«Жена по обмену»

Жена по обмену (fb2) - Жена по обмену (Попаданки в Аланту - 2) 841K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Валерьевна Соловьева

Соловьева Елена Жена по обмену

Глава 1

— Улыбайтесь так, словно угодили на прием к императору! — орет фотограф. — Позу, позу красивую! Радость на лице!..

А мне хочется сдохнуть и не видеть всего этого безобразия. Какая радость, какие улыбки? Стою, как идиотка, возле древней каменной кладки, дурею от жары и желания придушить Светку. Тоже мне, подружка. На кой ляд вытащила в это путешествие? Сказала: развеешься, снимешь стресс.

Угу, будто мне в родной Костроме мало развалин.

Мимо проходит толпа туристов — фотосессия временно притормаживается. Я на секунду расслабляюсь, перестаю лыбиться. Фотограф морщится недовольно и опускает камеру.

— Никто не знает, в честь какого божества и когда была построена эта арка, — заунывным тоном вещает экскурсовод. — В стоящей рядом пирамиде были найдены незнакомые символы, которые до сих пор не удалось расшифровать…

— Тамара, кончай делать вид, будто помирать собралась! — кричит мне Светка. — Зря, что ли, мы сюда так долго перлись? Пусть хоть фотки на память останутся.

— Улыбаемся и машем! — опять за свое фотограф. — Машем и улыбаемся!..

— Вспомни о чем-то хорошем! — советует подружка. Чтоб ей пусто было.

О чем вспоминать? О том, что мне сорок с приличным хвостом, а я одинока, как луна на небе? Не на кого ночью ногу закинуть. На работе не коллектив, а террариум. Соседи второй год ремонт делают. Зуб снова ныть начал.

Дочка единственная ― и та исчезла. Как сквозь землю провалилась. Она уже взрослая, самостоятельная. Наверное, устала от моих нравоучений и советов. Вот и сбежала выступать где-нибудь без моего ведома. И чем ее так прельстили танцы?..

Со всех сторон сыплется, точно злой волшебник опрокинул надо мной ведро злых заклятий.

— Ну же! — рявкает Светка.

Вяло поднимаю руку, растягиваю губы — не уверена, что получилась улыбка. Скорее, предсмертный оскал.

И тут за моей спиной что-то взрывается. Яркий свет ослепляет. Мир кружится, а меня точно подхватывает теплым потоком и несет в неведомом направлении.

Открываю глаза, привычно тянусь к тумбочке за очками.

Привычно не нахожу, чертыхаюсь и поднимаюсь с кровати. Опять забыла в сумке. Или вообще на работе…

Путаюсь в чем-то длинном, лечу на пол. Откуда такое длинное одеяние? Всегда сплю в майке и трусах, с детства.

В больнице, что ли, ночнушку натянули?

А-а-а, ясно, взрыв был ничем иным, как солнечным ударом. Перегрелась-таки на солнце и загремела в больницу. Доигралась, дофоткалась на сорокаградусной жаре.

— Сати Тамани!.. — раздается откуда-то сверху. — Вы очнулись? Великая радость!

Потираю ушибленный локоть, смотрю снизу вверх на незнакомую девушку. Вполне приятная, чернявенькая, волосы заплетены во множество косиц и причудливо уложены на голове. Вот только одежда странная. Давно ли разрешили медсестрам носить шелковые шаровары, длинные туники и расшитые бисером туфли?

— Очнулась, — признаюсь и продолжаю пялиться на туфли девушки. Есть в этом нечто странное. Необычное.

Точно! Я же без очков, но рассмотрела мелкий бисер. Вернее, малю-ю-юсенькие камушки, собранные в некое подобие цветка.

— Необычная обувка, — признаюсь вслух.

— Это же вы мне подарили в тринадцатом месяце на день Великой Матери, — радостно объявляет девушка.

Каком-каком месяце?! День матери в ноябре отмечают. Я точно помню — Варенька никогда не забывала поздравить.

Трясу головой, с силой потираю виски. Принимаю протянутую девушкой руку и поднимаюсь. На удивление легко, хотя долго просидела на полу в неудобной позе. Спину не тянет, ноги не гудят.

— Ты кто такая? — спрашиваю у девушки. — Чего вырядилась как на Хэллоуин?

— Мина, ваша служанка, — чеканит та. Прикладывает одну ладонь к сердцу, другую к виску и кланяется. — А господина Хэла тут нет, он проживает в главной пирамиде.

— Чего-о-о?! — возмущаюсь я.

Хочу отругать медсестру за распитие спирта на рабочем месте, но озираюсь по сторонам и тут же забываю, что собиралась сделать. Это комната — определенно не больничная палата. Скорее, покои принцессы. Узкая кровать, застеленная розовым покрывалом. Громадный, во всю стену шкаф, изящная тумбочка из белого дерева.

— Что за дрянь?

Тыкаю пальцем в металлическую конструкцию, напоминающую цветок в горшке. Та отзывается на прикосновение, раскрывает «бутон» и являет сердцевину в виде чаши. В ней — дымящаяся ароматная жидкость.

— Чаецвет, — хихикает Мина. — Его вы тоже не узнали? Чашка заполняется чаем за два удара барабана. Вашему дядюшке ее подарил сам главный жрец Хэл.

Служанка снова кланяется и слегка розовеет. Кажется, этот Хэл ― важная шишка. Только мне до него какое дело? Поскорее бы проснуться. Все происходящее просто не может быть реально. Скорее, это плод моего обожженного солнцем сознания.

— Ага, чаецвет, — поспешно соглашаюсь. — Дядя, который умер десять лет назад. Хэл и служанка. Все сходится!

Замахиваюсь и опускаю ладонь на собственную щеку. Пощечина обязана привести в чувство.

Больно-то как! Только не помогает.

— Что с вами, сати Тамани?.. — воет рядом Мина. — Не делайте так больше, лицо испортите, как же появитесь перед господином Хэлом, Бэлом и Виллином?

Кажется, мне становится хуже. Мало было новостей, так теперь еще эти: Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф объявились. Все, завязываю с солнцем и переутомлением.

— Пойду, приглашу вашего дядюшку, — суетится служанка. — Маэстро Михо сумеет вас успокоить.

— Стой! — хватаю ее за край туники. И тут же отпускаю.

Руки не мои. Но отчего-то выполняют команды. Одуреть можно!

Подношу к лицу чужую ладонь, рассматриваю тонкое запястье, длинные пальчики, ухоженные ноготки. Эти ручки точно никогда картошку на даче не копали. Ни морщинки, ни трещинки.

— Зеркало дай! — требую у Мины.

Назвалась служанкой, пусть помогает. А вообще не до нее сейчас. Оказывается, я пользуюсь не только чужими руками, но и голосом. Звонким, как хрустальный колокольчик. Необычайно бойким и молодым.

— Очуметь!..

Щипаю незнакомую пухлую щеку, округляю миндалевидные золотистые глаза. Смотрю в поданное служанкой зеркало и все сильнее верю, будто сплю. Невозможно помолодеть от перегрева. Тем более измениться настолько.

Вместо привычного лица вижу незнакомку: нежная кожа, бровки вразлет, чуть вздернутый любопытный носик. Золотисто-русые волосы до подозрительно маленьких розовых пяток.

Ошалело ощупываю тонкую талию, касаюсь высокой груди. Улыбаюсь и трогаю белоснежные зубки.

— Отпадно выглядишь, малышка! — сообщаю отражению на манер своих учеников-третьеклассников.

Похожу на куколку из маминого сервиза: маленькая, стройная, молодая. Лет семнадцать, максимум восемнадцать.

— Вы всегда были красавицей, — замечает Мина. — После падения немного не отошли, потому бледненькая. Но маг-лекарь Анри это исправит. Сумел же он вас с того света вытащить. Усыпил магически, пока лечил раны. Даже шрама не осталось.

— Какого шрама? — хмурю беломраморный лоб, хлопаю длиннющими бархатными ресницами. — Откуда я падала?

— Вы, сати Тамани, со скалы свалились, — живо напоминает Мина и кланяется. — Голову разбили. Хорошо, вас нашли вовремя и спасли. Столько дней без сознания пробыли. Ваш дядюшка уже к погребению начал готовиться…

Хрупкие плечики вздрагивают, по юному телу пробегает озноб. Получается, если бы чуток запоздала с пробуждением, могла не проснуться вовсе? Или хуже того, быть заживо погребенной?..

— Не знаю, откуда свалилась, но приложилась знатно, — замечаю ворчливо. — В любом случае, спасибо за исцеление. Где тут у вас выход, не подскажете?

По лицу служанки пробегает тень. Два коротких поклона — и Мина отступает к двери:

— Вам не разрешено покидать комнату. Если я вам больше не нужна, побегу к вашему дядюшке.

Не дожидаясь разрешения, служанка выскакивает за дверь.

— А ну, стой! — ору ей вслед.

Пытаюсь догнать. Делаю широкий шаг — лечу на ковер, вновь запутавшись в длиннющем одеянии. И кто придумал шить такие ночнушки? Кружева и рюшечки — это хорошо, даже красиво. Но не в таких же количествах?!

Слышу, как поворачивается в замке ключ. Вот Мина, что за мерзавка! Не объяснила ничего толком, не помогла, а уже поскакала ябедничать дяде.

Сажусь на кровать, хватаю подушку и утыкаюсь в нее носом, точно пытаясь придушить незнакомку, в теле которой оказалась.

Если я здесь, то где мое родное, трепетно любимое тело? Неужели лежит рядом с постройкой — бесхозное, на сорокаградусной жаре? Или я в коме и все это только видение?..

— Надо делать ноги! — решаю вслух.

Подхожу к окну, раздергиваю шторы и замираю от восхищения. Открывшийся взору пейзаж превосходит самые смелые ожидания: пышные деревья и кустарники усыпаны розовыми и белыми цветами. Журчит фонтан с каменной наядой в центре, извергает мириады блестящих на солнце капель. Воздух чист и пахнет морем. С цветка на цветок перелетают маленькие птички с длинными хоботками.

— Вот это фантазия! — вздох восхищения слетает с губ. — Это ж как здорово надо тюкнуться, чтоб такое напридумывать?

Мечтать некогда. Вот нет у меня желания встречаться с чужим дядей и что-то там объяснять. Если служанка закрывает в комнате — как отреагирует Михо? Вдруг слишком много потратил на похороны и не захочет отменить?

— Воздух, нужно больше воздуха. И вода — вдруг это поможет по-настоящему очнуться?

Сигать вниз с третьего этажа — идея не из лучших. Мастерю веревку из покрывала и занавесок. Привязываю к изголовью кровати.

— Черт знает что! — с остервенением обрываю подол, чтоб не мешал спуску.

Вот так-то лучше! Теперь подол открывает по-девичьи острые коленки и часть бедер. И прохладнее, и ходить не мешает.

Спуск проходит успешно. Радуясь, как идиотка, подпрыгиваю к фонтану. Окунаю в воду изящный пальчик.

— Бр-р-р!.. Холодно!

То, что доктор прописал. От такой ледяной водички точно очнусь!

Или получу воспаление легких…

Гигантские тени заслоняют небо. Задираю голову и то-о-оненько пищу. Одно из двух — либо мне становится хуже, либо кошки действительно умеют летать.

— Ма-ма… — выдаю, как кукла из советского детства.

Возле дома, из которого только что слиняла, опускается порождение хаоса: черный кошак размером с крупную лошадь. Складывает за спиной вороньи крылья, недовольно машет хвостом, увенчанным забавной кисточкой.

Что хуже всего, с шеи летуна спрыгивает наездник. Высокий, широкоплечий. С такими же черными, блестящими, как шерсть кошака, волосами, рассыпавшимися по обнажённым плечам. Под загорелой кожей при каждом движении перекатываются тугие мышцы.

— Вот это да… — шепчу под нос.

Кот оборачивается, хищно разевает пасть и показывает длинный раздвоенный язык. Шипит, точно затаившаяся в траве гадюка.

— Что с тобой, Анки? — обращается к нему обнажённый по пояс гигант.

Не дожидаясь, пока обнаружат, сигаю в холодный фонтан — больше укрыться негде и некогда. Прячусь за обнаженной мраморной наядой. Из кувшина на ее голове, приоткрытого рта и сосков хлещет вода. Но мне не до прелестей каменного изваяния.

— Что там? — удивленно произносит мужчина.

Треплет летуна за загривок, поворачивается к фонтану.

Отмечаю про себя скульптурное лицо незнакомца, глаза цвета ясного неба. Неприлично чувственные для мужчины губы, обрамленные эспаньолкой. Вздыхаю и замираю: ну почему этот красавец лишь плод моего взбудораженного солнцем воображения?..

Кроме губ в его внешности нет ничего мягкого. Хищный прищур глаз, античный нос. Широкие, точно углем нарисованные, с надменным изломом брови. Высокомерное выражение на аристократичном лице.

Кто же это такой? Чего пялится?..

Прижимаюсь к наяде, как к родной. Не желаю, чтоб породистый красавец видел меня мокрой и полураздетой. Или не меня?..

Да какая разница! Не хочу, и все тут!

Обнимаю наяду за талию, чувствую под пальцами холод камня. Отвожу взгляд от брутального красавца, утыкаюсь головой в спину изваяния в отчаянной попытке остаться незаметной.

— Нахалка! — верещит наяда над самым ухом.

Размахивается и опускает крепкую ладошку на мою щеку. Опомниться не успеваю, лечу в бассейн и окунаюсь с головой.

Сверху с шумом льется вода. Будто уже и не фонтан, а подземный источник прорвало.

— Что тут творится! — сквозь толщу воды слышу раздраженный баритон красавца. И шипение его котяры.

Выныриваю, хватаю ртом воздух. От холодной воды легкие сводит судорогой.

— Тамани! — ревет атлетичный брюнет. Глаза его мечут молнии. — Анки, нельзя!

Останавливает кошака, вознамерившегося меня проглотить. Оба мокрые с головы до ног — и непонятный зверь, и его хозяин. Трясут черными гривами, зло фыркают. Видно, сильно наяда обиделась — обдала холодными струями не только меня, но и весь внутренний дворик.

— Тамани, зачем ты раззадорила наяду? — наседает накачанный красавчик. Подходит ближе, осматривает с головы до ног. — Что за дурацкие выходки? Приличные сати так себя не ведут.

Взгляд его скользит от моего подбородка, опускается к груди, бесстыдно осматривает бедра. Раздражение во взгляде сменяется на другое, не менее сильное чувство. Глаза полыхают синим огнем желания.

— Я не хотела… — пищу не своим голоском. — Так нечаянно вышло.

Следую глазами за его взглядом и прихожу в ужас: тонюсенькая ночнушка, промокнув, перестала скрывать что-либо. Под ней даже белья нет. И я стою перед незнакомцем совершенно нагая.

— Ой!.. — запоздало спохватываюсь. Пытаюсь прикрыть руками срамоту. После купания в ледяной водице должно быть холодно, а меня жаром окатило. Не то от стыда, не то от горячего взгляда незнакомца.

Летающий кошак снова дергается, шипит и машет хвостом. Но брутал крепко держит поводок.

— Теперь вижу, отчего Анки решил наведаться к маэстро Ферино, — заявляет мужчина и кривит пленительный рот в улыбке. — Что же ты, Тамани, не смогла дождаться отбора? Решила блеснуть прелестями прямо сейчас?..

Самодовольный нахал! И почему у таких хамов всегда настолько привлекательная внешность? Был бы менее хорош и не так силен, клянусь — послала далеко и надолго. А так стою, мнусь, точно провинилась.

Скорее всего, это не моя реакция. Обычное поведение девушки, чье тело я так бесцеремонно заняла. Я бы так не поступила. Наверное…

— Ничем я не собиралась блистать, — говорю правду. — Какой еще отбор? И кто такой маэстро Ферино?

Изумительное лицо красавца удивленно вытягивается. Челюсть плавно отвисает.

— А я надеялся, ты пришла в себя после падения. Вылезай из воды, живо! Воспаление легких не вернет тебе рассудок.

Командует так привычно, естественно. Уверен, что каждое его желание немедленно выполнится.

Впрочем, я и сама собиралась выбраться из бассейна. Ловко выпрыгиваю, оглядываюсь: наяда заняла прежнюю прозу и больше не двигается.

— У-у-у, каменюка! — грожу ей кулаком.

Но наяда даже не реагирует. Делает вид, что вообще ни при чем. Подумаешь, облила водой какую-то важную шишку и подставила ни в чем не повинную девушку. Будто я, и правда, покусилась на ее каменные прелести. Да больно надо!

Сверху доносится свист и шум крыльев. Поднимаю голову и вижу еще двух кошаков: рыжего и серого. И всадники — под стать тому, что сейчас бесцеремонно пялится на мою грудь.

— Вот ты где скрывался, Хэл! — раздается моложавый мужской голос сверху. — Мы так долго не могли тебя найти.

— Ты выиграл гонку! — добавляет второй всадник.

Так вот кого мы с наядой увлажнили! Хэл — тот, кто подарил моему — якобы моему — дяде Михо чаецвет? Служанка говорила об этом типе таким подобострастным тоном, что остается догадываться, кто этот красавчик. И почему живет в пирамиде — фараон, что ль?

Оба всадника опускаются во внутреннем дворике. Хэл тут же достает их седельной сумки белый плащ, накидывает мне на плечи.

— Вот, прикройся!

Сдается, не о здоровье моем заботится. Скорее, не хочет, чтобы девичьи прелести рассмотрели друзья.

— Бэл, Виллин, — Хэл приветствует прибывших.

Теперь меня рассматривали три пары глаз. Оценивающе так, придирчиво. Чувствую, как к щекам приливает краска, но не сдаюсь — пользуюсь моментом и тоже пялюсь на незнакомцев.

Тот, которого назвали Бэлом, блондин. Высокий, стройный, точно кипарис. Примерно одного с Хэлом возраста — около двадцати пяти. Может, чуть больше.

А вот Виллин очень молод. Почти ровесник моего теперешнего тела. Рыжий, точно тыква на огороде, весь в конопушках. Но широк в плечах и статен.

Не знаю, где оказалась, но мужчины тут как на подбор. По крайней мере, те, что управляют летающими кошками.

— Знал бы, что тут такая развлекуха, прилетел первым! — заявляет Виллин. Тянется к моему лицу: — У тебя губы синие. Замерзла?

— Нет, это я со страху, — бурчу первое, что приходит в голову. — Не каждый день нахожусь в таком прекрасном обществе.

— Правильно делаешь, что боишься! — объявляет Хэл. — Порядочные сати не расхаживают в сорочках и не купаются в фонтанах. Михо должен лучше за тобой присматривать.

Не совсем поняла: если это внутренний двор моего дяди, его фонтан, то почему я не могу гулять в чем вздумается и лапать каменную наяду? Кто вообще эти парни, почему так легко проникают на чужую собственность и указывают чужим племянницам, как себя вести?

С чего они взяли, что я приличная?!

— Оставь ее, Хэл, — вступается за меня Бэл. — После магического лечения многие ведут себя странно. Помнишь, казначей Ферусе все время хотел пить и чесал глаза? Хорошо, что Тамани вообще пришла в себя.

Ну, хоть кто-то нашел объяснение моим действиям. Сама-то я вообще не понимаю, что происходит.

Улыбаюсь Бэлу и тихо благодарю. Пытаюсь изобразить поклон, как делала Мина. Путаюсь в складках плаща и бросаю глупую затею. Ограничиваюсь кивком.

— Ты слишком мягкосердечен, братец, — фыркает Хэл. Смотрит недовольно, выступает вперед, отгораживая меня от Бэла. — Только истинные дочери Великой Матери могут стать достойными продолжательницами рода.

— Ого, так ты решил лично осмотреть кандидаток? — поддразнивает Виллин. — Так вот каков был план у лучшего стратега Аланты?

— Была бы моя воля, я бы вообще не приехал на этот отбор, — рычит Хэл. — На севере снова волнения, а мы сидим в пирамиде и бездействуем. Сначала в Аланте надо навести порядок, а уж после думать о невестах и потомстве. Мне не нужна жена, мне нужен боевой кот, меч и сильная армия. Все остальное можете взять себе, братцы.

Да ну, конечно, так я ему и верю. Будто не Хэл минуту назад с интересом осматривал мою высокую грудь и дышал, как огнедышащий дракон.

— Жены порядку не помеха, — возражает Бел. — Разве ты не хочешь, чтобы из похода тебя дожидалась красивая, нежная и покорная женушка?

Хэл раскрывает рот, чтобы ответить на выпад. Но в этот миг распахиваются широкие двери дома, и нам навстречу выбегает пухленький здоровячок с лицом красным, что перезрелый помидор. Быстро семенит коротенькими ножками. Низко кланяется парням все в той же странной манере.

— Михо, твоя племянница облила Хэла ледяной водой! — ябедничает Виллин. И ржет в голос. — За такое представление я тебя награжу. Отличное зрелище!

— А я накажу, — добавляет Хэл, недобро косится на брата.

— Простите мою племянницу, — заискивающе улыбается Михо. Не слишком аккуратно хватает меня за руку и тянет к дому. — Она только очнулась от магического сна… А вообще Тамани покорна, как равнинная овечка, и тиха, как мышка. Не судите ее строго.

Кто овца — я овца?! Не, ребят, мы так не договаривались.

Вырываюсь из рук «дядюшки» и указываю на фонтан:

— У вас тут «механика» сломалась. Надо бы починить. Например, заменить наяду на какого-нибудь амурчика.

— Видите, не понимает, что несет, — ябедничает Михо. — К началу отбора все пройдет. Обещаю.

— Надеюсь, — заявляет Хэл.

Запрыгивает на летучую кошку, и та без команды вздымается в воздух. Виллин и Бэл следуют примеру брата: седлают летунов и покидают двор.

— Что ты наделала?! — обреченно восклицает «дядюшка». — Если из-за тебя потеряем расположение жрецов, лучше снова сброситься со скалы. На этот раз всей семьей.

Снова хватает за руку и, не обращая внимания на сопротивление, тянет в дом. Заверяет, что заставит облагоразумиться. Грозится поркой и какой-то Гектой.

Упираюсь, но девица мне попалась какая-то хилая. Или это Михо слишком силен, несмотря на комплекцию?

Как бы то ни было, мечтаю об одном: чтобы весь этот бред поскорее закончился. Слишком затянулся яркий сон, стал чересчур реальным.

Глава 2

Первое, что делает дядя, оказавшись в доме — дает племяннице затрещину. То есть мне.

— Совсем сдурела, гектино племя! — орет что есть мочи. — Решила ославить славный род Ферино? Тебя подобрали, пожалели, а ты вот как! Знал бы, что из тебя вырастет, отправил на костер вместе с родителями!

Нет, две пощечины за один день — это перебор. Ошалело смотрю на далеко не доброго дядюшку. Пытаюсь понять, что он несет.

М-да, вдали от крышесносных братцев, каких-то там жрецов, Михо выглядит и ведет себя иначе. Где тот подобострастный тон, где извиняющаяся улыбка и смиренный взгляд? Или с племянницей (как оказалось — сиротой) можно вести себя как угодно?

— Я сделала это не специально, — повторяюсь без тени уважения или покорности. Правда, чужой голосок подводит и звучит приглушенно. — Наяда ожила не вовремя и сама облила Хэла. А нечего было по чужим дворам шастать!

Складываю руки на груди, приказываю чужому телу не тереть щеку, на которой наверняка остался красный след, Рука у Михо стальная, несмотря на кажущуюся пухлость.

— Я!.. Ты?.. — ответ ввергает «дядюшку» в состояние шока. Рот его то открывается, то закрывается, не в силах выдать что-то внятное.

— Я и вы, мы оба знаем, что каменные наяды не оживают, — заявляю всерьез. Прикладываю тонкие пальчики к вискам, ожесточенно растираю. — Кто-нибудь может объяснить, что тут происходит?

Сверху раздается раздраженный девичий вопль. Поднимаю взгляд: на лестнице стоит девица, лет так на пяток старше новой меня. Сверлит ненавидящим взглядом. Аж дрожит от ярости.

— Как ты посмела оскорбить рейна Хэла?! — недоумевает и закатывает глаза. — Если из-за твоей выходки нас не возьмут на отбор, я тебе все космы выдерну. Ноги переломаю!

Та-а-ак, а это что за явление курицы в лисью нору? Что за девка и почему орет так, будто имеет на это право? Старшая сестренка?.. Вроде не похожа. У меня волосы светлые, а эта темненькая, низенькая, коренастая.

— Алия, доченька, не волнуйся понапрасну, — успокаивает ее Михо. — По велению главного жреца Инке все девушки нашего рода должны прибыть на отбор. Мы прирожденные механики, это у нас в крови. Только эта — выродок!

Тычет в меня пальцем и недовольно морщится.

— И все же она Ферино! — топает ножкой Алия. — Специально забралась в фонтан и оживила наяду. Чтобы покрасоваться перед Хэлом. Теперь он ее запомнит!

По щекам девушки текут злобные слезы.

Ну да, в сравнении с внешностью Тамани она здорово проигрывает. Сразу видно — папенькина доча. Избалованная и наверняка такая же лживая.

— Что скажешь в свое оправдание? — рыкает на меня Михо.

— Магия?.. — развожу руками.

Номер не прокатывает. Михо с дочуркой сердятся еще больше. Сыплют новыми угрозами. Но все же вызывают доктора и велят осмотреть.

— Сделайте что-нибудь с ее головой, не зря же вам разрешили здесь находиться! — требует Михо у высокого худого старика в голубой мантии, застывшего в углу. — Она и до падения была своенравна. А теперь вообще сбесилась. Еще эта ее стихийная магия…

— Посмотрим, что можно предпринять, — обещает вызванный лекарь. — Где можно осмотреть пациентку?

«Дядюшка» вызывает Мину и приказывает отвести лекаря в мою комнату.

— Подержу на лепешках и воде, глядишь, образумится, — сообщает дочери.

Та важно кивает, сияет от счастья, как звезда на новогодней елке.

— И плащ рейна Хэла забери, — советует Алия и криво улыбается. — Я сама ему отдам.

Вот еще! Мне подарили, а они отобрать? Не-а, не выйдет.

— Не думаю, будто Хэлу понравится, что его даром так своевольно распоряжаются, — замечаю, недобро зыркая на «сестренку». Перевожу взгляд на «добренького дядю». — Может обидеться.

Воинственно вцепляюсь в накидку, высоко поднимаю голову. Не то чтобы так дорожу подарком, скорее вредничаю. Надо сразу показать этим внезапно объявившимся родственничкам, что их магия дала побочный эффект. И вместо затюканной девочки преподнесла эмансипированную меня.

Начинаю понимать, почему настоящая Тамани сбросилась со скалы. Но повторять ее судьбу что-то не хочется. Пока. Будем искать другой выход из ситуации.

— Нельзя на хлеб и воду, — важно замечает лекарь. — Это негативно скажется на внешности и здоровье. Верховный жрец Инке будет недоволен.

Михо бледнеет. Алия прикусывает губу и умолкает. При одном упоминании о верховном жреце в глазах родственничков появляется суеверный страх.

— Идемте, сати Тамани, — лекарь берет меня под руку. Кивает служанке: — Принеси чай с медом и вареное мясо. Комнату мы сами найдем.

Следую за лекарем и с интересом озираюсь по сторонам. Жду, что любой предмет мебели в доме оживет и сделает новую подлянку. Как тот фонтан. Чувствую, мне местная магия противопоказана.

В комнате лекарь указывает на стул, сам садится напротив. Достает из складок мантии плотную записную книжку и длинную палочку. Выводит какие-то знаки.

Забавно, речь я понимаю, а буквы — нет. Не может быть, чтобы Тамани была необразованной. Скорее, это побочный эффект перемещения.

— Расскажи об ощущениях после пробуждения, — предлагает лекарь.

— Эм-м-м… Ну-у-у… — не знаю, с чего начать.

Интересно, если рассказать, что в теле Тамани оказалась женщина из другого мира (иной реальности, вселенной — нужное подчеркнуть), то как он поступит? Подлечит до обратного перемещения или угробит окончательно?

— Ничего не помню, — говорю правду, не указывая главную причину. — Ни дядю, ни этот дом, ни букв. Ни вас. Такое ощущение, что проснулась не в своем теле. Кстати, мне показалось, или вас тут тоже недолюбливают?..

Лекарь отводит взгляд. Кашляет в кулак и прячет худые ладони в широких рукавах мантии.

— Меня зовут Анри, — напоминает смущенно. — Маги и механики враждуют очень давно. Тем не менее, мы вынуждены сотрудничать. И это раздражает больше всего. Без магии не оживут механизмы, не излечатся болезни, не родятся богатые урожаи.

Интересно, что по этому поводу думают механики? Боюсь, свои творения выставят на первый план.

Итак, что мы имеем? Судя по всему, Ферино — механик, и довольно известный. Недаром же так гордится родом. Анри, этот седовласый лекарь с крючковатым носом, явно маг.

А кто, черт подери, я?

— Тебе нечего бояться, — замечает Анри. Мое долгое молчание явно принимает за страх. — Здесь, на территории Великой Матери, нет места вражде. Жрецы строго следят за соблюдением порядка. И подавляют бунты на корню.

Так-так, Хэл тоже что-то упоминал о раздорах. Выходит, воюют маги и механики? Забавно, одни зависят от других и, тем не менее, не могут ужиться в мире и согласии. Как это все знакомо.

— А мы вообще где? — задаю главный вопрос.

То ли я спросила слишком громко, то ли так совпало, в распахнутое окно влетает филин. Садится на стол и таращит на меня желтые глазищи.

— Киро, где ты пропадал так долго? — приветствует его Анри.

— Ничего себе у вас любимцы… — замечаю я.

Филин огромен, размером с половину меня. Когти острые, перья серые, смотрит хищно и как-то надменно. У меня аж мороз по коже. Он, вроде, должен летать только ночью?..

— Киро ― мой верный помощник и друг, — заявляет Анри и чешет загривок филина.

Точнее, пытается — филин уворачивается от ласки. Продолжает пялиться на меня. Чувствую, как волосы поднимаются дыбом, становится труднее дышать. Желтый огонь птичьих глаз прожигает насквозь.

— Отвали! — рекомендую филину.

— Не обижай его, он только хотел проверить, все ли с тобой хорошо, — корит Анри.

— Простите, — смущенно опускаю взгляд. Кто мог подумать, что птица так любима лекарем. — Я сегодня сама не своя…

— Что ж, раз ты ничего не помнишь, придется учить тебя заново, — улыбается Анри. Ссаживает филина со стола на подоконник, дает какой-то орешек.

— Начинайте, — прошу я. — Объясните, что здесь произошло. Как можно подробнее.

— Мы живем в прекрасной Аланте, стране высоких гор, вечноцветущих деревьев и теплых морей, — Анри поэтично описывает свой край. — Ты ― дочь погибшего Ильери Ферино. Он полюбил прекрасную магичку и, спасаясь от рассерженных членов клана, сбежал с ней в горы. Долгое время скрывался под чужим именем. Но был найден магами и предан огню. Вместе с твоей матерью.

Ничего себе новости! Самое то после пробуждения. У них что, лекари не дают клятву Гиппократа или что-то подобное? Разве Анри не должен беречь мою психику?

— А меня, выходит, пощадили? — уточняю и предупреждающе щурюсь на филина. Пусть и не вздумает приближаться.

— Верховный жрец Инке наказал виновных, а тебя отдал на воспитание дяде, — подтверждает догадку Анри. — Я приставлен к тебе с детства, чтобы наблюдать за проявлением магии и дара изобретать механизмы. До тебя дети от двух враждующих сторон не появлялись на свет. Хорошо, что во время нападения магов родители успели спрятать тебя в ущелье.

Ага, значит, я что-то типа дочери местных Ромео и Джульетты. Чудом выжившая и нелюбимая обеими сторонами. И магами, и механиками.

— Прошу тебя, при дяде Михо не показывай магию, он приходит в ярость, — уныло замечает Анри. — Хотя, с наядой ты здорово придумала. Если один из главных жрецов возьмет в жены, никто не посмеет тебя и пальцем тронуть. Сможешь покидать надел Великой Матери, путешествовать — как всегда мечтала.

А если мне замуж не очень хочется?.. Как-то я не готова к союзу со жрецами, да еще и в чужом теле.

— Хэл, Бэл и Виллин — главные жрецы? — уточняю у лекаря.

— Видишь, к тебе возвращается память! — радуется тот. — Вскоре один из них сменит на посту верховного жреца Великой Матери. Делаю ставки на Хэла.

Не разделяю его радости. Хэл показался самым надменным и заносчивым из всех.

Задумавшись, поправляю очки. Точнее, касаюсь переносицы и отдергиваю руку.

Анри и его гигантский филин замечают жест. Смотрят изучающе.

— Чешется, — вру я. — Наверное, побочный эффект пробуждения. А сколько провела без сознания, не подскажете?

— Неделю! — объявляет Анри и многозначительно поднимает вверх указательный палец. — Еще бы день, и уже не вернулась.

Хочу еще порасспрашивать о месте, где оказалась. Но служанка приносит обед. А после является «добренький дядюшка». Уперев кулаки в пухлые бока, заявляет:

— Рейн Хэл решил оказать нам великую четь и прибыть к ужину. Выстирай и высуши его мантию, не забудь упаковать. И чтоб больше без глупостей! К ужину спустишься порядочной сати: причесанной, умытой и смирной. И чтоб никаких экспериментов в одежде! Наследницы Ферино не выставляются напоказ, как дикие магички.

Час от часу не легче. Злой рок, выбирая, куда бы меня закинуть, нашел идеальный вариант. Бесправная племянница, которую держат под замком и постоянным наблюдением лекаря. Еще какой-то отбор на носу.

Три месяца осталось, как рассказал Анри. А за это время три жениха должны ближе познакомиться с «невестами», так сказать, в неформальной обстановке.

— Какое платье вам подать, сати Тамани? — спрашивает Мина, распахивая шкаф.

Там, наряду с шикарными платьями из шелка и бархата, висят несколько, напоминающих монашеские одеяния: черные с белыми кружевными воротниками. Пожалуй, то, что нужно. Больше Хэл не увидит моих прелестей. Прелестей Тамани тоже.

— Вот это, — тычу пальцем в самое закрытое, с рядом перламутровых пуговиц от горла до самого края подола.

— Но… — начинает Мина. Под строгим взглядом захлопывает рот и помогает одеться.

Подает такие же темные туфельки из очень прочной и в то же время мягкой кожи. Никаких украшений, кроме пуговиц и белого воротника.

— Что сделать с волосами? — уточняет служанка.

А я откуда знаю, что у них тут в ходу?

— На твое усмотрение, — машу рукой и усаживаюсь в маленькое кресло возле трюмо.

Смотрю на отражение и тут же отворачиваюсь. Неприятно и как-то стыдно разглядывать Тамани. Пусть тело ее принадлежит мне, все равно остается чужим. Ощущение, будто смотрю передачу «Окна» (которую, к слову, никогда не любила).

— Зачешем назад, уложим локоны в корону и украсим цветами, — щебечет Мина. — Например, гонтезиями — они как раз подойдут к кружевам.

Пожимаю плечами и поспешно соглашаюсь. Сама предложить ничего не могу, так как всю сознательную жизнь носила короткие стрижки. Удобно, практично, стильно.

— Скоро?.. — спрашиваю у служанки спустя полчаса.

Всегда знала, что с длинными волосами много мороки, но чтоб настолько? Шея затекла, а Мина все сооружает, накручивает, вкалывает шпильки.

— Еще три удара барабана, — замечает девушка с улыбкой.

То, что служанка назвала «простенькой укладкой», на деле оказывается настоящим шедевром. Тамани удивительно идет. Гонтезии подчеркивают белизну кожи, выпущенные с боков и завитые пряди добавляют очарования строгому образу.

— Мина, а где находится та скала? — спрашиваю не вовремя.

У служанки из рук выпадает щетка. Глаза становятся размером с чайные блюдца.

— Ваш дядя не разрешит вам отправиться туда, — замечает поспешно.

Кто бы сомневался. И все же мне очень нужно попасть туда. Возможно, в том месте, где настоящая Тамани потеряла связь с телом, можно обратить процесс вспять.

Так и не разговорив служанку, спускаюсь в гостиную особняка. Делаю вид, что помню, где она находится.

— Заблудилась? — кричит в спину противный женский голосок.

Оборачиваюсь: Алия, «любимая» двоюродная сестренка. Разряженная в бордовый шелк, расшитые бисером туфельки и драгоценности. Ожерелье сверкает так, что слепит глаза.

— Мечешься из крайности в крайность? — фыркает она. — Не сработало покорить голышом, так решила выставить себя монашкой?

Смотрю недоуменно. Приподнимаю бровь и ехидно уточняю:

— Какое красивое платье, как оно идет к твоим красным глазам. Скажи, ты вырядилась в это, чтобы Хэл не пропустил мимо? Боишься, что цветом лица сольешься с серыми каменными стенами?

На щеках Алии алеют пятна гнева, теперь ее глаза еще больше подходят к платью.

— Как ты смеешь?! — верещит она, переходя на ультразвук. — Все расскажу папе!

Кажется, прежняя Тамани никогда не отвечала на ругань сестренки. Надеюсь, перемены спишут на магическую сонливость. И не решат изгонять из родственницы дьявола.

Хотя… Может ли обряд экзорцизма изгнать меня из чуждого тела?

— Куда это ты направляешься? — шипит Алия.

— К гостям, а ты разве не идешь? Или не пригласили?

Открываю дверь — точно помню, мы с доктором проходили через нее. Или та была похожей? Особняк у дядюшки приличный, а карту мне выдать позабыли.

— Вот и сиди там! — объявляет Алия. Толкает в спину и закрывает снаружи.

Оказываюсь в кромешной темени, протягиваю руку и наталкиваюсь на какой-то стеллаж, потом еще один. Кладовка, что ли? Почему за такой красивой дверью?

— А тут что?

Ого, да это книги. Кажется, сюда редко заглядывали. Чувствую под пальцами пыль и, сдается, паутину.

— Зачем покупать столько книг, если не собираешься их читать? — задаюсь вопросом.

Разворачиваюсь к двери, ощупываю. Толкаю плечом. Бесполезно! При прежней комплекции, может быть, и получилось бы. Но хрупкая Тамани мне не помощница.

— Так, ты же дочь механика и магички. Сделай что-нибудь! — приказываю себе.

Достаю шпильку, пытаюсь открыть замок. Не получается от слова совсем. Пыхчу и пробую снова. Так несколько раз

А время бесконечно отсчитывает секунды. Или как тут у них говорят: отбивает барабаны.

— Нет, надо действовать иначе.

Закрываю глаза. Пытаюсь максимально отстраниться от управления телом. Снова достаю шпильку. Чувствую, как она нагревается в пальцах.

Щелчок и — о чудо! — я на свободе.

— Тамани, где тебя черти носят?! — слышится грозный окрик Михо. — Гости уже прибыли!

Кое-как счищаю с прически паутину, обтираю пыль с пальцев о подол. Тихо проклинаю себя за потерю бдительности. И за нечистоплотность. Но переодеваться и умываться времени нет.

Лечу вниз по лестнице на голос дяди. Нахожу нужную дверь. Вбегаю в зал и застываю на пороге.

Хэл приехал не один, а с братьями. Уже сидят за столом и ведут светскую беседу. При виде меня затихают и удивленно рассматривают.

— Маэстро Михо, у вашей племянницы нет приличных нарядов? — недоумевает Хэл. — То она щеголяет по внутреннему дворику в одной сорочке. То является к столу в наряде послушницы. Она же вернулась из пансиона три месяца назад, неужели за это время вы не могли обновить ее гардероб?

Краснею с досады, опускаю голову. Все ему не так. То слишком открыто. Теперь чересчур строго. Ну откуда мне знать, что это за наряд? И почему, собственно, в нем нельзя выйти к столу?

— Сати Тамани… — слышу шепот Мины.

Служанка хочет что-то сказать, но сникает под взглядом Михо.

— Она у вас еще и не воспитана, — добавляет Хэл. — Разве в пансионе не учат приветствовать гостей?

Вот же дьявольщина! Как теперь быть? Незнание церемониала нельзя списать на магическую кому. Или можно?

Мина делает какие-то знаки. Ладонь к сердцу, другую к виску…

Точно! Запоздало делаю поклон — на этот раз получается. Прошу прощения за свой вид.

— Не отвыкла еще и взяла из шкафа первое попавшееся платье, — бормочу в оправдание. — По инерции.

— Видно, ты нас очень ждала, — хохочет Виллин. — Слышишь, Хэл, эта девушка на встречу со жрецами надевает первое попавшееся платье.

— Не смущайте ее еще больше, — снова вступается Бел. И я готова расцеловать его за это. — Разве то, что сати не кичится внешностью, не делает чести ее простодушию и неискушенности?

Снова кланяюсь — на этот раз не по наущению, а по собственной воле. Бэл нравится мне все больше. Единственный из всей компашки похож на настоящего мужчину.

— Вижу, ты собиралась вернуть Хэлу его накидку? — продолжает Бэл. — Подойди, не бойся. Он не воюет с сати.

Хэл недовольно хмурится, но не возражает. Принимает сверток, передает стоящему за спиной слуге. Только собираюсь отойти — хватает за руку:

— Не сбегай так быстро. Поднеси мне чай. Ведь в пансионе сати учат этому?

Глава 3

Понятия не имею, чему учат каких-то там сати в каком-то там пансионе при монастыре. Но чай заваривать я умею. Если бы Хэл не был таким противным, еще бы и кекс испекла. Или оладушки со сгущенкой.

— За обучение заплачено столько, что Тамани должна уметь все, — несмешно шутит «дядя».

— В накладе вы все равно не остались, — замечает Бэл. — Сати Тамани принесла вам гораздо больше, чем ваши заводы.

А вот это уже интересно! Надо будет расспросить об этом Мину или лекаря — если Анри приставлен ко мне с детства, то должен знать, что за странные намеки делает главный жрец.

— У Тамани хорошее приданое, — веселится Виллин. — Многим сати, явившимся на отбор, приходится жить в небольших домах вместе с дуэньями, другими кандидатками и слугами. А у вас целый особняк.

Не слишком ли важничают эти парни, с чего им такие почести? Понятно, хороши внешне и наверняка образованны по меркам этого мира. Но куда им столько девушек?

— Какой чай вам принести? — уточняю у Хэла. — С молоком, сахаром?

Кажется, опять что-то не так ляпнула. Бэл и Виллин переглядываются, дядя багровеет.

— Молоко — священный продукт, разве можно его добавлять в чай? — недоумевает Хэл.

Алия мерзко хихикает за моей спиной. Ей никто не разрешил приблизиться к почетным гостям, вот и пользуется моментом.

Мысленно желаю ей провалиться. Быстро спохватываюсь — а ну, как тело Тамани помнит нужный финт руками и действительно избавится от Алии. Так лучше не рисковать. Найдется другой способ проучить «сестренку».

— Вы же главные жрецы, — иду ва-банк, обозначаю поклон перед гостями, — вам все можно.

Хэл, как большой кот, довольно щурится и откидывается на спинку кресла. Злость испаряется, сменяясь самодовольством.

Эх, знала бы, как ему понравится замечание, молчала в тряпочку.

— Принеси с молоком, попробую, — разрешает Хэл. — Хотя и не очень представляю, как оно будет сочетаться с чаем.

— И мне, и мне! — клянчит Виллин. — Это будет интересно.

— Мне тоже, будь добра, — улыбается Бэл. — Знаешь, магический сон пошел тебе на пользу. У тебя появились интересные и необычные идеи.

Вот, вроде бы, хвалят, а я напрягаюсь. Кому вообще поклоняются жрецы, кому служат? Вдруг непрошенные гостьи у них не в почете. Еще на жертвенный алтарь отправят.

Быстренько удаляюсь из зала. На ходу киваю Мине, чтоб помогла справиться с заданием. Пусть хоть кухню покажет — сама я опять заблужусь в этом гигантском особняке.

— Если удивите жрецов, вам это зачтется при отборе, — замечает служанка. — Как ловко вы придумали, сати Тамани!

Нашла, чему радоваться. Вот если бы я нашла способ вернуться в свое тело — другое дело. А то, что польстила каким-то жрецам, мало трогает.

На широкий серебряный поднос устанавливаю чайник, чашки, сахарницу и молочник. Мина добавляет засахаренные фрукты и крошечные галеты.

— Тогда и варенье тащи, — предлагаю я.

— Что это? — удивляется служанка. — Если один из рецептов вашей матушки, то лучше забудьте. Магические продукты, неодобренные жрецами, нельзя вносить в дом механиков.

Задумчиво кусаю нижнюю губу. Смотрю на Мину с сомнением.

— Когда мать погибла, сколько мне было? — все же задаю этот вопрос.

— Три полных чаши Великой Матери, — улыбается Мина. — Меня к вам приставили, когда наполнилось двенадцать.

С шумом пропускаю воздух через плотно сжатые губы. Мне бы сюда переводчика. Или хоть толкователь неизвестных выражений.

— Спасибо, Мина, ты мне очень помогла, — улыбаюсь служанке.

Она же не виновата, что я ничего не поняла из ее тарабарщины. Сколько это — полная чаша? Тринадцать месяцев или больше?

От недостатка информации едет крыша. Но узнать все и сразу — значит, выдать себя. Правда, и затягивать не стоит — через много ударов барабана уже не спишешь забывчивость на магический сон.

Подхожу к гостиной, распахиваю двери.

— Вот и наш чай! — довольно потирает ладоши Бэл.

Прохожу мимо Алии — та пытается поставить под ножку. Вовремя замечаю и отхожу подальше.

— Надеюсь, вам понравится, — замечаю искренне.

Разливаю чай по трем чашкам. Замираю, не зная, кому подать первому. Хэл, Бэл и Виллин тоже напряглись, ждут.

— Простите, у меня руки дрожат, — произношу растерянно и пододвигаю поднос в центр стола. Пусть сами берут, не маленькие.

— Никогда прежде не принимала высоких гостей, а, сати Тамани? — ехидничает Виллин.

Первым берет чашку, прихлебывает. На лице его отображается удовольствие.

Бэл и Хэл берут чашки одновременно. Пробуют. Засыпают меня похвалами.

— Надо будет предложить попробовать верховному жрецу, — замечает Бэл. — Инке сумеет оценить напиток по достоинству.

— Может быть, пригласим сати Тамани к нам в пирамиду? — играет бровями Виллин. — Пусть сама подаст изобретение к столу.

Михо напрягается. Кажется, даже дышать перестает. Алия забывает, что нужно моргать.

Бэл и Хэл переглядываются. Первый кивает, соглашаясь. Второй раздумывает.

— Не думаю, что это хорошая идея, — вступаю я. Вижу, как обиженно вытягивается лицо Виллина. — Нет, я очень признательна, сочту за честь. Но магический сон… Иногда мне трудно вспомнить самые простые вещи. Не хотелось бы упасть в грязь лицом перед верховным жрецом.

— Для этого у тебя есть дядя, — елейным голоском замечает Михо. — Мы с Алией проводим тебя и присмотрим, чтобы не натворила глупостей.

— Придерживайте ее, чтоб никуда не падала, — на полном серьезе замечает Бэл. — Особенно в грязь.

Два брата, вроде бы, пригласили. Осталось дело за Хэлом. Тот пьет чай и усердно делает вид, будто не замечает взглядов.

— Что скажешь, Хэл? — интересуется Бэл. — Можем мы пригласить семейство Ферино на прием к Инке?

Замираю. Как ни крути, но не готова я к таким похождениям. Мне бы домой вернуться. А тут…

— Мы пришлем приглашение! — объявляет Хэл. Отставляет чашку, промакивает губы кружевной салфеткой. Поднимается из-за стола. — Провожать нас не надо. Во владениях Великой Матери мы не гости.

Мне показалось, или он так намекнул, что все здесь принадлежит им?

— Иди в свою комнату, немедленно! — приказывает Михо, когда гости уходят.

Не понимаю: я племянница или узница? Сначала пансион, потом домашний арест.

Ухожу и сижу тихо, как мышка, до самого утра. За завтраком решаюсь на эксперимент.

— Могу я прогуляться? — задаю вопрос дяде и прикладываю ладонь ко лбу. Делаю вид, что подкашиваются ноги. — Здесь слишком душно, нечем дышать.

Где же этот лекарь, когда он так нужен? Мог бы подтвердить, что пациентке нужен свежий воздух. А больше того — свобода.

— Мина, проводи сати Тамани во двор! — распоряжается Михо.

Служанка подбегает, подает локоток и произносит участливо:

— Обопритесь на меня, сати Тамани. Я выведу вас в сад. Захватить ваше рукоделие?

Пожимаю плечами: откуда мне знать, чем там на досуге занимается Тамани. Вышивает, плетет макраме или собирает цветные бусы?

— Возьми, — соглашаюсь, хотя совсем не хочу рукодельничать. Вот сделать ноги — это можно. Желательно в сторону скалы.

Рукоделием оказывается коробочка с металлическими деталями: винтиками, шурупами, проволочками из различных металлов. Что со всем этим делать, я понятия не имею.

— Вот, ваше любимое место, — Мина указывает на беседку, увитую плющом. — Помните?

Киваю, присаживаюсь на скамеечку. Вдыхаю свежий воздух, пропитанный запахом садовых цветов. Где-то наверху поет птичка с голосом, удивительно похожим на соловьиный. Аж взгрустнулось.

— Напомни, что с этим делать? — указываю на «рукоделие»

— Вы только начните, руки сами вспомнят, — советует Мина. — У меня нет способностей…

А она, пожалуй, права. Тело Тамани должно помнить любимое занятие. Расслабляюсь, открываю сундучок. В прямом смысле даю волю рукам.

— Получается! — объявляю спустя десяток минут.

Не верх мастерства, но все же. Созданная фигурка похожа на маленького человечка. Почти робот с глазками из красных камушков.

Ставлю его на пол, зачем-то подталкиваю ладошкой. Человечек делает первый неверный шаг. Падает.

— Осторожнее, — предупреждает Мина. — Если маэстро Ферино заметит, что вы используете магию, рассердится.

Да помню я об упрямстве дядюшки, помню. Одного не могу понять — если механики так любят оживлять свои изделия, то почему не любят магов? Ведь именно они вдыхают жизнь в их творения.

И Михо — чаецвет от Хэла он принял, а родной племяннице использовать нельзя? Бред сивой кобылы!

— Мина, а как часто оживает наяда? — припоминаю недавний случай. — Как чаецвет, в любое удобное время или что?

— Наяду смогли оживить только вы, — смеется служанка. — Потому рейн Хэл и ваш дядюшка так рассердились. А чаецвет заряжен другими магами, его хватит внукам ваших внуков.

Ага, выходит, маги создают нечто вроде батареек, что питают механизмы. Забавно.

— Опять магичишь, дрянь?! — раздается злобный женский вопль.

Поднимаю глаза: «сестренка» явилась. Интересно, она случайно в сад вышла или шпионит?

— Нет такого слова «магичить», — привычно поправляю, как плохую ученицу. — Можно использовать магию, создавать заклинания и колдовать.

— Еще и умничаешь?! — верещит Алия.

Подбегает и хочет пнуть моего человечка. Не тут то было! Преграждаю ей путь, перехватываю руку и завожу за спину. Зря, что ли, я на курсы самообороны ходила?

— Ай-яй-яй… — пищит обиженно «сестренка». — Совсем одурела? Отпусти немедленно, не то все папе расскажу.

— Только попробуй! — предупреждаю сердито. — Подкараулю и так наваляю, ни одному жрецу будешь не нужна. Ни главному, ни верховному.

Отпускаю и отталкиваю от себя. Алия летит вниз, роет носом борозду возле клумбы.

Ну, кто-то же должен рыхлить цветы?

— Я тебе это припомню! — грозится Алия. Трясет пухлым кулачком, но близко не подходит.

— Это я тебе припомню — за библиотеку, — отвечаю сухо. — Сгинь с глаз моих, пока окончательно не рассердила. Веришь, нет, но проучить могу любую нахалку.

Сестренка убегает, а Мина радостно объявляет:

— Как вы ее ловко. Только ведь все равно дяде нажалуется. Он рассердится.

— Он и так все время сердится, — возражаю я. — Тут хоть будет видимость причины.

Подбираю человечка, аккуратно укладываю в коробочку. Иду в сторону широких кованых ворот.

— Идем, Мина, прогуляемся, — предлагаю служанке. — Не хочу сидеть за забором, как дикая зверушка. Хочу посмотреть город. Или что тут у нас?..

Мина семенит следом, низко склонив голову. Что-то бормочет под нос.

— Ты чего? — удивляюсь я.

— Вам не разрешено покидать поместье, — шепчет она и кланяется. — Дядя накажет. Он не любит, когда его приказы нарушаются.

Ворота легко поддаются напору. Ни замков, ни других запирающих устройств не видно. Скорее всего, дело в магии. И моя, хочу того или нет, оказалась подходящей.

— Красота-то какая! — восхищаюсь вслух.

За воротами широкая дорога, мощеная нежно-розовыми камнями. Одним концом она убегает в сторону высокой горы. Вьется розовой змейкой вдоль дивного сада и белоснежных особняков пирамидальной формы. Одни дома такие же огромные и монументальные, как у семьи Ферино. Другие всего в пару этажей, зато с дивными лоджиями и изящными колоннами.

Другой конец дороги упирался в распахнутые ворота. В них входят и выходят толпы народа.

— Что там? — интересуюсь у Мины.

— Базар, — отвечает та. — Здесь продают товары со всего света. Украшения, фрукты, вина, такни, готовую одежду. Даже животных и саженцы.

Улыбаюсь. Немного сожалею, что в карманах нет денег. Да и карманов, собственно, нет. Но за просмотр-то платить не надо?

— Идем туда, — зову Мину и делаю решительный шаг за ворота.

Протискиваюсь сквозь толпу, оглядываюсь, не отстала ли служанка. Мина по своему расценивает мой жест и тонким голоском просит людей расступиться и пропустить сати Тамани.

Накрываю ладошкой ей рот и шепчу:

— Не надо, пусть лучше не знают, кто я. Останусь инкогнито.

Мина кивает и улыбается. Но продолжает смотреть на окружение так, будто каждый только и норовит толкнуть ее хозяйку.

На мой наряд никто не обращает внимания, да и на меня саму. На базаре собрался самый разношерстный люд: от богачей, разряженных в шелка, до простых крестьян в тонких, похожих на хлопковые, одеяниях.

— Как тут интересно, — замечаю вслух.

Складывается ощущение, что я пронеслась сквозь века и оказалась в пещере Али-Бабы. Столько красок, столько разнообразия. На местном базаре можно купить все: от ножа до экзотической змеи.

— Это самый большой базар в Анланте, — соглашается Мина.

К великому удивлению, торговцы не пытаются впарить товар покупателям. Наоборот, показывают, рассказывают, дают пробовать. Такое ощущение, что людям здесь нравится бывать. А уйдут с базара с покупкой или прибылью — не суть важно.

— Попробуйте фрукты! Свежие, спелые, сочные! — уговаривает один торговец.

— Примерьте диадему из золота и варуанских алмазов, — предлагает другой. — Или вот это ожерелье из топазитов. Оно удивительно подойдет к вашим глазам.

Ну, что сказать: примеряю, пробую. И копченую рыбу, и фрукты и даже запеченых амани на деревянной палочке.

— Уверены, что это съедобно? — настороженно интересуюсь у торговца. Уж больно амани похожи на кузнечиков. Зато пахнут — слюнки текут. — Потом проблем с животом не будет?

— Обижаете, сати, — охает продавец. Хватается за голову, увенчанную малю-ю-юсеньким красным тюрбаном с кисточкой. Качает ей так, будто собирается оторвать. Кисточка дрожит и забавно подпрыгивает. — У нас же амулеты есть. Без них жреца не разрешают продавать съестное.

Показывает кольцо с огромным зеленым камнем. Приводит им над амани: иноземный шашлычок покрывается зеленоватой дымкой, которая тотчас исчезает.

— Кушайте на здоровье, — рекомендует торговец, — чисто, как слеза младенца.

Пробую. Замираю от восторга. На вкус амани напоминают цыпленка табака, приправленного аджикой.

— Купите пять десятков, — сделаю хорошую скидку, — хитро щерится торговец.

— Сати пришла только пробовать, — вступается Мина.

— Кто раз попробует мои амани, вернется не раз, — гарантирует обладатель самой смешной шапочки на всем базаре.

Хочу расспросить его подробнее об амулете, но замолкаю. Рядом проходит широкоплечий мужчина, замотанный с ног до головы в плащ с капюшоном. Чем-то он выделяется из толпы. Даже не одеждой, скорее поведением. Так ведут себя двоечники на экзамене. Действуют осторожно, ждут, когда будет возможность достать шпаргалку.

— Вот еще вашенку попробуйте, — советует торговец.

Притягивает плод, по форме и цвету напоминающий гранат.

Отмахиваюсь, продолжаю наблюдать за незнакомцем. Так и есть, он что-то задумал. Убедился, что за ним не следят (я вовремя делаю вид, что ну о-о-очень увлечена амани) и шагает в подворотню.

В этот момент капюшон чуть сплывает с его головы, и на секунду становятся видны белокурые волосы. Не знаю, много ли блондинов в Аланте, но этот уж больно похож на Бэла.

— А что у вас там? — интересуюсь у торговца. Указываю пальцем на подворотню.

— Не спрашивайте, сати, — шипит Мина. — Там квартал только для половозрелых рейнов.

Ого-го себе! Это что же великий и могучий главный жрец забыл в зоне для взрослых?

— Жрицы любви, что ль, там обитают? — улыбаюсь краешком губ. — А это разрешенный бизнес?

— Не называйте их так, сати, — зеленеет от страха торговец. — Это всего лишь вход в район, где живут куртизанки. Жрецы не позорят себя связью с ними.

«Уверены?», — чуть не срывается с языка. Но я вовремя замолкаю.

— Спасибо за угощение, — благодарю торговца, — мы все же пойдем, еще посмотрим.

Тащу Мину в сторону подворотни, но упрямица ни в какую не соглашается. Говорит, что если об этом узнает дядя, порки не миновать.

— Пусть даже не думает, — грожусь я. — Чтобы выпороть, ему придется меня вначале убить. Или вновь погрузить в кому.

Только собираюсь исполнить план и проследить за Бэлом, как по базару прокатывает грозный окрик:

— Расступитесь!

Народ суетится, толкается со всех сторон. Все норовят встать поближе к стенам или лоткам с товарами. В такой давке уже не до приличий и сантиментов.

Какой-то здоровяк нечаянно толкает Мину, и та летит прямо на песок посреди прохода.

Кидаюсь ей на помощь. Только успеваю поднять, как вижу летящую на меня металлическую конструкцию. Что-то вроде кареты, но без лошадей и кучера.

— Беги! — отталкиваю Мину.

Поскальзываюсь на кожуре от вашенки. Больнюче прикладываюсь на пятую точку. Задираю голову и ору от ужаса.

Слышится скрежет металла и визг тормозов. Не уверена, что у кареты таковые имеются, скорее это плод моего одуревшего воображения. Колеса окутывает зеленоватой дымкой, из-под них летит песок.

«Ну, все, Тамара Анатольевна, — успевает пробежать последняя мысль, — пожила в новом теле, пора и честь знать».

Глава 4

Передняя часть кареты, похожая на голову огромного жука, замирает в миллиметре от моего лица. Со всех сторон слышатся облегченные вздохи. Или разочарованные — все зависит от того, кто из зрителей на что рассчитывал.

— И-и-и!.. — продолжаю верещать по инерции.

Ну и трусиха была эта Тамани. Обошлось же.

— Совсем сдурела! — слышится раздраженный мужской вопль. — Жить надоело? Зачем ты полезла под карету?

Трясу головой, поднимаюсь с колен. Осторожно дотрагиваюсь до морды «жука». Смотрю на говорящего снизу вверх.

— Ты что, остановиться не мог?! — возмущаюсь, одновременно отряхивая платье. — Разве убийство ни в чем неповинных людей в Аланте не карается?

Невысокий мужичонка, сидящий на козлах, делает на меня большие глаза. Раскрывает рот и орет что есть мочи:

— Да ты знаешь, с кем разговариваешь?! Неужели герб на карете не узнала?

Подбегает Мина, обнимает. Сама трясется, точно ветка ивы на ветру.

Дверь кареты отворяется, и из нее вышагивает Хэл собственной персоной. В белой рубашке, высоких сапогах и кожаных брюках он выглядит обалденно. Длинные волосы собраны в хвост. Лицо строгое, серьезное.

— Что тут происходит?.. — спрашивает он у возничего. Смотрит на меня и неверяще переспрашивает: — Сати Тамани? Ты что, задалась целью свести меня с ума?

Больно надо. Я же не виновата, что ты каждый раз появляешься так неожиданно и так не вовремя.

— Это моя вина, рейн Хэл, — низко кланяется Мина. — Сати Тамани спасала меня из-под колес и чуть не поплатилась жизнью.

— Что вообще вы делаете на базаре? В доме Ферино не хватает слуг?

— Ну, э-э-э… — пытаюсь найти правдоподобное объяснение. — Мы тут гуляли. А вы не хотели бы извиниться за то, что чуть не задавили деву… сати?

Теперь Хэл уже не просто рассержен, он в ярости. Делает шаг, нависает надо мной подобно грозному утесу. Кажется, извиняться он не любит.

— Мне просить прощения за то, что кое-кто не знает правил поведения? — вопрошает он. — Еще раз спрашиваю, где охрана? Двум сати не позволено гулять одним.

— Почему? — искренне недоумеваю. — Кто отвечает за безопасность Аланты? С того и спрос. Почему сати нельзя свободно гулять по улицам?

Словесный выпад достигает цели. Хэл теряет дар речи. Смотрит ошалело, но не может подобрать достойный ответ.

Сдается, за безопасность населения отвечают жрецы.

— Ты слишком дерзка! — наконец отмирает Хэл. Каждое слово цедит сквозь стиснутые зубы. — Род Ферино достойный, чтимый. Но еще никогда в нем не рождались такие сати.

А вот тут ты прав, дружочек. Я как бы не тут родилась. И умереть тут не собираюсь.

Хэл ждет моих оправданий. Всматривается в лицо, хмурится. Приближает лицо — не то чтобы поцеловать, не то чтобы укусить с досады. Чувствую его дыхание и отчего-то замираю. Даже самоходная карета не напугала так, как близость Хэла.

— Ого, да вы, похоже, никак не можете друг без друга! — слышится возглас. — По какому поводу собрание?

Оборачиваюсь и вижу довольное лицо Бэла. Он уже без капюшона, свободно выступает вперед и делает вид, что просто гулял и подошел случайно. Но я-то знаю, из какой подворотни он вылез.

— Сати Тамани не живется спокойно, — заявляет Хэл. Отходит к карете, зачем-то ставит ногу на колесо и несколько раз с силой нажимает. — Сначала пыталась утопить в ледяной воде. Теперь чуть не свернула шею. Как будто не знает, что резкое торможение может привести к гибели пассажира. Зачарованные магами колеса весьма капризны.

Упс, кажется, я поспешила с обвинениями. Что ж, будем считать один-один, ничья. Хэл чуть не переехал меня, а я едва не стала причиной его травмы.

— Простите меня, рейн Хэл, — произношу искренне. — Я действительно не хотела. Ни в первый раз, ни во второй.

Со стороны толпы послышались редкие аплодисменты. Но слуга Хэла быстро разогнал зевак. Одного взгляда на длинную палку с набалдашником в виде грецкого ореха хватило, чтобы и у торговцев, и у покупателей появились срочные дела.

— Где твоя охрана? — спрашивает Бэл, склонившись к моему уху. — Нельзя путешествовать одной. Это неприлично для будущей жены жреца.

Ой, да не собираюсь я ни за кого из вас замуж. Мне бы домой, в привычную реальность. Где не оживают каменные наяды и прочие безделушки. Где автомобили ездят на бензине, а не магии.

— А ходить к куртизанкам моим будущим мужьям можно? — парирую я. — С сопровождением или без?

Бэл бледнеет. Мне даже становится его жалко. Он единственный, кто заступался за меня. Но вот эта их уверенность, что все только и желают заполучить их в мужья — убивает.

Да и отношение к сати, то есть к женщинам. Что такого особенного в том, чтобы прогуляться по базару? Никто меня пальцем не тронул, не посмотрел косо. Никто, кроме Хэла.

— Твоя наблюдательность и умение выкручиваться меня восхищают, — произносит Бэл. — Поступим так. Я спасаю тебя. А ты не подставляешь меня. Согласна?

Какой угодно реакции ожидала, но не такой. Впрочем, отказаться было бы глупо. Поспешно киваю и жму протянутую ладонь. Крепкую и в то же время мягкую.

— Брат, не сердись на сати Тамани, — обращается к Хэлу мой неожиданный заступник. — Это моя вина. Я пригласил сати на прогулку. Отлучился ненадолго посмотреть на кинжалы и не предупредил происшествие.

Хэл поворачивается и смотрит на брата так, точно у того выросли рога.

— Что в этом такого? — разводит руками Бэл. — Верховный жрец разрешил нам знакомиться с кандидатками. К тому же с нами находилась служанка.

Мина дважды кланяется. Бэл выглядит невозмутимо. И только Хэл явно чувствует, что его дурят. Глядит на меня недоверчиво и уточняет:

— Что в тебе есть такого особенного? Ты способна расшевелить даже камень. За тебя вступается служанка. И даже мой брат спешит избавить от заслуженного наказания.

— Это все харизма, — отмахиваюсь я. — А насчет наказания вы зря. Погубить вас не входило в мои намерения. То лишь досадная случайность. Которая могла погубить нас обоих.

— Хорошо, я поверю тебе, — смягчается Хэл. — Но искренне надеюсь, что третьей попытки убить меня не будет.

Не дождавшись ответа, запрыгивает в карету и приказывает слуге трогаться. Бэл берет меня под локоток и произносит с улыбкой:

— Что ж, раз я вызвался быть твоим провожатым, придется это сделать. Идем к твоему дяде или еще немного прогуляемся?

— Еще погуляем, — улыбаюсь я. Касаюсь щек, обнаруживаю очаровательные ямочки на щечках Тамани. — Здесь так здорово.

Бэл ведет к цветным тканям. Выбирает дорогой атлас легкомысленного розового цвета. Примеряется к золотым лентам и чистому, как слеза янтарю.

— Тебе очень пойдет наряд из всего этого, — замечает и дарит мне восхищенный взгляд.

Что и говорить, главный жрец знает толк в нарядах. Вот только цвет. От розового меня уже тошнит

Выбираю такой же атлас, только голубого оттенка, сапфиры и кружево цвета морской волны.

— Это мне больше нравится, — отпускаю замечание. — Более спокойный и в то же время глубокий цвет. Не такой легкомысленный, как розовый, он подчеркивает хрупкость фигуры и юность лица.

Брови Бэла приподнимаются. Он кланяется — тем самым дурацким методом, принятым в Аланте.

— Приятно слышать такие красивые фразы из уст сати, — произносит вдохновенно. — Ваш выбор великолепен.

С сожалением откладываю ткани. С пустыми карманами лучше не приближаться к тому, что очень нравится.

— Идемте дальше, рейн Бэл. Там, кажется, продают игрушки.

— А как же новое платье? — удивляется он. — Не верю, что вы могли так быстро передумать, сати Тамани.

— Это слишком дорого, — замечаю я и шикаю на продавца. Он еще даже не озвучил цену. — У меня нет при себе столько… Нисколько нет.

Обрываю речь на полуслове. Интересно, что у них в ходу: деньги, золотые монеты, купюры, магические кристаллы?

— Дорогая Тамани, — тоном наставника произносит Бэл, — если рейн подводит сати к дорогим товарам и предлагает выбрать все лучшее, он может за это заплатить. Это неписаный закон. Иначе это не рейн, а сати в брюках.

Ого, вот даже как. Знала бы, что можно выбрать все, что душе угодно, вела бы себя иначе. А впрочем…

— Могу я тогда добавить вот этот батист?

Указываю на легкую воздушную ткань. Остальные сати как хотят, но мне без белья некомфортно.

— Оу!.. — произносит Бэл. — Конечно, можете, но я бы посоветовал вам выбирать не такой яркий цвет. Если ваш дядюшка увидит панталоны из фиолетового батиста, придет в ужас.

Ого, так он еще и в нижнем белье разбирается. Может, и фасончик подскажет?

Спросить не решаюсь, но беру все, что мне так любезно предложили.

Пока торговец заворачивает покупки в плотную бумагу, Бэл покупает два печеных яблока в меду и одно вручает мне.

— Благодарю, — произношу и кланяюсь.

На сей раз искренне. Давненько мне не попадались столь щедрые рейны… Тьфу, мужики.

Забираем покупки, направляемся к особняку Фэрино. Бэл галантно предлагает опереться на его руку. Я, разумеется, соглашаюсь.

Мина семенит следом на уважительном расстоянии. Видно, у них так принято.

— Можно попросить об услуге? — спрашивает Бэл.

Ну вот, началось. Задобрил подарками, теперь будет требовать мзду.

— Смотря какой, — отвечаю задумчиво.

— Дяде тоже не рассказывайте, где видели меня сегодня. Хэлу и Виллину тоже.

Можно подумать, что со всеми указанными рейнами я вожу дружбу.

— Обещаю, — не вру я. Оглядываюсь на спутника, дарю ему улыбку. — Вы уже не раз спасали меня от заслуженной взбучки. И впервый попросили хоть что-то взамен.

По-моему Бэл — единственный нормальный человек из всех, что я встретила в Аланте. По крайней мере, самый адекватный. А то, что путается с куртизанками, не беда. Он еще не женат.

Впрочем, где гарантия, что Бэл оставит это занятие после женитьбы?

Особняк встречает подозрительной тишиной. Я тут же подумала, что это предвестник большой бури.

— Останетесь на чай? — предлагаю Бэлу, когда он вводит меня во внутренний дворик.

Мое предложение — не просто любезность. Пусть Бэл скажет Михо, что прогуливалась я не одна, а в сопровождении. Все же я нарушила их правила. И пусть не люблю дядю, но это не повод становиться злостной нарушительницей правил приличия.

— С молоком? — уточняет Бэл.

— Обязательно! — гарантирую я.

— С превеликим удовольствием, — соглашается он. — И вам нет нужды подавать чай самостоятельно. Пусть это сделают слуги.

Отличное решение. Обмениваемся с Бэлом поклонами, и он произносит:

— Я вызову своего кота, а вы пока распорядитесь насчет чая.

Делает пас руками, прикрывает глаза. Он что, общается с котом на расстоянии? Очень хочу понаблюдать, но спешу выполнять просьбу.

Не успеваю войти, как слышу дикий вопль сестренки:

— Отец, она явилась! Эта нахалка уже здесь, иди и накажи ее за все проделки!

Показываю ей неприличный жест. Чему-чему, а этому меня мои третьеклассники научили. Не раз я, классный руководитель, видела хулиганство. Но впервые применила на практике. Вот не смогла сдержаться.

— Что-о-о?.. — воет Алия. — Да ты!.. Ты!

Похоже, с подбором эпитетов у нее большие проблемы. Как и с внешностью.

На истеричный вопль доченьки выбегает и папочка. К собственному удивлению замечаю в его руке хлыст для верховой езды.

Это он меня, что ли, собрался охаживать? Ну, нет, дудки! Вышла я из того возраста, чтобы батька лупил по заднице.

— Где ты шлялась?! — орет Михо и спускается по лестнице. — Сейчас я тебе покажу, как позорить род Ферино. И то, что ты пострадала при падении со скалы, значения не имеет.

— Лучше бы вообще сдохла! — подвякивает Алия.

Отступаю к двери — так, на всякий случай. Чувствую, как ладони начинает жечь. Подношу их к лицу — они источают зеленоватый свет.

— Магией в родного дядю?! — ярится Михо.

— Что тут происходит?

Бэл появляется как раз вовремя. Дядюшка прячет кнут за спину и подобострастно кланяется. Алия ретируется — наверняка переодеваться, не может же она показаться перед Бэлом растрепанная и в домашнем платье.

— Дядя и сестричка так беспокоились за меня, — притворно вздыхаю я. Невинно хлопаю ресницами и одновременно трясу ладонями, остужая. — Вот и вышли встречать в полном составе.

— Простите, маэстро Ферино, что причинил вам беспокойство, — коротко кивает Бэл. — Я увидел вашу племянницу гуляющей по саду и пригласил прогуляться.

Дядюшка расплывается в довольной улыбке. Подбегает ко мне, обнимает по-родственному.

— Переживал, — признается заунывным голосом. — Пожалуйста, в другой раз предупреждай, что собираешься на прогулку.

— Это моя вина, — вновь вступается Бэл. — Мое предложение было неожиданным. Кстати, сати Тамани пригласила меня на чай. Надеюсь, вы не против?

Дядюшка совсем не против. Не думаю, что главным жрецам вообще кто-то в чем-то отказывает.

— Лина, Ирина! — кличет маэстро Ферино служанок. — Немедленно накройте стол для почетного гостя. Несите все лучшее. И молоко — молоко обязательно!

И вот мы сидим за накрытым столом. Жуем пирожные, напоминающие такие знакомые мне эклеры. Только внутри не сгущенка, а перемешанные с медом и сухофруктами орехи. Слишком приторно на мой вкус. Не слиплось бы где.

— Завод Ферино в этом месяце произвел более двух тысяч карет и повозок, — замечает Михо. Не упускает случая похвастать. — Как видите, дела идут в гору. Еще немного, и мы увеличим вдвое поставки прошлых лет.

Ого, так вот кто выпускает эти страшенные машины. Мой собственный дядюшка.

— Не забывайте, что Ильери, кроме машин, производил сельхозтехнику, — возражает Бэл. — А особым спросом прежде пользовались изобретения вроде чаецвета. Подобные безделушки имеются почти во всех богатых домах.

Интересно, кто такой Ильери? Задумываюсь и усердно вслушиваюсь в разговор.

— Эти глупости не приносят большого дохода, — морщится Михо. Преданно заглядывает в глаза Бэла: — Вот если бы заводу поручили изготовление оружия и военной техники.

А дядечка-то не промах! Умеет перевести разговор в нужное русло.

— Мы подумаем над этим, маэстро Ферино. Пока вы можете заняться чертежами и схемами. Если в реальном бою хоть одно орудие подведет — вас казнят. Не забывайте об этом.

— Еще бы неплохо тормозную систему в авто доработать, — подмечаю я. — Это немыслимо: в нашем просвещенном веке вознице приходится разгонять толпу криком, чтобы случайно кого-то не переехать. А как быть с узкими переулками и, к примеру, базаром? Вот бы сделать машину более маневренной и менее громоздкой.

Лица дядюшки и жреца вытягиваются. Но если Бэл смотрит с восхищением, то дядя — с откровенной ненавистью. С такими злыми глазами мой бывший колотил тапкой мух, посмевших сесть на его любимый бутер с колбасой.

— Сати Тамани, вы необыкновенная! — восклицает Бэл. — Как жаль, что я раньше не знал, что вы вернулись из пансиона и живете в особняке отца. Вы бы сумели помочь во многих делах.

Нет, похвала и кошке приятна. Но мне не до того. Больше волнует другое: особняк принадлежал моему отцу. А завод, интересно, чей?

— Ильери, он?.. — начинаю вопрос, но не могу четко сформулировать. Как бы так спросить, чтобы не выдать себя?

— О, простите, вам, наверное, тяжело говорить на эту тему, — находится Бэл. — Больше не будем рассуждать об Ильери и его достижениях. Позволю себе одно замечание: вы истинное дитя своего отца. Настоящая Ферино. Ваш дядя, опекун, может вами гордиться.

Не могу сдержать расползающуюся улыбку. Так это все мое? То есть Тамани. Особняк, заводы, пароходы, черт знает, что еще. А жизнь-то налаживается!

Осталось добиться права самостоятельно распоряжаться своей собственностью. Интересно, как тут у них с правами женщины? Могу я считаться полноценной наследницей, или мною, как и делом отца, теперь распоряжается Михо?

А после свадьбы — имущество перейдет к мужу? Может, из-за этого Тамани так нечаянно сорвалась со скалы?

— Вы можете при мне свободно обсуждать любые темы, — говорю Бэлу. — Я скорблю о погибших отце и матери, но впадаю в истерики от одного воспоминания о прошлом.

В зал входит Алия и застывает возле двери. Когда ее замечает Бэл, она улыбается и кланяется. В шелковом платье оттенка пожухлой травы сестренка выглядит слишком бледной. Еще эта прическа — точно улей на голову напялила.

Алия определенно ждет приглашения к столу.

Ага, разбежалась. В прошлый раз я подавала чай, пусть теперь она подсуетится.

— Вот и Алия, — произношу приторно-ласковым тоном, — как вовремя ты пришла, сестренка. Будь добра, принеси для гостя еще молока. Сегодня твоя очередь дежурить по дому, помнишь?..

Алия хлопает глазами и пыхтит, точно вздымающийся в гору паровоз. Глаза дяди наливаются яростью, но он молчит.

— Нельзя же доверить слугам столь ценную жидкость, — намекаю я, помня о том, что молоко тут в особом почете. — Мы с Алией разделили обязанности хозяек. Я дежурю по четным дням. А она по нечетным. Так мы меньше ругаемся и больше отдыхаем.

Понятия не имею, какое сегодня число. Но Бэл проглатывает и эту ложь. Кивает Михо и произносит:

— Очень умно. Ваши дочери блистают не только красотой, но и интеллектом.

— Да-да, — поспешно соглашается дядя. — Это мои сати хитро придумали. Алия, что же ты стоишь, принеси еще молока.

Сестренке приходится подчиниться.

К сожалению, чаепитие быстро заканчивается. Бэл улетает на своем кошаке, а вот Михо и Алия никуда не уходят. К моему величайшему сожалению.

— Тебя я наказать не могу, — сообщает «любящий дядюшка», — но найду иной способ проучить. Мина! Ты получишь двадцать плетей за то, что не уследила за сати и не предупредила хозяина дома о прогулке!

Мина падает ему в ноги. Хватает за ступню и молит о пощаде. Михо хамски отталкивает девушку, точно шкодливую собачонку, и зовет помощников.

Ну, все, достали вы меня, родственнички! Становлюсь в позу и готовлюсь произнести одну из самых пламенных речей в жизни.

Глава 5

— В моем доме никого не бьют! — объявляю, а сама присматриваюсь к дядюшкиной реакции. А, была-не была, высказываю все, что накопилось: — Не закрывают на ключ единственную наследницу Ильери Ферино, не держат на хлебе и воде. Тем более не указывают, что делать, куда ходить и с кем общаться!

Блефую, как карточный шулер. Но, вроде бы, расчет верен. Про братьев или сестер Тамани никогда не упоминалось. Пусть механик Ильери и связал жизнь с магичкой, имущества не лишился. Выходит, сам верховный жрец благоволил к Тамани, раз спас и сделал наследницей состояния отца.

— Совсем сдурела?! — орет Михо. — Решила права на наследство заявить? Не подавишься таким жирным кусочком?

— Не-а, — заявляю надменно. — Не подавлюсь, даже добавки попрошу. Точнее, другого опекуна, если этот будет обращаться со мной как с рабыней. Как думаешь, дядюшка Михо, что сделает Инке, когда узнает, что меня пытались сбросить со скалы?

Дядя зеленеет. Потом бледнеет. В рубашке с кружевным воротничком он теперь напоминает гриб поганку.

— Тебя никто не пытался убить, — произносит и зачем-то сжимает собственное горло. Не иначе, боится ляпнуть что-то важное. — И с чего ты взяла, будто Инке станет слушать какую-то девчонку? Всего лишь жалкая сати, даже не участвовала в отборе, а уже мнишь себя женой жреца?

Мина по-крабьи, бочком отползает от Михо. Поднимется и становится у меня за спиной.

— Разве вы не заметили, любезный дядюшка, что главные жрецы весьма благоволят ко мне? — иду ва-банк. Поправляю прическу и улыбаюсь царственно. — Или вы думаете, они ко всем сати приходят в гости? Вызывают на прогулку и приглашают в пирамиду? Кстати, вот и отличный шанс поговорить с Инке.

Михо хватается за сердце. Закатывает глаза, произносит едва слышно:

— Что случилось с тобой после падения со скалы? В тебя будто демон вселился.

— Ничего подобного, — возражаю настойчиво. — Просто после падения я осознала, как сильно хочу жить. Возможно, когда-нибудь возглавить дело отца. Путешествовать. Заниматься тем, что мне нравится. Не выживать, а наслаждаться каждым новым днем.

Кажется, перебарщиваю с фантазиями. Глаза Михо округляются, как у филина Анри. Еще секунда — дядя ухнет и зашибет непокорную меня взмахом крыла.

— Что ты хочешь? — спрашивает дядя и ненавидяще сверлит взглядом.

— Уважения, — сообщаю я. — Начнем хотя бы с этого. Не так трудно прислушиваться к желаниям и потребностям друг друга. Не желаю никому зла, но не потерплю плохого обращения. В общем, давайте жить дружно.

Счастливо улыбаюсь, хотя внутри все кипит от негодования. Не верится, что с Михо и его дочуркой можно жить мирно.

— Хорошо, ты получишь больше свободы, — милостиво разрешает дядя. — Но не вздумай мной манипулировать! У меня тоже есть высокие заступники.

Куда уж выше верховного жреца? Задумываюсь и чувствую, как ползут вверх брови. Только если Михо дружит с богами. Или демонами Аланты.

Вслух же признаюсь:

— Начнем с этого. А там посмотрим.

Величественно приподняв подбородок, удаляюсь. Мина торопится следом.

Вхожу в комнату, с тихим стоном падаю на кровать. Неужели я это выдержала? Мне, правда, дадут больше свободы, или это лишь обещание? Не удивлюсь, если в данный момент Михо сочиняет план мести. Или убийства оборзевшей племянницы.

— Как здорово сказали, — замечает Мина. — Как будто и не вы вовсе. Мне показалось, что в вас, сати Тамани, вселилась сама Великая Матерь и говорила вашими устами.

— Ничего подобного, — быстренько возражаю, — Я это я, а все странности спишем на магический сон.

— Как скажете, сати Тамани, — кланяется Мина. — Чем хотите заняться до ужина?

Вспоминаю о подаренных Бэлом тканях. Прошу у Мины нитки и иголки. Служанка удивленно таращится и переспрашивает:

— Зачем вам такие древности, у вас же есть Лингер. Еще ваша прабабка им пользовалась.

Теперь удивляюсь я, но не решаюсь уточнить. Велю принести мне Лингер, хотя понятия не имею что это и с чем едят.

— Вот, давно им никто не пользовался, — сообщает Мина через пяток минут.

Предо мной швейная машинка, удивительно похожая на ту, что осталась у меня дома. Только вот ножной педали нет. Хотя подставка имеется.

— Напомни, как ей пользоваться? — прошу служанку.

Оказывается, Лингер приводится в движение простым взмахом руки. Даже особых усилий прилагать не надо — маги позаботились, чтобы творение работала просто и бесперебойно.

— Ого, а что это вы собираетесь делать? — спрашивает Мина, заметив выкройки.

— Трусы, — многозначительно произношу в ответ. — Надоело, знаешь ли, шастать с голым задом. Подай-ка мне вон те ножницы.

Мина выполняет просьбу и продолжает таращиться на выкройку.

— Таких откровенных панталон нет у самой отъявленной куртизанки, — замечает так, будто пересмотрела все труселя «ночных бабочек» Аланты. — Такие маленькие, и прозрачные… Они же не закрывают, а скорее открывают.

Это она еще не видела мою задумку насчет лифчика. Грудь у Тамани высокая, упругая, цвета свежих сливок. И все же непривычно без бюстгальтера. Пусть у меня не получится пуш-ап (да он Тамани и не нужен), но все лучше, чем ночнушка в пол.

— Куда же вы собираетесь отправиться в таком наряде? — сияет, как начищенная кастрюля, Мина. — Все равно же никто, кроме меня, не увидит. Или в приданое положите?

Стоило представить, что стою в тонком батистовом белье перед Хэлом, и кровь предательски приливает к бархатистым щекам. Юная грудь напрягается, точно чувствуя жадный мужской взгляд.

— Никому я это показывать не собираюсь, — бурчу под нос. — Для себя шью, чтобы чувствовать комфорт и уверенность.

И почему мне представился Хэл? Бэл бы наверняка лучше оценил бельишко. Да и Виллин ничего, это для меня он молод, а для Тамани — в самый раз.

«Куда-то тебя не туда понесло, Тамара Анатольевна, — ругаю себя. — Нам о возвращении думать надо, а не о том, как бы щегольнуть новым телом перед местными красавчиками».

Шью до глубокой ночи. Довольна творением, как ребенок подарком на Рождество. Ловкие пальчики Тамани либо имеют опыт кройки и шитья, либо легко обучаются. Как бы то ни было, бельишко вышло что надо.

Надеваю обновку и, счастливая, заваливаюсь спать.

Утром выбираю самое легкое, яркое платье из всех, что висят шкафу. Ярко-желтое, цвета одуванчиков и пижмы. Легкое и нежное, как весенняя свежесть. Стоит крутануться на месте, и пышная юбка вздымается, становится похожей на солнце.

— Не слишком ли откровенно? — беспокоится Мина. — Когда вы, сати, вертитесь, становятся видны щиколотки.

Смеюсь в голос. Ну и Мина, ну и затейница. Видела бы она старшеклассниц в нашей школе. Подумаешь, щиколотки. Вот когда грудь из декольте вываливается, а из-под джинсов торчат стринги — это да, откровенно.

— Подожди, вот я себе еще бикини сошью, — окончательно ввергаю служанку в шок.

Замираю. Раскидываю мозгами.

Впервые назвала тело Тамани своим. И даже решила его эксплуатировать. Можно ли? Нужно ли это делать? Не боком ли выйдет подобное вмешательство в чужую жизнь?

— А, ладно! — машу рукой. — Будь что будет.

Всовываю маленькие узкие ступни в роскошные туфельки, расшитые драгоценными камнями. Почти как у Мины, только новые и с круглыми носами. Чем-то они напоминают балетки.

— К этому платью лучше подойдут туфельки с каблучком и золочеными пряжками, — замечает Мина и тут же испуганно шарахается в сторону. — Простите, не хотела спорить с вами, сати Тамани…

— Ничего, я не обидчивая, — замечаю серьезным тоном. — Видно, не в дядюшку пошла. А с каблуками нельзя. Там, куда мы сегодня отправимся, лучше иметь удобную обувь. Дабы не потерять равновесие.

«И снова не свалиться со скалы, — добавляю про себя. — По крайней мере, до того, пока сама не решусь на этот отчаянный шаг».

— А куда мы отправимся? — интересуется Мина.

Весело смеюсь. Хватаю ее за руку и тяну к двери.

— Потом скажу. А ты мне покажешь дорогу. Потому как сама я ее не помню.

В обеденном зале нас не дождались. Дядя и Алия уже заканчивают завтрак. Вроде бы принадлежат к высшему сословию Алатны, а бардак на столе — точно свиньи угощались. Сестренка ест бекон руками, дядя чистит вареные яйца и раскидывает скорлупу по тарелке с кашей.

— Что здесь происходит? — спрашиваю строго.

Окидываю стол презрительным взглядом. Проданные к столу фрукты надкусаны и брошены, хлеб поломан. Видела бы это моя мама — надавала затрещин и Михо, и его дочурке.

— Ты опоздала, — бросает, как кость собаке, Михо. — Завтрак уже закончен. Теперь тебе придется ждать обеда, чтобы наесться.

Демонстративно встает из-за стола, утирает рот кружевной салфеткой и бросает ее поверх тарелки.

Меня охватывает ярость. С самого утра настроение испортили!

Упираю руки в бока и «наезжаю» на дядю со всей требовательностью, на которую способна:

— Напомните-ка мне, маэстро Ферино, кому принадлежит сей особняк?

Глаза дяди начинают бегать, как мячик на теннисном корте: туда-сюда, туда-сюда. Руки нервно треплют манжеты рубашки.

— Клану Ферино, — он все же находится с ответом.

— Конкретнее! — бросаю я.

— Мне, вашему законному опекуну и покровителю, — краснеет с досады Михо.

Алия поднимается из-за стола, подходит к отцу и выливает на меня ушат помоев:

— Ты зачем приперлась на завтрак в бальном платье? Совсем ополоумела?! Дядя, да прогони ты ее уже, чего она разговорилась?

Дядя молчит, как рыба об лед. Ехидно прищуривается. Сразу видно, доволен тем, как меня перекосило от замечания его дочурки.

— Заткнись! — ору на Алию и указываю ей на выход. — Шагом марш отсюда и не возвращайся, пока не переговорю с твоим родителем.

Уж чего-чего, а осаждать нагловато-хамоватых деток — моя стезя. Или я не учитель начальных классов в самом неблагоустроенном районе Костромы.

— Теперь вспомним разговор об опекунах, — обращаюсь уже к дяде. Деловитым, спокойным тоном.

— Ты хотела свободы, ты ее получила, — рявкает Михо. — Какое это имеет отношение к установленным в доме правилам? Опоздала к завтраку, осталась голодной. Все просто.

Вообще-то вчера завтрак состоялся гораздо позднее, ибо ее высочество Алия изволили валяться в кровати до самого обеда. И она явно не шитьем полночи занималась. Вот только я не намерена подстраиваться ни под нее, ни под ее папашу.

— С сегодняшнего дня есть будем тогда, когда я скажу! — объявляю и складываю руки на груди. — Без того, кого следует опекать, никакой ты не хозяин дома. Это ясно?

— Да ты… Совсем обалдела?! — говорит дядя, захлебываясь собственным ядом.

— Скоро придет приглашение в пирамиду, — напоминаю я. — Не заставляйте меня идти на крайние меры. Пригласить племянницу к столу — ничто в сравнении с тем, что вы распоряжаетесь ее заводом.

Лишь бы главные жрецы не подкачали. Только бы у этих красавцев была не только отменная внешность, но и отличная память.

— Хорошо! — дядя злится, но соглашается. — Мы не будем начинать обед без тебя. Довольна?

Говорит и разворачивается. Но уйти так просто ему не удается.

— Это еще не все! — рявкаю я. Дожидаюсь, пока дядя явит свою рассерженную рожу, и продолжаю: — Устраивать такой бедлам на столе совершенно неприлично. Помните, как относятся к правилам поведения жрецы?

— Сегодня не было гостей, — фыркает Михо. — А для того, чтобы убирать со стола, в доме имеются слуги.

Как по команде две девушки в белых передниках бросаются прибирать за хозяином.

— Стоять! — командую я. Девушки кланяются и вновь замирают возле стены, притворяясь мраморными колоннами. — Слуги получают жалование из денег, что принес завод Ферино. Это во-первых. А во-вторых, слуги не обязаны рыться в тех помоях, что оставили хозяева. Уважайте их, и они будут уважать вас.

Отличным зрением Тамани замечаю, как радостно переглядываются девушки. Что ж, им будет чем сегодня поделиться с остальными слугами.

— И что ты предлагаешь? — ворчит дядюшка. — Даже не думай, что стану сам мыть посуду и убираться. Унижаться не стану даже ради всех сокровищ Аланты.

— Вы управляете заводом и хозяйством, — замечаю я. И небрежно добавляю: — Пока управляете. Но есть в доме сати, которая ни опекуном, ни моей близкой подругой не является. Так что пусть отрабатывает то, что получает.

Дядя догадывается, о ком речь, и бледнеет.

— Мина, будь добра, пригласи сюда сати Алию, — прошу я. — Вон она, прячется за колонной и думает, будто ее пухлые бока совсем незаметны.

Эх, и ругается двоюродная сестренка. Но, как ни странно, дядя ее не поддерживает. Удаляется в кабинет. Боюсь, для того, чтобы обдумать план мести.

Уладив дела в доме, выхожу на улицу. С наслаждением вдыхаю свежий воздух, пропитанный солью и ароматом изысканных цветов.

— Снова пойдем на базар? — уточняет Мина. — Возьмете с собой охрану? Верхом или в карете?

Как много вопросов. Но на все у меня есть ответы.

— На карете и с охраной, — улыбаюсь я. Щурюсь от яркого солнышка. — Но отправимся мы не на базар. Нас ждет скала, очень хочется глянуть на то место, которое перенесло меня сюда.

— Что?.. — переспрашивает Мина.

Вот же дьявольщина! Я расслабилась и чуть не выдала себя. Наверное, на меня так действует солнце. От его лучей я дурею.

— Говорю, посетим то место, которое принесло столько хлопот, — поправляюсь поспешно. — Так что созывай водителя, охрану и показывай дорогу.

Не успевает пройти и пара минут, как к порогу подъезжает тяжелая крытая карета, в которой можно не только посидеть, но и полежать. Разумеется, ни о каких конях или кошаках и речи не идет. Управляет транспортом слуга — держит в руках коробочку и попеременно нажимает кнопки. Что-то вроде пульта от телевизора.

Двое охранников с оружием, отдаленно напоминающим джедайские мечи, располагаются на козлах вместе с водителем.

— Дормез подан, сати Тамани, — довольно произносит Мина.

— Не слишком громоздко для увеселительной прогулки? — подмечаю я. — Нет ли чего поскромнее?

Страшно представить, сколько магии нужно угрохать на эту махину.

— Все остальные кареты не могут тормозить резко, — признается Мина. — Простите мою самонадеянность. Я подумала, что вам понравится дормез. К тому же та скала за пределами владений Великой Матери, на землях механиков. Вы можете устать по дороге и…

— Стой! — обрываю ее на полуслове. — Если тормоза работают, то пусть будет дормез.

Усаживаюсь и тут же радуюсь выбору Мины. Обитые светлым бархатом стены экипажа, пуховые подушки на мягких сиденьях. Красота!

Укладываюсь на бок — так, чтобы видеть пейзаж за широкими окнами. Даю отмашку служанке.

— Двигай! — кричит вознице Мина. — Сати Тамани готова к путешествию.

Катится дормез плавно, чуть покачиваясь на рессорах. Наслаждаюсь путешествием и пейзажем за окном. Сказочная страна Аланта. Или материк?

Не знаю, что именно, но природа здесь буйная. Все цветет и благоухает. Кажется, воткни в землю любую палку, и вскоре она зазеленеет и покроется цветами. Возможно, даже принесет плоды.

— Хотите фруктов? — уточняет Мина.

Кажется, заметила, с какой жадностью смотрю на плодовые деревья. Протянуть руку и сорвать не решаюсь — скорость немалая, да и стыдно. Вряд ли настоящая Тамани вела себя как голодная оборванка.

Киваю головой, улыбаюсь.

Мина достает корзинку, вынимает несколько гладких фруктов, похожих на помесь апельсина с яблоком. Ломоть сыра, хлеб, бутыль молока.

— Вы же так и не позавтракали, — смущается Мина. — Вот я и подумала, что в дороге сможете перекусить.

Целую Мину в щеку, хватаю яблосин (или апелько?), надкусываю.

— Правильно подумала! — объявляю, едва не захлебываясь сладким соком неизвестного фрукта.

Не проходит и часа, как дормез останавливается. Возница услужливо открывает дверцу, помогает сойти. Оглядываюсь: хорошее место выбрала Тамани, чтобы покончить с собой. Живописное.

— Мина, поднимись со мной на вершину? — прошу я. Киваю остальным слугам: — Вы ждите здесь, ваша помощь пока не понадобится.

— Вы… вы?.. — глаза служанки расширяются от ужаса.

— Убиваться не буду, — предупреждаю я. — Просто хочу глянуть на то место, откуда свалилась. Покажешь?

Находим лучшее место для восхождения. Идем по каменистой тропке, увитой буйными травами и низкорослыми кустарниками. Вокруг порхают бабочки, совсем близко волны набегают на камни и с шумом отступают.

— Мне кажется, или тут прежде были ступени?

Древние камни сохранили следы обработки. Или это причуды местной природы?

На вершине гуляет буйный ветер. Раздувает платье, озорно дергает за волосы. Смеюсь и не поддаюсь его напору.

— Вот сюда вы упали, — показывает Мина.

Становится не до смеха. Напрасно я думала, будто Тамани решила прыгнуть в воду и немного не рассчитала. Нет, она упала с другой стороны утеса, прямо на острые камни.

Как выжила? Понятия не имею.

— М-да, веселенькая у нее вышла прогулочка, — замечаю скептично.

— У кого? — искренне недоумевает Мина.

Воровато озираюсь по сторонам, в поиске того, что может отвлечь служанку.

— Какие красивые цветы, — обвожу рукой небольшую вершину скалы. — Как они называются, знаешь?

Нежные скромные растения оплели своими стеблями камни. Как вообще сумели здесь выжить — загадка. Из густо-зеленых листьев подмигивают ярко-синие цветочки в виде пятиконечной звезды Маленькие, едва ли больше ногтя на мизинце.

— Не знаю, сати Тамани, — разводит руками Мина. — Я не сильна в садоводстве.

— А зачем я вообще сюда пошла прошлый раз? — допытываюсь вновь.

— Меня с вами не было, — отзывается Мина. — Вы убежали из дома на карете одна, поздним вечером. А утром вас нашли лежащей у подножия скалы.

И с чего они взяли, что Тамани сбросилась? Может, ей кто-то помог? В таком случае я сильно рискую повторить судьбу предшественницы.

Теперь вот ходи, оглядывайся.

— Мне срочно нужно сбросить стресс, — делаю вывод. — Иначе голова взорвется от мыслей.

— Только не с утеса!.. — дрожит Тамани.

— Я так похожа на сумасшедшую? — спрашиваю у нее и смеюсь. — Второй раз прыгать с утеса не собираюсь. Хотя…

Если меня перенесло в тело Тамани в момент ее гибели, то можно предположить, что последующий прыжок вернет обратно. Вот только сигать на камни — сущее самоубийство.

А если в море?

С интересом смотрю вниз, на могучую стихию. Вода нежно-голубая, почти прозрачная. Удивительно, но дно видно даже с трехметровой высоты.

— Мне с головой, — говорит Мина. — Я однажды купалась тут, еще в детстве.

— А со скалы прыгала? — уточняю я. — Подводных камней нет?

— Братцы мои прыгали, оба в живых остались, — рассказывает служанка. — А вам это зачем? Вы?..

Она замолкает и смотрит недоверчиво. Не удивлюсь, если попробует остановить.

— Не стой истуканом, помоги снять платье, — требую я. — Не волнуйся, я уже сто раз так делала. Буду осторожна и не причиню себе вреда.

Я действительно увлекалась плаванием и прыжками с трамплина. Одно время даже заведовала школьным бассейном. До тех пор, пока он работал.

Главное ― правильно рассчитать траекторию. Сгруппироваться и ни в коем случае не бояться.

— Вы очень смелая, сати Тамани, — произносит Мина. — Только зачем сняли платье?

Вот странная. Уж лучше прыгать голышом, чем запутаться в длинном подоле и не выплыть.

Хотя, не голышом, а в дамском белье собственного производства. Только вот оно действительно больше открывает, чем скрывает, как выразилась Мина. А когда еще намокнет…

— Смотри и учись! — объявляю я.

Отталкиваюсь, ныряю вертикально, вытянув вперед руки. Плотно сжимаю ноги, чтобы они стали похожи на рыбий хвост. Плавно вхожу в воду.

Выныриваю и слышу раздражённый возглас невдалеке.

— Вот тебе отдохнули, порыбачили! Какому идиоту пришло в голову нырять тут?

Виноватой себя не чувствую — море, вроде как, общее. А вот голос узнаю. Этот глубокий, выразительный баритон принадлежит Хэлу.

— Какого черта эти жрецы ловят рыбу вместо того, чтобы заниматься делами Аланты? — ворчу вебе под нос.

И с каким лицом, интересно, я должна выйти на берег. Мало того, что не вернулась в свое тело. Так еще и вновь опозорюсь. Теперь уже все три брата рассмотрят прелести Тамани.

— Мне кажется, то была русалка, — замечает Виллин.

Вот только этого мне не хватает. Примечаю приличных размеров островок и решаюсь плыть туда. Не целый же день жрецы будут рыбачить? Когда-нибудь им надоест, и они свалят. А я спокойненько вернусь к дормезу и слугам.

Не получается. Но, по крайней мере, я попыталась.

— Последнюю русалку видели лет двести назад, — замечает Бэл. — Говорят, верховный жрец крутил с ней роман. Вот только ему русалка предпочла морского тритона.

— Интересно, к кому эта ходила на свидание? — задается вопросом Виллин.

Чтоб им провалиться! Русалку им, видишь ли, захотелось. И почему мне их так хорошо слышно? Дело в особенностях утеса или слухе Тамани?

— Хочешь узнать, догони и спроси, — советует Хэл. — А я все же поймаю к обеду карпа.

— Что, испугался, — хохочет Виллин. — Тебе-то слабо догнать русалку?

Ну, все, я конкретно попала. Хэл, как последний мальчишка, ведется на слабо. С разбега запрыгивает в море и, рассекая волны широкими гребками, направляется в мою сторону. Виллин и Бэл следуют за ним.

— Посмотрим, кто из нас сильнее! — подначивают друг друга. — Соревнования начинаются. Приз — поцелуй русалки!

Вот только я не собираюсь становиться трофеем никого из братьев. Тем более целовать. Потому гребу с удвоенной энергией.

Глава 6

Ну почему главные жрецы не могли выбрать другое место для рыбалки? Им что, нужно было прийти к подножию той скалы, откуда сбросилась Тамани? Что за дьявольщина! Как же бесят все эти совпадения.

Оборачиваюсь: Виллин отстал, а Бэл и Хэл продолжают плыть. Сами же сказали, что хотят ловить рыбу, вот пусть и проваливают. Далась им эта русалка…

— Почему она не ныряет? — слышу вполне резонный вопрос Бэла.

— Потому что это ни разу не русалка, — верно догадывается Хэл. — А обычная девушка. Но я все равно хочу получить ее поцелуй.

Вот теперь совсем не весело. Кошусь на островок и с сожалением понимаю, что там меня быстро найдут. А, значит, не видать мне суши, как русалочьего хвоста.

— Эй, остановись, утонешь! — орет Бэл. — Мы не сделаем ничего плохого.

А поцелуи — это типа хорошо? И как поступит Хэл, когда меня узнает? Ведь снова не поверит, что это случайность.

Впрочем, как и я.

Упрямо продолжаю плыть. Гребу вдоль берега на всякий случай. Прежде переплывала и не такие расстояния, а вот тело Тамани явно не привыкло к таким нагрузкам. Вряд ли в пансионе девушкам позволяли плавать брассом. Хорошо, если разрешалось помочить ножки или окунуться в длинной нижней рубахе.

— Хэл, ты выиграл! — объявляет Бэл. — Возвращаемся к берегу. Вместо поцелуя русалки отдам тебе свой улов. Идет?

— Ни за что! — рявкает тот. — Не успокоюсь, пока не догоню эту девчонку. Впервые вижу, чтобы сати плавали как настоящие русалки.

— Вдруг она ужасна на лицо и воняет рыбой? — пытается отговорить брата Бэл. — Давай вернемся. Мы же собирались провести выходной вместе, подальше от людей. И от сати.

Как бы ни так. Упрямец Хэл преследует меня с завидным упорством. Нет, точно, спокойная жизнь не для него. Его бы энергию да в нужное дело.

— Эгей! — окликает он. — Лучше остановись, все равно догоню!

Мысленно соглашаюсь. Несмотря на сноровку, грести все труднее. Страшно представить, как к вечеру будут ныть мышцы.

Но достаться Хэлу в качестве трофея — да ни за что!

Бэл плывет к берегу, оставив брата завершать начатое. Хэл все быстрее сокращает дистанцию. У меня уже горит грудь и колет в боку. Но природное упорство неистребимо.

— Эй, будьте осторожнее!!! — кричат с берега Виллин и Бэл. — Кажется, на вас двигается стая драконов!

Стая? Да еще и драконов?!

Вглядываюсь вдаль. В который раз поражаюсь четкости зрения. Впереди действительно бурлит вода. И вот уже видны на поверхности огромные головы на тонких шеях. На нижней челюсти у драконов мешки, почти как у земных пеликанов. Глаза выпучены, а между ними — загнутый назад рог, размером с мою руку.

— Назад!!! — орет мне Хэл.

Теперь уже я гребу за ним. Какие тут соревнования, какие поцелуи?.. Уцелеть бы!

Драконы не дают подплыть к берегу. Обходят с разных сторон. Постепенно сужают кольцо и хищно надувают щеки.

— Если плюнут ядом, погибнем! — объявляет Хэл. — Плывем к острову! Они долго не могут находиться на суше. Их кожа высыхает и доставляет мучения.

Беспрекословно слушаюсь совета. Сейчас Хэл мне не враг, а товарищ по несчастью.

Догоняю его, виновато улыбаюсь.

— Снова ты?! — негодует он. — Какого черта тебя дернуло прыгать со скалы? Жить надоело?! Или решила перепробовать все скалы Аланты?

Не слишком ли много вопросов в такой ситуации? Как он вообще умудряется одновременно грести и ругаться?

— Это та самая скала, — все же отвечаю.

— Зачем она тебе?

— Надо!

Ну, что сказать, славный получается разговор. Он злится, я скрываю правду. В одной команде мы точно не сможем работать.

— Слушай, ты же, вроде, главный жрец? — вопрошаю дерзко. — Так сделай что-нибудь с этими драконами. Пока они нас не догнали! Используй магию или еще что…

Я бы и сама попробовала. Но драконы — не игрушечная кукла. А ну как моя магия разозлит их сильнее? Тогда не миновать смертельного яда.

— Нельзя! — объявляет Хэл. — Разве не знаешь, что это вымирающий вид?

Ох уж эти правила. То есть убить или покалечить драконов нельзя, а стать их обедом — запросто?

— А если не уничтожать, а только отпугнуть? — интересуюсь я.

— Нельзя нарушать пути миграции, — важно объявляет Хэл. — Это плохо скажется на воспроизводстве. Чему тебя вообще учили в пансионе?

— Вышивать, — бурчу первое, что приходит в голову. — А еще отшивать нахалов, вознамерившихся догонять и целовать без предупреждения.

Наконец достигаем берега. Хэл резво выскакивает на белоснежный песок. Оборачивается:

— Ты чего застыла? Выходи из воды, бежим к зарослям!

Ему хорошо говорить. У мужчин почему-то не принято стесняться наготы. А Хэл без рубашки, в мокрых бриджах, облепивших тугие мышцы ног. И не только.

— Я не одета! — ору в ответ. — Так что хватит пялиться, отворачивайся!

— Брось скромничать, не до этого, — предупреждает он. — К тому же я уже видел тебя раздетой.

Не совсем так. Ткань сорочки была куда плотнее и больше, чем то, что сейчас на мне.

— Выходи, кому говорят! — привычно распоряжается Хэл. — Рейн не может оставить сати на съедение драконам. Хотя, ради тебя я бы изменил это правило.

Решительно шагает в мою сторону. На скульптурном лице горят шальные глаза.

— Не выйдешь сама, выловлю, как медузу!

Хочется завыть от несправедливости. С одной стороны драконы, с другой — разъяренный Хэл. Честно, даже не знаю, кого выбрать.

Так и не дождавшись вразумительного ответа, Хэл решительно заходит в воду. Подхватывает меня на руки и мчится к зарослям пальм.

— Сейчас спрячемся вот тут и переждём опасность.

Располагаемся на куче сухих листьев. Я поджимаю колени и обхватываю их руками. Но Хэлу не до прелестей Тамани. Он наблюдает за морскими чудовищами. Напряженный, решительный, готовый в любой момент продолжить бегство или отразить атаку.

— Вот они… — шепчу я. Будто Хэл сам не видит.

На сушу выбираются драконы. Их китоподобные тела на коротеньких ножках такие неуклюжие, неповоротливые. Это в родной стихии они быстры и грозны.

— Что теперь? — уточняю у Хэла. — Долго нам тут сидеть?

— Песок горячий, драконы не пойдут по нему даже за добычей. Им проще вернуться в воду и наловить рыбы. Кстати, я бы тоже этим сейчас занимался, если кое-кто не вмешался.

Скажите пожалуйста! Выставляет все так, будто я нарочно оторвала его от рыбалки. Заставила плавать наперегонки и улепетывать от драконов.

— Если бы кое-кому не взбрело в голову поцеловать русалку, мы были бы в безопасности, — возражаю я.

Гордо приподнимаю подбородок, при этом прекрасно осознавая, насколько смехотворна попытка сохранить достоинство. В тонком батистовом белье, мокрая, но все же непобежденная.

— Мы и так в безопасности, — заявляет Хэл. — Любой жрец стоит десятка, а то и сотни воинов. Избежать зубов драконов труда не составит.

Не слишком ли громкое заявление? Говорить-то Хэл мастер, а как на деле собирается выпутываться?

— Где ваш боевой кот, рейн Хэл? — спрашиваю, вовремя вспомнив о правилах этикета. — Он бы мог значительно облегчить нам жизнь.

― Анки остался на кошатне, в закрытом вольере, — заметно унывает Хэл. — Конечно, ему не составит труда снести решетку, но Инке такое не понравится. Верховный жрец говорит, что каждая неприятность даруется нам свыше как возможность стать мудрее, сильнее, бесстрашнее.

Ничего так, умный их верховный. Не чета братцам жрецам. Инке, наверное, никогда не позволял себе подобной выходки — ловли русалок.

Хэл отжимает свои волосы, присматривается ко мне. Срывает с пальмы широкий лист, протягивает со словами:

— Прикройся. Я все же рейн, хоть и главный жрец.

Молча забираю лист, обматываю вокруг себя наподобие зеленого полотенца.

— Наклони голову, — просит Хэл. — Помогу распутать волосы. Иначе, когда высохнут, совершенно спутаются.

Как быстро он перешел от кнута к прянику. Только что был своенравным, почти диким. И вдруг такое галантное предложение. И откуда эта мягкость в голосе?

Делаю, что просит. Чувствую, как его пальцы перебирают мои пряди, распутывают и отжимают — осторожно, я бы даже сказала ― ласково. Едва не мурлычу от удовольствия. Как могут эти крепкие, сильные мужские пальцы быть такими проворными и нежными.

— Кажется, рейну Хэлу частенько приходится бороться с непослушными волосами разных сати, — не упускаю случая заметить. Удивляюсь игривым ноткам в своем голосе — а ведь собиралась съязвить. Неужели я флиртую? Или это Тамани?..

— Чаще, чем сражаться с чудовищами, — улыбается Хэл. Заплетает мои мокрые волосы в косу, откидывает назад. — Готово, теперь можно снова в воду. Если и дальше будешь плавать, сати Тамани, не делай сложных причесок.

— Да это не я, а Мина, моя служанка, — улыбаюсь в ответ. — Ей нравится все необычное и громоздкое. Дай ей волю, соорудит на моей голове высоченную пирамиду. А что насчет ваших умений, рейн Хэл? Скольких девушек вы осчастливили прическами?

— Троих как минимум, — заявляет Хэл и подмигивает. Но напрасно я жду историй о прелестных куртизанках. Вместо рассказа о тысяче любовниц Хэл просто произносит: — Мои младшие сестренки большие непоседы. А волосы у них такие же шикарные, как у тебя.

Проводит рукой по только что заплетенной косе. Смотрит в глаза манящим, опьяняющим взглядом.

Расслабляюсь настолько, что прикрываю глаза. На минуту забываю, с кем и где нахожусь.

— Ты была бы прекрасна, если не вздорный нрав, — замечает Хэл. Но в его голосе нет и тени упрека. Скорее — констатация факта. — И все же найдется тот, кто покорит и приручит тебя.

— Уж не свою ли кандидатуру вы предлагаете, рейн Хэл? — вопрошаю довольно дерзко.

Раз уж меня охарактеризовали как непокорную и взбалмошную, стараюсь соответствовать. Открываю один глаз и улыбаюсь краешком губ.

— Я уже говорил, что не стремлюсь обзавестись женой, — напоминает Хэл. — Но вот забрать причитающееся собираюсь.

И тут его губы приникают к моим. Твердо, настойчиво, нетерпеливо. Поцелуй Хэла похож на темный шоколад, такой же сладкий, чувственный, с легкой горчинкой. Хэл не просит ответить — он требует, подчиняет своей воле.

Но почему-то именно в этот момент я чувствую себя всесильной.

Хэл словно сбросил маску равнодушия, изменил сдержанности — и в этом только моя заслуга. Пусть ради этого пришлось проплыть огромное расстояние, избежать встречи с драконами и щегольнуть нижним бельем. Оно того стоило.

Никогда в жизни меня так не целовали. Я буквально растворяюсь в новых, неизведанных ощущениях. Позволяю ему делать все, что заблагорассудится. Его поцелуй — это наслаждение в чистом виде. Он ласкает языком, нежно прикусывает мою нижнюю губу. Не сильно, очень ласково. У меня слабеют колени, а в животе порхают бабочки.

Вдруг Хэл отстраняется и непонимающе хлопает глазами. На долю секунды на его лице отображается удивление. Похоже, он от себя не ожидал такого порыва.

— Интересно, а главным жрецам позволено целовать участниц отбора до его начала? — задумываюсь вслух.

— Это был только приз, мой выигрыш! — объявляет Хэл. Вновь надевает маску надменности, скрывая за ней истинные чувства. — Я обещал получить поцелуй, если догоню тебя. И сделал это.

— А я обещала, что тресну тебя, если посмеешь! — парирую я.

Размахиваюсь и даю Хэлу пощечину. Пусть ручка Тамани маленькая и нежная. Шлепок раздается оглушительный.

Хэл неверяще потирает щеку. На его лице отображается… растерянность? Не гнев, не удивление, а именно растерянность. Как будто он откусил яблоко и внезапно почувствовал мятную горечь.

«Такого не бывает, верно? — хочу спросить я. — Добропорядочные сати не раздают пощечин. Максимум, на что способны, так это разреветься. Или потребовать сатисфакции, то есть компенсации морального вреда посредством женитьбы».

Мне ни того, ни другого не надо.

Пока Хэл не очухался и не разъярился, стрелой срываюсь с места и мчусь к другой стороне острова. С тем расчетом, чтобы поскорее избавиться от пристального взгляда Хэла. Горячий, почти физически осязаемый, он словно преследует меня. Хотя, казалось бы, куда уж дальше раздевать-то?..

— Когда-нибудь я заслужу эту пощечину! — грозится Хэл.

Оборачиваюсь на бегу, показываю ему язык. Ишь, придумал, заслужит он. Сначала поймай! Не при каждой же встрече я буду обнажена и беззащитна.

К тому времени, как я решаюсь на побег, драконов уже след простыл. Похоже, мы сильно увлеклись беседой, раз не заметили этого. Или Хэл специально не рассказал про уход морских монстров?

— Интересно, они не почувствуют мой запах, когда войду в воду? — опасаюсь, но все же решаюсь на заплыв.

На берегу встречает целая делегация: Виллин, Бэл, мои слуги и охрана. Все суетятся, охают. Только Мина, умница, догадается подать махровую простынь, в которую я заворачиваюсь наподобие куколки.

— Сати Тамани, мы и не думали, что вы так хорошо плаваете! — восхищается Бэл.

— А еще ты очень отважна, — добавляет Виллин. Прищуривается и добавляет: — Для сати.

— И на том спасибо, — небрежно киваю. Поворачиваюсь к Бэлу и произношу: — Рейн Бэл, вы кажетесь мне самым разумным из жрецов, пожалуйста, попросите вашего брата Хэла больше не преследовать меня. И не важно, русалкой я ему покажусь или еще кем.

Бэл понимающе улыбается, но предупреждает:

— Хэл очень упрям. И привык добиваться всего, чего желает.

Тамани краснеет. Точно — она, я бы не стала ощущать жар щек от одного легкого намека.

— Не хотите ли вы сказать, будто рейн Хэл возжелал меня? — спрашиваю отчего-то шепотом.

— Уверен в этом, — соглашается Бэл. — Как и в том, что вы, сати Тамани, отвечаете ему взаимностью. Но оба вы слишком упрямы для того, чтобы признать этот факт.

Вот уж дудки. Ни за что я не стану желать Хэла, даже если он останется единственным мужчиной во всей Аланте.

— Вы ошибаетесь, рейн Бэл, — возражаю и отворачиваюсь. Прошу Мину проследовать со мной в дормез и помочь одеться.

— Эй, а почему это Бэл самый умный?! — возмущается Виллин. — А как же я?

«А ты — просто капризный мальчишка, которому не помешает порка», — хочу заметить, но вслух произношу:

— Вы, рейн Виллин, самый насмешливый и лукавый.

Он улыбается, вскидывает голову и приглаживает тыквенно-рыжую шевелюру. А еще говорят, будто только женщины тают от комплиментов.

Пока переодеваюсь в дормезе, чувствую, как потягивает желудок. Смотрю на небо сквозь прозрачное стекло: давно за полдень. Пора бы и пообедать.

— Мина, а у тебя не осталось чего-нибудь поесть? — горестно вздыхаю. — После купания ужасно захотелось перекусить.

— В особняке наверняка уже накрыли стол, — отзывается служанка. — И ждут вас. Кстати, вы могли бы пригласить главных жрецов.

Ай, Мина, ай, умничка! Здорово она это придумала. Если вернусь домой в сопровождении жрецов, дядюшка не посмеет даже взглянуть косо. Не то, что засыпать нравоучениями.

— Отличная идея, — замечаю вслух. — Как думаешь, будет сильно невежливо пригласить только Виллина и Бела? С Хэлом у меня нет никакого желания встречаться снова.

— Очень… — признается Мина.

Вздыхаю, но мысленно с ней соглашаюсь. Как бы мне не был неприятен Хэл, сердить его сильнее нет никакого желания. Никогда не знаешь, как проявится его гнев.

Открываю дверь дормеза, выбираюсь наружу. Бэл галантно подает руку. Пользуясь случаем, приглашаю его отобедать.

В этот момент на берег выбирается и Хэл. Не глядя в мою сторону, направляется к тому месту, где остались удочки, ведра и прочая рыболовецкая снасть.

— Рейн Хэл! — окрикивает брата Бэл. — Сати Тамани любезно пригласила нас на обед. Раз уж рыбалка не задалась, может, примем приглашение?

Даже издалека вижу, как смурнеет черноволосый дьявол рейн Хэл. Еще секунда и, кажется, начнет плеваться ядом, как водяной дракон.

— Не хочу! — совсем невежливо отвечает. Сдаётся, ему вообще неведомо слово «приличие». — Отправляйтесь без меня. Только карту оставьте.

В принципе, ничего другого и не предполагалось. Скорее солнце зайдет на востоке, чем упрямец Хэл согласится принять мое приглашение. Но мне ведь это только на руку, правда?..

— Позволь помочь, Тамани, — Виллин поддерживает под локоток, когда вновь забираюсь в дормез. — Тебе очень идет желтый цвет. Он отлично гармонирует с твоей кожей.

Моя челюсть плавно отпадает. Он что, пытался сделать комплимент или оскорбил? С каких это пор желтая кожа вошла в моду?

— Простите моего брата, сати Тамани, — вступается Бэл. — Любезность и похвалы — не его стезя. Рейн Виллин хотел сказать, что желтый цвет очень эффектно подчеркивает легкий загар и бархатистость вашей кожи. Она такая же свежая и нежная, как лепесток валенсии.

Бэл кланяется — так, что кончик его хвоста касается земли.

— Да-да, именно это я и имел в виду, — поспешно заявляет Виллин и следует примеру брата. — У вас очень красивая и нежная кожа, сати Тамани.

— Комплимент засчитан! — объявляю я. Смеюсь, глядя на расплывшиеся в улыбках лица братьев.

Боковым зрением замечаю, как Хэл поднимает увесистый камень и швыряет в воду. А еще меня упрекал за распугивание рыбы? Что-то мне подсказывает, что не ради улова он остался. А из упрямства.

Теперь наблюдает и бесится.

Машу ему рукой, продолжая улыбаться так, будто весь мир лежит у моих ног.

Хэл отворачивается и делает вид, будто вообще не интересуется тем, что происходит рядом на берегу. Берет удочку и, что-то насвистывая под нос, закидывает в воду.

— Едемте, рейн Виллин и рейн Бэл, — веселюсь я. — Дядя будет ужасно рад всех нас видеть.

Глава 7

И действительно, дядя весьма и весьма рад. Так рад, что готов проглотить целиком! И дочка под стать ему — смотрит, будто не ела недели две.

— Ты сильно задержалась, — сквозь зубы цедит дядя, завидев меня. Косится на жрецов и вымученно улыбается. — Мы стали беспокоиться.

Так прям я и поверила. Скорее дело в том, что семейство Ферино уже три часа как за столом. Скоро полдничать, а еще не обедали. Повар и слуги получили четкий наказ — ждать меня, то есть Тамани.

Мина рассказала, что прежде Тамани часто держали на хлебе и воде. Неудивительно, что ее тело такое худенькое, чуть ли не прозрачное.

Ничего, я собираюсь наверстать упущенное. Разумеется, не отъесться до необъятных размеров. Но, как минимум, вернуть здоровый румянец бледным щечкам.

— Мы так увлеклись беседой, что совершенно забыли о времени, — откровенно лжет Бэл. Толкает локтем младшего братца, чтоб тот не проболтался.

Еще в дороге я попросила главных жрецов не беспокоить понапрасну дядю и не рассказывать, куда и зачем ездила.

— Да-да, мы беседовали о современном искусстве и… книгах, — добавляет Виллин. — А еще ловили рыбу.

Последнее замечание явно лишнее. Хотя, кто их, этих жителей Аланты, знает. Вдруг искусство и рыбалка стоят у них на одной планке.

— Мина, распорядись, чтобы подавали к столу, — произношу я. — И извинись за меня перед поваром. Скажи, что мы с дядей дадим ему премию в конце месяца.

Михо багровеет, но при жрецах возразить не смеет.

Усаживаемся за стол. Служанки подают заливное, салаты, закуски. В честь дорогих гостей выносят вина. Как хозяйка, я весьма довольна.

Но есть еще одна вещь, которую в доме следует исправить.

— Почему к столу не пригласили Анри? — интересуюсь у дяди.

После душевного разговора я поняла, что лекарь тоже относится к местному дворянству. К тому же, как лицо, отвечающее за мое здоровье, он просто обязан присутствовать за обедом. В Михо и Алии скопилось столько яду, что может понадобиться антидот.

— Он же маг! — восклицает дядя.

Запоздало прикрывает рот ладонью. Но Бэл успевает понять, что к чему. И немедля вмешивается:

— Во владениях Великой Матери не существует вражды. Главный жрец и мы прикладываем массу усилий к тому, чтобы покончить с распрями. А вы, маэстро Ферино, их разжигаете.

Дядя съеживается, как гриб-сморчок. Виновато тупит блеклые глазки. Извиняется и отправляет служанку за лекарем.

Анри является вместе с Киро. Кажется, лекарь и его филин неразлучны.

— Можете усадить его на свободный стул, — предлагаю я.

— Еще мышей ему на блюде поднеси, — фыркает сестренка. — Я не хочу есть за одним столом с птицей. Это неприлично.

Дядя шикает на дочурку, но та не на шутку рассерженна. Забывает и о манерах, и о том, что подобное поведение может лишить ее возможности участвовать в отборе. А это, насколько я понимаю, для аристократки Аланты высшая мера наказания.

— Не беспокойтесь, сати Алия, Киро питается с общего стола, — замечает Анри. — Его манеры делают честь любому рейну. Вот увидите.

— Филин ― символ духовности и мудрости, — блещет эрудицией Бэл. — Говорят, за морем дикие племена даже поклоняются им. Их верховное божество имеет голову филина и тело молодой сати.

Не хотелось бы встретиться с таким чудищем. Благодарю покорнейше, мне и местных «сюрпризов» хватает.

— А древние китайцы верили, что совы и филины приносят несчастья, зло и толкают людей на дурные поступки, — вспоминаю я. — Этих птиц часто изображали на погребальных урнах.

Алия бросает вилку, недовольно хмурится. Подумаешь, сказала о погребальных урнах. Разве это преступление?

— Все это глупости, Киро не таков, — вступается за любимца и помощника лекарь.

Филин важно кивает, точно соглашается. Склоняет голову и смотрит на меня злобно. Обиделся, что ли? Велика птица…

— Кто такие китайцы? — интересуется образованный Бэл.

— Эм-м-м… еще одно племя, — выдумываю я. — Тоже за морем. Только в другой стороне.

Бэл вроде бы верит и даже просит рассказать поподробнее.

За столом идет оживленная беседа, мы с Бэлом обсуждаем птиц и филинов в частности. Киро ест, орудуя когтями, как вилкой и ножом. Алия все еще дуется. Михо пытается быть вежливым.

Слуги вносят горячее и ставят перед каждым гостем.

Не говоря ни слова, я меняю свою тарелку и тарелку Алии. Принюхиваюсь к жаркому и с удовольствием пробую.

— Что это сейчас было? — интересуется Бэл.

— Семейная традиция Ферино, — улыбаюсь я. — Мы с сестрой так дружны, что берем друг у друга одежду, бокалы, личные вещи. И даже едой меняемся.

Дядя понимает намек, выпучивает глаза и запивает злобу вином.

А ты как думал? Я прекрасно понимаю, кто стоит на пути к вашему с Алией счастью. И не исключаю, что Михо или его дочурка попытаются доделать то, с чем не справилась отвесная скала.

В остальном ужин проходит спокойно. Виллин и Бэл остаются довольны и покидают особняк на одной из карет клана Ферино. Обещают вернуть авто в ближайшее время.

— Будет случай посетить нас еще раз, — намекаю я.

Прощаюсь с гостями и перехожу к следующему пункту плана. Прошу слуг навести порядок в библиотеке. Невозможно рассмотреть книги, не задыхаясь от пыли.

Пока же прошу Анри подучить со мной алфавит.

— Понятия не имею, что произошло, но совершенно не могу читать, — жалуюсь вполне правдоподобно. — Вы можете это объяснить?

Лекарь задумывается, пристально смотрит на Киро, точно спрашивая у него совета.

— Возможно, побочный эффект магического лечения, — разводит руками спустя минуту. — Будем исследовать. Прежде в моей практике таких случаев не было. Вы, сати Тамани вообще первая, кто очнулся после такого продолжительного сна.

Весьма обнадеживающе. Вот бы посмотреть на диплом этого лекаря. Или на рекомендации.

Впрочем, учитель из него выходит отменный. За это я даже готова простить небольшие упущения Анри в области медицины.

Проходит три дня, а я уже начинаю разбирать некоторые иероглифы. Сегодня первый раз занимаемся в библиотеке. И я искренне надеюсь, что когда-нибудь смогу читать самостоятельно. Тогда не придется больше обращаться к посторонним за помощью и подсказками.

Как учитель я твердо убеждена, что в книгах можно найти ответы на все вопросы. Даже те, которые еще не успел задать.

— Анхи! — произносит лекарь и тычет в букварь.

— Будьте здоровы, — вежливо отзываюсь я. — Не болейте.

— Спасибо, но я совершенно здоров, — удивленно произносит Анри. — Анхи ― это иероглиф, обозначающий душу.

Ну, так бы сразу и сказал. Как по мне, так «анхи» и «апчхи» — слова синонимы. Один чих, и я уже в чужом теле. Боюсь представить, как пойдет дальше. Лишь бы у тела Тамани не было к моей анхи отторжения.

Ближе к вечеру начинаю нещадно зевать. Но Анри и не думает заканчивать урок. Кажется, всерьез возомнил себя преподом. Мы сделали только два небольших перерыва, и сразу снова «за парту».

Вот она, обратная сторона медали. Так долго я была в роли учителя. А теперь поняла своих подопечных. Оказывается, после пяти часов занятий голос препода становится все нуднее, а предмет — все неинтереснее.

— А что это за картина? — спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечь Анри.

Указываю на висящее над камином изображение счастливой семьи. Мужчина темноволос, высок и строен, с немного хищными чертами лица, но доброй улыбкой. Женщина немного чопорна, но прекрасна. А девочка лет десяти — сущий ангелочек. Похоже, это какие-то предки Тамани. И, судя по месту расположения и качеству картины — весьма известные предки.

Анри и Киро одновременно поворачивают головы в сторону картины. Лекарь кланяется подобострастно, произносит какую-то малопонятную фразу.

Поворачивается — на лице его удивление.

— Это же Интро, покровитель механиков, со своей женой Матишей, — произносит напряженно. — Неужели вы и их забыли, сати Тамани?

— Ага, — поспешно соглашаюсь я. Ловлю на себе подозрительный взгляд филина. Хмурюсь, но спрашиваю: — А девочка кто?

— Великая Матерь! — объявляет Анри и снова кланяется портрету.

Ничего себе! Так они поклоняются не каким-то там богам, а реальным историческим личностям?!

Что ж, теперь все сходится: механики считаются потомками отца и почитают дочь. Жрецы служат только Великой Матери, изображенной на портрете.

— А кому поклоняются маги? — интересуюсь вслух.

Анри переглядывается с Киро и признается:

— Гекте. Но в домах механиков запрещено произносить даже ее имя.

Все интереснее и интереснее. С чего это механики так ополчились на эту Гекту? И почему маленькая девочка, дочь Интро и Матиши, так велика? Чем она заслужила поклонение и магов, и механиков?

— Расскажи мне о Великой Матери, — прошу Анри. — Письмо продолжим завтра.

— Никто не помнит ее настоящего имени, — услужливо начинает Анри. — Для всех нас она — Великая Мать, которая создала порталы и открыла источник с магическим молоком, которое позволяет путешествовать между мирами.

— Ух ты! — восклицаю, совсем не как аристократка Аланты.

Анри улыбается, Киро кивает — точно дает сигнал хозяину продолжать.

— Да-да, — подтверждает мою догадку лекарь, — Великая Матерь открыла священный источник. За тринадцать месяцев в нем накапливается нужное количество молока — достаточное, чтобы перенести одного человека в другой мир или другое время.

— Любого человека? — уточняю и кусаю губы от напряжения.

— Только верховный жрец достоин этой чести, — ответ Анри заставляет расстроиться. — Сейчас это делает Инке. После его смерти ключ от всех дверей и сам источник перейдут в ведение следующего верховного жреца.

— И им, как я понимаю, будет один из трех братьев?

— Все верно. Хэл, Бел и Виллин — старшие сыновья от трех жен Инке. Полагаю, уже сейчас верховный жрец готовится передать власть, выбирает достойнейшего.

А заодно и подыскивает ему жену. Выходит, Хэл, Бэл и Виллин — тоже участники отбора. Братья и одновременно соперники.

— То есть каждый из главных жрецов выберет себе по три девушки? — недоумеваю я.

Нет, так мы не договаривались. Одно дело стать женой — единственной и любимой. И совсем другое — попасть в гарем.

— Только верховный жрец может иметь несколько жен, — успокаивает Анри. — Остальные мужчины выбирают раз и навсегда.

— С чего бы ему такие поблажки? — фыркаю я.

Оно и понятно, власть имущие и моего мира не отказывают себе ни в чем. Любовниц и подружек меняют как перчатки. Но три жены — это перебор!

— После получения ключа от всех дверей верховный жрец может жениться еще дважды, — добавляет Анри. — В общей сложности у него не может быть больше трех жен. И в этом нет ничего ужасного: народ Аланты должен быть уверен, что следующий верховный жрец будет мудрым правителем.

То есть, чем больше сыновей, тем лучше. Хорошо, хоть ограничились тремя женами, на том спасибо.

— Это обязательное условие? — ищу брешь в законодательстве Аланты. — Жен обязательно должно быть три, или это зависит от желания верховного жреца…гм, размножаться?

— Если первая супруга окажется достаточно плодовитой, верховный жрец может не жениться вновь, — соглашается лекарь. — Но это в теории. На деле, как вы понимаете, редко кто отказывается от такой возможности.

Еще бы! Пожалуй, многие мужи Аланты захотели бы получить ключ от всех дверей только ради возможности обзавестись гаремом. Да и путешествие по разным мирам — вполне себе перспектива.

— Рейн Анри, расскажите подробнее о ключе и молоке, — возвращаюсь к главной теме. — Как одно связано с другим?

Филин переминается с ноги на ногу, что-то курлыкает. Анри же разводит руками:

— Этими знаниями обладают лишь жрецы. И хранят эту тайну сильнее сокровищницы.

Понятненько. Выходит, у меня все же есть шанс вернуться в свой мир. Теоретически. Для этого нужно добиться расположения одного из жрецов — желательно того, которого назначат верховным.

На кого же сделать ставку?

Виллин туповат, что пробка от шампанского. А вот между Хэлом и Белом наверняка разразится настоящее противостояние. Блондин умен и обходителен. Брюнет силен в воинском деле.

М-да, дилемма…

Стоп! Есть еще одна вещь, которую стоит учесть. Я в чужом теле и понятия не имею, уцелело ли мое собственное. Что, если мне уже некуда возвращаться?..

От последней мысли по спине пробегает озноб.

— Рейн Анри, на сегодня вы свободны, — произношу поспешно. — Продолжим завтра.

А сегодня мне есть над чем подумать.

Дожидаюсь, пока лекарь заберет филина и свалит из библиотеки. Приступаю к поискам. Пытаюсь разыскать среди книг что-то, что прольет свет на путешествие по мирам. Хоть какой-то намек. Пятой точкой чую, неспроста я попала в Аланту. Этому должно быть логическое объяснение.

Путеводителя по мирам не нахожу. Зато на нижней полке, запыленную и изодранную, отыскиваю книгу о Гекте. Что-то вроде сборника ужастиков для механиков. Богиня магов изображена с зелеными растрепанными волосами, крючковатым носом и горбатой спиной. Кажется, переборщила с заклинаниями и амулетами.

— А тут что? — пытаюсь вникнуть в описание.

Кажется, Гекта обладала особыми способностями. Извергала убивающее пламя или что-то в этом роде. По крайней мере, я расшифровываю надписи именно так.

— Сати Тамани!

В библиотеку врывается Мина. Судя по сияющему лицу — счастливая донельзя. Настолько, что забывает постучаться.

Поспешно прячу книгу о Гекте и складываю руки на груди.

— Что такое, Мина? Ты сияешь, как солнце на небе.

— Приглашение! — объявляет служанка. Перетаптывается на месте, комкает рукав блузки. — Главные жрецы выполнили обещание и пригласили вас в главную пирамиду. Только что курьер доставил послание, подписанное рукой самого Инке!

Служанка подбегает ко мне, спотыкается о разбросанные книги. Едва успеваю ее поймать.

— Я понимаю, что это отличное известие, но не стоит так торопиться, — упрекаю мягко. — Когда аудиенция?

— Чего?.. — не понимает Мина.

— Когда мне следует явиться в главную пирамиду? — уточняю и прячу улыбку.

— Завтра к обеду. Не только вам, но и вашему дядюшке.

Ах да, он же все еще мой опекун и обязан сопровождать. Пусть так, потерплю как-нибудь. Главное, смогу поговорить с Инке. И, возможно, узнать подробнее о перемещениях между мирами.

— Вам надо решить, какой подарок преподнести верховному жрецу, — намекает Мина.

В Аланте тоже принято ходить в гости не с пустыми руками? Вполне ожидаемо. Только что у них предпочитают: вино, конфеты, цветы?

— Эм… а ты, случайно, не в курсе, что любит получать верховный жрец? — на всякий случай уточняю у Мины.

В библиотеку важно вплывает Михо и наглым образом вмешивается в разговор:

— Инке — известный сластолюбец! Завтра же утром отправлю слуг на базар и попрошу поваров приготовить тишневый пирог или желе.

Ну, то, что верховный жрец ― сластолюбец, понятно по его трем женам. Но пирог и желе ― не совсем то, что покажет наше расположение.

— Приготовление подарка беру на себя! — заявляю дяде. — Сейчас же составлю список всего необходимого.

Следом за дядей вбегает Алия: глаза вытаращены, руки трясутся.

— Папенька, папенька, мне нужно новое платье, — тараторит, словно не замечая меня. — И туфли. И зонтик от солнца.

— Тпр-ру-у-у!.. — заставляю ее замолкнуть. — Какое отношение ты имеешь к приглашению? Инке хочет видеть меня. Дядя ― мой опекун и провожатый. А ты останешься дома, сестренка.

От этой Алии я не видела ничего, кроме упреков и подстав. Так какого дьявола должна заботиться об ее будущем?

— А вот про платье ты верно заметила, — добавляю задумчиво. — У меня нет ничего приличного…

Либо монашеские одеяния, либо простенькие домашние платья. Все это не подходит для выхода в свет. Покупать, тем более, шить, попросту не остается времени.

— Тамани, пожа-а-алуйста!.. — Алия чуть ли не бросается в ноги. — Возьми меня с собой. Я еще никогда не была в главной пирамиде. Это же такая возможность…

Еще бы! Получить расположение верховного жреца до начала официальной части отбора. Такое дорогого стоит.

— Хочешь, бери любое мое платье!.. — добавляет Алия. — Хоть все. И украшения, и туфли, даже зонтики и шляпки. Только, пожалуйста, не лишай меня этой возможности. Папа, ну скажи же ей!

Михо не торопится вступаться за дочку. Видать, помнит о моих планах избавиться от неугодного опекуна.

А «сестренка», оказывается, умеет быть вежливой. Просить и говорить волшебное слово «пожалуйста». Когда это ей выгодно.

— Ладно, идем в твою комнату, — благосклонно киваю. — Посмотрим, стоят ли твои наряды приглашения в главную пирамиду.

Как лучшую подружку, Алия хватает меня за руку и тянет в коридор. Обещает на ходу золотые горы. Мина, посмеиваясь, семенит сзади.

Ничего себе, «комната» у сестренки! Размером с три мои, в сине-серебряных тонах. С огромными окнами, выходящими во внутренний дворик. А сколько тут различных механизмов. Чего стоят только люстра с вентилятором и свечи, вспыхивающие от щелчка пальцев.

— Вот, эти платья как раз подойдут для обеда, — хвастает Алия.

Распахивает одну из створок шкафа, занимающего чуть не треть комнаты. Трудно представить, сколько Михо вложил в приданое дочки. Тамани, поди, такая роскошь и не снилась. А ведь это все за ее счет.

— Думаю, вот это подойдет.

Выбираю наряд цвета топленых сливок — не слишком открытый и элегантный. Добавляю к нему перчатки и воротник из тончайшего кружева.

— Не слишком ли строга эта комната для одной сати? — замечаю вслух. — И цвета слишком… не знаю, мужские, что ли.

— Прежде эта комната принадлежала вашему отцу, — поспешно произносит Мина и отходит на шаг от Алии.

Правильно делает. Сестренка приходит в бешенство, хотя пытается скрыть это.

— Значит, так! — объявляю с довольным видом. — Комнату отца я тоже забираю по праву. Наряды и личные вещи оставь при себе. Хотя, постой… Мина, что еще присвоила Алия?

У служанки бегают глаза. А ведь я всего лишь взяла ее на понт, как говорят мои ученики.

— Украшения вашей бабушки… — пищит Мина и прячется за меня.

Алия бледнеет и одновременно покрывается алыми пятнами ярости. Ни дать ни взять — мухомор местного разлива.

Хотя, назвать ее так ― обидеть вполне безобидный гриб. Алия куда ядовитее.

— Украшения тоже оставишь, — заявляю я. — Вообще следовало бы тебя лишить приема у верховного жреца. Но я добрая. К тому же, привыкла выполнять данные обещания. Так что собирайся.

Сестренка не выглядит довольной. Мечет в Мину недобрый взгляд.

— Тронешь ее хоть пальцем, вылетишь из дома, — предупреждаю я. И обращаюсь уже к Мине: — Передай мой приказ перенести вещи сати Алии в мою комнату. А я пока пойду на кухню обсужу с поваром подарок для Инке.

У себя дома могла приготовить вкуснейший десерт буквально из того, что завалялось в холодильнике. Здесь же могут возникнуть трудности с продуктами. К примеру, что за тишня, из которой Михо собирался готовить желе?..

Да, лучше заняться продуктами, чем смотреть на недовольную физиономию Алии. Надеюсь, к тому моменту, как закончу с поваром, смогу впервые в жизни поспать в номере люкс. Иначе спальню Ильери охарактеризовать сложно.

Глава 8

Идею испечь торт для верховного жреца повар Льюн принимает с восторгом. Предлагает ингредиенты и, разумеется, помощь.

— Как на счет тишни? — интересуюсь я.

Искренне надеюсь, что не ошиблась с произношением. Все местные названия кажутся какой-то «абракадаброй» — не то просишь ягоду, не то нецензурно выражаешься.

Льюн счастливо улыбается, командует поварятам, и те притаскиваю корзину, доверху заполненную плодами размером с помидоры на моих грядках. На вкус тишня оказывается чем-то средним между земной вишней и черносливом.

— Сюда бы еще шоколад и амаретто… — мечтаю вслух.

— Гениально! — заявляет Льюн. — Сати Тамани, не знал, что вы искусны в кондитерском деле.

— После падения со скалы во мне открылись скрытые таланты, — смеюсь я. — А как обстоят дела со сливками, яйцами и мукой?

К счастью, все необходимое отыскивается легко. Мне даже предлагают воспользоваться магическим прибором, удивительно похожим на миксер. А вот печи в Аланте не те, что в Костроме. Первый корж едва не подгорел, но я вовремя приспосабливаюсь.

— Сколько добавить сахара в крем? — интересуется повар.

— Я обычно сыплю на глаз, — признаюсь с улыбкой.

Повар дергает головой и смотрит так, точно у меня отросли рога. Открывает рот и тут же захлопывает обратно, точно не решаясь сказать или спросить нечто важное.

— Что?! — не выдерживаю я.

— Зачем вы сыплете сахар себе на глаза? — ужасается он. — Это что, новое средство для красоты?

М-да, с чувством юмора у Льюна порядок. Это ж надо мне было такое ляпнуть…

— Это древняя китайская поговорка, — заливаю я. — Сыпать на глаз, значит, приблизительно определить нужное количество.

— Надо запомнить, — кивает повар. И перестает задавать глупые вопросы, сосредоточившись на работе.

Лишь когда видит готовый торт, забывает о молчании. Двухъярусный, украшенный ягодами и сливочным кремом, он так и просится в рот.

— Это шедевр! — нескромно объявляет Льюн. — Инке умрет от восторга!..

— Надеюсь, что нет, — шучу я в ответ. — Пусть Инке сначала выберет наследника, а уж потом отправляется к Великой Матери.

Довольная собой, позволяю поварятам припрятать тортик в замагиченный ледник и отправляюсь в свою новую комнату.

Алия к тому времени успевает переехать, а Мина ― сменить постельное белье, убраться и проветрить помещение.

— Знаешь, мне хочется внести еще одну маленькую коррективу, — замечаю служанке.

— Какую? — Мина обводит придирчивым взглядом комнату, ища, что упустила из виду. — Хотите сменить интерьер?

Указываю на стену напротив кровати и замечаю:

— Тут как-то пусто. Тебе так не кажется?

Мина лишь пожимает плечами. Смотрит на меня и ждет приказа.

— Попроси принести сюда изображение семьи Великой Матери, — не разочаровываю я. — Не знаю почему, но эта картина меня вдохновляет.

Через пятнадцать минут приказ исполнен, и я начинаю готовиться ко сну. Завтра предстоит трудный день. Мина расчесывать мои волосы и тихо мурлычет под нос незатейливую колыбельную. Я клюю носом, дожидаясь окончания процесса.

Стук в дверь выводит из дремоты. Дверь приоткрывается, и в образовавшийся проем просовывается голова Михо

— Еще не спишь? — интересуется дядюшка. — Хочу поговорить о завтрашней поездке. Эта встреча может стать решающей, нам многое нужно обсудить.

Не дожидаясь приглашения войти, Михо подбегает ко мне. И будто бы не замечает, что на племяннице уже ночная сорочка и бархатный халат.

— Что именно нам нужно обсудить? — недоумеваю я.

Хмурюсь — нет никакого желания тратить вечер на нравоучения дядюшки. А ведь он наверняка за этим пришел.

— Ты могла забыть о правилах этикета и… — начинает дядя им тут же замирает, точно онемел.

Неверяще таращится на портрет на стене и потирает глаза кулаками.

— Наконец-то ты облагоразумилась! — радостно хлопает в ладоши. — Теперь все вернулось на свои места….

— Это вы о чем?.. — я мгновенно забываю о сонливости.

А дядя, похоже, забывает, зачем вообще пришел.

— После падения тебя перестали посещать дурные мысли и бредовые затеи, — произносит он тем же торжественным тоном. — Ложись отдыхать, завтра обсудим дела.

Говорит это и покидает спальню. А я никак не пойму: что это сейчас такое было? Какие дурные мысли посещали голову Тамани?..

Так и не найдя ответов на многочисленные вопросы, заваливаюсь спать. А уже утром начинаю готовиться к обеду. Легкий завтрак из фруктов и вареных яиц, короткая прогулка для поддержания цвета лица. И долгие, утомительные сборы.

— Вы будете выглядеть ослепительно! — обещает Мина.

И накручивает из моих прядей нечто объемное и грандиозное. Даже не верится, что эта «Пизанская башня» сооружена из волос. Еще и украшена цветами из сада и жемчугом.

— Главное, не рухнуть, когда буду кланяться, — ворчу я. — Прическа перетянет ― и прощай, репутация добропорядочной сати.

За семьдесят ударов барабана до назначенной встречи к парадной двери подкатывает самоходная карета. Судя по черным блестящим бокам — гордость хозяина.

— Надеюсь, у этой громадины все в порядке с тормозами, — замечаю я, но все же забираюсь внутрь.

Усаживаюсь рядом с Алией. За весь прошлый вечер и сегодняшнее утро она не произнесла при мне ни слова. Либо сильно обиделась из-за комнаты, либо вынашивает коварный план мести. Я все же больше склоняюсь ко второму.

— Неужели я дожил до этого дня! — смахивает слезу дядя, когда мы въезжаем во внутренний двор владений жрецов.

Выглядываю в окно и замираю от восхищения: либо пирамида действительно сделана из чистого золота, либо это великолепная подделка. Монументальное здание блестит на солнце, поражая и восхищая своим величием. Почти во все окна вставлены витражи, переливающиеся всеми цветами радуги.

— У меня даже колени трясутся… — замечает Мина.

Служанка напросилась сопровождать меня в путешествии. И пусть ей не позволительно войти в пирамиду, все равно довольна увиденным.

— Пожелай мне удачи! — прошу я и аккуратно забираю у служанки торт.

Выбираюсь из кареты и направляюсь к подножию лестницы вслед за дядей. Улыбаюсь, хотя испытываю то же, что и Мина. Как ни готовилась к этой встрече, оказалась поражена великолепием пирамиды. А ведь мы еще даже не вошли в нее.

— Добро пожаловать в обитель Великой Матери! — произносит Бэл.

Он и его братья встречают гостей у подножия лестницы. Обмениваются приветствиями с дядей. Вежливо кланяются нам с Алией. Бэл и Виллин рады встрече — это видно по их искренним улыбкам и довольным выражениям лиц.

И только Хэл похож не на живого человека, а монумент, вытесанный из темного мрамора у подножия пирамиды. Ни тени улыбки, ни доброго взгляда. Холоден, важен и безразличен к происходящему.

Передаю торт слугам, по мраморной лестнице поднимаюсь на тринадцатый, верхний этаж. С особым трепетом касаюсь строгих и фантастичных стальных перил, подчеркнутых тонкими золотыми элементами, похожими на листики и цветки вьюна. Сморю на развешанные по стенам картины, высокие вазы с роскошными цветами.

Замечаю сбоку что-то вроде шахты лифта, скрытой за резными решетками.

Бэл перехватывает мой взгляд и поясняет:

— Мы могли бы подняться наверх так, но восхождение по лестнице главной пирамиды очень символично.

— И утомительно, — зевает в кулак Виллин.

Хэл отделывается угрюмым молчанием. Не смотрит в мою сторону, зато затевает разговор о картинах с Алией. Сестренка краснеет и запинается, явно польщенная вниманием главного жреца.

— Я впечатлена, — произношу с улыбкой. Стараюсь не смотреть в сторону Хэла. — Лестница очень красивая, и вся обстановка тоже. А на лифте смогу проехаться и в другой раз.

— Искренне верю: вы, сати Тамани станете частым гостем Инке, — подмечает Бэл.

— А, возможно, и женой следующего верховного жреца, — добавляет Виллин и многозначительно поигрывает бровями.

Делаю вид, что не понимаю намека. Продолжаю подъем и с удивлением отмечаю, как легко и ровно бьется сердце Тамани. Вот что значит молодость — ни одышки, ни зашкаливающего пульса. И это несмотря на крутые ступени.

Достигаем вершины лестницы. Ждем, пока отдышится Михо.

— Сюда, пожалуйста, — Бэл приглашает следовать за ним.

На тринадцатом этаже роскоши больше, чем на остальных. Словно погружаешься в мерцающее тепло: всюду золото, охра, бронза и другие, неподдающиеся определению материалы. Вдоль коридоров стоят горшки с живыми цветами желто-белых оттенков и скульптуры. Последние ― сплошь замагиченные. Русалки лениво помахивают хвостами и игриво подмигивают. Воины встают по стойке смирно, когда мимо проходят главные жрецы.

— Верховный ждет вас в Радужном зале! — объявляет Бэл.

Трижды стучит в золоченые двери. Дожидаются, пока слуги откроют, и приглашает нас внутрь.

Инке встречает нас, сидя в глубоком, обитом бархатом, кресле возле камина. Белым одеянием, напоминающим мантию королей, седыми, собранными в высокий хвост волосами, длиной бородой, скульптурным лицом и живыми серыми глазами он напоминает доброго волшебника из детских сказок. Не хватает только посоха и широкополой шляпы.

На шее верховного жреца болтается ключ размером с ладонь. На вид тяжелый и блестящий. По форме он напоминает крест с петлей наверху. Всю поверхность покрывают непонятные надрезы и загогулины, каждому символу соответствует картинка — маленькая, едва различимая.

— Приветствуем тебя, верховный жрец, — произносит Михо и кланяется.

Мы с Алией следуем его примеру. Я одновременно пытаюсь поправить очки, которых Тамани никогда не носила. Ее зрение и без того идеально.

Чертова привычка, до добра меня не доведет.

— Добро пожаловать, — сдержанно кивает Инке. — Двери главной пирамиды всегда распахнуты для рода Ферино.

Дядюшка довольно краснеет. Заученными фразами выражает радость и величайшую покорность верховному жрецу Великой Матери.

Когда с условностями покончено, Инке распоряжается накрывать стол к обеду.

— Кстати, сати Тамани, мне уже доложили о приготовленном вами торте. Не терпится его попробовать.

Кланяюсь жрецу и благодарю за комплимент. Усаживаюсь за стол на предложенное место. К несчастью, рядом с Хэлом.

— Сын, поухаживай за дорогой гостьей, — просит его Инке.

Хочет Хэл или нет, но ему приходится проявить ко мне вынимание. Приказ верховного жреца не нарушает даже сын.

— Белое вино или красное? — уточняет Хэл вежливо, но все еще не смотрит в глаза.

Кажется, так и не простил мне заплыва.

Ну, что поделать, это его трудности. Меня же больше волнует ключ на шее Инке. Наверняка, это тот самый — от всех дверей.

— Красное, если можно, — киваю без тени улыбки.

Разговор за столом заходит о политике. Молчу, пока обсуждают мятежи и поимку зачинщиков. Слушаю, с каким жаром Хэл внедряет новые идеи по подавлению бунтов. Не могу не восхититься его храбростью и упорством.

— Как бы мне хотелось положить конец этой вражде, — замечает Инке. — Но я верю: когда-нибудь настанут спокойные времена.

— И маги и механики смогут в открытую заключать союзы, — не могу удержаться я. — И заводить желанных детей.

Дядя роняет вилку. Главные жрецы замолкают. Все смотрят то на меня, то на Инке. На лице верховного отражается недовольство. Но оно быстро сменяется сочувствием.

— Твои родители, Ильери и Мирра, родились не в то время и не в тот час, — произносит Инке с тягостным вздохом. — Они ни в чем не виноваты. Так же, как и ты.

После легких закусок слуги вносят тушки запеченных птиц, кабанов и зайцев. Печеные овощи, рыбу под сливочным соусом, мидии, зелень. Стол буквально ломится от еды.

Интересно, жрецы всегда так обедают, или только по праздникам?

Мужчины на время отвлекаются от разговоров. Все, кажется, забывают о моем вмешательстве в разговор и наслаждаются обедом. Хэл, каким бы холодным ни казался, продолжает ухаживать. Выбирает лучшие куски дичи, подкладывает на мою тарелку.

— Больше не могу съесть ни крошки, — я прошу пощады.

— А как же торт? — хитро прищуривается Хэл. На долю секунды с него спадает маска равнодушия, и он становится почти милым. — Или он только с виду такой вкусный?

— Неправда!.. — охаю я. — Моя выпечка хороша и на вид, и на вкус. Вот увидите, рейн Хэл.

— Что ж, тогда я тоже приберегу место для десерта, — заверяет Хэл и хлопает себя по накачанному прессу.

Тут же вспоминает, что, вроде как обижен на меня. Отворачивается к Михо и затевает разговор о поставке новой партии самоходных карет для воинов.

После обеда Инке приглашает прогуляться по саду. Разумеется, никто не возражает. Погода прекрасная, настроение тоже. Даже то, что Алия строит глазки Хэлу, не портит настроения. Да почему вообще последнее обстоятельство должно меня волновать?

Сестренка засматривается на жрецов, спотыкается о выступающий из земли корень. Она бы непременно упала, но Хэл вовремя успевает подхватить ее под локоток.

— Вы такой мужественный, рейн Хэл, — замечает сестренка. Бесстыдно трогает его руки. — И такой сильный.

— Рейн должен быть таким, — не ведется на комплимент главный жрец. — А вы, сати Алия, будьте осторожнее и смотрите под ноги. В следующий раз меня может не оказаться рядом.

Она хлопает глазками и жеманно произносит:

— Ах, как бы мне хотелось, чтобы рядом всегда был сильный рейн, который вовремя поможет и подхватит.

От подобной наглости у меня на несколько секунд пропадает дар речи. Когда это Алия успела превратиться из форменной стервы в трепетную лань? И почему ее выбор пал на Хэла? Или ей все равно, какой рейн будет рядом, лишь бы один из жрецов?

— Отбор еще не начался, дорогая сестренка, — намекаю я. — Так что ты играешь не по правилам.

Алия фыркает и отворачивается от меня. Действительно, она и приличие — две вещи несовместимые.

Михо и Инке идут впереди и не вмешиваются в наш разговор. Лишь мое замечание заставляет верховного жреца обернуться и кивнуть одобрительно.

Бэл, составивший мне пару на прогулке, склоняется ближе и шепотом произносит:

— Мне показалось, или в твоем голосе действительно слышалась ревность?

Его наблюдательность делает ему честь. Мне тоже показалось, что я слишком буйно отреагировала на поведение Алии.

— Показалось, — заявляю, впрочем, не слишком уверенно.

Инке останавливается возле увитой плющом беседки и приглашает нас отдохнуть. Не знаю, по случайному стечению обстоятельств или нарочно, но верховный жрец поднимает тему перемещения в другие миры:

— В прошлый раз мне удалось попасть в Иранту, довольно мрачную страну, населенную утырками. Мерзкие на вид, зато в искусстве отлива оружия из стали им нет равных. С собой я вынес целую коллекцию — сейчас ее изучают оружейники. Так сказать, перенимают опыт.

— А куда вы отправитесь в следующий раз? — я не могу удержаться от вопроса. — И когда?

Мое желание узнать побольше не смущает Инке. Кажется, ему нравится хвалиться перед гостями возможностями.

— Следующее путешествие станет возможным нескоро, — вздыхает он. — Жаль, но чаще перемещаться невозможно.

— Вы вынесли с собой оружие, а жителей других миров не пробовали? — задаю я новый вопрос.

Игнорирую молчаливый приказ дяди заткнуться. Не замечаю удивленных взглядов главных жрецов. Наверняка прежняя Тамани не интересовалась ничем подобным.

— Если в Аланту войдет кто-то из чужого мира, мне придется остаться там, — недовольно хмурится Инке. — А мне бы этого очень не хотелось.

Ничего не понимаю. Если Инке остался на месте, то почему я не вернулась в свой мир. Да и не похож мой дом на Иранту. Хотя, как раз утырков у нас полно. Только они не делают оружие, зато выгладят и ведут себя соответствующе.

— А что случится, если вы вернетесь в свой мир, а кто-то пройдет без приглашения вслед за вами? — не унимаюсь я.

— Такого никогда не будет! — теряет терпение Инке. — Сто воинов зорко следят за перемещениями. Подобные ошибки, сати Тамани, могут нарушить пространственно-временные связи. Даже изменить историю!

Та-а-ак, а вот это уже интереснее. Все уверены, что только Инке способен перемещаться в другие миры. А что, если не только он? Ведь явно попала в Аланту не через охраняемый портал. И тоже изменила историю — ведь настоящая Тамани пропала. Кто знает, какую роль она должна была выполнить за свою жизнь?..

— Больше не задавай вопросов, — предупреждает Бэл. — Верховный жрец добр в хорошем настроении. Но бойся его в гневе.

Послушно умолкаю. Не оттого, что не интересно узнать подробности. А от того, что не хочется закончить жизнь где-нибудь в тюрьме. Или вообще лишиться головы за слишком дерзкие для сати речи.

Инке быстро отходит и продолжает рассказ об оружии, которое сумел вынести из других миров. Кажись, у верховного пунктик.

— Мои сыновья проводят вас до дома, — обещает он в конце аудиенции.

— Я как раз собирался прогулять своего кота!.. — радостно заявляет Виллин. — Хэл, Бэл, вы со мной?

Братьям ничего не остается, как согласиться. Тем более что Михо и Алию подобное предложение проводит в восторг.

— Подумать только, сами главные жрецы будут сопровождать нас! — она хлопает в ладоши и прыгает на месте. — Да еще и на боевых котах!

Сдается, подобное предложение сестренка воспринимает не просто как почесть, но и как обещание чего-то большего. К примеру, победы в отборе невест. Поди, уже представляет себя в роли жены верховного жреца.

— Мы польщены, — кланяется Михо.

И этот туда же — сияет, что натертый до блеска пол.

— Хочешь, прокачу верхом? — неожиданно предлагает мне Виллин. — Будет весело, вот увидишь.

— А давай! — объявляю я. — И тут же поправляюсь: — То есть, очень тронута вашим предложением, рейн Виллин. И с удовольствием его принимаю.

Хэл косится на Алию, но не решается предложить то же самое. Даже не знаю, кого пытается уберечь: сати от норовистого кота или наоборот.

— Добропорядочные сати не ездят верхом, тем более в платьях для приема, — нравоучительно заявляет Хэл. — Иначе все жители Аланты увидят, что там у вас под юбкой.

Теперь я точно не откажусь от поездки. И почему этот наглец не может оставить меня в покое? Какая ему разница, кто и что у меня увидит?

— Мой Лия очень послушен, — вступается Виллин. — А у сати Тамани пышные юбки. Обещаем, что будем осторожны.

Это он зря. Я совершенно не хочу быть осторожной. Уже представляю, как ветер треплет мои волосы, как касаюсь пушистой шерсти кота и лечу над улицами и домами Аланты.

Идем к заднему двору, куда слуги уже вывели трех боевых кошаков. Те уже размяли крылья и громким мявканьем приветствуют хозяев.

— Лия, сегодня без шалостей, — предупреждает своего кота Виллин. И доверчиво шепчет на ухо: — Только если совсем чуть-чуть.

Усаживаюсь на кота как в дамское седло, не решившись перекинуть ногу. Хэла инфаркт хватит, если он увидит что-то большее, чем женская щиколотка.

— Трогай! — кричу сидящему сзади Виллину.

— Не могу, — обиженно заявляет он. — Во-первых, руки заняты поводьями. А во-вторых, Хэл меня убьет.

Сказать, что мою фразу не так поняли, не успеваю. Кот пулей вздымается ввысь, развивая поразительную скорость. У меня слезятся глаза и закладывает уши. Но как же это прекрасно! Такой свободной я еще не чувствовала себя ни в этой, ни в прошлой жизни.

Глава 9

— Догоняй, Хел! — орет Виллин.

Впивается пальцами в шерсть Лия, ненадолго прикрывает глаза. Мне кажется, или летун и жрец становятся одним целым? Кошак ― будто продолжение Виллина, его часть.

— Ты же знаешь, что мой Анки куда проворнее твоего кота, — слышу над головой голос Хэла.

Когда он только успел взлететь? Вот это скорость! А какая грация!

И Анки, и его хозяин выглядят опасными и вместе с тем пластичными, будто рождены для того, чтобы летать. Ветер треплет черную шерсть кота, развевает волосы Хэла. Он улыбается воистину демонически, как покоритель мира.

— Не вздумайте устраивать гонки! — предупреждает Бэл. — Вы же не хотите испугать сати Тамани?

Он последним поднимается в воздух. Его кот такой же спокойный и рассудительный. Не бьет хвостом, как Лия. Не мечет глазами молнии, как Анки.

— Мне совсем не страшно, — признаюсь я.

Боевых котов боялась на земле, а в воздухе точно почувствовала с ними родство. Даже кот Хэла больше не пугает. Не кажется надменным. Горделивым — да, но не надменным.

— Странно, обычно сати визжат от одного вида боевых котов, — замечает Хэл.

Вечно у него одни подвохи. Конечно, впервые увидев Анки, я пришла в замешательство. Так ведь то был мой первый день в мире магии и механизмов. Сейчас я повидала многое и, что самое удивительное, оказалась ко многому готова.

— Интересно, что вы скажете, рейн Хел, если увидите сати, управляющую боевым котом? — замечаю на полном серьезе.

Хэл хохочет так, будто услышал самую смешную в жизни шутку. Мне же становится не до смеха.

— Над чем потешаетесь? — сержусь и хмурюсь. — Скажите, посмеемся вместе.

— Над вашим предположением, сати Тамани, — ожидаемо отвечает Хэл. — Это какой неуемной нужно обладать фантазией, чтобы представить сати, управляющую боевым котом?

Кажется, я начинаю закипать от ярости. Даже в далеком прошлом моей Родины дамам позволяли кататься верхом. Так что не так с Алантой? И с ее мужчинами?

Конкретно — что, черт подери, позволяет себе Хэл?!

— По-вашему, предназначение сати исключительно в вынашивании и рождении детей? — уточняю я. — Ничего, кроме готовки и уборки, нам доверить нельзя?

Лицо Хэла изумленно вытягивается. Могу поклясться, что попала в точку.

— Осторожнее, брат, — предупреждает Хэла Бэл, — сати Тамани особенная. Пожалуй, по вспыльчивости и силе духа она стоит вровень с тобой.

Слова Бэла действуют на меня, как ушат ледяной воды. Неужели я действительно похожу на Хэла? На этого заносчивого, самонадеянного типа? Прежде за мной такого не водилось.

— Ни один кот не покорится сати, — «вангует» Хэл. Треплет Анки за холку и улыбается краешком губ. — Это невозможно. Породистые боевые коты чувствуют силу, покоряются внутренней энергетике воина.

— То есть вы считаете, что в сати нет подобных качеств?! — не сдерживаюсь я. — Ни силы, ни энергии?

— Почему же, очень даже есть, — замечает Хэл. — Но сила эта мягкая. Сати не покорительницы, они созидательницы. Это дар Великой Матери, она наделяет преемниц добротой и кротостью.

Да я тебя умоляю. Мы добры и снисходительны к любимым, но попробуй только тронуть наших детей, мужей или имущество. Из ласковых и покорных кошечек мы быстро перевоплотимся в диких пантер. Покажем крепкие зубки и острые коготки.

Не думаю, что сати Аланты многим отличаются от земных женщин. Скорее, такие рейны, как Хэл, определили их участь. Решили, что им делать положено, а что — ни в коем случае нельзя.

— Вам никто не говорил, что навязывать другим собственное мнение как минимум неприлично, а как максимум — опасно? — интересуюсь у Хэла.

Хэл непонимающе прищуривается, пытается осознать сказанное. Полагаю, слов «минимум» и «максимум» он никогда не слышал. Про равноправие полов — тем более.

— Способности сати Тамани легко проверить, — вступается за меня Бэл. — В нашем питомнике как раз подрос новый выводок. Кто знает, вдруг наша дорогая подруга станет первой сати, оседлавшей боевого кота?

Какой же Бэл душка. Я его почти люблю. И это его «наша дорогая подруга» — звучит как музыка для моих ушей. Уж если кто и сможет улучшить жизнь сати в Аланте, так это он. Из Бэла выйдет отличный верховный жрец.

— Если она сумеет хотя бы призвать одного из котов, я подарю ей его, — обещает Хэл. Смотрит на меня, как на бабочку, запутавшуюся в паутине. Красивую, яркую, но беспомощную. — И лично возьмусь за обучение.

От такого заявления я немею. Ошалело смотрю на Бэла в поисках поддержки.

— Тогда решено: завтра же пригласим сати Тамани на кошатню и проверим ее способности, — не подводит он. — А сейчас нам нужно лететь. Карета маэстро Ферино давно удалилась от главной пирамиды. Михо не понравится, что мы так долго были наедине с его племянницей. Пусть даже в воздухе.

Хэл косит на Виллина, потом на меня и качает головой.

— Не удивлюсь, если кое-кому придется жениться раньше положенного срока, — произносит насмешливо. — Что, брат, готов ты жениться на сати Тамани?

— Ни за что! — отнекивается Виллин. — Прости, Тамани, ты одна из лучших сати, что мне встречались. Ой, да кого я обманываю, самая лучшая. Но свобода дороже. Так мало ударов барабана осталось до отбора. И я намереваюсь провести их незабываемо.

Нисколько не обижаюсь. Виллин нравится мне, но разве как младший брат. Такой естественный, непоседливый и одновременно простодушный. Но это не те качества, которые хочу видеть в мужчине. В своем муже.

— Что ж, завтра вас, сати Тамани, ждет великое разочарование, — кивает мне Хэл.

Дает команду Анки, и тот срывается в полет. Так резко, что поток воздуха чуть не срывает с моей головы затейливую прическу.

— Или вас! — кричу я вслед.

— Я верю в тебя, — произносит Бэл без тени улыбки. — Иначе бы не предложил подобное. Что-то мне подсказывает: сати Тамани прославит Аланту и всех дочерей Великой Матери.

Согласно киваю и позволяю Виллину умчать меня прочь. Мысленно скрещиваю пальцы на удачу и впервые обращаюсь к Великой Матери. Прошу местную богиню не дать мне опозорить себя, а заодно и всех сати Аланты.

Первой, с кем делюсь впечатлениями, так это с Миной. Она ― единственная в Аланте, кому я могу доверять. Есть еще Анри, но вот у него как раз могут возникнуть вопросы.

— Вы очень смелы, сати Тамани, — ахает служанка, услышав о моем договоре с главными жрецами. — Еще ни у одной девушки до вас не получилось оседлать боевого кота.

— Почему? — уточняю я.

Задумчиво смотрю на Мину. Похвалы — это отлично, но мне нужна информация. Только сейчас полностью осознаю, как глупо поступила. Надо было сначала все выяснить, взвесить «за» и «против», а уж после обещаться.

Это все Хэл. Рядом с ним я совершаю неожиданные и необдуманные поступки. Одно его едкое замечание, и я готова устроить бунт. Во мне кровь закипает, когда его вижу. Сердце стучит громче, стоит услышать мужественный голос. Это ненависть, больше чем уверена. Или…

Усилием воли останавливаю ход мыслей. Пока не заплутала окончательно.

— Боевые коты норовисты и капризны, — поясняет Мина. — Не каждому мужчине под силу справиться.

— Почему именно коты? — рассуждаю я. — Разве не логичнее было бы взять кошку? Мне кажется, они должны быть более покладистыми, смирными. Характерных котов — рейнам, ласковых кошечек — сати.

Говорю и сама поражаюсь, насколько складно выходит. Вот только Мина не спешит соглашаться.

— Сати Тамани, вы не можете летать на кошках, — качает головой.

— Да почему же?! — недоумеваю я.

До чего же Мина подвержена местным предрассудкам. Или дело в чем-то другом? Может быть, женщинам Аланты не достается какой-то особый дар?

— У кошек нет крыльев, — как малому ребенку разъясняет Мина. — К тому же их спины хрупкие, узкие. Потому их не используют ни для верховых поездок, ни для работы.

Кажется, я снова встряла. Точнее, выказала полное невежество. Вот уж верно — малое дитя. Ничего не знаю о мире, в который попала. Но безумно хочу установить свои правила.

— Я все же попробую, — замечаю решительно. — Подумаешь, опозорюсь перед Хэлом…

Хотя, что может быть хуже того, как показаться перед ним в мокрой сорочке? Ну, не справлюсь с котом, подумаешь. На этом ведь жизнь не кончится.

Уже на следующее утро прибывает карета, чтобы доставить меня на кошатню. В качестве компаньонки беру с собой Мину. Алия тоже просится, но я вынужденно отказываю. Вот перед ней я точно не хочу опозориться.

— Даже если вам не удастся, это уже большая честь — побывать на кошатне, — подбадривает Мина.

Киваю, сажусь рядом с ней в карету. Но только прибыв на место, понимаю весь смысл замечания. Кошатня охраняется покруче стратегического завода. Похоже, боевые коты стоят немало.

— Добро пожаловать, сати Тамани, — вежливо кивает стражник на въезде.

Просит выйти из кареты. Спрашивает, не принесла ли я с собой запрещенную еду или лекарские настойки.

— У меня и в мыслях нет отравить! — я теряю терпение.

Как будто вновь перехожу границу. Карету осматривают, личные вещи — тоже. Только документы не предъявляю, потому как их нет.

— Не сердитесь, сати Тамани, — раскланивается стражник. — Таков порядок. Взрослые коты сильны и опасны. Но котята полностью беззащитны. Буквально три полных чаши назад погиб целый выводок. А всего-то в привезенном сене оказались цветки яролистника. Взрослый кот даже усом бы не повел, а малыши…

— Простите, я не знала, — смягчаюсь я.

Уже по-иному отношусь к осмотру. И все же радуюсь, когда прибывает Бэл и просит стражника поторопиться.

— Сати Тамани под нашим с братьями контролем, — заявляет он. — Можете не волноваться.

— Очень рада вас видеть, рейн Бэл, — благодарю я.

Беру жреца под руку, и вместе мы направляемся к загону. Коты-подростки содержатся в закрытом вольере. Огромном, чуть ли не с футбольное поле. Поят их свежей водой, кормят отборным мясом и вареными овощами.

— А сено для чего? — уточняю я. И тут же догадываюсь: — А-а-а… это, наверное, наполнитель.

Бэл с трудом сдерживает улыбку. Но все же замечает:

— Зачем им наполнитель? Они и так не пустые. Сено нужно для лежанок котятам и взрослым особям.

Черт меня дернул вспомнить про кошачьи туалеты и наполнители к ним. Пора бы забыть то, что осталось дома и привыкать к новым правилам и порядкам. А я все никак.

— Какие они красивые, — меняю тему разговора. — Особенно мне нравится вон тот, белый с темными пятнами.

Уж очень окрас этого котика похож на тот, что был у Мурзика моей бабушки. И усы такие же длинные, ушки торчком и хвост трубой.

— Добренького утречка, Тамани! — раздается голос Виллина.

Похоже, он нарочно избегает уважительного обращения «сати». И не только по отношению ко мне.

Поворачиваю голову и машу ему рукой. Игнорирую идущего рядом с братом Хэла. Так же, как он меня.

— Ну что, готова к призыву? — интересуется Виллин.

— Она даже выбор сделала, — отвечает за меня Бэл. — Брата твоего Анки.

Указывает на белого с темными пятнами котика и улыбается.

— Лучше возьми другого, — советует мне Хэл. — Этот может покалечить, если не получится призыв. Присмотрись лучше к тому, с желтым пятнышком на лбу.

Интересно, Хэл действительно хочет помочь? С чего бы это? Не поздоровался, не улыбнулся, а уже туда же — командовать.

— Хэл лучше всех разбирается в котах, — неожиданно соглашается Виллин. — Он своего Анки приманил с первого раза. К тому же, Хэл руководил отрядом боевых котов, а это очень непросто.

Военные заслуги жреца меня не очень интересуют. А вот братик Анки — очень даже.

— Если получится, назову Мурзиком! — объявляю я. — Может, кто-нибудь уже объяснит, что от меня требуется?

— Странное имя для боевого кота, — замечает Хэл. Смотрит на меня с прищуром, будто сканирует взглядом. — Но, знаешь, не стану оспаривать твой выбор. Лучше раз обожжешься, зато надолго запомнишь урок.

Понимаю: Хэл не сомневается в моем провале. И оттого еще сильнее хочется доказать обратное. В конце концов, любовь к котикам у земных женщин в крови. А уж с крыльями они или без — дело второстепенное.

— Не настраивайте меня на провал, рейн Хэл, — рекомендую я. — Верите или нет, но мне известно, что такое боевой дух.

А как иначе? Плох тот учитель, который не настроен по-боевому. Детишки порой ведут себя похлеще боевых котов. Дашь слабинку и тут же лишишься авторитета.

Хэл недоуменно приподнимает бровь. Разумеется, ничего подобного он не ожидал услышать. Наверное, вообще ждал, что я откажусь от затеи.

— Сати Тамани ― дочь сильного мага и механика, — напоминает Бэл. — Кто знает, возможно, у нее и проявятся нужные качества. Да и характер у нее явно лидерский, несмотря на внешнюю хрупкость.

— Если призовет кота, сам возьмусь за ее обучение, — заявляет Хэл. — Но пусть сделает это без объяснений. Следуя зову сердца и инстинкту.

Нормальненько он загнул. То есть я, совершенно ничего не знающая ни о боевых котах, ни об управлении ими, должна сам догадаться, как именно призывать?

Подхожу ближе к загону, в упор смотрю на понравившийся экземпляр.

— Кис-кис-кис… — выдаю так, будто кличу деревенского котика. — Иди ко мне, Мурзик.

Эх, жаль с собой взять ничего не разрешили. Сосиску бы предложить или рыбину. Хотя, судя по размеру котика, такого угощения ему покажется мало. Вот меня проглотить в три укуса — это запросто.

Хэл фыркает и закатывает глаза. Виллин еле сдерживается, чтобы не заржать в голос. И только Бэл продолжает в меня верить.

— Делай то, что считаешь нужным, — подсказывает он. — Помни, животные чувствуют лидера, вожака. Только к такому подойдут.

Ага, значит, я должна не просто приманить кису, но и показать себя хозяйкой положения. Доминантной самкой местного разлива.

— Мурзик, а ну, иди сюда! — приказываю и топаю ногой. — Не подойдешь ко мне, достанешься какому-нибудь воину. Зачем тебе воевать, если можно стать моим помощником? Я и приласкаю, и накормлю, и погулять выведу.

— Типичный образ мыслей сати, — отпускает замечание Хэл. — Да у кошака сражения в крови. Все его прадеды сражались наравне с хозяевами за мир в Аланте. А ты — приласкаю, накормлю… Это же самец, предводитель!

Чтоб ему пусто было. Разве можно говорить под руку такие вещи? Еще и с таким непробиваемым выражением лица. Точно не хочет, чтобы у меня получилось. И вообще, не помню, чтобы мы с Хэлом переходили на «ты».

— Мурзик, к ноге! — командую я. Представляю, что предо мной один из учеников. Переигрываю: — Иначе родителей в школу вызову! Вот получишь двойку за четверть, будешь знать!

Странно, но угроза действует. Мурзик недовольно бьет хвостом, но подходит. Обнюхивает меня через решетку загона.

— Что это сейчас было?.. — удивляется Виллин.

— Похоже на старинный заговор магов, — шепчет в ответ Бэл. — В сати Тамани проснулась древняя кровь.

Вблизи Мурзик еще прекраснее. Пожалуй, это любовь с первого взгляда. Его огромные желтые глазищи похожи на фонари. Шерсть лоснится. Пасть приоткрывается, и становится виден темно-розовый раздвоенный язык. Зубы острые, с клыками, как у саблезубого тигра.

— Протяни руку и коснись его, — советует Хэл. — Физический контакт очень важен.

Главное, чтобы не дрогнула рука. Хотя я не боюсь, скорее нервничаю, что он меня не признает.

Протягиваю руку, касаюсь носа, шириной чуть ли не с мою ладонь. Шершавый и мокрый.

— Хорошо, — кивает Хэл. Стоит рядом, готовый в любую секунду оттащить меня от загона. Или дать отпор Мурзику. — Закрепи успех.

Чешу нос коту. Тот прикрывает глаза и издает утробный звук, отдаленно напоминающий урчание голодного желудка. Разевает пасть.

Отдернуть руку не успеваю. Но кот и не собирается меня кусать. Вместо этого лижет ладонь шершавым языком.

— О-о-о… — только и могу выдавить я. Вздыхаю с облегчением.

— Впервые вижу такую сильную связь во время знакомства, — замечает Хэл. В его голосе звучит нечто, похожее на восхищение. Или даже уважение. — Пожалуй, можно попробовать свести вас без клетки. Что думаешь, выдержишь?

Киваю и чуть не плачу от счастья. Испытываю одновременно облегчение и огромную радость.

— Я же говорил, что она справится, — улыбается Бэл.

— Надо было заключить пари, — замечает Виллин. — Мог бы выиграть.

Хэл выводит Мурзика из клетки и вручает мне поводок. Прокатиться не разрешает, как ни упрашиваю.

— Сначала будешь приходить, кормить его и расчесывать, — рассказывает Хэл. — Потом оседлаешь на земле. А уж после поднимешься в воздух.

Похоже, в ближайшие дни мне будет нескучно. Хотя я, признаться, надеялась, что смогу забрать Мурзика домой. Рядом с таким любимцем не страшны ни враги, ни родственнички.

— Сколько уйдет времени на обучение? — уточняю я.

Хотелось бы закончить до того, как начнется отбор. Кто знает, вдруг я его провалю. Тогда дядя захочет уехать из особняка ближе к заводу. И встречи с Мурзиком станут редкими.

— Точно сказать не могу, будем смотреть, — заявляет Хэл.

Удивительно, но моя связь с котом его не только удивила, но и заставила относиться иначе. Он не острит, не отворачивается. Общается как с хорошей знакомой.

Надолго ли такие перемены?..

— Теперь тебе с сати Тамани придется чаще встречаться, — хихикает Виллин. — Не жалеешь об обещании учить ее?

— Нисколько! — уверенно заявляет Хэл. — Пожалуй, это будет ни с чем несравнимый опыт. Главное, чтобы сати Тамани слушала советы и не отлынивала от занятий.

— Даже не думала об этом! — встреваю и гордо приподнимаю подбородок. — Я пунктуальна и исполнительна. И вообще, планирую не только летать на боевом коте, но и сама возглавить дело отца. По крайней мере, попытаюсь. К тому же, я могу использовать собственные силы, чтобы оживить творение.

Братья-жрецы переглядываются. Видок у них презабавный.

— Если у вас, сати Тамани, получится соорудить карету и заставить ее двигаться, я поверю в чудеса, — заявляет Хэл.

— То есть, вы, рейн Хэл, не верите, что это возможно? — строгим тоном уточняю я. — Но ведь с котом получилось…

— Еще нет, — мотает головой Хэл. — А если получится с каретой, возьму свои слова обратно и извинюсь.

Фыркаю и отворачиваюсь. Тоже мне, обещание. И что это за мужчина такой, который берет слова обратно? Так не пойдет!

— Всего-то!.. — разочарованно тянет Виллин. — Неинтересно. Давай ты, Хэл, к примеру, выполнишь любое желание сати Тамани?

— Легко! — объявляет Хэл.

Удивленно хлопаю глазами, придумываю тысячу способов проучить зазнайку Хэла. Руки чешутся приступить к делу. Почему бы и нет? Вдруг, и правда, получится. В любом случае, я ничего не теряю.

— Как бы тебе не пришлось пожалеть об этом обещании… — замечает Бэл и хлопает Хэла по плечу. — Тамани не раз доказывала, что она особенная сати.

Глава 10

Хэл — отличный учитель! Это узнаю уже на первом занятии. Даже не верится, что он может быть таким мягким, рассудительным и вместе с тем настойчивым. Начинаю понимать, отчего его беспрекословно слушаются воины. Хэл отдает команды так, что невозможно сопротивляться.

— Садиться на кота нужно медленно, плавно, — подсказывает он. — А вставать быстро, желательно прыжком.

Попробовал бы он это сделать в юбке. Даже не знаю, чего боюсь больше: того, что Мурзик взбрыкнет, или запутаться в собственном подоле.

— Врешь, не возьмешь! — обещаю я.

На следующее занятие прихожу в брюках — широких, длиною чуть выше щиколоток. Из плотного, непросвечивающего материала. Но все же в брюках. Неслыханная дерзость по меркам Аланты, об этом мне сообщили все: Мина, дядя, сестренка.

И только Хэл одобрил, к моему бесконечному удивлению.

— Мудрое решение, — сообщил он, осмотрев обновку. — Только в главную пирамиду не ходи так, Инке придет ужас. И на улицах не появляйся.

— Засмеют? — смущаюсь я.

Может, и верно, переборщила с модой. Но ведь в брюках реально удобнее. Кто не верит, тот пусть попробует забраться верхом на летающего кошака. Это не лошадь, к нему не приторочишь дамское седло. Одно неверное движение в воздухе — и поминай, как звали.

— Хуже, — на полном серьезе объявляет Хэл. — Примут за куртизанку. Хотя, даже у них я не видел столь откровенных нарядов.

Сколько вообще куртизанок он видел? То, что у его брата Бэла есть любовница, знаю. А как на счет Хэла? Не верю, что у него никого нет. Он же сильный, притягательный и горячий мужчина. Он обязан где-то удовлетворять свою похоть.

И почему меня этот вопрос интересует?..

— Раз одежда подходит, приступим к занятиям? — произношу строгим тоном, словно в отместку за взыгравшие гормоны.

Хэл учит держать поводья и управлять котом. Пока на земле. Не скажу, что навыки даются легко, но я стараюсь.

— Ни один кот не заслуживает того, чтобы его дергали за рот, — предупреждает Хэл. — Поэтому руки должны быть мягкими, отзывчивыми. Всем телом чувствуй движения кота, улавливай его настроение. Держи баланс.

Как же трудно все это делать одновременно. Кажусь себе ребенком, впервые получившим доступ к родительскому телефону. Не знаю, куда тыкать и что нажимать. Но очень хочу добиться результата.

— Для удержания равновесия все части тела всадника должны двигаться в унисон, — продолжает Хэл. — Расслабься и балансируй с помощью веса собственного тела. Но не позволяй коту управлять тобой, управляй им сама.

Сам он словно сливается с Анки в единое целое. Кот выполняет мысленные команды Хэла, предугадывает его желания. Мне до такой техники еще летать и летать.

— Ты сжата, спина колом! — недовольно замечает Хэл. — Что я говорил про руки?

Пытаюсь максимально расслабить мышцы. Непроизвольно наблюдаю за учителем: вот его руки действуют идеально. Сильные, но нежные. Они руководят, но так мягко, что кот думает, будто он хозяин положения. Хэл перебирает его шерсть, что-то говорит. Мне кажется, или Анки его понимает?

— Уже лучше, — улыбается Хэл.

Здесь, на его вотчине, он кажется совсем другим человеком. С него слетает обычная спесь, самодовольство и нахальство. Наконец-то мне удается рассмотреть другие его стороны. Оказывается, они у него имеются.

То, как Хэл обращается с летуном, достойно высшей похвалы. Признаться, я даже немного завидую Анки. Для хозяина он не просто средство передвижения, а верный друг и надежный товарищ.

— Когда мы начнем летать? — интересуюсь я. Стараюсь не смотреть на руки Хэла, перебирающие шерсть на загривке Анки.

— Когда будешь готова, — раздается в ответ.

Ох, уж эти его руки. Волне могу представить, как Хэл держит оружие. И как ласкает какую-нибудь куртизанку.

О чем это я?..

— Думаю, на сегодня достаточно! — объявляет Хэл. — Помочь тебе спуститься?

Не дожидаясь ответа, подходит к Мурзику. Обхватывает мою талию, поднимает в воздух. Легко, точно вешу не больше цветка одуванчика.

Хотя, это не я, а Тамани. Ее сердце готово выпрыгнуть из груди. Ее дыхание учащается. На короткий миг ее пышная грудь касается твердой, как сталь, груди Хэла.

— Спасибо за урок, — благодарю я и спешу отойти подальше.

Убеждаю себя, что ни капельки не желаю Хэла. Вот нисколечко. И вообще, его тело и тембр голоса не волнуют меня. И дурные мысли не посещают голову. Лишь бы не начали сниться эротические сны с его участием. В такие минуты трудно себя контролировать.

— Увидимся завтра, — произносит Хэл. И это звучит как приглашение. Почти что на свидание.

— Завтра не смогу, дела, — сбивчиво объясняю я. Вспоминаю о действительно важном событии. — У меня в планах поездка на завод. Так что с уроками придется подождать. Прости, Мурзик.

Целую котяру в мокрый нос. Прощаюсь с Хэлом и чуть ли не бегом несусь к дормезу. Будто двери и расстояние могут спасти от мыслей о Хэле. Предательских мыслей, совершенно ненужных.

— Нельзя проводить с ним столько времени, — жалуюсь сидящей рядом Мине.

Служанку и двух охранников приставил ко мне дядя. Во время занятий они наблюдают за нами. Следят, чтобы не натворили лишнего. Но разве могут они контролировать мысли и чувства?

К сожалению, нет.

— Мне кажется, вы нравитесь рейну Хэлу, — делится наблюдениями Мина. — Он вам тоже. И не говорите, что это не так.

Неужели я настолько предсказуема? Прижимаю ладони к пылающим щекам и упрямо возражаю:

— Тебе показалось. Между мной и Хэлом целая пропасть, которую невозможно завалить парой комплиментов и улыбкой. Чтобы я испытала к нему приязнь, нужно что-то большее.

— Сердце само знает, кого любить, — философствует Мина.

Хочет добавить что-то еще, но я ее останавливаю.

— Смотри, — указываю в окно дормеза, — ни рейн ли Бэл идет по улице?

— А почему в плаще с капюшоном? — удивляется служанка. — Главные жрецы могут ходит по улицам в любое время суток, их никто и пальцем тронуть не посмеет. Зачем бы рейну Бэлу скрывать лицо? Нет, сати Тамани, вы обознались…

Ничего подобного! У Тамани отличное зрение, а у меня хорошая память на лица. Одного неловкого движения хватает, чтобы я убедилась, что предо мной именно Бэл.

И я даже знаю, куда он направляется. Через рынок, в район, где обитают куртизанки. А такой приличный на вид, такой скромный и величавый. Сложно представить его в объятиях шлюхи.

Признаюсь, что действительно могла обознаться. Но беру поведение Бела на заметку. Сгораю от желания узнать о нем правду. И о его таинственной подружке. Ну, или подружках.

Возвращаюсь домой и наталкиваюсь на стену непонимания со стороны родственничков. С Алией все ясно — сестренка завидует, что я нашла способ подобраться к жрецам ближе.

А вот дядя… Ух, и бесится он. И если катание на боевых котах принимает как способ подобраться к Инке, то вторую новость считает оскорблением всех Ферино.

— Хочу посетить завод по производству карет! — заявляю я непримиримым тоном. — Думаю, это поможет мне вспомнить прошлое, проникнуться духом рода. Стать больше механиком, как вы всегда хотели.

Не знаю, что бы еще придумать в оправдание. Не говорить же правду. Дядя не должен знать, что я планирую забрать бразды правления из его рук и управлять не только Мурзиком, но и делом отца. Отца Тамани.

Михо приходит в ужас. Хватается за голову и стонет, точно я треснула его чем-то тяжелым. Какой нежный, в самом-то деле.

— Ты позор нашего рода! — заявляет чуть не сквозь слезы. — Сати не должны кататься на боевых котах, не должны командовать. Им запрещено даже показываться на заводах, тем более вмешиваться в процесс создания карет.

— Почему все так уверены, что я не справлюсь?! — меня охватывает даже не гнев, а настоящее бешенство. — А вдруг у меня получится? Тем более нет никаких официальных запретов на пребывание сати на заводах.

Сестренка подслушивает, прячась за колонной. Слуги во главе с Анри и Миной подсматривают через приоткрытую дверь за тем, что происходит в главном зале. Не подумала я о свидетелях. Не надо было затевать разговор после обеда. Стоило отозвать дядю в кабинет или в мою комнату.

— Это же дурная примета! — находит новый аргумент Михо. — Сати на заводе ведет к несчастью.

Ага, курица не птица, сати не механик. Но не согласна я довольствоваться изготовлением куколок. Хочу чего-то большего, грандиозного. Прямо руки чешутся начать работу, а магия оживления сочится сквозь пальцы. Ее так много, что кажется — могу создать и оживить нечто грандиозное.

— Дайте мне попробовать, — прошу я, сдерживаясь из последних сил. — Не заставляйте обращаться за специальным разрешением к Инке. Уверена, верховный жрец не откажет.

С его стремлением к изобретению и расположением ко мне — даже не сомневаюсь. Шанс обзавестись чем-то особенным выпадает не так часто. Обычно раз в тринадцать месяцев. А тут такой подарок. Не даром же Инке оставил меня в живых и так долго покровительствовал. Возможно, я смогу отблагодарить его за это.

— Делай что хочешь! — огрызается Михо. — Но не говори, что тебя не предупреждали. Съездишь завтра утром, вместе со мной и Анри. Без лекаря с твоим здоровьем туда лучше не соваться.

— Анри пусть едет, а вот вам лучше остаться дома, — упрямлюсь я. И так понятно, зачем поедет дядя: контролировать и разубеждать. Больше чем уверена, что у него получится. При таком-то рвении. — Хочу сама побеседовать с мастерами. Это тоже дурная примета?

Дядя не отвечает. Краснеет, точно перезрелый помидор, и вылетает вон. Слуги в последний момент успевают отлипнуть от двери.

Уже вечером Мина рассказывает, что Михо отправил гонца на завод с предупреждением. Я больше чем уверена, добрый дядюшка дал команду свести на нет все мои попытки вмешаться в производство.

Назад

1234

Вперед

— Строить козни у них с доченькой в крови, — замечаю я. — Ничего, предупреждена, значит, вооружена.

В другое время я бы отругала Мину за излишнее любопытство. Все же подслушивать и подсматривать нехорошо. Но этот раз будем считать исключением.

На следующий день, сразу после завтрака надеваю костюм для верховой езды — как раз сшила новый из плотной, немнущейся ткани. Обуваюсь в ботинки без каблука. Прошу связать волосы в тугой узел. Из куска материи вырезаю косынку.

— Это что за Гектино украшенье?! — ужасается Мина.

Смеюсь. Замечаю, что сати не обязательно всегда выглядеть элегантно. И вообще, платок Тамани очень идет. Вдруг ей удастся ввести в Аланте новую моду?

На заводе встречает процессия из низкорослых бородатых дядек. Михо их что, по росту подбирал, а не по способностям?

— Добренького денечка, сати Тамани, — кланяются мне. — Очень рады вашему прибытию. Сейчас мы вам все расскажем и покажем. Постараемся, чтобы вам не было скучно и утомительно.

Разговаривают со мной как с умалишенной. Ведут себя так же. Сначала показывают цеха — специально ведут через грязь и разбросанные детали.

— Простите, у нас такой беспорядок… — каются наигранно.

Будто я не понимаю, откуда этот беспорядок взялся. Поди, всю ночь разбрасывали и придумывали, как меня не обидеть, но от завода отвадить.

Проглатываю фальшь, иду дальше. Мимо мужской раздевалки, где будто специально разлили что-то вонючее. Потом в цех, где хранятся детали. Там все вымазано машинным маслом и еще какой-то дрянью. Не протиснуться, чтобы не испачкаться.

— Здесь тоже не прибрано? — уточняю, едва сдерживаясь от смеха.

Провожатые разводят руками. Направляются к столовой, где предлагают отведать какой-то бурды из жестяных мисок. Так я и поверила, будто маги высокого уровня питаются этой дрянью.

Встаю в позу, по привычке упираю руки в бока, готовая к словесному поединку. Даже хорошо, что эти мастера небольшого роста — проще представить их школьниками и поставить на место.

— Значит так, либо вы прекращаете водить меня кругами и показываете рабочий процесс без прикрас. Либо я ищу других помощников. Поверьте, дядя возражать не станет. Точнее, не сможет. На носу большой заказ для армии жрецов, а мы тут ерундой страдаем.

Закатываю рукава блузки, всем своим видом показывая, что готова к решительным мерам. Пусть мой физический возраст и хрупкость не вводят в заблуждение. Характер у меня, что тот метал, и которого отливают корпуса карет — прочный, несгибаемый.

Мастера переглядываются, виновато опускают взгляды. Просят двадцать ударов барабана, чтобы обсудить ситуацию. Уходят совещаться, а возвращаются совсем другими людьми.

— Мы все вам покажем, сати Тамани, — обещают вежливо. — Простите за спектакль. Исправимся.

И не обманывают. Показывают весь процесс создания карет без лишней канители. Знакомят с лучшими механиками, объясняют, охотно отвечают на вопросы.

— Все замечательно, но тормозная система нуждается в модернизации, — объясняю я. — Сейчас карета не может остановиться, не задавив кого-то или не угробив возницу. Слишком резко останавливается при большой скорости.

— Я давно говорил про это! — вперед выступает один из механиков. Яростно трясет зажатыми в руке чертежами. — Даже набросал пару предложений. Только маэстро Михо и слышать не желает. Говорит, затраты будут слишком большими.

— Это он зря, — недовольно хмурюсь. — По ценности ничто не сравнится с чужой жизнью.

В свою очередь предлагаю установить на колесах шипы, ну и подушки безопасности. Если в моем мире прокатывает, то почему тут нет?..

Весь оставшийся день обсуждаем детали. При близком знакомстве мастера оказываются вполне приличными мужчинами. А то, что порой забывают, что перед ними сати — это даже к добру. К примеру, мне полюбилось ругаться упоминаниями о Гекте и пить крепкую настойку из местного аналога чая.

— Приходите еще, — провожают меня радостно. Почти как лучшую подругу. — У нас еще много новых идей. Модернизируем, о!

Похоже, им тоже перепали пара словечек из моего мира. Будем считать это обменом слов между мирами.

— Давненько не чувствовала себя такой счастливой, — заявляю Анри уже в карете.

Весь день лекарь следовал за мной тенью, но ни во что не вмешивался. Правда, изредка щупал пульс и заглядывал в глаза. А вот Киро вел себя неприлично. Филин летал по залам, садился на дорогие детали, ухал — словом, вел себя вызывающе.

— В следующий раз останешься дома, — грожу пальцем птице.

— Простите его, — вступается за любимца Анри. — Он неравнодушен к механизмам.

Дормез останавливается, разговор прерван. Я высовываюсь из окна, чтобы узнать причину задержки. Вижу Бэла, сидящего в двухместной самоходной коляске. Он улыбается и приветливо машет рукой.

— Добрый вечер, рейн Бэл, — здороваюсь я. — Какая неожиданная встреча.

Замечаю темный сложенный плащ на пустом сиденье. Понятно, откуда едет главный жрец. Опять удовлетворял свои естественные потребности.

— Приятно видеть вас такой цветущей, — здоровается Бэл и одновременно отвешивает комплимент. — Откуда спешите так поздно?

— Расскажу, — обещаю я, но дополняю: — только если и вы поделитесь целью поездки.

Кошусь на плащ, и Бэл поспешно прячет его под сиденье. Смотрит на меня задумчиво, с тенью сомнения. Точно хочет ответить, но не решается.

— Не возражаете, если переберусь к вам в коляску? — предлагаю я. — Поговорим по пути домой.

Бэл принимает предложение. Выходит из коляски, открывает дверь дормеза и подает мне руку. Помогает спуститься по ступеням и обещает Анри, что не воспользуется моментом.

Анри и не думает запрещать мне общаться с главным жрецом. Да и тот вряд ли говорил всерьез. Скорее, отдавал дань традициям Аланты.

— Вы уже не впервой ловите меня за неподходящим занятием, — Бэл сам начинает разговор, не дожидаясь вопроса. — И мне ужасно стыдно. Наверняка вы уже догадались, что я занимаюсь вещами, недозволенными главному жрецу. Недоступными ему по праву рождения, как бы ни странно это звучало.

Ужасно любопытно, что скрывает Бэл. Но приходится сдерживаться, сохранять внешнее спокойствие. Только бы не спугнуть.

— Какими же вещами вы занимаетесь, рейн Бэл? — спрашиваю и легонько улыбаюсь. Беру его за руку — осторожно, по-дружески. — Не беспокойтесь, мне можно доверять. Ваш секрет я унесу с собой в могилу.

Или в другой мир. Там точно всем плевать на каких-то там жрецов из параллельной галактики. Там на своих-то сородичей многим параллельно.

Бэл вздыхает, собирается с мыслями. Несколько томительно долгих минут смотрит вдаль. Коляска плавно катится по ровным дорогам. Мой дормез следует сзади: на приличном расстоянии, но не выпуская из виду.

— Я влюблен, сати Тамани, — наконец, признается Бэл. — Глубоко и безнадежно.

Первый мой порыв — счесть себя его избранницей. Все же Тамани весьма привлекательная девушка. Правда, мой характер ее немного портит, но это уже мелочи.

— И кто же эта счастливица? — решаюсь уточнить.

Не испытываю никакого воодушевления или робости. Ни одного чувства, свойственного влюбленной девушке. Бэл мне небезразличен. Можно сказать, люблю его. Но только как друга. Максимум — как старшего брата.

Он смотрит на меня, не скрывая тоски. Говорит так, точно тяжело болен:

— У моей избранницы нет ни родового имени, ни дара. Из-за бедности ей пришлось стать куртизанкой. Но даже профессия не сделала ее алчной или развратной. Впервые увидев Лию, я понял, что пропал.

Вот те раз! Главный жрец втюхался в куртизанку. Это, конечно же, романтично. Но может сильно навредить Бэлу в жизни.

— И сати Лия отвечает вам взаимностью? — уточняю я. — Или всего лишь радуется тому, что заполучила высокопоставленного любовника?

Изумленное лицо Бэла доказывает, что он не ожидал услышать подобного вопроса из уст аристократки Аланты. Но я нисколько не жалею. Я желаю Бэлу только счастья и хочу быть уверенной, что его не используют.

— Лия не такая! — решительно заявляет Бэл. При одном упоминании имени любимой мечтательная улыбка расплывается на его губах. — Она умна, хоть и малообразованна. Отзывчива, добра и нежна.

Полный набор идеальных качеств. Но так ли это на самом деле?

— Хотелось бы мне с ней познакомиться, — замечаю я.

— Серьезно?

Бэл так удивляется, что едва не пропускает поворот. Быстро справляется с маневренной коляской и добавляет: — Я был бы очень рад, если вы подружились. Лия почти не выходит из дома. У нее совсем нет подруг.

— Тогда нам тем более стоит познакомиться, — непритворно радуюсь я. — Вы сможете это устроить, рейн Бэл?

Глава 11

По правилам Аланты, чтобы отправиться в гости или на прогулку, ты должна взять дуэнью или кого-то из родственников-мужчин.

Теперь же передо мной стоит новый вопрос: кому довериться настолько, чтобы взять с собой в район, где проживают куртизанки? Ведь это не только мой секрет, но и секрет Бэла. Меньше всего на свете хочу подставить главного жреца. А, возможно, в скором будущем и верховного.

— Вы так задумчивы сегодня, сати, — Мина расчесывает мои волосы на ночь и занимает разговором. — Это из-за того, что поругались с дядей?

— Вовсе нет, — бормочу я. Задумчиво рассматриваю профиль служанки в серебряное зеркало. — Скажи, что ты знаешь об Анри? Он тебе нравится?

— Ваш лекарь?.. — Мина нервно покусывает нижнюю губу. — Он с вами почти с самого детства. Точнее, с того момента, как…

— Продолжай, — разрешаю я. — Родители погибли давно, мне уже не так больно. Так что там с Анри?

— После вашего падения со скалы он стал вашим другом, — замечает служанка. — Вы подолгу общаетесь, часто ходите в библиотеку. По-моему, Анри слишком рьяно о вас заботится. Всюду следует за вами, а ведь вы уже достаточно оправились после магического сна.

Улыбаюсь: кажется, в Мине говорит обычная ревность. Наверняка прежняя Тамани не так часто обращалась к лекарю за советами. Тем более не училась письму и чтению. Она и так все умела. Мне же приходится по крупицам собирать нужную информацию.

— Спасибо тебе за честность, Мина, — благодарю служанку. Она очень преданная и честная девушка. Но прежде чем решиться, мне нужно посмотреть других кандидатов. — Можешь идти спать. До утра ты мне не понадобишься.

Едва светает, как я ищу встречи с Анри. Он многое для меня сделал, но все же хочу его попытать. Перед завтраком приглашаю в библиотеку (ставшую чуть ли не моим личным кабинетом).

— Расскажите мне, рейн Анри, что вы думаете о Мине? — веду себя как на допросе. Говорю мягко, спокойно, но настойчиво. — Она кажется вам надежной?

Подобную тактику часто использую в беседах с учениками. Вместе они перебивают друг друга, а наедине с учителем не упускают случая поябедничать. И иногда в ответ на, казалось бы, простенькие вопросы выкладывают всю правду. Порой очень неожиданную.

— Милая, но слишком взбалмошная, — признается Анри. — К чему этот вопрос, сати Тамани?

Лекарю в проницательности не откажешь. Сразу понимает, что такие вопросы сыплются неспроста.

— Думаю, стоит ли ей доверять, — говорю правду. — Скоро мне предстоит отправиться на отбор в главную пирамиду. Хочется видеть рядом друзей и надежных помощников.

Такое объяснение Анри более чем устраивает. И он старается всячески очернить бедную Мину. Что ж, учитель он неплохой, а вот ябеда — знатный. Мина, по крайней мере, ограничилась парой фраз.

— Мы с Киро — то, что вам нужно, — продолжает набивать цену Анри. — Станем в пирамиде вашими ушами и глазами. И за здоровьем присмотрим, и в обиду не дадим.

— Спасибо, Анри, — благодарю искренне.

Но для сегодняшней встречи все же выбираю Мину. Ни разу не видела, чтобы она сплетничала с подружками. Да и Лии будет приятнее, если на встречу я явлюсь с другой девушкой. А не с долговязым лекарем и его хищной птицей.

В гости с Бэлом решаем отправиться сразу после занятий с Хэлом. Сегодня мне впервые позволяют подняться на Мурзике в воздух. И пусть полет длится лишь несколько минут, это оставляет неизгладимое впечатление.

— Неплохо, для сати, — заявляет Хэл. — Но приземления стоит отработать лучше. Боевой кот садится плавно, а вот твоя спина теряет гибкость. Уши наверняка заложило.

— Так и есть, — сознаюсь я. — В следующий раз буду осмотрительнее.

Хэл непонимающе хлопает глазами. Прищуривается и задает самый дурацкий вопрос, который можно придумать:

— С тобой все в порядке? Точно не ушиблась при падении?

— С чего бы вдруг? — искренне не понимаю.

С тех пор, как Хэл стал меня тренировать, наши отношения немного наладились. Скорее всего, потому, что я признала его авторитет. Но ведь дело касается только верховой езды.

— Сегодня ты похожа на настоящую сати, — довольно улыбается Хэл (он умеет улыбаться?!), — даже не верится, что в тебе все же есть мягкость и покорность. Я так удивлен, что готов отвезти тебя до дома лично.

Боже ты мой, какие почести. Мягкой я быть умею, а вот покорной?.. Разве что с тем, кому всецело доверяю. А это никак не относится к Хэлу.

А он, похоже, настроен вполне серьезно. Кто бы мог подумать, что совместное времяпрепровождение заставит его изменить мнение. Даже Анки, этот черный летучий кошак, стал относиться ко мне благосклоннее. А Мурзика и вовсе стал опекать, как младшего брата и ученика.

— Как насчет еще одного полета? — намекает Хэл. — Можем добраться до особняка Ферино. Потом я заберу кота обратно.

— Его зовут Мурзик, — напоминаю я.

Хэл, вот упрямец, ни в какую не хочет называть боевого кота придуманным мной именем. Каждый раз делает вид, будто забывает. Вот и сейчас смотрит в другую сторону и не собирается исправляться.

— Простите, рейн Хэл, но на сегодня у меня другие планы, — говорю с улыбкой.

Кланяюсь, увожу Мурзика обратно в загон. Не забываю на прощание поцеловать в нос и пообещать приехать завтра.

Все это время Хэл наблюдает за мной. Но впервые в жизни не решается настоять, потребовать, чтобы приняла его предложение. И злится. Это видно по сведенным над переносицей бровям и острому, что кинжал, взгляду.

Когда же мы с Миной садимся в карету Бэла, вслед раздается рычание. И принадлежит оно вовсе не боевому коту. А разъяренному Хэлу.

— Лишь бы не рассердился настолько, чтобы отказать в уроках, — замечаю я. Приподнимаю кружевную, тонкую, как паутинка, занавесь и подсматриваю за Хэлом.

Он еще стоит посреди кошатни и смотрит нам вслед. Наконец, запрыгивает на Анки и улетает в противоположном направлении.

— Вы раззадорили его интерес, сати Тамани, — замечает Бэл. — Но и рассердили. Коварная, я бы сказал, взрывоопасная смесь.

Соглашаюсь с ним и замечаю, что сделала это не нарочно. Но, если честно, эти совпадения начинают раздражать. Слишком часто Хэл появляется там, где я никак не ожидаю его увидеть. Чего стоит первое знакомство.

— Простите, рейн Бэл, но мне кажется, сати Тамани и главный жрец Хэл отлично смотрятся вместе, — замечает Мина. — Особенно верхом на боевых котах.

Отпустив замечание, служанка зажимает рот ладонью. Испуганно смотрит на Бэла. Боится, что тот устроит ей отповедь. Кланяется, шепчет слова извинения.

— Иметь собственное мнение не стыдно, — возражает Бэл. — Я уверен, что когда-нибудь мы придем к тому, что сати Аланты смогут встать на один пьедестал с рейнами. Будут не только растить детей и вести хозяйство, но и управлять общими с мужем делами. Именно поэтому я так рад знакомству с сати Тамани. Она рушит устоявшиеся стандарты так же ловко, как плавает в море.

Его замечание очень льстит. Благодарю Бэла за оказанное доверие и замечаю:

— Я уж было начала переживать, что веду себя совсем скверно. Даже боялась, что меня отчислят с отбора. К тому же, такое поведение даст лишний повод для ненависти недругов.

Не говорю, что главным врагом является собственный дядя. Ох, сколько же помоев он вылил в мой адрес, узнав, что я занялась делом отца. И все же мне удалось сохранить за собой это право.

— Наличие недругов всегда можно компенсировать могущественными друзьями, — многозначительно произносит Бэл. — Если будут проблемы, обращайтесь. Я всегда помогу вам, в любом деле.

Карета не слишком плавно вписывается в поворот, пересекает невидимую черту, отделяющую «приличную» часть Аланты от «неприличной». В район, где живут куртизанки, мы въезжаем не со стороны базара, а со стороны цветущего сада. Вроде бы, все та же нежно-салатовая зелень, все тот же сладкий, даже чуть приторный аромат цветов. И все же что-то незримо меняется.

— Такое ощущение, что мы пробираемся сквозь паутину, — признаюсь я. — Липкую и густую. И в ушах шумит, точно взрываются пузырьки шампанского.

— Вот что значит кровь магов, — замечает Бэл. — Мы действительно только что преодолели специальную защиту. Она установлена выдающимися мастерами-магами с целью не допустить сюда любопытных зевак. Только рейны, достигшие половой зрелости, могут войти на эту территорию. Сати, как вы уже догадались, только в сопровождении.

Вот это я понимаю, возрастной ценз. Подергиваю плечами, точно сбрасываю с них прилипшую паутину.

— Кому рассказать, не поверят, — замечает Мина.

— Вот и не болтай, — предупреждаю я. — Все, что увидишь и услышишь сегодня, должно остаться тайной для других.

Мина живо соглашается и продолжает таращиться по сторонам. Впрочем, как и я. Мы как раз подъезжаем к одному из отдельно стоящих трехэтажных домиков. Крытый красной черепицей, он напоминает огромный гриб на плотной ножке, скрывшийся в густых зарослях деревьев. По одной его стороне ползет оранжево-желтый плющ, обвивает белый резной балкончик. Там-то и разместилась светловолосая девушка в лиловом платье.

При виде нас она вскакивает с кресла. Устремляет взгляд вдаль, приложив маленькую ладонь козырьком ко лбу. Узнает Бэла и приветливо машет.

— Это моя Лия, — замечает Бэл, не скрывая восхищения в голосе.

Возле ворот нас уже встречают слуги. Помогают выйти их кареты, приглашают нас с Бэлом в дом. Мину потихоньку уводят на кухню.

Вхожу в просторную, шикарно обставленную гостиную.

— Какая красота…

Словно погружаюсь в сокровищницу падишаха: всюду серебро, мрамор, драгоценный хрусталь. Даже к шелку штор добавлена серебряная нитка. Каменные изваяния, изображающие застывших в эротичных позах любовников. Будто вот-вот оживут и продолжат игрища. В камине овальной формы приветливо потрескивает огнь. Над всем этим великолепием плывет аромат благовоний: сандала и амбры.

Вся обстановка словно призвана пробудить тайные желания, заставить расслабиться, позабыть обо всем на свете.

— Направится? — улыбается Бэл. Дожидается моего кивка и замечает: — Это Лия сама придумала.

И я даже догадываюсь, на чьи деньги воплотила мечты в жизнь. Даже по меркам Алатны гостиная обставлена дорого. Но и во вкусе хозяйке не откажешь.

— Из нее бы получился отличный дизайнер, — замечаю восхищенно. — Клянусь, если надумаю затеять ремонт, обязательно приглашу Лию.

В гостиную вплывает и сама хозяйка. Внешне она напоминает лилию, не даром ее имя созвучно с названием этого цветка. Лия такая же хрупкая, изящная, со светлыми с пепельным оттенком волосами. Голосок у нее тоненький, кожа бледная, а глаза — непропорционально большие для узкого личика. Кажется, теперь я знаю, с кого рисуют японцы свои анимэ.

— Не знаю, кто такие дизайнеры, — замечает Бэл. Целует Лию в подставленную щеку. — Но наверняка это что-то прекрасное.

— Не что-то, а кто-то, — улыбаюсь я. — Дизайнеры ― своего рода художники, которые помогают создавать интерьер помещений. Подобрать тона, стиль мебели, материалы. У Лии определенно талант.

От моего замечания высокие скулы Лии покрываются румянцем.

— Мне так редко доводится общаться со сверстницами, — замечет она. — Для меня это честь, познакомиться с вами, сати Тамани. Бэл много рассказывал о вас.

— А вот мне про вас ничтожно мало, сати Лия, — признаюсь в ответ.

— О!.. — восклицает она. — Я всего лишь куртизанка, ко мне не обращаются «сати». Ведь у меня нет ни родового имени, ни магии, ни способностей к механике.

Боже, как все запущено. И в то же время очень знакомо.

— Мне кажется неверным подобное разделение, — замечаю и улыбаюсь Лие. — Вы кажетесь мне истиной сати. В то время как многие богатые и одаренные знакомые таковыми не являются. Кто захочет поспорить, тот просто не знаком с моей сестричкой Алией.

Бэл заключает куртизанку в объятия и смотрит на меня с восхищением. В его глазах я вижу отражение собственных чувств.

— Видишь, Лия, я же говорил: сати Тамани особенная! — восклицает и тут же кличет слуг: — Предлагаю отметить успешно начатое знакомство бутылкой домашнего вина.

К отменному ягодному вину подают холодное мясо, печеные овощи, фрукты, сыры. На отдельном блюде вносят пирог — по запаху напоминающий рыбный.

— Я сама готовила, — признается Лия и мило румянится. — Для особого гостя особое угощение.

— Знает, что я люблю, — подмигивает Бэл. — У Лии много талантов.

— Полагаю, вы имеете в виду не только пироги, — смеюсь я. — Но и угощения другого рода.

Бэл удивленно кашляет и кивает. Смотрит на Лию с обожанием. Потом вспоминает, что порядочной сати, то есть мне, как бы не положено вести подобные разговоры.

— Простите мою дерзость, — кланяется Бэл все в той же дурашливой манере, модной в этом удивительном мире. — Мне не стоило затрагивать темы, способные смутить незамужнюю сати.

Да черта с два меня смутишь упоминанием о сексе. И то обстоятельство, что я неожиданно вновь оказалась девственницей, ничего не меняет.

— Бросьте, рейн Бэл, мы же с вами договорились, что я необычная сати, — заверяю друга. — При мне можно спокойно обсуждать любые темы. В том числе все то, что происходит между супругами в спальне. И не только.

— Не только между супругами или не только в спальне? — шутит Лия.

После двух бокалов вина она смелеет и перестает притворяться чопорной и холодной. Дерзкой и острой на язычок она мне нравится больше.

— И то, и другое, — хохочу я. Даю служанке знак откупорить новую бутылку. — Я еще никогда не бывала в этом районе и очень хочу узнать, как и чем живут здесь. Полагаю, у вас, Лия, есть чем поделиться с неопытной сати?

Если мне не изменяет память, куртизанки моего мира обладали массой талантов и секретов, как завлечь мужчину в свои сети. Очаровать, заставить желать их одних. Полагаю, в Аланте дело обстоит так же.

— Вы прекрасны настолько, что получите любого рейна себе в мужья, — уверенно заявляет Лия.

Горестно вздыхает и косится на Бэла. Разумеется, она знает, что вскоре тому предстоит жениться. Хорошо, если он станет верховным жрецом, тогда получит возможность заиметь больше одной жены. Но первое время ему придется довольствоваться одной, которую получит на отборе. И я не уверена, что его избраннице захочется делить мужа с какой-то там куртизанкой.

— Красоты мало, чтобы удержать рейна, — замечаю я. — Привлечь внимание, это можно. Но выйти замуж и жить долго и счастливо — тут нужно постараться. И немаловажную роль в этом играют любовные утехи. Куртизанки знают, как обострить свои чувства и чувства партнера, правда ведь? Да так, что каждая новая ночь будет казаться первой.

Лия заливисто смеется и легонько кивает. Бэл, напротив, бледнеет и смущено кашляет. Будто я не понимаю, чем его так влечет куртизанка. Как опытная женщина, вполне догадываюсь.

— Вы сокровище, сати Тамани, — замечает он. — Вашему избраннику несказанно повезет. К сожалению, многие родовитые сати Аланты предпочитают светские развлечения развлечениям между супругами. И это очень портит отношения.

Сгораю от желания расспросить Лию о ее жизни, попросить поделиться тайнами соблазнения. Но боюсь, что Бэл придет в ужас. Потому решаю отложить подобную тему до лучших времен. А в том, что я еще раз навещу Лию, нет никаких сомнений. С нею мне куда комфортнее, чем со всеми остальными знакомыми в Аланте. Нет нужды притворяться и казаться не той, кто я есть на самом деле.

Только бы найти предлог, чтобы выбраться в район куртизанок. И остаться незамеченной.

Но это после. Пока можно наслаждаться обществом, отменной едой и вином. Хотя, последнее немного подкачало.

— Я больше люблю игристое вино, — замечаю, перекатывая на языке сладковатую с яблочным привкусом каплю. — Как говорил Марк Твен, слишком много чего-либо — плохо, но слишком много шампанского — в самый раз.

— Не знаю, кто такой Марк, — подумав пару секунд, выдает Бэл. — Но про шампанское вы уже упоминали. Что же это такое?

— Божественный напиток! — восклицаю я. — Вино, но не простое, а игристое. Это точно фейерверк аромата у тебя во рту. Вся радость праздника в одном флаконе.

— Интересно было бы попробовать… — замечает Лия.

А что, это вполне вероятно. Помнится, мама делала шампанское в домашних условиях из столового вина, даже из покупного. Пожалуй, «сырье», поданное Лией, вполне сгодится. Только надо найти подходящую бутылку и винные дрожжи.

С первым, думаю, труда не возникнет. Со вторым — сложнее. Хотя, и на этот случай есть один семейный рецептик. Винные дрожжи можно приготовить из кожицы ягод, покрытых характерным беловатым налетом. Надо будет побродить по саду и повнимательнее присмотреться к плодам. Вдруг получится?

— Результат не обещаю, но попробую приготовить, — заверяю я. — Думаю, этот напиток придется вам по вкусу. Сати Лия, позволите взять у вас несколько бутылок вина для экспериментов? Обещаю удачный эксперимент привезти на пробу.

Куртизанка не отказывает и обещает целый ящик лучшего вина. Три последующих часа мы занимаемся тем, что выбираем то самое — лучшее. И так рьяно экспериментируем, что у Бэла едва ворочается язык. Зато все остальное явно работает, это видно по жарким взглядам, которые он бросает на Лию.

— Ребят, если вам надо уединиться, я не против, — предлагаю, наплевав на формальности. — Пока с удовольствием прогуляюсь по саду. Голова немного кружится, свежий воздух не повредит.

А им не повредит сбросить напряжение. Иначе воздух между ними накалится настолько, что взорвется. Еще и меня зацепит ненароком.

— Мне так неудобно… — краснеет главный жрец.

Но предложение принимает. Уводит Лию в спальню и возвращается лишь через час. За это время я успеваю протрезветь и многое обдумать.

— У меня есть к вам деловое предложение, — начинаю серьезный разговор, не дав влюбленным остыть. — По поводу предстоящего отбора.

Лия и Бэл усаживаются за стол, удивленно переглядываются.

— Больше чем уверена, что Бэл станет следующим верховным жрецом, — выдаю я. — И очень хочу стать его женой. Чтобы когда-нибудь добиться чести и посетить главное святилище Великой Матери, портал между мирами и временами.

Решение пришло ко мне не сразу. Оно зрело, точно дивный плод, в моей голове многие дни. Но чем больше думала, тем больше убеждалась, что это будет верным выходом. Виллину не получить всю власть, это ясно, как день. Есть еще Хэл, но он больше воин, чем правитель. А Бэл — тот правитель, что нужен Аланте. И муж, который нужен мне.

— Вы ранили меня в самое сердце, — всхлипывает Лия. Прячет лицо в ладонях и всхлипывает. — Я знала, что когда-нибудь мне придется остаться без Бэла… И это время настало.

— Подожди, я же еще не договорила, — останавливаю поток ее излияний. — Это будет фиктивный брак, фальшивка. Мы станем мужем и женой лишь по документам. А на деле Бэл продолжит встречаться с тобой, Лия.

— Вы, правда, сделаете это для нас?.. — спрашивает Лия, не тая радости во взгляде.

— Не только для вас, но и для себя самой, — возражаю я. — Это станет выгодным решением для всех нас.

Бэл предлагает выпить за решение, кликает слуг, которых я предварительно отправила из зала.

Тут за окном раздается подозрительный шум, точно кто-то запустил камнем. Или тюкнулся лбом о раму.

— Нас кто-то подслушал! — сердится Бэл.

Спешит посмотреть, но никого не замечает. Даже отправленные на поиски слуги не находят следов посторонних. Сами же уверяют, будто и близко не подходили ни к дверям, ни к окнам.

— Им можно верить, — заверяет Лия. — Мои слуги не раз доказывали верность. Если и слышали лишнее, не расскажут и не предадут.

— Будем надеяться на это, — сдаюсь я. — Или на то, что нам показалось. Всем разом.

Сделку обмываем новой порцией вина. Так рьяно, что домой я еду с гудящей, точно развороченный улей, головой.

— Вот бы сейчас рассола, — замечаю Мине. Ловлю ее удивленный взгляд и поясняю. — Это соленая пряная жидкость, в которой хранятся зимой овощи.

— Фу, какая гадость… — замечает служанка. — Лучше приготовлю вам дома бульон из кинолпи и зелени. Очень помогает при несварении.

— Много ты понимаешь, — отмахиваюсь я. — И конопли мне не надо. А если честно, то пусть это будет первый и последний раз, когда я так расслабилась. Впереди ждет серьезный труд и основательная подготовка. Я выиграю этот отбор так, что никто не будет сомневаться в честности победы.

Глава 12

Все оставшиеся до отбора дни трачу на подготовку «приданого». Шью новые платья — такие, чтобы не стыдно было показаться в главной пирамиде, но при этом удобные и приятные к телу. Ерунда, что ради этих нарядов пришлось поругаться не с одной известной модисткой. Зато на выходе я получаю именно то, о чем мечтала.

— Одно из двух, сати Тамани, — сообщила Мина, упаковывая сундуки, — либо вас выставят на смех. Либо вы станете законодательницей новой моды.

— Хочется надеяться на второе, — довольно улыбаюсь я. — Не забудь шляпки, шпильки для волос и украшения. И постельное белье возьми, не на себе же тащим. Не люблю спать на чужом. И белье нижнее, без него никак.

Мина перекладывает корсеты папирусом, слегка краснеет, видимо, представляя себя в изысканном неглиже. На дно самого большого сундука прячет шкатулку с драгоценностями.

Заканчиваю последние приготовления и выхожу во двор. Не без гордости осматриваю самоходную карету. Разработанная по моим эскизам, оснащенная новейшей разработкой механиков — тормозной системой, подушками безопасности, магическим клаксоном. Темно-вишневая, с откидным верхом из прочного полотна.

— Моя красавица, — ласково шепчу я, касаясь лакированного бока.

— Развалится на первом повороте, — мрачно предрекает дядюшка. — Совершенно дикие пропорции, занесет.

— Ничего подобного! — возражаю я. — Мы слишком долго корпели над чертежами, чтобы что-то пошло не так. Я полностью доверяю механикам. И немного — собственному чутью.

Из дома, вслед за слугами, несущими восемь громоздких сундуков, выбирается Алия. Несмотря на жаркую погоду, на ней тяжёлая парча и масса украшений.

— Как думаешь, ее сороки не утащат? — шепчу на ушко Мине.

— Не знаю, кто это, но очень на них надеюсь, — хихикает в ладошку служанка. — Только посмотрите, сколько сундуков. Она будто уже переезжает в главную пирамиду.

Я ограничиваюсь тремя. И то, в последнем лежат вовсе не наряды, а мое секретное оружие. То, которым я собираюсь покорить если не сердца, то разумы главных женихов Аланты.

— Поосторожнее! — предупреждаю слуг. — В этом сундуке хрупкие вещи и очень ценные!

Дядя больше не обращает на меня внимания, полностью поглощенный подготовкой собственной дочери. Он лично едет сопровождать ее на отбор, не решившись поручить кому-то из слуг или дальних родственниц.

Я же бьюсь до последнего, но отстаиваю свое право прибыть к пирамиде с личным лекарем и служанкой Миной. Михо искренне надеется, что без его покровительства мне не добиться успеха. Я же всей душой верю в обратное. «Добренький» дядюшка не упустит случая подставить «любимую» племянницу и лишить ее права на победу.

— Знаешь, о чем я больше всего жалею? — спрашиваю у Мины, забираясь в карету.

Служанка смотрит вопросительно, дожидаясь ответа. Кажется, перебирает в памяти все, что мы приготовили в поездку.

— Мурзика, — вздыхаю я. — На время отбора Инке запретил все остальные развлечения. Я пять дней не видела котика, а уже скучаю по нему.

— Лучше признайтесь, что привыкли к обществу Хэла, — подначивает Мина. На всякий случай отсаживается подальше. — Это по нему вы скучаете.

— Ничего подобного! — несказанно возмущаюсь. — Он хороший учитель, это правда. Но между нами нет и быть не может никакой приязни. Мы, как день и ночь, не можем быть рядом.

Мина задумывается, ее высокий лоб перечеркивает неглубокая складка.

— А как быть с рассветом? — спрашивает служанка спустя минуту. — Разве это не то самое время, когда встречаются день и ночь?

— Пятерка тебе, мой мыслитель, — сдаюсь и вздыхаю. — Я выбрала неверное сравнение. Но это ничего не меняет.

— О чем шепчетесь?

В карету забирается Анри с чемоданом и Киро на плече. И если к самому лекарю я испытываю некую привязанность, то его филин меня порой раздражает. Слишком уж важный, даже для птицы.

Пораскинув чужими мозгами, я все же решила взять в поездку обоих: и Анри, и Мину. Между ними так силен дух соперничества, что просто невозможно выбрать. Оба так стараются угодить, так показывают расположение — к этому привыкаешь. И не скажу, что это мне не нравится. Напротив, может очень пригодиться.

— О предстоящих испытаниях, — вру я. — Все готовы, можем трогаться?

Сама «завожу» карету, плавно описываю круг почета по двору. Пусть дядюшка удавиться от зависти, наблюдая плавное движение. Ни единого скрипа, ни одного подпрыгивания на рессорах. Только комфорт, удобство и безопасность.

— Фу, — кривится Алия, высунувшись по пояс из своей кареты. — Где это видано, чтобы сати сама управляла механизмами? Для этого есть слуги. А ты… Ты просто невежественная магичка, вот кто!

— Настолько невежественная, что смогла создать карету, на которую ты пускаешь слюнки, — парирую я. — Полезай обратно в свою темную коробку. Ученье и мастерство — свет, а не тьма. В том числе для сати. Ты же не думаешь, что на отборе будут выбирать лишь за родословную и богатое приданое? Или тебе больше нечем похвастать?

Не найдя, что ответить, Алия следует моему совету: бурча под нос, точно злобная ведьма, садится в карету и больше не высовывается.

— Вы отлично водите, сати Тамани, — Анри не упускает случая похвалить. — Шьете, готовите, ездите верхом на боевом коте. Кажется, нет в Аланте такой вещи, которая вам не по силам.

Ну, вообще-то есть — то, что доступно только верховным жрецам. Магия перемещения между мирами — это моя главная, самая желанная цель. Но лекарю об этом знать необязательно.

— Думаю, такая вещь есть, — замечаю уклончиво. — И, возможно, не одна.

К главной пирамиде подъезжаю, как на параде. Останавливаюсь у начала ковровой дорожки, ведущей к центральному крыльцу пирамиды. Анри первым выходит из кареты, подает мне руку. Ведет к возвышению, на котором расположился Инке с сыновьями.

Мина идет позади, придерживая длинный шлейф моего платья. Оно словно соткано из лунных лучей. Лиф украшен малюсенькими кристаллами, сияющими и переливающимися на солнце. Изысканную прическу украшает венец из садовых цветов.

— Вы покорили их!.. — осторожно, почти не шевеля губами, замечает Анри.

Я, как жрица весны, ступаю по роскошному ковру. Ловлю на себе удивленные взгляды жителей Аланты, пришедших поприветствовать участниц отбора. Поддавшись искушению, отправляю в толпу воздушный поцелуй. В ответ слышатся завистливый визг сати и восхищенные возгласы рейнов.

— Добро пожаловать в главную обитель Великой Матери, — приветствует Инке.

Кланяюсь ему со всем изяществом, на которое способно юное тело Тамани. Ловлю на себе обжигающе-горячий взгляд Хэла.

— Для меня честь быть здесь, — произношу церемониальную фразу.

Прежде чем удалиться вслед за прислужниками в отведенные покои, улучаю момент и говорю так, чтобы расслышали только Хэл и его братья:

— Я выполнила условия сделки. И уже придумала, что хочу получить.

На лице Хэла отображается легкий испуг, помноженный на недоверие. Главный жрец явно ждет продолжения фразы. Но я не готова рассказать, что именно придумала. Пусть Хэл потомится ожиданием. Это будет моей маленькой местью за то, что он так долго не верил в меня и высмеивал.

— Не возражаете, верховный жрец, если мы отлучимся и осмотрим карету сати Тамани? — интересуется Хэл.

— А как же другие невесты? — недоумевает Инке. — Сначала поприветствуйте всех, а уж после занимайтесь глупостями. Сейчас нет ничего важнее отбора.

Хэл недовольно хмурится и продолжает коситься на мою карету.

Я же с гордым видом удаляюсь, оставив братьев-жрецов обсуждать мой триумф. Карета получилась идеальной. Ни мне, ни ей не страшен осмотр. Нам есть чем удивить избалованных и пресыщенных главных жрецов.

Меня вместе со всем добром селят в одной из комнат в главной пирамиде. Тут неплохо подготовились к приезду потенциальных невест. Слуг столько, что я не успеваю запоминать лица. В комнате и коридорах чисто и уютно, ни намека на пыль. В высоких вазах стоят роскошные цветы, постельное белье благоухает райским садом.

— Божественно! — растягиваюсь на широкой постели с резным изголовьем. Притягиваю к себе одну из расшитых золотом бархатных подушек. — К такой роскоши легко привыкнуть.

— Вы выиграете отбор! — уверенно заявляет Мина. — Один из главных жрецов точно станет вашим.

В комнату вбегает полноватая, но очень милая дама в белом кружевном переднике.

— Добрый день, сати Тамани, — кланяется и с улыбкой добавляет: — Меня зовут Клира, и я главный распорядитель предстоящих торжеств. Вы можете обращаться ко мне в любое время дня и ночи.

Отмечаю ее правильную речь и ухоженный вид: она явно из высшего сословия Аланты. В прошлом наверняка была красавицей. Даже сейчас каштановые, с легкой проседью волосы густы и красивы. Черты лица изысканные, греческие. Чего стоят зеленоватые миндалевидные глазищи, точно у кошки.

— Мне пока не о чем просить, — улыбаюсь в ответ. — Одно могу сказать: комната подготовлена идеально. Полагаю, это во многом ваша заслуга.

Клира довольно розовеет. Становится еще более приветливой и радушной.

— Приятно слышать комплимент из уст одной из фавориток отбора, — замечает она. — Я очень старалась обеспечить невестам максимальный комфорт. Ваша служанка может спать в прилегающей к комнате гардеробной — там достаточно места. Сейчас прикажу принести из кареты ваши вещи и установить для Мины кровать.

Замечание распорядителя о фаворитке целебным бальзамом льется мне в уши. Но я не позволяю лести заглушить рассудок. Мина не представлялась, тем не менее, Клира знает ее имя. И это настораживает.

— Откуда вы знаете имя моей служанки? — деловито осведомляюсь я. И тут же смягчаю вопрос: — Наверное, слышали, когда провожали нас в комнату?

— Не угадали, сати Тамани, — веселится распорядительница. — Моя должность велит знать все и обо всех. Списки невест и их провожатых я изучила задолго до вашего приезда. Знаю, что вы любите яркие цвета и чай на ужин. К тому же обладаете массой талантов и стремитесь развить их все.

Что ж, теперь ей удается завоевать не только мое доверие, но и признательность.

— Сколько всего сати прибудет на отбор? — уточняю, пользуясь случаем. — И кто еще является фавориткой в этой борьбе?

— Совет Аланты выдвигал кандидатуры пятидесяти сати, — охотно делится Клира. — Верховный жрец Инке одобрил только тринадцать. Остальные либо недостаточно родовиты, либо не умны и некрасивы.

Чертова дюжина — что ж, пока мне все нравится. Чем меньше девушек, тем больше возможностей не вылететь при первом же испытании. Пусть у меня договор с Бэлом, исход будет зависеть не только от его мнения.

— Что же касается соперниц, то каждая из двенадцати девушек способна победить, — продолжает Клира. — Но я бы настоятельно рекомендовала вам держаться подальше от Рисиды, дочери маэстро Итрино.

Что-то я уже слышала об этой семейке. Ах, да, мастера на заводе говорили о давней вражде кланов. Якобы маэстро Итрино всерьез вознамерился остаться единственным поставщиком карет для войска и двора верховного жреца.

— Спасибо за предупреждение, — благодарю я. — Вот только я ни разу не встречалась с сати Рисидой, вы не могли бы описать ее внешность?

— Черноволосая, высокая, светлокожая, — скороговоркой зачитывает распорядительница. — Одевается только в черное и белое. Обожает сверкающие сапфириты и красную помаду.

Что ж, подобного описания вполне достаточно, чтобы узнать, кого остерегаться.

— Если у вас больше нет вопросов, сати Тамани, то я вас оставлю, — с поклоном произносит Клира, — мне нужно обойти всех невест.

Говорит и, круто развернувшись на каблуках, направляется к двери.

— Только один вопрос, — останавливаю я. — Где мой лекарь?

— Его комната этажом ниже, — охотно поясняет Клира. — Если вам понадобятся его услуги, просто дерните за шнурок и прикажите слуге позвать Анри. Ах да, чуть не забыла: через тридцать ударов барабана вам надлежит явиться к столу в обеденном зале. Пока можете переодеться и освежиться с дороги.

— Гонку за главным призом объявляю открытой! — произношу я, когда дверь за распорядительницей закрывается. — Мина, поможешь собраться? Первые впечатления самые важные.

К обеду выхожу в светло-лиловом дневном платье с закрытой шеей и рядом перламутровых пуговиц вдоль корсажа. Высокая прическа открывает длинную белоснежную шею. Расшитые светлым бисером туфельки на маленьком каблучке озорно выглядывают из-под кружевного подола. В общем, одета я строго, но со вкусом.

Места для невест строго распределены. Никакой суеты и толкотни. Сажусь на указанный распорядителем стул с высокой спинкой. Следуя традициям, обмениваюсь вежливыми фразами с соседками.

— Смотрите, это она! — шепчет на ухо стоящая за спиной Мина.

Но я уже и сама замечаю Рисиду. Надменная, статная, немного чопорная. Словом, именно такая, какой ее описывала Клира. В одном она ошиблась, Рисида не просто высокая, она дылда.

Но не ее поведение смущает меня больше всего. А другой, казалось бы, ничем не примечательной на вид девушки. С золотистыми локонами, уложенными буклями вокруг просто-таки фарфорового личика. У настоящих сати не бывает такой кожи — с голубоватым отливом. Блеклые серые глаза смотрят отстраненно.

Но все меняется, стоит войти в обеденный зал главным жрецам.

Бледная девчонка глаз не спускает с Хэла, буквально заглядывает ему в рот. При этом личико ее оживает, на щеках появляется румянец. Блеклые до того глаза сияют ярче сапфиритов на шее Рисиды.

— Кто эта сати? — спрашиваю у соседки по столу. — Она точно достигла брачного возраста? Выглядит очень юной…

— Не младше тебя, — следует ответ. — Это же Диа, дочь Рамуса, главного советника верховного жреца. Она с детства влюблена в Хэла. К тому же, ее отец только и грезит о том, чтобы единственная наследница стала женой одного из главных жрецов.

Вот как. Выходит, Хэл и эта Диа знакомы с детства? Не слишком ли он для нее строг? Ей бы больше подошел Виллин. Или Бэл, правда, его сердце уже занято.

Да и какое мне дело до всего этого? Пусть Хэл женится на ком угодно, хоть на подруге детства, хоть на самом дьяволе. Я свой выбор уже сделала.

Обед проходит спокойно и размеренно. Такое ощущение, что он придуман лишь для того, чтобы дать невестам возможность осмотреть друг друга. Полюс ко всему, щегольнуть изысканными манерами и знанием этикета.

А после нас, то есть потенциальных невест, ждет сюрприз.

— Просим всех прибыть в каминный зал, — ласково произносит Клира. — Настало время первого испытания для наших девушек.

— Кхм… — моя соседка по столу едва не давится не вовремя пригубленным вином.

И я ее очень понимаю. Какие испытания? О чем она? Мы только прибыли в главную пирамиду, даже осмотреться не успели. Тем более подготовиться.

— Прошу следовать за мной! — кудахчет возле невест Клира.

Как мать-наседка, собирает подопечных в нестройную вереницу и ведет в другой зал.

На высоком помосте расставлены четыре кресла — для верховного жреца и его сыновей. Гостям и невестам ничего не остается, как стоять перед ними. Ни стульев, ни лавок не предусмотрели. Полагаю, это тоже часть испытания. На выносливость.

— Вот сейчас мы и увидим, кто чего стоит! — замечает Рисида Итрино.

Становится рядом, гордо вздернув подбородок. И даже не подозревает, что так становится еще выше. Того и гляди, заденет громадную люстру из горного хрусталя, подвешенную в центре потолка.

— Непременно, — вежливо киваю я и не поддаюсь на уловку.

Не позволяю сопернице вывести из равновесия. Вообще стараюсь не смотреть на других невест — жалкое зрелище. Лица у всех испуганы, бледны. А ведь женам верховных жрецов придется часто бывать на публике. Попадать в неожиданные ситуации и находить из них выход.

Особенно — жене верховного жреца. До смерти главная жена Инке занималась благотворительностью, контролировала больницы, приюты, библиотеки и многое другое. Часто выступала на праздниках. Словом, была вездесуща. И при этом слыла законодательницей мод, любила прогулки и балы.

— Простите, наши любезные сати, за неожиданность, но своим волевым решением верховный жрец Инке повелел собрать вас здесь, — с достоинством королевы произносит Клира. — Все, что от вас потребуется ― блеснуть красноречием и умением вести беседу. Постарайтесь не повторяться и удивить всех присутствующих.

Сказав это, она пишет имена невест на папирусе, ссыпает в вазу из темного хрусталя и подает Инке. Тот выбирает первую жертву: Диа.

Заливаясь румянцем, та начинает декламировать стихи. Что-то о весеннем утре, солнечном зайчике и облаках. Не Пушкин и не Есенин, но вполне прилично. Даже мило.

— Так нечестно, — бормочу себе под нос. — Получается, кто первый встал, того и тапки?..

— Тщ-щ-щ!.. — шипят на меня со всех сторон.

Замолкаю, но продолжаю мысленно возмущаться. Вот что стоило Инке вытянуть мое имя. Я знаю столько стихов, столько од и сонетов — закачаешься, как сказали бы мои детки. Но нет, теперь придется искать себе новое применение.

— Рисида Итрино! — объявляют следующую участницу.

Гадство, и этой повезло! Да что же за день такой?..

Рисида танцует перед жрецами что-то, сильно напоминающее цыганочку с выходом и при этом поет что-то на древнем языке Аланты. Черный с белыми оборками платок служит ей неплохим подспорьем. Да и двигается она довольно плавно, грациозно. А я так надеялась, что эта жердь не умеет гнуться.

— Алия Ферино! — Инке вновь выбирает не тот «номерок».

Моя сестричка подбегает к помосту и читает монолог из книги Великой Матери. Изображает момент, когда дочь Интро нашла великое сокровище — источник со священным молоком.

— Убейте меня кто-нибудь… — стенаю я и закатываю глаза.

За такую игру «кол» поставить жалко. Неужели Алия совсем не готовилась? Глотает и забывает слова, дергается, точно ее током бьет. Хоть бы отрывок другой выбрала, не тот, который каждый уважающий себя житель Аланты знает наизусть. Позорище! А ведь я тоже Ферино, как бы мне не вышло боком поведение сестренки…

Одно радует — Инке и сыновьям тоже не нравится. И если верховный жрец еще пытается слушать, Бэл отворачивается. Хэл и вовсе закрывает лицо ладонью, стискивает подлокотник кресла так сильно, будто подавляет порыв немедленно приказать Алии остановится.

К счастью, все заканчивается. Объявляют новую участницу. Снова не меня…

— Нет, это точно злой рок, — подвожу итоги конкурса на выбывание.

Четвертая сати поет, пятая из бумаги складывает оригами, шестая делает мостик. Седьмая создает механизм из подручных средств. Восьмая, единственная представительница магов, его оживляет. Соперницы показывают все, чем я могла бы удивить жрецов.

Мое имя называют последним, и я понятия не имею, каким талантом блеснуть.

Выхожу к помосту. Мнусь, точно не выучившая урок школьница.

— Понимаю, выступать последней всегда сложно, — поддерживает Инке. — Но чем сложнее испытание, тем слаще победа. Не правда ли?

Соглашаюсь — а что еще остается?

— Буду читать рэп — объявляю и боюсь, что голос дрогнет. Беру себя в руки, делаю невозмутимое лицо и на вопросительные взгляды отвечаю: — Это исполнение словесного речитатива под ритмичную музыку. Но, так как соответствующего аккомпанемента нет, обойдусь без него. Не судите строго, это мой первый опыт.

И наверняка последний. Часто на уроках приходилось отбирать у мальчишек записки с текстами. А в последние годы и девчонки увлеклись рэпом. Рифмованные признания в любви — это что-то с чем-то. Если выбросить из них мат и блатные словечки, выйдет неподражаемо.

— Мы все в предвкушении, — поддерживает Бэл.

Прокручиваю в голове подходящую мелодию — бит, кажется, так это называется. Пытаюсь изобразить несколько виденных движений и начинаю:

«Схожу с ума, читая эти строчки.

А мне все нипочем, хочу дойти до точки

Тут про любовь говорили много разного

Но я не верю словам, в них слишком мало ясного».

Удивлению жрецов нет предела. Виллин начинает качать головой в такт речитативу. Бэл сдержаннее кивает, Хэл перестает зевать и неверяще хлопает глазами.

Вдохновленная реакцией, продолжаю:

«Что такое любовь, всего лишь шесть букв,

Для многих — пустой только звук.

А я ступаю по краю, сжигая мосты

Приду куда ― не знаю, но там будешь ты».

Пытаюсь смотреть на Бэла или на Инке, но взгляд Хэла гипнотизирует. Манит меня, завораживает. Подхожу ближе, точно зачарованный удавом крольчонок, и читаю, словно ему одному:

«Пусть чувства жгут ядом, по голове бьют градом,

Но мы вместе, мы будем рядом.

За руки возьмемся, к звездам унесемся.

Глаза закроем, небес коснемся.

Одни волненья, кругом сомненья

Но нет страха, нет сожаленья.

Твоя любовь — моя награда.

Мы навсегда с тобою рядом».

Останавливаюсь. Дышу так, точно пробежала много километров. Не без удивления замечаю, что и Хэл тяжело дышит — точно бежал вместе со мной.

Инке поднимается, смотрит на меня так, точно увидел призрака.

— Это необыкновенно! — выдает он. — Такого я никогда прежде не слышал. И не думал, что мне может понравиться.

Да я, собственно, тоже. Инке прав, в этом что-то есть.

Верховный жрец аплодирует стоя. Сыновья следуют его примеру, а за ними подхватывают и все остальные в каминном зале.

Кланяюсь и скромненько отхожу на место. Тамара сделала дело, Тамара может уходить. Если и грохнусь в обморок от переизбытка чувств, то пусть это произойдет не на виду у жрецов.

Глава 13

— Ну, вы даете, сати Тамани! — выдает Мина, когда мы оказываемся наедине в комнате. — Такого в главной пирамиде еще не слышали, да и во всей Аланте.

— Тебе, правда, понравилось? — уточняю сдержанно.

Переживаю: не переборщила ли с экспрессией. Все же патриархальный мирок не может сравниться с тем местом, где я жила прежде. Впрочем, если они часто общаются с другими мирами, то нет ничего странного в том, чтобы перенять некоторые обычаи и традиции. Наверное.

— Очень! — восхищенно поизносит Мина. Прижимает ладони к сердцу, хлопает глазами. — А меня вы можете научить?

— Боюсь, писать рэп я и сама еще не научилась, а вот слагать стихи — можно попробовать, — обещаю я.

Мина многое для меня делает, и я просто обязана отблагодарить ее за доброту. Служанка много раз замечала странности в моем поведении, но ни разу ни словом, ни делом не усомнилась в моей личности. Возможно, оттого, что мало разбирается в магическом лечении. А, может, потому что со мной она сошлась лучше, чем с прежней Тамани. По крайней мере, я очень надеюсь на последнее.

— Можем начать прямо сейчас, — предлагаю я, заметив в глазах служанки азарт. — Попробуем находить рифмы к словам, а уж потом возьмемся за стихи.

День до вечера проходит интересно и с пользой. Устав от занятий, мы с Миной выходим в сад, чтобы немного размяться и подышать свежим воздухом. Но вместо этого получаем дозу ненависти от других невест. Которые тоже вышли на променад — совершенно случайно, ага.

— Задавака! — фыркает на меня Диа. Злость и досада совершенно не подходят к ее кукольному личику. — Подумаешь, необычно спела, так все могут.

— Вот и пожалуйста, — вежливо киваю я.

Хочу пройти мимо, но девчонка хватает за руку — с такой силой, что на нежной коже Тамани наверняка останутся следы.

— Не смей покушаться на Хэла! — шипит Диа мне прямо в ухо. — Он мой, слышишь!

Не слишком аккуратно высвобождаюсь из змеиного захвата. Непререкаемым тоном возражаю Диа:

— С чего ты взяла, что Хэл твой? Он сам тебе сказал?

— Нет, — снова фыркает она. — Но он мой, и точка. Меня с детства готовили к тому, что я стану женой главного жреца. А в Хэла я влюблена с детства.

— Думаешь, это весомое доказательство? — ехидно уточняю и упираю руки в бока. Больше Диа не кажется мне хрупким цветочком. Этот пушистый нежный одуванчик показал ядовитую сердцевину. — Я бы нашла твоему поведению другое объяснение. Эгоизм, к примеру. Отбор только начался, а ты вместо того, чтобы выиграть честно, капризничаешь, как маленькая девочка.

— Неправда! — кричит Диа. — Я вовсе не маленькая. Хэл будет моим, так папа сказал.

— Решать будет не твой папа, — напоминаю и отхожу подальше.

Капризная и избалованная девчонка. Привыкла к тому, что получает все самое лучшее по первому писку. Ее внешность вводит в заблуждение, понимаю, мужчинам таких хочется лелеять и защищать от всех бед. До тех пор, пока не увидят истинное лицо избранницы. А тогда может стать слишком поздно.

Мне никогда ничего не доставалось даром. И я готова побороться за право вернуться в свой мир. А если и останусь в этом — то только не рядом с Хэлом. Если и есть сати, менее подходящая ему по характеру, чем Диа, то это я. Мы с Хэлом поубиваем друг друга в первую же ночь.

— Не расстраивайтесь из-за нее, сати Тамани, — просит Мина. — Диа того не стоит.

Служанка по-своему расценивает мое поведение, и я не спешу возражать. Останавливаюсь возле высокого фонтана с алой подсветкой. Присаживаюсь на мраморный край — осторожно, боясь сделать резкое движение. Еще свежо в памяти то, как ожила наяда. В этом фонтане скульптуры львов с головами птиц — целых пять штук. Не хотелось бы, чтобы они ожили от моей магии.

— И ты тут! — из зарослей низкорослых кустарников, усеянных цветами белых лилий, выбирается Рисида. Не одна, а в сопровождении сразу двух служанок.

Голову ее украшает венок из белых соцветий. На фоне черного, точно уголь, платья ее белые руки и лицо кажутся призрачно-бледными.

— Чур меня! — недовольно бросаю и едва сдерживаюсь от того, чтобы перекреститься. — Разве можно вот так подкрадываться из зарослей?

— Бойся меня, — довольно улыбается Рисида. — Вообще не понимаю, зачем нужно было приглашать вас с сестрой. Род Итрино выше и одаренней Ферино. Вам тут нечего делать.

Не испытываю ни малейшего желания меряться родами с этой черно-белой вороной. Но все же замечаю:

— Если бы ты видела последнюю модель кареты, созданную мной на заводе отца, ты бы так не утверждала.

— Эту развалюху в гараже жрецов? — морщится Рисида. — Кто станет кататься на таком убожестве? То ли дело кареты и дормезы производства Итрино, настоящие произведения искусства.

Она говорит что-то еще, но я почти не слушаю. Если бы Рисида действительно считала свой род лучшим, не потащилась в гараж любоваться моим творением.

— Мина, мне что-то расхотелось прогуливаться, — замечаю служанке. — Кое-кто сильно испортил воздух похвальбами. Вернемся в пирамиду?

Что ж, больше я подобной глупости не повторяю. Уясняю главное: чем реже сталкиваюсь с соперницами, тем лучше живу. Меньше нервничаю, лучше сполю, а, следовательно, отлично выгляжу и полна сил действовать.

К тому же Клира обещает, что отбор будет недолгим. Уже утром нам, невестам, сообщают о новом испытании. Инке, по традициям предков, решает устроить настоящий пир. Из блюд, которые приготовят невесты лично, без помощи служанок, нянек и привезенных с собой поваров.

— К этому испытанию я готова, — замечаю на объяснения Клиры. — Так уж случилось, что мы с Анри перелопатили всю библиотеку в поисках упоминаний об отборах. В семи случаях из десяти одним из конкурсов было приготовление блюд.

Мина кивает головой в знак согласия, украдкой поглядывает на сундуки в своей комнатке — там припрятано мое главное оружие. Сногсшибательное средство, чтобы покорить жрецов. Какими бы великими не были, они все же мужчины. И путь к их сердцу вполне может пролегать через желудок.

— В который раз восхищаюсь вашей изобретательностью! — объявляет Клира. — И осведомленностью. Одного не пойму, зачем лопата в библиотеке?

Не сразу догадываюсь, о чем идет речь. А, поняв, смеюсь так, что в уголках глаз выступают слезы.

— Лопатить, значит, перебирать, выискивать нужное, — поясняю смысл сказанной ранее фразы. — Однажды слышала такое, только не могу вспомнить где…

Привираю, а что еще мне остается? Хотя, за последние дни я стала все реже вспоминать о доме и прошлой жизни. Перестала отделяться от Тамани. Сроднилась с ее телом, стала считать его своим. А главное — совершенно забыла об очках, все же к хорошему быстро привыкаешь.

Откликаюсь на имя, забывая настоящее, данное при рождении. Проживаю чужую жизнь, но все еще помышляю о возвращении.

— Останься здесь, — говорю Мине. — В кухню возьму с собою Анри. Попрошу присматривать за соперницами. Пожалуй, даже разрешу воздействовать магически, если кто-то попытается помешать.

Испортить чужое блюдо проще простого. И я больше чем уверена, благородные сати, особенно те, кто сами не блещут кулинарными талантами, обязательно попытаются испортить чужой труд.

— Боюсь, за это вас дисквалифицируют, — замечает Клира. — За причинение вреда одной из невест ваш лекарь может лишиться лицензии.

— Хорошо, обойдемся без магии, — не сдаюсь я. — Анри наверняка возьмет с собой Киро. Этот филин заменит любой артефакт. Никто ведь не берется предугадать реакцию птицы на жульничество?

— Хитро, — сдержанно смеется Клира. — Думаю, так можно восстановить справедливость. Следуйте за мной, сати Тамани, я проведу вас в кухню и приглашу вашего лекаря Анри. Разумеется, вместе с его филином.

Покуситься на меня или приготовленное мной блюдо не решается ни одна из соперниц. Только косятся зло и шмыгают носами. Что Диа, испачканная в муке и креме. Что другие невесты — совершенно неприспособленные к готовке. Нож держат так, что страшно смотреть. То и дело украдкой пытаются использовать магически заряженные артефакты. За что получают по рукам от Клиры.

— В следующий раз будете с позором отчислены, сати Мило, — сообщает распорядитель строгим тоном. — Верховный жрец Инке не потерпит жульничества. Вы же будущие жены, а не мошенницы. Поступайте честно. Возьмите пример с сати Тамани.

Вот спасибо, удружила так удружила. Будто мало мне было ненависти. После подобных заявлений Инке просто обязан приставить ко мне охрану.

— Анри, вам не кажется, что сати Рисида ведет себя странно? — обращаюсь к лекарю. — Как будто это и не она вовсе.

Словно в доказательство, в это мгновенье платье съезжает с плеча девушки, и на краткий миг становится видна рубашка. Нежно-голубого оттенка. Но настоящая Рисида не носит ничего, кроме белого и черного. Выходит…

— У-угу-у!.. — подтверждает мою догадку филин Киро. Машет крыльями и обвиняюще смотрит в сторону подозрительной сати.

Клянусь, если бы Анри не придерживал за лапы, филин бросился на девушку. Тоже мне, правдолюб пернатый.

— Сати Клира, — подзываю распорядительницу, — у меня есть нехорошие подозрения. Кажется, на испытании присутствует двойник, а не сама невеста. Присмотритесь к сати Рисиде. Вам не кажется ее поведение странным?

Клира поджимает губы, прищуривается. Но не замечает ровным счетом ничего.

Мы с Анри рассказываем об увиденном, но распорядительница остается непреклонна.

— Вы же понимаете, сати Тамани, чем грозят подобные обвинения? В случае если вы окажетесь правы, невесту дисквалифицирует. Если же ошибетесь, сами покинете главную пирамиду.

Нервно сглатываю, переглядываюсь с Анри. Очень хочу доказать правоту, но побаиваюсь последствий. Вдруг Рисида нарочно сделала это — в надежде, что ее заподозрят в подмене?

— Дайте подумать… — присматриваюсь к сопернице.

Хотя с Рисидой мы знакомы не так давно и не лучшим образом, но кое-что в ее поведении кажется странным. Потомственная сати держит голову высоко, а эта явно сутулится. И все же я воспринимаю эту девушку как Рисиду.

Стоп! Это же мир, где доступна магия. И мать Тамани кое-что умела и передала часть наследства мне. Вот только как применить его правильно?..

— А, где наша не пропадала!

Пристально смотрю на Рисиду, одновременно делаю пасы руками, точно разгоняю туман. Чувствую, как кончики пальцев становятся горячими. Пусть мое поведение выглядит странно, главное — результат.

— Нельзя использовать артефакты и магию, — напоминает Клира.

— Применительно к испытанию, — возражаю я. — К готовке мой дар не имеет никакого отношения, так что…

— Ох!.. — изумленно вздрагивают все на кухне.

Рисида начинает светиться, точно на ней вспыхнуло невидимое покрывало. Секунда — и перед нами стоит всего лишь служанка.

— Немедленно отыщите сати Рисиду и доставьте ко мне в кабинет! — объявляет Клира. Хватает проштрафившуюся служанку за руку и волочет из кухни: — А вы пойдете со мной. Не ожидала такого обмана от семьи Итрино.

— Моя хозяйка совсем не умеет готовить… — пытается оправдаться служанка.

Клира остается безучастна к проблемам Рисиды. Ее отчисляют немедленно, в этот же день.

Я же подаю к столу жрецов фирменный пирог Лии. Пышный, высокий, с рыбной начинкой, сдобренной ароматными травами. Угощение, достойное богов. Куртизанка Бэла только из дружбы поделилась семейным рецептом. К тому же, в ее интересах, чтобы я выиграла отбор.

— Ничего восхитительнее в жизни не ел! — так оценивает Инке мою готовку.

Приказывает отнести пирог в свою спальню, не подумав поделиться.

— Как же мы сможем оценить кулинарные способности сати Тамани, если не попробуем? — возмущается Хэл.

Верховный жрец нехотя делится пирогом. Отрезает сыновьям по тоню-ю-юсенькому кусочку. На один зубок.

— Пусть это станет для вас лишним поводом подумать над кандидатурой будущей супруги, — замечает верховный хитрец.

— Это еще не все! — объявляю я и почтительно кланяюсь.

Приказываю Мине поднести Инке шампанское. Мы с Лией довели рецепт до ума: сколько пробовано, сколько перепробовано… Правда, пришлось воспользоваться магией, чтобы ускорить процесс брожения. Но вкус от этого только стал лучше.

— Вы достойны великой милости!.. — замечает Инке, отхлебнув из бокала. — Просите чего угодно, сати Тамани!

— Можно самой выбрать мужа? — решаюсь я.

Поперхнувшись, Инке начинает кашлять. Бэл делает на меня круглые глаза, явно намекая, как сильно я переборщила. Наверное, при дворе верховного жреца принять просить что-то незначительное. А я-то подумала, что действительно могу выбирать. Наивная…

— Простите меня, верховный жрец, — бледнею и кланяюсь. Наслышана о вспыльчивом нраве Инке. Слуги не раз замечали, как он перевоплощается из добродушного старичка в рассерженного повелителя. — Это была шутка. Точнее, жалкая попытка показаться смешной…

Инке вскидывает голову, утирается поданным слугами полотенцем. Кивает, давая понять, что извинения приняты.

— Могу я попросить вас о небольшой услуге — дать для меня другую спальню. Чтобы окна выходили не на восток, а на запад. Не люблю жару…

Признаться, решение выбрать именно этот приз приходит спонтанно. И дело не только в жаре. Чем дальше меня поселят от соперниц, тем лучше. В книгах и манускриптах я прочла о многих случаях, когда разозленные невесты пытались избавиться от фавориток отбора. Там, где дело касается больших возможностей, в ход идут любые ухищрения.

— Распорядитель Клира, выполните желание сати Тамани, — одобряет мой выбор Инке. И тут же обращается с просьбой: — Не могли бы вы рассказать нашему виноделу рецепт приготовления этого шипучего напитка?

— Боюсь, что нет, — я снова лезу на рожон. Не могу поступить иначе. — Этот секрет я передам только моему мужу. А пока могу пообещать поставлять шампанское к вашему столу. В любых объемах. С собой у меня целый ящик.

Инке правильно понимает намек. Приглаживает длинную бороду и довольно замечает:

— Пусть ваш напиток подадут вечером на балу. За это вы, сати Тамани, будете первой, кого пригласят на танец мои сыновья. Надеюсь, вы сумеете воспользоваться преимуществом?

Разумеется! Уж я постараюсь. Инке дает мне большую фору, грех ею не воспользоваться. Пока главные жрецы не устали, они будут стараться танцевать. К тому же непременно запомнят первую партнершу. Так уж устроен человеческий разум. Надеюсь, разум жителей Аланты не сильно отличается от нашего.

— Благодарю, верховный жрец Инке, — произношу, буквально спиной чувствуя ненавидящие взгляды соперниц. Хорошо, что у меня появлялся шанс держаться от них подальше. — Для меня это большая честь!

Хочу покинуть кухню по-тихому. Но перед уходом Хэл ловит меня за руку и сердито шепчет на ухо:

— Я, помнится, тоже тебе кое-что задолжал. Готова огласить желание?

— Не было времени подумать, — вру я, всеми силами стараясь скрыть расползающуюся по лицу улыбку.

— Как насчет драгоценностей? — предлагает он. — Букет цветов, новое платье? Предложил бы книгу или новую упряжь для боевого кота. Но сати не ценят подобных вещей.

— Нет, все не то, — притворно вздыхаю и вырываю руку из мягкого, но крепкого плена. — Скажу вечером, на балу. До встречи, рейн Хэл!..

Если бы не последняя небрежно брошенная им фраза, я бы, пожалуй, согласилась на букет. Но замечание о пустоголовости женщин Алатны действует на меня, как плащ матадора на быка.

Выбегаю в коридор и хохочу, как лесная ведьма. Готовься, Хэл, я выхожу на тропу войны. Ты еще узнаешь, что по-настоящему ценят сати.

Для главного бала в жизни Тамани, да и моей тоже, я приготовила особое платье. С полупрозрачным верхом из кружев и атласной юбкой. Смотрится изыскано и торжественно.

— Вы дерзкая невеста, сати Тамани, — замечает Мина, укладывая мои локоны в высокую элегантную прическу. — Кроме вас никто не решился бы на такой наряд. Но вам очень идет.

— Я не дерзкая, а рисковая, — замечаю в ответ. — Второго такого платья точно нет во всей Аланте. Не зря я столько дней провела за выкройками и шитьем. Модель не для всех.

Ультрасовременно для Аланты и, пожалуй, слегка провокационно. Полупрозрачные длинные рукава с аппликациями и глубоким прямоугольным декольте на спинке подчеркивают точеную фигурку Тамни. Оттенок айвори идеально подходит к сливочной коже и волосам цвета расплавленного золота.

— Только представьте, во время танца вы почувствуете малейшее прикосновение тела партнера сквозь тонкую ткань верха, — с придыханием произносит Мина.

Соглашаюсь с нею: похоже, я придумала западню не только для жрецов, но и для себя самой. Вполне отчетливо представляю, как сильные горячие ладони будущего мужа ложатся та тонкую талию. Обжигают сквозь кружево. В этом платье я действительно буду дерзкой, а еще — уязвимой.

— Обратной дороги нет, — решаюсь и гордо приподнимаю подбородок. — На кону стоит слишком много.

Расправляю плечи, в последний раз смотрюсь в зеркало. Мина сбрызгивает духами и наносит на губы розовый блеск.

— Удачи вам, сати Тамани. Покорите их всех!

Отправляюсь в бальный зал, нескромно надеясь исполнить наказ служанки. Как говорят у меня дома, кто не рискует, тот не пьет шампанское. А я как раз приняла бокал в качестве успокоительного.

— Вот и вы! — приветствует меня Инке. — Никогда не видел такого наряда. Клянусь, если бы не преклонный возраст, женился на вас сам.

Замечание верховного жреца воодушевляет. Если ему понравилось платье, никто не посмеет высказаться против. Что ж, можно сказать, желаемый эффект достигнут.

— Задавака! — шепчет одна из соперниц, проходя мимо.

— Не придумала ничего лучше, чем выставить себя напоказ! — фыркает другая.

Так и хочется крикнуть: да бросьте вы придираться! У самих декольте такие, что грудь, того гляди, вывалится. У меня же все достоинства прикрыты. Кружево скорее намекает, чем показывает лишнее.

Держусь и не позволяю едкому замечанию сорваться с языка. Отчетливо понимаю: меня провоцируют. Только и ждут одного неверного шага. Обнаружат уязвимое место и непременно в него клюнут.

— Говорите что угодно, я не боюсь конкуренции.

Нарочно становлюсь в центре зала прямо под огромной люстрой. Позволяю соперницам рассмотреть все достоинства платья. Не обращаю внимания на шушуканье за спиной и косые взгляды. Это отбор, девочки. Тут, как на войне: все средства хороши.

Сияя улыбкой, подходит Бэл. Кланяется и, как обычно, отвешивает любезный комплимент. Приглашает подойти к столу и отведать угощение. Сам подносит бокал с моим же шампанским.

— Вижу, вам тоже напиток пришелся по вкусу, — горжусь своим творением. — Я назвала его «сати Лия».

— Шампанское восхитительно! — замечает Бэл. — Но от вас сильнее кружится голова. Если бы не тезка «сати Лия»…

Не успеваем обмолвиться и парой фраз, как начинает играть музыка. Бэл поворачивается, чтобы пригласить на танец. Но Хэл его опережает. Отгораживает брата плечом и первым подает руку:

— Наш выход! Верховный жрец обещал, что вы будете первой, вот и не отлынивайте от уговора. От этого тоже.

Как он все перевернул! Да я и не пыталась нарушить обещание. Вот только собиралась танцевать с Бэлом, а не с ним.

Хватаю со стола первую попавшуюся закуску: тарталетку с икрой. Откусываю и отворачиваюсь. Вроде как непринято приглашать жующую сати на танец.

Только не для Хэла.

Он забирает у меня закуску, кладет обратно на блюдо. Одну мою руку кладет себе на плечо, пальцы другой сплетает со своими. Он ведет себя так, словно весь мир принадлежит ему. И я в том числе.

— Эй, рейны не ведут себя как дикари! — пытается устыдить брата Бэл. — Сати Тамани уже обещала мне этот танец.

— Так и было, — подтверждаю я. Нервно облизываю мгновенно пересохшие губы.

Хэл действует на меня странно. С одной стороны, хочется отчитать его за дерзость. С другой ― позволить ему эту самую дерзость. Разрешить побыть сильным мужчиной, готовым вырвать понравившуюся девушку из рук другого.

Черт возьми, приятно, что отбор невест приобретает такие оттенки. Теперь не главные жрецы выбирают жену, а наоборот. Братья сражаются за право танцевать со мной — пусть словесно, но все же…

— Это еще не конец игры, брат! — жестко замечает Бэл.

Но не решается вступить в откровенный спор. Война — стихия Хэла, в сражениях, будь они реальными или словесными, этому рейну нет равных. Бэл же действует как истинный дипломат. Мягко, но уверенно. Думаю, это противостояние между Бэлом и Хэлом было всегда, с самого момента их рождения. Одинаковые по положению, они совершенно разные. Ох, и не просто будет Инке сделать выбор.

— Это просто неприлично, — возмущаюсь я. Шепотом, чтобы не дать соперницам повода для сплетен.

— Вы и приличия ― вещи несовместимые, — смеется в ответ Хэл.

Увлекает меня в центр зала под плавную мелодию, удивительным образом напоминающую классический английский вальс. Хэл двигается поразительно плавно для воина. Словно только и делал, что тренировался. Грациозный, точно огромный боевой кот, ни одного суетливого или неловкого движения. Твердость и пластичность, сила и страсть.

Если бы не его едкие замечания…

— Вы невыносимы, — отвечаю дерзостью на дерзость. — И ведете себя недостойно звания рейна.

— Выходит, мы достойны друг друга!.. — хохочет он.

Хорошо, что Анри поучил меня танцам, да и курсы бальных танцев наконец-то пригодились. Если бы не это, я давно упала или наступила Хэлу на ногу.

Голова кружится на поворотах, яркий свет люстры слепит. Другие пары сливаются в одно цветастое пятно. Это почти так же захватывающе, как летать на боевом коте. И Хэл снова поддерживает меня.

Он — рама, а я картина. Он поддерживает меня, не дает упасть или сделать неверное движение. Ведет, направляет. Даже не знаю, делает это осознанно или тоже вдохновился танцем.

— Ты слишком хорошо двигаешься для девушки из монастыря, — намекает Хэл. — Не думаю, что монахи учат танцам.

— Так же, как и в военной академии не преподают этого искусства, — парирую я. — И когда это мы перешли на «ты»?

Если он думает, что я расслаблюсь от его близости, то напрасно. Правда, сконцентрироваться на его речах становится все труднее и труднее.

Он смотрит на меня так, словно хочет прожечь взглядом. Испытующе и в то же время страстно, хотя определенно пытается подавить последнее чувство. Но стоит нашим бедрам соприкоснуться на мгновение, как зрачки Хэла расширяются, заняв чуть ли не всю радужку. По-моему, наш танец получается слишком интимным для отбора невест. Скорее, так танцуют любовники — настоящие или только мечтающие ими стать.

— Готова сказать о своем желании? — интересуется Хэл и неотрывно смотрит на мои губы.

О нет, парень, я на это не куплюсь. Он что, всерьез решил, будто настолько вскружил мне голову, что я буду молить о поцелуе? Или это способ меня скомпрометировать и отправить с отбора? А может быть, чисто теоретически, Хэл тоже расчувствовался?..

Музыка останавливается, но партнер не выпускает меня из объятий. Продолжает сканировать взглядом, наплевав на сердитое покашливание Клиры. Распорядительница чувствует, что на паркете творится неладное и спешит вмешаться.

— Мяукайте, рейн Хэл, — без тени улыбки произношу я. — Трижды, как делает боевой кот при виде врага. Это и будет моим призом.

Глава 14

— Вы ведь это не серьезно, сати Тамани, — ужасается Хэл. Краснеет от ярости, того и гляди, прикончит одним только взглядом.

— Очень даже серьезно, — улыбаюсь я и невинно хлопаю ресницами. — Обещания надо выполнять, помните?..

Хэл сжимает и разжимает кулаки. На его бронзовом от загара лице ходят желваки. О, если бы взгляды могли убивать, я уже превратилась бы в кучку пепла. Или застыла, точно каменное изваяние.

— Так что, рейн Хэл? — напоминаю о своем присутствии.

Вокруг нас уже начали толпиться люди. Всем интересно послушать, о чем так долго беседует главный жрец с одной из невест. Вдруг я выяснила идеальный рецепт, как заполучить мужа.

Но это не так. Скорее, я только что обрела злейшего врага. Смотрю на Хэла и внутренне обмираю. Начинаю жалеть о принятом решении, но поздно. Назад дороги нет. Задавака жрец должен почувствовать, что значит, когда тебя выставляют дураком.

— Мяу… — тихо произносит он.

Ну, разве это клич боевого кота? Больше похоже на жалобное мяуканье. Качаю головой и скрещиваю на груди руки, желая хоть немного отгородиться от пронизывающего взгляда Хэла.

Но от него нет спасенья. Скрипнув зубами, Хэл оглашает бальный зал воистину звериным ревом. И, сверкнув напоследок глазами, покидает место позора.

— Что здесь происходит? — недоумевает Клира. — Куда направился рейн Хэл? Он не может вот так просто покинуть зал.

А вот Инке, напортив, не спешит возвращать сына. Смотри ему вслед и хихикает в бороду. Со стороны выглядит так, будто он доволен происходящим.

— Не знаю, что ты с ним сделала девочка, — обращается ко мне верховный жрец, — но я еще не видел Хэла таким…

Он делает неопределенный жест рукой, и я предполагаю:

— Рассерженным? Боюсь, на этот раз я поступила крайне неосмотрительно. Рейн Хэл никогда мне этого не простит…

— А мне показалось, его клич звучал вполне убедительно, — возражает Инке. — Страстно и в то же время достойно. И все же нам стоит соблюсти традиции. Хэл обязан вернуться и потанцевать с остальными участницами. Правда, я не думаю, что кому-то удастся повторить твой опыт.

Да уж, больше никто не решится засунуть голову в пасть тигра. Сердить Хэла себе дороже. И все же я чувствую легкое удовлетворение. Шалость удалась, после этого Хэл не решится шутить надо мной. И, скорее всего, больше не станет обучать катанию на котах. Вообще постарается больше не встречаться.

И отчего меня это заботит?

— Спасибо за представление, — кланяется Бэл и приглашает на следующий танец. — Моему брату нужна была эта оплеуха, чтобы хоть раз почувствовать собственную уязвимость. По сути, все мы беззащитны, когда речь заходит о тайнах сердца.

— Это вы о чем? — недоумеваю я.

Не попадаю в такт музыке и наступаю Бэлу на ногу. Правда, быстро исправляюсь, но все еще не понимаю, что жрец имел в виду? Какие еще тайны?

— Ты значишь для Хэла больше, чем он хочет показать, — поясняет Бэл. — Уверен, он постарается тебя заполучить. Любым способом.

— Чтобы убить, — соглашаюсь я. — Боюсь, теперь это главная цель рейна Хэла. Я раздразнила злобного людоеда, и теперь он проглотит меня, как вишенку, даже косточкой не подавится…

— Не думаю, что все будет так, — подбадривает Бэл. — Хотя, сравнение вполне подходит. Ты, сати Тамани, вашенка на подарочном торте.

Последнюю фразу Бэл почти шепчет, так, чтобы ее случайно не услышали посторонние. И, пользуясь случаем, обращается на «ты». Увы, но на людях нам приходится соблюдать осторожность. Никто не должен знать о нашем уговоре.

Следующим моим партнером по танцу становится Виллин. Странно, бал только начался, а он едва стоит на ногах. Полагаю, дело не только в нежелании танцевать.

— Рейн Виллин, вы бы не налегали так на шампанское, — советую бедному парню. — Тем более не мешали его с более крепкими напитками. Последствия могут быть разрушительными.

— Брось, Тамани, — отмахивается он. — Я крепкий здоровый рейн, меня не сшибить с ног какой-то там шипучке. Прости, но перетанцевать трезвым со всеми кандидатками не получится. От некоторых меня откровенно подташнивает.

Вопреки крепкому здоровью, Виллина заносит на повороте. Мне стоит огромного труда удержаться самой и удержать его.

— Не думаю, что вас тошнит от невест, — возражаю молодому жрецу, — больше похоже на последствия шампанского. То ли еще будет утром…

Танец, к счастью, заканчивается, и я облегченно вздыхаю. Теперь можно расслабиться. Выпить шампанского и попробовать закуски. А потом по-тихому уйти с бала. Обязательную часть я, можно сказать, выполнила. Пожалуй, даже перевыполнила.

Хэл так и не возвращается на бал. Инке выглядит разъяренным и отдает приказ немедленно найти провинившегося сына.

— Это все она! — обвиняющее тычет в меня пальцем Диа. — Рейн Хэл сбежал после танца с ней.

Все поворачивают головы и смотрят с укором, как на прокаженную. Вжимаю голову в плечи и пытаюсь слиться с белоснежной колонной. По крайней мере, мое лицо бледнеет точно так же.

— Что за рейн, который сбегает от сати?! — задает резонный вопрос Инке. — Что такого могла сделать Тамани?

— Он мяукал! — топает ножкой Диа.

— Сати Тамани его вынудила! — добавляет ее папаша.

Как всегда, мне на помощь приходит Бэл. Рассказывает верховному жрецу о заключенном пари. Но, вместо того чтобы прийти в ярость от моего выигрыша, Инке ударяет себя по колену. Хохочет так, будто услышал отличную шутку.

— Интриги, тайны, споры, — какой двор обходится без этого? — замечает он. — Поздравляю, сати Тамани, с выигрышем. Вы его честно заслужили. А Хэла ждет серьезный разговор и наказание. Рейн должен уметь проигрывать достойно.

— Прежде Хэл не терпел поражений ни в одной схватке, — напоминает верховному Клира. — Тем более сати…

— Это не оправдание! — строго объявляет жрец. — Немедленно отыщите Хэла и верните на бал. Хоть под стражей!

Спустя двадцать ударов барабана выясняется, что Хэл забрал своего кота и отправился на прогулку. Полагаю, проветрить мозги и вытрясти гнев. И, пока он не вернулся с планом мести, спешу удалиться.

— Постойте, сати Тамани! — зовет Клира. — Вы не видели рейна Виллина? Нигде не могу его найти.

К этому моменту младший жрец успевает исполнить свой долг и перетанцевать со всеми невестами. Но распорядительница, по неслучайному стечению обстоятельств, его родная тетка, беспокоится за любимчика. И правильно делает: гнев верховного жреца на Хэла вполне может распространиться и на Виллина.

— Полагаю, он все же злоупотребил спиртным, — вздыхаю я.

— Помогите его найти, умоляю!.. — просит Клира. — Если Инке увидит его в таком состоянии, случится беда.

Разумеется, с радостью соглашаюсь. Клира была добра ко мне, почему бы не отплатить той же монетой? К тому же, это отличный повод покинуть зал.

Виллин находится в одном из коридоров — спит, привалившись спиной к стене. На попытки растормошить реагирует молодецким храпом. А после и вовсе посылает нас к Гекте.

— Слышите?.. — спрашиваю Клиру. — Кажется, сюда идет сам Инке. Наверное, решил лично заняться поиском сыновей.

— Надо убрать Виллина отсюда, и быстро! — чуть не плачет распорядительница.

Все, что мне удается придумать, так это затащить надравшегося жреца в одну из пустующих комнат и посоветовать Клире отпоить его бульоном. Предложила бы минералку, но такой в Аланте не встречала.

Исполнив дружеский долг, отправляюсь в свою комнату. Мина помогает раздеться и причесать волосы. Нещадно при этом зевает и даже не расспрашивает, как прошел бал. Кажется, мне досталась служанка-жаворонок.

— Иди уже спать, — отправляю ее за ширму, где в небольшой нише для нее устроена постель. — Я сама умоюсь и лягу. Спокойной ночи.

Мина затихает, кажется, не успев коснуться головой подушки. И я ей немного завидую. Сама не могу сомкнуть глаз. Пялюсь в окно на гигантскую сливочно-жёлтую луну и едва не подвываю, как волчица.

— Натворила дел, теперь совесть не дает покоя… — вспоминаю отчего-то о Хэле. — Надеюсь, он вернулся на бал. Доставил радость Диа и другим девушкам, так жаждущим его внимания.

Далеко за полночь меня будит подозрительный шум за окном. Будто крупная летучая мышь или кошка пытается пробраться в спальню.

Не успеваю хоть что-то сообразить, как вижу совершенно обнаженного мужчину, стоящего на подоконнике.

Лунный свет серебрит его гладкую кожу, поросшую на груди темными курчавыми волосами. При каждом движении бугрятся мышцы рук и спины. На остальные части идеального тела стараюсь не смотреть, но не могу отвести взгляд.

Он откидывает с лица темные пряди и смотрит на меня так, будто это я вломилась в его комнату обнаженной.

— Рейн Хэл?.. — шепчу ошалело. — Какого дьявола вам понадобилось в моей спальне?!

— Вы что, специально выбрали комнату, которая находится как раз под моей? — шипит он в ответ.

Без спросу хватает со спинки кресла мою нижнюю юбку и обматывает вокруг бедер.

Я облегченно вздыхаю. Теперь мне гораздо легче дышать. Хотя я все еще не понимаю, зачем понадобилось Хэлу спускаться из своего окна. Лунатик, что ли? И вообще, зачем в пирамиде окна? Странное сооружение, имеющее с египетскими постройками разве что общее название, плюс — конусовидную форму.

— Не льстите себе!.. — яростно шепчу и кошусь на ширму, за которой спить Мина. — Убирайтесь немедленно, пока не проснулась служанка.

Хэл на цыпочках направляется к двери, отодвигает засов и выглядывает в коридор. И тут же забегает обратно в комнату.

— Меня ищут… — сообщает недовольно. — Посижу тут немного. Как только минует опасность, сразу уйду.

Да что тут вообще происходит? Этот тип врывается в мою спальню обнаженным и ведет себя так, будто его пригласили.

— Вы решили так отомстить мне за мяуканье? — интересуюсь, натягивая простыню до самого подбородка. Хотя Хэл и не помышляет рассмотреть ни меня, ни, тем более, мою ночную сорочку. — Или за фонтан? Что за явление среди ночи? В таком виде!

— Вот только не думай, будто я залез к тебе специально, — рычит он. — Я понятия не имел, что в эту комнату кого-то подселили. Раньше она пустовала.

— Это ничего не объясняет, — продолжаю наседать. Пропускаю мимо ушей переход на «ты». Раз уж мы находимся вдвоем в одной спальне, пусть и на расстоянии друг от друга, можно допустить небольшую вольность. Но только в словах. — Потрудитесь объясниться!..

Хэл недовольно хмурится. Косится на окно и раздраженным шепотом сообщает:

— Главный советник Рамус одурел от желания выдать за меня дочь. Подумать только, оставил ее у меня в кровати и запер на ключ. Это уму непостижимо, возвращаюсь с прогулки, а спальне меня ждет она!

— И вы тут же начинаете раздеваться… — не сдерживаюсь от замечания. — Нормальная такая реакция на постороннюю сати в вашей постели.

Странно, но я не удивлена поступком Диа и ее отца. Попасть в лидеры отбора благодаря постели пытаются не они первые. Но мне все еще не понятно поведение Хэла. Если он разозлился, то зачем разделся? А раз согласился с предложенным, то отчего сбежал? Или он…

— Ты что, обесчестил Диа, а после сбежал через окно? — от злости тоже перехожу на «ты». — Ну, нет, помогать в таком деле я не стану! Вы немедленно признаетесь во всем отцу и женитесь на бедной девушке.

Как бы я ни относилась к Диа, не собираюсь скрывать постыдную тайну Хэла.

Решительно поднимаюсь с кровати, заматываюсь в простыню, наподобие куколки, и иду к двери.

— Стой! — Хэл перехватывает мою руку. — Не делай этого! Я не прикасался к Диа. Наоборот, ушел, пока она не проснулась. Хотел выйти через дверь, но за ней уже стоял ее отец. Они устроили мне настоящую ловушку. Пока Диа не проснулась и не подняла шум, я ушел через окно. Понимаешь, я всегда сплю обнаженным. Вот только Диа заметил слишком поздно, а на одевание уже не осталось времени.

Теперь понятно, что произошло. Топот множества ног в коридоре тоже объясним.

— Не хочу быть соучастницей, пока не буду убеждена в твоей правоте, — возражаю я. — Чем докажешь, что не притрагивался к Диа?

Все еще держа меня за руку, придвигается ближе и говорит, обжигая нежную кожу шеи горячим дыханием:

— Я могу доказать, что давно не был ни с сати, ни с куртизанкой. А ты уверена, что готова согласиться на такую проверку?..

Он наверняка берет меня на понт. Не станет же он соблазнять меня прямо сейчас, когда на него объявлена охота. Да еще и в присутствии служанки. Это слишком даже для Хэла…

Но одно его предположение действует на меня как холодный душ. Особенно осознаю остроту момента: мы рядом, почти голые. Слишком близко. Настолько, что у меня подкашиваются ноги, а сердце трепещет, точно вот-вот оборвется и, как осенний листок, упадет к мускулистым ногам Хэла. Мое прежнее тело не реагировало на мужчин подобным образом.

Но и мужчин, подобных Хэлу, я прежде не встречала. Так что реакция вполне объяснима, с физиологической точки зрения. А что прикажете делать с предательскими мыслями?..

— Может быть, тебе стоит спуститься еще этажом ниже? — предлагаю и делаю шаг назад, увеличивая дистанцию.

— Невозможно, — мотает взъерошенной гривой Хэл. — Там, внизу, комната Клиры. Или ты хочешь, чтобы я женился не на одной из невест, а на распорядительнице отбора?

Все, чего я на самом деле хочу, так это поскорее избавиться от Хэла. Он действует на меня как наркотик. Я становлюсь сама не своя. Даже не знаю, чего хочу больше: послать его куда подальше или позволить себе слабость. Чего стоит качнуться и прижаться к его груди.

Идиотская мысль. Совершено нелепая!

Громкий стук в дверь выводит меня из мира грез.

— Сати Тамани, у вас все в порядке? — интересуется Инке.

Как же быстро сработал советник. Успел и верховного жреца разбудить, и собрать целый поисковый отряд. Наверняка сообразил, что несостоявшийся зять ушел через окно. Поди, и дочурку отчитал за то, что заснула, пока ждала Хэла.

Вот потеха! Непойманный рейн — не зять.

— Не выдавай меня, — умоляет Хэл. — очень тебя прошу…

Не успеваю ничего ответить, как слышится вой сирены. Неужели «скорая» к пирамиде прибыла? Кому-то стало плохо?

Лишь через секунду догадываюсь, что происходит на самом деле. Это не сирена, а Мина проснулась от шума за дверью. Проснулась и испугалась, увидев рядом со мной полунагого Хэла.

— Тише! — шикаю на нее. — Это не то, что ты думаешь.

Но поздно. Под действием какого-то замагиченного устройства дверь вздрагивает и рассыпается в труху. Мы с Хэлом едва успеваем отскочить. Держимся за руки и ошалело смотрим на явившуюся взору картину.

Больше трех десятков придворных во главе с Инке и советником явно не ожидали увидеть такую картину. Кто-то смущенно отворачивается. Кто-то краснеет и кашляет в кулак. Рамус, к примеру, зеленеет от ярости, будто недозревший помидор.

Но больше всего поражает реакция верховного жреца.

По лицу Инке расплывается довольная улыбка. Он потирает руки и чуть не подпрыгивает на месте. Складывается ощущение, будто все происходящее — его коварный план.

— Я так надеялся вас свести! — объявляет он. — И все не мог придумать как. А вы, оказывается, давно вместе. Даже не дождались окончания отбора, проказники.

Он грозит нам с Хэлом пальцем, точно нашкодившим малышам. А глаза его горят несвойственным для старца азартом.

Сказать, что я теряю дар речи, значит промолчать.

— Отец… — начинает обличительную речь Хэл. — Верховный жрец Великой Матери, вы ошиблись, между мной и сати Тамани ничего нет. И быть не могло.

— Он прав! — орет советник. — Главный жрец Хэл провел эту ночь с моей дочерью Диа. Он сам пригласил ее к себе и обесчестил.

— Не было этого! — рычит Хэл. Несмотря на то, что кроме обмотанной вокруг бедер юбки на нем ничего больше нет, выглядит он вполне воинственно. — Это Диа каким-то образом пробралась в мою спальню. И я больше чем уверен, это ваших рук дело, советник Рамус!

— Все так и было, — подтверждаю я, отчаянно прижимая к телу простыню. Как же неприятно стоять тут перед публикой и выслушивать все это. Но делать нечего, оправдываться надо сейчас. Иначе может стать слишком поздно. — Рейн Хэл говорит правду, между нами ничего не произошло. Сбегая из собственной спальни, он пробрался в мою комнату.

— Я не знал, что эти покои отвели Тамани, — добавляет Хэл. — Хотел выбраться из западни, устроенной советником и его дочерью. Ни к одной из девушек я и пальцем не притронулся.

Меж тем в комнату продолжает прибывать народ. Всем интересно посмотреть на такое зрелище. Пожалуй, для приглашенных гостей и постоянных обитателей пирамиды это главное событие отбора.

Появляется и виновница торжества — Диа. Одетая, но с растрепанными волосами. Увидев стоящих рядом меня и Хэла, она хватается за голову и визжит, точно полицейская сирена.

— Как ты можешь стоять тут, после всего что между нами было? — пеняет Хэлу. В глазах ее блестят непритворные слезы.

— Между нами не было ничего, кроме обмана! — сгорает от ярости Хэл. — Я требую немедленной магической проверки сати Диа. И ее отца!

— Как ты можешь… — снова плачет она. Бросается в ноги Инке: — Не губите, за что? Я всегда любила Хэла, с самого детства.

Верховный жрец раздраженно трясет ногой и отходит от обезумевшей невесты. Грозно смотрит на его отца.

— Любовь — не оправдание подлости! Стража, немедленно заберите сати Диа и заключите в подземном этаже до осмотра магом-лекарем. Одно дело нарушить правила отбора — на это я мог бы закрыть глаза. Но клевета на главного жреца — это слишком! Это попахивает изменой Аланте и Великой Матери!

Советник Рамус падает на колени возле дочери, смиренно тюкается лбом об пол и умоляет о пощаде. Не думал он, чем обернется его шалость и желание наверняка выдать дочь за Хэла.

— Стража, уведите их! — приказывает Инке.

Впервые вижу его по-настоящему рассерженным. Обычно он походит на волшебника из сказки — доброго волшебника, мягкого, хоть и немного проказливого. Сейчас же похож на разъяренного демона.

Даже Хэл притихает, не решаясь нарушить повисшее тягостное молчание. Все в комнате тупят взгляд, переминаются с ноги на ногу в ожидании дальнейших распоряжений верховного жреца.

Я же просто туплю. Не понимаю, что делать и как себя вести. Стою перед толпой людей в простыне, точно каменное изваяние. Но внутри все клокочет от напряжения.

— За то, что ворвался в спальню к сати Тамани, получишь десять плетей, — обещает Инке Хэлу. — Осторожность — важное качество для жреца. Но даже ему нельзя избежать наказания, закон един для всех в Аланте.

— Да, отец, — склоняется Хэл, признавая волю верховного. — Я заслужил наказание.

Ничего себе, порядочки. Признаться, я шокирована происходящим. Надеюсь, меня не привлекут к ответственности. К примеру, за то, что сплю в тонкой сорочке. Или за недостаточную внимательность — могла бы запереть окно, прежде чем ложиться спать.

— Если все решено, может быть, я могу остаться одна и хотя бы одеться? — спрашиваю крайне осторожно.

— Прежде Хэл официально попросит твоей руки, — предупреждает Инке. — Опозорил перед всеми, пусть перед всеми и обелит.

А вот это уже лишне! Подпрыгиваю так, точно ядовитая змея в пятую точку ужалила.

— З-зачем же так?.. — от волнения заикаюсь. — Если это необходимо, я тоже могу пройти проверку у лекаря. Хэл не прикасался ко мне. Разве что до руки…

— Это не имеет значения, — возражает Инке. — Весь двор видел тебя и его в обнаженном виде. Диа не пострадала, она спала в платье и находилась в комнате одна, когда мы вошли. С тобой, Тамани, другое дело.

Но Хэл же видел меня практически обнаженной не раз. В день встречи, в фонтане. Потом при заплыве от драконов. Правда, тому не было столько свидетелей…

— Сати Тамани, станьте моей женой! — предлагает Хэл сквозь зубы. Ему явно не нравится решение отца, но перечить он не смеет.

Как и я. Таращусь на Хэла так, точно у него на голове вдруг выросли рога. Не могу поверить, что все происходит в реальности. Диа, сама того не желая, отдала мне в руки Хэла.

Вот только мне ни к чему ее подношение.

Озираюсь по сторонам в поиске поддержки. Мина забилась в угол и дрожит, точно тоже совершила какой-то проступок. Бэл поджал губы и побледнел. Так неожиданно пришел конец нашему уговору.

— Вы согласны? — заметно нервничает Хэл.

Бэл кивает головой, подбивая меня согласиться. А что еще мне остается?

— Да… — пищу, точно котенок, которого дернули за усы.

Нет, это немыслимо. Я не хочу быть женой Хэла: мы убьем друг друга быстрее, чем доберемся до брачного ложа.

Но мнение наше верховного жреца не интересует.

Глава 15

На следующее утро глашатаи верховного жреца объявляют избранных невест, указанных в папирусе с личной печатью Инке. Хэлу достаюсь я, вопреки собственной воле. Виллин выбирает довольно молодую и тихую Аину из рода магов. Полагаю, решающую роль в его выборе сыграли вовсе не ее выдающиеся способности, а тихий и мирный нрав. С такой женой Виллин сможет вести прежний образ жизни, не рискуя нарваться на протесты супруги.

Невеста Бэла в списке не значится.

Он пользуется ситуацией и объявляет, что из всех кандидаток выбрал меня. Но уступает брату по воле верховного жреца. В награду за это получает отсрочку на год.

Во время объявления итогов отбора мы с Бэлом стоим на одном из балконов и без сожаления смотрим во двор, где суетятся слуги невест, не прошедших отбор.

— Как жаль, что женитьбу нельзя отменить вовсе… — вздыхает Бэл. — Через год Инке вновь соберет самых родовитых сати всей Аланты, и мне уже не удастся отвертеться.

— Как жаль, что наш план провалился, — возмущаюсь я. — Черт бы побрал Диа и ее папашу. И сами не добились желаемого, и нас с Хэлом подставили.

— Осторожнее с замечаниями, — предупреждает Бэл. — Пусть мы одни, но и у камней есть уши.

Виллин и Хэл с нами не пошли, сославшись на срочные дела. Инке и вовсе занят организацией предстоящих торжеств. К тому же он срочно ищет нового советника. Кому-то из придворных сильно повезет, благодаря просчету предшественника.

— Знаешь, этой ночью я почти не спал и много думал, — продолжает Бэл. — Может быть, все произошедшее к лучшему. По крайней мере, для тебя. Вы с Хэлом сможете стать хорошей парой, если научитесь уважать чувства друг друга. Он сможет дать тебе то, чего не могу я.

— Не глупи! — возражаю резче, чем собиралась. — Мы с Хэлом такая же пара, как туфелька балерины и нога осла.

— Возможно, ты изменишь мнение после первой брачной ночи… — улыбается Бэл.

У меня вдоль спины пробегает неприятный холодок. В Аланте особые традиции. Брачные обряды жрецов проходят по строгим канонам. И я не уверена, что выдержу их. Хорошо бы, рядом был спокойный и рассудительный Бэл. Но горячий и порывистый Хэл — сможет ли он совладать с собой? Захочет ли оттягивать неизбежное?

— Мне страшно, — признаюсь и ежусь, обхватив себя руками. — Я была не готова к такому повороту. Во мне все бунтует против брака с твоим братом.

— А, может быть, это дрожь предвкушения?.. — пытается успокоить Бэл.

Ну, нет, он определенно ошибается. Пойти в супружескую спальню с Хэлом для меня равносильно тому, чтобы засунуть голову в пасть водяного дракона.

— Скажешь тоже… — бурчу в ответ в несвойственной молодой сати манере.

Замечаю, как суетятся во дворе Михо и Алия. Сестренка косится на меня с нескрываемой ненавистью. Если бы не стража по периметру двора, клянусь, она бы не преминула сказать или сделать гадость.

Михо, напротив, узнав о победе, стал общаться со мной подчеркнуто вежливо и нарочито доброжелательно. Я бы даже сказала, что он подхалимничает. Когда поздравлял, чмокнул в щеку, как родную. Кажется, моя кожа до сих пор сохранила отпечаток его мягких влажных губ. Хотя я трижды умылась с мылом.

— Удачи тебе, любимая дочка!.. — машет снизу Михо, заметив мой взгляд. — Будь счастлива!

— С каких это пор я стала доченькой?.. — недоумеваю от обращения. И не машу в ответ.

Одно хорошо, мне больше не придется жить рядом с этими людьми. А вот встретиться удастся, и не раз. По крайней мере, с Михо — в отличие от дочери, он останется на свадебную церемонию. Да и на заводе нам наверняка придется столкнуться лбами. Если он надеется, что, выйдя замуж, я перестану интересоваться делами рода, то сильно ошибается. И плевать, что думает на этот счет Хэл!

— Завидую тебе, — говорю Бэлу. — У тебя целый год впереди до брака без любви. А мне пора готовиться…

Возвращаюсь к себе, достаю из сундука свадебное платье. Алое, согласно традициям Алатны. Скромное, его единственное украшение — высокий ворот с пышным жабо. Плюс сама ткань очень красива и безумно дорога даже для Тамани. Чтобы купить отрез нужного размера, я угрохала уйму монет. А могла бы купить пару новых двигателей или запчасти для кареты. Да что там, могла купить пару новых дормезов.

— Вы выглядите потрясающе! — восклицает Мина и пускает счастливую слезу.

Накидывает мне на голову тонкий платок. Рисует на запястьях и щиколотках рунические знаки.

— Совсем не для Хэла я готовила это платье, — не разделяю восторгов служанки.

Мы с Бэлом договорились, что станем мужем и женой лишь по документам. Потому и платье я выбрала скромное, достойное вечной супруги-девственницы. Такое, как надевали пра-прапрабабушки Тамани.

Поддавшись порыву, добавляю к платью браслет из красных камней. На свету они похожи на кровавые слезы. Истекают они, кажется, из самого моего сердца.

— Все невесты боятся первой ночи, — хихикает Мина.

Она по-своему истолковывает мое поведение. Понятия не имеет, что я совершенно не боюсь потерять девственность, для меня это не впервой. Важнее другое — не хочу делать этого с Хэлом. Да еще и так, как предписано правилами. Там, где предписано.

Я же ничего не знаю о будущем муже. Согласится ли он подождать? Или отплатит позором за свой позор. О, по сравнению с брачной ночью появление в простыне перед двором верховного жреца ― просто шалость.

— Хэл ― достойный рейн, — вступается за моего жениха Мина. — Уверена, он подождет, пока вы к нему привыкнете.

— А я в этом не уверена …. — чуть не скриплю зубами от злости.

Какая же я была дура, что позволила Хэлу остаться в комнате. Пусть бы проваливал тем же путем, каким заявился. Поискал бы себе другое не затворенное окно.

После короткого стука в спальню с поклоном входит Клира

— Сати Тамани… — произносит восхищенно и замирает на пороге. — Пора спускаться. Ваш дядюшка ждет возле двери.

Беру Михо под руку и отвечаю на его ахи коротким смешком. Жалкое зрелище, в самом-то деле. Так откровенно льстить той, которую так явно ненавидишь. Неужели дядюшка и вправду думает, будто я куплюсь на его приторные речи. Забуду обиды и оскорбления?

Да если бы в этом теле находилась прежняя Тамани, Михо нашел бы способ не дать ей выиграть отбор. Замучил своими придирками и нравоучениями. Бедная девушка, она жила в доме отца практически в келье. И даже не имела права голоса…

— Не старайтесь, — предупреждаю дядюшку строгим тоном. — Терпеть не могу лесть. Просто сделай свое дело: отведи меня в зал и передай в руки Хэлу.

Еще неизвестно, от кого хлебну горя больше. Возможно, в сравнении с замужеством жизнь с Михо покажется мне раем.

— Невеста не должна быть такой угрюмой во время свадебной церемонии, — пеняет отцовским тоном дядюшка. — Где же радость, где веселье?..

— Убито непониманием, — замечаю я. — И недоверием…

Михо непонимающе хлопает глазами. И вдруг его пухлое красное лицо освещает улыбка.

— Так ты боишься первой ночи!.. — догадывается он. Хлопает меня по руке и доверительно заглядывает в глаза. — Ну-ну, деточка. Все не так страшно. Понимаю, у тебя не было возможности поговорить об этом в монастыре. А твоя гадина-мать, магичка, вообще…

— Прекратите! — обрываю поток речи дядюшки. Еще не хватало, чтобы он решил поговорить со мной о сексе. Меня от одного звука его голоса начинает подташнивать. — Все, что нужно, об отношениях я знаю. И не смейте оскорблять мою мать!

На этом разговор прерывается. Михо вводит меня в главный зал, где возле алтаря с изображением лица Великой Матери меня ждут разряженные в лучшие одежды гости и Инке, облаченный в длинное золотое одеяние и забавную шапку с помпоном в виде солнца.

Хэл стоит в отдалении от отца и остальных. Завидев меня, делает три шага навстречу. Михо передает мою руку жениху и скромненько отходит в сторонку. Якобы утирает выступившие слезы. А сам, поди, радехонек, что избавился от своенравной племянницы. Да еще так удачно.

— Согласны ли вы, возлюбленные дети Великой Матери… — начинает долгую заунывную речь Инке.

Лицо его преисполнено важности и одухотворенности. На шее покачивается на золотой цепочке выставленный на всеобщее обозрение ключ. Тот самый, что открывает врата в иные миры. В том числе в мой.

Почти не слушаю слов, словно бы отрешаюсь от происходящего. Чувствую жар, исходящий от ладони Хэла. Он держит мою руку в своей уверенно, но в то же время мягко. Вот только вырваться не получится. Да и хочется ли?..

— Очнись!.. — шепчет Хэл на ухо. — Великий жрец призвал тебя к ответу.

Кажется, я так задумалась, что совершенно выпала из реальности. Смотрю на Инке непонимающе и, кажется, готовлюсь упасть в обморок.

Да что, черт побери, происходит? Не впервые же замужем!

— Согласна ли ты почитать Хэла и быть ему верной до конца дней? — повторяет вопрос Инке.

— Чьих дней конкретно? — слетает с языка прежде, чем успеваю остановиться.

В манускриптах не раз указывалось, что прежде жены жрецов следовали за ними на погребальный костер. Вроде бы, эту жуткую традицию уже отменили, но хочется услышать это из уст жреца.

— Кого-то одного из вас, — начинает сердиться Инке.

— Согласна! — громко объявляю и кошусь на Хэла.

Он отвечает звериным прищуром и тихим рычанием. Ничего не скажешь, из нас получится отличная семейная пара. Как в фильме: выживет только один. И я искренне надеюсь, что этим выжившим стану я.

После официальной церемонии проходим за накрытый стол. Он буквально ломится от яств, даже удивительно, как кухня главной пирамиды успела так быстро подготовиться. Я-то полагала, что после бала мало чего осталось из запасов. А ведь завтра будет еще праздник: женитьба Виллина.

— Ешь как следует, иначе упадешь в обморок, — советует украдкой Клира. С опаской посматривает на Хэла: — Он мужчина крупный, сильный.

Намек понимаю с полуслова. Если Хэл потребует консуммации брака, мне несдобровать. По закону отказать я не смогу. Но унизиться и умолять не трогать себе не позволю. Скорее, буду драться, как дикая кошка.

— Кусок в горло не лезет, — сдаюсь я. — В зале душно. Клира, будь добра, проводи меня на балкон. Заодно побеседуем немного. Ужас, Мине и Анри не разрешили присутствовать на торжестве. Мне даже словом перемолвиться не с кем.

— Теперь ты подчиняешься только мужу, — предупреждает Клира. — Хэл решает, с кем тебе можно встречаться и кого оставлять из слуг. Были случаи, что жрецы полностью меняли привычки и вкусы жен. А то и вовсе заточали в пирамиде…

Поняв, что сболтнула лишнего, Клира запоздало прикрывает ладонью рот. Но я не испугана, я в бешенстве. Все же было так хорошо продумано: мы с Бэлом отличная пара. Я бы не мешала ему, он помогал мне. Идеальный союз даже по меркам моего мира. Что и говорить про патриархальную Аланту.

— То есть гулять мне тоже нельзя? — уточняю у Клиры.

— Только если спросишь разрешения у Хэла, — отвечает с улыбкой. — Думаю, тебе следует быть с ним помягче. И тогда он смилостивится…

Смотрю на него, свожу брови к переносице. Невеста не должна выглядеть хмурой, но это не про меня.

Хэл разговаривает с Бэлом и тоже смотрит в мою сторону. Отпускает какие-то замечания. Бэл ему возражает. Надеюсь, мой единственный друг среди рейнов не уговаривает брата быть со мной помягче. Совсем как Клира меня.

Сговорились они, что ли?

— Знаете, а мне стало лучше, — улыбаюсь Клире. — И дышится вполне свободно.

Не дождется Хэл моих просьб. Стану обращаться с ним вежливо, только когда он перестанет считать сати априори ущербными.

— Зря вы так, — качает головой Клира. — Вы помогли мне и Виллину, так что я перед вами в долгу. Как и прежде, можете обращаться по любому поводу.

А что толку? Если без разрешения Хэла я теперь и шагу не могу сделать?

Сдержано благодарю Клиру и подношу к губам кубок с вином. Но тут же оставляю идею напиться: этой ночью разум мой должен быть незамутненным. Иначе, кто знает, что отчебучит податливое молодое тело.

Кое-как доживаю до конца застолья. Когда солнце начинает клониться к горизонту, верховный жрец Инке объявляет, что пришла пора проводить молодых в главную пирамиду.

— Идем? — Хэл протягивает руку.

Мне ничего не остается, как подняться с места и позволить теперь уже мужу вывести меня из зала. Выйти вслед за ним из пирамиды и направиться в потайной уголок сада. Место, специально оборудованное для первой брачной ночи.

Здесь нас ждет полностью прозрачная пирамида, размером с небольшую комнату. В ней — огромное ложе, застланное шелковыми простынями. Ни сбежать, ни укрыться от мужа.

Но хуже всего — люстра под вершиной. И только от Хэла теперь зависит, зажигать ее или нет.

— Волнуешься? — интересуется Хэл. Вроде бы участливо.

— Немного, — честно признаюсь я. — А ты? Ой… нам уже можно обращаться на «ты» или нужно дождаться… того самого?

Веду себя, как девчонка на первом свидании. Но ничего не могу с этим поделать. Уже не понимаю, где кончается реакция податливого тела, а где начинается моя собственная. Это у меня кружится голова от близости Хэла или у Тамани? Ее ноги подкашиваются, а грудь обретает небывалую чувствительность?

— Я совершенно спокоен, — уверенно заявляет Хэл. — Рейн не должен пасовать ни в бою, ни перед брачным ложем. С сати — другая история. И да, ты можешь обращаться ко мне на «ты».

Ну, вообще-то, неплохое начало. Если еще и «ночник» погасит, будет совсем комфортно. По крайней мере, никто не увидит, что жена жреца совсем не жаждет становиться женщиной.

— Пусть вся ваша жизнь будет чиста и прозрачна, как эта пирамида, — наставляет Инке. — Что бы с вами ни случилось в дальнейшем, не забывайте, жрец всегда на виду. Он и его жена должны быть примером для остальных жителей Аланты.

Под эти наставления мы с Хэлом входим в пирамиду. Укладываемся поверх простыней.

Смотрю на ярко сияющий свет в вершине стеклянного «аквариума» и нервно сглатываю. Боюсь повернуться, отчетливо различить взгляды гостей и всех, кто присутствует на церемонии. В прежние времена тушить свет запрещалось. Так что все происходящее между молодоженами становилось достоянием общественности.

— Забавно наблюдать, с каким нетерпением они ждут моей реакции?.. — улыбается Хэл и машет гостям рукой.

— Угу… — соглашаюсь и вцепляюсь в шелковую простыню, как утопающий в соломинку.

Прежние времена ушли, и мужу разрешили гасить светильник. К тому же, позволили дать молодой супруге свыкнуться с новой ролью. Некоторые жрецы были добры настолько, что терпеливо добивались отклика заполученной на отборе жены. Другие, как Инке, вовсю наслаждались возможностью доказать удаль в постели свидетелям свадьбы.

Интересно, сколь много Хэл унаследовал от отца? Если не ошибаюсь, именно его мать первой зашла в эту прозрачную пирамиду с Инке. Как и мать Виллина и Бэла. Бедные женщины, может быть, именно стресс в первую брачную ночь подорвал их здоровье? Их погребальные костры отполыхали, Инке брал в пирамиду множество наложниц. Но жениться не думал — к чему, если есть три здоровых наследника мужского пола?..

— Положи голову мне на грудь, — просит Хэл. — И обними. Не бойся, я не кусаюсь. Только если очень попросишь.

— Ты, правда, хочешь, чтобы нас увидели? — произношу упавшим от ужаса голосом. — Все, что будет между нами?

— А ты решительно настроена! — удивленно произносит Хэл. — Я-то думал отложить консуммацию. Хоть мы и знакомы, но оба оказались не готовы к такому исходу.

— Так ты предлагаешь?.. — улыбаюсь и делаю, то о чем попросил муж. Голова моя уютно устраивается у него на плече. Ладонь ощущает, как ровно бьется сердце: — Выключай, скорее!

Хэл хлопает в ладоши, и прозрачная пирамида погружается во тьму. Слышится разочарованный стон гостей.

Я настолько восхищена поступком Хэла, что прошу прощения за эпизод с мяуканьем.

— Не думала, что тебя это так сильно заденет, — добавляю искренне. — Но ты заслужил. Если хочешь мира, никогда не сомневайся в способностях сати. Кое в чем они могут дать фору рейнам.

— Например, в построении ловушек для женихов, — давит на больную мозоль Хэл.

— Не надо по Диа судить обо всех сати, — предупреждаю я. — Между прочим, от ее коварства пострадал не только ты.

Следует минутная пауза, которая кажется мне вечностью. Хэл задерживает дыхание, точно готовится к прыжку в бездонную пропасть.

— Мы только несколько минут провели вместе, а ты уже страдаешь? — наконец спрашивает он. — Не думал, что я настолько плохой собеседник.

— Прости, я не это имела в виду, — смущаюсь я.

Еще никогда мы не были с Хэлом так близки, как сейчас. Стены прозрачной пирамиды будто обнажили наши души, и мы почувствовали некое родство. Пропало желание ссориться и выяснять отношения.

В любом случае нам придется жить вместе. Хотим того или нет. Так не лучше ли начать брак с примирения?

— Скажи, кого бы ты выбрал, если все не произошло так? — спрашиваю и покусываю нижнюю губу в ожидании ответа.

— До твоего поступка, тебя, — признается Хэл. — И потом тоже. Возможно…

Охаю. Поднимаюсь на локте, пытаясь заглянуть Хэлу в глаза. Кажется, они сияют во тьме, как путеводные звезды.

— Почему?! — спрашиваю и не верю. Неужели так можно шутить? — Ты никогда не проявлял ко мне никаких чувств, кроме раздражения. Непокорные сати не в твоем вкусе.

— Покорной можно быть, а можно играть роль, как Диа, — возражает он. — Мне не нужна рабыня, мне нужна жена, которая за мной в небо и под воду. По своей воле. А твоя непокорность — признаться, вначале выводила меня из себя. Но после совместных занятий я понял, что ты похожа характером на боевого кота. Если приручить, станешь верным помощником и близким другом. Хотя мне будет непросто мириться со многими вещами. Ты не похожа ни на одну сати, и тем интересна.

Вот это да… Что стоило Хэлу признаться раньше? И вести себя соответственно. Или его горячий нрав не дает ему житья, как и мне?

— Даже не знаю, что сказать на это… — признаюсь я.

Укладываю голову обратно, словно плечо мужа действительно стало родным. Зажмуриваюсь, хотя и без того темно. Но как изгнать из разума образ обнаженного Хэла? Я слишком явственно ощущаю его близость.

— А кого хотела завоевать ты? — интересуется Хэл.

Касается моих волос, мягко массирует затылок. И мне хочется замурлыкать от удовольствия, будто я действительно кошка.

Но что ответить Хэлу? Правда его обидит и оскорбит. Опять же, начинать семью с вранья — недальновидно и попросту глупо.

— Сати не выбирают, — уклоняюсь от прямого ответа. — И мне пришлось положиться на судьбу. Другого не дано.

— Что ж, — с усмешкой заключает Хэл, — судьба преподнесла тебе меня.

Глава 16

Двор верховного жреца вновь празднует свадьбу. На сей раз Виллина и его избранницы. Торжество не менее пышное, а гости, кажется, нисколько не устали пировать.

— Надеюсь, твой брат сделает для Аины то же, что и ты для меня, — замечаю Хэлу во время церемонии.

Аина, одетая в роскошное голубое платье, по обычаю магов, выглядит смущенно. Но дело, скорее, не в страхе перед брачной ночью. А в том, что из всех невест младший главный выбрал не сати из семьи механиков. Теперь на бедную магичку ополчились многие родовитые семейства механиков. Так и убивают взглядами, хотя Великая Матерь любит и заботится обо всех своих детях. Так говорят жрецы.

— А я слышал, будто магички более раскованы, — замечает Хэл. — Их не отдают в пансионы, а учат всем хитростям обольщения рейнов. Чуть ли не с детства.

После заключенного брака Хэла словно подменили. Мне все больше кажется, что того мужчину, что влез в мое окно, подменили демоны. Добрые. А настоящего Хэла бросили на съедение водяным драконам.

Не может человек так разительно измениться за одну ночь. Или он всерьез вознамерился завоевать меня? Выиграть очередное сражение — на сей раз на любовном фронте.

— Про магов ходит столько слухов… — замечаю я. — Но мало кто знает о них правду. Они живут уединенно, механиков не пускают на закрытую территорию.

— Именно из-за этого и происходит большинство столкновений, — серьезнеет Хэл. — То маги скосили траву на территории механиков. То рыбу заговорили, то напустили мор на скот. Маги же постоянно жалуются на механиков за добычу руды на их территории. Но в большинстве своем это все ― лишь поводы.

Хэл как никто знает об этих стычках. За то время, что я провела в Аланте, случилось около пяти крупных ссор и с десяток мелких. Только трижды понадобилось вмешательство жрецов. Но Бэл говорит, что окончательно примирить враждующие стороны может только чудо.

— Ты бы хотела познакомиться с магами ближе? — задумчиво произносит Хэл.

— Очень, — признаюсь с улыбкой. И тут же оправдываю свое желание: — Я совсем не помню мать и всю сознательную жизнь провела с механиками. Но у меня же есть магия, правда, никто не учил с нею обращаться.

— Тем не менее, ты сумела оживить карету, — припоминает Хэл. — А это многого стоит.

Вот мы и подошли к больной теме. Когда-то мне все равно бы пришлось рассказать мужу о планах, так почему не сейчас? Пока он горит желанием наладить отношения.

— Хочешь, я подарю эту карету тебе, как свадебный подарок? — решаю начать с этого. — И вот еще что… Сейчас заводом Ферино руководит мой дядя Михо, но мне бы хотелось… — на секунду зажмуриваюсь, избегая взгляда Хэла. Слишком боюсь его реакции. — Хотелось возглавит его самой. Или назначить управителя.

Хэл явно поражен моим высказыванием. Кашляет в кулак и не торопится отвечать. Делает вид, будто увлечен происходящим возле алтаря.

— Тебе не нравится эта идея? — решаюсь переспросить.

Пятой точкой чую: сейчас вновь начнутся бредни о месте сати и ее роли. Я ведь теперь жена жреца, все права на меня у него.

— С одной стороны, я против того, чтобы жена посещала завод, — заявляет Хэл. — Но с другой… Ты таки сумела сделать карету, которой не было прежде. Я уже оценил ее по достоинству. А за подарок — отдельная благодарность.

— То есть, ты позволяешь мне участвовать в делах завода?.. — уточняю на всякий случай. Чтобы потом муженек не мог отвертеться, будто ничего подобного не говорил.

— Для начала съездим туда вместе, — предлагает он. — Хочу убедиться, что мастера относятся к тебе с достаточным уважением. И снова о подарке: можешь попросить что-нибудь взамен. Только, пожалуйста, не заставляй меня больше мяукать или скакать на одной ноге. Я уже убедился, насколько опасно тебя дразнить.

Что ж, раз он пока такой добренький, грех не воспользоваться ситуацией. К тому же у меня есть, что попросить.

— Можно лекарю Анри и служанке Мине остаться при мне? — произношу и скрещиваю за спиной пальцы — на удачу. — Они самые близкие люди. И при мне почти с самого детства.

— Хорошо, — легко соглашается Хэл. — Тебе все равно пришлось бы искать служанку. А Анри сможет сопровождать тебя в поездках на завод, если ты, конечно, со временем не оставишь эту затею.

Вот это вряд ли. Только в том случае, если каким-то образом сумею вернуться в свой мир.

Благодарю мужа и принимаю его приглашение проследовать к столу. После вчерашнего воздержания от еды, у меня разыгрался зверский аппетит. Надо пользоваться моментом и слегка передохнуть. Жизнь, вроде бы, налаживается. Но почему-то все происходящее кажется мне затишьем перед бурей.

— Завтрашний день объявляю днем охоты! — заявляет Инке во время пира. Поднимает бокал и радостно сверкает глазами. — Будем выслеживать диких летающих вепрей. Заодно пополним запасы мяса.

Действительно, похоже, верховный жрец решил убить разом двух зайцев. Потешить себя и гостей, а заодно и возместить нанесенный пирами ущерб.

— Наконец-то что-то стоящее! — радуется Хэл. — Вот эта забава по мне, в отличие от танцев и объедания. Верхом на боевом коте, с копьем в руках — забава для настоящего рейна.

М-да, мужчины одинаковы во всех мирах. Даже удивительно, что Хэл столько сдерживался и не покидал главной пирамиды. Даже своего Анки не выгуливал. А ведь боевым котам движение нужно не меньше.

Вспоминаю о Мурзике и незаметно вздыхаю. Вот бы тоже прокатиться на нем верхом. Убивать никого не будем, но хотя бы посмотрим на охоту. И для меня, и для котика это могло стать незабываемым опытом.

— Если пообещаешь не приближаться к вепрям, разрешу полететь с нами, — Хэл догадывается о причине моей грусти. И когда только успел так хорошо изучить?

— Обещаю! — клятвенно заверяю я.

Не удерживаюсь от порыва и целую мужа в щеку. Вот бы он с первого знакомства вел себя так же мило, скольких недоразумений могли бы мы избежать?..

Ловлю на себе взгляд Бэла, машу ему рукой. Он показывает мне два скрещенных пальца — жест, означающий в Аланте, что все идет как надо.

— Вижу, вы с моим братом понимаете друг друга без слов, — подмечает Хэл. — Какое-то время я даже думал, будто у вас роман. Это так?

— Мы только друзья, — уверяю я.

Хэл делает вид, что верит. Хотя я вижу, какого труда ему стоит сдержаться. Главные жрецы не только братья, они соперники. Если бы Хэл знал, что я считаю Бэла самой подходящей кандидатурой на роль верховного, он бы не был со мной так добр. Боюсь, это рассорило бы нас навсегда.

Этой ночью мне пришлось перебраться в комнату мужа. Мине и Анри выделили покои, расположенные рядом. В любой момент можно позвать, достаточно дернуть за шнурок в изголовье кровати. Один раз — чтобы вызвать мину. Два — для лекаря.

— Надеюсь, ты ничего не спутаешь спросонья и не решишь развлечься, — смеется Хэл, заметив мой интерес к шнурку. — Не хотелось бы, чтобы нас застали в неподходящий момент.

Если он надеялся меня смутить, то не вышло. Не стану же, в самом деле, хвататься за шнурок в попытке избежать супружеского долга. Или, напротив, неосторожно себя вести в порыве страсти.

— Мне просто интересно, как это устроено, — замечаю я и пожимаю плечами. — Кажется, тут тоже не обошлось без магии. И высоких технологий.

— Именно, — соглашается Хэл. — Но я предпочитаю обходиться без этих новшеств. Одеваюсь сам, да и к лекарям обращаюсь редко.

Действительно, кроме магического шнурка, в комнате нет никаких чудесных вещичек, коими славится Аланта. Даже ставшего для меня привычным чаецвета. Все строго и стильно, ничего лишнего. Прямо скажем, Хэл привык жить чуть ли не по-спартански: кровать, застеленная мягкой шкурой; письменный стол и два стула, гардеробная. И все это в темно-коричневых с редким вкраплением позолоты тонах. Даже пахнет как-то по-мужски: свежей древесиной и крепким чаем.

— Если захочешь, можешь все тут переделать, — замечает Хэл. Обводит взглядом полупустое помещение и добавляет: — Я все равно бываю в главной пирамиде не так часто. Только, пожалуйста, избавь меня от розового цвета и рюшей. Не хочу, чтобы наша спальня походила на именинный торт.

— Не любишь сладкое? — шучу я.

И тут же осознаю ошибку: Хэл воспринимает замечание как сигнал к действию. Подходит ближе, заглядывает в глаза:

— Значит ли это, что ты готова к близости?

Чтоб его! Ну, нельзя же вот так буквально воспринимать каждое слово. Мы, вроде, про обстановку спальни разговаривали. И вот, нате…

— Прости, у меня что-то разболелась голова, — прибегаю к испытанному многими женщинами моего мира методу. Прижимаю ладонь ко лбу, прикрываю глаза. — Наверное, это из-за нервов. Весь этот отбор, потом свадебный переполох, ночевка в прозрачной пирамиде.

— Выходит, лекарь тебе все же понадобится, — вздыхает Хэл.

Он явно расстроен моим поведением. Но я не готова сдаться во вторую ночь. Буду оттягивать неизбежное столько, сколько возможно. Наверное, во мне слишком сильно советское воспитание. Не могу себя пересилить, да и не хочу. Пока не узнаю мужа лучше, не смогу доверять — ни о какой близости и речи идти не может.

— Заночую в гардеробной, — проявляет сочувствие Хэл. — Но только в эту ночь. Не думай, что тебе удастся и дольше водить меня за нос.

Кажется, в мою головную боль он не верит. Хэл слишком проницателен, чтобы проглотить фальшь. Но мне ничего не остается, как вызвать Анри, дать себя осмотреть и принять успокоительный отвар, щедро сдобренный заклинаниями.

А на следующий день, отлично выспавшаяся и полная сил, я готова к встрече с дикими вепрями. Вернее, думаю, что готова.

Но беру свои слова обратно, узнав, с кем именно придется столкнуться. Хэл решает подготовить меня к охоте, показывает изображения вепря и объясняет, как лучше к нему подойти и куда ударить, чтобы заколоть с первого удара.

— Это не вепрь, это какой-то медведь с копытами! — замечаю, рассматривая изображение.

Зверь по-настоящему огромен, не меньше трех метров в длину. С коричнево-бурой шерстью и перепончатыми крыльями за спиной. Как заверяет муж, обитает этот монстр высоко в горах. Только самые отважные воины решаются сунуть нос в его логово.

Для семьи жреца, особенно его сыновей, охота на вепря — нечто вроде ритуала. Обязательное мероприятие, проводящееся как минимум раз в год.

— Уверена, что все еще хочешь принять участие? — интересуется Хэл.

Видимо, весь ужас перед вепрем отобразился у меня на лице. Уж если на картине животное выглядит устрашающе, то каково будет столкнуться с ним в реальности? Одни нижние клыки чего стоят: белые и острые, точно сабли.

— Да, — киваю и через силу улыбаюсь. — Только к горам мы с Мурзиком не полетим. Оставим это занятие храбрым рейнам. Сами же погуляем подальше.

— Обещаю оправдать твое доверие, — горделиво вскидывает голову Хэл. Кажется, мое замечание нашло в нем отклик. — Завтра же накормлю тебя отменным окороком. А шкуру можем постелить возле кровати, чтобы во время дождей у тебя не мерзли пяточки.

Боже, каким милым он может быть. Пожалуй, такими темпами мы сблизимся быстрее, чем я могла предположить.

На охоту выезжаем ранним утром, едва успев позавтракать. К счастью, я — не единственная сати в процессии. Клира тоже отправляется с нами, но не на боевом коте, а на грузовой карете. Распорядительница пирамиды отвечает за провизию и вещи охотников.

Мы с Мурзиком помогаем разбить импровизированный лагерь возле подножия гор, а после отправляемся на прогулку. Носимся над верхушками многометровых хвойных деревьев, радуемся свободе и друг другу. И лишь изредка поглядываем в сторону гор.

— Надеюсь, там все в порядке, — замечаю я.

Удивительно, но я переживаю за Хэла. И не только за него: Бэл, Виллин и даже Инке теперь мои родственники. И они мне гораздо ближе, чем Ферино.

— Мя-у-уф!.. — замечает Мурзик и резко дергается в сторону.

— Что такое!.. — беспокоюсь я.

Прослеживаю за его взглядом. Замечаю две темные точки, отделившиеся от гор. Они все увеличиваются в размерах, и вскоре я понимаю, что это Виллин преследует добычу — не слишком крупного, но явно проворного вепря.

— Нам стоит посторониться!.. — предупреждаю кота и отвожу в сторону, ласково почесываю за ухом, успокаивая и одновременно удерживая от опрометчивых поступков. Котик еще подросток, рвется в бой.

— Мы обещали Хэлу не вмешиваться, — предупреждаю я.

— Мяф… — обиженно опускает морду Мурзик.

Но вот случается то, что заставляет меня забыть об обещании. Вепрь резко разворачивается, и теперь уже Виллин из преследователя превращается в жертву. Бросает длинное копье, но промахивается. Металлический наконечник скользит по шкуре зверя, не оставляя даже царапины.

— Черт бы побрал их правила!.. — сержусь я.

По условиям охоты рейнам запрещено использовать магическое оружие. Только то, которым охотились предки и предки их предков.

Вепрь настигает Виллина. А тот, вместо того чтобы помчаться к горам, под защиту отца и братьев, решает встретить противника лицом к лицу. Самонадеянный мальчишка! Кулаками он, что ли, собирается отбиваться от вепря?..

— Отходи! — ору я, забыв о конспирации и обещании не лезть на рожон. — Виллин, лети к горам, немедленно!

Вепрь замечает нового противника, косит красными от гнева глазами и направляется в мою стону. Напрасно орет Виллин, требуя зверя вернуться и не трогать сати.

— Копье! — вспоминаю я.

Заставляю Мурзика пулей метнуться к тому месту, где упало оружие Виллина. Хватаюсь за древко, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Странно, но рука моя тверда как никогда. Ни дрожи, ни страха. Нет, я все еще не хочу убивать вепря, но не могу не защищаться.

— Убирайся! — рычу и выставляю копье перед собой.

Вепрь несколько секунд колеблется, но все же не решается напасть. Вместо этого возвращается к Виллину.

— Ты почему не улетел?! — недоумеваю я. — Мог бы успеть попросить помощи!..

— Рейн не может оставить сати! — горделиво объявляет Виллин. А сам заметно бледнеет.

На раздумья нет времени. Куда там Хэл приказывал наносить удар? Под левую лопатку?..

Подлетаю к зверю, прицеливаюсь, пока он занят Виллином. Копье явно рассчитано не на худенькую женскую руку, но другой у меня нет. Замахиваюсь и выпускаю орудие из рук. Оно впивается в бок вепря, и тот дико визжит. Бросается на меня, словно не замечая торчащего из тела копья.

— Тамани, беги! — орет Виллин.

Последнее, что помню, дикую боль в руке, которой прикрываю голову. И крик Хэла. В голосе его смешиваются ярость и боль.

Оскаленная пасть вепря сочится слюной. Зубы остры, что лезвия ножей. Еще секунда, и зверь проглотит целиком. Даже косточками не поперхнется.

— Нет!.. — кричу ошалело. — Брысь, кабан-переросток!

Мурзик летит так, словно все это время скрывал под хвостом реактивный двигатель. И все же вепрь не отстает.

Но Хэл на своем летуне оказывается проворней. Целится и одним ударом заставляет вепря забыть о погоне. Вепрь камнем падает вниз, а меня начинает трясти, точно в лихорадке.

— Все хорошо, — успокаивает Хэл. — Самое страшное позади.

Пересаживает меня на своего кота и летит к пирамиде. На руках доносит до спальни, вызывает Анри. Он обрабатывает рану магически, накладывает на руку повязку. Спрашивает, не нужно ли меня усыпить.

— Он, нет, только не это! — отказываюсь я. — Кажется, я еще от прошлого магического сна отошла не до конца.

Пожелав хорошего отдыха, Анри кланяется Хэлу и удаляется. Не забыв предупредить, что вечером обязательно придет проведать и сменить повязку.

— Признаться, твой сегодняшний поступок сразил меня наповал, — признается Хэл, когда остаемся в спальне вдвоем. — Я недооценил твою…

— Глупость? — уточняю я, осторожно касаясь повязки. — Только сумасшедшая кинется на вепря, не имея должной подготовки и опыта.

— Отвагу! — возражает он. — Только благодаря тебе жив Виллин. Я видел, как вепрь напал на него безоружного. Другая сати сбежала бы без оглядки. Но ты прирожденный воин, готовый сражаться за других, не думая о себе. Мне бы с десяток таких, можно было не бояться нападений из-за моря и разгонять враждующих магов и механиков одним взмахом руки.

Похвалы мужа льются в мои уши сладчайшей музыкой. Кажется, этот момент окончательно сблизил нас. Наконец-то Хэл осознал, что женщины нужны не только для того, чтобы готовить еду, дарить удовольствие и рожать детей. Можно сказать, я поколебала представления Хэла о сати.

— Так набери себе женский отряд, — полусерьезно предлагаю и играю бровями. — Если что, я первая кандидатура. Вот только рука заживет…

Снова касаюсь повязки и морщусь. М-да, был бы мозг, случилось бы сотрясение. А так — небольшая шишка на голове, да рука укушена.

Хэл присаживается рядом, всматривается в глаза. На лице его отражается такая забота, что у меня ком подкатывает к горлу. Позабыв о гордости и желании держаться как можно дальше и как можно дольше, прислоняюсь головой к его груди. В мерном биении его сердца нахожу успокоение. Кажется, даже шишка на голове перестает о себе напоминать. Такой вот обезболивающий эффект обнаруживается у моего мужа.

— Уверена в своем лекаре? — спрашивает Хэл, обнимая обеими руками. Целует в макушку — так привычно, будто делал это всегда. — Может, стоит позвать Мируна? Лекарь Инке многое знает о своем деле.

— Анри тоже, — вяло возражаю я. — А вообще, лучше поцелуй еще раз, мне становится легче.

Вопреки ожиданиям, Хэл касается губами вовсе не макушки. И даже не щеки. Большим и указательным пальцами приподнимает мой подбородок, целует в губы с нежной настойчивостью.

А ведь я только хотела пошутить… Но не имею сил противиться.

Даже когда его ловкие пальцы расшнуровывают тесемки на сорочке, касаются шеи и груди, дарят пьянящее чувство восторга. Каждое его прикосновение отзывается сладкой истомой в низу живота.

— Ты так прекрасна, что я не могу больше ждать, — выдыхает Хэл.

Чего уж там, я сама пылаю страстью. Разумеется, можно списать все на юность тела Тамани. Игру гормонов, желание избавиться от девственности…

Но нет. Это я, Тамара, отзываюсь на его слова и движения. Я хватаюсь за его плечи, словно боюсь, что он передумает. Я выдыхаю его имя и трусь щекой о могучую грудь.

— Не жди, — сдаюсь и нисколько не жалею об этом. — Ты стал моим мужем благодаря случайности. Но имеешь все шансы стать единственным любимым.

Намек Хэл понимает с полуслова. Заводится от моих слов так, что спешит доказать, насколько желает стать тем самым. Единственным и неповторимым.

От обоюдной страсти у нас обоих сносит крышу. Хэл, оказывается, не только опытный воин, но и чертовски умелый любовник. Я совершенно не чувствую боли, лишившись невинности. Не испытываю с ним ни стыда, ни дискомфорта.

И только утром нахожу на простыне доказательство невинности Тамани.

— Ты жена, о которой я не мог и мечтать, — заверяет Хэл, потягиваясь в кровати.

И мне до одури хочется повторить ночные игрища. Закрепить, так сказать, полученный опыт.

— Если не перестанешь меня соблазнять, мы опоздаем к завтраку, — не могу удержаться от заявления.

Одним прыжком Хэл оказывается рядом, хватает за талию и укладывает на постель. Прижимается к шее губами, от чего все мысли в моей голове превращаются в густую и липкую геркулесовую кашу.

— И пусть опоздаем, — смеется Хэл. — Поедим в дороге.

Упираюсь кулачками в грудь мужа, слегка отстраняюсь. На секунду ко мне возвращается ясность ума, и я не могу не спросить:

— А… дорога ведет куда?

— К магам, конечно! — объявляет Хэл. — Ты же сама хотела поучиться использовать дар и, возможно, поискать родственников по материнской линии. Я с радостью выполню эту твою прихоть. До тех пор, пока Инке не понадобится моя помощь, можем отправиться в путешествие и вдоволь насладиться обществом друг друга. Только представь, роскошная карета, мерное покачивание, пейзажи за окном. Бархатная обивка и множество подушек для нашего удобства. Как тебе идея?..

Что и говорить, соглашаюсь одним махом.

Мне до безумия нравится этот, незнакомый и неизученный мной Хэл. Он, словно золотой червонец, спрятал на время свою воинственную сторону с орлом и повернулся ко мне мягкой решкой. Грех не воспользоваться ситуацией.

— А как быть с лекарем? — все же нахожу в себе силы уточнить. — А Мина?..

— Ерунда, пусть едут в другой карете, — разрешает Хэл. — Не могу же я оставить тебя без служанки и лекаря, когда ты в нем так нуждаешься. Но обсудим дела чуть позднее, пока я найду лучшее применение твоему сладкому ротику.

От нового поцелуя и щедрой порции ласк я таю, точно пломбир на солнцепеке. Стекаю лужицей к мускулистым ногам Хэла. При этом нисколько не стыжусь собственной слабости. Напротив, отношение мужа, его поведение, слова и мысли делают меня более сильной, практически могущественной.

При его поддержке я могу свернуть горы. И это не пустые слова. Имея в лице мужа-союзника, можно не бояться козней дяди или других могущественных представителей Алатны. Вместе мы сильны, как целая армия.

— Как же я рада, что стала твоей женой, — мурлыкаю, как нюхнувшая кошачьей мяты киска. — Кто бы мог подумать, что под холодной стальной броней неприступного Хэла бьется горячее сердце романтика и пылкого любовника.

— Просто потому, что рядом со мной такая сати, как ты, — отзывается Хэл. — Если бы знал, какая ты на самом деле, женился на тебе в первый же день встречи. Надо было вытащить тебя из фонтана и, прямо мокрую, усадить на спину Анки и унести в пирамиду.

— Дикарь!.. — притворно бью его ладошкой по спине.

Он рычит и делает вид, будто бросится, как дикий зверь. А сам щекочет меня под коленом, прикусывает мочку уха. И я понимаю, что на нежеланном отборе выбрала самого желанного мужа во всей Аланте.

Глава 17

Хэл держит обещание, за что я начинаю влюбляться в него все сильнее. На следующий день мы отправляемся в свадебное путешествие в укромный мир магов.

Радуюсь и нервничаю одновременно. Все так ново для меня, так интригующе. Даже сама поездка, которую Хэл превратил в праздник для двоих. То остановит карету, чтобы набрать цветов, то предложит половить рыбу или просто погулять по полю тучных желтых колосьев.

Да и сама карета удобна, что и говорить, Хэл предусмотрел все.

Ночевать останавливаемся на постоялых дворах, а иногда и вовсе в карете. Мне нравится жечь костер и смотреть на чужие звезды, так быстро ставшие почти родными.

— Ты сам бывал когда-нибудь за пределами своего мира? — спрашиваю в одну из таких остановок у Хэла. — Видел другие места и другие времена?

Муж подбрасывает в костер поленья и поджаривает на длинном пруте собственноручно пойманную дичь. Слишком долго обдумывает ответ, но все же произносит:

— Только верховный жрец переходит границы, ты же знаешь. Зачем тебе это? Лучше принеси из кареты еще одно одеяло.

— Но главные жрецы наверняка следят за действом, — не соглашаюсь я с немым приказом поменьше рассуждать о неположенных хлипкому разуму сати вещах. — Или ты не доверяешь мне?

Неужели мы так и не пришли к миру в нашей семье? Или близость физическая ничего не значит для Хэла?

— Некоторые тайны губительны для их обладателей, — замечает он. Оглядывается на карету, в которой спят Анри и Мина. — Слишком многие хотели бы заполучить эти знания. Пустой интерес ― не причина расспрашивать мужа о путешествиях между мирами.

Если бы интерес был пустым — другое дело. Но мне жизненно важно знать правду. Что, если чужое тело можно занять лишь на время? К каким последствиям это приведет? Столько вопросов и на многие из них Хэл может знать ответы. Вот только не спешит делиться знаниями с молодой женой.

— А если это не праздный интерес? — интересуюсь я. — Вдруг нам, да и всей Аланте угрожает опасность? Чем вообще могут окончиться эти путешествия?

— Великой катастрофой, — наконец, делится сокровенным Хэл. — Последний верховный жрец Аланты, отец Инке и мой дед, хотел вообще закрыть источник Великой Матери и разбить экран. Говорят, за той стороной он увидел нечто, что потрясло его до глубины души. Великие разрушения и большую печаль.

Хэл замолкает. Смотрит на темнеющий лес, точно дикие звери могут подслушать наш разговор.

— Полагаю, ему не дали совершить святотатство… — замечаю я.

Для жителей Аланты путешествие между мирами сродни особому дару. Но Хэл прав, некоторые знания губительны. Безнаказанно подсматривать за другими не получится вечно. Пусть жрецы не вмешиваются в ход истории, это не так важно. Не думаю, что все миры дружелюбны.

Даже мой.

Узнай кто, что существует Аланта, где магия и технологии живут бок о бок, найдутся те, кто захочет присвоить себе такой мир. И не остановится ни перед какими средствами…

— Ты мыслишь очень мудро, — соглашается Хэл. Смотрит на меня тем особенным взглядом, будто видит саму душу. — Порой мне кажется, что ты видела и знала гораздо больше, чем я. Приобрела мудрость, которой я еще не успел изведать. Это настораживает…

Опа-па! Прикусываю язык и даю себе клятву не умничать — особенно так сразу и в таких количествах. Готов ли Хэл узнать, что женат вовсе не на юной сати из своего мира? Ответ очевиден — вряд ли.

— Не обижайся, — просит Хэл. Обнимает за плечи, целует в щеку. — Я не имел в виду ничего плохого. Скорее, наоборот, жалкая попытка признать твое превосходство во многих вопросах. Ты для меня загадка, Тамани.

Когда-нибудь я сама расскажу ему правду. Но лишь когда буду уверена, что доверяю целиком и полностью. Сейчас же отделываюсь кротким замечанием:

— Тайны интересны до тех пор, пока их не разгадают. Потом они часто становятся ненужными. Пойду за одеялом…

Хочу подняться, но Хэл удерживает за руку. Вновь усаживает рядом:

— Вдвоем мы не замерзнем. Посиди немного, я расскажу все, что видел сам.

Мы болтаем до самого рассвета. Вернее, я лишь изредка вставляю замечания или задаю вопросы. А Хэл повествует о том, каково это — видеть путешествие между мирами. Так я узнаю о статуе Великой Матери, установленной над магическим источником. Раз в год верховный жрец вставляет ключ от всех дверей в отверстие в статуе, где скапливается «молоко». Выпивает его и после этого может проходить через экран между мирами.

— Что он из себя представляет? — интересуюсь я.

— Широкая арка, — восхищенно отвечает Хэл. — С помощью нажатий на определенные выступы можно выбирать мир, в который отправишься.

Он долго описывает происходящее, и я представляю себе огромный монитор. Практически телевизор с пультом управления. Переключаешь каналы, и пред тобой предстают разные эпохи и миры. Одни ужасают дикостью, другие, напротив, более развиты и обустроены.

— Вот бы увидеть это своими глазами… — не могу удержаться, чтобы не напроситься в провожатые. Хоть одним глазком увидеть этот экран в действии.

— Если Инке назначит меня верховным жрецом, обещаю, разрешу тебе присутствовать на церемонии, — обещает Хэл.

И мне становится стыдно. За то, что не нахожу сил рассказать правду. И за то, что прежде выбрала не Хэла, а его брата…

— Ты лучший рейн во всей Аланте! — непритворно восхищаюсь Хэлом. — Для меня очень много значит твое обещание. Даже не представляешь, насколько…

Все, чем могу его отблагодарить, это любовь. Ее я дарю щедро, без лишних стеснений и сожалений. Так, словно делаю это в первый и последний раз.

Весь оставшийся день мы спим, пока возничий мчит карету в столицу магов. Лишь поздним вечером мы останавливаемся на ночлег, и я сразу же замечаю перемены. Воздух тут буквально пропитан магией. Он подрагивает и кажется густым, точно парное молоко. Деревья и травы тут растут выше, а цветут обильнее.

А люди…

Напрасно механики расписывали их как угрюмых и нелюдимых. Они совсем не такие. С точностью до наоборот. Общительные, живые, энергичные. Чего стоит одна их жестикуляция. Пожалуй, своей экспрессией они напоминают цыган из моего мира или испанцев. Такие же горячие, необузданные. Но при этом очень доброжелательные.

— Мы рады, что вы решили остановиться у нас, — заверяет хозяйка гостиницы, откидывая за плечо толстенную смоляную косу. — Для нас большая честь встречать главного жреца Хэла. И его молодую супругу сати Тамани. Признаться, все семьи магов надеялись, что вы когда-нибудь посетите нас.

Похоже, слава о нашем путешествии добралась до столицы магов раньше, чем мы сами. У меня вообще складывается ощущение, что все это время мне дурили голову. Специально наговаривали на магов, чтобы я и думать не смела отправиться к ним.

— Какой теплый прием… — замечаю слегка смущенно. — И почему же вы надеялись, что я приеду?

Может быть, мне удастся чуть больше узнать о матери Тамани. Может быть, даже познакомиться с ее родственниками?

— Потому что кровь магов гораздо сильнее, чем кровь механиков, — уверенно заявляет хозяйка гостиницы. — Вы должны были вернуться к корням. Ваша мать ошиблась, выбрав в мужья недостойного. Но…

— Достаточно! — прерывает ее Хэл. — Как главный жрец, я не потерплю подобных изречений. Будьте добры избавить нас от ваших мыслей. А как муж, прошу не портить впечатление от поездки. Мы с Тамани отдыхать приехали, а не разбираться в вопросах крови.

Все мои надежды на понимание рушатся в одно мгновение. Мою мать даже свои считают изгоем. Маги готовы принять с распростертыми объятиями только в том случае, если я приму их строну. А делать это я категорически отказываюсь.

— У меня двое родителей и обоих я люблю и почитаю, — пытаюсь урезонить хозяйку и слегка смягчить высказывание Хэла. — И мне не хочется ни об одном из них думать плохо. Да, я действительно приехала сюда, чтобы изучить свой дар и, возможно, пообщаться с родственниками по материнской линии. Скажите, вы знакомы хоть с кем-то из них?

Хозяйка гостиницы опасливо поглядывает на Хэла, но все же отвечает:

— Клан отказался от Мирры. Вы можете пообщаться с любой семьей магов, но не получите родовых знаний, пока не откажетесь от родственников по линии отца. Простите, главный жрец Хэл, но я говорю правду…

Она почтительно кланяется, но остается непреклонной. Куда только делись ее веселость и живой нрав? Теперь хозяйка гостиницы похожа на тех магов, что рискнули появиться рядом с механиками. Словно приближение к врагам изменяет людей до неузнаваемости. И только взаимовыгодное сотрудничество держит обе стороны в узде. Плюс, вмешательство жрецов, не позволяющих развязаться открытому противостоянию.

— Я передумала селиться здесь, — сникаю и беру Хэла за руку. — Пойдем, поищем другое место.

Хозяйка гостиницы скрывает раздражение за любезной улыбкой. А мне отчего-то кажется: если бы не муж-жрец, мне не простили отцовскую кровь. Механики хотят переманить Тамани на свою сторону, маги, напротив, заставить отказаться от рода Ферино. А бедная девочка должна метаться меж двух палящих огней. Не удивительно, что настоящая Тамани предпочла падение со скалы.

— Вернемся назад? — спрашиваю упавшим голосом.

— Лучше отправимся на окраину владений магов, — предлагает Хэл. — Если хочешь, можем переодеться в бедные одежды и не называть настоящих имен. В жилищах там меньше удобств, зато больше душевного тепла. Удивительно, но в дальних селениях не так сильны предрассудки.

С радостью соглашаюсь. Не хочется возвращаться, так и не узнав ничего нового. Пусть родственников матери найти не удастся, можно извлечь другую выгоду. К тому же со мной рядом Хэл, он не даст в обиду и не позволит многовековой вражде нарушить наши планы.

Анри и Мину приходится оставить в столице. Мы же с Хэлом исполняем его план: покупаем дешевую карету, цветастые, но простые одежды. И под видом путешественников отправляемся на окраину. Селимся в домике бедной женщины, промышляющей изготовлением детских игрушек.

Ее зовут Ника и она самая милая девушка из всех, кого я встретила из магов. Пусть магия ее не сильна, зато задор и жизнерадостность бьют через край.

— Спасибо, Ника, что согласилась дать нам приют, — благодарит Хэл за отдельную комнату. Высыпает на стол несколько золотых монет.

Судя по округлившимся глазам девушки, для нее это очень большая сумма. Она быстренько ссыпает богатство в ладонь и прячет в карман фартука. Если она и понимает, что мы с Хэлом не те, за кого себя выдаем, то усердно это скрывает.

— Живите, сколько понадобится, — обещает она. — Гуляйте по лугам, насаждайтесь природой. Вечером отец вернется с рыбалки, и я угощу вас вкусным ужином.

Поблагодарив хозяйку, мы переглядываемся с Хэлом. Наш замысел удался. Пусть жилище магов не так шикарно, как гостиница, зато нам не станут задавать лишних вопросов. И, может быть, мне все же удастся узнать больше о даре и прошлом матери.

— А чье это изображение? — спрашиваю у Ники, указывая в угол.

Там, украшенная гирляндами цветов, висит потускневшая от времени картина. На ней изображена женщина с добрым и немного печальным взглядом. В руке она держит удивительной красоты скипетр, увенчанный алым, явно драгоценным камнем.

— Это же Гекта! — восклицает Ника. Кланяется изображению и добавляет: — Покровительница всех магов Аланты.

— Э-э-эм… — замечаю я и поспешно прикусываю язык.

Эта дама совсем не похожа на ту, какой ее изображают в книгах механиков. Гекта вовсе не монстр, она настоящая красавица. Так почему же ее так жестоко оболгали? Или, наоборот, маги приукрасили внешность богини?

— Никогда прежде не видел подобного… — Хэл тоже оценивает находку.

— Это фамильная реликвия, очень древняя, — замечает Ника. — Она передается в нашей семье из поколения в поколение. Пожалуйста, не рассказывайте о ней. У нас могут быть неприятности…

Похоже, эта девушка тоже видела другие изображения Гекты. И понимает, как рискует, доверяя подобные тайны незнакомцам.

— Что она держит в руке? — интересуюсь я.

Ника краснеет, опускает взгляд и качает головой. Говорит, будто не знает. Но мне отчего-то кажется — лукавит.

— Это оружие Гекты! — ответ на мой вопрос дает Хэл. — Легенды гласят, что богиня повелевала светом. Он был милостив к друзьям, но беспощаден к врагам.

— И где же он сейчас? — замираю от восторга и одновременно ― испуга. Страшно представить, какую власть может обрести тот, кто заполучит этот скипетр.

— Утерян, — разводит руками Хэл. — Как и истинный лик Гекты. Как видишь, каждый пишет ее такой, какой представляет.

Поблагодарив хозяйку за приют, мы с Хэлом удаляемся в комнату. Тонкая перегородка из связанных между собой прутьев не дает побыть наедине, даже поговорить толком не можем без страха быть услышанными. Но наши молчаливые взгляды красноречивее слов.

— Тебе тоже все это кажется странным? — шепчу мужу на ухо.

— Более чем, ― подтверждает он. — Вот бы изучить эту картину. Думаю, мы могли бы узнать много нового.

— Они скорее сожгут изображение Гекты, чем отдадут, — возражаю я. — Жаль, что так все вышло… Мне так хотелось поучиться использовать магию. Но, видимо, до всего придется доходить самой.

Хэл присаживается на топчан, застеленный тонкой простыней. Далеко не шелковой. После роскоши пирамиды особенно ощущается бедность обстановки. Некрашеные стены, отсутствие дорогих украшений и, особенно, механических изделий.

Но вот что удивительно: муж выглядит и ведет себя естественней, свободней. И я тоже. В неброской одежде мы сами будто становимся проще, забываем о прошлых противоречиях.

Усаживаюсь к нему на колени, закидываю руки на шею.

— И все же я рада, что мы отправились в это путешествие, — замечаю и целую в губы.

На несколько минут, точнее, ударов барабана, как принято считать в Аланте, у нас пропадает желание разговаривать. Ника покидает жилище, оставляя наедине. Громко хлопает дверью и замечает, что вернется нескоро.

— Думаю, она правильно уловила наш настрой, — игриво замечает Хэл.

Но я не готова предаваться любви. Но вовсе не отсутствие привычного комфорта и скудность обстановки тому виной. А интересное подозрение.

— Постой, я должна кое-что проверить.

Спрыгиваю с колен мужа, выбегаю в большую комнату, которая служит одновременно кухней и гостиной. Смотрю на пустующий угол. Хозяйка не просто так оставила нас с Хэлом наедине. Она уходит прятать фамильную драгоценность. Подальше от любопытных взглядов подозрительных незнакомцев.

— Изображение Гекты исчезло, — расстроено признаюсь мужу. — Ты прав, маги скорее избавятся от него, чем позволят изучить. То же и с фамильными секретами. Знания только для чистокровных магов.

— Не печалься, если тебе это действительно необходимо, попросим Инке издать указ, — предлагает Хэл. — Пусть пригласит для тебя учителей из самых одаренных кланов магов. Воле верховного жреца не посмеют сопротивляться.

— Не хочу вытаскивать из них знания силой, — качаю головой. — Это не мой метод. Даже не знаю, что может заставить магов и механиков примириться. Но очень хочу дожить до этого счастливого момента.

Мечты… такие мечты.

Даже власть жрецов не настолько сильна, чтобы оградить враждующие стороны от распрей. Уверена, только роль жены Хэла не позволяет магам прогнать меня со своей территории. Тамани слишком долго жила в семье механика, ей не простят такого «преступления».

— И все же подумай над моим предложением, — не теряется Хэл. — Лучше знать предел своей силы и уметь ей пользоваться. К тому же, неизвестно, как твой дар отразится на наших детях. И прежде в жены жрецам доставались магички, но те всегда знали особенности своего клана.

Надо же, а я и не подумала об этом. Пожалуй, надо серьезно потолковать с Анри. Он единственный маг, относящийся ко мне хорошо. Впрочем, он сам не пользуется уважением у сородичей, после того как согласился присматривать за Тамани.

— Мой лекарь помогает мне осваивать магию, — отвечаю я. — Пока его знаний достаточно. А дальше… будет видно. Становиться насильно милой для родственников я не хочу, ни для одной, ни для другой стороны.

Вскоре возвращается Ника вместе с отцом. Тот замечает, что где-то уже встречал Хэла. Возможно, когда ездил в большой город по делам.

После вкусного ужина беседуем, словно давние друзья. Обсуждаем любые темы, кроме, разумеется, политики. И все бы ничего, если не пропажа со стены изображения Гекты.

— Пора вернуться назад, — замечаю поздно вечером, укладываясь рядом с Хэлом на узкое ложе. — Достаточно с меня приключений и новых мест. Надо возвращаться к делам. Ты, помнится, обещал отправиться со мной на завод Ферино?

— Я согласен на что угодно, когда ты так мило об этом просишь, — тут же соглашается Хэл. — Раз ты насмотрелась красот земель магов, давай вернемся в обитель Великой Матери. Там тебе безопаснее.

Он кладет руку на мой живот и загадочно улыбается. Ему, как любому мужчине любого мира, не терпится обзавестись наследником.

А я?

Забавно, но совсем не против стать матерью во второй раз. Одно печалит, пока не вернусь в свой мир, так и не узнаю, что случилось с дочерью. А вдруг она объявилась? Нуждается в моей помощи, а я прохлаждаюсь тут — в другом мире и чужом теле.

— Ты будешь против, если у нас родится девочка? — спрашиваю у Хэла, глядя в темноту ночи. — Или тебе обязателен сын?

— Лишь бы малыш был здоровым и крепким, — в который раз удивляет ответом Хэл. — Пол не играет роли. Конечно, если стану верховным жрецом, тогда мне понадобится сын. Девочки не могут наследовать этот титул.

Так незаметно мы подходим к одной из тем, которые я опасаюсь затрагивать. Прекрасно помню, что верховным жрецам позволено иметь больше одной жены. В таком случае, мне придется подвинуться. А я, как любая русская женщина, двигаться не желаю.

— В таком случае мне лучше родить сына, — замечаю глухо. — Не хочу, чтобы ты женился еще раз. Не смогу потерпеть соседок-соперниц даже в огромной пирамиде. Хочу быть единственной. И любимой…

— Почему ты уверена, что я захочу еще жен? — удивляется Хэл. — И с чего решила, будто нелюбима?

Поворачиваюсь к нему, обхватываю ладонями лицо, силясь рассмотреть его выражение. Не верю, что слух меня не обманывает. Неужели великий и могучий Хэл вздумал признаться в любви? Так быстро?!

— Разве это не так? — спрашиваю шепотом, не желая будить хозяев. — Мне казалось, ты так долго меня недолюбливал… Раздражался поступками, психовал, когда я не уступала. да еще и это мяуканье на виду у всех.

— Но я действительно влюблен, — признается Хэл. — Сам не пойму, когда это произошло. Но иного объяснения нет.

Вот уже верно говорят, что от ненависти до любви один шаг. Мы враждовали с Хэлом с первого дня знакомства, понятия не имея, что это судьба.

— А что ты?.. — спрашивает он. Касается губами виска, затаивает дыхание. Похоже, ответ для него многое значит.

Разумеется, признаюсь в ответ. Наш брак можно назвать союзом двух бывших врагов. Надеюсь, что союзом долгим и плодотворным.

Одно гнетет: что сыграло решающую роль для Хэла? Мой характер или внешность Тамани?

Глава 18

Не успеваем вернуться из путешествия, как верховный жрец Инке приказывает Хэлу отправиться к магам. На границе вновь произошла мелкая ссора, переросшая в открытое противостояние.

— Мне очень жаль, но нам придется ненадолго расстаться, — сообщает Хэл.

Пытается выглядеть уверенным, но я замечаю, как скорбно опустились уголки его рта. Ссоры и постоянные конфликты сильно растаивают мужа, но жрецы единственные, кто может сохранить мир. Они и их армия.

— Возвращайся поскорее, — это единственное, что могу произнести в ответ. — И береги себя. Хотя звание великого жреца действует надежнее любой брони, в порыве ярости люди не отдают отчета, что творят.

Хэл подходит ближе, прижимает к груди и треплет мои распущенные волосы. Вдыхает их аромат, перебирает пальцами длинные пряди.

— Ты как всегда мудра, — замечает с нежностью в голосе. — Жители Аланты разумны поодиночке. Но во время схваток с соседями превращаются в толпу дикарей. Даже воля Великой Матери не может держать их в узде.

Впервые так отчетливо я вижу перед собой не просто главного жреца, но лучшего стратега и воина Аланты. Поражаюсь уверенности в его голосе и решимости действовать. В своих крепких пальцах он держит не только мое сердце, но и будущее Аланты. И как я могла прежде не видеть его положительных качеств? Почему так долго считала наглецом?

Ах, да, из-за отношения Хэла к женщинам. Его неверие в то, что мы что-то можем кроме ведения домашнего хозяйства.

Но Хэл свое мнение изменил, по крайней мере, пытается это сделать. Позволил мне заниматься не только вышивкой и домашними делами. Хотя, пока его нет, можно сделать ремонт в спальне. У меня даже есть на примете знакомый дизайнер интерьера.

— Я буду ждать твоего возвращения, — обещаю Хэлу. — Не возражаешь, если я приглашу одну знакомую, которая поможет мне немного преобразить спальню?

— Можешь не ограничиваться одной комнатой, — замечает муж. — После свадьбы Инке выделил нам целый этаж.

Ничего себе, достаточно щедрый дар от верховного жреца. Полагаю, он надеется на скорое прибавление в семействе, иначе зачем нам двоим с Хэлом столько комнат. Дети — другое дело. Особенно потомки жрецов, им понадобятся учителя, няньки, служанки.

— Тогда мне точно будет не скучно, — обещаю я. — Вот увидишь, как преобразится все к твоему приезду. А если получится, представлю тебе новую модель самоходной кареты.

На этой бодрой ноте расстаемся. И я, неожиданно для себя самой, начинаю тосковать по мужу в первый же день его отъезда. Словно вдруг образовалась огромная пустота в моей жизни, которую нечем заполнить.

Ни поездки на завод, ни даже беседы с Лией и Бэлом не могут отвлечь от мыслей о Хэле. Переживаю, и это заметно окружающим.

— Я же говорил, вы непременно поладите, — замечает Бэл с теплой улыбкой. — Вам с моим братом давно следовало подавить гордость и сделать шаг навстречу друг другу. Пожалуй, хорошо, что все так вышло. Для вас…

Он с тоской смотрит на Лию. В его взгляде так и читается вопрос: что станет на следующий год, когда ему тоже придется жениться. Куртизанка — неподходящая партия для жреца. Даже если Бэл когда-то станет верховным, сможет ли взять к себе любимую? И сколько придется ждать этого события? Лия будет вынуждена искать другого покровителя, иначе ее прогонят из дома.

— Попробую поговорить с Хэлом, когда он вернется, — предлагаю единственный имеющийся в запасе вариант. — Возможно, увидев обновленное убранство нашего жилья, он согласится помочь.

— Мой брат не отличается изысканным вкусом, — возражает Бэл. — Он воин до корней волос. Все, что удобнее походной палатки, для него сгодится. Скорее, обновленной обстановкой заинтересуются знатные дамы Аланты. Но никто не пустит в дом куртизанку…

Лия кивает, соглашаясь со словами Бэла. Оба они живут одним днем, наслаждаются встречами, пока те возможны.

Отодвигаю от себя образцы тканей, предложенных Лией для отделки спальни. Задумчиво перебираю тонкие палочки разных пород деревьев — подруга научилась плести из них изысканные панно, которые прекрасно впишутся в интерьер. Она очень талантлива. И, тем не менее, вынуждена зарабатывать на жизнь способом, доступным незнатной и неодаренной девушке.

— Нет, я все же найду способ вам помочь! — объявляю и ударяю кулаком по столу. — Не потерплю несправедливости.

Вот бы перенести Лию в мой мир. Там она могла найти свое место, как моя дочь. Надо же, когда-то я читала увлечение танцами глупым занятием. Даже часто пеняла Варе за ее беспечность. А ведь она всего лишь хотела заниматься тем, что любит…

Похоже, не только я изменила Тамани. Но и она меня — позволила взглянуть на молодость под другим углом. Пересмотреть ценности и ориентиры.

— Бедная моя девочка… — замечаю вслух и поспешно прикрываю ладонью рот.

Лия и Бэл, точно сговорившись, пялятся на мой живот.

— Не обращайте внимания, — не разочаровываю их. Тем более не говорю правду. — Это все от нервов.

Даю себе обещание следить за словами. Многие знания губительны. Бэлу и Лие выпало достаточно испытаний, не стоит вешать на них мой секрет. Боюсь, многим не понравится, что уроженка чужого мира пробралась в пирамиду верховного жреца. И все мои таланты и способности не в счет.

К счастью, Хэл возвращается меньше чем через неделю. Обещает, что ближайшие дни проведет только со мной.

Инке, как всегда, решает все за сына. Приглашает всех без исключения подданных на выставку военной техники.

— Признаться, я бы предпочел немного отдохнуть после похода, — недовольно замечает Хэл. — Хотя, могу понять, для чего это нужно верховному. Выставляя напоказ оружие, он тем самым пытается присмирить народ. Заодно показать собственную мощь.

— А я понять не могу! — возражаю, забыв о данном себе обещании быть смирной и послушной хотя бы несколько дней. — Зачем это устрашение? Тем более ни к чему показывать народу оружие, добытое из других миров. Вообще не стоит приносить его в Аланту.

— Будь осторожна с высказываниями, — предупреждает Хэл. — Ты же знаешь, как верховный жрец гордится своей коллекцией.

Знаю, потому замолкаю. Не хочу ссориться ни с верховным жрецом, ни тем более с мужем. Вместо этого приникаю к нему всем телом, рассказываю, как соскучилась. И доказываю это на практике.

Пусть все миры подождут…

После, усталые, довольные, лежим, обнявшись на супружеском ложе. Хэл гладит мое плечо и рассматривает обновленный интерьер.

— Ты прекрасно потрудилась, — замечает с улыбкой.

— Это не я… — признаюсь со вздохом. Давно хотела завести разговор о Лие. Вот и подвернулся случай. — Мне помогала одна знакомая.

— Это неплохо, что у тебя появились подруги в главной пирамиде, — замечает Хэл. — Кто же она? Клира или Аина, жена Виллина? Может быть, кто-то из свиты верховного жреца?

Почему-то он не сомневается, что родовитая сати общается исключительно со знатью. Что ж, его ждет разочарование. Ни одна из названных женщин не может похвастать идеальным вкусом, как Лия.

— Не угадал, — стараюсь, чтобы голос не выдал тревогу. — Моя знакомая не живет в главной пирамиде. Она из района куртизанок…

Хэл резко садится. Смотрит на меня так, будто обнаружил в постели ядовитого паука. Его аристократичное лицо искажает гримаса презрения.

— Не смей ходить туда! — сердится он. Возникшее между нами доверие рассыпается, точно куча жухлой листвы на ветру. — Ты слышишь?! И думать забудь о подобных знакомствах. Не важно, служанка это или одна из куртизанок.

— Почему? — недоумеваю я.

Тоже вскакиваю, воинственно заматываюсь в простынь и встаю напротив Хэла, вскинув подбородок.

— Моя подруга не виновата в том, что родилась не в той семье! — добавляю с вызовом. — У нее не осталось выбора: либо умереть с голода, либо торговать собой. В Аланте нет работы для неодаренных, особенно для женщин. Жрецы должны решить эту проблему, а не закрывать на нее глаза.

— Ты не будешь общаться с ней! — упорствует Хэл. — И не указывай, как вести дела жрецам! Твоя… знакомая могла выйти замуж или уйти в монастырь. Но сделала другой выбор, в том нет ни вины Инке, ни моей. Жена главного жреца должна осторожнее выбирать подруг.

Вот началось, снова. Краткое перемирие между мной и Хэлом закончилось. Вспыхнула новая схватка, борьба характеров и мировоззрений.

— А ты не указывай, кого мне выбирать в подруги! — не уступаю я. — Лия умная и добрая, в отличие от многих обитательниц главной пирамиды. И она одарена, но несколько иначе. Лия не выбирала судьбу. Ее родители умерли, а опекунша отдала ее куртизанкам, чтобы избавиться от лишнего рта. Мы можем и должны помочь таким, как она. А не осуждать их…

Я все еще надеюсь на разумность Хэла. Но он ставит репутацию превыше чужого счастья. Обитательницы района куртизанок для рейнов ― девушки второго сорта. Хотя многие пользуются продажной любовью. Вот только женам не положено об этом знать, тем более общаться с куртизанками. А называть одну из них подругой — неслыханная дерзость, по мнению Хэла.

— Ты клялась почитать меня и слушаться! — напоминает муж. Подходит к панно из веток, которым любовался мгновение назад. Судя по выражению лица, собирается сорвать со стены, чтобы в комнате не осталось ничего, к чему прикасалась рука куртизанки. Или это такой способ проучить меня за дерзость?

— Сделаешь это, и я никогда больше не стану ни твоим другом, ни любовницей, — обещаю ровным голосом, хотя внутри меня бушует буря. — Вещи не становятся хуже от того, что их сотворили руки униженной девушки.

Хэл убирает руки от панно, но вновь отдает приказ:

— Чтобы я никогда больше не слышал об этой куртизанке! Не позорь ни себя, ни меня. Можешь посылать ей золото, подарить дом или украшения. Но никогда не води с нею дружбу.

Высказавшись, одевается и уходит прочь. Сбегает, вместо того чтобы спокойно обсудить ситуацию и сделать верные выводы.

— Черт тебя подери, Хэл, — бормочу, глядя на закрывшуюся за ним дверь. — Какой же ты непробиваемый!..

Он не возвращается до того момента, как настает пора идти на выставку Инке. Собираемся, не перекинувшись и парой фраз. Даже Мина, пришедшая помочь мне собраться, замечает, насколько накалена обстановка. Не пытается меня расшевелить, просто укладывает волосы и подает платье из темно-синей парчи. Помогает закрепить на голове изящную шляпку — день солнечный, а лицо сати не должно выглядеть загорелым.

— Спасибо, Мина, ты можешь идти, — отпускаю ее и ловлю сочувствующий взгляд.

— Приятного вечера, — она кланяется вошедшему Хэлу, потом мне. Выбегает так шустро, будто боится, что гнев верховного жреца обратится и на нее.

Хэл с каменным лицом подает мне руку и выводит во двор, где нас уже ждет карета. Только там, под мерный стук колес, решаюсь разрядить обстановку:

— Где ты пропадал так долго?

— Думал! — рычит он и не смотрит в глаза. Усердно делает вид, будто пейзаж за окном гораздо интереснее, чем разговор с женой.

— И что придумал? — все же уточняю я. Незаметно скрещиваю пальцы на удачу.

Вдруг случится чудо, и Хэл изменит решение. Быть может, позволит мне видеться с Лией. Или вообще найдет способ сделать ее жизнь не такой невыносимой. Хотя… пока такие вопросы может решать только Инке. А верховный жрец вряд ли заинтересуется жизнью каких-то там куртизанок. Вот оружие — это да, нужная вещь в Аланте.

Горестно вздыхаю от собственных мыслей. Не свожу напряженного взгляда с Хэла.

— Пока ничего нового, — все же удостаивает ответом Хэл. — Ты должна понять, что твой поступок накладывает тень и на меня. Не давай лишний повод Инке усомниться в моей кандидатуре.

Точно, для Хэла отбор еще не закончен. Но разве это повод лишать жену общения с единственной подругой? В конце концов, всегда можно списать мои походы в район куртизанок на благотворительность. Ведь женам главных жрецов это позволено? Возможно, мне бы удалось хоть как-то привлечь внимание других жителей Аланты к решению этой проблемы?

— Поговорим об этом позднее, — заключает Хэл.

Карета въезжает в распахнутые ворота парка, где Инке и устроил выставку. Верховный жрец, в сопровождении свиты и стражников, хвалится перед прибывшими гостями трофеями.

— Вот и Хэл с Тамани! — подзывает нас жестом руки. — Как вам мои сокровища? Что больше привлекло внимание?

Признаться, мне не по себе в окружении всех этих установок и приспособлений. Инке собрал обширную коллекцию оружия: тут есть все, начиная от копий и заканчивая механизмами, удивительно напоминающими ракеты из моего прошлого. Они выглядят внушительно и опасно. И мне страшно представить, сколько вреда может причинить одно из этих приспособлений.

— Магические метательные снаряды семьи Алирно, пожалуй, самые мощные, — с воодушевлением произносит Хэл. — Наши механики знают толк в оружии.

— А тебе, Тамани, что кажется наиболее впечатляющим? — довольный похвалой сына, обращается ко мне Инке.

Глаза старца азартно блестят. Он похож на мальчишку, которому подарили на Рождество множество новых игрушек, которыми он хвастает перед товарищами. Вот только увиденное мною — вовсе не игрушки. Они могут принести смерть миллионам. Потому я не испытываю никакого воодушевления, ничего, кроме недовольства.

— Пожалуй, здесь не хватает одного экспоната, — задумчиво произношу и обвожу придирчивым взглядом пространство вокруг. — Слышала, оружие Гекты не имело себе равных.

— Это всего лишь легенда, — смеется Инке. — Если бы оно существовало в действительности, уж я бы до него добрался. Ни в одном из миров не существует ничего подобного. Народу Аланты нечего бояться, мы в любое время сможем дать отпор — хоть недругам из-за моря, хоть пришельцам из других миров.

Я бы на его месте не была так уверена. В моем мире уже создали то, что может погубить Аланту, уничтожить, стереть с лица земли. И ни магия, ни игрушки Инке не помогут спастись механикам и магам.

— О чем задумалась, дитя? — вопрошает Инке. — Судя по лицу, тебе есть что сказать.

— Вы действительно хотите это знать, верховный жрец? — почтительно переспрашиваю я.

— Непременно! — радуется он, еще не зная, какой облом его ждет. Сати умеют рассуждать не только о моде и вышивке, но и вещах, гораздо более серьезных.

— Я приказываю говорить! — требует Инке.

Делает три шага по направлению ко мне. Становится напротив, что означает высшую милость и расположение.

— Мне не хочется расстраивать вас, но в других мирах может существовать оружие, которое окажется сильнее того, чем владела Гекта, — предупреждаю я. — Оно не обращает людей в камень, а превращает в пепел все, чего коснется. И даже магия не сможет противостоять этой силе.

Низко опускаю голову, боясь увидеть ярость Инке. Слышу, как по толпе приглашенных прокатывает рокот. Все смолкает, и я слышу, как часто бьется мое сердце.

— На колени! — приказывает Инке.

Падаю ниц у его ног. Застываю в смиренной позе, жмурюсь от блеска туфель великого жреца, расшитых драгоценными каменьями.

— Не губите ее, верховный жрец! — Хэл опускается рядом. — Она не ведает, что творит!..

Вообще-то прекрасно ведаю. Не могу смолчать, когда правда прет из меня, как дрожжевое тесто из кадушки. И все же благодарна Хэлу за попытку спасти от гнева Инке. Ведь муж мог попросту отказаться от меня. Или пообещать наказать за дерзкое и недостойное поведение. К примеру, заточить в монастырь.

— Что ты имела в виду, девчонка?! — интересуется Инке.

Отпираться нет смысла. Кто-то должен остановить верховного жреца. Его маниакальное желание иметь самое мощное оружие во всех мирах может погубить всех жителей Аланты.

— Я лишь хотела заметить, что нужно иметь не только оружие, но и защиту от него, — предупреждаю охрипшим от страха голосом. — Для меча есть щит. От удара копья обезопасит шлем. А что может спасти от оружия, подобного скипетру Гекты?

— Сумасшедшая… — слышу шепоток вновь назначенного советника.

— Да как она смеет?.. — добавляет начальник стражи.

Кто из нас действительно сумасшедший, судить сложно. Жители Аланты так уверены в собственном превосходстве, что и помыслить не могут о том, к чему может привести их беспечность. Ладно, если в их мир проникла я, обычная учительница начальных классов. А если бы это был химик-ядерщик? Маньяк или сумасшедший ученый?

— И чем же ты предлагаешь спастись от разрушительного оружия? — интересуется Инке.

— Не чем, а где, — с опаской произношу я. Решаюсь приподнять голову и встретиться взглядом с Инке. — Надо создать убежище. То, в котором смогут выжить жители Аланты, если случится страшное. Его стены, пол и потолок должны быть непроницаемы. А еще внутри должно быть тепло, достаточно кислорода и запасов еды.

Словом, выдаю все, что мне известно об укрытиях моего мира. И все больше верю, что возможно повторить подобное в Аланте. А если использовать магию и знания механиков — фантастика, что можно придумать!

— Склони голову! — объявляет верховный жрец Инке.

Все, чую, допрыгалась. Доигралась в бесстрашного изобретателя. Не готова Аланта к таким новшествам.

Чувствую, как на затылке поднимаются волосы. И могу только догадываться, что произойдет дальше. Разбушевавшаяся фантазия услужливо подкидывает образ стражника с мечом. Секунда, и Аланта лишится не в меру дерзкой попаданки. А я — буйной головушки.

— Поднимись, истинное дитя Великой Матери! — произносит горделивый голос Инке.

Моей шеи действительно касается металл. Но это не лезвие меча, а золотая цепочка. Верховный жрец вешает мне на шею ключ от всех дверей — главнейшее сокровище Аланты.

— До окончания годового цикла назначаю тебя хранительницей, — заявляет Инке. — Поднимись, сын мой Хэл. Ты будешь помогать жене и защищать ее от всяческих угроз. Ее и ключ от всех дверей. Вместе вы должны построить то самое убежище, о котором только что сказала Тамани. До того момента, как наполнится молоком великий источник и откроется переход в другой мир, я должен быть уверен, что Аланте ничто не угрожает.

— Благодарим вас за доверие, — кланяется Хэл.

Я следую его примеру и ошарашено смотрю по сторонам. Добавить ничего не могу, так как на время лишаюсь дара речи. Признаться, я ожидала, что Инке прислушается к моим словам. Но чтобы вот так…

— Можете использовать любые материалы и привлекать всех магов и механиков Аланты, — добавляет Инке. Косится на советника: — Почему никто раньше не предложил мне соорудить подобное? По-моему, в пирамиде кто-то зря получает жалование.

Советник кашляет в кулак, прекрасно понимая намек. Но быстренько находится с ответом:

— Только наследница Великой Матери могла предусмотреть это, — ответственно заявляет и кланяется мне. Как будто не он несколько минут назад считал меня сумасшедшей, достойной разве что казни. — Рейнам положено обороняться и нападать, сати — хранить и приумножать.

Ловко он выкручивается, ничего не скажешь. Прямо-таки виртуозно.

— Моя жена полна новых идей, — не без гордости замечает Хэл. Берет меня за руку и крепко пожимает пальцы в ободряющем жесте. — Признаться, многое из ее предложений и мне казалось дерзостью. Но, подумав, я начинаю понимать весь замысел ее идеи. Мы недооцениваем ум сати. Может быть, не все, но многие из них действительно являются наследницами Великой Матери.

Наверное, это одно из лучших признаний Хэла. Он не просто согласился с моими идеями, но и готов пойти дальше. Может быть, мне все же удастся добиться признания не только сати, но и неодаренных жительниц Аланты?

Но начать нужно с убежища. Вначале доказать свои способности на деле. А после…

Хэл прав, у меня полно новых идей. Мне бы только одним глазком заглянуть в мой мир. Убедиться, что тело мое мертво и в нем по случайности не оказалась настоящая Тамани. А еще — найти дочь. Прежде чем налаживать собственное счастье, я должна убедиться, что у нее все в порядке.

— Ты действительно думаешь то, что сказал отцу? — спрашиваю Хэла, когда нам удается остаться наедине. — Значит ли это, что и куртизанок можно считать наследницами Великой Матери? Хотя бы некоторых из них?..

Хэл понимает, что его приперли к стенке. Но, вопреки моим ожиданиям, не торопится затеять новую ссору.

— Ты можешь общаться с этой… Лией, — разрешает он. — Но будь осторожна. Об этом пока не должен знать никто.

Мне прекрасно понятны его чувства. Пока Хэл всего лишь один из сыновей Инке, только возможный наследник. И, как и все амбициозные рейны, мечтает стать главным. Мне, как жене, нужно его поддержать и не стать преградой на пути.

— Буду очень осторожна, обещаю, — целую его в щеку. — Тебе не придется за меня краснеть. Я не сделаю ничего такого…

— Знаешь, а я бы не отказался от чего-нибудь необычного, — игриво произносит он с намеком на близость. — У тебя есть идеи на этот счет?

— О, да! — многозначительно обещаю я. Раскладываю перед ним на столе чистый папирус и вручаю перо: — Давай займемся чертежами. Убежище само собой не построится. А если останутся силы, поэкспериментируем и в других направлениях.

Глава 19

То ли срабатывает обещание, то ли Хэл сильно проникся идеей, но дело у нас движется с истинно магической скоростью.

Уже на следующий день приступаем к постройке. Обсуждаем список помощников, подбираем материалы. В коротких перерывах посвящаем время друг другу и изредка совершаем прогулки на боевых котах. Словом, мир в семье восстановлен, живи и радуйся.

Вот только тревожное предчувствие не дает покоя.

Преследует ощущение, что за мной постоянно наблюдают. Возможно, я воображаю это из-за возложенной верховным жрецом ответственности. А, что скорее всего, боюсь зависти и предательства. Даже ключ от всех дверей вручаю Хэлу, слишком броское это «украшение».

— Со временем ты привыкнешь быть главной сати Аланты, — обещает Хэл. — Не переживай напрасно, я тут, с тобой. И никому не дам в обиду. Мы с тобой сейчас всегда на виду, так что твои подозрения верны.

— Наверное, ты прав, — соглашаюсь, не желая тревожить мужа глупыми страхами. — Мы на виду, так что не удивительно, что я помышляю о наблюдателях. Вся Аланта следит за нами.

Через месяц после начала строительства Инке решает отвлечься от дел и устраивает грандиозный прием в пирамиде. Не прибыть ― все равно, что предать.

— Так не хочется отрываться от дел, — капризничаю я. — Вот бы закончить, тогда можно и отпраздновать.

Хэл подходит сзади, обнимает за талию. В зеркале, возле которого я прихорашиваюсь перед приемом, отражается счастливая пара. До сих пор не верю, что я и Хэл смогли ужиться, стать любовниками и союзниками.

— Будет лишний повод устроить прием еще раз, — улыбается муж, целует в висок. — Тебе очень идет голубой цвет, в этом платье ты похожа на прекрасную молодую фею.

Понимаю, он пытался сделать комплимент. Но мне от этого не легче. Вздрагиваю, точно затылка коснулось ледяное дыхание сквозняка. Голубой идет Тамани, она молода и прекрасна. А я…

— Скажи, ты будешь любить меня, если перестану походить на фею? — не могу удержаться от вопроса. — Как много для тебя значит возраст?

До безумия хочу признаться, рассказать ему о своем прошлом. Нет больше сил держать это в себе. Устала обманывать и изворачиваться.

— Признаться, от тебя не ожидал подобного замечания, — качает головой Хэл и ослепительно улыбается. — Разве я давал повод усомниться в своей искренности? Буду любить тебя всегда. Стареть рядом и принимать каждую морщинку как напоминание о еще одном счастливом годе.

— А если случится так, что я постарею раньше? — спрашиваю снова. Иду, точно по едва застывшей от первых морозов реке. Того гляди, тонкий лед треснет, и полечу в ледяную прорубь. — Не важно, от старости или болезни…

— Это ничего не изменит, — заверяет Хэл. — Ты для меня не только хорошенькое личико и стройная фигурка, Тамани. И хватит об этом. Не изводи себя пустыми терзаниями. Выше голову, нас ждет интересный вечер и не менее веселая ночь.

Его поцелуй становится доказательством и одновременно намеком на то, какие именно развлечения ждут нас ночью.

Решаюсь. Обещаю себе, что непременно расскажу Хэлу правду. Все или ничего. Либо он примет меня такой, какая есть. Либо навсегда отречется. Остается лишь надеться, что я не ошиблась в Хэле.

— Вечером тебя ждет нечто особенное, — многообещающе шепчет он мне на ушко.

Слегка прикусывает мочку, от чего по моему телу проходит сладкая дрожь предвкушения. Муженек умеет давать обещания и выполнять их с непревзойденным энтузиазмом.

— Сати Тамани… Рейн Хэл…

Войдя в комнату, Мина застывает на пороге. Опускает взгляд, но щеки ее покрываются румянцем. За прошедшие месяцы она так и не привыкла к бурному проявлению чувств Хэла.

— Помоги госпоже закончить сборы, — распоряжается он. — Я пока навещу Бэла, нам надо обсудить одну важную вещь.

Больше чем уверена, что это лишь предлог. Хэл говорит это лишь для того, чтобы не смущать служанку еще больше. А заодно подумать над тем, что я только что сказала.

— Что наденете из украшений? — Мина открывает передо мной ларец. Глаза ее восхищенно блестят от вида драгоценностей.

— А что бы выбрала ты к этому платью? — я не разделяю страсти служанки к дорогим цацкам.

Как по мне, тело и лицо Тамани прекрасны без дополнительной бутафории. Можно выйти на прием в мешке из-под картошки, перетянув талию веревкой, и выглядеть идеально. Больше того, назавтра все дамы Аланты будут щеголять в подобных нарядах. Уже не раз я замечала, как модницы копируют мои модели.

— Вот этот браслет безумно красив, — восхищенно произносит Мина и достает из ларца украшение, будто сотканное из множества мелких бутонов, переплетенных между собой кружевами. — О таком можно только мечтать…

— Хочешь, подарю его тебе? — предлагаю с улыбкой.

— Это слишком дорого, сати Тамани, — замирает Мина с браслетом в руке. — И к платью не найти более подходящего.

Но я вижу, как ей хочется его заполучить. Пусть девушка и служит в главной пирамиде, все равно не привыкла к такой щедрости. А я теперь могу позволить себе многое. В том числе вознаградить преданность и дружбу Мины.

— Хорошо, надену его на сегодняшний прием, а после положу в шкатулку, — улыбаюсь я. — Если передумаешь, можешь забрать. К примеру, добавить к приданному. Я же вижу, какими пылкими взорами вы обмениваетесь с одним из стражников. Жаль только, если после твоей свадьбы мне придется искать новую служанку.

Мина порывисто обнимает и клянется в преданности. Обещает, что никогда не оставит меня. Вернее, Тамани.

— Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить, — предупреждаю, как когда-то свою дочь, Варвару. — После замужества у тебя появится много новых забот и обязанностей. А если забеременеешь — тогда станет не до работы.

— Вы откажетесь от меня?.. — ужасается Мина.

— Ни в коем случае! Наоборот, я буту только рада, если у тебя удачно сложится личная жизнь. А подругами мы останемся навсегда. И о работе не беспокойся, подыщем что-нибудь, если, конечно, тебе захочется.

Говоря все это Мине, размышляю о собственном самочувствии. Анри осматривал меня только вчера и заметил, что беременности нет. Пока нет. И прежде чем случится это чудо, я должна быть уверена в Хэле на сто процентов.

На приеме, после обильного угощения и танцев до упаду, речь у гостей заходит о военных подвигах Хэла. И я не могу устоять, чтобы не заметить, как безмерно горда.

— Хэл может без кровопролитий восстановить мир между механиками и магами, — замечаю я. — А это многого стоит.

— Мне всегда казалось, что Аланте нужен не воин, а опытный дипломат, — не соглашается маэстро Илие, главный поставщик продовольствия. Намекает, разумеется, на Бэла.

— Каюсь, я тоже так считала прежде, — соглашаюсь я. — Но это было до последних событий. Как говорится, хочешь мира, готовься к войне. Прости, Бэл, если тебя мое замечание обижает.

Произношу и чувствую, как становится легче. Все же говорить правду гораздо приятнее, чем врать или изворачиваться.

— Ничуть не обижает, — замечает Бэл. — Я отдаю себе отчет в том, что именно Хэл может стать следующим верховным жрецом.

— Эй, не списывайте меня со счетов, — слегка заносчиво добавляет Виллин.

Советник прислушивается к разговору и недовольно хмурится. Он только получил высокое место и не горит желанием ничего менять. Ведь новому верховному и служить придется по-новому.

— Не слишком ли рано вы делите наследство? — мрачно уточняет он. — Если бы вас слышал отец…

— Мы ничего не скрываем, потому обсуждаем эту тему открыто, — перебивает его Хэл. — Как главные жрецы, мы всегда должны быть готовы. Ко всему.

Этот вечер — один из главных в моей жизни. Не только потому, что я во всеуслышание призналась, что считаю Хэла лучшим рейном и будущим верховным жрецом. Но и потому, что решаюсь признаться.

Ночью, сразу после приема, увлекаю мужа в спальню и, усадив на кровать, начинаю:

— Должна признаться, что долгое время скрываю от тебя кое-что, — произношу и внутренне обмираю. Делаю глубокий вздох, сжимаю руки в кулаки: — Это связано с моим… телом.

— Ты беременна?! — подпрыгивает Хэл. Глаза его лучатся радостью. — Какое восхитительное известие!

Он берет меня за руку, обнимает. А мне зареветь хочется от досады. Не с того начала разговор, вот и понята неверно.

Правда, решимости не теряю. Прошу Хэла успокоиться и выслушать до конца:

— Помнишь, Инке рассказывал о последствиях, которые могут случиться при нарушении пространственно-временных границ? Так вот, я и есть результат неправильного перехода через миры. Не знаю, как и почему, но я попала в Аланту случайно. Не только в Аланту, но и в тело Тамани…

Хэл смотрит неверяще. Трясет головой, будто все происходящее только лишь сон, который должен немедленно закончиться.

— Родная, если это шутка, то она совершенно не смешная, — предупреждает он. — Такого не могло случиться. Источник Великой Матери и экран охраняются постоянно. Никто, кроме Инке, не мог…

— Мог! — возражаю я. — Возможно, этот кто-то жил не в вашем времени или вообще не в Аланте. Но он каким-то образом повлиял на историю. Нарушил правила перехода из одного мира в другой. А я… я стала чем-то вроде побочного эффекта.

На лице моего мужа отражается напряженная работа мысли. Над переносицей пролегает глубокая складка, во взгляде проскальзывает сомнение. Конечно, в такое трудно поверить. Но я устала скрываться, не могу больше врать.

— Когда это произошло? — спрашивает Хэл. — Как давно ты?..

Он не договаривает. Точно боится произнести вслух то, что таится в его мыслях. Мне понятны его боль и недоверие. Но уже то, что он пытается рассуждать, говорит о многом.

— В день нашей первой встречи, тогда, в фонтане… — вздыхаю я. — Именно тогда попала в Аланту. Настоящая Тамани скорее всего погибла после падения со скалы. А я заняла свободное «место».

В эту секунду сильнее осознаю свою уязвимость. Хэлу ничего не стоит отправить меня обратно в мой мир. Или вовсе объявить самозванкой и упечь в темницу.

Но он ничего подобного не предпринимает. Напротив, ведет себя разумно и последовательно. Спрашивает, рассуждает. Хотя можно заметить, как нелегко ему. Знать, что та, кого ты считал своей женой, совсем другая женщина — это испытание посерьезней стеклянной пирамиды.

— Я понимал, что ты особенная, — произносит он, — но не думал, что до такой степени. Ты ведешь себя не как все знакомые мне сати, иначе рассуждаешь, говоришь. Иначе относишься ко многим вещам. Из какого мира ты пришла?

Признаюсь, а что еще мне остается. Рассказываю, чем занималась прежде: о работе учителя, о быте, даже о пропавшей дочери.

— А кто был твоим мужем там?.. — недоверчиво спрашивает Хэл. — Наверное, он ждет тебя и…

— Кроме дочери, у меня никого не осталось в том мире, — развеиваю его сомнения. — Отец Вари бросил нас, когда она была совсем маленькой. И больше мне ни с кем не удалось завести серьезные отношения. Пока я не вышла за тебя замуж, я вообще полагала, что смогу всю оставшуюся жизнь провести без мужчины. Но ты… ты изменил все мои планы на будущее. Я люблю тебя всем сердцем. Даже если это сердце на самом деле принадлежит другой сати. Тамани…

Вздыхаю и прячу лицо в руках. Вздрагиваю, не могу удержать слез. Вот и все. Призналась и должна получить заслуженное наказание. Я не просто присвоила себе чужое тело, чужое имя и жизнь. Но и обманом проникла в главную пирамиду Аланты.

— Ты тоже меня изменила… — взволнованно произносит Хэл. Берет мои ладони, смотрит в заплаканные глаза. — Как твое настоящее имя?

— Тамара, — сознаюсь и всхлипываю. — Теперь ты расторгнешь брак и прогонишь меня?

Кончиками пальцев он стирает соленую влагу с моих щек. Заправляет выбившуюся из прически прядь мне за ухо.

— С чего ты это взяла? — шепчет нежно. — До того, как ты оказалась здесь, я внимания не обращал на Тамани. Хотя видел ее пару раз во время прогулок на Анки. Ты покорила меня, Тамара. Я люблю тебя. Мне все равно, где и кем ты была прежде. В произошедшем нет твоей вины. И вообще, мне отчего-то кажется, что во всем этом не обошлось без промысла Великой Матери. Ты здесь не случайно.

— Знать бы еще, в чем мое предназначение, — пытаюсь улыбнуться я.

Все еще не верю, что Хэл принял меня такой, какая я есть на самом деле. Неужели я действительно покорила его? Я, а не Тамани. Из его уст мое настоящее имя звучит так непривычно, но так звучно. И, может быть, мое признание все же станет не началом конца, а новым витком в развитии отношений?

— Ты предложила Инке построить убежище, создала новый вид самоходных карет, — напоминает Хэл. — Боюсь представить, какие новшества нас еще ждут. Но я уверен, все изменения будут к лучшему.

— Ты, правда, веришь в меня? И совсем не сердишься?

У меня в голове не укладывается все происходящее. Чем я вообще заслужила такого мужа?

— Я тебя обожаю, — признается он. — За что мне сердиться? За то, что ты подарила мне любовь? Или, может быть за то, что сделала самым счастливым рейном во всей Аланте?

Смеюсь в ответ. Как же я его люблю. Теперь больше ничто не помешает нашему счастью. Последняя преграда рухнула, разбившись о силу наших чувств.

Осторожный стук в дверь не дает мне отблагодарить мужа за его доверие.

— Кто там? — строго спрашивает Хэл.

— Всего лишь Мина… — следует ответ. — Пришла узнать, не нужна ли сати Тамани моя помощь?..

— Спасибо, я справлюсь сама, — кричу через дверь. — Спокойной ночи, Мина.

Сегодня я самая счастливая сати во всей Аланте. Как это прекрасно, когда твой избранник тебя понимает и принимает со всеми недостатками.

— Никому больше не говори об этом, — предупреждает Хэл. — Даже своей служанке.

— Я и не думала, — улыбаюсь в ответ. — Можно попросить тебя об одном одолжении?

— Все что хочешь, любимая.

— Когда ты станешь верховным жрецом, можешь заглянуть в мой мир? Понимаю, вмешиваться в историю нельзя и все такое… Но мне очень нужно найти свою дочь, Варвару. Не могу жить счастливо, пока не уверюсь, что с нею все в порядке. Понимаю, она взрослая девушка, могла уехать в другой город или на гастроли. И все же… Я и в путешествие отправилась, только чтобы отвлечься. Но тревога за ее судьбу не дает мне покоя.

Хэл подходит и заключает в объятия. В кольце его рук мне так спокойно, так надежно.

— Когда придет мое время, обещаю, разыщу твою дочь, — произносит он полным нежности голосом. — И сделаю для нее все, что в моих силах. Я не хочу идти по стопам отца и коллекционировать оружие. А вот перенять некоторые новшества не отказался бы. К примеру, усовершенствовать наши кареты, дома, укрепить мосты и плотины. Возможно, перенять навыки владения магией. Столько всего можно изучить…

Он зарывается носом в мои волосы и мурлычет, как большой кот. Можно не сомневаться, Хэл будет отличным правителем. Умным, решительным и полным идей. Мне уже удалось слегка поколебать его патриархальные взгляды. Надеюсь, дальше будет только лучше.

— Раз уж ты сегодня отправила Мину, придется мне поухаживать за тобой, — произносит Хэл и тянется за щеткой для волос. — Не возражаешь?

— Ничуть, — я готова позволить ему что угодно.

Он расчесывает мои волосы, приподнимает и прижимается губами к шее. От его прикосновений я таю, точно снежинка на весеннем солнце. Не могу удержаться от соблазна, откидываю голову назад, подставляю губы для поцелуя.

Эта ночь становится для нас особенной. Я больше не чувствую вины перед Хэлом, не стесняюсь, что могу показаться неловкой или, напротив, вести себя неподобающе для сати. Теперь нам позволено все. И я сосем не против, чтобы и в этом мире у меня появилась дочка. Или сын, наследник Хэла и будущий жрец.

— Теперь я уверен, что ты — мой подарок от Великой Матери, — признается Хэл, когда мы, обессиленные и счастливые, наблюдаем рассвет за окнами пирамиды. — Даже не знаю, чем заслужил это.

— Не такой уж я и подарок, — смеюсь в ответ. — Ужиться со мной непросто.

— Зато как интересно! — возражает Хэл. — Сколько еще гениальных идей созреет в твоей голове.

— Даже не знаю… — всерьез задумываюсь я. — Для начала нужно закончить с убежищем. А уж после можно и за другой проект браться.

Весь следующий месяц мы с Хэлом посвящаем убежищу. Так много всего нужно сделать, столько предусмотреть. Мы должны быть уверены, что жители Аланты получат идеальное укрытие на долгие годы. Если понадобится, то и на века.

— Главное, чтобы было достаточно чистой воды и еды, — не устаю повторять я.

— Мы все продумаем и просчитаем, — обещает в ответ Хэл. — Наши потомки не будут ни в чем нуждаться. Главное, чтобы они соблюдали оставленные инструкции.

Благодаря усилиям механиков и магов, убежище должно стать не просто бункером, но идеальным микромиром. Здесь можно будет регулировать погоду, растительность и создавать новые виды животных. Огромная батарейка, спрятанная в недрах главной пирамиды, долгое время сможет работать без подзарядки. Даже если случится самое страшное, и вдали от источника великой Матери люди утратят магию — они выживут.

Гигантский купол защитит их и сохранит до тех пор, пока Аланта полностью не очистится от скверны. А до тех пор страж убежища будет охранять границы.

Чтобы закончить побыстрее, нам с Хэлом приходится переехать из главной пирамиды к месту, где ведется строительство. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. В наспех выстроенном конусообразном доме не так много места, зато тут мы с Хэлом можем не соблюдать этикет и быть ближе друг к другу. При дворе Инке такое попросту невозможно.

— Даже не верится, что хрупкая сати может жить в походных условиях, — замечает Хэл. — Здесь же нет ни водопровода, ни даже магазинов.

Убежище строим далеко на отшибе, практически в диком лесу. Но это не мешает мне наслаждаться жизнью. Да что знает главный жрец об отсутствии условий? Вот когда в моем родном мире в минус двадцать отключают отопление — это настоящая беда. А в Аланте всегда тепло, даже мошкары нет. И воду горячую не отключают — в ближайшей реке температура не опускается даже ночью, благодаря горячим источникам.

— С тобой мне везде хорошо, — улыбаюсь в ответ. — Если бы еще не работа, которая отнимает столько времени.

— Ничего, осталось недолго, — утешает Хэл и целует меня в кончик носа.

— Так ведь и до нового путешествия Инке всего ничего, — замечаю и досадливо морщусь. — Хочу, чтобы до нового открытия портала все было готово. Хотя, очень надеюсь, что убежище не пригодится. Но ключ от всех дверей придется вернуть. А без него справляться с делом будет куда сложнее.

Отданный Инке ключ, как символ верховной власти Аланты, действительно открывает для нас с Хэлом любые двери. Нам не нужны ни устные, ни письменные указания верховного жреца, чтобы получить материалы или привлечь к строительству новых специалистов. Но и ответственность огромная.

— Ключ ничего не значит, — смеется Хэл, касаясь золотого предмета, висящего у меня на груди. — Хотя тебе идет подобное украшение.

Неверяще смотрю на мужа, качаю головой. Переутомился, что ли?

— Разве можно такую ценность называть украшением? — интересуюсь я. — Ведь это тот самый ключ, что открывает экран в другие миры и…

— Тщ-щ-щ… — Хэл прикладывает указательный палец к моим губам. Склоняется к уху и шепчет: — Это всего лишь искусная копия. Никогда и никому верховный жрец не передает ключ от всех дверей. Тем более не носит его с собою.

— О-о-о… — только и замечаю я.

Что ж, умно, если не сказать ― хитро. Никто ведь на деле не станет проверять, настоящий ключ или нет. Все двери перед обладателем этого символа открывают слуги.

— Только жрецы знают, где хранится настоящий ключ, — предупреждает Хэл.

Разумеется, я соглашаюсь хранить тайну.

А уже на следующий день нам с Хэлом приходится ненадолго расстаться. На юге Алатны вновь разгорелась схватка между магами и механиками. Причина банальна — маги скосили траву на полях механиков. А те не придумали ничего умнее, чем поджечь сено недругов. Теперь семь окраинных поселений поклялись не успокоиться, пока не сожгут противников на костре возмездия.

— Когда же это прекратится? — недоумеваю я. — Как малые дети, честное слово. Один отбирает у другого игрушку, второй ябедничает жрецам и гадит исподтишка. А тебе приходится расхлебывать.

Хэл лишь беспомощно разводит руками и седлает Анки. Приказ верховного жреца нельзя нарушить. Если Инке повелел Хэлу заняться стычкой лично, так тому и быть.

— Обещаю вернуться до того, как отец решит воспользоваться экраном, — говорит муж и покидает место стройки.

Не успеваю успокоиться, как случается новая напасть. Мина чувствует себя плохо: ее постоянно тошнит и знобит. После обследования Анри подтверждает мои опасения — служанка беременна. Ночные прогулки со стражником по саду не остались без последствий.

— Отправляйся обратно в главную пирамиду и обрадуй любимого, — прошу Мину. — В таком состоянии тебе тяжело будет жить в лесу.

— А как же вы?.. — чуть не плачет Мина.

— Справлюсь, — улыбаюсь я. — Тебе о малыше думать надо, беречь здоровье. Хочешь, отправлю с тобой Анри?

— Нет-нет, только не его, — отказывается Мина. Отчаянно машет руками и бледнеет. — Лучше обращусь к повитухе. Одного осмотра Анри достаточно, не хочу, чтобы он больше прикасался ко мне.

Надо же, эти двое, лекарь и служанка, так и не побороли неприязнь друг к другу. Хотя столько времени провели вместе.

— Как знаешь, — не решаюсь спорить с беременной. — Найди лекаря по своему усмотрению. За плату не волнуйся, все расходы беру на себя. Свадебные — тоже. Вот только закончу с делами и тоже вернусь в главную пирамиду.

Исполнить сказанное удается не сразу. Да и удается совсем не так, как хотелось бы. Вернуться в пирамиду мне приходится в совсем ином качестве.

Ранним утром в мое временное жилище врывается один из стражников. Кланяется, отводит взгляд — все же вламываться в спальню жены главного жреца довольно рискованное предприятие.

— Что стряслось?! — недоумеваю я.

Сонно потираю глаза, сажусь в постели, прикрываясь плотным одеялом.

— На нас напали?

— Почти, — снова кланяется стражник. — Из главной пирамиды прибыли посланники, они требует немедленно доставить вас к советнику.

— По какому поводу? — я начинаю злиться.

— Сегодня ночью кто-то убил верховного жреца Инке. Своим преемником он указал рейна Хэла. Вы теперь жена верховного жреца, но…

— Да говори же!

— В спальне Инке, рядом с его бездыханным телом, нашли улики, указывающие на вас, — краснеет бедный парень. — А еще… Вас считают демоном, явившимся в Аланту из другого мира.

Ничего себе, отлично начинается утречко! Позабыв о скромности, спрыгиваю с постели. Воинственно подтягиваю одеяло и мечусь по комнате, точно боевой кот по загону.

— Вам приказано немедленно сдаться и отправиться на суд в главную пирамиду, — «добивает» стражник. — В противном случае вас приказано арестовать.

— А судьи кто?! — от досады топаю ногой. Чувствую, как к лицу приливает краска. — Как меня могут судить без Хэла?

Парень смущенно тупит взор и мычит нечто нечленораздельное.

Выглядываю в окно и вижу толпу возле жилища. Похоже, отсидеться и дождаться возвращения мужа мне не позволят.

— Выйди, мне нужно одеться! — приказываю стражника. — И пригласи лекаря, сердце что-то прихватило…

В достоверность своих слов прижимаю ладонь к груди и изображаю болезненную гримасу. А сама размышляю, как лучше поступить.

Думай, Тамара, думай! Теперь все, что ты сделала и сказала прежде, могут и обязательно используют против тебя.

Глава 20

Анри вбегает в комнату так, словно его растолкали среди ночи. Испуганный, бледный, дрожащий.

— Не пугай меня еще больше! — требую я. — Мне помощь нужна, а не истеричка в платье лекаря.

— Простите, сати Тамани… — лебезит Анри, а сам поглядывает на окно. — Очень переживаю за вас, за себя и за Киро. Он улетел утром и до сих пор не вернулся.

Вот только этого мне не хватало. Меня в государственной измене подозревают, а лекарь беспокоится за филина. Что с ним станет, он же птица.

— Насколько понимаю, ты уже в курсе обвинений? — интересуюсь, одновременно пытаясь справиться с платьем. К черту скромность, не до нее сейчас. К тому же лекарь видел меня и не в таком состоянии. — Помоги застегнуть корсет, ну же! Не голой же мне к бунтовщикам выходить.

Как ни крути, но я теперь жена верховного жреца, надо держать марку. Даже если кто-то что-то и заподозрил, без доказательств мне ничего не сделают. И без разбирательства. Хэл должен вершить суд, как верховный жрец и мой муж.

— Перед отбытием из пирамиды советники, нынешний и бывший, часто спрашивали, не замечал ли я за вами каких-то странностей, — тараторит Анри. Пальцы у него дрожат, так что толку от его помощи мало. — И ваш дядя Михо… Слышал, он развил целую кампанию против вас.

Понятно, от этого иного и не ожидалось. «Добрый» дядюшка так рассердился, упустив из рук завод, что не преминул отомстить. И дочка его. И советник Рамус. Ох, и нажила я себе врагов.

И в школе, и в институте у меня были пятерки по истории. Знала ведь, чем чреваты нововведения. Реформаторов никто не любит. Никто, кроме потомков.

— Перестань, ты делаешь только хуже! — вырываюсь из непослушных рук Анри. — Лучше выкладывай, что рассказал интересующимся?..

Под строгим взглядом Анри сникает, точно одуванчик на солнцепеке.

— Ничего такого, что могло бы вам навредить, сати Тамани… — кланяется и клянется в вечной преданности. — Вот только ваш долгий магический сон. Маэстро Ферино сказал, что вы умерли. А я… будто бы я призвал в ваше тело чужую душу.

Ах, вот даже как! Что ж, в этом предположении есть доля правды. Вот только Анри к моему перемещению не имеет никакого отношения.

— Что же ты раньше молчал! — упрекаю лекаря. — Почему не предупредил, что под меня копают?

— Вы с рейном Хэлом были так заняты строительством… — оправдывается он. — И друг другом. К тому же сплетни — вечный спутник жрецов и всех известных людей Аланты. Кто мог подумать, что завертится такое…

Речь Анри прерывается из-за удара в окно. Зеленовато-желтое стекло со звоном разлетается на осколки. Мне под ноги летит что-то большое, похожее на серый камень.

Неужели люди настолько озверели? Зачем же окна бить?

— Киро… — Анри бросается к «камню».

Только в эту минуту понимаю, что филина в окно никто не бросал. Он сам разбил окно и прилетел к своему постоянному спутнику Анри. Пожалуй, связь между этими двумя похлеще любовной.

— А через дверь никак? — недовольно замечаю птице.

В ответ получаю взгляд, достойный самого короля. Гордыни этой птичке не занимать. Зато как похвальна ее преданность лекарю.

— Не ругайте его, сати Тамани, — вступается за любимца Анри. — Он тоже испуган. Давайте лучше искать выход.

А что тут искать? Совершенно не понимаю намеков лекаря. Сбежать сейчас ― все равно, что расписаться в преступлении.

— Выйдем через запасной выход, — предлагает Анри. — Уйдем через лес.

Конечно, можно было бы попробовать найти Хэла. Но вот беда, я понятия не имею, где точно он находится.

— Нас поймают прежде, чем достигнем границы владений Великой Матери, — предупреждаю я. — Надо сдаться и дождаться Хэла. Он не позволит ни советникам, ни Михо вершить самосуд.

— Я бы на вашем месте не был так уверен, — предупреждает Анри и кивает в сторону разбитого окна. Разъяренные выкрики на улице наглядно доказывают его правоту. — Пока рейн Хэл в отъезде, кое-кто может воспользоваться ситуацией. Советнику проще найти верховному жрецу другую жену, чем уступить вам свое место. Вы слишком многое значите для Хэла, все это понимают. Если вас признают виновной в убийстве Инке, то казнят немедленно.

Что ж, в его словах есть смысл. Не знаю, можно ли доказать, что я попаданка из другого мира, но обвинить в убийстве при таком рвении — проще простого. Да и Анри… Он не должен пострадать из-за меня. Он действительно лечил Тамани, ухаживал, как мог.

— Что ты предлагаешь? — спрашиваю и обнимаю себя руками.

Хотя утро довольно жаркое, меня начинает колотить озноб. Все происходящее кажется бредом. Так и хочется ущипнуть себя и проснуться. Что я, собственно, и делаю.

— Ой!.. — на руке остается красный след от ногтей. А дурной сон и не думает завершаться.

— У вас есть ключ от всех дверей, сати Тамани, — напоминает Анри. — Что, если нам укрыться в другом мире?

— Пф!.. — смеюсь в ответ, хотя ситуация не располагает к веселью. — Дурнее плана я еще не слышала. Во-первых, вдвоем нам не пройти через экран. Во-вторых, где гарантия, что в другом мире нас не поджидает еще большая опасность? Не знаю, как ты, а я совершенно не умею пользоваться ни ключом, ни экраном.

Анри разочарованно вздыхает и гладит по голове раскричавшегося филина.

— Давай поступим так, — предлагаю в свою очередь, — Я выхожу из дома и сдаюсь в руки правосудия. А ты в это время отправляешься на поиски Хэла. Он должен узнать обо всем как можно скорее. Что-то мне подсказывает, советник не торопится рассказать моему мужу ни о смерти Инке, ни об обвинениях против меня.

— Боюсь, рейн Хэл мне не поверит, — качает головой Анри. — Он всегда меня недолюбливал. А за такую весть и вовсе убьет…

— Ничего он с тобой не сделает, — возражаю я. — Вот, возьми это.

Снимаю с шеи ключ от всех дверей и передаю лекарю. Пусть это станет доказательством того, что в Аланте, и правда, творится неладное. Воспользоваться артефактом Анри не сможет, зато будет уверен в своих силах.

— В-вы правда доверяете мне это сокровище?.. — от радости Анри начинает заикаться. Шустренько прячет ключ за пазуху и улыбается филину. — Теперь-то нам, Киро, ничего не страшно.

— Найдите Хэла первыми, — прошу я. — Кроме вас, мне некому довериться…

Сказав это, распрямляю плечи и направляюсь к выходу.

Напасть на меня открыто бунтовщики не решаются, как и прикоснуться. Смотрят, как на прокаженную. На вопросы не отвечают, отворачиваются.

— Пройдите в карету, вам все объяснят на месте.

— И что же это за место? — уточняю я.

Стараюсь выглядеть храброй, хотя внутри обмираю от ужаса. Как же не вовремя уехал Хэл. Или это все специально подстроили? Бьюсь об заклад, кто-то из моих недругов мог разжечь ссору между магами и механиками. Для этого и трудиться особо не надо. Достаточно одной искры, чтобы разгорелось адское пламя.

В главной пирамиде собрались все заговорщики. Бывший и нынешний советники, мой «обожаемый» дядя Михо, несколько родовитых механиков — тех самых, кого пришлось уволить с завода за расхищение имущества Ферино.

— Хотелось бы знать, в чем моя вина?! — объявляю я.

Стою посреди огромного зала, заполненного людьми. Буквально спинным мозгом чувствую ненавидящие взгляды. Здесь мне не окажут ни сочувствия, ни поддержки. Втопчут в грязь, не посмотрев на высокое звание супруги верховного жреца.

— Ты виновна в убийстве Инке! — объявляет советник. — В его пище был смертельный яд.

— Меня даже не было в пирамиде! — пытаюсь оправдаться. — Как можно подсыпать еду в яд, находясь совсем в другом месте? Я все время находилась на стройке, можете спросить у любого рабочего — механика или мага.

— Ты всех их заколдовала! — тычет в меня пальцем Михо.

— Или запугала! — добавляет Рамус. — В спальне Инке нашли это!..

Он демонстрирует обломки браслета, выполненного из множества мелких бутонов и кружева. Его я надевала на последний прием. Его же обещала отдать Мине.

После того вечера я его больше не видела. Возможно, Мина все же забрала дар. И кто-то нарочно выкрал его и оставил в спальне Инке.

— Этот браслет… — начинаю и поспешно прикусываю язык.

Сказать, что отдала его Мине? Тогда и ее обвинят в заговоре. Беременная служанка не выдержит такого допроса.

— Этот браслет принадлежал тебе! — обвиняет один из именитых механиков. — Все видели тебя в нем на последнем приеме. В тот день, когда ты пожелала стать женой верховного жреца.

Нормально так они перевернули мои слова.

— Любая сати мечтает об этом, — напоминаю я. — Разве это преступление? А браслет — его можно запросто подделать. Правильно ли понимаю, других доказательств моей вины нет? Если так, то немедленно принесите извинения и, так и быть, я попрошу рейна Хэла не наказывать вас строго.

Советники переглядываются. По лицу Рамуса растекается победная улыбка.

— Нам рассказали о твоих злодеяниях, — произносит он, презрительно растягивая слова. — Ты демон, ворвавшийся в наш мир, чтобы разрушить Аланту. Но мы не позволим тебе этого, тварь! Сначала вступила в заговор с рейном Белом. А потом обманом женила на себе Хэла. Теперь еще и Инке убила? Надоело ждать, пока Хэл придет к власти?

Это что же за «благодетель» сказал обо мне такое? Только Хэлу я рассказала о своем мире. Про договор с Бэлом мой муж не знал. Выходит, кто-то долго наблюдал за мной, подслушивал и запоминал все разговоры. И, что самое ужасное, этот кто-то был ко мне очень близок.

— Так пригласите того, кто разбрасывается подобными обвинениями! — требую я. — Пусть докажет, что его слова не враки.

Кажется, об очной ставке в Аланте слыхом не слыхивали. Все присутствующие в зале усердно делают вид, что не понимают, о чем идет речь.

— Ты убила мою родную племянницу, а сама заняла ее тело! — вопит Михо.

— Ничего подобного! — возражаю я. — С чего вы вообще взяли, что Тамани мертва?

— Так ты подтверждаешь, что не являешься племянницей маэстро Ферино? — цепляется к словам Рамус.

Складываю руки на груди и упрямо вздергиваю подбородок. Эти предатели не увидят ни моего страха, ни мольбы о пощаде. Я ничего плохого не сделала.

— Отказываюсь говорить без адвоката!

— Без кого?..

По залу прокатывает недовольный шепоток. С правосудием тут явно бардак.

— Пусть меня судит верховный жрец! — требую я. — Без него ничего вам не скажу.

— Тебе прекрасно известно, что верховного жреца сейчас нет в главной пирамиде, — рычит действующий советник.

— Тогда пусть меня судит Бэл! — выдвигаю новое требование. — Или Вилллин.

От всей этой ситуации меня начинает потряхивать. Надо продержаться до возвращения Хэла. Все эти обвинения — не больше чем фальшь.

— Рейн Бэл не может исполнять обязанности главного жреца, — злорадствует Рамус. — Он потерял достоинство, связавшись с куртизанкой. Не захотел отречься от нее, предпочтя лишиться титула главного жреца. Бэл изгнан из пирамиды.

М-да, дела тут творятся. Создается впечатление, что все играет против меня. Или это ужасное совпадение, или кто-то долго и плодотворно готовился к тому, чтобы избавить от меня Аланту.

— А главный жрец Виллин? — пытаюсь не терять надежды.

— Он плохо себя чувствует, — бросает мне в лицо Михо. — Накануне рейн Виллин злоупотребил напитком, который, кстати, именно ты привезла в главную пирамиду.

Черт бы побрал пристрастие мальчишки к алкоголю! Само по себе шампанское не несет вреда, но только в разумных количествах.

Хотя, я не исключаю того факта, что Виллина споили специально.

— Шампанское пили все на приеме, — возражаю я. — Как и другие вина. Если вам больше нечего мне предъявить, то можете расходиться из главного зала. Кстати, я не помню, чтобы Инке или Хэл разрешали вам, бывший советник Рамус, вернуться в главную пирамиду. Как не приглашали сюда тебя, Михо.

Обвожу взглядом толпу и все отчетливее понимаю, что не вижу ни одного знакомого, доброжелательного лица. Здесь собрались все, кто когда-либо был недоволен моим поведением или оспаривал решения Хэла. Даже действующего советника им удалось переманить на свою сторону. А ведь он, помнится, относился ко мне с уважением.

— Ты не можешь приказывать до решения суда! — провозглашает Рамус. — Завтра на заре тебя ждет испытание солнцем. Пусть Великая Матерь решит, достойна ли ты жизни.

— Вы не можете так поступить! — голос мой срывается на крик. — Это испытание запретил еще прапрадед Инке, верховный жрец Тило. Немедленно отправьте гонца за Хэлом! Он не простит вам! Это предательство!!!

Чья-то грубая ладонь затыкает мне рот. Злодеи нехило постарались, настроили против меня стражников и, кажется, весь двор. Несогласных же попросту изолировали — любыми способами.

— Верховный жрец Тило запретил испытание, потому что был уверен, что в Аланту не проникнут демоны из других миров, — смеется над моей печалью Рамус. — Но ты явилась и примешь кару из рук Великой Матери. На рассвете она поразит тебя силой света.

Меня, точно разговорившегося попугая, прячут в непроницаемый мешок. Тащат вниз по лестнице. Я в прямом смысле слова оглушена новостью и не имею сил на сопротивление.

Испытание солнцем — узаконенное прежде убийство всех, кто не согласен с верховным жрецом. Тех, чей образ мыслей отличен от распространенного, объявляют демоном. Привязывают к столбу на главной площади Аланты, а рядом устанавливают замагиченные линзы. Они тысячекратно усиливают солнечный свет, и тот буквально испепеляет несчастную жертву.

— Неужели посмеете?.. — спрашиваю у своих пленителей.

Те не удостаивают ответом. Молча развязывают мешок и оставляют меня в пропахшем сыростью каменном склепе. Здесь даже мои магические способности бесполезны. Серый камень не оживить, он не поддается чарам. Да и способности мои слишком слабы.

Вопреки приказу разума не сдаваться, из глаз моих катятся жгучие слезы. Растираю их по щекам, всхлипываю, как маленькая девочка. Забираюсь на валун, поджимаю под себя ноги. С тоской смотрю в отверстие возле самого потолка темницы — слишком высоко, не дотянуться.

— Хэл, где же ты?..

Он единственный, кто может исправить положение. Но удастся ли ему это? Останется ли верна ему армия? Что, если вся Аланта поверит, будто я демоница и околдовала мужа чарами иного мира?..

От размышлений предательски ломит виски. Все тело немеет, и я почти не чувствую ночной прохлады. Сижу в одной позе, точно превратилась в каменное изваяние.

Сверху доносится подозрительный скрежет. Глухое эхо разносится по темнице, режет слух. После долгого безмолвия этот звук кажется раскатом грома в ясную ночь.

— Кто здесь? — спрашиваю не своим голосом. Пытаюсь подняться, но ноги затекли слишком сильно. — Еще не рассвет?..

Вниз спускается веревка.

— Хватайся и держись крепче! — раздается приказ. — Я вытащу тебя отсюда.

Хэл! Это его голос — он пришел за мной. Но почему среди ночи, точно вор? Мой муж теперь верховный жрец, одного его слова должно быть достаточно, чтобы меня освободили. Еще и принесли извинения за ложные обвинения.

— Сейчас… Я пытаюсь…

Обещаю и разминаю икры. Словно тысячи ледяных иголок ранят ноги, не оставляя видимых следов. Ох, сколько же прошло времени?

Не с первой попытки, но все же удается ухватиться за веревку. Впиваюсь в нее мертвой хваткой, кричу, высоко задрав голову:

— Тяни, любимый!..

Семь ударов барабана — и я на свободе, рядом с Хэлом. Он обнимает, утешающе гладит по спине.

— Знаю, что тебе страшно. И прости, что не приехал раньше. Я и представить не мог…

Он замолкает, но мне прекрасно понятно, о чем речь.

— И я не знала… — всхлипываю, точно испуганный ребенок. — Почему ты оглядываешься? Тебя преследуют?

Слегка отстраняюсь от Хэла, заглядываю ему в глаза. Обнимаю ладонями такое родное лицо.

— Пока нет, но нам нужно спешить, — торопит он. — В парке нас ждут Анки и Мурзик.

— Нам придется бежать?! Разве так мы не подтвердим худшие подозрения предателей?

Меня снова начинает потряхивать. Неужели Хэлу не удалось ничего доказать? Его тоже не стали слушать?

— Да, нам придется, — кивает Хэл. Речь его полна решимости, но это отчего-то не успокаивает. — Минуем территорию магов, доберемся до одного из островов. Там стоит корабль, остается лишь докупить провизии. Потом — через море, в чужие земли.

— Что?!

Его слова кажутся мне полной ахинеей. Хэл собирается сбежать вместо того, чтобы действовать? Он, лучший стратег Аланты?

— Или на рассвете тебя казнят… — добавляет он. — Филин твоего лекаря принес мне ключ от всех дверей, и я тотчас вернулся в обитель Великой Матери. Самого Анри поймали и заставили тебя оговорить. Как и Мину. По законам Аланты двух свидетелей достаточно для того, чтобы устроить испытание солнцем.

— И что же они сказали, Анри и Мина?.. — шепчу дрожащими губами. Поспешно прикрываю рот ладонью, чтобы не высказать худших подозрений.

— Что ты мало что помнила, после магического сна. И вела себя странно, — подтверждает Хэл. — К тому же, твой дядя Михо, бывший и настоящий советники. Кто-то из них подслушал наш разговор, но мне не удалось выяснить, кто именно.

— Но ты же теперь верховный жрец! — напоминаю я.

— Только в том случае, если откажусь от тебя, — признается Хэл.

Порывисто обнимает так, будто боится, что я вдруг обернусь птицей и улечу в свой мир. Еще несколько месяцев назад я тоже мечтала об этом. Но теперь…

— Оставь меня, — прошу мужа. — Как бы ужасно это ни звучало, но это правда. Я действительно пришелица из другого мира. И пусть явилась не по своей воле, это мало что меняет. Нет, я не убивала Инке и тем более никогда не хотела принести вред кому-то из жителей Аланты. Наоборот, всеми силами стремилась помочь. Хотя, у меня дома любят говорить, что инициатива наказуема.

Хэл не отпускает от себя ни на шаг. Касается губами губ и заверяет разгоряченным тоном:

— Я не брошу тебя, что бы ни случилось. Лучше быть изгнанником, чем предать то, во что верю. Ты не демон и не должна пострадать от жестокого испытания.

— О, Хэл… — вздыхаю и едва не падаю в обморок от накативших чувств. Будто только что к моему сердцу приложила ладонь Великая Матерь. — Ты презирал куртизанку, а теперь сам отказался от титула ради той, кого объявили предательницей?

— Я был неправ, — признается Хэл. — И теперь прекрасно понимаю брата. Пусть титул верховного жреца отойдет Виллину. Это теперь не важно. Главное, что мы с тобой будем вместе.

Трудно представить, чего стоило ему принять подобное решение. Оно значит для меня больше, чем признание в любви.

— Если ты действительно этого хочешь… — единственное, что могу произнести.

— Очень! — улыбается он, несмотря на тревогу. Берет за руку и тянет в сторону сада. — Идем. Стражники не тронут нас. Но если узнает кто-то из заговорщиков…

Продолжать ему нет нужды. Пожалуй, для Михо и остальных будет даже лучше, если Хэла удастся поймать. Тогда и его легко можно будет обвинить в сговоре с демоном другого мира.

— Мя-я-в!.. — протяжно приветствует меня Мурзик.

Бьет хвостом, сшибая верхушки садовых цветов. Вроде, большой кот, а ведет себя совсем как ребенок.

— Тщ-щ-щ!.. — прижимаю к губам указательный палец. Целую Мурзика в кончик носа. — Осторожнее, милый. Я тоже соскучилась, но радоваться так шумно нельзя.

Запрыгиваю на кота, даю команду взлететь. Нагоняю Хэла с Анки, зависших в воздухе наподобие тени гигантской летучей мыши.

— Туда! — Хэл указывает нужное направление.

С тяжелым сердцем пролетаю над главной пирамидой, домом Ферино, кошатней. Наверняка стражники замечают подозрительное движение в воздухе, но остаются верными Хэлу и тревогу не поднимают.

— Что будет с Анри и Миной? — спрашиваю, когда минует опасность погони. — Неужели им придется пострадать из-за моего бегства?

— Они уже признались, им ничего не грозит, — недовольно замечает Хэл. — Молчали, пока ты была в милости. Но стоило услышать обвинения в твой адрес, как тут же рассказали о странном поведении. Анри хотя бы объяснил твое поведение последствиями магического сна. А Мина призналась, что после пробуждения ты была другой. Стала решительнее и строже.

— Она всего лишь сказала правду, — вздыхаю я. — Мое поведение сильно отличалась. Настоящая Тамани, воспитанная в монастыре, была совсем другой. К тому же Мина ждет ребенка…

Если Хэл и принимает мое объяснение, то вслух с ним не соглашается. Остальной путь мы проделываем в полном молчании.

На рассвете достигаем земель магов. У мужа при себе немного золота, и мы решаем обменять его на продукты. К тому же для долгого плавания понадобится питьевая вода, одежда — много всего.

— Давай обратимся к Нике? — предлагает Хэл. — Мы сохранили ее тайну об изображении Гекты. Теперь ее очередь отблагодарить нас за молчание.

— Не вызовет ли подозрение, что у бедной дочери рыбака вдруг объявится золото? — сомневаюсь я. — Не выйдет ли ей боком наша щедрость.

— По крайней мере, она подскажет, где лучше приобрести все необходимое, — рассуждает Хэл.

Мне ничего не остается, как признать его правоту. Ника единственная из магов, кто отнесся ко мне нормально. Правда, она не знала, что пред нею дочь Мирры и Ильери. Пусть это так и останется.

Глава 21

— Я с радостью помогу вам, — легко соглашается Ника.

Выглядит она, прямо скажем, не очень: темные круги под глазами, припухшие веки. Взгляд печален и отстранен, плечи поникли.

— Что с вами случилось?.. — не могу не спросить.

Переглядываюсь с Хэлом: не связано ли это с изображением Гекты?

Место на стене пустует, лишь светлое пятно напоминает о том, что некогда здесь висела фамильная ценность. Похоже, после нашего приезда маги так и не решились вернуть картину на прежнее место.

— И где ваш отец? — интересуется Хэл. — Если он обеспечит нас соленой рыбой и морепродуктами, получит щедрое вознаграждение.

Ника прячет лицо за ладонями, всхлипывает. В этот миг я замечаю на ее руках удивительную роспись синей краской. Где-то я уже видела эти пятиконечные звездочки.

— Мой отец умер, — вздыхает Ника. — Утонул во время последнего шторма, так что вам придется поискать другого рыбака. Я могу предложить вам хлеб и немного фруктов для вашего путешествия.

— Простите, мы не знали… — с сочувствием произношу я. — Примите наши соболезнования. Ваш отец был прекрасным человеком.

— Теперь он под защитой Великой Матери, — добавляет Хэл.

Ника расправляет плечи, косится на пустующую стену.

— И под защитой Гекты… — произносит едва различимо.

Запоздало прикрывает рот ладонью, но мы с Хэлом делаем вид, что не расслышали оговорки.

— Я провожу вас к Итрану, другу моего отца, — предлагает Ника. — У него вы сможете купить вяленое мясо, одежду и многие другие вещи. Куда вы отбываете?

— Сами пока не знаем, — врет Хэл. — Решили попутешествовать по Аланте, посмотреть людей, показать себя.

— А питьевая вода зачем?.. — удивляется Ника. Удивительно мудрая девушка из глубинки, не иначе как сама Гекта наделила ее этим качеством. — Впрочем, это не мое дело. Воду можно набрать из источника недалеко от нашего дома. На местном рынке продают большие сосуды из глины или высушенных тыкв.

Она утирает слезы рукавом цветастого платья и провожает нас в комнату. Сочувствие чужаков ей явно не в радость. Или она попросту не любит выставлять чувства напоказ.

— Останься здесь, а я слетаю на Анки за провизией, — предлагает Хэл. — если что-то пойдет не так, запрыгивай на Мурзика и лети на остров. Жди меня там до вечера. Если к тому времени не вернусь…

— Молчи!.. — закрываю ему рот ладонью. — Не накликай беду, нам и без того не сладко.

Он касается губами моего лба, но это совсем не то, что нужно мне для успокоения. Порывисто обнимаю и, наверное, в тысячный раз признаюсь в любви. Так много хочется сказать, но невозможно подобрать нужных слов. Зато мои руки и губы точно знают, что делать.

Надо отдать должное Нике, она не мешает нам, как и в прошлый раз. А когда Хэл, взъерошенный, но счастливый, выходи в общую комнату, делает вид, что не замечает, что между нами только что произошло.

— Если вы готовы, можем отправляться, — с улыбкой предлагает она.

— Моя жена пусть пока побудет здесь, — распоряжается Хэл. — Боевые коты тоже. Понимаете ли, нам ни к чему вызывать лишние подозрения.

— Еще в первую нашу встречу я поняла, что вы вовсе не те, за кого себя выдаете, — решается рассказать Ника. — Пусть мы живем отдаленно, но все же получаем новости из большого мира.

Я наблюдаю за магичкой и внутренне обмираю. Что, если расскажет? Вдруг, пока мы с Хэлом увлеклись друг другом, Ника уже сообщила в главную пирамиду?

— Не волнуйтесь, — она рассеивает мои страхи. — Ни я, ни мои друзья не выдадим вас. Гекта призывала нас жить в мире с соседями и другими народами. И не рассказывать чужих тайн.

Я все сильнее убеждаюсь, что механики оболгали Гекту. Не могло то чудище, что изображено в книгах, призывать к добру.

— Спасибо вам, — благодарю и кланяюсь.

Хэл поступает так же. А еще — предлагает Нике увесистый мешочек с золотом.

— Хорошие дела не требуют оплаты, — выдает Ника. Забирает из мешка лишь несколько монет, остальное возвращает Хэлу. — Я возьму с вас лишь плату за жилье и скромный обед. Остальное вам самим понадобится.

Хэл отправляется с ней на базар и в гости к соседям. Спустя час с небольшим мы уже приторачиваем провизию и глиняные сосуды к седлам боевых котов. Ника провожает нас пожеланием удачи. Машет на прощание.

И тут я вспоминаю, где видела цветы, как на ее запястье.

— Ника, можно задать один вопрос? — интересуюсь я, а сама не свожу глаз с рисунка на ее коже. — Что значат синие цветы?

— Это знак скорби, — вздыхает она. — Любимые цветы Гекты. Мужчины сажают их на могилах любимых женщин, а мы наносим рисунки на запястье. Чтобы каждый мог видеть их и вспомнить о том, что все мы не вечны.

Ее слова застревают в моем мозгу, точно заноза. И я никак не могу отбросить их прочь даже во время полета.

— Тебе не кажется странным, что могильные цветы магов растут на землях механиков? — интересуюсь у Хэла.

— Это ты о чем? — не понимает он.

Выходит, он не бывал на той скале, с которой я свалилась. Вернее, не я, а настоящая Тамани.

— Помнишь, как мы уплывали от водных драконов? В тот день я обследовала скалу — на ней-то и растут эти подозрительные цветы.

— Их семена мог принести ветер, — предполагает он.

— С моря? Нет, дорогой, это невозможно. Мне почему-то кажется, что Тамани не просто так оказалась на этой скале. И цветы там высадили специально. Моя предшественница изучала историю, даже ссорилась из-за этого с Михо. Если эта тихая мышка решилась на такой поступок — отправиться на прогулку вопреки воле Михо, значит, на то были основания.

— Что ты этим хочешь сказать?

Действительно, что значит поступок Тамани? Почему она погибла именно в этом месте? И эти цветы…

— Мы можем еще раз обследовать ту скалу? — практически умоляю Хэла. — Желательно, вооружившись лопатами или чем-то подобным.

— Нас наверняка ищут, а ты хочешь заняться раскопками?.. — ошарашено спрашивает Хэл. — Я-то думал, меня уже ничем не удивить. Но это…

— Это может быть очень важно, — предупреждаю я. — Ты ведь поверил в мою невиновность, не выдал заговорщикам. Так выполни и эту просьбу. Пойми, это не прихоть. Это попытка выяснить, от чего погибла Тамани. И, возможно, уберечь от смерти других жителей Аланты.

Хэл больше не разговаривает. Разворачивает Анки в противоположную сторону, летит к скале.

Нагоняю его и отравляю воздушный поцелуй — позволить себе большую благодарность на приличной скорости и высоте слишком травмоопасно. Надеюсь, для этого еще будет более подходящий момент, и не один.

Летунов оставляем на берегу, слегка размять лапы. Хэл находит несколько железяк и плоские камни, из которых сооружает что-то наподобие культиватора в моем мире. Мне же остается слегка подпитать его магией и — вуаля.

— Надеюсь, оно того стоило! — замечает Хэл.

Он раскапывает вершину скалы, где, как нам показалось, остались следы захоронения. Под уплощенными камнями находятся сложенные из разноцветных камней рунические символы. А еще это место сильнее всего заросло синими цветами.

— Ты бы отлично смотрелся у меня на даче, — вздыхаю, глядя на Хэла.

Разгоряченный от напряженной работы, без рубашки, с распущенными по плечам волосами он словно сошел с обложки журнала для озорных девчонок. Тугие мышцы перекатываются под его кожей при каждом движении — так завлекательно, что можно забыть, для чего мы вообще заявились на скалу.

— Смотри-ка! — радостно заявляет Хэл.

Перекидывает мне найденный камень — продолговатый, удивительно ровный. Покрытый синеватым налетом, он все еще сохранил следы орнамента.

— Что это может быть? — спрашиваю, рассматривая находку.

— Понятия не имею! — отзывается Хэл. — Там, внизу, есть еще что-то. Сейчас докопаюсь.

Он вновь приступает к работе, а я чувствую себя несчастной обладательницей курочки Рябы. Точнее, снесенного ею яичка. Понимаю, что в руках у меня какая-то ценность, но понятия не имею, что с нею делать.

— Хэл, что там? — кричу, с испугом глядя высоты.

Со стороны города механиков клубами вздымается пыль. Спустя секунду становятся видны всадники на лошадях. Сверху также раздается шум — отряд на боевых котах все же направился на наши поиски.

— У меня есть кое-что!

Хэл достает из кармана штанов маленький округлый предмет, похожий на мяч из черного хрусталя. Подкидывает в воздух, и между нами и преследователями возникает дымчатый щит.

— Немедленно садись на Мурзика и лети на остров! — приказывает Хэл. — Мы с Анки их задержим. Где корабль, я тебе объяснил. Не забудь взять провизию и воду.

— Я никуда без тебя не полечу! — кричу, а сама чуть не плачу от горя.

Зачем я потащилась на эту скалу? Не послушала Хэла и тем самым практически вручила его заговорщикам.

— Немедленно отправляйся! — повторяет команду муж. — Я выполнил твою просьбу, теперь ты выполни мою. Если не прилечу до вечера — уплывай одна.

До чего же хочется ослушаться, не выполнить просьбу-приказ Хэла. Как же трудно расстаться, понимая, что, возможно, это навсегда. Что бы там ни утверждал муж, он не сможет выбраться из пирамиды. Он всего лишь дает мне время улететь. А после…

— О, Хэл!.. — всхлипываю и размазываю по лицу горькие, что морская вода, слезы.

Они застилают обзор, и я почти не вижу, куда лететь. Оглядываюсь, отчего сбиваю Мурзика с курса. Впиваюсь пальцами в его пушистую шерсть, ища в боевом коте утешения.

— Пожалуйста, вернись, — молю Хэла.

Слишком отчетливо понимаю: напрасно, все напрасно.

Заговорщики не дадут ему сбежать. Потребуют отказаться от меня, от моих идей. Хуже того, разрушить созданное нами убежище или…

— Нет, Хэл на это не пойдет, — сомневаюсь вслух. — Он будет стоять до последнего.

До острова добираюсь глубокой ночью. Необычайно яркая луна Аланты освещает мой путь, рисует на спокойной глади моря серебристую тропинку прямо к тому месту, где стоит корабль.

Смогу ли я отправиться в путь одна? Оставить Хэла на растерзание заговорщикам?

— Прости, Тамани, я и тебя подвела, — вздыхаю, не скрывая тоски. — Не та анхи досталась твоему телу.

Я так и не смогла воспользоваться шансом. Не разгадала тайну скалы. Теперь только камень в руках — напоминание о неудачной попытке. И что с ним делать? Разве что привязать к шее да броситься в море.

Не хочу бежать без Хэла. Не могу оставить его, Мину, Анри, Бэла, Лию… Они доверяли мне, а я всех подвела. Лучше бы осталась в своем мире, там от меня проку было больше.

— Мяф!.. — фыркает Мурзик и складывает крылья.

Мы приземляемся на небольшом островке, напоминающем торт из взбитых сливок. На вершине огромной горы лежит снег пенной шапкой. На склонах растут редкие кустарники розоватого оттенка. Воздух чист и пахнет хвоей. Но мне не до местных красот.

От холода дрожат колени, а зубы выбивают барабанную дробь. Жмусь к теплому боку Мурзика, накидываю на плечи один из купленных Хэлом пледов.

— Пойдем-ка, поищем местечко поуютнее, — зову кота к горе.

Там в небольшой пещере располагаемся на ночь. Зажигаем масляную лампу, подкрепляемся солониной и водой из фляжки. Мурзик зевает и трет нос лапой.

— Спи, — улыбаюсь, глядя на его сонную физиономию. — Корабль осмотрим на рассвете. Может быть, к тому времени Хэл все же сумеет выбраться.

Говорю, а сама не верю. И все же надежда маячит блеклым лучиком во мраке сомнений. Вдруг случится чудо и у Хэла все получится?

Мурзик забавно порыкивает во сне и шевелит усищами. Мне же так и не удается сомкнуть глаз. Какой тут сон, когда творится такое? От нервного напряжения начинаю покусывать кончик заплетенной косы, совсем как в детстве.

Ближе к рассвету подозрительно знакомый звук выводит меня из оцепенения. Филин?! Откуда бы ему взяться здесь?

— Киро?..

Смотрю на очертания возникшей на пороге пещеры птицы и неверяще потираю глаза.

— Р-р-р!.. — сердится проснувшийся Мурзик, недовольно бьет хвостом. Но броситься без приказа не решается.

Киро громко кричит, точно привлекая чье-то внимание. Бьет крыльями и глаз не спускает с Мурзика. Что и говорить, кошки с птицами и в Аланте недолюбливают друг друга.

— Тамани, ты здесь?

Этот голос определенно принадлежит Анри. Как лекарь нашел меня? Один ли пришел? А главное — зачем?

Киро покидает пещеру, а возвращается уже вместе с Анри. Сидит на плече лекаря и что-то нашептывает ему на ухо.

Стоп!

Филин разговаривает? Аланта, конечно, удивительна, но не до такой же степени. Наверное, я тронулась умом от переживаний. Или на самом деле слышала голос птицы?

— Как вы здесь оказались? — спрашиваю у лекаря и его птицы. — Для чего? И?..

Замолкаю на полуслове. Лицо Анри обезображено рваным шрамом. Правая рука висит на перевязи. Одежда изорвана и больше напоминает лохмотья нищего, чем некогда роскошное одеяние лекаря.

— Что произошло? — ужасаюсь я.

Следы на теле Анри явно не от падения или несчастного случая.

— Меня пытали, — рычит не своим голосом лекарь. — Лишили магического дара с помощью болезненной операции. А все из-за того, что ключ от всех дверей оказался фальшивкой.

— Неужели ты пошел с ним в главную пирамиду? — недоумеваю и плотнее прижимаюсь к боку Мурзика. — Проверил на деле и только после отдал Киро? Ведь твой филин принес ключ Хэлу и…

Я совершенно перестаю понимать что-либо.

— Мы с Киро хотели спрятаться в другом мире, — сердится Анри и болезненно морщится. Как ребенка, укачивает больную руку. — Но ключ оказался подделкой. Ты знала об этом?

— Понятия не имела, — нагло вру я.

Откуда у Анри такой интерес к путешествиям между мирами? Не может быть, что из-за заговорщиков он решил воспользоваться ключом. Гораздо понятнее было бы спрятаться в другом месте, хоть за морем. А ключ продать по сходной цене.

Но нет, Анри зачем-то потащился в главную пирамиду. Потому был пойман и лишен дара.

— Зачем вы вернулись на ту скалу?! — допрашивает Анри, будто имеет на это право. — Почему сразу не отправились на этот остров? Хотя… так даже лучше. Если Хэлу хватит ума вернуть себе титул верховного жреца, он что угодно сделает, чтобы ты осталась жива. Даже отдаст настоящий ключ.

— Что ты несешь?

Меня начинает потряхивать, но вовсе не из-за холода. А от разительной перемены, что произошла с Анри. Он всегда был таким спокойным, мягким, рассудительным. И вдруг превратился в разъяренного демона.

— Зачем тебе ключ? Кто ты, черт возьми, такой?

Заговорщики что-то толковали о еще одном свидетеле. Обмолвились, что точно знают, что я пришла из другого мира. Может, Анри был тем самым доносчиком? Лекарь сопровождал меня во всех поездках — вместе с Киро, мог легко подслушивать разговоры. Кто подумает на птицу, наблюдающую из окна или подслушивающую под дверью?

— Лучше всего было бы тебя убить… — рассуждает Анри. — Но тогда Неруну не вернуться.

Что он несет? Зачем ему убивать Тамани, без нее лекарь станет никем. Или он хочет погубить меня, Тамару? Но что плохого я могла ему сделать? Анри так долго помогал, что стал считаться другом. Лечил, учил языку, простеньким заклинаниям.

— Так вот какой демон пришел в Аланту?! — пугаюсь от собственной догадки. — Ты, Анри, тоже попаданец? Занял тело лекаря и…

— Нет! — объявляет он. — Тут ты ошиблась, я действительно Анри, личный лекарь сати Тамани. Но не хочу им оставаться всю оставшуюся жизнь. Я достоин большего, чем всю жизнь ухаживать за какой-то глупой девчонкой!

Анри приподнимает здоровую руку и, прежде чем я успеваю отреагировать, бросает в Мурзика маленький круглый предмет. К счастью, кот успевает отпрыгнуть. Брошенный снаряд разбивается о камень, выпуская облачко пара.

Но и одного короткого вдоха хватает Мурзику, чтобы завалиться на бок, издав жалобный стон.

Мысленно прошу у кота прощения. Затыкаю нос и стремглав бросаюсь к дальнему углу пещеры. Там есть небольшое углубление вроде кладовой. Возможно, кто-то из рыбаков хранил там пойманную рыбу или сети. Повсюду валяется чешуя и засохшие водоросли. Но мне сейчас не до привередства.

— Врешь, не возьмешь! — пытаюсь поддержать собственный воинственный дух.

Неизвестно, какие еще «сюрпризы» припрятал в рукаве Анри. Кажется, он основательно приготовился к встрече со мой.

Киро летит за мною следом, опережая хозяина. Его раззявленный клюв и блестящие красным глаза устрашают не хуже магических шаров.

— Пошел прочь, мешок с перьями! — кричу и одновременно пытаюсь придвинуть «дверку».

Механизм достаточно прост, но с помощью магии его можно усилить. Не знаю, сколько смогу продержаться — но это лучше, чем остаться один на один с психанутым лекарем. Кажется, вместе с магией его лишили и ума.

— Мышка сама захлопнула мышеловку! — хохочет Анри. — Потрясающе!..

— Ты еще поплатишься за Мурзика! — обещаю я.

Укрепляю дверь так, чтобы ядовитый газ не смог проникнуть внутрь. В отличие от узилища в пирамиде, здесь моя магия действует в полную мощь.

Одновременно пополняю запасы воздуха. Этот «рецепт» я вычитала в библиотеке Ферино. Жаль, но действие его коротко, а сил требует немало.

— Лучше выходи добровольно! — предупреждает Анри. — Не заставляй меня терять терпение. Уговоришь Хэла отдать ключ от всех дверей, так и быть, останешься в живых.

Ишь ты, какой добренький. Ну нет, добровольно я не сдамся. Дождусь Хэла, а если он не придет — задохнусь в темнице, но не отдам сокровище Аланты какому-то проходимцу.

— Кончай с ней болтать! — раздается незнакомый хрипловатый голос. — Проделай дыру в стене и пусти туда файербол. Источник уже полон, мне пора возвращаться. Не могу же я вечно быть птицей.

В этот момент я бы наверняка присела, если бы и без того не сидела на корточках. Киро совсем не филин, вернее, не совсем филин.

— Эй, птичка, ты кто такая?! — кричу как можно язвительнее.

Судя по тону Киро, он мнит себя властелином мира. Иначе откуда столько пренебрежения в голоске. Даже с Анри он разговаривает снисходительно, точно с подданным.

— Я не птичка, а верховный жрец Нерун! — представляется попаданец. — Один из немногих жителей Аланты, сумевший воспользоваться построенным тобой убежищем. Спасибо говорить не стану, имея в запасе магию и технику, можно было сделать и лучше.

Выходит, труд не пропал даром. Но неужели мы с Хэлом старались ради этого Инке? Неужели будущее Аланты настолько безрадостно?

— О чем он говорит, Анри? — пытаюсь воззвать к разуму лекаря. — Что он сделал с тобой? Почему ты его слушаешься?

— Нерун сделал предложение, от которого я не смог отказаться, — с некоей гордостью поясняет Анри. — В нашей Аланте я лишь лекарь, не самый одаренный. Кроме как присматривать за племянницей Михо Ферино, мне заняться нечем. В Аланте будущего Нерун даст мне столько власти и богатства, сколько смогу унести. Там пищи мало, а золота и драгоценных металлов навалом.

Так этот Нерун вовсе не из другого мира? Он из будущего Аланты?..

— Почему там нет пищи? — ужасаюсь я.

— Сбылось твое предсказание! — кхеркает птица, представившаяся жрецом будущего. — Мы сумели выжить в убежище, улучшив его и слегка изменив. И все было прекрасно, пока не объявилась эта девка, Варвара!.. Она разрушила привычный мир, а меня и других жрецов заставила спасаться бегством. Аким не выжил при перемещении, а я… Ненавижу быть птицей! Почему из всех живых существ Аланты мне досталась эта пернатая тварь?..

Если честно, мне плевать на филина и его проблемы. Сейчас мне даже на себя плевать. Важнее другое — Варвара. Так зовут мою пропавшую дочь.

Дурное предчувствие тревожит сознание. Душная волна тревоги перехватывает горло, затрудняя дыхание.

— Варвара?.. — переспрашиваю, точно загипнотизированная. — Как она… Как выглядит эта девушка?

— Острая на язык гадина с повадками дикой кошки! — цедит сквозь зубы филин. — Но как хороша! Золотые волосы, карие глаза… А как танцует! Если бы не это, она ни за что не попала ко мне в пирамиду. Лучше бы жила со своим охотником Филом. А знаете что, пожалуй, когда вернусь, выберу его. Мы с Анри поняли, как можно переместиться в чужое тело. Надо убить сознание, а потом войти в пустующую оболочку. Анри отправится в Куполу первым, приготовит все для меня… Давай, вылезай, дрянь! Мне некогда ждать!

Анри и Нерун пытаются выковырять меня из убежища, как цыпленка из яйца. А я даже возразить не в силах. Все мои мысли и чувства заняты дочерью. Моя Варенька очень любит танцевать, из-за этого ее увлечения мы и ссорились. Да и золотые волосы, доставшийся от меня боевой характер — совпадение ли это?

Вряд ли!

А Фил? Если он муж Варвары, получается, мой зять? И этот долбанутый недофилин собирается забрать тело Фила себе?

Ну нет, зятя в обиду не дам. Как и дочь! Надо срочно найти способ избавить Аланту от этих маньяков.

— Почему ты веришь ему, Анри? — обращаюсь к лекарю. — Чем плохо тебе у Тамани?

— С ней было просто, пока ее тело не заняла ты, — возражает он. — Тамани умерла на скале, я точно знал, что ее не вернуть. Магический сон мог лишь оттянуть неизбежное и позволить мне подольше остаться в доме Ферино. Все изменилось, когда Киро заговорил. Он научил меня многому. А ты — ты только мешала. Мы даже хотели тебя убить.

— Но вот беда, — перебивает Нерун, — без Тамани не было бы и убежища. Следовательно, и моей Аланты. В пирамиде все еще хранится твой портрет, только благодаря ему ты жива. Пока.

— Так вы с самого начала знали, что я не Тамани?.. — все сильнее злюсь.

Постепенно прихожу в себя от новостей и начинаю искать выход. Не подкоп же делать, в самом-то деле? Каменная порода не поддастся магии без серьезного оборудования. А вот его-то сконструировать не из чего. Разве что долбануть найденным на скале камнем.

Этот странный предмет все еще со мной. Но найти ему применение я не в силах. Кручу в руках, перебрасываясь фразами с Анри и Неруном. Размышляю и все больше прихожу к выводу, что из западни не найти выхода.

— Если вы такие умные, может быть, знаете от чего сбросилась со скалы настоящая Тамани? — спрашиваю, чтобы хоть как-то отвлечь безумцев. — Не вы ли помогли ей?

— Это сделал Михо, — охотно делится Нерун. — Племянница подрывала его веру в превосходство механиков над магами. Он не мог такое простить. Тамани твердила, будто механики напрасно оболгали Гекту. Словом, бредила девчонка, опасно бредила. За что и поплатилась жизнью. Никто бы и не узнал об этом, если я не подслушал разговор Михо с одним из подельников.

Не скажу, что удивлена. Михо мне не понравился с первого взгляда. А вот желание Тамани вызнать правду о Гекте…

— Выходит, тебя, Анри, вовсе не пытали? — дополняю услышанное собственными мыслями. — Это ты рассказал обо мне Михо и другим, когда дождался постройки убежища? И Инке…

— Умная сати, жаль, что такая упрямая, — соглашается Анри. — Это мы с Неруном «помогли» Инке освободить место верховного жреца. Мы даже заполучили ключ, который оказался подделкой. Нас поймали, когда мы пытались пробраться к экрану. Но ничего, на этот случай у нас есть запасной вариант. Ты!

— Хэл не отдаст вам ключ от всех дверей! — говорю с уверенностью, которой на самом деле не испытываю. — Вам никогда не вернуться в будущее Аланты, не убить Варю и Фила!

— И кто же нам это запретит?.. — хохочет хриплым, точно простуженным голосом Нерун. — Ты? Жалкая мышь, застрявшая в норе! Мы все равно достанем тебя оттуда — живую или мертвую.

Глава 22

Нет, это какое-то сумасшествие. Я уже почти смирилась с тем, что оказалась в чужом теле в чужом мире. Освоила магию и быт, почти со всем смирилась. Но одного упоминания о Варе достаточно, чтобы меня вновь начало колотить от несправедливости.

Моя дочка тоже попала в Аланту?

Не куда-нибудь, а в будущее, выжила в наверняка тяжелых условиях. Сумела воспользоваться нашим с Хэлом изобретением, восстать против Неруна.

И теперь этот тип хочет все разрушить?

— Вам не удастся меня запугать! — кричу Анри и Неруну. — Оба вы жалкие предатели, стоите друг друга. У одного вместо мозгов перья, а другой верит в обещания какой-то там птицы.

Препираюсь и с ужасом осознаю, как быстро иссякают запасы магии. Становится сложнее дышать, а защита рушится на глазах. Еще немного, и Анри сдвинет дверь, даже пользуясь одной рукой.

— Гры-ыф!.. — раздается до боли знакомое рычание.

Следом слышится шум драки, выкрики. Нерун приказывает Анри справиться с боевым котом. Но Мурзик явно настроен по боевому. Мой милый защитник не погиб, его всего лишь ненадолго отключило. Теперь он очнулся и бросился в драку.

— Сейчас, я помогу!.. — обещаю Мурзику.

Вдвоем у нас есть шансы на победу. Боевому коту не сравниться с филином. А я… Пусть почти не знакома с боевыми заклинаниями (полагаю, Анри специально избегал подобных занятий), зато сколько во мне азарта. Какой интерес проснулся к жизни. Мне нужно выжить! Я не имею права сдаться.

Выжить и спасти Варю. Заодно избавить ее мужа от печальной участи стать сосудом для гадкой душонки Неруна. В Аланте не место таким — ни в настоящем, ни в будущем.

— Что б тебя!.. — не могу сдержаться.

Так хорошо запечатала саму себя, что теперь с трудом могу выбраться. С досады ударяю найденным на скале камнем по двери. И — о чудо! — он рассыпается в труху, будто только и ждал момента.

— Что это! — рассматриваю то, что осталось от камня.

В руках у меня скипетр, увенчанный алым драгоценным камнем. Он светится и переливается даже в темноте, точно внутри заключено настоящее солнце.

— Оружие Гекты?! — не верю своему счастью.

Все это время оно покоилось на скале? Самый действенный артефакт магов на территории механиков? Теперь бы еще узнать, как оно действует

Дверь, наконец, поддается и съезжает в сторону. Выпучив глаза и издав воинственный клич, выбегаю в центр пещеры. Направляю скипетр Гекты в сторону Анри, пуляющего файерболами в моего Мурзика.

— А ну, не тронь! — приказываю звонким от напряжения голосом. — Оставь котика в покое и отойди к стене.

— Иначе ты осветишь наш путь своим красным фонариком? — издевается Нерун.

Похоже, он не узнает оружия Гекты. Выходит, в будущем Аланты многое забыли. Хоть бы одним глазком увидеть, что там вообще творится? Убедиться, что с Варей все хорошо.

— Скипетр Гекты?!

Анри артефакт узнает. Осторожно отбрасывает файербол в сторону и поднимает здоровую руку.

— Мурзик, милый, ты не пострадал? — интересуюсь так, будто кот может ответить.

У него опалена шерсть и крылья, на боку заметен приличный ожог. И все же котик держится, как настоящий боец.

Подлый Нерун решает воспользоваться моим замешательством. Подлетает и вцепляется лапами в скипетр. Откуда у птицы столько силищи? Как будто медведь в скипетр вцепился, а не филин.

— Не тронь! — приказываю ему. — Иначе испепелю!..

Не успеваю произнести фразу, как из алого камня вырывается яркий луч света. Пронзает насквозь Неруна, заставляет его тело светиться изнутри.

— Нет!.. — кричит Анри и бросается к пернатому помощнику. — Ты не можешь умереть.

— Не прикасайся к нему! — прошу лекаря. — Это может быть опасно.

Поздно…

Едва пальцы Анри дотрагиваются до корчащегося от боли филина, как свечение поражает и человека. Мне и попискивающему, точно котенок, Мурзику остается лишь наблюдать.

— Ты тоже видишь это?.. — оторопело спрашиваю у кота.

Из-за воздействия света Гекты, филин частично превращается в человека, являя миру истинную личину. Становится отчетливо видна человеческая голова, застывшая на теле птицы. Только клюв не успевает превратиться в нос.

Тела Неруна и Анри каменеют, навечно застывая в причудливой позе. Лекарь с перекошенным лицом не сводит испуганного взгляда с полуптицы. Сам бывший филин выглядит злобным исчадием ада.

— Доигрались, мальчики?.. — спрашиваю с облегчением.

Не испытываю не малейшего раскаяния. Считаю это испытание светом для Анри и Неруна. Эти двое заслужили кару Гекты. Похоже, ее оружие действует от силы голоса. Достаточно приказа — и скипетр обращает врагов в камень.

— Интересно, только мой голос можно использовать? — спрашиваю не то у себя, не то у зализывающего ожог Мурзика.

Осторожно опускаю скипетр: не хотелось бы по незнанию испепелить все вокруг. Артефакт словно понимает, что его миссия завершена: тускнеет, словно замирает.

— Давай-ка я тебе помогу, дружок, — спешу к боевому коту.

Лекарь из меня толковый не вышел, было слишком мало времени на занятия. Но слегка ослабить боль кота получается. Вот только летать он не сможет, пока за него не возьмется настоящий лекарь.

— Ничего, у нас есть корабль, — утешаю кота. — Сейчас загрузимся и поплывем. Пора кое-что выяснить, а заодно доказать всем, что я вовсе не демон. Путь пришла из другого мира, но Аланте желаю только добра.

Рассвет вступает в права, освещает пещеру лиловым светом. В его лучах застывшие фигуры Анри и Неруна выглядят пугающе: они словно отлиты из черного камня.

— Надеюсь, эффект необратим, — замечаю я.

Стучу костяшками пальцев по локтю Анри, удовлетворенно киваю. Ни намека на то, что лекарь оживет. Только неприятный запах паленых перьев напоминает о том, что некогда эти двое были живыми существами.

— Мя-яф!.. — напоминает о себе Мурзик.

Трется о ногу, смотрит печально. В уголках его глаз застыла влага — неужели коты умеют плакать?

— Держись, малыш, мы выберемся. Найдем лекаря и поправим тебе здоровье.

О том, чтобы плыть за море, нет и мысли. Теперь, когда у нас есть оружие Гекты, никто не посмеет нас остановить. Даже весь арсенал бывшего верховного жреца Инке не сравнится по действию со светом скипетра. Его долго считали легендой, но оно реально.

До берегов Аланты добираемся довольно быстро, даже несмотря на то, что из меня моряк, прямо скажем, никудышный. Зато корабль Хэла надежен и прост в управлении, как специально создан для моей нетренированной руки.

— Р-р-р!.. — сердится Мурзик.

Вскакивает на лапы, позабыв о боли и усталость. Делает сойку в сторону прибрежных скал. Шерсть на его загривке поднимается дыбом.

— Ничего, нам есть чем ответить! — решаюсь я. — Кто бы они ни были, не заставят нас сбежать или сдаться.

От скал в нашу сторону выдвигается вооруженная процессия. В небе кружат несколько боевых котов, издавая воинственные кличи. И я понятия не имею, друзья это или враги.

— Только попробуйте меня остановить! — кричу и поднимаю над головой скипетр Гекты. — И я обращу в камень любого, кто посмеет ко мне прикоснуться. Приведите сюда Хэла, немедленно!

Что бы ни случилось, главное — не бояться. И случайно не активировать оружие Гекты. Дождаться Хэла — а там…

Если кто и сумеет справиться со скипетром, то только он, мой законный муж. Он — верховный жрец Великой Матери. Сильный, смелый и мудрый — не чета какому-то там Неруну. Хэл поможет разобраться и с прошлым, и с будущим, и с настоящим.

— Тамара!

Его голос невозможно не узнать или спутать с другим. Хэл верхом на Анки спускается с неба. Приземляется на палубу корабля и распахивает объятия.

Как же мне хочется броситься к нему, забыв обо всем. Но со скипетром Гекты такое легкомыслие опасно. Кто знает, не активируется ли камень от моей бурной радости?

— Ты жив, с тобой все в порядке!..

Обнимаю Хэла одной рукой, прижимаюсь к груди. Едва не задыхаюсь от счастья и облегчения. Неужели все самое страшное позади? Можно ли в это поверить?..

— Ничего себе, какая у тебя игрушка! — раздается восхищенный возглас Виллина. — Где достала? Там еще есть?

— Как можно называть скипетр Гекты игрушкой? — укоряет брата Бэл.

— Вы тоже здесь?

Оборачиваюсь и вижу довольнющих главных жрецов. Они и их боевые коты тоже спустились с неба и приземлились на палубу. Да и застывшие на берегу стражники не выглядят угрожающе. Скорее испуганно, ведь оружие Гекты еще у меня в руках.

— Как хорошо, что вы все здесь!.. — не могу не радоваться друзьям. Поворачиваюсь к Хэлу и молю: — Пожалуйста, скажите, что вы сумели справиться с заговорщиками. Они правы, я действительно пришла из другого мира. Но никому не желала зла и…

— Откуда у тебя оружие Гекты? — беспокоится Бэл. — С кем ты сражалась — твой боевой кот едва шевелит лапами. Сама не пострадала?..

Хэл заботливо осматривает меня. Стирает грязь со щеки, поправляет оторванный рукав платья.

Я и не знала, что выгляжу настолько плачевно. Наверное, насквозь пропахла дымом, страшно представить, во что превратились спутанные волосы. Стараясь выжить, совсем позабыла о достоинстве сати.

— Думаю, она все расскажет, когда немного отдохнет, — предлагает Хэл.

Не позволяет мне отстраниться. Поднимает на руки и несет на берег. Отдает команду трем стражникам погрузить Мурзика на носилки, бедолага совсем без сил.

— Ему нужен лекарь, — предупреждаю я. — Опытный и одаренный. Мурзик сражался так, что заслужил медаль и много дней отпуска.

— Предложил бы Анри, но он сбежал из пирамиды, — замечает Хэл. — И вообще в последние дни вел себя странно. Советник поймал его в обители Великой Матери, совсем рядом с экраном. Что он пытался сделать?

Отдохнуть не получается. Рассказываю Хелу всю правду об Анри и его филине, не забываю упомянуть о камне, найденном на скале.

— Выходит, ты была права! — радуется Хэл. — Тамани действительно нашла на скале нечто стоящее.

Пока добираемся до главной пирамиды, рассказываю Хэлу, Бэлу и Виллину о том, что удалось узнать про будущее Аланты.

— Тамани убил ее дядя Михо, — замечаю со злостью. — Надеюсь, мы найдем способ его наказать.

— Он сейчас в темнице вместе с другими заговорщиками, — подмечает Хэл. — Бэл совершил невозможное, сумел собрать армию из верных нам стражников. Там, на скале, я думал, что пришел мой час. Но брат с отрядом подоспел вовремя.

— Только предварительно мне пришлось спрятать Лию, — добавляет Бэл. — Иначе мне бы поступить, как Хэлу. Когда тебя заключили в темницу, ему ничего не оставалось, как сбежать или сдаться на волю бунтовщиков.

— Любовь сделала вас слабыми?.. — обреченно спрашиваю я.

Как это несправедливо. Бэл и Хэл могли поплатиться жизнями за право быть с тем, кого выбрало сердце. Заговорщики нашли их уязвимые места и впились мертвой хваткой.

— Неправда, — утешает Хэл. — Ты открыла мне глаза на многие вещи, сделала втрое бесстрашнее и сильнее. В том, что кое-кто решил шантажировать других самым ценным, нет нашей вины.

Он целует меня в висок, словно не замечая, как убого я выгляжу.

— Мне срочно нужно принять ванну, — вяло сопротивляюсь. — Выпить чашечку кофе. А, возможно, чего-то покрепче, чтоб мозги встали на место. Одеться подобающе, причесаться…

— Ты прекрасна в любых нарядах, — замечает Хэл. — А без них — еще лучше.

Бэл смущенно кашляет в кулак.

Виллину не свойственна скромность брата. Он отпускает едкое замечание по поводу нашей близости и добавляет:

— Похоже, я единственный из жрецов, кто выбрал себе пару без последствий.

— Подожди, — хитро прищуривается Бэл, — вот надоест Аине терпеть твои выходки, узнаешь. Сдается, не такая она спокойная и безропотная, как тебе кажется. Слышал, в ее роду были отравительницы. Подсыплет тебе в шампанское порошок и превратит… да хоть в дерево.

— Или в филина, — мрачно замечаю я. — Если прежде думала, что подобное невозможно, то теперь изменила мнение.

От воспоминаний о Неруне мне становится дурно. До такой степени, что приходится остановить карету и немного пройтись пешком.

— Когда ты в последний раз ела? — всерьез беспокоится Хэл. Подносит фляжку с водой. — Попей, станет лучше.

— Не напоминай о еде, так только хуже, — прошу и делаю три глубоких вздоха.

Все, о чем мечтаю, так это избавиться от запаха паленых перьев. Но, сдается, он будет всю оставшуюся жизнь преследовать меня в кошмарах.

Хэл, как может, помогает справиться со стрессом. Оказывается, он потрясающе делает массаж пяточек.

После ванны с ароматными травами я благоухаю, что королевский цветник. Лежу на кровати, закинув руки за голову, и наслаждаюсь обществом мужа. Умелые движения его пальцев доставляют несказанное удовольствие.

Проходит совсем немного времени, и от предварительных ласк мы переходим к активным действиям. Так соскучились друг по другу, что никак не можем насладиться единением. Всю ночь и часть вечера проводим в постели. А утро — уже на шкуре, расстеленной возле камина

— В моем родном мире говорят: не было счастья, да несчастье помогло, — замечаю я, лаская темные завитки на груди Хэла. — Если бы не безумный поступок Неруна, я не оказалась в Аланте. Не встретила тебя и не познала силу истинной любви и непреодолимой страсти.

— На все воля Великой Матери, — мудро замечает муж

Одаривает томительно долгим, полным нежности поцелуем.

Прошедшая ночь для нас — новый виток в отношениях. Мы, как по спирали, поднимемся все выше и выше, точно к самим небесам. И я думать не хочу, что все это может закончиться в один далеко не прекрасный момент.

— Ты лучшее, что когда-либо переходило в Аланту из других миров! — заявляет Хэл, обрывая ненадолго поцелуй. — Я заставлю заговорщиков признаться, что тебя оговорили. Если понадобится, в доказательство предоставлю окаменевших Анри и его филина.

Вздыхаю и чувствую: к глазам подступают слезы. Вера мужа в меня просто потрясающая. Но как отреагируют на правду другие?

— Я признаюсь всем жителям Аланты, что пришла из другого мира, — говорю как можно спокойнее. Пытаюсь улыбнуться Хэлу. — Не хочу, чтобы у кого-то остался повод сомневаться в твоей способности стать верховным жрецом. Если понадобится, я даже…

— Не произноси этого! — Хэл поспешно накрывает мой рот ладонью. — Ни вслух, ни даже мысленно. Я не позволю тебе уйти от меня ни в один из миров. Не отпущу и не дам в обиду. Если понадобится, горы сверну.

— А вот это отличная идея! — поддерживаю я. — По крайней мере, одну скалу нам точно нужно свернуть.

Этим же утром, даже не успев толком позавтракать, собираем отряд и отправляемся к скале, с которой сбросили Тамани. На сей раз «вооружаемся» серьезной техникой, которая как нельзя лучше поспособствует археологическим раскопкам.

— Что ты надеешься там найти? — интересуется Хэл. — Оружие Гекты у нас, что может быть важнее?

Ему, как настоящему воину, не терпится изучить скипетр, побольше узнать о его силе и способностях. А еще — разобраться с бунтовщиками. Как верховный жрец, Хэл решает устроить настоящий суд, а не полагаться на испытание светом. Жители Аланты сами должны решить судьбу заговорщиков, сообща. Полагаясь не только на волю богов, но и на собственное разумение.

— Тамани не стала бы рисковать жизнью ради оружия, — заявляю с полной уверенностью. — Она искала нечто другое. Конечно, можно допросить Михо, но я сомневаюсь, что он раскается и все расскажет. Эта тайна как-то связана с враждой между механиками и магами, но как именно?..

Развожу руками, не в силах обосновать выводы. Просто чувствую, и все тут. Может быть, тому виной предчувствие. А, что скорее всего, не только я привыкла к телу Тамани, но и оно смирилось с моей душой. Настолько, что стало давать подсказки.

По крайней мере, мне очень хочется верить, что я оказалась в Аланте не случайно. И, как сказал Хэл, на все воля Великой Матери

— Ты уже много раз удивляла всех, — рассуждает Хэл. — Думаю, в этот раз всю Аланту ждет нечто особенное.

Наша с Хэлом карета первой останавливается у подножия скалы. Через несколько ударов барабана прибывают три тяжелых самоходных экипажа с «археологами» и техникой. Пока разгружают оборудование и начинают копать в указанном Хэлом месте, я сгораю от нетерпения. Рвусь помогать, и только наказ Хэла останавливает от поспешных действий.

— Оставь эту работу рейнам, — просит он. — Знаю, ты сильна и способна, но…

— Что «но»? — недоумеваю я.

— Тебя мутило утром, — поясняет муж. Смотрит так, будто только что открыл Америку.

— И?.. — не совсем понимаю я. — Что в этом особенного, учитывая свалившиеся на меня в последние дни неприятности?

— У тебя больше двух циклов не было женских недомоганий, — авторитетно заявляет Хэл. — И не говори, что не понимаешь, что это значит.

На меня словно только что вылили ушат зелья с веселящим действием. Улыбка моя расползается от уха до уха. Сердце радостно подпрыгивает в груди, а с губ срывается нелепое:

— Ы-ы-ы…

Ведь я уже была беременной. Знаю, как это происходит. И, тем не менее, радуюсь, как впервые. Надо же, так погрузилась в проблемы Аланты, что совершенно не заметила главного.

— Это значит «я тоже рада будущему наследнику»? — интересуется Хэл, скрывая задорный смех. — Или «уйди, противный, я понятия не имела, что постельные игры заучиваются этим»?

— Первое! — уверенно заявляю я. Бросаюсь на шею мужа, не зная, как выразить свой восторг.

Голова кружится от осознания такой великолепной новости. Но одновременно с этим появляется куча новых сомнений. Как будет переносить беременность тело Тамани? Может ли ребенок считаться моим? Не повлияли ли события последних дней на малыша?

В одном я уверена точно — зародившуюся жизнь я ценю больше, чем все сокровища мира. Люблю так, как могут только матери моего мира: самоотверженно, без предрассудков и условностей.

— Рейн Хэл, вы должны это видеть! — объявляет маэстро Кирено, назначенный главным «археологом».

Взявшись за руки, мы с Хэлом следуем к месту раскопок. Здесь в скале образовалось приличное углубление. На дне его золотом отливает на солнце огромный футляр, поразительно напоминающий саркофаг.

— В таких хоронили первых верховных жрецов, — подмечает Хэл, присматриваясь к находке. — Но такой роскоши я еще не встречал.

— Здесь еще есть на что посмотреть, — добавляет маэстро Кирено.

Вместе с помощниками достает из гробницы сосуды, ларцы с украшениями и одеждой. Несколько корзин с фруктами, твердыми, точно камень.

— Кто бы тут ни покоился, его отправили в последний путь со всеми почестями, какие только возможны, — поражаюсь я. Откидываю крышку одного из сундуков: — Одно из двух: либо прежние жрецы носили платья. Либо мы нашли одну из величайших сати Аланты.

Главная же находка обнаруживается в изножье саркофага. Это огромная, в человеческий рост картина. На ней изображена та, которую так долго считали демоницей. Гекта, покровительница магов, здесь очень похожа на ту, что видели мы с Хэлом в доме Ники. Только много моложе.

— Чтоб меня подбросило и перевернуло! — первым озвучивает общее мнение об увиденном один из «археологов».

На картине Гекта не одна. Она сидит в роскошном кресле, а возле нее стоит не кто иной как сам Интро, покровитель механиков. На руках он держит девочку — ей здесь лет пять, не больше. И, тем не менее, это она, Великая Матерь.

— Неужели?.. — маэстро Кирено не решается произнести догадку вслух.

Мне же бояться нечего. Теперь-то я, наконец, понимаю, что искала Тамани на этой скале. Боюсь, никогда не узнаю, где ей удалось раздобыть такую информацию, но Интро похоронил Гекту на своей территории. Со всеми почестями, как и полагается любимой супруге покровителя механиков.

Выходит, гораздо позднее он женился на другой. Та взялась за воспитание падчерицы и подданных — настолько, что Гекту превратили в злобного монстра. И только скала, поросшая синими цветами, помнила, кого хранит в своих недрах.

— Гекта была матерью Великой богини, — произношу я, внимательно глядя на ошарашенные лица алантцев.

— Один лишь портрет мало что значит, — возражает маэстро Кирено, механик и ярый противник магов.

— Думаю, магическое исследование содержимого саркофага скажет нам больше, — рассуждает Хэл. Обнимает меня за талию и произносит восторженным тоном: — Но я отчего-то уверен, что моя жена права.

Ценные находки забираем в главную пирамиду. А пока самые известные лекари и историки Аланты изучают саркофаг и его содержимое, Хэл всерьез берется за заговорщиков. Их лишают магии, владений и отправляют на работы в соляные шахты.

Меня же верховный жрец Хэл объявляет призванным ребенком Великой Матери, явившейся в Аланту ради великой цели. Результаты исследований подтверждают его слова.

— Сати Тамаре сами боги поручили раскрыть правду о Гекте! — объявляет Хэл собравшемуся возле главной пирамиды народу. — Доброе имя моей жены пытались запятнать, как сделали это когда-то с покровительницей магов. Теперь всем нам известна правда, и мы можем обрести долгожданный мир.

Не скажу, что механики сильно обрадовались, узнав, что Гекта была первой женой Интро и матерью Великой богини. Но спорить с фактами никто не смеет.

— Я хочу запечатлеть этот великий момент для потомков, — предлагает Хэл. — Пусть лучший художник напишет твой портрет, мы повесим его в главном зале пирамиды рядом с найденной картиной.

Я и не думаю отказываться. Мы с Тамани отлично «сработались» и заслужили почести.

Облачаюсь в лучшее платье, беру в одну руку свиток с заключенным мирным договором между механиками и магами. В другой держу золоченый ларец со скипетром Гекты. Улыбаюсь Хэлу, художнику и всем следующим поколениям жителей Аланты. Пусть, глядя на эту картину, они помнят, какой путь прошли предки. И никогда не повторяют их ошибок.

— Выполни одну мою маленькую просьбу, — прошу мужа полным тепла и любви голосом.

— Для тебя что угодно, — «тает» он.

— Присвой Лие титул сати, — предлагаю я. Мысленно скрещиваю пальцы на удачу. — Позволь брату тоже быть счастливым. Он заслужил это…

— Бэл помог мне вернуть титул верховного жреца. Так что, думаю, мы можем устроить для него свадьбу с любимой, — кивает Хэл. — Кстати, брат рассказал мне о вашем договоре. Ты собиралась выйти за него, пока я не влез в твою спальню обнаженным?

С чего это Бэл разоткровенничался? Не иначе, как решил покаяться в грехах перед тем, как выступить против заговорщиков.

Впрочем, для меня это даже лучше. Не хочу, чтобы между мной и Хэлом осталась хоть какая-то ложь.

— Собралась, — признаюсь я. — Но вовсе не потому, что была влюблена в Бэла. Он для меня хороший друг, и только. А Лия — неправильно, что жрецы могут брать в жены только родовитых сати. Нужно позволить всем девушкам Аланты получать достойное образование, выбирать мужей, участвовать в отборе. Уверена, среди них найдется немало талантливых, умных, прекрасных телом и душой.

— Тише, тебе вредно волноваться, — успокаивает Хэл не на шутку разошедшуюся меня. Целует в висок, проводит рукой по волосам. — Я обязательно подумаю над твоим предложением. Над всеми твоими идеями. Ох, чувствую, Аланту ждут великие перемены!

— Одну из них мне хочется ввести прямо с сегодняшнего дня! — предупреждаю я. — Поклянись, что не станешь заводить гарем, как твой отец, верховный жрец Инке. Если женишься еще раз, клянусь, убегу в свой мир.

— Такие меры не понадобятся, — обещает в свою очередь Хэл. — После знакомства с тобой, все сати всех миров покажутся мне скучными и пресными. Когда я увидел тебя в фонтане, меня точно молнией ударило. Как будто мы тысячу лет знакомы, хотя так близко видел тебя впервые. Появилось ощущение родства, как будто нас с тобой что-то связывает. Меня тянуло к тебе с непреодолимой силой. Я долго сопротивлялся, но лишь после свадьбы понял, как счастлив, что мы встретились. Ты для меня единственная, горячо любимая сати.

Впервые Хэл так многословен. А следующий за признанием поцелуй и вовсе неподражаем: нежен и вместе с тем полон страсти. Мне ничего не остается, как поверить Хэлу и откликнуться на столь горячий порыв.

Эпилог

В Аланте я обретаю настоящее счастье и свое призвание. Я жена верховного жреца Хэла и первая в этом мире советница-сати. А еще — мать наследника, который вскоре появится на свет. Или наследницы — мы с Хэлом еще не успели обсудить вопрос передачи власти. Думаю, мне удастся уговорить его сделать нашу дочь первой верховной жрицей. Почему бы и нет?..

— Ты сводишь меня с ума! — частенько признается Хэл.

Но при этом совершенно не выглядит расстроенным, скорее, наоборот. Верховному жрецу доставляет удовольствие видеть, как меняется к лучшему Аланта. Закрыт район куртизанок, зато открыто много школ, куда могут поступить все желающие. Уже несколько браков заключено между магами и механиками, и это уже никого не пугает и не злит. Вскоре начнет работать первая открытая для всех жителей библиотека Аланты. А на центральной площади на массивном постаменте возвышается монумент: застывшие Анри и Нерун. Окаменевшее доказательство того, как опасно нарушать пространственно-временные границы.

Глядя на них, признаюсь Хэлу:

— Искренне надеюсь, что Нерун не наш с тобой далекий потомок. Впрочем, ни в одной семье не обходится без урода.

Муж обнимает меня, с особой бережностью кладет ладони на еще не округлившийся живот.

— Мы не можем вмешиваться в историю, — шепчет на ухо. — Но это не значит, что совсем ничего нельзя предпринять. Идем, нам пора.

Сегодня тот день, когда я впервые увижу святилище и источник Великой Матери. В сопровождении Бэла, Виллина и стражников мы отправляемся в храм. Находится он под главной пирамидой, спрятанный от посторонних глаз.

Чем ниже спускаемся по винтовой лестнице, тем уже становился туннель. Появляется ощущение, что еще одну пирамиду, словно огромный гвоздь, вбили в землю основанием вниз. Но при этом совершенно не повредили.

— Как здесь красиво!.. — не могу скрыть восхищения.

Стены сияют и переливаются, как тысячи звезд. От непривычно яркого освещения немного слепит, но это малая плата за осмотр удивительного сооружения.

Лестница заканчивается, и мы оказываемся в небольшом зале. В центре находится огромное каменное изваяние — женщина удивительной красоты.

— Великая Матерь!.. — опускаюсь на колени.

Рядом с изваянием поблескивает кристаллическим покрытием огромный монитор.

— Раньше я мечтала иметь телевизор, через который можно было бы переместиться в любое понравившееся место, — удивленно произношу и прячу руки за спину, до того не терпится прикоснуться к артефакту. — Но я и не знала, что подобное существует на самом деле.

— Аланта, место, где случаются чудеса, — улыбается Хэл. — Ты ― одно из них, любимая.

Он читает положенное случаю заклинание и подходит к статуе. На ее груди, в том месте, где у людей расположено сердце, виднеется замочная скважина. Легкое движение руки Хэла — и ключ от всех дверей, как нож в ножны, входит в углубление.

В груди Великой Матери что-то булькает. Экран мигает разноцветными огнями. Перемещая ладонь по поверхности монитора, Хэл просматривает «локации».

— Вот, вот! — кричу я, точно ребенок, угодивший в лавку со сладостями. — Это мой мир!

Как же давно я не видела пробки на дорогах и эти хмурые тучи над высотками. Людей в пуховиках и шапках. У них нет магии, зато есть множество грандиозных идей и умение выживать в любых условиях. Справляться с самыми непосильными задачами и радоваться своим и чужим успехам.

— В отличие от отца, я не стану приносить из других миров оружие, — обещает Хэл.

В этот день он переходит через экран, находит холмик на городском кладбище. Оставляет небольшой, но памятный венок из синих цветов. И тут же возвращается обратно — слишком подозрительно выглядит жрец Аланты в моем мире.

— Тебе грустно? — спрашивает Хэл, едва возвратившись.

— Там, в прошлом, осталось мое тело, но не душа, — признаюсь я. — Я ни о чем не жалею. Что меня действительно беспокоит, так это будущее Варвары и всей Аланты.

Нерун рассказал ужасные вещи. Как жить и знать, что будущее так печально, и ничего нельзя изменить?

— Мы поможем Варваре овладеть знаниями, — утешает Хэл. — Предупредим об опасности и не дадим катастрофе повториться вновь. Уверен, если эта сати действительно твоя дочь, она сумеет восстановить Аланту и вернуть ей былую славу.

Соглашаюсь и целую Хэла, не стесняясь чужих глаз. Пусть все видят и знают, как я рада, что оказалась в нужном месте и в нужное время. Никаким трудностям и испытаниям не лишить меня заслуженного счастья.

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg