готовить собак. И людей. В этом снова помог Хансо-ран. Выслушав мои рассказы о военном кинологическом многоборье, он помог разработать полосу препятствий. Мы возвели их две: по мнению ёнмирана, соревновательный элемент только помогал обучению. А мне пришло в голову, что проводник и собака должны уметь работать не только в паре, но и параллельно — в свалке боя их могли оттеснить друг от друга.

День за днем и люди, и собаки совершенствовали мастерство. Я радовалась, и лишь две вещи омрачали жизнь: невозможность вернуться домой как можно скорее, и противостояние с чиновниками.

Не все они соглашались с нововведениями. Многих раздражало получение ранга чужеземной женщиной. И, чем дальше, тем сильнее выражалось их недовольство.

Хансо-ран мужественно освобождал меня от общения с теми, кому я казалась помехой. Выбивал из Министерства сельского хозяйства корма, отправлял своих ёнмино охранять усадьбу, когда в народе вспыхивало недовольство слишком громким лаем.

Я сама несколько раз поднимала вопрос о переносе питомника за город, но получала от Императора жесткий ответ: нашу полную безопасность он может обеспечить только в пределах города.

Но и здесь мне приходилось несладко.

Перенос в этот мир словно сбил биологические часы моих сук, потекли они гораздо позже, чем я планировала. Но одновременно и очень мощно. Кобели сходили с ума, и я велела увеличить им нагрузку, как физическую, так и умственную.

Проводники, сроднившиеся со своими питомцами, пытались протестовать. Пришлось поспорить:

— Если вам придется принимать бой в деревне, где уж точно есть одна-две течные суки, что делать будете? Ждать, пока ваш кобели успокоятся? Они должны уметь работать в любой ситуации!

— Но госпожа, им же все равно хочется!

— Если я заставлю тебя первую половину дня заниматься воинской подготовкой, а после обеда засажу за умные книги, ночью ты сможешь жену порадовать?

Спросивший меня отступил, прячась за спины хохочущих товарищей. Все они хорошо оценивали свои силы. И силы своих собак.

— Сейчас мои в охоте. А вот скоро массово потекут ваши суки. Что делать будете?

— Но вы сами говорили, что у животных есть инстинкты. И размножения — самый сильный!

— Да, — согласилась я, — сильнее только инстинкт самосохранения. Но в степях много диких собак. Кто-нибудь наблюдал за их поведением? Нет? О, вы много упустили. Придется вам рассказать.

Взрослые мужчины, многие из которых уже имели собственных детей, краснели и отводили глаза, когда я рассказывала им об иерархии псовых. И о том, что в стае вяжется только лидер. И один-два кобеля, стоящих на ступеньку пониже:

— Таким образом, продолжить свой род может только сильнейший! Лучший. А слабаки вынуждены всю жизнь оставаться на задворках. Может, с точки зрения людей это жестоко, зато позволяет стае выживать. Кстати, о вязках наших собак…

Я уже начала готовить племенную программу. На примете были как суки, так и кобели. Сильные, смелые, с железной хваткой. Им предстояло стать ядром новой породы, которую я планировала вывести как раз для службы в армии. В Ранко таких не оказалось. Но, понимая, что могу в любой момент вернуться домой, планировала на несколько лет вперед, чтобы тот, кто встанет на мое место, мог продолжить работу.

На каждую собаку заводилась карточка. Окрас, стати, характер, обучаемость, соответствие тестам… Но люди беспокоили меня куда больше.

Они наблюдали за своими животными. Подмечали характерные черты. Но при этом — очеловечивали. И я подозревала, что лекции о поведении в стае будет недостаточно. Рассказы-рассказами, а пока сами не увидят…

— Хансо-ран, — привычно поделилась я сомнениями с ёнмираном, — моим людям надо бы в степь, понаблюдать за стаями…

— Надо — значит, отправятся. Госпожа Стелла, ваши воины не так беспомощны, как вам кажется. Просто отдайте им приказ.

Что я и сделала. И уже через день в степь отправился наблюдатель.

Он нашел стаю быстро и прислал весточку. Голубь с розовой лентой на лапе вернулся в императорскую голубятню на рассвете.

— Отлично! — я прочитала сообщение и велела собраться всем во дворе.

Воины спокойно выслушали известие, что каждому из них придется посвятить несколько дней в месяц наблюдению за стаей. Мало того — придется вести журнал. А потом сдать зачет. А вот Куён взбунтовалась:

— Разве я не среди ваших учеников, Мастер? Почему меня нет в списках наблюдателей?

— Потому что по-первых, мала еще, — отрезала я, — а во-вторых, здесь ты мне нужнее.

И, чтобы успокоить обиженного ребенка, тихо прошептала:

— Наблюдай за собаками в питомнике. Много интересного узнаешь! Кстати, зачет тебе тоже сдавать придется. Так что советую записывать.

Обмануть смышленую девочку не удалось, но, получив задание, она немного успокоилась.

Меня это порадовало — успокаивать истерики сил не оставалось. Ни физических, ни моральных.

Тем более, что Хансо-ран не только не давал мне поблажек, но и напротив — увеличил нагрузку. И чем увереннее я держала меч, тем суровее становились тренировки.

— В отличии от меня враг не позволит перевести дух, не отступит, если вы уроните оружие, госпожа Стелла. Не напрягайте кисть! — меч, больно выкрутив руку, вырывается из напряженных пальцев.

— Раз за разом вы совершаете одну ошибку! — Хансо-ран даже не скрывал своего недовольства, — Поднимите.

Руки уже не слушались, спина задеревенела, ноги отказывались держать… Но мой учитель словно не замечает, что я на грани. И только, когда получилось отразить удар, отступает:

— Достаточно на сегодня!

Как только мечи занимают свои места на специальных подставках, строгий учитель исчезает. Хансо-ран снова становится собой — надежным, верным другом. Я научилась ему доверять. Да и он, судя по всему, поборол свой скепсис в отношении чужачки, околдовавшей Императора.

Вскоре наши встречи перестали ограничиваться питомником и тренировочным полем. Все чаще я выходила в город в компании ёнмирана. Он охотно рассказывал мне об обычаях, знакомил с купцами. Не с теми, что раскладывали свой товар прямо на улице, нет. Он познакомил меня с главами больших караванов, что кочевали из страны в страну, а, прибыв в столицу, снимали специальное подворье для торгов.

— Мне сообщили, что Аеолос привел свой караван. У него всегда много диковинок. Если желаете…

Конечно, я желала! Кроме необычных вещиц купцы имели еще один, практически бесценный товар — информацию. Я собирала сведения об это мире буквально по крупицам, потому что жители Ранко редко покидали пределы страны, и большая часть трактатов «О внешних мирах» напоминала сборник сказок. А вот купцы, хоть и щедро разукрашивали рассказы выдумкой, канву оставляли реальную.

У ворот нас встретили привратники. Поклонились и отступили, пропуская внутрь.

На широком дворе торгового дома бурлила жизнь. Слуги в одинаковых одеждах сновали туда-сюда, гости, разодетые в шелк и парчу, чинно поглядывали на разложенные под навесом товары. Чуть в стороне, в небольшом павильоне, предлагали угощение для проголодавшихся. Я принюхалась — ветер принес очень знакомый запах. Такой родной и уютный, что голова закружилась.

— Госпожа Стелла?

— Кофе? В этом мире есть кофе?

— Вы о чем? — потянул носом Хансо-ран.

— Сейчас узнаете, — я потянула его к павильону.

Горячий, дегтярно-черный, с островками желтоватой пенки на поверхности, кофе разочаровал. Сливок в Ранко не знали, о сахаре тоже не слышали. Но я выпила все, до капли, слишком соскучилась по любимому напитку.

Хансо-ран тоже попробовал. И скривился:

— Как это пить можно?

— К этому вкусу следует привыкнуть, — к столику подошел мужчина.

В Ранко не считалось зазорным рассмотреть собеседника с ног до головы, если только он не стоял на ступеньку выше. Я, со своим седьмым рангом, стояла выше любого из купцов, приезжающих в страну. А этот мужчина, судя по всему, принадлежал к каравану.

Его внешность разительно отличалась от остальных. Мне, уже привычной к азиатским лицам, резали глаз явно европейские черты. Невысокий, жилистый. И очень-очень загорелый, так что не понять было, от рождения, или это солнце постаралось. Широкий лоб пересекала узкая повязка. Она же удерживала каштановые волосы. А вот небольшая бородка, не скрывающая четкую линию нижней челюсти, отдавала рыжиной.

То ли не зная обычаев Ранко полностью, то ли поправ их, мужчина ответил на мой взгляд — своим.

— Госпожа не местная?

— Госпожа — гость в нашей стране, — поднялся Хансо-ран, — и она находится под защитой Его Величества.

— Прошу прощения, — мужчина тут же опустил взгляд, — я был невежлив.

— Ничего страшного, — улыбнулась я.

Хансо-ран правильно понял паузу.

— Госпожа Стелла, позвольте представить: Глава Торгового Каравана, член Купеческого Союза — Аеолос.

Я вежливо склонила голову. А взгляд каре-зеленоватых глаз продолжал меня изучать, хотя и прятался теперь за ресницами.

— Присаживайтесь, — пригласила я хозяина Торгового дома.

— Благодарю. Госпожа Стелла, вы, как я вижу, понимаете вкус этого благосовенного напитка!

— Скажем так — он мне привычен. Я больше люблю кофе с сахаром и сливками.

— Простите? — тут же заинтересовался Аеолос, — А что это такое?

Пришлось рассказать и о сахаре, и о молоке. На лице купца заиграла улыбка:

— Вы говорите о тостниковом меде, госпожа. Я доставляю его из дальних Иринды и Соргады. Не желаете попробовать?

Через несколько минут передо мной поставили крошечное блюдечко. Желтовата лужица с вкраплением коричневых кристаллов доверия не внушала, но я рискнула попробовать.

Сахар. Только с каким-то привкусом. Он ощущался довольно сильно, куда сильнее, чем в коричневом сахаре, который я предпочитала дома. Но, несмотря на это, сироп оказался тем, о чем я мечтала.

— Госпожа Стелла, вы не покажете, как готовите кофе вы?

Молотые зерна. Глиняная высокая чашка в раскаленном песке. Я улыбнулась:

— Так же, как и вы. Только добавляю «тростниковый мед», — использовала я принятое здесь название, — и молоко. Но это не обязательно. Просто я так люблю. Или… у вас есть корица?

Аеолос оценил вкус. И попытался вручить мне небольшой мешочек кофейных зерен, в благодарность за новые рецепты. Я отнекивалась, но он оказался настойчив.

Конец спору положил Хансо-ран. Он покопался в кошельке и выложил на стол серебряный слиток:

— Купец кормится торговлей. Вы разоритесь, если будете раздаривать товары.

— Даже подарок — вложение на будущее, — отказался от денег Аеолос, — Госпожа Стелла — любитель кофе. Кто знает, возможно, в её лице я найду хорошего покупателя, и этот мешочек с кофе обернется большой прибылью.

Он сверлили друг друга взглядами. У меня щеки пылали, но как поступить, я не представляла. Пока не вспомнила, что у меня за поясом спрятан вышитый кошелек.

Как Мастеру над собаками мне полагалось жалованье. А поскольку жила я у госпожи Соно на всем готовом, тратиться особо не приходилось, так что капитал умножался каждый месяц. Небольшой, но купить кофе и сахар про запас я могла себе позволить.

Оба мужчины уставились на два серебряных «кораблика» — именно такую форму имели слитки, которые я с легким стуком выложила на стол.

— Я приму ваш подарок, господин купец. Но и без покупки не уйду!

Аеолос рассмеялся, а Хансо-ран поджал губы. Я улыбнулась ему:

— Не сердитесь. Но я вправду привыкла платить за себя сама.

После посещения Торгового дома настроение у Хансо-рана упало. Он молча проводил меня до усадьбы и ушел, сославшись на дела. У меня их тоже накопилось — первый отряд готовился к выпуску.

Задержание, охрана объекта, поиск, полоса препятствий… Я смотрела, как работают люди и собаки и боялась. Кочевники все чаще трепали границы Ранко, и Ёншин очень надеялся укрепить заслонные отряды моими воспитанниками. Как не уговаривала я, что еще рано, Император оставался непреклонным:

— Пойми, я с большим трудом отстоял тебя и твое дело. И продолжаю это делать. Посмотри, — он махнул в сторону подноса, на котором аккуратной пирамидкой лежали свитки, — как думаешь, о чем эти прошения? Большинство — о то, что государству нельзя доверять чужакам, а тем более — полагаться на бессловесных тварей.

— Но они еще не готовы! Хотя бы еще год!

— Ты знаешь, какими правилами должен руководствоваться правитель, Стелла? — неожиданно сменил тему император, — Он должен внушать страх своему народу, быть таинственным и контролировать чиновников. А главное — мне нужно принимать решения, исходя из того, что никому в этом мире нельзя доверять. Понимаешь? Никому! Даже себе…

Я задумалась. Жить, никому не доверяя… сложно.

— Как думаешь, что из этого «должно» я в состоянии выполнить? Только одно, Стелла! Одно! Не доверять. Никому. Таинственности во мне ни капли, не до того мне. Внушить страх народу я тоже не могу — этот самый народ меня поддерживает. Вместе с доверием людей я лишусь и трона. Про чиновников и говорить нечего. Пока они здесь все контролируют.

И вот в этих условиях ты просишь дать тебе еще время?

— Да, прошу! Потому что вы собираетесь послать людей на войну.

— Мне приходится делать это каждый день. — Ёншин не притворялся, в его голосе слышалось отчаяние, — Но это то, что делает любой правитель. Иногда, чтобы сохранить большое, нужно пожертвовать малым.

— Значит, жизни людей для вас — малое? — я с трудом удержалась, чтобы не закричать — тонкие стены почти не сдерживали звуков.

— Да, если большое — существование целой нации. Стелла, сейчас для меня важно сохранить тебя, твои умения и твой питомник. Духи послали Жрице вещий сон. Я не могу их ослушаться.

Слезы мешали смотреть. Я держала спину, пока не покинула Зал Совещаний. И только оказавшись у себя в комнате, дала волю слезам: чтобы я смогла выжить, полтора десятка людей должны умереть. И все из-за глупых суеверий! Как можно играть судьбами, руководствуясь мутными предсказаниями? Но спорить со Жрицей оказалось еще хуже, чем с императором.

— Духи-хранители никогда не посылают вещих снов впустую. Твое дело важно для страны, и если, чтобы защитить его, нужно пожертвовать людьми, так тому и быть!

— Сны? Да что за бред! — не выдержала я, — Это всего лишь ночная работа мозга! Он перерабатывает полученную информацию, вот и выдает невесть что!

— Госпожа Стелла!

От резкого движения Жрицы поднос с чайником и чашками опрокинулся на пол. Светло-зеленая лужица растеклась по полу. В ней неровными островами белели осколки фарфора.

— Госпожа Стелла, даже то, что вы пришли из другого мира, не дает вам права оскорблять наших богов! Духи — неотъемлемая часть этого мира. И вам придется смириться, что в Ранко все идет по их воле.

Голос, отчитывающий меня, почти не содержал эмоций. Холодный, чуть хрипловатый, со странным вибрато… Нечеловеческий.

И я смирилась. В чужой стране, в чужом мире, у меня не оставалось другого выхода.

Хансо-ран заметил мое состояние. А я так устала от всего! Нервы сдали, и жалобы вырвались наружу вместе со слезами.

Он не прикоснулся ко мне. Даже не пошевелился, пока я рыдала, уткнувшись в его плечо. А потом подал платок:

— Умойтесь. Опухшие глаза никого не красят.

Спокойные слова подействовали, как ушат холодной воды. Но я и не ждала сочувствия. И последовала совету. А когда вернулась, Хансо-ран просто взял меня за руку и вывел на улицу.

— Прогуляемся?

Два оседланных коня ждали у ворот. Захотелось вернуться, запереться в доме и забыть обо всем хоть ненадолго! Уж от кого, но от ёнмирана я такого равнодушия не ожидала.

Он все-таки настоял на прогулке. Стража отсалютовала, когда мы проезжали сквозь каменный туннель ворот. Встречные простолюдины отходили на обочину, завидя знатных всадников. Кони шли неторопливой рысью, и только, когда возделанные огороды остались позади, Хансо-ран выслал своего вперед, прямо через заросших высокой травой луг. Я последовала за ним.

Скачка изменила настроение. Словно бивший в лицо ветер развеял боль и горечь. Солнце играло в каплях, разлетающихся от копыт, когда мы промчались по мелководью. А потом долго ехали шагом, остужая разгоряченных коней.

— Теперь ты сможешь услышать, — повернулся ко мне Хансо-ран.

Он стреножил коней, и мы просто гуляли. И все это время он пытался объяснить происходящее:

— Император в ответе за страну. Его Величество заботился о людях, еще будучи принцем, даже до того, как получит статус Наследника. Поверьте, госпожа Стелла, ему тоже тяжело. Но если вы и ваши собаки важны для страны…

— Да кто это сказал? Духи? Хансо-ран, собаки смогут принести максимальную пользу года через полтора, когда из того, что у меня есть, можно будет сформировать настоящий отряд. А пока…

— А пока те, что есть, будут защищать вас. Чтобы вы потом смогли защитить остальных. Если не верите, спросите сами.

Я так и сделала. Собрала тех, кого предполагалось отправить на границу, и честно рассказала, что их ждет. К моему удивлению, не отказался ни один.

— Мастер, если наши жизни смогут защитить вас и ваше дело, мы готовы отдать их прямо сейчас.

И тут мне стало окончательно ясно, что понять этих людей я не смогу никогда.

Преданность считалась в Ранко обязательной добродетелью. Дети были обязаны сохранять верность родителям. Простолюдины — дворянам. Ученики — учителю. Слуги — господину. И все вместе — вану. Считалось, что тот тоже предан — Императору, но, как я уже убедилась, это было только официальной версией. На самом деле правитель Ранко оставался верен лишь своей стране, небу и четырем Духам-Хранителям.

Поэтому и не видели люди ничего необычного в том, чтобы отдать жизнь за питомник. И за меня.

Но я оказалась не готова к такому. Нет, я понимала, что готовлю и людей, и собак для реальной работы. Но именно этот выпуск воспринимала как своих преемников, будущий костяк Школы, её инструкторов и её будущее. И пустить все на самотек не смогла.

— Я поеду с ними.

— Что? — не понял меня Хансо-ран.

— Говорю, я поеду с отрядом к западным границам. Собаки сырые. Надо шлифовать.

— Наберешь новых, — пожал плечами ёнмиран.

Ёншин сказал то же самое:

— Ты только-только на ноги становишься. На кого оставишь остальных?

— Да сколько их там, этих «остальных»? Три собаки и пять человек?

— Но и за них ты несешь полную ответственность. Возвращайся к работе, этот вопрос больше не обсуждается.

А время соревнований приближалось. Правда, чиновники обозвали это на местный лад — экзаменами. И очень доходчиво объяснили, что за итоги своих учеников я несу личную ответственность.

Пришлось переехать в усадьбу.

Не потому, что испугалась. Но жизнь людей и собак напрямую зависела от того, как я их подготовила. А времени на шлифовку навыков почти не осталось. О чем я и сообщила возмущенной госпоже Соно. Кормилица Императора поохала, но согласилась.

После переезда неожиданно начались проблемы. Я уже привыкла к молчаливым служанкам, но им запрещалось покидать дворец без особой причины. Так что самостоятельность неожиданно оказалась неприятным сюрпризом.

Я попыталась вспомнить, как же обходилась без слуг дома. И неожиданно поняла: здесь это невозможно. Без посудомоечной машины я еще могла обойтись, но отсутствие стиральной превратилось в катастрофу! Возня с собаками, кормежка, купание, тренировки… Стирать приходилось на руках. Но и с этим я могла смириться. И даже с отсутствием горячей воды. Основная проблема заключалась в нехватке времени.

Я поднималась до рассвета. Проверка вольеров. Выгул. Кормление. Уборка. Я не оставляла без внимания ничего. Тренировки сменялись лекциями. Вечером я едва доползала до своей комнаты, мытье забирало остатки сил. А тренировки с Хансо-раном никто не отменял! Как и верховые прогулки — с некоторых пор моему учителю понравилось вывозить меня за город.

— Прочувствуте ветер. Смотрите на траву. Видите, как клонится она под его ударами? И как выпрямляется?

Высокая трава ни ни мгновение не оставалась в покое. Она волновалась, изгибалась… По её поверхности словно морские волны пробегали, одна за другой, вечное движение…

— Будь, как эта трава. Уклоняйся, уходи… и выпрямляйся! — иногда в такие моменты мой учитель переходил на простой язык, словно забывая о рангах.

Я старалась. Меч уже не казался таким тяжелым, и на лице Хансо-рана все чаще светилась улыбка. Мягкая. Она мне нравилась, и я очень старалась, чтобы увидеть её снова.

— Ты чего замерла? — отвлек меня от мыслей тревожный голос, — Болит что-то?

— Нет. Хансо-ран, взгляните… Трава не просто пригибается к земле. Она… отвечает!

Травинки с метелками семян выпрямлялись, и их кончики словно крохотные хлысты, били по воздуху.

— Заметили? Тогда повторяйте! — он казался довольным.

А мне эти занятия стали необходимы, как воздух. Рядом с Хансо-раном я ненадолго забывала, что нахожусь в другом мире и даже не тревожилась, что не смогу вернуться. В эти минуты реальными были только я, он, да бескрайняя разнотравная степь с яркими каплями цветов.

Хано-ран иногда собирал их для меня. Но, когда я сплела венок, рассмеялся:

— Видимо, вы еще не знаете. В Ранко вплетают цветы в волосы только сумасшедшие.

— Да? — удивилась я, — А как же те букеты, что крепились к шапкам лучших учеников Государственной школы?

Хансо-ран улыбнулся, вспоминая тот день.

Раз в год выпускников Государственной Королевской Школы ждал экзамен. По его результатам они получали государственные должности. А лучшим полагалась высокая черная шапка чиновника, украшенная цветами. Юноши носили их в течении трех дней, и могли пить в любом кабаке столицы. По счетам платил Его Величество.

— Так они же на шапке, а не в волосах, — Хансо-ран помог мне сесть в седло.

Поле, ветер, пахнущий травой, солнце… Как оказалось, для счастья нужно так немного! Но эти минуты восторга сменялись ежедневной работой. Любимой, и все же с привкусом тревоги за будущее выпускников.

Подготовка к экзамену сожрала остаток свободного времени. Чиновники от министерства вникали во все, составляя экзаменационные вопросы. Вернее, составляла я, а они браковали — кроме знания теории, ученик должен был показать и знание философии.

Я сражалась до хрипоты, не понимая — зачем им это. Но проиграла. В вопросах, которые составили в итоге, было много лишнего. А мне раз за разом напомнали, что в Ранко свои традиции, и нарушать их не следует.

Расстроенная, я вышла подышать свежим воздухом. И наткнулась на молодую женщину в поношенной одежде. Она озиралась и судорожно прижимала к груди узелок.

— Вы кого-то ищете?

Она вздрогнула, вскинула на меня глаза и тут же низко поклонилась.

— П…простите.

— Вас кто-то напугал? — я спустилась с крыльца.

Женщина испуганно отступила и снова поклонилась.

— Простите, Мастер, это я её привела! — от кухни к нам бежала Куён, — Матушка сказала, что не дело вам без служанки и нашла Линен.

Женщина снова поклонилась, переводя взгляд темных глаз с меня на девочку.

— Если она вам нравится, — продолжала Куён, — то мы договоримся с ней об оплате и всем остальном, вы не тревожьтесь.

— Спасибо, — с облегчением вздохнула я.

Одно дело — набирать учеников, и совсем другое — нанимать прислугу. Несмотря на почти полный год, проведенный в Ранко, я так и не смогла почувствовать себя знатной дамой. Даже к девушкам из Дворца относилась, как к равным, чем вызывала их недоумение и гнев Соно.

Линен оказалась незаменимой. Отныне у меня в комнате царил порядок. Единственное, к чему не прикасалась новая служанка — к бумагам на столе. Хватило намека, что я не люблю, когда трогают документы.

Каждое утро меня ждала чистая, выглаженная одежда. Только-только попав в Ранко я удивлялась тому, что при необходимости здесь могут даже «стрелки» на штанах навести, хотя утюгов не было. Секрет раскрылся просто — «гладили» здесь деревянными палочками. Наматывали ткань на валек размером с большую скалку, и стучали, сколько сил хватало.

Как Линен справляется с тяжелой работой, я не понимала. Хоть и жилистая, она была худая до невозможности. Казалась, кости вот-вот прорвут кожу. Но на все вопросы только извинялась и кланялась. Пришлось узнавать у Куён.

— Линен государственной рабыней была, её за долги отца продали. А в день похорон покойного Императора вытянула счастливый жребий — получила свободу. Матушка говорит, что она честная девушка, работящая. Только вечно голодная!

— Господи! — от ужаса я вздрогнула, — Только не запрещайте ей есть!

— Да что вы, Мастер! Матушка сама следит, чтобы Линен хорошо питалась!

Немного успокоенная, я оставила хозяйственные заботы на матушку Куён и полностью погрузилась в подготовку к экзаменам.

Проблема заключалась в том, что я оказалась единственной, кто мог оценить работу человека и собаки.

Плотники трудились над созданием препятствий. Глухой барьер, перекладина, бум, «окоп»… Я добавила еще и бассейны, сухой, с перекинутыми узкими мостками, и с водой. И уже не знала, что лучше — полный провал, или хорошие результаты. В первом случае неприятности грозили только мне, лично, во втором под удар ставился весь выпуск.

— Куён, — девочка почти не отходила от меня, — Во время экзамена будь рядом. Учись. Кто знает, может, в следующем году сама будешь судить.

Поскольку она, да Юмин, оставались вне опасности, я решила готовить себе на смену именно их. Тем боле, что девочка на самом деле чувствовала и любила собак. Её Плюшка показывала едва ли не лучшие результаты по общему курсу дрессировки, а уж апорт носила — загляденье! Но ни Куён, ни её воспитанницу к испытаниям я не допустила, подозревая, что в случае успеха собаку могут просто-напросто забрать. Возможности отстоять её у меня пока не было.

Но как я не старалась оттянуть страшный день, он все же настал.

Под экзамен отдали двор ёнмиранов. Там они проводили свои мероприятия. Но в этот день флаги сменили — добавили стяг моего ведомства: черный отпечаток собачьей лапы на желтом фоне.

Разноцветные ленты, натянутые на шесты, образовывали что-то вроде прозрачного шатра. Гирлянды красных и белых бумажных фонариков украшали края навесов, а золотые — специальный помост. Сам Император изъявил желание присутствовать.

Вместе с ним явился и посол из Терраха. Мне на всякий случай тут же напомнили, что при нем следует называть Ёншина ваном, и ни в коем случае не оговориться. Я кивнула и помчалась дальше — забот у меня, как у Мастера над собаками, хватало.

Выставить препятствия, проверить дорожку для кросса, укрытия… В сотый раз проинструктировать фигурантов. Проверить, на месте ли луки, и в наличии ли стрелы… Обитатели моей усадьбы, ради такого случая допущенные во Дворец, сначала смущались, но после живо втянулись в работу. То тут, то там слышались четкие указания моих помощников, а уж звонкий голос Куён раздавался, кажется, отовсюду.

Ради такого случая она принарядилась. Розовая кофта и синяя юбка с вышивкой по подолу дополнялись широким поясом с двумя серебряными накладками. Я присмотрелась — в ажуре узоров явно проглядывался собачий след. Точно такой же рисунок красовался на желтой ленте, вплетенной в косу.

— Красота какая!

Куён зарделась:

— Это дедушка подарил!

Я вспомнила ярость её родных, когда они узнали, что девочка обучается «непотребному делу». Серебро, да еще узорчатое, стоило не то, чтобы много, но бедная семья позволить себе таких украшений не могла. Значит, увлечение Куён признали достойным, раз так потратились.

К столу для жертвоприношений я не приближалась. Своих дел хватало, да и помешать я могла жрицам. Только старалась не сбить с ног, когда они чинными рядами пересекали площадку, неся на блюдах с высокими ножками пирамиды фруктов, овощей, риса или приготовленное десятком способов мясо.

— Мастер, — обратилась ко мне одна из них, — Верховная Жрица сказала, что вы молитесь своим богам. Если нужно сделать для них жертвенник, мы можем помочь.

Я не сразу поняла, что это моя старая байка о канисаизме вернулась вот таким затейливым способом. Но и уточнять, что это не религия, а всего лишь Орден, тоже не стала.

— Мои боги не требуют жертв. Достаточно хорошо ухаживать за своими собаками, — улыбнулась я и побежала дальше.

Мы едва успели до прибытия Императора.

— Вана, — шепотом одернула я себя, — вана!

Рядом с ним шествовала Королева, Наследный принц, едва успевая за взрослыми, семенил слева. Сановники шли строго в соответствии с чинами и рассаживались по периметру.

На помосте, кроме кресел для правящей семьи, стояли еще два. Одно, со стороны Её Величества, предназначалось мне. Второе занял высокий, плотный мужчина в богатой одежде. Парчовую ткань украшали незнакомые мне симовлы вышивки, а голову покрывала широкополая шляпа. Алая кисть на вершине конуса рассыпалась фонтаном, почти скрыв под собой шелк головного убора.

Посол Терраха. Я поймала его цепкий взгляд и храбро вернула. Тонкие губы мужчины чуть изогнулись в усмешке, но почти сразу же на лице застыла привычная маска.

Присутствие чужака смущало. Я не знала, чем грозит лично мне и Ёншину наша затея, тем более, что он тоже кидал на посла редкие взгляды.

А тот словно и не замечал. Оглядел двор, скользнул взглядом по выстроившимся проводникам с собаками и заметил:

— В Суниё я уже видел собак, которых научили охранять правителей. Да и при дворе Императора, да живет он десять тысяч лет, — при этих словах все присутствующие склонили головы, — телохранители держат таких же.

Мне о собаках Суниё никто не рассказывал! Но пренебрежительного отношения к своим людям и собакам я снести не смогла. Хотя разум и вопил, что лезть на рожон нельзя.

— В таком случае, господин посол, вы не увидите здесь ничего нового. Я прошу вас, как человека опытного, дать свою оценку нашему начинанию!

Он кивнул, и я повернулась к Ёншину:

— Ваше Величество, позвольте провести испытания!

Но стартов пришлось ждать еще долго. В Ранко ничего не начиналось без благословения духов. А такое мероприятие требовало внимания самих Хранителей.

Жрицы устроили целое представление.

В центре двора расстелили шестиуголоный кусок полотна. Такой большой, что он покрыл почти всю площадку. На него вступили совсем юные девушки, в белых одеждах. В руках они держали ветки, усыпанные белыми цветами.

Тихо запела флейта, и послушницы начали двигаться. Словно два ручейка, они поплыли навстречу друг другу, покачиваясь и взмахивая широкими рукавами. Плавно, грациозно, так что танец напоминал полет диковинных птиц.

К флейте присоединился женский голос. Верховная жрица, склонившись перед алтарем, призвала на собравшихся милость Духов-Хранителей.

А на ткань вышли еще танцовщицы. Они походили на ярких птиц в своих украшенных красно-желтыми лентами нарядах. У каждой, на широкой ленте, перекинутой через плечо, висел маленький барабан. И стучали девушки в них поразительно синхронно!

Наконец, песня Верховной Жрицы закончилась и нам объявили, что Духи-Хранители незримо наблюдают за экзаменом. Полотно убрали, и я сжала кулаки, радуясь, что длинные рукава скрывают ладони.

Проводники приблизились, чтобы поприветствовать правящую семью и посла. Наследный Принц оживился, увидев собак. Няня, стоящая за креслом, едва удержала трехлетнего малыша, рвущегося на площадку. До меня долетел шепот:

— Ваше Высочество, сидите смирно, а то матушка расстроится!

Матушка, которой, по моему мнению, самой еще надо было в куклы играть, только глаза скосила на непоседливого отпрыска. И улыбнулась. Я отвернулась — помощник тут же придвинул столик и разложил оценочные листы.

По знаку Его Величества на старт вышла первая пара.

Показ зубов. Надевание намордника. Как много сил у меня ушло, чтоб объяснить людям, зачем собакам «кожаная сетка». С этим справились все. А потом я только и успевала хвататься за голову.

Проводники волновались не меньше меня, и собаки это чувствовали. Рвались с поводков, скулили… Мужчины с трудом их успокаивали, но визг и лай стояли нешуточный.

Проверку на отношение к корму провалили почти все. Если и не заглатывали жадно, то выплевывали только после десятого вопля проводника. Апорт носили. Но часть собак решила при отдаче поиграть в перетяжки. Комплекс «сидеть-лежать-стоять» прошел почти идеально, если не считать, что многие животные просто заваливались на бок, не желая держать осанку. Зато подзыв все без исключения выполнили идеально. И препятствия прошли чисто. Радовало одно — несмотря ни на что, «бананы в уши» не вставил ни один пес! Они слышали своих проводников, и старались исправиться.

Я крутила головой на сто восемьдесят градусов, стараясь не упустить ничего. Ёншин сидел с довольной улыбкой, а лицо посла вытянулось. Больше всего иностранного гостя поразило то, что собаки выплевывали уже схваченную еду. Даже то, что их дрессировщикам приходилось для этого орать во все горло, никого не смутило.

Я же черкала лист за листом, безжалостно снимая баллы.

А впереди ждало многоборье.

Собаки вошли в азарт и при беге на короткую дистанцию вырывались вперед. Препятствия все пары проводник-собака прошли быстро и чисто, что не могло не порадовать. На то, что команду «ползи» некоторые собаки выполняли на полусогнутых, я почти закрыла глаза. Но в оценочный лист занесла, как ошибку, и строго сняла баллы. На упражнениях с мечом и при стрельбе из лука собаки могли немного отдохнуть — их просто уложили на выдержку. Не сорвалась ни одна! Разве что привставали навстречу подходящему хозяину. И тут же отправлялись на задержание — фигуранты долго не ждали.

Тут все отработали идеально! Недаром я при отборе обращала большое внимание на контактность собак и их характер. Они крепко брали рукав, перехватывали на другую руку, и хорошо снимались командой. При этом продолжали дыбить холку и заливаться лаем, не сводя с «врага» глаз.

Кросс и снова задержание. Почти без ошибок. Я вздохнула и повернулась к трону.

Ёншин сиял, глядя на своих советников. Но быстрые взгляды на ошарашенного посла выдавали его с головой: ван радовался произведенному впечатлению.

А проводников ждало еще одно испытание — теория.

Здесь привыкли писать сочинение на заданную тему, я же была за тестовый экзамен, плюс собеседование с «билетами». За новую для Ранко систему пришлось поспорить с чиновниками, которые любые, даже незначительные изменения воспринимали как посягательство на устои мира.

Но своего я добилась.

На следующий день все повторилось, только Королева и Наследный принц не пришли. А вот посол явился. И с любопытством оглядывал разложенные во дворе циновки.

На каждой из них стоял низкий, сантиметров двадцать в высоту, столик для письма. На нем — листы с заранее написанными вопросами и вариантами ответов. Справа — плоские чашечки с разведенной тушью и кисти.

Экзаменующиеся заняли свои места. Звук гонга прорезал густую тишину и заставил их действовать — я постаралась, чтобы и ответы, и вопросы не были слишком легкими.

— Впервые вижу такую систему. — подал голос посол, — Довольно любопытно!

— Хороша, когда надо быстро проверить чьи-то знания, — я отвернулась от учеников, — но у неё есть и свои недостатки.

— Надеюсь, вы расскажете мне о них?

Я склонила голову, пряча недовольство. Иметь дело с террахским послом не хотелось — наверняка попытается выведать какие-нибудь «государственные тайны». Я их не знала, и смысла в беседе с чужаком не видела.

«Чужак». Я осеклась. Он хотя бы принадлежал этому миру, в отличии от меня. Но я, получается, уже причисляла себя к жителям Ранко? Что это — смирение, или просто защитная реакция?

Думать не стала — желание вернуться домой никуда не исчезло, а то, что Ранко стало для меня родным, совсем не удивительно: в этой стране меня если не любили, то ценили и позволяли не просто существовать, но и заниматься любимым делом.

Сразу после тестов я перешла в павильон. Там меня уже ждала Соно и накрытый стол:

— Когда много работы, нужно хорошо кушать! Поэтому мы сейчас пообедаем, ты немного отдохнешь, и только после этого вернешься к экзамену.

Я не стала спорить — время на обед заложили в расписание заранее, и было приятно, что обо мне позаботились.

— Кушай, кушай, — подкладывала мне в тарелку кусочки повкуснее Соно, а я старалась выпытать у неё, как восприняли вчерашний экзамен чиновники.

— Да по разному. Ты вот что, будь аккуратнее. Сейчас появится очень много желающих завести с тобой дружбу. Через жен, дочерей… Да и через сыновей тоже. Будут отправлять к тебе на учебу. Только большей части доброхотов не ты нужна, а расположение Императора. Пока ты в милости, ты полезна. Ну, и про тех, кому ты дорожку перебежала, тоже не забывай.

— Кому? Я старалась не лезть в дела Ранко. Просто собак воспитала.

— Ох, милая, — тяжелый вздох не предвещал ничего хорошего, — если бы это так было! Но в этой стране очень не любят нового. А ты — и есть нечто новое. Вполне возможна, грозная сила, способная повлиять не только на судьбы отдельных родов, но всей нации!

— Да куда уж нам, — улыбнулась я.

Размышления Соно показались глупостью. Ну куда мне на судьбы нации влиять! Выжить бы. И сохранить тех, кто мне доверился.

Устный экзамен занял несколько часов. Но ни Ёншин, ни посол не подумали его пропустить! А после представитель террахского государства попросил уделить ему немного времени.

Чиновникам такого ранга не отказывают. Я поймала встревоженный взгляд Его Величества и согласилась. Правда, идти в посольство я наотрез отказалась, жизнь в Ранко научила меня не доверять сладким улыбкам министров. Особенно тех, кто стоит по правую руку от правителя.

Поэтому разговор состоялся в Павлиньем павильоне. Решетчатые стены изящного домика, увитые вьюнками, надежно скрывали от любопытных глаз, а замершая на шпиле раскрашенная скульптура павлина должна была оградить и от нескромных ушей.

— Уважаемый Мастер над собаками!

Меня передернуло от столь официального обращения. Высшие к низшим обращались так только в случае какой-то нужны. По спине пробежал холодок, заставив мышцы напрячься. А посол продолжал, словно и не заметил:

— Признаюсь, вы сумели произвести на меня впечатление! Эти собаки… Даже в Суниё я не видел ничего подобного, а их огромные псы способны противостоять конному воину! Но… они действуют независимо от приказов, так что создать из них армию затруднительно.

Я уже привыкла к тому, что переходить прямо к делу у знати считалось грубым. Чем гуще завеса из витиеватых фраз, тем изысканнее разговор. Но я устала. И рискнула прослыть деревенщиной, прикрываясь именем чужака:

— Я не видела знаменитых собак Суниё, и даже не слышала о них. Но благодарю за хорошие слова.

— А еще я слышал, что ваши собственные собаки гораздо превосходят тех, что я видел вчера.

У меня перехватило дыхание от нехорошего предчувствия, а посол продолжал:

— Несомненно, Император, да живет он десять тысяч лет, будет расспрашивать меня обо всем, что я увидел в Ранко. И о вас мне тоже придется ему рассказать, тем более, что идея вашего правителя поставить собак на службу стране очень интересна. Террах силен, но его часто беспокоят кочевники, так что усилить армию такими бойцами…

Кочевники… Я с трудом сдержала гримасу. Террах воевал постоянно. И эти войны редко были оборонительными. Страна, раза в три больше своих соседей, расползалась по карте, словно нефтяное пятно по поверхности воды, стараясь охватить все больше территорий.

Но отвечать следовало осторожно. И, давая себе передышку, я разлила по чашкам чай из белого женьшеня — его принесли заранее, чтобы скрасить беседу.

— Может быть, вы просто объясните мне, в чем дело?

— А сами не догадываетесь? — тонкая бровь политика поползла вверх, — Хорошо, тогда скажу прямо: мне нужна одна из ваших собак. Лучше черная. Говорят, как телохранитель она надежнее любого воина!

Я ушам своим не поверила. Дашку? Отдать ему Дариану?

Все попытки быть аккуратной в высказываниях испарились. Единственное, у меня хромало владение обесценной лексикой местного языка, но, похоже, посол понял все, что я хотела ему сказать.

— Мои собаки не продаются. Не отдаются даром. И не дарятся. Тем более, что проку от этого вам не будет — без меня ни одна работать не станет.

Тут я врала — Нюте, как истинному лабрадору, плевать было, кто даст команду «ищи», но у чужака она выполнится с неохотой и большим желанием удрать куда подальше.

А Вот Даша… Дариана Свет очей Моих, даже никогда не задумывалась, что отдавать приказы ей может кто-то, помимо меня. Нет, она снисходила к детишкам и не в меру любопытным взрослым, но только с моего одобрения. А давать ей знак слушаться вот этого мужчину я не собиралась.

— Ну, значит, вы поедете вместе с ней, — улыбнулся террахсец.

— Нет.

Бровь снова поползла вверх:

— Вы, кажется, не совсем понимаете своё положение. Я, как полномочный посол террахской империи могу потребовать вас в качестве дани. Но пока что просто — приглашаю.

— Потребовать то вы можете, — мне уже было все равно, — да кто же вам даст.

От насмешливого взгляда стало неуютно. Чай закончился, а слуги не смели войти без зова. И я решилась:

— Я не являюсь поданной вана Ёншина, — едва успела вспомнить правильный титул, — я не житель Ранко. Меня вы не можете потребовать в качестве дани.

Посол только улыбнулся в ответ.

А я долго сидела, глядя на опустевшую дорожу, гравий которой только что хрустел под его сапогами.

Долго оставаться в одиночестве мне не дали — в павильон влетел Хансо-ран:

— Что он хотел от вас?

— Дашу.

Ёнмиран обдумал услышанное и потянулся к чайнику. Наклонил, но из носика не вытекло ни капли.

— Пусто уже. Выпили все.

— Неважно, — махнул рукой Хансо-ран, — Что вы ему ответили?

— Отказала, конечно. Как я могу кого-то из них отдать.

Ёнмиран надолго замолчал. Потом тихо поинтересовался:

— Он сильно разозлился?

— Пригрозил, что потребует меня вместе с собаками в качестве дани.

ГЛАВА 8

Я не ожидала от Хансо-рана такой реакции. Кровь отхлынула от его лица, губы не побелели — посинели. И перестали слушаться. Как и ноги. Ёнмиран рухнул на стул и, не глядя, попытался рукой нашарить чайник.

— Да пустой он! — напомнила я.

— Надо сейчас же просить аудиенции у Его Величества. Если он не согласиться, я расстелю соломенную циновку и буду умолять…

— Зачем? — удивилась я.

Только избранные могли попасть во Дворец. Но обратиться к императору с мольбой мог любой житель Ранко. Для этого у главных ворот расстилалась соломенная циновка и проситель или виновный, разувшись, на коленях молили государя выслушать их. Иногда им приходилось сидеть так по нескольку дней, без пищи и воды, и солнце опаляло непокрытые головы, или дождь насквозь мочил одежду из беленого льна, предписанного традицией.

Ёнмираны имели право обращаться к Императору почти напрямую — стоя во весь рост во дворе у Зала Совещаний. И то, что Хансо-ран собрался расстилать циновку, никак не вязалось в уверенным в своей исключительности мужчиной.

— Дело касается Терраха. Государь не посмеет отказать.

— Но я не его подданная.

— Тем более, — поднял на меня подозрительно заблестевшие глаза Хансо-ран, Министры будут требовать от Его Величества выполнить приказ посла. Подвергать опасности страну ради чужака — недопустимая глупость.

Я не понимала этой суеты, но мысль обо всем рассказать Ёншину казалась здравой. Причем следовало опередить посла.

— Идем! Скорее! Одну меня могут не пустить, а вот вместе с тобой…

Суровый взгляд ёнмирана действительно открыл почти все двери. Кроме самой нужной — телохранители возле кабинета молча скрестили вложенные в ножны мечи, а старшая служанка преградила путь:

— Его Величество велели не беспокоить!

Прорваться сквозь строй готовых умереть за своего повелителя людей казалось нереальным. Но Хансо-рана это не смутило. Он отступил на шаг, успокаивая телохранителей, и, растягивая слова как при молитве, взвыл:

— Ваше Величество! Умоляю принять своего слугу, ёнмирана Хансо! Дело не терпит отлагательств!

Тонкие стены не сдержали звуков. В дверях тут же появился Хеду. Даша привычно вздыбила холку. Я так и не смогла понять причину этой неприязни, а сейчас и вовсе было не до разборок. И я просто вошла в открытые двери.

— Что у вас стряслось? — Ёншин даже взгляда не поднял от свитка, который читал, — Надеюсь, это на самом деле важно.

— Дело государственной важности, Ваше Величество, — поклонился Хансо-ран.

Я повторила за ним и застыла, обдумывая предстоящий разговор.

Но ёнмиран повел его по-своему:

— Посол Терраха требует отдать ему Дашу, черную собаку госпожи Стеллы.

Свиток с легким стуком упал на стол, и соскользнул на пол. Император молча переводил взгляд с меня на Хансо-рана, а с него — на собак.

— Я подозревал что-то такое…

— Ваше Величество! Неужели… — задохнулся от ужаса ёнмиран.

Я похолодела — выражение лица Императора не предвещало ничего хорошего.

— Да, Хансо-ран. Стелла, — повернулся он ко мне, — я прекрасно знаю твое отношение к своим собакам. Поверь, они дороги и нам, но рисковать Ранко я права не имею. Террах беспощаден, когда дело касается их интересов, и сейчас не время для бунта.

— Значит, вы хотите решить проблему за мой счет, Ваше Величество? — не пожелала я сдаваться, — Но от посла поступило еще одно предложение: он приглашает меня ко двору своего Императора. Тогда мне не придется отдавать своих собак. Ни Дашу, ни Нюту.

— И ты… согласилась?

— Я отказалась, — в глазах Императора мелькнуло облегчение, но я не сдавалась, — Вернее, взяла время на раздумье. Остальное будет зависеть от решения Вашего Величества.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал?

Выдержать его взгляд оказалось на удивление просто. Наверное, потому, что выхода у меня не оставалось:

— Защитите меня и собак. Как и обещали.

— Да, я обещал! Но сейчас это означает начать войну! Стелла, жизнь собаки не стоит жизни тысяч людей!

— Вы правы, Ваше Величество, не стоит. Именно поэтому я согласилась создать для вас отряд. Собаки должны были заменить людей и погибнуть вместо них. Если понадобиться, я сама пошлю Дашу на смерть, но предать её не могу! Эти две собаки — часть меня! Мы вместе пришли из другого мира, вместе и вернемся. Поэтому прошу меня простить, — я начала ритуальный поклон, — я отвечу согласием на приглашение посла Терраха.

— Нет! — кресло отлетело, когда Ёншин вскочил из-за стола, — Ты не можешь! Ты обещала…

— Ваше обещание против моего, Ваше Величество!

— Да понимаю я все! Понимаю! — Хеду почти вжался в стену, боясь попасть под горячую руку, — Это беда для Ранко — потерять добрых духов, что прислали нам Хранители. Но потерять их жрицу — настоящая катастрофа!

Я не сразу поняла, о чем он. Но тут же припомнила все те разговоры в лесной деревне беглых крестьян и рабов. И больше не стала отрицать:

— Значит, нужно что-то придумать.

— Но что?

Ёншин упал на ступеньку, ведущую на возвышение со столом и оглядел всех по очереди. Даже собак. Смотрел пристально, долго. И закрыл глаза, услышав мой ответ:

— В любом случае, я собиралась уезжать.

Густая, как студень, тишина заполнила кабинет. Казалось, застыл весь Дворец.

— Ваше Величество, вы отдали под мое начало людей. И, как Мастер над собаками, как руководитель ведомства, я несу за них ответственность. Собаки не готовы для серьезной работы, а значит, жизни их проводников под угрозой. Я должна увезти всех, и продолжить обучение уже на границе.

— Чушь! А кто позаботиться о тех, кто останется тут?

— А это выход!

Мужчины заговорили одновременно, и Хансо-ран тут же умолк, не смея перебивать Императора. А тот словно и не заметил порыва ёнмирана:

— Если ты вместе с остальными отправишься на границу… у меня будет шанс уладить все миром… Но отправляться необходимо прямо сейчас!

— Ваше Величество! — не выдержал Хансо-ран, — Но она же женщина! Разве можно ей воевать?

— А почему нет? Ты же сам не раз встречался с воинами её пола.

— Это другое, господин. Их с детства учили…

— Замолчи! Или ты хочешь, чтобы Ранко пал под копытами террахских коней, и города наши превратились в пепел? Я не меньше тебя желаю оставить Стеллу при дворе, но сейчас это опасно. В первую очередь — для неё. И да, — повернулся он ко мне, — о питомнике не беспокойся. Я позабочусь о тех, кто останется. А теперь поторопись, у нас мало времени!

Началась суматоха. Людей и собак срочно готовили к отправке. Осложнялось все тем, что сделать все надо было в тайне от террахского посольства.

Я торопливо раздавала указания. Основная моя надежда была на Куён. Ей, одиннадцатилетней девочке, многое давалось куда лучше, чем взрослым мужчинам. А еще она искренне любила собак и знала, что к чему в питомнике.

Но оставить её за главную я не смогла — во-первых, все же возраст, во-вторых, отсутствие опыта. На помощь пришел Винхо — Император велел ему взять на себя заботу о питомнике в мое отсутствие:

— Ты хорошо знаешь устройство конюшенного ведомства Дворца. Справишься и с собаками. Люди, что остаются там, помогут тебе во всем.

Я же, со своей стороны, посоветовала ему прислушиваться к Куён:

— Не смотри на её возраст. Она знает что к чему по уходу и кормлению немногим хуже меня. Разведением не занимайся, отделяй течных сук от кобелей. Я сама, когда вернусь, все сделаю. Сейчас важнее сохранить то, что есть!

Выезжать решили в ночь. А вечером Император позвал меня к себе.

На столе стояла легкая закуска, из носика керамического чайника шел пар.

— Ешь! — не пригласил — приказал Ёншин, — Тебе предстоит дальний путь.

— Благодарю, — я подхватила кусочек маринованной в остром соусе рыбы, — но неужели в дороге мне грозит с голоду умереть?

— Тебе — нет. — успокоил Император, — И я хочу, чтобы ты выполнила мой приказ: вернись живой.

— Мухтар постарается, — в горле встал ком, но я выдавила улыбку.

— Я не шучу сейчас, Стелла. Меньше всего на свете мне хочется отправлять тебя туда, в самую гущу событий. Но Террах не оставил мне выбора. Я смогу протянуть время до отъезда посольства, потом разведу переписку… Но до того времени тебе придется несладко. Прошу — не лезь в бой! Твое место — за спинами мужчин. Учи собак, учи отряд… но не лезь в драку! Гонец уже мчится с приказом командиру пограничной стражи беречь тебя пуще собственной жизни. Но и сама — будь осторожна!

— Хорошо, — я отложила палочки.

— Вот, взгляни. — Император сам отодвинул ширму.

За ней, на специальной вешалке, висели доспехи. Много слоев кожи, скрепленных медными гвоздиками. По всей поверхности переливался перламутровый орнамент, и только приглядевшись я поняла — это кожаная мозаика. Мастер выкрасил кусочки в различные цвета и создал дивный узор. А на плечах и поясе скромно пристроились нефритовые нашивки. На их поверхности извивался Дракон, рычал Тигр, вытянула шею Черепаха и раскрывал крылья Феникс.

— Пусть четыре Духа-Хранителя оберегают тебя. Я принесу им великую жертву, если они вернут тебя невредимой.

— Благодарю! — такие доспехи стили целое состояние.

— Я знаю, Хансо-ран учит тебя владеть мечом… Хорошая мысль. Поэтому вот, возьми.

Несколько десятков свечей прогоняли темноту из комнаты. И заставили блестеть клинок. А в перекрестье рукояти, в окружении сложного орнамента, отпечаталась собачья лапа.

— Возможно, он будет полезным. Но прошу еще раз — не лезь в драку! Только если выхода не останется.

— Я не воин, Ваше Величество. Так что сидеть где-нибудь в укромном уголке для меня — самое то.

— А, еще, чуть не забыл. Кое-кто мне сегодня весь день надоедает. Хуже Первого Министра. Если завтра будет то же самое, я не выдержу. Так что забирай-ка его с собой!

— Кого? — я перебирала в памяти всех, кого знала.

— Хансо-рана. Если не отпущу, дело до преступления дойдет. Ты же знала, что надоедать Императору — приравнивается к измене?

— Чего он хочет?

— А я не сказал? Просит, чтобы его с отрядом отправили на границу. Обещает охранять тебя как величайшую ценность Ранко, что само по себе тоже — измена. Он меня так охранять должен.

В глазах Ёншина плясали чертики — он совсем не сердился. Напротив, его, кажется, очень забавляла ситуация с ёнмираном.

— Ну что… счастливого тебе пути, Стелла. И пусть звезды присматривают за вами!

О паланкине пришлось забыть — мне подали лошадь. Её подвел Сунунг. Его собственный пес крутился неподалеку, вызывая нездоровый интерес привязанных собак.

— Подзови!

Мужчина послушался. Но идти, держа в правой руке повод лошади, а в левой — поводок собаки было не удобно.

— Я умею ездить верхом, отпусти, — попросила я, — дорога долгая.

— Санто! — не оборачиваясь, позвал Хансо-ран.

Ёнмино тут же сменил Сунунга.

— Зачем? Я и сама могу…

— Госпожа Стелла, — серьезно сообщил мне Хансо-ран, — дорога впереди, как вы и сказали, дальняя. А мы, согласно приказу Его Величества, должны в первую очередь заботиться о вас. Кто знает, что может случиться: оса лошадь ужалит или змея напугает. Где мы вас тогда искать будем? Да и не расслабитесь вы, если всю дорогу следить за конем придется. Отдыхайте!

Он оказался прав. На третий день пути я оценила удобство такого метода передвижения. А еще посмотрела на собак в непривычной для них обстановке.

Не сорвалась ни одна! Спокойно шли рядом с проводниками. На привалах спокойно дремали, ожидая кормежки. А я задумалась о вьючных рюкзаках.

Из-за спешки мы не смогли собраться как следует. Часть груза несли лошади, но их было немного, так что тащить весь скарб пришлось самим проводникам. И личные вещи, и собачьи, а еще — запасы еды для питомника.

Благодаря пластинке с отчеканенным тигром, нас кормили в придорожных трактирах за счет государства, но разместить на ночлег не могли — мест в гостиницах не хватало. А в большие города мы не заходили — надо было торопиться.

Всю дорогу ко мне жалась Линен. Она наотрез отказалась оставаться в столице. Куён только пожала плечами, когда я попросила оставить женщину в усадьбе:

— А зачем? Она ваша личная служанка, значит, должна всюду за вами следовать. Да и ей так лучше будет: вы добрая госпожа, не бьете, кормите сытно… Чего еще надо?

О том, что еду я на войну, где опасно, никто даже и не вспомнил.

Но даже в дороге Линен старательно выполняла свои обязанности. Утром меня ждала теплая вода для умывания. Завтрак и ужин подавались прежде, чем моим спутникам, за исключением Хансо-рана: мы всегда ели первыми. Порванная одежда к утру оказывалась починенной, и иногда даже чистой, если была возможность постирать. В общем, Линен изо всех сил старалась быть полезной. И дорога показалась не такой утомительной, как обычно.

Граница встретила валами и огромными воротами. Через них текло два живых потока: желающие покинуть Ранко и те, кому нужно было попасть в страну. Стражники проверяли таблички-пропуска и собирали положенную мзду с караванов. Нам выходить за границы не требовалось, и мы повернули к крепости.

Скрещенные копья не позволили нам войти в ворота. Но протянутый Хансо-раном пропуск распахнул створки и мы проехали под мощными сводами туннеля, проложенного в толстой крепостной стене.

Внутри царил порядок. Солдаты тренировались или работали — я не увидела ни одного праздно шатающегося. Коней у нас тут же забрали и увели куда-то вглубь крепости, где виднелись крыши навесов.

— Генерал ждет вас! — подбежал к Хансо-рану солдат.

Мы с ним прошли вперед, сквозь расступающуюся толпу — необычные гости привлекли внимание всех обитателей крепости.

Возле добротного двухэтажного дома я увидела уже знакомых каменных собак. А еще его по периметру окружала стража. Хансо-рна подошел к крыльцу без проблем, а вот передо мной скрестились копья:

— Оставьте собак на улице.

Опять! Я уже не знала, злиться или смеяться и просто поймала взгляд своего спутника. Хансо-ран развернулся к стражнику:

— Кто ты такой, чтобы решать, кого может привести с собой посланец Императора, а кого нет?

Солдат испуганно отступил и я, в сопровождении Даши и Нюты, вошла в дом.

Генерал сидел за столом. Перед ним возвышалась груда свитков. Он брал верхний, пробегал глазами и давал указания в несколько слов адъютанту. Тот быстро записывал. Кисточка так и мелькала над бумагой, оставляя замысловатые следы. Работа штаба шла полным ходом.

Хансо-ран замер у порога. Его рука слегка коснулась моего рукава, не позволяя идти дальше. Судя по всему, этот мужчина с небольшой бородкой и густыми усами, стоял на несколько ступеней выше нас обоих.

Но на Нюту разница в рангах впечатления не произвела. Она быстро унюхала лежащие на столе кусочки рисового пирога и тихонько двинулась в сторону генерала.

— Ко мне!

Я приказала едва слышно, собаке этого хватило. А вот генерал оторвался от своих документов и с интересом наблюдал, как она возвращается обратно и усаживается у левой ноги.

— О них ходит много слухов. Даже до наших краев дотянулись легенды.

— Боюсь, мы здесь именно из-за них.

По знаку генерала адъютант освободил стол. Хозяин радушно указал нам на походные стулья с невысокими спинками. Я, презрев этикет, блаженно облокотилась на неё, давя отдых ноющей спине.

— Его Величество прислал мне интересный указ. В нем говорится о новом для нашей армии пополнении. Мне предстоит испытать необычных бойцов в бою. Судя по тому, что я о них слышал… это будет интересно.

— Если вы о собаках, — вклинилась я в паузу, — то позвольте заметить — Его Величество торопился, отдавая этот приказ. Они… не совсем готовы. Поэтому я тоже здесь.

— Об этом мне тоже написали, госпожа, — глаза генерала словно в душу заглядывали, — А так же о том, что за вашу безопасность я отвечаю собственной головой. И если с вашей упадет хоть один волос, наказания мне не избежать, несмотря на все заслуги перед отечеством.

— Все так серьезно?

В душе боролись два чувства. Первое — раздражение. Заставляя генерала Со Тханту охранять меня изо всех сил, Ёншин ставил его в патовую ситуацию — в месте, где стычки перерастают в небольшие локальные войны, распылять внимание опасно.

А второе… Было приятно, что обо мне заботятся настолько, что готовы ослабить границы.

— Все гораздо серьезнее, госпожа Стелла. И я надеюсь, что вы не будете совершать глупостей.

— Не беспокойтесь, генерал, — вступил в разговор молчавший до того Хансо-ран, — она не ребенок и прекрасно все понимает.

Улыбка на моих губах стала пластиковой. Хансо-ран все правильно сказал, но я и сама могла ответить!

Генерал хмыкнул и кивнул:

— В таком случае… вам уже приготовлены покои. Они, правда, не слишком уютные, мы не рассчитывали, что вы прибудете так быстро. Собственно, по этой же причине не приготовлены места для ваших… хм… бойцов. Людей мы разместим, а вот собак…

— Мои всегда рядом со мной. И днем, и ночью. А с остальными… если позволите, я что-нибудь придумаю.

Генерал кивнул и вернулся к своим свиткам.

Мы снова оказались на улице. Окружающие то ли уже потеряли интерес к собакам, то ли дисциплина была на уровне, но вокруг снова царила упорядоченная суета. Каждый занимался своим делом.

На меня в ожидании смотрели десятки глаз, и я с трудом подавила желание спрятаться за Хансо-рана. Он и так много для меня сделал. Слова Императора, что ёнмиран сам требовал отправки на границу, согрели лучше пледа из кашемира и прогнали нервный озноб. Я отвечала за множество людей, но я была на одна.

Хансо-ран улыбнулся:

— Вы так и не научились скрывать эмоции. По лицу можно прочитать, о чем думаете. Так нельзя, госпожа. Здесь хоть и не Дворец, а врагов не меньше. Генералу Со доверять можно, но он не задумываясь пожертвует вами ради страны. А потом сам отнесет свою голову на плаху.

На крыльцо выскочил адъютант. Один из солдат, подметающих двор, встрепенулся и, бросив метлу, кинулся на его зов. А после подошел к нам:

— Генерал велел проводить вас в ваши покои.

«Покоями» здесь называли две крохотные комнаты, одной из которых отводилась роль спальни. Как по другому назвать пустое помещение три на три метра, я не знала.

Солдаты занесли сундуки — с личными вещами и документами, поставили вдоль стен.

— Если что-то понадобиться, только скажите.

— Подождите! — остановила я проводника, — Мои люди…

— О них позаботятся, госпожа.

— Я прослежу, — кивнул Хансо-ран.

Я вдруг почувствовала себя в коконе. Крепком, надежном, уютном. То, что ёнмиран готов позаботиться о моих подчиненных даже раньше, чем своих, дорогого стоило. Слезы подступили к глазам. Я проглотила комок, обжигая болью горло и улыбнулась:

— Я пойду с вами, Хансо-ран.

Спину мне буравили пристальные взгляды мужчин. Пялиться откровенно не смели — вид Хансо-рана призывал наглецов к осторожности, но стоило нам пройти, вся вежливость исчезала.

— Мужланы, — шепнул ёнмиран, — не обижайтесь. Простым солдатам неведома деликатность.

И я благодарила судьбу, что она послала мне такого защитника. Мужчину, рядом с которым я чувствовала себя уверенно, а когда он был далеко, начинала скучать.

Вольеров, как и говорил генерал, мы не увидели. Для собак отвели навес.

— Привяжите здесь, — услышала я командирский голос, — и ступайте к кухне, вас велено накормить.

Мои люди тут же возмутились:

— Сначала устроим собак. Поесть успеем. Здесь есть солома или бамбук?

И закипела работа.

Я не вмешивалась — они справлялись сами. Умело. Правильно. Точно.

В утрамбованную до каменного состояния землю вбили столбики. К ним привязали собак. Очень грамотно — развели тех, кто недолюбливает друг друга в разные стороны, провокаторов устроили рядом с добродушными особями… Поставили миски с водой. И отправились за добычей.

Солдаты отрабатывали удар на чучелах из соломенных жгутов, так что в материале недостатка не было. Эти длинные жгуты мои ученики связали в тюки и закрыли навес с трех сторон. Получилось неплохое укрытие. И только устроив собак, люди направились к кухне.

— Они у вас молодцы, — восхитился Хансо-ран.

— Да. И я за них очень боюсь! Кстати, где они жить будут?

Большое помещение с двумя рядами возвышений вдоль узкого прохода. У стены расположились сундуки для личных вещей, на них лежали аккуратно свернутые матрасы.

— Неплохо, — одобрил Хансо-ран, оглядев стены и потолок, — Сухо, не продувает… Госпожа Стелла, я провожу вас и вернусь к своим людям.

— Я найду дорогу. Спасибо вам.

Хансо-ран все же настоял на своем. Но честно довел только до крыльца. И смотрел, как я на него поднимаюсь.

Обстановка в комнате немного изменилась. Линен как-то заставила двух солдат помогать себе, и уже раздобыла и низенький столик, и подушки для сидения. А еще — разобрала кое-какие вещи и накрыла обед:

— Готовят здесь не очень вкусно, но сытно. Но вы не беспокойтесь, госпожа, это только сегодня я вам из общего котла принесла. Завтра сама приготовлю!

Похлебка пахла рыбой, а рисовые шарики показались пресными. Но это была еда!

— Не надо. У тебя и без того забот немало.

Я быстро управилась с едой, а Линен уже несла чистую одежду:

— Тут есть где помыться! Я попросила мужчин наносить горячей воды в бадью. С дороги самое то пыль смыть.

Взгляды солдат стали смелее. В спину словно раскаленные иглы втыкали. Я старательно делала вид, что не замечаю, а вот Линен не выдержала:

— Зенки-то чего повылупили? Смотрите, полопаются! Женщин никогда не видели? Хотя, кто соблазнится на эти рожи!

Поток брани лился непрерывно. Я уже привыкла к тому, что люди здесь не стесняются выражениях, и по поводу внешности могут пройтись довольно круто. Мне часто доставалось, из-за непривычных для Ранко черт лица. И теперь я не одергивала Линен, просто слушала, и запоминала. А на лицах мужчин одна за другой гасли ухмылки.

На полпути меня встретили мужчины моего отряда. Желающих позубоскалить тут же поубавилось — им сразу дали понять, что шутить не намерены.

— Госпожа, там и горячая, и холодная вода. Мы покараулим, не беспокойтесь, никто не войдет.

Собаки, взятые на поводок, тоже показывали готовность к работе.

— Вы сами-то поели? А их накормили?

— Да, сухпайком.

Так я называла высушенное на солнце и перетертое до состояния муки мясо. При необходимости его добавляли в похлебки и супы, а я нашла, что разведенное в кипятке и приправленное сваренным и опять же высушенным рисом, оно неплохо заменяет консервы. Или сухой корм. С хорошей натуралкой не сравнить, но в дороге, да еще на войне — отличная еда как для людей, так и для собак.

— Надо на кухню заглянуть.

— Уже. Нам даже печку выделили. Так что сами готовить теперь будем.

Я улыбнулась. Мужчины разбирались в происходящем не хуже местных. А у меня сил осталось только, чтобы войти в заполненное паром помещение.

Мышцы медленно расслаблялись в горячей воде. Я слегка помяла себе плечи, потерла поясницу, снимая боль. А потом пришла усталость, да такая, что я чуть не уснула прямо в чане. Пришлось поторопиться.

Мужчины, как и обещали, ждали снаружи.

— Идите отдыхать, — улыбнулась я им и осеклась — со стороны навесов послышался шум.

Лай и визг смешались с криками и грубым смехом. Не сговариваясь, мы кинулись туда.

Вокруг навеса сгрудились солдаты. Они отвязали двух собак и пытались стравить их между собой. Псы огрызались, за что получали по спине палками. На удары тяжелыми сапогами тоже не скупились.

Выхватывая дубинку у ближайшего, я привычно отследила собак. Кобель и сука. Эти идиоты для стравливания выбрали разнополых особей!

Несмотря на пинки, собаки не хотели идти на конфликт. Сука поджимала хвост и старательно отводила взгляд, иногда вскрикивая, когда сапог врезался под ребра. Кобель в растерянности припадал к земле — нападать без команды прежде строго запрещалось. Но зубы уже блестели в оскале, пес был готов драться. Я мысленно порадовалась, что собаки плохо наработаны… у нас хватило времени добежать. Дашка бы уже атаковала.

Остальные проводники тоже кинулись на помощь. Почуяв поддержку, кобель кинулся на чужаков, но его остановили, схватив за ошейник и рявкнув команду «сидеть».

Дураков, решивших устроить себе развлечение, оттеснили. Собак успокоили. И только после этого генерал, тоже пришедший на шум, заговорил. От его голоса холодок пробежал по спине, а солдаты и вовсе вжали головы в плечи:

— Если еще кто без разрешения протянет к этим собакам руки — лично отрублю.

От тяжелого взгляда захотелось уйти под землю, а генерал, не меняя интонации, посоветовал:

— Госпожа, тут грубые солдаты вокруг, они не привыкли к дворцовым обычаям. Так что вам лучше не выходить без особой надобности.

Четко и ясно. «Сиди в комнате, и не отсвечивай».

Волна гнева поднялась и захлебнулась логикой. В этом мире царил патриархат! И меня, почти придворную даму, приближенную к Императору, всерьез не воспринимали. Особенно вот такие мужчины, закаленные войной. На их глазах умирали люди, они сами — убивали, они делали все, чтобы выжить и защитить тех, кто им дорог. В этой мясорубке боли и гнева не было места женщинам. Вернее, им отводилась вполне определенная роль. Правда, меня она не устраивала.

— Хано-ран, — попросила я, — приведите, пожалуйста, моих собак.

— Зачем? Генерал ясно сказал…

— Почему-то мне кажется, что этот случай первый, но не последний. Сунунг, — уже не попросила — приказала, — приведи Дашу и Нюту. А ты, — повернулась к другому проводнику, — принеси дресскостюм.

Солдаты молча стояли, ожидая продолжения. Даже Генерал решил вернуться.

— Есть кто смелый? — спросила.

Они толкались и отступали, не понимая, чего я хочу. Неизвестность страшила больше всего остального.

— Как к с палкой к привязанным собакам лезть, так вы смелые? Хороши же воины в Ранко!

Такого они снести не смогли. Несколько человек шагнули вперед. Я отобрала троих.

Даша не стала церемониться. Да еще конкуренция дала о себе знать — я на её глазах возилась с другими собаками! А на неё, любимую, внимания не обращала!

Желание заслужить похвалу, жажда работы вылилось в такой азарт, что я сама удивилась. А уж об остановленных на полпути ко мне солдатах и говорить нечего!

Генерал, судя по всему, тоже оказался под впечатлением. Но ничего не сказал, просто еще раз внимательно посмотрел на привязанных собак и ушел.

— Госпожа Стелла, вам бы отдохнуть, — продолжал настаивать Хансо-ран.

— Да-да сейчас, — адреналин еще бурил в крови, не давая успокоиться, — только охрану выставлю. Нельзя собак одних оставлять.

Никто из отряда возразить не посмел. Я распределила дежурства и только после этого ушла к себе.

В комнате меня начало отпускать. Руки похолодели и пальцы почти не сгибались, кожа немного посинела. Хансо-ран, уже собравшийся уходить, всполошился:

— Что с вами?

— Ничего страшного. Нервы. Сейчас пройдет.

Но холод уже пробирался к самым костям, вызывая озноб.

— Линен! Завари чай. С женьшенем. Сбегай ко мне…

— У нас свой есть, — отозвалась служанка и выбежала из комнаты.

Меня уже колотило. Хансо-ран принес одеяло и укутал, как заботливая мать — ребенка.

— У вас руки… горячие, — я попыталась улыбнуться.

Ёнмиран тут же обхватил мои ладони. Но вскоре и этого ему показалось мало. Он наклонился, и стал согревать озябшие пальцы дыханием.

Жест, интимный даже в моем мире…а этом…

— Не надо, — попыталась я освободиться.

Он не отпустил. Напротив, придвинулся поближе и… обнял.

Я не успела возмутиться: напряжение схлынуло, а одежда Хансо-рана пахла дымом, лошадиным потом и немножко, совсем чуть-чуть — благовониями. Вокруг словно возник уютный, спокойный кокон. Я разрешила себе посидеть так. Немножко. Совсем чуть чуть… Всего минутку.

Глаза сами закрылись, и вскрик вернувшейся Линен послышался где-то на грани сознания.

Теплые объятия немедленно разжались. Я открыла глаза.

Линен накрывала на стол. Заварник, широкая миска с носиком и наперстки, в которые полагалось наливать обжигающий чай… Два. Значит, она предполагала, что Хансо-ран составит мне компанию.

Сам он сидел, не шевелясь. Но лицо полыхало, как небо на рассвете. Мои губы сами расползлись в улыбке: в этом мире простое прикосновение мужчины и женщины имело особый подтекст.

— Чаю?

— Да-да, — торопливо согласился Хансо-ран и пересел к столику.

Для чаепития в Ранко существовал целый ритуал. К счастью, он очень отличался от китайской или японской церемоний нашего мира. Из-за того, что любому гостю предлагали чашечку чая, сложностей не разводили — достаточно было придерживаться общей канвы. А уж на ней каждая хозяйка вышивала свой рисунок.

Сортов чая существовало великое множество: от привычных мне еще по дому черного и зеленого, до экзотического, из зерен ячменя или риса.

Вот теперь пришло время показать, чему я обучилась, а заодно дать время Хансо-рану прийти в себя.

Мы привезли с собой несколько сортов: простые, доступные даже простолюдинам, и редкие, из тех, что пили только во Дворце. Я выбрала чай из лепестков дикой хризантемы. Их несколько недель выдерживали в меду, а потом сушили в тени, так, что они сохраняли природный цвет.

Вода в глиняном сосуде еще кипела, когда Линен внесла его в комнату. И, когда я наполняла чашу, вместе с ней вырывался пар, норовя обжечь. Приходилось очень аккуратно наливать кипяток в чайник и чашки, подготавливая их к церемонии.

Лето еще не собиралась сдавать позиции, пришлось выбирать способ заваривания, подходящий этому времени года, хотя при зимнем вкус казался мне насыщенней.

Вода, радостно булькая, наполнила заварочный чайник. Её поверхность припорошили чуть желтоватые лепестки хризантемы. Они падали с бамбуковой ложки осторожно, словно не желая окунаться в жаркую темноту чайника.

Здесь следовало быть очень осторожным — цветки сами по себе обладали насыщенным вкусом, и стоило положить чуть больше, напиток становился горьковатым. А если после того, как на чайничек опускалась крышка, отсекая пропитанный цветочным ароматом пар, проходило больше двадцати секунд, все приходилось повторять сначала.

Я медленно сосчитала до десяти. Пора!

Прозрачная, пахнущая медом струйка ударилась о дно миски. Осторожно, стараясь не наклонить заварник больше, чем нужно, я перелила чай. И тут же добавила в чайник кипятка. За это время напиток немного остыл, и его можно было пить без риска обжечься.

Чтобы разлить его по крохотным чашечкам, требовалась ювелирная точность. Для этого и требовался носик на мисочке. Благодаря нему струя получалась не толще нити для шитья.

Хансо-ран чуть склонил голову, когда я поставила перед ним чашку. Взял двумя руками и осторожно пригубил.

Он уже пришел в себя, но светская беседа, обычно сопровождающая чаепитие, не заладилась — мы оба устали. Поэтому ёнмиран быстро откланялся, а я, наконец-то, смогла поспать. Но едва закрыла глаза, как на улице взревели трубы — наступило утро.

Армия в этом мире мало чем отличалась от той, что была в моем. Общее построение. Перекличка. Завтрак. Генерал несколько раз делал обход лагеря, так что я то и дело ловила на себе его тяжелый взгляд.

— Госпожа, вам лучше вернуться к себе, — причитала испуганная Линен.

Я не слушала. Сидеть в той конуре, боясь высунуть нос на улицу казалось изощренной пыткой. Тем более, что впереди маячил огромный фронт работ.

Начали с вольеров. Здесь, в крепости, планировалась постоянная дислокация кинологического отряда, и совет обойтись будками я сначала честно проигнорировала. Но когда он прозвучал второй раз…

Пробиться в кабинет генерала не удалось — его охраняли чуть ли не лучше императорского. Пришлось поджидать на улице. Хансо-ран посмеивался, но смириться не предлагал. Мало того, устроил учения своих енмино на площадке неподалеку. Его присутствие придавало сил, и когда генерал показался в дверях, мой энтузиазм оказался даже сильнее, чем нужно.

— Вы следите, чтобы ваши солдаты были сыты, обуты, одеты. Чтобы спали в домах с крепкими крышами и без щелей, в которые может забраться зимняя стужа. Я не люблю сравнивать людей и животных, но сейчас сравню: собаки — те же воины. Им нужно место, чтобы отдохнуть после тренировок и службы, и хорошая еда, чтобы хватило сил для работы.

— Мои люди — не собаки! — генерал скрестил руки высоко на груди.

— Но и мои собаки — не дерьмо под сапогами! — кровь прилила к щекам, стало жарко, хотелось заорать и кинуться на собеседника с кулаками. Как же надоело это презрительное отношение!

— Но они — всего лишь псы! Им должно хватить…

— Генерал, — я едва сдерживалось и то, как дрожит голос, замечала и сама, — Ваш меч — всего лишь железка, пусть он и вышел из рук великого мастера. Но будет ли он разить врага, если вы начнете рубить им дрова? Или забудете очистить от ржавчины? Или решите обойтись без заточки? Собака — то же оружие. Только живое.

Руки медленно опустились, хотя пальцы продолжали сжиматься в кулаки. Но итогом разговора стало выделение места под вольеры.

Ёнмино принимали участие в их строительстве наравне с отрядом. А вот меня Хансо-ран старался оградить от лишних забот:

— Жизнь в гарнизоне тяжелая, не стоит делать её еще сложнее.

Но лишней работы и не было!

Собаки стали выходить в патрулирование. Помогали искать контрабанду, причем в две стороны. Еще во Дворце мне сообщили, что особой любовью подпольных торговцев пользуется белый императорский женьшень и редкая синяя краска, необходимая для производства особой керамики. Первое — вывозили, второе — ввозили, «забыв» заплатить пошлину.

К счастью, краска имела специфический запах. Ко времени приезда в крепость три собаки показывали хорошие результаты. И, сменяя друг друга, они старательно обнюхивали подводы, короба мелких торговцев, одежду простых путников. После того, как они нашли краску в посохе шамана, отношение к отряду несколько изменилось.

А вскоре собакам начали приписывать магические способности. Особенно Нюте и Даше. Первая, уже обученная выборке, легко переключилась на контрабанду, а вторая… Даша, как всегда, отличилась особо.

По вечерам Генерал обходил гарнизон. Проверял часовых, смотрел, все ли в порядке. Я быстро переняла эту привычку. Прогуливала собак на ночь, а заодно подходила к вольерам. Генерал вежливо здоровался при встрече, но и только — согласно его совету, рядом со мной всегда был кто-то из мужчин. Да и я перестала носит женскую одежду — вернулась к мужской. И удобно, и практично. И мужчины не так внимание обращают.

В этот раз мы привычно обменялись поклонами, но стоило генералу пройти мимо, Даша вздыбила шерсть на спине и заворчала.

— Стойте!

Генерал резко развернулся. Его взгляд весил немало, но обращать снимание на недовольство командующего приграничной армией времени не было.

— Даша, взять!

Ошибиться было не возможно — она так реагировала только при реальной опасности. Темная тень рванула к вольерам и взметнулась в прыжке. И там, куда она приземлилась, мелькнул слабый отблеск — сталь отразила свет факелов.

У меня ноги подкосились, но ведь недаром я натаскивала собаку уже здесь, в Ранко! Даша знала, что такое нож и меч. Вскрик, и сплетенные в клубок тела упали на землю. Собачий взвизг сменился рычанием.

Мужчина в черной одежде скрючился у ног подбежавших людей. Прокушенную руку он прижимал к груди, а нож лежал рядом. Кто-то пинком отбросил его в сторону.

— Скажите своей собаке отдать пленного, — раздался уверенный голос генерала.

— Даша, ко мне!

Она спокойно уселась возле моей левой ноги, но по прежнему смотрела на врага, готовая снова защищать.

Пленный едва волочил ноги, но от его взгляда, брошенного на ротвейлера, у меня на затылке волосы зашевелились.

— С тобой все в порядке? — подошел Хансо-ран.

— Да, — мои руки оглаживали возбужденную дракой собаку, и я не сразу заметила, что ёнмиран обратился ко мне неформально.

— Мы уже так общаемся? — ран на Даше не оказалось, что успокаивало.

— Если ты не против, — он улыбался, потом спохватился, — с собакой все хорошо?

— Да. Надо проверить остальных.

То, что лазутчик притаился прямо на крыше вольера, не радовало. Собаки не подняли шум, даже не залаяли. Это требовало осмысления. А пока следовало выяснить, кто же пожаловал в крепость.

Допрос вели в тюрьме — глухом помещении, наполовину утопленном в земле. Скрещенные копья дали понять, что нас там не ждут. Пришлось возвращаться в надежде, что генерал потом все расскажет. Но особо на это рассчитывать не приходилось.

— Что-то не так? — Хансо-ран поражал заботой.

— Я не пойму, почему молчали собаки. Даже не залаяли.

Вольеры стояли двумя рядами, между ними — неширокий проход. Раскинь руки, и коснешься противоположных решеток.

Я прошла туда-сюда. Собаки поднимали головы и снова засыпали. Но меня они знали. И Хансо-рана тоже. А вот лазутчика…

— Это кто-то из своих! — другого объяснения я придумать не смогла, — Кто-то, кого они знают!

— При всем уважении, Мастер, но это не так. — мелкий гравий захрустел под ногами Сунунга, — Я поспрашивал тут… никто не видел этого лазутчика прежде.

— У него лицо закрыто, как тут узнаешь!

— Мастер, вы, скорее всего, правы… Но вокруг собак постоянно кто-нибудь крутится. Людям интересно. Вот они и привыкли к чужакам.

Стыд — не самое приятное чувство. А меня сейчас поставил на место тот, кого я считала всего лишь учеником! Вокруг вольеров на самом деле до сих пор собирались толпы. Проводники гоняли любопытных, старались оградить собак, но получалось плохо — места в крепости особо не хватало, что мешало поставить забор.

— Возможно, и так. Даже скорее всего. Надо перекрыть доступ к вольерам…

— Успокойся, — пальцы Хансо-рана до боли сжали предплечье, — сейчас лучше вернуться к себе и ждать новостей. Я провожу.

Линен уже заварила медовый чай. Подала печенье из рисовой муки — специально пекла днем! Хансо-ран с улыбкой принял вежливое приглашение и пил одну чашку за другой, словно не мог утолить жажду. Как будто что-то мешало ему уйти… А мне было уютно. Я уже давно перестала раскладывать собственные ощущения на составляющие. Этот мужчина мне нравился. Пока — как друг. Надежный, верный… Но где-то в глубине сознания уже рождались сомнения, слишком уж сильно я ждала прихода ёнмирана. И не хотела отпускать. Ни днем, ни ночью. Вот и теперь, он почти демонстративно нарушал приличия, задерживаясь в доме женщины дольше, чем позволялось правилами, а мне было все равно. А ведь Соно приучила строго следовать предписанным нормам — они помогли мне выжить.

О пойманном мне сообщили немного: наемник, пытавшийся убить генерала. К докладу прилагалось короткое, в две строчки, благодарственное письмо от самого главнокомандующего. Я быстро написала ответ, поймав себя на мысли, что почти привыкла к странным порядкам Ранко.

Но домой хотелось нестерпимо. Часто снилась моя крохотная квартирка… Дрессировочная площадка… Я выходила на старт с Дашей, и просыпалась от ужаса, когда фигурант вместо хлыста заносил нестерпимо сверкающий в солнечном свете меч.

Линен прибегала на крик, вытирала слезы, допытываясь, почему я плачу. Но ответа ни разу не услышала — эту боль я прятала глубоко в груди, все еще не теряя надежды.

А вот Хансо-ран всегда знал, когда ко мне приходят кошмары. Сначала подозрения пали на Линен, но ёнмиран сам проговорился:

— У тебя глаза блестят по-другому. Обычно там солнечные зайчики живут, а после тяжелых ночей — они словно омуты с черной водой. Страшно.

— Боишься?

Он всегда сводил на шутку, но мне становилось легче. Тем более, что дни тоже выдались тяжелыми — стычки на границе участились.

— Крестьяне убрали урожай. Кочевники не возделывают землю, а зерно им необходимо. Так что, пока снег не скроет степь, они будут нападать. Зимой отдохнем.

Я сама выходила в патруль. Ежедневно садилась в седло, высвистывала Дашу. Нюту брала только потому, что не желала оставлять собаку без присмотра. Но и её навыки пригодились — утки нагуляли жир, и их били в больших количествах, делая запасы на зиму. Собака честно вытаскивала на берег всю добычу, вызывая восторги стрелков.

Степь уже пожелтела. Даша мирно бежала рядом с лошадью, иногда отвлекаясь на запахи. Я не препятствовала — далеко не уйдет, а находиться все время в напряжении не хорошо.

Странный, заполошный лай всполошил патруль. Я сама ни разу не слышала такого, поэтому не думая развернула коня с тропинки. Мы врубились в высокую траву, которая могла укрыть целый отряд вражеских лазутчиков. Но никого не нашли. Даша стояла возле маленькой лежки и лай прерывался рычанием. С оскаленной морды падала не слюна — пена.

Я обхватила её за шею руками. Горло вибрировало под ладонями, Даша захлебывалась, хрипела… и не могла сказать причину. Нюта топталась рядом, и вздыбленная холка лабрадора вызывала страх не меньший, чем рычание ротвейлера.

— Тише, тише… Что такое? Что за зверь тут лежал? — обернулась к спутникам. Паника собак передалась и мне, казалось, что происходит что-то ужасное.

Один из патрульных, воин, много лет прослуживший на границе, уже обследовал окрестности. В примятой траве запутался клочок шерсти.

— Что это за зверь?

— Барсук. — он поднес шерсть к носу, вдохнул запах. И посерьезнел, — Возвращаемся! Немедленно!

С места в галоп, и только пыль взметнулась над дорогой. Конь плясал, рвался следом, ронял клочья пены на грудь и ноги. От натянутого повода заболели руки.

Вернулся один из всадников:

— Поторопитесь!

— Собаки не успеют! Езжайте, я догоню!

До крепости несколько километров, и гнать собак на пределе я не собиралась. Пустила коня размашистой рысью.

Солнце уже не жарило, но заливало все вокруг золотистым светом. Порыжелая трава клонилась под ласковой ладошкой прохладного ветерка, и только рычание Даши время от времени нарушало идиллию. Пока не примчался Хансо-ран.

— Ты в порядке?

Он даже не соскочил с лошади, просто одним движением перетащил меня к себе на седло. И крепко обхватил рукой:

— Не дергайся, а то оба упадем.

— Да что случилось?

От прикосновений, больше похожих на объятия, сердце заплясало тарантеллу, норовя выскочить через горло. И к этому примешивался страх — что же такого случилось, что ёнмиран лично примчался, обогнав своих людей?

— Твоя собака наткнулась на лежку оборотня. А эти… — Хансо-ран вовремя вспомнил о приличиях, — недоумки… Они оставили тебя одну! Почему здесь нет никого из твоих людей?

— Они все заняты. А солдат вокруг и так хватает… — и тут до меня дошло, — Погоди… какого оборотня? Того барсука, что ли?

— Его. Ты никого странного не встретила, пока одна была? Надо усилить охрану…

— Ох, — я не знала, смеяться сейчас, или дождаться, пока останусь одна, — да какие оборотни! Хансо-ран, все хорошо. И ты можешь меня отпустить, я сама поеду.

Он сделал вид, что не услышал, только рука напряглась, прижимая меня еще крепче. И даже проезжая в ворота крепости, не выпустил из объятий. И только во дворе позволил спешиться.

— Отныне ты никуда не выезжаешь одна! Я поговорю с генералом, в конце-концов, Его Величество велел ему заботиться о твоей безопасности.

— У генерала нет сейчас лишних людей! Нападения…

— Есть я. И мои люди. Пойдем, провожу.

Почему-то стало жарко. Хансо-ран сильно изменился за последнее время. Да и я уже не была прежней. И, идя за ним к дому, поймала себя на мысли, что ради него стоит остаться в этом мире. Другое дело, а нужно ли это самому ёнмирану?

А он сдал меня с рук на руки встревоженной Линен и просто ушел.

— Ох, госпожа, как мы тут перепугались! Патруль примчался с докладом, что недалеко от крепости оборотня видели, а вас с ними и нет! Я думала, Хансо-ран солдат прямо там порешит. Вскочил на коня, и только его и видели! А уж генерал!

— А что — генерал?

— Так велел всех под стражу взять! Мол, как они могли Мастера над собаками одну оставить! Небось, уже и наказание им назначил!

Этого еще не хватало! В этом мире наказания поражали своей жестокостью, зачастую чрезмерной. И существовал риск, что некоторые из провинившихся его не переживут. Иметь на совести еще и их смерти не хотелось.

— Вы куда, госпожа?

Я переодевалась. Впервые за много недель влезла в женскую одежду, порадовавшись её крою — разницу в пару размеров хорошо скрывал широкий пояс. То, что я похудела, мелькнуло где-то по краю сознания, не оставив никаких эмоций.

Успела я вовремя.

Провинившихся, одетых только в отбеленное нижнее белье, разложили на специальных скамейках. Тугие петли прижимали тела, не позволяя двинуться. И палачи из Ведомства Наказаний уже занесли палки над голыми спинами. Генерал лично наблюдал за экзекуцией.

Возмущаться, кричать, закатывать истерику с требованием прекратить означало уронить достоинство главнокомандующего в глазах подчиненных. А вот просьбу отложить наказание он встретил благосклонно. И согласился выслушать новую версию происшествия.

Меня потряхивало — генерал до сих пор внушал страх. Серьезный, даже грубоватый мужчина, для которого не существовало ничего кроме приказа его Императора и чести. А кроме того, злость на самих солдат тоже еще не прошла. Как ни крути, а меня бросили одну, умчавшись при первых признаках опасности.

Это и объяснил генерал в ответ на робкие просьбы помиловать несчастных:

— Вам их жалко? А остальных? Думаете, Его Величество пощадит нас, если с его Мастером над собаками что-то случиться?

Пришлось согласиться. Но в честь того, что я осталась невредимой, количество ударов уменьшили, и у провинившихся появился шанс выжить.

— Вам тоже наука, госпожа, — шепнул мне генерал, когда уносили избитых, — ваши действия отражаются на подчиненных.

Они не подчинялись мне, его солдаты. Но я запомнила.

А ближе к осени в ворота вошел караван.

На телегах, влекомых равнодушными волами, стояли клетки. А в них лаяли на окружающих молодые собаки. Или спали, утомленные дорогой.

Рядом с головной повозкой бодро шла совсем юная девушка. Мужская одежда поистрепалась, выдавая долгое путешествие, да и волосы, схваченные налобной повязкой, казались седыми от пыли.

— Куён!

— Госпожа!

Она бросилась ко мне, но, не добежав, спохватилась и чинно поклонилась:

— Госпожа, выполняя указ Императора, мы доставили вам собак.

— Указ?

Приехавшие из столицы люди окружили меня. Казалось странным видеть здесь, на границе, знакомые лица, озаренные улыбками от радости встречи. Я пожимала протянутые руки, а в голове метались мысли.

— Что случилось?

— Все хорошо, госпожа, — пояснил отец Куён, широкоплечий, коренастый мужчина, — Его Величество решил, что нельзя терять драгоценное время, и если вы не можете быть в питомнике, то питомник должен переехать к вам.

Логика в действиях Императора была. Собак в столице осталось немного, людей — и того меньше… Проще их за мной отправить, чем время терять.

Вместе с караваном пришли и новости.

Император Терраха грозил всеми немыслимыми карами, если к его двору немедленно не отправят «собак-хранителей, вместе с их жрицей». Пока Ёншин обходился отписками, ссылаясь то на дальность и трудность пути, то на мою болезнь в дороге… Он очень ждал осенней распутицы и зимы — только самоубийца поведет караван со столь ценным грузом, как единственный в мире Мастер над собаками в стужу, без подножного корма для лошадей и волов. А там, пока снег стает, да дороги установятся, что-нибудь да произойдет. В общем, Император Ранко тянул время, как мог.

Я положила свиток на стол и всматривалась в иероглифы, пока они не слились в замысловатый орнамент. Скупые фразы кричали об одном: «Не подведи»! Впереди замаячил призрак бессонницы — на отдых времени не оставалось.

Воевать за вольеры с генералом не пришлось. Скрипя зубами, он по первому требованию освободил место под постройку. Для этого пришлось потеснить конюшни, но на предложение других командиров разместить собак за пределами крепости, под защитой стены, последовал резкий отказ:

— Его Величество надеется на этих животных. Да вы и сами видели, на что они способны. Ну, а кроме того, приказ прост и ясен: сделать все для удобства Мастера.

Солдаты ворчали, но тихо. Мой отряд успел завоевать уважение. Собаки работали на износ, да и люди тоже. А то, что я лично возглавляла любое действие, тоже не укрылось от людских глаз.

Возвели вольеры и набрали молодняк быстро — теперь у меня были подготовленные помощники. С учениками тоже проблем не возникло — генерал велел отобрать желающих из своих солдат:

— Уже то, что собаки ищут контрабанду, или могут учуять врага в поле — хорошее подспорье для застав. Только дурак не воспользуется открывшимися возможностями.

Труднее всего пришлось Куён. Взрослые мужчины, прошедшие не одно сражение, участвовавшие в войнах, не желали слушать девчонку, едва вошедшую в брачный возраст. Пришлось схитрить — временно отдать ей Дашу. То, как она справляется с огромной черной собакой, которая до этого слушалась только меня, произвело впечатление. Но больше всего помогли воины из моего собственного отряда — каждый из них знал, на что способна девочка, и не стеснялся обратиться к ней за советом. Это сыграло решающую роль — я смогла перекинуть часть своих обязанностей на Куён. Не сложные — она отвечала за кормление, следила, чтобы в вольерах вовремя убирались, помогала новичкам понять, что от них требуется… Но убирать руку с пульса питомниковой жизни я не собиралась. Просто находиться одновременно в нескольких местах так и не научилась.

Хансо-ран почти все время был рядом, особенно, если я выезжала за пределы крепости. Я привыкла к этому очень быстро, и если вдруг не видела ёнмирана больше трех часов, начинала скучать. Мне было достаточно просто его присутствия, даже без разговоров или прикосновений. Он появлялся, а вместе с ним приходила и уверенность в собственных силах. Солнце светило ярче, и снег рассыпался разноцветными искрами, споря с фейерверками, что запускали во время зимних праздников.

Жрецы проводили положенные ритуалы, выставляя на молитвенные столы все, чем одарил людей прошедший год — рис, ячмень, рыбу, мясо. Шаманы, нарядившись в самые яркие одежды, завывали заклинания, моля Духа Зимы не гневаться на глупых людей. А шумные фейерверки отпугивали демонов.

Разноцветные шары вырастали в темном небе и рассыпались тысячами искр. Сверкающие звезды взлетали ввысь и обрушивались на землю мерцающим водопадом. Пропускать такое зрелище считалось кощунством, и люди, укутавшись потеплее, высыпали на улицу.

В этот раз веселье не прошло мимо меня. Радость и чаяния простых людей казались милей и искренней холодной церемонности Императорского двора. Там все подчинялось строгой церемонии, каждый жест, каждый вздох, каждый взгляд. Все — в строго отведенное для этого время, и отступление от традиций считалось непростительным грехом.

Здесь же люди просто веселились. Радовались жизни и искренне благодарили Духов за то, что они хранили Ранко и их самих.

Работы в эти дни меньше не стало — путешествия зимой прекращались только в письмах между канцеляриями Ранко и Терраха. Торговцам стужа не мешала, тем более, что праздники сулили большую выгоду. Для собак установили четкий график дежурств, чтобы они успевали поесть и отдохнуть. Патрули же, хоть и и высылались почти каждый день, особо не напрягались — о зимних военных кампаниях здесь не слышали. Разве налетит на дальнюю деревню отряд кочевников, скот угонит… Но это, скорее, мелкая приграничная стычка.

Так, расслабившись, мы жили до весны.

ГЛАВА 9

Правда, спокойствие длилось недолго. Едва стаял снег, примчался всадник. Весть, что он принес, всполошила заставу — степные племена объединились. Дым от пожарищ поднимался к небу сигнальными столбами. Приграничные крепости поднялись по тревоге. Генерал почти не покидал седла, заезжая то в одну, то в другую. Хансо-ран вовсю использовал свои умения — и как воина, и как целителя. Оказалось, ёнмиранов обучали не только сражаться. Гонцы сновали взад-вперед, от заставы к заставе, в воздухе повисло ожидание.

Они пришли быстрее, чем думалось. Зарево пожара превратило ночь — в день, и не успели угли прогореть, как из крепости выдвинулся отряд. Я увязалась с ними. Брать не хотели, пришлось воспользоваться своим рангом и отсутствием генерала. Ну, и прихватить Дашу — ей я доверяла больше всего.

Дорога до деревни заняла немного времени. Меньше дня быстрого марша. Поворот, взгорок, и вот она, как на ладони…

От домов не осталось даже остовов. Только каменный фундамент указывал на место, где стояло жилище местного чиновника. Сам он не выжил. Обгоревшее тело так и осталось лежать возле упавших ворот. В руках навечно замер обломок меча.

Запах паленого мяса. Вонь горелых волос. Жужжание мух сливалось в монотонный шум. Хотелось заткнуть уши, закрыть глаза и перестать дышать, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать. Но я смотрела на разрубленные тела. Слушала стоны немногих выживших, в чьих ранах уже копошились опарыши. Я чувствовала вонь загнивающих ран.

Пепел кружился в воздухе, опускался на гриву коня, выделялся серым на спине Даши, крохотными смерчами взвивался из-под копыт, чтобы тут же укрыть наши следы. Жуткая замена снегопаду.

Ни одного уцелевшего дома. И выжило только несколько человек. Кочевники убили всех стариков и детей младше пяти лет. Молодых мужчин, которые защищались с оружием в руках, ждала так же участь. Подростков, молодых женщин и юношей угнали в рабство.

— Нужно доложить генералу! — капитаны устроили совет, не сходя с седел.

— Но пока гонец доберется до него, кочевники успеют уйти! И где их искать в степях?

Они спорили, а мое сердце горело. Пламя выжигало человеческие чувства, превращая кровь в раскаленную лаву… Оно подобралось к горлу и выплеснулось наружу кислыми спазмами.

Меня рвало так, как никогда в жизни. До потери дыхания, до темноты в глазах… Но когда капитаны решили, что делать, корчи отступили.

— Я дам вам собак.

Мои слова словно открыли плотину. Гонцы помчались к генералу и в крепость. Разведчики кинулись по следу врага. Нам оставалось ждать.

Подкрепление пришло быстро. Вместе с солдатами явились и мои ученики. Все мужчины. И собак привели всех, даже тех, кого я не планировала пока выпускать в работу. Но тот пепел, что припорошил еще горячие угли, словно застил глаза.

Сунунг помог мне облачиться в доспехи. До этого момента они висели на специальной подставке в комнате и служили украшением. Теперь же мне предстояло оценить их практическую пользу.

Мастера постарались на славу — многослойные кожаные пластины почти не стесняли движений. Панцирь, в который обряжал меня Хансо-ран на тренировках, сидел не так ладно. Шлем несколько затруднял обзор, мешая повернуть голову, и я оставила его висеть у седла — капитаны, помня наказ генерала, велели не высовываться.

Я и не собиралась. Но в том, что при необходимости смогу убить, не сомневалась — в глазах то ли от волнения трезнилось, то ли еще пепел летал.

Кочевники не ушли далеко. Обремененные награбленным и пленниками, едва передвигающими ноги, они оставляли широкий след. И, счастливые от удавшейся вылазки, не слишком беспокоились о погоне.

Мы налетели сходу, не останавливаясь для выработки стратегии — все обсудили раньше, пока ждали подкрепления. Меня взяли в кольцо, не позволяя ввязаться в битву, но я и не рвалась. Сжимала меч и смотрела, как падают враги, как земля впитывает кровь, как скользят по ней ноги лошадей… И среди этого — рычащие собаки, хорошо знающие свое дело.

Кочевники защищались. Но некоторые пленники, воспрянув духом, вцеплялись в стремена, висли на поводьях, и взмахи мечей, отсекающих сведенные судорогой руки, отнимали у врага драгоценное время. Не прошло и часа, как остатки кочевого отряда побросали оружие и опустились на колени, признавая поражение.

«Земля, политая кровью». Только теперь я поняла, что стоит за этой фразой. Под копытами коня чавкала грязь, и белый чулок на правой передней ноге стал красно-бурым.

Отрубленные руки, ноги, головы… Кишки, вываливающиеся из вспоротых животов. Стоны раненых и хрипы умирающих… И запах. Поле боя не пахло, оно воняло.

Голова звенела, я словно находилась в какой-то жуткой компьютерной игре, слишком уж похожей на правду…

— Мастер! Поздравляю с победой!

Голос одного из капитанов вернул в реальность. Я заметила, как болят сведенные судорогой пальцы. Разжала, медленно, по одному, и выпустила рукоять меча.

— Вас тоже поздравляю, капитан…

Победители ликовали. А я, тронув коня пятками, отъехала в сторону. И сама удивилась тому, как исчезли эмоции. Почему-то происходившее казалось правильным. Там, в той деревне, не пощадили никого.

Пальцы сжали повод.

— Поднимай штандарт!

Сражение закончилось, но не мои заботы.

Знаменосец выполнил приказ, и на его зов стали собираться мои ученики.

Их стало меньше. Оставшиеся в живых собаки еще не отошли от боя, слизывали кровь со слипшейся шерсти, некоторые хромали и повизгивали от боли. Нескольких проводники несли на руках.

Я осмотрела раны. Несовместимые с жизнью.

— Вы должны им последнюю услугу, — от волнения во рту пересохло, так что слова едва срывались с губ.

Взмах ножа. Тихий взвизг… И рыдания мужчин. Крики без слез, потому что не дело мужчине плакать над трупом собаки. Казалось, из глаз выкатываются капли раскаленного стекла, и вот-вот брызнет кровь. Я плакала за них. Молча. Оплакивала умерших — и друзей, и врагов, потому что их тоже ждали дома жены и дети. Матери. Такие же, как те, что остались лежать среди сожженных домов безымянной деревни.

Но когда в голове зазвенело, и грани реальности подернулись звенящей пустотой, я испугалась. Безумие — не то, что остановит горе.

Подчиненные поздравляли с победой. Как будто это я сносила там, на поле, вражеские головы, я вязла в грязи, покрывалась кровавой коркой… Но здесь так было принято — любое достижение приписывалось личности вышестоящего.

— Перевяжите раненых. Помогите им собраться. Мы возвращаемся.

Оставаться в этом месте не хотелось ни минуты, и даже вереница освобожденных пленников не поднимала настроение. Дети жались к подросткам, те, в свою очередь, искали утешения у взрослых. Немногих мужчин приходилось сдерживать — едва их развязали, они кидались к сдавшимся кочевникам, и хорошо, если с кулаками.

Примитивные чувства. Но от этого не менее понятные и сильные.

— Что с ними будет?

— Округ выплатит им небольшую компенсацию за убитых и поможет восстановить деревню. Но детям-сиротам придется туго.

— Им всегда тяжелее, чем другим.

Особенно в этом мире, где семья считалась главной опорой. До чужаков в Ранко мало кому было дело. В меня могли ткнуть пальцем прямо на улице и дружный хохот подхватывал не всегда безобидную шутку. Если я спотыкалась, слышала улюлюканье. Все прекратилось, только когда везде и всюду меня стали сопровождать ёнмино Хансо-рана. Или мои собственные люди. И с каждым днем я понимала, что родилась под счастливой звездой — сам Император не погнушался принять меня ко двору. Встреть я в той степи кого другого… Так что сирот, если они не могли добраться до какого-нибудь родственника, ничего хорошего не ждало. Но если оставался хоть один из близких…

Так же яростно, как травили чужаков, защищали своих. Принадлежность к клану давало такую защиту, что каждый член рода не задумываясь, отдавал за семью все: жизнь, честь, имущество… Старейшин почитали, а уж если те умудрялись привести клан к процветанию…

Я тряхнула головой: думай-не думай, а здесь я чужая. И будущее мое зависит только от благосклонности сильных мира сего. Никто не вступиться. Разве что Хансо-ран. Да и тот… если семья не воспротивится.

Он встретил меня на полпути к крепости. Рывком развернул коня, чтобы оказаться рядом и схватил за руки:

— С тобой все хорошо? Как ты могла…

— Хансо-ран, — я взглядом указала на окружающих, и пальцы разжались. Но в глазах продолжали биться боль и неверие.

— Госпожа Стелла, как вы могли подвергнуть себя такой опасности? Приказ генерала не покидать пределы крепости…

— Идет вразрез с приказом Его Величества испытать собак и людей в настоящем бою. Хансо-ран, если вы помните, то за этим я сюда и приехала.

Он помнил. Но помнил и другое — приказ Императора Терраха. И, когда мы остались наедине, ёнмиран перестал сдерживаться:

— Когда примчался гонец, я чуть с ума не сошел. Ты не представляешь, на что способны кочевники!

— Теперь представляю. И не кричи на меня, пожалуйста. И без того голова болит.

Поведение Хансо-рана тут же изменилось. Ярость сменилась тревогой:

— Ты ранена? Нет? Конечно, для женщины увидеть такое очень тяжело… Подожди, я позову лекаря…

— Не надо!

Чувствовать его заботу, видеть тревогу оказалось очень приятно.

— Просто… я устала. Все началось так неожиданно…

Он остановил свои метания. Тихо подошел, опустился на пол рядом:

— Хочешь, заварю успокаивающий чай? Или помогу иглами?

— Ты и это умеешь?

— Я — ёнмиран. Нас многому учили. Ну, что ты? Что с тобой, Стелла?

Усталость накрыла тяжелым одеялом. Даже сидеть сил не осталось. Подставленное плечо Хансо-рана не дало упасть. Щеку чуть царапнул шов на одежде. Ткань приятно пахла, хотелось погрузиться в это аромат с головой, забыть обо всем, закрыть глаза и плыть по течению, а не бороться с судьбой…

Слезы хлынули неожиданно даже для меня. Одежда Хансо-рана сразу промокла, но он только сильнее прижимал меня к себе, позволяя выплакаться. Я рыдала, обхватив его двумя руками, и вместе со слезами уходил ужас пережитого. Боль осталась, но спряталась куда-то глубоко-глубоко и затихла, не смея пошевелиться.

Теплые губы коснулись лица. Осторожно, невесомо. Они осушили влажные дорожки, коснулись закрытых век.

Уютная колыбель объятий, тепло рук, нежность губ… Открывать глаза и возвращаться в реальность не хотелось, и то, что в Ранко подобное недопустимо, осталось далеко за пределами сознания. Я не хотела вспоминать. Хотела просто плыть по течению…

Хансо-ран оказался мудрее. Он расцепил руки и тут же спрятал подрагивающие ладони за спину:

— Никогда больше так не делай. Слышишь? Никогда?

— Что именно? Не позволять обнимать?

— Нет, — он отвернулся. Прядь темных волос выбилась из пучка и трогательно свисала перед ухом.

Хансо-рна отшатнулся, когда я попыталась убрать её на место.

— Что… ты делаешь?

— Разве ёнмиран не должен стремиться к совершенству? Хороший же из тебя пример, с растрепанной прической.

— Не надо, — он перехватил мою руку и долго держал, не отпуская. Потом тихо, одними губами спросил, — Тебе легче?

И, дождавшись кивка, вышел. Снаружи послышался его голос, зовущий Линен.

Потом я пила чай, пахнущий медом и пустырником, и пыталась понять, что происходит между нами. А главное, чем все это грозит.

За год я прижилась в Ранко. Он стал мне родным. Но от тоски по дому избавиться не получалось. Да я и не старалась особо. Если смогла перенестись сюда, значит, смогу и вернуться. И все связи с новым миром казались призрачными. Да, я буду скучать по друзьям, по людям, ставшими мне семьей. Но не более того. А вот Хансо-ран… Он заставлял сердце то биться чаще, то замирать. Его голос казался музыкой, слушать которую можно бесконечно. Так же, как и любоваться стремительными, легкими движениями воина, когда он брал в руки меч. При всем старании, я была жалкой его пародией, выходя на тренировки.

То ли усталость сказалась, то ли нервное напряжение отпустило, но мелькнувшая на грани сознания мысль совсем не произвела впечатления. Да, влюбилась. И что с того?

Связывать себя узами я не собиралась. Причина все та же — в любой момент я могла вернуться. И одно дело, оставить за спиной друзей-приятелей, и совсем другое — любимого человека. А значит, с новым чувством следовало бороться.

Но гормоны были со мной не согласны. Ночью снились мягкие губы и теплые объятия, ласковый голос шептал что-то нежное, так что проснулась я с радостью. И поняла, что лечиться придется радикально.

В этом всегда помогала работа. Так что у собак я была едва ли не раньше проводников. Проверила самочувствие, и уже взялась за лопату, убрать территорию, как примчался посыльный от генерала. Он ждал меня в кабинете, и не был столь мягок, как Хансо-ран.

Старый солдат не стеснялся в выражениях. Если прежде он старался сдерживаться, то теперь обрушил на мою голову весь свой гнев. По его словам, я оказалась безалаберной, не думающей об остальных эгоистичной особой. Случись что со мной, и гарнизон перестал бы существовать. А первым под меч палача попадал сам генерал.

— Его величество отдал ясный приказ — мы отвечаем за вас своими головами. Капитаны, что втянули вас в разборки, будут наказаны. С превеликим удовольствием я бы и вас выпорол, да так, чтобы сидеть не смогли, не то, что по степям скакать… да не имею на это права. Вот скажите, чего бабу понесло на поле боя? Сидела бы дома, детишек растила, мужа ждала… Вечно у чужаков не все, как у порядочных людей.

У меня на кончике языка много чего вертелось в ответ, но крепко сжатые зубы не позволяли вклиниться в тираду. Даже, когда меня в очередной раз обозвали чужаком. Что поделать, генерал прав, своей я здесь не стану. Даже если замуж выйду за кого-нибудь уважаемого. В глаза говорить поостерегутся, а за спиной…

— И вот еще. Из столицы пришел приказ немедленно отправить вас со всем хозяйством обратно в столицу.

Генерал даже не скрывал радости. И понимал, что я это вижу. Но на мои чувства ему было наплевать. Что не удивительно — одной морокой меньше.

— Но, надо признаться, меня впечатлили результаты ваших учеников. И собак. Солдаты говорят, что без них победа была бы трудной. Так что не беспокойтесь, в рапорте я укажу все без прикрас, но и не уменьшая ваших заслуг. Всего хорошего.

Указ Императора о возвращении в столицу мне вручили на улице. Основная часть собак и людей оставалась под началом генерала, как и планировалось с самого начала. И перед отъездом предстояло выправить некоторые недочеты, так что сборы легли на Линен.

А меня ждала работа.

Ошибок оказалось слишком много. А главная — собаки оказались недостаточно подготовленными. Это стоило жизни и им, и людям. Но, неожиданно, солдаты, участвовавшие в той вылазке, начали приносить собакам часть своего рациона. И обращаться стали уважительно. В крепости перестали звучать обидные прозвища, а проводникам зачастую уступали дорогу.

Слова генерала оказались правдой — собаки многим помогли остаться в живых. И до самого отъезда я вспоминала то одно, то другое, и тут же доносила до учеников, которые оставались один на один с неизвестностью.

— Мастер, не волнуйтесь так! — успокаивал Сунунг, принявший командование отрядом, — Вы хорошо обучили нас. А если есть что-то, что мы должны знать — напишите.

— Хорошо, — я в сотый раз оглядывала вольеры, — но и ты пообещай: если столкнешься с чем-то непонятным, спроси совета. Генерал чуть не каждый день гонцов в столицу шлет, надеюсь, не откажет и твое письмо передать.

В круговерти забот день отъезда подошел незаметно. Просто утром Линен подала дорожную одежду и сложила в узел немногие оставшиеся вещи.

Повозка ждала у крыльца. Генерал лично явился проводить. То ли на самом деле захотел уважить, то ли решил подольсться к любимице Императора…

Ничего не значащие прощальные фразы скрывали радость от отъезда очередной докуки. И то сказать, словно у генерала других дел не было, как меня охранять. Теперь же он с полным правом передал эту обязанность Хансо-рану и, едва небольшой караван выехал за ворота крепости, вернулся к себе.

Рессор в этом мире не знали, и уже через пару километров я всерьез начала подумывать о внедрении некоторых усовершенствований в конструкцию повозки. А потом пересела в седло. Хансо-ран тут же оказался рядом.

Сердце пропустило два удара. Потом я осмелилась взглянуть на спутника.

Хансо-ран любовался окрестными видами. Вглядывался в горизонт, следил за енмино. То есть, смотрел куда угодно, только не на меня. Но иногда его лицо озаряла полуулыбка. Странная, незнакомая. Но очень милая. Хотелось приподняться на стременах, протянуть руку и коснуться этих чуть пухлых губ, ощутить их податливость кончиками пальцев, а потом…

Непристойные мысли роились клубком надоедливых ос. Думаю, узнай о них Хансо-ран, его мнение обо мне упало ниже самого глубокого дна. Дома я считалась довольно целомудренной девушкой, но здесь, в Ранко, процветали воистину пуританские нравы! Даже невинный поцелуй на людях считался развратом, а уж если двое не связаны узами брака…

Не знаю, о чем думал Хансо-ран, но нападение мы прозевали. Оба.

Засаду устроили в густом подлеске. Дорога в этом месте изгибалась и становилась совсем узкой, так что проехать могла только одна телега. Воины приотстали, пропуская её вперед. Это их и спасло.

Нападающие приняли меня за сопровождающего — мужская одежда и широкополая шляпа, защищающая лицо от солнца ввели их в заблуждение. Возница упал на землю, хрипя перерезанным горлом, а один из нападавших уже разворачивал флегматичного вола в кусты. Второй сорвал занавеску и лесное эхо подхватило гневный крик.

Все длилось несколько мгновений, но их хватило, чтобы прийти в себя. Енмино перегруппировались, отражая атаку, а Хансо-ран ударил мою лошадь по крупу, заставляя перейти в галоп. Сам же остался встречать погоню.

От неожиданности я вцепилась в гриву, но уже через два прыжка пришла в себя и рванула повод. Конь поднялся на дыбы, разворачиваясь на задних ногах. Опасный трюк, но мне было уже все равно. Страх перед нападением остался в разоренной деревне.

То, что я увидела в этот раз, заставило оцепенеть.

Ёнмино медленно наступали, оттесняя нападавших к ёнминару. А Хансо-ран крутился на месте. Его меч то взлетал, то опускался с такой скоростью, что клинок стал почти невидим.

Вокруг словно магический круг образовался. И тот, кто осмеливался нарушить границы, падал, потеряв голову, или рассеченный от плеча до паха.

Сердце почти перестало биться, и каждый его удар набатом отзывался в висках. Один… Два… Три… человек не мог двигаться столь быстро! А еще… я никогда не видела у Хансо-рана такого выражения лица.

Страшная гримаса застыла бледной маской. Глаза сверкали, зрачок отливал алым. Казалось, за плотно сжатыми губами скрываются не зубы — клыки. Еще миг, и они прорвут кожу, вонзятся в плоть, разя врага не хуже клинка.

Два желанья боролись в груди: пришпорить коня и мчаться прочь, забыв обо всем… Или подбежать, прижаться, стереть ладонями эту жуткую маску, как стирают грим после представления…

Выбирать не пришлось. Все закончилось еще быстрее, чем началось. Сердце снова забилось в обычном ритме, а ёнмино оттаскивали с дороги тела. В руки каждому клали монетку, чертили на груди обережный знак, чтобы не мучилась душа, и не преследовал злобный дух тех, кто перечеркнул линию жизни.

— Стелла?

Я вздрогнула и заморгала, словно только проснулась. Прямо передо мной, держа коня за повод, стоял Хансо-ран. Обычный. Знакомый. Любимый до боли.

— Ч…что это было?

Он не ответил. Вскочил на коня и снова возглавил караван.

Зато Куён пищала от восторга:

— Госпожа, вы это видели? Видели?

— Видела. Но ничего не поняла!

— Как это? — девочка явно разочаровалась, — Вы что, не знаете, кто такие ёнмираны?

Кто? Солдаты. Элита. Но все оказалось немного иначе.

В первую очередь они являлись боевыми шаманами. Именно поэтому тренировки начинались с раннего детства — неподготовленного человека вселившийся дух-демон или убьет, или сведет с ума, пожрав сознание.

Танцы. Умение слагать тянгу — особые стихи. Медицина, замешанная не только на знании человеческого тела, но и на магии. А еще, в обязательном порядке, хорошая физическая подготовка. Что толку в духе, если не выдержит оболочка?

Понятно стало и стремление ёнмиранов навешать на себя как можно больше побрякушек. Основная часть украшений являлась амулетами. А еще демоны, по словам Куён, любили красивых людей. Поэтому охотнее откликались на зов тех, кто лицом походил на женщину.

— Так вот почему они все такие! — я непроизвольно расплылась в улыбке.

Хансо-ран словно услышал тихую беседу. Обернулся, и по моей спине словно мурашки пробежали.

К счастью, обмен взглядами длился недолго, и дыхание восстановилось быстро.

Помогло этому и понимание, что все разговоры о духах — чистая правда! Не поверить собственным глазам оказалось невозможно: там, на изгибе узкой дороги с врагом сражался не человек!

Принять подобное оказалось непросто. Духи-хранители, о которых мне все уши прожужжали, оборотни… С этим я могла смириться, но вот то, что мой любимый делит тело с демоном…

Хансо-ран почувствовал мое настроение. Но навязываться не стал. Просто ехал поодаль, стараясь не пересекаться взглядами. К концу пути напряжение только выросло. Невозможность спокойно поговорить убивала, но сил преодолеть предубеждения я не нашла.

Так и въехали в ворота столицы: он — впереди, я в середине каравана.

Усадьба встретила тишиной и порядком. Во дворе ждали несколько человек. Старший с поклоном выступил вперед:

— Досточтимая Императорская Кормилица приветствует Мастера над собаками. Она послала нас привести дом в порядок.

— Передайте Досточтимой Кормилице Императора мою благодарность.

Мелкие монеты перекочевали из кошелька в натруженные ладони, и ворота закрылись. Я вернулась домой.

ГЛАВА 10

Но времени отдохнуть мне не дали. Едва я выползла из купальни, разморенная паром и горячей водой, примчался гонец из дворца. Император требовал немедленно явиться к нему с докладом.

Поесть я не успела. Тяжелая парча придворного платья сменила удобный хлопковый наряд, и дверца паланкина опустилась, пряча меня от любопытных глаз.

Туанхо ждал у ворот. Должность личного телохранителя Его Величества позволяла ему входить в любые помещения, не давая отчета никому, кроме самого Императора. Отослав носильщиков, он повел меня на женскую половину.

Оказалось, Императрица устроила небольшой прием в честь какого-то семейного хранителя. Приглашенных отбирались очень тщательно, и то, что мое имя оказалось в списках, наводило на размышления. Но тайна раскрылась почти тут же — пока верные правителю люди создавали видимость веселья, сам он уединился в дальних покоях. Туда меня и провели тайными переходами.

— Ты успела, — Ёншин жестом разрешил мне сесть на плоскую подушку. Сам он сидел на точно такой же. Туанхо, Хансо-ран и еще пара незнакомых мне мужчин устроились прямо на голом полу.

— Что-то случилось? — происходящее пугало.

— Император Терраха не отступается. Он требует, чтобы ты появилась при его дворе, вместе с собаками. В противном случае Ранко не поздоровится. А тебя все равно приведут к нему, но в качестве рабыни.

— И… что мне делать?

Хорошо, что я села до того, как услышала новость. Кости словно расплавились, а мышцы превратились в вату. Во рту пересохло, и чтобы хоть немного скрыть волнение, я потянулась к чашке с чаем.

Ёншин смотрел, как я прячу лицо за широким рукавом:

— Не бойся. Я не дам тебя в обиду.

— Но Ваше Величество, мы не можем отказать Терраху. Страна слаба, наши границы постоянно подвергаются нападениям кочевников или пиратов! — подал голос один из мужчин.

— А вот Верховная Жрица настаивает на отказе! — взгляд Ёншина заставил протестующего опустить голову, — Но ты прав — мы не настолько сильны. Поэтому мы выполним приказ!

Голова закружилась. Страх перехватил горло, мешая дышать. Я огляделась, но лица казались одинаковыми, словно маски. Даже Хансо-ран молчал. Но сейчас он сам на себя был не похож. Где-то на краю сознания родилось и тут же пропало удивление: как он ёнмираном то стать сумел? С таким лицом…

Оно словно принадлежало двум разным людям. Просто кто-то сложил половинки вместе, да так и оставил. Из-за обычной живости выражения этот дефект оставался незаметным… но не сейчас. И я запаниковала.

— Вы хотите бросить меня в пасть тигру?

— Дракону, Стелла. Покровитель Терраха — Золотой Дракон, Повелитель Неба. — спокойно поправил Ёншин, — Но не бойся. Я сделаю все, чтобы обезопасить тебя. Твои знания нужны тут, и все, о чем я прошу — выживи и вернись невредимой.

— И как я это сделаю?

— Ты будешь не одна!

— Я еду с ней!

Хансо-ран заговорил прежде, чем умолк Император — немыслимая вольность. Но правитель не рассердился:

— Я понимаю. Но ты останешься в Ранко. Это не обсуждается.

— Но…

— Хансо! — в голосе Ёншина зазвенела сталь, — Ёнмираны — часть государственной армии. Твое появление в Террахе будет расценено однозначно. Ты готов взять ответственность за последствия?

— Но отпускать госпожу Стеллу одну…

— Кто сказал, что она будет одна? Я дам ей достойную охрану. Туанхо!

Телохранитель тут же вышел вперед.

— С этого дня ты служишь Мастеру над собаками. Верни её обратно живой и невредимой. Любой ценой!

Туанхо опустился на одно колено. Кулак ударил в грудь, как в барабан:

— Туанхо принял приказ Императора.

Мне оставалось только молчать. Император отдал мне лучшего своего воина, и мой шанс выжить увеличился чуть не втрое — Туанхо знал Террах не хуже коренных жителей.

— Стелла, еще я хочу тебя просить хранить в тайне свои секреты. Возможно, это единственный шанс для нашей несчастной страны сбросить позорные оковы.

— Но они меня ради этих секретов и забирают!

— Придумай что-нибудь!

— Ваше Величество, — я говорила тихо, и все напрягли слух, — я не герой. Я очень боюсь смерти. А еще больше — боли. Если надо мной нависнет угроза, я расскажу все, что знаю. Поэтому не питайте больших надежд.

— Хорошо. Не буду, — неожиданно быстро согласился Ёншин, — Но и ты — выживи. И вернись невредимой. А теперь ступай. Отдохни как следует перед официальным приемом. Я могу затянуть отъезд, но не представление послу. И еще. Отправлять тебя в Террах в седьмом ранге опасно. Я повышу его до пятого. Не благодари!

Я послушно кивнула. Пятый ранг носили чиновники среднего уровня. И некоторые наложницы. Те, кто уже разделил ложе с Императором и имел право зачать от него ребенка. А для меня он означал уважение в далекой, страшной стране.

— Я обучу оставшихся собак! — Куён лучилась уверенностью, что справится.

— Не сомневаюсь, но прошу, не набирай новых!

Девочка на самом деле обладала талантом. Собак она просто чувствовала, но доверить полную подготовку боевых псов, или обучение людей я пока не могла.

Сборы закрутили-завертели, так что и церемония повышения ранга, и представление послу прошли как-то мимо. Жизненное пространство ограничилось стенами кабинета, который изредка сменяла спальня.

Хансо-ран почти переселился в усадьбу, покидая её только поздно вечером. Но едва смолкали колотушки ночной охраны и ворота города распахивались, приветствуя солнце, возвращался.

А вскоре я поняла, что возведенный мной щит разваливается под ударами его обаяния.

Я держалась, уже почти желая уехать как можно скорее. Не выдержал сам Хансо-ран.

— Это несправедливо! Неправильно! Он не должен отправлять тебя в Террах!

— Почему? — я даже забыла о Наставлениях, которые спешно дописывала.

— Политика и война — удел мужчин! Как земная твердь держит небо, так женщина служит мужчине опорой в жизни. Как небеса охраняют землю, так мужчина заботится о женщине, закрывая от бурь и невзгод.

Я полностью разделала это мнение. Конечно, «босая, беременная и на кухне» не входило в перечень моих желаний, но при должном и взаимном уважении даже вторые роли в семье не пугали. Тем более, что я уже видела войну. Не книжную, где герой легко преодолевает опасности ради великой цели, а настоящую. Со всей кровью, грязью и болью. И, судя по всему, мне предстояло отвести эту грязь боль и кровь от жителей Ранко. Посол Терраха сразу дал это понять.

Высокий, худощавый мужчина средних лет словно нес на своих плечах бремя всей страны, так сильно он сутулился. Господин Дэмин стал частым гостем в усадьбе, и я радовалась, что обученных собак уже увезли. Мои люди свято хранили тайну, утверждая, что дрессируют их только забавы ради, да для участия в церемониях. Жрица охотно подтвердила, что духам по сердцу придутся необычные танцы.

Господин Дэмин, чиновник пятого ранга, делал вид, что поверил.

После церемонии я получила тот же ранг, что и у него, но Террах считался покровителем Ранко, а значит, меня от посла отличала целая ступень. Приходилось осторожничать вдвойне — Ёншин ничего не мог противопоставить императорским людям. Приходилось склонять голову и терпеть.

Зато я сравнялась с Хансо-раном. Его сильно порадовало мое возвышение. Настолько, что он стал все больше открываться, показывая чувства. Окружающие не узнавали обычно замкнутого в себе мужчину, а я… я наслаждалась его присутствием.

Иногда он вытаскивал меня из комнаты и вручал меч:

— Пусть против настоящего воина не выстоишь, но несколько мгновений выиграешь. Это может спасти жизнь.

Поил, уставшую, чуть солоноватой водой, а потом лично заваривал чай. Линен шутила, что скоро останется без работы, но встречала ёнмирана с благодушной улыбкой. А я от её намеков готова была по стол залезть, пусть он и низенький.

— Да успокойся ты! Я из другого мира, как пришла, так и уйду. Какая свадьба, о чем ты?

А вот Хансо-рану эти разговоры нравились. Он заступался за Линен и носил мне подарки. Простые — букет цветов, глиняная свистулька… А потом принес два кольца из нефрита и серебра.

— Вот, — протянул, пряча взгляд, — возьми.

Я долго не решалась принять подарок. Парные кольца имели особое значение. Их дарил возлюбленный — любимой, жених — невесте, муж — жене. И носила их только женщина — на среднем или указательном пальце левой руки, оба сразу. Считалось, что сделанные одновременно, эти кольца обладают особой силой, и хранят своего владельца. А разделенные, скучают и стараются как можно скорее воссоединиться. Потому и забирал одно из них мужчина, отправляясь в дальний путь. Надеялся, что сохранит оно его, и вернет к любимой.

Но из нас двоих уезжала я.

— Ты… уверен?

— Да, — теперь Хансо-ран не отводил взгляд.

От выражения его глаз стало не по себе. Я перестала лгать себе уже давно — если мой ёнмиран захочет, я стану его женой. Матерью его детей. И будь что будет!

— Я из другого мира. Неожиданно пришла, могу и уйти…

— Я не пущу! Обхвачу крепко-крепко, вот так, — сильные руки до боли сжали мне плечи, — и не пущу.

— Обещаешь? — я прижалась к его груди и закрыла глаза. Как хорошо, когда кто-то решает за тебя!

— Обещаю.

— А если…

— «Если» — не будет. Я найду тебя везде. Даже в другом мире. Клянусь тебе, Стелла!

Полупрозрачное кольцо, несмотря на размер, удобно устроилось на пальце. Не мешало, хотя украшений на руках я не переносила, они всегда за что-то цеплялись. А здесь село, как влитое. И осталось единственной связью с любимым. Он остался на границе и не спускал глаз с каравана. Я тоже долго выглядывала его фигуру, застывшую над воротами пограничной крепости.

Ланья, столица могучего государства, встретила шумом, гомоном… и чистотой. Улицы старательно подметались и поливались водой, чтобы прибить пыль.

Поглазеть на возвращение посла оказалось много желающих. Они охали, ахали, тыкали пальцами в проходящих людей и животных, громко смеялись. В толпе я заметила много людей с европейской внешностью. Их одежда тоже отличалась от местной, но чувствовали они себя вполне вольготно. Никто не толкался, не ругался, не плевал в след. Я сжала кулаки, стараясь удержать пляшущие мысли. Из того, что мне рассказывали, Террах уже много лет вел захватнические войны. Его Императоры захватывали не просто города — целые страны. И Ранко служило тому примером. Но, судя по окружающему, поведали мне только часть правды. Другая состояла в том, что Империя оказалась открыта миру куда сильнее Ранко, и, возможно, судьба недаром забросила меня в Столицу Столиц.

Эту мысль я отогнала, а чтобы она не вернулась, несколько раз прокрутила на пальце нефритовое кольцо. В Ранко меня ждал Хансо-ран. Ради него я останусь в этом мире и вернусь… в страну, которую отныне буду считать своим домом.

Туанхо шел справа от меня, отсекая от толпы, и по своему истолковал мои метания:

— Не беспокойтесь. Не показывайте своего страха. Смотрите уверенно, госпожа. Пока вы нужны Императору, с вашей головы и волосок не упадет.

— А потом?

Туанхо помрачнел, но пальцы на мече побелели.

— Хорошо, молчу.

Процессия, пройдя через город, втянулась в высокие ворота, рассекающие высокую стену из белого кирпича. За ней, как подол нижней юбки, виднелась другая — багрового цвета. А в пространстве между ними расположились дома, разделенные низкими изгородями.

Меня привели в один из них и велели располагаться: ожидание могло затянуться.

— А чего ждать? — я почти паниковала.

Ответа не последовало, а Линен, подхватив немногие вещи, быстро обследовала предоставленное жилье:

— Тут три комнаты и кухня, госпожа. И навес за домом. Там могут расположиться слуги.

— Я сам посмотрю. Госпожа, я провожу вас.

Как только мы пересекли границу Ранко, Туанхо изменился. Он оставался все тем же властным мужчиной, от которого меня в холодный пот кидало, но вольностей себе он больше не позволял. Почтительное обращение, немедленное выполнение приказов… Телохранитель свято выполнял волю своего господина: пока мы не вернулись, он принадлежал мне.

Прежде, чем позволить мне войти в дом, Туанхо лично обошел комнаты. И указал на дальнюю:

— Располагайтесь здесь, госпожа.

Линен немедленно расстелила на полу покрывало и положила подушку, чтобы я могла немного отдохнуть с дороги. Я задремала, но даже сквозь сон слышала короткие приказы Туанхо — ему позволили взять только девять человек, и он отобрал лучших.

— Госпожа, проснитесь. Обед готов!

Мне не приснилось — один телохранитель занял место под окном, еще двое — в комнатах. Остальные отправились под навес, отдыхать. Но даже тогда ни один не выпустил из рук мечей.

— Что-то случилось? — Туанхо выглядел встревоженным.

— Они требуют оставить оружие в доме. Любое, вплоть до ножей. Я не могу ослушаться.

— Значит, делай, что они хотят. Не будем провоцировать. И зови людей, поедим все вместе.

Туанхо отказался:

— Не по чину. Госпожа, мне известны ваши взгляды, но здесь вы представляете Ранко. Любое отступление от правил бросит тень на нашу страну, поэтому прошу вас вести себя подобающе.

— Как скажешь, — спорить я даже не собиралась, — Мы здесь надолго?

— Пока регистрацию не пройдем. Вы тут по приказу Императора, так что дня два, может, три. Тем, кто остается за стеной, приходится ждать неделями, а то и месяцами. Чиновники здесь ушлые, так что не теряйте бдительности!

— Хорошо-хорошо! — к моему удивлению, в доме нашелся и нормальный стол, и стулья. Но вот еда…

— Невкусно, госпожа? — встревожилась Линен, — Простите. Здесь общая кухня, готовить отдельно запрещается, даже воду для чая кипятить нельзя.

— Ничего, — я подхватила палочками лапшу, покрытую багровым соусом. То ли кисло, то ли солено… — Привыкну. Лучше скажи, здесь можно помыться?

— Вам принесут воду, госпожа, — кивнул Туанхо.

Судя по ответу, как следует смыть дорожную пыль не получится. Смирившись, я пожевала ростки сои и закусила беловатым, очень пряным мясом.

На третий день я готова была на стену лезть. Ограда крохотного дворика больше напоминала стены, осталось только крышу сделать — и еще одна комната готова. Туанхо и Линен призывали к терпению, но и мне, и собакам требовалось движение. Я часами махала мечом — телохранитель оказался хорошим учителем, а Даше с Нютой пришлось довольствоваться системой препятствий, которую я наскоро соорудила из подручных средств — стульев, бамбуковых опор для цветов, кусков грубого полотна, что нашлись в сундуках.

— Они специально тянут! — ныла я, — Взятку требуют!

Туанхо молчал, но, судя по всему, думал так же.

Спасение пришло утром четвертого дня в виде младшего чиновника.

— Гостей Императора приглашает Министр Внешних Связей! — протяжно возвестил он.

Голос отразился от стен, заблудился в лабиринте заборов и затих где-то вдалеке. А я запаниковала.

К счастью, Туанхо перехватил инициативу.

По его знаку Линен увела меня в дом и переодела. Мне оставалось только руки-ноги подставлять. Страх кандалами сковал тело, так что ощущала я себя просто никчемной куклой.

Когда Линен вывела меня во двор, мои спутники уже приготовились к переезду: собрали вещи, привели в порядок одежду и сдали оружие сопровождающему. Он первым вышел из ворот, за ним, направляемая сильной рукой Туанхо, шла на заплетающихся ногах я. Телохранители замыкали процессию. Я пару раз оглянулась. Даже без оружия эти мужчины оставались грозной силой.

— Все будет как надо, — шепнул Туанхо, и мы вышли на просторный двор.

Перед павильоном раскинулась желтая палатка. За столом, заваленным бумагами, склонился чиновник. К нему тянулась цепочка людей. Очередь двигалась медленно, и я вздохнула, посмотрев в небо — ни облачка!

Сам министр сидел в павильоне. Перед ним тоже стоял стол, но не с документами, а с едой и питьем. Судя по запотевшим глиняным бутылкам — напитки хорошо охладили. А слуга за спиной старательно работал широким веером. Чиновнику не приходилось волноваться о жаре и солнцепеке.

— Линен, у нас вода есть?

— Вот, госпожа, — служанка потянула мне глиняный сосуд.

— Не мне — собакам!

Я злилась. Привыкла, что всегда есть кто-то, кто позаботиться о мелочах. И не подумала о воде.

— Им тоже взяли! Напоить?

— Я сама.

Белые плиты двора слепили. Единственный клочок тени находился за палаткой.

— Туда! — указала я на него.

Меня не пустили. Два чиновника в конусовидных шляпах с янтарными шариками на вершине, преградили путь. За ними, вдалеке, маячили стражи.

— Пока не подписан пропуск, вы не можете пройти, госпожа.

За вежливыми словами и улыбками они прятали удовольствие от собственной власти. Я привыкла к такому и в Ранко, но там рядом был Хансо-ран, да и Император помогал преодолеть препоны. А здесь…

— Госпожа, вернитесь, — тронул меня за локоть Туанхо, — Я все устрою.

Я с удовольствием подчинилась — как хорошо, когда кто-то решает проблем за тебя!

А через минуту над головой раскрылся оранжевый бумажный зонт! Тени он давал не много, но хотя бы глаза от солнца защищал.

По знаку Туанхо один из телохранителей расстелил одеяло:

— Прикажите собакам лечь, госпожа.

Толстая ткань предохраняла их от раскаленных камней. А мужчина, припав на колено, раскрыл над ними еще два зонтика. Даша и Нюта, не вставая, захлюпали поданной водой.

Движение в павильоне привлекло внимание всех присутствующих. Министр лично подошел к балюстраде, разглядывая происходящее. Чиновники тут же оживились:

— Это недопустимо! Превращать Двор Приглашений в псарню! Вы должны вести себя подобающе в кольце Внешних Стен! Немедленно уберите все это!

Лицо и без того пылало от жары, а теперь по жилам словно раскаленный огонь побежал. «Убрать собак» означало выставить их на солнцепек! А потом откачивать от теплового удара…

— Тише, госпожа, успокойтесь, — тихий голос прорвался сквозь биение пульса в ушах, — позвольте, я все улажу.

И, не дожидаясь разрешения, Туанхо вышел вперед, заслонив от ярых чиновников и меня, и собак.

— Эти собаки здесь по приказу Великого Императора. Если с ними что-нибудь случиться из-за жары, кто будет отвечать? Вы, потому что приказали убрать воду и укрытие от солнца.

— Так это те самые воплощенные духи? — министр не торопясь шествовал в нашу сторону.

— Да, господин, — Туанхо тут же отступил, и отвечать пришлось мне, — Его Величество приказал мне и моим собакам прибыть ко двору. Но смею заметить, это простые животные редкой породы, обученные для забавы Духов-Хранителей.

Министр заложил руки за спину и обошел собак, разглядывая со всех сторон. Потом остановился напротив меня. Заложенные за спину руки, скучающий взгляд… и мерное покачивание с пятки на носок наводили на определенные размышления. Но сейчас главным было получить заветную печать!

— Его величество, несомненно, очень занят. Я бы хотела хоть немного развеять его тяжкие думы о судьбах мира…

Туанхо за моей спиной кашлянул. Взгляд рыбьих глаз переместился на него, потом снова на меня… Послышался вздох:

— Разумеется, вы правы. Я не смею задерживать вас дольше, чем необходимо для подтверждения личностей.

Я молча смотрела в удаляющуюся спину. С губ рвались непечатные слова, но язык пришлось прикусить — младшие чиновник засуетились. И только, получив вожделенный свиток с зеленой печатью, я попыталась высказать все, что думаю. Но Туанхо оказался быстрее:

— Вы мудры, госпожа. Вы научились молчать, когда это требуется, и сгибать спину, если нужно.

Пришлось улыбнуться в сторону павильона и удалиться.

У входящих в город ворот нас ждали. Всадник, увидев Туанхо, подал знак, и слуга подвел его лошадь поближе:

— Надеюсь, все прошло хорошо?

Я оглядела дворянина. Одежда выдавала в нем жителя Ранко, но не чиновника. Но, судя по тому, что встречал он нас целенаправленно, отношение к Министерству Внешних Связей все же имел. Туанхо тут же подтвердил мои догадки:

— У вас же шестой ранг? Мастеру над Собаками при отъезде был дарован пятый.

Мужчина тут же скатился с седла и словно ростом ниже стал.

— Простите, госпожа! Я должен был знать… Примите мои поздравления…

От суеты стало неприятно. Мужчина в возрасте вел себя слишком подобострастно. Хотя… всего шестой ранг в таком возрасте? Да и Туанхо его знает…

А чиновник не унимался:

— Прошу, госпожа! Тут не далеко, но верхом будет удобнее. Садитесь скорее!

По его знаку коновод тут же опустился на четвереньки, подставляя спину. Никто из прохожих не удивился, из чего я сделала вывод, что здесь, как и в Ранко, такой способ привычен. И воспользовалась любезным предложением.

Теперь на нас не обращали никакого внимания, и я сумела рассмотреть Ланью как следует.

Уклад террахцев особо от уклада жителей Ранко не отличался. Такие же улицы с лавочками, зазывалы у входа, лоточники, стража, фланирующая туда-сюда. Даже орнаменты и украшения походили друг на друга — фонарики на углах приподнявших края крыш, раскрашенные колонны, резные статуи духов-охранников у ворот богатых усадеб.

У входа в посольство застыла пара каменных собак. Гривы отмечали ровные завитки, шерсть — аккуратные черточки по корпусу. Лапа одного прижимала шар, второй играл со щенком — счастливое семейство.

Сразу за ними стояли воины Терраха. Багровые одежды с кожаными панцирями, конусовидные шляпы с алыми кистями на макушке. И — никаких наверший в виде шариков. Видимо, простым людям такие не полагались.

А за воротами нас встретила стража из Ранко. Сине-черные наряды, перехваченные кожаными поясами, головные повязки со знаками отличия. Напряжение моментально ушло, словно я на самом деле дома оказалось.

Слуги перехватили скарб у телохранителей. Мужчина, судя по виду управляющий, поклонился:

— Господин посол изъявил желание встретиться с вами немедленно. А ваших людей, — спешно добавил он, стоило Туанхо сделать шаг вперед, — проводят в отведенные для них комнаты.

— Я с удовольствием встречусь с господином послом. Но этот человек, — я указала на главного своего помощника, — пойдет со мной. И это не обсуждается!

Управляющий закрыл рот и коротко кивнул. Я посмотрела на Туанхо. Он ответил мне спокойным взглядом. И я в тысячный раз поблагодарила судьбу, что Император не отправил меня в это логово одну: мало местных, так еще и посольство Ранко, судя по всему, серпентарий еще тот. Даром что работают здесь в основном мужчины.

Мы привычно разулись у входа. В Террахе, как я успела понять, этот обычай не прижился. Но здесь, в посольстве, его обитатели крепко держались за родной уклад.

Стража попыталась не пустить Туанхо дальше первой комнаты, но я тут же вернулась:

— Позвольте сказать еще раз — без своего человека я дальше и шагу не сделаю.

Его попытались отсечь от меня еще раз — у входа в кабинет посла.

— Госпожа, ваш телохранитель подождет прямо здесь, за дверью. Он услышит ваш зов…

— Нет. Он идет со мной.

Стражники и не подумали отступить. Туанхо попытался помочь — просто положил меч на пол. Рядом легли ножи. Но нас по прежнему не пускали.

Я разозлилась. Бюрократию террахцев можно было понять. Но проволочки здесь, в родном посольстве, не укладывались в голове.

— Ну, если мы здесь нежеланные гости… Идем!

Раз, два, три… я считала шаги. На пятнадцатом нас догнал секретарь:

— Господин узнал о ваших затруднениях. Разумеется, женщина не может оставаться с мужчиной наедине, это нарушение всех приличий. Виновные будут примерно наказаны, а вас просят вернуться.

В большом зале с возвышением напротив входа царил полумрак. Свет едва пробивался сквозь промасленную бумагу, но его хватало, чтобы разглядеть фигуру посла.

Он сидел на полу, перед низким столиком. Второй такой же стоял напротив.

— Проходите, Мастер над собаками. Добро пожаловать в этот кусочек родного дома.

— Благодарю, — я сумела рассмотреть вышивку на одежде посла.

Два журавля. Значит, третий ранг гражданского чиновника. Мысленно отругав себя на невнимательность и нежелание узнать что-то о после еще в Ранко, я приняла приглашение и опустилась на зеленую подушку у столика. Туанхо остался стоять у входа.

— Угощайтесь! И примите мои извинения за поведение слуг. Это моя вина — я не научил их уважению.

— Ничего страшного, — светло зеленоватая жидкость наполнила чашку. Запахло чаем и медом, — Посольство Ранко — не место для чужаков, ваши люди всего лишь проявили бдительность.

Слово цеплялось за слово, фразы украшались виньетками любезностей. Витиеватость слога заставила насторожиться: этот чиновник что-то задумал. Или всего-навсего решил понять, кого ему судьба подбросила?

В любом случае следовало быть настороже. Здесь мне Туанхо не помощник — телохранитель не смеет вмешиваться в разговоры господ, его дело свою голову под удар подставлять.

Но слушал он внимательно. И когда нас проводили в выделенные комнаты беззвучно, одними губами предупредил:

— Будьте внимательны!

Линен косвенно подтвердила наши опасения:

— Ну что за место! Даже в туалет спокойно не сходить! Всем надо знать, зачем ты туда пошла!

Едва я перевела дух, явился управляющий. В этот раз он представился, как положено по рангу. И сообщил, что для моих собак сделаны специальные будки с крепкими привязями.

— Куда прикажете их поставить? Возле порога?

— Собаки живут в доме, вместе со мной. Неужели вас не предупредили?

Управляющий решил поспорить. Но вмешался Туанхо:

— По приказу Его Величества, эти две собаки могут входить в любое помещение, включая Зал Совещаний. Игнорирование указа является изменой.

Управляющий не вышел — выскочил из комнаты. А Туанхо повернулся ко мне:

— Не стоит им пока знать, что я был личным телохранителем Его Величества. Пусть думают, что я простой служака. И еще. Позвольте напомнить, что в Террахе следует помнить о статусе правителя. Даже здесь, в посольстве, следует называть Его Величество ваном.

— Да, я помню. Спасибо.

— Я разделил своих людей. Двое будут при вас неотлучно. Никуда не выходите без моего разрешения.

— Конечно! — я и не думала совершать подвиги, все, чего мне хотелось, благополучно вернуться домой. Или хотя бы в Ранко.

Я отдала все на откуп Танхо. Моим делом в Террахе были исключительно собаки. И обман Императора. И я до дрожи в коленках боялась аудиенции. Оказалось, не зря.

Церемонии в Ранко сводили меня с ума. Но оказалось, по сравнению с Террахом там — несложные обычаи. Здесь же регламентировалось все, вплоть до количества и цвета заколок и шпилек в волосах. Да что там, форма обуви, и та имела значение!

Мне стало стыдно перед юной королевой. Под её приглядом я часами стояла на специальном возвышении, а девушки из швейного ведомства суетились вокруг с веревочками, образцами тканей и вышивками. Я ругалась, считая это пустой тратой времени, рвалась в свою усадьбу, где ждали неотложные дела… На месте меня удерживал только закон: с правителями не спорят. Если Её Величество самолично решила проследить за моим гардеробом, следовало быть благодарной.

Только теперь я оценила её усилия. Каждый стежок, каждая деталь туалета оказалась на своем месте. Все — в соответствии с ритуалом. И даже ошейники для собак смастерили не простые. Они напоминали пояса придворных чиновников, жесткие, с золотыми и нефритовыми накладками.

— Это не лишнее? — все же выразила я опасения, — Знать не возмутится?

— Не посмеют, успокоил Туанхо, — Эти собаки — часть придворного ведомства Ранко. Им придется смириться.

Посол ежедневно повторял мне правила поведения при дворе, и все время боялся, что что-то пойдет не так. Его нервозность делала только хуже, натянутые нервы готовились порваться… и я не выдержала:

— К чертям! В конце-концов, это Императору нужно меня увидеть. Я так и без знакомства с ним проживу!

— Недолго! — осадил посол, — Пока голова с плеч не слетит. Кстати, вызов во Дворец уже пришел. Завтра вы предстанете перед правителем многих земель, богоравным Императором.

Конечно, соглядатаев и слухачей никто не отменял, но такое раболепие покоробило. В Ранко тоже хватало подхалимов, но почему-то воспринималось это по другому. Может, потому, что склонялись они перед своим правителем?

Как оказалось, посол волновался о предстоящем не меньше меня:

— Его Величество прислал четкие распоряжения. Никто здесь не должен узнать, для чего используются ваши собаки! Поэтому проследите, чтобы никто из ваших людей не проболтался!

— Мои люди будут молчать, господин посол. Но я не уверена в самом посольстве.

— Вы хотите сказать… — посол говорил тихо, слова звучали, как рокочущий вдали гром.

— Я хочу сказать, что нет необходимости водить людей посмотреть на собак, — напомнила я недавнее паломничество террахской знати в посольство, — чем меньше о них знают…

Посол умолк, то ли не желая спорить, то ли не найдя слов… А я отправилась повторять этикет. Во Дворце встречали «по одежке».

Утром за мной прислали повозку, запряженную волом. Туанхо пояснил, что лошадь мне по рангу не полагается, как и паланкин с четырьмя носильщиками. А два — уже унизят мое достоинство.

Проклиная все на свете, я забралась внутрь деревянной коробки. Трясло немилосердно, словно все камешки из округи сползлись на дорогу ко Дворцу. Наконец, арка наружных ворот на пару минут закрыла солнце, стража проверила пропуск и мне позволили откинуть занавеску.

Дорога завивалась спиралью между двух стен. Туанхо, идущий рядом с высоким колесом повозки, тихо пояснил:

— Прямо во Дворец въехать может только сам Император, члены его семьи, некоторые министры да специальные гонцы. Остальным приходится вот так… окольными путями.

Наконец, мы остановились. Тяжело вздохнул вол, когда за кольцо в носу потянули, заскрипел деревянный настил, возмущаясь всем на свете. А я несколько раз приподнялась на мысочки, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сделать что-то более эффективное помешал наряд.

— Вы готовы? — прошептал Туанхо, и от его голоса стало спокойно.

— Идем!

Ворота распахнулись, скрещенные копья разошлись, и мы вступили на широкий двор Императорского Дворца.

Широкая лента из светло-серых плит рассекала его на две части. Вдоль неё непрерывной цепочкой расположилась стража. Суровые лица мужчин, задубевшие от ветра и солнца, так контрастировали с розовыми цветами пионов. Большие горшки с кустами этих растений расположились справа и слева от дорожки, занимая все пустое пространство.

— Вперед! — поторопил меня Туанхо, и я сделала шаг.

Идти оказалось сложно. Следовало медленно шествовать, двумя руками держа перед собой именную табличку. Этот странный бэйджик раздражал неимоверно, пусть мне и вырезали его из нефрита, как положено чиновнику моего ранга. Но он занимал руки и маячил перед глазами, мешая смотреть.

Повернуть голову тоже не получалось — шея едва выдерживала вес шиньонов и бесчисленных шпилек из золота и нефрита. Я с трудом удерживала равновесие и изо всех сил старалась не споткнуться. Длинные полы церемониального платья ничуть не помогали, напротив, то и дело норовили зацепиться за высокие носы расшитых туфель.

Еще и дорожка оказалась с наклоном вбок!

Верхняя её часть, ровная, как скатерть, предназначалась для Императора и Императрицы. Остальным предписывалось идти по откосу. Нарушение порядка считалось оскорблением государя и каралось смертной казнью.

«Путь Величия» упирался в гигантскую лестницу. Снизу верхние ступени можно было увидеть, только задрав голову.

— Не смотрите! — снова раздался шепот за спиной, — Помните — взгляд строго перед собой!

— Помню! — ответила, не разжимая губ.

— И не смейте поднимать взгляд на Императора без его дозволения! Госпожа, умоляю, будьте благоразумны.

Я кивнула, и подвески в прическе ответили тихим звоном.

Поднимаясь по бесчисленным ступеням я очень старалась не наступить на край платья. В случае чего, подхватить было некому — Туанхо остался внизу. По правилам, я сама входила в свиту посла, и своей на приеме мне не полагалось.

Ноги и спина гудели, руки затекли, а еще приходилось следить за собаками. Даша и Нюта шли справа и слева, четко выполняя приказ. Но извечная привычка бдить не позволяла расслабиться.

На вершине лестницы ждал посол. Едва я преодолела ступени, как где-то за дверью, в глубине зала протяжно взвыли. Террахский язык я пока не учила, но точно таким тоном в Ранко придворный чиновник вызывал на высочайшую аудиенцию.

Идти, не поднимая глаз, след в след с послом… и чуть слева. Поднять табличку на вытянутых руках, одновременно склонив голову. От веса прически шея и плечи уже болели, о том, что будет к вечеру, старалась не думать…

Посол упал на колени. Отдал земной поклон трону. Медленно, словно боясь расплескаться, я повторила его движения. Нефритовая табличка холодила лоб, а в голове заворочались нехорошие мысли о том, что сейчас придется распрямляться. Даша и Нюта застыли, оглядывая зал. И то, как они напряглись, мне не понравилось. Первая вот-вот встанет на защиту, вторая — кинется обниматься со всеми присутствующими.

— Поклон! — полушепот-полурык приводит их в чувства.

Обе припадают к полу, выставив хвосты вверх. У Даши он неподвижен, а Нюткин… Как обычно, лабрадор приготовился к взлету. Пока они выполняют команду, причин для паники нет. Но от напряжения холодеют пальцы, и голова начинает побаливать.

Неожиданно я представляю, как все выглядит со стороны: разряженная в пух и прах женщина и две собаки, в одинаковых позах… А рядом с ними — мужчина, то и дело ударяющий лбом в пол.

Страх отступает, вспугнутый смехом. Но даже фыркнуть — значит, нарушить ареол величия. А ведь Император изо дня в день эту картину наблюдает: десятки людей задом кверху.

Желание увидеть выражение лица сидящего на троне оказалось настолько сильным, что я ему поддалась: совсем чуть-чуть приподняла голову. Ровно настолько, чтобы взглянуть на повелителя Терраха.

Он откровенно скучал. Даже рот рукавом при очередном зевке не прикрывал. Взгляд лениво скользил по стенам, полу, людям и, чтобы не встретиться с ним, я поспешила уткнуться обратно в пол. Поза не очень удобная, зато моего собственного лица никто не видит. А сохранить подобающее выражение оказалось непросто.

На золотом троне не сидел — полулежал юноша, почти мальчик. Многослойные одежды из алого шелка и парчи полностью скрывали фигуру, виднелись только краешки сапог с высоким загнутым носком, да кончики пальцев. Они нервно крутили какую-то безделушку, да время от времени поднимались к лицу, отодвигая завесу из бисера, свисающую с края необычного головного убора.

Справа и слева от трона сидели в высоких креслах две женщины. Роскошные одежды выдавали в них родственников Императора, но разглядеть больше я не успела. Только то, что обе выглядели гораздо серьезнее, чем Богоравный.

Мысли метались в панике. Чего ждать от столь юного правителя, зная нравы этого мира, я даже не представляла. Внутри сжался липкий, холодный комок страха. А посол уже шипел, требуя встать — Его Величество разрешил нам подняться.

Теперь на лице юноши появился интерес. Он даже подобрался весь, не сводя взгляда с собак. Но говорил вместо него один из чиновников. Он стоял у самых ступенек трона и вел себя не так церемонно, как остальные:

— Его Величество с интересом выслушал доклад о том, что в Ранко появились собаки-воины. Но государь недоволен, что ему пришлось так долго их ждать!

— Но они не воины!

— Его Величество ввели в заблуждение!

Мы с послом заговорили одновременно, и я тут же замолчала, предоставив разбираться более опытному.

— Собаки, которые принадлежат прибывшей на зов Государя женщине, не воины! Это обычные животные, правда, редкой породы.

— Но в докладе говорилось, что они могут защитить хозяина от нападения!

— Что вы, Ваше Величество! Собаки просто обучены некоторым трюкам, которые могут позабавить Духов-Хранителей Ранко, и только!

— Ваше Величество! — из строя чиновников выступил мужчина. Я вгляделась — прошлый посол Терраха, тот, что присутствовал при сдаче норматива.

— Ваше Величество! Я видел своими глазами, как обученные этой женщиной собаки нападали и защищались. Они ловко уворачивались как от меча, так и от ножа, и задерживали нападающего, прижав к земле!

— Что вы на это скажете?

В этот раз спрашивали непосредственно меня.

Паника мешала думать. Несколько глубоких вдохов немного успокоили, но мысли словно растворились. А на меня в ожидании ответа смотрели четыре пары глаз — самого Императора, женщин и чиновника. Судя по танцующим на вышивке балахона белым журавлям, он достиг первого, высшего ранга. Но какую должность занимает, подсказать мне не мог никто. Тем не менее, именно он говорил от имени Императора, и ответы давались ему. Я поступила так же:

— То, что видел господин посол, было хорошо отрепетированным представлением. Если пожелаете, я могу показать. Но для этого нужно позвать моего слугу, он ждет снаружи.

Шепот прокатился от одной стены зала до другой и затих. Взгляды всех вельмож устремились к трону.

Император кивнул:

— Позовите!

— Нельзя, Ваше Величество! — тут же возразил чиновник.

Он даже на пару ступенек по лестнице поднялся, но никто не обратил внимания на столь грубое нарушение этикета.

— Наши лазутчики пишут, что эта женщина — унизанный кольцами указательный палец указал прямо на меня, — пришла из другого мира! Одни считают, что её послало Небо, ваш же слуга склоняется к тому, что этих тварей изрыгнула преисподняя, и перед вами не человек, а лисица-оборотень! А её собаки — демоны!

Шепот в зале сменился гулом, словно рой пчел в зал влетел. По знаку чиновника двери распахнулись, и два десятка солдат взяла меня в кольцо. Даша подняла шерсть на спине и утробно зарычала.

— Фу!

Рык исчез, но настороженный взгляд переходил с одного солдата на другого.

— Лежать!

Приказы я отдавала тихо, но собаки услышали. Обе упали на пол там, где стояли. И замерли.

А я стояла в кольце солдат, почти ощущая, как холодные лезвия копий протыкают тело. Хотелось завизжать от ужаса, по детски закрыть лицо руками, спрятаться в темноте век, оказаться «в домике», чьи стены защищают от осаливания… Или проснуться.

Но синяки на руках, которые оставались от щипков, сошли давным-давно, и вера в хорошие, добрые чудеса умерла тогда же. Единственный, на чью помощь я могла надеяться, находился снаружи, и попытка пробиться ко мне грозила ему смертью.

— Если вам так хочется верить, что мы — демоны, я не буду оправдываться. Пусть это делает виновный!

Собаки по прежнему вжимались в пол, а одно из копий прорезало парчу у меня на груди. На ткани выступило кровавое пятно, но боли не чувствовалось.

— Тебя отправят в тюрьму! А потом сожгут. Тебя, и этих твоих тварей.

Паника накрыла с головой, и я стала искать в происходящем хоть что-то хорошее. Сгорим заживо — страшно. Но тогда о собаках не придется волноваться, как они без меня, не болеют ли, не сидят ли на цепи, избитые до полусмерти… Уйдем вместе!

Плохое утешение, но оно помогло зацепиться за реальность, не упасть в мутный омут ужаса… И, когда мне выкручивали руки, я сумела проконтролировать собак:

— Лежать!

Спокойный, женский голос зазвучал музыкой:

— Господин канцлер, то, что вы говорите — ужасно! Но не могли ваши люди ошибиться? Эта девушка совершенно не похожа на хули-цзинь! Да и эти звери… Скажите, разве демоны стали бы терпеть такое обращение? Разве оборотень не выдал бы себя?

— Ваше Величество! — в голосе канцлера слышался укор, — Пусть их внешний вид…

— Так взгляните на неё как следует!

Женщина встала со своего кресла. Шелест парчового одеяния почти заглушил шум шагов. Подвески звенели, и у самых моих глаз оказалась одна из шпилек, удерживающих высокую прическу.

Жар-птица, раскинув крылья, обнимала перевитую жемчужной нитью прядь волос. Из клюва свешивались несколько прозрачных камешков. Они покачивались, привлекая внимание, гипнотизируя…

— Она — лисица?

Боль обожгла подбородок — ухоженные ногти больно впились в кожу. Женщина заставила меня поднять голову, так, чтобы лицо увидели все присутствующие:

— Взгляните! Разве не известно всем, что хули-цзинь обладает красотой, затмевающей разум и пленяющей дух! А эта девушка — лишь бледное подобие человека! Даже мои горничные красивее!

Накладки на ногти больно врезались в кожу. А из глубины души поднималось негодование.

Бледное подобие? Горничные красивее? На языке уже вертелся ответ, потому как лица самой женщины не видно было из-за белил и пудры, но умоляющий взгляд посла, который он кинул на меня прежде, чем снова рухнуть на колени, отрезвил лучше ледяной воды. Меня старались спасти!

— Вдовствующая Императрица, позвольте…

— Не позволю! — пальцы на моем лице наконец-то разжались, и женщина повернулась к канцлеру, — Вам следует думать прежде, чем выдвигать подобные обвинения. Отойдите!

Это уже предназначалось солдатам. Они отшатнулись, а я залюбовалась своей защитницей.

Невысокая, легкая… Возраст скрыт под слоем белил, но судя по тому, как обратился к ней канцлер, она являлась матерью подростка, восседающего на троне! Хотя он и вполовину не выглядел так величественно. При виде Вдовствующей Императрицы голова сама клонилась к полу, а голос, звонкий, чистый, требовал немедленного выполнить приказ.

Собаки дружно вздыбили холки, но она не обратила на это внимания. А меня странное поведение Нюты навело на нехорошие мысли. С Дашей понятно, она порывалась охранять… но лабрадор?

— Госпожа, взгляните на собак! Это же демоны! Присмотритесь!

— Да какие они демоны! — широкий рукав скользнул по вздыбленной шерсти, — Обычные собаки. Только, наверно, издалека привезены. Они же родом из твоей страны, девочка?

— Да, Ваше Величество, — спина и шея ныли нестерпимо, да и рана от копья начала болеть.

— Взгляните! — широкий рукав снова пролетел перед самыми мордами, — Разве демоны бы устояли?

— По-моему, их терпение как раз и указывает на то, что это — демоны! — попытался спорить канцлер, — Какая собака устоит перед тем, чтобы не броситься?

— Любая, из тех, что я обучаю.

После моих слов тишина воцарилась такая, что слышно было взволнованное дыхание Императора. Вторая женщина, чью молодость пока не испортили тонны косметики, тут же заинтересовалась:

— Любая, говорите? Тогда… я выберу для тебя собаку. Обучи её, и докажешь этим свою невиновность!

По лицу канцлера скользнула нехорошая улыбка. Вдовствующая Императрица насторожилась, но спорить не стала. Но последнее слово осталось за правителем:

— Слушайте Императорский указ! — тонкие губы чуть кривились, и голос дрожал, но присутствующие тут же подобрались и замерли в поклоне, вытянув перед собой именные таблички, — Благородная Императорская Супруга изъявила желание узнать, как можно обучить собаку тому, что не соответствует её природе. Я милостиво разрешаю женщине из Ранко выполнить этот приказ!

— Милость Вашего Величества не знает границ! — хором пропели придворные, и аудиенция закончилась.

ГЛАВА 11

Чиновники кланялись опустевшему трону и выходили, по одиночке или группами. Я повернулась к послу, но его взгляд, полный ужаса, заставил насторожиться. Он смотрел на что-то, находящееся за моей спиной. Неприятно засосало под ложечкой. Судя по всему, в этот раз разгребать неприятности придется самой. Правда, знаний о Террахе оказалось куда меньше, чем я надеялась, и небольшая консультация у посла…

Мне не позволили к нему даже подойти:

— Императорским указом вас велено препроводить во дворцовую темницу!

Я замерла — если тут стража в такой манере разговаривает, то я точно выгляжу полной деревенщиной! Но сдаваться не собиралась:

— В чем моя вина? — я задавала вопрос стражнику, но смотрела на посла.

Тот отступил на несколько шагов, словно боялся дышать со мной одним воздухом. Но недостаточно далеко, чтобы не слышать весь разговор:

— Вам предписано находиться в тюрьме для знатных придворных до выяснения всех обстоятельств вашего появления в Террахе.

— Так вроде сами пригласили… — несмотря на абсурдность заявления, спорить было опасно, и я только поинтересовалась:

— А собаки?

— Про собак никаких указаний не было!

— Тогда, я могу передать их своему слуге? — я нашла взглядом канцлера и поймала его взгляд, — Все равно без моего приказа ни одна из них с места не сдвинется. А они, кажется, нужны Императору живыми!

Канцлер кивнул, и меня вывели из зала.

Бледность Туанхо я увидела даже с такого расстояния. Он кинулся к лестнице, но два воина скрестили копья, не позволяя ему даже подойти к ступенькам. Но навстречу моему охраннику уже семенил посол.

— Так кому ты хотела передать собак? — раздался рядом со мной спокойный голос, — Уж не тому ли телохранителю?

Я оглянулась. И встретила взгляд темно-карих глаз придворного. Он смотрел на меня с любопытством, но при этом… словно ребенок, заметивший интересного жука на дороге.

— Ему, — кивнула я.

— Не получиться, — мужчина спрятал ладони в широкиех рукавах темно-серого балахона, — По мнению господина канцлера это неправильно. Раз эти собаки — главное ваше достояние, то следует взять их под особую опеку.

— И погубить.

— Ну что вы… — бледные губы собеседника тронула улыбка, и высокая шапка с золотым орнаментом качнулась в мою сторону, — Их обеспечат всем необходимым, и будут заботиться, как о личных собаках Его Величества.

Этого мне только не хватало! Разреши я забрать их на императорские псарни, и кто знает, смогу ли выцарапать обратно.

— Вы не понимаете, господин. — мне хотелось кричать, махать кулаками, пинаться, но приходилось сдерживаться, — Я прибыла в Террах с этими собаками… И пока они — все, что связывают меня с этим миром. Случись что хоть с одной из них, и я не уверена, что стану выполнять приказы… канцлера. Да и Императорские тоже…

— Вы понимаете, что это бунт? — губы растянулись еще больше, но выражение лица осталось бесстрастным.

— Ни в коем случае. Мертвые бунтовать не умеют. А я, возможно, еще нужна … — я сделала заметную паузу, — Его Величеству.

— Вот как… — придворный повернул голову.

На кого он смотрит, и догадываться не пришлось. Канцлер. Он лично спустился на две ступеньки, чтобы поговорить:

— Хочешь сказать, что твоя жизнь зависит от этих собак? И после этого имеешь наглость утверждать, что они — не демоны?

— Не жизнь. Воля к жизни. Они — все, что осталось у меня. Но, — добавила торопливо, глотая буквы и слоги, — обе умрут, если забрать их силой!

Канцлер долго смотрел то на меня, то на собак. Потом махнул рукой:

— Пусть твой человек заберет их.

Туанхо в несколько прыжков преодолел лестничный пролет:

— Госпожа, что…

— Забери собак. Позаботься о них до моего возвращения. И… прошу, без самодеятельности. Просто дождитесь меня.

— Да, госпожа.

Все это время посол стоял, согнувшись в полупоклоне, и благодарил канцлера за верное решение. Туанхо даже не посмотрел в его сторону.

Собаки нехотя, но пошли с тем, кому я передала поводки. И только, когда все разошлись, прозвучал приказ:

— Уведите!

Переходы, переходы… Тюрьма для придворных оказалась на задворках Дворца. Большие ворота, выкрашенные ярко-красным, распахнулись, и воины передали меня другим стражам, одетыми так же, как придворный, с которым я разговаривала на лестнице. Темные балахоны, странной формы высокие шапки с золотистым орнаментом. Пояса с вышивкой. И — равнодушные глаза.

Они провели меня через крохотный двор, уставленный различными приспособлениями. Столбы, кресла с ножками, утопленными в плитах двора. Крючья, широкие столы с непонятными инструментами, пылающие жаровни с сетками наверху… Несмотря на то, что все это располагалось на улице, а не в темном подземелье, спрятанном от небес, стало понятно: идем мы через пыточную.

Вокруг цвели пионы, и воздух пропитался ароматом распустившегося жасмина. А в самой тюрьме царила духота.

Вони не было, но каморка, в которую меня впихнули, мало напоминала камеру.

Закуток, с трех сторон окруженный решеткой из бревен. Низкая дверь. Пол каменный, но чистый. У дальней стены пристроилась лежанка с простым одеялом.

Я посчитала шаги. Пять в длину, столько же в ширину. Но с этим можно смириться, куда страшнее казалось отсутствие окон: тюрьма освещалась лампами. От запаха прогорклого масла заломило в висках.

Теперь оставалось только ждать.

Лежак оказался жестким деревянным настилом. А одеяло служило и матрасом, и подушкой. Сидеть удобно, особенно, если привалиться спиной к стене, а вот спать… Лучше бы сена на пол кинули. Или, на крайний случай, соломы.

— Ваша еда! — тюремщик в такой же одежде поставил передо мной низкий столик.

Пара сухих лепешек и чашка воды.

— Да тут целое пиршество! Спасибо.

Колючий взгляд, кривая усмешка… И насмешливый голос:

— Я должен ознакомить вас с местными правилами. Первое: не шуметь. Второе: не шуметь. Ну, и третье…

— Не шуметь…

Лепешка оказалась жесткой и драла горло. Тепловатая вода помогла протолкнуть кусок.

— Нет. Третье: еда может быть другой. За свежую лепешку вам придется отдать половину серебряной монеты. Если хотите суп из овощей, то добавьте еще полмонеты. Суп с рыбой обойдется в целую. Как и рисовая каша. Ну, а мясо стоит золотую.

Я невольно присвистнула. Вот это прейскурант! Как в элитном ресторане! Проблема заключалась в том, что денег не было. Ну не думала я, что на аудиенции понадобятся деньги! Была и еще одна причина: кормить «семерых с ложкой» не хотелось. К тому же очень хотелось сорвать на ком-то злость, даже в ущерб себе.

— В таком случае, я обойдусь тем, что есть!

Лепешки лишь разбудили голод. И мерзавец в золоченой шапке это прекрасно понимал. Но ответил вежливо:

— Не смею настаивать, госпожа. Завтра вам принесут то же самое. И да, выйти отсюда вы можете лишь дважды в день — умыться и оправиться. Не советую в этот момент делать что либо неумное.

Еда раз в сутки. Прогулки — два. И это еще хорошо!

Я обхватила колени руками. Грубое одеяло кололось, но согревало — от пережитого начала подниматься температура. На визит врача я не надеялась, но где-то в глубине сознания проснулась безумная мысль: если я нужна им живой, они меня выпустят. Если нет…

Додумать не успела — глаза закрылись и душный сон накрыл с головой.

Они всполошились. Это я поняла, когда открыла глаза. Голова гудела, во рту поселилась пустыня.

Сначала я ничего не увидела, потом, сквозь муть, нечетко проступили предметы. Расплывчатые силуэты двигались беззвучно, так, что страх снова сковал тело. Но теперь я боялась, что осталась слепой и глухой.

Поднятая к глазам рука наткнулась на скользкую ткань. Прозрачный шелк! Он укрывал меня с головой, мешая смотреть. И, словно испуганная движением, глухота тоже отступила.

— Вы очнулись! — девушка рядом улыбалась.

— Ты… из Ранко? — почему то это казалось куда важнее, чем собственное состояние.

Улыбка погасла:

— Да, госпожа. Моя родина там. Но теперь…

Резкий окрик заставил девушку замолчать. Она отступила, и к кровати, на которой я лежала, подошел мужчина:

— Как вы себя чувствуете? — его манера произносить слова показалась странной.

Я прислушалась к себе. Голова гудит, в желудок словно холодных камней накидали, но умирать не тянуло.

— Протяните руку, я проверю пульс.

Теплые пальцы коснулись запястья. Лекарь прикрыл глаза, сосредоточившись на работе. Я едва дождалась, пока он закончит:

— Где я? И что случилось?

— От усталости и нервного напряжения вы лишились чувств. Но отдых и хорошая еда помогут справиться с этим недугом. Так же я оставлю укрепляющие сборы, служанки буду заваривать и подавать вам в назначенное время. Пожалуйста, постарайтесь выпивать их до капли.

— Хорошо, — камни в животе зашевелились, стоило вспомнить вкус местных лекарств. Иногда даже мед не спасал! — Но где я?

— В Забытом Павильоне! — напоминающий сосиску палец важно покачался из стороны в сторону, но я не прониклась — просто не поняла.

— Ради вашего благополучия я рекомендовал позволить вам встречу с вашими людьми.

Захотелось кричать от радости. Вскочить, закружиться по комнате… Но вместо Туанхо, которого я жаждала увидеть, в комнату вошел посол.

— Рад видеть вас в добром здравии! — улыбка совсем не вязалась с мечущимся взглядом. Посол словно подвоха опасался, — Лекарь сказал, что ваше состояние ныне опасения не вызывает. Главное — побольше отдыхайте. Как посол Ранко я не могу остаться в стороне, пожалуйста, примите от меня этот драгоценный Императорский женьшень!

Служанка протянула мне открытую шкатулку. На желтой ткани лежал чисто отмытый корень. По мнению медиков этого мира — один из лучших стимуляторов. Настолько сильный и редкий, что употреблять его могла только семья императора да те, кому он лично пожаловал эту привилегию.

— Благодарю.

Дар, несмотря на ценность, казался мелочью. Я жаждала другого.

— Как…

Быстрое движение глаз и чуть вытянутые в предупреждении губы. Всего мгновение, но мне хватило этого предупреждения. Молчать. Молчать и слушать.

— Собаки под надежным надзором. Телохранитель ваш глаз с них не спускает, даже переселил в свою комнату. Ну, и я со своей стороны озаботился благополучием столь ценных животных — усилил охрану и приставил слугу для приготовления пищи. Ваши люди подробно расписали, что для этого надо.

Мышцы резко расслабились. Подушка показалась такой мягкой! А посол продолжал:

— Так же на днях прибыл гонец из Ранко. Его Величество обеспокоен вашим благополучием, я взял на себя смелость уверить его, что все в порядке. Так же доставлено немало писем от ваших друзей, некоторые не терпят отлагательств. Поэтому, несмотря на то, что вы слабы, я принес их прямо сюда.

Желтоватый шелк. Алый шнурок с нефритовой подвеской. Не просто печать — подарок! И — напоминание. Слишком часто я видела этот диск на одежде человека, по которому скучала. Каждый миг, каждый вдох без него казался трудным и ненужным.

И, едва закрылась дверь за важным посетителям, я развернула письмо.

Всего четыре строчки. Легкие штрихи черной туши на бумаге, словно кисть коснулась её мимоходом, случайно…

Сарами опустел.

Небо скрылись в тумане.

В сердце храню две звезды —

Память о ярких очах.

Хянга?

Люди приписывали им магическую силу, до меня доходили слухи, что с помощью стихов, которые слагают ёнмираны можно не только защитить дом от злобных духов, но и вылечить вполне реальную болезнь.

Я закрыла глаза. Знаки на бумаге словно превратились в огненных птиц, разгоняя темноту. Повеяло теплом. Он скучал, мой Хансо-ран. Мой ёнмиран. И доверил свою тоску письму.

То ли его чувства оказалось такими сильными, то ли просто созвучны с моими, но захотелось наплевать на все и, как в сказке, отрастить крылья… Да что там… Просто взять семь посохов медных, семь сапог железных, да семь караваев каменных. Мне и этого довольно.

Но реальность не отпустила. И все же письмо словно влило новые силы. Я снова была готова бороться. За себя, за свою любовь, и за собак.

Сил для этого понадобилось немало. Едва лекарь сообщил, что мое состояние не внушает опасений, как меня перевели в другой дом, точную копию того, в котором мы ждали разрешения на въезд в Террах.

Только теперь я жила в нем одна. Ни Линен, ни, тем более, Туанхо ко мне не пускали. Стража стояла у ворот, стража расположилась во дворе… и даже в комнаты то и дело стража заглядывала. А для услужения ко мне приставили пожилую служанку. Она тихо сновала из туда-сюда, ходила за водой и едой, молча выполняла просьбы.

— Ты из Ранко? — наконец, поинтересовалась я.

Она кивнула.

— Давно тут?

Снова кивок. А потом — раскрытый рот.

Полусгнившие зубы, вонь пробивался даже сквозь отдушки, которыми женщина полоскала рот. Но испугало не это. В глубине рта метался обрубок — все, что осталось от языка.

Это видение еще долго появлялось в снах и отучило задавать вопросы. И только письма, что время от времени приносил посол, помогали сохранить разум.

Луна омывает свой лик

Ночью в пруду.

Но ей не затмить

Улыбку любимой.

Хансо-ран ограничивался стихами. Не пытался что-то рассказать, не старался узнать… Просто доверял свои чувства бумаге… и они достигали цели. Тоска становилась все сильнее.

— Долго меня тут держать будут?

— Судьба ваша от Благородной Супруги Императора зависит, — равнодушно отвечал посол, — а она сейчас занята выбором собаки. Наберитесь терпения.

Я смотрела на пустой взгляд собеседника, его лицо, больше похожее на восковую маску, и становилось страшно. Пустота была лишь ширмой, за ней бушевали чувства, и сильные. Но как же должна быть опасна жизнь этого мужчины, что он, дворянин, в совершенстве освоил профессию лицедея?

И все сильнее хотелось оказаться как можно дальше от Терраха. Вернуться. В Ранко.

Незаметно я стала думать о Стране Магнолий как о доме. По родному миру я скучала, но надежда увидеть его снова истончалась, как туман на рассвете, становилась призрачной, невесомой. А Ранко оставался реальным. И там ждал Хансо-ран!

То ли Духи-Хранители Ранко меня услышали, то ли просто повезло, но вскоре ожидание прекратилось — мне привели собаку.

Клетку с рычащей бестией доставили на телеге. Семеро мужчин с трудом сгрузили её на землю, вручили мне ключ и отошли подальше. А сопровождающий их чиновник развернул свиток и возвестил:

— Стелла из Ранко, называющая себя Мастером над собаками, прими указ Императора!

Пришлось опускаться на колени. Спина тут же запротестовала, вступив в сговор с гордостью, но от этих людей сейчас многое зависело. В том числе — жизнь моих людей. И собак.

— Император, да живет он десять тысяч лет, присылает тебе этого пса с тем, чтобы ты приручила её, как и обещала.

— Стелла из Ранко принимает указ!

Сложенный пополам свиток лег в протянутые ладони. И через несколько минут я осталась один на один с разъяренной бестией, пытающейся добраться до меня из клетки.

Большая дворняга кидалась на деревянные прутья, просовывала между ними пасть, демонстрируя великолепные зубы и идеальный прикус. Но стоило отступить на несколько шагов, как пес успокаивался. Замирал в центре клетки на напряженных лапах, вздыбленная холка с клочьями недолинявшей шерсти придавала ему неопрятный вид.

— Вычесать бы тебя, — острые уши дернулись, ловя звук.

Но стоило приблизиться, как из собачьего горла полилось рычание. И перешло в бросок, когда мимо прошла служанка. Женщина отшатнулась, и на землю с грохотом полетела посуда, расставленная на стеллаже, который она уронила.

Я протянула руку, помогая ей встать:

— Пес пока будет в клетке. Постарайся не подходить близко. И не корми. Все слышали? — я обвела взглядом стражу, — Кормить эту собаку запрещается!

Они даже голов не повернули. И взгляды остались равнодушными. Но я надеялась, что поняли. Потому что голова сейчас болела о другом: как за короткий срок подчинить очень уверенного в себе, агрессивного пса.

Начала с голода. Мелко нарезала говядину, подошла поближе. Пес насторожился, приподнял губы… Я послушно отступила. Но как только оскал исчез, кинула кусочек. Он пролетел между прутьями и упал на пол. Проголодавшаяся собака тут же слизнула еду, но на мои попытки подойти поближе ответом был грозный взрык.

— Дождешься, переведу на трехразовое питание, по графику понедельник-среда-суббота, — ласково пропела, обходя клетку.

И, услышав рычание, ушла.

Несколько дней голода не принесли вреда крупной, упитанной собаке. Псовые в природе вообще едят не каждый день, их желудок приспособлен к редким, но обильным приемам пищи. А вот с питьем дело обстояло хуже — миской кобелю служила половина выскобленной тыквы, которую и в Ранко, и в Террахе часто использовали вместо посуды. Но налить в неё воды оказалось невозможным. Выход нашла быстро: привязала черпак к палке. Пару раз мощные челюсти вырывали приспособление из рук, но после долгих попыток наполнить поилку наконец, удалось. Пес жадно лакал, но при этом не забывал рычать, настораживая уши и кося в мою сторону.

Но, в общем, мне повезло. Стараясь выиграть в споре, Императорская Супруга допустила ошибку: выбрала здорового кобеля, который просто обнаглел от вседозволенности. Воспитывать агрессивного труса куда опаснее и труднее. А так появился шанс на победу.

Пес не подвел. Через пару дней он понял — я не покушаюсь на его жизнь. Мало того, могу и накормить. И с того момента воспитание началось чуть ли не по учебнику.

Сближение. Доверие. Через две недели пес ел из рук, позволял гладить себя по голове. Но когда один из стражников решил проделать то же самое, Дикарь рявкнул так, что нахал скатился на землю под дружных хохот товарищей.

Настал день, и я открыла клетку. Прочная веревка протянулась от врытого в землю столба к ошейнику. Вторую, короткую, я зажала в руке. Задачей было уговорить Дикаря выйти и сделать несколько спокойных шагов. За каждый он получал крохотный кусочек мяса. А под конец прогулки с аппетитом умял целую миску угощения.

Еще через пару дней я смогла отвести его подальше от клетки. Приглашенные слуги торопливо выгребли из неё всю грязь, сменили тыкву на глиняную миску, и, озираясь на нас, убежали. А пес выдержал первое испытание — все это время не сводил с меня ожидающего взгляда. Я добилась своего — меня признали.

Приручение шло медленно, но стабильно. Каждый день мы с Дикарем делали маленький шажок навстречу друг другу.

Я привела его в порядок. Вычесанная шерсть заблестела, но, избавленный от свалявшегося подшерстка, пес стал казаться худым. Да и мышц особо не было.

Он позволял мне прикасаться к себе. Ощупывая выпирающие кости, покрытые тонкой, дряблой мускулатурой я удивлялась: как умудрился он вырасти здоровым при таком уходе? Даже размета нет, не то, что признаков рахита. Под пальцами — ни шишек на лапах, ни «четок» на ребрах. Но лишать собаку движения и дальше казалось преступлением.

За ворота нас не выпустили, а крохотный двор мало походил на собачью площадку — выбегаться там мог разве что чихуахуа. И мы с Дикарем стали вышагивать по кругу: десять в одну сторону, десять — в другую. Потом все заново.

Иногда переходили на бег, но выдерживать темп собаки я не могла — кобель, несмотря на слабость лап, умудрился показывать великолепные движения на рыси!

— Надо придумать, как вывезти Дикаря в Ранко. — раз за разом приставала я к послу, — Такой характер и анатомию поискать надо! Он станет основным племенным кобелем питомника!

— Не торопитесь! — убеждал меня посол, — Сейчас самое важное — сохранить вас!

И уходил, обещая подумать. А я оставалась с очередным письмом от Хансо-рана.

Он продолжал присылать стихи. Но — ни слова о себе. Как живет, что делает. Снова и снова передавал свою тоску, заключив в затейливых завитушках, оставленных кистью. И после каждого послания я скучала все больше.

Время, отведенное на подготовку собаки, истекало. Но уверенность, что Дикарь выдержит провокацию, так и не появилась — слишком короткий срок нам отвели. И все же, когда за мой явились чиновники, я уверенно прицепила собаку на поводок и вступила во Дворец.

Тот же зал, заполненный рядами чиновников. Первая линия — министры и главы ведомств, вторая — их помощники. Третья — секретари. Они отличались не только вышивкой на одежде, но и её цветом. Бардовые, синие, зеленые балахоны. В углах скрывались серо-золотые придворные. Я старалась не встречаться с их равнодушными взглядами, хотя уже знала, что это — евнухи, одна из самых мощных сил во Дворце. Их благосклонность зачастую помогала взойти на трон последнему в очереди, а гнев — свергал Императоров.

Но заискивать с ними желания не возникло. И так слишком часто колени сгибать приходилось. Утешало то, что не ради себя, а защищая Ранко. Ёншин верил мне, и подвести того, кто помог мне выжить в этом мире, я не могла.

Император сегодня не скучал. Нетерпение и страх за себя и своих людей придали мне храбрости. Я встретила нетерпеливый взгляд и вернула его обратно:

— Ваше Величество! Времени на то, чтобы отучить присланного Благородной Императорской Супругой кусаться, оказалось недостаточно.

В глазах юноши появилось разочарование. А вот канцлер даже и не скрывал радости:

— В таком случае ты, женщина из Ранко, будешь объявлена преступницей, и наказана соответственно!

— Подождите! — подняла руку Вдовствующая Императрица и воцарилась тишина, — Все ли видят собаку, что стоит рядом с этой женщиной? Я уверена, это та самая, что отобрала для обучения Благородная Императорская Супруга. Все ли помнят, как этот пес вел себя прежде?

Несколько голосов из толпы придворных нестройно поддержали:

— Да-да, это тот самый пес. Но к нему и подойти нельзя было. Его в клетку три дня загоняли!

Дождавшись, пока они договорят, Вдовствующая Императрица продолжила:

— Вы правы. Совсем недавно к этой собаке боялись подойти самые храбрые из вас. Но вот прошло совсем немного времени, и пес стоит в толпе людей, и даже не пытается укусить. Не это ли — подтверждение мастерства? А значит, слова той, что в Ранко называют Мастером по собакам, верны — ей просто не хватило времени! Если Ваше Величество…

— А чему ты еще можешь обучить эту собаку? — прервал Император матушку.

Та замолчала и медленно уселась обратно в кресло, сделав вид, что не замечает ехидных взглядов снохи. Все же выступление не пропало втуне, настроения изменились, это ощущалось в воздухе. Но Император все еще ждал ответа:

— Садиться, ложиться, вставать по приказу. Давать лапу. Ходить рядом без привязи. Подбегать на зов.

— Тогда сделай это!

— Ваше Величество! Я с удовольствием выполню приказ, но позвольте мне вернуться в посольство Ранко. Там ждут меня мои собственные собаки!

— Позволяю!

— Это неразумно!

Голоса Императора и канцлера слились в один. И под настойчивым взглядом Вдовствующей Императрицы министр отступил:

— Ваш приказ будет выполнен!

Но покинуть Дворец опять не получилось. На выходе нам с послом преградил дорогу евнух:

— Вдовствующая Императрица желает видеть Мастера по собакам.

— Идите, — кивнул посол, — отказываться нельзя!

Отправлять Дикаря с сопровождающим я не решилась, пока он доверял только мне. Поэтому к матери Императора я отправилась в его сопровождении.

— Там есть где привязать собаку? Кто проследит, чтобы к псу близко не подходили?

— Не беспокойтесь, о собаке позаботятся.

Покои Вдовствующей Императрицы занимали несколько дворцов, соединенных галереями и переходами. Между ними раскинулись просторные дворы и уютные сады. Дорожки плавно изгибались между цветущих кустарников, шли вдоль прудов, и разноцветные карпы подплывали к самому берегу в надежде, что их покормят.

— Вы можете оставить собаку здесь!

Небольшой сарай с охапкой сена показался мне приличным временным убежищем для Дикаря.

— Проследите, пожалуйста, чтобы никто не подходил близко. Собака пока не очень хорошо воспитана.

Все евнухи при дворе считались рабами, но я никогда не считала это причиной для грубости. Не их вина, что судьба бывает жестокой. Меня саму она так крутанула, что до сих пор расхлебываю.

Служитель молча поклонился в ответ и поманил евнуха младше рангом:

— Позаботься, чтобы тут не ходили. Ну, и наложниц не подпускай, девушки могут пострадать.

Ответом стал молчаливый поклон. Сначала ему, потом мне.

Высокое крыльцо вело в основную резиденцию. Служанки с поклонами распахнули раскрашенные двери, и я переступила порог.

Комнаты-залы перетекали одна в другую. Изящная мебель, золото подсвечников и утвари. Занавески стекали мягкими складками, и низкие сиденья больше походили на ложа.

Евнух не обращал внимания на все это великолепие. Склонив голову и спрятав тонкие кисти рук в складках одеяния, он скользил по инкрустированному полу, и только полупрозрачная занавеска у входа в очередной зал прервала это движение.

— Ваше Величество. Ваше приказание исполнено. Мастер над собаками здесь!

— Пусть войдет!

Девушки в нежно-салатовых одеяниях приподнялись с колен, чтобы отодвинуть занавеску. Евнух с поклоном указал на вход. К Вдовствующей Императрице я вошла одна.

Она сидела на возвышении, напоминающем императорский трон. Только извивающихся драконов на подлокотниках заменяли расправившие крылья птицы, да вместо спинки раскрылся павлиний хвост. Каждое золотое перо украшал зеленый камень, переливающийся в свете солнечных лучей, что щедро плескало в раскрытые окна солнце.

Они играли не только с троном. Золото в прическе Вдовствующей Императрицы спокойно мерцало, изредка вспыхивая искрами драгоценных камней. Им вторила вышивка платья.

Судя по чуть высокомерному взгляду, от меня снова ждали коленопреклонений. Но от ползания по полу болели и ноги, и спина. Поэтому Её Величеству пришлось довольствоваться глубоким поклоном. Во взгляде мелькнуло то ли удивление, то ли неудовольствие. Но губы изогнулись в улыбке:

— Добро пожаловать, Мастер по собакам. Я давно хотела поговорить с вами.

Плавным жестом она указала на невысокий столик справа от трона. На нем уже стояла чашка и тарелка со сладостями. Сама же Вдовствующая Императрица устроилась за другим, напротив.

Я невольно залюбовалась величественными движениями женщины. Плавные, мягкие, словно широкая река плавно несет свои воды. Но при этом возникло неприятное чувство, как будто было что-то неправильное. И только чуть позже пришла догадка: все позы, все жесты казались нарочитыми, тщательно отрепетированными. Женщина постоянно следила, как лежат складки на платье, как рукав повторяет движение кисти, как отвечает легкому ветерку шелковый шарфик. Все ради красивой картинки!

Но, несмотря на эту игру, передо мной сидела мать Императора, от которого зависела не только моя жизнь, но и судьба Ёншина.

Служанки принесли чай. Несмотря на красивую одежду, они напоминали тени, так были неслышны и незаметны. Даже та, что опустилась на колени справа от моего столика, больше походила на призрака, чем на живого человека.

Прозрачный чай наполнил фарфоровые чашечки, и только, когда я отпила глоток, Её Величество продолжила разговор:

— Примите мои извинения — я никак не могла повлиять на канцлера. Он руководствуется только собственными представлениями о том, что есть хорошо, и что есть плохо.

Ответ подразумевался только один:

— Я понимаю, Ваше Величество.

— Я очень рада, что вы справились с заданием, — улыбка и глоток. Я поспешила повторить движение, спрятав за чашкой гримасу.

Вдовствующая Императрица тактично умолчала, что с заданием я как раз не справилась. Правда, не по своей вине.

— Надеюсь, вы не очень обижены на Благородную Императорскую Супругу за собаку, которую она выбрала? Увы, Его Величество слушает своих женщин больше, чем родную мать.

Я навострила уши. Похоже, сейчас передо мной приоткроется покрывало семейных тайн. Вряд ли Императрица расскажет то, что не известно всему миру, но я то как раз и не весь мир! А собирать сплетни не хочется, слишком много времени уйдет для отделения правды от вымысла.

— Но ведь он и должен так делать, не правда ли? Совсем скоро Благородная Супруга получит титул Императрицы и Матери Страны. Кому, как ней помогать мужу в делах государственных? — тем временем продолжила мать Императора.

— Но разве родители не обладают бесценной мудростью? И разве уважать тех, кто подарил тебе жизнь — не величайшее правило благочестия?

Глаза, подведенные стрелками, сверкнули. Стандартная фраза, приличествующая случаю, оказалась тем, что от меня хотели услышать.

— Наверное, вы правы, — Вдовствующая Императрица отставила чашку и жестом остановила служанку, которая потянулась налить еще чая, — так приятно видеть, что даже чужеземцы не лишены мудрости и разделяют наши ценности.

Я скромно опустила глаза, благословляя Ёншина и Хансо-рана, что приучали меня ко лжи двора. Мне только что намекнули, что без высокого покровительства в этом мире я не выживу.

ГЛАВА 12

— Бриллиант остается бриллиантом, где бы он ни был, в венце Императора, или в лачуге нищего. #287284176 / 06-июн-2017 Главное, как распорядиться этим сокровищем. Я не принадлежу к знатной семье, но мне известно: драгоценностям не место в пыли.

Вдовствующая Императрица скрыла улыбку за глотком. Она поняла мой ответ.

— Считается, что терпение и спокойствие являются основными добродетелями женщины. Я овладела ими вполне. Но, увы, так и не смогла избавиться от одного порока — любопытства. Даже годы, когда я сопровождала моего мужа, не помогли.

— Наверное, нет ни одного человека, способного избавиться от всех недостатков. То, что вы имеете только один — великое чудо.

— И все же… — с нарочитым вздохом Её Величество отставила чашку и сама налила чай, — надеюсь, вы спасете меня и не дадите томиться в неведении. Неужели ваши собаки, которых вы привезли с собой, на самом деле не наделены чудесными способностями?

— Увы. Госпожа, это всего лишь собаки. Такие же, как тот пес, которого прислала мне Благородная Императорская Супруга. Просто я занималась с ними много дольше.

— Тогда… — за годы во Дворце Вдовствующая Императрица хорошо научилась скрывать эмоции и мысли, её лицо все так же напоминало фарфоровую маску, — Тогда то, что духам нравятся представления с участием собак — тоже неправда?

— Жрица Духов-Хранителей уверила, что они остались довольны нашим выступлением.

— В таком случае, я не могу лишить подобного удовольствия духов нашей семьи. Прошу вас, устройте специальное представление в Изначальный День!

— С удовольствием выполню желание Вашего Величества!

На этой благостной ноте аудиенция закончилась. Прихватив Дикаря, я заторопилась прочь из Дворца, ставшего на какое-то время тюрьмой.

У выхода меня встречали, но я напрасно вглядывалась в щель занавески своих носилок — Туанхо не пришел. А сопровождающие меня до посольства люди только кланялись, не отвечая на вопросы. Беспокойство сменилось паникой, и к концу пути я почти умирала от ужаса. И только здравый смысл где-то на задворках сознания позволял совсем не потерять голову.

Но при виде коленопреклоненного Туанхо ноги подкосились.

— Кто? Что?

— Простите, госпожа. Я не уберег…

Выслушать до конца я не смогла. Длинная юбка путалась в ногах, туфли на высокой подошве мешали бежать, так что я несколько раз чуть не упала.

В комнате пахло кровью, гноем и болью.

Нюта лежала на полу. Заднюю лапу перетягивал бинт, покрытый желтым и алым.

— Нюточка! Девочка моя!

Девушка, что сидела на полу рядом, тихо встала и отступила, освобождая мне место.

Нюта узнала, попыталась поднять голову. Хвост несколько раз дернулся, но сил завилять им, как прежде, у собаки не хватило.

— Что стряслось?

— Госпожа, — Туанхо прятал взгляд, — я заслуживаю казни. Я должен был уберечь её, но…

— Мы не шаманы, и не видим будущего, — вздохнул вошедший посол, — А уж предсказать, что кто-то пустит стрелу в собак, мирно играющих во дворе, не смог никто.

— Я должен был позаботиться об их безопасности…

— Даша. Где Даша? — в ожидании ответа сердце почти перестало биться.

— С ней все в порядке, она в глубине дома, под усиленной охраной. Привести?

— Да!

Я разматывала бинты. Запах гноя смешался с запахом лекарств, пропитавших повязку. Пальцы словно маслом намазали.

Девушка и Туанхо не стали дожидаться приказов: рядом тут же появился таз с водой, батарея из баночек и горшочков с мазями, узкие полосы ткани.

Рана выглядела ужасно. Гной вытекал из широкой дыры, шерсть вокруг приобрела зеленовато-серый цвет.

— Ножницы есть?

Первым делом я состригла всю шерсть вокруг раны. Воду в тазу пришлось менять несколько раз, пока я не отмыла все бедро. Туанхо пытался что-то рассказать, но я отмахивалась. И только, когда дыра перестала пугать одним своим видом, повернулась к телохранителю:

— Чем лечили?

— Промывали, накладывали мази. Но лекарь сказал, что стрела отравлена.

Гнойная рана, да еще и яд. Но паника отступила, как всегда в таких ситуациях. Бояться и реветь буду потом, сейчас надо спасать Нютку!

Её трясло, нос потрескался от сухости, так что корки почти закрыли ноздри.

— Есть листья малины? И сосновые иглы? Надо заварить ромашку, промыть рану.

— Лекарь оставил мази…

— К чертям мази, если они не помогают. Сейчас надо температуру сбить. И как давно она ела? Кожа да кости.

— Мы вливали жидкую кашу, и куриный суп, но она…

— Несите прохладную воду. Не холодную. И позовите уж этого лекаря снова. Поговорю с ним.

Пока ждала, успела поздороваться с Дашей. Туанхо не обманывал — теперь собаку охраняли едва ли не лучше самого террахского Императора. Семеро парней из моей охраны постоянно находились рядом, готовые при необходимости прикрыть её собственными телами.

Лекарь явился быстро. Пожилой мужчина из Ранко, на исходе юности перебравшийся в Террах ради изучения медицины. Посол простонал, что за лечение собаки с него сдерут три шкуры, но под взглядом Туанхо затих.

Лекарь тоже казался недовольным:

— Меня уже пятый раз вызывают к этому зверю! Словно знания свои для этих презренных животных получал!

— За твои знания тебе немало платят, — осадил его Туанхо, — так что не гневи Небо своими жалобами!

Лекарь что-то пробурчал и склонился над Нютой.

— Кто обрабатывал рану? Я же оставил…

— Я не знаю, что за мази вы прописали моей собаке, — я старалась быть вежливой, — но они не помогают. Поэтому прошу вас расписать новую схему лечения. И скажите, что за яд использовали? Вы уже приготовили противоядие?

Лекарь демонстративно отвернулся и зазвенел горшочками в своем ящике. Добыл один и попытался намазать ногу Нюты жирной коричневой мазью.

— Что это? — перехватила я его руку.

— Кто эта женщина? Я известный в лекарь, допущенный ко двору самого Императора! А мне тут…

— Никто не сомневается в ваших умениях, господин, но все же вам придется ответить на все мои вопросы.

Опешив, он огляделся. Посол тут же спрятал глаза, а Туанхо ответил таким взглядом, что даже меня пробрало. И лекарь смирился:

— Это деготь березы, смешанный с соком алоэ. Он вытягивает гной из раны…

— А противоядие? Вы говорили, собака отравлена!

— Ну… я уже давал ей лекарство. Судя по тому, что зверь еще жив… Но я говорил, и еще скажу: подобные раны не лечатся. Собака умрет.

— То есть совсем не лечатся?

— Совсем!

— Хорошо, — я отказывалась верить и лихорадочно вспоминала ветеринарию. С простой раной справиться не сложно, а вот с гнойной…

— Туанхо, скажи, а чем у людей лечат загноившиеся раны?

— Промываем отварами трав, вытягиваем гной мазями…

— А если лечение затягивается и легче не становится?

— Акупунктура помогает. А еще — порошок из корней аира…

— Еще?

Туанхо задумался.

— Паутиной еще раны закрывают… но не гнойные. Тут не поможет.

Я приуныла. Антибиотиков в этом мире не придумали, а о народной медицине я не помнила ничего, кроме полоскания горла при ангинах и промывании носа. Нос. Если соленая вода спасает от гнойного гайморита, то почему бы ей не помочь очистить рану?

— Скажите, — повернулась я к лекарю, — а если промыть соленой водой?

Он посмотрел на меня с интересом:

— А ведь может помочь. И аиром присыпать. Только… рана глубокая, а отверстие маленькое.

— Туанхо, — решилась я, — дай острый нож и держи собаку!

Нога так наболела, что пары надрезов Нюта почти не почувствовала. Крепкий соленый раствор вымыл остатки гноя, освободил полость от ошметков, а корень аира приостановил кровь.

— После можно будет сделать промывание отваром таволги.

Я кивнула, не особо вдаваясь. В памяти всплыл кусок какого-то, давно прочитанного романа.

— Скажите, а здесь у вас ржаным тестом раны очищают?

Лекарь застыл, открыв рот.

— Госпожа, этот злак выращивается в малых количествах, и никто не знает, как он ведет себя на ранах.

У меня тоже уверенности не было. Но и выхода — тоже.

— А знаете, вы сейчас сказали о тесте из ржаной муки, и я вспомнил. В древних трактатах я читал, что в Сирских горах живет особая порода пауков. Старая паутина покрывается определенным видом плесени, и если замесить её в тесто, и дать прорасти…

Вид пенициллина? Я чуть на шею этому старику не кинулась. Но он тут же остудил мою радость:

— Но в реальности никто никогда не видел той паутины, а тем более не использовал.

— Совсем никто? — оживился Туанхо, — А если обратиться к лекарям Императора?

Целитель даже задохнулся, а потом махнул рукой:

— Они не будут говорить даже со мной, а уж с вами…

— А со мной, может, и будут, — я перевязала Нюту и встала, — Снова надо просить аудиенции…

— Подождите, госпожа. Это вы всегда успеете, — посмотрел на кислое выражение лица посла Туанхо и повернулся к лекарю, — благодарю вас за помощь. Надеюсь, вы не откажете в ней в другой раз.

И только, когда довольный вознаграждением мужчина покинул комнату, повернулся ко мне:

— Не стоит быть обязанным семье Императора. Да и вообще — никому. Я попробую обратиться за помощью к контрабандистам. Если есть такое снадобье, они его достанут.

— Если тебя поймают… — подал голос посол..

— Я возьму на себя всю вину, ни вы, ни госпожа не будете замешаны, — не дал договорить Туанхо и вышел.

Я высыпала на ладонь пилюли, оставленные лекарем. Порошок из ивовой коры применялся для лечения лихорадки. Предтеча аспирина. Хуже не будет!

Нюта послушно проглотила сухой шарик. А потом я долго поила её из ложки легким куриным бульоном, стараясь спасти сразу и от голодной смерти, и от обезвоживания.

А после, оставив собаку на попечении хлопочущей вокруг меня Линен, долго советовалась с послом по поводу своего выступления на императорском празднике.

Он одобрил мое желание ограничится небольшим представлением, но высказал опасение, что от меня потребуют большего:

— Господин Дэмин уверен, что вы скрываете их истинную сущность. Он в красках расписывал, как Даша остановила нападающего на вас воина!

В этом я не видела ничего страшного:

— Она и так остановит. Только Туанхо, я его научу, как действовать. Но вы придумайте для этого красивое название. «Танец в честь такого-то события», или «почитание такого-то духа».

— Придумаю, сложности в этом никакой. — покачал головой посол, — Да только они могут выставить своего воина!

— Да пожалуйста! — рассмеялась я, — Никаких проблем. Хоть с десяток!

Решив этот вопрос, я вернулась к Нюте. И забыла о празднике вплоть до назначенного дня.

Жертвенный стол, уставленный подношениями, терялся в клубах благовонного дыма. Жрицы читали молитвы, а члены императорской семьи чинно расположились вокруг. Придворные и знать, допущенные на праздник, стояли в отдалении.

Меня определили в свиту посла Ранко. Даша притулилась у ноги, спокойно взирая на окружающих. Иногда чихала от запахов, и стоящие рядом вздрагивали. Но после снова обращали взгляды к Императору.

Официально в стране не было Императрицы. Благородная Императорская Супруга, хоть и считалась единственной кандидаткой на титул, пока не могла исполнять функции Матери Страны. Эту роль взяла на себя мать правителя.

Стоя рядом с сыном, она слушала жриц, возжигала благовонные палочки, а когда пришла пора принести Духам символическую жертву, первая взяла большую кисть. Ладонь Императора накрыла её руку, и длинный ворс заскользил по желтой бумаге. Когда кисть легла на специальную подставку, две жрицы подхватили лист и подняли, показывая собравшимся.

Большой иероглиф возвещал о почтении и благодарности духам и предкам. Убедившись, что все его хорошо рассмотрели, жрицы аккуратно свернули лист и положили на раскаленные угли. Пламя вспыхнуло, и в воздухе запахло горелой бумагой и чем-то сладким.

Почувствовав аромат, присутствующие оживились. А кто-то из свиты посла с облегчением вздохнул:

— Небо приняло жертву.

Напряжение рассеялось, придворные улыбались, послышались шепотки. Император в сопровождении матери и супруги чинно прошествовал по раскатанному рулону шелковой ткани и занял место на возвышении. Остальные отступили к предназначенным им местам.

Шелк убрали, освободив место для праздника. Шаманы закружились неистовой пляске, ленты, привязанные на барабанчики и трещотки вились хвостами чудесных птиц. Чинная поступь юных жриц завораживала взгляд, когда они плавно взмахивали цветущими ветками. А потом пришла моя очередь показать местным духам свои умения.

Но едва я подозвала Туанхо, как канцлер поднял руку, остановив телохранителя жестом:

— Ваше Величество! Позвольте поменять танцора! Изначальный день — праздник для всего Терраха, и радовать духов должен наш воин!

Благородная Императорская Супруга захлопала в ладоши, лицо Вдовствующей Императрицы осталось равнодушным, но глаза заблестели интересом. Его Величество согласился:

— Да будет так!

Я слушала перевод и поражалась прозорливости посла. Он ведь это предвидел!

— Прошу прощения! — ловить на себе удивленные и раздраженные взгляды не очень приятно, но выбора мне не оставили, — Ваше Величество, собака обучается работать в паре с определенным человеком. Что бы ни случилось, танцевать с вашим представителем она не станет.

— А мы попробуем! — не сдавался канцлер.

По его знаку в центр площадки вышел мужчина.

Багрово-черное одеяние выдавало личного императорского телохранителя. Острие копья, лишенное чехла, хищно скалилось из его рук.

— Ваше Величество!

Мой протест заглушил громкий приказ канцлера:

— Начинай!

И воин атаковал.

Острие взметнулось над его головой, заплясало в бешеном хороводе и застыло в паре сантиметров от моего лица. Я едва успела прохрипеть:

— Лежать!

И Даша словно прилипла к земле.

Воин нападал несколько раз, но каждый раз мой тихий приказ останавливал собаку от нападения. Правда, ей с трудом давалась выдержка, губы тряслись, готовые обнажить зубы в оскале, и из груди то и дело вырывался утробный рык. Но она слушалась, и все остальное казалось неважным.

— И долго еще так будет? — поскучнел Император.

— Пока вы не смените человека, Ваше Величество, — низко поклонилась я.

Широкий рукав взметнулся золотым флагом, давая разрешение. И Туанхо атаковал.

Он много раз видел в Ранко, как работают собаки. Несколько раз и сам выступал фигурантом. А еще, стоило ему вернуться с лекарством для Нюты, я не позволили отдохнуть ни дня. Учила, как нападать, как защищаться, как принимать на кожаный рукав собаку…

И теперь, под ровный рокот барабанов смотрела, как двое крутятся по площадке, изо всех сил стараясь убедить окружающих, что это только игра.

Через несколько минут я командой сняла Дашу с руки Туанхо и усадила у левой ноги. Пришла моя очередь.

«Рядом». И… Шаг вперед, два назад, поворот, небольшая, в три шага пробежка… Застываю, приподняв руки с красиво развивающимся шарфом. И снова двигаюсь. «Раз-два-три, раз-два-три»…

Флейты вели мелодию, барабаны старательно выдерживали заданный мной темп. Музыкантам приходилось несладко, местная музыка имела другой ритм, далекий от вальса. Но для меня, совершенно лишенной слуха, больше всего подходил именно он. И Даше так двигаться было проще, она успевала подстроиться к движению и держаться рядом.

Лица окружающих без всяких переводчиков поведали о том, что танец произвел впечатление. А я веселилась, представляя их выражение при виде настоящего фристайла. Сама скрывала завистливые вздохи, видя выступление знакомых. Умения подготовить собак хватало, но медведь, поплясавший на обоих ушах еще до моего рождения, втоптал мечту в грязь.

Теперь же я купалась в лучах восхищения. Одобрительные возгласы казались фанфарами, пришлось даже вспомнить о медных трубах. Не время почивать на лаврах, надо выбираться из этого дворца, из этой страны, из этого мира…

Пир тянулся бесконечно. Столик с угощением принесли только послу, свита стояла позади, выражая почтение. К концу дня я с ног валилась от усталости, но более того — от беспокойства. Нюта осталась с Линен, но посыльным от неё вход во Дворец закрыт.

К счастью, ничего страшного за время моего отсутствия не случилось. Как только Туанхо принес обещанные лекарства, Нюта пошла на поправку. Я замешивала ржаное тесто на меду, крошила туда шарик спрессованной паутины размером с горошину и выдерживала в тепле несколько часов. Тесто покрывалось синеватыми прожилками, и сырые лепешки из него хорошо очищали рану. Ингредиенты стоили немало, каждый раз посол, услышав цену, стонал и заламывал руки, но платил исправно.

Лекарь тоже качал головой и радовался, что собака идет на поправку. А я старалась понять, кому перешла дорогу настолько, что попытались убить самых дорогих мне существ.

Посол считал, что без канцлера здесь не обошлось:

— Он приложил немало сил, чтобы сделать свою дочь женой Императора. Но титула Матери Страны она так и не получила.

— А почему? Она же на всех приемах рядом с Императором сидит.

— Да не получается у канцлера Вдовствующую Императрицу обойти! А государь пока от материнской юбки далеко отходить опасается. Да и правильно делает! Родители, они за детей на что угодно пойдут, а канцлер ему не отец, тот за своих отпрысков бьется. Стань его дочь Императрицей, кто знает, во что превратиться Террах.

— Значит, это мог сделать любой из клана канцлера? — уточнил Туанхо.

— Или его противник. — покачал головой посол, — Канцлер — что скала каменная, не сковырнешь. Мало кто решится ему противиться. Никому и в голову не приходит, что ему отказать можно. Вот и опасаются, что слухи правдивы, и госпожа Стелла — жрица могучих демонов, которые приняли облик странных собак.

— А значит…

— Если канцлер получит помощь еще и от демонов, власть его станет почти безгранично. Выяснять, что к чему, больно долго. Вот и решили, что проще убрать опасность.

— Может, и так. — согласился Туанхо, — Хорошо звучит, ровно. Только… уезжать отсюда надо, и как можно скорее.

С этим согласились все. Особенно посол, которому мы не принесли ничего, кроме головной боли. Но покинуть Террах без личного указания Императора я не могла.

Дни низались на нить времени, как пластиковые бусины: такие же одинаковые и невзрачные. Нюта шла на поправку, и её уже выносили во двор. Она лежала в тени в окружении личной охраны и не оставляла попыток подняться. Пришлось перенести свой «кабинет» на улицу, благо состоял он из стола, стула и письменных принадлежностей.

С утра и до вечера я покрывала разлинованные листы ровными строчками, так что кисть руки сводило судорогой. Но я обещала Ёншину оставить «Наставления», и держала слово.

И посол, и Туанхо опасались, что шпионы могут добраться до бесценных знаний, но я писала по русски.

— Если со мной что-то случиться…

— Но кто сможет разобрать это письмо? — удивлялся посол.

Туанхо только улыбался — он не раз слышал, как я обучала Куён правильному произношению.

Постепенно я зверела: сидеть на задворках и марать бумагу надоело очень быстро. Хотелось если уже не совсем домой, то в Ранко — точно. Там хоть работа есть по душе, друзья… И Хансо-ран.

Письма от него приходили с каждым гонцом, но все так же не содержали ни слова о любимом. Только его чувства, выплеснутые в волшебных песнях. И поэтому приглашение Вдовствующей Императрицы я приняла как избавление от рутины.

В этот раз меня принимали не так церемонно. Её Величество прогуливалась по саду в сопровождении десятка служанок, и их наряды гармонировали с цветущими кустами. Вокруг бегали маленькие собачки. Из тех, что должны отгонять злых духов.

— Я так рада, что вы согласились развеять мою скуку! — губы Вдовствующей Императрицы улыбались, но глаза остались пустыми, — Пойдемте, в беседке уже все накрыли для легкой трапезы.

«Беседкой» она назвала открытый павильон на берегу большого пруда. Поверхность воды у берега закрывали листья лотосов, и розоватые головки цветов разбавляли зелень тут и там.

Мы сидели так, чтобы любоваться красивым видом. Вдовствующей Императрице подали чашку с маленькими шариками и колокольчик. Серебристый звон пронесся над водой, и поверхность украсилась расходящимися кругами — это разноцветные карпы приплыли за угощением.

— Они знают звук моего колокольчика, и никогда не откликаются на другой, — Её Величество явно гордилась этим достижением.

— Рыбы не так глупы, как принято думать, — я подошла к перилам, — но почему-то, умея приучить их к звуку колокольчика, здесь считают невозможным научить собаку танцевать за вкусный кусочек!

Тонкая бровь поползла вверх.

Я отломила кусочек печенья и подозвала одну из собачек.

Она потянулась за угощением. Хвостик работал как моторчик, и нос ловил вкусный запах. Но прежде, чем малышка получила желаемое, ей пришлось немножко покрутиться на задних лапках.

За второй кусочек она послушно уселась — неудобно следить за вкусным, закидывая голову на спину.

Змейка. Собачка послушно шла за печеньем, а я перекладывала его из руки в руку, заставляя её проходить между ног.

— И только?

В этот раз Вдовствующая Императрица не сдержала эмоций. На миг фарфоровая маска превратилась в живое человеческое лицо.

— И только, — улыбнулась я в ответ.

— Значит, их тоже можно научить «Танцу духов»?

— Конечно.

— Сделай это! — уже не просьба — приказ.

— Как пожелаете.

— И обучи мою придворную даму управляться с собаками.

— Как скажете. Но без вашей помощи я не справлюсь.

Её Величество медленно, палец за пальцем, вытерла руки влажным полотенцем и вернулась к столу:

— Чем же я могу помочь Мастеру над собаками?

— Я слышала, что на императорской псарне содержатся охотничьи собаки. Было бы полезно увидеть их. И поговорить с теми, кто их обучает.

— Да чему их там обучать! Накормить вовремя, убрать грязь — невелика наука. Разве что убрать ненадежных… Но если желаешь, я не возражаю. С этой минуты тебе открыт доступ на Императорский Охотничий двор. Ты можешь говорить с любым псарем!

— Благодарю, Ваше Величество.

Обучить нескольким приемам человека, занимающегося собаками, куда проще, чем Придворную даму. Так и оказалось.

Мужчина быстро понял, что к чему. И у меня снова появились ученики. Пока двое — псарь и придворная Дама.

Через полмесяца стали заметны результаты. Собаки выполняли несложные команды: «сидеть», «лежать», «змейка», «зайка». Придворной Даме пришлось объяснять все не по разу. Просто потому, что она не верила в ум собак. Псарь же схватывал все буквально на лету — он понял принцип. И уже сам догадался, как научить собаку подавать определенную лапу, правую, или левую.

Еще через две недели мы демонстрировали результат.

Во дворе установили трон и кресла. Канцлер тоже устроился на стуле, чуть в стороне от семьи Императора. За его спиной замер молодой человек — сын. Слуги, придворные дамы и евнухи, кидали любопытные взгляды, изо всех сил стараясь, чтобы никто не заметил нарушения этикета: по правилам, они не смели смотреть на господ.

Три собачки показали то, чему успели научиться. Их старательность смотрелась так мило, что Благородная Императорская Супруга захлопала в ладоши. А вот Вдовствующая Императрица…

Она словно потеряла ко мне интерес. Сразу, как только поняла, что обучить можно любую собаку. И теперь сидела неподвижно, так что и не понять было, кто скрывается под ворохом разноцветных шелков: живой человек, или мастерски изготовленная кукла.

Канцлер напротив, глаз не сводил с псаря и собак. Ловил каждый жест, каждое слово. А после подошел поговорить:

— Вы развеяли мои сомнения, госпожа. Доказали, что ваши собаки не демоны. Да и вы, как оказалось, человек. Необычный, это верно, но всего лишь человек.

— Вы льстите мне, господин канцлер. Я самая обычная женщина, которая очень хочет домой.

Он долго молчал, вглядываясь в небо, словно знак какой-то ждал. А потом кивнул, резко, как будто решился:

— Думаю, Его Величество удовлетворил свое любопытство. Я подам прошение. Вы можете уехать.

В посольство я летела, как на крыльях. Но там немедленно испортили настроение:

— Обещать то обещал, да когда вы это разрешение получите!

Но канцлер не стал затягивать. Не прошло и недели, а я уже держала в руках бамбуковые дощечки — подорожные — на себя, собак и свиту.

Посол расстарался, устроил выезд тут же. Собрал охрану, дал телегу для Нюты, которая еще не могла ходить. Рана затягивалась, но до выздоровления было далеко.

Туанхо с ног сбился, скупая паутину. Требовался запас, в дороге могло случиться все, что угодно. Драгоценные шарики тщательно спрятали, поскольку вывозить их из Терраха строжайше запрещалось.

Так же я получила подарки и от императорской семьи: признание меня Мастером над собаками, что отныне заверяла специальная грамота, несколько отрезов шелка и рами, а Её Величество прислала золотые ошейники. Я убрала их в шкатулки, побоялась испортить. Канцлер тоже передал пару браслетов из яшмы и серебряное кольцо.

Выступили мы на рассвете. Покинули столицу, и караван запылил по дороге. Я, снова в мужской одежде, ехала верхом. Линен сидела в повозке с Нютой. Это её и погубило.

Мы переговаривались, смеялись, Даша спокойно бежала рядом с лошадью, как вдруг Линен вскрикнула и упала прямо на Нюту. В её спине дрожала стрела.

Охрана тут же взяла меня в кольцо. Туанхо напряженно осматривал степь с пожухлой осенней травой, но понять, откуда выстрелили, так и не смог. Я тоже не понимала. Да и Даша казалась спокойной.

Неожиданно наступила тишина. А потом…

Я едва успела скомандовать:

— Место!

Даша остановила начатую атаку и запрыгнула в повозку. Я оказалась рядом. У Линен кровь пузырилась на губах, Нюта пыталась встать, а вокруг бурлила схватка.

Туанхо и его люди сдерживали врага. Нападающие скрывали лица за масками, словно взятыми у бродячих артистов: беззубые улыбки, оскалы, черные провалы ртов… На щеках — кровавые пятна, означающие румянец. Лбы, пересеченные линиями-складками, выпученные глаза… Но это были люди!

Хотя Даша словно с ума сошла. Даже лежа она продолжала рычать, иногда захлебывалась, или переходила на вой. Чтобы не дать ей сорваться с места, пришлось чуть ли не лечь сверху. В горле под ладонями клокотало, и я не понимала, что послужило причиной такой ярости.

А напавшие рвались к нашей повозке, так что даже мне пришлось взяться за меч. На то, что выстою против опытного воина, не надеялась, но и позволить зарезать себя, как скотину на бойне, позволить не могла. И приняла удар на клинок.

Он едва не смел меня с повозки. Ощущение было, словно на меня бетонная плита упала. Но эти несколько мгновений позволили нам выжить — подскочивший Туанхо перехватил занесенную руку. Как он успел, я не представляла — нападавшие двигались с нечеловеческой скоростью.

Но, как они не старались, а на земле лежать остались не мы. Туанхо сорвал с одного маску.

Грубоватые черты лица, острый нос. И глаза. Страшные. Таких у людей нe бывает: вертикальный зрачок на золотистой радужке.

— Барсук. Оборотень. — сплюнул Туанхо, — Совсем стыд потеряли, если к нелюдям обращаются.

Я смотрела на убитых. Меня больше не пугал вид тел. И не тошнило. Все шло своим чередом.

— Убираться отсюда надо, госпожа!

Но меня волновало другое. Линен.

— Как она? — повернулась к повозке.

— Задето легкое, но стрела обычная, — телохранитель, владеющий еще и навыками врачевать раны, уже оказал первую помощь.

— Выживет? — Линен была без сознания, но задавать такой вопрос громко не хотелось.

— На это воля Неба. От силы её духа-хранителя зависит. А так… рана не глубокая. Ей бы покой…

Но покоя мы обеспечить не могли. Волы взревели, когда поводыри обрушили на их спины кнуты, но шаг прибавили. С этой минуты мы останавливались только на ночевку. К счастью, Линен за время службы у меня отъелась и перестала походить на восковой скелет. Сил продержаться до границы у неё хватило.

Распахнутые ворота приграничной крепости манили, как родник в жаркую погоду. Путники, ждущие своей очереди, отошли к обочине, расчищая нам дорогу. Террахский стражник проверил подорожные и осмотрел повозки. Казалось, время загустело, так медленно он это делал. Наконец, взмах руки и гортанный крик позволили нам вступить под толстые своды арки. Перестук копыт отразился от её стен и рассеялся в воздухе.

Приграничная стража Ранко нас узнала. В подорожной мы больше не нуждались. Да и отдохнуть после такой гонки стоило. Поэтому мы решили остановиться на несколько дней.

Лекарь, лучший, которого мы нашли в этом месте, подтвердил, что жизнь Линен вне опасности. Ей нужно больше отдыхать, хорошо питаться и пить укрепляющие травы. На общем совете было решено оставить её в хорошем доме, рисковать больше не хотелось. Решив насущные дела, я впервые за много месяцев получила передышку.

От усталости не спалось. Накинув теплую шаль, я вышла во двор. Безоблачное небо в ночь, когда новая луна еще не родилась, казалась чудесной. Она обещал, то все плохое позади. Млечный путь раскинулся над землей и звал, торопил в дорогу. Туда, где ждал меня мой Хансо-ран.

Конец.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg